Всё равно будешь моей [Татьяна Катаева] (fb2) читать онлайн

Татьяна Катаева Всё равно будешь моей

Пролог

— Мира, ты давно тут? — его голос дрожит, а глаза излучают страх.

— Это правда?! — шепчу я. Нет сил даже орать, внутри всё кричит и ноет от боли.

Горский молчит, чем ещё больше закапывает меня в землю. Он протягивает руку ко мне, дотрагивается до кожи руками, а меня прошибает разрядом двести двадцать вольт.

В глазах всплывает ванная комната, и та ширма за которой мы прятались. Его первое прикосновение к моей коже и тот разряд тока, который впервые в жизни я почувствовала. С ним я так много всего почувствовала впервые. Так много всего…

Отскакиваю, и отрываются корни от земли. Крыльев больше нет, они сгорели. Поэтому не лечу больше, падаю камнем на дно собственного ада, в ту пропасть над которой стояла два дня назад. Волна подымается, разгоняется и силой влетает в скалу. Я разбита и уничтожена.

В его глазах паника, ужас, боль. Его тоже трясёт, но руку он не убирает, так и держит навесу. Молчит. Эта тишина давит камнем на голову, раздавливая остатки рассудка.

— Пойдём, выйдем на улицу. Там поговорим.

Он делает ещё шаг ко мне навстречу, я же делаю два назад.

— Нет. Сейчас. Тут. Ответь.

Странно, но слёзы, которые должны были облегчить мою боль, стоят в глазах, но смеют стекать по щекам. Они тоже стали камнем. Огромным и тяжёлым. Затвердели.

— Отвечай, — ору я. Меня трясёт в таких конвульсиях, что при приступах эпилепсии у больных, меньше судорог, чем у меня сейчас. — Ты поспорил на мою девственность?

— Да.

Одно короткое слово гвоздём забивается в мой гроб.

— За что ты так со мной? Что я тебе сделала плохого?! Разве так можно… Боже…

Я падаю на колени, больно ударяясь об пол. Матвей падает рядом со мной, и пытается обнять и успокоить.

Отползаю от него падая на попу. Именно на ней и ползу по холодному кафелю. Сейчас меня ничего не заботит, ничего не чувствую с внешних факторов, только внутреннюю боль и собственную смерть.

Ещё полчаса назад я приняла решение сбежать с ним хоть на край света. Я узнала о предательстве родителей, и приняла его сторону. Я мчалась сюда, чтобы найти в его объятьях поддержку и спокойствие. Найти и почувствовать уверенность в завтрашнем дне. Я мчалась к нему, чтобы сказать как сильно его люблю. Как же сильно…

Сейчас же эта любовь душит меня. Уничтожает. Разрывает на мелкие крупицы. И разбрасывает в разные концы света. Собрать и соединить их вместе нет возможности. Не будет тайного кладоискателя, который найдёт по миру все части моей разбитой души, и соединит их воедино.

Я думала этим человеком стал Горский.

Он показал мир в котором может быть счастье и любовь. Мир в котором чувствуешь себя желанной и любимой. Мир укутанный заботой и теплом. Переживаниями и страстью.

Мир в котором главной составляющей была не любовь, а иллюзия и самообман. Мир, который только что разрушился.

— Мира… Любимая… прошу выслушай меня. Это недоразумение… всё не так, как ты поняла.

— Не так, значит? А как я поняла? Разве не на этом самом мотоцикле два дня назад ты катал меня? Прижимал к себе и шептал слова любви? А всё из-за спора. Тебе нужен был этот байк, а не я. Боже… какая я дура! Как я могла поверить в твою искренность? Ты же Горский. Тебе нужен только секс. Какая любовь?! Какие чувства?! Всё это была игра. Боже…

Вскакиваю с места, и сразу же бегу прочь. В глазах плывёт, не вижу ни людей, ни предметы мебели в которые ударяюсь на скорости. Было бы больно, если бы я могла чувствовать физическую боль. Рана в груди такая глубокая, она затмила всё.

Матвей догоняет сразу же. Не успеваю даже к выходу добежать. Останавливает и хватает за руку. Разворачивает лицом к себе. Снова сталкиваемся взглядами. В его глазах такое безумие, что мне самой могло бы быть страшно. И было бы. Если бы в моих он не читал такое же безумие, даже хуже.

— Мира, пожалуйста, не уходи. Дай объяснить. Я правда тогда поспорил. Но это с самого начала была не игра. Ты нравилась мне, я просто не мог себе в этом признаться. Спор был лишь поводом держаться возле тебя. На самом деле меня с первых дней тянуло, я тогда не понимал этого. Мира… Я люблю тебя!

Он делает шаг ко мне. Хватаю на рядом стоящем столе нож, и держу между нами.

— Не смей ко мне приближаться. Никогда. Слышишь?! Боже… Ты уничтожил меня. Испепелил. Предал. Иди, наслаждайся победой. Найди на вечер очередную дурочку, развлекайся, а потом отвези к себе на квартиру и трахай её там. Как меня. На той же кровати. На тех же простынях.

Меня снова шатает. Я обезумела от боли. Я… никогда не смогу стать прежней. Всё органы разорваны. Кости переломаны. Кровь отравлена.

— Мира, не говори так. Прости…

Я вижу в его глазах слёзы. Как такое может быть? Сам Матвей Горский плачет?! Ха! Очередная показуха и игра.

Резким движением руки, подставляю нож к своему горлу. Вдавливаю с силой. Столовые ножи не острые обычно, но этот оказался хорошо заточенным. Потому что я ощущаю боль в шее. Но меня это не останавливает, лишь наоборот добавляет решительности.

— Не смей ко мне приближаться. Никогда. Слышишь?! А иначе… я убью себя. Никогда не разговаривай со мной. Даже в сторону мою не смотри. Для тебя я сегодня умерла. Ты для меня тоже.

Глава 1

Матвей

Как же меня заебало это всё! Эта учеба. Эта страна. Этот город. Зачем вообще пошел на поводу отца и поступил в Лондон учиться?!

На хрена мне сдалась эта Лондонская школа экономики?! Сидел бы сейчас в столице вместе с братом, и наслаждался жизнью. Хотя, стоп, жизнью я и тут неплохо наслаждаюсь. Тусовки тут покруче чем у нас в Киеве. А девушки?! МММ. Полное разнообразие. Азиатки, американки, англичанки. Мулатки, чернокожие, краснокожие, белокожие. Та любые. Я уже столько их перепробовал. И в этом плане, я в большем выигрыше, чем мой младший братишка.

Его отец типа «обуздал», и Гордей встречается с девчонкой, которую отец ему выбрал. Бедный мой брат.

Обычно я не грущу из-за отсутствия семьи рядом. Но иногда, совсем в редкие минуты, на меня находит. И это больше тоска по родному языку. Меня уже заебал этот английский. И люди тут другие. Всё другое.

— Ромео, ты чего грустишь? Давай свалим с последних пар, и зависнем в каком-нибудь баре.

— Иракли, тебе бы только бухать и трахаться. Об учебе хоть бы подумал, — бубню я, недовольный тем, что он отвлёк меня от воспоминаний о доме.

И всё-таки расставание с братом мне даётся сложно. Он мой близнец. Мой младший. Я всегда ему во всём помогал. А он мне. Теперь мы на расстоянии. И это пиздец как напрягает. А общение по видео связи, это вообще хуйня.

— О, кто бы говорил то?! Ты же на весь курс славишься как трахающаяся машина. Всех походу перетрахал. А на меня наговариваешь!

— Ну, что я виноват, в том, что они сами ко мне лезут. Два, три комплимента и каждая готова раздвинуть ноги. Но они-то, знают же, что я не вступаю в отношения. Насмотрелся на мучения брата. Лучше быть одному. В бар сегодня не хочется. Вечером тусня.

Гордей начал встречаться с Верон, еще, когда та была в школе. Она с детства таскалась за нами. Наши родители хорошо общаются с её родаками. И всегда привозили её с собой. А та хвостиком за нами бегала. Так и привязалась к Гордею. Просто он мягче меня. Я же её терпеть не могу.

— Пошли хотя бы кофе возьмём и пожрём чего-то. А то сдохну от тоски в этих стенах, — продолжает бубнить друг.

— Ладно, погнали.

Мы выходим с главного корпуса и валим сквозь холод в кафе. На улице около десяти градусов тепла, и срывается мелкий дождь.

Меня вообще выбешивает мрака Англии. Круглый год, туман присутствует в стране. С утра может быть солнцем, а вот после обеда, кажется, что город погружается в фильм ужасов. Где не видны ни машины, ни даже дома.

Перед тем как войти, выкуриваю сигарету. С дня на день бросаю курить, но как-то не выходит. Хотя количество сигарет уменьшил однозначно.

Входим в студенческую кафешку, и я сразу же вижу наш стол. Там сидят трое таких же, как и мы, раздолбаев. Двое из пяти — украинцы, один — русский, и два грузина. Ещё тот коктейль с распиздяев.

Иракли заказывает кофе, а я знакомлюсь с новой буфетчицей. Ещё неделю назад тут работала грудастая блондинка, которая пару раз поскакала на моём члене. Сейчас же это миниатюрная шатенка.

— Дай свой номер красотка, я тебя вечером наберу.

— Вот, — протягивает она мне салфетку с написанным номером, — жду звоночка.

Красивая девчонка. Надо сегодня набрать её и отлично поразвлечься.

— Хорошо, крошка. К восьми будь готова. Поедем к Стефану на вечеринку.

Телефон сообщает о входящем смс. Моргаю девчонке, на ходу достаю телефон, и двигаюсь к столу.

Неожиданно в меня влетает кто-то, с такой силой, что телефон выпадает с рук. По ощущениям небольшое тело, но впечатывается в меня так, будто влипает. Это девчонка, потому что от неё пахнет очень вкусно.

Я дезориентирован и потерян, но длится это всего пару секунд. Этот мини человек, кажется, даже дышать перестаёт. Замирает и стоит на месте. Я же наконец-то прихожу в себя.

— Ебать, ты смотришь куда идёшь? — оттягиваю девчонку от себя, приподняв за плечи. Может это ребёнок, потому что весит уж точно, как дитя малое. — Или ты, помимо того, что неуклюжая, ещё и глухая?!

Когда это божеское создание отпечатывается от меня и поднимает взгляд, я немного притихаю. В её карих глазах я вижу слёзы. Этого ещё не хватало.

Мне так неудобно, что наорал. Но какого хрена неловко мне, а не ей? Это же она в меня влетела.

Отрываюсь от её глаз и поднимаю телефон.

— Сука! Разбился. Просто пиздец. Охуенный день сегодня.

Снова смотрю на неё. Она хлопает своими большими глазами и молчит.

Передо мной девушка. Совсем ещё ребёнок. Мне кажется, ей даже восемнадцати нет. Тонкая талия, аккуратное лицо без грамма косметики, и большие карие глаза.

Блондинка с карими глазами. Я такое вижу впервые. Тупо зависаю, рассматривая её. А она хлопает своими глазами, и мочит.

— Дружище, придётся покупать новую трубу. Эту на помойку. Малышка, ты хоть знаешь, сколько стоит его телефон?

Она перепугано переводит взгляд на Иракли, а потом снова на меня. В её взгляде, сколько горечи, что, а ж мне становится неприятно. Одета она скромно. Вещи явно не с бутика. Блуза полностью закрывает её грудь и руки, и джинсовая юбка ниже колена. На ногах кроссовки. Всё вместе смотрится довольно-таки неплохо. Хотя и скромно.

Неожиданно девчонка срывается с места, и пытается пробежать мимо меня. Так и не проронив ни слова. Но я успеваю схватить её за руку, и снова впечатать в себя. Она поднимает голову, и смотрит на меня ещё более перепугано.

Меня гипнотизирует её взгляд, прибивает ноги к полу. Я не могу пошевелиться и вымолвить хотя бы слово. В её глазах целый вулкан, такой мощный, что меня прошибает током. Кто она такая? Почему раньше не встречал её?

— А извиниться ты не хочешь, хотя бы? — мой голос звучит волнительно и слишком тихо. Так словно я переживаю, или же боюсь.

Деньги я, конечно же, не взял бы у неё. Могу позволить купить себе новый телефон, даже круче чем этот. А у неё явно на него нет денег. Но элементарное извинение, она могла бы сказать.

Сейчас сам себя не понимаю. На хрен мне сдалось её извинение?! И зачем вообще вернул её обратно в свои объятия?! Обычная девка с деревушки, у нас бы её назвали. Но от чего-то сейчас она как раз наоборот, кажется мне через, чур, необычной. И пиздец, волнительной.

— Извини меня, — дрожащим голосом говорит она. — Я не специально.

Мои руки на её спине отчего-то покрываются влагой. А между ног просыпается член. Просто её голос… Он такой… Странный. Будоражит мою кровь. И впервые в жизни, я чувствую себя рассеянно. В голове только одно желание, сказать какую-то пошлятину, а после трахнуть это милое создание. Но язык не поворачивается всё это ей сказать. Наоборот. В голове крутятся сопливые фразочки утешения. "Не плач", "Успокойся", "Всё будет хорошо".

Боги, походу она просто стукнула меня сильно. Это всё явно не обо мне. Поэтому через силу разжимаю руки и выпускаю её с объятий. Хотя отчего-то мне этого делать не хочется.

Она ещё смотрит мне в глаза какое-то время, а потом сбегает, словно за ней гонятся волки.

Я до сих пор дезориентирован и рассеян, потому что тупо пару минут стою на месте. Иракли первый приходит в себя. Стучит меня по плечу, и тащит к столику.

Занимаю своё место, но в разговор не вникаю. Я думаю об этой девчонке. Другая на её месте, прыгала б от радости. Вешалась на шею и просила загладить свою вину, очень интересными способами. А эта, даже извиниться не соизволила сама. Если бы я её не задержал, она скрылась бы молча.

— Гора, ау, возвращайся на землю. Ты, блядь, где летаешь?

— Чё надо?

— На тусу вечером валим?

— Валим, — раздражённо фыркаю я. Ненавижу, когда меня вырывают с собственных мыслей. — Слушай, Хара, а что это за девка была?

— Какая девка? — не догоняя, спрашивает он. Давид Хараидзе истинный грузит. И иногда мне кажется, что он один со всей их династии такой тупой.

— Блядь, не выбешивай меня. Та, что разбила телефон мне.

— А, ты про эту недотрогу?! Забей на неё. У неё жених есть. Говорят, свадьба этим летом.

— Я не биографию просил рассказывать. И про хахалей. А просто имя сказать.

— Мирослава Горькая, вроде бы. Первый курс.

— А почему я раньше её не видел?

— Видел. Просто не обращал внимания. Тебя же такие простачки никогда не интересовали. Ты любишь блядей, которые сами липнут, и ноги с радостью раздвигают. А эта с категории недотрог.

— Опа. А что это мы такой интерес к ней проявляем? Зацепила?

— стелет Макс, отлично читая подтекст в моих вопросах.

— Придурок что ли? Нахуй она мне сдалась? Баб что ли больше нет, кроме неё? Ладно, парни, пора валить. Нас ждёт крутая вечеринка. Надо подготовиться.

Выходим на улицу, и я снова подкуриваю сигарету. Движемся к стоянке. Делаю всё на автомате. Каша какая-то в голове. Туман.

Когда проходим главный корпус, обращаю внимание на подъехавший большой внедорожник. За рулём парень. Лицо мне его показалось знакомым. Он покидает автомобиль, и направляется к нам.

— Привет, Гора. Как учёба? Пора уже сваливать отсюда, тебе не кажется?

— Привет, Барыга. Ты что дорогу попутал? Или по второму кругу, решил учиться? С первого раза всё равно ничего не выучил.

Парни начинают смеяться, а Рустам сверлит меня взглядом. Терпеть его не могу. Мы с ним играли в одной команде по футболу. Тот ещё гандон. Мерзкий и скользкий парень. Если б не папаша, его в универе с гамном смешали б.

— А ты, как всегда, Гора, чувство юмора не утратил. До сих пор девок шуточками своими привлекаешь?

— У меня хоть чувство юмора есть. А у тебя и того нет.

— Рустам… — слышу за спиной тихой женский голос. — Я готова.

Девушка обходит нас и становится рядом с Балкановым.

— Мирослава, — притягивает он её к себе, и сильно прижимает, — сейчас поедем, девочка моя.

Вот так поворот. Смотрю на незнакомку, и не могу одного понять. Почему она прижимается к этому придурку?!

— Это моя будущая жена. Мирослава. Ну, а этих оторви голов, парней, ты знаешь. Не раз, наверное, приходилось о них писать в своей газеты?

— В газете? — единственное, что я сейчас улавливаю с его слов.

— Да. Мирослава, редактор институтских новостей, — говорит он с гордостью. А я наблюдаю за девчонкой. Она такая хрупкая и мелкая, по сравнению с ним. Её бледная кожа и длинные белые волосы, абсолютно не смотрятся рядом с ним. Они не подходят друг другу.

Девочка хлопает ресницами и не шевелится в его объятьях. Мне кажется, она боится даже дышать.

— Ладно, парни. Нам пора. Любовь не терпит отсрочки.

Мне кажется, или Мирослава закатывает глаза, когда слышит последние высказывание Рустама.

— Барыга, приезжайте сегодня на студенческую вечеринку. Будет много народа. Кости разомнёшь хоть.

— Я подумаю.

— Если что у Стефана. Ты же знаешь, у него самые крутые тусовки. Давай, хоть молодость вспомнишь. А то, жена у тебя молодая, заскучает с таким стариком как ты.

Снова парни, ржут. А я лишь ухмыляюсь. Всегда нравилось бесить его.

— Та пошёл ты, — говорит он, при этом отпускает незнакомку, открывает ей дверь, и садит в машину.

— Я-то пойду. А вот ты, под вопросом.

Рустам садится за руль, и срывается с места. Мы же двигаемся к моей машине.

Сажусь за руль своего джипа, и жду, пока Иракли сядет. Ещё несколько минут думаю о незнакомке, но стоит Иракли поднять тему вечера, быстро выбрасываю её с головы. Жаль её, конечно. Но это её выбор, ей с ним и жить.

Глава 2

Мирослава

Ну, зачем я это сделала?! — этот вопрос не покидает мою голову, пока сижу тут.

Покинув здание кафе, а потом и здание университета, я умчалась на остановку. Вот и сижу тут, пропуская свой автобус. Продрогла вся, но сердцу походу всё равно. Оно до сих пор стучит как сумасшедшее. Ни на секунду не сбавляя темп.

Это всё он.

Гора.

Так называют его в институте.

Если ты не слышал о нём, значит ты действительно какой-то отсталый и далёкий от сплетен. О нём говорят разное. Чаще всего о его очередных девушках. Его порочности. О не серьезности. Буйном характере. Драках. Разборках. Прогулах. Девчонки судачат о красоте, его мышцах и даже…

Боже, я даже в своих мыслях стесняюсь назвать мужской орган. От этих мыслей лишь сильнее бросает в жар и меня начинает трясти.

Зачем прихожу в то кафе? Я же хожу туда только из-за него. Мне нравится на него смотреть. Он, правда, очень красивый. Все девчонки мечтают о нём. Я же даже не смею мечтать. Даже в мечтах мы не может быть связаны никаких образом.

"А извиниться ты не хочешь, хотя бы?" — звучит снова в голове его хриплый голос. Он сказал это так… Так, что до сих пор трусит. Будоражит кровь, и ни на секунду не даёт успокоиться.

Я впервые дотронулась до него. А он до меня. Это было секундное помутнение в моей голове.

Когда услышала, как он флиртует с новой буфетчицей, почему-то кинуло в жар. В груди поднялась целая буря. Стало горько и неприятно. Почему он замечает всех девушек? Всех. Кроме меня. Я миллион раз за этот учебный год, сидела на этом стуле, но он, ни разу со мной не заговорил. Словно, я прозрачная. А я редактор институтских новостей. Пишу статьи о студентах. Собираю новости. Раз даже писала о нём. Но даже это не привлекло его внимания.

Хотя, стоп. Мне не нужно его внимание. Я не буду, очередной из его использованных и влюбленных дырочек. Да, да. Именно, дырочек. Они раздвигают перед ним ноги, он трахает их. А на следующее утро Матвей забывает об их существовании. А эти дуры, хвастаются, что спали с Горским. Разве им не стыдно?!

Боже!

Я в мыслях сказала "трахает". Какой кошмар. Это всё он. Он заставляет моё сердце биться как сумасшедшее. При этом абсолютно ничего не делает для этого.

С мыслей вырывает телефон. Уныло смотрю на экран, и вижу имя будущего мужа. На душе становится ещё паскудней.

Рустам.

Моё будущее и мой личный ад. Я помолвлена с ним с шестнадцати лет. Уже в этом возрасте, я знала, что обречена стать его женой. Родители договорились о свадьбе, даже не спросив меня. Наши семьи дружат давно. Вот только родители Рустама богатые, а мои теперь обычные. Раньше мы жили в другой стране. Имели там дом, родители работу. Я друзей. А потом, отца арестовали. А когда его отпустили, нам пришлось покинуть страну.

Больше всех страдала мама, после переезда. И единственное, что её радовало, это моя помолвка с Рустамом. Ей сорок два, а она до сих пор верит в слепую любовь к мужчине. В добро во всём мире. Ну, и в первую очередь, она верит в Бога. Молится ежедневно о моём благополучии и счастливом браке с Рустамом.

"Женщина должна покориться мужчине. Слушать его и выполнять все его прихоти. Но только после свадьбы."

Ежедневные нотации, поучения, советы от мамы.

Я так от них устала.

Если бы Рустам так не жаждал обладать моим телом, то свадьба была бы намного позже. Но он устал ждать. Сама мать мне об этом сказала. А до свадьбы нельзя, по их мнению. Замуж надо выходить девственницей. И никак по-другому.

Как подумаю, что его родители и мои обсуждают мою девственность и нашу первую брачную ночь, меня воротить начинает. Это же личное. На дворе двадцать первый век. Более того, по обычаям семьи Рустама, после первой брачной ночи, он должен показать всем простынь с моей кровью. Подтверждение моей невинности.

Какой кошмар меня ждёт в будущем.

Но у меня осталось три месяца свободы. А дальше… лучше не думать.

Свадьба назначена на 15 июня. И мне выть от этого хочется. И, казалось бы, смирилась со своей участью. Давно приняла. Но, встретив в первый же день учебного года, того самого Горского, стала задумываться о несправедливости принятого решении.

Почему именно он, будоражит моё сознание? Почему когда вижу его на стадионе в шортах и без футболки, обнимающего очередную девушку, выть хочется? Он сущий дьявол, разбивающий сердца девушек. И я не должна на него смотреть. Но, каждый раз, когда он попадет мне на глаза, сердце набирает скорость и мчится безостановочно. А стоит ему пройти мимо и не посмотреть на меня, разбивается вдребезги об бетонную стену.

Ещё одна причина, почему я завишу от Рустама, это его деньги. Он оплачивает моё обучение в лучшем универе города. Он сам его закончил два года назад. Мама безумно гордиться этим фактом. И ежедневно повторяет, как мне повезло.

Стерпится — слюбится, так мне говорила мама, стерпится — слюбится, и была права —

Годы прошли, и с мужем своим стерпелась я, только всегда со мной ты любовь моя…*

"Стерпится — слюбится" — говорит народная мудрость. И я в это верю.

Поначалу, мне были противны даже его поцелуи. Сейчас же, это не так мерзко. Иногда, даже волнительно, что ли. Просто, когда Рустама несёт, он может положить свою руку мне на грудь, и при этом хрипеть, словно ему больно. Я же волнуюсь и боюсь всего, что происходит. Но не могу ничего ему сказать. Не имею права. В их семье, мужчины главные.

— Алло, — говорю дрожащим голосом. Меня снова начинает трясти от холода.

— Привет, коть, — его голос грубый, и совсем не похож на голос Матвея.

Почему я снова пускаю его в мысли?! Довольно часто за последнее время, начала их сравнивать. Зачем я это делаю, не понятно. Внешне они немножко даже похожи. Оба высокие, подкачанные, красивые. Вот только Рустам, более похож на цыгана. Каким по факту является его отец. Смуглый, волосы чёрные — чёрные. А ещё его глаза. Они тоже чёрные. Когда он сидит особенно близко, и смотрит в глаза, мне страшно. Он хищник. И я боюсь брачной ночи. Он сожрёт меня, и разорвёт на клочья.

Боже…

Мира, не думай об этом. Все спят с мужчинами, ты тоже сможешь. Мама говорит, что это процесс недолгий. Будет поначалу сильно больно и неприятно, но после будет терпимо. Без этого просто нельзя. Неудовлетворённый муж — женское горе.

— Коть, ты тут? — снова напоминает Рустам о своём присутствии на телефоне.

— Да, прости. Как дела? — выдавливаю с себя, пытаясь даже улыбнуться.

— Всё хорошо. Я тут освободился раньше. Сможешь ради меня пары прогулять? Хотел бы забрать тебя и провести время вместе.

Мне хочется отказаться. Хочется вернуться снова в универ, и лучше сидеть на парах до поздней ночи, чем оставаться с ним вдвоём.

— Конечно, могу. Когда подъедешь?

— Через пять минут. Выходи к главному корпусу.

Срываюсь с места, и бегу снова к корпусу. Я должна выйти со здания, он будет ждать меня там.

Запыхавшись, залетаю в корпус, и вижу знакомую машину. Даю себе пять минут, чтобы перевести дыхание и остыть. А когда дыхание моё выравнивается, покидаю здание, никак не ожидая увидеть Горского с Рустамом вместе.

Они знают друг друга?! Но как?

Дыхание моё снова сбивается. Это всё они. Один прижимает к себе теснее, словно раздавить хочет. Другой же смотрит мне в глаза.

Впервые он смотрит так на меня! Не так, как в кафе. Не как на пустое место. Он увидел меня. Заметил.

Пока сажусь в машину, сердце сильнее биться начинает. Рустам обходит машину, чтоб занять своё место, смотрю на Горского. Он не видит меня через тонированные окна, но тоже смотрит. Дышу через раз. И пытаюсь поймать его взгляд. Но Матвей отворачивается, и уже разговаривает с друзьями. А я всё так же не могу выровнять своё дыхание.

Почему из-за него моё сердце бьётся так сильно? Почему всё время хочется смотреть на него? И мне безумно хочется, чтобы он смотрел на меня.

— Слава, ты меня слышишь? — прорывается голос Рустама, сквозь мои мысли.

Ненавижу, когда он меня так называет.

— Я — Мирослава, сколько раз тебе говорить об этом? — мысленно произношу я. Сама же не произношу ни слова, пока его рука не ложился мне на колено. А потом и вовсе постыдно, пытается дотронуться до голой кожи.

Моя ладонь резко падает на его, и останавливает движение руки. Я начинаю задыхаться от его дерзости. Он последние недели сам не свой. Наглеет на глазах. А мне не приятны его прикосновения. Это слишком. Рано ещё, рано. У меня три месяца в запасе.

— Тебе не жарко? Сними курточку, я же печку включил.

Блин, и почему ему всё время хочется раздеть меня?! Дотронуться. Поцеловать. Почему мне этого не хочется?!

Молча, стаскиваю курточку, и вижу разочарованный взгляд Рустама. Кофта моя закрыта, как в принципе и всегда.

— Ты бы не могла одеваться более красиво?

— А что тебе не нравится в моей одежде? — полушепотом спрашиваю я.

— Она как у монашки. Прошлый век, и деревенское. Денег что ли не хватает? Я куплю.

— Ты же знаешь, одежду я одеваю лишь с одобрения мамы.

— Ладно. Проехали. На вечеринку хочешь пойти?

И снова сердце стучит как сумасшедшее. Я ни разу не была на вечеринках. Родители запрещали. Но мне так хотелось увидеть всё собственными глазами, а не слушать от девчонок с группы.

— Меня не отпустят родители, — снова шепотом говорю я.

— А если со мной? Твоя мама обожает меня.

И тут он прав. Мне даже кажется, что если бы Рустам поставил условие, спать со мной до свадьбы, она и на это согласилась бы.

"Нельзя упускать такого парня" — всё время говорит она.

И я во всём слушаюсь её. Он ведь не так плох. Варианты могли быть и хуже.

В конечном счете, Рустам завозит меня домой, где его радостно встречает мама. Они пьют чай, и долго общаются по поводу всякой фигни. Я сижу рядом, но не слушаю их. Я думаю о новой статье, мне нужно придумать тему. Что-то очень интересное и в тоже время привлекающее внимание всех студентов. Последнее время вдохновение не посещает меня.

— Мирослава, ты с нами? — мама немного даже голос повышает, что ей не свойственно.

— Да.

— Мы о тебе говорим, — уже более спокойно говорит мама. — Рустам зовёт тебя вечером в кафе. Пойдёшь?

Я же перевожу взгляд на Рустама, он мне подмигивает. Значит, пойдём на вечеринку. Мне хочется кричать от радости. Но, я как можно спокойней, отвечаю, пряча всё своё волнение в себе.

— Конечно.

* Татьяна Буланова "Стерпится, слюбится".

Глава 3

Мирослава

Рустам заезжает за мной в восемь. Понятное дело, что вечеринка на много позже, но я, же не могу маме об этом сообщить.

На мне джинсы и толстовка. Как только сажусь в машину, сразу замечаю разочарованный взгляд Рустама.

— Она точно думает, что ты монашка. Знает же, что идём на свидание.

Машина срывается, и Рустам с недовольным лицом везёт нас на вечеринку. Мы приезжаем одни из самых первых. Народу ещё очень мало, но это никому не мешает. Большинство кто тут, уже употребляют алкоголь, курят и танцуют. Дом у Стефана очень большой. Три этажа. А ещё два больших бассейна. Его мать популярная актриса, поэтому неудивительно, что живут они шикарно.

Рустам встречает много знакомых, беседует и выпивает. Я делаю ему пару раз замечания, напоминая, что он за рулём. Но его это приводит только в бешенство.

"Женщина не имеет право говорить" — я всё время забываю это правило их семьи.

А ещё, меня озадачивает его взгляд. Всё вроде, как и всегда. Но… Я вижу, как он смотрит на полураздетых мажорок. Их тут хоть консервируй. Брендовые шмотки, хотя я бы назвала это кусочками тканей, не прикрывающие почти ничего. Макияж, драгоценности, крутые телефоны. Я, на их фоне, серая мышь, попавшая на бал без приглашения. Не то, что бы это меня парило. Просто чувствую себя не комфортно.

Когда вижу Горского заходящего с той буфетчицей в обнимку, чувствую себя и вовсе лишней. На девчонке короткое чёрное платье, босоножки на шпильке, волосы распущены. А ещё он её так прижимает к себе, что у меня дух перехватывает.

Отвожу взгляд, и пялюсь в рюмку с каким-то горючим, которую мне уже в сотый раз подсовывает Рустам.

— Коть, ну выпей. Чего кислая такая? — голос его звучит уже не ровно.

— Не хочу, мама поймет, что я пила.

— Мама… Мама… только и слышу от тебя это. Тебе уже восемнадцать. Ты моя невеста. Я разрешаю.

Он хватает рюмку и силой заливает мне её в рот. А потом, чтобы у меня не было возможности выплюнуть, накрывает мои губы своими.

Я горю вся, но не от поцелуя, а от горечи в горле. Алкоголь обжигает изнутри, расплавляет внутренности. Мне больно. И еще, меня накрывает паника, ведь я задыхаюсь под его напором. Рустам же ещё больше давит, и засовывает свою руку под мою кофту.

Боже, мы же на людях. На нас могут смотреть. А он ведёт себя так бесцеремонно и вульгарно. Мысленно считаю до десяти, обычно этого времени достаточно, чтобы он прервал поцелуй. Так и происходит, к девяти он меня отпускает.

И вот только я хочу открыть рот и полноценно вдохнуть, как вижу перед собой ту самую непреодолимую для меня гору. Она такая высокая, большая и до невозможности красивая. Дух захватывает. А ещё я краснею. Это что же, он смотрел на нас, когда мы целовались? Боже!!!

Он смотрит с насмешкой, брезгливостью, а ещё с каким-то странным любопытством, что в любом случае мне становится стыдно. Я не хочу, чтобы Рустам прижимал меня у него на глазах, особенно сейчас. Так яростно и страстно.

Мне ещё хуже от его взгляда становится. Удушающее и мятежно. Волнительно и страшно. Боже, он так смотрит.

— Развлекаетесь? — спрашивает он вроде как Рустама, но смотрит до сих пор на меня.

— Типа того, — отвечает за нас Балканов.

Темноволосая девчонка прижимается сильнее к Матвею, а я уже не могу выдержать его зрительное давление.

Чего он хочет? Зачем так смотрит? Что хочет увидеть в моих глазах?

Пытаюсь высвободиться с объятий Рустама. Они холодные и раздражающие. Липкие. Не приятные. Болезненные. Удушающее.

— Я в туалет, — всё-таки вырываюсь я и сбегаю в неизвестном для меня направлении.

Мне не хочется быть рядом с Рустамом сейчас, но ещё больше не хочется быть рядом с Матвеем. То как он смотрит на меня, и на ту девушку, очень сильно отличается. Я словно прозрачная для него, хотя вроде, как и интересная. Забавная зверушка.

Найти в этом доме туалет, оказывается ещё тем испытанием. Мне хочется просто умыться и побыть одной. Хочется заглушить неприятный вкус алкоголя. Хочется смыть вкус Рустама.

На втором этаже нахожу ванную комнату. Она большая, и очень красивая. Внутри джакузи, дешевая, ширма для переодевания, ну и сам туалет.

