Я (СИ) [Mennad] (fb2) читать онлайн

Annotation

Что может быть сложнее выбора? Только мысли о правильности когда-то принятого решения.

Это история, у которой должно быть продолжение.

Примечания автора:

Это первое мое произведение, написанное от первого лица, с элементами антиутопии и киберпанка.

Имена изменены намеренно.

Моя особая благодарность:

Екатерине Близниной

Екатерине Белозеровой

Арсению Забелину

Анастасии Стекловой

и Rshaat

Mennad

За три дня до основных событий

День первый

День второй

День третий

День четвертый

Эпилог

Mennad

Я

За три дня до основных событий

Писать такое про нашу сегодняшнюю Землю

считаю не этичным,

любые совпадения случайны.

Я, Чук-Гек тридцати пяти лет от роду, служу в системе контроллеров на бывшей Мируне, небольшой планете в пятидесяти световых годах от Земли.

Этот летящий в космосе каменный шар триста шестьдесят один год назад стал приютом людям, бежавшим с умирающей Земли. Одного небольшого материка оказалось достаточно для переселения пяти миллионов человек. За эти годы мы научились говорить на одном языке на основе эсперанто. Всё очень хорошо начиналось. Но закончилось как всегда. Потеряли мы гораздо больше: многие наши культурные традиции, обычаи и знания канули в Лету вместе с утраченными языками нашей родной планеты. А тридцать лет назад Мируне еще и переименовали в Землю. Теперь мы снова земляне… «Большие братья» хотели нам напомнить, что мы все дети одной прародительницы. Ну люди и вспомнили…

Первые проблемы появились, когда верховные не сошлись во взглядах на всеобщее благо. А за ними и общество раскололось на два лагеря. Одни были обычные люди, которые требовали равенства для всех, их называли «космическими котиками». А вторые, в большинстве своем, были киборгами, они требовали для себя повышенных норм лекарств и пищи. То были военные, охранники, исследователи дальнего космоса, «звездные береты” — так их звали еще на старой Земле. Открытого конфликта тогда так и не случилось. Каким-то образом «котикам» удалось устранить верхушку «беретов». Самых ярких лидеров казнили прилюдно на площади Рожениц. Каждый желающий из жителей Мируне мог приехать к нам в город Центрино, чтобы кинуть в них камень. Таких оказалось достаточно. Но зараза окончательно не исчезла. Последователи «звездных беретов» проявлялись то тут, то там, нападая из засады на контроллеров и запугивая людей.

Два месяца назад мы с напарником преследовали Пани-Цею. Как мы тогда считали, эта женщина разделяла мысли «звездных беретов». Она работала на фабрике по синтезу лекарств, там мы ее и попытались взять. Пани не была похожа на обычных береточников. Женщина не отстреливалась, не угрожала нам, наоборот, с какой-то радостью встретила нас и начала вещать, что у нее тут проблемы из-за ее двойника, который, якобы, живет в параллельном мире и ворует счастье Пани из нашего.

Она говорила — мы слушали. Все, по нашим меркам, шло гладко. Бригада врачей за ней уже ехала. Когда последовательница вдруг замолчала, на её лице появилось презрение, и она бросила фразу:

— Не верите? Ну и не нужно. Сама решу проблему.

Пани-Цея раскрыла куртку. Под ней была футболка с перечеркнутой эмблемой из трех кругов и пояс со взрывчаткой. Мой напарник кинулся к ней, но не успел. Взрывом выбило стену между лабораторией и складом с готовыми лекарствами. Начался пожар, уничтоживший все производство. Мой напарник погиб. А мне оторвало руку.

Меня быстро восстановили, но к протезу я привыкаю до сих пор. Хорошо, что контора увеличила мне нормы по питанию и стимуляторам. Будь я обычным служащим, мне пришлось бы туго.

Но вот уже больше месяца меня мучает вопрос: “А правы ли были “космические котики”, уравняв нормы всем? Не перестарались ли они?” Я неожиданно для себя понял своих врагов.

Ранение меня изменило. Я стал больше думать, пропала суетливость. Я даже заметил, что погода изменилась. Серые густые облака все время висели над городом. Небо иногда светлело; мне казалось, что у него нет сил, чтобы разогнать тучи. Поэтому оно снова налилось свинцом и заплакало моросью.

Сегодня, как всегда, шёл дождь. Смена закончилась относительно спокойно, и я нёсся в госпиталь — там была моя Эля. Обычная инфекция за неделю развилась в её организме до угрожающего масштаба. Вчера её положили в больницу. А сегодня днем она со слезами сообщила мне, что нужных медикаментов нет. Ей не смогут помочь.

За пару месяцев проблему с лекарствами еще не устранили. Поставок с других фабрик не хватало. Я думал, что врачи в госпитале, так же, как и в нашей службе, припрятали лекарства для своих. Эта мысль будила во мне злость. Я решил, что достану нужные лекарства любой ценой. Любой! Если я объясню врачам, как сильно хочу, чтобы Эля выжила, они достанут из своих нычек всё, что требуется.

В конце концов, врачи тоже хотят жить, ведь так?

Невысокое серое здание встретило меня ярким светом. Я не помню, как проскочил холл, лестницу, коридор и оказался в отделении; там я увидел главврача, высокого и худого, с серым лицом. Он устало на меня посмотрел.

— Я врач общей терапии, Ван-Дан идентификационный номер АРВ1716КО1221… —

Он не успел договорить, я грубо его завернул, выкрутил руку и прорычал:

— Давай-ка прогуляемся дружок.

— Только не туда, там пациенты. Справа мой каб…

Не дав договорить, я впихнул доктора в его кабинет и закрыл дверь, из кармана достал небольшой контейнер и активировал его.

— Ты знаешь, что это?

— Это взрыватель, — бесцветно отозвался врач. Тупая скотина. В его взгляде не было того страха, на который я рассчитывал.

— Да, это не просто взрыватель, урод. Это бомба на десять кило, и только попробуй заорать или дернуться…

Врач молча смотрел на меня, и эта тупая рабская покорность выводила меня из себя. Я постарался взять себя в руки и процедил сквозь зубы:

— У тебя есть пациентка, её ИН — МРА12…

— Элли, я понял.

— Отлично, — оскалился я. Меня разбирала злость, от которой сводило челюсть. Мне хотелось наброситься на этого доктора Вана и проломить его башкой столешницу. Руки сами сжались в кулаки. — Ты либо находишь для неё лекарство, либо взлетаешь на воздух. Да, я не могу её потерять. Потому полечу с тобой, если не дашь, что мне нужно!

Последние слова я проорал. Врач начал что-то искать пальцами, закивал:

— Сейчас, сейчас. Я только… Я только указания напишу. Там есть пара больных, они без меня… и-и-и-им не помогут, и всё. Потом нажимай… Я готов.

Док даже не посмотрел на меня, начал быстро что-то набирать на рабочей панели.

Меня охватила ярость. Я схватил его за грудки и шарахнул о стол. Он упал в проход за ним, заохал. Я снова его схватил и с силой жахнул его о стену, но удержал, не дав ускользнуть вниз.

— Ты тупой? Ты не понял? — зашипел я ему в лицо. Мой локоть давил ему на шею, не позволяя ничего сказать. Поняв свою оплошность, я глубоко задышал, стараясь взять себя в руки. И приотпустил горе-доктора.

— Мне, мне дописать… Можно? Ладно? Я так не могу… У меня все мрут… Молодые и дети… Я не могу помочь… — после эти слов док затих на мгновение. А потом из него полилось, как из прорвавшейся плотины. Оказалось, что самые эффективные лекарства пару недель назад вывезло правительство. А остатки выгребла наша контора. В госпитале ничего не осталось.

— У меня все забрали, все забрали… Мне нечем больше лечить. Я больше не могу давать людям витамины вместо лекарств, говоря, что они поправятся. Я каждый день сообщаю жёнам или мужьям, что их супруги внезапно скончались от пустяковых болезней. А каково это — говорить матерям, что их дети умерли? Я учился спасать людей… А не это всё… Убей меня, пожалуйста, а?

— Захотел легко свалить? Не выйдет. Мы все тут паримся, и ты будешь! — шипел я.

— Дружище, я… Я бы обязательно спас Элли, если бы она пришла сразу. Но сейчас я уже не могу, даже если бы были лекарства… — врач громко сглотнул. — Смотри.

Он открыл небольшой сейф. Там была палетка с самовводными ампулами. Две из них, перевязанные, были в сторонке, на них красным было написано «для Элеоноры».

— Боюсь, что этого не хватит… Дружище, достань ещё пару. Пусть Эля уйдёт без боли.

Я не ожидал такого от врача. Ещё год назад такое было невозможно, но сейчас это стало жуткой реальностью. Мои ноги задрожали. Не в силах больше стоять, я просто рухнул в кресло и тихо застонал от безысходности.

Конечно, я достану то, что просит доктор, но это не спасет Элю. Я молча заплакал. Мои глаза оставались сухими, лишь тело выдавало моё состояние, безобразно подёргиваясь.

Док, хромая, подошёл ко мне. Видимо, он хотел напомнить мне, что я тоже виноват в отсутствии лекарств, поэтому положил руку на моё металлическое плечо и похлопал пару раз по нему. Ван глухо сказал, глядя в пустоту:

— Ну, вот и договорились. И коробочку свою не забудь. А то найдет кто, подорвется. А мне лечить не чем.

Он вышел из кабинета не прощаясь. А я ещё долго сидел, собирая свои мысли и чувства в кулак. Я страшился того, что меня ждёт.

День первый

— Я… Я хочу сказать…

— Тихо, я здесь, не трать силы. Я здесь.

Элли замолчала, шумно втягивая воздух. Каждый вдох давался ей с трудом, и сейчас точно было не до разговоров. Она подняла веки и посмотрела на меня потухшими глазами.

— Обещай мне… Слышишь?.. Обещай, что позаботишься о себе… — Эля задыхалась. А я не мог произнести ни слова. У меня ком стоял в горле. Единственный родной мне человек погибал. Ни один врач не мог нам помочь. Боль приближающейся потери сжимала мне виски. Я боялся открыть рот, чтобы из него не вырвался крик, скорее даже вой смертельно раненого зверя.

— Обещай… Н-ну! — почти беззвучно крикнула любимая.

Я собрался и выдавил из себя, отчётливо произнося каждое слово и имитируя свою обычную уверенность:

— Обещаю. Разве я тебя когда-то подводил?

Наверное, я даже приподнял брови и улыбнулся. Эля пошире открыла рот, ловя воздух. В её потухших глазах блеснул огонёк. Так она улыбалась мне в ответ. Я ещё крепче сжал её руку. Поцеловал каждый пальчик и тыльную сторону ладошки. Последнее время мне приходилось быть сильным, очень сильным. Но сейчас я держался из последних сил. Потери близких меня преследовали. Напарник, младший брат и вот теперь Эли.

— Помнишь, как мы познакомились?.. Ты была замотана в красные тряпки и гордо назвала это платьем, а на плечах у тебя кусок какого-то меха.

Эля опять глазами мне улыбнулась. Немного сжала мои пальцы и произнесла:

— Не переживай… Мне не больно… Врач сказал, что ты принёс… принёс лекарство… Его хватит…

Ком опять подкатил к горлу. Достать обезболивающее — это всё, что я смог для неё сделать. От бессилия и ненависти к себе у меня кружилась голова. Я отвёл взгляд и уставился на дверь, в матовом стекле которой бегали тени, проходящих по коридору посетителей. Мою руку снова сжали, я быстро повернулся.

