Внезапная угроза [Алексей Сергеевич Архипов] (fb2) читать онлайн

Алексей Архипов Сквозь лёд и снег. Часть IV. Внезапная угроза

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как вы уже поняли, Антарктический мир сновигаторных гонок и их героев продолжает развивать свои приключенческие события, и я в силу своих писательских способностей делаю всё возможное, чтобы отразить происходящее в нём на бумаге и довести до читателя. Данной четвёртой частью я временно заканчиваю повествования, касающиеся уже известных вам героев и мест происходящих событий, и возвращаюсь к началу моей эпопеи с целью провести редакцию всех написанных частей. Я не могу сказать сейчас, продолжу ли я свой роман вновь. Во всяком случае, в виде возможного продолжения я планировал совершенно иные форматы описания событий, связанные с далёким будущим нашей планеты и космическими приключениями других героев. Возможно, когда-нибудь это действительно произойдёт, но на сегодняшний день я не готов обещать чего-то нового. В ближайших планах корректировка всего наработанного материала, включая эскизы сновигаторов и возможно, продвижение данного контента на более широких и официальных медиа форматах.

Данная часть получилась не очень объёмной, зато это хоть и маленький, но всё же шаг дальше в глубину моего фантастического мира. В любом случае, я очень признателен тем, кто читает или уже прочёл первые три части моего романа и мне хочется надеяться, что и четвёртую преждевременно — заключительную часть также не оставят без внимания знатоки и просто любители научно-приключенческой фантастики. Хочу предупредить, что после редакции могут поменяться имена многих героев, а также будут изменены некоторые незначительные детали и события, так как первая часть была базовой и получилась, на мой взгляд, очень сырой. Всё же остальное писалось на её основе и унаследовало естественным образом все недочёты, которые были так или иначе допущены. Итак, оставляю вас наедине с сюжетом четвёртой части и желаю приятных впечатлений.

Алексей Архипов

СКВОЗЬ ЛЁД И СНЕГ

Часть IV ВНЕЗАПНАЯ УГРОЗА

ГЛАВА I. НА ЗАРЕ НОВОЙ ЭРЫ

5:37 (33). Действительно, воздаяние тех, которые

воюют с Аллахом и Его посланником и стараются на

земле вызвать нечестие, в том, что они будут убиты,

или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги

накрест, или будут они изгнаны из земли. Это для них

— позор в ближайшей жизни, а в последней для них —

великое наказание.

8:62 (60). И приготовьте для них, сколько можете, силы и

отрядов конницы; ими вы устрашите врага Аллаха, и

вашего врага, и других, помимо них; вы их не знаете,

Аллах знает их. И что бы вы ни издержали на пути

Аллаха, будет полностью возмещено вам, и вы не

будете обижены.

КОРАН

В двадцатых годах нового столетия, когда основные радикально — исламистские движения уже устарели, а последняя война с ИГИЛ давно ушла в прошлое, ситуация на Ближнем Востоке становилась всё более стабильной и неизменной, не зависимо от периодически возникающих среди населения междоусобных конфликтов на религиозно — социальной почве. Некоторые государства прибегали к образованию альянсов для укрепления отношений между различными кланами, по-разному исповедующими Ислам. В общем потоке жизни людей всё более развивались и внедрялись новые технологии, цифровая индустрия и промышленный прогресс. Жизнь мусульман входила в новое русло устойчивого порядка, благополучия, мира и перспективного развития инфраструктуры городов. Несмотря на это отголоски прошлого таились всё это время где-то в тени, в душах и сознании тех, кого так или иначе задел смерч западных провокаций и жёстких столкновений интересов двух культур: исламского мира и тайного западного масонства. Эти люди надолго запомнили горечь утрат близких им друзей и родственников и поклялись перед Аллахом отомстить за них, пронеся свою клятву сквозь долгие годы к моменту, когда их сила набрала необходимый предел для возможности осуществления своего окончательного возмездия.

Одним из таких людей был некто Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд. Он родился в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году в городе Фарах, административном центре провинции с одноимённым названием, в западной части Афганистана у Иранской границы. Когда ему исполнилось пять лет, его отец уехал, примкнув к отряду одной из исламских группировок. С тех пор он видел его только раз, однажды, спустя два года, когда Амджад ибн Саади аль Фарахи получил короткий отпуск, чтобы попрощаться со своей семьёй, по случаю назначения его одним из старших помощников Усама бен Ладена. Алиаскар хорошо запомнил тот день, когда отец долго рассказывал ему о том, за что ведёт борьбу организация, в которой он состоит. Не смотря на возраст, он отчётливо осознавал, что происходит, и крепко впитывал в своё сознание идеологию сопротивления вместе с горечью расставания и потери очень близкого и любимого им человека. Через год, после того, как его отец уехал, к ним в дом пришёл человек и сказал, что Амджад ибн Саади погиб во имя Аллаха и память о нём навсегда сохранится в истории Священной Войны, как героя. Алиаскар помнил, как в тот момент беспомощно упала на пол его мать, потеряв сознание, а потом долго плакала, неделями переносив скорбь от тяжёлой утраты.

Потом человек долго разговаривал с братом матери Алиаскара, его дядей по имени Далиль ибн Кани. Они что-то долго обсуждали, после чего, человек передал Далилю какой-то свёрток, а Далиль часто кланялся ему и благодарил. На прощание человек бросил взгляд на Алиаскара. В этом взгляде, наряду с усталостью сразу чувствовалась какая-то свирепость и очень большая сила. Больше Алиаскар его никогда не видел.

Позже, когда через месяц мать пришла в себя от траура, Далиль собрал их в комнате и сказал, что они переезжают. Он сказал, что так надо для безопасности и для будущего Алиаскара. Он передал Алиаскару родовой кинжал его отца, старый, уже порядком поистрепавшийся томик Корана, принадлежавший ещё его деду и чётки, это было всё, что мог оставить ему Амджад ибн Саади, выполняя волю Аллаха в свои последние минуты жизни. Но позже, через много лет, Алиаскар узнал от своего дяди о том, что после героической смерти его отца Усама бен Ладен распорядился, чтобы его единственного сына воспитали и дали ему самое лучшее образование. Именно поэтому спустя ещё полгода после смерти Амджада, Алиаскар вместе со своим дядей Далилем отправились в Мешхед, второй по величине город Ирана и один из главных священных городов для мусульман-шиитов. Далиль объяснил племяннику, что они едут жить к старым друзьям отца, хотя на самом деле хозяин дома, нефтеторговец средней руки, Джази ибн Газир аль Мешхеди никогда не был лично знаком с отцом Алиаскара, но был посвящён в некоторые подробности о его деятельности. У него был сын такого же возраста, как и Алиаскар, которого звали Замиль ибн Джази аль Тажирон. Так же, как и Алиаскар, свой мансаб (прозвище) «Тажирон» Замиль получил гораздо позже их знакомства: он шёл по отцовской линии торговли и в пятнадцать лет уже подрабатывал лавочником на рынке. Алиаскар стал жить в доме Джази ибн Газира и учиться вместе с Замилем в одной школе. Впоследствии они стали назваными братьями и очень удачно дополняли друг друга по характеру. Замиль был более гибким, спокойным и мягким человеком, а Алиаскар, напротив, своим характером выражал довольно агрессивную стойкость и сразу подавлял всех своих оппонентов резкостью и бесстрашием, которое после смерти отца начало сильно переплетаться с чем-то очень чёрствым и страшным в глубине его души. Таким образом, Алиаскар всегда выступал как бы на защите Замиля, при этом многие знали подноготную Алиаскара, поэтому их никто никогда не трогал.

Однажды, когда после успешного окончания школы Алиаскар в очередной раз приехал в гости к матери, чтобы поздравить её с этим событием, к ним во двор заехал джип с боевиками — исламистами какой-то из действующих на тот момент группировок. В машине было три человека. Один, по-видимому, самый главный быстро соскочил вниз и, медленно подходя к мальчику, с глубоким удивлением саркастично кренил голову то в одну сторону — то в другую, пытаясь что-то рассмотреть в лице Алиаскара. Алиаскар стоял, непоколебимо взирая на него, его мать в это время ушла на рынок.

— Не уж то это сын самого Амджада?! — проговорил незнакомец, снимая с плеча "АК 47".

Алиаскар стоял молча, не произнеся ничего в ответ, но в его внешнем виде не промелькнуло ни капли страха или испуга.

— Тебя зовут Алиаскар, не так ли? — уже более вежливо и спокойно спросил незнакомец.

— Да, — твёрдо ответил он, — Я — Алиаскар, сын Амджада!

— Очень хорошо! — продолжил человек, — А меня зовут Мусаддид. Ты помнишь своего отца?

— Да, помню! — послышался твёрдый ответ.

— Ты знаешь, за что он погиб?

— Он погиб во имя Аллаха за нашу свободу и независимость! — ответил Алиаскар.

— Ты хочешь отомстить за его смерть?!

Тут Алиаскар на минуту задумался, но не испугался. Он подумал о матери, ведь она ушла, а они так и не попрощались.

— Да хочу! — практически без эмоций ответил Алиаскар.

— Садись в машину! — бодро и дружественно сказал Мусаддид, — Из тебя получится такой же бесстрашный и грозный воин Ислама, как и из твоего отца!

Остальные двое боевиков тоже моментально пришли в приподнятое настроение.

Машина ехала около сорока минут. Они привезли Алиаскара за город, во двор какого-то полузаброшенного дома.

— Ты когда-нибудь убивал людей, Алиаскар? — дружелюбно улыбаясь, спросил у него Мусаддид, когда они вместе соскочили с машины и направились к центру двора.

— Нет, — ответил Алиаскар.

— А из оружия стрелял?

— Да, из ружья, когда дедушка был ещё жив.

— Хорошо, тогда вот возьми!

И Мусаддид достал из поясной кобуры массивный чёрный пистолет, на стволе которого Алиаскар успел прочитать слово «Beretta». Пистолет был тяжёлый и очень красивый, он сразу понравился Алиаскару.

— Подними флажок вверх и выстрели вон туда! — сказал Мусаддид.

Алиаскар, не торопясь, сделал, как ему сказали, прозвучал выстрел, отдача резко и неприятно ударила в кисти рук.

— Держи его крепче и выстрели ещё несколько раз!

На этот раз прозвучала целая серия громких последовательных выстрелов.

— Отлично! — сказал Мусаддид, и в этот момент в его голосе и настроении резко что-то изменилось, — Халис! Приведи сюда эту американскую тварь!

Один из двух боевиков быстро побежал в дом. Его не было несколько минут, после чего он вывел оттуда человека с мешком на голове и связанными за спиной руками. Человек был одет в туристическую форму светлого серо-зелёного цвета из парусины, под курткой была майка до живота залитая кровью. Вся одежда была в пыли и грязи, рот, по-видимому, был заклеен, потому что человек не произносил ни слова. Халис вывел его на середину двора и ударом приклада сзади в область левой ноги поставил на колени.

— Смотри, Алиаскар, — начал говорить Мусаддид, — это американская свинья, которая пришла сюда шпионить за нами, чтобы потом рассказать обо всём другим американским свиньям, чтобы они потом всем своим свиным диким стадом пришли сюда к нам, на землю наших предков и забрали её у нас, убили наших отцов, наших матерей, братьев и сестёр, также, как они убили твоего отца, Алиаскар. Скажи, — ты доверяешь мне?!

На этом месте Алиаскар почему-то вовсе не задумался о том, что ему сейчас могут предложить убить этого человека, что есть какое-то сострадание к другим людям и что может быть этот человек не такой, как про него говорит Мусаддид. Что может быть он ни в чём не виновен, у него есть семья и дети и его также ждёт дома мать, как и самого Алиаскара. В тот момент Алиаскар как раз, напротив, вспомнил своего отца и тот солнечный последний день, когда они виделись. Тот образ родного дома и отца, стоящего на пороге комнаты застыл в его психике и каким-то кадром наложился на вид полуразбитого двора перед ним и стоящего на коленях американца под таким же палящим солнцем, как и тогда, в тот последний день, когда отец попрощался с ним навсегда.

— Вы хотите, чтобы я убил его? — внезапно спросил Алиаскар твёрдым голосом.

Мусаддид с долей некоторого удивления посмотрел на Халиса, который тоже сделал неоднозначное выражение лица, наполненного дикой радости. Затем он хладнокровно передёрнул затвор и передал пистолет обратно Алиаскару.

— Убей его во имя Аллаха!

Алиаскар спокойно взял пистолет, подошёл к стоящему на коленях человеку, поднял руку, прицелившись в затылок, и громко произнёс: «Аллах Акбар!»

Прозвучал выстрел.

— Поехали отсюда! Мы отвезём тебя домой! — громко приказал Мусаддид, — запомни, Алиаскар, теперь ты воин Джихада! Твоим лакабом (прозвище) отныне будет Альджаляд («палач»). Халис, расскажи всем, — так сказал Мусаддид ибн Ханиф!

Так Алиаскар в восемнадцать лет убил первого человека в своей жизни, который действительно был американцем и работал на ЦРУ под видом журналиста, собирая сведения и фотоматериалы в данной местности.

После возвращения в Мешхед, Алиаскара и Замиля ждал долгий и великий путь в их общее светлое будущее. Отец Замиля, Джази ибн Газир отправлял обоих мальчиков учиться в Кембридж. Все расходы естественно он брал на себя, и в этом, в отношении Алиаскара как раз и состояла воля самого опасного и разыскиваемого на тот момент террориста в мире — Усама бен Ладена. Никто не знал, насколько были зависимы эти люди друг от друга. Неизвестно даже, был ли знаком Джази ибн Газир с Усамой бен Ладеном, и в связях каких людей были сплетены их отношения, но фактом оставалось одно — воля террориста была выполнена полностью. Алиаскар всё это время жил и воспитывался вдали от родного дома среди достаточно устойчивых и спокойных шиитов, в хороших условиях. Вместе с Замилем им были оплачены все необходимые репетиторы и курсы. Из обоих мальчиков растили явно выраженную элиту исламского мира. Всё это могло характерно свидетельствовать о том, что смерть отца Алиаскара была не просто случайной, а чем-то серьёзным и очень важным для всей группировки «Аль Каида» («основа», «принцип»).

В Кембридже Алиаскар и Замиль поступали на два разных факультета. Замиль, как и положено торговцу пошёл на экономический, а вот Алиаскара готовили на технологический факультет по специальности информационные технологии. Таким образом, его основной специализацией стала прикладная математика и программирование.

После успешного окончания, они вместе вернулись в Иран и также вместе устроились в нефтедобывающую компанию, где одним из совладельцев и был отец Замиля. По естественным причинам судьба Замиля сложилась очень просто, — он вскорости женился и стал обеспеченным топ-менеджером компании, готовым впоследствии сменить на посту своего отца. А вот судьба Алиаскара привела его к очень тяжёлым и серьёзным обстоятельствам, не позволившим ему социализироваться и влиться в элитное общество, подобно Замилю. В две тысячи семнадцатом году, когда война в Сирии достигла своего пика и обострённые движения радикальных исламистов всё чаще и чаще отражались на некоторых направлениях соседних стран, к Замилю обратился некто, назвавший себя Эмир Хусейн с необычной просьбой. Им нужно было взломать и перепрограммировать американский дрон-беспилотник, захваченный во время нападения на один из американских военных отрядов в пустыне. Для этого необходимо было преодолеть довольно большое расстояние через весь Иран, на Иракскую территорию в местечко под названием Мосул, которое располагалось равно удалённым от Сирийской и Иранской границы. Дальше везти трофейный дрон не имело смысла, так как он был необходим в зоне боевых конфликтов. Американские и российские спецслужбы постоянно проверяли всё вокруг, поэтому Алиаскара посоветовали, как наиболее надёжного человека, не зафиксированного в этом районе в качестве высококвалифицированного инженера-программиста. Все вопросы относительно его отсутствия на этот период были гарантировано улажены и дело оставалось только за его словом. Алиаскар понимал, что в таких условиях не имеет права отказаться. К тому же после того, как он выполнил свою задачу, ему стало известно, что работал он не на ИГИЛ, а на совершенно не относящуюся к конфликту в Сирии организацию, которая неофициально называла себя «Новые воины Ислама». Эти люди не вели открытых военных столкновений с кем-либо, а наблюдали за происходящим и постепенно готовились к совершенно иным задачам, ведя скрытый от всех образ деятельности. В последствии Алиаскара периодически привлекали и для других подобных операций. И чем чаще он в них участвовал, тем больше вовлекался в суть совершенно иной жизни и борьбы, узнавая всё больше новых людей и различной информации, носящей довольно не мирный характер. Память об отце, близкое доверие радикалов и свой поступок перед отъездом в Англию в совокупности постепенно создавали в нём новый стереотип личности, совершенно отвлечённый от нормальной реальности и глубоко увлекающийся романтикой сопротивления. Пользуясь огромным уважением, как высокого специалиста-инженера в своём новом окружении, он постепенно набирал авторитет, который со временем перерастал в серьёзную весомую часть всего этого движения, и через десять лет он уже был одним из руководителей очень мощной и широкой группировки, больше напоминающей тайную секту с радикально исламской идеологией, которая постепенно росла и расширялась, вовлекая в себя всё больше новых и новых профессионалов различного уровня и направлений. Эти люди не занимались открытыми диверсиями или терактами и нигде официально не проявляли себя. Они постоянно усиливали свои потенциалы, вели скрытую цепочку распределения финансирования и управления, и в итоге ещё через пять лет такой деятельности превратились в масштабную тайную организацию сродни масонского ордена, где самым основным правилом была абсолютная скрытность, а самой основной задачей являлось достижение возможности эффективно ему противостоять. Некоторые члены внутри этой организации не имели друг о друге никакого представления, хотя в обычной жизни могли быть сотрудниками одной фирмы. Все они в той или иной степени выполняли задачи по усилению и совершенствованию практических возможностей, необходимых для дальнейших действий, направленных в соответствии с идеологией сопротивления. И так получилось, что Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд с его приближёнными агентами стал первым основным звеном, имеющим наивысшую продуктивность действий. Начиная с две тысячи тридцать второго года, он, получив соответствующие указания, стал работать над задачей, непосредственно относящейся к стартовавшей на тот момент в Антарктике программе «Polar Navigation». За несколько лет им были осуществлены сложные схемы по приобретению арктического судна российского производства проекта «Двадцать сто восемьдесят три», позволяющего мобильно и эффективно двигаться в условиях полярных льдов, перевозить объёмные грузы и свободно перегружать их на берег с помощью палубного крана. А также были приобретены необходимые чертежи, материалы, детали, узлы и выполнена сборка собственной модели транспортного средства типа «HSPS», оснащённого электромагнитными боевыми пушками с высокой долей активного поражения цели. Для того, чтобы не вызвать подозрения в отношении технико-эксплуатационной возможности подставной организации, на которую был заказан корабль, его фиктивно затопили в океане в связи со взрывом на борту в результате катастрофы, а потом спрятали. Помимо этого судно напичкали антирадарным и противоспутниковым оборудованием, позволяющим имитировать движение судна другого типа. Были собраны все карты маршрутов судов для наиболее безопасного прохождения морского пути до антарктического материка, максимально исключающие дистанции прямого оптического обнаружения, а также была выбрана наиболее удобная точка высадки, не просматриваемая с океана. С течением времени и учётом текущих обстоятельств к две тысячи тридцать пятому году Алиаскар подготовил и сформировал группу для выполнения террористического удара в антарктическом архипелаге, которая получила от него название «Айкаб»(возмездие). В план теракта входило проникновение агентов на четыре антарктические станции под видом гостей во время предстоящего чемпионата по гонкам, с параллельной высадкой на побережье материка основного координатора, которым являлся сам Алиаскар. Он должен был проследовать на своём сновигаторе до одного из основных радио антенных модулей связи, подключиться к системе передачи данных, тем самым полностью взяв под контроль всю систему безопасности, и, используя информационное преимущество в общем эфире по всей Антарктике, координировать и синхронизировать дальнейшие действия своих агентов. Агенты в свою очередь должны были по общей команде в определённое время, когда все гости будут сконцентрированы в жилых комплексах в ночное время, одновременно активировать взрывные устройства, предварительно покинув зону поражения. Их второстепенной задачей являлся захват свободных сновигаторов, стоящих в отстое в машзалах технических модулей, на которых они должны были под радиолокационным прикрытием Алиаскара проследовать до точки высадки на материк или самоуничтожиться в случае невозможности выполнить данную задачу. Наличие свободных сновигаторов на этом чемпионате было предусмотрено для гостей на каждой станции в качестве дополнительных развлечений, чтобы люди могли вживую покататься на них, посидеть внутри и пофотографироваться. Жертвами данного теракта вместе с остальными людьми, по мнению руководителей и высших идеологов «Айкаб», должны были стать некоторые члены масонского ордена, их родственники и друзья, которые были приглашены в качестве основных гостей. А также высшие руководители различных организаций и государств, так или иначе признанных враждебными и виновными в преступлениях против Исламского мира, не зависимо от срока давности их совершения. Такова была первая за семнадцать долгих лет подготовки и развития идея практического выражения агрессии тайной организации «Новые воины Ислама», главную роль в которой взял на себя Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд.

ГЛАВА II. УТРО МАЙОРА ЕГОРОВА

Станция «Восток», 2 ноября 2035 год, 07:15

«Вот это мы встряли!!!» — думал про себя майор Егоров, скрывая внутреннюю обострённую напряжённость: «Чтоб я сдох!!! И откуда только этот урод здесь взялся?!»

Группа из четырёх человек очень быстро и аккуратно двигалась по коридору. Все четверо были одеты в классические чёрные костюмы с галстуками. Впереди шёл самый крупный из всех, намеренно заслоняя собой идущих позади. Те в свою очередь двигались как-то неестественно плотно. Один шёл слева со стороны проходящих навстречу людей. Его левая рука крепко держала правую выкрученную кисть идущего справа возле стены, мимо которой и проходило их шествие. Правая рука была согнута в локте и упёрта в подмышечную область руки, которую он выкрутил. Майор Егоров завершал группу, держа одной рукой маленький дистанционный пульт, а другой рукой резво обшаривал карманы идущего перед ним, вытаскивая на ходу всё, что там было и параллельно ведя переговоры через скрытый микрофон на лацкане и наушник-невидимку.

Идущего практически не было видно со стороны, так как его тщательно прикрывали, да и сказать, чтоб он шёл самостоятельно, было не совсем правильно. Скорее он просто беспомощно перебирал ногами, чуть ли не навесу под действием очень сильно приподнятого плеча и человека слева, который фактически его просто тащил вперёд. Перед идущими навстречу людьми группа старалась сохранять обстановку того, что ничего не происходит, как будто человеку посередине возможно стало плохо и всё, но если бы люди увидели в этот момент выражение его лица, они бы сразу испугались и поняли в чём дело. На лице его застыла очень удручающая гримаса, он не мог проронить ни слова, даже простонать, и в этом состоянии мог только послушно выполнять приказы по передвижению в сторону, в которую его тянут или толкают. В действительности он был глубоко парализован электронно-шоковым прибором российского спецназа под названием «Поводок», который на самом деле правильней было бы назвать «ошейник», т. к. это и был гибкий ошейник, напоминающий эластичный пластиковый браслет для часов. В свободной неактивной форме он ловко накидывался на шею человеку, автоматически обхватывая её с любой стороны и моментально жёстко фиксируясь на ней, а затем воздействовал нейро-паралитическим импульсом на спинной мозг. «Ошейник» управлялся пультом с тремя режимами: «лежать», «стоять на месте» и «идти вперёд».

Во внутреннем эфире, не смотря на тишину, чувствовалось тяжёлое напряжение. Все фразы были расплывчато смысловыми, реплики короткими, и в этой недосказанности чувствовалась злость, досада и агрессия. Люди явно прибегали к методу понимания друг друга с полу слова, обрывая фразы.

— Что с Логопедом? — вскользь посаженным голосом прошипел майор Егоров.

— Всё готово, — послышался такой же ответ.

Наконец, группа свернула за угол, войдя в другой совсем пустой коридор.

— Миша, не туда, — нервно поправил Егоров идущего впереди старшего лейтенанта Сорокина, который, уже было, дёрнулся в сторону открывать дверь.

Они прошли ещё немного, после чего Михаил быстро пропустил за очередную дверь следовавших за ним, и, презрительно оглядев окружающее пространство, зашёл туда сам, аккуратно захлопнув её.

В комнате было светло, посередине стояло специальное кресло, прикрученное к полу с фиксирующими ремнями, вдоль дальней стены тянулся офисный шкаф с ящиками, похожий на длинный комод из нержавеющей стали, высотой около метра. На шкафу стоял большой открытый алюминиевый кейс рядом стоял человек с очень спокойным и серьёзным видом в очках и белом расстёгнутом медицинском халате.

Егоров молча сделал жест, скорчив гримасу, высунув язык и поболтав ладонью перед ртом.

— Всё в порядке! — ответил ему человек в халате, — можете спокойно говорить, здесь полная стопроцентная защита!

— Так, давайте этого красавчика сюда быстро! — приказал Егоров, указывая на смирительное кресло.

— Сначала разденьте его до пояса! — вмешался тот, что в халате.

Миша и Саня, как их называли среди своих, начали быстро раздевать стоявшего, снимая галстук, аккуратно отклеивая пластырь — микрофон от шеи и вынимая наушник-невидимку.

— Фёдор, посмотри у него на груди какое-то определялово набито! — сказал Миша, снимая с неизвестного человека рубашку и усаживая его в кресло.

Саня проворно туго затягивал фиксирующие ремни.

— Ну и что там? — поинтересовался Логопед, подходя поближе и всматриваясь в татуировку на груди сидящего.

На груди была выбита характерная чёрная символика какой-то исламской группировки в виде черепа в афганском тюрбане и короткой надписью на арабском языке.

— Таак… — медленно протянул Фёдор, — ну это только подтверждает то, что наш сегодняшний клиент должен был сразу оказаться нигде иначе, как именно здесь — в этом кресле.

Фёдор, он же «Логопед», вместе с Мишей, Саней и майором Егоровым, которого звали Константин, были оперативной группой ГРУ РФ на станции «Восток», специально прикомандированной в период проведения очередного Международного Чемпионата по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах для как раз именно подобного рода случаев. Но никто сегодня не ожидал, что им придётся столкнуться с проблемами почти двадцатилетней давности.

— Давай, пожалуй, начнём! — внезапно сказал Логопед и направился к большому алюминиевому кейсу.

Логопед достал из кейса шприц-пистолет, быстро подошёл сзади к сидящему и, приставив его к сонной артерии, резко сделал объёмную инъекцию, спустив блестящий миниатюрный курок. Затем он вернулся, держа в руках уже более серьёзное и сложное приспособление. С виду оно было похоже на подшлемник для строительной каски, только выполнено из сразу бросающихся в глаза своей броскостью дорогих полимеров и медицинской стали с многочисленными отгибающимися элементами, гибкими и механическими штангами и прочими примочками в стиле сложных приспособлений научно-медицинского характера.

Логопед одел его на голову сидящего, приставил электроды-присоски к его вискам, ловко повернув их на складных рычажках, вставил в уши наушники-невидимки и отвёл от правого виска в сторону длинную тонкую штангу с маленьким вращающимся предметом на конце, мерцающим как зеркальце, как раз на уровне правого глаза, отведя его намного дальше в правую сторону от линии прямого взгляда.

— Костя, сними «Поводок», он будет мешать, — обратился к Егорову Логопед.

Егоров нажал кнопку на пульте, ошейник ослаб, приняв мягкую выпрямленную форму, после чего Логопед передал его ему, сняв с шеи сидевшего. Тот дёрнулся и снова вернулся в прежнее состояние, только на лице в этот раз была не застывшая гримаса паралитика, а спокойное подавленное лицо, с упёртыми в одну точку глазами.

— Он ничего не сделает? — взволнованно поинтересовался майор.

— Всё в порядке, — твёрдо ответил Логопед, его только что переключило с «одного» на «другое», можешь не беспокоиться, но у нас всего сорок минут до начала основного погружения, дольше его в таком состоянии перед этим сеансом держать не следует! А теперь давай поговорим! Кто это?!

— Я не знаю, — спокойно отвечал майор.

— Хорошо, как вы его нашли?!

— Его случайно засёк оператор радиоконтроля.

— Как это произошло?!

— Утром в Центре Управления зафиксировали каскадный сбой. Радист по протоколу анализа ситуации включил автоматическую проверку всех частот и поймал его арабский трёп на коротких волнах через нашу внутреннюю приёмно-передающую антенну, а затем цифровую спутниковую систему связи с каким-то ещё мудаком.

— Что за мудак?!

— Не знаю!

— Что в номере?!

— Я там ещё не был, охране туда лучше не соваться.

— Думаешь бомба?!

— Думаю да. Или где-нибудь уже спрятал на станции.

— Так, а что с языком?!

— Не знаю, со мной он не разговаривал, а Мише с Саней ничего сказать не успел.

— Тогда предположим, что он знает английский. Что ещё мы можем предположить?

— Подожди, мы точно знаем, что система взломана, что нас всех наверняка слушают и пасут, что на станции больше арабов нет, а значит этот «утренний привет» был с другой станции. Вот здесь можно предполагать сколько угодно, — цифровой сигнал передаётся здесь без помех на любое расстояние.

— Ладно, я спрошу его про второго. Я спрошу его про бомбу. Я спрошу его, кто хакнул связь. Я спрошу его, есть ли ещё где-нибудь такие же, как он. А ты… Ты, Костя иди в номер и всё там спокойно проверь. Потом мы соберём всё воедино и ещё раз подумаем. Иди! Возьми с собой Мишу! Саня останется здесь. Всё!

Егоров и Миша вышли из комнаты. Логопед подошёл к кейсу и открыл в нём ноутбук в специальном защитном армейском корпусе стального цвета.

— Саня, свет! — коротко произнёс он.

Саня спокойно подошёл к настенному выключателю у двери, свет в комнате полностью потух. Полную темноту нарушало только слабое мерцание экрана компьютера и маленькое зеркальце, которое вдруг начало быстро вращаться и мерцать как звезда с высокой частотой. Логопед что-то нажал и сидящий вдруг вскрикнул и дёрнулся, как будто его ударило электрическим током.

— Отлично, значит, голос у тебя не пропал, — монотонно констатировал себе под нос Логопед, продолжая что-то высматривать в экране.