Долго смотрю на своё отражение в зеркале. Чего я вообще добиваюсь мыслями о Горском?! Зачем впускаю его?! Это абсурд. Даже думать о нём мне нельзя. Я скоро выхожу замуж. Этого не изменить. Невозможно. Моя семья меня убьёт. Или же Рустам убьёт мою семью. И иногда мне кажется, что не фигурально.

Холодная вода не помогает включить мозг, и выпустить Матвея с головы. А ещё меня немного бросает в жар, и кружится голова. Наверное, это алкоголь расходится по моему организму и отравляет меня.

У меня месячные, и это ещё одна с причин, по которой я побежала в туалет. Нужно проверить всё ли в порядке. Спрятавшись за ширмой, меняю прокладку и одеваюсь.

Как вдруг дверь открывается и в неё кто-то врывается. Я замираю на месте и даже перестаю дышать. Это же надо быть такой глупой, чтобы забыть закрыть дверь на замок.

Звуки же в ванной набирают обороты. И мне надо как можно быстрее сообщить, что я тут. Но я не могу. Когда в щель ширмы вижу, кто в комнате, я полностью цепенею.

Матвей и его девушка. Они страстно целуются, и твою мать, занимаются сексом. Её ноги широко расставлены в стороны, а Матвей врывается в неё с особой скоростью. Кусает шею, достаёт грудь из-под блузы, и облизывает её. Девушка стонет, руками трогает его волосы и прерывисто дышит, словно задыхается.

Я же сама начинаю задыхаться. Щеки горят пламенем, и мне так стыдно видеть, что тут происходит. Но оторвать взгляд не получается. Это выше меня.

Хрипы становятся сильнее и жаднее, пока девушка просто не опрокидывает голову назад и, кажется, что теряет сознание. Матвей же не перестаёт таранить её до тех пор, пока с хрипом не падает на её тело.

В таком положении они находятся ещё пару минут. Я же так и стою. Умираю. Просто сгораю и превращаюсь в пепел. Моё лицо краснее цвета крови. Оно багровое.

То, что я только что увидела, самое ужасное в жизни. Это так вульгарно. Беспорядочно. Позорно. Он трахал её в туалете, на вечеринке. Какой позор. Но им не стыдно. Стыдно мне.

И это вовсе не похоже на то, что мне рассказывала мама. Не скажешь, что девушке было больно, или "терпимо". Ей нравилось.

Блин, я видела секс с Горским. Какой ужас.

Матвей достаёт с неё свой… прибор, и стягивает с него презерватив. Они смеются и о чем-то тихо говорят. Я не слушаю. Мои ноги ватные, и голова кружится. Как забыть все, что видела сейчас? Как сбежать от сюда, как можно скорее?!

Девушка уходит первой. Матвей умываться, и тоже собирается уходить. Я на радостях непроизвольно вздыхаю. Но это получается слишком громко. Резко выравниваюсь, когда понимаю, что он мог услышать. Снова не дышу и жду звук клацающей двери.

Но вместо этого, слышу приближающиеся шаги ко мне. Сердце замедляет ход, а когда он появляется и стаёт напротив меня, мне хочется просто умереть на месте. Такого стыда, я ещё не испытывала. И то, что видела только что, кажется не таким ужасающим, как то, что я подглядывала. И меня на этом поймали.

— И кто это у нас тут? — его голос хрипит и издаёт пугающие импульсы. Меня начинает трясти. — А тебе родители не говорили, что подглядывать не хорошо?!

Ну, что мне делать?! Почему нельзя исчезнуть бесследно?! Почему нельзя вернуться в прошлое и не входить в эту комнату?!

— Малыш, дыши. А то мне кажется, ты сейчас свалишься без чувств!

И я бы правда свалилась, если бы он не подошёл ко мне ближе, и не положил свою руку мне на талию. Сердце снова набирает обороты.

Возможно, ли в восемнадцать лет умереть от остановки сердца? Сейчас мне кажется это более чем реально. Ведь моя грудь разрывается.

— Снова молчишь? Извиняться будешь?

Он наклоняется к моему уху и шепчет это так… Так… что мне страшно. Выставляю руки вперёд и пытаюсь его оттолкнуть. Лучшее решение, это сбежать. Но он не сдвигается с места. Гора ведь. И у меня не хватает сил, чтобы даже сдвинуть его с места.

— Вижу, что снова не собираешься извиняться, — он говорит это, а после… кусает меня за шею. Я издаю писк.

— Что ты делаешь? Пусти. Я не хотела… вы сами…

Боже в голове сколько слов. А как их собрать в одно предложение? Как ему объяснить, что я не специально?! Как?!

Он поднимает голову вверх, и теперь смотрит мне в глаза. Это глаза хищника. Самого настоящего. Мне с ним нельзя быть рядом. Разорвёт и глазом не моргнет. Рустам по сравнению с ним кажется слабым.

— Что мы, мышка? Закончи свои мысли словами. И возможно, я тебя после этого отпущу.

Собираю всю волю в кулак, складываю слова в предложение и пытаюсь всё ему сказать. Но в мыслях проще. На действиях не хватает решительности.

— Вы… ворвались, когда… Я не успела… Вы так быстро… Боже, отпусти меня…

Коллапс мыслей и всех внутренних органов в одну секунду. Я умру. Я точно сегодня умру.

Пытаюсь убежать, обойти его и исчезнуть. Но он хватает меня за рукав, и возвращает назад.

— Чёртов Горский, какого хрена? — в моём мозгу звучит лишь это.

Почему все, что связано с ним, перечёркивает моё воспитание?!

Матвею, походу, на всё плевать. Он поднимает свою ладошку, а пальцы кладёт мне на губы. Водит нежно и дотрагивается совсем легонько. Я же задыхаюсь от этого. Вторая его рука сильнее сжимает запястье.

Мы смотрим, друг другу в глаза, но он дышит ровно, мне кажется. А в моих лёгких, трубка, по которой идёт кислород, просто оторвалась.

Снова открывается дверь, и в этот раз входят две девчонки. Они весело обсуждают вечеринку. А я снова в панике. Если меня тут увидят с Горским, мне конец. Рустам убьёт меня, даже не выслушает.

Наверное, Матвей читает это в моих глазах. Так как он хватает, и лишь сильнее прижимает к себе. Рот закрывает своей ладошкой, и не даёт мне даже пискнуть. Сам же прикладывается к моей шее, и нежно проходит по ней своим шершавым языком.

Я выпадаю с реальности. То, что сейчас происходит, не вписывается ни в одни рамки приличия. Увидев, что тут происходит, все б подумали, что между нами с Матвеем, что-то есть. Но между нами ничего не происходит… ничего.

Просто он какой-то извращенец. Он облизывает мою шею, как будто там мёдом намазано. А потом ещё и ныряет рукой под толстовку и дотрагивается до пупка. Меня прошибает таким разрядом, что я вскрикиваю и кусаю Матвея за руку. Хорошо, что девушки уже вышли с ванной. А иначе, мне бы смерть.

Отскакиваю и смотрю на него так, как будто мы только что делали то же самое, что он с той девушкой. Это ранит больно. Я не такая как они все.

Не такая!

Резкий взмах руки, и звон пощёчины. Злой взгляд Горского, и острая молния прямиком мне в сердце. Разряд, пульс. Я жива.

— Не смей, так больше делать. Никогда, — шиплю что есть силы. Я даже не знала, что во мне есть столько энергии. — Я не буду одной из…

Секундная тишина. Время останавливается.

— Мышка, — протягивает он. — Будешь.

Он говорит это так уверено, что меня снова начинает трясти. Ответа не нахожу, просто вижу возможность сбежать, что и делаю в следующую секунду.

Почему я сказала именно так? Он ведь не правильно меня понял. Я должна была сказать за Рустама. Что у меня жених. Что у Матвея будут проблемы с ним. Чтоб не смел ко мне больше прикасаться. Но я ляпнула совсем не то.

А ещё, меня до сих пор трясет от увиденного. От касаний Матвея к моей коже. От его пальцев на моих губах. От губ на моей шее. Меня до сих пор так яростно трясёт…

Глава 4

Матвей

Когда эта девчонка скрывается за дверью, меня разрывает на куски. Чувствую бешеную пульсацию в висках, а ещё сука, боль в паху. Так, словно не я только что трахался и кончал пять минут назад. Так, словно меня только что возбуждали сексуальными движениями, красивым бельём, или вообще голым телом.

Но, нет же, сука. Я прикасался к серой мышке в огромном балахоне. Да, я дотрагивался до её кожи. Целовал шею. И что? Я блядь делал это миллионы раз. Да и не только так. Более открыто, вызывающе, одуряющее. А то, что только что происходило, с ряда монашеских прикосновений. Но меня от них повело. Меня так штырит, что спазмами сводит нутро.

А как же вкусно она пахнет. Это пиздец, как вкусно. Мне хотелось укусить её за шею до крови, и зализать кровоподтёк.

Да, что я несу? Вообще тронулся. Эта монашка, скоро замуж выйдет за барыгу. И пусть валит к своему уебку дружку. Бесят оба. А если она ещё когда-нибудь посмеет ударить меня, я… Я… Что ей сделаю?! Что-то сделаю. Однозначно. Накажу!

Выхожу с ванной на взводе. Чертовски злой и агрессивный. Сразу иду к бару, и опрокидываю пару рюмок водки. В желудке образуется буря. Алкоголь должен был притушить все ощущения, но он лишь распалил в душе всё.

Какого черта со мной происходит?!

Ещё принимаю на душу две рюмки. Нахуй все эти ощущения. Похрен.

Ищу друзей глазами, но нахожу далеко не их. Эта серая мышь, снова попадается на глаза. Барыга прижимает её к себе, но даже не смотрит в её сторону. Сам же ржёт и что-то обсуждает с парнями. Мышка же смотрит на меня, и мне кажется, она вся дрожит.

Она меня боится?

Ещё этого не хватало. Да, я не милый мальчик и не пример для подражания. Но, черт бы всех побрал, девушки меня никогда не боялись. Я не делаю ничего с того, чтобы они мне не разрешили. Ничего с того, чего бы ни хотели сами.

А эта, так смотрит, что готова расплакаться прямо сейчас. Я же ничего дурного ей не сделал. Подумаешь, прижал и немного поцеловал в шею. Да без разрешения. Но меня так вштырил её запах, её голос, что немного перегнул.

Поднимаю рюмку и салютую мышке. "Не ссы мол, не расскажу твоему жениху." Но она ещё больше напрягается и отворачивается.

Та, что с ней не так?! Я же по-доброму. Та пошла она.

Запрыгиваю на диван, и беру Эмму на руки. Девка горячая, на члене нормально скачет. Мой стояк непременно снимет.

Но, как та не прижимается ко мне, я всё равно смотрю на серенькую. Это её худи, в два раза больше неё. Кто вообще так на вечеринку одевается?! Девки всё с себя сняли, а она кажись, натянула.

— Гора, дыру в девке просверлишь, — Макс тут как тут. Протягивает мне бокал виски. — Смотри, а то барыга спалит.

— Чего? — перевожу взгляд на него. — Чё за хуйню ты несёшь?

Какого он вообще тут? Чего наблюдает за мной?

— Эмма, пойди, прогуляйся, — снова начинает Макс. Тут я с ним согласен. Не стоит уже на неё. — Платочек дать тебе, слюни подотрешь? — ржёт этот идиот и протягивает мне салфетку.

— Ты, что, ахуел? Что стелешь? — хватаю его за футболку. Водка перемешалась с виски, и в глазах немного двоится. Но, это не мешает мне, надрать другу зад.

— Гора, прекращай притворяться. Я ж вижу, девка тебя заинтересовала.

— Допустим. Но она скоро замуж выходит, сам говорил. А я, как ты знаешь, с замужними ни-ни.

— Она же не завтра замуж выходит. Та, и всё равно она тебе не по зубам. Смотри, какая правильная вся.

— Ебать, а когда меня это останавливало? — сдуру говорю я.

Вот нахуя?! Нахуя??! Знаю, же плохо всё закончится. Знаю же, что нельзя так поступать.

— Спорим? — вдруг вываливает Макс новый бред.

— Что?! — не сразу улавливаю я его идею.

— Спорим, что не сможешь её оприходовать до свадьбы?! Она же целка ещё, уверен.

— С чего взял это?!

— Потому что у барыги в семье так заведено. Женятся на девственницах. Ещё и в брачную ночь простынь показывают. Мол, вот, смотрите, какой я самец.

— Откуда знаешь? — и нахуя я вообще веду этот бредовый диалог. Я так не поступлю. Нельзя, блядь. Неправильно.

— Родаки с его предками общаются. На свадьбе одной гуляли вместе. Так там, прямо посреди брачной ночи, жених простынь выносил, показывал.

— Блядь, что за средневековье?! Они в какую эпоху живут?!

— Не знаю, брат. Но так что? Готов спорить? Или реально будешь расценивать свои шансы? Ведь хуй у тебя получиться. Уверен.

— Ты меня на понт не бери. Чем завлечь к спору готов? Слишком высоки ставки, чтоб мелочиться.

— Ок, бро. Что хочешь? Байк мой, хочешь?

— Байк твой? Не знаю. Давно себе такой хотел.

— Вот и получишь, задаром. Так, а мне что, если проиграешь?

— Машину свою отдам. Но, я не проиграю, будь уверен. Так что, байк готов подарить?

— Ладно. Согласен.

— Но, есть условие. О споре никому. По рукам? — протягиваю ему руку, Макс даёт свою в ответ.

И на хрен я влез в это дерьмо? Зачем?

Разве думаю я в эту секунду о бедной девушке, которая до сих пор сидит возле барыги и уже можно сказать засыпает. Вижу её милое лицо, и губы растягиваются в улыбке.

Её белые волосы сейчас в полном беспорядке, голова лежит на плече у Рустама, а тот не стесняясь, строит глазки сидящей рядом шатенке. Но божьему одуванчику плевать. Она мило зевает и продолжает лежать с закрытыми глазами.

Барыга же времени не теряет, убирает руку от мышки, и уходит с девушкой. Вообще охренел. Рядом его будущая жена, а он, не стесняясь, идёт трахаться с другой. Сейчас мне кажется, что ничего такого не произошло, и что спор этот спасёт мышку от ненужного ей брака.

Как только дверь за ними закрывается, подхожу к божьему одуванчику, беру на руки и несу в сторону своей машины. Что сука творю, не понимаю. Инстинкты работают на удалёнке. Просто хочется забрать её с этого хаоса. Хочется дать ей отдохнуть и поспать.

Мышка, божий одуванчик — ещё не решил, какое прозвище ей больше подходит. Оба мне нравятся. Как и она сама.

Мира даже глаза не открывает. Прижимается к моей груди и мило сопит. От неё пахнет алкоголем, хотя в ванной я его не слышал. Успела напиться? Когда?

Сажу в свою машину и уезжаю с вечеринки. Куда везу мышку, не знаю. Просто катаюсь с ней по ночному городу с полчаса. Пока её телефон, не начинает беспрерывно звонить.

Мирослава просыпается, и перепугано смотрит сначала на меня, потом на телефон. Уже три пропущенных, а она не решается взять трубку.

— Как я тут оказалась? — шепчет совсем тихо. — Где мы? Ой, что сейчас будет-то.

В её глазах полнейший ужас. Страх. Боль. Слёзы.

Да, что тут такого.

— Мышка, успокойся. Ты едешь на такси домой. Скажи, что открыла глаза, не нашла своего жениха рядом. Испугалась и вызвала такси. А в такси уснула, поэтому не с первого раза взяла трубку. Всё поняла?

Она лишь кивает в ответ, и снимает трубку, как только телефон начинает звонить. Говорит в точности до слова, всё, что я только что ей сказал. Я же успел полностью протрезветь. Её испуганный вид, меня самого до чёртиков напугал.

— Как я тут оказалась?

Я остановил машину у набережной, и теперь мы смотрели на огромную красно-оранжевую луну, которая как по волшебству оставила своё отражение в воде.

— Я похитил тебя, — говорю спокойным голосом. Хотя в груди отчего-то щемит.

— Как похитил?

— Не поверишь. Легко. Пока твой жених… — немного притормаживаю. Нельзя, наверное, вываливать на девчонку, такую информацию, не подготовив. Или можно? Мне же это на руку, если они поссорятся. Какой же ты мудак, Горский. Какой же мудак. — Пока твой жених трахал другую.

— Что… что ты такое говоришь? — запинаясь, говорит она. — Не все, такие как ты…

— Какие, такие? — слишком грубо говорю я.

Мышка, а ж содрогается. Вижу на её шее снова мурашки, и мне хочется собрать их все. Сожрать.

— Не бойся, говори, — уже спокойнее прошу я.

— Такие озабоченные и помешанные на сексе. Ты же только о нём и думаешь, правда? — смущённо, но всё же на повышенных тонах говорит мышка.

— Не только о нём. Ещё о тебе…

Она резко поворачивает голову в мою сторону, и смотрит так… В машине горит лишь одна лампа, и та с её стороны. Поэтому я плохо вижу её глаза. Но сам взгляд… он рассеян и встревожен.

— Боишься меня? — неожиданно спрашиваю. Мне важно знать. Важно, чтоб не боялась.

Она молчит. Вроде как пытается что-то ответить, но ответа не находит.

— Отвези меня домой, пожалуйста. Если мама узнает, что я вернулась не с Рустамом, это будет последняя моя вечеринка. Первая, и последняя.

— Первая? Серьёзно? За год обучения?

— Да. У меня верующая мама, и для неё нечто такое, как например, сидеть вдвоём в машине с парнем, который не является твоим женихом, подобие катастрофы. Меня никуда не выпускают, разве что только с Рустамом.

У меня ступор, и недопонимание происходящего. Двадцать первый век на дворе, а они девственность напоказ выставляют и в четырех стенах совершеннолетнюю девчонку держат.

— Ок. Отвезу. Но при одном условии.

— Каком? — снова спрашивает и чуть ли не трясётся.

— Мы выпьем с тобой кофе. Завтра.

Мышка сомневается. Долго не соглашается. Но всё-таки сдается, и положительно машет головой.

А после я отвожу её домой, высаживаю под самим подъездом, и выхожу вместе с ней.

— Ты чего? Родители могут увидеть, — паникует одуван.

— Тут темень такая. Доведу до квартиры.

— Не стоит. Я сама.

— Нет, стоит. В такой темноте никто меня не заметит. А какой-то осёл, легко может встретить тебя у перил.

Не вижу, что написано на лице у неё, но она соглашается. А как только доходим до четвёртого этажа, отправляет меня вниз. Но и тут я ещё не ухожу.

— Бегом, уходи, — шепчет она дрожащим голосом.

— Нет. Сначала свой номер дай.

— Ты с ума сошел? Нельзя.

— Без проблем. Доведу тогда до квартиры.

— Ладно. Стой. Записывай. 044…

А потом исчезает за пару секунд. Спускаюсь вниз. Жду минуту, и сразу же пишу в чат смс.

°044…° "Дома? Всё ок?"

Вижу бегающий карандаш, который что-то долго набирает. Но приходит слишком короткое смс.

°Божий одуванчик° "Да."

°044…° "У нас теперь общая тайна…"

Хотел бы я увидеть её лицо в этот момент. Дрожит, скорее всего, и с ума сходит. Поэтому сразу же добавляю.

°044…° "Теперь я твой личный таксист."

Хотя хочется напомнить, что она видела мой член и как я трахал другую. Но отчего-то не хочу смущать её. Пока что.

Снова что-то строчит, но так ничего и не отвечает. Поэтому односторонний диалог заканчиваю сам.

°044…° "Спокойной ночи, мышка".

Срываюсь с места и еду домой.

Глава 5

Мирослава

Какая же я дура! Полнейшая. Понимаю. Признаю. Но не делаю выводы.

Всё также прижимаю телефон к груди, и улыбаюсь. Зачем он взял мой номер? Зачем пишет? Зачем позвал на кофе?

Зачем, Горский?!

Быть одной с твоих девочек я не смогу. Этому не быть. Даже если бы мне хотелось почувствовать вкус твоих губ и силу ласк, о которых без умолку рассказывают девчонки. Но, мне не хочется. Честно. Я себе доверяю. Сто процентов.

Но, как быть с сердцем, которое стучит в бешеном ритме, когда он рядом?

Стоит вспомнить его язык на моём плече, и…

— Ой, мамочки… — задыхаюсь в подушку. Дыхание затрудненное, а стук сердца слышу даже лёжа на животе.

На его последнее смс не отвечаю. Достаточно того, что у него есть мой номер. А у меня его. Хранить переписку, или тем более занести его номер в телефонную книгу не решаюсь. Ведь Рустам довольно-таки часто проверяет мой телефон. Что он ищет, не знаю. Та и когда скрывать нечего, чувствую себя уверенно.

Мама же пристаёт с вопросами о нашем свидании. Где были, что ели, что пили. Мне, а ж тошно от этого. Потому что в голове нет мыслей о собственном женихе. Наоборот, мысли летят к тому, кого нельзя к себе близко подпускать. Но как не прогоняю его прочь, не получается. Такое чувство, что он совсем рядом и просто заползает змеёй в мои мысли.

— Рустам такой красивый был сегодня, — констатирует данный факт мама.

— Да, красивый… — соглашаюсь я. Вот только закрываю глаза и вижу Матвея. Светлые джинсы обтягивают длинные и накачанные ноги. Синяя футболка обтягивает мужскую грудь и огромные мышцы рук. В ухе серёжка. Волосы не короткие и уложены в прическу. В эти волосы так и хочется нырнуть рукой и потрогать. А ещё хочется притронуться к щеке. Лёгкая небритость и колючесть щетины ощущала сегодня моя шея. Она до сих пор покалывает.

— Мирось, ну где летаешь? — снова мама со своими вопросами.

— Мам, я пойду спать. А? Мне завтра статью готовить к выпуску. А идей нет.

— Понимаю, доня. Так тяжело заинтересовать нынешнюю молодежь. Им гадости и сплетни читать хочется, а не полезные советы и научные факты.

Пока мама озвучивает свои мысли, в моей голове загорается яркая лампочка. Сплетни. Это то, о чём беседуют на переменах, в соцсетях, на парах. Всегда. Все хотят знать сплетни.

Целую маму в щеку, и возвращаюсь в комнату. Телефон больше в руки не беру. Смс от Горского пока не удалила. Пусть побудет до утра. Пусть моё воображение поиграет и побредет. Именно бредет, а не помечтает. Ведь мечты это то, что может сбыться. Вероятность всегда есть, даже минимальная. В моём же случае это невозможно. Нереально. Несбыточно.

Открываю ноут, который мне подарил Рустам и начинаю набирать текс завтрашнего выпуска новостей. Более того, создаю электронный сайт своей будущей новой колонки. Никто, правда, никогда не узнает, что она моя. Потому что не жить этому человеку, который такое пишет. А я, будучи самой скромной девушкой, просто физически не могу быть тем человеком, который такое напишет.

В подростковом возрасте я смотрела сериал "Сплетница", это был один с любимых. Хотя мама меня ругала за это, называя его, "исчадием ада". Секс, пороки, измены, предательства, сплетни, обманы, и лишь малая часть любви, были в нём. Но именно он подкинул идею для моего нового блога. Который я так и назвала "Сплетница".

Свою маленькую колонку в газете, я тоже не бросаю. Я должна писать, как и раньше там. Чтобы на всякий случай не спалить себя тут.

Пока пишу текст, чувствую те же эмоции, что и с Горским. Адское жжение в груди, стыд, восторг, тепло, адреналин. Мне стыдно за каждое написанное слово, но в, тоже время и нет. Я не знаю, как описать это. Понимаю, что мама б не одобрила. Вся семья не одобрила. Рустам не одобрил. Я не такая. Я культурная для всех. Воспитанная. Молчаливая. Не дерзкая. Но всё равно, где-то во мне, я чувствую, сидит вот это всё запрещённое. Недосказанное.

И пусть я нахожу выход для этой энергии не правильным способом. Пусть. Главное, что мне это чертовски нравится.

Засыпаю почти под утро. Долго редактирую текст. То, делая его более мягким. То снова более провокационным. И в последний момент, всё-таки оставляю первый вариант. Щадящий. Не настолько я уверенная в себе. Не настолько сильная.

Утро проходит как всегда. Сборы, завтрак, пары. Контрольный звонок Рустама. Просьба пересказать ещё раз, как я вчера покинула вечеринку. Почему его не дождалась.

Пока он разговаривал, я всё обдумывала слова Матвея о Рустаме. Мог ли мой будущий муж изменить мне? Думаю, мог. Слишком похотливые взгляды он на девушек вчера бросал. Та и то, что мы с ним такой длительный период в отношениях, а я ни как не удовлетворяю его, это лишь доказывает, что есть те, кто удовлетворяет.

Так было, и так есть. Но это ненормально. Тем более бросить меня одну на вечеринке, и скрыться с другой. Подло и низко. Но я не могу ему об этом ничего сказать. Не имею права. И надеюсь, что после свадьбы, такого не будет.

Первая половина дня проходит быстро, хотя и на нервозе. Я так боюсь и переживаю. Миллион раз блокирую свой же сайт, и выгрузку на нём информации. Рассылка смс студентам, подписанным на нашу газету, планируется на двенадцать часов. Подписчиков там, около трёх сотен, это ничтожно мало. Но я жду, что информация будет такой взрывной и интересной, что все её перешлют попросту.

Так и работает инфо мир. Мы делимся новостями с близкими в соцсетях. Мы пишет о себе. Мы выставляем свои фото и жизнь напоказ.

Говоря мы, я имею виду их конечно. Ведь у меня на страничке в инсте нет ни одного поста. Не то, чтобы я не хотела. Наоборот. Просто мама не разрешает. И как не странно, Рустам в этом её поддерживает.

Иногда мне кажется, что я живу не свою жизнь. А мамы. Делаю, что она говорит. Одеваю, что она говорит. Замуж выхожу, потому что так она говорит.

И только моя работа в газете, это моё достижение, которое я с трудом добилась. А потом ещё со слезами вымаливала и просила разрешить остаться в газете.

Моё детище.

Захожу с девочками в кафетерий. Очень хочется перекусить и успокоиться. Милана и Энди занимают столик, а я и Ава берём по два кофе и несём к столику. На нас надвигается толпа тех самых популярных девчонок. Они, конечно же, нас не обходят, а прут напролом. Я успеваю отойти в сторону в отличие от Авы.

Две девчонки цепляют с обеих сторон её, и одно кофе она роняет, а второе выливается на юбку Агнессы Тейлор. Той самой будущей королевы этого года.

Вины Авы нет, конечно. Они сами не дали ей дорогу. Но Агнесса начинает активно орать, ещё и толкнула мою подругу.

— Тебе, что дороги мало? Ты слышишь полукровка?

Зная характер Авы, столкновения не избежать. И буквально через пять секунд так и происходит. Её подруги хватают Аву за руки, и не дают ей толкнуть Агнессу в ответ. Я замираю на месте на считанные секунды. В душе буря образовывается. Страшная и неконтролируемая. Я в таком бешенстве, наверное, впервые в жизни. Несправедливость сущая. Мне страшно, от этих эмоций. Не знаю, что делать. Но ноги сами несутся вперёд. И в считанные секунды, не думая о последствиях, я выливаю оба стаканчика кофе на подруг будущей королевы бала. А саму Агнессу Тейлор толкаю в сторону. Кэтти и Бетти бросают Аву, и я тяну подругу на себя.

— Не смейте её трогать! — воплю я.

Трое фурий стоят перед нами. Они готовы спалить всё вокруг и нас в том числе. Мне страшно, но вида я на самом деле не подаю. О последствиях я буду думать потом. О своём поведении. О неизвестных, для меня самой, внутренних силах. Всё потом. Сейчас же нужно остановить всё, что происходит.

— А наша серая мышка даже разговаривать умеет?! — спокойным, но агрессивным голосом стелет Агнесса. — Или ты уже не мышка, а настоящая крыса?! — Тейлор делает два шага ко мне, и хватает за кофту. — Я тебя, сука, в два счёта уничтожу. Тебе конец.

Я нервно глотаю комок, что застрял в горле. Мне до сих пор страшно. Я не знаю, что делать в таких случаях. Со мной ничего подобного никогда не происходило. А ещё, я как никогда, чувствую внутри силы для борьбы. Как бы ни было, я не отступлю и не покажу свой страх.

Ещё до того, как исход этой ситуации будет известен, я принимаю решение, запустить сайт. И уничтожать таких как она.

Отрываю руку Агнессы от своей кофты, и толкаю её, но сказать ничего не решаюсь. В голове миллион предложений. Варианты разные. От ничтожных до самых убийственных. Там так же целый рой матов, которые я стараюсь никогда не произносить. Но язык не случается. Он прячется внутри рта, и тихо сидит.

— Что тут происходит? — сначала слышу голос, а потом уже и вижу его обладателя. Матвей стаёт между нами и злобно смотрит. Мне он дарит всего один свой взгляд, Агнессе все остальные.

Неприятно как-то.

Он, что же хочет её защитить? Как так?!

— Агнесса?! — и снова он обращается к ней, а не ко мне. — Объясни.

— Ничего, дорогой. Мышки выползли с норы, и потерялись. Я всего-то хотела направить на верный путь.

— А ты у нас стала экскурсоводом? — говорит Горский.

Дальше не слушаю. Беру руку подруги, и мы направляемся в сторону выхода с кафе. Сразу же идём к её машине. Молчим. Скорее каждая с нас, переваривает происшедшее. И лишь, когда садимся в машину, Ава начинает говорить.

— Горькая, вот это ты дала. Я только вернула способность говорить, до сих пор шок, — говорит Ава, своим грубоватым голосом.

Внешне Ава выглядит слегка грубоватой. Одевается почти как я. Любит более закрытую одежду. И главная её фишка, она всегда носит с собой рубашку. То на пояс её привяжет, если в штанах. То на плечи повесит, если в юбке. Но, в душе, там такой нежный и ранимый цветок растёт. Я вижу это. Наверное, поэтому и дружу с ней. Она одна меня понимает. И почти всё обо мне знает. Точнее до вечеринки знала всё.

— Сама не знаю, Ава. До сих пор трясёт, — в подтверждение этого пока говорю, голос мой тоже дрожит. — Но, когда увидела, как они с тобой поступили, меня взяло бешенство.

— Это что-то новенькое для тебя. Ты мне такой ещё больше нравишься.

Ава достала салфетки, и начала вытирать свою одежду. Я же достала свой телефон. Зашла на сайт, выбрала вторую вкладку, вместо первой, и нажала кнопку "публиковать".

Детонация, ударная волна, взрыв.

Выхожу с сайта, сворачиваю приложение. Сделано!

— Well done — шепчу в голове. — Well done!

Соседке с боку приходит уведомление, мне на телефон тоже. Но я не спешу открывать его. Хочу посмотреть на реакцию подруги.

Она медленно берёт телефон, открывает приложение и молчит несколько секунд. Я не дышу в это время. Может это всё плохая идея? Может на самом деле, никому не интересны сплетни? Блин, это походу провал.

Но, когда Ава поворачивается ко мне, её глаза горят. Она улыбается и мне кажется, готова начать смеяться. Что и делает в следующую секунду.

— Ты это видела? — говорит она сквозь смех и слёзы. — Боже, это лучшее что я сегодня видела. Ты видела?

— О чём ты? — не понимая, говорю я. — Расскажи.

Аву долго просить не приходиться. Она начинает читать вслух, всё, что я успела настрочить этой ночью.

"И так дорогие дамы и господа. На недавно состоявшейся вечеринки у Стефана, произошла парочка интересных событий. Ну, начнём. Всё по порядку.

Главный нападающий футбольной команды бесцеремонно бросил свою девушку. И в тот же вечер зажимался за углом дома с…

Барабанная дробь…

Со своим партнёром по команде.

Что это было Смит Брайнин? Вы сильно напились и перепутали девушку с парнем?! Или же вы изначально притворялись святым?

Дальше минутка юмора.

Королева вечера Агнесса Тейлор, напилась и блевала весь вечер. Народ, может ну её такую королеву бала? Предлагаю перевыборы.

Пишите в комментах ваших кандидатов. Рассмотрим.

Описывать и рассказывать, кто, в чём был одет, не имеет смысла. Ведь вся женская элита натянула на себя минимум одежды, но максимум дорогих украшений. Парни же через полчаса снимали с себя все, в чем пришли. Тут нечему удивляться. Каждый спешил показать, чем занимался зимой. Кто-то пресс качал, а кто-то пузо отъедал. У каждого свои предпочтения оказались.

Правда были и такие, которые натянули на себя побольше одежды. Но скромниц — девственниц, в этом нет смысла винить. Это они делают для того, чтобы вечно "голодные звери" отличали их даже в темноте.

Ну, и под конец сегодня.

Одного, далеко не скромного парня, застала на горячем трахе одна тихая девушка, которая чуть сознания не лишилась от увиденного. Вы бы видели её выражение лица. Словно сам дьявол поднялся к ней с ада.

Господин Гора, не могли бы вы быть поскромнее? Дверь хотя бы закрывать? А то ещё станете причиной смерти какой-нибудь несчастной.

Я бы сказала с любовью, ваша сплетница. Но, о любви и речи быть не может. Между нами только сплетни дорогие. Не стройте иллюзии напрасно. Поэтому, просто чао.

Ваша сплетница."

И снова Ава смеётся.

— Кто? Кто это чудо? — не прекращая смеяться, говорит она.

— Чудо? Та это сущий дьявол. Как можно такое о людях говорит? Это же их тайны? — приходиться врать подруге.

