Мир Элайлиона (СИ) [Давид Саражаков] (fb2) читать онлайн

— После призыва, вы сразу же потеряли сознание, верно?

Человек кивнул.

— Это очень странно. Проходя через призыв, вы должны были чувствовать себя бодрее и счастливее, чем когда-либо.

Человек посмотрел на Лиринду, сузив глаза.

— Это нужно для того, чтобы люди при призыве не впали в панику и были не слишком шокированы.

— Получается, я просто очень удачлив, и именно на мне ваш призыв сработал неправильно?

— Исключено. Тогда вы бы просто не перенеслись.

Или застрял где-нибудь в междумирье, впоследствии умерев в полной темноте. Но героям этого знать не обязательно.

— Так что вы помните о моменте после призыва?

— Только то, как упал в обморок.

— А до?

Герой хмурился и часто моргал…

— Я просто лёг спать.

… Но ничего интересного из себя не выдавил.

Лиринда откинулась на спинку своего кресла и уперла взгляд в потолок.

— Это печально. Уже многие разумные были задействованы в проверке исправности круга и качества используемых материалов, но так ничего и не выяснилось…

— Может у вас просто маги хреновые?

— Это лучшие маги, каких только можно найти в этом мире. Мало того, было множество наблюдателей со стороны… Эхх, — вздохнула Лиринда, — В таком случае, давайте продолжим. Какая у вас способность?

— Сейчас, — решил заглянуть человек в систему.

На роговице глаза человека появились синие таблички, от которых он даже поморщился. Скорее всего от неприятного ощущения в глазу от них. «Словно глаз кто-то потрогал» — говорят герои об этом чувстве.

— Та-а-ак… Управление энергией.

— … Управление энергией?

— Да, — кивнул Игорь.

«Что это такое?»

Со многими героями Лиринде приходилось общаться, но об этой способности она слышит впервые.

Глава 9

У речушки

В глубинах мрачной горной пещеры скрывался древний саркофаг, из которого вот уже несколько дней предпринимало бесчисленные попытки сбежать могущественное и разумное существо, спящее в нём уже на протяжении многих лет. Его тело было полностью обёрнуто магическими цепями, которые сдерживали его невероятную мощь. Однако силы его воли и жажды свободы были неисчерпаемы.

И вот, наконец-то, после длительных усилий и нескольких дней болезненной борьбы, он сумел преодолеть все препятствия и вызволиться из своего заточения. Огромная магическая энергия, заполнявшая его тело, смогло разрушить цепи, вызывая обрушение всей пещеры и землетрясение вокруг.

Будь он обычным смертным, то его, несомненно, убило бы обвалившейся породой, но для него это проблемой не являлось.

Он выбрался из-под земли и осмотрелся вокруг…

* * *

Прошло примерно шесть часов, как мы вышли из нашего «лагеря».

Небо, которое до этого было голубым, заволокли серые тучи, закрывая лес от солнечного света. Ласковый ветерок гулял по лесу, окутывая нас лёгкой прохладой. Анаэль перестала нежить Жору, просто держа его на руках и оглядываясь по сторонам. Лин с корзинами в руках так и продолжала вести нас куда-то, а я всё так же иду за ней с болью в ногах.

— Лин, а в этом лесу вообще есть озёра?

— Ммм? — повернулась дух ко мне.

— Пить хочется.

Лин что-то сказала, а Анаэль это перевела:

— В стороне, куда мы идём, есть река.

— Ух, это хорошо.

Лекарство заодно приму.

И пока мы шли, я, разумеется, разглядывал природу вокруг. В лесу царил особый мир, где каждое дерево, каждый кустарник и травинка сейчас казались мне разумными. А всё это из-за Лин, утверждающей, что она может общаться с лесом. Вдали слышались пение птиц и шуршание листвы. Земля была покрыта травой и пышным мхом, из которого проступали крохотные, примерно в сантиметр в длину, сине-фиолетовые стебельки. Какой-то особый вид мха? Ну как «особый», для этого мира, наверно, привычный.

Через некоторое время пути перед нами предстало небольшое озеро. Оно было кристально чистым, а на его поверхности вспыхивали игривые блики солнечного света. Глубина максимум по бёдра, а ширина метров шесть. Берег был покрыт гладкими, с очень маленькими и изредка очень большими камнями. На другом берегу озера возвышался всё тот же лес.

Уставший, я не стал медлить и сразу же сел на берегу, ощутив через не толстую ткань штанов мягким местом прохладные камни.

— Я сейчас лягу, — сказал я уставшим голосом.

— Что? — не сразу поняла Анаэль.

Я подтащил к ней свою правую руку, а она, поняв всё, сразу же перебралась на неё. Потом, мягко положив правую руку на землю, а левую под голову, я медленно лёг. От холода камней по спине пробежали мурашки, но, несмотря на неровность поверхности, стало так хорошо… Надеюсь, я не лёг на что-нибудь опасное?

Повернув голову на бок, я посмотрел на Лин, которая уже положила корзины и подходила к озерцу. Хмм? Кстати, «живые горы, леса, поля и реки», да?

— Лин, — позвал я девочку, — Лес ведь живой, да?

Лин посмотрела на меня в лёгком недоумении и ответила:

— Уму, — кивнув.

— А река живая?

— Умаму мумама… — и ещё много чего сказала Лин.

Я перевернул голову к Анаэль в ожидании перевода… но она играла с Жорой.

— Давай лапку! — протянула ламия правую руку с раскрытой вверх ладонью зверьку.

— Пиии! — подал он лапу.

— Какой ты умненький! — обняла Анаэль зверька…

Я перевернул голову обратно к Лин и сказал:

— Видимо, сейчас я не узнаю, что ты пыталась мне сказать.

Лин лишь пожала плечами и в своём белом платьишке пошла прямиком в реку. Сначала осторожно проверив воду большим пальцем на правой ноге, а потом наступила в неё полностью. Дух постепенно заходила всё глубже и глубже, а в середине реки резко нырнула, невзирая на своё белое платьишко.

Может, тоже искупаться? А то я сейчас грязный и вспотевший, аж кожа липкая, особенно на шее, которую Анаэль обвивала, держась… Думаю, Анаэль тоже следует искупаться.

Но вставать я не спешил — просто перевернул голову на другой бок, наблюдая за игрой ламии со своим зверьком.

— Ну, Жора… — просила Анаэль, — Ну давай, прыгай через хвостик… — показывала она ему пальцем на свою змеиную часть.

Но жорка ничего не понимал, заставляя задаваться вопросом, почему он выполнил прошлую команду. Зверëк просто пялился на свою, появившуюся у него совсем недавно, хозяйку.

— Пи.

— Ну Жор…

— «Хвостик»? — спросил я.

— Хмм? — повернулась ко мне Анаэль, разумеется не поняв вопрос, — Что, «хвостик»?

— Корректно ли называть твою нижнюю часть тела хвостом? Ведь, по сути, это не хвост, а как у меня «ноги».

— Считается, что хвост у ламий начинается где-то… — Анаэль начала водить по змеиной части тела указательным пальцем правой руки и остановилась где-то в центре, — Здесь! А то, что выше, считается брюшком. Ног-то у нас нет.

— Как-то странно… В брюхе находятся пищеварительные органы, так?

— Наверно…

— Но ходишь в туалет то ты из конца верхней части тела, значит в нижней у тебя не должны пищеварительные органы… быть…

После сказанных мной слов, Анаэль буквально вылупилась на меня. Её глаза расширились, и она всё время открывала и закрывала рот, как рыба.

— Анаэль, я не совсем это хотел сказать…— начал я оправдываться.

Постепенно её лицо начало краснеть, а на краях глаз появились капельки слёз, и она крикнула мне:

— Н-нельзя у лам-ламий т-такое спрашивать!

Потом она схватила жорку и отвернулась от меня, очевидно пытаясь скрыть стыд. Красные ушки опустились, а хвост замахал из стороны в сторону, как у кошки.

Я медленно присел.

— Анаэль… Я просто не подумав сказал.

— Отстань!

Да почему она вообще этого так сильно смущается⁈ Когда я был ребёнком, все, включая девочек, смеялись с шуток про кал, а Анаэль стеснятся? Как так-то⁈ Неужели жители этого мира и моего так различаются? Или это она такая особенная⁈

— Эхх… — вздохнул я.

Наверно, будет лучше её сейчас не беспокоить.

Я медленно сел и посмотрел на речушку.

— Лин, я тоже поплаваю, — сказал я купающейся девочке… которой здесь не было.

— Лин! — крикнул я, вставая с болью по всему телу.

В голове появились пугающие мысли.

Я тут же побежал к речушке, на секунду остановившись на берегу. Вода чистая и не широкая, так что с края берега можно было увидеть под водой всё, но я увидел лишь каких-то мелких рыбёшек и камни под водой. Здесь не глубоко, так что вряд ли здесь можно утонуть.

Но где же тогда Лин⁈ Может, она обо что-то ударилась, отключившись, и её унесло течением дальше⁈

Я сразу же побежал по течению, крича имя духа, но в какой-то момент заметил что-то телесного цвета в води и сразу же быстро захожу в воду. Волны речушки разбрызгиваются вокруг ног, создавая игривые брызги и капли, летящие во все стороны. Вода оказывается прохладной и освежающей.

— Стой! — крикнула мне Анаэль, — Лин здесь!

— Чего⁈ — повернулся я к кричащей, — В смысле? — и обратно к штуке телесного цвета… Это коряга за что-то зацепилась и поплыла дальше. От усталости уже непонятно что вижу…

Ламия всё также держала на руках Жору.

— Она спряталась, — поведала Анаэль.

— … Эмм, что-то типа невидимости?

— Н-невидимость? Такое слово, наверно, действительно подходит…

— Зачем?

— Лин сказала, что сюда кто-то идёт.

После этих слов моё сердце пропустило удар. Прищурившись, я спросил:

— Подожди-ка. Разве Лес не должен нас скрывать?

— Он скрывает, — кивнула Анаэль, — Но Лин попросила его привести к нам… Эмм… Этих.

— Кого «этих»?

— Ну… А! Аргилэ!

Но сказала Анаэль это не смотря на меня, а куда-то левее. Там, на другом берегу, раздавался шелест травы и чьи-то неторопливые шаги. Я сразу же повернулся в сторону звуков и увидел существо.

Существо было худощавого телосложения, с длинными руками и ногами, которые казались как будто вытянутыми. Большие ладони с шестью пальцами. Правой рукой он держался за дерево. Его рост составлял не менее двух метров, хотя точно определить это было сложно из-за сгорбленности спины и непропорциональности конечностей. Кожа существа была бледной и безжизненной, будто не здоровая. Шея как таковая отсутствовала, а глаза сильно выпирали из «головы». Рот был широким, и из-за этого создавалось ощущение, словно он всё время улыбается. На голове короткие чёрные волосы.

У него так же была одежда. Штаны, которые хорошо обтягивали его тело, и что-то на подобии футболки. Ещё пояс, на котором висел серп. Всё, конечно же, соответствовало его росту.

Очевидно, это нечто разумное…

— [Яз. Нерейдий] Кто вы? — сказало существо. Голос был таким, словно его душили.

Я сглотнул. Всё время смотря на аргилэ я маленькими шашками подходил спиной к Анаэль

— Анвил, — обратилась ко мне Анаэль, — Что-то случилось?

— Да…

Существо, видимо, не дождавшись нашего ответа, снова что-то сказало:

— [Яз. Нерейдий] Кто вы?

Что делать? Очевидно, он что-то говорит, но как мне с ним общаться? Жестикуляцией? Это будет сложно…

Но помощь пришла откуда я не ждал:

— [Яз. Нерейдий] Я Анаэль, а этот разумный Анвил! — внезапно сказала ламия, — А вас как зовут?

— Меня зовут Таури, — ответило ей существо, при этом его глаза немного втянулись.

… Анаэль знает его язык?

— Анаэль, — тихо сказал я змейке, как раз подойдя, — Можешь сказать ему, что мы заблудились и не знаем, куда нам идти?

Ламия посмотрела на меня с недоумением, но всё же сказала это существу.

— [Яз. Нерейдий] Заблудились? Хорошо, я проведу вас до нашей деревни, — сказало существо, — Там вы будете в безопасности. Народ у меня дома добрый… — и слабо нагнулся пару раз.

Я спросил у Анаэль:

— Что он сказал?

Теперь у неё совсем глаза расширились, и она удивлённо ответила:

— Эмм… Ты не понимаешь?

— Конечно. Как я могу знать язык, который даже ни разу не слышал?

Тут же в мою голову закралась мысль: если никакого авто-переводчика в этом мире не существует, а русский язык вряд ли является родным для ламий, то как Анаэль понимает меня?

Змейка, прибывая в замешательстве, рассказала мне, что существо готово отвести нас в свою деревню и что его зовут Таури.

И пока Анаэль мне это говорила, Таури переходил реку вброд и подошёл к лежащим на земле корзинам, что лежали под деревом.

— [Яз. Нерейдий] Это ваше? — спросил он, указывая рукой на корзины.

— Да — кивнула Анаэль.

— Вы наверно устали. Хотите, чтобы я понёс их за вас?

— Эмм… — взглянула на меня ламия, — Он хочет за нас понести корзины. Ничего страшного?

— Попроси его подождать. Я бы хотел ещё выпить воды и отдохнуть.

И лекарство я за сегодня так и не принял.

Анаэль перевела мои слова Таури, на что он ответил:

— Хорошо, вы ведь устали с дороги, — покачиваясь телом взад-вперёд, — И я устал. Давайте отдохнём здесь.

Таури подошёл к дереву и сел, облокотившись о него.

— Что он ответил? — спросил я у ламии.

— Он и сам хотел бы здесь отдохнуть.

Хорошо, значит, мы его никак не обидели.

— В таком случае я пойду соберу веток для костра, — сказал я.

Я нагнулся, чтобы подобрать Анаэль вместе с её Жорой и пойти собирать ветки. Страшно было оставлять ламию с ним. А когда Анаэль оказалась на моём плече, она сразу перевела ему сказанное мной.

Таури сразу же встал и сказал:

— [Яз. Нерейдий] Не утруждайтесь! Я сам могу сходить за ветками, а вы отдохните. Кажется, вы ранены?

И тут же пошёл в лес, но оставаясь у нас на виду.

— Анаэль?

— Он очень добрый. Сказал, что сам соберёт ветки для костра, потому что ты ранен.

Это существо пытается втереться к нам в доверие? С чего бы ЕМУ помогать нам? Только из доброй воли? Возможно, но эта жуть не вызывает у меня доверия.

— Следи за ним, — сказал я ламии, подходя к корзинам.

— Что? Зачем? Не думаю, что он хочет сделать нам зло.

Нагнувшись, я взял из корзины несколько вскрытых жестяных консервных банок и нож, а руки снова отозвались болью. Они до сих пор полностью не выгибаются.

— Возможно… Но всё равно наблюдай за ним.

Я пошёл к речке.

— Хорошо, — вздохнула Анаэль.

— И внимательно наблюдай. Не как в прошлый раз.

— Я… — смутилась Анаэль и сразу отвела взгляд, — Прости.

Я присел на берегу у воды, начав мыть жестяные банки.

— Я уже давно простил тебя. Просто не совершай тех же ошибок.

— Угу, — кивнула грустно ламия и начала сверлить взглядом аргилэ.

— Только не настолько сильно. Он же заметит.

— Ой… Ну, это… Хорошо, — и отвела взгляд, но потом снова посмотрела на Таури, — Жора, ты тоже наблюдай, — сказала ламия зверьку на своих руках.

— Пии! — запищал жорка.

Так, не понял. До этого он молчал, а как только Анаэль обратилась к нему, так сразу подал голос! Он действительно её понимает или это просто совпадение?

* * *

Игоря, наконец, освободили от этого допроса.

«Как же задолбало», — вздохнул он и вышел в коридор.

Стены мраморные, а пол покрывает синий ковёр. Потолок расписан яркими изображениями неизвестных растений и диковинных птиц. Напротив стояло окно.

«Она сказал идти обедать…»

Лиринда, как закончился сеанс, сказала Игорю идти в обеденный зал, где сейчас начинают собираться «герои» на обед.

А Игорю хотелось есть.

Повернув налево, откуда он сюда пришёл, Игорь шагал, раздумывая, а потому даже не успел среагировать, когда из-за угла внезапно кто-то выбежал, и они столкнулись друг с другом. Никто не упал, но было не приятно.

— Ой, простите, — послышался голос девушки. Она уже собиралась сразу же бежать дальше, но Игорь остановил её:

— Подожди! — крикнул он ей вдогонку, что она услышала и сразу же остановилась, обернувшись.

— Да?

Девушка была красива и немного выше Игоря (который кстати, был не низким). Её стройная фигура, изящная шея и гибкие ноги окутаны в легкую белую ткань, дополняющую её изысканный образ. Роскошные волосы, японско-розового цвета, украшают её лицо. Розовые глаза оживлённы и устремлены на Игоря, показывая яркую привлекательность и решительность. В её ножнах был меч.

Но самое главное…

«Пятый размер… Хороша…»

— Ты знаешь, где столовая? У меня просто второй день здесь.

Лиринда более-менее объяснила ему, где это, но нужно ведь ещё и заводить знакомства, а это — отличный шанс.

— А! Новенький. — улыбнулась девушка, — Хорошо, иди за мной. Я как раз туда же бегу.

Так Игорь и сделал. Правда ему, что ожидаемо, пришлось тоже бежать.

— А… зачем бежать-то? — спросил Игорь, бегущую чуть впереди девушку, — Мы опаздываем?

— Прост так бежим, — пожала плечами девушка.

«Это прикол какой-то?»

А потом она добавила:

— А ещё во время тренировки заснула, а сколько сейчас не знаю. Думала, опаздываю. Так мы успеваем?

— Хрен его знает…

Игорь не был слаб, в отличие от его брата, но место, где они находились, было невероятно большим, да и бежали они очень быстро, а потому у него появилась не большая одышка. Девушка же бежала даже без одышки.

— Да какого ж… — прошептал про себя Игорь. Это немного задело его мужскую гордость.

«Полюбас из-за системы…»

Вчера он немного поэкспериментировал с ней, но так и не понял, как увеличить характеристики самому, не убивая кого-то или не выполняя задания. Про свою способность он так же ничего не понял, хотя это должно быть что-то очень важное. Лиринда же попросила особо не распространятся о способности, что было не обязательно говорить Игорю — он бы и так этого не сделал. Он предпочёл бы и Лиринде это не рассказывать, но её сиськи его так отвлекали, что мозг его в том кабинете периодически отключался.

Наконец они добежали до столовой. Она была оформлена в классических белых и золотых тонах, что создавало атмосферу шика и роскоши. На потолке люстры с лампочками, украшенные серебром. За каждым из множества столов, где уже сидели разумные самых разных рас, которым подносили блюда официанты, поставлены тарелки с различными лакомствами, о которых Игорь раньше не слышал, и фруктами, которых Игорь ни разу не видел, а также со свежими хлебами.

— Ну что ж, я… — начала девушка, но Игорь её перебил:

— Я бы хотел пообедать с тобой.

Девушка удивилась:

— Со мной?

— Да. Понимаешь… Как я уже говорил, я оказался здесь только вчера и толком ничего не знаю об этом… мире.

Девушка прищурилась, присматриваясь к Игорю, но в конце концов согласилась.

— Тогда вон то место, — кивнула девушка в сторону одного из ближайших столов, — Сегодня я всë равно ни с кем не обедаю.

Когда они сели напротив друг друга, к ним подошёл официант:

— Чего желаете?

Девушка назвала какие-то блюда, в то время как Игорь обошёлся тем же, что заказала девушка. Приняв заказы, официант ушёл.

— Ммм? — взглянула с подозрением девушка на него.

— Я блюда толком никакие здесь не знаю. Что я ещё мог заказать?

Глава 10

Около болота

Пока я мыл жестяные банки, то, конечно же, остатки пищи из них попадали в озеро, плывя вверх по течению. Так ко мне начали постепенно и трусливо подплывать местные обитатели вод.

Самые маленькие из этих рыбок примерно в сантиметр. Самые же крупные были примерно в два сантиметра. Они имели сероватый, подобно камням вокруг, цвет. Форма их тел довольно-таки простая, как у рыб на земле, но оно и не удивительно. Подобные формы придают самую лучшую плавучесть и скорость в воде. Их тело было тонкое, а плавники по бокам удивительно большими, примерно в половину от их длины.

Все эти рыбки сейчас боролись за остатки еды из жестяных банок, которые я мыл. Конечно, подплывать слишком близко ко мне они боялись.

— Анаэль?

— Наблюдаю~… — ответила змейка и лизнула воздух. Бедный зверёк, Жора, всё также весел на её руках, почти не двигаясь. Честно говоря, создавалось ощущение, будто он уже мёртв. Анаэль сама-то не устала его так держать?

— Это конечно хорошо, но меня на данный момент слишком сильно пожирает любопытство. Ну, а ещё я же говорил тебе так открыто не смотреть.

— Хмм? — повернулась Анаэль ко мне, — Но я же отвернулась…

— А глаза всë равно без перерыва на него смотрят, причëм очень заметно. Но да ладно, можешь сказать мне как называются эти рыбки? — кивнул я головой в реку.

Анаэль взглянула на эти стаи и ответила:

— Не знаю.

Ожидаемо. Ведь даже я, когда жил на земле, не знал названия всех рыб в пролегающих рядом озёрах, кроме, пожалуй, сомов, окуней… Ещё каких-то рыб…

Как-то я об этом не задумывался, но, будучи в своём мире, я не интересовался подобными мелочами типа названия обычных речных рыбёшек, но оказавшись здесь, в этом мире, начал. А всё потому, что они кажутся для меня какими-то необычными, куда более интересными, чем там. Но действительно ли это так? Скорее всего, нет, и вскоре, когда я насмотрюсь на местную живность, она станет для меня такой же обычной и непримечательной, как и для Анаэль. Но это при условии, что я буду жить в одном месте. Делать этого я, конечно же, не собирался.

— Всё? — спросила Анаэль.

— Всё.

Анаэль повернула к аргилэ голову и лизнула воздух.

Какое-то время я продолжал мыть банки от застывших остатков пищи (которые никак не хотели оттираться), а потом встал, взяв лежащий справа от меня нож, и повернулся в сторону Таури. Он уже закончил собирать топливо для костра, положив его на каменистый берег, но подольше от воды. Из-под своей одежды он достал, кажется, кремний? И, конечно же, взял серп.

Затем он начал ударять серпом вдоль о кремнистую поверхность. При таком ударе на поверхности кремня начали появляться искры, которые смогли зажечь собранные им сухие ветки.

Аргилэ повернулся ко мне и сказал:

— [Яз. Нерейдий] Для чего костёр сейчас? Если вам холодно или нужно что-нибудь приготовить, можно дотерпеть до моей деревни.

Анаэль перевела для меня его слова, и я ответил:

— Для того, чтобы вскипятить воду.

— А зачем?

— Чтобы её можно было пить.

— А просто из речки попить нельзя?

Определённо нет. Как и было написано в той записке с лекарствами, для меня в этом мире всё слишком опасно. В воде могут содержаться микробы, незначительные для жителей этого мира, но опасные для меня. Это так же учитывая, что сегодняшним утром я пренебрёг лекарством. Потому сегодня я предпочту прокипятить воду, удостоверившись в её безопасности лично. Можно было, конечно, сделать это и в их деревне, но в этом мире, как я предполагаю, цивилизация не очень развита. А потому, вспоминая многочисленные истории об антисанитарии в средние века в моём мире, у них «питьевая» вода может быть гораздо хуже по чистоте, чем течёт в этом озере.

… Хотя есть то, что они мне подадут, в любом случае придётся. У меня просто нет альтернатив. Но они ведь готовят это на огне, да? Блин, у меня уже голова начинает кипеть, от всех размышлений за сегодняшний и вчерашний день.

Ладно. В любом случае, лучше перебдеть, чем недобдеть. Сейчас, когда я только появился в этом не знакомом для себя мире, уж точно.

— Нужно убить микробы внутри, — ответил я Анаэль.

— … Ми-кро-бы? Что это?

— Потом как-нибудь объясню, — улыбнулся я ламии, — А сейчас просто скажи ему: «Мы устали и замёрзли, потому хотим отдохнуть у огня.»

— Ммм, хорошо! — кивнула змейка и повернулась к существу, переведя мои слова.

— [Яз. Нерейдий] Ясно, — поклонилась немного существо.

Мне кажется, или эти его наклоны что-то на подобии кивка? Шеи у него нет, и головой вертеть он почти не может, так что, возможно, это так.

А костёр уже более-менее разгорелся. Я подготовил пять вскрытых жестяных банок (все что у меня были) с водой и собирался их положить на костёр. Правда вот, где-то я слышал, что банки внутри покрывают защитным слоем, отгораживающим жесть от продукта, и что он при нагревании может расплавится, попав в содержимое банки. Надеюсь, что мои не такие.

Я взял две достаточно длинные и толстые палки, положил с их помощью жестяные банки на костёр, немного прикрыв воду внутри крышкой, которую до этого не отрывал, и стал ждать.

— [Яз. Нерейдий] Зачем? — сказал аргилэ.

— Хочу выпить тёплой воды, — ответил я, предполагая, что он мог спросить.

Анаэль перевела это, и мы продолжили сидеть…

* * *

Игорь и девушка, с которой он недавно встретился, ждали, когда им принесут заказ.

— А это заведение работает ограниченное время? — спросил Игорь девушку.

— Нет, — откинулась на спинку мягкого стула, обтянутого кожей, девушка и пожала плечами, — Всё время специально для героев работает! Есть только ограничение по заказам в день для одного героя.

— Зачем мы тогда так торопились?

— Сейчас принесут еду, и ты сам посмотришь.

— … А как тебя зовут-то? Мы так и не представились.

Девушка улыбнулась и ответила:

— Келли. А тебя?

— Игорь.

— Игорь… — произнесла девушка, хмурясь и мыча, — А! Так ты русский!

Келли резко поднялась, облокотившись о стол. Игорь посмотрел на девушку вопросительным взглядом с немного суженными бровями и наклоном головы в правую сторону.

— А ты…?

— Англичанка, — пожав плечами, — Великобритания.

— А русский откуда знаешь?

— Пфф, не знаю я его.

— Тогда как…? — начал задавать вопрос Игорь, но ответ тут же появился в его голове.

Келли потыкала указательным пальцем правой руки под глазом и ответила:

— Система, детка.

«Ожидаемо», — подумал Игорь, когда его мысли подтвердились.

Послышался чей-то голос за спиной Игоря:

— Ваш заказ.

На стол лёг поднос с едой, из которого официант начал раскладывать сидящим за столом людям их заказы, на которые Игорь даже не обратил внимания из-за необычного вида официанта.

Его форма состояла из длинной белой рубашки с чёрной бабочкой, а на ногах тёмные брюки. Обувь официанта высококачественная и удобная с небольшим каблуком, чтобы было легче держать равновесие при ношении тяжёлых блюд. В общем, выглядела одежда со вкусом и достоинством, внушая уважение и профессионализм.

Но не это привлекло внимание Игоря. Кажется, официант был не человеком, хоть и очень похож.

На макушке его головы находились два уха, не похожие на человеческие уши, которые у него, между прочем, отсутствовали. Игорь сначала даже перепутал эти уши с маленькими крыльями летучей мыши, настолько они были странными: всё время двигались, поворачиваясь в разные направления, а иногда прижимались обратно к голове, подобно сжимающемуся кулаку. Зрачки его полностью салатовых глаз, что казались шершавыми, вертикальны, но от них в разные стороны отходили, как молнии, коричневые линии. Всё остальное вроде как человеческое.

«А под одеждой он какой?» — задался вопросом Игорь, но тут же перевёл взгляд на большое блюдце перед ним, из которого поднимались аппетитные ароматы.

На чистой белой керамике расположилось сверкающее мясо — вырезка с длинной филейной частью, переходящая в аппетитную жировую прослойку — и ломтики какого-то фиолетового фрукта. По краю блюдца кокетливо желтел загадочный цветок, покрытый белым пухом. Их аромат был свежим, лёгким и холодным, а мясо напоминало нечто среднее между салом и угрём, а текстура, когда Игорь их попробовал, была настолько нежной, что они словно таяли на языке.

— Вкусно? — спросила девушка напротив Игоря.

— Д-да… В жизни ничего вкуснее не ел.

— Именно! — разулыбалась Келли, — Это потрясающе! Согласись, не зря бежали!

— Могли и не бежать, — возразил Игорь, — Всё равно смогли бы поесть.

— А вот и нет! Мясо, что ты сейчас ешь, подаётся только в это время, примерно час.

— Почему?

— Я этим особо не интересовалась, но точно знаю, что животное, которое мы сейчас едим и название которого я забыла, разводится всего в километре от сюда. Они очень редкие, а их мясо очень недолговечно, а если его заморозить, оно напрочь теряет вкус. Так мало того, если их слишком долго транспортировать, то от переживания слишком большого стресса их мясо становится полным дерьмом! Даже по цвету!

— Понятно, — сказал Игорь, разглядывая мясо, лежащее на его ложке.

Игорь поднял ложку, поставив напротив Келли.

— Идеально белое… как снег.

— А могло быть цвета дерьма. И вкуса дерьма.

Поразглядывав мясо ещё немного, он пробормотал про себя:

— Наверно, стоит посмотреть на этих животных?

— Хочешь попробовать дерьмо?

Игорь вздохнул, проигнорировав девушку, и спросил:

— А этот цветок? — указал он ложкой на упомянутое на блюдце, — Тоже съедобный?

— Да! Не такой вкусный, как мясо, но тоже нечего.

— Попробуем…

* * *

Кое-как вытаскивая палками из костра жестяные банки с водой, я наполнил бутылку. И конечно же принял лекарство.

— Всё, можно отправляться, — сказал я.

— Уря-а-а-а~! — крикнула лежащая на моей голове Анаэль.

Она закуталась в волосы вместе с Жорой, благодаря чему не падала оттуда, как бы я не вертел головой. Её хвост не доставал до моей шеи достаточно, чтобы обвить её, а потому она просто вывесила его за моим затылком. Посадил я её туда сам, по её же просьбе, а захотела она это сделать, вероятно, от скуки. Мы сидим здесь довольно таки долго, так что неудивительно, что она устала. Даже с жоркой играть не хотела.

— Устала уже ждать?

— Дя-а-а-а~…

Это она от скуки подобным образом говорит?

Я начал вставать с камней, где просидел довольно-таки долгое время, испытывая онемение, медлительность и боль, когда ноги двигались.

— [Яз. Нерейдий] Готовы идти? — сказал Таури.

— [Яз. Нерейдий] Да, — ответила всё ещё лежащая Анаэль, кажется, положив голову на бок в его сторону.

Таури так же встал и начал подходить к корзинам, лежащим неподалёку.

— [Яз. Нерейдий] Помочь унести их?

Анаэль перевела его слава, и я ответил:

— Да, спасибо.

— [Яз. Нерейдий] Да, спасибо — кивнула Анаэль ему лёжа.

Ладони аргилэ сложились пополам вдоль (между пальцами). Теперь с каждой стороны было по три пальца. Таури взялся ими за ручки корзин, что-то сказал, и я уж было собирался пойти за ним. Его сгорбленная спина возвышалась перед нами.

В тоже время, по мере того, как я двигался разминал свои ноги, чувство онемения стало постепенно уходить. С земли я подобрал нож и бутылку с водой. Лучше понесу самое важное с собой.

— Попроси его остановиться, — сказал я Анаэль, вздохнув, — Он забыл про банки.

— [Яз. Нерейдий] Стой! — по ощущениям, всё же поднялась Анаэль.

— Ммм? — развернулся аргилэ.

— [Яз. Нерейдий] Банки! — указала ламия на жестяные банки… и тут же снова легла.

Я уже подходил к банкам, но Таури, хоть и находился дальше, быстро подбежал к ним и забросил в корзины.

— [Яз. Нерейдий] Идём, — и тут же пошёл впереди нас.

— … Ладно.

А когда мы перешли через реку и отдалились от неё, мне кое-что вспомнилось…

— Я же хотел помыться… А теперь пахну, наверно, хуже некуда… — сказал я про себя настолько тихо, что вряд ли кто-то услышал.

Вздохнув по потерянной возможности, я не стал останавливаться и продолжил идти, прислушиваясь к звукам природы. Я слышал звонкое пенье птиц, звук шума отдаляющейся реки (моей возможности помыться) и лёгкий шёпот ветра, который проносился через ветви деревьев ококан.

Я дважды провёл запахи через нос, заполняя свои лёгкие свежим воздухом, и сильно выдохнул. Потом во второй раз то же самое проделал ртом.

— Не работает… — вздохнул я.

— Что не работает? — спросила Анаэль, открывшая для себя новый способ приключения — лёжа на моём голове.

— Где-то слышал, что подобный способ помогает избавится от нервозности. Так вот — не помогает.

Анаэль, судя по звуку, лизнула воздух. Обычно она делает это гораздо тише…

Ламия медленно поползла вперёд по моей голове, приблизившись ко лбу. Я чувствовал, как, перемещаясь, она хваталась за пряди моих волос. Ламия приложила свою маленькую правую ручку к моему лбу, начав его поглаживать.

— Не волнуйся, — сказала она, — До этого аргилэ я видела только пару раз, но слышала, что они добрые.

Я не видел её лица, но был уверен — она улыбается.

— Надеюсь…

— А я уверена!

От подобного уровня оптимизма, я не мог не повеселеть.

— Но лучше всё же быть бдительными, да? — сказал я через улыбку.

— Угу!

Так мы и дошли до места, где деревья стали редки, а под ногами лежали тонны грязи.

Было похоже на то, что время здесь замирало. Местность была практически полностью покрыта тёмным жидким болотом, где плавали водоросли и густые бурые скопления торфа. Стонущая тишина наступала в округе, иногда нарушаемая только шумом нахлынувшей волны или мерзкими криками диких птиц.

В некоторых местах росли всё те же деревья с копьевидными листьями (ококан), но с куда более бледно-зелёной листвой, обрамлённой серой грязью. Они выходили из мутной воды и в отличие от ококанов, что находились за моей спиной, их ветви опускались так низко, что почти соприкасались с поверхностью воды и грязи. Словно хотели почувствовать дыхание болотной жизни, окружающей их.

Травы и кустарники, будто умирающие, пасмурная погода и где-то недалеко от сюда непрекращаемое бурление грязи, вызывали у меня сильнейшее чувство тревоги.

Какая зловещая атмосфера…

— [Яз. Нерейдий] Почти пришли, — сказал Таури, а ламия мне это перевела.

— Они живут на болоте? — спросил я у Анаэль.

— Не должны…

Моё сердце пропустило удар. Таури, видимо не заметив наши переживания, пошёл в право, по берегу болота, а я за ним.

— Анаэль, а где Лин?

Вероятно, Анаэль начала оглядываться по сторонам.

— Лин? — позвала она тихо.

…

— Лин⁈ — позвала ламия громче.

Но Лин не откликнулась.

* * *

Ламия лизнула воздух, но, когда язык вернулся в рот, она не стала его снова высовывать, сомкнув губы в тонкую линию. Глаза змейки закрылись, а брови сдвинулись к переносице, из-за чего стали видны морщинки.

— Мле, — начала она открывать и закрывать рот, скребясь языком о зубы, пытаясь избавиться от ощущений на языке — Мее… Муее…

Услышавший эти звуки Анвил остановился.

— Что-то случилось? — спросил он.

У Анаэль ничего не получалось, и она, положив пищащего жорку на голову Анвила, полезла в рот ладонями, начав скрести язык ногтями.

— Хкааа…

Забеспокоившийся Анвил остановился.

* * *

Таури, ушедший чуть дальше, остановился и развернулся к нам полупрофилем.

— [Яз. Нерейдий] Что-то случилось? — сказал он своим жутким голосом.

Я проигнорировал его, быстро сев на землю, почувствовав от этого боль в ногах, и положив справа от себя нож с бутылкой, которые до этого держал в обеих руках. После я протянул руки к Анаэль, мягко взяв её. Она никак не сопротивлялась.

— Хкааа… — слышалось от Анаэль.

Когда ламия оказалась передо мной, я увидел её слезящиеся глаза, мокрые щёки, по которым в два ручейка стекала влага, опущенные ушки и оставшуюся на ногтях кровь. В рот она, очевидно, по очереди залезала двумя руками, потому из него выходила красная жидкость. Тряпочка, что исполняла роль одежды прикрывая еë, была также запачкана красным.

— Анаэль, хватит, только хуже делаешь.

Положив ламию себе на колени, я быстро взял в правую руку лежащую рядом бутылку воды.

Глава 11

«Соматик» и «Эйдетизм»

— Хкааа… — слышалось от Анаэль.

Когда ламия оказалась передо мной, я увидел её слезящиеся глаза, мокрые щёки, по которым в два ручейка стекала влага, опущенные ушки и оставшуюся на ногтях кровь. В рот она, очевидно, по очереди залезала двумя руками, потому из него выходила красная жидкость. Тряпочка, что исполняла роль одежды прикрывая еë, была также запачкана красным.

Из-за чего это случилось? Как могло произойти? Множество мыслей появлялись у меня в голове, как только я увидел испачканную своей же кровью Анаэль. Но необходимо мыслить трезво. Для начала нужно… промыть рану и заставить перестать её это делать?

— Анаэль, хватит, только хуже делаешь.

Положив ламию себе на колени, я быстро взял в правую руку лежащую рядом бутылку воды и консервную банку.

Есть вероятность, что это из-за болотного воздуха. Анаэль часто высовывает язык, чтобы чувствовать происходящее вокруг. Возможно, что-то опасное попало на поверхность языка?

— Б-бовуо… — со слезами на глазах говорила она.

Подожди-ка! В таком случае, не попадёт ли это «что-то опасное» на поверхность воды в бутылке, не только не улучшив ситуацию, но сделав её ещё хуже⁈

Через боль от резких движений я быстро схватил Анаэль в левую руку, прижав её к плечу, и бутылку воды с банкой в правую. Я побежал, корчась от боли в ногах, в лес, подальше от болота.

— [Яз. Нерейдий] Вы куда⁈ — кричал вслед аргилэ, но я не ответил — он всё равно ничего не поймёт.

— Б-бовуо… — плакала и говорила Анаэль сквозь кровь и боль во рту, но больше не лезла туда руками, вместо этого со всей силы схватившись за мою рубашку и уткнувшись лицом в плечо.

Пробежав ещё некоторое время, я остановился, предположив, что этого должно хватить. Я снова сел, но на этот раз с одышкой, положил Анаэль на колени, открыл бутылку и налил её содержимое в консервную банку.

— Анаэль, зачерпни отсюда воды и прополощи рот. Это должно помочь.

И положил рядом с ней на колени банку.

Дрожащими ручками Анаэль потянулась к консервной банке, зачерпнув ладошками оттуда воды, и залила её себе в рот. Её губы тут же стиснулись, глаза сжались в узкие щели, а хвост яростно забился из стороны в сторону. Очевидно, она испытывала боль.

Наконец губы змейки разомкнулись, высвобождая смешанную с кровью воду и попадая мне на бедро, оставляя стекающую вниз красную дорожку.

Анаэль на этом не остановилась, тут же снова потянувшись к банке.

Через некоторое время повторения ламии этих действий, я спросил:

— Стало лучше?

Анаэль кивнула, но сказала:

— Бовуо…

Я вздохнул с облегчением.

— А не нужно было до крови раздирать себе всё там.

— Таута есё боуее… (Тогда ещё больнее…) — сказала Анаэль (правда я из сказанного ничего не понял), а на её глазах начало наворачиваться ещё больше слёз.

— А… Прости, я не хотел тебя упрекнуть…

Плечики ламии задрожали, ручки потянулись к лицу в тщетных попытках остановить плач.

— Ну… — не знал я, как подобрать слова.

Что делать? Как её успокоить⁈

— Эмм… Анаэль, я не виню тебя…

Какой «не виню», идиот⁈

— Точнее…

…

Не найдя слов, я просто подобрал Анаэль двумя руками и прижал к своей груди, обняв.

Глаза ламии расширились, а тело задрожало. В следующий момент она и сама попыталась обнять меня, но из-за своих размеров у неё ничего не вышло, а потому она простосхватилась за рубашку. Её хвост просто свисал вниз.

— Я постараюсь сделать так, чтобы подобного больше не происходило.

— … Угу. Я тоусе.

Моя ладонь на левой руке мягко придерживала Анаэль, а правая поглаживала её маленькую головку.

Тут же я заметил, что из леса к нам кто-то приближается. Существо было худощавого телосложения, с длинными руками и ногами. Широкий рот, из-за чего казалось, словно он всё время улыбается. Сначала я надеялся увидеть Лин, но это был, конечно же, аргилэ… Таури. А в шестипалых руках он нёс корзины.

Увидев нас, Таури просто промолчал, присев там, где я его заметил.

И только минут через десять тишины, когда я посмотрел на небо, то понял: не стоит засиживаться. Тучи стали гуще, а на лицо мне что-то капнуло.

— Анаэль, пора идти.

— Ммм… — промычала змейка мне в грудь.

— Скоро дождь будет.

Голова Анаэль поднялась, устремив глазки на меня.

— Угу, — кивнув и снова прижавшись к моей груди.

Встав, испытывая при этом боль и продолжая обнимать Анаэль, я спросил:

— Как думаешь, куда делась Лин?

— … Фе шнау, — пробубнила Анаэль мне в грудь.

Но вряд ли она могла потеряться. До этого она как-то на нас вышла, и я предполагаю, что это была не просто удача. Так же она общается с лесом, а потому вряд ли ей грозит опасность… А ещё для чего-то она попросила привести к нам аргилэ, не смотря на то, что могла провести нас до деревни сама… Но это можно так же объяснить тем, что к нам будет просто больше доверия, если мы придём с представителем их расы.

Таури, заметив, что я поднялся, и сам встал, но не спешил подходить к нам.

— Анаэль, я правильно понял, что до того, как тебя выгнали из деревни, ты каждый день проводила с Лин?

Ламия кивнула, всё ещё прижимаясь ко мне.

— Тогда почему, когда тебя выгнали из деревни, она была не с тобой?

Анаэль снова подняла свою головку с опущенными ушками и сказала:

— … Фе шнау…

— Думаю, она не пропала и не заблудилась. Я склоняюсь к тому, что Лин, должно быть, нужно было куда-то уйти, вот она и попросила привести к нам аргилэ, чтобы мы смогли продолжить путь без неё.

— Ммм?

— Уверен, она скоро вернётся.

— Угу, — снова уткнулась Анаэль в меня.

Она там свои сопельки вытирает? Вообще не отлипает от меня.

Собравшись, мы вновь отправились в путь, но на этот раз не подходя к болоту. Чтобы объяснить Таури, что к болоту мы больше не пойдём, пришлось сильно жестикулировать. Анаэль было больно говорить, но она всё равно пыталась мне помочь. Понял аргилэ нас довольно-таки быстро, но теперь, когда мы дойдём до деревни, общаться с местными будет несколько проблематично.

* * *

Очень быстро Лин направлялась в деревню ламий. Деревья тянулись к небесам, что были затянуты облаками. Иногда из-за них просвечивало солнце, но вскоре оно скрывалось опять. Из туч часто капали мелкие капли воды. Лин чувствовала, что дождь обязательно будет. Скоро станет холодно и мокро. А это значит, что её подарок скоро промокнет.

Подарок, за которым она выходила из Леса и который она украла у какого-то мальчика, оправдываясь тем, что он для очень хорошенькой, но не любимой всеми девочки, теперь был в опасности.

Когда Лин узнала о том, что её подругу выгнали из деревни, то быстро спрятала подарок в надëжном месте, где его бы никто не нашёл. Но место хоть и хорошо спрятано, от дождя, увы, не защищено. Потом она сразу же попросила Лес помочь найти Анаэль. Но Лес не видит, лишь чувствует. И то только аргилэ и духов. Потому другие духи сообщали ему о местонахождении белой ламии, а он, в свою очередь, передал эту информацию Лин.

Но теперь Лин знает, где они должны быть, так что никаких проблем! Аргилэ — очень добрая раса и приемлют насилие лишь в целях самозащиты и пропитания. Они ни за что не выгонят или убьют Анвила и Анаэль, даже если у ламий последняя считается проклятой.

По крайне мере, так кажется Лин.

* * *

В роскошной столовой, оформленной в классических белых и золотых тонах, и где уже не так много разумных, как час назад, Игорь разговаривал с девушкой, назвавшейся Келли. Во время еды, с чашкой какого-то местного напитка в руке, он спрашивал её о разном.

— Я могу незначительно управлять гравитацией, — рассказала Келли о своей способности, отпивая из своей чашки сладкий напиток.

— «Незначительно»?

— Вроде как — да, — кивнув, — Вообще, она называется «Уменьшение веса», но из того, что мне объяснили, это скорее «Управление гравитацией». К тому же это звучит круче.

— Ты можешь уменьшать вес предметов?

— Да.

— Ха, интересно, как подобное объяснили учёные из нашего мира.

— А мне уже попадался один какой-то очень умный челик, который рассуждал на тему того, как это может происходить. Он и объяснил мне про управление гравитацией. Мол, что при активации способности уменьшения веса происходит создание сильного магнитного поля, что уменьшает воздействие силы тяжести на предмет и, следовательно, влияет на его вес.

Тут девушка резко положила в блюдце на столе чашку и, наклонившись немного к Игорю, эмоционально спросила:

— Вот ты понял, что я сказала⁈

— Нет.

— Вот и я ничего не поняла! — подняв чашку, Келли отпила из неё напиток и продолжила, — Он ещё так долго рассуждал об этом! Каждый раз перебивал свой ход мысли! «Нет, в таком случае», «тогда должно быть», «это уже бред», «какими ещё бывают способности-исключения?»… У меня мозг кипел пока я его слушала! Но продолжала слушать, это же моя способность! Естественно я хочу узнать о ней больше!

— Ха-ха… Кстати, ты же бежала с тренировки сюда, так?

— После сна, который был после тренировки, — кивнув несколько раз и откинувшись обратно на стул.

— То есть навыки владения оружием система никакие не даёт?

— Да, тебе нужно обязательно тренироваться. Система может и даёт тебе силу, ловкость, регенерацию, лучший магический потенциал и так далее, но навыки магическим образом у тебя не появятся… — и посмотрев на потолок добавила, — Или лучший потенциал даёт способность?

— Хмм… — приложил Игорь руку к подбородку.

«Как же влом…»

— Хотя бывают люди со способностью «Соматик». Без преувеличения, это одна из самых лучших способностей, — тут Келли нахмурилась, кажется, в лёгкой обиде, и немного сердито положила на стол чашку, — Они, сделав единожды какое-то движение, могут без проблем его повторить. А если у человека совмещены способности «Соматик» и «Эйдетизм», то это вообще…

— Так у человека может быть ещё и не одна способность… — понял Игорь. Он допускал возможность подобного, а потому не сильно удивился.

— Нет, — обломала ожидания Игоря девушка, — Это считается одной способностью. «Соматический эйдетизм» — одна из сильнейших способностей.

— А «Эйдетизм» это…?

— Один раз что-то увидев, человек запоминают это на всю жизнь. Сама по себе способность не очень.

Игорь собирался уже сказать что-то, как девушка его прервала:

— Слушай, этот недоеденный тобой фигня мозолит мне глаза. Если ты не собираешься его есть, то может это сделаю я?

Игорь опустил голову, взглянув на своё блюдце, где было съедено всё, кроме единственного жёлтого цветка.

— Хорошо, — ответил Игорь.

— Пасиб, — сказала Келли, встав со стула и пытаясь дотянутся до цветка, — Мммм… — но ничего не получалось, — Игорь, мог бы и помочь девушке, — бросила она укоризненный взгляд на парня напротив.

— Без проблем, — подтолкнул Игорь к ней блюдце.

Девушка быстро схватила цветок левой рукой, а правой оторвала один из его лепестков, закинув его себе в рот.

— Ка~йф, — оценила Келли вкус и снова откинулась на стуле.

— Так вот, — возвращал Игорь разговор к изначальной теме, — Эйдетизм — это что-то типа фотографической памяти? Как в фильмах?

— … Да, — кивнула медленно девушка.

— А «Соматический эйдетизм»?

— Люди с этой способностью могут без проблем запоминать информацию глазами и так же легко её воспроизводить. Без каких либо искажений. Абсолютно.

Девушка закинула ещё лепесток себе в рот и сказала:

— Я… — с небольшой грустью в голосе, — … Знаешь, я была знакома с одним парнем с этой способностью.

И тут Келли замолчала, хоть и смотря в сторону Игоря, но скорее куда-то в пустоту.

— Иии? — попытался подтолкнуть Игорь её к продолжению.

— Ничего. Просто была знакома… — немного грустно сказала девушка, — И всё.

Игрь задумался:

«Неужели подобная способность в мире с магией действительно может быть настолько сильна, как говорит Келли? Уверен, существуют куда более сильные способности… К примеру, моя?»

— … В таком случае… — хотел Игорь задать ещё парочку вопросов, но девушка его перебила.

— Вообще, не обязательно всё спрашивать у меня. Тебе же в любом случае всё объяснят в академии.

— … «Академии»? Серьёзно?

— Ну, да. Тебя отправят в одну из множества академий этого мира. Я и сама хожу в одну из этих академий, иногда отправляясь на задания, а как-то раз отправили даже на фронт, месить этих чёртовых тараканов. Кстати, только на второй год перешла.

— … Тогда почему ты живёшь здесь, а не в академии, куда тебя отправили?

— Мне повезло. Эта академия находится прямо в городе, у подножья. Лиринда же должна была сказать, куда тебя отправляют.

— … Как видишь, не сказала.

— Эмм… В таком случае стоит, наверно, вернуться к ней и уточнить всё?

— Да, — вздохнул Игорь.

Он положил на стол обе руки, собираясь встать, как Келли, немного привстав, положила свою крепкую, от частых упражнений с мечом, ладонь на тыльную сторону его правой руки. И сказала:

— Игорь, — смотря на него с соблазнительной улыбкой и начав гулять пальцами по руке, — Как насчёт завтра провести ещё немного времени друг с другом?

Эти движения, этот тон голоса и взгляд… Богатый опыт парня говорил ему, к чему всё это может привести.

— Пройдёмся вместе по городу. Поверь, я знаю в нём много интересных мест.

Как-то незаметно для самого себя, взгляд Игоря переместился на её грудь.

— … Да. Мне действительно нужно лучше узнать эти места.

Парень встал из-за стола. И, задвинув стул, развернулся, уходя.

