Кирклендские услады [Виктория Холт] (fb2) читать постранично

Виктория Холт Кирклендские услады

Глава 1

С Габриэлем и Пятницей я встретилась в один день и, как ни странно, в один день лишилась обоих. Поэтому в моих мыслях они теперь неотделимы друг от друга. А в том, что наши жизни переплелись, повинны некоторые свойства моего характера — с первого взгляда на новых знакомцев я почувствовала, что они нуждаются в заботе, а поскольку до сих пор я заботилась только о себе, меня прельстила возможность позаботиться о ком-то другом. За мной тогда еще никто не ухаживал, и собаки у меня никогда не было, так что эти двое, естественно, сразу привлекли мое внимание.

Тот день я помню до мельчайших подробностей. Стояла весна, с вересковой пустоши веял свежий ветер. После завтрака я отправилась на прогулку верхом. Тогда, стоило мне отлучиться из дому, сразу появлялось ощущение, будто я вырвалась на свободу. С тех пор, как я вернулась в Глен-Хаус из Дижона, где училась в школе, это ощущение возникало всякий раз, когда я покидала дом. Наверное, оно жило во мне и прежде, просто молодой девушке легче разобраться в своих чувствах, чем ребенку.

Наш Глен-Хаус был унылым домом. Да и как могло быть иначе, если все в нем подчинено памяти той, кого давно не стало. Я же, вернувшись из Дижона, дала зарок не жить прошлым. Пусть что угодно со мной произойдет, не стану оглядываться назад и вспоминать случившееся. Мне было девятнадцать, и жизнь успела преподать мне суровый урок. Я твердо решила жить только настоящим, не думать о прошлом и предоставить будущему складываться как получится.

Теперь, вспоминая эти рассуждения, я вижу, что являла собой готовую жертву для подстерегавшей меня судьбы.

За шесть недель до встречи с Габриэлем и Пятницей я вернулась в родные места из школы, где провела четыре года, ни разу не приезжая на каникулы, так как путешествие до Йоркшира — дело долгое и дорогое. Нужно проехать пол-Франции и почти пол-Англии, а мое образование и так стоило недешево. Живя в школе и думая о доме, я невольно приукрашивала его, и воображаемая картина очень мало напоминала то, что имелось на самом деле. Поэтому, вернувшись, я испытала большое разочарование.

Дижон я покинула в сопровождении своей подруги Дилис Хестон-Браун и ее матери — так распорядился мой отец. Он не мог даже мысли допустить, что юная леди пустится в путешествие без компаньонки. Миссис Хестон-Браун благополучно доставила меня на вокзал Сент-Пэнкрас, посадила в вагон первого класса, и от Лондона до Хэрроугейта, где меня должны были встретить, я ехала одна.

Я предполагала, что встречать меня будет отец. И надеялась — с дядей Диком. Хотя надеяться на это было довольно глупо, так как, будь дядя Дик в Англии, он непременно приехал бы за мной в Дижон.

Но на станции меня поджидал только отцовский конюх Джемми Белл с двуколкой. Он совсем не походил на того Джемми, которого я знала четыре года назад, — похудел и выглядел моложе. Это было первое потрясение: я обнаружила, что человек, которого, как мне казалось, я отлично знаю, не совсем такой, каким я его себе представляла.

Узрев размеры моего сундука, Джемми присвистнул:

— Спаси господь, мисс Кэтти! Сдается, вы стали настоящей знатной леди!

Тут я опять вернулась в прошлое. В Дижоне меня называли Катрин или мадемуазель Кордер. Обращение «мисс Кэтти», казалось, относилось не ко мне, а к кому-то другому.

Джемми изумленно рассматривал мой бутылочно-зеленый вельветовый дорожный костюм с рукавами, сужающимися внизу, и затенявшую глаза соломенную шляпу, украшенную гирляндой маргариток. Мой вид поразил его. В нашей округе нечасто увидишь новомодные наряды.

— Как отец? — спросила я. — Я думала, он приедет меня встречать.

Джемми оттопырил нижнюю губу и покачал головой.

— Подагра его замучила, — объяснил он. — Совсем не выносит тряски. И потом…

— Что «потом»? — резко переспросила я.

— Ну… — Джемми помедлил. — Он только что поправился, ему опять было плохо…

Сердце у меня екнуло. Я вспомнила, какой тяжелый отпечаток накладывали на мою прежнюю жизнь дни, когда отцу бывало «плохо».

— Тише, тише, мисс Кэтти, вашему отцу снова плохо…

Эти дни с известной регулярностью омрачали жизнь в доме, и мы ходили на цыпочках и разговаривали шепотом. Отец же уединялся у себя, а когда вновь появлялся, был бледнее обычного, под глазами черные круги. Казалось, он не слышит, если к нему обращаются, и я боялась его. А уехав из дома, позволила себе забыть об этих тяжелых днях.

— А дяди дома нет? — быстро спросила я.

Джемми покачал головой:

— Мы не видели его уже больше чем полгода. И наверное, не увидим еще года полтора.

Я кивнула. Дядя Дик был капитаном дальнего плавания и писал мне, что собирается отплыть в другое полушарие и пробудет там много месяцев. Я расстроилась. Куда приятней было бы возвращаться, если бы дома меня ждал дядя!

Лошадь трусила мимо мест, пробуждавших воспоминания о Глен-Хаус, где я жила, пока дядя Дик не решил, что пришло время отправить меня в школу. В Дижоне я мысленно