— Тайны? Тайна это то, о чём никто не знает. А эти события всё утро обсуждают в коридорах. Кроме последнего, правда. Такого не слышала. А "Сплетница" единственная кто озвучил это для всех.

Мы с Авой так и не поели, не успели. Началась пара, и мы отправились в корпус. В животе урчало, но выбора не осталось, пришлось идти на пары.

Всю пару студенты не слушают преподавателя. Все активно обсуждают сплетни, созданные мною и главный вопросом, кто же эта "сплетница". За час существования поста, на странице сплетницы появилось более тысячи подписчиков, и более трехсот комментариев. Я же на них, конечно не отвечаю. Та и захожу на страничку как подписчик.

"Я тебя уничтожу" — пишет Брайнин.

"Ты кто такая? Как смеешь?" — пишет Агнесс.

От Горского комментов нет. Так же и от его спутницы, того вечера. Но она подписалась. Хочет, значит быть в курсе всех новостей.

От пары отвлекает входящие смс. На экране неизвестный номер. Ну, как неизвестный?! Он мне теперь известный. Просто не подписан в телефоне.

°044…° "Кофе когда идём пить?"

Сердце набирает свой ход, разгоняется и несётся как сумасшедшее. Хочется крикнуть ему вслед, чтоб остановилось. Чтоб не набирало обороты. Чтоб не велось на всё это. Но оно глухое. Ничего не слышит. Делает то, что считает нужным.

Но мозги, они тут. На месте. Пока, что слушаются меня и делают, то, что нужно.

°Божий одуванчик° "Извини. Никогда."

Так правильно. Так нужно. И мне немного обидно, за то, что он так посмотрел на меня. Скорее всего, только из-за этого и пишу так. Ведь мне безумно хочется с ним побыть. Просто посидеть и поговорить. Или даже помолчать.

А ещё мне бы хотелось узнать, что он думает о "Сплетнице". Но настроение с ним общаться нет.

Глава 6

Матвей

Читаю смс, и просто офигеваю. Скромняшка Мира, оказывается, может и обламывать. Неожиданно, но предсказуемо.

Новая "Сплетница" скорее всего, повлияла на её решение. Девочка в шоке, что кто-то знает, о нашем маленьком секрете. Даже буфетчица тогда ушла, и не знала, что за нами подглядывали. Кто же эта тайная персона, что подняла всех студентов на уши?!

Мне вообще поебать, что говорят обо мне. Что пишут. Не берёт за душу, и не травит мозг. Просто поебать. Давно ничего не берёт за живое. А может никогда и не брало.

Иногда мне кажется, что когда мы с братом были ещё в животе у мамы, мы поделили с ним некоторые черты характера и поведения.

К примеру, Гордей, взял доброту и заботу. Он с детства был ласковее, терпимее и добрее. Но никогда не умел разбираться в людях, и давать отпор отцовским наставлениям. Он мамин сын. Я же отца.

Отцовская грубость, не умение щадить чувства других, высокомерность, это всё обо мне. За то, я вижу людей насквозь. Я никогда не лгу. Разве что могу утаить правду. Но если мне зададут вопрос в лоб, я скажу правду. Какой бы горькой она не была.

И вот должен был бы злиться на новую сплетницу, которая вплела меня в свои интриги. Но я злюсь на Миру, которая повелась на все те строчки в статье.

Сжимаю руль сильнее. Мне бы дать сейчас газу и скрыться с парковки, но я упрямо жду Миру. Я хочу, чтоб она в лицо отказала. Хочу просто её увидеть.

Зачем мне это?! Уже в сотый раз задаю себе один и тот же вопрос. И ответ даже даю. "Спор". Всё из-за него. Но как бы глупо не было, сам себе же не верю.

Я помню её перепуганный взгляд, когда поймал её на горячем. Помню вкус и запах кожи. Её трепет и дрожь. Её выпуклые большие карие глаза. Страх в них, а заодно и блеск.

Просто она мышка. Маленькая, перепуганная зверушка. Чужая зверушка, на которую я поспорил.

О чём вообще тогда думал? А хрен его знает. Думал ли вообще. Но дело сделано. Игра только начинается. И если Мира думает, что одним смс оттолкнет меня, то она так далека от истины.

Когда вижу её, бегущей мимо парковки, радуюсь, как мальчишка. Машины Рустама нигде не видно. Значит, она сейчас будет одна добираться домой. А мне только это и нужно. Завожу машину и следом еду за ней.

Божий одуванчик, стоит на остановке, укутавшись в куртку. Замёрзла однозначно. А куртка, как по мне, вовсе одета не по погоде.

Мира клацает телефон, и нервно кусает губы. Что смотрит? Что думает? Интересно очень.

Выхожу с машины, и подхожу к ней. Она не сразу меня замечает. А когда наконец-то поднимает голову вверх, чуть телефон с рук не роняет. Благо, я вовремя реагирую и подхватываю её руку.

Так мы и замираем. Кожа наша соприкасается, а взгляды соединяются.

Я вижу в радужке её глаз особый оттенок золота. Глаза тёмные карие. Но вот вокруг них золото. Светлое. Яркое. Необыкновенное.

Мира начинает дрожать. А через секунду вырывает свою руку и влетает в подъехавший рядом автобус. Я застываю на пару секунд, а потом следом забегаю за ней. Девочка поднимается на второй этаж, тем самым пытаясь от меня спрятаться. Не уверен, что она видела, как я заходил в автобус. Потому что, заняв свободное место, она достала наушники и снова начала смотреть в телефон.

Я сел сразу за ней. И несколько минут ждал пока девочка расслабиться. Она втыкнула оба наушника, и положила голову на окно. Я наклонился максимально близко к ней. Её волосы свисали со спинки сиденья. Аромат притягательный и нежный. Так пахнет уют и спокойствие. Так пахнет мышка…

°044..° "Не уж то думала, что сбежишь?"

На её телефоне пиликает входящие смс, и я жду её реакции. Хочу ответа. Хочу эмоций.

Она открывает смс и как будто перестаёт дышать и шевелиться. Я смотрю в свой телефон, и снова бегающий карандаш. Но ничего не приходит. Она набирает и снова стирает смс. Приподнимаюсь и пытаюсь увидеть, что она пишет. Но разобрать так ничего и не получается. Поэтому встаю со своего места и сажусь рядом с ней. Достаю наушник и прикладываю к своему уху. Она медленно поднимает голову и смотрит на меня теми же большими глазами. А мне нравится такая её реакция на меня.

— Можешь уже ничего не писать, а просто сказать что набирала, — я ей улыбаюсь. Так спокойно рядом с ней.

— Я… ничего не собиралась тебе отвечать. Зачем пошёл за мной?

— А что нельзя? — моя бровь приподнимается, и я наклоняюсь к ней ниже.

— А разве можно?! — её дыхание сбивается. Она вжимается в сиденье сильнее и пытается отстраниться от меня. Но бежать некуда. Отступать тоже.

— Почему обманула меня?

— Я… извини, — говорит на выдохе.

— Это из-за тех новостей? Эта новая "Сплетница" смутила тебя?

Мира молчит. Она отворачивается и смотрит в окно. Долго. Я не давлю, и даже отстраняюсь немного. Даю ей пространство. Пусть собирается с мыслями.

— У меня могли быть проблемы, если бы она указала моё имя. Рустам… Он… не понял бы. Был бы скандал. А мне нельзя…

— Мира, — беру её за подбородок и поворачиваю её лицо к себе. — Все же хорошо. Она не узнала кто ты, скорее всего. А если эта "Сплетница", что-то напишет, или навредит тебе, я её найду и уничтожу.

— Нет, что ты?! Не стоит. Если убрать меня с тех новостей, то мне даже понравилось. А тебе? Как тебе то, что она написала?

— Меня мало заботит подобное. Люди всегда много разговаривают. Ещё больше сплетничают. Но этот человек, не знаю парень или девушка, однозначно очень смелый. Так высказать своё мнение о мажорах, не каждый решится.

Мира улыбается. А я засматриваюсь на её улыбку. Такая искренняя и открытая, а ж дух перехватывает. Хочется снова дотронуться до этих губ пальцем. А ещё больше попробовать их на вкус.

Эта мысль так яростно стучит в висках, что я автоматом наклоняюсь к её лицу. Мышка пугается и в последний момент отворачивается. Я утыкаюсь в её куртку.

Провал.

— Нельзя, — шепчет задыхаясь. — Матвей, так нельзя. Я помолвлена, — последнее говорит с такой болью, что я физически чувствую безысходность в её словах.

— Извини, — тоже шепчу. Боюсь снова её напугать. — Мы же можем с тобой дружить?

Она резко поворачивает ко мне лицо, и наши глаза сталкиваются в поединке. А ещё, наши губы близко. Сколько тут? Пять, десять сантиметров? Это так близко, что стоит мне резко наклониться, и я смогу захватить её в плен.

Но я лишь смотрю, как она облизывает нижнюю губу, а потом и вовсе начинает ее кусать. Она тоже опускает глаза на мои губы.

Ого! Мышка даже так умеет. Соблазняет, при этом ничего не делает. Я сжимаю руку в кулак. Это должно отвлечь от желания её поцеловать. Только так, я смогу к ней достучаться.

— Как дружить? Что ты имеешь виду? — она смотрит то на мои губы, то в глаза. Боится, но всё равно смотрит.

— Вот так вот, как сейчас. Общаться, переписываться, пить кофе.

— Матвей, — снова она резко отворачивается. — Не то, что бы я не хотела… — замолкает. Останавливается. А я дышать перестаю. — Нам нельзя.

"Не то, чтобы я не хотела", — значит, хочет же.

— Почему? — это очень важный вопрос. Ещё важнее её ответ.

— Рустам… Он если узнает…

— То что?

Мира снова поворачивается ко мне. В её глазах испуг и слёзы.

Всё так плохо? Он может ударить её? Что?

— Всё очень сложно, пойми. Я с шестнадцати лет с ним помолвлена.

— А если не узнает? Если будем держать нашу дружбу в секрете?

— В секрете? А такое может быть?

— Я тебе обещаю.

Мира облегчённо выдыхает, и снова смотрит в окно. Она ещё не дала ответ, но я почему-то уверен, что она согласится.

Беру снова наушник, одеваю его и аккуратно её обнимаю. По-дружески. Не более. Ложу её голову себе на плечо, и просто наслаждаюсь музыкой.

Предложить дружбу это я сильно, но больше ничего в голову не пришло.

В автобусе мы ездим около часа. Мало разговариваем, больше бросаемся взглядами. А ещё обсуждаем музыку, которая играет в её наушниках. В какой-то момент, мышка просит подключить мой телефон.

— Одуванчик, у меня нет музыки на телефоне. Я его только купил. Помнишь, мне кто-то разбил недавно?

Мира перестаёт улыбаться, и стаёт очень серьезной.

— Извини меня. Я, правда, не специально. И у меня нет денег, чтоб вернуть тебе. Если бы родители узнали, что я сотворила. Меня б закрыли в квартире на пожизненное наказание.

Я перестаю улыбаться. Шутка моя не зашла. А ещё, я обращаю внимание на её одежду. Чистая, но не новая. Не брендовая. И как по мне, слишком лёгкая для такой погоды. Возможно её родители и, правда, слишком строгие к ней?! Или же у них нет денег. Но задать этот вопрос не решаюсь. Уж слишком это смутит мышку.

— Одуван, не парься. Для меня это не проблема. И я знаю, что ты не специально. Проехали. Ок?

Мира вроде и хочет улыбнуться, но всё-таки напряжение на её лице не спадает. Даже когда она растягивает губы в улыбке.

Мы выходим на остановке, где я ловлю первое попавшееся такси и везу Мирославу домой. На улице значительно похолодало, и я вижу, как её трясёт.

Высадить её приходиться за углом дома. Так как она боится, что родители могут увидеть. Убегает она быстро, толком не попрощавшись. Я же указываю адрес остановки, где оставил свою машину.

А после еду на квартиру, собираюсь и мчусь в клуб. Трубы горят, и мне ужасно как хочется их прочистить, с чем отлично помогает темнокожая, длинноногая красотка.

Глава 7

Мирослава

Первым делом мчусь в ванную, мне нужно перевести дыхание и успокоиться, прежде чем идти на кухню, помогать маме. Сердце до сих пор бьётся с перебоями. А это всё его аромат. Пока голова лежала на его плече, успела им надышаться. И теперь, мне кажется он повсюду. Я и сама им пропилась.

Мне так страшно, что мама услышать от меня запах другого парня. Рустама запах, она отлично знает, так как на его день рождение мы вместе выбирали аромат.

Снимаю курточку, и прижимаю к носу. Снова вдыхаю. Действительно ткань пропитана его запахом. Таким притягательным и сексуальным. А ещё очень запретным.

Как я могла согласиться дружить с Горским? О чём только думала? Это полнейшее безумие и в случае обнаружение, подобие смерти. Лично моей смерти. Я боюсь Рустама. Очень сильно боюсь. Но всё равно хочу немного пообщаться с Матвеем.

"Этот человек, не знаю парень или девушка, однозначно очень смелый. Так высказать своё мнение о мажорах, не каждый решится."

Он называет меня смелой. Не прямо меня, косвенно. Но всё равно, это добавляет решительности и уверенности, что я делаю правильно.

— Мирослава, ты, что уснула в ванной? — от резкого стука в дверь, сердце падает в пятки, и я жутко пугаюсь. Хорошо, хоть дверь закрывала на замок.

— Нет, мамочка. Сейчас выхожу.

Стягиваю с себя всю одежду, и одеваю домашнюю. Курточку прячу в шкаф. Но прежде чем спрятать, снова вдыхаю запах.

Как же он пахнет, мозг просто отключается от этого. Вкусно…

Телефон оставляю в комнате, и больше часа вожусь с мамой на кухне. А когда после ужина, захожу в комнату, вижу три пропущенных от Рустама. Набираю.

— Малыш, почему не берёшь трубку?

— Прости, на кухне с мамой была.

— Давай заеду за тобой, покатаемся.

— Давай не сегодня, — откуда-то нахожу силы, чтобы отказать Рустаму. Такое со мной впервые. — Я неважно себя чувствую. Боюсь, что простудилась.

— Хорошо, малыш. Выздоравливай. Завтра не смогу тебя забрать с универа. Но вечером обязательно приеду.

— Хорошо.

— Целую любимая.

— Целую.

Отключившись, с облегчением вздыхаю. Я сегодня свободна. Сегодня могу пописать спокойно.

Текст набираю до полуночи, глаза уже закрываются. Родители давно спят, а вот ко мне сон не идёт. Почему-то, как только закрываю глаза, вижу Горского в той ванной. Вот только на столешнице сидит не буфетчица. На столешнице сижу я. В жар бросает, тело покрывается мурашками, и я потею. Мне душно и в тоже время я дрожу. Хочется прогнать этот кошмар. Хочется открыть глаза, и не видеть этот позор больше. Но я ничего с этого не делаю.

Смотрю во все глаза на Матвея, и позволяю ему трогать себя там. Мне приятны его касания. Я там мокрая и он легко входит в меня. Я дрожу и толкаюсь ему на встречу. Он шепчет мне на ухо всякие непристойные слова, кусает за шею и сильнее вбивается в меня. А как только я дохожу до пика, резко просыпаюсь.

Между ног у меня влажно по-настоящему. Мне зябко и холодно. Между ног и выше к животу такой пожар горит, что мне физически больно. Я в полном смятении и ужасе. Что это со мной происходит? Мне никогда ничего подобного не снилось. Боже… страшно.

Первым делом бегу в душ. Мне так стыдно за свой сон. За эмоции, что испытывала. За слова, которые выкрикивала. За то, что мне безумно нравилось видеть Горского перед собой. И за всё то, что ощущала, когда он был во мне. Мне так горько, что я плачу навзрыд. Нельзя думать о нём. Нельзя даже мечтать. А я опустилась на самое дно, и позволила ему ворваться в мой сон. В мою голову.

Собираюсь в универ на автомате. Чувствую себя разбитой и больной. Мама крутится возле меня на кухне, чем ещё больше раздражает.

— Дочка, ты такая бледная. Не заболела ли ты случайно?

— Нет, мам. Просто плохо спала.

Допиваю чай с лимоном, ем бутерброд, который мама чуть ли не запихивает в меня, и наконец-то выхожу с дому. Мне бы пройтись по улицам, прогулять пары. Походить по магазинам и посмотреть на красивую женскую одежду, которую родители никогда не купят мне. Забыть о том, что в скором времени я выйду замуж, и буду обречена, сидеть под крышей своего мужа, и делать то, что разрешит только он. Просто побыть одной из обычных девушек моего возраста.

Вместо этого иду на автобусную остановку, чтобы поехать в универ. Как только выхожу из дома слышу звук входящего смс. Достаю телефон и покрываюсь пятнами. Я горю.

°044…° " Доброе утро, одуван. Жду тебя на остановке. Подвезу в универ."

Дыхание учащается, и я стопорюсь. Нельзя! Ехать с ним и быть в одной машине, нельзя. Возвращаюсь к дому, и бегу в противоположную сторону от остановки. Главное не столкнуться с ним.

°Божий одуванчик° "Доброе утро. Спасибо, но я уже уехала. Не жди."

Отправляю и не дышу, пока не приходит ответ.

°044…° "Ладно. После пар пьём кофе. Возражения не принимаются."

°Божий одуванчик° "Ок."

Выдыхаю с облегчением, когда отправляю смс.

Не могу поверить, что он приехал за мной. Зачем он это делает? Как не понимает, что нам нельзя общаться. Та и вообще, зачем ему это? Пока мы не столкнулись в кафе, он даже не замечал меня. Почти год проходил мимо, словно я прозрачная. А теперь дружить предлагает. С ума сойти можно от всего, что произошло со мной за эту неделю.

На парах я присутствую, а вот толку нет. Я разбита, и физически вымотана. Такое чувство, что ночью я не спала, а наоборот бегала дистанцию в десятки километров.

Ава переживает за меня. Расспрашивает. Ей мой будущий муж не нравится с первых дней знакомства. И как ни странно, она это даже не пытается скрыть. Много раз пыталась промыть мне мозг на счёт свадьбы. Даже предлагала варианты, как поговорить с родителями и разорвать помолвку. Но я не она. Я даже в мыслях не могу провести такой разговор с родителями.

Последние пять лет мы живём в Лондоне. До этого моим родным городом был Днепр. Я родилась там и выросла. У меня было всё. Дом, друзья, школа. Я обожала свой город и свой двор. Но однажды беда пришла в наш дом.

Отец работал на частной фирме бухгалтером. И вот, в самое обычное воскресенье к нам приехала полиция и забрала отца. Его обвиняли в махинациях и краже огромной суммы денег. Мол, он перевёл их на заграничные счета.

До суда дело не дошло. Я всего не знаю, ведь мне было всего тринадцать. Отца отпустили, и буквально через два месяца мы переехали на ПМЖ сюда. Там осталась бабушка с дедушкой. Но мы больше никогда к ним не ездили.

Мы сбежали, без возможности для отца вернуться обратно.

Вот так в один миг моя жизнь перевернулась. Мне было сложно тут. Новый язык, новые люди, школа. Я никого не знаю с этих людей. Единственный человек, который всё время был рядом, это Рустам. Он часто провожал меня после школы домой. Покупал конфеты или мороженое. И всегда от всех защищал. Возможно из-за того, что он был всегда рядом, я не сопротивлялась при помолвке. Мне казалось это нормально. Ведь мы много лет провели вместе.

После пар снова иду в сторону остановки. Но дойти не получается. Матвей преграждает путь. Он появляется с неоткуда, чем ещё и умудряется меня испугать.

— О Боже, Матвей, ты смерти моей хочешь?

— С чего бы, одуван?! Жизни твоей хочу, — шепчет таким милым голосом, что под моей толстовской табун мурашек проходится.

— Почему одуванчиком меня называешь?

Не то чтобы мне это не нравилось. Наоборот. Это необычно и очень мило. Не банальное, Зай, Коть. Как всё время меня называет Рустам.

— Потому что светлая, милая, нежная, — всё так же полушепотом говорит он.

Если бы он только знал, как на меня влияет его голос и запах. Если бы он знал, что мне снилось сегодня ночью. Что я творила с ним, и как свободно при этом себя чувствовала. Я бы сгорела от стыда и умерла на месте, если бы он узнал.

— Мира, ты покраснела, — заключает он, и делает шаг на встречу. Я же делаю два назад. Ему нельзя слишком близко ко мне подходить. Запретно.

— Ничего подобного. Просто мне жарко. Всё-таки апрель уже.

— У тебя есть предпочтения, где пить кофе?

— Кофе… Ммм… может не стоит?

Хотя я безумно голодная. Последний раз кушала, дома. Бутерброд мамы. А на часах уже почти два.

— Стоит, одуван, стоит. Я лишь уточняю, в кафе пойдём или на улице?

Его улыбка излучает такую уверенность, силу и красоту, что меня ведёт. Сам Матвей Горский стоит напротив меня, и предлагает попить в кафе кофе. Этот факт окрыляет меня и радует.

Дурочка, какая я дурочка.

— В кафе нельзя, — начинаю я. И, осознавая все последствия, если нас увидят вместе, хочу сказать, что вообще нельзя. Но Матвей делает свои выводы.

— Окей. Тогда не в кафе. Поехали.

Он берёт меня за руку и ведёт к своей машине. Я тупа, зависаю на наших руках, которые сейчас соединяются. Отдернуть хочется, но в тоже время никогда не выпускать его руку. Странное ощущение прокрадывается к моему организму. Но я ничего не впускаю в свою голову.

Он садит меня на сиденье, пристёгивает ремень безопасности, и его лицо проходит так близко от моего, что я замираю и не дышу. Матвей очень хорошо следит за каждым своим движением, и быстро занимает водительское место.

Машина срывается с места, и мы едем в неизвестном направлении. В машине такой яркий и в тоже время головокружительный аромат Матвея. Мне хочется закрыть глаза, и дышать им, не переставая.

— Голодная? — он врывается в мои мысли без спроса. Поворачиваю лицо, и смотрю на его губы, которые растянуты в шикарной улыбке.

— Нет, — отвечаю я. Но в протест моим словам, живот громко начинает бурчать. Предатель даже не пытается шифроваться, позорно орёт о своем голоде.

— Ясно, — только и отвечает Матвей.

Мы заезжаем на парковку, и Матвей покидает машину на долгих десять минут. Честно, я даже задумываюсь убежать и спрятаться от него. Но это так по детски, что даже мне кажется глупым.

Горский возвращается в машину с бумажным холдером, в котором стоит четыре стакана кофе. А ещё бумажный пакет с какой-то ароматной едой. Мой желудок сходит с ума от этих запахов.

Мы снова едем в неизвестном направлении. В машине играет тихо музыка, от классической до тяжёлого рока. Некоторые песни я даже подпеваю. И как ни странно, Матвей тоже. В моменты, когда наши голоса вместе соединяются в строчках песни, я смотрю на Горского. Сейчас он какой-то другой. Мягче и ближе для меня.

Мы заезжаем на набережную Виктории. Она довольно-таки большая и является частью набережной Темзы. Странно, я столько лет живу в Лондоне, но никогда не исследовала его как турист. Сейчас же Матвей привёз меня к древнеегипетскому обелиску в окружении сфинксов («игла Клеопатры»). Монолит с гранита высотою 18 метров и весом 186 тонн. Вывезен британцами из Александрии в 1877 году. Интересно смотреть на него вживую, а не на картинке.

— Была тут раньше? — снова Матвей вторгается в мысли.

— Нет. Не приходилось.

— Ну, тогда пойдём, проведу тебе экскурсию.

Он берёт пакет с едой, мне вручает холдер с кофе, и мы направляемся к ближайшей лавочке.

— Что ты будешь круассан или гамбургер? Отказ не принимается, — уточняет он.

Я беру всё-таки круассан, и сначала несмело, а потом более уверенно кусаю его. С чего это я начала стесняться принимать еду на людях? В кафе мы каждый день перекусываем между парами. В это нет ничего постыдного, или вульгарного, к примеру.

Просто это всё Матвей. С ним всё меня смущает. Он берёт гамбургер и смачно его кусает.

— А если бы я выбрала гамбургер, ты бы ел круассан? — с улыбкой спрашиваю я.

— Если что я взял всего по три. Но не переживай, я и круассан буду есть. Лишь бы с тобой.

Круассан так и зависает перед моим открытым ртом. Это он шутит, или всерьёз?!

— Тебе какой кофе?

— А какой есть?

— Я взял, раф, латте, капучино и американо. Так какой тебе?

— А какой твой?

— Тот, который ты оставишь, — смеётся Горский. — Ну, а если честно, люблю обычный черный.

— Значит тебе американо, а мне раф давай, — теперь с улыбкой заключаю я.

— Мне подходит.

В полной тишине мы пьём кофе, и наслаждаемся едой. На берегу летают чайки и издают типичные для них звуки.

Я немного наблюдаю за Матвеем. Он, допив кофе, подкуривает сигарету, и жадно втягивает табак в себя. А потом с той же скоростью выпускает его наружу.

Неожиданно мой телефон оживает, на экране светится "Рустам". Приходится брать трубку при Матвее, хотя мне очень неловко и неудобно это делать.

— Привет, — прочистив горло, говорю я.

— Привет, малыш. Ещё на парах?

— Да, — нагло вру я. А саму трясти начинает. Вдруг он подъедет сейчас. Боже, надо было сказать, что уехала. Дрожь настолько сильная, что я еле держу трубку в руках.

Матвей же подходит ближе, и ещё больше усугубляет моё положение. Он обходит меня из-за спины, и прижимает ксвоему торсу. Я жадно хватаю воздух. Головокружение набирает обороты. Ой, мамочки, что происходит?!

— Хорошо. Долго не задерживайся, сразу домой после пар, — в очередной раз Рустам раздает мне наставления.

— Хорошо, — снова нагло вру. — Сразу после пар, поеду домой.

— Я чего звонил-то. Вчера пообещал, что приеду вечером, но, к сожалению не смогу. Малыш, я улетаю по работе заграницу, на целую неделю. Справишься без меня?

Мне кажется, я даже выдыхаю с облегчением.

— Конечно. Буду скучать, — всё так же нагло вру, вот только с улыбкой.

— Целую, малыш. Вечером позвоню, после приземления.

— И я тебя целую.

Когда говорю поселение, Матвей лишь сильнее прижимает меня к себе, а его рука, ныряет под мой худи. Благо у меня там ещё футболка, но все равно я явно чувствую тепло его руки.

Когда телефон замолкает, я опускаю руку, но не спешу отстраниться от Горского. В крови такой адреналин чувствую, что нет способности, здраво мыслить.

Я только что нагло врала своему жениху, в то время как ко мне прижимался другой парень.

— Ой, мамочки, — хочется крикнуть мне, когда Матвей наклоняет свои губы к моей шее. Как тогда, в ванной.

Я начинаю дрожать, но стою на месте. Нет, я должна отскочить от него. Должна, как можно быстрее. Но вместо этого, я запрокидываю голову назад, чем открываю ему ещё больше доступ.

Горский дышит мне в шею так часто, что кажись у нас один воздух на двоих. Но нет же, в моих лёгких он просто напросто отсутствует.

Его язык проходит по шее, и поднимается к щеке. Глаза мои закрыты, но даже в темноте у меня взрываются фейерверки. Большие, цветные, яркие.

А потом Матвей резко меня разворачивает и дотрагивается до моих губ своими. Вспышка, и я резко открываю глаза. У Матвея они тоже открытые. Он так смотрит на меня, что перед глазами всё плывёт.

Что происходит? Он целует меня? Мы же друзья…

В моих глазах он видит такой испуг, что сам пугается. Поэтому быстро отстраняет от себя.

— Извини, перегнул. Ты так дрожала, хотел тебя согреть. Не удержался. Прости.

— Матвей, — всё тем же дрожащим голосом говорю я. Пальцами трогаю свои губы. Зачем он это сделал?! — Мы же друзья. Нельзя больше.

— Знаю. Я постараюсь так больше не делать…

Он отворачивается и снова подкуривает сигарету. А после, я прошу отвести меня домой. Соблазн быть рядом с ним такой большой. Я ещё не ушла, но уже мечтаю, снова к нему вернуться.

Нельзя, ведь. Нельзя!

Глава 8

Мирослава

Дальше день проходит как по расписанию. Готовка на кухне с мамой, душ, уроки и статья.

Мне нужно подготовить второй выход "Сплетницы", но мои мысли разбросаны. Каждую секунду, когда в моём мозгу освобождается место для мыслей, появляется он. Его теплые губы на моих. И всё, я уже не способна что-либо делать. Как объяснить своему организму, что нельзя на него так реагировать! Нельзя думать и впускать его в мысли.

Но раз за разом, я всё равно это делаю. А ночью мне снова снится тот же сон. Только более яркий и чувствительный. Теперь я знаю, какие по ощущениям его губы, и какое тепло излучает ладошка.

Утром просыпаюсь мокрая от пота, и не только. Между ног так много влаги, и ужасно болит ниже живота. Быстро мчусь в душ. Родители ещё спят, ведь на часах только шесть утра. Включаю теплую воду, и намыливаю мочалку гелем. Тру интенсивно всё тело, но между ног задерживаюсь особенно долго.

Вместо мочалки прохожусь там рукой. Щеки мои красные, и ужасно горит лицо. Мне кажется, что со стороны за мной кто-то наблюдает и мне так стыдно трогать себя там. Хотя, Ава, говорила, что ничего постыдного в самоудовлетворении нет. Что она часто так делает. А вот я никогда ничем подобным не занималась. Та я и не возбуждалась, можно сказать никогда. А тут уже второю ночь подряд сгораю.

Провожу пальцами между влажных складок, прикрываю глаза, и вхожу более уверенно. Трогаю себя там, надавливаю, но долгожданного эффекта не получаю.

Может, я что-то делаю не так. Может, я просто не способна получать оргазмы, такое тоже бывает. А возможно я просто ничего не умею.

Так и сняв этот тугой узел внизу живота, еду в универ. Настроение паршивое. А ещё всё время зеваю. Очень хочется спать. Просидев всего две пары, я тупа, начинаю вырубаться. И когда идём с девочками в кафе, выпить кофе, на телефон приходит смс.

°044…° "Ужасно хочу кофе. Давай сбежим с пар."

Я резко останавливаюсь, и руки начинают дрожать. Я очень хочу с ним на кофе. Так, что ноги готовы броситься бежать прямо сейчас. Я не отвечаю. Не знаю, что писать. Хочу, и не могу одновременно. Пока не приходит следующее смс.

°044…° "Я стою сзади. Если не веришь, повернись."

Набрав в лёгкие побольше кислорода, поворачиваюсь и сразу же сталкиваюсь с его взглядом.

— Мира, ты чего застыла, — отдёргивает меня Ава. Матвей же в этот момент, наглеет ещё сильнее и подмигивает мне. А после наклоняется к телефону, и снова что-то пишет. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем приходит следующее смс.

°044…° "Бежим?"

Одно слово, а у меня голова кружится. Он предлагает сбежать с ним на кофе. А у меня чувство, что на край света. Я вся покрываюсь мурашками. Отрываю взгляд от телефона, и смотрю на него. Всего один утвердительный кивок, и вот он улыбается уже вовсю. Мне самой захотелось смеяться и плакать от счастья. У него такая красивая улыбка…

— Ава, мне срочно надо ехать, — говорю ей, отворачиваясь от Матвея.

— Что-то случилось? — озадаченно спрашивает она.

— Нет. Но мне, правда, надо. Как только можно будет, я тебе расскажу. Хорошо?

Ава лишь загадочно улыбается, и подходит ближе ко мне.

— И пусть это будет, что-то такое, от чего у меня закружиться голова.

— Возможно и такое.

Убегаю от подруги, так и не дав никаких точных ответов. Ноги сами несут к нему. Вот только куда бежать и где мы встретимся, я не спросила. Резко останавливаюсь, и разворачиваюсь обратно. На стоянке много машин, людей же не очень.

Не успеваю сделать и шагу, вижу его. Матвей идёт своей шикарной походкой. Его руки спрятаны в карманы брюк, а рубашка черного цвета, закачена на руках. На глазах солнцезащитные очки.

— И куда это крошка хотела бежать? Передумала?

— Нет, — уверенно говорю я, — Не передумала.

— Тогда погнали.

Мы идём к его машине на расстоянии вытянутой руки. От него снова очень вкусно пахнет. Дурманит меня и несёт. Пьянит и расслабляет.

Чертов Горский, он всех девушек так соблазняет. Стоит рядом ему оказаться, улыбнуться, как девушка уже сама на всё согласна.

Хоть бы не стать одной с них. Я год за ним наблюдала, вот только зачем? Может, просто тогда понимала, что он для меня недосягаемый. А вот сейчас стал в области досягаемости, что с этим теперь делать то?!

— Куда едем? — спрашивает этот демон, как только заводит машину.

— Ты же меня похитил, сам и решай.

— Одуванчик, если бы я тебя похитил, то…

Он так смотрит сейчас, что сердце уходит в пятки. В его глазах однозначно горит огонь. Пламя. Пожар. Боженька, что происходит? На что я согласилась?!

— Ладно. Едем за кофе и перекусом. А там посмотрим.

Снова играет музыка. И я просто расслабляюсь в его машине. К сожалению, мне начинает нравиться эта наша безумная идея сбегать вместе. К такому можно и привыкнуть. Но нельзя ведь.

— Скажи, а ты любишь экстрим?

— Я не могу тебе ответить, так как никогда ничего подобного в моей размеренной жизни не было.

— А как на счёт прыжка с парашютом. Прыгнула б?

— Я об этом могу только мечтать.

