Спецотдел [Андрей Волковский] (fb2) читать онлайн

Спецотдел

Б-четыре

20 декабря

Максиму Кошкину всегда нравился декабрь. Снежный город кажется чистым и нарядным, а в воздухе витает ощущение приближающегося Нового года. Время чудес и сюрпризов.

Вот и обычная рабочая пятница началась с сюрприза.

В десять ноль-ноль в кабинет заглянула Аллочка, секретарь начальника городского отдела. Несмотря на возраст чуть за сорок, называть её по имени-отчеству ни у кого язык не поворачивался.

— Максим, здравствуй! Я-то думала вас всех застать, а ты тут один. Так, значит найди своих — и к Антону Иванычу. Живенько.

— Доброе утро, Аллочка. А что случилось?

— Увидишь, — отозвалась секретарь и, загадочно улыбнувшись на прощание, удалилась.

Кошкин кивнул, прикидывая, не провинилась ли чем их «четвёрка» за неделю. Вроде бы нет. Впрочем, начальству виднее.

Максим набрал сообщение в групповой чат:

«Все к Иванычу».

«Иду» — тут же ответил Егор.

«В архиве. Буду через пять минут» — это Вика.

Азамат перезвонил и затараторил:

— А чего это дорогому шефу надобно прекрасным пятничным утром? У меня тут желтушки вылупляться надумали. Вот прям щас! Вот-вот уже почти! Можно я чуть попозже, а? Или Иваныч жаждет крови? Вроде не с чего, но… Ты чего молчишь, Макс?

— Я не молчу, я слушаю, — хмыкнул Кошкин. — Аллочка сказала, что шеф ждёт, так что желтушки вылупятся без тебя. Дуй к начальству.

Азамат тяжело вздохнул и, бормоча что-то о «бедных пушистых деточках», отключился.

Максим поправил стопку папок с текущими делами на краю стола, взял ключ из ящика и вышел. Запер кабинет и пошёл на третий этаж, попутно размышляя о том, зачем их вызвали.

Может, на усиление действующих групп отправят? Или дежурство на выходных поручат? Так для этого достаточно вызвать старшего группы, Егора.

Может, всё-таки случилось что? Иваныч не из тех, кто подчинённых дёргает по поводу и без. На прошлой неделе из-за аномальных морозов какие только монстры в городе не повылезали. Спецотдел с ног сбился, запечатывая снежных змеев и зимников, выводя людей из бродячих метелей, расправляясь с ледяными стаями и изгоняя белых слепней. Азамата в середине месяца чуть не загрызла снежная тигрень, а он всё радовался, что своими глазами увидел редкого дивного «зверя». Хотя впрочем, это-то как раз нормально: специалист по редким существам и должен быть на этих самых существах слегка помешан.

Максим поднялся на третий этаж, где располагались кабинеты начальства, и прошёл по коридору до пятой двери с солидной чёрной с золотыми буквами табличкой «Начальник специального отдела Филиппов Антон Иванович».

В приёмной уже сидел Егор, а вот стол Аллочки пустовал.

Следом за Максимом вошла Вика. Строго посмотрела на коллег, поправила очки и спросила:

— Азамату звонили? У него, насколько я помню, кто-то выводится сегодня — мог сообщение не заметить.

— Звонил, — отозвался Максим.

— Я тоже, — кивнул Егор. — Сказал, что ещё секунду полюбуется на желтушек и помчится во всю прыть.

Вика неодобрительно покачала головой, но ничего сказать не успела: дверь в кабинет начальника приоткрылась, и высунувшаяся Аллочка сказала:

— Входите.

— Азамат опаздывает. Скоро будет, — отчитался Егор.

— Знаю я его «скоро», — фыркнула Аллочка. — Заходите давайте.

Она подмигнула Кошкину и вышла в приёмную, аккуратно прикрыв дверь, будто там, в кабинете большого начальства, их и правда поджидал сюрприз.

Егор, как старший группы, вошёл первым. Максим пропустил Вику и оказался в знакомом кабинете последним.

Антон Иваныч восседал на своём месте во главе солидного стола. И — вот он, сюрприз! — был не один. Рядом с шефом возвышался здоровенный незнакомец. Пиджак мало не трещал по швам на мощном торсе. Галстук казался узкой полоской на широченной груди. А плечи незнакомца наверняка не во всякую дверь проходили.

Незнакомец был гладко выбрит, насторожен и почему-то казался невесёлым.

— Так, дорогие мои, — бодро сказал Антон Иваныч, — принимайте-ка стажёра.

Кошкин и Вика удивлённо переглянулись: стажёров традиционно распределяли летом, когда выпускники спецотделовских университетов получали дипломы.

— Эдуард Петров, — басом представился стажёр и протянул стоявшему ближе всех Егору огромную ручищу.

— Старший группы, Егор Брянцев.

— Максим Кошкин.

Рукопожатие у стажёра оказалось крепкое, но аккуратное. Словно он слегка опасался повредить чужую руку.

— Виктория Ежова.

Вике стажёр пожал руку точно так же, как и парням.

Дверь за спиной Максима еле слышно скрипнула, и шеф хмыкнул:

— А вот и Азамат — как всегда, с опозданием. Знакомься, ваш стажёр.

— Эдуард Петров, — прогудел новичок.

— Азамат Ким, спец по редким существам, — радостно отрекомендовался Азамат. — Стажёр в декабре — это, кстати, тоже редкое существо! Как так вышло, Антон Иваныч?

— Эдуард к нам после армии. В университете нашем не учился, но экстерном основные дисциплины сдал на «хорошо». Средний балл… сколько у тебя там вышло?

— Четыре целых тридцать три сотых, — прогудел стажёр.

— Вот. Очень хороший показатель. Выше средний только у Вики, верно?

Вика молча кивнула. Насколько помнил Максим, её средний балл был четыре и семь. У него самого поскромнее — четыре и два.

— Так вот, — продолжал Антон Иваныч, — пока экзамены сдавал, пока документы о переводе оформляли, вот и декабрь уже. Вы уж присмотрите за ним. А чтоб не скучно было, езжайте-ка на объект пятьсот четыре. Вопросы есть?

— Только один: как мы все войдём в нашу машину? — драматично вопросил Азамат.

Все воззрились на стажёра.

— Мда, тесновато будет, — крякнул шеф. — Возьмите в гараже микрон.

Егор покачал головой:

— Я только на своей.

— Ладно, разбирайтесь сами, дорогие мои. И не в моём кабинете. Пошла притирка, пошла.

Иваныч хохотнул и жестом велел подчинённым выметаться.

— Ключ от кабинета у кого? — протянула руку Вика. — Схожу за документами. Догоню вас у гаража. Азамат, перья стряхни.

Максим протянул ей ключи.

Азамат смахнул два золотистых светящихся пера с рубашки, заявил, что ему нужно ещё раз посмотреть на желтушек, а потом он мигом в гараж, и умчался в подвал, где располагался «живой уголок».

— А что такое объект пятьсот четыре? — пробасил стажёр, когда они втроём спускались по лестнице.

— Лыжная база, — отозвался Максим.

— А разве спецотдел курирует лыжные базы? — удивился здоровяк.

— Куча людей, уйма травм и эмоций всех оттенков выше крыши, — пожал плечами Максим, — как тут не курировать? Планово проверяем знаки, чтоб не вылезло чего. Ты на базе был? Это которая за рекой — «Снежинка».

— Я не местный, — развёл руками стажёр.

— Издалека?

— Нет. В соседнем городе родился и вырос.

— В команде работать умеешь? — строго уточнил Егор.

— Да.

— У себя тоже в спецотделе работал?

— Нет… Частник.

Егор кивнул, спокойно, но не приветливо. А Максим мысленно удивился: вольных видящих в спецотдел брали не часто и обычно после окончания университета.

Хотя, конечно, жаловаться причин нет: кадров и так не хватает. Так что если этот Эдуард Петров хоть на что-то годится, то и ладно.

На первом этаже они забрали в гардеробе кожанку Егора, чёрный пуховик Максима и огромную тёмно-зелёную куртку новичка и пошли в гараж.

Стажёр полез было на переднее сидение рядом с водителем, но Егор сухо велел ему пересесть. Мол, это Викино место.

Новичок спорить не стал и сел, куда сказали. Максим, уже усевшийся за спиной Егора, подумал, что теперь тут будет очень-очень тесно.

Зацокали каблуки в гулком полумраке гаража. Вот и Вика: чёрное пальто по фигуре, бело-голубой шарф и пушистая белая шапочка. Вика принесла папку с бумагами: бланки протоколов осмотра объекта, две формы Ф-1 и наверняка Ф-8 и К-11 на всякий случай.

Покосилась на высящегося на заднем сидении стажёра и села на своё место.

Егор включил магнитолу, и кто-то вдохновенно запел о ветхом доме пожилого затейника Терентия. В машине Егора звучали самые странные песни: об убийстве матери, о Владивостоке, о мёртвых единорогах, об ангелах и даже вот это.

Стажёр наверняка удивился, но виду не подал. Вика и Максим давно свыклись со своеобразными предпочтениями старшего. Азамат вот иногда стенал и молил пощадить его слух и включить радио, но Егор оставался глух к мольбам.

Распахнулась дверца, и в машину втиснулся Азамат.

— Все мои желтушечки вывелись! — радостно возвестил он и добавил с умилением:

— Пищат и жаждут пыли и мусора! Прелесть!

Машина плавно тронулась с места и выехала из гаража.

— Ты их запер? — спросила Вика. — Чтоб не вышло как в прошлый раз.

Азамат шумно запротестовал: мол, в прошлый раз общественность совершенно напрасно осудила его милых седых пожирателей! Они, мол, вовсе никому не собирались навредить.

— Стажёр… Эдуард… подвинься слегка, а? — отвлёкся спец по редким существам. — Я тут ща сплющусь.

— Попробую, — виновато прогудел стажёр и пододвинулся.

Максим крякнул и попросил:

— Осторожнее.

— Вика, конец твоему царствованию! — воскликнул Азамат. — На обратном пути посадим на твой трон стажёра. Кстати, а как мы будем называть нашего нового товарища? Эдуард — это слишком длинно. Стажёр?

Максим вздохнул, вспоминая, как его чуть не год называли стажёром, хотя формально он уже через три месяца стал полноправным спецотделовцем.

— Или новенький? Эдик?

— Лучше стажёр, — прогудел новичок.

— Эд? — предложила Вика.

Стажёр кивнул.

— Отлично! — обрадовался Азамат. — Меня можно сокращать до Аза, но только в экстренном случае. Егора до Гора. Ну, Макс — это Макс. А Вика никак не соглашается на Ви. А ты, кстати, по профилю кто? На вид силовик, но не будем судить по обложке!

— Общий профиль. Я ж не учился, так что специализации нет.

— А дисциплины какие сдавал?

Отчёт новичка прервал вызов по рации.

— Б-четыре, слышите меня?

Егор схватился на рацию, кивнув Вике, чтоб выключила музыку.

— Б-четыре, вас слышу.

— Срочно езжайте к «Олимпу». Вы рядом?

— Да, будем через десять минут. Что там?

— Группа А-четыре запрашивает помощь. Кто-то вызвал фригуса.

Азамат тихонько присвистнул.

— Есть жертвы, — продолжал диспетчер. — Скорую направили. Вызвали Е-три и В-четыре, но вы ближе всех. Монстр к северу от посёлка.

— Внутри или снаружи?

— Снаружи. Но это пока.

— Вас понял. Так, народ, буду гнать — сделайте тишину.

Все послушно замолчали: вчера потеплело, а ночью снова ударил мороз, так что дороги превратились в катки.

А-четыре — это группа Артёма Авдеева. Группа обычно маркируется по первой букве фамилии старшего и по числу членов. Артёма Максим знал, как и его ребят. Жертвы фригуса — это они? Или те, кто вызвал монстра? Или, как это часто бывает, случайные прохожие?

Максим по пути пытался вспомнить, что есть фригус. По латыни «frigus» вроде как «холод».

Егор домчался до «Олимпа» за семь минут. Они подъехали с востока, а с севера за посёлком, между коттеджами и рощей, уходящей к реке, бушевала аномальная метель. Снежные вихри поднимались выше забора, окружающего территорию «Олимпа», выше крыш и заснеженных деревьев. Но за пределы «пятачка» примерно пять на пять метров метель не выходила.

Людей видно не было.

Егор остановил машину и сказал:

— Азамат, тебе слово. Коротко.

— Если коротко, то уничтожить фригуса можно усиленным разрушением второго типа. Учетверение и выше. Можно без металла.

— Умеешь — делай с нами. Нет — тогда не мешай, — бросил Егор стажёру.

Тот кивнул.

— На месте не стоять, — продолжал Азамат. — К монстру не прикасаться и себя трогать не давать.

— А вот и он… — проронила Вика, глядя сквозь лобовое стекло.

Ненастоящая метель утихла — и на том месте, где она только что бушевала, проявился монстр. Фригус напоминал снежного великана. Почти человеческая трёхметровая фигура с длинными-длинными руками. На круглой маленькой голове огромный рот — и ни глаз, ни носа.

Тварь неподвижно постояла секунду-другую. Потом справа от неё блеснули знаки — и монстр кинулся в ту сторону, поднимая метровые снежные вихри.

— Пошли! — скомандовал Егор, выскакивая из машины.

На улице оказалось не просто холодно, а очень холодно.

Лицо сразу замёрзло и, кажется, заиндевело, а руки — Максим не сообразил надеть перчатки сразу — заледенели до потери чувствительности.

— На три разрушение! — крикнул Егор, с трудом перекрывая свист метели. — Раз! Два! Три!

Максим по команде вычертил в воздухе знак разрушения второго типа — и сияющий символ понёсся к фригусу, на лету сливаясь со знаками Егора, Вики, Азамата и стажёра.

Монстр распался на снежные вихри до того, как его коснулся упятерённый знак. А когда сияние угасло, фригус восстал из снега и яростно взвыл, поднимая ледяной ветер.

Перед чудищем выскочил человек, замахал руками, будто приглашая монстра побегать. Дурак! Фригус же насмерть его заморозит.

Кажется, подросток: фигурка была совсем мелкая. Но юркая.

Егор заорал:

— Ещё! Раз! Два! Три!

Знаки — не пять, а аж восемь! — врезались в существо, увлечённое ловлей прыткого человечка, и разбили фригуса в белую пыль.

Метель улеглась, но теплее, увы, не стало.

Из кустов, откуда прилетели три дополнительных знака, высунулся Артём.

— Теперь надо найти и сжечь то, чем его вызвали! — деловито пояснил Азамат. — Вы в курсе, где место вызова, коллеги?

— Вон там, прямо у забора. Идиоты малолетние! — Артём добавил пару ругательств покрепче и пояснил, что местные подростки вызвали сначала монстра, а потом спецов, но не потрудились сообщить, какое именно существо призвали.

— У меня двое замёрзли. У этих идиотов безголовых тоже кто-то пострадал.

— Помогите! — подросток, отвлекавший фригуса, оказался конопатой девчонкой с обмороженным кончиком носа. — Нику плохо. Он совсем ледяной!

Егор велел Вике запросить дополнительные машины скорой помощи, Азамату со стажёром найти и сжечь что положено, Максима отправил посмотреть на пострадавшего и расспросить свидетельницу, а сам занялся группой Артура.

Пострадавший промёрз до полного окоченения, и Максим очень сомневался, что медики смогут ему помочь. Но высказывать свои опасения не стал.

Рядом с замёрзшим парнем сидел нахохленный пацан лет тринадцати. Волком глянул на Максима и отвёл глаза.

— Вы вызвали фригуса? — спросил Кошкин.

— И чё? — воинственно огрызнулся пацан. — Вы Нику помогать будете?

— Приедут медики — постараются помочь. Так вы монстра вызвали?

— Да! — вмешалась в разговор девчонка. — Мы! Ну Дэн, ну не дури, а?

— Молчи, Рина! Ни слова, поняла⁈

Девчонка обиженно всхлипнула и сказала:

— Мы чуть Ника не угробили. И тех двоих… Мы не хотели, правда!

Подошли Азамат со стажёром, и спец по редким существам спросил:

— Так, а где место вызова? Его зачистить надо, а то потом тут почва промёрзнет, и всякие прочие аномалии начнутся. Покажешь? — он дружелюбно улыбнулся девчонке.

Та кивнула.

— Ринка! — зашипел пацан. Но девчонка не оглянулась.

Стажёр навис над промёрзшим парнем и спросил:

— Выживет?

— Не уверен, — отозвался Кошкин.

Вдали завыли сирены, а где-то совсем рядом остановился автомобиль.

— Завалить тварь хотели? — прогудел стажёр, и Кошкин не сразу понял, что тот обращается не к нему, а к парнишке.

— И чё?

— Ничё. Тупо на троих было такого монстра звать. Его меньше чем вчетвером не завалишь. Не знали, что ли?

Пацан зыркнул настороженно и неохотно буркнул:

— Люц и Бран не пришли.

— А подождать?

— Ник сказал, что они слабаки. И что мы справимся.

— Если вызываешь тварь, всегда думай, как будешь уничтожать. Или так, или ты идиот, — мрачно проронил стажёр.

Через четверть часа медики забрали и Ника, и ребят из А-четыре. Азамат отчитался об успешном сожжении всех следов ритуала. Артур увёз горе-вызывателей. Егор и Вика заполнили по четыре бланка. Максим наконец-то отогрелся.

А потом все влезли в машину — стажёр вперёд, Вика назад — и поехали к лыжной базе. Форс-мажор форс-мажором, а рутинную проверку никто не отменял.

Битва

31 декабря

От предновогодней дегустации угощений, приготовленных многочисленными тётушками, сестрицами и племянницами, Азамата отвлёк звонок Антона Иваныча.

— С наступающим! — сказал шеф. — Тут тебя группа Емельяненко запрашивает. Они на вокзале обнаружили кое-что интересное. Крупное и ледяное вроде как. Детали тебе сообщат. Отправляю за тобой стажёра, он на машине. Ты дома?

Антону Иванычу в голову не пришло уточнить, готов ли спец по редким существам бросить всё и мчаться на вокзал в свой законный выходной. Начальник городского спецотдела вовсе не был самодуром, просто предположить, что Азамат откажется, мог только тот, кто его совершенно не знал.

— Дома я, где ж ещё мне быть? — весело отозвался Азамат. — Пусть сюда едет, уже собираюсь.

Родня взялась протестовать: как мол, так? Ты ведь и завтра, и послезавтра дежуришь! Сегодня-то дёргать тебя не должны! Ты ещё салат с гранатом не попробовал. А пирожки тёти Айгуль как же? А канапе сестры Жамалы? А блинный торт тёти Кати? Пулькоги бабушки Бао?

Азамат привычно отшутился и ускользнул в свою комнату.

Группа Б-четыре традиционно дежурила в праздничные и выходные дни. Всё потому, что ни сам Азамат, ни его коллеги не были семейными. То есть Азамат, конечно, жил с большой семьёй, но женой и детьми не обзавёлся. Вика и Макс тоже были людьми свободными. Егор, кажется, был женат когда-то, но давно развёлся, так что не в счёт.

Телефон снова зазвонил, и Азамат чуть не запутался в свитере, желая поскорее ответить.

— Здорово, это Васнецов из Е-три. Ты скоро приедешь?

— Да, машину Иваныч уже отправил, так что минут через пятнадцать. Что у вас там?

— У нас тут вагон с клетками, — мрачно отозвался Васнецов. — И контур защитный порушенный. Наш человек на вокзале увидел, как из этого вагона выбралась тварь: огромная змеюка с шипастым хребтом, по бокам вроде перья. Тут же нам позвонил. Мы мигом сюда, а тут вокруг вагона всё промёрзло. Ну, будто коркой из льда покрыто. Тонкой, но прочной. Обычный поиск не работает.

— Ух ты, как интересно! — восхитился Азамат. — Всё, я уже готов ехать.

— Позвоню, если что. Спецназ уже здесь, вокзал пока закрыли, так что, сам понимаешь, надо разобраться быстро-быстро.

Васнецов отключился, а Азамат, подхватив сумку, выглянул в окно, выходящее на подъездную дорогу. Машин там не было, так что он успел заскочить на кухню и отдать должное пирожкам тёти Айгуль. Перед Новым годом почтенные родственницы устраивали настоящее соревнование, угощая домашних лучшими блюдами, чтобы выбрать те, которые удостоятся чести украшать праздничный стол.

Уминая пирожки, Азамат размышлял: может ли на вокзале быть два монстра? Судя по описанию, то, что выбралось из вагона, похоже на кулевру, но та никогда ничего не замораживает. Ладно, тем интереснее!

С незнакомого номера пришло сообщение: «Я на месте».

О, вот и стажёр.

Азамат расцеловал тётушку, потрепал по волосам племянницу и, пообещав бабуле вести себя хорошо, вышел из дома. По пути к воротам он погладил золотистого мышовника, шикнул на разыгравшихся юрких светецов и довольно отметил, что светящееся снежное дерево вымахало за ночь сантиметров на десять и покрылось шаровидными алыми цветами.

За воротами обнаружилась «шевроле нива», серо-серебристая, чистенькая и аккуратная. За рулём сидел стажёр в тесном строгом костюме. Азамату стало слегка неловко за удобные джинсы и свитер с агуханами и баюнами — подарок видящей тётушки, но он вспомнил, что вообще-то он не работе.

Следом за Азаматом выскочили четверо племянников, чтобы посмотреть, куда это дядя поехал. Помахали вслед руками, радостно галдя, и юркнули обратно во двор.

— Твои? — прогудел стажёр, когда Азамат устроился на переднем сиденье.

В салоне тоже было чисто и приятно пахло хвоей.

— Мои. Племянники, в смысле.

— Большая семья — это хорошо, — кивнул стажёр, выводя машину на Первомайскую. — Нас у родителей четверо.

Он тепло улыбнулся, и Азамат невольно почувствовал симпатию к новичку.

— Племянников тоже полный дом?

— Не, младшие ещё мелкие совсем. А старшая в Питер перебралась. Пока вроде не родила.

— А видящие в семье есть? — полюбопытствовал Азамат.

— Не, — помотал головой стажёр. — Выраженный дар только у меня. Младшие чуть чувствуют, вон подарок сделали.

Он кивнул на болтающийся на зеркале странный амулет из бисера: наполовину белый, наполовину зелёный круг с незнакомыми Азамату символами. Будто кто-то пытался воспроизвести знаки, имея о них весьма условное представление.

Азамат хотел поинтересоваться, посвящал ли стажёр сестёр в тонкости своей работы, но тут зазвонил телефон.

Взбудораженный Васнецов прокричал:

— Они сцепились, так их разэтак!

— Описание дай.

— Один класса «змей», с шипастым гребнем, пятиглазый, длинный. Второй…

— Сколько метров? — перебил Азамат.

— Где-то пять. Наш человек клянётся, что гад был меньше.

Точно кулевра! Азамат негромко ругнулся, помянув подземных шлёпцев, и сказал:

— Когда за семь перевалит, сможет на материальный мир влиять! Увеличивается, питаясь страхом. Эвакуируйте людей, если ещё не. И существ разгоняйте: кулевре всё равно кого пугать.

Васнецов быстро передал распоряжение коллегам и отчитался по второму созданию:

— Второе — типа светящего шара. Никогда не видел такую тварь! То ли уши, то ли лапы метра по два, пасть во всю ширь. И ледяную корку она делает. Открывает пасть, дышит — и всё в лёд!

Азамат задумался: описание было похоже на кого-то, о ком он когда-то где-то что-то читал, но мысль всё ускользала. Он глянул в окно, прикидывая, долго ли ещё ехать, и бросил в трубку:

— Будем через пять минут.

Сбросил Васнецова и позвонил в архив.

— Римма Аркадьевна, душа моя, бросайте всё и поищите мне справку по существу ледяного типа.

— Вокзал? — отрывисто уточнила архивариус.

— Ага. Большой, круглый, дышит холодом. Наверняка экзот.

— Жди.

Римма Аркадьевна отключилась.

— Кулевра — это же мексиканский змей страха? — уточнил стажёр.

Азамат покосился на него с интересом:

— Догадался или знаешь?

— Слышал о таком, — уклончиво ответил новичок, пристально глядя на дорогу.

— Где? В универе кулевру не проходят.

— От друга.

Развивать тему стажёр явно не собирался. Что ж, не хочет человек признаваться, откуда знает о редкой твари, — пусть пока молчит.

Куда интереснее, откуда кулевра и неведомый ледяной зверь взялись на местом вокзале.

Будто подслушав его мысли, стажёр спросил:

— А откуда тут мексиканская змея?

— Хороший вопрос! — оживился Азамат. — Твои варианты? А, мы на месте. Тогда расскажешь, что думаешь, когда разберёмся, что к чему.

Машина замерла в «кармане» у остановки «Вокзал». Стажёр и Азамат выбрались наружу и поспешили к зданию.

Позвонили из архива.

— Похоже, что это усамуса. Из Японии. Чтобы прогнать, нужен круг второго уровня — фото знаков отправляю — дайкон, соль и рыбья чешуя. Дайкон натереть, смешать с чешуёй, засыпать солью, в круг и поджечь.

— Вы чудо, Римма Аркадьевна! Сокровище!

Пожилая архивариус фыркнула и отключилась, но Азамат знал, что Римма Аркадьевна улыбнулась.

У вокзала столпилось человек двадцать: люди хмурились и беспокойно шумели.

Над вокзалом взметнулось к небу чешуйчато-перистое гибкое тело — и тут же низвергнулось куда-то на перрон.

— Так, беги в магазин, — скороговоркой выпалил Азамат. — Купи дайкон, тёрку, соль и рыбу в чешуе. Собственно рыба нам и не нужна, только чешуя. Понял?

Стажёр кивнул, развернулся и помчался к ближайшему супермакету «Домовой».

Сквозь толпу протолкался встрёпанный Васнецов и подскочил к Азамату:

— Что делать, знаешь?

— Ща перешлю тебе круг, чертите. Как стажёр прибежит, дайкон, чешую, соль смешать и в круге сжечь.

Васнецов кивнул, открыл фото в своём телефоне, снова кивнул и уточнил:

— Рядом или можно на расстоянии?

— В пределах видимости. Я пока кулеврой займусь.

Они прошли сквозь здание вокзала, отмахнувшись «корочками» от дежурных полицейских и кивнув спец спецназу.

Азамат никак не мог запомнить, кто есть кто в этих группах: ребята в брониках казались ему удивительно похожими, почти одинаковыми. Не то что существа!

Вот и они: гибкая кулевра обвилась вокруг полутораметрового шара и терзала круглые бока. Усамуса то и дело раскрывал огромную пасть и хватал «змею», но перегрызть её никак не получалось.

Перрон вокруг, рельсы, три вагона товарняка и одинокий паровоз затянуло льдистой коркой, искрящейся на бледном декабрьском солнце.

Жаль, нельзя полюбоваться подольше дивными существами. В кулевре уже шесть метров, так что каждая минута на счёту. К людям она не агрессивна, но если сможет действовать на материальный мир, разрушений причинит немало.

Он вытащил из сумки нож со знаками и начал вычерчивать сложный ряд символов-пиктограмм.

Малопривычная система изгнания требовала концентрации, так что Азамат почти отключился от внешнего мира и не слышал, как прорывался сквозь спецназ стажёр, как ругалась группа Е-три, обдирая рыбу и кромсая дайкон. Он чертил и чертил, пристально вглядываясь в рисунок: не ошибся ли где?

А когда закончил — пиктограммы полыхнули ослепительно белым, и от кулевры не осталось и следа.

Усамуса победно распушился, воздев то ли уши, то ли лапы к небу, но тут рядом вспыхнул настоящий огонь — и второй экзотический монстр исчез вслед за первым.

Азамат посмотрел на ледяную корку: та стремительно таяла, несмотря на стойкие минус десять. Ладно, с последствиями пусть техники и хозяйственники разбираются. А спецотделу надо выяснить, откуда тут такая дивнота.

К Азамату подошёл стажёр и прогудел:

— Сказали, вон из того вагона вылезли.

— Отлично, пошли посмотрим! Как думаешь, что там?

— Экзотов могли под заказ привести, но я не знаю, на какие зелья могут эти двое пригодиться.

Стажёр вопросительно глянул на спеца по редким существам, но тот покачал головой: мол, и я не в курсе.

— Тогда, может, кто-то коллекцию собирает? — предположил новичок.

— Возможно… Но есть кое-что, что роднит этих созданий: они не терпят других крупных существ. Значит, скорее всего, их везли под заказ для подпольных боёв.

В вагоне их встретил один из спецназовцев и уже присоединившийся к нему Васнецов.

— Вот, полюбуйтесь на этих красавцев!

Внутри вагона шесть клеток: по три вдоль стен напротив друг друга. Клетки слева были пусты, причём вторая съехала с креплений и впечаталась третью, повредив защитные знаки.

А вот в клетках справа сидели существа: у Азамата аж глаза разгорелись. Серый тиморис с тремя большущими красно-рыжими глазами, ещё одна кулевра, совсем крошка в сравнении с изгнанной, и редчайший невероятно красивый большой траурник — кошачья грация, смышлённая морда летучей лисицы и смертоносные изящные лапки с ядовитыми и для людей, и для некоторых существ когтями.

Залюбовавшегося Азамата отвлёк голос стажёра:

— Тут тоже кто-то был.

Спец по редким существам неохотно отвлёкся от созерцания траурника и подошёл к дальней пустой клетке.

— Вот смотри, знаки свежие, а в углу пятна крови.

— И верно. Интересно, кто тут обитал?

Внимательный осмотр знаков показал, что в клетке сидело плотоядное, сильное существо.

— Судя по вот этой связке, — бормотал Азамат. — Оно условно разумное… вот такую последовательность не ставят на обычных созданий… а вот тут что? О, защита устаревшего типа!

— Наша или заграничная? — прогудел стажёр.

— В основном латынь… а вот здесь какой интересный значок… о, немецкая!

— Можно глянуть?

— Да, конечно.

Азамат отошёл от клетки, уступая место будущему коллеге.

Тот постоял, пристально вглядываясь в защитный контур, потом пробасил:

— Мне кажется, это блутцер.

Азамат изумлённо уставился на стажёра:

— Я и не слышал о таком! А ну рассказывай!

— Полуразумное плотоядное существо, — послушно начал новичок, — устойчиво ко всем типам защиты кроме специфического. Осторожное, хитрое, изворотливое. Выглядит как чёрная птица с человеческим лицом и козлиными ногами. Метровой примерно высоты. Питается в основном кровью, разрушая систему кроветворения. Второй класс опасности.

— Ух ты, — восхитился спец по редким существам. — Поиск тоже специфический нужен? Общий не сработает?

— Нет. И я, увы, не помню, как именно искать блутцера.

Стажёр сокрушённо вздохнул.

— Ладно, будем искать как получится, — встрял Васнецов. — Вызываю подкрепление. Тварь летучая?

— Нет.

— Прячется или нападает?

— От охотников прячется.

— Правильно, пусть боится!

Васнецов вытащил телефон и отошёл на другой конец вагона.

Азамат собрался расспросить стажёра, но его отвлёк заглянувший Емельяненко:

— Мы идём искать. Ты защиту тут проверь и обнови, если надо.

— А мне что делать? — спросил стажёр.

— Ничего пока. Надо будет — позовём.

Старший Е-три удалился. Азамат предложил стажёру вместе проверять защиту, но работы там было немного, и новичок вежливо попросился наружу.

— Иди.

С проверкой Азамат управился за двенадцать минут, не заметив, как ушли и Васнецов, и карауливший клетки спецназовец. Интересно, а чем там новичок занимается?

Стажёр, как выяснилось, времени даром не терял. У вагона красовался небольшой круг, испещрённый знаками.

Здоровяк, нахмурившись, оглядел своё творение, потом стащил перчатку и резанул ладонь крошечным ножиком, который Азамат и не заметил.

Спец по редким существам дёрнулся помешать дуралею, но стоило каплям крови упасть на исчерченный знаками снег, как в круге появилось чёрное существо в половину стажёра ростом. Оно забило крыльями, заверещало и тут же вцепилось в окровавленную ладонь, которую стажёр, видимо, не успел отдёрнуть. Новичок даже не вздрогнул. Шагнул в круг и полоснул лезвием по шее монстра. Ножик разлетелся на части — и за вспышкой яростного ослепительного света последовал грохот взрыва.

Где-то закаркали встревоженные вороны, послышались недовольные возгласы. Затем кто-то рявкнул:

— Что за хрень⁈ Мы разрешения на взрыв не давали!

Азамат проморгался и разглядел сердитого спецназовца, вперившего взгляд в стажёра. Тот на добрых полголовы возвышался над представителем «элиты спецотдела».

— Ты с работы вылетишь на раз-два! — продолжал распаляться спецназовец. — Да мы тебя…

Азамат подошёл ближе и сказал:

— Эй, уважаемый! Это наш стажёр. Он вам не подчиняется.

— Б-четыре? Где ваш старший⁈ Кто разрешил⁈

Стажёр открыл было рот, но Азамат жестом велел ему молчать и сказал:

— Я тут за старшего.

— Тут Е-три работает. Где Емельяненко? — завертел головой спецназовец.

— Не, они документы на вызов ещё не оформили, — возразил Азамат. — Так что формально мы тут сами по себе, как Б-четыре. И без Егора я старший. Я стажёру разрешил.

Спецназовец ещё поартачился, но то ли не захотел всерьёз ссориться со специалистом по редким существам, то ли в принципе был отходчивым — ушёл к своим.

— Спасибо, — пробасил стажёр. — Но не стоило. Надо было сказать, что это я сам…

— И позволить кому-то лишить меня источника важнейших сведений о неведомых мне существах? — всплеснул руками Азамат. — Ни за что! За несанкционированный призыв кровью влетит тебе, конечно, от Иваныча. Но тут уж никак иначе. А теперь вези меня в штаб и по пути рассказывай, что ещё и откуда знаешь. Я теперь от тебя не отстану — и не мечтай даже! И дежурить будем вместе, и на Новый Год тебя к себе заберу, если нет других планов. Знаешь, сколько у нас дома вкусноты наготовлено? На всех хватит!

Техника безопасности. Часть 1

6 января

Выходные пришлись на субботу и воскресенье, а это означало, что избежать семейного праздничного ужина не удастся.

Максим Кошкин вздохнул. Нет, он, конечно, любил и маму, и папу, и младшего брата. Но на расстоянии любить их было определённо проще.

В девятнадцать тридцать парадно одетый Кошкин собрался выходить, чтоб успеть к восьми доехать до родителей. Он уже обувался, когда раздался звонок с незнакомого номера. Максим решил, что это Даня: брат вечно меняет телефоны, номера, операторов.

Однако сиплый голос, произнёсший «привет», точно не принадлежал Даниилу Кошкину.

— Слушаю, — настороженно отозвался Максим.

— Не могу дозвониться до Руслана, — звонящий раскашлялся, потом продолжил:

— Бьёрн на праздники уехал. И Рус сказал, в случае чего звонить тебе. Вот сейчас, кажется, это самое «в случае чего».

— Так, а кто говорит?

— Ой, это Слава. Мы с тобой на дне рождения Руса в прошлом году встречались и на посвящении тоже, кажется. Гриппую, — он снова закашлялся.

Славик! Кошкин тут же вспомнил этого парня: из тех, кто совершенно лишён способностей. Но, удивительное дело, Славик запросто общался с видящими, будто его совсем не напрягало и не тревожило то, что окружающие воспринимают мир не так, как он.

А Руслана и вспоминать не надо было. Из всех самостоятельно практикующих видящих именно Руслан был Кошкину наиболее симпатичен. Способный, смелый, правил без нужды не нарушает, людям по мере сил старается помогать. Его бывший наставник, а ныне напарник Бьёрн, был несколько взбалмошнее, но тоже человек хороший.

— Куда Руслан поехал? И давно ли на связь не выходит?

Славик сказал, что дозвониться до друга не может уже часа два, а минут десять назад абонент перестал быть доступен. Потом раскашлялся окончательно и предложил:

— Давай детали напишу, а то говорить тяжко.

— Хорошо, жду.

Сообщения пошли друг за другом, и картина вырисовывалась для Руслана не очень весёлая.

К нему обратилась женщина, беспокоящаяся за дочь. Мол, девочка начала видеть тёмную паутину, затягивающую луну и свет фонарей за окнами. Началось всё после полнолуния, на прошлой неделе. Руслан отправился разбираться, что там к чему. Отчитался, что приехал на конечную «восьмёрки», пообещал быть на связи — и после этого сообщений не слал и на телефонные звонки не отвечал.

«Адреса клиентки нет?» — на всякий случай уточнил Кошкин.

«Нет».

И тут же:

«Ты поможешь?»

«Постараюсь. Сейчас съезжу на место».

«Спасибо! Держи в курсе, ладно?»

«Ок».

Максим задумался: если Руслан попал в переделку, надо быть вдвойне осторожным. Этому парню удивительно везёт на необычных существ. Он и с Мёртвым Сторожем встречался, и с чёрным человеком, и с двуликим лесничим…

С кем его, интересно знать, угораздило встретиться на этот раз?

Так, хватит размышлений.

Он написал в чат «Б-четыре»:

«Привет! Кто сможет со мной съездить в район Луговки? Там вроде как Руслан потерялся».

«Освобожусь через час» — отчитался Азамат.

И пояснил:

«Родичи приехали».

Вика напомнила:

«Я в Москве».

Точно, она ведь говорила, что ей надо будет по делам слетать на выходные в столицу.

Егор не отвечал: видимо, не прочитал сообщение.

«Азамат, не знаешь про чёрную паутину, которая заволакивает свет? Появляется, видимо, ночами».

«Надо подумать. Ужасно интересно! Уже активно думаю и уворачиваюсь от второго горячего!»

Потом спец по редким существам настрочил:

«Позвони стажёру: он на машине — вдруг поможет?»

«Ок».

Да, спросить стоит.

Максим позвонил Эдуарду.

Тот ответил тут же:

— Максим? Что случилось?

Голос новичка звучал встревоженно, и Максим поспешил объясниться:

— Это не по работе. Знакомый видящий потерялся, Руслан. У тебя сейчас какие планы?

Стажёр помолчал немного, потом сказал:

— Скажи адрес — я приеду.

— Комсомольская, двадцать четыре.

— Буду через десять минут.

Тренькнул телефон, принимая сообщение от Егора:

«Сам справишься? Если нет, смогу приехать через час».

Максим написал в ответ, что сначала надо разобраться, что происходит, а потом, если нужна будет помощь, он позвонит.

А теперь самое сложное.

Максим нашёл мамин номер.

— Мам, привет. Я…

— Только не говори, что ты не придёшь! — трагическим голосом произнесла Евгения Кошкина.

— Не приеду. Извини. Передай привет папе и Дане.

Послышался шорох, затем раздался отцовский голос:

— Тебя что, опять вызывали на работу? Два через два — это и так ад, а тут ещё и внеплановые вызовы! Давно пора разобраться с твоим начальством!

— Папа, с моим начальством всё в порядке! Не начинай. Знакомый в беду попал, надо срочно ехать выручать его.

— А никто другой не может? — почти спокойно переспросил отец.

— Нет.

— А мама так надеялась, что ты приедешь. И я тоже. Мы же не встречались все вместе уже сколько…

— С твоего юбилея! — послышался голос брата.

— Точно! С августа, Максим! Будто не в одном городе живём. Это всё твоя работа.

Телефон запищал, оповещая о втором звонке: стажёр — и Максим торопливо попрощался, не слушая отцовских разглагольствований на тему «а я ведь говорил, что надо найти нормальную работу».

Он работает уже почти полтора года, сам себя обеспечивает, снимает квартиру, но почему-то, разговаривая с родителями, каждый раз чувствует себя ребёнком.

Максим всегда мечтал работать в спецотделе. А родители всегда мечтали, чтобы он пошёл по их стопам.

— Я возле дома, — пробасил стажёр. — Какой подъезд?

— Второй. Выхожу.

Кошкин подхватил сумку, накинул куртку, взял с полки шарф и шапку и вышел из квартиры. Привычно проверил, запер ли дверь, и поспешил вниз.

В салоне серебристой «шевроле нивы» было тепло и приятно пахло ненавязчивым морским ароматизатором.

Стажёр поздоровался и спросил:

— Куда едем?

— На Луговку. Знаешь, где это? — спохватился Максим, вспомнив, что стажёр не местный.

— Нет. Скажи, какие там улицы, — по навигатору доедем.

— Конечная «восьмёрки»… Что у нас там? — задумался Кошкин. — А, Зелёная! Едем на Зелёную.

Стажёр кивнул, и вскоре они уже выезжали с Комсомольской на проспект Героев.

— А что там случилось с твоим знакомым? — поинтересовался новичок.

— Пока не знаю. Звонил его друг, сказал, что Руслан отправился выяснять, что за чёрную паутину видит дочь заказчицы. Паутина вроде бы появлялась при свете луны и фонарей.

Максим глянул на стажёра и спросил:

— Не знаешь, что это? Азамат говорил, что ты круто разбираешься в монстрах. Ты его прям впечатлил на вокзале.

Тот пожал широченными плечами: мол, ерунда. Потом уточнил:

— А что ещё про эту паутину известно?

— Да в общем-то ничего. Руслан деталей другу не сообщил. Перестал выходить на связь, а когда телефон отключился, этот друг окончательно встревожился и позвонил мне. С частниками всегда так, — вздохнул Максим. — Никакой техники безопасности.

Новичок кивнул, но никак не прокомментировал услышанное.

— Можно спросить: кто тебя учил? — полюбопытствовал Кошкин.

Судя по искреннему восторгу Азамата, учителем стажёра был сильный и опытный видящий. Вдруг кто знакомый?

— У меня учителя не было, — неохотно прогудел Эдуард. — У друга был учитель — дядя Лёня. Леон. Он со мной занимался, я ему многим обязан. А потом он погиб… После меня друг учил.

Стажёр замолчал, хмуро глядя на занесённую свежим снегом дорогу. Рассказывать о себе он явно не хотел, и Максим тактично перевёл тему:

— У меня, кстати, дядя видящий. Он в спецотделе как раз работает… работал. Уже на пенсию вышел. Дядя Андрей меня учил с детства, к ужасу родителей. Потом к поступлению в университет готовил.

— А родители не видят?

— Оба со слабыми способностями. У брата способности сильнее, но он никогда в видящие не метил. Собственно, никто в семье не в восторге от моего выбора. Отец говорит, что мне нужна «нормальная работа», — хмыкнул Кошкин.

— Ты, кстати, давно в спецотделе работаешь?

— Не очень. Меньше полутора лет, хоть и кажется, что всю сознательную жизнь, — улыбнулся Максим. — Пришёл летом прошлого… то есть уже позапрошлого года. Три месяца был стажёром, а с сентября меня официально приняли в Б-четыре.

Новичок как-то странно покосился на Кошкина: тот уже подумал, что сейчас его спросят о чём-то жутко необычным, но вопрос был вполне предсказуем:

— Ты позже всех в группу пришёл, да?

— Да. Изначально группа была Б-три: Егор, Азамат и Виктор Шамов. Но Витя контрактником в армию ушёл, ему на замену поставили Вику, — улыбнулся Максим. — А потом и меня приняли. Отличная команда. Ну, это тебе, конечно, каждый про свою группу скажет.

Эдуард наверняка уже и в архиве посидел, и с другими группами пообщался. Стажёры приходили в спецотдел не сменами, как группы, а пять дней в неделю плюс суббота по желанию. Пятидневка была и у участковых, и у архивных работников, и у юристов. Только оперативные группы, дневные и ночные, работали два через два, но график постоянно плыл из-за подмен, замен, усилений и прочих «радостей».

Стажёр кивнул и сказал:

— Да, я заметил, что тут у вас все к своим привязаны. Хорошо.

— Ночную смену видел, кстати?

— Пока нет, но на следующей неделе планировал в ночь прийти.

— У нас с ними сложные отношения… кхм… В общем, если услышишь что-то не очень приятное о дневной смене — не обращай внимания.

Новичок удивился, но уточнять ничего не стал, молча кивнул, внимательно глядя на дорогу.

За окном машины тут и там мелькали другие авто, дома, магазины, редкие прохожие и обычные городские существа.

Через пять минут они подъехали к Луговке. Бывшая промзона посреди жилых массивов: раньше их городок тут и заканчивался, но лет двадцать назад началась большая стройка за Луговкой — и вскоре на месте пригородного лесочка выросли многоэтажки.

По периметру бывшей промзоны расположились сдаваемые в аренду склады, пункт выдачи строительного магазина, несколько автомоек и СТО.

Максим коротко объяснил, как доехать до конечной «восьмёрки». У Руслана машины точно нет, так что вполне вероятно, он приехал как раз на маршрутке.

Стажёр пристроил машину в пустующем «кармане» за остановкой «Луговка» и выбрался из салона. Кошкин набрал короткое сообщение Славику: мол, приехали на место, будут новости — дам знать, и вышел следом.

В густых сумерках микрорайон, засыпанный снегом, казался крошечным городком на краю света. Тонкий серпик луны в ореоле облаков светил тускло и подозрительно. Ветра не было, но морозный воздух щипал щёки, заставляя поторопиться.

Кошкин огляделся: привычных существ вокруг было немало — исветящиеся «снежинки», и снежные ворчалки, и подвижные «сосульки», свисающие с пары подоконников. Значит, если Руслан столкнулся с монстром, то либо это произошло не здесь, либо монстр достаточно хитёр, чтобы маскироваться. От сильных и тупых тварей мелкая сверхъестественная живность прытко разбегается.

— Так, давай двойной поиск, — решил Кошкин.

Вычерченные в воздухе поисковые знаки, соединившись, засветились ярче, но скоро погасли.

— Идём и проверяем. Сначала по микрорайону, потом в промзону.

Стажёр согласился.

Микрорайон оказался образцово-показательным: никаких монстров, никаких нарушений по спецотделовской части — все фонарные столбы и светофоры радовали глаз свежей защитой, районная поликлиника была умело изрисована знаками даже сверх стандартных правил, а у детского садика красовались не предусмотренные уставом, но крайне действенные отпугивалки, разгоняющие существ, охочих до детских снов и страхов. Местный участковый явно своё дело знает. Даже странно, если на его территории завелось что-то действительно опасное.

Через полчаса Максим и новичок закончили с проверкой микрорайона и направились в сторону промзоны.

Телефон Кошкина зазвонил. На экране высветилось «Азамат».

— Есть новости? — бодро поинтересовался спец по редким существам.

— Пока нет. Осмотрели со стажёром квартал — всё чисто. Идём в промзону. Возможно, Руслан там.

— Промзона, промзона… Вы где? В Рабочем или в Луговке?

— Луговка.

— Подождите десять минут! Я уже выхожу: меня к вам дядя подбросит.

Азамат отключился, а Кошкин связался с Егором. Тот ответил не сразу, но сказал, что тоже будет минут через десять.

— Скоро Егор и Аз будут, — поделился со стажёром Максим.

— Пошли пока в машине посидим, там тепло.

Максим всецело поддержал эту идею.

Из салона отослал сообщение с указанием, где они ждут коллег.

Первым подъехал Егор: его красный «форд фокус» показался со стороны новых районов.

Азамат прибыл две минуты спустя. Белый «рено дастер» припарковался рядом с машиной стажёра. Из «рено» выскочил сияющий и довольный жизнью спец по редким существам и тут же сунулся к коллегам.

— Всем привет! Ну что, идём искать Руслана и чудных новых монстров?

Егор вылез из своего авто и поинтересовался, осмотрели ли жилой микрорайон.

— Да, — кивнул Максим. — Всё чисто.

Он поглядел в сторону крайней девятиэтажки, выходящей окнами на промзону. Если клиентка Руслана живёт тут, то вполне вероятно её дочь заметила существо, выбирающееся из заброшенных складов.

Со стороны дороги, у ворот промзоны, располагались закрытая то ли по случаю праздников, то ли ещё почему СТО и склад.

Егор постучал в дверь склада, и две-три минуты спустя ему открыл сердитый пожилой сторож.

— Кто тут на ночь глядя шарится… — ворчливо начал сторож, но трое из четверых визитёров взмахнули «корочками», и он притих.

— Никто на территорию промзоны сегодня не пробирался? — спросил Егор.

— Тут — никто! У меня здесь и камеры, и Найда… где она, негодница?

Найда — большая серая дворняга — сидела в паре шагов от незваных гостей и с интересом разглядывала Егора.

Азамат радостно поздоровался с собакой и, кажется, потерял интерес к её хозяину.

— Так-то она чужих не любит, — с некоторым сомнением в голосе протянул сторож.

— Камеры только со стороны склада или по периметру? — продолжал допытываться старший группы.

— Тока здесь! Чего мне на другие объекты соваться? — пожал плечами старик.

— То есть забраться сюда легко?

— На мой склад никак не забраться! — воинственно встрепенулся сторож.

— А на территорию промзоны? — терпеливо уточнил Егор.

— А, ну так-то лезут, конечно. Забор-то вокруг — одно название. И там дыра, и тут дыра: полезайте на здоровье! — старик сердито сплюнул под ноги.

— Вам сегодня странных вопросов никто не задавал? — вмешался Максим: старший вроде бы уже потерял интерес к местному обитателю.

— Ток вы! А чего? Воришку ищете, да?

— Оперативная необходимость, — туманно отозвался Кошкин.

Видящие прошли мимо склада, оставив сторожа гадать, что же им было нужно.

Найда, которую ласково погладили двое из чужаков — тот, кто пах другими зверями, и тот, кто был вожаком, посмотрела им вслед, но бежать следом не решилась. Там, в глубине привычных переходов, завелось что-то страшное, то, что пугало Найду до глубины её пёсьей души.

Вскоре Егор остановился и сказал:

— Макс, Аз, вы идёте направо, к старой котельной. Мы с новичком налево, в сторону проспекта. Ищем монстров знаками, человека голосом. Всё, расходимся!

Труба неработающей уже много лет котельной высилась над складами мрачной башней. Макс и Азамат двинулись к ней.

Кошкин через каждые десять шагов кричал:

— Руслан!

Потом они с коллегой напряжённо вслушивались в тишину, но ответа не было.

Тонкий серп луны заволокло облаками. Ветер усилился, поднимая позёмку на дорожках между складами.

Кошкин поёжился: всё-таки надо было взять пуховик, а не куртку.

— Руслан!

Азамат, благоразумно облачившийся в дублёнку, мороза, кажется, вовсе не чувствовал. Всё оглядывался по сторонам в поисках местной сверхъестественной флоры и фауны. И никого не находил.

— Пустовато тут, не находишь? — заметил спец по редким существам.

— Ага. И холодно.

Поисковые знаки, слабо, но долго искрясь, гасли. То есть тут водилось что-то, но вот что именно, когда завелось и где оно сейчас, знаки пояснять отказывались.

— Руслан! — крикнул Максим в очередной раз и озабоченно добавил нормальным голосом:

— Надеюсь, он не лежит где-нибудь без сознания. Замёрзнет же насмерть.

— Хорошо, что сегодня не такой дубак, как вчера, — отозвался Азамат. — Но обморожение поймать можно, это да.

Очередная пара знаков растаяла безрезультатно.

— Руслан!

— … эй…

Видящие переглянулись.

— Слышал, Аз?

— Кажется, да. Руслан! — крикнул Азамат. — Где ты?

Налетевший порыв ветра заглушил ответный слабый крик. Но и Кошкин, и его коллега были уверены, что крик был. Голос, правда, не казался знакомым, да и вообще скорее напоминал что-то среднее между мычанием и стоном. Но после двух-трёх часов при такой погоде чудо, что Руслан вообще подаёт признаки жизни. Если это, конечно, вообще он.

