Чисхан [Валерий Георгиевич Чиряев] (fb2) читать постранично, страница - 2

знатных людей. И государь, видя такое неуважение, отрекся от престола...

— Оксе^[5]! — изумленно воскликнуло сразу несколько голосов.

— Алджархай!^[6]

— А вы до сих пор жили при помощи знатных людей, — продолжал князец, обращаясь, в основном, к бедноте и хамначитам^[7]. — Помните об этом и не забывайте.

— А сейчас, — повеселевшим голосом выкрикнул Петр, — игры! А скачки потом.

Князец и его свита удобно расположились на обогретом солнцем бугре, с которого хорошо просматривался весь алас. Им тут же принесли берестяное ведро кумыса и чороны.

Но там, на аласе, люди что-то не торопились начинать игры. Распорядитель уже не командовал, а уговаривал. Но на него мало обращали внимания. Оконфузясь и шепча ругательства, он отошел в сторону. Двое парней начали было борьбу, но, видя равнодушие окружающих, разошлись.

Да, сильно обидел князец бедноту, мечтавшую об обильном угощении. Да еще и эта новость про царя... От престола отрекся. Дурак он, что ли, прости господи? На престоле сидеть — не кожи мять да хотоны чистить. Что будет теперь? Все мы братья, сказал князец... Нашумел на весь улус, а всего лишь кости бросил, как псам голодным. Хорош братец!

В это время князец, чтобы не позориться перед другими тойонами, решил сам распорядиться играми. И вошел в расступившийся круг.

— Люди, — сказал он. — Вы пришли сюда, чтобы веселиться. Почему же вы все словно в воду опущенные? Лука? Иди сюда! Вот мой сын хочет посостязаться в кылыы. Есть желающие? Ну, кто не трус?

— Лука здорово прыгает, что на двух, что на одной ноге, — переговаривались в толпе. — Лучшего прыгуна вряд ли сыщешь.

— Я буду состязаться! — выйдя из толпы, громко сказал молодой широкоплечий парень. — Если, конечно, Лука согласен.

— Раз ты, Чисхан, сам напрашиваешься, как мне не согласиться? Я готов, — насмешливо ответил Лука.

Они стояли друг против друга рослые и стройные. Когда сняли верхнюю одежду, то стало заметно, что на теле Луки все же отложился жирок, а Чисхан более поджар и тело его — одни туго перевитые мускулы.

Быстро разметили площадку для прыжков, поставили вешки. Первым начал прыгать Лука.

— У-ю-юй! — заволновались в толпе. — Лука перепрыгнул последнюю отметку на полтора шага! Ай да Лука!

— Бедный Чисхан...

Но Чисхан прыгнул еще дальше.

Разгоряченный Лука пересилил и эту удачу Чисхана на длину двух подошв. И снова Чисхан удлинил дистанцию. Но до новой отметки Лука допрыгнуть не смог...

— Как же это мой сын победил Луку? — насмешливо разводил руками Тонгонох, отец Чисхана. — Наверное, Лука слишком наелся...

— Погоди смеяться, Тонгонох, — сердито оборвал его князец. — Выставь сначала свою гнедую клячу против моего Буланого. И хоть сам садись хоть сына сажай... Послушаем, кто потом смеяться будет...

Лука, раздосадованный неудачей, издали метал уничтожающие взгляды на своего соперника. Но еще больше бесило Луку хихиканье девушек.

Что было делать Тонгоноху? Да, есть у него жеребец. Тонгонох купил его малым жеребенком на деньги, скопленные с большим трудом. Ухаживала за стригунком вся семья. Особенно любил ходить за жеребенком Чисхан. И вырос стригунок под ласковым уходом в большого гнедого жеребца. Конечно, Гнедой силен и вынослив. Но он и зимой, и летом в работе, а Буланый князца среди других лошадей и сам тойон. Ну, как горячий Чисхан загонит Гнедого насмерть? Альджархай! Как семья жить будет? С голоду умирать будет! Князцу что? У него и кроме Буланого — табуны...

Но делать нечего. Ведь не зря же сам себе в этом не признаваясь, старый Тонгонох последние дни выдерживал Гнедого в специальном режиме: почти не кормил, поил понемногу, ежедневно седлал его и гонял на нем по лугу. Чисхан сразу догадался, в чем дело. И радостно поглядывал на отца. Старик же смущенно кряхтел и отводил в сторону глаза, вдруг ставшие плутоватыми...

И Тонгонох сказал князцу:

— Ладно. Хотя мой Гнедой в скачках ни разу не участвовал, я соглашаюсь на равное пари. Мы, — и он кивнул на группу бедняков, — соберем свои деньги.

— А вы, — Тонгонох обвел взглядом окружение князца, — свои.

Князец обрадовался. В победе своего Буланого он не сомневался. То, что Тонгонох поставленным условием разбил всех участников ысыаха на два лагеря, его еще больше развеселило. Бедняков — вон их сколько! Хоть и голь перекатная, а соберут, пожалуй, немало... Пусть, пусть потрясут карманы!

И верно! Тонгонох со своими выставил 300 рублей, а тойоны — 250. Кому не известна жадность богачей? Вспылил почтенный князец. Гневно оглядев своих сотрапезников, уставившихся в чороны с кумысом, сказал:

— Слушайте все! Я вношу еще 50 рублей, чтобы пари было равным.

Люди заволновались. Заблестели глаза. Дело-то вышло нешуточное!

Наконец, привели коней. Красив и могуч был Буланый! Тонконогий и резвый, он горячо всхрапывал, не подпуская к себе никого, кроме Луки. А Гнедой и приземистей, и крупом шире, и ноги