— Ладно.

Мы снова заезжаем за едой. В этот раз Матвей заезжает в Мак Дональд-с. Мне берёт спрайт, себе Кока-Колу, гамбургеры и две большие картошки фри.

Мы едим это сидя в парке прямо на газоне. Точнее у Матвея в машине был плед, на котором мы разместились. Он много шутит, и бросает на меня странные взгляды. Я же сама украдкой рассматриваю его. Больше всего мне нравятся его губы. Когда он растягивает их в широкой улыбке и видны его белые зубы. В такие моменты мне чаще всего хочется сидеть ближе к нему. Дневная усталость и желание спать, рядом с ним, исчезает. Я чувствую такой поток сил, что можно горы свернуть.

Хотя самая настоящая гора, сейчас сидит напротив меня и жадно кусает гамбургер. Ох, уж эта гора.

— Поехали? — толкает меня легонько в плечо Матвей, как только заканчивает есть.

Я даже расстраиваюсь из-за того, что сегодня так быстро расходимся. Но сказать ему этого, конечно же, не решаюсь. У него, возможно, свои планы на день, и тем более вечер. А он возится тут со своим "мнимым" другом.

Когда уже сидим в машине, меня и вовсе накрывает тоска. Так глупо, хотеть видеть его чаще и больше. Но ведь по факту, это единственное, что мне можно.

— Мирослава, ты извини, что мы так быстро сегодня. Мне просто через час на тренировку. Не люблю опаздывать.

— Я понимаю. Ты не должен передо мной отчитываться. Спасибо за хорошо проведенное время.

— Завтра пары, во сколько у тебя начинаются?

— Мне завтра на десять.

— Рустам отвозить будет, или сама? — его голос однозначно изменился, когда он назвал имя Рустама.

— Сама. Он уехал на неделю в командировку.

И зачем я ему всё это рассказываю. Дура.

— Отлично, — говорит он более весёлым голосом. — Значит, ничего не планируй с утра. Я сам тебя заберу. Договорились? В этот раз не сбежишь?

Он изгибает одну бровь, и снова широко улыбается. Боже, я так же и влюбиться в него могу. Ему даже делать для этого ничего не надо. Только улыбаться.

— Обещаю, в этот раз не сбегу.

Я прошу довести меня до соседнего дома. Вероятность встретить кого-то с родителей, очень велика. Я действительно, этого боюсь.

Вечер у меня очень насыщенный. Рустам звонит по видео связи, и минут сорок мы с ним общаемся. Он впервые интересуется платьем невесты, которое я ещё даже не искала. И какой, в принципе, вижу свадьбу. Это как-то странно с его стороны. Ведь за те полгода, когда известна дата свадьбы, делает он это впервые.

Мы обсуждает цветовую гамму и его костюм. А платье, я обещаю в течение месяца купить.

Тяжело думать о свадебном платье, когда ещё час назад думала о другом. О том, как круто сидеть в парке с парнем который тебе нравится, и пить, например, кофе.

Чтобы хоть как-то отвлечься от своих же тяжёлых дум. Сажусь за статью. Уже подходит время второго выпуска "Сплетницы", а у меня слишком слабая информация.

На парах девчонки очень много чего обсуждают и судачат. Но, то о чём говорит уже весь универ, не интересно никому. Все слышали и обсудили это. Мне нужно, что-то более интересное и гадкое. Но такое происходит чаще всего на вечеринках, куда меня не пускают родители. В эту пятницу намечается такая. Но как туда выбраться, я ещё не придумала.

Закрыв наконец-то ноутбук, и укутавшись пледом, я отправила себя в царство Морфея, в надежде, что хотя бы, сегодня, я высплюсь.

Глава 9

Мирослава

Утро снова настало рано. И хотя сегодня ничего не снилось, волнение не дало спать спокойно.

Матвей заедет за мной, и мы снова будет ехать вместе в его машине. Это уже как какой-то ритуал у нас.

Дольше сегодня собираюсь. Мою голову и делаю лёгкий макияж, что делаю крайне редко. На улице с каждым днём становится всё теплее. И ходить в худи, с каждым днём всё сложнее.

Я люблю большие, широкие вещи. Под ними я пытаюсь спрятать свою неудачную фигуру. Так всё время говорит мама. У меня слишком тонкая талия и большая грудь. Вместе это смотрится некрасиво. Вот бы мне маленькую грудь. Так чтоб она не выпирала сквозь одежду. Футболки вообще не люблю носить, грудь в них, кажется ещё больше, чем есть на самом деле.

Поэтому сегодня надеваю тонкую майку, а на неё любимое худи.

°044…° "Доброе утро одуван. Я надеюсь, ты себя хорошо чувствуешь? У меня для тебя сюрприз."

Сердце бьётся быстрее, и на скорости обгоняя все препятствия и проблемы, летит с ответом к Матвею.

°Божий одуванчик° "Доброе утро. Всё хорошо. Что за сюрприз?"

Я так нервничаю, переживаю. Что он придумал? Боже…

°044…° "На то он и сюрприз. Через полчаса жду на остановке. Не опаздывай. ^_^"*

Мама резко открывает дверь ванной, и я перепугано роняю телефон на кафель. Треск экрана режет уши так сильно, что мне умереть хочется.

— Мама, ты чего врываешься в ванную? Разве не знаешь, что я здесь??!!

Слёзы градом бегут по щеках. Мой телефон! Он мне нравился, очень. Это та вещь, которую впервые в жизни я смогла купить самостоятельно. Однажды я подала свой литературный рассказ на конкурс и выиграла. Мне заплатили премию. И за эти деньги я купила себе телефон. А теперь он разбит.

— А чего ты так пугаешься то? Я всего лишь хотела бельё со стирки достать.

В конечно счёте мама меня ещё и виноватую сделала. Но мне плевать. Я так сильно расстроилась из-за телефона, что настроение в край было испорчено. Слёзы испортили мой макияж. И мне снова пришлось умыться, но больше настроения делать макияж не было.

К назначенному времени я была готова и ждала Матвея на остановке. Он сразу же заметил моё плохое настроение.

— Мир, что случилось?

От его вопроса ещё хуже стало. Такое чувство, что я не телефон разбила, а друга потеряла.

— Ничего, — пытаюсь сказать ровным голосом, но он дрожит. И как назло слёзы выступают на глазах. Сегодня у меня какой-то через чур эмоциональный организм. Реагирует на всё острее.

Матвей останавливает машину. Выходит с неё, и через пару секунд уже открывает возле меня дверь. Он приседает рядом со мной и берёт свои руки в мои. Так тепло от его касаний и приятно.

— Малыш, скажи, что случилось? — его голос звучит тихо, но с натиском. Он всё равно не отстанет от меня.

— Вот, — протягиваю ему свой смартфон. — Разбила. Он даже не включается теперь.

И я снова начинаю горько плакать. Ну, не дура то?! Красивый, богатый парень, точно меня не поймёт. Я ему недавно разбила телефон, а он на следующий день купил ещё дороже. И даже с меня не потребовал денег. А я тут плачут о своём телефоне, а он дешевле стоит, чем одежда Матвея.

— Ну, всё — всё, не плач, — он встаёт со своего места и поворачивает меня к себе и… обнимает. Я даже плакать перестаю. Вместо этого дышу им. Вдыхаю так глубоко, что запах даже под кожу проникает. — Всё решим. Успокойся. В ремонт завезём, хорошо?

Я утвердительно киваю.

Матвей занимает своё место, и мы снова продолжаем дорогу. Сегодня в обед хотела выпустить вторую статью, но из-за поломки, не смогу этого сделать.

— Давай телефон, я сейчас вернусь.

Матвея не было минут десять. Я успела закрыть глаза, и продолжала наслаждаться его запахом. Когда хлопнула дверь, я подскочила на месте.

— Боже, Матвей, напугал меня.

— Вот держи, — он протягивает мне какую-то коробку. Беру не смело, а когда открываю её, челюсть отвисает.

В коробке лежит телефон, раз в десять дороже, чем мой старый. Да на таком телефоне, я бы могла статьи писать и на сайте публиковать, и ноутбук не надо был бы. Но я не могу принять такой дорогой подарок.

— Извини, но я ничего не пойму. Что это?

— Телефон. Твой. Новый.

— Я не могу принять. Он очень дорогой.

— Это для тебя дорогой. А мне вовсе не дорого.

— Я правда не могу принять. Что я скажу родителям или Рустаму? Мама и так истерила, что я свой старый купила сама. Не верила, что выиграла в конкурсе журналистики. А что я теперь скажу, друг подарил? Прости, но я не возьму. И не проси, ладно?

— Ладно. Проехали. Давай сюда.

Матвей раздражённо забрал телефон, и швырнул его на заднее сидение машины. У меня сердце ёкнуло, боялась, чтоб не упал и не разбился. Денег же стоит сумасшедших.

Потом всю дорогу мы молчим. Матвей злой, чувствую. Руль сжимает так крепко, что костяшки пальцев белеют. И даже не смотрит в мою сторону. Я тоже от него отворачиваюсь. Смотрите, обиделся. И вообще, я в подруги к нему не набивалась. Сам предложил дружить. А друзья не дарят телефоны за сумасшедшие деньги.

Отвлекаясь от поведения Матвея, я и не заметила, что мы едем не в сторону института. А как только он повернул на выезд с города, я и вовсе напряглась.

— Э, а куда мы едем? — наконец-то поворачиваюсь к нему.

— Я же говорил тебе, что у меня для тебя сюрприз.

— Говорил. Но не уточнял, куда ехать будем.

— Потерпи, ещё немножко.

Голос его стал мягче, и он наконец-то на меня посмотрел. Наконец-то?! С чего это я жду, чтобы он смотрел на меня. Та и что на меня смотреть? Зарёванная страшилка.

Когда машина повернула на аэродром, я тупа начала тормозить. Пытаюсь сообразить, что мы тут делаем, но ничего в голову не приходит.

— Приехали одуван. Выходи.

— А что мы тут делаем? Зачем приехали? Что делать будем? — тараторю я, когда мои мозги не помогают в подсказках.

— Ладно, озвучиваю свой сюрприз. Мы сегодня будем прыгать с парашютом. Ты рада?

Меня такая дрожь накрывает. Трясёт с такой силой, что даже зубы не попадают один на один.

— Малыш, — он ловит меня за плечи и поворачивает к себе. — Успокойся. Набери в лёгкие побольше воздуха и выдохни. — Делаю, как он говорит, хотя всё равно, кажется, задыхаюсь. — Молодец. Всё правильно. Если ты не хочешь, мы этого делать не будем. Всё только по твоему желанию.

И почему от фразы "всё только по твоему желанию" бросает ещё сильнее в жар. От его касаний к плечам, меня ещё больше трясти начинает. Но в тоже время, это и успокаивает.

— Я хочу, — говорю на выходе и жадно облизываю губы. Они почему-то горят, и мне безумно хочется, их остудить. Рядом с ним всё время жажда одолевает. Всё время в жар бросает. Всё время странные ощущения, которые не испытывала ни с одним человеком.

— Хочу, — повторяет он за мной, а потом ещё раз, — Хочу. — Прожигает взглядом. В душу смотрит. Пытается прорваться. Взгляд не разрываем, смотрим так, как будто пытаемся взглядами говорить. Но нельзя.

Первая отвожу глаза в сторону. Вдыхаю тяжело воздух, в эти секунды испытываю, реальные проблемы с дыханием. Эх, Матвей, что делаешь со мной, куда ведёшь? Не уж то в саму преисподнюю слепо следую за тобой?!

— Ладно. Коль согласна, пошли переодеваться.

— Зачем?

— Малыш, на улице ещё прохладно. В небе ещё холоднее. НаОденем специальные костюмы, которые будут сохранять тепло наших тел.

— Ок, — все, на что хватает моих сил.

Никто никогда не делал для меня такого сюрприза. Рустам сколько подарков дарил, и это чаще всего были необходимые вещи. Для учебы, или же одежда. Но ничего такого, чтоб было для души. Чисто для меня.

Матвей идёт впереди, и держит меня за руку. Он можно сказать меня тащит за собой. Я же кручу головой и рассматриваю всё вокруг. Мне безумно тут нравится. Как-то спокойно и хорошо.

А ещё, мне нравится как моя рука, смотреться в руке Матвея. И это, к сожалению, ещё безумней.

Вот бы так всегда…

Глава 10

Матвей

Пока веду Миру к помещению, где мы будем раздеваться, сто раз вспоминаю руки на её теле. На кончиках пальцев до сих пор покалывает от этих касаний. Так словно каждую подушечку укололи иголкой.

И вот сейчас я просто держу её ладошку, а в пальцах до сих пор колит.

Что за херня такая? Что вообще со мной происходит когда эта девчонка рядом?

Насколько я помню, первым словом каким я её назвала, была серая мышка. Мышка. Незаметная. Так с каких пор я начал её замечать? А ещё так яростно на неё реагировать. Каждая мышца напрягается когда она рядом. Сердце бьётся быстрее. А в голове стоит страшный гул, который блокирует все посторонние звуки, кроме её тонкого, красивого голоса.

Так мало прошло времени, с момента как я её впервые встретил. Ещё меньше, с нашего первого побега на кофе. Но я уже присел на это. Я уже не могу без её ежедневной улыбки.

Конечно же, это из-за спора. Мой организм всегда мне во всём помогал. Он перестроился под эту игру, и ведёт себя благоразумно и адекватно, чтобы Мирослава ничего не заподозрила.

Но вот откуда взялось это "малыш"? Откуда взялась эта сумасшедшая тяга побыть с ней? Не потрогать или приласкать, хотя этого я тоже, пиздец, как хочу. А быть рядом и смотреть, как она улыбается, и почти всё время смущается, это чистой воды наслаждение. Ещё никогда ничего подобного не было в моей жизни.

— Вот ваши костюмы, — говорит инструктор и протягивает их нам. — Как только переоденетесь, подойдёте ко мне, я проведу вам инструктаж. Договорились?

— Да, — отвечаю я за двоих, и виду мышку в комнату, где нам стоит переодеться.

Я протягиваю ей её одежду, сам же начинаю раздеваться. Не сразу догоняю, что что-то пошло не так. Сняв свою куртку и футболку, так и замираю перед Мирой с голым торсом. Она смотрит на моё тело, а потом резко поднимает глаза вверх.

Бум, её взгляд по моей голове.

— Ты бы не мог отвернуться, — просит дрожащим голосом, — или мне выйти пока ты переоденешься, а потом я зайду?

— Воу, нет, конечно. Я вообще-то планировал наконец-то посмотреть на твоё тело, без этого балахона, — хочется ей сказать. Но говорю совсем другое.

— Конечно, извини. Я отвернусь.

Сам же иду чуть глубже в комнату. Я тут не впервые, прыгал уже с пацанами, поэтому комнату знаю хорошо. И особенно то, что в её глубине стоит зеркало. Оно не большое, но мне хватило, чтоб наблюдать за Мирославой.

Подло, некрасиво, некультурно. Знаю. Но всё равно это делаю. Я понятия не имею, что появится за этой огромной толстовской, с которой она почти не вылазит.

Как только одуван её стягивает, а за ней и футболку, что под низом, я подвисаю. В принципе, я и думал, что там стройная талия, упругая попка. Но, чёрт возьми, там ещё и шикарная грудь. Полная тройка.

В паху становится тесно, и джинсы начинаю приносить дискомфорт. А как только, Мира оголяет всё тело, оставшись лишь в белье, я тупо пялю глаза в зеркало, и перестаю дышать.

Она слишком красивая, чтоб достался тому цыгану. Не мне, конечно же, это решать. Но, блядь, я и впрямь хочу это тело. Пиздец, как хочу.

Дело даже не в том, что я хочу её просто трахнуть. Я хочу попробовать её на вкус, ощутить запах, поглотить эмоции, впитать их. Картинка её эйфории так и стоит перед глазами. И то, что я вижу, мне кажется лучшим, что видел в жизни. А это даже не произошло. Простая фантазия.

Начинаю переодеваться и сам, потому что Мира уже заканчивала одеваться, а я так и стою без футболки. Успеваю быстрее закончить с одеждой, чем она. Но поворачиваюсь, лишь после её разрешения.

— Готово. Я всё.

Когда ловлю её взгляд, замираю. В нём сейчас, сколько жизни и тепла, сколько я ни разу не видел за время нашего знакомства.

Конечно, понимаю, что я, кончая тварь, ведь поспорил в недетский спор насовсем невинное дитя. Но, когда вижу такой блеск в её глазах, оправдываю себя немного. Может я хоть на один процент не такая тварь, как сам же считаю?

После почти часового, инструктажа и проверки парашюта, мы выдвигаемся к самолёту. В этот раз не я Миру беру за руку, а она меня.

В самолёте иногда потряхивает, и в Мирославы на коже выступают мурахи. А ещё в самолёте довольно шумно, но я наклоняюсь к мышке поближе, и пытаюсь успокоить.

— Не бойся, ты прыгнешь с очень опытным парашютистом, он тебе поможет и доставит к земле в целостности и сохранности.

— А можно с тобой? — в её голосе слышится мольба и страх. — Мне бы было с тобой спокойней.

Я бы тоже хотел прижать её к себе. Хотел бы почувствовать весь её кайф, впервые секунды полета. Он подобен первому оргазму. Не уверен, что она знает, что это. Но когда вспоминаю свой первый прыжок, именно так и чувствовал.

— К сожалению нельзя. У меня слишком маленький опыт для подобных прыжков. Но, всё будет хорошо. На земле встретимся. Веришь мне?

— Верю, — скорее шепчет она, чем говорит. — Верю, — ещё более увереннее, говорит.

Мы подходим к двери, инструктор открывает дверь самолёта, и первым готовят меня к прыжку.

— Я буду ждать тебя внизу, малыш, — кричу я, и делаю шаг в голубую бездну.

Лечу вниз на скорости. Ветер щекочет участки кожи, на которых нет защиты. Руки расставлены в стороны, а глаза рассматривают землю подо мной. Это такой драйв. Сумасшедший адреналин. Давление, сердце, кровь, всё работает синхронно, и в одном направлении. Я кайфую и парю.

Мира, вместе с инструктором прыгают позже. Но я тоже их вижу. Они на небольшом от меня расстоянии. Из-за атмосферного давления, я не могу видеть её эмоций.

Когда приближаюсь на критическое расстояние к земле, резко дёргаю крючок парашюта, и поднимаюсь вверх. В голове чувствую пульс, а сердце то бьётся как сумасшедшее, то кажется, останавливается от переизбытка адреналина.

Приземлюсь на землю первым, отсоединяю от себя парашют, и отхожу от него. Наблюдаю за приземлением Мирославы. Они падают где-то в ста метрах от меня. Иду к ним на встречу.

Мира, как только отцепляется от инструктора бежит ко мне. На эмоциях она что-то кричит, но из-за ветра, который дует в противоположную сторону от меня, я ничего не слышу. А когда одуван подбегает ко мне и запрыгивает на руки, обхватывая мои бедра своими ногами, я и вовсе забываю обо всем.

— Боже… Боже… Матвей… это было лучшее, что я попробовала в жизни. Это…

Я не знаю, что на меня находит и влияет сильнее. То ли адреналин, который пока что ещё бушует в моей крови. То ли, тело Мирославы, которое как будто создано для меня. То ли её запах, который запретно близко от меня. То ли её эмоции, такие искренние и яркие. То ли это всё вместе. Ничего не соображая, я наклоняюсь к её губам, и жадно начинаю целовать.

Нет времени думать. Осознавать. Приводить правильные доводы, почему это запретно. Нет времени. Есть импульс, за которым я и следую.

Она теряется всего на пару секунд, а потом открывает рот шире, и впускает меня. Наши языки сталкиваются друг с другом, и то ли борются, то ли пытаются воссоединиться. Разряды тока прошибают всё моё тело, от кончиков пальцев ног, до кончиков волос на голове. Это круче, чем прыжок с парашютом. Это круче чем что-либо на свете. Эмоций так много. Их слишком много. А когда ещё и обхватываю руками тело, мышки, и вовсе уносит. Тонкую талию держу руками, а её грудь прижимается к моей. Её промежность, хоть и в плотном костюме, но слишком близко к моему члену.

Терзаю её губы, пока не слышу с её груди стон. Отрываюсь от неё и смотрю в глаза, и кажись, она только сейчас понимает, что произошло. Щеки моментально краснеют, а в глазах, сколько страха, что я и сам пугаюсь.

Дыхание синхронное, и частое. Смотрю то в глаза, то на губы. Хочу ещё. Однозначно. Потому, что понравилось. От её невинного прыжка на меня до вкуса слюны.

Чёрт!!! Трижды чёрт!!!

Снимаю её с себя, и молча, веду к машине, которая нас ждёт, чтоб снова отвести на аэродром.

Мира всю дорогу молчит. Не пойму, у неё шок, или испуг. Но ведь ей понравилось. Правда же?! Она отвечала с таким жаром на мой поцелуй, что будь мы где-нибудь вдвоём, не уверен, что смог бы себя остановить.

В этот раз переодеваемся порознь друг от друга. Пока общаюсь с инструктором, Мира успевает снять костюм, и полностью надеть свою одежду. Более того, когда выхожу с раздевалки, она уже сидит в моей машине. Чувствую двоякие чувства. Я рад, что попробовал вкус её губ. Хотя после этого, понимаю, что контролировать себя рядом с ней, станет ещё сложнее. Второе же чувство, огорчение. Я поспешил. Напугал её. Ведь только этим можно объяснить такое её поведение. Закрылась. И что теперь делать?

Сажусь в машину, и сразу давлю на газ. Во мне такая буря гнева, что готов рвать всё. Мне хочется наорать на неё, чтоб не смела закрываться. Не смела, так делать. Сначала запрыгивать на меня, отдаваться поцелую с той же отдачей, что и я. А через пять минут, закрываться и молчать. И только я хочу начать с ней разговор, как вижу, она спит в машине.

Разбудить?

Нет. Пусть отдохнёт. Переизбыток эмоций по всех фронтах. Чувствую. Но, твою ж мать, как хочется потрогать её губы вновь. Хочется почувствовать её вкус. Он такой… сладкий, как мёд, которым она пахнет. Мёд с одуванчика слишком вкусным оказался. Запретный, но до безумия нужен мне. Хочу ещё его. Много. Весь испить и съесть.

Когда подъезжаю к соседнему дому от её, не спешу будить. Ещё хочу смотреть на неё. Дыхание её спокойное, а лицо, словно у ангела. Такое…

Снова не держу себя в руках. Отстегнув ремень безопасности её и свой, наклоняюсь к губам и провожу по ним языком. Мёд, там только он. Мира не сразу реагирует. Ещё спит. Но как только врываюсь в её рот, она сразу, отвечает. Мы целуемся с такой страстью, что я физически чувствую нехватку кислорода. А через мгновение, всё меняется. Мира резко отстраняется, и смотрит на меня такими испуганными глазами, словно я не поцеловал её, а изнасиловал. Резкий взмах руки, и она отпечатывает свою ладошку на моей щеке.

Блядь, сильный удар. Не ожидал от тихони.

— Ты что творишь, Матвей? Как смеешь? — голос её дрожит, а на глазах выступают слезы. — Я же говорила тебе, нельзя так. Но ты снова перешагнул грань дозволенного. Извини, мы больше не будем видеться с тобой. Дружба закончилась.

Она открывает дверь и пулей вылетает с машины, и бежит с такой скоростью, словно за ней гонятся волки.

Я же остаюсь на месте. Хочется позвонить ей, или хотя бы написать. Хочется попросить прощения, и не горячиться так. Но её разбитый телефон у меня, а новый она так и не взяла.

Через полчаса заезжаю в магазин телефонов, и покупаю такой же, как был в Мирославы. Позже завожу его к специалисту, чтоб тот перекинул всю информацию со старого на новый телефон. А ещё позже, нанимаю курьера, чтобы тот отнёс его домой к Мире, мол, с ремонта.

Позже одуван появляется в сети, но мне так ничего и не напишет. Я же еду к парням в бар, где здорово напиваюсь. И вместо секса с красивой девчонкой, я еду домой один. И как последний придурок полночи прокручиваю наш поцелуй с мышкой, заглядываю в телефон, и жду от неё смс.

Но оно так и не приходит.

Глава 11

Мирослава

И всё же, я всё-таки дура! На что рассчитывала?! О чём думала?!

Как только покидаю машину Горского, бегу в сторону дома, но домой так и не захожу. Меня трусит, мне горько и больно.

Дура! ДУРА! На что надеялась, когда соглашалась на дружбу с Горским? На что?! Разве можно дружить с человеком, к которому испытываешь странную тягу. С человеком, который нравится больше чем друг?! Касания, которые ты вспоминаешь по ночам, разве они дружеские? А теперь ещё и его вкус. Я знаю теперь какие на вкус его губы. Какие они мягкие и грубые в тоже время. Как теперь это всё забыть?! Как?!

Я сама перешагнула за эту грань, хотя и обвиняю Матвея в этом. Но это я запрыгнула на него. Это я прижалась и обнимала. И сама же ответила на поцелуй. До сих пор кружится голова, от его теплых губ. За этот день, я испытала больше эмоций, чем за всю жизнь. И это такие импульсы, что я не знаю, как жить теперь без них.

Рустам первый парень, с которым я поцеловалась. Сравнивать мне было не с чем. И я думала, что целоваться это неприятно. Что поцелуй не вызывает никаких эмоций. Но то, что я сегодня испытала с Матвеем, это переворот всех моих мыслей.

Как?

Как два поцелуя смогли лишить меня умиротворения и покоя. Как?!

Первым делом, когда попала домой, приняла душ. Смыть с себя стыд и желание. Ведь больше всего на свете, мне стыдно за собственные желания.

Я хочу ещё почувствовать его губы…

Вечером курьер привозит мой телефон.

Это, конечно же, не мой телефон. Хотя в нём есть все мои программы, номера и фото. Но это не он. На моём была небольшая трещина на камере. А этот полностью новый.

Я долго мучаюсь угрызением совести. Хочу написать Матвею смс, но не решаюсь.

Боже, после всего, что он сделал для меня, я его ударила?! Какой стыд и позор мне.

Ночью меня всю колотит и мутит. А к утру у меня поднимается температура почти под сорок.

Два дня я не могу встать с постели. Мама вызывает врача на дом, а после осмотра, меня забирают в больницу. Ангина, которая и даёт мне высокую температуру, стаёт причиной моей госпитализации.

Первые дни в больнице, ещё хуже, чем дома. Уколы, из-за которых я уже ни сидеть, ни лежать не могу. Промывания горла и капельницы. Вот чем вылазит мне прыжок с парашютом. Но я не жалею о нём ни секунды. А ещё, если бы мне снова предложили то же самое, и сказали, что после этого я заболею, я сделала б это не думая. Потому, что с каждой секундой, я всё больше скучаю за эмоциями, которые испытывала с ним. И за ним очень скучаю.

Рустам вернулся с командировки, и слава всем богам, он ко мне не приходит. Боится сам заразиться. Еду и вещи мне передают через медсестру.

Мне безумно стыдно, но я рада, что ещё неделю смогу провести вдали от Рустама. Не представляю, как я буду снова в его объятьях. Эти мысли вызывают ужас внутри меня.

Матвей не пишет и не звонит три дни. На четвертый же день, мне приходит от него смс. Но мне так плохо, что я даже ответить на неё не могу. На пятый день, я наконец-то чувствую себя, намного лучше. Температура уже не высокая, и я даже могу разговаривать.

°044…° "Привет. Как ты? Почему тебя нет на учебе? Что-то случилось?"

В этом смс, нет и намека на нежность. Но меня очень сильно от неё распирает. Он переживает. Он замечает моё отсутствие. Боже, раньше он моего и присутствия не замечал. А сейчас, спрашивает, что со мной. Улыбаюсь телефону, когда пишу ответ.

°Божий одуван° "Привет. Я в больнице" — стираю, и набираю снова "Привет. Болею." — отправляю.

°044…° "Что-то серьёзное? Лекарство может надо какое-то купить?"

Блин, ну разве это не мило? Я его ударила в последний раз, а он мне лекарство привести предлагает.

°Божий одуван° "Спасибо, но не надо. В больнице всё есть."

°044…° "Ты в больнице? Сможешь сейчас говорить, или не одна?"

Дух захватывает, когда читаю смс. Он хочет позвонить? Волнуюсь. О чём хочет поговорить? Зачем? Нет, нельзя созваниваться нам. Не стоит. Но вместо этого, пишу другой ответ.

°Божий одуван° "Одна."

Не проходит и десяти секунд, как он набирает. Сердце замирает, когда вижу его номер на экране телефона. Руки дрожат, и я не могу принять вызов. Так и смотрю на экран, пока тот не гаснет. Через пару секунд, звонок повторяется, и я наконец-то беру трубку.

— Алло, — голос мой севший и ещё не восстановился.

— Одуван, ты чего это в больнице? Это я виноват, да? Прыжок боком выходит? — голос у него какой-то грубый. Не пойму на меня злится, или на себя.

— Не-т, — блин больно всё-таки разговаривать ещё. — Никто не виноват. Так вышло.

— Скинь адрес больницы. Сейчас подъеду.

— Ко мне нельзя посетителям.

— Посетителям может и нельзя, а мне можно. Жду адрес, — и он кладёт трубку.

Я так и пялюсь в телефон, не зная, как правильно поступить. На улице уже темно, его точно не пустят ко мне. Но адрес всё равно скидываю.

А потом меня накрывает паника, я вижу себя в отражении окна. И ужасаюсь. Голова моя грязная, не мылась уже миллион дней. А ещё из-за температуры я много потела. Вещи затасканные. Закрываюсь в ванной, и быстро принимаю душ. Не то, чтобы я верила, что его пустят. Просто для себя всё это делаю.

Ага, для себя. Сама себе не верю.

После душа, сушу мокрые волосы. Телефон бросила в палате, и поэтому не знаю, сколько прошло времени. А как только заканчиваю с волосами, надеваю чистые спортивные штаны и майку и выхожу с ванной. Так и замираю в проёме двери, потому что в палате стоит Матвей с букетом жёлтых нарциссов.

Мы долго смотрим друг другу в глаза. Разлука, казалось, длилась так долго. Тишина наэлектризована и выдает потрескивающие звуки. А может это намагниченный воздух, и нас тянет друг другу. Особенно меня к нему, и нет сил, бороться против этого.

Горский такой красивый. Всегда таким мне казался. Но сейчас… Он какой-то другой. Как будто мой. Родной. Волосы взъерошенные, спортивная кофта расстёгнута. Он помятый или что?! И даже это не мешает ему быть красивым. Самым красивым…

Он делает несколько шагов ко мне, и протягивает цветы. Беру не сразу. У меня до сих пор шок.

— Как чувствуешь себя? — его голос хриплый и… Теперь я поняла, он нетрезвый. — Одуванчиков не нашел. Но эти на них похожи, — улыбается.

— Спасибо, уже лучше, — хочется сказать, когда увидела тебя, стало ещё лучше. Но просто беру цветы, и иду с ними к окну. Надо обязательно попросить вазу. Нельзя, чтобы они завяли. — Как тебя впустили?

— Нет таких дверей, которые я бы не смог открыть.

Я улыбаюсь. Это же Горский, чему я удивляюсь, он может всё, если хочет. Боже, в голове всплывает наш с ним поцелуй, и я вмиг краснею. Хорошо, что я стою сейчас к нему спиной. Матвея это не останавливает, он подходит ко мне сзади. Не дотрагивается. Но тепло его тела, даже на расстоянии согревает меня. А когда он кладёт руку мне на плечо, я вздрагиваю и покрываюсь мурашками.

Мы смотрим в отражение окна. Наши взгляды даже там встречаются. Дышать тяжело, потому, что в воздухе его запах. Такой притягательный и запретный.

— Извини, но я не принимаю отказ, — его рука сильнее сжимает моё плечо.

— Какой? — резко поворачиваюсь к нему лицом и снова глаза в глаза. Вот только теперь меня действительно трясёт, от его ответа.

— Малыш… — голос его хриплый, — я могу отказаться от дружбы с тобой, но не от тебя.

Его пальцы касаются моей щеки, он нежно гладит её, а мне хочется закрыть глаза и насладиться этим.

Боже… Как мне с ним хорошо.

Я ничего не отвечаю ему. Не знаю, что сказать. Его слова для меня звучат как признание. Это лекарство от моего одиночества. А потом он наклоняется и целует меня в губы. Нежно, без языка. От него пахнет алкоголем и табаком, и от этого у меня кружится голова.

Он проводит меня к кровати, помогает лечь, и укрывает пледом. Сам же садится рядом, и держит за руку. Мы просто молчим и смотрим друг другу в глаза. Это как-то странно. Мне кажется, он хочет мне так много сказать, но в тоже время не произносит, ни одного слова.

От его касаний к моей руке, его аромата, а ещё от переизбытка эмоций, я засыпаю, пока он сидит со мной рядом. Сколько он сидел так возле меня, я не знаю. Но когда я проснулась, в палате до сих пор им пахло.

Глава 12

Мирослава

Последние два дня ко мне уже пускают посетителей. Приезжали мама и Рустам. Он тоже привозит мне букет цветов. Когда видит букет Матвея, сразу же интересуется от кого. Я нагло вру, хотя в душе корю себя за это, нельзя так поступать с будущим мужем, не красиво и подло. Но всё равно вру и в этот раз даже не краснею.

— Редакция прислала с курьером. Переживают за меня.

Ага, редакция. От них дождешься. Но, Балканов об этом не может знать.