— И спасибо за помощь, — сказал Игорь Келли, помахав рукой.

— Ага. Если снова понадобится помощь — обращайся!

Не торопясь, Игорь вышел из заведения (Или столовой?) для героев, шагая по просторному коридору. И продолжая идти, он смотрел на улицу, через множество окон справа, где был отлично виден закат, погружающий все вокруг в мягкий, приятный красноватый свет. Игорь словно смотрел на множество картин.

«Чёрт… Видимо так просто мне вернутся не удастся…»

Глаза Игоря пленило многообразие цветов, которыми расписаны эти картины: солнце, что почти скрылось за горизонтом, его тёплые и нежные лучи, зелёные поля где-то далеко внизу и оживлённый город у подножья этой горы.

«Келли и лунар говорили, что эта война идёт уже двадцать лет и заканчиваться не собирается. Так с чего я решил, словно смогу ускорить конец этой войны? Тем более, таких „героев“, как я — много. Но их продолжают призывать, хоть они уже и не так сильно нужны, как вначале. Может быть, потому что планируется что-то масштабное?»

Он остановился, но не терял возможности наблюдать за медленным падением местного солнца.

«Много ли „героев“ хотят вернутся назад? В наш мир, где нет магии и в котором они — всего лишь очередной человек? Один из восьми миллиарда? Обычный, мало чем отличающийся от большинства? Кому охота снова потеряться в этой серой массе?»

Вдали уже заметно, как свет быстро отступает и как скоро всё вокруг погрузится во тьму.

«Даже если их что-то и связывало с тем миром: семья, дети, любимая девушка и питомец… Хоть в этом мире и отсутствуют современные блага… Даже так, очень быстро ты привыкнешь к местной роскошной жизни героя и всё это будет уже не так уж и важно. Ты сможешь найти сотни оправданий для своей совести, чтобы не возвращаться.»

Игорь возобновил свой путь по коридору, отвернувшись от панорамы уходящего дня.

«Будет просто глупо предполагать, что Соня через, допустим, два года, не смирится с моей пропажей и не влюбится снова. Поэтому… два месяца. Если не удастся найти способ вернуться назад за два месяца, я продолжу проживать жизнь в этом мире, а Соня в том… Эти два месяца я буду предан ей.»

Игорь снова остановился. Он приложил правую руку к своему лицу и со вздохом задрал голову к потолку.

— Как же просто оказалось изменить моё мнение… — сказал он с небольшим разочарованием в голосе.

Келли же в этот момент вглядывалась в оставленную парнем посуду на столе и не могла отделаться от мысли:

«Кого-то он мне напоминает…»

Глава 12

Деревня аргилэ

Интересно, как там Игорь и Соня?

До этого я уже задумывался об этом. Подарила ли Соня Игорю телефон, на который выпрашивала у меня деньги? Хотя, точно нет. Его день рождения должен быть только через… Дня два? Честно говоря, даже не верится, что переместился я в этот мир только вчера. Ощущение, будто прошло дней пять — не меньше!

Кстати, они уже обнаружили мою пропажу? Если обнаружили, то как отреагировали? Ищут ли меня сейчас? Или в том мире я просто погиб? Мне даже как-то совестно перед ними. Они там, скорее всего, волнуются (надеюсь на это), а я здесь… Знакомлюсь с неизвестным? Да. Думаю, сказать так — лучше всего.

Передо мной и Анаэль, которая находилась на моей голове, предстала вечерняя и оттого тёмная деревня аргилэ.

Куполообразные глиняные здания примерно под два с половиной метра в высоту. Высокие деревянные двери и ставни закрывали многие из проёмов внутрь. Между домами росли местные деревья, но аргилэ старались их не срубать, строясь вокруг них, но всë же сразу заметно насколько здесь меньше деревьев, чем за пределами деревни. В некоторых местах присутствовали высокие глиняные скамейки и столы, представляющие собой просто прямоугольные глыбы. Где-то горели костры.

Довольно-таки обычно.

И тут же мой взгляд кое-что привлекло. Точнее кое-кто.

На одном из столов, что стоял на краю деревни, лежало на боку какое-то местное животное, похожее на кошку. Вытянутая мордочка с коротким влажным носом, длинными усами-вибриссами и небольшими щёчками. Светло-серого цвета, но в некоторых местах проходили тёмно-серые линии. По всей спине тянулась чёрная линия, доходящая до самого кончика хвоста, а на четырёх лапках были чёрные «перчаточки». Его большие заострённые уши прижаты к голове, а на их кончике присутствовала длинная, примерно в сантиметр, прядь шерсти. В этот момент какой-то аргилэ, сидящий на скамейке у стола, почёсывал ему живот. Животное выглядело полностью расслаблено, очевидно полностью доверяя аргилэ.

Какой милый… Если когда-нибудь я решу где-нибудь поселиться, то обязательно заведу себе этого милаху. Я вообще всегда любил животных и хотел завести себе кого-нибудь, и предпочитаю именно котов. Маленькие, забавные, не требуют много внимания, хотя это можно назвать и минусом. Ну и не менее важное, они очень милые. Как и собаки, если что, но они милы скорее своей лаской.

— У-у-у… — послышалось от Анаэль.

— Что-то не так?

— Онь Жову хьест.

Анаэль, после произошедшего, больно говорить слишком долго, а потому она отвечает короткими предложениями. Скорее всего, завтра это прекратится благодаря чудесной регенерации ламий. Я так думаю.

— А как этот зверь называется?

— … Февый тови.

— Серый тори?

— Угу.

— Сложно. Буду называть их котиками.

— … Тиво?

— Кот. Согласись, звучит лучше!

— Нафефое… — с явным скептицизмом ответила Анаэль.

Таури, что шёл впереди нас, положил корзины на землю и поднял раскрытую правую ладонь вверх.

— [Яз. Нерейдий] Подождите, — сказал что-то Таури.

Я остановился. Понять, что от нас требуется, можно было и без слов. Таури пошёл вперёд, к аргилэ за столом. Неизвестный аргилэ повернулся полупрофилем к нам. Его выпирающие из головы глаза сузились, а и без того широкий рот растянулся в ещё более жуткую улыбку, чем у Таури. Но точно ли это улыбка?

— [Яз. Балиро] И куда же ты ушёл? — сказал что-то аргилэ.

— [Яз. Балиро]… Я пытался выследить их, — ответил Таури.

Аргилэ, сидевший напротив стоявшего и сгорбившегося ещё больше Таури, вздохнул голосом, будто его душат. Видимо, подобный голос свойствен всем представителям данной расы.

— Идиот…

— А что по-вашему мне нужно было делать? Сидеть, как все вы, ожидая, пока террантропы поймают воров⁈ — повысил голос Таури, активно жестикулируя руками.

— Да! — ударил о стол аргилэ.

Лежащий на столе кот (тори) резко поднял голову и ушки, а аргилэ продолжил:

— С чего ты решил, что в одиночку сможешь что-то с ними сделать⁈ С толпой разумных⁈

— Я мог бы выследить их, а потом сообщи о их местоположении.

Сидящий аргилэ встал, из-под губ показались зубы, похожие на человеческие, но менее жутким этот рот не становился. Меня всё ещё пугают их «лыбы». И… стало кое-что понятно.

Возможно оттого, что смотрел на аргилэ слишком далеко, возможно потому что он сидел, или из-за того, что скамейка слишком низкая, но до этого момента я не замечал этого. Неизвестный аргилэ резко начал возвышаться над двухметровым Таури как минимум на сантиметров тридцать.

Это Таури такой низкий? Или у этой расы такой разброс по росту? Или этот аргилэ настолько высокий? Или… Таури ещё просто ребёнок? Нет, скорее подросток? Учитывая то, как его сейчас, кажется, отчитывают, предположу последнее.

— А если бы они засекли тебя⁈

— Этого бы не произошло… — ответил Таури.

— Отец и десять добровольцев тебя уже по всему лесу ищут! А ты…!

— … Мам, прости…

Я не видел лица Таури, но, должно быть, оно было виноватым (как у аргилэ выглядит виноватое выражение?). Аргилэ же, который разговаривал с Таури, спрятал зубы под губы, а его улыбка стала меньше.

— … У тебя что-нибудь получилось?

— Нет, — совсем низко сгорбился Таури. Настолько низко, что, вероятно, смог бы смотреть на меня на одном уровне.

— … В таком случае, кого там ты с собой привёл? — обратил свой взор на нас высокий аргилэ.

У меня от этого взгляда с выпирающими из головы глазами и улыбкой мурашки по коже пробежали.

Таури продолжил что-то говорить, пока неизвестный аргилэ смотрел на нас.

Я же решил поговорить со своим спутником:

— Анаэль, ты понимаешь о чём они говорят?

— Угу, — ответила змейка на моей голове, кажется, кивнув.

— Я правильно понял, что Таури на самом деле ребёнок?

— Да, — сказала Анаэль.

Что ж, могу только похвалить себя за проницательность. Но не то, чтобы это могло хоть у кого-то вызвать трудности.

— Расскажешь завтра, когда язык заживёт.

— Холёфо!

В этот момент сгорбившийся Таури поворачивается к нам, подходит вместе с этим аргилэ и говорит:

— [Яз. Балиро] Этот не знает общий язык, — указывая на меня ладонью.

— [Яз. Балиро] Да? — говорит аргилэ, приоткрыв рот, — Неужели подобное возможно?

— А ещё он ранен, — указав уже на мою руку, — До этого ему всё ламия переводила, но она повредила язык и теперь не может говорить.

Разглядывая этих двоих и пытаясь хотя бы примерно понять, что они говорят, мой взгляд на секунду скользнул к коту.

Он, как и полагается кошачьим, вылизывал свои лапки. Мы не интересовали его и ничего не значили в его кошачьей жизни. А ещё мне кажется, что он несколько больше обычных кошек.

Посмотреть бы на него поближе…

Внезапно высокий аргилэ подошёл ко мне.

— [Яз. Нерейдий] Покажи руку, — сказал что-то он.

— Эмм… — промычал я.

Я не понимал, что он говорит, но потому, как аргилэ двигал руками, словно подтягивая мои руки, стало понятно, о чём меня просят.

Я вытянул перед собой перевязанные руки. Аргилэ мягко взялся левой рукой за ладонь на моей правой руке, а правой взялся за плечо.

— Я развяжу? — сказал он, взглянув на меня и взявшись за место, где можно начать снимать бинт.

— Онь хпвасил, мовно ли васвисать, — перевела Анаэль.

Хоть меня и одолевали сомнений, но… я кивнул.

Аргилэ правой рукой начал аккуратно развязывать бинты на предплечьях, а я морщился от боли. Постепенно начали показываться посиневшая кожа и раны, к которым бинт прилип, от чего было ещё больнее их убирать. Уродливые, с неровными краями, от ножа на правой и зубов скатий на обеих. Какая-то белая жидкость выходила из-под кожи. Скорее всего — гной.

Я сглотнул.

— Иди за мной, — сказал аргилэ что-то на своём языке и куда-то пошёл вместе с отправленными бинтами. Таури пошёл за ним, а я вслед за Таури. А ещё обернулся, чтобы посмотреть на кота, но его уже не было на столе — убежал.

— Я зе гововиуа! — сказала Анаэль на моей голове, — Ови бобвые!

— Я знал, что ты меня не обманываешь, — ответил я ламии, слабо улыбнувшись.

Черты лица высокого аргилэ мне показались куда более… нежными? Ну, наверно.

Пройдя вглубь деревни, где я смог посмотреть на других представителей этой расы, некоторые из которых оказались куда выше Таури, аргилэ завёл нас в один из домов.

Внутри поверхность немного вырыта вниз. Чистый и гладкий глиняный пол с углублением в центре, где росли какие-то травы. И среди всей этой травы возвышались три особенных растения с зелёными стеблями и со слабо светящимися светло-зелёными круглыми бутонами на них — единственными тусклыми источниками света в этой комнате. Изнутри стало понятно, что в окнах нет стекла, а лишь ставни. Из предметов мебели — только ящик у дальней стены и какие-то три большие сложенные шкуры вокруг углубления с растениями.

Высокий аргилэ присел на одну из сложенных в центре шкур и левой рукой подозвал меня. Я спокойно подошёл к нему, присев напротив. Аргилэ сказал:

— [Яз. Балиро] Таури, достань травы.

— [Яз. Балиро] Да, — сказал Таури и подошёл к ящику.

Открыв его, он, немного порывшись, достал оттуда ступу с пестом и другой ящичек, но маленький. Таури поднёс эти вещи высокому аргилэ. Высокий открыл ящичек и достал оттуда какую-то влажную траву, с которой капала влага (внутри ящика вода?), повыдёргивал какой-то зелени из центра и принялся толочь всё это в ступе.

Анаэль на моей макушке начала тыкать мне по лбу.

— Фощу низ, — говорила она.

Я спустил её и сказав: «Фпафиба», она с Жорой на руках поползла к центру, к святящиеся бутонам цветов. На её хвосте уже отсутствовала повязка, а раны как не бывало. Вот уж чудо регенерации.

— … Уау… — издала ламия удивлённый возглас, приоткрыв рот. Она задрала немного голову, так как бутон цветка возвышался над её головой.

— Впервые видишь подобное?

Анаэль молча кивнула, а аргилэ закончил толочь травы и сказал:

— [Яз. Нерейдий] Вытяни руки сюда, — протягивая руки над центром с цветами и Анаэль.

Примерно поняв, что от меня требуется, я повторил за ним, а Анаэль быстро отползла подальше.

Таури передал высокому деревянный ковш с водой в нём (видимо сходил за ним, пока я наблюдал за Анаэль) и… начал выливать мне это на руки.

— Кххх… — стиснул я от боли зубы.

Сразу же захотелось отдёрнуть руки, но не только от боли, а ещё из-за того, что вода могла оказаться для меня опасной. Но в итоге я этого не сделал. Выглядела вода чистой, да и поздно уже.

Тут же появилась мысль, что возможно, местные травы не помогут мне, как помогают аргилэ, а сделают даже хуже, и в итоге мне прядётся ампутировать руки… Да только вот выбора всё равно нет. Если этого не сделать, то шансов лишиться рук будет только больше…

Аргилэ уже аккуратно начал наносить на раны получившуюся в ступе массу, перед этим помыв руки в ковше.

А теперь стало ещё больнее.

Он залезает пальцами прямо в раны… И всё же я продолжал молчать. Это точно безопасно? В конце концов, сам я не знаю, как должен поступать.

А когда обработка моих ран закончилась, аргилэ перевязал мне предплечья уже другой тканью и начал осматривать рот Анаэль.

— Ааааа~ — раскрывала змейка рот.

— [Яз. Нерейдий] Скоро заживёт, — а потом повернулся к Таури, — [Яз. Балиро] Отведи их в какой-нибудь незаселённый дом.

А взглянув на мои раны, добавил:

— [Яз. Балиро] Завтра… Он может начать отработать лечение и кров.

И выйдя из одного дома, нас привели в другой, точно такой же домишко на краю деревни. Дверь у него смотрела в лес. А пока мы его осматривали внутри, Таури принёс нам две шкуры, какую-то местную пищу, наши корзины с вещами внутри и сразу же ушёл. Анаэль тут же отпустила Жору побегать.

— Что ж, — взглянул я на пищу на полу.

Тут же до моего организма как-то дошло, что вообще-то я весь день не ел и мой живот заурчал. Как я вообще умудрился за весь день не упасть?

— Как громко… — прокомментировала Анаэль.

Тут же заурчал её живот. Ламия от этого почему-то покраснела, отведя взгляд, а ушки её опустились.

Я же посмотрел на блюдо.

В гладкой деревянной тарелке лежало нарезанное на кусочки тушёное мясо, посыпанное какими-то травами или специями. Справа от тарелки лежала деревянная ложка.

— Анаэль, а ты сможешь есть? — взглянул я на стоящую рядом с тарелкой Анаэль.

— Угу! — кивнула она.

— Ну, хорошо.

Так мы и приступили к трапезе. Было на удивление вкусно. Я ел ложкой, а Анаэль, ни о чём не беспокоясь, хватала прямо из тарелки тёплое мясо и засовывала его себе в рот. В итоге она КОНЕЧНО ЖЕ вся перепачкалась! Хотя… ей ничего из приборов не принесли, да и грязные мы уже.

А поев, я выпил лекарство. Потом полностью вымотанные, мы легли спать. Я на шкуру, а Анаэль в корзину, где лежала её постельная.

— Интересно… когда Лин вернётся? — пробормотала ламия перед сном.

На следующий день. Утром.

Я медленно начинаю просыпаться. Хоть я и должен был быть вроде как отдохнувшим, но нет. Вставать вообще не хотелось. Но всё же я начал медленно приоткрывать глаза, ощущая телом тепло лежащей на мне шкуры, а руками — прохладу в глиняном домике. Ну да, костра ведь здесь нет.

Я, потягиваясь, вытягивая руки над головой, но тут же морщусь от боли. За открытыми ставнями слышится пение птиц, спокойные шаги и жуткие голоса аргилэ. В комнате аромат какой-то еды. Кто-то принёс её нам?

Хмм? Открытыми ставнями?

Моя голова поднимается, взгляд устремляется в сторону окна, а после к двери, но ничего необычного. Но тут же я слышу голос… Точнее вопросительное мычание.

— Ммм?

Повернувшись в сторону голоса, чуть позади себя, я вижу… Лин. Прижав коленки к груди, она сидела на носках и смотрела на меня.

Не в состоянии сдержать улыбку при виде неё, я спросил:

— И где же ты пропадала? — добрым голосом.

Лин засунула руки за спину и вытащила оттуда… книгу. С книгой в руках она подползла и аккуратно, в обеих руках, протянула её мне.

Я взял книгу из её рук, начав внимательно рассматривать. Перелистывал страницы, рассматривал иллюстрации, но всё же ничего не понял.

— Что это? И зачем?

— Уам уааум! — начала кое-как объяснять Лин жестикулируя. Сначала она указывала на книгу, потом на Анаэль, потом на себя.

— Это… Подарок для Анаэль?

— Уму! — закивала яростно дух.

— Поэтому ушла, ничего не сказав? Хотела сделать сюрприз?

После этих слов Лин виновато отвела взгляд от меня на спящую в корзине Анаэль.

— Лин, мы ведь волновались.

— … Умм…

Девочка посмотрела на меня и принялась пытать что-то объяснить:

— Умаа аум а…!

— Я всё равно ничего не пойму, — прервал я духа.

Лин замолкла, виновато уперев взгляд в пол.

Я вздохнул. Мягко положил руку ей на голову и сказал:

— Ты делала это ради подруги, и это замечательно. Но впредь предупреждай нас о подобном, хорошо?

Лин скромно кивнула и «умукнула».

— Отлично.

Убрав руку и отдав Лин книжку, я снова лёг на шкуру. Глубоко вдыхая, позволяя своему телу расслабиться как можно сильнее.

Лин положила на мою правую руку ладонь и потрясла её.

— Что? — спросил я лениво, посмотрев на неё.

— Ммм! — указала Лин на тарелку еды, лежащую у растений.

— … Не~, поем, когда Анаэль проснётся. Мне слишком лень.

Со вчерашнего дня я очень устал. Дайте мне ещё немного поспать!

— Няя~… — услышал я со стороны корзины, где спала Анаэль, — Я проснула-а-а-ась! — простонала ламия тоненьким голоском, потягиваясь и зевая.

Лин быстро встала и, с книгой в руках, начала в панике вертеться из стороны в сторону, пытаясь найти место, где можно спрятать подарок.

— Ладно, — вздохнул я, — Встаю.

Сев на месте, сказал Лин:

— Давай его мне, я спрячу.

Дух тут же в панике запихнула мне в руки книжку, а я сразу засунул её под шкуру. Лин с облегчением вздохнула. И почему просто не подарит сейчас?

Сонная ламия подняла из корзины свою голову, протирая глаза, и проходясь глазами по комнате. Конечно же, она сразу заметила Лин. Её глаза в этот момент расширились, а рот растянулся в улыбке. Ушки и кончик хвоста яростно затряслись.

— Лин! — закричала радостно Анаэль, — Лин!

Дух повернулась к ламии и улыбнулась. Анаэль же повела себя совершенно неожиданно, резко вылезая из корзины. Абсолютно голой!

— Стой! — крикнул я ей, — Сначала накинь свой платок!

Анаэль, всё же поняв, в каком постыдном образе предстала перед нами, сразу же спряталась обратно в корзину.

Глава 13

Убогий дом

Таури проснулся. Сидя, поджав к телу колени на сложенной шкуре, он открыл глаза, в которые сразу же бросились светящиеся зелёным бутоны цветов. Ему сразу же стало понятно, где он находится. В этом доме…

— Таури, — будила его мать, стоящая за спиной, — Просыпайся, отец вернулся.

Челюсти Таури слабо раздвинулись, выглянули зубы, челюсть мелко задрожала.

— Встаю.

Настроение у Таури было ужасным. Уйдя с обещанием в сердце, в итоге с позором вернулся. И сейчас, словно нашкодивший ребёнок, будет вынужден слушать выговор родителя.

Встав с места, он ступил на глиняный пол.

«Нормальные расы строят дома из камня, а мы из грязи. Словно признаём, что только в ней и можем жить.»

Оглядев, по его мнению, грязную комнату, ему стало ещё противней. Всё примитивно: окна без стёкол, лишь со ставнями, глиняные стены и пол, растения прямо посреди комнаты. Конечно, они же не могут позволить себе нормальные кристаллы и вынуждены пользоваться этим. Он чувствовал, как местная атмосфера душит его, не позволяя нормально дышать. Босыми ногами он поплёлся к двери вслед за матерью.

Когда он вышел на улицу, то ощутил отвращение к этой грубой протоптанной и влажной земле. Он брезговал эту грязь, однако был вынужден идти по ней, по этой узкой дорожке, проходившей через всю деревню. Деревню в лесу, который не позволял ему нормально дышать. Деревья и трава, растущие тут и там, отбивали всякое желание продолжать путь.

Пение птиц раздражало Таури. Он бы с радостью выгнал их всех из этой убогой деревни, лишь бы избавиться от этого звука. Вероятно, он вынужден будет жить в этом месте до самой кончины — мерзкая мысль, что не давала ему покоя.

Лишь раз, но Таури бывал в городе. И он мечтает о том, как было бы хорошо жить там. Поскорее покинуть этот угнетающий мир, чтобы войти в новый. Мир полный шума, суеты и разнообразия. Идти не по пыльной земле или грязи, а по вымощенной камнем дороге.

Но в этом месте… Каждый новый день для него становился ещё более невыносимым, чем предыдущий. Он чувствовал, что его жизнь останется без перемен до тех пор, пока он будет жить здесь.

— Таури, — услышал он рассерженный голос… отца.

Он поднял с земли взгляд, посмотрев на аргилэ перед собой.

После его ждал выговор.

* * *

После трогательных и слезливых воссоединений маленькой ламии и духа…

— Почему не предупредила нас, когда уходила? Где была? Куда ходила? А зачем? — допрашивала Анаэль её.

Лин же отворачивалась от ламии, отводила взгляд и отползала на четвереньках.

— Ну ра~сска~жи~, — растягивая гласные, — Мне инте~ре~сно~…

Ламия забралась на голову Лин, которая уселась у стены уткнувшись лицом в прижатые к телу коленки, и начала тыкала ей полбу указательным пальцем.

— Муа ам уу-уу! (Это секрет!)

— Ну Ли~и~ин…

Я же, сидя на глиняном полу, наблюдал за этим, поглощая с помощью деревянной ложки пищу из деревянной тарелки, заедая её местным хлебом. Салат из каких-то зелёных листьев с ярко-красными жилками, каким-то красным и мелконарезанным плодом, по вкусу напоминающим морковь, а за счёт листьев ставший очень сладким.

Улыбка при наблюдении за этими двумя не сходила с моего лица. По груди разливалось тепло, заставляя сердце биться сильнее.

Видимо, за то короткое время, что мне довелось провести с ними, я умудрился сильно привязаться к девочкам.

— Милота, — прошептал я про себя и положил на пол тарелку, — Анаэль?

— Ммм? — подняла голову ко мне Анаэль, — Что?

— Я оставил тебе поесть, в тарелке лежит.

— А. Хорошо!

И продолжила донимать вопросами Лин. Она удивительно настойчивая, уже минуты три это продолжается, а уговоры до сих пор не перешли к «Не скажешь, я обижусь!», а лишь топчутся на «ПОЖАЛУЙСТА».

Но стоило мне лишь подумать об этом, как змейка сказала:

— Ну ладно! Не очень-то и хотелось! — отвернулась в итоге Анаэль, скрестив руки, сидя на голове у духа, — Пойду кушать!

Дух лишь вздохнул в облегчении.

Спустившись с головы Лин по прижатым к телу коленям, Анаэль подползла к тарелке, встала за неё, повернулась к месту, откуда только что пришла и начала есть, при этом укоризненно глядя на девочку-духа.

… Уверен, она так достаёт Лин не из вредности. И даже не из любопытства. Точнее, не только из любопытства. Она делает это потому, что очень переживала за подругу, которая так неожиданно пропала вчера. Возможно, сейчас она злится как раз из-за этого.

Я медленно, кряхтя, поднялся с глины, разминая уставшую спину, слушая хрустящие колени и стопы. Мышцы ног болели так сильно, что тут же захотелось присесть. Но всё же я тут же пошёл, куда планировал — на улицу. Медленно, не спеша, чуть ли не хромая и кряхтя через каждый шаг.

— Ухх… Я посижу на улице, за дверью.

Лин посмотрела на меня, а прожигающая её взглядом ламия промолчала, продолжая есть.

Просто подышу воздухом, посмотрю, как живут аргилэ. Далеко отходить не буду.

Рядом с дощатой дверью была глиняная скамейка, являвшаяся с домом одним целым. На неё я и присел. Присел МЕДЛЕННО И НЕ СПЕША, в итоге, откинувшись на глиняную стену, чувствуя её утреннюю прохладу спиной.

— … Писец.

Я закрыл глаза, глубоко вдохнув прохладный утренний воздух, ощущая освежающую прохладу на лице и в лёгких. Воздух, заполненный ароматами леса и трав, проникал в меня, наполняя кровь кислородом, позволяя почувствовать лёгкость и свежесть.

Как же иногда прекрасны могут быть такие простые утренние моменты.

Тишина и спокойствие, пение птиц и шелест листвы на ветру — я наслаждался всеми проявлениями этого живого леса.

Мои глаза открылись, и в кронах деревьев я увидел, как слабые солнечные лучи пробиваются сквозь влажную листву, как там пролетают птицы, иногда насекомые. О! А там жорка по ветке дерева пробегает! Но это не наш. Жора спал с Анаэль, а когда она проснулась, отправился в кусты в центре комнаты.

Ммм… А ведь когда я только проснулся, то слышал голоса аргилэ за окном. Но сейчас никаких аргилэ на краю деревни. Скорее всего, они шли куда-то в лес, проходя мимо этого домика. Или наоборот, из леса?

Опустив голову с неба, посмотрел вперёд. Мокрая земля и трава от ночного дождя. Как и вчера, везде раскрылись раноцветы. Торчащие из земли, даже без стеблей и лепестков, голубые цветы, покрытые росой. Воронка, из центра которой выходили синие линии, расширяющиеся и бледнеющие к краям, с тоненьким столбиком в центре (тычинкой).

Я, не вставая, нагнулся и вырвал один из этих цветков.

— Хмм… — хмыкнул я, в раздумьях рассматривая его.

Из корня сразу начинался бутон-воронка. Но под этой воронкой находятся три зелёных, словно вертикально разрезанных, не соприкасающихся с бутоном стебельков. Вчера мне говорили, что этот цветок в закрытом состоянии легко можно спутать с обычной травинкой. Вероятно, эти разрезанные стебельки соединяются в один стебель, закрывая за собой бутон. И вот перед тобой уже обычная травинка! Правда толстая.

Потрогав сам бутон, стало понятно, что в местах, где отсутствуют синие линии, он крайне непрочный и разрывается от малейших прикосновений. Но опять же, это не касается мест с линиями, где они довольно-таки прочные.

Тут, пока я рассматривал цветок, передо-мной кто-то встал. Я поднял взгляд на подошедшего аргилэ.

— Таури? — спросил я его. Просто их сложновато отличать.

— [Яз. Нерейдий] Да, — слабо нагнувшись.

— Анаэль уже может говорить, так что пройдёмте внутрь, — указав рукой на дверь.

И тут же в домике за спиной раздаётся крик маленькой ламии.

— АНВИЛ ПРОПАЛ!!! — слегка испуганно, — АНВИЛ!

Я аж вздрогнул от неожиданности.

— Пошли Анвила искать!

— Муа уаам!

— Почему не надо⁈

… Ухая и охая, но мне всё же удалось встать. Правда, пришлось опираться рукой о стену. Ноги-ноги, к аду две дороги, блин…

Открыв дверь, я увидел сидящую рядом с Анаэль Лин, что-то объясняющая ламии.

— Я же говорил, что не буду отходить далеко.

Девочки сразу же повернулись ко мне. Анаэль обрадовалась, а Лин… резко встала и запрыгнула в растения, что росли в центре комнаты. На секунду промелькнула мысль, что она сейчас сомнёт их все, но не тут-то было — дух исчезла, словно в воду нырнула.

— Анвил! — крикнула радостно Анаэль, заметив меня, — Эмм… — и тут же увидела Таури, — [Яз. Нерейдий] Здравствуйте…

Удивлённый, я молча встал в проходе, уперев взгляд в центр комнаты. Это значит, что она не становится невидимой, а прячется… в растительности? Скорее всего.

— [Яз. Нерейдий] Что-то случилось? — сказал Таури у меня за спиной.

Он ведь не заметил Лин, так? Или заметил и сейчас спрашивает у меня, что только что произошло и куда пропала девочка? Если её заметили, то стоит признать — это моя вина. Нужно было как-то дать ей понять, что на улице есть кто-то кроме меня. Достаточно было просто перед тем, как зайти, крикнуть за дверь, как обстоят дела — Таури бы всё равно меня не понял. Или попросить жестами подождать аргилэ на улице.

Я подошёл к молча смотревшей на меня Анаэль и МЕДЛЕННО присел рядом, скрестив ноги. Таури сел напротив нас.

— Что только что говорил Таури?

— Ты в проходе встал, вот он и спросил, почему, — перевела Анаэль.

Значит, не заметил? Хорошо.

Таури в этот момент заговорил:

— [Яз. Нерейдий] Как вы себя чувствуете в нашей деревне?

Анаэль перевела мне это, и я ответил:

— Ваша деревня мне очень понравилась. Особенно ваши дома, в них чувствуется возвышенная простота и домашний уют.

Ух, как загнул! И даже ни разу не обман! Жить я бы вряд ли здесь стал, всё же предпочитаю чуть более современные дома (Самое важное — с интернетом! И компьютером!), но оценил эти хоть и простенькие, но симпатичные что внутри, что снаружи домики. Хотя видеть города в этом мире мне пока не довелось, так что может и передумаю.

Я старался быть вежливым и приветливым, пытаясь произвести хорошее впечатление. Но когда Анаэль перевела Таури мои слова, он отреагировал нетак, как рассчитывал я. Изо рта показались зубы, а «улыбка» сильно расширилась. Выпирающие из головы глаза втянулись чуть внутрь, и своим жутким голосом он произнёс:

— Не ледените мне глаза своими сладкими речами. Я же понимаю, что вы так не считаете. Наша деревня по сравнению с даже маленьким городом террантропов убога. От неё веет бедностью.

Слушавшая, чтобы перевести это мне, Анаэль, испугавшись, отводила от аргилэ глаза и подползла ближе ко мне. Только забравшись мне на правую ногу, она перевела сказанное Таури.

— Нет, — попытался я сгладить ситуацию, — Я говорю, будучи полностью искренним. Всё же красота вещей и мест не всегда определяется материальным богатством места, где ты находишься.

Когда Анаэль перевела это, лицо Таури чуть сгладилось. Зубы снова спрятались под губы, а «улыбка» чуть уменьшилась.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Таури, а Анаэль мне это перевела.

— Да, дома в вашей деревне выглядят простенько, но можно сказать, это часть её уникального… стиля. Как я уже говорил, они уютны и милы.

Я решил не говорить слишком много за раз, чтобы Анаэль было проще переводить.

— Здесь можно наслаждаться живописными видами и животными, не мирясь с толпой людей и вечным шумом, которые могут омрачать красоту даже самого прекрасного города.

Слушавший мои слова Таури, кажется, был удивлён. Глаза немного вылезли из головы.

— Думаю, многие ценят спокойную и уютную атмосферу, что присуще вашей деревне.

Таури упёр взгляд в пол, положив на него шестипалую правую ладонь.

После небольшого молчания Таури сказал:

— … Так ты действительно так думаешь?

— … Таури, попробуй открыть глаза. Обрати внимание не только на минусы жизни здесь, но и на названные мной аспекты.

— … Возможно ты в чём-то и прав.

— Но! — начал я, — Но это вовсе не плохо, когда разумный, всю жизнь проживший в глуши, не ценит этой красоты. В конце концов, всё приедается, всё надоедает.

Ты в этом не виноват. Ты не узколоб, не ограничен и не примитивен. Ты не замечаешь в этом месте той красоты, что вижу я и это само собой разумеющееся.

Какое-то время Таури просто смотрел куда-то в пустоту, но потом поднял взгляд на меня и сказал:

— Понятно… Но я пришёл не просто спросить вас об этом.

Это было и так понятно. Тот вопрос был лишь из вежливости.

— Мы хотим, чтобы ты отработал потраченные на тебя ресурсы.

… Действительно. Ты что, Анвил, на халяву рассчитывать? Тебя спасли, так будь добр расплатиться.

— Хорошо, — сказал я, — Что я должен сделать?

Ммм? Разве это не звучит, как завязка для квеста? И мне придётся снова вставать… Ох, ноги, ох, ноги-ноги-ноги…

И Таури рассказал, что нужно будет сделать, а когда закончил, то я попросил его подождать меня снаружи, за дверью.

— К сожалению, — со вздохом, — Ты не можешь пойти со мной, Анаэль. Для тебя это опасно.

— Я… — произнесла ламия грустно, — Понимаю.

— Хорошо… Ухх, — вставал я, страдая от боли в ногах, и повернул голову к растительности в центре комнаты, — Лин, — позвал я спрятавшегося там духа.

После моего оклика, растительность будто подвинулась от центра и оттуда резко выпрыгнула дух. Как это вообще работает? Что за магия?

— Лин, присмотришь за Анаэль в моё отсутствие, хорошо?

— Уму! — кивнула Лин.

— И… Прости, что не предупредил.

Сначала Лин встала в лёгком замешательстве, но, видимо поняв, что я имею ввиду, сказала:

— Муаму! Уам му муа аа! (Ничего страшного! Я знала, что он там!) — ответила с улыбкой на лице Лин.

— Не знаю, что ты сказала, но, видимо, меня простили.

Лин быстро кивнула.

— Отлично… Вернусь только вечером.

— Уму, — кивнула Лин.

Я повернулся к Анаэль. Выглядела ламия обеспокоенной. Подтащив змеиную часть поближе к себе, она опустила голову и выставила руки в районе пупка, сцепив их в замок, перебирая только большими пальцами.

— Анаэль…?

Тут же ламия резко поднимает голову, смотря мне в глаза. Сразу же замечаю её покрасневшие щёчки и взгляд прямо-таки просящий…

— П-пожалуйста… возвращайся скорее…

… На секунду сердце будто пропускает удар, чтобы в следующее мгновение ударить в два раза сильнее. Это было слишком мило!

— Как я уже сказал, вечером…

— Хорошо… — сказала Анаэль, поджав губы.

— … Я пошёл.

* * *

Таури шёл работать на пару с Анвилом. Дел ещё до вечера, а этот разумный идёт очень медленно, так ещё и издавая разные звуки.

— Уфф… Уфф… Интересно, а Анаэль, когда долго ползёт так же устаёт? Болят ли у неё от этого мышцы? Устают ли змеи? Интересно…

Таури не понимал, что он говорит, но слушать не переставал.

Что такого прекрасного видит этот разумный в этих убогих лесах? Как ему, по всей видимости, одному из террантропов (в чём Таури не уверен) может быть не противно идти по этой пыльной земле? Как его не раздражает пение птиц? Как…

… Но стоит признать, когда Анвил похвалил эту деревню… Таури стало приятно на душе.

* * *

Прошло два часа с тех пор, как Анвил ушёл с Таури работать.

Анаэль просто сидела обнимая Жору, смотря на растения в центре комнаты.

Она… Думала. Не знала, как объяснить метания её сердца, когда Анвил был рядом. Трепет, пронзающий тело, когда он начинает говорить с нею. Не желание отпускать и чувство безопасности рядом с ним…

Когда Анаэль проводит с ним время, то чувствует себя счастливой. Ей нравится, что он не может без её помощи общаться хоть с кем-нибудь, ведь тогда он будет привязан к ней больше.

Она не понимала своих мыслей и с тех пор, как он ушёл, всё время думала о нём.

Лин же лишь смотрела на терзания своей подруги, думая о разном:

«Мы здесь уже так долго сидим, а она так и не хочет хотя бы поговорить со мной. Ску~чно~…»

Глава 14

Туман

В горах, среди суровых каменных вершин и не очень буйной растительности находилось могущественное существо. Он возвышался на вершине горы, недалеко от которой произрастал большой живой Лес. Свет солнца заставлял его отбрасывать тень на покрытые мхом камни. Со своего места он видел долины, высокие вершины и глубокие ущелья, вдыхал приятный аромат гор.

Сейчас же он занимался чем-то важным, при этом выглядя со стороны удивительным зрелищем: обтекаемый сверкающими струями света, образующими разноцветные мерцающие образы. Гора, когда-то являвшиеся убежищем для многих, теперь стала магической территорией, наполненной озоном и пламенем могущественной магии. Он запечатывал свою силу.

«Только что пытался высвободится, а теперь сам же запечатываю силу. Однако… сейчас это необходимо.»

Вероятно, кто-то уже заметил резкий всплеск магии, плюс ко всему вызвавший землетрясение, и уже торопился сюда. Неприятель выиграл ту войну, так что он не сомневался — сейчас враг здесь повелитель. Один он ничего не сможет ему сделать и, как итог, — умрёт. Единственный вариант сейчас…

«Прячься. Будь хоть двузубом в сточных трубах, но ты должен скрыться», — говорило он сам себе.

Любой, даже самый слабый, почувствует бурлящую в нём силу. Запечатав её, он в любой момент сможет её высвободить и его не раскроют даже сильнейшие маги…

Бушевали ветра, но это было всего лишь одним из проявлений его огромной силы. Начали разваливаться скалы, образовывались прорывы в горной цепи. Но хоть всё это и происходило, он на самом деле сдерживал себя, как мог.

Когда окончательно завершился этот процесс, он расслабился, и вскоре горы вновь станут местом обитания для множества живых существ.

«Нужно торопиться. Уйти как можно быстрее… но для начала…»

Он посмотрел в сторону живого леса. Можно пройти через него заодно узнав некоторые моменты.

* * *

Обнимая Жору, Анаэль молча смотрела на растительность в центре комнаты, а Лин думала:

«Мы здесь уже так долго сидим, а она так и не заговорила со мной. Ску~чно~…»

Она сидела у стены и смотрела на Анаэль. Надеялась, что она, наконец, заговорит с ней. И даже сама пыталась начать разговор:

— Анаэль, может… — но тут же задумалась. Действительно, а чем можно здесь заняться?

— Ммм? — повернулась Анаэль к подруге, — Что?

— Как насчёт начать тренировать Жору?

Анаэль посмотрела на зверька в своих руках и после нескольких секунд раздумий сказала:

— Нет, не хочу.

— П-понятно…

Так они и продолжают сидеть.

«Вот бы Анвил поскорее вернулся», — вздохнула Лин.

Тут за закрытыми ставнями окон раздался голос какого-то аргилэ:

— Это здесь?

Лин повернула голову в сторону голоса. Они говорили на своём языке «Балиро», возможно предполагая, что их не поймут.

— Да, — раздался голос второго аргилэ, — Эта ламия здесь.

«Они про Анаэль?»

— Какого она сюда-то пришла… Принесла беду своим соплеменникам, а теперь на нас нацелилась.

Голос у этой расы всегда был жутким. Но этот аргилэ от переполняющей его злобы звучал ещё хуже.

— Я слышал, что у ламий что-то случилось, но подробностей не знаю. Ты там был, так расскажи. Мне интересно.

— … Весь их урожай резко погиб, и многие из них заболели. Как смогли, мы помогли им… Хотя, даже без нас они справились бы с этой напастью. Хорошо, никто не погиб. И все твердят о том, что это из-за проклятой ламии.

— Ушш… — выдохнул аргилэ, — Да, зря мы приняли их.

— Приняли «их»?

— Да, она пришла не одна…

Дальше Лин не слушала. Уже было понятно, о чём они говорят. Она лишь повернулась к Анаэль. У ламии слух должен быть лучше, чем у неё, так что…

Лин на четвереньках подползла к Анаэль и со спины увидела, как её маленькие плечи подрагивают.

— Анаэль… — позвала Лин подругу.

Послышалась, как ламия резко втянула воздух.

— … Я… Я думала… — всхлипнув, — Что так будет… будет только там…

Слёзы потекли по щекам Анаэль. Она не смогла сдержаться и снова громко всхлипнула, рушась под тяжестью разочарования.

— Н-но… это и здесь… Здесь меня тоже ненавидят…

Лин медленно подползла ещё ближе и уже собиралась еë обнять, как вдруг…

«С лесом… что-то не так…»

Как дух, она смогла почувствовать это. В Лесу что-то происходило… Словно…

— Л-лин, — обратилась Анаэль к духу, которая от неожиданности даже вздрогнула, — Пожалуйста… Давай не будем рассказывать это Анвилу… Не хочу, чтобы он знал, какая я…

— … Х-хорошо…

* * *

Перед тем, как отправиться, мы провели в деревне ещё минут тридцать, готовясь, а потом пошли. До места нашего назначения идти максимум нужно было минут двадцать. Из-за меня мы дошли лишь примерно за тридцать. Я шёл слишком медленно…

За нашими спинами висят поняги — древний прообраз рюкзака. Выглядит как простой кусок ткани или кожи, натянутый на две деревянные палки. Лямки поняги крепятся к палкам при помощи деревянных колец и кожаных ремней, что даже позволяет регулировать длину. Тот же рюкзак, но но без стенок.

Когда мы приблизились, взору открылось зрелище, заставившее меня замереть в изумлении.

Со стороны, с которой мы подошли, берега усыпал широкий бурелом (поваленные бурей деревья). Но в то же время за нашими спинами вздымались к небесам высоченные деревья, укрывая Таури и меня от солнца и одевая в теневые наряды.

— В этом лесу бывают бури? — пробормотал я про себя.

Деревья, когда-то величественные и стоящие прямо, теперь лежат в беспорядке. Кажется, словно деревья не просто упали, а сама земля с деревьями была разом поднята и брошена назад. Их ветви сломаны и раздроблены. Огромные корни и стволы торчат из земли, как обнаженные кости гигантских существ. Стволы обильно покрыты мхом и лишайником, свидетельствующими о том, что бурелом существует уже много лет. Древесина гнила, а кора отслаивается, обнажая внутренние части дерева.

Странно, что эту картину я наблюдаю только в этом месте. Почему до этого никакого бурелома я не замечал? Может, дело в почве рядом с болотом? Во время сильного ветра она не так прочна, вот и результат?

Таури прервал мои размышления:

— [Яз. Нерейдий] Идём, — и тут же пошёл вперёд, спускаясь с небольшого холма, на котором мы стояли.

Мы осторожно ступили по неровной земле, стараясь не споткнуться о корни или упавшие ветки.

В воздухе висит резкий запах гнили и разложения. Влажность болота пропитала бурелом, из-за чего всё сырое и застоявшееся. Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь отдаленным пением птиц за нашими спинами.

Перед нами показалось бревно всего метром в диаметре, и Таури просто запрыгнул на него. Я так сделать не могу, а потому пришлось забираться, морщась при этом от боли и в руках, и в ногах. Когда-нибудь я привыкну к частой ходьбе, а ноги мои станут сильнее… надеюсь.

Пройдя бревно, мы оказались на болоте. Впереди проходят зыбкие мостики, от островка к островку, возвышающиеся над грязными и мутноватыми болотными лужами, из которых изредка всплывали и лопались пузыри.

Я и Таури ступили на один из мостиков, что подвергся атакам никого не щадящего времени. Старые доски со ржавеющими гвоздями ясно демонстрировали безжалостность битвы, борьбы против забвения. Слышались отчётливые вздохи их вековой усталости (скрип), одновременно с криком диких птиц и бульканьем воды. Но хоть они и старые, и влажные, не создавалось ощущения, будто они вот-вот сломаются, стоя удивительно прочно и демонстрируя, что пока не стоит их списывать со счетов.

Мы идём вглубь болота по этим мостикам, маленьким островкам, к которым они вели, сквозь заросли высоких трав. И вскоре я заметил странные корни под ногами, наполовину выглядывающими из земли, вырастающие в сложные переплетённые узоры. По берегам островков они уходили в воду.

Чуть впереди росли деревья, но это были не ококаны. Они росли в воде, тонкие, сантиметров тридцать шириной, высотой примерно в пять метров, сгибающиеся в форму полукруга. Заросли дикого мха и лиан, походившие на волосы девушек-утопленников, обвивали и свисали с этих небольших деревьев. Были видны корни, уходящие в толщу воды. При этом выпуклая часть у всех деревьев смотрела в одну сторону, противоположную той, откуда мы пришли. На вершине этого деревца-полукольца в разные стороны расходились ветки со множеством серо-зелёных листьев на них и единственным соцветием, выглядящим, как торчащий столбик, на котором были сероватого цвета миниатюрные «палочки».

— [Яз. Нерейдий] Пришли, — остановился Таури, когда мы оказались среди этих деревьев.

Таури снял со спины понягу, и положил её на землю, отвязав от неё пилу с топором и положил их напротив. Свой нож я оставил Анаэль и Лин, на всякий случай, хотя вряд ли он произойдёт. А то, что Таури взял с собой эти два инструмента, я знал. У него ещё небольшая коса на поясе висит.

— [Яз. Нерейдий] Смотри, — сказал Таури и присел на корточки.

Он взял пилу и, засовывая ладони под землю, начал вытягивать оттуда корень, чтобы отрезать его, а после того как срезал, привязал к поняге. Потом взял топор и сделал тоже самое. Очевидно, каждый инструмент для разных ситуаций.

— [Яз. Нерейдий] Вот что ты должен делать, — сказал Таури, показав из-под широких губ зубы и втянув глаза внутрь.

Блин… Он так улыбнулся, да⁈ Очень похоже на их злобу, но судя по голосу он не проявляет подобных чувств.

После Таури передал мне пилу и указал шестипалой ладонью на корни.

А это точно нормально? Мне приходилось слышать, что корни — самое слабое место деревьев (а они, думаю, принадлежат именно им). Там могут завестись паразиты, от повреждений корни могут засохнуть и сгнить… Ну, скорее всего, они часто этим занимаются, а деревья всё стоят здесь. Следовательно, всё нормально.

Я начал повторять действия аргилэ, собирая корни. Таури же, взяв свою понягу и, положив её на берегу, пошёл прямо в трясину к растущим там деревьям.

Стоило ему войти туда, я сразу же забеспокоился, собираясь, если что, броситься на помощь. Однако ничего не произошло. Он просто по колено в воде пошёл к одному деревцу и схватился за его ствол левой рукой, подтянулся и, обвив деревце ногами, от чего оно немного согнулось, пополз к листве по внутренней стороне полукруга. А когда оказался сверху, начал выдёргивать соцветия.

Хорошо, значит, ничего опасного…

Мы начали работать. В какой-то момент у меня начали болеть мышцы ещё и на руках. Захотелось поменяться с Таури работой, но я понимал, что забраться на эти деревья, даже такие низкие, с травмой не смогу.

Интересно, что всë же произошло вчера с Анаэль? Может ей какой-нибудь жук в рот попал? Или по болоту действительно парит какой-то опасный для ламий… Не знаю… Газ? Пыльца? В любом случае, кажется, пока что, на какое-то время, это так и останется тайной. Но в будущем лучше будет разузнать об этом поподробнее.

И спустя примерно полтора часа муторной работы… Я ощутил странные изменения воздуха. Он становился влажным, прохладным и более свежим, с некоторыми оттенками растительности.

В момент, когда мой взгляд устремился в даль, из земли и воды начал подниматься нежные клубы пара, пробивающиеся сквозь воду и заросли разных растений. Влажные пары взмывали вверх, образуя пелену, закрывающую всё вокруг, постепенно преврощаясь в полноценный туман.

Взглянув на Таури, который продолжал работать, не обращая внимания на эту странность, я вернулся к работе.

По мере того, как минуты таяли, а туман распространялся, словно кто-то поднимал его из самых глубин, во мне нарастала напряжённость и чувство таинственности происходящего.

Я ощутил, как прохладный ветерок проникает под рваную одежду, пробирая до костей и колыхая растительность вокруг. А периферическим зрением увидел, как Таури, который до этого был полностью поглощён работой, начал в недоумении оглядываться. Но тут же его белёсая кожа, видневшаяся на расстоянии ещё мгновение назад, исчезла в мутной дымке. И вот я остался один, окутанный густым туманом. Он словно создавал непроницаемую стену между мной и остальным миром.

Тут же раздаётся звук шагов по воде справа, где был Таури. Я встал, собираясь приблизиться к аргилэ, однако в глазах сразу же потемнело, и острая боль возникла у висков. Но проходит лишь несколько секунд, как она проходит. Снова возобновляю шаг в сторону Таури… чтобы тут же замереть.

Шагов больше не слышно. Все звуки, от колыхания травы с бульканьем воды до крика диких птиц, что до этого периодически раздавались, теперь затихли, будто поглощённые пеленой. Вся природа вокруг задержала дыхание, словно в ожидании чего-то… опасного.

— Что происходит…? — пробормотал я, нагнувшись и схватив с земли топор.

Атмосфера, наполненная напряжением, отражалась на моём сердце, заставляя его биться чаще. Желание сорваться с места заполнило всё тело. Только понимание двух важных фактов, что где-то рядом может быть в опасности Таури, и что я могу угодить в трясину, сдерживали меня.

Что делать? Бросить Таури и бежать отсюда со всех ног или попытаться его найти и если что, помочь?

… В голове моей крутились мысли, полные сомнений.