— Я всегда… за тобой… как за стен… стеной. Ты… Ты. Я. Я люблю… Ты мой…

Сознание Эллюшки путалось, ей не хватало кислорода, но она по-прежнему крепко сжимала мою руку.

Я тихонько запел ей нашу песню. Её глазки вновь загорелись. Дыхание стало чуть ровнее. Любимая посмотрела на меня так ласково, что мне стало неудобно, и мои щёки запылали. Эля продолжала на меня смотреть ещё какое-то время. Потом закрыла глаза, легонько, в ритм сжимая мои пальцы. Ей нравилось, как я пою. Мне стало немного легче, и когда закончилась одна песня, у меня нашлась ещё одна. И ещё одна. Эля легонько подпевала мне рукой. Не помню, сколько так продолжалось. Просто в один момент я понял, что меня никто больше не держит…

Мои ноги на автомате вывели меня из госпиталя. Не знаю, сколько я просидел вот так: на мотолёте перед центральным входом, с открытым забралом и орущим мне по слуховой дежурным.

Ливень разошёлся не на шутку. Но я этого не чувствовал. Тупая боль застила глаза. Я тихо ревел, изредка вздрагивая, и был признателен дождю за то, что тот скрывает мои слёзы. Мне захотелось уйти отсюда вслед за Элли.

В реальность меня вернул противный скрип. Он всё нарастал и через уши врезался в мозг сотнями игл.

Я повернул голову и увидел рядом с собой его. Или её? Это было какое-то жалкое подобие человека в грязной разодранной одежде. Волосы почти полностью скрывали лицо и лохмами спускались до пояса. В руках это человеческое существо держало сумку-тележку. Откуда только взялся такой доисторический предмет? А ещё от него не пахло, совсем. Даже мой анализатор воздуха ничего не уловил.

— Их смерть, их спасение! — резко крикнуло мне существо и пошло дальше.

Наконец дежурному удалось до меня докричаться. Я подтвердил, что готов вернуться к службе. Табло, вживлённое под верхние веки, быстро ввело меня в курс событий сегодняшней ночи. Несколько разбоев, кражи и избиения — банды вышли на охоту, судьба дарила мне много шансов найти сегодня смерть. Это меня приободрило. Слёзы в момент просохли вместе с каплями дождя под закрытым забралом. Я выжал гашетку, и мотолёт понёс меня в сверкающую огнями и полную опасностей ночь.

Первое место нападения было неподалёку, я как раз успел к кульминации. Двое здоровяков на беговых имплантах окружили мужчину и угрожали расправой. Пара моих коллег уже держали бандитов на прицеле, шёл торг за жизни пленённого гражданина. Я не захотел играть по правилам, прибавил газу, завалил корпус своего летуна набок, и мы проскользили через нападавших, отделяя их тела от имплантов. Кровь и биожидкости небольшими фонтанами разлетелись в стороны, мне показалось, что я даже задел и их жертву, но меня это не остановило.

Я рванул дальше по полупустым улицам. Дежурный орал в ухо, что я псих и меня отправят на деактивацию имплантов, но я сухо ответил, что преступники обезврежены, еду на следующий вызов, который горит ярко-красной точкой. Это знак высокой степени риска. Вот куда я сейчас хочу. Да, это другой конец урбана, но я уже решил. Для ускорения полетел через пешеходную площадь и небольшой парк в центре.

Тридцать шесть лет назад тут казнили моего дядьку. Это сильно ранило мою маму. Она избегала это место. И я тоже стал это делать, мне не хотелось причинять ей боль. Я ни разу тут не был, пока случайно не узнал, истинную причину казни. Дядька был лидером “беретов”. Мной овладела ненависть к нему и к этому месту.

Однажды ночью я напился и прилетел сюда, на площадь Рожениц. Она была подернута легким туманом. В центре торчал высокий белый обелиск, а за ним высилась базальтовая скала с тремя красивыми каменными женщинами.

Фигуры стояли, взявшись за руки, чёрные и холодные. Они безразлично смотрели вдаль. Им было плевать на меня. От обиды я заорал, в ту ночь им было высказано все, что у меня накопилось. Помню, что остановился от странного чувства. Мое тело покалывало, тогда же впервые закружилась голова. Мне показалось, что меня затягивает невидимый водоворот. Я испугался и дал дёру.

И вот, много лет спустя, мне придется снова там побывать.

Дождь был мне на руку: людей на площади не было, никто не мешал лететь, не снижая скорости. Впереди замаячили огни площади. Они переливались из-за дождя и непонятной дымки в этом месте. Показался обелиск в центре, а за ним громадный кусок скалы с барельефом красивых, блестящих тел. Сегодня женщины не казались мне безразличными. Наоборот, они поманили меня.

«Вот оно!» — мелькнуло в голове. Я направил летун на скалу и выдавил гашетку до упора, но на импланте сработал предохранитель, машина подо мной начала скидывать газ. Я перекинул родную руку с одной рукоятки на другую, и поверх протеза нажал на газ. Этому фокусу меня научил погибший напарник. Обычно всё у меня получалось, но тут летун заплясал. Его корму кидало из стороны в сторону. Секунда — и вот меня уже с него сорвало. Мотолёт снёс пару фонарей и проскользил по мокрой улице ещё метров тридцать. Я же запомнил только приближающийся обелиск. Ура! Я получу, что хочу.

День второй

Голова болела как после хорошей попойки. В себя я пришёл под равномерное гудение информационного импланта в затылке. Какая-то сволочь без разрешения ползала по моему блоку памяти. Я хотел резко встать и угостить любопытный нос своим кулаком. Дёрнулся. Но сил хватило только на то, чтобы открыть глаза. Рядом со мной сидел доктор Ван. И это он сканировал мои данные.

— А, Гек! Вы пришли в себя. Отлично.

— Док, я чё, не умер?

— Дружище, рядом с РОГом ещё никто не умирал. Многие рядом с этим устройством теряют сознание. Хотя там же есть предупреждающая табличка: «Не подходить». А тебя, говорят, прямо у основания нашли. Что ты там делал?

— Рог? Чей?

— Ну не твой же, — врач с опаской на меня посмотрел, а потом его лицо озарила улыбка. — Понял, ты только прилетел на звездолёте «Травертини»? Поэтому и не знаешь, что профессор Сон изобрёл устройство, излучающее в наш мир положительную энергию — РОГ. А мы, новоземляне, назвали его Рогом изобилия.

Я с трудом воспринимал информацию. Имплант продолжал ровно гудеть, этот гул отдавался глухой болью по всей голове. Мой взгляд скользнул с доктора на стены, на потолок, на окно. На улице светило солнце. Я уже и забыл, когда видел его последний раз. Дождь лил каждый день последние два года, а тут солнце.

«Может, я в раю? — мелькнуло у меня в голове. — Да ну, не может быть. Мне такого не светит. Может, я сплю? Это всё иллюзия? Нет, не может быть, во сне ничего не болит. Загробный мир? Не-не, чушь. Наверно, я долго был без сознания, погода наладилась и ремонт сделали. Док хорошо выглядит. Всё наладилось? Да, точно! Я… А я не спас Элю…»

К горлу подкатил ком. Я сжал кулаки. Биомеханическая левая, оказалось, была зафиксирована на кровати. Не поняв этого, я сорвал все крепления, удерживающие её.

— Эй, эй, полегче!

Ван вскочил со своего места, выхватил из кармана электрошокер и направил на меня.

— Ван, ты больной? Реально думаешь меня этим остановить?

— Во-первых, я тебя вижу первый раз в жизни. Давай поуважительнее. Во-вторых, я Дан. И прошу меня так и называть.

— Во-первых, быстро ты пациентов забываешь док. А во-вторых, я Чук, и не смей называть меня Геком!

— Так, давай спокойней. Пока вы летали на «Травертини», у нас немного поменялись обычаи. В знак уважения мы обращаемся по второй части имени. По первой только к преступникам. Поэтому я Дан, а ты Гек.

Я закатил глаза.

— Что ещё новенького вы тут придумали за пару часов, пока я спал?

— Это было принято большим советом лет двести назад.

По моей спине пробежала дрожь. Последние слова врача меня шокировали. Осознание того, сколько времени я мог тут проваляться, меня пугало.

— Какое сегодня число?

— Пятое августа триста шестьдесят первого года после переселения.

— Позавчера умерла Эля…

— Прости, не понял, кто это? У меня нет женщины с таким именем на участке… О! А не про Нору ли речь? Та девушка, что живёт в ячейке, куда ты приписан. Как же её полное имя? Э-э-э, Элеонора? — Лицо врача засветилось от догадки.

— Да, я про неё, она умерла…

— Как это? Я связывался с ней пару часов назад. Она, правда, сказала, что живёт одна.

Тут док игриво подмигнул мне. Моё сознание путалось. Я аккуратно сел на койке и растерянно произнёс:

— Я ничего не понимаю. У меня каша в голове. Я точно Чук-Гек? Ты не проверишь мой ИН?

— Дружище, я ещё проверяю. Твой чип настоящий, есть номера твоих ключевых событий, в базе контролёров есть твоя личная запись, есть место постоянного проживания и даже номер мотолетуна. Но тебя никто не знает. Твой профиль закрыт для общего доступа. Может быть, ты из этих? — Док указал глазами куда-то вверх. — Мне нужно с кем-то связаться?

Я не знал, что ответить, мне требовалось время, чтобы все как следует обмозговать. И мне пришла в голову мысль подыграть доктору.

— Наверно, но я не помню. Всё в голове путается. Наверно, мне нужно отдохнуть.

Врач многозначительно кивнул, похлопал меня по металлическому плечу и вышел. А я погрузился в раздумья.

«Почему они не могут найти мои данные, если ИН и коды с информационного чипа импланта работают? Сбой в сети или меня сливают за убийство тех двоих? Не, маловероятно. Тогда почему?.. Док сказал, что причалил крейсер разведки, один из тех, что ушёл ещё с той Земли. Может, он вызвал волновой скачок и обрушил систему? Но тогда об этом уже была бы информация, не могу же я быть один такой!»

Ход моих мыслей прервал стук в окно. Это оказалась маленькая птичка с красной, как заходящее солнце, грудкой. Я давно таких не видел. Птаха постучала в раму, раз-другой, посмотрела на меня и упорхнула.

«На окне нет решёток, птица, солнце, счастливый доктор — может, я всё-таки умер? А это такой загробный мир? Или я всё ещё в отключке? Так, начну с начала. Меня нашли рядом с каким-то рогом, что качает положительную энергию. Я никогда не был шибко положительным, почему меня сюда засосало?»

И как ответ, дверь открылась, и ко мне заглянула Пани-Цея. Она была бледная, в больничной одежде.

— А… Доктора Дана нет? — слабым голосом спросила женщина.

Мои глаза что-то ослепило. В ушах завыли сирены. Резкая боль сковала левую руку, и я машинально схватил протез. Моя память очень ярко напомнила мне тот взрыв, разорвавший Пани пополам. Ошарашенный появлением женщины я смог только прохрипеть ей:

— Э-эхм…

— Я тут давно, а мне… не могут помочь…

Дверь снова закрылась. Я быстро стал собираться. Явление Пани-Цеи подтвердило мои догадки, что умереть мне все-таки удалось. Теперь мне нужно было найти Элю.

В коридоре началась какая-то суматоха. Кто-то истошно закричал, чтобы немедленно позвали доктора Дана. Я немного подождал и тихонько вышел.