Рустам вроде и поверил мне, но берёт телефон и проверяет переписки, звонки. Его тотальный контроль, меня безумно бесит. Вот я, например, даже с Авой не могу нормально переписываться, ведь он читает наши переписки.

Благо, я сегодня утром всё почистила в телефоне. Когда удаляла смс Горского, сердце кровью обливалось. В тех смс для меня столько чувств, что хочется их перечитывать раз за разом. Сейчас же номер Горского в блоке, пока родные у меня. Боюсь, что он может что-то написать или позвонить, когда Рустам тут.

Как только они уезжают, достаю с блока номер Матвея. А сама пытаюсь подумать о том, что происходит сейчас в моей жизни и что делать дальше.

То, что меня безумно тянет к Матвею, я поняла ещё год назад. А иначе б не сидела и не следила за ним в кафе. Не писала б о нём статьи, и не любовалась, как иконной его фотками. Но, зачем ему я? Почему звонит, пишет, приезжает?! Он же знает, что я выхожу замуж, и что это неизбежно. Но всё равно, приезжает ко мне. А если я ему действительно нравлюсь? Этого не может быть. Как я могу, ему нравится?

Как только закрываю глаза, вспоминаю наш поцелуй. Тело покрывается мурашками, а между ног неприлично мокро. А я ведь только вспоминаю его касания к моей коже, а всё равно горю.

Почему такое не происходит с Рустамом?

Он тоже целует. Всё время проявляет активность. Гладит тело, руки запускает в волосы, языком поникает в рот. Но я на всё это, чувствую только раздражение. Мечтаю, чтоб быстрее закончилось. А вот с Горским, всё по-другому. Он два раза меня целовал страстно, и от этого земля уходила из-под ног. И всё о чем я думала, что бы он ни останавливался.

°044…° "Одуван, где пропала? Почему смс мои не доставлялись, и не мог дозвониться?"

°Божий одуванчик° "Прости, пришлось поставить тебя в блок. Рустам был, телефон проверял."

Мне стыдно такое писать. Позор, такой. Парень лазит в переписках, словно я изменяю ему или изменяла. Матвей не в счёт. Во-первых, между нами ничего нет. Во-вторых, Рустам проверял мой телефон всегда. С первых дней помолвки.

°044…° "Нашёл что-то?"

°Божий одуванчик° "Нет. Я всё удалила. Всегда так делаю. Даже номер твой не могу записать в телефонной книге."

°044…° "Понял. Вечером приеду, сможешь выйти?"

°Божий одуванчик° "Смогу."

Пока набираю эти пять букв, пальцы дрожат, и я глупо улыбаюсь. Сегодня снова увижу его. Смогу насладиться ароматом.

От одной только этой мысли кровь закипает, а тело ломит. Кажется, я подсела на Горского. Ой, что будет?!

День тянулся невыносимо долго. Не радовала ни еда, ни книга, которую читаю, ни статья, которую опубликовала наконец-то. Ни даже оживший чат "Сплетницы".

Там активно идёт обсуждение свежих сплетен. В этом выпуске "Сплетницы", я подняла тему посвящения, в так называемые "братства " и "сестринства". Какие испытания проходят новички, и какие унижения, чтоб попасть в желаемый клуб.

Об одном таком посвящении мне рассказала Ава. Её знакомая пыталась вступить в желаемый клуб, но вместо этого получила миллион негативных эмоций. Список из пяти пунктов, которые она должна была выполнить, включал в себя, даже интимную близость с преподавателем. Если ты не выполняешь, хотя бы один пункт, тебя не берут. И вот, эта девчонка, переспала с преподавателем. Фамилии и имена, я в этот раз умолчала. Жаль будет, если уволят препода по праву, который поддался соблазну. Но думаю, слухов будет достаточно, чтобы в следующий раз он подумал, что делает.

°044…° "Одуван, я тут. Спускайся."

Как только вижу это смс, подрываюсь и бегу к нему. Даже лифт не жду, бегу по ступенькам. Как только открываю дверь, влетаю в большую грудь Матвея. Он прижимает меня сильнее к себе, так и замираем.

Сердце вырывается с груди. Вот только причина, какая? Из-за того, что я бежала, или за того, что Матвей так прижимает меня к себе.

Дышу им. Он так вкусно пахнет. Сегодня запаха алкоголя нет, только сигареты, парфюм и его личный запах. Я знаю, как пахнет и какой на вкус Матвей Горский. Могла ли я ещё месяц назад о таком думать? Я даже мечтать, о таком не смела.

— Пойдём в машину, сегодня довольно-таки прохладно, — говорит Матвей мне на ухо.

Я сажусь на пассажирское сиденье, Матвей на водительское.

— Я тебе ужин привёз.

— Не стояло. В больнице кормят.

— Знаю, я эту еду. Бадяга какая-то. А я с мака вкусняшек привёз.

— Ммм. Класс.

Я хватаю картошку, макаю её в соус и сразу в рот. Вкусно очень. Так проделываю несколько раз. Матвей ничего не ест,только за мной наблюдает.

— Хочешь? — протягиваю ему картошку.

— Хочу. Дай мне, как себе.

Я беру картошку, в соус её и протягиваю ему. Он берёт меня за кисть, кусает картошку по немножко, пока не съедает всю. Но руку мою не отпускает. Он начинает целовать сначала мои пальцы, а потом руку.

Я наблюдаю за этим, как заколдована. Эти касания приносят лёгкий трепет. Мне нравится, что он делает. Ещё месяц назад, я тряслась от ужаса таких мыслей. А сейчас даже щеки мои не краснеют. С Матвеем, всё как-то не так, как с другими.

Горский тянет меня за руку, и я медленно наклоняюсь к нему. Картошка падает на сиденье, но, ни я, ни он, на это не реагируем. Глаза в глаза. Контакт, который держит нас сейчас сильнее любого физического контакта. А когда его губы дотрагиваются до моих, глаза закрываются, и я полностью отдаюсь в руки Матвея Горского.

Я ему доверяю. Не знаю почему, но чувство доверия к нему, появилось само по себе. Он целует медленно, словно наслаждается, растягивает удовольствие. А потом спокойно отстраняется от меня и улыбается.

— Одуван, ты такая вкусная. Так и хочется тебя съесть.

— Матвей, — возмущаюсь и моментально краснею. В его словах чувствуется подтекст, и я его понимаю. Боже… Что он делает со мной?!

— Ну, а что? Разве я виноват, что твои губы со вкусом мёда. Ты настоящий одуванчик. Знаешь, — он на секунду замолкает, что-то обдумывает, а потом продолжает, — когда впервые увидел тебя, ты мне показалась серой мышкой. Испуганной и всё время куда-то убегающей. А на вечеринке, я увидел в тебе одуванчик. Твои волосы такие же светлые, как и он, и тем вечером были в полном беспорядке. А ещё, — он снова положил свои пальцы мне на губы. Наши лица друг напротив друга, мы дышим, кажется через раз. Я слежу за каждым его словом, действием, вдохом и выдохом. — С того самого столкновение в ванной, я мечтал как буду целовать тебя. Я так безумно этого хотел. И сейчас, мне хочется ещё и ещё.

И он снова впивается в мои губы. Вот только в этот раз сильнее, властней и энергичней. Целуемся так, словно поцелуй наш воздух, и без него мы просто задохнёмся. Матвей кладёт ладонь мне на голову, и ещё сильнее вдавливает в себя. Я уплываю. Если до этого я не умела плавать. То теперь, вместе с ним, плыву.

Не знаю, сколько проходит времени, когда Матвей отпускает меня. Мы физически начали задыхаться от поцелуя. Голова идёт оборотом, тело дрожит. А то, что происходит у меня между ног, я даже описать не могу. Там так мокро, но в тоже время горит, щипает, давит и болит. Всё вместе создаёт неприятное чувство, и началось оно, когда Матвей перестал меня целовать. Пока целовал, там было приятно и хорошо.

— Я не напугал тебя? — спрашивает он всё тем же будоражащим голосом.

— Нет. Просто…

— Просто что? Не бойся говорить мне всё, что думаешь. Пока мы говорим, недопонимания между нами не будет.

— Я не понимаю, что происходит… Ты же знаешь, что я помолвлена. А я сижу в твоей машине, и отвечаю на поцелуй. Разве мы можем такое делать?

— А вдруг ты захочешь разорвать помолвку, после наших поцелуев?

— Я не смогу. Мне не позволят, — совсем уж грустно отвечаю я и отворачиваюсь к окну.

— Как так? Ты вправе решать сама с кем быть. Никто не имеет права тебя принуждать.

— Мои родители не поймут. В общем, долгая история. Я уже была, смирилась с этим. А тут ты…

— Что я?

Я снова поворачиваю к нему лицо, и, глядя прямо в глаза, говорю.

— Ты проникаешь глубоко, в запретную часть души.

— А если я хочу ещё глубже? На самое дно?

Будоражит и знобит от его признаний. Из-за таких его слов, я потом ночами не сплю. Потому что мечтаю о другой реальности.

— Боюсь, тогда мы утонем на этом дне.

— Я очень хорошо плаваю.

И он снова это делает. Целует ещё сильнее. Ещё страстней. И я отдаюсь этому поцелую. Захлёбываюсь на дне своего будущего, но всё равно не ухожу. Приготавливаю себя к еще большим пыткам, чем до встречи с Матвеем.

Одно дело никогда не чувствовать страсти, и просто думать, что её нет. Другое же дело её познать, и отказаться навсегда.

А это произойдёт очень скоро. Чуть больше чем через два месяца я стану женой Рустама Балканова.

— Малыш, ты чего загрустила?

— Просто задумалась. Я хочу, тебя кое о чём попросить.

— Конечно. Проси.

— Никто не должен знать, что мы с тобой дружим.

— А мы дружим? — с улыбкой спрашивает он. А мне вообще не смешно. Как мне назвать то, что между нами происходит.

— Немножко, — все, что могу придумать я.

— Хорошо, одуван. Не заворачивайся. Конечно, это тайна. А ещё у меня для тебя подарок.

Он снова что-то достаёт сзади, и протягивает пакет. Беру не смело, а когда понимаю, что это тот же телефон, что он мне тогда пытался подарить. Начинаю злиться.

— Успокойся, и дай сказать. А то а ж скулы напряглись. Ты сама сказала, что Рустам проверяет твой телефон, и тебе приходится каждый раз его чистить. Смотри, этот телефон будет для нас. Я буду писать тебе только на него. И тебе не надо будет переживать, что цыган, что-то найдёт. Окей? Согласна?

Я даже не знаю, что на это ответить. Идея классная. Я смогу его подписать в телефоне. Но, блин, телефон такой дорогой. Как принять его?!

— Ладно. Только есть условие.

— Говори.

— Перед свадьбой, я его тебе отдам.

Он резко от меня отворачивается, сжимает руль с такой силой, что пальцы белеют. Долго не отвечает, но потом всё-таки соглашается.

Мы сидим в машине ещё какое-то время. Больше не целуемся, и не касается друг друга. Кажется, Матвей расстроился, что я хочу вернуть его подарок. Но оставить его после свадьбы, я точно не могу.

Глава 13

Матвей

Как только одуван скрывается за входной дверью, я сразу же уезжаю. Еду в клуб, где сейчас тусуются парни. Не хочу оставаться один. Последнюю неделю и так извожу себя мыслями о ней. Не могу перестать думать. Рассудок, кажется, уже двинулся, а всё равно думаю.

До такой степени скучаю, что хочется сутками возле неё быть. Не трахать, как вечно думал о других. А просто быть рядом. Касаться кожи, вдыхать аромат и как вчера, просто сидеть рядом, пока она засыпает.

Два часа так просидел возле её постели. Дышал ею, и не мог надышаться.

Боюсь даже назвать то, что чувствую к ней. Это безумие, и не может быть правдой.

Она мой спор. Точка. Вот только за этой точкой идут сплошные запятые.

"Я не смогу. Мне не позволят" — как понять её слова? Кто не позволит? Кто имеет право заставлять выходить за кого-то замуж. Двадцать первый век на дворе. Эпоха прогресса и эволюции. А у нас до сих пор замуж выходят по принуждению.

Останавливаю машину и выхожу с неё. Тупо начинаю лупить дорожное ограждение ногой. Злость кипит в венах. Не могу позволить ей выйти за него замуж. Но почему?

Почему не могу позволить? Какая на хрен мне разница, кто будет её трахать, после того, как я выиграю спор?!

А такая. Те четыре дня, что она мне не писала и не звонила, я как конченый придурок, выглядывал её в универе. Я стоял возле её дома. А когда не дожидался, ехал в бар и накидывался. И так все три дня. А на четвертый написал сам.

Я, блядь, никогда первым не мирился ни с кем. Я никогда не писал девушкам, если они мне нагрубили. А тут, Мира дала мне пощечину, и я ей пишу.

Я, правда, уже не могу без её искренней улыбки. Без её застенчивых взглядов. Без её запаха и тепла тела. А ещё больше, без вкуса.

Сладкая, невинная, красивая, сексуальная. В ней все, о чем я мог только мечтать. А точнее, даже не мечтал о таком букете.

И как я могу отдать её в его руки? Ублюдок, который направо и налево изменяет ей. Вот даже сейчас она была в больнице, а я видел его с другой. Возможно, Мирослава наивная и ничего не замечает. Но я же вижу всё.

Снова сажусь в машину и продолжаю путь в бар. Алкоголь остудит мой пыл и желание быть с ней. Надо бросать эту затею. И по хрен на спор. Проиграю. Если она сама не хочет уходить от Балканова, как я смогу на неё повлиять?

Пока, Кира, садится мне на колени, я прихожу к выводу, что, никак не могу на это повлиять и не хочу.

Дым от сигарет, им пропитан весь клуб, глушит запах одувана в лёгких, и даёт проникнуть запаху Киры.

Она расставляет ноги, садится ко мне лицом, и лезет к губам. Отторжение, это первое, что я чувствую, когда целую её. Мне просто не приносит это удовольствия, хотя я продолжаю затрахивать её рот. Стояк, который появился от поцелуев одувана, так и не упал, и мне безумно хочется снять это напряжение. Тащу Киру в туалет, и закрываюсь с ней в кабинке клуба. Закидываю её ноги себе на бёдра, отвожу трусики в сторону и вхожу.

— Даааа, сука, это то, что надо, — повторяю в голове.

Долблю её и кусаю плечи, она же стонет и кусает меня в ответ. Хорошая девочка, скачет умело и удовольствие получает от нашего соития по полной. Но почему то, я всё равно полностью не расслабляюсь. Всё равно думаю о процессе, о каких-то текущих моментах. А не о шикарной девушке, которая с радостью б продолжила этот вечер со мной.

После того как она кончает, я ставлю её на колени, стягиваю презерватив и трахаю её рот. У Киры белые волосы, как у Мирославы. И когда наматываю её волосы на руку, получаю новую волну прилива. Такое чувство, как будто снова возбуждаюсь. Закрываю глаза, и представляю те сладкие, неопытные губы на своём члене. Блядь, я такой кайф получаю от этого, что стены кабины кажутся узкими, а оргазм, который меня накрывает, безусловно, слишком мощный, чтобы задержаться в этих узких стенах.

К парням возвращаюсь один. К огорчению девушки, вечер с ней я продолжать не собираюсь. После того, как Мирославе удалось ворваться в мои мысли, я ни о чём больше думать не мог.

— Гора, на тебе лица нет. Не уж то, Кира без талантов оказалась? — подстёгивает Макс, пока сам же лезет в трусы рядом сидящей девчонке.

Благо, мы разговариваем на родном языке, и сейчас никто, с рядом сидящих, нас не понимает.

— Даже через чур талантливая, — выплёвываю я. Раздражение разгорается во мне со скоростью ветра. Какого черта я тут, а не в больнице? Лучше б сидел и смотрел, как она спит. Даже секс принёс меньше удовольствия, чем просто её запах.

— Так, что твою мать с тобой происходит? Где пропадаешь всю неделю? С кем?

— Какое твоё дело? Я что отчитываться должен?

— Уймись, друг. Я переживаю.

— Ладно, забей. Я домой.

Встаю и тупо валю с клуба. Вот только куда ехать собираюсь не пойму. Осознание приходит, когда торможу возле больницы одувана. Может на соседнюю койку прилечь возле неё?

Беру телефон, и пишу ей на новый номер.

°М²° "Одуван что делаешь?"

Пока жду ответа, выхожу с машины и подкуриваю. Бросить же собирался, а вот все теперь никак. Только сигареты помогают здраво мыслить, и то не всегда.

°Божий одуванчик° "С душа вышла. Собираюсь лечь отдыхать. А ты?"

°М²° "Если скинешь фото в зеркале, расскажу."

Понимаю что наглею, но не могу себя остановить. Дважды сегодня. Сначала, когда обнаглел настолько, что позволил мечтать себе, о губах недотроги на моём члене. Вот и сейчас он бесится, просыпается и дёргается. В живую одувана хочет, как в принципе и я.

И как ни странно, вместо ответа с отказом, который вполне объяснимо я жду. Мой одуван скидывает фото. Это фото и соблазн полностью противоположны, но меня от него реально штырит. Та же майка, что была тогда на ней, когда я приходил. Соски просвечиваются под тонкой тканью, а большая грудь, как будто просит, чтоб её освободили. Внизу обычные пижамные штаны, но и это чертовски возбуждает, когда вспоминаю, как она переодевалась перед прыжком. Я видел её упругую задницу, и теперь, когда она даже в одежде, я знаю какие соблазнительные формы у неё. Меня всё в ней возбуждает и пьянит. Это такой пиздец на самом деле. Ей делать ничего не надо, а меня всё равно от неё штырит и несёт.

°М²° "Безумно красивая и смайл сердце."

Это я отправил? Гора? Горский? Я?

Я, блядь, уже сердца отправляю девчонкам. Пиздец. Но меня так прёт от этого, же сердца, что душу рвёт, пока ждут от неё ответа. Но Мирослава в ответ сердце не шлёт.

°Божий одуванчик° "Ты не сказал, чем занимаешься."

Только и приходит от неё. И злюсь. Но отвечаю, как и обещал.

°М²° "Выгляни в окно"

А когда вижу силуэт в окне, пишу следом.

°М²° "Рада меня видеть?"

Она долго мучается с ответом. Набирает, и снова стирает текст. Но когда в ответ приходит "Очень", откидываюсь на сидение, смотрю в телефон и улыбаюсь. Что со мной? Твою мать.

°М²° "Подписала меня в телефоне?"

Мне безумно интересно, каким именем она внесла меня в список контактов, зная, что Рустам его проверять не будет. Буду разочарован, если просто по имени. Когда она положительно отвечает, следом спрашиваю, как подписала.

°Божий одуванчик° "Не скажу. Это личное."

Блядь, а меня распирает ещё сильнее. Поднимаю взгляд к её окну. Она сидит на подоконнике, это я чётко вижу. Четыре этажа нас всего разделяют. А рядом с её окном, пожарная лестница.

°М²° "Если не скажешь, залезу сейчас к тебе по пожарной лестнице, и сам прочту. Я не шучу."

°Божий одуванчик° "Ты смеяться будешь."

Звоню, устал писать. Мы разговариваем где-то полчаса, но Мира тайну так и не открывает. Не давлю. Сама скажет, когда будет готова.

Глава 14

Мирослава

После того, как машина Матвея отъезжает от больницы, я наконец-то ложусь в постель. Вот только сон не идёт. Я пялюсь в телефон, в смс где мигает смайл с сердечком.

Мои мышцы до сих пор напряжены от этого. Я не могу поверить, что это происходит. А может он случайно его отправил? Просто промахнулся. Ведь это не может означать, то, что обычно означает этот смайл.

Матвей Горский не может в меня влюбиться! Просто не может. И я в него не могу. Это не позволительно и запрещёно. Но с другой стороны, это единственное, что мной сейчас руководит.

На следующий день мне делают повторные анализы, последнюю капельницу, и уже завтра меня выпишут. Я поэтому поводу грущу, а не радуюсь. В больнице мне удавалось проводить время с Матвеем. Дома же это не реально.

Ближе к обеду от него приходит смс, в которой он спрашивает, можно ли мне позвонить.

Мы общаемся недолго, потому что скоро должен приехать Рустам. Матвею я об этом сообщаю, и обещаю набрать самой, когда он уедет.

Когда приезжает Балканов, у меня уже закончились все процедуры. Приехал он не в обед, как обещал, а уже около четырех. В этот раз он приезжает без мамы, и от него несёт алкоголем.

— Русь, ты что пил?

— А что нельзя? — грубо режет он, а сам садится возле меня на кровати.

— Не то что бы… Просто… Я же в больнице. И ты ко мне пьяным никогда не приезжал.

Вместо ответа, он обнимает и притягивает к себе. Опускает голову вниз, ближе к шее и начинает жадно целовать. Я перестаю дышать. Что нашло на него?!

— Как же я соскучился. Сначала, командировка. Потом больница. Две недели тебя не целовал.

Он поднимает голову вверх и сразу к губам. Не целует, а рвёт губы, и при этом руками трогает грудь. Он не позволял себе такого раньше. Боже… Как остановить его?! Мне больно и неприятно.

Когда он заканчивает целовать губы, опять наклоняется и целует шею, и даже приближается к груди. Я резко вскакиваю, из-за чего Рустам валится на кровать.

— Что ты делаешь? — задыхаясь, шепчу я.

— Мира, я так устал ждать. Я хочу тебя, — поднимаясь, говорит он. — Может, ну её ту свадьбу ждать, переезжай ко мне, хоть сегодня?

У меня сжимаются лёгкие, останавливается сердце и земля уходит из-под ног. Нет, не за что! Я не готова пока! У меня ещё есть два месяца свободы.

Рустам протягивает свою руку и показывает, чтоб я подошла. Боюсь, но всё равно иду к нему.

— Согласна?

— Русь, нельзя. Рано ещё. Ты так долго ждал, ещё немного потерпи. Ты же знаешь маму и папу, они не согласятся, — вру, конечно. Иногда мне кажется, мама готова меня отправить к нему хоть сейчас. Но я всегда ею прикрываюсь. На самом деле она не такая и строгая.

— Мама, мама… каждый раз одно и то же слышу. Ты же моя уже два года. Я доказал им серьёзность своих намерений. Жениться на тебе хочу.

— Русь, — скулю я, и через силу, запускаю руку ему в волосы. Я просто хочу, чтоб он быстрее ушёл. Как можно быстрее.

— Ладно, я и так весь на взводе, — заключает он и снова целует, с той же силой, что и до этого. Снова трогает, и в этот раз даже наглеет ещё сильнее, засовывая руку под футболку и трогая грудь. Я горю пожаром обиды и стыда. Я так не хочу, чтоб он это делал. Но и сказать ему ничего не могу. Когда он злится, то я его боюсь. Очень.

— Мир, ну ведь есть и другие виды ласки. Не обязательно спать, — хрипит он мне в ухо. А потом резко подхватывает, берёт на руки и несёт в ванную.

Я на грани обморока. Меня трясёт от страха. Но я продолжаю молчать. Боюсь, что поставит сейчас на колени, и заставит брать в рот его член. Это так омерзительно. Ава сколько мне грязных подробностей о своей личной жизни рассказывала. И вот ей даже стыдно не было со мной таким делиться. А вот мне было стыдно, даже слушать. Сейчас, когда эта картина стоит перед глазами, я действительно на грани обморока. К моему облегчению, он не просит об этом. Хотя, даже то, что он просит, для меня омерзительно.

— Мир, только не пугайся. Просто я уже не могу, правда. Умираю, как хочу твоей ласки. Ты просто потрогаешь меня, хорошо? В этом нет ничего плохо. Мы же будем после свадьбы и не таким заниматься.

Он берёт мою руку, и засовывает в свои штаны. Когда смотрю на это действие, глаза мои расширяются, и в них уже собираются слёзы. Рустам одной рукой держит мою, а второй стягивает свои штаны. Боится, что сбегу. И правильно, что боится. Я бы действительно сбежала.

Боже… Мы в больнице. А он просит, чтобы я впервые в жизни, сейчас трогала мужской член. Может это мне просто кошмар снится? Я даже умудряюсь себя ущипнуть, но чувствую только боль.

— Вот, посмотри, — он кладёт свою и мою ладонь на свой член. В этот момент у меня начинают бежать слёзы. — В этом нет ничего плохого. Просто потрогай его, — голос его меняется с каждым следующим словом. Он держит свою руку поверх моей, и вводит ими по своему члену. Глаза его закрыты. Видно, что ему приятно. А меня начинает тошнить и трясти ещё сильнее. Набираюсь храбрости, и всё-таки смотрю на то, что происходит ниже его пояса.

Боже… Он такой огромный. Он же разорвёт меня в брачную ночь. Боже…

В принципе, то, что происходит, выглядит не так страшно, как я представляла в своей голове. И даже не омерзительно, вроде бы. Это же лучше, чем, если бы он заставил меня взять эту огромную дубину в рот.

И хоть я вроде как успокоилась и приняла тот факт, что Рустам попросил меня потрогать его, слёзы мои не высохли.

Когда Рустам захрипел и начал извергать в мою сторону своё семя, он наконец-то отпустил мою руку. Его глаза открылись, и только сейчас он увидел мою истерику.

— Мирусь, прости. Блин, я перегнул для первого раза. Мирусь…

Но моя истерика не прекращалась. И дело не в том, что я уж прям так сильно испугалась. А в том, что, наконец-то поняла, мне мерзко всё, что связано с Рустамом.

Как же я буду делать это ежедневно?

Впервые за время наших отношений с Балкановым, прошу его уйти. Он сам немного в шоке от моей просьбы, но через пять минут покидает ванную, а потом и палату.

Как только слышу, что дверь закрылась, закрываюсь на ключ и стягиваю с себя все вещи. На одежде следы спермы Рустама и меня тошнит от этого. А ещё чувствую себя грязной.

Я не знаю, сколько сижу так в душе. Мне казалось, что прошло минут пятнадцать. Но, потом, когда посмотрела на часы, поняла, что просидела два часа.

Я плакала так долго, что слёзы закончились. За то голова начала ужасно болеть.

Стук в дверь возвращает в реальность. Когда слышу голос Матвея за дверью, вовсе хочу провалиться под землю.

— Мира, ты тут? — голос его обеспокоен, но я всё равно молчу. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Какой ужас. — Если ты сейчас же не ответишь или не откроешь, я выбью дверь.

— Я тут.

— Жду тебя, — только и говорит он. А я впервые жалею, что он пришел.

Когда я через пять минут снова не выхожу, стук в дверь повторяется.

Под глазами синие круги и опухлость, глаза красные, а руки мои размякли, что доказывает, как долго я сидела под водой.

Зачем он приехал?!

Привожу себя более-менее в порядок, и выхожу с ванной. Матвей стоит возле окна, которое открыл настежь и курит. У меня нет желания, даже замечание ему делать. Наоборот, хочется тоже попробовать горький яд на вкус. Но сказать или попросить, не решаюсь.

Когда Матвей поворачивается и видит меня, сразу же выбрасывает сигарету и делает несколько шагов ко мне. Не доходя, замирает.

— Что он сделал? — единственное, что он говорит, а я даже не знаю, что ответить.

Почему он вообще приезжает сюда каждый день?

— Ничего, — вру я.

— Не верю. На тебе лица нет. Я уже час звоню на оба твои телефона, а ты не отвечаешь. Сколько в душе сидела? Если он обидел тебя или что-то ещё хуже… я убью его.

— Матвей, — подхожу я к нему. — Успокойся. Ничего он не сделал, — опять вру, — мы просто поссорились, и он накричал на меня. Вот я и расстроилась.

Он обнимает меня слегка, а я на радостях, что снова в его объятиях, кладу голову ему на плечи и дышу. Полной грудью.

— Правда? — шепчет он мне в волосы. А я утвердительно киваю головой, так и не отрываясь от его плеча.

— Он звонил если что.

— Спасибо, что сказал, — говорю, но при этом ничего не делаю.

Мы стоим посередине палаты. Я в халате, так как других вещей не было в ванной, а он в джинсах и футболке. Я чувствую тепло его тела, это успокаивает и будоражит. Для меня это всё так романтично и мило.

— Почему приехал?

— Ты с обеда на связь не выходила. Переживал.

— Спасибо, — только и говорю я.

— За что?

— Что сейчас здесь.

Я поднимаю голову, он тоже выравнивается. Сталкиваемся взглядами и долго что-то ищем в глазах друг друга. А потом, впервые в жизни я наклоняюсь и целую мужчину.

Нежно и совсем, наверное, бестолково, но Матвей моментально отвечает. Не давит, и не врывается в рот, даёт возможность мне властвовать. Я очень за сегодня устала. Слишком эмоционально истощена. Поэтому поцелуй прерываю быстро. Мне хочется больше и дольше, но я правда еле-еле стою на ногах.

Матвей оставляет меня минут на десять. В палату возвращается с кофе и пончиками. Мы мало разговариваем, но много смотрим друг на друга.

— Тебя завтра выписывают?

— Да. Только ж ты не приезжай на выписку. И прошу, не обижайся из-за этого. Ладно?

Он лишь утвердительно кивает, но при этом снова прижимает меня к себе и держит так, пока мои глаза не начинают закрываться.

— Можно, я тебя кое о чём попрошу?

— Можно, одуван.

— Посиди возле меня, пока я не усну.

И он сидит. Снова держит мою руку, и нежно поглаживает. Я пытаюсь расстянуть эти приятные ощущения, хочу, чтобы он подольше был рядом. Но почти сразу проваливаюсь в беспокойный сон.

Глава 15

Мирослава

Я думала выписка, это самое сложное, что мне придётся пережить за эти дни. Но сложнее оказалось, три дня не видеть Матвея.

Рустам приехал с огромным букетом роз и тортом. Я думала, он хотя бы извиниться, попробует поговорить, узнать как я. Но нет. Он как всегда делает вид, что ничего не произошло. Крутится возле моей мамы, рассказывает о командировке.

Хотя то, что у нас нет возможности остаться вдвоём, меня, безусловно, радует.

Когда, наконец-то остаюсь в своей комнате одна, пытаюсь проанализировать нас с Матвеем.

Но вот слово, чтобы описать происходящее не могу подобрать. Назвать это отношениями — кощунство. Дружбой — враньё. Обычной симпатией — не возможно.

Второй телефон несколько раз оживает. Благо он на беззвучном режиме. Первый день вовсе не пишу Матвею. Не потому что не хочу. Наоборот. Меня распирает от неизвестных мне чувств. Бесконтрольных. Подавить которые с каждым днём всё труднее.

Я скучаю по Горскому. За его объятьями, теплом тела. И самое главное, спокойствием, которое рядом с ним чувствую. Ломка выходит за все рамки. И тогда я ему звоню. Потому что услышать его голос, приравнивается к воздуху. И вот я уже задыхаюсь без него.

Матвей просит набрать его по видео связи. Говорит, что хочет видеть меня. Это ведь то же самое, что он бы сказал, что скучает. Правда, же?! Или я себя накручиваю?!

Прячусь в ванной комнате, включаю кран и набираю воду. При этом звоню Матвею. Он сбрасывает вызов.

°М²° "Я за рулём. Через минут десять наберу. Не прячь далеко телефон. Смайл — целуй."

Я улетаю. Снова. Парю в воздухе, широко взмахивая крыльями. Я не бабочка сейчас. Я целый орёл, который летит высоко-высоко в небо.

Вода уже набралась, а Матвей так и не позвонил. Поэтому раздеваюсь и сажусь в ванную. Кожу приятно обдает теплом, и на теле появляются мурашки. Я делаю себе много пены, и несколько раз ныряю с головой. Лучший релакс. Пока нахожусь под водой, не слышу звонок телефона. А когда выныриваю, поднимаю трубку. Он звонит по видео связи.

— Малыш, включи камеру. Я тебя не вижу.

— Не могу. Я в ванной.

— Ничего страшного.

— Ты не понял, я сижу в ванной.

— Ааа, — немного притормаживает он, а потом, снова спокойно добавляет, — А что тут такого? Ты же под водой?

— Да, но я никогда не разговаривала с парнем голой. Это слишком, Матвей.

— Блин, одуван, я же ничего не увижу. Поэтому это не в счёт.

И я сдаюсь. Потому что хочу его и сама увидеть. Очень. Камеру включить не получается. Я не вижу его, а он меня. Перезваниваю.

Телефон держу максимально высоко, чтобы вдруг чего не было видно груди.

Мы разговариваем обо всём. Сначала обсуждаем, как прошел день, чем занимались, какие планы на завтра. Разговариваем о предстоящем матче с футбола.

Вода уже остыла, и мы договорились, что как только я лягу в постель, наберу его.

Меня сильно клонило в сон, но ещё больше меня тянуло к Матвею. Поэтому я конечно же ему позвонила. Ещё долгих два часа мы разговаривали. Ну как долгих? Мне казалось, что они пролетели за мгновение. Ещё не положив трубку, я уже скучала. Незаметно, мы затронули тему отношений.

— Почему ты никогда ни с кем не встречался?

— Малыш, я не знаю, что тебе на это ответить. Если ты думаешь, что кто-то однажды разбил мне сердце, из-за этого я такой чёрствый. То это не так. Я склоняюсь, лишь к одному ответу, на этот вопрос. Наверное, я ещё не встретил ту, ради которой буду готов перевернуть весь мир.

Не встретил… Ещё…

Неприятно слышать это. Глупо, знаю. Где-то в глубине души, мне хотелось бы, чтоб этой девушка стала я. Знаю, что это не возможно, но всё-таки.

— Твоя очередь, говорить. Как вышло так, что вы с Рустамом скоро поженитесь?

Врать, я не видела смысла. Поэтому и расскажу историю своей бесполезной жизни. О родном доме, о заключении отца, о переезде, о помолвке и о будущей свадьбе.