Стоит ли рисковать жизнью ради человека… разумного существа, которого я так мало знаю? Точно ли он заслуживает спасения? К тому же… аргилэ ведь выглядят так жутко.

… Нет, ещё точно не ясно, является ли этот туман чем-то опасным. Скорее всего, это просто какое-то местное природное явление, а я сам себя пугаю. Можно попытаться его найти.

— Таури, — сказал я, еле слышно, оглядываясь по сторонам.

В ответ — молчание.

… И тут мне бросается в глаза пропажа вверенной мне поняги. Уверен, положил её где-то рядом с собой, но сейчас здесь лишь трясина.

— Таури? — сказал я громче.

Молчание.

Вдохнув чуть сильнее влажный воздух в лёгкие, я собирался прикрикнуть, но тут же где-то слева раздаётся злобное рычание и крик птицы, словно… Словно она старалась вырваться. Однако вскоре рычание и крик сменяются пережёвыванием. Этот звук проникал в мои уши, вызывая волну ужаса, ускоряя биение и без того быстро стучащего сердца.

Испуг охватил меня полностью. Холодный пот выступил на лбу и спине, быстро скатываясь вниз, а руки со сжимаемым во всю силу топором задрожали. Неожиданно ноги словно коснулось что-то влажное. Непроизвольно я задержал дыхание. Посмотрев на ногу, ничего странного не увидел.

Тут я слышу рычание где-то справа, а ещё дальше — оглушающе громкий девичий крик. Сразу же повернул туда голову.

В мыслях, когда смотрел в сторону звуков, появлялись самые разные образы находящихся там монстров — голодных и жаждущих крови. Я представлял, как один из них сейчас подойдёт ко мне. Я чувствовал, как мысли становятся туманными и неуверенными.

Нужно бежать. Как можно дальше отсюда… Бежать… Но как же Таури? Что мне следует сделать? Как поступить? Разве… разве спасение утопающих — дело рук не самих утопающих?

… Я решил… схожу на место, где до этого находился Таури. Если его там не будет — буду спасаться сам. Это должно быть быстро…

… А… Где он стоял? Я… потерял ориентацию в окружающем пространстве. Ничего, из того что бросалось мне в глаза, не получалось узнать. Не понимаю, куда смотрю, не знаю, откуда пришёл и не понимаю, где не так давно находился Таури. Все смутные контуры и звуки слились в одну большую неразличимую массу. Сейчас в этом мрачном и непроницаемом мире, чувства уязвимости и изолированности накрыли меня.

… Теперь я даже не знаю, где мне его искать.

Попытавшись выровнять дыхание, я двинулся в направлении подальше от враждебных звуков.

В пространстве, где я почти полностью лишён возможности видеть — слух становится важнейшим ориентиром в этом… Лабиринте? Да, можно назвать это и так. Теперь каждый шорох становится важным сигналом.

Каждый мой крадущийся сквозь пелену шаг полон неуверенности, потому что видимость сведена к минимуму. Каждый раз, когда нога опускалась на мокрую поверхность, грязь отзывалось глухим шлепком. Где-то позади раздался громкий всплеск воды.

И тут же я замечаю очень знакомый силуэт.

— Таури? — еле слышно сказал я, обрадовавшись… Всё же не стоило этого делать. Это может быть опасно.

Но когда я подошëл ближе, выяснилось, что это просто дерево-полукольцо, развëрнутое ко мне полупрофилем, напоминая горбатость аргилэ.

А ещё… Мне кажется, что туман становится только гуще… Нет, точнее резко начала опускаться тьма, вскоре заполнив всё вокруг. Ничего не было видно.

… И в этой тьме кто-то положил мне руки на плечи. На талии я почувствовал… ноги. На меня давил чей-то вес. Кто-то забрался мне на спину. Я замер. У левого уха слышалось чьё-то тяжёлое дыхание.

С замершим сердцем я начал медленно разворачивать голову в его сторону. И по мере того, как мой взгляд перемещался, стал заметен пронзительный взгляд с жёлтыми сверкающими зрачками. Оно улыбалось во все зубы — единственное, кроме глаз, что было видно в темноте. Но в то же время я чувствовал что-то длинное спускающееся по моему телу вниз.

Глава 15

Аргилэ

Окружающая меня мгла, кажется, начала густеть… Нет, точнее свет начал пропадать. Вокруг внезапно начало становиться темно. Туман словно пожирал свет.

Испуганный, я останавливаюсь, оглядываясь.

Постепенно мир вокруг погрузился в полную тьму.

Ч-что делать⁈ До этого я видел хотя бы куда наступаю, а сейчас полная тьма!

Я… Не знаю… Может, лучше просто лечь, чтобы меня было тяжелее заметить, и подождать, пока глаза более-менее привыкнут к темноте⁈ Может вообще нужно было с самого начала спрятаться и не отсвечивать⁈ Или продолжить идти, ориентируясь лишь на слух⁈ А если я в таком случае попаду в трясину и застряну в ней⁈

И пока паниковал, я почувствовал, как медленно чьи-то небольшие склизкие руки легли мне на плечи. Как на талию по бокам кто-то встал, и его вес давил на меня. Кто-то забрался мне на спину.

Я сразу начал пытаться столкнуть его с меня, но… тело не слушалось. Ноги почему-то не двигались. Руки, сжимающие топор, лишь дрожали. Получалось вертеть только головой.

Нет, не «почему-то», я замер от страха.

… У левого уха слышалось чьё-то тяжёлое дыхание.

С замершим сердцем я начал медленно разворачивать голову в его сторону. И по мере того, как мой взгляд перемещался, стал заметен пронзительный взгляд с жёлтыми сверкающими зрачками. Оно улыбалось во все зубы — единственное, кроме глаз, что было видно в темноте. Но в то же время я чувствовал что-то длинное, спускающееся по моему телу с этого плеча вниз. Скорее всего, его волосы.

Тут же он спрыгивает с меня, отталкивая тем самым немного вперёд. Я разворачиваюсь, замахиваюсь в ту сторону топором и ударяю по воздуху, всё так же, ничего не видя в этой тьме.

— Давай! Подходи сюда! — кричал я, пытаясь отпугнуть от себя всех возможных монстров и махая вокруг топором с надеждой, что я смогу зацепить какого-нибудь монстра. Но прежде всего мной руководил страх.

В какой-то момент, что-то сильно толкнуло меня со спины, из-за чего я чуть не упал, но, развернувшись, ещё и махнул в пространство, бывшее за спиной, топором. Скользкая грязь под ногами и множество корней деревьев создавали ситуацию, в которой я сам могу поскользнуться или споткнуться. И это с учётом того, что вокруг так ничего и не видно.

Момент, и меня снова толкают откуда-то сбоку. Снова ударяю туда топором, но никуда не попадаю.

Это существо… Измывалось надомной, как злой ребёнок издевается над своим неудачливым сверстником. Над не красивым ребёнком, слишком полным, низким или больным. А может просто слишком в себе неуверенным и слабым.

И вот меня снова толкают в спину и споткнувшись о корень, я падаю на грязную землю, прямо на топор, но, к счастью, не на острую сторону. Я ничего не слышу и не вижу, но пытаюсь подняться. В этот момент чьей-то ладонью меня впечатывают лицом в грязь, а топор из-под меня вытаскивают.

Кто-то схватился за мои ноги, из-за чего я начал ими пинаться. Он потащили меня куда-то, в то время как другой схватил за волосы. Значит их несколько. Свободны были только руки, и ими я схватился за того, кто держался за голову. На удивление тонкие руки, но отчего-то в них чувствовалась сила. Видимо ему это не понравилось, а потому второй рукой с острыми когтями монстр впился в мою перевязанную левую руку. Но хоть и было больно, я последовал его примеру, начав впиваться ногтями на правой руке в его руку, а левой пытаться разжать его хват на волосах, продолжая брыкаться ногами.

Так продолжалось несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, как меня резко окунают в болотную воду, впечатывая левой частью лица в грязь. Холодная жидкость, полная водорослей и грязи, проникает в ноздри и рот, вызывая ужас и панику, не давала возможности дышать. Я пытаюсь оттолкнуться от дна, но сила прижимающих меня монстров делала это практически невозможным.

Я пытаюсь сдерживать панику, но страх проникает в каждую клетку моего естества.

Я борюсь за каждую секунду жизни, стремясь выбраться на поверхность.

Я ощущаю, как сердце бешено колотится, а мысли становились всё более хаотичными.

* * *

Оказавшийся в пелене плотного тумана Таури оглядывался вокруг. Каждый его вдох смешивался с влажным воздухом, из-за чего дышать было сложнее. Аргилэ рассматривал всё вокруг себя, пытаясь увидеть хоть что-то, но виднелись лишь смутные очертания дерева в форме полукруга, которое называлось ивосан. Пелена окружала его со всех сторон.

Опомнившись, Таури начал идти сквозь трясину в сторону, где находился до этого Анвил. Каждый сделанный сквозь грязную воду шаг казался бесконечным, а движения вызывали жуткие чувства. Но пройдя некоторое расстояние, Таури остановился, схватившись за голову. Голова начала разрываться от боли, но длилось это лишь несколько секунд. И когда в замешательстве аргилэ собирался продолжить путь, ощущение чего-то неправильного и неестественного заполнили его голову.

Что-то было не так. Он прислушивался, но не мог ничего услышать. Теперь не только дыхание и зрение были затруднены: туман, казалось, поглощал почти все звуки, лишая и этого ориентира.

— Анвил! — тут же закричал он имя разумного, который ещё не так давно находился рядом. В ответ лишь тишина.

Аргилэ пошёл дальше к Анвилу, но… берег ведь должен был уже показаться? Почему ему приходится так долго идти? Не ясно, почему, но Таури чувствовал тревогу. Он уже оказывался в густом тумане, но этот… с ним что-то не так. Холодный туман проникал сквозь его одежду, пронизывая кожу, словно холодные пальцы смерти.

Сердце Таури тревога начала заполнять мысли. Теперь он полностью изолирован от внешнего мира, лишён возможности ориентироваться по зрению и слуху. Хотя… кажется, даже воспоминания начали его подводить.

Внезапно где-то за спиной раздался очень близкий и громкий девичий крик, от которого у Таури заложило уши, из-за чего он закрыл их руками. Какое-то время он не мог ничего слышать, а когда смог, ещё какое-то время приходил в себя, держась руками за голову.

Внезапно слева от него раздалось злобное рычание с отчётливыми шагами по воде. Звук проник в его уши, вызывая мурашки по всему телу. Тут же его голову заполнила одна мысль:

«Бежать! Нужно бежать!»

Но пара мгновений и он задумался уже о другом:

«Где Анвил?»

Что ему следует сделать? Как поступить? Разве не нужно спасти прежде всего самого себя? В чём смысл жертвовать своей жизнью ради спасения кого-то, с кем ты познакомился только вчера?

… Ну что за глупые вопросы? Это то, о чём даже задумываться странно. Если он оставит этого разумного на смерть, это будет противоречить его собственным принципам и нравственности. Да, это опасно. Да, это сложно. Но в то же время это правильно и необходимо.

… Осталось только его найти.

* * *

В это же время…

Туман плотно обвил деревню аргилэ, окутывая каждый дом. Он пришёл незаметно и внезапно, будто призрак, и проник в каждую щель, затуманивая взгляды и скрывая все контуры. Обычно живая и шумная деревня погрузилась в молчание.

Улицы, ранее знакомые и привычные для аргилэ, стали лабиринтом. Каждый приглушённый и почти неслышимый шаг вызывал тревогу и непонятно откуда взявшийся глубокий страх.

Лин сидела в центре комнаты, положив обе руки на землю, где росли растения, закрыв глаза, сосредоточившись на чувствах.

— Ч-что происходит? — спрашивала сидящая с ней рядом Анаэль.

— Не знаю, — ответила дух, — Лес… Не контролирует себя.

Лин переживала не меньше Анаэль. Лес будто… теряет себя. Он больше не отвечает Лин. Сейчас одни злые духи стремятся к месту предполагаемой угрозы, — к сердцу Леса, — а другие, более молодые, вероятно, начали бесчинствовать, убивая жителей Леса и не боясь, что будут за это наказаны. Только вот они ошибаются. Да, наказаны будут не все, ведь пока Лес не может ничего чувствовать, но большинство злоумышленников будут пойманы. Однако… сейчас духов никто не сдерживает.

Лин резко поднялась с места и посмотрела на Анаэль внизу.

— Я должна отправляться. За деревню можно не переживать — молодые духи не нападут на большое скопление разумных, — но Анвилу грозит опасность.

— Х-хорошо! Я подожду…

— Но сначала тебя нужно отнести туда, где побольше аргилэ.

Тут же, с противоположной от болота стороны, раздаётся далёкий крик. Анаэль даже показалось, что в нём можно было различить слова, но всё же он был слишком далёк.

Через мгновение Лин, схватив на руки взвизгнувшую от неожиданности Анаэль, на очень большой скорости выбегает из дома. Она бежала сквозь туман, но для неё он не был большой проблемой. Бежала туда, где должны были собраться все аргилэ, к центру деревни, у дома главы. Маги из числа этой расы должны были почувствовать ненормальность происходящего.

Но когда Лин прибежала к этому месту, то увидела то, чего не ожидала.

* * *

Я смог поднять свою голову из лужи, в которой меня топили, начав жадно вдыхать болотный воздух. Но что-то продолжало держать мои ноги. Однако мгновение — существо меня отпускает, а я пытаюсь подняться из грязной воды, при этом еле слышу и чувствую колебания воды вокруг. Руки, покрытые грязью и водорослями, глубоко утопают в мерзких нечистотах и скользят по корням, покрывающим дно этого болота.

Пытаюсь во тьме найти опору для рук, но, когда кажется, что я смогу встать, ослабевшие руки соскальзывают, и я падаю лицом в грязь. Ноги и руки ощущают острую боль от ран и усталости мышц.

И вот я пытаюсь хотя бы выползти из трясины, как по мне будто кто-то проходит прямо по спине. Не смотря на эту странность, я продолжаю ползти и через какое-то время меня кто-то хватает за подмышки.

— [Яз. Нерейдий] Анвил, поднимайся! — слышу я будто сквозь воду. Такой знакомый голос, говорящий на другом языке… Таури?

За подмышки он вытаскивает меня из трясины. Конечно, я и сам пытался выползти, подталкивая свою тушу ногами. В какой-то момент Таури отпустил меня, но встать не получалось, а в глазах всё ещё темно. Но Таури ведь всё ещё видит? А это значит… что-то произошло с моими глазами?

* * *

Настоящее чудо — Таури всё же нашёл Анвила.

Но нашёл в довольно-таки плачевном состоянии — его топили.

Те, кто его топили… Были небольшими, примерно в три с половиной флама (метр сорок)… Таури слышал про подобных существ. Неужели действительно тени ночи? Или по-другому, как их называет большинство рас, злые духи?

Но Таури не мог долго размышлять — одна из теней вдавливала голову Анвила в воду, вторая держала ноги, а третья замахивалась на его руки топором. Аргилэ был быстр. Он подбегает к теням с решимостью в глазах. Резким движением косы герой отсекает голову схватившего человека за голову духа, освобождая Анвила. Затем быстро поворачивается к духу, удерживающему ноги человека, и сильным ударом косы пытается отсечь его руки, но тень быстро отступает.

Анвил в этот момент пытается выбраться из грязи.

Третий дух, замахиваясь топором, приближается к Таури. Но аргилэ, несмотря на страх, не отступает, хоть и знает, насколько духи опасны. Он сосредотачивается и в последний момент, сделав быстрый боковой шаг вправо, уклоняется от удара топора, который тот совершил, наступив на Анвила. Затем Таури отвечает сильным ударом косы, но снова мимо — дух быстро отступает.

Два духа встали на расстоянии от Таури, разглядывая его.

«Вроде мелкие, а реакция с силой нешуточные…» — подумал Таури.

Освободив Анвила, герой, схватив его под мышки, быстро уводит его подальше от духов, обеспечивая безопасность. Он ощущает, как адреналин бушует в его жилах, но, несмотря на это, пытается сохранять хладнокровие и решимость.

— [Яз. Нерейдий] Анвил, поднимайся! — кричит Таури человеку, пока перетаскивал его. Но он будто не слышит его. Анвил потряс головой, но в итоге, часто дыша, сказал:

— Таури, я ничего не вижу… сейчас я тебе не помощник.

Таури не понимал, что говорит Анвил, но точно видел его расфокусированный взгляд и попытки рассмотреть хоть что-то.

Поняв, что ему придётся справляться одному, Таури поднялся.

«Впервые я действительно сражаюсь, а не тренируясь с отцом.»

Таури разглядывал духов, как и они его.

Духи обладали безупречной внешностью. Кожа — светлая и гладкая, с нежными узорами на щеках, придающие им загадочности, различающиеся у обоих. У одного длинные, у другого короткие чёрные волосы. Их глаза — наверно, самая выделяющаяся часть. Большие, округлые и гипнотические, с яркими неестественными цветами. У коротковолосого, который стоял с топором, глаза цвета изумруда (оттенок зелёного), у длинноволосого цвета аметиста (тёмно-фиолетовый). Их взгляд полон загадочности и зловещей привлекательности. А одежда явно потрёпана. Она была тёмной, почти не отражающей свет. У одного, коротковолосого, обычная мужская, у длинноволосого платье с кружевами.

В этот момент тело с отрубленной головой достаёт из воды свою голову и прикрепляет её на законное место, а после поворачивается к аргилэ. Его жёлтые глаза, будто сияющие в темноте, въедались в сознание Таури.

Хоть все они и были меньше его по размеру, они вызывали страх.

Хоть духи и выглядят прекрасно, они явно исполнены из злобы и коварства.

«Ведь улыбаться может так лишь истинное зло», — подумал Таури, при этом не зная как сам выглядит в глазах Анвила, когда улыбается.

* * *

Ослабленный, я лежу в грязи, ощущая её холод и влагу, проникающие сквозь рваную одежду. Я не в состоянии подняться, чтобы оказать помощь Таури, который в этот момент сражается рядом, спасая мою жизнь. Да и если бы встал, что ослеплённый может сделать? Какова причина этой слепоты⁈ До моих ушей лишь где-то отдалённо доносились звуки их битвы. Но я уверен — на самом деле они где-то рядом. Возможно, прямо надомной.

В сердце вспыхивают смесь из беспомощности, беспокойства, страха и надежды. Я жажду возможности встать и хоть как-нибудь помочь тому, кто пришёл меня спасти. Попытаться защитить нас обоих от опасности.

И вскоре слепота начала отступать. По всей видимости, она была временной… как дебафф в игре.

* * *

Когда Анаэль и Лин оказались в центре деревни, у дома главы, они увидели то, чего не ожидали.

Множество аргилэ собралось в этом месте. Они решили взять инициативу в свои руки и защитить своих детей. Одна группа жителей, в основном детей, была заперта в одном большом доме, чтобы обеспечить их безопасность. Вторая группа, состоящая из взрослых и сильных мужчин и женщин аргилэ, осталась на страже этого дома, готовая отразить любую угрозу. А третья группа жителей собирала всё самое важное в пределах деревни, а так же необходимое снаряжение, оружие и лекарства. Всё происходило удивительно быстро и скоординировано.

Но тут лидер встаёт перед остальными аргилэ, подняв руку, чтобы привлечь их внимание. В его глазах отражалась решимость и мужество. Он начал свою речь, наполняя её энергией и надеждой:

— Сейчас мы стоим перед испытанием, которое требует от нас силы, единства и решимости. Наше деревня подверглась нападению теней, и у нас есть задача защитить каждого её жителя.

«Нападению теней? Они так называют духов? — подумала Лин, — Получается, духи всё же нападали на жителей?»

Лидер делал паузы, позволяя словам проникнуть в сердца каждого присутствующего. Он продолжал:

— Но сейчас за пределами деревни всё ещё находятся наш сородич и гость. Я стою перед вами, чтобы призвать к действию. Позволим ли мы страху овладеть нами и отринем эту идею? Оставим их на растерзание? Или всё же встанем вместе, преодолеем все страхи и пойдём на поиски⁈ Я верю, что у нас есть сила и смелость справиться с этим вызовом! Поднимите руке те, кто за спасение!

И большая часть с криком одобрения подняла кулаки. Да, были и те, кто голосовал против этой идеи, но большинство голосовали за. Лидер и сам поднял кулак в знак солидарности и дальше говорил с огоньком в глазах:

— Помните, мы есть друг у друга, а наша воля едина! Мы не позволим врагу победить наши души!

Глава 16

Тени дня и ночи

Существо осторожно двигалось по тёмному лесу. Туман окутывал деревья и кустарники, создавая занавес, который по логике должен скрывать от опасности поджидающей в тени, но духи слишком хорошо ориентируются здесь, в отличие от него с запечатанными силами.

Он ощущал холод, пронизывающий кожу, и его каждый вдох наполнен запахом листвы и мха. Деревья ококаны виднеются в бледном свете, проникающем сквозь слои тумана. Ноги медленно и неторопливо шагают по подлеску, создавая приглушённые звуки хруста сухих веток под ногами. Ветви деревьев, обвитые мхом, тянутся к нему, словно тонкие протяжные пальцы зловещих существ, пытающихся задержать его.

Из тумана вырываются тени многочисленных злых духов. Стражи леса, готовые нанести атаку по нарушителю в любой момент. Он не собирается с ними драться. Зачем, если он сделалто, зачем пришёл? Узнал хоть и не обязательную, но интересную информацию?

Сердце бьётся горячими, но медленными ударами. Он осторожно продолжает свой путь, скрываясь в тени и зыбкости тумана. Он прислушивается к каждому звуку, каждому шёпоту ветра, чтобы уловить знаки наступающей опасности.

«Они же теперь от меня не отстанут. Только выйдя из Леса смогу оторваться…»

Пока что лес ещё не полностью пришёл в себя после его манипуляций, но постепенно он возвращает себе чувства. Скоро туман рассеется, и скрываться будет гораздо легче, благодаря тому, что замечать духов на большом расстоянии станет проще.

* * *

В это же время в деревне Аргилэ…

С жоркой на руках Анаэль сидела попой на своём же хвосте под дверью, где до этого жители деревни спрятали детей. Над ней стоял большой аргилэ, который осматривался вокруг, вглядываясь в туман.

До этого, когда дух и ламия увидели, что аргилэ собираются отправится на спасение Анвила и Таури, Анаэль обрадовалась и радостно сказала Лин:

— Это же хорошо! Значит, они спасут Анвила!

От радости у неё поднялись ушки, а кончик змеиного тела затрясся.

— Они не успеют, — ответила Лин, хмурясь, — Духи убьют его раньше.

— Н-но… — опустились у ламии ушки, успокоился хвост, — Что тогда делать?

— Я уже говорила: я помогу ему, — решительно сказала Лин.

— А ты справишься? — повернулась Анаэль к Лин.

— Да, — кивнув, — Я сильнее, чем ты думаешь. Но сейчас…

Лин опустила голову к ламии, которая сидела на ладони её правой руки.

— Ты должна подойти к этим аргилэ. Тебе нужна их защита.

— Угу! — сильно кивнула Анаэль.

Лин опустила руку на землю. Анаэль спустилась с неё и пошла к аргилэ. Лин ещё некоторое время наблюдала за ней, чтобы убедиться, что её примут. Внутрь ламию не пустили, но постоять рядом, под защитой, разрешили.

«Но почему меня не пустили внутрь? — задавалась вопросом Анаэль, — Хоть я и просила…»

Но на самом деле ответ на него прост. То как они смотрят на неё, как пренебрежительно с ней говорили и как они сейчас беспокойны…

«Скорее всего, потому что я проклята…»

* * *

Туман плотно окутывал болото, создавая очень жуткую атмосферу вокруг. Не так далеко слышится шум воды, наполняющей реку, оглушая словно барабаны. Но на самом же деле, это Таури пытается противостоять напавшим на меня монстрам, при этом находясь в воде.

В этом мрачном месте, где время, казалось, остановилось, я начал пытаться подняться. Каждое движение — медленное и тяжёлое, сопровождающееся звуками моих стонов и хрипов. Раны на руках добавляли боль. Кровь вытекала из них, смешиваясь с грязью. Пальцы проникали в массу, сжимая корни, которые там находились и с их помощью отталкиваясь от грязи. Болото же сопротивлялось, цепляясь за одежду и затягивая назад, стараясь удержать в своих объятиях. Но, в конце концов, сильно сгорбившись, я сел в грязи, оставив отпечаток своего тела на её поверхности.

На самом деле эта субстанция оказалась неглубокой, и я мог спокойно сидеть, при этом вовсе не утопая в ней. Но тут же замечаю перед собой Таури, сражающегося с… детьми? Два мальчика и одна девочка?

В момент моего недоумения Таури заносит косу в правой руке и наносит мощный удар девочке в платье в левый бок, вспарывая живот. Девочка издаёт вопль боли, в котором слышалось рычание, но не падает, а лишь отступает, прижимая руку к ране.

Грязь прилипала к телу, создавая сопротивление, и я начал вытягивать ноги, освобождая их от её объятий.

В это время один из мальчиков, с топором в руке, не теряя ни секунды, наносит быстрый удар своим оружием. Топор разрезает воздух, его лезвие ранит Таури левую руку, оставляя глубокий порез. Только аргилэ наносит ответный удар, как мальчик отступает, избегая смертельной раны в живот, как у девочки.

Поднявшись на ноги, мои мышцы задрожали от испытываемого напряжения. Да почему мне так-плохо-то⁈

Третий ребёнок, с жёлтыми глазами, видя возможность атаки, наносит удар своими длинными когтями, оставляя на спине длинный кровавый след и тут же отступает. Таури снова попадает косой лишь по воздуху.

Я шёл вперёд. Сердце билось сильно, поддерживая меня в борьбе с болью.

Мальчик с топором подходит к Таури со спины, замахиваясь правой рукой, а левую вытягивает немного вперёд. Но аргилэ, видимо, услышав это, моментально оборачивается. Коса срубает по плечо левую руку ребёнку. Топор проходит близ ноги аргилэ.

Рука мальчика падает в болото, разбрызгивая грязь и оставляя следы крови на её поверхности. Однако мальчик быстро хватает свою руку, пробегая совсем рядом с Таури, который попытался его в этот момент ударить. Получилось так, что ребёнок встаёт спиной ко мне, находясь при этом очень близко. Я замечаю, как из мяса обоих частей руки выходят две тонкие красные нити. Сначала они извиваются ища друг друга, потом взаимно переплетаются, а в какой-то момент одновременно вонзаются в своего партнёра, соединяясь. Рука возвращается на место, рана затягивается, он вновь готов к схватке.

В этот момент со спины подхожу я, ударяю его кулаком правой руки в весок, от чего его голова наклоняется влево. Тут же хватаюсь двумя руками за топор в его руке… но не могу его выдернуть. «Ребёнок» слишком сильно его сжимал. Всего одной рукой… Краем взгляда замечаю, как мальчик повернул ко мне голову. Мой взгляд переходит на его лицо. Его рот растянулся в неестественно большую улыбку, глаза светятся радостью. Его левая рука неестественно сильно выгибается назад, хватаясь за мою одежду, и он отбрасывает меня назад. Мои уставшие руки не в состоянии удержать рукоять топора. Я снова падаю в грязь…

Здесь впору материться… Стоит признать, это был глупый поступок.

— [Яз. Нерейдий] Анвил! — услышал я голос Таури, — Беги отсюда! — пытался докричаться он до меня, — Я сам здесь разберусь…

Не знаю, что он пытается мне сказать, но лучше бы он был сосредоточен на своей битве.

Я поднимаю голову. Мальчик с топором подходит ко мне. Глаза сразу же притягивает зловещий инструмент. Видно кровь на его кончике и отражение окружающего нас тумана и грязи.

Значит, теперь Таури борется только с двумя.

Я переворачиваюсь на живот и встаю, собираясь бежать. Драться с ними я не смогу, но, может, получится отвлечь одного?

На секунду поворачиваюсь к «ребёнку»… Но внезапно слева от меня прилетает что-то на большой скорости и врезается в него.

С мощным ударом туман, окружающий болото, словно оживает. Волнами разразившиеся фрагменты мглы разлетаются в окружающем пространстве, создавая прекрасную симфонию. Потрясённый ударом туман набирает обороты, образуя гипнотизирующие вихри.

Удар вызывает хаос среди воды. Водяные струи брызгают вокруг, образуя яркие всплески и мелкодисперсные (как из аэрозолей) капли. Вода вырывается кверху, обволакивая каждого мелким дождём, который быстро растворяется в тумане.

Разбивается поверхность трясины. Грязь разлетается во все стороны, поднимаясь высоко и покрывая всё вокруг тёмным слоем вязких грязевых комков.

Тут неожиданно что-то вспыхивает в центре этого действа, создавая дождь переливающегося света.

Резкий поток воздуха и яркий свет вынуждает меня прикрыть лицо предплечьями рук, закрыв глаза.

Через несколько секунд, когда всё это закончилось, когда туман раскрывает завесу, открывается сцена — почти полностью разодранная одежда, потрёпанное, изуродованное тело мальчика, поражённого ударом. Он сидит на коленях, ошмётки кожи и руки отрываются от тела, выставляя на свежий воздух его безысходность и ослабленность. Перед ним кто-то стоял.

* * *

«Я сильнее, чем ты думаешь.» — проносилось в голове Лин, пока она бежала спасать Анвила.

Это… не совсем правда. Самая лучшая способность Лин — её скорость и… и всё.

«И что я буду делать, если духи решат атаковать меня⁈» — кричала девочка на саму себя.

Но всё же… бросать человека она не собиралась.

«Надеюсь, как только они меня заметят, то сразу отступят… Я же добрый дух. Если меня тронуть, то Лес очень разозлится.»

Вдруг тишину пронзает слабая вибрация, словно приглушённые шорохи и тихие шёпоты, доносившиеся из самых отдалённых уголков леса. Между затуманенными стволами деревьев проникли первые с начала тумана солнечные лучи. Суровые тени рассеялись, и благодаря солнцу зелень, рассыпанная по лесу, снова смогла обрести своё естественное сияние.

Как только лучи солнца проникли сквозь туман, Лин, остановившись, почувствовала постепенное пробуждение Леса. Её зелёные глаза, до этого нахмуренные, стали чуть ярче. Мгновение показалось вечностью, ритм сердца замирает, от вмиг переполнившей её заботы Леса.

Дух вдохнула заполнившийся заботой воздух, а дуновение ветра украло её тихий выдох.

— Лес, — побормотала Лин.

Лес отозвался в ответ: ветви деревьев зашевелились, словно расправляя свои крылья и просыпаясь от долгого сна, будто томно потянувшись к небу, а каждый листок затрепетал, воссоздавая мелодию жизни, пусть и в не полной её красе.

— Пожалуйста, помоги мне.

Под ногами духа начали пробуждаться травы, извиваясь и лаская её нежную кожу. Цветы, прячущиеся в своих бутонах, пробивались наружу. Из своих гнёзд повылазили до этого испуганные птицы, снова начав свою трель, постепенно возобновляя красоту мелодии, наполняя её своей силой и радостью.

— Я хочу спасти его…

Но всё это происходило только рядом с Лин. Пройдя шагов двадцать, тут же снова оказываешься в тумане, в его мёртвой тишине. Только пробудившись, Лес сразу же уделил ей своё внимание. Лин не хотела пользоваться его добротой, но сама она справиться не сможет. А сам Лес сейчас не знает, где находится Анвил среди множества живых существ, и, следовательно, не сможет ему помочь.

Проходит пара секунд… Сначала тихо и не спеша, деревья и травы начинают излучать энергию, предоставляя её девочке. Туман на краю этого ожившего уголка начинает кружиться и завихряться. Лин протянула свою руку к деревьям. Стволы растений будто задрожали под её прикосновением. Девочка закрыла глаза, ушла от окружающего шума и погрузилась в тишину своего внутреннего мира.

* * *

Передо мной кто-то стоял. Девочка на вид лет тринадцати, одетая в белое. Её кожа немного бледная, а фигура стройная. Зелёные светящийся глаза наполнены светом, сверкающем в тумане. Они полны решимости, а окрасившиеся в золото волосы, похожие на пламя, окутывали её лицо с благородством. Необычайная светящаяся аура окружала её ладони.

Лин. Это была Лин.

Она одолела одного из трёх… существ. Детское тело, до этого сидящее на коленях, упало на левую сторону. Предположительно умер.

Туман после появления Лин так же начал немного рассеиваться. Болото постепенно освещалось слепящими лучами солнца. Они аккуратно прикасались к поверхности, словно ниткой света, и начинали расплываться от очарования, превращаясь в мягкое золотое сияние. Туман реагировал на эти прикосновения, начиная таять с неожиданной лёгкостью.

Но это происходило лишь здесь, в месте, где стояла Лин.

Тут к духу подбегать девочка, у которой до этого был ранен живот, подбираясь к Лин слева. Она стремительно вытягивает свою руку, а из кончиков её пальцев вырываются острые длинные когти, примерно в пять сантиметров длиной. Каждый коготь безжалостно разрывал её же плоть, оставляя на себе следы крови. Девочка замахивается, чтобы ударить Лин.

— Слева! — кричу я, пытаясь предупредить духа.

Лин быстро пригибается, ускользая от когтей и разворачивается, хватаясь за ногу девочки. От этого соприкосновения она завывает от боли и пытается нанести очередной удар. Однако Лин подтягивает её за ногу, и та падает в грязь на спину. Следуют множественные удары по лицу от Лин, от которых лицо девочки резко окутывается ярким светом. Раздаётся громкий крик боли, отдающий рычащими нотками. Девочка пытается защитить лицо предплечьями, но и их окутывает странный свет, из-за чего крик становится только громче.

Второй ребёнок, мальчик, собирается вмешаться, приближаясь слева от Лин, но тут вмешивается Таури, срубая ему голову косой со спины. Конечно, это его не убивает и он, быстро схватив свою голову, пытается убежать. Но Лин, кажется, ещё до этого заметила попытку нападения мальчишки, быстро встала с девочки. Потом с места на невероятной скорости, как и в прошлый раз, врезалась в «ребёнка». Однако на этот раз удар получился не настолько сильным, не вызывая тех же разрушительных последствий. Но видно, как тело ребёнка вспыхивает тем же жёлтым светом, которым вспыхивали руки и голова девочки. Волосы Лин при этом по инерции красиво устремлялись вперёд, закрывая её лицо.

Я же огляделся, думая, как мог бы помочь ей… Ладно, стоит признать, здесь я бесполезен… Смотрю на упавшее тело, в которого Лин с самого начала врезалась. Топор. Там должен лежать топор. Но не лучше ли будет просто оставить всё на Лин, чем так рисковать?

Но пока я смотрел на тело, перед моим взором внезапно появляется Лин. Когда её ноги коснулись поверхности земли, передо мной вода и грязь взметнулись в вихре, разлетаясь во все стороны, словно окружающий мир не мог устоять перед мощью её присутствия. Зелёные глаза духа, полные жгучего огня, пылающие от решимости и силы, устремились на меня. Она внезапно обняла меня.

— Что? — только и успел я выдать от неожиданности.

Тут же нас вдруг охватывает вихрь движения, и мир вокруг обрёл лишь размытые очертания. А когда мы остановились, она развернулась в направлении, где до этого находился я. Как выяснилось, мы отошли совсем не далеко.

Там всё так же на земле вертелись от боли на земле мальчик и девочка, окружённые мистическим жёлтым светом. Над мальчиком стоял недоумевающий Таури.

— Таури! — крикнул я ему, — Сюда! — и поманил жестом.

Таури ещё немного посмотрел на извивающихся на земле и неуверенно пошёл к нам. Хромая. Видимо, ему ранили не только руку и спину.

А болото начало стремительно освобождаться от тумана. Оттенки темноватой растительности начали медленно виднеться всё лучше.

Вскоре Таури подошёл к нам, встав рядом со мной за спиной Лин.

— [Яз. Балиро] Да что здесь творится… — пробормотал что-то Таури на своём.

— Лин, — обратился я к духу, — Не лучше ли уже уйти?

Лин помахала головой и сказала:

— Муаму! (Ждём!)

Проходит время. Подготовленные, мы всё так же смотрели на поверженных.

Туман, не склонный к уступкам, пытается держаться на болоте последними силами. Но с каждым мгновением его густота становилась всё более прозрачной и каждое дыхание леса ускоряет его исчезновение.

И когда мне начало казаться, что всё закончилось хорошо, лежащие на земле начали подниматься. Они повернулись к нам, но какой-то момент, из не до конца пропавшего тумана, появились ещё подобные «дети». Кожа — светлая и гладкая, с нежными узорами на щеках, придающих им загадочности… Их было пять. И все как-то жутко улыбались.

Я, как и Таури, напрягся. Однако Лин казалась спокойной и даже вздохнула с облегчением.

Появившиеся не стали нас атаковать. Вместо этого они бросились на «детей», которые нападали на нас. Когда одни захватывали, другие пытались сопротивляться. По болоту раздавались яростное рычание, попытки вторых сопротивляться. Но в итоге каждого из выжавших от атаки Лин держали со спины по двое, не позволяя двигаться.

Глаза схваченных отражали внутренний огонь и жажду мщения. Они что-то кричали. У них были острые зубастые пасти. Но в то же время они дрожали от испуга. Их сородичи теперь стали их судьями.

Один из пришедших заговорил:

— [Яз. Нерейдий] За каждую каплю крови, пролитую своими руками, — услышал я на удивление взрослый голос, — За каждую слезу, причинённую нашими неосмотрительными и безрассудными сёстрами и братьями, мы накажем их, как того требует закон по отношению к злым духам… Желаете ли вы сами за себя отомстить?

В тот же миг, он вытащил из под одежды клинок, протягивая его в нашу сторону. Лин и Таури покачали головами и повернулись ко мне. Я же просто глупо смотрел вперёд, не зная, чего от меня хотят… Точнее, только предполагая.

Только я собирался повторить за Лин и Таури, как он сказал:

— … Хорошо, — кивнув, видимо, как-то истолковав для себя моё молчание.

Он прячет клинок обратно под одежду и подходит к пленникам, размахивая своими острыми когтями перед их лицами. После чего последовала пытка. Чувствовалось, что каждое соприкосновение плоти с его когтями уродует не только тело, но и разум. Он демонстративно, как можно более жестоко измывался над ними на наших глазах.

Пусть и поздно, но я отвернулся от этого зрелища.

А после завершения жуткой потехи, когда с замершим сердцем я повернулся назад, существа устремили свои взгляды на, как мне показалось, меня, наполненного молчанием, увидевшего ужасы и какое-то неясное предупреждение в их цветных глазах.

Я и не заметил, как часто начал дышать от увиденного. Мои руки задрожали то ли от испуга, то ли от усталости. Зачем я на это смотрел? Не знаю. Однако точно могу сказать, что мне не было их жалко. Скорее, меня шокировал сам процесс.

Я поворачиваюсь к своим товарищам. Таури, как мне кажется, с одобрением смотрел на эту сцену, а Лин смотрела прежде всего на меня.

Широкая искренняя улыбка украсила лицо девочки, отображая весьма заразительное счастье. Её глаза излучали заботу и внимание, и она радостно «промумукала»:

— Мау умама? (Тебе понравилось?)

Когда мы уходили, я оглядывался назад. Туман в конечном итоге подчинился уверенному шествию солнца и восполнился рассеянным знойным светом.

Больше не было видно потусторонней мглы, плавно облегающей земной рельеф. Вместо этого распахнулся вид на более чёткий и ясный пейзаж. Вдали просматривались зелёные изгибы деревьев. Их контуры стали заметными в свете пробившегося солнца.

Величественные виды природы, нежно сверкающие под свободным небом, раскрыли перед глазами своё прекрасие. Калейдоскоп цветов на мокром земном полотне переливался разнообразными оттенками, отражая лучи солнца.

Болото, ранее погруженное в густоту тумана, словно обрело новую жизнь, став куда светлее, чем до этого. Я заметил, как в этом месте распустились цветы, до этого мной не виденные, как запели певчие птицы, хоть вчера и сегодня утром они молчали. Да… Здесь будто зародилась жизнь.

Глава 17

«Harmony»

Преодолев последний поворот, Игорь вышел на широкую площадь, окутанную приятным ароматом цветов и звуками гомонящих пешеходов. Перед ним раскинулся огромный город, словно вылитый из сказок.

Величественные здания с узорчатыми фасадами (наружная лицевая сторона здания) возвышались перед глазами. Грандиозный подъём горы за его спиной, украшенной каскадами водопадов, придавал ещё больше волшебства и романтики этому зрелищу. Обрамляя главную улицу, зелёные аллеи и цветочные клумбы создавали ощущение торжественности. Нескончаемые ряды изысканных арок, украшенных изящной резьбой, вели к бесчисленным магазинам, сияющими в окнах своими товарами. Вывески, искрящиеся в лучах солнца, приветливо приглашали зайти в магазины. Великолепное каменное покрытие создавало ощущение надёжности и вечности.

— Вау… — сам того не понимая, выдохнул Игорь.

Жители города, представляющие собой различные расы, совершали свои дела с элегантностью, характерной только для высших сословий. Аромат свежей выпечки переходил в запах специй и фруктов.

Но эта одежда… Игорь замечает, что жители вокруг него одеты в слишком привычные наряды, что вызывало некоторый диссонанс в голове.

Жители носят одежду из шёлка, чего-то напоминающего нейлон и другие ткани. Некоторая одежда обладала мерцающей поверхностью и яркими цветами, такими как электрик-блю, неоновый жёлтый и многие другие оттенки. Виднелись джинсы с дырками на коленях, зауженные брюки, футболки с яркими рисунками (принтами), кроссовки с массивными подошвами. Эта обычная одежда привлекала внимание Игоря, поскольку это совершенно отличается от того, что он ожидал увидеть. Они ещё и носят аксессуары, такие как серьги, пирсинг, изредка татуировки.

— Готова спорить, ты сейчас разглядываешь их одежду, — разгадала его недоумение Келли.

Её изящное платье окутывало фигуру, а длинные волосы переливались японско-розовой волной.

— Да, она явно не соответствует времени.

— Я и сама удивилась, когда увидела это. А началось это, как я слышала, ещё семнадцать лет назад по местному календарю.

Прислушиваясь к словам Келли, Игорь продолжал разглядывать окружение. Чувствовался аромат свежей выпечки. Однако по мере того, как они шли, он переходил в запах специй и фруктов. Игорь видел, как многие горожане посматривали на него и Келли. Как дети с огоньком в глазах тыкали в них пальцем, а родители их успокаивали. И как весело какая-то девушка со звериными ушками и рожками на голове и хвостиком за спиной, полная восхищения, падает на руки своих друзей, бормоча: «Так вот она какая — столица~». Но никто из жителей не решался подходить.

«Вероятно, девушка упала даже не из-за нас.»

Даже одежда её и её друзей выделялась на общем фоне своей несовременностью.

— Тогда только начали призывать героев, — продолжала Келли, не обращая внимание на происходящее вокруг, — Естественно, были и люди, не согласные сражаться, но и вернуться назад уже не могли.

— Они основали свою компанию в этом мире? — предположил парень.

— Почти. На самом деле внезапно повылазили местные дельцы. Они связались с людьми и предложили им сотрудничество. Узнавали побольше о нашем мире, о технологиях, и начали пытаться их воссоздать для как можно большего заработка. А у местных жителей вошли в моду вещи из нашего мира.

И действительно. Ещё вчера Игорь обращал внимание на несоответствующие для средневекового мира вещи. К примеру, лампочки в столовой и коридорах, ручка Лиринды и… Когда парню пришлось возвращаться вчера к «эльфийке», он заметил ещё кое-что.

Сначала Игорь постучался, на что изнутри послышался голос:

— Входите.

Игорь открыл дверь и зашёл в комнату.

— А, так это снова вы, — удивилась возвращению парня, закрывающая одну из полок в шкафу, Лиринда, — Вам что-то понадобилось?

Игорь на несколько секунд недоумевающе смотрел на её профиль. Его поразило увиденное. Он был ошеломлён. В душе вспыхнуло потрясение — смесь печали и лёгкой обиды. Мгновение после мгновения проходило в растерянности, сплетаясь с испугом, создавая ощущение потери чувствительности конечностей. Это был момент, наполненный неуверенностью, когда небо за окном, казалось, приобрело мрачные цвета…

«Сиськи… пропали.»

Ещё какое-то время Игорь смотрел на девушку в недоумении, задаваясь разными вопросами.

— Что-то случилось? — спросила Лиринда, удивлённая его поведением.

Тогда Игорь перевёл взгляд на её лицо и… заметил очки. А Игорь никогда не любил очкастых девушек. Это просто плохо выглядит.

Что… Случилось с прекрасной девушкой, которую он видел до этого?

Хотя нет. Даже не смотря на очки, она осталась невероятной красавицей.

Может у неё грудь может менять свой размер, как глаза цвет?

Игорь решил спросить об этой странности у Келли:

— Слушай, а Лиринда всегда носит очки?

— Хмм? — удивилась Келли, — Да, всегда. К чему вопрос?

— И грудь у неё маленькая?

— Э-э-эм-м-м… Ну, да?

Значит, это были всё же подкладки…

«Чёрт! — взгрустнул Игорь, — Человечество потеряло одно из своих достояний…»

А ведь они были действительно невероятно красивы… Только вот зачем она это сделала?

— Отвечаю, Игорь, — сказала Келли, — Впервые парень на свидании со мной интересуется другой девушкой. Это как минимум грубо.

— Прости. Но ты создаёшь ощущение человека, с которым подобное можно обсудить.

Со вздохом, Келли сказала:

— Ну, это правда. В любом случае, мы пришли.

— Хм? — посмотрел Игорь на место, куда они пришли.

Обширное и высокое здание. Фасад (наружная лицевая сторона здания) изготовлен из стекла и металла, что придавала ему современный и элегантный вид. На входе в ресторан установлен большой знак с надписью «Harmony» (Гармония), сделанный из какого-то дерева. Этот знак легко заметен и запросто привлечёт внимание прохожих.

— Название на английском? — подметил Игорь.

— Да, — кивнула Келли, — Этот ресторан основал пятнадцать лет назад один попаданец.

— Ммм… — призадумался парень.

— Я не просто так решила привести тебя именно в это место. В подвале находится бар чисто для героев. В другой части города есть ещё одно подобное заведение, но до него шуровать долго. Кстати, здесь могут есть только толстосумы, до этого отправлявшие своих слуг резервировать столик.

— А богатеев устраивает есть в полном ресторане?

Игорь видел через стёкла заполненность заведения.

— Во-первых, как я уже говорила, у местных очень модно всё из нашего мира. Для них это выглядит как что-то очень необычное и «лучше, чем у нас». Во-вторых, здесь богатые жители, но не настолько. Очень богатые зарезервируют себе целый зал или вовсе весь ресторан.

Девушка прошла внутрь ресторана, а парень за ней. Огромный первый зал приветствовал их, внушая благоговение своими высокими потолками, перегородками, которые украшены ажурными деревянными резными панелями. Свет проникает сквозь окна, попадая на столы, проходя сквозь уставленные на них цветные стеклянные изделия в форме фей в небольших цветочных композициях. Гармоничная музыка разносится по залу. Ожидая свой заказ, гости могут наблюдать за работой поваров на кухне за стеклом, где они, подобно волшебникам, приготовят блюда из ингредиентов этого мира. Хотя, кто-то на кухне действительно использовал магию.

— Присесть негде, — сказал Игорь, оглядывая зал. И действительно, ресторан был полностью забит жителями этого мира. Здесь не было ни одного человека.

Взгляд обедающих перешёл на попаданцев. Многие из них удивились, а один, самый ближний, даже встал, сказав:

— Если герои хотят пообедать… — начал он, но Келли перебила:

— Спасибо, не нужно, — подняв правую руку и улыбнувшись, — Мы пришли по другой причине.

Келли схватила Игоря за руку и повела глубже в ресторан.

— Откуда у местных такое обожание к нам, кроме того, что мы «герои»?

— Такое отношение здесь ко всем военным. А узнали в нас героев благодаря кулонам, — сказала девушка то, что парень и сам знал.

И у Игоря, и у Келли на шее висело по кулону с драгоценным камнем внутри. У Келли камень был ярко-красным, у Игоря — белым.

Ярко-красный камень на шее Келли олицетворял силу и стойкость. Камень укреплён в серебряной оправе и украшен вырезанными в них узорами (Без магии подобное вообще возможно?). Оправа кулона у обоих имела форму двух переплетающихся ветвей, символизирующих великую судьбу носящего его героя. У Игоря же камень белый из-за нерешённого пути, по которому он пойдёт.

При соприкосновении с кожей владельца кулон испускал нежное тепло, не вызывая дискомфорта и совершенно не ощущаясь на шее. Некоторые герои настолько привыкают к нему, что просто никогда не снимают. Удивительно, но во время битв он так же не мешает, шатаясь. Однако если кто-то, не являющийся владельцем, попытается его надеть, кулон начинает излучать интенсивный жар, становясь горячим и обжигая руку или шею неправильного обладателя. Но эти кулоны служат не только средством распознавания героев. Если его обладатель сильно ранен, то камень испускает сигнал, взывая о помощи. Если обладатель погибает, кулон меняет сигнал, давая понять, что человек больше не нуждается в спасении, а вскоре и вовсе замолкает.

В палате, где проснулся Игорь после призыва, находилось что-то подобное, благодаря чему Лунцер сразу же узнал о том, что его пациент проснулся.

Удобные штуки.

Рядом с двойной дверью на кухню находились ещё двери, куда и зашли попаданцы, пройдя мимо охранника. Стены под потолком в коридоре за дверью украшались красочными растениями, испускающими приятный аромат. Ниже всё отделано красивыми росписями с изображениями фей и надписями на английском по типу: «Three rules of work: Out of clutter find simplicity; From discord find harmony; In the middle of difficulty lies opportunity. — Albert Einstein.» (Три правила работы: Среди беспорядка найдите простоту; Среди раздора найдите гармонию; В трудности найдите возможность. — Альберт Эйнштейн) и «Before I can live with other folks I’ve got to live with myself. — Harper Lee» (Чтобы я мог жить в мире с людьми, я прежде всего должен жить в мире с самим собой. — Харпер Ли). Лёгкий ветерок ощущается вдоль коридора.

— Подожди-ка. А горожане, что ли, не знают про бар в подвале?

— Нет, знают. Этот, наверно, приезжий.