Крик доносился со стороны котельной, и они побежали к полуразрушенному зданию по «коридору» между складов, мастерских и гаражей.

Снег под ногами скользил, норовя опрокинуть бегущих, но те, то и дело взмахивая руками и нелепо балансируя, умудрились ни разу не упасть.

Рядом с котельной — тёмные прямоугольники оконных проёмов, грязные стены с почти стёршимися за десятилетия охранными знаками — отзывающийся голос стал отчётливее.

— Снаружи ведь? — спросил запыхавшийся Кошкин.

— Ага! Вон с той стороны, кажется.

Свет фонарей, установленных вдоль забора, сюда не добирался, и мрачное здание выглядело особенно устрашающе. Однако Максима волновал не жуткий индустриальный антураж, а возможное переохлаждение непутёвого частника.

Кошкин и Азамат поднырнули под истрепавшуюся красно-белую ленту, призывавшую случайных прохожих не соваться куда не следует.

Максим мысленно отметил собственное нарушение, но крайняя необходимость — это крайняя необходимость.

Однако передвигаться тут бегом не стоит. Азамата, видимо, посетила та же мысль, так как спец по редким существам замедлился, а потом и вовсе встал.

— Проверка нужна, — вздохнул Азамат.

Максим кивнул. Техника безопасности требует соблюдения хотя бы базовых спецотделовских правил, если уж все прочие они нарушают, носясь в темноте по заброшенной части промзоны. Хотелось бежать и поскорее выручать то ли застрявшего где-то, то ли раненного Руслана, но Кошкин точно знал, что сотни, если не тысячи, незадачливых помощников покалечились, а то и вовсе убились, игнорируя второпях элементарные меры предосторожности.

Проверка знаками ничего подозрительного не показала, хотя символы поиска, казалось, сейчас искрились ярче.

Кошкин позвонил Егору и коротко отчитался: слышали крики, проверяют, знаки опасности не обнаружили.

— Вы где?

— Возле котельной.

— У нас ничего. Скоро будем.

Егор отключился.

За котельной, насколько хватало взгляда, раскинулись припорошенные снегом холмы. Еле приметная тропинка вела через это «поле» куда-то вперёд и налево.

— О, шлаковые отвалы! — распознал «холмы» Азамат. — Если нам придётся выкапывать Руслана, то конец твоим парадным брюкам, Макс.

Кошкин только сейчас вспомнил о том, что одет для праздничного семейного ужина.

— Что ж, они мне всё равно редко бывают нужны.

Максим кинул сообщение в чат: «Отвалы» и двинулся по тропинке первым. Азамат за ним.

Руслан обнаружился за поворотом в ложбинке между двумя сравнительно высокими холмами. Точнее там обнаружился чёрный-чёрный человек, наполовину торчащий из чёрного пятна среди грязного снега. Руслана в нём можно было опознать только по приметному левому глазу: он светился бело-голубой печатью, выцарапанной когда-то наставником. Сейчас оба его глаза — и светящийся левый, и обычный, карий правый — казались одинаково тусклыми, а лицо было бледным и ледяным даже на вид.

— Эк, тебя угораздило! — встрепенулся Азамат. — Эй, Руслан!

Тот с трудом поднял голову и криво улыбнулся.

— Монстров рядом нет? — уточнил Кошкин.

Руслан еле покачал головой и невнятно пробормотал:

— Был… чёрный вихрь… я… его изгнал… вроде… теперь пусто…

— Эй, Рус, ты только не отключайся, ладно? — полупросительно, полутребовательно произнёс Азамат. — Макс, если он увяз, то тут, видимо, зыбун. Видел доски по пути?

Максим кивнул и позвонил Егору.

— Нужны доски и лопата!

Складную туристическую лопату старший всегда возил в машине.

— Что там?

— Что-то вроде зыбучих песков на шлаковых отвалах. Руслан жив, но промёрз сильно. Звоню в скорую.

— Хорошо.

Азамат пробовал развлекать частника разговорами, но тот реагировал слишком вяло. Так что Максим поспешил позвонить медикам.

Вскоре появился стажёр с досками и фанерным щитом. Покосился на Руслана и негромко спросил:

— Тащить надо?

— Видимо, здесь жило существо, — принялся рассуждать Азамат. — Оно и сделало спрессованный шлак не таким спрессованным. Если Рус с ним разобрался, то, по идее, тут должно быть устойчиво.

Он осторожно наступил на испачканный угольной пылью снег. Не провалился.

— Но лучше всё-таки не рисковать, — удержал его за плечо Максим. — Давай-ка с опорой.

Вокруг Руслана разместили доски и щит, будто он провалился под лёд или увяз в болоте. Максим заметил, что стажёр старается лишний раз не смотреть на пострадавшего и держаться подальше, а когда пришлось подойти вплотную, Эдуард зашёл ему за спину. Видимо, не любит частников.

Минут через пять появился Егор аж с тремя лопатами.

Руслан смотрел на болтающего Азамата и, кажется, уже не очень соображал что к чему. Сонливость — верный признак среднего переохлаждения. Благо медики уже в пути.

Скоро в чёрной пыли было всё и все.

Шлак, к счастью, не пытался засосать спасателей, но внутри был неприятно тёплым и чуть слизистым, отчего казалось, что они копаются в чьём-то нутре.

Первым кость нашёл Егор. Ругнулся тихонько и вытащил из чёрных недр человеческое ребро. Потом Азамату попался череп, а Максиму досталась, кажется, плечевая кость.

Члены Б-четыре со значением переглянулись.

Стажёр сумел наконец вытянуть Руслана из ловушки и уложил его на фанеру.

— Надо ещё покопаться. Всё равно придётся останки извлекать, — озвучил общую мысль Егор. — Макс, звони Иванычу — пусть решает, кого сюда отправить.

Кошкин кивнул и, выбравшись на дорожку рядом с Русланом, позвонил начальству.

Антон Иваныч, выслушав краткий отчёт, досадливо крякнул и велел никуда не уходить.

— Пришлю к вам М-пять. Знаками всё проверьте. Руслан, конечно, молодец, но вдруг там ещё что осталось. Ясно?

Максим заверил начальника, что им всё ясно, и подошёл к Русу. Проверил парня знаками — чист. Руслан реагировал на обращённые к нему вопросы слабо и выглядел не ахти.

— Рюкзак… — выдохнул он, и Максим, включив фонарик в телефоне, взялся оглядывать окрестности.

Стажёр и Егор добыли покуда ещё четыре фрагмента скелетов: два ребра, позвонок и ещё один череп, так что жертв было, как минимум, две.

Вот и рюкзак. Судя по тому, как он валяется, видимо, монстр оттолкнул Руслана, когда тот что-то доставал из рюкзака, и человек отлетел в одну сторону, а рюкзак — в другую.

Азамат вдруг вскрикнул, но не тревожно, а как-то подозрительно радостно.

— Что там?

— Смотрите! — восторженно зашептал Аз.

Спец по редким существам замер над белеющим в черноте шлака округлым предметом примерно полуметрового диаметра.

— Это что? — настороженно прогудел стажёр.

— Если тут тепло, хотя не должно быть… слизь опять же… — бормотал себе под нос радостный Азамат, потирая руки. — Что-то ещё Руслан про вихри говорил… и паутина на свету, кстати, да!.. О! Неужели⁈ Ого! Это может быть только одно!

Он поднял чёрное от пыли лицо и, сияя, оглядел коллег.

— Пыльный дракон!

Сфера, над которой навис Азамат, шевельнулась.

— И кажется, он хочет выбраться, — заметил Максим.

— Класс «драконы»? — уточнил Егор.

— Да, — чуть менее радостно кивнул спец по редким существам.

Драконами, особенно в быту, называли многих существ, более-менее похожих на мифических ящеров. А вот класс «драконы» означал, что у ног Азамата сейчас дремлет опасный плотоядный монстр, способный влиять на материальный мир. Считается, правда, что «драконы» почти вымерли, но почти — это почти.

— Чтобы окончательно выйти из спячки, ему вроде как нужно очень много крови. Вот если бы Руслана съел, тогда бы точно вылез, — кивнул сам себе Азамат. — Паутина, видимая ночью на свету, — это «дыхание дракона», что-то вроде ауры. Вихри — «крылья дракона». Верный признак того, что дракон готов выйти из спячки.

— Что делать? — напряжённо спросил Егор, которого явно не радовала перспектива встречи с реликтовым монстром.

— Унесите Руса подальше. Скоро медики приедут — им кокон видеть незачем.

Старший кивнул новичку и Максиму, и те тут же потащили фанерный щит с пострадавшим к котельной. Как раз вовремя: послышался вой сирен, извещающий, что машина «скорой помощи» едет по промзоне.

Кошкин еле дождался медиков и передал им Руслана с рук на руки. Врачи заверили, что парень к утру будет в порядке, и Максим, с облегчением выдохнув, вернулся к коллегам. Стажёр за ним.

— Не боишься? — спросил Максим по пути.

— Нет, — коротко отозвался новичок.

Егор, пряча телефон, объявил, что предупредил Антона Иваныча о коконе, так что теперь сюда пришлют не М-пять, а отряд спецназа и рабочий грузовик, чтобы перевезти находку в лабораторию.

Азамат ликовал: ещё бы, редкого, почти исчезнувшего дракона — в их лабораторию! А вот Максим его радости совсем не разделял…

Техника безопасности. Часть 2

Через четверть часа грузовик спецназа, густо исчерченный защитными знаками, увозил в лабораторию спецотдела кокон, а также отказавшегося покидать свою находку Азамата и Максима в придачу.

Егор и новичок увязались следом. Егору, конечно, полагалось: всё-таки старший. А вот стажёр мог бы поехать домой, о чём ему грубовато сообщили спецназовцы. Однако Эд решил иначе, потому что его «шевроле нива» неотступно следовала за «фордом» Егора.

На месте «раскопок» осталась группа М-пять из ночной смены. Кажется, тел в отвале больше двух. И хорошо, что разбираться с останками придётся не Максиму. Скелетов он, конечно, не боялся, но полагал, что лучше иметь дело со спящим драконом, чем с трупами.

Грузовик мчался на изрядной скорости, несмотря на поздний час и порядком обмёрзшую дорогу. Видимо, водителю не терпелось доехать до центра и избавиться от опасного груза.

Ребята из спецназа сидели кругом, аккуратно, но твёрдо поддерживая кокон, стоящий на подстилке из изрисованного знаками брезента.

Азамат и Максим разместились напротив друг друга, изрядно зажатые силовиками, облачёнными в бронежилеты и разгрузки.

Спецназовцы вполне закономерно смотрели на кокон с подозрением. Максима он тоже настораживал. При свете выяснилось, что кокон не белый, как казалось в темноте отвала, и не идеально круглый. По форме Азаматова находка напоминала скорее дыню, а цветом — старые кости. Ассоциация была неприятная, и Кошкин еле сдержался, чтоб не поёжиться. Не хватало ещё спецназ смешить.

Оба маленьких оконца грузовика были занавешены, так что оставалось только догадываться, где они едут. Кошкин решил, что где-то на выезде из Луговки. Скоро должен быть перекрёсток с Советской. Потом минут двадцать почти по прямой до перекрёстка с проспектом Героев. А там до центра ещё минут пять-десять, смотря как ехать: если через площадь Славы, то…

Точно! Славик!

Кошкин мысленно отругал себя за невнимательность и полез за телефоном, чтобы написать Русланову приятелю.

Где-то снаружи раздался пронзительный автомобильный сигнал — Кошкина швырнуло сначала на одного силовика, потом на другого.

Максим уронил телефон, пребольно врезался локтем в какую-то часть обмундирования соседа и чуть не рухнул на кокон.

Грузовик встал. И тут же получил удар сзади. Несильный, но ощутимый, со скрежетом.

— Целы? — рявкнул водитель.

— Да! — отозвались сразу трое или четверо спецназовцев.

— Урод какой-то на красный пролетел, чтоб его!

Судя по звукам, водитель вышел из кабины и пошёл оценивать масштабы аварии.

Максим глянул на Азамата: тот потирал ушибленную то ли о соседа, то ли о стенку голову, и решил проверить, не Егор ли их стукнул.

Он уже начал подниматься, когда раздался напряжённый голос Азамата:

— Кокон треснул.

— И чего? — спросил сидящий рядом спецназовец. — Думаешь, не успеем до вашей лабора…

— Красная тревога! За город! Живо! — заорал спец по редким существам так, как не орал никогда.

Старший спецназовцев, не переспрашивая, тут же повторил во весь голос:

— Красная тревога!

Снаружи послышались торопливые шаги водителя, хлопнула дверца — и грузовик круто развернулся через сплошную.

Азамат смотрел на кокон пристально и без тени улыбки. Словно пытался навсегда запомнить происходящее. И знал, что это «навсегда» будет совсем недолгим.

— Что делать? — прогудел кто-то из силовиков.

— Надеяться, что успеем уехать из жилого района, — ровным голосом сказал Азамат. — Это «дракон».

Кошкин, почему-то не чувствуя паники, подумал, что успеть уехать должны: вернутся к промзоне, потом махнут за новый квартал — там рукой подать до Берёзовки, пригородной лесной зоны. Там ёлочки в снегу, зимние берёзки, светящаяся лесная мелочь — красота. Мысли ворочались в голове лениво и медленно, и Максиму пришлось заставить себя думать о деле.

Что они будут делать, когда приедут в Берёзовку?

— Спокойно, — сказал старший силовиков. — «Драконы» не сами вымерли. Их люди истребили. Что нужно делать?

Азамат нехотя отвёл взгляд от кокона, словно опасался, что стоит перестать смотреть, как «дыня» растрескается окончательно и выпустит на свет существо.

Сказал лекторским тоном:

— «Пыльный дракон влияет на материю. Может развоплощаться в пыльный шлейф на несколько секунд. Способен выпить жизнь и кровь за несколько минут. Сведения о драконе скудны и неоднозначны». Конец цитаты.

Потом встряхнулся и добавил почти обычным голосом:

— Ты прав: мы должны с ним справиться. Хотя это будет очень непросто… Нужны артефакты, которых у нас нет. Даже в лаборатории. Есть мнение, что «драконы» боятся грома и молнии, если это нам чем-то поможет.

Кокон шевельнулся — и трещина стала шире и длиннее, разделив сферу почти пополам.

Старший спецназа связался с диспетчером и обрисовал ситуацию.

Кошкин поднял телефон: его экран тоже «украшала» трещина. Но, конечно, не настолько впечатляющая.

Разбитый экран показывал три сообщения:

«Что случилось? Еду за вами» — Егор.

«Что у вас?» — стажёр.

Несколько фотографий праздничного стола от мамы с текстом: «И всё это без тебя!»

Кошкин криво усмехнулся: только бы не навсегда без него. Только бы в следующий раз семье не пришлось собраться по скорбному случаю — и снова без него. То есть с ним, но…

Грузовик в который раз тряхнуло на повороте. На коконе рядом с первой трещиной появилась вторая. Потом ещё одна.

— Может, прибить его, пока не проснулся? — спросил один из спецназовцев.

Азамат, снова внимательно глядя на кокон, покачал головой:

— Убить не получится. А вот разозлить — да.

Кошкин набрал сообщение Егору:

«Красная тревога. Дракон просыпается. Едем в Берёзовку. Передай стажёру».

Потом маме:

«Жаль, что без меня. Люблю вас».

Послышался слитный вздох спецназовцев, и Кошкин, торопливо спрятав телефон, глянул на кокон. Тот заметно дрожал, весь покрывшись трещинами.

— Начинается… — тихо сказал Азамат.

Старший стукнул в стену и крикнул:

— Стоп!

Грузовик резко остановился, в очередной раз тряхнув сидящих внутри людей.

Спецназовцы высыпали наружу, увлекая за собой Кошкина и Азамата.

Вокруг трассы темнел зимний лес. Позади мерцал фонарями и окнами город. Вот и хорошо.

За грузовиком притормозили две машины: красная и серебристая. Хлопнув дверцами, из них почти синхронно выскочили Егор и новичок.

— Дальше отходим! Дальше! — крикнул Азамат.

Люди бросились с дороги в сторону леса, оглядываясь на бегу. Секунду спустя сквозь борта пробились два чёрных пыльных облака, ярко заметные на фоне снега. Вот это размах! Метров десять, а то и больше!

Грузовик приподняло метра на полтора — будто кто-то потянул его вверх за кузов. Потом тряхнуло, повело влево — и пыльный дракон наконец выбрался наружу. Грузовик рухнул на обочину, как мёртвый зверь.

А в воздухе над людьми и поверженным автомобилем завис монстр. Чёрно-серый вихрь, пытающийся стать то ли животным, то ли чудищем из жуткого сна. На «классического» дракона он походил мало, но обладал подобием крыльев, зубастой пастью и четырьмя лапами.

— Огонь! — рявкнул чужой старший.

Оглушительные автоматные очереди не нанесли существу урона.

Дракон ринулся на людей, теряя форму и становясь вихрем. Четверых спецназовцев раскидало как кукол — вспыхнула защита на броне. Двое из четверых упавших тут же вскочили.

Дракон шарахнулся в сторону, будто обжёгшись. Завис в воздухе, то ли оглядывая людей, то ли выбирая, куда лететь.

Три непонятных Кошкину командных выкрика — и спецназовцы перегруппировались.

К Кошкину и Азамату подошёл Егор. Почему-то без шапки.

— Знаки! — крикнул Аз силовикам, но его слова заглушил грохот выстрелов.

Слитная очередь, укреплённая учетверённым уничтожением, заставила тварь развоплотиться.

Максим было обрадовался, но тут же увидел быстро приближающиеся фары мчащейся в сторону города машины. Кажется, фура.

Монстр появился вновь и метнулся к дороге.

Водитель посигналил, заметив брошенные на дороге машины и перевёрнутый грузовик.

Может, он даже хотел остановиться и спросить, не нужна ли помощь. Но вид спецназовцев и звуки выстрелов заставили его нажать на газ.

Дракон ринулся на кабину и вцепился в человека, игнорируя крышу. Фуру занесло на обочину, по другую сторону от грузовика.

Знаки, выстрелы, яркая вспышка брошенного нетерпеливой рукой служебного артефакта — дракон свирепо дёрнулся, опрокинув многотонную махину на бок. Но выпустил человека, снова становясь почти невидимым облаком пыли.

— Белый, Дон, проверьте! — велел старший спецназа.

Егор развернул к себе Азамата и встряхнул спеца по редким существам за плечи.

— Как с ним разобраться? — спросил Егор. — Чего боится эта тварь?

— Грома и молнии! — невесело рассмеялся Азамат.

— Это точно поможет? — уточнил старший Б-четыре.

— Согласно древним источникам, да. Но, Гор, где мы возьмём молнию?

Егор ткнул пальцем куда-то направо, и его коллеги, синхронно повернув головы, заметили опору ЛЭП.

— Берегись! — заорал кто-то рядом, и в тот же миг Кошкина опрокинуло на снег.

Что-то невозможно жуткое коснулось его затылка и прошлось по спине. Драконье крыло? Или когтистая лапа?

Снова послышались выстрелы и крики.

— Живой? — спросил кто-то рядом, и Максим с трудом заставил себя приподнять голову.

— Да.

Монстр зацепил стажёра. Тот стоял над Азаматом и тряс головой, как после удара.

— Спасибо, Эд! — с чувством выдохнул Аз. — Егор… так, где Егор?

Они огляделись в поисках своего старшего. Тот обнаружился рядом с чужим старшим.

Вернулись отправленные на проверку машины силовики. Один из них коротко покачал головой, проходя мимо Максима.

Видимо, это значит, что человек в машине погиб?

Из девяти спецназовцев плюс водитель на ногах осталось пятеро.

Дракон в очередной раз начал принимать видимую форму, когда старший силовиков скомандовал:

— Гоним на опору!

Егор махнул рукой, привлекая внимание Б-четыре, и во весь голос крикнул:

— Уничтожение на три! Приготовились. Раз, два… три!

Максим привычно вычертил стандартное уничтожение. Рядом засветился в воздухе знак Азамата. Стажёр тоже успел вовремя. Утроенный знак принял знаки Егора и двух спецназовцев — и ударил дракона в бок одновременно с автоматной очередью.

— Повторяем! — снова послышался голос Егора. — Раз, два… Три!

Потом ещё раз. И ещё.

Знаки и выстрелы сначала заставили дракона ринуться в сторону промежуточной опоры ЛЭП — такие в детстве напоминали Максиму Эйфелеву башню. Но уже через полминуты монстр передумал и, увернувшись от новой атаки, развернулся в сторону городских огней.

— Ты что делаешь? — прогудел рядом стажёр.

— Он голодный! — послышался голос Азамата.

Максим в изумлении повернулся: уж не сошёл ли Аз с ума?

Кажется, сошёл. Спец по редким существам сорвал с себя дублёнку, рубашку с вышитыми по вороту знаками, амулеты.

— Аз, ты чего?

— Ему нужно сожрать кого-то. Пусть за мной побегает. А вы следите, чтоб меня не догнали слишком быстро.

— Спятил⁈ — взревел Егор. — Не смей!

Азамат покачал головой:

— Я его откопал, я и…

Дракон уже заметил добычу. Тварь исчезла с пути преследования силовиков и проявилась совсем рядом, метрах в трёх от беззащитного человека.

Аз крикнул что-то удалое — и ринулся в сторону опоры. Прямо, чуть налево и на холм. Всего ничего. Если за тобой не гонится тварь.

Стажёр расстегнул пуховик, сорвав замок, но Егор вскинул руку:

— Отпугиваем дракона. На три. Раз, два… три!

Восьмикратное уничтожение почти врезалось в монстра. Но в последний миг он исчез, не успев схватить Азамата. Аз свернул налево, утопая в снегу, но тут же выбрался на тропинку.

Дракон появился прямо над ним.

— На раз. Раз!

Умноженный знак ударил монстра за крылом, и существо, взмахнув крыльями, чуть не упало прямо на человека. Стало пыльным облаком и воплотилось правее и выше.

Азамат мчался по склону.

— Ну, чего ждёшь⁈ — рыкнул стажёр. — Давай счёт!

— Рано, — коротко отозвался Егор. — Теперь на три. Раз, два… три!

Монстр исчез до столкновения со знаком.

Азамат уже почти у опоры. Осталось совсем чуть-чуть.

Дракон возник прямо над ним, совсем низко. У Максима замерло сердце.

«Почему там Аз, а не я?»

Тварь вцепилась в человека.

— Ну! — крикнул Кошкин, сжав кулаки до боли, до крови.

— Ждать. Ждать.

Аз задёргался, безуспешно пытаясь освободиться.

Максим хотел зажмуриться, но не сумел себя заставить. Почему Гор медлит? Он с ума…

— На три. Раз, два… три!

Слитный восьмикратный знак швырнул монстра вверх, отрывая от жертвы.

Дракон впечатался в опору, раскинув крылья вдоль проводов.

И взорвался.

Вспыхнуло так, будто весь существующий в мире свет сконцентрировался здесь и сейчас.

Страшно загудели провода, вибрируя струнами. Миг — и мощный выброс света выжег всё-всё: небо, снег, лес, людей, дорогу, время и пространство.

А потом всё погасло.

Максим никак не мог проморгаться и на секунду испугался, что ослеп. Но через три напряжённых вдоха-выдоха перед ним начали проявляться контуры деревьев и силуэты людей.

— Аз! — заорал Кошкин и кинулся на холм.

Рядом мчался Егор, следом стажёр и спецназ.

Только бы всё обошлось, только бы Аз…

Кошкин взлетел к опоре и наткнулся взглядом на спеца по редким существам.

Азамат, запрокинув голову, смотрел на покорёженную почерневшую опору с оборванными проводами.

— Он был красивый, да? — чужим голосом сказал Аз.

Его лица Максим не видел, но заподозрил, что тот оплакивает погибшее существо. Смертельно опасное — и по-настоящему прекрасное для Азамата.

— У вашего парня шок? — спросил старший силовиков.

— Нет, — хрипло отозвался Егор. — Не трогайте его. Мы сами разберёмся.

Они с Максимом подошли к Азамату. Тот вздохнул, пряча глаза. Спец по редким существам был бледен и казался странно беззащитным. Словно никак не мог забыть увиденный только что прекрасный и жуткий сон.

Наконец он встряхнулся, потёр лицо руками и сказал:

— Ох, вот теперь меня накрывает! Держите, товарищи!

Егор подхватил его слева, Кошкин справа. Стажёр на всякий случай подпёр со спины. Азамата слегка трясло.

— Да уж, натуральный конец света! — проворчал кто-то.

Максим оглянулся: город вдали темнел — ни огонька, ни искры.

— Ох, влетит нам от Иваныча! — сокрушённо вздохнул Азамат.

— Не, — возразил чужой старший. — Отчёты писать замаемся по всем формам и уровням. Но тут иначе никак. А вот Иваныча, конечно, областное начальство и в хвост, и гриву за такие фокусы.

— Но он тут ни при чём! — слабо возмутился Максим.

— Ясное дело! — хмыкнул силовик. — Но отвечать-то кто-то должен. Так уж система работает.

— Ваши там как? — спросил Егор.

Голос он, видимо, сорвал, пока давал счёт.

— Все живы. Двоих приложило сильно. Так что без медиков никак.

Егор кивнул: мол, хорошо, что живые.

Телефон Максима зазвонил так громко и неожиданно, что, кажется, даже силовики подпрыгнули.

Кошкин торопливо вытащил телефон.

Мама.

— Да, мам.

— Макс, что с тобой случилось? Ты где? Ты живой? — голос у неё был заплаканный и взволнованный.

— Ну я же отвечаю, мам, — мягко возразил Кошкин, — так что всяко не мёртвый.

— А почему не сразу⁈ — возмутилась мама. — Мы тут чуть с ума не сошли после твоего сообщения! Ты пьяный, Макс⁈

Ему сделалось одновременно обидно и смешно.

— Нет, я…

Кто-то вырвал телефон у мамы, и послышался встревоженный голос брата:

— Макс, ты правда норм?

— Да.

— На маму не сердись. Она тут вообразила, что ты прощаешься перед смертью. Сообщения писала, потом звонила.

— Всё хорошо, Даня. Простите, что испортил ужин.

— Да фигня! Ладно, пойду маман успокою. Бывай, братец!

— Бывай!

…Отчёты писали, как и предполагал силовик, по всем формам и уровням. Замаялись, в соответствии с его же словами, ого-го как.

Азамат, пошарившись в архиве спецотдела и полицейских базах, сумел восстановить примерный ход событий, и Максим с интересом читал его отчёты, то и дело забывая о своих.

Выяснилось, что в конце восьмидесятых котельная перешла новому владельцу. Тот быстро её прикрыл, и, судя по всему, использовал в девяностых как место заключения сделок: ему деньги, с него незаконно ввозимые в страну монстры. Предприимчивого дельца убили в девяносто седьмом, тогда-то, видимо, и сорвалась сделка с пыльным драконом.

Усыплённое существо, не разбуженное нужными жертвами в срок, впало в анабиоз. И лежало в полном покое, пока в начале этого года на отвалах не случилась пьяная драка с поножовщиной. Получив порцию крови, пыльный дракон начал просыпаться. Разворачивал «крылья», вдыхал в материальный мир свою волю и сталкивал редких одиноких прохожих в зыбун в отвалах. Переваривал, насыщаясь болью, кровью и плотью, и креп.

Почему он окончательно проснулся в грузовике, до конца не ясно. Но Азамат предположил, что существу хватило боли от удара его, Азамата, головой о борт грузовика.

Максим честно вписал в свой отчёт, насколько сильно он сам ударился во время ДТП.

Но Антон Иваныч вызвал их к себе и велел обоим написать, что дракон пробудился по «неустановленным причинам».

— Но если это я виноват… — начал было Азамат, однако Иваныч шикнул:

— Мало тебе выговора за опору⁈

Потом добавил спокойнее:

— И потом, представь, что этот монстр так там бы и остался. И вылетел бы, когда захотел, в высотки Луговки. Пока разобрались бы, что это и что с ним делать — он бы десятки, а то сотни людей поубивал. Так что всё к лучшему. Идите. Перепишите отчёты и работайте. Нечего действовать на нервы старому больному человеку.

На «старого больного человека» Антон Иваныч походил меньше всего, но спорить с начальством никто не стал.

Личное дело

20 января

Будильник сработал в восемнадцать ноль-ноль. Эдуард заставил себя сесть, протянул руку и нажал отбой. В квартире повисла тишина. Он так и не привык ни к временной однушке, которую снимал в спальном районе на окраине чужого города, ни к машине, подаренной родителями, «чтоб почаще домой приезжал», ни к тишине.

Да что уж, он и к имени своему не привык. Разбуди его в глухой ночи и спроси: «Как тебя зовут?», он не просыпаясь ответит: «Ужик». Но банды Змей уже нет, и Ужиком он быть перестал. То ли после того, как уехала Кобра с Аспидом, то ли после того, как Полоз… Стоило подумать о Змеях, как в груди заныло, накатила ставшая почти привычной за последние полтора года глухая тоска.

Он встал, слегка размялся: на полноценную зарядку не было ни сил, ни желания, и побрёл в ванную.

Как всё-таки тихо жить одному… Дома рядом всегда были сестрёнки, потом он дневал и ночевал со Змеями. Ещё недавно вокруг была шумная казарма. А теперь он один.

Привычные действия вроде чистки зубов и бритья не очень отвлекали от гулкой, пронзительной тишины, заполняющей квартиру.

Мысли о работе лучше помогали переключиться. По пути на кухню он подумал, что сегодня предстоит дежурить с новой группой. Кажется, ему полагается отработать со всеми группами и во всех отделах кроме спецназа. Эдуард уже посидел в архиве и в юридическом отделе, поскучал в отделе кадров, был в лабораториях и даже посмотрел на работу диспетчеров. И с дневной сменой поездил, и с ночной. Остались вроде как только участковые, но к ним Антон Иваныч обещал отпустить новичка не раньше февраля.

В спецотделе его называли «стажёром», «новичком» и «Эдом». И ладно. Лишь бы не Эдиком.

Ставя чайник, он поймал себя на том, что если бы ему самому предложили выбрать, где работать, то он бы не задумываясь назвал оперативные группы. Кабинетная работа ему не по душе. Лабораторная тем более. В спецназ не берут после базовой подготовки. Работу участковых он ещё не видел, но полагал, что она оставляет слишком много времени на пустые мысли и воспоминания. А это определённо не то, что ему нужно.

Он торопливо закончил завтрак, оделся в неудобный, жмущий по всем промерам костюм, накинул пуховик и вышел в ветреный январский вечер.

Сегодня его направили к группе Я-три.

— Олег Яковлев, — представился старший, протягивая руку.

На вид ему под сорок. Подтянутый, высокий, темноволосый, глаза светлые, взгляд пристальный и чуть насмешливый.

— Эдуард Петров.

— Эд, значит. Хорошо. Знакомься: Юра Зайцев и Денис Платонов.

— Юрик, Дэн, — представились парни, по очереди пожимая руку стажёру.

Юрик казался совсем мальчишкой: мелкий, вихрастый, круглощёкий — как есть старшеклассник. Тощий патлатый Дэн выглядел чуть постарше, но вряд ли и он был взрослее самого Эдуарда.

— Собираю перспективную молодёжь, — усмехнулся старший, бросив на новичка быстрый испытующий взгляд.

Юрик засыпал стажёра вопросами: где учился? Где работал? С кем в отделе уже познакомился? Дэн молчал, но слушал внимательно.

— Ночная смена круче дневной! — категорично заявил Юрик в итоге. — Сам увидишь! Подумаешь, пыльный дракон! Нет, круто, конечно, но… У нас и дела интереснее попадаются, и группы лучше. Наша вот, например! А дневные, они скучные.

Дэн кивнул, а старший добродушно хмыкнул, но спорить не стал.

— Да и звучит как: «Ночная смена!» — самодовольно заявил Юрик. — Ночью ведь всегда всё самое интересное происходит. Ну, не каждую ночь, конечно, но всё же.

— Сегодня у нас не самое интересное, а рутинная проверка, так что хватит хвастаться — едем, — поторопил группу Олег.

— А вот проверкой должны дневные заниматься, — заметил Дэн.

— Это да, но у них сегодня две группы не вышли, и на участковых грипп напал: через одного болеют, так что надо помочь коллегам.

В голосе старшего прозвучала насмешка, и его парни синхронно фыркнули: мол, ох уж эти коллеги!

Через десять минут все четверо погрузились в чёрную «тойоту»: старший за рулём, стажёр рядом, парни позади.

— Сначала жуткие звуки на Терешковой, потом старая ведьма на Первомайской, потом проверка дорожных знаков на…

— Ну дорожными-то пусть участковые займутся! — возмутился Юрик. — Это же вообще беспонтово!

— Всё равно придётся, — пожал плечами Дэн, — так что не парься.

— Бесит! Чо, участковым сложно, что ли⁈ Тупо! Это тупо! Я на это не подписывался!

— Ты закончил? — вкрадчиво поинтересовался Олег.

Юрик вспыхнул и виновато кинул.

— Тогда продолжаю. Итак, проверка дорожных знаков на Железнодорожном переезде. Потом — Юрик, ты будешь в восторге! — светофоры на Московской.

Олег отложил блокнот и вывел машину из гаража.

Рутинная проверка оказалась действительно рутинной. «Жуткие звуки» в многоэтажке на улице Терешковой издавал громко работающий соседский телевизор. «Старая ведьма» на Первомайской привиделась алкоголику-видящему. А монотонная проверка дорожных знаков сводилась к простому «посмотрел, сверился с бланком, ещё раз посмотрел, пошёл к следующему».

Уже на пятом столбе, покрытом защитными символами, Эдуарду померещился призрак Полоза, насмешливо кривящий губы в усмешке.

«Этого ты хотел, Ужик?»

Нет, не этого, но он продолжал проверять слабо светящиеся знаки, поглядывая в бланк с образцами. Так устроена жизнь, Полоз: приходится делать не только то, что хочешь, а ещё и то, что надо.

Полоз снова усмехался и качал головой.

«Мне-то не ври… Эдуард!»

Взгляд покойного приятеля сочился презрением, и осознание того, что призраков не бывает, нисколько не утешало.

В машину Я-три и стажёр вернулись в половине четвёртого.

— Что там дальше? — мрачно спросил Юрик. — Котят снимать с деревьев, да?

— Там светофоры, — поправил Дэн.

— Ой да знаю я! — отмахнулся коллега.

Хотел добавить ещё что-то, но тут ожила рация:

— Я-три, вызывает диспетчер.

— Я-три на связи, — отозвался Олег.

— Принимайте вызов. Лысая Гора, Лысогорская, восемь.

— Что там?

— Видели существо. Предположительно хищник. Собачий вой. От городской администрации поступило несколько заявок из этого района. Предположительно аномалия. Как поняли?

— Вызов принял. Я-три выезжает.

«Тойота» плавно развернулась и покатила к Лысой горе.

— Есть предположения? — поинтересовался Олег.

— Ну если правда собаки воют, — с сомнением начал Юрик, — то, наверное, это собачий бог или ещё кто из этих.

— Его даже видящие не очень-то видят, — поправил Дэн, — только заражённую собаку.

— Ну да… Тогда не знаю… — обижено протянул Юрик.

— Выть и быть видимым может чёрная стая, — вставил Эдуард.

Олег поглядел на него с интересом, на секунду оторвавшись от созерцания дороги.

— Ого, откуда про чёрную стаю знаешь?

— А кто это? — хором спросили Юрик и Дэн.

— Рассказывай, стажёр, — разрешил старший.

— Плотоядный хищник… — начал Эд и тут же перебил сам себя:

— Нет, если бы это была стая, то дело воем бы не ограничилось. А диспетчер ни про убитых собак, ни про пропавших людей ничего не сказала.

Олег кивнул:

— Верно. Но рассказать всё равно расскажи: полезно.

— Выглядит как здоровенный чёрный пёс. При виде жертвы распадается на пять-семь особей. Охотится на домашних собак и на людей, которые собак боятся. Псов грызёт, людей сжирает полностью.

— Фу, жуть какая! — выдохнул Юрик.

Дэн промолчал, но кажется, поёжился.

— Тварь очень опасная, но, к счастью, редкая, — добавил стажёр.

— А делать с ней что? — прищурился Олег, глядя на накатанную дорогу.

— Если один, то только перестать бояться. Получается крайне редко, — пожал плечами Эдуард. — А если группой, то уничтожение может сработать, но не стандартное, а специфическое.

— Покажешь? — поинтересовался Дэн.

Эд кивнул.

— Подъезжаем, — объявил Олег.

Вокруг теснились частные домики, хотя ещё минуту назад окрестный пейзаж был многоэтажно-городским.

— Если воет, но никого не съели, — продолжал старший, сворачивая направо, — то скорее всего это всего-навсего «ночной певец».

— А, кан… кант… как его там?.. «Воспевающий ночь»? — вспомнил Дэн.

— Он самый.

Эдуард с трудом припомнил это существо. Не хищник: городской паразит.

— Он не опасный, — пояснил Дэн напарнику.

Юрик разочарованно вздохнул:

— Ну вот… опять ничего интересного! И что с ним делать?

— Двойного уничтожения, как правило, хватает, — вставил Олег.

— Ваще скука. Я…

Перебивая Юрика, снаружи раздался слитный вой. Собаки выли, кажется, по всей Лысой горе. Выли самозабвенно и на все лады: кто с переливами, кто с поскуливанием, кто хрипло, а кто пронзительно и чисто.

Машина остановилась.

Юрик вздрогнул и с опаской посмотрел в окно.

— А это точно не чёрная стая, а?

— Нет. Вон туда посмотри, — старший указывал на торчащие посреди частного сектора высотки.

На крыше центральной «башни», вскинув к лунному полукругу острую морду, сидел полупрозрачный зверь. Длинная шерсть развевалась на зимнем ветру, окутывая тощую фигуру словно мохнатое облако.

— Точно он, — подтвердил Дэн.

— Он по самым высоким точкам движется, — пояснил старший. — Значит, сначала по этим крышам поскачет, потом переместится на крышу здешней трёхэтажки.

— На дом с головами? — уточнил Юрик.

— Да.

— Ты же не местный? — Олег глянул на стажёра. — Держись меня. Если отстанешь, возвращайся к машине. Готовы? — старший повернулся к группе, и парни кивнули.

«Воспевающий ночь» — «каннокс» от «cantare» и «nox», вспомнил Эдуард, — встряхнулся и плавно перепрыгнул на крышу правой башни. Вой на мгновение смолк, но тут же снова тревожно разнёсся над Лысой горой,стоило канноксу вскинуть морду.

Видящие по команде Олега вышли из машины и быстро направились в обход высоток по извилистой обледеневшей улочке. Налево, потом вперёд, направо и прямо.

Вой стих.

— Живее! — скомандовал старший.

Видящие побежали по улочке, истончившейся до узкой тропки между увязшими в снегу заборами.

Олег, бегущий впереди, вскинул руку перед поворотом.

Существо уселось на крыше дома, возвышающегося над одно- и полутораэтажными домишками.

— Ждём, пока завоет.

Каннокс поднял морду — и тут в него врезалась связка светящихся знаков. Призрачный зверь смешно дёрнул лапами и рухнул с крыши куда-то за дом.

— Это что за?!. — рявкнул Олег.

Он метнулся за поворот. Юрик и Дэн следом. Ужик чуть отстал, поскользнувшись и с трудом удержав равновесие.

Из-за угла послышались голоса.

— Наш заказ, ничё не знаю! — дерзко заявлял кто-то.

— Идите отсюда, ч-частники! — зло процедил Юрик.

Эдуард нагнал своих и увидел высокого видящего в кожаной куртке, испещрённой знаками, и знакомого парня помладше в похожей куртке и с рюкзаком за плечами. Тот нахмурившись смотрел на «спецов» разными глазами: правый — карий, левый — светящийся, бело-голубой.

Эдуард встал за спиной Олега и, поймав взгляд Руслана, кивнул. Тот кивнул в ответ, но, кажется, не понял, с кем поздоровался.

— Заказ принят, собачку мы завалили, так что какие могут быть претензии? — прищурился незнакомец, стоящий рядом с Русланом.

— А нам каннокс для отчёта нужен, — спокойно отозвался Олег. — На ваш гонорар не претендуем. Дуйте к заказчику и отчитайтесь по полной.

— Монстр повержен, гоните монеты! — хихикнул Юрик.

Олег кивнул.

— А что вы будете делать с канноксом? — уточнил Руслан.

— Развеем, что ещё с ним делать? — пожал плечами Юрик.

— Но он же безобидный, — возразил Руслан. — И сам откочует через ночь-две.

— И чё? Людям спать мешает? Мешает! — воинственно заявил Юрик. — Так что уничтожением его — и порядок.

— А вы с ним что собрались делать? — поинтересовался Олег.

— Увезём и выпустим в Кириллов лес, — пояснил Руслан. — Пусть там бродит.

— Вы чё, типа «зелёные»? — рассмеялся Юрик. Даже Дэн улыбнулся.

Напарник Руслана нахмурился, но прежде чем он как-то прокомментировал едкое замечание, вмешался Эдуард:

— Может, пусть и забирают его? Нам-то что: отчитаемся, что тут был каннокс и что больше он горожан беспокоить не будет.

Частники и коллеги уставились на стажёра в изумлении.

— Вот так-так, что тут за оппозиция в наших стройных спецотделовских рядах? — сказал Олег с улыбкой, но взгляд у него был холодный и внимательный.

— Дело говорит здоровяк, — заметил напарник Руслана.

— Тебя не спросили! — ощетинился Юрик.

— Так, тихо! — осадил его старший. — Эдуард, ты чего это решил поддерживать «вольных птичек»?

— Знакомые…

— А, личное дело, значит. Ну что ж, будешь должен тогда. А вы забирайте эту «собачку» — и чтоб духу её тут не было, ясно?

Напарник Руслана фыркнул. Сам Руслан всё ещё таращился на Эдуарда.

— Идём, — велел Олег «спецам».

— Можно задержаться? — прогудел Эдуард.

Старший кивнул:

— Ждём десять минут. Потом догоняй на Московской.

«Спецы» ушли, а Эдуард повернулся к Руслану.

— Не узнал?

Тот моргнул разными глазами и удивлённо выдохнул:

— Ужик?

— Теперь Эдуард Петров.

Руслан, спохватившись, протянул руку и сказал:

— А это Бьёрн. Мой нас… напарник.

Эдуард обменялся рукопожатиями с Бьёрном. Тот смотрел с любопытством, но вопросов не задавал, а после того, как их представили, сказал:

— Я за пёсиком. А то сбежит ещё. Догоняй!

Руслан кивнул и снова уставился на старого знакомого.

Спросил:

— Ты какими судьбами тут, в спецотделе? Как остальные? Я слышал, Кобра уехала в Москву вместе с Аспидом. А Полоз?

Сердце сдавило так, что стало больно дышать.

Эдуард еле выговорил онемевшими губами:

— Полоз погиб. Тем летом. Вскоре после Рябиновки.

Руслан выглядел потрясённым.

— Что… что случилось⁈

— Король кошмаров, — коротко отозвался Эдуард.

Его собеседник нахмурился, озадаченно помотал головой, словно услышанное не умещалось у него в голове.

Потом посмотрел Эдуарду в глаза:

— Как ты?

Тот пожал плечами, даже не пытаясь делать вид, что всё хорошо.

— Я живой.

Руслан снова покачал головой, пытаясь осознать мир, в котором нет Полоза, и сказал:

— Мне очень жаль, Ужик… Мне правда очень жаль.

Эдуард понял, что больше не выдержит, и торопливо попрощался:

— Мне пора. А то уедут без меня.

— Да, конечно.

Руслан, всё ещё ошарашенный, протянул руку прощаясь.

Эдуард не пошёл к Я-три. Бездумно бродил по Лысой горе до рассвета, а потом на первой маршрутке вернулся в спецотдел, готовый к нагоняю.

Отчитывать его не стали: Олег велел принести кофе на всех, раз стажёр просохатил проверку светофоров и пригласил снова поработать с ними. Юрик явно жаждал узнать, что за знакомства новичок водит с частниками, но под пристальным взглядом старшего сдержался.

— Ладно, можешь идти домой, — разрешил Олег, — мы ещё с отчётами посидим полчасика. Да, каннокса-то убрали?

Эдуард молча кивнул и вышел.

В коридоре его перехватила Лиза из архива: чрезвычайно хорошенькая, но слишком сладенькая блондинка с умело накрашенными зелёными глазами.

— Эдичка, — пропела она, многозначительно улыбаясь, — а тут кое-кто твоим личным делом интересовался…

— Кто? — невольно уточнил он.

— Не могу сказать, — потупилась Лиза. — Но могу намекнуть: кое-кто из старших запросил твоё дело.

— А зачем?

— Ну-у… может быть, хочет тебя принять в группу… а может, наоборот, ищет, к чему придраться… Просто, чтоб ты знал.

— Спасибо.

Девушка хотела сказать что-то ещё, но Эдуард, кивнув, прошёл мимо. Его мало интересовала подковёрная возня. Возьмут — отлично. Нет — значит нет. В конце концов, наверное, пора привыкнуть быть одному.

Такая работа

28 января

Из десяти групп, которым положено работать в дневную смену, на планёрке было всего семь. Всё, как всегда: одна группа на срочном вызове, другая гриппует полным составом, а в И-четыре старший угодил в ДТП и загремел в больницу: его подопечных распределили по другим группам.

— … так что придётся вам поездить по городу и навести порядок! — Антон Иваныч кивнул, как бы подтверждая значимость своих слов.

В общем-то все присутствующие были в курсе текущей ситуации. Из-за погодных аномалий, накрывших город ещё в декабре, существа совсем отбились от рук. То начинали вести себя вопреки своей природе, то пытались обустроиться там, где не следует. Так что начальство решило: придётся опергруппам поработать в поте лица и разогнать всех, кого нужно, туда, куда полагается.

— М-четыре останется тут. П-три тоже. Остальные получают задания — и до конца смены старательно улучшают обстановку в городе! Итак, начнём… А, стажёр! Ты с П-три останешься или в город?

— Лучше в город, — прогудел новичок.

— Давайте его к нам! — радостно предложил Азамат.

— Берите. Вот с вас и начнём, Б-четыре. Езжайте в сторону Восточного. Во втором микрорайоне зимние мухи нужны: мигрировали в третий — возвращайте. Потом в четвёртом распугайте снежных светляков в сквере на Мира. В пятом разберитесь с «котами»: участковый жаловался, что они тепло из труб воруют. Если время останется, на границе пятого и шестого проверьте поступившую информацию о снегоедах. Вопросы есть? Нет? Идите тогда. А-три, вы поедете в центр…

Кошкин еле успел записать задания. Егор наверняка тоже пишет, Вика — однозначно ведёт записи, но Максиму спокойнее, когда и у него самого всё зафиксировано. А вот Азамат слушает вполуха: ну да это понятно — не единого интересного существа, совершенно рутинная работа.

— Скукотища! — вздохнул Азамат, когда они вышли в коридор. — Давайте хоть светляков льдинками покормим!

— Нам их гонять надо, а не кормить, — покачал головой старший.

Спец по редким существам горестно вздохнул.

— Так, а у нас для работы всё есть? — Вика, нахмурилась, мысленно проводя инвентаризацию. — Надо проверить, осталась ли чёрная сон-трава и уголь. Кажется, уже нет. Придётся на склад идти. Кто со мной?

Максим поднял руку. На складе наверняка поручат двигать ящики и мешки, чтобы найти нужное. Не от скверности характера, нет. Просто складом заведует Октябрина Альбертовна, которой, по прикидкам Максима, лет сто, а её помощницам — ненамного меньше.

Оставив Азамата уговаривать Егора, а стажёра стоять столбом рядом, Кошкин и Вика отправились сначала в кабинет.

В шкафу с инвентарём и ингредиентами не нашлось не только сон-травы и угля, но ещё и мешочка с пылью, могильной осины и просмолённой верёвки. Не иначе ночная смена позаимствовала.

Вика недовольно покачала головой: пусть берут, если по работе нужно, но надо же и возвращать то, что одолжили!

Кошкин был с ней полностью согласен. Конечно, с прошлого четверга, когда Азамат, увлёкшись, скормил очередным питомцам все-все съедобные заначки ночной смены, счёт был в пользу ночных, но всё же работа — это работа. А вдруг дневным срочно понадобится укрощать монстра, которого только могильной осиной остановить можно, что тогда? Просить его подождать, пока до склада сбегают?

В подвале, у дверей склада, их уже ждал стажёр.

— Егор сказал, вам помощь может понадобиться, — пробасил он.

— Да, пожалуй, — согласилась Вика.

Максим молча кивнул и постучал в тяжёлую металлическую створку, укреплённую сотнями знаков и по периметру, и по полотну, и по фурнитуре.

— Заходите, заходите! — бодро отозвалась старшая склада из-за незапертой двери.

Несмотря на солидный возраст, она всегда лучилась энергией и энтузиазмом.

— Кто к нам нынче пожаловал?

Максим зашёл первым, и его встретил громкий возглас сидящей за столом у входа Зинаиды Андреевны:

— О, какой красавец к нам забрёл! Моя взяла, Рина! Говорила же, что мужик первым зайдёт сегодня.

За Максимом вошла Вика, а потом стажёр.

— Да тут целая делегация! — хмыкнула старшая склада, искавшая что-то на полках шкафа за спиной коллеги.

— Но первым-то зашёл мужчина, — не сдавалась Зинаида Андреевна. — Так что всё равно я выиграла — с тебя рецепт сливянки!

Она воинственно тряхнула кудрявой головой, да так, что крупные сдвоенные кольца-серьги в её ушах зазвенели.

— Ладно, твоя взяла, — пряча улыбку, сказала Октябрина Альбертовна. — А что вам надо, ребятки?

Между бесконечных стеллажей с коробками справа от двери выглянула третья сотрудница склада.

— О, Эдуард! Ты-то нам и нужен! — проскрипела, потирая руки, заместитель завскладом Наина Феликсовна. — Пойдём-ка во вторую секцию, снимешь мне там коробки со второго яруса.

— И с третьего! — добавила Октябрина Альбертовна.

— Да, и с третьего. А ещё надо стеллаж передвинуть и бочонки переставить… — Наина Феликсовна увела стажёра, продолжая перечислять, что ещё нужно сделать в их складском царстве.

— Так что вас сегодня к нам привело? — снова поинтересовалась Октябрина Альбертовна.

Вика выдернула из блокнота листок, на котором ещё в кабинете аккуратным почерком записала в столбик всё нужное для сегодняшней работы и кое-что, что могло понадобиться позже.

— А, ну это-то ерунда, — сказала Октябрина Альбертовна, мельком глянув на список.

Она развернулась и повела визитёров вглубь склада, между стеллажей, заполненных картонными коробками, разномастными шкатулками, деревянными и металлическими ящиками всех размеров. Вдоль стеллажей тут и там стояли мешки, бочонки, огромные бутыли,

А знаков на стенах и потолке склада было, пожалуй, больше, чем в лаборатории.

— Могильную осину как раз в полнолуние завезли, вон там, во втором ряду, — завскладом указала влево и вверх.

Максим намёк понял и быстро нашёл скамеечку, на которую надо было встать, чтобы дотянуться до вторых и третьих полок. Чтобы попасть выше, нужна была стремянка, но её, судя по всему, сейчас вручили стажёру.

— Вон там пыль, Вика, — командовала между тем Октябрина Альбертовна. — Осторожнее, не просыпь! И раз уж достала, давай-ка мы её рассортируем по порциям…

Неудивительно, что каждый поход на склад затягивался до бесконечности. И дай волю местным сотрудницам, он бы не заканчивался никогда.