Так продолжалось ещё пять минут, пока Логопед на английском языке не начал медленно задавать вопросы, причём в пол голоса на микрофон в ноутбуке, а сидящий спокойно на них отвечать, как будто никакой секретности в его информации не существовало вовсе.

— Как тебя зовут?

— Заир ибн Салих.

— Откуда ты приехал?

— Из Герата.

— Это Афганистан, — подсказал Саня, вмешавшись в разговор.

— Я знаю, — спокойно ответил Логопед и продолжил.

— Зачем ты приехал на станцию «Восток»?

— Чтобы выполнить своё задание.

— В чём оно заключается?

— Я должен активировать бомбу, которую привёз с собой.

— Где она находится, в дипломате у меня в номере.

— Кто вами командует?

— Его зовут Алиаскар ибн Амджад.

— Это он взломал систему безопасности?

— Да.

— Как он это сделал и где он находится?

— Он захватил один из радиолокационных антенных модулей, он специалист по таким задачам.

— Сколько вас ещё с такими бомбами?

— Трое, плюс один человек в системе безопасности одной из станций.

— На каких станциях они находятся?

— Амундсен-Скотт, Ноймайер, Принцесса Елизавета.

— На какой станции находится ваш человек в системе безопасности.

— Я не знаю.

— Как его зовут.

— Я не знаю.

— А как Алиаскар добрался до модуля?

— Он приплыл сюда на корабле, затем высадился на побережье, и на сновигаторе доехал до места расположения.

— Откуда у него сновигатор?

— Он собрал его самостоятельно.

— Что за корабль? Где он сейчас находится?

— Они спрятались в районе шельфового ледника Шеклтона, это арктическое судно проекта «Двадцать сто восемьдесят три».

— Ни фига себе! — опять вмешался Саня, — а ребята довольно серьёзно подготовились!

— Так ладно, — снова продолжил Логопед, — что будет, если ты не выйдешь на связь или Алиаскар почувствует, что что-то пошло не так?

— Он прикажет остальным активировать бомбы немедленно.

— А чего вы ждёте?

— Пока на станциях в жилых комплексах соберётся максимальное количество гостей.

— На что рассчитана атака?

— На членов масонского ордена.

— Вы воюете против масонов?

— Не только, но приоритетно против них.

— Ладно, на него нет больше времени! — с некоторым пренебрежением резко высказался Логопед, — остальное пусть с него снимают в Центральном Штабе. Мне он больше не нужен.

— Давно хотел тебя спросить, — внезапно поинтересовался Саня, — как работает эта "Транскрипция", и почему они так быстро и просто всё рассказывают?

— О-о-о, дорогой, куда ты полез… — сурово начал Логопед, но затем вернулся к обычному стилю дружественного разговора и продолжил, — в общем, схема работы "Транскрипции" такова: как ты знаешь, твоё левое полушарие головного мозга логическое, а правое отвечает за фантазию, поэтому с правой стороны подаётся режущий световой поток, вызывающий болевые ощущения. Препарат, который я ввожу внутривенно, кроме сильных седативов, содержит вещество, обостряющее чувствительность зрительного нерва и нано-частицы, которые управляются электродами на висках. Далее, я через компьютер могу посылать эти нано-частицы в любой отдел головного мозга и делать там, что захочу. Например, заблокировать всё, кроме одного отдела или намеренно раздражать определённый отдел. Таким образом, когда я нахожу область непосредственной информации, которая меня интересует, я блокирую её от всего остального, и начинаю стимулировать область повышенной ответственности, т. е. чувства самоотверженности и искренности и переживаний.

— А как ты находишь область с нужной информацией? — заинтригованно переспросил Саня.

— Это психологический фактор, — продолжал Логопед, — понятно, что человек в такой ситуации не будет думать ни о чём другом, как о задании и его подробностях, чтобы прикидывать в голове приблизительную структуру лжи для защиты основных интересов своей миссии. Чтобы соврать, ему надо обратиться к правому полушарию и как только он это делает, ему сразу становиться очень больно и неприятно, потому что его зрачки пытаются скользнуть вправо и там получают порцию резкого ослепляющего света от маячка. В действительности я вижу, на какой области его левого полушария сосредоточена нейронная активность, и локализую её, чтобы она не общалась с другими областями, в которых записана память о товарищах, друзьях, Родине, важности неразглашения и прочему, что помешает нашему продуктивному опросу. Ну, конечно же, есть ещё много различных деталей и тонкостей проведения этой процедуры, но в общем целом процесс выглядит именно так. Есть, к стати, возможность полностью стереть любую область головного мозга, т. е. сделать с человеком всё, что угодно, но к сожалению нет возможности восстановить или записать что-нибудь от себя. Поэтому инвалидов, к сожалению, пока не лечим, но сделать новых можем запросто!

— Я тебя понял, — иронизируя, ответил Саня, немного улыбаясь.

В дверь постучали. Саня подошёл и тихонько открыл замок. Снаружи осторожно приоткрыли. В образовавшемся проёме появилось обеспокоенное лицо майора Егорова. После чего он вместе с Мишей быстро зашёл внутрь и запер дверь за собой.

— Что у вас так темно? Вы закончили? — поинтересовался он запыхавшимся голосом.

— Действие препарата ещё не прошло, поэтому свет не включаем, — ответил Логопед.

— А-а… Ну и что он? Рассказал что-нибудь? — продолжил Егоров.

— Да, всё, что знал! А что у вас? — ответил Логопед.

— А у нас всё плохо, — продолжил Егоров в идиотской шутливой манере от некоторой предполагаемой безысходности, — в номере дипломат, нашпигованный гексогеном с добавлением ещё какого-то неизвестного говна синего цвета. А также, дистанционник от него и керамический "Глок 22С" сорокового калибра. С учётом всего возможно более худшего, что я могу предположить, радует уже то, что, по крайней мере, мы хотя бы на воздух уже не взлетим это точно! Система простая, рассчитана только на дистанционник, других элементов управления обнаружено не было. Да, собственно, и деактивирована сразу на месте, как и положено по протоколу — в соответствии с практической возможностью на момент обнаружения.

— Хорошо! — спокойно ответил Логопед, — теперь смотри, что надо сделать. Я сейчас ещё поработаю с болтовнёй нашего перца из Герата, его, кстати, Заир зовут, если надумаешь пообщаться. Вобью в нашу стандартную аудио программу его элементарные фразы, и пусть кто-нибудь в Центре Управления сидит с этой «радио-отвечалкой» в эфире на тот случай, если их координатор начнёт выходить с ним на связь. Короче, у них ещё бомбы есть, и они их сразу взорвут, если ему что-то не понравится.

— Да ты что?! — сразу изменился в лице Егоров, — и сколько?

— Три, но основная проблема не в этом, — нахмуренно продолжал Логопед, — а в том, что у нас нет вообще никакой возможности связаться с кем-либо на этих станциях, да и вообще никому говорить нельзя. У них есть свой человек в чьей-то системе безопасности, а это чудо в кресле не знает кто он, и на какой станции находится, понимаешь? То есть эфир мы уже потеряли: любая паника в нём равносильна взрыву. Плюс к этому мы серьёзно рискуем при оповещении другими способами, так как в таком случае мы однозначно нарываемся на их человека, и опять получаем взрыв. Что делать?

— Мне надо подумать, — ответил Егоров.

— Тут нечего думать, Костя! — резко оборвал его Логопед, — тут есть только одно решение… Надо как-то добираться до каждой станции не поднимая шума и деактивировать все бомбы самостоятельно, а ребят кончать на месте без лишней возни, только очень тихо, чтобы опять же не поставить на уши охрану, иначе у нас снова образуется риск взрыва.

— Ничего себе задачка! — возмутился Майор Егоров, — я за этим-то "Джинном из бутылки" всё утро пробегал, как партизан. И то, только втроём получилось оперативно утащить с глаз основной публики, а ты хочешь, чтобы мы по одиночке туда поехали и там такого же оперативного шороху навели. Навряд ли получится…

— Ты подожди — подожди! — спокойно перебил его Логопед, — про вас речь вообще не идёт. Ты, для начала, как туда вообще собрался попасть? У нас тут как бы режим тишины по всему архипелагу, то есть вертолёт ты уже не поднимешь, — сразу спалимся.

— Почему?

— Да потому что лётчик молча не летает! Он как, по-твоему, собрался молчать диспетчеру приёмной площадки? Это раз! А во-вторых: допустим, ты сможешь сделать один экстренный вылет до одной из станций, а что ты будешь делать потом с другими? При этом их координатор может начать подозревать неладное, и станет предупреждать своих людей о готовности к любым действиям, а значит, процент успеха операции по их уничтожению снизится в разы.

— Так, давай тогда, что ты решил! — сразу уступчиво изменил такт разговора Егоров.

— Есть план, он конечно на первый взгляд немного нелепый, но в тоже время очень продуктивный и реальный. Надо выделить подходящих пилотов, которые выступают на соревнованиях, и отправить каждого из них по возможности на их родные станции, где они знают всех и всё. Тогда, когда они инкогнито прибудут туда приблизительно в одно и то же время, скажем с разбросом всего несколько часов, то спокойно смогут взять нужные ключи, пробраться в номера террористов, деактивировать бомбу, а потом по мере возможности найти и тихо устранить их. После этого, им надо будет разделиться на группы и отправиться на поиски основного координатора, чтобы устранить и его. А мы уже в это время сможем свободно сообщить о судне в Москву, и пусть в Центральном Штабе решают, что с ним делать.

— Подожди, а кто тогда будет выступать? — переспросил Егоров.

— Ну, как же? — изумился Логопед, — их напарники конечно! У них сколько человек на этом чемпионате участвуют? Семнадцать? А станций всего три, то есть, за исключением Амунсен-Скотт, остаётся всего две. Да придумают там что-нибудь через жюри или комиссию, это уже не наши проблемы. Наши проблемы в данном случае — это оперативно выявить угрозу и выработать меры по её устранению. Мы с этим справились, но в сложившихся условиях эту задачу по-другому не решить, как только с привлечением профессионалов со стороны. Тем более они все военные, и каждый из них будет остро переживать за своих близких соотечественников, что вызовет дополнительную, особую ответственность при выполнении их миссий.

— Но, подожди, ведь они все сейчас находятся на Амундсен-Скотт, а это семьсот миль отсюда. Как ты собираешься поставить их в курс дела за короткий промежуток времени? — внезапно запротестовал Егоров.

— А вот здесь, как раз, мы спокойно прибегнем к альтернативным методам передачи информации. У них тут в Центре Управления должен сидеть хакер. Ну этот… Как его?… "Хомяк" что ли его зовут все. Сейчас, значит, находим этого Хомяка, и пусть он, во-первых, узнает, на какую организацию или частное лицо заказывались билеты на Чемпионат вместе с билетом этого Заира изГерата, тогда у нас будут точные номера комнат на станциях, где находятся остальные террористы. На Амундсен-Скотт вместе с нашей группой находится подполковник Сударева, она абсолютно надёжный и проверенный человек Штаба, которому можно передать контроль над выполнением всех последующих шагов в этой операции. Во-вторых: пусть Хомяк также создаст защищённый коридор связи, и по обычной сетевой линии организует видеомост, через который мы передадим всю информацию ей. Координатор не обратит особого внимания на повышенный трафик, потому что это могут быть любые объёмные данные, касающиеся чемпионата. Сейчас он уверен, что в экстренном случае мы будем использовать свою основную сеть связи, и всё внимание у него приковано к ней.

— А что с тем террористом, который у них на станции? Если человек сидит в их системе безопасности, то реакция американцев опять же спровоцирует взрывы, — спросил Егоров, продолжая развивать цепочку вероятных ошибок.

— Пусть ждут, — продолжил Логопед с прагматическим убеждением, — у них нет другого выбора! Пусть ждут, пока остальные нейтрализуют две основные угрозы и только потом действуют!

— Вот это нервотрёпка!!! — продолжил свои логические умозаключения Егоров, — ты представляешь себе реакцию американской системы безопасности на их станции с учётом уровня присутствующих там лиц и их количества?! Это основная база старта текущего Чемпионата! Там сейчас только президента США со своей семьёй нет! А остальные-то все есть наверняка! И ты хочешь, чтобы они вот так вот целый день сидели своими вспотевшими задницами на десятке килограммов гексогена вместе с арабом, вооружённым Глоком с двумя магазинами на двадцать два патрона, готовым при любой возможности стрелять до конца во всё, что придётся?!

— Спокойно, товарищ! — немного шутливо и хладнокровно ответил Логопед, — у них там на самом деле всем заведует закоренелый ЦРУшный волчара по имени Джек Райт. В своё время он занимался тактической подготовкой спецопераций американских штурмовиков. Такой родную мамашу целый день на электрическом стуле продержит, если это реально будет способствовать высоким принципам выполнения тактически сложных задач, поставленных перед ним его командованием. Короче сделаем так, — пусть теперь там с нашей стороны всё решает Сударева, а ему передаст от меня лично привет и введёт в курс дела. Тогда по окончании миссий двух высланных пилотов, Джек сам у себя определится с оставшимся террористом. В его успехе я уверен на все сто. Могу даже с определённой долей вероятности сказать, как это будет выглядеть, — он вычислит его в номере, предварительно загнав туда, и когда тот откроет дверь, всадит ему снизу в грудь пол обоймы из своего "Кольта 1911", как в подушку, резко наклонив его к себе за плечо прямо на пороге.

— Не будем терять времени! — коротко скомандовал майор Егоров, окончательно осознав завершённость объёма выработанных мер по противодействию внезапной угрозе, возникшей на Международном Чемпионате по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах 2035, и ещё раз доказавшей особую безупречность предусмотрительного отношения Правительства Российской Федерации ко всем мерам безопасности на подобных мероприятиях, выразившегося в том, что четыре высоко профессионально подготовленных офицера ГРУ со спецоборудованием были не напрасно откомандированы на полярную станцию в Антарктиду в особом режиме.

ГЛАВА III. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЧЕМПИОНАТ

Станция Амундсен-Скотт, 2 ноября, 12:00

— Приветствую Вас, Дамы и Господа на очередном уже втором по счёту

Международном Турнире по Антарктическим гонкам на Сновигаторах 2035 года, ("International Antarctic Snowigator Racing Championship 2035" IASRC), которому согласно международной классификации в этом году присваивается статус Чемпионата!!! — начал свою торжественную речь председатель американской наблюдательной комиссии и административного комитета Ричард Уорд (Richard Ward), — поздравляю Вас!!!

Церемония официального открытия проходила в центральном зале главного корпуса станции Амундсен-Скотт. Обстановка, как и положено, соответствовала такому мероприятию: журналисты, фотографы, видеосъёмка с трансляцией по всему миру и огромное скопление очень важных и дорогих гостей. Всё это, как и в предыдущую встречу пилотов разных стран на первенстве сияло золотом, блистало вспышками фотокамер и закипало торжеством оваций под звон бокалом с шампанским и монотонный гул толпы, в котором раз за разом звонко выделялись обрывки фраз приятных женских голосов и смеха.

Двадцать один человек в парадной форме программы "Polar Navigation" стояли, как и прежде построенными в ряд перед основной длинной трибуной, которая возвышалась над основным уровнем зала, где и происходило всё действие. На трибуне заседала комиссия, в которую входили представители всех стран участниц, а также советники-консультанты по техническому, географическому и правовому направлениям, также присутствовало несколько независимых наблюдателей из других стран, которые входили в состав жюри. После объявления основного состава участников Чемпионата Ричард Уорд перешёл к правилам проведения и сути предстоящих состязаний:

— Итак, Чемпионат 2035 года будет включать два вида состязаний: спринт на дистанции и наш неотъемлемый конёк под названием "Snow Battle"!!!

Зал раздался бурными аплодисментами, после чего Уорд продолжил.

— В спринт вошли шесть дистанций между полярными станциями:

Амундсен-Скотт — Восток, 650 миль;

Восток — Бхарати, 600 миль;

Бхарати — Купол Фудзи, 700 миль;

Купол Фудзи — Принцесса Елизавета, 400 миль;

Принцесса Елизавета — Ноймайер, 600 миль;

Ноймайер — Амундсен Скотт, 1200 миль;

Всего 4150 миль общего расстояния.

— Все пилоты будут разделены по три человека с помощью компьютерной жеребьёвки, и будут выходить со старта друг за другом с интервалом в тридцать минут, — продолжал Уорд, — после того, как каждая группа финиширует, на станции её ждёт получасовой перерыв. Затем она выходит в том же составе на следующую дистанцию, и так далее, пока не будут пройдены все шесть дистанций. Состязание начинается ровно в час дня, и заканчивается в восемь часов вечера. Все не открытые группами дистанции автоматически переносятся на следующий день соревнований. В открытом дне соревнований группа не начинает новую дистанцию, если по объективным причинам жюри приходит к мнению, что группа не сможет завершить спринт до времени закрытия турнирного дня, то есть до восьми часов вечера. Ключевым итоговым фактором этого состязания будет являться общее время прохождения всех дистанций каждым пилотом в отдельности, после чего жюри и комиссия определяют трёх победителей, соответственно по числу призовых мест на Чемпионате.

Уорд сделал некоторую паузу и продолжил.

— Следующим видом состязания, как я уже говорил, будет "Snow Battle", в котором также принимают участие все пилоты. На этот раз они будут разделены на три основные группы по семь человек. Каждая группа стартует в свой турнирный день по трём дистанциям:

Амундсен-Скотт — Конкордия, 800 миль;

Конкордия — Тайшань, 600 миль;

Тайшань — Амундсен-Скотт, 750 миль;

Всего 2150 миль общего расстояния.

— В каждом заезде каждой группы каждого турнирного дня будет определяться победитель, который выходит в финал, — продолжал Уорд, — после трёх дней соревнований из трёх групп пилотов определятся девять финалистов, которые вновь встречаются вместе на этих трёх дистанциях в четвёртый турнирный день. Соответственно на первой дистанции пилоты будут бороться за золото, на второй — за серебро, а на третьей — за бронзу. Победителем заезда считается тот, кто финишировал первым, без учёта очков по стрельбе и техники ухода от обстрела. Места распределяются в соответствии с градацией наград. Итоговым результатом Чемпионата будут шесть призёров: три чемпиона первого состязания "Спринт" и три чемпиона второго состязания "Snow Battle". После этого Международный Чемпионат по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах 2035 будет считаться завешённым! Официальное закрытие Чемпионата будет проходить следующим за последним турнирным днём определения победителей финала второго состязания.

Ричард Уорд продолжал своё выступление, красноречиво рассказывая гостям о предстоящих планах и особенностях проведения торжественных мероприятий, связанных с Чемпионатом, а пилоты стояли перед присутствующими и среди них были те, кто уже точно знал, что всё будет иначе, по крайней мере для них, а в случае непредвиденных обстоятельств — для всех, кто с ними здесь присутствует и для тех, кто находится на других станциях и также сейчас внимает выступлениям Уорда в прямом эфире на огромных плазменных экранах в парадных холлах центральных корпусов и банкетных залах.

Их было всего шесть человек и никто, среди остальных пока не знал о том, что знали они, и что им предстоит выполнить в течение следующих десяти — двенадцати часов. Они получили свои задачи в рамках абсолютной секретности, и теперь не могли и не имели право никому распространяться о поставленных целях и деталях их выполнения, пока не возникнут вынужденные к тому обстоятельства.

Все групповые команды пилотов стояли в ряду обособленно. Когда выступления перед публикой основных представителей комиссии и жюри закончились и в дело пошли журналисты, пилоты стали расходиться в разнобой кто куда. Спускаясь вниз по нескольким ступенькам с подиума, Хэлбокс вдруг увидел, проходящую мимо него Джэйси Кроус по обыкновению в своей бейсболке, своеобразно скрывающей козырьком её лицо. Он слегка приостановился, чтобы не столкнуться с ней. Внезапно для него Джэйси подняла голову, посмотрела в его глаза и с тихой подавленностью в голосе едва слышно произнесла: "Привет". После этого она тут же отвела свой взгляд с некоторым лёгким огорчением в лице, и быстро удалилась вслед за своей командой. Хэлбокс остался стоять, как столб, вновь наполненный непонятной интригой, и сбитый с толку столь важным, по его мнению, жестом со стороны Джэйси, которая, по его расчётам, никогда больше не должна была и в сторону его смотреть. Внутри опять что-то забурлило и замерший, казалось бы, навеки, механизм высоких чувств и романтики вновь заработал, медленно закручивая своими шестернями и толкая подзаржавевшие рычаги вперёд к каким-то необходимым действиям, с учётом складывающейся обстановки. Но вот к каким действиям — было ещё не понятно, и механизм начинало подклинивать, как подклинивало в этот момент и самого Хэлбокса. А главное, что происходило с ним в этот момент — это было счастье, которое вновь расцветало внутри всего его естества, как одинокий грациозный и хрупкий цветок в темноте, на который внезапно упал луч нежного солнечного света. Счастье, а вместе со счастьем какое-то облегчение от того чёрствого груза, который сам собой образовался внутри его души тогда, на прошлых состязаниях, когда он фатально бросил себя в пучину парадоксальной и отвратительной драмы, жертвой которой он неизбежно стал из-за своих романтических чувств и любовных переживаний.

Хэлбокса толкнул сзади Вэндэр, внезапно и намеренно, слегка задев его вперёд своим корпусом:

— Пошли, чего встал, как идиот?

— Отвали! — огрызнулся Хэлбокс в ответ.

— На тебя просветление внезапно снизошло посередь трибуны или ты вспомнил, что утюг дома забыл выключить? — начал сразу же подтрунивать над ним Вэндэр.

— Нет, просто решил проверить, не оскудел ли твой запас предположений, вызванный дефицитом любопытства, — язвительно выдал ему Хэлбокс в ответ, продолжая задумчиво стоять на том же месте.

— Ну ладно, стой дальше, — ответил ему Вэндэр с некоторым разочарованием и пошёл по направлению к выходу из центрального зала.

Спустя некоторое мгновение за ним последовал и Хэлбокс, через пол часа пилотов ждала первая жеребьёвка и старт на станцию "Восток".

ГЛАВА IV. ТРЕМЯ ЧАСАМИ РАНЕЕ

Итак, подводя итог утреннего происшествия на станции "Восток" в хронологическом порядке, группа майора Егорова имела следующую оперативную схему событий:

1) В 6:30 в Центре Управления, где постоянно дежурил один, из старших офицеров их группы, была определена ситуация внезапной угрозы.

2) В 7:15 был экстренно нейтрализован подозреваемый в террористических действиях субъект.

3) В 7:30 был начат его принудительный допрос нейро-лингвистическим прибором "Транскрипция".

4) В 8:00 группа майора Егорова имела перед собой всю оперативно-сложившуюся ситуацию на материке в целом.

5) В 8:30 эти четыре офицера ГРУ завершили разработанный план действий.

6) В 9:3 °Cемён Рубцов более известный в определённых кругах как "Хомяк" выполнил поставленную перед ним задачу, предоставив точные номера комнат оставшихся трёх террористов на других станциях и наладив защищённый видеомост с подполковником Сударевой на станции "Амундсен-Скотт", завуалировав вызов перед персоналом под срочный видеозвонок от дочери из Москвы.

7) В 10:00 подполковник Сударева была в курсе всей оперативной обстановки.

8) В 10:15 в рабочий кабинет к Джеку Райту тревожно и настойчиво постучали.

— Да-да, войдите! — послышался голос из-за двери.

Сударева спокойно открыла дверь и прошла внутрь, не вызывая своим поведением каких-либо поводов для подозрений со стороны. Джек сидел у себя кресле за столом и что-то читал в компьютере. Отвлекшись, он развернулся в сторону вошедшей, приспустил свои очки, и уставившись на неё своим спокойным заинтересованным взглядом исподлобья, спросил:

— Случилось что-то экстраординарное?

— У нас ситуация "Одиннадцать — два", — спокойно и серьёзно продолжила Сударева, — на вашей станции террорист с десятью килограммами гексогена в дипломате, вооружённый керамическим Глоком с сорока четырьмя патронами, номер комнаты тридцать восемь. Ещё двое точно таких же на "Ноймайере" и "Принцессе Елизавете", плюс один человек в системе безопасности одной из трёх станций, включая вашу. Связь полностью захвачена, в эфир говорить ничего нельзя. Их главарь сидит в своём сновигаторе возле одного из основных радиоантенных модулей спутниковой связи. Он хорошо подготовленный хакер и очень серьёзный специалист в области разноплановой инженерии. Если поднимется паника, он сразу же прикажет всем активировать заряды. Со своими людьми у него постоянная двусторонняя радиосвязь через нашу общую систему. Наши радисты на "Востоке" случайно запеленговали утром одного из их группы и быстро узнали про всё остальное. Я думаю вам не нужно объяснять, как сейчас это делается? Теперь там сидит "петрушка" с его микрофоном и если что нажимает на кнопку воспроизведения стандартных фраз его голосом: "Да" — "Нет", "Не могу сейчас говорить", "Подожди, я занят" и тому подобное. Это всё, что мы пока можем сделать для сдерживания этой агрессии в нашем секторе. Мне приказано донести до вас эту информацию и вместе с вами принять решение по выбору из общего количества пилотов, самых подходящих для выполнения миссии по обезвреживанию двух террористов на станциях "Ноймайер" и "Принцессы Елизаветы", после чего только вы сможете устранить свою угрозу во избежание риска вызова подозрений у их главаря или сообщения ему о тревоге его человеком из службы вашей безопасности, как один из предположительно возможных вариантов.

Сударева закончила свою речь и молча продолжила стоять, а Джек, сидя в кресле, подался корпусом вперёд. Он согнул обе руки в локтях, опёршись ими на колени, сложил кисти рук домиком, прикрывая ими рот, и медленно, задумчиво почёсывал свои усы. Выражение его лица практически не изменилось, но было видно, что он находится в остром нервном напряжении. Сударева продолжала молча стоять, а Джек также молча сидел, не меняя свою позицию. Обстановка в целом была чрезвычайно серьёзная. Это подтверждало то, что Джек сидел так уже больше минуты, даже не предложив подполковнику присесть. Он сидел и прокручивал в голове всю схему дальнейших действий, глобально охватывая все подробности и варианты, прощупывая каждого хорошо ему знакомого сотрудника их системы безопасности ещё и ещё раз. Потом, наконец, он сказал:

— Вы знаете досье всех пилотов программы?

— Нет, только своих, — твёрдо и быстро ответила Сударева.

Джек взял трубку транковой связи и произнёс в эфир:

— Билли, малыш, один из твоих людей серьёзно загадил наш сортир в капитанском корпусе, так что будь любезен — оторви свою задницу от кресла и немедленно разберись с этим! Пора поработать, пока нас всех тут этим дерьмом не затопило!

В ответ ничего не прозвучало. Малышом Билли, которому было адресовано послание, конечно же был руководитель Офиса Системного Контроля Организации и Проведения Турниров Билли Фишер, который не то чтобы не занимался вопросами чистки сортиров, а в принципе не совсем являлся "малышом" при официальных обращениях к нему в общем эфире. Он хорошо понимал, что если Джек Райт, который в принципе, исходя из возрастной разницы между ними вполне мог называть его "малышом", вдруг ни с того ни с сего обратился к нему в подобном тоне, который никогда не допускал, то со "стариком" Джеком явно что-то не в порядке и он характерно "гонит" в эфир, причём откровенную "пургу" про сортир и капитанский корпус, куда доступом обладает строго ограниченное число лиц на станции. Он также понимал, что если Джек говорит от том, что надо "оторвать свою задницу от кресла", чего Билл Фишер вообще никогда в принципе не делал и делать не собирался, за исключением определённых случаев вынужденной необходимости, то значит дело и впрямь очень-очень серьёзное и Билли действительно придётся сейчас основательно побегать, не смотря на свой статус. Ещё Билли понимал, что если речь шла об одном его сотруднике, как о загадившем капитанский корпус, то значит кто-то из штата заподозрен в предательстве или чём-то подобном ему. А слова "пора поработать, пока всех не затопило этим дерьмом" были самыми худшими из всего сказанного и означали практически прямую угрозу всей станции. Поэтому Билл Фишер спокойно встал, подтянув свои джинсы на подтяжках, накинул пиджак и с очень серьёзным настроением направился в кабинет к Джеку Райту, по пути перебирая в голове возможные угрозы для станции и сопоставляя их с окружающей обстановкой и протекшими за последние два часа его смены событиями.

Придя на место, он сразу же обратил особое внимание на подполковника вооружённых сил Российской Федерации в кабинете у Райта, после чего перевёл свой заинтересованный взгляд на Джека, сидящего в кресле, и упёрся в него довольно агрессивной мимикой в ожидании сообщения о тотальном апокалипсисе.

— Билл, нас очень серьёзно и мощно атаковали, — начал говорить Джек с долей некоторой взволнованности в своей интонации, — с этого момента эфир необходимо держать мёртвым до моего приказа! Никому постороннему ничего не говорить, — в твоей команде может оказаться предатель. У нас десять часов, чтобы обезвредить три бомбы на трёх станциях, включая нашу. Времени на подготовку мало, поэтому обо всех подробностях я расскажу тебе позже, а сейчас быстро собери и приведи мне сюда Ганса Майера, Лу Цзина, Зордакса, Хэлбокса, Джокера и Снеговика! Объяснишь всем, что в их анализах обнаружили подозрение на какой-то инфекционный мононуклеоз мутагенного типа и надо срочно пересдать кровь. Скажи, что вирус не опасен и не заразен, просто нужно вовремя ещё раз подстраховаться. Пригрозишь остальным, чтоб держали язык за зубами, во избежание громкого скандала, так как на станции много журналистов и высокопоставленных гостей. Всё, действуй, я жду тебя тут.