Через некоторое время они подходят к развилке. Впереди кабинка, вероятно лифта, а слева коридор, посреди которого множество дверей. Попаданцы заходят в лифт, стены которого представляли собой решётки. На стене справа большая табличке с иллюстрациями, на которой на «нерейдие», главном в этом мире языке, написаны правила пользования лифтом с иллюстрациями. Максимально допустимый вес написан на двух системах измерения. Келли закрывает дверь кабины и нажимает на минус первый этаж из четырёх.

Когда они оказались на нужном этаже, взгляду открываются темноватая прихожая с деревянными стенами, покрытыми чем-то на подобии лака и проходящими вдоль потолка лампами. Пройдя дальше, люди попадают в открытое пространство с барной стойкой и множеством круглых столов со стульями, обитыми мягкими тканями. За баром сидели три человека, двое из которых обсуждали что-то друг с другом, а один разговаривал с барменом. За одним из столов сразу пять человек о чём-то дискутировали.

— Всем привет! — поприветствовала всех Келли, помахав рукой.

Воздух, наполненный озорным журчанием разговоров, тут же заполнился тишиной. Все посмотрели на девушку.

— Келли! — узнали несколько человек девушку.

Немногочисленные посетители бара приветствовали девушку с любезностью и теплотой. Подняв свои бокалы, они выразили благосклонность и товарищество, сплочённость и гостеприимство этого места. Девушка отвечала на их приветствия, показывая свою искренность, так для неё характерную.

— Привела с собой кого-то? — обратила внимание на Игоря одна улыбающаяся девушка, когда они присели за барную стойку.

Атмосфера и посетители делали этот бар определённо самым гостеприимным заведением, в котором когда-либо бывал Игорь. Создавалось ощущение, будто плохих людей в этот мир просто не призывают…

Но в разгар веселья, когда Игорь выпивал со своими новыми знакомыми, он замечает странность:

«Сюда впускают только героев, так Келли говорила? Почему тогда они здесь?»

До этого он не заметил этого, наверно из-за темноты в баре. Кроме людей здесь также присутствовали четыре представителя местных рас. Нет, Игорь был не против, но всё же, почему они здесь? Может, они знакомые кого-нибудь из присутствующих здесь героев?

Когда веселье прекратилось и все продолжили заниматься своими делами, Игорь спросил Келли об этой странности.

Глава 18

Белый Лотос

Я шёл в густом лесу, где деревья, плотно сросшиеся и окутанные пеленой таинственных теней, тихо шелестят листьями, чуть покачиваясь, кланяясь друг другу. Вдали слышится песнь птиц, что так тиха и столь печальна, что слышатся в ней лишь крик их прощания с жизнью. Но вскоре они замолкают.

Через некоторое время моей бесцельной ходьбы густой лес просветляется — как будто солнце сгустило свой свет только в одном месте. Я оказываюсь на очаровательной полянке, окружённой дикими цветами и пышной зеленью. Благодаря лучам солнца, проникающим сквозь густую листву, лужайка искрится яркими цветами.

Посреди полянки проходит ласковая речка. Её кристально чистая вода сверкает в лучах солнца, словно тысячи маленьких стекляшек.

Я подхожу к берегу реки, выбираю место поровнее и сажусь на землю скрестив ноги. Тёплые солнечные лучи согревали кожу. Слабый ветер покачивал низкорослую траву вокруг.

Это место представлялось мне убежищем от суеты и проблем.

Мгновение спустя, в мягком журчании, в нежном свете, расстилающемся над рекой, возникло тревожное шелестение воды. Над гладью реки из-под воды начала выходить девушка в белом платье.

Вода несла с собой мягкость и свежесть, которые нежно облекали каждую прядь её белых, как снег, волос от чего они немного склеились. Касаясь её кожи, влага оставляла за собой прозрачными капельками сияющий блеск, словно драгоценные бусины. А эти капли, в свою очередь, струйками скатывались по её бархатистой коже вниз, оставляя мокрые следы. Каждое движение изящного тела лишь увеличивало игру света на коже. Её белое платье, пропитанное влагой, прильнуло к телу, подчёркивая каждый изгиб и становясь немного прозрачным. Стараюсь не обращать на это внимание…

За её спиной выглядывали небольшие ангельские крылья, чья изящная форма и роскошные перья подчёркивали явно небесную, сверхъестественную, природу этой девушки. Перья словно отталкивали влагу, а ветерок нежно обдувал их.

Девушка посмотрела на меня и ласково сказала:

— Привет.

Нежные губы слегка приподнялись. Глаза немного сузились, будто выражая радость и доверие.

Сердце резко ударило в груди.

Сглотнув, я сказал:

— Да, привет… Богиня?

От подобного заявления, улыбка девушки пропала, а глаза расширились, выражая удивление.

— Как ты это понял?

— … Ну… Просто предположил?

Вспомнил сюжеты множества прочитанных мной книг.

— М-м-м~… — улыбнулась девушка шире, чем до этого, — Понятно.

— Да…

Какой неловкий разговор. Мне, блин, двадцать три, а я с Богиней общаюсь, словно неуверенный в себе мальчишка, который хочет признать в любви своей однокласснице… Почему так? Из-за её красоты? В конце концов, она действительно невероятно красива. Без преувеличения, девушки прекрасней Богини я никогда не видел ни на изображениях, ни уж тем более в жизни… Но нет. Не из-за этого, а от того, что я понимаю, какая личность находится передо мной. И понимаю, что эта девушка может изменить своë мнение касаемо моего пребывания в этом мире. Не смотря на произошедшие недавно события, я этого не хочу. Но мысль о том, что она пришла, потому что разочаровалась в моей кандидатуре, сразу же появилась в голове.

Что если она решила отправить меня назад?

И пока я об этом думал, Богиня начала выходить на берег, становясь ко мне ближе, что позволяло её лучше разглядеть. Мелкие волны бьются у её ног, а взору из-за прозрачной и прилипшей к телу одежды открывается вид… Тут же отворачиваюсь.

На кого точно нельзя пялиться, так это на Богиню!

Хотя даже если бы это была обычная девушка, я не стал бы глазеть на неё. Это просто не культурно.

— Не волнуйся, я пришла не из-за этого, — сказала Богиня мягко, — Посмотри на меня.

Я повернулся назад и сглотнул.

Богиня сидела передо мной на коленях. Белые волосы высохли, теперь напоминая нежное облако и ниспадая на плечи. Белое платье также высохло, однако всё ещё подчёркивало изящную фигуру. Лёгкая улыбка и глаза бледно-голубого цвета излучали доброту и тепло.

Тут подул лёгкий порыв, развевая волосы, словно играя с искрящимися от света солнца нитями. При каждом соприкосновении порыва ветра с крыльями они почти неприметно двигались, будто от радости.

Время, казалось, замедлилось, а сердце замерло от красоты видения. Взгляд самостоятельно тянулся к ангельским чертам.

Богиня похлопала по своим коленям ладошками и сказала:

— Ложись.

— … Что?

— Ложись, — похлопав ещё несколько раз.

— … Подождите! — помахал я правой рукой, — Разве… могу я…

— А на коленках духа с радостью лежал, — сощурила Богиня глаза.

— … Ну, тогда… — не знал я, что ответить на её… упрёк?

— Хмм? Может, я просто слишком зрело выгляжу?

— …

Меня только что в любви к лолькам обвинили? (В гебефилии, т. к. Лин выглядит на 13.)

На самом деле я предпочёл бы этого не делать. Но оскорбить её отказом нельзя. И, наверное, она в чём-то права. Лежал я тогда на коленках Лин, потому что воспринимаю её как ребёнка, и отклика почти не было, лишь лёгкое смущение. Здесь же всё иначе. Передо мной существо, которое, я уверен, без особых проблем способно уничтожить меня на месте. Да, сейчас меня волнует вовсе не её красота, а могущество.

Кто-то, находящийся на вершине, которую ни за что не достичь смертным, оказывает мне невероятную честь.

Испытывая лёгкую дрожь от волнения, я всё же медленно лёг, почувствовав затылком мягкость.

— Перевернись на бок, — попросила Богиня, смотря на меня сверху вниз — Так немного неудобно.

Я так и сделал, ощутив левой щекой нежную кожу, а носом — аромат цветов.

Неловко… Непривычно…

Ладонь Богини легла на голову, начав поглаживать волосы.

— Так гораздо лучше~, — промурлыкала Богиня.

В её голосе слышалась радость.

Так продолжалось ещё некоторое время. Напряжённый, я смотрел на озеро, а она спокойно поглаживала меня.

— Неужели у тебя нет никаких вопросов? — прервала Богиня тишину.

— … Есть.

— Задай их, а я с радостью отвечу.

— … Среди множества людей, во многом куда лучше, почему именно меня?

— Что-нибудь другое.

… Допустим.

— Тогда… для чего призвали?

— Рано или поздно узнаешь.

… ДОПУСТИМ.

— В таком случае… Почему Анаэль? Неужели только потому, что она может общаться на разных языках? Хотя этого и так достаточно, но вдруг есть что-то ещё?

— Скоро поймёшь.

… «С РАДОСТЬЮ ОТВЕЧУ», ДА⁈

Я повернул голову к поглаживающей меня Богине, сильно прищурившись.

— Что-то не так? — улыбалась девушка.

Ладно…

— Ну, согласись, — оправдывалась Богиня, — Будет неинтересно, если я сейчас всё расскажу. Я, конечно, могу, но разве ты сам не мечтал раньше путешествовать и узнавать неизвестное?

… Она права. Всё же будет гораздо интереснее узнать ответы на эти вопросы самому. Тогда буду задавать не настолько важные вопросы.

Я снова положил голову на бок и уставился на воду, а Богиня возобновила поглаживания.

— Почему Лин прячется ото всех?

Я уже задавал этот вопрос Лин после инцидента, но единственный ответ, который получил: «Так сказал Лес» и «Это опасно». А когда спросил, почему она не может расспросить лес об этом получше, она ответила, что он отказывается хоть что-нибудь поведать.

С другой стороны, Лин пренебрегла указаниями леса, выйдя ко мне. Когда спросил об этом, она сказала, что «Анаэль смотрела на тебя с доверием».

— Хмм, — призадумалась Богиня на вопрос, — Этот Лес очень старый. Он застал тёмные времена, когда стоило кому-то узнать о рождении духа света, так на него сразу же объявляли охоту из-за полезности в запретной магии.

— А сейчас не так?

— Нет. Сейчас за попытку убийства светлого духа тебя ждёт страшнейшее наказание.

Смерть, короче говоря.

— И искать тебя в таком случае начнут действительно опасные маги.

— Да уж, — вздохнул я, — Лин настолько важна?

— Угу. Её рождение — невероятно редкое событие.

— А как появляются духи… света?

— Все духи рождаются в сердце Леса. Правда, обычно появляются только духи тьмы, которые исполняют роль защитников Леса.

— Духи тьмы?

— Ты только что… «сражался» с ними.

— Те дети?

Богиня кивнула.

— Если духи тьмы защищают Лес, то что делают светлые духи?

— Ну, помогают животным… Заботятся о природе… Иногда необразованные разумные духам молятся об урожае, и если тёмные их мольбы игнорируют, то светлые доносят это до Леса… Помогают путникам… Может, ещё что-то делают?

— … Короче, ничего важного?

— Приносят радость Лесу. Это очень важно!

Я немного повернул голову, чтобы посмотреть, как Богиня кивала,словно убеждая себя.

— А ещё магия света доступна очень немногим. А светлые духи могут вознестись с её помощью до уровня средних божеств, как сам Лес. Самих духов обычно причисляют к низшим.

— Понятно… Кстати, один из тёмных мог разговаривать, в отличии от Лин.

Странно.

— Духи, как правило, редко общаются так же, как остальные расы. Ведь для общения используют немного другие механизмы.

— То есть?

— Магию. Они, можно сказать, «читают» твою душу, чтобы понимать, что ты хочешь донести, но в то же время на самом деле не понимают речь. А тот дух, в отличии от большинства, учился разговаривать.

— … Значит, и Лин может научиться?

— Да.

— Почему она до сих пор этого не сделала?

— Первой подругой Лин стала Анаэль, способная общаться со всеми. Тогда ей был всего год. Она решила, что проблема не в том, что она не умеет разговаривать, а в том, что «другая»… Лин даже не знает, что этому нужно учиться.

Лин младше Анаэль… Кто бы мог подумать?

— На самом деле, — продолжила Богиня, — Всё мировоззрение Лин в основном строится на теориях. Конечно, в какой-то момент в познании мира ей очень помогло знакомство с Анаэль и еë родителями, но ламии и сами знали не то чтобы много. К примеру, из-за того, что тёмные духи похожи на неё, отличаясь только узорами на коже, она предполагает, что они наносят их сами, показывая тем самым, что принадлежат к «злым духам». Она не знает, что они изначально рождаются с ними. А к своему сердцу Лес почти никого не подпускает. Так что рождение духов она ни разу не видела.

— Он даже не подпускает светлых духов, которыми вроде должен больше всего доверять и дорожить?

— Ну, а ещё он стесняется процесса родов.

— … Что?

— Или вот случай с раноцветами, — не стала Богиня углубляться в подробности, — Она наблюдала за ними и пришла к выводу, что раскрываются они по утрам, чтобы собрать росу, так как видела уход за растениями жителями Леса. Ну и Анаэль, разумеется, объяснила, что без воды растения умирают. А когда ты спросил её, нужно ли им солнце, она замялась, ведь даже не предполагала, что растениям, оказывается, оно нужно. «А зачем им солнце?» — подумала она, но предпочла молчать, боясь выставлять себя глупой. Тем более перед тобой.

— Тем более передо мной?

— Она думает, что ты недавно родившийся дух.

— Пфф, — подавил я смешок. Вот это поворот на самом деле. Хотя, с её точки зрения, это, наверно, самый логичный вариант, как объяснить мои нулевые познания.

— Лин действительно особенный случай. Она дух света, и из-за разницы магии внутри неё и остальными духами, те не могут её понимать.

— … Дальше?

— Разные типы магии для разных рас просто не доступны. Тёмный дух не сможет пользоваться магией света, а светлый — тьмы.

— То есть только пользователь светлой магии сможет сейчас её понять?

— Нет. Ты, прежде всего, должен обладать тем же внутренним устройством (определёнными органами), что и духи, чтобы воспринимать её магические послания.

— … А Анаэль? Как она понимает меня, Лин и аргилэ? Ещё и переключается между языками?

— У Анаэль такая способность.

… Вдох, выдох, вдох, выдох…

— Способность? — спросил я, уже уставший шевелить мозгами.

— Думаю, ты и так примерно понимаешь, что это значит. К примеру, у духа, напавшего на тебя на болоте, была способность, которая при соприкосновении ослепляет и через время сильно ослабляет того, к кому он прикоснулся. Яд, проще говоря. Благодаря способности он стал в той компании главным и подтолкнул товарищей на нарушение правил. Ты же слышал тот крик? На самом деле это некоторые из тёмных духов пытались вразумить своих братьев и сестёр, но их не послушали.

Получается, не стоит ровнять всех тёмных духов под одну гребёнку.

— Возвращаясь к способности, — продолжила богиня, — У него она была толком не развита, так что, сделав это с тобой единожды, провернуть подобное с Таури уже не получилось. И затрачивает она много сил.

— У него же руки, по-моему, были склизкими. Это и был яд?

— Да, — кивнула богиня, — Весь яд потом болотом смыло, когда он опустил в него руки, топя тебя. В воде яд развеялся, став настолько слабым, что хоть как-то повлиять на кого-то не мог.

Это… Наверно хорошая способность. Этим ядом ведь можно оружие смазывать!

— Тогда что за способность у Анаэль?

— … Готов?

— … К чему?

— К долгим объяснениям?

— … Нет?

— Тогда поговорим об этом в следующий раз, хорошо? Конечно, если ты не сможешь разобраться сам.

— Спасибо…

Небо начало постепенно менять свой цвет. Солнце скрывалось за горизонтом, оставляя после себя оттенки оранжевого и красного цветов с блестящими звёздами, постепенно зажигающимися в безоблачном небе.

Я так и продолжал лежать на зелёной траве, уютно положив голову на колени прелестной девушки. Она, как мне кажется, смотрела с нежностью и вниманием, а её заботливые руки скользили по волосам, принося умиротворение и расслабленность.

Лёгкий ветерок шептал вдоль реки. Шум природы переплетался с музыкой волн. Мягкий шёпот деревьев, колышущаяся трава и Богиня наполняли воздух сладким ароматом.

Внезапно девушка коснулась моей щеки и тихо прошептала:

— На самом деле, я пришла извиниться.

Я повернул голову к Богине. Она отводила от меня свой взгляд, пряча глаза.

— Когда ты только оказался здесь… Я думала, что ты не станешь выходить из-под того дерева, зная, что под ним безопасно, а рядом ходит хищник. Тем более, вскоре к этому сердечному дереву должны были подойти разумные…

А… Так вот оно что…

— Нет, — покачал я головой, — Ничего страшного. Я сам сглупил… Можно было и додуматься, что подобное место должно быть частой стоянкой для путешественников…

— А ещё этот туман… Я этого не предвидела.

— Подобное никто не мог предвидеть…

Богиня перевела взгляд на меня и какое-то время посмотрев, с облегчением вздохнула. После прошептала:

— Хорошо…

Постепенно наступала ночь, и вместе с ней пришла таинственная атмосфера. Небо стало приобретать глубокий оттенок темно-синего цвета. Звезды начали мерцать на небосводе, словно бы соревнуясь между собой в яркости и красоте.

Поодиночке зажигался желтоватый свет по всей длине реки. Наверно, магический. Слабые огоньки в широкой темноте, но их свет приятно освещал водную гладь, создавая завораживающие тени на деревьях и камнях берега.

Незаметно мои глаза сомкнулись. Я погрузился в сон.

…

Или вышел из него?

* * *

Я медленно открывал глаза, ощущая прикосновения прохладного воздуха на коже и осмотрел комнату в которой находился.

Чистый и гладкий глиняный пол с углублением в центре, где росли какие-то травы, среди которых три особенных растения с зелёными стеблями и со слабо светящимися светло-зелёными круглыми бутонами на них. Закрытые ставни не пропускали свет, создавая внутри приятный полумрак.

Слышно, как снаружи дождик ударяет по крыше домика и как толстые капли становятся частью луж. Пахло свежестью.

Я начал вставать со своей постели, да только вот руки отозвались сильной болью. Ну да… Кое-как подняв с себя шкуру, сажусь на месте. В глаза сразу же бросается корзина, лежащая справа от меня. Там, на своей постельке, спала обнажённая Анаэль, обнимая свой хвост и пуская слюни. Можно сказать, показывала всё своё невинное очарование. В голове сразу всплывает вчерашнее возвращение.

Когда я, Таури и Лин шли, мы наткнулись на спешащих к болоту толпу аргилэ. Лин спряталась, а меня и Таури, быстро осмотрев, повели в деревню. Так мы все и дошли.

На подходе в деревню нас встречала, прежде всего, мать Таури (его отец был среди спасателей) и Анаэль с Жорой на руках, смотрящая глазами полными надежды и ожидания. Из-за маленького роста, ламии было сложно разглядеть среди толпы меня, но, когда увидела, так сразу же закричала: «Анвил!», и положив зверька на землю поползла через толпу ко мне. Всем приходилось останавливаться, чтобы случайно не наступить на неё. Я же пошёл навстречу.

Встав передо мной, ламия протянула ручки, прося поднять. Конечно, я протянул свои руки, однако, только забравшись, она сразу же поползала по предплечью вверх. Было больно…

Оказавшись на плече, змейка вцепилась в мою щёку, обнимая, а свою нижнею часть тела обвила вокруг шеи, начав чуть ли не душить. Кожей я чувствовал жар и как сильно бьётся маленькое сердце. Множество слёз радости прокатывалось по щекам Анаэль.

Было несколько неловко, но отрывать всё же не решился. Точнее, сначала собирался, но боль в руках не дала этого сделать. В итоге пришлось идти с прилипшей к лицу ламией, издающей странные звуки, и трущуюся щекой…

Глава 19

Пиратская озвучка

Немного посмотрев на спящую ламию, встаю и подхожу к окну. Открываю ставни, отворяющиеся наверх, впуская побольше света, приятные прохладу и свежесть дождевого воздуха. С внутренней стороны ставней находилась двигающаяся палочка, которой нужно подпирать их, чтобы не закрывалось. Слышится шорох листвы на деревьях, принимающих на себя с неба влагу, и звук дождя, падающего на землю.

За спиной раздаётся шорох. Я поворачиваюсь, прищурившись, пытаясь разглядеть в тусклой комнате источник звука. Вроде как он точно исходил не от Анаэль.

— Муаа! (Доброе утро!) — слышу я знакомы голос.

Лин сидела, прижав коленки к туловищу, в самой тёмной части комнаты, держа в руках книжку, которую вчера принесла. Она улыбнулась мне и помахала правой рукой.

— Чщщ, — прижимаю я палец правой руки ко рту, — Анаэль всё ещё спит.

Лин кивнула, положила книжку на пол, перелистнула страницу, снова взяла её в руки и продолжила… читать?

Я медленно подхожу к духу, сажусь рядом с ней, скрестив ноги, и спрашиваю:

— Лин, ты умеешь читать?

Девочка посмотрела на меня и помахала головой.

— Картинки разглядываешь?

Сказав это, я заглянул в книжку.

На страницах были иллюстрации амулетов, талисманов, колец и других ювелирных изделий. Много текста на местном языке. Под каждой иллюстрацией находились какие-то символы… А! Это, вероятно, местные цифры. Система счёта сильно напоминает римскую, хоть и с некоторыми отличиями.

Получается, каждая иллюстрация пронумерована. В тексте иногда встречаются эти цифры, значит текст отсылается на эти иллюстрации.

— Понятно… — пробормотал я.

Интересно, где Лин добыла эту книжку? Но спрашивать бесполезно. Всё равно не получу ответа, пока Анаэль не проснётся.

— Кстати, Лин, можешь… издать звук: «а-а-а»?

Сведя и приподняв брови, Лин недоумённо посмотрела на меня, но всё же выполнила просьбу:

— А-а-а?

— Хмм… — призадумался я, поднеся правую руку к подбородку, — А звук: «к»?

— …

Лин вытягивала губы в трубочку, прищурилась, открывала и закрывала рот, корчила непонимающее выражение лица, но всё же смогла выдать:

— К!

— Молодец, — кивнул я, — А теперь: «о-о-о».

— О-о-о~, — повторила Лин без особых проблем.

— «Т»?

— Фы!

— Смотри, — указываю я пальцем на рот, — Т! Видишь, я помещаю язык между зубами? Т!

Не уверен, что это хорошие объяснения…

— Сы!

От её попыток произносить буквы изо рта вылетала слюна. Она пробовала множество раз, а я, сидя рядом, пытался хоть как-то помочь:

— Попробуй прижать язык к верхней части рта. Может так получится?

— Ту!

— Да! Так это и должно звучать! Только язык помещать нужно между зубов: «Т»!

И спустя некоторое время:

— Т! — всё же выдала Лин.

— Д… — собираюсь я сначала закричать, обрадовавшись победе, но вовремя остановился, — Кхм. Молодец! — погладил я её по голове левой рукой.

Уставшая Лин часто дышала.

— И под конец произнеси: «кот»!

— ХоТТТТ!

— Близко, но не то. «К»!

— Кос!

Может, мне просто палец ей в рот засунуть, как мой логопед в детстве делала?

— Ммм… Поближе, но у тебя в конце пропала «т».

Долго мы так сидели. Я пытался научить Лин говорить, а она старалась выполнять мои требования. В какой-то момент у меня разболелась голова, и я лёг на пол, смотря в потолок, слушая шум дождя. А Лин:

— Кот! Кот! Кот!

— Да… Кот.

Зачем я учу её русскому, если мы находимся в мире, где его вообще не используют?

— Умауа мумаа «кот»? (А что такое «кот»?) — что-то сказала Лин, а уставший я продолжал смотреть в потолок.

Лин на четвереньках подползла ко мне и начала расталкивать в бок.

— Кот! Мауа мумаа «кот»⁈

… Это даже приятно.

— Кот! Кот!

… Интересно, Лин уже поняла, чем мы здесь занимались?

— Кот!

— Я не кот.

Дух расположила своё лицо над моим, а её волосы ниспадали на меня.

— Мауа мумаа «кот»⁈

— … Кажется, я понял, чего ты от меня добиваешься. Хочешь узнать, что такое «кот»?

Лин яростно закивала, избивая меня волосами.

— Видела ли ты в деревне такого четырёхлапого с хвостом и милой мордочкой? Анаэль его назвала «тори».

— Уму! — кивнула Лин.

— На моём языке его называют «кот».

На самом деле это, вероятно, другой вид, но пускай.

— У~у~у~… — прикрыла Лин рот двумя руками, — Ко-о-от…

Её глаза сияли от радости.

Закрыв глаза, я задумался.

Я примерно разобрался, как работает её «переводчик». Насколько я понял, это какие-то определённые органы, работающие на магии. Как и говорила богиня, Лин понимает, что до неё хотят донести или что от неё требуется, но в то же время не понимает речь. Значит, она не сможет начать говорить без посторонней помощи? Интересно, как всё это звучит в её голове? Лично я представляю себе что-то наподобие пиратских переводов сериалов, где перевод идёт поверх оригинального голоса актёра, который говорит на другом языке. Возможно, это работает примерно так и буквы, которые я только что называл, прося повторить их, просто не перебивались «переводчиком», потому что я хотел, чтобы она их повторила? Или перебивались, но «переводчик» донёс всё как надо? Но она ведь не знает ни одного языка… Значит, в её голове просто возникает «понимание» по чтению «души»? Блин, я запутался. Как она вообще думает, если не знает ни одного языка? Думают-то все люди на своём языке.

… Тут же в голове возник новый вопрос: как думают глухонемые? Люди, которые с рождения не слышат и, соответственно, не могут говорить? Похоже ли хотя бы примерно мышление Лин на их мышление? Возможно, они представляют жесты? А если глухонемой человек за всю жизнь не выучил ни одного языка жестов?

Очень интересно… Жаль, я не задавался этим вопросом раньше, когда под рукой был интернет. Эхх, блага цивилизации, будут ли они здесь? Надеюсь на хоть какие-нибудь.

Тут кто-то начал тыкать меня в левый бок.

— Аму! Аму мамума! (Ещё! Хочу учить ещё!) — говорила дух.

— Подожди, Лин, — поднял я правую руку, — Устроим небольшой перерыв.

— … Муу~, — надулась она, но перечить не стала.

Судя по звукам, она легла рядом, слева.

Мы пролежали так некоторое время, слушая шум дождя, однако кто-то неожиданно постучался в дверь.

Я открыл глаза и взглянул на Лин.

— Пойду открою.

— Уму, — кивнула она. Спрятала книжку под шкуру, на которой я спал, и пошла к растениям в центре комнаты. Когда дух спряталась в них, я подошёл ко входу.

— Да? — открыл я дверь, чтобы увидеть там одного из аргилэ. Это не Таури. Удивительно, но почему-то только его у меня получается отличить от остальных. Возможно, благодаря росту? Или просто провёл с ним больше времени, чем с остальными, из-за чего научился различать?

— [Яз. Нерейдий] Вас желает видеть глава.

Глаза аргилэ втянулись в голову, когда он меня рассматривал. Уголки губ растянулись, показывая зубы. Он стоял под дождём. Водяные струи сошлись в волосах и капали на немного промокшую одежду, ярко-жёлтого цвета.

… Ему не говорили, что я не понимаю на местном?

Я замахал руками, пытаясь до него достучаться.

— Прошу прощения, я вас не пойму. Анаэль ещё спит, — и, немного отойдя, указал левой рукой на спящую.

Аргилэ, сощурив глаза, посмотрел на меня и зашёл внутрь. Блин, да не это я имел ввиду! Но да, было бы грубо его не приглашать зайти, так что даже повезло, что он трактовал жест именно так.

Когда он зашёл в домик, то его глаза вылезли из головы, начав по отдельности вращаться, осматривая комнату. Ну да. Они ведь не могут вертеть головой, так что глаза очень подвижны. Наверное, подобная особенность хорошо помогала Таури во время боя с духами.

Насмотревшись, аргилэ садится на шкуру, где я до этого спал, скрестив ноги.

Я подхожу к корзинке со спящей змейкой и начинаю её будить:

— Анаэль, просыпайся, — мягко положив на неё руку, нежно расталкивая.

Со звуком: «Няя~», затряслись заострённые ушки и кончик хвоста. Тоненьким голоском ламия простонала: «Я проснулась!», потягиваясь, открывая вид на своё обнажённое тело и зевая, не прикрывая рот, из-за чего стали видны зубки и маленькие клычки в верхней части рта.

Как у неё этот алгоритм действий вообще зародился?

— С добрым утром, — сказал по доброму я улыбающейся ламии.

Тут же её взгляд упёрся в меня. Её глаза расширились, а рот раскрылся. Некоторое время она смотрела, не отводя взгляд. А потом, сильно покраснев, прикрыла грудь руками, отвернулась и сказала:

— Н-не смотри… пожалуйста…

… Мило.

Я отворачиваюсь, смотря на аргилэ, который повернулся к нам спиной. Вряд ли он понял её слова. Скорее это просто обычная вежливость. Не уверен, что их вообще могут интересовать другие расы, похожие на людей.

А ведь в первый день Анаэль так не стеснялась. Хотя тогда она, наверно, больше беспокоилась о своей жизни, посчитав меня за злого духа.

— Всё, — услышал я тихое бормотание ламии.

Повернувшись, я снова посмотрел на неё. Глаза, ещё вчера наполненные нежностью и радостью от моего возвращения, теперь застенчивы и отводятся в сторону, избегая прямого контакта. Стараясь укрыть лицо, расцветшее краской, за руками она теребила свои короткие для девочки волосы.

Ладно, она смущена явно сильнее, чем во все разы до этого. Вчера я так же увидел её в неглиже, но так сильно она не смущалась… Хотя, точно. Тогда всё её смущение смыло радостью от возвращения Лин.

— К нам один аргилэ пришёл, что-то сказать хочет, — объяснил я причину, по которой её разбудил, на секунду отведя взгляд к гостю. Анаэль повернулась к нему и ответила:

— Хорошо.

Ламия вылезла из корзины и поползла к гостю, а я вслед за ней. Мы уселись перед ним, он развернулся к нам.

— Спроси его, зачем он пришёл.

Анаэль сделала это, а аргилэ ответил. Потом она перевела:

— Он пришёл передать, что нас хочет видеть глава.

— … И всё?

— Да, — кивнув.

— А подождать нельзя? Дождь снаружи.

Анаэль спрашивает эту у аргилэ. Услышав ответ машет головой:

— Говорит, нужно обязательно идти сейчас.

— А ты готова идти?

— Угу, — кивнув.

— Тогда идём. Пускай проведёт нас.

Когда Анаэль сказала это, аргилэ кивнул и поднялся. Я вслед за ним, подняв Анаэль на плечо. Принял лекарства. На выходе обулся.

— [Яз. Нерейдий] На самом деле, — внезапно заговорил аргилэ, — Я против того, чтобы вы заходили в дом главы, но он настоял, так что выбора не оставалось.

Анаэль перевела сказанное. Как я понял, должно быть, ему не хочется подвергать своего предводителя опасности. Всё же мы незнакомцы, так ещё и другой расы. Не удивительно, что кто-то нам не доверяет. Короче, я просто пытаюсь оправдать его грубость.

Мы вышли из дома. Дождь лил с неба, создавая мелодичный звук капель, которые стекали по кронам деревьев и листьям кустарников. Воздух наполнялся свежестью и запахом зелени. Мы старался идти быстро, чтобы промокнуть как можно меньше. Волосы прилипли, а одежда и обувь тяжелели от влаги.

По пути к цели мы проходили мимо множества грядок, полных корнеплодных растений. Грядки располагались в ровных рядах с узкими проходами между ними.

Вчера нас переселили в другое место, на ещё большем отшибе, чем прошлое. Домов там почти не стоит, зато эти грядки близко. Потому, когда нас вели к нему, мы проходили мимо них. Тогда я спросил у Анаэль, как называются эти растения, а она ответила: «галрот».

Это растение имеет небольшой, размером с яблоко, круглый корнеплод немного выглядывающий из-под земли, чем-то похожий на канталупу (разновидность дыни), но интенсивного красного цвета. Корнеплод покрыт мелкими бугорками-чечевичками (образования служащие для газообмена). Листья растения большие и широкие, имеющие волнистый край и зелёную окраску с ярко-красными жилками, что создаёт не хилый контраст. Листья, как и плоды, могут использоваться в кулинарии, так как, судя по тому, что рассказывала Анаэль, обладают слабым сладковатым привкусом.

Капли воды бьют по поверхности листьев и стеблей этих растений, образуя на них множество мелких брызг, своим мерцанием ломающие свет. Они поливали растения, помогая им расти.

Чуть дальше росли ещё какие-то растения, но далековато, потому разглядеть их сложно.

Наконец мы подошли к окружённому кустарниками глиняному дому. Конечный пункт назначения. Аргилэ постучался в дверь, а после того, как кто-то внутри ответил, открыл дверь.

Дом ничем не отличался от остальных ни снаружи, ни внутри. Только знак на двери с какой-то надписью давал понять, кому он принадлежит. Так помечены и остальные дома, но всё же не все. Как я понял, не помеченные пусты.

В тёмной комнате, освещенной слабыми лучами зеленого света от растений в её центре, на шкуре сидел какой-то аргилэ, кроме одежды ничем не отличающийся от остальных. Для меня не отличающийся. Сами аргилэ, должно быть, хорошо определяют друг друга.

Аргилэ, который провожал нас, вышел, а я оставался стоять на месте. Норм местной этики я не знаю, потому лучше ждать, когда он разрешит что-то делать. Он же здесь главный. Хотя, может быть и так, что стоять на месте окажется грубостью. Тогда буду извиняться.

Сидящий развернул туловище ко мне (потому что не мог развернуть голову) и сказал:

— [Яз. Нерейдий] Почему стоите? Проходите, — и указал на шкуру, лежащую напротив.

Анаэль перевела это и я, сняв обувь, прошёл и присел в указанное место.

— Здравствуйте, — поздоровался я.

— [Яз. Нерейдий] Здравствуйте, — поздоровалась Анаэль, и добавила: — Анвил тоже поздоровался.

— [Яз. Нерейдий] Рад познакомиться с вами, — сказал аргилэ, — Я глава этой деревни, — а после, как я понял, назвал своё имя.

Анаэль представилась за меня:

— Я Анаэль! — указала ламия правой рукой на себя, — А который большой — Анвил! — и на меня.

— Да, я знаю.

После он на короткое время замолк, а Анаэль коротко сказала, о чём они говорили.

Глава деревни снова подал голос, а выслушавшая это Анаэль протянула:

— … А-а-а… — с открытым ртом и широко раскрытыми от удивления глазами.

— Анаэль, что-то случилось?

Сначала ламия перевела глаза на меня, потом забегала ими по комнате и заморгала быстрее обычного. Снова вернулась взглядом ко мне и ответила:

— Нам «здесь не рады».

— … Что? — непонимающе прищурился я, но возможный ответ Анаэль прервал глава:

— [Яз. Нерейдий] Видите ли, — сомкнул он пальцы на шестипалой ладони, — Я на самом деле не против, чтобы вы оставались. Однако мои соплеменники боятся. С учётом недавнего происшествия, новостей из соседствующей деревни, принесённых поисковой группой, и туманом с нападением теней, они против пребывания белой ламии в деревне.

Конечно, из сказанного я ничего не понял. Но я смотрел на реакцию Анаэль: опущенные брови, глаза — расширены и направлены вниз. Она плотно сжала губы, скрестив руки перед грудью, немного наклонившись вперёд.

— Анаэль? — тихо позвал я её, от чего она вздрогнула.

Постепенно срывающимся голосом она прошептала:

— Из-за меня… — задрожали её плечи, — Как всегда… из-за меня…

Моментами Анаэль придерживала дыхание, пытаясь не дать эмоциям верх, и сильно сжала губы.

В этот момент снова заговорил главный аргилэ. Немного послушав его, я обратился к ламии:

— Анаэль, пожалуйста, скажи, что он только что сказал. А мы потом поговорим.

Анаэль резко вдохнула и выдохнула, сдерживаясь. Однако, в конце концов, она выполнила просьбу:

— Нам позволяют остаться ещё на пять дней, чтобы залечить раны, но «больше ламия задерживаться здесь не может»… Работать нам не позволят, а еды выдавать будут минимум.

С прищуром я посмотрел на него. Всей ситуации я не знаю, но небольшая злость присутствовала. Однако больше всего меня одолевало непонимание. Что-то не так с Анаэль?

— А почему нам не дают работу? — спросил я.

Анаэль закрыла глаза, начав часто дышать. Она дрожала, а ладонями начала сжимать плечи. Но всё же, набравшись смелости, она посмотрела на меня полными слёз глазами, видневшимися в зелёном свете. Слабом, но достаточно ярком, чтобы отражаться от её белых щёк и седых волос.

— Они… не хотят трогать то, чего могла коснуться я.

После сказанного, губы Анаэль сжались в тонкую линию, а глаза снова закрылись. Должно быть так она продолжала пытаться сдерживаться.

Вот о чём говорил тот аргилэ. Поэтому нас переселили. Чтобы быть как можно дальше и пересекаться как можно реже. В дом, в котором мы некоторое время прибывали, скорее всего, ещё долго никто не войдёт.

И всё потому, что им чем-то не приглянулась Анаэль.

Глава 20

Белая ламия

Мои родители… У меня практически нет счастливых воспоминаний о них.

Я помню точно, что жили мы где-то в деревне, недалеко от города. Часто можно было услышать звуки непрекращающегося в стенах дома алкоголизма: какие-то вечно расслабленные голоса, скрип старых дверей и чертовски громкая советская музыка из старых колонок, сильно искажающих звук до состояния, когда слова в ней различить невозможно. Однако иногда играло то, что лично мне больно слушать — металл с применением гроулинга (рычания) или, проще говоря: «музыка для мужиков с сальными/жирными волосами».

По-моему, когда-то даже это место было жизнерадостным и уютным, но тогда это точно было не так. Уже снаружи видно царящую внутри мрачную обстановку. Забор, состоящий из массивных досок, выглядит так, будто установлен сотни лет назад: многие доски покрыты мхом и лишайником, а несколько из них сломаны, образуя пропуски в стене, или висят на ржавых гвоздях. Ограда замусорена бутылками, окурками, собачьим помётом. Везде растут высокие сорняки, в некоторых местах крапива, а где-то конопля, выше взрослого человека. В окнах виднеются тонкие потрёпанные занавески, они покрыты множеством следов пыли и грязи.

На крыльце дверь в полуоткрытом положении, будто никогда не закрывающаяся. В захламлённом коридоре стены и потолок обшарпаны, краска и обои отходят. В комнатах раскиданы старые газеты, пустые бутылки, банки и другие отходы. Под окнами весят старые батареи. Очевидно, здесь долго никто не убирался.

Это место кричало о печальной судьбе людей, увязших в болоте наркотиков и алкоголя.

В тот день дверь открылась настежь.

Один из работников органов опеки стоял на пороге. Когда он отворил дверь, чумазый, мерзкий, холодный воздух бросился ему в лицо. В коридорах не было света, и вся обстановка противно пропахла табаком и алкоголем. Он заходит дальше и проходит в зал. Детские игрушки разбросаны по всему дому, на диване валяется отец, светя своим большим пузом, а стулья заполнены грязным бельём. Мать сидит у окна и из-за внезапно появившихся людей затушевает сигарету о крышку раскрытой жестяной банки, куда сбрасывала пепел.

Тогда я притворялся спящим в своей комнате на грязных простынях. Пришедшие меня будят, прося пройти за ними. Я же беспрекословно слушаюсь, изредка кивая головой. Выйдя из своей комнаты и в сопровождении пройдя немного вперёд, я вижу сцену.

Игорь тогда совсем ребёнок кричит и вырывается из рук, пытающихся нас забрать мужчин и женщин. Родители же, круглыми сутками находящиеся в состоянии алкогольного (а может и не только) опьянения, будто не замечают происходящие события, продолжая воспевать веселье. До момента, пока Игорь не закричал пронзительно громко. Наша мать скривила лицо и накричала на него:

— ЗАТКНИСЬ, ВЫБЛЯДОК!

Но мальчик будто этого не слышит, продолжая рваться к родителям.

— Сука… УЁБОК МЕЛКИЙ! ТЕБЕ СКАЗАНО ЗАТКНУТЬСЯ!!! — кричит уже отец, кинув в своего ребёнка бутылку, чуть не попавшую ему в левую ногу.

На самом деле родители впервые отнеслись к Игорю так. Обычно все побои доставались мне. Иногда, когда я просто сидел рядом, отец ударял по ноге или руке, но иногда и в живот, говоря «для профилактики», а если начинал плакать — избивал, потому что «мужчины не плачут». Правда в том, что это я тогда связался с органами опеки. Они уже приезжали до этого с проверкой и разбирались, забирать ли нас. И, как итог, я ушёл из этого места, оставив в воспоминаниях о родителях только грязь, боль и звон бутылок.

Хоть ситуации абсолютно разные и чувства тоже, лицо Анаэль сейчас напоминает мне о том дне. Она словно стоит центре разбегающейся пустоты на лице читается неизъяснимая печаль и грусть. Глаза неподвижны и полны слёз, а губы сжаты в тонкий шрам. Совсем как мальчик в тот день, от крика и звука разбившейся у ног бутылки. Ведь он испытал страх многих: самые дорогие ему люди бросили его.

Если подумать, наверно, именно этого ты боишься сейчас, Анаэль?

* * *

— [Яз. Нерейдий] Можете идти, — сказал аргилэ, глава деревни, — Когда придёт время, вам сообщат.

Я молча встал и поплёлся к двери. Сдерживая плач, Анаэль дрожала сидя на моём плече.

Пройдя сквозь дверь, оказываюсь под дождём. Окружающие деревья полностью забрызганы дождём. Капли стучат по листьям, создавая мелодичный ритм. Накатывающие свежие ароматы мокрой земли и сырости не поднимали настроения.

Серое небо вдруг разрезает яркая молния, освещая весь серый пейзаж ярким белым светом. Я поднимаю голову и смотрю наверх. Анаэль от резкого звука испуганно вздрагивает.

— Анаэль, — говорю я тихо, — Чтобы не случилось, я тебя не брошу.

Очевидно насколько Анаэль обидно и больно от сказанного аргилэ. Скорее всего, она считает, будто это её вина. Я не знаю всё, так что это может оказаться и так.

Услышав мои слова, ламия резко набирает в грудь воздух и смотрит на меня.

Мне хотелось сказать ещё что-нибудь, но разговаривая под дождём мы рискуем заболеть.

Я поднимаю правую руку и подношу к Анаэль, немного придерживая, и тут же бросаюсь вперёд по пустынным улицам этой деревни. Лужи по сторонам дороги мешали бежать слишком быстро, приходилось их перепрыгивать и обходить, пока дождь стучит по крышам домов. Волосы на голове полностью пропитались влагой, лёжа кудрями на моём лбу.

В некрытые моменты приходилось бежать медленнее из-за скользкой и мокрой земли. Упасть самому не так страшен, как риск навредить Анаэль.

Прорвавшись через заслоны дождя, вижу дом, в котором нас поселили, и чуть замедляюсь. Оказавшись внутри, во мраке, расслабляюсь. Ноги, последние несколько дней без конца болевшие… снова болят, заставляя жалеть о выборе.

… Нет, самое главное, чтобы Анаэль не заболела, а я как-нибудь справлюсь.

Ламия, весь путь удерживаемая мной и сама державшаяся за руку, часто дышала.

Её белые волосы прилипали ко лбу и шее. Повязанный на ней белый платок, заменяющий одежду, клеился к телу. Капли воды медленно стекали на подбородок и падали на моё плечо.

Змейка отводила глаза, пытаясь уцепиться за что-нибудь, лишь бы не встречаться со мной взглядом. Когда я повернулся, она медленно увела взгляд вниз, смотря на свой мокрый хвост цвета серебра, переливающийся от бликов окружающего мира даже в этой тусклой комнате. Обычно сухая, но в то же время нежная и мягкая чешуйчатая кожа теперь ощущалась на шее влагой, словно из-за этого могла соскользнуть в любой момент.

Не хотелось, чтобы она отцеплялась от меня.

Вода на волосах Анаэль собиралась в капели, скатывающейся вниз, будто создавая видимые следы её грустных мыслей. Она подвинула волосы в сторону, не позволяя им лезть в глаза.

Я осторожно поднимаю руку и медленно ложу два пальца — указательный и средний — на голову ламии, поглаживая её. Анаэль резко втянула в грудь воздух и выдохнула:

— Это… правда⁈ — подняла она обратно взгляд на меня, — П-Правда не бросишь⁈

— Конечно, — улыбнулся я ей, — Клянусь!

* * *

Анаэль помнит, как вчера. Тогда она, движимая любопытством, вышла днём посмотреть на самый главный в году праздник, который празднуют все расы без исключения. Лишь её семья никогда не праздновала. Скорее всего, из-за неё. Кроме родителей, никто и некогда не хотел иметь с ней дело. Ведь она родилась проклятой, нелюбимой лесом. А потому и праздники никогда не посещала, если бы пришла, то только испортила б всем веселье. Возможно, её начали бы даже выгонять.

«Нет, так и было бы», — не сомневалась Анаэль.

Выходила она за пределы комнат родителей лишь по ночам, когда все спят. Но в тот день она решила посмотреть, как веселятся все на празднике. Родителей же дома не было, папа был важен в поселении и помогал в организации праздника, а мама ушла на время, чтобы купить товары, продающиеся лишь в этот день. Позже они должны были вернуться вместе.

В отдалении от праздника она смотрела, как веселились там все жители деревни. Они не замечали её и не могли учуять благодаря обилию запахов вокруг. Да и ламии сами по себе почти не пахнут. Анаэль хотелось хоть раз побывать там, побыть частью этой толпы. Она завидовала их свободе и беспечности, и мечтала оказаться среди них.

«Почему они меня не принимают?», — думала она, хоть и знала ответ, и одиноко глядела, не зная, что ей делать.

Казалось, она обречена на одиночество. Однако всё же у неё есть друг, с которым она познакомилась давным-давно — Лин. Благодаря тому, что Анаэль познакомила их с Лин, её начали отпускать в лес одну.

В тот день Анаэль решила, что обязательно расскажет Лин об увиденном.

Вскоре она вернулась домой, точно зная, что мама и папа уже должны были вернуться… Но их не было. В тот день они пропали. И на следующий день впервые за долгое время Анаэль заговорила с другими ламиями.

— Вы не видели маму и папу? — спрашивала она, но никто не отвечал, либо игнорируя её, либо быстро удаляясь, а иногда отправляя её куда подальше.

Тогда она услышала в ответ:

— Просто они решили наконец бросить тебя, мерзкое отродье.

— … Н-но… Они бы так…

— Все уже давно знают, как долго они планировали ухать отсюда подальше. Видимо, бежали от тебя. Да~, сколько же неудач ты принесла всем нам.

Всегда было так.

Не удался день?

Виновата белая ламия.

Торговцы начинают требовать больше денег за товар?

Виновата белая ламия.

Нападение скатий?

Виновата белая ламия.

Всегда было так.

С этих пор поселились в сердце боль и страх, чувства потери и одиночества, незнание, что можно сделать. Мысли затуманены и неуверенны. Горло болит от крика, подушка промокла от слёз. В голове множество вопросов, но лишь один находит ответ:

«Чья в этом вина?»

— Моя… — сквозь слёзы произносит под одеялом она, — Всё из-за меня… Если бы я никогда не появлялась…

Она не знала в чём её вина, но разве могут так много разумных ошибаться?

Казалось, она действительно проклята.

Пропажа родителей, которые всегда её защищали и прятали, дала карт-бланш жителям деревни, которые теперь без конца издевались над ней, вынуждая уйти из родительского дома. Пять дней она оставалась в нём, отказываясь уходить, надеясь, что они вернутся. Но этого не произошло, и в итоге она ушла в лес, где её ждала Лин:

— Ч-что случилось⁈ — спрашивала обеспокоенно дух, увидев впервые за долгое время свою подругу. Они всегда встречались за пределами деревни, ведь лес запретил духу показываться разумным.

Тогда был летний день, и блеск солнечных лучей ложился на кроны мощных деревьев, увитых зелёными и густыми листьями. Лучи, проламывающиеся сквозь ветви, создавали пляс света на траве. Лучи, столь губительные для Анаэль. Чтобы спастись от них, временами ламии приходилось подолгу прятаться в тенях.

Встретившись с Лин, Анаэль рассказала о произошедшем.

Во время рассказа лицо Лин напряжено, и кажется, что она хочет сказать что-то в утешение, но слова застревают у неё в горле. Вместо этого она просто слушает, пытаясь понять и поддержать подругу. Однако на лице так же читается, что она знает нечто большее, о чём не рассказывает. И грусть духа обусловлена не только произошедшим с Анаэль, но и с трудным выбором, который перед ней стоит.

После завершения истории, Лин решается сказать:

— Анаэль… — начала она.

Однако ламия, уперев взгляд в землю и со слезами на глазах, перебила подругу:

— Если мама и папа правда ушли из-за меня… Надеюсь, без меня они станут счастливы, — и улыбнулась.

Лин не решилась продолжать.

* * *

— Из-за меня… — дрожали плечи Анаэль, — Как всегда… из-за меня…

Сидя на плече Анвила, стараясь не видеть его лица и глаз, боясь увидеть в них на неё направленные раздражение или гнев.

Каждое слово сидящего перед ними аргилэ пронзает её сердце, как ядовитая стрела. Каждая реплика — кулак, отбирающий дыхание. Она старается сдержать слёзы, но они неумолимо подступали.

Всегда было так. Виновник всегда она.

— Анаэль, — обращается к ней Анвил, — Пожалуйста, скажи, что он только что сказал. А мы потом поговорим.

Анаэль резко вдохнула и выдохнула, сдерживаясь, однако выполнила просьбу:

— Нам позволяют остаться ещё на пять дней, чтобы залечить раны, но «больше ламия задерживаться здесь не может»… Работать нам не дадут, а еды будут давать минимум.

Анаэль еле сдерживала себя, а время, в ожидании его реакции, на секунду будто замерло в мучительной агонии.

— А почему нам не дают работу? — спросил Анвил.

Ламия закрыла глаза, начав часто дышать. Она дрожала, а ладонями начала сжимать плечи. Но всё же, набравшись смелости, она посмотрела на Анвила полными слёз глазами, видневшимися в зелёном свете. Слабом, но достаточно ярком, чтобы отражаться от её белых щёк и седых волос.

