Айвангу [Юрий Сергеевич Рытхэу] (fb2) читать постранично, страница - 5

никого не было – горел только жирник да в отдушину для свежего воздуха гляделся синий зимний день. Айвангу насторожился. Раулена что-то говорила матери. Опять о нем.

– Чужой он мне стал… Как морж, лежит и стонет.

«И она тоже…» – Айвангу не сдержался, от боли и обиды застонал.

– Проснулся? – тотчас откликнулась Раулена и всунула голову в спальное помещение. – Хочешь есть? Я тебе сварила нерпятины.

– Не нужно мне ничего, – глухо отозвался Айвангу. Ему и в самом деле не хотелось есть. Пылало все тело, жаркая кровь с болью стучала в жилах, в кончиках пальцев рук горели угольки.

– Где больной? – услышал он сквозь забытье знакомый голос.

Меховая занавесь полога приподнялась, и показалась голова Белова. Он откинул капюшон кухлянки, громко выдохнул воздух и долго приглядывался к лежащему на оленьей шкуре Айвангу.

– Тебе надо сейчас же, немедленно ехать! – тихо, но твердо сказал Белов. – У тебя и лицо нехорошее стало. Слышишь меня, Айвангу, тебе надо ехать!

– Слышу, Петр Яковлевич. Пусть меня везут. Пусть без ног буду, но живой. Очень хочу жить.

У Белова красивая белозубая улыбка. Он ласковыми глазами посмотрел на Айвангу, но тревоги скрыть не сумел.

– Передай отцу, если может, пусть он меня повезет, – попросил Айвангу.

– Хорошо. Соберем упряжку из лучших, отборных псов. Сегодня выедешь – завтра к вечеру будешь на Культбазе, в больнице.

Белов отпустил занавесь. Айвангу снова остался один в пологе.

Жирник потух. Плешины в оленьих шкурах полога просвечивали желтым светом.

Культбаза. Раньше это место называлось Кытрын и пользовалось дурной славой. Говорят, совсем недавно там жил Троочгин со своими сыновьями и грабил проезжающих. Жителям окрестных стойбищ и селений надоело терпеть разбойника, они собрались и убили его вместе с сыновьями. На пути от Кытрьша в Янранай до сих пор стоит их опустевшая яранга в лохмотьях моржовой кожи и оленьих шкур.

Культбазу открыли два года назад. Для того чтобы объяснить жителям Тэпкэна, что это такое, Белову потребовалось несколько месяцев. Айвангу одно твердо усвоил, что Культбаза – это новая Россия, перенесенная на Чукотскую землю. Там живет много русских, которые хотят чукчам переделать жизнь. Они учат детей в большой школе. В их домах горит электрический свет, но самое главное, там находится больница – дом, о котором одни говорят с ужасом, другие – с благодарностью.

Человек, побывавший на Культбазе, почитается таким же бывалым, как и тот, кому довелось посетить американское побережье или проделать путь на Анюйскую ярмарку в Колымском краю, хотя Культбаза и находится в сутках собачьей езды от Тэпкэна.

Айвангу прислушался – сени наполнились шумом, говором, мягким постуком примороженных лахтачьих подошв. Женский голос жалобно запричитал, и Айвангу узнал Вэльвунэ.

– Куда повезете беднягу!

Меховой полог приподнялся, и просунулась голова. По белым нитям в волосах, похожим на снежные следы, Айвангу узнал мать. Она принесла ворох дорожной одежды.

– Помогу тебе одеться, – сказала она.

У матери были большие мужские руки, испещренные шрамами от острого кроильного ножа и истыканные иголками. Несмотря на кажущуюся грубость, они ласково и мягко прикасались к сыну, и твердая кожа на кончиках изогнутых пальцев была нежнее гагачьего пуха.

Росхинаут молчала, только губы ее дрожали, а в глубине зрачков темнело горе.

Она вздрогнула, обнажив почерневшие ноги сына. Айвангу дотронулся пальцами до ее волос, провел по седой пряди от макушки до лба.

– Не плачь, ымэм…

Росхинаут высморкалась в меховой рукав кэркэра, тыльной стороной ладони смахнула слезы.

– К ветру лицом на нарте не сиди, – заботливо сказала она.

– Хорошо, ымэм.

В полог шумно вошли Кымыргин, Кэлеуги и Мынор. Они подхватили одетого в теплое Айвангу и вынесли его на улицу.

Айвангу задохнулся от морозного воздуха. По глазам ударила ослепительная белизна снега. Снаряженная для дальней дороги нарта ждала его. Собаки в нетерпении повизгивали, рыли твердый, слежавшийся наст. Отец утаптывал лоскут медвежьей шкуры – он только что повойдал полозья, нанеся на них тонкий слой льда. Лицо его было мрачно.

Друзья посадили на нарту Айвангу. Появился Белов. Он притащил жестяную флягу.

– Это спирт, – сказал он, кивнув в сторону Айвангу. – Если продрогнет, пусть хлебнет. Я развел.

Сэйвытэгин бережно сунул флягу за пазуху.

Он взял в руку остол, другой рукой схватил за баран нарту и подтолкнул ее. Нарта скрипнула подмерзшими тугими ременными креплениями, собаки дружно потянули и покатили тяжкий груз вниз на лагуну.

Айвангу сидел спиной к собакам и долго смотрел на яранги, вытянувшиеся по косе с востока на запад. Над крышами стояли столбы дыма, упираясь в низкое холодное небо.

Нарта скрипела полозьями по твердому насту – онег был сухой, ломкий.

Айвангу глянул еще раз на родное селение, и острая тоска сжала сердце, как будто он навсегда покидал эти места. Он