Девятый день творения [Песах Амнуэль] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
не оправдываюсь — но каждый, кто был знаком со Шмуэлем Дорманом, подтвердит: если Шмулику пришла в голову идея, нет способа заставить его от этой идеи отказаться.
Мы отправились в ту же ночь. Мне лично хотелось спать, но Шмулик утверждал, что именно такое полусонное состояние, когда «врата мозга» раскрываются для сновидений, лучше всего подходит для путешествия по виртуальной реальности, создаваемой компьютерными программами. В лаборатории были машины девятого поколения, без шлемных приводов. Это очень удобно — я лег на мягкое ложе (матрац фирмы Аминах с ортопедическим устройством), рядом пристроился Шмулик, сказал «ввод шесть-один-три», и мы отправились. Был текст, и мы были в этом тексте, и слова «Вначале сотворил Господь небо и землю» сказаны были твердо и однозначно, и не было никаких сомнений, что так и происходило почти шесть еврейских тысячелетий тому назад. Шесть тысячелетий, вместивших двадцать миллиардов лет реального времени. Первый, второй… шестой день Творения — мы со Шмуликом прочувствовали их на себе. Нас опалял жар, нас остужал ночной мороз, мы видели первый дождь, а потом на мертвой Земле появились рыбы и гады, и животные, и птицы. И ни единое слово не было изменено компьютером, и я подумал, что ничего и не будет изменено или добавлено, и пора возвращаться, потому что многое можно подвергать сомнению, но есть вещи, которые… Кончился День шестой, «и закончил Бог к седьмому дню работу Свою, которую Он делал…» Настал первый в истории Вселенной шабат и… Я почувствовал, что мир вокруг меня изменился. Сгустился воздух, я не мог пошевелить руками, но главное — я не мог раскрыть рта, чтобы попросить Шмулика выпустить меня из компьютерной реальности, которая физически давила на мысли. «И увидел Господь дела людей на много поколений вперед, и вот гордыней обуяны люди, возомнили о себе…» Слова шли, как мне казалось, не из компьютерной вязкой чащобы, а из моего же подсознания; вероятно, так и должно было быть, но, испугавшись, я пропустил целую фразу, и, вновь получив возможность соображать, услышал: «И тогда передвинул Господь Землю из центра мироздания и поставил в центр Солнце. И сказал Бог: и вот хорошо, будете знать свое место…» Не мог Господь сказать так! Ведь мы, люди — любимое Его разумное создание, единственное… Единственное? Где сказано об этом? И где сказано, что, создав людей, определив им путь и проследив этот путь до конца, Творец остался доволен содеянным? К тому же, ведь Земля — действительно, вовсе не центр мироздания… «Но не умерил человек гордыню, не понял слов, сказанных Господом… И создал Творец в День восьмой неисчислимое количество звезд небесных, и соединил звезды в семьи, а семьи в роды, и стало Солнце на окраине мира, а Земля — ничем не выделенным обиталищем человека…» Ну да, а разве не так? Я вдруг подумал, что перестал относиться к словам, звучавшим в мозгу, критически. Я поверил им, потому что они были верны. «Но и тогда не умерил человек гордыни своей, изгнанный в пустыню. Бог создал меня по образу своему, — сказал человек. Подобен я Богу… И было утро, и был вечер: День восьмой…» «И отодвинул Бог в День девятый Землю, Солнце и другие звезды, и создал Он столько миров, чтобы даже след от Земли человека не был виден среди этого сонма. И вдохнул Он движение в этот сонм, и начали звезды бежать друг от друга, и заняли Солнце с Землею надлежащее им место… И было утро, и был вечер: День девятый…»
Наверно, я не выдержал напряжения. Во всяком случае, на исходе Дня девятого, после того, как галактики начали разбегаться во все стороны, а найти среди них нашу стало просто невозможно (не говорю уж о Солнце с Землей), я почувствовал как в голове начинается атомный распад и, очнувшись, увидел, что лежу на ортопедическом устройстве фирмы Аминах. Шмулик сидел за терминалом компьютера спиной ко мне. Голова болела, но лежать я не мог. Кряхтя, поднялся и только тогда вспомнил каждое слово из… Из чего? — Две главы, — сказал Шмулик, не оборачиваясь. — Из текста были когда-то изъяты две главы. О Днях восьмом и девятом. — Хорошенькое дело, — сказал я, — создать целую Вселенную с миллиардами галактик, заставить все это расширяться, упрятать Солнце на ничем не приметное место в ничем не приметной звездной системе, и все это для того только, чтобы человек не воображал лишнего! — Гордыня, — Шмулик, наконец, обернулся, и я вздрогнул: лицо его было изборождено морщинами, он постарел лет на двадцать. — Гордыня способна творить страшные вещи. И кому, как не Ему, понимать это? И разве не та же гордыня побудила человека изъять эти две главы, которые наверняка были даны Моше? — Память избирательна, — сказал я. — Может, сам Моше и забыл, спускаясь к народу, что Земля вовсе не центр мира, а человек вовсе не венец творения. Я нашарил в кармане шарик стимулятора и бросил его в рот — боль опять начала продвигаться от затылка ко лбу. — Надеюсь, — продолжал я, когда боль отступила на прежние позиции, — ты не станешь рассказывать о