— Они… не хотят трогать то, чего могла коснуться я.

Губы Анаэль сжались в тонкую линию, а глаза снова закрылись.

— [Яз. Нерейдий] Можете идти, — сказал аргилэ, глава деревни, — Когда придёт время, вам сообщат. А ещё, — сказал он что-то в след, но Анаэль этого не услышала, даже не пыталась — от всех сказанных этим аргилэ слов, ей стало слишком больно.

Пройдя сквозь дверь, они оказываются под дождём. Окружающие деревья полностью забрызганы дождём, капли стучат по листьям, создавая мелодичный ритм.

Серое небо вдруг разрезает яркая молния, освещая весь серый пейзаж ярким белым светом. Анвил поднимает голову, смотря наверх. Ламия от резкого звука испуганно вздрагивает.

— Анаэль, — говорю Анвил тихо, — Чтобы не случилось, я тебя не брошу.

… И тут он внезапно побежал, придерживая её правой рукой.

«Ч-что⁈»

Глаза ламии с изумлением смотрели на профиль головы парня. Его слова резко вызвали в ней чувства, столь сильные, какие она раньше никогда не испытывала. В ней вдруг вспыхнуло множество эмоций, и все они были направлены только на него.

Когда он добежал, она долго мялась, боясь спросить его.

«А вдруг мне просто послышалось?»

Тут же на её голову неожиданно ложатся два пальца, поглаживая её. Сердце начало биться ещё сильнее, чем до этого, его неожиданноеприкосновение казалось нежным и романтичным.

И Анаэль решилась:

— Это… правда⁈ — подняла она обратно взгляд на парня, — П-Правда не бросишь⁈

— Конечно, — улыбнулся он ей, — Клянусь!

И его образ вспыхнул, как факел, озаряющий жизнь, когда, казалось, всё уже потеряно.

Белоснежные волосы Анаэль, которые до этого висели подобно мокрым тряпкам, теперь сверкали, как лёд под солнцем. Капельки воды больше не падали с них, а лишь свисали с кончиков и мерцали в тусклой комнате, словно звёзды в ночном небе.

Её синие глаза сияли от счастья и радости, а щёки стали румяными, слёзы радости скатывались по ним.

Анаэль ощущала, как её мир резко изменился. Её желание быть рядом с ним стало настолько сильным, что она не могла даже понять, как жила без него раньше. Теперь она не может представить свою жизнь без него.

Вспыхнул, как факел?

Нет, лучше. Гораздо лучше.

Вспыхнул, как солнце в мрачной ночи.

С этого момента Анаэль поняла, что уже какое-то время влюблена в Анвила и точно знала: любовь затронула её сердце навсегда. Она смотрела на него и видела, как он улыбается ей.

— Анаэль, — обратился Анвил к ней, — Я понимаю, что, возможно, тебе будет больно всё это вспоминать… Но, пожалуйста, я хочу знать о тебе больше. И если тебе не хочется говорить, то я не буду настаивать.

— К-к-конечно рас… расскажу! — ответила Анаэль, сильно смущаясь.

Лин же в этот момент смотрела на эту сцену из тёмной части комнаты:

«… Между ними что-то произошло?»

Глава 21

Поплачь

Приют для детей или более официально — «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних». В это место изначально отправили меня и Игоря. Оно являлось всего лишь временным пристанищем примерно на три месяца, лишь немногие остаются дольше. И оно было действительно не плохим. Да, нас ждали жёсткий режим, тесные стены, общие спальни и скромная мебель. Но люди были хорошими. И дети, и взрослые.

Это место, как следует из названия, занималось реабилитацией детей. С нами часто разговаривали психологи, мы учились в школе, нас обучали некоторым бытовым навыкам и, казалось бы, обычной гигиене. А всё потому, что родители нас в это не посвящали.

И я был крайне активным в жизни приюта. Был старательным и послушным ребёнком. Старался всем помогать, угождать и показать свою полезность. А всё ради слова «молодец». Ко мне в семье никогда не было достаточно любви и понимания. Родители этого не показывали. Точнее, они даже называли моё существование ошибкой. До этого столько похвалы со стороны взрослых и сверстников я не получал за всю жизнь. Это действительно помогло мне.

Правда, со временем моё желание угодить всем становится для меня проблемой. Других детей в приюте начали использовать моё желание всем помочь в своих интересах, много чего прося, но не давая никаких благодарностей взамен. Тогда в это вмешались воспитатели, говоря начинать отказывать в некоторых просьбах, при этом хваля за это, постепенно избавляя от прежнего образа мышления.

Но Игорь не был готов мириться с произошедшим. Временами он пытался сбежать, только вот безуспешно. Его вскоре ловили.

Так через некоторое время нас отправили уже в детский дом, разлучая с появившимися не так давно друзьями и полюбившимися взрослыми.

В тот день мы оказались перед его массивными, полностью чёрными железными дверями. Со стороны это здание напоминало обычную школу, сильно изуродованную временем. Стены покрыты потёртостями и царапинами, а двери скрипят на креплении.

В приёмной нас встретил работник в белом халате, смотревший на нас устало, но по-доброму. За окном бесснежная зима. Не было ни зелени на деревьях, ни цветов, только серый двор с железным забором, которым владели лишь уродливые поделки из старых шин: совы, собаки и коты. Стоит признать, поделки из шин никогда не бывают хорошими.

Сначала мне показали мою комнату: шесть кроватей, столы, шкафы для одежды и занавешенное окно, через которое просачивался неяркий свет. На стенах в коридоре висели фотографии счастливых детей. Работники рассказывают и показывают, где находятся вещи для личной гигиены, туалеты, ванные, куда можно обратиться за помощью. Потом меня познакомили с остальными детьми. Большинство из них на удивление были дружелюбными. С ними я смог подружиться. В большинстве своём не сильно всё отличалось от приюта.

И, наконец, я пошёл в новую для себя школу. В общеобразовательную. С детьми, у которых есть родители. Там-то я и познакомился с ним.

Георгий.

Плохо обращался с учителями, имел наглую манеру поведения, не привыкшую отказывать себе в удовольствиях. Станет главным заводилой в классе, старшим на районе, «жизнь ворам, смерть мусорам», познавшим «романтику воровской жизни» и так далее и тому подобное. Тот, кого сейчас я без зазрения совести могу назвать человеческим мусором. Настоящим отбросом.

Иногда я встречался с ним по дороге из детского дома в школу. Из-за этого мы вскоре сдружились.

В нашем классе были три человека, над которыми многие потешались. Две девочки. Одна полная с каким-то небольшим тёмным шершавым участком на толстой шее, другая высокая девочка в очках, только очень заторможенная и стеснительная, говорящая с сильными заиканиями и, очевидно, чем-то больная. Третий — очень низкий мальчик, активный, готовый на всё ради «друзей», в число которых входил Георгий. На самом же деле это, наверно, что-то вроде самообмана. Он действительно верил, что они его друзья, в то время как на самом деле им помыкали, как хотели.

В моей группе, в детском доме, подобного, на сколько я помню, не происходило. Возможно, иногда сироты бывают добрее детей из нормальных семей, не смотря на условия, в которых живут.

Я лишь наблюдал за этим, сам не участвуя. Вступаться и как-либо им помогать не собирался. Да и сам иногда посмеивался над тем, как над ними шутят.

Но всё резко изменилось после того, как в эту же школу пошёл Игорь.

И я познакомил его с Георгием.

Тогда он был несколько стеснительным и неуверенным в себе. Он редко становился инициатором разговора и часто отводил глаза при общении со взрослыми. Ему не нравилось выступать на публике и говорить перед большой аудиторией. Он боялся ошибиться или не найти правильных слов.

После того, как я представил Игоря нашей небольшой компании, с шумом и суетой общаясь друг с другом и смеясь, мы переместились к одному столу в задней части класса.

Наш класс представлял собой небольшое помещение с высокими окнами, у которых были пластиковые рамы и длинная тюль. Если снаружи светит солнце, то оно ярко проникает сквозь окна, создавая яркие лучи света. Однако, из-за этого в местах, куда они попадали, сидеть было невыносимо, потому я предпочитал сидеть у стены, дабы избежать прямого солнечного света.

Парты и стулья в классе деревянные. На стенах класса висят учебные пособия и портреты известных писателей. В центре класса, напротив парт учеников, находится доска с мелом. Учительский стол стоит на переднем крае класса, рядом с доской. В конце класса, за спинами учеников стоят шкафы для хранения учебных материалов и книг, на которых находятся растения. Слева от шкафов находился небольшая дверь, которая ведёт в кабинет нашего логопеда, где она занималась с детьми.

Георгий присел за своё место и заговорил:

— Пизда, конечно, твой брат — лох.

В нашем классе одновременно учились брат и сестра, с разницей в год. Они часто поливали друг друга помоями, что, насколько я знаю, вполне свойственно обычным братьям и сёстрам. Должно быть, поэтому он ожидал услышать согласие с моей стороны или же просто проявлял свою обычную прямолинейность с грубостью.

Но я и Игорь были другими. Брат был крайне неуверенным в себе и редко общался даже со мной, так что я старался защищать его.

В итоге между мной и им завязалась драка… Ну как драка? Хватались друг за друга, царапались, иногда получалось наносить удары. Типичная драка детей. Когда нас разняли, учитель нас отругала и приказным тоном спросила:

— Кто это начал?

Но мы молчали, смотря в пол. На лицах написана напряжённость и недоверие друг к другу. Глаза пожилой учительницы из-за этого сияют яростью.

— Хотите, чтобы я вас к завучу отвела⁈

Мы по-прежнему молчали. С пола я поднял взгляд на учителя, ощутив на себе, как всё её терпение иссякает. Как начинает она говорить громче, переходя на крик.

Именно в этот момент один из мальчиков начал плакать. Это был я.

Тогдашний я, ребёнок, не смог больше справляться с давлением, созданным учительницей. Эмоции вырвались наружу. Я был раздосадован, обескуражен и испуган. Глаза выразили всё эти состояния. Тело задрожало от страха.

Ведь даже тогда я старался угождать старшим. Хотелось слышать от них лишь похвалу, что до этого момента я получал. Впервые с момента моего ухода из родительского дома я стал объектом чьей-то ненависти.

Учительница заметила это и начала говорить мягче, пытаясь успокоить меня, но ничего не получалось. В конечном итоге она просто отправила нас по местам.

После произошедшего Георгий и я за весь день не обмолвились ни словом. Но иногда я замечал направленный на меня его изучающий взгляд.

В тот день я вышел из класса позже всех, а шёл «домой» как можно медленнее, боясь пересечься с ним.

Придя, я рассказал воспитательнице всё, кроме того, что разревелся там.

— Ну, вы ведь ничего друг о друге не рассказали?

Я кивнул.

— Значит, вы всё ещё считаете друг друга друзьями. Вы не хотели, чтобы кого-нибудь из вас наказали.

Но это не правда. Я молчал, потому что не хотел прослыть в классе стукачом и ябедой. И, как мне кажется, Георгий тоже.

— Уверена, завтра вы помиритесь.

Когда я вернулся на следующий день в класс, мы так и не заговорил. Позже стало понятно, что весь класс заметно отдалился от меня. Никто не стремился завести со мной разговор. Потом, через несколько дней, надо мной и вовсе начали потешаться. Нельзя было уйти из класса, оставив вещи на столе: они забирали пенал и рюкзак, выбрасывая их в окно, зарисовывали тетради членами и надписями «лох». Со временем и вовсе начали делать всё это прямо на глазах. А я… я помню случай, один из многих, когда я в очередной раз противостоял им.

Снова у меня отбирают мои учебные принадлежности, а я стараюсь их отобрать и толкаю обидчика. Этот толстяк врезается в шкаф за своей спиной, и голосом, полным обиды, кричит:

— ЧТО Я ТЕБЕ ТАКОГО СДЕЛАЛ⁈ ПОЧЕМУ СРАЗУ ЛЕЗЕШЬ С КУЛАКАМИ⁈

Мальчик, тогдашний я, не понимает произошедшего, и просто начинает кричать:

— Ты же первый начал!

— НЕ ВРИ! Я МИМО ПРОХОДИЛ И…

Не выдержав, я прерываю его схватив за шиворот и снова толкнув, ведь ударить человека всегда страшно и уж лучше их отталкивать.

Неожиданно раздаётся крик со стороны учительского стола:

— ЧТО У ВАС ТАМ ПРОИСХОДИТ⁈ — кричит пожилая учительница, до этого проверявшая наши тетради.

От её резкого выкрика мы испуганно вздрагиваем. Я поворачиваюсь, начав пытаться что-то объяснять:

— Это…

Но меня перебивают:

— ЭТО ВСЁ ОН НАЧАЛ! — кричит обидчик, — Я ПРОСТО ПРОХОДИЛ МИМО!

Непонимающе я перевожу взгляд на него. Мой рот разинут, в глубине вскипает злоба.

— Э-это не правда!

Но тут появляется ещё один голос:

— Я всё видел! Это Анвил первый начал! — указывая на меня пальцем.

Мой бывший друг поднялся со своего места, при этом находясь от меня на расстоянии всего в пол метра. Один из тех, кто издевался надо мной… Георгий.

— Н-нет, это…

— Я тоже видел! Всё начал Анвил!

Врали они учителю или нет… я не знаю. Может, они действительно увидели только то, как я толкул. А может, они просто выгораживали своего настоящего друга.

— Я… я не делал этого… — сказал тихо мальчик, тогдашний я, заглушаемый хором обвиняющих его голосов.

Никто не слушает. Сердце ребëнка было на краю пропасти, обнажённое и беззащитное перед вьющимся свинцом обвинений, казавшихся неимоверно тяжёлыми.

И, несмотря на это, я снова пытаюсь оправдаться, но уже громче, чтобы учитель точно услышала:

— Я… Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ! Он забрал мои вещи и…! — закричал я на весь класс, из-за чего сыплющиеся обвинения смолкли. Я поднял взгляд к учительнице в надежде быть услышанным.

Но слова проносятся мимо неё. Вместо этого она отвела взгляд, грубо перебивая ребёнка, уверенная в его виновности. Ребёнка, глаза которого наполнились слезами, и в душе понявшего, что ничто не поможет ему доказать свою невиновность с таким большим количеством голосов против него.

— Пожалуйста… — прошептал он никчёмно, — Поверьте мне…

Увидевшая слёзы учительница смягчается и с угрозой говорит:

— Я не сообщу воспитателям о твоём поведении. Но если это повторится ещё хоть раз — пеняй на себя.

В этот момент чувства обречённости стиснуло грудь, сковав железными цепями его дыхание и надежду.

Ехидные смешки слышаться со всех сторон.

— Пфф… Глист ëбаный, — говорит, смеясь, его бывший друг.

Пропали былые попытки себя защитить. Теперь я просто пытался выхватить из их рук свои вещи, на самом деле, толком не отвечая на издевательства. Во время уроков со всех сторон часто прилетали кусочки стиральных резинок (иногда моих) и поломанных ручек (иногда моих). После того, как кто-то научился стрелять небольшими резинками для плетения из пальцев, полетели и они, что было даже больно. Очень быстро идеальные оценки опустились до троек, за что часто получал выговоры от учителей.

Через пять месяцев с начала издевательств я решился поябедничать во время урока учителю:

— С задних парт резинками стреляют.

Безразличным взглядом обводит учительница класс и говорит:

— Прекращайте, — и продолжает урок.

Через шесть месяцев с начала издевательств я решился рассказать воспитательнице о происходящим со мной.

Слушая меня, она хмурилась, сжав губы, но в итоге выдала:

— Среди детей подобное нормально. Они немного повзрослеют и отстанут. Но если не хочешь, чтобы это продолжалось просто игнорируй их. Им станет скучно, и они отстанут.

«Среди детей подобное нормально, они скоро перестанут» — прекрасное оправдание бездействию. А игнорирование, когда тебе начинают давать подзатыльники и забирать вещи, практически невозможно.

На следующий учебный год меня пересадили за одну парту с одним парнем из компании Георгия. Постепенно издевательства из относительно безобидных становились физическими. Подобно отцу, они могли просто так ударить меня. Я же просто терпел боль, изредка пытаясь ответить ударом в ответ.

Следующие три года не прекращались издевательства. Множество обидных прозвищ за это время было придумано. Закомплексованность и неуверенность в себе разрастались во мне. Большая часть социальной стипендии уходила на покупку учебных принадлежностей. Однако можно сказать, что мне повезло, ведь травили меня преимущественно психологически.

Появлялся у нас за это время переведённый ученик. Как-то раз он просто заговорил со мной, наплевав на все риски, и тут же поплатился за это, став в классе на ровне со мной. Ведь если ты разговариваешь с чмом на равных, то и сам становишься чмом.

В то же время… Я наблюдал, как растёт Игорь. Как он постепенно мужает. Он рассказывает мне о своих успехах, о том, как у него много друзей, о том, как хорошо он учится.

В то время как я становился всё более жалким, он становился лучше. Мы будто менялись местами.

Честно говоря, тогда я завидовал ему.

Через три года с начала издевательств, вдоволь наслушавшись советов по типу: «Один раз ударишь, и они отстанут», я решился дать сдачи, наплевав на последствия.

«Если вдруг кто-то из них случайно умрёт никто, кроме родителей, толком-то не расстроится.»

Я часто фантазировал о том, как это сделаю.

Но реальность оказалась другой.

Ударить человека — страшно. Страшно случайно слишком сильно ему навредить. Хоть я и думал о том, как-бы их убить, однако в реальности оказалось что мне этого не хочется. А тело человека очень хрупкое, погибнуть можно даже от простого удара затылком о пол. Потому, даже когда пытался ударить обидчика, я сдерживался. Нас быстро разняли, и ранен в основном был я.

Долго меня ругали за тот инцидент, но к тому моменту мнение старших для меня уже не имело значения.

Через несколько дней они поджидали меня группой на пути к детскому дому. Они хватают меня, не позволяя двигаться, «ставя на место». Они не боялись бить. На тот момент я шёл другой куда более длинной дорогой, потому даже не ожидал, что они меня подстерегут.

И только через четыре года с начала издевательств, в восьмом классе, во второй половине учебного года, случился инцидент, который стал началом конца. В тот день ко мне приставал «коротышка», пытающийся впечатлить первых в иерархии нашего класса. Тот, кого Георгий и его компания в глаза называли другом, а за спиной псиной.

Мне всегда было его жалко. Однако в тот момент я в очередной раз собирался противостоять им. Хотел даже пойти в кружки, но кто-то из них или их друзей обязательно его посещал. В школе эта компашка была довольно популярна.

Этот «коротышка» всегда приставал к девочкам в нашем классе, потому что это вызывало смех компашки. Редко бывало так, чтобы он лез ко мне, однако в этих ситуациях я был к нему терпим, ведь над ним так же потешаются. Но не в тот день. Учителя в классе не было, и я его избил. Впервые я бил человека со всей силы. И только после того, как сделал это, стало страшно. Страшно за него. Настолько, что я подошёл к нему, собираясь помочь. Но тут на меня со спины ложиться рука.

— Ну ты даёшь! Я аж ахуел, когда ты ему коленом по лицу ебашить начал!

Это был Георгий.

— ХА-ХА! Слышь, ты там вообще жив⁈ — спрашивал у поверженного один из его друзей.

Поверженный в этот момент истекал из носа кровью, а лицо немного опухло. Он держался за голову и еле, сквозь слёзы, выдавил из себя улыбку, сказав:

— Д-да… Фсё хоошо.

Это видел почти весь класс. Всю следующую неделю я слышал в свою сторону от них лишь одобрения.

Глава 22

Общая боль

— Анвил! Это правда⁈ Ты вчера мелкого отпиздил⁈ — спрашивает ученик в тот день отсутствующий, — И как это было?

— Ну… Не то чтобы я бил слишком си…

— Это было просто ахуенно! — перебивает меня Георгий, — Он аж несколько раз коленом по ебалу ему заехал!

Наверно, столь бурную реакцию вызвало то, что они не ожидали подобного от меня.

Их реакция вызывала приятные чувства. Я наслаждался их разговорами обо мне. Но в то же время чувствовал смутное беспокойство внутри. Ведь я знал, что то, что я сделал, неправильно, хоть и привело к результату, которого… мне хотелось достичь?

… Да. Хоть и не признавался в этом, тогда, где-то в глубине души мне хотелось их признания. Жалкая мечта слабака: чтобы с ним считались. И не важно, будут это люди, которые раньше издевались над ним, или кто-то другой. Но самому себе в этом он, разумеется, не признается.

Не должен я был чувствовать чего-то подобного. Не должен был чувствовать триумф, удовлетворение и радость. Я должен был почувствовать лишь призрение к этим людям, поощряющим насилие. Либо, на худой конец, безразличие к их похвале.

И тогда я действительно чувствовал, как поедает меня совесть. Чувствовал, что должен извиниться перед своим одноклассником. Но что-то не позволяло мне это сделать. Возможно, это были неуверенность в себе и стеснительность.

Буквально через день их обсуждения этого случая поутихли. Но даже после этого никто снова ко мне не лез. В их глазах я поднялся гораздо выше, чем раньше. И это могло быть лишь временно, если бы на следующей неделе жертва моего тогдашнего гнева снова не начал приставать ко мне, видимо, пытаясь реабилитироваться в классе. Я прекрасно видел, как после того случая его начали задирать ещё сильнее прежнего.

— Слушай, — подошёл он ко мне тогда, — А это правда, что сироток в приютах всегда воспитатели трахают? — и без спроса взял со стола мою линейку.

Дети где-то с седьмого класса (а может и раньше) всё время повёрнуты на теме секса. Не удивительно, что он спросил что-то подобное.

В стороне виднелась компашка, нас рассматривающая и угорающая, ждущая дальнейшего развития событий. Точнее весь класс наблюдал за происходящим. И я был уверен: не зависимо от того, кто сейчас победит, проигравшего загнобят сильнее прежнего.

Порой дети очень жестоки.

— Верни, — сведя брови, посмотрел я на него.

Мне всё ещё было его жалко. И тем не менее, мне снова хотелось почувствовать себя на высоте, когда тебя все нахваливают.

Я снова его избил.

— ХА-ХА! АНВИЛ, ДА ТЫ ХОРОШ!

— КАКОЕ ЖЕ ТЫ ЧМО, МЕЛКИЙ!

И был рад свершённому.

Плеск успеха заложил соблазн мирского одобрения, ставя ощущение вины и стыда на царственный трон в существовании.

Страх обретения былого, крайне жалкого положения переполнял разум. Хрупкую душу пронизывали бурлящие вулканы гордости. Торжество закоренило в сердце понимание:

«Если периодически буду его травить…»

Стоя на гребне волны всеобщего одобрения, я не собирался останавливаться.

При каждом смехе сверстников, пронзающим уши, ощущал жгучую радость, возвышающую меня над толпой слабаков, одним из которых на самом деле я и являлся.

Похвала падала на меня, как град розовых лепестков сакуры, и скользила по телу, оставляя сладостно-горький осадок.

Гордость, разливаясь в крови под кожей, создавала иллюзию нашего равенства, делая меня безвольным рабом их ожиданий.

Вскоре самодовольство превратилось в вопиющее торжество над слабыми.

Простите. Простите меня.

Осуждаемый сообществом собственных чувств, я вглядывался в зеркало самоосуждения, и глаза затмились от истинного понимания горбатого бытия.

Оказывается насилие над слабыми способно сближать людей.

Мерзких, гнилых и гнусных, не заслуживающих существования маргиналов. Настоящее отребье… Людей, частью которых, хоть и на короткое время, я стал.

Это длилось всего три месяца. Три месяца и наступило лето, следовательно, каникулы. Три месяца у меня было, чтобы заняться саморефлексией. Как и до этого, встав перед зеркалом, я взглянул в свои отражающиеся там глаза, в блестящем стекле разглядев отражение своей потемневшей души. Ощутил боль, нанесённую другим, и горечь, которую испытал от совершённого сам.

Не было моё желание впечатлить их чем-то, что осталось от родителей, когда я пытался угождать взрослым. Это было желание одобрения или же восхищения окружающих, присущее, наверно, большинству людей.

Когда снова началась учёба, я решил, что больше не нуждаюсь в их одобрении.

Нет, точнее будет сказать… Я решил, что не нуждаюсь в любом одобрении. Тем более в погоне за которым есть риск потерять самого себя.

Я ожидал, что они снова позовут меня поиздеваться над каким-нибудь учеником, однако этого не произошло. Можно сказать, они просто про меня забыли. В конце концов, я остался просто наблюдать за тем, как они травили других.

* * *

Слушая историю Анаэль, я не мог не задуматься о своём прошлом.

Издевательства…

Сердце разрывалось от печали, когда слушал мрачную судьбу девочки, попавшей в ловушку жизненной несправедливости. И в то же время испытывал ненависть к тем, кто совершал все эти поступки.

… Помню, как только издевательства надо мной прекратились, я порадовался, но в то же время не переставал думать о том, что мог бы помочь остальным жертвам… Но всë равно ничего не сделал. Ведь я слаб. И боялся, что они снова начнут приставать ко мне.

Сейчас я редко вспоминаю об этом, но тогда, особенно после последовавших событий, винить себя не переставал.

Слушая Анаэль, я задумчиво смотрел в пол, а когда она закончила, то поднял на неё глаза. Она сидела на собственном хвосте и всё время отводила взгляд, ожидая моей реакции. Слышно, как снаружи дождик ударяет по крыше домика и как капли становятся частью луж. Пахнет свежестью.

— Анаэль, — начал я, от чего ламия вздрогнула.

— Д-да! — резко выпрямилась она, уперев в меня взгляд.

— Ты молодец.

— … Ч-что? — растерялась змейка.

Еë взгляд начал метаться из стороны в сторону, в конце остановившись на Лин, пытаясь найти объяснение сказанному. Но Лин и сама ничего не понимает.

— Многие лю… — начал я объяснять, но тот же осëкся, — Разумные… столкнувшись с подобным, становятся злобными и не в состоянии кому-либо доверять. Ты же не озлобилась и доверилась мне. И это хорошо.

— Умм… Ладно…

Хотя от части это также может быть следствием глупость, но не суть.

— И я тебя прекрасно понимаю.

— Эмм…

— Раз уж ты рассказала о себе, думаю, пришла и моя очередь, — кивнув, — Когда я был маленьким…

Глаза лимии от удивления расширились, а сидящий в тени дух подползла чуть ближе.

— Тогда мне было… примерно лет десять…

И я продолжал рассказывать свою историю, не углубляясь в подробности. Правда, Анаэль часто спрашивала: «А дальше?» или «А потом?», пока я формулировал в голове мысли. Можно точно сказать, что узнать обо мне побольше ей было очень интересно.

И рассказал я ей всё. Даже про то, что сам в итоге стал подобен им.

— Я мог помочь им, но в итоге остался в стороне. Потом просто закончил школу и ушёл оттуда. И сейчас толком не знаю, как поживают остальные.

Лож.

— Ммм… — обдумывала всё сказанное Анаэль.

На самом деле на этом всё не закончилось. В девятый класс невысокий мальчик, травимый мной во второй половине восьмого класса, вернулся с сильно опущенными плечами, пытаясь всё время скрываться. За прошлый год он, должно быть, понял, насколько был наивен. На самом деле у него не было друзей в этом классе. Без меня его всё так же продолжали травить.

Как и двух девочек в нашем классе. Хотя делали это в основном другие девочки.

Всё началось с них.

Не знаю почему, не знаю, как это происходило и что их довело. Могу лишь предполагать.

Испытывая бурлящие ярость и гнев, подгоняющие кровавые фантазии в их беззащитные, страждущие души, затравленные девочки, видимо, наконец, доведённые до предела, решают устроить поджог дома Георгия, живущего в частном секторе. Это произошло ночью, когда все мирно спали. Вероятно, они рассчитывали убить парня, не обращая внимания на жертвы. В результате, что ожидаемо, погибли невинные люди. Однако самого Георгия вовсе не оказалось дома.

Пожар унёс жизни лишь невинных людей: двадцатилетней девушки (сестры Георгия) и его родителей с бабушкой.

Скорее всего, они винили себя за произошедшее. Прекрасно понимали свершённый ими грех и… решили искупить его собственными страданиями. А может, девочки собирались сделать это с самого начала?

Пока шло расследование, выбравшись глубокой ночью в поле, лишённое каких-либо трав и людей, они ставят палатку, залазят в неё и сами себя поджигают.

Может, не получали они поддержки со стороны близких людей, которые могли бы помочь им справиться с возникшими проблемами. Скорее всего, они были доведены до отчаяния. Вероятно, даже толком не отдавали отчёта своим действиям. Возможно, в конце пожалели о своём выборе.

Но для меня в этой истории важнее всего другое.

Их жизнь в школе была тяжела. Одноклассники никогда не пропускали случая, чтобы издеваться над ними, а их попытки как-то исправить положение приводили к ещё большей жестокости со стороны сверстников. Но двое нашли друг друга и стали близкими друзьями. Они проводили много времени вместе, беседовали, изливая души, и по возможности помогали друг другу.

От самого начала до самого конца они были вместе.

Стали бы они также дружны, не сложись обстоятельства подобным образом?

Вряд ли.

Эта возникшая между ними связь вызвана ничем иным, как общей пережитой болью.

Общие раны, страхи, трудности и муки имеют огромную силу в создании связи.

Невозможно испытать истинное утешение, если не выразить боль, также как невозможно испытать истинную радость, не преодолев горе.

Две девочки стали утешением друг для друга.

Виноват ли я в том, что не помог им? Едва ли. Даже тогда я придерживался этого мнения:

«Виноваты, прежде всего задиравшие их сверстники и не протянувшие руку помощи родители с учителями».

Но задаваться вопросом: «что если…» мальчик, тогдашний я, перестать не мог. Ведь действительно: если бы он не был трусом, подошёл, чтобы помочь им, всё могло сложиться иначе. Невинные люди бы не погибли, а дети остались в живых.

Умом он понимал — вины его здесь нет, а сердце всё равно корило за бездействие…

— Анвил, — сказала тихо Анаэль, смотря на меня исподлобья, сомкнув пальцами ладони, — Я… Ну, я думаю…

Нервничая, она перебирала своими большими пальчиками. Потом подняла голову, резко вдохнула полную грудь и робко, закрыв глаза, крикнула:

— Я всегда буду тебя поддерживать! — выпалила она, не в состоянии сформулировать мысль.

И эти сказанные тонким голосом слава эхом отозвались у меня в голове.

— Ты делал всё это потому что тебя вынудили! — продолжила она меня подбадривать, — Ты добрый и поэтому… это… ухх…

Чёрт… Как столь наивные слова, сказанные такой малышкой, могут вызвать настолько сильный отклик?

Молча я подношу к формирующей свои мысли Анаэль руку и ложу перед ней раскрытую ладонь. Она удивляется, переводя взгляд с меня на ладонь, но всё же забирается на неё. Я же подношу её к себе и прижимаю к груди, обнимая, одновременно поглаживая головку.

— Ууу~, — выдыхает ламия.

Общая боль… В чём-то я и она похожи. Оба стали жертвами издевательств. Обоим не повезло родителями. Одно понимание этих двух фактов уже сближает нас. Хоть Анаэль может этого и не понимать, она всё равно будет возвращаться мыслями к тому, что я прекрасно понимаю пережитые ею муки, ведь сам являюсь таким же.

— Я тоже, Анаэль. Я тоже буду тебя поддерживать.

Сейчас я почти не вспоминаю те события, но если вспоминаю, то накатывает грусть. Но еë слов невероятно потеплело на душе.

Что же касается низкого паренька, ставшего моей основной жертвой… Георгия, в миг потерявшего всю свою семью, принимают родственники. Паренёк, возможно вдохновлённый поступком девочек, как-то узнаёт его новый адрес и наведывается к нему с ножом. Георгий убит на глазах семьи, а паренёк отправляется в колонию.

Вот и сказочки конец.

Забавная получилась история.

— Анвил! — начала кричать ламия, подняв на меня взгляд, но потом нерешительно начала говорить тише, — Я… я…

Глаза её были почему-то наполнены слезами.

* * *

Анаэль была поражена. До этого она даже не задумывалась, насколько Анвил может быть… похож на неё? И как же было приятно, что он доверился ей, рассказал свои мысли и чувства. Хоть он и пытался преподносить всю историю так, будто переживать здесь не о чем, она знала, чувствовала, что он испытывает нечто очень горькое.

И в чём-то даже понимала его.

Когда Анвил рассказал ей свои секреты, она почувствовала, поняла, что…

«Он доверяет мне…»

Момент осознания этого факта был настолько приятен, что и без того быстро бьющееся от волнения сердце, не могло не сжаться в радостный влюблённый шар.

Они становятся ближе друг к другу.

Но… сама Анаэль поведала не всё.

В тусклой комнате, слабо освещаемой небольшими цветками в центре и светом из окна, слышались лишь звуки дождя и слабое дыхание находившихся здесь существ. Здесь сидел разумный, прижимающий к груди своей маленькую ламию так, словно хранил в руках самое ценное существо в мире.

«Какая приятная мысль…» — подумалось Анаэль.

Сердце ламии тает в наслаждении, когда она ощущает его мощное тепло, пронизывающее её тело.

… Когда он только увидел Анаэль, то не признал в ней белую ламию. Точнее, создаётся ощущение, будто он вообще ничего не знает об окружающем его мире. Значит, не знает он и о судьбе каждой белой ламии.

Долго Анаэль не жить. Из отведённых ламиям шестидесяти лет, белым ламиям уготовано, в лучшем случае, лишь двадцать. Потом — мучительная смерть. Анаэль же — почти шестнадцать.

Следовательно…

— Ууу~, — выдыхает ламия.

От мыслей глаза наполнились мелкими слезами. Она грустит о том, что не сможет провести с ним больше времени. И она желает, чтобы часы замедлили свой бег.

Как было бы хорошо встретить его раньше, когда у неё было больше времени. Как было бы замечательно не будь она белой ламией вовсе.

Но это невозможно. Даже сейчас время неумолимо тикает, приближая её кончину.

И раз уж жить ей осталось не долго… Возможно, стоит…

— Я тоже, Анаэль, — заговорил неожиданно Анвил, — Я тоже буду тебя поддерживать.

Сердце пропускает удар. Сдерживаемые слёзы с силой хлынули из глаз. Снова, уже второй раз за день…

Анаэль поднимает свои заплаканные глаз к Анвилу, смотрит на его размытый от влаги образ, и, вдохнув, говорит:

— Анвил! Я… я… люблю тебя.

Не хотелось ей рассказывать о своей приближающейся гибели. Не хочется ламии получать его любовь только из-за своей беды. Не хочется, чтобы был он с ней из жалости.

Она сможет добиться его любви собственными силами!

С прищуром смотрящий на неё Анвил, видимо не до конца обработавший поступившую в мозг информацию, ошарашенно выдаёт:

— Что?

Почему-то Анаэль показалась его реакция даже милой.

— Я люблю тебя! Давай встречаться!

— …

… Хотя сейчас, возможно, было не лучшее время для признания. Слишком уж Анаэль поддалась эмоциям.

* * *

Не подтвердились ожидания духа. Не оказался Анвил подобен ей.

Смотря на человека, обнимающего ламию, где-то в глубине души Лин чувствуя себя обманутой.

Не понимала дух своих чувств. Ничего же толком не изменилось, так почему она чувствует настолько сильное разочарование?

«А… Кажется, поняла…»

Все, с кем она знакома, старше неë. Она сильно обрадовалась, что познакомилась с кем-то, кого могла назвать «младшеньким». К сожалению, нет теперь разумного, которого можно было бы учить примудростям жизни, как когда-то еë обучали, пусть и немного, родители Анаэль…

«Обидно…»

Настолько сильно дух хотела почувствовать себя старшенькой…

Глава 23

Признание белой ламии и попаданца

— Анвил! Я… я… люблю тебя.

Сначала я не мог поверить своим ушам. Сердце на мгновение замерло. Но сказала она последнюю фразу очень тихо, так что мне могло просто послышаться.

Дабы убедится в этом я спросил:

— Что?

Подбородок смотрящей на меня ламии упирается мне в грудь. Она глубоко вдыхает и неожиданно выкрикивает:

— Я люблю тебя! Давай встречаться! — краснея.

— …

… Я не ослышался. Подожди-ка! То есть Анаэль заявляет, что влюблена в меня⁈

Мой взгляд упирается в Анаэль, но в то же время куда-то в пустоту погружаясь в свои мысли.

Какого… Как, блин, это произошло? Хотя нет. Всё логично. По сути, для ламии я стал первым в её жизни мужчиной, за исключением отца, который отнёсся к ней по-доброму, не так как большинство. Появись кто-нибудь другой, будь даже он полным моральным уродом, но отнёсшийся к Анаэль с добротой, уверен, она бы его полюбила, невзирая на все факты. Просто мне повезло оказаться среди всех первым.

Есть популярное мнение: проще всего завести отношения с девушкой-сиротой. Они с детства получали недостаточно любви, потому с ними проще. Здесь ситуация схожа.

Чувства мои были неоднозначны. Не могу я ответить ей согласием. Лучше сказать всё, как есть.

Я начал отодвигать Анаэль, собираясь положить её обратно на пол. Однако она вцепилась ручками в рубашку, упёршись в неё лицом.

— Не хочу…

Мило…

Со вздохом, я ответил:

— Анаэль… Ты маленькая.

— Мне почти шестнадцать… — сказала ламия мне в грудь.

Немного старше, чем я думал. Но:

— Я имел в виду не это. Твоё тело очень маленькое.

— … А! — поняла ламия и снова подняла на меня взгляд, произнеся с небольшой надеждой, — А если я стану большой, то ты меня примешь?

— … Нет, — ответил я, невольно отведя взгляд. Уж больно не хотелось мне смотреть на её вызывающие жалость глаза.

Взгляд пал на сидящею неподалёку Лин, прижавшую к груди колени и смотрящую на нас — а может только на меня — с прищуром.

Чего она так смотрит? Выглядит немного жутко.

— Почему? — спросила жалостливо Анаэль

— … «Почему?» — пробормотал я про себя её вопрос.

Об этом даже задумываться странно, но если всё же искать объективные причины… Из-за поведения? Как не посмотри внутренне она тот ещё ребёнок. Хотя не то чтобы я сильно отличался. Тогда из-за внешности? Слишком юная? Не понимаю я, как человека старше двадцати может привлекать в этом плане настолько юные лицо и тело. Может, из-за размеров? Не то, чтобы это вызывало большие проблемы, если бы она выглядела и вела себя иначе. Так ещё и разница в возрасте слишком большая: ей шестнадцать, а мне двадцать три. Что ж… Если всё сложить, то получается проблема в том… Что в моих глазах она ребёнок.

— Просто я подобных чувств не испытываю, — сказал я, расценив настоящий ответ слишком грубым.

— … Ууу~…

Маленькие ручки дрожат, сжимая ткань рубашки. Анаэль упирается лицом в одежду, зарываясь в неё, словно ища укрытия от неблагосклонной к ней реальности, так часто не дающей того, что она всем сердцем желает.

Мои руки и до этого обнимали ламию, однако теперь я прижал её чуть сильнее и начал гладить по голове. Это ведь должно её успокоить? Не даю ли я подобными действиями ей ложную надежду? Не лучше было бы просто переместить её на пол? Что следует сказать, чтобы успокоить?

Со стороны к нам начинает подползать Лин и вытягивает руки, видимо, собираясь забрать Анаэль. И когда я уже собирался отодвигать Анаэль к духу, она подняла на меня глаза.

Ресницы склеены от слёз. Ламия оттягивает рубашку со всей силы немного вниз, будто пытаясь выжать хоть каплю желаемой любви. Волосы, немного спутавшиеся от бесконечного моря чувств, падают на лицо. Губы и плечи — дрожат, пока Анаэль пытается сдержать свой плач, но слёзы не дают покоя.

Несмотря на отказ, она всё же говорит с непоколебимой решимостью:

— Я… я знала… что ты откажешь! — всхлипывая.

От удивления мои глаза расширились.

— Ведь… — продолжает Анаэль, пытаясь улыбнуться, — Ведь любовь приходит с проведённым вместе временем! Мама и папа говорили, что полюбили друг друга только после проведённого вместе детства! Просто… наверное, это ко мне любовь пришла слишком быстро…

… И всё же она ребёнок. Взрослый и даже подросток после отказа просто бы смирились. В конце концов, жизнь на этом не кончается. Множество таких, как он(а) ходит по земле, и шанс встретить кого-то, с кем ты был(а) бы не против и рад(а) провести свою жизнь, чтобы в итоге об этом не пожалеть… Не сказать, что достигает хотя бы десяти процентов, но всё же есть. Да и не факт, что тот, кто тебе отказал, является «тем самым», как любят выражаться девушки.

Но Анаэль этого не понимает. Она искренне верит, что любовь у неё будет только одна и на всю жизнь. Подобное случается, но, как мне кажется, только в крайне редких случаях.

Однако, несмотря на все мысли в голове, я лишь со вздохом выдаю:

— Может быть…

Всё же подобные слова могут ранить ей сердце. Не хотелось причинять ей ещё больше боли, чем уже причинил. Может, это было не правильным решением? В любом случае, ладно. Рано или поздно она снова влюбится, а меня будет вспоминать лишь как «первую любовь». Если, конечно, я действительно первый.

Так мы и продолжали сидеть. Анаэль вжалась в грудь, временами всхлипывая, а я смотрел куда-то в пустоту, думая отолько что произошедшем. На улице перестал идти дождь, в комнате стало светлее благодаря вышедшему из-за туч солнцу, Лин начала грызть ногти, укорачивая их. Получается, у духов, как и у людей, растут ногти?

Через, наверно, минут тридцать, когда я уже устал удерживать у груди руки, Анаэль подала голос:

— Анвил…

— Да?

— Можешь уже отпустить.

— … Хорошо.

После того как я поднёс руки к земле, она быстро сползла с них и поползла в направлении своей корзины. Лин прекратила грызть ногти и на четвереньках поползла вслед за ней. Когда ламия забралась в корзину, укутавшись в своё небольшое одеяло, Лин легла перед ней и шёпотом, очень тихо заговорила.

Размяв руки, я, кряхтя от боли и в руках, и в ногах, встал и шаг за шагом подошёл к небольшому окну, которое Лин закрыла после нашего ухода, и открыл его. Звуки природы наполняют комнату: пение птиц, которые восстанавливают свою активность после дождя, шум листвы, с которой стекали блестящие капли дождя, и жутковатые голоса аргилэ в отдалении от дома. Немного посмотрев закрываю окно, после подхожу к двери, открываю её и смотрю через плечо за спину. Лин что-то говорит укутавшейся поплотнее в одеялко ламии. Со вздохом, выхожу из дома.

Свежий после дождя кислород, насыщенный ароматами земли и растений, заходит в мои лёгкие. Солнце, не так давно прорвавшееся сквозь облака, создаёт игривые лучики сквозь ветки высоких деревьев. Взгляд падает на залившуюся влагой зелень травы и листвы, кажущуюся более насыщенной и живой после дождя. На каждом листочке блестят капельки воды, словно стекляшки на зелёном фоне.

— Красота-то какая… — выдохнул я, — Ляпота!

Слева от домика простирается поле, украшенное разнообразными культурами, включая галроты. Поворачиваюсь направо и краем глаза кое-что замечаю: на прилегающей к дому «скамеечке» лежала деревянная миска, накрытая деревянной крышкой и ложкой на ней. Оказывается, аргилэ покушать нам принесли.

Я взял миску и присел на скамейку, начав есть. А когда съел половину из того, что там лежало, открыл дверь дома, положил на пол миску и сказал:

— Анаэль, здесь еду принесли, поешь.

И тот же закрыл дверь.

Поворачиваю голову направо, в сторону полей и смотрю на деревню, в которой почему-то уже какое-то время идёт странная активность. Аргилэ ходили между домами, некоторые что-то развешивали. Один из них вставал перед дверями домов, руки его засияли голубым светом.

Что ж… делать в любом случае нечего. Продолжу здесь сидеть да ждать… Посмотрю, чем они занимаются и подумаю о своём.

Ум немного успокоился, лёгкое облегчение дало возможность трезво мыслить и, в конце концов, сосредоточится на том, что делать дальше.

Для начала, наверно, стоит пойти отблагодарить Таури. Он без преувеличения спас меня от смерти, рискуя собственной жизнью. А я смел сомневаться в нём, так надумывал ещё и убежать, потому что «он жуткий». Фраза «не суди книгу по обложке» лучше всего подходит для данной ситуации. Не так давно он видел Лин, но не стал о ней распространяться, что тоже подтверждает тот факт, что ему можно доверять.

Как только появится возможность, сразу же пойду к Таури. Вспомнить бы, где дом Таури находится. Но без Анаэль я не смогу с ним говорить, потому подожду немного и попытаюсь с ней помириться.

Проходит немного времени, и мысли как-то сами собой уводят меня к увиденной недавно жестокости, чему я был не рад. Ум снова напрягся в попытках отогнать эти картины из головы. Я пытался сконцентрироваться на чём-нибудь другом, но, так или иначе, всё время мыслями возвращался в тот момент. То, что весь вчерашний день полностью владело моим рассудком, не давало мне покоя и сегодня.

…

Когда уже вечерело, я зашёл обратно в дом. Миска лежала рядом с корзиной. Анаэль, по всей видимости, спала, раз уж Лин сидела и листала свой подарок.

— Анаэль спит? — прямо спросил я духа.

Она посмотрела на меня и со звуком «уму» кивнула.

— Эхх, тогда и я попытаюсь уснуть, спокойной ночи.

— Уму…

Очень хотелось есть, но, как и говорил глава деревни, мы ничего не делаем, так что обойдёмся. Я закрываю окно, выпиваю лекарство и ложусь спать. Сегодня мне ничего не снилось.

* * *

— Ты уверена? — услышал мой просыпающийся мозг тоненький голосок.

Потом Лин «промумукала» что-то и Анаэль ответила:

— Ты права! Сделаю это, когда Анвил проснётся!

Тоненький голосок полностью вывел меня из сна.

Не могу не задаться вопросом: что дух такого ей порекомендовала? Не терпится узнать, но всё же лучше полежу так ещё некоторое время, дабы не смущать их.

— Ухх… Лин! Можешь разбудить Анвила так, чтобы он думал, словно проснулся сам?

— Умаа? (Зачем?) — удивилась дух.

— Сейчас я чувствую, что могу сделать что угодно! Боюсь, позже я буду не такая смелая…

Слышались возбуждённые шлепки кончика хвоста ламии по полу.

Лин вздохнула и начала подползать на четвереньках ко мне. Когда же она подползла ко мне вплотную я открыл глаза. Наши взгляды встретились, она вздрогнула и отползла назад.

— Готово? — спросила змейка.

— Умм… (Нуу…)

Я начал потягиваться, изображая, будто только что проснулся.

— Ммм~…

Краем глаза замечаю вставшую по струнке ламию.

— Можешь рассказать ещё что-нибудь о себе⁈ — внезапно выкрикивает она, взволнованно.

Анаэль… я же ещё до конца не проснулся.

— Чт… Уаа~… — зеваю я, изображая сонливость, — Ч… что ты спрашивала?

Но зевал я по-настоящему.

Дух, часто моргая, бегала глазками от меня к змейке и обратно.

— А? Это… ух… — потупила ламия глазки, притягивая к себе змеиную часть и опуская ушки.

Полагаю, Лин порекомендовала ей пообщаться со мной, чтобы получше узнать.

Решаю помочь ламии:

— Просишь что-нибудь рассказать?

— Д-да! — снова поднялись ушки, — Хочу знать о тебе всё!

После подобного сердце не может не подпрыгнуть в груди.

— Нуу~, — задумался я, — Что можно интересного рассказать…

— Всё. Хочу всё.

Посмотрев потолок, всё ещё лёжа, задумываюсь. Почему бы и не рассказать? Тем более, как мне кажется, это разрядит обстановку после её признания.

— Раньше я занимался рисованием. Знаешь же, что это?

— Угу, — кивнув.

— Идея начать заниматься этим пришла максимально глупо. Я просто «ходил» по разным стримам и на одном из них наткнулся на какого-то рисовавшего V-тубера («ВиТуберы» или «Виртуальные ютуберы» — люди, создающие медиаконтент и скрывающие свою внешность за цифровым аватаром). Тогда я вбросил одно сообщение в чат: «Возможно, было бы неплохо и самому начать рисовать, а то совсем никаких увлечений нет» и собирался уже уходить, но она ответила: «Обязательно начинай!» и полились из неё, как из рога изобилия, восхваления данного хобби.

Как вчера помню: «Не в обиду другим увлечениям, но рисование, как по мне, лучшее среди всех!», «Ты даже не представляешь, какие гордость и удовлетворение чувствуешь, когда видишь перед глазами завершённую работу!», а когда её упрекнули в том, что она не настоящий художник, потому что «художники пишут, а не рисуют», в язвительной манере, она ответила: «Пошёл на(хуй, долбоёб)»… Кхм-кхм! «Пошёл в баню, дурочёк». Немного в грубой манере, но она права. В конечном итоге за художника, прежде всего, говорят его работы. А получалось у неё, без преувеличения, отлично. Хотя в основном она любила рисовать анимешных «чибиков» (стиль рисунка аниме-персонажей с маленьким туловищем и большой головой). Лишь работы на заказ она рисовала так, как хочет заказчик и, как сама утверждала, делала модельки для V-туберов. Ей просто нравились чиби, и рисовал она их, дабы расслабиться, что отнюдь не значит, что ей не нравилось рисовать что-то более серьёзное.

После этого случая я начал её смотреть. Она горела своим хобби, тем самым заставив меня увечься им. Ей безумно нравилось этим заниматься. И, честно говоря, я не понимал, как можно настолько гореть чем-то. Однако… в какой-то момент стримов с рисованием становилось всё меньше и меньше, заменяясь на игровые стримы, пока в какой-то не прекратились полностью.

Она, как сама в какой-то момент сказала, устала. «Выбери себе работу по душе, и тебе не придётся работать ни одного дня в своей жизни» — говорил Конфуций, древний китайский философ. Не берусь утверждать, что это не так, однако в данном конкретном случае, что печально, превратив хобби в работу, со временем оно прекратило приносить хоть какую-нибудь радость этому человеку, прячущемуся за моделькой, став, впрочем, достойным занятием, приносящим хороший доход.

