Кай из рода красных драконов-2 [Кристиан Бэд] (fb2) читать онлайн

Кай из рода красных драконов-2

Глава 1 Личина

В бане было темновато, и пар застилал глаза. И в первую долю секунды я сообразил только, что поймал девушку, а не парня.

Сначала подумал было, что это та, рыжая девушка. Уж больно охотно она намекала сегодня на продолжение!

Но крик повторился, и голос показался знакомым. И острые косточки тоже были знакомы на ощупь — Шасти!

— А ты что тут делаешь⁈ — рассердился я.

Рассердился потому, что тело успело ответить, и лучше бы всё-таки это рыжая залезла ко мне в баньку!

А Шасти… Ну не воспринимал я её, как взрослую и всё тут. Пусть она формально вполне годилась мне в невесты, но видел-то я её, как девчонку-подростка.

— Тебя, дурака, спасать пришла! — заверещала Шасти, выворачиваясь из моих рук.

Пар постепенно рассеивался — никто же больше не поддавал. И теперь я бы уже ни с кем не спутал своё сокровище: смуглое, худющее, довольно большеглазое по здешним меркам.

Лицо Шасти очистилось от синяков. Мало того, на щеках и груди были разноцветной глиной нарисованы спирали и ещё какие-то знаки — красные и голубые. Довольно забавно.

А ещё она была голая, но в браслетах и с бусиками. Как дитё, ей богу.

— И как ты меня будешь спасать? — спросил я.

Нужно было срочно начинать шутить. А ещё бы лучше — холодной водички!

— Мыть тебя буду сначала! — огрызнулась Шасти. — Грязный — точно дикая свинья!

Она зачерпнула воды берестяным ковшиком и плеснула в меня.

— А почему не домашняя? — развеселился я.

Вода оказалась очень кстати, и мне слегка полегчало.

— Да кто же свинью приручать будет!

— А ты приручи!

Шасти фыркнула и захлопотала вокруг раскалённых камней и деревянных вёдер с водой, чего-то там намешивая.

Я подкрался, зачерпнул холодной воды и окатил её!

Ну и она меня тоже! Вот же язва мелкая.

Вода помогла мне окончательно остыть, да и банька снова раскочегарилась так, что я уже почти не видел свою голенькую жену.

Правда, шкуры держали пар плохо, и для того, чтобы он клубился как следует, пришлось постоянно плескать на раскалённые камни.

Я разобрался с водой — где горячая, где холодная, где — щёлок для мытья. Нашёл мочалку, связанную из жёсткого конопляного шнура и начал мыться.

Пар тут же преступно улетучился, и Шасти запричитала сочувственно, углядев на моей груди следы от драконьих когтей. Но почему-то ничего не спросила.

Только взялась помогать — тереть спину и мешаться под руками, пока я её не намылил тоже, и она с писком не начала отмываться.

Когда я помылся и отмыл до скрипа волосы — то взял берестяной ковшик с водой и уселся на травку, чтобы как в детстве подышать паром.

Но только приготовился плеснуть на камни — и Шасти отняла у меня ковшик.

Встала надо мной, наклонилась. Стала разглядывать и ощупывать моё лицо.

— Ну? — спросил я. — Чего нашла?

— Ничего не нашла, не мешай! — буркнула она.

— А чего хочешь найти? Рога развесистые? Ты чего весь день от меня бегала?

Шасти не ответила. Она достала из самого маленького ведра запаренные пучки трав, принесла маленькую плошку, что стояла у самого края каркаса из шкур.

Я думал — там что-то женское, но оказалось — густое масло.

Разложив вокруг меня травы и намазав мне лоб маслом, Шасти зашептала:

— Две травы горные, незнакомые, а нужны — остролист и вербена… А марьиным корнем если заменить?..

Мне хотелось рассмеяться, но я покорно сидел.

Пусть играет. Прощаться легче будет. Оберег же, наверное, какой-то.

Оберег, однако, не выходил. Шасти велела мне встать, помотала в сомнении головой и опять зашептала себе под нос:

— А если первоцветом?.. Оной тамалой — сенен маалой…

— Да что ты делаешь-то? — улыбнулся я. — Приворожить меня хочешь?

— Не мешай! Это — очень трудная магия! — огрызнулась Шасти. И сказала сама себе: — Нет, не «оной», а «онэй». Ещё раз пробуем!

Я вздохнул: вот же упрямое существо.

— Ты помнишь, что я тебе запретил колдовать?

— Точно! — воскликнула она. — Так вот почему не выходит! Сейчас же скажи, что ты всё разрешаешь!

— А зачем?

— Внешность твою хочу изменить, дурак! Вдруг узнает кто? Ты же пойдёшь к тем, с кем бился на поле боя. Кто-то изранил тебя всего! Вдруг он лицо запомнил?

— А-а, — протянул я. — Ну, ладно, колдуй.

Шасти ещё раз произнесла формулу заклинания, показавшуюся мне смутно знакомой. Смочила руки маслом, поднесла к моему лицу и зашептала:

— Расти нос! И скулы повыше!

Она провела руками по моему носу, по щекам, словно бы вылепливая что-то.

— Ну как? — спросил я. — Получается?

— Сейчас! — выдохнула Шасти. Потом отшагнула, посмотрела на дело рук своих. Опять коснулась моего лица. — Кажется, получилось немного!

— А мне как глянуть?

— Сейчас!

Она попыталась вытереть жирные руки о мокрое тело, потом о волосы. Взяла ковшик с водой, пошептала над ним и протянула мне:

— Смотри!

Я заглянул в воду и с удивлением понял, что это — практически зеркало! Так хорошо своё лицо я в этом мире ещё не видел. В воду смотрел, конечно, но вот так!..

Особых перемен не заметил, но лицо стало немного острее, скулы выше. Пожалуй, для мальчишки — самое то: вроде я, а вроде и нет.

Именно так и надо, чтобы свои засомневались, а чужие не узнали.

— Симпатичнее стал? — пошутил я.

— Не, — тряхнула головой Шасти. — Но тоже ничего мордашка. Вот только всё равно заметно будет, что ты не мальчишка, которому не светит удача в родной деревне, а воин.

— Ну да, — кивнул я. — Ичин говорил, что надо в землю смотреть и не высовываться.

— Да не сможешь ты смотреть в землю! — взвилась Шасти. — В тебе же гонора — мешок целый! К тебе мальчишки твоего рода даже подойти боятся! Ты смотришь на них, как… Как…

— Как Ленин на буржуазию? — подсказал я.

— Чего? — возмутилась Шасти. — И словечки твои непонятные! Скрывать надо, что ты — человек образованный! Откуда у нищего зайца такие слова!

— Да буду я скрывать, буду!

Плеснул воды на камни, а то — больно уж разошлась моя мелкая. Так и хочется обнять и показать, кто тут девчонка, а кто тут мальчишка.

Интересно, а Ичин с Майманом всё-таки явятся в баню, или это меня так подставили?

— Не будешь! — продолжала ругаться Шасти. — Ты не видишь себя со стороны! Не сумеешь! Ты — как волк твой дикий, чуть что — рычишь на всех!

— И что? — рассмеялся я.

— А то, что это здесь тебя терпят, такого важного! А там — разоблачат и убьют!

— Ну, значит, судьба у меня такая, — смех меня прямо-таки разбирал. — Тенгри видит!

— Ой, дурак!

— Слушай, а обратно мне как? Вдруг потом свои не узнают? Сейчас-то не надо бы этим лицом светить. Я доверяю своим, но всё-таки…

— Это ты правильно говоришь, — согласилась Шасти. — А нож у тебя есть? Дай мне его потом, я заговорю лезвие. Порежешь кожу, чтобы кровь выступила — и личина спадёт.

— Годно, — кивнул я. — Хорошее колдовство. А если другим ножом порежут — не спадёт?

— Нет, только этим.

— Умеешь же ты, — похвалил я девушку.

Зря я на неё ругался. Столько разных трав собрать — это она, наверное, весь день бегала. А я думал — играет.

Шасти фыркнула и стала мыть волосы, испачканные маслом. А я опять плеснул воду на камни, чтобы не смотреть на неё, но всё равно видел её, полускрытую паром. Блии-н…

Всё-таки у Камая развитие в этом плане было не чета моему. И никакой робости. Наоборот возникала уверенность, что девчонки у него уже были. И он хорошо знает, что с ними делать.

Жена моя непутёвая мылась и ругала меня:

— Ну вот как ты там один? Колдовать толком не умеешь! Куда без своего меча попрёшься, а?

Я только рассмеялся в ответ:

— Я ж шпионить, а не воевать пойду. Это ненадолго совсем. Назовусь зайцем, запишусь в волчьи воины. И они сами отвезут меня к Белой горе, да ещё и с охраной. Обряд с волчатами проводить надо там, это без вариантов. Я проберусь, куда нужно. Гляну изнутри, что там и как. И тут же смоюсь.

Шасти вдруг отставила ковшик и сказала:

— Ага, смоешься ты! А стражу как усыпить? А другим парням глаза отвести? Решено! Я возьму мужскую одежду и с тобой пойду!

— Чё? — не понял я.

— С тобой пойду, я сказала!

— Ах ты, мелкая, глупая, невоспитанная женщина! Да ты же мне руки свяжешь! А если случится с тобой чего? Как я тебя вытаскивать буду, ты подумала, а?

— Да я знаю больше тебя! Я вполне могу за себя постоять! — рассердилась Шасти.

— Это ты-то? Ты забыла, как мы с тобой ночью дрались! Да ничего ты с парнем не сделаешь, если у тебя молнии кончатся! Даже не вздумай! Никуда не пойдёшь, поняла⁈

— Пойду!

Я вскочил, схватил Шасти, но поскользнулся на мокрой мыльной траве, и мы вместе свалились на землю.

— Не пойдёшь, я сказал!

Она сдавленно пискнула.

Женское тело подо мной было мокрое, горячее…

— Вот же шустрит-то как с девками-и! — раздался над головой насмешливый голос Маймана. — То-то дочка мне говорит — пристаёт ко всем бабам подряд! Уже и в бане какую-то повалил!

— Да это жена его, — пояснил Ичин. — Видишь, тощенькая?

Шасти заверещала, выворачиваясь из-под меня. И я угрюмо поднялся навстречу обоим вождям, скрывая её отступление.

Не хватало ей ещё на других голых мужиков смотреть. Одного-то ещё много!

Огрызнулся:

— Ещё дольше бы шли, я бы десяток сюда затащил!

— Силён! — обрадовался Майман. — Ну-ка, мордой-то повернись? Глянь, Ичин? На кого схож теперь?

И я понял: они знали, что Шасти делает со мной в бане! Наверное, устали ждать и захотелось посмотреть на результат колдовства.

Я повернулся, давая им рассмотреть себя в полутьме и пару.

— Хорошая личина! — оценил Ичин. Зрение у местных было на высоте. Никаких компьютеров и смартфонов у них не имелось, чтобы до времени его посадить.

— Если сам не проговоришься — никто тебя не узнает! — провозгласил Майман и потянулся за берестяным ковшом. — А ну-ка, добавим парку!

Утром я проснулся ещё до света. Сонный, как муха, но всё равно надо было вставать.

Ночевали в аиле Майи. Полночи я уговаривал Шасти, что всё со мной будет нормально, что вернусь и даже принесу ей яшму и бирюзу, о которых она мечтала.

В здешних бусах моей жене не хватало ярких камней, я пообещал достать.

Шасти успокоилась наконец. И даже дала мне несколько дельных советов. Я обещал, что буду максимально осторожен. Какой мне смысл погибать?

Вторые полночи я прощался с Майей и братьями.

Говорили и по делу, и просто так. Расспрашивал про род зайца, про то, как ведут себя деревенские не воинских родов. А потом вдруг заговорили про магию.

Самыми опасными в моём путешествии были не воины, а колдуны. Они могли разглядеть моё истинное лицо, могли заподозрить во мне шпиона не из-за того, что где-нибудь проколюсь, а из-за особого колдовского зрения.

Ничего подобного я в убитом колдуне вроде бы не заметил, но родным пообещал держаться от черных гадов подальше.

Темира и Ойгона больше всего беспокоил меч: как же я буду сражаться без своего меча? А я… Всё-таки юные — ничего не боятся. И кровь у них горячее.

Я думал про то, что там, в ставке терия Вердена, мой второй меч! Вот только как бы его достать?

Ставка — это такой палаточный лагерь — юрты, аилы… Это ведь не дворец, можно как-то и просочиться…

Все мои ещё спали, и Шасти спала, когда я встал тихонечко, подхватил одежду, кожаный мешок, что приспособил на спину, вместо рюкзака, и вышел на улицу одеваться.

Не хотел я никого будить, но Майя так же тихо поднялась и вышла меня провожать.

И Ойгон проснулся и тронул за плечо Темира. И ещё полдеревни вышло. Но так тихо, понимаешь, вышло, что жена не проснулась.

Бурка не вернулся, и я решил, что так даже лучше. Удрал он, наверное, в свои горы. Разуверился в подлых и злых людях, которые не ценят маленьких диких волков, а всё норовят домашнего подманить.

Но ведь и я Бурку не насовсем приручил. Пусть валит к своим и живёт вольным крылатым волком!

Тропа вильнула, отстали Темир и Истэчи, провожавшие меня. И я остался один.

Ещё поворот, и смолкли последние звуки, пропал запах жилого. Кругом были только горы и лес. И каменистая тропа, ведущая вниз.

Было прохладно, роса мочила мои любимые сапоги, подбитые кожей дракона. Непромокаемые, отличные сапоги.

Это было единственное, что я не согласился менять. Хорошие сапоги — половина успешной дороги.

В лесу я и в старой жизни ориентировался прекрасно. Очень любил ходить по грибы. Вот и сейчас представил себе, что вышел поутру на тихую охоту.

Шёл себе по тропинке и шёл. И к вечеру уже не только спустился с нашей горы, но и покинул условную «территорию барсов».

Дальше, согласно плану, нарисованному Ичином, я сначала запутал следы, прошагав полчаса по ручью, потом вышел на тропу, которой часто ходили охотники разных родов и стал спускаться по ней между гор, вниз в долину.

Был отсюда и более удобный путь — караванная тропа, но я выбрал скрытность и сравнительное бездорожье.

Под ноги ложился то хвойный лес, то небольшие долинки и горные речки.

Но в основном дорогу я выбирал по густому кедрачу, и потому вовремя заметил патруль. Четыре волчьих тушки промелькнули в небе и унеслись к югу.

Волки предупреждали меня, что волчьи всадники терия Вердена пытаются облетать до конца не покорённые земли. Не боятся, гады. Ну, ничего, этих-то и без меня встретят и приласкают стрелами.

Деревья стали редеть, и я понял, что свернул к болотцу.

Его мы планировали обойти, но… Я ощутил вдруг спиной чей-то пристальный взгляд! А потом услышал и хруст сухой ветки.

Кто-то шёл за мной!

Тогда я спустился до болотистой низинки и стал аккуратно забирать влево, чтобы сделать петлю и пройти по тому же месту.

И о-па — различил на сырой земле след обутой ноги! Побольше моей, но не намного.

Шасти — вот что я первым делом подумал. Не уговорил. Пошла следом! Вот же маленькая мерзавка!

Ну, ничего. Поймать её не составит труда. И надавать, наконец, по мягкому месту! И домой развернуть ещё не поздно. Тут дорога ещё более-менее безопасная.

Я остановился, сделав вид, будто собираюсь устроиться на ночлег. Разжёг костёр и стал раздумывать, как напугать посильнее неугомонную жену, чтобы неповадно ей было нарушать данные мне обещания.

Глава 2 Похищенная колбаса

Я осмотрелся. Идти в сторону болота мне совсем не хотелось. Да и растительность там виднелась такая вялая, что, несмотря на сгущающуюся тьму, укрыться за ней было нереально сложно.

Пришлось отправиться «за дровами» туда, откуда пришёл — в сторону леса.

Игнорируя тропу, где кое-как выживали чахлые хвойные деревья, я свернул влево, в ивняк, разросшийся из-за близости воды. В зарослях ивняка легко спрятаться.

Шёл я уверенно — здесь была всё-таки не «ночь под горой», когда в двух шагах ничего не видно. И луна довольно ярко светила.

Пáлево это, конечно. Дров было навалом и рядом с костром, того же сухостоя — умирающих на корню сосен.

Они задыхались от близости болота. Все нижние ветки были сухие — ломай и тащи. Чёрные и совсем не смолистые, они, конечно, дают мало тепла. Но ведь летом ночами можно и без огня, всё равно не замёрзнешь.

В общем, если бы я наблюдал сейчас за одиноким путником у костра — тут же засомневался бы в его разумности. Зачем это он вдруг попёрся с ножом в руке прямо в ночь? Якобы за дровами? Ну-ну…

Однако, Шасти — девчонка, должна поверить.

Я отошёл метров на пятьдесят-шестьдесят, чтобы самому не заблудиться и не потерять из виду свой маленький костерок, вырезал гибкий ивовый прут, плюхнулся в траву за лохматым кустом и приготовился жалобно орать: «Спасите! Помогите!»

Рассчитывал, что глупая девчонка потеряет голову, бросится мне на помощь, и тут-то я её поймаю. И устрою сеанс разоблачения магии.

Ведь договорились же, что со мной она не идёт! Ну что за самодеятельность, в самом деле?

Ну не мог я в такую рискованную авантюру ещё и жену с собой брать, даже если она начинающая ведьма.

Лежать в кустах на мягкой травке после целого дня пути было феерически приятно.

Небо было ясным, здоровенная луна казалась жёлтой, как жирные сливки. Хлебушка бы к ней…

Померещилось даже, что ночное светило больше, чем в моём родном мире. Но тут, скорее, виновато было отсутствие антропогенного фактора: самолёты не летали, машины не ездили.

И никаких тебе проводов в небе. И никаких вышек сотовой связи. И высоко в горах не мигает инопланетными огонёчками какой-нибудь современный телескоп.

Я сладко зевнул — поспать бы. Потом набрал полные лёгкие воздуха и… им же и подавился.

На меня сверху вниз с аппетитом и участием смотрела здоровенная жаба. Чуть-чуть поменьше свиньи.

— Бли-ин, — просипел я. И добавил шёпотом: — Ты что за образина такая?

Жаба улыбнулась и плюнула в меня длинным клейким языком. Я едва увернулся!

«Ах ты ж, тварь!»

Орать было нельзя. Если Шасти бросится в темноте в кусты, где есть реальная опасность, я её по кускам потом собирать буду.

А вдруг эта лягушатина — ядовитая? А вдруг — это вообще мелкий демон из здешнего ада? И сейчас он как вздуется, как почернеет или закрутился вихрем!

Я стал тихонечко отползать из кустов на полянку, сжимая в одной руке прут, в другой нож.

И что мне мешало вырезать палку потолще⁈

Жаба плюнула в меня ещё раз, промахнувшись сантиметров на сорок — я был наготове.

«Ага, — подумал, — подслеповатая тварь!»

Под руку попался камень. И не округлый, а здоровенный обломок в половину кирпича или даже побольше.

Я бросил прут и схватил камень. И вот на звук липкий язык выстрелил гораздо точнее, словив и утащив уже ненужное мне оружие!

— Чё, съела веточку, дура? — прошипел я.

Чудовище спохватилось, выплюнуло прут и прыгнуло на меня. Но было поздно — преступник против был вооружён и очень опасен!

Я перекатился не назад, а вперёд и всадил нож прямо в брюхо взлетевшей в воздух твари. Мы с ней встретились «в прыжке».

Из брюха хлынула липкая жижа, но я тут же отскочил и хряпнул упавшую лягушёнь булыжником по башке!

Раздался мерзкий хлюпающий звук, череп проломился, и тварь, жалобно хрюкнув, раскинула лапы.

Я стряхнул тягучую влагу с ножа, покачал головой — ну и гадость. Замер, прислушиваясь.

Лягушка дрыгнула пару раз задними ногами, и отошла в мир теней.

Я выдохнул — не демон. Просто тварь-переросток. Особенности болотной фауны, чтоб её.

Ичин же предупреждал, чтобы я на болото не лез! Сказал, там много чего водится. Наверное, мне ещё повезло, что это лягушище, а не змеище.

Пошевелил лягушачий окорочок носком сапога. Говорят, как курятина, а у меня в мешке только колбаса да вяленое мясо. На костре можно бы поджарить, но… Брр.

Вспомнил мороженые лягушачьи лапки в витрине рыбного магазина. Туда бы такую лягуху… Одна нога — килограммов на пять. Деликатес, наверное.

Стоял я близко, и ветерок вдруг донёс до меня смачный болотный запах «курятины».

Ну, ок. Может, лапища лягушачья даже съедобная, но — ну её. У меня в мешке кусок хорошо прокопчённой кровяной колбаски с драконьей кровью. Редкий деликатес. И сожрать надо за дорогу — в ставке терия Вердена не поймут нищего пацана, кушающего драконью кровь.

Я наклонился в поисках мха, чтобы обтереть куртку и нож. Какая-то бурая гадость, что была у лягушищи вроде крови, всё-таки набрызгала на меня.

Мох не нашёл. Набрал в горсть листьев ивы. Куртку кое-как обтёр, а нож завтра придётся мыть. Или можно его в араке продезинфицировать? Араку же тоже придётся допить по дороге.

Приду в ставку голодный и нищий, как заяц. В мешке — сушёная оленина, соль да такие же сушёные ягоды. Майа наказала мне их не жрать, а засыпать в чай, так полезнее.

А, ну и ячменную муку — вполне можно оставить в мешке. Всё-таки зайцы отправили сына на заработки, могли подсуетиться со сборами.

Навязчивый запах никак не хотел исчезать. Наверное, руки мои тоже были в лягушачьей крови. К болотцу, что ли, сходить? А если оттуда дюжина таких вот лягух вылезет?

Нет уж, буду мыть нож и руки водкой. Вот бы увидали Ойгон с Майманом! Вот бы взвыли от огорчения!

Водки мне с собой дали самой хорошей, крепкой, двойной перегонки. Правда, вышло от силы градусов двадцать, я попробовал.

Потыкал напоследок носком сапога лягушку — нет, не демон. И решил, что на ночёвку надо бы перебраться поглубже в лес. Туда, где растут здоровые кедры и сосны, а не всякая чёрная падаль.

Ну его, это болото. Сейчас потушу костёр, соберу вещи и…

И тут я вспомнил про Шасти. И обратно пошёл тихонечко, маскируясь за кустами.

Интересно, услыхала она мою возню с лягушкой? Если услыхала — вся моя комедия зря.

Но, подкравшись поближе, я вдруг заметил против света тёмную человеческую фигуру. Небольшецкую. Если надеть на Шасти куртку пообъёмнее — что-то типа того и выйдет.

Попалась, красавица неболотная! Вот как я одним ударом двух лягушек поймал! И зелёную, и жену! И даже безо всякой стрелы.

Только прут потерял. Жалко.

Ну, ничего, я злой, я и ладошкой сейчас кому-то поддам по мягкому месту. За обеих лягух — за глупую, и за зелёную!

Шасти, — я был уверен, что это она, — наклонилась над моим заплечным мешком и что-то искала там.

Потом по лесу понёсся умопомрачительный запах — девчонка вытащила подкопчённую кровяную колбасу. И тут же я услышал подозрительные звуки! Она чавкала! Лопала мою колбаску!

Изголодалась, жёнушка? Ну, держись! Это я ещё мало злой был! Ну, надо же, ещё и колбасу у меня ворует!

— У-у! — Ещё пара неслышных шагов, и я с вурдулачьим воем выскочил на полянку.

Шасти обернулась, крепко сжимая в руках колбасу.

И я увидел, что это не Шасти, а незнакомый парень! Повыше меня, крепкий, темноволосый. Заглатывающий мою колбаску так, что его небольшецкий кадык ходуном ходил на горле!

— Стоять, мелкая обманщица! — выдохнул я фразу, заготовленную не для него.

Парень от удивления подавился колбасой так, что на глазах выступили слёзы, но всё равно проглотил последний кусок и даже пальцы облизал.

— Ах так! — возмутился я.

Прыгнул на него и свалил, едва не в костёр.

И мы покатились по земле!

Нет, это была не девчонка! Парень оказался вёрткий и почти такой же сильный, как я. Мне с огромным трудом удалось прижать его, гада, к земле. Да и то лишь потому, что в руках у меня всё ещё был нож.

Захват, перекат! Оружие привычно оказалось у чужого горла, и пожиратель колбасы перестал отбиваться, замерев, наконец.

— Ну, ты и зараза! Ты зачем за мной шёл, а? Шпион несчастный!

Парень молчал, сипло дыша. Видать, горлышко оцарапал моей колбаской, скотина!

— Я тебе башку сейчас отрежу! Ты зачем за мной крался? Отвечай, или… — Я чувствительно надавил лезвием на тощее горло с едва начавшим формироваться кадыком. Вряд ли парень был старше меня больше, чем на год-два. — Я ведь зарежу, за мной не заржавеет! Отвечай, кто такой⁈ Зачем за мной шёл⁈

— Ни зачем! — сипло огрызнулся парень. Лицо было незнакомое, низкий глухой голос — тоже.

— Я злой! Жрать хочу! — я встряхнул его свободной рукой. — Ты щас труп будешь! Понял?

— Да ты — вообще мудак редкий! — вдруг разозлился парень и рванулся так, что едва не порезался. Взвизгнул от боли: — Да, ты достал уже со своими ножами!

Парень говорил так, словно уже знал меня раньше.

Я задумался, всматриваясь в более широкое, чем у волков и барсов лицо. Может, это колдун под детской личиной?

Или в лагере барсов и волков нашёлся предатель? И тоже спешит сейчас в ставку терия Вердена?

Вот только припасы у него кончились, а тут — моя колбаса. Вот же тварь!

Видя, что я задумался, парень дёрнулся, надеясь вывернуться из захвата. Но не на того напал! Брызнула кровь — нож был острый. И он со стоном обмяк.

А его лицо…

Я захлопал глазами! Совершенно нормальный с виду парнишка, распластанный подо мной, вдруг стал обрастать бурой шерстью, а уши его заострились, как у собаки…

— Бля… — выдохнул я.

Пленник по моему лицу понял, что происходит, и испугался. Похоже, он сам этого не ожидал.

Покосился на своё шерстяное плечо, потом на меня, непонятно выругался сквозь зубы, и превращение прекратилось.

Зверем он так и не стал. Только на макушке остались торчать пушистые уши, а тело даже отыграло назад — шерсть исчезла. А потом и уши посветлели и стали совершенно человеческими.

— Ты кто? — выдавил я, липнувшие к зубам слова.

— Ещё и нож заговорил, скотина! — буркнул парень.

Это не я, это Шасти заговорила нож. И совсем для другого. Но я промолчал, разглядывая пленника и уже начиная догадываться, кто он.

Ночь была тихая, тёплая, звёздная. Ласково светила луна. Мы лежали неподвижно, и скоро в кустах заорали цикады, затрещал козодой.

«Вот же блин, — думал я, не понимая, что теперь делать. — Да как это так? Да разве такое бывает?»

Парнишка мрачно сопел и косился на нож, который я не собирался убирать от его горла.

— Ну, так зачем ты за мной шёл, зараза ты лохматая, а? — грозно спросил я.

— Ненавижу! — прошипел он сквозь сжатые зубы.

Глава 3 Волк — это звучит гордо

— Колбаски, значит, захотел, да? А я — виноват?

Злость моя вдруг пропала. Чего мы как два зверя, в самом деле?

Ну ладно — волк, скотина неразумная. Но я-то ведь — человек. Хотя колбасы жалко, конечно…

Пленник молчал. Даже морду наглую вбок отвернул, чтобы на меня не глядеть.

— Повторяю вопрос: за-чем? — Я придавил его шею ножом. — Если ты меня ненавидишь, зачем за мной бегаешь? Ну, вылечился — и лети домой. Зачем ты пошёл за мной, а, зверюга лохматая?

Бурка сипло вздохнул.

Я ждал.

— Ну ладно, — сжалился я. — Зачем-то пошёл. Допустим, тупо колбасу мою сожрать захотелось. А ненавидишь за что?

Я старался улыбаться. Мне надо было его как-то разговорить. Не лежать же так всю ночь? И вязать его мне нечем, и убивать жалко.

— Бу-рка? — позвал я. — Ну чего ты взбесился, а, сукин ты сын?

— Сам не знаешь, что ли? — просипел он куда-то в ночь, не поворачивая головы.

— Нет. — Я даже плечами пожал для убедительности. — Ты же помнишь, что у меня — глубокие провалы в памяти.

— Ну и заткнись, раз так, — пробурчал мой волк. — Есть такое, чего нельзя чужакам рассказывать.

— А почему? — голос мой, вроде, звучал вполне миролюбиво.

— А потому что ты — дикое человечье отродье. Тупиковая ветвь развития цивилизации.

Ничего себе, поворот! Волк-оборотень говорит мне, что я — тупиковая ветвь.

— А ты берега не попутал, нет? — удивился я.

— Да вы все — уроды проклятые! — взвился Бурка. — Презренный род поработителей, которые травят наших людей этим проклятым молоком!

«Ага, людей, значит», — отметил я про себя.

Похоже, Бурка, несмотря на свой естественно-мохнатый облик, настоящим «людём» считал именно себя.

— По-твоему: мы — это не люди? — улыбнулся я.

— Конечно, нет! — огрызнулся он. — Люди — гораздо древнее вашего племени. — Он повернул наконец голову, посмотрел на меня и пояснил: — Настоящие люди.

— А я, значит, не настоящий?

— Нет! — огрызнулся он.

— Ну, ладно, уел. Ну, так расскажи мне про настоящих людей?

— Не могу, — мотнул упрямой башкой Бурка. — Это тайна!

— А хочешь, я расскажу тебе свою тайну? — спросил я с усмешкой. — А ты мне — свою. Поменяемся?

Надо же, тайны у него. Одно слово — Сивка-Бурка — колбасная шкурка.

— Она не может стоить такого же, твоя тайна, — на полном серьёзе пошёл в отказ волк. — Моя тайна — настоящая. А твоя — так, словесная шелуха.

— Уверен? А ведь я — совсем не парень из рода барса.

— Да ну я понял уже, — сморщил нос Бурка. — Ты царевич ихний, Камай. Меч-то тебя сразу признал. А меч — точно царевича. Колдуны с ног сбились — ищут по горам эту проклятую железяку. Её Камаю горные духи дали, в ней — куча магии! Так что с тобой — всё ясно, человечек, нет в тебе никакой тайны.

— Не угадал, — рассмеялся я совершенно искренне. — Я не Камай. Хочешь — я поклянусь?

— А кто? — вытаращился на меня волк.

— Не скажу. Но готов меняться историям. Баш на баш? Клянусь, моя того стоит.

— А не врёшь? — насторожился Бурка, косясь на меня совершенно по-звериному.

— А зачем мне врать? Если твоя история фантастичней моей, то я тебе доплачу. У меня в лагере ещё колбаса осталась. Ну? Веришь?

Я решительно убрал нож и сел рядом с Буркой.

Он подорвался, готовый бежать. Даже пару шагов сделал. Но замер, оглянулся. Я знал, что зверь он любопытный, значит, и человек — наверное, тоже.

Угадал. Бурка помялся-помялся, но вернулся и сел рядом.

— Только болтать будем в процессе, — я потянулся за своим мешком. — Жрать очень хочется. Ты мясо-то хоть не всё заточил?

— Я не люблю сушёное мясо, — надулся Бурка.

— А колбаску, значит, любишь? — рассмеялся я.

— Только драконью кровь.

— А почему? — Я полез в мешок, достал берестяной туесок, полосу вяленого мяса, сухой сыр. — Будешь?

Он взял сырный шарик. Но из вежливости. Потому что зажал его в руке, а есть не стал.

— Драконья кровь восполняет магическую энергию, — признался он. — А я от этого чёрного ножа чуть не сдох! Всё-всё потратил на выживание!

Я налил из бурдючка полтуеска воды, поворошил почти прогоревший костёр, добавил веток. Положил сверху несколько камней, чтобы раскалились.

— Чаю хочу, — пояснил я. — Хоть и настоящего чаю тут нет, но хоть чего-то горячего.

— С толканом? — заинтересовался Бурка.

— Ага.

— Мне сначала вообще не понравилось, — признался он. — Каша эта твоя… Бр… А теперь хочется. Сладко. Мы не едим каши.

— Ну, садись ближе тогда. У меня ложки второй нет, но здешнюю кашу можно пить. Потому и зову — чай. Тут вообще всё неправильное: «чай» этот, трубки курят, опять же, а табака нема.

Бурка, косясь на меня, придвинулся самую малость.

— Да не съем я тебя. Чего боишься?

Он потёр шею.

— Ага — не съешь. Ты — враг опасный. Ножик заговорил, кровью хурга намазал. Знал, что простым ножом меня не возьмёшь.

Я фыркнул и не стал ему рассказывать, что лягуха на меня напала совершенно случайно. Не мазал я нож, так вышло.

А вот руки не помыл. «Плохо!» — сказал бы сейчас Истэчи.

— А хурги опасные? — спросил я.

— Для вас — нет, — опять набычился Бурка.

— Чего ты вообще на меня дуешься? — удивился я. — Ну, согласись: что мог — я сделал. Спас тебя, между прочим. Ухаживал, как сумел. Ненавидишь-то вдруг — за что?

— За то, что ты человек! Как они! — выкрикнул Бурка и притих, сообразив, что орать ночью в лесу не надо.

— Я — не как они, я чужой здесь.

— С той стороны гор? — спросил он понимающе. — Это и есть твоя тайна?

— Нет, — я подцепил деревянной ложкой горячий камень и бросил в туес с водой. — Я не из-за гор. Из другого мира. Вообще из другого. У нас там машины железные, и война идёт.

Бурка слушал меня, широко распахнув глаза.

— Так не бывает! — выдохнул он, когда я начал рассказывать про вертолёт. — Машина из железа не сможет летать, если у вас нет магии!

— Ещё как сможет, — улыбнулся я. Воспоминания грели душу. — Я тебе потом смастерю какую-нибудь паровую машину. Чтобы безо всякой магии. Если…

Я задумался. Что ему сказать? Если выживу? Если не погибну, совершив эту проклятую месть?

— Ты боишься, что, отомстив, душа твоя станет лёгкой и улетит на своё небо? — предположил Бурка.

— Не факт, — признался я. — Не может душа стать лёгкой от мести. Месть — это что-то неправильное, злое.

— Но терий Верден убил ваших воинов, убил их детей и женщин! — не согласился Бурка. — Месть такому врагу будет очень хорошим делом!

Я помотал головой. Месть не казалась мне «хорошим делом», и всё тут.

— Теперь ты, — напомнил я волку. — Рассказывай, кто такой? Что у тебя за тайны?

— Я? — он замялся, но уговор был для него сильной штукой. И мой рассказ — тоже здорово впечатлил. — Меня зовут Раху, — сдался Бурка. — Мы и есть — настоящие люди этого мира.

— То есть вас превратили в волков?

Бурка вытаращил на меня глаза.

— Кто бы посмел?

— А почему тогда воины ловят вас и… — я замялся. — Ну, это. Под седло, в общем.

— Потому что мы были плохими людьми, — признался Бурка. — Много сотен лет мы правили здесь, как хотели. Создавали каменные города-пещеры в отвесных скалах. Все звери служили нам.

— А… люди? Ну, то есть мои сородичи?

— Они были дикие, бегали в шкурах. Потом оборзели, правда. Стали делать оружие из острых камней, строить большие поселения из говна и палок. Мы… громили эти маленькие человейники, чтобы не загрязняли долины. Человеки — они много гадят, ты знаешь…

Я нахмурился:

— А потом?

— Потом, — Бурка вздохнул. — Потом… Мы становились всё сильнее и сильнее. Противников среди зверей у нас не было, и мы начали сражаться между собой. Мы сражались магией — раскачивая горы и обрушивая города противника. И духи гор обиделись на нас. Задрожала земля, огромные скалы лопались и рассыпались в песок. Наши горы-города разрушились. Очень много людей погибло.

— Оставшиеся одичали?

— Если бы так. Мы разозлились. Решили сражаться с духами гор за власть над этой землёй. И началась настоящая война. Не от жиру, а на выживание. Но мы не победили духов.

Бурка помолчал, но закончил.

— Ты видишь поросшие лесом горы? Это заросло поле битвы. Ты видишь одичавших драконов? Они расплодились от тех, чьи хозяева-духи погибли. Людей моего племени осталось мало, духи гор лишили их магических артефактов, дававших силу нашему племени. Лишили книг и убили всех магов, чтобы они не смогли передать знания детям. А чтобы люди больше не смели даже думать о власти над миром, духи послали в нашу землю Дьайачы. Они дают человеческим воинам магическое оружие, перед которым мы беспомощны, и молоко Белой горы. Попробовав этого молока, наши дети теряют разум. Они больше не могут обращаться в людей, не могут говорить с нами. Так мы каждый год платим десятину смерти за дерзость и то, что хотели абсолютной власти над миром.

— А поговорить с шаманами рода барсов или волков вы не пробовали? — спросил я.

— С этими дикарями? — Бурка потрясённо уставился на меня, чинно размешивающего ячменную муку в туеске. — Да если б мы могли, если бы в нас осталось побольше магии, мы бы уничтожили всех этих рабовладельцев!

— Типа, когда вы правили этими землями, то не держали людей в клетках? — рассмеялся я.

Бурка замялся.

— Мне говорили только, что мои предки не считали диких равными нам, людям, — признался он. — Говорили, что дикари должны знать своё место. И не должны знать правду о нас.

— Знай они правду — уж точно не обращались бы с вами, как с дикими зверями! — парировал я.

— С чего ты взял⁈

— Но мы же сейчас говорим с тобой, словно оба — люди. И мы оба — и есть люди, понимаешь?

— Но… — Бурка посмотрел на меня недоверчиво. Потом на нож, который свободно лежал на траве. — Но дикари сами могли бы помнить про нас! — нашёлся он.

— Бурка! Или как там тебя? Раху? — я не выдержал — рассмеялся. — Подумай сам? Падали горы, тряслась земля. Среди людей тоже много погибло. Они просто забыли прошлый мир как кошмарный сон.

— Но ведь теперь они стали сильнее нас! Узнай они наши тайны, они бы ещё больше издевались над нами!

— Эх ты, — сказал я. — Это у тебя выходит, что человек человеку — волк? Нужно немножко друг другу верить. Потеряв магические знания, вы могли бы открывать их заново, вместе с людьми. Вот ты? Не всё же ты растерял?

— В моей семье сохранились древние тайны, — неохотно признался Бурка. — Но очень мало.

— Ага, — сообразил я. — И с другими крылатыми вы ими не делитесь, чтобы править своей семьёй, да? А ведь ты тоже какой-то княжич, Раху!

Он вскочил.

— Ну, беги-беги, — усмехнулся я. — Трус.

— Почему — трус? — выкрикнул Бурка. — Я пошёл за тобой!

— Чтобы колбасу украсть?

— Нет! Я хотел прикинуться человеком и отговорить тебя! Колдуны терия Вердена пришли из дальних земель! Они умеют то, что мы давно забыли! Они хитры и коварны! Они разгадают тебя и убьют! А я…

Бурка замолчал и уставился в огонь. Глаза его светились, как у зверя.

— Садись, — сказал я, чтобы не вынуждать бедного волка признаваться, что он по-своему привязался ко мне. — Моя чайная каша сварилась. Я туда ягоды положил — будет ещё слаще. Только на следующий раз запомни: захотел колбасы — бери половину. Не хорошо всё жрать в одно рыло. Лады?

Бурка неуверенно кивнул.

— А к колдунам мне всё равно надо идти. Ты же слышал мою историю.

— Равновесие, — кивнул он. — В наших легендах тоже записано, что было нарушено равновесие. И потому мы больше не можем править миром. Теперь пришла очередь таких как ты. Если ты проиграешь, Гэсар, в твоём мире тоже может смениться власть. Дьайачы, посланники духов гор, коварны, помни об этом. Если вы станете так сильны, что сможете сломать этот мир — они сбросят вас в самый низ.

— Я запомню. А ты — подумай о том, что магии можно бы и поучиться. Пойдёшь со мной?

Глава 4 Вместе

Вдвоём с Буркой, который откликался и на более колоритное имя — Раху, шагать по лесу было куда веселее.

Светило солнышко, перекликались птицы. Мы позавтракали вяленым мясом, и я понял, что оно мне уже приелось. Надо бы поискать грибы, что ли?

Я так и не понял, водятся ли в здешних горах привычные мне белые, рыжики, грузди? Местные жители грибов почему-то не ели, считая их «пищей для духов». Может, все грибы в этих местах ядовитые?

В общем, отсутствие грибов напрягало, а больше я в лесу ничего ловить не умел. Зато радовало отсутствие полчищ гнуса.

Попадались иногда одинокие комары, да и те какие-то бледные, суховатые. Видимо, здесь им был просто не климат.

Что ещё? Змеи? Ну, змею бы я поймал и сварил. Хотелось свежего мяса. И картошечки. Эх…

Бурка не сразу решился идти со мной. Он долго колебался, а потом полночи ворочался на кедровой подстилке. Но утром сказал, что свои — всё равно считают его погибшим. И потащился следом.

Сначала волк шёл неохотно. Оглядывался, вздыхал. Я напоминал, что вообще-то его не держу.

Спрашивал:

— А может, назад не поздно пойти?

Но Бурка вздыхал и молча шагал дальше. Похоже, решил, что сгину я без него. Я ведь полез (по его понятиям) в самое пекло.

Тогда я начал размышлять вслух: а что за опасности нас ждут? Что будем делать в ставке терия Вердена? И как быть с волчатами, которых поймают для будущих всадников? Ведь придётся теперь их как-то спасать?

Когда Бурка услыхал про волчат, глаза у него заблестели. И постепенно волчара мой перестал оглядываться. И начал даже что-то мурлыкать себе под нос.

Спасителем себя, наверное, ощутил?

Авантюрист Бурка был ещё даже похлеще меня. Ему так и чесалось вставить везде свои пять копеек: мол нечего осторожничать! Надо переть напролом! Если сумеем втереться к врагам в доверие и пробраться в ставку, то надо сразу рвануть в шатёр к колдунам и передушить их всех до единого!

Именно в них — всё зло! Без колдунов воины терия Вердена ничего не стоят! Человечья армия их дальше сама легко сможет разбить!

Я посмеивался про себя: что ж ты без меня не полез всех душить? Но молчал.

Понимал, что Бурка мой, по сути, совсем подросток. Он сам не знает, на что способен, не знает, чего боится. А языком развоеваться способен каждый.

Мы оба не знали, насколько сильно рискуем, как велика угроза разоблачения? «Но риск так хорошо пахнет, — заявил мне волк. — Даже получше драконьей крови!»

Шагали мы до полудня, до самого пика жары. Потом немного повалялись в тенёчке.

Сухого мяса мне не хотелось, и я потихонечку намекал Бурке, что, сожрав колбасу, он лишил меня ценных припасов. Не пора ли ему отплатить мне добром и чуть-чуть поохотиться?

— Не то, чтобы марала какого-то завалить, — размышлял я вслух. — А уточку бы или зайца? А мы бы его на огонь и ням-ням?

Бурка отнекивался. Он всё ещё был сыт.

Я решил — ладно. Обед пропустим, а на ужин — привал сделаем пораньше. И тут уже мой лохматый друг должен честно мою колбасу отработать.

Волк сдался. Аргументы у меня были очень убедительные: немного сухого мяса в мешке и всего полмешочка муки.

Повалявшись немного, мы снова потопали между гор.

Дорога шла через каменистый лес. Видимо, здесь сходил когда-то ледник, оставив кругом огромные валуны.

Бурка начал рассказывать мне, что если пройти долину Эрлу насквозь, что настоящим людям (то есть волкам-оборотням) решительно запрещено уже много веков, то можно добраться до мест, где водятся дикие драконы. Они вкусные, и в них — куча магии!

Он был такой весёлый и радостный, и вдруг запнулся на полуслове. Лицо его застыло, а глаза опасно блеснули.

Я остановился. Огляделся и прислушался. Но ничего тревожного не заметил.

Мы шли по звериной тропе и как раз планировали выйти на торную, человеческую.

Ну, подустал я скакать через камни и торчащие из земли сосновые корни. Хотелось для скорости пройти по тропе, которую используют караванщики, а к вечеру снова свернуть с неё в лес, чтобы лишнего не палиться.

Сверху караванная тропа хорошо просматривалась. Раньше она контролировалась патрульными облётами барсов — мы шли по их территории, а теперь — облётами врагов — найманов терия Вердена.

Волчьи всадники у них назывались найманы, и нам с Буркой пора было привыкать к этому названию. Мы же вроде как сами шли записываться в найманы.

«Чего стоим-то?» — хотел было сказать я, но Бурка дёрнул меня за рукав и потащил в кусты.

Веса и роста мы с ним были похожего, да я и поддался. И мы оба ввалились в колючую акацию.

— Ты чего? — спросил я одними губами. Я так умел — боевая жизнь научила. Очень чётко артикулировал, помогал себе жестами, и меня понимали.

«Там!» — показал он рукой.

И приложил ладони к голове, топыря пальцы, словно у него оленьи рога выросли.

— Лось?

Бурка замотал головой.

— Шаман?

— Колдун, — прошипел он едва слышно. Его потряхивало от возбуждения.

— Один?

Бурка принюхался. Было очень забавно наблюдать, как ноздри раздулись на человечьем лице, и нос даже зашевелился немного.

Я сделал знак рукой: «Пальцами покажи»?

Бурка показал мне сначала один, потом три пальца.

— Колдун и три стражника?

Он кивнул.

Надо же. И всё это — только по запаху? Силён.

— Патруль? Засада на тропе? Пункт пропуска?

Бурка наморщил лоб, показал на линию на ладони, напоминающую тропинку, потом сорвал травинку и положил на ладонь, перегородив «тропу».

Ясно, значит, блокпост.

Справа текла река, не обойдёшь. Придётся уходить влево и опять немного подняться в горы. И спускаться потом по бездорожью. Или…

— А ещё кто-то рядом есть?

Я сделал широкий круг руками.

Бурка на этот раз прислушался. Видно, и слух у него был тоже на высоте. Развёл руками — мол, непонятно. Вроде бы запах он чует, но звуков никаких нет.

— Может, они далеко? А запах приносит ветер?

Волк только плечами пожал.

Я задумался: один бы, конечно, пошёл в обход, но двое против четверых, учитывая челюсти Бурки, не так уж и мимо.

А колдун — это не только очень опасный враг, нои мешочек с ценными прибамбасами, вроде хоргона, который я уже вроде бы научился использовать.

Сделал Бурке знак — отступаем. Он неохотно кивнул и поплёлся за мной.

Но далеко я отходить не стал.

— Разведку надо бы провести, — сказал, как только мы покинули опасную зону, где нас могли, по мнению волка, увидеть или услышать. — На дерево можешь залезть?

Он с сомнением кивнул.

— А зачем?

— Посмотрим, как они там сидят? Кучно — или на расстоянии? Есть ли у них отхожее место, и далеко ли оно? Камни какие-то рядом?

— Так ты напасть на них хочешь? — оживился Бурка и чуть не завилял временно отсутствующим хвостом. — Только… там же колдун!

— Ну и что?

— Он швыряет молнии и может усыпить особыми заклинаниями!

— Но глаз-то на спине у него нету.

— А разве хорошо нападать со спины? — удивился волк. — Так же нельзя.

— Нельзя, — легко согласился я. — Но если очень надо — то можно.

— А нам очень надо? — засомневался Бурка.

— У колдуна есть то, чего нам не хватает. — Меня разбирал смех от наивности волка, и я изо всех сил сдерживал улыбку. — Очень ценное.

— Чёрные камни? — предположил Бурка.

Я едва не прыснул:

— Медикаменты, бро! В походе — это самое ценное. Майа дала мне три связки сушёных трав, Шасти — какой-то порошок для варки эликсира. Но у колдуна явно припрятаны серые шарики-печати — хоргон! Это не только оружие против демонов, но и лекарство от ран.

— У тебя же есть один? — удивился Бурка.

— Был. Но я его Шасти оставил. Не мог же я бросить жену без оружия?

Бурка наморщил нос: шучу, что ли?

— А ну — дай-ка сюда твой мешок? — попросил он.

— Бери! — Теперь уже удивился я.

Волк запустил в мешок руку и вытащил серый шарик! Наверное, он и хоргон тоже чуял.

Ну, Шасти! Подсунула! Ох уж, эта девчонка!..

— Мда, — только и смог сказать я.

А вот Бурка, повертев в пальцах хоргон, заулыбался радостно.

— Я только рассказы про него слышал! Какой свеженький! Самый сильный сейчас! Он когда старится, то белеет!

— Надо же, — удивился я.

— Их же втроём можно зафигачить хоргоном! — ликовал Бурка. — И никто не догадается, что это дикари с гор напали! Ты же умеешь его активировать!

Это был аргумент.

Хоргона жалко, конечно, но барсы и волки — не знают такого оружия. И обращаться с ним не умеют. А значит, наше нападение не вызовет ответных репрессий для местного населения.

— Красава! — похвалил я Бурку. — Но учти — шарик этот у нас последний, и потому мешок колдуна пострадать не должен. Нужно будет и тварь прикончить, и ценную шкурку её не попортить, понял?

Волк радостно закивал.

Сообразив, что страшному колдуну теперь точно хана, Бурка аж задрожал весь от предвкушения драки.

— Ну что, вперёд? — предложил он.

— Подожди! — велел я. — Сначала разведка и чёткий план. Чтобы минус одна колдунская сволочь, мешок с добычей, и ни одна ворона ничего подсмотреть не успела!

Бурка белкой вскарабкался на сосну. А когда он спустился и рассказал, что увидел, я сжал зубы и схватился за нож.

Но в бой мы не бросились. Уселись у сосновых корней и стали раскладывать камешки, прутики и травинки, планируя атаку.

Щас мы покажем колдуну, кто в наших горах хозяин. Блокпостов понаставили, понимаешь. Твари.

Глава 5 Блокпост

Я смотрел на Бурку, нетерпеливо роющего землю ступнёй в кожаном, очень хорошо сшитом сапоге (стянул, наверное, в деревне), и жалел его.

В этом мире каждая костяная бусина на сапог нашивалась вручную, каждое слово должно было быть кем-то сказано, каждая истина — проверена на себе. И потому народ здесь по-детски доверчив.

Вот сказал я волку, что со спины нападать можно — и он мне поверил.

Конечно, в данном конкретном случае, когда против двух мальчишек — три воина и колдун — мужеством было напасть даже со спины. Но как объяснить это пушистому остроухому бандиту?

У него были свои моральные устои и доблесть своего племени, а я их ему поменял. Он мне верит, он ел у меня из рук. Поверил и в то, что существует доблесть другого рода, засадного.

Доблесть слабых, что вынуждены защищаться всем, чем умеют.

Но как он, неопытный подросток, будет потом применять это знание?

— Ты всё запомнил? — спросил я хмурясь.

Бурка кивнул и стал снимать сапоги.

— Я всё сделаю, как ты сказал, — он сбросил кожаную рубаху, и я увидел, что шрам на его груди всё ещё воспалённый, красный.

— Соберись, — предупредил я. — Работаем тихо, быстро, без лишних эмоций. В таких делах выигрывает тот, кто спокоен.

— И против колдунов?

— Против них — особенно.

— Я спокоен! — выдохнул Бурка. И повторил для верности: — Я спокоен-спокоен-спокоен-спокоен-спокоен!

— В драку не кидайся, жди сигнал! — повторил я строго. — Иначе — или я тебя зарублю под горячую руку, или колдун чем-нибудь шибанёт!

— Да понял я, понял!

Я покачал головой: понял он, ага, так и приплясывает на месте, волчара нетерпеливый.

— Иди, — велел я. — Ты начнёшь первый. Потом знак подашь, как договорились.

Бурка кивнул и попросил:

— Отвернись!

Стесняется он меня, надо же.

Я отвернулся, конечно. Уставился на небо.

Часы бы какие-то? А то — только и понимаю: перевалило за полдень. И очень сильно уже перевалило. Но ещё не вечер, не-ет.

Издалека донёсся волчий вой, и я обернулся.

Одежда Бурки была аккуратно сложена стопочкой под кустом акации. Я поднял её и запихал поглубже в куст.

Потом снял сапоги, вырезал ножом квадратик травы, плеснул на землю воды из фляжки, потоптался ногами. Подумал — и по лицу провёл грязную полосу.

Снял и припрятал под куст мешок и свою «лишнюю» одежду. Оставил штаны да рубаху, которую безжалостно разорвал по вороту.

«Бедный заяц, попал в переделку», — усмехнулся я и стал выбираться на караванную тропу.

Солнце палило безжалостно, а мы с Буркой шли по тенёчку, потому я тут же вспотел, и прилипшие ко лбу волосы довершили образ.

Парнишка-замарашка, босой, безоружный — безобиднее некуда, верно?

«Блокпост» прятался за изгибом тропы.

Там ледник потерял здоровенные камни — десятка два, не меньше. И в тенёчке самого здоровенного расположился колдун, а чуть подальше — воин, три рассёдланных волка и три десятка совсем молоденьких девушек.

Мы с Буркой так и не поняли, почему все девушки неподвижно лежали на траве? Вроде бы живые — иначе, зачем колдун постоянно гонял воина проверить, целы ли пленники? Но совсем не двигались — почему?

Понятно было, что девушек набрали по ближним деревням. Понятно — зачем. Видно, заскучали воины терия Вердена без женской ласки.

Но почему пленницы вели себя как полумёртвые? Опоил их, что ли, чем-то колдун? Усыпил?

Волк снова завыл, на этот раз совсем близко.

Ездовые его сородичи заволновались, один так и вообще начал хлопать крыльями и скулить, словно мама его домой позвала.

Я уже знал от Бурки, что одомашненные волки — по разуму — словно малые дети. Привязываются к людям, не агрессивны, если специально не учить их бросаться на двуногих или сородичей.

Но зов своей, «людской» стаи, волки всё равно помнят. И уважают диких волков, как старших сестёр и братьев. Даже побаиваются.

Только безбашенные сородичи Кая отваживались ловить диких волков. Потому что умели метко бросать арканы и знали главную хитрость — стянуть дикарю морду, чтобы не мог даже рычать на обидчиков.

Да и то им чаще всего попадались «белые» — одичавшие, но в прошлом домашние звери. Более мирные и покорные человеку.

Дикари и похитрее, и летают быстрей. Уязвимы только кормящие волчицы с волчатами. Этих и выслеживать не надо — их гнёзда видно издалека.

А Бурка мой как попался? Сам сплоховал. Слишком далеко забрался на территорию диких «человеков». Тут его и поймали. Подло, из засады! (Это он сам так выразился.)

А я, зная любопытство юного человеко-волка, решил, что увлёкся он чем-нибудь, бдительность потерял. И получил петлю на свою хитрую морду.

Домашние волки продолжали нервничать. Бурка был близко, от него несло зверем, да и словечки всякие детские ездовые звери всё ещё помнили.

Бурка не просто выл, он говорил с ними, подбирая слова попроще.

— Иди, успокой их! — крикнул колдун воину, что осматривал пленников.

— Да я уже ходил! — начал отнекиваться тот. — Иди и сам посмотри! Колдун ты или мешок с салом? Может, зверей кто-то околдовал? Глянь, чего они бесятся?

И тут я вывернул из-за камня и плёлся по караванной тропе, загребая ногами, словно очень устал.

Тропа была неширокой и извилистой — то и дело огибала камни. Трава была кое-где выбита до песчаной земли. Уазик бы сейчас — самое то. Или буханку.

Я не спеша прошлёпал мимо колдуна, но он на меня даже и не посмотрел. Встал, ругаясь, и поплёлся к волкам.

Мешок у него был, и немаленький. Это хорошо, что он его у камня оставил.

Воины — двое стояли поперёк тропы, словно документы собрались проверять, — тоже скользнули по мне ленивыми взглядами. И останавливать не стали.

Неинтересный я был путник — мелкий, нищий, грязный.

Пришлось остановиться самому.

— Дяденьки, дайте лепёшку! — попросил я жалобно. — Два дня ничего не ел!

— А ну, брысь отсюда, щенок! — «Дяденька» уставился на меня неласково.

Ага, щас. Я сделал вид, что рад и такому вниманию, и подался к воину, заговорившему со мной, пытаясь ухватить за рукав.

— Лепёшку! Самую маленькую корочку!

— Да ты знаешь, сколько сейчас стоит ячмень? — разозлился «дяденька», отталкивая меня.

Я шлёпнулся на дорогу.

— А что такое «стоит», дяденька? — спросил я ещё жалобней.

— Во, дикари! — рассмеялся второй воин, что не участвовал в нашем диалоге, и подошёл поближе, посмотреть на меня, уродца.

— Вот, гляди парень, — он развязал мешочек на поясе и вынул, блеснувший серебром неровный кругляш. — Вот деньга. У кого есть деньга — тому дадут поесть, у кого нет — тому не дадут.

Я вскочил.

— Какая красивая!

— Пшёл вон, дикарь! — рассмеялся воин и подался вперед, чтобы оттолкнуть меня.

Этот стоял удобнее. Да и второй был достаточно близко.

Я выхватил у него из-за пояса знакомый уже изогнутый однолезвийный меч. И следующим движением разрубил его хозяина почти пополам.

Воин даже не вскрикнул: сипло выпустил воздух и рухнул на тропу. Хороший оказался меч. Лучше моего первого.

Второй воин всё-таки успел достать из ножен оружие. Я громко свистнул и кинулся ему в ноги.

За камнями, где колдун пытался угомонить волков, раздался душераздирающий рёв, визг и человеческие вопли.

Запахло палёной шерстью.

Я вскочил и ударил мечом, не оборачиваясь. Был у Камая и такой финт, а я — дико торопился.

— Эй, колдун! — заорал я. — Обернись ко мне, тварь! Хватит издеваться над безобидными волками!

Колдун и в самом деле решил расправиться со взбесившимися вдруг ездовыми. Все трое крылатых волков лежали на траве обожжённые, в агонии подёргивая лапами.

Задыхаясь — жирён он был как кадушка — колдун обернулся ко мне, катая в пальцах очередной шарик молнии.

Бурка — из-за суматохи, устроенной волками он успел подобраться к самым ближним камням — прыгнул на него со спины.

И жуткий хруст оповестил меня, что удержаться волчара не смог. Видно, его взбесило, что колдун взялся укрощать бедных ездовых молниями.

Я обернулся и посмотрел на своих противников — но ни лекарь, ни священник им уже не требовался.

А где же третий воин?

— Бурка! — крикнул я волку, терзавшему труп колдуна. — Где третий?

Мой волк подпрыгнул прямо на месте и набрал высоту. А потом стал резко снижаться — видно третий воин удирал от нас, прячась за камнями.

— Только не убивай! — заорал я. — Бери живым!

И побежал следом. Ведь не удержится же, зараза! А нам надо как-то узнать, что тут делали эти воины! Как теперь разбудить этих бедных женщин, что так и лежали на траве, словно не слыша ничего.

— Бурка, стой! — орал я, петляя между валунами.

К счастью, успел.

Волк, распушившись, как шар, рычал над поваленным мордой вниз воином.

Пасть Бурки была в крови, и ярость делала его раза в полтора больше, чем он был в обычном состоянии.

Воин решил, что смерть уже явилась — замер. Это и спасло ему жизнь.

Одно дело — рвать убегающего, другое — неподвижного. Бурка рычал, наметившись на вражью щею. Но вот так просто кинуться на лежащего — это нужна практика.

— Пусти-ка меня, — я подошёл так, чтобы волк и видел меня, и чуял. — Я свяжу.

Бурка рыкнул, роняя с морды кровавые капли.

— Нам допросить хоть кого-то надо. Колдуна-то ты порвал! — Я развёл руками.

Бурка ещё немного потоптался по вражьей спине, порычал над ухом воина. Но я уже видел, что мозги у него снова работают.

Наверное, я бы на его месте тоже взбесился. Убивать ездовых зверей, когда у тебя есть возможность напугать или усыпить?..

Всё-таки эти колдуны — редкие мрази. Но почему? Почему и волки, и барсы — не убивают зазря. А эти — вроде бы уже не дикари?..

Бурка спрыгнул и стал отряхиваться, но воин продолжал лежать, словно мёртвый. Я наклонился и вытащил у него меч.

— Ну, вояка, — сказал я. — У тебя есть маленький шанс выжить. Отвечай, зачем вы стоите на этой дороге? Кого караулите?

Глава 6 Мы принимаем бой

Воин был самого низкого ранга — даже не в доспехе, а в кожаном жилете с «юбкой» из висящих вниз полос. То-то его и гоняли туда-сюда.

У барсов я в отряде никакой дедовщины не заметил, а у воинов терия Вердена она, родная, похоже, имелась. Зажиточные воины могли себе и оружие позволить получше, и отменный хуяг справить (напомню, это не ругательство, а кожаная броня).

С отнятым у первого воина мечом мне было даже расставаться жалко — хорош! А вот меч низкорангового мужика «в жилете» годился лишь для того, чтобы учить новобранцев не на деревянных.

— Вставай уже! — я легонько толкнул пленника босой ногой. — Времени у меня не вагон!

Слово «вагон» прозвучало как «повозка», влекомая огненной магией.

Пленник вздрогнул, я фыркнул.

Бурка почесался совершенно как зверь, и порысил к кустам, где мы оставили одежду. Минут через двадцать он вернулся в человеческом облике и принёс мне мешок, куртку и сапоги.

К тому моменту я воина всё-таки поднял и немного разговорил.

Оказалось, что на дороге был не блокпост. Волчьи воины поджидали здесь своих. Тех, кто отправился в соседнюю деревушку за живым товаром.

Просто место рядом с большими камнями им показалось приметным. Да и дорогу хорошо видно с воздуха и садиться на неё удобнее.

Всего воинов была положенная дюжина. Троих оставили охранять пленниц и ленивого колдуна, а остальные девять уже три дня как грабили соседние деревушки. Сегодня ближние объекты кончились, и возвращения товарищей пленник мой ожидал к вечеру.