Через час, с трудом вырвавшись от Октябрины Альбертовны и кое-как отвоевав стажёра у Наины Феликсовны, Максим и Вика закончили сборы. Принесли в кабинет и разложили по сумкам уйму всего: зажигалки и соль в большой банке с завинчивающейся крышкой для устрашения зимних мух, порошок чёрной сон-травы, рассыпанный по спичечным коробкам, чтобы распугивать светляков, нелюбимую полупрозрачными «котами» валерьянку в бутыльках, мешочек с пылью и контейнер с чистым песком на случай, если где-то и правда завелись снегоеды.

В гараже их нагнал довольный Азамат с термосумкой на плече.

— Лёд для светляков? — уточнил Максим.

— Ага! Уговорил-таки.

Спец по редким существам погладил сумку и улыбнулся. Светлякам подавай ровно расколотые ледышки с чистым, прозрачным срезом, едят они только такой.

Термосумку вместе с большой сумкой-контейнером, куда сгрузили всё нужное для работы, поставили в багажник Егорова «форда».

Старший уже сидел за рулём, ожидая пока команда рассядется по местам.

Вика вздохнула, но села назад. Учитывая габариты стажёра, втискивать его рядом с Максимом и Азаматом было бы жестоко. Они уже попробовали однажды, и это было невыносимо. Так что на привычном Викином месте теперь возвышалась фигура новичка.

Максим задумался, а стоит ли вообще привыкать к тому, где сидит стажёр? Останется ли Эдуард в спецотделе? Войдёт ли в состав Б-четыре или предпочтёт другую группу? Время подумать ещё есть: обычно стажёры перестают быть таковыми через три месяца. Значит, новичок может стать спецотделовцем во второй половине марта. Или не стать…

На этот раз в машине старшего кто-то пел по-английски о мёртвом единороге. Азамат старался не страдать слишком явно и печально смотрел в окно, слегка оживившись только тогда, когда заиграла следующая композиция. Это, кажется, «Раммштайн»: Максим от музыки был чрезвычайно далёк, несмотря на все старания родителей привить ему музыкальный вкус и «чувство прекрасного», но эту группу узнавать научился. Что-то о матери в их характерной мрачной обработке. Видимо, мёртвые единороги огорчали Азамата сильнее. Логично, если подумать: они тоже в каком-то смысле редкие существа.

Зимний город за окном сегодня казался совсем обычным. Голубое, почти весеннее небо, высокие сугробы, уже начавшие проседать под ярким солнцем. Прохожие спешили по своим делам, кутаясь в шарфы — ветер дул совсем не весенний.

Максим смотрел на них и думал, что никто из этих прохожих даже не подозревает, что мимо вот прямо сейчас проезжают сотрудники спецотдела, готовящиеся разгонять полупрозрачных «насекомых» и светящихся «котов». Но это и хорошо: если обычные люди ничего не подозревают, значит, спецотдел работает исправно.

На смену «Раммштайн» пришёл «Мумий Тролль», затем кто-то совершенно незнакомый Максиму. До второго микрорайона Б-четыре пришлось послушать ещё четыре трека разной степени странности, однако в общем-то музыкальные пристрастия Егора уже почти не удивляли коллег. Но из машины, кажется, все вышли с облегчением.

Зимние мухи, светясь и мерцая, клубились в торговом центре третьего микрорайона, беззастенчиво порхая над кассами и покупателями. Пришлось изловчиться, чтобы создать упятерённое изгнание, не привлекая особого внимания покупателей и охраны.

Когда мух таки удалось выгнать, Вика и Максим осыпали порог здания солью, а остальные члены группы и стажёр защёлкали зажигалками. Мухи, напуганные живым огнём, предсказуемо летят в противоположном от него направлении, так что можно гнать их, куда нужно. В данном случае — в сторону второго микрорайона.

На границе жилых массивов их ждал местный участковый, дородный мужчина в тёмно-синем пуховике. Он охотно присоединился к «пастухам» и велел гнать «стадо» в сторону местного ресторана: мол, там их зимнее логово. Их гул, неслышимый обычными людьми, успокаивает и поднимает настроение. А ещё — отпугивает многих холодовых паразитов, так что неудивительно, что хозяин ресторана возжелал вернуть их где были.

Когда зимние мухи были водворены на место, Вика получила подпись у участкового, и тот пригласил их на чай.

— Работы ещё много, — отказался Егор.

Светляки в четвёртом микрорайоне переместились из сквера на пустырь метрах в пяти от бело-красной девятиэтажки. Рядом дорога, за ней — частный сектор. За многоэтажкой детская площадка и ещё три точно таких же дома.

Светляков сначала покормили на радость Азамату. Видящие разбрасывали кусочки льда, сияющие на солнце — и светляки слетались к ледышкам, как бабочки на цветы. Существа садились на лёд и приступали к трапезе, на глазах разрастались до размеров воробья, а потом рассыпались искрами, из которых тут же прорастали новые светляки.

Через четверть часа Егор велел заканчивать. И так утроили рой, а эти штуки, между прочим, заставляют человека мёрзнуть, даже при нормальной погоде.

Видящие вооружились спичечными коробками с порошком чёрной сон-травы и по команде осыпали рой. Светляки тревожно взвились, потом взмыли ввысь и унеслись прочь сплетением дивных созвездий.

— До теплотрассы с вороватыми котами тут недалеко, — сказал Егор. — Вдоль частного сектора и…

— Кажется, это к нам, — прогудел стажёр, перебив старшего.

Видящие обернулись туда, куда смотрел новичок: к дороге. Из дома с зелёным забором выскочила пожилая женщина без куртки, в тапочках и, не глядя по сторонам, неслась к Б-четыре.

Прытко увернувшись от сигналящей серой «тойоты», женщина стремительно пробежала последние метры, подскочила к видящим и чуть не врезалась в стажёра. Тот вежливо отошёл.

— Милые мои… скорее… — задыхаясь от бега, зачастила она. — Там… внучка моя… скорее!..

Егор, нахмурившись, спросил:

— Что случилось?

Встревоженная женщина вцепилась в локоть стажёра и всё повторяла «скорее, скорее», безуспешно пытаясь сдвинуть Эдуарда с места.

— Что случилось? — повторил Егор. — Мы не поможем, если вы не объяснитесь.

— Внучка… Машенька… там… в подвал упала. А там чёрное-чёрное.

Женщина наконец отдышалась и добавила:

— Я не сумасшедшая. В спецотдел уже звонила.

Старший кивнул Вике:

— Жди здесь. Остальные за мной.

Убедившись, что машин нет, процессия двинулась к дому через дорогу.

— Сказали: как будет машина — приедет. Уже пятнадцать минут прошло! Я то к подвалу, то к окну — жду-жду, а ваших нет. Хотела сама в ту черноту залезть, да толку-то? И сама пропаду, и внучку не вытащу. Машу ведь там и не видно даже… Ох, беда-беда! А тут в окно выглянула, смотрю: видящие. Помогите, пожалуйста!

Они быстро прошагали по аккуратному, расчищенному от снега двору к добротному небольшому домику с высоким крыльцом. Женщина, назвавшаяся Анной Михайловной, проводила их через прихожую и коридорчик к подвальной двери на кухне.

— Вот, видите?

В приоткрытую щель в свете слабой лампочки виднелась уходящая вниз лестница. Егор вычертил поиск и опознание: знаки, сияя, понеслись вниз. Старший присел, заглядывая внутрь. Потом сделал знак Азамату посмотреть.

Спец по редким существам осторожно спустился на несколько ступеней и огляделся. Опустился на корточки, всматриваясь в недра подвала.

— Сколько там этой гадости? — спросил Егор у хозяйки.

— Где-то метр в высоту. Было меньше, когда я в прошлый раз смотрела. Примерно на полку.

Полка — это сантиметров двадцать, не меньше, прикинул Максим, глядя на стеллажи. Да уж, быстро растёт!

— Кто-нибудь в курсе, что это за монстр? — прогудел стажёр.

Видящие посмотрели на вернувшегося в комнату Азамата.

Спец по редким существам сказал:

— Есть одна идейка, — потом обратился к хозяйке дома:

— Вчера странные звуки в подвале были?

— Да, Маша говорила, что там что-то булькает и как бы шипит. Но я ничего подозрительного не нашла, — Анна Михайловна нервно щёлкала пальцами и всё смотрела на дверь в подвал.

— Плесень, сырость? Запахи странные?

— Да, плесень сразу в двух банках завелась, хотя одну в августе закатала, а другую ещё в мае. И странно так заплесневело: и внутри банок, и снаружи… Про запахи не скажу: простыла недавно — ничего не чую.

— Банки рядом стояли? И рядом на полке тоже плесень была, да?

Женщина кивнула.

— О, тогда это точно «чернильница»! — неуместно радостным тоном возвестил Азамат.

— Там моя внучка! — крикнула хозяйка дома. — Маша!

— Спокойно, — вмешался Егор. — Девочка давно там?

Женщина посмотрела на часы:

— Девятнадцать минут…

— Азамат?

— «Чернильница» не убивает жертву сразу. Ей нужно около часа, чтобы пропитать человека насквозь и… кхм, переварить — простите, Анна Михайловна. Пока что девочка жива, но чем дольше человек остаётся внутри, тем сильнее монстр ему вредит. Уничтожить «чернильницу» легко, но нельзя атаковать, пока внутри есть кто-то живой: если испугается, задушит жертву сразу.

— Влезть туда и вытащить ребёнка можно? — тут же спросил Егор.

— Да! В «чернильнице» не дышать и глаза не открывать, — выдал инструкцию спец по редким существам. — Будет казаться, что горячо или холодно, это глюк. Главное — не поддаваться. Мы тут защитой подстрахуем, чтоб монстр не борзел, но внутри всё равно будет ой-ёй как неприятно.

— Макс, со мной, — велел Егор, сбрасывая рюкзак и стягивая куртку. — Азамат, следи за монстром. Стажёр, доложи Вике и следи за обстановкой.

— Я с вами! — прогудел новичок.

— Нет, ты — стажёр, — отрезал старший. — Макс, готов?

Кошкин скинул прямо на пол пальто и сумку, вынул телефон и бросил сверху на пальто.

— Да.

Отстегнул часы — подарок отца — и отправил их за телефоном.

— Часть защиты снимите, — посоветовал Азамат. — Той, что есть, хватит.

Он выразительно похлопал себя по груди, намекая на типовую защиту, вытатуированную на коже. Его коллеги быстро сдёрнули амулеты и браслеты — стандартный базовый набор.

Егор быстро зашагал вниз по узкой лестнице. Максим за ним.

Просторный подвал — пять на пять, если не больше, — был затоплен чёрной густой жижей, вроде нефти. Вдоль стен стояли стеллажи, но видно было только верхние две-три полки. Глубина там, наверное, метр, а то и полтора. Тёмная жижа еле заметно колыхалась, будто в такт дыханию, маслянистая поверхность казалась опасно непроницаемой.

— Жди пока тут, — распорядился старший, останавливая Кошкина жестом на ступеньках у самой жижи.

Егор шагнул в чёрную «воду» и тут же скрылся в «чернильнице» с головой. Кошкину на секунду стало страшно: вдруг эта тварь его проглотила? Вдруг Азамат ошибся, и это какой-то другой монстр?

К счастью, старший тут же вынырнул, отфыркиваясь и тряся головой. Вязкие чёрные потоки застыли на одежде и коже, превращая Егора в причудливый арт-объект. Что-то похожее Максим видел в отцовской галерее пару лет назад.

Старший снова нырнул.

Через полминуты Егор выбрался из «чернильницы» в метре от того места, где нырнул, и, встряхнувшись, сказал:

— Медленно иду: слишком вязко. Давай с другой стороны.

Максим кивнул и, помедлив секунду, шагнул со ступенек в «воду».

Первый шаг сделать было легко. На втором он будто завяз в болоте: монстр облепил ноги и тянул вниз. А на третьем Кошкин ощутил, как сквозь зимние ботинки и плотные штаны пробирается жар от жижи. Словно он не по «воде» идёт, а по бродит зачем-то по кипящей лаве.

Мозг на мгновенье впал в панику: бежать отсюда! Надо срочно бежать отсюда или мы сгорим!

Но Максим тут же запретил себе паниковать. Нечего поддаваться на уловки какого-то жалкого подвального монстра, выросшего из баночной плесени. Тоже мне, гроза солёных помидорок!

Страх отступил. Теперь надо нырнуть и попытаться найти девочку. Вот такая у них работа: помогать тем, кто не может помочь себе сам.

Давай, Макс!

Кошкин присел, погружаясь в «чернильницу». Не дышать, не открывать глаза, не паниковать — всё просто.

Надеюсь, Азамат не ошибся, и это действительно всего лишь иллюзия…

Нет, это невозможно терпеть! Как же горячо! Жжётся! Больно!

Кошкин не выдержал и выскочил из «воды». Чёрные потёки тут же склеили немедленно зазудевшую кожу.

Нет, сейчас не время вслушиваться в ощущения. Надо спасать ребёнка.

Максим почти силой заставил себя нырнуть.

Теперь его будто вморозило в вязкий лёд. Заледенели пальцы и уши, промёрзли суставы и мышцы, а кожа, кажется, проледенела насквозь. Того и гляди растрескается и развалится на куски при неосторожном движении.

Кошкин с трудом вытянул почти не слушающуюся руку.

Где ты, девочка? Где ты, Маша?

Мы ищем тебя и обязательно найдём.

Максим, слепо шаря рукой по полу перед собой, сделал два-три шага, а затем пришлось вынырнуть и отдышаться.

Давай, надо продолжать. Надо снова окунуться в то ли ледяное, то ли кипящее нечто. И найти человека.

Давай.

Он стиснул зубы и засунул себя в «чернильницу», несмотря на протесты тела и мозга. И телу, и мозгу хотелось в безопасность, в комфорт и приятное тепло. Не шариться во внутренностях монстра в поисках незнакомой девочки, рискуя промёрзнуть или изжариться. Не рисковать собой. Не мучить себя.

Он порезал пальцы об осколки разбитой банки, валяющейся на полу подвала в недрах существа. В открывшиеся ранки тут же сунулось что-то густое и чуждое. Но впитаться в тело «спеца» существо не сумело, лишь неприятно защипало татуировку под левой ключицей. Такая есть у каждого в спецотделе: типовая защита от вселения.

Кошкин вынырнул, поглядел на пальцы: они опухли и люто чесались. Ерунда!

Он снова погрузился в вязкую неприятную жижу, затекавшую в уши и в нос, забиравшуюся под одежду ледяными и жгучими потёками. Сколько он уже тут возится? И где коллеги, которым позвонила хозяйка дома? Жива ли ещё девочка? Не поздно ли?..

От таких мыслей становилось совсем тошно, и Кошкин упорно нырял в чёрную жижу.

Надо искать девочку. Надо найти её и спасти.

И на пятый или шестой раз его порезанные пальцы ткнулись во что-то мягкое и живое. Нашёл!

Кошкин от радости чуть не вдохнул «чернильницу», но вовремя сдержался. Аккуратно ощупал тело, подхватил под мышки и попробовал приподнять ребёнка. Монстр не пускал — Максим рванул сильнее, рефлекторно вдохнул, хлебнул вязкой мерзости и закашлялся.

Надо вынырнуть и отдышаться. Надо отпустить ребёнка и вынырнуть. Но тело, ещё недавно не желавшее нырять, теперь вцепилось в найдёныша. Максим дёрнул сильнее, вдыхая «чернильницу» полной грудью, — рот, нос и лёгкие наглухо забило вязкой дрянью. Но Кошкин продолжал тащить ребёнка. Казалось, он сейчас надорвётся. Сил не хватит, и монстру достанется и девчонка, и незадачливый спасатель.

Ещё сильнее! Давай!

Он сам не понял, как вырвал девочку из вязкого нутра. Вокруг вместо чёрной гадости вдруг оказался воздух, наполненный слабо различимыми вспышками сияющих знаков. И этот воздух обжигал покруче монстра. Кошкин пытался дышать, но получалось только хрипеть.

Мерзкая жижа склеила всё: Максим почти не видел, почти не слышал и совсем не мог вдохнуть и выдохнуть.

— Отпусти! Ну! — послышался смутно знакомый голос.

В затуманенном сознании всплыла мысль:

«Это Егор. Он старший — ему можно верить».

И Кошкин с трудом разжал руки, выпуская то, что держал. Пошатнулся и упал бы, если б его не подхватили и не понесли.

— Держу, порядок, — прогудел кто-то.

Скоро Максима опустили на что-то твёрдое и жёсткое. Потом в лицо ударил ослепительно яркий знак.

Максим наконец смог вдохнуть — и тут же судорожно раскашлялся.

— Всё, теперь задышит, — радостно сказал кто-то.

Пока Кошкин приходил в себя, до Анны Михайловны как раз добрались вызванные «спецы»: М-три.

Слегка повозмущались, почему, мол, Б-четыре не сообщили, что заказ у них? Но разобраться с монстром помогли.

Вика вызвала скорую для девочки.

Медики решили забрать и Максима, но он заупрямился.

— С девочкой всё будет в порядке? — это всё, что его интересовало.

Его заверили, что да: стандартная процедура очищения плюс специфический цикл восстановления после «чернильницы» — и уже через неделю ребёнок будет бодр и весел.

— Зря отказываешься! — заявил Азамат. — Ты, конечно, недолго внутри «чернильницы» был и мог бы отделаться одышкой и хрипами, как при сильной простуде, на пару дней. Но ты ж порезался, так что кто знает, не покроешься ли ты плесенью к вечеру? Езжай в больницу.

Максим вяло запротестовал, но коллеги его не поддержали.

— Ты плохо выглядишь и тяжело дышишь, — заметила Вика. — Давай-ка в больницу.

Стажёр кивнул, и даже М-три, собирающиеся возвращаться в спецотдел, согласились, что Максиму надо лечиться. Пришлось сесть в машину рядом с Анной Михайловной.

Та сказала на прощание:

— Спасибо, милые мои! Будете уходить, скажите Петровне, чтоб за домом присмотрела, — она махнула рукой в сторону соседнего дома.

Её заверили, что Петровне всё передадут.

— Закончим с обходом — позвоним! — крикнул на прощание Максиму Азамат.

Наконец машина тронулась и бодро понеслась в сторону первой горбольницы.

Кошкин смотрел на лежащую на каталке девочку и, хрипло дыша, думал, что жизнь — не такая уж и плохая штука.

Место под солнцем. Часть 1

11 февраля

День с самого утра не задался. Во-первых, Эдуард не сразу обнаружил, что по стояку вырубили горячую воду. Во-вторых, задумался, наливая чай и еле успел увернуться от выплеснувшегося из кружки кипятка. В-третьих, машина ни с того, ни с сего отказалась заводиться и, как ни старался Эд, на работу пришлось ехать с пересадками: сначала на автобусе, потом на трамвае.

Эдуард пытался дозвониться до Егора, чтобы предупредить, что опоздает. Но тот упорно не брал трубку. После третьей безуспешной попытки Эд написал старшему Б-четыре, но сообщение всё висело не прочитанным. Так что после пятого неудачного звонка он позвонил Максиму Кошкину.

— Опоздаешь? Сильно?

— Нет, буду минут через пятнадцать, — Эд глянул в окно трамвая. — Сейчас на «Лицее» еду.

— О, так ты на автобусе?

— На трамвае. Машина не завелась.

— Понял, хорошо. У нас тут и Егор опаздывает — дивное дело. А Аза Иваныч к себе вызвал: надеюсь, скоро все соберутся. А то скинет Иваныч нам дело, а тут половины группы нету, — вздохнул Максим. — Ладно, ждём.

Кошкин отключился.

Когда Эдуард добрался до спецотдела, Азамат всё ещё был у начальства, а Егора по-прежнему не было ни в кабинете, ни на связи.

Эд только хотел спросить, что полагается делать в таких случаях, как у непривычно хмурой Вики зазвонил телефон.

— Егор! С тобой всё в порядке?

Она включила громкую связь.

— Да, всё нормально. Скоро буду, — послышался голос старшего. — Заеду на СТО: надо кровь в салоне отмыть.

— Кровь? — настороженно переспросила Вика.

Эдуард и Максим переглянулись.

— Не моя. Барона в ветеринарку возил. У вас всё нормально?

— Да. Азамата только вызвали к Антону Иванычу.

— Ладно. Приеду через полчаса, не позже. Извини, что не предупредил.

Егор отключился.

— А Барон — это кто? — спросил Эдуард.

— Не знаю, — пожал плечами Максим Кошкин. — Но раз к ветеринару — значит, кот или пёс. Питомец какой-то. Не знал даже, что у Егора домашнее животное.

— Вряд ли. Он же один живёт — кто будет зверя кормить, выгуливать и всё такое? — заметила Вика. — Может, знакомым помогал?

— Наверное… Эд, а у тебя кошки-собаки-попугайчики есть?

— Нет.

— Тоже один живёшь? Или просто живность не любишь?

— Первое, — коротко отозвался Эдуард.

— Да мы, кажется, все одиночки, — хмыкнул Максим. — Ну, кроме Азамата, конечно.

Дверь распахнулась, и вошёл Азамат собственной персоной.

— О, как раз о тебе говорили! Ну что там?

— Надеюсь, говорили только хорошее? А то меня уже в дурдом отправляют, дорогие коллеги. Когда вернусь — неведомо! — трагично заявил спец по редким существам и тут же спросил нормальным тоном:

— От Егора новостей ещё нет?

— Скоро приедет, — заверила Вика. — Ты на освидетельствование?

— Ага. Всё, убегаю.

Он забрал сумку и умчался прочь.

Эдуард посмотрел ему вслед и спросил:

— А зачем Азамату на освидетельствование?

— Не, не его освидетельствовать будут, — улыбнулся Максим. — Видимо, следы существа нашли в ком-то из пациентов, а какого именно — неясно. Вот Аз и будет разбираться. В психиатрии вообще много видящих работает. А если что не так, зовут нас.

За разговорами о процессуальных тонкостях различных типов экспертиз полчаса пролетели незаметно.

Приехал Егор, поздоровался со всеми и уселся за свой стол разбирать какие-то бумаги. В разговор старший не вмешивался, но и болтать коллегам не мешал.

Максим рассказал пару занятных случаев из истории спецотдела. Один о том, как эксперты разоблачали человека, уверяющего, что он совершенно нормальный, а что девять человек убил и пытался продать мертвецов через онлайн-аукцион, так это с кем не бывает. А второй о том, как пришлось обычного видящего, косящего под психа, проверять: он утверждал, что буквально вчера пришёл из далёкого прошлого и потому ничего не знает о преступлениях, в которых его обвиняют и вообще неподсуден современным законам, но яростно осуждал ГМО и вакцинацию против коронавируса.

К концу второй истории вернулся Азамат. Привёз две папки с документами и любопытный рассказ.

— Так, тут недавно вот какая история вышла. Мужик зарезал парня в трамвае. Свидетелей куча плюс видеозапись. Нам её скинули, сейчас найду.

Азамат сел за свой компьютер и вскоре открыл нужный файл.

— Вот. Смотрите.

На записи в полупустой трамвайный салон зашёл мужчина средних лет. На первый взгляд самый обычный: невысокий, неброско одетый, без особых примет. Устремился к месту у окна. Но на выбранное им сиденье плюхнулся парень в светлом пуховике.

Мужчина угрожающе навис над парнем. Тот демонстративно отвернулся и уставился в окно. Оно и понятно: не последнее же место занял. Перед ним пустое кресло. За ним целых два друг за другом. Справа двойные сиденья тоже пустуют. Можно сесть куда угодно.

Но мужчина без особых примет, видимо, думал по-другому. Он вытащил из-под куртки нож и дважды ударил парня в шею.

Несчастный задёргался, вскинув руки к горлу. Кровь стремительно залила светлый пуховик. Люди вокруг забегали, засуетились, замахали руками. Кто-то кинулся к дверям. Кто-то схватился за телефон.

Мужик с ножом остался на месте. Стоял над сползающим с кресла телом, еле заметно шевеля губами.

Трамвай резко встал: на ногах устоял только пожилой кондуктор. Двери открылись, и люди ринулись наружу.

Азамат остановил запись и повернулся к коллегам.

— Вот такая жуть. Бедолага в пуховике скончался на месте. Этот, — Аз кивнул в сторону экрана, — так и стоял, пока его полиция не повязала. Не сопротивлялся, только повторял: «Он занял моё место». Раз за разом.

— Раз тебя вызвали, значит, существо там было, — полувопросительно произнёс Егор.

— Ага. Остаточные следы. Все анализы чистые, то есть ни алкоголя, ни наркоты. На учёте ни в наркодиспансере, ни в психоневрологическом гражданин Алёхин не состоит. Но на вменяемого он определённо не похож. Твердит, что это было его место. В остальном, правда, вполне адекватен. Защита настояла на проведении психиатрической экспертизы, а там наш коллега остаточные следы заметил. Они есть — подтверждаю. Но вот кто побывал в этом Алёхине, я не знаю.

Лицо Азамата светилось радостью первооткрывателя. Эдуарду эта радость показалась неуместной, но он благоразумно держал своё мнение при себе. В конце концов лёгкая одержимость редкими тварями — не самое странное, что он в своей жизни видел. И не самое опасное, пожалуй.

— Иди к Иванычу, отчитайся, — велел Егор. — Это дело, видимо, нам и поручат.

— Надеюсь! Жутко же интересно, что там такое, — потёр руки спец по редким существам.

— И куда оно делось, — негромко добавила Вика.

Егор кивнул.

Азамат мигом слетал к начальству и, вернувшись, подтвердил предположение старшего: разбираться с делом гражданина Алёхина поручили группе Б-четыре.

— Так, Вика, езжай в отделение, просмотри материалы дела и собери на всякий случай данные по свидетелям. Я тебя до отделения подброшу.

Девушка кивнула, поправив очки.

— Аз, вы со стажёром поговорите с Алёхиным. Вдруг он нарочно кого-то в себя подселил? Макс, мы с тобой в морг — проверим тело. Времени, конечно, уже много прошло, но глянуть всё равно надо. Держим связь. Вопросы есть? Нет? Тогда за работу.

…В здании психиатрического диспансера общего режима было мрачно и неуютно. Эдуард не считал себя слишком уж впечатлительным, но здесь и правда было жутковато. Вроде и здание светлое, и никаких страшных звуков нет, и день погожий, а всё равно не по себе.

Их с Азаматом без лишних вопросов проводили в палату Алёхина. Азу только пришлось дважды показать документы и расписаться в трёх журналах. В последнем подпись попросили оставить и стажёра.

Вживую Алёхин оказался невыспавшися заросшим щетиной мужиком с блуждающим взглядом и хриплым голосом.

— Что, опять вопросы? — мужчина приподнялся и уселся на кушетке.

— Да, — подтвердил Азамат. — Я сяду вот на этот стул, вы не возражаете?

Алёхин дёрнулся, будто стоящий в палате стул был его личным сокровищем, оскалился даже, но тут же взял себя в руки и молча кивнул.

Азамат уселся, будто бы и не заметив эмоционального всплеска.

— Итак, — спец по редким существам достал блокнот и ручку, — как вас зовут?

— Алёхин Николай Владимирович, — устало проговорил мужчина. — Дата рождения — десятое апреля. Год — тысяча девятьсот восемьдесят второй.

— Замечательно. Теперь расскажите, пожалуйста, о том, что случилось в понедельник, пятого февраля.

— Ну как вы не понимаете? — вскинулся Алёхин. — Он занял моё место. Моё!

— В трамвае ведь были и другие места…

— Но это было моё! Никто не может занимать моё место! Моё!

— А кто-то ещё хотел занять ваше место?

— Да! И Колян с работы, и та баба в очереди, и Серёга, хоть и брат, а всё туда же! Они все, понимаете? Все хотят занять моё место. В магазине, в трамвае, в парке на скамейке, в столовой, в аптеке, у банкомата, на парковке, у киоска… Везде. Все хотят. А это моё место! Моё!

Глаза Алёхина лихорадочно блестели и неотрывно следили за человеком с блокнотом. Однако стоило Эдуарду, стоящему у дверей, шевельнуться, мужчина зыркнул на него и шёпотом повторил:

— Моё место. Моё…

— А нож вы взяли, чтобы отстоять своё место? — уточнил Азамат.

— Да. Я, знаете, давно понял, что своё место под солнцем надо отстаивать. Всегда знал, а вот недавно прям понял. И взял нож. На кухне, в ящике-выдергушке.

— А когда вы прям поняли это?

— Что? А, ну не знаю, в понедельник и понял. До этого просто знал, а тут решил, что надо действовать. Понимаете?

Азамат кивнул и продолжил расспрашивать:

— А на прошлой неделе как вы себя чувствовали? Может быть, стали хуже спать? Или заболело что-то?

Мужик задумался, уставившись в зарешеченное окно. Потом сказал:

— Я вот на новый год был как обычно. А на старый новый год уже понял, что на моё место все хотят. Сесть, встать, забрать. В магазине, представляете, все покупатели так и тянутся к тому, что я выбрал! Мой хлеб, моё молоко, мои макароны! Моё! Моё место!

— Так что насчёт сна?

— Что? А, сплю нормально. То есть тут, в этой дурке, не очень. Жутко так. И сон не сон, и явь не явь. А дома спал хорошо, как всегда. И не болело ничего. Я здоровый вообще. Ну был, сейчас — не знаю. Может, тут моё здоровье забрать хотят, а?

Азамат ручкой быстро начертил в воздухе поиск, но Алёхин не обратил на знак никакого внимания.

На все прочие вопросы видящие внятных ответов не получили: Николай Владимирович ничего не находил и не терял, никуда не ездил, не заводил новых знакомств, ни с кем не ссорился. Просто однажды проснулся и понял, что на его место метят другие. Намёки на ритуалы Алёхин не воспринял всерьёз, так что не похоже было, что он кого-то или что-то вызвал.

Эдуард вычертил по памяти пару специфических связок опознания, но, как он и предполагал, в гражданине Алёхине не бывал ни сонный кромешник, ни «мозговик». В общем-то их присутствие и проявляется по-другому, но просто стоять истуканом Эдуарду было невмоготу.

Когда они с Азаматом вышли из диспансера, спец по редким существам сказал:

— Судя по материалам дела, Алёхин за последний год не лежал в больнице, не выезжал заграницу и не попадал в поле зрения полиции.

— Надо к нему домой съездить, — прогудел Эдуард. — Может, он нашёл что-то? Ну, или ему подбросили…

— Отличная идея!

Азамат позвонил Егору и отчитался: никаких свидетельств в пользу того, что убийца кого-то вызвал, нет. Видимо, оно само в нём поселилось. В морге, по словам старшего, тоже было чисто: в труп существо не перебралось.

— Мы на квартиру Алёхина съездим, ладно?

Егор долго молчал, потом сказал:

— Езжайте. Осмотритесь снаружи. Мы тоже скоро подъедем.

Алёхин жил далеко от диспансера. Азамат прикинул, сколько придётся ехать, и решил, что проще вызвать такси.

Старенькая бежевая «хонда» довезла их до улицы Розы Люксембург за полчаса.

Егор уже ждал их у дома номер семнадцать. Правда, не с Б-четыре, а с незнакомым парнем с цепким взглядом.

— Это Богдан Немиров, он из органов. Приглядит, чтобы осмотр квартиры прошёл по протоколу.

После обмена рукопожатиями Немиров вытащил связку ключей и впустил видящих в подъезд. Быстро взлетел на четвёртый этаж и загремел ключами.

Егор на ходу вполголоса пояснил:

— Вику и Макса я отправил в депо. Пусть проверят, не вселилась ли тварь в сам вагон. Ну, или не вызвал ли её кто-то прямо туда.

В квартире Алёхина, грязной и уже пропахшей пылью, никаких существ не было. Следов какого-либо ритуала тоже. Что ж, и тут пусто.

Видимо, Алёхин подцепил своего монстра где-то в другом месте.

Видящие на всякий случай дважды осмотрели неуютную однушку со старой мебелью и отклеивающимися обоями, проверив её всеми известными связками знаков. Но никаких существ не нашли. Даже обычных тварюшек, с удовольствием селящихся в мусоре и пыли.

Минут через сорок позвонил Максим: в депо тоже пусто.

— Ладно, — решил Егор, — пора обедать, потом по свидетелям пойдём. Если не ясно, откуда тварь взялась, то надо хотя бы выяснить, куда она делась.

— Нам тут порекомендовали заведение, — сказал Максим, — давайтесюда. Адрес сейчас скину.

— Скоро будем.

Видящие собрались в кафе «Наталья» в паре шагов от трамвайного депо.

В уютном бело-жёлтом кафе было пусто и приятно пахло выпечкой.

Минут десять все раздевались, вешали куртки, мыли руки, усаживались. Подошла симпатичная светловолосая официантка и приняла заказ.

Как только она отошла, Егор уточнил:

— Кондуктора проверили?

— Да, — ответила Вика. — Всё чисто. На всякий случай базовую проверку всех сотрудников, какие были на месте, провели. Никаких монстров.

Старший одобрительно кивнул.

— Хорошо, молодцы. Ты адреса свидетелей в отделении взяла?

— Конечно. Есть десять адресов, хотя на видеозаписи больше людей было, я точно помню. Не все дождались полиции. Адреса делим?

— Делим, — согласился Егор. — Вика, ты с Азаматом, вам три адреса. Макс, ты со стажёром, вам тоже три адреса. Мне ещё три. А десятый… Кстати, по районам там как?

Старший вопросительно посмотрел на Вику.

Та явно была готова ко всему:

— Шесть адресов за мостом, два в центре, один на Лысой горе, один в районе Луговки.

— Так, тогда вы те, что за мостом делите, а я центр и окраины возьму. Стажёр на машине?

Егор спросил не то чтобы у самого Эдуарда. Старший глядел в сторону, будто не очень замечая новичка.

— Сегодня нет, — почти хором сказали Эд и Азамат.

— Тогда на своих двоих.

Принесли заказы Вики, Аза и Егора. Они живо накинулись на еду и покончили с нею ещё до того, как принесли оставшиеся заказы.

— Главная задача — проверить, нет ли в ком-то из свидетелей незнакомого существа или следов его пребывания. Если знакомые существа встретятся, берите на заметку и сообщайте мне и в отдел. Для протокола пару вопросов задать нужно. Ну, это формальности, вы сами в курсе. Всё, я поехал, — Егор поднялся из-за стола, следом тут же встали Вика и Азамат.

Пока они одевались, официантка принесла пасту и лазанью.

Лазанья оказалась вкусной, но почему-то не радовала. Наверное, потому, что Егор всем своим видом показывал: стажёру в Б-четыре не место. Ну и пусть. В конце концов есть и другие группы. Эдуарду уже предлагали уйти в ночную смену.

Он всё-таки не выдержал и сказал, покосившись на Максима:

— Я, похоже, Егору не нравлюсь.

— Ну, нашему старшему вообще никто поначалу не нравится, — улыбнулся Максим. — Он долго привыкает к людям. Но если привыкнет — это навсегда. Понимаешь, Б-четыре — это как семья, только ближе.

Максим снова улыбнулся. А Эдуард задумался: быть частью команды, которая ближе семьи, — это ведь именно то, чего ему так не хватает. Или нет?

— Ладно, поехали по свидетелям.

— Ага.

Место под солнцем. Часть 2

Увы, опрос свидетелей ничего не дал. Доставшиеся Эдуарду и Максиму люди не смогли рассказать ничего нового о происшествии и не были одержимы никакими существами.

Эду казалось, что они совершенно бессмысленно потратили остаток дня, ни на шаг не приблизившись к разгадке. Максим был настроен философски: мол, отсутствие результата — тоже результат.

— Привыкай, Эд. Наша работа по большей части — это и есть безрезультатные разговоры, — беззлобно усмехнулся Кошкин. — А ещё куча бумаг: протоколы, отчёты, формы, заявки. На каждый случай. Ладно, позвоним Егору, отчитаемся — и по домам.

Эдуарда такие перспективы не вдохновляли, но ничего не поделаешь: знал ведь, на что идёт, когда решил идти работать в спецотдел. Государственная структура — это всегда бюрократия, бумажки и отчётности.

Где-то на периферии сознания мелькнула насмешливая ухмылка Полоза, но Эд не стал в неё вглядываться. Он и так знал, что мог бы сказать его мёртвый лучший друг. И в глубине души не был уверен, что Полоз так уж не прав. Однако он выбрал работу, а значит, надо работать.

Эдуард надеялся, что другие члены Б-четыре что-нибудь разузнали, но его надежды не оправдались: Максим, закончив разговор с Егором, развёл руками.

— Пока тоже ничего. Но Вика с Азом одного свидетеля не нашли: уехал куда-то. А у Егора аж двое не проживают по тем адресам, которые полиции оставили. Так что, может, завтра что-то узнаем. Но не факт.

Остаток вечера Эд разбирался с автосалоном, где родители купили подаренную ему машину. Если б машина не была новой, он и сам бы заглянул проверить, что там к чему, но тогда никакого гарантийного ремонта, так что пришлось звонить, спрашивать и уточнять. Его заверили, что завтра авто заберут в сервисный центр и со всем разберутся. Всё бы ничего, но сервисник в соседнем городе, так что Эд чуял, что придётся ему превратиться в пешехода на неопределённый срок. Что ж, говорят, что ранние подъёмы полезны.

Добравшись до кровати, Эдуард улёгся и долго не мог уснуть, перебирая в памяти всё, что ему известно о монстрах, способных влиять на разум.

На следующее утро все собрались в кабинете вовремя.

Егор выдал распоряжения:

— Мы с Викой ловим оставшихся свидетелей. Аз, съезди на работу к Алёхину: вряд ли там есть что-то подозрительное, но, может, коллеги расскажут, когда он изменился. Ну или ещё что полезное. Потом наведайся к его брату с теми же вопросами. Макс, проверь статистику правонарушений и несчастных случаев в районе проживания Алёхина.

— А мне что делать? — хмуро поинтересовался Эдуард.

— Максу помоги, — пожал плечами Егор, вставая из-за стола. — Если что, на связи. Вика, идём.

Следующие полтора часа Эд внимательно изучал сводки криминальных новостей и происшествий в нужном районе, мысли то и дело перескакивали на монстров, их характеристики и инструкции из дневников Леона, Шпиля и Полоза.

Эд волевым усилием заставлял себя переключаться на сводки. Не хватало ещё пропустить что-то важное, отвлекаясь на умозрительное разглядывание чужих дневников.

Однако ничего примечательного в новостях не было.

У Макса тоже пусто.

От долгого сидения на месте и утомительного чтения с экрана у Эда затекла шея и разболелась голова. Ещё и деловой костюм, который он ответственно носил на работу, был ужасно неудобным: там тёрло, тут пережимало — бр-р-р!

Эдуард уже заметил, что не все коллеги так щепетильны в вопросах дресс-кода. Если Вика и Макс всегда выглядели официально, то Егор ходил на работу в джинсах. А Азамат хоть и надевал костюм, но постоянно пачкал его светящимися крошками и пёрышками, то и дело терял галстук и уже к середине дня больше походил на киношного безумного учёного, чем на сотрудника оперативной группы.

У Максима зазвонил телефон.

— Аз, привет! Что? А, конечно, без проблем. У нас тут всё чисто. Ты там один справишься? Ладно. Хорошо. Удачи!

Кошкин положил телефон на стол и сказал:

— Азамата срочно вызвали домой: у него кто-то из домашних созданий убежал. Съездим к брату Алёхина вместо Аза?

— С удовольствием! — искренне заверил Эдуард и тут же спохватился и виновато прогудел:

— Я, правда, без колёс…

— Ну, на нашу зарплату можно себе позволить такси, — улыбнулся Максим. — Так, Аз адрес скинул — едем мы с тобой на улицу Северную.

Улица Северная притаилась на окраине, в стороне от торговых центров, городских парков и шумных проспектов. По пути Эдуард всё думал и думал, где и как можно найти загадочное существо — и отметал вариант за вариантом.

Таксист попетлял между двух- и трёхэтажных деревянных бараков и, наконец, остановился у дома номер тридцать шесть.

Алёхин Сергей Владимирович проживал в пятой квартире.

Звонка возле нужной двери не было, так что Максим постучал.

— Да иду я, Петрович… — в дверном проёме возник опухший с похмелья мужик, один в один похожий на безумного убийцу, лежащего в диспансере.

— А вы кто? — спросил он, недоуменно оглядывая визитёров.

Кошкин привычно махнул «корочками»:

— Спецотдел, нам нужно задать вам несколько вопросов о вашем брате.

Сергей понуро кивнул и отступил, давая им возможность войти в пропахшую несвежей одеждой и алкоголем квартиру.

— Эх, Колька, конечно, дал маху, — вздохнул он. — Вы извините, у меня тут неубрано. Выходные, то сё…

Он махнул рукой и проводил нежданных гостей на тесную обшарпанную кухню.

— Так, расскажите, когда вы в последний раз виделись с братом?

— Я ж вашим рассказывал…

Максим строго нахмурился, и Алёхин тут же пошёл на попятную.

— Ладно, ладно, понял. Всё. Рассказываю. Мы с Колькой не виделись с тридцатого января. Звонил он мне в феврале два… нет, три раза. Чё-то втирал про то, что я Машку у него увёл в десятом классе. Ну, он в десятом был, а я в восьмом: какая мне там Машка? Я и не помню её, а он чё-то бухтел, что я типа на его место лезу, ещё про детство вспомнил, про бабку в деревне и место у окна… Я, короче, решил, что он пьяный.

— Он много пил?

— Да не, как все, — пожал плечами мужик. — Ну, по праздникам там. На выходных малёха. Но так-то странно, да: в феврале-то никаких праздников ещё не было. Ну мало ли опять же чё…

— А в январе он был такой же, как обычно?

— Ну да. Я бы ни в жизнь не подумал, что Колька убить может… Он же по жизни спокойный такой, тихий. Ну даже малёха мямля, если чё. Пока женат был, Катька его вообще гнобила.

— В разводе?

— Не, она померла. Лет пять назад. Болячка какая-то.

— Дети есть?

— Дочка есть, Нинка, но она с папкой не общается. Усвистела в Германию ещё до этой короны, там и живёт.

— Брат не рассказывал о странных знакомствах? Или, может быть, странных подарках? — Максим внимательно посмотрел на собеседника, но тот в очередной раз покачал головой.

— Неа.

— А про какие-нибудь инциденты он не рассказывал? — влез Эд, которого посетила идея.

Вдруг эта тварь перебирается через убийства? Из Алёхина выскочила, когда порезал парня, а что, если она в него и забралась после того, как он стал свидетелем чьей-то смерти?

— Про чё?

— Аварии, убийства, пожары… — начал перечислять Эдуард.

— А, не, ничё такого. А драка считается?

— Ваш брат с кем-то подрался? — встрепенулся Кошкин.

— Не, мы с ним в «Бирхаусе» сидели — вон, в соседнем доме, там мужики подрались какие-то. Кровищи море! Менты приезжали, скорая. Ну, мы ушли, конечно, чё там светиться? И так всё понятно: по пьяной лавочке сцепились — и на тебе.

— Вы близко сидели? Ваш брат не пострадал?

— Не, мы далеко были. Колька испугался, правда. Весь обмер, глаза стеклянные. Тихий такой стал сразу. Вы чё, думаете, он из-за этой драки крышей поехал, что ли? Ну так не бывает же, а?

— Какого числа была драка? — Максим проигнорировал вопрос Алёхина, но тот не обиделся.

— Перед Рождеством, в субботу… Шестого января, получается. Слышьте, а если он с ума сошёл, его же судить не будут? Он же типа это, не того?

— Судебная экспертиза покажет, того он или не того, — строго ответил Кошкин.

— Ваш брат всегда так на конфликты реагирует? — уточнил Эдуард. — Замирает, когда рядом дерутся?

— Ну не то чтобы прям замирает… Не любит разборки всякие. Ну, не любил то есть. Щас не знаю даже…

Максим порасспрашивал Алёхина насчёт друзей и знакомых брата, отношений с коллегами и соседями, но больше ничего интересного Сергей Владимирович видящим не сообщил.

Уже на улице Эд поинтересовался:

— Думаешь, тогда он и подцепил эту тварь?

— Запросто. Надо уточнить, что с этими драчунами сейчас. Так, позвоню Егору, пусть он с полицией свяжется.

Через четверть часа старший сообщил, что драка в «Бирхаусе» на улице Северной шестого января действительно была. И зачинщик, и жертва скончались по пути в больницу от полученных повреждений.

Егор скупо похвалил Максима и велел им обоим возвращаться в спецотдел.

— Так, что у нас есть? — Егор оглядел команду и даже на стажёра покосился.

— Редкое для наших краёв существо, — взял слово Азамат. — Очевидно, паразит. Судя по настораживающей пустоте в квартире Алёхина, паразит сильный — вон как мелочь распугал. Или съел. Влияет на эмоциональное состояние носителя, меняет его поведение. Явного физического вреда носителю не наносит. Переселяется, надо полагать, во время убийства.

— Всех свидетелей мы проверили, — кивнул Егор. — Медиков и полицейских сегодня тоже навестили — чисто.

— Если я правильно поняла, — сказала Вика, дождавшись паузы, — то момент переселения можно заметить. На видео из трамвая все ведут себя более-менее естественно, но там не всех видно. Нужно либо опросить свидетелей ещё раз: не видел ли кто-нибудь, чтоб кто-то рядом замер, либо…

Вика замолчала, открывая файл с записью инцидента на своём компьютере:

— … найти запись с другого ракурса. Вот, смотрите, этот парень снимает происходящее на телефон. Максим, ты с ним говорил?

— Да. Сейчас найду его номер… где-то же был записан… и попрошу скинуть видео.

— А почему этой видеозаписи с телефона в материалах дела нет? — с недоумением спросил Эдуард.

— Так тут свидетельских показаний достаточно. Плюс Алёхин вину признал сразу, — пояснил Азамат. — Вроде как даже видео из трамвая приобщили к делу только по требованию защиты.

Максим быстро переговорил со свидетелем и радостно оповестил коллег, что запись сейчас будет.

Кошкин открыл файл у себя на телефоне и развернул его так, чтобы всем было удобно смотреть.

Под возгласы «Ни фига себе!», «Твою мать, псих!», «Вот чёрт!» видящие посмотрели на убийцу и жертву ещё раз. Потом снимающий развернул телефон, захватывая в кадр ошарашенных свидетелей. Затем снова на труп и убийцу. Потом на открывшиеся двери и ломящихся прочь людей. Снаружи в вагон пытались заглянуть любопытные прохожие. Камера снова дёрнулась, перемещаясь на убийцу и его жертву.

Послышалось восхищённо-напуганное:

— Обалдеть!.. — и запись закончилась.

— В вагоне все вроде бы реагируют адекватно, — заметил Максим. — В основном паникуют.

— Включи заново, — попросил Азамат.

Снова послышались возгласы и на экране появился Алёхин.

Когда в кадре мелькнули окна трамвая и стоящие за ними люди, пытающиеся понять, что происходит, Эдуард заметил подозрительного высокого мужчину в серой куртке. Тот не пытался заглянуть в окно, не расспрашивал стоящих рядом, просто стоял, неподвижно уставившись в пространство перед собой.

— Вот он! — азартно воскликнул Азамат, тыкая в экран пальцем.

Видящие пересмотрели короткий эпизод с участием человека в серой куртке и постановили: да, очень похоже, что это действительно тот, в кого перебрался монстр.

Егор сделал скриншот подозрительного мужика и отправил фото знакомым в полицию.

— Пусть пробьют по базам и по системе опознавания лиц. Макс, поищи по фото в соцсетях. Теперь только ждать.

— Долго? — спросил Эд.

— Столько, сколько нужно, — отрезал старший. — Пока займитесь бумагами. Раз мы со смежниками работаем и дело, видимо, забираем, то все документы должны быть в порядке.

Время тянулось долго-долго, а бумажки казались нескончаемыми. Оформлять документы, конечно, несложно, но так муторно, что Эдуард предпочёл бы гоняться за каким-нибудь монстром.

Тем временем Максим нашёл заброшенную страницу очень похожего мужчины во ВКонтакте. Зайцев Олег, день рождения — шестое марта, на странице несколько репостов из сообществ с красивыми фото природы, последний был сделан в августе.

Из полиции сообщили, что Зайцев Олег Петрович проходил потерпевшим по делу об ограблении два года назад. Есть адрес, телефон и место работы.

Егор набрал номер Зайцева, но дозвонился лишь до недовольной женщины, объяснившей, что этот номер уже полгода принадлежит ей и никаких Олегов она не знает.

— Так, Макс, звони Зайцеву на работу.

В больнице, где Зайцев числился санитаром, его не видели уже неделю.

— Едем к нему домой.

«Форд» Егора домчался до места проживания Олега Зайцева за семь минут. Улицы медленно погружались в февральские сумерки. Фонари, фары встречных машин, окна и витрины. Редкие прохожие и привычные зимние существа. Этот город неуловимо походил на родной городок Эда и в то же время был отчётливо чужим.

— Вика, Макс, остаётесь на улице. Стажёр, подождёшь в подъезде. Аз, со мной.

Вика и Максим вышли из машины, но далеко от «форда» отходить не стали. Эд пошёл за Егором и Азаматом к видавшей виды девятиэтажке.

Старший ткнул в домофон, тот противно запиликал и тут же отозвался женским голосом:

— Кто там?

— Спецотдел, старший сотрудник Брянцев, гражданин Зайцев дома?

— Ой… А он тут не живёт… Мы у него квартиру снимаем…

— Откройте, гражданочка.

— Да, конечно. Сейчас.

Домофон пискнул, и дверь открылась.

Егор сказал:

— Стажёр, иди с нами. И не отсвечивай.

Лифт не работал, так что пришлось тащиться на восьмой этаж пешком. Хотя, с точки зрения Эдуарда, это всё-таки было гораздо лучше, чем заполнять отчёты или таращиться в бесконечные новостные сводки.

На нужном этаже в дверях самой левой квартиры стояла испуганно переминающаяся с ноги на ноги молодая женщина в линялом плюшевом костюме. За ней пряталась девчушка лет пяти, одетая в розовую пижаму с кошачьими ушками.

— Заходите скорее! — женщина заскочила в квартиру и чуть не споткнулась о ребёнка. — Юлька, ну-ка кыш в кровать!

Тесная, но уютная квартирка. Крошечная прихожая со светлыми обоями в золотых цветах. Подозрительно щурящаяся на незваных гостей серая кошка у кухонной двери.

— Вас как зовут, гражданочка? — осведомился Егор.

— Женя… Евгения Усольцева. Вы из полиции, да? — не дав гостям ответить, женщина затараторила. — Я мужу позвонила, но он на смене, так сразу приехать не сможет. С Олегом Палычем что-то случилось? У него проблемы? А то он нас ни с того ни с сего выгоняет! Представляете? Позвонил в пятницу и говорит: типа, съезжайте в понедельник! А мы куда съедем? И потом, мы же договаривались, что надолго въезжаем. И заплатили за полгода сразу. Всего три месяца прошло! Олег Палыч так-то спокойный такой, а сегодня на Пашку моего как начал орать!

— Говорил, что это его место? — встрял Азамат.

— Да! Вот так и сказал: «Это моё место!» Но он же эту квартиру сдаёт. Тут раньше моя знакомая жила…

— Сегодня? — нахмурился Егор. — Вы же сказали, что Зайцев звонил в пятницу?

— Ну да. И ещё сегодня утром звонил. Но Пашка мой ему сказал: нет, мы тут будем жить! Заплатили же, договорились, мы…

Азамат и Эдуард переглянулись: вполне возможно, что именно квартирантов Зайцев и собирается убить.

— Так, у вас есть номер Зайцева? — требовательно спросил старший.

— У мужа есть…

— Звоните мужу и дайте мне с ним поговорить. Живо, гражданочка.