Через время её канал начал стремительно набирать популярность, что само собой разумеющееся, учитывая её забавный характер и прекрасную большегрудую модельку. Также большинству людей просто неинтересно подолгу смотреть, как ты рисуешь, за исключением небольшой группы. В какой-то момент доход со стримов во много раз превысил заработок с заказов, а плюс ко всему появились нейросети-художники, что, наверно, также повлияло на дальнейшее решение в пять раз завысить цену своего «творчества» и полностью забросить рисование на стримах. То, что раньше приносило ей радость.

Что удивительно, заказы у неё всё равно были. Правда, в основном от «симпов», как называли их некоторые её зрители («неудачник, идеализирующий посредственную вагину» — наиболее популярная расшифровка слова. «Главный источник дохода в женском стриминге»).

Несмотря на то, что имел у неё статус модератора (по праву постоянного зрителя) и пусть не топ, но всё же донатера, я полностью ушёл с трансляций, ставя на фон только некоторых стримеров-мужчин, пока играл в «кубы». Всё же почему-то мужчин смотреть просто интересней. Однако рисовать продолжил… До определённого момента. В след за угасшим интересом стримерши мой тоже начал убавляться и наступил момент, когда я сам от этого устал. Времени толком на себя не было. Приходя домой уставшим, хотелось прежде всего отдохнуть. Да и не то чтобы у меня хорошо получалось, так что не велика потеря.

— Так всё и закончилось, — сказал я, смотря в потолок, при этом чувствуя сильный стыд…

Зачем я вообще это рассказывал? Наверно, просто предался воспоминаниям, ностальгии по прошедшим дням. Ну, а ещё мне просто хотелось в кое-чём им признаться, точнее, поделиться. А эта история если и не заставит их поверить в мои слова, то точно заставит задуматься: «А вдруг правда? Может ли человек быстро придумать так много новых слов?»

Эта история, возможно, даст им понять, что я не вру.

— Умм~, — промычала лежащая на животе Анаэль.

Лин также неподалёку слушала рассказ и вынесла ему вердикт:

— Умама ума уа! (Ничего не понятно!)

— Мне тоже, — кивает Анаэль, — Так много странных слов.

— Я могу объяснить вам их значение… Если вы пообещаете больше никому это не рассказывать.

Дух и змейка на мгновение непонимающе переглянулись, после чего одновременно перевели взгляд на меня, кивнув. И я не сомневаюсь, что они об этом никому не расскажут. К тому же, так я отвечу на точно появлявшиеся в их головах вопросы, возможно вызывающие некоторые подозрения.

— Я из другого мира.

И повисло неловкое молчание. Ламия и дух смотрят на меня удивлённым взглядом, замирая в ожидании продолжения. Секунды тянутся медленно. После сказанного мне остаётся лишь смотреть в потолок, при этом сомневаясь в принятом решении. Ну ладно, не поверят и не поверят. Что я с этого потеряю? Да и есть ли у них то же представление о «мирах», подобное моему?

Ответ не заставил себя долго ждать. Какое-то время посмотрев на меня, ламия в конце концов выдала:

— Анвил… Так ты герой?

«Герой», — отдавалось эхом у меня в голове какое-то время, а голову заполонили теории. Первая — легенда в этом мире, говорящая, что рано или поздно должен появиться в этом мире герой из другого мира, который спасёт его от зла. Вторая — в этом мире появляются множество попаданцев с особенными силами и сражающиеся со злом. В итоге оба варианта сводится к сражению со злом. Ведь кто будет называть попаданцев «героями», если они ни с кем не будут сражаться? Тогда для них придумали бы определение менее пафосное.

— Аму коаму, таум! Ума! (Не герой, а человек! Попаданец!) — неожиданно вмешивается Лин, хмурясь.

— Ой, точно. Не герой, а человек… — исправляет ламия себя.

— Так, — пытаюсь я всё осознать, приложив к голове правую руку, — Можете объяснить, кого вы подразумеваете под «человеком»?

— Человек, — задумывается ламия, — Это… Житель другого мира.

То есть, жители этого мира знают о нас, а мы о них нет?

Получается, в моей истории не было смысла? Тогда зачем я позорился, признаваясь, что когда-то смотрел V-тубера⁈

— Допустим… — пробормотал я, — А «герой» что означает?

— Это… Кто-то с особенными способностями, которые сражаются со злом.

Я ЗНАЛ! Всё же есть с кем сражаться здесь! Подожди-ка… Нет, это грустно.

— Что значит со «злом»? В этом мире есть какое-то «зло»?

— Я мало что знаю…

В этот момент что-то говорит Лин, а Анаэль это переводит:

— Лин говорит, что Лес сильно изолирован от остального мира. Так что подробности сюда почти не доходят. А та информация, что доходит, не всегда верна.

— Понятно, — бормочу я про себя.

Значит, Богиня вызвала меня на войну? Я уже размышлял о том, что буду делать, если причина в этом, и решил воевать только действительно со злом. Не знаю, смогу ли убивать что-то по разуму близкое к человеческому. Если существа окажутся на самом деле не плохими, я спасую. К тому же сомневаюсь, что смогу, подобно героям романов, объединить воюющие народы, не обладая при этом особенными силами, которых пока что в себе не нашёл.

— Анвил, — выводит меня из раздумий ламия, — Так ты правда из другого мира?

Когда я наклонил голову вбок, то увидел её блестящие от любопытства и восхищения глаза. Кончик змеиного тела затрясся, ушки завибрировали. Платок, носимый ей уже долгое время, немного распутался, обнажая перед моим взглядом маленькую грудь, чего сама Анаэль, видимо, не замечала.

Глава 24

Найти смысл в пути

— Анвил, — выводит меня из раздумий ламия, — Так ты правда из другого мира?

Когда я наклонил голову вбок, то увидел её блестящие от любопытства и восхищения глаза. Кончик змеиного тела затрясся, ушки завибрировали. Платок, носимый ей уже долгое время, немного распутался, обнажая перед моим взглядом маленькую грудь, чего сама Анаэль, видимо, не замечала.

— Ну~, — протянул я, — Я же сказал. Да, я в этом мире изначально не жил.

— А… — смотрит восхищённая ламия и собирается что-то сказать, как с неё спадает платок…

Видимо, не ощутив кое-чего на теле и почувствовав лёгкий ветерок, созданный платком, она потрясённо перевела взгляд вниз.

Я и Лин молча отвернулись. И тут же раздался пронзительный визг:

— Нья-я-я! Не смотрите!

Я лишь вздохнул.

Она в этом платке ходит ещё с тех пор, как мы впервые встретились на той полянке, когда я только оказался в этом мире. Он уже грязный, ведь Анаэль им ещё и укрывается по ночам и ест, как свинка. Вообще, нам бы обоим нужно помыться. Хмм…

Взгляд переходит на духа. Мы встречаемся глазами.

Интересно, а Лин потеет? Хоть она и дух, но кажется, что не сильно-то отличается от людей. Ногти же отрастают!

— Я всё, — говорит ламия, разрешая нам повернуться назад, что мы и сделали.

Всё ещё краснеющая, змейка, сидя на своём хвосте, крепко сжимает руки на «коленях», пытаясь скрыть своё смущение.

Кажется, она смущена даже больше обычного.

— Ладно, — говорю я и встаю, после чего быстро принимаю лекарство.

Одеваться мне не нужно, ведь спал я в… «одежде». Штаны перетерпели серьёзные изменения после недавнего происшествия со скатиями и стали шортами. Их нижнюю часть я использовал как бинты на Анаэль и свои руки. Рубашка также выглядит весьма потёртой и старой. Рукава полностью испорчены, теперь доходя только до предплечья, где были нанесены бинты матерью Таури (уже вторые). Различные оттенки красного и коричневого содержатся в ранее полностью белой одежде. Обувь же… Я перевёл взгляд ближе к двери, где она стояла. Ну не так уж и плохо, как остальное. Точнее даже хорошо, просто немного грязная.

В общем, и мне, и Анаэль нужна одежда. Лин в ней не нуждается, почему-то у неё платье не пачкается.

Вопросы девочкам потом позадаю. Интересно, конечно, как можно больше узнать от них, но лучше сначала завершить все дела.

— Девочки, — обращаюсь я к духу и ламии, — Сейчас сколько? Деревня уже проснулась?

Лин ответила мне кивком.

— Анаэль, — позвал я змейку, — Нужно прогуляться.

— Ммм? — подняла она смущённый взгляд, — А… зачем?

— Хочу навестить Таури. Он спас меня на болоте, так что нужно его отблагодарить. Ещё можно попытаться добыть нам какую-нибудь одёжку. Надеюсь, аргилэ не откажут нам в этом…

— Х-хорошо! Я готова!

Я подношу к ней руку, а змейка забирается на неё. Руки и ноги уже не болят также сильно, как раньше. Но и не сказать, что я чувствую себя хорошо.

После того как положил ламию на плечо, а она обвила хвостом мою шею, говорю Лин:

— Подождёшь здесь или всё же пойдёшь с нами?

В ответ сидящий дух махает головой.

— Хорошо, — отвечаю я, обуваюсь и, закончив, говорю: — А ещё я бы хотел сходить к речке, чтобы помыться. Не хочется надевать новую одежду на грязного себя. Попросишь лес защитить нас?

— Уму, — утвердительно отвечает дух и ещё продолжает что-то говорить. Анаэль перевела:

— Лин говорит, что тоже хочет сходить помыться. И что она уже давно попросила Лес о защите.

— Спасибо, — кивнул я духу и, помахав ей правой рукой, вышел на улицу… точнее собирался, но тут нас встречает яркий свет.

— А-а-а! Солнце! Солнце! — закричала Анаэль, закрывая лицо руками.

— Чёрт! — выругался я, зашёл назад в дом и закрыл дверь.

Я уже умудрился забыть об этом…

Домик, в котором мы временно проживали, находился совсем рядом с полями. Так что, естественно, здесь будет меньше деревьев, которые до этого прикрывали Анаэль от солнца.

С прищуром я посмотрел на ламию, которая в этот момент виновато смотрела на меня.

— Прости… — извинилась она, отводя взгляд в сторону, — Просто не ожидала…

Анаэль может какое-то время находится под солнцем, однако этого лучше всё же не допускать во избежание нагревания её кожи. Иначе на коже образуются «шарики» с кровью внутри и ей будет больно.

— Ничего страшного, — выдохнул я и поднёс к ламии левую руку, — Я вовсе не с укором на тебя смотрел. На самом деле я виноват. Так что это ты должна меня прощать. Посиди пока на руке, а я выгляну на улицу проверить сколько нужно пробежать до ближайшей тени.

Так Анаэль и поступила. Я выглянул на улицу, при этом держа левую руку за стеной дома, в тени.

… А может, и необязательно так сильно прятаться от солнца? Я же не знаю, сколько Анаэль может находиться на солнце. Вдруг вовсе необязательно настолько сильно её скрывать?

Заглянув обратно в дом, я спросил Анаэль:

— А сколько примерно ты можешь находиться под солнцем без вреда для себя?

— Эмм… — задумалась Анаэль, приложив пальчик к подбородку, — Примерно… Как-то раз я провела под солнцем тридцать щелчков. И со мной ничего не случилось!

Не знаю, как дела обстоят у альбиносов, но велика вероятность, что её коже вредит именно ультрафиолет… Пофиг. Чем думать о том, сколько можно продержать Анаэль на солнце, просто не буду давать ей находиться под ним.

— … А один щелчок это сколько? — спросил я у змейки.

— … А в твоём мире нет щелчков?

— У меня секунды, минуты и часы. Может, ты имеешь в виду подобное? — предположил я и начал щёлкать пальцами на правой руке примерно раз в секунду.

— Да! — похлопала ламия в ладошки, — Это щелчки!

Щелчок как единица измерения… Неразвитое общество — оно такое, да?

Кстати, а ведь цифры переводятся на русский нормально, не заменяясь на что-то местное. Да и сердечное дерево перевелось на мой язык. А вот те же ококаны и галроты — явно что-то на местном. В первом и втором случае вшитый в Анаэль переводчик перевёл всё на то, чему в русском есть перевод. Значит, можно предположить, в этом мире система счёта примерно такая же, как в моём. Это также значит, что у них есть то же понимание значения символа сердца, что и в моём мире, да?

— Ладно… — вздохнул я, — Давай я нагнусь и спрячу тебя под собой.

Можно было, конечно, под одежду еë засунуть, но она просвечивает.

— Хорошо! — отвечает Анаэль, а потом очень тихо про себя продолжает: — Но…

— Хмм? Что «но»?

— Разве можно мне идти к ним? Они ведь считают меня плохой…

— Не волнуйся, — мягко сказал я, — Если что-то пойдёт не так, то мы сразу же уйдём.

— Угу, — кивнув.

Спрятав ламию у живота и нагнувшись, я вышел на улицу.

Уже привычное пение местных птиц, жутковатые голоса и пробивающееся сквозь ветви деревьев солнце. Нигде не цвели раноцветы, так что, скорее всего, я проснулся довольно-таки поздно.

Дойдя до деревни, в которой находилось гораздо больше деревьев, вытаскиваю Анаэль из своей тени.

— Фух, — выдыхаю я, — Как ты?

Ламия начинает ощупывать себя, осматривать, и заключает:

— Вроде всё хорошо… — подняв на меня взгляд.

После этой небольшой проверочки я снова спрятал змейку под собой и пошёл дальше. Всё же в деревне деревьев хоть и больше чем в поле, но всё же меньше, чем за её пределами.

Кстати, на ветвях деревьев повсюду были развешены небольшие банки. Хотелось спросить у Анаэль, зачем это, но как-нибудь потом. Сейчас я пытаюсь идти по улицам деревни быстро, стараясь не создавать нашим присутствием неудобств её жителям. Однако ж, на нас всё равно обращали внимание.

Окружающие аргилэ уходили с улицы на нашем пути. Их глаза, только завидев нас, втягивались глубоко внутрь головы. У одних рот сжимался, у других, наоборот, расходился в стороны, показывая зубы. Вероятно, всё это демонстрации их неприязни, отвращения и опасения.

Один ребёнок даже показал какой-то знак: оттянул уголки губ вверх, демонстрируя дёсны, и вытащил изо рта большущий, но в то же время тонкий, язык. За это стоящий рядом аргилэ тут же огрел его по затылку.

— Ууу~… — грустила Анаэль, — Всё как всегда…

— … Нда… Неразвитое общество…

Но они, как минимум, так и не выдворили нас из деревни, за что я могу их даже поблагодарить. Если бы подобное происходило в моём мире в Средневековье, то, уверен, нас бы просто сожгли на костре, как делали с ведьмами. Объявили бы пособниками дьявола, насылающими проклятья на простой люд. Здесь же к нам относятся довольно снисходительно.

… Пока что.

… Что, если это лишь временно? Что, если какой-нибудь аргилэ, не желающий мириться с находящейся рядом «белой ламией», просто проберётся к нам ночью, дабы убить? У аргилэ отсутствуют замки на дверях. Они полностью доверяют друг другу, однако… мне довериться им сложно, учитывая сложившуюся ситуацию.

— Анвил, — зовёт меня Анаэль, — Ты то туда, то обратно ходишь. Заблудился?

— … Да.

Прошло уже минут двадцать, а у меня так и не получается вспомнить, куда нужно идти до дома Таури. Каждый дом похож на другой, отличаясь только надписями на табличках, откуда пришёл уже неизвестно, так ещё и согнутым всё время хожу, аж спина болит. Уверен, ЭТО как минимум СТРАННО ВЫГЛЯДИТ!

… А почему я не использовал корзину? Можно было спрятать туда Анаэль, она бы спрятал под своей мягкой, но в то же время толстой, постельной. Уверен, уж она бы не просвечивала, как моя рубашка.

— Эхх… — вздыхаю я, — Сейчас подойду к кому-нибудь, а ты спросишь дорогу.

— Хорошо!

Я подхожу к какому-то аргилэ, который держал за руку какого-то аргилэ-ребёнка, судя по росту. Когда я приблизился, он поднёс ребёнка поближе к себе.

— [Яз. Нерейдий] Здравствуйте! — начала говорить из-под меня Анаэль, — Нам нужно добраться до Таури, вы случайно не знаете, где это?

Молча родитель (как я предполагаю) указывает куда-то вправо. Кивнув, я иду в указанную сторону.

Побродив так ещё некоторое время, спрашивая у встреченных дорогу, я добираюсь до нужного места. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, почти идеальным кругляшком освещая проход, словно указывало нам путь. Стучусь в дверь, и на входе появляется… Не Таури, кто-то другой.

— [Яз. Нерейдий] С Таури хотите встретиться? — спрашивает открывший дверь аргилэ, возвышаясь надо мной.

— [Яз. Нерейдий] Да, — кивает Анаэль, — Он ведь здесь живёт?

— Здесь, — чуть наклонившись, — Заходите.

Аргилэ отошёл в сторону, давая нам пройти, чем я, собственно, и воспользовался перед этим, удостоверившись у змейки, что правильно истолковал жест.

Зайдя внутрь, огляделся и смог нормально встать, при этом почувствовав удовольствие. Окна закрыты, обнажённый Таури сидел перед растениями в центре, подогнув ноги под себя. На нём были лишь трусы.

— Таури, — обратился я к нему.

— Ммм? — повернулся он полупрофилем, вытаращив глаза из головы.

В этот момент открывает рот впустивший меня аргилэ:

— [Яз. Нерейдий] Таури, я иду готовить. Что будешь?

— Коконистери, — ответил Таури.

— Приготовлю ясай.

— … Зачем тогда спрашивать?

Аргилэ не ответил и просто вышел на улицу. Анаэль прыснула в кулачок и про себя прошептала:

— Когда мама на меня обижалась, то делала также.

Так это его мать?

Когда аргилэ вышла, в комнате повисло небольшое молчание. Подойдя ближе, я смог лучше рассмотреть Таури. На спине видны глубокие длинные следы когтей тёмного духа. На левой руке простирается глубокий порез, который, кажется, доходит до самых костей. Помню, как кровь медленно вытекала из этой раны, образуя мрачный след по руке. Разрез был настолько глубок, что заставляет задуматься о возможных повреждениях сухожилий и мышц. Но самая беспокойная рана находится на левой ноге. Помню, после инцидента мне приходилось помогать Таури идти, подставив плечо, именно из-за этой раны, оставленной словно от укуса зверя. Кожа вокруг неё сильно покраснела, свидетельствуя о возможной инфекции.

Интересно, дух действительно укусил его за ногу⁈

Вытаращив глаза из головы, он посмотрел на нас и сказал:

— Можете садиться напротив.

Анаэль перевела сказанное, после чего я сел на то место.

— Ухх, — вздыхаю я, — Таури, спасибо. Ты меня спас.

— … Да, — ответил Таури, после перевода от Анаэль.

Он не отрицал своего подвига, как обычно это делают люди, спасшие кого-то.

— Может, есть что-то, что могу сделать в благодарность? Хотя вряд ли возможно расплатиться за спасение жизни.

— … Не стоит, твоей благодарности достаточно.

Не собирался он и спорить о произошедшем, говоря красивые слова, уменьшающие его подвиг и возвышающие его личность в глазах других.

— Ты в тот момент пришёл. Спас меня от верной гибели, рискуя собственной жизнью. Я не знаю, как у вас это правильно делается… Нужно ли мне клониться или слов достаточно? В любом случае, знай — мою благодарность не выразить словами. Спасибо и извини.

Когда я закончил, лицо горело от смущения и стыда. Мои заранее заготовленные слова вылетели из моей головы, стоило только начать говорить. Потому моментами речь прерывалась, пока я придумывал, что сказать. В эти промежутки Анаэль начинала переводить, но один раз не успела закончить — я её перебил.

Чёрт… я ведь серьёзно, как ребёнок сейчас, да? Но всё же почему-то благодарить и просить прощения в некоторых ситуациях гораздо сложнее, чем в других.

Не понятно, о чём думал Таури, услышав это. Глаза его втянулись внутрь, губы сузились, и он ответил:

— Хорошо.

ДА БЛИН! Ты не мог выдать что-то более ОБЪЁМНОЕ⁈

Снова повисло молчание. Мы переглядывались, правда, я часто отводил взгляд. Только Анаэль единственный раз прервала тишину:

— Анвил такой милый, когда смущается~, — и схватившись ручками за щёчки: — Ня~! — отвернувшись. Кончик её хвоста ударял меня по шее.

Кое-как сложив мысли в слова, я снова заговорил:

— Помнишь наш разговор перед тем, как пойти на болото?

— Помню.

— Ты тогда сказал, что ваша деревня убога, так?

— Да.

— Ты ведь так и не поменял своего мнения?

Таури промолчал. Я продолжил:

— И, думаю, не поменяешь никогда. Тебе ведь и не с чем сравнивать свою жизнь, верно?

— Нет, — ответил Таури, — Я бывал в городе и могу точно сказать: жизнь здесь, по сравнению с тем, как живут там, убога.

— Но ведь ты не жил там?

— Нет, — признался Таури.

— Жизнь там не лишена своих минусов. К примеру, самое банальное, постоянный шум и отсутствие природы. Из-за этого многие из моих знакомых постоянно выезжали за город, когда выдавалась возможность.

Таури просто промолчал в ответ.

— Ну, — вздохнул я, — Ты всё равно не поймёшь меня. Сравнивать-то тебе не с чем.

Я поднялся, встав на ноги, и посмотрел на Таури. Если подумать, то есть между нами некоторая схожесть. В то время как я просматривал туристические сайты, он вспоминал тот краткий момент своего пребывания в городе. Также, как и я не так давно он мечтает выйти за пределы своей скучной и рутинной повседневности. И, подобно мне, не может найти в себе силы или же смелость на этот шаг.

Быть может, он сам когда-нибудь однажды решит покинуть привычные места и пуститься в путь. Я тебя прекрасно понимаю. Эта мысль — прекрасная и тяжёлая — тревожная и волнующая. Возможно мы — несчастные, потерявшие смысл, и сможем найти его только в долгом пути… В который сами себя не можем отправить.

Мне понадобился толчок… может, нуждаешься в нём и ты?

— Потому, — продолжаю я, — Тебе нужно самому всё это испытать.

Глаза Таури ещё до этого были втянуты внутрь, но вот рот растянулся в некое подобие улыбки у людей.

— Знаю, — ответил он злобно, — Я прекрасно это знаю…

— Так что… Как насчёт отправиться с нами?

Анаэль уже переводила на «автомате», а потому смысл сказанного поняла только после того, как перевела моё предложение.

Ламия удивлённо посмотрела на меня. Глаза её расширились, рот широко раскрылся, и она поражённо спросила:

— … Что?

Таури тоже удивился: его были выпучены, чуть ли, не выпадая из головы, а рот очень широко раскрылся, как не способен раскрыться у людей. В отличие от Анаэль, Таури промолчал.

Я продолжил:

— Раз уж ты и так хочешь отправиться в путь, то не лучше ли нам объединится? Уверен, вместе будет проще и веселее. Шанса лучше может не представится.

Только через некоторое время переглядывания, он ответил:

— Я… подумаю об этом.

Молча кивнув, я отворачиваюсь, идя к двери, открываю её и…

— А-а-а! Солнце! Солнце! — закричала Анаэль, закрывая лицо руками.

— ПРОСТИ!

Я судорожно закрываю дверь.

А ведь на таком пафосе хотел уйти…

Глава 25

Благодарность

Лин сидела в одиночестве в глиняном доме на холодном полу и разглядывала страницы книжки, что должна была стать её подарком для Анаэль. Дух уже просмотрела в ней каждую иллюстрацию, так что сейчас использовала еë скорее пытаясь скоротать время и отвлечься от неправильных мыслей.

Сейчас Лин обиженна. Её взгляд был печален, а лицо выражало смешанные чувства — от боли до лёгкого раздражения.

Не так давно Анвил и Анаэль вышли на улицу попросить у аргилэ одежду и… чтобы поблагодарить Таури.

«Но ведь я тоже тебе помогла…»

Спасла обоих от неминуемой гибели, наступившей, если б она не подоспела вовремя.

«Так почему ты так и не поблагодарил меня? Я ведь тоже рисковала собой…»

Несмотря на попытки отогнать обиду, она оставалась внутри неё, как лёгкая грусть, постепенно нарастающая внутри и окутывающая душу, словно тёмная мгла.

Но в то же время Лин кое-что знала.

Добро должно делаться безвозмездно.

Если ты делаешь добро ради благодарности, то это и не добро вовсе. Ты просто хотел удовлетворить себя — так говорили родители Анаэль ей же. Пусть и не намеренно, но этому они научили и Лин. Однако, добавляли они, нет ничего плохого в том, что ты ждёшь на свои действия благодарности других. Просто постарайся не расстраиваться, если эту благодарность не получишь.

И Лин старается не расстраиваться. Но эту обиду перебороть было сложно.

Причём не ждала дух благодарности от того же Таури или Анаэль. Отсутствие их «спасибо» почему-то не обижало её. Этих слов она ждала именно от Анвила.

Мыслями маленькая дух снова возвращается к причине, по которой они ушли.

Они ушли за одеждой, чтобы одеть её, когда помоются…

Тут Лин внезапно поднимается с места.

«Точно!»

Сейчас на улице светит яркое солнце. Анаэль не сможет искупаться в реке! Значит, нужно место, достаточно хорошо спрятанное от солнца, но чтобы водичка была тёплой!

Тогда он её точно поблагодарит!

Радостная девочка отправилась на поиски этого места и для этого попросила помощи у Леса.

* * *

Выйдя на улицу, при этом скрывая под собой Анаэль, я воодушевлённо сказал:

— А теперь снова допрашивать прохожих!

— Да! — крикнула обрадованно Анаэль и подняла руку со сжатым кулачком вверх, — Нам всё ещё одежда нужна!

— Верно!

Мы уже спросили об этом у Таури и он сказал нам идти к главе деревни. Даже написал на листочке, что написано на его доме, но дома в этой деревни разбросаны как попало, потому он дал ним лишь примерную наводку: «Куда-то вон туда».

— Кстати, Анаэль, — заговорил я, пока мы шли, — Думаю, я должен извиниться.

— Хмм? — удивилась ламия, — За что?

— Хоть и называю тебя и Лин товарищами, я не обсуждал с вами присоединение Таури к группе.

— А! — поняла ламия, — Ничего страшного! Я не против… Но это точно нормально?

— … Ты о чём?

— Ну… Таури ведь, скорее всего, ребёнок.

— … Точно… — пробормотал я и остановился в тени дерева.

Я и забыл… Из-за роста я начал воспринимать его как равного, но ведь для этой расы он довольно-таки молод…

— … Эмм… — задумалась Анаэль, — Тогда будем надеяться, что он откажется?

— Получается так, — вздохнул я и пошёл дальше.

Ну а что ещё делать? Идти назад и отменять предложение как-то неловко, а так… может быть и повезёт.

… Какой же я ребёнок.

Идя, мы снова начали приставать к прохожим, спрашивая, где нам найти главу деревни. Он-то точно нас одеждой обеспечит! Ну или как минимум, Анаэль. В том, что у них точно есть одежда под стать ей, я не сомневался, ведь деревня ламий находится относительно не далеко. А вот для меня одежда может у них и не найтись.

И пока мы шли, я узнал по одежде мать Таури, которая в этот момент заходила в один из глиняных домов. Но этот отличался от остальных. В нём не было двери, и из самого его верха валил дым. Вокруг пахло хлебом. Я сильно устал ходить согнутым, поэтому присел в тени одного дерева, прямо напротив этого дома. Было очень приятно расправить спину, которая уже сильно устала от подобного хождения.

— Что за дом такой? Отличается от остальных. — задал я про себя вопрос.

— Здесь, наверно, хлеб готовят, — ответила Анаэль, — У нас в деревне были подобные домики, они на земле находились, в них пекарь работал. Бедный дядя почти не выходил оттуда, всё время хлеб делал.

— Находились на земле? — заметил я, — А остальные дома нет?

— Нет, — помотала головой змейка, — Все остальные в основном на деревьях находятся.

В голове сразу же всплыли локации из игр: эльфийский лес, дома на деревьях, подвесные деревянные мосты.

— Понятно, — сказал я.

Кстати, готовят они в основном на улице, на кострах. В домах они не готовят, негде там это делать и внутри они для этого не приспособлены. Наверное, и зим здесь не бывает.

— Анаэль, а как вы зиму переживаете?

— Лето и зима у нас не сильно отличаются. Ты имеешь в виду, падает ли на землю белый холодный пушок? Снег который?

— В этих местах не идёт снег?

— Неа, — покачала головой Анаэль, — Я никогда его не видела, но слышала, что за пределами Леса он с неба падает.

— «За пределами»?

— Угу, — кивнув.

Я хотел ещё некоторые моменты уточнить, но тут из дома выходит мать Таури с корзиной хлеба, покрытого какой-то белой пудрой. Она замечает нас и тут же начинает подходить. Кажется, будто в ней не было какой-либо брезгливости, призрения или страха.

Подойдя, она спрашивает:

— [Нерейдий] Вам всё ещё что-то нужно?

— Эмм… — недоумевает немного Анаэль, не ожидавшая, что кто-то сам к нам подойдёт, — [Нерейдий] Д-да! Нам нужна новая одежда! А то старая, как видите…

Мать Таури окидывает нас с ног до головы взглядом и, пару раз, согнувшись (как я понял, альтернатива кивка у этой расы), сказала:

— Хорошо, я могу вас провести до главы, а уж ему решать, выдавать ли вам одежду.

— С-спасибо! — отвечает Анаэль, а после говорит мне следовать за ней и по пути пересказывает для меня разговор.

Что ж, можно заключить, что мать Таури — женщина определённо не такая, как все. Либо же просто подавляет свои эмоции, не позволяя им проявиться ни в лице, ни в голосе.

— Спроси, — говорю я Анаэль, — Можно ли у них здесь где-то помыться. Может, баня есть?

Ламия спросила, на что получила ответ:

— Мы моемся в реках.

Позже нас доводят до нужного домика, и мать Таури оставляет нас, после чего я стучусь в дверь. Нас просят зайти, и пообщавшись с главой, с запиской он отправляет нас куда-то в другой дом со словами: «поспрашивайте у остальных, как туда пройти». После того как я сходил в нужное место, нам наконец выдали одежду. Аргилэ, что в том месте нам встретился и которому я отдавал записку, принёс зеркало и сказал:

— Примерять не позволю.

Пришлось довольствоваться прикладыванием одежды к телу. В конце, найдя то, что должно было нам подойти, и поблагодарив аргилэ, мы ушли. Анаэль взяла два платья, я взял одни штаны, две длинные серые туники (одежда в форме мешка с отверстиями для головы и рук) и шерстяной плащ.

Хотя, по-моему, Анаэль ещё что-то попросила, но не уверен. В тот момент она находилась от меня на расстоянии.

Положив Анаэль на сложенную одежду, прижал её к груди, снова согнулся и пошёл. Анаэль, выглядывая из моей новой одежды, держала одно из своих платьев на вытянутых руках, рассматривала его и приговаривала:

— Какое красивенькое~.

— Странно… — пробормотал я про себя, — Они действительно за просто так нам одежду отдают?

— Ты так часто это говоришь…

— Просто я был готов выполнять грязную работу. А тут всё как-то очень радужно сложилось…

— Ну… да, я тоже думала, что нам откажут.

Странно… Но да ладно, не буду утруждать аргилэ вопросами, учитывая, насколько большинству из них неприятно нас видеть.

Вскоре мы вернулись в наш временный домик, где нас ждала Лин.

— Мы закончили, — сказал я ей, когда зашёл в дом.

— Смотри, какое у меня красивое платье! — начала сразу же хвастаться Анаэль.

Дух посмотрела на нас и несколько раз кивнула, сказав:

— Уа, муа мкау кат! (Красиво, но всё же нужно сначала примерить!)

— Да! Как только помоемся!

Положив одежду на пол, а вместе с ней и ламию, ложусь прямо на холодный пол.

— Кстати об этом, — начал я, — Лин, есть ли какое-нибудь место, где можно помыться и нет солнца?

— Уму! — сильно кивает дух и продолжает что-то говорить. Анаэль перевела:

— Лин говорит, что уже предусмотрела это и подобрала нам место.

— Молодец, — похвалил я духа и показал большой палец, — Но всё же я хочу немного полежать.

После небольшого перерыва, во время которого, как язаметил, Лин делала что-то со своей рукой, дух повела нас.

Мы пошли в противоположную от деревни сторону. Когда мы вышли в лес, Анаэль забралась на плечо, а я смог встать в полный рост. Приходилось высоко поднимать ноги, перешагивая толстые корни деревьев и скользящие под ногами камни. Кругом раздаётся пение птиц и шум листвы на деревьях… До этого я особо не задумывался, но есть ли в этом мире паразиты на подобии клещей? Стоило этой мысли появиться, и теперь я всё время смотрю на свои ноги, проверяя, не ползёт ли кто по ним.

В конце долгой прогулки мы обнаруживаем пещеру, скрытую в глубине леса, находящуюся у подножья небольшого холма. Её проход был узким, позволяющим пройти туда, лишь проползая на коленях, но внутри я смог встать в полный рост. Стены влажные, и стоило немного углубиться внутрь, как уже не получалось что-либо рассмотреть.

Я остановился.

— Девочки, я уже ничего не вижу.

— Ммм? — раздаётся эхом мычание Лин.

— Твоя раса совсем ничего в темноте не видит? — спрашивает Анаэль.

— Мои глаза пока не привыкли к темноте, но… можно и так сказать. В темноте люди видят очень плохо.

— А ламии в темноте хорошо видят… Но не я. У меня так не получается… Зато я могу язычком почувствовать стену перед собой!

… Получается, всё же кое-какие ухудшения зрения, присущие альбиносам, у неё есть.

Неожиданно я ощущаю в темноте прикосновение к своей правой руке. Маленькая и нежная ручка взялась за ладонь, видя меня вглубь пещеры. Постепенно где-то впереди я начал видеть свет.

Когда мы покинули сумрак пещеры и вышли на свежий воздух, то увидели поразительный вид: перед нами предстал красивый сенот — провал в земле, образованный при обрушении свода пещеры, в которой протекают подземные воды.

Солнце на небе ярко сверкает, и его лучи проникают сквозь плотную зелень леса, который окаймляет этот провал в земле. Вода сенота так чиста, что видно в ней каждый камешек на дне, и водная гладь, словно стекло, не шелохнётся.

Оторвать взгляд от этого прекрасного зрелища не получается. Вода почти магнитом притягивает меня к самому краю каменного берега, на котором я стою.

Анаэль тоже была поражена и тихо выдохнула:

— Вау… Красиво…

Мы стояли в тени, так что ничего страшного с ней не произойдёт.

Я поворачиваюсь к Лин и говорю:

— Это… очень красиво.

— Уму, — задирает дух горделиво голову.

— А… Об этом месте кто-нибудь ещё знает?

Лин помахала головой.

— Тогда, — говорю я, — Как ты узнала об этом месте?

Лин что-то отвечает, а Анаэль это переводит:

— Ей на это место указал Лес…

Лес… Разумный лес…

— Странно, — говорю я, — Это место совсем недалеко от деревни. Почему аргилэ о нём не знают? Сложно не заметить настолько большую дыру в земле.

Лин отвечает.

— Лин говорит, что Лес никому не показывает это место намеренно, — переводит Анаэль, — Он скрывает его от посторонних глаз.

Снова посмотрев на водную гладь, я спрашиваю:

— Как? Как это возможно?

Лин отвечает, Анаэль привычно переводит:

— Лин и сама не знает. Скорее всего, он как-то влияет на разум разумных и даже манипулирует им.

Сразу же вспоминаю туман. Тогда я потерял ориентацию в окружающем пространстве. Ничего из того, что бросалось мне в глаза, не получалось узнать. Не понимал, куда смотрю, не знал, откуда пришёл и не понимал, где находился Таури. Все смутные контуры и звуки слились в одну большую неразличимую массу. Но возможно ли подобное при обычном тумане? Едва ли. Уверен, что даже если бы не нашёл путь оттуда, то, как минимум, смог бы легко найти Таури.

Лин уже объясняла мне, что произошедшее было сделано лесом ненамеренно, однако факт остаётся фактом — уверен, туман как-то влиял на меня, не позволяя найти из него выход. Туман — один из защитных механизмов леса, как и тёмные духи.

Тогда группа спасения точно не нашла бы нас и меня с Таури бы умертвили, если б не появилась Лин.

Если бы не Лин…

— Точно, — пробормотал я про себя, — Какой же я идиот.

— Что? — не поняла сидящая на плече ламия.

Часто, когда мы испытываем глубокую благодарность к кому-то в нашей жизни, мы склонны сконцентрироваться только на этом одном человеке и забывать о других людях, также причастных к этому.

Ты можешь быть благодарны учителю, который дал тебе знания и навыки, необходимые для достижения цели. Однако зачастую забываешь, что также важными фигурами в твоём образовании были твои родители, поддерживавшие тебя и вдохновлявшие на учёбу, или друзья, с которыми ты часто делился знаниями и вместе решал сложные задачи.

Или, возможно, ты испытываешь благодарность к определённому коллеге, который помог тебе на работе. Но зачастую забываешь о других коллегах, которые делили с тобой свой опыт, ресурсы и поддержку. Благодарность, которую ты чувствуешь, может быть ограничена только одним именем, но это не означает, что другие люди не играли важную роль в твоём успехе.

Испытывая благодарность к одному человеку, нельзя забывать и признавать роль других, которые помогли тебе в этом пути.

Я же забыл о той, кто наравне с другим разумным спасла меня от смерти…

… И как только мог? Наверное, слишком сконцентрировался на Таури.

Я поворачиваюсь к духу и сразу же замечаю, что всё это время она смотрела на меня с, как мне показалось, некоторой надеждой в глазах.

Куда проще выразить чувства действиями, чем словами. До этого я не мог подобного позволить себе с Таури, но раз уж это Лин, по сути ребёнок, то… Думаю, она не будет против.

Я подхожу к ней и сажусь на колени, чем сильно удивляю духа. Смотря на неё снизу вверх, положив руки на её плечи, я говорю:

— Лин, спасибо.

— А?

Глаза духа расширились, взгляд упёрся в меня.

— Прости, я просто забыл сказать об этом. Я очень благодарен тебе за то, что тогда ты спасла меня.

Да я сегодня просто рассыпаюсь в извинениях и благодарностях.

Немного покраснев и отведя взгляд, Лин спрашивает:

— Умаму? (Правда?)

Я поворачиваюсь к Анаэль, взглядом прося перевести слова духа. Она не сразу это понимает:

— Эмм… А! Лин спрашивает, правда ли это…

Повернувшись обратно, я говорю:

— Конечно! Как можно быть неблагодарным своему спасителю⁈

От смущения девочка начинает накручивать свои чёрные волосы на палец левой руки.

— Уму.

Лин стеснительно кладёт свою ладонь на мою голову, начиная медленно меня поглаживать. Взгляд её полон крайнего смущения, но в нём также проглядывается нежность и тепло.

… Ну, ладно. Допустим.

Улыбнувшись, я вздыхаю и встаю с места, тем самым убирая со своей головы её руку.

— Ну, пора уже и искупаться.

— Анвил, — обращается ко мне Анаэль, немного потянув меня за волосы, — А я?

Повернувшись, вижу на её лице смущение. Но она не отводила взгляд, как Лин, наоборот, смотрела, ни на секунду отведя глаза.

Это что, ревность?

— И тебе я благодарен. Ты меня всё время выручаешь переводом.

— Хе-хе…

Всё! С нежностями покончено, теперь-то точно можно помыться. Разве что…

— Кстати, а зачем лес скрывает это место?

Всё ещё смущённая, Лин отвечает, а Анаэль переводит:

— Здесь под водой проходит большой сосуд леса.

Потрясённо я уставился в воду.

— Подожди-ка, в смысле сосуды? Для чего они нужны?

Лин начинает объяснять, что по сосудам проходит какая-то жидкость, без которой лес не может жить. И что если найти эти сосуды, то можно тут же попасть к самому сердцу леса.

— То есть по сосудам можно перемещаться?

«Да — ответила Лин, — Правда, лесу это не очень приятно, поэтому я в сосудах только прячусь.»

— Ты имеешь в виду, тот случай, когда ты пряталась от Таури?

«Да.»

— Но это же получается, что в любом месте, даже на поверхности можно переместиться по сосудам к сердцу?

«Сосуды существуют маленькие и большие, и очень большие! В маленьких можно спрятаться, но по ним ты не попадёшь к сердцу, слишком узко. Только по большим.»

Это также означает, что Лин может прятаться только в лесу, за его пределами подобный трюк она не провернёт.

— А как ты в них пролезаешь?

«Прошу Лес раздвинуть их для меня.»

— Но мы же сейчас находимся не в сосуде?

«Да, большой сосуд находится под водой, на самом дне. Там же прячутся злые духи, которые охраняют его.»

… Оказывается, у леса собственное подобие кровеносной системы.

Я присел у края воды и опустил в неё руку.

— Тёплая…

«Да, — кивнула дух, — Сосуд нагревает её.»

Кое-что показалось мне странным, когда я говорил с Анаэль. Я решаю спросить об этом у Лин:

— За пределами леса ведь идёт снег?

Лин кивает.

— Неужели зимой… Лес сам себя нагревает?

Лин снова кивнула.

Вот оно что…

Глава 26

РАЗВЕРНИ ЕЕ!

— Подожди-ка, — сказал я, — Если здесь находится что-то настолько важное, то почему бы просто не обрушить это место? И никто не подберётся к сосудам.

«Можно, но не желательно, — ответила Лин, — Злые духи часто по ним перемещаются к самым разным важным местам. Во время опасности должно быть очень удобно. Хотя сама этим не пользуюсь.»

Они используют сосуды своего создателя КАК МЕТРО⁈ Ну, лес, кончено, не против, но смотрится это всё в любом случае странно.

— Почему не пользуешься?

«Все разы, когда я видела злых духов, произошли рядом с сосудами. Не хочу с ними встречаться… Они злые.»

— Но разве нельзя злым духам, также, как и ты, просить лес расширять свои маленькие сосуды и зализать в них. Звучит так, будто от маленьких сосудов можно попасть в большие, верно?

«Да, — кивнула Лин, — Однако протискиваться в них сложно и неудобно…»

В общем, пропускная способность этого метро в таком случае будет очень маленькая. Перенести много пассажиров за раз будет сложно. Если возникнет ЧП (Чрезвычайное происшествие), в результате которого лес не сможет себя контролировать, как это было совсем недавно, то через маленькие сосуды дух не сможет протиснуться, потому что лес не будет их для него расширять. Ещё это будет отвлекать Лес и, как Лин только что сказала, в них сложно протискиваться. Поэтому есть такие вот сосуды-метро для духов. С другой стороны, Лин говорила, что как раз таки произошло это из-за того, что кто-то пробрался к сердцу… и сделал это, возможно, именно через эти сосуды.

— Лин, — тут же решил я высказать появившуюся идею, — А что, если тот нарушитель пробрался к сердцу по сосудам?

«Возможно… но это уже наша вина. Если видишь в пределах леса кого-то подозрительного, то обязан сразу же сообщить от этом. В таком случае, Лес сразу отправил бы туда духов или вовсе обрубил сосуд. Мы этого не сделали.»

Неужели подобные риски перевешиваются удобством?

Кстати, Лин ведь считает, что духи причисляют себя к злым, именно нанося на себя узоры, и не знает, что на самом деле они рождаются с ними. Значит, она считает себя таким же защитником леса, как и они.

Повернувшись к Лин, я спросил:

— Если каждый сосуд охраняют, то как же нарушитель в него зашёл?

«Не знаю… Лес может чувствовать всех духов и аргилэ. Их гибель он точно заметил бы… Есть возможность, что мы просто расслабились.»

— В плане?

«Последняя опасность, которую я застала, была ложной. Тогда просто какой-то очень могущественный маг зашёл в Лес, чем испугал нас, духов. Но очень скоро он ушёл. До этого были, насколько я знаю, сотни лет затишья.»

Сотни лет затишья… Богиня что-то говорила об этом…

Точно! Когда-то в прошлом были тёмные времена, когда стоило кому-то узнать о рождении духа света, так на него сразу же объявляли охоту из-за полезности в запретной магии. Сейчас времена изменились, и за попытку убийства светлого духа тебя ждёт смерть.

Это ж какие события этот мир пережил, что всё настолько кардинально изменилось?

— Лин, а откуда ты всё это знаешь, если со злыми духами не контактируешь?

«Не знаю… Некоторые знания были во мне словно с рождения.»

Как же всё это странно… Возможно, необходимые знания о Лесе передаются духам от рождения?

Почему, кстати, Лин их называет «злыми», а Богиня — «тёмными»? Может быть, злыми их называет простой народ, а тёмные — официальное название?

Ухх, я ведь собирался просто помыться и только потом заняться изучением местного… всего.

— Понятно… — сказал я и повернулся к Анаэль, — Что ж, давай, наконец, начинать мыться.

— … Вместе, что ли? — после небольших раздумий удивилась ламия.

— Ну, да.

До гола я, конечно, раздеваться не буду, только до трусов. Но, если честно, и сам предпочёл бы помыться одному. Всё же тело у меня далеко не рельефное. Немного стесняюсь.

В голове сразу же всплывает то, как мне приходилось переодеваться на физкультуру в школьные годы… и как из-за этого я якобы забывал свою форму… Неприятные воспоминания…

Уверен, большинство парней моего возраста никак не стесняются своего тела, будь оно даже полным. Неужели некоторые комплексы во мне сохранились ещё с тех давних пор? В таком случае, это довольно-таки печально.

— Хе-хе, — прерывает мои раздумья смешок на плече.

Краснеющая Анаэль смотрела куда-то в сторону, придерживая свою голову рукой. Змеиная часть тела ламии начал меня придушивать.

— Анаэль, ты чего?

— Хе-хе…

Тут же к нам подходит Лин и говорит:

— Ума у-ум ама, ума-ам… (Ты скорее всего, всё неправильно поняла. Он ведь из другого мира и традиции там могут быть иными.)

— Умм, — вмиг взгрустнула ламия, — Точно…

Давление хвоста на шею тут же уменьшилось.

— Эхх, — вздохнул я, — Ладно, Анаэль, давай я спущу тебя.

Но вместо этого её на руки взяла Лин и, опустив ламию на землю, посмотрела на меня, показав большой палец.

О, у них даже такой жест есть.

— Спасибо, — сказал я и начал раздеваться.

А начал с рубашки.

* * *

Анаэль немного грустила оттого, что её заставили слезть Анвила, но грустила не долго. В конце концов, она посмотрела на профиль парня и увидела в этот момент крайне завораживающее зрелище, вмиг увеличившее частоту биения её сердца…

Сделав глубокий вдох, Анвил начал расстёгивать пуговицы на своей когда-то белой рубашке. Первая пуговица оказалась довольно упрямой, и ему пришлось поработать пальцами некоторое время, чтобы её открыть. Затем он продолжил отстёгивать поочерёдно остальные пуговицы, открывая взору Анаэль прекрасный (по её мнению) торс.

На секунду Анаэль заметила, как Анвил глянул на неё, но не придала этому особого значения.

Сняв рубашку, парень отвернулся и, нагнувшись, аккуратно положил её на ближайшую скалу, раскрывая своё искусное тело (по мнению Анаэль) под голубым светом.

Анаэль уже напрочь забыла, зачем изначально они сюда пришли.

Затем Анвил развернулся назад к воде, чтобы развязать шнурки на своих грязных штанах-шортах. Он немного наклонился, потянув кисти рук вниз, проходя пальцами по удерживающим его штаны шнуркам, пока они не развязались. Штаны начали скользить вниз по его ногам, медленно открывая его бёдра.

Внимательный, пожирающий взгляд Анаэль улавливает маленькие капли пота, почему-то появившиеся на его лбу и подмышечных впадинах и плавно стекающие по его коже вниз.

Штаны опустились до его колен, и Анвил аккуратно снял их, полностью оголив свои ноги. Встав в полный рост, он сложил штаны, чтобы положить их рядом с рубашкой.

Анаэль сглотнула.

«Сейчас, вот-вот! Давай, давай, давайдавайдавай, ДАВАЙ!»

Одетый теперь только в свои тёмные трусы, почему-то покрасневший Анвил вздыхает.

«А дальше⁈» — проносится в голове Анаэль мысль, но она не стала сильно расстраиваться. Казалось, присмотрись получше, подвинься поближе, и можно будет увидеть в щели между кожей и тканью сокровенное…

Но тут до её ушей доносится голос парня:

— Ну всё, — не выдерживает Анвил, — Лин, РАЗВЕРНИ ЕЁ!

— А? — не понял Анаэль.

Однако Лин, видимо, сразу же всё понявшая, хватает ламию на руки и прижимает к своему животу, отвернувшись.

— Э-э-э⁈ — послышался недовольный возглас змейки.

— Можете повернуться, как только в воду залезу.

* * *

Переливаясь светло-синем оттенком, вода расходилась волнами от моих движений.

— Можете поворачиваться, — вздохнул я и погрузился по шею в воду. Пришлось уйти подальше от каменного берега, где находились девочки, чтобы вода доставала до нужного уровня. За моей спиной находился такой же бережок, только на нём максимум можно разве что присесть.

Как бы мне помыться… вряд ли смогу без средств гигиены себя хорошо отмыть, но это хоть что-то.

Как в тех книжках, которые я читал, делалось?… Вроде бы нужно взять песок и начать себя им натирать? А почему именно песком? Может, просто ногтей хватит? Не сказать, что они у меня сейчас короткие…

И пока я сидел, ко мне начала подплывать Анаэль, двигаясь изгибами, совсем как змеи в воде. Она доплыла до меня и, взобравшись за моей спиной на сушу, потупив глазки, сказала:

— Прости…

Я же просто промолчал.

Кто бы мог подумать, что Анаэль… Такая?

Сначала я думал, что она смотрит на меня просто так, не преследуя странных мыслей, но подозрения всё же присутствовали. И полностью подтвердились они, когда я увидел её горящий взгляд в конце, когда она начала постепенно подбираться ближе, смотря не на моё лицо, а куда-то гораздо ниже!

Это было, блин, ЧЕРТОВСКИ НЕЛОВКО. Интересно, все ли девушки такие или это Анаэль такая особенная⁈ А может это особенность ламий? Они все настолько извращённые?

Хотя вот Лин безразлично наблюдала за странностями Анаэль. А когда я попросил развернуть ламию, то сразу же поняла то, что я имел ввиду… Наверно, у неë даже половых органов-то нет. С другой стороны, она точно видела размножение животных… Предположу, что поняла она меня, потому что знает, что расы предпочитают не показывать себя без одежды.

Вздохнув (кажется это уже входит в привычку), подношу руку к поверхности воды. После чего, улыбаясь, смотрю на Анаэль.

