Поединок в горах [Виктор Васильевич Смирнов] (fb2) читать постранично, страница - 2
- Поединок в горах (и.с. Честь, отвага, мужество) 762 Кб, 93с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Виктор Васильевич Смирнов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (36) »
«Выписан…» Выписан в маленький шоферский поселок Козинск, в Саяны.
— Мой Вася… — поет Петюк и подмигивает мне. Смуглая, длинная шея у него, кажется, свита из одних жил. Глаза дерзкие.
— Шуточки отставь, — хмурится Костюков. — Сделаешь с ним рейса два, чтобы был в курсе дела.
— Не первого стажирую.
— В таком порядке, — заключает Костюков и ставит закорючку на заявление.
Все. Теперь я житель поселка Козинска. Шофер.
Мы с Петюком выходим во двор, к автомобилям.
— Между прочим, у нас такая работа, что нервные не выдерживают, — говорит Петюк, не глядя на меня.
Пугает. Хочет, чтобы я сразу признал его авторитет.
— Со смертью сутками, как дитя с матерью, — добавляет он. Рубль длинный, а жизнь короткая.
— Я в армии взрывчатку возил, — говорю я тоже как бы невзначай. — Потом два года на «четвертаке».
Петюк крутит настройку транзистора. «Вы рождены для неги томной», — поет приемник. Рев грузовика заглушает голос.
— На квартиру советую пойти к баптистке Фене: угол имеется свободный. Заеду утром. Будь бай, — Петюк соскакивает со ступенек.
Солнце уже поднялось над горами. Куда ни повернись — лесистые сизоватые громады, а на самой вершине изломы хребтов, присыпанные снегом. Поселок лежит на дне каменной чаши.
Собственно, весь Козинск — одна длинная улица, вытянувшаяся километров на пять вдоль шоссе. В ширину поселку расти некуда. Горы, как две ладони, держат в пригоршнях шоссе и дома.
Асфальтовая ленточка тракта разрезает шоферскую «столицу», уходит за горы и обрывается там. Но, оборвавшись, не умирает. Разветвляясь на короткие, как щупальца, ухабистые дороги, она дает жизнь новостройкам.
Для меня Козинск чужд и холоден. Я иду по дощатому тротуару, и машины осыпают меня каплями грязи. Здесь гораздо теплее, чем в Иркутске. Говорят, микроклимат.
Один из мальчишек, отчаянно шныряющих по шоссе на самокатах, показывает мне дом тети Фени. Это солидное бревенчатое строение, украшенное деревянными кружевами.
Все в ломе пронизано чистотой и строгостью. «Баптистка Феня», скрестив руки на груди, в упор изучает меня, У нее сморщенное личико с большим ртом и немигающими глазками.
— Сколько за все?
Хозяйка не страдает глухотой, но делает вид, будто плохо слышит. После того как ей скажешь что-то, она долго глядит в лицо, будто хочет раскусить подвох.
— Двадцать.
От баптистки можно было ожидать более христианского отношения. Но я соглашаюсь не раздумывая.
— Не курить, не пить, компанию не водить, — переходит в наступление тетя Феня. — Я человек тихий, религиозный.
— Ладно, — соглашаюсь я и бросаю чемодан на жесткое дощатое ложе в углу избы. — Сойдемся
Первые встречи в Козинске
«Брось папиросу!» — приказывает надпись у проходной автобазы. Под надписью Доска почета. Застыв в неестественных, напряженных позах, смотрят на меня ребята в телогрейках и вельветовых куртках. Я на секунду задерживаюсь перед доской. Как-никак первое знакомство. Только один выдержал беспощадный прицел объектива. Он в артистически красивой позе: открыв белозубый рот, смотрит вверх, и чуб его падает на смеющиеся прищуренные глаза. «Петюк Е. С., выполнение плана 210 %». Принимает меня главный инженер Костюков, замещающий начальника. У главинжа добродушное сдобное лицо и утиный нос. Он возвращает водительские права, но трудовая книжка, как я и ожидал, задерживает его внимание. — На чем погорел-то? — спрашивает он. Не каждый день к нему приходят наниматься на работу бывшие сотрудники горисполкомов. Улыбаясь, главинж смотрит на меня. «Сильный крен дала твоя жизнь», — читаю в его глазах. — Было дело, — уклончиво отвечаю я. — Срока не получил? — спрашивает Костюков. — Нет. Кажется, он даже несколько разочарован: не оправдалась догадка… — Ладно, пойдем навстречу, — говорит Костюков. — Людям надо навстречу идти, верно говорю? — Верно. — Верно-то верно. Не все ценят… Работа, предупреждаю, тяжелая. Но заработки ничего, особенно если парень старается и дисциплину понимает. У нас есть которые выгоняют по три-четыре сотни. Усёк? — Усёк. За дощатым забором, огородившим автобазу, видна темная лента шоссе. По ней ползут и ползут машины. Видно, за перевалами делают большие дела. Снизу, со двора автобазы, доносится многоголосое рычание автомобилей. Костюков, открыв форточку, кричит: — Петюк, загляни наверх! — Петюка наверх! — как эхо, повторяют внизу. Петюка я узнаю сразу. Это его портрет красуется на Доске почета. Он худой, долговязый, в щегольской кожаной куртке, в сапогах гармошкой. Через плечо болтается транзисторный приемник. Судя по манере держаться, Петюк здесь в любимцах ходит. Двести десять процентов выработки не шутка. — Возьмешь с собой новенького, — говорит Костюков и заглядывает в мое заявление. — Водитель второго класса Михалев Василий Иванович.