— Что-то я не слышал, тут слов о любви? Или я что-то упустил.

— Ты не слышал, потому что я их не говорила ещё никогда и ни кому, — на одном дыхании говорю. Это правда. Ни разу в жизни, я не сказала Рустаму "люблю". Потому что наша свадьба это договор, это не о чувствах.

— Ясно, — только и говорит он. — Предлагаю сыграть в игру.

— Что за игра? — перепугано, спрашиваю я.

— Ты и я, напишем на листочке то, чего не делали никогда в жизни, но хотели б. Например, пусть этих листочков будет десять. И раз в неделю, мы будем доставать по одному листку. И делать то, что там написано. До твоей свадьбы ещё восемь недель. Мы успеем выполнить шестнадцать из двадцати пунктов. Как тебе идея?

В голове сразу красный свет загорается. Предчувствую, что ничем хорошим это не закончиться. Понимаю, что надо отказаться. Но я никогда в жизни, не вступала в какие-нибудь авантюры. И думаю первое моё, "никогда нет" начнётся именно с этого.

— Я согласна. Есть один вопрос?

— Давай.

— А если я вытяну твоё желание?

— Мы же все будем делать вместе. Так я попробую, что никогда не делала ты. А ты, то, что никогда не делал я.

— Тогда до понедельника?

— А завтра?

— К сожалению, нас пригласили в гости к Балкановым. И я буду целый день занята.

— Тогда напишешь, мне, когда приедешь домой. Хорошо?

— Обязательно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, малыш.

Следующий день сплошная пытка. С самого утра и до вечера.

Мама очень нервничает, а когда она нервничает, то суетится. А если уж она суетится, то мучает всех. Чего стояла моя только одежда. За сегодня, я дважды переодевалась. Первый раз, маме не понравилось, что оделась слишком скромно. Второй раз, слишком вызывающе.

Папа же вообще закатывал глаза, и курил сигарета за сигаретой.

А я лишь мечтала, как бы сбежать. Как бы оказаться в объятьях Матвея и забыться. Стереть память подчистую, оставив только в ней Матвея.

До того, как выехать, забегаю в туалет, и отправляю смс Матвею. Впервые, я такое пишу. Всё потому, что сегодня действительно, впервые, испытываю сумасшедшую тягу к нему.

°Божий одуванчик° "Целый день буду безумно скучать."

Может для него это ничего не значит, но для моей маленькой вселенной, это целый переворот. Это буря среди огромного тихого океана. Она не заметна с берега, но посреди океана в ней можно утонуть.

Ответа не дожидаюсь, так как меня и так все ждут.

Когда я попадают в дом Балкановым, я попадаю в другую реальность. В нём всё роскошно и гармонично. Но не это попадает первоначально в глаза. В стенах их дома, и в пределах двора, царит патриархат. Тут везде камеры видеонаблюдения, охрана, собаки. Без размещения главы семьи в дом никто не войдёт. Более того, от туда никто не выйдет.

Когда смотрю на мать Рустама, мне её искренне жаль. Я никогда не видела в её глазах счастья, любви, не знаю, радости. Она всегда сдержана. Возможно это черта её характера. А возможно, она просто боится своего мужа.

Второе, мне кажется более реальным. Потому, что Балканов старший вызывает во мне жуткий страх.

Помню, как семья Балкановых приехала к нам свататься. Первое чувство — замешательство и растерянность. Я не понимала, что происходит и почему они тут. Второе чувство — страх. Как только я встретилась с Мурадом Балкановым, мной овладел дикий ужас. Его глаза холодные как лёд. Они пустые. В тот момент я видела в них своё отражение. От его прикосновений к моей руке, меня и вовсе трясти начало.

Боже, мне было шестнадцать. Совсем ещё ребёнок. Без опыта и каких-либо жизненных знаний. Всё, что я знала о жизни, мне рассказывали родители. Я как заблудшая овечка шла за ними следом. Сказали, помолвлена, значит так надо.

Я бы до сих пор была той же овечкой. Если бы на первом курсе не увидела его.

Эта встреча произошла на стадионе. Был матч по футболу. Горский играл в команде. Когда он забил победный год, то побежал в нашу сторону, запрокинув футболку на голову, он на скорости приземлился на колени, и ещё несколько метров на них проехал. А когда он поднял футболку и улыбнулся, во мне что-то дрогнуло. Казалось, сердце упало на пол, и стучит теперь там внизу, но я отчётливо слышу его биение.

С тех пор, я иногда позволяла себе смотреть на него. Он был каким-то другим для меня. Чем-то неизведанным и необъятным. Меня тянуло к нему. Мне просто надо было быть рядом.

Со временем меня начало задевать его поведение. Его игнор. То, что он каждый раз ходил с новой девчонкой. Разговоры всех девушек, с которыми он спал. То, что они хвастались, какой он в постели. То, что они восхищались его красотой. Ничего с этого, я не могла себе позволить. Только украдкой смотреть.

— Мирослава, ты сегодня какая-то загадочная, — голос Мурада прозвучал слишком близко возле меня. Я вздрогнула, и чуть не уронила стакан с соком, который держу уже больше, чем полчаса. — Переживаешь по поводу свадьбы?

— Немножко, — дрожащим голосом говорю я.

Он причина, по которой я не отказалась от свадьбы до сих пор. Боюсь его. В нём есть что-то такое зловещее, что заставляет вздрагивать меня каждый раз, когда он смотрит.

— Это хорошо невестка, — он резко обнимает меня и сильно прижимает к себе. Мои глаза расширяются, и стакан всё-таки падает на пол. Но ему всё равно. И даже то, что сок проливается на его обувь. Он не сдвинулся с места. — Ты же не подведешь моего сына, в последний момент не соскочишь?

С чего у него такие мысли? Он, что-то знает за меня и Матвея? Боже… Спаси всех.

— Мурад Алексеевич…

— Просто Мурад, — перебивает он.

— Мурад, — блин обращаться к нему по имени это слишком. Но и противоречить не имею права. — С чего у вас такие мысли?

— Вы сегодня с Рустамом весь вечер друг друга шарахаетесь? Поругались, небось?

— Немного, — лгу я. Хотя если так разобраться, в моих словах есть доля правды. Мы с ним избегаем друг друга, с того самого вечера в больнице.

— Такое бывает, вы оба переживаете из-за предстоящей свадьбы.

Мне душно в его объятьях. А ещё от него сильно несёт алкоголем. Но ему абсолютно всё равно, нравится мне его поведение или нет. Потому что он и не собирается меня отпускать. Благо, к нам подходит отец, и Мурад всё-таки отпускает меня. Они скрываются с отцом за дверью кабинета. А мне резко стаёт плохо. Голова кружится, ладошки потеют, в жар бросает. Сбежать хочется. Вот только не просто с этого вчера, а с этой жизни. В другой мир и другое пространство.

Глава 16

Мирослава

У меня не то, что сбежать в другой мир не получается. У меня даже с этого дома сбежать не выходит.

Приходиться и дальше притворяться и улыбаться всем вокруг. Когда на самом деле, я истекаю кровью. Внутри.

Почему всё происходит именно так? Как я дошла до такого, когда нравится один парень, а замуж надо выходить за другого.

Рустам весь вечер меня избегает. Нагадил, а убрать за собою не может. Я, получается, отошла от событий в ванной быстрее, чем он.

Когда уже собираемся уезжать, он всё-таки подходит ко мне.

— Мирусь, — говорит нежным, но таким лживым голосом, — я выпил сегодня, не смогу вас отвести. Поедете с нашим водителем, хорошо?

Интересный вопрос, конечно. А если бы я не согласилась, тогда что? Поехал бы пьяным нас отвозить? Бред.

— Да, конечно.

Первым делом, когда попадаю домой, хватаю телефон, что спрятан в тумбочке и читаю смс от Матвея.

°М²° "Я тоже"

Прижимаю телефон к груди и наконец-то искренне, за весь вечер, улыбаюсь. Вот он мой воздух.

Быстро принимаю душ, и падаю под одеяло. Хотелось бы созвониться с Матвеем, но выходит только переписываться. Мама с папой сильно ругаются. Я не вникаю в суть конфликта, но понимаю, что это связано со мной. Так как чаще всего звучит моё имя. Мне бы подойти к двери и послушать, вникнуть. Но я всеми мыслями с Матвеем. В нашей с ним переписке.

Анализируя потом эту ситуацию, спустя несколько месяцев, я понимаю одно, если бы я послушала, о чём они говорят, всё могло бы быть по-другому.

С Матвеем мы договариваемся, что уже завтра после занятий вытянем первые листочки. Поэтому я почти до утра пишу то, чего никогда не делала в жизни. Я много раз вычеркиваю, переписываю, добавляю или убираю пункты. Это так тяжело раскрыться для него, и в то же время ещё и очень страшно.

Как, например, нереализованное желание, секс с любимым. Как я могу такое написать? Ну, вот вытяну я его или Матвей, и что? Мы должны переспать? Он ведь не любит меня, чего не могу сказать о себе. С каждым днём я убеждаюсь, что мои чувства к нему настоящее и губительные. Поэтому пункт о сексе убираю, но заменяю его на новый. "Удовольствие", а там посмотрим. Возможно с двадцати записок, именно эту мы и не вытащим.

В записках большинство нереализованных планов и идей, какие-то и вовсе безумные и сейчас кажутся нереальными. Но пока пишу их, чувствую себя живой. Настоящей. Безумство руководит мной, потому что пишу ещё пару пунктов, от которых сводит спазмами все мои органы. Так и засыпаю с записками в кровати.

Утром не слышу будильника. Просто его отключаю. Сплю до тех пор, пока мама не заходит в комнату, чтоб разбудить меня. Как только открываю глаза, сразу же начинается паника.

— Мира, что за бумажки возле тебя? Выбросить?

Она протягивает руки, чтоб собрать мои записки. Я подскакиваю и сажусь на попу.

— Не трогай, — через чур резко выпаливаю. — Это новый проект, — уже более мягче добавляю.

— Понятно. Давай собирайся быстрее, папа тебя завезёт в универ. Ему как раз в ту сторону сегодня.

Мама покидает комнату, а я в первую очередь собираю записки, а вторым делом хватаю заветный телефон. На нём уже светится смс от Матвея.

°М²° "Доброе утро, малыш. Заберу тебя сегодня. Насколько тебе?"

Сначала радуюсь, а потом и расстраиваюсь. Не смогу с ним поехать, а значит, и увидеть не смогу. Только в универе, или после пар.

°Божий одуванчик° "Доброе утро. Извини, папа сказал, отвезёт меня сегодня. Не смогу выйти к тебе."

°М²° "Понял. В сколько сегодня освободишься?"

°Божий одуванчик° "В час."

°М²° "С ума сойду, пока буду ждать встречи."

Руки дрожат, не знаю, как лучше ответить. Игнорировать его смс это лучший из вариантов, но ведь чувствую я так много, что руки сами пишут ответ. Мозг включается лишь после отправки.

°Божий одуванчик° "Я тоже."

Понимаю, что это не правильно, идти на поводу чувств, но ничего с собой уже поделать не могу.

На парах Ава не даёт покоя. Пока препод излагает новую тему, которую мне бы не мешало послушать, я с Авой переписываюсь на листочке. Древний метод. Но по смс мы не можем, из-за Балканова. Пока я не вспоминаю о своём тайном телефоне. Номер же я могу дать и Аве, и наконец-то не боятся, что Рустам почитает наши переписки.

Наша переписка на листочке.

«Я сегодня снова ухожу после третей пары.»

«Куда? Может правильнее с кем»

«Блин, Ава, вгоняешь меня в краску. С кем, правильнее.»

«Давай колись. Хотя догадываюсь. Горский?!»

«Откуда ты… «

Бросаю на Аву красноречивый взгляд. Как она поняла? Неужели это так заметно?!

— Дорогая, я слишком хорошо тебя знаю, — наклоняется и шепчет мне на ухо, — Мне бы остановить тебя, но ты знаешь, таких горящих глаз я у тебя никогда не видела. Пусть это пламя горит ярче.

«Я боюсь» — снова пишу на листке.

«Бояться волков — в лес не ходить. Я, например, твоего будущего мужа больше боюсь.»

«Не напоминай о нём. Кстати, я тебе дам секретный номер телефона, можешь туда мне писать. Рустам о нём не знает.»

Минут за десять до конца третей пары, приходит смс от Гордея. Он уже ждёт меня на стоянке.

Как только слышу звонок на перемену, хватаю сумку и убегаю. На ходу отправляю Аве воздушный. В этой девушке я уверена на все сто процентов. И если бы я выбирала себе сестру, то она однозначно стала бы ею. Таких искренних людей я не встречала.

Я не знаю, несут меня ноги вперёд или чувства. Ведь кажись, я не дотрагиваюсь до асфальта. Так в воздухе и перемещаюсь.

Когда вижу машину Матвея, притормаживаю, пытаюсь обуздать свои чувства, и выровнять дыхание. Но где там? Когда сажусь в машину ещё труднее дышать начинаю. Потому, что в ней он. Такой красивый, что дух захватывает. А ещё в машине так вкусно пахнет им.

— Привет, — говорит он и улыбается так искренне, что я ещё больше плыву. Его улыбка молнией пробивает мою грудь, и попадет в сердце. Нокаут.

Ответить не успеваю, так как Матвей набрасывается на меня и целует. Голова кружится от его власти, вкуса и запаха. Я дрожу в его руках. Но не от страха, а от желания, чтобы это никогда не заканчивалось.

— Прости, не удержался, — говорит он, когда отстраняется. Не выравнивается, а так и замирает напротив моего лица. Что он ищет в моих глазах? Что видит? Не знаю. Но мне кажется, ему нравится то, что видит в них. А я лишь клипаю глазами и улыбаюсь как дура. Почему как?! Точно дура.

— Записки взяла?

— Да.

— Тогда поехали?

Он не ждёт моего согласия, давит на газ и срывается с места. Мы приезжаем в порт.

— Бери сумку, погнали.

Когда выхожу с машины, Матвей обнимает меня за талию и ведёт куда-то. Я не понимаю куда, что мы тут делаем. Мне плевать. Мои мысли сконцентрированы на его объятьях. Мы идём как пара. Боже…

Если бы кто-то знакомый увидел нас, мне бы пришёл конец. Но разве я могу думать об этом? Когда он так близко.

Мы поднимаемся на палубу небольшой яхты. И сразу спускаемся в каюту.

— Ты ничего не подумай, — говорит он и прижимает к себе, — мы тут просто прячемся если что. Ничего более, малыш.

В каюте небольшой стол, на нём фрукты, наша любимая еда с мака и газированные напитки. Тут душно, и я насколько боюсь вспотеть, что снимаю с себя кофту, и остаюсь только в футболке. Матвей тоже снимает кожаную куртку.

— Не бойся, садись рядом, и доставай записки.

Я достаю свои клочки бумаги, и протягиваю ему. Он достаёт свои. Когда договаривались писать, мы не подумали, что писать надо на полностью одинаковой бумаге. Теперь по виду можно отличить, где его, а где мои.

— Они разные. Слишком заметно, — говорю я. Голос отчего-то совсем меня не слушается. Дрожит.

— Ладно, я сейчас что-то придумаю.

Матвей поднимается, покидает каюту, а я в это время осматриваю её. Тут очень красиво. А ещё безумно романтично. Вот бы в таком месте заниматься…

Боже… О чём я только думаю?! Это Матвей. Он на меня так влияет. Смотрю в зеркало, и сразу же вижу свои красные щеки. Блин, он тоже сейчас их увидит.

Матвей возвращается и сразу же подходит сзади. Обнимает.

— Вот мешочек, в них сложим записки, и будем доставать. Так ничего не видно, — он шепчет мне это в ухо. А я… Не слышу, что он говорит. Я думаю об его руках, которые сейчас на моём животе. О дыхании, которое согревает кожу шеи. О мурашках, которые появляются всякий раз, когда он дотрагивается до меня.

Горский не останавливается на словах в ухо. Он медленно опускает свои губы на мою шею, легонько дотрагивается, а потом достаёт язык, и проходит по шее им.

С моей груди вырывается неконтролируемый стон. Резко всё плывёт, и кажись у меня между ног тоже. Ноги не держат, слишком тяжёлый груз сейчас. Похоть, неведомая мне раньше, сейчас бурлит во всём моём организме. Мне рыдать хочется, от осознания, что не хочу, чтобы он останавливался.

Матвей резко разворачивает меня к себе, и смотрит в глаза. Я же не могу сконцентрировать внимание. Мои глаза смотрят на его губы, и мне кажется, молят, чтобы он поцеловал.

И он целует. Страстно, горячо, властно. Земля уходит из-под моих ног. Матвей подхватывает меня и кладёт на кровать. Сам ложится рядом. Его губы на моих, это некий афродизиак, который усугубляет моё положение. И лишает власти над действиями.

Когда мы перешагнули с Матвеем грань дозволенного? Когда я разрешила себе хотеть его? Когда подсмотрела за тем, как он занимается сексом? Когда согласилась на дружбу? Когда прыгнула с парашютом? Когда впервые поцеловались?

Боже…

Когда?

Что он творит с моим телом?!

Дыхание участилось. Сердце забилось сильнее. То как он ласкал мой рот, не приносило облегчения. Наоборот. Накаляло. Я горела. Очень сильно. Ещё немного и якак бомба, само уничтожусь. С ним же, взорвусь.

Я уже открыто стону ему в рот. Пожар, который таким адским пламенем горит между ног, приносит сильный дискомфорт и боль. Мне ужасно стыдно, за то о чём сейчас думаю, но мне хочется, чтобы он опустил свою руку и потрогал меня там.

Боже… Я с ума сошла!

Матвей же не прекращает целовать, до тех пор, пока мы не начинаем задыхаться. Он отрывается от моих губ, но смотрит так… Так… Боже…

— Прости, — шепчет, когда, получается, возобновить дыхание, — прости. Я не смог сдержаться.

— Ни-че-го, — моё дыхание ещё не восстановилась. И к моему сожалению, я не жалею, что не оттолкнула его. Жалею, что он остановился.

— Ничего? — переспрашивает он. — Ты не против?

Мне бы сказать, что ещё как против. Напомнить ему и мне, что нам нельзя. Что это огромная ошибка, которая может привести к моей гибели. Причём настоящей, не виртуальной. Но ничего с этого я не говорю. Поднимаюсь на локти, вдыхаю полные лёгкие воздуха и говорю совсем другое.

— Так мы будем играть? — при этом облизываю пересохшие губы. И была, не была, если я вытяну тот заветный листок с "удовольствием", значит такова моя судьба.

— Будем, — Матвей выравнивается и идёт к столу. — Может для начала, перекусим? Я ужасно голодный.

Двусмысленность его слов, я спокойно принимаю. Понимаю, что впервые в жизни, чуть добровольно в бездну не прыгнула. Готова была продолжить то, что начали. Во время он остановился. Но остановился он, а не я.

Мы ели молча. Взгляды, которые периодически бросали друг на друга, были слишком откровенные. Слишком волнующее.

Я сама позволила себе рассматривать его тело, когда он не видел этого. Вспоминала, как он снял футболку, когда мы переодевались, и мне безумно хотелось потрогать его. Провести рукой по груди, шее… А ещё каждый день настойчивее, всплывала картинка сна. Где он был со мной в той ванной, а не с буфетчицей. Боже, о чём я только думаю?!

— Мира, всё хорошо? — снова он так смотрит, что я теряюсь. Как мне ответить ему? Когда то, что со мной творится, давно перешло за рамки "хорошо".

Снова он поднимается, протягивает мне руку, и я поддаюсь бешеной тяге, которая сейчас между нами. Он притягивает меня ближе к себе, пальцами дотрагивается до подбородка и поднимает голову вверх. Я смотрю в его порочные глаза и окончательно теряю себя.

Ой, мамочки, что сейчас будет?!

Глава 17

Матвей

О, Боже всемогущий, останови меня. Помоги мне.

Как?

Как держать себя в руках, а член в штанах, когда она так смотрит? В её глазах такие искры плещут. Та где там искры? Там целое кострище горит.

Прижимаю к себе и вместе с этим костром сгораю. Исчадье ада в душе образуется. Как представлю её тело под собой, и вовсе рассудка лишаюсь.

Вот ещё полчаса назад она лежала на этой кровати и отвечала на мой сумасшедший, лишающий рассудка, поцелуй. Я просто слетел с катушек. Думал, не остановлюсь. Не смогу.

Но, смог. Ради неё.

Вот бы поржал с меня Макс, если бы я ему рассказал, что прямо сейчас мог выиграть спор. Она уже была готова. Чувствовал, что если немного настоять, она не оттолкнет. Но этого ли я хочу? Спор ли хочу выиграть? Или же сердце её хочу заполучить?

С первым оказалось намного легче, чем я думал. А вот со вторым?! Тут такие стены построены, что их долго преодолевать придётся. Просто обойти эту стену не получиться.

Наклоняюсь и снова целую. Когда мой язык соприкасается с её, меня такими разрядами накрывает, что даже при сексе таких ярких вспышек не было. А вот мой мозг, он уже миллион раз раздевал и трогал мою Миру, везде. Сколько раз я засыпал и просыпался с мыслями о ней?!

Каждую ночь, тут и считать не нужно. С того самого момента, как она сказала, что дружбе конец. С того, самого мгновения, как попробовал её вкус. С той самой секунды я понял, что всё потеряно для меня.

Что-то, что я испытываю к этой девчонки, не сравниться ни с одной эмоцией, которую я испытывал в жизни. Ничего такого близко даже не было. И с каждым, грёбаным, днём мне всё сложнее себя держать в руках. Это касается не только сумасшедшей сексуальной тяги, которую испытываю. Это ещё и одуряющая и сводящая с ума ревность.

Как ежедневно проживать день, зная, что тот чертов цыган, может в любой момент к ней прикоснуться? Помимо поцелуев, которые в их отношениях однозначно есть, он может сделать что-то другое. Я помню тот вечер, когда приехал к ней в палату. Её боль в глазах. Что-то случилось в той палате, но я не знаю что. И меня, пиздец, как знобит от этого. Рвёт душу на куски.

Я уже помешан на ней. Забил на всё. На учебу, друзей, тусовки, девок, трах. Мне на всё по хрен. Весь мой мир теперь сосредоточен там, где бьётся сердце Мирославы.

Она мой Мир! Мира! Моя вселенная. Я обезумел от желания обладать ею. Всей. Без остатка.

И список желаний придумал, лишь бы больше узнать о ней. Больше времени проводить вместе. Потому что счёт дней идёт, к сожалению, не в мою пользу. А в пользу Балканова. С каждым днём он на шаг к своей цели, а я на шаг назад.

Снова садимся на кровать, не прекращая поцелуй. Я мог бы уложить её и лечь сверху. Просто чтобы чувствовать её тело под собой. Чувствовать, что моя. Но если я это сделаю сейчас, вряд ли смогу остановиться. Себе не доверяю.

Мы сидим, и я запрокидываю её ноги на свои. Её попа касается моего члена. Да, это через ткань одежды. Но, к чёрту, эту одежду, когда она, ни хрена не защищает. Член бунтует, содрогается и рвётся наружу. А Мира? Что делает Мира? Он трётся своей пятой точкой об него. Та и не только ею. Её промежность тоже очень близко.

Я умираю. Серьёзно умираю, от желания взять одувана прямо сейчас. Или же кончить себе в штаны, что, скорее всего и произойдет, если мы не остановимся. Поэтому, что бы избежать и первого, и второго, отрываюсь от неё. Это чертовски сложно, но я же не тряпка какая-то. Я же, блядь, сука, ебаная, Гора. Совсем могу справиться.

Снова смотрим друг другу в глаза. Я до этого никогда не думал об этом, а вот уже какой день задаюсь одним и тем же вопросом. Могут ли люди разговаривать глазами? Потому что мне кажется, мы с Мирой этим ежедневно занимается. Я вижу в её глазах так много. Думаю, она в моих не меньше.

— Малыш, я на минутку отойду в туалет, и мы займёмся… кх-кх, — прочищаю горло, потому что только что не ляпнул то, чего блядь на самом деле хочу, — Записками.

Одуван подымается, и идёт к столу, выпить какой-то жидкости, а я же мчусь в туалет. И как думаете, чем занимается там парень, которому через пару месяцев исполнится двадцать четыре? Правильно! Он надрачивает свой член, и кончает, через минуту после этого.

И где те умные профессора, что рассказывают, что с возрастом, воздержание и удерживание спермы у мужчин происходит дольше. Что после многих лет занятий сексом, невозможно засунуть член во влагалище, и сразу кончить. Где эти ебаные профессора? Я бы им рассказал, о держании спермы. Когда я, блядь, кончаю от поцелуя. Я даже не дошёл до станции всунуть.

Мира, Мира, что ты со мной творишь?!

Пришлось засунуть член под холодную воду, потому что он никаким образом не собирался падать. И лицо умыл, тем же льдом, чтоб мозг начал работать здраво.

Давай парень, прекращай думать о трахе. Ты можешь больше, чем неделя воздержания, ради неё. Ты можешь больше…

С этими мыслями и покидаю, чёртово логово для дрочунов.

Мира сидит за столом, и грустит. Я подхожу к ней сзади, и касаюсь плеч. Делаю лёгкий массаж.

— Малыш, готова к первому испытанию?

— Переживаю от чего-то, — с трепетом говорит она.

— Если честно, я тоже. Смотри, все, что я писал, это не прям буквально воспринимай. Лады? А то я фантазировал нормально так.

— Я тоже, если честно. Но после твоих слов, мне ещё страшней.

— Тогда не тянем с этим, пошли.

Мы снова падаем на кровать. Правда, на расстоянии. Я даю возможность Мире первой вытянуть записку. Как только вижу у неё бумажку, ныряю в мешок, и вытягиваю тоже. Сразу вижу, что обе бумажки Миры. Цвет её лица меняется. Она дрожит.

— Открывай быстрее, а то ещё сознание потеряешь, одуван.

— Ладно, — раскручивает листок и зачитывает, — "Тусовка в баре".

— Серьёзно? — немного удивлённо спрашиваю я.

— Да. Если честно за всю жизнь ни разу не напивалась. Та, куда там, напивалась, я никогда больше бокала вина не выпивала.

— Та это проще простого. Устроим самбантуй. Открываю своё. "Встретить рассвет".

— Это имелось виду, гулять до утра и встретить рассвет. У меня такого тоже никогда не было, — шепчет мышка.

— Мне нравятся твои записки. Главное, я смогу их воплотить в реальность. Одна сложность.

— Какая?

— Как похитить тебя незаметно на целую ночь?

— Я не знаю. Когда писала, не подумала об этом. Мама никуда меня не пустит без Рустама, а тот и подавно.

Мне нравилось, как она о нём сейчас говорит. Странно, но меня это не бесило и не выводило на ревность. Потому что в её голосе слышалось такое раздражение.

Моя девочка. Моя хорошая.

— Слушай, была б моя воля, я бы просто так не вернул тебя домой. Но мы, же проблем не хотим? У тебя есть время до пятницы, придумать предлог для ночлега.

Так, что одуван, дело за тобой.

— Ладно, я попробую.

Глава 18

Мирослава

После сегодняшнего сумасшедшего дня, Матвей отвозит меня домой. И вот я телом с мамой на кухне, а душой осталась на той яхте.

Как затушить тот пожар, который Матвей разжигает во мне? Как перестать улыбаться, и летать по всей квартире. Как перестать постоянно, думать о нём?

— Мирослава! — орёт мать. — Десятый раз тебя зову, оглохла что ли?

— Мам, чего орать то? Я тут статью в голове пишу, а ты отвлекаешь, — улыбаясь, вру матери. Дожилась. Уже по любым мелочам врать приходиться.

— Учись совмещать, работу с бытом. Ты скоро замуж выйдешь, мужу на стол надо накрывать.

— Мама, какой ещё стол? Ты видела, сколько служанок в доме Балкановых?

— У родителей видела. Но, Рустам настаивает, что бы вы жили в квартире, отдельно от всех. Не понимаю, его в этом плане. Дома с родителями, вам было бы легче. Хотя, — маман на секунду задумывается, — Молодой он слишком. Женой хочется насытиться.

— Блядь, — чуть не вырвалось у меня. Зачем ты мне портишь, мама, настроение?! Не хочу думать об этом будущем. Там плохо. Ужасно. Страшно. А ещё хочется добавить, что он придурок, и я его ненавижу.

Но, я как всегда стою и молчу. В последнее время, сама себя не пойму. В моём организме огромный переизбыток эмоций. Которые, к сожалению, выплеснуть нельзя. Мне не позволено чувствовать, наслаждаться жизнью и получать удовольствие. Всё это мне даёт только один человек.

И вот, снова все мои мысли возвращаются к нему. О чём бы я ни говорила с другими, чем бы ни занималась, всё равно мысленно лечу к нему.

Снова в душе буря развивается, ураган и торнадо. Всё соединяется в одно, и разрывает меня изнутри. Сумасшедшее желание теперь живёт во мне. Желание чувствовать губы Матвея, чувствовать его вкус и тепло…

— Мира, серьёзно. Прекращай отключаться, — снова голос мамы в моём подсознании. Блин, даже там не могу скрыться от всех.

— Да, мам?

— Мы с папой в четверг вылетаем в Украину. Вернёмся в субботу или в воскресенье.

— А что папе уже можно, возвращаться в страну?

— Да. Спасибо, Мурад помог.

— Ясно.

Снова отец Балканова помог. Конечно же, где не глянь, только о них и говорят.

— Зачем летите? Я бы тоже хотела с вами. За бабушкой соскучилась.

— Тебе нельзя. И дело в том, — она делает долгую паузу. Видно, что собирается с силами, чтобы что-то мне сообщить. Не хорошо как-то мне становится. — Дело в том, что бабушка умерла, родная. Мы летим на её похороны.

— Что? Как умерла? Она не могла. Она же обещала, что дождется нашей с ней встречи.

Боль и обида захлестнули меня. Мне так горько. Эта чертова страна, все забрала у меня. Если бы мы не полетели сюда, из-за ареста отца, я бы была рядом с бабушкой и дедушкой. И они б не умерли в одиночестве. Теперь и бабушка отправилась на небеса к дедушке.

В тот вечер я проплакала полночи в подушку. Бабушка так и не научилась пользоваться интернетом. И мы с ней очень редко созванивались. А ещё, я безумно хотела слетать домой. Мой дом Украина. Тут я чужая. Сколько уже лет прожила в Англии, а прижиться не смогла. Теперь мне не к кому туда возвращаться. Мама сказала, что они после похорон продадут всё имущество дедушки и бабушки. И после этого мне не будет куда возвращаться. Не будет больше родного дома.

Вторник и среда прошли как в тумане. Я скудно отвечала Матвею на смс. А после учебы меня забирал Рустам. И что хуже всего, сидел у нас до позднего вечера. А когда уезжал, я была настолько вымотана его присутствием, что не хватало сил на Матвея.

°Божий одуванчик° "Прости, но я, правда, засыпаю. Спокойной ночи."

°Божий одуванчик° "Ах да. Вечер пятницы и утро субботы я освободила."

°М²° "Хоть какие-то радостные новости."

°М²° "Мира скажи, что-то случилось? Я что-то сделал не так?"

Примерно через полчаса прилетает смс от Матвея. Я уже почти уснула, но когда услышала звук входящего, не смогла проигнорировать.

°Божий одуванчик° "Нет." — хочу отправить только это, но подсознание подсказывает дописать ещё. Боюсь, что обидеться. "У меня умерла бабушка. Родители едут на похороны. А я даже попрощаться с ней не могу. Это меня очень расстроило. А ещё они продают всё наше имущество в Украине, и это меня тоже печалит. Где-то в глубине души, я хранила надежду, что вернусь домой и буду там жить. А теперь и дома не будет."

Зачем пишу ему всё это? Просто мне надо с кем-то поделиться своими переживаниями.

°М²° "Мне жаль. Прими соболезнования. Обещаю, мы обязательно поедем на родину вместе. Погуляем ещё по Крещатику, пройдемся по Майдану Независимости. Договорились?"

На душе становится тепло и спокойно от его смс. Знаю, что этого никогда не будет. Но ведь мечтать можно?

°Божий одуванчик° "Договорились. А ещё, с тебя Киевский торт. Обожаю его."

°М²° "Если надо, сотню куплю. Лишь бы ты была рядом. Спокойной ночи, одуван."

°Божий одуванчик° "Спокойной ночи, Матвей."

"Лишь бы ты была рядом"

Боже, это лучшее, что я слышала за эти дни. С этими мыслями я и уснула.

Родители уезжают в пятницу утром. К моему огромному сожалению, Рустам все эти дни не отлипает от меня. Точнее не так. Он просто всё время рядом. Благо, не пристаёт и даже не целует. Держится подальше. Но как только родители уезжают, всё меняется.

Он забирает меня с универа, хотя мы не договаривались. Я же планировала, ехать пить кофе с Матвеем.

— Мирусь, поехали, поедим где-то? — Рустам отходит от машины, и подходит ко мне. Наклоняется и легонько целует. — Я скучал по тебе, —

В его руках небольшой букет роз. Он протягивает их мне, я же автоматом беру.

Я немного теряюсь, так как останавливаюсь в метрах пяти от машины Матвея. Я знаю, что он там, смотрит и видит нас. Сердце сжимается с такой силой, что физически чувствую боль. И она отражается на моём лице. Даже Рустам это замечает.

— С тобой всё хорошо? Ты бледная.

— Я… — запинаюсь. Слова застревают в горле комом. — Живот болит, — вру.