На этих его словах я взглянул на солнце. Он тоже.

Вернулся Бурка.

Плюхнул рядом со мной мои вещи и сам плюхнулся, вцепившись руками в волосы. Похоже, это был его первый настоящий бой.

Юному волку сейчас очень не хватало понимания: всё ли он сделал как надо? Да и вообще — хорошо ли это, впиваться зубами в горло, пусть и не «людю», но человеку?

— А ты — молодец, не подкачал, — похвалил я его. — Ещё бы колдуна пощадил… А то как теперь в его барахле разбираться?

Бурка насупился.

Я совершенно не боялся, что пленник соотнесёт лохматого парнишку с диким крылатым волком. Потому что приговор я ему уже подписал. Оставлять воина в живых было бессмысленно.

— А девушек чем опоили? — спросил я его.

— Так то не я, то колдун! — стал вяло отнекиваться воин.

На Бурку он косился с подозрением, но, похоже, в этом мире остались только смутные предания о том, что дикие волки могут обращаться в людей. И мой пленник, хоть и подозревал, что с Буркой нечисто, но по лицу его блуждало, скорее сомнение.

— Не ври! — нахмурился я. — Раз тебя гоняли посмотреть, что там с пленницами, значит, ты что-то в этом понимаешь!

Бурка поднял тяжёлый взгляд — в его тёмных глазах всё ещё горели отблески крови — и пленник громко икнул от испуга.

— Ты его хорошо обыскал? — спросил волк. — Знаю я это, человеческое отродье! Любят всякие колдовские штуки!

Я пожал плечами и ещё раз обшарил глазами пленника.

Оружие и амулеты я у него отнял сразу, но тут меня осенило — а что на поясе за бурдючок? Не в нём ли сонный эликсир для пленниц?

— Это там у тебя? — спросил я грозно. — Яд⁈

— Это не яд, — испугался воин. — Это чтобы они совсем не уснули!

— Что значит, совсем?

Воин зарыскал глазами, и Бурка оскалился. Рот у него и в человечьем обличии был в крови.

Ай-ай, похоже, теперь воин точно понял, кто сидит рядом с ним на травке!

— Колдун не мог правильно рассчитать дозу сонного зелья для каждой из девок, — зачастил он. — Мы же им в воду налили и велели пить! Которая сколько выпила — кто её знает? А слишком большая доза — смертельна!

— Ага, — кивнул я. — Значит, в бурдючке у тебя противоядие?

— Ну, вроде того, — замялся пленник. — Не знаю я точно, но колдун велел давать тем, кто сильно долго не дышит.

— Ах, даже так! — разозлился я и встал, держа в руках конфискованный бурдючок. — Ну, если кто-то не дышит — тебе хана!

— Проверь сначала на нём, — пробурчал волк. — Там тоже есть сонница и подмаренник.

Я не стал спорить. Вытащил деревянную пробку и сунул бурдючок в лицо воину:

— Пей!

Тот испуганно захлопал глазами, но сделал глоток.

Ничего не произошло, как я и ожидал. Напиток и в самом деле был чем-то вроде противоядия.

Оставалось правильно разделить его между девушками. Всё-таки их довольно много, а противоядия мало. В ложку наливать?

Я порылся в своём мешке и нашёл ложку. И мы с Буркой, уложив связанного пленника на траву мордой вниз, чтобы не отсвечивал, принялись поить спящих девушек.

Бурка приподнимал девушке голову и разжимал зубы, а я осторожно вливал каждой по ложке противоядия. Это сначала оказывало совсем небольшое действие, но пленницы мычали и шевелились, и мы двигались дальше, надеясь, что противоядие постепенно поможет.

— Что теперь? — спросил Бурка, когда мы напоили всех.

Я посмотрел на солнце, потихоньку спускающееся к горизонту.

— План придётся менять, — я отыскал глазами мешок колдуна: и интересно, есть ли там что-то полезное? — Найманы вернутся вместе с девушками. Не хотелось бы, чтобы пленницы тоже погибли.

Мы с Буркой планировали рассадить мертвецов так, словно они отдыхают. Потом отвести девушек в лес, вернуться, затаиться за ближними кустами у поворота дороги.

И когда прилетят найманы — швырнуть в них хоргон, отправив в местный ад всей кучей.

Но воины полетели грабить и вернутся с пленницами. Значит, надо было принимать бой.

— Что мы можем против девяти найманов? — спросил я задумчиво.

— Быстро я волков против хозяев не оберну, — помотал головой Бурка. — Мне поговорить надо с ними. Глупые они.

— А быстро напугать сможешь?

— Напугать могу, — кивнул он. — Тут хватит даже родового клича, чтобы они всполошились.

— Ещё один плюс — волки ночью в погоню не полетят… — вспомнил я.

Бурка кивнул и пошёл рыться в мешке колдуна. А я обошёл пленниц, постепенно приходящих в себя. Противоядие мы расходовали экономно, и тем, что постарше, я выделил ещё по ложке.

— Поднимайтесь, — торопил я растерянных девушек.

Они таращили глаза на Бурку, на трупы, но меня не боялись. Одет я был как местный, говорил как свой.

— Кто ты, воин из рода койон? — девицы углядели мои заячьи обереги. — За кого нам благодарить духов?

— Всё потом! — отрезал я. — Сейчас прилетит остальная банда! Бегите к лесу! Быстрее!

Не все девушки смогли сразу встать, и я растирал им уши, помня, что так приводят в себя пьяных. Поднимал, показывал, куда бежать.

Бурка тем временем нашёл запасы воды, ячменя и мяса. И уже звал меня, потряхивая мешками в обеих руках.

— Берите ячмень и мясо! — приказал я девушкам. — И бурдюки! Только быстро! Доберётесь до леса — сделаете привал! Огня не разжигайте!

— А куда нам идти, воин?

В воду они просто вцепились, и тут же стали передавать друг другу один из бурдюков.

— Быстрее! Потом напьётесь! — поторопил я. — Идите лесом! Возвращайтесь в свою деревню, поднимайте жителей и ночью уходите в лес. Найманы вернутся!

Когда девушки наконец скрылись в кустах — я выдохнул.

— Ну? — спросил я Бурку. — Будем сражаться, волчара?

Он серьёзно кивнул и сунул мне мешок колдуна.

— Хоргона тут нет, — сказал он. — Зато много «призрачного огня». Я знаю эту нехитрую магию.

— Призрачного? — переспросил я.

Здесь боялись духов, верили в призраков… Вон как барсы купились, когда призрачный дух барса объявился в расположении лагеря…

Вызвать дух барса я не мог. Даже я не знал, почему он тогда за меня заступился? А вот изобразить духа — почему бы и нет!

— Прячем трупы! — скомандовал я.

— Так волки найдут, — удивился Бурка. — Чутьё-то и эти бедные калеки сохранили.

— А ты сделай, чтобы не нашли!

Он задумался, потом рассмеялся и кивнул.

— Сделаю! Давай их в кусты утащим, чтобы человеки не углядели. А от волков у меня средство есть.

Я посмотрел на жирный труп колдуна и выругался: легко сказать — в кусты. Но делать было нечего. Мы закатили колдуна на его же плащ и потащили волоком.

Только на середине пути я вспомнил про пленника, развязал его и заставил таскать трупы. А то мы бы и до ночи не управились.

Через час лагерь был зачищен — ни следа воинов, ни следа пленниц.

Вещи и остатки припасов мы тоже спёрли. И оружие. Осталось только остывшее кострище.

Пленника убивать не стали, я и для него придумал задачу. Но это в финале, а пока пускай полежит связанный, с него не убудет.

Мы с Буркой перекусили мясом, лепёшками и белым сладким луком. Это была находка — в горах такого не росло. Потом я помыл ноги, обулся, и мы начали делать из волка монстра.

Темнело.

Дело шло медленно — ведь волчара только очень примерно знал, что за снадобья лежали в мешке колдуна. Но минералы, травы — всё было из здешней земли, а нюх у Бурки был просто феноменальный.

Он нюхал эликсир и сходу называл:

— Болиголов! Это яд, не трогай!

— А это? — протягивал я ему новую склянку.

— Масло, настоянное на зверобое, помогает от ран. А ещё на нём усиливающее заклинание. Я такого не знаю, но это запах хорошей магии. Оставь, пригодится.

Было уже совсем темно, когда в воздухе зашумели крылья, и мы замерли в кустах. Вернулись найманы.

Как только они опустились у большого камня, где раньше сидел колдун, Бурка рванул рубашку.

— Не торопись, — напомнил я. — Делаем медленно, страшно. Сначала воешь, потом я брызгаю на тебя «призрачным огнём». Готов?

Бурка рыкнул. Я не успел заметить, как он уже перекинулся.

Волк высунул морду, наблюдая, как мечутся воины, не понимая, куда подевались колдун, охрана, пленницы.

Ездовые волки, что отличались приличным чутьём, испуганно шарахались и не слушали приказов: «Ищи!»

Бурка очень старательно всё пометил. Все окрестные кусты воняли диким волком, грозным «старшим братом». И ездовые боялись покуситься на присвоенное им имущество.

В другой момент я бы поржал — так забавно суетились воины, уже слегка напуганные мистическим исчезновением собратьев.

Люди так устроены, что с особой охотой верят во всякую хрень. Вот по вере своей и получают потом.

Солнце исчезло за ближней горой, и резко, как всегда в этих местах, навалилась полная бархатная тьма.

— Пора! — прошептал я.

Бурка завыл, и ездовые волки в ужасе заметались.

Но это было только начало.

Интерлюдия

— Прóклятое место! — ругался Байкгон, старший дюжины волчьих всадников.

Этот тупой жирный колдун надоумил разбить здесь временный лагерь, ну и где он? Где трое всадников? Где пленницы, предназначенные главному колдуну, Шудуру?

Да он же теперь головы поотрывает всем непричастным и невиновным! Или жирный колдун, скотина, сбежал с пленницами? Выслужиться захотел, подземная тварь⁈

Воины спешились, сняли со спин зверей свою ношу — главный колдун потребовал сорок девственниц, жрать он их, что ли, собрался!

Ездовые волки — бурые звери с тёмными «ремнями» по спинам — нервничали, шумно втягивая ноздрями воздух и переступая лапами.

— Где они? — заорал подручный Байкгона, кривой на один глаз Шип. — Куда они могли подеваться?

Когда всадники в полутьме торопились добраться до временного лагеря, они не очень-то и смотрели вниз. Звери, обычно, дорогу помнят. И вдруг…

— Может, ты перепутал камни, одноглазый дурак? — буркнул Байкгон, озираясь.

Дорога однообразно тянулась на дни пути, камни эти кругом… Может, они перепутали место?

Но тьма уже подступила к дороге, и гнать дальше волков не имело смысла. Однако, если место не то — чем тогда так встревожены звери?

Байкгон потрепал по загривку своего бурого с рыжиной волка. Вспомнил, что ездовые звери найманов и местных дикарей отличаются по цвету шкуры.

Местные казались поседевшими до времени, а свои — чем-то похожими на собак.

Горное молоко тут, что ли, иное? Вот ещё незадача. А что если и с обрядом в здешней Горе что-то пойдёт не так? Найяд, командующий крылатыми волками, и без этого злой, как подземная тварь.

Байкгон ещё раз внимательно посмотрел на своего волка — зверь опустил хвост, лапы его мелко подрагивали. Он боялся!

Но кого мог бояться волк, вступавший в схватку с драконами? Да ещё рядом со своим хозяином?

— Нечисто тут, старший, — пробормотал Шип.

И тут же огрёб: а нечего лезть под горячую руку:

— А ну, заткнись! — заорал на него Байкгон. — Распустились тут! Место перепутали!

Он бы и дальше орал, но тут откуда-то сверху раздался длинный тоскливый звук:

— Вуууууу!..

Байкгон и сам подскочил от страха, не хуже своего волка.

Звери заволновались. Они начали метаться, но темнота не давала им возможности удрать с дороги, и самые робкие припали к земле, а самые храбрые попытались ответить на этот грозный вой своим.

— Это духи! — заголосили воины. — Это духи нас завели сюда и потешаются! Они сожрали колдуна и нас сожрут!

— Молчать! — рявкнул Байкгон. Не хватало ещё паники! — Развести огонь! Занять круговую оборону! Лучники — наизготовку!

Вооружённых луками всадников в отряде было шестеро, и командир очень на них рассчитывал.

— А в какую сторону обороняться будем, старший? — влез Шип и получил в ответ ругательства.

У командира тоже имеются нервы.

— В какую, в какую⁈ В сторону леса, конечно! Вон там! — указал Байкгон рукой. — Там гора и этот проклятый лес на горе! Все нормальные горы — лысые! Только здесь эти проклятые кедры!

— Ещё сосны и ёлки, — подсказал Шип.

— Да заткнись ты!

Наконец, ярко запылал костёр, и воины приободрились. Подземная адская нечисть обычно боится огня.

Вот только лучникам, изготовившимся стрелять, трудно было теперь разглядеть хоть что-то. А лучники были вооружены заговорёнными против демонов стрелами и составляли сейчас основную ударную силу.

— Старший, смотри! — один из всадников протянул руку к лесу.

От земли вверх медленно поднималась призрачная фигура крылатого волка!

— Вот же волки-ёлки… — пробормотал Шип.

— Заткнись! — взревел Байкгон! — К оружию! Лучники — к бою!

— А куда стрелять-то? Это же призрак? А ну он обидится⁇ Это же местные духи гор тут летают…

— Молчать! Стрелы!

Перечить воины не посмели, и полдюжины стрел ударили в сияющую фигуру. Ну и разумеется — прошли насквозь. Призрак развеялся в воздухе, а откуда-то сверху раздался заливистый смех.

— Демоны! — заорали лучники, сбиваясь в кучу. — Это демоны из нижнего мира!

Из ночной тьмы выплыл ещё один призрачный волк, ещё больше прежнего. И стал надвигаться на людей, столпившихся вокруг костра.

— Что тебе надо, тварь⁈ — заорал Байкгон. — Чего ты хочешь от нас?

— Вуууууу! — ответил призрак.

Ездовые волки метались. Полуслепые в ночной тьме, они боялись покидать круг костра, но вой был страшнее, и один из ездовых вдруг кинулся во тьму.

— Держите зверей! — взвыл Байкгон, хватая своего бурого за загривок. — Если волки разбегутся, то как будем возвращаться из этих ёлочных едреней⁈

Призрак всё надвигался, но, по мере приближения, коварно увеличивался и расползался в воздухе, словно пытался поглотить людей и зверей.

— Что тебе надо? — взвыл Байкгон не хуже волка. — Куда ты дел наших воинов?

— Вы взяли моёёёёё! — раздался вдруг заунывный потусторонний голос. — Вы забрали моих женщин! Отдаааай-теее!

Пленницы, крепко связанные, сидели возле костра. Они единственные и не доставляли сейчас Байкгону проблем. Даже голоса не подавали, так испугались.

— Зачем тебе пленницы? — спросил он, слегка растерявшись.

Одно дело — будь это демон. Но зачем девушки духу гор?

— Это моёёёё! — сверху раздался хохот. — Мои земли! Мои женщины! Отдайте, или земля под вами разверзнется и сомкнётся снова!

— Так вот куда делись наши, — пробормотал Шип. — Их сожрала земля!

Он позеленел от страха, или так шутила с его лицом зеленоватая фигура призрака.

Волк вырвался из рук Байкгона и с визгом кинулся сквозь зелёное сияние призрачного крылатого зверя.

— Это всё проклятые горы! — выкрикнул один из лучников.

— Девок отдавать нельзя, — пробормотал Байкгон и закричал: — Эй ты! Убирайся прочь! Девки принадлежат нашему главному колдуну, Шудуру!

Потеряв волка, он вдруг ощутил липкий ледяной страх.

— И ты отдашь за колдуна жизнь, воин? — развеселился дух. — За то, что он будет ублажать этими девками свою хилую плоть?

Байкгон завертел головой: голос доносился то слева, то справа.

— Где ты! Покажись? — выкрикнул он.

Ещё одна призрачная волчья фигура повисла над дорогой. Сквозь неё просвечивали звезды, а заунывный вой выворачивал душу.

Сразу двое волков вырвались из рук всадников. Миг — и они исчезли во тьме, словно та пожирала зверей.

Шип покрепче перехватил шлейку на шее своего ездового, но тот огрызнулся вдруг на хозяина с бешеной яростью.

Воин выпустил волка, и тот завыл, задрав морду к небу.

Призрак захохотал:

— Отдайте! Иначе я заберу у вас и женщин, и моих волков! Вы недостойны быть волчьими всадниками!

— Они нас разыгрывают! — прошептал Шип. Руки его дрожали. — Это не духи! Духи не могут так пугать безмозглых зверей!

— А кто? — спросил Байкгон.

— Я не знаю. Наверное, местные. Их тут может быть целая сотня во тьме со своими зверями. Потому наши волки так и боятся. Давай отдадим им баб!

— Где наши люди⁈ — крикнул Байкгон, поразмыслив над словами помощника. — Меняем наших людей на баб!

Во тьме вдруг что-то зашевелилось, затопало. И Байкгон не успел ничего приказать, как все шесть стрел тут же полетели в человеческую фигуру, возникшую из темноты.

Шип кинулся к ней, но было поздно. Один из найманов, оставленных в лагере, лежал, пронзённый стрелами.

— Ха-ха-ха! — заревел голос. — Вы недостойны даже своих людей! Бегите, смерть уже идёт за вами!

Волки зарычали, вырываясь. А тот, что огрызался на Шипа, вдруг прыгнул и вцепился Байкгону в горло.

Глава 7 Дорога в ставку

— Ну, ты молодец, волк! Могёшь! — усмехнулся я, разбирая оставшиеся от найманов луки, ножи, мечи, сабли.

Часть оружия была откровенным барахлом, но кое-что стоило припрятать до нашего с Буркой возвращения. Ведь мы вернёмся, верно?

Ночная тьма укрыла поле боя от позора. Позор — он ведь одного корня со зрением. Не видим — значит, и срама не имём. Мы же просто добили тех, кто после охватившего волков бешенства в панике бросился в темноту.

А теперь я бессовестно грабил мёртвых — раскладывал трофеи на две неравные кучки: себе и нафиг. Качество оружия было или очень приличным, с хорошей сталью и сложной отделкой эфеса, или безобразным. И никакой середины.

Бурка шумно вздохнул, но ничего не ответил. Он как-то совсем по-человечески, не как собрата, а как собаку, гладил бурого волка чепрачного окраса. Того, что набросился на командира найманов и порвал его «на ленточки».

Этот зверь был единственным, что не убежал. Теперь он жался к «старшему брату» и то и дело фыркал и тряс мордой, пытаясь избавиться от запахов кровавого побоища.

Одомашненные волки, что у барсов, что у найманов, — не любили человеческой крови. А вот драконов они рвали с удовольствием и азартом. Интересно бы знать, почему? Чуяли магию? Хотели вспомнить то, что отняло у них молоко Белой горы?

— Тебе бы в театре играть, — размышлял я вслух, разглядывая очередной клинок из серой стали со светлыми вкраплениями. Она была похожа на «алмазную» хромовольфрамовую ХВ5, которую я и дома-то видел редко. Вот откуда, а? — Ты же и чтец, и жнец, и голос какой жуткий изобразил. Мы же даже хоргон не потратили. Хотя всё равно придётся. Нужно имитировать нападение духов, а то пожгут потом найманы все окрестные деревушки.

Бурка снова вздохнул.

— А волки, что разбежались, не погибнут? — спросил я, решив, что он беспокоится о своих домашних собратьях.

— Они умеют охотиться, — отозвался Бурка глухо.

Он сидел, уткнувшись лицом в колено. Волк жался к нему, выпрашивая ласку, и оборотень рассеянно трепал его то за ухо, то по загривку.

Трупы найманов мы трогать не стали, ну их. Отвели девушек до взгорка, где начинались кедровые заросли, проинструктировали, вернулись. Я занялся оружием, а Бурка уселся вот так.

Сначала я решил, что волчара устал, всё-таки бóльшая часть спектакля держалась на нём. Но постепенно стало понятно: нехорошо Бурке — тоскливо и муторно.

— Ну, ты чего? — спросил я. — Волки же все уцелели. Ты же человеков, вроде, не жалуешь?

— Скажи, а почему они убили своего воина, Гэсар? — спросил Бурка. — Того, которого мы отпустили?

Он впервые назвал меня воинским именем. Видно, пытался подчеркнуть важность вопроса.

— Они его испугались, — пояснил я. — Думали, что это призрак к ним ломится. Ну, или враги подступают.

— А почему они его испугались? — волк поднял голову и, не щурясь, уставился в ярко пылающий костёр. — Они же могли почуять, что это свой? У этих, человекоподобных уродов, что, совсем нет нюха? Не верю!

Голос Бурки срывался. Похоже, случившееся было против его понимания мира.

А ведь я и забыл, что он — настоящий подросток, а не замаскированный взрослый как я. И возраст у него сейчас именно такой, когда детское миропонимание проходит проверку на зрелость, а это больно.

— Ну, нюх у нас есть… — Я улыбнулся и попробовал пошутить. — Но не такой острый, как у волков, чтобы отличить своего воина от чужого.

— А глаза? — «не услышал» улыбки Бурка. — Глаза у найманов имеются? Он же был близко! Там же костёр! Вы видите в темноте лучше моих сумасшедших сородичей! Я знаю, я наблюдал за тобой в лагере!

— Ну… — я замялся, не зная, как объяснить волку, что у человеческого страха — глаза велики. Кто знает, что померещилось воинам? Другое дело, что я был уверен: обязательно померещится. Я ведь нарочно отпустил пленника: не самим же ему глотку резать. — Понимаешь, огонь им больше мешал, и… Ну, испугались они, струсили. Видели не то, что есть, а то, что страх придумал у них в головах.

— Нет! Нет! Я не понимаю! Почему они не пытались сначала понять, кто перед ними? Почему все до одного стали стрелять!

Бурка вскочил, и бедный волк шарахнулся от него. Но потом заскулил и снова ткнулся носом в ладонь.

— Это особенность человеческого мышления, — пояснил я, жалея, что сроду не вслушивался в философские разговоры сослуживцев за рюмкой чая. — В вымышленный мир люди верят сильней, чем в реальный. И потому путают магию с розыгрышем. Мы не умеем их различать.

— Как это? — Бурка плюхнулся на траву и уставился на меня с удивлением.

Магический мир был для него данностью. Он, наверное, с детства умел различать нормальную и магическую реальность.

— Ну, ты же видел: найманы не смогли отличить наш розыгрыш от реального появления духов.

— Видел, — кивнул Бурка. — Настоящих людей мы не смогли бы так обмануть. Они бы просто почуяли, что призраки пахнут, как ты и я. Но есть и другие признаки. Неужели ты дал бы себя обмануть, Гэсар?

— Я — дело другое. В моём родном мире нет магии, и духам гор пришлось долго стараться, чтобы убедить меня, что они существуют. Но и в моём родном мире много тех, кто верит в духов и призраков.

— А почему? Ты же сказал, что у вас их нет?

— Духов нет, но есть много других опасностей. И проще выдумать духов, чем столкнуться с по-настоящему опасной реальностью. Она страшнее.

Бурка шмыгнул носом и обнял волка за шею.

— Странные вы, — сказал он. — Вот волки… Они же боятся меня, но не думают, что я дух?

— Может, у них воображение развито меньше? — предположил я. — Скажи, а религия у вас есть? Ну, верите вы в богов, что сидят на небе?

— Мы верим в Дьайачы, мы их видели. И в духов гор, ты тоже их видел. И в равновесие, потому что нас тыкали в него мордами. И мы — ничего не боимся.

— Ну вот. А люди боятся. И человеку нужен какой-то обман, чтобы спокойнее было жить, понимаешь?

— Нет, ты ещё больше меня запутал, — покачал головой Бурка. И спросил: — А сколько тебе лет Гэсар? Ну, там, в другом мире?

Он смотрел на меня так, словно не сомневался в моём рассказе ни капли. Для него это была данность: я — человек из другого мира.

А ведь я сам не смог бы поверить в такое, расскажи мне кто-то подобную историю дома. Сомневался бы до последнего.

Но для Бурки — другой мир был не менее реален, чем настоящий. Он был честнее меня, и не держал в голове обманов.

— Лет? — я задумался. — Было 32. Но пока я здесь, могло уже исполниться 33. Надо считать по дням.

— А ты посчитаешь?

— Ну, посчитаю, если для тебя это важно.

Он кивнул: важно.

Я положил в кучу условно годных ещё один изогнутый меч, и стал загибать пальцы, пытаясь сообразить, сколько уже здесь торчу.

— Ну? — поторопил Бурка.

— Думаю, дней через десять мне исполнилось бы 33 года. Но могу ошибиться на день или на два.

— Это хорошо, — сказал он.

— А почему?

— Тридцать три — это совершеннолетие у моего племени. Я буду знать, что ты — совсем взрослый. И твоя юная внешность — это обман. И я, кажется, понимаю. Я сердцем вижу в тебе мудрого взрослого человека, а глазами — ты такой же, как я. Так и они. Они видели глазами обман, как будто к ним и в самом деле шёл чужой воин. И убили его. А сердца их глухи.

— А ты соображаешь, — я улыбнулся и встал. — Ну всё, это оружие мы бросим, нам столько не утащить. Отходим к кустам и швыряем сюда хоргон. И колдуны решат, что тут было что-то потустороннее: битва с демонами или ещё какая хреновина.

— Годится, Гэсар, — Бурка потянул волка за шлейку. — Идём, младший брат, — сказал он с горечью. — Ты, наверное, тоже старше меня. Но ты — как ребёнок!

Он ещё раз шмыгнул носом и решительно потащил огромного волка к кустам.

— Стой! — крикнул я. — А давай нагрузим на него оружие? Тогда мы сможем прихватить и мешок с ячменем, и плащи! И даже войлок!

— Давай, — обрадовался Бурка. — Не пропадать же добру!

Спали мы эту ночь тревожно, но с большим комфортом: разжились кучей походных одеял, войлочной подстилкой и даже подушечкой из тех, которыми баловал свои телеса колдун.

Я уже привык спать без подушки, но с ней, родной, было всё-таки лучше.

Волк найманов не сбежал и шёл за нами весь следующий день, освободив мне руки и спину. Потому двигались мы быстрее вчерашнего, и к закату сообразили, что до ставки терия Вердена можем добраться уже завтра после полудня.

Последнюю ночь перед выходом на торную дорогу мы спали с ещё большим комфортом, разбив временный лагерь и выставив волка на караул.

Полночи мы прятали награбленное у найманов добро, и нам нужно было отдохнуть и отоспаться как следует.

Завтра мы планировали выйти на широкую утоптанную тропу, которой раньше вели свои караваны торговцы. И там мешок с оружием так просто не спрячешь. Я закопал его в землю возле приметной сосны, но пару ножей оставил — может, сумею продать их?

Ичин дал мне с собой десяток монет, что были в ходу у вайгальцев. Так называл себя народ, напавший на долину Эрлу. Но я не знал, много ли можно купить на эти деньги?

Волки деньгами не пользовались, а с караванов плату брали товарами. Но пара десятков монет у шамана всё же хранилась, и он щедро отсыпал мне половину.

Мешок колдуна тоже пришлось зарыть. Бурка сказал, что там есть очень ценные и дорогие зелья. Нас могли остановить, обыскать. А потому пришлось довольствоваться зверобойным маслом от ран, настойкой трав, придающих бодрость, и ядом.

Я взял не готовую настойку, а растёртые в порошок ядовитые грибы. Перемешал порошок с солью: если кто-то отберёт — то и поделом ему.

— Может, не пойдёшь со мной? — спросил я Бурку. — Там опасно. Не боишься, что разоблачат?

— Куда им, — фыркнул мой волк. А потом вдруг сказал: — Я всегда мечтал посмотреть человеческий город, Гэсар. Мне даже во сне снилось.

Я покачал головой: понимал, что «городом» ставку терия Вердена назвать будет трудно. Но спорить не стал.

Бурке сильно чесалось увидеть мир. Может, потому он и попался барсам? И если он пойдёт без меня — это будет ещё хуже.

Мы попрощались с ездовым волком — дальше его тащить с собой было опасно — и вышли из леса. Тропа здесь была такой широкой, что её можно было назвать дорогой.

Через час или два мы увидели в небе волчий разъезд, а потом и первых путников.

Местные ремесленники шли в ставку, надеясь продать или обменять там самодельные ткани, шерсть, войлок, кожу. Людям нужно было как-то выживать.

До «палаточного» города, которым военные встали перед поверженной крепостью правителя Юри, оставалось ещё не меньше часа пути, когда мы услышали вдалеке рёв драконов.

Сердце моё наполнилось радостью — они ревели, словно моторы.

Бурка облизал губы и посмотрел на меня с восторгом. Он что, надеется сожрать там пару-тройку этих могучих зверей и стать магом? Он же говорил, что кровь дракона восполняет магические силы?

Но спрашивать я не стал. Пусть у волка останутся свои тайны. Я ведь тоже не всё рассказал ему про месть.

Глава 8 За сто монет

Время мы всё-таки не рассчитали — вечерело. Но горы остались в паре часов пути, и вечер подступал мягко, как кот. Накрывал лапой и смотрел, быстро ли мы от него убегаем?

В моём мире вот так выглядели, наверное, часов шесть вечера. Если в сутках здесь и было чуть больше или чуть меньше времени — заметить этого мне не удалось. Значит, пусть будет примерно шесть.

Навстречу потянулся караван тяжело нагруженных животных.

Сначала я подумал, что это — верблюды, так мне показалось издалека. Я уже слыхал про верблюдов в лагере волков. Думал, что караванщики используют именно этих неприхотливых и выносливых зверей.

Но сродство слов обмануло меня. Звери, издалека горбатые и длинношеие, оказались огромными птицами. Они были крупнее, но приземистеестраусов. Шли, переваливаясь с боку на бок, пригибались под наваленным на спину грузом.

Птицы-верблюды выглядели покорными и мирными. Они не клевались в ответ на брань погонщиков: покорно тащили мешки или тянули нагруженные волокуши.

Вот только тут я и понял, что колесá этот мир не знает. Раньше мне это негде было проверить, а спрашивать — и в голову не пришло.

Бурка тоже смотрел на птиц во все глаза. Даже рот приоткрыл от удивления. Может быть, он и знал, что верблюды — не звери, а птицы, но видеть их так близко ему ещё точно не приходилось.

Вскоре на горизонте показалась и возвышающаяся над долиной крепость. Каменная. Издалека она выглядела вполне себе целой, только башня обрушилась.

Я представлял себе, что крепость будет побольше. Насмотрелся фильмов. А ведь мог бы и догадаться, что строить здесь можно только из камня, а попробуй его добудь?

Устройство крепости я выспросил у Ичина. Молилось коренное население горам и небу, а потому храмов там не было отродясь.

Зато имелась четырёхугольная башня с плоской крышей, на которую могли садиться драконы (вот её-то и разрушили во время боя), замок правителя (по описаниям он был похож, скорее, на дом, пристроенный к башне), казармы для пешей армии и отдельные казармы для волчьих всадников, колодец, хранилища, кое-какие ремесленные постройки. Ну и пяток каменных домов для особо достойной знати.

Всё остальное располагалось уже за крепостной стеной — мастерские, жилица богачей и бедняков, торговая площадь, священное место для принесения жертв духам, а дальше, за крепостью — священный ручей.

Даже рва вокруг крепости местные жители не выкопали. Видно, не пришло ещё время рвов, мостов и угловых башен. Правда, крепость стояла на естественном возвышении и её «тыл» защищала бурная горная речка, но это не помогло.

Крепость брали с воздуха — маги верхом на драконах. И тут уже правителю Юри не помогли бы никакие рвы.

Вот только драконы имелись и в крепости, так почему защитники так быстро сдались? Почему бежал старший брат Камая, бросив тех, кто пришёл ему на подмогу — роды барсов, волков, медведей?

К моему удивлению, скоро мы разглядели, что бóльшая часть аборигенного поселения, выросшего вокруг крепости, уцелела.

Правда, напоминало это поселение не город, а огромную деревню — те же аилы из жердей и коры, только их было в десятки раз больше. И — теперь мы уже видели это — к аилам добавились островки войлочных юрт завоевателей.

Дорога всё расширялась. Трава под ногами местами была вытоптана, местами выгорела — видимо, сражались драконьи всадники и над «городом».

Обгоревшие аилы тоже напоминали о бушевавшем здесь пожаре. Но жилища из коры и палок легко возвести заново, если хозяева сумели уцелеть. И «проплешин» в «городской» застройке я не увидел.

Блокпостов здесь тоже пока не знали. Но прямо на дороге, ведущей в этот войлочно-жердевой город, стояла группа пеших вражеских воинов с копьями и мечами.

Иногда они останавливали тех, кто шёл торговать. Иногда нет — системы я не углядел. Видно, придирались к каким-нибудь подозрительным, по их мнению, путникам. Без мешков с товаром, со слишком прямыми спинами и наглыми глазами.

Мы с Буркой были как раз подозрительными. Торговать мы не собирались, поистрепались в походе, но спину держали прямо.

Я измучился, объясняя волчаре, как он должен согнуться, чтобы прикинуться зайцем. А уж чтобы в землю смотрел…

— Вы куда прёте, мелочь паршивая⁈

Один из воинов перегородил Бурке дорогу.

— В деревне выкликали тех, кто хочет пойти в волчьи всадники, — ответил я вежливо и рванул волка за рукав, напоминая об уговоре: в лицо стражникам не смотреть и не задираться. — Вот мы и пришли. Покажите, куда нам нужно идти?

Бурка набычился, но опустил глаза.

— Идти нужно прямо в ставку, — пояснил воин. — В вашем городишке там раньше молились каким-то паршивым духам. Там вам покажут, как войти в каменный круг.

— Что-то вы сильно мелкие, — удивился второй. — Какой Найяду с вас толк? А что у вас в мешках?

Я с готовностью снял мешок, висевший у меня за спиной и начал развязывать.

— Да блохи там! — рассмеялся второй стражник. — Не лезь! Сейчас нахватаешься блох от этих оборванцев!

Бурка сжал кулаки, и шея его покраснела. Услышав про блох, он разозлился так, что было заметно даже через загар. Наверное, для волков-оборотней развести на себе блох было позором.

Воины, к счастью, не обратили внимания на мальчишку, сжимающего кулаки. Посмеялись над нами и не стали особо смотреть, что в мешке. А зря.

Один из ножей, что я прихватил с собой и заныкал на самом дне, был совсем неплох. Найманы могли бы конфисковать его, начни они рыться в моих вещах.

— Сам он — блохастый! — шипел Бурка, когда мы шли мимо воинов «в город».

Его не стали обыскивать. Мешок за его спиной выглядел пустым — там были травы да элексиры.

— Помни уговор! — я сделал вид, что сержусь. — Нос в землю и дуй за мной!

И быстро пошёл к первым юртам. Возле них толклись воины — явная смена охранников — и лежал грустный худой волк.

— Он раненый, — прошипел Бурка. — Ему нельзя на жаре!

Я огляделся, оценивая число тех, кто входил следом за нами в город. Ладно уж, пусть будет город, раз все его так называют.

— Похоже, найманы не очень-то озабочены охраной своего лагеря, — удивился я. — Пятеро на дороге, да и здесь — едва ли десяток.

— Настоящая охрана там! — Бурка выбросил руку, указывая на дальние от нас юрты, за которыми маячило что-то серое. — Волки там, я чую!

Я кивнул — с чутьём не поспоришь.

Мы прошли первое скопление юрт, поясом отделявшее степь от города.

За юртами оказалось что-то вроде рынка, где немудрёные товары были разложены на шкурах или прямо на вытоптанной траве.

Вокруг продавцов толпились местные и пришлые, было много воинов терия Вердена, но мы увидели и женщин в пёстрой одежде, и даже детей.

Получалось, что за воинами тянулся приличный обоз? Жёны и домашние? Или это маркитантки?

Мы не удержались — стали разглядывать товары — хорошо выделанные шкуры пушного зверя, кожу, войлок, баранью шерсть, сухой сыр, вяленое мясо, кожаные сапоги, одежду.

Покупать я ничего не собирался — деньги пригодятся нам на еду и ночлег. Но почему бы не прицениться? Хотя бы пойму, чего стоят местные монеты?

Торговали на рынке и завоеватели. Они предлагали награбленное — одежду, украшения, оружие. И очень редко — посуду и ткани чужой нам земли.

Особенно много было оружия — воины терия Вердена собрали его с поля боя, и теперь оно быстро меняло хозяев.

А вот мелкой мануфактуры нашлось — только поглазеть. Но и её надо было исхитриться сюда привезти.

Отдельно стояли «караванщики» в синих халатах. Видно — устали ждать, пока их пропустят к перевалу. Они предлагали воинам масло, вино, пряности, сухофрукты.

Но цены у них были не для здешнего рынка, и никто ничего не покупал. Только мы с Буркой подошли поглазеть. Скучающий торговец так обрадовался, что подарил нам по кусочку сушёной груши.

Бурка тут же сунул лакомство в рот, и я тоже попробовал, доверившись его нюху. Груша показалась мне очень сладкой, я же тут совершенно отвык от сахара.

— Наш правитель, терий Верден — правитель ми-и-илостью самого Эрлика! — раздалось вдруг протяжное.

И мы увидели птицу-верблюда, нагруженную двумя мешками, толстяка в пёстром халате и четырёх воинов, охранявших его.

Толстяк сунул руку в мешок, и в толпу полетели монеты! Серебристые, на вид — совершенно как настоящие!

Я замер от удивления: это он что, просто кидает деньги?

Местные — тоже замерли. Что такое деньги — и волки, и барсы, и члены других родовых групп знали плохо. И подбирать их не торопились.

— Берите, глупцы! Серебряный кругляш называют — деньгá! Запомните, деньгá от бога! Кто богат — у того много деньги! Нужно слушаться тех, кто богат! Нужно служить им! Это боги дают им власть над людьми! Дают право судить! Право казнить и миловать!

— Над людьми? — удивился Бурка.

— Это он своих имеет в виду, — пояснил я.

— А его деньга — от какого-такого бога? — не успокоился волк. — Этот толстый что, перегрелся совсем? Это же серебро, его просто выкапывают в горах!

— А какой твой бог? — выкрикнули из толпы.

— Только Эрлик — наш бог! — торжественно провозгласил толстяк. — Только он милостив и к живым, и к мёртвым!

— А как же другие боги? — не согласился тот, кто кричал.

— Разве бывают другие боги? — развеселился толстяк. — Эрлика! Чтите Эрлика и правителя!

— Тенгри видит! — опять донеслось из толпы, и воины бросились туда, выхватывая какого-то парня в охотничьей, как и у меня, одежде, и скручивая ему руки верёвкой.

— Эрлик — строгий бог, — засмеялся толстяк. — Не захотел деньгу, парень — бери смерть!

И он кинул в толпу ещё горсть монет, а потом повернулся к воинам и сказал буднично:

— А этого завтра драконам скормим. Если, конечно, сородичи его не выкупят. Со-отня монет за выкуп бунтовщика! — провозгласил он и погнал свою птицу через рынок с криками: — Наш бог — Эрлик! Терий Верден — правитель милостью самого Эрлика!

И воины потащили пленника следом.

Бурка схватился за нож, я сцапал его за плечи.

— Пусти! — прорычал волколак. — Так же нельзя! Они же убьют его!

Я ощутил, как под его свободной рубахой дыбится шерсть! Бурка так разозлился, что был готов обратиться в волка!

Глава 9 Каменный круг

Я потащил Бурку с площади, уговаривая на ходу:

— Ну, прекрати же, твою мать! Ты очумел, что ли? И его не спасём, и сами погибнем!

Слова помогали мало. Действительно повлияло на Бурку лишь то, что приятели схваченного охотника тоже не бросились на стражников с ножами и кулаками.

Конечно, мечей у охотников не было, но парни-то здоровые, могли бы хоть что-то сделать. Но… они начали поднимать монеты.

Сообразив, что серебряными кругляшами можно выкупить пленного, охотники, отбросив гордость, копались в пыли.

Увидев это Бурка засопел обиженно и перестал вырываться. А то я уже вспотел, пытаясь его удержать. Парнишка из оборотня получался крепкий, вёрткий и сильный не по годам. Всего моего опыта едва хватило, чтобы его удержать.

Однако деньги собирать было бессмысленно. Считал я быстро, и видел, что толстяк швырнул на землю от силы пару десятков монет. А это ничего не решало.

Я потянул чуть-чуть остывшего Бурку за рукав:

— Идём-ка за толстяком! Надо посмотреть, куда они поведут пленника!

Он подчинился, хотя и лицо, и шея у него опять покраснели. А уж выражение физиономии было такое, что хоть не подходи — покусает.

— А почему они все дали его схватить? — прошипел он, как только мы отошли немного от места торговли и потянулись за толстяком между аилами. К счастью, такими любопытными оказались не мы одни. — Почему не вступились за этого человека? А мы? Почему мы не вступились? Он же никого не убил! Нельзя же хватать людей просто так!

— Нельзя, — согласился я сдержанно, чтобы не распалять малого.

— Я вообще не понял, чего на него набросились⁈ — продолжал негодовать Бурка. — Эти найманы — хуже росомахи!

— Да тише ты! — Вокруг нас было не пусто. Да и толстяк со стражей был не так уж и далеко. — Учись немного вперёд думать? Ну и что бы мы могли сделать?

— Там было всего четыре воина! А человеков ваших вокруг — целая куча! Нужно было убить их всех! И толстого, как дикая свинья — тоже!

— Ну, убил бы я их, ладно, — усмехнулся я. — С четверыми я справлюсь. А те найманы, что толкались на рынке и покупали оружие? Сколько их там было? Две дюжины? Три? Четыре? В толпе ведь не разглядеть. И ты сам сказал, что вон там, — я кивнул на белеющие юрты, — хватает воинов на крылатых волках! Они перерезали бы всех на торговой площади!

— А мы бы не стали биться со всеми подряд! Мы бы зарубили стражников и убежали! — нашёлся Бурка.

— И куда бы ты побежал? До гор — далеко, а города мы не знаем. Может, кто-то из местных и помог бы нам спрятаться, но сначала надо выяснить, кто?

Бурка повертел головой — знакомых лиц мы пока не увидели ни одного.

— А что тогда делать? — спросил он растерянно. — Неужели этого волка завтра скормят драконам?

— А ты рассмотрел, что он волк? — удивился я. — Оберегов же у него не было?

Бурка кивнул.

— Не было. Видимо снял, чтобы косо не посмотрели. Волки здесь сражались с найманами, я знаю. Но я видел, что на поясе у него — нож с головой волка. Да и воняет от него, честно говоря, как от тех волков, с которыми ты жил на горе.

— Ну у тебя и нюх, — удивился я. И кивнул Бурке на двух рослых парней, что тоже исподтишка наблюдали за толстяком. — И эти — волки?

— Угу. Они пришли вместе. От них пахнет друг другом. Может, отдадим им свои монеты? Раз мы не можем сражаться, надо попробовать выкупить? Позор, конечно, для воинов, но ведь жизнь — дороже?

— Нет, — я покачал головой. — Выкупить не получится.

— Почему?

— Сотни монет мы не наберём. И заработать их пока негде, а воровать деньги я не умею.

— Значит, смерть?

Бурка не мог смириться с тем, что незнакомый ему парень погибнет совершенно невинно. Да и я не мог сломать в нём надежду, что добро и справедливость обязаны победить.

— Отобьём его ночью, — решил я. — А пока — нужно изучить город. Примечай, куда повели пленника, а потом проследим, куда пойдут его друзья.

— Да я и по запаху всех найду, — отозвался Бурка, повертев головой. — Вон туда его повели, где юрты с волками. Куда тут ещё? А вот у друзей его — нет своего дома, идём за ними?

— Идём. Только не в лоб будем следить, чтобы пока они нас не заметили. Лучше даже не смотреть в их сторону. А вот ближе к ночи — подойдём к ними и поговорим. Они помогут нам спрятать пленника, когда мы его сопрём. Мы с тобой — мелкие, незаметные. И ловкости нам должно на такое дело хватить. Ночью как-нибудь подберёмся.

Бурка подумал и кивнул. Да, преимущество у нас с ним было одно — мелкое, ловкое, пацанячье. А волк ещё и чуял, и в темноте видел, как бог.

Соплеменники парня тоже быстро разобрались, куда повели пленника. Они посовещались немного и отправились к одному из заново отстроенных аилов. Потоптались у входа, а потом исчезли внутри.

— Они тут бывали раньше? — спросил я у Бурки.

Тот помотал головой.

— Значит, там кто-то волчьего рода живёт. Не из воинов — из охотников. Но и это неплохо. Будет нам хоть какая-то помощь. А пока — пойдём узнаем, где эта проклятая ставка? Потом нам придётся туда явиться.

— Воин показал, что идти надо туда, — вспомнил Бурка и втянул носом воздух. — Там очень нехорошо пахнет.

— Отхожим местом, что ли?

— Хуже. Там пахнет магией.

Я кивнул: это было логично. В ставке жила элита этой воинской банды — колдуны. Ну и, может быть, даже сам терий Верден. А мерзавцы и пахнут мерзавцами.

Мы медленно шли вдоль аилов, где копошились люди — такие же смуглые, как барсы или волки, но каких-то других родов, не воинских.

Всё чаще попадалась домашняя скотина, дети. Я слышал смех и песни. Что ж, люди выживают везде. У них просто сменилась власть.

Последние аилы были тихими. Бурка остановился.

— Тут никого нет, — сказал он. — Все пустые. И пахнет плохо.

— Раньше в них жили, — я показал на котёл, стоящий перед одним из жилищ. — И вон там, смотри — там много горелых и свежеотстроенных. Но тоже пусто.

Мы заглянули в один из обгоревших аилов, боясь, что увидим кровь и следы разгрома. Но он выглядел нежилым.

За этим аилом мы неожиданно обнаружили пустое незастроенное пространство. А вдалеке — огромный, не меньше аила камень. А рядом, почти вплотную, ещё один, и ещё…

Я сделал шаг — и камни словно бы отдалились. В полутьме подступающего вечера казалось, что камни — иллюзия. Чья-то магическая шутка.

— Вот она, магия! — прошептал Бурка. — Это и есть ставка! Стоянка колдунов терия Вердена. Они устроили её на месте жертвенника!

Здоровенные камни образовывали огромный неровный круг. Ичин говорил, что это было такое большое святилище под открытым небом. И раньше там приносили жертвы духам гор и земли.

Но сейчас между камней белели юрты: в центре — огромная, а по бокам — поменьше.

— Вонючие колдуны! — выдохнул Бурка.

И словно в подтверждение его слов, прямо над нами раздался рёв дракона.

Я вскинул голову — но небо было беспечным и серым от сгущающихся сумерек. И никакого дракона.

— Странно, — сказал я. — Или это магия, или рёв доносится от разрушенной башни. Как думаешь, в крепости они могут держать своих драконов?

— Запросто, — легко согласился Бурка. — Но ветер в другую сторону, и по запаху не понятно.

— Ладно, — кивнул я. — Потом разберёмся. Сюда нам нужно будет попасть только завтра. На эту ночь — другие дела.

И тут мы увидали пожилого мужчину и парнишку лет пятнадцати. Они вышли с другой стороны, от юрт, и направились прямо к камням.

Как только путники пересекли незримую черту, иллюзия пустоты лопнула, будто мыльный пузырь. Мы увидели десятки вооружённых воинов, охраняющих каменный круг, колдунов в чёрных одеждах, разгуливающих между камнями, птиц, запряжённых в повозки с провизией, суетящихся слуг.

Камни словно раздвинулись, образуя внутри свой маленький город. И воздух наполнился шумом, запахами. Хотя только что это место казалось нам совершенно пустым.

У этого города были «ворота» — широкое пространство между двумя самыми большими камнями. Там стояли мечники и копейщики, и несколько волков лежали рядом, пристально вглядываясь в приближающихся людей.

— Вот это номер, — только и выдавил я.

— Я даже запаха не почуял, — поразился Бурка.

— Кто такие? — спросил воин пришедших.

— В нашей деревне выкликали, что терию Вердену нужны волчьи всадники, — сказал старший, шагнув вперёд.

— Так ты староват уже, мешок с костями, — рассмеялся воин.

— Я привёл сына… — начал старший.

Но второй воин уже схватил мальчишку за шиворот и втащил в каменный круг.

И тогда первый лениво вытащил меч:

— А ты — пошёл прочь, мешок с костями! Ты даже драконам на корм не годишься! Пшёл, я сказал!

Глава 10 Караванщики

— Похоже, небезопасная это штука — ставка терия Вердена, — сказал я задумчиво и покосился на Бурку.

Волк был весь в нетерпении. Он нисколько не испугался и готов был лезть в самое пекло. Подросток — он подросток и есть.

Хотелось спросить его: «Может, я один завтра пойду?»

Но обидится ведь, животное невоспитанное. Да и как его бросать одного? Он и в городе без меня дел наворотит.

Вот так вот и понимаешь, что такое ответственность за тех, кого приручил. И пользы ведь — никакой. Был бы настоящий волчонок — лохматый, ушастый — я бы его хотя бы погладил, всё радость.

Коты, интересно, тут есть? Завести бы уже хоть какое-то полезное животное. А то женился на малолетке, вместо ездового волка — человека завёл!..

Понятно, что я промолчал. Это была так, минутная слабость.

И Бурка тоже промолчал. Сумел, блохастое независимое существо. Ведь на его физиономии было написано: «Туда! Прямо сейчас! И будь что будет!»

Я взял его за плечо и стал тихонько отступать к городу кочевников. Туда, где высились заброшенные аилы.

Стемнело уже прилично. Надо было перекусить, спланировать нападение на стражу. Ну и напасть. Это мы сумеем, делов-то в самом деле.

Уже научились роли распределять. Бурка распугает волков, а я… Первого убивать придётся ножом. Хорошо бы новым — но рука не привыкла. Придётся взять тот, что из аила Майи.

С охотниками из рода волка я решил в отношения не вступать. Где они остановились на ночёвку, мы видели. Сунем туда же пленника и слиняем по-тихому.

Два благородных Зорро… Я едва удержался, чтобы не фыркнуть. Местность вокруг каменного круга была пустынной, и звуки тут разносились здорово.

Когда они были, конечно, эти самые звуки. Потому что, поглотив подростка, иллюзия снова сомкнулась. И только старик тихо сидел теперь у камней.

Ну и мы с Буркой тихонечко отступали. Мало ли, как колдуны наблюдают за своим лагерем?

Или это у них мини-город?

Удобно устроились, гады. А до ветру, интересно, куда ходят? Тут почва каменистая, выгребные ямы копать трудно.

Наверное, загадят всё внутри и будут себе другое место искать? Или надеются к этому времени восстановить сожжённую крепость?

Наконец мы вернулись к человеческим постройкам. Бурка даже расчихался от свежего воздуха. Похоже, он и в самом деле чуял магию.

Я уже выбрал глазами подходящий аил и мысленно пересчитывал припасы в мешке, когда меня осенило. Город же!

Мы зря так быстро ушли от торговой площади! Там должны быть какие-нибудь аналоги чайханы или чего там было у тюрков? Да какая разница! Главное — это и горячая еда, и сплетни. Просто кладезь того, что нам сейчас надо!

— Бурка, ты жрать хочешь? — спросил я весело.

Волк, прежде чем помотать головой, сглотнул так судорожно и торопливо, что я понял: хочет, только признаваться ему стыдно. Мы завтракали, а в пути часто едят раз в день. Припасов мы взяли немного, чтобы идти быстрее. Бурка, наверно, на ужин и не рассчитывал.

— У меня идея насчёт пожрать! — обрадовал я его. — Идём!

И я потянул волка к торговой площади.

Соображалка у меня сработала верно. «Палаточный» город тонул во тьме, но кое-где прямо перед аилами и юртами были разведены костры. И пахло оттуда вкусно, такое даже я мог унюхать.

Юрты мы поначалу хотели обойти стороной, но я вдруг заметил у входа синие халаты, а не хуяги стражников. И остановился.

— Тут лучше пахнет, — согласился Бурка.

— Рискнём?

Волк кивнул и опять проглотил слюну.

Мы приблизились к костру перед юртой. Там на земле был расстелен войлок, в котле варилась баранина с травами. А рядом стопкой стояли пиалы и лежали тоненькие лепёшки.

Тот, кто варил, плотный бородатый мужчина, как раз положил сейчас на лепёшку здоровенный кусок баранины и протягивал другому, совсем молоденькому и безбородому.

Оба были в синих халатах — торговцы, значит.

Бородатый налил в пиалу бульон, безбородый протянул ему не монету, а кусок кожи, свёрнутый как пергамент, и направился в соседнюю юрту.

Расписку написал, что ли?

— Доброго вечера, — поздоровался я, склеивая слова так, как мне было привычно.

Бородатый посмотрел на меня с удивлением.

— Ну, доброго, коли не шутишь. Ты откуда такой?

— С гор.

— А вроде — совсем не дикий, — улыбнулся бородатый. — И что тут у вас говорят — когда караваны пустят?

— Наверное, когда терий Верден захочет.

— Ай, хитрый какой! — бородатый посмотрел на Бурку, глотающего слюнки. — Голодные? А чего к своим не пошли?

— Мы с дальних гор, — признался я. — Нам все тут чужие. А от вашего котла — пахнет вкуснее.

Бородатый расхохотался.

Из юрты вышел ещё один бородатый, но уже совершенно седой.

— Рахим, — сказал он строго, — Не жмись, накорми детей. Кто-то потом накормит твоих.

Рахим сложил руки на груди и согнулся в полупоклоне, а старик снова ушёл в юрту.

— У нас деньги есть! — возмутился Бурка. — Мы не попрошайки!

— А разве я вам милостыню подаю? — улыбнулся Рахим. — Раз Сакал сказал, что вы гости — я повинуюсь. Он тут хозяин. Садитесь на войлок, дорогие гости.

Он взял в руки лепёшку и стал шарить деревянной спицей в котле, выбирая кусок пожирнее.

Бурка с такой готовностью плюхнулся на мягкое, что я понял: несмотря на демонстрацию бодрости, он сильно устал от дороги и впечатлений.

А ведь нам ещё работать сегодня. Вот же незадача.

— Первая лепёшка по старшинству, — сказал Рахим, подмигнул мне и отдал «шаурму» волколаку.

Тот шутки не понял: вцепился зубами в мясо, словно неделю не ел.

Я принял еду степенно. Поблагодарил, вытер руки протянутым полотенцем. И Рахим заулыбался — он верно угадал, кто тут старший.

Больше посетителей не было, и повар подсел к нам, стал расспрашивать про дорогу, про опасности в пути.

Я с удовольствием рассказал, как мы добирались — тайны-то там никакой не было, а выговориться и привести мысли в порядок хотелось.

Пока мы разговаривали, Бурка наелся и уснул, свернувшись рядом со мной клубочком.

Сомлел малой. Мы ж полночи не спали. И целый день пешком шли. Эх, загонял я волка. Камай — то ли двужильный, то ли это я на него так влияю, а Бурке-то и отдых надо давать.

— Брат? — спросил Рахим, проследив мой взгляд.

— По судьбе, — признался я. — Оба без дома, без родных.

— А идёте куда?

— В ставку.

— Зря это вы придумали, — покачал головой Рахим.

Я развёл руками: мол, а что делать? Куда ещё подашься вот так — без родных, без друзей?

Я не очень-то и врал. И Камай остался один. А уж я…

У Бурки родные, может быть, и имелись, но явно не близко. Так что по сути — оба мы были очень одинокими путниками.

— От вас потребуют клятву, которая свяжет вас службой до самой смерти, — сказал Рахим. — Сначала смерть, а потом померкнет печать клятвы на твоём теле.

Я кивнул. Ичин предупреждал меня про клятву. Нам с Буркой придётся слинять до церемонии принесения присяги терию Вердену.

— Может, пойдёте с нами? — предложил Рахим. — Братишка твой — крепкий, да и подрастёт скоро. А тебе бы я уже и мелкую работу доверил. Да и горы вы знаете, не придётся брать проводника.

Я растерялся: предложение и в самом деле было заманчивое. Горы мы знали, да. Особенно Бурка. И путешествие за перевал, наверное, интересное.

Но… я ведь не за этим сюда пришёл.

Рахим посмотрел на меня пристально и уже даже рот открыл, собираясь уговаривать. Но тут подошла большая группа его соплеменников — таких же весёлых и бородатых. И повар поднялся, чтобы их накормить.

Нужно сказать, караванщики разительно отличались от местных именно оптимизмом, а не просто растительностью на лицах.

Им словно бы… было куда бежать из раздираемой войной страны. Интересно, куда они едут? Что там, за перевалом?

Мужчины уселись за трапезу, усадили с собой Рахима. Начали перешучиваться, травить малопонятные байки.

Я прилёг на войлок и стал вслушиваться в разговор. Вроде бы болтовня торговцев была ничего не значащей, но она потихоньку склоняла меня к мысли, что жизнь за перевалом приятней здешней.

Темнота сгустилась, стало прохладно. Рахим принёс кошму и укрыл нас с Буркой. Я пригрелся и задремал.

Проснулся от рёва дракона.

Рахим спал и сладко похрапывал. Он заснул, полусидя, откинувшись на толстую вышитую подушку.

Было темно, костёр едва теплился, но четверо бородачей продолжали сидеть у пустого котла. Теперь они пили вино и рассказывали друг другу сказки.

Я проснулся на истории о том, как один княжич ушёл в стеклянную гору, где проводил время в молитвах и обрёл там бессмертие.

Дослушал до конца, удивляясь странной морали — юноша обрёл бессмертие, но и сам стал стеклянным, как гора. И мог теперь только молиться целую вечность в своей горе. Если бы он вышел наружу — люди разбили бы его.

— И как это можно: сидеть в горе без гурий, вина и танцев? — сетовал один из торговцев, покачивая головой. — Наш мир — жестокий и скверный, но как нам жить без его радостей?

— А что, не манит тебя стеклянная гора? — смеялся другой. — Только молодая жена манит?

Я тихонько пошевелил Бурку и, прижав палец к губам, указал ему в темноту. Было самое время разбойничать.

Волк проснулся сразу, словно не спал. Он выскользнул из-под тёплой кошмы, принюхался и указал рукой вправо: туда.

Торговцы и не заметили, что мы с Буркой слиняли. Тот, что сетовал на жестокость мира, завёл другую историю. Его голос и бульканье разливаемого вина заглушили нашу возню.

Как только мы отошли от костра, я остановился, чтобы привыкнуть к темноте. Бурка удрал вперёд, потом вернулся и вжал меня в щёкотный войлок юрты.

Стражники протопали мимо, весело переговариваясь. Концы их копий светились мягким колдовским огнём.

Бурка, понимая, что мои глаза — не волчьи, крепко ухватил меня за руку, и мы двинулись вдоль ряда огромных юрт.

В ночи кто-то вздыхал, раздавался птичий клёкот. Эти юрты тоже принадлежали торговцам, а где-то рядом был загон для птиц-верблюдов.

Здесь мы не боялись, что нас кто-то окликнет, и «торговой» частью города прошли почти до условных казарм.

Бурка вёл меня уверенно. А тут остановился и сильно сжал мою руку. Я понял, что появилось непредвиденное препятствие. И тут же увидел его — колдун!

В сопровождении двух стражников с огоньками на копьях он обходил юрты.

В двух не нашёл ничего интересного — заглянул и тут же пошёл дальше. А из третьей к нему вывели связанного человека. И из следующей — ещё двоих.

Бурка опять сжал мою руку — похоже, среди связанных был и наш пленник.

План наш летел к чертям — всего два стражника, но — колдун? Ему срочно захотелось на алтаре кого-нибудь зарезать? Вот же скотина какая!

Бурка ещё раз сжал мою руку. А когда я непонимающе завертел головой — указал на соседнюю юрту.

Я вгляделся, и уловил какое-то шевеление, а потом и тень человека сумел различить.

Две тени! Это, наверное, были приятели охотника. Тоже решили, что ночью сумеют выручить своего? Но решатся ли они напасть на колдуна?

Это было бы нам на руку. Какой бы умелый ни попался колдун, если отвлечь его, а потом огреть по башке сзади…

Бурка рванул ворот рубахи, но я перехватил его руку.

Да, на крайняк — и волколак сгодится, как убойная сила. Но тогда нам придётся из города удирать. Здесь-то колдуны разберутся, кто напал и горло перекусил. И тогда все наши планы — в топку.

Не найдя больше пленников, колдун обругал сонного начальника стражи, и пошёл в сторону ставки.

А двое стражников погнали за ним троих связанных — пожилого костлявого мужика, мальчишку и нашего охотника.

Глава 11 Ежик в тумане

Мы с волком переглянулись, и я, оценив блеск его глаз, решил, что лучше поосторожничать и понаблюдать.

С одной стороны, противников было — крот^[1] наплакал. Мы с Буркой и не с такими уже справлялись. С другой — колдун вёл себя нагло, и мешок у него на поясе был здоровенный. Опасный такой мешок.

Риск был и в слишком длительном наблюдении. Я опасался, что колдун поведёт пленников в ставку, и мы останемся с носом.

Но колдун и стражники вдруг свернули раз, другой, третий… И вышли как раз туда, где мы с Буркой обнаружили сегодня много заброшенных аилов.

«Ой, не к добру тут так пусто, — подумалось мне. — Дурное это какое-то место. И всякими козлами нахоженное».

Колдун выбрал один из самых больших аилов. Вошёл так, словно уже бывал здесь. Башку пригнул ровно на высоту двери, а ведь темно уже было как на картине Малевича. Позвал — и стражники втащили внутрь пленников. И тоже остались внутри.

Это они сделали зря. Теперь мы с Буркой могли подобраться почти вплотную. А уж отыскать дырку для наблюдения в строении из жердей и коры было проще простого.

Мы устроились с тылу, нашли длинную щель и оба приникли к ней.

Сначала было почти ничего не видно, слышались только ругательства. Потом колдун велел воинам развести огонь посреди аила. Там есть такое специальное место для очага, почти по центру, но чуть ближе к двери.