— Мой Вася… — поет Петюк и подмигивает мне. Смуглая, длинная шея у него, кажется, свита из одних жил. Глаза дерзкие.
— Шуточки отставь, — хмурится Костюков. — Сделаешь с ним рейса два, чтобы был в курсе дела.
— Не первого стажирую.
— В таком порядке, — заключает Костюков и ставит закорючку на заявление.
Все. Теперь я житель поселка Козинска. Шофер.
Мы с Петюком выходим во двор, к автомобилям.
— Между прочим, у нас такая работа, что нервные не выдерживают, — говорит Петюк, не глядя на меня.
Пугает. Хочет, чтобы я сразу признал его авторитет.
— Со смертью сутками, как дитя с матерью, — добавляет он. Рубль длинный, а жизнь короткая.
— Я в армии взрывчатку возил, — говорю я тоже как бы невзначай. — Потом два года на «четвертаке».
Петюк крутит настройку транзистора. «Вы рождены для неги томной», — поет приемник. Рев грузовика заглушает голос.
— На квартиру советую пойти к баптистке Фене: угол имеется свободный. Заеду утром. Будь бай, — Петюк соскакивает со ступенек.
Солнце уже поднялось над горами. Куда ни повернись — лесистые сизоватые громады, а на самой вершине изломы хребтов, присыпанные снегом. Поселок лежит на дне каменной чаши.
Собственно, весь Козинск — одна длинная улица, вытянувшаяся километров на пять вдоль шоссе. В ширину поселку расти некуда. Горы, как две ладони, держат в пригоршнях шоссе и дома.
Асфальтовая ленточка тракта разрезает шоферскую «столицу», уходит за горы и обрывается там. Но, оборвавшись, не умирает. Разветвляясь на короткие, как щупальца, ухабистые дороги, она дает жизнь новостройкам.
Для меня Козинск чужд и холоден. Я иду по дощатому тротуару, и машины осыпают меня каплями грязи. Здесь гораздо теплее, чем в Иркутске. Говорят, микроклимат.
Один из мальчишек, отчаянно шныряющих по шоссе на самокатах, показывает мне дом тети Фени. Это солидное бревенчатое строение, украшенное деревянными кружевами.
Все в ломе пронизано чистотой и строгостью. «Баптистка Феня», скрестив руки на груди, в упор изучает меня, У нее сморщенное личико с большим ртом и немигающими глазками.
— Сколько за все?
Хозяйка не страдает глухотой, но делает вид, будто плохо слышит. После того как ей скажешь что-то, она долго глядит в лицо, будто хочет раскусить подвох.
— Двадцать.
От баптистки можно было ожидать более христианского отношения. Но я соглашаюсь не раздумывая.
— Не курить, не пить, компанию не водить, — переходит в наступление тетя Феня. — Я человек тихий, религиозный.
— Ладно, — соглашаюсь я и бросаю чемодан на жесткое дощатое ложе в углу избы. — Сойдемся- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (36) »
Последние комментарии
2 часов 50 минут назад
3 часов 31 минут назад
3 часов 32 минут назад
5 часов 32 минут назад
11 часов 38 минут назад
11 часов 49 минут назад