Женщина испуганно ойкнула и вытащила из кармана домашних штанов телефон.

— Паш, приезжай скорее, тут…

Егор бесцеремонно выхватил телефон и с нажимом заговорил:

— Старший сотрудник спецотдела Брянцев. Вы должны немедленно передать нам номер Зайцева. Нужно убедить его приехать сюда. Да, оперативная необходимость. Да, конечно, вашу семью мы спрячем. Не волнуйтесь. Да, мы его задержим.

Егор закончил разговор, и тут же на телефон пришло сообщение.

— Евгения, вы должны позвонить Зайцеву и вызвать его сюда. Потом одеваетесь, собираете ребёнка и спускаетесь вниз. Там вас встретят наши сотрудники. Готовы?

— Ой, нет… я боюсь… — женщина побледнела и, кажется, готова была заплакать.

Не заставлять же её. Но вызвать Зайцева надо. Вдруг он уже наметил жертву? Или завтра утром убьёт кого-нибудь в очереди или в автобусе?

Что бы сделал Полоз?..

— Давайте я, — прогудел Эд.

Он взял телефон, который Егор протягивал Евгении, нашёл номер в последнем сообщении и позвонил.

Азамат, подхватив кошку, тихонько подгонял женщину собираться, а старший говорил с кем-то по телефону: наверное, с оставшимися внизу членами Б-четыре.

— Алё, Олег? Эт сосед снизу. Топишь ты меня, слышь! Я пришёл, а тебя на месте нету. Щас приедешь? Ну ладно, жду.

Эдуард нажал отбой и выдохнул.

Из комнаты в дальнем конце короткого коридора высунулся Азамат и улыбнулся:

— Классно придумал, Эд!

В голове эхом отозвалось: «Десять баллов за сообразительность!»

Через пять минут Азамат вывел из квартиры Евгению с дочкой и вынес кошку. Пока он провожал их вниз, чтоб передать с рук на руки Максу и Вике, Егор и Эд обошли квартиру. Всё чисто. За шкафом притаился пыльный ползун, но с ним разобраться — один знак.

— Как будем действовать? — спросил Эдуард, когда они закончили беглый осмотр.

— Дверь оставим открытой, свет в коридоре включим. Встречать его буду я: вы с Азом страхуете внутри. Аз на кухне, ты в проходной комнате.

— Будем с ним говорить? Или сразу знаками?

— По обстоятельствам, — пожал плечами Егор, глядя куда-то в район переносицы стажёра.

Эд только хотел спросить, в чём, собственно, дело, но тут вернулся Азамат, взбежавший на восьмой этаж, судя по всему, бегом.

— Всё, передал! — слегка задыхаясь, отчитался он. — Вика вызвала машину из отдела — отвезут их пока в одну из наших квартирок.

Егор коротко проинструктировал спеца по редким существам, и тот послушно удалился на кухню. Оттуда Азамату хорошо была видна прихожая, а значит, и существо. Что ж, а Эд уж было подумал, что его старший отправляет в дальнюю комнату, чтоб на глаза не попадался лишний раз.

Зайцев появился через двенадцать минут.

Сначала снизу позвонил Максим, предупредив старшего.

Вскоре в подъезде послышался шум захлопнувшейся двери и шаги. Зайцев шёл тяжело, но решительно. Целеустремлённо преодолевал пролёт за пролётом, чтобы, видимо, занять наконец своё место.

Остановился у приоткрытой двери в квартиру, резко дёрнул за ручку и стремительно вошёл.

— Кто тут? — хрипло крикнул Зайцев.

Эд уставился на него из полумрака своего временного убежища.

Голову высокого мужчины в серой куртке облепил незнакомый монстр. Больше всего тварь походила на паука, растущего вокруг человеческой головы. Десяток длинных многосуставчатых ног с острыми крючками на концах неприятно шевелились у лица Зайцева, будто он был жуткой неправильной Медузой Горгоной. Эд видел её изображение в сборнике мифов.

Зайцев заметил Егора и тут же прошипел:

— Это моя квартира! Вон отсюда! Это моё место!

Пять или шесть крючковатых ног вытянулись в сторону видящего, но тут же отдёрнулись, наткнувшись на защиту.

Егор вытащил удостоверение и сказал:

— У нас несколько вопросов по поводу убийства, которые вы недавно видели. Пройдёмте с нами, гражданин Зайцев.

— А у вас ордер есть? Нет? Тогда никуда я с вами не пойду! Не обязан!

— Не хотите свидетельские показания давать?

— Нет.

— Ладно, — покладисто согласился Егор. — Не хотите и не надо. Тогда давайте объяснительную напишем в отделении — и всё.

Из кухни высунулся Азамат, восхищённо глядя на монстра. Поймал взгляд старшего и покачал головой: мол, не знаю, что это.

Монстр потянулся было к видящему, но тут же убрал лапы-щупальца, прижав весь десяток к носителю.

— Не хочу в отделение! Давайте тут напишу.

— А паспорт у вас с собой?

— Нет…

— Тогда поедем к вам. Напишете заявление, паспортные данные внесём — и свободны.

Егор говорил спокойно, мягко, но настойчиво убеждая Зайцева пойти с ними и сесть в машину. Правильно: пусть сядет, а там можно будет его в спецотдел увезти.

Зайцев с подозрением уставился на собеседника. Потом оглянулся на стоящего в дверях кухни Азамата и сказал:

— А квартиранты где? Сбежали?

Он сунулся в комнату, где стоял Эд, и испуганно шарахнулся в сторону. Лапы-щупальца сначала растопырились, метясь в человека, но, ощутив защиту, снова съёжились вокруг лица Зайцева.

Вид у него был совершенно безумный. Блуждающий взгляд, круги под глазами, дёргающиеся губы, словно он всё пытался что-то сказать, но сдерживался из последних сил.

Но голос звучал почти спокойно:

— Так, тут всё чисто.

Он сунулся в дальнюю комнату, потом в санузел, бормоча под нос что-то о том, что его квартира хорошая. Эдуард вышел за ним в коридор.

Напоследок Зайцев заглянул на кухню, постоял в дверях, качая головой, обошёл Азамата и заглянул в холодильник.

— Ладно, идёмте. Вроде всё нормально.

Егор, стоявший на пороге кухни, отошёл в сторону, выпуская Олега, тот шагнул к двери — и вдруг схватил Азамата и с силой выпихнул его в коридор. Захлопнул дверь, щёлкнул шпингалетом.

Егор выругался, оттолкнув коллегу. Метнулся к двери, из-за который слышался неясный шум. Примерился и высадил хилую межкомнатную дверь плечом.

Эдуард протолкнулся по узкому коридору мимо Азамата, потирающего ушибленное плечо, к кухне.

— Стой! — заорал Егор.

Эд успел заметить, как Зайцев запрыгнул на подоконник и ухнул вниз. Эдуард ринулся к окну, топча скинутые одержимым с подоконника вещи, но, конечно, не успел.

Тело Олега Зайцева неподвижно лежало на обледенелом асфальте у подъезда.

— Вниз, живо! — рявкнул Егор. — Оно переселяется!

Эдуард стиснул зубы, борясь с нахлынувшей откуда-то дурнотой, и развернулся. Быстрее. Надо успеть задержать того, в кого забрался монстр.

Быстрее.

Эд выскочил из квартиры, обогнав Азамата.

Егор нёсся на три шага впереди.

Ещё быстрее.

Мелькали пролёты и двери, загорающиеся лампы и электрощитки. И снова двери.

Наконец Эд вслед за Егором выскочил из подъезда, в стылый вечер с обжигающе-холодным воздухом.

Эдуард не мог не смотреть на труп: нелепо вывернутая голова, тёмное пятно под ней, широко раскинутые руки — и ни следа монстра. В двух шагах от тела стояла Вика.

— Взял человека. За домом. Макс там.

Егор и Эд, обгоняя друг друга, кинулись в обход дома.

Кошкина они заметили почти сразу: тот мчался через детскую площадку в сторону соседнего дома.

А вот и мужчина с многоногим светящимся «капюшоном», плотно обхватившим его голову. Одержимый бежал со всех ног, подстёгиваемый монстром.

Эдуарда гнала следом мысль: вдруг этот мужик ускользнёт? Вдруг удерёт по незнакомому видящим району? Вдруг поиск не покажет монстра? Как тогда его искать? В сумерках мужика толком не разглядеть, фигуру скрадывает зимняя одежда. Что тогда? Ждать, пока он кого-то убьёт?

Погоня длилась недолго. Мужика, свернувшего налево к гаражам, сшиб с ног Егор. Одержимый вырывался, как мог, но всё, на что хватило его прыти — съездить разок противнику по физиономии.

Монстр размахивал лапами, но, к счастью, пробить защиту не мог.

Старший скрутил извивающегося мужика и велел подбежавшему Максиму сходить за наручниками. Тот кивнул и умчался.

— Куда его теперь? — спросил, отдышавшись, Эдуард.

— В нашу… больницу, — отозвался Егор, с трудом удерживая рвущегося на свободу одержимого.

— Давай я… — начал было Эд, но старший одарил его таким взглядом, что стажёр не только замолчал, но и отодвинулся в сторону.

Вернулся запыхавшийся Максим с наручниками, и вдвоём они с Егором зафиксировали руки одержимого и поволокли его к машине. Благо он перестал дёргаться, то ли обессилев, то ли выжидая удобного момента.

Послышался звук приближающихся сирен: видимо, кто-то вызвал полицию.

Когда они вышли из-за дома, в двор как раз въезжала полицейская машина. Следом прибыла и скорая.

Полицейские сразу направились к подозрительной компании, но Егор махнул корочками:

— Спецотдел, старший сотрудник Брянцев. Оперативные мероприятия.

Полицейские внимательно изучили документы Егора, Максима и Эда, затем, козырнув, отошли к трупу.

У «форда» ждали Вика и Азамат. Спец по редким существам зачарованно уставился на многолапого монстра, кажется, не заметив фингал под глазом старшего.

— Вика, останешься здесь, — велел Егор. — Аз тебя просветил?

Девушка кивнула.

— Хорошо. На вопросы ответишь, бумаги заполнишь — в общем, сама знаешь.

— Конечно.

— Мы в больницу.

Одержимого посадили между Азаматом и Максимом, и «форд» покатил к первой городской больнице. Спец по редким существам по пути позвонил медикам и предупредил, что за «подарочек» им везут.

Эдуард смотрел в окно на мелькающие столбы и дома и старался не думать о Зайцеве. О неподвижном теле, на которое смотришь с высоты, зная, что безнадёжно опоздал на доли секунды.

Не думать получалось плохо.

В больнице одержимого в сопровождении рослых санитаров и не менее крепкого врача проводили в отдельный бокс, изрисованный знаками от пола до потолка.

Азамат остался в боксе, пообещав позвонить, как только будут новости.

Когда видящие спустились в больничный двор, Максим сказал:

— Егор, Эд, а давайте зайдём куда-нибудь кофе выпить?

— Мне к Иванычу надо. Отчёт, — покачал головой старший.

— Рабочий день уже кончился, — возразил Кошкин.

— Ладно, — подумав немного, согласился Егор.

Эдуард молча кивнул. Всё лучше, чем сидеть в пустой квартире и пытаться не думать о мертвеце с торчащей из груди арматурой.

В круглосуточной кофейне на стенах висели золотистые гирлянды. Умопомрачительно пахло кофе, и ничто не напоминало о том, что где-то есть одержимые, самоубийцы и монстры.

Эд пил чашку за чашкой, глядя больше в свой кофе, чем на Макса и Егора, но никаких пророчеств в кофейной гуще так и не увидел. Вроде и рядом с коллегами, а не в одной команде. То ли дело со Змеями — душу захлестнула тягучая тёмная тоска. Хоть вой.

Позвонила Вика, сказала, что с вопросами и отчётами закончила, вызвала такси и едет домой спать ближайшие десять часов. Кошкин звал её в кафе, но она отказалась.

Минут через десять позвонили Максиму, и он, извинившись, вышел из-за стола.

Эд поймал на себе взгляд Егора и вдруг спросил:

— Ты не хочешь меня в Б-четыре брать, да?

— Не хочу, — спокойно отозвался старший.

— Почему?

— Потому что команда строится на доверии. Ты когда собирался рассказать о своей банде?

Змеи не банда.

Нет.

В груди стало холоднее и тяжелее, чем было.

«Есть свои и чужие, Ужик, — улыбнулся из небытия Полоз. — У тебя своих больше нет».

Вернулся Максим.

— Что случилось? — тут же спросил он, нахмурившись.

— Ничего, — пробормотал Эд. — Мне пора.

Он встал, чуть не опрокинув стол.

Одержимые боролись за своё место. А у него, кажется, места нет.

Февраль

25 февраля

7:05. Будильник. Подъём.

Он уснул только в четыре, глядя на круглую яркую луну на фоне неотвратимо светлеющего неба. Проклятый февраль.

Три часа сна плюс гололёд — значит, за руль сегодня нельзя.

Контрастный душ. Комплекс упражнений.

Чтобы взбодриться — чёрный кофе с чёрным перцем на кончике ножа: «секретный рецепт» старшего. Есть не хотелось, но он заставил себя приготовить яичницу с колбасой и бутерброды с сыром.

Он ненавидел вставать рано утром. Особенно по выходным. Но правила есть правила: просыпаться всегда в одно и то же время полезно. Там, правда, было ещё что-то о том, что и засыпать нужно в одно и то же время, но это из области фантастики.

После завтрака и кофе вырубиться прямо за столом уже не тянуло.

Он сходил за телефоном, лежавшим на прикроватной тумбочке, и нашёл номер Валентины Семёновны. Она встаёт рано, так что обычно он начинал выходной с неё.

— Алло, — проскрипел старческий голос, — кто это?

Опять не посмотрела, кто звонит. Предупреждал же, чтоб не брала с незнакомых.

— Здравствуйте, Валентина Семёновна. Это я…

— А, Егорушка! — обрадовалась бабушка, даже голос будто помолодел. — Здравствуй, дорогой мой, здравствуй!

— Я к вам заеду через полчасика?

— Конечно, приезжай.

— Что привезти?

— Да всё есть, касатик. Себя привози, — рассмеялась Валентина Семёновна.

— Хорошо. Скоро буду.

Если «всё есть», значит, соседка вчера сходила в магазин и купила молока, яиц, хлеба и масла. За крупами, мукой, макаронами, чаем и бытовой химией Егор возил Валентину Семёновну сам раз в полтора-два месяца. Старушка почти не выходила из дома, отваживаясь выбираться «в люди» только в компании. Раньше внука, теперь — Егора.

Стоило подумать о Никите, как ежеутреннее тошно превратилось в невыносимо. Чёртов февраль.

Егор быстро собрался и вышел из дома. Любимые чужой бабулей эклеры можно будет купить в кондитерской возле её дома, а пока на остановку. Он быстро зашагал в нужную сторону, мысленно кляня себя за то, что надел куртку, а не пуховик. Совсем отвык от пешей жизни.

Неделю назад ударили морозы, и город за ночь выстывал до ледяного звона. Промёрзшие деревья через одно тонкими узорами накрывали выползшие из-под земли полупрозрачные инейцы: смотрится красиво, но по теплу деревья начнут трескаться и хиреть. Куда только комитет городского хозяйства смотрит?

В душной и одновременно холодной маршрутке пришлось трястись почти сорок минут вместо ожидаемых двадцати пяти: все встречные светофоры, как назло, давали красный. Ладно, торопиться всё равно некуда.

Егор смотрел в окно и думал, что должен справиться. Да, каждый февраль жизнь становилась абсолютно беспросветной, а в этом году — особенно. Но это закономерно.

Потом наступит март, и станет легче.

Всё нормально. Всё почти хорошо. Подумаешь, бессоница.

Подумаешь, сорвался в тот раз на стажёра. Бывает. И так был на взводе из-за Барона: дурной пёс выскочил за ворота и сиганул под машину. Иришка чуть с ума не сошла, когда выбежала за Бароном, а он — весь в крови, в двух метрах от дороги, отброшенный ударом.

Четыре пса у Иришки во дворе, три кошки, а достаётся всегда Барону. Хорошо, что спасли ушастого негодяя: знакомые ветеринары — волшебники.

Он попытался представить идущего на поправку пса в дурацкой послеоперационной попонке.

Но вместо поправляющегося Барона в голове возник укоризненный Кошкин. Макс пару смен после инцидента со стажёром бросал на Егора печальные упрекающие взгляды, а сам стажёр перестал попадаться на глаза и вроде как начал работать с ночными. Ну и пусть. Если за два месяца не нашёл времени и желания обсудить свои перспективы в Б-четыре, значит, не очень-то и хотел.

Собственно, Егор и сам полагал, что они не сработаются. Петров слишком своевольный, слишком самостоятельный: приказов не слушается, самодеятельность разводит. А с такими привычками можно не только самому погибнуть, но и команду погубить.

Хотя в том, что со стажёром, только что видевшим смерть человека, стоило быть помягче, Максим, пожалуй, прав. Но теперь-то что — было и было.

Егор вышел на «Перекрёстке» и, ёжась от холода, поспешил в кондитерскую.

— Пять эклеров, пожалуйста.

— Обычные, фисташковые или шоколадные? — улыбнулась хорошенькая блондинка в голубом форменном платье.

— Обычные.

Валентина Семёновна больше всего любила именно такие.

А вот потом, по пути к Иришке, можно будет шоколадные купить: они с Тёмой всё шоколадное обожают. Хотя через весь город на маршрутке стоит ли? Всё-таки на своей машине несравнимо удобнее.

Егор, не отвечая на улыбку продавщицы, расплатился и забрал коробку с пирожными.

Уже у самого подъезда зазвонил телефон.

Он глянул на экран: Наташа.

— Да, Наташ.

— Егор, привет. Прости, что так рано… И ещё раз прости, мне ужасно стыдно, но у тебя же выходной? Ты же приедешь сегодня?

Кажется, она всхлипнула. Женькина жена… вдова всегда была чувствительной и чуть что готовой расплакаться. Женя считал её эмоциональность ужасно милой и искренне старался жену не расстраивать.

— Да, конечно, Наташ. Как всегда.

— Ты не должен, Егор! Я тебе каждые выходные твержу: ты не должен! То есть сегодня… ой, я такая глупая! Ты прости, — она всё-таки всхлипнула. — Лена заболела, вот и я вся на нервах. И Кир тоже…

— Что-то серьёзное? — перебил насторожившийся Егор.

— Нет! Ну, то есть не по вашей части. Просто болеют: температура, насморк, слабость, голова болит. Кир из садика заразу принёс. Лена плакать начинает, если я хоть на шаг отхожу. Ты можешь нам лекарств купить? Я вчера не всё нашла в соседней аптеке. Ночь не спала: устала, тоже заболею, видимо. Прости, что дёргаю…

— Нормально, Наташ. Я сейчас у Валентины Семёновны, поднимусь к ней — и сразу к вам.

— Да нет, не надо сразу. Старушке поговорить охота, я понимаю. Я так рано позвонила, чтобы всё уточнить. Приезжай, как сможешь, ладно? Прости, что я так…

Где-то рядом с Натальей заплакала дочка.

— Всё нормально. Я приеду.

— Спасибо, Егор, — она отключилась.

Он сунул телефон в карман и позвонил в домофон. Дверь тут же открылась, впуская его в полутёмный сравнительно тёплый подъезд.

Егор поднялся на третий этаж и стукнул в правую дверь.

— А я в окошко смотрю, жду машинку знакомую, а тут ты, — улыбнулась Валентина Семёновна, впуская его в крошечную квартирку, пахнущую выпечкой и чем-то неуловимо домашним, родным.

Обычно эти запахи и компания чужой бабули успокаивали Егора. Но не в феврале. Не в шаге от первой за четыре зимы годовщины.

Выпили чаю: Валентина Семёновна с эклерами, гость — с домашними булочками. Поболтали ни о чём: о погоде, о политике, о ценах, о бабушкиных соседях.

Перед уходом Егор на всякий случай перепроверил защиту квартиры. Всё чисто, надо только обновить знаки у окна в спальне. Пять минут — и всё в порядке.

Стоя в дверях, уже одетый и обутый, он напомнил:

— Валентина Семёновна, вы смотрите всё-таки, кто звонит, а? Мошенников сейчас много развелось.

— Знаю, Егорушка, знаю. Новости-то смотрю. Но с меня что взять-то мошенникам? — старушка рассмеялась.

И тут же добавила тихо-тихо:

— Я всё жду, что Никитка позвонит. Особенно сейчас, в феврале. Тело-то не нашли ведь, так что всё надеюсь.

Она шагнула к застывшему у входной двери Егору, обняла его и зашептала:

— Ты прости, хороший мой, прости старую. Знаю, как ты мучаешься. Да только ни в чём ты не виноват, Егорушка. Так уж вышло.

Он высвободился, стараясь не обидеть бабушку. Пообещал заехать первого или второго марта и почти выскочил в подъезд.

Нет, Никита не вернётся. Ни он, ни Женя, ни Пал Палыч. Никто не вернётся.

Он вышел в холодный февраль.

Надо ехать к Наташе. Надо навестить Иришку. Как и каждые выходные, год за годом.

Его, Егора, жизнь тоже закончилась в прошлый високосный год. Но он хотя бы может помогать родным тех, чьи жизни прервались и физически.

Поначалу Валентина Семёновна всё плакала, отказывалась ехать в магазин и в поликлинику с чужим человеком и спрашивала, когда же вместо Егора придёт её любимый единственный внучок Никитка. Иришка дичилась: мол, нам с сыном ничего не надо. Только Наташа не стала гнать его с порога. Ей с младенцем и двухлетним малышом на руках любая помощь была кстати.

Со временем Егор научился мерить давление и ставить уколы, подогревать детское питание и менять подгузники, давать таблетки собакам и стричь когти котам.

А вот жить без П-четыре так и не научился.

У Наташиного дома Егор позвонил уточнить, какие именно лекарства нужны. Договорились, что Егор повесит пакет на дверную ручку и позвонит, а заходить не будет: Наташка ужасно боялась его заразить.

Он зашёл в аптеку, потом в соседнем киоске купил обожаемые Ленкой и Киром груши и апельсины. На всякий случай взял хлеб, курицу на бульон, масло и сыр: вдруг варить бульон Наташке будет слишком тяжело? Сама она никогда не скажет, что нужно что-то купить. Обычно он молча проходил на кухню и заглядывал в холодильник, но сегодня не выйдет.

Зря она, конечно, так скромничает: зарплата у «спецов» хорошая. А Егору и тратить её не на кого.

В знакомом дворе он осмотрелся, проверил знаками: всё чисто. В подъезде тоже всё в порядке.

Егор повесил пакет, позвонил в дверь и поднялся на пролёт выше.

Замученная Наташа с опухшим носом и покрасневшими глазами высунулась в подъезд и забрала пакет.

— Это дядя Егол плишёл? — спросил из квартиры Кир.

— Нет, солнышко. Дядя Егор не придёт. Он нам привет передал. Смотри, что тут…

Дверь закрылась.

Егор проверил знаками лестничную площадку Наташи и дверь её квартиры. Никаких признаков опасности. Видимо, и правда просто зараза, которую принёс из садика Кирилл. Хоть что-то относительно хорошо.

Иришка жила в частном доме на границе города и пригорода. Егор купил по пути к остановке шоколадных пирожных и кучу жильных костей для псов. Позвонил Иришке, спросил, что ещё нужно. Захватил чай, два пакета молока и пяток крупных морковок.

Ехать до «Пятого километра» на общественном транспорте долго, тряско, ещё и с пересадкой. Даже представлять неохота. Он вызвал такси, и вскоре синяя «хонда» быстро, несмотря на гололёд, домчала его до нужного дома.

Во дворе его сразу облепили собаки: первым подскочил чёрно-белый пушистый Барон в голубой послеоперационной попонке. За ним примчались бодрый белогрудый Тиль и здоровяк Калуга с брылястой мордой мастифа и лохматыми, как поношенная песцовая шуба, боками. Последней степенно притрусила престарелая рыжая Мамаша.

Искренняя доверчивая радость, мокрые носы и добродушные собачьи приветствия немного примирили Егора с февралём. Пусть и ненадолго.

— Здорово, Егор! — на крыльцо вышел Тёма.

Как вытянулся пацан за прошедший год. А ведь совсем мальчишкой был, когда потерял того, кого Егор никогда не сможет заменить.

Разобрали пакеты, выпили чаю: Иришка предлагала поесть, как следует, но Егору кусок в горло не лез. Он притворился, что поел у Валентины Семёновны, но Иришка, кажется, не поверила. Впрочем, уговаривать не стала — и ладно.

Перед тем, как уйти, Егор поиграл с собаками и проверил знаки в доме и во дворе. Тёма и сам был видящим, но лучше перестраховаться, чем потом корить себя, что недоглядел. Парнишка показал, как обновил защиту у себя в комнате и на входной двери — Егор одобрил: ровные ряды знаков сплетались в сложный защитный узор, который Пал Палыч придумал сам.

Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но сегодня, как назло, Иришкино подворье не требовало ремонта, ничего не надо было никуда увозить или откуда-нибудь привозить. Всё было в порядке. По крайней мере с вещами и собаками.

Наконец оттягивать прощание стало совсем неприлично. Либо говори, что хочешь остаться, либо уходи.

Егор попрощался и пешком пошёл вдоль улицы к автобусной остановке. Сейчас перспектива трястись в автобусе с пересадкой казалась почти приятной. Чем дольше добираешься до дома, тем меньше проведёшь в наполненной воспоминаниями пустоте. Малодушно, конечно, но…

От внутреннего монолога Егора отвлекла странная тень, отмеченная краем глаза. Он остановился и посмотрел туда, где ему померещилось движение.

Не померещилось: над домом на соседней улице пузырился серый полупрозрачный купол. Будто вместо дома там стоял гигантский котёл, из которого выкипало подозрительное бурлящее варево. Чем дольше Егор смотрел на него, тем темнее становился купол, наливаясь тьмой и, кажется, пузырясь всё активнее.

— Диспетчер, это Брянцев. Неясная аномалия в частном секторе возле остановки «Пятый километр».

Егор пробежался по улице и вскочил в проулок, описываядиспетчеру по телефону существо.

— Точный адрес — улица Восьмого марта, двадцать.

В ворота накрытого «куполом» дома колотила испуганная девчонка лет двадцати в розовом пуховичке. Рядом стояла белая «тойота» с ещё одной взволнованной девушкой за рулём.

— Тим, открой! — кричала «розовая», стуча по воротам. — Тим! Это я!

— Что происходит, девушка? — спросил Егор, пряча телефон.

Девчонка обернулась на голос и затараторила:

— Там мой парень… бывший парень… Он сообщение оставил, что он меня любит и что я ещё пожалею… Он, кажется, что-то с собой сделал! Я сразу приехала, а он не открывает. А последнюю сторис из дома точно грузил… Вы поможете?

Егор спросил, может ли быть дома ещё кто-то, но девушка в розовом покачала головой:

— Нет, тётя Рита в командировке, дядя Ваня Вику повёз к бабушке. Тим там один, он…

Девчонка расплакалась, и из машины выскочила её подружка.

— Успокойся, Сонь. Он дурит просто.

Егор велел им сесть в машину и подождать.

На заборе стояла базовая защита, но знаки будто подтаяли, словно что-то дохнуло на них жаром изнутри двора.

Придётся разобраться на месте. Егор подпрыгнул, ухватился за навершия, подтянулся и перелез через забор.

Поиск. Нужно убедиться, что существо только в доме.

Набрать номер Азамата. Описать бурлящее нечто, проросшее сквозь дом.

Спец по редким существам явно обрадовался. Как правило, это не означало ничего хорошего для обычных людей. Для видящих тоже.

— Оно растёт, Егор?

Пузырящаяся масса, словно в ответ на вопрос Азамата, тут же увеличилась на полметра, как тесто, прущее из гигантской кадушки.

— Да. И быстро.

— Чернеет, если на него смотреть. Пузырится на вид. И размером с целый дом! Дом видящих?

— На заборе защита есть, да.

— О, тогда оно поглотило какой артефакт и разом вымахало с дом! Круто!

— Аз!

— Ой, прости. Это, судя по всем, фервенс. Видимо, большой.

В доме что-то вспыхнуло. Потом ещё раз. Это знаки!

Видимо, тот парень, которого звала девчонка в розовом, действительно в доме и пытается драться с существом.

— Насколько опасный? Внутри человек.

— Само собой, фервенса обычно вызывают! А так он опасный, да. Старается обездвижить человека, потом быстро высасывает жизнь. Эффект будет как будто жертва надышалась угарного газа.

— Как быстро?

— От десяти минут до получаса, но, вроде как, чем он больше, тем быстрее справляется. А про такого, чтоб с целый дом, я и не слышал.

— Я за человеком. Защита выдержит? Наших уже вызвал.

— Свяжусь с диспетчером: потороплю. Жертву надо, по возможности, на свежий воздух поскорее. Давай.

Аз отключился.

Вспышек больше не было. Видимо, фервенс сумел-таки обездвижить жертву.

Егор шагнул на крыльцо, погружаясь в пузырящееся тело монстра. Защита на куртке тут же засветилась. Вспыхнули амулеты на шнурках и на браслете.

Дверь заперта. Егор попробовал выбить створку, но не сумел. Тогда он обошёл дом, приглядываясь к окнам. Нашёл приоткрытое на втором этаже. Так, туда можно забраться с крыши гаража у дома.

С поленницы на крышу гаража. Осторожно к окну. Проверка знаками. Теперь внутрь.

Защита на куртке светилась совсем слабо: скоро окончательно разрядится. Значит, надо действовать очень быстро.

Поиск. Знаки, светясь, полетели из комнаты — Егор следом, затем по коридору направо.

Эту дверь он высадил без проблем.

На ковре, возле незнакомых символов, вычерченных тёмным по светлому ворсу, лежал тощий парнишка с пирсингом в носу. Бледный, дыхание неровное, на раздражители не реагирует.

С крыши гаража его в одного нормально не снять. На крыше не оставить: фервенс уже поглотил её и полз дальше. Надо стащить парня вниз и открыть одно из окон на первом этаже.

Внезапно накатило головокружение, и тут только Егор заметил, что куртка больше не светится.

Техника безопасности в таких случаях велит спасать спецотделовца, а не гражданское лицо. Тем более, что помощь уже близко.

Сколько он тут лежит? Минуты три. Не дотянет до приезда спецов.

Да и пусть: сам же вызвал тварь, судя по всему.

Егор ругнулся и взвалил парня на плечи.

Голова закружилась сильнее. Дыхание билось где-то в горле, никак не желая проходить ниже, в лёгкие.

Егор вышел в коридор, кренясь под тяжестью человека. Налево тупик с окном, направо, кажется, лестница.

Не навернуться бы со ступеней.

Егора мотало, как пьяного. Он вцепился в перила и с упрямством идиота тащил парня вниз. Дышать уже толком не получалось, только хрипеть, отрывисто и надсадно.

Вот и ступеньки кончились. Он чуть не рухнул, шагнув на ровный пол, но чудом удержался и, шатаясь, побрёл к окну.

Егор спустил парня на пол и еле справился с ручкой: в дом пахнуло морозом.

Вдали слышались сирены. Подкрепление? Или глюк?

Он наклонился и приподнял парня, весившего целую тонну. Перевалить гражданского через подоконник. Выбраться самому. Вытащить человека. Оттащить к забору. Упасть в снег и задохнуться. Отличный план. Пал Палыч бы одобрил.

На пункте «вытащить человека» откуда-то набежали люди. Отняли гражданского и унесли. Подхватили под руки самого Егора и, что-то укоризненно бормоча, потащили прочь.

Очнулся Егор в палате. Слабо пахло больницей и цитрусовым освежителем. Больно не было, дышалось нормально. Хотелось спать и ни о чём не думать.

Рядом кто-то был. Наверняка команда. Как тогда, когда он угодил в разрывателя. Сейчас он откроет глаза, а там, у окна, Никитка следит за прозрачной птицей. В кресле Пал Палыч с книгой, в очках для чтения. На стуле у кровати встревоженный Женя.

Егор позволил себе чуть-чуть побыть рядом со своими — на самом деле наверняка в палате всего лишь медсестра — и открыл глаза.

У окна стоял Азамат, с вниманием кошки изучая что-то скачущее по подоконнику. В кресле сидел Максим с блокнотом. А у кровати стояла Вика, с тревогой вглядываясь в пострадавшего коллегу.

— Очнулся! — сказала она, поправляя очки, и к старшему тут же подошли Максим и Азамат, бурно радуясь его пробуждению.

После обмена приветствиями Егор спросил:

— Пацана откачали?

— Да, — весело отозвался Азамат. — Он действительно вызвал фервенса, чтобы распрощаться с жизнью из-за несчастной любви, представляешь?

— Откуда узнал про ритуал?

— Из дедовых записей. Дед, оказывается, был нашим коллегой в своё время и, видимо, не все бумаги сдал, когда на пенсию вышел.

— Почему монстр?

— Не поверишь, чтоб маму с папой не расстраивать! — взмахнул руками Аз, то ли возмущаясь, то ли поражаясь. — Пусть бы, говорит, подумали, что это случайность. Ну, думал, хватит времени следы ритуала убрать. Опять же фервенс — это небольно и нестрашно.

Вика покачала головой, явно не одобряя выбранный парнем метод решения проблем. Максим вздохнул.

Азамат продолжал:

— Он решил, что защиты на его комнате хватит — монстр упокоит его и исчезнет. Не учёл только, что фервенс является в пределах определённого диаметра, и на стены с защитой ему в момент проявления наплевать.

— А чего он расти начал?

— Поглотил пару артефактов вроде ловца снов с отпугиванием кошмарников и цветочного солнцелова. Ничего незаконного, мелочь всякая! Но фервенсу хватило, чтоб сверхъестественной энергией напитаться — и ап! А тут как раз ты мимо проходил.

— Очень удачно для «молодого Вертера», — заметил Максим.

Вика фыркнула, а Егор так и не сообразил, что имел в виду Кошкин. Видимо, что-то из классики. Как ни старался Макс делать вид, что он самый обычный рядовой «спец», воспитание давало о себе знать. Но, надо полагать, не понимал его отсылок только Егор. Однако к счастью для Б-четыре, это не смущало ни Кошкина, ни самого Егора.

Выпускать пациента раньше, чем через сутки непрерывного наблюдения, медики отказались категорически, так что Б-четыре пришлось оставить старшего в больнице.

…Как оказалось, в палате может быть так же тоскливо, как и в собственной квартире. В общем-то, неудивительно: в феврале нет разницы, где лежать без сна и пытаться не думать о том единственном, что имеет значение.

Високосный год

29 февраля

Вчера удалось отключиться почти на десять часов — измотанный бессонницей организм взял своё, так что в последний день зимы Егор вышел на смену.

Рабочий день прошёл без происшествий. Опросили свидетелей по текущему делу, проверили оказавшуюся ложной информацию о вызове ледяного существа в районе Лысой горы, заполнили бумаги и выслушали отчёт Азамата о росте популяции малых надснежников в Кирилловом лесу. Раз малые, то нестрашно. Собственно, Аз и отчёт выдал только для того, чтоб лишний раз поумиляться зубастыми «цветами».

После смены Егор развёз коллег по домам: сначала Аза, потом Вику, затем Максима.

Когда «форд» подъехал к пятиэтажке, в которой снимал квартиру Кошкин, тот спросил:

— Егор, а может в кафе? Проводим зиму, попьём кофе, клипы, которые там крутят, посмотрим? На музканалах иногда такое показывают, что ого-го!

Макс улыбнулся, но в его глазах светилось беспокойство. Конечно, Максим был в курсе, что именно двадцать девятое февраля значит для старшего. Все в Б-четыре были в курсе. Но Вика, как здравомыслящий человек, наверняка полагала, что навязываться Егору не стоит: если старшему понадобится компания, он даст знать. А Азамат, вполне вероятно, забыл, что памятная дата — именно сегодня.

— Нет, — ответил Егор. — Спасибо, Макс. Правда — спасибо. Но нет. Иди домой.

Максим вздохнул и вышел из машины.

Красный «форд» отъехал от дома номер восемь и свернул в соседний двор. Егор заглушил двигатель и задумался.

Куда теперь?

Возвращаться в отдел смысла не было: Иваныч строго-настрого запретил брать по две смены подряд. В первый год после инцидента Антон Иваныч отправил Егора отдыхать в самом конце февраля, но от тупой бездеятельности тот чуть не рехнулся и с тех пор из года в год выходил если не на дежурство — с бессонницей шутки плохи, то хотя бы в архив или на склад. Но только одну смену.

Домой? Рано или поздно придётся. Но не сейчас.

Он включил магнитолу. Салон заполнили тревожные аккорды «Восхождения чёрной луны».

Как наяву послышался голос Пал Палыча:

— Вот! Вот, что есть настоящая музыка! Не чета твоим «Фарадензам», Кит!

— Да вы что, Пал Палыч! — горячился Никита. — Да это же постмодерн! Деконструкция искусства! Свобода и стиль!

Они уже пару лет как нашли общий «музыкальный» язык, но всё продолжали подкалывать друг друга ко взаимному, насколько понимал Егор, удовольствию.

Пал Палыч нежно обожал «Оргию праведников», «Rammstein», «Led Zeppelin», «Deep Purple». Первые месяцы совместной работы он до хрипоты спорил с Никиткой, фанатом «Little Big», «Шесть часов» и всяческой альтернативы. Женька посмеивался над обоими меломанами, а Егор, совершенно далёкий от музыки, поначалу отмалчивался, боясь, что его сочтут тупым пеньком. Но коллеги, узнав, что в музыке Брянцев не сечёт, только обрадовались.

— О, неофит! — ликовал Пал Палыч. — Я тебя приобщу к старому доброму року!

— Старое и доброе — это, конечно, хорошо, — фыркал Никита, — но что такое настоящая бомба, ты узнаешь от меня!

— Вы его будто в секты заманиваете! — веселился Женька. — «Пс-с-ст, парень, не хочешь немного классной музычки?»

А Егор впитывал и музыку, и споры. Оказывается, можно спорить весело, а не шарахая кулаком по столу. Оказывается, чего-то не знать — это повод просветиться, а не «ты что, идиот?».

Оказывается, так бывает, что ты важен и как часть команды, и сам по себе.

Через полгода после первой встречи меломаны сошлись на том, что круто в музыке может быть по-разному и составили командный плей-лист, куда Женька добавил «Мумий Тролля», «Evanescence» и «Linkin Park».

Месяц за месяцем, год за годом командный плей-лист по чуть-чуть обновлялся, всегда по сути оставаясь прежним: дико разнородным и прекрасным в своей странной гармонии, понятной только П-четыре.

…С прошлого високосного года в плей-лист добавилась лишь одна песня «Электрослабости», последнего музыкального увлечения Кита. В апреле Егору приснился Никита, с горящими глазами повторяющий «хочу, хочу, хочу». Когда выяснилось, что у его любимцев вышел новый альбом, Егор закинул в плей-лист заглавный трек.

На смену Калугину пришёл Тиль Линдеман и запел о Германии.

П-четыре ещё рядом, пока последний из них слушает командный плей-лист.

Дичь. Глупость. Идиотия.

Егор прибавил громкость.

…Говорят, годовщины гибели можно встречать на кладбище. Но у П-четыре нет могил. Егор ходил к Сторожу, чтобы хоть что-то узнать, но тот лишь покачал головой в ответ на расспросы. Задавать вопросы Сторожу Иваныч, как и двойные смены, запретил, но в отличие от смен проконтролировать этот момент не мог.

Так странно, что у ребят первая годовщина, хотя прошло уже четыре года. Наверное, это по-своему забавно. Егор попытался улыбнуться, но губы онемели и не слушались.

…Ещё, говорят, помогает напиться, но, как и многие видящие, он не надеялся найти покой в алкогольном забытьи.

Конечно, любой из Б-четыре составил бы ему компанию, стоило только попросить. Но Егор не просил.

Вот и сидел теперь в машине, глядя в сгущающуюся темноту последнего февральского вечера.

Из полузабытья Егора вывел телефонный звонок.

Он глянул на экран: «Наташа».

Отвечать не хотелось. Что он мог сказать вдове в годовщину гибели её мужа? Ничего.

Егор принял звонок.

— Пливет, дядя Егол!

— Кир? Привет.

Почему звонит мальчик, а не его мама? Что-то случилось?

— Егол, а почему папа к нам не зашёл?

— Ты о чём⁈

— Плиходил папа. Он маму заблал, а в квалтилу не зашёл. Он нас с Леной, навелное, забыл…

— Как так — папа? Кир, я сейчас приеду!

— Плиезжай, — разрешил мальчик. — Мама телефон забыла. Очень ладовалась и плакала, когда папа плишёл. Я видел в двель. Хотел к ним выйти, но я же должен спать, а я пло диназавлов читал…

Егор торопливо вывел машину на проезжую часть и помчался к дому Наташи.

— Мама давно ушла?

— Не очень. Плимелно пять минут плошло. Почему папа к нам не зашёл, а?

— Это точно был папа, Кир?

— Да! Я его не помню, но фотоглафии же мама показывает всё влемя. Это точно папа Женя. И мама говолила «Женя, Женя, ты велнулся…» и всё плакала. Он сказал: «Пойдём» из подъезда, и она пошла, плямо в тапках. А мы с Ленкой остались.

Егор повторил, что скоро приедет, и отключился.

Что за чёрт⁈ Женька погиб. Как и все остальные. Ну, почти все.

«Форд» мчался по обледенелой дороге, а Егор вспоминал.

…В тот карантинный год двадцать девятое февраля выпало на рабочую субботу. Весь день пришлось ловить снежных пчёл — назойливых паразитов, пьющих жизненные силы из всех, кто проходит мимо их «улья». Пчёлы ловиться не желали и пытались спасаться по всему кварталу.

Конец смены П-четыре встретили на окраине города, уставшие, но довольные. Порешили отчётами заняться во вторник, а пока Пал Палыч позвонит Иванычу и доложит, что всё пчёлы пойманы и развеяны, а команда, не заезжая в отдел, отправляется по домам.

— Поехали к нам! — пригласил Пал Палыч, отзвонившись начальству. — Иришка пирог испекла на проводы зимы. Творожно-вишневый — вкуснотища!

— Эх, я бы рад, — вздохнул Женька, — но меня Наташка ждёт. Мелкие её уже с ума свели, а с меня какая ни есть помощь.

— Но ты ж целый день работаешь! — хмыкнул неженатый Никита.

— Так и она не прохлаждается. Эх, молодой ты ещё, Кит, глупый!

На деле Женька был старше Никиты всего на два года, но любил шутя подчёркивать солидный статус отца и мужа.

— Успею ещё поумнеть и состариться, — привычно отмахнулся Кит.

— Эт точно! — кивнул старший.

— Тогда давайте Женьку домой закинем — и к Палычу? — предложил Никита.

— Окей, — кивнул Женя.

— Вот и славно! А вы с Наташей завтра к нам приезжайте, по весне уже, — улыбнулся Пал Палыч. — Мы с Иришкой рады будем.

Егор предвкушал чудесный вечер. Дома у старшего было уютно и по-доброму суетно: тут и там сновали собаки и коты, носился по коридорам шебутной Тёмка — нежно любимый Палычем внук. И пахло в этом доме то блинами, то пирогами, то наваристым супом. Выросший с вечно занятой матерью Егор раньше думал, что домашняя еда — это «ешь, чё дают!», а у Иришки всё выходило обалденно вкусно. Сам Палыч, кстати, тоже прекрасно готовил: и шашлыки, и рыбу в фольге, и жареную картошку.

Стоило сесть по местам: Никита за руль, Палыч рядом, Женька и Егор позади, как затрещала рация.

— Диспетчер вызывает П-четыре.

— П-четыре на связи, — отозвался Палыч.

— Срочный вызов на Заводскую, шестьдесят три. Вы же рядом?

— Да, мы на Заводской, восемь.

— Понимаю, что ваша смена закончена, П-четыре. Ночных уже отправила на этот адрес. Но в этом направлении авария на мосту — Ю-три и С-четыре минут сорок будут в объезд добираться, — в голосе диспетчера прозвучали извиняющиеся нотки.

— Вас понял. Что за вызов?

— Видящие по соседству говорят, что в кафе по адресу странные вспышки. И потом люди из дома, в котором находится кафе, зачем-то идут в него в домашней одежде.

— О, ментальщик! Выезжаем.

Палыч кивнул Никите, и красный «форд» покатил по Заводской.

Вскоре показался торец нужного дома с большими цифрами «63». Машина въехала в соседний двор, и вскоре П-четыре подошли к точке вызова.

Типовая пятиэтажка. На первом этаже салон сотовой связи, магазин игрушек, кафе с немудрёным названием «Еда». И никакой сверхъестественной мелочи вокруг.

На крыльце заведения стояла женщина в пушистом бежевом халате и с полотенцем, намотанным на голову. Из-под полотенца свисала влажная тёмная прядь. Женщина открыла дверь и шагнула внутрь.

Из глубин кафе послышался усиленный микрофоном хрипловатый голос:

— … и джентльмены! Наше…

П-четыре переглянулись.

— Поиск на счёт три! — скомандовал Палыч. — Раз, два, три!

Учетверённый символ полетел прямо к окну кафе и влетел в него. Значит, существо действительно там, а не прячется, скажем, в подвале или в соседнем здании.

— О, «спецы»! — раздалось откуда-то справа. — Никитос, здорово!

К П-четыре подскочил тощий совсем юный «частник» в куртке со знаками. Кит поздоровался с ним, представил знакомца Лешим и спросил, что тут.

— Да я не в курсе! — дёрнул плечом частник. — Живу в соседнем доме, спустился посмотреть, что за фигня творится.

— Тогда Кит и Женька останутся тут с Лешим, а мы с Егором проверим, что там, — распорядился Палыч.

Никто не спорил.

В полутёмном кафе с нарисованными на стенах пейзажами на барной стойке сидел плотный мужчина средних лет с микрофоном в руках и самозабвенно вещал:

— … шикарная вечеринка! Вас ждёт самое впечатляющее шоу в вашей жизни!

Люди, сидящие за столиками, на столиках и просто на полу, зачарованно слушали мужчину. Одна старушка покачивалась из стороны в сторону и всё бормотала себе под нос: «Ох, мой хороший… наконец-то, мой хороший! Пришёл…» Остальные тоже что-то шептали: насколько уловил Егор, в основном повторяли слова мужика на стойке: «Шоу… в жизни… шикарная…»

Верхняя одежда видящих слабо светилась, но в остальном Егор ничего подозрительного не ощущал и не видел. Ни полупрозрачных нитей, ни светящихся щупалец, ни лишних теней на стенах. Видимо, это действительно ментальщик: существо, влияющее на восприятие и туманящее разум. Наверняка создало иллюзию, заманив людей. А «спецы» со своей защитой ему не по зубам.

— Выводим людей, — велел вполголоса старший.

Егор взял за руку ближайшую к нему женщину и потянул к себе. Она безвольно подчинилась. Тогда он приподнял за локоть пожилого мужчину в домашнем костюме и смешных тапочках. Тот тоже не сопротивлялся.

Старший подхватил на руки ребёнка, а свободной рукой повёл к выходу то ли молодую мать, то ли старшую сестру.

На улице «околдованные», стоило их отпустить, попытались вернуться в кафе. Пришлось придержать их снова.

— Давайте-ка защитку круговую, — велел Пал Палыч.

Никита и его приятель живо начертили защитный круг на подтаявшем снегу. Егор завёл своих подопечных в круг и отпустил. Кит замкнул круг. Люди замерли, пустыми глазами таращась на кафе, но не пытаясь выйти за знаки.

— Хорошо! Женька, жди тут. Остальные со мной. Леший, ты тоже останься, пожалуйста. Приказывать тебе не могу, но мне спокойнее будет, — попросил Пал Палыч.

— Я за вами, тих и осторожен! — заверил «частник». — Людей же надо выводить, так что чем нас больше, тем лучше.

Палыч кивнул, и четверо видящих вернулись в кафе.

Егор надеялся, что ментальщик снова их проигнорирует, но стоило начать поднимать людей, как мужчина на стойке сказал:

— Кажется, у нас гости! И очень сомнительные, раз пытаются испортить всё веселье! — он вскочил на стойку и погрозил пальцем. — Так не пойдёт!

— Не слушайте, — отрезал Палыч. — И поторопитесь.

Егор схватил за рукава четверых: парня, девчонку, женщину в халате и деда. Потащил к выходу. Люди шли медленно, мешали друг другу, но он волок их изо всех сил. Распахнул дверь и вывел гражданских на улицу. Женька сообразил начертить незамкнутый защитный круг и был занят следующим. Егор заволок людей в круг и закрыл его.

Из кафе показался Палыч. Он тащил нескольких человек на «поводке» из ремня, кажется, связав их запястья, и ещё одного волок свободной рукой. Потом вышел Женька с тремя девушками.

Егор поспешил обратно в кафе и чуть не столкнулся с Лешим, ведущим двоих одурманенных.

В предбаннике у гардероба его нагнали Палыч и Женька.

— Пока существо не агрессивно, не трогаем, — велел старший. — Продолжаем выводить людей.

В зале Егор всё же глянул на одержимого: тот стоял на стойке, широко раскинув руки и запрокинув голову, и не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг.

— Живо! — поторопил старший.

Так, сосредоточиться. Не отвлекаться. Хватать людей за рукава и руки.

Егор не смотрел гражданским в глаза, ведь вглядываться в лица —это тоже отвлекаться. Локти. Запястья. Халаты. Рубашки. Пара курток. Спортивные костюмы. Одна кружевная штука на тонких бретельках.

Выводить столько, сколько можешь удержать. Завести в круг.

Вернуться обратно.

В кафе Егор снова покосился на одержимого. Мужик на стойке медленно начал сводить руки — и воздух в кафе вдруг задрожал, как в жаркий-прежаркий день.

— Искажение пространства! — крикнул Палыч. — Хватайте, кого можете — и на улицу! Живо!

Егор схватил и потащил.

За ним, пыхтя и ругаясь, волок кого-то Кит.

Вот и улица.

В круг их. Вот так, хорошо. Вывел своих людей Никита, за ним Леший. Потом Палыч.

Всех в круг.

Леший метнулся обратно к кафе.

— Нет, стой! — крикнул Палыч.

— Там всего двое осталось! И ребёнок мелкий. Я успею, — крикнул на бегу парень и юркнул в кафе.

— Я прикрою, — подался следом Кит.

— Что там? — встрял Женька.

— Искажение пространства, — мрачно ответил Палыч.

— Нашей защиты должно хватить. Я быстро! — настаивал Кит.

Его перехватил Женька.

— У вас защита уже всё, а у меня цела.

И побежал к кафе. За ним заскочил внутрь Кит, желая то ли помочь, то ли остановить. Следом на крыльцо взлетели Палыч и Егор.

Воздух дрожал уже снаружи, у больших окон кафешки.

Палыч вдруг обернулся к Егору и неожиданно сильно толкнул его в грудь. Егор отлетел на пару метров, рванулся с земли, но кафе вместе со старшим, застывшим у двери, растаяло у него на глазах.

Только что было — и нет.

Как же так?

Он смотрел, не смея ни дышать, ни моргать, на то место, где только что была кафешка, и пытался осознать её отсутствие. Получалось из рук вон плохо.

Через десять ударов сердца кафе снова появилось.

Палыча на крыльце не было. Но он, конечно, просто зашёл внутрь. Да.

В нарушение всех инструкций Егор подскочил к двери, рванул её и заскочил внутрь, крича на бегу:

— Палыч! Кит! Женька!

Но в заведении было пусто.

Стояли на местах столы и стулья. Тускло поблёскивали бутылки за барной стойкой. Зеленели нарисованные деревья на стенах. А людей не было.