От двери огонь в аиле и видно лучше всего. Щелей там больше. Но дверь выходила на восток, здесь так было принято. А ставка — каменный круг, набитый магией — лежала отсюда к западу.

Похоже, колдун боялся только слежки из ставки, а не доморощенных шпионов, вроде нас с волком.

Хотя… Приятели охотника тоже рыскали между аилами. Бурка заметил, как они прошли мимо, не сообразив, что вражеская шваль могла укрыться не в юрте, а жилище, брошенном местными жителями.

Волк пихнул меня в бок. Но подать голос я не мог — близко.

Ладно, сами сладим с тремя-то врагами. Или охотники всё же сообразят? Дым свежий повалил, а почти весь город уже спит.

Колдун снова начал ругаться. Он требовал, чтобы стражники ещё раз проверили, нет ли среди пленников воина?

Странные у него придирки. Я читал, что приносить воинов в жертву у многих народов считалось лучшим вариантом из прочих. Этому-то чем воины не угодили?

Но колдун мало того, что велел осмотреть руки пленников на предмет воинских знаков — огненного порошка не пожалел! Бросил в огонь, и вспышка осветила аил.

Но и с порошком ни на руках старика, ни на руках охотника воинских знаков не выступило. А мальчишка был слишком мал даже для первого своего ножа.

Правда, держался малец хорошо. В цивилизованном мире такой мелкий, пожалуй, давно разревелся бы от страха и боли в связанных руках. Вряд ли ему было больше семи лет. Может, просто не понимал, чем всё кончится?

Бурка опять пихнул меня в бок, и я приник к щели. И вовремя!

Я-то думал, что колдун по глупости не выставил воинов снаружи, чтобы охраняли. А он-то! Ах, ты ж, скотина!..

Бурка выдохнул сквозь сжатые зубы. Он тоже всё понял. Только воины пялились на колдуна, словно два барана. Он чашечку красивую достал, ножичек. Кормить, наверное, кого-то будет?

Тьфу.

Нет, со стороны всё выглядело вполне цивильно. Как только огонь разгорелся, колдун достал из мешка серебряную чашу и большой нож чёрного металла.

Очень удобный нож, эргонормичный, хваткий, с выемкой на брюшке обмотанной кожей рукояти. И тьма тут же сгустилась вокруг него, а Бурка зажал пальцами нос.

Колдун делал вид, что такой ножара ему нужен исключительно для красоты ритуала. Белу ручку себе поцарапать.

Он долго примеривался, морщился, потом крякнул и чиркнул по запястью.

Стражники заулыбались — два идиота. Уж больно смешон был боящийся боли колдун.

Но как только первые капли крови упали в чашу, нож засветился чёрно-багровым огнём, и оба стражника рухнули, как подкошенные.

Колдун захихикал и сказал, глядя на их безжизненные тела:

— Я кому велел пятерых привести? Хи-хи. Если для обряда нужны пять живых душ — то я же не виноват, верно? — Он подмигнул охотнику, мрачно взиравшему на него исподлобья.

Два других пленника и смотреть не смели — в ужасе вжали головы в плечи. Мальчишка ещё и присел.

— И для тебя дело найду, — пообещал охотнику колдун. — А эти двое, — он кивнул на трупы. — Открыли проход в подземный мир Эрлика. Пусть гордятся — они послужили великому замыслу!

Колдун достал из мешка свечу-жирник в глиняной плошке, треногу для серебряной чаши, мешочек.

Насыпал в кровь порошка из мешочка и установил чашу над свечой.

— Теперь Шудур утрётся, — сказал колдун охотнику и поднёс к костру веточку, чтобы разжечь свечу. — Нашёлся, понимаешь, главный колдун! Хи-хи. Бездарность! Хи-хи.

Не болтать он не мог. Видно, ему очень хотелось поделиться успехом хоть с кем-то.

Воин молчал. Он изо всех сил пытался сбросить верёвки, но связывали его профи, а взглядом не убьёшь, даже если ты прав.

Свеча долго не хотела загораться, но наконец вспыхнула жирным чёрным пламенем. И плотный дым стал расти над ней.

Бурка, увидев этот дым, вздрогнул всем телом, схватил меня за плечо и стал оттаскивать от аила.

Шуметь было нельзя. И я крепко перехватил его за руку, помотал головой: я — остаюсь.

Он умоляюще на меня посмотрел, и я снова помотал головой. Там был охотник, старик и мальчишка. Совсем мелкий мальчишка — как его бросишь?

Да и охотник со стариком — не люди, что ли? Не дело оставлять их здесь на верную смерть. Человек — не жертвенное животное, а я пожалел бы сейчас и зверя.

Бурка понимал, я ведь и его спас в похожей ситуации. Но волка мелко трясло от страха, даже ноги дрожали.

Наверно, он видел уже такой ритуал. Я указал ему рукой на землю: сядь, посиди, пройдёт. И снова приник к щели.

Часть сеанса чёрной магии я, к сожалению, пропустил. Из дыма чёрной свечи уже сформировалось такое же чёрное дымное облако. И теперь оно на глазах становилось всё плотнее и плотнее.

— О, прекрасный демон! — радовался колдун. — Приди ко мне путями усопших! Я дал тебе силу пройти ворота Эрлика! Дал двух стражей, что придержат тяжёлые створки! Не бойся, иди же! Чуешь ли ты, что я приготовил для тебя вкусную пищу? Поклянись служить мне, и ты получишь её! И сможешь жить в нашем мире три лунных месяца! Три души — три месяца! Видишь, сколько сил я готов тебе подарить? Наш мир весел и сладок для демона! Не бойся же! Иди ко мне!

Чернота сгустилась, и в ней засветились алчные точки горящих глаз.

Такое я уже видел в воинском лагере. Но тамошнему демону требовался человек, который станет его физической оболочкой, а этого демона колдун куда собрался пихать?

В охотника, что ли? Но он же сказал, что пищей для демона станут трое: Не в себя же он эту тварь впустит? Тогда куда?

— Отлично! Отлично! — обрадовался колдун, увидев, что тень вытянулась и стала напоминать человека. — Поклянись служить мне — и ты получишь сладкую пищу! Помоги мне свергнуть проклятого Шудура! Ох, как жирна его душа! Я дам тебе испить её всю! Ты же знаешь, что души служителей Эрлика — самые вкусные?

— ЗНАЮ, — донеслось из тьмы.

— Клянись! — радостно взвизгнул колдун. — Еда уже ждёт тебя! Вкусная, сытная еда!

Еда сейчас как раз теряла разумение от страха: мальчик упал, глаза старика закатились, и он медленно оседал на пол.

Только охотник остался на ногах, не прекращая дёргать верёвку. Сдаваться он не собирался.

«Страх — прибежище негодяев. Если сердце у тебя чистое, а дело правое — бояться тебе нечего», — вспомнил я слова Панкратыча.

А действительно, а чего тут бояться? Подумаешь, демон паршивый! Тут надо не бояться, а бить! Потом разберёмся, кто тут кому на корм пойдёт!

Я примерился — где кора, а где жерди? Кулак бы не зашибить…

— КЛЯНУСЬ СЛУЖИТЬ ТОМУ, КТО НАКОРМИТ МЕНЯ!

Ах ты, падла!

Я вынес хлипкую стенку аила и ввалился внутрь!

Колдун успел только потянуться к серебряной чаше, нагнулся… и я пинком отправил его прямо в костёр.

Он взвыл от боли и ужаса. Чёрная шёлковая одежда вспыхнула, нож вылетел из рук… и я подхватил его — холодный, пылающий тьмой.

— А ну, иди сюда, мразь! — взревел я.

Колдун мог бы сейчас запустить в меня молнию или чего похуже, но он с воем катался по земле, пытаясь потушить одежду.

Я бросил взгляд на пленников — живы, на демона — висит и клубится, на чашу, свечу и треногу…

Может, обряд будет длиться, пока не прогорит свеча? И демон будет болтаться всё это время в ожидании пищи?

Ну, ничего. Сейчас мы это дело потушим.

Колдун кое-как сбил огонь и поднялся на четвереньки, поскуливая, как собака.

— Нет! Отдай нож! — взвизгнул он, увидев у меня в руках свою чёрную дрянь. — Кто? Кто пустил тебя сюда⁈

Меня? Сам пришёл!

— Отдай нож! — заорал колдун так, словно я маму его зарезал.

Ща! Разбежался!

Я пинком отправил в колдуна свечу вместе с чашей! На вот тебе! Задуй!

Эффект превзошёл все мои ожидания. Из чаши выплеснулось чёрное пламя, и колдун превратился в факел.

Странно, но он не горел, а словно бы проваливался внутрь пламени. И было оно холодным и чёрно-багровым, как нож в моей руке.

— Гэсар! Бежим! — в аил ворвался Бурка и замер, указывая на мои руки — воинские знаки пылали даже сквозь кожаные повязки!

«Блиин, нехорошо вышло, — успел подумать я. — Демаскировочка!»

И в этот момент колдун вспыхнул последний раз и исчез. Даже пепла от него не осталось.

— Всё, мы пропали, — выдохнул Бурка.

— Да ну на фиг, — отозвался я. — Все целы и ладно.

— СЛАДКАЯ ПИЩА, — донёсся удовлетворённый вздох, и тень заколыхалась в воздухе. — Я ГОТОВ СЛУЖИТЬ ТЕБЕ, ВОИН, ВЛАДЕЮЩИЙ ЧЁРНЫМ НОЖОМ МОЕГО ПОВЕЛИТЕЛЯ, ЭРЛИКА!

— Гэсар! — Бурка сжал кулаки.

— Это всего лишь демон. — Я смотрел на сгусток тьмы с горящими глазами и не понимал, чего в нём бояться. Этакий «джин из ножа», что ли?

Значит, вместилище для него не человек, а вот этот нож? Тогда с чего я эту образину должен бояться?

— А ну, — приказал я демону. — Марш обратно в нож! И не смей тут никого трогать, понял, ёжик в тумане?

Глава 12 Связной

Бурка уставился на демона во все глаза. Я только сейчас заметил зажатый в его кулаке сгусток огня, тусклый и страшный.

Если огонь, вызванный колдуном, был чёрно-багровым и холодным, то этот имел фиолетовый оттенок. И явно был антагонистом багрового.

Я не знал, обжигает ли такой огонь руку, но, похоже, держать его было непросто. Лицо волколака перекосилось от напряжения, руки дрожали, а по лицу стекали крупные капли пота.

Бурка готов был сражаться на смерть. Однако возражений со стороны демона не последовало.

Чёрная тень подчинилась мне: охотно свернулась, обволокла лезвие и исчезла. А колдовской нож стал совершенно обычным на вид ножом. Он перестал сиять, потемнел и даже как бы немного обуглился.

Теперь я мог разглядеть его как следует и даже поковырять ногтем. И очень удивился: чернота стали оказалась фальшивой. Она сдиралась, словно тефлон, а где-то и просто отваливалась, как грязь.

Похоже, что нож был вымазан чем-то чёрным, и эту дрянь с него отродясь не стирали. Жирным и чёрным, что сразу напомнило мне «глаз» колдуна!

Я наклонился к телу мёртвого стражника и вытер лезвие об его одежду. Хмыкнул: нож как нож, даже не доделанный до конца. Лезвие не имело ручки, только длинный хвостовик, обмотанный чёрной кожей.

Дешёвая несбалансированная фигня. Надо ручку для него вырезать, что ли? И замаскирую вражеское изделие. Надо же: нож самого Эрлика, а ручку приделать к нему не удосужились. Ленивые они, эти колдуны.

Но сумею ли я вырезать что-то приличное не из дерева, а хотя бы из кости? Истэчи тут нет, чтобы подсказать.

— Не смотри на него! — выдохнул Бурка.

Волка всё ещё мелко потряхивало, но огонь из руки исчез.

— Пока нож мне подчиняется, — пояснил я спокойно, — бояться нечего. Демон привязан к предмету, это в каком-то смысле его родной дом, вот пусть там и сидит. Опасно будет оставить нож здесь или выбросить. Понимаешь?

Бурка с неохотой кивнул и выдавил сквозь стукнувшие зубы:

— Д-да.

Охотник сипло вздохнул. Тоже, наверное, испугался, но виду не подавал. Надёжный оказался парень, крепкий. Даром, что не воин.

Он ведь не знал, что помощь близка, но боролся как мог, до последнего. Выходит, что верить ему можно, а мне как раз нужен связной.

Когда я уходил из военного лагеря, то не рассчитывал на помощь Бурки и про связистов не думал. Но теперь образовалась возможность послать волколака в город с запиской.

А уж охотники сумеют подать знак Ичину, если я объясню, как. Мы обговаривали экстренные сигналы.

Я сунул нож колдуна за пояс, вынул свой, качеством стали на порядок получше, и перерезал верёвки на руках и ногах охотника.

Старик и ребёнок так и лежали на земляном полу аила. Вряд ли они поняли, что произошло. И это нам тоже было в плюс. Тут же как: меньше знаешь, дольше живёшь.

Мне показалось, что пленники просто боятся встать. Наклонился к ним, стал резать верёвки.

Но испуганно захлопал глазами только старик. Ребёнок… (я освободил его, потом потрепал его за плечо…) забормотал что-то иповернулся на бок. Удивительно, но он крепко уснул от страха.

Развязанного старика мы с охотником кое-как подняли на ноги. Ребёнка, убедившись, что дышит мерно, будить не стали.

Охотник кинулся помогать старику, растирать ему занемевшие конечности. Он легко опознал по одежде, какого тот рода, и старался приободрить.

— Хорошо ли тебе? — поприветствовал я охотника.

— Нет, — отозвался он против правил. — Совсем не хорошо. А без тебя, брат, было бы и вовсе плохо. Я вижу, что ты не из рода койон, там не носят оружия. Но кто ты, воин? Мне показалось, что я заметил знаки у тебя на руках?

Да уж, спалился я капитально. Хотя охотник — парень надёжный. Можно и раскрыться слегка. Но после, наедине.

— Ты обознался, парень. Я — простой заяц, а имя моё Кай.

Охотник понимающе кивнул. Самих знаков на моих руках он видеть не мог, запястья были обмотаны оленьей кожей, но сияние разглядел хорошо. И не верить мне у него причин не имелось.

— Я — суна, волк, — пояснил он. — Но не из красной кости, а из простой. Род мой живёт охотой. Имя моё, — он чуть помедлил. — Нёкёр.

Соврал, зараза. Ну, это — его дело.

— По городу твои приятели-волки рыщут, — сказал я охотнику. — Можешь подать им какой-то знак? Но только так, чтобы не услышали стражники?

Нёкёр кивнул и вышел из аила. И тут же раздался тоскливый крик дикой птицы. Мне уже приходилось слышать его в горах. Истэчи даже говорил, как она называется, но я забыл.

Ладно, моё дело — мечи, ножи да бесхозные демоны. С птицами пусть охотники разбираются. Не разорваться же мне, в самом деле?

А если захочется свеженины, всегда можно попросить Бурку.

Пока Охотник поджидал снаружи приятелей, я обыскал трупы стражников. Из полезного мне попалось три монеты и два куска кожи с выдавленными на них хитрыми печатями.

Монеты я бессовестно переложил в свой поясной мешок. Над кожей задумался.

Куски были одинаковые, в ладонь величиной. И, наверное, служили воинам чем-то вроде опознавательных знаков: всех-то в лицо не запомнишь.

Бурка разглядывал мечи. Морщился — ему не нравилось холодное оружие, но волк уже понимал — такое может и пригодиться.

Один тайник на подходе к городу мы с ним соорудили, можно бы и тут выкопать яму, но сородичи Бурки её быстро найдут.

Отдать мечи охотникам? Рискованно. Им ещё выбираться из города, а там — стража.

Я стал перебирать оружие. Мечи у воинов оказались вполне себе неплохие, ножи тоже. А вот доспехи — барахло кожаное. Хотя для маскировки и они неплохи.

Потом, когда будем удирать из ставки, ведь могут и пригодиться. Неизвестно, как дело пойдёт. Только куда их спрятать?

Осмотревшись, я остановил взгляд на ноже, в котором сидел демон: он же куда-то прячется? И постучал согнутым пальцем по лезвию:

— Демон, вылазь!

Чёрная тьма сгустилась вокруг враз потемневшего клинка.

Бурка рыкнул и, похоже, едва удержался, чтобы не перекинуться в волка.

— Спокойствие, только спокойствие, — усмехнулся я, разглядывая нож.

Значит, не просто краска на нём была, а иллюзия? Или клинок «потеет» этой чёрной грязью, когда демон лазит туда-сюда?

Тьма слепилась в шар, повисла передо мной. И в ней запылали багровые глаза.

— ЗАЧЕМ ТЫ ЗВАЛ МЕНЯ, ВОИН, ВЛАДЕЮЩИЙ ЧЁРНЫМ НОЖОМ МОЕГО ПОВЕЛИТЕЛЯ, ЭРЛИКА?

Голос был странный — громкий и тихий сразу. Этакий «громкий шёпот».

Старик опять шлёпнулся на пол. Забыл я, что он такой нервный.

— Спрячь это! — я указал демону на кожаные «ярлыки», оружие и доспехи стражников. И чётко перечислил, что именно надо спрятать: два ярлыка, два меча, два ножа, два доспеха кожаных. Читал я, что демоны любят дурачками прикидываться и переиначивать приказы. — Вернёшь потом по моему слову всё, как я сказал, понял, ёжик?

Я был готов к тому, что демон откажется, условия начнёт ставить, но… оружие, доспехи — всё это исчезло, даже не звякнув. А потом демон и сам скрылся в ноже.

Полезная штука, но что это было? Четвёртое измерение?

— Пользоваться помощью демона опасно, — предупредил Бурка сердито.

Он-то спасать меня прибежал, огонь какой-то принёс особенный, а я, понимаешь, засадил демона в ножик и эксплуатирую.

Нужно будет потом расспросить волка и про огонь, и про этот страх. Похоже, Бурка уже имел дело с демонами, раз так их боится. И с чёрными колдунами, провались они к своему Эрлику.

— Чем именно опасно? — уточнил я.

Нож опять покрылся жирной «сажей», пришлось вытирать.

Бурка пожал плечами:

— Отец так говорил. Но сам я такого демона в первый раз вижу. — Он подумал и добавил: — Послушного.

— Ладно, разберёмся, — кивнул я. — Оружием вообще опасно пользоваться, это логично. Дай ребёнку меч — он порежется. Демон — тоже оружие. Понятно, что он опасен. Но можно ведь разобраться, как им пользоваться?

Волк нехотя кивнул.

Вернулись охотники. Сразу трое. Довольные, улыбающиеся. Нёкёр даже порозовел, словно встреча с друзьями вернула ему силы.

Мы обменялись приветствиями и «гражданскими» именами. Мне говорили, что и у охотников есть имена, которые они используют только между своими. Не совсем воинские, но вроде того.

— Сейчас делаем так, — велел я. — Вы забираете старика и мальчика. Прячете и передерживаете пару дней, пока не перестанут искать.

— Могут и не искать, — влез Бурка. — По трупам стражников видно, что тут колдовство было чёрное. Человеки могли начисто сгинуть, вместе с телами.

— Возможно и так, — кивнул я. — Но выждать — всё равно надо. Если всё будет в порядке — отпустите старика и мальчика. Если поиски всё-таки начнутся, постарайтесь втихаря вывезти их из города.

— Я понимаю тебя, Кай, — кивнул Нёкёр. — Главное, чтобы люди выжили. Своих они отыщут потом.

— Верно, — согласился я. — И вот ещё. Не ведите их туда, где сегодня собирались ночевать. Раскидайте по другим аилам. Думаю, есть тут ещё ваши.

Охотники сдержанно заулыбались: конечно, жили здесь и другие люди волчьего рода. Не так уж далеко город от гор.

— Идите, — я кивнул на дверь. — Пусть останется только Нёкёр. Он догонит вас позже.

Один из охотников взял за плечо старика, другой поднял мальчика. И оба они выскользнули из аила и растворились в ночи.

Я — воин из рода барса, — сказал я Нёкёру. — Глава моего рода, Ичин, сейчас собирает волков и барсов, чтобы биться с захватчиками. С ним и глава волков, Майман. Но говорить об этом никому не надо. Здесь мне нужно сойти за мальчишку-зайца.

Охотник серьёзно кивнул и приложил раскрытую ладонь к груди.

— Прими мою благодарность, — сказал он. — Дать мне тебе нечего, но всё моё — твоё. Когда бы ты ни пришёл в мой аил, тебя ждут еда и ночлег. Я пойду с тобой, куда скажешь, сделаю всё, что скажешь. Так же и братья мои.

— Хорошо, — сказал я. — Твоя помощь нужна мне прямо сейчас. Мы видели аил, где вы собираетесь ночевать. Пусть всю следующую луну там будет связной. Может случиться так, что придёт мой друг, — я указал на Бурку, — и принесёт от меня письмо или знак. И тогда ты должен вернуться в горы, забраться на гору, что у Пылающего перевала, и зажечь на её вершине большой костёр. К тебе придут воины, чтобы забрать письмо.

— Я понял тебя, Кай из рода барса. — Нёкёр наклонил голову. — Помни и ты: в городе есть те, кто носит обереги моего рода. Назови им моё имя — и тебе помогут. Но зови меня Куш, Нёкёр — имя для чужаков.

— Спасибо. — Я замялся. Не знал, что положено отвечать в таких случаях, но видел — охотник ждёт каких-то других, важных слов.

— Тенгри видит, — помог он мне. — Земля не родит дичь и ячмень для убийцы. Терий Верден захлебнётся в крови!

— Пусть он убирается к Эрлику, раз так чтит его! — рассмеялся я.

— Ну а мы куда? — спросил Бурка, когда охотник отправился догонять своих. — Неужели будем ночевать здесь?

Он поёжился и жалобно уставился на меня.

— Есть у меня один очень хороший вариант в плане ночёвки, — улыбнулся я с облегчением. Волк оклемался, раз спать захотел. А то ведь сам на себя не похож был. — Но сначала ты должен рассказать мне, почему так боишься колдунов и что за огонь горел у тебя в руке?

Глава 13 Другая магия

— Вообще ты — большой молодец, — похвалил я волколака. — Я видел, как тебе было страшно, но ты справился. А почему колдуны так пугают тебя? Никакие они не всесильные, ты же видел? А уж со спины наскочить да с зубами, как у тебя… — я ободряюще улыбнулся.

— Отец, — вздохнул Бурка. — Он никогда не мог принять мысль, что магия нас покинула. Он очень много учился по книгам, много путешествовал. Посещал и Вайгу — город колдунов…

Бурка остановился, прислушался, посмотрел на меня исподлобья. Потом и принюхался.

— Чуешь кого-то? — спросил я.

Он помотал головой:

— Кто-то прошёл мимо нас, один. Шаги мягкие, нетяжёлые. Запах несёт в сторону, но это не стражник. Нас не хватились ещё, но они хватятся. Обязательно.

— Не-а, не нас, — рассмеялся я тихонько. — Нас с тобою никто и не видел. В ссору на рынке нам удалось не влезть, а в лицо меня теперь мама родная не узнает. Шасти так расстаралась, что стражники смотрят как на плебея. Разве что рядом с трупами нас застукают, так что ты — бди. Место это плохое, но трупы пока не пахнут, а поговорить нам больше негде. На улице опаснее, а потому: договорим — и валим отсюда.

— Валим? — удивился Бурка и чихнул.

Для него, наверное, трупы уже сейчас пахли мертвечиной. Однако возражать волк не стал.

— Сваливаем, — пояснил я. — Уходим, значит. А пока — рассказывай. Далеко этот город колдунов? Как его?

— Вайга, — отозвался волк. — Две дюжины дней пути крылатому волку или дракону.

— Далековато, — удивился я.

Это ж откуда пёрли сюда найманы терия Вердена? Ведь не все они прилетели на драконах и крылатых волках, большинство пеших.

— Отец знал, что он нападёт, — опять вздохнул Бурка. — Он говорил, что терий Верден слишком похож на бешеную лисицу, чтобы не сунуться за перевал.

— Это терий Верден правит городом колдунов?

Бурка помотал головой:

— Нет, не он. Терий Верден — что-то вроде военного вождя, только он ещё и колдун. Терий — переходящий титул, а он хочет наследный. По крайней мере, так говорил отец. Он сказал: терий Верден делает всё, чтобы подняться вверх по лестнице власти, а для этого нужно захватить город Туле.

— А это ещё где? — я не смог скрыть полного обалдения.

Бурка был прямо каким-то сундуком с незнакомыми знаниями. Я провёл в этом мире уже почти пару недель, но впервые слышал и про город колдунов, и про второй город, Туле, чьё название будило во мне какие-то смутные воспоминания.

Почему я не слышал этих названий в военном лагере?

Ну, поначалу — ладно. Я был чужаком, большинство тем для разговоров объявлялись запретными. Но потом? Я же — свой, меня же на разведку отправили?

— Никто не знает, где находится город Туле, — разулыбался на моё недоумение Бурка. — Он где-то за перевалом, куда ходят только торговые караваны. Отец говорил, что из земли там растут белые каменные дома, а красивые девушки ходят по улицам почти голыми. И магия там совсем иная. Но он прочёл это в книгах. Караванщики не рассказывают про город и не называют его имени.

— Но почему? — У меня даже щека зачесалась. — А барсы и волки? Они что, вообще про него не знают?

— Знают, наверно, — пожал плечами Бурка.

— А почему не сказали мне ничего? Я тут уже довольно давно. Но я ни разу не слышал про то, что за перевалом лежит настоящий город!

— Так для них секрет, что там — именно город, — пояснил волк. — Только караванщикам разрешается проходить туманную часть перевала. И не разрешается ничего рассказывать про то, что они видят там.

Видя моё потрясённое лицо, Бурка сказал задумчиво:

— Ты, наверное, и про перевал не знаешь?

— Знаю, — сказал я осторожно. — Есть Огненный перевал, через него улетел Эрген и его воины. А есть перевал…

Бурка рассмеялся и перебил:

— В наших горах один перевал, Гэсер, — сказал он. — Но у него два лица. Тропа ведёт к нему только одна. Долго. До самой Белой горы. Когда на перевале туман, по нему могут пройти караваны. А когда бушует огонь — пройти не может никто.

— Бл… — начал я и запнулся.

Не хватало ещё волка выучить материться.

— Я же говорил тебе, — фыркнул Бурка. — Наш мир — это мир, уцелевший после войны с духами этих земель. Он разделился, раскололся магическими перевалами на земли, куда просто так невозможно попасть. Наверное, мы виноваты, что он стал таким, мы — первые люди этого мира.

— А почему мне об этом не говорили?

— Вряд ли человечки… То есть, твои родичи что-то знают про истинную суть перевала, — предположил Бурка. — Для них это обыденность. Светит солнце, растёт трава — о чём тут рассказывать? Они провожают караваны до Белой горы. Ночуют там. Если перевал принимает караваны — утром он залит белым млечным туманом. И из тумана же караванщики возвращаются с тканями и оружием. И воины провожают их в город. Караванщики привозят очень красивое и дорогое оружие: кольчуги, мечи, копья. Их нужно охранять. И так было для диких барсов всегда.

— А если перевал не принимает, он залит огнём?

— Да, — кивнул Бурка. — И так бывает чаще всего. Наверное, в это время через него можно попасть совсем в другие земли — жуткие и опасные. Но даже в книгах о них ничего не написано.

— Но тогда воины Эргена погибли? — осенило меня.

— Не-а, — мотнул головой Бурка, подражая мне. Подцепил моё «не-а» и тут же вернул. — Огненный перевал не пропускает людей. Огонь так страшен, а ветер полон льда, рассекает кожу и дует так сильно, что подойти невозможно. Но говорят, что воинов Эргена перевал пропустил.

— Но ты же не видел? Может, найманы обманули нас?

— Тогда воины Эргена ещё гнили бы на столбах, вкопанных в землю, — не согласился Бурка. — Колдуняки устроили бы мегажертву своему Эрлику.

— Ты не дорассказал, отчего их боишься? — напомнил я.

— Ты меня сам сбил, — укорил Бурка. — Я уже начал рассказывать тебе про их город.

— Вайгу? А он — как эта деревня? Или там есть башни, высокие дома?

— Я не знаю. Я был тогда совсем маленьким, и отец ещё не брал меня с собой. Он говорил только, что город колдунов ему не понравился. Отец купил там много колдунских вещей. Он считал, что многого достиг в магии. Научился варить зелья, делать амулеты. И всё хотел добыть другой огонь. Но колдуны обманули его. Посулили редкий артефакт, заманили в ловушку и убили. Натравили на него таких же демонов, как тот, что вон там. — Бурка кивнул на нож на моём поясе.

— Так он погиб? В этом городе колдунов? Но ты был испуган так, словно сам это видел?

— А я и видел, — кивнул Бурка и уставился в землю. — Я немного подрос, и в одно из путешествий отец взял меня с собой. Мы долго шли, прикидываясь дикарями. Потом прибились к каравану и ехали на птицах, они вонючие и гадко орут. Ночью отец остановился здесь, в этом городе. Но не сказал даже мне, что у него назначена встреча. Наверное, он не думал, что случится страшное.

Бурка помолчал, прислушался и продолжил:

— Встреча была тайной — правитель Юри не жаловал чужаков. Колдун в чёрных одеждах из гладкого шёлка пришёл поздно ночью, я уже задремал, и он меня не заметил.

— Колдун не заметил мальчишку? — у меня сегодня была ночь удивления. — Такой тупой?

— Иногда, когда мы засыпаем, то теряем контроль над формой, — развёл руками Бурка. — Я был некрупным, а крылья — только-только наметились на спине. Это — признак хорошей крови. Чем чище кровь — тем позже режутся крылья. Колдун решил, что отец прикупил волчонка. Я оказался похож на детей нашего племени в том возрасте, когда их воруют в горах, хотя был немного постарше.

— А сколько тебе было лет?

— Мало. На ваши годы — лет шесть или семь. Я очень устал в дороге и не услышал, как пришёл колдун. Проснулся ночью от крика отца: он сражался сразу с двумя демонами. И мерзкий колдун хихикал в углу. Я очень испугался. Я… я не сумел даже оборотиться, только скулил от страха. А демоны… Они сожрали его, Гэсар. Моего отца. А колдун спрятал одного из демонов в камень, а второго — в нож, вроде твоего. Потом он ограбил нас и ушёл. И тогда я кое-как сумел перекинуться в человека.

Бурка шмыгнул носом, но глаза его были сухие. Он уже выплакал старую боль.

— Ты был маленьким, — попытался утешить я.

Волк замотал головой.

— Я ничего не смог сделать, понимаешь? Даже оборотиться. Подлый колдун даже не догадался, что маленький волчонок — опасный свидетель его преступления. Лица я не разглядел, он закрывал его рукавом, но я запомнил запах.

— Тебе и не надо было оборачиваться. Что бы ты смог сделать? Зато сейчас ты вырос, и у нас — куча возможностей для мести, — усмехнулся я. — Ты не находишь, что ножик с демоном в этом очень нам пригодится?

Бурка с сомнением посмотрел на нож.

— Я бы зарыл его в землю, — сказал он. — Но решать тебе. Ты победил колдуна.

— А фиолетовый огонь в руке? — напомнил я. — Что это было?

— Я сам не знаю, как у меня вышло, — признался Бурка. — Отец пытался вызвать его долгие годы. Я с младенчества следил за его попытками, знал заклинание. Но раньше у меня это не выходило.

— А у отца?

— Тоже нет. Этот огонь — другая суть того огня, каким сражаются колдуны. Отец говорил, что он для них очень опасен.

— А может, у тебя потому и вышло, что противник был рядом? Может, одна техника как-то отталкивается от другой?

— В твоих словах есть мудрость, — кивнул Бурка. — Может быть, так и вышло. Но теперь я могу сразу! Смотри!

Он сжал кулак и разжал его с крошечным язычком фиолетового пламени.

Я присвистнул и по-доброму позавидовал:

— А меня научишь?

— Если сумею — то научу обязательно! — обрадовался Бурка. — Но я не уверен, что ты способен к иной магии, кроме меча. Я долго наблюдал за тобой, ну, ещё там, в горах. Ты много дрался на мечах и…

Волк запнулся. Он понял, что проговорился. На мечах я дрался до нашего с ним знакомства. От безделья, пока ждал прилёта Ичина.

— Значит, со мной ты пошёл ещё и в плане разведки, да Бурка? — перебил я чуть-чуть ехидно. — И вокруг военного лагеря шлялся, да, шпион малолетний?

— Разведкой я занимался всё время после смерти отца, — признался волк. — Я хотел понять этот мир. Наблюдал, думал. Так я узнал, что не нужно искать город колдунов — они сами на вас напали.

— Обрадовался?

— Ещё как! Месть придвинулась так близко, что у меня дыхание перехватило от радости. А эти глупые человеческие люди меня поймали! Ох, как мне хотелось тебя сожрать! Я думал, что ты — такое же животное, как они. У меня просто сил не было откусить тебе руку, когда ты взялся меня лечить.

Я нахмурился: забыл осмотреть шрам Бурки, а ведь говорил себе — глянь!

— Как ты сейчас? — спросил я с тревогой. — Болит?

— След от ножа? — переспросил волк. — Не очень. Но всё ещё горит иногда. После хоргона рана стала быстро затягиваться, надеюсь, пройдёт.

Я кивнул. Бурка прислушался, и я — тоже. Пора было двигать.

— Сматываемся? — спросил волк. — А куда пойдём?

— К караванщику Рахиму, — заявил я. — Вряд ли кто-то заметил, как мы слиняли. Вернёмся тихонько и под кошму. А утром ещё и посмеёмся над стражниками.

Глава 14 Урок экономики

До рассвета было ещё далеко, и мы с Буркой тенями проскользнули к юрте караванщиков. Я, может, и заблудился бы, петляя между заброшенными аилами. Но волк безошибочно определил нужное место по запаху.

А тогда уже и я узнал знакомые юрты — у караванщиков они немного отличались по форме. Казались более округлыми, а крыши напоминали куполá.

Ну, нету у меня топографического кретинизма. Хотя ночью среди похожих невысоких строений заблудиться бы, наверное, смог.

Мы подкрались тихонько, и Бурка дёрнул меня за рукав — всё спокойно! Мне тоже казалось, что если наше отсутствие и заметили, то внимания не обратили. И мы стали подбираться поближе.

Скоро и я уже смог разглядеть вход в юрту и оценить безопасность затеи.

Гости ушли, костёр погас. Рахим так и спал на кошме у входного отверстия всё так же лёжа на спине и даже слегка побулькивал горлом.

Наше место было свободно, никто не убрал войлок. Похоже, и в самом деле можно доночевать.

Бурка первый скользнул на лежанку и отрубился, кажется, даже раньше, чем опустил свою лохматую голову на кошму. Я тоже тихонечко втиснулся рядом с ним.

Вот только мне никак не давали уснуть слова моего юного товарища по попаданию в другой мир. Ведь Бурка тоже был чужаком среди «ненастоящих» людей.

Дело в том, что в военном лагере я слышал совсем другую причину нападения терия Вердена на долину Эрлу. Она казалась мне логичной, и я уже поверил в неё, сжился с ней, привык.

Логично же, что есть караванная тропа, ведущая к перевалу, и это в здешних местах самая большая ценность. Больше-то у волков и барсов взять нечего, а торговые пути во все времена были важными военными и стратегическими объектами.

Торговый путь — это рынок сбыта, таможенные пошлины, охрана караванов. Здесь, в долине, могло бы вырасти процветающее государство, если грамотно распорядиться этим перевалом и караванными путями через него.

Всё остальное «имущество» местных родов вряд ли могло соблазнить захватчиков. Каменистая земля долины для земледелия не годилась. Я ничего не слышал про добычу железной руды, серебра или золота.

Правитель Юри вряд ли был богат даже по здешним скудным меркам. Крепостица с разрушенной башней — ведь это же всё, что у него было?

Но Бурка своим рассказом поставил мои представления об этом мире с ног на голову. Оказывается, за перевалом лежит какой-то загадочный город Туле, обладание которым — суперприз даже для могучего колдуна! А значит, цели у него более сложные, да и тварь он, пожалуй, ещё более мерзкая.

Ведь тут уже не просто жадность к чужому добру. Терий Верден хочет стереть что-то доброе и светлое, лежащее по ту сторону перевала. Прекрасную мечту о хорошей жизни, к которой уходят караваны.

Поверил ли я в это? А почему — нет?

Ведь терий Верден не пускает караваны на перевал уже почти лунный месяц. Терпит убытки, скандалит, наверное, с хозяевами бизнеса.

Видно и в самом деле готовится напасть на город, когда перевал будет в тумане. Он выжидает сейчас удобного момента. А потревоженные горы, наверное, так и бушуют огнём. И это — настоящая причина караванного затора.

Терий Верден говорит караванщикам, что перевал неспокоен, но близко к Белой горе никого не пускает. Планирует захватить этот волшебный Туле таким же внезапным ударом, а уже потом налаживать здесь свою торговлю.

Выгода такого решения несомненна. Пусти он к Белой горе караванщиков — они смогут увидеть что-нибудь лишнее. А так — никто особенных перемен и не заметит.

Туманный перевал подчинится, а его огненную ипостась будут брать приступом. Позже, когда подрастут набранные из местных мальчишек волчьи всадники.

Старший сын правителя Юри Эрген — это болезненная угроза планам терия Вердена. И набор мальчишек из местных — его необходимая месть. Коварная, долгая.

Эрген задел колдуна за живое. Терий Верден хочет вырастить для него убийц. Хочет воспитать пацанов каким-то особенным способом.

Научить их проходить перевал? Но пока сам не знает, как? И колдуны его пашут сейчас, как проклятые?

Похоже на то. Колдун, которого я отправил к Эрлику, пытался возвыситься и занять место главного колдуна. Это как раз признак смуты в рядах этих тварей.

Терий Верден ставит перед ними невыполнимые задачи, и колдуны бесятся. Что мне, в общем-то, на руку…

Ночь была тёплой. Трещали кузнечики в траве, сладко сопел Бурка. Размышляя, я сам не заметил, как провалился в сон.

Разбудили меня незнакомые голоса: один голос заунывно читал молитву, другие — повторяли за ним.

— Ради жизни этой, чтобы текла она вечно…

— Вечно…

— Чтобы текла жизнь вечно…

— Ради юрт, чтобы стояли они прочно. По обычаю, хранимому старейшинами, мы кланяемся тебе, Белое небо. Да дойдёт наша молитва до Белой горы!

— До Белой горы, мир небу над ней!

— Мы молимся тебе днями и ночами, Тульгене, не дай нам погибнуть, не исполнив нашего пути и целей наших…

Я приоткрыл глаза — молились караванщики. Они разожгли огонь на месте вчерашнего кострища и стояли вокруг него, задрав к небу бородатые и безбородые лица, а один из них читал нараспев из настоящей книги!

Вот оно, значит, как! Тут и книги имеются! Я мог бы и раньше догадаться. Ведь даже дикие на вид волки и барсы грамоте были немного обучены, а у Шасти я видел подобие записной книжки. Очень маленькое, но всё-таки.

В чтеце я узнал хозяина юрты, а, может, и всего каравана — старого Сакала. Значит, вокруг толпились его сородичи.

Было их, примерно, десятка два — молодых и старых, но крепких на вид мужиков.

Молитва скоро окончилась, но они не расходились.

— Мастер Мудрости, поясни, что происходит под белым небом? — спросил у Сакала безбородый парень. — Колдуны посылают своих людей раздавать деньги, словно у них большой праздник. Мы спросили у колдунов — если эти деньги лишние, могут ли дать взаём, на товары, что мы привезём обратно? Не из желания спросили, но из любопытства. И ответ получили… странный.

Парень замолчал — на лицах стоявших вокруг него читалось явное осуждение.

— Говорить с колдунами? — пробормотал один из бородачей, а потом отвернулся от костра и сплюнул на утоптанную землю.

— Ну и какой вам дали ответ? — нахмурился Сакал. — Неужели колдуны предложили вам заём, и теперь мы должны взять его?

— Нет, нет, мастер, — испугался парень. — Мы не давали никаких обязательств чужакам! Только выслушали ответ.

— И каким он был? — терпеливо допытывался хозяин каравана.

— Колдуны готовы были дать своё серебро в заём, но требовали, чтобы взяв девять монет, мы вернули им десять. Я хотел узнать, разве бывает такое под небом?

Бородачи возмущённо загудели.

Сакал задумался. По его озадаченному лицу я понял, что этот мир ещё не знает ростовщиков. Расскажи я тут, за что Раскольников убил старушку-процентщицу — меня бы не поняли.

— Колдун хотел получить богатство, не затрачивая труда? — спросил наконец Сакал. И дождавшись кивка безбородого, возвысил голос: — Это грешная и неправедная торговля! Такой человек хочет лишь накормить свою жадность!

— Колдуны сошли с ума, мастер! — воскликнул один из бородачей. — Но небо накажет всех, кто слышал эту страшную ересь! И нас накажет!

Другие возмущённые голоса поддержали его.

— Как такое возможно: колдун раздаст малое и будет ждать, пока ему вернут большое?

— Но почему?

— В чём его работа под небом?

На лицах бородачей читались, скорее, страх и недоумение, чем гнев. Они не верили, что такое возможно — отдать девять монет и за это получить десять.

— Вся работа этого человека в том и состоит, чтобы давать девять монет, а забирать десять, — не выдержал я. — На эти лишние деньги он будет жить и копить монеты, чтобы дать их взаймы другим. А лишнее он берёт потому, что кто-то может и не отдать ему денег. Погибнет в дороге или его ограбят. На что тогда будет жить ростовщик?

— Ростовщик? — удивился Сакал.

— Тот, кто даёт деньги в рост, — пояснил я.

— Но ведь это обман! — возмутился безбородый, оборачиваясь ко мне. — Деньги — не дерево, они не могут расти сами! Это всё равно, что украсть чужое! Не проще ли этому «ростовщику» заняться честным трудом?

Сакал задумчиво покачал головой.

— Я вижу большой соблазн для торговцев поступать так: давать меньше и требовать больше, — решил он и приказал своим: — Не ходите к колдунам! Не спрашивайте их про монеты. А сами придут к вам — гоните прочь!

Молодой, тот, что задал вопрос, вежливо поклонился, услышав ответ, и стал пятиться к соседней юрте.

Другие тоже начали расходиться. Караванщики занимали сразу несколько больших юрт рядом с нашей, а юрта Сакала была главной, хозяйской.

Сакал тоже ушёл в юрту, и там началась какая-то возня. Рахим же занялся огнём, почти угасшим из-за затянувшегося разговора.

Я решил, что пора вставать, но снова юркнул под войлок — мимо нас галопом пронеслись стражники!

Они явно кого-то искали, но на юрты торговцев даже не обернулись.

За стражниками не спеша трусил здоровенный пегий волк с тёмными крыльями, крепко прижатыми к спине. Вид у волка был недоумевающий.

Похоже, стражникам было велено найти пропавшего колдуна. Ведь в ставку-то он не вернулся утром. Сгинул где-то, ага?

Ну и как они планируют искать колдуняку? Его теперь можно вызвать из царства Эрлика разве что магией…

Бурка зашевелился у меня под боком. Удивительно, но шум и споры не разбудили его. А вот стоило ветерку донести до нас запах шерсти крылатого волка, как волколак вздрогнул и распахнул глаза.

— О, оба проснулись, — обрадовался Рахим. — Завтракать, гости? Козий сыр, молодой чеснок, свежие лепёшки и немного холодной варёной баранины — крепкая утренняя еда!

— Спасибо, — улыбнулся я. — Было бы здорово.

Из юрты вышел Сакал. Он подсел к костру, возле которого хлопотал Рахим, поманил меня.

— Небо видит, что утро это недоброе, но я рад и ему, — сказал он, доброжелательно улыбаясь. — Ведь я стар, а это — ещё один мой день под небом.

— Хорошо ли вам? — поприветствовал я его.

— Говори мне ты, юноша, — улыбнулся Сакал. — Скажи, как назвала тебя мать?

— Она назвала меня Кай, мастер.

Я осторожно подсел к костру.

— Расскажи-ка мне про ростовщиков, Кай? — хозяин каравана посмотрел на меня так внимательно и серьёзно, словно точно знал: я не тот, за кого себя выдаю. — Где ты видел таких людей? Давно ли?

И тут я понял, что попал. Потому что вопрос был сугубо провокационный — раз, а второе…

Бегущие и орущие стражники заставили мою кровь броситься к рукам, призывая сражаться. Воинские знаки снова засветились так, что пробивало даже из-под полосок кожи.

И Сакал с интересом смотрел сейчас на мои руки.

И Рахим смотрел. И улыбался, зараза, весьма понимающе. Похоже, он не так уж крепко спал этой ночью.

Вот же бл…

Интерлюдия

Бурдюк с молоком был очень тяжёлый, но Шасти привыкла таскать тяжести. Она с малолетства помогала отцу в магической лаборатории.

Ворочала здоровенные каменные ступки для перетирания колдовских ингредиентов, носила камни, воду и кровь…

Здесь хоть работа была чистая — свежее козье молоко. Его нужно было вылить в котёл, вскипятить, остудить, опять перелить в бурдюк, но уже «напольный», с огромной деревянной мешалкой.

А потом заквасить уже готовым чегенем и помешивать почаще, чтобы молоко скисло равномерно. И тогда получится кисленький местный напиток. Очень приятный на вкус, особенно если охладить в ручье.

Интересно, нравится Каю этот чегень, или она зря учится его делать? Ведь муж её всё-таки княжич, не привык, наверное, к плебейской пище?

Хотя неизвестно, что тут за князья. Может, не очень-то и богатые?

Шасти поболтала в котле ложкой с длиннющей ручкой, размешивая закипающее молоко. Вздохнула, вспоминая оставленные дома украшения.

Ну, серебро и золото — дело наживное, главное, чтобы Кай вернулся из этой дурацкой «разведки». А украшения можно добыть и в бою. Главное — очистить потом как следует — золой и песком. И проверить на вредоносные заклинания.

Девушка скользнула глазами по небогатому убранству аила, упёрлась взглядом в меч Кая, висящий в изголовье кровати Темира. Младший брат жил в материнском аиле, старший — с женой.

Вот же ленивый этот Темир! Меч же так и висит у него без ножен!

Ну, разве так можно? Да один этот меч стоит больше, чем целая армия из безголовых криворуких «темиров»!

А кто у нас тут рукастый?

Шасти задумалась и перестала мешать молоко, вспоминая многочисленных приятелей мужа. Молодёжь к нему так и липла, особенно этот смешной Истэчи.

Вот он-то, кстати, вроде бы и с руками. Она скосила глаза на искусно вырезанный оберег, подаренный болтливым парнем. Потом задумчиво посмотрела на меч, на котёл с молоком…

Вскипело уже, пусть остынет…

И выскочила из аила на солнышко.

Погода после ухода Кая уже второй день держалась отличная. Мужу хорошо будет двигаться к городу через лес да болото.

Вот только как он там, без своего меча? Ведь это же как без рук…

— Эй, барс! — выкрикнула Шасти, заметив Истэчи, увивающегося вокруг Маймана.

У вожака волчьего рода с десяток осталось крылатых зверей, что потеряли своих хозяев. А Истэчи был из другого рода — из барсов, но ему очень хотелось побыстрее научиться как следует летать.

Услыхав крик девушки, парень обернулся, заулыбался. Шасти ему нравилась, и она прекрасно видела это.

— Иди-ка сюда, — позвала она. — Помочь надо!

Истэчи тут же побежал к ней, но потом опомнился. Пошёл шагом. А то подумают ещё, что бегает за чужой женой.

— Меч Кая всё так и висит без ножен! — сказала Шасти в лоб, без подкатов. Чего ей теперь с парнями любезничать? — Темиру некогда, он воин, у него — дела всякие. Совсем не сидит дома. Но ты же — друг Кая, ты бы и сделал? Сумеешь сделать ножны для такого большого меча?

Истэчи разулыбался — отчего бы это он не сумел? Но потом оглянулся на Маймана, усевшегося под кустом.

Какой хороший был случай поговорить! Ой, хороший! Но и Каю помочь надо.

Он помялся, вздохнул, но отказать девушке не решился.

— Шкурки подходящие у меня есть, — сказал он. — Хоть соболем выложу. И кожа есть. А дерево — можно даже берёзу. Хорошо.

— Ты — настоящий друг! — обрадовалась Шасти. — Кай вернётся — очень обрадуется! Только ты прямо сейчас сделай! Можешь?

Истэчи оглянулся на Маймана, вздохнул ещё раз и кивнул в ответ.

— Так иди и займись, — велела Шасти. — А я пока с Майманом поговорю. — Она лукаво состроила глупому парню глазки. — Пусть разрешит тебе учиться летать вместе с волчатами из его рода. Ты же это спросить хотел?

Истэчи даже рот открыл — так удивился, откуда Шасти догадалась о его делах? Бегом побежал к аилу.

А девушка сходила к ручью, где остужался слитый утром чегень. Майман-то его точно любит. Холодненький-то.

Она достала бурдюк, налила чегень в большую красивую чашку, принесла вождю волков, протянула с улыбкой.

Поздоровалась:

— Хорошо ли тебе?

Волки гостили в военном лагере барсов. И по логике гостеприимства, которой учила девушку Майа, Шасти всё сделала правильно.

Здоровенный Майман кивнул, взял чашку, одним глотком осушил. Удивился: холодный какой!

— Хорошо, — вождь волков улыбнулся своей простецкой улыбкой, показал крепкие ровные зубы. Спросил в лоб: — Хочешь чего?

— Угостить вот тебя хочу, — хитренько улыбнулась Шасти. — Сама научилась делать.

— Скучаешь по мужу? — покивал Майман

— Да как без вас не скучать? — вздохнула девушка и уселась на траву рядом с Майманом. — Правда, воинов молодых тут много. Пристают, проходу совсем нет. Кто бы их уже делом заставил заняться?

— А какое у них дело? — удивился Майман. — Пусть пока сил набираются. Вот вернётся Кай, поведём их на Белую гору за молоком для волчат.

— А сражаться они когда будут учиться? — возмутилась Шасти. — Вернётся Кай — и война с ним вернётся!

— Ох, хитра! — Майман завертел головой. — Это который парень к тебе пристаёт?

— Да вон он, меч потащил! — Шасти махнула рукой в сторону своего аила.

Истэчи как раз выбрался из него с мечом, стал вертеть оружие, разглядывать, пальцами измерять.

Воровства дикие барсы и волки не знали, потому Майман на меч и не посмотрел — верит и вертит. А вот намёк про учёбу понял. Задумался. Шасти следила, как в такт мыслям менялось его лицо.

Ночью отряд волков вернулся из разведки, вот Майман и устроился отдыхать под кустом. Интересно, разведали ли чего? Идут ли караваны к ставке терия Вердена? Пропускают ли их к Белой горе?

Шасти бросила взгляд из-под ресниц — не глядит ли какой досужий? Ладонь раскрыла, пошевелила пальцами.

Простое колдовство, безобидное. Просто слегка в доверие втёрлась.

Спросила Маймана:

— А почему ты не хочешь барсов вместе с волками учить? Вон Истэчи как летать чешется? Испрыгался весь.

Майман нахмурился, но ответил. Колдовство — оно такое, слова-то вытягивает.

— Самим нам нужны пока волки без всадников. Задумка одна есть, — признался он скупо.

Шасти ещё раз пошевелила пальцами, помогая ему рассказывать.

— Всаднику на пеший отряд нападать не с руки, — пояснил Майман. — Не обучены наши волки людей без нужды рвать. Мы же охрана, а не бандиты какие. А вот волку без всадника — нападать проще. Дичает зверь без ухода, без ласки. Нервный становится, злой. Пусти к старым зверям мальчишек — не будет такого.

Шасти понимающе закивала. Похоже, волки придумали новую тактику нападения на сторожевые отряды терия Вердена. Неожиданную и злую.

— А много найманов сейчас на караванной тропе? — спросила она.

— Имеются, — не захотел пояснять Майман. — Но больше всё караваны идут.

— А куда идут? — Шасти насторожила ушки.

— К сожжённой крепости правителя Юри. Там, где всегда было прикрепостное поселение и торговая площадь. Вайгальцы, — он смерил Шасти оценивающим взглядом: ведь и она из этого племени, — Зовут его «город». Там караванщики и встают лагерем. Много дюжин юрт поставили. Ждут.

— Там, где ставка терия Вердена? — переспросила Шасти то, что и сама уже знала.

Крепость правителя Юри сожгли колдуны на драконах. Они же выбрали местом стоянки каменный круг, что был у здешних дикарей каким-то святилищем. Наложили заклятье, расширяя пространство.

Там и есть теперь ставка — место, где стоит лагерем владыка этих земель, великий терий Верден, колдун и мразь, мечтающая только о власти. Так говорил про него отец.

А караваны, видно, всё пребывают. И караванщики всё разбивают юрты около ставки. Всё ждут.

С караванами тянутся и обозы самих вайгальцев, что отстали в дороге. И посыльные от правителя едут.

Ведь как бы ни дулся терий Верден — в землях вайгальских колдунов правит Адджер Страшноголовый, носящий синюю маску.

А у него в окружении есть не только колдуны-стихийники, что вызывают демонов и швыряются молниями, но и мастера чёрного слова, что тоже хотят сейчас выслужиться перед хозяином.

Для боя их колдовство не подходит, а вот для интриг и ментального покорения завоёванной черни…

Шасти знала одного такого мастера-колдуна, молодого, дерзкого. Сына сестры самого Адджера — Синеликой Исид. Мелкий мерзавец был парень и довольно бесталанный. Но спеси…

Она задумчиво посмотрела на свои ладони. Потом на меч, что Истэчи положил на траву и перекладывал то так, то эдак, пришёптывая.

Вот если бы вдруг Нишай, так звали этого парня, поехал бы в ставку терия Вердена. Он мог бы и меч с собой привезти родовой, драконий. Не хуже, пожалуй, чем тот, что был у Камая.

Только у Нишая драконы в роду все чёрные, да по мечу это не очень-то различишь.

А ещё он бы поехал со свитой. Но по пути на него могли напасть барсы или волки. Применив свою новую технику нападения.

И Нишай, конечно, порубил бы врагов в капусту своим мечом. Но защитить свиту не так-то просто, и парень мог остаться один. И прибился бы к ближнему каравану…

Истэчи принёс из аила свои рабочие ножи для резьбы по дереву и по кости, дорогой горностаевый мех. Отправился было за берёзой, но вернулся и забрал меч с собой.

Шасти следила за ним, и глаза у неё разгорались всё ярче.

У неё и одежда подходящая имелась чёрная, шёлковая. Вся рваная и изрезанная — но так даже лучше. И меч Камая у неё будет, очень достойный меч. Главное, не давать никому его сильно разглядывать.

Девушка не знала, можно ли на глазок отличить красный драконий меч от чёрного, и лучше было подстраховаться. В фехтовании она была не очень сильна, так ведь и Нишай не хватал звёзд с неба.

Вот только сумеет ли Истэчи сделать мечу достойные ножны? Она видела в ставке мечи в серебре и дорогой коже.

Но ведь ножны Нишай тоже мог потерять! Отобрал потом у врагов те, что по длине подошли! До ножен ли было в настоящем кровавом бою?

Она улыбнулась светло и ясно.

Кай велел не идти за ним, так ведь это и не она будет вовсе. Личина Нишая была проста — лицо девушка помнила, а рост и худоба и раньше делали их похожими.

Она найдёт Кая под чужой личиной, будет следить. И в нужный момент вернёт ему меч. И тогда муж её одолеет даже самого терия Вердена!

Шасти верила в своего Кая. Раз уж она вышла замуж за княжича, то поможет ему стать настоящим князем.

А пока нужно опустить глаза пониже да перелить остывшее молоко в бурдюк.

Глава 15 Ставка

Каменный круг из огромных камней был тих, пустынен, и ничего не напоминало, что именно здесь расположен вход в колдовской «город». Он же — ставка терия Вердена.

В полдень мы с Буркой как два штыка торчали недалеко от условных «каменных ворот» вместе с другими претендентами. Смотрели в землю, прикидывались паиньками.

Найманы всё ещё ставили город кочевников на уши в попытках отыскать труп колдуна или хотя бы улики. Было забавно следить, как они нарезают круги.

Аил, где ночью творилась всякая демоническая непотребщина, найманы всё-таки обнаружили. Но мёртвые стражники, чьи трупы уже начали попахивать на жаре, оказались убиты магией самого пропавшего колдуна.

На этом расследование и застопорилось. Круг замкнулся, цирк уехал, клоуны разбежались.

Куда делись пленники и сам колдун? Да разве ж кто расскажет? Этого даже я не знаю.

Колдун, наверное, провалился в нижний мир к своему Эрлику. Послом там теперь подрабатывать будет. Вызовут его потом колдуняки каким-нибудь спирито-демоническим манером… Как бы он нас не сдал.

А вот куда охотник слинял, я и уточнять не стал. Мы знали аил, где живут связные — и этого было достаточно. А откочуют, так Бурка найдёт. По запаху. Он по запаху мог сказать даже то, сколько парней собралось у каменного круга.

Ну, а я — улучил момент и посчитал, что у «ворот», кроме нас с Буркой, стояло ещё девять мальчишек примерно от 11 до 15 лет.

Они были в одежде разной степени потрёпанности. Все — из небогатых невоенных родов. Было с ними и двое парней постарше. Из тех, что уже могли быть по возрасту воинами. Зачем они пришли, я пока не понял.

Почему решил, что из не военных родов? Так медведи далеко, волки и барсы не нанимались отдавать найманам своих недоростков. А вот отличать чёрную кость совсем безродных от жёлтой, торгово-ремесленной, я не умел.

Да и надо ли мне оно? И так понятно, что собравшиеся возле входа в каменный «круг» мальчишки умели выслеживать зверя да стрелять из лука. И это всё.

Один плюс — их хотя бы не надо было учить убивать, как «презренных» земледельцев. «Чистых» земледельцев в этих землях пока ещё не народилось.

Ячмень собирали, конечно. И дикий, и немного сеяли. Но не так, чтобы осесть на земле и заниматься только выращиванием хлеба.

Каменный круг дышал скрытой силой. И был он весь — как один большой глаз, которым сейчас наблюдали за кандидатами в волчьи всадники.

Я был уверен: в ставке терия Вердена видят подростков. Но время шло, а камни оставались камнями.

Было тихо, пусто. Древнее святилище и всё тут.

Мы так простояли примерно полчаса. Те, кто помладше, устали, но терпеливо смотрели в землю.

Ждали, что ли, кого колдуняки? Вчера они почти сразу впустили мальчишку, а сегодня чего боятся?

И вдруг в вышине заревело. Я поднял голову и увидел снижающегося дракона.

Он был такой же чёрный, как и те, с которыми мы бились в горах у военного лагеря барсов. Молодой совсем, размером чуть больше вертолёта. На таком же летала Шасти.

На драконе виднелась единственная человечья фигурка в блестящих на солнце доспехах и развивающемся чёрном плаще.

Я бы ещё глазел, но Бурка дёрнул меня за рукав. Перепуганные подростки уже попадали на землю, только мы двое остались стоять. И дракон пикировал прямо на нас.

— Да ну, — отозвался я, опуская глаза, но совсем не собираясь кланяться какому-нибудь местному колдунишке.

Вряд ли дракон хотел напасть. Мы сражались с драконами, но и тогда они не проявляли какой-то животной и слепой агрессии. Вряд ли он пытается нас сожрать. Да и отскочить будет несложно — упасть да прокатиться по земле.

Бурка крепко прижался плечом к моему плечу. Трусом он не был, просто многое в мире «человеков» было ему незнакомо, а потому пугало.

— Понятно же, что на понт^[2] берут, — пояснил я, щурясь на снижающуюся громадину. Дракон сделал петлю и теперь заходил против солнца. — Ну, то есть величие какое-нибудь паршивое хотят показать.

В лицо прилетел порыв ветра. Зверь пролетел прямо над нами, мы видели его поджатые лапы и серое брюхо.

А потом дракон вильнул хвостом, растопырил лапы, выпустил когти, словно посадочные шасси, и приземлился совсем рядом с камнями.

Я улыбнулся с удивлением: от него пахло! Бурка засопел и тоже разулыбался. Понятно, что и он почуял.

Тогда, в пылу боя, я уловил только запах драконьей крови, самый обыкновенный, металлический. И вдруг выяснилось, что у живых вертолётов есть свой особенный аромат — горячий, пряный.

Дракон лёг на брюхо, прижал крылья, и всадник — это был высокий пожилой воин в броне из серебристых блях, нашитых на длинную кожаную куртку, и в чёрном шёлковом плаще — спрыгнул на землю.

— Вкусный, наверное, — прошептал Бурка, явно имея в виду не всадника, а дракона.

Пришлось напомнить ему про колбасу, чтобы спустить с неба на землю:

— Да я толком и не распробовал…

Драконий всадник сделал пару шагов и остановился. Посмотрел вверх.

Бурка повёл носом и тут же вскинул голову: в вышине показался боевой клин крылатых волков.

Пока они снижались, я насчитал чёртову дюжину.

Волки опустились рядом с драконом, всадники стали спешиваться, и я узнал их предводителя. Это было несложно сделать по описаниям, данным мне Ичином.

Уж больно рожа была приметная, и нос перебит. Это был глава волчьих всадников терия Вердена — Наяд.

Ичин говорил, что это его всадники гнались за сыном правителя Юри Эргеном до самого перевала. Да и сейчас там кукуют. Ждут, пока спадёт огонь.

Неужели они надеются, что Эрген свалил не в закат, а пробился в волшебный город Туле недоступными для других путями?

А ведь это — интересная версия. С чего мы решили, что перевал в те дни, когда там огненный ветер и ледяной дождь, охраняет проход в неведомые земли? А вдруг это путь в тот же самый Туле?

Наяд и воин в плаще поздоровались.

— Пусть Эрлик побыстрее возьмёт тебя, Кориус, — оскалился Наяд в лицо воину в плаще, и я сообразил, что за шишка прилетела к нам на драконе.