Когда Билл ушёл, Джек обратился к подполковнику Сударевой:

— Итак, я хотел бы вам сразу озвучить свою позицию в создавшейся ситуации. Здесь, на станции Соединённых Штатов Америки, при возникновении террористической угрозы безопасности её граждан и граждан других стран, а также ряда государственных лиц, я, как единственный офицер ЦРУ, не зависимо от своего действующего статуса, являюсь самым старшим офицером и принимаю на себя всё командование в предстоящей операции. Это безоговорочно и не зависит от моей воли. Согласно директивам мои абсолютные полномочия здесь наступили с того момента, когда вы сообщили мне об угрозе. Я в праве решать любые вопросы самостоятельно и без вашего участия отдавать любые приказы и распоряжения, не зависимо от вашей воли. Я теперь могу людей здесь свободно расстреливать, если вам так будет понятней и конечным органом, регулирующим правомерность моих действий, будет являться только Верховный Военный Трибунал. С данного момента здесь все, включая вас, подчиняются моим приказам! Далее, что касается плана операций… Ваша роль закончилась на докладе о состоянии текущей обстановки. Не обижайтесь, но с таким уровнем владения информацией, касаемо всех пилотов я не могу даже вести с вами конструктивный разговор, не говоря уже о том, чтобы что-то совместно решать и уж тем более спорить. Однако, я уважаю вас, как одного из основных членов нашей командной группы, которой предстоит сейчас разрешить данную ситуацию со всей ответственностью, и поэтому я введу вас в курс всего того, что собираюсь выполнить. А также, я обосную лично для вас каждый свой шаг для того, чтобы вы потом смогли также отчитаться обо всём перед своим командованием, и у нас в дальнейшем не возникло никаких взаимонепониманий и конфликтов. Итак, после получения соответствующего инструктажа пилоты немецкой и китайской команды должны будут в 12:45 после официального открытия Чемпионата отправиться на станции "Ноймайер" и "Принцессы Елизаветы". Они сделают это на своих сновигаторах с полностью отключенной системой спутниковой навигации, то есть по навигационным приборам внутренней системы управления, иначе их будет видно, как со спутника, так и при прохождении контрольных точек подхода к станциям. На выполнение этой задачи у них будет от семи до девяти часов, то есть с учётом средней скорости в сто восемьдесят узлов, они должны прибыть в конечный пункт максимум в 9:45. Это конечно уже довольно поздно, но я приму соответствующие меры и веселье сегодня продлится до двадцати трёх, а значит, основная часть гостей не вернётся в жилой комплекс до этого времени. Они прибудут инкогнито, заберут ключи от комнат, свободно проникнут внутрь, деактивируют взрывное устройство или, в случае невозможности выполнить деактивацию, просто вывезут взрывные устройства подальше от станции и выкинут их. Далее им необходимо будет найти и тихо уничтожить террористов. Здесь весь расчёт ложится на их личный профессионализм и чутьё. После того, как они выполнят эту задачу, им необходимо будет проникнуть в Центры Управления этими станциями и подать оттуда сигнал сюда, на Амундсен-Скотт, это простой цифровой код, который не вызовет никакой реакции у координатора. Когда мы получим оба кода, я закрою вопрос с нашим террористом. С бомбой я постараюсь разобраться в течение дня, но с учётом их шпиона в системе безопасности, не уверен, что у меня получится, а излишне рисковать я не намерен.

— Простите, Джек, а в чём собственно риск? — внезапно оборвала его Сударева, — вы ведь можете спокойно получить доступ к его комнате, установить наблюдение за террористом, и в его отсутствие обезвредить взрывное устройство.

— Не всё так просто, как вы думаете, — отвечал Джек, — во-первых, существует много разных способов, как оставить метки, свидетельствующие о посещении помещения в вашем отсутствии там, включая банальные датчики движения, микрокамеры и прочее. Во-вторых, их вторым человеком может оказаться диспетчер жилого комплекса, у него на пульте ведётся учёт открытия-закрытия магнитных замков дверей всех комнат в корпусе. В-третьих, вы знаете, какая именно система дистанционного управления установлена на взрыватель? Может она с обратной связью, — присылает на пульт сигнал при нарушении цепи или отключения питания. Пожалуй, знаете что, — я вообще туда не полезу. Пусть остаётся так, как есть. От комплекса, конечно, ничего не останется, да и народу много погибнет, но в целом большая часть людей в центральном корпусе, если это и произойдёт днём, останется абсолютно невредимой. Зачем излишне провоцировать ситуацию? А перед сном я его обязательно убью, вы можете не сомневаться! Поэтому до вечера будем сидеть тихо, не дёргаясь. Продолжим, мы отвлеклись… Итак, когда я его убью и обезврежу бомбу, а ребята до этого на двух других станциях сделают то же самое, мы отдадим команду двум совместным группам наших и ваших пилотов. Кстати, я предоставляю вам право выбрать, кто с кем из них будет в паре.

— Позвольте, — удивилась Сударева, — а разве они не поедут вместе из расчёта командного состава?

— Нет — нет, они как раз будут отсортированы по принципу "один ваш — другой наш", и это я тоже делаю неспроста. Во-первых, неизвестно, каких ещё проблем подкинет нам этот их главарь, вы, кстати, не интересовались, на его сновигаторе установлено какое-нибудь оружие?

— К сожалению, мне ничего не передавали по этому поводу, — огорчённо констатировала Сударева, — но я могу позвонить, время ведь ещё есть. Они там запустят "Транскрипцию" ещё раз, и может быть человек, которого они поймали, расскажет что-нибудь об оружии.

— Не надо, это тоже дополнительный риск, — возразил Джек, — не стоит трогать эфир, тем более это не так уж и важно, потому что нам всё равно нечем будет на это ответить. Я исхожу из ситуации, что оружие всё-таки на его борту есть и естественно оно боевое. А у нас здесь только мой личный пистолет и помповое ружьё у Билла в сейфе. Поэтому, возвращаясь к сути такого распределения пилотов по группам, я решил, что совместное участие вашей и нашей сторон в конечной операции по захвату их главаря будет наиболее рациональным при любом исходе. Или их обоих почётно наградят, и никому не будет обидно или их наградят посмертно с тем же эмоциональным результатом в конце. Есть ещё вариант, что они что-нибудь параллельно взорвут или испортят. В любом случае, ответственность за это будет обоюдная с вашей и с нашей стороны, то есть и возмещение ущерба мы тоже разделим пополам.

— А зачем он вам вообще нужен? — спросила Сударева.

— У вас интересный способ задавать вопросы, — ответил Джек, — ведь я не говорил, что он мне нужен живым. Однако и я хочу у вас спросить, — а что собирается делать Москва с тем судном, на котором они приплыли?

— Что вы имеете в виду? — с удивлением спросила Сударева.

— Вот, видите, я тоже умею задавать интересные вопросы. Но не буду вас больше водить вокруг да около, — по моим расчётам ваш Генеральный Штаб Безопасности нанесёт удар по цели, то есть по их судну, как только мы обезвредим все бомбы. Они сделают это как можно быстрее, во избежание очень многих негативных последствий, ведь согласитесь, что подтягивать группу захвата в эту область с практической точки зрения выглядит не очень перспективным решением. Это очень долго, очень дорого и не известно, что ещё могут выкинуть оставшиеся террористы, пока сюда будет лететь самолёт с штурмовым десантом и спецназом. Ну а оперативно приплыть сюда ещё сложнее и дольше. Также и отследить это судно будет не просто, ведь как-то оно сюда приплыло никем не замеченным. Подозреваю, что пришло оно с Ближнего Востока и никому не принадлежит. Перехватить его в нейтральных водах вы не успеете, а там, куда оно потом прошмыгнёт, вы уже не будете иметь прав на развёртывание такого рода операций. Да и не нужно это никому, лишний шум поднимать только. А так, — было судно и пропало, с кого тут спросишь…

— Да, но причём здесь главарь их группы, я так и не поняла? — продолжила Сударева.

— А как я узнаю, точнее, мы узнаем их человека в системе безопасности? — ответил Джек, — и в чьей собственно системе он находится? Подозреваю, что в Бельгийской на "Принцессе Елизавете", но это только подозрения. Они его поймают, потом мы его допросим, он обо всём нам расскажет, а больше ничего и не нужно. На материке всего три основных радиолокационных антенных модуля: это Восточный, Западный и Модуль 57/2. Восточный модуль находится ровно посередине между станциями "Восток" и "Мирный". Это самое удобное место для дислокации их главаря, если он высадился в районе шельфового ледника Шеклтона. От побережья до модуля порядка всего четырёхсот миль. Второй по близости расстояния — это Модуль 57/2, он находится на пятидесяти семи градусах южной широты и двадцати градусах восточной долготы, всего в двухстах милях западнее японской станции Купол Фудзи. Там очень высоко и очень холодно. Западный же модуль находится здесь неподалёку, в трёхстах милях на запад, и я не вижу никакого смысла пересекать весь материк с восточного побережья, чтобы занять эту позицию. Поэтому я полностью исключил этот вариант, и остановился на двух: модуле Восточном и Модуле 57/2. Вы спросите, зачем ему забираться туда так высоко к японцам, ведь это более отдалённый от точки высадки район, чем Восточный, и вот вам мой ответ… Наверняка, в планах террористов было что-то ещё, кроме взрыва, и это "что-то ещё" ничто иное, как угон свободных сновигаторов для отхода на точку высадки.

— Почему вы так решили? — спросила Сударева.

— А зачем им тогда вообще нужен координатор действий, если они простые смертники? — ответил Джек, — ну добрались они до своих станций, дождались, пока вечером все соберутся в жилых комплексах и лягут спать, а ночью спокойно взорвали себя вместе с остальными, используя групповую синхронность по времени, например, в два часа ночи. Зачем им понадобился координатор, да ещё и с подстраховкой в системе безопасности? А пистолеты зачем с таким большим боезапасом? А именно, это всё им и понадобилось за тем, что они не собираются взрывать себя вместе с остальными. Им нужна общая команда на выполнение, в зависимости от текущей ситуации на всех четырёх станциях, чтобы вовремя и незаметно отойти от эпицентра взрыва, произвести его, а когда начнётся паника у оставшегося персонала, расстрелять пару человек в техническом модуле, захватить сновигатор и выдвинуться восвояси. В этом случае нахождение главаря в районе Модуля 57/2, равноудалённом от всех четырёх станций очень выгодно с тактической точки зрения. Если у кого-нибудь что-то пойдёт не так или начнётся погоня, главарь сможет оперативно придти на помощь. Так что я уверен, что он находится именно там, а не на Восточном модуле, поэтому группы будут две. Далее, от станции "Восток" до Восточного модуля четыреста миль, это около трёх часов пути на средней скорости в сто пятьдесят узлов. Группам не надо торопиться, по моим предположениям основная операция по захвату начнётся около одиннадцати часов вечера, если ребята на станциях всё сделают без проблем. Первая группа захвата должна выйти не позже 18:00. Их расстояние от станции "Восток" до Модуля 57/2 в два раза больше, но скорость при выключенной спутниковой навигации они смогут держать свободно вплоть до двухсот узлов, так как весь их путь проходит параллельно горам Гамбурцева по Советскому плато. Им даже компас не нужен будет, — просто пристроился к линии горных хребтов и двигаешься параллельно им по абсолютной плоскости, пока они не закончатся, а там ещё буквально двести миль в том же направлении, не меняя курса. Получается, что эти восемьсот миль они могут пройти за четыре часа со средней скоростью сто девяносто узлов. При этом эта группа должна придти на станцию "Восток" во время общего турнирного заезда не раньше 16:30, так как иначе они по временному регламенту попадают на следующий старт до станции "Бхарати". То есть с учётом среднего времени прохождения турнирных дистанций и того, что в реальности пилоты будут гнать на полную катушку, нам оптимально подходит третья группа на старте, которая, с учётом межстартового интервала, выходит с Амундсен-Скотт в 14:00, а финиширует на "Востоке" около 17:30. После чего им предоставляется пол часа на отдых и дозаправку и с 18:00 они никак не успевают преодолеть дистанцию до "Бхарати" за два часа до 20:00, то есть окончания турнирного дня. Поэтому комиссия автоматически переносит их старт на следующий турнирный день. Тогда они просто в 18:00 тихо стартуют до Модуля 57/2 и в 22:00 уже стоят на изготовке неподалёку от заданного сектора, ожидая нашей общей команды к началу захвата. Второй группой захвата на Восточный модуль пойдёт пятая турнирная группа, так как, финишировав где-то в 19:00, шестая группа потеряет много времени на журналистов, и всё основное внимание будет приковано к ним, с этим я тоже разберусь. А вот, что делать с седьмой группой, два пилота из которой к моменту первого старта в 16:00 будут уже на половине своего пути до станций в районе Западной Равнины, я не знаю. Может комиссии беспринципно признать их старт не возможным в первый турнирный день по причинам ограниченного временного регламента? Хотя вообще-то они вполне успевают. Среднее время прохождения будет примерно три часа тридцать минут, они спокойно укладываются до 20:00. У вас нет никаких мыслей, как будет лучше всего соврать, чтобы не вызвать подозрений?

Сударева на некоторое время задумалась, а потом сказала:

— Предположим, что по расчётам комиссии в первый турнирный день со станции "Восток" до станции "Бхарати" должно было стартовать на одну группу больше, чем будет на самом деле и поэтому из-за одной группы, не успевшей выйти на старт по среднему времени, на "Востоке" не хватило свободных комнат для пилотов. Банальная проблема нехватки мест для ночлега. Поэтому старт седьмой группы перенесли, иначе их будет просто некуда поселить до следующего турнирного дня. А вы думаете, кто-нибудь возражать сильно начнёт?

— Да нет, я не об этом подумал, — ответил Джек, — а что у вас действительно ограниченное количество мест на станции?

— Да не сходите вы с ума! — уже с некоторым юмором продолжила Сударева, — с местами у нас всё в порядке! Вы же сами попросили какую-нибудь легенду.

— Действительно, очень правдоподобно прозвучало, — удивлённо сказал Джек, — я даже поверил на секунду, что такое может быть на самом деле. Пожалуй, это лучшее объяснение переноса старта седьмой группы, которой на самом деле нет.

На этом месте Джек немного засмеялся, но быстро спохватился и, кашлянув, вернулся в прежнее серьёзное состояние.

— Ладно, — продолжил он, — вернёмся к нашим пилотам. Сейчас они уже должны придти по моим расчётам, и чтобы не тратить лишнее время, при разговоре с ними, вы поймёте, почему я выбрал именно этих людей для выполнения конкретных задач на их местах.

Через две минуты в дверь постучали. В комнату быстро вошли семь человек во главе с Биллом Фишером. Они сразу построились в ряд, а Билл встал около дверей и запер их изнутри.

ГЛАВА V. РАСКОМАНДИРОВКА

— Здравия желаю, господа офицеры! — начал свою реплику Джек Райт, встав с кресла и прохаживаясь вперёд — назад мимо построившихся в ряд пилотов, — позвольте представиться тем, кому из присутствующих здесь пока ещё не довелось со мной познакомиться! Моё имя Джек Райт! Для того, чтобы вы побыстрее поняли, кто я такой, я скажу вам следующее… Когда самый старший из всех вас, стоящих здесь передо мной, пересел с детсадовского горшка за школьную парту, я занимался подготовкой штурмовой группы для захвата и уничтожения самого опасного террориста двадцать первого века Усама бен Ладена. Поэтому сейчас вы молча без лишних ненужных реплик и вопросов выслушаете то, что я вам скажу и ответите прямо на все мои вопросы, а потом с одного раза внимательно запомните и выполните все мои указания! Пока я не начал вводить вас в курс дела, я не буду спрашивать у вас, поняли вы меня или нет, потому сейчас вы все думаете, что подцепили какой-то новый высоко научный "триппер" в санблоке. Можете успокоиться, — это была легенда для того, чтобы собрать всех вас здесь для совершенно других целей. Итак, чтобы лишние мысли не мешали вам продуктивно вести со мной диалог, я сразу скажу вам, что предстоящий Чемпионат для всех вас уже закончился, потому что сегодня утром четыре антарктические станции были атакованы террористами, и сейчас мы на грани очень серьёзной катастрофы, сродни теракта «Одиннадцатого сентября» две тысячи первого года в Нью-Йорке, который собственно и устроил тот самый, уже упомянутый мною ранее, Усама бен Ладен, и в котором трагически погибли три тысячи человек.

Пилоты смирно стояли и слушали то, что им говорил Джек, расхаживая туда-сюда. Потом, он сделал паузу, сел обратно в своё кресло, развернулся к компьютеру и продолжил.

— Итак, Ганс Майер, в вашем досье указано, что вы обладатель Почётного Креста Бундесвера за Храбрость. Вы были награждены им за большое гражданское мужество вне службы. Из того, что здесь было описано прессой следует, что вы убили троих вооружённых бандитов из пятерых, напавших на туристический автобус, после чего остальные скрылись бегством. Также здесь сказано, что вы офицер ВВС Германии, но не указаны боевые операции, в которых вы участвовали, это связано с их секретностью?

— Так точно! — коротко и сухо ответил Майер.

— Меня интересует, насколько вы готовы без огнестрельного оружия быстро и тихо убить человека, возможно вооружённого, возможно профессионально подготовленного к рукопашному бою?

— Я вас понял, — ответил Майер, — абсолютно готов! Я и тех двоих убил без огнестрельного оружия.

— А, да! — восторженно удивился Джек Райт, — и как же вы это сделали, если не секрет?

— Ножом своего прадеда, который случайно оказался у меня с собой.

— Всё отлично, Майер! — ещё восторженнее произнёс Джек, — тогда ты сегодня в 12:45 сядешь в свой «Meerschlag» и, предварительно отключив спутниковую систему навигации, как можно быстрее проследуешь на свою родную станцию "Ноймайер", где инкогнито, пока все твои друзья и знакомые, включая родственников канслера Германии, развлекаются в парадных залах, возьмёшь магнитный ключ от номера сорок два, убедишься, что там никого нет, найдёшь в нём дипломат с бомбой, обезвредишь её, после чего какими угодно способами постараешься найти именно того человека, который эту бомбу принёс на вашу станцию и убьёшь его так, как тех ребят в автобусе. Затем, когда бомба будет деактивирована, а террорист мёртв, ты из вашего Центра Управления передашь нам сюда, на Амундсен-Скотт вот этот цифровой код в виде обычного сообщения.

И Джек протянул Гансу Майеру бумажку с цифрами.

— Если террорист окажется в номере, — продолжил он, — убьёшь его сразу, а потом деактивируешь бомбу или вывезешь её со станции подальше. Как думаешь, справишься?

— Учитывая всё сказанное вами, я не могу расценить ваш вопрос никак иначе, как намёк на то, что у меня нет других вариантов, — хладнокровно ответил Майер, абсолютно не меняясь в эмоциональном выражении лица, даже услышав об угрозе взрыва для его соотечественников, но в его голосе сразу почувствовалась закипающая ярость и злоба, она была как будто подвешена в большом зале с хорошей акустикой и с каждым сказанным словом легко и динамично отстреливала в пространство своим резонансом.

— Ну, вот и отлично, тогда ты свободен, за остальное не беспокойся, главное спутниковую навигацию не включай, а то взрыв произойдёт раньше, чем ты туда доберёшься. В эфире, конечно же, тоже должна быть тишина, в рацию вообще никому ничего не отвечай, — у нас ещё тут шпион где-то засел, как бы он по дороге тебя проверять не стал на отсутствие вместе с машиной, но мы за этим тоже здесь проследим, так что сильно не беспокойся. Теперь иди.

Ганса выпустили из комнаты, Билл Фишер снова закрыл её, а Джек продолжил.

— Теперь вы, Лу Цзин… У вас самый интересный послужной список. Во-первых, вы, конечно же, чемпион Китая 2027 года по боевому направлению Ушу "Саньдань". Во-вторых, вы тоже из спецподразделения, правда, на этот раз уже разведки. То, что вы числились в своём подразделении, как инженер связи, вовсе не помешало вам на одном из заданий убить члена подпольной организации на вашей территории по ведению шпионской деятельности со стороны Японии. Скажите, пожалуйста, вы тоже его ножом убили или каким-нибудь приёмом?

— Нет, — спокойно отвечал Лу, — я застрелил его из пистолета, но вы не беспокойтесь по этому поводу, — я сейчас могу убить любого из вас одним ударом очень быстро, если это понадобится. Серьёзно… — кроме основного Ушу, я проходил ещё несколько спецкурсов по боевым искусствам других категорий, направленных на конкретное и молниеносное уничтожение врага без какого-либо оружия пустыми руками. Этого нет в досье, но мы отрабатывали задачи, по уничтожению всех присутствующих на официальной встрече высокопоставленных лиц под видом дипломатической группы из пяти человек. Как вы можете догадаться, с оружием на такие заседания людей не допускают, поэтому всё делается руками и ногами, ну и, конечно же, головой.

Джек повернулся от монитора в сторону к Лу и немного задумался, глядя на него довольно удивлёнными глазами.

— Что ж, — продолжил он после некоторой паузы, протягивая руку с аналогичной бумажкой в сторону Лу, — тогда вы сделаете то же самое, что Ганс Майер, только поедете уже на бельгийскую станцию "Принцессы Елизаветы", комната террориста номер сорок шесть. Расстояние до неё чуть меньше на семьдесят миль, но вам, офицер Лу Цзин, придётся сложнее, потому что вы не знаете ни персонал, ни расположение технических и хозяйственных внутренних коммуникаций. Я сейчас распечатаю вам подробную схему этой станции, но, вы сами понимаете, что быстро сориентироваться по чертежу в режиме повышенной опасности очень тяжело. Для того чтобы попасть в комнату к террористу, я даю вам полное разрешение на применение любых средств и приёмов. Вы можете вырубать охрану, персонал, в общем, делайте там всё, что потребуется, лишь бы бомба и террорист были обезврежены. Всю ответственность за ваши действия буду нести я, вы работаете там по моему приказу, а значит по приказу правительства Соединённых Штатов Америки, поэтому ничего не бойтесь, если вдруг случайно убьёте кого-нибудь ещё. Сами понимаете, ситуация экстренная, неизвестно, кто может влезть в вашу потасовку с террористом во время проведения операции, поэтому уничтожайте любую постороннюю угрозу смело. С большей долей вероятности это как раз и может оказаться тот самый шпион, про которого я уже говорил.

Джек распечатал несколько листов со схемами этажей станции "Принцессы Елизаветы" и передал их Лу Цзину. Тот взял листы, сложил их вчетверо и спрятал во внутреннем кармане своего кителя парадной формы корпорации "Polar Navigation", в которую были одеты все пилоты перед официальным открытием Чемпионата.

— Давайте! — небрежно кинул на прощание фразу Джек Райт, подчёркивая психологическую установку на свободное выполнение поставленнойзадачи без всяких проволочек, — жду сообщения из Центра Управления "Елизаветы"!

Лу вышел за дверь. В комнате остались четверо пилотов в ожидании своих указаний.

— Ну, подполковник, — сказал Джек, обращаясь к Сударевой, — предоставляю вам право сортировки наших бойцов по парам.

— Хорошо, — коротко ответила она без лишних промедлений, — пусть Зордакс едет с Джокером, а Хэлбокс со Снеговиком.

— О'кей! — продолжил Джек, — теперь смотрите… Вы, Зордакс и Джокер стартуете в третьем турнирном заезде отсюда до станции "Восток" в 14:00. Не важно, кто будет третьим с вами в команде, главное, чтобы вы аккуратно доехали и финишировали, поэтому не усердствуйте особо, усердие пригодится вам позже. Когда вы финишируете, то после тридцати минутного перерыва и общения с журналистами, вы вдвоём тихо и спокойно возвращаетесь в свои машины, они уже будут дозаправлены и готовы, об этом мы побеспокоимся, и на максимальной скорости также без спутниковой навигации проследуете в двадцать третий сектор архипелага, расположенный неподалёку от района японской станции Купол Фудзи, где находится так называемый Радиоантенный Модуль Спутниковой Связи 57/2 (Radio Satellite Antenna Module, RSAM 57/2). Координаты этого Модуля заложены в его обозначении: пятьдесят семь градусов южной широты и двадцать градусов восточной долготы. Запомнить легко — не очень легко найти без спутниковой навигации, но вы определитесь по компасу, тем более большую часть пути вы будете двигаться параллельно линии горных хребтов Гамбурдцева, отсюда и расчёт на вашу максимальную скорость, она должна быть максимальной, ребята. Когда вы достигнете сектора, не ищите саму станцию, определитесь с направлением атаки и ждите в эфире нашего сигнала. Это произойдёт в интервале между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера. Может быть раньше, может быть позже, но, когда вы получите команду в эфире, ваша задача будет атаковать неизвестный тип сновигатора, возможно оснащённого боевыми орудиями, который будет находиться в непосредственной близости от антенных коммуникаций. Основной задачей в этот момент для вас будет являться захват пилота этого сновигатора живым. Конечно, если он там вдруг примет какой-нибудь яд, то я не спрошу с вас за это, но приложите все свои усилия, чтобы этого человека доставили мне сюда живым и невредимым. За ним в ваш район к этому времени, конечно же, вышлют эвакуационный вертолёт. Что касается вас, Хэлбокс и Снеговик, то вы стартуете пятой турнирной командой в 15:00. Прибыв на "Восток" вы ждёте до 19:00, а потом также тихо и аккуратно проследуете до Восточного Модуля без спутниковой навигации, не превышая сто восемьдесят узлов. Четыреста миль вы должны преодолеть за три часа. Таким образом, вы окажетесь в зоне Восточного Модуля в районе 22:00. Далее, там, на месте вы будете находиться в режиме ожидания, и по нашей команде приступите к захвату цели. На этом всё, господа. Теперь вы в курсе сложившейся обстановки, ваши задачи раскрыты полностью, прошу вас разойтись и вести себя, как будто ничего не произошло. Друзьям можете сказать, что это была ошибка лаборанта, который перепутал пробирки, а что соврут первые два пилота не важно, — ошибка выяснилась позже, когда их уже отпустили. Теперь расходитесь, — мне надо ещё успеть подготовить все ваши старты, так как сортировать вас по турнирным группам, как вы наверно догадались, будет уже не компьютер.

Пилоты удалились за дверь, а Джек решительно засобирался, прибираясь на столе.

— С вами, подполковник мне придётся пока тоже попрощаться. Ведите себя, как ни в чём не бывало, Билл найдёт вас, если это будет необходимо. Ты, Билли возвращайся к себе, я сам найду тебя позже. А я сейчас иду в "Big Father House" к Архипу Великому. Его ещё обрадую с утра! Билл, не забудь оставить замок в дежурном режиме.

С этими словами Джек быстро вышел за дверь. Сударева и Бил Фишер тоже последовали вслед за ним из кабинета. Они сразу разошлись по сторонам, дверь медленно закрылась, на её магнитном аппликаторе режимная полоска сменила свой цвет с зелёного на красный.

ГЛАВА VI. "BIG FATHER HOUSE"

В приёмной офиса "Big Father House" с утра стояло грациозное умиротворение. Референт спокойно сидел на своём месте за стойкой рецепшн и передвигал на мониторе компьютера шахматные фигурки в дополнительном небольшом окне на основном фоне камер видеонаблюдения. Внезапно он заметил движение в глубине одного из транслирующихся видеосигналов и мгновенно свернул шахматы в трей. Тень человека быстро приближалась и, постепенно приобретая строгие очертания внешнего вида, переходила от одной камеры к другой, в коридоре уже отчётливо слышались быстрые шаги идущего, пока, наконец, из него в небольшой зал приёмной не вышел Джек Райт. Референт психологически сразу принял активную позицию, обратив внимание на довольно агрессивный настрой вошедшего. Райт подошёл вплотную к стойке и спросил:

— Архип у себя?!

— Допустим, — осторожно ответил референт.

— Он один?!

— А в чём собственно дело? — заинтересовался референт.

— Послушай, сынок, у меня мало времени и мне надо точно знать, с кем он сейчас там находится! Дело настолько важное и срочное, что пререкаться с тобой я совершенно не намерен, так что давай быстренько определяйся или я сам уже просто войду, и тогда будет хуже.

— А вы ничего не перепутали, уважаемый?! — агрессируя возразил референт.

— Так, я понял тебя, сынок, ты видимо один из тех умников, которые работают здесь на Москву. Сейчас подожди…

И Джек достал из кармана пластиковую карту в металлической оправе со сложным рельефом и кучей всяких мелких тиснёных эмблем и галографических надписей.

— Вот, посмотри! — продолжил Джек, протягивая карту к лицу референта, — это допуск третьего уровня, самый высокий, такой же, как и у Архипа Великого. На этой станции такими допусками владеют всего три человека. А теперь быстро сказал мне, кто заседает сейчас вместе с Архипом Великим или я перейду к следующей ситуации под названием «Игнорирование вышестоящего служебного статуса с неподчинением лицу, обладающему им»!

Референт внимательно посмотрел на карту допуска, и, замешкавшись, с явно обескураженным выражением лица ответил:

— Сейчас там никого нет, он один, но через десять минут должна состояться встреча с другими представителями кабинета управления, после чего они должны вместе проследовать на церемонию официального открытия Чемпионата.

— Хорошо, сынок, я рад, что мы с тобой нашли общий язык, но я не уверен, что справлюсь за десять минут. Поэтому ты скажешь им, когда они придут, чтобы подождали здесь, пока Архип не освободится! Так и объяснишь им, что более важная встреча затянулась на неопределённое время! Пусть сидят здесь и ждут, только тихо без шума!

— А что случилось? — уже совершенно другим взволнованным тоном спросил референт.

— Извини, сынок, не могу тебе сказать, — убедительно вежливо ответил ему Джек, — дело повышенной секретности, у тебя в директивах были такие установки?

— Ну да, наверно, — промямлил референт.

— Тогда ты знаешь, что ничего никому говорить нельзя! Ничего не происходит, и меня здесь не было! Понял?!

— Так точно! — спохватился референт.

— Молодец! — похвально отозвался ему Джек и направился к большим дверям, на ходу засовывая карту допуска в нагрудный карман своей корпоративной лёгкой куртки кремового цвета.

Зайдя внутрь, Джек обнаружил Архипа Великого, развалившегося в своём кресле у изголовья стола по-американски с ногами на столе. Рядом с ним стоял бокал виски со льдом, а сам Архип пребывал в некотором полусне, наклонив голову в сторону и оперев её об левую руку в районе виска так, что лицо принимало довольно помятый вид.

Когда Джек зашёл внутрь, Архип приподнял голову, посмотрев на него томным взглядом, а потом вернулся в прежнее положение.

— Чего тебя с утра черти носят?! — недовольно спросил он Джека, сразу осознав, что дело важное, раз референт не успел даже доложить о входящем госте.

— Да уж действительно, именно черти! — ответил ему Джек в том же тоне, — давай быстренько пришёл в себя, — мне очень срочно нужно решить с тобой экстраординарный вопрос, пока твои гости не нагрянули вслед за мной! Не надо, чтобы они меня здесь видели!