— Значит, точно надо покормить. Поехали.

Он обходит машину, и садится за водительское сиденье. Я же открываю дверь, но так и замираю. Мне так больно смотреть в сторону другой машины, но не посмотреть не могу.

Мы сталкиваемся взглядами. Матвей злой, даже зубы, мне кажется, сцепил. В свой взгляд, вкладываю всю нежность, на которую только способна.

— Ты чего застыла? Садись, — уже с машины зовёт Бакланов.

У меня нет выбора. Я разрываю наш зрительный контакт, и сажусь в машину. Невыносимо проезжать мимо него, в то время, когда я хочу быть там, с ним. Смотреть на его улыбку и слушать голос.

Мы приехали в дорогой ресторан. Я вовсе одета не для такого места, но Рустама это не заботит. Официант проводит нас в дальний угол за резервированный стол. Таким образом, он пытается загладить свой поступок. Я знаю Балканова достаточно долго, поэтому знаю повадки. Он ни за что не попросит прощения, а таким способом пытается загладить вину.

Меня и до этого никогда не впечатляли, такие его замашки. А с появлением Матвея и вовсе ничего с этого не работает.

— Что будешь есть? — спрашивает он, пока листает меню.

Я тоже смотрю, но ничего не привлекает внимания. Только и думаю о том, что надо сбежать в туалет, и написать смс М².

— Сердишься до сих пор? — вдруг начинает Рустам. — Ну, прости, я перегнул тогда палку.

Он сказал "прости"? Мне не послышалось? Я даже взгляд от меню оторвала, и теперь смотрю в черные глаза Рустама.

— Давай уже помиримся. Ты после больницы изменилась. Ведёшь себя странно. Отдалилась от меня.

Да, тут он сто процентов прав. В больнице всё изменилось, хотя и началось ещё до неё. Ну, вот только я от него не отдалялась никогда, потому что и близко не была. Я играла роль невесты, я притворялась. И у меня это отлично получалось. А с появлением Матвея, всё изменилось. Теперь мне сложно притворяться. А главное, верить в то, что я смогу жить с Рустамом.

— Ты спрашиваешь, сержусь ли я? — немного громко и со злостью говорю я. — Ох, как сержусь. Ты не имел права делать то, что сделал, — в моём голосе столько злости и ненависти к нему, но я не могу остановить себя. Наружу рвётся настоящая Мира. Ту, которую я от всех всегда прятала. — Ты должен был спросить, хочу ли я этого? Готова ли?!

— Но, Мирослава, мы скоро поженимся. Это нормальные отношения между парой. Я же не железный.

— Так если я не буду хотеть секса после свадьбы, или к чему-то буду не готова, ты будешь брать меня силой и заставлять? Так получается?!

Рустам, а ж рот открыл. Сначала в его лице читалось замешательство, потом злость.

— Так может мы поспешили со свадьбой? Может надо остановить это сейчас, пока не поздно. Тебе надо больше, чем я могу дать.

И тут я не врала. Впервые в жизни я разговаривала с Рустамом в таком тоне. Впервые говорила, то, что чувствую. Не притворялась. Но он не оценил. Он снова включил того мужчину, которого не интересовали женские капризы и страхи. Ему плевать. Он просто хочет меня себе.

— Мирослава, ты, что такое говоришь? Как смеешь? Да, перегнул палку. Обещаю до свадьбы больше такого не делать. Но, Мира, — он поднялся со своего места, и наклонился очень низко ко мне, лицо к лицу. — Не смей больше такое говорить, и разговаривать со мной в таком тоне. Всему есть предел, не переходи его.

И он вышел на улицу курить. Вот и всё. Нежности и переживаний за меня, как и не было. А возможно и до этого не было. Просто он хотел, снова вернуть моё расположение к себе. Тщетно, он лишь увеличил пропасть между нами. А может это всё-таки я?

Да, это я её увеличиваю, потому что хочу быть с Матвеем.

Глава 19

Матвей

Я не сразу замечаю машину Балканова, потому, что смотрю только на неё.

Мирослава выходит с главного корпуса, и расслабленной походкой идёт на встречу ко мне. По этому случаю, даже солнце выглядывает из-за облаков, и освещает её яркую улыбку.

Как я мог её раньше не замечать? Она самая красивая с тех девушек, которых я когда-либо встречал. А я видел слишком много. Слишком.

И вот так всегда, когда вижу её. Вот уже сердце набирает обороты, стучит сильнее, чем после девяносто минутного матча по футболу. Я задыхаюсь, и при этом сильно улыбаюсь. Вот уже через десять минут, мы уедем отсюда, и я смогу её наконец-то поцеловать. Соскучился до безумия.

Не сразу замечаю изменения в лице Мирославы. Перевожу взгляд в ту сторону, куда она смотрит, и сам меняюсь в лице. Балканов стоит возле своей машины с букетом цветов. Этот цыган подходит к моей Мире, и целует её. Руки сжимаю в кулаки, и дышу через раз. Во мне столько злости и гнева сейчас. Мне бы подойти и врезать этому ослу. Заявить права на Мирославу. А не вот так вот смотреть и ничего не делать. Как бесхребетное существо, каким в данную секунду и являюсь. Потому что стою, смотрю и ничего не делаю.

Мира смотрим на меня всего несколько секунд, а потом уезжает с ним.

Я ещё стою так некоторое время. А потом сам сажусь в машину и уезжаю. Мчусь, вот только сам не знаю куда. Что делать?! В голове только всякий мусор, и ни одного здравого решения. Я даже сейчас написать и позвонить ей не могу. А вдруг, планы на вечер будут испорчены.

И что же я делаю?

Матвей до знакомства с одуваном поехал бы в клуб, бар, познакомился с девчонкой, и снял пар, и уже через полчаса забыл бы, о девчонке, которая его кинула.

А новый Матвей, который появился после знакомства с Мирой, едет к себе в квартиру. Принимает душ, пьёт кофе и курит сигарета за сигаретой. Пока не приходит смс от неё, девчонки, которая лишила моё сердце покоя.

°Божий одуванчик° "Прости меня."

Сердце сжимается ещё сильнее, пульс стучит в висках, и руки дрожат.

°М²° "За что? Ты же не виновата, что он приехал. Во сколько увидимся?"

Отправляю смс, и замечаю, что не дышал до момента, пока не пришел от неё ответ.

°Божий одуван° "В десять жду тебя на нашем месте."

Вдох.

Лыбу тяну как дурак. На нашем месте. У нас уже и место своё есть. Детская площадка за углом её дома.

Я приезжаю туда в девять тридцать. Реально дома ждать уже не было сил. Лучше быть тут. Рядом. Особого плана на вечер и ночь у меня нет. Будет импровизация. Потому, что продумывать план, как напоить Мирославу этого глупо. Меня от неё и так прёт.

Как только вижу её силуэт вдали, выхожу с машины и иду навстречу. Если честно, хочется бежать со всех ног. Но держу себя. Я должен контролировать свои эмоции. А вот одуван, срывается и бежит ко мне. И как тогда, после прыжка с парашютом, она запрыгивает на меня, прижимается и улыбается.

— Я скучал, — шепчу, смотря ей прямо в глаза.

— Я тоже, — отвечает.

И я целую её. Наконец-то прижимаюсь губами и утоляю свою жажду. Её вкус проникает сначала в рот, а потом, и по всему организму расходиться. Целуемся не так, как тогда на яхте. Спокойней. Но в то же время, как-то одурманивающие и нежно. Меня ведёт от неё. При любых раскладах, при любых поцелуях, и даже от самых невинных касаний.

— Ну, что погнали? — спрашиваю я, когда поцелуй разрывается. Но всё так, же несу Миру на себе. Её ноги лишь сильнее сжимаются вокруг моих бёдер. Она в юбке, только сейчас замечаю. Опа, это что-то новенькое.

— Погнали, — шепчет она мне в губы.

Но прежде чем мы выезжаем, она ещё раз целует меня, и лишь потом мы занимаем место в машине.

Едем около часа. Повести Миру в ближайшие бары или клубы, не решаюсь. Не дай Бог, встретим кого-то со знакомых. Я не хочу создавать ей проблемы, наоборот, хочу, чтоб полностью расслабилась и отдалась нашему отдыху.

Со стоянки мы выходим, держась за руки. Мира сегодня в джинсовой юбке ниже колена, ботильоны без каблука, ну, а сверху, как всегда её любимое худи. Я насколько привык к этому образу, что мне кажется, её манера одеваться это даже круто.

Мы входим в клуб, музыка играет очень громко. Но я не веду одувана за отдельный столик. Мы садимся за барной стойкой.

— Что пить будем? — спрашиваю я, когда наклоняюсь к уху. — Я надеюсь, ты сегодня хорошо кушала, так как на пустой желудок пить не будешь.

— Кушала, не переживай. А на счёт, пить, не знаю, давай на твой вкус.

Ну, что ж гулять так, гулять. Прошу бармена налить нам текилы.

— Смотри, сначала выпиваешь, потом слизываешь соль, и закусываешь лаймом. Всё поняла?

Мира лишь смотрит слегка перепугано, и положительно машет головой. Поднимаю рюмку, дотрагиваюсь до её, и пью.

Хорошая текила. Блин, но одувану больше трёх нельзя. Унесёт ещё. А я хочу с ней до утра время провести. Это впервые у нас выпадет шанс быть вместе так долго.

Мы выпиваем ещё по одной. А в третьи раз, вместо лайма притягиваю её к себе, и поцелуем тушу свой и её огонь. Мы целуемся страстно и долго. Её начинает сильно трясти.

— Тебе холодно? — спрашиваю я, когда отрываюсь от губ.

— Наоборот, — кричит она сквозь громкую музыку, — Мне жарко.

— Сними, худи.

Мира послушно стягивает его, и у меня отвисает челюсть. Обычно под худи в Миры футболка, но сегодня там короткий топ. Я осматриваю её так, как будто вижу впервые. Её голый живот так и манит меня. Я бы хотел пройтись по нему языком и опуститься ниже.

Мне кажется, у меня на лице написано все, о чем я думаю. Потому что Мира сразу же краснеет. Беру её руку и веду на танцпол.

Я никогда не видел, чтоб одуван танцевала. Она абсолютно не сопротивляется, и идёт за мной спокойно. А как только она начинает танцевать, у меня земля уходит из-под ног. Полностью раскованна, расслаблена. Точно в такт музыке. Она двигает бедрамиьи даже приседает. Держите меня семеро.

Но нет, держаться нет сил. Я подхожу к ней сзади, и прижимаю к себе. Теперь мы вместе кружим бедрами, а мой голодный член упирается в её ягодицы. Не чувствовать мою эрекцию она не может. Чувствует, и ещё сильнее прижимаемся. Меня несёт. И что? Кто этому виной она или текила?! Ой, не в текиле дело. Ой, не в ней.

Резко разворачиваю её к себе лицом. Глаза в глаза. Мы даже не дышим. Лишь смотрим. Поглощаем эмоции друг друга. Впитываем. Я не выдерживаю первым, и припадаю к её губам.

Меня самого трясти начинает. От её вкуса, запаха, тепла тела. А ещё от того, как она раскрепощена и как сексуально выглядит. Я целую, но в тоже время трогаю её тело. Попу, спину, плечи, волосы. Всё. Мне кажется весь танцпол исчез, и остались только мы.

Ещё несколько раз мы возвращались к барной стойке, несколько раз пили. Но большую часть ночи мы провели на танцполе, и почти все время не отлипая друг от друга.

Клуб мы покинули около трёх утра. Ещё час ехали на яхту Макса. Он без проблем разрешает ею пользоваться, когда надо. На яхте я планирую встретить с Мирославой рассвет. Для этого я заранее на палубе подготовил шампанское, плед и подушки. Сейчас же ещё слишком рано, рассвет наступит часа через три. Мёрзнуть одувану я не дам. Мы снова спускаемся в каюту. Мира не пьяная, и это скорее моя заслуга, потому что я не давал ей много выпить. Не хочу, чтобы наш рассвет она вспоминала сидя над унитазом.

В каюте тепло, Мира снимает худи, я снимаю куртку. Мы легонько перекусываем фруктами, и решаем включить фильм, чтобы убить время до рассвета. Но с того фильма, я не вижу ни одного эпизода. Первые пять минут я смотрю на Миру. А она вовсю смотрит на экран телевизора. А как только она чувствует взгляд, поворачивается ко мне и смущённо улыбается.

Мне, наверное, никогда не перестанет нравиться её смущение.

— Поцелуй меня, — скорее шепчет она, чем говорит.

Я наклоняюсь и молниеносно получаю разряд двести двадцать. Губы прилипают к ее, и язык врывается в рот. С этой самой секунды я перестал себя контролировать. То ли алкоголь, то ли воздействие самой Миры на меня, но что-то с этого срывает меня с якорей.

Я подхватываю её на руки, она автоматом обхватывает бедра. Её юбка тот час задирается, а ноги оголяются. Я каждую секунду напоминаю себе, что спешить не стоит, что Мира ещё девственница, что мне нельзя её пугать и давить на неё. Но это безрезультатно. Потому что минут через пять таких поцелуев, я уже даже не помню, как меня зовут. Не то, чтобы какие-то правила вспоминать.

Одуван стонет мне в губы, и сильнее вжимается в мой стояк. Я трогаю её грудь через топ. Но это не мешает пьянеть и сходит с ума ещё больше. Мне нужно оторваться от неё, потому что руки уже сами опускаются к её трусикам.

Я прерываю поцелуй с трудом, и сразу в глазах. В Миры туман, такой же, как у меня. Она тяжело дышит, щеки красные от моего взгляда, но не отворачивается, и не просит отпустить её.

— Мира, — хриплю я. Голос сел и не слушается меня. — Мне остановиться?

Проходит, кажись целая вечность, пока она молчит. На секунду она закрывает глаза, о чем-то думает, и лишь потом отвечает.

— Нет.

В душе у меня поёт целых хор. Та где там. Оркестр. Я и сам бы, что-нибудь спел, если бы мог думать о чём-то кроме её тела.

— Ты мне веришь? — все, на что хватает сил, спросить.

— Верю, — шепчет.

Она мне верит. Вот только себе верю ли я? Но об этом я подумаю потом. Потому что в эту же секунду я не могу себя больше останавливать.

Я ставлю Миру на ноги, сам же отхожу на шаг. Я должен остановить себя. Должен. Но не могу. Подхожу к ней и расстёгиваю её юбку. Приложив немного усилий, она спокойно падает на пол. Мира остаётся в одних чулках. Боже, она ещё и в чулках, не в колготках. Я точно сойду с ума сегодня. А дальше я замираю. Снять топ не решаюсь, ведь тогда я увижу её грудь и…

Мира сама берёт топ и снимает его с себя. Красивая грудь освобождается от ткани, и с лёгкостью возвращается назад. На инстинктах стаскиваю с себя футболку. Штаны пока не трогаю. Снова начинаю целовать губы моей Миры, моей вселенной.

Рука находит её сосок, и делают пару круговых оборотов. Вторая же рука опускается на попу. Пальцы покалывают, так хочется нырнуть в трусики. Но ещё держусь.

Держусь ли?

Потому что снова подхватываю Миру на руки, и прижимаю к стене. Отрываюсь от губ, и спускаюсь ниже к шее. К груди дотянутся не получается, не удобно. Поэтому я возвращаюсь к губам, а руки кладу на бёдра.

Сердце моё Бах. Бах. Бах.

Пальцами веду к её промежности. Вот я уже под трусами, но дотронутся, боюсь. Пока Мира не начинает ещё больше ёрничать и скулить мне в губы.

Она же тоже этого хочет? Хочет?

Дотрагиваюсь до её складок. Боже, она не то, что мокрая. Она пиздец тут какая. Глажу, нажимаю, но входить не решаюсь. Лишь наоборот разрываю поцелуй и снова смотрю в её глаза. Я должен видеть, что она хочет того, что и я.

В её глазах сейчас столько порока, что даже не приходится сомневаться — хочет.

Кладу её на кровать. Сам расстёгиваю молнию на джинсах, и стягиваю их вниз. Выравниваюсь. Мира осматривает меня, начиная от глаз, и спускается всё ниже, и ниже. Меня дурманит от её взгляда. Никто так никогда на меня не смотрел. Знаю, что тело у меня в отличной физической форме. Член не маленький. Мышцы, пресс. Но то как она смотрит, сводит с ума.

Ложусь рядом с ней, и чтоб не дать времени ни ей, ни себе, думать, сразу же начинаю целовать. Руки Миры тоже блуждают по моему телу. Она трогает живот, грудь, и что ещё больше всего возбуждает (хотя куда уж больше), она запускает свои руки в мои волосы.

Отрываюсь от губ, и сразу же к груди. Я не хочу её пугать, но и себя уже остановить не могу. Я беру её сосок и провожу по нему языком. Влажная дорожка остаётся от моего языка.

Пальцами ныряю под трусики, и вхожу в Миру одним пальцам. Одуван дрожит подо мной, её всю трясёт и она громко стонет. А я целую, целую, целую. Глажу между ног, вхожу медленно и легонько. Это тяжело делать, потому, что мне хочется залезть на неё, и почувствовать, как это быть внутри неё. Мне пиздец как этого хочется. И пока я целую её соски и трогаю между ног, мой одуван взрывается.

Голова одувана мечется то вправо, то влево, а потом резко запрокидывается вверх. Ногти она вгоняет мне в спину и сладко выпускает воздух с лёгких.

Я кайфую от её кайфа, и позорно кончаю себе в трусы. Приехали, называется.

Глава 20

Мирослава

Ток прошибает всё моё тело и разум. Кажется, что отключает меня полностью, но всё наоборот. Вместо крови, молнии по венам проходят. Мой тугой узел внизу живота, который появился после первого сна с Матвеем, наконец-то лопнул. Взорвался. Я вжимаю одну свою ладошку в покрывало, а второй хватаюсь за спину Матвея. Рот открывается и вместе с выдохом, из меня вылетает, что-то похожее на стон.

А потом, и вовсе падаю в теплый океан и купаюсь в нём.

Матвей поднимается ко мне и так смотрит. Я только сейчас понимаю, что произошло только что. Я вроде не была пьяная. Так, слегка кружилась голова. И то, мне кажется, я пьянела от его вкуса, а не от текилы. Краска ударяет в лицо и мне так стыдно. Что же он обо мне теперь подумает?

Ужас. Это провал.

— Я… мне…

Мой голос дрожит. И если честно, я не знаю, что сказать. Мне стыдно до ужаса. Так плохо, и так хорошо, мне никогда в жизни не было. Нет даже времени переварить, что произошло. Потому что это провал. Я помню близость Матвея с буфетчицей, и это не было похоже на нашу. Я ничего не умею.

И в эту секунду меня поражают собственные мысли. Мне стыдно перед Матвеем за преждевременный оргазм. А не за то, что у меня есть жених, а я с ним в постели. И за Рустама сейчас не думаю. Плевать на последствия, когда мне с Матвеем так хорошо. Я же люблю его, понимаю в эту секунду. Понимаю и принимаю тяжкий груз на сердце. Мы всё равно не сможем быть вместе. Но у нас есть ещё по семь записок. У нас есть ещё время насладиться моей свободой.

— Малыш, — как всегда, его хриплый голос, и возбуждает, и успокаивает одновременно. — Это было…

— Ужасно? Да? — перебиваю его я.

Матвей округляет сначала глаза, а потом подвигается ещё ближе ко мне. Его теплые руки трогают мою кожу лица. Заправляет волосы за ухо.

— Тебе не понравилось?

— Понравилось. Но тебе ведь нет?

— Что ты, одуван, это был лучший секс без секса в моей жизни. Это было круче и ярче.

Только сейчас замечаю его мокрые трусы. Он тоже… Боже, он тоже, как и я, взорвался. Щеки горят, но куда уж сильнее.

— Пошли в душ, — настаивает Горский.

— Давай по отдельности, хорошо?

— Беги тогда первая. Я подожду.

Я скрываюсь за дверью душа. Первым делом смотрю на себя в зеркало. Я ли в нём? Моё ли это отражение?

Боже…

Губы припухли. Соски торчат. На животе красное пятно, скорее всего от поцелуев горы. Моя гора. Я дошла до его вершины, и с неё же слетела. Но это был такой блаженный полёт. Думала, что прыжок с парашютом самые яркие мои эмоции. Нет. Оргазм с Матвеем это взрыв, который я так ждала.

Думать о будущем муже в эти минуты, и даже часы, не хочется. Ему будет принадлежать вся моя жизнь, через два месяца. Так пусть же эти два месяца эта жизнь будет только моей.

Нашей с Матвеем.

Быстро принимаю душ, и возвращаюсь к Горскому. Он целует меня в губы, и я замечаю, что он снова возбужден. После поцелуя он скрывается в душе.

Его нет, намного дольше, чем меня не было. Я даже успела немного вздремнуть. Очнулась, когда Матвей лег рядом под плед. Я надела его футболку и укуталась его ароматом. Тело ватное, и ужасно хочется спать.

Матвей обнимает меня со спины, прижимается сильно, и кажись, тоже собирается спать.

— А как же твой рассвет? — шепчет мне в ухо сонным голосом.

— Я такие вспышки света видела перед этим, что ни один рассвет с этим не сравниться.

— Малыш… — шепчет снова, и целует нежно моё плечо.

— Что?

— Я теперь не могу без тебя. А иначе моё сердце без тебя вдребезги!

— И я не могу, — шепчу, прежде чем полностью уснуть.

Просыпаюсь от музыки на телефоне, не сразу понимаю, где я. Сонно тянусь и ищу назойливый телефон, который не умолкает и не умолкает.

— Кто там? — слышу за спиной сонный голос Горского. Блин, я с ним в одной постели. Блин, я вчера… Он вчера… Блин. Теперь я чувствую его руку, которая нежно поглаживает мою ногу, а потом аккуратно ныряет под футболку. Телефон замолкает на некоторое время. С ним замираю и я.

Мне безумно приятны его прикосновения. Теплая ладонь бережно трогает мою кожу. Я покрываюсь мурашками и смущением. А потом Матвей резко разворачивает меня к себе лицом. Мы смотрим друг другу в глаза. Я ещё больше вспыхиваю как свеча. Вот только горю я и телом, и лицом, и душою.

Вижу, как уголки губ Матвея расплываются в улыбке. Сама автоматом улыбаюсь. Мне в нём нравится всё. И внешность, и улыбка, и глаза, и тело… Которое я вчера не только увидела, а ещё и осмелилась потрогать. Не так, как он меня конечно. Но всё-таки первые шаги я сделала. Мне нравилось трогать его, ощущать тепло тела, и даже волосы возле его пупка, мне нравились.

Матвей продолжал гладить мой живот, и постепенно его рука поднималась выше к груди. Я даже дыхание затаила, когда она приблизилась к груди. Никогда б не подумала, что грудь настолько чувствительная к ласкам. Что можно так сильно возбуждаться от касаний к ней. А про поцелуи, я вообще молчу. Это было умопомрачительно.

— Мы проспали рассвет, — шепчу ему, глядя в глаза.

— Ещё бы немного, мы бы проспали и обед, — улыбается он мне. — Выспалась?

— Да. А ты?

— Да. С тобой спать одно удовольствие. Ты так вкусно пахнет, малыш.

Горский наклоняется и касается моих губ. Глаза мои закрываются, а вот рот открывается, чтобы впустить язык Матвея. Поцелуй его нежный. Рука на теле продолжает гладить, а губы целовать, пока снова не начинает звонить телефон.

Поцелуй разрываю и тянусь за телефон. Резко подскакиваю, и сажусь на кровати.

Рустам.

Боже, сколько времени?! Десять утра. Матвей поднимается тоже и смотрит мне в глаза. Я в панике и ужасе. А надо ведь отвечать.

— Алло, — беру трубку.

— Мира, почему не открываешь?

Боже, он у меня дома. А меня там нет. Начинаю задыхаться. К дому ехать больше часа, мы бог знает где.

— Я не дома, — пытаюсь успокоить свой голос, но выходит с трудом. Ещё и Матвей так смотрит. Он уже не улыбается. Злится, но молчит.

— А где ты?

Где я, где?! В объятиях другого, Рустам. Я вчера первый в жизни оргазм с ним получила. Он трогал меня между ног, целовал грудь. И я его люблю. Вот, что нужно сказать Рустаму, для того, чтобы свадьбы не было. Но такое никогда не произойдёт.

— Уехала. Мне в библиотеку надо.

— В субботу? В десять утра?

— Именно. Мне надо готовиться к предстоящей сессии, — голос мой уже ровный. Но взгляд Матвея не меняется.

— Скинь адрес, я за тобой сейчас приеду.

Резко поднимаю руку к груди. Там щемит и болит. Зачем он приедет? Утро так хорошо начиналось.

— Хорошо.

После разговора, Матвей, молча, всё понимает. Мы быстро одеваемся и выезжаем. В машине молчим. Я думаю о том, как воспримет мой внешний вид Рустам. Ведь юбку я для Горского одевала, а Балканов может что-то заподозрить. Девять утра, а я в библиотеке в юбке и ботинках. Я нервничаю и выкручиваю руки.

— Малыш успокойся. Мы намного раньше приедем за него. Успеем.

— Я не из-за этого.

— А что тогда? Поделись, пожалуйста.

— Я боюсь, что он поймет. Особенно по моей одежде. Библиотека и юбка со мной не считаются.

— Решим, малыш. Успокойся. Давай эти двадцать минут пока мы в дороге, забудем о том, что ждёт потом.

Остаток пути я снова любовалась его улыбкой и руками. А он одной рукой держал руль, а второй гладил моё колено.

Когда приехали, Матвей сразу же завел меня в огромный торговый центр. Не совсем понимала, зачем мы сюда пришли, но послушно следовала за ним. До приезда Рустама у нас чуть больше получаса.

Матвей заводит меня в магазин спортивной одежды.

— Что мы тут делаем? — сразу же останавливаюсь. У меня тут даже на шнурок денег не хватит, не то, что на какую-то вещь.

— Давай, малыш, быстрее. Мало времени. Ныряй.

Он заталкивает меня в примерочную. А через минуту приносит два спортивных костюма.

— Снимай быстрее свою одежду. Сейчас кроссы принесу.

Я слушаюсь его. Не знаю почему, но слушаюсь. Еще через пару минут он приносит остальное. Две пары кроссовок 38 и 39 размера. У меня 38, поэтому беру их.

Ещё через пять минут, я уже в розовом спортивном костюме. Красивом, и ужасно дорогом.

— Ты в любой одежде, красивая.

Матвей задвигает шторку, и заходит ко мне.

— Матвей, ты чего? Что продавцы подумают?

— А нам, что с того, кто о чем подумает. Иди ко мне, у нас ещё десять минут в запасе.

Делаю шаг к нему, а он сразу же налетает на губы, и подхватывает в воздух. Обнимаю шею руками, бёдра ногами. Все действия напоминают вчерашний вечер, и я тихонько схожу с ума. Теперь всегда с ним будет так?

Вот только наше "всегда" имеет короткий срок.

Минут пять мы приклеены друг к другу. А после, как ни в чём не бывало, Матвей расплачивается за вещи и ведёт меня на стоянку. В библиотеку идти минут пять. Но он как будто не решается меня отпускать. Поэтому мне самой приходится оторваться от него. С каждым разом, это всё сложнее и сложнее.

Свои вещи оставляю на заднем сидении, отрываюсь от него и ухожу в сторону библиотеки. Мне очень хотелось поцеловать его, но слишком большой риск. Где-то тут рядом, уже может быть Рустам.

Глава 21

Матвей

Как же меня бесит вся эта ситуация. Крышу сносит, когда вижу, как она уходит. Мне хочется побежать за ней, забрать отсюда и не отпускать. Хочется, также валяться в постели, засыпать и просыпаться рядом.

Такое чувство, что одуван промыла все мои чувства, обнулила и нарастила по-новому. Теперь эта чаша полная. Но она не только любовью меня опоила. Ещё и безграничной ревностью.

Борюсь с собой до последнего. Внушаю и повторяю "так надо", "это временно", до тех пор, пока выезжая с парковки, не вижу моего одувана в объятьях Балканова. Он целует ее, прижав к машине. Скулы сдавливаю так, что челюсть немеет. Пелена перед глазами, и я давлю ещё сильнее на газ. Уезжаю, обещая себе, что больше ни за что не подойду к ней. Боль от ревности такая сильная, что, кажется, с ума схожу.

Похуй на спор. Похуй на тёплые чувства, что живут во мне. Это не любовь.

Она только вылезла с моих объятий, и сразу в его. Двуличная сука.

Как в голове только её не называю. Внушаю себе, что не верю в её искренность, что это всё её скромность и интерес ко мне. Замуж всё-таки выходит, надо бы и погулять перед этим.

После двухчасовой езды по городу, и постоянных терзаний, принимаю окончательное решение, не общаться больше с Мирой. Мы всё равно никогда не сможем быть вместе. Мы с двух разных миров. Смотрим на жизнь по-разному. И мне, чтоб спасти её, надо будет, скорее всего, женится. А отец ни за что на это не согласится. У него там планы на меня. Та и дело далеко не в нём. Я не готов обуздать себя этими узами.

Звонит Макс, трубку беру нехотя. Реально, не до его издёвок. Хочется мозги привести в порядок, успокоиться и прийти к какому-нибудь единому решению. Нажимаю на красную кнопку и останавливаю машину. Закрываю глаза, и пытаюсь, просто успокоиться. Снова звонок, в этот раз беру.

— Чего тебе? — злобно говорю.

— Вот так вот значит, ты поздравляешь друга с днём рождения?

— Твою мать, а какое число сегодня?

— То самое дружище.

— Братан, прости. Реально забыл. С днюхой тебя.

— Забыл он. А когда ты последний раз звонил мне? Мы виделись с тобой сто лет назад.

— Занят был, — всё так же раздражённо отвечаю.

— Сейчас свободен?

— Свободен.

— Тогда дуй на яхту. Скоро народ подтянется, выходим в море на два дня. Через сколько будешь?

— Через час, может немного дольше. Домой заеду, и к вам.

— Давай, ждём.

Вот что значит нырнуть в мир грёз. Из-за одного человека, забыл обо всём и всех на свете.

С момента, как позвонил Макс, я полностью отключился от чувств. Раз не чувствую, значит и не вспоминаю одувана. Где она, что делает, что он с ней делает. Всё забыть.

Когда подъезжаю, народ уже на яхте. Ждут только меня. Вручаю Максиму подарок, часы Ролекс, которые купил ещё пару месяцев назад,специально для него. Он хоть и сволочь редкостная, но друг самый преданный.

Первым делом выпиваю пару стопок текилы. Впустить в мысли вчерашний вечер и ночь, не разрешаю себе. И тем более, никаким воспоминаниям.

Мой пустой желудок бунтует, но это меньшее, что меня заботит сейчас. Примерно через час, мы уже плавали далеко от берега. Погода отличная. На яхте около пятнадцати — двадцати человек. Меня мало заботит окружение, мало заботит тусовка вокруг. Мне хочется просто ничего не чувствовать, потеряться среди толпы.

Опираюсь на бортик и подкуриваю сигарету. Макс подходит ко мне, и протягивает бутылку пива.

— Гора, что происходит? У тебя проблемы?

— Нет, Макс. Проблем нет, — делаю глоток пива, и закрываю глаза. Главная моя проблема — неизвестность. Что делать с безумием, которое происходит у нас с одуваном? Макс, как будто читает мои мысли.

— Как дела с распаковкой недотроги?

Перевожу взгляд на него, и смотрю. Я не зол, просто опустошен.

— Блядь, я понял, — выпаливает Макс, — Это всё из-за неё? Да?

Вот вроде и хочется поделиться. Но, с другой стороны, это слишком личное. И причём не только моё. Чтобы нас не ждало с Мирой в будущем, навредить я ей не могу.

— Забей. Сегодня твой день, давай веселиться.

— О, вот это понимаю, старый Гора.

Следующие несколько часов, как в тумане. Море алкоголя, грязные танцы с девчонками, поцелуи и куча пошлостей. Больше всего времени провожу с Агнессой Тейлор, будущей королевой этого года. Она неоднократно хотела со мной встречаться. Но максимум, который от меня получала, это хрен, загнанный в её щель.

Её руки обнимают мою шею, а губы тянутся к губам. Была, не была, раз я решил забыть одувана. Из-за огромного количества алкоголя, я не ощущаю во рту никаких других вкусов. Рецепторы мои забились, и я не чувствую так же запаха.

Меня не выворачивает от чужого вкуса и запаха, а значит, забыть Миру будет проще.

Мы целуемся прямо посередине палубы, на которой все танцуют. Агнесса тянет меня в каюту. И вроде ничего не держит меня, но я не спешу оставаться один на один с ней. Не тянет. Не хочется траха. И тем более, быть в той же каюте с Агнессой. Ещё утром Мирослава кончала там со мной.

Тянусь за телефон, и открываю смс. Водящее от Миры.

°Божий одуванчик° "Извини за это утро. Мне жаль."

Ей жаль. А мне как жаль! Как бороться с ревностью? Как научиться делить её с другим? Я не смогу. Я собственник.

Читаю, но ничего не отвечаю. Нет сил. Во мне лишь ярость кипит.

Но ещё через пару часов, яхта пришвартовалась к берегу, и большинство народа поехало в клуб. Мы тоже поехали, хотя Агнесса уговаривала меня провести ночь с ней.

Пока едем в дороге, пишу ответ Мире.

°М²° "Если, правда, жаль, приезжай в клуб "Сити", я скоро буду там."