Это был военачальник и бывший раб — Кориус. Не главный колдун, а тот, кто командовал не умеющими колдовать, но «элитными» воинами, в том числе и небольшим «драконьим» отрядом — личной охраной терия Вердена.

По рангу он был старше Наяда, но мир этих двоих явно не брал. Глава волков улыбался так, что мороз продрал бы по коже, будь я и в самом деле подростком.

Однако я наблюдал с интересом, приопустив для вида голову — вдруг за нами подглядывают?

Перепуганные мальчишки, видя, что мы с Буркой стоим, и никто нас за это не съел, тоже поднялись на ноги.

Этого и в самом деле никто не заметил. Рядовые воины возились со своими волками, растирая зверям мышцы, почёсывая за ушами. А Наяду и Кориусу просто дела не было до такой мелочи, как мальчишки. Они разговаривали «о погоде» и жрали друг друга глазами.

Интересно, а почему? Что за кошка между ними пробежала? Ичин мне ничего не рассказывал про тёрки в высшем звене вражеской власти.

Я задумался, но Бурка вовремя дёрнул меня за рукав.

Военачальник Кориус и командир волчьих всадников Наяд зашагали к каменным воротам, и тут же колдовское марево дрогнуло. И мы увидели ставку терия Вердена.

Город раскрылся, зашумел, ожил. За камнями кипела жизнь — сновали воины и слуги, кричали торговцы, предлагая мясо для зверей и горячую похлёбку для всадников.

У самого входа стояла кучка колдунов в чёрных одеждах, которые мне были уже хорошо знакомы. Колдуны поглядывали на нас и тихонько переговаривались.

Парнишки струсили. Замерли, уставившись на это великолепие. Впечатление огромный город внутри небольшого каменного святилища производил удивительное и пугающее.

Целая череда юрт, огромная площадь перед входом, толпы людей — воинов, колдунов, слуг. Птицы-верблюды, крылатые волки. Даже женщины и дети, но тоже совсем немного.

Навскидку я предположил, что там от пятисот до тысячи человек. Насчитал сорок больших юрт, человек на десять примерно. Плюс куча маленьких.

А ещё в самом центре ставки виднелся второй каменный круг. И непонятно было, что там? Может, жилище самого терия Вердена?

Мы с Буркой на город смотрели спокойно — видали мы уже это странное место. Но идти вперёд не торопились. Хрен его знает, что за подстава могла нас там ждать?

Глашатаи на торговой площади «палаточного» городка кочевников звали подростков к ставке. Ну, вот мы и пришли. А вперёд батьки в пекло — это не ко мне.

Ждали мы правильно. Когда Кориус и Наяд затерялись в толпе воинов, к нам вышел жирненький дядька в чёрной хламиде. Вроде, и не колдун, но и не распоследний слуга.

Оглядел нас презрительно. Я наступил Бурке на ногу, и он запоздало опустил свои наглые волчьи глаза.

Поздно! Дядька уже заметил, выделил нас из общей группы. Подошёл, переваливаясь, как бочонок.

Я смотрел вниз, на его косолапые ноги, и это было невыносимо.

Чем дольше я оставался в этом мире, тем сильнее мне жала личина мальчишки. Косолапый думал, наверное, что шагает грозно. Что высок и мощен — надо же так отожраться. Наверное, здесь это особая доблесть, фаст-фуда-то не придумали.

А мне хотелось смеяться, глядя, как он угрожающе на меня косолапит. Всей координации — на два пинка!

— Кто такие? — рявкнул дядька.

Надо было бы с ним поздороваться, но я просто не мог представить, что скажу ему: «Хорошо тебе?»

На хер мне желать ему чего-то хорошего?

— Мы из рода Койен, — начал я. (С волком мы сговорились, что он будет нем, как рыба.) — Меня зовут Кай, а это мой сродный брат, Бурка.

— Бурка? — удивился дядька. — Имя какое странное. А что оно означает в ваших землях?

Варианты, что бы такое соврать, я продумал ещё утром. Поскольку никого из рода зайца рядом не стояло, выбрал самый простой:

— Это обережное слово. Так называют зайца, когда он уже вылинял от зимней шерсти.

Дядька нахмурился. А он чего от меня ждал? Что язык от страха отсохнет?

Так я как раз другого боялся — что волк влезет и надерзит ему. Потому отвечал быстро, уверенно.

— А дракона ты почему не испугался, а, «заяц»? — спросил дядька ехидно.

Я чуть приподнял взгляд: интонации мне не понравились.

— Очень испугался, господин колдун, — я догадывался, что толстый совсем не колдун, но почему не польстить дураку? — Так испугался, что остолбенел. Не мог и шагу сделать, не то, что упасть.

— Правда? — спросил дядька вкрадчиво. — А что за намотки у тебя на руках?

Он указал на кожаные полосы, обматывающие мои руки от запястий и до локтей.

— Я охотник, господин колдун. На охоте легко пораниться, а денег на наручи у меня нет.

— А ну, сними! — приказал толстяк и заорал визгливо. — Господин Чомур! Нижайший зовёт вас взглянуть!

Один из колдунов, что трепались у входа в ставку, раскланялся с собеседником и не спеша зашагал к нам.

Вот этот был и сложен крепко, и вполне подтянут, хотя и не худышка совсем.

— Чего тебе, Шонк? — спросил он, приблизившись и делая вид, что нас с Буркой, да и других кандидатов, тут просто нету.

— Взгляните на этого парня, господин Чомур, — согнулся в поклоне толстяк. — Мне сдаётся, он — воин! Он не боится крылатых волков и драконов! Язык его — дерзкий! Взгляните на его руки!

Не подчиниться я не мог, и уже размотал повязку на левой руке. Воинских знаков там, разумеется не было.

Колдун хмыкнул и сделал вид, что только что заметил меня.

— Который? — спросил он презрительно. — Этот?

Он указал на меня пальцем.

— Вы как всегда прозорливы, господин Чомур, — осклабился толстяк.

Колдун оглядел меня с ног до головы. Я смотрел в землю, но его тяжёлый обжигающий взгляд ощущал кожей.

И ещё — тень. Солнце перевалило за полдень, тень колдуна падала на землю, и я примерно видел, что он сейчас делает.

Вот Чомур поднял руки и свёл вместе ладони, вызывая колдовской огонь.

— А ну, — сказал он мне. — Протяни руку, мальчишка!

Я вытянул вперёд левую и поднял голову.

Маленькое красное солнце вспыхнуло между ладоней колдуна, и кожа на моих запястьях зачесалась.

Я помнил — колдовской огонь пробуждает магию. И огненные знаки, если они есть, должны были сейчас запылать на моих руках.

Глава 16 Ихор

Секунды капали, запястья чесались, но ничего не происходило.

Колдун Чомур ещё раз внимательно оглядел меня, потом уставился на толстяка Шонка.

— Тупое животное, — буркнул он. — Решил, что если мальчишка перематывает руки грязными тряпками — то обязательно воин?

Шонк бросил на меня такой взгляд, что теперь и спина зачесалась от нехороших предчувствий. А колдун плюнул на землю и пошёл к своим.

Я опустил пониже глаза, прикусил улыбку. Ихор помог. Редкий камень из крови гор, так назвал его старый караванщик Сакал.

Он сразу сказал, что полосками кожи воинские знаки не скроешь. Колдуны будут испытывать всех подозрительных мальчишек.

Даже такие неумелые шпионы, как мы, представляли пока слишком большую опасность в ставке терия Вердена. Это когда ещё прибудут сюда трусливые мастера чёрного слова, чтобы подчинить неофитов и выбить из их голов память о прошлом мире?

Сакал говорил, что терий Верден — тот ещё параноик. А значит, слуги его волей-неволей будут приглядываться и придираться к мальчишкам.

Мол, этот мир — мир не только магии, но и магического мышления.

А новый закон, что принесли в долину Эрлу вайгальцы, ещё схвачен на живую нитку чужих здешним горам слов. Он может рассыпаться и от сказанного мальчишкой.

«Вам не разрешат даже слов о свободе, — сказал караванщик. — А за чужие воинские знаки — убьют сразу. И дело не только в том, что ты — воин, присягнувший другим богам, а в том, как влияют на мир колдунов враждебные им слова и знаки».

Я не очень понял витиеватые иносказания Сакала про то, как влияют на мир слова, сообразил только, что «замполиты», эти самые «колдуны чёрного слова», очень пугливы.

Это не воинский орден. Они не решились ехать следом за войском в обозе, ведь у терия Вердена не было уверенности в быстрой победе.

Значит, пройдёт ещё какое-то время, пока покажется первый караван из города колдунов. Он, возможно, уже в пути, и нужно действовать быстро. Кто знает, что это за магия «чёрных слов»?

Сакал не знал, когда колдуны чёрного слова прибудут в ставку.

В долине Эрлу и сейчас было неспокойно. Терий Верден не получил настоящей победы. Часть войска правителя Юри скрылась за перевалом. И что если старший сын правителя, Эрген, накопит сил и вернётся?

Старый караванщик смотрел на меня с надеждой. Ему не нравилось, что колдуны сломали привычный торговый путь. Он был мудр, и ничего хорошего он от смены власти не ждал. И, похоже, не он один.

Ихор — что он дал нам с Буркой — был не его личным, но совместным владением многих его товарищей. Значит, и другим караванщикам новый миропорядок тоже был поперёк горла.

Этот странный камень, похожий на известняковый натёк, блокировал колдовство на несколько метров вокруг того, у кого он был спрятан на теле.

Я пока сунул ихор в кожаный мешочек вместе с заячьей лапкой и повесил на шею, как оберег. Так мне казалось надёжней.

Одежду могли отнять. Да и обереги не факт, что оставят. И нужно будет где-то прятать его потом. Иначе знаки выступят — руки так и чесались.

Наверное, скоро проступит и морда, которую мне суждено носить. И было интересно — барс это, дракон или медведь?

Род барса усыновил меня, дракон — знак Камая, а медведь… Наверное, это всё-таки метка моего родного мира.

Вот только почему медведь и барс — их призрачные образы — больше не показываются мне? С тех пор, как я обрёл меч Камая, я не видел ни медведя, ни барса.

Значит, дракон? Он взял верх, и призраки других родов больше не оберегают меня?

Обиженный Шонк, позыркав на меня грозно, начал разглядывать других мальчишек и громко ругать.

— Никчёмная грязь! — орал он. — Отбросы своих родов! Зачем вы сюда припёрлись! Убирайтесь, пока не поздно! Прочь! Можете сразу идти в пасть дракону! Сейчас он всех вас сожрёт!

Дракон лежал на солнышке и совсем не собирался никого жрать. Это Бурка всё косился на него и облизывался.

Интересно, а может дикий волк в одиночку завалить дракона? Зубки у него очень серьёзные, и он, наверное, знает, где у этого огромного зверя уязвимые места. Валит же волк быка?

Мальчишки уже притерпелись к соседству дракона. Орущий Шонк бесил их, и они слушали насупившись. Многим чесалось ответить, но, похоже, родители запретили сыновьям возвращаться домой ни с чем.

Волчьи всадники не обращали на нас внимания. Закончив возиться со своими зверями, они повели их в город. А вот их командир, Наяд, вскоре вернулся. И не один — с седым, но моложавым на вид воином.

Когда они подошли поближе, я отметил, что у седого не только юношеское телосложение, но и совсем молодое лицо. Однако и седина казалась вполне настоящей.

Наяд и седой подошли к нам. Командир волчьих всадников придирчиво оглядел мальчишек и указал на двоих самых старших:

— Вы — слишком взрослые, можете не пройти испытания в Белой горе, — заявил он напрямик. — Тогда там и останетесь, и кости ваши высохнут. Ещё не поздно уйти домой. Думайте!

Ответа Наяд не ждал. Предупредил и повернулся к тем, кто помладше.

Стал разглядывать каждого. Спрашивать, из какого кто рода, чему обучен? Ощупывал руки и плечи.

С обучением я угадал — мальчишки умели только охотиться. Наяд морщился, но кивал. Во мне он тоже ничего особенного не заметил: оглядел, кивнул вполне одобрительно.

Двое старших, пошептавшись, домой проситься не стали.

— Что скажешь про них, господин? — тихо-тихо спросил седой воин своего командира.

Он молча, но очень внимательно наблюдал за всеми неофитами.

— Если не боятся смерти — бери всех, — бросил тот через плечо. — Всё равно кто-то разобьётся в горах, а кто-то уснёт в Белой горе. Да и нужно нам больше двух дюжин. Но и тянуть, пока наберутся ещё, не будем.

Наяд ещё раз обвёл нас глазами и потопал в город. Своё дело он посчитал сделанным.

Седой кивнул сам себе и коротко резко свистнул, заставив нас поднять головы на странный звук.

— Меня зовут Йорд, — сказал он хрипло. — С этого света и дыхания вы подчиняетесь только мне. Я — ваш непосредственный командир, ваш отец, бог и палач. Идите за мной!

Он вдруг уставился на меня, словно в сомнении. Но после махнул головой и отвернулся.

Я выдохнул сквозь сжатые зубы. Йорд не был магом. Камень грелся, когда рядом топтался Чомур, а сейчас он был холоден.

Похоже, мы с Буркой, фейс-контроль проскочили. И сейчас нас наконец поведут в ставку. Где-то там мой второй меч… И горло терия Вердена!

Похоже, эта миссия и в самом деле заточена под меня. Взрослому сюда сейчас никак не пробраться. А мальчишки…

Я посмотрел на своих невольных товарищей — мрачных и испуганных.

Мальчишки не факт, что выдержат это опасное «обучение» и станут именно воинами. Как бы их тут чем-нибудь не околдовали, чтобы забыли себя, как манкурты, и бросились с головой в пекло.

Боевой отряд из подростков — самый яростный и безрассудный, если их как следует накачать. Вряд ли колдуны будут ждать, пока пацаны вырастут в настоящих воинов.

Здесь нужно хотя бы лет пять, а волчата, рождённые этой весной и взятые щенками летом, к зимним холодам уже смогут нести такого лёгкого всадника.

Значит, к этому моменту и должна закончиться первичная выучка. А потом? Штурм огненного перевала вслепую?

«Штирлиц стрелял вслепую…» Шустро решили…

Я мрачно смотрел на стоящих рядом подростков. Ведь знал же, что здесь увижу, предполагал, что так всё и будет, но мне не верилось в это.

Слишком уж я цивилизованный. Слишком хорошо понимаю, что нельзя так с детьми — и человеческими, и волчьими. Ведь и волчат бросят на штурм. А они — живые, разумные. Как Бурка.

Экий я, понимаешь, чужак. Медведь…

Вслед за Йордом и косолапящим за ним толстяком Шонком, который, наверное, заведовал здесь обозными делами, мы направились наконец к воротам.

У меня от радости аж дыхание спёрло. Вот оно, колдунское логово!

— Магией пахнет, — прошипел мне на ухо Бурка.

— Ну а ты — как хотел? — откликнулся я шёпотом. — В самое пекло лезем. Главное, поменьше высовывайся и справимся. — И пошутил: — Будет тебе в награду дракон на ужин.

Я слегка опасался, что камни, образующие вход, как-то отреагируют на меня. Я же всё-таки опасный для терия Вердена человек, наследник другого драконьего рода, враждебного здешнему.

Но ничего не случилось. Камни молча посмотрели на меня сверху и отвернулись к небу.

А мы легко миновали условную черту города и оказались на площади, величиною с футбольное поле, вытоптанное и выжженное. Похоже, сюда садились драконы.

Вокруг площади высились здоровенные юрты, где можно было с комфортом разместить по дюжине воинов, а мальчишек — так и пару дюжин напихать.

Эти монстры теснили обычные юрты, на одну семью.

Хотя я, наверное, слишком щедро делю жизненное пространство. Люди здесь, наверное, спят вповалку, безо всякого комфорта. Но тогда и народу в городе больше, чем я прикинул.

Площадь шумела, как деревенский базар: кто-то спешил по делам, кто-то продавал прямо на ходу лепёшки.

Мимо нас с клёкотом пронеслись огромные птицы с всадниками, вооружёнными с мечами и копьями. За Йордом погнались продавцы еды, зазывая его в юрту отведать варёной оленины и, если я правильно разобрал, — лапши.

Неужели тут и лапша есть? Это было бы кстати.

Йорд молча растолкал торговцев и привёл нас в одну из юрт по правой стороне от ворот. Она стояла довольно близко от «входных» камней. Это тоже было мне на руку.

Наш командир вошёл, чуть согнувшись. Шонк замешкался, и я вошёл следом. А за мною потянулись и остальные.

Юрта была здоровенной, но собравшиеся там подростки, сбились в кучу по левой её стороне — правая была совершенно пуста.

В центре войлок юрты подпирал столб. Рядом с ним был сложен из камней большой очаг с треногой и железным котлом, а над очагом золотилась дырка, и солнце, проникая через неё, скудно освещало лица подростков.

Взрослых в юрте не оказалось. Как не было и никакой воды и еды.

Пересчитав мальчишек, я понял, о чём говорил Наяд. Вместе нас было тридцать, а отряды волчьи всадники формировали дюжинами.

Значит, шестеро подростков тут были «лишними». Но командир волков Наяд посчитал, что это ничего: часть учеников всё равно погибнет или не пройдёт испытаний.

— Устраивайтесь, — велел нам Йорд. — Скоро вернусь, тогда дам вам первый урок. И только потом будет еда.

Он вышел, а те подростки, которые уже давно тут сидели, начали возмущаться:

— Уже за полдень перевалило!

— Отлить бы, какая уж тут еда!

Были здесь и такие же «зайцы», как я, и парнишки, одетые получше. Наверное, «городские».

Была и пара избитых так, что лица их почернели от синяков. Этих пацанов, наверное, захватили в плен.

— Давайте в этом углу, что ли, устраиваться? — сказал я, кивнув на свободную правую часть юрты.

— Ты что! Это же женская половина! — воскликнул один из тех пацанов, что пришли со мной. Имён я пока не знал.

— И? — удивился я, смерив мрачным взглядом вихрастого «господина очевидность». Я знал, что и в аиле левая сторона считается мужской, а правая женской, но сильно этим не заморачивался. — Баб у нас нет, и не планируются, значит, будем делить на всех то, что имеем.

— Но ведь стыдно сидеть на женской половине! — откликнулся ещё один парень «из моих».

— Если вы на самом деле не бабы — не должно быть и стыдно, — отрезал я и пошёл в правый угол.

— Э, да это девчонок к нам привели! — тут же обрадовался один из «старожилов». И заорал: — Девки! Девки пришли! Вот ночью-то будет весело!

Я швырнул к стене свой мешок и подошёл к крикуну.

— Рот закрой.

— Да ты кто такой! — взвился он. Это был один из «городских», нарядно одетых. — Ты же дохлый заяц!

— И? — спросил я, пристально глядя ему в глаза.

— Ну, зайцы — они же слабые! Они всех боятся!

— Ну так, давай, напугай меня?

Глава 17 Детский сад имени Павлика Морозова

Со стороны наша «стычка» выглядела, наверное, смешно: два мальчишки примерно одного возраста вызывающе уставились друг на друга. Один был получше, другой похуже одет, вот и вся разница.

Решись снимать такую сцену в кино какой-нибудь маститый режиссёр, он бы очень помучился: как показать, что мой противник попой почуял — я сильнее и старше?

Но отступать ему было нельзя, засмеют. Парень поднялся и шагнул ко мне, гордо вскинув голову.

— Ты же заяц, — сказал он, пытаясь говорить так, чтобы звучало обидно. — А зайцы рождены, чтобы терпеть пинки!

— И кто это их такими родил? — поинтересовался я с усмешкой. — Разве не Тенгри?

Противник застопорился: аргумент оказался свежим.

— Ну и что? — только и сумел выдавить он.

— Белый заяц — Дьайык, защитник человека, — тихо сказал один из сидящих слева мальчишек, круглолицый и неулыбчивый. — Он — сын Тенгри. Он живёт среди людей или на третьем небе. И оберегает людей.

Мой малолетний враг резко обернулся к говорящему:

— Опять ты, Игель со своими зверями! Заткнись!

— Игель — сын шамана, он знает! — поддакнул один из подростков.

— Вот видишь, — усмехнулся я. — Все, кроме тебя, знают, какой страшный зверь — заяц.

Мой противник мелко задышал, не зная, что мне ответить, лицо его покраснело от гнева.

— Найманы говорят, что прав тот, кто богаче! — нашёлся он. — Богатство — от бога!

— От какого бога? — деланно удивился я. — От Эрлика? А что, взаправду богат тот, чьё богатство от кровавого бога из преисподней? Ты ничего не напутал?

Избитый мальчишка фыркнул. Он сидел в самом углу, прикрывая спиной второго избитого, который вжался в стенку юрты и делал вид, что спит.

— А ты!.. — выкрикнул мой противник, обернувшись к избитому. — Ты!..

— Ну, скажи, кто я? — ухмыльнулся избитый. Глаз у него заплыл, но и костяшки пальцев — в свежих коростах. И было понятно, так просто он не сдаётся.

— Ты — пленник! — подсказал один из сидящих.

Избитый деланно рассмеялся.

— А вы — рабы найманов. Предатели своих родов. Сами припёрлись к врагам!

Последние слова он не удержался и выкрикнул.

Второй избитый исподтишка дёрнул крикуна за рукав. Вот так же Бурка дёргал меня. Братья они, что ли?

— Тенгри видит! — не согласился сосед избитого. — Если бы небо было против, разве оно пустило бы нас сюда?

— Тенгри всегда всё видит, — кивнул я. — И небо знает, на чьей стороне правда. Но оно не будет оберегать трусов, что не способны постоять за себя.

Мальчишки замерли. Я говорил намёками, но поняли меня сразу.

В этом мире не было партизан, но я прилично так намекал, что пришёл сюда не для того, чтобы стать волчьим всадником и сражаться на стороне вайгальцев.

— Ты врёшь! — выкрикнул мой противник, и опять покраснел. — Найманы победили! И небо всё так же смотрело сверху! Значит, правда — на стороне вайгальцев! И мы теперь должны сражаться за них!

— А чего бы ты хотел от неба? — я выдержал паузу, разглядывая его. В здешней системе родов я не разбирался, понимал только, что парень не из бедной семьи. Интересно, из какой? Ну не охотник же?

Но зачем парню из богатой семьи рваться в волчьи всадники?

В юрте заёрзали, зашушукались. Я задал сложный вопрос: а чего на самом деле хочет человек от богов? Защиты? Справедливого суда? Или потворства своим неправедным поступкам?

— Ты хотел, чтобы небо защитило тебя? — спросил я своего противника. — Чтобы оно упало на нас, и погибли все в этом мире — и люди, и звери? Небо иначе не может, оно слишком велико и сильно. И прежде, чем оно упадёт, мы сами должны сразиться под небом, если правда на нашей стороне.

— Но мы погибнем вместе с этой правдой, если не подчинимся! — выкрикнул мой противник. — Вайгальцы сильнее нас!

— Не, брат. На нашей стороне правда, а значит — небо тоже на нашей стороне. А это — очень большая сила, больше людской. Тенгри с нами. А что будет дальше — посмотрим.

— Колдуны всё равно заставят нас делать то, что они хотят! — донеслось из плотной кучки сидящих.

— Колдуны — тоже ходят под небом. Нет никого, сильнее Тенгри. Он и Эрлика скинул с неба, а что уж говорить про людей? — Я огляделся. — И вы не жмитесь тут по углам. Нету здесь мужского и женского. В стане воинов — все половины юрты — мужские.

Я обернулся к тем, кто пришёл со мной и показал на правую половину юрты.

— Устраивайтесь. Кто хочет быть с небом, тот будет с нами. Кто трус: тот будет выгадывать, с чего начать предавать. С мужского, с женского, с вайгальцев…

Пришедшие со мной молчали, боясь влезть в этот странный спор. Но я знал, что они провели несколько часов на ногах на жарком солнце. И отказаться было выше их сил.

Мальчишки пошли направо и стали устраиваться на войлоке.

Избитый демонстративно встал, взял за руку брата и ушёл на мою сторону.

— Ты! — выкрикнул мой противник, не желавший сдаваться. — Ты не можешь тут командовать! Здесь есть те, чей род лучше. Ты — заяц!

— Ну, должны же у меня быть хоть какие-то недостатки, — рассмеялся я и развёл руками.

Ещё несколько ребят встали и ушли к нам, направо. Остальные расселись свободнее, слишком робкие, чтобы делать что-то демонстративно.

— И вы двое, — сказал я и указал пальцем, — ты и ты. — Я не говорю, что этим вы перейдёте на мою сторону. Мы просто рассядемся равномерно. Нам же здесь нужно будет ещё и спать. Нужно, чтобы всем хватило места на войлоке. А в тесноте кому-то придётся спать на земле.

Аргумент подействовал. Те, на кого я указал, послушались и пересели правее, и мой противник снова начал краснеть. Горячий какой.

Я обвёл глазами мальчишек:

— Давайте знакомиться, что ли? Я — Кай, а это мой сводный брат Бурка. Я — добрый заяц, а он — свирепый и страшный. И лучше его не злить.

Бурка расплылся в белозубой улыбке. Шуток в его адрес не последовало. Даже в человечьем обличии оскал оборотня настораживал.

Но улыбался Бурка без угрозы. Всё это время он сжимал кулаки, готовый прийти мне на помощь, если начнётся драка. И очень обрадовался, когда дело решилось миром.

— Я Багай, — сказал тот, что был весь в синяках. — А это мой брат Нагай. Мы проверяли ловушки в лесу. Переходили вброд речку. Только-только костёр развели, чтобы просушить обувь, и найманы свалились на нас сверху.

— Я Лойчен, — буркнул мой противник. — Из рода жёлтой лисы. У моего отца — двенадцать дюжин баранов и четыре жены!

Лойчен ошибался. Баранов у его отца было на одного больше. Но шутить на эту тему я не стал. Хватит пока с этого «братца лиса».

— Зря ты говоришь с ним, — подал голос Багай. — Он потом колдунам стучать побежит. Он говорит, что из рода жёлтой лисы, а мне сдаётся, что серой. Той, что жрёт одну падаль!

Лойчен вспыхнул, и инстинкт самосохранения всё-таки отказал ему. Он бросился на побитого с кулаками. Мимо меня, разумеется.

Пришлось подставить ему подножку.

Лис покатился по вытоптанной траве — пол был застлан войлоком только у стенок юрты. Вскочил, сжимая кулаки.

— Сядь и успокойся, — сказал я. — Чего кидаешься? Ударили словом — отвечай словом.

— Я не серая лиса!

— Ну вот и хорошо, — кивнул я. — Докажи ему делом, что он зря обидел тебя глупыми подозрениями.

— Но как я ему докажу?

— Позже объясню. Не сейчас. Сядь, я сказал!

Лойчен покосился на поднявшихся с места обоих братьев, плечистых и крепких, как два грибочка, на ехидные физиономии других мальчишек и сел.

Мне тоже хотелось сесть, но раз уж начал воспитывать пацанов, надо было закончить.

Никогда не мечтал стать вожатым в партизанском отряде из пионеров, где каждый второй — потенциальный Павлик Морозов. Но что делать?

— Сейчас, — сказал я негромко, — нам нужно первым делом понять, чему нас здесь будут учить. Нам нужно выжить здесь, приспособиться. Я не думаю, что учение будет уж очень простое. Мы рискуем здесь жизнями…

— Отец сказал, что… — перебил меня Лойчен, и мальчишки обидно засмеялись.

— Нет тут больше отца, — объяснил ему я. — Не для этого нас здесь собрали, чтобы мы думали, что вернёмся в свой род. Привыкай, Лис, что ты сам по себе. А если нужен отец — обращайся ко мне или к богу.

— Странный ты заяц, — буркнул Лойчен.

— Тенгри видит, какой заяц тут нужен, — усмехнулся я.

Глава 18 Не кричи: «Волки!»

Мы с Буркой выбрали место у самого очага.

Вернее, он выбрал. Пока я задумчиво разглядывал подростков, самому юному из которых было лет двенадцать, а самому старшему что-то в районе пятнадцати, волк согнал с облюбованного места парочку старожилов.

Это его не устроило — войлок был у стены, а Бурке хотелось сидеть ближе к очагу, и он без церемоний отковырял от войлочного ковра кусок. (Войлок только казался цельным, на самом деле состоял из обрезков, просто я не разглядел в полутьме.)

Бурка вытащил здоровенный войлочный шмат на середину юрты, пристроил его у очага прямо напротив входного отверстия и с удовольствием плюхнулся на самодельную лежанку.

Только я собрался сесть рядом с ним, как меня осенило: а ведь было же два парня старше пятнадцати! Ну и куда они делись?

Я наклонился к волку:

— Слушай, с нами в город вошли два почти взрослых парня. Ты их видел потом? Их в какую-то другую юрту повели?

— Их толстяк забрал. — Бурка зевнул. — Ты в юрту вошёл следом за Йордом. А толстый входить не стал, позвал обоих старших и свалил вон в ту сторону. — Волк махнул рукой — стены юрты ему ориентироваться не мешали.

— А-а, — сказал я. — На хозработы, наверное, повёл. Это — самые крепкие парни из нашей стаи.

Бурка кивнул. Вряд ли он знал, что такое хозработы, но к моему умению «изобретать слова» относился с большим интересом. Я знал, что не пройдёт и дня, как услышу от него эти «хозработы».

Главное было — не материться. Память у волка отличная, слух — ещё лучше. А живой ум, любопытство и общий информационный голод позволяли ему запоминать практически всё, что я говорил. А то ведь начнёт крыть всех по отцу и по матери, и как я его потом буду перевоспитывать?

Вообще наблюдательность волка здорово меня выручала. А то я ведь чуть не потерял самых старших парней. Надо бы и мне не расслабляться: не на пляже в Турции.

— Они сюда идут, — сказал волк, немного подумав. — Два наших, толстяк и седой. Только что-то топают сильно. Несут, наверное, тяжёлое.

Я кивнул и сел. Лучше уж подождать и посмотреть, чем гадать.

В юрту спустя пару минут и в самом деле вошёл седой, но моложавый Йорд, а следом за ним — косолапый толстяк Шонк и два наших парня. Нагруженных — один мешком и бурдюком с водой, а другой — вязанкой дров.

Подростки завозились, начали вставать со своих мест. Верно, от них уже этого требовали.

Мы с Буркой тоже поднялись на ноги. Не такие мы гордые, чтобы по пустякам нарываться.

Йорд велел парням положить дрова рядом с очагом. Чурки и толстые ветки были не наколотые, а наломанные, но довольно ровно. Сухие, берёзовые — самое то для костра.

Седой обвёл глазами юрту, неодобрительно посмотрел на нас с Буркой, стоящих впереди всех, но сказал нейтральное:

— Расселись, наконец? Я уже хотел палкой вас по разным углам разгонять.

— Дикари! — хихикнул толстяк.

Второй парень аккуратно снял с плеча бурдюк, поставил мешок на землю и стал доставать из него деревянные миски и ложки. Тоже берёзовые.

Берёзовое королевство, что ли, какое-то грабанули?

— Эти двое, — Йорд кивнул на пришедших с ним парней, — будут среди вас старшими. Они уже знают, где походная кухня и отхожее место. Знают, куда вам можно войти, а куда запрещено. Делитесь на два отряда! Можете попить воды и отлить. И ждите меня. К волкам пойдём.

— Чашку разломаете — другой не дам, — хихикнул Шонк.

И первый закосолапил на выход.

Йорд тоже ушёл, хотя опять резанул глазами по юрте, не одобряя тот странный порядок, в котором мы расселись.

Два старших парня остались стоять возле очага. Им было уже лет по шестнадцать, не меньше. Вполне мужской возраст для местных.

Один был крепкий и весь такой подпружиненный, что ли. Лицо у него было круглое, брови срослись, и оттого он казался надутым и хмурым.

Второй был спокойный, хозяйственный: стопками расставлял миски, раскладывал деревянные ложки.

— Разбирайте, — сказал он, разогнувшись. — Тут на всех должно хватить. Я — Тош, а этот, — он кивнул на второго, — Байсур. Мы — старшие между вами. Что скажем, то и будете делать, так Йорд велел. Выбирайте, кто со мной будет в отряде, кто с Байсуром.

— Тридцать, что ли мисок? — спросил я, пересчитывая.

— Чего? — удивился Тош.

Как и большинство барсов и волков, считать он умел до дюжины, а потом загибал пальцы: одна дюжина, две дюжины…

Я подошёл к нему и демонстративно пересчитал миски вслух.

Велел парням:

— Тут не хватает одной, не берите пока. Пусть толстяк сам пересчитает сначала и убедится, что мисок меньше.

— А ты чего командуешь, заяц? — сердито спросил Байсур, хмуря и без того нависающие над глазами брови. — А ну, пшёл отсюда!

Я смерил его взглядом: брови — как у Брежнева. И ведь не лис — слов не поймёт.

Сюда припёрся, скорее всего, потому, что прирождённые служаки рождаются и в невоенных родах. В подростках у него не было возможности стать воином, и вдруг позвали.

Ну и что, что время упущено? Такой «байсур» и думать не станет, что может случиться с ним завтра. Услыхал да пошёл. А там — хоть трава не расти.

Старше меня, тяжелее. Значит, придётся неожиданно…

Байсур ещё только засопел грозно, собираясь сказать мне какую-нибудь гадость, а я уже прыгнул на него, сразу сбивая с ног.

Мы влетели прямо в холодный очаг. Я, не жалея, ударил Байсура о камни. Такие добром не подчиняются, видал я их достаточно, чтобы запомнить этот взгляд исподлобья.

Тош сунулся было на помощь, но Бурка встал у него на пути, скаля белые зубы, а пацаны загудели неодобрительно. Один на один — только это они и понимали.

Бурка мне рассказал потом, что сначала Тош заметался, не в силах принять решение. Дёрнулся к выходу: не позвать ли кого на помощь? Но вдруг повернулся к своим мискам и стал их сосредоточенно пересчитывать, загибая пальцы.

Отвлёк сам себя, в общем. Нашёл более важное дело.

Этот хотел быть полезным. Командирского зуда в нём не имелось, просто назначили. А вот пожаловаться, зараза, мог.

Я повалял Байсура по земле, заломил ему руку, дождался, пока перестанет дёргаться подо мной, встал. Пнул под рёбра.

Хорошие сапоги. И что буду делать, когда сносятся?

— Делиться пополам нам придётся, — сказал я мальчишкам. — Командовать будут те, кому приказал Йорд. Но слушать все будут меня. Ясно?

Я посмотрел на Байсура. Он поднимался, глядя в землю.

— Мало, что ли? — спросил я его.

— Нормально, — буркнул он.

— Ну, тогда — замирили.

Я протянул ему руку, и только потом понял, что Байсур не знает такого жеста.

— Вот так, — сказал я. Взял его ладонь и несильно сжал. — Это — воинский знак. Тайный. Что мы с тобой — из одного отряда.

Тош повернулся ко мне, показывая загнутые пальцы.

— Две дюжины мисок, — сказал он. — И ещё пять.

— Двадцать девять, — сказал я. — Пойдёшь к толстяку. Скажешь, что одной миски в мешке не хватает. А Байсур пусть покажет всем отхожее место. И расскажет, куда нам можно ходить в городе.

Тош быстро сгрёб миски в мешок.

— А лишнего чего толстяку про нас скажешь — ночью убью, — предупредил я его. — Давай лучше мирно жить? Для Йорда командовать будете вы с Байсуром. И на людях я буду тебе и ему подчиняться. Но главный тут — я.

Тош забегал глазами, но кивнул.

Байсур сплюнул кровь.

— И запомните! — сказал я назначенным командирам. — Вас — первых в расход пустят. Взрослые вы уже для обучения. Один шанс выжить, если меня будете слушать. И вот ещё что. Пополам тридцать парней разбить — мало будет. Каждую вашу половину разделим ещё пополам. Будет четыре группы по семь человек. И один в группе — старший. Но делить и назначать старших буду я сам.

— А почему — ты? — осторожно спросил Тош, поднимая мешок. — Пусть сами разделятся?

— Чтобы примерно равные были половины по силам, — пояснил я. — Если нас заставят соревноваться между отрядами — ладно, а если драться? Чтобы вы не поубивали друг друга, надо с умом разделиться.

Тош ушёл. Я не был уверен, что он не сольёт всю эту историю толстяку. Но знал: Йорду толстяк пока ничего не скажет. Такие, как он — себе на уме.

Йорд пришёл за нами примерно через полчаса. Глянул, что воду мы выпили, развернулся и велел идти следом.

Далеко идти не пришлось. Когда мы завернули за юрту, пространство вдруг удивительным образом раздвинулось, являя обширную площадку, на которой отдыхали крылатые волки.

Их было больше дюжины. Крепкие ветераны, потерявшие своих всадников. Угрюмые, заторможенные, они хотели на пенсию, и потому поглядывали на нас мрачно и недоверчиво.

Я прихватил немного сушёного мяса для первого контакта. Видал я уже этих ветеранов. Потеряв всадников, других людей волки не очень-то и хотели к себе подпускать. Тем более — неумелых мальчишек.

Йорд свистнул, и звери нехотя поднялись. Их было вполовину меньше, чем нас, значит, придётся учиться по очереди. Одна группа летает, а вторая?.. Посмотрим.

Двое волков было серых, как в лагере барсов, остальные чепрачные, словно овчарки, а один — тёмно-серый, как Бурка.

Седой Йорд выстроил нас полукругом и объявил:

— Эти звери уже обучены носить на себе всадника. Выбирайте! Проверим, способны ли вы сесть на уже объезженного волка! Сначала — Байсур, твоя группа!

Наш старший вышел вперёд. За ним потянулась половина нашего пацанячьего воинства. Мы с Буркой были в отряде Байсура, потому тоже сделали пару шагов к зверям.

— Они недавно совсем потеряли всадников, — шепнул Бурка. — Тоскуют. Вон тот, серый с белым носом — вожак. Видишь, как он глядит? Он тут главный.

Я не понял, «как» глядит этот «Акелла», но волки его настроение хорошо ощущали. Они рычали в ответ на попытки мальчишек заговорить с ними. И шарахались от каждого неумелого движения «контактёров».

Байсур, понимая, что должен быть во всём первым, попробовал ухватить крайнего волка за шлейку на плече. И тут же отпрыгнул, спасаясь от щёлкнувших в опасной близости от его руки челюстей.

Мальчишки стали испуганно перешёптываться. Волки тоже сбились в плотную кучу.

— Вожак сердится, — пояснил Бурка шёпотом. — Он не хочет, чтобы стая возилась с мальчишками. Волкам трудно летать с неумелым всадником — то свалиться пытается, то команды идиотские отдаёт.

— Ну что, уже струсили? — поморщился Йорд.

Байсур снова вышел вперёд. Упорный, зараза, как бы ещё раз бить не пришлось.

— Не порвут твои сородичи пацанов? — тихонько спросил я у Бурки.

— Всяко бывает, — вздохнул он и улыбнулся. — Тебе какой нравится?

— Вон тот, самый тёмный. На тебя похож.

— Самый молодой, оттого и окрас тёмный, — пояснил волколак. — Сейчас я скажу пару ласковых вожаку, а ты подбегай и сразу садись. Сожми ему шею коленями, чтобы поднимался. Лучше, если он сразу получит понятный приказ.

Бурка вдруг двинул вперёд, решительно ввинтился в волчью стаю, схватил за ухо вожака и потащил его на всеобщее обозрение.

За ушко и на солнышко.

Здоровенный волк визжал, выкручивался — без толку. Бурка знал, как держать собрата. Ведь по сути, этот здоровенный волчара так и остался щенком, ребёнком 3–5 лет от роду, если мерить на человечий век.

Пользуясь замешательством зверей, я быстро подошёл к волку, которого выбрал, и прыгнул ему на спину. И послал вверх, сжав ему шею коленями.

— Стоять! — запоздало заорал Йорд.

Но зверь уже прыгнул, расправляя крылья.

Наверное, я мог бы удрать сейчас, улететь. Но я пока и не собирался. И заложил вираж, жадно разглядывая город.

— А ну, вниз! Правь вниз! — закричал Йорд.

На что я заорал нахально:

— Так я не умею! Он сам полетел!

Я лихорадочно запоминал, что и где расположено в этом проклятом городе! Вон — внутренний каменный круг, вход, охрана с копьями!

— Упрись пятками в бока! — крикнул Йорд. — И скажи ему: вниз!

Я повторил сказанное, и волк с неохотой начал снижаться. Устал, наверное, лежать, полетать захотелось.

Или он тоже хотел слинять из этого колдовского города?

— Кто научил тебя? — строго спросил Йорд, когда я слез со спины волка.

— Никто. — Я старательно прикидывался идиотом. — Это случайно вышло.

— А кто научил не бояться волков? — не поверил Йорд.

— А мы с братом — никого не боимся. — Я даже руками развёл для убедительности. — Мы же охотники. Я волка бил, и медведя бил. У меня и шрамы на груди есть от медвежьих когтей, но я всё равно не боюсь. Как я убью зверя, если буду его бояться? На этом волке летали, он прирученный. Да и не видал я, чтобы крылатые волки на людей бросались. Значит, устали или голодные, раз чудят.

Я потрепал зверя по шее и сунул ему в пасть кусочек сушёного мяса из наших с Буркой запасов.

Маленький кусочек, но волку понравилось. Он требовательно ткнулся носом мне в пояс. Там, в мешочке, было ещё немного.

Йорд покачал головой и приказал остальным:

— Попробуйте теперь вы!

Звери поуспокоились и выглядели растерянными, ведь Бурка продолжал держать вожака за ухо.

Тот смирился и только жалобно косился на моего приятеля.

— А ты чего творишь? — окликнулБурку Йорд.

— Не знаю, что делать дальше! — нагло соврал волк. — С ухом-то понятно! Меня мама вот так же за ухо усмиряла!

Мальчишки засмеялись, и Йорду это совсем не понравилось. Он тут испытание хотел устроить, а мы превратили его в балаган.

— Чего развеселились? — рявкнул он. — Без ужина захотели остаться? Разбирайте зверей. Поговорите с ними, погладьте. Они всё понимают. А потом — садитесь. И не вздумайте дать им взлететь! А то палку себе заведу, воспитывать вас, отродье росомахи!

— Вроде поверил, что мы нечаянно, — прошипел Бурка, когда седой отошёл в сторону. — Бедные люди. — Он отпустил ухо вожака и погладил его по носу. — А нечего было рычать на меня. Я тебе — не эти. Распустился тут…

Волк заскулил, как-то странно и жалобно растягивая губы. Я никогда не видел такого даже по телевизору.

— Вот-вот, — сказал Бурка. — Да понял я. Но ничего. Я отомщу. Попомнят они ещё. Скажи своим, чтобы человечков не обижали. Маленькие они. И такие же глупые, как наши дети.

Глава 19 Вожатые

Я-то решил, что Йорд будет учить нас летать, а он, гад, хотел научить ухаживать за крылатыми волками!

Начал показывать, где у волка какие мышцы, рассказывать, как сражались на них вайгальцы раньше и как сражаются теперь, когда вдруг появилась нужда убивать таких же волчьих всадников.

Мальчишки приуныли: им очень хотелось: «Э-ге-гей и в небо». Скучно было искать у ворчащих и недовольных крылатых зверей «тягловые» мышцы, учить рацион: что можно дать волку, а что нельзя. И уж тем более скучно — учить чужую историю.

Я слушал внимательно. История здешних войн да ещё с вражьего ракурса — очень меня заинтересовала.

Правда, манера у самопопального препода оказалась странной: он говорил то про волков, то про боевые традиции. А то вдруг начинал рассказывать про сражение над долиной Эрлу, и я весь превращался в слух.

Йорд, несмотря на молодость, выглядел списанным ветераном. Но, хоть голос у него был хриплый и надтреснутый, личного нерва в нём не ощущалось.

Что бы там ни случилось с седым на поле боя, он мыслил как победитель. Если и проиграл лично — это как бы не в счёт. Просто не повезло.

И потому Йорд расписывал картину сражения, не вспоминая о личных неудачах. Глаза его вспыхивали — он весь ещё был там, где гибли одни и побеждали другие.

Я вникал и делал себе мысленные пометки.

Немного отвлекала необходимость возиться в это время со зверем. Но мой волк, то ли более молодой, то ли сообразивший, что мы с Буркой друзья, принимал в обучении активное и деятельное участие. Он сам подавал мне лапы, расправлял крылья, позволяя ощупать всё и посмотреть.

Я в ответку скормил ему всё сушёное мясо, что взял с собой, и обозвал Мавиком. Уж не знаю, чем мне этот поджарый и ласковый зверь напомнил квадракоптер.

Йорд то и дело косился на меня, но молчал. Я ведь не делал ничего особенного с волком. Просто у меня всё само собой выходило.

Остальные мальчишки справлялись с переменным успехом. Кто-то быстро нашёл общий язык со зверем, кого-то даже помяли слегка.

Тош сунулся к волку сзади, схватил за хвост и был слегка покусан — но лениво и не до крови.

Бурка, наплевав на обучение, непроходимо тупил. По крайней мере, так казалось со стороны. А на деле он втихаря беседовал с вожаком крылатых волков.

Но только я, наверное, и догадывался по растянутым в полуулыбке губам, что волколак поскуливает.

Слышно не было ничего, и это я тоже взял на заметку. Волки могли общаться или на слишком высоких для человека частотах, или на слишком низких.

Когда Йорд сунулся проверить, чем занят волколак — внешне Бурка просто почёсывал своего серого — вожак волков так злобно рявкнул на вожака человеческого, что подскочила вся стая.

Бурка схватил вожака за морду, уткнул её себе в грудь. Стал гладить и чесать волку бока.

— Ты чего с ним делаешь? — выдавил Йорд, рука которого сама схватилась за меч — слегка изогнутый, но привычно короткий.

— Успокаиваю, — честно признался Бурка. — У него бок отбит. Потому он такой нервный. Больно ему. Чешу вот побитый бок. Он заживает, и сильно чешется. Видишь, он с этого бока даже линять раньше осени начал?

Шерсть на волчьем боку и в самом деле висела клочками.

— Сумасшедшие охотники, — пробурчал Йорд, и отошёл.

Мы с Буркой напрочь выносили его небольшецкий мозг своими трюками. Йорд не понимал, почему Мавик подчиняется мне с такой охотой, почему рычит на него вожак стаи.

Всё это пугало седого. Он сжимал зубы и размышлял о репрессиях. Это было заметно по тому, как он поглядывал на Байсура и Тоша. Ведь палачей для своих лучше всего делать из самых старших.

Ну-ну, попробуй. Ты же будешь нам показывать, как нужно летать? А там можно и вниз свалиться.

Закончив лекцию про волков, Йорд велел отпустить зверей отдыхать, выстроил нас в две шеренги — одна напротив другой — и взялся учить держать меч. Для этого вездесущий Шонк принёс палки.

Толстяк недовольно бурчал. Он был ужасно недоволен тем, что тащить 30 палок ему пришлось самому, и требовал от Йорда пару мальчишек себе в помощь. Вот прямо сейчас оторвать от занятий и отправить толстяку в подчинение.

Седой, разумеется, требования проигнорировал, а бурчуна послал на гору, о существовании которой в этом мире пока ещё ничего не знали^[3].

Толстяк ушёл, палки остались. Седой велел нам разбирать их и снова становиться друг против друга.

Как я и предполагал, парни из команд Байсура и Тоша должны были изображать противников. Помня мои вчерашние наставления, они выбирали себе примерно одинаковых по возрасту и росту соперников.

Потом будет видно, кто сильнее и быстрей учится, но пока парни без толку колотят друг друга палками — важен только рост и вес.

Меч Йорд держал так, что я вспомнил военный лагерь барсов. Похоже, что и у вайгальцев волчьи всадники между собой никогда не сражались.

Рассказывая о битве над долиной Эрлу, Йорд спалился по полной. Я понял: победили вайгальцы за счёт своих колдунов. А волчьи всадники просто примазались к победе.

Мой названый брат Темир, манеру которого я изучил довольно хорошо, отлично знал, как противостоять драконам. Вот там его «тычки» мечом были на месте.

Да и в военном лагере барсов мне объясняли, что дикие драконы часто нападают на караваны, идущие к перевалу.

Похоже, что волчих всадников обоих народов учили сражаться с драконами, а не друг с другом. Иные у них были задачи. Скорее, охранные, чем военные.

Но что же заставило их сражаться, да ещё и не подходящим оружием? В схватке в воздухе нужно что-то вроде лёгкого топора на длинной рукояти — чекан, может, или клевец? Ну или хотя бы крючья, чтобы сдёргивать всадника с волка.

Но без стремян всё это будет малопродуктивно: тут что волк, что конь… И коней здесь почему-то нет…

Отчего же началась война, которая всем «против шерсти»? Вон как линяет бедный вожак, как испуганно косится на него седой Йорд. Может, его в бою такой же волк сбросил?

Ни всадники терия Вердена, ни барсы, медведи и волки — никто не был готов к войне. Кроме… колдунов.

Причём только одного колдунского ордена, или как это у них называется?

Йорд что-то командовал, требовал повторять. Я задумался и неудачно скрестил палку со своим противником.

Ну как — неудачно? Удачно как раз — врезал по запястью и обезоружил. Руки мои слишком хорошо знали, как обращаться с мечом.

Йорд уже в который раз покосился на меня. Велел остановить учебный поединок, выйти перед всеми.

— Как тебя зовут, и что ты умеешь? — спросил он.

Я растерялся. Камай умел многое, но что мне стоить светить?

Пришлось выбрать то, что подошло бы охотнику.

— Я Кай из рода койон, умею ставить капканы, сражаться копьём и ножом.

— Стрелять из лука? — спросил Йорд.

— Стреляю плохо, — признался я. (Этого Камай действительно не умел, а я пока стрелял чисто символически, проще нож было кинуть.) — Мы с детства охотились с братом на крупного зверя.

— А ну, встань вот здесь, — приказал Йорд и вытянул из ножен свой меч.

Я замялся. Навалять ему палкой против меча — это было бы уже совсем плохо. Но Седой, решив, что я испугался, вкинул меч в ножны и забрал палку у одного из мальчишек.

Я выдохнул. Ну, ладно, дурака поваляю, не гордый.

Главное продемонстрировать то, что и заявил: что могу биться на ножах, но к мечу ещё не привык. А пропустить пару ударов палкой не так уж и страшно.

Йорд сделал прямой выпад. Я уклонился на автомате и сообразил, что это — отличная тактика. О-па. Бить я не умею, но могу уворачиваться.

Поехали, Седой! Побегай за мной, позабавимся.

Эх, мне бы в другой жизни такое гибкое и быстрое тело, как у Камая! Бить Йорда палкой я опасался и изо всех сил изображал неуклюжесть в выпаде, а вот гонять седого было нетрудно.

«Мечи» тут короткие. Он всё пытался разорвать дистанцию, но хреноньки. Я отклонялся, уворачивался, прыгал, подныривал под палку. Прямо как Карлсон, удирая от фрекен Бок.

Один раз открылась такая возможность влупить Йорду палкой по заднице, что я сам пропустил удар. Это меня отрезвило, и дальше я убегал седого так шустро, что дыхалка у него в конце концов сдохла.

Йорд схватился за печень и остановился. Похоже, не так давно он был ранен не менее серьёзно, чем Камай. И лекари попались плохие.

Я тоже остановился и опустил палку.

— А вот это ты зря, Кай из рода койон, — сказал Йорд. — Если увидел, что противник сдаёт — добивай!

Я помотал головой.

— Это не хорошо — добивать человека.

— А ты представь, что я — медведь? Ну, давай! Добей поверженного врага, охотник?

Он увёл руку вниз, и я понял: кое-какие финты Йорд всё-таки знает. Его «добивай» — было провокацией. Стремлением показать один из «предсмертных» ударов, когда враг уже думает, что выиграл.

И что мне сейчас? Дать «убить» себя, чтобы отвести все его подозрения?

Я качнулся вперёд, раскрываясь, и получил чувствительный тычок палкой в живот.

Йорд рассмеялся, думая, что подловил меня. Начал хвалить. Вот, мол, как должен вести себя воин — не умеет сражаться мечом, но не отступает, ищет способ уязвить противника хотя бы скоростью. В бою это тоже может спасти жизнь.

Ну-ну, красноречие прямо проснулось.

Надеюсь, что Йорд поверил, что меча я держать не умею. Вот же будет ещё головная боль скрывать это каждую тренировку!

Я вернулся на своё место, но по дороге словил ещё один «удар» — обжигающий ненавистью взгляд Байсура.

Позавидовал он мне, что ли? Да, хреновые вожатые в нашем пионерлагере.

Надо что-то делать с этими «старшими». Тош — тупой, а Байсур…

Если парень не нашёл себя к шестнадцати годам в родной деревне, с ним что-то сильно неладно. Кем надо быть, чтобы переться наниматься в войско врага?

Пусть бывшего, но ведь кровь в долине ещё не остыла?

В шестнадцать тебя уже не отправят родители. Байсур мог бы иметь уже свою семью — жену и детей. Ведь не увечный же? Ладный и крепкий парень.

Значит, есть в нём ещё какой-то изъян? Но какой?

Учёба продолжалась до темноты.

В отведённую нам юрту мы вернулись вымотанные, голодные. Большая часть мальчишек меч раньше не видела даже близко. Они не только устали, но и наполучали синяков.

Я тоже устал. Но уработали меня не занятия, а мысли, что кучами лезли в голову. Я же видел всю ставку сверху. Видел каменный круг. И мне просто чесалось туда забраться, а как?

Перебрал все возможные варианты, но ничего дельного придумать не смог. Ну, видел я белые юрты внутри малого каменного круга. Но где искать меч?

Без меча с колдунами так просто не справиться. Первым делом надо найти его, а как? Я же даже не помню, как должен выглядеть мой второй меч. Вот будь у него какой-то особенный запах, тогда Бурка бы мне помог…

Прибежал Шонк, начал командовать.

Я лежал возле очага и первым попался ему на глаза. Толстяк попытался отправить меня за мясом, пришлось встать и отодрать от лежанки Тоша.

В конце концов у нас есть старшие — им и отдуваться, решил я и опять завалился на войлок. Бурка прижался к моему боку. Потом и голову «в меня» спрятал.

— Ты чего? — спросил я, наблюдая, как мальчишки под крики толстяка разводят огонь.

Наоравшись, Шонк увёл Тоша за мясом, а Байсур, которому толстяк поручил принести воды, взялся перекладывать свои обязанности на незнакомого пока парнишку.

— Он всё помнит, — прошептал Бурка. — Помнит, как рос на высокой скале, помнит своё имя и род, я даже семью его знаю.

Голос волколака дрожал.

— Ничего, — пообещал я. — Разберёмся по ходу. Может, есть какое-то средство, вернуть твоим собратьям способность оборачиваться?

— И что тогда? — Бурка засопел, видно гнев душил его и не давал говорить. — Они же больные! Родственники их уже оплакали. Какими они вернутся? Сумасшедшими?

— А может, они снова станут детьми? — предположил я.

Бурка замолчал, задумался и даже приободрился немного. Я, может, и соврал ему, но надо же было как-то утешить?

Вернулся Тош с кожаным мешком. Мяса там было не так уж много на нашу ораву. Он и сам это понимал, и выглядел растерянным.

— Сейчас господин Шонк ещё ячмень принесёт, — выдавил парень на мой немой вопрос.

Толстяк и правда нарисовался, когда вода в котле закипела. Ячменя он принёс тоже немного, но по здешним меркам и немало — килограмма три.

Мешочек с ячменём толстяк должен был отдать Тошу, парень у нас уже определился как главный по хозяйственной части. Но Шонк вдруг сунул ячмень мне и, гнусно ухмыляясь, ушёл.

Тош захлопал глазами, словно он тут не при чём.

Я демонстративно вздохнул и встал с войлока.

— Тош? — позвал я. — Ты зачем рассказал толстяку, что мы подрались с Байсуром? Тебя сейчас прибить или утром, чтобы ты не вонял тут ночью?

Глава 20 Длинная ночь

— Я ничего не говорил! — испуганно выпалил Тош. — Господин Шонк сам обо всём догадался! Сам!

Парень попятился. Видел он меня и в драке, и на тренировке с палками, и всё понял правильно.

Я ему, разумеется, не поверил. Если бы нас подслушивали, Бурка сказал бы мне сразу. Байсур пожаловаться на моё самоуправство не мог — не тот типаж. Значит, Тош. Больше ни у кого из мальчишек такой возможности просто не было.

Вот жалко, что палки отобрали. Нож-то у меня имелся, и даже не один, но не убивать же в самом деле этого болтливого дурака. Что я, маньяк?

Подростки, однако, решили, что немедленная смерть Тоша — это верняк развлечение. Не просмотреть бы.

Все, кто был не занят костром и мисками, обступили нас тесным и любопытным кругом. Довольно тесным — места в юрте было немного.

Лица были напряжены, глаза блестели. Интересная же штука: Тоша сейчас убивать будут! Страшно… интересно, ага?

Смерть эти пацаны «причинять» умели. Кто-то охотился, кто-то резал домашних животных. Вот только людей убивать они пока ещё не доросли.

Один Байсур не повёлся. Остался лежать в своём углу в позе: «да не царское это дело — смотреть на всякую ерунду». Этот, может, уже и людей убивал. Большой мальчик.

— А врёшь зачем? — мрачно спросил я Тоша, не зная, как разрулить этот доморощенный театр. — Я же знаю: кроме тебя — некому.

А сам думал: «Ну, толстяк, ну скотина! И ведь тут же мальчишку выдал! Похоже, нарочно нас стравливает. Понять бы — зачем?»

— Лучше сейчас его убей! Пока ночь! Утром — сразу увидят! — загомонили пацаны.

Оправдания Тоша их не интересовали.

Подумать о более дальних последствиях убийства им даже в голову не приходило. Жизнь приучила здешних парней к тому, что оступившихся убивают, это закон. А что с нами потом за такое сделают — это «только Тенгри знает».

— Говори, что ты наболтал! — приказал я Тошу и достал свой любимый нож.

Тут уже и пацаны, возившиеся у котла, побросали дрова и миски, почуяв, что запахло жареным. И Байсур, развалившийся в углу, вскочил.

— Я сказал, что ты ведёшь себя с нами как главный! — пискнул Тош. — Что все боятся с тобой спорить! Не убивай меня! Я больше ему ничего не скажу!

— Клянись мне, что больше не будешь врать и стучать! — приказал я.

Тош, всё ещё испуганный, отреагировал странно: вытаращился на меня и даже глазами захлопал.

Я нахмурился. С Шасти же такое прошло, а этот чего завис?

— Клянутся только перед богами или своим родом, — сказал Лойчен не очень неуверенно. — Не перед человеком.

Только тут до меня дошло, как неудачно я выразился. Потребовал клятвы не перед Тенгри, а себе. Но даже Лойчен опасался теперь со мной спорить. Мировоззрение я ему пошатал сильно.

— Тош будет клясться мне! — отрезал я. — Или сдохнет.

— Гэсар — великий воин, — «помог» мне Бурка. — Вы увидите, что будет, когда он получит меч! Ему можно клясться!

Я чуть воздухом не подавился: великий воин? Ну, волколак, ну собачий сын!

Мальчишки же просто обалдели от такой новости и стали разглядывать меня в поисках дырки, где во мне этот воин спрятался.

Пользуясь моментом всеобщего замешательства, я шагнул к Тошу:

— Клянись!

— А как? — растерялся он. — Я верю, что ты — великий воин, но не знаю, как давать тебе клятвы!

— Клянись, что не причинишь вреда — делом или словами — мне и всем, кто здесь сейчас стоит. Иначе провалишься в мир Эрлика, и духи будут жрать тебя заживо, выплёвывать и снова жрать! Повторяй за мной!

— Клянусь! — ошеломлённо прошептал Тош. — Клянусь, что не причиню тебе вреда, или провалюсь в мир Эрлика. Клянусь, никогда больше не буду ничего никому говорить!

— Ну, уж нет, — усмехнулся я. — Ты у нас теперь будешь официально передавать толстяку, что у нас тут творится. Но только то, что я прикажу — то ему и расскажешь, понял?

— А если он не поверит? — совсем растерялся Тош.

— А ты постарайся, — рассмеялся я и отдал ему мешочек с ячменной крупкой. — Командуй! Жрать хочется. И больше не вздумай мне врать! Говорят, в царстве Эрлика как раз жрать некого.

Тош, испуганно косясь на меня, подошёл к котлу. Сыпанул туда половину ячменя.

— Другая половина — на утро, — пояснил он дрожащим голосом.

Мальчишки, стоявшие вокруг довольно плотно, молча наблюдали за ним. Я сделал то, чего они не могли понять: не убил, клясться заставил странно. Они не понимали, хорошо это или плохо.

Пацаны бы так и молчали, если бы паузу не сломал Багай. Этот был слишком простой и отчаянный, чтобы заморачиваться.

— Скажи толстяку, что нам мало, Тош! — Багай задрал рубашку, демонстрируя впалый живот. — Во! Всё брюхо ввалилось!

— Скажи, — кивнул я. — Мол, надвигается голодный бунт! Грозились тебя сожрать. Думаю, ты даже не соврёшь почти?

Тош с готовностью закивал. Я знал: толстяк всё равно спросит, и что-то говорить парню надо. Может, и пригодится нам после такой обратный шпион?

Я спрятал нож. Поиграл, блин, в великого воина. А что оставалось делать?

Мальчишки бы иначе не поняли, почему я не убил Тоша. Дикий мир, дикие нравы. Впереди… Что у них впереди? Смерть за терия Вердена, чужака и убийцу?

Действительно, чего тут ещё бояться, когда такие перспективы открылись?

Только вряд ли мальчишки понимают, что будущего у них нет. А как это им объяснять, я пока не придумал.

Ну, Бурка… Влез с Гэсаром. Хотя про моё здешнее воинское имя он молчать и не уговаривался. Это — моя промашка. Я привык, что барсы воинские имена при чужих не называют, но волколак-то не барс.