Метрах в двадцати от моей палаты реанимировали человека. Коридор был полностью перегорожен людьми, один из которых делал непрямой массаж сердца. Я не хотел мешать, поэтому спокойно ждал в сторонке. Наблюдал. Я видел смерть, и не боялся ее, иногда даже сам отнимал жизнь по праву контролёра. Но видеть, как спасают жизни, приходилось не так часто. Впрочем, даже сейчас чуда не случилось. Вскоре доктор Ван сказал, что всё, и огласил время смерти. Он отдал распоряжения, что делать с телом, и отошел.

Я же увидел запрокинутую голову Пани-Цеи и её стеклянные глаза.

Голова закружилась, в глазах у меня потемнело. Меня кто-то за руку отвел обратно, усадил на койку и ввел какое-то лекарство.

«Как можно умереть дважды? Что вообще происходит? Где я?»

Ответов у меня не появилось. Зато вспомнилась моя любовь. Эля бы сейчас выдала десять вариантов ответов на мой вопрос. Она немного увлекалась историями о всяком необычном: про места силы, талисманы, положительную энергетику. Она мне всё время талдычила, что у нас всех стремительно ухудшается какая-то аура, как будто кто-то выкачивает нашу удачу, хорошие эмоции, словом, всё положительное.

Тут меня словно током ударило. «Рог! Неужели это изобретение на самом деле ворует энергию из моего мира? Да, точно! И передаёт её сюда! И… Сюда, это куда? Меня что, реально протащило через этот рог, и я теперь в другом мире, о котором говорила Пани?»

Догадка меня взбесила, я увидел перед собой врага. Врага, который уничтожил всё, что я любил, что было мне дорого. Я впервые в жизни подумал, что нужно положить конец этому миру. Пусть эти уроды на своих шкурах почувствуют, что значит жить без надежды. Я встал и, слегка качаясь, дошёл до окна. На улице играли дети. Я приоткрыл окно, и до меня донёсся их смех. «Нет, дети не могут быть моими врагами. Это власть имущие всё устроили. И сумасшедшие учёные ещё. Их всех нужно уничтожить! За моих родных. За Элю!» В висках у меня застучало, а живот начало скручивать. Я не заметил, как моя рука сжала и оторвала ручку окна.

Ещё мгновение — и план был готов. У меня была нычка с оружием дома, нужно сходить и проверить. Если всё, как я думаю, то к вечеру я успею в центродом и прикончу там всех, а потом взорву это устройство к чертям.

Да, план был никудышный, но я не был адекватен в тот момент. На подходе к центру меня остановила бы автоматическая система безопасности. Но тогда моё тело переполняли гормоны, и разум им подчинялся.

Свою одежду я нашёл в шкафу. Быстро оделся и, не разрывая связь между чипом и портом проверки личности, который всё ещё заставлял мой имплант гудеть, вышел в коридор. Там было пусто и как-то нереально чисто. Меня никто не окликнул, не остановил до самого выхода. Моя идентификационная система без проблем подключилась к городским серверам, и я на ходу начал собирать нужную информацию.

Ноги сами помнили дорогу домой. Я же просто глазел по сторонам. Первыми, кто мне встретился, были две девушки-санитарки, идущие на смену. Такие хрупкие, весёлые. Они о чём-то мило щебетали, а когда меня увидели — испугались. На их лицах проявился ужас. Мне же это польстило, я ещё гаркнул на них:

— Убью, суки!

Как они кричали, и как мне было хорошо!

Я шёл по залитым солнцем улицам с аккуратно подстриженными газонами и клумбами, покрытыми местными цветами. Люди по-прежнему меня сторонились, переходя на другую сторону улицы и отводя глаза. Я увидел пару контролёров, они тоже меня засекли. Молодцы, хорошо работают. Но останавливать меня не стали, а только летели за мной какое-то время.

«Ха, лохи, отпустили. Вы ещё об этом пожалеете!» — решил я. Народ по-прежнему на меня пялился, куда бы я ни повернул. Я отвык ходить. Летун, мой или рабочий, сильно упрощал передвижение.

Солнце напекло мне голову. Благо плащ был заряжен полностью, и охлаждение работало без сбоев. Башка раскалывалась. Но гул в ней прошёл. Я достаточно удалился от порта проверки. Нужно было слиться с толпой. Натянул на лицо улыбку, думал, этого хватит. Идиот. От меня так же шарахались, только на лицах вместо страха появился отпечаток жалости.

«Что-то не так!» — подумал я и огляделся по сторонам. Кругом была идиллия. Неспешно идущие красивые люди весело разговаривали и улыбались. Улыбались все! Непрерывно! Я заорал. Моя голова отозвалась на это нестерпимой болью. Обхватив её руками, я упал на колени. Меня тошнило. Не знаю, сколько я так простоял, но толпу собрал знатную. Вот тебе и слился с местным населением. Кто-то из этих улыбчивых дебилов пытался мне помочь, тыкали мне в лицо платками и водой. Я грубо отмахнулся, вскочил и, расталкивая толпу, пошёл прочь.

Мне хотелось для начала перебить все стёкла, а сразу после — отбить печень первому попавшемуся улыбахеру. Меня сдерживала лишь цель — я должен расквитаться с создателями и уничтожить рог. Строя планы один сложнее другого, я на автомате зашёл в нужный подъезд, поднялся и прошёл по коридору. Дверь капсулы открылась на запрос моего чипа, я вошёл и обомлел. Мне навстречу вышла Эля. Такая же невысокая, худенькая, с задорной стрижкой, которую она называла «боб». Такой я её и встретил первый раз, не было только того красного платья, сейчас на ней был белый облегающий костюм.

— Ой, — только и сказала она. Мы постояли, молча смотря друг на друга. — А ты, ты тот, о ком меня врач спрашивал, да?

Я молча кивнул. Эля подошла ближе, взяла меня за живую руку и начала её рассматривать. Пробежалась мягкими пальчиками по разбитым костяшкам, погладила шершавую ладонь. Взяла вторую руку и вопросительно на меня посмотрела.

— Как ты её потерял?

— Это было при тебе, ты забыла?

— Я первый раз тебя вижу. Дан предупредил, что ты не в себе.

— А что ещё он сказал?

— Чтобы я вызвала контролёров, если ты придёшь.

— Кнопка на стене, нажимай.

Эля покачала головой. Она обошла меня и стянула мой плащ, затем бронекуртку. В брюках у меня приятно потянуло. Я развернулся и аккуратно прижал её к стенке.

— Нет-нет. Не сейчас, тебе нужен отдых. Отравление плюсовой энергией опасны. Могут начаться галлюцинации.

Я выругался, отстранился и прошёл в жилое помещение. Там в углу должен был стоять топчан. Но вместо него меня встретил розовый диванчик.

— Всё хорошо, это канапе. Мне сделали под заказ по старинным фото. На нём можно спать, но лучше там… — Эля осеклась, увидев мой дикий взгляд. В следующее мгновение это розовое чудо полетело в сторону, а я принялся руками срывать полимерное покрытие.

— Эй, это моя ячейка, прекрати!

Я достаточно сильно схватил девушку за плечи и отстранил её. Она не стала мне больше мешать, наверно, я её всё-таки напугал. После двух слоёв полимеров я добрался до того, что искал. Под полом в небольшом углублении лежало два десятка взрывных контейнеров, пара лазерных пистолетов и разобранная ракетная установка.

— Это что? — робко спросила Эля.

Я вновь подошёл к ней, посмотрел прямо в глаза:

— Не бойся, это для того психа, что создал рог.

— Ты террорист? Вы все такие на «Травертини»?

— При чём тут крейсер?

— Откуда всё это в моей ячейке? Когда вы все сюда завезли? Я не позволю никого убивать!

На меня со всех сторон посыпались удары маленькими кулачками. Я и не знал, что Эля может бить так больно. Наконец она попала по металлическому плечу, взвизгнула от боли и отошла, обиженно надув губы.

Я подошёл к ней и обнял. Она попыталась вырваться, но я только сильнее её прижал. Её запах меня возбудил, больше всего сейчас мне хотелось снова познать с ней удовольствие.

— Эля, я не…

— Я Нора.

— Хорошо, Нора. Я… Я нездешний.

— Ты с крейсера, я в курсе.

— Нет, «Травертини» тут ни при чём. Я из другого мира.

Эля расслабилась и тихонько освободилась из моих объятий. Она очень странно на меня посмотрела, на её месте я бы тоже не поверил. Но я понял, что это мой единственный шанс не быть сданным контроллерам.

— Я сюда случайно попал. Понимаешь? В другом мире я жил в этой ячейке с тобой. Ну то есть с другой тобой. Это я сделал этот схрон. Пожалуйста, поверь мне. За стенкой у тебя живёт бабулька с внучкой. Напротив — чиновник из управления.

— Это можно легко узнать.

— А ещё у меня тут должен стоять чёрный мотолёт на два седока, с красной звездой на блоке аккумуляторов. И …

— И большой царапиной на заднем левом ободе нивелира.

— Ты его видела?

Эля кивнула.

— Он не заводится.

— Вот его отзывной чип, без него он не полетит. Хочешь, прокачу?

— Мне бы не понравилось, если бы мой мужчина катал чужую женщину. Я не хочу обижать ту «другую меня».

— Ты умерла в моём мире, — ляпнул я сгоряча. Лицо Эли побледнело, взгляд её забегал по комнате, словно искал опору.

— И как она умерла?

— От лёгочной инфекции. Она была у неё хроническая с детства. Она много у кого тут есть. Ей… ей не хватило лекарства.

— Это как?

— Ну вот так, — разгорячился я, — У нас всё плохо! И это из-за вашего рога. Вы воруете наше счастье!

Сколько всего я высказал Эллионоре уже и не припомню. Но чем больше я перечислял, тем грустнее она становилась. Остановился я только тогда, когда увидел слёзы на её лице.

Меня затрясло. Женские слёзы — это как наказание. В такие моменты мне хочется провалиться сквозь землю. Я сам себя возненавидел. Кинулся обнимать и утешать любимую. Да, я был в другом мире и это была другая женщина, но мои чувства к ней раскрылись так же ярко, как и к той, первой.

Эля ещё вздрагивала в моих объятьях, а я её покачивал, когда пришёл видеовызов. Под дверью стояли местные контролёры. Я сразу подумал о той паре, что шла за мной.

На удивление, Эллионора хорошо держалась. Она твёрдым голосом сказала, что помощь ей не нужна, что берёт на себя обязательства по моей социализации. Что мы идём на приём к профессору Сону на консультацию по моему состоянию. Это настоятельная рекомендация доктора Дана. К счастью, эта ложь и элина улыбка сделали своё дело. Блюстители порядка извинились за беспокойство и ушли.

— Прибери это всё и полетели в Академию. У профессора каждый день приёмные часы. Может, он и не знает, что его аппарат сосёт энергию, как вампир.

— Ага, сейчас пустили нас без оружия и всё рассказали.

— Поверь, хватит твоего вида.

— А что с ним?

Эля молча показала на стену, там спроецировалось моё отражение. Я смотрел на побитого жизнью пожилого человека. Волосы, были сбиты в колтуны. Безобразная бесформенная борода и впалые выцветшие глаза. Да, с момента болезни Эли я про себя не вспоминал. Плохо ел и спал. А о том, как я выгляжу не думал вовсе.