Никого.

Нигде.

Мир опустел раз и навсегда.

Безвозвратно.

Он искал всюду: в подсобке, на кухне, в гардеробе. В кабинете директора. В туалете. Под столами. За шторами. Нигде. Никого.

В голове безостановочно крутилось «Где все? Где все? Где все?».

Егор, не понимая, что и зачем делает, вышел на улицу.

Во дворе, в кругах, сидели и стояли люди с безучастными лицами. С ними надо что-то делать.

Что?

С трудом удалось припомнить инструкцию.

Он, с трудом переставляя ноги, еле дошёл до машины в соседнем дворе. Взял рацию и вызвал диспетчера.

— Искажение пространства. П-четыре пропали.

— Повторите.

— П-четыре пропали.

— Кто говорит?

— Егор Брянцев.

Диспетчер ещё о чём-то спрашивала, но он уронил рацию и осел на место Палыча.

Там и сидел в тупом оцепенении, пока не приехали другие «спецы», медики и начальство.

Егора отправили в больницу.

Общественности сообщили об утечке газа и чудом не случившемся взрыве. Из здания кафе было эвакуировано тридцать шесть человек. Павел Пастухов, Никита Лесков, Евгений Морозов и Иван Залесный были признаны безвестно отсутствующими, а через год — погибшими.

Выйдя из больницы, Егор днями и ночами просиживал в архиве и в библиотеке. Изучал всё, что можно, но так и не понял, что это был за монстр и куда он делся.

Видимо, выбрался из подпространства и ушёл туда же, как делают «удильщики» и некоторые другие твари.

Случаи исчезновения по стране, выпадающие на двадцать девятое февраля, были. Но были они и в другие дни. Так что связать их с «високосником» — так Егор прозвал ту тварь — никак не получалось. Возможно, монстр появляется в разных городах. Возможно, не двадцать девятого февраля, а в последний день каждого месяца. Или каждого сезона. Или именно зимы.

Вариантов слишком много.

Антон Иваныч тяжело вздыхал, сочувствовал от всей широкой души и объяснял, что такова жизнь: увы, монстров, которых не поймать, много. И некоторые их них способны покалечить или убить человека. Ты либо можешь жить с этим и работать, либо нет.

Ещё Иваныч заповедовал не делать глупостей. Глупостей Егор делать и не собирался. А вот особый, не положенный по уставу амулет сделал. Подвесил неприметным украшением на браслет. На случай, если однажды всё-таки встретится с «високосником» снова.

Неужели?..

…«Форд» подъехал к знакомому дому. Егор притормозил, не глуша двигатель, и позвонил Наташе.

— Пливет!

— Мама не вернулась?

— Нет. С ней всё в полядке, Егол? Или это был не папа?

— Я разберусь, Кир. Приглядывай за сестрой.

Сунул телефон в карман. Если в прошлый раз было кафе, может, и сейчас тварь манит людей в какое-нибудь заведение? С другой стороны дома, в соседней пятиэтажке пивнушка: надо проверить.

Егор поехал вдоль дома. По улице наперерез проехала знакомая чёрная машина: наверняка ночные.

«Тойота» встала, и из салона выбрались Я-три и здоровяк-стажёр. Уставились в сторону пивной.

Егор остановил «форд» в паре метров от чужого авто.

Старший Я-три повернулся и, увидев коллегу, кивнул.

К пивной подошла пожилая дама в домашнем платье и тапках. За ней плёлся заспанный внук лет пяти.

Егор ощутил, как сердце судорожно запульсировало где-то в висках, как накатила жаркая волна азарта и ярости — и рванул за ними.

— Стой! — крикнул Яковлев. — Мы спецназ вызвали! Стой!

Да, спецназ может успеть. А может и не успеть.

Мысли набегали одна на другую, подстёгивая двигаться быстрее.

Что если та старуха не страдала галлюцинациями? Что если «високосник» пришёл к ней в виде исчезнувшего четыре года назад сына или внука? Что если он всегда принимает образ кого-то из тех, кем удалось поживиться в прошлый раз?

Значит, сейчас к Наташе реально пришёл «Женя». Значит, Егор должен спасти её. Это существо не утащит Женькину жену — и точка.

Монстр, кем бы он ни был, способен действовать быстро. Пока он ещё только собирает жертв, но, судя по прошлому разу, он может изменить пространство в считанные минуты.

В спину летели крики Яковлева:

— Стоять! Я тебе запрещаю! Стоять! Это приказ!

Егор, заскакивая в пивнушку, успел слабо удивиться, с чего это старший Я-три вздумал ему приказывать, но тут входная дверь распахнулась — и следом ввалился стажёр.

— Чего тебе? — нахмурился Егор, не глядя на Петрова. В забитой людьми крошечной пивнушке он искал взглядом Наташу.

Но нашёл не её.

— О, кого я вижу! — Женькин голос, а интонации чужие. Женькины глаза, а взгляд чужой. — Здравствуй, коллега! Скучал без нас? Или жил себе и радовался, а? Быть живым — это же весело!

— Уводи людей, — бросил Егор стажёру и начал проталкиваться к существу, бросая взгляды по сторонам.

Где же Наташа?

— Вот уж нет! — возразил «Женя». — Второй раз этот фокус у вас не пройдёт!

И погрозил пальцем точь-в-точь как тот мужик на барной стойке в том кафе.

— «Давай вечером с тобой встретимся, поиграем в декаданс!» — пропел бывший коллега, незнакомо рассмеялся и раскинул руки.

Егор рванулся ближе, сдёрнул с браслета подвеску-снежинку, испещрённую сложной вязью знаков. Кидать рискованно. Надо подойти вплотную.

«Женя» начал сводить руки — и воздух вокруг знакомо и страшно задрожал.

На миг нахлынул отвратительный ужас беспомощности: ничего не изменить, всё будет как тогда, только пострадавших больше!

Егор зарычал и, отпихнув кого-то с дороги, оказался рядом с бывшим коллегой.

— Гор, Гор, это я, — вдруг зашептал тот, — он пока не слышит, занят искажением. Помоги мне, Егор! Помоги нам!

И голос, и взгляд — настоящие, и только ухмылка чужая. Сердце сжала мучительная смесь боли и надежды. А руки вонзили край снежинки в раскрытую ладонь.

Колоссальная вспышка заполнила пивнушку, выжигая свет и воздух.

«Женя» закричал, беззвучно разинув рот. Его лицо исказилось, став на миг лицом Палыча, потом незнакомого мужчины, веснушчатой девушки, пожилой женщины, старика, Кита, снова Жени.

Тело бывшего коллеги наполовину оплыло, будто было сделано из свечного воска. Но, кто бы это ни был, он продолжал сводить раскинутые руки: правая — целая, от левой видимыми остались только часть плеча и два пальца.

Рядом из ниоткуда возник стажёр. Протянул руку с зажатым в кулаке амулетом на длинном шнурке и впечатал его в полуисчезнувшую грудь «Женьки».

Новая вспышка полностью оглушила Егора. Всполохи света разорвали остатки видимого тела в пыль, и на фоне ослепляющего света проявился тонкий чёрный силуэт, будто сплетённый из тысяч подрагивающих нитей.

— Уничтожение, — сказал Егор самому себе.

Вычертил знак, и тот вдруг удвоился. Вспыхнул и врезался в тёмный силуэт, испепеляя его дотла.

Когда Егор снова обрёл способность видеть, слышать и двигаться, он огляделся. Все в пивной, кроме них со стажёром, валялись на грязном полу. Глаза закрыты, никто не двигается, но, кажется, дышат.

Егор достал телефон и позвонил в отдел.

— Нужны медики. Люди без сознания. Находились под воздействием неустановленного сильного существа. Предположительно того, что уничтожило П-четыре.

Сил на то, чтобы отвечать на вопросы всполошившегося диспетчера, не было, и он прервал звонок.

Медленно оглядел лежащих, по-прежнему неподвижных людей и нашёл взглядом Наташу. Та слабо вздрогнула и шевельнула рукой, не открывая глаз. Жива.

Потом повернулся к стажёру.

— Ты зачем за мной полез?

Тот хмуро ответил:

— Если ты лезешь, значит, так надо.

Егор несколько секунд вглядывался в стажёра. Потом сказал:

— Извини за тот раз. Я… был не прав.

И протянул руку.

Петров удивился и, кажется, обрадовался. Торопливо пожал руку.

— Имей в виду, — добавил Егор, — у меня в группе старшего надо слушаться. Если меня, конечно, не уволят теперь.

Он криво улыбнулся, и стажёр неловко, но искренне ухмыльнулся в ответ.

В дверь громко постучали, и чей-то бас пророкотал:

— Брянцев! Это спецназ! Что там у вас?

— Мы выходим, — громко и хрипло сказал Егор.

— Только медленно и осторожно, ясно?

— Уговорили.

Егор кивнул стажёру, чтоб тот шёл за ним, и, перешагивая через распростёртые на полу тела, направился к двери.

…Егора допросили восемь раз. Проверили и перепроверили знаками и медиками раз двадцать.

Он рассказал обо всём, добавив от себя только то, что позвал с собой стажёра. И поскольку стажёр официально приписан к Б-четыре, то он естественно воспринял слова старшего как приказ. Так что вся ответственность на нём, на Егоре.

Начальство ворчало и сомневалось, но заставить его поменять показания не смогло.

Утром позвонила Наташа.

— Как ты, Егор?

— Нормально. Ты сама как? Как дети?

— Кир теперь боится, что меня снова заберёт папа, — вздохнула Наташа. — Знаешь, Егор, я решила уехать.

— Куда⁈

— Меня сестра давно зовёт к себе, в Подмосковье. А я всё никак не могла решиться: тут же квартира, садик, соседи знакомые, ты… и столько мест, где мы с Женькой гуляли, на свидания ходили…

Она судорожно вздохнула и замолчала на несколько секунд.

Потом продолжила:

— А теперь я как проснулась. Пора уезжать. Давно пора. Я… неважно… опять я о себе да о себе.

Он хотел сказать, что всё нормально, но Наташа не дала себя перебить:

— Егор, спасибо, что был с нами. Спасибо, что спас меня. Ты настоящий друг, Егор. Уверена, Женя… настоящий Женя тобой гордится. И Пал Палыч, и Никита.

— Я… — все слова вылетели из головы, и Егор не знал, что сказать.

— Мы через две недели уезжаем. Ты, как выйдешь из больницы, заходи, ладно?

— Конечно. Наташ, ты уверена?..

— Да. Как никогда. Пора идти дальше. А Женя, он всегда со мной.

Наташа отключилась.

Егор озадаченно глядел на экран телефона. А в мессенджере один за другим всплывали сообщения от Б-четыре.

«Возвращайся скорее!»

«Мы уже скучаем!»

«Я тебе такую штуку покажу — она милейшая!!!»

«Можно приехать?»

«Мы ждём тебя».

Только между нами

11 марта

После смены Максима Кошкина поймала Аллочка. Коварно дождалась, когда остальные члены Б-четыре и стажёр, выйдут из кабинета, и не дала Максиму присоединиться к коллегам, оттеснив его от двери. Вид у Аллочки был одновременно решительный и в то же время как будто смущённый. Смущённой её Кошкин видел впервые в жизни, и потому слегка насторожился.

— Ты-то мне и нужен, Максим! — заявила она.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомился Кошкин.

— У меня проблема… точнее не у меня… и возможно, даже не проблема, — сбивчиво заговорила женщина. — Я, знаешь ли, не до конца уверена, но… всё-таки он не на связь не выходит…

— Так, давайте по порядку. Что и у кого случилось?

— В общем пропал борзописец… — невнятно пробормотала Аллочка, словно стеснялась того, что говорит.

— Кто? Борзописец? Журналист? — озадаченно уточнил Кошкин.

— Да нет, Борзый Песец! — строго поправила Аллочка.

Потом вздохнула и попыталась объясниться более связанно.

— Понимаешь, я подписана на один канал про всякие паранормальные явления. Борзый Песец — это блогер. Он про городские легенды пишет, про мифических существ, про полтергейстов и всё такое. Бодро пишет, кстати сказать, живенько.

Максим мысленно развеселился: вот чего не ожидал, так это того, что секретарь начальника городского спецотдела увлекается мистическими историями.

— Так, Максим, я прекрасно вижу, о чём ты подумал! Ничего подобного. У Данилы на канале всякая ерунда, я знаю, — Аллочка строго воззрилась на Максима. — Но мама Данилы, Танюша Борзова, — моя старинная подруга. А сам он так-то мальчик хороший, хоть и с придурью. Видящий, кстати. Нет бы к нам пойти работать, а он сайты делает, каналы ведёт. Эх…

Она покачала головой и продолжила:

— Утром Даня сказал, что поедет в СНТ «Тюльпан» к месту силы. Ну знаешь, там родник, которому всё какую-то магию приписывают. Он утром, видимо, поехал, а днём должен был мать отвезти к стоматологу. И пропал. К маме не приехал, на телефонные звонки не отвечает. Танюша уже в полицию хотела идти, но что она там скажет? Что парень двадцати лет не перезвонил маме?

Телефон Максима тренькнул.

«Тебя ждать?» — Егор.

«Нет».

— Он каждый день в девять утра записывает кружок — так это называется? — ну, снимает себя в реальном времени, показывает, где он и что делает и подписчикам предлагает делиться кружочками. В четыре у него выходит текст про какое-нибудь мифическое существо или городскую легенду, а вечером снова видео с планами. Текст сегодня вышел, а кружок вечером нет… А ведь Данила и в больнице кружки свои снимал, когда ногу сломал, и когда с температурой под сорок дома пластом валялся. В общем, я беспокоюсь, Максим!

— Давно он канал ведёт?

Вдруг парню просто надоело?

— Третий год. И каждый день — повторяю: каждый! — пишет свои кружочки. В общем я беспокоюсь, — повторила Аллочка. — Можешь съездить в то СНТ, Максим?

— Да, конечно, — согласился Кошкин. — Вы меня одного выловили, потому что это… м-м-м, конфиденциально?

— Да, дорогой мой. Никому не слова! Это только между нами! Вдруг Данила всё-таки просто загулял? Или без связи остался? В общем не хочу, чтобы неловко вышло.

— Понял.

Максим попросил и тут же получил ссылку на канал Борзого Песца «Истина прямо тут».

О, живенько тут! И комментариев куча, и реакций всяких разных. А подписчиков сколько? Нехило: почти сто тысяч.

Утром Борзый Песец действительно собирался ехать в СНТ «Тюльпан»: рассказывал, как долго туда добираться и какие классные фотки сделает у родника.

У Песца-Данилы были стильные очки, светлые волосы, выбивающиеся из-под ярко-жёлтой шапки с тремя металлическими кольцами и вышитым глазом, жёлто-белый шарф с двумя значками — «X-files» и перо на фоне свитка. Говорил парень чётко и чуть иронично, смотрел в камеру уверенно, и, наверное, поэтому не выглядел в своём прикиде смешно.

— Я съезжу, — сказал Максим, пряча телефон, — проверю, но если там что-то серьёзное, вызову ночных.

— Конечно, — кивнула Аллочка. — Если получится, не упоминай меня: и Даня сердиться будет, и вообще несолидно.

Кошкин кивнул, но про себя вздохнул: главное, чтоб этот Даня был жив и здоров и мог сердиться, остальное — мелочи.

— Хорошо, скажу, в случае чего, что это я на канал подписан и сам решил проверить.

— Спасибо, дорогой ты мой! — расцвела Аллочка. — Вот не зря я тебя считаю самым миленьким в дневной смене!

Максим смущённо кашлянул и заявил, что ему пора ехать.

— И своим не проболтайся! — напутствовала его на прощание секретарь Антона Иваныча.

— Понял вас.

Через полчаса Кошкин расплатился с таксистом и вышел из машины на окраине СНТ, с сожалением подумав, что так и не успел перекусить по пути. Что ж, сначала работа, потом ужин.

Вдоль заборов белели рыхлые сугробы, а расчищенные съезды вели только к трём домам. Оно и понятно: тут в основном дачи, так что зимой здесь почти никто не живёт.

Чтобы попасть к роднику, надо пройти через весь посёлок по центральной улице, потом, насколько помнил Максим, через мост и налево.

Он зашагал по обледеневшей после дневной оттепели дороге.

Возле одного из домов с расчищенной дорожкой Максим невольно замедлил шаг: защитных знаков на заборе перед этим домом было больше, чем на двери спецотделовского архива. Но ничего запрещённого или действительно подозрительного вроде бы не видно, так что ладно, идём дальше.

Вскоре Кошкин пересёк мостик и обнаружил тропинку: видимо, на выходных к роднику приезжали страждущие и любопытствующие.

Человека он заметил издали. Тот методично приседал примерно в метре от родника.

— Эй, — окликнул Максим, — вы в порядке?

Невозможно глупый вопрос, но на большее его фантазии не хватило.

Человек тут же вскочил на ноги и замахал руками, явно делая знак «Стой!»

Кошкин на всякий случай остановился, и человек снова замахал руками.

На этот раз он рисовал знак.

Стандартный поиск засветился в воздухе и полетел направо.

Максим покосился в ту сторону и увидел мерцающую тень, крадущуюся в его сторону. Вот чёрт!

Он сдёрнул с плеча сумку: в ней и ножик, и ручка со знаками. Да и на самой сумке защита.

Из-за дерева выбралось приземистое существо размером с крупную собаку. Три злобно прищуренных глаза на приплющенной башке с длинными ослиными ушами. Крепкое тело с четырьмя когтистыми короткими лапами. Длинный изогнутый хвост.

Лесной бродильщик!

Тварь оскалилась и кинулась на человека. Максим встретил её ударом сумки по морде. Защита вспыхнула — тварь недовольно застрекотала и отскочила. Теперь типовую защиту второго уровня: она бродильщиков почему-то не столько отпугивает, сколько замедляет. Монстр жутковато вывернул лапы в другую сторону и пополз в лес, злобно сверля взглядом несостоявшийся ужин.

Кошкин пожал плечами и пошёл к человеку. Судя по приметному шарфу, шапке и очкам, на снегу в криво начерченном круге с пятью защитными знаками стоял Борзый Песец в светлом пуховике и с большим рюкзаком за спиной.

— Привет! Ты кто? — хрипловато спросил он, и Максим окончательно убедился, что перед ним Данила.

— Телефон есть? Звони скорей в спецотдел! Тварь тут не одна.

— Сколько?

— Четыре штуки.

Кошкин кивнул, встал в круг и достал телефон.

— Диспетчер, говорит Максим Кошкин, Б-четыре. Тут за СНТ «Тюльпан» группа бродильщиков. Да, человека уже нашли. Что? Нет, не меня. Да, гражданский. Нет, не покусали…

Он вопросительно посмотрел на Песца, и тот покачал головой.

— Но переохлаждение гражданский наверняка заработал, так что медиков тоже пришлите.

Диспетчер пообещала прислать Д-четыре и скорую и отключилась.

— Коллеги подъедут минут через сорок, — пояснил Кошкин. — А пока подождём тут, в круге. Если здесь одна стая, то ничего страшного: бродильщики туповаты.

— А если две? — приподнял бровь Данила.

— Тогда будут проблемы, — вздохнул Кошкин. — Чем больше бродильщиков, тем они становятся умнее и материальнее. Я, кстати, Максим.

— Данила, — блогер пожал протянутую руку.

— А где твой телефон?

Песец кивнул в сторону ручья.

— Утром хотел фотку сделать, а мне кто-то позвонил. Тут тварь на меня и кинулась. Телефон в воду, я в сторону. Хорошо, что она за телефоном потянулась. Я хотел сбежать, но перетрусил. Начертил защиту на снегу — думал, отсижусь. Ну, надоест тварине, она слиняет. А она ещё и приятелей позвала.

— О, бродильщики очень привязчивы. Не в смысле приручаемости, а в смысле гастрономической настойчивости. И резкие звуки не любят. Как ты тут не промёрз насквозь?

— Кто сказал, что не промёрз? — хмыкнул Песец. — Жилет с подогревом уже разрядился, перчатки тоже. Карманная грелка ещё осталась. И чай горячий втермосе был.

Он попрыгал на месте и вдруг замер.

— О, вот кстати, и бродильщики, — парень махнул рукой за спину Максиму. — Что ты там говорил о проблемах из-за их количества?

Спецотделовец обернулся и увидел, как из-за деревьев выбираются восемь… нет, десять… двенадцать бродильщиков!

У двоих почему-то было всего по три ноги, а у одной из тварей как-то странно был помят бок, но Максима не тянуло их разглядывать.

Он снова вытащил телефон и сообщил диспетчеру о проблеме.

Бродильщики окружили дерево, растущее шагах в пяти от круга, и несколько секунд глядели на него молча и неподвижно. А потом начали карабкаться по стволу. Дерево заскрипело и накренилось.

— Так, я понимаю, что ты замёрз, Песец, но сейчас придётся бежать. Пока к нам не подкрался твой тёзка. На счёт три. Раз, два… — Максим вычертил простую связку знаков типовой защиты второго уровня. — Три!

Знаки врезались в монстров под деревом, а Макс схватил Данилу за руку и побежал к мосту.

Песец бежал не очень бодро, так что приходилось периодически разворачиваться и замедлять бродильщиков знаками.

Есть шанс добраться до «Тюльпана». А там закинуть гражданского за тот забор с крутой защитой и самому туда спрятаться.

А пока бежать!

Сердце колотилось где-то в ушах, в куртке и свитере под ней было жарко, а наледь под ногами то и дело предательски скользила и грозила падением и переломами.

Снова замедлить бродильщиков. Не поскользнуться. Бежать.

Вот и забор со знаками!

Максим оглянулся. Самые прыткие члены стаи уже показались на том конце улицы.

— Давай наверх. Я тебя подсажу! — выдохнул Кошкин.

Песец не стал пререкаться и вскоре оказался на заборе. Протянул руку, помогая спецотделовцу забраться. Стоило очутиться рядом с Данилом, как тут же накатила волна потустороннего ужаса.

Бр-р-р, эти твари ещё и так умеют?

Сидеть на заборе и искушать бродильщиков смысла не было, и Максим спрыгнул во двор. Песец следом.

О, внутри знаковая защита тоже хороша!

Но отдышаться и повосхищаться символами Максиму не дали.

— Сзади! — хрипло крикнул Данила.

Кошкин инстинктивно отскочил, отбежал в сторону дома и только тогда оглянулся.

У забора восседала тварь раза в четыре побольше самого крупного бродильщика. Раззявленная пасть, из которой свешивался метровый язык, «радовала» огромными зубами. Гибкое тело твари выглядело пугающе сильным и подвижным.

Существо ощерилось и ринулось на людей.

— В стороны! — Максим очень надеялся, что тварь побежит за ним, а не за гражданским.

Монстр не стал рушить надежды спецотделовца. Вместо этого он обрушил самого «спеца». Максим покатился по снегу, но вовремя сгруппировался и почти не ушибся. Вскочил, размахнулся сумкой, готовясь ударить. Но существо тут же отпрянуло. Видимо, почуяло знаки.

Чудище тряхнуло громадной башкой и отпрыгнуло ещё дальше, к Песцу.

— Ну-ка иди сюда! — прикрикнул Кошкин.

Но монстр не послушался и кинулся на гражданского. Сбил Песца с ног — полыхнуло защитой. Отскочил, ошарашенно тряся башкой. Потом снова прыгнул к человеку и замахнулся здоровенной лапой.

— Не смей! — Кошкин вычертил в воздухе изгнание.

Знак полетел к существу, но оно уклонилось и хищно развернулось к Максиму.

— Давай-ка, иди сюда, «пёсик»! — позвал Кошкин, выудив из сумки нож.

Существо, крадучись, заскользило к Максиму, демонстрируя в оскале клыки длиннее человеческой ладони.

Давай, давай, монстр. Иди сюда.

Тварь прыгнула, легко взвившись в воздух, и Кошкин приготовился. Сейчас его будут пытаться убивать — и, возможно, даже успешно. Ну что ж, такая у него работа. Главное, чтобы ночные успели спасти человека.

— Стоять! — рявкнул кто-то так мощно, что тварь буквально зависла в воздухе, а Максим, наоборот, едва не подпрыгнул.

Монстр опустился на снег и потрусил к дому с таким видом, словно вовсе и не собирался никого жрать.

На крыльце стоял хмурый здоровый мужик в накинутой на майку куртке.

— Вы какого хрена на мой участок забрались, а⁈ — рыкнул он.

Существо улеглось у крыльца и делало вид, что его тут и вовсе нет.

Максим, всё ещё не веря, что его передумали есть, хрипло выдохнул и спросил:

— Кто это?

Мужик посмотрел себе под ноги и спросил чуть тише:

— Где?

Неужели незаконное владение опасным монстром? И без знаков понятно, что тут не безобидный фамилиар.

— Нарушаем? — строго уточнил Максим.

— А вам какое дело? Сами ко мне незаконно проникли!

— Он из спецотдела, — веско вставил Песец.

— И что? Если из «спецов», то можно вламываться? — возмутился мужик. — Там и табличка на воротах висит «Осторожно злая собака».

— Собака! — фыркнул Песец.

— А что мне писать? «Осторожно, монстр»?

— Так, давайте перестанем пререкаться и поговорим нормально, — вмешался Максим.

Сердце наконец перестало колотиться как бешеное, а до сознания окончательно дошло: съедения Максима Кошкина сегодня не будет. И Борзого Песца тоже.

Мужчина чертыхнулся, почесал заросшую щетиной щёку и неохотно проронил:

— Это Бо.

— А документы у вас на Бо оформлены? — почти спокойно поинтересовался Кошкин.

Хозяин двора вздохнул, спустился с крыльца и потрепал монстра по жуткой башке.

— Есть, но в этом году забыл печать вовремя поставить… Да Бо не опасный. Он — чудо просто! Вы посмотрите!

Мужик приподнял голову монстра и, кажется, готов был его расцеловать. Или сунуть незваным гостям, чтобы они его расцеловали.

Максим поёжился и сказал:

— Что ж, давайте договариваться.

— А те бродильщики, которые там стаей бегают, не ваши случайно?

— Нет, у меня только Бо, — нахмурился мужик. — А, так вот кого ты вчера гонял по лесу, шалопай!

Бо, кажется, улыбнулся инфернальной пастью и перевернулся на спину, предлагая хозяину почесать ему брюхо. Хозяин начал было, но вовремя вспомнил о гостях.

— Ну что, договоримся? Чисто между нами, ок?

Максим кивнул.

Они зашли в дом, и Кошкин внимательно проверил документы: разрешение есть, продления каждый год были, но всегда в последний момент. А в этом году хозяин, Валерий Нилин, поставить печать в срок не успел — бывает. Макс глянул на подпись и на всякий случай позвонил коллеге: тот заверил, что знает Нилина и Бо, и что не будет возражать, если продление оформит в этом году Кошкин.

Когда приехали ночные, они узнали, что Валерий Нилин спас сотрудника спецотдела и гражданского от стаи: никто из участником инцидента и словом не обмолвился о незаконном вторжении.

Д-четыре оставили коллегу пить чай и греться, а сами остались снаружи ждать подмоги: Песцу, заботливо упрятанному в машину скорой, бродильщики не грозили, но так и вились у забора, ожидая, когда же из укрытия покажется вожделенная добыча.

Макс тем временем написал Аллочке, что нашёл Данилу, Азамату, что завтра расскажет о бродильщиках и ещё кое о ком, и с чистой совестью наконец поужинал. «Кое-кто» благоразумно спрятался в бане и вылез только тогда, когда спецотделовцы уехали в город.

Вскоре прибыли ещё четыре группы и вскоре от стаи не осталось и следа. Песца увезли в больницу. А Кошкин улёгся спать на гостеприимно предоставленном Нилиным диване. Ночью на диван взобрался Бо, но гнать его сил не осталось, так что пришлось досыпать так.

Утром Валерий подбросил Максима на работу и получил нужную печать задним числом. Кошкин же получил благожелательную улыбку и коробочку конфет с ликёром от Аллочки. И пообещал сам себе больше никогда не ввязываться в спасательные миссии в свободное от работы время. По крайней мере в одиночку.

Избранный. Часть 1

17 марта

Эд проснулся за пять минут до будильника. Впереди новый рабочий день с Б-четыре, и, как ни странно, этот факт делал тишину в квартире не такой оглушающей.

Он отключил не успевший сработать будильник и взялся за привычные утренние дела: душ, зарядка, завтрак. Ужасно хотелось скорее добраться до спецотдела и взяться за работу: что на этот раз? Рутинная проверка знаков безопасности? Жуткое убийство? Сезонная миграция каких-нибудь никому не знакомых существ?

Прошедший февраль оказался на редкость паршивым месяцем: Эд даже день рождения не стал отмечать, хотя родители уговаривали приехать и отпраздновать. А вот март, он совсем другой.

После того, как Егора выписали из больницы, он приехал к стажёру. Эд, обнаружив за дверью старшего Б-четыре, не знал, что и думать. И чего ждать. Обвинений? Благодарности? Мордобития? Но, оказалось, что Егор приехал поговорить. Они выпили литров десять кофе и слушали друг друга до самого утра.

Егор рассказывал о своей прежней группе. Эд — о Змеях. И каждый, кажется, говорил скорее с самим собой, но оба впервые — при свидетеле. Нет, жизнь не стала после этого яркой и прекрасной. Но стало чуть легче. Чуть понятнее, как и зачем жить дальше.

С тех пор Эд посидел в архиве, поработал с участковыми, передвинул уйму коробок на складе, но на ночные смены больше не выходил, а днём ездил только с группой Егора.

Остальные не возражали: вроде как, и Максим, и Вика, и Азамат приняли как данность то, что Б-четыре может превратиться в Б-пять. Это до сих пор казалось Эду удивительно странным, но странность была приятной, так что он не возражал.

Начался день на редкость обыденно, а вот после обеда Антон Иваныч вызвал Егора к себе.

— Хоть бы дивное существо! — взмолился Азамат. — А то я тут с тоски облезу! Дома весенние белоцветники распускаются. Племянник пишет, что вот прям щас. Краси-и-ивые…

Спец по редким существам с неописуемой грустью уставился на свой телефон.

Поначалу манера Аза умиляться не только безобидными «котиками», «птичками» и «бабочками», но и монстрами, настораживала Эда, но спец по редким существам так искренне и так восторженно любил их, что оставалось только два варианта: никогда с ним не работать или принять его таким, какой он есть.

Не прошло и пятнадцати минут, как вернулся Егор с папкой в руках.

— Так, у нас задание проверить заявку от коллеги из районного отделения. У него смутные подозрения по поводу секты у нас в городе.

Вика удивлённо отложила отчёты. Максим присвистнул. Азамат, кажется, забыл о своих белоцветниках.

— Пока запрос проверяем неофициально: вдруг там и дела-то никакого нет? Но вот если основания появятся, потребуем рапорт, заявку и оформим всё по протоколу.

Старший оглядел группу и стажёра и продолжил:

— Деталей пока не знаю. Сейчас позвоним коллеге.

Егор открыл папку и уточнил:

— Жиркову Геннадию Петровичу.

Он набрал номер, и ему почти тут же ответили.

— Здравствуйте, Геннадий Петрович.

— День добрый, — чуть настороженно отозвался районный коллега.

— Городское отделение, старший сотрудник Егор Брянцев. Нашей группе поручено заняться вашим заявлением. Пока неофициально.

— О, хорошо! — обрадовался Жирков. — Что неофициально пока, так и правильно: ясное дело, сначала надо убедиться, что основания для возбуждения дела имеются.

— Вы на громкой связи, Геннадий Петрович, — уточнил Егор. — Расскажите, что у вас случилось.

— Эт не у нас, эт у вас! Кхм, извиняюсь. Ну так вот, ко мне тут гражданочка Ерохина обратилась: у неё сын в вашем университете учится. Так с этим сыном что-то неладное начало твориться. Гражданочка говорит: перестал сам звонить, голос изменился, отвечает неласково — ну, то есть ничего конкретного, но материнское сердце-то не обманешь! Заподозрила она, значит, что он с дурной компанией связался и запрещёнными веществами балуется. Она, ясное дело, встревожилась и домой его заманила. Ну, вроде как она заболела, чуть ли не помирать собралась. Сынок таки приехал…

Жирков сделал паузу, то ли чтоб перевести дух, то ли ради драматизма.

Затем продолжил:

— Так вот, гражданочка из него душу вынула: мол, что с тобой творится, расскажи, я всё пойму и всё такое. На анализы даже затащила. А они чистые. Никаких следов запрещённых веществ нету. А вот слабые следы существа есть. Гражданочка у нас видит, но не специалист. Так что ко мне обратилась. Я, ясное дело, глянул — и точно: неопознаваемые следы существа. Вселения не было, только соприсутствие, и то давненько. Ну, не прямо перед отъездом, эт факт. А ещё у мальца защитный амулет. В магазине такой, ясное дело, не купишь, сам он сделать не мог: он не видящий вообще никак.

— Защита стандартная? — вклинился с вопросом Егор.

— Да! В том-то и дело. Ему такую подружка с даром сделать могла. Или ещё кто…

— Так, а причём тут секта?

— Вот как раз к этому и подхожу! — заторопился Жирков. — Гражданочка говорит, что сынок у неё всегда был тихий, добрый, умный — не сын, короче, а золото, знаем-знаем, ясное дело. А он сидит такой фу-ты ну-ты! И со мной, и с матерью через губу разговаривает. И при том нервный. Глазки бегают. Руками всё время дёргает, пальцами хрустит. Я ему замечание сделал: раз, другой, а он вдруг как вскочит, как заорёт! Мол, вы ничего не понимаете, мы — мы! — избранные! А потом заткнулся, на стул плюх и замолчал.

Районный коллега шумно выдохнул и добавил:

— Я тут между делом порасспрашивал соседей, учительницу, одноклассницу бывшую. И они, знаете, для разнообразия с мамашей согласны: Серёжка, говорят, всегда умный был. ЕГЭ, вон, на девяносто баллов сдал и притом тихий, спокойный, со старшими вежливый, к мамке со всем почтением. А тут глядит так свысока. Говорит, как будто он тут хозяин, а вокруг одни подай-принеси. Я подумал-подумал и решил: надо вам сообщить. Вдруг правда секта какая? Или не секта, но кто-то же пацана обработал, верно?

— А в город не рвётся?

— Вот, кстати, нет. Заперся у себя и сидит в комнате целый день. Я с утра к Ерохиным заходил: сидит. Нервничает ещё почище, чем в пятницу, когда приехал.

— С телефоном сидит? — спросила Вика. — Виктория Ежова, Б-четыре.

— Очень приятно, девушка. Что вы спрашивали? А, про телефон! Вроде и нет. Первые дни, мать говорила, не вылезал из своего телефона, а сейчас забросил его. Книжки читает из домашней библиотеки. Русских классиков. Я, признаться, сам их со школы не читал, а тут надо же.

Вика глянула в распечатанный документ и спросила:

— А его мать, Елена Ивановна, не заметила незнакомых татуировок? Шрамов?

— Шрамов вроде нет. Ну, там, где видно, по крайней мере: на руках, на шее, на лице. Про татуировки не говорила: значит, тоже нет. Но ясное дело, может, там сделаны, куда взрослому парню и не заглянешь?

— А фото защитного амулета можно будет сделать?

— Без проблем, я уже сделал. Ясное дело, вам посмотреть захочется. Но там всё обычное… хотя смотрите сами, конечно. На этот номер пришлю?

Егор уточнил у Жиркова, в каком из двух городских университетов учится Ерохин, на каком факультете и в какой группе. А заодно, где живёт в городе — снимает квартиру с двумя приятелями, чем занимается его мать — продавец в местном магазине и ещё кое-какие детали.

Когда разговор с Жирковым закончился, районный коллега прислал фото амулета. С виду действительно совершенно обычная защита.

Когда с разглядываением фото было покончено, Егор сказал:

— Макс, Эд, езжайте на квартиру Ерохина. Аз, Вика, проверьте не было ли чего странного за последние месяцы в университете. После адского потрошителя там, конечно, систему защиты усовершенствовали, но лучше перестраховаться. Я проверю соцсети парня.

Соседи Ерохина визитёрам с официальными «корочками» не удивились, но ничем помочь не смогли.

— Серёга реально какой-то мутный стал в этом году, — заявил один сосед. — Мы с прошлого учебного года квартиру снимаем. Тогда он был норм, ботаник малость, но норм.

— А осенью стал такой важный, — подхватил второй. — И глаза закатывает, и говорит так, будто резко богатый и крутой стал. Фу.

Однако странные гости к Ерохину не приходили, сам он тоже не стал чаще ночевать где-то в другом месте.

— Увлёкся этим… самосовершенствованием! — поморщившись, подытожил первый сосед. — И пропал. Был человек — а стал… кхм…

Он выразительно приподнял брови.

Ерохин не возводил алтари, не стал иначе одеваться, не начал рисовать странные символы. То есть в целом, по словам соседей, вёл себя почти нормально. Если не считать брезгливой гримасы и нескрываемого презрения.

Максим позвонил Егору и отчитался. Старший рассказал, что соцсети Сергей Ерохин забросил ещё летом, а в университете не было никаких драк, неожиданных смертей или несчастных случаев.

— Раз новых друзей у него вроде как не было, в соцсетях он не зависал, то давайте одногруппников проверим. Возвращайтесь в отдел, будем проверять его группу: там двадцать человек — работы всем хватит.

Работы и правда хватило всем. Егор велел искать пристально и внимательно, не был ли кто-то внезапно отчислен? Или наоборот, не появился ли новичок? Не получил ли кто наследство? Не имел ли проблем с полицией? В общем, всё-всё, что можно выудить из более-менее открытых источников.

Минут сорок в кабинете стояла тишина, прерываемая только стуком клавиш.

— О, а я нашёл! — подал голос Максим. — Спасибо Вике! У нас тут суицид в группе Сергея Ерохина. Его одногруппник, Матвей Ванин, свёл счёты с жизнью в октябре. Записку не оставил, но у полиции сомнений нет: точно сам.

— Наши проверяли? — Аз даже телефон отложил.

— Нет, ничего же подозрительного. Но отчёт из морга всё равно запросим. Вдруг что-то всё же есть.

— И опись личных вещей обязательно! — напомнила Вика.

— Думаешь, может что-то похожее на цацку Ерохина найтись? — нахмурился Егор.

— Может и найтись, — кивнула девушка.

— Так, план такой, — объявил старший. — До конца рабочего дня всего ничего, да и воскресенье опять же, так что сверяем данные: из морга, от Жиркова, статистику продолжаем смотреть. Завтра в универ. Восьмое отделение далеко?

Егор посмотрел на Вику, и та, поправив очки, сказала:

— Самый дальний от нас район.

— Мда. Ну, если в универе ничего не найдём, придётся туда ехать. Предъявить пацану, правда, нечего. А слабые остаточные следы он мог и в транспорте подцепить, например. Так что пока новой информации нет, сидим в городе. Утром поедем в университет, посмотрим на одногруппников. А сегодня мы со стажёром к родственникам самоубийцы съездим. Разузнаем, не менялся ли парень и нет ли у них каких-то соображений.

Через час «форд» старшего остановился у пятнадцатого дома по улице Октябрьской.

— С родственниками Ванина буду говорить я, — объяснил Егор. — Ты смотри по сторонам, подмечай, если что не так. Хорошо?

Эд кивнул.

Дверь им открыла немолодая рыжеволосая женщина в пёстром домашнем платье. Из квартиры вкусно пахло блинами, и у Эда совершенно неуместно заурчало в животе.

Егор махнул «корочками» и сказал:

— Старший сотрудник Брянцев. Стажёр отдела Петров. Вы мать Матвея Ванина?

— Нет, я тётя. Щас, погодите.

Женщина пропустила их в тесную тёмную прихожую и закричала в сторону кухни:

— Нина! Это к тебе!

Из-за кухонной двери тут же появилась встревоженная женщина помоложе с круглым веснушчатым лицом.

— Ко мне? Кто?

— Из органов, — пояснила её сестра. — По поводу Моти.

— Ох… — женщина побледнела. — Вы… вы проходите сюда.

Она указала на прикрытую дверь напротив кухонной и сама поспешила туда, нервно вытирая руки переброшенным через плечо полотенцем.

В комнате, оказавшейся маленькой спальней, женщина спросила:

— Что-то узнали, да?

— Мы в связи с другим делом, гражданка…

— Нина я. Нинель Олеговна.

— Нинель Олеговна, есть основания предполагать, что случившееся с вашим сыном может быть не единичным случаем. Детали разгласить не могу, но следствие очень надеется на ваше сотрудничество.

Эд удивлялся про себя: как же обтекаемо звучат фразы Егора! И на важные обстоятельства намекнул, и тайну следствия затронул, и ничего по существу не сказал. Вот чему точно стоит научиться.

Нинель Олеговна судорожно вздохнула и прошептала:

— Значит, и другие есть… а я-то, дура, думала, что Мотенька с ума сошёл…

— Пожалуйста, расскажите нам всё, — настойчиво произнёс Егор. — Матвей говорил о ком-то перед… перед смертью?

Женщина кивнула, и из её глаз полились слёзы.

Она спрятала лицо в полотенце. Несколько секунд в комнате слышались только приглушённые рыдания.

Наконец, Нинель Олеговна опустила руки с полотенцем и, глядя в пол, сказала:

— Мотя за день до… до того, как его не стало, поругался с братом. Витька в его сумку залез, за ручкой. Мотя стал кричать, что он особенный, а его брат — отстой. Витька разревелся. Я прибежала на крики, тоже на Мотьку наорала. Ну, что нельзя брата обзывать.

Плечи женщины задрожали, но она сумела взять себя в руки.

— А потом он на меня так посмотрел, как чужой, и говорит: «Ты тоже, мама, второй сорт». У меня аж всё внутри похолодело. Я ему говорю: «А ты первый, что ли?» Он мне: мол, да, есть избранные, а есть мусор. Я ему подзатыльник отвесила.

Она замолчала, а потом сказала совсем тихо:

— Я думала, он поэтому… что из-за меня…

Эд не выдержал и шагнул к убитой горем женщине.

— Вы ни в чём ни виноваты, Нинель Олеговна. Мы выясним, сам он на… это решился или кто-то его спровоцировал. Но вы не виноваты.

Она закивала, снова заплакала, села на край кровати, будто ноги её уже не держали.

— Я за водой, — бросил Егор, выходя за дверь.

Эд спросил:

— Матвей стал другим, да? Раньше он к вам и брату по-другому относился?

— Да, он всегда хороший был, умный, — всхлипывая, произнесла женщина. — Обе сессии на отлично сдал…

— А изменился когда?

— Летом был нормальный, а как учиться начал…

Вернулся Егор со стаканом воды. Нинель Олеговна залпом опустошила стакан и застыла, держа его в руках.

— Вы полиции об этом не рассказывали? — осторожно спросил Эд.

— Нет. Не смогла. Дура, дура!

Она попыталась ударить себя стаканом, но Эд перехватил её руку и тихо повторил:

— Вы ни в чём не виноваты. Я понимаю, что вам от этого не легче, но Матвея уже не вернуть. А вот Витя очень нуждается в маме.

Женщина подняла голову и посмотрела на стажёра со слабой улыбкой.

— Вы так говорите, что верить хочется.

На улице Егор позвонил Максиму, но новостей у оставшихся в спецотделе коллег не было. Старший поделился тем, что узнали они со стажёром, и подытожил:

— Кажется, у нас два спокойных, умных парня, вдруг ощутивших свою избранность. Интересное дело.

18 марта

В понедельник Эд повёз Максима и Вику в университет. Старший поручил присмотреться к одногруппникам Ерохина и, на всякий случай, к обстановке в целом. Вряд ли за загадочными событиями стоит кто-то из педагогов: как объяснили стажёру, после инцидента с адским потрошителем, случившегося в позапрошлом году, контроль за сотрудниками университета усилили в разы, но оглядеться на месте надо.

В университете Кошкин сразу повёл коллег к начальнику службы безопасности.

Представительный подтянутый мужчина средних лет суховато поздоровался и внимательно изучил их удостоверения. После того, как Макс ввёл его в курс дела, безопасник задал пару уточняющих вопросов, а затем сказал:

— У нас никаких сектантов нет. Во всяком случае, никаких ритуалов в стенах университета не проводится, — слегка улыбнулся он, но тут же снова стал серьёзным. — Хотя, конечно, кто мешает членам какой-нибудь организации встречаться в университете инкогнито и обмениваться информацией? Никто. Так вы хотите посмотреть на группу Ерохина?

Он сверился с расписанием на мониторе и пояснил:

— У них через полчаса лекция в сто тридцатой. Какой там предмет? А, там замена… Лазарев у нас, — он пролистал какие-то бумаги на стол. — Давайте отведу вас на кафедру и представлю? Или у вас своя «легенда» имеется?

— Нет, будем рады, если вы нас представите преподавателю. Мол, сотрудники сами-знаете-откуда, по очень важному делу, — улыбнулся Кошкин.

Безопасник кивнул, поднялся из-за стола и после короткой паузы добавил:

— Если хотите, можете осмотреть здание…

— Нет-нет, уверен, у вас всё в порядке.

— Тогда идёмте.

Эд с любопытством оглядывался по сторонам. Филиал вуза, в котором он учился в родном городке, выглядел затрапезно и никакого почтения и трепета не внушал. А тут — лестница с красивыми вычурными перилами, высокие потолки, большие окна, лепнина поверху. Да и все полагающиеся печати вокруг окон и дверных проёмов выглядели отлично. Красота!

У двери с табличкой «Кафедра социологии» безопасник остановился. Громко постучался, дождался «Войдите» и ввёл спецотделовцев в сравнительно небольшой кабинет.

— Добрый день, дамы и господа! Денис Валерьевич, мы к вам.

Кафедральные дамы переглянулись и заявили, что им надо немедленно наведаться к соседям и потребовать назад одолженный вчера чайник. За ними молча вышел из один из двух мужчин, зажав под мышкой журнал и толстенную книгу.

Оставшийся на месте мужчина, к которому обратился безопасник, выглядел представительно и, как показалось Эду, вполне по-преподавательски: очки в тонкой оправе, хорошо сидящий тёмный костюм, стильный галстук.

— О, у нас что-то случилось? — приподнял бровь Денис Валерьевич, обмениваясь рукопожатиями с «гостями».

— Нет, у нас всё в порядке, — заверил безопасник.

Посмотрел на Кошкина и сказал:

— Ну, вы тут, уверен, разберётесь, а я, если что, у себя.

Максим поблагодарил безопасника и, когда тот удалился, обратился к Лазареву.

— Нам бы поприсутствовать на вашем грядущем занятии. И пообщаться со студентами, если это можно организовать.

— По какому-то конкретному вопросу? — уточнил слегка насторожившийся преподаватель.

— Нет. Дела пока нет. Есть вопросы в связи с суицидом осенью.

— Там вроде бы всё чисто по вашей части… — начал было Лазарев, но тут же перебил сам себя:

— Хотя чего это я: вам, конечно же, виднее. Что ж…

Он внимательно оглядел визитёров и заявил:

— Так, вы, молодые люди, сойдёте за представителей минобра. Типа с проверкой. А вот спецназ за минобр не сойдёт. Сходите в столовую, поешьте. Она у нас… хм… сносная.

— Я не спецназовец, я стажёр, — уточнил Эд, которому почему-то показалась обидной снисходительная манера препода. Интересно, со студентами он тоже себя так ведёт?

— Ах стажёр! Но всё равно вы слишком привлекаете внимание. А в столовой вы будете смотреться органичнее.

— Простите, но давайте мы сами будем решать, кто и куда пойдёт и чем займётся, — вмешался Кошкин, и его голос прозвучал удивительно строго. Не как у Егора, конечно, но тем не менее.

— Виноват, — Лазарев поднял руки и тут же опустил. — Но целесообразно поступить так, как я сказал.

— Он прав, — подал голос Эд. — Лучше вам вдвоём пойти.

— Разумно, молодой человек, разумно! — похвалил препод, но Эда больше интересовало, что думает Макс.

— Ладно, — кивнул Кошкин.

— Вот и отлично, — подытожил Лазарев. — Итак, можно вас посадить на заднюю парту, чтоб вы молча посидели и послушали. Можно сделать вид, что у вас проверка как раз в связи с суицидом, тогда сможете поговорить со студентами.

— Лучше поговорить, — деловито сказала Вика.

Эд слушал их вполуха и думал, что и вправду сходит в столовую. И поест. Глупо отказываться от возможности поесть только потому, что на неё указал не очень приятный человек.

— Всё, пора идти! — спохватился Лазарев. — Вас, молодой человек, оставить поболтать с нашими дамами? Закрыть вас одного я тут не могу. Столовая, если вам интересно, в подвале.

— Если что, звоните, — Эд еле удержался от того, чтобы тупо пошутить про «Халк пожирать».

Столовая нашлась без труда. Пахло на подходе к ней, надо сказать, вполне приятно.

Эд встал в очередь, разглядывая гарниры и котлеты, и тут рядом раздалось:

— Ужик… Эд!

Он повернул голову и встретился взглядом с разноцветными глазами.

— Руслан! Здорово!

— Вот уж кого не ожидал тут встретить! — Руслан улыбнулся, пожимая протянутую руку, потом представил стоящего рядом парня:

— А это Славик. Славик, это Эд.

— О, привет-привет! Наслышан! — жизнерадостно воскликнул Славик. — Рус про тебя рассказывал. Кстати, будь осторожен: рыбные котлеты сегодня ужасно подозрительны!

— Славик! — беззлобно шикнула полная женщина за прилавком. — Хватит ругать котлеты!

— Всё, мои уста молчат, Инна Андреевна. Я тих и незаметен.

— Ты-то? Как же! — насмешливо фыркнула продавщица, но было понятно, что Славик ей скорее нравится, чем нет.

Вскоре все трое с подносами, нагруженными нехитрой столовской едой, уселись за столом в дальнем от двери углу.

— Ты по делу? — вполголоса спросил Руслан.

— Дела пока нет, — отозвался Эд, повторяя слова Кошкина. — Но вопросы кое-какие появились.

Славик успевал есть и одновременно сетовать на какого-то злодея-препода, Руслан интересовался, как дела у Эдуарда с работой, а на вопрос о своих делах многозначительно покосился на сидящих через стол девушек: мол, не при свидетелях.

— У нас «окно», так что ещё час свободны, — объявил Славик, покончив с супом, пюре, тефтелей и коржиком. — Если вы хотите обсудить ужасно секретные дела, то можно на четвёртый этаж подняться, там есть тихий закуток.

Никто не возражал.

Эд никак не мог понять, сильно ли изменился Руслан со времён Змей. Старался не слишком вглядываться в него — невежливо, но всё равно вглядывался. Вроде бы он всё такой же. И в то же время неуловимо другой.

Как и сам Эд, наверное.

В «тихом уголке» Руслан рассказал о мышиных наездниках, белых выклюнях и звёздном ветре: и это за одну только минувшую зиму! Да уж, парню действительно везёт на редких созданий.

Эд больше слушал. Поначалу он был уверен, что Славик — тоже видящий, тем более, что он был с Русланом во время истории с ветром. Но Славик между делом вздохнул: мол, жалко я тот ветер не видел, красивый, наверное. И Эд с изумлением понял, что у парня нет дара. Мелькнула мыслишка: а как же можно дружить с обычным человеком? Тем более брать его с собой на задания? Но Эд тут же отогнал её.

Час пролетел незаметно, и от разговоров стажёра отвлёк звонок Кошкина.

— Мы закончили, — сказал Макс. — Увы, ничего. Ты где?

— Наверху. Едем в отдел?

— Ага.

— Давайте у выхода встретимся.

Эд спрятал телефон и сказал Руслану и Славику:

— Мне пора.