Нет, ну вот как хорошо было в военном лагере! Появился призрачный зверь — и все мне поверили. Куда же он подевался, а? Я свихнусь с этими пацанами!

Еду мы сварили быстро — горячее сырым не бывает. Все были очень голодные. Поделили похлёбку поровну и сожрали подчистую.

Я спохватился, что надо бы назначить дневальных — котёл мыть. Но самые младшие налили в него немного воды, обмыли и воду выпили. А котёл прокалили на огне.

Никто не удивился. Похоже, это было то ли обязанностью, то ли привилегией младших.

Я стал было устраиваться спать, но подошёл Лойчен, потом Игель, а потом и Багай с братом. Я назначил их старшими семёрок — хоть рожи знакомые. Не могу же я за один день запомнить тридцать похожих околомонгольских физиономий?

— Твой брат сказал, ты умеешь обращаться с мечом? — осторожно спросил Лойчен. И тут же, сообразив, что говорить о таком не надо, добавил: — Наверное.

— Наверное, — кивнул я.

— Может, научишь?

Предложение было дельное. Я кивнул.

— Завтра. Сегодня все вымотались. Ложитесь спать.

— Хорошо, — легко подчинился Лойчен. Ему главное было получить с меня обещание.

Я лёг на войлок, но сон мне мальчишки сбили. Надо же — заниматься хотят, двужильные дети. Несмотря на усталость, они тихонько шушукались по углам.

Нужно бы расспросить, кто как сюда попал. Поможет запомнить хотя бы. Да и пойму хоть чуть-чуть, что это за бред такой — идти наниматься в чужое войско?

Пионерский лагерь, блин, с предателем. А если они завтра все стучать побегут?

Бурка дремал рядом, то и дело тревожно приоткрывая глаза, а я лежал и смотрел в дыру над очагом.

Тоска навалилась на меня. По родной бесконечной России, какой я видел её в детстве из окна поезда. Едешь, едешь — и края не видать.

Простор. А тут — кругом горы. Даже эта «большая» по здешним меркам долина зажата горами. Вот и люди здесь «узкие», без какой-то душевной широты.

Но не мелкие, нет. Небо близко. И даже эта дыра в потолке юрты — как мрачный небесный глаз.

Тенгри видит.

— И полетели воины за перевал… — донёсся до меня шёпот. — А там — огонь бушует до самого неба…

Кто-то рассказывал сказку.

Я стал тихонько насвистывать в унисон этому тонкому голосу: «Выйду ночью в поле с конём…»

— А что это за песня? — спросил Бурка и открыл глаза.

— Выйду ночью в поле с конём, — напел я. — Ночкой тёмной тихо пойдём…

Наверное, я пел не совсем так, как помнил. Язык-то другой. Что-то во мне переводило привычные слова — я и узнавал, и не узнавал их.

Громко петь было нельзя, и с краёв зашуршали, подтаскивая войлок. Песня была длинная, непонятная — не было тут коней, но слушали её жадно.

— А сказки ты знаешь? — раздался шёпот, когда я перестал петь.

— Знаю, конечно.

Пушкинскую «Сказку о царе Салтане» я даже кусочками знал наизусть. И «Конька-горбунка».

Шуршания войлока прибавилось, и я сдался, начал рассказывать. По памяти, как уж выходило. Да простит меня Пушкин.

К моему удивлению, подростки вопросов не задавали, только очень неожиданно комментировали.

Когда я произнёс:

— Глядь: поверх текучих вод — лебедь белая плывёт…

И сделал паузу для загадочности. Лойчен вдруг сказал уверенно:

— Сейчас она заберёт Салтана в царство мёртвых.

— Почему — мёртвых? — удивился я.

— Лебедь — птица Эрлика, — Лойчен покосился на меня удивлённо. Мол, с этим-то ты хотя бы спорить не будешь?

— А почему — Эрлика, а не Тенгри? Она же птица, в небе летает? Белая и красивая.

— Лебеди живут на воде, — пояснил полусонный Игель. — Там они гнезда строят, выводят птенцов. Вода — мир Эрлика. Она только сверху отражает небо, а глубиной отражает подземный мир. Хороший шаман знает лебедя, как проводника в нижний мир, крылья лебединые на рубаху себе нашивает.

«Ишь ты, как, — подумал я. — А ведь и у нас гуси-лебеди в сказках помогают бабе-яге. Значит, и у нас они — птицы потустороннего мира?»

— А дальше? — дёрнул меня за рукав Бурка.

— Дальше — спать. Завтра дорасскажу.

Волколак вздохнул и тут же задышал ровно-ровно. Устал малой.

Я спал покойно. Не потому что прямо расслабился, а потому что рядом лежал Бурка. Я знал, что сон его иной, чем у меня, чуткий, звериный. Мы долго шли с ним вместе по горам и по лесу, я привык, что и во сне он меня охраняет.

Проснулся от рычания и возни. Луны не было, угли еле теплились, и я не понимал, что происходит.

Раздался крик, потом рычание, сдавленное, сквозь сжатые зубы. На полу заворочались — Бурка явно вцепился в кого-то тяжёлого.

Потом звякнул о камень очага нож. Я вскочил. И ещё куча народу вскочила.

Бросил на угли берёзовых веток, и только тогда разглядел. Ну и растащили кое-как волка и Байсура.

Парень был знатно потрёпан. Не ожидал, что Бурка готов драться не только кулаками, но и зубами.

Волк изодрал кожаную рубашку Байсура, добираясь до горла. И, не подоспей я, вцепился бы, загрыз на фиг.

— Он бешеный, бешеный… — шептал Байсур. Его трясло от ужаса.

— А не ты? — спросил я. — Это же ты кинулся с ножом. Кого убить хотел? Меня?

Лойчен поднял нож, внёс в круг света.

Отпираться было бессмысленно — ножей у нас не отобрали, и каждый сам обихаживал и украшал свой.

— Отродье росомахи, — выдавил Лойчен. — Ничего так нам старших назначили.

— Ты зачем сюда явился? — встряхнул я Байсура, уже догадываясь, что это Бурка долил ему сегодня в мозг кипящего масла, назвав меня воином. Это мальчишки ушки свои распустили, а парень, почти уже взрослый, — только сильнее возненавидел.

— Может, злой дух завладел его телом? — предположил Игель.

— Зависть им завладела, — не согласился я. И снова потряс хорошо помятого Буркой Байсура. — Думал, будешь самый старший — значит, самый сильный и самый крутой? А тут — я? Да, родной?

— Да-а! — зло выдохнул Байсур мне в лицо.

— Ну извини, я под тебя подстраиваться не нанимался. У тебя писька растёт, а у остальных — война. Я сюда сражаться пришёл.

— Мы же уже в плену! — выдохнул кто-то из темноты.

— Ну так зачем вы сюда припёрлись? — удивился я. — Ведь сами пришли?

— Да кто сам-то? — удивился Игель. — К нам прилетели в деревню и всех парней подходящих забрали.

— Всех? — переспросил я. — А чё ты один здесь?

— Я не знаю. Тех, что были старше, куда-то ещё увезли.

Игель своими словами открыл ящик Пандоры. Из полутьмы понеслось:

— А мне отец сказал, что иначе зимой с голода сдохнем. Ремесло наше — маленькое…

— Сказали, деревню сожгут, если не пойду…

— Отец сказал, что, может, тут я хотя бы живой останусь. Говорят, они детьми драконов своих кормят…

— Стоп! — сказал я. — И об этом сейчас поговорим. Но сначала решим, что делать с Байсуром.

— А чего с ним решать? — пожал плечами Лойчен. — Тут клятвы не спасут. Режь ему горло. Давай я тебе посвечу, чтобы не забрызгался.

Я покачал головой:

— Нельзя его убивать. Утром будут искать, кто зарезал.

— Мы не скажем! — загалдели пацаны.

— Наивные, — усмехнулся я. — Не скажете — повесят первого попавшегося.

— Как это? — удивился Лойчен. — А если не виноват?

— На войне — другие законы, — пояснил я. — Все видели — все виноваты. Всех не повесят, конечно, не для этого нас собирали. Но одного-двух для острастки — запросто.

— Так что, отпустить? Вот этого вот?!! — возмутился Бурка.

— Дай я его убью? — предложил Багай. — Или режь ты, а я завтра признаюсь!

— Не будем мы его убивать! — твёрдо сказал я и посмотрел Байсуру в глаза, где плясали неверные огоньки пламени. — Ты сам умрёшь. Завтра.

Интерлюдия

Седоволосый, но внешне очень молодой волчий всадник Йорд, оттолкнул нерасторопного воина и без доклада ввалился в большую, скромного убранства юрту главы волчьих всадников Найяда.

Казалось бы — откуда такой гонор у простого воина, чьё имя означало всего лишь «земля»? Ведь даже мать ему не открыла, кто эту землю засеял.

Только после тяжёлой раны Йорд узнал, что семя в него было влито непростое. Сам командир крылатых волков, потерявший в бою обоих законных сыновей, пришёл в юрту, где вповалку лежали раненые. Велел перенести Йорда, всего лишь старшего волчьей дюжины, в лекарню, которую пользовали колдуны.

И Йорд пошёл на поправку.

Там же пошло на поправку и самолюбие всадника. Особенно после того, как Найяд дал ему важное задание — обучить вражьих детей, чтобы они стали передовым отрядом в грядущей битве за огненный перевал.

И охране пора бы запомнить, что миссия Йорда — особенная.

Главный колдун Шудур был уверен — «родную кровь» перевал пропустит при нужном напоре и подготовке. И создавал сейчас магические эликсиры и огненные доспехи для пехотинцев, а ещё — воинов с душами демонов, что пойдут следом за волчьими всадниками.

Но первыми будут всё-таки юные дикари.

— Дай мне стражников, Найяд! — выкрикнул Йорд с порога. — Этих мальчишек нельзя учить так, как мы учим всадников! Местные щенки — себе на уме, и подчиняются мне только для вида! Они дерзят и замышляют побег!

Йорд был так раздражён, что вернулась не только боль в боку, но и бедро заныло от старой раны. Он захромал навстречу Найяду — такому грозному и величественному — и запоздало испугался, что не просит, а требует.

Командир ведь может и осерчать. И наказать неумелого просителя.

Но глава волчих всадников только улыбнулся в ответ на дерзость.

— И чего ты от меня хочешь? — спросил он, радуясь чему-то в своём сердце.

Больше-то пока радоваться было нельзя: дикари убегали от найманов в горы целыми поселеньями, а потом нападали на разъезды и караваны. Кровь опять полилась, как в первые дни после битвы.

— Дай мне стражников с палками, — попросил Йорд, сгибаясь в запоздалом поклоне. — И прикажи вырыть глубокую яму, чтобы бросать туда ослушников.

Яма ему была очень нужна. Он-то думал, что увидит испуганных маленьких дикарей, даже пожалел их сначала.

Но мальчишки оказались наглыми, шустрыми, языкастыми. Особенно двое «охотников».

Один из них так ловко управлялся с палкой, что чуть до смерти не загонял своего учителя. Если бы Йорд не бился с аборигенами, он решил бы, что парень — обученный воин. Но ведь не умели так и обученные.

Мальчишка — самородок. Талант. Будь он соплеменником, Йорд сейчас искал бы ему хорошего мастера.

Но юный охотник не соплеменник, а враг. И его совсем не для того взяли, чтобы учить фехтованию на мечах.

— Ну, крепкая палка по мягкому месту не помешала ещё ни одному неофиту, — усмехнулся Найяд. — Так что двух умелых в этом деле стражей я тебе, так и быть, выделю. А вот ямы рыть во внутреннем круге саха — Шудур не позволит. Слишком опасно при таком количестве демонов, что призвали сюда колдуны. Дороемся, да провалимся прямо на стол к Эрлику!

Йорд благодарно склонил голову: ну, хоть так. Если как следует всыпать самым наглым мальчишкам — другие тоже поуспокоятся.

— В ответ же прошу тебя поторопиться! — возвысил голос Найяд. — Хочу, чтобы ты уже завтра вывел своих дикарей из города и начал учить летать.

— Господин, — растерялся Йорд, и раны его заныли с удвоенной силой. — Я совершил какую-то ошибку? За что ты так жестоко наказываешь меня?

— А чего ты вдруг испугался? — фальшиво удивился Наяд.

— Но они же разлетятся, как только сумеют взлететь! Эти дикари спят и видят, как бы удрать! А проклятый Шудур прикажет в отместку отрезать мне голову, ведь мы и этих не без труда собрали! Среди них нет ни одного из родов красной кости! Дикари хитры, словно демоны, и прячут своих детей!

Военачальник сдержанно рассмеялся.

— Не разлетятся, не бойся. Да и палки тебе, думаю, теперь не особо понадобятся. В ставку прибыл наконец первый чернокнижник!

— Но как? Когда? — вскинулся Йорд. — Я не видел, чтобы из столицы пришёл обоз!

— А обоза и не было, — развёл руками Найяд. — Его разграбили по дороге. Но колдун уцелел и прибился к каравану. Сегодня в полдень торговцы препроводили его в саха с почестями.

— Удивительно! — воскликнул Йорд. — Как он сумел отбиться один?

— А я — ни капли не удивлён, — ухмыльнулся Найяд. — К нам прибыл четвёртый сын сестры самого Адджера — Синеликой Исид. Помнишь юного Нишая? Это дерзкое отродье песчаной змеи? Лучше бы не доехал.

Йорд побледнел до синевы. Нишай — это же похуже колдовского огня, запертого до поры в железный горшок!

Не было в столице более мерзкой тётки, чем сестра великого императора Адджера — Синеликая Исид. Эрлик уже заждался её по ту сторону чёрного озера!

Всё лицо и тело сестры императора было покрыто страшными татуировками подземных чудовищ и диких зверей, созданных Эрликом.

На лбу Исид — змеилась чёрная трещина — вход в царство Эрлика.

К левой щеке присосалась лягушка, которую рвали на части чудовищные дьутпа, грозные слуги подземного бога.

Правую пересекала река Тойбодым — из людских слёз с мостом из единственного человечьего волоса. Ступишь на него — и обрушишься в кипящую воду.

На плечах Исид были вытатуированы караульные — слуги Эрлика с острыми баграми, чтобы вылавливать души людей, свалившихся в реку.

И никто не знал, что было вытатуировано на впалом животе. Ибо все, кто имел с ней близость, утром бывали жестоко убиты.

Рассказывали, что Исид год пила кровь девственниц, чтобы зачать четвёртого сына. Ведь старшие её дети выросли и сгинули в войнах милостью самого Эрлика (как их вообще земля носила?).

Никто не верил, что Исид способна зачать — морщины уже избороздили её лицо. Но кровь — сильная магия. И родился этот змеиный последыш Нишай, истинный сын своей проклятой матери.

И мало того, что родился — вырос! Хотя многие в столице подозревали, что старших детей Исид убил сам император, чтобы они не мешали наследовать власть его единственному уцелевшему сыну Нордаю.

Холодному, жестокому, глуповатому и бесплодному плоду ядовитого древа. То есть — великому наследнику императора!

— Вот-вот, — покивал Найяд, посмотрев, как пляшут тени эмоций на лице Йорда. — Где дети Исид — там интриги и кровь. Но мальчишка не только владеет драконьим мечом, а ещё и язык его чёрный. Молод, конечно, но уж с твоими-то дикарями справится. А пока Нишай будет накладывать на них печати послушания, я подготовлю караван к Белой горе. И пусть потом проклятый колдун устраивает в саха пьянки назло Шудуру, мы с отрядом будем уже далеко. Так что на этот раз четвёртый любимый сын не доставит нам особых проблем. Только не вздумай с ним спорить — мальчишка капризен и любит, чтобы ему кланялись. Иди! Завтра, как только он отоспится после трудной дороги, я пришлю его тебе. И двух воинов с палками тоже пришлю. Знаешь, говорят, Нишай любит засыпать под вопли дикарей, которых лупят палками.

— Я слыхал, что он не только засыпать любит под вопли, — выдохнул Йорд. — Но и спит с теми, кто сам носит палку!

— Ну, ты же понимаешь, что это — четвёртый сын! Последыш змеи. Я удивляюсь, почему он спит с мужиками, а не с драконами! Смотри, чтобы он не влюбился в тебя!

Найяд захохотал так, что начал задыхаться. Нос его был разрублен в бою, и дышал глава всадников тяжело.

— Господин! — щека у Йорда задёргалась.

Он готов был во всеуслышание признаться, что лучше любое наказание, чем этот проклятый четвёртый сын. Уж лучше он сам как-нибудь справится с дикарями!

— Ладно, иди уже! — махнул рукой Найяд. — Отдохни перед встречей. Наберись сегодня ночью араки или мудрости. Да смотри, сам не угоди под свои палки! А вот если сумеешь подмазаться к юному колдуну, купишь чем-нибудь его дружбу… Тогда я, пожалуй…

Командир задумался, пожевал губами, но больше не сказал ничего. Только рукой указал — иди.

Седой поклонился в совершенной растерянности: неужели Найяд почти пообещал сейчас признать его сыном и наследником?

Шагнул к дверям. Обернулся.

— Господин, а можно ещё вопрос?

— Ну? Чего тебе ещё не хватает? — теперь уже искренне удивился глава волчьих всадников.

— А правда ли говорят, что дикарям, которых я учу, недостаточно будет печатей подчинения? Что им дадут молоко белой Горы, как волкам, чтобы они полностью потеряли свой разум?

Глава 21 Первобытный маркетинг

— Я мяса хочу, — жалобно сказал Бурка, в два глотка одолев скудный завтрак — жидкую кашку из ячменя. — Лучше сырого.

«Бл… дь!» — едва сдержался я, уже предчувствуя, что слово это сегодня будет у меня самое ходовое.

Бурка, хоть и выглядел как мальчишка, на самом деле был волком. Довольно крупным зверем с другим, нечеловеческим метаболизмом. И кормить его нужно было сырым мясом, иначе он не просто похудеет, а заболеет на нашей скудной диете.

Вот же ещё проблема. Может, отрезать кусок от этого придурка, Байсура?

Я зло глянул на парня, пытающегося тихариться за спинами других. Так глянул, что он закашлялся, подавившись кашей.

Байсур вообще с утра выглядел помятым и подавленным. Я знал, о чём он думает. В мире наивных дикарей правильно употреблённое слово — жуткая сила.

Я сказал Байсуру, что он умрёт. Сам. И если он мне поверил — то и в самом деле умрёт. Самоубьётся сегодня каким-нибудь с виду нечаянным, коварно придуманным его же собственным подсознанием, способом.

Байсур полагает, что я — какой-то там неведомый воин. А воины в его суровом мире присягают не только правителям, но и духам гор.

Настоящих воинов родов красной кости, какими были и Кай, и Камай, с детства воспитывают иначе. И посвящение они проходят так, чтобы защищать не только своих людей, но и всю родовую землю.

Кай воином стать не успел. Прежде, чем сесть на волка, парни отдают «своего» зверя духам, проходят испытания.

Для меня «своим» зверем должен был стать Бурка, вот только не задалось. Но, как ни крути, а Камай-то свою «присягу» принял.

И это чужаков-вайгальцев можно обмануть, записавшись к ним «в воины». А моё слово — закон для духов этого мира. Если Байсур не умрёт сам, повылезут призрачные драконы-волки-медведи-барсы и сожрут его с аппетитом.

Даже в моём прошлом цивилизованном мире можно было затроллить человека до самоубийства. А здесь воображение у дикарей ещё не испорчено атеизмом. Байсур верит в то, что преступил законы тонкого мира, напав на воина своей крови. И собственное воображение убьёт его, в конце концов, без моего физического участия.

Жестоко? А что я ещё мог сделать?

Я смотрел на Байсура, мечущегося и напуганного, но не раскаявшегося, и пожалеть его не получалось. Ну, не перевоспитываются такие. Пожалею, а он затаит ещё больше злобы.

Если прощу, он будет думать, что я всё-таки слабый, не настоящий воин. Будет ждать и подкарауливать, мстить за страх в душе, за проявленную слабость.

Умом я понимал всё это. Но я-то — цивилизованный, и совесть меня всё равно мучила.

Великий, блин, воин. Уж лучше бы зарезал вчера.

Но нельзя. У меня ещё 29 таких же на шее. Что будет с ними, если я сейчас не выдержу, перережу Байсуру горло?

Я с тоской посмотрел в проём выхода, закрытый не на замок, а куском войлока. Даже если успеем удрать с Буркой, что будет с мальчишками?

Нет уж, пусть Байсур как-нибудь сам решает свою судьбу.

А не самоубьётся — на крайняк есть демон в ноже. Но это — на самый критический случай. Чтобы где-нибудь тихо в сортире. Рано ещё показывать местным этого демона. Да и такая смерть будет ещё страшнее.

Меня аж затошнило от самого себя: какой я добрый, умный…

Воин. Вот это и есть — воин?

— Держи!

Я отдал Бурке недоеденную ячменную кашу. Одна радость — с топлёным маслом.

Утром недовольный тем, что ему не выделяют помощников, Тош сам принёс нам немного масла в пузыре из бараньих кишок.

«Тара» для масла меня уже не смущала. Помню, в аиле Майи я и не понял сразу, из чего эти пузыри делают. Иначе не смог бы жрать масло. А так — сначала привык, а потом уже подсмотрел, что это сушёный мочевой пузырь барана.

Пришёл толстяк Шонк, сам собрал пустые миски. Унёс куда-то. Странно, вчера он миски не собирал.

На лбу у Шонка красовалась здоровенная шишка, и я решил, что и у него ночь тоже прошла не очень спокойно.

Кто-то рога ему пообломал, иначе — чего он вдруг так суетится? И откуда масло? Откуда вдруг столько милости к нам, дикарям никчёмным?

Шонк заорал на мальчишек, поторапливая тех, кто ещё не доел кашу. Всего лишь заорал. А ведь мог бы и подзатыльники раздавать.

Вообще тут как-то уж слишком много свободы. И обращаются с нами терпимо, даже не бьют. А почему?

Толстяк наоравшись закосолапил к выходу. Я встал и быстро скользнул в дверь вслед за ним. Никто даже не посмотрел на меня — куда тут особо выйдешь, разве что в туалет?

Мальчишки очень боялись колдунов, чьи чёрные камни возвышались в центре этого странного поселения, и даже не пытались нарушить запреты.

Выходить нам разрешалось чисто символически — в сортир за юртой и в хозяйственную загородку рядом с ней. За дровами и водой, которую доставляли сюда уже в бурдюках.

Наша юрта была здоровенная, а возле загородки притулилась совсем небольшая юрточка, хозяйственная.

Шонк хранил там припасы, а, может, даже и ночевал.

По крайней мере, когда я вошёл туда следом за ним, то помещение мне показалось жилым.

Земляной пол был чисто выметен, спальное место застелено войлоком, пахло варёной бараниной. У очага на конструкции из жердей, которую называли керем, сушился сыр и промытые кишки. Тут же висели три ободранные бараньи тушки — наверное, наш обед или ужин.

— Чего тебе? — сердито обернулся Шонк.

— Кусок сырого мяса нужен! — Я решил действовать прямо.

— Зачем? — удивился толстяк.

— Байсура хочу напугать, надоел.

Шонк смерил меня настороженным взглядом. Заплывшие глазки оживились:

— А зачем мне тебе помогать, мальчишка?

Ага, заинтересовался, родной, раз начал думать о выгоде. Это хорошо, это значит, можно поторговаться с ним.

— Йорд не даёт тебе помощников, — сказал я, — Но когда стану старшим вместо Байсура, я дам помощников. А Йорду не надо об этом знать.

Шонк посмотрел на меня оценивающе, хмыкнул. Похоже, голова у него устроена, как и положено в теории маркетинга. Если угадал основную боль покупателя — он купит твою идею.

Толстяку нужны мальчики на побегушках. Нужно, чтобы он командовал, а ему подчинялись. А Йорд — обычный вояка, его тошнит от прохиндеев вроде Шонка и воли распоряжаться учениками он ему не даёт.

Толстяк облизал губы, достал нож, отхватил переднюю ногу барана вместе с лопаткой и протянул мне. Вот мол, дивись на мою щедрость!

Я взял. Поблагодарил и пообещал, что к вечеру решу проблему с помощниками.

Вышел, взглянул на серое небо. Ветер гнал куда-то чёрную дождевую тучу, не давая ей пролиться над долиной Эрлу. Тут, поди, и с водой проблемы. Мда…

Ну, давай Гэсар! Теперь тебе придётся побыть артистом. Иначе мне никак не скормить баранину волку на глазах у толпы голодных подростков.

Им тоже мало «кашки», но с нашей едой я порешаю вечером. Раз Шонк идёт на контакт, может, возьмёт и ножи в оплату за мясо? А может — и просто так выдою из него добавку. Надо подумать, как его можно прижать.

Я вернулся в юрту, держа баранью ногу так, чтобы увидели все, и окликнул Байсура:

— Эй, ты живой ещё? Смотри, как демоны будут жрать тебя, если сам не сбежишь от меня в царство Эрлика!

И я бросил Бурке баранью ногу.

Волк поймал, вцепился зубами в верхнюю часть лопатки, где мясо и хрящ. Только хруст пошёл за ушами. Злой, леденящий. Зверь ест иначе, чем человек.

Вообще, я видел уже, как волк трескает сырое мясо. Но тут что-то и у меня мороз по коже продрал, когда Бурка вцепился зубами в лопатку, круша тонкую кость молодого барана.

Мальчишки так ивовсе оторопели, а Байсур побелел, что твой снег на вершине горы. В общем, денёк становился всё веселее.

Я заметил у входа тень, скосил глаза и увидел Шонка. Толстяк не удержался, решил подсмотреть, что я делать буду с мясом. Ну, пусть и он попугается.

Волк сожрал мясо в считанные минуты. Он уже смаковал сахарную косточку, когда вошёл Йорд.

Вернее, Бурка сначала спрятал огрызок за спину, а потом ввалился наш командир. И мрачно уставился на нас «с порога».

— Собирайте свои мешки! — приказал он. — Летать будете учиться за городом!

У меня от такого заявления челюсть буквально выпала и ногу зашибла. Мы? Летать? За городом?

Здесь банду пацанов держал страх, но что будет ЗА городом?

Даже если разбегутся только те мальчишки, кого привели сюда силой, ведь и то Йорду мало не покажется! Да ему башку отрежут за такую самодеятельность!

Но командиру было плевать на моё изумление. Он велел нам вынести свои немудрёные вещички и сворачивать юрту.

Обрадованный Шонк взялся командовать: где что снимаем, как разбираем, как пакуем.

Работа была несложная, если бы кто-то умел. Но местные юрт не ставят, и управились мы с двумя юртами — своей и хозяйственной — только к полудню.

Упаковали, как было велено, и войлок, и жерди, и даже «туалет» разобрали. Там делов-то было — две палки и тряпка, чтобы отгородить место у небольшой выгребной ямы.

А вот потом дело встало. Йорд куда-то свалил, и толстяк начал потихоньку качать права. Велел, чтобы сходили с ним за мукой. Байсур промолчал, а я кивнул и послал Тоша с двумя парнями покрепче.

Когда они вернулись с приличными такими мешками, толстый Шонк осклабился и поманил меня в сторону.

— Удивляешься, чего ждём? — спросил он щурясь.

— Ещё бы, — кивнул я осторожно.

— Йроду охранников обещали дать, чтобы вывезти вас к большому ручью на юг от города.

— И сколько их будет? — спросил я, прикидывая, сколько же это нужно охранников, чтобы удержать моих пацанов.

— Чтобы довезти — будет достаточно и пары волчьих всадников, — осклабился Шонк. — От волков вам не убежать. А вот у ручья вас поджидает колдун. Его ещё утром повезли со всем скарбом.

— Так нас колдун будет охранять? — удивился я.

— Ха-ха, охранять! — обрадовался моей неосведомлённости Шонк. — Колдун наложит на вас печати послушания! Сами будете охраняться как миленькие!

Он смерил меня тревожным взглядом, и я понял, к чему такая откровенность. Здесь-то нас снабжают и дровами, и водой, и мясом. А там придётся всё это заготавливать самим. Вернее, одному Шонку, если я не сумею организовать дежурства.

— Не думаю, что печати помешают нашему с тобой уговору, — сказал я. — Ведь служба тебе — тоже послушание.

Толстяк задумчиво покивал и сказал вдруг мрачно:

— Мерзавец он, этот колдун. Мерзкое отродье змеи!

И, мрачно сопя, поспешил к своим мешкам.

Я задумался. Только колдуна мне и не хватало. Что за «печати послушания»? И ведь спросить не у кого. Кочевники мне ничего про такое не говорили…

Уселся было на траву рядом с Буркой, добирающим ночной сон возле скаток из войлока, но явился Йорд с двумя стражниками и двумя волчьими воинами.

Стражники привели с собой здоровенных грузовых птиц, и в самом деле здорово похожих на верблюдов: толстые ноги, горбы сложенных крыльев на спинах.

Птиц запрягли в волокуши, навалили на них всё наше добро — и войлок, и жерди, и котёл с мисками. И поехали к выходу из ставки.

По дороге я жадно вглядывался в юрты, в лица колдунов в чёрной одежде, пытаясь понять, есть ли у них какая-то табель о рангах?

Колдунов было необыкновенно много. И их количество подтверждало схему боя над долиной, сложившуюся в моей голове.

Видно, когда-то в этом мире сражались примерно так: в небе парили правители на драконах, их охраняли всадники на крылатых волках. Ну и пехота билась внизу.

Терий Верден перевернул здешние понятия о войне, посадив на драконов колдунов, что и устроили Армагеддон войскам правителя Юри.

Но ведь драконов нужно кормить. Судя по рёву, который до нас доносился, их держат в сожжённой крепости. Всех вместе, не рассылая по пограничным постам, как было бы разумно.

И колдуны тут просто стадами бродят, собранные, наверное, со всех вайгальских земель…

Всё указывало на то, что Терий Верден готовится к решающей битве на перевале. Иначе просто не объяснить того, что тут происходит.

Может, пора бы уже послать весточку Ичину?

Я был прав насчёт побега.

Как только наш маленький караван прошёл между камнями-воротами ставки — пацаны тут же заозирались с практическим интересом. Уж по крайней мере Багай готов был бежать хоть сейчас.

Помочь ему, может? Или он мне ещё пригодится?

Я не понимал, что там за колдун нас поджидает. Опасен ли он для мальчишек?

Может, лучше дать им сейчас разбежаться, а к перевалу идти вдвоём с Буркой? Просочимся поди теперь, с демоном-то в качестве прикрытия?

Я оценивающе посмотрел на Йорда (фиговый мечник), на стражников (у носатого не такой уж плохой палаш, надо начать с него), на всадников, ведущих зверей в поводу.

Если дать Бурке полчаса-час на деморализацию крылатых волков — никуда они не полетят. А у меня будет пять противников.

Но. Оружие спрятано в ноже с демоном. И если начнётся суматоха с волками, достану я его быстро.

Вот только сумею ли я один, без прикрытия этой мальчишеской вольницы, прорваться на перевал (что ещё как-то рисуется), и в пещеры Белой горы (тут вообще засада).

Колдун? Ну, так есть же голодный демон в ноже.

Вот только что делать с печатями? Прибить колдуна до того, как он начнёт своё грязное дело по околдовыванию пацанов?

Задачка не решалась, как я её ни вертел.

Бурка вопросительно оглянулся на меня раз, другой. Волк наелся, поспал и был готов к бою. Ездовые собратья уже и без того косились на него с опаской — чуяли, гады, кто тут главный.

Я помотал головой: «Терпим. Может, сумеем пройти и по этому 'мосту», как души мёртвых по человечьему волосу?

Мальчишки были нужны мне как прикрытие миссии. Меня просто тянуло на перевал.

Вот только меч мой остался где-то за исполинскими камнями в ставке терия Вердена. И я даже примериться не успел, как бы его стащить.

Выходит, скоро вернусь?

Глава 22 Выкидыш змеи

«Большой ручей», куда нас вели, оказался маленьким водопадом. Мы несколько часов двигались на юго-восток, пока не пересекли долину Эрлу и не достигли горной гряды.

Узкая оказалась долина. Негостеприимная, каменистая. И только ближе к горам зазеленели пересекающие её овраги, побежали с гор тоненькие речушки.

Горы тут были старые и все поросли лесом. Но на востоке высились и скалистые, с белыми шапками снега. Вот туда и нужно было идти, чтобы оказаться на огненном перевале.

Но мы свернули к водопаду, что мягко скатывался с одной из старых гор, а дальше бежал между кедров извилистой узкой рекой с болотистым «нашим» берегом и обрывистым — противоположным.

Воды здесь было в достатке: между редкими соснами разросся подлесок и жирные папоротники. Поворот — и нам открылся уже разбитый на каменистом взгорке лагерь: две жилые юрты, загон для птиц, кострище из окатанных ледником камней.

У одной из юрт суетилась целая дюжина воинов. Они таскали камни, укладывая их полукольцом.

— Что они делают? — спросил я так громко, что идущий впереди Йорд услыхал и остановился.

Те, кто шёл впереди, тоже встали. И задние мальчишки начали на них напирать, пока не столпились вокруг Йорда.

Мы с Буркой замыкали группу, потому и тащились в самом хвосте. Мало ли что могло случиться в дороге, верно? Да и Багая надо было караулить, чтоб не удрал.

Приблизившись, я мрачно отметил странное состояние нашего командира и учителя.

Йорд смотрел на таскающих камни воинов и злился так, что и тело его, и лицо просто перекосило от напряжения чувств.

Надо же, а жизнь ещё не остудила кровь седому всаднику. Злится так, что был бы драконом — испепелил. А кого? Ну, не воинов же?

— Не знаю, — буркнул Йорд. — Видно, этот проклятый колдун совершенно взбесился!

— Это его юрта? — спросил я осторожно.

Ещё утром Йорд нас не особенно баловал разговорами. Я и не ждал от него ответа.

— Видишь же — у неё покрышка из чёрного шёлка! — рявкнул на меня командир.

Но рявкнул не как на мальчишку, а как на тупого соратника. Похоже, колдун так встал седому поперёк горла, что тот забыл: его собеседник — безродный щенок из местных «варваров», а не всадник из бывшей дюжины.

Верхушка юрты и в самом деле была покрыта чёрной блестящей тканью. Я видел уже такие в ставке, и думал, что это от дождя. А, оказывается, так были отмечены юрты колдунов.

Ценное знание. Я в эту ставку ещё вернусь и разнесу по камушкам вместе с её колдунами. За мною не заржавеет.

— А чем так плох именно этот колдун? — спросил я.

Ответить Йорд не успел. Тонкая рука откинула войлок, закрывающий дверное отверстие юрты, и навстречу нам вышел парень в шёлковой чёрной одежде с чёрной же высокой шапкой на голове.

Это была даже не шапка, а какая-то дизайнерская высокая хрень, слегка похожая на сидящую на голове у колдуна ворону. Видимо, какой-то особенный знак отличия.

В ставке нам много оглядываться не давали, но там я видел колдунов, одетых гораздо беднее. Тоже в чёрном, но явно не шёлковом наряде.

Похожий был только у Шасти, и это заставляло задуматься — такая ли простая мне досталась жена?

Парень был похож на Шасти только одеждой. Он был повыше и пошире в плечах, тощий, белокожий. Левую половину его лица «украшала» безобразная чёрная татуировка в виде скорпиона.

Скорпион упирался хвостом в угол рта колдуна, и потому казалось, что парень ехидно скалится. Он ещё и руки сложил на груди. И застыл — мол, сами идите ко мне, если нужен.

— Выкидыш змеи! — еле слышно прошипел Йорд и, прихрамывая, пошёл навстречу колдуну.

За дорогу наш командир и учитель вымотался и хромать стал очень заметно.

Я даже пожалел его немного. И зря. Ни его, ни колдуна щадить в такой ситуации было не положено.

Но тут уже себя не переиграешь: не злой я от природы. На колдунов у меня хотя бы зуб был, а с воинами-вайгальцами я пока толком и не сражался. И к Йорду относился нейтрально.

Ну, видно же, что мужик — ветеран, и его вроде как на повышение послали — с нами возиться. Пообещали, наверное, что-то заманчивое. И он не понимает пока, что пойдёт вместе со своими волчатами в пекло.

Кто-то же должен будет командовать мальчишками, которые полетят брать огненный перевал, верно? У них же здесь сейчас именно те времена, когда командир «впереди на белом коне».

Но Йорд не очень-то и умён. Думает, что наняли его только учить.

Он жёсткий, но не жестокий. Может, даже по-своему добр с нами. И вот это уже может смотивировать его на какие-нибудь нехорошие поступки.

Когда ощущаешь в себе доброту и жалость к вражеским детям, это ставит тебя перед очень неудобным внутренним выбором.

Перейти на нашу сторону Йорд не сможет, не мальчик уже для таких глупостей. Значит, попробует задавить в себе эту жалость. А то и залить нашей кровью.

Он уже пытался устроить вчера побоище на палках. Не проинструктируй я мелочь — у нас могли кого-то и покалечить.

Колдун ждал. Вытащив свою высокую персону из юрты, идти навстречу тяжело хромающему воину он даже не собирался.

Я кивнул Бурке, и мы двинулись за Йордом. За нами потянулись и остальные — ведь приказа стоять на месте не было.

Когда седой дохромал до колдуна, мы его почти догнали.

Я остановился чуть в отдалении. Схватил за плечо юркого Лайчина, чтобы вперёд батьки в пекло не лез. Показал Багаю кулак: «Молчи!»

Непонятно было, что это за колдун такой странный?

Надо было бы отогнать мальчишек подальше, но поздно. Уже и воины работу бросили и к нам подошли, и стражники, и даже оба крылатых волка.

— Приветствую сына великой Исид — сияющего на рассвете и на закате Нишая! — сказал Йорд хрипло.

В его голосе было столько презрения, что напыщенные слова прозвучали смешно.

Колдун весь надулся и покривился, брезгливо выпятив губы. И сжевал слова, которые собирался произнести.

Шапка на его голове и в самом деле напоминала птицу из шёлка — длинная лебединая шея, клюв… Чёрный лебедь на пруду?

Было парню, может быть, лет 16 или 17. По здешним меркам — самостоятельный взрослый мужик. Верно, обиделся, что Йорд сначала вспомнил о его матери?

Угадал я или нет, но отвечать на приветствие колдун не стал. Взялся шарить глазами, разглядывать нас, хмуриться.

От пронзительного взгляда его тёмных глаз по спине у меня пробежал холодок. Бурка тяжело задышал над ухом — тоже почуял угрозу. А Йорд — так прямо весь сник.

— Привёл оборванцев, — выплюнул колдун, спустя, наверное, минут пять такого неприятного и даже болезненного обзора. Мальчишки всё это время боялись даже пошевелиться. — И ты считаешь, что из этого дерьма можно воспитать всадников? Именно всадников? Элиту нашего войска? Да ты, похоже, придурок!

Йорд вспыхнул до корней волос, рука сжалась на рукояти меча.

Колдун подался ему навстречу, оскалился, жадно вглядываясь в лицо: а вдруг воин решится ответить?

Скорпион на щеке колдуна зашевелился, словно живой, предвкушая расправу!

Но седой смолчал, и юнец презрительно сплюнул ему под ноги.

— Ну и чего ты припёрся, красавчик? Я должен накладывать печати? На них? — Он обвёл рукой мальчишеское воинство, тыча пальцем то в одного, то в другого парнишку. — Да они и так каждой крысы боятся!

— Сиятельный Нишай… — начал было спорить Йорд. — Это опасные дикари!

— Опа-а-сные? Да ты просто не понимаешь, что значит опасность!

Колдун вскинул руки, свёл ладони с длинными белыми пальцами, и между ними засиял пылающий шар колдовского огня.

Нишай смотрел на него с восторгом. Он постепенно разводил пальцы, и шар рос, щетинясь крошечными молниями.

Что-то знакомое было в этом его жесте, но я никак не мог вспомнить, что. Уже почти нащупал, но Бурка дёрнул меня за рукав, и образ предательски ускользнул.

Я перехватил ладонь волколака, сжал: не бойся, справлюсь!

Меча, отражающего молнии, у меня не было, но имелся колдовской нож, который я по пути втихаря переправил за пояс под левую руку. И камень-амулет кочевников, блокирующий колдовство в непосредственной близости от меня.

— Просто держись сзади, — прошептал я Бурке едва слышно.

Знал, что слух у него получше моего.

Колдун раздул свой шар до размеров футбольного меча, и я невольно вспомнил удар, контузивший в военном лагере барсов моего старшего брата Ойгона. Вот таким же мячом фиганула с дракона Шасти.

Шар тем временем оторвался от рук колдуна и полетел в нашу сторону. Прямо на сгрудившихся мальчишек.

Убегать от него было нельзя. Вели себя колдовские шары так же, как природные молнии нашего мира — движение воздуха могло притянуть их, спровоцировать взрыв.

Йорд замер на месте, он явно имел уже дело с колдунами. А вот мальчишки реагировали по-разному: одни готовы были бежать, другие — остолбенели от ужаса.

Кричать, чтобы они оставались на месте, было бессмысленно.

— Сидеть! — скомандовал я. — Без резких движений! Медленно сесть на землю!

Приказ был странный, и потому подействовал лучше. Двое младших остались стоять, видимо, на них и в самом деле нашёл ступор. Но остальные послушались — сели там, где стояли.

Командный голос у Камая имелся. Вместе с мальчишками на землю плюхнулись несколько воинов, а следом и оба волка легли на брюхо.

Даже у Йорда дрогнули колени, и он чуть не опустился на камни.

А шар затрепетал и медленно проплыл над нашими головами к реке. И там рванул так, что у меня заложило уши.

Колдун заливисто рассмеялся, и я увидел, что зубы у него сплошь закрашены чёрным.

Но вот этот смех, эта откинутая голова…

Бурка опять дёрнул меня за рукав.

— А здесь не ты командуешь, Йорд! — сказал колдун, просмеявшись. — Кто это с тобой?

Он ткнул пальцем в меня.

— Просто мальчишка, — буркнул седой, оглянулся и нашарил меня глазами. — Ничего! Получит сегодня на ужин берёзовых палок! Может, перестанет командовать!

На лице Йорда было написано, что на этот раз я его достал. Унизил перед воинами и колдуном.

— И тут же сбежит? — продолжал веселиться колдун. — Или горло тебе перережет ночью, красавчик? Пожалуй, вот на него я печать наложу! А остальные сосунки — обойдутся!

Йорд набычился:

— Командующий Наяд обещал мне, что печати будут наложены на всех! — выкрикнул он.

Пробило его наконец — испугался. Не колдуна с его молниями, а бунта. Понял, что здесь, вне стен города, и вправду горло придётся беречь.

— Наяд? — усмехнулся колдун. — А что дал мне Наяд, чтобы я так себя утруждал? Это — тяжёлая работа, охомутать такую толпу!

— Тебе поставили отдельную юрту, как ты просил! — не сдался Йорд. — И выложат круг из камней! А после битвы — будут трофеи! Очень дорогие трофеи. И ты — первый из колдунов, кто примет участие в дележе. Командующий волками обратился не к Шудуру, а к тебе. Он считает тебя выше по рождению и сильнее главного колдуна!

— Ой, не льсти мне так грубо! — смех колдуна стал издевательским. — Шудур — мастер кидать магические шары. А я — совсем другой мастер. Хочешь увидеть, как поползут по земле мои слова, красавчик?

И парень со скорпионом на щеке, изрезав ехидными чёрными глазами лицо Йорда, снова плюнул перед ним на землю.

Похоже, тренировался колдун совсем не в презрении! Потому что на этот раз в том месте, куда он плюнул, на камни шлёпнулся клубок гадюк!

Они переплелись в воздухе, словно по весне, но тут же начали расползаться с шипением.

Мальчишки вскочили. Йорд выхватил меч, а колдун опять засмеялся, запрокидывая голову.

— Замри, красавчик, — сказал он сквозь смех. — Если бы я хотел напустить на тебя змей, они полезли из твоих немытых ушей! Я — мастер чёрных слов! Ты забыл, что это значит, или мне и в самом деле тебя напугать?

Йорд попятился. Я видел, что ему с трудом удаётся не тянуть руки к ушам, чтобы проверить — не лезут ли из них змеи.

— Я не хотел обидеть тебя, сиятельный Нишай!.. — выдавил он, стараясь хрипом заглушить дрожь в голосе.

— Я не обижаюсь на чернь, — осклабился колдун. — Мне нравится, что я первым пойду с вами за огненный перевал. Но нужно одобрение и жертва. Змеи — не для тебя, дурак! Они — всего лишь вестники Эрлика. Смотри!

Гадюки, что пытались расползтись в разные стороны, заметались, как будто не могли выползти за неведомый круг, очерченный на земле. И вдруг… все они вспыхнули чёрным пламенем! А от реки донеслось жуткое кваканье.

— Эрлик одобряет мою жертву, — ухмыльнулся колдун и кивнул. — Я сделаю, что хочет Наяд…

На лице Йорда отразилось облегчение, однако колдун ещё не закончил говорить.

— … Но не сегодня! Я ещё не отдохнул с дороги, а наложение печатей требует сил и времени. — Он обвёл своими страшными глазами мальчишек. — Если посмеете убежать — чёрные змеи выйдут у вас изо рта и ушей. И вы умрёте во славу Эрлика в страшных муках, отравленные ядом!

По спине у меня опять пробежал мороз — голос колдуна пробирал до самых костей.

— Спасибо, сиятельный Нишай, — просипел Йорд.

Напугать колдун сумел всех. Ближний ко мне стражник втихаря ощупывал голову — не лезут ли из ушей змеи?

Мальчишки тоже выглядели напуганными и подавленными. Все, кроме Багая. Этот как всегда щурил нахальные глаза. Хорошо хоть послушался и молчал.

Колдун заметил дерзкого, покивал: попадёшься, мол.

— Спи сегодня с мечом, красавчик, — сказал он Йорду и взялся рукой за войлок, закрывающий вход в юрту. — Но не смей будить меня ночью. За это завтра твои оборванцы станут послушней баранов.

— Да будет так, — кивнул Йорд.

Колдун развернулся, чтобы уйти. Но, вспомнив про камни, начал ругаться на воинов, «скрививших» какой-то важный для него узор.

Йорд повернулся к нам и увидел, что вещи разбросаны, а птицы-верблюды давно разбрелись, утащив за собой волокуши.

Те, кто должен был следить за ними, конечно, позабыли об этом.

— Быстро разгружайте! Живее! — заорал на нас Йорд, торопясь сорвать злость. — А то палок сегодня получат все!

И тут взгляд его упал на меня.

— А ты, самый наглый, прямо сейчас! — он махнул стражникам. — Эй! Взять его!

Глава 23 Мокрое полотенце

Стражники с готовностью схватили меня за руки. Ну, надо же начальству на ком-то сорвать злость?

— Совсем обнаглели, паршивые зайцы! — орал Йорд. — Всех вас надо было топить раньше, чем вы родились!

Ругался он неинтересно, но с большим энтузиазмом. Я в первый раз видел, чтобы кого-то здесь так накрыло.

Барсы и волки, воспитанные спокойствием здешних гор, за меч хватались, конечно, легко, а вот орать друг на друга их жизнь не учила (плюс отсутствие действительно крепких напитков).

Да и вайгальцы раньше казались мне довольно сдержанными. Вот взять этого же колдуна? Хоть он и был до безобразия молод, но не заводился, а только ехидничал.

Все его эмоции были наигранными. И колдун менял их быстрее, чем меняют батарейки в фонарике.

И вдруг седой прямо-таки завёлся. Что его так задело? Что пацаны слушаются меня, а не его? Или что я выставил его идиотом перед мальчишкой-колдуном?

Один из стражников перехватил меня поудобнее и отцепил от пояса висящую на нём палку. Она была вроде ментовской дубинки, только подлиннее и деревянная.

Я ещё в ставке цеплялся за эту палку глазами. Такие носили городские стражники. Наверное, они разгоняли ими толпу. И непонятно было, зачем тащить это смешное оружие в поход? Вернее, теперь-то понятно.

— Берёза? — Йорд перестал ругаться и разглядывал палку с интересом и одобрением.

— Рябиновая, — ухмыльнулся стражник. — Берёза слишком ломкая для этого дела, а дуба тут не достать. Была у меня раньше отличная дубовая палка, да сломал о спины здешних дикарей.

— Всыпь ему как следует, — ухмыльнулся Йорд. — Жалко, что нельзя воину брать в руки такое «оружие».

Оказывается, раздавать нам тумаки ему мешал не гуманизм, а военный кодекс. Интересно тут всё устроено.

Второй воин рванул на мне рубашку, и вот это уже было лишнее. На шее у меня висел амулет, а рядом — противоколдовской ихор. Камень, подаренный кочевниками.

Камень, правда, был засунут в мешочек из кожи и обретался на шее в пёстрой компании деревянных «заячьих» оберегов. И в связке всё это не внушало опасности — мешочек да длинные ушастые деревяшки.

Увидев шрамы у меня на груди, стражник присвистнул, а потом быстро наклонился к моему уху и прошептал:

— Амулет прикуси, охотник. Наставник ваш сильно злой.

Я кивнул. У стражников зла на меня не было, наверное, даже посмеялись над Йордом.

Второй стражник протянул руку, чтобы снять с меня пояс с ножом.

— Можно, я сниму⁈ — крикнул Багай.

Я сообразил, что рубашку стражник швырнул на землю. И если туда же полетит пояс с ножом, это позор для моего оружия.

Конечно, на поясе у меня не меч, а всего лишь нож. Но здесь к таким вещам относились серьёзно.

Стражник за воина меня, конечно же, не считал, но и позорить — тоже не собирался. Он с сомнением посмотрел на нож, совсем небольшой, даже не охотничий, и кивнул:

— Бери парень.

Багай шагнул вперёд, но Бурка оттолкнул его плечом и первым подскочил ко мне:

— Нет! Я возьму!

Он протянул руку и тут же отпрыгнул с криком. А у стражника сделались такие глаза, словно у мышки, когда она какает.

Я опустил взгляд и сам обалдел: рукоять чёрного ножа, старательно очищенная мною и обмотанная полосками свежей кожи, вспотела густыми чёрными каплями.

Йорд кинулся ко мне. Ну и мальчишки стали подбираться поближе, чтобы успеть разглядеть диковинку, пока её не отобрали.

— А ну, стоять! — раздался резкий и пронзительный вопль колдуна.

Он под шумок подкрался ко мне сзади.

— Убери руки, красавчик! — приказал колдун Йорду, который уже тянулся к ножу на моём поясе. — А вы, — замахал он на мальчишек, — а ну, отошли от него все, если жить хочется! Быстро!

Стражники, услышав про «жить», как-то сразу ослабили хватку.

— Держите его осторожно, — предупредил их колдун. — И не вздумайте дотронуться до ножа! Это — темница для демона, чёрный нож самого Эрлика!

— Но как он попал к мальчишке? — растерялся Йорд. — Где он украл его? В саха?

— Такой нож невозможно украсть, не убив его владельца, красавчик, — оскалился колдун, как-то знакомо запрокинув голову. — Тащите мальчишку в мою юрту, я сам допрошу его и свяжу демона заклинанием.

— А может, сначала руки ему связать? — спросил стражник, с опаской косясь на меня.

— Язык себе к заднице привяжи, — ласково предложил ему колдун. — Хотя нет. Сначала сними-ка с него ножик, а я погляжу, что с тобой будет. Я только в рассказах тех, кто пришёл с той стороны гор, про это слыхал. Как демоны Эрлика пожирают жертву изнутри. Сначала они съедают печень, а глаза, язык — всё это вываливается от жуткой боли. Ха-ха.

Колдун захихикал, а стражники, быстро переглянувшись, волоком потащили меня в юрту, стараясь ненароком не коснуться не то, что перевязи с ножом, но даже моего бока.

Я извернулся. Успел разглядеть потрясённое лицо Багая и вполне довольную физиономию Бурки. Волк что-то знал, до чего я ещё не допетрил! Но что?

Стражники втолкнули меня в юрту и смылись прямо с порога, хотя такое тут — верх невежливости. В юрте не принято делать что-либо на пороге. Даже впихивать вот так пленника.

Колдун всё ещё вещал на улице про Эрлика и его тварей, и внутрь я прошёл сам. Нож был при мне, поиграемся и с колдуном. Посмотрим, кто тут кого испугает.

Юрта была большая, и оттого казалась совсем пустой. Пара сундуков с неразобранными вещами да постель в виде здоровенного деревянного ящика, застеленного вездесущим войлоком.

На одном из сундуков валялся небрежно брошенный плащ. Чёрный, с меховым подбоем. В таких плащах колдуны летают на драконах. Холодно наверху.

У очага в центре юрты лежал кусок войлока, обозначая место для сидения хозяина и его почётных гостей, а рядом с войлоком стояли на земле две каменные бутылочки с эликсирами, ступка и бурдюк с водой.

Похоже, колдун мне попался учёный, талантливый. Он и молнии фигачить умел, и печати эти поганые накладывать, и эликсиры варить.

Огонь едва теплился. Но сам очаг был оборудован основательно — не камни, чтобы установить кое-как котёл, а металлическая тренога. Очень дорогой по здешним меркам девайс, у барсов такой имелся один на всю деревню.

Рядом с треногой и большим котлом, установленным на неё, стоял маленький котелок с чаем или отваром из трав — от него хорошо пахло.

Я облизал губы — всё-таки полдня тащились по долине, чайку бы… Но продолжил осмотр. Ведь и неизвестно, что тут за дрянь у колдуна вместо чая. Да и еды совсем не было. Плохо. Пришью колдуна — перекусить бы потом.

У шеста, уходящего в дыру в потолке, было устроено из жердей что-то, похожее на сушилку для одежды. На таких, но поменьше, здесь сушили колбаску и сыр, однако колдун повесил два пучка трав и мокрое полотенце. Светлое, конопляное или льняное, тонкой работы, с вышивкой.

Привлекла меня в нём совсем не вышивка, а то, что полотенце было мокрое в центре, а по краям сухое. Ну, такое, словно бы им обернули чью-то мокрую голову.

И вот тут у меня триггер сработал наконец. Квартиру свою я наживал долго, помотался и по казармам, и по общагам. И когда видел у кого-нибудь в комнате такое вот полотенце — значит, к нам в общагу проникла девушка. Мужчины так волосы не сушат.

Я вспомнил запрокинутую голову колдуна, его тонкий смех. И довольную физиономию Бурки!

Б… ть, у него же нюх!

«Ах ты, зараза непослушная!» — выругался я про себя.

Колдун завозился в дверях, тщательно прикрывая дверь войлоком. И когда он вошёл, я уже содрал полотенце, скрутил его в жгут и…

— Ой! — пискнул «колдун», пытаясь увернуться от шлепка полотенцем.

— Щас тебе будет — ой!

Я схватил «колдуна» поперёк туловища и потащил на «постель».

Если внешне он был всё ещё похож на мальчишку, то наощупь — я сразу узнал свою вынужденную жену! Я помнил все её острые косточки, все маленькие упругие выпуклости.

— Щас ты у меня получишь за самодеятельность! — приговаривал я шёпотом. — Тебе кто разрешил за мной ехать, а?

Я плюхнул Шасти на войлок и влепил ей полотенцем по мягкому месту.

— Пусти! — зашипела она. — Ой-ой!

— И не фиг пищать! Полотенцем — не так уж и больно! А кто-то сегодня прямо-таки заработал!

— Я тебя от порки спасла! — выворачивалась из моих рук Шасти.

— А вот не надо было спасать! Ничего бы они мне не сделали! Не убивать же взялись! — Я вдавил её в войлок, примериваясь шлёпнуть ещё раз.

— Хи-хи, ой! — заверещала Шасти как-то подозрительно весело.

— Ты лучше радуйся, что у меня ремня нет! — выдохнул я.

Шасти была податливая, мягонькая. И вырывалась едва-едва.

Всё это больше походило на игру, чем на наказание. Видимо, местные полотенца не годились для воспитания блудных жён.

— Чего у тебя нет? — спросила Шасти и изогнулась, чтобы посмотреть на меня.

— Это я тебе потом объясню!

Я отшвырнул неудобное полотенце и шлёпнул Шасти ладонью.

— Ой, вот так не надо, так больно! — запищала она совсем по-другому, и я опустил уже занесённую для следующего удара руку.

— Ты зачем за мной поехала? — спросил я сердито. — Как у тебя вообще вышло колдовать без спросу?

— Так это же ты забыл запретить! — возмутилась Шасти. — Как разрешил тот раз, в бане, так я и колдую!

— Бл… — я подавил ругательство и отпустил её.

И Шасти тут же подскочила рассерженной пружинкой.

— И всё-таки, зачем ты приехала? — спросил я, стараясь делать вид, что всё ещё сержусь, хотя сердился уже больше на самого себя.

Совсем другое пришло в голову, когда прижал её и… И тут меня как огнём обожголо.

Шасти сказала, что колдовала!

— Ты там не убила никого в лагере? — спросил я строго.

— Зачем? — удивилась Шасти. — Они меня не обижали! Майа научила меня доить козу и делать чегень, а ты!.. — Она потёрла ягодицу.

— Это хорошо, — сказал я с облегчением. — А вот за мной гоняться — это ты зря. Ещё раз нарушишь своё обещание, точно всыплю. Ты что не понимаешь, как это опасно?

— Я привезла тебе меч, дурак, — огрызнулась Шасти. — Ты не сможешь справиться с колдунами без меча.

— Ну, так смог же. — Я шлёпнул ладонью по поясу, где висел чёрный нож Эрлика.

— Это потому что тебе повезло, — надулась она. — Я вообще не понимаю, как ты заполучил этот нож? Это нож очень сильного колдуна. Рассказывай, где его взял?

Рассказывать мне не хотелось. А хотелось…

Я вздохнул и прижал Шасти к себе.

— А давай, ты вернёшься в горы? Прямо сейчас?

— И брошу тебя? — изумилась она. — Вот здесь? Чтобы тебя били палками? Ни-ког-да! Слышишь?

Шасти прижалась ко мне всем телом и затихла.

— Ну, я же не могу тобой рисковать, как ты не понимаешь, глупая! — уговаривал я её, гладя по волосам и вдыхая знакомый запах.

Волосы были чужими, жёсткими, а пахли Шасти. Как же хорошо от неё пахло.

— Ну кто же тебе поможет, кроме меня? — прошептала девушка. — Ну ты подумай, а если бы здесь и в самом деле был сильный колдун чёрного слова? Тебя бы избили, а потом наложили печать подчинения.

— И ты думаешь, я бы не справился?

Она повозилась в моих руках, устраиваясь поудобнее.

— Уже не знаю. Ну, скажи, откуда у тебя нож Эрлика? Неужели ты без меча сумел убить колдуна? А где? В городе?

— Ага, в городе, — сдался я. — Мерзкий такой. Хотел перехватить власть у главного колдуна, Шудура. Вызвал демона и пытался скормить ему сразу троих. Пришлось скормить демону самого колдуна.

— И демон насытился? — Шасти отстранилась и уставилась на меня.

Лицо было чужое, мальчишечье, со скорпионом во всю щёку, и от этого хотелось зажмуриться.

— Вроде да. Он обещал служить мне. Помог припрятать кое-какие вещи.

— Демон проголодается, — покачала головой Шасти. — Чтобы не было беды, нож нужно спрятать, завернуть в кожу, обработанную заклинаниями. Его очень опасно носить на себе. Только самые сильные колдуны могут позволить себе такое.

— Но никакого дискомфорта от ножа не было. — Я пожал плечами и вспомнил жирные чёрные капли на рукояти. — Он всегда так потеет?

— Нет, — мотнула головой Шасти. — Это я разбудила его заклинанием. Это мальчишка мне подсказал, круглолицый такой. Он шепнул: У него на поясе чёрный нож Эрлика.

— Бурка? — Волколак, наверное, сразу понял, что наш «колдун» — Шасти.

— Кто? — так и вскинулась девушка. — Почему — Бурка?

— Потом объясню. А как тебе удалось всё вот это? Со змеями? Ты и в самом деле умеешь накладывать печати?

— Ну… — растерялась она. — Я учусь. Всю дорогу училась, пока ехала. Отец показывал мне, и записи есть. Но нужно тренироваться долгие годы. Я не могу вот так — на две дюжины человек сразу… Это очень трудно, пойми ты уже! Магия — не игрушки. Я думала, что буду тянуть время. Поиздеваюсь над этим Йордом. А тут — ты.

— А что она даёт, эта печать? — поинтересовался я.

— Человек становится очень послушным, словно собака, — пояснила Шасти. — И во всём боготворит своего хозяина, считая его слова — законом для себя.

Я покачал головой:

— Мне не нравится идея, что мальчишки начнут считать своим хозяином Йорда.

— Но что тогда делать? — Шасти даже руками развела. — Я могу не накладывать печать на тебя, ведь ты не выдашь. А среди мальчишек — обязательно найдётся предатель.

Она была права. Мальчишек я совсем не знал, и у них тоже не было причин мне верить. Кого-то я сумею связать клятвой, но дети — это всё-таки дети.

Тем более им придётся довольно долго учиться, потом идти со мной и Йордом к Белой горе.

Даже если не донесут и не проболтаются, любое подозрительное поведение может нас выдать.

— А что если ты… — мысль у меня мелькнула странная, но почему бы и нет? — Наложишь печать… на самого Йорда?

— На этого седого «красавчика»? — поморщилась Шасти.

— Ну да! — Идея нравилась мне всё больше. — Чтобы он слушался только меня? Тогда у него не будет никаких подозрений, если мальчишек мы заколдовывать не будем, понимаешь? Я буду командовать, а он меня… Ну, прикрывать, что ли. Как будто на самом деле командует он!

— Это… — Шасти наморщила лоб. — Это очень хитрый ход, Кай! Ты — великий воин!

Она чмокнула меня в щёку и покраснела от собственной смелости.

Я обнял её и прижал к себе.

Выглядела она как мальчишка, но наощупь-то всё на месте. А рядом был такой подходящий войлок…

И тут «с улицы» донёсся шум, потом крики. Очень нехорошие какие-то крики.