— … Что? — недоумённо спросила змейка и похлопала глазками.

Вслед за этим я с ног до головы окатил её водой.

— Нья⁈ — удивилась змейка моей небольшой шалости и отползла от меня на целый метр.

Глаза её сжались в узкую щель, рот недоумённо открылся.

— З-за что⁈

Удивлённая змейка часто моргала, при этом выглядя очень забавно.

— Пфф, — сдержал я смех, — Сама же знаешь.

Вытерев лицо от воды, Анаэль окунула свой хвост в воду и, махнув им в мою сторону, попала влагой чётко в центр лба!

— Хе-хе… — заулыбалась змейка.

Я бы тоже посмеялся не будь настолько шокирован её необычайной меткость.

— Анаэль, — сказал я, вытирая с лица влагу, — Да тебе в снайперы идти надо!

— А что это?

— … Скажем так: солдат, который устраняет врагов на большом расстоянии.

— «Устраняет», в смысле убивает?

— … Да.

— Это маг? Вроде как маги тоже на большом расстоянии всех «устраняют».

— Нет, в моём мире не было магии.

— Как это⁈ — сильно удивилась змейка. От любопытства кончик её хвоста начал биться о землю.

— Просто не было. Мы обходились без неё.

Хотя, на сколько я понял, когда наблюдал за аргилэ, в этом мире не все владеют магией. Лишь некоторые везунчики. Так что быт их не должен сильно отличаться от нашего.

— Плохо, наверно, — сказала Анаэль, — Как вы туалеты чистите?

— … А это единственное предназначение магов?

— Нет, — помахав головой, — Но это очень удобно! Маг сделает фиу-фиу и всё! Туалет чистый! Без магов это делать опасно. Другие расы говорят, что из-за запаха какуль могут появиться болезни и даже эпидемии. А потому маги помогают чистить туалеты.

— Лин! — обратился я к духу, — Это правда⁈

Позабытая девочка уже залезла в воду, не снимая платья, и плавала на спине.

— Уму, — ответила дух.

Это… какое-то не правильное применение магии!

— Кхм-кхм, — прочистил я горло, — А… Как маги делают это?

— Ну… — задумалась Анаэль, посмотрев наверх и приложив руку к подбородку, — К примеру, они водой всё смывают. Или создают пузырики.

— Какие пузырики?

— Эмм…

Анаэль руками начинает обводить область вокруг лица:

— На лице появляется пузырик, который не пропускает воздух. Правда, если не проткнуть его вовремя, то есть риск задохнуться.

— А с помощью него можно под водой дышать?

— Вроде как да, — кивнув.

Если подумать, за всё время пребывания в этом мире я почти не видел использование магии. Только на болоте, когда Лин дралась с тёмными духами.

— Ладно, Анаэль, пожалуйста, отползи отсюда. Хочу один искупаться.

— П-ползи⁈ — удивилась ламия.

— Что-то не так?

Анаэль сощурила глаза, глядя на меня, кажется, гневно.

Я… сказал что-то не то?

Посмотрев так на меня какое-то время, Анаэль сказала:

— Ммм… Ладно, — немного успокоившись, и продолжила поучительным тоном: — Ты из другого мира, так что не знаешь об этом. Про ламий нельзя говорить, что они «ползают». Это унизительно! Ползают жучки и червячки, а ламии, как и все остальные расы, ходят.

Оу…

— Прости, не знал. Больше так говорить не буду.

— Ага, — закивала ламия и нырнула в воду, поплыв к Лин.

Если в этом мире есть ещё расы на подобии ламий, то это, наверно, относится и к ним. Хорошо, что я узнал об этом сейчас от Анаэль. В другой ситуации мне могло бы из-за такого сильно достаться.

Глава 27

Желаю оказаться неправым

После того как я и Анаэль более-менее «помылись»…

— Анаэль, Лин! — позвал я девочек, сидя в воде. А голос, отражаясь от стен пещеры, разнёсся гулким эхом.

Обеим девочкам было здесь весьма скучно. Лин просто плавала на спине, а Анаэль лежала на Лин.

— Да⁈ — моментально среагировала ламия, а в след за ней и продолжающая лежать на поверхности воды Лин:

— Уоо⁈

— Я бы хотел с вами поговорить!

Всё же я решил обсудить это прямо здесь, не вылезая из воды. Очень уж понравилось мне это место. Главное — не уходить слишком далеко от входа в пещеру, иначе провалишься в толщу воды. А плавать я не умею, учить-то некому было. Да и не то чтобы мне этого сильно хотелось… Но, если подумать, научиться определённо стоит. Не знаю же я, какие в будущем могут ждать в этом мире ситуации.

Девочки в это время уже подплывали ко мне. Лин исполняла роль лодки, гребя руками, а Анаэль ею руководила:

— Направо!

— У-ума!

— Не туда! Моё право, Лин!

— Уа-ам уа-у! ТУКА!

— Я не такая! Это ты не правильно всё сделала!

Развлекаются девочки, как могут…

Через некоторое время они выходят на правильный маршрут.

Сначала я почувствовал прикосновение волос Лин к своей груди, после чего последовало лёгкое давление, когда её лобик коснулся меня. Лин тихо вздыхает, а на лице появляются удивление и лёгкая радость от встречи.

Когда наши взгляды встретились, она, смотря на перевёрнутого меня снизу вверх, слегка улыбнулась.

В ответ улыбнулся и я, сказав:

— Победа.

— Да! — ответила мне улыбающаяся Анаэль, — Но если бы Лин не путала право и лево, то было бы гораздо быстрее!

— ЭЭЭ! — возмутилась дух, приподняв немного голову.

Я прервал начинающуюся словесную перепалку, сказав:

— Ладно, девочки, не ссоримся. Я хотел с вами поговорить.

Девочки одновременно посмотрели на меня, а я продолжил:

— Помните, о чём мы говорили утром?

— Да, — ответила Анаэль, кивнув, — Ты рассказывал что-то о своём мире.

— Именно. Но потом вы упомянули героев и войну.

— Уму, — кивнула Лин, всё ещё лежащая на поверхности воды.

— Можете рассказать об этом поподробнее?

Это место мне понравилось, так что зачем отсюда сразу уходить? Можно же прямо здесь расспросить девочек обо всём.

— Но мы и сами немного знаем, — ответила змейка, — Лин же говорила об этом. Лес — место изолированное и подробности о происходящем до нас почти не доходят.

— Да, помню об этом. Но и не важно, просто расскажите то, что знаете. Даже если эта информация не верна, я рано или поздно это пойму.

— Хорошо. С чего бы тогда начать… — задумалась Анаэль, присев на свой хвост и переглянувшись с духом.

— Желательно с того, как эта война началась.

— Эмм… Говорят, — начала Анаэль, — Что это было внезапно. Земля покрылась трещинами и разошлась в стороны и из её глубин хлынули самые страшные чудища, которые уничтожали всё на своём пути, — так мне рассказывали мама и папа. Так началась война, в которую были втянуты все.

О! Так это значит, что мне если и нужно принимать участие в этой войне, то убивать я буду «чудищ», которые «уничтожают всё на своём пути». Если так, то ладно, я не против. Да только вот это может быть просто пропаганда.

— И как давно это было?

— Эмм, — начала вспоминать Анаэль, и тут ей на помощь пришла Лин:

— У-уа аум-м!

— Точно! В двухсот девяноста седьмом!

— А сейчас какой год? — спросил я.

— Сейчас триста семнадцатый.

Двадцать лет прошло.

— И, как я понял, после этого все страны объединились, чтобы противостоять общему врагу? — предположил я.

— Какие страны? — не поняла Анаэль. Лин тоже смотрела на меня с недоумением.

— Точнее, королевства, — исправил я себя, чтобы девочкам стало понятнее.

— Какие королевства?

… Возможно, в этом мире не существует тех же понятий слов страна и королевство, какие они в моём мире.

— Как бы объяснить, — задумался я, — Хмм… Давайте так: И королевство, и страна — это большой кусок земли, на котором живёт много… разумных. В каждой стране есть свои правила, законы и правительство, которое управляет этой землёй.

— А! — поняла Анаэль, — Терра!

— … Наверно.

— Так у вас терра страной называется?

… Кстати, странно. Переводчик Анаэль, если слова в двух языках имеют одинаковое значение, переводит всё на русский. Если же определение слов разнятся, то слово заменяться не будет. Следовательно «терра» не равно «страна», а имеет другое значение, пусть и схожее.

— Анаэль, — сказал я, — А можешь рассказать, чем ещё выделяется терра? Как примерно устроена власть или там проживают какие-то расы?

— Эмм?… Я не знаю…

… Наверно, в слове терра и страна различий не больше, чем между страной и государством. Вроде слова разные и по смыслу отличаются, но на это как-то всё равно — обычный обыватель, включая меня, вряд ли скажет, в чём их разница.

— Так терры объединились?

— Конечно. Все-все-все объединились!

— А как зовут правителя земель, на которых мы находимся?

— Уа-а-а ум-уа! — начала неожиданно что-то говорить Лин, всё ещё лежащая на воде. В некоторые моменты ей, из-за странно выбранного положения, приходилось чуть подгребать ко мне.

— Лин говорит, — перевела Анаэль, — Что Лес никому не принадлежит — всё, что находится в Лесу, принадлежит ему.

— Понятно, — кивнул я, — А земли за пределами леса кому принадлежат?

— Эмм… — начала вспоминать Анаэль, — Уин-пол-су! Вроде так!

— Уинполс… — повторил я про себя, — А какие у него отношения с соседними «террами»?

Анаэль удивлённо взглянула на меня и сказала:

— Не знаю. Зачем это?

— Да просто так.

Ну а вдруг он как раз находится на пороге войны с соседней террой? Это знать надо, иначе есть риск попасть в большие неприятности.

— В таком случае… Какая сейчас ситуация на фронте со злом?

— Говорят, что сейчас всё очень хорошо, не как раньше. Если в прошлом, когда всё только началось, зло отвоевало аж два континента, то сейчас один из них уже вернули.

— Континент? — удивился я, — Серьёзно?

Не страна или несколько, а целый континент? Точнее, два⁈

— Да, — кивнула на мой вопрос змейка.

— Хмм… — задумался я.

Что бы ещё спросить? Определённо было ещё что-то…

— О! Точно, — вспомнил я, — Какой у вас календарь? И какое сейчас время года?

Про это я совсем забыл. Хотя не думаю, что у них что-то сильно отличное от календаря в моём мире.

— Эмм… — задумалась ламия, — Сейчас весна… Наверно…

Ну, как я и думал.

— Потому будет лето, — продолжила змейка, — Потом осень и зима, после чего энкор.

Ожидаемо ничего тако… что?

— Подожди-подожди! — поднял я правую руку, — Пять времён года?

— Уму, — ответила мне почему-то всё ещё лежащая на поверхности воды Лин.

— А? — на секунду потерялась из-за этого Анаэль, — Это… Ну, да.

Это… какой-то бред. Времена года меняются из-за наклона земной оси и просто невозможно, чтобы было больше времён: весна — переход между зимой и летом, лето — время, когда северное полушарие наклонено к солнцу (или южное, в зависимости от того, где ты живёшь), осень — переход между летом и зимой, зима — южное полушарие наклонено к солнцу. Вроде ничего не перепутал! И я не понимаю, где местные здесь уместили новое время года!

— Расскажи-ка мне про него подробнее…

— Энкор, — повторила ламия название времени года, — Время, когда из-под земли поднимается такая чёрная… штука и закрывает собой всё небо. В это время магия пропадает из воздуха и солнышко не освещает землю.

— … И как эта чёрная штука называется?

— Ну, это… не могу вспомнить…

— У-у-ум аум! — пришла на помощь Лин.

— Точно! — повеселела Анаэль, — Энергия!

— Ум-му ауму! (Я устала так плавать!) — снова неожиданно дала знать о себе дух.

— А? Хорошо, — сказала Анаэль и спрыгнула с духа в воду.

Ламия проплыла мимо меня и забралась на берег за моей спиной, оставив на нём мокрые следы.

И на что это ты смотрела пока под водой плыла, А⁈

Но хоть и заметил это, я промолчал.

Дух сразу же села и потянулась, словно только что проснулась.

Я развернулся к Анаэль и спросил:

— Это что-то магическое?

— Я… не уверена, — ответила ламия, переведя взгляд с Лин на меня, — Ни разу не слышала, чтобы энергия была связана с магией. Это… мама и папа рассказывали, что когда мы умираем, то наша душа опускается вниз, глубоко под землю. Но во время энкора все мёртвые души и их энергия поднимаются наверх и если повезёт, и душа погибшего родного разумного найдёт тебя, то ты сможешь пообщаться с ним.

— … Что-то мне во всё это не верится…

— А мне мама рассказывала, что во время энкора смогла пообщаться со своей бабушкой и мамой.

— … В таком случае, почему энергией-то называется? — задал я вопрос, но тут же в голове появился ответ.

— Потому что это энергия всех погибших, — подтвердила мою догадку Анаэль.

Энергия их Жизни. Их Целей. Их Сожалений. Их Любви и Ненависти. Их Мечты.

Энергия — это всё, что было у них при жизни.

Всё то, что смерть отобрала.

— Энергия отделилась от них, — говорила Анаэль, — Ведь больше им не нужна. Им безразлично всё и они… счастливы.

— … Не поверю в это, пока не увижу всё собственными глазами, — сказал я и поднялся из воды, — Давайте уходить, а то мы уже засиделись.

Жизнь после смерти… Я никогда не верил в неё.

В детстве я задумывался, есть ли она, но это меня особо не трогало. Но после девятого класса, после того случая, и когда я еле-еле поступил в колледж, без преувеличения, я желал, чтобы жизнь после смерти была. Ад и Рай. Ад, где страдают грешники. Рай, где счастливы добрые люди. Либо, на худой конец, перерождение.

Тогда я искал нечто, что смогло бы меня убедить. Искал ответ в религии, хоть что-нибудь в науке.

Но ничто из этого не убедило меня. Я считал, что идея жизни после смерти — просто утешение, религиозный миф, созданным человечеством, чтобы справиться с боязнью смерти и способ поддерживать надежду на счастье ушедших близких и на вечное наказание для злодеев.

Смерть — это окончание.

Завершение книги, нашей маленькой, ничего не значащей, истории.

Я не верил в то, что сознание или душа будут продолжать существовать в какой-то иной форме после смерти.

Смерть — просто часть природного порядка вещей.

Но как же мне хотелось оказаться неправым.

Я был готов поверить в жизнь после смерти, если бы только нашёл какое-то весомое доказательство, которое убедило бы меня в её существовании.

Я желал всем сердцем, чтобы эти размышления оказались ошибочными.

Ведь жизнь человека так коротка… А у некоторых людей ещё короче.

Но в этом мире… Возможно, существует доказательство. Возможно…

…

Нет, уверен, это просто естественный процесс.

Не стоит питать лишних надежд.

Смерть — это окончание.

Смерть — просто часть природного порядка вещей.

И неотъемлемая часть существования.

…

Но как же я желаю оказаться неправым.

* * *

Анаэль, после сказанного Анвилом, тут же впилась в него взглядом.

Парень, кряхтя от боли, медленно поднялся из воды. Его ноги и торс обнажены, за исключением одних трусов. Вода стекала с него, образуя блеск на коже.

Капли скользили по его груди, маня к себе взгляд, которые затем спускались по животу. Трусы, пропитанные влагой, прилипали к его телу.

«Точно!» — вспомнила Анаэль, пока смотрела на его пах.

Она быстро нырнула в воду, доплыла до берега, где лежала одежда, которую они взяли у аргилэ, и забралась на него. Ламия была достаточно быстра, чтобы обогнать Анвила.

Анаэль быстро залезла в одежду и вытащила оттуда своё новое платье, поптуно быстро вытершись об плащ Анвила. После она «побежала» дальше и спряталась за большой (для неё) глыбой.

— Что? — удивился Анвил её скорости.

— Я одеваюсь! — предупредила Анаэль, немного смущаясь, — Не подглядывать!

Она разворачивает сложенное платье и рассматривает его.

«Красивое… Анвилу точно понравиться!»

Налюбовавшись, она засовывает руку в один из кармашков и достаёт оттуда кое-что напоминающее повязку. Сверху и снизу у этой повязки имелись верёвочки нужные для того, чтобы затянуть одежду, дабы не сползали.

Это трусики для ламий. Причём делают их без привязки к полу.

«Теперь не придётся всё время следить за тем, как бы никто „это“ не увидел!»

Прогоняли Анаэль глубокой ночью, когда она спала. А спать она предпочитает раздетой. Пришедшие ламии крушили всë в её убежище, которое ей помогла сделать Лин. Буквально всё. Даже одежду, которую она забрала, когда её выгнали из дома, они разорвали и сожгли.

«Неприятные воспоминания…» — подумала Анаэль и вернулась мыслями в настоящее.

Вообще, она хотела попросить у того аргилэ ещё и бюстгальтер, но, как он сказал, у них подобного не было. Или, возможно, он просто не хотел хоть как-то напрягаться из-за «белой ламии».

Да и не то чтобы ей есть что прикрывать им…

«Грустно…» — подумала ламия, пощупав свою грудь.

Сбросив с себя платок, она быстро одела трусики и платье.

— Анвил! — позвала она парня и выглянула из-за глыбы.

А его здесь и не оказалось…

Змейка посмотрела на свою подругу.

— Он в пещере одевается, — ответила сидящая неподалёку Лин на её немой вопрос.

— Понятно, — вздохнула Анаэль, взглянув на пещеру, — Тогда посмотри ты! Как смотрится⁈

Ламия полностью выползла из-за глыбы, красуясь Лин.

— Красивое… — оценила дух, кивнув.

— Да!

Оставалось только ждать Анвила. И чем больше времени проходило, тем сильнее нервничала Анаэль. Она начала нервно гладит рукой ткань своего платья. Её сердце бьётся от волнения. Она придерживает дыхание и закрывает глаза на секунду, пытаясь успокоить свои трепещущие руки.

Когда у неё появлялась какая-то мысль, Анаэль всегда предпочитала тут же её реализовать. Иначе потом это сделать безумно сложно.

Когда Анвил вышел из пещеры, Анаэль сразу бросилась к нему и спросила, зажмурив глаза:

— Как тебе⁈ — расправив руки, словно просила обнять.

Лучше сделать это тут же, пока нервозность не достигла своего пика.

Анаэль словно почувствовала оценивающий взгляд возлюбленного на себе и потому не могла унять дрожь.

«Почему я так нервничаю, хотя до этого ходила перед ним только в одном платке⁈»

— Хмм, — услышала она задумчивый голос Анвила, — Очень хорошо! Тебе прям идёт!

— … Д-да!

Глава 28

Обидчивый дух

Одевшись, я вышел из темноватой пещерки в сенот.

Оделся я серую тунику, словно цвета скалы, и коричневые штаны. На плечах лежит серый шерстяной плащ, которым я только что вытирался.

Чисто средневековый хлопец!

Вообще, честно говоря, я бы так и продолжил лежать в воде сенота, если бы не пришлось постоянно ловить на себя взгляды озабоченной ламии… И стоило только подумать об этом, как внезапно передо мной появляется Анаэль. Она распростёрла руки и громко спросила:

— Как тебе⁈

… Какая же она быстрая. Когда захочет, она может передвигаться просто на невероятной скорости относительно своего размера. Блин, да я так быстро пробежать не смогу как бы ни старался! Это, конечно, не так быстро, как Лин, которая прекрасно продемонстрировала свою скорость на болоте, но всё равно невероятно. Если сравнивать, то это, наверно, сравнимо с максимальной скоростью кошек, если не больше.

Учитывая, насколько раса ламий маленькая, им подобная скорость необходима для выживания. Судя по Анаэль, у них и яда как такового нет, следовательно, перед большими хищниками они беззащитны. Разве что магия может как-то исправлять ситуацию.

Поразмышляв какое-то время, я всё же начал рассматривать Анаэль.

— Хмм…

Белоснежные волосы коротко обрамляли её лицо, подчёркивая стройные черты. Маленькие заострённые ушки, словно унаследованные от эльфов, выглядят очень мило и невинно. Ламия зажмурила глаза, смущаясь.

Надетое ею платье имеет изысканный крой с лёгкими чёрными волнами у краёв ткани, украшенные кружевом. Оно немного расширено к низу и не слишком длинное — если представить, что у Анаэль вместо змеиной части ноги, то доставало бы чуть ниже колен. У шеи свободный воротник, а на нём, прямо под подбородком, находится синий драгоценный камень в серебряной оправе… Ну, вряд ли драгоценный, скорее уж обыкновенная стекляшка. Не верю я, что они могли отдать нам что-то настолько дорогое.

— Очень хорошо! — оценил я платье и как оно на ней смотрится, — Тебе прям идёт.

Девочка-ламия широко раскрыла глаза. Она быстро заморгала, словно не в состоянии поверить в услышанное, но через несколько секунд, словно позабыв о своей стеснительности, расцвела улыбкой.

— … Д-да! — обрадованно воскликнула она.

… Однако, стоит признать, Анаэль выбрала странную одежду для похода. Вскоре это платье точно испачкается… А может в этом мире эта белая ткань отличается от того, что на земле и достаточно легко отчищается? У Лин же платье почти не пачкается. Но это может быть и просто частью кожи Лин.

— В таком случае, — сказал я, нагибаясь и кряхтя от боли, — Пойдём.

Протянув ламии правую руку, я улыбнулся.

И только она собиралась забраться на руку, как тутк нам подбегает Лин и берёт Анаэль на руки.

— Уоо! — издала ламия звук, оказавшись над землёй.

Лин кладёт на мою голову Анаэль и с улыбкой говорит:

— Уоу уаа! (Вот так!)

— Спасибо, — немного удивлённый, я улыбнулся ей.

— Уму, — кивнула дух, — Уау умм-ау ма-ау… (Тебе ведь больно? Если что-то нужно, то говори!)

Когда Анаэль перевела её слава, я ответил:

— Хорошо, — кивнув, при этом улыбаясь, — Если что-то понадобиться, я скажу.

— Уму!

Выпрямившись, я сказал:

— Идём.

И мы, прихватив всё, что принесли, пошли через пещеру на выход. Лин, как и в прошлый раз, взяла меня за руку, изо всех сил сжимая мои пальцы. Наши шаги гулко отдавались в этом тёмном коридоре.

— Анвил, — заговорила в темноте Анаэль провинившимся голосом, — Прости. Я даже как-то не думала, что тебе больно…

— Ничего страшного.

Вскоре мы подошли к выходу из пещеры. Воздух стал заметно свежее и Лин отпустила мою руку, а я, нагнувшись, прошёл в низкий проход. Когда оказался снаружи, я выпрямился потянувшись.

— Уже вечер… — пробормотала спустившаяся с моей головы на плечо змейка.

Я взглянул наверх, где кроны деревьев, освещённые заходящим солнцем, качались от ветра… Но случайно заметил ещё и находящегося близко к нам какого-то зверька на дереве.

Наши взгляды встретились.

Это маленькое существо, кажется размером примерно с хорька. Его тело покрыто меховым покровом, состоящим из густых ворсинок, представляющими собой смесь оттенков серого и коричневого.

Голова щитообразной формы с огромными и выразительными глазами. Ушки имеют овальную форму и покрыты густой шерстью. Его маленький носик ярко-красного цвета и круглой формы контрастирует с тоном шерсти.

Между передними и задними лапами у него находится широкая кожная складка, напоминающая белок-летяг, но кажется гораздо толще. На его передних лапах между длинными пальцами виднелись растянутые перепонки.

— Анаэль, — сказал я, повернувшись к Анаэль и указал в сторону зверька пальцем, — Взгляни.

Ламия посмотрела в указанную сторону и… плюнула в него!

Из её рта в сторону животного вылетела тонкая струйка, попав ему прямо в лицо. Зверёк сразу быстро уполз по стволу дерева наверх, скрывшись в его листве.

— Это… — разинул я удивлённо рот, смотря на ламию, — Что только что произошло?

— Он на меня наброситься собирался! — сказала Анаэль, ткнув пальцем в место, где до этого находился зверёк.

— Вот оно что… Нет, я про то, что ты сделала.

Ламия немного посмотрела на меня недоуменно и поняв о чём я протянула:

— А-а-а~! Я его ослепила!

— Это… У тебя есть что-то на подобии яда?

— Ну, да.

— … Вот это поворот…

А ведь только что размышлял о том, насколько ламии беззащитны.

— Я думала, что ты знаешь об этом, — неожиданно сказала Анаэль.

— Нет, — покачав головой, — Ты ведь мне этого не показывала, да?

— … Помнишь в день, когда мы только встретились, на нас скатии напали?

— Конечно, но не помню, чтобы ты… — начал я говорить, но тут же меня осенило.

Момент, когда я убил скатию… Тогда на меня набросилась вторая скатия, но не успел я хоть что-то сделать, как она сразу же убежала. Обдумывая тот случай на следующий день я предположил, что хищник просто понял — если продолжит, то есть риск разделить судьбу товарища. Но в то же время мне показалось странным, что он, допустим, не схватил ламию с собой, как утешительный приз. Это было бы легко, учитывая, что она на тот момент почти не могла двигаться. Неужели…

— Кажется, понял, — сказал я, — Как только на тебя напала скатия, ты сразу же её опрыскала?

— Да, — кивнув, — Он сразу же отстал!

После чего он, дезориентированный, напал на меня в попытке спасти товарища, но в итоге, понимая своё положение, убежал.

— Вау… Это отлично! Не думал, что ты так умеешь.

— Хе-хе… — засмущалась Анаэль, хихикнув и почесав щёчку, — Н-наверно…

— Возможно, ты и меня тогда спасла этим! Вероятно, вторая скатия именно благодаря этому не осмелилась продолжать меня грызть.

— Хе-хе…

— А… можешь показать, откуда у тебя этот яд вылетает?

— Конечно! — сказала Анаэль и раскрыла рот.

Из влажной пасти выглянули треугольные зубы, словно ряд острых ножей. Затем из-за змеиных губ высунулся язык, его форма и движения совсем как у змей, только он кажется немного увеличенным.

Но самое опасное было скрыто в нижней части полости рта.

— Воть, — сказала Анаэль, показав пальцем под язык.

Там находилась маленькая дыроч… Кхм! Не так.

Там находилось маленькое отверстие, из которой ламия могла выстрелить ядом. Вначале оно была тесно сжато и практически не заметно.

Но затем, по мере того как ламия сосредоточилась и подготовилась к выстрелу, отверстие начало меняться. Мышцы вокруг напряглись, и оно стало расширяться, словно цветок, открывающий свои лепестки. Закруглённые края стали немного выдвигаться, делая отверстие шире, при этом постоянно сокращаясь и сжимаясь, создавая тихий смущающий звук.

Я спросил:

— Можешь выстрелить куда-нибудь?

Мигнув глазами, Анаэль выпустила яд, направив его в сторону для демонстрации своей опасности. Отверстие вновь сократилась обратно и спряталась под змеиным языком, словно накрывшись крышкой.

Выстрелила она не сильно, пролетело всего на пол метра. Но всё равно впечатляет.

— А можешь дальше? — спросил я, но тут же прервал её: — Подожди!

Подойдя к достаточно большому камню, я потянулся к ламии руками, но тут…

— Уам ау! — появилась Лин. Она взяла с моего плеча Анаэль и сама положила её на камень.

— Спасибо, — сказал я, улыбнувшись.

И сразу же, даже не взгялнув на Лин, немного отхожу от Анаэль на расстояние, с которого мог бы оценить дальность её плевка. Дух осталась стоять рядом с ней.

Отойдя, я сказал:

— Стреляй по тому дереву! — указав на находящийся на достаточном удалении от Анаэль ококан.

Она кивнула и выстрелила в него. И струя долетела!

Ламия способна стрелять примерно аж на шесть метров!

— А дальше можешь?

— Могу! — сказала обрадованная вниманию к себе Анаэль.

И сразу же выстрелила между деревьев.

Конечно же струя, пролетев дальше, столкнулась с землёй.

Примерно… девять метров!

Для её маленького размера это действительно удивительно! Вода из этого отверстия вылетает под достаточно большим давлением.

Анаэль замахала руками, привлекая к себе внимание, и очень возбуждённая крикнула:

— Я ещё так могу!

Ламия снова открыла рот и… распылила яд перед собой! Выстрелила, совсем как из аэрозоля! Причём весьма сильного!

— Вау! — восхитился я, — Очень хорошо!

— Хе-хе… — улыбалась во все зубы Анаэль.

— А ты можешь его как-то направлять не вертя головой?

— Ага! — кивнула сильно Анаэль и начала впрыскивать яд. Раз в левую сторону, раз в правую.

— Интересно, задействована здесь как-то магия или способность? — задался я про себя вопросом, но Анаэль ответила на него:

— Так могут все ламии! Со способностью это никак не связано!

— А магия?

— Не знаю…

— Хмм…

Это действительно очень хорошая расовая особенность.

— Ну, хорошо. Пойдё…

— А ещё, а ещё! — прервала меня Анаэль, — Когда он попадает на кожу, то она становится очень чувствительна к чему-то холодному. Даже просто стоять зимой будет больно! Ну, мне так рассказывали… В Лесу нет зим.

— Хмм… — задумался я, — Подобное тоже у всех ламий есть?

— Ага! — кивнув.

Подобное заставляет задумываться о том, что ламии эволюционировали именно в холодных местах. Но подожди-ка! Они ведь, как и змеи на земле, хладнокровные, верно? Когда она цепляется за шею, я точно ощущаю, что её чешуя холоднее, чем у людей кожа. Только через некоторое время она перенимает моё тепло… Но когда она обнимала меня, я точно чувствовал жар.

— Анаэль… А можно тебя потрогать? Никакого подтекста, просто опыт.

— Ну… — смутилась немного ламия, — Хорошо…

Я подхожу и присаживаюсь перед Анаэль. Левую руку кладу на холодный хвост, а правой берусь за предплечье её чешуйчатой левой ручки, и обнаруживаю, что оно гораздо теплее.

Интересно…

Поднимаю левую руку чуть выше, на плечо, но останавливаюсь ближе к подмышке, где чешуя кончалась. Стало ещё теплее!

— Можно прикоснуться к шее? — спросил я.

— Ага, — кивнула ламия.

Сделав это, обнаруживаю, что оно ещё теплее!

— Анаэль, ты чувствуешь себя плохо?

— Неа, — покачала змейка поднятой наверх головой.

— Не чувствуешь жар?

— Неа, — снова покачав головой, — Думаешь, я болею?

— Да нет, — сказал я, убирая руки, — Просто твоё тело горячее моего.

— А-а-а~, поняла. Я тоже это заметила!

— У всех ламий такая температура тела?

— Температура? — вопросительно наклонив голову.

— В моём мире так измеряется жар. Горячо или холодно.

— Ага! У всех!

Вывод: Человеческая часть тела ламий даже горячее тела человека. Здесь минимум тридцать девять градусов. А вот нижняя часть совсем как у хладнокровных.

Да только это всё ещё не объясняет того, как ламии могут выживать зимой. Замедляются ли в их змеиной части тела все процессы или нет? Если замедляются, то это значит, что они медленнее полз… ходят? Участвует ли во всём этом как-то магия?

Всё же ламии — удивительная раса!

— Ладно, — сказал я, вставая, — Пойдёмте уже. А то такими темпами проторчим здесь до ночи.

— Да! — ответила Анаэль, — Только я теперь пить сильно хочу…

— Уму… — кивнула Лин, сидящая в стороне и обнимающая колени… Почему-то при этом хмурясь.

* * *

Лин почувствовала обиду… снова.

Она сидела буквально в упор к Анвилу и Анаэль, смотрела на них печальными глазами. На то, как весело они общаются друг с другом. Они обсуждали многое, но она не могла вступить в их разговор, потому что Анвил её просто не поймёт, а говорить что-то, что знает Анаэль просто бессмысленно. В таком случае она просто будет мешать им.

И подобное происходит постоянно.

Она делала попытки как-то напомнить о себе, но это было безуспешно. Были моменты, когда Анвил благодарил её за помощь, но это и не было попыткой влезть в разговор.

Лин сглотнула, почувствовав горечь. Её словно исключили. Забыли.

Дух закрывает глаза, пытаясь успокоиться и прогнать обиду, но она всё равно остаётся.

— Ладно, — сказал Анвил, вставая, — Пойдёмте уже. А то такими темпами проторчим здесь до ночи.

— Уму… — кивает Лин.

Дух медленно встаёт со своего места и тихо плетётся за ними, не отрывая глаз от земли. Её босые ноги скользят на камнях. Внутри неё смесь грусти, обиды и разочарования.

Она словно теряет своих единственных друзей…

Однако, она постарается не поддаваться сильно этим эмоциям.

«Ты очень обидчивая, Лин, — говорили ей когда-то родители Анаэль, — Обижаешься из-за любой мелочи и потому часто ссоришься с Анаэль. Вместо того, чтобы реагировать на всë эмоционально, лучше постарайся сохранять спокойствие и взгляни на ситуацию со стороны. Иногда все мы можем быть грубыми или несправедливыми от непонимания или своих собственных проблем.»

Да… Они не специально игнорируют еë. Просто так получилось, что она не может говорить, а Анвилу нужно лучше изучить этот мир.

Лин подумала:

«Как они и говорили… Вместо того чтобы поддаваться обиде, нужно найти способ решить проблему или просто отпустить еë.»

Сжав со всей силы кулаки, Лин твёрдо решает:

«Я обязательно научусь говорить…»

Глава 29

Глитрин

Красные лучи заходящего солнца еле проникают сквозь густые ветви, покрывая кроны деревьев в мягкое, красноватое свечение, почти не доходившее до земли, из-за чего мы были вынуждены идти чуть ли не в полной темноте.

Стволы ококанов, толщиной в метр, выглядят словно старейшие колонны в древнейшем храме, а их корни в некоторых местах покрыты пышным мхом, из которого проступают крохотные, примерно в сантиметр в длину, сине-фиолетовые стебельки. В воздухе плавают ароматы леса, под ногами шуршит трава. Периодически слышится щебет птиц и загадочные шорохи, прячущиеся в чаще.

По моему, мы уже должны были оказать в деревне. Но да ладно, сейчас меня больше интересует другое…

Лин и Анаэль странно себя ведут.

Дух, опустив голову, идёт за мной, при этом не замечая мои постоянные взгляды на неё.

Ламия, впервые после случая около болота, без конца высовывает язык и странно принюхивается ко мне.

Что здесь происходит?

С Лин мне, более менее, получилось понять ситуацию, вспомнив её поведение не так давно. Она, должно быть, до этого пыталась влезть в мой с Анаэль разговор. Скорее всего… Она ревнует Анаэль ко мне. Как ребёнку становиться грустно оттого, что его лучший друг начинает общаться с другим своим другом больше, чем с ним, также и Лин сейчас чувствует, что ламия от неё отдаляется.

Здесь разобрался. А что с Анаэль? Я так странно пахну? С чего она решила высунуть язык за столь долгое время?

Кстати, вспоминая тот случай…

— Лин, Анаэль, — обратился я к девочкам и остановился, повернувшись назад.

— Ммм! — тут же оживилась дух, а на лице появилась улыбка.

… Учитывая, что она светлый дух, скорее всего, она как-то пытается перебороть эту свою ревность и спрятать её за улыбкой.

— Я тут вспомнил кое-что и мне интересно, знаете ли вы что-то об этом.

— Уму-уму, — кивнула пару раз Лин.

— Это произошло, когда Лин отправилась за… пропала. Тогда я и Анаэль шли около болота и…

— А! — вспомнила Анаэль, прервав меня, — Ты об этом!

Я повернулся к ламии.

— Тогда было очень больно, — продолжила Анаэль, — Мне даже показалось, что было бы лучше отрезать язык! Но когда я начала его ногтями… — неожиданно задумалась Анаэль, подняв голову, — Эмм… Слово забыла…

— Корябать?

— Точно! Когда я делала это, то было больно, но в то же время почему-то приятно.

— Так ты знаешь, почему это произошло?

— Неа! Со мной тогда это впервые произошло и никогда про это не слышала!

— А ты, Лин?

Я повернулся к духу и тут же заметил, что она снова погрустнела, смотря на нас хмуро.

Да блин…

— … Уа-ам уам уамау… — сказала дух и, пройдя мимо меня, продолжила: — Уама уаум уамк…

— Что Лин сказала? — спросил я, посмотрев на Анаэль.

— Она сказала, что впервые слышит о том, что со мной произошло. А ещё сказала, что мы идём не туда.

Так вот почему деревня ещё не показалась…

Неожиданно мой живот заурчал, а Анаэль после этого спросила:

— Кушать хочешь?

— … Да.

Не просто хочу кушать. Я чертовски голоден! С утра даже крошки во рту не было!

— Я тоже… — вздохнула ламия.

Лин снова повернулась к нам, сказав:

— Уак уама, (Там деревня)— и пошла в левую сторону.

Анаэль перевела её слова и я пошёл за ней.

… Начать ли разговор с ней? Не обидится ли Лин ещё больше если я попытаюсь это сделать?

— Лин, — всё же решил я начать, — Что-то случилось?

Дух повернулась ко мне полупрофилем и, с явной обидой в голосе, сказала:

— Ауама уа-аам.

И пошла дальше, а я вслед за ней.

У Анаэль, удивившаяся от слов духа, расширились глаза и она хотела что-то сказать, но я опередил её:

— Что сказала Лин?

— … Отстать…

— … Ладно. Видимо, выбора нет, — вздохнул я.

— Что? — не поняла Анаэль.

— Не будем доставать Лин. Она явно не в настроении.

— Но… — протянула ламия, беспокоясь.

— Просто не стоит.

В таких ситуациях, наверно, стоит просто оставить человека со своими мыслями.

Через некоторое время мы всё же дошли до деревни, в которой аргилэ что-то делали, но я совсем не обратил на это внимание. Мой взгляд был сосредоточен, прежде всего, на лежащей на скамейке миске с едой, накрытую крышкой.

Взяв миску, я вошёл в дом, где уже должна была быть Лин, но тут же вздрогнул от визга змейки у уха:

— Жора вернулся! — обрадовалась ламия, смотря в центр комнаты.

Там на двух лапках стоит грызун, держащий в лапках какое-то насекомое, старательно пережёвывая его.

— Анаэль, у самого уха кричишь, — сказал я, поморщившись.

— Ой, прости…

После произошедшего на болоте, когда нас переселили в этот дом, в тот день Анаэль приставила Жору к стоящему неподалёку дереву и со словами «Охоться!» отпустила. Жора сразу же побежал по стволу к самому верху. Когда я спросил, зачем, ламия ответила:

— Жора уже несколько дней не ел. Пускай поохотится.

— А если его, к примеру, тори съест?

Анаэль взглянула на ствол дерева и выдала:

— Нового заведу.

Сказать, что я удивился — ничего не сказать.

И, видимо, мой взгляд был достаточно красноречив, чтобы Анаэль поняла, какие мысли у меня возникли, а потому сразу же начала оправдываться:

— Ты не правильно понял! Просто прошло недостаточно времени, чтобы мы сблизились! Он может даже не захотеть возвращаться!

Оказалось, что у ламий считается, будто питомцу, который провёл с хозяином меньше месяца, плевать на хозяина. Следовательно, ПОЧЕМУ ХОЗЯИНУ ДОЛЖНО БЫТЬ НЕ ПЛЕВАТЬ⁈ Странная логика у ламий, но да ладно. Можно сказать, это поверье стало уже частью их культуры.

Раз уж Анаэль начала оправдываться, значит для остальных рас этого мира подобное тоже выглядит странно.

Возвращаясь в настоящее…

— А где Лин? — спросил я.

Дом был пуст. Лин шла впереди нас и первой зашла в дом, но сейчас её здесь не было.

Анаэль огляделась и также ничего не увидев, недоумённо посмотрела на меня.

Я решил немного успокоить её:

— Скорее всего, она позже вернётся. Как и в прошлый раз у неё могут быть дела.

— Но всё же… — очень тихо пробормотала Анаэль.

— Я гарантирую тебе, что утром она уже будет здесь, — сказал я и улыбнулся.

Но меня тоже одолевали сомнения и беспокойства. Вдруг я ошибаюсь и она, решив, словно мы больше в ней не нуждаемся, потому что даже толком не интересовались её состоянием, покинет нас?

Анаэль не могла читать мысли и не догадывалась о моих переживаниях, а потому, полностью мне доверяя, сказала:

— Хорошо!

Позже, когда я уселся на свою шкуру, а Анаэль достаточно понежилась с жоркой, мы начали есть. Но насытиться этим не получилось, ведь съел я только половину, как и ламия. Причём Анаэль ела аккуратно, а не как в прошлые разы, благодаря чему вообще не испачкалась. Только руки жирные…

— Анвил, — повернувшись ко мне, — Мне бы ручки помыть.

Я немного полил на её руки воды, а она их мыла. Разумеется, делали мы это над растениями.

— А ещё я пить хочу.

Взяв из одной из корзин жестяную банку, я налил в неё воды, чтобы ламия могла из неё в любой момент попить.

Закончив, я вздохнул и лёг на свою шкуру, сразу же почувствовав, как слипаются глаза. Хочется спать.

Краем глаза в темноте замечаю, как Анаэль с Жорой в руках забирается в свою корзину, что находится справа от меня. После на край корзинки она подвесила платье.

— Анаэль, а тебе есть чем укрываться? Разве твоё одеяло не мокрое?

— Да, — раздался из корзинки голос, — У меня же есть ещё одеялки!

Точно… Одним платком Анаэль тогда урывалась, а два других прикрывали корзины.

— Слушай, — начал я лёжа, смотря на тёмный потолок, — В этом мире пять времён года, но, в таком случае, какой у вас календарь? Сколько дней в неделе?

Я бы так и продолжил лежать в воде сенота, если б не пришлось постоянно ловить на себя взгляды озабоченной ламии, и продолжал бы спрашивать их о разном. Теперь буду делать это здесь.

— Ммм… — послышался задумчивый голос Анаэль.

В комнате было очень темно, но благодаря растениями в центре комнаты, всё тускло освещается слабым зелёным светом.

— У нас… — продолжила ламия, — Девять дней в неделе.

— А как они называются?

— Первый — Дорин Амринтелин, — начала Анаэль, а из корзинки выглянули руки и с каждым произнесённым названием она оттопыривая на них пальцы, — Второй — Дорин Арморинтелин. Третий — Дорин Валоринтелин. Четвёртый — Дорин Тууфа Илуминта. Пятый — Дорин Тууфа Тьмора. Шестой — Дорин Виндоринтолон. Седьмой — Дорин Алтринтолон. Восьмой — Дорин Бессоринтолон. Девятый — Дорин Раторинтолон.

Закончив, ламия, судя по голосу, улыбнулась развернув ладонь с оттопыренными пальцами ко мне:

— Всё!

… Писец, я как это запомнить должен⁈

— Боюсь спросить… — сказал я, хмурясь, — Если у вас есть деление на недели, то это значит, скорее всего, что есть деление и на месяцы? Сколько их?

— Десять, — ответила Анаэль, — В каждом шесть недель, пятьдесят четыре дня.

Подожди-ка… это сколько дней в году?

И я, своим постепенно засыпающим мозгом, начал пытаться считать это в уме, но тут меня перебила Анаэль:

— Первый — Лунд Нерейдий Вдох, — снова начала Анаэль, а из корзинки выглянули руки и с каждым произнесённым названием она оттопыривая на них пальцы, — Второй — Лунд Дивинэрэ. Третий — Лунд Креа. Четвёртый — Лунд Прима Заэтк. Пятый — Лунд Высаризонти. Шестой — Лунд Зарин. Седьмой — Лунд Крэ-эт. Восьмой — Лунд Вегрори. Девятый — Лунд Эссэй. Десятый — Лунд Эрнэль.

Анаэль я не слушал, вместо этого смотря в потолок и, пусть и со сложностями, но всё же подсчитал, что в итоге в этом мире пятьсот сорок дней в году. Навыков счёта в уме у меня вообще нет. Сначала пытался складывать и только потом додумался умножить пятьдесят четыре на десять.

— А какие месяца к каким временам относятся? — спросил я.

— Эмм… — снова задумалась Анаэль, — В каждом по два. Нерейдий Вдох и Дивинэрэ — весна. Креа и Прима Заэтк — лето. Высаризонти и Лунд Зарин — осень. Крэ-эт и Вегрори — зима. Эссэй и Эрнэль — энкор.

— А почему сейчас ты не добавляла «лунд»? — спросил я, приподняв голову.

— Почему не добавляла месяц? — не совсем поняла ламия.

… Кажется, понял. «Лунд», который она постоянно добавляла, переводится как месяц. Просто она постоянно говорила «Месяц *название*, месяц *название*». Не перевелось, наверно, потому что это, по сути, полное название месяца. То же самое с днями недели: «дорин» переводится как «день». «Дорин *название*, дорин *название*».

Хмм… День понедельник, день вторник, день… Не, звучит не очень. Но это может быть просто особенность языка.

Но это просто предположения. И мне так хочется спать…

Я зевнул и спросил:

— Я уже понял. Лучше скажи, а почему месяца называются именно так?

— О~! А вот это знают все в нашем мире! — начала рассказывать Анаэль. Она говорила долго, увлечённо, словно рассказывала о своём любимом хобби или интересном произведении, но я ничего из этого не услышал, погрузившись в сон.

* * *

Лин сидит высоко на толстой ветке дерева ококан, уткнувшись головой в свои колени, словно пытаясь спрятаться от внешнего мира.

Тёмные ветви деревьев, склонились над обиженной девочкой, создавая мрачные тени вокруг неё. Звёзды пробиваются сквозь листву, едва освещая тёмные тропинки леса.

Тишина леса настолько настойчива, что даже шорох её собственного дыхания казался слишком громким.

Тёмные волосы ниспадают вперёд.

«Какая же я глупая…» — корила она себя.

Внутри девочки ширились смешанные чувства: обида, разочарование, ненависть к самой себе.

Снова.

Забота и объятия леса пытаются укрыть её от внешнего мира. Ветер, не достающий до Лин, нежно шепчет в листве, только усиливая её чувство одиночества.

О чём бы сейчас не общались эти двое, в этот момент для неё существует только этот тёмный уголок, где она осуждает сама себя за свою глупость, за свою неспособность сохранить контроль над своими эмоциями. В этой тишине она заключена со своими мыслями.

«Отстань», — сказала Лин Анвилу и лишь одно это брошенное слово заставляет её чувствовать себя невероятно ужасно.

Что если он, как и она сейчас, обидится и больше не захочет с ней разговаривать?

Внизу слышен журчащий звук ручейка. Того самого, где она в первый раз покинула их. Но всё же это далеко вверх по течению от того места.

Дух слушает мирный звук журчания внизу и вспоминает… Как Анвил сегодня обнимал еë. Как раненные руки его прижимали еë к тëплой груди. Как отдавалась еë сердце частым стуком и вздрагивало всë естество.

Лин начала медленно подниматься. Ветви деревьев разошлись и звёзды осветили её лицо, являя духа миру. Она взялась руками за ствол дерева и начала спускаться, как тут… Внизу что-то начало происходить.

Тут же до неё начали доноситься отчаянные вибрации Леса.

Он словно кричал ей:

«БЕГИ.»

* * *

Он, существо, идёт по ночному лесу, окутанному мраком, где даже не видно луну. Высокий и сильный, он шагает молча. Обнажённый и мужественный корпус его напоминает скульптуру, вырезанную величайшими мастерами. Шелест листвы и травы под ногами разбивают молчание леса.

Вдалеке проглядываются первые признаки воды — слышится плеск и виднеются лёгкие мерцания, что отражают луну.

Когда он приблизился к берегу, то заметил, что речушка оказалась узкой и неглубокой. Сначала он посмотрел направо, вдоль реки, где виднеется низкая луна, чьё кольцо, словно соревнуясь с хозяйкой, сияет также ярко. После этого его глаза пронзили тьму дальней стороны берега.

Вода плещется, и звук её шёпота наполняет ночной воздух… Напряжением.

— Выходите, — сказал он низким мужественным голосом.

Внезапно впереди возникли контуры тёмных фигур.

Разумные в плащах с капюшонами и мечами в руках, словно призраки, вышли из леса. За ними следовали разумные вооружённые странной железной палкой, нацеленной на него.

Приглушённый свет месяца, отражающий свет солнца вдоль речушки, осветил левую сторону их напряжённых лиц.

Взгляд существа приковала странная палка в руках некоторых из них.

Это определённо оружие.

Длинное утонченное тело из дерева увенчано стальной трубкой наверху. Впереди лезвие, что искрится под светом луны.

«Не знаю, для чего такая вещь может пригодиться. Разве не эффективней просто использовать копьё, чем это? Либо это что-то магическое?»

Но, в конце концов, он решил, что даже если это оружие может оказаться эффективным, он всё равно предпочтёт что-то более привычное, чем этот странный металлический кинжал на длинной палке.

Что примечательно, он почти не чувствовал силы в разумных, держащих это оружие. Возможно, что они её запечатали, как и он.

Раньше запечатать собственную силу считалось позором, из-за чего этого почти никто не делал, но, возможно, сейчас это обычная практика.

Многие замерли, некоторые начали переходить реку в брод, окружая существо. Глаза его устремились в сторону врагов. Щелчки тянулись, как вечность, прежде чем разумный с мечом в руке, находящийся впереди всех, заговорил:

— Так это ты? Тот, о ком сообщил Лес?

— «Лес»? — не веря, спросил «существо», — Чтобы Лес, да сообщил что-то столь слабым смертным магам?

Невозможно.

Леса слишком высокомерны. Они могут общаться со смертными с помощью своих духов, а иногда и некоторых аргилэ, но считают это ниже собственного достоинства.

Он заговорит только с действительно достойными этой чести.

Возможно, те разумные с длинными палками являются очень сильными?

Разумный, находящийся впереди всех, снова заговорил:

— Да, нас попросили о помощи.

— … О помощи?

Это звучит слишком нелепо.

— Мы и сами попали в вызванный по твоей вине туман.

— …

— Даже не будешь отрицать?

— Как вы оказались здесь так быстро? — внезапно сменил тему существо.

— Чего?

— Этот Лес слишком большой. Хоть сам ты и верк, но большинство твоих подчинённых террантропы, а потому вряд ли живёте здесь. Если вы шли с самого края Леса, то просто не могли оказаться передо мной так быстро.

«Значит… Они пришли не из-за вызванного мной всплеска магии».

Разумный… верк нахмурился. Ему не нравилось, что его авторитет подрывается.

— Приказываю тебе немедленно лечь на землю, — вместо ответа, сказал он злобно, — Руки за голову.