— Что случилось?! — резко подорвался Архип уже в более серьёзном тоне.

— На нас напали! Ситуация одиннадцать — два! А, хотя ты же в этом не разбираешься! Короче у нас четыре активных террориста и один шпион в системе безопасности, мы не знаем где. Ещё одного взяли ваши ГРУшники пять часов назад на "Востоке". У нас мало времени, они заминировали три станции, включая эту. Я всё уже спланировал, не забивай себе голову подробностями!

Джек говорил очень быстро, спокойно и очень убедительно, с озабоченным серьёзным лицом, облокотившись на стол вперёд перед сидящим в кресле Архипом. Его речь была похожа на гипноз профессионального психолога. Архип сидел и потихоньку приходил в состояние медленного, но контролируемого шока, внимательно вслушиваясь в каждую сказанную Джеком фразу и поэтапно представляя себе всю глобальность происходящего, от чего выражение его лица становилось очень скорбным и каменным, а Джек всё продолжал и продолжал говорить.

— Ты слышишь меня? Я говорю, что всё уже готово, мне нужна твоя помощь очень срочно! Как угодно, но эти люди должны выступить именно в тех турнирных группах, которые здесь указаны!

Тут Архип Великий поймал себя на том, что Джек уже какое-то время тычет пальцем в листок на столе перед ним. Он взял листок и сразу внимательно его изучил. На нём были имена пилотов и номера групп со временем стартов.

— Хорошо! — сразу ответил он, сообразив, что от него требуется.

— Это не всё! — продолжил Джек.

Архип зрачками бросил резкий пронзительный и напряжённый взгляд в сторону Джека, наполненный острой тревогой и обеспокоенностью.

— Я слушаю! — коротко и твёрдо ответил он.

— Седьмая группа никуда не поедет! Ты понял?! Её нет! Я забрал двух человек, — они срочно стартуют на станции "Ноймайер" и "Принцессы Елизаветы" прямо сейчас, после церемонии официального открытия!

— И как я должен объяснить это комиссии?! — спросил Архип.

— Скажи им, чтобы они официально в своих объяснениях сослались на отсутствие свободных комнат для пилотов на станции "Восток", из-за того, что до "Бхарати" стартовало на одну группу меньше, чем предполагалось в первый турнирный день, поэтому первый старт седьмой группы со станции Амундсен-Скотт пришлось перенести на завтра.

— Недостаточно мест… Хм-м? — задумчиво оценил Архип представленную Джеком версию, — допустим, а как ты собираешься договариваться с об этом с "Востоком"?

— Я понял, что ты имеешь в виду, — сразу же ответил Джек, — я не буду рисковать с системной связью, сделаем проще. Люди из четвёртой группы лично передадут все распоряжения, как только доберутся. Проблем не возникнет, — у них там сейчас все, кому необходимо, также находятся в режиме повышенного внимания. А вот как ты будешь врать комиссии — вопрос интересный, только не говори мне, что собираешься рассказать им всё, как есть, это недопустимо! Любая паника — это провал всей операции, ты понимаешь, о чём я говорю тебе? Мне не надо, чтобы дамы в истерике в обморок попадали, а журналисты сразу подняли шум на всю станцию!

— Успокойся, Джек! — твёрдо ответил Архип, — ты не в курсе наших взаимоотношений. Они сделают всё, что я им скажу, и даже ничего не спросят. За это им платят хорошие деньги, как и тебе. И вообще, им всё равно по большому счёту: кто, когда и куда… Ты может, думаешь, что я сейчас побегу в центральный зал перед открытием шептать кому-то на ушко? Конечно же, нет! Я просто сейчас вызову к себе Ричарда Уорда и дам ему конкретные распоряжения на текущий день соревнований и всё! Вы главное своё дело сделайте уж, пожалуйста, очень — очень профессионально, а я уже со своей стороны конечно же выделю каждому ответственному из личного резервного фонда сколько понадобится, включая тебя конечно! Ты, понимаешь, Джек? Я не хочу, чтобы из моего бизнеса какие-то засранцы сделали кровавую блевотину с кучей проблем по всему миру.

— Я понял тебя, Архип, — воодушевлённо ответил Джек, — на этом и расстанемся! У тебя вот — вот будут гости, а мне, пожалуй, сегодня не надо лишних соглядатых. Ты же знаешь наши правила, — в ситуациях, подобных этой надо проявлять максимум осторожности!

Джек развернулся и направился к выходу, а Архип нажал на одну из кнопок в подлокотнике своего кресла и строгим голосом сказал: "Максим, зайди ко мне срочно!"

ГЛАВА VII. СТАРТ ЧЕМПИОНАТА

В 12:40 по результатам жеребьёвки уже были известны имена пилотов группы первого турнирного заезда, которые объявила комиссия. В неё вошли: финский пилот Арвид Хулко, японский — Кен Хаттори по прозвищу "Фризер", и пилот российской комнады Алексей Христофоров по прозвищу "Аксель". В это время пилот немецкой команды Ганс Майер вместе с китайским пилотом Лу Цзин Лао уже разогревали двигатели своих сновигаторов "Meershlage" и "Red Dragon" в запасных стартовых отсеках машзала станции Амундсе-Скотт, програмно отключая все системные функции управления спутниковой навигации и аварийно-спасательных маяков, которые при некоторых экстренных ошибках в системе управления включались автоматически и могли сразу же выдать реальное местонахождение машин на материке. Их машины были внепланово и оперативно отбуксированы двумя сотрудниками технического модуля по личному распоряжению Архипа Великого в присутствии Билла Фишера, который, собственно, и контролировал весь этот процесс. В 12:50 оба пилота спокойно и аккуратно выдвинулись со станции, обходя основные участки стартового полигона, которые попадали под обзор общих видео трансляций. Они медленно ушли друг за другом под углом в противоположном их основному курсу направлении на несколько миль, чтобы углубиться как можно дальше от прямого оптического обзора со станции, после чего сделали большой крюк и, выровнявшись по курсу, начали ускоряться, постепенно расходясь в стороны. Прогноз погоды на текущий день был положительным, и пилотам ближайшие пять часов можно было свободно двигаться на максимально допустимой скорости через всё Полярное Плато до Западной Равнины, а затем, пересекая всю Западную Равнину, к Земле Королеве Мод, где у них начиналась вторая более сложная половина маршрута. Дело в том, что с учётом серьёзной утомляемости организма в течение десяти часового пути, после пяти часов следования Гансу необходимо было правильно выверить курс, изменив его западнее в области окончания хребтов гор Пенсакола в точку между Шельфовым ледником Ронне-Фильхнера и Шельфовым ледником Фимбул. Всё это необходимо было сориентировать практически вручную только по штатному компасу и заложенным в память штурмабота картам местности. Естественным для такой процедуры на высокой скорости были значительные погрешности, которые, безусловно, могли привести к затяжным поискам и прохождении дополнительного расстояния, что в конечном итоге очень сильно усугубляло общую ситуацию из-за острого лимита времени. В свою очередь, у Лу такие проблемы начинались ещё раньше, в том самом злополучном двадцать третьем секторе, где в этот момент по весомым предположениям Джека Райта мог находиться главарь террористов на своём сновигаторе, возможности локационных систем которого никому были не известны. Таким образом, Лу, не имея перед глазами точного расположения Радиоантенного Модуля 57/2 на своём мониторе штурман-локации, должен был обойти его с максимальным отклонением, чтобы не попасть в радиус обнаружения ультразвукового радара, который входил в штатный набор навигационных систем всех типов сновигаторов, и у большинства моделей стандартно охватывал радиус обнаружения в три мили на плоских равнинах в хороших погодных условиях, то есть именно в тех условиях, которые, собственно, и соблюдались на данном участке его маршрута. Конечно, навряд ли, в этом случае координатор сорвался бы с места в погоню за проезжающим мимо сновигатором Лу, рискуя при этом полной потерей связи, а значит и контроля над общей ситуацией. Но в целом, никем не регламентированный в эфире объект, быстро движущийся в направлении станции, которая являлась для террористов одной из целей, да ещё и без спутникового навигационного идентификатора, свидетельствовал только о том, что происходит что-то чрезвычайно подозрительное и однозначно связанное противодействием их планам. В этом случае сразу началась бы жёсткая серьёзная проверка всех участников террористической операции их главарём, и, несомненно, привела бы к провалу "радио-утки", устроенной утром людьми майора Егорова на станции "Восток".

Ганс и Лу набрали скорость и устремились в белую антарктическую даль, а в тоже время на станции Амундсен-Скотт ничего не подозревающие гости беззаботно и радостно ликовали только что стартовавшим в первый заезд сновигаторам. Бело-голубой "Peloton", чёрно-бирюзовый с хромовой оконтовкой "Hiran" и жёлто-чёрный "Gipper Scruder" с такими же разделительными полосками стального цвета синхронно рванули с широкой стартовой полосы, эффектно поднимая за собой большие снежные хвосты, закрученные вихревым потоком рабочих масс ионных двигателей, до предела разогнанных форсажем. Несомненно, первый старт Чемпионата имел неподражаемый успех и особый ажиотаж среди публики по всему миру, везде, куда велась прямая трансляция этого непревзойдённого шоу. В этот момент на всех антарктических станциях, которые участвовали в программе и также принимали гостей из разных стран, обстановка была практически одинаковая. Единственной отличительной особенностью от Амундсен-Скотт было отсутствие возможности вживую наблюдать за происходящими событиями на стартовом полигоне через огромные витражи центрального зала, и зрители созерцали весь процесс с огромных экранов в холлах и залах, в ожидании, когда сновигаторы финишируют уже на их полигонах, а затем также будут выходить на старт уже следующего заезда, и у них появится такая же возможность, которая так или иначе, являлась очень интригующим фактором и добавляла ценности в общий котёл впечатлений.

Температура за бортом была минус тридцать шесть градусов, достаточно тепло для этого климатически-временного периода. Солнце постоянно маячило вдалеке, бесконечно вращаясь по замкнутому кругу не высоко над горизонтом, и теперь в его лучах вдали растворялись три высокоскоростных челнока, унося за собой вихри снега и длинные закрученные хвосты отработанной турбо-инертной смеси.

Повсюду, то и дело пролетали арктические объёмные зонды и дроны с видео оборудованием для трансляции происходящего на трассе во время движения. Билл Фишер и Джек Райт стояли рядом друг с другом возле одного из витражей, только в служебном корпусе выше этажом основного места расположения гостей в данный момент. Они молча наблюдали за происходящим на полигоне. Фишер стоял, сложив руки на груди и уставившись вдаль исподлобья довольно вопросительным и недовольным взглядом, наполненным чем-то незавершённым и растянувшимся во времени. А Джек стоял в более спокойно позе, сложив руки за спиной, но его долгое задумчивое молчание сразу выдавало тот же эмоциональный настрой, что и у Билла, подчёркивая заинтересованность в данный момент вовсе не гонками, и обостряя ситуацию создающейся из-за этого тяжёлой и мёртвой обстановкой.

— Ты объяснил Джокеру, как передать информацию по приезду на «Восток»? — внезапно спросил Джек у Фишера, как бы невзначай.

— Да, — послышался короткий и убедительный ответ.

— Тогда у нас осталась лишь одна нерешённая проблема. Каким образом Ганс и Лу должны вычислить террористов на станции?

— Хороший вопрос, — ответил Фишер, — но ещё лучше вопрос, как ты собрался им в этом помочь в отсутствии эфира?

— Допустим, я придумаю, как нарушить эфир. Пусть это будет второй задачей.

— Например! — сразу поинтересовался Фишер с некоторым раздражением в голосе, — мне не хочется решать первую задачу, когда нет ответа на вторую.

— Ты забываешь кой о чём, мой дорогой друг, — спокойно продолжил Джек, — наш драгоценный «исламский партизан» в двадцать третьем секторе далеко не полиглот, а оба пилота, кроме английского, владеют ещё родными языками, то есть немецким и китайским.

— Пожалуй ты прав, я упустил этот факт из внимания. Тогда вернёмся к первой задаче. Допустим, что они тоже арабы, так? Тогда это должны быть лица азиатской внешности, которые держатся обособленно от остальных, так как приехали по- одиночке.

— Не пойдёт! — возразил Джек, — они не обязательно могут быть арабами, они могут познакомиться во время Чемпионата с кем-нибудь ещё.

— Хорошо, тогда какие у тебя мысли по этому поводу?

— Очень тяжело! Я так тебе скажу, что лучший вариант это вызвать срабатывание пожарной сигнализации в их номерах, но есть одна загвоздка. Предположим, сигнализация сработает, и террорист отреагирует на оповещение диспетчера по станции. Этого будет достаточно для того, чтобы выделить его из толпы, хотя конечно это сразу вызовет серьёзные подозрения и у него и у координатора. Но если такое повторить на другой станции, то вариантов остаться не раскрытыми у нас уже не будет. Бомбы, конечно, на тот момент будут уже обезврежены, и в этом отношении я не беспокоюсь. Но вот если у второго террориста на момент повтора ситуации с собой окажется оружие, то по приказу координатора он может пострелять кучу народа в зале и даже взять заложников, поэтому вариант с сигнализацией должен остаться кому-то одному. Я думаю, что это должен быть Лу Цзин, потому что у него самое ущербное положение на станции. А вот Ганс вполне может сам обратиться к диспетчеру станции и просмотреть видео наблюдение на этаже, где находится комната террориста.

— Послушай, а как ребята на «Востоке» вычислили первого из их группы?

— А так у них там всё оборудование с собой было, включая радиопеленгатор. Это стандартный такой набор спецгруппы ГРУ. Всё в один большой кейс умещается. Они даже «Транскрипцию» с собой таскают, и как видишь не зря.

— Так что мы решили по поводу оповещения? — вновь переспросил Фишер.

— Когда начнётся финиширование первой команды, выйдешь в эфир и передашь смодулированное ботом голосовое сообщение на китайском, после него сразу же на немецком, после этого стандартно повторишь оба сообщения. Эфир в это время будет переполнен, поэтому навряд ли координатор или их шпион в системе сможет разобраться с этой болтовнёй. Я не думаю, что он настолько подстраховался, что пишет весь эфир в реальном времени, учитывая, что официально в нём переговариваются только на английском языке.

— Хорошо, я понял тебя Джек!

— Кстати, Билл, есть и хорошая новость! Архип нам подкинул чаевых, причём довольно кучерявых.

— И сколько? — поинтересовался Фишер.

— Он предложил свободную сумму, лишь бы всё было шито-крыто, понимаешь?

— Да, это действительно воодушевляет! Хочешь, я сам убью третьего? Давно не стрелял в людей из дробовика.

— Нет, Билл, извини, такое удовольствие я оставлю исключительно для себя! Не обижайся, ты должен меня понять, в моём статусе целый день терпеть такую наглость со стороны без вариантов отмщения практически невыносимо. А когда ты в последний раз стрелял в людей из дробовика, Билл?

— Десять лет назад в Райкерсе была совершена провокация бунта с попыткой к побегу, а я как раз заканчивал там свою карьеру начальника службы охраны и переводился в Федеральное Бюро. Было весело, мне пришлось положить тринадцать человек, чтобы отбить своего офицера из толпы. Достреливал уже из револьвера, так как на перезарядку просто не хватило бы времени.

— И что он остался жив?

— Да, правда, его тогда серьёзно порезали, но всё обошлось.

— Мне надо ещё подумать, как загнать его в номер вечером, — продолжил Джек свои рассуждения о третьем террористе.

— Ты хочешь сделать это в номере, Джек?

— А ты предлагаешь разрядить в него обойму на глазах у двух сенаторов с их дочками, когда они будут закусывать своё шампанское рафаэлками? Боюсь, им не совсем понравится это кровавое шоу, и, скорее всего, вместе с кровью с пола придётся убирать ещё и рвотную массу. В любом случае за такое потом спасибо из Белого Дома не скажут.

— Хорошо, ты подумай, до вечера ещё долго, — заканчивал беседу Фишер, — а я пойду — налью себе выпить, что-то в горле пересохло. Ты не хочешь выпить, Джек?

— Нет, спасибо, Билл, не хочу.

И Билл Фишер удалился, а Джек так и остался стоять и задумчиво смотреть на стартовый полигон, где уже суетились регулировщики, подготавливая к старту вторую группу пилотов.

ГЛАВА VIII. ВИКТОР И ДЖЭЙСИ

Часть I

После официального открытия Чемпионата, когда все пилоты разошлись, а комиссией были оглашены имена участников, вошедших в первую группу, Хэлбокс решил намеренно спровоцировать ещё один контакт с Джэйси Кроус, чтобы более подробней выяснить её сложившееся отношение к себе. Сам он в тот момент хорошо осознавал, что по времени был не ограничен, так как уже точно знал, в каком заезде будет названо его имя. Он прошёлся по периметру первого этажа от центрального зала до холла и, не обнаружив никаких признаков американской команды, решил подняться на один из балконов верхнего яруса. Он встал наверху и начал смотреть вниз, равнодушно разглядывая людей бродящих туда — сюда по этажу в ожидании первого старта. Внизу к моменту начала первого заезда понемногу начиналось оживлённое движение, основная масса гостей старалась переместиться из холла в центральный зал, где представлялась единственная возможность наблюдать за стартом вживую через большое витражное стекло, а не с экрана цифровых панелей. Хэлбокс стоял и думал о том, что он скажет Джэйси, когда увидит её вновь. Ему необходимо было выстроить какую-то первоначальную структуру их разговора для того, чтобы незаметно обойти неприятные моменты негативных воспоминаний с прошедшего турнира, когда он поступил с ней очень подло, нарушив договорённости в их гоночной дуэли, обоснованные им исключительными личными чувствами по отношению к ней. Он никак не мог понять, что она думает теперь про него, и почему ему кажется её поведение, наполненным какого-то трепетного неравнодушия, которое вдруг появилось, как остаточный след после его последних признаний ей в глубоких симпатиях вперемешку с любовными порывами. Теперь, когда он совсем уже смирился с её потерей для себя навсегда, переборов внутри своей души грозный шквал страданий, ему было не совсем просто заново столкнуться с теми же чувствами, которые он, казалось бы, похоронил в себе на веки, как творец своё великолепное произведение, превратившееся по роковым стечениям обстоятельств в апофеоз ужаса и боли. Скорее его начинало беспокоить совершенно иное новое ощущение вины, связанное с посеянным им в сознании Джэйси чувством чистой и откровенной любви. И хотя это чувство и было наивным по своей внезапности, но в тоже время эта наивность и откровенность выражения только усугубляла силу его восприятия в психологии молодой красивой девушки. Её огорчённый и подавленный взгляд на него пол часа назад вместе с этим тихим коротким приветствием сработали как незаметно заброшенный и очень острый крючок, который впился во внутренности, и теперь его тянули вместе с ними, разрывая плоть, и никак нельзя было отбросить от себя все эти мысли о своей вине, о том, что теперь переживает она и как ей может быть сейчас плохо. В этот момент Хэлбокс сделал для себя однозначный вывод о том, что Джэйси по-прежнему оставалась ему не безразлична, что он испытывает к ней всё те же чувства, а значит, эти чувства были не просто мимолётными всплесками романтических настроений, а являлись гораздо более серьёзными и важными в его судьбе и за них стоит обязательно побороться в постоянном бурном потоке жизненных событий. В своих размышлениях, стоя в одиночестве, Хэлбокс совсем не заметил, как прошло начало второго старта. Имена пилотов были уже объявлены, но он совершенно не обратил на это никакого внимания, поэтому решил спуститься вниз, чтобы ознакомиться с турнирной таблицей на одном из экранов в центральном зале. Ему даже становилось сразу как-то обидно при мысли о том, что Джейси могла войти в этот заезд и тогда у него уже никак не получится поговорить с ней, так как вторая группа по всем временным регламентам должна была уйти сегодня на второй старт с «Востока» и они уже никак бы не встретились. Его даже не смущало в этот момент, что он должен был отправиться сегодня на очень опасное задание, связанное с серьёзным риском для его жизни. Всё это время он ни разу не задумался о каких-либо подробностях выполнения своей предстоящей миссии, не говоря уже о каком-нибудь отдалённом страхе или хотя бы лёгком волнении. Он вообще не вспоминал про нависшую над всеми опасность, а просто отнёсся внутри себя к этому как к данности, которая происходит помимо его воли и всё. Общее настроение было уже испорчено изначально. Сначала, в кабинете у Джека Райта, когда им объявили о текущей ситуации и изменении в планах на весь Чемпионат. Затем, после официальной церемонии, когда Джейси вновь задела старые раны, да и вообще приехал он сюда не так, как раньше, а с гораздо более серьёзным успокоенным и уставшим внутренним состоянием, как будто он постарел на двадцать лет. Он начал понимать, что весь текущий год с момента окончания прошлых состязаний находился в неосознанном плену, и только сейчас смог почувствовать это. Что на самом деле ничего в его чувствах не проходило, а только пребывало всё это время в неопределённой гнетущей дремоте. И вот сейчас опять началось всё сначала, только ещё хуже, ведь теперь ему нужно было всё исправлять, а как это правильно сделать и получится ли в итоге что-нибудь из этого вообще, Хэлбокс не знал, и всё опять внезапно тонуло в неведении и печали.

Когда он, наконец, собрался идти, то развернулся от перил назад и на миг застыл на месте от внезапного шока. Перед ним стояла Джейси и смотрела на него так же, как внизу на подиуме, когда они расходились после официальной части. Её простота и уравновешенное спокойствие в голосе поразили его.

— Почему ты один? — спросила она, подходя ближе и встав сбоку от него, как бы невзначай тоже заинтересовавшись происходящим движением внизу.

Она оперлась на перила и немного наклонилась вниз, глядя куда-то довольно пустым взглядом. Хэлбокс молчал, его шокировало произошедшее только что, и он почему-то не смог придти в себя сразу. А точнее, он просто подчинился ситуации от психологической усталости и не стал, как обычно, проявлять внезапную эмоциональность вместе с особой инициативой в своём поведении, а просто повернулся обратно и также встал рядом с Джэйси в аналогичную позицию, опершись на перила и уставившись безмолвным взглядом вниз.

— Почему ты молчишь, Виктор? — вновь спросила она расстроено серьёзным голосом, — ты не хочешь меня видеть?

— Нет, — сразу же ответил он, в его голосе чувствовалось явное волнение, — я просто… я просто…

Тут Хэлбокс замешкался и начал с трудом тянуть какую-то фразу, проваливаясь в яму собственных переживаний, которые внезапно усилились и хлынули огромной волной, нарушая всю логику его мыслей. Он осознал, что реально стоит и тупит перед ней, как подросток, но никак не мог выйти из этого состояния и сказать хоть что-то вразумительное, так как самые искренние порывы побуждали его сказать «мне очень стыдно», но в то же время его мужское эго, которое всегда было настроено на доминирующие позиции, прорывалось сквозь эту толщу переживаний и переводило его сознание в другое оценочное направление, побуждая спросить себя «что вообще сейчас происходит и почему он должен извиняться?». На это сверху накладывалась интуиция, говоря, что «всё в порядке и даже она, Джэйси, сама к тебе подошла, надо действовать, сейчас всё в твоих руках!». Затем по классической внутренней схеме наступала очередь выбора варианта ответов, но такое резкое откровенное появление Джэйси и перебор чувств, в связи с этим событием, перегружали его всю внутреннюю систему, и Хэлбокс не мог сосредоточенно мыслить, чтобы правильно выстроить подходящий ответ.

— Тебе хочется извиниться передо мной, но ты не знаешь, как правильно это сделать? — внезапно продолжила Джэйси, — забудь про тот случай! Неужели ты думаешь, что после такого я стала бы искать твоих извинений? Меня вовсе не это интересует. Состязания, победы, престиж команд, — всё это не имеет такого уж важного значения. Для меня имеет значение остальное, то, про что ты говорил. Так что ты скажешь сейчас мне? Твои чувства, Виктор, они тоже были, как и наши договорённости, липовыми?

В этот момент Джэйси повернулась и устремила на него свой грустный, но в то же время пронзительный взгляд. Хэлбокс отстранился от перил, выпрямился и повернулся к ней. В этот момент их взгляды пересеклись, и на секунду Хэлбокс ощутил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Он нежно обнял Джэйси, почувствовав её хрупкое женственное тело, прижал его к себе и, глядя ей в глаза, поцеловал. Она не сопротивлялась, напротив, в её настроении ощущалась полная взаимность горячих чувств и трепетных волнений. Они стояли и долго целовались на балконе одни безмятежно и ласково, без лишних слов, без лишних объяснений, с полной взаимной откровенностью своих романтических чувств. Это было так прекрасно и так естественно, что Хэлбоксу не хотелось останавливаться и возвращаться в ту окружающую их обстановку, наполненную какими-то теперь уже совсем не важными событиями, различными людьми и ненужной суетой. В объятиях Джэйси, ощущая её приятный запах и нежные страстные губы, ему начинало казаться, что всё это и есть та самая высшая и окончательная точка всех его жизненных целей. Ему хотелось оказаться сейчас на далёком солнечном пляже наедине с ней, вдали от проблем и знакомых, но память настойчиво била своими нейронными файлами, как экстренная пульсирующая сирена во время общей тревоги, напоминая, что впереди предстоит ещё важное событие, от которого может зависеть, в том числе, и её жизнь. Это пробуждало внутри Хэлбокса какого-то зверя. Теперь он начинал по-другому смотреть на ситуацию с террористами. Он даже начал сильно волноваться, как бы вся эта история не закончилась ещё одной драмой после того, что уже пришлось ему перенести. «А вдруг он уедет, а террорист взорвёт бомбу на этой станции и Джэйси случайно окажется в зоне поражения, не зная обо всём?» — внезапно подумал он. «Или начнётся перестрелка и Джэйси случайно заденет пулей или террорист возьмёт её в заложники, и ей будет угрожать смертельная опасность, а его не будет в этот момент рядом, чтобы придти на помощь» — продолжались дикие, страшные и навязчивые мысли в его голове. Хэлбокс начал серьёзно беспокоиться.

— Что с тобой опять? — внезапно спросила она его.

— Со мной всё в порядке, а что? — начал сразу прятать свои волнения Хэлбокс.

— У тебя какой-то очень взволнованный вид, Виктор, как будто случилось что-то плохое. У тебя точно всё хорошо? — встревожено забеспокоилась она.

— Да — да, всё нормально! — продолжал успокаивать её Хэлбокс, — может просто волнуюсь немного из-за всего.

— Ну ладно, — смягченно успокоилась она, вернувшись в прежнее романтическое настроение, — скажи, ты думал обо мне всё это время?

Хэлбокс понемногу начал возвращаться к более спокойной форме мышления, чтобы не наделать ещё каких-нибудь проблем перед своим заданием. Он взял себя в руки, осознав всю тяжесть происходящей ситуации относительно теракта, и как настоящий военный офицер по-мужски отбросил все внутренние детские переживания, полностью овладев собой и наполнив своё сознание хладнокровной стойкостью. Что касается общения с Джэйси в этот момент, то он психологически однозначно подхватил волну располагающей к себе галантности, надев на лицо маску спокойного улыбающегося и вызывающего внутреннее доверие молодого человека.

— Конечно, я просто сходил без тебя с ума! Даже не знаю, как я смог прожить этот год с этими мыслями вдалеке от тебя.

Джэйси растрогалась, ей стало приятно, и она ещё крепче обняла Хэлбокса, сильнее прижавшись к его груди.

— Я тоже, — нежно произнесла она с тонкой ноткой жалости, — ты даже не представляешь, как мне было плохо. Ты что-то сделал со мной тогда на том чемпионате, и я только сейчас смогла почувствовать себя спокойно и счастливо. Не бросай меня больше так, Виктор, пожалуйста!

Хэлбокс слушал её и с ещё более глобальным психологическим чувством, похожим на стресс, осознавая, насколько она на самом деле хрупкая, нежная и ранимая внутри натура под внешней очень серьёзной и жёсткой оболочкой пилота полярных челноков. «По ходу дела я не ошибся!» — подумал про себя Хэлбокс, анализируя свои любовные чувства к Джэйси. В этот момент внутри себя он радовался как ребёнок, а вся его прежняя острая и фатально отвязанная структура характера уже начинала постепенно и самопроизвольно трансформироваться в новую форму более мягкого, размеренного и спокойного человека, направленную в дальнейшем на выстраивание более фундаментальных семейных отношений.

Издалека вновь послышались овации толпы, связанные с объявлением следующего теперь уже третьего заезда.

— Пойдём к остальным, Виктор, — тихим счастливым голосом предложила Джэйси, глядя на него снизу вверх такими же глазами, наполненными теперь уже какого-то нового живого блеска.

— Да, конечно! — спокойно согласился он.

И они ушли вдвоём, держась за руки, оставив за собой опустевший балкон и то место на нём, где произошло их заключительное воссоединение после долгого и не простого пути, длинной в целый год и ожиданием, казалось бы, в целую вечность.

ГЛАВА IX. ОПРОМЕТЧИВОСТЬ И ТЩЕСЛАВИЕ

— Ха! Ха! Ха! Ха! — раздавался в аквариумном полумраке «Big Father House» неистовый хохот Уолтера Кика.

Американский посол был как всегда в своём ударе буржуазного амплуа великой западной капиталистической машины по выработке, генерации, установлению и фундаментальному самоутверждению без капли намёка на компромисс.

— И вы мне хотите сказать, что это не тотальная победа?! — продолжал он надрывать ёмкостную акустику глубокого офисного зала, как перегруженная бас гитара в проигрыше между основными музыкальными темами.

За столом, развалившись в больших глубоких креслах, сидело пятеро: Уолтер Кик, Борис Молотов, Марта Баумгартен, Сэр Томас Уиттл и Архип Великий. Эти личности определяли состав того самого Головного Совета Правления Программы Полярной Навигации («Head Board of the Polar Navigation Program Board» HBPNPB), который был прозван масонами как «Пятёрка Непосед»(«Five Fidget»). Это произошло после первого визита Сэра Томаса Уиттла на Амундсен-Скотт, когда он присутствовал при совершении подтасовок в жеребьёвке пилотов на гонке по трассам проекта «Две девятки». Спустя некоторое время, общаясь среди определённого круга лиц, им были высказаны свои впечатления от происходящего на той встрече. Среди прочего он пожаловался на чрезмерно повышенную психологическую активность в обществе глав правления при обсуждении довольно-таки простых и незаурядных на его взгляд вопросов, которые в другой обстановке и с другими людьми могли бы быть решены быстрее и проще без лишних эмоций и суеты.