Одежда моя была не лучше. Высокие ботинки, вымазанные жёлтой грязью новой Земли. Штаны, протертые по краям броненакладок, и старая драная майка. И в этом я хотел слиться с толпой счастливых и успешных людей…

Я привёл себя, как мог, в порядок. Обрил голову и придал бороде чёткую форму. Почистил обувь. Странно, но из моей одежды тут ничего не оказалось, хотя кое-что моё все-таки было. Эля одобрительно кивнула, увидев мой новый имидж. Мы вышли.

Мотолёт радостно пропиликал мне. Я уже и забыл его звуки. Последние полтора года ездить на нём мне не доводилось, только ревностно охранять друга от грабителей. Мой летун легко нас поднял и заскользил к выходу. Эля нежно прижалась ко мне, и я немного разомлел. В чувства меня вернул крик:

— Ты что, самый умный? Только Бог не ошибается.

Перед нами, прямо по центру выезда, стоял старый знакомый — человек непонятного пола и без определенного места жительства. Что он тут делал? Его слова вызвали во мне двоякие чувства. В первый раз я услышал в них подсказку. А была ли это подсказка, учитывая, чем всё кончилось? Я аккуратно его объехал и дал по газам.

— Миры погибнут, если всё хорошее уйдёт! — кричало мне вслед это существо. Готов поклясться, что, когда он пошёл, я снова услышал скрип его тележки. Хотя мы скрылись за поворотом и выехали на оживлённую улицу.

Мотолёт летел по одной из центральных магистралей. Движение тут было уже в три яруса. Три, мать его, яруса.

Это точно мой город? В моём мире машин было меньше. Вторым-то ярусом редко кто пользовался — в основном у нас в ходу только тяжёлая бронированная техника, а ей запрещали подниматься выше первого. А ещё на верхних уровнях удар лазером получали чаще, чем в наземном…

Мне было сложно маневрировать с непривычки, но скорость я старался держать. Ехать нам было недолго, через пару развилок я свернул в медленный поток, плавно переходящий в нижний уровень.

Мы оказались на улице с красивыми красно-фиолетовыми деревьями. Не то чтобы я не видел таких раньше. Но они были острижены в форме кубов, отчего смотрелись необычно и здорово гармонировали с четкими гранями домов, чьи глянцевые фасады блестели уловителями солнечной энергии. Я сбавил скорость, чтобы всё разглядеть.

Судя по информации, что передал мне городской сервер, это был квартал общего пользования. Тут были помещения разных контор, торговые площади и жилые этажи. Маршрутизатор вёл нас по выделенной полосе, сработало моё удостоверения контролёра. Элю это удивило, она тут редко бывала и то только на платформах общего доступа, а тут ее прокатили как вип-персону. Она постоянно вертела головой, и я слышал её тихие восхищённые возгласы.

Мы остановились у здания с небесно-голубыми фасадами. Один из них, выходящий на юг, был превращён в водопад. Вода срывалась с края крыши и широкой струёй падала в бассейн. Удивительно, но от её падения не было брызг, только мелкая взвесь распространялась по воздуху, неся с собой прохладу. Тут было многолюдно. Парковочный блок проглотил мой мотолёт, устраивая его где-то в недрах подземной парковки.

— Пойдём, нас ждут. Вход с той стороны здания.

Я удивился и уточнил, кто ждёт.

— После разговора с контролёрами мне прислали подтверждение нашей встречи.

— Не понял, когда ты успела договориться?

— Не я, это система контроля. Они передали запрос в центр профессора Никсона и информацию о нашей проблеме. На запрос СК нельзя ответить отказом, вот нас и позвали.

— Это у вас всегда так?

— Нет, Гек, это мой лайфхак. Контролёры фиксируют всё, что ты говоришь, и начинают проверять. Если ты подаёшь всё, как просьбу о помощи, то тебе помогают. Центр Никсона — закрытое заведение, можно месяцами ждать приглашение и не получить. А через СК тебя примут сразу.

— Занятно. Ты ещё про какие-то обязательства говорила. О чём это было?

— Я взяла на себя ответственность за твою адаптацию в нашем мире.

— Эля, эм… Прости, Нора, я сам за себя могу ответить.

— Конечно, но тогда ты будешь везде один ходить. Мне придётся заниматься другими обязанностями. Вообще-то, рабочий день.

«Рабочий день» — странное для меня понятие. В моём мире все дни были рабочими. Ты либо зарабатывал мани, либо стоял на охране жилых капсул. Последнее касалось всех жильцов, вне зависимости от возраста и пола. По этой причине мы с Элли редко были вместе.

Нора взяла меня за руку, в её взгляде промелькнула тень сомнения. Я огляделся. Люди у здания внимательно на нас смотрели. Я в ответ улыбнулся, приобнял свою спутницу, и мы пошли через толпу.

Что тут началось! Облако водяной взвеси оказалось считывающим полем. Меня сканировали, пытались подключиться к любой системе в организме. Начали срабатывать защитные протоколы. Даже моё железное плечо запищало. Нора поглядывала на меня искоса, а мне это веселило — я ещё не сталкивался с настолько грубой работой взломщиков.

Нас радостно встретили. Здесь это было нормой, а я не мог к этому привыкнуть. По привычке ждал за хорошим обращением нападения и, только глядя на Нору, я успокаивался.

Прежде чем профессор Никсон нас принял, мне оказали честь и провели экскурсию по центру. Я рассчитывал увидеть лаборатории или технические разработки, прототипы или макеты, на худой конец! Но вместо этого экскурсовод, очень красивая женщина, почти два часа заливалась соловьём, восхваляя профессора. Всё, что мне позволили рассмотреть — это старомодные плакаты с фотографиями и голограммы выступлений Никсона.

Я достаточно быстро составил психологический портрет человека, с которым предстояло общаться. Он был тщеславен, горделив. Признавать свои ошибки он не станет. Но надо отдать должное, идеи о том, как энергетические потоки влияют на людей и как это можно использовать на благо общества, меня впечатлили. Я ходил и гадал, знает ли этот Никсон, что он натворил? Умышленно он это сделал или нет? И что я могу сделать, чтобы спасти мой мир? Последнее меня особенно волновало, у меня вырисовывалась нерешаемая дилемма. Я должен помочь своим, но моя Эля тут. И терять её ещё раз я не собирался.

Красавица-экскурсовод поманила меня жестом:

— Пора, профессор нас уже ждёт.

Мы прошли через ряд пустых помещений и зашли в приёмную, где нас всё это время ждала Нора. Вид у неё был улыбчиво-бодрый, но я заметил, что она скучала, ожидая нас. К Никсону мы зашли втроём.

Его кабинет был как раз за стеной водопада. Снаружи вода ничего не позволяла рассмотреть, а из помещения улица отлично просматривалась. Моя печёнка тут же подсказала, кто пытался меня взломать.

Интерьер был под стать фасаду: ничего лишнего, но с изюминкой. Стены слегка поблёскивали и были отделаны под замшу. Пол напоминал газон с коротко подстриженной травой белого цвета. Напротив входа, как принято в госконторах, за огромным столом в форме треугольника Рело сидел щуплый седовласый мужчина, слишком вылизанный, на мой взгляд. На нём была рубаха в экостиле, широкая и простая, такая же белая, как всё в этом кабинете.

Нас жестом пригласили занять места за столом. Всё было дружелюбно, но очень странно для меня. Мы сидели каждый со своей стороны, между нами было метра по три. Собеседников я слышал хорошо, а вот следить за их мимикой было крайне сложно, и поэтому мне пришлось воспользоваться встроенным зумом. Хорошо что, я проапгрейдил свои рабочие импланты. Это, конечно, незаконно, но уже не раз спасало мне жизнь.

Разговор шёл неспешно и в основном «о погоде». Это начало меня раздражать. Но перехватить инициативу мне не дали. В кабинет вошла помощница с подносом. Красавица, неизменно всем улыбаясь, подошла к одной из вершин треугольного стола и шестом переставила чашки с чем-то дымящимся на край, откуда они раскатились сами к каждому из нас. Это произвело впечатление на нас с Норой. Её глаза загорелись, щёчки раскраснелись и она буквально рассыпалась словамивосхищения. Я же сдержанно улыбнулся, взял круглую чашку и провел по её дну рукой, а потом — по сферической столешнице. Они были идеально гладкие.

— Это всё поле. Поверхность стола — это зеркальная линза для потоков энергии, она образует поле, которое удерживает предметы. Подвигайте, поэкспериментируйте. Так вы лучше поймёте, чем я тут занимаюсь, — мелодично звучал голос профессора.

Я еще раз пощупал столешницу. Датчики силовых полей молчали, но моя кружка по-прежнему оставалась «приклеенной» к поверхности стола, даже когда я проводил под ней рукой. Посудина просто приподнималась, пропуская ее, а затем «прилипала» опять. Честно признаюсь, я увлёкся в какой-то момент. Нора толкнула мне свою чашку, я в ответ — свою. Мы, как дети, не могли остановиться и гоняли кружки по столу. Получилось что-то похожее на аэрофутбол.

Удивительно, но когда я или Нора не успевали отбить посудину, она сама отскакивала в сторону или останавливалась на краю стола. Я был под впечатлением и тонул в положительных эмоциях. Их так мало было у меня последнее время, что я сейчас пьянел от их изобилия. Я даже забыл цель нашего прихода и просто любовался тем, какой живой и улыбчивой может быть моя Эля.

Сознание вернулось ко мне внезапно. Пока я вертел металлическую чашку на столе, мне померещилось, что в ней отображается другая комната, бедная и тёмная, где на маленьком столе стоят три обычных стакана. Я резко отстранился, чем привлёк к себе внимание.

— А можно вас спросить?

Профессор Сон равнодушно кивнул. А вот его помощница насторожилась.

— Почему поток энергии действует только на посуду, а на мою руку нет?

— Поток действует на всё. Просто, в зависимости от частоты, на что-то сильнее, на что-то слабее.

— Точно! Я на экскурсии слышал ваше высказывание об этом, но забыл.

— Да, когда я строил РОГ, то настроил его на широкий спектр частот. Тогда мы ещё не умели вычленять потоки по частотам.

— Скажите, а как образуется поток? Он идёт от минуса к плюсу?

— Нет конечно. Поток существует сам по себе. Мы можем только управлять его направлением.

— Я правильно понимаю, что РОГ закачивает в наш мир положительную энергию? А что остаётся с той стороны? Там поток так же компенсируется?

Никсон внешне оставался спокойным, только его рука немного задёргалась. Его помощница, как бы невзначай, поправляя кружку, прижала ладонь профессора к столу. Сон никак на это не отреагировал.

— Рядом с точкой забора энергии мы генерируем энергетический вакуум, чтобы начался процесс всасывания.

— А не вредит ли это тому месту?

— Это уже не так важно.

— Простите, не понял.

— Цель, поставленная обществом передо мной, — сделать его счастливее. Я взял это обязательство на себя и выполняю.

— Даже если это сулит гибель миру в точке забора?

Атмосфера за столом начала накаляться. Мы говорили спокойно, но нас уже переполняли эмоции.

— Да какая разница, что будет там, на другом конце воронки? Знаешь, сколько правительство вбухало в этот РОГ и ретрансляторы энергии?

Я тихонько начал двигать чашку к краю стола. В какой-то момент она качнулась, накренилась и соскользнула. Конечно, мой имплант с системой автопомощи поймал ее. Но её коричневое содержимое пролилось на белоснежную траву.

— Вам не кажется, что всё во Вселенной связано? И если разрушается что-то одно, то оно влияет на всё вокруг?

Никсон побелел. Я понял, что он знает об этом и это его волнует.