Шасти высвободилась из моих объятий, подбежала к дверям, выглянула.

— Похоже, там что-то стряслось! — сказала она. — Все бегают и орут, даже стражники. Давай выйдем? И, пожалуйста — оставь нож около очага и веди себя так, словно печать уже наложена на тебя!

Глава 24 Закон воздаяния

Шасти выпрямила спину и откинула войлок. Обернулась.

— Иди за мной! — приказала она противным голосом юного колдуна Нишая.

Надо будет расспросить её, что это вообще за колдуны чёрного слова? Почему так отличаются от обычных? Татуировки эти мерзкие, шапка…

Шапка как раз свалилась и лежала у очага. Но Шасти я окликнуть не успел. Она выбралась из юрты, мотая довольно длинными для парня чёрными волосами, и мне пришлось догонять её, чтобы глянуть, что же там такое творится.

Выглянул — и сразу всё понял. Без деталей, конечно, но вчерне было ясно как день.

Байсур, которого я капитально вчера напугал, что-то такое себе подумал и решил самоубиться непременно в моё отсутствие.

А тут как раз и оказия подвернулась — из ставки привели волков, на которых нас вчера учили летать, и пригнали пару дюжин баранов. Думаю, на этом настоял Шонк, потому он и не пошёл с нами сразу, а явился со всем этим табором.

Ну, так-то неплохо, конечно. Хоть у кого-то хватило ума догадаться, что тридцать мальчишек надо ещё прокормить. Если мы сами будем охотиться, собирать ягоды, ловить рыбу — то какая на фиг учёба?

Понятно, что обнадёженный мною Шонк, едва только объявился в нашем свежеразбитом лагере, тут же начал приставать к Йорду, требуя помощников.

Йорд, всё ещё раздражённый, взялся с ним спорить. Стражники подключились, волки разбрелись. И Байсур решил, что наступил самый удобный момент.

Я пока не был уверен — самоубиться он хотел или удрать, но парень вскочил на одного из волков, сжал ему шею коленями, как показывали вчера, и зверь взлетел.

А вот потом что-то пошло не так. Наверное, почуяв на себе неумелого всадника, волк крутанулся в воздухе и сбросил Байсура. Ну или парень прыгнул вниз сам и свалился с приличной уже высоты на каменистую землю.

И вот тут-то все забегали и заорали, разделяя волков и мальчишек. Ведь и другие ученики могли проделать что-то подобное.

Когда мы с Шасти выбрались из юрты, воины уже построили мальчишек, уложили на землю волков. А сами столпились вокруг Байсура.

У Шасти не было никакого желания лезть в толпу и разглядывать, что там осталось от парня. Она остановилась, пытаясь оценить общую мизансцену: всё ещё мечущихся баранов, орущих в своей загородке птиц, бегающего туда-сюда косолапого толстяка Шонка.

Ну а мне надо было как-то проталкиваться, чтобы узнать уже наверняка: разбился Байсур или нет. Ну, я и протолкался, пользуясь худобой и небольшим ростом.

И увидел, что до трупа Байсур немножко не дотянул: он лежал на земле в позе эмбриона и тихонько стонал. Удар оглушил его — но даже из сознания не выбил.

Падать этот дурак умел: сгруппировался в полёте, шлёпнулся на бок. Но высота и камни всё равно сделали своё дело.

Самостоятельно подняться Байсур не мог — даже по позе было видно, что переломы есть, а может, и что похуже.

— Не выживет, — буркнул Йорд.

Он меня не заметил — занят был. Пошевелил тело Байсура носком сапога, похмыкал. В падениях с высоты наш наставник, думаю, разбирался.

— Лучше добить, — кивнул один из стражников.

Воины, сейчас их в лагере было четырнадцать, стояли молча опустив глаза. Скорее всего, прощались с недоученным всадником.

— Одним едоком меньше, — закивал протолкнувшийся к нам толстяк Шонк. — Войлока для похорон у меня нету, берите мешок!

Он шевелил губами — видать, что-то подсчитывал у себя в голове. Экономил на покойнике, зараза.

Я подозревал, что эконом Шонк великий, и подопечные его «жрут, как утки — сразу в четыре горла». А тут ещё и такой замечательный плюс к отчётности: было тридцать, стало двадцать девять. И пока ещё это дойдёт до городского начальства!

«Лучше бы разбился!» — сердито подумал я, разглядывая тихонько стонущего Байсура.

Ну не моё это — добивать раненого. А лечить…

Всё равно ведь никакого толку из парня не будет! Такие добру не учатся, видал я их уже, глупых и амбициозных. Все-то должны им потом по жизни.

Если подобным «байсурам» случается дорваться до власти, то выход один — прибить. Слов они не понимают — у них не тот словарный запас. И слишком мала от природы ёмкость, выделенная организмом под совесть.

Ну, выходим мы его, а он всё равно нас предаст. Типа: не он такой — жизнь такая.

И что бы я сейчас для него ни сделал, только усилю вражду между нами. Он будет выздоравливать и вынашивать кошмарные планы мести.

Но — добивать?

Эх, видно, судьба решила, что мне слишком повезло сегодня с Шасти, чтобы прибить Байсура наверняка.

— Господин Йорд… — влез я и замялся, лихорадочно вспоминая имя. — Может у… сиятельного… Нишая найдётся немного времени, чтобы осмотреть Байсура? Колдуны обладают широкими медицинскими познаниями.

Седой Йорд поднял голову и уставился на меня как на выходца из мира Эрлика. Он уже и забыл, что я-то пока живой.

— А ну — прочь! — раздался резкий голос Шасти, разгоняющий воинов лучше палки.

Она всё-таки подошла к тихонько воющему Байсуру.

Йорд зыркнул на меня злобно, но при колдуне спорить не стал.

— Я, разумеется, посмотрю, — сказала Шасти, улыбаясь так, что скорпион зашевелился у неё на щеке. — Человеческая желчь — незаменимый ингредиент для многих хороших зелий.

Шасти оскалила чёрные зубы, и Йорд шарахнулся от тела Байсура.

Девушка же опустилась на колени и стала ловко ощупывать неудачливого самоубийцу.

— Не так и сильно он переломан, — сказала она наконец. — Рука. И, может быть, рёбра тоже. Но если нутро не отбито — выживет. А если отбито внутри — то ещё лучше. — Скорпион снова зашевелился на её щеке. — Желчь человека хороша для мазей, кровь пойдёт на эликсиры. Несите его ко мне в юрту!

Йорд посмотрел на воинов, старательно отводивших глаза, и указал мальчишкам на тело Байсура:

— Несите его в юрту колдуна!

Мальчишки, в силу безбашенного подросткового возраста, колдуна боялись гораздо меньше, чем старшие. Им просто воображения не хватало понять, что он может сотворить с человеком.

Они покорно, но без особой охоты — все согласились ещё вчера, что Байсур должен сегодня погибнуть — ухватили парня за одежду.

— Стоять, чернь! — засмеялась Шасти. — Так вы его только добьёте! Кай, — она обернулась ко мне. — Беги-ка в юрту, принеси войлок. Отнесёте его на войлоке.

Я решил продемонстрировать покорность и исполнить команду напрямую: бегом кинулся в юрту.

— Какой послушный стал! — буркнул мне в спину Йорд.

Шасти рассмеялась резким колючим смехом Нишая. А я вытащил войлок и помог мальчишкам перевалить на него Байсура.

Мы с Буркой, Багаем и одним из безымянных пока черноглазых мальчишек подняли Байсура и понесли в юрту.

— А остальных когда опечатаете, господин колдун? — с вежливым поклоном спросил Йорд.

— Утром поговорим, — буркнула Шасти и заторопилась следом за нами.

— Желчь вырезать спешит, кровопийца! — прошипел ей в спину один из воинов. — И кровь сливать, пока труп не остыл.

Вайгальцы очень любили своих колдунов.

Мы втащили Байсура в юрту, положили у очага, где было светлее. Шасти вошла следом и скомандовала:

— Оставьте тело у огня и пошли прочь!

Багай — куда же без его комментариев — взял себя за горло, демонстрируя, что сейчас Байсуру придёт хана.

— Так даже лучше! — прошептал он. — Вот помучается теперь, пока помрёт!

— Зря он сделал, что не разбился, — согласился незнакомый парнишка.

— Это я виноват, — едва слышно выдохнул Бурка. — Я велел волку лететь вниз.

— Да ну, — отозвался я на автомате. Не сообразил, что мальчишки, помогавшие нести Байсура, уже ушки навострили. — Ты же не приказывал ему сбросить всадника?

— Нет. Но Байсур, наверное, испугался, что волк сейчас вернётся обратно в лагерь, и спрыгнул.

Ага, значит, Бурка предполагал не самоубийство, а побег. А он-то ведь всё видел от начала и до конца. И глаз у него верный, звериный. Безо всяких человеческих сантиментов.

— Может, Байсур и хотел взлететь, чтобы спрыгнуть? — предположил я. — Это самый простойспособ самоубийства. Не парься!

Я пытался успокоить волка. Хотя понимал, что с мотивом Бурка скорее всего угадал. Байсур, хоть и дурак, всё-таки трусоват был прилично.

Подумал, наверное, что самый лучший момент дать дёру — пока я у колдуна в юрте. Не вижу — вроде как и сделать ничего не смогу. Так ребёнок при игре прячется, закрывая глаза ладонями.

Шасти села рядом с Байсуром, а мы пошли наружу. Она умница, может, и вылечит этого идиота.

Казалось бы, добрая новость: парень заплатил за свою глупость, но остался жив. Но радости у меня не было.

Мстить я не собираюсь. Выжил Байсур, значит, повезло дураку — вот так я это понимаю. И мне уже поздно менять принципы.

Но вот вылечит Шасти Байсура, и что с ним делать? Тоже печать накладывать, чтобы подчинялся мне по приказу магии, раз добром не хочет?

Ну, тоже вариант. Ладно, пускай живёт.

Вот же Шонк стонать будет. Ведь он уже мысленно продал баранину, причитавшуюся Байсуру, а монеты в карман положил!

Выбравшись из юрты, мы обнаружили, что в лагере стало пустовато.

Воины, что привезли колдуна и обустраивали здесь всё, быстренько собрались и слиняли в город. Колдун-то отвлёкся, и камни вокруг его юрты можно было уже не перекладывать.

С нами остались — два стражника и два воина со своими волками. Стражники для битья, а воины, наверное, для охраны нас, баранов и птиц.

Для этих четверых и для Йорда была поставлена вторая юрта. И она достаточно далеко отстояла от юрты колдуна, чтобы не тревожить «сиятельного Нишая».

А вот нам ещё предстояло сегодня поставить и свою, большую, и хозяйственную, малую, юрты. Иначе спать придётся на земле под открытым небом.

О чём сейчас с вымученным весельем рассуждал Йорд, выстроив мальчишек, как сумел: кривым полукругом.

Йорд попытался привлечь к нашему обучению и воинов, но оба волчьих всадника заявили, что в караул им положено заступать ночью, а сейчас они идут отдыхать. И тоже слиняли.

Стражникам отдыха днём не полагалось. Оба зевая уселись на большой плоский камень и стали слушать, как Йорд грозит нам страшными карами, если мы попробуем повторить побег Байсура.

Ну и занятиями до самых сумерек, если будем лениться.

На меня он зыркнул мрачно. Рявкнул:

— Становись в строй! Вечером получишь, что заработал! А сейчас ты мне нужен! На тебе буду всё показывать!

Я изобразил радостную покорность, чтобы успокоить нашего педагога^[4]. Похоже, у него продолжались проблемы с командованием: парни как не слушали его, так и не собирались. Умора просто.

Йорд начал повторять, как нужно ухаживать за волками. Велел мне показать, что я понял вчера.

Волки-ветераны лежали в сторонке, но заинтересованно поглядывали в нашу сторону. А два волка, что принадлежали воинам, устроились на взгорке и откровенно пялились на нас. А ведь эти-то точно имели право улететь поохотиться.

Я в первую секунду не понял такого расклада, а потом сообразил — Бурка. Он эту живность просто притягивал. Волки, даже «хозяйские», не собирались никуда уходить, пока старший брат не прогонит.

Посвистел Мавику, и он подошёл так охотно, что я и в этом начал подозревать мохнатую лапу Бурки.

Мавик радостно облизывался и тыкался носом в мешочек на моём поясе. Ну да, я не забыл про него, снова прихватил немного сушёного мяса.

Хотелось, правда, сожрать его утром: кормили нас из рук вон плохо.

Хорошо, что толстяк Шонк догадался хотя бы баранов пригнать. Иначе бы вообще сегодня пришлось ложиться спать голодными.

Охота — дело небыстрое. Хотя… крылатые звери могли бы и поохотиться для нас!

Я посмотрел на улыбающегося чему-то Бурку, потом на волков, потерявших хозяев.

Это были угрюмые боевые звери. В лагере барсов мне рассказывали, что крылатые волки, потеряв всадников, чаще всего улетают в горы, но не покидают места обитания людей. Словно бы тоскуют по всадникам.

Вот таких ветеранов и ловят для жертвы духам при посвящении в воины. Ловят и опять выпускают.

Бурка тогда случайно попался. Слишком приблизился к людям, зараза любопытная. Не ожидал аркана на свою хитрую морду? Думал, что уж волки-то «человека» ловить не станут?

Я сдержанно улыбнулся, разглядывая волков-ветеранов.

Только те звери, что слишком привязаны к своему всаднику, и после его смерти оставались с людьми. Они помогали обучать человеческую молодёжь, а иногда подпускали и второго наездника. Но это редко.

Мавик был моложе многих ветеранов, может быть, мы сойдёмся?

Волк мне был нужен, но после рассказа Бурки я и представить себе не мог, как добуду беспомощного волчонка и начну поить его молоком Белой горы, чтобы он потерял разум.

— Мавик, лапа, — я потрепал волка по шее и втихаря, чтобы не увидел Йорд, сунул в зубастую пасть полоску мяса.

Потом развернул волчье крыло, показал мышцы, за состоянием которых нужно было следить.

Мавик терпеливо стоял в неудобной для него позе: обычно на земле волки плотно прижимают крылья к спине, чтобы не мешали.

Мальчишки слушали меня куда внимательнее, чем Йорда вчера. Он хмурился, но молчал. Но когда я хлопнул Мавика по крупу, сказал: «Сидеть!» — и волк сел, на скулах у седого заходили желваки.

— И после этого ты говоришь, что летать не умеешь? — прорычал он.

Я быстро помотал головой:

— Даже не знаю, с какой стороны правильнее садиться на волка, господин наставник!

— Летать сегодня не будете! — отрезал Йорд и добавил пару фраз на тему, какая мать нас рожала. — Хватит с меня одного летуна! Будете ждать, пока колдун поставит печати! Шо-онк! — заорал он. — Тащи палки, будут драться!

Йорду нужно было хоть кем-то сегодня покомандовать. А я ещё не мог послать на помощь косолапому мальчишек.

Шонк прихромал сам, таща охапку палок и жалуясь на судьбу. Но Йорду было плевать. Он и сам хромал, и боль привык переносить молча, без гримас.

Я всё не мог понять, что им движет: служака, ветеран, а командует кое-как.

Он же раньше, вроде, командовал дюжиной? Или нет? А если не имел к этому делу таланта — так зачем его сунули к нам? Не могли найти кого поспособнее?

Или я не вижу пока его сильных сторон? Значит, в чём-то ещё он шарит, а в чём? Загадка.

Ладно. Ночью мы с Шасти её разгадаем. Наложим на Йорда печать, и всё выяснится само. Будет седой меня слушаться, прикажу — расскажет и о себе.

Я поглядел, как мальчишки строятся в две шеренги, потом на Бурку — рот до ушей… Вот же карма какая короткая у седого! Похоже, он попал!

Базовые движения нам были показаны вчера, парням было, что повторять. Но вот засада. Строиться в две шеренги мальчишкам приказал Йорд, а порядок построения им определил вчера я. И Байсур сегодня должен был стоять в паре со мной.

Я не смог удержаться от улыбки, и Йорд снова вызверился на меня:

— Чего радуешься?

— Мне не нашлось пары, — я вежливо склонил голову. — Я прошу вас показать мне приёмы боя вашей твёрдой рукой, так поразившей меня вчера. И я радуюсь, что наставник может позволить мне, слабому…

«Избить его палкой», — я не сказал. Удержался, хоть и каталось на языке.

Йорд так сильно хотел мне сегодня всыпать? Как же быстро воздаяние постучалось в его собственную дверь!

Вчера-то я его щадил. И он даже не представляет, как сильно щадил. И не представляет, что будет, если я нечаянно возьму палку левой рукой!

Глава 25 Трудная магия

К моему удивлению, Йорд снял перевязь с мечом, положил на камень (я уже понял, что оружие здесь класть на землю нельзя) и тоже взял палку.

Он что, решил, что это единственный способ сбить с меня спесь?

Типа вооружённый воин не может бить «курсанта» палкой, а вот если это учебный поединок, и он как бы нечаянно, то можно?

А я поддаваться ему, что ли, должен? Ой, наивный.

Палки были одинаковой длины, и Йорд тут же разорвал дистанцию, словно был и в самом деле уверен, что я готов терпеть от него побои.

Я технично ушёл влево и вполне мог влепить ему палкой по заднице, но удержал руку, не понимая такой разухабистой тактики боя.

По заднице я наставнику надавать всегда успею. Сначала надо понять: он спятил? Он же вчера фехтовал со мной. Заспал, сердечный? Голову потерял от злости?

Йорд развернулся и снова попёр на меня дуром, ничуть не беспокоясь о защите. Я опять уклонился, а наставник выругался и погрозил мне палкой.

Бл… ин! Да ведь Йорд же думает, что я — под печатью! Что я всё равно ему подчинюсь, а он волен избивать меня, как угодно!

Я едва не рассмеялся. Ну, извини, родной. Ты же меня не предупредил, что я должен терпеть побои? А намёков я не понимаю. Я же — тупой охотник!

На третий раз я уклонился с разворотом и одновременным хлёстким ударом палкой по филейной части наставника. Сочно так вышло, с отличным звуком!

1:0 — в мою пользу!

Йорд опешил. Он остановился, глядя на меня зло и непонимающе. Я невинно захлопал глазами, и он, решив, что это недоразумение, снова попёр в атаку.

Я повторил манёвр. О-па! Разворот, шлепок…

Судя по сжатым губам, Йорд едва удержался от крика.

Больно, да? А я ещё и не начинал. А ну, поймай меня, наставник? Счёт-то уже 2:0! Довольно опасный в футболе, провоцирует, понимаешь, на драку!

Наставник злобно уставился на меня. Я сделал «большие глаза» — какой я неловкий! И он, как дурак, яростно бросился вперёд, размахивая палкой. Теперь уже желание навалять мне было видно в его манере фехтования невооружённым глазом.

Я пару раз уклонился — пусть побегает. И нарастил темп, не давая седому обдумывать мои финты.

Парировал удары, вертелся, как проклятый. А когда наставник совершенно вошёл в раж и попёр на меня, как бык на тряпку, перекинул палку из правой руки в левую и перестал его щадить, осыпав градом ударов.

Нет, я не злой. Поначалу-то я планировал поддать Йорду раз пять по филейной части. Нечаянно. А пришлось «выбивать пыль из матраса».

Но он же сам захотел, верно? И нарывался. А как я могу отказать хорошему человеку в просьбе, которую он так долго вынашивал?

Полностью выполнить задуманное мне, к сожалению, не удалось. Пять-шесть… Семь хороших ударов палкой по мягким частям тела! И Йорд оступился, запнулся о камень и полетел на землю. Больная нога подвела.

Я приставил палку к его горлу, а потом поднял её и отсалютовал, как в фильме про мушкетёров.

Дальше бить наставника было нельзя — ломало игру. Я же всего лишь выполнял приказ: отрабатывал занятие по фехтованию.

Ну и победил со счётом 9:0! Отличная же победа!

— Ты что творишь! — зарычал на меня Йорд, поднимаясь. — Ты, выкидыш росомахи! Проклятый заяц, рождённый женщиной без зубов!

— Выполняю ваш приказ, наставник! Вы же сами велели «Сражаться подобающим образом и с полным старанием!» — осклабился я и изобразил «вид лихой и придурковатый»^[5]. — Вы же вчера говорили нам, что именно старание…

— Заткнись! — рявкнул Йорд. — Ты!.. Ты!..

Он осёкся и завертел башкой, понимая, что его гнев развлечёт и мальчишек, и охранников.

Мальчишек я не видел — стоял к ним спиной. А вот охранники сидели на камушке натурально как в кинотеатре. И, судя по довольным физиономиям, всё они поняли правильно. Если им чего сейчас и не хватало сейчас, то только попкорна.

Йорд дураком не был, сообразил — возьмётся орать на меня, охранники первые станут ржать. А потом и мальчишки подхватят.

Наставника аж покарёжило всего от такой перспективы. Авторитет его утекал в песок с каждой секундой бездействия. Йорд покатал желваки, посмотрел на перевязь с мечом: может, зарубить меня на фиг?

Дохромал до камня, опоясался, но вытаскивать меч из ножен не стал — схватил меня за шиворот и потащил в юрту колдуна. Почти волоком — рост позволял.

Я, разумеется, не сопротивлялся. Я же — сама лояльность, верно?

— Что за колдун такой неумелый! — бурчал наставник. — Или это ты — бракованный недоделок⁈ Никакой от тебя пользы! Пусть колдун из тебя куклу сделает! Тупую и послушную куклу!

Йорд ругался и злобно сопел, вынашивая кошмарные планы мести. Уж больно ему нужна была кукла с моим лицом. Он всё ещё надеялся устроить мне вечером экзекуцию. Какой наивный парень.

Наставник был моложе меня настоящего — вряд ли ему сравнялся тридцатник. Жизнь его не пожалела, конечно, к тому и ранняя седина. Но ума-то седина не добавила.

Он сам тащил меня туда, куда ему даже заглядывать было смертельно опасно. Никакого инстинкта самосохранения.

Ничего. Скоро мы с ним чаю попьём и поговорим по душам, наконец. Как же я задолбался выглядеть, как мальчишка!

Разгорячённый Йорд к колдуну ввалился безо всякого пиетета. Разозлил я его знатно: начальственное самолюбие аж искрило и потрескивало на стыках.

Шасти как раз заканчивала возиться с Байсуром. Опоённый каким-то отваром, парень спал, рёбра были перемотаны тряпкой, а рука покоилась в лубке из самого обычного… луба.

Я только сейчас понял, почему лубок так и называют лубком. По прямому, оказывается, назначению.

Девушка «раздела» берёзовое полено — дров воины принесли ей целую кучу. И из коры вместе с тёмным жёстким внутренним слоем — лубом — соорудила парню лангету на сломанную руку, а теперь фиксировала её полосой кожи.

Работа Шасти нравилась. Она улыбалась, и не сразу подняла голову, когда Йорд втащил меня в юрту и швырнул на пол.

— Что это за работа⁈ — взревел он. — Этот проклятый заяц, как был дерзким выкидышем росомахи, так и остался! Где обещанная покорность? Где послушание?

Я посмотрел в сторону двери — плотно ли лёг войлок? Встал, тщательно отряхнул штаны. Они у меня единственные, между прочим!

— Чего припёрся? — спросила Шасти наставника, даже не поворачивая головы.

Играть в «колдуна» у неё получалось так легко и свободно, что я начал подозревать: моя жена знала эту змею, Нишая. И знала не так уж плохо.

Про татуировку ей могли и рассказать, но манеры эти хамские так просто не подделать. Или я ошибаюсь, и тут все колдуны чёрного слова примерно такие?

— Я говорю, что это за работа? — Йорд неуверенно огляделся и уставился на кожаную подстилку с рабочими инструментами колдуна: костяные иглы, изогнутые ножи самой причудливой формы, каменные «склянки» с зельями.

Только сейчас до седого дошло, что он погорячился, рискнув вот так, запросто, вламываться к колдуну.

Наставник попятился, и я перегородил ему путь к отступлению, чтобы не дать смыться. Хватит с меня идиотов-наставников! Я своих ещё в школе пересидел. Один учитель ОБЖ чего стоил. Второй раз — это не ко мне!

Йорд уставился на меня сначала непонимающе, а потом его осенило наконец, что с печатью что-то совсем не то, и он потянулся к мечу.

Меч висел у наставника на поясе в ножнах, но его ещё надо было оттуда вытащить. Палку-то я не бросил.

— А ну, сел! — прошипел я. — Достало меня уже с тобой возиться! Дебил, бл!.. Сел, я сказал, мать твою!..

Йорд схватился за рукоять, но получил резкий удар палкой по запястью.

— Сидеть, я сказал, а то по башке врежу! Колдун? Как тебя там, Нишай? Накладывай уже на него печать, или я прибью этого надоедливого козла!

Шасти встала с колен, повернулась, разглядывая побелевшего от ярости Йорда. На нём уже почти и лица не было — одни дикие вытаращенные глаза.

— Да я ж говорил, что нету у меня опыта, печати накладывать, — призналась девушка противным голосом колдуна Нишая. — Как раз вот на этом планировал потренироваться! — Шасти кивнула на Байсура. — А тут вы припёрлись!

— Вот и тренируйся! — рявкнул я. — Этого козла мне жалко ещё меньше Байсура!

— Да как ты смеешь! — зарычал Йорд и кинулся на меня, но удар по больному бедру посадил его на пол.

— Сядь, — прошипел я. — Или следующий удар будет по яйцам!

— Да он же орать будет, если по яйцам! — развеселилась Шасти.

Но Йорд всё-таки был воином, и боль когда надо умел переносить молча. Сообразив, что дело приобретает слишком дурной оборот, он извернулся, вскочил и всё-таки выхватил меч.

Теперь — я видел это и по лицу, и по позе — он был готов драться со мной на смерть.

Вот только время было упущено. Ему сразу надо было попробовать меня зарубить. Исподтишка, неожиданно. А не валандаться «с зайцем», надеясь отомстить мальчишке, учинив выволочку.

Позиция мстителя — проигрышная позиция. И мне нужно было сейчас благодарить Тенгри за этот яркий и рельефный пример.

Я ведь и сам «мститель». Как мне только не скатиться до подобной дури, вот же ещё задача?

— Сделай уже что-нибудь? — попросил я Шасти. — А то мне придётся его убить, а это нам будет не в кассу.

— В кассу? — переспросила она. И кивнула на свою постель. — Забери меч, он в сундуке, под войлоком. И приставь ему к горлу. А я напою отваром, отнимающим волю.

— Тоже дело, — кивнул я и ударом палки по запястью выбил из рук Йорда меч. — Сядь, дурак, — сказал я ему ласково. — Попей отварчику.

— Ты в сговоре с колдуном? — прошептал он, пялясь на меня так, словно ему открылось нечто сакральное.

— Ну, конечно, в сговоре, — легко согласился я. — Будешь рыпаться, колдун испепелит тебя молнией. Или я — горло перережу. А ты нам пока ещё нужен живым, понял, родной?

— Так ты — тоже колдун? — спросил Йорд, продолжая потрясённо пялиться на меня.

— Ещё какой, — я выдавил усмешку. — Можно даже сказать, что я — настоящий демон.

Лицо Йорда вдруг прояснилось, и он расплылся в улыбке:

— Значит, ты — не мальчишка! — возликовал он. — Ты — демон из царства Эрлика! Потому ты дерёшься палкой лучше, чем я мечом! И у тебя был нож твоего господина, Эрлика!

Я фыркнул: воин обрадовался как ребёнок. Как будто это что-то меняет в его положении? Хотя…

— Нож Эрлика и сейчас у меня, — пояснил я наставнику, улыбаясь. — Просто я его под одежду спрятал! — меня веселила попытка Йорда объяснить проигрыш мелкому общипанному зайцу с помощью высших сил. — Садись на землю, родной. Медленно. И не дёргайся. Договорились?

Йорд кивнул. Он успокоился наконец. Объяснил себе происходящее. Одно дело — уступить мальчишке, и совсем другое — демону в его облике.

Как хорошо, что в этом мире есть магия. Можно валить на неё всё странное и непонятное!

Шасти налила в чашку воды и накапала туда же эликсир из каменной склянки.

— Пей! — велел я Йорду. — Иначе сто демонов выпрыгнут сейчас и разорвут тебя на куски!

И он выпил.

— Может, связать его на всякий пожарный? — спросил я Шасти.

Она помотала головой, а Йорд икнул, и глаза его погасли. Он словно бы утратил сразу и разум, и интерес к миру.

Теперь он смотрел на меня как собака! Даже не знаю, как это описать!

— Хоро-ошее зелье, — протянул я. — Вот только как теперь этого «командира» людям показывать? Он же — дебил форменный! Только что слюни не распускает!

Я-то рассчитывал, что Йорд подчинится мне, но продолжит командовать. И что мне не придётся убивать стражников и воинов.

Нам была нужна вся эта кодла, чтобы сохранять видимость легитимности обучения. И после свободно попасть вместе с ними к Белой горе.

— Но я правда ещё не умею накладывать печати. — Шасти растерянно развела руками. — У меня есть записи отца, но… Вот!

Она кинулась к тому, что я посчитал постелью, сдёрнула войлок, открывая здоровенный сундук. Вытащила свиток и развернула передо мной.

— Вот здесь есть заклинание. Но нужны правильные движения рук и модуляции голоса. Мне нужно сначала на ком-то попробовать, понимаешь?

Я кивнул.

— Я хотела потренироваться на раненом, — вздохнула Шасти. — Думала, может, за ночь сумею разобраться в формуле и нужных движениях? На свитке есть пометки, но мне нужно время хотя бы до утра. Ну, придумай что-нибудь, Кай? Ты же умеешь?

Умею…

Я подошёл к сундуку и увидел деревянные ножны, обтянутые кожей. Вынул их, огладил рукоять, вытащил меч Камая для левой руки.

Он шёл мягко, как по накатанному — внутри ножны были любовно выложены мехом.

— Истэчи делал? — спросил я понимающе и не услышал ответа: так сильно вдруг зазвенело в ушах.

Это была рука друга, протянувшаяся ко мне через дни пути. Я увидел вдруг горы. И ощутил невидимую поддержку волков и барсов, с которыми начал путь в этом странном мире.

Да, я мог сейчас выйти с мечом и зарубить стражников. А потом войти в юрту, где спят воины, и оставить их спать вечно.

Но я тряхнул головой, возвращаясь в реальность, и посмотрел на сидящего на полу Йорда.

Наставник следил за мной с умилительной улыбкой дауна.

Что же мне теперь делать, а?

Глава 26 Оборотень

Снаружи вдруг зашуршало, и я прыжком развернулся к войлочной «двери». Миг — и я подобрал меч Йорда, а свой перекинул в левую руку. Нервы были напряжены так, что просто чесались.

Как бы ни трусили стражники, они могли сунуться в юрту колдуна, чтобы проверить, куда мы все подевались. Времени-то немало уже прошло.

Ну что ж, значит, сейчас придётся только рубить…

Войлок медленно отогнулся, и внутрь проскользнул… Бурка.

— Ты чего? — спросил я, опуская мечи.

— Мне велели спросить, скоро вы там? — Взгляд волка быстро скользнул по оружию, по лицу Нишая. — Там никто не тренируется, все спорят и ждут, чем у вас эта заруба закончится.

Заруба — было моё словечко. Из другого мира.

Я вздохнул.

— Ну, да мы тут застряли немного. — Кивнул на Йорда, сидящего на земле с улыбкой дауна. — Видишь дебила?

— А чего это с ним? — спросил волк, принюхиваясь. — Печать так подействовала, что ли? А почему воняет марьиным корнем?

— Это зелье, — скупо пояснил я. — Накладывать печати Нишаю ещё придётся учиться. Не выходит пока. Думали, зелье подчинит наставника, а он просто одурел и сидит тут, слюни пускает. И непонятно, что теперь делать? Выпускать его в таком виде нельзя, а если я выйду один — стражники сразу поймут, что Йорду хана.

Я взвесил в руке меч Камая. Знакомая тяжесть — смертельная, ласковая. Если выйду — стражников убирать надо быстро. Иначе воины могут проснуться и выскочить на шум.

Хорошо, если нападут на меня, а если попробуют улететь?

Надо сказать Бурке, чтобы не дал волкам подняться в воздух. Блин, они же тоскуют, наверное, потом по своим всадникам?

— Бурка? — спросил я. — А волки сильно привязываются к людям? Если я воинов зарублю — что с ними будет?

— А зачем их рубить? — удивился волк. — Вы лучше в зелье добавьте в следующий раз зверобой вместо марьиного корня. И мяту.

— Ну, так вот же… — я кивнул на Йорда. — Мне же нужно как-то его выводить, а как его выведешь? Стражники сразу догадаются, что с ним что-то не так. Лучше предупредить недоразумения.

— Ну, так предупреди, — кивнул Бурка. — Только давай быстрее? Стражники там уже кости бросать хотели, кому к колдуну за Йордом идти.

Волк говорил о чём-то само собой разумеющемся.

Мы с Шасти с недоумением переглянулись, и я понял, что она тоже ничего не понимает.

Пришлось спросить, я не гордый:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, личину же наложить можно, — непонимающе нахмурился Бурка. — Я же знаю, что Шасти умеет.

— То есть? — не понял я. — Зачем на него личину накладывать?

— Да на тебя! — фыркнул Бурка. — На тебя нужно наложить личину наставника! Ну или меня возьмите! Буду ходить и всеми командовать!

Девушка посмотрела на Бурку с подозрением.

— Силён! — признала она, разглядывая волколака. — Кай, а всё-таки, почему ты зовёшь его Бурка? Ты же так волка своего звал? — Она нахмурилась. — И откуда он моё имя знает? Я же… О!..

Шасти вглядывалась в хитрые глаза волколака, и рот у неё округлялся всё больше и больше.

— Так это он? — прошептала она. — Но как это вышло?

— Потом расскажу, — отмахнулся я.

— Но это же он, да? Твой волк? Я про такое даже не слышала! Как ты сумел?

— Ну вот заставь дурака богу молиться… — я посмотрел на Йорда: вдруг ему полегчало и он запомнит наш разговор?

Но седой разве что пузыри не пускал.

— А какому богу? — никак не могла успокоиться Шасти. — Эрлику или Тенгри?

— Шасти отстань, потом расскажу! — я наклонился и снял с наставника перевязь с ножнами и ножом. — Ты реально можешь сделать из меня вот это вот ЧМО? — я кивнул на Йорда.

— ЧМО? — спросила Шасти задумчиво. — Иногда я тебя вовсе не понимаю, Кай. — Она подошла к своим склянкам и стала копаться в них. — ЧМО я сделать из тебя не могу, а вот придать тебе облик наставника — это можно. К счастью, зелья я много сварила. Боялась, что облик Нишая будет неустойчивым, он не очень-то мне подходит.

Я покачал головой: ну если вот так — это не очень…

Спросил:

— А долго личину накладывать?

— Я постараюсь быстрее! Садись на войлок и закрой глаза. А ты — отвернись, любопытный! — велела она Бурке. — Это сбивает с образа, нужного для трансформации!

Волколак фыркнул и показательно развернулся лицом к дверям.

Я сел на войлок и закрыл глаза.

Шасти погладила меня по волосам, намазала маслом лоб.

— А ты красивый, — вздохнула она. — Очень.

— Да ну тебя, нашла достоинство, — рассмеялся я. — Красота охотнику только помеха. Кому надо — мордой из-за кустов светить?

Шасти опять вздохнула. Наверное, переживала, что какая-нибудь «не такая», не подходящая мне по красоте.

Женщины — загадочные существа.

— Не вздыхай, — улыбнулся я. — Мы же уже поженились.

— Так ты можешь ещё три жены взять, — печально сказала Шасти. — Красивых!

— Да на фига мне столько непослушных девок! — возмутился я. — С тобой-то не справляюсь! Колдуй давай, а то стражники не утерпят и явятся.

— Пойду-ка я к ним, — отозвался Бурка. — Скажу, что всё хорошо. Что Йорд сейчас выйдет, а Кая колдун — на эликсиры пустил.

— Не-а, на эликсиры — не надо, — не согласился я. — Вдруг мне понадобится потом появиться в своём облике? Скажи, что не смогли со мной ничего сделать. Связали и оставили в юрте, чтобы колдун ещё поработал.

— Так, может, мне Йорда тоже напоить эликсиром, меняющим облик? — предложила Шасти. — Пусть сидит здесь и изображает тебя? А потом я натренируюсь, поставлю печать, и мы снова вас поменяем?

— Ну-у… — протянул я. — Так будет даже безопасней, наверное. Ведь Йорда нужно будет хотя бы в туалет выводить. И как раз все увидят, что я живой, сижу в юрте. Делай!

Шасти налила в чашку эликсир и поднесла к моим губам, а Бурка скользнул наружу.

Двигался он совершенно бесшумно — тень тенью. Одно слово — волк.

Минут через десять из юрты колдуна прихрамывая вышел «Йорд». И хрипло заорал на рассевшихся пацанов:

— А ну, встали, построились! Почему бездельничаете⁈

Мальчишки испуганно вскочили, вытянулись в кривую шеренгу, косясь на юрту. Видно, Бурка им рассказал, что Кай останется там.

Правая нога у меня немного побаливала. Болел и зад, который я отбил, выходит, себе самому. Но в целом, новое тело всё равно нравилось больше.

Я прямо выдохнул и расправил плечи. У седого был совершенно подходящий мне рост, вес, ранг. Мне больше не надо было напоминать себе: ты — пацан, смотри в землю и не бей, блин, палкой наставника!

Я с удовольствием поорал на подростков, выравнивая шеренгу — злость на мир и моё положение в нём копилась давно, а выхода ей всё не было.

Трудно быть маленьким, когда ты давно уже вырос.

И это никакой не шанс на новую жизнь, как может показаться по глупости. Это каторга: заново доказывать, что ты — что-то стоишь и значишь.

Будь Камаю хотя бы лет двадцать — я был бы уже известным воином. Меня бы узнали. Я собрал бы выживших волков и барсов, возглавил сопротивление, нашёл убийцу отца и повесил на кедре.

Пусть бы очнулся хотя бы Камай, раз уж мне всё равно умирать.

Но я — мальчишка. Младший никому не известный сын. Князь без наследства. И прямой дороги мне не видать. Изображаю тут из себя невесть что!

Голос у Йорда был, хоть и хриплый, но вполне командный. Хрипел он, видимо, от природы — в горле я никаких затруднений не ощущал. А вот орать выходило неплохо.

Я заставил пацанов повторить несколько упражнений с палками. Перестроил в пары. Погонял.

Слушались они меня неохотно, но куда было деваться, учитывая скучающих стражников?

— Очень плохо! — резюмировал я. — С завтрашнего дня вводим социалистическое соревнование. Каждый вечер буду подводить итоги. Кто поработал — будет отдыхать, а ленивые станут убирать территорию, мыть посуду и носить дрова! Тош! — рявкнул я.

Офигевший от моего спича парень, отвечающий за хозяйственные вопросы, качнулся вперёд. Ноги у него подгибались от страха.

— Беги к господину Шонку, пусть идёт сюда. Юрты будем ставить.

Физиономии пацанов совсем погрустнели, и я добавил:

— Не понял уныния, курсанты? На земле, что ли, ночевать собрались, выкидыши рассомахи? Солнце садится уже. Не поставите юрту — будете спать без войлока. И костёр разводить не дам!

Наоравшись и загрузив работой всех, даже стражников, я наконец успокоился.

Давно я так не орал. Прямо ощутил чувство глубокого удовлетворения. Не хватало только Йорда, чтобы тоже ползал сейчас по земле, расчищая от камней место под юрту.

— Крупные камни складывайте по центру, тут будет очаг! — командовал Шонк.

Толстяк был очень доволен.

— И барана надо зарезать! — напомнил я ему.

— Да, может, обойдутся сегодня? — подобострастно оскалился Шонк. — И так много жрут, не напасёшься на них!

— Ну, не барана, так тебя можно зарезать, — согласился я. — И сварить.

Я вытащил нож Йорда и попробовал пальцем лезвие — хорошо ли наточено?

Шонк побледнел и тут же послал Багая с братом зарезать и ободрать барана.

Багай здорово выделялся на общем фоне, и он его тоже приметил. Работа в руках у юного охотника спорилась любая. Было видно, что парень не просто умелый, но ещё и сообразительный.

Он всё схватывал на лету. Вот только язык был длинноват: успел шепнуть что-то мальчишкам.

— Быстрей шевелитесь! — рявкнул я на него.

И подумал: «Красота-то какая! Наконец-то не надо прикидываться!»

Когда стемнело, обе юрты — большая для мальчишек и хозяйственная, для Шонка — были поставлены. И баранина сварилась в котле.

Мальчишки сбились вокруг огня, разобрали миски, принесённые Тошем. Баранина их не очень обрадовала — они с тоской смотрели на горы.

То, что случилось с Каем — подкосило настроение мальчишеской вольницы. Я и сам не понял, как много стал для них значить.

Оба воина улетели поохотиться со своими волками. Однако звери-ветераны зорко следили, чтобы никто не удрал. Кормиться улетела едва ли половина их небольшой стаи, остальные улеглись рядом и настороженно на нас поглядывали.

Бурка сам всё это придумал, я не успел его попросить. Волк здорово помогал мне. Да и подбадривал, то и дело оглядываясь и улыбаясь, ведь остальные подростки смотрели волчатами.

Лойчен — так вообще отводил глаза и смотрел в землю. Вдруг я догадаюсь, что он мечтал бы сделать с «мерзким наставником»?

Но на более открытом и живом лице Багая прекрасно отражались все эти страшные кары, которым надо было подвергнуть «Йорда» — в землю живым закопать, подвесить в мешке на дерево, изжарить в яме…

Даже Тош начинал сопеть, когда я приказывал ему что-нибудь. Трусливый глуповатый Тош…

В общем, баранину мальчишки, конечно, уплетали за обе щёки, но явно что-то против меня замышляли. А когда я отошёл поговорить с толстяком про планы на завтра — начали перешёптываться.

Йорду полагалось есть и спать вместе с воинами и стражниками, но я вернулся и подсел к котлу вместе с мальчишками.

Они тут же прекратили шептаться, стали испуганно коситься на меня.

— Чего притихли? — спросил я. — Жалеете своего зайца? — И рассмеялся хриплым голосом Йорда. — Не сдохнет ваш Кай. Колдун найдёт к нему завтра подход. А уж к вам-то — тем более. Слушайте сюда: завтра я должен начать учить вас летать. Так что если утром кто-то из вас выкинет какую-то глупость, вечером сварю вашего зайца и будете жрать! Поняли? Не вас накажу — его!

Напугав пацанов, я поднялся и пошёл к другому костру, где стражники варили «чай» — жидкую ячменную кашку — и жарили над огнём здоровенного глухаря.

— О, Йорд! — панибратски окликнул меня тот, что был постарше. — Смотри, какой здоровенный глухарь попался! Жестковат, правда. Но я по утрянке ещё схожу к реке. Я там видел маральи тропы, принесу свежего мяса — за уши не оторвёшь! Да ты не бойся — к утру поспею! Садись с нами!

Я сел, поморщившись от боли в отбитой заднице, и он хлопнул меня по плечу. А второй спросил, пряча усмешку:

— Ну чего там, этот дикарь? Неужели с ним даже колдун сладить не может?

Стражники не очень-то и сочувствовали Йорду. Им хотелось интересной истории про колдуна, про упрямого мальчишку-охотника и про то, сколько синяков он мне наставил, зараза.

Я потёр бедро и задумался: а ведь выходит, что Шасти не просто придала мне облик Йорда! Она же нас прямо-таки поменяла!

С её-то обликом всё вовсе не так! «Нишай» был всего лишь обманом, иллюзией. А я — настоящий Йорд, даже жопа болит!

Интересно, это она так и хотела или перепутала чего в спешке? А если назад — никак?

Холодок беспокойства испортил мне первый кусок глухариной грудки, который отжалел мне стражник.

А тут и волки заволновались. Вскочили, стали смотреть в сторону леса.

— Что там? — спросил я, вглядываясь в довольно плотную уже темноту.

— Может, медведь ходит? — пожал плечами стражник.

— Медведь к волкам не полезет, — уверенно ответил второй. — А вот дикари — запросто могут утыкать нас стрелами! Костёр-то нас хорошо освещает!

— Ты спятил! — первый стражник вскочил. — Откуда здесь дикари?

Глава 27 Шпион

Дикари или нет — в темноте было не разглядеть — но кто-то шумно возился в кустах.

Без Бурки мне трудно было сообразить, что происходит, но позвать его — стало бы слишком странным поступком для моих новых «товарищей» — стражников.

Я оглянулся на мальчишек, что сидели возле большого костра, и увидел, что волк привстал и сосредоточенно вглядывается в темень.

Тревоги на его лице вроде бы не было. Кто бы там ни шумел — это не те дикари, что могут поджарить нас на вертеле.

Волки-ветераны тоже не демонстрировали агрессии: поволновались для порядка и снова легли. А значит, в кустах возился кто-то малоопасный для нас. Не грозный враг, и не какая-нибудь жуткая местная жаба, плюющаяся ядом, а… Кто?

Я быстро пошёл к лесу, сбросив с плеча руку одного из стражников.

Тот дёрнулся было за мной, пытаясь удержать, но отстал. И это — несмотря на мою хромоту. Трус несчастный.

Впрочем, это был стражник, а не воин. И ждать от него особенной доблести мне не стоило. Как и ума. Сумей мужик оценить поведение волков — без вопросов пошёл бы со мной. Но тогда он и не сидел бы в городской страже.

Зачем я пошёл? Надо было прокачивать авторитет Йорда, не сильно-то его пока уважали. Да и просто захотелось пройтись.

Меч был на поясе, в руках наконец-то заиграла привычная сила. Чего мне бояться? Разве что неведомый безобразник успеет смыться, и я не увижу, кто там ломает наши кусты?

Едва я дохромал до зарослей маральника, что топорщились перед первыми кедрами, как навстречу мне вывалились два наших же воина вместе с волками.

Я их не узнал в темноте, а вот они меня — сразу узнали. Я шёл от огня костров, да и луна светила довольно ярко, а они появились из темноты.

— Йорд, помоги! — окликнул меня один из воинов. — Вёрткий, зараза!

— Кто вёрткий? — я никак не мог разобрать, в чём проблема.

Надо было ветку, что ли, горящую взять?

Только столкнувшись с воинами нос к носу, я разглядел, что они вдвоём тащат что-то извивающееся и живое.

— Поймали, что ли, кого? — спросил я, не пытаясь им помогать.

Тот, кого несли, извивался, как ласка. Я даже не понял сначала, что это человек, а не зверь.

Волки лениво трусили рядом с хозяевами, и в переноске чужака тоже участвовать не хотели.

«Волки, которых поили молоком Белой горы, в темноте не видят!» — осенила меня запоздалая, но верная мысль.

И дошло, что же я, примерно, здесь наблюдаю: самоволку! То есть… самочеловечину. Волки-то сами бы никуда не попёрлись.

Видно, два наших воина увидели, что волки-ветераны на вечерней заре улетели охотиться. И решили, что вечер здесь долгий — успеют и себе к ужину что-нибудь подстрелить.

Ну, тут понятно — город, надоевшая баранина из общего котла…

Вайгальцы, видимо, далеко не так хорошо разбирались в поведении волков, как им это казалось. Не сообразили, как охотятся избегающие людей ветераны.

Это мне рассказал Бурка. Мол, волки, потерявшие всадников, частенько улетают в ночь, чтобы переночевать у реки, а на рассвете устроить копытным Армагеддон.

Не хотят они спать рядом с людьми. Мы напоминаем зверям о тех, к кому они были привязаны. «Многие из таких 'ветеранов», — сказал он, — вообще избегают потом «человеков».

Вайгальцы смылись тишком, Йорду не доложившись. Они не знали, как быстро в здешних горах спускаются сумерки — а тьма тут падает иногда в считанные минуты — и застряли в лесу.

Воины — люди бывалые, не растерялись, конечно. Понимали, в какую сторону нужно идти, чтобы вернуться в лагерь, ну и пошли, ведя зверей в поводу.

А на подходе к лагерю волки кого-то учуяли. Вот этого «кого-то» воины и ловили в кустах. Кое-как поймали. И тащили теперь за руки-за ноги, потому что связать как следует было нечем.

В общем, пока мы не подошли к костру, у меня оставался только один вопрос — почему не зарубили шпиона? Ведь понятно же, что шпион.

И только возле огня я разглядел, что воинам попался мальчишка.

Они его не жалели, конечно. Парень был уже прилично избит. Да и бросив его у костра, ему тут же добавили ногами.

— Зверёныш, — ругался старший из воинов, старательно пиная мальчишку, чтобы перестал уже отбиваться.

Стражники радостно присоединились к воинам, и мне пришлось оттолкнуть самого рьяного.

— Хватит! — рявкнул я. — Стоило вам тащить, чтобы убивать? Где вы поймали его, а?

Я кое-как вспомнил, что старшего воина звали его Касан, а второго Незур. Оба имени были непонятными, вайгальскими. И непривычно звучали на моё, привыкшее к именам волков и барсов, ухо.

— Прямо возле лагеря, — отозвался Касан. — Лёжку себе устроил, ямку вырыл и заложил ветками, да волки нашли! Хотели прирезать, а потом вспомнили, что у тебя-то один разбился волчонок. И колдунишка какой-никакой у нас есть. Обработаем — и пусть себе служит, раз сам пришёл.

— Так ведь шпион? — удивился я.

— Был шпион, а станет волчьим всадником! — захохотал Незур.

Он был молодой, весёлый. Ещё не хлебнувший всех тягостей военной жизни. А вот Касан казался и постарше, и помудрее. Хотя оба сегодня проштрафились.

— В лес-то вы зачем попёрлись на ночь глядя? — строго спросил я. — Хорошо, что пацан попался, а если б засада?

— Да откуда? — рассмеялся Незур. — Тут рядом дорога к Белой горе. Патруль каждый день дикарей гоняет, ну и колдуны то и дело таскаются поверху на драконах.

— Вот как налетим на засаду, так сразу и узнаем, откуда! — рассердился я и рявкнул. — Распустились! Чтобы без моего разрешения из лагеря — ни ногой!

— Ну ты это, Йорд… — развёл руками Касан. — Сильно-то не загибай?

Пришлось изобразить, что сейчас прямо возьму и загну обоим так, что потом разгибать будут долго.

Заорал:

— Я тут — за старшего! Что тут кому непонятно, мать вашу?

И добавил много красивых разных слов, которые ни воины, ни стражники ещё никогда не слышали.

Воины помрачнели, и я вспомнил верное средство, чтобы пресечь все возможные возражения:

— С колдуном мы уже сговорились! Вот наложит на вас жабье проклятие — будете квакать!

Лица обоих воинов вытянулись. Жабье проклятье я только что придумал, но впечатление оно произвело хорошее.

Касан с Незуром боялись признаться, что не слыхали такого. И сделали вид, что впечатлены, чем здорово напугали стражников. Те права качать и не собирались, а теперь и вовсе сникли.

В местной табели о рангах стражник по сравнению с воином — тварь дрожащая. Потому они и угощали меня сегодня лучшими кусками — пытались подмазаться.

А вот воины приняли «Йорда» как ровню. И не хотели признавать, что в лагере я всё-таки старший.

Потому я ещё поорал на них «на бис», поругал за отлучку. Велел докладывать всё мне лично: кто дежурит, куда собрались в свободное время. И чтобы знали: могу не пустить!

Мужики вроде прониклись. Но было заметно — они не очень-то ожидали от меня таких строгостей.

Йорд, видно, не успел на них намордники померить. Но у меня-то — не забалуешь!

Воспитав воинов, я стал разглядывать мальчишку.

Он был постарше многих — вроде Тоша или Байсура. Крепкий, рослый — выдирался здорово. Судя по одежде, наверное, волк.

Забавно. Это он по собственному почину за нами шпионил, или подослал кто?

Я не просил спасённого в городе охотника связываться с Майманом или посылать связного за нами следом. Просил только сигнал подать, когда прилетит Бурка.

Но охотник мог проявить инициативу. Раз нас повезли куда-то из города — мог и послать за нами мальчишку.

Ну, допустим. Только связной у него какой-то уж больно резкий для простого охотника. Руки бы у него посмотреть? Шасти должна знать заклинание, проявляющее воинские знаки.

Избитый парень и сейчас сжимал кулаки. И сопротивляться был готов до последнего. Вокруг него стояли пятеро воинов, с оружием. Но он поднялся на ноги, как только сумел. И смотрел дерзко.

Я решил, что парень из волков красной кости. Даже если воинских знаков на руках ещё нет, всё равно видно, что он воспитан иначе, чем те, кого набрали «для учёбы» вайгальцы.

Воинов этот вопрос, конечно, не волновал. Если колдун решит, что парень уже слишком взрослый и прошёл посвящение в воины, с такими же хмурыми рожами и прирежут.

— Чего скажешь? — осторожно спросил Незур.

Я же отругал. И паузу выдержал приличную, заставив воинов занервничать.

— Ну, хоть не без добычи вернулись, — буркнул я. — Может, и подойдёт ваш щенок, если колдун его не забракует.

— Надо бы допросить сначала, — лениво сказал Касан. — Но жрать сильно хочется.

— А вот не будете в самоволку бегать, — усмехнулся я. — Сидели бы сейчас и глухарятину жрали. А так — остыло уже.

Незур принёс верёвку и связал мальчишке руки и ноги. Мы подтащили пленника поближе к костру и уселись вечерять.

Оба крылатых волка тоже подобрались поближе, рассчитывая на подачку. И не прогадали — глухарь местами был такой жёсткий, что не угрызёшь!

Я жевал волокнистое мясо и злился. Поначалу-то думал, что стражники поедят и пойдут спать, а воины сядут себе у костра и не будут мешать мне. Я же планировал уложить мальчишек и отправиться помогать Шасти.

А придётся пленника допрашивать. Засада. И не бросишь его с этими долбодятлами. Пытать-то все любят, это же не доброе чего делать.

Мальчишки без окрика в юрту идти и не собирались. Они притихли и внимательно следили за нами.

Напившись чаю, я едва не пинками загнал их спать и «не заметил», как Бурка скользнул сначала в отхожее место — у нас там была яма и натянутая возле неё тряпка — апотом направился в юрту колдуна.

Шасти нужна была помощь, он тоже понимал это. И я понимал. Но от костра донёсся сдавленный вскрик, и я пошёл шпиона спасать.

Вернулся вовремя. С пытками у воинов было без особых фантазий — просунуть между связанными руками палку да закрутить.

Парень закричал — такое терпеть не для мальчишки, а я демонстративно заткнул уши.

— Тебе делать не хрен? — рявкнул я.

Стражники ушли спать, Касан занялся волками, развлекался один Незур.

— Ну так завтра ж колдуну его отдадим? — удивился тот. — А допросить?

— А кости переломаешь?

Незур вытащил палку и задумчиво потеребил подбородок.

— Это верно, — нехотя согласился он и предложил. — Ну давай мешок ему на башку наденем?

— А давай ты уже от… ся и дашь мне поспать? — предложил я неласково. — После колдуна парень нам и так всё расскажет. А нет, так пусть колдун его сам пытает, даром мы, что ли, его кормим? А ты, бездельник, иди уже охраной займись!

— Да кого тут бояться? — удивился Незур, щурясь на огонь.

— Я лично боюсь, что мои щенки разбегутся! Если утром хотя бы одного не досчитаюсь, я сам тебя суну башкой в мешок!.. Развлекаться сюда, что ли, нанялся? Иди работай!

Незур выругался. Бросил в костёр палку и пошёл в юрту к мальчишкам, объяснять, что с ними сделает, если попытаются убежать. Ему надо было на ком-то сорваться.

Я пожал плечами: ну пусть поорёт. И направился в малую юрту, где устроились на ночь стражники. Нужно было выждать немного, а потом как-нибудь проскользнуть «к колдуну».

Ждать мне пришлось долго. Я даже уснул, но потом подскочил: дрянь какая-то привиделась. Поглядел на храпящих стражников и вспомнил, что нужно добраться до Шасти.

Вылез из юрты, огляделся.

Воины тихо сидели у костра. Один спал, другой вроде как нет. Но, может, и дремал сидя. Его волк поднял голову, почуяв меня, но всадник даже не повернулся.

Я пошёл потихоньку в сторону выгребной ямы, а там, озираясь, свернул к юрте колдуна.

Прислушался у дверей — тихо. Нырнул под войлок и обомлел: Шасти и Бурка стояли надо… мной. То есть над телом Камая.

Парень беспокойно крутился во сне, словно ему снилось что-то страшное. Он был бледен как мел, на лице плясали разноцветные отблески.

И были они не от костра, ровно горящего в очаге.

Потому что между ладоней Бурки пылал фиолетовый шар света, а между ладоней Шасти — багровый! И шары эти всё росли!

Я застыл в дверях.

Шары вздулись, отделились от рук девушки и волка, встретились и… слились в многоцветное огненное кольцо!

Запахло озоном — в колдовском огне было, наверное, и что-то простое, сродни молнии. Но было и удивительное, ведь плазменный шар не может гореть, словно радуга!

Бурка потёр светящиеся ладони, а Шасти зашептала над кольцом света. Оно завертелось и повисло над телом Камая. А потом вдруг вспыхнуло и… погасло.

— Ну, почти получилось же! — печально воскликнула Шасти. — Ну что же мы опять сделали не так?

— Может, проблема в самом парне? — подсказал я.

Я подумал, что у Камая могла быть какая-нибудь колдовская защита от такого воздействия. Не простой он был мальчишка.

Шасти задумчиво прикусила губу.

— А на Байсуре вы пробовали? — спросил я.

Бурка мотнул головой. Его лоб был мокрым, глаза лихорадочно блестели.

— Чайку? — предложил я. — Давайте немного передохнём, а потом за Байсура возьмёмся? Мне кажется, дело в самом Камае… То есть… в Кае!

Язык мой — враг мой. Я понял, что крепко проговорился. Но Шасти посмотрела на меня пристально, понимающе.

— Я знаю, — сказала она. — Слышала, как ты говорил с Ичином, и догадалась, что ты — и есть Камай, младший сын правителя Юри.

— Вот бл… — выдохнул я и осёкся.

Хватит уже, в самом деле, ругаться. Этот день кончился. Для следующего надо бы подобрать какое-нибудь другое, более цензурное слово.

Глава 28 Долбодятлы

На рассвете я еле продрал глаза. Я оказался прав — наложить печать на Байсура Шасти сумела даже без помощи волка. Потом она лечила парня, мы помогали: я держал, а Бурка пытался в магию.

Мы очень старались. «Старший с печатью» был мне нужен. Всё-таки Байсур — один из самых взрослых парней, и мог уже что-то понимать про ответственность за младших и безголовых. Да и Шасти нужно было практиковаться в медицинской магии.

Байсур пришёл в себя и орал как ненормальный — оказывается сращивание костей — это больно. Однако в юрту колдуна никто из воинов так и не пришёл, чтобы проверить, чем это там занимается проклятый «сын змеи» Нишай.

Опоенного сонной травой Йорда в теле Камая мы будить не стали: помучались с печатями и бросили. Не получалось с ним ничего и всё тут.

Йорд наших стараний не видел — похрапывал себе. Но что будет, когда он проснётся? Опять отваром поить? Иначе ведь и спятить может, сердечный, обнаружив, что он теперь — ненавистный ему же мальчишка.

Под утро Шасти с Буркой повалились спать. Задремал и измученный Байсур.

Ну и я тоже поспал, минут двадцать, пока меня не осенило, что нужно с самого ранья построить воинов и стражников, чтобы закрепить вчерашнюю взбучку.

Выглянул из юрты в утреннюю серость, полюбовался спинами воинов возле потухающего костра: один прилёг, другой сидел сгорбившись.

Волков в лагере не было ни одного, но спросонья я не сообразил, почему. Охотиться их, что ли, отпустили по утрянке?

Зевнул. Решил, что надо «проверить посты» — типа начальство никогда не спит и всё видит.

В общем, власть — она людей портит. Будь я Камаем — вернулся бы досыпать. Но, подгоняемый ответственностью командира, я вылез из юрты.

Тут же вляпался в росу и промочил сапоги — у Йорда они были сильно похуже. Долго матерился, не понимая, где тут можно умыться, не к реке же идти?

А потом пригляделся к «дежурным по лагерю», сидящим возле костра, и понял, что воины улетели охотиться, а это — стража! И сидящий — тоже дрыхнет! И даже мат мой его не разбудил!

В принципе мне было понятно, почему так вышло. Ночное дежурство у воинов выдалось нервное — Байсур-то полночи орал. Они рано подняли обоих стражников, но разбудить не разбудили.

Ладно… Я плюнул на умывание, расчесался пятернёй и захромал к костру — эх, надо было попросить Шасти посмотреть «мою» больную ногу!

У костра чего-то мучительно не хватало. Я огляделся и понял, что пленник развязался и смылся!

Это он, конечно, правильно сделал, но душу-то я сейчас отведу! Надо же мне позверствовать?

По итогам вчерашнего контакта и сегодняшнего про…ба у меня в подчинении имелось: два долбодятла, проспавших пленника, один садист, и одна тёмная лошадь. Негусто. Но придётся работать с тем, что имеем.

Я набрал в грудь побольше воздуха и заорал во всю глотку:

— А ну, стража, по-одъём!

Сидевший вскинулся, изображая, что он и не спал вовсе, а лежащий вскочил, оступился и повалился в костёр.

Я злобно уставился на того, что честно пучил на меня мутные от сна глаза.

— Не спал значит, да? — поинтересовался я хрипло. — Где пленник⁈

Тут оба стражника очень взбодрились и забегали, а я, услышав шум крыльев, обернулся к подлеску.

Так и есть — воины возвращались с добычей.

Проснись я чуть позже — и мне бы честно рассказывали, что дежурили как положено, а пленник просто испарился колдовским образом.

Колдовство же кругом? Вон и колдун всю ночь выл не своим голосом, может, он пленника и сожрал?..

Воины, ещё не понимая, что за кипиш, сгрузили добычу — два мешка с мясом. И поохотились, и лучшие куски вырезали. Молодцы просто.