Все, кроме Томаса Уиттла пили спиртное, последний, в свою очередь, ограничивался минеральной водой, в иных случаях чаем. Его поведение сразу немного настораживало. Он сидел в кресле иначе, выпрямившись, как на стуле, с ровной спиной. Постоянно держал между ног свою трость с серебряным набалдашником в виде головы льва и крутил её руками в чёрных лайковых перчатках, которые никогда не снимал, как и не здоровался ни с кем за руку. В его внешнем стиле не хватало только шляпы — «котелка» для пущей схожести с английской модой девятнадцатого века. На шее красовался очень красивый узорный шёлковый платок, аккуратно заправленный под лацканы пиджака и полностью скрывающий шею и горло. На лацкане красовалась брошь в виде жука скарабея с распущенными крыльями по бокам, держащего в передних лапах над головой корону в виде княжеской шапки с крестом. Брошь была выполнена из белого и жёлтого золота с инкрустацией драгоценными камнями. Сам Томас Уиттл был невысокого худощавого телосложения с сухим, абсолютно неэмоциональным лицом. При этом он постоянно всем безмолвно улыбался какой-то очень неприятной, но в то же время естественной улыбкой. Он практически никогда ничего не говорил, не вступал ни в какие споры, в попытках к диалогам с ним сразу ставил своего оппонента в задумчивое положение и так всё время деликатно и даже нежно продолжал заставлять его задумываться, задумываться и ещё раз задумываться. Поэтому ему старались не задавать вопросов и не вступать с ним в разговоры. А он, в свою очередь, всё время только немного поворачивал голову в сторону говорящего в данный момент, и продолжал улыбаться, как будто ему постоянно всё нравилось, и он был всем постоянно доволен. В целом все из присутствующих были осведомлены, что он член Масонского Ордена, но кроме этого никаких подробностей о его статусе в нём или о роде занятий никто не знал. В каком-то смысле это не имело вообще никакого значения, особенно для представителей западных государств, которые сами так или иначе были очень приближены к данной организации. Но если говорить о более конкретных особенностях его личности, то это был яркий представитель высокоинтеллектуальной аристократической элиты Британской Короны, абсолютно начитанный, продуманный до мозга костей, которому на самом деле было неимоверно скучно пребывать среди большинства окружающих его людей, и единственной причиной, по которой он совершал подобного рода визиты со встречами, был определённый свод обязательств перед Его Величеством, ну и конечно же, естественный шпионаж в пользу Масонского Ордена.

Второй яркой фигурой этого общества являлась Марта Баумгартен, которая вальяжно сидела в кресле нога на ногу в кружевных чулках, коротком платье, немного даже вульгарно демонстрируя всем свои роскошные длинные ноги и объёмную грудь в кружевном декольте. Белые густые распущенные волосы с очень профессиональной укладкой, пышные естественные губы, большие голубые глаза, невероятно красивое лицо и очень серьёзные манеры при каждой реплике заставляли всех остальных задуматься не только о сути сказанного, но и заострить своё внимание на ярко выраженной гипер сексуальности этой натуры. Она очень естественно и свободно общалась и на любые темы, смеялась вместе с остальными и также спокойно и расслабленно пиласвоё шампанское из высокого красивого бокала.

Примерно таким же образом вёл себя Борис, одетый на этот раз в новый костюм, новую клубную шёлковую рубашку, в общем, в довольно не представительский, а скорее в свободный и развлекательный формат одежды. Эдакий «Фигаро» в находчивости и поддержании сторонних тем с постоянным дипломатическим стержнем внутри содержания каждого из своих диалогов, он сидел, свободно развалившись и утонув в глубине кресла, как большой босс, держа обе руки на подлокотниках и разворачиваясь вместе с ним при любой реплике к говорящему напротив.

Уолтер Кик в этот раз был похож скорее на мажоритарного злого клоуна, который доминировал в риторике, активно жестикулируя, корча гримасы и постоянно перетягивая на себя чрезмерно выразительную форму беседы. Сегодня ему было всё равно, он чувствовал себя совершенным победителем после того, как ему во время второго турнирного старта передали первые результаты телевизионных рейтингов, ставок мирового тотализатора и соответственно рост котировок на рынке ценных бумаг, которых у его стороны было намного большее количество, чем у других участников, не считая Архипа Великого, который держал контрольный пакет акций корпорации «Polar Navigation».

Сегодня, когда в результате всех достигнутых позиций, гоночным турнирам на сновигаторах был присвоен статус Чемпионата, а финансовая активность серьёзно и мощно подтолкнула этот прогресс, участники праздновали окончательное завершение фундаментальной закладки в виде базиса вложенных средств и их стопроцентной долговременной прибыли.

— Говорю вам, — это стабильное золотое дно! — произнёс Борис периодически вращаясь в кресле влево — вправо.

— Нельзя доверяться чувствам абсолютной уверенности до конца, — спокойным голосом возразил ему Архип.

— Да я готов поспорить, что этой теме абсолютно ничего не угрожает, даже если бы здесь в Антарктиде на нас напали террористы, что в принципе невозможно! — категорически и авторитетно возразил ему Борис.

— При всём желании никак не могу не согласиться с вами в этот раз, коллега! — убедительно и громко заявил Уолтер Кик, демонстративно ткнув указательным пальцем в сторону Бориса.

Архип сидел, развернувшись в кресле на пол оборота к остальным у головного основания стола. Уткнувшись указательным пальцем левой руки себе в висок, подпирая тем самым всю голову согнутой в локте рукой, упёртой в подлокотник. В правой руке он держал бокал с виски. В этот момент он думал о том, насколько бывает ничтожна и смешна уверенность и величие сильнейших мира сего, и как пронзительно остро смеётся над ними ирония. И, конечно же, он понимал в этот момент, что Джек Райт не сообщил никому о происходящих событиях. Это оказался настолько жёсткий и осторожный по своим принципам человек, что если бы у него в таких ситуациях была возможность максимально не распространять информацию, то он ей обязательно пользовался, даже если скрывать её приходилось от высокопоставленных персон, в подчинении которых он находился в гражданское время.

Вот так, скованный фатальными обстоятельствами, Архип Великий увидел весь тот ничтожный цирк и самого себя в нём в момент, когда, казалось бы, могучая финансовая и индустриальная империя могла разлететься в прах с огромным количеством человеческих жертв, тяжёлых последствий и убытков. И в этот момент, когда короли всего этого спектакля с цифрами, процентами, возможностью подтасовок и прочим содержанием могущества власти ликовали и бесконечно упивались своим величием, не подозревая, что сидят на пороховой бочке, обычные совершенно иные люди, стоящие намного социальных ступеней ниже, в действительности решали серьёзные жизненно важные проблемы, чтобы уберечь этот созданный ими мир. Он смотрел на это очень внимательно по-философски, осознавая то, что ему недаром было дано увидеть столь искажённый парадокс существенной реальности. Что это произошло не просто так, а с каким-то более высоким смыслом, который он ещё не готов был до конца принять сам. Ему не было страшно перед возможностью катастрофы, он даже почему-то предчувствовал, что всё, в конце концов, будет хорошо, но сам факт происходящего в данный момент объективно показывал ему, где его настоящее место и это было очень унизительно и неприятно. Было даже в определённой степени отвратительно сидеть здесь и как дешёвый лицедей прикидываться перед всеми, что всё действительно именно так, как они думают. При этом всё могло рухнуть буквально в любой момент, если бы кто-нибудь из присутствующих случайно пошёл на тесный контакт с председателем наблюдательной комиссии Ричардом Уордом или с кем-нибудь из членов жюри, потому что у Архипа совершенно не было даже приблизительных обоснований для того, чтобы объяснить, почему он сегодня самостоятельно подтасовал практически половину результатов турнирной жеребьёвки. И малейший вопрос на эту тему не то, чтобы как-то подставлял под удар его авторитет в Совете Правления, а просто вёл к совершенно непредсказуемым последствиям, которые могли в корне повлиять на успех задуманной операции. При этом не переживания о состоянии дел в данный момент, а общая усталость от возникшей проблемы серьёзно утомляли его психику. Он уставал бороться, а внутреннее эмоциональное состояние, не смотря на выносливость и жизненный опыт, всё равно постоянно пытались вырваться наружу. И ему приходилось всё это время ещё и напрягаться до изнеможения, чтобы выглядеть хоть как-то более или менее оптимально для соответствия внешней обстановке. То, что раньше было для него таким насыщенным и полноценным раем, как он сам считал, теперь превратилось в кошмарный ад с естеством натур, истиной власти объективных обстоятельств и уже практически физиологическими пытками. Огромные деньги, которыми он был так доволен и которыми сейчас были также довольны все остальные, теперь не имели вообще никакого значения. Они были ничем, — пустым местом, ради которого здесь сегодня собрались все эти люди в настоящей смертельной западне, о которой они даже не догадывались. В какой-то момент Архипу начинало становиться даже довольно смешно, и он еле сдержал свой смех, негативно оценивая и то обстоятельство, что он находится уже на грани какого-то дикого сумасшествия. Теперь ему оставалось только одно — дотянуть до позднего вечера и не сорваться. Он чувствовал в себе силы, но почему теперь он уже не так яростно и инициативно стремился доказать себе и кому-либо ещё ту мнимую правоту или истину, которой он служил всё это время.

ГЛАВА X. ГЕНРИХ МАЙЕР

Среди редких невысоких пролесков посередь зелёной лужайки на скатанных армейских спальных мешках полукругом сидело шесть человек. Ещё один стоял напротив сидящих и что-то объяснял им. Издалека доносилось журчание воды. Это было одно из ответвлений реки Лойзах протекающей вдоль горного хребта Ваттерштайн, части системы Северных Известняковых Альп в Баварии и Тироле. Небольшой отряд горных егерей «Эдельвайс» разбил временный тренировочный лагерь здесь у подножия Цугшпитце, самой высокой точки на территории Германии, расположенной на границе с Австрией неподалёку от посёлка Грайнау. Сидящие были специально отобранными солдатами высокого роста, стройным и жилистым сложением, с сильно выкачанными мышцами. Их возрастной диапазон варьировался от двадцати семи до тридцати пяти лет. В основном все они уже были унтер-офицеры (унтершарфюреры) и одной из второстепенных целей, ради которых они сейчас были здесь мобилизованы, являлось получение ими званий фельдфебелей (обершарфюреров), естественно, после успешного проведения всех предусмотренных этапов тренировки и испытания. По окончании этого учебного похода, каждый из них должен был стать полноценным командиром своего отряда с конкретно ориентированной областью задач. Говоря иначе, сейчас проходил сложный период переформирования горно-стрелковых полков, в процессе которого для оптимизации времени и затрат выбирались самые выносливые и подходящие для сложных заданий бойцы из младшего офицерского состава. Они проходили специальное более углублённое обучение и тяжёлую проверку на выносливость, после чего в отряды под их командование также отбирали самых успешных и подготовленных солдат. Так происходило формирование усиленных элитных отрядов спецназа «Эдельвайс» в 1939 году для готовящихся новых военных кампаний на территориях в районе Крайнего Севера. Руководил подготовкой данной группы оберштурмбаннфюрер СС Генрих Майер, сорока пяти летний австриец, довольно молодо и спортивно выглядевший для своих лет.

— Jeder von Ihnen soll verstehen, dass unter den Bedingungen der begrenzten Anzahl der Munition, Sie zum Nahkampf maximal vorbereitet sein sollen, in dem eine Hauptart der Waffen Ihr Bajonettmesser ist! («Éдэн вон úнэн золь ферштéйн, дас ýнтэ дэн Бедúундэн дэ бегрэзнцэн Анзáль дэ Мунúцион, Зи цум Нáкамф максимáль фобарáйтид цайн золь, ин дим áйна Хáупат дэ Вáфэн Ир Баёнэтмэсэр ист!», «Каждый из вас должен понимать, что в условиях ограниченного количества боеприпасов, вы должны быть максимально подготовлены к рукопашному бою, в котором основным видом оружия является ваш штык-нож!») — объяснял Генрих Майер сидящим перед ним бойцам.

С этими словами он вынул из поясного чехла свой стандартный штык-нож для подразделений «Эдельвайс» с характерной стилизованной под голову орла рукоятью, и несколько раз быстро подкинул его вверх правой рукой, ловко закручивая в продольной оси и с лёгкостью ловя чётко за рукоять при каждом приземлении, совершенно не отводя взгляда от присутствующих. Даже по первым жестам было сразу видно, что он серьёзный профессионал в обращении с холодным оружием. Потом он несколько раз перекинул нож назад через локоть, подхватывая его другой рукой снизу, а также перебросил его из руки в руку за спиной, совершенно не меняя общей позиции тела, и не сходя с места. Затем он выполнил все те же упражнения, только в обратном направлении.

Рукава его летней полевой куртки были закатаны по локоть, на серо-зелёном кепи горных стрелков гордо красовались символы: сверху с фронтальной стороны орёл «Вермахта», под ним «Мёртвая голова СС» и блестящий серебристо медный значок в виде альпийского цветка Эдельвейса сбоку.

— Ich werde Sie in der besonderen Taktik der Annäherung mit dem Feind im Messerkampf ausbilden, sowie, der Reihe der angreifenden und Verteidigungsaufnahmen, die Ihnen schnell helfen werden, Ihren Gegner aus der Fasson zu bringen und im Kampf mit ihm die vorherrschende Position zu ergreifen! («Их вéдэ Зи ин дэ безóндорэн Тáктик дэ Áанээрун мит Дэн фáйнд им Мэссэкамф áусбёдн, зовú, дэ Рэйль дэ айнгрáйфендэ унт ФатáйдигунсАуфнáмэн, ди Инэн шнэль хЭльфен вéдэн, Ирэн Гэгнэ áус дэ Фáсун цу брúнгэ унд им Кампф мит им ди фёрхэшэндэ Позúцион цу эгрáйфн!», «Я обучу вас особой тактике сближения с врагом в ножевом бою, а также ряду атакующих и оборонительных приёмов, которые помогут вам быстро вывести из общего равновесия вашего противника и захватить в схватке с ним доминирующую позицию!») — продолжал Майер свою речь стоя на месте, расставив ноги на ширине плеч, подав верхней частью корпуса немного вперёд и вытянув шею. Руки при этом он держал за спиной и перекручивал свой нож пальцами одной из кистей, внимательно всматриваясь каждому из сидящих в глаза по очереди. В целом его внешняя осанка в этот момент в совокупности с очень серьёзным и пронзительным голосом была чрезвычайно агрессивной и карательно убеждающей.

Офицеры сидели и внимательно слушали его. Их имена были: Волкер Кох (Volker Koch), Йохан Кляйн (Johann Klein), Юрген Шнайдер (Jürgen Schneider), Горст Бауэр (Horst Bauer), Керт Нойманн (Kert Neumann) и Энгель Юнг (Engel Jung). Сочетание прекраснейшей кристальной альпийской природы с зелёными лужайками, журчанием воды, щебетанием чудных птичек и резкой немецкой военной формой с командной речью, секущей как хлыст заставляли всё вокруг восхищаться и подпрыгивать от восторга перед австрийской энергетикой и немецкой тактикой, складывающимися в неповторимый энергичный темп немецко-фашистской Германии, отличающийся особой культовой оригинальностью!

— ImLaufevonzweiTagenwerdenSiedieseAufnahmendurcharbeiten, unddannwirwerdendenKontrollaufstiegbegehen, imLaufevon dem ich periodisch anstellen Sie aufeinander in verschiedenen natürlichen geologischen Bedingungen der Gebirgsgegend werde. Deshalb werden auf Paare sofort Sie verteilt und Sie halten immer die hölzernen Nachbildungen bereit! Ich werde plötzlich befehligen! Es wird Ihre Reaktion zusätzlich erhöhen! Geben Sie einander nicht nach fürchten Sie vor den Verletzungen nicht! Ihre Selbstaufopferung im Kampf ist für den Führer wichtig, aber, sie anzufangen soll vom Training! («Им Лáуфу фон цвай Тáгэн вэдэн Зи дúзэ Áуфнáмэн Дýрхабáйтн, унт дан вир вэдэн Дэн Контрóльауфштúг бэгúн, им Лáуфу фон дэм их Периóдищ áнштэлен Зи ауфанáндэ ин фэшúднин натýрлихэн геолóгищен Бедúнгунэ дэ Гэбёгзгúгэн вэдэ. Дэсхáйб вэдэ ауф Пэрэ зофóт Зи фэтáльт унт Зи хáльтэн úмэ ди хёльцнэн Нáхбэлюнэн бэрáйт. Их вэдэ плёцлих бэфúлúнэн! Эс вэд Ирэ Реакциóн цузэцлих эхгюн! Гúбэн Зи эйнандóних нах фёхн Зи во дэн Фолéцунын нихт! Ирэ Зэбстáупфопфюрын им Кáмф ист фюр дин Фюрэ вúхтих, áба, зи áнцуфагэн золь фом Трúйнин!», «В течение двух дней вы будете отрабатывать эти приёмы, а затем мы совершим контрольное восхождение, в течение которого я буду периодически натравливать вас друг на друга в различных природно-геологических условиях горной местности. Поэтому сразу распределитесь на пары и всегда держите свои деревянные муляжи наготове! Командовать я буду внезапно! Это дополнительно повысит вашу реакцию! Не поддавайтесь друг другу и не бойтесь травм! Ваша самоотверженность в бою важна для Фюрера, но начинаться она должна с тренировки!»)

Майер продолжал объяснять. Он отличался особой настойчивой въедливостью и всегда добивался от своих подчинённых того, что хотел! Его не зря выбрало командование Вермахта в качестве тренера в одном из важнейших боевых направлений. В спокойное гражданское время это был очень мирный и добродушный человек с размеренным характером. Он не любил войну и всё, что с ней связано, но стоило ему получить приказ сверху, как он тот час же превращался в очень строгого, нестерпимого к ошибкам и злого до достижения своих целей человека, за что его и прозвали среди своих «Тролль» («Troll»). К этому вдобавок мастерски прибавлялось коварное владение ножом, и из обычного человека при особых обстоятельствах получался абсолютный горный убийца-профессионал, заслуженный егерь, один из тех, кому не было равных среди представителей этой группы. Он не раз на тяжёлых примерах при свидетелях доказывал свой неоспоримый профессионализм, выбираясь из очень опасных ситуаций в горах на скалах, используя исключительно собственную пробивную инициативу, реактивную и эффективную, как артиллерийский снаряд! За это и за другие военные заслуги в том числе он впоследствии был награждён Рыцарским крестом Железного креста лично Адольфом Гитлером. Также Генрих Майер, как и все высшие офицеры «СС», был обладателем кинжала «СС».

— DieBestenvonIhnenwerdenvonmirdiepersönlichzusätzlichenErmutigungenbekommen. Undjetzt, wennallerklarist, sofortzu zerschlagen hier das Lager! Und schneller! («Ди бэстэн фон úнэн вэдэн фон ми ди пезóних цýзэцлúхен Эмýчингунэн бекóмэн. Ун ецт, вэн áле клаа ист, зофóт цу зэцшлЯгэ хи дас Лáга! Унд шнэля!», «Лучшие из вас получат от меня лично дополнительные поощрения. А теперь, если всё понятно, немедленно разбить здесь лагерь! И побыстрее!») — скомандовал он.

По команде шесть человек начали каждый выполнять свою определённую задачу: один схватил котелки и пошёл к реке за водой, второй пошёл с ним за камнями для обкладки костра, третий и четвёртый отправились в лес за дровами, а пятый и шестой начали устанавливать палатки.

Генрих Майер был доволен и горд за своих новых воспитанников. Он стоял в стороне и с внутренним удовлетворением смотрел, как они усердно и преданно выполняют его распоряжения. Он был доволен, потому что не знал одного, — того, что все эти парни, как один, трагически погибнут спустя пять лет, во время Петсамо-Киркинесской операции на Кольском полуострове в кровопролитных и ожесточённых сражениях с частями Красной Армии.

Несмотря на катастрофический коллапс идеологии после сокрушительного поражения немецко-фашистских войск в 1945 году, спустя много лет после войны Генрих Майер перед своей кончиной в 1986 году с гордостью передал награды и клинок своему сыну, Альбрехту Майеру, которому на тот момент было уже пятьдесят семь лет. Альбрехт Майер сделал тоже самое в 2016 году, передав эти, ставшие уже родовыми, реликвии своему сыну, Филиппу Майеру, у которого в 2000 году родился сын, Ганс Майер. В 2030 году, когда Филиппу Майеру исполнилось шестьдесят четыре года, он решил не дожидаться конца своей жизни и передал эти артефакты Гансу, который на тот момент уже десять лет служил в ВВС Германии. Именно в тот день, когда Филипп передал ему парадную форму горных стрелков Вермахта, награды, клинок и книгу Йозефа Геббельса, подписанную им Генриху Майеру собственноручно, Ганс и сел в тот злополучный туристический автобус, на который напали вооружённые грабители. После этого инцидента Верховное Руководство Вооружённых Сил Германии решило предложить Гансу перевестись из милитаризованных сил авиации в новый проект в Антарктиде, требующий высокой квалификации, статуса и практических заслуг, характеризующих личность человека в определённом специфическом ракурсе, а именно внезапной, безошибочной и решительной реакцией в чрезвычайно сложных и опасных ситуациях, связанных с высочайшей степенью риска для собственной жизни.

ГЛАВА XI. НОЙМАЙЕР

Когда Гансу Майеру стала известна истинная причина его присутствия на внеплановом сборе пилотов в кабинете у Джека Райта, в его голове моментально сработала функция выработки экстренных мер, как какое-то механическое устройство с заводной пружиной, у которого сорвали стопор. Сквозь автоматически выдаваемые Джеку ответы, он уже поэтапно конфигурировал весь план пошаговых действий на своей родной станции Ноймайер, а перед его глазами в этот момент по очереди проплывали смеющиеся радостные лица его друзей и знакомых вперемешку с их сёстрами, жёнами и подругами. Под конец разъяснительной беседы с Райтом, которая уже начинала перегревать внутреннюю психологическую атмосферу предварительной подготовки, в голове Ганса уже была заложена окончательно сформированная программа, которой только нужно было дать команду на старт.

Ганс вышел из кабинета чётко, как торпеда из торпедного аппарата подводной лодки, испытывая некоторое облегчение от высвобождающейся при пуске внутренней энергии. В ином варианте сравнительных аналогий с его внутренним состоянием он был схож с полицейским доберманом, которого только что стравили на убегающую жертву командой «Фас!», отщёлкнув карабин от ошейника. До начала его миссии оставалось чуть меньше полутора часов, а ещё необходимо было как-то пройти церемонию официального открытия Чемпионата в очень напряжённом нервном состоянии. Первым пунктом плана действий шло посещение бара в дальнем зале, куда сразу же и направился Ганс.

— Две упаковки энергетика, пожалуйста! — спокойно и вежливо попросил он бармена, скрывая внутреннюю нервозность.

Бармен немножко удивился, это было заметно по лёгкому изменению мимики его лица. Но в тоже время с должной частью уважения к личному времени клиента и уровню выполнения своих обязанностей, он быстро принёс из подсобного помещения восемь банок «Бёрна» в двух упаковках.

— Сдачи не надо! — быстро произнёс Ганс, забирая упаковки с барной стойки.

Теперь в его распоряжении времени оставалось только на то, чтобы отнести купленное в свою комнату и проследовать после этого до Центрального зала на торжественное открытие.

В половине первого, когда официальная часть закончилась и комиссия перешла к жеребьёвке, к Гансу подошёл Билл Фишер и тихонько сказал:

— Возьми всё, что тебе необходимо и спускайся в машзал технического корпуса. Если кто-нибудь по пути остановит тебя и спросит, куда ты идёшь и зачем, объяснишь, что механики не могут что-то прочесть на немецком языке в твоём сновигаторе, чтобы закончить профилактический регламент обслуживания, поэтому и позвали тебя. И не забудь прочесть на бейдже имя того умника, который это сделает. Это очень важно!

Спускаясь вниз из своего номера Ганс последний раз окинул взором толпу гостей в Центральном зале, после чего быстро проскользнул в переход между корпусами.

Внизу его уже ждал Фишер и Лу. Проходя из основной части машзала к запасным отсекам Ганс ещё раз почувствовал некоторое облегчение, а когда занял кресло пилота и опустил стеклянную крышу кабины, то вообще ощутил полнейшее успокоение и долгожданный комфорт. Фишер торопил процесс старта, с явным недовольством на лице и некоторой даже отрешённостью интенсивно жуя жвачку и махая рукой на выезд, выражая как бы полное отсутствие своего интереса к сложностям стартового процесса. В кабине было тихо и просторно, а также приятно пахло штатным ароматизатором, напоминающим запах в салоне самолёта. Ганс быстро запустил все системы контроля тяги и начал ввод идентификатора пользователя на отключение спутниковой навигации и аварийного маяка. Через стекло кабины слышалось отдалённое нарастание свиста вторых контуров ионных установок, машина была готова к старту, ворота шлюза были открыты. Ганс включил себе кондиционер и подал рычаг тяги вперёд, «Миршлаг» плавно скользнул вперёд и вышел наружу. Солнечный свет резко ударил по глазам через прозрачную крышу. Ганс добавил солнцезащитного затемнения в гермошлеме и ещё прибавил скорости. Сновигатор начал заметно ускоряться, станция оставалась позади, всё сильнее удаляясь и уменьшаясь в размерах на мониторах заднего вида. Было видно, как из шлюза за ним вышел Лу на своём «Красном Драконе». Машины аккуратно пошли друг за другом в обход основных маршрутных полос перемещения по прилегающей территории станции. Необходимо было пройти три мили в этом направлении, чтобы незаметно удалиться от станции на расстояние, не позволяющее рассмотреть удаляющиеся сновигаторы по основному курсу от неё. Это расстояние пилоты прошли на шестидесяти узлах. Когда удалённость стала оптимальной, Ганс пошёл на плавный разворот влево и, прибавив ещё тяги, начал постепенный разгон, чтобы не поднимать за собой сильный хвост из снега, который был бы также заметен на горизонте.

Рация была настроена на основную частоту и приглушена. В эфире начинался поток переговоров в связи с первым турнирным заездом. Когда пилоты на полигоне «Амундсен-Скотт» стартовали до станции «Восток», Ганс уже отошёл на десять миль по основному курсу, Лу держался за ним на дистанции в две мили. Теперь можно было разгоняться до максимума, погода была хорошая, впереди простиралась снежная равнина — идеальный рельеф для высоких скоростей. Ганс внимательно следил за приборами. Без спутниковой навигации ему постоянно приходилось одновременно контролировать три основных параметра: пройденное расстояние из точки отправления, направление движения по компасу и электронную карту местности. Всё это отражалось на мониторе штурман — локации, только теперь на карте не было привычного зелёного треугольника, который удобно позиционировал движущийся сновигатор на карте в реальном времени. Вместо него был красный пунктирный радиус, пульсирующий и расходящийся в стороны от предполагаемого места нахождения, приблизительно определяющий всего лишь некоторую область на карте. Сновигатор Ганса плавно и динамично скользил по белоснежной глади, постепенно ускоряясь, и вскоре они с Лу разошлись по направлениям, как два самолёта в небе, оставляя за собой растворяющиеся в атмосфере густые белые хвосты, всё дальше и дальше друг от друга.

Первые пять часов следования через Полярное плато и Западную равнину были идеальными. Ганс даже начинал испытывать комфорт от пилотирования машины, который ощутимо захватывал его сознание, несмотря на внутренний напряжённый дисбаланс чувств. Скорость варьировалась в пределах от ста восьмидесяти до двухсот узлов, но не опускалась ниже. Ганс чётко осознавал особую важность запаса времени, которое можно было компенсировать только максимальной скоростью движения на участках с самыми подходящими для этого условиями. И очень скоро ему пришлось убедиться в том, что его особая предусмотрительность не была напрасной. Когда на мониторе штурман — локации область Западной равнины показала свою границу с Землёй Королевы Мод, Ганс снизил скорость с двухсот до ста тридцати узлов, чтобы выверить азимут. Продвижение карты по монитору было привязано к пройденному пути, а тот в свою очередь рассчитывался программно бортовой системой, исходя из скорости движения, и на больших дистанциях имел значительные погрешности, что говорило о серьёзной практической вероятности абсолютного несоответствия навигационного определения его исходной позиции для изменения угла, под которым определялось новое направление. Таким образом, Ганс действовал как бы наугад с определённой степенью вероятности и, предполагая все возможные негативные последствия таких действий в текущей ситуации, это создавало для него дополнительный внутренний психологический дискомфорт. Самым неудобным во всём этом было расположение самой станции «Ноймайер», — на краю материка между шведской станцией «Свеа», норвежской станцией «Тролл» и южно-африканской станцией «САНАЭ IV», которые обладали определённой кучностью расположения, сконцентрированном практически в одном секторе. Приближение к любой из этих станций ближе, чем на пять миль грозило ультразвуковым локационным обнаружением движущегося объекта без спутниковой идентификации, что автоматически приводило системы безопасности станций в экстренный режим повышенного внимания. В свою очередь последствия такой тревоги могли бы стать катастрофическими для всей миссии. Но здесь Гансу чрезвычайно повезло, — Mercedes ещё полтора года назад разработал и ввел в регламент навигационного оборудования своих сновигаторов систему моментального ультразвукового сканирования на дальности пяти миль сверхвысокой точности. Конечно, на таком большом расстоянии чувствительность этой аппаратуры не позволяла определять рельеф местности с должными подробностями фактического соответствия, и очень сильно зависела от погодных условий. Но такие крупные объекты, как горы и станции она определяла хорошо, поэтому с аналогичным оборудованием с противоположной стороны у сновигатора Ганса были равные шансы.