— Ладно, давай. Нам тоже надо на пары идти, — кивнул Руслан, протягивая руку. — Да, давай номерами обменяемся.

Эд кивнул, продиктовал свой номер и сохранил контакты старого знакомца.

— Кстати, — вклинился Славик, — если вдруг нужна будет неофициальная консультация на предмет того, кто с кем и что, обращайся. У меня везде свои люди!

Последнее предложение он произнёс подчёркнуто напыщенным тоном, но тут же рассмеялся и тоже протянул руку, прощаясь.

Уже в машине Эд уточнил у Максима:

— Совсем ничего не узнали?

— Не-а, — вздохнул Кошкин.

— Следы соприсутствия на половине студентов, — вставила Вика, — но само по себе это ничего не значит.

— А реагировали все нормально? — спросил Эд.

— Заметных отклонений не было, — пожала плечами девушка.

— Что ж, будем надеяться, Егор и Аз что-то узнали, — резюмировал Макс.

Однако ни у старшего, ни у Аза новостей не было. Покойный Матвей Ванин не публиковал ничего интересного в соцсетях. На его теле не было ни шрамов, ни следов от инъекций, ни свежих отпечатков существа. Одна только царапина на шее, появившаяся, по словам патанатома, за несколько часов до смерти: скорее всего след от сорванного украшения на цепочке.

— Возможно, такой же амулет, как у Ерохина, — озвучил общую мысль старший. — Если так, то версия о секте, тайном клубе или ещё какой организации получает ещё дополнительное подтверждение. Какие есть идеи?

Идей, судя по всему, не было.

— Я тут в универе Руслана встретил, — нерешительно подал голос Эд. — С ним ещё приятель был, Славик. Этот приятель сказал, что может разузнать, кто с кем общался и всё такое. Может быть, можно через него разузнать, часто ли Ванин и Ерохин общались? И с кем ещё тусовались? Не знаю, насколько это хорошая идея…

— Нормальная идея, — кивнул Макс. — Есть источник информации — почему его не использовать? Егор?

— Не возражаю. Но полагаться только на непроверенный источник нельзя. Так что Эд, свяжись с этим Славиком, а пока думаем, что ещё можно предпринять.

Эд написал Руслану, попросил номер Славика. Ответное сообщение пришло через пять минут с припиской: «Если не срочно, звони через час. Мы на парах».

За час Б-четыре решили, во-первых, поискать фото Ванина на фотографиях его одногруппников: вдруг где мелькнёт амулет? Во-вторых, прошерстить соцсети этих самых одногруппников: мало ли какая информация всплывёт в процессе? А в-третьих, потянуть жребий, кому завтра отправляться в ту дальнюю даль, из которой звонил Жирков, чтобы попытаться расколоть Ерохина.

Все идеи были одинаково сомнительны и малоперспективны.

Через час Эд созвонился со Славиком, договорился заехать за ним и Русланом после занятий и поручить важное дело.

Следующие полтора часа Б-четыре и стажёр просеивали соцсети. Эд ещё никогда не проводил время настолько бесполезно: сотни, тысячи фотографий, постов, комментариев, никак не относящихся к делу. Когда старший велел ему ехать, Эд вскочил так поспешно, что опрокинул стул.

Руслан и Славик ждали его у перекрёстка возле университетских ворот. Сели на заднее сидение, и Славик тут же засыпал Эда вопросами.

— Погоди, давай сам расскажу. Значит, так: тебе нужно будет узнать, с кем общались двое парней с исторического факультета. Сергей Ерохин и Матвей Ванин.

— Ванин? Это тот, который самоубился в октябре?

— Да. Подозреваем секту, но оснований для возбуждения дела пока практически нет, — старший чётко проинструктировал его, о чём можно говорить, а о чём нет. — Узнавать надо максимально ненавязчиво. Да, ещё нас интересуют слухи о тайных обществах, избранности и всём таком. Сможете?

— Без проблем, —заверил Славик, доставая телефон. — У меня на третьем курсе у историков есть парочка знакомых. И у филологини одной подруга, кажется, как раз со второго курса. Сделаем!

— Чем скорее тем лучше, но без суеты, ладно?

— Я прям как в кино попал! — восхитился Славик, тыкая в экран.

— Завтра дай знать, как успехи, — попросил Эд.

— Договорились.

Эд подбросил парней до дома: они, оказываются, живут рядом, отчитался Егору и поехал к себе.

Теперь остаётся только ждать.

Избранный. Часть 2

19 марта

Утро вторника новостей не принесло. Формально у Б-четыре был выходной, но Егор поменялся дежурствами с Л-три, так что в ожидании новой информации пришлось поработать. Эд и Макс съездили на ложный вызов. Азамата дёрнули на консультацию сначала в лабораторию, потом на окраину города, да так и не вернули. Вика и Егор скучали в кабинете.

В тринадцать тридцать Эду позвонил Руслан.

— Мы с Бьёрном порасспрашивали знакомых: никаких слухов о сектах, увы, — чуть извиняющимся голосом сказал он. — Есть что-то вроде тайного общества искателей силы, но они ни про Ерохина, ни про Ванина не в курсе, это точно.

— Спасибо.

— Да было бы за что! — отмахнулся Руслан.

— За то, что помогаешь, — настоял на своём Эд.

— Без проблем, — улыбнулся «частник». — Вот Славик, кстати, кое-что узнал: позвонит через час, пока его научрук похитил.

— Ждём.

Ждать пришлось чуть меньше часа: сорок девять минут. Эд старался смотреть на часы, висящие над дверью, как можно реже, но каждый раз, когда глядел на циферблат, оказывалось, что прошло всего две-три минуты.

Наконец, телефон зазвонил.

— Привет! — радостно поздоровался Славик. — Я вырвался из лап Ольги Константиновны и готов делиться сведениями.

— Делись! Не тяни, — поторопил Эд. — Ставлю на громкую.

— Всем привет! Итак, мои источники сообщили, что незадолго до смерти Матвея Ванина видели с его одногруппницей, Алиной Серебряковой. В кафе далеко от универа, это раз. На учёбе они не общались, это два. Алина, как говорят, была сердита, это три. И эту Алину же видели с Ерохиным перед Новым годом. А в сентябре её же видели с Кириллом Ряскиным: это третьекурсник-историк, суперумный парень, возможно даже гений… Но я отвлёкся. Больше ничего общего между Ерохиным и Ваниным не было. Ну, контактов общих в смысле. Так-то общее было: в одной группе учились, были не очень общительные, «ботаники»…

— Девушку с ними видели всего раз? — спросил Егор.

— Да. Нет, с Ряскиным два или три раза, а с теми двумя по разу. Наверное, обычно общались через ватсапп или в тележке.

— А ещё с кем-то Алина Серебрякова общается? — поинтересовалась Вика.

— Кстати, нет! Мои источники склонны считать её высокомерной. Ну, то есть мне не так сказали, но, если можно, цитировать не буду, — хихикнул Славик. — В общем, нет, не любят девушки Алину.

— Ещё что-нибудь есть? — Эду не терпелось взяться за этот след.

Не то чтобы он действительно верил, что за самоубийством одного парня и бегством другого стоит эта девушка, но, возможно, она знает, кто за всё в ответе.

— Это всё.

— Большое спасибо! — сказал Эд, и следом Славика поблагодарили все члены Б-четыре.

Славик заверил, что рад был помочь, предложил обращаться, если что, и попрощался.

— Когда вы общались со студентами, там была Алина Серебрякова? — Егор посмотрел на Макса, потом на Вику.

— Да, — отозвалась Вика. — Следы соприсутствия на ней были. Держалась спокойно, чуть насторожено. Очень красивая девушка, кстати говоря.

Макс кивнул.

— Значит так, — объявил Егор. — Вика, мы с тобой едем ловить эту красавицу. Макс, Эд, вы за Ряскиным. Допросить, выжать всю возможную информацию. Но имейте в виду: предъявить ему нечего. Ориентируйтесь по ситуации. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Максим позвонил в университет, чтоб узнать расписание и адрес Ряскина, а заодно получить фото. Вика взялась выяснять, где сейчас Серебрякова.

Через четверть часа группа разъехалась: пары у второго курса уже час, как закончились, так что Алину надо было ловить дома, а вот третий курс ещё в университете.

Эд и Макс заметили Кирилла Ряскина у университетских ворот. Третьекурсник, одетый в короткую серую куртку, джинсы и тёмно-зелёную шапку, выглядел совершенно обычно. Городской рюкзак, высокие ботинки с зелёной шнуровкой, чёрные перчатки — ничего примечательного. И знаков, кстати, нет ни на одежде, ни на рюкзаке.

— Выйду на контакт, — сказал Кошкин. — Получится, приглашу его в машину. Если нет, тогда вон в то кафе. Ты пока жди тут. Если я тебя позову, проверь парня тихонько.

Ряскин заметил Максима сразу. Дождался, пока тот перейдёт через дорогу, поздоровался. Парень не выглядел напуганным, скорее — слегка заинтересованным.

Они обменялись парой реплик, после чего Макс вытащил удостоверение. Ряскин изучил его вдоль и поперёк, потом кивнул.

Максим повернулся в сторону машины, махнул рукой, явно приглашая присоединиться, и зашагал к кафе.

Ряскин внимательно оглядел Эда, поздоровался и хмыкнул:

— Как раз говорил вашему коллеге, что ни за что не сяду в машину с незнакомцами. Можно, кстати, ваше удостоверение?

Пришлось показать. Его «корочки» студент тоже изучил досконально. Потом кивнул и молча пошёл за Максимом.

Эд, чуть приотстав, по пути трижды проверил парня знаками — ничего.

В кафе, к удивлению Эда, оказалось пусто, несмотря на то, что рядом универ, полный голодных студентом.

Ряскин, видимо, заметил его озадаченность и пояснил:

— Тут бессовестно дорого. Надеюсь, вас это не смутит?

В голосе студента явно слышались насмешливые нотки, но цены в заведении мало волновали «спецов» — можно будет поговорить без свидетелей, вот и отлично.

Максим выбрал столик на четыре места у окна, подальше от стойки. Они сделали заказ, ограничившись кофе и заслужив осуждающий взгляд официантки.

Ряскин и Макс сели напротив друг друга, Эд устроился лицом к окну.

— Итак, Кирилл, ты что-то знаешь о самоубийстве парня со второго курса? — Максим решил зайти издалека.

— Не больше, чем все остальные, — пожал плечами Ряскин. — А почему вас интересует то, что я об этом знаю?

Он выделил голосом «я» и внимательно уставился на Кошкина.

— Возможно, потому, что вы кое-чем привлекли наше внимание, Кирилл.

Парень выразительно приподнял брови.

— Это очевидный ответ, нескромно требующий моего встречного банальнейшего вопроса. Что ж, так чем же я привлёк внимание органов?

— Некоторыми фактами своей биографии, само собой, — усмехнулся Кошкин. — А теперь расскажите нам о своих отношениях с Алиной Серебряковой.

Ряскин, кажется, действительно удивился.

— С Серебряковой? С этой чокнутой?

Макс кивнул, неотрывно глядя на студента. Тот почесал кончик носа и сказал:

— Вот это поворот. Не ожидал. Вы что же, полагаете, она связана с самоубийством того парня? Ну, в принципе неудивительно… Так, постараюсь объясниться. Серебрякова подошла ко мне после торжественной речи ректора в День знаний. Я поначалу заинтересовался. Нет, не потому, что она красива. Симпатичных девушек много. Что гораздо важнее, она умная. Не такая умная, как я, конечно, но тоже ничего.

Ряскин сказал это спокойно, не рисуясь, и Эду вдруг пришло на ум, что, наверное, примерно так оценивал Змей Полоз: не такие сильные, умные, способные, как я, но тоже ничего.

Студент продолжал:

— Знаете, очень сложно найти собеседника, который способен понять, что такое «симулякр» или как работает система сдержек и противовесов. Да хотя бы осознающего, как работает телескоп или в чём разница между левыми и правыми радикалами. Люди по большей части утомительно глупы, — Ряскин покачал головой и добавил:

— Без обид.

Вот тут Эд почувствовал себя задетым. Не из-за самой фразы, а из-за устало-снисходительного тона. Как будто взрослый человек вынужден объясняться с детсадовцами.

Максим же, как ни в чём не бывало, спросил:

— Поначалу вы заинтересовались, а что случилось потом?

— Потом Серебрякова начала продвигать бредовые идеи о избранности и особой миссии. Я не просто от неё убежал, я прямо-таки умчался на всех парах, — усмехнулся Кирилл.

— Что конкретно она вам предлагала?

— В общем-то до конкретных предложений дело не дошло. Мы пару раз встретились, прекрасно пообщались на исторические темы, обсудили выразительные средства футуризма, вскользь прошлись по недостаткам демократии. В общем всё было хорошо, пока Алина на третьей встрече не заявила, что она точно знает, что мы с ней избранные. Бр-р-р, меня передёргивает от сумасшедших! Что может быть страшнее сбоя в работе разума?

На стол опустилась светящаяся «бабочка», подрагивая полупрозрачными крылышками. Макс мазнул по ней взглядом, а Кириллне заметил сидящее в паре сантиметров от его руки создание.

— После той встречи Алина на контакт не выходила.

— Она не называла ничьих имён в связи с избранностью?

— Нет, ни человеческих, ни мифологических, если вы об этом, —чуть усмехнулся студент. — Так что я не знаю, какая именно у неё мания. Мне, собственно, и не очень-то интересно.

У Максима зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел из-за стола, принимая звонок.

— А о своих друзьях Алина не рассказывала? — спросил Эд.

Не сидеть же молча в ожидании Макса.

— О других потенциальных избранных? Нет. Мне, знаете, показалось, что она примерно того же мнения о людях, что и я. Во всяком случае, она не отрицала того факта, что большая часть людей — идиоты.

Ряскин улыбнулся, и в воздухе будто повисло «и вы тоже».

— Так что друзей у неё, насколько я могу судить, нет. Полагаете, она сумела задурить голову тому парню? Ну да, он вроде бы был смышлённым. Но, очевидно, стрессонеустойчивым.

К столу вернулся Макс.

Положил возле кружки деньги за кофе и сказал Эду:

— Идём. Новая информация. Вам, Кирилл, спасибо за беседу. Вы нам очень помогли.

Студент хмыкнул и вежливо попрощался.

На выходе из кафе Эд спросил:

— Что там?

— Серебрякова пропала. Сбежала, скорее всего. Забрала документы. Телефон сбросила до заводских настроек и оставила дома.

— Она точно сбежала? — нахмурился Эд.

— Дома записка для матери «Поживу у друзей». Почерк Серебряковой. Следов борьбы в квартире нет.

— А следы существа?

— О, очень много! Но опять же соприсутствие. Остаточные следы, только в её комнате.

Эд задумался и, когда они сели в машину, уточнил:

— То есть там не было самого существа, а был носитель?

— Видимо, так, — кивнул Макс.

— Братья-сёстры? Питомцы?

— Нет. Алина и её мать живут вдвоём.

Эд нахмурился, выезжая на проспект. Вряд ли в комнате у девушки, которая живёт с мамой, тайно обитал какой-то посторонний человек. Может быть, носитель существа — вещь?

Он озвучил мысль Кошкину, и тот согласился.

— Видимо, так. Вот сейчас будем искать Серебрякову по всем доступным каналам. Оформим дело официально, помощи у полиции запросим. Если повезёт, быстренько отыщем. Студентка всё-таки, а не махровый рецидивист.

У здания спецотдела Эд с удивлением заметил Вику.

Осторожно притормозил рядом с недовольно рассматривающей грязные ботинки девушкой.

— Ты чего тут? Где Егор?

— Ждёт эвакуатор. Что-то с машиной.

Максим вылез из салона, чтоб составить Вике компанию, а Эд покатил в гараж.

Через час дело официально было открыто, но поиски с мёртвой точки не сдвинулись. Алина Серебрякова не появлялась ни на железнодорожном вокзале, ни в аэропорту, ни на автовокзале. Не заказывала билеты онлайн, не пользовалась картой, не связывалась с одногруппниками.

В половине седьмого вернулся недовольный Егор. Выслушал отчёты Вики и Макса, кивнул и только хотел что-то сказать, как у него зазвонил телефон.

— Брянцев, слушаю. Да, Геннадий Петрович, узнал вас. Как? Повторите, пожалуйста. Понял. Да. Да, отлично. В шесть сорок встретим вас на вокзале. Да. Спасибо. До завтра.

Старший спрятал телефон в карман и сказал:

— Звонил Жирков. Говорит, Ерохин пришёл к нему и решил покаяться. Геннадий Петрович нам его привезёт ранним утром для дачи показаний.

— А что парень сказал-то? — не выдержал Эд. — Кто за всем стоит?

Егор усмехнулся:

— Неназываемый.

От странного прозвища повеяло жутью, и Эд уточнил:

— Это лидер секты?

— Это существо, которое всё видит и всё знает. Ну, с точки зрения Ерохина, само собой. Утром расспросим парня во всех подробностях.

Избранный. Часть 3

20 марта

В шесть тридцать на автовокзал прибыли все: заспанный Азамат, собранная Вика, зевающий в кулак Максим, нетерпеливый Егор и Эд, не сводящий взгляда с табло прибытия районных автобусов.

Через десять минут, точно по расписанию, прикатил забрызганный грязью бело-синий автобус и выгрузил пассажиров. Эд всматривался в выходящих из салона людей и почти не верил, что Жирков и Ерохин прибыли. Сводившее с ума нетерпение не дало ему выспаться: он всю ночь думал, а не стоило ли самим поехать в район Жиркова? А не передумает ли Ерохин по пути давать показания? Не сбежит ли? Не попадёт ли автобус в ДТП — и прости-прощай новая зацепка! Задремать удалось только на рассвете, и теперь невыспавшийся Эд был настроен пессимистично, несмотря на погожее весеннее утро, обещавшее яркий тёплый день.

Из автобуса вышли две пожилые женщины в не по погоде тёплых пуховиках, затем одинокий пенсионер с тростью, потом девушка с переноской, из которой недобро зыркал на окружающих пушистый белый кот. А затем из салона выбрался плотный мужчина средних лет, держащий под локоть нервного бледного паренька.

— Брянцев? — зычно вопросил мужчина, глядя на встречающих. — Жирков прибыл.

Егор кивнул, и Геннадий Петрович подтащил к ним парня.

— Вот, получите — распишитесь! Сергей Ерохин, одна штука! — районный коллега хохотнул.

Ерохин теребил в руках перчатки и всё оглядывался по сторонам. В его взгляде отчётливо читался страх.

— Ерохина к тебе, Эд. Мы с Максом с вами. Вика, Аз, проводите коллегу к нам и оформите документы по протоколу. Геннадий Петрович, спасибо за содействие!

Если бы машин у Б-четыре было, как обычно, две, то Вику, Азамата и Жиркова скорее всего поручили бы Эду. Но Егор со вчерашнего дня и, как минимум, до вечера был «безлошадным».

Ерохин безропотно последовал куда повели. Старший усадил Сергея на заднее сидение между собой и Максом и велел Эду ехать.

Когда машина тронулась, парень спросил:

— Вы же знаете про всякое… сверхъестественное, да?

Максим ответил утвердительно, и Ерохин, кажется, чуть успокоился. Во всяком случае перестал терзать перчатки и молча уставился в окно.

В здании спецотдела Ерохина отвели в комнату для переговоров и опросов, которую обычно называли по-простому «допросная».

Сергей плюхнулся на стул, придвинулся вплотную к столу, попросил воды и заявил:

— Вы должны мне помочь!

— Мы постараемся, — кивнул Максим. — Я сейчас принесу воды, а ты пока расскажи моим коллегам, что именно тебя беспокоит.

Парень некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Потом тихо заговорил, опустив глаза и глядя на стол перед собой:

— Я не хочу закончить, как Мотя… не знаю, как она его убедила, но убедила же… и Неназываемый, он существует! Он…

— Так, — перебил Егор, — давай по порядку. «Она» — это твоя одногруппница, Алина Серебрякова?

— Да, это Алинка. Она жрица Неназываемого. Они убили Мотю… Матвея Ванина.

В допросную вернулся Макс с пластиковым стаканом и бутылкой питьевой воды. Поставил принесённое на стол и отошёл к стене.

Егор глянул на Кошкина, потом посмотрел на стажёра и кивнул: мол, давай, берись за дело.

Эду тут же стало жарко и невыносимо неудобно в тесном костюме. С одной стороны, понятно, что если всю работу будет делать Б-четыре, то он так ничему не научится. А с другой стороны, Эд совсем не был уверен, что не завалит дело. Он ведь никогда никого не допрашивал.

Но раз Егор поручил ему это дело, значит, надо начинать.

Эд кашлянул и спросил:

— Как ты узнал про Неназываемого?

— Алина мне его показала. Сначала рассказала, потом показала.

— Когда? — уточнил Эд.

— Осенью, в конце сентября. Она сама ко мне подошла. Сказала, что хочет пообщаться с умным человеком… Я сначала не поверил: ну, на первом-то курсе она на меня внимания не обращала, а умным я и тогда был. Всегда был, — слабо усмехнулся Ерохин, по-прежнему глядя в стол.

Хорошо, что Ерохин и сам жаждет поделиться информацией: только успевай вопросы задавать.

— И тогда же она рассказала тебе про Неназываемого?

— Не сразу. Сначала порасспрашивала про планы на жизнь, про людей, типа, как я к ним отношусь и всё такое… — парень поднял глаза и посмотрел на Эда. — Прям будто мои мысли озвучила. Умная девчонка! Иногда даже жутко становилось, до чего она умная… Потом Алинка намекнула на избранность. Что я… мы — избранные. Что она меня нашла. И мне понравилась эта идея! Да, мне понравилась! Вы, конечно, будете смеяться, но вот так.

Он вскинул голову, готовясь к издёвкам и смешкам.

Эд покачал головой:

— Что тут смешного? Всем хочется чем-то выделиться. Найти своих.

Ерохин закивал:

— Вот-вот! Меня же с детства тыркали за то, что я ни в футбол, ни на рыбалку не хочу, а книжки читаю. А потом за то, что слишком умничаю. А я не умничаю! Я просто умный. Разве я виноват, что они быдло? Просто я другой.

Эд всё пытался понять, кого напоминает ему этот пацан, но так и не смог сконцентрироваться. Надо было крепче и дольше спать. Мысли растекались и путались, в душной допросной было слишком жарко, так что стоило отвлечься от вопросов, потянуло в сон.

Значит, не надо отвлекаться. Эд повёл плечами, пытаясь взбодриться, и спросил:

— Кто ещё был в вашей банде избранных?

— Мы не банда, — нахмурился Ерохин. — Нас всего трое… было… я, Алинка и Мотя. Алинка говорила, что соберёт ещё достойных, но надо осторожнее их искать. Девчонок не брала. Типа, она одна может быть жрицей, а избранные — мужчины. И тех, с кем нельзя встретиться, не брала: ну, из сети.

— Как тебя познакомили с Неназываемым? Кто он? Или что?

— Что! Он что! Он… — Ерохин нервно потёр стол. — Бредово звучит, но он… светильник! Старинная такая, советская лампа. Ночник, точнее.

— На светильнике были какие-то узоры, знаки? — вмешался Егор.

— Да, значки вроде рун. Много-много! Гравировка по металлу и по стеклу. Я сначала подумал, что это как раз узоры, но потом задумался: где СССР и где руны? В сети пошарился: точно не руны. Кстати, вы в курсе, что Блум, исследуя руны, использовал юнгианский подход и трактовал…

— Погоди! Ты сразу понял, что в этом светильнике Неназываемый? — Эд вернул парня к теме разговора.

— Я сначала, конечно, не поверил. Тем более, что его только Алинка и слышала. А так лампа как лампа. Старая только, винтаж. Но… но Неназываемый правда всё видит! Рассказал про мою операцию: я ногу сломал ещё года в четыре, так что Алинка не знала. Про мой бронхит в ремиссии, про воспаление в ухе. Потом велел сдать анализ крови и заранее результаты озвучил. Я прям на следующий день в частную клинику пошёл и сдал. Я так результатов ЕГЭ не ждал, как этого анализа. Всё совпало!

Он прервался, схватил бутылку и стал пить из горла.

Утёр губы и продолжил:

— Потом Мотька сказал, что ему Неназываемый с мамкой помог. Мотька сам-то здоровый, а вот мамка у него с его десятого класса начала покашливать и уставала быстро. Терапевт говорил: типа, она здоровая. Ну, анализы чистые, флюра тоже в норме. А Мотька переживал. Ну вот, Алинка светильник отнесла к Мотьке во двор, показала Неназываемому мамку, и он сказал, что у неё аллергия на плесень. Мотька квартиру на уши поставил: оказалось, правда, плесень завелась за шкафом. Он её вывел. Мать пробы сделала, курс антигистаминных пропила — и пришла в норму.

— А что потом случилось с Матвеем? Почему он погиб?

— Он затупил, — Ерохин раздражённо хлопнул рукой по столу. — Влюбился в Алинку. Ну, типа избранность — это круто, но давай будем просто встречаться, как обычные люди. Представляю, как Алинка взбесилась! Я при его признании не присутствовал: мне Мотька писал про свою любовь. А потом он убился. Алинка такая злая была, что я на всякий случай ничего не спрашивал. Она вообще та ещё актриса по жизни, но в тот раз реально злая была.

Парень поёжился, отпил ещё воды и замолчал.

— Что ещё про Неназываемого ты знаешь? — спросил Эд. — Он только говорил с вами через Алину или ещё что-то делал?

— Говорил. Ну и всё видел, само собой. Чудеса не демонстрировал, если вы про это. А, амулеты нам выдал, — парень вытянул из-под футболки шнурок, на котором болталась подвеска со стандартной защитой.

— У Матвея такой же был?

— Ага. Но у него Алинка забрала.

Ерохин вернул амулет на место.

— А «всё видел» — это только про вас всё или вообще? — уточнил Егор.

— Ну да. Вы про всякую политику, уровень инфляции и глобальное потепление? — в голосе парня послышалось презрение. — А смысл в Вангу играть? Как мы на это всё повлиять можем, даже если Неназываемый нам скажет? Никак. Вот если бы мы миром правили, тогда другое дело…

— Он вам это предлагал? — осведомился Эд.

Парень кивнул.

— Так, а чего ты признаваться решил? — подал голос Макс.

Ерохин торопливо и сбивчиво забормотал:

— Ну, я когда домой приехал, сразу понял, что мамка не болеет, а что-то подозревает про меня. Потом она ещё участкового позвала — ясно же, что-то подозревает… А участковый этот ещё и какие-то символы в воздухе чертил, когда думал, что я не вижу… И я подумал, что Алинка может решить, что я их предал… Неназываемый, конечно, всё видит, но вдруг он решит, что раз я попался, значит, я недостаточно умный? Я не хочу как Мотька кончить… У меня мамка, — губы парня задрожали, и он заговорил ещё быстрее. — Я Геннадия Петровича расспросил, и по его ответам догадался, что есть какая-то госслужба, которая разбирается с паранормальными явлениями. Иначе как бы люди выживали рядом со всякими… сверхъестественными, так ведь? Ну вот. В общем, вы ведь меня защитите, правда?

Картину в целом Сергей прояснил, но, увы, помочь в поисках Алины не мог. Он не знал, с кем ещё она общалась, где могла спрятаться и кто, кроме Неназываемого, мог бы ей помочь.

После допроса Макс остался с парнем заполнять протоколы. Потом Ерохина осмотрят «спецы» из лаборатории, и до поимки Неназываемого он побудет под присмотром.

Азамата вызвали в архив, и Эд подумал, что вот сейчас, когда их всего трое, наверняка поступит вызов. Хотя работают же группы тройками — и ничего. Интересно, почему группы не комплектуют строго по четыре человека? И почему в кабинете нет дивана? Можно же иногда вздремнуть средь рабочего дня…

От ленивых бессмысленных рассуждений его оторвал звук принятого сообщения.

Сообщение было от Славика:

«Вот вы вчера интересовались Ряскиным, а сегодня он на семинар не пришёл. У них сегодня защита проекта была, и знакомая моей знакомой очень ругалась, что Кирилл их кинул. В кино он бы точно уже был мёртвым!»

Сон как рукой сняло, и Эд зачитал сообщение Егору и Вике.

— Так, поехали по адресу — проверим, — мрачно подытожил Егор.

Возле дома Ряскина Эд огляделся: ничего подозрительного. Безобидная сверхъестественная мелочь порхала над детской площадкой. В голых кустах задорно чирикали воробьи. Солнце светило совсем по-весеннему и слепило глаза.

Егор ткнул пару раз в кнопки домофона, но Кирилл не спешил открывать дверь. Тогда старший позвонил в другую квартиру, представившись соседом. Со второй попытки ему открыли.

Видящие быстро поднялись на второй этаж и у нужной двери проверили площадку знаками. Вроде бы, всё чисто.

Вика постучала в двадцать шестую квартиру. Тишина. Позвонила. Опять ничего. Видящие обменялись выразительными взглядами.

Эд на всякий случай нажал на кнопку звонка ещё раз и решил не отпускать, пока не досчитает до тридцати: вдруг парень просто надел наушники и сериалы смотрит? Или гамается?

Хотя скорее всего он или мёртв, или сбежал, как Алина.

Между двенадцатью и тринадцатью дверь неожиданно распахнулась.

На пороге стоял недовольный Ряскин.

— Прекратите, пожалуйста. По ушам бьёт.

Эд, чувствуя себя крайне глупо, убрал палец со звонка.

— Вот так намного лучше.

Егор и Вика вытащили «корочки», но Кирилл не стал разглядывать их документы.

— Входите уже, — он посторонился, пропуская визитёров в прихожую.

В чистой светлой квартире приятно пахло кофе. Кажется, парень просто решил пропустить занятия и устроить себе выходной посреди недели.

— Мы можем осмотреться? — спросил Егор.

Кирилл досадливо нахмурился, задумался на пару секунд и махнул рукой: мол, ладно.

Старший отправил Эда в дальнюю комнату, Вику — на кухню, а сам сунулся в ванную.

Эду, судя по всему, досталась родительская спальня. Никаких следов монстров, ритуалов или поспешных сборов. Он добросовестно заглянул под двуспальную кровать, застеленную коричневым пледом, раскрыл створки большого шкафа, отдёрнул и снова задёрнул шторы. Потом проверил комнату знаками — чисто.

Эд вышел в коридор и толкнул дверь в соседнюю комнату. Это, видимо, комната Кирилла. Стильная зелёная-серая отделка, много книг, кактус в горшочке у компьютера. Тут тоже не нашлось ничего подозрительного или странного.

А вот на кухне, где уже собрались и хозяин квартиры, и Вика, и Егор, Эда поджидал сюрприз.

Алина Серебрякова.

Девушка сидела за столом и смотрела на видящих без тени приязни. Она и вправду была красавицей: большие серые глаза, густые русые волосы, волнами спадающие на плечи, изящный носик и яркие без тени помады губы. Неудивительно, что Матвей Ванин влюбился. Девушку портило только злое выражение красивого лица. Слабо светились следы соприсутствия существа на руках и одежде. Если бы их не было так много, то можно было бы и не заметить.

Старший покосился на Эда, тот покачал головой: ничего не нашёл.

Тогда Егор сказал:

— Гражданин Ряскин, пройдите, пожалуйста, с моими коллегами в другую комнату. Мне нужно поговорить с гражданкой Серебряковой.

Эд ожидал, что Кирилл начнёт спорить и упираться, но тот равнодушно пожал плечами и вышел в коридор. Вика за спиной Ряскина вычертила поиск, но знак медленно растаял в воздухе.

— Давайте поговорим у меня.

Кирилл повёл видящих в свою комнату.

Из кухни слышался голос Егора:

— Так вы поедете с нами добровольно или будем оформлять задержание?

Девушка что-то раздражённо ответила, но Эд уже вошёл в комнату Кирилла и слов не разобрал.

Ряскин уселся в кресло у компьютерного стола, закинул ногу на ногу и спросил:

— Так что вас сюда привело?

— Проверка, — туманно отозвалась Вика и сама задала вопрос:

— Давно ли тут находится Серебрякова?

— Точно не скажу, — он глянул на часы, висящие над кроватью. — Примерно с половины девятого.

Кирилл показался Эду куда более напряжённым, чем вчера. Ряскин пытался казаться обычным, но Эд видел и ощущал разницу. Однако вряд ли смог бы выразить её словами: не просто напряжение, что-то неуловимо большее…

— Вы, кажется, говорили, что не общаетесь с Алиной? — заметила Вика.

— А вот она явно решила со мной пообщаться, — криво усмехнулся Кирилл.

Он поймал взгляд Эда и добавил:

— Если я кажусь вам напряжённым, то это нормально: я, надо признаться, ужасно напуган её визитом, но признаваться в этом, само собой, стыдно.

Вот этот Кирилл уже больше походил на себя вчерашнего.

— Алина ворвалась ко мне утром и всё это время «развлекала» странными разговорами об особой миссии и избранности. Она вела себя не очень вменяемо, так что я решил не спорить и не злить её. Она забрала у меня телефон и очень выразительно поглядывала на столовый нож. Он, конечно, тупой. Но, знаете, и тупость может покалечить.

Ряскин коротко, нервно рассмеялся, закрыл глаза на секунду, медленно выдохнул и почти спокойно сказал:

— В общем, спасибо вашей проверке, чем бы она ни была на самом деле. Рад, что вы меня спасли. Кстати, она ещё и денег у меня просила. Вроде бы предлагала вместе бежать, но куда и зачем, она, кажется, и сама не очень понимает.

Негромко зазвонил телефон. Вика глянула на экран и приняла звонок:

— Да, Егор. Хорошо. Сейчас подойду. Эд, подожди тут, я ненадолго.

Она вышла из комнаты. Вскоре послышались шаги, и кто-то остановился за прикрытой дверью.

— Ваш коллега нас подслушивает или пытается найти тайник у меня в коридоре? — поинтересовался парень.

Эд не стал отвечать, просто пожал плечами. На самом деле он знал, что Егор за дверью проверяет знаками Кирилла и его комнату.

— Эд, выйди на пару слов, — позвал старший. — Серебрякову мы забираем.

Удвоенный поиск и опознание, вычерченные видящими за дверью, не выявили в Ряскине ничего подозрительного, и студента оставили в покое.

Алину Серебрякову привезли в отделение. Вика обыскала её, но ни старого советского ночника, ни ещё чего-нибудь необычного в вещах Алины не нашлось.

Девушка не отрицала своей связи с Неназываемым, но категорически отказывалась сообщить, где он.

— Я его спрятала, так что вам, идиотам, его не найти! Только избранная жрица может говорить с Неназываемым, а до обычных людишек он и не снизойдёт! — Алина сидела в допросной и смотрела на спецотделовцев с презрением и брезгливостью.

Она повторяла одно и то же уже почти час с упорством, достойным лучшего применения. За это время Егор успел отчитаться перед начальством, Вика — заполнить небольшую стопку бланков и форм, Азамат — прибежать из архива, поглядеть на Алину, проверить её знаками и снова умчаться в архив. Все успели поесть, но по очереди, так, чтобы Серебрякова ни на секунду не оставалась без присмотра.

Девчонке тоже принесли еду и воду, но она проигнорировала и бутерброды, и минералку. Видимо, увлеклась игрой в вопросы и ответы.

Условно полезных сведений получить от Алины удалось всего ничего: Неназываемый заточён в лампу злыми силами; лампу «жрица» купила на барахолке, когда ездила в июне в Питер с матерью; Неназываемый хочет найти умных людей, чтобы помочь им.

В чём и чем помочь? Вы не поймёте. Как помочь? Не ваше дело. Информацией девчонка делилась порционно: по ложке сведений на бочку оскорблений и самолюбований — «вы идиоты, а я королева».

Угрозы на Серебрякову не действовали: девушка прекрасно понимала, что предъявить ей нечего. Ничего противозаконного она не делала, а верить в Неназываемого и считать себя его жрицей не запрещается.

Искали её и не могли найти? А она не знала: захотелось вдруг пожить в хостеле, отдохнуть от мамаши, учёбы и «всего этого тупого мира» — взяла и съехала.

Зачем приехала к Ряскину? Соскучилась по умному собеседнику. Про Матвея Ванина она, мол, знает не больше других. А что уж там себе Ерохин придумал, это не её проблемы.

— Но вас же видели вместе с ним, — пытался настаивать Макс.

— Ну и что? Я красивая девушка, вот он и навязывался мне в приятели. Может, пару раз я с ним в кафе посидела, это же ерунда, — она пожимала плечами и смотрела на Кошкина с нескрываемой насмешкой. — Или у вас с этим какие-то проблемы?

— Нет, у меня нет проблем. Но они могут быть у вас, Алина. Вас же и с Ваниным видели незадолго до его самоубийства.

— Кто это сказал? Ерохин? Он, видимо, близко к сердцу воспринял то, что я даже не помню, ходила я с ним в кафе или нет.

— То есть он не избранный и Неназываемый его не выбирал?

— Неназываемый выбрал только меня! Я его жрица! И вы, кучка идиотов, никогда его не найдёте! Я его спрятала! Спрятала!

Слушать экзальтированные выкрики в очередной раз Эду не хотелось. Тем более что с ним «жрица» говорить отказалась наотрез, заявив, что он «слишком тупой и само его присутствие понижает средний уровень интеллекта в комнате».

То ли от недосыпа, то ли ещё почему, но оскорбления Алины не слишком задели Эда. Хочется девчонке дурить — пускай. Он вышел из допросной и прошёл в соседнюю комнату, где у монитора, следя за Максом и девчонкой, видели Егор и Вика.

— Готова? — спросил старший.

— Я-то давно готова, а теперь, думаю, и наша красавица готова. Я пошла.

Вика кивнула Эду и вышла за дверь. Через несколько секунд она вошла в комнату на экране и сказала Максу, что его вызывает старший. Кошкин тут же присоединился к наблюдающим.

Вика на экране спросила, много ли у Неназываемого жриц.

— Только я. Зачем ему другие жрицы, если есть я? — снисходительно ответила Алина. — Я лучшая.

— И как же Неназываемый обойдётся без своей жрицы? — спокойно поинтересовалась Вика.

Алина поморщилась и процедила:

— Идиотов это волновать не должно!

— А тебя должно, — парировала Вика. — Ты уверена, что его пристанище не найдут идиоты и не испортят?

На лице Алины отразилась тревога, но она тут же отмахнулась:

— Нет, они не смогут! Никто не сможет навредить Неназываемому! Он велик! Его сила не знает границ!

— Но ему нужна жрица?

— Да! Без жрицы никак. Ему нужна я! Я избранная! Я особенная!

— Но ты здесь. А он где-то в другом месте, — вкрадчиво проговорила Вика. — Вдруг он найдёт другую жрицу, если она так ему нужна?

Алина широко распахнула и без того огромные глаза. Вскинула руки к лицу и прикусила костяшки указательных пальцев. Потом нервно потёрла шею и сунула руки под стол.

— Нет… нет-нет… нет… нет… Он не может… не может… — лихорадочно забормотала она. — Нет-нет… нет…

— Где он, Алина?

— Не скажу!

— Мы позаботимся о нём и о тебе. Вы будете вместе. Ты ведь этого хочешь?

— Да! Да!

— Тогда скажи, где его искать?

— Не скажу!

— Ты боишься узнать, что он нашёл другую жрицу? Ты в него не веришь? — Вика целенаправленно дожимала девчонку.

— Верю! Я в него верю! Он лучший! Он все видит! Он всё может! Я не могу без него… не хочу…

Алина задрожала всем телом, её лицо исказилось, и Вика повторила:

— Мы позаботимся о нём и о тебе.

— Я не знаю… не знаю, что я должна делать, — зашептала Серебрякова. — Он… я… Без него всё не так… мысли путаются… я не знаю…

— Где ты его спрятала?

— Зарыла в старом сквере… под статуей пионера без лица… я так хочу, чтоб он вернулся…

И добавила что-то совсем тихо.

— Что ты сказала? Ты боишься его? — уточнила Вика.

Девушка обняла себя за плечи, продолжая дрожать, и кивнула.

— Я как будто была не я… — проговорила она, глядя в пустоту поверх Викиной головы. — Я и сейчас не я… Не я…

Алина обмякла на стуле, русые волосы свесились на лицо. Безвольная кукла, потерявшая кукловода. Но почему-то у Эда не шли из головы слова Ерохина: «Она вообще та ещё актриса…»

Алину Серебрякову отправили в психоневрологический диспансер на обследование с подозрением на одержимость.

В старом сквере под статуей пионера действительно нашёлся советский ночник с исчерченным знаками и печатями корпусом — ловушка для сильного существа. Вот только печати были разрушены, а ловушка пуста.

Будьте здоровы!

31 марта

Утро выдалось удивительно солнечным и весенним. Максиму вдруг захотелось пропустить смену и прогуляться по горсаду или старому парку недалеко от дома. Такие желания посещали Максима Кошкина крайне редко: раз или два в году, всегда вот в такие погожие тёплые весенние деньки. Но работа есть работа.

Смена началась с проверки: диспетчерам позвонил видящий и сообщил, что в Пыреевке вроде как завелась «зараза сверхъестественной природы», затронувшая, как минимум, три дома.

Вместо десяти групп на дежурстве было всего три: остальные проверяли системы безопасности городских больниц, торговых центров, учебных заведений и прочих мест скопления народа.

У Л-три в работе было дело об оживших статуях. Д-пять выехали на подозрительный труп в Кирилловом лесу. Так что Пыреевка досталась группе Егора — уже не Б-четыре, а Б-пять: приказ о расширении группы вышел на прошлой неделе.

Сегодня, правда, Б-пять состояла из четырёх человек: Вику свалила простуда.

Видящие привычно разместились в «форде» старшего, поехали в район Пыреевки, на самый край города.

Азамат надеялся, что на этот раз им попадётся что-то интересное. Остальные вызов не прокомментировали: Егор наверняка полагал, что нет смысла строить гипотезы, пока не выяснены обстоятельства, Эд в принципе не отличался общительностью, а Макс всё никак не мог настроиться на рабочий лад, глядя в окно.

На улицах царила весна. Яркое солнце, высокое небо, талый снег и девушки, по большей части сменившие объёмные пуховики на короткие курточки, отвлекали Кошкина нещадно.

Вот бы побыстрее разобраться с делами и просто погулять по весеннему городу!.. Вряд ли в Пыреевке действительно что-то серьёзное, иначе звонивший обратился бы к медикам. Или затребовал бы начальство. А так диспетчер присвоила вызову среднюю срочность: если свободны, мол, езжайте, а если что-то горит, то потом.

Срочных дел у Б-пять не было. Неназываемый пропал; Кирилл Ряскин, как выяснилось, тоже; Серебрякова лежала в диспансере и не пыталась связаться ни с кем за его пределами; Ерохин взял академ в универе и уехал к матери — там за ним присматривал Геннадий Петрович.

Так что дело о Неназываемом заглохло в ожидании либо новых данных, либо отправки в архив. Текущие же дела благополучно разрешались своим чередом. Вот прошлая смена, например: за два дня спецотделовцы пережили и нашествие бабочек-крадунцов, и сложное изгнание стенной зубатки, и очищение жилого комплекса от плесневых «гномов», и подозрение на чёрного человека, а в позапрошлую было совсем тихо. Сегодня пока что тоже ничего, кроме непонятной «заразы».

А значит, можно радоваться погоде, просыпающейся природе и стремительно удлиняющемуся световому дню. Максиму нравились обычные будни спецотдела, без масштабных свершений, жутких опасностей и человеческих жертв. Эта работа, она ведь не только адреналин, погони, чудовищные существа и героические поступки. Это обыденность, в которой — слышали бы его родители! — есть своя прелесть.

«Форд» свернул с широкой улицы Советской на узкую Полевую, и вскоре типовые пятиэтажки сменились глухими заборами и редкими палисадниками частного сектора.

Всё, пора переключиться. Макс мотнул головой, отгоняя философское настроение, и глянул на карту в телефоне: так, сейчас надо будет свернуть у магазинчика и ехать вверх по улочке Черёмуховой.

У магазинчика им чуть не под колёса кинулся невысокий мужчина средних лет в серой куртке с синими полосками.

— Вы из отдела? — поинтересовался он, когда Егор притормозил и приоткрыл окно.

Старший кивнул, вытягивая из кармана документы.

— Не надо, не надо! — замахал руками мужик. — Я ж сам вас вызвал. Я, кстати, Николай Комов.

— Брянцев, — коротко кивнул Егор. — Петров, Кошкин, Ким.

— Надо же, как много специалистов! — обрадовался Комов. — Я, правда, бате сказал, что по знакомству врача из частного медцентра пригласил… думал, будет человека два-три: типа, доктор с помощником, ну, и водитель там…

— Вы расскажите, в чём дело, а там разберёмся, — пожал плечами Егор.

Мужик предложил отъехать от остановки и поговорить в более-менее укромном закутке за углом, между заброшенным участком и пустующим по весне домом.

Когда «форд» встал там, где нужно, в машину на заднее сидение влез Комов. Огляделся, пожал руки всем присутствующим, потом сказал:

— Тут вот что творится: батя мой приболел. Ещё в начале марта начал кашлять, задыхался слегка. Я думал: простуда. Он у меня любит по двору шастать без куртки: я же, типа, быстренько. И до магазина без шапки, без перчаток, без шарфика. Весна, говорит. Ага! — мужчина покосился в окно с осуждением, будто подозревал и солнце, и талый снег, и весёлых воробьёв в заговоре по сокрытию зимы. — Ну вот. А потом, после Восьмого марта приехал, смотрю, а у него на руке пятно появилось. Вот тут.

Комов похлопал себя по тыльной стороне ладони у основания большого пальца.

Азамат, сидящий плечом к плечу с Максимом, заёрзал, явно желая о чём-то спросить, но мужчина не дал ему вставить ни слова.

Он продолжал рассказ:

— А потом ещё одно рядом. И, главное, я их вижу, а он нет! Батя-то у меня обычный, без дара. Ну, я очищение сделал — пятна прошли. Батя лекарства попил, поберёгся маленько пару дней, вроде на поправку пошёл. Через неделю приезжаю — я в городе живу, с женой — так вот, приезжаю: а у бати опять пятна! И кашляет. Говорю: опять без шапки бегал? Он смеётся: я человек горячий, да и весна же, тепло! Да щас, как же! Тут же ветер каждый день!

Мужчина неодобрительно покачал головой, и Егор, воспользовавшись паузой, спросил:

— Вы отца показывали специалистам?

— К терапевту участковому он ходил, но без толку. А так, я ж тварь прогнал? Прогнал. Ну знаете, как мелочь всякая иногда цепляется: повисит, пока не шуганёшь, а там сама отвалится.

— Бывает, — кивнул Егор.

— А пятна, — не выдержал Азамат, — они какие? По цвету? По размеру?

— Ну, такие тёмные, неровные. Как будто под кожей, а не на коже. И, знаете, кажется, что чуток шевелятся. Я их, честно говоря, особо не разглядывал. Тут или знаки помогут — тогда нечего всякую пакость разглядывать, или нет — тогда на пакость пусть специалисты смотрят.

Правота в словах Комова была, так что спорить с ним никто не взялся.

— А сейчас пятна не только на вашем отце, но и на соседях? — уточнил Егор.

— Ага! Приехал вот вчера к бате, как обычно. А у него опять вроде лёгкая простуда и пятна, чтоб их! Ну я его очистил, а потом сюда, — он махнул рукой в сторону остановки, — в магазин за чаем заскочил, а там Палыч из дома напротив. Ну мы поздоровались, ясно дело. А у него на руке такое же пятно. Я вдоль улицы прошёлся: ещё одно у Таньки с Сиреневой улицы на руке, пара у Агаты Савельевны из дома рядом с батиным. А пацаны Смирновых вообще в пятнах по уши. Буквально!

— А общее состояние? — нахмурился Эд.

— Вот самое смешное, что в остальном всё нормально. Ну, как будто ОРВИ по Пыреевке гуляет, а так — ни кошмаров, ни перепадов настроения, ни агрессии. По крайней мере никто ни на что такое не жалуется. Вот на погоду, на грязь из-под колёс — улочки тут узкие, не увернёшься, на цены — это всё да. А на что-то сверхъестественное — нет.

— Зуда нет? — снова встрял Азамат. — Не чешутся пятна?

— Нет, — помотал головой Комов.

— А смешливости, хихиканья — чего-то такого? — не отставал спец по редким существам.

— Тоже нет, — слегка озадаченно ответил мужчина.

— Жаль, — вздохнул Азамат, получив полные упрёка взгляды от коллег и удивлённо-осуждающий — от заявителя.

Егор пристально глянул на стажёра, потом сказал.

— Так, значит, я и Аз едем к пострадавшему в качестве якобы врачей. Макс, Эд, пройдитесь по окрестностям и оглядитесь. Гражданин Комов, на будущее: если планируется маскировка, предупреждайте диспетчера, хорошо? Мы бы халаты захватили, стетоскопы.

Макс вышел из машины и вдохнул весенний воздух. С переднего сиденья с некоторым трудом выбрался здоровяк Эд.

— Есть идеи? — на всякий случай поинтересовался Макс.

Судя по всему стажёр — бывший стажёр — может знать то, что не входит в общий курс спецвузовской подготовки.

Кошкин всё вспоминал, где же ему встречалось имя стажёра, а когда Егор зимой упомянул Змей, Макс сообразил покопаться в старых делах: и точно — инцидент в Рябиновке. Он тогда в связи с этим делом опрашивал Руслана — так они и познакомились. Эда Макс тогда не видел: его и пару его приятелей сразу увезли в больницу. Но ФИО стажёра в отчётах осталось: «Петров Эдуард Макарович», он же «Ужик», член группы Змеи.

Максу было любопытно, как из Змея — или Змеи? — Эд перешёл в спецотделовцы, но спрашивать было бы бестактно, так что он держал своё любопытство при себе.

«Форд» тронулся с места, и они посторонились, пропуская машину. Под колёсами влажно шуршала кашица из талого снега, воды и льда, а чуть дальше «форд» провалился в лужу, забрызгав забор. Да уж, улицы тут действительно узкие-узкие.

Эд между тем покачал головой:

— Про существ, которые по болезням, я мало знаю… — Максиму показалось, что коллега погрустнел, будто вспомнил о чём-то своём, но бывший стажёр тут же взял себя в руки, приняв обычный невозмутимый вид.

— Ладно, давай тогда пройдёмся и осмотримся, — сказал Кошкин.

Он ещё раз глянул на карту в телефоне и повёл Эда вверх, от всей души надеясь, что мимо не промчится машина и не обдаст весенней грязью из лужи его ботинки и брюки.

Однако смотреть нужно было не под ноги, а по сторонам.

Мелкие существа, как и полагается, оживились по весне. В голых ветках деревьев, наполовину скрытых заборами, мелькали длинные гибкие «древянки» и ленточницы обычные. Вдоль крыш летали весенние дроздени и воробьянники. По забору мимо них с Эдом с независимым видом прошёлся здоровенный светящийся «кот».

На подходе к Черёмуховой улице ничего не изменилось: существ по-прежнему было много, и все они были совершенно спокойны.

Видящие прошлись по Черёмуховой, Розовой, Сиреневой и Одуванчиковой улицам, но не обнаружили ничего подозрительного. Кошкин промочил ботинки, и весна больше не казалась радостной.

Он, вздохнув, предложил вернуться к остановке, но и там не нашлось ничего, хотя бы отдалённо похожего на источник «сверхъестественной» заразы.

Неужели ещё один «висяк»? От утренней лёгкой радости не осталось и следа: долгие поиски и отсутствие зацепок тяготили, а промокшие ботинки окончательно отбивали охоту радоваться жизни.