— Там ещё полтуши марала лежит у реки, — радостно сказал мне Незур, поднимая в приветствии руку. — Ты мальчишек пошли, пусть тоже подкормятся?

— Да мальчишек-то я пошлю, — пришлось кивнуть. — А вот вас кто на охоту послал? Я кому велел, чтобы мне докладывали, если надо из лагеря отлучиться?

— Ты же у колдуна был в юрте, — растерялся Незур. — Я туда не пойду!

— Значит, надо было дождаться меня здесь! — рявкнул я.

Подошёл Касан, успокаивающе поднял ладони:

— Так ведь не случилось же ничего!

— Как не случилось? — взревел я. — Пленник сбежал!

— Как? — растерялся Незур. — Я же проверил, когда полетели. Мы же быстро. Он же едва живой был!

— Долбодятел! Проверил он! — «обрадовался я». — Два дятла в самоволку улетели, а ещё два уснули на посту! Всех к колдуну отправлю!

— Не надо к колдуну! — всполошились стражники.

— Надо! — отрезал я. — Чтобы вырастил вам по клюву на заднице, раз дятлы! Всем четверым! Вечером — все к колдуну пойдёте!

— Я не пойду! — огрызнулся Незур.

— Ты на руки в следующий раз встанешь и пойдёшь, куда я сказал! Глухарь тупоголовый!

Я орал с удовольствием, наверное, во мне спал нереализованный актёрский талант. И голос у Йорда оказался подходящим — утром в сыром воздухе получалось очень бодро и раскатисто.

Мне нужно было запихать всех четверых в юрту Нишая, чтобы он наложил на них печати. И я обставлял это как наказание. Пусть только попробуют отвертеться — притащу силой.

Похоже, я угадал, и наказания, которые мог наложить колдун, были у вайгальцев в ходу. Стражники аж побелели от страха, а Незур покраснел. Только Касан молча пережидал начальственный гнев.

Я видел, что он не верит в мои угрозы. Воины всего лишь слетали поохотиться. А пленника упустили стражники — им и отвечать.

От моего рёва в мальчишеской юрте зашевелился входной войлок, и высунулась голова Багая.

— А ну, беги сюда! — крикнул я.

Багай — он был не из трусливых — не побежал, конечно. Но подошёл — интересно же, чего это с утра такой ор у начальства прорезался?

— Байсур сегодня ещё лежать будет, — сказал я. — Колдун его лечил ночью, но кости растут долго. Мне нужен старший, и, на время болезни Байсура, я назначаю тебя.

Багай открыл было рот, чтобы возразить, но я не дал ему такой возможности.

— Организуй двоих с мешками к реке! Там туша марала — будет вам завтрак.

Я смерил взглядом обоих стражников: проспали они оба, значит, без разницы кого отправлять.

— Ты! — я ткнул пальцем. — С мальчишками пойдёшь! Смотри в оба! Пленник мог быть не один, вдруг тут их целая банда? Потыкают стрелами — будешь знать!

— Двоих мало! — нагло сказал Багай.

— Туша там не вся, хватит двоих, — отрезал я. — А не сможете унести — вот этот… гм, стражник вам поможет. Понял? — повернулся я к долбодятлу.

— Да по-онял, — протянул тот, понимая, что теперь не отвертишься, придётся мешки таскать.

— Отвечать надо: «Так точно!» — нахмурился я. — Как зовут-то тебя, я забыл?

— Икран.

— Ну вот, Икран. Помоги мальчишкам. И проследи, чтобы не поубивали их местные. Есть тут местные, я чую.

Багай посмотрел на меня с сомнением. Развернулся.

— Стоять! — велел я. — Сам к реке не ходи, выбери двоих покрепче. Разбуди Тоша, чтобы организовал завтрак. А мне позови Бурку. Теперь иди.

— Так за водой ещё надо к реке, — сказал Багай, разглядывая меня безо всякого пиетета.

— Хорошо, — согласился я. — Четверо пусть идут. Только смотрите в оба.

Парень почесал всколоченный затылок и ушёл озадаченный.

«Баню бы пацанам надо устроить, — подумал я. — Грязные как черти».

Я понимал, что веду себя совсем иначе, чем Йорд. Ну так всё равно мы его запечатаем, найдём подход. И будет такой командир, какого мне тут не хватает.

Мальчишки, видно, проснулись все, просто не выходили из юрты. Багай тут же выгнал наружу всю эту вольницу. Разослал их — кого за дровами, кого к реке — за водой и мясом, кого с Тошем за ячменём и маслом.

Толстяк Шонк — тоже не спал, только высовываться боялся. Орал я всё-таки здорово, отвёл душу. Теперь можно было и посидеть у костра, посмотреть, как другие работают.

Жизнь в лагере закипела. Мальчишки принесли воду — Багай сообразил, что к реке за ней идти необязательно, рядом было довольно много ручьев.

У воинов вода была набрана с вечера. Они переглядываясь разбудили костёр, мелко-мелко нарезали в наш котёл маральего сала и потрохов, измышляя какое-то хитрое варево, чтобы задобрить меня и успокоить.

В котле уже забурлило во всю, и запах побежал аппетитный, а мальчишки только воды принесли. И оглядывались на нас с завистью.

Захлопали крылья — вернулись с кормёжки волки-ветераны, что улетали под вечер. Теперь у нас прибавилось «охранников», и я слегка успокоился.

Надо было проговорить с Буркой, чтобы волки ждали утром, пока прилетят товарищи. Будь в лагере волки — пленник бы не сбежал.

Я вспомнил, что попросил Багая позвать волка. Оглянулся и заметил, как один из мальчишек стоит возле юрты колдуна, не решаясь туда заглянуть.

Ах, ты ж, ворона я сонная! Бурка ж там и уснул рядом с Шасти! И мальчишки об этом, видимо знали.

Парень мялся, не решаясь войти в юрту страшного колдуна. Но пока я размышлял — помочь ему, или дать волколаку ещё поспать, Бурка выбрался сам.

Он был помятый, вялый. Но верно услышал или почуял мальчишку. Потому что подошёл к нему, спросил что-то. И зевая поплёлся ко мне.

Я вытащил из мешка кусок сырой маральей печёнки — Бурке на завтрак. Он любит, наверное, маралятинку побольше баранины.

Незур зыркнул на меня и заторопил стражника, помешивающего варево. Видно решил, что я сейчас за сырое примусь.

— Проверь! — велел он. — Маралуха молодая совсем, может, сварилось?

Стражник поддел ножом кусочек мяса, сунул в рот, прожевал.

— Ну как? — спросил я. — Долго ещё?

Пахло вкусно, волки вернулись — пора было уже расслабиться и поесть, раз поспать не светит.

— Думаю, можно уже, — закивал стражник. — Сейчас я сердце ещё попробую, оно пожёстче…

Он облизнулся, подцепил ножом кусочек мяса и потянул в рот, но Бурка, уже дотащившийся до меня, вдруг с рычанием выбил у него нож.

— Нельзя есть! — предупредил моё недоумение волколак. — Там аконит и красный камень! Сделай, чтобы его вырвало!

Бурка обернулся и прыжками кинулся к большому мальчишескому котлу, куда уже налили воды.

Стражник обалдело посмотрел на меня и схватился за живот.

— Воды! — крикнул я Незуру. И прорычал: — Долбодятлы! Проспали пленника! Обыскать как следует не могли, идиоты? И я — идиот!

Нюх не подвёл Бурку — в обоих котлах оказался яд. Пленник знал, что котлы здесь не моют. Утром нальют водички — и все готовы!

Но я-то — какой долбодятел! С чего я решил, что парня послал Майман?

Даже если это действительно здешний волчонок — у местных нет никакой любви к вайгальцам, отчего бы их всех не отравить!

Хотя… Ведь тут же и мальчишки? Свои? Зачем пленник и второй котёл отравил?

Размышляя, я возился со стражником. К счастью, мясо он только попробовал. И больше испугался, изображая боль в животе.

Желудок я ему промыл, как сумел, но лучше было разбудить Шасти. Да заодно и посоветоваться.

Я не понимал поведения пленника. Ладно бы он отравил только котёл, где варили бы мясо стражники. Но ведь он отравил и второй! Бурка не мог ошибиться, я уже не раз наблюдал, как волк различает травы по запаху.

А не потому ли пленник сидел в кустах возле лагеря? Понимал, зараза мелкая, что волки ночью в кусты не полезут. Не рассчитал маленько, попался? Ну так то — не его вина, а стечение обстоятельств.

Шасти я растолкать не смог, пожалел: в её юрте было настоящее сонное царство.

Бурка сам покопался в сундуке. Извлёк из запасов девушки травяной порошок, помогающий от ядов, и мы напоили стражника.

Постепенно утро всё-таки вошло в нормальную колею: котлы отмыли, сварили мясо, позавтракали.

Я разбил мальчишек на пары так, как их уже разбивал Камай, назначил тех же старших, чем вызвал немалое удивление. А потом ещё и приёмы фехтования знакомые показал.

Так мы занимались, пока не вернулись с охоты все волки. Тогда Бурка отозвал меня в сторонку и сказал шёпотом:

— Это был парень из волчьего рода. Я запах его запомнил. Ты поучи их летать, а я пройдусь тут немного. Надо понять — что это за человеки, зачем котлы отравили?

Говорил он правильно. Искать нужно было сегодня, пока след не остыл.

— Может, Мавика моего возьмёшь? — предложил я.

Этот крылатый волк был самый молодой и сообразительный.

— Мне одному будет проще, — мотнул головой Бурка. — Я — мелкий, меня труднее заметить. А Мавик поможет тебе учить. Ты не бойся, волки не дадут никому убежать. Можете учиться летать — они знают, что делать.

Я кивнул. И предупредил:

— Будь осторожней! Здесь может быть целый отряд волчьих воинов. Я не верю, что пленник наш был один.

— Хорошо, — серьёзно сказал Бурка. — Я буду осторожен, Гэсар. А ты — присмотри за волчатами… — он осёкся и пояснил. — Ну… за твоими маленькими людьми. Правды я им не сказал, и они очень боятся тебя и страшного колдуна.

Глава 29 Вечер. Полет нормальный

Первый полёт начинающих всадников и в самом деле прошёл нормально: никто не попытался удрать, никто не свалился с крылатого волка. Хотя опасность падения оказалась вполне реальной.

Но волки-ветераны послушались Бурку — они были терпеливы и тщательно страховали неумелых всадников. И потому обошлось без травм.

Я почему-то вбил себе в голову, что летать легко. Сел и сиди себе — не отсвечивай, не тебе же махать крыльями? Сплошной кайф и адреналин.

Не думал, что на спине зверя нужно ещё суметь удержаться.

И вот теперь я видел обучение полёту со стороны. Видел, как непросто мальчишкам усидеть на спинах стартующих в небо волков: без стремян, без повода, в очень символическом седле из кожи и войлока.

Раньше мне мешали понимать эту сложность отточенные движения Камая.

Княжич умел летать на волках. И мне только казалось, что я слишком туплю в воздухе.

Теперь-то я видел, как тупят на волчьих спинах те, кто и в самом деле отправился в свой первый полёт. И очень боялся, что кто-нибудь свалится.

Но страшно было только мне. Стоило ненавистному «Йорду» усесться на камень, мальчишки сразу повеселели, подобрели, глаза у них засветились восторгом.

Летать — это чудо, которое радует каждое детское сердце. Да и не детское, думаю, тоже.

Единственный минус — волков у меня было вполовину меньше, чем начинающих всадников. Пару дней, пока мы отрабатываем посадку и взлёт, можно будет как-нибудь обойтись. Но потом мне хотелось учить подростков работать в команде.

Может, попросить Бурку поискать в горах других ветеранов? Воинов погибло много, бесхозные волки в окрестностях есть, я знал это точно.

Как их приманить, вот вопрос? Дракона разве что завалить? Любят они драконятинку…

Мальчишки возились с волками, я сидел на камне и молча наблюдал за ними, предоставив волкам самим учить неумелых всадников.

Мне было почти хорошо. Ещё бы пару бутылок пива, и я готов был остаться в этом лагере пионервожатым. Шучу.

Или не шучу уже? Ведь неплохо же, в самом деле?

Наконец-то нормальное взрослое тело. И в лагере установился такой порядок, какой мне привычен. Я назначил дежурных, отвечающих за еду и за дисциплину. Объяснил обязанности старшим в дюжинах. И теперь мог сидеть и руководить. Реально — мог.

Здешние полудикие пацаны и в плане сообразительности, и в плане дисциплины значительно превосходили сверстников из моего культурного мира.

Повторять никому ничего не пришлось. Они схватывали всё на лету.

Здесь уж если дожил до подросткового возраста — ты или хитрая ленивая скотина, как Тош, или махровый выживальщик, как все остальные.

Каждый из подростков умел охотиться, мог приготовить еду, поставить аил, починить одежду и оружие.

А ещё эти мелкие дикари умели слушать меня внимательно и сосредоточенно, даже ненавидя. Даже планируя при удобном моменте зарезать и присыпать песочком в яме, выкопанной под туалет — ножей-то у них никто не отбирал.

Мальчишки решили, что я сделал что-то нехорошее с Каем.

Они видели — Шасти выводила княжича до ветру, а парень спал на ходу и на окрики не реагировал. А потому тучи над головой фальшивого «Йорда» сгущались.

Я кожей ощущал мрачный настрой этой вольницы. Думаю, они даже не сговаривались особо, но план в головах был примерно один. Очень уж они все были похожи.

Выделялись из массы только Багай и Лойчен. Багай был этакий упоротый революционер, и всё время пытался быковать, выбирая, какие команды «Йорда» он готов выполнять, а какие нет (где его так воспитали, или это гены?).

А Лойчен был какой-то более окультуренный, чем все остальные. Слов много умных знал, спросить тоже мог что-нибудь умное.

Спросил, например, почему бойцов в волчьем отряде ровно дюжина: только ли для удобства счёта?

Я задумался. Сказал, что потом отвечу, когда ужинать будем. И надо было к этому моменту что-то умное изобрести.

Почему — двенадцать? Странный какой-то счёт. Вот же зануда маленькая!

Вечерело, а Бурка всё не возвращался.

Я пока не особо тревожился. Следить вообще лучше всего ночью. Может, волк — затаился и ждёт подходящее для разведки время?

Солнце тихонько спускалось с неба, собираясь юркнуть за ближнюю гору и разом погрузить наш лагерь во тьму.

Воины ещё спали. Оба стражника чинно сидели на камне, но уже поглядывали на пустой котёл. Ужинать было более чем пора. А ядовитое мясо вроде бы обошлось без последствий. Хорошо.

Мальчишки всё ещё возились с волками. После полёта зверя надо было осмотреть, растереть мышцы.

Ухаживали они за крылатыми с удовольствием — я смотрел и радовался.

Потом из юрты вышла Шасти в облике колдуна Нишая, и картинка сломалась.

Стражники занервничали, пацаны ощетинились, как выводок ежихи. Только волки не отреагировали — этих Бурка предупредил, что бояться странно пахнущего колдуна не нужно.

— Эй, воин! — окликнула меня Шасти. — Пусть твои волчата принесут мне воды и дров! Да пусть шевелятся, а не то — скоро стемнеет!

Я кивнул, отрядил ей двоих посмелее, остальных распустил, велел привести себя в порядок и заняться едой.

Думал — начнут безобразничать, но все, кто оказался свободен от хозяйственных дел, уселись возле костра и начали шептаться, то и дело косясь на «Нишая».

Понятно — ещё один «злобный враг».

— Как там Байсур? — спросил я девушку.

— На удивление хорошо, — отозвалась Шасти и пошла в сторону реки, подальше от чужих ушей. — Послушный стал, как шёлковый пояс. Хоть на рубаху его вяжи.

— Значит, проблема в теле Камая или в самом Йорде, — сказал я уверенно. — Нужно бы его допросить как следует. Может, он что-то помнит?

Шасти непонимающе посмотрела на меня, и я пояснил:

— В печатях я разбираюсь плохо, а вот в допросах кое-что понимаю. Йорд может догадываться или даже знать — что мешает нам наложить на него печать.

— Пытать будешь? — рассмеялась Шасти.

— Вряд ли. Пытка плюс подчинение — хреновый коктейль. Не хочу, чтобы он меня потом ещё и боялся. Мне нужен нормальный вожак для мальчишек: в меру строгий, разве что с ключиком в голове.

— А что такое коктейль? — Шасти дошла до кучи камней и опустилась на самый плоский.

Я сел рядом. Пояснил:

— Это молоко взбитое миксером. Со льдом и сладкими фруктами. Очень вкусно.

Девушка задумчиво посмотрела на меня и задала следующий вопрос:

— А что такое миксер?

Вот я попал! Захотелось обнять её и взять губами паузу в разговоре. Но нас было видно из лагеря. Что подумают стражники, если Йорд вдруг начнёт целовать колдуна?

Я коротко рассмеялся и пообещал:

— Кончится война, изобрету миксер и сделаю тебе коктейль.

— О-о! — сказала Шасти. — Я запомню. Мне такого никто ещё не обещал!

Вдали от лагеря её голос стал почти знакомым, и если закрыть глаза…

Я потряс головой, лезут же всякие мысли!

— Только сначала работа! — сказал я строго. — Нужно наложить печати на воинов и на стражников.

— Четыре амбала? — улыбнулась Шасти. — А как мы затащим их в юрту? Давай плеснём им в мясо сонный отвар?

— Сами придут, — ухмыльнулся я. — Проштрафились. Я уже пообещал отправить их вечером в наказание к колдуну.

— А за что?

Я вкратце рассказал Шасти историю с поимкой шпиона, с побегом, с отравленным мясом и спросил:

— А ты не знаешь, зачем здесь обычно отправляют к колдуну? Мне показалось, что процедура эта знакома и воинам, и стражникам. Испугались они прилично.

— Знаю, конечно, — засмеялась Шасти. — Это же совершенно по моей части было.

— Как это?

Признаюсь, она опять меня удивила. Я-то считал, что девушка помогала отцу делать зелья, амулеты и чёрные камни. А тут ещё и такое!

— Ну, это же самая «низкая» работа для подмастерьев, — попыталась объяснить Шасти. — Я же всю жизнь была подмастерьем у отца.

— И… что ты делала? — спросил я с тревогой.

Такая милая девушка, но… то демоны из камней, то?..

— Накладывала наказание. — Шасти, видя моё беспокойство, виновато развела руками. — Иногда — чтобы помучались, а иногда такое, от которого потом умирают. Это же часть лекарской практики, — стала оправдываться она. — Чтобы хорошо лечить, нужно знать, какими дорогами в тело и душу приходит смерть. Меня учили не только снимать, но и накладывать самые разные болезни: боль, лихорадку…

— Жуть какая, — поморщился я.

— Работа у колдунов непростая, — вздохнула Шасти. — Я не скажу, что мне нравилось причинять людям страдания, лечить всё-таки веселее. А ты обещал воинам наказание или печать?

— Клюв я им на заднице обещал вырастить, долбодятлам. Но лучше — всё-таки печать наложить. Болезней не надо, они мне нужны здоровые. И вообще, я не хочу, чтобы моя жена…

Забывшись, я потянулся к Шасти, чтобы обнять, и вздрогнул: на соседнем камне сидел Бурка!

— Ну, твою мать! — выругался я. — Выследил?

— А то, — разулыбался волколак. — Куда ему было от меня убежать, глупому человечку?

— А чего так долго? Уже день на исходе. Я думал — ты ночи ждёшь.

— А я очень долго за ним шёл, — Бурка потёр лоб: — Тске, четвёртую часть дня. Но здесь так не говорят. Следил за одним шпионом, а выследил целую банду. Там у них всё как надо — и лагерь, и аилы, как у твоих друзей. И костёр, и мясо, и разговоры всякие. Я лежал в кустах, слушал. Они вас перебить хотят, раз не удалось отравить.

Вот так-так!

— А откуда они знают, что не удалось? — насторожился я.

— Так шпион не сразу в свой лагерь ушёл. Сначала залёг, наблюдал за вами. Я нашёл его лёжку — хорошо спрятался.

— Крепкие нервы у парня, — согласился я. — Воин?

— Они там все воины. Много раненых. Сражались в войске правителя Юри, сумели спастись и затаиться в лесу. Много из волчьего рода, но не из ваших, а с гор. А вот шпион — из лесных волков. Он сам так сказал. Думаю, потому его и послали следить.

— Сколько их?

Волк задумался.

— Я больше нюхал и слушал, но лагерь большой. Вашего меньше, но женщин в нём нет, только воины.

— А зачем они хотят нас убить? Ведь мальчишки — их соплеменники, пусть и из невоенных родов?

— Они сказали, что это — будущие воины терия Вердена. А значит — враги. И нужно всех уничтожить сейчас, пока не выросли и ничего не умеют. Так легче.

— Разумно, — кивнул я. — Значит, ты обнаружил остатки профессиональной армии правителя Юри?

— Наверное, да, — кивнул Бурка. — Они все с оружием. И мало кто умеет охотиться так, как надо. Они убили стельную маралуху, охотники так не делают.

— А волчьи всадники среди них есть?

— Или их немного совсем, или они потеряли своих волков. Наших людей там всего двое. Да и те не совсем здоровы. Может быть, ранены.

— Не знаешь? Ты их не видел?

— Нет, только запах… Но по нему — тоже многое можно понять.

— Значит, воины точно на нас нападут?

— Я уверен, — кивнул Бурка.

— Когда?

Он пожал плечами:

— Да хоть сегодня ночью. Напрямую они сроков не назначали. Но этот парень всё расписал — какой у нас лагерь, сколько учеников, сколько охраны.

— Понятно, — кивнул я.

— И что нам делать? — нахмурилась Шасти. — Может, напасть на них первыми и сжечь вместе с лагерем? Или сняться и уйти к городу? Прямо ночью?

Я встал:

— Не паникуй, Шасти. Если на нас нападут, то под утро. Значит, сначала надо успеть наложить печати на стражников и разобраться с Йордом! Чтобы воины наконец подчинялись мне.

— Отобьёмся? — оскалился волк. — Порубим всех!

Страха в голосе Бурки не было даже на волчий волос, скорее — радость.

Похоже, мой приятель заскучал по тем замечательным дням, когда мы с ним шли к городу вайгальцев и резали по пути воинов как капусту.

— А зачем нам убивать своих, если нас и так очень мало? — я покачал головой, и Бурка сник. — Ну сам подумай? Ведь эти воины бились на нашей стороне.

— Но они же сами придут нас убивать?.. — вздохнул Бурка.

— Хочешь подраться, волк? — спросил я с ехидной усмешкой.

Бурка несмело кивнул. В глазах его вспыхнула надежда: может, не поубиваем, так хоть наваляем как следует этим отравителям?

— Они же нам еду испортили? И придут к нам с оружием?

Я рассмеялся и покачал головой:

— Нет уж. Драться мы с потенциальными союзниками не будем, хотя наказать их как-то всё-таки надо. Мы сделаем так…

Глава 30 Ночь

Бурка ушёл наблюдать за «отравителями». Я знал, что волк предупредит меня, как только ветер донесёт до него «вражеский» запах.

Нюх у него был отличный, и мы с ним прикинули, что полчаса форы выиграем точно. Ну или больше, если ветер будет дуть в нашу сторону. Но тут уже — как повезёт.

Я набросал план действий — палочкой на земле возле очага. Шасти внесла свои коррективы. Я покивал.

Времени оставалось в обрез, учитывая, что Йорд мне был нужен, и надо было успеть переформатировать его под наши задачи.

Ну или связать гада и усыпить. Но с воинами владетеля Юри я мог говорить только в собственном теле, мальчишеском, но — нужного рода и племени.

Потом мы разделились: Шасти занялась подготовкой к магическому ритуалу, а я начал эвакуацию лагеря.

Стражники пока не знали, что у нас очередной кипиш. Они как раз закончили варить тонко нарезанное мясо марала, сдобрили его диким луком и собирались плотно покушать, когда я подошёл к костру.

Мужики заулыбались: мол, присоединяйся, начальник? Думали, наверное, что сытый я стану добрее, и можно будет уговорить меня, отменить наказание.

Но я не дал им даже ртов раскрыть:

— Ты! Как тебя там? — я ткнул пальцем в «отравленного».

— И-икран, господин! — выдавил тот.

— Марш к колдуну!

— Так ведь ужинает колдун! — растерялся стражник. — Он же сейчас злой, как демон! Он же меня… Он мне…

— Марш, я сказал! А то сам башку отрежу!

— Так я же враз и пойду, — замахал на меня руками стражник. — Только потом, я же после ужина…

— Марш, я сказал!

Пришлось схватиться за меч.

Стражник не знал про грозящее нам нападение, а объяснять я ему пока ничего не собирался. Пусть сначала печать получит.

И вообще: если бы долбодятлы не упустили пленника, всё могло бы обернуться совсем иначе. Мы бы допросили его с Шасти с помощью магии. И сейчас бы вели переговоры с воинами со своих позиций, а придётся отбиваться!

— Господин наставник… — выдавил стражник, не понимая, с чего у меня опять приступ бешенства. — Убьёт же меня колдун! За что?..

— За вопросы твои идиотские! — прорычал я. — За лень! За!..

И едва удержался, чтобы не дёрнуть меч из ножен.

Ну да, мы вроде бы всё продумали с Шасти и Буркой. Но жизнь — она коррективы вносит ловко. Может пойти так, что придётся биться сегодня со своими!

И если будут трупы, я этому Икрану точно экран разверну на триста шестьдесят градусов!

Я рыкнул.

Стражник осознал наконец насколько «Йорд» зол и бегом понёсся к юрте.

Второй стражник стал тихонечко пятиться к лесу.

— Стоять! — заорал я на него.

Оба воина выглянули из юрты.

— Он взбесился! — пробормотал второй стражник, показывая на меня пальцем. — Какой-то местный демон вселился в него!

— Это я-то — демон?— скупо поинтересовался, трамбуя в себе злость. — Может, мне позвать настоящего демона, чтобы сожрал тебя, идиота? Откуда демоны на земле духов гор? Разве что вы их с собою сюда припёрли, долбоящеры⁈

Воины выбрались из юрты, и старший, Касан, неуверенно вытащил меч.

— Это типа бунт, что ли? — Я с удовольствием вытянул из ножен короткий меч Йорда.

Захотелось взять его в левую руку. Я уже сросся сознанием с телесной памятью Камая, потому и в этом теле мог поучить долбоящеров фехтованию!

— Ну, иди, иди, — я перекинул меч в левую и поманил воина правой. — То-то у меня с утра руки чешутся! Убивать не буду — не радуйся. Плашмя буду бить! По заднице!

— Давай нормально поговорим, Йорд? — замялся Касан. Меч он держал опущенным и совсем не горел желанием со мной драться. — Одумайся! Всё-таки нас трое, а ты один! Если ты обезумел — давай позовём колдуна? Пусть он решит, демон в тебя вселился или ещё какая-то гадость?

— А с чего вы вообще взяли, что в меня вселился демон? — рассмеялся я и вбросил меч в ножны.

— Ну… Ты же напал на своих боевых товарищей, — выдавил Касан, опасливо вглядываясь в моё лицо.

— Я всего лишь хочу, чтобы вы исполняли мои приказы! — пояснил я почти нормальным тоном.

И рассмеялся.

Касан посмотрел на Незура, потом на меня. Теперь он вообще ничего не понимал.

И тут стражник, который Икран, выскочил из юрты Шасти и быстро зашагал к нам. Лицо у него было радостное и светлое, словно он только что обрёл истину.

— Прекратите ссору! — воскликнул он. — Глупцы! Миссия Йорда слишком важна для нас! Мы должны слушаться его беспрекословно!

Воины уставились на Икрана с некоторым обалдением.

Но Шасти, услыхавшая звон мечей, вышла следом за стражником и быстро направилась к нам. И, конечно, наделала паники.

Воины, теперь уже оба, схватились за оружие, а стражник попятился, запнулся и растянулся на каменистой земле.

Мужики уже и не знали, кого больше боятся: меня или колдуна.

Шасти засмеялась. Сияние потекло с её рук, формируя в воздухе призрачные округлые фигуры, светящиеся багровыми знаками. Сразу три! Три печати!

Я понял — у неё наконец получилось! Она овладела заклинанием, и могла теперь наложить печати и на три десятка мальчишек подряд, если нам это понадобится!

Икран радостно засмеялся, глядя, как печати раздуваются и обволакивают его товарищей.

Вот же проклятая магия! Стражник-то и вправду стал как шёлковый!

Как только печати полностью обволокли воинов, и багровая энергия впиталась, мужики заулыбались, убрали оружие, а лежавший на земле стражник — так и вовсе прямо на четвереньках пополз ко мне. Глаза его светились обожанием.

— А как-то полегче нельзя было? — спросил я Шасти, поспешно убирая ноги. Как бы сапоги целовать не начал.

— Всё зависит от личной воли, — пожала плечами моя жена. — Значит, немного воли было в этом человеке. Одна грязь.

— А ну, построились! — скомандовал я стражникам и показал рукой: — Встали рядом вот тут! Вы, оба! Снимаете с юрты войлок и на ночь уводите пацанов к водопаду. Ночевать будете там.

— А зачем? — удивился Незур.

Он сохранил и достоинство, и рассудительность. Всё-таки он был воином. Наверное, это больше закаляло характер.

Стражники же — только кивали, словно китайские болванчики.

— На лагерь готовится нападение, — пояснил я. — Ты и Касан останетесь здесь. Попробуем защищаться.

Толстяк Шонк тоже выбрался из своей юрты. Думаю, он давно услыхал шум, но ждал, пока мы остынем и успокоимся.

Однако нападение — это было уже слишком. И, уловив о чём речь, Шонк резво закосолапил к нам.

— А бараны и птицы⁈ — запричитал толстяк ещё на подходе. — А новые котлы? А…

— Скотину, если разбежится — волки потом соберут, — пояснил я. — Если уведём и её — нападающие поймут, что нас предупредили.

— А если нападающие сожгут юрты? — продолжал ныть Шонк. — А если…

— Чему там гореть, если забрать войлок? — пожал плечами Незур.

— Собирайся, Шонк, — велел я. — Чтобы под ногами не путался — тоже пойдёшь к водопаду.

— А я? А моя юрта? — испугался толстяк. — А продукты? А запасы мои, то есть наши запасы? Я не уйду! Я буду сам их охранять!

— Пойдёшь с пацанами, — отрезал я. — Мне тут паникёры не нужны. Иди, собирай самое ценное! И провиант собирай!

— Поднимайтесь! — заорал на мальчишек Икран.

— Не гони! — осадил я его. — Пусть дети поедят сначала как следует. Но и не медли. Будешь за старшего, понял?

Икран закивал, пожирая меня глазами.

Воины же держались почти нормально. Им словно бы просто переназначили командира.

Раньше они не очень-то хотели подчиняться Йорду, но тут в мозгах у них щёлкнуло, и седой стал вполне желанным командиром.

Надо же, какая разница в силе духа: воины и стража.

— Котлы, палки от юрт — всё оставляйте на своих местах, — наставлял я Икрана. — Палки сгорят — ерунда! Но еды берите с собой дня на два или даже на три. Пока не пошлю за вами Бурку — не возвращайтесь. Часть волков пойдёт с вами. Для охраны и на всякий пожарный.

— Бурки-то точно нету нигде! — раздался голос Багая.

Я обернулся. Про мальчишек я и забыл, а они тоже чего-то себе навыдумывали.

Быстро поели, собрали миски, сбились в кучу и смотрели настороженно. И, судя по мрачным физиономиям, Икрана слушаться не собирались.

— Возьмите личные вещи! — приказал я. — И марш скатывать войлок!

Волки вдруг с рычанием окружили мальчишек. И стали отжимать к юрте.

— Даже волки понимают, что надо делать! — нахмурился я. — Быстрей собирайтесь! Войлок увязывайте плотнее. Можно грузить на волков, они помогут. Всё ясно?

Круг волков распался, и мальчишки всё-таки подчинились — начали собирать вещи. Уж слишком их удивило поведение зверей.

Я не хотел накладывать на детей печати. Что если они оставляют на психике какие-нибудь «следы»? Как-то покалечат и без того незрелое сознание мальчишек?

— Багай, Лойчен! — окликнул я.

Нужно было хоть что-то объяснить. Иначе понавыдумывают с три короба.

Парни уже пообвыклись к новому Йорду и подошли почти без опаски.

— Я не просто так вас отсылаю! — сказал, пытаясь придать убедительности хриплому голосу наставника. — Ситуация сложная. На лагерь могут напасть. Пожалуйста, проявите благоразумие и позаботьтесь о младших.

— А кто может напасть? — быстро спросил Лойчен.

И посмотрел в сторону гор с подозрением. Для мальчишек там были свои. Кто ещё мог напасть на вайгальцев?

— Не знаю пока, — соврал я. — Но волки кого-то чуют, волнуются. Есть тут такие огромные болотные твари. Хурги. Но если это они — ещё полбеды, попадалась мне тут твари и пострашнее. Тоже похожие на огромных лягух.

— Ютпа? — спросил Лойчен и прищурился. — Тогда готовьтесь зажигать стрелы.

— Разберёмся, — кивнул я. — Но вы ещё слишком малы. Только под ногами мешаться будете. Так что — помогите мне. Уводите младших.

— А Бурка куда делся? — Багай уставился на меня, выставив вперёд упрямый лоб, как бычок. Может, он и поверил в болотных тварей, но это не отбило у него желания задавать вопросы.

— На разведку ушёл, — тут и врать не пришлось. — Он — очень хороший охотник. Лучший из вас, верно?

Лойчен кивнул, но Багая так просто было не успокоить.

— А где Кай? — взгляд исподлобья, копыта в землю. — Без Кая мы не пойдём!

— Пойдёте! — рыкнул на него я. — С Каем всё хорошо как раз. Он спит колдовским сном и проснётся наконец здоровым.

— А что, колдуну удалось наложить на него печать? — не поверил Лойчен.

Конечно, мальчишки всё видели. Видели, как покорились мне воины и стражники. И что-то там себе надумали.

— Нет! — отрезал я. — Не удалось! Мы с ним договорились иначе! Но он был всё это время под действием колдовства, и теперь ему нужно спать как минимум до утра. И передвигать его нельзя! — обрубил я уже готовый у Лойчена вопрос.

— А если на вас нападут с десяток ютпа и съедят его? — не сдавался Лойчен.

Багай засопел сердито. Надо же, дошло наконец. Я же сказал, что он будет только под ногами мешаться. Какое расстройство.

— Если твари победят, они и до вас доберутся. Тогда уже часом раньше или часом позже — неважно. Всех съедят.

— Но мы тоже можем сражаться! — выдохнул Багай.

— Сможете! Когда обучу как следует! — разозлился я. — Останутся воины и колдун. Надеюсь, утром будем уже свежевать тварей. Тогда я пошлю за вами Бурку, поможете шкуры снимать. Всё, руки в ноги! То же мне, бойцы мамкины!

Я надеялся, что задел пацанов, что они разозлятся и начнут думать не над ситуацией, а над тем — какой я мерзавец.

Не получилось. Багай зыркнул на меня, но Лойчен дёрнул его за руку. И они не стали спорить. Ой, что-то задумали, поросячьи дети!

Но, так или иначе, табор я свой из лагеря вывел. Воинов, отоспавшихся и сытых, оставил бдить у костра. А сам ввалился в юрту колдуна.

Байсур спал, измученный очередной процедурой по выращиванию костей, Йорд (то есть я) сидел у стены, связанный.

Он уставился на меня с придурковатым удивлением — что-то ведь понимал в этом полусне, но совсем чуть-чуть.

— Всё! Меняй нас обратно! — выдохнул я. — Договариваться и драться я могу только в своём теле!

— А Йорд? — быстро спросила Шасти. — Что будем делать с ним?

— Он в сознании?

— Ну, вообще-то да. Это уже не зелье действует, а одурманивающее заклинание. Оно спадёт, как только я поменяю ваши души местами.

— Ну, ты и сильна! — восхитился я. — Ещё и заклинание подобрать успела!

Шасти зарделась, радуясь похвале.

Страшная всё-таки сила — муж и жена. Девушка шла сейчас против своего рода, против всего своего прежнего мира.

Хотя… Замужние девушки во все времена уходили из рода. Невест даже похищали и ничего. Недаром же говорят, что стерпится-слюбится, а муж и жена — одна сатана.

Я не верил, что Шасти боится клятвы, произнесённой на мече. Она глядела на меня совсем иначе. С обожанием. С затаённой болью. Привязалась, наверное.

Совсем ещё ребёнок. Наверное, ждала от меня ласковых слов и бусики. А мне вот — совсем не до ласки.

— Ну,так что Йорду дать? Опять его в сон? — спросила Шасти. — Или ещё раз попробуем наложить печать? У меня со всеми теперь получается, кроме него. Но он — в твоём теле. Может, там дело в тебе? Или на нём лежит другая печать? Более сложная?

— Ладно, давай последний раз попробуем запечатать, — согласился я. — Не удастся — свяжу. Достал уже своей фанаберией. Допросим его по-быстрому — может, помнит чего?

Шасти кивнула и засуетилась с отварами. Я уселся, блаженно вытянув хромую ногу. Ну вот почему никак не объединить внешность Камая и взрослось Йорда? А как бы хорошо было!

Но я — мальчишка. И мальчишке придётся сейчас договариваться с остатками армии правителя Юри. Вот же зараза!

— Всё! — выдохнула Шасти и разрезала верёвки на моих запястьях.

Задумался, а она уже подсуетилась. Я ведь не ощутил почти ничего! Вообще! Сам не понял, как переместился в тело Камая!

Посмотрел на тонкую загорелую руку. Ну, блин! Опять попал в пацана. Когда ж он вырастет-то уже этот парень?

Я встал, потянулся, растёр онемевшие от верёвки запястья, выглянул из юрты. Совсем стемнело, но было тихо.

И всё как вчера — костёр, воины. Только юрты стоят «ободранные»и волки попрятались. В засаду засели.

Но всё это мы потом подшаманим. Сюрпризец будет, ага.

Я прислушался. Вой Бурки — мы проверяли — в ночной тишине разносился на жуткое просто расстояние. Но было тихо.

Волколак сказал — под утро. И, наверное, он был прав.

— Ну? — я повернулся к Йорду, который протирал ладонями глаза.— Очухался, родной?

Связывать его и отбирать меч я не стал — зачем позорить, и так справимся.

— Ах ты, заяц! — прорычал наставник, хватаясь за меч.

Было удивительно слышать со стороны голос, к которому уже привык почти как к своему.

Потом Йорд глянул на Шасти, вспомнил, что я «продался колдуну», и слегка успокоился.

— Жить-то хочешь, наставник? — спросил я.

— Да куда уж тут жить, — усмехнулся он криво. — Знаю я ваши штучки. Демонов, что вам помогают, нужно кормить. Видно, я сильно прогневал Эрлика.

— Чем? — поинтересовался я скупо. — Волка в бою потерял?

Йорд мотнул головой.

Оно и верно: волков над долиной Эрлу потеряли многие.

— А что с тобою не так, наставник? — спросил я тихо и проникновенно. — Кому из колдунов ты дорогу перешёл, а? Лучше сам скажи? А то…

Шасти налила в миску отвара.

— Что это? — вскинулся Йорд.

— Напиток для памяти, — сказала она. — Пей добром. А то кости выну, глаза через уши вытащу. Понял меня, мясо для Эрлика?

Нишай — колдун со скорпионом на щеке был страшен. Лицо его кривилось в полутьме юрты, рот открывался чёрным провалом в нижний мир — зубы Шасти красила чёрным.

Она поднесла миску к губам Йорда.

Он вздрогнул и выпил.

Глава 31 Допрос

Йорд, наверное, думал, что его будут пытать или вроде того.

Но колдовской напиток развязывал язык и без пыток. Мы полагали, что наставник не сможет мне не ответить или соврать.

— Почему с тобой всё так непросто, родной? — спросил я. — Ты, вроде, всего лишь старший дюжины, а скользкий — как мокрая черепаха?

— Н-н-н-незнаю, — выдавил Йорд.

Он попытался сжать зубы, но рот всё равно раскрылся, горло выдавило воздух, а язык и связки превратили его в слова.

Вышло глухо, мало разборчиво, но понять было можно.

Мы с Шасти переглянулись.

Лицо Йорда я видел отлично — Шасти стояла рядом, катая в ладонях сияющий огненный шар. Я объяснил ей, что на допросах светят в лицо, и эта мысль ей очень понравилась.

И в самом деле — как допрашивать в полутьме, где даже не видно, испугался пленник или наоборот «закусил удила»?

Времени было мало, и для большего взаимопонимания я полез в сундук.

Йорд дёрнулся, когда я вынул оттуда нож чёрный нож Эрлика.

— Не бойся, — пообещал я. — Если ты и в самом деле ничего не знаешь, мы тебя потом просто свяжем.

— Что ты хочешь знать, проклятый заяц? — прохрипел Йорд, косясь на нож.

Трусом наставник не был. Пригрози я его убить — он рассмеялся бы мне в лицо. И только нож Эрлика вселял в него ужас.

Ведь одно дело — смерть, и совсем другое — демон, который сожрёт и тело, и душу.

— Нишай не может наложить на тебя печать подчинения. Почему? — спросил я, усаживаясь рядом с Йордом и держа нож так, чтобы он хорошо его видел.

— Откуда мне знать? — буркнул наставник.

— Красавчик! — воскликнула Шасти. Она тоже вглядывалась в лицо Йорда. — Ты только посмотри на него, Кай — он врёт! Выпил зелье — и врёт!

— Ну, значит, он доигрался тогда! — я поудобней перехватил в руке нож.

И только сейчас, в ярком свете магического шара, увидел, что нож «парит» — истекает мутным чёрным дымом.

— Я не знаю! — выдохнул Йорд в ужасе. — Я правда не знаю! Я думал об этом! Я…

— Ну? — подбодрил я замолчавшего наставника. — И до чего додумался?

— Командующий Наяд, глава волчих воинов, — выдавил Йорд. — Он был слишком добр ко мне. Он велел, чтобы меня лечили от ран самые умелые колдуны. Даровал мне высочайшую миссию — выучить отряд тех, кто пройдёт через перевал… Я решил, что…

Йорд запнулся. Он выглядел смущённым.

— Ты дурак или прикидываешься? — удивился я. — Какая тут на хрен миссия — пойти и самоубиться вместе с дикарями? Какую доброту ты тут разглядел?

— Но я бы умер от ран, — поднял на меня глаза Йорд. — Командующий Наяд… Он благоволил ко мне, к простому воину. Наверное, он выделял меня среди всех.

— Он присмотрел себе козла отпущения, — усмехнулся я. И, видя, что Йорд и не понимает, пояснил: — Велел вылечить тебя, чтобы ты ощутил себя должником. И бросился за него в топку.

— Но он… — Йорд замотал головой, не желая признаваться, но зелье было сильнее. — Наяд так смотрел на меня, словно… он мой отец. Я рос сиротой, у меня никогда не было семьи. Он мог бы… Я бы с ним…

Йорд запутался в словах и замолчал. Ситуёвина была мне примерно понятна.

— Он — командующий, — пояснил я скупо. — Все воины — его дети. Ведь он же не говорил тебе ничего? Не обещал?

Йорд помотал головой.

Я вздохнул:

— Развёл он тебя, наставник. Увидел, что глаза у тебя загорелись — кто не мечтает вдруг найти родовитых родителей, да?

Йорд вымученно кивнул.

Потому он и не хотел признаваться. Умом понимал — глупая, мальчишеская мечта. Но кто же не хочет, чтобы у нищего сироты, зарабатывающего на жизнь мечом, вдруг объявился богатый и знатный отец, признанный воин?

Прикинь, ты — единственный наследник дяди-миллионера из Бразилии, надо только налоги заплатить.

— Он не врёт, — сказала Шасти. — Он и в самом деле решил, что командующий Наяд — его отец. Но это нам совсем ничего не даёт, Кай. Совсем. Наяд, хоть и военачальник, не имеет никакого отношения к печатям. Придётся связать твоего «наставника» и…

— Постой, — пробормотал я, глядя, как нож всё сильнее парит, истекая дымом. — Я, конечно, особо не обращал внимания на этот нож, но раньше такого с ним точно не было! Он, словно бы, тает!

— Он отдаёт часть силы, потому что рядом — защитная магия, — кивнула Шасти и задумчиво покатала в ладонях огненный шар. — Сильная магия мешает демону, и он потеет силой… Постой, но ведь ему мешает совсем не твоя магия! Ведь раньше он не парил в твоих руках, верно?

— Интересное кино, — кивнул я. И спросил у Йорда: — Ты что, совсем ничего не помнишь, родной?

Тот покачал головой.

— Ладно, — я спрятал нож. — Тогда попробуем иначе. — Я обернулся к Шасти: — Ты можешь его загипнотизировать?

— А как это? — удивилась она.

— Это когда человек и спит, и не спит. И может вспомнить то, что давно забыл.

Она покусала губу и подвесила шар в воздухе.

— Ты очень хитрые задачи придумываешь, Кай. Но я могу попробовать… м-м… туманное зеркало, например.

Шасти выбрала самую большую миску, налила воды и поставила перед Йордом. Подогнала магический шар так, чтобы шар отражался в воде.

Приказала:

— Смотри в воду, наставник. Постарайся увидеть там то, что не даёт наложить на тебя печать подчинения. Вспомни, что тебя заставляли забыть?

Йорд посмотрел в воду. Даже плечами пожал — ерунда какая.

Но нож я спрятал, а смерть от меча его не очень-то и пугала и он немного расслабился.

— Просто смотреть? — переспросил он и нашарил на поясе рукоять клинка.

Вряд ли он хотел выдернуть меч и наброситься на меня, скорее, этот жест придавал ему уверенности.

— Смотри и думай про печать, — пояснила Шасти. — Может, ты недавно встречал какого-то сильного колдуна? Поспорил с ним? Чем-то его обидел?

— Да нет… — буркнул Йорд, оглаживая рукоять. Меч был коротким, достать такой из ножен можно слишком быстро, и я нахмурился: может, всё-таки отобрать?

Если Йорд рванёт меч из ножен, то… что он успеет сделать?

Шасти испепелит этого дурака в два счёта. Разве что наставник примеривается именно самоубиться? Это-то он может успеть. Выдернуть меч, перехватить двумя руками…

— Сними ножны и отдай мне! — приказал я. — И отвечай на вопрос.

В общем, может, я и перестраховщик, но мне стало гораздо спокойнее, когда забрал у Йорда меч и сунул его в сундук.

— Я вообще с колдунами не очень-то якшаюсь, — вздохнул наставник, провожая взглядом оружие. — Вот только перед войной…

— Перед войной? — спросил я. — Это когда вы напали на нас?

— Мы напали? — удивился Йорд. — Это же вы напали.

— Мы? — не понял прикола я. — Мы так ловко напали на вас, что вы сожгли нас над нашей собственной крепостью?

— Ну потому вы и дикари!.. — не сдержался Йорд.

Он хотел выкрикнуть что-то ещё, но вдруг схватился за голову и повалился на землю, опрокинув миску с водой.

— Вот оно! — воскликнула Шасти. — Это след печати! Она не даёт ему вспоминать!

Мы подхватили Йорда и помогли ему подняться. Выглядел он странно: лицо побледнело, глаза блуждали.

— Значит, это дикари напали на вайгальцев? — переспросил я. — Выманили армию в долину Эрлу? Науськали волков?

Йорд замотал головой. Потом сказал хрипло:

— Это было вечером. Уже почти стемнело, когда за мной прилетел гонец. К счастью, до основного лагеря было недалеко, и я успел добраться до ночи. Венур забрал моего Рыжего, обещал промять и покормить. А я…

Он запнулся, задумался.

— Тебя вызвали, — подсказал я.

— Да, меня вызвали, — кивнул он, словно напоминая сам себе. — Вызвали в юрту Наяда, командующего волчьими всадниками. Я вошёл. Там было очень темно. Спустилась ночь, а огня в очаге не зажгли. А потом пришёл верховный колдун Шудур и зажёг шар, вот такой же, — он кивнул на магический сгусток огня в руках Шасти, — и я увидел, что в юрте много старших дюжин, советников и старших над фуражирами. На стенах висели свитки из человеческой кожи, украшенные чёрными ликами Эрлика. В том месте, где положено быть очагу, стоял котёл, наполненный кровью.

— Человеческой? — уточнила Шасти.

— Я не знаю, — мотнул головой Йорд. — Я плохо помню. Всё — как в тумане.

— Что было дальше? — спросил я.

— Колдун что-то говорил, — наставник потёр ладонями уши, словно это должно было помочь ему вспомнить. — Он долго бормотал заклинания. Я устал и, кажется, начал дремать. Но проснулся, когда колдун достал свёрток и показал нам большой чёрный камень. Он положил камень в котёл с кровью, и она закипела. Я подумал, что так нельзя, что место огня в юрте — священное. Но все молчали, а я — не из самых старших. Я — безродный воин, дослужившийся до дюжинного…

Йорд замолчал.

— Ну? — поторопил я.

— Колдун стал говорить про то, что нам необходимо покровительство Эрлика. Что ему мы должны принести клятвы. Это было странно.

— Почему?

— Эрлик — бог колдунов, а не воинов. Воины ходят под небом. Тенгри видит всех.

— Но колдун хотел, чтобы воины поклонялись именно Эрлику? Зачем ему это? Какая разница колдуну, к кому обращаться: к Эрлику или к Тэнгри?

— Колдуны не могут обращаться к Тенгри, чтобы он укрепил дух воинов, — сказала Шасти. — Тенгри — никогда не одобрит того, чтобы одни люди напали на других людей. Все, кто под небом — дети Тенгри. Но колдуны готовили своих людей к войне, а человек не может вести войну без одобрения богов. Колдунам нужен был грозный бог. Любитель сладкой человеческой крови.

— Ты хочешь сказать, что колдуны придумали Эрлика, чтобы было кому мотивировать на войну пехоту и волчьих всадников? — спросил я.

— Как это — придумали? — растерялась Шасти.

Она-то совсем не это имела в виду.

— Ну, ты же говоришь, что Тенгри — для всех, — пояснил я свою догадку. — А когда понадобилось воевать, нужно было где-то взять другого бога. Воинственного, грозного. Тут проще всего придумать.

— Ты полагаешь, что Эрлика не существу?.. — она зажала ладонью рот.

Я полагал, что на небе вообще никого нет. Раньше. Но ведь кто-то заслал меня сюда?

Другое дело, что богов они передо мной не изображали. И не предупреждали, что боги тут есть.

Но в этом мире точно имелась магия — некая непонятная пока сила антифизики. А значит, здешние колдуны вполне могли и сами насоздавать себе богов.

Почему — нет? Очень удобно. Нужен бог для войны — нарисовал на коже и молись.

— Что было дальше? — спросил я Йорда.

К сожалению, времени на философию у меня сейчас не имелось.

— Из камня и крови вырос демон, — сказал наставник задумчиво, словно и он что-то понял. — Весь чёрный, с багровыми глазами. А ещё я увидел в воздухе картину. Мутную, как отражение моего лица в чашке с водой. В ней я увидел, как дикари с гор напали на юрты нашего народа, как они режут детей и женщин, сдирают живьём кожу, бросают младенцев волкам. И все воины — тоже увидели. Они вскочили. Они потребовали от Наяда убить всех дикарей, немедленно. Они решили, что демон показывает нам то, что творится сейчас на наших закатных границах. Но…

Йорд опять застонал. Шасти пожалела его, налила воды.

Наставник сделал пару глотков, помолчал.

— Но я только что вернул свою дюжину с закатных границ, — сказал он тихо. — А больше мы нигде не граничим с долиной Эрлу. Мы не всегда делили землю мирно, бывали стычки, но я знал, что народы с гор не сдирают с врагов кожу, а волки — не станут рвать человеческого младенца. И я сказал: «Демон врёт!» А колдун, он… — Йорд схватился за голову.

Мы с Шасти переглянулись.

— И колдун наложил на тебя печать подчинения, — подытожил я. — А после?

— А после… После… Я, кажется, отправился поднимать своих воинов. Ведь дикари напали на нас… — Йорд поднял голову и посмотрел на меня затравленно.

— Вот потому тебя и выбрал Наяд, — усмехнулся я. — Ты — бракованный. Слишком хорошо соображаешь. Все поверили в нападение. А кто не поверил — сумел промолчать. А ты влез со своею правдой. Вас ведь специально собрали. Чтобы мотивировать: дикари напали, нужно сражаться. Хотели зажечь в воинах праведный гнев.

— Так нападения не было? — спросил Йорд.

— А ты сам подумай? Если бы мы напали на вас, объявили войну, разве вам удалось бы застать нас врасплох?

— Я ничего не знаю про нападение дикарей, — сказала Шасти. — А новости среди колдунов разносятся быстро.

— Значит, колдунов и не нужно было дополнительно мотивировать, — кивнул я. — Скажи, легко ли заставить колдуна сражаться?

— Да у них постоянно чешется, — фыркнула Шасти. — Если нет войны, они грызут друг друга. Чем больше побед — тем больше наград императора, почестей, жён. А где взять победу без битвы? К тому же демонов нужно кормить. И драконов.

— То есть без войны содержать столько драконов слишком дорого?

— Ну, он же, зараза, всё жрёт и жрёт, — нахмурилась Шасти. Потом посмотрела на меня исподлобья. — Ты не сердись, но пока мы не встретились, я дикарей и за людей-то особо и не…

— Я понял, — мне было трудно сдержать эмоции, и Шасти начала оправдываться.

— Отец всегда говорил, что вы — неразумные, понимаешь? Не умные, а только хитрые. Как звери в горах.

— Отец? — удивился Йорд.

Блин, отца-то у Нишая никогда и не было.

Но Шасти за словом в карман не полезла:

— Брат моей мастери — всегда был мне отцом, так он заботлив, — ухмыльнулась она жуткой усмешкой Нишая.

— Ну, так он-то драконов кормит, не разбирая, где свои рабы, где чужие, — поморщился Йорд. — Безродные нищеброды ему не народ.

Шасти развела руками: мол, а ты как хотел?

А я чуть не рассмеялся. Наставник-то наш — порядочный революционер: демонам не верит, императора не почитает.

— Ладно, — сказал я. — Про это мы после подумаем. Сейчас вопрос один — что делать с Йордом? Печать-то на него не ляжет, как я понимаю? А на что его запрограммировал колдун — мы не знаем. Остаётся только связать. Или держать в полусне.

— Любую печать можно снять, — не согласилась Шасти. — Шудур — сильный колдун, очень. Но вряд ли его печать устоит, если я научу мастерству печатей твоего волка. Разница наших огней удивительна.

— Волка? — удивился Йорд. — Почему — волка?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — рассмеялся я и приказал: — Вытяни руки!

И покачал головой: как же вязать? Йорд — воин опытный. Развяжется ведь, собака страшная. Придётся дополнительно усыплять магией или отваром.

Однако Шасти сняла с пояса шёлковый шнурок и обвила им запястья Йорда.

Шнурок ожил, пополз по его рукам, словно змея. Я кивнул одобрительно. И тут же раздался далёкий и заунывный вой волка.

— Пора, — согласился я. — Полночи провозились, а толку ноль. Я-то надеялся, что будет у нас ещё один меч.

— Ничего, — отозвалась Шасти. — Справимся и без Йорда. Идём, Кай, нам нужно успеть подготовить лагерь к возвращению волка.

— Но это дикие воют! — воскликнул Йорд.

— Ну, это ещё бабушка надвое сказала — кто тут у нас дикий, — усмехнулся я.

Глава 32 Ночные «гости»

Не скажу, что мы всё успели. Засада — это как подготовка к приходу гостей — в последнюю минуту вспоминаешь, что хлеба на стол не нарезали.

Мы уже залегли за камнями так, чтобы видеть весь лагерь, а Шасти вдруг дёрнулась, пытаясь привстать. Девушке захотелось поправить что-то ещё, но я силой уложил её на землю.

Я чуял не хуже Бурки — наши враги (они же потенциальные союзники) совсем рядом. А то, что стало как-то особенно тихо — это и был «шум» приближающегося военного отряда.

Сначала замолчали ночные птицы, потом сверчки и цикады. Я сжал ладонь девушки: Шасти, замри!

Она послушалась. Даже дыхание задержала, ловя отдалённый шум реки. А ведь только что цикады почти заглушали его.

Бурка тоже больше не подавал голоса, а он шёл по следам отряда. Значит, пришельцы подобрались уже ближе некуда и затаились у самого края леса — в кустах у камней, разбросанных на проплешине, где мы разбили лагерь. И тоже залегли.

Площадку для лагеря трудно было назвать даже долинкой — слишком мала. Со стороны заката к ней подступали горы. Зато имелся некоторый простор на восход, до реки.

Это была каменистая пересечённая местность. И вот она уже неплохо просматривалась даже с небольшого возвышения.

Потому мы с Шасти и залегли на маленьком холмике, замаскировавшись при помощи магии. Отсюда весь лагерь был как на ладони. А незаметно зайти нам в тыл не дала бы река.

Оставленный лагерь производил впечатление «спящего». Только два воина спокойно сидели у костра, не особо оглядываясь по сторонам. Вроде бы даже дремали.

И пришельцы осмелели. Стали переползать от зарослей маральника к ближним камням, а потом — от камня к камню — подобрались к самым юртам.

Было их немного — наверное, разведчики или передовой отряд.

Тренькнул одинокий козодой. Сигнал к нападению?

Мне показалось, что я даже уловил щелчок тетивы! И тут же горящая стрела проткнула иллюзию юрты, в которой должны были спать наши мальчишки.

А потом мелькнула ещё одна пылающая стрела! Ещё! Ещё!!!

Заорали в загоне разбуженные птицы-верблюды. Баранов жадный Шонк всё-таки угнал к водопаду, но в темноте хватило и птиц, чтобы воины удостоверились — ученики здесь, спят себе в юрте.

Нападающие ждали: вот сейчас начнётся паника! Мальчишки будут выбегать из горящей юрты прямо под стрелы пропитанные смолой!

Секунда, вторая, третья!..

Стрелы летели и, не встречая препятствий, падали в траву, догорая там крошечными костерками. Одна стрела всё-таки угодила в жердину, и остов юрты загорелся, хоть мы и поливали его водой.

Далеко огонь не пошёл. Выгорела просмолённая стрела, и кусок сырой жердины, в который она воткнулась, а потом всё погасло.

Шасти ткнулась лбом мне в плечо, сдерживая смех. Я ей так и сказал: «Да ну, ещё жерди потом рубить новые. Водичкой польём, выдержат».

Горящие стрелы летели и в «воинов у костра», беспрепятственно протыкая их призрачные тела. Весь наш лагерь был одной большой иллюзией, тщательно созданной моей единственной и любимой женой.

Только юрту колдуна нам пришлось защитить по-настоящему. Шасти потратила на него драгоценный «шар с заклинанием». А заодно и я разобрался наконец, что такое хоргон.

Шарики с запечатанными там заклинаниями оказались не только серыми. Среди причиндалов убитого мной колдуна Шасти отыскала зелёные и красные хоргоны.

Они были совсем другие. И дело не в цвете глины, которая служила им «обиталищем».

Цвет использовали как маркер для запечатанных в шариках заклинаний. Сильный колдун, создав особенно мощное заклинание, мог, словно бы, законсервировать его, «закатав» в шарик из глины.

Самыми ценными считались серые хоргоны, проламывающие границу между нашим миром и миром мёртвых. Красные давали сил. Зелёные служили щитами. Они поглощали энергию тех, кто напал на колдуна.

Один из таких зелёных шариков я сунул за пазуху, другой мы активировали в юрте. И теперь он, как жадный удав, пожирал горящие стрелы. Заодно подкармливая голодного демона в ноже Эрлика. Двойная польза.

Пара минут — и нападающие поняли, что облажались.

Шасти было трудно долго держать иллюзию, и когда поток стрел прекратился, она развеяла сначала воинов, а потом и «юрты» стали размываться до голых рёбер каркасных жердей.

Нападавшие выждали немного, и из-за камней показался слегка обалдевший разведчик.

Он подошёл к юрте, где ночевали мальчишки, пощупал жерди, потом быстрыми короткими шагами двинулся к юрте колдуна.

Вот она-то стояла вполне себе материально и крепко. Но откинуть входной войлок у разведчика не вышло, и он затоптался на месте, пытаясь понять: что же мешает такому хорошему танцору? Неужели магия?

Он безуспешно теребил, казалось, свободно висящий войлок. Может, не сталкивался ещё с действием зелёных хоргонов?

Время шло, ничего не происходило, и из-за камней показались воины. Пятеро.

Интересно, сколько их осталось сидеть в кустах маральника? Стрелы я не сумел подсчитать даже примерно, и это мне совсем не нравилось.

Два десятка? Три? Скольких они отправили в этот рейд? И кто ведёт их?

В плечо ткнулся холодный нос — Бурка. Он вжался в камни и тоже стал наблюдать за незваными гостями.

Пятеро воинов присоединились к разведчику. Стали обшаривать лагерь. Понятно, что никого не нашли. Только юрта смущала пришельцев своими секретами. Не горела, не давала отогнуть или разрезать войлок.

Воины посовещались. Потом из кустов высыпало два десятка хорошо вооружённых… Кого?..

Я присмотрелся. Передовой отряд маскировался под охотников, а у этих воинов экипировка довольно сильно отличалась от той, к которой я привык в лагере барсов и волков. Те боевое оружие носили по минимуму. Им же надо было ещё и охотиться. И передвигаться по лесу бесшумно.

А тут я разглядел на воинах и широкие пояса, набитые чем-то тяжёлым, возможно, каким-то аналогом патронов. Наконечниками для стрел?

И луки у них были коротковатыми для охоты. На человека «охотиться» легче. И ножей у многих было по нескольку штук. Часть — метательные?

В общем, похоже, я встретил наконец профессиональных военных. Наверное, ближников правителя Юри, которым удалось уцелеть.

И главного среди них я тоже вычислил сразу. Вот он вёл себя как командир. Плюс за ним хвостом таскались трое мордоворотов, вроде охраны.