Чтобы как можно лучше вычислить вектор дальнейшего следования, Ганс решил уйти в сторону и подойти к самому краю горных хребтов Пенсакола. Таким образом, он бы смог провести свежую обсервацию в данном участке, обнулить счётчик расстояния и задать новый дистанционный интервал. Но, пройдя десять миль влево и не обнаружив никаких признаков горной местности, он запаниковал. «Или я уже проскочил хребты и нахожусь дальше их предельного края, или я вошёл между ними» — подумал он, снижая скорость ещё ниже до восьмидесяти узлов, чтобы максимально сосредоточиться. Мысль о том, что он просто ещё не дошёл до оптимальной дистанции обнаружения склонов ультразвуковым сонаром, вызывала в нём совершенно отвратительные чувства саркастического азарта. По предполагаемым координатам в соответствии с азимутом, который он взял с начала движения от станции Амундсен-Скотт, он уже должен был упереться в горы. Двигаться дальше при условии, что он попал в брешь между ними, было очень рискованно, так как тогда он мог серьёзно отклониться к побережью Шельфового ледника Роне-Фильхнера. На этом месте у Ганса сразу же возникал ещё один план, — двигаться до конца к побережью, а потом пройти вдоль него, обойдя шведскую станцию «Свеа» с другой стороны. Таким образом, он вполне успешно мог дойти до родного «Ноймайера» без риска быть кем-либо ещё обнаруженным. Но двигаться по леднику было крайне сложно в отличие от равнины и в достаточной степени опасно, ведь геологические области такого типа были насыщены протяжёнными разломами, трещинами и естественными сдвигами пластов, которые приходилось бы огибать, затрачивая дополнительное количество времени. К тому же Ганс очень скептически относился к спонтанным изменениям основных планов, которые нередко заводили своих хозяев в ещё большие блудни. Наступал тягостный момент нелёгких раздумий, а с ним заодно внезапно навалилась и усталость. Двигаться так на средней скорости в восемьдесят узлов было гораздо хуже, чем на максимальной, потому что высокая скорость немного иначе действовала на психику, заставляя чаще концентрироваться и работать глазными нервами, параллельно контролируя показания приборов. А теперь жуткое состояние неопределённости, общее утомление после четырёхчасового пилотирования и стресс от текущей ситуации нагнетали его сознание с каждой пройденной вперёд милей всё сильнее и сильнее. Ганс остановился. Он помнил дословные пересказы историй своего прадеда ещё от своего деда, о том, что одним из основных правил передвижения в сложных горных районах является обязательный отдых. Ни в коем случае нельзя было переутомляться. Эти принципы были настолько продуманы до мелочей, что заключали в себе даже правильное чередование в использовании рук и ног при восхождении. Он отстегнулся и достал из багажного отделения позади кресла пилота упаковку энергетика. Не торопясь, но в тоже время достаточно оперативно он осушил сразу три банки, чтобы больше не тратить времени по пути. Затем он вновь вернулся в активную позицию управления машиной, набрав всё те же восемьдесят узлов. Теперь управлять и думать одновременно стало гораздо легче. Поразмыслив ещё над ситуацией, он решил, что если прибавит немного скорости и возьмёт чуть правее, то у него будет больше шансов быстрее определиться с альтернативой: или всё-таки достигнуть края холмов, или начать приближаться к шведам, так или иначе, преодолевая основное пространство Земли Королевы Мод и не теряя при этом времени, которое по-прежнему продолжало оставаться для него самым ценным во всём происходящем. Спустя буквально десять минут после этого манёвра радар издал предупреждающий сигнал о приближении к изменяющемуся рельефу резкой возвышенности. «Наконец-то!» — с облегчением подумал про себя Ганс. Теперь оставалось только достигнуть прямой видимости гор и двигаться параллельно им до края, откуда и начиналась новая схема пути по его предварительным расчётам. Сновигатор прибавил скорости и пошёл на разгон.

После того, как обсервация была выполнена и новый курс взят с оптимальной точностью. Ганс снова разогнался до предела. Теперь в область его постоянного мониторинга добавлялся ещё и радар для того, чтобы вовремя уйти из зоны встречного обнаружения, если вдруг такое произойдёт по каким-либо причинам. До конечной точки следования оставалось около четырёхсот миль. Погода продолжала радовать своим стабильным состоянием, которое было очень важно в виду возникающих трудностей на текущем маршруте. Через несколько часов Ганс опять сделал короткую остановку, чтобы принять очередную порцию энергетика. Теперь он уже совершенно никуда не спешил. По его расчётам времени было достаточно для того, чтобы осторожно приблизиться к станции на безопасное расстояние со стороны прибрежных холмистых образований из льда и снега, тем самым оставшись незамеченным для радаров «Ноймайера», а затем пройти ещё несколько миль пешком, благо окружающую станцию местность он знал достаточно хорошо. Таким образом, с учётом всего потерянного времени, Ганс преодолел около 1200 миль почти за восемь часов и без пятнадцати девять вечера, он покинул кабину своего высокоскоростного челнока, направившись к одному из запасных выходов станции. На преодоление этого расстояния у него был в запасе ещё целый час. Он шёл спокойно, не торопясь, повторно прогоняя у себя в голове все последующие шаги по прибытию на «Ноймайер». Когда, наконец, он достиг тяжёлых стальных дверей запасного выхода, была уже половина десятого. Двери никогда не запирались, только во время снежных бурь, и Ганс об этом хорошо знал. Сюда часто ходили курить парни из бригады технического обеспечения стартового полигона, а также некоторые повара и стюарты из дополнительного персонала во время проведения турниров.

Зайдя внутрь тамбура, Ганс вдобавок к своему везению не обнаружил никого из персонала станции, и это было хорошо, потому что терять время на объяснения и просьбы у него не было никакого желания в такой начинающийся для него ответственный момент. Он проскользнул в один из переходов между корпусами станции и быстро поднялся по трапу на второй этаж. Ганс отлично ориентировался на своей родной станции, поэтому ему не составило особого труда в течение следующих десяти минут забрать в кабинете дежурного по жилому модулю, которого тоже почему-то не оказалось на месте, необходимый магнитный ключ от комнаты террориста, а затем также оперативно, будучи ни кем не замеченным, перейти к себе в номер.

Преобладающее большинство людей на станции в данный момент праздновали первый день Чемпионата. Из Центрального корпуса доносился гул веселящейся толпы с ликующими выкриками и смехом, а также звон посуды. Все ели, пили и радовались общему торжеству, большинство персонала то же присоединилось к гостям, поэтому в остальных корпусах не было ни души, всё внимание сейчас было приковано к всеобщему веселью, как это завсегда и водилось у немцев. Таким же естественным признаком для немецких торжеств являлась и их исключительная раскрепощённость в своём кругу, поэтому некоторые дамы, уже изрядно «накидавшись», не совсем твёрдо стояли на ногах. Одна из таких пар, поддерживая друг друга начала своё продвижение сквозь развеселённую и захмелевшую толпу немецких бюргеров под торжественные выкрики и тосты, и, подвернув каблук споткнулась возле одной из несущих колонн, поддерживающих конструкции перекрытий высоченного потолка.

— OhMeinGott! («О майн Гот!», «О, Боже!») — закричала белокурая немка, заваливаясь вперёд с огромным бокалом шампанского.

Возле колонны скромно стоял человек азиатской внешности. Он не пил и не разделял общего настроения. На него никто не обращал никакого внимания, он просто стоял и спокойно наблюдал за происходящим. Летящий в его сторону бокал с шампанским попал прямо ему в грудь, тем самым облив всю его рубашку под пиджаком от воротника до брюк.

— Entschuldigung bitte! («Энтшульдигун биттэ!», «Простите, пожалуйста!») — начала извиняться перед облитым гражданином вторая молодая брюнетка с очень креативным каре.

Человек нисколько не огорчился, а даже с некоторой скромной улыбкой произнёс на английском языке с акцентом:

— Nobigdealokay! («Ничего страшного, всё в порядке!»)

И начал аккуратно пробираться сквозь толпу в сторону перехода из Центрального зала в жилой модуль.

Зайдя в свой номер, Ганс сразу же снял со стены клинок «СС», который принадлежал его прадеду и засунул его с правой стороны возле пояса в специальный карман своего лётного комбинезона, который и был предусмотрен немцами для ножей, только ни когда ещё не использовался по назначению. Ножны клинка аккуратно вошли в этот карман по рукоять, так что никаких дополнительных действий к его креплению на поясе не понадобилось. После этого он проследовал вдоль по коридору на переход в другой сектор модуля, где и находился номер террориста. Обнаружив дверь под номером сорок два, он, приготовившись к внезапной атаке, несколько раз постучался в дверь, но никто не ответил. «Отлично!» — подумал Ганс. Отсутствие в номере террориста увеличивало его шансы на успех, ведь итог схватки нельзя было предугадать на сто процентов. Он быстро достал из заднего кармана магнитный ключ и вошёл в номер, тихонько закрыв за собой дверь. Самым удивительным в номере террориста было то, что большой чёрный пластиковый кейс лежал прямо на столе в пяти метрах от входа. Ганс быстро подошёл к столу и осторожно открыл его. Внутри, как и предполагалось, находилась дистанционная взрывная система и объёмные капсулы с белым веществом, среди которых были также капсулы меньшего размера с синим веществом, которое, скорее всего, являлось поражающим химическим ингредиентом. На то, чтобы обезвредить такую бомбу, не нужно было тратить много времени. Данные взрывные системы Ганс проходил во время обучения на службе в спецназе, поэтому в результате нескольких несложных манипуляций бомба была полностью деактивирована. Ганс вздохнул с облегчением! Наконец-то все его переживания по поводу близких и друзей закончились. Ощущение в этот момент было таким, как будто с плеч свалился тяжкий груз. Но сейчас необходимо было думать о людях на других станциях, поэтому он не стал задерживаться и забрав из кейса основные элементы детонатора и радио передатчик, закрыл его и направился к выходу. Сейчас он рассчитывал быстро вернуться к себе в номер и переодеться в обычный костюм, чтобы не привлекать внимания, после чего продолжить поиски самого террориста. Сделав несколько шагов в сторону двери, он внезапно остановился и оторопел, — дверь резко распахнулась и в неё на полном ходу зашёл тот самый азиат в облитой рубашке, который уже начал на ходу снимать с себя пиджак, держа свой магнитный ключ в другой руке. Столкновение лицом к лицу было ужасным для обоих, пауза длилась около трёх секунд, во время которой один рослый немец в летном комбинезоне стоял и абсолютно мёртвым хладнокровным взглядом упёрся во второго, более ошеломлённого с абсолютно удивлённым выражением лица. Оба застыли на месте в не совсем естественных позициях тела, как в детской игре «Море волнуется раз…». Гансу сегодня повезло уже во второй раз, — азиат был правшой и начинал скидывать пиджак сначала с левой руки, в которой держал магнитный ключ. С правой же его руки в данный момент до пола свисал пиджак, создавая абсолютное неудобство для быстрого захвата пистолета, который, естественно, был заткнут у него в брюки за спиной. Расстояние между ними оказалось около полутора метров. Ганс успел заметить пистолет, когда террорист быстро и неаккуратно входил в свою комнату со снятым наполовину пиджаком, поэтому понял, что должно произойти в следующий момент. Дверь в узкий коридор осталась открытой. Внезапно террорист сделал резкое движение правой рукой вниз, чтобы освободить её от пиджака и одновременно, чтобы выиграть время, быстро начал отступать назад к выходу. Пиджак упал на пол, тут же его рука потянулась за спину, он выхватил пистолет и уже начал вытягивать руку вперёд в направлении Ганса, но резкий молниеносный удар кулаком, как по боксёрской груше в кисть с оружием выбили пистолет в сторону, выстрела не последовало. Ганс, среагировав на попытку противника достать оружие, не стал долго раздумывать, и просто прицелившись для хорошего боксёрского удара справа, сделал быстрый выход вперёд, за которым последовал меткий хорошо поставленный хук. При ударе террориста значительно дестабилизировало и он подался чуть назад с высоко задранной вверх рукой и полностью открывшись. Ганс же не собирался медлить. Совершив этот удар, он намеренно запал всем своим корпусом в левую сторону, развернулся на сто восемьдесят градусов, используя инерцию своего тела, и, согнув во время оборота левую руку в локте, а правой кистью обжав левый кулак, с размаху ударил локтём противника в грудь. Удар получился настолько сокрушительный, что террорист отлетел в противоположную стену коридора, основательно ударившись об неё всем телом и головой. От такого удара он чуть не потерял сознание, так как фактически ему одновременно перебили дыхание и сломали несколько рёбер. Последнее, что он успел увидеть перед своей смертью, был летящий на него разъярённый огромный германец с ужасающе злой гримасой, который быстро выхватил правой рукой блеснувший на мгновение двусторонне заточенный кинжал «СС» и с криком «Meine Ehre heisst Treue!» («Майн Ирэ хайс Трóе!», «Моя Честь именуется Верность!») молниеносным ударом в область сердца пригвоздил его к стене.

Дело было сделано, Ганс выдохнул и отошёл в сторону, вытирая пот со лба рукавом, а террорист так и остался висеть на стене в стоячем положении с опущенной вниз головой, из его рта на пол капала кровь. Ганс медленно прошёл до конца коридора и посмотрел сквозь стеклянные двери вдаль в Центральный зал. Там не прекращалось веселье, никто в этот момент даже не подозревал о том, что может происходить всего в нескольких десятках метров неподалёку от них. Ганс был рад и счастлив, что всё так обошлось. Подождав ещё чуть-чуть, он опять сконцентрировался, вернулся и, вынув свой клинок из тела, убрал труп в комнату и закрыл дверь. Теперь оставалось только отправить сообщение на Амундсен-Скотт. Он посмотрел на свои часы, времени было ровно 22:00. Перед тем, как направиться в Центр Управления станции, он бросил свой взгляд на небольшой ровный след на стене от ножа, с которого вниз к полу стекала тонкая струйка ещё не запёкшейся крови его врага. «Однако это было бы неплохо запечатлеть на картине для потомков» — подумал про себя Ганс и медленно направился вдоль по коридору к лестничному маршу.

ГЛАВА XII. СТАНЦИЯ ПРИНЦЕССЫ ЕЛИЗАВЕТЫ

После полученных от Джека Райта инструкций Лу, как и Ганс, понял, что первым делом необходимо позаботиться о способах сохранения своего тонуса во время всего пути до конечного пункта следования. Поэтому он сразу направился к себе в номер, чтобы заварить в термос Пуэра, так как он являлся самым стимулирующим из всех известных сортов китайского чая. По пути он встретил Фрэю и Джонса, беззаботно разгуливающих вдвоём по станции со счастливым видом.

— Лу, куда ты так спешишь, постой! — одёрнула его Фрэя, — расскажи, что там с вами делали? И почему этот вирус нашли только у некоторых из пилотов?

Лу не замешкался, не смотря на обычную внешнюю интеллигентную скромность, он обладал достаточным практическим опытом в ведении двойных стереотипов поведения.

— Там всё в порядке, уверяю вас! Простите, но мне сейчас некогда объяснять подробности, — моя девушка ждёт сеанса видеосвязи, и я уже опаздываю! — быстро протараторил Лу на ходу с озабоченным видом и поспешил удалиться.

— Странно, — удивилась Фрэя, обращаясь к Джонсу, — ни разу не видела его таким взбудораженным.

— Оставь, — спокойно ответил Джонс, — там, наверняка что-то перепутали, спросим потом у кого-нибудь другого.

После официальной части к Лу осторожно и незаметно подошёл Билл Фишер и быстро предупредил его о встрече в машзале. Через семь минут они оба уже стояли там, в самом начале у входа в ожидании Ганса. По той же схеме, выйдя на своём сновигаторе «Red Dragon» практически вслед за ним, Лу преодолел начальный путь от «Амундсен-Скотт» до момента их взаимного углового расхождения по разным курсам следования. И также как и Ганс, вычислив векторнаправления по координатам и набрав максимальную скорость, он устремился через Полярное плато к Западной равнине по направлению к станции «Принцессы Елизаветы».

В отличие от маршрута Ганса, через четыре часа погодные условия за бортом сновигатора Лу начали меняться в худшую сторону. Приближаясь к вершине ледового щита Земли Королевы Мод наружная температура начала заметно падать, а вместе с ней начала снижаться видимость из-за поднимающихся хаотичных ветров, гонящих и вздымающих вверх обильные сполохи лёгкого сухого снега. Всё это усугублялось ещё и тем, что Лу в данном районе шёл между расположением злополучного Модуля 57/3 в двадцать третьем секторе и японской станцией «Купол Фудзи». За станцию Лу переживал меньше, так как во-первых, она была гораздо более удалена от направления его следования, а во-вторых, на неё было практически не возможно наткнуться даже двигаясь на самой максимально возможной для этого района скорости, потому что она располагалась на очень большой высоте над уровнем моря, что практически никак нельзя было не заметить, двигаясь по относительно средней равнинной местности и контролируя среднюю температуру за бортом. А вот с Модулем 57/3 как раз напротив возникали очень острые проблемы. Практически с учётом погрешности в показаниях, Лу мог в любой момент не то, чтобы проехать в относительной близости от него, а просто налететь на полном ходу на блок радио антенных коммуникаций. С одной стороны Модуль представлял собой довольно сжатую по площади конструкцию, и поэтому вероятность врезаться именно в неё сновигатором была очень низкой. С другой — было не известно, насколько хорошо в таких погодных условиях с нестабильной высотой рельефа местности, будет вести себя ультразвуковая локация, и сможет ли Лу заранее выявить угрозу опасного сближения с объектом впереди по курсу. Естественным при этом являлась и угроза собственного обнаружения Лу координатором террористов, но лично он в этом случае рассчитывал именно на то, что при столкновении разнесёт своим сновигатором антенный модуль до уровня критических повреждений, которые в дальнейшем сделают невозможным продолжение связи главаря террористов со своими агентами, а остальное в случае такой катастрофы было для него уже не так важно. Ситуация была очень тяжёлой, провести контрольную обсервацию было абсолютно невозможно. К тому же Лу никогда ещё не был в этом районе и суровые погодные условия вдобавок ко всему остальному критически начинали сказываться на его психологическом состоянии. Приблизительно в это же время, когда в приглушённом эфире начали стихать переговоры пилотов, диспетчеров и техперсонала стартового полигона станции «Восток» в связи с финишированием первого турнирного заезда, Лу услышал нестандартный для радио эфира родной китайский язык, явно смодулированный ботом. Он сразу же сделал рацию погромче и прослушал сообщение: «Китайскому всаднику! Китайскому всаднику! Для обнаружения врага, используй пожарную тревогу в его логове!» После чего сразу началось другое сообщение на немецком.

Лу не составило труда догадаться, о чём идёт речь. Он даже улыбнулся от такой хитроумной находки Джека Райта. Остановившись, он решил отдохнуть и поправиться горячим чаем. Ароматная жидкость приятно и плавно растекалась по телу, сразу же вытесняя весь эмоциональный негатив и восстанавливая силы, как волшебный эликсир. После недолгого отдыха Лу прикинул, что продолжать своё дальнейшее движение в данном секторе ему всё-таки лучше на средней скорости, около ста пятидесяти узлов, при которой у него будет больше шансов вовремя среагировать на препятствие впереди по ультразвуковому радару, так как, учитывая вероятность аналогичного уровня данного оборудования в системе сновигатора главаря террористов, у него были равные шансы успеть вовремя уйти от обнаружения, до момента, когда тот сможет окончательно убедиться в реальном присутствии угрозы со стороны. Лу активировал защитный экран гермошлема, пристегнулся ремнями к креслу пилота и плавно подал рычаг тяги двигателей вперёд, добившись оптимальной скорости движения. Сновигатор плавно заскользил вперёд, посвистывая своими энергетическими установками. Приходилось включать фары, которые опять-таки создавали неприятный фактор обнаружения, ударяя длинными лучами далеко вперёд, которые было видно ещё сильнее в заснеженном пространстве. Через сорок минут, когда по карте штурман — бота Лу определил для себя выход из опасной зоны, он опять начал увеличивать скорость до предельно допустимой в текущих условиях. Теперь, когда большая часть сложного пути была пройдена, оставалось только два основных негативных фактора: плохие внешние условия движения и неопределённый из-за погрешности курс. В любом случае гнать нужно было на-полную, чтобы хоть как-то сэкономить время. Даже если по расчётам Лу, он не выходил на точные координаты станции, что было практически естественным, то он точно упирался в побережье, где можно было просто выбрать одно из направлений и двигаться до обнаружения следов грузового сообщения станции с морским транспортом, так как основная часть снабжения прибрежных станций осуществлялась именно этим способом.

В результате ещё через три часа Лу, как и предполагалось, вышел к побережью Индийского океана на Шельфовый ледник Фимбул и, не долго думая, взял левое направление вдоль побережья. Идти по леднику вдоль океана оказалось довольно просто, особых сложностей в рельефе поверхности не возникало, а вид на океан был неописуемо прекрасен настолько, что Лу уже начало просто нравиться это путешествие, как будто он совершает экзотический круиз по морским просторам.

Через пол часа вдали показались коммуникации пристани. «Отлично!» — с радостью подумал он про себя, — «Значит я не ошибся!» Он сразу же отклонил машину влево, чтобы уйти не замеченным, так как ему было совершенно неизвестна ни общая структура морского перегрузочного терминала, ни наличие там дежурного персонала в этот момент.

От побережья до самой станции было чуть меньше десяти миль пути. Лу увеличил скорость до ста восьмидесяти узлов и уже через несколько минут остановил свой сновигатор на расстоянии двух с половиной миль, когда на экран — радаре появилась пульсирующая красная точка, определяющая крупный объект станции впереди по курсу. Остальное расстояние до станции Лу преодолел пешком, на часах была половина десятого вечера. Нужно было спешить, время поджимало. Он осторожно обошёл станцию, не приближаясь к её центральному входу, и в районе технического корпуса обнаружил техников, которые подготавливали сновигатор, по-видимому, для очередной частной экскурсии. Не обращая на них внимания, он спокойно прошёл внутрь здания и отвернул в какой-то закуток около лестничного марша. Теперь ему нужно было быстро разобраться со схемой, которую дал ему Джек Райт. Повертев немного листы перед собой, он нашёл своё местонахождение, и прикинул приблизительный маршрут до жилого комплекса. Двигаться надо было быстро, но и особо бояться ему теперь было нечего, так как на станции находилось много разных людей, в том числе и переодетых в лётные комбинезоны для экскурсионных поездок, подобный тому, который был сейчас на Лу и в принципе мог привлечь дополнительное внимание. Через десять минут скитаний, Лу всё-таки вычислил нужный ему коридор с той самой комнатой, где должен был располагаться террорист. Ни о каких поисках дежурного жилого модуля для доступа к магнитному ключу уже не могло быть и речи, да и сам Лу начинал входить в какой-то особенный боевой кураж, схожий по своему содержанию с пробивным итоговым беспределом. «Самое главное, чтобы бомба оказалась на месте!» — подумал Лу, — «Если бы ещё и террорист был тоже в номере, то это вообще сразу решало бы все проблемы! Интересно, как там дела у Ганса?! Необходимо как можно сильнее стремиться к синхронности выполнения задач!» Постучавшись в дверь и не получив ответа, Лу с неимоверной резкостью прямым ударом правой ноги вперёд с места в область замка высадил дверь так, что она при открытии внутрь со всей силы ударилась о прилегающую стену, на которой висела. Он зашёл и также на столе сразу обнаружил чёрный пластиковый кейс. О проблемах с деактивацией бомбы у Лу и речи быть не могло, ведь по специальности он был инженером связи, то есть превосходным схемотехником изначально. Через две минуты бомба была полностью обезврежена. Но тут внезапно возникла довольно нестандартная проблема, — Лу не курил, а в номере не оказалось ни спичек, ни зажигалки, и как при этом было вызвать срабатывание пожарной сигнализации, он не знал. Решение не заставило себя долго ждать: Лу выдернул из коммутационной проводки взрывного устройства элемент питания в виде аккумулятора на двенадцать вольт и самый толстый провод из всех, что были. Затем он подставил стул под дымовой датчик на потолке, встал на него и замкнув проводом оба полюса аккумулятора, поднёс его к самому верху. Провод быстро накалился от замыкания и обмотка начала обильно дымиться. Тут же сработала противопожарная сирена. Лу быстро слез со стула, сложил всё обратно и вышел за дверь, аккуратно прикрыв её. Теперь необходимо было дождаться в коридоре непосредственно появления самого хозяина номера, перед тем, как он обнаружит, что в его номер ворвались. По расчётам Лу дежурный по жилому модулю должен был сделать объявление по громкой связи, вызвав к номеру хозяина, потому что вскрывать номер без видимых признаков пожара он мог только в его присутствии. Затем дежурный должен быстро проследовать до номера для подтверждения пожарной опасности и установления точного очага возгорания. Таким образом, Лу в течение следующих пяти минут ожидал в коридоре двух человек: одного в форме персонала станции и второго, вооружённого пистолетом в чрезвычайно критическом нервном напряжении, готового стрелять в любой момент во всё живое вокруг.

Первым появился дежурный. Он сразу обратил особое внимание на внешний вид Лу, но не слишком заострил на этом свой взгляд, а наоборот, начал внимательно осматривать коридор, попутно выискивая дверь с номером «сорок шесть». Затем он очень строго обратился к Лу с вопросом, внезапно посмотрев на него настороженным взглядом:

— Это не вас случайно я вызвал по громкой связи?!

— Нет, не меня! — спокойно и коротко ответил Лу, не меняя своей позиции возле двери другого номера в начале коридора, — а что случилось?

— Сработала пожарная сигнализация в номере сорок шесть, вы ничего подозрительного не наблюдали?

Лу необходимо было как можно дольше поддерживать свободный диалог с дежурным для того, чтобы психологически отвлечь его от сути текущей проблемы, таким образом, чтобы он не открыл дверь номера раньше, чем придёт его владелец и не обнаружил следы явного взлома. Наступал критический момент, дежурный всё ближе и ближе подходил к сорок шестому номеру, а Лу также спокойно и выдержанно стоял, как ни в чём не бывало, совершенно не зная, что произойдёт в следующий момент, когда дежурный обнаружит, что дверь выбили, и наверняка сразу заподозрит в этом именно его. Единственное, что хорошо сейчас знал Лу, так это то, что он сделает с человеком, идентифицированным им, как искомый террорист. И это должен был быть именно тот, кто войдёт в коридор следующим. Лу очень не хотелось, чтобы кто-нибудь пришёл сюда раньше, потому что большое количество людей в довольно ограниченном пространстве коридора усугубляло ситуацию с вероятным применением огнестрельного оружия террористом при затяжной схватке. И вот надежды Лу оправдались, — в коридор вышел молодой человек азиатской внешности. Он шёл достаточно быстро и агрессивно, в то же время держась как бы отрешённо от всего вокруг, чтобы не привлекать внимание к себе, как к потенциальному хозяину номера, будто бы это был вовсе не он. Лу увидел его боковым взглядом, но не стал на него оборачиваться, чтобы не сорвать ту самую «чеку» обострённого подозрения, а напротив, взялся за ручку двери чужого номера, будто собирался войти в него. Вошедший сразу обратил внимание на дежурного возле своей двери и это ему явно не понравилось. Внешний вид Лу в летном комбинезоне, также как и его дополнительное присутствие здесь в этот момент, вызвали у него меньше подозрений. В этом отношении Лу повезло, — лётный костюм вызвал у террориста обратный отвлекающий эффект.

— В чём дело?! — грубо и жёстко спросил он у дежурного на английском языке с грубым восточным акцентом.

В этот момент Лу заметил, что проходящий мимо него начинает закидывать правую руку за спину под пиджак. Вариантов не было, надо было срочно действовать, — по всем признакам это был именно тот, за кем Лу и вёл здесь свою непростую охоту. Следующие движения были отработаны Лу с профессиональной точностью очень много раз. Практически это были неимоверно быстрые, абсолютно тихие и внезапные движения запрограммированного робота — убийцы. Сначала он как-то тихо и резко присел, как кошка и сразу же за тем сделал несколько маленьких таких же бесшумных и быстрых шагов, догоняя террориста со спины и явно при этом ещё и разгоняясь, набирая инерцию для какого-то следующего движения. Тот в свою очередь даже не услышал, что сзади уже кто-то подкрался практически вплотную к нему. Дежурный только успел открыть рот и выпучить глаза от чрезвычайно странного и неожиданного поведения китайца с жутким изменением мимики на его лице. В этот момент Лу подпрыгнул, выскочив из-за спины идущего впереди по пояс своего небольшого роста, и резким ударом ладони левой руки согнутой в локте слева — направо в область уха террориста, нанёс единственный быстрый и чёткий удар. Послышался характерный звонкий щелчок. Голова террориста аномально быстро наклонилась вправо и отскочила от плеча в обратную сторону, как маятник, после чего идущий рухнул на пол всем своим обезжизненным телом. Лу тот час же склонившись над телом, задёрнул пиджак вверх, вынул из-за поясницы лежащего чёрный «Глок» с увеличенной обоймой и кинул его по полу в сторону дежурного. Было видно, что кисть правой руки лежала под рукоятью пистолета, чуть обхвативши её.

— Спокойно! Без паники! — строго произнёс Лу, — вас только что хотели убить! Дверь выбита, в номере на столе в кейсе обезвреженная бомба! Можете проверить. Дверь выбил я, пожарную сигнализацию активировал тоже я. Я прибыл сюда с Амундсен-Скотт, это спецоперация по обезвреживанию террористической атаки! На станции может находиться ещё один член этой террористической группы. А теперь мне нужно срочно передать сообщение по основному каналу связи обратно на Амундсен-Скотт! Дорога каждая секунда, поэтому вы должны помочь мне спрятать тело в номере и проводить до вашего Центра Управления. Так вы готовы мне помочь?!

На непредвиденный случай отрицательного ответа у Лу уже был план, как его обойти. Он решил усыпить дежурного простым приёмом, труп террориста убрать в номер, а дежурного связать там же, используя постельное бельё. Но к их обоюдному счастью дежурный оказался достаточно подкованным в таких делах и сразу сообразил, что человек, настроенный на угрожающую станции атаку, навряд ли стал бы передавать ему преимущество в захвате огнестрельным оружием. Он сразу согласился со всеми предложенными пунктами дальнейших действий, и через несколько минут они уже вдвоём быстро шли по переходам станции, захватив оружие с собой. По пути Лу объяснил подробности возможных вариантов развития событий в Центре Управления станцией из-за высокой вероятности возникновения вторичной угрозы со стороны шпиона в системе охраны. Теперь ему предстоял заключительный и очень нелёгкий этап ведения вооружённого контроля за персоналом Центра Управления в течение того времени, пока Джек Райт нейтрализует третьего оставшегося террориста у себя на Амундсен-Скотт.