— Эта чашка выполнена из особой металлизированной керамики и стоит больше, чем ваш протез. Постарайтесь так больше не экспериментировать, — холодно произнёс профессор.

— А может случится так, что энергия закончится? Что будет тогда?

— Вся закончиться не может. Может иссякнуть на какое-то время определённая энергетическая частота. Например, та, что генерирует вакуум. Тогда да, РОГ разрушится, и наш мир погибнет. А то место, откуда поступала энергия… вас ведь это интересует? Оно продолжит своё существование. Ещё вопросы?

— Да.

Профессор побагровел, но жестом показал, что слушает.

— Вы давно вместе? Вы очень красивая пара.

Помощница растерялась, а профессор нет, но его лицо осветила улыбка:

— Если бы не моя Люсь-Люсь, я бы так и жил с мамой и ничего бы не создал.

Мой последний вопрос разрядил обстановку, и наша компания расстались на дружеской ноге.

Из здания мы вышли молча и сели на мотолёт. По Норе было видно, что беседа ей не понравилось, её что-то беспокоило. По опыту, я знал, что ей нужно время. Она сама начнёт разговор, когда будет готова. Но и у меня были свои дела.

Я достал из бардачка перчатку автоконтроля и надел на родную руку. Теперь электронные системы контролировали большую часть моего тела. Я выставил маршрут, включил автопилот летуна и проверил его связь с моей СА. Всё работало, мы полетели.

Нора тихо сидела, прижавшись ко мне, а я погрузился в размышления. Я прокрутил с блока памяти запись нашей встречи и внимательно посмотрел на реакции профессора в приближении. Мне стало понятно, что он, скорее всего, даже не предполагал, что ворует энергию из другого мира, и это его напугало. А ещё его сильно обеспокоил мой вопрос о конечности энергетического ресурса. Возможно, в этом есть опасность для мира Никсона и Норы. Получить ещё ответы тут мне уже не удастся. Но это меня не очень беспокоило. Я был уверен, что недостающую часть я узнаю в той бедной квартирке, что увидел в отражении кружки. А вот искать её мне нужно уже в моём мире. Туда-то я собирался вернуться, оставалось только придумать, как это провернуть.

В капсуле Нора сразу ушла заниматься ужином, отвергнув мою помощь. Её молчание и отказ от совместной готовки обеспокоили меня. Когда мы делали что-то вместе, Эля всегда успокаивалась и веселела. Но запахи голубцов, завернутых в местную фиолетовую водоросль, и лапши из придонной пшеницы, приправленной растительным молоком, умиротворили меня. Я не ел весь день, если честно, и голод про меня не вспоминал. Зато сейчас желудок сильными спазмами мстил мне за пренебрежение.

Поели мы тоже молча. И это было хорошо — ничто не отвлекало меня от обеда. Я наслаждался каждой ложкой, отправленным в рот. Теплая пища приятно грела желудок. Мои старания вспомнить, когда я ел свежеприготовленные котлеты или хотя бы сосиски сделанные из настоящих продуктов, а не грыз на перекус брикет из пайка, не увенчались успехом. «Как сильно изменился мой мир, как много мы уже потеряли. А люди ли мы ещё?» — мысль колючкой прокатилась в голове, моё тело в ответ дёрнулось.

— Мне не понравились его ответы! — неожиданно выдала Нора.

Как же она была похожа на Элю сейчас! Щёки девушки раскраснелись, и она выдала мне монолог минут на пятнадцать о том, что профессор не оправдал её ожиданий, что он злодей и, возможно, даже убийца, а что ещё хуже — расхититель общественного достояния.

— Он не знал, что попал основанием рога в другой мир.

— Как? Откуда ты это взял? Его слова…

— Я понял это по его реакции. Нас учили по языку жестов, по мимике определять некоторые реакции у людей. Никсон нам наврал. Он не знал этого. Пересмотрев встречу с ним, у меня даже возникло ощущение, что его это напугало. Не знаю, что именно: последствия для моего мира или угроза для твоего.

— Нам что-то угрожает от РОГа? Вы пройдёте по нему нас убивать?

— Нет-нет, профессор говорил о конечности энергии определённой частоты. Возможно, это приведёт к общей катастрофе для обоих миров.

Нора побледнела. Она встала, тихонько прошлась и, немного помолчав, спросила:

— И что теперь делать? Ты знаешь, как помочь? Мы с тобой сможем помочь мирам?

— Не знаю. Очень мало информации, но я должен. А вот ты будешь в безопасности ждать меня у моих родных. Собирайся, нам пора отсюда валить.

— Эм-м-м. Не поняла?

— Чего? — Я прожил с Эли почти десять лет и ни разу не получал от неё отказа или сопротивления.

— Гек, послушай. Возможно, та, другая я, вела себя как-то по-другому. Ну, как ей удобно. Но я, наверно… наверно, другая. Я долго жила одна. Ну, без тебя, я имею ввиду. Ну, понимаешь?

— Хватит нукать. Нора, я устал. У нас мало времени. Заканчивай.

— Оки… Я… Я за себя решаю. Во-первых, это мой родной мир. Я тут выросла. Во-вторых, у меня уже не молодые родители, я должна о них позаботится. В-третьих…

— А то у меня мама молодая? Мне не нужно о ней заботиться? — Я не понимал, что за сопротивление вдруг началось с её стороны. Что вселилось в мою Элю, и в ответ начал просто срываться. Моя мама, как и сестра, давно со мной не общались. Но я зачем-то её сейчас приплёл…

— В-третьих, не перебивай меня, пожалуйста! И в-четвёртых, у меня общественные обязательства. Я не могу их бросить — это мои святые обязанности! И если я их не выполню, то это ляжет долгом на моих родителей!

— Что? Какие ещё обязательства? Ты обычный человек, какие святые обещания!

— Так устроено наше общество!

— Обязательства? Вы тут в детском лагере, что ли?

Нора отошла. Она обиделась. Я почувствовал себя виноватым и приготовился к слезам. Ненавижу это мокрое действо и баб с искривлёнными лицами. Всегда терялся в такие моменты. Но Нора меня удивила. Она очень чётко, без истерик и взаимных наездов ответила:

— У меня розовый билет. Я имею право на рождение двоих детей, — с этими словами Эллионора с гордым видом достала чип соответствующего цвета из скрытого в стене ящика и протянула мне. Я его сканировал, больше по привычке, нежели от недоверия. На моё удивление система первой дала подтверждение. «Неужели связь всё-таки двухсторонняя?» Надежда осветила моё лицо. Я замер в молчании, пока не услышал дублирующий сигнал от здешней системы. «Чудаки! Уже меня приняли к себе, наивные».

— …давно к этому иду. Я могу подарить этому миру две новых жизни!

— Ты можешь это сделать, перебравшись в мой мир.

— Постой, ты сказал, что я там умерла из-за нехватки лекарств. Ты хочешь подвергнуть мою жизнь и наших детей опасности?

Она не дождалась ответа и продолжила:

— Мотолёт, другие вещи, связанные с тобой, мне подсказывали о том, что ты придешь. Я ждала именно тебя, я сразу поняла, что ты другой. Если на нас нападут калгане, то ты сможешь защитить семью, защитить меня! Ты не похож на этих розовых мальчиков, что тут ходят, пьют напитки для здоровья и меряются своими письками! У кого автолёт лучше или…

— Калгане? Да не нужны вы калганам, не смеши меня!

— Но об этом все говорят, и сеть полна роликов и сообщений о них… — голос Норы задрожал.

— Это пропаганда, не более. Лучше прочисти мозги, чтобы они лучше работали.

Нора была готова разревётся. Я понял, что для меня это лучшее время свалить. Иначе я уже не смогу. Дети были нашей с Элей мечтой. Этот удар был ниже пояса. Я развернулся и пошёл. Она остановила меня вопросом уже в дверях:

— Ты… ты куда?

— Спасать свою семью! — Я специально сделал ударение на слове «семья». — Я пошёл спасать свой мир! Свой настоящий! Единственный настоящий.

Дверь закрылась автоматически. Нора больше не пыталась меня остановить. Я с облегчением выдохнул. Но лёгкость была ошибочна. С каждым шагом удаляясь от ячейки, я всё больше и больше чувствовал себя говном. Зачем я причинил боль самому любимому человеку? Она права, ей не место в моём мире, а мне в её. Я шёл не разбирая дороги, дважды чуть не попал под грузовой транспортер и автолет с веселой компанией, а водители вместо ругани предлагали мне помощь. Да что это за мир-то такой, где на тебя не орут, даже если ты говнюк?

Я уже подходил к РОГу, когда опять услышал знакомый скрип колёс. Человек без пола и места обитания нагнал меня непонятным образом и шёл рядом.

— Мы там, где нам нравится. А где мы — там настоящее.

Я был на взводе, разозлился и набросился на этого «водятла тележки».

— Умник, ты кто такой? Ты чё за мной ходишь? Давно не получал?

— Я кто? А кто ты? — тыкнуло мне существо и так смачно плюнуло под ноги, что мне резко пришлось притормозить.

— Я ещё раз спрашиваю! Ты кто? Я контролёр, хочешь на проверку личности попасть?

Но мой собеседник развернулся и пошёл прочь, таща за собой свою скрипучую тележку. Его слова опять заставили меня задуматься. На сей раз о том, почему я свой мир считаю настоящим, а Норин нет… Передо мной всё время всплывал образ Эллионоры. Я не мог смириться, что она не пошла со мной, хоть и понимал, что нельзя принуждать человека. Я вспомнил, что она говорила о детях. Должно быть, это прекрасно. И да, лучше их рожать там, где есть лекарства… Я впервые задумался о том, а не остаться ли мне тут.

Легкий ветерок и запах большой воды вырвали меня из потока мыслей. Я не заметил, как отклонился от курса и вышел к берегу — родному району, где по-прежнему жила моя мать и отец. Интересно было посмотреть, как он выглядит тут, в мире, полном положительной энергии. И в какой-то момент любопытство привело меня к дому, где прошло детство. Я встал на пороге, не решаясь сообщить о своём присутствии.

Дверь резко отъехала. На пороге стояла немолодая женщина. Очень опрятная. Её волосы были коротко острижены и уложены небольшими волнами. А глаза голубые-голубые. Они прямо искрились радостью. Я не сразу узнал в ней маму. Свою маму, какой я никогда её не видел. Она вечно что-то мыла, готовила, стирала и много-много на нас орала. Волосы её вечно торчали как им вздумается. Грубый голос подгонял меня и брата не хуже плети.

— Гек, ты вернулся! Я так тебя ждала! — заплакала женщина. Она кинулась и обняла меня. Я был в шоке и ничего не мог сказать.

— Мама, это не Гек. Наш Гек давно умер! Мама, отпусти контролёра! Мама! — послышалось из дома. Спасать положение вышла красивая высокая девушка. На ней была чёрная повязка, знак недавно наступившего траура.

— Простите её… Нас простите. Мы недавно потеряли отца и брата. Мама теперь всё путает. Простите её, — оправдывалась девица. И только когда она подошла, я уловил в ней что-то родное. Её голубые глаза, тонкие каштановые волосы чуть ниже плеч, с розовыми прядками и даже отдельные нотки её голоса — всё будило во мне детские воспоминания.

— Меня и правда зовут Гек, — ошарашенно проговорил я, глядя на копию моей сестры. Я не узнал её сразу. Моя настоящая сестра пару лет назад стала служительницей культа, ходила в светлой сутане, а лицо её с недавних пор покрывала татуировка с именем бога.