Мы отправились в ту же ночь. Мне лично хотелось спать, но Шмулик утверждал, что именно такое полусонное состояние, когда «врата мозга» раскрываются для сновидений, лучше всего подходит для путешествия по виртуальной реальности, создаваемой компьютерными программами. В лаборатории были машины девятого поколения, без шлемных приводов. Это очень удобно — я лег на мягкое ложе (матрац фирмы Аминах с ортопедическим устройством), рядом пристроился Шмулик, сказал «ввод шесть-один-три», и мы отправились. Был текст, и мы были в этом тексте, и слова «Вначале сотворил Господь небо и землю» сказаны были твердо и однозначно, и не было никаких сомнений, что так и происходило почти шесть еврейских тысячелетий тому назад. Шесть тысячелетий, вместивших двадцать миллиардов лет реального времени. Первый, второй… шестой день Творения — мы со Шмуликом прочувствовали их на себе. Нас опалял жар, нас остужал ночной мороз, мы видели первый дождь, а потом на мертвой Земле появились рыбы и гады, и животные, и птицы. И ни единое слово не было изменено компьютером, и я подумал, что ничего и не будет изменено или добавлено, и пора возвращаться, потому что многое можно подвергать сомнению, но есть вещи, которые… Кончился День шестой, «и закончил Бог к седьмому дню работу Свою, которую Он делал…» Настал первый в истории Вселенной шабат и… Я почувствовал, что мир вокруг меня изменился. Сгустился воздух, я не мог пошевелить руками, но главное — я не мог раскрыть рта, чтобы попросить Шмулика выпустить меня из компьютерной реальности, которая физически давила на мысли. «И увидел Господь дела людей на много поколений вперед, и вот гордыней обуяны люди, возомнили о себе…» Слова шли, как мне казалось, не из компьютерной вязкой чащобы, а из моего же подсознания; вероятно, так и должно было быть, но, испугавшись, я пропустил целую фразу, и, вновь получив возможность соображать, услышал: «И тогда передвинул Господь Землю из центра мироздания и поставил в центр Солнце. И сказал Бог: и вот хорошо, будете знать свое место…» Не мог Господь сказать так! Ведь мы, люди — любимое Его разумное создание, единственное… Единственное? Где сказано об этом? И где сказано, что, создав людей, определив им путь и проследив этот путь до конца, Творец остался доволен содеянным? К тому же, ведь Земля — действительно, вовсе не центр мироздания… «Но не умерил человек гордыню, не понял слов, сказанных Господом… И создал Творец в День восьмой неисчислимое количество звезд небесных, и соединил звезды в семьи, а семьи в роды, и стало Солнце на окраине мира, а Земля — ничем не выделенным обиталищем человека…» Ну да, а разве не так? Я вдруг подумал, что перестал относиться к словам, звучавшим в мозгу, критически. Я поверил им, потому что они были верны. «Но и тогда не умерил человек гордыни своей, изгнанный в пустыню. Бог создал меня по образу своему, — сказал человек. Подобен я Богу… И было утро, и был вечер: День восьмой…» «И отодвинул Бог в День девятый Землю, Солнце и другие звезды, и создал Он столько миров, чтобы даже след от Земли человека не был виден среди этого сонма. И вдохнул Он движение в этот сонм, и начали звезды бежать друг от друга, и заняли Солнце с Землею надлежащее им место… И было утро, и был вечер: День девятый…»
Наверно, я не выдержал напряжения. Во всяком случае, на исходе Дня девятого, после того, как галактики начали разбегаться во все стороны, а найти среди них нашу стало просто невозможно (не говорю уж о Солнце с Землей), я почувствовал как в голове начинается атомный распад и, очнувшись, увидел, что лежу на ортопедическом устройстве фирмы Аминах. Шмулик сидел за терминалом компьютера спиной ко мне. Голова болела, но лежать я не мог. Кряхтя, поднялся и только тогда вспомнил каждое слово из… Из чего? — Две главы, — сказал Шмулик, не оборачиваясь. — Из текста были когда-то изъяты две главы. О Днях восьмом и девятом. — Хорошенькое дело, — сказал я, — создать целую Вселенную с миллиардами галактик, заставить все это расширяться, упрятать Солнце на ничем не приметное место в ничем не приметной звездной системе, и все это для того только, чтобы человек не воображал лишнего! — Гордыня, — Шмулик, наконец, обернулся, и я вздрогнул: лицо его было изборождено морщинами, он постарел лет на двадцать. — Гордыня способна творить страшные вещи. И кому, как не Ему, понимать это? И разве не та же гордыня побудила человека изъять эти две главы, которые наверняка были даны Моше? — Память избирательна, — сказал я. — Может, сам Моше и забыл, спускаясь к народу, что Земля вовсе не центр мира, а человек вовсе не венец творения. Я нашарил в кармане шарик стимулятора и бросил его в рот — боль опять начала продвигаться от затылка ко лбу. — Надеюсь, — продолжал я, когда боль отступила на прежние позиции, — ты не станешь рассказывать о
Последние комментарии
1 час 40 минут назад
1 час 41 минут назад
1 час 49 минут назад
1 час 53 минут назад
9 часов 35 минут назад
10 часов 15 минут назад