ГЛАВА XIII. СЕМЬ ПУЛЬ ОТ ДЖЕКА

В двадцать — шестнадцать тишину в кабинете Джека Райта нарушило резкое и громкое шипение рации. Джек сидел в полумраке при свете одной только настольной лампы, развалившись в кресле у себя за столом и сложа руки на груди с закрытыми глазами. Со стороны это выглядело так, как будто он дремал, но на самом деле он просто находился в таком особом режиме ожидания, когда ситуация с каждой минутой всё больше и больше нагнетала чувство повышенного риска, как медленный тяжёлый пресс, сдавливая всю нервную и психологическую систему человека. Откуда-то из глубины эфира донёсся размеренный голос Билла Фишера.

— Джек, китайский всадник передал привет от Её Величества!

Джек моментально пришёл в активное состояние. Сообщение с «Ноймайера» было уже получено десятью минутами ранее, поэтому было необходимо действовать как можно быстрее. Он быстро открыл выдвижной ящик стола и достал оттуда свой блестящий никелированный «Кольт 1911» с резными накладками из слоновой кости, сразу же на месте проверив обойму и взведя затвор. Затем он взял со стола рацию и спросил.

— Где он сейчас?!

— В Центральном зале возле первой слева колонны, — послышался ответ Фишера.

— Сходи к Уорду, скажи, чтоб по моей команде включили гимн США и погромче. Пора заканчивать этот балаган!

— Понял тебя, Джек! — прозвучал ответ в рации.

Джек засунул пистолет за пояс и вышел из кабинета. Он направился быстрым шагом к Центральному залу, где в это время происходило торжество уже порядком захмелевших и подуставших после долгого и бурного турнирного дня многочисленных персон. Вычислив цель возле колонны, Джек начал медленное сближение с ней, параллельно присматриваясь к приближающимся людям, и периодически отводя взгляд в сторону, чтобы не вызвать случайных подозрений своим поведением. Внезапно, он ускорил свой шаг и, ловко выбрав нужный момент, намеренно толкнул в локоть даму с бокалом красного вина, которая в это время проходила мимо в паре с ещё одной особой. По своему принципу произошёл тот же самый случай, что и у Ганса на «Ноймайере», — человек азиатской внешности в чёрном костюме с расстёгнутым пиджаком, в светлой кремовой рубашке был обильно облит красной жидкостью от груди до пояса. Джек даже не обратил на него никакого внимания, а подхватив даму за локоть и отводя в сторону начал шумно и обильно извиняться с очень галантной улыбкой на лице.

— Sorry! Sorry! You have no idea how guilty I am before you! («Простите! Простите! Вы не представляете, как я виноват перед вами!»)

Чрезвычайная деликатность и обаятельность, которой Джек умел профессионально пользоваться в таких случаях вперемешку с дорогим мужским парфюмом и захмелевшим состоянием дам создавали однозначный безоговорочный отвлекающий эффект, для того, чтобы просто нагло, быстро и категорически обгадить рубашку террориста и после этого всем вместе уйти в сторону, как будто ничего и не произошло. Джек отлично отработал роль эдакого зловредного каверзного пакостника, сродни некоторых героев Чарли Чаплина с подобного рода выходками в его многочисленных чёрно-былых приключениях на киноэкране.

Внезапно облитый вином азиат с ошарашенным видом и недоумевающим выражением лица от такой неописуемой наглости, выругался на арабском и поспешил в сторону жилого комплекса. Джек же прищурившись через плечо коварным козлячьим взглядом, быстро просчитал всю ситуацию и через другой живой коридор присутствующих в зале людей, рванул в том же направлении, периодически и быстро озираясь по сторонам и балконам с опасением, не следит ли кто-нибудь ещё третий за происходящим.

Он следовал по пятам уходящего от него человека, равномерно держа дистанцию в несколько десятков метров и прячась за встречными людьми. Когда же они оба поднялись на второй этаж жилого модуля, Джек достал из кармана рацию и коротко произнёс в неё: «Билли пора заводить шарманку!»

Через несколько метров начинался вход в основной коридор, где располагался номер террориста. Джек стал медленно и осторожно передвигаться вдоль стены боком, делая периодические остановки. Внезапно он услышал отчётливый хлопок закрывшейся двери. Он на секунду выглянул в коридор из-за стены и, убедившись в том, что коридор пуст, спокойно и быстро вошёл в него, направившись к двери кастелянши. Открыв её дверь своим магнитным ключом третьего уровня, который подходил ко всем входам на станции, он зашёл внутрь хозяйственного помещения, взял первую попавшуюся под руки подушку, вынул из-за пояса свой «Кольт», обернул его сверху подушкой, сложив её пополам, и вышел обратно. Коридор был пуст, издалека послышались торжественные аккорды гимна США. Джек спокойно подошёл к нужной двери и постучал дважды. Дверь распахнулась, перед ним стоял тот самый азиат, без пиджака, без рубашки в майке с красным пятном и довольно растерянным видом. В этот момент он только что осознал, что стоящий перед ним на пороге человек в годах с несколько незаурядной внешностью интеллигентного пенсионера в очках с такими милыми на первый взгляд усами, держащий что-то в правой руке внутри подушки, обёрнутой другой рукой — это очень и очень плохой знак. Начались быстрые глухие выстрелы, в разные стороны полетели мелкие клочья синтепона, Джек прищурившись наступал вперёд, а человек перед ним исполнял свой грандиозный заключительный танец смерти, подёргивая по очереди вверх плечами, подмахивая руками в стороны и отступая короткими шажками назад. На седьмой пуле он задумчиво и растерянно на мгновение уставился на что-то перед собой в пустоту и упал назад. Джек бросил подушку рядом с телом, затем вернулся назад, закрыл за собой дверь в номере и осмотрелся вокруг, — искомый кейс лежал на столе. Он быстро и аккуратно открыл его, система детонатора была довольно простой и знакомой для того, чтобы не заставить Джека долго с ней возиться. После несложных манипуляций с радиопередающим устройством активации взрывателя, он вновь достал свою рацию из кармана и произнёс: «Билли, дело сделано, спускай собак!»

ГЛАВА XIV. ОПЕРАТИВНАЯ РАЗВЁРТКА

Сразу после второго старта в 13:30 на Амундсен-Скотт прошла жеребьёвка группы третьего турнирного заезда, в состав которой, кроме уже намеченных ранее Зордакса и Джокера, третьим вошёл французский пилот Андрэ Марсо на своём сновигаторе «Supplanter» ярко красного цвета с синими и жёлтыми расцветками элементов боковой аэродинамики и фюзеляжа в креативных формах спортивного дизайна, разграниченных серебристыми линиями.

Практически все пилоты проекта «Полярной Навигации» уже были переодеты в свои лётные костюмы сразу же после церемонии открытия Чемпионата для экономии времени и личного комфорта, так как их комбинезоны были гораздо удобнее парадной формы, которую приходилось надевать на официальные мероприятия. Под бурные овации гостей новая турнирная тройка торжественно проследовала из Центрального зала в Технический модуль, откуда без десяти два они выдвинулись на своих уже прогретых сновигаторах к стартовой прямой полигона, превосходно просматриваемого публикой из широких огромных витражей станции. В радио эфире начались контрольные и подготовительные переговоры диспетчеров с регулировщиками технических групп и самими пилотами, и вот уже электронный голос бота начал обратный отсчёт, запущенный перед непосредственным выходом сновигаторов с полигона.

Машины со свистом вырвались со стартовой линии вперёд, подняв за собой резким ударом тяги обильные тучи снега, которые тот час же насквозь прорезались, как лазер, закрученными потоками инертных масс, вырывающихся на форсаже из ионных двигателей, запущенных до предельного максимума.

Зордакс остался позади всех, его «Strict Supressor» в виду своих конструктивных особенностей не позволял достигать такого уровня резкого ускорения, как у француза и американца на его «Antarctic Fantom», который также обладал очень серьёзной динамикой разгона при использовании форсажа. Да ему собственно и некуда было особо торопиться, поэтому серьёзных переживаний в связи с явным отставанием от соперников он сейчас не испытывал. Скорее наоборот, в его пошагово формирующейся структуре дальнейших действий на весь день и очень продолжительный вечер в качестве основных были заложены принципы экономии сил и высокого контроля безопасности достижения конечных пунктов следования, для исключения форс мажорных ситуаций, полностью меняющих всю дальнейшую стратегию их общей миссии по захвату главного лидера террористической группы. В любом случае они вместе с Джокером в данном заезде ориентировались по скорости на время прибытия, которое не должно было быть слишком ранним, а именно не превышать половину пятого вечера, чего конечно же было невозможно добиться, так как преодоление расстояния в шестьсот пятьдесят миль, даже при постоянном движении на скорости в двести узлов, за два часа было практически не осуществимым. Однако и слишком медлить тоже было нельзя, оптимальным скоростным диапазоном для движения с заданными итоговыми результатами по времени был интервал между ста восьмьюдесятью и двухстами узлами. Таким образом, данное расстояние спокойно преодолевалось за три с половиной часа без особых рисков перевернуться где-нибудь по дороге, не справившись с управлением. С погодой в районе Восточной равнины, через которую пролегал весь маршрут, было всё хорошо, да и сама равнина не вызывала особых сложностей в прохождении относительно рельефа поверхности. Машины шли на дистанции в три мили друг от друга, общее настроение было боевое и, в конечном счёте, около половины шестого вечера сновигаторы начали заходить в финишный коридор стартового полигона станции «Восток» под стандартные сообщения диспетчеров в радио эфире о завершении очередного маршрута.

Когда пилоты в главном холле по очереди прошли через всех видео репортёров, дав короткие интервью присутствующим журналистам отечественных и иностранных телекомпаний, освещающих текущие события на данном Чемпионате, Джокер, он же Джеймс Дженкинс обратился к одному из менеджеров пребывания иностранных групп, который сопровождал зарубежных пилотов сразу же с порога на всём протяжении времени их нахождения на станции «Восток». Он попросил личной аудиенции с майором Егоровым, объяснив это срочным сообщением, касающимся возникших на Амундсен-Скотт проблемах в общении Американской Службы Безопасности с представителями российского ведомства, а именно с подполковником Сударевой. Естественно это была лишь завуалированная причина, чтобы не вскрывать реальных целей данного контакта. Его немедленно проводили до Офиса Внутреннего Контроля, так как по директивам международных договорённостей любые обращения иностранных граждан такого рода должны были незамедлительно исполняться в силу исключений усугубления возможных конфликтов. На месте он передал майору Егорову письмо с оперативными указаниями от Джека Райта. Кроме прочего в письме говорилось о том, чтобы непосредственно в сжатое время после финиширования третьей и пятой группы, сновигаторы указанных пилотов были полностью заправлены, на них было установлено заявленное энергоимпульсное оружие, и были приняты все меры к их скрытому отправлению по заданным маршрутам с указанием причин и некоторых подробностей.

На подготовку ушло немного больше времени, чем ожидалось, из-за фактора определённой внезапности. Но, так или иначе, к половине седьмого вечера, спустя сорок пять минут после визита Джокера в Офис Внутреннего Контроля, с запасных шлюзов машзала станции «Восток» в двадцать третий сектор материка стартовали два сновигатора российской и американской стороны для выполнения следующих шагов по предотвращению возникшей террористической угрозы.

На сновигатор Зордакса был установлен радиально-осевой энергомёт, а американец предпочёл два одиночных дальнобойных орудия. В любом случае из расчёта наличия какого-либо боевого оружия, установленного на борту вражеского сновигатора, особой надежды на эффективность применения своего арсенала щадящего типа пилоты не возлагали. Однако существенную роль в предстоящей схватке, касающуюся нанесения противодействующих движению ударов по машине противника они имели без исключения. Общаться в эфире друг с другом было категорически запрещено вплоть до момента поступления команды к началу захвата цели, поэтому у Зордакса и Джокера не было возможности к предварительным обсуждениям взаимной тактики для выполнения поставленной задачи.

Машины шли с дистанционным интервалом в одну милю. Первым шёл Зордакс, не смотря на скоростные преимущества Джокера. Это единственное, пожалуй, что они успели обговорить между собой до выхода со станции «Восток». Такая очерёдность была определена из расчёта на более прочный кузов сновигатора «Strict Supressor» из лёгкого титанового сплава. По обоюдному решению с американским пилотом Зордакс при движении впереди должен был принимать на себя возможные критические удары на высокой скорости, которые могли внезапно возникнуть в результате скрытых или мало заметных угроз на поверхности, таких как ледяные валуны или расщелины, присыпанные снегом. Это должно было дополнительно подстраховать их группу от случайного повреждения более чувствительного к сильным ударам сновигатора Джокера по пути до конечной точки, так как двигаться на всём протяжении дистанции им приходилось на самой максимальной скорости в двести узлов без остановки. Говоря иначе, Зордакс весь маршрут выполнял роль первопроходца, как ледокол, прокладывая безопасный путь своему американскому напарнику, следующему за ним.

Через сто пятьдесят миль они вошли в зону визуального контакта с линией горных хребтов Гамбурдцева. Дальше двигаться было гораздо проще, не обращая внимания на приборы курсовой навигации. В это же время, двигаясь в направлении «Восточного» Модуля, от станции «Восток» отошла вторая группа захвата, пройдя уже несколько десятков миль в сторону Земли Королевы Мэри. Хэлбокс и Снеговик шли параллельно друг другу с боковой дистанцией в пол мили, и не превышая скорости в сто восемьдесят миль. Они выбрали тактику движения «двух параллельных линий» с целью минимизировать отклонение от курса, так или иначе возникающее за время всего пути следования. На борту «Progressor» Хэлбокса были установлены спаренные «двойки», а Стив Эдисон по прозвищу «Снеговик» всегда предпочитал дальнобойные пушки и был известен, как хороший меткий стрелок на больших дистанциях. Каждый из пилотов обоих групп захвата сегодня чувствовал себя по-особенному ответственно, ведь до этого им никогда не приходилось совместно решать такие жизненно важные задачи. Именно это и было психологически просчитано Джеком Райтом при выборе принципа формирования этих групп, как основополагающий фактор постоянного внутреннего стимула.

Время шло, группы постепенно продвигались всё дальше и дальше к своим заданным позициям, а на станции «Восток» тем временем начали внезапно разворачиваться совершенно неожиданные новые события, накручиваясь на текущую обстановку, неестественная скрытность которой начинала всё-таки несмотря ни на что понемногу всплывать наружу.

Джейси Кроус, которая по иронии судьбы вошла в шестую турнирную группу вместе с Кэтрин и шведом Ларсом Олофсоном, финишировала как раз в тот момент, когда Хэлбокс и Снеговик уже выдвигались со станции для реализации своей задачи. Как и было обещано, Джек Райт решил проблему с отвлечением основного внимания журналистов от пятой группы к шестой для того, чтобы ослабить напряжение острого регламента времени между финишем и экстренным отбытием Хэлбокса и Снеговика. Все предписания были популярно изложены в письме, которое передал Джокер майору Егорову. В результате чего, журналистам было рекомендовано не задерживать проведение интервью с конкретными участниками по ряду неофициальных причин, а всё внимание уделить итоговой группе, завершающей текущий турнирный день Чемпионата. Таким образом, Джейси, которая не знала ничего о второстепенных событиях, связанных с миссией Хэлбокса, с искренней радостью от обильного внимания публики и репортёров в общем итоге проговорила после финиша около полу часа, улыбаясь и раздавая автографы фанатам. Она, конечно же, обратила внимание на то, что Хэлбокс не встречал её на станции, но для этого существовало много других естественных причин. Во-первых, нужно было принять душ и отдохнуть после напряжённой гонки, а во-вторых, он мог не захотеть привлекать особого внимания к их близкому общению на публике, так как журналисты в силу своей профессиональной деятельности этим сразу бы воспользовались для возникновения слухов. Спустя час, когда Джейси уже сама была готова для дальнейшего продолжения вечера, её почему-то вдруг насторожило и то, что Хэлбокс даже не заглянул к ней в номер, хотя никаких регламентов посещений и особых форм общения между пилотами различных команд установлено не было. Она решила отправиться в Центральный зал к основной массе гостей для выяснения общей обстановки и одним из естественных результатов этого события по её мнению должна была стать встреча с Виктором. Но, придя на место, она уже с балкона второго яруса обнаружила, что его нигде нет. Джейси прошлась по станции во всех местах, доступных для свободного нахождения гостей. Затем она проследовала к его комнате в части жилого модуля, где базировалась российская команда, но ей естественно никто не открыл дверь. Её настроение не становилось хуже от того, что по общепринятому взгляду слабой половины пола на происходящее со стороны она должна была чувствовать себя как дура. Скорее наоборот ей с каждой минутой становилось всё интереснее и любопытнее, куда мог подеваться человек в хотя и достаточно объёмном, но в тоже время ограниченном пространстве антарктической станции. Спрашивать у кого-либо из российской команды было для неё и напряжно и в то же время несколько не естественно по целому ряду внутренних причин, носящих личностный характер. Поэтому методом исключений она решила, что Виктору остаётся находиться теперь только в машзале, куда она тотчас же и направилась. Когда она обошла всю парковочную зону технического модуля, то к своему удивлению не досчиталась конкретно четырёх машин, две из которых вообще принадлежали её напарникам по команде. Такой внезапный оборот событий для неё стал довольно неожиданным. Теперь она окончательно поняла, что Виктора на станции нет, как, скорее всего, нет и остальных, а именно Зордакса, Джокера и Снеговика. На все вопросы механикам о такой явной метаморфозе ей было настоятельно рекомендовано обратиться в Офис Внутреннего Контроля, после чего Джейси сразу стало вообще не смешно.

Когда она вошла в ту самую дверь, куда утром сегодняшнего дня привели первого террориста, в комнате находилось три человека.

— Здравствуйте! — сказала Джейси довольно уверенным и бодрым голосом, — я потеряла своих напарников по команде, а также ищу своего приятеля из российской группы, Виктора Удочкина, позывной Хэлбокс. Их сновигаторов нет на станции, мне сказали обратиться к вам.

— Значит так! — сразу начал один из присутствующих, выйдя вперёд к ней, — с этого момента вы находитесь под жесточайшей ответственностью о неразглашении! Ваш приятель, а также ещё трое пилотов, включая двух ваших напарников по команде, в данный момент выполняют совершенно секретное задание высокого уровня опасности! Они должны поймать главаря террористической группы, которая сегодня утром атаковала четыре станции на материке, включая вашу! Вам повезло, что вся операция находится в заключительной фазе, иначе просто так вы бы уже отсюда не вышли! Не стоит поднимать паники, все террористы и основная угроза уже уничтожены, поэтому сейчас спокойно продолжаете заниматься своими делами, а к утру я думаю всё уже закончится! Не вздумайте никому сказать об этом, иначе у вас будут очень большие проблемы, и вы можете не досчитаться и своих напарников и своего приятеля в числе живых знакомых! У вас есть ещё вопросы?!

В этот момент Джейси ощутила неимоверный ужас и страх, по её телу пробежал лёгкий озноб. Почему-то в этот момент ей очень сильно захотелось заплакать и чтобы сдержать себя она решила побыстрее уйти отсюда.

— С вами всё хорошо? — опять спросил тот же человек.

— Да-да, всё нормально, — ответила Джейси высоким голоском, еле сдерживая эмоции.

— Возьмите, — выпьете, если вам будет совсем плохо. Это успокоительное, очень хорошее и не опасное! — и человек протянул ей несколько таблеток, вырезанных из паллеты.

— Спасибо! — ответила Джейси, и, прихватив на всякий случай таблетки, быстро вышла за дверь.

В свой номер она возвращалась тоже очень быстро, в абсолютно подавленном состоянии, опустив голову и не обращая внимания ни на кого по сторонам, чтобы никто случайно не остановил её и не начал расспрашивать, что с ней случилось, потому что в данный момент она прекрасно осознавала, что вид у неё совершенно угнетённый и это сразу бросится в глаза, а объяснить она уже ничего не сможет. Придя в номер, она сразу выпила одну таблетку, потому что не знала, как поведёт себя чуть позже, когда у неё пройдёт шок. Потом она села на кровать, прислонившись к стене, подобрала к себе ноги, обхватила колени руками и, уткнувшись лицом вниз, тихонько заплакала. В этот момент к её двери снаружи в коридоре тихо подошёл один из тех троих, с которыми она только что разговаривала, и осторожно прислушался к происходящему внутри комнаты, держа в руках радиопеленгатор.

ГЛАВА XV. ПОГОНЯ

Без десяти одиннадцать вечера, практически в то самое время, которое и предполагал Джек Райт для начала заключительной фазы миссии по обезвреживанию террористической угрозы, в общем радио эфире раздался голос Билла Фишера:

— Всем всадникам! Всем всадникам! Приступить к захвату главной цели!

Зардакс и Джокер сидели в своих сновигаторах всего каких-то десять минут после проделанного ими пути. Они подошли в предполагаемый квадрат, нахождения Модуля 57/2 и остановились в пяти милях от антенных коммуникаций, чтобы не вызвать у главаря преждевременной тревоги. Но на самом деле они не знали точно своего местоположения, так как последняя обсервация была произведена ими по краю «хвоста» горных хребтов Гамбурдцева за двести миль до координат расположения радио антенного модуля. В целом такое расстояние было достаточно допустимо для относительно низких погрешностей отклонения по курсу.

Местность двадцать третьего сектора оказалась холмистой, наполненной многочисленными часто встречающимися заснеженными дюнами, высотой от двух до пяти метров. Таким образом, с учётом неопределённости в наличии каких-либо систем вооружения на борту сновигатора противника, это создавало сложности в предстоящей атаке, так как с тактической точки зрения было непонятным что лучше — наличие свободного открытого пространства для высокоскоростной погони или же такой рельеф местности, удобный для укрытия от встречных обстрелов. В целом по достижении своих позиций все четыре пилота двух групп, находящихся сейчас в разных точках материка чувствовали себя очень некомфортно. До начала операции в радио эфире должна была сохраняться абсолютная тишина. Конечные цели визуально не просматривались. Сидеть в такой засаде с чувством полной неуверенности в дальнейших действиях было довольно таки неудобно. Поэтому, когда в эфире прошла команда к началу захвата цели, пилоты испытали некоторое облегчение от вынужденного томления неопределённостью текущей обстановки.

Двигатели резко запустились, со свистом и электронным гулом высунув наружу из своих сопел бирюзовые хвосты турбинной ионизации, и сновигаторы выдвинулись вперёд в хаотичном порядке. Какие-либо фигуры захода на атаку планировать было бесполезно, главной задачей сейчас было выйти на линию прямого визуального захвата цели, ведь было неизвестно, насколько точны были показания местонахождения пилотов в данном секторе. Средняя скорость выхода на цель не позволяла превышать здесь ста узлов, и, спустя десять минут, Зордакс с Джокером не на шутку ощутили всю серьёзность опасной встречи с главным героем этого представления.

Алиаскар сидел в своём сновигаторе и утомлёнными глазами просматривал на армейском ноутбуке в защищённом стальном корпусе электронную таблицу каналов, передающих текущие цифровые данные. Своих людей он проверял поочерёдно каждые тридцать минут. До контрольного выхода в эфир со следующим агентом оставалась одна минута, когда вдруг на экране радара появились две зелёные приближающиеся точки. Алиаскар сразу начал внеплановую проверку всех агентов и быстро убедившись в том, что никто из них не отвечает, резко захлопнул компьютер, скинул наушники с микрофоном основного канала групповой радиосвязи, метнув всё это куда-то в сторону назад за кресло пилотов, параллельно нажимая тумблеры и кнопки запуска основных систем его сновигатора. Надевая гермошлем, он сразу же включил оптическую сетку 3-D прицела и начал рассматривать по сторонам подробности расположения ближайших коммуникаций. Мощные ионные установки, с постепенным нарастанием разгоняющие тягу инертных масс, разметали снег позади абсолютно чёрной с зеркальным отблеском объёмной броской машины, медленно отклоняя её корпус в сторону для разворота от основного блока приёмной параболической антенны, и оборвав широкий длинный шлейф, тянущийся к кабине из недр вскрытого ящика за разрезанной сеткой ограждения. Алиаскар ретировался назад, выбирая удобное место вблизи одного из снежных холмов неподалёку от площадки, где по центру располагалась основная огромная спутниковая антенна пять метров в диаметре. Он засел на выбранной позиции таким образом, что его практически не было видно из-за общего разброса коммуникаций по площадке, и приготовился к прицельной стрельбе. Его электромагнитные пушки выстреливали стальными зарядами со скоростью в несколько раз превышающей скорость пули обычного порохового патрона и прорезали толщи металлических слоёв насквозь, оставляя ровные цилиндрические отверстия. Впрочем, такое оружие уже повсеместно применялось по всему миру, практически наравне с остальными типами оружия предыдущего поколения на основе пороховых зарядов. Алиаскар сидел, стиснув зубы от злости, он сразу понял, что операция провалилась и все его резиденты наверняка уже мертвы. Как это могло произойти, его уже абсолютно не интересовало, так же как и то, сможет ли он в итоге уйти отсюда сам. Сейчас он уже морально приготовился к смерти. Впереди показалось движение, это был сновигатор Джокера.

На этот раз Джокер ехал впереди, исключительно из фактора превосходства перед сновигатором Зордакса по скоростным характеристикам.При старте он сразу же взял лидирующую позицию, да и с точки зрения рациональной расстановки приоритетов в погоне было не допустимо сдерживать более быструю машину позади. Это одновременно и подвело их пару и в то же время дало возможность понять и выработать принцип, по которому нужно было действовать дальше. Джокер вылетел на скорости к площадке, на которой располагался основной блок антенного модуля и принял влево для того, чтобы обогнуть его сбоку. В этот момент в пространстве между ним и сновигатором Алиаскара на расстоянии пятьсот метров как молния резко просвистели ярко бирюзовые заряды, прошив насквозь сновигатор Джокера в четырёх местах. Джокеру повезло, что скорость на подходе он не снижал, и, вылетев к центру на ста узлах, инерции его сновигатора хватило на то, чтобы быстро среагировав, уйти глубоко в сторону за одну из снежных дюн. О дальнейшем продолжении движения не могло быть и речи, все системы управления отказали, и он на остатке скорости врезался в огромный сугроб дюны, за которой скрылся, зарывшись носом глубоко в снег и успев только громко крикнуть в эфир: «I'mhit, I'mfine, Ican'tkeepgoing!» («Я подбит, со мной всё в порядке, продолжать движение не могу!»)

После этого он быстро осмотрелся вокруг, — один из зарядов прошёл мимо него в нескольких сантиметрах, прошив корпус сновигатора насквозь. Джокер перевёл дух от резкого прилива адреналина, от неминуемой смерти его отделяло буквально одно маленькое движение. «Хорошо, что в баллон форсажного кислорода не попал!» — подумал он, — «Иначе от мощного взрыва было бы не уберечься!» Часть приборов, включая рацию и навигационный маяк, который был вновь активирован перед началом операции, оставались ещё в рабочем состоянии. Это было главным плюсом в создавшейся ситуации, потому что ещё не был известен исход столкновения между Зордаксом и террористом, а спутниковое обнаружение и радио эфир в случае экстренной эвакуации были жизненно необходимы.

Зордакс шёл за Джокером на расстоянии почти пятьсот метров. Это отставание дало ему все возможные шансы для того, чтобы не только вовремя затормозить и уйти от зоны прямого прицельного обстрела, но и правильно скоординировать направление своего дальнейшего движения по отношению к позиции сновигатора противника. Наблюдая за изменением движения точки на экране радара, Алиаскар понял, что второго преследователя он так же просто не подобьёт. Теперь для обоих пилотов начинался настоящий поединок, включая все личностные интеллектуальные потенциалы и практические навыки управления машинами данного типа. Для Зордакса теперь становилось однозначно ясным и то, что сходиться в лобовой атаке он ни при каких обстоятельствах не может, и надо перетягивать ситуацию на сторону стандартного преследования, в котором в лучшем случае можно было двигаться параллельно противнику, но ни в коем случае не выходить вперёд под линию его обстрела. Никаких надежд на то, что подобный заряд не пробьёт титановую обшивку его сновигатора, не было. Алиаскар же никаких новых подробностей, касаемо своего оппонента выявить не смог. Таким образом, для него оставался скрытым целый ряд факторов, таких как, например, мощность сновигатора «Strict Supressor», высокая стабильность его ходовых характеристик, тип оружия, установленный на борту, а самое главное — уровень профессионализма пилота в вождении таких машин по сложной местности с одновременным ведением огня по цели, который в случае с Зордаксом был неоднократно отточен в реальных боевых действиях.

С остервенением Алиаскар рванул рычаг тяги вперёд, машина вырвалась из своей засады и на форсаже начала уходить на разворот. Для начала Алиаскар захотел проверить своего противника в скоростном режиме, насколько эффективно он вообще может удерживать погоню. Зарываться в дебри взаимных перестрелок с самого начала ему стало не интересно, он захотел скорости и драйва, к какому бы окончательному результату это не привело. Поэтому, выйдя на относительно свободное пространство среди снежных дюн, он начал уходить от эпицентра столкновения, понемногу увеличивая скорость.