— Ответь, как тебя зовут? — снова внезапно сменило существо тему.

— Я здесь зада…

— Говори, — перебил существо голосом столь угрожающим, что, казалось, он мог в любой момент его разорвать.

— … Допустим. Меня зовут Глитрин, — ответил верк, чуть струсив.

— И тебе не страшно, Глитрин?

— С чего бы?

— Я — тот, кто устроил туман, охвативший весь Лес. И со мной до сих пор ничего не сделали тёмный духи. Вы действительно думаете, что справитесь со мной?

Это высокомерие очень сильно раздражает Глитрина.

В последнее время его вообще всё раздражает.

Сначала любимая работа, к которой он когда-то стремился, превратилась в пустое занятие, отбирающей время для других целей, что так и остались нереализованными. А все те старания, которые Глитрин постоянно расходует на неё, остаются неоцененны начальством.

Неудачи на работе нашли отражение и в его личной жизни. Его семья страдала от постоянных скандалов и напряжённости. Глитрин, погрузившись в работу, напрочь позабыв о своих обязанностях мужа и отца, сосредоточившись лишь на собственных проблемах. Жена пыталась его поддерживать, но бесконечные жалобы на работу и извечные обиды сделали их отношения невыносимыми.

И всё из-за него.

Он долгие годы проработал в органах, но его карьерный рост остаётся удручающим. Новичок, которого зовут Агис, появившийся совсем недавно, уже обогнал его в карьерной гонке и это раздражает его до предела. Каждый шаг новичка к вершине вызывает в нём бурю негодования. А когда его перевели в другой город, что находится на континенте, он взбесился и в очередной, но уже последний, раз поссорился с женой. И, он уверен, всё потому что новичок сдружился с жителем другого мира.

Всё из-за человека.

Человек — житель другого мира куда более развитого, чем этот.

Глитрин уверен, человек, обученный всему в своём высокотехнологичном мире, помогает Агису советами, благодаря чему он и добивается столь многого.

Это вызывает в нём зависть.

Тогда он отправился к этому человеку, надеясь получить советы, и даже был готов заплатить, но что бы он не предлагал, ответом было:

— Прости. В органах мне работать никогда не приходилось, так что я толком ничего-то и не знаю.

Лож. Он уверен — это лож.

Чёртовы люди не хотят делиться своими знаниями с обычными обывателями.

Как Глитрин может заслужить эту честь?

Постепенно это непонимание переросло в ненависть к людям.

Он даже думал вступить в организацию, выступающую против призыва людей, но ныне она признана опасной и все её члены преследуются по закону.

Возможно, если б не всё происходящее в его жизни, Глитрин был бы куда рассудительнее.

— Очевидно, — начал он, — Враг слишком опасен и захватить его невозможно. А потому…

Но враг прервал его:

— Разойдитесь, — грозно прозвучал его голос, заглушая плеск воды и шорох листвы на деревьях.

Глитрин часто задумывался о том, какие повороты привели его к нынешней ситуации в его жизни. Быть может, стоило сразу, узнав о появлении в его городе человека, попытаться сдружиться с ним, а не относиться с предубеждением?

— Мы можем закончить всë без лишней крови, — продолжил существо, — Я ненавижу бессмысленные жертвы. Вам стоит разойтись, пока ещё можете.

Подчинённые Глитрина колебались. Неизвестный мужчина стоит обнажённый, благодаря чему даже в темноте невооружённым глазом видно, как его мышцы напряглись, готовые к действию. Глаза полны огня, но в то же время в них словно бы есть некая тоска, будто нёс он в себе бремя многих битв и потерь.

Слабый ветерок, обдававший их, в один момент пропал. В этот момент Лес словно задержал дыхание.

— У многих здесь есть семьи. Так сделайте же выбор в пользу разума… Не оставляйте их.

Как же Глитрина всё задолбало.

Как же хочется ему отдохнуть.

Семья развалилась, сына забрали, на работе не признают.

Возможно… если б не всё происходящее в его жизни, он был бы куда рассудительнее…

Но его жизнь, как он сам считает, подобна строптивому скакуну, что каждый миг норовит скинуть всадника. Он всё сильнее и сильнее жал ему бока, но вот уже чёрная бездна, в которой остались лишь обрывки размышлений и потерянные моменты.

Если б не всё происходящее в его жизни, он был бы куда рассудительнее… Но, в конце концов, Глитрин гневно отдал приказ:

— Огонь.

И тем самым положил конец не только своей жизни, но и жизням своих товарищей.

Глава 30

Злой дух

На одной из ветвей дерева ококан сидит тёмный дух. До этого он сопровождал разумных в лесу.

— Чёрт… — выругался он, смотря на развернувшуюся сцену.

Внизу два разумных, находясь по разные стороны реки, говорят друг с другом. Один из них обнажён, а другой в плаще за спиной и с мечом в правой руке. За спиной второго стояли его подчинённые.

— Мы и сами попали в вызванный по твоей вине туман.

— …

«Глупец»

Тёмный дух точно знал — лишь сильнейшие из числа рас смогут тягаться с этим существом в силе. А этот глупец, говоря столь непочтительно, явно пытается спровоцировать оппонента.

Их задача вообще была не в этом.

Когда тёмный дух связался с этими разумными, он сразу предупредил, что обычным адептам первого ранга не убить его. Нужно лишь сообщить о нём в город, и местный арканум предпримет нужные действия. Может быть, даже архимаг бы подключится. Вроде как, он поселился неподалёку. И как-то раз дух даже видел его и, на всякий случай, поднял тревогу.

Архимаги слишком опасны, а в эту эпоху их стало больше, чем когда-либо в прошлом.

Тёмный дух помнит далёкие времена, когда бушевала война столь кровопролитная, что горели и рушились вечные города, падали наземь сильнейшие в мире, а за ночь, порой, погибали десятки тысяч. Обычные смертные без магии были вынуждены прятаться либо за спиной своих хозяев, либо глубоко под землёй, надеясь, что их не найдут.

Но возвращаясь в настоящие…

— … Допустим. Меня зовут Глитрин.

— И тебе не страшно, Глитрин? — спросило существо.

— С чего бы?

Тёмный дух гневно смотрел на этого Глитрина. Видимо, этот несчастный и невообразимо тупой надеялся, что убив это существо он сможет подняться в иерархии вверх. Дух знает, что за выдающиеся достижения на «работе» расам выдают всяческие награды и власть. Неудивительно, что они так стремятся выделиться.

В принципе, не сильно отличается от духов.

Но дух уже с момента, как его попросили провести к месту, где в последний раз видели существо, а Лес дал на это добро, мысленно похоронил всю группу. И тёмный дух прекрасно понимает, почему Лес разрешил их вести. Это хороший шанс более точно узнать силу существа. А оповестить о нём арканума может и кто-то другой, даже дух или аргилэ.

Гневался тёмный дух на Глитрина отнюдь не из-за его тупости, это был даже плюс.

Злой дух взглянул на дерево, которое находилось чуть ниже по течению. На одном из его ветвей сидит и смотрит на развернувшуюся сцену девочка с чёрными волосами и в белом платьице.

Светлый дух. В простонародье — добрый дух. У аргилэ — тень дня.

«Глитрин… Из-за этого идиота светлый дух подвергается опасности!»

Как только тёмный дух понял, что впереди существо, то сразу подал об этом сигнал Лесу и он, в свою очередь, должен был оповестить об этом светлого духа. Так почему же она ещё здесь⁈

На самом деле, Лин сама подвергает себя опасности, продолжая смотреть за сценой… Но это неважно. Она в любом случае не может быть обвинена.

Не так давно многим тёмным духам досталось. Одни из-за тумана начали бесчинствовать, другие мстить другим духам за старые обиды.

В результате инцидента были казнены полторы тысячи тёмных духов, четыре пятых из них пытались убить своих собратьев. Всё же ссоры среди духов — не редкость. Но это особо-то и не важно, создать новых для Леса не проблема и дело всего одного сезона. Большинство ведь оказались умнее и способны продолжать выполнять свои обязанности.

Злой дух лично казнил двух, что пытались убить пару разумных и, самый главный их грех, они противостояли несомненно праведному гневу светлого духа.

Если светлый дух хочет убить тёмного, то второй не имеет права защищаться. Невозможно, чтобы светлый дух делал это без причины. А если подобное действительно происходит без причины, то, можно сказать, тёмный дух несёт наказание за всё то зло, которое он причинил.

Тёмные духи не рождаются безгрешными. Само их рождение — грех и причинённое зло. Но, отнюдь, не Леса. Рождение тёмного духа его же грех, который он должен искупить, отдав за Лес жизнь.

Ведь Лес хочет не тёмного, а светлого духа.

Это странно и не нормально, но большенство тёмных духов признали эту судьбу. У них просто не было выбора. Они любят Лес, но не знают, почему. Это в них с рождения.

А те духи, которые всё же не хотят признавать подобное, выплёскивают своё негодование в насилии, что всегда направлено на любого, кроме самого леса — они слишком его любят. И это насилие уже стало частью их самих и тем, как их видят расы.

Они зло и останутся им навсегда.

Они — Злые духи.

Взгляд злого духа устремляется обратно вниз.

— У многих здесь есть семьи, — говорило существо, — Сделайте выбор в пользу разума. Не оставляйте их.

Свет звёзд едва проникает сквозь густую листву. Луна освещает реку вдоль. Река шепчет, её вода тихо плещется о берег.

Глитрин игнорирует слова существа, занеся руку и, опустив её, говорит:

— Огонь.

Отдалённые фигуры в тени, раскатились в оглушительных выстрелах, но при свете луны, расстилающейся над рекой, видно, как существо метнулось к врагу за своей спиной.

После завершения общего залпа, раздаётся одинокий выстрел, но сделан он был существом, отобравшим оружие.

На землю падает один адепт, в ту же секунду у него забирается существом меч.

Половина противников, опытные в ближнем бою, атаковали, сражаясь мечами и магией. Искры вспыхивают на клинках, а заклинания рождают свет разных цветов, вырывающихся из темноты.

Меч в руке обнажённого мужчины, существа, отбрасывает сверкающие блики, в то время как он непрерывно устремляется вперёд.

Лес стонет от боли. Мощные стволы нескольких деревьев ломаются в процессе битвы, отчего ветви теряют свою зелень, становясь жёлтыми и моментально сгнивая. Корни, обнажившись, медленно выступают из-под земли, словно пытаются уйти от этой бойни.

Кровь сливается с водой ручья, превращая его в красноватый поток. Отдельные капли оседают на траве, словно кровавая роса. Почва насыщена красным.

И вот, наконец, бойня иссякла, оставив за собой множество тел. Лес обречённо молчалив, лишь отголоски битвы ещё терзают его кожу.

И лишь один стоит в этом месте.

Существо…

Его тело покрыто множеством ран, он весь в крови и пыли. Многие пули проложили свой путь через плоть на его рельефном туловище. Суставы на ногах рассечены, а изпредплечья левой руки вырван лоскут кожи.

Однако, несмотря на всё это, он стоит, хоть и немного шатаясь.

— Я… — пробормотал он, — Явно недооценил это оружие…

Из-за неожиданности им удалось его ранить. Пули долетели до него в мгновение ока и оставленные ими раны повлекли за собой следующие ранения. Кроме того, за многие годы прозябания запечатанным, он потерял хватку.

Но если бы он не запечатал силу…

Мгновение спустя его раны начали зарастать: пули выпадают из туловища, суставы срастаются, а на левой руке нарастает кожа.

И вот он стоит уже полностью восстановленный, пусть и грязный.

Существо вздыхает и его взгляд тут же устремляется на девочку, сидящую на дереве, от чего она испуганно взвизгивает.

— Светлый дух… — говорит он про себя.

Тут же его шаги направляются в её сторону, постепенно ускоряясь. Лин сразу срывается с места, но, боясь привести за собой существо, бежит не в деревню аргилэ, а в сторону деревни ламий.

«Плохо дело!» — проносится в голове злого духа мысль и он устремляется вперёд.

Когти вылазят с тыльной стороны ладони, раздирая кожу, выпуская кровь и доставляя боль.

Злой дух нападает на существо со спины, но этот мужчина тут же оборачивается, словно с самого начала был предупреждён о его существовании.

Существо поднимает правую руку, направляя сильный удар в лицо духа. Дух, поражённый неожиданностью и силой удара, отбрасывается назад, а на изувеченном лице читается злоба.

Лицо духа сразу начало регенерировать.

Существо не даёт духу ни единого момента для отдыха. Он бросается на духа, нанося подряд множество сильных ударов в руки, живот и лицо.

Дух, испытывая всё большую боль и беспомощность, пытается сопротивляться и нанести удар по врагу когтями, но, схватившись за запястье, существо наносит удар по предплечью. Кость ломается, как спичка, разрывая кожу, однако в глазах духа всё ещё виднеется борьба.

После существо, схватившись за предплечье сломанной руки, выдёргивает её, разрывая и обнажая мясо.

Теперь у врага оказалась рука духа с длинными когтями на ней.

Дух часто дышит и пытается атаковать левой рукой, но ногой её прижимают к земле.

Занеся оторванную руку, существо направляет когти на духа, а после — вонзает их в грудь и проходит ими вдоль. От грудины до самого копчика. Оставленные борозды обильно истекают кровью. Рана, однако, не затягивается.

Свойство когтей духов — они препятствуют регенерации. Даже раны, которые они оставляют при выходе из-под кожи, долгие дни не затягиваются.

Враг, после сделанного, даже не посмотрел на него, сорвавшись за светлым духом.

Он остаётся один.

Израненное тело лежит на холодной и окровавленной земле, а его тонкое дыхание едва слышно из-за журчания красного ручейка. Бледное лицо освещает только свет далёких звёзд.

Он хочет приподнять болезненно бледную левую руку, однако ничего не получается, она просто не двигается. Глаза его смотрят в чистое ночное небо и он тяжело вздыхает.

Неподвижный и беззащитный, он находится на грани. Мгновения идут бесконечно и холодные касания смерти тянутся к нему из тьмы.

В мучительных щелчках, кажется, вся жизнь проносится перед глазами. Воспоминания всплывают, как пузырьки в воде, и вдруг лопаются ничего не оставляя за собой, ведь вспомнить ему нечего.

Его жизнь длиной в несколько сотен лет подходит к концу.

В голове пустота.

На душе тоскливо.

И зачем всё это?

В чём был смысл его жизни?

Сотни лет он защищал Лес и ради чего?

Он знает ответ.

Всё ради Леса.

За сотни лет дух узнал каждую тропинку, каждое дерево и каждый массив мха. И он знает, что должен быть постоянно готов, ведь он тёмный дух и его почётная задача — защищать Лес. Но как же каждый дух мечтает испытать объятия и красоту Леса, которую он показывает столь не многим.

Духи любят Лес, как и Лес, духи уверены, любит их.

Но у Леса есть свои фавориты.

Честь испытать это дух должен заслужить.

И тёмный дух, сейчас умирающий, наконец справился с этим.

Дыхание, и без того медленное, пропадает, от вмиг переполнившей его заботы Леса. Под спиной духа начали пробуждаться травы, извиваясь и лаская его кожу, пусть и сквозь одежду.

Из его глаз полились слёзы радости, тихо стекая на окровавленную землю. Он понимает, что время истекает, что ему придётся умереть. Но под конец он всё же исполнил мечту, которая теплится в каждом тёмном духе.

В груди больше не бьётся ничем неустрашимое сердце, и энергия вытекает быстрой тёмной рекой.

Почти неслышимое слово покидает его губы, уходя в темноту:

— Спасибо…

Исчезая во мраке ночи, он закрыл глаза под немым взором неба, наполненного светом звёзд. За собой он ничего не оставил и Лин не узнает о его жертве в попытке выиграть для неё крупицы времени.

Но умер он счастливым.

Глава 31

Похожи

Лин смотрит на развернувшуюся внизу кровавую сцену. Её сердце сжимается от боли при виде всего происходящего и, тем не менее, она не отводит взгляд.

Она хочет узнать.

Она хочет понять.

Она хочет сблизиться.

И почувствовать то, что чувствовал он.

Лин вспоминает то, что произошло на болоте…

Тогда туман становился всё более прозрачным и Лес почти полностью пробудился. Лишь дымка гуляла над землёй.

Когти вонзаются в плоть «ребёнка». Из ран струится кровь, дух кричит и корчится, пытается вырваться, но держат его крепко.

Лин было противно это наблюдать, потому она повернулась к Анвилу.

Парень смотрел не отрываясь. Зрачки его расширились, лицо, окаменев, приняло какое-то сосредоточенное и непонятное выражение, словно показывающее предельное внимание. Дыхание стало коротким, будто застывшим, и с каждым вдохом казалось, что уйма воздуха не насыщает лёгкие.

Видя это, Лин силилась понять, о чём он думает, уловить хоть какую-то мысль на фоне отчаянных криков, прорезавших всё её существо. В какой-то момент ей это даже удалось — что-то неуловимо сложное мелькнуло в лице Анвала.

Однако Лин больше не могла терпеть происходящее, а потому плотно зажмурила глаза и уши закрыла ладонями, лишь бы ничего не видеть и не слышать. Но крик всё равно прорывался сквозь тонкие ручки.

Дух не могла не задуматься.

«Возможно, ему просто подобное нравиться.»

Лин как-то раз слышала историю от Анаэль, как в деревне одну ламию, нарушившую закон, собирались отдать неким «арвандилам», но подробностей она не знала.

Но самое главное, Анаэль слышала, что…

— Вроде как, «арвандилам» нравиться пытать разумных.

Существуют разумные, которым нравиться причинять и наблюдать боль других разумных.

Тогда Лин смотрела на Анаэль шокировано. Её удивляло, как маленькая змейка может рассказывать о чём-то подобном с таким… безразличием.

«Как она может говорить о чьих-то страданиях так, словно это что-то обычное?» — подумалось ей тогда.

Впервые Лин говорила с ламией на подобную тему. Белая ламия действительно не испытала никаких отрицательных эмоций от произошедшего. Но она, отнюдь, не просто говорила об этом спокойно. Прекрасную и в то же время отвратительную эмоцию Лин почувствовала от змейки в тот момент.

Где-то в глубине души Анаэль была немного рада этому.

Как дух, Лин могла по доходящему до неё голосу понять, какие эмоции испытывает живой. Как бы ты свой голос не скрывал и как бы не менял — она всё поймёт.

Печаль и боль кого-либо — самые неприятные эмоции, когда-либо ею ощущаемые. От этого дух и сама грустит.

Может быть это не арвандилы очень жестоки, а разумным просто безразличны страдания кого-то с ними не связанного? Или им вообще это нравится?

Возможно, просто Лин странная и отличается от всех? Она же добрый дух… Не просто ведь так ей дали такое название?

«Если мои предположения верны, — подумала она тогда, — То… Я должна быть такой же.»

Всё, лишь бы не потерять их.

«Но в таком случае… Чем они отличаются от злых духов?»

Когда крик прекратился, девочка снова посмотрела на Анвила и, изобразив насколько это возможно улыбку, спросила:

— Тебе понравилось?

И только после сказанного она как следует рассмотрела его.

Руки Анвила тряслись. Он начал часто дышать, стоя на месте, пытаясь унять бурлящие чувства, рассматривая её и Таури.

После того как слова Лин достигли его ушей, он сглотнул и ответил:

— П… почему ты улыбаешься?

Голос, обычно добрый и жизнерадостный, стал дрожащим и неровным, будто слова застревали в горле.

Чувства в его душе достигли её. Анвила вовсе не порадовали чужие страдания, наоборот: ему было грустно и больно от увиденного.

Удивлённая Лин смотрела на него не отрываясь, а изображаемая улыбка пропала с лица.

Анвил лишь медленно покачал головой, словно пытаясь изгнать из своего разума виденное ужасное зрелище, но облако потрясения не покидало его ум.

— Неважно, — сказал он уже более спокойным голосом.

Лицо его в этот момент отпечаталось в сознании Лин.

Он… Такой же. Он похож на неё. Его вовсе не радуют чужие страдания.

Наверно… Именно поэтому она так стремится получать его благодарность.

Поэтому так стремится к его похвале.

Поэтому обижается, когда он общается с Анаэль, забывая про неё.

Наверно… Поэтому её так тянет к нему.

Просто он очень похож на неё.

* * *

Луна пытается пробиться сквозь густую листву, но не способна сделать это, оставляя в Лесу мрак. Раздаётся далёкий крик дикой птицы. Мужчина, существо, бежит, прокладывал свой путь сквозь множество кустарников и трав, чувствуя, как ветерок во время бега ударяется ему в лицо.

Лес красив, но в темноте это слабо видно, да и ему практически безразлично. Его глаза, полные решимости и напряжения, устремлены вперёд, на бегущую от него по веткам массивных деревьев девочку, чья поступь невероятно легка. Тёмные силуэты деревьев для него — преграда на пути к ней.

В руках он держит винтовку, и до этого холодные металл и дерево нагрелись о его тёплые руки.

Он облажался. Очень сильно облажался.

Предполагалось, что Лес, как и в прошлом, будет крайне высокомерен и независим. Однако сейчас его образ в голове существа выглядит так: он словно полу согнулся в любезном поклоне, вяло кивая в ответ на любезные речи рас.

Ладно, стоит признать, как минимум раса террантропов с тех предположительно давних пор стали сильнее. Не только магией, но и оружием.

Гораздо сильнее. Те, кто раньше из-за скудности своей силы и магии считались не более чем рабами, теперь стояли рядом с верком в качестве его подчинённых, так ещё и отличаясь в силе лишь немного.

Сколько лет прошло с той поры? Неужели он так долго находился запечатанным?

Раньше Леса никогда не прогибались под кем бы то ни было и существовали ничего не боясь. И никто не стремился уничтожить Леса, ведь они очень полезны. А конкретнее — духи Леса очень полезны.

Существо не знает, как дела обстоят с остальными Лесами, но этот какой-то слишком коммуникабельный. Он не знал этого, а потому предполагал, что зайдя в Лес, собрав из его сердца информацию, он сможет просто уйти. Но Лес начал просить помощи у кого-то. Это, в свою очередь, значит, что очень скоро его найдут. Уж с помощью злых духов так точно.

Нужно было сначала собрать как можно больше информации и только потом действовать.

Точнее… Он как раз-таки собрал через Лес информацию, но недооценил изменения в этом времени.

В его голове проносятся воспоминания далёкого девичьего голоса, оттенки которого после многих лет забыты:

«Пап, работать головой никогда твоей сильной стороной, поэтому оставь это мне!»

Тогда отвесил ей за эту шутку подзатыльник, однако сейчас он отдал бы всё, лишь бы услышать этот голос снова.

Наверно, только она поддерживала его стремление все эти годы.

В очередной раз с левой стороны на него нападает тёмный дух, но, проделав с ним примерно то же, что и с первым тёмным духом, он его убивает и продолжает бежать.

Однако, откуда-то справа раздаётся выстрел, раня его правую руку. Бросив взгляд в сторону, откуда раздался выстрел, он замечает тёмного духа с винтовкой, направленным на него. Он снова выстреливает, попадая существу в грудь.

Мужчина поплотнее сжимает челюсть от боли, но отводит взгляд от тёмного духа обратно к светлому.

Нет, так он не сможет её догнать. И это несмотря на то, что это, очевидно, очень молодой светлый дух, отчего слабая и медленная, по сравнению с теми, которых ему приходилось видеть.

Светлые духи — самые быстрые существа из известных в этом мире. Причём им не нужно тренироваться для этого, ведь взрослея они становятся всё быстрее и быстрее.

Поэтому…

В очередной раз прицелившись винтовкой в девочку, он нажимает на спусковой крючок и тут же оттягивает рычаг затвора назад, а после вылита гильзы — вперёд, повторяя движения стрелявших в него разумных.

Это не первый его выстрел по ней, но остальные разы он попадал мимо. Но сейчас…

Пуля вырывается из дула ружья, оглушительный звук проносится по лесу, свет мигает и исчезает. Раненая в ногу, Лин издаёт пронзительный крик. Её нога разрывается от боли и огня.

Теряя опору, девичье тело направляется на встречу к земле, но лицо с ужасающим хрустом сталкивается с твёрдой веткой.

Упав на землю, девочка начала ползти, но как раз, когда мужчина подобрался очень близко, она встала и побежала вперёд.

Потрясающая регенерация духов. Она настолько сильна, что лишь немного отстаёт от регенерации высших божеств. Если бы не она, духов и не стали бы причислять к божествам, ведь они слишком слабы, чуть ли не на уровне рас.

Отчасти это касается и Лесов. Если бы они не были в состоянии создавать духов, их бы не причисляли к средним божествам. Максимум — к низшим. Лес слишком беззащитен, если знать, что с ним делать.

Находясь близко к бегущей девочке-духу, мужчина снова наводится на неё винтовкой и нажимает на спусковой крючок, но…

«Сломалось⁈» — проносится в его голове мысль, когда пуля, даже после нескольких нажатий, не вылетает.

Действовать нужно было быстро, а потому он запускает винтовку в Лин.

Покрутившись в воздухе, оружие ударяет Лин по голове, к счастью, не штыком.

Девочка, запнувшись, выбегает на большую поляну, но мужчина наконец достигает её и мощным ударом валит на мягкую траву. Сердце её часто бьётся, а глаза, полные страха, устремляются на прижавшего её к земле мужчину.

Её тёмные волосы, растрёпанные после бега, небрежно легли на лицо. Она судорожно дышала, пытаясь вырваться из хватки, а руки беспомощно метались в стороны. На лице отчётливо проступали слезы и пот, а кровь свидетельствует о недавнем столкновении с веткой.

— Быстро сказала Лесу отозвать духов! — кричит мужчина на Лин.

Но девочка продолжает сопротивляться, пытаясь вырвать руки из его мощной хватки.

За неповиновением последовали кулаки. Удары так сильны, что лицо девочки стало фиолетовым, а изо рта выплеснулась кровь. Не в состоянии защищаться, она может лишь лить слёзы.

В этот момент со спины существо почувствовал, как собираются напасть тёмные духи, а потому схватил Лин за волосы и, встав, развернулся к ним, демонстрируя окровавленное лицо девочки-духа.

Тёмные духи, что находились на краю поляны, тут же остановились.

Нет… Они находились не только перед ним. Они уже окружили всю поляну и готовились напасть в любой момент.

— Только посмейте… — грозно сказал существо.

Чуть ли не висящая на собственных волосах девочка плакала, хваталась за ладонь существа, пытаясь её разжать, но ничего не получалось.

Держащий её мужчина постепенно отходил к центру поляны, не сводя взгляд с духов. Особенно с тех, что носили в своих руках винтовки.

Ни один не решился подойти.

Вскоре существо оказался в центре поляны, под массивным деревом, ветви которого прятали от него вид звёзд. На них оказались пальчатосложные, состоящие из семи пластинок с самой большой в центре и постепенно уменьшаются по бокам, листья малинового цвета, а под ногами того же цвета трава. Но и эти пластинки имеют необычную форуму. Форму сердец. Плюс ко всему, с ветвей свисают плоды в форме больших синих капель воды, будто вот-вот опадут. У основания ствол примерно в два метра.

Упёршись в ствол дерева спиной, существо впечатывает лицо Лин в ствол.

— Быстрее, проси отозвать их.

Плачущая девочка прислонила ладони к мощному стволу и они завибрировали, посылая Лесу сигнал.

Тёмные духи, постепенно приближающиеся, остановились на месте.

— Что-то они не уходят, — куда более грозно сказал существо.

Хныкающая девочка делает то, что её просят, но духи продолжают стоять.

Скорее всего, Лес надеется, что духи смогут что-то сделать, а потому не отсылает их.

«Ясно, — подумал существо, — Нужна более наглядная демонстрация.»

Повернувшись к Лин, плачущей на дерево, он заносит кулак и с силой обрушивает его на её тонкую руку. Кость ломается, раздирая кожу. Из раны хлещет кровь. Рука повисает вдоль тела. Девочка кричит и плачет.

Тут же начинается нечто странное: хоть ветер слаб, но ветви окружающих поляну деревьев зашевелились, славно вставая на дыбы, а каждый листок затрепетал.

— Нет, — сказал мужчина и оттащил духа за волосы от дерева, выставив лицо к злым духам.

Лес, пытавшийся передать светлому духу часть своих сил, вдруг выпустил вздох. Деревья начали сгибаться под силой начавшегося ветра, злобно скрипя ветвями и стволом, а трава полегла и местами почернела.

— Раз уж вы не понимаете… — тихо сказал существо во всём этом буйстве.

Посмотрев на собравшихся вокруг духов, он, не удовлетворившись результатом, впечатывает Лин лицом в большой торчащий из земли корень сердечного дерева.

И снова.

И снова.

И снова.

Несмотря на все удары, Лин старается не отпускать руки от земли, продолжая просить.

Наконец Лес уступил. Дыхание его успокоилось, а духи начали расходиться, но даже когда они вышли с поляны, существо всё ещё чувствовал на себе множество взглядов.

— А теперь проси его ничего обо мне не сообщать. Если на меня кто-то выйдет, то ты умрёшь.

Лин сделала требуемое.

— И… ты проводишь меня.

* * *

В тёмной комнате, освещённой лишь тусклым светом трав в её центре, в корзине лежала, обнимая жорку, белая ламия, смотрящая в потолок.

За пределами домика бушует сильный ветер, гул которого даже немного пугает Анаэль. Пытаясь успокоить себя, она бормочет:

— Какой сильный ветер…

Но как неожиданно он начался, также внезапно вскоре он прекратился, из-за чего ламия облегчённо вздохнула.

«Ветер был такой сильный, может он из-за этого уже проснулся?»

— Анвил? — сказала она в потолок.

Но ответа нет.

— Анвил~? — спросила Анаэль громче.

Ответа нет.

Оставив Жору справа от себя, она подползла к краю корзины и выглянула из неё.

— Анвил? Ты спишь?

Ответа нет…

— … Хи-хи…

Обнажённая ламия выпрыгнула из корзины и «пошла» к нему.

После того как они все вместе сходили в тот сенот, Анаэль кое-что заметила… Точнее наоборот, не заметила. Не почувствовала!

Сидя на его плече, обвязав шею парня, она внюхивалась как только могла. Даже высунула язык, хотя после случая около болота этого не делала.

Но «это» ей удалось почувствовать лишь немного. Словно «этого» и нет вовсе!

Она даже взгрустнула от этого, но не подала виду!

Тогда Анаэль сразу же вспомнила момент, когда Лин пропала, а она повредила язык. Уставший Анвил шёл с ней до деревни аргилэ и тогда про себя тихо сказал:

— Я же хотел помыться… А теперь пахну, наверно, хуже некуда…

Анаэль притворилась, что не услышала этого, однако про себя подумала:

«Нет, ничего подобного.»

Скорее, пахло даже как-то… приятно.

Да, это было то, что сейчас пропало. И скорее всего, произошло это, потому что он помылся.

Маленькая змейка «подходит» к спящему парню и встаёт напротив его лица.

Оказалось сложно разглядеть детали, но Анаэль точно разглядела, что…

— Нья~я~я~… Ты так мило выглядишь, когда спишь~!

Подумав, что было бы очень неловко, если на самом деле он не спит, Анаэль подошла ещё ближе.

— Ты спишь?

Но, судя по дыханию Анвила, он точно спит!

«Подойдя» ещё ближе, Анаэль кладёт ладошку на щёку парня.

— У~у~у~у~у… Какие толстые волосики.

У Анвила не было доступа к бритве, так что начала появляться лёгкая щетина.

Он выглядел таким мирным и милым во сне, что ей захотелось остаться здесь и наблюдать за ним бесконечно. Анаэль просто не могла оторвать взгляд от него.

Лицо ламии начало приближаться к губам парня. Змеиная часть тела начала сжиматься, ушки затрепетали и она, волнуясь, вытянула губы. Уж слишком трудно ей оказалось устоять перед этим искушением, но…

— Ммм… — промычал во сне Анвил, после чего начал переворачиваться на другой бок.

От испуга сердце Анаэль пропустило удар, а глаза расширились. Она резко отпрянула и быстро убежала, запрыгнув в свою корзинку.

Запрыгнув, ламия испуганно выглянула из корзины и завертела головой, словно ища возможных свидетелей её смущающих действий.

— Пи, — раздался за её спиной звук.

Взглянув на своего питомца, она сказала:

— Никому не говори.

— Пи!

Развернувшись к Анвилу, она снова спросила:

— Ты правда спишь⁈

Но ответа не последовало.

Снова выпрыгнув из корзины, Анаэль подошла к Анвилу с другой стороны и про себя сказала:

— Д-думаю не стоит этого делать…

Но оторвать свой взгляд от его губ было сложно.

«Я ведь вообще не это делать собиралась…»

Ламия подползла поближе и засунула голову под шкуру, которой укрывался парень.

— Нюх-нюх!

Анаэль высунула язык и поняла…

«Запах возвращается~.»

До этого этот запах казался Анаэль просто приятным, но постепенно у неё словно бы начала появляться зависимость от него. Когда он пропал, стало так грустно…

«Неужели этот запах так не нравиться Анвилу? Если его пот так пахнет, то может ему вообще не стоит мыться⁈»

Анаэль начала придвигаться чуть ближе к телу парня, жадно вдыхая как можно больше сладкого аромата, ставшего таким знакомым, но оттого не менее желанным. Хвост возбуждённо приподнялся, немного трясясь. Она уже была готова уткнуться в его подмышку, однако…

— Ммм… — снова промычал во сне Анвил, после чего начал переворачиваться на другой бок.

Испугавшись уже не так сильно, Анаэль снова убежала в корзинку.

В очередной раз выглянув, она спросила:

— Ты правда-правда спишь⁈

— Да, — прозвучал ответ.

— … П-понятно…

Анаэль легла назад на свою постельку и уткнулась лицом в подушечку.

«ТАК НЕЛОВКО!!!»

Глава 32

«Салир»

Когда-то в прошлом…

В этом месте была такая же ночь.

Тогда перед идущей Лин, одетой в одежду больше напоминающую мешок, показалась поляна, обрамлённая тёмными деревьями ококанами. Мерцающие в небесах звезды высвечивали путь.

Но Лин была не одна, за ней следовали три ламии.

— Ум-ама! (Вот здесь!)

Вслед за Лин на поляну вышла одна из ламий — самая маленькая из трёх.

— Уоо~! — протянула заворожённая Анаэль, — Что с этим деревом не так⁈

— Это сердечное дерево, — ответил ламия-мужчина, вышедший вслед за ней, — Они всегда такого цвета.

Лин тут же остановилась, как вкопанная, расстроившись, и опустила голову.

— Умм… ума-ам у-у… (Так вы знали…)

— Я не понимаю, что ты говоришь, — ответила, улыбаясь, вторая ламия, — Но мы уже здесь бывали.

Радостная Анаэль уже убежала далеко вперёд.

— Я за ней, — сказал ламия-мужчина и умчался вперёд за своей дочерью, оставив на земле переносимы вместе со своей женой груз, — Сейчас вернусь.

— Я что, одна должна нести это?

На своих хвостах две ламии несли тонкий деревянный ящик.

— Муау м-ма уауа! (Давайте я понесу!) — сказала Лин и потянулась к ящику, но ламия остановила её:

— Не нужно. Это то, что мы должны нести сами.

Эта девушка-ламия всегда была очень идейной. Если она решила что-то, то переубедить невозможно.

Вскоре мужчина-ламия возвращается к своей жене вместе с непоседливой дочкой, получившей нагоняй.

До этого эти ламии, родители Анаэль, попросили Лин привести их вместо покрасивее, где можно было бы всем вместе поесть.

Но для Лин это значило другое.

— Мы решили сходить все вместе на пикник! — сказала Анаэль, когда Лин спросила, зачем они хотят выйти далеко в Лес.

На самом деле на местных языках эта традиция именуется «Салир».

— А что это такое? — спросила Лин в тот момент.

— Это когда семьёй выходишь кушать на природу!

И потому дух сейчас радовалась:

«На пикник приглашают только членов семьи!»

Дух немного неправильно восприняла слова про «семьёй выходишь».

Когда все вместе они шли к центру поляны, девушка-ламия начала говорить:

— Лин, знаешь ли ты, что это за дерево и его значение?

Взглянув на маленькую ламию, несущую вместе со своим мужем ящичек, дух покачала головой. Лин периодически натыкалась в Лесу на эти деревья, но названия их узнала только сейчас.

— Как я уже говорила, это «Сердечное дерево».

Около четырёхсот лет назад, примерно сотня лет перед мировой войной, Элайлион сражался с терибилисом на одиноком острове в океане. От одного шага Элайлиона в земле образовалась глубокая яма. От одного удара его могучего кулака появлялся провал.

Терибилис не уступает. Его глаза пронзают самые тёмные воды. Его длинные клешни, выскакивающие изо рта, способны рассечь сотни жизней за раз. Его тонкое и длинное тело может обернуть собой гору.

Битва их была столь масштабна, и страшна, что остров был почти полностью разрушен. Остров, наполненный жизнью, где жили разумные, оказался пуст — одни лишь руины напоминали о них.

Идя по этим руинам, сердце Элайлиона разрывалось от случившейся трагедии. Готовый спасти выживших, он нашёл только одного.

Только одну ламию. Маленькую и беспомощную. Умершею, если бы не Элайлион.

Найдя, он отнёс её к себе домой, дабы выходить. Потом узнал он, что зовут её Амита.

И разглядел он в ней талант необычайной силы.

Для начала, используя магию, он сделал её больше, после чего стал её учителем. Помог возвыситься до необычайных высот, каких не достичь обычным смертным.

— Сделал больше? — прервала историю Анаэль.

Две ламии, муж и жена, уже донесли ящичек к центру поляны под дерево и положили на землю.

— … Что? — недоумённо посмотрела мать на свою дочь.

— Так возможно сделать? Увеличиться?

— … Я уже рассказывала тебе эту историю, но тогда ты почему-то мне этот вопрос не задавала.

— Наверно, просто не слушала, — невозмутимо ответила Анаэль.

Все трое — муж, его жена и Лин, — недоумённо смотрели на ламию.

— Эмм… Судя по этой истории, можно. Правда только с помощью Богов, либо очень могущественных магов.

— Ммм… — призадумалась Анаэль, задрав голову

— … В общем, — продолжила мать Анаэль, — Через некоторое время эта ламия влюбится в Элайлиона. Однако…

— Но он ведь использовал магию? — снова перебила ламия, — Если он не использовал Светлую, Тёмную, Арвандилову и ещё какую-нибудь особенную магию, то я смогу её изучить?

В то время Анаэль была сильно заинтересована в магии. Оно и не удивительно, все в этом мире мечтают стать магами, даже самыми слабыми. Но магию может изучить не каждый.

По достижению пятнадцати лет каждого ребёнка проверяют на возможность использовать магию. Проверяют, есть ли в нём сосуд. И если он есть, то ребёнка в обязательном порядке отправляют в академии магии, ведь «Каждый маг должен научиться повиливать своей силой, дабы в будущем использовать её на благо мира и всех разумных в нём».

Правда, Лин не была уверена, что фантазии Анаэль сбудутся… Однако надеялась, что хотя бы часть из них окажутся правдой.

— Анаэль, — строго посмотрел отец на свою дочку, — Не перебивай говорящих.

Столь злой голос ну никак не вязался со столь доброй внешностью.

— Ой, — отвела взгляд ламия, — Пап, прости…

Отец кивнул… улыбаясь. Радуясь любознательности своей дочурки. Анаэль этого не заметила, зато увидела мать, отчего также улыбнулись. Лин же задавалась вопросом:

«Чего они улыбаются?»

— Я продолжу, — сказала мать, — Через некоторое время эта ламия влюбится в Элайлиона. Однако он отверг Амиту, вместо этого взяв себе в жёны Богиню Эврифему.

Ламия грустно вздохнула и добавила:

— И это грустно… — опустив голову.

— … Амау? (Дальше?)

— Говорят, Эврифема и Элайлион признались друг другу под сердечным деревом, после чего повенчались. На фоне неудачи Амиты и многих других девушек это выглядело как чудо. После этого появилось и поверье, якобы сердечное дерево позволило Эврифеме быть с Элайлионом.

— … А… Аума… (А… Понятно…)

— Теперь все признаются именно под этим деревом. На удачу.

— … Уму?

— Плюс ко всему, после гибели Эврифемы, Элайлион нарёк это дерево священным и наказал охранять. Что примечательно, если попытаться вырастить из семян вон тех фруктов дерево, — указала мама на фрукты гутто на дереве, — То вырастит лишь кустик с единственным фруктом. Как позже выяснилось, это дерево может вырасти лишь с благословением. Потому многие начали молиться под этими деревьями, считая, что так богиня Эврифема услышат их и поможет. Благословит. Поэтому вокруг них начали создавать величественные храмы. Даже сейчас к ним ходят множество паломников и праведников.

— А ещё, — неожиданно вмешался отец Анаэль, повернувшись к дочурке, — Если вдруг ты в походе или даже заблудилась, то разбивать ночлег лучше всего под этим деревом. Большинство живых ненавидят запах сердечного дерева настолько сильно, что даже не подходят к нему. Поняла, Анаэль?

— Да! — кивнула белая ламия.

Улыбнувшись, отец кивнул.

«А… Почему тогда она рассказала историю про Амиту?» — не совсем поняла Лин.

Зачем, если на самом деле нужно было рассказывать об Эврифеме? Это же она стала его женой? Можно было просто обойтись словами «Когда-то Элайлион и Эврифема признались друг другу под этим деревом. Так и появилось это поверье».

«Зачем Амита в этой истории?»

— Когда Эврифема и Элайлион повенчались, уже шла мировая война. И в самом её конце произошла та раковая битва.

И мама начала долго рассказывать о ней. О том, как шло сражение. О том, как проявила себя в нём Амита. Как доблестно сражалась она с врагами. И как в конце её серьёзно ранили.

И после этого, Лин начала понимать:

«Возможно… Маме Анаэль просто очень нравится Амита?»

— Тогда умирающая Амита прошла сквозь бурю битвы прямиком к Элайлиону. Она прекрасно понимала приближение конца и пришла прощаться.

'Я прошла сквозь битву, преодолевая боль и страдание, чтобы достичь тебя, мой учитель, мой спаситель. И пусть эти слова станут моим прощальным поклоном для тебя.

Ты, кто подарил мне возможность взлететь выше. Кто пролил свет в мою душу и наполнил мои мечты. Я отдала тебе своё сердце и ты сам знаешь — оно принадлежит лишь тебе.

Но жизнь, неумолимая и загадочная, не даёт мне познать твоей любви. И ты обретаешь свою судьбу в объятиях Богини Эврифемы. Я смотрю на вас, двоих, и вижу источник радости, но в моём сердце остаётся лишь невыносимая тоска.

Элайлион, мой свет во тьме, моя надежда в безысходности. Пусть мои последние слова проникнут в твоё сердце и оставят в нём память. Пусть душа моя опустится к самому низу, а любовь останется с тобой.

Пусть смерть моя станет символом нашей вечной связи, и когда ты взглянешь на звёздное небо, вспомни обо мне, об Амите, которая всегда будет любить тебя. Пусть мои последние слова войдут в историю и станут вечным признанием моей любви к тебе. К моему учителю. Моему спасителю. Моему Элайлиону. И в очередной раз я повторюсь… Элайлион…'

— «Я люблю тебя»… *шмыг*.

К концу речи мама Анаэль заплакала, настолько сильны были её чувства к судьбе Амиты — ламии любившей безответно, до самого конца. И не сосчитать сколько раз она уже перечитывала этот отрывок истории.

Все смотрели на маму Анаэль… недоумённо. Мягко говоря.

— Ну почему… — лила ламия слёзы, — Почему всё должно было закончится именно так⁈

— … Кхм-кхм, — покашлял её муж в кулак.

Но жена продолжает лить слёзы.

— … КХМ-КХМ, — покашлял муж громче.

Но жена продолжает лить слёзы…

Муж подходит к ней и отводит в сторону:

— Ну, милая, мы же не для этого сюда пришли…

— Ну… *шмыг* Просто… *шмыг* Почему так…

— Ну-ну…

Две девочки смотрят недоумённо на этих двух и Анаэль про себя говорит:

— Мама странная…

— Уму… — кивает Лин.

«Пусть мои последние слова войдут в историю и станут вечным признанием моей любви к тебе…» — вспомнила Лин отрывок.

«Значит, Амита сама попросила вписать свои последние слова в историю?»

На самом деле не только маме Анаэль нравится Амита. Её печальную историю знают все ламии. Ведь они невероятно горды тем, что один из представителей их расы стала так близка с самим Элайлионом и некоторые из них даже винят Элайлиона за то, что он не выбрал Амиту.

— НУ ПОЧЕМУ ОН НЕ ВЫБРАЛ ЕЁ⁈ — спросила мама Анаэль в небо.

Именно потому ей так захотелось рассказать об этом.

Согласно наблюдениям Лин, кажется, раса ламий очень эмоциональна. Хотя с другими расами она не общалась.

«Либо такая только мама Анаэль…»

Через некоторое время…

— Кхм-кхм, — прокашляла мама Анаэль в кулачок, — Лин, прости, что тебе пришлось выслушивать всё это.

— Уа-ауам.

— Анаэль, — повернулась мама к дочке, — Что Лин сказала?

— «Прощаю».

— … А я думала она скажет «Ничего страшного»…

Повисло небольшое молчание…

— Кхм-кхм! — покашляла девушка-ламия в кулак, прочищая горло, — Ладно! Лин! Сядь-ка перед нами!

Лин послушно села напротив.

— Анаэль, сядь поближе, — подозвал отец дочку.

Анаэль уселась рядом с отцом.

Лин начала волноваться. Ладошки вспотели, а глазки забегали по всей семье ламий.

— Лин, — начала девушка-ламия, — Мы хотим тебя поблагодарить за то, что ты так хорошо общаешься с нашей дочерью. Анаэль… Мы не знаем, чем так провинились, из-за чего это произошло. Но Анаэль в этом точно не виновата.

Мать с любовью смотрит на свою дочурку, на что та реагирует:

— Фууу~… — скривив лицо.

Тогда Анаэль было стыдно говорить слова типа «люблю». Она просто этого стеснялась.

Но мать проигнорировала недовольство дочери и продолжила:

— Если бы не ты… Я не представляю, какой бы Анаэль сейчас была. Мы видим, как сильно ты влияешь на неё, и как она ценит твою дружбу.

Смущённая странной сценой, Анаэль отвернулась и покраснела.

— Да, — продолжил отец, — Лин, ты стала не просто подругой нашей дочери, ты стала частью нашей семьи. Мы очень рады, что у Анаэль есть такая замечательная подруга, как ты.

Лин улыбается и кивает, слегка смущённая, но в душе очень радуясь этим словам.

— Анаэль, скажи и ты что-нибудь, — сказала её мама.

— … Ну, это…

Белая ламия смущённо глядела то в одну сторону, то в другую, не в состоянии посмотреть Лин в глаза, но всё же тихо сказала:

— С-спасибо…

Улыбнувшись, мама Анаэль собиралась продолжить:

— Поэтому… — но тут же была перебита:

— М-мумам! (П-подождите!)

Смущённая Лин подняла перед собой ладони и «затараторила»:

— Умау уаму уу-уа уам-ма-амума! Уам-у уа уамуу муам-умамуа ау уаму уамум уаумамама… ау амума муму… ау… ау… (Я-я т-тоже должна вас поблагодарить! Если бы я не встретила Анаэль, то была бы одинока и не познакомилась бы с вами… и не узнала бы ничего… и… и…)

Но те, до кого она пыталась донести свои чувства, не могли понять её. Только Анаэль смущённо отвернулась, подёргивая ушками.

— Хорошо-хорошо! — замахала руками мама, — Мы поняли!

— … У-у-у-у… — вздохнула Лин, поняв, что ничегошеньки из сказанного они не поняли.

С надеждой в глазах, Лин устремила взгляд на Анаэль, но слишком смущённая всем происходящим ламия даже не заметила этого.

— Лин, — сказала мама, — Мы сделали для тебя подарок.

— … Ммм?

— Вот в этом ящике, — показала мама на груз, лежащий на земле за ней.

Ламии расходятся в стороны, освобождая Лин путь к подарку.

Дух подползает на четвереньках к ящичку и с замершим сердцем открывает его, а внутри… что-то завёрнутое в чёрную ткань.

— Разверни это.

Лин берёт ткань в руки… Внутри явно что-то мягкое.

Аккуратно развернув подарок, Лин обнаруживает внутри… белое платье.

— Это платье тебе!

Удивлённая, Лин рассматривала платье в своих руках.

— Это необычное платье! Это платье сделано из ткани «ялайт»!

Анаэль уже рассказывала Лин про ремесло своей мамы.

Она одна из тех ламий, что занимается изготовлением особенной ткани, которая считающейся очень-очень дорогой. Эта ткань изготавливается с использованием яда ламий, но это всё, что Лин знает.

— Анаэль целых пол года яд для него собирала.

Удивлённая Лин посмотрела на свою подругу.

— Давай я расскажу, как эта ткань изготавливается. Этот процесс очень кропотлив.

Для начала, сбор яда. Ламия каждый день должна создавать некоторое его количество. После обработки, остаётся одна четвёртая от того, что изначально было. Получившееся вещество называют достаточно просто: «обезвреженный яд ламии».

После ламии пропитывают смесь двух волокон растительного происхождения обезвреженным ядом.

Причём яд разных ламий не подойдёт, волокна от этого начинают становиться скользкими.

Разумеется, сначала волокна проходят через этапы очистки и обработки, чтобы удалить примеси, грязь и другие нежелательные элементы. Затем сырье подвергается процессу кардирования (выравнивание), чтобы выровнять и разделить волокна. Делают это с помощью специальных кардерных досок, которые представляют собой большую плоскую поверхность с множеством мелких металлических зубчиков, называемых кардерными иглами. Иглы расположены плотно друг к другу и образуют плотное поле, известное как «кардерный ворс». При работе с кардерной доской волокно проходит через это поле, и иглы разделяют и выравнивают его.

Потом кардированные волокна превращаются в нити. Раньше я делала это своими руками, но время не стоит на месте. В активное использование вошли «Прядильные машины». Они вытягивают и скручивают волокна, чтобы создать однородную и прочную нить.

Мне такая досталась бесплатно в качестве подарка от постоянного клиента.

Нити, полученные с прядильной машины, используются для создания ткани на ручных ткацких станках.

— И вот, ткань «ялайт» готова!

«Мама Анаэль всегда очень болтлива…» — подумала Лин, хоть рассказ и был интересен.