— А меня Тася. Точнее Анастася, — широко улыбнулась моя спасительница и добавила: — А ты и правда похож на папу.

— А что случилось папой?

— Они с братом испытывали очередной водолёт. Он у них сломался на открытой воде. Они… Они не успели вернуться до шторма.

— Водолёт? Папа… — я осёкся. Ну какой он мне папа? — Агайдар проектировал технику?

— Да, многие его машины выпускаются сериями и применяются на благо народа.

— Это была его страсть. А я все время его ругала за это хобби, — вступила в разговор немолодая женщина, так похожая и непохожая на мою мать, — но муж мой был настойчив. А после твоей пропажи я была в горе, и только помощь твоему отцу в конструировании вытащила меня. Ну что же мы стоим тут? Пойдёмте в дом.

Я подумал и решил задержаться, чтобы ещё пообщаться с моей «другой» роднёй.

День третий

Я не шёл, я бежал длинным пустым улицам к РОГу. Мои мысли путались. Эти три женщины вдруг стали мне необычайно дороги. Я боялся, что если остановлюсь, то больше не найду в себе сил покинуть этот мир.

Вот вот показалась площадь с огромной, закрученной спиралью воронкой, которая неприятно гудела. Странно, подходить к ней было опасно, но никто не догадался огородить это сооружение. Лишь маленькая табличка с предупреждением была поставлена у его края.

Я подошёл и шагнул в воронку. Меня что-то толкнуло в спину и поволокло вниз по спиральной трубе, периодически ударяя о стенки. Тут я вспомнил, что в первый переход на мне был шлем. и его мне сейчас очень не хватало. Меня дважды приложило головой, и второй раз был особенно ощутим. Возможно, я даже потерял сознание, так как не помню, как оказался на каменных плитах. Тело ныло, в голове что-то продолжало усиленно гудеть.

В довершение всего меня мутило, поэтому я осторожно сел, глубоко дыша, и начал оглядываться. Белым остриём на тёмном фоне светился белый обелиск. От него расходились три плохо освещённые улицы. А над моей головой тускло поблёскивал барельеф сторонников увеличения рождаемости. Я был дома.

Не помню, сколько времени я просидел на площади. Ночной сумрак уже начал уходить. Тело у меня ещё побаливало, но сил явно прибавилось. Я встал и пошёл к базе «Контроля». Уже показались ворота служебного гаража, когда я услышал знакомый скрип. Ну вот откуда взялась эта сущность и на кой ляд прицепилась ко мне? Я мог поклясться, что его не было в нашем урбане до смерти Элли.

Скрип всё приближался, а с ним и этот странный недочеловек. Он брёл мне наперерез. А я не хотел получить от него очередную мозговыворачивающую фразочку. Мне видеть его не хотелось, поэтому я специально отошёл в сторону.

Фигура с тачкой прошла мимо меня. Но метров через сорок остановилась и крикнула:

— Мы сами выбираем себе дорогу. Мы не можем решать за других.

От злобы у меня свело скулы. Я и так смертельно устал, а тут этот горе-оракул ляпнул одному ему понятную хрень. Я злился на него. Но разгадывать его идиотские шарады мне было некогда.

На базе было тихо, до пересменки оставалось полтора часа. Даже дежурные офицеры куда-то рассосались. Мне, собственно, был нужен только транспорт, поэтому я заглянул в лётный ангар. На моё удивление, там был наш патрульный механик. Он перебирал инструменты, чистил и раскладывал их по местам.

— Здоров, Птаха! Не рановато на службу?

Светловолосая голова обернулась на мой голос. На лице читался немой вопрос: «Какого…?»

— Не ожидал?

— Ну тип того. Вахнер сказал, что ты тогось… Велел твой летун для Азика готовить.

— Перебьётся Азик. Где мой зверь?

— Вона, он так побит был, я даж поверил, что это… Ну я это… Сомневался, ты не… не это, не дурень. Но всё бывает.

Сказать Птахе правду я не мог. Он бы не понял. А если бы и понял, то всем бы разболтал. Меня такой вариант не устраивал. Пришлось придумывать на ходу.

— Меня банда Белых прижала, прямо с мотолёта взяли.

— То-то даже следов твоих не нашли.

— Да, мне повезло Птаха. Сбежать смог. Вот только узнал, что у них теперь генератор, который энергию с ядра Земли берёт. И что придумал его один чел с нашего урбана, с «грязного» района. Прикинь, если у них такая штука, то они нас порвут на раз-два. С нашими-то зарядками.

— Дак это, давай до того умника сгоняем, пусть нам это… Такой же ставит?

Я не планировал кого-то брать с собой. Но райончик был ещё тот. Прикинув возможные варианты, я согласился. Мы быстро собрались и успели вылететь как раз до пересменки. По дороге Птаха рассказал, что жена психанула и выгнала его. Вот он и тусовал в гараже, прикрываясь работой. Поэтому с радостью свалил со мной, чтобы не палиться перед остальными. Он ещё много чего говорил, но я слушал вполуха.

Когда всё время живёшь в одном месте, то перестаёшь адекватно оценивать окружающий мир. После возвращения мне в глаза стали бросаться вещи, которых я раньше не замечал. Всё вокруг несло отпечаток какой-то обречённости и абсолютного безразличия. Как мне казалось, я знал причину происходящего. От мысли об этом мою душу начинали кромсать тупым ножом. Мне было больно видеть родной мир таким. Я почувствовал, как ком злобы распирает мне грудь и крикнул, что было мочи, напугав Птаху.

В район мы влетели уже засветло. Здешние обитатели как раз расходились с попоек или заканчивали свою работу. Народу было много, но, по большей части, люд был уставший, плохо стоящий на ногах. Каждый, на кого я смотрел, старался отвести взгляд. Никто не хотел проблем.

Нужный мне дом находился рядом с болотом, точнее, когда-то это было озерцо. Сейчас оно почти полностью заросло и было прилично присыпано по краям кучами запчастей и механизмов. Весь этот хлам валялся тут давно и уже зарос серыми деревьями.

Да, на новой Земле в моём мире всё казалось серым, размытым, мрачным… Шёл дождь.

Птаха остался с мотолётами. Я же пошёл на поиски «профессора» Никсона. Согласно городским данным, он проживал в этом корпусе, в ячейке номер шестнадцать. Ещё с лестницы я увидел открытую дверь в нужное мне помещение и торчащие из проёма ноги, подошёл, заглянул внутрь. Там всё было крайне скромно, даже по моим меркам, но очень чисто. Отражение именно этой комнаты я видел в чашке, когда мы с Норой были у профессора.

Людей, кто не переносит нашу реальность и употребляет вещества, уносящие сознание, у нас называют «глюкометры». Вот один такой сейчас перегородил мне проход в нужную ячейку. Я взял его за шиворот и затащил внутрь. Дверь с радостным писком заехала на положенное ей место.

Человек не подавал признаков жизни. Я встряхнул его пару раз, но безрезультатно. Мой сенсор подтвердил, что это обросшее и небритое существо — «профессор» Никсон. Точнее, в моём мире он был обычным чистильщиком. Человеком, в чьи обязанности входило проверять работу отводных коммуникаций тауна.

Я набрал воды в мойку, схватил тело за космы и отправил его голову поплавать. Глюкометр был настолько глубоко в отрубе, что первые два раза мне самому пришлось вытаскивать его из воды. Но организм начал просыпаться, и я дважды услышал стоны и мычание разной тональности. Наконец, на пятый раз я даже услышал обрывки связной речи. На этом наше купание закончилось. Кинув очнувшегося лжепрофессора в угол, я пододвинул табурет и сел напротив него.

Никсон смотрел на меня испуганными глазами, явно пытаясь вспомнить, что же он такое натворил, что сегодня его прессует контролёр.

— Чистильщик Никсон ИН АМВ4576КО0971?

— Так точно, начальник.

— Ты из себя осуждённого не изображай, у тебя криминальных приводов нет. Будешь играть — поедешь на спецработы за периметр.

Никсон задрожал мелкой дрожью. Возвращение глюкометра в реальный мир всегда сопровождалось физической болью. Было глупо этим не воспользоваться.

— Можно мне это… Я добьюсь, а то меня сейчас скрутит совсем, худо мне.

— Расскажешь, что нужно, и валяй.

— А можно наоборот?

Я уже потратил кучу времени, чтобы восстановить этого товарища. У Птахи будут вопросы, если ещё тут возиться. Я поймал себя на том, что злюсь, но останавливаться не стал. Опустив ботинок на кисть Никсона, я слегка наклонился к несостоявшемуся профессору. Глюкометр взвыл от боли, но на все мои вопросы о роге отнекивался. Я же пододвигался всё ближе, шипы подошвы всё глубже входили в руку моей жертвы. Наконец боль победила скромность:

— Ну, было-было. Но это ещё в учебке было. Я тогда курс энергетики проходил. Мне пришло в голову, что эмоции — это тоже энергия, которую можно собирать и использовать. Я накидал варианты устройства и даже сделал некоторые расчёты. На этом всё! Клянусь!

— Один умник узнал о твоих разработках и создал такую штуку. Она сосёт из нас энергию. Это нужно прекратить. Как её разрушить?

— Разрушить? Она что, ещё и межпространственная?

Я оторопел. Как он догадался об этом?

— С чего ты взял?

— Ну ты так спросил. Если бы она вся тут была, ты бы её уничтожил. А так изнутри рушить собираешься.

— Отлично, что ты ещё соображаешь. Не все мозги сглючил. Говори, как, и может быть, я тебя отпущу.

Никсон презрительно улыбнулся:

— Если эта штука представляет собой воронку с извергающейся энергией, то остановить её почти невозможно, можно лишь использовать генерируемую ей энергию. А вот если ты видишь только основание воронки, то всё не так плохо. Тебе придётся уничтожить так называемый «якорь».

— Якорь?

— Ну да-да. Это место в пространстве, где находится основание воронки. Формируется она точно над предметом, на котором заякорилась. Нужно это место уничтожить. Надёжнее всего взрывом: жахнешь, чтобы радиус поболее был, ну, чтобы воронка внутри эпицентра взрыва оказалась — и всё.

— Эм… Там воронка с площадь Рожениц, ты что такое говоришь?

Никсон вопросительно на меня посмотрел. Я в ответ кивнул.

— Ёбик да ёбик… Это когда он её создал… Это похоже не моё… Я тут не советчик.

— Ты мамке отнекивайся! А мне правду говори! Что не так? — И я снова надавил ботинком на руку.

Лжепрофессор засопел от боли и продолжил:

— Воронка, когда зарождается, тоньше волоска. Её размер растёт в геометрической прогрессии. Если она такого размера, то её лет тридцать пять — сорок назад создали. Я ещё тогда учился. Это явно кто-то другой… А, ну и понятно! С более развитого мира… Вот оно что! Моя идея была верна. Это нужно отметить. Это нужно глюкануть.

Глазки Никсона забегали по ячейке в поисках чего-то. Я отвесил ему леща. Он испуганно схватился за щёку.

— Это ты сделал в том, другом мире. Я тебя там видел.

Сидящий передо мной глюканутый замотал головой. Даже когда я показал ему запись с моего регистратора, веры у него больше не стало. Но он хотя бы сосредоточился и продолжил достаточно внятно рассказывать:

— Якорь состоит из двух частей. Ну, если это так, как я планировал… О первой я тебе уже сказал… А вот вторая… Вторая — это живой организм. Для первой затяжки нужен сильный эмоциональный скачок. Ты закидываешь заряд для установления цепи. И вот этот заряд… Он как молния идёт, выбирает место с самым высоким потенциалом. И бьёт туда… Жах туда… Раз воронка над площадью, то, скорее всего, тебе нужно искать человека, не зверя. Нужно его убить и кинуть в воронку, тогда она сама схлопнется. Но мы ничего не почувствуем ещё долго. Поток энергии восстанавливается медленно. А вот мир на том конце погибнет.