Сновигатор Зордакса не заставил себя долго ждать и вскоре появился на мониторах заднего вида внутри кабины Алиаксара, постепенно приближаясь на расстояние возможной атаки. Сам Зордакс в этот момент продолжал выжигать форсаж на всю катушку, — чтобы достаточно разогнать такую тяжёлую машину, нужны были существенные для собственных потенциалов жертвы. Для атаки из радиально-осевого энергомёта расстояние было не достаточным, в этот момент Зордакс очень пожалел о своём выборе оружия. Достаточно долго продолжать такое движение было тоже не возможно, форсажный кислород заметно уходил при максимальном расходе, в запасе оставалось около пятнадцати минут. Но в то же время машины явно шли на уверенное сближение, что давало шанс сравниться со сновигатором противника и попытаться провести эффективную боковую атаку. Алиаскар долго не мог понять, почему его противник не открывает огонь. Он не был уверен на сто процентов в том, что оружие на борту преследующих его сновигаторов не боевое, так как факт того, что боевого оружия в программе «Polar Navigation» вообще не существовало в принципе, он не рассматривал. Поэтому он предположил, что по каким-то причинам оружие на вражеском сновигаторе, скорее всего, могло просто выйти из строя, и преследователь не будет открывать огонь на всём протяжении их борьбы, иначе как ещё можно было объяснить столь затяжную паузу на таком близком для возможной атаки расстоянии. Это и подвело Алиаскара, — в действительности Зордакс понимал, что с таким типом оружия, открыв преследующий огонь по задней части сновигатора, он ничего не добьётся и ему необходимо подойти к цели как можно ближе, чтобы ущерб был максимален с первого и возможно единственного залпа, который он сможет осуществить. Таким образом, приблизившись к преследуемому сновигатору ещё сильнее, Зордакс прицелился в правое сопло силовой установки и разрядил в него тридцать процентов заряда, пока она не потухла, а в стороны не разлетелись куски лопаточного обрамления. На скорости в сто девяносто узлов при периодическом маневрировании по нестабильному ландшафту от такого резкого падения тяги по одной из сторон, сновигатор Алиаскара резко увело в правую сторону прямо на линию движения Зордакса. В этот момент Зордакс по стандартной реакции затормозил, чтобы не врезаться во внезапно возникшее впереди препятствие, вывернул машину влево и ушёл вперёд, тот час же сообразив, что совершил ошибку, так как надо было сразу таранить сбитый с курса сновигатор. Вслед хаотично полетели молниеносные заряды, и Зордакс быстро уклонился в сторону, практически на разворот, чтобы уйти от линии огня. Теперь ситуация между соперниками усреднилась, — Алиаскар понял, что вражеское оружие не боевое и его можно полностью игнорировать даже на средних дистанциях, а значит сбить его будет невозможно, а Зордакс, выработав весь свой форсаж, добился снижения скорости на машине противника почти в два раза, оставив его с одним разбитым двигателем. Можно было считать, что дело в шляпе, если только не учитывать электромагнитные пушки соперника, которым он не мог ничего противопоставить со своей стороны. Алиаскар сделал несколько попыток запустить вторую силовую установку, но результата не последовало. Быстро переведя давление в контуре с второго двигателя на первый с помощью нескольких манипуляций на приборной панели управления, он добился увеличения мощности оставшегося двигателя на двадцать процентов. Этого было достаточно, чтобы развивать среднюю скорость до ста тридцати узлов с постоянным частичным выруливанием в левую сторону. Теперь между соперниками начиналась новая стадия схватки. Зордакс начал обходить цель по большому кругу, чтобы случайно не выйти на прямую зону обстрела при приближении, а Алиаскар постоянно мониторил движение своего преследователя на локационном радаре, двигаясь на низкой скорости и постоянно уходя влево, то есть, практически разворачиваясь на месте, чтобы не упускать своего врага из области прицеливания. Со стороны это походило на то, как если бы подраненный на одну ногу ковбой стоял в центре большого круга и пытался прицелиться в кружащего вокруг на лошади шерифа без оружия, который мог только задавить его этой лошадью. Ситуация начинала становится очень интригующей, так как ничего существенного изменить в таком сложившемся режиме поведения обоих пилотов было нельзя из-за низкой манёвренности тяжёлых машин, и они так и продолжали взаимно крутиться, как на карусели, выходя уже на третий круг. Алиаскар напряжённо выискивал варианты выхода из такого сложившегося по своей структуре водоворота, но ничего существенного в изменяющихся условиях текущего взаиморасположения, не возникало. Хорошим вариантом для него было бы начать сдавать реверсом назад, попутно прицеливаясь в противника, который в этом случае попадал в очень удобное окно, полностью контролируемое минимальным рулением по сторонам, но правый разбитый двигатель в этом случае мог сыграть не самую лучшую роль. Однако ничего другого не оставалось, и Алиаскар полностью перевёл левый рычаг тяги назад до конца, выдавив свой форсаж. Реверсные лопасти моментально приняли своё рабочее положение, выдвинувшись из центральной части корпуса с задней стороны между соплами ионных энергетических установок и разойдясь немного в стороны под необходимым углом. Двигатель взвизгнул от высокого перенапряжения форсированной массы рабочей смеси в совокупности с повышенным давлением инертного газа в контурах подачи. Приборы в кабине начали зашкаливать в красной экстренной зоне, Алиаскар рисковал порвать один из контуров высокого давления, но всё же его сновигатор начал движение задним ходом, выдерживая слабое руление лыжными упорами в нижней плоскости полозьев по левой стороне, используя педали механического тормоза, поминутно прибавляя инерцию и разгон. И вот уже его противник начал маячить впереди в сетке прицела, но всё же ещё слишком далеко. Алиаскар сделал несколько выстрелов, стальные конусные болванки со свистом прорвали пространство впереди, цель вдали моментально уклонилась и ушла в противоположном направлении, удаляясь от допустимой дистанции атаки. «Ага! Вот так вот!» — обрадовался Алиаскар минутной удаче, так как сам понимал, что с разбитым двигателем шансов уйти с материка у него практически нет. Но схема сработала, его преимущество в атакующей стрельбе позволяло делать некоторые оптимистические прогнозы о том, что он хотя бы сможет уничтожить врага в этой фатальной схватке.

Зордакс был сильно шокирован, когда мимо его лобового стекла просвистел сумасшедший снаряд, оставляя своей неимоверной скоростью своеобразный след в разрезанном воздухе. Он сразу понял, в чём дело и к какой тактике в данный момент прибегнул его противник. Нужно было срочно удаляться от допустимой зоны прямых прицельных выстрелов, и он отклонил рулевой штурвал в противоположную сторону от удаляющейся машины террориста. Теперь необходимо было сделать большой крюк с любой стороны и снова попытаться зайти на атаку сбоку. О продолжении скоростной погони с обеих сторон противников не могло быть и речи. Всё происходящее теперь переходило в сложные тактические переезды, затяжные повороты на невысоких скоростях с хитрыми изворотливыми приёмами во взаимном маневрировании и попытках захватить уязвимое положение противника, чтобы нанести удар. Алиаскар так и продолжал двигаться назад на реверсе, поэтому незаметно для себя снова вошёл в зону повышенной холмистости из-за плохого дальнего обзора в мониторах заднего вида и повышенного внимания за обстановкой впереди и по сторонам происходящего в данный момент движения. Зелёная точка на мониторе локации иногда сливалась с центром координатной матричной сетки, когда объекты были на довольно близком расстоянии. Постоянно переключать масштаб было затруднительно в условиях контроля одновременно сразу за несколькими параметрами. Вдобавок ко всему теперь приходилось ещё и дополнительно постоянно выруливать, чтобы не заехать на снежную дюну, которые начинали становиться слишком частыми в этой области. В результате всё чаще и чаще Алиаскар не понимал, где именно находится противник по отношению к нему, так как визуальный контроль он над ним потерял. Фактически он загнал себя, в своего рода ловушку, двигаясь назад, и теперь единственное только, что ему оставалось, так это снова принципиально изменить способ движения. Но при этом он основательно терял драгоценное время на торможении, а затем вновь на разгоне вперёд. Судя по внешним признакам с учётом всех особенностей местности, его противник мог находиться в соседнем коридоре, образовавшемся от частых возвышенностей в виде снежных холмов, полностью скрывающих внешние габариты сновигаторов. Алиаскар ещё немного помедлил с окончательным решением вновь изменить тактику движения, чтобы не терять ещё больше сил и внимания из-за сложного выруливания между дюнами, двигаясь назад, и остановился, переключая режим единственного двигателя на прямую тягу. В этот момент с внезапным оглушительным рёвом от остатков форсажа, пробив носовой частью снежную верхушку близлежащего холма, к месту расположения Алиаскара вылетел разъярённый и мощный «Strict Supressor» Зордакса и, подлетев как на трамплине с чувствительной тяжестью удара подвески при приземлении, со всей своей мощью протаранил боковую часть его сновигатора. В целом это было очень похоже на массивную атаку огромной акулы, вырвавшейся из глубины над поверхностью океана и своей зубастой пастью схватившей жертву в прыжке.

Обе машины по инерции улетели в сторону, сновигатор Алиаскара перевернулся набок и в таком положении пробороздил сто метров по снежной поверхности до подножия близлежащего хребта. Повреждения были критическими, да это в принципе и не имело никакого значения, — место для окончания этой не простой и затянувшейся дуэли было неизменно определено.

После того, как машины полностью остановились, послышались глухие удары со стороны сновигатора террориста, — Алиаскар выбивал ногой не отошедшую до конца крышу кабины пилота, уперевшись верхней частью спины и шеей в сидение кресла пилота. Когда же крышка всё-таки отошла достаточно для того, чтобы вылезти наружу, Алиаскар потянулся назад в кабину за пистолетом, который у него также был с собой. Не успев достаточно хорошо прицелиться в направлении подбегающего к нему Зордакса, он успел сделать один лишь единственный выстрел в его сторону, после чего Зордакс умело выбил пистолет в сторону ударом ноги.

Состояние Алиаскара после удара было не самым лучшим, что и говорить оба пилота получили от столкновения сновигаторов хорошие сотрясения внутренних органов и головного мозга. Поэтому вылезший из своей кабины Зордакс тоже немного покачивался на месте, склонившись вниз и держась за живот. Как два изрядно выпивших человека они в таком виде пытались перевести дыхание дистанцируясь перед итоговой схваткой, и глядя приподнятой в согнутом положении тела головой друг другу в лицо критически недружелюбным видом. Никто не собирался отступать и сдаваться, впереди их ждало окончательное разрешение их острого обоюдного противостояния. Внезапно Алиаскар достал из чехла на ноге военный штык нож, Зордакс встал в боевую стойку, начался рукопашный бой. Защитный экран гермошлемов обеих пилотов был отключен, температура в этой области Антарктического материка была всегда чрезмерно низкой, изо рта валил обильный пар, дышать было тяжело. Холодный воздух как стекло резал грудную клетку, но в таком режиме отключенной защиты этого воздуха было много для того, чтобы отдышаться и продолжать физически выматывающее интенсивное сопротивление ударам. То и дело после каждой атаки оба соперника расходились, кряхтели, кашляли, обильно сплёвывая слюну и кровь, утираясь манжетами комбинезонов, затем заход на взаимную атаку происходил вновь и вновь. Несмотря на то, что Зордакс был немного крупнее и проходил свою подготовку в десантно-штурмовых войсках, Алиаскар не намного уступал ему в этой схватке. Он был очень прытким, выносливым и довольно профессионально владеющим как ножевым, так и рукопашным боем в целом. Он уже успел нанести несколько резаных ран Зордаксу, который не ожидал такого ярого сопротивления. Чем дальше это продолжалось, тем тяжелее было дышать, ведь воздух при таких нагрузках приходилось набирать полной грудью, а температура на приборах в момент столкновения машин показывала минус сорок градусов. В этот момент они оба ни о чём не думали, так как единственной целью было только выжить, находясь здесь и сейчас лицом к лицу со своей смертью, за много тысяч километров от своего родного дома и своих родных. Это был настоящий бой на смерть, а не простая уличная потасовка, бой, в котором любое движение, любой удар могли стать окончательными, завершающими всю их уже достаточно продолжительную жизнь.

Внезапно Алиаскар сделал резкий ножевой проход, нанося прямой удар правой рукой вперёд. Зордакс сконцентрировался изо всех сил и, наконец-то, смог, увернувшись, захватить руку противника с острым как бритва штык — ножом. Стоя спиной к противнику и держа его вытянутую руку двумя своими руками впереди перед собой, он выкрутил запястье одновременно с изломом локтя в конце, нож выпал. Зордакс моментально со всей силы пнул его ногой в сторону и, отпустив руку, развернулся лицом обратно в направлении противника, получив мгновенный удар в голову слева. Начались обмены хуками с захватами и бросками через плечо, оба противника уже порядком подустали и были обильно измазаны кровью, но несмотря ни что не сдавались. Наконец, Зордаксу удалось очень удачно попасть в челюсть Алиаскара кулаком, после чего тот ушёл в нокаут, упав на спину. Сил для драки больше не было, оба бойца просто захлёбывались кровью и лимфовой слизью, обильно выделяющейся в гортани как реакция на низкотемпературный ожёг слизистых оболочек. Зордакс моментально занял позицию сверху над противником и из последних сил начал наносить прямые удары в лицо, чтобы вырубить Алиаскара однозначно и окончательно. Алиаскар лежал, сражённый и потерянный, он уже не чувствовал боли от наносимых ударов. Теряя сознание, он с угасающими остатками энергии от злости гнева по иронии текущего фатального момента почему-то думал сейчас о мире, мире исламского народа, живущего в радости и спокойствии без внешних врагов, которые постоянно нарушали этот мир, внедряясь в него со своей политикой, провокациями и глобальными разрушениями. Он не видел и не чувствовал кулака соперника, наносящего его завершающие удары. Перед его глазами в последний момент стояла та самая картина залитой солнцем комнаты в его родном доме и фигурой отца на пороге входных дверей, когда он ушёл из дома в последний раз и больше не вернулся.

Потом была темнота.

ГЛАВА XVI. ИСХОД

В тот момент, когда Джокер сообщил в эфир о своём поражении, Хэлбокс и Снеговик обследовали вокруг радио антенный модуль «Восточный». Никаких признаков присутствия кого-либо в этой области они не обнаружили, — снежный покров был абсолютно гладким, без исчерченных следов от полозьев, которые обычно оставляют за собой сновигаторы. Услышав сообщение, Хэлбокс сразу же переспросил в рацию.

— Что у вас происходит?!

— Искомая цель обнаружена! Я обстрелян электромагнитными зарядами! Зордакс продолжает преследование в одиночку! — послышался ответ Джокера.

— А что у вас на «Восточном»?! — вмешался в эфир голос Джека Райта.

— Ничего! — ответил Снеговик, — следов какого-либо присутствия не обнаружено!

— Возвращайтесь на «Восток»! — послышался приказ Джека.

— Вас понял! — прозвучал в эфире короткий ответ.

Хэлбокс и Снеговик медленно и вальяжно развернули свои машины и начали удаляться в обратном направлении.

Когда красный эвакуационный вертолёт навис над местом крушения двух сновигаторов в двадцать третьем секторе, Зордакс вылез из своей кабины и усталым жестом помахал рукой. Вместе с группой спасателей станции «Восток» они достали Алиаскара из его кабины со связанными сзади руками куском ремня безопасности, и погрузили в вертолёт. Впереди теперь его необратимо ждал допрос на приборе «Транскрипция» в смирительном кресле большой просторной комнаты у представителя спецгруппы ГРУ с агентурным прозвищем «Логопед», который по своему основному образованию являлся психиатром.

Таким образом, в половине четвёртого утра из места расположения Модуля 57/2 вместе с главарём террористической группы вертолёт забрал двух пилотов — Зордакса и Джокера и отправился на станцию «Восток». Теперь всем можно было вздохнуть с облегчением, не смотря на то, что где-то в системе безопасности одной из станций оставался ещё один участник этой группы.

Теперь эфир никто не прослушивал, как и не контролировал цифровые спутниковые каналы связи. К часу ночи, когда захват главаря группы был полностью подтверждён и все системы просканированы, начался всплеск переговоров служб контроля и систем безопасности по всем станциям. Это была настоящая цифровая перегрузка с учётом разницы временных поясов, ведь администраторам станций приходилось докладывать обстановку непосредственно в свои правительственные аппараты государственным службам безопасности на самом высоком уровне по факту текущей ситуации на данный момент в экстренном порядке. Архип Великий сегодня ночью естественно тоже не спал, теперь он в некотором смысле стоял под серьёзным ударом, ведь программа «Polar Navigation» была в основном завязана на нём и все убытки от срыва Чемпионата ложились также на него, как на главного члена правления всей корпорации. К тому же ему при всех отягчающих обстоятельствах предстоял довольно неприятный и тяжёлый разговор с остальными членами правления, от которых он скрыл действительную реальность происходящих событий. Сегодня днём так называемая «Пятёрка непосед»(«Five Fidget»), в главе с Сэром Томасом Уиттлом в самых изысканных манерах обязательно «обнажит свои серебряные шпаги» и «поставит на них Архипа Великого», как изменившего уровню и высокому статусу своей родоначальной группы, и посмевшего хоть и вынужденно, но всё равно при этом выставить на посмешище всех её членов, обличив их друг перед другом в не лучших образах разглагольствующих простаков!

На станции «Восток» спецгруппе майора Егорова было тоже не до чайных посиделок. Как только был доставлен главарь группы его тот час же отправили на допрос к Логопеду, но тому тоже пришлось основательно повозиться перед тем как начать эту процедуру, так как внешнее физическое состояние допрашиваемого было, мягко говоря, в некондиционном виде и сажать его сразу на укол с промывкой мозгов нейронными нано-маркерами было чревато фатальной необратимой потерей его здорового сознания навсегда, а по протоколам и директивам его обязаны были ещё предоставить Международному Суду. В любом случае связь позволяла в тот момент уже решать такие острые нюансы, и Джек Райт дал полное согласие на все необходимые меры, лишь бы в срочном порядке вычислить и обезвредить последнего участника их террористической группы. Американцы полностью не исключали вероятность наличия предателя в их команде и пребывали в состоянии острого озлобленного гнева, готовые в любой момент растерзать опозорившего гордое имя и флаг Соединённых Штатов Америки, как голодные пантеры с горящими большими глазами спрятавшуюся от них в темноте добычу.

В конечном итоге после того, как основательно потрепанное Зордаксом тело Алиаскара ополоснули в душе и наложили пластыри, Фёдор он же Логопед прибегнул к короткому сеансу данного вида терапии, профессионально смодулировав особую концепцию блиц-опроса, тем самым не нарушив общее психическое состояние пациента, так как с явно выраженным сотрясением головного мозга второй — третьей степени было недопустимо погружать человека в состояние хоть и кратковременных, но в тоже время частых и глубоких гипнотических блокировок его сознания в процессе проведения всей процедуры.

В результате всего через пол часа на Амундсен-Скотт было передано имя сотрудника Службы Безопасности станции «Принцессы Елизаветы» Моххамеда Янсенса, бельгийца по отцу и иранца по матери. Джек Райт и майор Егоров совместно приняли решение о том, что каких-либо лучших вариантов, чем просто арестовать данного человека силами сотрудников охраны этой станции, не существует. Связавшись с Центром Управления станции «Принцессы Елизаветы», они выяснили, что данный человек сейчас отдыхает после вечерней дежурной смены и должен вновь заступить в девять часов утра. Таким образом, его, ничего не подозревающего, арестовали прямо на рабочем месте во избежание возможного применения оружия с его стороны при попытке провести эту операцию в его номере.

Итак, в этом сложном и довольно большом пазле теперь были собраны все детали, кроме одной самой последней, — где-то на побережье в районе шельфового ледника Шеклтона находилось арктическое судно проекта «Двадцать сто восемьдесят три», на котором был доставлен и высажен на берег главарь и координатор этой террористической группы на своём сновигаторе. Теперь эту задачу определяли силы совершенно другого уровня, и основную роль в её решении должна была взять на себя Москва.

К полудню на станции «Амундсен-Скотт» Джек Райт и Билл Фишер уже сидели вдвоём в Офисе Системного Контроля, развалившись в креслах, и пили виски, празднуя их общую победу. Теперь, после долгих и напряжённых моментов в ожидании конечных результатов, они могли по-настоящему расслабиться и отдохнуть, а также обсудить между собой суммы обещанных Архипом Великим премиальных и обменяться друг с другом вариантами их вложения. Впереди был ещё долгий и тяжёлый день масштабной процедуры досрочного прекращения Чемпионата, но их роль была уже полностью выполнена, а остальные хлопоты теперь являлись проблемой исключительно оставшегося рабочего персонала подконтрольных служб станции.

ГЛАВА XVII. ВИКТОР И ДЖЭЙСИ

Часть II

Когда Джект Райт отдал приказ о возвращении второй группы захвата на станцию «Восток», Хэлбокс ощутил некоторое радостное облегчение от того, что теперь, наконец, сможет вновь встретиться со своей любимой, добравшись до конечного пункта. Ещё во время своего турнирного заезда он слышал, как в радиоэфире проходила перекличка на следующий шестой заезд, куда вошла Джейси Кроус, как пилот американской команды по прозвищу «Little Coldy».

В тот момент он лишь отдалённо думал о том, как будет выглядеть его необъяснимое отсутствие на станции «Восток» для его возлюбленной. Он даже и представить себе не мог, насколько серьёзной может оказаться реакция милой девушки на столь резкий, внезапный и насыщенный поток негативной информации, связанной с его миссией и общей обстановкой в целом из уст военных специалистов при исполнении, в обязанности которых не входило предупреждение психологических стрессов всех заинтересовавшихся лиц вопросами вынужденного несоответствия существенных деталей в текущей ситуации. В любом случае, выбора у него действительно не было, так как вся его миссия с самого начала проходила в рамках особой секретности, связанной в первую очередь с безопасностью окружающих и близких ему людей. К тому же его, как военного офицера также не трогали сентиментальные порывы в общей сложной обстановке решительных действий, связанных с риском для жизни большого числа людей.

Путь «домой» был легче и свободней в плане внутренней концентрации и нервных напряжений. Хэлбокс по-своему обыкновению включил музыку и расслабился, наслаждаясь приятной динамикой движения с мысленно приближая момент встречи с Джейси на станции. Снеговик шёл где-то в стороне обособленно, в радио эфире между собой они не общались. Такой короткий временной промежуток совместных действий не дал общих тем и поводов для более тесного контакта в дальнейшем, да и занимать эфир в данный момент не стоило, так как одновременно с их возвращением в другой части материка сейчас происходила напряжённая схватка, не имеющая на данный момент положительно завершённого результата.

Скорость движения не превышала ста пятидесяти узлов, погода оставалась такой же благоприятной и через три часа вдали на горизонте показались знакомые огни стартового полигона станции «Восток». Пилоты ступили на порог главного холла в три часа ночи, когда все уже спали, и на станции стояла мёртвая тишина. Лишь несколько человек из разряда гостей до сих пор сидели в главной аудитории и о чём-то общались между собой.

Хэлбокс быстро прошёлся по главному холлу и направился к жилому модулю. Несмотря на позднее время, он, конечно же, в первую очередь намеревался посетить сейчас Джейси, и, конечно же, догадывался, что и она по естественным причинам в скорости обнаружила его пропажу на станции, поэтому наверняка могла в данный момент испытывать серьёзное беспокойство, которое нельзя было оттягивать до утра.

Подойдя к двери с соответствующей табличкой, Хэлбокс тихонько постучал в неё несколько раз и прислушался. Через некоторое время за дверью в комнате послышалась какая-то возня, и тихий женский голос осторожно спросил: «Кто там?» Хэлбокс улыбнулся от умиления и ответил: «Джэйси, это я, Виктор, можно к тебе?» В ответ дверь тихонько распахнулась и в небольшом коридорчике перед основной комнатой в темноте показалась фигура Джэйси в смешной пижамке из мягкой фланели с пандами. Она немного прищурившимися ото сна глазами посмотрела сквозь падающий из общего коридора свет на силуэт Хэлбокса, стоящего в лётном комбинезоне и источающего грубую взбудораженную боевую энергетику бойца, вернувшегося из похода.

— Виктор! — тихо вскрикнула она с подавленной радостью в голосе и протянула руки вверх к нему навстречу, чтобы обнять его за шею.

Хэлбокс шагнул в её сторону и, обняв двумя руками вокруг спины, крепко прижал её к себе. Он начал горячо и страстно целовать её, а она послушно повинуясь его мужской силе, податливо вторила и поддавалась всем движениям их близкого контакта, тая от наслаждения в его крепких объятиях. Ещё через мгновение они повалились на кровать. В этот момент Джейси казалась Хэлбоксу такой хрупкой и беззащитной, её тело было очень тёплым и нежным, от неё вкусно пахло, и в этот момент он почувствовал себя самым счастливым человеком на планете. С каждой секундой страсть наполняла их всё сильнее и сильнее, разливаясь по телу горячей волной. Потом они занялись любовью.

Спустя какое-то время ('ха-ха-ха'), когда они лежали, обнявшись вдвоём на боку, и Хэлбокс обнимал рукой её сзади, прислонившись вплотную грудью к её спине, Джейси начала разговор с той же тихой и нежной подавленностью в голосе.

— Почему ты ничего не сказал мне, Виктор? Я очень сильно испугалась.

— Извини, я не мог, — ответил он виновато, — понимаешь, от этого зависела не только моя жизнь.

— Ты не представляешь, как мне было плохо здесь одной, — продолжала она с грустью, — не делай так больше, пожалуйста!

— Хорошо, больше не буду, — спокойно ответил он, и нежно поцеловал её в шею горячими губами.

Так они продолжали лежать, обнявшись и иногда говорить что-то друг другу, пока оба совсем не заснули к концу ночи. Виктор засыпал с мыслями о том, что он никогда ещё не был так счастлив прежде, как здесь и сейчас наедине с Джэйси, и что ради сохранения этого счастья он готов пойти на любые жертвы. В коридоре постепенно начинался утренний шум от хождения проснувшихся соседей, испытывающих особенные стремления после бурно проведённого вечера вчерашнего дня.

ГЛАВА XVIII. «КОРОВА»

17:43 МСК того же дня,

шельфовый ледник Шеклтона,

отметка 56º ю.ш. 39º в.д.

В естественной ледяной гавани, образовавшейся в результате неравномерного схода в океан огромных ледяных пластов, стояло на якоре арктическое судно проекта «Двадцать сто восемьдесят три». Это было мощное, среднее по водоизмещению и габаритам вспомогательное судно с типом энергетической установки «дизель-электроход», выпускаемое Российской Федерацией уже на протяжении пятнадцати лет. Его борт был открашен в серо — жёлтый цвет в отличие от стандартного арктического окраса красного или оранжевого цветов. Рубка располагалась в носовой части, всё остальное пространство от центральной палубы до кормы являлось грузовой платформой. На центральной палубе был расположен грузовой кран. Суда этого проекта отличались очень прогрессивным дизайном и проектировались для эксплуатации в суровых арктических условиях.

На борту данного корабля находилось в данный момент семнадцать человек экипажа. Все, включая капитана и его помощников, были членами исламской радикальной организации «Айкаб». С двух часов ночи весь экипаж находился в режиме экстренной тревоги, так как возглавлявший «Айкаб» Алиаксар ибн Амджад не вышел на контрольный сеанс связи в положенное время, и вот уже двенадцать часов от него не было никаких вестей. На случай провала операции были разработаны определённые меры, но они совершенно не предполагали того, что Алиаскар не сможет предупредить об угрозе срыва оставшихся на корабле. И вот теперь капитан, который оставался за главного на случай смерти Алиаскара сидел в главной рубке ещё с десятью членами экипажа и продолжал ждать в надежде на то, что может быть к концу сегодняшнего дня он объявится или даст о себе знать каким-нибудь другим способом. Рация была включена и настроена на канал связи непосредственно со сновигатором Алиаскара. Время шло, а эфир всё молчал и молчал. Внезапно около шести часов вечера в рации раздался чей-то грубый совершенно незнакомый голос:

— Внимание, капитану и экипажу неопознанного судна, находящегося в районе координат 56ºю.ш. 39º в.д.! С вами говорит представитель командования ВМС России! Нам известно о ваших планах, все остальные участники вашей группы, включая главаря нейтрализованы! Приказываю вам сдаться или вы будете уничтожены! Подтвердите ваш статус на этой частоте!

Сообщение стандартно повторилось два раза, но и первого было достаточно для того, чтобы капитан, придя в ужас, отдал всем срочную команду на отплытие. Его не столько удивило то, что всей операции настал конец, сколько то, каким образом на его частоту смогли настроиться посторонние и кто вообще может угрожать ему здесь, скрытому со всех сторон и даже с океана? Никаких подтверждений он естественно выдавать в эфир не стал, а просто решил быстро покинуть данный район. На капитанском мостике происходила обычная для таких ситуаций паника, все начали отдавать команды и суетиться в целях скорейшего отплытия. И вот уже, когда якорь был поднят, а нос корабля высунулся за границу ледяной стены в открытый океан, произошёл масштабный катастрофический взрыв в районе центральной палубы. В стороны полетели огромные куски металла и огня, практически мгновенно судно переломилось пополам и пошло ко дну. С учётом наружных температур воды и воздуха, а также скорости потопления ни о каких живых членах команды не могло быть и речи. Через пятнадцать минут под воду ушёл последний элемент антенно-радарной группы, располагающийся на крыше рубки управления кораблём.

В тёмных холодных глубинах медленно и тяжело от эпицентра взрыва уходило вниз на погружение огромное продолговатое тело атомной подводной лодки класса 1755 по прозвищу «Корова». Её монотонный гул где-то внутри под толстой прорезиненной обшивкой то и дело разрывали постоянные переговоры в рации между отсеками:

— Центральная! Через две минуты поворот на пять градусов!

— Есть штурман!

— Центральная! Проверка курса Норд — Ост шестьдесят пять и три, торс ноль!

— Принял!

— Центральная! Проверка согласования скорости хода…

— Второй смене заступить на боевое дежурство!

THE END

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

СКВОЗЬ ЛЁД И СНЕГ

Часть IV ВНЕЗАПНАЯ УГРОЗА

ГЛАВА I. НА ЗАРЕ НОВОЙ ЭРЫ

ГЛАВА II. УТРО МАЙОРА ЕГОРОВА

ГЛАВА III. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЧЕМПИОНАТ

ГЛАВА IV. ТРЕМЯ ЧАСАМИ РАНЕЕ

ГЛАВА V. РАСКОМАНДИРОВКА

ГЛАВА VI. "BIG FATHER HOUSE"

ГЛАВА VII. СТАРТ ЧЕМПИОНАТА

ГЛАВА VIII. ВИКТОР И ДЖЭЙСИ

ГЛАВА IX. ОПРОМЕТЧИВОСТЬ И ТЩЕСЛАВИЕ

ГЛАВА X. ГЕНРИХ МАЙЕР

ГЛАВА XI. НОЙМАЙЕР

ГЛАВА XII. СТАНЦИЯ ПРИНЦЕССЫ ЕЛИЗАВЕТЫ

ГЛАВА XIII. СЕМЬ ПУЛЬ ОТ ДЖЕКА

ГЛАВА XIV. ОПЕРАТИВНАЯ РАЗВЁРТКА

ГЛАВА XV. ПОГОНЯ

ГЛАВА XVI. ИСХОД

ГЛАВА XVII. ВИКТОР И ДЖЭЙСИ

ГЛАВА XVIII. «КОРОВА»