Кошкин собрался позвонить Егору, и тут зацепился взглядом на руки женщины, вышедшей из магазинчика на остановке. В общем-то руки как руки, красивые, с длинными пальцами и изящными ногтями. Любоваться руками мешали только тёмные, чуть шевелящиеся пятна на пальцах и тыльной стороне ладони.

Макс выразительно глянул на Эда, тот кивнул. Они отошли чуть левее, чтобы женщина, увлечённо копающаяся в телефоне, не заметила их.

Удвоенный поиск медленно растаял в воздухе. Опознание — тоже. Очищение, как и говорил Комов, сработало. Пятна истаяли, будто и не было их вовсе.

Женщине позвонили, и она, радостно улыбнувшись, приняла звонок. Оживлённо болтая, спустилась с крыльца, обогнула магазин и торопливо зашагала вверх.

— Зайдём? — предложил Эд.

— Давай.

В магазине было грязновато, темновато и тесновато. Неприветливая продавщица смерила вошедших строгим взглядом и, отвернувшись, взялась поправлять пачки печенья на третьей полке.

По полкам, за товарами, почти незаметно подрагивали длинные чёрные щупальца. Будто почувствовав внимание спецотделовца, щупальца перестали двигаться: нет тут ничего, вам показалось!

Щупальца оплетали все полки, затаившись за хлебом и шоколадками, за минералкой и макаронами, пролезли в холодный контейнер с полуфабрикатами и мороженым, скрывались в недрах закрытого стенда с сигаретами.

Пока видящие разглядывали их, щупальца поблёкли и почти совсем исчезли, сливаясь с фоном.

Максим нахмурился и требовательно спросил:

— У вас проверка когда была в последний раз?

Он нарочно не стал уточнять, какая именно проверка, чтоб посмотреть на реакцию женщины за прилавком. Та резко развернулась, заохала и замотала головой.

— Ох, я ничего не знаю, я тут просто работаю! Все вопросы к владельцу! Ох, знала же, что не надо сюда идти. Но куда тут ещё податься, чтоб рядом с домом, а?

Кошкин вытряс из неё номер телефона владельца и позвонил старшему.

— Тут в магазине на остановке нарушение. Как минимум второго уровня. А у вас что?

— Ничего. В смысле пятна есть, а информации ноль. Проверка дома ничего не показала. Вы улицу проверили?

— Да. Чисто.

— Сейчас подъедем, ждите.

Максим позвонил владельцу магазина, но тот никак не желал отвечать. Тогда Кошкин велел продавщице связаться с хозяином.

Ей владелец магазина ответил почти сразу.

— Тимур Андреевич, тут… это… пришли…

Максим забрал у женщины телефон и основательно расспросил Тимура Андреевича о проверках. Проверок не было — и давненько. Так что магазин было решено пока закрыть: осмотр, выявление нарушений и прочая, и прочая.

Макс поручил напуганную продавщицу Эду, велев допросить её обо всём на свете и заполнить все бланки, какие сейчас привезёт Егор.

Вскоре дверь магазина открылась, и радостный Азамат помчался поглядеть на нарушение. Следом вошёл Егор с папкой, полной протоколов, форм и ещё каких-то неимоверно важных и нужных официальных документов.

Вскоре все видящие продемонстрировали откровенно паникующей женщине за прилавком «корочки», и Эд увёл её к окну, негромко гудя:

— Вы не волнуйтесь… вас как зовут, кстати?

— Алёна Викторовна… Балуева Алёна Викторовна.

— Не волнуйтесь, Алёна Викторовна. Сейчас мы с вами документики оформим…

— Но я ж ничего не знаю! Ой, совсем ничего!

— Вот это и зафиксируем в официальной форме, уважаемая Алёна Викторовна. Чтоб никто ни к чему не прикопался потом. Много бумажек придётся заполнить, но зато…

Дальше Макс не слушал, мысленно восхитившись тем, каким смышлёным оказался стажёр. Молодец! Наверняка сумеет заболтать эту женщину так, что она ни за что не вспомнит, что именно делали в магазине остальные «проверяющие».

А они, тем временем, разберутся с источником странных пятен. И, возможно, весенний день всё-таки окажется не так плох.

Азамат, стоящий напротив прилавка, вычертил сложную связку знаков. Потом потёр ладони и тихонько сказал:

— О, это точно ползучий выхвостень! Портит продукты, особенно те, которые в упаковке, и мнёт консервные банки. Плесень разводит и может чихание вызывать. Так что извести его надо, конечно, ибо паразит, — спец по редким существам сделал паузу и добавил:

— Но вот пятен он на людях не оставляет.

— Никогда? — уточнил Егор.

— Нет, это точно.

— А это не может быть какая-то особая разновидность выхвостеня? С неизученными свойствами? — с угасающей надеждой в голосе спросил Макс.

Видящие переговаривались негромко, чтобы не привлекать внимание продавщицы. И знаки старались чертить так, чтоб не «засветиться» перед камерой, установленной над кассой.

Аз помотал головой:

— Не, он бывает только чёрный и белый: внешне они практически идентичны, а разница в повадках. Чёрный больше любит портить овощи и крупы, а белый — молочку. Утроенное уничтожение первого уровня — больше тут ничего и не надо. Только не тут, а там, где его корень.

«Спецы» прошлись по техническим помещениям, взяв ключ у Алёны Викторовны, заглянули на склад, проверили знаками из-за двери кабинет директора. Корень таился в крошечном чулане, где стояли сломанные швабры, валялся лысый веник и пылились ножки от сломанного стула.

Обнаруживший корень Аз позвал коллег, и через минуту от выхвостеня не осталось и следа.

Других монстров в магазине не было. А это означало только одно — придётся продолжать поиски.

Егор вызвался позвонить коллегам в пожарный надзор и санэпидемстанцию. А остальным велел идти заново прочёсывать улицы. Если здесь ничего не найдётся, придётся осматривать рейсовые автобусы, проверять связи покрывшихся пятнами пыреевцев: работает ли кто рядом? Общаются ли в городе? Есть общие знакомые?

Макс покачал головой, предчувствуя часы бесполезных бесед и не оправдывающих ожидания проверок. Но предчувствия предчувствиями, а работать надо.

Эд остался в магазине оформлять протоколы опроса. После «високосного» инцидента отношения между старшим и стажёром поменялись на сто восемьдесят градусов. Азамат полагал, что всёдело в совместной битве: вдвоём победили «високосника», так что теперь они в каком-то смысле напарники. Вика обсуждать коллег отказалась. А сам Макс был уверен, что эти двое что-то обсудили в нерабочее время и разобрались с тёмным прошлым Эда-Ужика.

Уже на улице Макс поинтересовался у Аза, что они узнали.

— Ничего! Комов-старший в город не выезжает, к нему ни соседи, ни доставка какая-нибудь, ни врачи, ни сантехники не заходили весь март. Никто, кроме сына, конечно. Но у Комова-младшего никаких пятен нет.

— Может, старший Комов куда-то сам выбирался?

— В гости к сыну ездил. Не на автобусе: сын его на своей машине увёз и привёз обратно. Машину проверили — чисто. Потом в магазин этот ходил, наведывался к врачу в поликлинику, один раз был у соседей — всё. Совершенно неясно, где он мог подцепить пятна!

Азамат улыбнулся, явно предвкушая встречу с необычным существом.

— Давай от магазина к дому Комова поднимемся, — предложил Кошкин. — Потом улицей выше пройдём. Да, а вода у него не колодезная?

— Неа, из-под крана. Как и у большинства соседей, но пятна мало у кого.

— Может, дополнительное условие есть?

— Наверняка! — кивнул Аз. — Но всё очевидное отпадает: среди жертв и мужчины, и женщины, и дети, и пожилой человек, и люди среднего возраста. Может, дети откуда принесли, кстати? У них же вроде больше пятен, по словам Комова. А может, это оттого, что ребёнок меньше и легче? Или дети вообще не при чём…

Разбираться и разбираться — вздохнул Кошкин. Нет, работа, даже такая нудная, его не смущала, а вот большая вероятность так ничего и не выяснить — очень даже. Но что поделать: видеть многое, но знать не всё, — это издержки профессии.

Мокрые ноги совсем заледенели, и Кошкин обречённо чихнул.

Позади послышался шум приближающейся машины, и Макс дёрнул приятеля:

— Давай тут встанем, а то впереди лужища.

Аз остановился, стараясь не прижиматься к грязному забору. Забрызганная грязью по самые стёкла серая «тойота» прокатила мимо, обдав водой из лужи забор чуть впереди видящих.

Макс оглянулся, убедился, что машин больше нет, и собрался идти дальше. Но Аз стоял на месте, как вкопанный.

— Гляди, — тихонько сказал спец по редким существам, ткнув пальцем в сторону забрызганного забора.

Максим присмотрелся: по грязным доскам стекали звёздообразные подрагивающие капли, слишком ровные и слишком медленные, чтобы быть настоящими. В глубине «звёзд» слабо мерцали тёмно-зелёные искры.

— Я, кажется, понял, что это: «palus febris» — или, проще говоря, болотный трясунец! Видимо, грунтовыми водами пробрался сюда, в Пыреевку. При попадании на кожу как раз даёт и пятна, и кашель, температуру, часто ещё озноб и слабость. Ну, в общем классическая такая картина. Ворует здоровье, но, к счастью, очень медленно. Чтобы убить человека, ему нужно примерно полгода.

— И как с ним разобраться? — деловито спросил Максим.

— Надо осушить лужу. И знаки начертить — на сухом дне и на цистерне, в которую воду будут закачивать. И всё, — улыбнулся Азамат, продолжая смотреть на «звёзды» болотного трясунца, почти сползшие обратно в лужу, как на редкий полевой цветок, выросший посреди асфальта в центре города.

— А те, кого он уже заразил?..

— Если источник осушить, вся «palus febris» исчезнет.

Макс удовлетворённо кивнул и позвонил Егору.

— Аз нашёл «корень зла»! Нужно будет осушить лужу и начертить… — Кошкин бросил на напарника вопросительный взгляд.

Тот подсказал:

— Базовое уничтожение.

— Слышал?

— Ага. Вызываю.

Через час ярко-оранжевавя машина городских ассенизаторов, укреплённая знаками не хуже грузовика спецназа, с трудом протиснулась к обиталищу трясунца, и деловитые ребята в спецовках начали готовиться к откачке.

Из ворот дома справа от злополучной лужи высунулась старушка, покрытая характерными пятнами, и сказала:

— Вот, наконец-то лужу уберут! Хорошо, конечно, но она тут, если что, каждый год красуется. Вы когда нам тут дорогу нормальную сделаете, а? А тротуары?

Старушка от души чихнула, и вокруг дружно гаркнули:

— Будьте здоровы!

Долгий день

7 апреля

Очередной порыв ветра едва не сбил Эда с ног.

— Ну и погодка! — задыхаясь, радостно прокричал Азамат.

— Ужас! — отозвался недовольный Максим: возле тридцать второго дома он всё же наступил в лужу и теперь, видимо, страдал.

Вика и Егор, идущие по другой стороне дороги, сосредоточенно оглядывали кусты.

На секунду выглянуло солнце — и унылый городской пейзаж вмиг стал весенним и радостным. Увы, новая порция стремительных серых облаков вернула домам и улицам прежний серый вид.

Эд поёжился и уставился на кусты. Тут и там среди молодых, крошечных пока что почек сидели светящимися бугорками весенние листочники, сами похожие на почки чудных растений. Листочники питали деревья и кусты, ускоряя рост листвы, и считались полезными симбионтами.

Собственно, сами листочники спецотдел не интересовали: растут себе и растут. Хозяйственники, говорят, их разводить пытались, чтобы городские скверы, парки и аллеи смотрелись наряднее. Увы, чем больше листочников, чем больше и пожирающих их зубастых «гусениц». Вот их-то и должны сегодня выслеживать и изводить Б-пять и ещё три группы. Хозяйственный департамент заявил, что с зубастыми паразитами не справляется и запросил помощи оперативников ещё в конце марта.

Ветер с неистовой силой напал на кусты, те вздрогнули и зашатались. Казалось, ещё чуть-чуть — и яростные порывы вырвут несчастные кусты из земли и поволокут вдоль домов вместе со стремительно несущимися прочь пакетами, пластиковыми бутылками и мятыми бумажками.

«Гусениц» вроде нет.

Азамат, на три куста обогнавший коллег, замахал руками.

Эд быстро подошёл к оживившемуся спецу по редким существам и посмотрел на ветку, на которую во все глаза глядел Аз.

Вот они! Почти невидимое существо размером с палец опутало гибким телом ветку и навалилось на листочника. Бедняга таял на глазах.

— Тройное уничтожение второго типа! — скомандовал подошедший к ним Максим. — На три. Раз! Два! Три!

Три светящихся знака слились в один и вспыхнули, выжигая «гусениц», притаившихся в кусте. Эд насчитал восемь ярких вспышек, отмечающих места, где прятались «гусеницы».

— Одна улица осталась! — громко сказал Азамат, перекрикивая очередной порыв ветра.

Мелкий дождик, посыпавшийся с неба, живо сделал неприятную погодку совсем унылой.

Как говорится, добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. А у спецотдела именно сегодня по плану антигусеничный рейд, так что хочешь-не хочешь, а надо.

Б-пять уже почти закончили с порученными им улицами: истребили пять колоний «гусениц», заодно разогнали собравшихся в одном из дворов серых прыгальщиков и распугали дикие тени в старом сквере. Осталась одна улица — и можно идти обедать. Есть хотелось жутко, но раз договорились сначала доработать, а потом всё остальное, оставалось терпеть.

Эд вздохнул, отгоняя заманчивые мысли о горячем чае, большой порции мяса с картошкой и аппетитных ватрушках, которые он мельком видел с утра в столовой спецотдела.

Через пару минут Вика и Егор нашли ещё одно обиталище «гусениц» — к ним поспешил Аз: вроде и твари небольшие, а уничтожение им нужно не меньше утроенного.

Вот три светящихся знака слились в один, очистив очередной куст, и Эд невольно обрадовался: ещё на шаг ближе к обеду.

Егор вдруг вытащил из кармана телефон и ответил кому-то. Нахмурился, обменялся парой реплик со звонившим, потом махнул рукой, призывая Эда и Максима подойти ближе.

Вскоре Б-пять собрались у торца пятиэтажки, постаравшись хотя бы условно спрятаться от ветра.

— Звонили Л-три: говорят, в нашу сторону летит мотыльковый рой.

Эх, видимо, обед опять откладывается: насколько помнил Эд, мотыльковый рой охотится на одиноких людей и сбить его, пока он в воздухе, практически невозможно. Нужно дождаться, пока рой найдёт жертву и присосётся к ней, и вот тогда можно изгонять мелких паразитов прочь.

— Эд, Аз, следите за небом, ищите рой. Летит со стороны рынка, — пояснил Егор. — А мы втроём закончим с «гусеницами».

— Как же мотыльки в такую погодищу еду найдут? — покачал головой спец по редким существам. — Им нужен одинокий, неподвижный, ничем не одурманенный человек, а где такого возьмёшь при таком ветре?

Азамат казался искренне расстроенным судьбой «несчастного» роя. Мотыльки, правда, выедали здоровье и жизненные силы, но, судя по всему, Аза голодные создания расстраивали безотносительно того, что именно они едят.

Но в любом случае скорее всего Азамат прав, и мотылькам ничем не получится поживиться.

И на себя их не заманишь: на спецах слишком много защиты.

Что ж, значит, надо будет проследить, куда они летят, и передать информацию о рое дальше.

Аз следил за небом, а Эд — за Азом, который всё норовил то угодить в лужу, то не глядя выскочить на проезжую часть.

Рой показался над крышами гаражей, когда Эд и Аз остановились у перекрёстка.

— Вот они! — обрадовался спец по редким существам. — Щас напишу Егору.

Он схватил телефон и быстро-быстро настрочил сообщение, почти не глядя на экран.

— Идём за ними. Интересно, куда они летят?

Рой, плавно огибая высокие деревья и столбы, неторопливо реял над улицей. Существа, из которых он состоял, походили на мотыльков очень условно: мелкие четырёхкрылые создания напоминали скорее крошечных креветок с длинными усами, а их крылья по форме были ближе к птичьим.

Почти четверть часа спецотделовцы брели по лужам под усиливающимся дождём, наблюдая за медленно плывущим по воздуху роем. Мотыльки никуда не торопились и не спеша облетали дворы, дороги, детские площадки и стоянки.

Егор оглядел промокшую, расчихавшуюся группу и велел Максу и Вике идти греться в ближайшее кафе.

— Согреетесь, поедите и смените нас, — объяснил старший в ответ на слабые возражения.

Кошкин и Вика переглянулись и утопали в кофейню через дорогу.

— Так, а мы идём дальше. Не отвлекаемся!

Эд проводил печальным взглядом удаляющихся коллег, но спорить не стал: Вика только вышла с больничного, а Макс того гляди на больничный уйдёт. То ли дело сам Эд — здоровый во всех отношениях.

Мотыльковый рой лениво развернулся над очередным перекрёстком — эх, ещё чуть-чуть и улетел бы к мосту, а за ним уже чужая территория. Но, увы, рой, совершенно равнодушный и к завывающему ветру, и к мелкой мороси, в которую снова превратился дождь, поплыл назад и налево.

Кажется, мотыльки решили наведаться к старому скверу, где Б-пять пугали тени пару часов назад. Тогда в сквере никого не было, и вряд ли кто-то вышел погулять или тем более посидеть прямо сейчас.

Сочувствия к мотылькам Эд в себе не нашёл, хотя голод мучил его примерно так же, как их. А с ветром и сыростью он уже смирился.

Однако коллективная интуиция рой не подвела: в сквере обнаружился человек, в гордом одиночестве восседающий на скамейке.

Мужчина. С тростью. Кажется, пожилой. В тёмном пальто. Шарф развевается на ветру неведомым знаменем.

— Стоим, ждём приземления роя, — велел Егор вполголоса.

Они остановились метрах в двадцати от сидящего на скамейке мужчины. Он чуть повернул голову, глянул на них, но остался сидеть на месте. Идеальная жертва для роя.

Мотыльки сгрудились над головой человека. С расстояния было не видно деталей, но Эд знал, что существа принялись усиленно бить крылышками, готовясь усесться на жертву и начать питаться.

Медленно-медленно мотыльки опустились на человека и засветились ярче, усиленно впитывая энергию.

— Стандартного тройного изгнания должно хватить, — тихо сказал Егор. — Подходим ближе. На счёт три изгоняем — и проходим мимо. Пошли.

Мотыльки облепили пенсионера: с расстояния в десять шагов стало очевидно, что это пожилой человек лет семидесяти. Крылышки существ усиленно дрожали, издавая еле слышный шорох, с каким порхают настоящие здоровенные мотыли.

— Раз, — негромко начал Егор. — Два. Три!

Утроенное изгнание, сияя и разбрасывая искры, врезалось в рой — и он вспыхнул, рассыпаясь светящейся пылью.

— Уходим, — поторопил Егор.

Они дружно прошагали мимо пенсионера, наверняка почувствовавшего лёгкое головокружение, озноб и слабость. Эд решил, что дедушка тотчас же отправится домой, но тот остался сидеть, где был.

Когда видящие отошли на достаточное расстояния, Эд обеспокоенно спросил:

— С ним точно всё в порядке?

— Не уверен, — отозвался Егор. — Пусть Вика и Макс разберутся.

Эд хотел возразить: мол, зачем дожидаться коллег, если можно самим разобраться, но сообразил, что Кошкин и девушка выглядят безобидно. Так что им пенсионер доверится скорее, чем самому Эду, например. Что ж, вполне логично.

Егор позвонил Кошкину и поручил прийти в сквер и ненавязчиво узнать, не нужна ли пострадавшему помощь. Максим заверил, что они с Викой скоро будут.

Егор, Аз и Эд издали наблюдали за пенсионером, по-прежнему сидящим на сырой скамейке в продуваемом со всех сторон сквере. Он еле заметно ёжился, но терять сознание, вроде как, не собирался.

Макс и Вика — стройные, элегантные, похожие на стильную студенческую парочку — появились через пять минут.

Вот они, мило болтая, пошли по направлению к скамейке. Замедлили шаг. Максим отошёл от спутницы и что-то сказал пенсионеру. Видимо, спросил, не нужна ли помощь, потому что тот помотал головой. Подошла Вика и тоже что-то сказала. Макс между тем незаметно для человека проверил его знаками.

— Кажется, по нашей части всё в порядке, — заметил Егор. — Идём обедать?

Аз согласился, а Эд прогудел:

— Я тут ребят подожду, ладно?

Старший внимательно глянул на него, кивнул, и они с Азом зашагали к воротам сквера.

Эду почему-то показалось важным убедиться, что с этим человеком всё в порядке. Что ему есть, куда идти. Что он помнит, кто он и где живёт. Всё-таки пожилой человек…

Макс и Вика не выглядели встревоженными, но, с другой стороны, тревожиться — непрофессионально. А эти двое точно были профи.

Кошкин махнул рукой, глядя в сторону Эда. Зовёт? Или сигналит: уходи?

Эд на всякий случай достал телефон и позвонил коллеге.

— Ты нас ждёшь? — спросил Кошкин. — Мы сейчас Николая Матвеевича домой проводим.

— Можно с вами?

— Давай.

Эд сунул телефон в карман и торопливо зашагал к скамейке.

— Это наш друг, — представила Вика, — Эдуард. А это Николай Матвеевич.

Пенсионер поднялся, протянул руку, окидывая нового знакомого любопытным взглядом.

— Вот кто, стало быть, не даёт незнакомым старикам спокойно замерзать на свежем воздухе? — спросил он нарочито строго.

— Эд такой, — улыбнулась Вика, — внимательный.

— С вами всё в порядке? — осторожно уточнил Эдуард.

— Да! С супругой поссорился: Валентина Ивановна стала совершено несносна! Отчитала меня за пятно в прихожей, как мальчишку. Но кругом же грязь! Весна, будь она неладна! И жужжит целыми днями: «Коленька, шарфик надень», «Коленька, вытри обувь», Коленька то, Коленька сё.

Тяжело опираясь на трость, «Коленька» зашагал в сторону главных ворот.

— Николай Матвеевич, — окликнул Макс, — вы же говорили, что в десятом доме живёте? Ближе будет справа обойти…

— Ближе-то оно, конечно, справа, зато у центральных ворот мне кое-что купить надо.

Продолжая беззлобно ворчать, пожилой мужчина продолжить шагать по лужам в выбранном направлении.

Эд решил, что пенсионеру нужен хлеб или молоко, но «кое-что» оказалось букетом жёлтых хризантем.

— Очень уж Валентина Ивановна любит эти цветочки. Говорит: они как солнышки. А нынче солнышка нам всем не хватает, — улыбнулся Николай Матвеевич.

Когда Макс и Вика ушли вперёд, пожилой мужчина сказал Эду:

— Вы напомните своему приятелю, молодой человек, что девушек цветами радовать можно и без повода. Не только по праздникам или если поссорились, — он выразительно взмахнул своим букетом.

Эд заверил, что напомнит. Макс и Вика, конечно, не встречаются, но вдаваться в такие детали определённо не стоило.

С цветами в руках Николай Матвеевич зашагал не то чтобы легче, но увереннее. И блеск в глазах заиграл совсем не стариковский.

— Я ж и сам знаю, что блажу порой, — признался он, глядя вслед Кошкину и Вике. — И ругаюсь, и ворчу, и вон — «назло бабке отморожу уши». А ведь помню свою Валечку вот такой…

Эду вдруг пришло в голову, впервые за время работы и стажировки, что спецотдел — это не только существа, опасность и отчёты. Это ещё и люди, которые не могут сами себя защитить.

Видящие проводили Николая Матвеевича до квартиры. Им открыла приятная пожилая женщина в красивом домашнем платье.

— Вот ты где, Коленька, а я уже волноваться начала: холодно ведь, а ты без свитера. Ох, это мне? Спасибо, дорогой мой! — она с улыбкой взяла цветы и сказала, обращаясь к спутникам мужа:

— А вы заходите, молодые люди. Я тут как раз Колиных любимых оладушек напекла.

Ароматы выпечки из чужой квартиры доносились и правда очень заманчивые. Но, конечно, объедать мирных граждан не следовало, и «спецы» вежливо распрощались с гостеприимными супругами.

— С «гусеницами» разобрались, с роем — тоже, — сказал Макс, когда видящие вышли на улицу. — Осталось одно — накормить Эда.

Он позвонил Егору, и через десять минут Б-пять полным составом сидели в кафе и делали заказ: всем кофе и десерты, а самому голодному — двойную порцию борща, плова и пару котлет на закуску.

Беснующийся за окном ветер казался совсем не страшным в уютном кафе и тёплой компании.

С другой стороны. Часть 1

14 апреля

Проклятая вежливость!

Надо было захлопнуть перед ней дверь — и всё.

Кирилл тряхнул головой, отгоняя глупую мысль. Конечно, дело не только в вежливости. Когда в ту среду, двадцатого марта, он обнаружил, что в дверь звонит не соседка и не надоедливые рекламщики, а чокнутая Алина Серебрякова, ему стало интересно.

Что там говорит на этот счёт народная мудрость? От любопытства кошка сдохла.

Кирилл усмехнулся.

Он, к счастью, ещё не сдох, но не далее как вчера был удручающе близок к этому.

«Я не могу есть то, что едят они!» — мысленно констатировал Кирилл.

Голос в его голове хмыкнул:

«Да уж я вижу. Понял, когда ты едва не околел. Ну что за поколение, а? В моё время иные человеки и революцию прошли, и войну, а кто и две! — и ничего, от консервов не дохли».

Кирилл раздражённо дёрнул плечом, стараясь не слишком сильно шевелить остальным собой: после недавнего отравления навалилась слабость, голова кружилась от малейшего движения. Не то что двигаться — дышать было трудно. Да и «ароматы», витающие в его временном обиталище, были омерзительными.

«Вот и вали куда-нибудь в другое тело!»

«В какое? — сварливо поинтересовался тот, кто теперь жил в голове Кирилла. — Ты видишь хоть что-то, похожее на нормального человека?»

Он покосился на случайных соседей. Те, кажется, дремали после нехитрого перекуса. Грязная одежда, изношенная обувь. Одутловатые лица. У Старого нет передних зубов, Витёк щеголяет металлическими коронками, а вот у Тапыча зубы целы. Зато нет трёх пальцев, правого глаза и чувства меры.

Ещё пару недель назад Кирилл брезгливо игнорировал бомжей. Да, они часть городской экосистемы, но часть вонючая, мерзкая и неприятная во всех отношениях. Люди, добровольно выбравшие маргинальность, с точки зрения Кирилла, потеряли право называться людьми.

Теперь он — ирония, достойная Диккенса или даже Бернарда Шоу — живёт среди них. А вокруг покачиваются, искрятся и светятся полупрозрачные существа.

…Когда Кирилл впервые увидел светящихся созданий, он решил, что сошёл с ума. Хотя нет, об этом он подумал секундой раньше: когда услышал отчётливый голос в своей голове.

Голос сказал:

«Здравствуй, Кирилл. Теперь ты избранный!»

В первую секунду он испугался. Потом решил, что Алина шутит над ним. Хитрая бестия.

Он сам впустил Серебрякову. Ему стало интересно: на днях об этой девчонке спрашивали сотрудники специального отдела в связи с прошлогодним самоубийством — и вот она собственной персоной.

— Привет, Кирилл. А я к тебе на чай и поболтать, — Алина улыбнулась, но взгляд серых глаз оставался холодным и цепким.

Интересно, зачем она на самом деле пришла?

— Так и будешь держать девушку на пороге?

Надо было захлопнуть дверь.

Но он вежливо посторонился и сказал:

— Заходи.

Девушка проскользнула в квартиру, прижимая к себе объёмную сумку, висящую на плече. Прошла на кухню, уселась за стол и спросила:

— Можно мне чаю? Или даже кофе? Всю ночь не спала — так устала.

Кирилл поставил на стол кружку, банку растворимого кофе, ткнул ложкой в сторону сахарницы. Включил чайник и осведомился:

— Почему тебя ищут сотрудники органов?

— Сама не знаю, — Алина насыпала в кружку две ложки кофе и две ложки сахара. — То ли Ерохин им что-то наговорил, то ли ещё что.

— А что такого мог сказать Ерохин?

— Видимо, что во всём виновата я!

— А ты в чём-то виновата?

— Нет. Ну, во всяком случае не в юридическом смысле. Тебе кофе налить?

— Я буду чай.

Он вылил остатки заварки в раковину, налил новую и залил кипятком.

Собрался сесть на место, но Алина спросила:

— А молоко есть? Люблю, чтоб кофе был сладкий и молочный.

Кирилл открыл холодильник и вытащил открытую пачку молока.

— Вот. И всё-таки зачем ты пришла?

— Поболтать с умным человеком, — улыбнулась Серебрякова.

Вздохнула и добавила:

— Они думают, что у них что-то на меня есть. Что я сумасшедшая. А я не такая! Я нормальная!

Большие серые глаза стали печальными, но Кирилл не поверил.

— Да нормальная я, честное слово! Хотя, конечно, понятие нормы обусловлено контекстом и ситуацией. Впрочем ситуация — это тоже контекст.

Они немного поговорили о базовых принципах ползучей нормальности, обсудили критику концепции окна Овертона. Всё-таки приятно поговорить с начитанным человеком. Пусть даже, вероятно, чокнутым.

— Что ж, давай выпьем за психическое здоровье, — будто услышав его мысли, Алина подняла вторую кружку кофе и легонько стукнула ею о чайную кружку Кирилла.

— За психическое здоровье, — отозвался он и отсалютовал Серебряковой.

Чаёвничать больше не хотелось. Отчего-то клонило в сон.

Неужели?..

Алина усмехнулась и сказала:

— Ну что, мистер Умник? Чувствуешь, как понизилось давление? Как сердце работает медленнее? Как путаются мысли? Чувствуешь?

Кирилл, стараясь не паниковать, прислушался к ощущениям. Лёгкое головокружение. Нарастающая слабость. Да, определённо Алинка что-то сыпанула ему в чай.

Надо признать, он глупо попался. Как идиот. Вот что делает с человеком самонадеянность. Решил, что Серебрякова ему не соперница. Списал её со счетов ещё тогда, осенью, когда понял, что она чокнутая. А зря.

Он попытался встать, но Серебрякова покачала головой:

— Не пытайся. Упадёшь и расшибёшь голову. Думаешь, я буду тебе помогать? Нет, мой дорогой. У меня другие планы.

Алина рассмеялась и вытащила из сумки то, что Кирилл меньше всего ожидал увидеть: старый советский ночник «Вечер». Водрузила его на стол, потом хихикнула и сказала:

— Ну у тебя и рожа сейчас, Кирилл! «Что она задумала⁈» и «Как я мог попасться?» Хорошие вопросы, Кирюша. И немного взаимосвязанные. Так, — она поглядела на ночник, кивнула и будто прислушалась к чему-то.

Неужели… неужели Серебрякова говорит с лампой? И слышит ответы. То есть думает, что слышит. Реально сумасшедшая. Господи, надо же было так попасться. Надо же было…

— Я вижу, ты понял, что я кое-что слышу, — улыбка Алины стала по-настоящему жуткой. — Кое-что, недоступное тебе. Тебя это пугает, я понимаю. Знаешь, мне от тебя кое-что нужно.

Не спорить с сумасшедшей. Соглашаться со всем, что она скажет. Не провоцировать.

На самом деле ему не настолько плохо, чтобы лечь и помереть. Он всё ещё в сознании. Да, головокружение не прошло, но и не нарастает. Слабая тошнота. Головная боль. Клонит в сон. Но в принципе он сможет, скажем, выйти из кухни и запереть тут Алинку. Главное, подобрать нужный момент.

— Кирилл, не отвлекайся! — Алина встала из-за стола и помахала рукой у него перед носом.

Отошла к кухонному шкафу, вытащила из ящика столовый нож, потом хлебный и две вилки. Бросила всё добытое на стол.

— Вот мои аргументы, Кирилл. Не слишком блестящие, но весомые, — она провела пальцем по лезвию хлебного ножа.

— Что… тебе нужно? — выдавил Кирилл, стараясь говорить тише и невнятнее, чем мог.

Пусть думает, что у него совсем нет сил.

— О, всё просто! Ты должен согласиться.

— С чем? Или на что?

— А тебе не всё равно? С тем, что я слышу, а ты нет, что… — она замолчала на полуслове и снова прислушалась.

Нахмурилась, кивнула, глядя на ночник, потом сказала:

— В общем так, Кирилл: ты соглашаешься стать носителем, говоришь «да, я согласен». Или я постараюсь добраться до твоего мозга через глаз.

Она медленно сжала пальцы на рукоятке столового ножа с тупым лезвием и вполголоса добавила:

— Я же сумасшедшая, правда?

— А если я… соглашусь?

— Тогда я обрадуюсь и стану доброй и ласковой. Ну?

Сосредоточиться было трудно, но Кирилл очень постарался.

Итак, она хочет, чтобы он согласился с её галлюцинацией. А вдруг этот глюк подбивает Алину отрезать Кириллу голову? И по какой-то, одной Серебряковой понятной причине, это можно сделать только с его собственного согласия?

— Я не буду причинять тебе вред, если ты согласишься, — уточнила Алина, пристально глядя то на Кирилла, то на светильник. — Что? Ты уверен? Ладно…

Кирилл не сразу понял, что она говорит не с ним.

— Значит так, Кирюша, соглашайся стать носителем Неназываемого — и всё будет хорошо. Я от тебя отстану.

Что за бред?

Эта мысль наверняка отразилась на его лице, потому что Алина хихикнула и пояснила:

— Ну, ты же уверен, что тебе ничего не грозит, потому что ничего сверхъестественного не существует, верно?

Она права. Чем он рискует?

— Я согласен, — сказал Кирилл.

Алина удобнее перехватила нож, и на секунду он испугался, что сейчас она вонзит тупое лезвие ему в глаз, но девушка схватила другой рукой светильник и начала царапать его.

Через пару секунд яростного скрежета Серебрякова поставила светильник на стол, вынула из сумки булавку и аккуратно проколола кожу на запястье. Мазнула капелькой крови по поцарапанной поверхности светильника — и мир Кирилла изменился раз и навсегда.

Перед глазами вдруг возникли какие-то светящиеся ленты. Ладони и пораненное запястье Алины засветились, будто покрытые полупрозрачной люминесцентной слизью.

Голос внутри головы сказал, что он избранный.

«Безумие не заразно. Алина никак не могла меня заразить своими галлюцинациями. Всё в порядке», — успокаивал он сам себя.

Сердце истошно забилось, невзирая на гипотензивный препарат, явно попавший в организм.

Во рту пересохло. Усилилась тошнота. Разболелась голова. Спазмом перехватило левое плечо. Соматические признаки стресса.

Голос в голове хихикал. Светящиеся «ленты», свисающие с потолка родной квартиры, слабо шевелились, будто от ветра. По обеденному столу, мимо Кирилловой кружки, пробежала полупрозрачная не то мышь, не то пищуха.

Наверное, это наркотик. Алина Серебрякова чем-то одурманила его: дала ему не препарат для понижения давления, а психотомиметик. Это прекрасно объясняет глюки.

«Не пытайся найти привычное объяснение, — хмыкнул голос. — Ты не галлюцинируешь. Это — настоящее. Ты был слеп и прозрел!»

Кирилл с трудом перевёл взгляд на Алину и увидел, как внутри девушки переплетаются сосуды и мышцы, темнеют внутренние органы и белеют кости. Кирилл зажмурился. Потом посмотрел на Алину снова. Теперь она казалась обычной.

«А это моё видение, — усмехнулся голос. — Все люди в сущности — клубок кишок, мяса и костей. Чаще всего нездоровых. И лишь у некоторых есть то, что мне нужно. Способность и желание мыслить! У тебя есть. Ты мне подходишь. Ты избранный!»

— Что мы будем делать? — встревоженно спросила Алина.

Девушка смотрела на Кирилла, но явно ждала ответа не от него.

Как в жутком сне, Кирилл осознал, что не может управлять телом. Однако он открыл рот и сказал пугающе знакомым голосом.

— Надо спрятать ловушку, — рука приподнялась, и указательный палец ткнул в светильник. — Закопать в каком-нибудь малолюдном месте в черте города. Где ближайший старый парк или сквер?

Алина улыбнулась и ответила:

— В трёх остановках отсюда. Я съезжу. А что потом?

Её взгляд снова стал беспокойным.

— Потом мы постараемся уйти. Но они могут найти нас.

— Но…

— Ш-ш-ш, не бойся, моя жрица. Тебя и его, — рука оторвалась от стола и постучала по груди, — непременно хватятся. У них много ресурсов. Они не дураки, не недооценивай их, моя жрица. Но мы умнее.

Подселенец наклонил тело Кирилла ближе к Алине и зашептал:

— Мы перехитрим их. Обязательно. Их жалкие умишки уступают нашим. Но они хитры. Тебя уже ищут, моя жрица,так что тебе придётся встретиться с ними лицом к лицу. На тебя вся надежда.

Боже, какая примитивная манипуляция!

Возможно, Алина не только чокнутая, но и дура. Вестись на такой примитив? Это оскорбительно.

Нет, он ни за что не уступит тому, кто способен только на это.

«А почему ты думаешь, что это всё, что я могу? И почему ты так уверен, что она всегда была такой, а не стала из-за меня?»

«Ты сделал её глупее⁈»

«Так проще управлять человеком, не так ли?»

Кирилл ощутил, как мурашки пробежали вдоль хребта: что может быть хуже отупения, деградации?

— Моя жрица, — продолжал подселенец, — закопай ловушку и возвращайся. Мы будем ждать тебя. Но если тебя схватят, дай знать. Тогда всё будет зависеть от тебя. Тебе придётся поехать с ними и притворяться тем, кем они тебя считают: глупой фанатичкой. Оскорбляй их, стой на своём, клянись никогда не выдавать Неназываемого. Тяни время. Тебе придётся непросто, моя жрица. Они будут давить на тебя. Будут говорить гадости. Запугивать. Втираться в доверие. Но я знаю: ты справишься. Ты не дашь себя обмануть.

Он сделал паузу, пристально вглядываясь в красивые серые глаза с длинными, умело накрашенными ресницами.

Алина кивнула и повторила:

— Я не дам себя обмануть. Я справлюсь!

— Да, моя жрица. Тяни время так долго, как только сможешь. Мне нужно будет спрятать его, — ладонь гулко стукнула в грудь. — Как только встретишь того, кто покажется тебе действительно опасным, дай им то, чего они хотят. Притворись сломленной и напуганной. Плачь и дави на жалость. Пусть им кажется, что они победили. Пусть найдут пустую ловушку. Тебя отправят на лечение, не сопротивляйся. Они должны поверить, что ты — жертва. Что я запугал тебя и заставил запугать того парня, который оказался недостоин.

Алина брезгливо поморщилась. Видимо, они о самоубийце.

«Да, мы о нём», — подтвердил подселенец.

Кажется, он читает отчётливые, связные мысли.

«Какой догадливый!» — хмыкнуло существо.

Так, надо сосредоточиться на чём-то простом и отвлекающем. О, счёт не порядку. Идеально.

Восемь. Тридцать два. Четырнадцать. Двести девять. Один. Тринадцать. Сто сорок девять. Четыре. Восемнадцать. Двадцать два. Сорок один…

— Я поняла. Я всё сделаю. Но сколько мне придётся ждать тебя? Когда мы снова встретимся? — серые глаза печальны, на лице скорбь.

Такое впечатление, что Алина влюблена. И нет, не в «раба лампы». Скорее в себя в роли жрицы.

«С женщинами такое бывает», — заметил тот, кто вселился в Кирилла, а вслух сказал:

— Столько, сколько нужно, моя жрица. Я обязательно вернусь за тобой. Ты нужна мне.

Девушка счастливо улыбнулась, и до Кирилла дошло: наверное, это существо из светильника первым додумалось сказать ей эти простые слова. Принятие, сопричастность, одобрение. Банально — и безотказно.

«А то! С вами, людьми, всегда всё просто. Надо только знать, куда нажимать».

«А ты не человек?»

Говорит это существо, используя человеческую риторику, применяет известные психологические приёмы, строит предложения в соответствии с законами языка. Значит, у него человеческие когнитивные способности. Система ценностей, правда, может быть нечеловеческой, но…

«Нет. Я больше, чем человек. Сильнее, чем человек. И долговечнее. Имей в виду, избранный».

В мысленных интонациях Кириллу послышалась угроза, и он порадовался: пока всё по-прежнему по-человечески. Кем бы ни было существо по своей природе, думает оно как человек.

«Или делает вид, что так» — хмыкнул подселенец.

— Ступай, моя жрица. Спрячь ловушку и возвращайся.

Алина сунула ночник в сумку и ушла.

«Так если её поймают, что мы будем делать?» — спросил Кирилл, когда остался в квартире один. Почти один.

«В общем-то на неё мне плевать. Но в остальном будет досадно. Меня, конечно, снова запечатают. Но тебе, избранный, придётся куда хуже. Меня извлекут из твоей головы, и на прощание я кое-что уничтожу — так много памяти, способностей, навыков и знаний, как смогу. А я уже очень глубоко пророс в твоё сознание, дружок. Как рак. Твой мозг пронизан метастазами, и удалить их безопасно нельзя. Так что как личность ты умрёшь».

Не паниковать. Не поддаваться глупым, бесполезным эмоциям.

Лучше попытаться получить информацию, которая может пригодиться в будущем.

«Те, кто в итоге поймает и Алину, и тебя, они тоже не люди?»

«Люди. Со способностями. В тебе их чуть, но для меня это идеальный вариант».

Кириллу сразу вспомнилось, как в детстве он видел монстра в шкафу. Монстр был удивительно реалистичным, но не злым. Смотрел на человеческого детёныша круглыми жёлтыми глазищами, не пытаясь наброситься. Пятилетнему Кириллу стоило большого труда убедить себя в том, что никакого монстра нет, что это игра воображения, взбудораженного совами с канала о природе и увиденным накануне ужастиком. И вскоре существо исчезло.

«Был монстр, был, — почти добродушно заверил подселенец. — Этот-то безобидный, но, не сомневайся, есть и настоящие монстры».

Кирилл и не сомневался: если есть тот, кто вселился в него, способный говорить и мыслить, есть неразумная мелочь вроде мыши-пищухи, есть даже что-то вроде растений — так он обозначил для себя свисающие с потолка ленты. то похоже, что в сверхъестественном мире есть своя экосистема с населяющими её разумными и неразумными существами. А значит, возможны и хищники. Или другие человекоподобные существа, способные влиять на разум или вселяться в людей, как его подселенец.

Кирилл мысленно спросил:

«Шизофрения и прочие психические расстройства — тоже ваших рук дело?»

«Во-первых, что значит „ваших рук“ дело? — занудно уточнил собеседник. — Лично моих? Мне подобных? Паранормального вообще? Что конкретно ты имеешь в виду? Уточни!»

«Откуда мне знать? Я же в шоковом состоянии на фоне всего… этого!»

Кирилл махнул рукой в сторону светящихся подрагивающих лент над столом и мимолётно обрадовался тому, что может управлять телом.

«Во-вторых, — не слушая, продолжил подселенец, — с расстройствами бывает по-разному. Скажем так: есть безумие сверхъестественное, а есть обычное».

Мысли метались в голове, стремительно сменяя друг друга.

Он, Кирилл, всё-таки сошёл с ума?

Как много из того, что он считал домыслами, суевериями и мифами, на самом деле правда?

Если есть опасные монстры, то есть и те, кто их уничтожает. Иначе человечество не выжило бы.

Почему подселенец решил забраться именно в его голову?

Как он на самом деле выглядит?

Если подселенец выбрался из ловушки, значит, принципиально возможно загнать его в другую ловушку!

Последняя мысль «прозвучала» в голове отчётливо, и голос в голове тут же отозвался:

«Не думаешь же ты, что сможешь сам создать ловушку вроде той, что унесла жрица? Попробуй — как по мне, это будет уморительно смешно».

Да, он прав: наверняка те, кто охотятся за подселенцами и прочими опасными сверхъестественными существами, целенаправленно и организованно учатся этому.

Кстати, да, организация. У них должна быть организация.

Кирилла озарило: те двое, что допрашивали его в кафе возле универа, они оттуда, из государственной структуры, ведающей паранормальным.

«И что? Надеешься, что они тебя спасут? — ехидно поинтересовался подселенец. — А зря. Да, они могут вытащить меня из тебя. Но я уже сказал, во что это тебе обойдётся: ты умрёшь как личность».

«А какова альтернатива?»

«Ты не мешаешь мне осваиваться в своём теле и в вашем мире. А потом сделаешь блестящую карьеру! Мы с тобой изменим мир. Нет, не весь, конечно, но изменить даже малую часть лучше, чем не менять ничего. Ты согласен?»

Кирилл и правда полагал, что мир не совершенен и что многое в нём стоило бы изменить. Но, с другой стороны, он точно знал, что далеко не все изменения полезны.

«Что значит в „лучшую сторону“? Лучшую для кого? Мир, хороший для всех, никак не построить, — отмахнулся подселенец. — А вот мир, в котором будет ограничена глупость, мир, где в почёте будет ум, — разве это не прекрасно?»

Что ж, в книгах и сериалах для подростков и инфантильных взрослых избранные обычно спасают мир от какого-нибудь инфернального зла и разрушений. Забавно, что тот, кто избрал Кирилла, хочет другого. Деструктивное начало во всей красе.

Избранность. Сверхчеловеческая природа. Стремление изменить мир.

«Я буду называть тебя Фридрих».

«В честь философа или императора?» — усмехнулся подселенец.

«Как тебе больше нравится».

«Пытаешься очеловечить меня через имя, чтобы меньше бояться?»

В дверь позвонили, и Кирилл вздрогнул. Оказывается, нервы на пределе. А ведь только что ему казалось, что всё под контролем.

Вернулась Алина, сказала, что всё сделала: светильник зарыт в сквере под старой статуей.

Фридрих снова взял контроль над телом и сказал:

— Ты молодец! Клофелин выбросила?

— Да. Таблетки в общественный туалет, упаковку в урну.

— Хорошо. Собирайся, избранный.

Кирилл складывал в городской рюкзак смену одежды, деньги, немного еды, полезные мелочи вроде зажигалки, фонарика и перочинного ножа. Документы взять, телефон и карту оставить.

«Когда она успела меня накачать?»

«Пока ты доставал молоко. Измельчила таблетки заранее и сыпанула в твою кружку. Она молодец: умеет действовать по обстоятельствам».

«Откуда препарат?»

«Бабушкины запасы».

«А если бы я заметил?»

«Тогда пришлось бы бить тебя по голове, связывать и дальше по плану. Рискованный вариант. Она, конечно, смогла бы выгадать момент и ударить тебя — жрица относится к моим распоряжениям очень ответственно, но вдруг бы перестаралась? Так что хорошо, что всё получилось именно так!» — Фридрих усмехнулся.

Звонок в дверь раздался в двенадцать пятьдесят. Наверняка до этого звонили в домофон, но он обычно был отключен: у домашних свои ключи, а если кто забыл их дома, то есть телефоны.

В дверь постучали.

Подселенец переглянулся с Алиной глазами Кирилла и шепнул:

— Это они. Действуем по плану, моя жрица.

Почти тут же кто-то прижал палец к звонку и, кажется, решил не отпускать его до упора.

«Идём», — предупредил Фридрих.

Тело Кирилла поднялось с табурета и двинулось к двери, небрежно сунув рюкзак в шкаф в прихожей.

Посмотреть в глазок: так и есть — тот самый здоровяк, который вчера ждал возле универа.

Теперь Кирилл отчётливо видел странные значки на его браслете, охватывающем запястье правой руки, воздетой к звонку. Были значки и на наплечной сумке, казавшейся крошечной на фоне массивного тела.

Руки Кирилла открыли дверь, и его голос сказал:

— Прекратите, пожалуйста. По ушам бьёт, — затем:

— Вот так намного лучше.

Со здоровяком сегодня были мрачный блондин и симпатичная молодая женщина в очках. Они вытащили удостоверения, но Фридриха совершенно не волновали их имена и должности.

— Входите уже.

Когда сотрудники неведомого особого отдела проходили мимо Кирилла, он на пару вдохов увидел их сплетения сосудов, внутренние органы и кости. Здоровяк абсолютно здоров — тавтология, но факт. У блондина темнели трещины старых переломов: ребро, запястье, пальцы правой руки, бедренная кость. Красотка прятала воспаление дыхательных путей и подавленную какими-то препаратами температуру. Видимо, трудоголик: глушит развивающийся грипп — и на работу, на работу.

Знаки украшали шарф девушки, сумки всех троих, кажется, куртки и вроде бы даже обувь визитёров.

Блондин формально попросил разрешение осмотреться. Кирилл и подселенец были в курсе: войти без соответствующих документов сотрудники органов не могут, но если их впустили, то имеют право оглядеться.

Секундный обмен мысленными репликами:

«Есть что скрывать?»

«Нет».

Фридрих махнул рукой Кирилла, скроив досадливую мину.

Блондин отправил красотку на кухню, здоровяка в дальнюю, родительскую комнату. Сам заглянул в ванную.

Пусть смотрят. Там ничего.

«Они тебя не заметили?»

«Нет. Попытаются найти, но не смогут», — хихикнул подселенец.

Здоровяк вскоре вышел из родительской спальни и зашёл в комнату Кирилла.

«Идём на кухню!» — велел Фридрих.

На кухне белозубо скалилась Алина, глядя на блондина, судя по всему, главного в этой компании.

— Зашла навестить приятеля. Это что, преступление? — голос Серебряковой звучал презрительно, а её взгляд был полон снисходительной самоуверенности.

Ни тени недавнего волнения. Ни следа беспокойства, одолевавшего девушку пять минут назад. Интересно, она так уверена в своём «божестве»? Или так хорошо умеет изображать уверенность?

«О, моя жрица — прекрасная актриса! — насмешливо прокомментировал подселенец. — Не так умна и не так способна, чтобы стать моим вместилищем, но лгать и притворяться умеет великолепно!»

Слово «вместилище» неприятно царапнуло Кирилла. Оно отнюдь не напоминало о партнёрстве и сотрудничестве. Скорее — об объективизации и поглощении.

«Да, рано или поздно я останусь в твоей голове один. Человеку не тягаться со мной, но от тебя зависит, как долго ты будешь оставаться собой. Я предельно честен, мальчик: я дам тебе знания, власть и возможность диктовать свои правила людям. А потом я впитаю тебя. Или сопротивляйся — и я уничтожу тебя прямо сейчас. Что ты выбираешь?»

Блондин сказал что-то насчёт того, что хочет поговорить с Алиной, а Кирилла допросят в другой комнате.

Какая это ерунда в сравнении с тем, что сказал подселенец. Кирилл пытался осознать и переварить его слова. Но не мог. Как будто ему сообщили, что через пару лет он умрёт от неизлечимой болезни. Сказанные часом раньше слова о метастазах перестали быть метафорой. Он умрёт. Перестанет существовать. Потому, что чокнутая Алина подсадила в негокакую-то тварь.

Надо что-то придумать.

Надо что-то предпринять.

А этот допрос — так, ерунда.

Кирилл пожал плечами и пошёл в свою комнату.

Фридрих усадил его в кресло и насмешливо уставился на здоровяка.

— Что вас сюда привело?

Ответила красотка:

— Проверка. Давно ли тут находится Серебрякова?

— Точно не знаю. С половины девятого.

Кирилл всё ещё пытался принять свой приговор. Фридрих пытался казаться Кириллом. Но в глазах здоровяка читалась настороженность. Он видел Ряскина вчера и, судя по всему, ощущал разницу. Не та микромимика. Не те жесты. Не те интонации.