Лжепрофессор не останавливался. Он говорил много страшных вещей. Глаза Никсона становились все хитрее и наливались кровью. Мой электронный анализатор реакции подсказывал, что человек напротив меня лжёт. Я и сам это понимал, но мне было непонятно, где именно. И пока ни один из предложенных им вариантов мне не нравился:

— Так, я понял, что если ничего не делать, то энергия в один момент просто закончится. Значит, тот мир погибнет, так?

— Так, но и мы погибнем. Будет что-то наподобие чёрной дыры у нас во Вселенной и там. Получится переход, этакие ворота «не для всех» из одного мира в другой. Ведь не все могут, как ты, через чёрные дыры ходить.

Говоря это, Никсон аж прищурился. Я показательно ругнулся на него и потребовал объяснений.

— Ну, ты же был уже в том мире. Значит, ты часть якоря.

Никсон заржал. Я ухмыльнулся ему в ответ:

— Чё, думаешь, у меня кишка тонка отдать жизнь за спасение миллионов людей? Дурак ты, Никсон. Глюккер ты ничтожный.

Информации мне показалось достаточно, чтобы решить проблему. Не прощаясь, я развернулся и вышел.

Время близилось к обеду, шёл дождь. Я уже приготовился отвечать на недовольные вопросы Птахи, которому пришлось тут проторчать пару часов. Но вместо этого он на меня наехал за моё неожиданное появление. Птаха трепался с какой-то девицей. Я просканировал её на всякий случай. Это оказалась Люсь-Люсь с жёлтым ИНом. У нас чип с таким цветом означал, что его хозяйка или хозяин оказывает интимные услуги. А рассматривая фото, прикреплённое к индикационной карте, я сделал для себя открытие. Рядом с Птахой стояла жена профессора Никсона. Я тут же вспомнил, насколько она была красива и аппетитна в обстановке другого мира.

— Этот Никсон не при делах. Сказанул, что нужно убить человека, чтобы генератор у тех сдох.

Мы полетели в контору. Птаха больше вопросов не задавал.

Вторую половину дня я был занят отчётами о том, где был и что делал. На удивление, в моей служебной истории появилась запись о моём пребывании в госпитале. Это для меня послужило лишним доказательством, что я и есть якорь.

Можно много к чему готовиться, составлять планы. Но никогда нельзя быть готовым отдать жизнь ради какой-то цели. Можно много говорить, но быть готовым нельзя. Мой мозг разделился на две части. Одна ежесекундно долбила, что я должен. Вторая умоляла всё забыть и вернуться к Норе.

Вечером, помня, что в том мире мой отец погиб, я решил проведать своих родителей. Почему-то тогда я даже не думал, что это будет наша последняя встреча, и как они примут мою смерть.

Ещё на подъезде к дому я услышал, как ругались мама с сестрой. Заходить в отчий дом мне расхотелось. Я сидел на мотолёте, не решаясь зайти, когда меня окликнул отец. Он тоже решил переждать бурю снаружи.

— Зря ты приехал. Мать еще злится на тебя за брата.

Я выругался. Моему брату было тридцать, когда он умер. Двадцать пять из них я за ним присматривал. Но последнее время он начал творить полную дичь. Его поступки могли отразится на моей службе, и я отстранился от него. Наверное, зря, но кто же мог знать, что его найдут с пробитой головой в канаве за моим домом? С тех пор мама на меня злилась.

— Чего они делят?

— Твои деньги. Прошёл слух, что ты пропал. Вот они и стали считать, сколько контора за твою жизнь заплатит. Чуки, мне плевать на деньги. Я хочу, чтобы ты жил.

На последних словах голос отца дрогнул. Он у меня всегда был очень спокойным. Мама называла его камнем. А мне его поведение придавало уверенности. Поэтому дрожь в его голосе меня ранила.

Впервые я разглядел, насколько старым стал мой папа. Его глаза поблекли, под ними появились синие круги, а из их уголков расползлась во все стороны паутинка морщин. Он стоял рядом, положив руку мне на здоровое плечо, такой сутулый и печальный. Лишь его куртка выделялась новизной.

— Теплая? Выглядит солидно, — я постарался сменить тему.

— Ты о куртке? Так она твоя. Её тебе кто-то подарил. Мамка-то тебя родила на площади. Ей приспичило тогда, посмотреть казнь. Но ты в этот момент решил появится. Вот она тебя в фургоне охраны и родила. А кто-то куртку эту дал тебя закутать.

— Я не знал этой истории. Почему раньше не носил её?

— Так на ней нашивки были, с тремя кругами. Вот недавно только отодрал их. Теперь ношу.

Опять три круга появились у меня на пути. Я подумал, а не могут быть связаны эти символы в моем мире, с кругами в мире Норы? Может, наши миры связаны теснее, чем я думаю?

— Пап, а чем тебе не нравятся круги?

— Дак это же символ этих тварей из ордена «Матерей». Ты глянь на сестру, у нее эти круги на шее выбиты. Ходят, подслушивают и подсматривают, а потом своим маткам доносы строчат.

Я начал объяснять, что сестра и ее соратницы помогают поддерживать порядок. Но отец меня не слушал.

— Они поклеп сами напишут. Человека лишать всего, на принудительные работы за границы города отправят. А эти твари все его имущество растащат по своим халупам.

— Пап, это моя сестра и твоя дочь. Давай… — Я не успел договорить. Отец махнул рукой и, обиженный, пошел к морю.

— Пап, постой! Я тут уеду на какое-то время, — крикнул я и добавил: — По делам! Ты за Черным пригляди, ладно!

— Присмотрю! Ты только не дай себя поймать! Живи! Только живи! — последние его слова меня смутили. Уточнить, кто меня должен поймать, я не успел. Как собственно и спросить, почему папа забросил разработку своего морехода. Ругань мамы и сестры стала громче. Они подходили к дверям. Общаться с ними мне не захотелось. Я нажал на гашетку и полетел прочь.

Уже за полночь я пришёл в ту ячейку, что мы с Элли когда-то занимали. Казалось, что в прошлой жизни. Я смотрел на знакомые вещи, на её вещи, и не верил, что моей Элли не стало всего несколько дней назад.

Мы так всё время торопились куда-то, что давно перестали замечать какие-то недоделки в ремонте или недостатки у вещей, которыми мы пользовались. Вот я не доклеил кусок покрытия на двери. Вот излив, с вечно подтекающей водой. Вот посуда с отбитыми краями. Вот накиданы брюки и кофты, которые не влезают в стандартный узел хранения.

Я подошёл к куче одежды и вытащил чёрную рабочую водолазку Эли, поднёс её к лицу и почувствовал запах любимой. На меня моментально накинулась невыносимая боль потери. Слёзы сами потекли из глаз. Я пытался их сдержать, но в конце концов разрыдался, уткнувшись лицом в мягкую ткань. Ноги ослабли, и я оказался на полу. Я не просто рыдал, я выл, стуча кулаком об пол. Чем дальше, тем громче и безнадежнее, пока в какой-то момент я не отключился.

День четвертый

Проснулся я уже под утро, на полу. Тело ныло от долгого лежания в неудобной позе. Я сел, скрестив ноги перед собой. Мысли на удивления стали очень чёткими. Я принял решение, что ночью взорву себя на площади. У меня есть порядка двадцати контейнеров. Этого хватит, чтобы разнести и скалу, и обелиск. Поставлю всё на таймер, чтобы от меня больше ничего не зависело, чтобы я не передумал в последний момент. Не знаю, что будет с миром Норы, но мой останется цел. Хоть я сейчас и не могу сказать, какой мир настоящий, я просто выбрал, что спасу тот, где я вырос.

Решимость переполняла меня. Я откинул лежак, вскрыл пол и начал доставать оружие. Моё внимание привлёк розовый листок.

Ему неоткуда было тут взяться. Ну кто сейчас пишет на бумаге, да ещё розовой? Я аккуратно его поднял и прочёл:

«Мой милый Гек, мне очень жаль, что я так по-детски себя повела. Всё думаю, что стоило тебе уступить. Мы были вместе только день, но мне так тебя не хватает.

Представляешь, я сходила в госпиталь. Не знаю, что заставило. И у меня подтвердили инфекцию лёгких, как у твоей Элли. Но не переживай, лекарства есть. Мне даже дали с запасом. Доктор, правда, настаивает на госпитализации, но мне нужно выполнить обязательства, так что здоровье потом.

Я ещё надеюсь, что ты прочтёшь моё послание и вернёшься за мной.

Твоя Нора».

Словно разряд тока прошёлся по моим позвонкам от головы до копчика; меня затрясло, я с трудом дышал. «Надо держаться, надо держаться. Я уже решил», — повторял я себе без перерыва. Примерно через час меня отпустило, и я сожрал всё, что было дома. Протоптал заметную дорожку на полу, но мне стало легче. Я нашёл старый блокнот и взялся писать ответ.

Я начинал много раз, но потом сминал и выкидывал лист за листом. В итоге я написал ответ на том же розовом клочке, так как другой бумаги уже не осталось.

«Милая моя Нора!

Мне стало известно, что, если не разорвать энергетический поток сейчас, твой мир погибнет. Я не могу этого допустить. Прости, если не вернусь. В моих мечтах ты всегда будешь идти мне навстречу по центральной аллее желто-фиолетовых деревьев, ведя за руки наших сына и дочь.

Гек».

Вот так я переобулся и начал спасать мир Норы. Мне стало противно от самого себя, от моей нерешительности. Я думал, что сильный. А оказалось, что обычный… Меня мучили вопросы, много вопросов. От заезженного: «За что это именно мне?» до: «А должен ли я быть героем?»

Не могу сказать, сколько прошло времени. Я сидел растерянный, разглядывая содержимое тайника, когда мой взгляд зацепился за небольшое пятно на дальней стенке схрона. Оно было небольшое, сантиметр на полтора. Я навел на него сканер, увеличил изображение и увидел знакомую эмблему из трех кругов. По спине пробежал холодок.

В дверь постучали. Моё тело напряглось. Так сейчас никто не делает, только если это мошенники или спецкорпус — они так ходят, чтобы соседи не слышали.

Я быстро все сгреб в тайник, вернул мебель на место и пошёл открывать.

Но на пороге стоял Никсон. Он был выбрит. Его седые с проплешиной волосы зачёсаны назад. Под левым глазом красовался фиолетовый фонарь. Сам он стоял в добротном лётном комбезе с эмблемой крейсера «Травертини». Я открыл дверь и жестом предложил войти.

Лжепрофессор зашёл и тут же начал мне рассказывать о своих новых идеях, мыслях и чувствах. Но я его грубо перебил и спросил, что у него за наряд?

— Так, крейсер вернулся. Один из этих, что…

— В курсе. И что?

— Ну парни с него захотели гульнуть, вот я променял часть своего глюканата на комбез.

— Хреновый глюконат у тебя, судя по твоему лицу, как только не убили.

— Я только лучшее беру!

Никсон пугливо осёкся, сообразив, что перед ним представитель закона. Помолчал, но, не увидев реакцию с моей стороны, продолжил:

— Это мама. Я ей рассказал про себя в том мире, что я РОГ создал. Но она мне не поверила, а это так, для профилактики.