Главный отправился изучать юрту колдуна, его воины занялись мародёрством: стали копаться в том нашем имуществе, которое не сумел утащить с собой Шонк.

Теперь я сумел пересчитать чужаков: двадцать восемь. Ровно две дюжины, главнюк, и трое его — уж не знаю — охранников, ординарцев, советников?

Они таскались за главным хвостом, а вот луков у них не имелось, только мечи. Может, это здешние офицеры? Или какая-то родовая элита?

Я так подумал, когда они вступили в диалог с главным у юрты колдуна — охране такое не положено. Но говорили тихо, и слов было не разобрать. Жалко.

Прочие воины выставили двоих в караул и с удовольствием развлекались. Птицы-верблюды вызвали у них живейший интерес. Воины стали привязывать верёвки к кольцам на их ногах наших грузовых птиц, чтобы увести их с собой.

Другие мародёры раздербанили-таки остатки юрты и развели из жердей и нашего запаса дров здоровенный костёр. Стали весело обсуждать, а не свернуть ли голову птичке помоложе?

Самоуправство надо было срочно пресечь. Нечего чужое добро жрать!

Я решил слегка поменять план и объявиться раньше, чем мы замышляли. Хотелось бы, конечно, дождаться рассвета, он был уже близок, но разорят же всё наше хозяйство, гады! Тоже мне, соплеменники!

Я зажал в ладони правой руки зеленоватый глиняный шарик хоргона, вынул из ножен меч и поднялся тихонько.

И тут же осел на камни.

Меч! Эти воины служили правителю Юри! Меня они узнать не могли — Шасти слегка изменила черты моего лица. Но меч-то у Камая был очень приметный! С надписями по клинку, с изукрашенной рукоятью.

Однако выходить без меча было опасно. Воины не станут и говорить с безоружным. И короткий меч тут тоже не особенно пригодится.

Возможных союзников надо было впечатлить. Притормозить. Заставить присмотреться ко мне серьёзно.

Оставалось только врать: «Я — не я, а меч нашёл».

В конце концов, меч Камая и в самом деле нашли рядом с полем боя. Княжич был ранен и выронил его. А я — подобрал. Я же — хитрый заяц!

Привстал. Соскользнул с холмика. Юркнул за соседний камень.

Дальше надо было преодолеть метров тридцать сравнительно открытой местности.

Воины даже не смотрели в мою сторону, занятые грабежом. И я тихонько пошёл к ним.

Десять шагов… Двенадцать… Семнадцать…

Двигаться бесшумно, как Бурка, у меня не вышло. Тонкая веточка хрустнула под сапогом, и один из воинов, прямо-таки подскочил, оборачиваясь ко мне. И даже бурдючок ворованный выронил.

— Нехорошо брать чужое, — сказал я негромко.

И тут же в меня полетели стрелы.

Правда, всего две. Остальные воины среагировать не успели, ибо вязали в этот момент наших птиц.

На атасе с луками наизготовку стояли только двое. Вот они и выстрелили навскидку, на голос. Но довольно метко.

Хоргон я не использовал — обе стрелы отбил мечом. Тратить магию было пока рановато.

— Ты кто? — крикнул один из воинов, что стояли на карауле.

Правильно, сначала стреляем, потом спрашиваем: «Стой, кто идёт!» Спрос — он ведь денег стоит.

— Заяц! — крикнул я и сделал ещё пару шагов.

— Кто? — удивился воин.

— Ты чё, глухарятины переел?

Ещё два шага.

— А ну, стоять, заяц! А то мы сейчас тебе ноги отрежем и глаза выколем! А потом уже говорить будем!

Добрые какие…

— А пупок не развяжется?

Я отбил мечом ещё две стрелы, и воины, что возились с птицами, побросали свои верёвки и схватились за луки.

Решив, что два десятка стрел разом мне не отбить, я сжал в кулаке шар хоргона.

Передо мной полыхнуло пламя, пожирая летящие в меня стрелы. Впитывая их, радуясь пище.

— Это колдун! — выкрикнул кто-то. — Чё тебе надо, колдун?

— Хочу поговорить с тем, кто у вас главный!

— Ну вот отрежем тебе башку — и говори, если сумеешь!

— Тихо! — Главный, что осматривал юрту колдуна, растолкал своих, вышел вперёд и уставился на меня.

Пробежался глазами по мечу. Замер, жадно вглядываясь в моё лицо.

Глаза его вспыхнули узнаванием, но тут же погасли. И я понял, что воин узнал меч. И в полутьме принял было и меня за Камая.

В общем, предчувствия меня не обманули. Я наконец напоролся на человека, который знал княжича в лицо.

Кто он? Какой-нибудь родственник правителя Юри? Его военачальник?

Я вбросил меч в ножны. Показал пустые ладони. Мол, давай поговорим?

— Где ты взял этот меч? — спросил главный. — И кто ты такой?

— Я — Кай. Но род мой — не самый славный. Я — койон, заяц. Однако драться умею. А ты кто такой?

— Где ты взял меч, Кай из рода зайца? — терпеливо повторил главный. — Ты украл его?

Хорошо, что меч у меня был в ножнах, сделанных Истэчи. В такой «рубашке» драконий клинок очень похож на найдёныша, любовно вычищенного и приведённого в порядок.

— Я не мородёрю, как вы, — усмехнулся почти против воли. — Меч я нашёл в долине Эрлу, на поле боя, где наши воины сражались с найманами терия Вердена.

— Ты говоришь «наши», колдун? — скривился главный. — Твои «наши» скоро отправятся с подарками к Эрлику. Они бережно понесут ему свои отрезанные головы. Говори правду, или мои воины отрежут и твою.

Главный смотрел на меня с ненавистью, глубокой, страстной.

Блин, вот это я попал! Мы и не учли, что колдуны — априори воевали на стороне найманов. Если меня приняли за колдуна — это плохо. И очень опасно для нашего плана.

Сам виноват, конечно. Забыл, что шаманская «магия» отличается от приёмов, которые используют колдуны терия Вердена.

Надо было сразу обороняться как-то иначе, чтобы сойти за своего. Иллюзиями, как мы делали с Буркой. Или просто хитростью.

Что же делать-то? Надо как-то перебить первое негативное впечатление.

— Положи меч, заяц, тогда мы убьём тебя сразу! — выкрикнул воин, что стоял по правую руку от главного. — Добром положи! Тогда не будем пытать!

— Он положит, — тихо сказал главный. — Или его грязная душа облезет от боли и ужаса, как старая шкура.

Главный говорил «громкие» слова, но голоса не повышал. Так делал когда-то мой учитель по физике, когда хотел, чтобы его бестолковые ученики прониклись угрозой очередной контрольной.

Я вздохнул.

— Скоро отрежете? А то я устал стоять и ждать!

Стрелы снова полетели в меня, опять не меньше пары десятков, и снова всполох огня сжёг их ещё на подлёте.

Хоргон ещё даже не развернулся в полную мощь. Он напитывался чужой энергией и становился всё сильнее.

— Это всё? — спросил я.

— Заговорённые мечи возьмут и тебя, колдун, — пообещал главный и повернулся к своим мордоворотам: — Симар, Вигра, Чиен — хватайте его. А не сумеете взять живым — не щадите. Рассветёт — по следам найдём остальных.

— Что, прямо толпой кинетесь на одного? — рассмеялся я. — Хороша же была армия у правителя Юри!

Смеялся я потому, что дела пошли из рук вон плохо, а планы летели волку под хвост.

Я не подумал, что воины правителя Юри просто не способны говорить и договариваться с вражеским колдуном!

Глава 33 Поединок

Разозлённые моими словами воины попробовали ещё раз меня подстрелить — с тем же успехом. Я просто выманивал у них стрелы, зная, какие козыри остались в рукаве.

А вот Симар, Вигра, Чиен — крепкие мужики с боевым опытом — не торопились выскакивать на меня очертя голову.

Симар — самый высокий и широкоплечий — поменял меч на более длинный. Вигра — безбородый ещё, его волосы были заплетены в косички, а потом ещё и схвачены в хвост — советовался с Чиеном.

Этот оказался самым старшим и, наверное, опытным. Худощавый, подвижный. Глядел на меня с хитрым прищуром, скалился беззлобно.

Видал я уже похожий оскал. Такие воины не боятся ни колдунов, ни смерти. Сумеет — как-нибудь вывернется и в царстве Эрлика. Ни угрозами, ни посулами его не остановить. Он тут, пожалуй, самый опасный противник.

Я покачал головой: троица мне досталась та ещё. И к делу они подошли серьёзно.

Пусть я и малолетний, но ведь всё же колдун. А колдуна, это я знал от волков и барсов, берут с помощью заговорённого оружия. Да ещё — на измор.

Колдун не всесилен. Кончится энергия, иссякнет защитная мощь заклинаний, пальцы перестанут катать молнии. Тут его руби. Ведь мечей у колдунов нет, и биться как воины они не умеют…

Глаза Чиена то и дело возвращались к клинку Камая. Воину явно не нравилась моя ехидная и самоуверенная улыбка, не нравилась поза, спокойная и расслабленная. Не нравился и небрежный, слишком опасный для предполагаемого боя сабельный хват меча.

Нет, не так должен вести себя юный колдун, которому повезло раздобыть ценный и сильный артефакт. Ой, не так.

Я улыбнулся, и Чиен, внимательно наблюдавший за мной, оскалился в ответ. Вигра поглядел на него непонимающе. И тогда более старший показал более младшему отличие сабельного хвата меча от рубящего. Сказал что-то про форс: мол, не боится колдун противников, не уважает. И меч держит слишком уверенно. Странно всё это.

Вигра почесался, разгребая косички. Забавная у него была причёска. Тоже форсит? Неженатый еще, поди? Для девок старается?

Забавно, что и у Симара, и у Чиена волосы были обрезаны по местным меркам довольно коротко, чуть ниже ушей. И Вигра на их фоне реально выглядел этаким модником.

Симар примерился к новому мечу, который отдал ему главный. Отбросил ножны. И первым пошёл на меня. Чиен сразу скользнул следом, только Вигра замешкался. И драться я начал с двумя, а не стремя противниками.

Меч Симара был одной длины с моим, а у Чиена — на ладонь короче. И Симар прямо-таки прямо попёр на меня, понимая, что он тут и самый сильный, и с лучшим оружием.

Наши клинки скрестились. Сверкнула молния — Симар, оказывается, немного умел и в магию. Но хоргон легко поглотил пылающий шарик. А я услышал короткий возглас Чиена:

— Не трать силы! Отбивай молнии колдуна!

Засопел Симар, но смолчал. Он был примерно в два раза сильнее меня, и, когда мечи наши снова встретились, щит хоргона полыхнул зеленоватым пламенем, защищая меня и пожирая силу воина.

Симар остановился и затряс башкой, словно бык. Не ожидал, сердечный?

И тут же мне в бок ударил Чиен. Этот был умнее. Он взялся фехтовать, выматывая меня, и мы закружились в поединке.

Симар же почему-то остановился, раздумывая: помогать Чиену или и так сойдёт? Влез Вигра с косичками, получил удар под самую гарду и отскочил.

Я выдохнул. Работать втроём мужики не умели. Подловить пытались, конечно, но всё-таки как бы передавали меня вдруг другу, планируя уработать, истощить магию, а уже после добить.

На момент моей усталости у нас с Буркой были заготовлены волки. Если я не смогу обезоружить этих троих, ранить, ещё как-нибудь вывести из игры — они придут мне на помощь.

Стрелы, конечно, волкам не в праздник. Но у Шасти была заготовлена иллюзия — стая призрачных волков, похожих на настоящих. Когда звери смешаются в темноте — начнётся бедлам, кто их там различит?

Победа нам была не нужна — только паритет. Отрезать путь к отступлению, напугать, заставить договариваться.

И потому я фехтовал напоказ, демонстрируя, что мелкий противник необязательно слабый. Ну и, конечно, чиркнул пару раз по ногам раззяву с косичками — ноги у него были деревянные.

Только Чиен понимал, что я делаю. Видел, где я мог бы рубануть, а вместо этого отступаю и уворачиваюсь. Он хмурился — не ожидал такой прыти от колдуна и не понимал хитрости замысла.

А вот Симар думать был слабо обучен. Он с бычиным рёвом носился за мной, размахивая мечом на манер дубины. Но уж больно силён оказался чертяка.

А Вигра… Кретин с косичками мешался под ногами, и этим был очень опасен.

Сражайся я насмерть, я сначала бы выбил его. Уже на первой минуте.

Потом Симара. Его хватило бы минут на пять, наверное.

А вот потом мы бы схватились с Чиеном, и тут уже — кто кого. Фехтовал хитрец очень даже неплохо. Если бы не хоргон…

Мои противники и не подозревали, что не только они хотят меня уработать до истощения магии, но и я их — тоже. Ведь при столкновении клинков, хоргон забирал у них силы и кормил демона. Если мне станет худо — у меня будет страшный помощник.

Но мне очень не хотелось такого исхода поединка. Одно дело — защитное заклятье. Ведь я мог добыть его в бою, убив колдуна. И совсем другое — демон из ножа Эрлика. Порождение мрака, которое называет меня господином. Совсем другое.

Придётся рисковать — выводить под стрелы волков-ветеранов. Иначе есть шанс, что мы вообще не сумеем договориться с этими воинами, которые в доску свои и потому изо всех сил пытаются меня зарубить.

Вигра достал. Я подхватил с земли брошенные Симаром ножны, деревянные, обтянутые кожей, и врезал назойливому комару по башке.

Ножны сломались — башке хоть бы что! У него просто шлем был из этих проклятых косичек!

— Умри, колдун, — выдохнул Чиен, сходясь со мной и закрывая от моего удара Вигру.

Я перебросил меч в левую, и Чиен едва успел парировать удар. Я не пытался его зарубить, это вышло случайно — парень с косичками мешал не только мне, но и более старшим.

Мечи скрестились, и хоргон полыхнул, отбирая у Чиена силы. Тот отскочил и остановился, пытаясь отдышаться.

Магия — страшное оружие. Умей я в молнии — добил бы его сейчас как пить дать.

Чиен, сообразив, что я жду, пока он придёт в себя, зарычал и снова кинулся в бой. Его оскорбила передышка, которую я ему дал. Щадить он меня не собирался. Оно и понятно — зачем? Колдун терия Вердена — враг и больше никто.

Главный и прочие воины стояли шагах в двадцати, дожидаясь исхода боя. Смотрели с интересом, даже шушукались и подбадривали своих негромкими криками.

Двигались мы всё быстрее и быстрее. И всё потому — что небо стало сереть. И сразу нам ловчей стало фехтовать, подлавливая друг друга.

Блин, я забыл про рассвет! С рассветом запустить призраков будет сложнее! И целиться воинам станет легче! Слишком большой риск — выводить волков!

Мысль была ненужная, выбивающая, и я оступился. Меч Чиена свистнул прямо над моей головой, и вспышки не последовало.

Шарик хоргона истаял. Оставался только демон в ноже.

— Колдун почти готов! — радостно заорал Симар. — У него кончилась магия!

Чиен чуть отступил. Меч в его руке полыхнул, и по всей длине клинка пробежала и погасла алая надпись.

Блииин. Со мной сражались те, чьи мечи могли противостоять молниями. Они отвлекали меня и этим защищали остальных воинов. Значит, теперь — меня просто добьют!

Я угадал.

Чиен поднял руку и скомандовал:

— Стрелы на тетиву! Приготовиться! Стрелять разом и по команде!

Вот, значит, как. Ну, скотина хитрая. Я нащупал на поясе нож Эрлика и выругался сквозь зубы.

Или я их, или они меня — третьего не дано. И не договориться. Никак.

— Только попробуйте-е-е! — звонко заорали от кромки леса, и я узнал голос Багая.

Поднял глаза и увидел своих пацанов: нарисовались со стороны реки — не сотрёшь. Чёткие фигурки на фоне восхода. И вполне можно узнать поросят.

Мда, понадеялся я на стражников… Багай с брательником… Лойчен и?.. И ещё полдюжины щенков удрали из временного лагеря у водопада.

А кто это между Багаем и его братом торчит, как кукурузный початок? Воин? Связанный?

Похоже, мальчишки сумели зайти увлёкшимся дракой воинам в тыл (сидящие в засаде волки своих не тронули), и захватить одного из «профи».

Видно, несколько воинов оставались в лесу, чтобы прикрыть в случае чего отступление своих. Удержаться они не смогли — подошли поближе поглазеть на драку. Увлеклись зрелищем.

И вот теперь один из воинов, связанный как тюк с соломой, стоял между братьями. Охотнички, блин…

— Опустите луки! — крикнул Багай. — А то мы зарежем вашего! Башку ему отхреначим!

В одной руке у Багая был нож, в другой — палка одного из стражников. Ох, пороть некому этих спасателей.

Воинов такой подставой не возьмёшь, зря этот цирк.

Те, кто был с луками, разом повернулись в сторону моих мальчишек. Они уже были готовы стрелять.

— Лежать! — заорал я. — Лежать! Дебилы!

Полетели стрелы, но Багай догадался или просто послушался мигом раньше. Он рухнул на землю, увлекая за собой и брата, и пленника.

Кому-то из пацанов прилетело. Я услышал тонкий крик и выхватил нож.

Ладно. Хрен с ними, с такими союзниками! Гори они огнём на волосяном мосту в мир Эрлика!

Лучники, ещё не зная свой судьбы, поворачивались ко мне.

Не все. Полдесятка воинов бросились к залёгшим мальчишкам. Они не собирались жалеть ни детей, ни заложника.

Дикий мир, дикие нравы…

Я сжал рукоять ножа и покатал на языке первое слово из призыва демона.

И тут вдруг от леса, прямо оттуда, где упали на каменистую землю Багай и другие мальчишки, поднялся сияющий призрак.

Это был огромный горбатый волк. Голубовато-зелёный, опалесцирующий и полупрозрачный. Такой же, каким был призрачный барс, что сопровождал меня в горах.

Призрак волка встал над лежащим Багаем и оскалился.

И тут же, безо всякого условленного сигнала из кустов вывалилась ветеранская волчья стая. Звери с рычанием устремились к нам, окружая людей.

— Опустите луки! — заорал я на воинов. — Стоять, дебилы! Стоять! Это — дух гор!

Я уже делал «призраков» с Буркой. Горбатый волк не был призраком. И он был очень не в духе.

Прыжок! Взметнувшиеся искры, и призрачный зверь преодолел половину разделявшего нас расстояния.

— Мы — из рода дракона! — заорал главный воин. — Уходи! Уходи, волк!

Из горла призрака раздалось жуткое рычание, похожее на горный обвал.

Волки ветераны расступились, пропуская его. Шерсть зверей стояла дыбом, глаза остекленели. Они выглядели как бешеные.

— Бросайте оружие! — крикнул я.

— Как ты вызвал его, колдун? — заорал на меня Чиен. — Духи гор не подчиняются колдунам!

— Я — не колдун! Я воин! Меня нашла на поле боя женщина из рода барса и вылечила от ран!

— А где ты взял меч?

— Мне отдал его глава барсов, Ичин!

— Ты врёшь! Я видел твою магию!

— Это всего лишь хоргон! Шарик из глины! Мы просто ограбили колдуна! Вы сами заставили нас сражаться! Что нам делать, если вы решили нас уничтожить?

— Я не верю те!.. — заорал главный и осёкся.

Волк сделал ещё прыжок. Теперь он стоял на расстоянии всего пары десятков метров от нас.

Призрачный зверь был страшен: глаза горели, с клыков капала прозрачная пена.

Волки рычали со всех сторон, сжимая кольцо. В вышине захлопали крылья, и я увидел, что к нам спускается ещё с десяток огромных серых зверей.

Не диких, но тех, кто выбрал после смерти хозяев волю. Они были разъярены и закружились над нами, готовые напасть сверху.

Призрачный волк поднял морду и издал жуткий вибрирующий звук, совсем не похожий на вой. Земля затряслась у меня под ногами, словно бы отвечая ему.

— Нам конец, — вдруг спокойно сказал Чиен. — Мы чем-то оскорбили духа гор. Сейчас слетятся и дикие волки. Это смерть.

— Это потому что вы — идиоты, — парировал я, — Вы пришли убивать своих. Детей. Тех, кто ещё не достиг возраста воина. Вы — убийцы. Горы не носят убийц. Ещё радуйтесь, что под вами сейчас не разверзлась земля.

— Своих⁈ — заорал на меня главный. Боялся, что не расслышу? А как шептал, как шептал.

— Своих, — сказал я. — Да, враги мечтали воспитать из нас тех, кто пойдёт через перевал биться с Эргеном. Но это не давало вам права!..

Главный поднял голову. Там, в вышине, скользили вытянувшиеся в быстром полёте силуэты волков.

— Как лебеди… — сказал он. — Красивая смерть пришла к нам сегодня. Пусть радуется небо.

— Какое тебе небо? — усмехнулся я. — Вы убийцы и провалитесь в ад!

Призрачный зверь разинул зубастую пасть, и его рычание сотрясло ближние горы. Где-то вдалеке раздался шум камнепада, а волки ответили воем.

Воины спешно вытаскивали самые тяжёлые стрелы, доставали из ножен мечи.

— Поздно, — сказал Чиен.

— Признайте свою неправоту! — рявкнул я. — Нельзя убивать своих!

— Поздно решать, кто прав, — рассмеялся главный. — Волков слишком много, они сошли с ума, раз дух приказал им напасть на людей. Ты умрёшь вместе с нами, боевой заяц. Молись тому, кому молишься.

И он неловко взял левой рукой протянутый одним из воинов меч.

Я только сейчас заметил, что правая рукаглавного неестественно согнута. А левшой или амбидекстром, как Камай, он не был.

Призрачный волк подался вперёд, и вместе с ним качнулась вся стая.

Чиен, похоже, был прав. Одурманенные волки не отличат сейчас своих от чужих. Хорошо, что мальчишки далеко.

— Багай! Лойчен! Бегите! — крикнул я.

— Мы тебя не бросим! — заорал Багай.

— Беги, б…ть!..

Больше я ничего сказать не успел. Перед призрачным волком вдруг выросла мальчишеская фигура, обнажённая и очень знакомая.

— Раху, — сказал волколак, протягивая руки к шее призрака. — Мы твои люди, Раху. Меня назвали в честь тебя, великий горный дух. Мы больше не хотим воевать с тобой. Прости нас, Раху.

Глава 34 Союзнички

— Дебилы, блин, — ругался я, впрочем, уже совершенно беззлобно. — Мудаки недоделанные! Как вас, таких, мама рожала?

Воинам мои ругательства даже нравились. Незнакомые они были и разнообразные. А если я не колдун, то вроде как свой, а значит — чего обижаться?

Они и без меня были слегка охреневшие от того, что с нами случилось. Многие спорили о смысле увиденного. А кто-то и просто сидел на траве, уставясь в серое рассветное небо. Тенгри всё видел, может, подскажет, что будет дальше?

Произошедшее слишком выбило суровых детей гор из привычной колеи. Разъярённый дух волка был страшен. И вряд ли кто-то, кроме Бурки, который и сам волк, сумел бы остановить его.

Понятно, что воины не отступили перед лицом опасности, не струсили. Они готовы были сражаться хоть с самой смертью. Но отходняк теперь мучил всех.

Для местных — дух волка был одним из защитников: не богом, но всё же сродни. Но они подняли против него оружие. И теперь не понимали, как жить дальше? Может, земля разинет сейчас чёрную пасть пропасти и проглотит нас всех?

Я слышал, как вокруг переговаривались про жертвы духу волка, про сильного шамана, что живёт у корней гигантской сосны на вершине горы Мерь, что северо-востоку отсюда.

Вот кого надо просить о помощи — шамана! Пусть говорит с духом волка! Жертвы большие приносит!

Надо срочно к нему идти! Да не простым воинам, а самому главному, Айнуру!

Вот так я и узнал имя предводителя. А он, услыхав эти разговоры, быстро разогнал болтунов и загрузил свою дружину хозяйственными делами, чтобы языками некогда было работать.

Айнур расставил охрану не только в лагере, но и на лесной тропе, кого-то угнал за дровами и за дичью, остальных подрядил наводить порядок. Видимо, решил, что переговоры будем вести здесь.

И то верно — опасаться нам стоило только колдунов на драконах, но много ли те разглядят сверху, если в лагере порядок, дети занимаются, а воины охраняют их?

Огромного Симара Айнур послал рубить жерди: прогоревшую поменять, да и поставить ещё пару времянок — чтобы всем нашлось, где затаиться в случае опасности.

— Иди-иди! — сказал он. — Делом уже займись! Болтать я и сам умею!

— Точно, — поддакнул я. — Нечего дёргать мудрые слова за бороды. Вылезут из горла — ищи их потом по горным аилам.

Мне казалось, что фразу я придумал отличную, но Симар зыркнул с подозрением. А я только тогда и сообразил: какие бороды? Нету здесь бородатых!

Хорошо, что Айнур пропустил моё красноречие мимо ушей.

Кем я был для него? Мальчишкой, который чего-то намутил с духами, а ему расхлёбывать?

Получив нагоняй от Айнура, воины с неохотой разбрелись по лагерю.

Собирали стелы, резали сосновые ветки, чтобы устроить подстилку для отдыха, носили воду, чистили котёл. Пытались проникнуть в юрту колдуна, но не сумели — защита пока работала.

Это я сжёг свой хоргон в поединке, а второй всё ещё работал, не допуская чужаков в юрту Шасти, где хранились наши запасы всякой магической снеди, сидел связанный Йорд и спал тяжёлым колдовским сном раненый Байсур.

Успокоенный, что имущество наше в сохранности, я подсел к маленькому костерку, у которого сгрудились все мальчишки: Багай с братом, Лойчен и остальная банда.

Лекарь — в отряде воинов была и такая должность — перевязывал у костерка Вигру. Останавливал кровь, прижигая раны раскалённым ножом, засыпал пеплом, накладывал чистую льняную ткань.

Раны у молодого воина были не очень серьёзные, но неприятные. Он морщился и ругался от боли.

На очереди ждал Кима, один из парнишек, что увязался за Багаем «спасать» меня. Этот ухитрился получить стрелу в бок. А ещё двое наших ребят словили царапины, которые перевязали друг другу сами.

— Что ж ты такой несчастливый? — ругал Киму Багай. — Все целые, а ты — с дыркой будешь!

— Да оставь ты его ругать, — буркнул я, устраиваясь рядом. — Ему и без тебя хреново.

Подошёл Чиен и тоже уселся у костерка

— Хороший у тебя меч, — сказал он мне. — Покажи?

— Вы бы хоть маленько уже башкой думали! — отозвался я сердито, но меч из ножен вытащил. — Нас и так мало осталось, зачем между собой драться?

Меч я положил на колено. В руки не дал, не фиг лапать.

— Кто ж знал, что колдуны не сумели наложить на вас печати? — беззлобно парировал Чиен, разглядывая лезвие, покрытое тусклой вязью заклинаний. — Мы думали, что вы уже — не нашего роду. Что потеряли себя и стали хуже зверей.

Я нахмурился. Другие воины сторонились меня, а Чиен вдруг как-то очень легко и уверенно начал общаться. Похоже, в отряде он был настовиком всяких мелких щенков.

Подтверждая мою догадку, он спросил:

— Кто учил тебя фехтовать? В твоих движениях ощущается постоянная практика.

— Я не помню. — Я и в самом деле не знал, кто учил княжича.

— Совсем? — удивился Чиен. — А по ногам кто учил бить?

Я пожал плечами:

— Само так выходит.

По ногам — это, наверное, я уже сам придумал. Тут многие вообще не следят за ногами, топчутся, как слоны. Грех было не использовать.

— Жаль было бы зарубить тебя, — улыбнулся Чиен. — Думаю, из тебя получится настоящий мастер. Даже дух волка пришёл, чтобы мы не убили тебя.

— Нельзя! — повторил я, упрямо сжав губы — уж больно ласково улыбался Чиен, рассуждая про мою смерть. — Нельзя убивать своих! Тем более, не проверив и не разобравшись!

— Странная у тебя манера на мечах биться. — Чиен не понимал, почему я злюсь, и перевоспитывать его было поздно. Он просто не замечал моей злости или считал её мальчишеской блажью.

— Манера — как манера, — огрызнулся я.

— Похожая на одного моего ученика, — кивнул он. — Но и не похожая.

Я хмыкнул: а ведь Чиен вполне мог учить драться княжича, потому и узнал «манеру»! Но я уже и своими штучками оброс. Не спутаешь нас теперь.

Надо потом зажать этого Чиена в угол и расспросить про правителя Юри, а вдруг — знает чего?

Хоть этот хитрый воин и не знатный человек, как Айнур, но если учил княжича — мог быть вхожим в святая святых. В какую-нибудь спальню правителя, чтобы поутру штаны ему чистые подавать.

Были же такие смешные должности в русской истории?

— Кто тебя учил? — в третий раз повторил Чиен, разглядывая меч и качая головой.

— Я же сказал: не помню! — вот же зануда.

— Но ты сказал, что воин? А руки чего не покажешь? — раздалось сверху.

Подошёл главный, Айнур. Встал над нами, сидящими, и локти растопырил, как коршун. Правая рука у него не сгибалась, оттого и вид был такой дурацкий.

— Ну, Кай «из рода зайца»! — усмехнулся он криво. — Давай, покажи-ка нам, какого ты рода на самом деле?

Я снял с шеи мешочек с камнем, что дали мне кочевники. Сунул в руки сидевшему рядом Багаю, а тот быстро передал брату.

Мальчишки спинами ощущали, что нам тут пока не очень-то рады. Шасти, умница, вообще осталась в укрытии — я просил её не показываться до моего сигнала. И Бурка смылся.

Исполинский волк не растаял, как это происходит с призраками, вызванными колдунами. Он ушёл в сторону гор. И волколак ушёл вместе с ним.

Может, им было о чём поговорить?

Я поднёс запястье к огню — это тоже был способ «разбудить» воинские знаки. Пока я ещё возбуждён боем, жар огня должен был сработать.

Шасти могла бы вызвать знаки заклинанием, но её я пока не хотел никому показывать. И она затаилась крепко. Хоть кто-то меня послушался.

Я надеялся, что воины вообще не заметили Шасти, но уверенности не было. Если они встанут цепью и начнут прочёсывать нашу долинку, заклинание невидимости девушку не спасёт. Плохо…

Айнур наклонился к огню, разглядывая моё запястье. Да мне и самому было интересно, что выступит?

Появилось алое одно кольцо, второе…

Багай тоже притиснулся ближе и засопел, разглядывая. Наверное, ему тоже очень хотелось заиметь такие вот «украшения».

Проступила вязь, похожая на буквы. И… всё.

— Непонятно пока, — сказал главный. — Но знаки наши — красные, воинские. Я — Айнур, сын дяди Эргена по матери. Мой род — его род, род красного дракона.

Я кивнул. И так было понятно, что Айнур — человек знатный. Хоть обтрепался в лесу, но смотрел на всех сверху и спину держал прямо. Да и меч, что он дал Симару, был сродни моему.

— Я — Кай. Битва отшибла мне память. Может, я — волк или барс. Может, медведь. Женщина из рода барсов унесла меня на спине с поля боя и выходила. Но я — совсем ничего не помню. Даже имя это дала мне та, что спасла меня. Кай — значит, оберег.

— А заяц? — спросил Айнур.

— Эту отмазку мы придумали для маскировки вместе с Ичином и Майманом, главами барсов и волков, — пояснил я. — Меня не просто так отправили в ставку терия Вердена. У меня есть тут своё дело. И оно — важное.

— Значит, волчьи всадники малых воинских родов уцелели? — невесело усмехнулся Айнур. — Это те, что трусливо бежали с поля боя?

— Ты полагаешь, что если битва была проиграна, следовало умереть на месте чисто из принципа? — взвился я. — Они отступили и готовы сражаться! И не со своими братьями, как вы!

— Сражаться? — нахмурился Айнур. — Сколько их уцелело, трусов?

— Они не трусы. И их — больше, чем вас.

Айнур поморщился, но промолчал.

Воины, что носили ветки, снова сбились в кучу и загомонили про шамана. Страшно им было, уж больно жутким оказался дух волка.

— Ладно, — выдохнул Айнур, не желая больше со мной спорить. — Хорошо. Перевязывайте раны. Сварим мясо. Сядем и будем говорить. Есть у вас кто взрослый, или вот такие вот все? — он кивнул на Багая.

Я криво рассмеялся.

— Тебе какого взрослого надо? Который отделал твоего Вигру? Который воина твоего со сторожевого поста выкрал? Или тебе помладше? Так у нас и такие есть!

— Шутник, — констатировал Айнур. — А в юрте колдуна — кто прячется?

Я посмотрел на малую юрту — ну да, она отличалась внешне, да и следили за нами. Допустим, Айнур знает, что в лагере есть колдун и это — его юрта.

Но знает ли он, где этот колдун и на чьей он стороне?

— Там наш наставник вайгальский сидит, связанный, — легко признался я. — Йорд его называют. Он был всадником, но потерял своего волка. Теперь учит летать мальчишек. А ещё там раненый парень из наших.

— А где колдун? — быстренько взлез лекарь. Он всё косился на нас, но тут не выдержал.

Чиен шикнул на лекаря, но было поздно — я уже сообразил, что к чему. Воины не знали, куда делся колдун, вот пусть лучше пока и не знают.

— Все остальные — во временный лагерь ушли, — пояснил я, стараясь, чтобы голос звучал максимально уверенно. — Мы понимали, что вы придёте нас резать.

— А почему колдуна не убили? — спросил Айнур.

— А зачем? — удивился я так же спокойно. — Колдун — на нашей стороне. Да и наставник — мужик неплохой. Вот только на нём — эта самая печать колдовская. Доверять ему мы не можем, потому и связали. Умом-то он с нами, но если что-то прикажет колдун, наставник послушается. Потому непонятно пока, что с ним делать.

— Чего уж тут непонятного? — удивился Айнур. — В мешок его и в реку. И колдуна надо было на всякий случай туда же, только мешок покрепче.

— Зачем? — я подобрался и качнул коленом клинок. Может, и нас тут собираются по мешкам рассовать?

— Верить вайгальцам нельзя! — наставительно пояснил Айнур. — Вот увидишь — удрал уже твой колдун! — Главный цепко оглядел мальчишек: — Дай-ка мне проводника из своих? Сейчас пошлю воинов, чтобы привели твоих «зайцев» из временного лагеря. Посмотрим, кто из них чего стоит. Может, кого-то в отряде оставим. Но это — позже. А пока — надо мне за шаманом ехать. Если мы рассердили духа гор — плохо будет, если шамана не привезу.

Айнур поднялся и ушёл к своим. Хорошо, что не заметил, как я примеривался схватить клинок.

А вот Чиен заметил. И мне нужно было срочно отослать кого-то к водопаду. Предупредить наших, чтобы сматывались.

Глава 35 Нападение

Я поднял глаза на Багая, и мы встретились взглядами.

Юный охотник едва заметно кивнул.

— Хочешь, чтобы твоим товарищам руки связали и в яму бросили? — спросил Чиен.

Он вроде бы даже не глядел в нашу сторону, всё бродил глазами по лезвию меча Камая, а просёк гад. Словно бы ожидал от меня именно такого «говорящего» взгляда.

Опытный, падла.

— Ты о чём? — спросил я, изображая удивление.

— О том, что прекрасно видно, как вы сговариваетесь бежать, зайцы, — усмехнулся Чиен. — Если ты — воин, Кай, если принял присягу в крепости правителя Юри, ты должен понимать это! Даже если забыл всю свою прошлую жизнь! Айнур — единственный, кому по чину здесь командовать. И ты — должен подчиняться ему!

— А мои друзья?

— Твои друзья присяги не приносили, но, думаю, мы возьмём в отряд самых старших. И научим сражаться.

— А младших?

— А младших отпустим по домам.

Чиен оторвался от созерцания меча и неприятно уставился на меня.

Глаза у него были чуть навыкате, лоб пересекали грязные полоски засохшего пота. Всё-таки хорошо мы с ним рубились.

От меня прямо-таки искрило возмущением, но воин не отвёл взгляда.

— Это — самое большее, что мы можем для них сделать, — отрезал он. — По уму вас всех надо убить, чтобы слухи о том, что Айнур жив, не дошли до ставки терия Вердена. Но у меня есть амулет, и каждый поклянётся на нём в верности Айнуру из рода Красного дракона. И мы сможем отпустить младших домой. Вырастут — станут воинами.

— У меня — другие планы на лагерь! — огрызнулся я. — Он нужен мне! И парни нужны не дома, а здесь!

— Ты воин, — напомнил Чиен, продолжая сверлить меня взглядом. — Ты обязан подчиниться старшему!

— Но Айнур обещал меня выслушать!

— Он и выслушает. Привезёт шамана, араки. Мы принесём жертвы, наварим мяса. И Айнур, конечно, будет с тобой говорить. Но, думаю, всё уже решено. Риск оставлять вас здесь слишком велик. Мы должны были зачистить лагерь — и так или иначе — он будет зачищен. А ты… — Чиен посмотрел на хмурую физиономию Багая и прищурился, — Поклянёшься мне прямо сейчас!

Он достал из-под куртки камень, висевший на груди на кожаном шнурке. Светлый такой, похожий на сланец. Плоскую поверхность покрывала хитрая резьба, похожая на руны.

— Клянись, что будешь исполнять приказы Айнура! И мои — как его правой руки! — приказал Чиен.

Багай покосился на меня, и я кивнул. Мальчишек могут убить, если они не подчиняться. Выбирать тут не из чего.

— Клади руку поверх камня, — велел Чиен. — И скажи чётко: «Клянусь!»

— Клянусь! — выдавил Багай.

Амулет вспыхнул алым, словно подтверждая его слова.

— Теперь ты! — велел Чиен брату Багая, который смирно смотрел под ноги.

Тот протянул руку, и камень охотно полыхнул, в ответ на его: «Клянусь».

Чиен заставил поклясться всех мальчишек, что удрали из лагеря, даже раненого Киму, а после отошёл, давая нам возможность обругать его и выпустить пар.

Но мы остались сидеть молча. Мне нужно было подумать, что сказать своим пацанам, а они были слишком подавлены случившимся. Ведь ничего не предвещало, как говорится.

Мы же победили. Должно быть теперь по-нашему. Но…

Лекарь всё ещё возился с Вигрой. Он закончил перевязку и теперь готовил воину питье. Смешивал сухие травы, растирал на камне, заваривал в берестяном туеске.

Кима бестрепетно ждал своей очереди. Стрела сидела плотно, и кровь почти не текла. Парень даже не пожаловался ни разу.

Багай сопел, думал и что-то чертил на песке. А я сидел и перебирал матерные слова.

Мне не нравилось, что Айнур решил всё за меня. И мотивация Чиена — тоже бесила. Какого хрена он возомнил, что, Айнур выше тут всех по рождению?

По рождению тут выше всех я. Да и по возрасту я, скорее всего, старше Айнура. Так что нечего тут нос задирать.

Но если я сейчас достану нож и сниму личину «зайца», если Айнур узнает княжича… Вот тогда план с лагерем мне точно придётся сворачивать.

Я буду обязан возглавить остатки войска. Должен буду уйти в горы, собирать армию, копить силы.

Или сколотить малую банду мстителей.

Ведь Айнур вполне мог оказаться тем человеком, кто видел смерть правителя Юри или что-то знает о ней.

С одной стороны, мне повезло наконец — я вышел на ту дорогу, что даст мне ответы. И конец моего пути становится различим. Но вот с другой…

Я уже привык к этому миру. Я хочу спасти его весь, а не только этого несчастного мальчишку, Камая. У меня тут барсы и волки, безродные пацаны, Бурка…

Подобравшись к перевалу и Белой горе, я разберусь в местных тайнах. Увижу путь к неведомому городу и стражей горы Дьайачы. Найду оружие против завоевателей.

Неужели я готов променять всё это на месть терию Вердену или кому-то из его окружения?

Нагай вытащил из-за пазухи и вернул мне амулет, оберегающий от колдовства. И меня осенило: а ведь юный охотник держал его у себя! Значит, его клятва Чиену была фальшивой!

Лекарь закончил. Достал трубку, набил сушёной травой. Показал Киме жестом, мол, перекурю и тобой займусь.

Именно увидев трубку, я и подсел к нему, а вовсе не из сострадания к Вигре.

Я бы этому павлину с косичками ещё добавил. Только уже по шее.

Пока лекарь вплотную не занялся ранами Вигры, тот всё пытался мне доказать, что поединок был нечестный, потому что Чиен и Симар — мешали ему, кривоногому! Вот же самоуверенный какой идиот!

Но курить мне всё ещё хотелось, и я уже задумывался пару раз — а не попробовать ли здешнюю траву?

И тут подвернулся лекарь. Шаманское курево я побоялся попробовать, но лекарь, вроде, парень простой? Зачем ему галлюциногенные грибочки?

С другой стороны, зачем мне какая-то неопознанная трава с непонятными свойствами? Табака-то здесь нет…

Я тяжело вздохнул: вот с привычками умываться и чистить зубы — расстаться было ни в пример легче.

Вигра бессильно откинулся на спину и, кажется, вырубился. То ли измученный перевязкой, то ли одурманенный травяным отваром. А вдруг лекарь вообще курит какой-нибудь местный наркотик? Да ну его…

Я встал. Вбросил меч в ножны, вспомнив добрым словом рукастого Истэчи: меч входил плавно и мягко, но сидел плотно.

Багай выдержал паузу и тоже встал, потянулся. Я сделал пару шагов в сторону котла, где воины варили дичину — то ли косулю, то ли кабаргу. Пахло вкусно.

— Багай, слушай сюда, — сказал я тихонько.

И он подошёл поближе, делая вид, что ничего серьёзного, так, поболтать.

— Надо смотаться в лагерь у водопада, — сказал я ему. — И передать старшим, чтобы уходили в горы.

— Так не пропустят же, — Багай кивнул на воинов, выставленных в дозор. И сказал, как плюнул: — А ещё мы поклялись на амулете этого… Чиена.

— Ты — поклялся, — прошептал я. — А Нагай — нет. У него мой амулет был за пазухой, тот, что блокирует всякое колдовство.

— О-па, — сказал Багай. — Ну, тогда я отвлеку воинов, а брат пусть бежит.

— Не сейчас, — я мотнул головой. — Время надо выбирать с толком, второго шанса у нас не будет. Ждите, я дам сигнал. Эх, вот бы волки вернулись…

Я огляделся, в поисках наших волков.

Когда ушли Дух-призрак и Бурка, они тоже потянулись за ними следом. Может, вернулся уже хоть один?

Волки бы нам сейчас здорово помогли устроить какой-нибудь шухер. Только как их найти, и как объяснить им задачу без Бурки?

Багай понял, чего это я озираюсь. Пожал плечами.

— Может, вызовемся проводниками? — предложил он. — Поведём этих к водопаду, а по дороге брат утечёт. А я — немного кругами их повожу. Мол, забыл, где этот проклятый водопад?

— Другого варианта пока нет, — согласился я. — Маякни брату, чтобы был наготове.

Разговор пришлось оборвать — ко мне шёл Айнур.

— Я иду в горы за шаманом, — сказал он, остановившись рядом с нами, но глядя только на меня. Багая глава воинов в упор не замечал. — Если шаман согласится камлать здесь, где мы видели духа волка, то вернёмся мы вместе, завтра к вечеру. А ты пока приведи в лагерь всех этих… безродных.

Айнур поморщился, но не с отвращением, а, скорее, с досадой.

Как было бы хорошо, если бы мальчишки в нашем лагере оказались из воинских родов. Хотя бы из тех же волков и барсов?

Но ему придётся выбирать из того, что есть. Подростков тоже есть чем занять при кочевой жизни. Будут охотиться, таскать дрова, учиться, чему придётся.

Отступить Айнур не мог. Но для него не было иного пути, чем собрать хоть какую-то армию и ждать возвращения Эргена.

Пробиться к перевалу, попытаться решить его загадку — задача для такой крошечной армии нереальная. Пара колдунов на драконах — и от его людей не останется даже пепла.

А вот я бы с мальчишками пробрался туда легко. Но Айнур не станет меня слушать. Чиен прав — всё уже решено.

И тут Багай фыркнул, а я услышал свист коршуна.

— Лучше бы ворону изображали, — сказал Багай с лёгким презрением. — Или сороку. А коршун так кричит только перед дождём.

Я вспомнил: Истэчи рассказывал мне про коршунов. И улыбнулся.

Воины — не охотники. И Багай сразу понял, что кто-то из дозорных неумело сигналит. По единственному неуместному в сухую погоду птичьему крику.

Однако у «крика коршуна» был особенный смысл. Айнур тут же посмотрел в небо, прищурился.

Я проследил за его взглядом, и увидел крошечную чёрную точку.

— Дракон летит, — уверенно сказал Багай. — Большой, в самой силе. Лет двадцать такому. Сидушку с воинами ещё носить не может, но одного — в самый раз. Точно колдуняку везёт!

— Прячетесь! — крикнул своим Айнур.

Воины успели поставить пару аилов, цела была и наша хозяйственна юрта. Она стояла на отшибе, и мы не стали её сворачивать.

Люди Айнура попрятались, как смогли, однако места хватило не всем, и десятку воинов пришлось остаться у костра, изображая охранников.

Оставалось надеяться, что колдун не разберёт сверху, что воинов многовато, да и одеты-вооружены они по-другому. А вот мальчишек в лагере — всего ничего.

Но надежды наши были недолгими — дракон заложил круг, видно, колдун разглядел чужаков. А потом его чёрный крылатый зверь и вовсе пошёл вниз.

Айнуру ничего не оставалось, как скомандовать:

— К оружию!

И оставшиеся у костра воины схватились за луки. Они были снаряжены только у дозорных. И чтобы стрелять — нужно было сначала натянуть тетиву.

— Уберите луки! — зашипел я. — Быстро!

Если колдун начнёт сейчас швырять молнии, я сумею защитить разве что себя. Сложно это в такой позиции. Да и запылают аилы! И контузия!

Молния сверху бьёт здорово, видно, она заточена как оружие именно на такой бой.

— Кто такие?!! — со всей мочи заорал колдун, паря над нами, как летучая мышь.

— Это воинский лагерь, основанный здесь по милости самого Наяда, главы крылатых волков! — крикнул я в ответ. — Наш наставник — Йорд! Он ушёл к водопаду!

— А это что за оборванцы у вас в лагере? — завопил колдун.

Он совершенно не боялся стрел, и это заставляло меня нервничать. Колдуны у терия Вердена были боевые и вовсе не идиоты.

— Не вздумайте стрелять! — предупредил я ещё раз. — У него явно есть какая-то защита от стрел. Он закидает нас молниями. Когда бьют сверху, их не очень-то ловко отражать мечом.

— Я знаю! — огрызнулся Айнур. — Мы уже сражались с этими тварями! Но никто из нас не сдастся колдуну!

— Это наша охрана! — закричал я и замахал руками, отвлекая внимание на себя.

— Ты меня держишь за идиота, мальчишка? — сипло захохотал колдун. — Это кто у нас такой умный, что набирает себе в охрану дикарей? Йорд? Кто такой этот Йорд?

Дракон резко пошёл вниз, и огромная тень упала на землю, накрывая меня.

Но потом зверь вдруг быстро-быстро замахал крыльями, как утка, взлетающая с воды.

— Тебе чего надо, Балуг? — услышал я голос, к которому уже здорово привык. Вот только сейчас он был неприятный и пронзительный, пробирающий до мурашек. — Кого хочу, того и набираю в охрану! Тебя, что ли, подчинить и запечатать, старая облезлая рожа⁈

Я обернулся.

Шасти в облике колдуна Нишая прекрасно изображала ярость. Руки её светились, готовые засадить колдуну хорошенький пылающий шарик прямо в разинутый от удивления рот!

Глава 36 Маленькая победа

Айнур жестом велел воинам окружить колдуна так, словно они и вправду его охрана. И мужики ловко «встали на караул».

Я только головой покачал: армия-то у правителя Юри была парадная!

Это её в бою да лесу так потрепало, что сразу и не поймёшь. Но выправка? В такие дремучие времена?

Правитель Юри не ждал нападения? Не готовился к войне? А почему?

Сияние вокруг ладоней Шасти стало голубоватым, и я понял, чего это так всполошился колдун Балуг, спеша подняться повыше.

Голубой — не багровый. Голубым горели печати подчинения, которые Шасти накладывала на воинов и стражников.

Нишай, потомственный мастер чёрного слова, четвёртый сын сестры самого императора, мог наложить печать и на колдуна. Чего ему стоило?

Шасти говорила, что совесть — вообще не для колдунов. А Нишая, возможного наследника самого императора, ещё и воспитывали как существо исключительное. Ему с рождения разрешалось примерно всё. Похоже, сестра императора была натуральная «яжемать».

— Я обозна-а-лся, сиятельный Нишай! — орал сверху Балуг. Голос его был едва различим. — Если такова прихоть великого мастера чёрного слова, я сообщу Шудуру, и патрульные не будут беспокоить тебя в твоих экспериментах над пло-о-тью!

Балуг понял происходящее единственным возможным для себя образом: Нишай забурился в горы, чтобы проводить тут на дикарях свои нечеловеческие эксперименты.

Но залётный колдун не желал поучаствовать в них тушкой или чучелком.

Нишай звонко захохотал в ответ, и чёрный дракон, набрав высоту, продолжил полёт в сторону солнца.

— Давно они тут летают? — спросил я у Багая, ни капельки не испуганного происходящим.

На смуглой физиономии юного охотника отражалось только тщательно маскируемое любопытство. Мальчишка старался держаться как воин, однако глаза его блестели азартом. Багай очень хотел поглядеть, как подерутся два колдуна!

— Каждый день вижу, — сказал он, с сожалением проводив взглядом чёрную точку, быстро растворившуюся в небе. — Утром. Границы, наверное, патрулируют. Тут недалеко караванная тропа.

Я рассмеялся про себя: вот что значит — охотник. Вряд ли моё зрение хуже, а вот наблюдательность у княжича иная совсем. Не на это его натаскивали.

Камай посвящал всё свободное время фехтованию, Багай — охоте и выслеживанию зверей. Каждому — своё, что называется.

Дракон улетел, но воины опять взялись снаряжать луки, а те, у кого стрелкового оружия не имелось, схватились за мечи.

Свои роли они отыграли виртуозно, но на самом деле Нишай пугал их куда больше дракона.

Рука Айнура даже дёрнулась отдать жестом команду: к бою! Но Чиен что-то быстро шепнул ему на ухо, и командир снова опустил ладонь покалеченной руки на навершие меча.

Симар вернул ему меч. Породистый, колдовской клинок, вроде моего, для левой руки. И-эх, где-то прячется и клинок для правой!

В душе зрело предчувствие, что с двумя клинками я мог бы сегодня показать класс и пятерым бойцам уровня Чиена! Или это я хвастаюсь как мальчишка?

Чиен глянул на меня — как раздел. Сухой поджарый мечник был старше большинства воинов. И с головой у него тоже был полный порядок.

Если бы перед нами стоял сейчас настоящий Нишай, мастер накладывать печати, способный до кучи и кидать молнии, и создавать вокруг своего тела защиту от стрел, он бы, пожалуй, уже разделался со всеми, кто был сейчас в лагере.

А Шасти стояла и улыбалась. «Дикарей» она, конечно, разглядывала не без презрения. Ну так и они отвечали ей тем же.

Я уже ни раз и ни два слышал в адрес местных презрительное: «Дикари»! Но на мой цивилизованный взгляд ни по снаряжению, ни по умению сражаться, вайгальцы и местные друг от друга почти не отличались.

Другое дело, что воинство Айнура сейчас было сильно потрёпано. Многие воины едва оправились от ран, да и вооружены были, чем придётся.

Я видел у них не только привычные короткие мечи, но и вайгальские, чуть изогнутые. А уж разномастные стрелы явно были собраны с поля боя. Так же было и с бронёй — носили то, что уцелело или успели снять с мёртвых врагов.

— Да не тронет вас наш колдун, — сказал я, выдержав паузу. А Шасти встряхнула кистями рук, гася последние искры.

Айнур кивнул, и воины с неохотой начали убирать мечи в ножны.

И тут из-за кустов высочил Симар. В одной руке у него была длинная жердина, в другой меч. Не такой крутой, как у Айнура, зато в полтора раза длиннее.

— Мочи колдуна! — заорал он. — Бей его разом!

Видно, шёл себе Симар по лесу, волоча к лагерю очередную жердину. А как выбрался к кустам, подступавшим к нашим юртам с заката, так и разглядел колдуна. Ну и поскакал нам на помощь прямо через кусты.

Потерял обзор, проворонил суть происшествия, зато — готов драться.

Вот же самовар безголовый! Кряжистый, в толстом «жилете» с блестящими стальными пластинами. Ну вылитый самовар!

— Это наш союзник, — сказал я, подошёл к Шасти и обнял. — А ещё — это моя жена!

Девушка поняла намёк. Она сняла чёрную шёлковую шапку, похожую на лебедя, и длинные волосы упали на плечи. А потом и весь облик Шасти — словно волной пошёл, изменяясь в привычный и милый.

— Баба! — выдохнул Симар и остановился, с жердью наперевес.

— Сам ты — баба, — огрызнулся я. — А жену мою зовут Шасти. Она умница и хорошо разбирается во всяких колдовских трюках. Умеет лечить раны, изменять облик.

— Вот оно как! — выдохнул Айнур.

Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать. Но женщин в войске вайгальцев не было, и он слегка растерялся, не понимая, кто же такая Шасти?

— Но она же всё равно это?.. — сказал Симар. — Она же — колдун?

— Не бывает колдунов-женщин, — подтвердил мою мысль Чиен. — Вера вайгальцев запрещает женщинам колдовать. Они не считают женщину полноценным человеком. Это — лишь часть мужчины, причём его худшая часть — его грязные страсти, которые полагается держать взаперти.

Я покосился на Шасти. Да, попал её батька в историю.

Наследника ему Эрлик не дал, а несомненный магический талант дочери можно было использовать только тайно.

Теперь понятно, почему он спешил выдать мою Шасти замуж. Понятно, почему начал обучать наложению печатей.

Муж был бы в этой молодой семье ширмой, марионеткой. В его облике Шасти смогла бы таких дел натворить…

Но девушке отец своих замыслов не объяснял, и она испугалась.

Видела, что женщин не считают людьми. Понимала, что ей никогда не стать уважаемой колдуньей. Увидела старого толстого жениха и струсила. Убежала.

Маленькая моя девочка. Вся её жизнь прошла в затворничестве за магической учёбой, тяжёлой помощью отцу. Я был первым, кто отнёсся к ней с пониманием и добром.

— Айнур! — обратился я к командиру воинов, изобразив, как сумел, вежливый поклон: похоже, в этом плане спина у Камая не гнулась вообще. — Давай поговорим прежде, чем ты отправишься за шаманом? Ты видишь: наш лагерь — безопасное место и для твоих воинов. Пусть отдохнут немного.

— Но дух волка… — начал Айнур хмурясь.

— Дух волка ушёл с одним из моих людей, хоть ты и считаешь нас глупыми и никчёмными детьми. Вот посмотри вокруг? Вы опять упустили одного из нас.

Я бы и не заметил, что Нагай смылся под шумок. Тут всем было временно не до него: колдун на драконе, Шасти…

Но Багай подал мне условленный сигнал — брат утёк. Нагай шустрый, он предупредит наших, и мальчишки спрячутся в лесу.

Айнур всё понял. Покачал головой, но воинов за Нагаем посылать не стал.

Братья были очень похожи. Младший только языком не любил трепать, а в быстрой ходьбе по лесу ничуть не уступает старшему.

Охотники — я знал это, но не научился пока их способу передвижения — использовали что-то среднее между ходьбой и бегом. И нестись так по лесу могли весь световой день.

— А второй где? — вздохнул Айнур, разглядывая моих парней.

Я скованно рассмеялся: так, мол, и расскажу! А сам быстро пересчитал мальчишек и сообразил, что нет ещё и Лойчена.

А этот-то куда делся? Он же клятву давал? Или парень слинял ещё до клятвы?

Ой, наплачусь я с ними. Больно уж самостоятельные. От водопада удрали. Их ведь по уму наказать надо, но за что? Они ведь от Йорда смылись — не от меня.

Чтобы я наказывал пацанов за то, что нарушили приказ наставника — врага и вайгальца? Но дисциплину-то как поддерживать теперь? О…

Айнур покачал головой. Он тоже отлично знал, каково это — управляться с подростками. Видел, что я не рад побегу, что пересчитываю своих и злюсь.

— К водопаду мальчишку послал? — спросил он довольно доброжелательно, проникшись моей озабоченной физиономией. — Ну и чего ты хочешь добиться?

— Только того, что ты и обещал — чтобы нас выслушали! — заявил я.

— Разговор с шаманом сейчас важнее, — терпеливо пояснил Чиен, видя, что командир нахмурился и готов указать мне моё место.

Он-то пожалел, снизошёл, сменил гнев на милость, а я — опять права качаю?

— Можно я скажу? — из-за моей спины выдвинулся вперёд молчаливый Игель. — Шаман всё равно не поедет с вами до новолуния. До первого дня новой луны — нельзя тревожить духов. Они голодны, пока не выпьют небесного света. Если шаман согласится — отправится к нам с первым днём луны. У тебя есть время на переговоры с Каем, уважаемый Айнур.

— А ты ещё кто? — удивился Симар и помахал жердиной.

Мол, на мальчишку и меч вытаскивать не понадобится.

— Игель — сын шамана, — пояснил я.

— И как это отец не уберёг его и отдал вайгальцам? — не поверил Чиен.

— Мой отец сражался в долине Эрлу с вайгальскими колдунами, — сказал Игель и голос его дрогнул. — Он погиб. Меня некому защитить.

— Не ври! Шаманы не сражались в долине!— выкрикнул Айнур.

В голосе его была горечь. Что могли противопоставить воины — колунам? Немногие магические мечи и амулеты, полученные в Белой горе?

— Один сражался, — не согласился Чиен. И с прищуром уставился на Игеля. — Как звали твоего отца, мальчик?

— Отца звали Тай-Кара Чим, Чёрный и Белый Кам, — чётко и зло проговорил Игель. — Отец был в ссоре с правителем Юри, но оказался в городе, когда вайгальцы напали на крепость. Он погиб в схватке с колдунами на чёрных драконах. Никто не ждал, что их будет так много.

Айнур открыл было рот и тут же закрыл.

— Да, забавная у тебя армия, заяц Кай, — сказал за него Чиен. — Похоже, горные духи и в самом деле благоволят тебе.

— Ладно! — выдохнул Айнур и повернулся ко мне. — Ты просишь разговора, заяц, — и ты его получишь! Сегодня вечером, утром таких речей не ведут! Подумай хорошенько о том, что ты хочешь сказать мне, Белый Заяц, другого шанса у тебя не будет. А к шаману отправимся завтра утром! — объявил он своим. — Отдыхайте! Мальчишки правы — здесь безопасно. Оставьте сигнальщиков и караул, остальные пусть спят, чинят оружие!

— А я? — спросил Симар, вертя в руках жердь.

— А ты — чинишь юрту! — взревел Айнур, найдя наконец, на ком сорваться. — И живо иди чинить! А то, я вижу, раздухарился уже! Драки на отдыхе мне не нужны!

Прооравшись и проследив, чтобы Симар занялся делом, командир подошёл ко мне и кивнул на Шасти:

— Значит, колдовская юрта — её?

— Конечно, — улыбнулся я.

— Ну и что там, внутри? И почему она не горит, и не пускает моих воинов внутрь?

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/324975

Примечания

1

Кротов я тут тоже пока не видел, как и котов, но хоть кроты-то должны быть?

(обратно)

2

Брать на понт — очень интересное происхождение у этого выражения. В XVIII веке в России была популярна карточная игра под названием ломбер. Слово «понт» применялось в этой игре для обозначения тузов красной козырной масти. «Взял на понт» говорили про игрока, когда он доставал из колоды козырной туз и побеждал. Ломбер позабыли уже во времена Пушкина. Но выражение «брать на понт» проникло в воровской жаргон. Во времена СССР его стали использовать в карточных играх, но уже в значении «обмануть».

(обратно)

3

Знаменитая гора. Нья́уи (исп. Ñahui, ˈɲa.wi, испанская форма слова ñawi (глаз) языка кечуа) — гора в регионе Куско, Перу. Высота 4208 м.

(обратно)

4

Педагогом в Древней Греции называли раба, который водил ребёнка в школу, а заодно обучал грамоте и хорошим манерам и приводил обратно. Обычно в педагоги выбирали рабов, не пригодных ни для какой другой работы, но отличавшихся верностью дому.

(обратно)

5

«Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Эту цитату приписывают Петру I, хотя по мнению историков, это фейк. Но в народе прижилось.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Личина

Глава 2 Похищенная колбаса

Глава 3 Волк — это звучит гордо

Глава 4 Вместе

Глава 5 Блокпост

Глава 6 Мы принимаем бой

Интерлюдия

Глава 7 Дорога в ставку

Глава 8 За сто монет

Глава 9 Каменный круг

Глава 10 Караванщики

Глава 11 Ежик в тумане

Глава 12 Связной

Глава 13 Другая магия

Глава 14 Урок экономики

Интерлюдия

Глава 15 Ставка

Глава 16 Ихор

Глава 17 Детский сад имени Павлика Морозова

Глава 18 Не кричи: «Волки!»

Глава 19 Вожатые

Глава 20 Длинная ночь

Интерлюдия

Глава 21 Первобытный маркетинг

Глава 22 Выкидыш змеи

Глава 23 Мокрое полотенце

Глава 24 Закон воздаяния

Глава 25 Трудная магия

Глава 26 Оборотень

Глава 27 Шпион

Глава 28 Долбодятлы

Глава 29 Вечер. Полет нормальный

Глава 30 Ночь

Глава 31 Допрос

Глава 32 Ночные «гости»

Глава 33 Поединок

Глава 34 Союзнички

Глава 35 Нападение

Глава 36 Маленькая победа

*** Примечания ***