«Ты всё испортишь! Верни мне тело. Видишь же, что они подозревают…»

Подселенец не стал спорить. Велел помнить, чем Кирилл рискует, — и затаился.

— Вы говорили, что не общаетесь с Алиной? — не отставала сотрудница.

— А вот она явно захотела со мной общаться.

Кирилл сел поудобнее и, перехватив взгляд здоровяка, сказал:

— Если я кажусь вам напряжённым, то это нормально.

Признаться, что напуган.

Сделать вид, что уступаешь эмоциям.

Объяснить, что к чему.

Поблагодарить.

Следить за дыханием. За положением рук. За тембром голоса.

Я напуган, но стараюсь держаться. Я рад, что вы меня спасли — ах, если бы! Я пытаюсь выглядеть увереннее, чем себя чувствую. И это, кстати, правда.

Подселенец может лгать, может говорить правду и о своих способностях, и о возможностях и намерениях сотрудников особых органов.

Если он говорит правду и о себе, и о них, то нельзя дать им знать, что Кирилл не один. Иначе Фридриха запечатают, а он, Кирилл, погибнет как личность.

Если подселенец говорит правду о себе и врёт о возможностях сотрудников, значит, они могут изгнать Фридриха, а то и убить его — или что они там делают с такими сущностями? Но Фридрих всё равно скорее всего успеет непоправимо навредить мозгам Кирилла. То есть нужно хранить свою одержимость в секрете.

Если Фридрих блефует и на самом деле не может навредить носителю, то Кирилл ничем не рискует, скрывая его, но может пострадать, раскрывшись.

Наконец, если подселенец врёт и о своих способностях, и о способностях сотрудников, то Кирилл ничего не теряет, скрываясь, и, возможно, ничего не приобретает, раскрыв Фридриха.

Все варианты промелькнули в голове Кирилла стремительно и ярко, оставив только один возможный: скрываться, пока не будет больше информации.

Может, Фридрих и планирует его уничтожить. Но мы ещё посмотрим, кто кого переиграет.

«Твоё упорство глупо, но забавно», — заметил подселенец.

У красотки зазвонил телефон, она быстро переговорила с блондином и вышла из комнаты. Их главный подошёл к двери и несколько секунд топтался там, занятый чем-то непонятным.

Фридрих пояснил:

«Пытается выяснить, не одержим ли ты. Но меня не найти обычной проверкой».

Вскоре сотрудники ушли, забрав Алину. Та презрительно называла их идиотами, но не сопротивлялась.

Фридрих выждал полчаса и велел носителю собираться.

«Так куда мы идём?»

«Пока не знаю».

«Надолго?»

«Возможно, навсегда!»

Кирилл подхватил рюкзак, черкнул родителям записку и вышел из дома навстречу новой жизни.

Говорят, она будет недолгой, но впечатляющей.

Что ж, посмотрим.

С другой стороны. Часть 2

15 марта

…Кирилл вынырнул из воспоминаний и огляделся. Что ж, если жизнь с бомжами в коллекторе — это избранность, то она вдвойне отвратительна.

Хотя нельзя не признать, что место для того, чтобы отсидеться, Фридрих выбрал разумно. Кирилла ищут. И обычная полиция, и специальная, та, что контролирует сверхъестественную жизнь социума. Под наблюдением вокзалы и аэропорт, железнодорожные станции и междугородние автобусы, гостинцы, хостелы и больницы, университет и квартиры одногруппников.

Фридрих решил, что безопаснее всего будет пока что пожить с маргиналами. Оставаться в родном городе было небезопасно: бомжи-то вряд ли узнают в нём того, кто находится в розыске, но остаётся риск встретить на улице какого-нибудь одногруппника или соседку. Так что Кириллу пришлось пешком добираться до соседнего городка.

По пути он старался следить за светящимися полупрозрачными существами разных форм, расцветок и видов, классифицируя и систематизируя их по мере сил, но скоро перегруженный новой информацией мозг отказался вмещать свежие сведения и перешёл в режим созерцания.

На подходе к городу, на пустыре у теплотрассы, за которым виднелись двуэтажные бараки и две пятиэтажки с «Домовым» и почтой на первом этаже, они с подселенцем быстро нашли то, что нужно: обжитый коллектор с тремя маргиналами. Смотреть на них было тошно и обычным зрением, и сверхъестественным: тёмные сгустки воспалений и розовато-серые очаги инфекций вызывали дурноту и головокружение, а запах, витающий вокруг, добавлял непередаваемых ощущений.

Фридрих ехидничал и называл носителя «барышней». Кирилл не обращал внимания на насмешки, а вот антисанитарию игнорировать было куда сложнее.

Фридрих быстро убедил бомжей, что Кирилл живёт тут уже давно, его не надо обманывать, он свой. Во время первого внушения лица бомжей жутковато оплыли, словно они уснули, не засыпая. Маргиналы медленно кивали, принимая чужую волю, а после ещё пару часов были вялыми и сонными.

«Грубая работа! — недовольно заявил Фридрих. — Но с ними и так сойдёт. А мы с тобой должны обсудить наши планы, мальчик».

Подселенец наивно полагал, что можно будет пересидеть тут фазу активных поисков, а потом податься на другой конец страны, и начать жизнь Кирилла с нуля. Пришлось рассказать ему о базах данных пропавших и разыскиваемых полицией, о камерах, системе распознавания лиц и повальном увлечении съёмками на телефон. Фридрих и восхищался достижениями прогресса, и ворчал на то, что в его время всё было иначе. Ворчал больше, и Кирилл отметил: вот они, признаки грядущего регресса. Тот, кто отказывается воспринимать новое, не принесёт миру ничего хорошего. Будущее за прогрессом, за инновациями!

«Люди не меняются, — возразил Фридрих. — Да, условия жизни другие, но люди — всё те же. Глупые, безвольные, зависимые, завистливые и жестокие. Ими так же легко управлять, как и в середине прошлого века. Как и веками до того».

«Я не такой».

«Да, поэтому ты избранный», — подселенец хихикнул, и Кирилл невольно задумался, кого ещё одерживало это существо?

«О, ты не поверишь!..» — самодовольно заявил Фридрих.

Но Кирилл не стал уточнять. Это прошлое. А сейчас Фридрих в нём.

Новая волна дурноты заставила Кирилла вздрогнуть.

К нему подошёл Старый и сочувственно спросил хриплым пропитым голосом:

— Чё, страдаешь, парень? Эх, нежный ты. Мы ту тушёнку за милую душу сожрали.

— Бывает! Отстань ты от человека, — подал голос Тапыч. — Тяжко ему. Давай-ка лучше до Ромашки сходим. Может, у ней таблетки какие завалялись?

Ромашка, как уже выяснил Кирилл, была сожительницей Тапычева то ли друга, то ли двоюродного брата, Толика. Добродушная полная женщина работала уборщицей в трёх магазинах и иногда подкармливала сомнительных приятелей Толика.

— А и пойдём давай, да, — согласился Старый. — Может, и нам чего горячительного перепадёт?

— Мы тебе, парень, свежей еды принесём, если Ромашка угостит, — заверил Тапыч.

Скоро соседи Кирилла ушли, а голос в голове вдруг сказал:

«Кстати, тебе нужна своя Ромашка!»

«Зачем мне уборщица?..» — озадачился Кирилл, но тут же понял, что имеет в виду подселенец.

Добросердечная женщина, которая будет поить, кормить и содержать, не задавая лишних вопросов. От такой перспективы замутило сильнее, чем от интоксикации.

«Да-да, влюблённая девушка или сердобольная старушка, которая о тебе позаботится. Раз сам не можешь. Я тебе помогу взять её под контроль».

«Звучит отвратительно».

«Почему? Использовать людей — это совершенно естественно. Вы и сами сплошь и рядом так делаете. Если выбирать с умом, то все будут довольны, вот увидишь».

Фридрих помолчал, ожидая возражений, но Кирилл предпочёл сосредоточиться на головной боли.

«Что ж, тогда план такой: идём знакомиться с девушками».

«Ты меня видел? Какие девушки после месяца в коллекторе?»

«Если будешь достаточно милым и жалобным, то тебя пригласят домой, там и примешь душ».

От-вра-ти-тель-но!

Почему-то все варианты, предлагаемые подселенецем, оказывались один другого хуже. У них явно разные представления о возможных целях и приемлемых средствах.

«Не будь ребёнком: ты же знаешь, что нельзя принимать только те решения, которые тебе нравятся, — раздражённо заметил Фридрих. — Пора выходить из подполья. Скоро месяц, как ты сбежал, а люди любят памятные даты: вдруг двадцатого апреля возьмут и напомнят о тебе? Или рейд устроят? Да и к здешней жизни ты мало приспособлен».

«И что потом? Ну вот найдём мы девушку — что дальше?»

«Тебе нужны новые документы. С новым паспортом начать новую жизнь будет проще. Можно перебраться через границу…»

«Её сейчас получше охраняют, чем в твоё время», — хмыкнул Кирилл.

«И всё же можно и взятку дать, и договориться, и убить кого-нибудь… Варианты есть, было бы желание!»

«Если убить пограничника, то поиски будут ого-го какие! По всему миру!»

«То-то и оно! Так что лучше заполучить чужой паспорт — и жить станет спокойнее. Я сначала думал поискать тех, кто сможет вывести тебя на каких-нибудь фармазонов — не вымерли же ещё небось?»

Надо же, кое-кто жаждет править миром, но, кажется, больше разбирается в законах социальных низов, чем в большой политике.

«Всему своё время! — одёрнул носителя Фридрих. — Но искать придётся долго и, главное, бесследно это сделать не получится. Поэтому лучше взять настоящий. В морге можно. Или в органах ЗАГС. Внушить одной сотруднице, что паспорт очень-очень нужен, — и всё будет».

«Нет, не будет. Списанные документы всё равно вносят в базу данных».

«А мы не дадим внести!»

«Родственники покойного могут шум поднять. Особенно если наследство будут делить… там много документов всяких надо».

«Тогда найдём более-менее подходящего парня и украдём! Он себе новый сделает, а у нас останется его дубль».

«Который тоже тут же внесут в базу данных. Первая же проверка покажет, что он краденый».

Фридрих засомневался, но Кирилл объяснил ему, как работает система проверки документов. Подселенец ещё немного поспорил, в силу скверности характера не желая признавать чужую правоту. Но в конечном итоге сдался.

«Ладно, — сказал он. — Тебе нужен настоящий паспорт, которого долго не хватятся. Надо экспроприировать его у кого-нибудь из алкашей».

«Во-первых, никто из них на меня не похож. Во-вторых, паспорт тут есть, мягко говоря, не у каждого».

«Не суетись. Расспросим, у кого есть паспорт».

«А потом они расскажут кому-нибудь, что я интересовался документами. Если паспорт пропадёт, кто-нибудь сопоставит эти факты».

«А вот чтобы этого не случилось, маргиналов мы перед уходом убьём», — почти ласково заявил Фридрих.

«Ты спятил⁈» — Кирилл аж подскочил и взмахнул рукой, словно отгоняя сомнительное предложение подселенца.

Больно ударился запястьем о стену и раздражённо взялся растирать его, пытаясь унять эмоции.

«А в чём дело? Жалко маргиналов? — насмешливо спросил Фридрих. — Что-то раньше я не замечал за тобой такого человеколюбия! А в остальном — всё в порядке. Кто будет их искать? Никто. А они тебя запомнили. Так что с ними придётся покончить. Да ты не бойся: убивать людей не страшно».

Дело не в человеколюбии.

Просто нельзя, чтобы какое-то существо заставило его, Кирилла Ряскина, убить.

Так нельзя — и всё тут.

С этим надо что-то делать. Надо остановить его.

И в одиночку Кирилл, как бы умён он ни был, не справится.

Ему нужна помощь.

Болит ушиб. Болит голова. Но запястье сильнее. Рука. Помощь. А это идея, надо попытаться… так…

Сорок, одиннадцать, двадцать пять, четыре тысячи восемьдесят два. Девять. Тридцать три. Четырнадцать.

«Хватит истерить! — раздражённо вмешался Фридрих. — Каша в голове — это отвратительно. От чего ты пытаешься отвлечься? Я же знаю, что твой счёт — это попытка что-то скрыть от меня».

«Мне плохо, голодно, больно и страшно. Возможно, ты и правда довёл меня до истерики. Ты действительно хочешь, чтобы я потерял над собой контроль?»

Кирилл на секунду расслабился, позволяя страху, раздражению, отвращению и прочим эмоциям закипеть внутри.

«Я так устал… мне так плохо… я хочу есть… почему я тут? Я так не хочу… мне нужна еда… я хочу котлету… хочу борщ! У меня болит рука… я такой несчастный…»

«Фу!» — с отвращением выдал Фридрих.

«Именно так. Поэтому мне нужно иногда отвлекаться. И считать не по порядку прекрасно помогает. А возвращаясь к нашему разговору, вот, что я тебе скажу: методы расследования преступлений сильно изменились с тех пор, как ты попал в свой светильник. Никто не проигнорирует убийство трёх бомжей. Это привлечёт слишком много внимания».

«Тогда придётся организовать ещё и пожар, — отмахнулся Фридрих. — Огонь, я надеюсь, по-прежнему эффективен для уничтожения улик?»

В голосе существа отчётливо слышалась насмешка. Кирилл вдруг снова ощутил жуткое дыхание безумия. Что, если этот голос — порождение его собственного нездорового разума? Вдруг дебют шизофрении случился не у Серебряковой, а у него? Голос, подбивающий на убийство, что может быть прозаичнее для эдакого киношного психопата?

Но он, Кирилл, определённо не хочет убивать этих людей. Грязных, вонючих, деградирующих — но всё-таки людей.

Ему жаль их? Немного. Он свыкся с ними. Они по-своему заботились о нём. Они свободные люди и вольны выбирать, как им жить. Старый выбирал делиться с ним нехитрой едой, найденной в мусорных контейнерах. Кирилл её, конечно, не брал, но факт остаётся фактом. Витёк подкармливал собачонку, таскающуюся за ним хвостом. Тапыч ничего не выбирал, но его пассивная жизненная позиция всё же не давала ни Кириллу, ни его подселенцу права на убийство.

«Огонь по-прежнему огнист, — фыркнул Кирилл, пытаясь казаться сдержанным, — но повторяю: ты плохо понимаешь, что такое современные методы расследования».

Он внятно подумал о достижениях медицинской экспертизы, анализах ДНК с места преступлений, современных способах снятия отпечатков пальцев, тщательно смешивая реальные данные с кино и сериалами.

И медленно сжал пальцы левой руки, обхватив большой палец. Ещё раз. И ещё. Это нервное. Да, это просто нервное.

И продолжал отчётливо думать:

«Если недостаточно тщательно уничтожать улики, нас найдут. А я не хочу сесть пожизненно за тройное убийство. Если попытаться стереть все возможные следы, это само по себе насторожит следователей. Ты сам говорил, что нельзя недооценивать противника. Да и вообще: забудь о них — это же бомжи! Кто им поверит, даже если они прямо сейчас пойдут в полицию и расскажут обо мне?»

Подселенец долго молчал, потом сказал:

«Ладно, пожалуй, ты прав».

Кирилл не сдержал ликования, но «Фридрих» остудил его пыл:

«Не обольщайся. Если понадобится, ты будешь убивать».

Что ж, остаётся одно…

Не думать. Отвлечься.

Одиннадцать. Четыре. Тридцать пять. Девять. Девяносто три. Восемьдесят.

«Что ты пытаешься скрыть, мальчик?»

Мне страшно. Я в отчаянии. Увижу ли я своих родителей?

Когда я растворюсь в тебе, что я почувствую последним?

«О, не так-то ты и крепок, как хотел казаться, да? Но это ожидаемо. Не раскисай, мальчик. У тебя впереди много интересного!»

Два. Сорок десять. Пятнадцать. Сто один. Десять. Четыреста тридцать.

Пальцы обхватывают большой палец, прижатый к ладони.

«Всё-таки меня это слегка раздражает», — заметил Фридрих.

«Такая мелочь? Это забавно».

Странно и непривычно позволять своим эмоциям больше, чем они того заслуживают. Но только так можно отвлечься от…

Два. Тридцать три. Четырнадцать. Девяносто пять.

К вечеру Кирилл уже смог нормально стоят и даже ходить.

Соседи, вернувшиеся с дарами от Ромашки, порадовались и угостили его почти свежими булочками и парой совсем чуть-чуть заветренных бутербродов. Старый заботливо притащил ему бутылку минералки, которую выклянчил в киоске на остановке.

Сами соседи накатили дешёвого пойла из пластиковых коробок и были вполне довольны жизнью.

Фридрих взял инициативу в свои руки и взялся расспрашивать бомжей о документах. Скоро выяснилось, что паспорт есть только у Тапыча, зато Старый корешится с обитателями Кирпички, а там, мол, есть аж три почти приличных человека, у которых и документы, и какая-никакая работа, а у Сохатого даже дом есть. Фридрих без труда узнал, как добраться до Кирпички и как идентифицировать потенциальных паспортовладельцев.

«Вот и хорошо. Завтра у нас много дел, мальчик. Найдём паспорт, начнём искать тебе девушку или старушку — скоро будет новая жизнь!»

Подселенец засмеялся, и этот назойливый неприятный смех до рассвета преследовал Кирилла во сне.

На завтрак Кирилл допил минералку и нехотя выбрался наружу.

Апрельское солнце сияло радостно и бодро, галдели воробьи, а земля вдоль теплотрассы уже поросла одуванчиковыми листьями, травой и первоцветами. Красота, конечно, вот только настроение у самого Кирилла было вовсе не радостное.

Идти до Кирпички пришлось почти час. Кирилл изрядно оброс и напитался духом коллектора, так что совершенно не опасался, что кто-то будет разглядывать его и сможет узнать.

К сожалению Фридриха, Сохатого на месте не оказалось, однако его товарищи заверили, что он вернётся после шести вечера.

Кирилл устал. Одновременно хотелось есть и мутило. Но Фридрих не намерен был отдыхать.

Он сказал:

«Идём искать сквер или ещё какое скопление народу. В такой погожий день на улицах наверняка должно быть многолюдно».

За автовокзалом обнаружился крошечный сквер. На скамейках сидели школьники, пожилая женщина выгуливала толстого пекинеса. Чуть дальше, у киоска с мороженым, стояли девушки примерно Кирилловых лет. Две девчонки в полосатых шарфиках болтали, выбирая шоколадное брать или фисташковое. Ещё одна, симпатичная, светловолосая, в короткой курточке, уткнулась в телефон. Четвёртая, ярко-рыжая красавица, ждала, пока болтушки определятся с выбором.

«Выбирай: рыжая или блондинка, — с интонацией радушного хозяина предложил Фридрих. — Пока потренируемся, потом посмотрим».

Когда Кирилл подошёл ближе, «полосатые шарфы» уже ушли, продолжая оживлённо болтать. Блондинка при виде неопрятного парня, поджала губы и демонстративно отодвинулась. Рыжая спокойно посмотрела на него и подошла к киоску.

— Шоколадный рожок, пожалуйста.

«Видишь, какая миленькая! Если она одинока, ты её утешишь, мальчик!» — скабрезно прокомментировал Фридрих.

Потом добавил:

«Если сильно влюбится, то и убивать её, возможно, не придётся!»

Вот как, значит? Фридрих, кажется, всё-таки одержим идеей убийств.

Прежде чем мысль окончательно оформилась, Кирилл размахнулся и как следует шлёпнул рыжую пониже спины. И ущипнул вдобавок.

Прости, красавица, но так будет лучше.

Блондинка рядом возмущённо ахнула. Рыжая девушка мигом развернулась, яростно сверкая глазами.

Ну же, зовите на помощь!

— Маньяк! — воскликнула блондинка. — Бомж-маньяк! Я сейчас полицию вызову!

Рыжая отвесила ему пощёчину и, схватив мороженое, кинула его в стоящую рядом урну.

Кирилл успел подумать, что нужно больше шума, но тут его отодвинули в недра сознания, и он услышал свой голос:

— Вам показалось. Ничего не было. Я просто смотрю на мороженое. Вам показалось.

Блондинка поморщилась, будто от зубной боли, но опустила руку с телефоном. Рыжая часто-часто заморгала, а потом схватилась за голову.

— Вам показалось. Ничего не было, — монотонно повторял голос Кирилла.

Девушки наверняка испытывали дикую головную боль. Сознание плыло, безуспешно пытаясь противиться чужой сокрушительной воле.

Через пару минут лица девушек стали сонными, глаза поддёрнула мутная поволока, и они почти хором невыразительно произнесли:

— Мне показалось. Ничего не было…

Невнятный, будто пьяный голос, повторяющий то же самое, раздался и из киоска: Кирилл забыл о продавщице, а Фридрих нет.

В следующую секунду на самого Кирилла обрушилась ярость подселенца:

«Решил поиграть в самостоятельность⁈ Решил обмануть меня⁈ Мальчишка! Щенок!»

В виски вонзились невидимые спицы. Затылок сжала пульсирующая почти невыносимая боль.

«Я с тобой старался по-хорошему! Но ты не ценишь! Вам, людишкам, только сила понятна! Хорошо же! Пусть так!»

Кирилла потащило прочь. От боли он плохо понимал, куда его тащит Фридрих. Вроде бы не обратно в коллектор.

Шатаясь и дёргаясь, тело Кирилла быстро шагало к трассе.

От боли его мутило. На глаза наворачивались слёзы. Было так плохо, что даже мысль о том, что подселенец намерен бросить его под машину, не пугала.

Потом тело Кирилла прошлось вдоль городской окраины. Затем спросило у потёртого мужичка, бредущего в магазин, где найти авторынок.

— Эт тебе не сюда надо, а на Заречную.

— Пешком дойду?

— Ну, тут километра три, не больше, дойдёшь, наверное… — с сомнением отозвался мужичок.

Он подробно объяснил дорогу.

Кирилл молчал, не пытаясь узнать, зачем им на авторынок. Когда Фридрих остынет, он объяснит, а пока не стоит злить его ещё больше. Одно понятно: вряд ли он собирается убивать носителя или превращать его в идиота именно на авторынке.

С другой стороны. Часть 3

16 марта

По улице до синего дома. Потом направо. Через мост. По проспекту. Теперь налево и до упора.

Вот и авторынок.

Фридрих побродил Кириллом туда-сюда, выискивая что-то, ему одному известное, пока, наконец, не заметил большие бутыли с ярко-голубой жидкостью.

Слегка законтроленный продавец признался, что незамерзайка у него не самая лучшая, метиловая, и без вопросов подарил одну бутылку грязному парню с жутковатым взглядом.

Кирилл, полный мрачных предчувствий, молча потащил бутылку туда, куда его двигал подселенец.

Минут через двадцать Фридрих, наконец, заговорил:

«Твои соседи по коллектору напьются сегодня алкашки, запивая метиловым спиртом. Что может быть естественнее, так ведь? Пусть расследует кто хочет! Маргиналы часто травятся тем, что пить никак не следует. А ты будешь им подливать. Смерть небыстрая — успеешь насмотреться».

Нет. Так нельзя.

«Ты нарушил наш негласный уговор, — отрезал Фридрих. — Теперь тебе не отвертеться от чужой смерти».

«Я понял, что проиграл. Твоя взяла».

«Не пытайся ко мне подольститься. Ты сделаешь это — и точка».

«Ладно. Глупо было спорить с тобой. Я сделаю, как ты хочешь. Но не стоит принимать скоропалительные решения. Нужно всё продумать. Например, где взять выпивку? Всё, что было, они уже допили. А уговорить их пить чистый антифриз — слишком подозрительно. То есть я уверен, ты можешь ещё и не такое, но всё-таки это будет подозрительно. И, самое главное, потом: что дальше? Мы же… кхм, не нашли девушку».

«Напоишь алкашей, а потом будем искать тебе подружку-старушку, — коротко рассмеялся Фридрих. — Если не найдём, вернёшься в коллектор и будешь спать рядом с трупами. Будет тебе урок».

«Но…»

«Никаких „но“! Не пытайся убедить меня, что тебя это шокирует. С ума ты не сойдёшь, а остальное меня не волнует».

Кирилл замолчал.

«Неси отраву в свою дыру, — велел Фридрих. — Потом за водкой».

Контроль над телом отчасти вернулся. То ли подселенец не мог долго полностью контролировать носителя, то ли перестал злиться, то ли поверил в то, что человек смирился.

А куда деваться? Что он, Кирилл, может сделать?

Стараться сохранять разум. Пока он жив, есть шанс что-то изменить, есть шанс…

Три. Двенадцать. Восемьдесят пять. Четыреста. Семьдесят девять. Два.

Не думать. Не переживать. Не расходовать скудные ресурсы.

Просто переставлять ноги. Идти, куда нужно.

Кирилл принёс незамерзайку в своё временное убежище. Соседей не было: видимо, отправились в рейд за пропитанием.

На его лежаке стояла непочатая бутылка минералки, рядом лежал завёрнутый в целлофан пирожок. Наверняка привет от Старого: ешь, мол, бедолага.

«Заботятся о тебе, как о том пёсике, — мило, правда? — хохотнул подселенец — Оставь отраву на виду. То, что не прячут, вызывает меньше подозрений».

Кирилл поставил бутылку рядом со своим лежаком.

Встал над ним, нервно зажимая пальцами левой руки прижатый к ладони большой.

«Ну, успокоился наконец?»

«Да, я был неправ. Не стоило конфликтовать с тобой. Это больно».

«То-то же. Говорил же: вы только боль и понимаете, человечки. Ешь и идём в магазин».

Пирожок был почти свежим и, кажется, даже вкусным.

Выбравшись из коллектора, Кирилл сказал:

«Во-первых, за выпивкой надо идти в ближайший „Домовой“: там моих соседей часто видят, так что особого внимания на бомжа не обратят. А во-вторых, мне тоже надо напиться».

«Э нет, я не дам тебе стать алкоголиком! Мне нужен твой разум».

«Само собой, мне тоже. Я и не собираюсь спиваться. Мне просто нужно будет расслабиться. Я ведь никогда не… — Кирилл запнулся, не сумев даже мысленно назвать то, что должен сделать. — В общем, мне необходимо снизить тревожность».

Восемь. Двадцать четыре. Одиннадцать. Двести десять. Три. Один. Шестьдесят.

«Ладно, ладно, — сварливо разрешил Фридрих, — но только сегодня. Не надейся, что сможешь постоянно так увиливать, мальчик».

«Не надеюсь».

Три. Четырнадцать. Восемьдесят девять. Девятнадцать. Двадцать восемь.

В алкогольном отделе было пусто. Скучающая кассирша с недовольным лицом стала ещё недовольнее, увидев неопрятно одетого Кирилла. За подозрительным молодым человеком тут же увязался охранник.

Кирилл остановился у витрины с шампанским подальше от кассы и дождался, пока охранник подойдёт ближе. Повернул голову в его сторону.

Фридрих из головы Кирилла посмотрел на немолодого худощавого мужчину в тёмной униформе и сказал:

— Это приличный человек, он заплатит за покупку. Всё в порядке.

Кирилл поднял руку почесать нос и сжал большой палец левой руки остальными. Опустил руку и повторил движение.

Охранник тяжело тряхнул головой, неловко кивнул и отошёл.

Кирилл прошёл вдоль стеллажей и остановился возле витрины с виски, мартини и коньяком.

«Вот, что я хочу!» — он уставился на марочный коньяк в сувенирной упаковке.

«А не слишком ли дорогой коньячок ты присмотрел, дружочек?»

«А почему я должен ограничиваться дешёвым пойлом? Дешёвое — это для них, для людишек, — дёрнул плечом Кирилл. — Мне полагается лучшее, разве нет? Если всё, что ты мне обещал, сбудется, то пора привыкать к хорошему. Ну, и к тому же качественным коньяком я вряд ли траванусь».

Фридрих рассмеялся и сказал:

«Вот такой настрой мне нравится! Да, верно: приучайся к самому лучшему, к самому дорогому. Бери коньяк и пойло для маргиналов!»

Через пару минут Кирилл подошёл к кассе с дешёвой водкой и дорогим коньяком.

Фридрих в нём посмотрел на подозрительно прищурившуюся кассиршу и сказал с нажимом:

— Покупка оплачена.

Кассирша замерла на несколько секунд, потом кивнула, пробила покупки и выдала чек, глядя куда-то сквозь Кирилла.

Он поднял руку и почесал ухо указательным пальцем. Затем снова прижал большой палец остальными к ладони.

Три. Одиннадцать. Девяносто шесть. Десять. Шестнадцать. Сто сорок четыре. Двести.

«Уймись! Иди на выход».

Надо было взять в том же отделе кольца кальмара или ещё какой-нибудь закуски. Ну да ладно. Старый, Витёк и Тапыч как-нибудь сами сообразят, чем закусить.

«Последняя попойка! — хихикнул подселенец. — Чувствуешь, как приятно держать в руках чужие судьбы? Ты решаешь, когда они умрут».

«Не я решаю — ты».

«Мы, мальчик. Ты и я. Теперь мы всё делаем вместе, мальчик. Всё и навсегда».

Кирилл читал в учебнике — когда-то давно, ещё в школе, что ядро свободы — это выбор. Не независимость от всего и вся, не отсутствие ограничений, а возможность выбирать.

«Ты выбираешь! — ехидно заметил Фридрих. — Подчиняться мне по-хорошему или по-плохому — чем не выбор?»

Да уж, перспектива, конечно, так себе.

«Всё лучше, чем прозябать человечишкой. Ты и без меня не очень-то хотел стать обычным человеческим неудачником. А со мной ты поднимешься так высоко, как и представить себе не мог. А что ручки не запачкать не получится — так это жизнь такая, мальчик. Смирись».

Да, всё, что остаётся, — смириться со своей участью.

Тринадцать. Сорок. Один. Девяносто два…

Тапыч дремал на своём лежаке, но услышав, что кто-то идёт, проснулся и премного обрадовался при виде добычи Кирилла.

— О, никак сегодня праздник какой, а?

Тапыч потёр ладони и усмехнулся.

— А остальные где? — спросил Кирилл.

— Пошли в город денежек добывать. А я чего-то перебрал с утра. Сплю теперь.

— А ты сходи закуски надыбай, а? Потом загуляем! — Кирилл многообещающе потряс водочной бутылкой.

— Ща дай малёх, парень! Трубы горят — прям не могу!

После пары глотков Тапыч расплылся в улыбке и заявил, что сходит опять к Ромашке за закуской.

Надо тянуть время, чтобы…

Три. Одиннадцать. Сорок шесть. Триста четырнадцать.

«Не поможет. Ты всё равно это сделаешь».

«Я знаю. Знаю»

Кирилл постоял над бутылками, потом сказал:

«Давай за паспортом сходим? На чеке из „Домового“ стоит шестнадцать сорок три: пока дойдём туда, как раз около шести и будет. Надо быть готовым ко всему: вдруг мы прямо сегодня найдём девушку?».

Фридрих согласился. Кирилл спрятал бутылки на пустыре, чтоб не искушать соседей, если они вернутся в его отсутствие, и они с подселенецем отправились в сторону Кирпички.

Добыть паспорт оказалось удивительно просто. Кирилл сказал, что знает Старого — и Сохатый обрадовался, пустил его в дом и взялся угощать. Кирилл делал вид, что пьёт тёмное, кисло пахнущее пиво, но на деле больше налегал на еду, стараясь не переесть после долгого перерыва. Яичница с луком, хлеб и помидоры ещё никогда не казались ему такими аппетитными и одуряюще ароматными.

«Хватит, — в конце концов сказал Фридрих. — Пора идти обратно».

Он велел хозяину дома сидеть и пить дальше, а сам повёл Кирилла искать паспорт. Самый важный документ гражданина РФ валялся за комодом и был изрядно заляпан.

Кирилл открыл его и с удивлением узнал, что гражданин Лосев Иван Петрович старше его всего на пять лет. Выглядел Сохатый сорокалетним.

«Хватит таращиться! Идём»

Он сунул паспорт в карман толстовки и вышел на улицу. Пока Кирилл сидел в гостях, погода испортилась.

Порывистый ветер швырялся мелким мусором и пылью, бил в лицо и протяжно завывал.

Если бы не Фридрих, Кирилл заблудился бы в ставшем совершенно незнакомым в сумерках чужом городе.

Возле временного убежища Кирилл остановился.

«Мы же не сможем сегодня искать девушек и старушек. Уже поздно. И ветер вон какой: кто в такую погоду будет торчать на улице? Давай искать завтра».

«Ладно, искать будем завтра», — легко согласился подселенец.

Кирилл было обрадовался, но Фридрих добавил:

«А бомжей ты убьёшь сегодня».

«Зачем? Куда мы торопимся?»

«Мы никуда не торопимся. Но! Ты должен усвоить: сопротивляешься — будешь наказан. Так работает воспитание. К тому же, поверь: потом тебе станет легче. Возможно, тебе даже понравится. Моей жрице, пусть и не сразу, понравилось распоряжаться жизнями».

Голос Фридриха звучал без привычных человеческих интонаций. Спокойно, холодно — и в то же время с затаённой радостью, предвкушением.

Он всё-таки сумасшедший?

Хотя, чтобы сойти с ума, надо на нём стоять. А кто сказал, что такой, как Фридрих, хоть когда-то был по-человечески нормальным?

Пока Кирилл додумывал мысль, его руки уже вынимали из импровизированного тайника бутылки. Коньяк спрятать под одеждой — это не для маргиналов. А водку им.

Соседи ждали. Нехитрое угощение, полторашка дешёвого пива, пластиковые стаканчики. Чуть настороженные — не обманет ли? — и радостные улыбки. Старый, Тапыч и Витёк, как и Фридрих, полны предвкушения, но совсем другого.

«Видишь: у них одна радость — напиться до скотского состояния! Разве это жизнь? Разве это люди? Мусор. Скоты. Уроды. Да если ты убьёшь их, ты сделаешь мир чище!»

Какая знакомая риторика.

Кирилл усмехнулся.

Вручил Старому водочную бутылку.

— О, точно — праздник! — обрадовался тот.

Остальные заулыбались и одобрительно закивали.

Соседи радостно взялись мешать сомнительный «коктейль» из пива и водки, закусывая его дешёвой колбасой и неаппетитным подсохшим хлебом.

Кирилл хотел уйти в свой угол, но Фридрих не дал.

«Смотри, мальчик. Смотри: они скоро умрут. Впитывай их последние улыбки, жесты и слова. Говорят, для вас, людей, это что-то значит».

Пришлось остаться. Кирилл чокался с соседями стаканчиком с остатками минералки и мял в руке хлебную корку.

Следующий круг пивных возлияний под бессвязные разговоры о прошедшем дне.

«Скоро это закончится. Скоро они перестанут коптить небо».

Они же люди.

Грязные, пьяные. Вонючие. Безвольные. Но люди.

«Выбери они другой путь, не оказались бы здесь. И не подохли бы, как собаки».

Очередная порция «ерша» — и соседи скоро совсем захмелели, привычно ударились в воспоминания, перебивая друг друга и гомоня.

Фридрих заставил носителя подняться и пойти к своему лежаку. Руками Кирилла протёр бутылку антифриза и принёс её, придерживая рукавами толстовки к почти опустевшему столу.

— А давайте-ка вот этим делом догонимся! — сказал подселенец голосом Кирилла.

Никто не возражал, и вскоре в стаканчики полилась ярко-голубая жидкость.

Кирилл смотрел, как соседи пьют ядовитое пойло, и чувствовал ставшую почти привычной тошноту.

— Давай ещё по одной! — взмахнул стаканчиком Витёк.

Он выхватил из-за пояса свою бутылку, глотнул коньяка и закашлялся: жжётся!

«Мне надо на воздух».

«Что такое, хе-хе? Барышне опять дурно?»

«Мне плохо!»

Да, состояние было так себе — и чем больше Кирилл об этом думал, тем хуже ему становилось. Совсем не сложно вывести себя из равновесия. Нужно только позволить себе сосредоточиться на ощущениях тела.

Боль в желудке и в голове. Головокружение. Жар. Тошнота.

«Ладно, иди».

Снаружи по-прежнему бушевал ветер.

«Не забудь унести свой коньяк. И стакан. Тебя не найдут, если ты будешь благоразумен. Если кто и заинтересуется, тут всё ясно: маргиналы добыли водки, догнались антифризом — бывает».

Им ведь ещё можно помочь. От первоначальных симптомов до вторичных может пройти несколько часов, даже сутки. Есть действенный антидот — фомепизол. Всё ещё можно исправить.

«Нет, они уже мертвы. Пока ещё пьют и болтают, но уже мертвецы. Разве не волнительно ощущать это? Разве не приятно?»

Кирилла вывернуло.

Он отошёл на пару шагов и осел на землю.

«Слабак! — возмутился подселенец, впрочем не слишком выразительно. — Ладно, посиди пока. Измельчали люди, ох, измельчали».

Кирилл не знал, сколько он просидел у бетонного блока в паре метров от коллектора.

Никто не придёт. Никто не спасёт тебя. Есть только ты — и монстр в твоей голове.

Ветер свистел всё яростнее, и стоило бы вернуться в относительное тепло коллектора, но он продолжал сидеть.

На дороге мелькнули фары, и вскоре рядом остановилась машина.

Кирилл насторожился, оглядывая тёмную старую «тойоту»: кто это разъезжает в такую погоду по окраинам?

Дверь переднего сидения приоткрылась, и водитель, перегнувшись через пассажирское кресло, высунулся из салона.

Скуластый восточный мужчина лет тридцати.

Он улыбнулся, заметив вскочившего с земли Кирилла, и спросил с сильным акцентом:

— Падскажи, дарагой, гиде тут магазин, а?

— Езжайте по трассе, — хрипло ответил Кирилл. — Вон к той пятиэтажке. Там супермаркет на первом этаже. Круглосуточный.

— А там направо ехать, через малэнкий домик, а? Или налэво? Дарагой, ты пакажи, а? Я тебе деньгу дам.

Мужчина помахал пятисотенной купюрой.

— Уже апаздал сильно, ай! Заказчик сказал, быстро нада, а я всё перепутал! Садись, а? Пакажи!

Кириллу стало смешно: ещё месяц назад предложение сесть в чужую машину в надежде получить пятихатку показалось бы ему по меньшей мере идиотским. А теперь он как-то даже всерьёз задумался. Всё лучше, чем…

«Даже не думай!» — остерёг Фридрих.

— Нет, не сяду. Вы не заблудитесь.

— Эй, ну нэт так нэт…

Водитель потянулся закрыть дверь — и вдруг быстрым движением схватил Кирилла за руку. Дёрнул на себя и затащил в машину.

Не ожидавший такого поворота Кирилл плюхнулся плашмя на пассажирское сиденье, намереваясь извернуться и отбиться от похитителя, извращенца или кто он там. Но едва он коснулся кресла, как что-то ослепительно вспыхнуло, и Кирилл обмяк, не в силах шевельнуться.

Фридрих молчал. Только это и утешало.

— Не бойся, парень! — радостно сказал «похититель» без малейшего намёка на акцент.

Он вышел из машины, усадил Кирилла на сиденье и позвонил кому-то:

— Сработало!

Через полминуты «тойота» развернулась и помчалась в город.

— Я из спецотдела. Меня зовут Азамат Ким. Мы тебе поможем. Мы получили твой сигнал из магазина. Теперь всё будет… кхм, ну почти хорошо!

Кирилла несколько насторожило «почти», но куда больше его волновало то, что его увозят от принявших отраву маргиналов.

Он хотел предупредить жизнерадостного сотрудника особого отдела о том, что там остались люди, которым нужна помощь, но ни двигаться, ни говорить не мог.

— Извини, что грубо пришлось действовать, — продолжал «похититель», — но надо было, чтоб быстро и наверняка. Коврик мой слегка доработали, и… Ох, извини, это тебе неинтересно. Так вот сейчас я тебя отвезу в больницу на ритуал. Придётся потерпеть несколько часов, но пока вы вот так парализованы, «демон» не может на тебя влиять. Я очень надеюсь. Через сутки будешь бодрячком. Не совсем чтобы как прежде, но тем не менее.

Водитель помолчал секунду, потом добавил:

— Везучий ты, парень! Мы по знакам на ловушке определили, кто это: сам «демон злых знаний» — «malum scientia»! Редкий экземпляр. И жутко вредоносный.

Кирилл не очень вслушивался в то, что говорит человек из спецотдела. Он пытался понять, как привлечь его внимание.

Кирилл ощущал, что паралич не полный. Если сосредоточиться на левом мизинце, можно заставить его едва заметно шевельнуться. Значит, можно сосредоточиться на языке — и заговорить.

Кирилл напрягся до головокружения, сосредоточено пытаясь заставить язык шевелиться.

И тут же ощутил, как в глубине подсознания оживает подселенец.

Так, видимо, усиление самоконтроля приводит в себя и Фридрих.

Стоит ли пытаться «разморозиться» раньше времени ради каких-то бомжей? Стоит ли рисковать своим интеллектом? Разумом и личностью — ради тех, кто всё равно рано или поздно сопьётся и сгинет, не сделав ничего хорошего?

Стоит ли рыпаться? Зачем подвергать себя риску сейчас, на пороге спасения?

Язык слегка задвигался. Будто после сильной анестезии.

Фридрих зашевелился и, кажется, вздохнул, будто приходя в себя.

Кирилл попытался заговорить, но ничего не получалось. Ничего.

Подселенец ощутимо коснулся мозга носителя. Словно сотни мелких иголок впились в голову изнутри.

Больно! Боль — это природный сигнал: опасно, перестань.

Ты пытался — хватит! Не рискуй. Кто они тебе?

Ты станешь идиотом.

Иголки в голове вонзились глубже — и от боли перехватило дыхание.

Что сейчас делает Фридрих? Уничтожает твою память? Рушит базовые физические способности? Сжигает кору, лишая тебя самоконтроля?

Остановись, пока не поздно. Остановись. Пусть погибают.

Но это ты налил им отраву.

Ты был не собой, это не твоё решение, не твой выбор. Тебя заставили. Ты не виноват.

А вот продолжать или нет — это мой выбор.

Он снова попытался пошевелить языком.

Не сбрасывать с себя ответственность. Не прятаться за демона. Не прятаться от последствий. Оставаться человеком, несмотря ни на что. Таким, каким не стыдно быть.

Пусть Фридрих поступает так, как ему нравится. А он, Кирилл, будет делать то, что считает правильным. Хоть это отнюдь не всегда приятно.

От боли потемнело в глазах, но он продолжал выводить из паралича себя и, увы, подселенца.

Наконец, изо рта потянулась вязкая слюна, и Кирилл с трудом сумел выдавить:

— Люди…

Увлечённо рассуждающий о природе демонов водитель не слышал.

Надо ещё сосредоточиться. Надо сказать громче.

«Ты пожалеешь!»

То ли Фридрих, то ли послышалось.

— Люди…

Водитель, наконец, посмотрел на своего спутника. Резко ударил по тормозам.

— Тебе плохо?

— Люди…

— Какие люди? — мужчина выглядел озадачено.

Он схватил телефон и позвонил кому-то:

— Что-то неладно.

Вскоре послышался шорох шин, и в поле зрения Кирилла появились уже знакомые здоровяк, блондин и красотка.

— Он пускает слюни и повторяет: «Люди». Может, мы опоздали? — сокрушённо предположил водитель.

Над Кириллом наклонилась красотка в очках.

— Так, люди… Кирилл, ты хочешь помочь каким-то людям, так? Моргни, если да.

К счастью, моргнуть удалось без особого труда.

— Люди остались там, где тебя подобрали?

О да! Ты не только красотка, но и умница!

Он снова моргнул.

— Там какое-то существо? Нет. Оружие? Взрывчатка?

Кирилл выдавил:

— Мета…

«Ты сильно пожалеешь!»

— Метан? Нет. Метадон? Нет. Метанол?

Да, да-да!

— Хорошо, Азамат, звони медикам. Отравление метанолом. Несколько человек.

Красотка отошла от машины.

В голове слева разлился жидкий огонь.

— Макс, звони ты, — встревоженно отозвался водитель, сам наклоняясь над Кириллом. — Не нравится мне это. Очищение первого уровня, все вместе. Живо! На три. Раз. Два. Три!

Сияющие символы заполнили салон и ударили в голову.

Как больно!

— Мы не довезём его до больницы, ребят! «Демон» уже начал: все признаки налицо — зрачки расширены, мелкие сосуды в глазу лопнули, рот с одной стороны обмяк. Очищение задержит его минут на десять. Давайте здесь. Парня надо спасать!

Кирилла вытащили из машины, быстро раздели и, кажется, начали что-то рисовать по голой коже.

С правой стороны щекочущие прикосновения к коже он чувствовал. А с левой — нет.

Подселенец, кажется, снова впал в анабиоз, но явственно ощущался где-то внутри головы.

— Общий контур. Потом всё равно править. Пока стабилизируем, чтобы довезти до больницы, — это не водитель. Кажется, блондин.

…Кирилл очнулся в больничной палате.

Фридрих молчал, но Кирилл не был уверен, что подселенца изгнали.

Он хотел приподняться, но получилось не очень: леваярука лежала как чужая.

— Парень, осторожнее.

К кровати подошёл «похититель».

— Врачи говорят, ты поправишься. «Демон» успел напоследок устроить тебе что-то вроде микроинсульта, так что слева тебя парализовало. Но это не навсегда. Придётся много работать над восстановлением, но подвижность вернётся.

— Что ещё постра… — говорить было неудобно, как после сильной анестезии. — А, вы, наверное, и не знаете.

Кирилл прислушался к своим ощущениям.

Вроде бы всё в порядке. Он помнит, кто он, что с ним случилось. Помнит родителей, университет, одногруппников…

— Как родители? Наверное, решили, что я спятил? — криво усмехнулся Кирилл.

— Переживали, конечно, — вздохнул сотрудник специального отдела. — Скоро увидитесь — они будут рады.

Будем надеяться, что так. Кирилл снова взялся изучать свою память. Легко вспоминается правило Парето, содержание пакта «Молотова-Риббентропа» или годы жизни Александра II.

С другой стороны, он ведь может и не помнить о том, что забыл…

Ладно, не время предаваться меланхолии.

— Тех людей, из коллектора, спасли?

— Да! У одного проблемы со зрением теперь, но, учитывая, что им угрожало, они легко отделались. Ты молодец, что вовремя предупредил нас.

Кирилл дёрнул плечом: мол, ерунда, и спросил:

— А этот демон… где он теперь?

— Всё ещё в тебе, — виновато развёл руками сотрудник специального отдела. Посмотри на правую руку.

Кирилл медленно поднял руку и увидел, что она покрыта сложным узором из непонятных мелких значков.

— Что это? — не сдержал удивления Кирилл.

— Это печать, — пояснил собеседник. — Понимаешь, изгнать из тебя «демона» нельзя. Он прорастает в носителя, так что ни изгнанием его выкинуть, ни особыми существами выесть так, чтоб уцелел ты, нельзя. Он уничтожит твой мозг. Но мы кое-что придумали. Изгнать его нельзя, да, но можно запечатать. Ты же видел тот светильник, да? Ну вот теперь ты — что-то вроде того светильника.

Лицо сотрудника озарила радостная улыбка, но он тут же спохватился и сказал:

— Ой, прости. Тебе это вряд ли кажется забавным. Кхм. Так вот, теперь тебе сделают татуировку, чтобы закрепить печать. Это будет очень долго и наверняка очень болезненно. На лице можно невидимыми чернилами сделать. Обычные люди не увидят.

— Так, подождите, — Кирилл откинул накрывавшую его простынь: так есть — причудливые значки, сплетаясь в сложные линии и окружности, покрывали грудь, живот, ноги и руки. — О!..

На большее Кирилла не хватило.

— Тебе придётся каждые полгода проходить проверку печатей. Но ты останешься в своём уме, парень! Останешься собой! Разве это не круто?

— Да, пожалуй, вы правы.

Кирилл видел значки, нарисованные на потолке и стенах, вышитые на постельном белье и красующиеся на слегка помятой рубашке сотрудника.

Но кто знает, сохранил ли он способность видеть существ?

Кирилл посмотрел в окно. Мимо него медленно пролетела большая прозрачная птица. Сохранил?

— Там правда есть птица? — он кивнул в сторону окна.

Его собеседник подбежал к окошку и выглянул.

— Да, большой солнечник. Вроде пеликана на вид, только прозрачный и с золотистым клювом.

Кирилл молча кивнул.

Видимо, способность видеть существ при нём осталась.

А та, другая способность?..

Он сосредоточился, глядя на увлёкшегося созерцанием птиц спецотделовца.

Сосуды. Кости. Внутренние органы.

Кирилл моргнул, отгоняя специфическое зрелище. Возможно, всё пройдёт после нанесения татуировки.

— Как в целом самочувствие? — повернулся к нему сотрудник особого отдела.

Азамат Ким — вот, как его зовут.

— Учитывая обстоятельства, неплохо, — хмыкнул Кирилл. — Рад, что вы успели вовремя. Спасибо.

— О, это ты молодец! — воодушевлённо откликнулся Ким. — Не думал, что кто-то может сопротивляться этому демонюге!

— Я рассчитывал на то, что Фридрих — да, я назвал его Фридрих — не знает об этом сигнале.

Кирилл поднял правую руку и прижал большой палец к ладони остальными.

— Насколько помню, его ввели в двадцатом году в период карантина, — вставил Ким.

— Да. Надеялся, что инцидент с дорогим коньяком привлечёт внимание. Кассира и охранника Фридрих, конечно, заболтал, но винные отделы часто отслеживают по камерам, особенно там, где есть более-менее дорогие напитки. Был шанс, что администрация обратится в полицию, передаст видеозапись — и, если меня ищут, то смогут опознать.

— А если бы в этот раз не вышло? Или искали бы дольше?

— Пришлось бы пробовать снова и снова. Пока кто-то не сопоставил бы данные и не сделал правильный вывод.

Кирилл помолчал и добавил:

— Но я рад, что вы приехали до того, как я стал убийцей.

— Но это не твоя вина…

— Я знаю. И всё-таки — я рад.

Ким серьёзно кивнул.

— Вика и Эд сообразили по записи, что ты живёшь с маргиналами, — пояснил он. — Ну, то есть сначала запись, как ты и предполагал, попала в полицию. И в здешний спецотдел: мы обязаны проверять все дела, где фигурирует гипноз, внушение и всё такое. Коллеги позвонили нам в полночь — благо есть ночная смена. Ночные вызвали нас, передали запись, а потом мы долго и напряжённо думали. Ну, не слишком долго, к счастью.

Спецотделовец снова заулыбался. Видимо, для него это было естественным состоянием.

— Кстати, а правда, что этот «демон» даёт способность видеть тело человека изнутри? — с интересом спросил он.

Кирилл помедлил: стоит ли признаваться? Потом кивнул.

— О! Не думаешь в мед пойти? Или к нам, в лаборатории?

— Я подумаю. Пока я не намерен менять свои планы из-за того, что мне дал этот демон. Хочу решить сам, а не потому, что он — или кто-то другой — меня заставил.

— Понимаю. Тебе нужно время, чтобы разобраться и сделать выбор.

Кирилл кивнул. Больше — никаких поспешных обещаний.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Спецотдел

Оглавление

Б-четыре

Битва

Техника безопасности. Часть 1

Техника безопасности. Часть 2

Личное дело

Такая работа

Место под солнцем. Часть 1

Место под солнцем. Часть 2

Февраль

Високосный год

Только между нами

Избранный. Часть 1

Избранный. Часть 2

Избранный. Часть 3

Будьте здоровы!

Долгий день

С другой стороны. Часть 1

С другой стороны. Часть 2

С другой стороны. Часть 3

Nota bene