— Женился бы ты на Люсь-Люсь, что ли.

— Не, она же это… Ну сам понимаешь.

— Говорят, из шлюх лучшие жёны.

Лже-профессор поморщился. А я стал терять терпение:

— Никсон, это всё?

— Нет. Я тут пришёл передать свои записи. Рог — это самое безобидное. Если я-тамошний ещё что придумаю, тебе нужно это знать.

Он протянул мне накопитель с очень большим объёмом. Судя по датчикам, он был заполнен более чем на девяносто процентов.

— Я сдохну, зачем мне это всё?

Никсон на меня странно уставился, потом, словно что-то вспомнил и заулыбался.

— Я, это, иногда дурь говорю… Прости… Тебе достаточно просто уйти в тот мир, и воронка сама закроется. Или оставить всё как есть. Сам помрёшь, и воронка испарится.

— Чё? Да ты… Да ты… Ты сказал, что миры взорвутся, когда энергия закончится!

— Энергия от наших положительных чувств закончится тогда, когда все вымрут.

— Стоп-стоп! Хочешь сказать, энергия неисчерпаема?

— Ну да, она зарождается от одного позитива, удваивается от соприкосновения с другим, потом учетверяется от следующей встречи. Она не может закончиться. Но! Каждый выдаёт энергию своей частоты. С кем-то получается резонанс. А кто-то превращается в передатчик энергии в другое измерение. Вот как ты.

Никсону повезло, что события прошлой ночи меня вымотали и мои эмоции были заторможены. Мозг тоже осознавал его слова с задержкой. Я не кинулся на него с кулаками за глупую шутку, которая могла стоить мне жизни. Я просто стоял и равнодушно воспринимал его теорию. Он уже перешёл на строение устройств сбора эмоциональной энергии, когда я осознал, что жизнь моя снова принадлежит мне, а не обществу.

— Стоп. Разобрались. Умирать мне не обязательно. Энергия не заканчивается. Тогда почему у нас всё так плохо?

— Потому что отрицательную энергию генерировать проще. Мало кто умеет радоваться за других, а вот себя жалеть мы все любим. Наше состояние — это наш осознанный выбор.

— Так, я тут не совсем согласен, но вернёмся к этому потом. Что будет с нашим миром, если я заткну этот энергоотсос?

— Ничего. Ну будет временно чуть больше хорошего. Может, солнце выглянет. Но не факт. Я не знаю.

— А что будет с тем миром? Тоже ничего? Немного поголодают и все?

— А вот этого я тебе точно не скажу. Вопрос, как они осваивали нашу энергию. Если использовали для производства чего-либо, то со временем найдут замену. А вот если они её использовали по моей задумке, то жопень у них будет.

Глаза лжепрофессора забегали и загорелись знакомым мне огоньком. А его тонкие губы расплылись в улыбке. Я схватил его за плечо, но оно выскользнуло, и Никсон повис в комбезе на моей руке.

— Поясни!

Он испуганно замолчал. Отпустив комбез, я двинулся на него и вопросительно посмотрел на моего незваного гостя.

— Ну это… РОГ. Знаешь почему РОГ? Нет! А это сокращение от разрешённого оболванивания граждан.

Я удивлённо на него посмотрел.

— Смотри, у нас по статистике, только пятнадцать-двадцать процентов населения приносят основной доход и пользу обществу. Остальные, по сути, балласт. Так вот, я придумал систему ретрансляторов, через которую можно в мозги вбить любую дичь, если она идёт на волне положительной энергии. Например, внушить, что соседи — враги или обязать делать какие-нибудь непопулярные работы. Причём можно воздействовать на всех вместе или по отдельности. А теперь представь, что верхи в том мире этим пользуются, и вдруг источник их бесконечной власти исчезает. Что будет с обществом, когда люди очнутся? — Лжепрофессор, как маленький нашкодивший ребёнок, ловил кайф от того, что натворил, и остался не пойманным. Он потирал руки и чмокал губами.

Я косо посмотрел на Никсона. Тот осознал, что его настигло возмездие, отскочил вглубь капсулы, ища чем защититься. Он схватил Элину водолазку и стал ею прикрываться.

— Прости-прости! Бес попутал. Поиграться хотел. Прости!

— Ты кофточку положи. Это моей покойной жены. Понял?

class="book">Никсон аккуратно вернул водолазку на место и спросил:

— А там она жива?

Я кивнул.

— Поторопись. Миры — они идентичны. Но ты можешь кое-что в них поменять.

— Не понял?

— Смотри… Если твоя жена умерла тут, то она и там умрёт. Не обязательно сразу… Может лаг быть… Лаг небольшой по времени. Но умрёт. Понимаешь? Всё должно быть в равновесии.

Я пару секунд был в раздумьях. А потом вспомнил, что мои брат и Пани-Цея тоже погибли в обоих мирах. Но со мной история была другая!

— Опять врёшь! Я там давно умер, но тут выжил.

От злости моё лицо перекосило и даже голос стал ниже.

— Ты якорь! Когда заряд опустился на тебя, он склеил тебя с тобой!

— Что?

— Ну да, ты один на два мира. Только ты и можешь перемещаться через энергопоток. Я исходил всю площадь Родительниц, но воронки там не нашёл. Только ты её можешь найти и то не в каждом эмоциональном состоянии.

— То есть, я никого не могу с собой взять туда или обратно.

— Да, и даже хуже. Вещь, не принадлежащая тебе, будет разрушена. Поэтому ты глянь мои записи, запомни, что сможешь.

— А с чего ты взял, что я уйду в тот мир?

— А тебе что здесь ловить? У тебя там жена!

Я залупил Никсону здоровой рукой под свободный глаз. Он упал и заныл:

— За что?

— Для симметрии. Женись, пока не поздно.

— Не хочу, меня и так всё устраивает.

— Твой выбор, — с этими словами я вытолкал лжепрофессора за дверь. Он не уходил и всё ныл в щель про мою неблагодарность. Моя совесть начала ёрзать, рогатая дрянь бы её побрала. Пришлось выйти и отсчитать ему ползарплаты. Сам не понял, зачем так много. Но не пожалел. Таких счастливых глаз я давно не видел.

Распрощавшись-таки с гостем, я начал собираться в путь, закинул накопитель в тайник с оружием, схватил пару вещей, запасной шлем и побежал на площадь.

На улице моросил дождь, но сегодня было не так серо, как обычно. До нужного мне места было довольно далеко. Я обругал себя, что не полетел на служебном мотолёте. Часа два потрачу, пока дойду. Лишь бы ничего не случилось. А ещё меня сильно колола мысль, что мне может так свезти, что моя Нора умрёт именно за эти два часа. Ради неё я бежал ещё быстрее. Только предупреждения защитной системы о слишком высокой нагрузке на сердце заставляли меня снижать скорость.

За спиной раздался знакомый «кряк» службы контроля. Это был Птаха.

— Следишь?

— Нет, случайно заметил, — подмигнул мой товарищ — Но сверху пришёл запрос по твою душу. И прямиком в этот, в тёмный отдел. Ты бы это… Денься куда-нибудь…

— Меня по тебе и найдут!

— Да нет. Я, это, на вольном дежурстве. Потому и подкатил. Садись-ка, подкину туда, где потише.

— Мне на площадь Родительниц.

— Там сегодня мероприятие! С ума сошёл?

— В самый раз. Я тебе про генератор говорил.

Птаха кивнул.

— Пора его тормознуть.

— Ты это чё, один это сделать хочешь? Убиться решил?

— Нет. Я перемещусь с его помощью туда, откуда смогу отключить эту штуку.

— Могу помочь, я, бляха, один теперь, по мне никто не заплачет.

— Значит так. Помнишь, мы с тобой кое-что кое-где сложили?

Напарник секунду подумал, но потом понял о чем я говорю.

— Ну так вот, ты, пока меня нет, походи, попроведывай его сохранность. А заодно и моего чёрного друга со звездой.

— Фигня вопрос. Когда назад ждать?

— Не знаю. Напишу записку, найдёшь в нычке или у черного под задней фарой.

Птаха подвез меня прямо к толпе. Я легко спрыгнул. Он мне махнул на прощание и крикнул, что надеется меня больше не встретить.

Мероприятие было в полном разгаре, народ хором приветствовал нашего лидера. Я хотел по приколу подойти и поздороваться с ним. Мой чип служил мне пропуском. Но дойти не успел. Ко мне с нескольких сторон ринулись люди в длинных плащах — тёмный отдел в действии. Я рывком пробился через толпу, но упал. Меня с силой ударило сначала о землю, а потом обо что-то твёрдое — раз и ещё раз. Я прокатился пару метров и замер в ожидании нападения. Но никто на меня не набросился. И гул толпы стих. Мне были слышны только чьи-то шаги, и кто-то меня тихо спросил:

— Эй, у тебя всё хорошо?

Я сел, поднял забрало шлема и увидел Птаху. Солнце ярко светило и весело щебетали птицы.

— У тебя, это… Всё хорошо? А то мне сказали, что меня напарник новый тут ждёт. Я пришёл, а ты, это, — лежишь?

— На солнце пригрелся. Уснул. Говоришь, ты мой напарник? Ну давай, вводи меня в курс дел.

Я протянул ладонь. Птаха заулыбался, за руку закинул меня на спину и, дурачась, поволок в кафешку. По его словам, информация усваивается только вместе с едой…

Эпилог

Сегодня выходной, я сижу у пруда, где плавают красивые изумрудно-оранжевые птицы. Моя сумка забита вкусняхами для них. Кругом царит безмятежность и умиротворение. Сколько так ещё продлится, не знаю. РОГ по-прежнему гудит. Верхние придумывают все новые обязательства и внушают местным страх про нападение калган. Все верят и готовятся к этому. Занятно, что на меня вся эта ерунда не действует. Я — исключение. Профессора Никсона я больше не видел, да и не хочу, уж больно мне понравилось лепить фонари ему на лицо. А еще я теперь много знаю о трех окружностях. Но не хочу лезть в их дела.

Да, я понимаю, что многие осудят меня, скажут: ”Слабак”. Но я сделал свой выбор. Для меня личное счастье оказалось важнее общественного. Я обычный человек. Кто хочет геройствовать, флаг вам в руки. Меня устраивает такой мир, какой он есть. Если вы хотите переделывать его — дерзайте. Я уже слишком стар и научился принимать желания других людей. Правильно говорилось в доисторическом Писании о том, что любить ближнего надо как самого себя. Я выбрал наиболее важное для себя и другим не мешаю с этим выбором. Если вдруг найдётся какой-нибудь Данко или Сара Коннор, то я им мешать не буду, возможно, они изменят мир. Но своё я в обиду не дам.

— Покой нам только снится! Всегда мы в бой готовы! — мурлычет песню под скрип колёс медленно идущий мой старый знакомый. Я так не смог ничего о нем узнать. Кто он? Оракул? Вражеский засланец или мой ангел хранитель? Не знаю. Но мне спокойней, когда он рядом.

А еще меня иногда посещают мысли о тех людях, что остались в том мире. В такие моменты мне кажется, что я кого-то из них предал. Но что плохого, что я выбрал то место, где мне лучше? Да, в этом мире полно тупых правил, но разве это высокая цена за счастье?

Я поворачиваюсь на детский крик. По дорожке к пруду бегут мальчик и девочка, за ними в красном платье идёт их мама, моя Нора. Она улыбается и машет мне рукой.

Жить нужно настоящим.

Сейчас я счастлив.