Хочет, чтоб я верил ей, пусть докажет, что я ей нужен. Во мне сейчас играет обиженный ребёнок, но я не могу с собой ничего сделать.

°Божий одуван° "Я не смогу. Рустам ещё не уехал."

°М²° "Захочешь — сможешь!"

Агнесса в это время сидит на моих коленях и активно трётся об пах. Член стоит колом. Не знаю от чего, он больше возбужден, от движений умелой девчонки, которая так активно трётся своей пятой точкой об него. Или же от воспоминаний, о нежном цветке, которая даже не касалась почти меня, а я кончил себе в трусы. Снова перед глазами её тело.

* * *

Матвей

На часах около одиннадцати вечера. Агнесса лезет с поцелуями. Я снимаю её с колен, и сажу рядом.

— Не сейчас, — беру стакан и заливаю жидкость в себя. Снова прилетает смс.

°Божий одуван° "Агнессе привет."

Как? Откуда она знает? Кручу головой, то вправо, то влево и вижу, Рустам сидит вместе с одуваном на диванчике. Он, как всегда, прижимает её к себе. Они только пришли, так как стол их пуст. Ненадолго сталкиваемся взглядами с ней и всё… Моё сердце вдребезги. В её глазах, боль, отчаяние, злость. Глядя мне в глаза, она наклоняется к Рустаму, что-то ему говорит, а потом поднимается и идёт на танцпол.

Это мой одуван? Та, что при первой встрече сидела ниже травы, тише воды? О, это точно мой одуван. Потому что она танцует на танцполе так же, как и со мной вчера.

Поднимаюсь, и подхожу ближе. Пью вискарь и смотрю на неё. Вот теперь во мне точно все демоны плещут. На Мирославе джинсы, и обычная футболка, но как же она сексуальна и красива. Хочется подойти и потрогать её. Обнять. Поцеловать. Она видит меня. Долго не смотрит. Отводит взгляд, и наблюдает за Рустамом. Тот тоже её пожирает глазами. Ох, как он смотрит. Только за это его нужно убить. Мира возвращается к Рустаму, и в этот раз даже пьёт коктейль, который он ей заказал. Сам же цыган пьёт виски. К ним за стол присоединилась компания. Скорее всего, его знакомые.

Руки так и чешутся написать ответ Мирославе, но это рискованно, Рустам может, увидит.

В таком режиме проходит около часа. Агнесса больше не вылазит на меня, я не позволяю. Я пью, и дырявлю Миру взглядом. Она снова танцует, а меня такая ревность распирает. Я готов рвать всех, кто смотрит на неё.

И как только вижу Балканова, который "типа" незаметно уходит с одной из девушек, которая сидела у них за столом. Сам иду в сторону Миры. Пока иду, набираю ей смс, отправляю.

°М²° "Иди за мной."

При этом специально, как бы нечаянно врезаюсь в неё на танцполе. Глаза в Миры огромные, а при столкновении, стают ещё больше. Шепчу на ухо быстро.

— Смс прочти, — и отхожу в сторону.

Мира читает, поднимает глаза и следует за мной. Не знаю, куда веду её, кажется на край света, к обрыву, с которого мы полетим вместе и разобьёмся.

Дохожу до какой-то комнаты, дёргаю ручку, открываю. Пусто. В комнате стол, диванчики. Да по хрен. Главное пустая. Как только Мира ровняется со мной, хватаю её за руку и затаскиваю внутрь. Закрываю дверь изнутри и прижимаю Миру к ней. Во мне столько всего. Я бомба, которая через секунду взорвётся. Но в ней, впервые, я вижу такие, же эмоции. Она тоже злится. Это видно даже сквозь полумрак в комнате.

Подлетаю и впиваюсь в её губы. Целую сильно, жёстко. Мира отвечает тоже со всей страстью. Не сопротивляется. Как же вкусно с ней. Как же сладко. Нет, Агнесса вовсе не то. Она со вкусом травы, Мира же со вкусом мёда.

Подхватываю её и несу на диван. Сажу и почти сразу набрасываюсь. Я не знаю, чем руководствуюсь в тот момент, просто на инстинктах. Где-то рядом её жених, мои друзья, её знакомые. Любой из них, может постучать в эту дверь. А ещё тут может быть камера. Но в эти секунды не думаю. Я голоден. Безумно.

Снимаю её футболку, оттягиваю лиф и сразу к груди, целую, кусаю, облизываю. Мира тоже стонет, её руки на моих волосах, и она лишь сильнее вжимает мою голову в себя. Блядь, мне срывает крышу. Потому что поднимаю её, расстёгиваю джинсы и за секунду стаскиваю вместе с трусами. Назад толкаю. Думать нет времени. Хочу утолить жажду. Поэтому падаю перед ней на колени, раздвигаю её ноги, тащу сильнее на себя и начинаю её целовать между ног.

— Матвей, — кричит она вместе со стоном, — Остановись. Так нельзя… Боже, — стонет одуван. Её руки метаются по дивану. Она бьёт по нему. Щипает меня за спину, сжимает волосы. У неё миллион действий происходит, пока я вылизываю её между ног. Наверное, я зря это сделал. Наверное, надо было подумать, к чему это может привести. Но я так хотел её. Хотел доказать себе, что моя, ни смотря не на что. А доказал лишь то, что я без неё не могу. Что ни хрена не оставлю. Не откажусь.

Её стон становится сильнее и громче. А вкус, он уже во всём моём организме. Блядь, если бы она не была девственницей, я бы прямо сейчас начал её трахать. Сильно. До безумия.

А пока я вылизываю её букет, она кончает. Я поднимаюсь и впиваюсь в губы, рукой расстегиваю штаны, стаскиваю штаны и вожу по члену. Хочу кончить вместе с ней. Но когда её рука дотрагивается до него, глаза открываются, и я сталкиваюсь с её взглядом. Там такая похоть и туман, что меня уносит. Всего пару её движений, и я отрываюсь от её губ, отворачиваюсь в сторону и кончаю. Глаза закатываю от блаженства. Блядь, как же хорошо.

Пока я пытаюсь отойти от того, что произошло, Мира успевает одеться и дойти до двери. Когда слышу звук затвора, поворачиваюсь быстро, натягиваю штаны. Делаю шаг к ней на встречу, но она рукой останавливает меня.

— Не иди за мной.

— Мира, надо поговорить.

— Не сегодня, — устало отвечает она. — Я всё понимаю.

И скрывается за дверью. Я стою в полном ступоре. Бежать за ней не смею. Для начала проверяю комнату, на наличие камер. А убедившись, что их нет, выхожу с комнаты. Мирославу вижу за тем же столиком, вокруг неё две девушки и какой-то парень, Балканова ещё нет. Больше Мира не идёт танцевать, не пишет мне и не смотрит в мою сторону. Я чувствую ужасную вину за свой поступок. Мира видела, как Агнесса сидела на моих коленах, и скорее всего она подумала, что между нами что-то есть.

°М²° "Между мной и Агнессой ничего не было."

°М²° " Мне нужна только ты."

Мира читает смс, и переводит взгляд на меня. Долго смотрит, что-то думает, и лишь после этого её карандаш начинает двигаться. Но ответ так и не приходит. Она прячет телефон, и как раз возвращается Рустам. А ещё через десять минут они покидают клуб.

После её ухода вечер окончательно теряет для меня какой-либо смысл. Напиваюсь в хлам и уезжаю с клуба.

Глава 22

Мирослава

Удушающий эффект от его прикосновений. За блаженством наступает раздирающая боль, а за ней и пустота. Не готова я к последствиям. Абсолютно не готова.

За сумасшедшими эмоциями и ощущениями, накрывает вначале паника, а потом такая дикая, раньше неведомая мне боль, что мне умереть хочется.

Вот как так?

Знала же, что между нашими с Матвеем отношениями, нет знака бесконечность. Знала, что когда настанет тот самый день свадьбы, всё будет кончено. Знала, что он никогда не был и не будет моим. Но, как же больно видеть его с другой. Зачем позвал меня сюда? Чтоб показать что? Причинить боль? Показать, что конец всему? Ну, раз, это так, почему же, спустя время тащил меня в ту темноту. А потом и душу в темноте оставил.

Как выжить после того, что испытала с ним? Оргазм, мне кажется, до сих пор не отпустил меня. Второй оргазм в жизни. Я ещё после первого, казалось, не ожила, а он мне второй подарил. Руки дрожат, ноги ватные. Не знаю, как добираюсь до дивана.

Мне рыдать хочется. Кричать. Боль разрушает меня. Я не знаю, что мне теперь делать. Ещё и его смс. Зачем он такое пишет?! Верю ли я ему? Боже, верю.

°М²° " Мне нужна только ты."

Зачем я тебе нужна, хочется написать. Но, вместо ответа, просто прячу телефон. Я вымотана настолько, что нет сил, думать и анализировать. Перед глазами Агнесса, которая сидит на коленках Матвея. Ревность жжёт и выжигает. Неужто, он тоже может такое же чувствовать ко мне и Рустаму? Вряд ли. Потому, что он знает, что я принадлежу Балканову, и это неизбежно.

Я думала, что Балканова придётся долго уговаривать поехать в клуб, но он с первого раза согласился. Его даже не смутило, что я хотела в конкретный клуб.

— Ава, говорила, что в "Сити" очень круто. Я тоже хочу посмотреть. Поедем? — приходиться наклониться к нему ближе. И когда он после согласия наклоняется и целует в губы, отвечаю. Вот только проблема в том, что не чувствую даже одного процента того, что чувствую с Горским. Вот почему так?! Почему всё несправедливо так?!

Теперь же прошу отвести меня домой. Лгу, что плохо, что от коктейля кружится голова. Балканов вообще не сопротивляется. Рассчитывается, обнимает и увозит домой.

Всю дорогу смотрю в окно, и вспоминаю, что творил Матвей в той комнате. Он целовал меня там… Боже, не так надо об этом говорить. ОН ЦЕЛОВАЛ МЕНЯ ТАМ!!! Вот так вот надо об этом говорить. А я впервые трогала его. Впервые решилась дотронуться. И почему в те секунды не испытывала отвращения, такого как с Рустамом?!

Перевожу взгляд на жениха, и рассматриваю его. Ну, красивый же. Вот только ни одна струна души не дёргается, когда смотрю на него. Ни одна, не волнуется. И сердце, ровно стучит. Единственное, что чаще всего испытываю по отношению к нему — это страх. Иногда даже животный. Сильнее в жизни, я боюсь, только его отца. И почему я раньше не понимала, одной простой истины. Что в свои шестнадцать, я могла отказаться от помолвки. Могла же? Или же тогда всё решили за меня? Или я сама этого хотела? Тяжело, теперь найти истинную правду. Потому, что не понимаю, под давлением я согласилась, или тогда, правда, что-то испытывала к нему?!

Когда подъезжаем к дому, Рустам не спешит меня отпускать. Странно смотрит. Как будто изучает.

— Ты изменилась? — вдруг говорит. Рука его ложится мне на скулы, и он притягивает лицо ближе. — Мне нравятся, изменения.

И он целует. А я считаю. Один, два… А ведь от Рустама пахнет женскими духами. Три, четыре… Не моими… Пять, шесть… Он был с другой… Семь, восемь.

Он отрывается от меня и снова изучает. А я наглею.

— А где ты был в клубе? Надолго пропал.

Знаю, где был. И опять мне все равно. Сейчас думаю о том, что от меня ведь тоже может пахнуть другим мужчиной. Но Рустам этого не замечает. Потому, что отвлекался на других девушек.

— По работе звонили, выходил на улицу поговорить.

— Ясно. Я пойду? — почему-то спрашиваю его.

— Сладких снов, Мира.

— И тебе, Рустам.

— Малыш, — окликает он меня. Не нравится мне, когда он так меня называет. Так называет меня другой. — Свадьба совсем скоро. А ты платье ещё не купила. Мама переживает, когда поедете в салон.

— Когда ей удобно. Пусть сообщит, в какой день.

— Хорошо. Я передам.

Первым делом принимаю душ и ложусь в постель. Родители спят, даже не встречают меня. Последнее время, они не такие требовательные, как раньше. Думаю, всё дело в скорой свадьбе.

Долго не могу уснуть. А потом просто-таки вырубаюсь. Просыпаюсь от странного звука. Стучат в окно. Меня парализует страхом, и сковывает всё тело. Возможно, это сон, но он очень реалистичный.

— Мира, это я, — слышу знакомый голос, и вскакиваю с кровати. Отодвигаю штору, и вижу Матвея, стоящего на пожарной лестнице. Сумасшедший. Быстро открываю окно.

— Ты с ума сошел? Можешь же упасть, — первое, что приходит на ум.

— Малыш, я к тебе, — совсем тихо шепчет. — Пустишь?

— Матвей, тут слишком высоко. Четвертый этаж. Ты можешь сорваться!

— Я спрашиваю, можно к тебе? — немного раздражённо спрашивает он.

— Можно, — сдаюсь я.

Отхожу от окна, и сердце останавливается, не дышу, пока он не садится на оконную раму. Боже… Матвей в моей комнате. Это сон, точно сон.

* * *

Мирослава

— Не подойдёшь? — спрашивает и улыбается.

В комнате темно, но полный месяц, за его спиной, освещает комнату. Я вижу его силуэт, вижу улыбку. Я вижу его. Несмело подхожу ближе.

— Ты зачем так рисковал? — шепчу дрожащим голосом.

— Соскучился. Ты не отвечаешь на мои смс. А я не мог больше ждать.

Он обнимает и прижимает меня к себе. А я начинаю плакать в его объятьях. Почему с ним так хорошо?

— Эй, одуван, ты чего? — его голос звучит неровно. Он сильно пьян, только сейчас понимаю это.

— Я боялась, что ты упадешь.

— Я бы не упал, ведь ты рядом.

Он спускается с окна. Закрывает его. Я включаю небольшой светильник, чтобы хоть немного добавить света. Матвей проходится по комнате и рассматривает её. Долго рассматривает школьные грамоты. Так же смотрит на фото в рамках. Там я ещё совсем маленькая. А на одной мне двенадцать.

— Ты такая красивая с этими веснушками.

— Никто не может быть красивый с веснушками. Они меня ужасно бесили.

Он подходит ближе, снова прижимает к себе.

— Мне нужна только ты, — говорит на выдохе, и целует.

И снова земля уходит из-под ног. Чувствую головокружение от вкуса Матвея. Он выпил очень много. И мне, кажется, даже я пьянею от него. Мы садимся на кровать и продолжаем целовать, пока воздух в лёгких полностью не заканчивается.

— Малыш, прости за Агнессу. Я был так зол, когда увидел, как Рустам целует тебя возле библиотеки. Крышу снесло.

— Прости, — шепчу. Снова слезы в глазах. Как я его понимаю. Особенно, после того, как сама испытала чувство ревности. — Но он мой жених, я не могу ничего с этим сделать.

Матвей берёт мой подбородок, и поднимает голову вверх. Долго смотрит в глаза, что-то ищет там, а когда не находит, спрашивает.

— Ты любишь его? — довольно-таки простой вопрос. И ответ на него у меня есть. Но что изменит моя правда?

— Какая разница? Это ничего не изменит. Я выйду за него, понимаешь?

— Я задал вопрос. Ответь, — он злится.

— Не люблю, — выдыхаю.

Он снова целует. Валит меня на кровать, и руками ныряет под мою футболку. Трогает грудь, и я загораюсь. Боже, я в своей комнате, целуюсь с парнем. А за стеной родители. Матвей опускает руку в мои трусы, и снова гладит там. Я вся дрожу. А когда чувствую его тело на себе, меня впервые одолевает страх. Те два раза я не могла думать, только чувства руководили мной. Сейчас же, мозг кидает красные сигналы. Губы Горского опускаются к шее, и я вдруг прихожу в себя.

— Матвей, пожалуйста, остановись. Нам надо поговорить.

Он поднимает свой взгляд, и о боги, там такие демоны плещут. Он смотрит в глаза, при этом в трусиках гладит, и резко надавливает на какую-то чувствительную зону.

— Боже… Матвей… — вырывается у меня. Мне кажется, он мой дьявол — соблазнитель. Он творит с моим телом такое, что я даже не представляла, что такое может быть.

— Говори, — шепчет он, при этом продолжает трогать меня там. Как мне собраться с мыслями, когда я думаю о том, что там с меня вытекают соки. Их много. Чувствую. Ведь Матвей, ещё и растирает их по моим внутренним губам. По телу озноб проходит. Облизываю губы, и пытаюсь вспомнить, что хотела ему такого важного сказать. Тяжело это.

— Я не могу говорить, когда ты там, — произношу пересохшими губами.

— А ты попробуй. Потому, что теперь я не могу остановиться, когда уже попробовал тебя. Я хочу ещё. Всю тебя…

Всю тебя… Ах, да. Именно это и нельзя.

— Матвей, прости меня. Я знаю, что сейчас скажу вещь, которая причинит тебе… Ммм… — сказать боль, не решаюсь, но какое, другое слово подобрать? Мысли вообще собрать воедино невозможно. Потому что он так смотри. Потому что его пальцы во мне. — В общем, тебе это не понравится.

— Говори как есть, — взгляд становится мрачнее. Думаю, он знает, что я скажу, но хочет сам услышать это.

— Я не смогу отдаться тебе полностью. В брачную ночь… — снова запинаюсь, потому что слёзы стекают по щекам. Фу, как отвратительно говорить ему такое. Мне даже больно. — Я должна быть девственницей. А иначе… Это будет конец.

Матвей достаёт руку, и резко выпрямляется. Садится на край кровати, и опускает голову, подпирая её руками.

Я подтягиваю колени под себя, прижимаю их руками. Ну вот, я сказала это.

— Что будет, если ты не выйдешь замуж? К примеру, просто откажешься.

— Я не знаю. Родители не простят мне позора. Отец многим обязан Балканову старшему. Та и от их семьи, я не знаю чего ожидать. Они страшные люди. Я боюсь последствий, понимаешь?

Резко вскакиваю и падаю перед ним на колени. Голову кладу и начинаю плакать.

— Я не хочу тебя терять. У нас есть ещё семь недель. Помнишь? Ты обещал, ещё семь желаний. Давай насладимся этим временем. А потом… — задыхаюсь. Не могу сказать эти слова. А надо. Мы оба должны понимать, что будущего у нас нет. — А потом, каждый пойдёт своей дорогой.

— А если не сможем, одуван?

Он снова поднимает моё лицо, и так смотрит. В его глазах так много всего. Боль, отчаяние, страх. Но ещё там есть надежда. Можем ли мы надеяться на что-то?

— Бог всё видит. Давай дадим ему в руки наши судьбы. И если судьба, он поможет. Если же нет, мы сделаем то, о чём сейчас договорились. Мы расстанемся. Хорошо?

Пока говорю это, захлёбываюсь слезами. Мне уже больно, а мы ведь даже ещё не расстались.

Если бы меня вернули на старт, в то кафе, и дали право выбора. Пройти мимо, и никогда не сталкиваться с Горским, или же столкнуться, и снова пережить всё это. Что бы я выбрала? Мне кажется, всё очевидно. Хочу снова и снова проживать моменты с ним.

Матвей ничего не отвечает. Поднимает меня, кладёт в постель, выключает светильник, и сам ложится рядом. Обнимает, и лишь сильнее прижимает к себе. В его тёплых объятьях я чувствую себя спокойно. И спустя некоторое время я проваливаюсь в сон. А когда просыпаюсь его уже нет рядом, с окна тянет холодом и пустотой.

Глава 23

Мирослава

Воскресение, последний выходной перед новой учебной неделей. Он должен быть спокойным и уютным. Мне никуда не надо идти. Рустам не приедет. Я полностью в своём распоряжении. Так почему же нет покоя в душе? Почему одолевают тревожные мысли?

После пробуждения прошло пять часов, а от Горского ни одного смс. Та и я не решаюсь ему писать. Я задала ему вопрос, который он оставил без ответа. Не согласен он на мои условия. Та и я на них не согласна. Но что я могу сделать? Мне восемнадцать. У меня никого нет, кроме родителей. У меня нет денег, чтобы сбежать и скрыться. Я гражданка другой страны, а в этой стране, до сих пор чувствую себя чужой.

Как я могу пойти против всех? Что в итоге меня ждёт? Ничего хорошего, уверена.

Но вместе с тем, моё сердце уже полноценно принадлежит Горскому. Дурочка — Мирочка влюбилась не в того парня.

Целый день проходит в смятении и раздражении. Бесят даже родители. Выхожу с комнаты лишь один раз, чтобы пообедать. После чего говорю маме, что плохо себя чувствую и хочу поспать.

Вечером, чтобы хоть как-то вынырнуть с апатии, сажусь за ноут и пишу новую статью. После того как я начала посещать клубы, собрать информацию стало немного легче. В университете все равно большинство студентов, ведут примерный образ жизни. А вот когда заканчиваются занятия — маски снимаются, и выползают демоны, блудницы и тд.

Ревность во мне бурлит и обида. Поэтому в статью вставляю кусочек о Горском и Тейлор. Ненавижу её. Она может открыто сидеть на коленях у Матвея, при его друзьях. Целовать его. А мне нельзя. Ничего нельзя.

"Максим Павлов (Пава) в субботу принимал поздравления. Почти вся элита приползла к нему с подарками. Но сердцеед предпочел всего один подарок. В туалете ночного клуба, на коленях, Бетти Саливан дарила Паве незабываемые ощущения. Так что думаю, подарком он остался доволен. Вот только знает ли ее парень о скромных подарках, которые Бетти дарит именинникам в его отсутствие?"

Боже, что я пишу?! Нельзя так поступать с людьми. Это их личное. Ведь кто-то однажды может написать так о нас с Матвеем. Как он в уголке клуба вылизывал меня между ног. Вот снова влага между ног собирается. Закрываю глаза и дрожу. Руки сами опускаются между ног. Что делает со мной гора? Как он смог открыть эту дверь во мне? Отодвигаю трусики и глажу себя. Влаги и, правда, много. Запрокидываю ногу на стул, и даю себе больше доступа. Боль внизу живота не даёт остановиться. Мне хочется больше. Но как я не трогаю себя, как не глажу, взрыва, так и не происходит. Только он может довести меня до оргазма…

Кажись, в меня вселяется демон похоти и желания. С ума схожу. Хожу по комнате туда-сюда, пытаюсь успокоиться. Не выходит. Иди в душ, где снова трогаю себя, но результат тот же. Я такая злая на него. Зачем он показал мне это чувство? Чувство безграничного полёта. Я думала, прыжок с парашютом дарит это чувство. Оказалось, нет, оргазм.

Выхожу с душа, и смотрю в собственное отражение. В глазах туман и похоть. И смотрит совсем другой человек. Это не старая Мира, скромница и тихоня. Это другая, какая-то. Даже Рустам это заметил.

Стекло запотело, и части тела плохо видны. Но соски всё равно торчат, и чёрная дорожка между ног. Как-то никогда не думала о том, что волосы нужно полностью сбривать там. Частично только. А теперь представляю, как Матвей лизал меня там, и думаю о том, что волосы там лишнее. Возвращаюсь в душ, и сбриваю всё наголо.

А когда стою возле зеркала, делаю самое вульгарное фото за свою жизнь. Подхожу почти впритык к зеркалу, сжимаю одной рукой грудь и фотаю. Лица не видно. Фото от плеча и лобка. Что творю, не понимаю. Зачем это делаю тоже. Но влага между ног уже стекает по ногам. Я возбуждена до предела. Отправляю фото Матвею.

Сушу волосы, и пока занимаюсь этим, возбуждение проходит. Я успокаиваюсь, и понимаю, что натворила. Вроде же трезвая, а мозг, словно под чем-то был. Хватаю телефон и удаляю фото. Какой стыд и позор. Что он подумает обо мне. К сожалению, так спешила, что не увидела, прочитано или нет.

Возвращаюсь в комнату. Лицо горит. Мне ужасно стыдно. Желаю родителям спокойной ночи, и ложусь в постель. Меня трясёт. До сих пор не могу понять, что на меня нашло. Я даже свои фото в соцсети не выставляю, а тут обнаженную себя бросаю парню. Сумасшедшая.

Когда снова слышу стук в окно, не шевелюсь. Пусть это будет ветер. Пусть ветер. Но за окном знакомый голос зовёт. Не встаю, и не бегу к нему. Пусть подумает, что я сплю. На телефон прилетает смс, моментально открываю его.

°М²° "Я знаю, что ты не спишь. Слышу, как дышишь тяжело. Впусти меня."

И я впускаю. Как не впустить?

От него снова пахнет алкоголем, парфюмом и табаком. А ещё, в глазах снова огонь. Я разбудила демона. Снова огонь между ног просыпается. Снова чувствую боль внизу живота.

— Зачем удалила? — один вопрос, и я снова краснею. Отворачиваюсь. Стыдно до ужаса. Найти слов для ответа не решаюсь. Следует сказать, что-то не я на фото, а картинка с интернета. Вдруг проканает.

— Это не я. Картинку скачала. Пошутила, — запинаясь, говорю, но все равно не смотрю на него.

Резкий захват меня в плен. Он обнимает, и при этом поворачивает моё лицо.

— Маленькая врушка, — он пьян. Сильнее, чем вчера, мне кажется. — У тебя на правой груди родинка, а ещё одна ниже пупка. Я бы твоё тело узнал из тысячи фоток. Ещё никогда в жизни не жаждал кого-то сильнее тебя. С ума схожу без тебя. Вот сегодня целый день пил, пытался переварить твои слова. Прийти к какому-то решению, но так ничего и не решил. А тут твоё фото, и всё. Я уже у тебя в комнате.

— Матвей, — шепчу и смотрю на его губы. Так хочу, чтобы поцеловал. Но мне страшно. Родители ещё не спят, а вдруг мама решит зайти в комнату. Надо закрыть на замок дверь. У нас такое не принято, но на всякий случай. Если, что скажу, случайно закрылась.

— Ещё скажи моё имя. В твоих устах оно звучит по-другому.

— Матвей, — шепчу, — Поцелуй меня.

И он целует. Властно, по-сумасшедшему, дико и на грани безумия. Стягивает кофту, а с ней и футболку. Освобождает свой красивый торс. Отрываюсь лишь на секунду, бегу к двери, и закрываю её. Возвращаюсь. Когда он пытается снять мою футболку, не останавливаю. Позволяю. Остаюсь в одних трусах. Гордей стоя целует мою грудь, язык проводит по соскам, немного кусает.

Ногами расставляет мои ноги шире, а рукой отодвигает трусики, пробует влагу и прямо в грудь мне рычит. Стягивает трусы, и я стою голой перед ним. Когда я стала, не боятся этого? Когда перестала стыдиться?

А пока я думаю, он кладёт пальцы на мои губы. Входит в рот.

— Пососи, — просит. И я слушаюсь. В организме что-то взрывное происходит. Я чувствую на губах, собственный солоновато — сладкий вкус. А какой же Матвей на вкус? Ава говорила, что это круто делать минет парню. Что даже от этого она получала оргазм. А теперь ещё и перед глазами картинка в туалете, где Бетти делает Максу, минет. Я зашла в туалет и закрылась в кабинке, а они ворвались резко и закрылись изнутри. Чтобы не выдать себя, я подняла ноги и сидела там весь процесс. Я не хотела подглядывать, но всё равно, периодически смотрела в щель. Лицо Макса полное удовлетворения, пока Бетти пошло стоит на коленях и облизывает его член. Берёт в рот. Макс держит за волосы. Эти картинки навсегда останутся в моей голове.

Отрываю голову Матвея от своей груди, и сама наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Начинаю с шеи, потом плечо, потом грудь, живот. Ниже не решаюсь, боюсь. Я вовсе не из смелых девушек. Вовсе не опытная. Я не знаю, что делать и как. Боюсь, хотя понимаю, что очень хочу.

Нам нельзя с ним заниматься сексом, но ведь можно другими видами ласк. Об этом никто никогда не узнает.

Стаю на колени, и расстёгиваю его ремень. Медленно опускаю штаны. Сглатываю тяжело, руки дрожат. Не верю, что на самом деле это всё сейчас происходит. Может это сон? Ведь только в нём я бы осмелилась на такие действия. В реальности вряд ли. Но пульсация между ног слишком сильная, чтобы это было сном. Поднимаю глаза, и ещё сильнее дрожать начинаю. Матвей так смотрит. В его глазах ещё больше тьмы стало.

— Можно? — зачем-то спрашиваю я. — Только я не умею, — уточняю.

Он улыбается. Сам дьявол сейчас улыбается. Я влюбилась в его улыбку. Влюбилась в глаза. Я всего его люблю. Настолько сильно, что готова взять его член себе в рот. Пусть он будет первым и в этом. Он, а не Рустам.

Матвей стаскивает трусы и наружу освобождается он. Его член, который ещё вчера я впервые трогала руками. Он мягкий, теплый. А сейчас я ещё узнаю, какой он на вкус.

— Что мне делать? — снова поднимаю глаза вверх.

— Для начала возьми в руку, — шепчет Матвей. Он говорит тихо, и голос дрожит. Может, боится напугать меня? Куда уж страшнее, чем сейчас. Делаю, как он велит. Провожу руку, вверх, вниз. И так несколько раз. — А теперь оближи, как до этого облизывала мои пальцы.

Слушаюсь. Сначала провожу по головке языком. Слизываю белую каплю его возбуждения. Меня ведёт от этого ещё сильнее. Тяжело стоять на коленях.

— А теперь пососи как пальцы.

Втягиваю воздух через нос, и беру член в рот. Губы смыкаю на нём, и, помогая себе рукой, заталкиваю его в рот. Матвей рычит. Ему больно или приятно? Отрываюсь и снова смотрю. Щеки мои краснее ещё не были.

— Продолжай, малыш. Хочу ещё.

И я продолжаю. Втягиваю его в себя. Облизываю. Сосу. Это необычно волнительно, и никогда б не подумала, что так приятно. Матвей трогает мою грудь, а вторая рука ложится на голову. Он, то надавливает, то отпускает. Между ног так сильно болит, что мне выть хочется.

Матвей поднимает меня сначала на ноги, а потом снова подкидывает на бёдра. Его член возле моего входа. Я трясусь ещё сильнее. Дело не в том, что мне страшно, что он сейчас войдёт в меня и лишит шанса на жизнь. Дело, в том, что я сама хочу, чтобы вошёл. Мне так хочется почувствовать его в себе, что я чуть не говорю ему об этом. Матвей вовремя закрывает мне рот поцелуем.

Несёт меня к окну, и усаживает на него. Целует долго, трогает грудь, между ног. А потом отрывается и опускается на колени. Теперь он меня целует там. А я стону. Приходится закрывать рот рукой, потому что родители могут услышать. А держать в себе не получается. То, что он творит там, сводит с ума.

Снова поднимается и целует в губы. Теперь во рту мой вкус, его вкус, похоть и стоны от них. Я уже на грани, но Матвей не спешит доводить меня до безумия. Вовсе нет. Он не трогает меня между ног, только целует.

— Матвей… Пожалуйста… — стону ему в губы. — Я уже не могу. Помоги… — шепчу.

— Ты доверяешь мне? Веришь? — шепчет в ответ.

— Да… Пожалуйста… Не останавливайся только. Кажется, я сейчас умру… — хнычу я. Мне хочется плакать. Потому что терпеть больше, нет сил.

Матвей аккуратно подстраивает свой член к моему влагалищу, и надавливает. О, Боже…

— Он сейчас войдёт. Он сейчас войдёт, — мысли в голове не дают покоя. — Останови его, Мирослава, очнитесь, — всё так же орут мысли.

Но я ничего не делаю. Не могу. Матвей же не входит в меня. Он лишь скользит членом по моим складкам. Открываю глаза и смотрю на него. Он же держит свой член рукой, и рассматривает меня между ног. Это… Не знаю… Сносит крышу. А потом поднимает глаза, и мы снова соединяемся взглядами. Мне, кажется, пока он смотрел туда, то уже миллион раз вошёл мысленно и лишил девственности.

Снова наклоняется и целует. Член кладёт, поверх моих складок, и просто двигается. Трение создаёт эффект полового акта. Струны мои натягиваются, я напрягаюсь и взрываюсь. Откидываю голову назад, ударяюсь об стекло, но ничего не чувствую. Оргазм разрывает меня изнутри. Матвей снова берёт свой член в руки, водит по нему, водит, пока не кончает мне прямо на живот.

Чувствую его касания на коже. Он растирает свою сперму по мне. Животный инстинкт, метки на своей самке. Смотрю на это, и улыбаюсь.

— Почему улыбаешься? — спрашивает.

— Метки на мне ставишь?

— Да. Пока только такие. Пока только…

Я достаю упаковку влажных салфеток, и мы приводим себя в порядок. Снова ложимся, и засыпается вместе. Больше не разговариваем и не обсуждаем наши отношения. После этого соединения, мы очень долго не говорили, что нас ждёт впереди. Просто замолчали.

Когда не видно выхода, лучше не кричать, а остановиться и подождать. Возможно, тишина поможет. Наверное, в это мы тогда верили.

Глава 24

Мирослава

Глупо так говорить, но я сейчас счастлива. Каждую свободную минуты мы проводим с Матвеем.

На носу сессия, а я прогуливаю пары. Потому, что после пар нам почти не удается увидеться. Подготовка к свадьбе идёт полным ходом. Я в ней не принимаю участие. Мне плевать, как будет выглядеть ресторан, место росписи, сам жених, и даже невеста. То есть я. Единственное, что меня заботит, сможем ли мы в эти дни увидеться с Матвеем.

Ава всё знает, и как ни странно, не осуждает меня. Часто прикрывает. Она говорит, что каждый человек, должен попробовать на вкус и счастье, и боль. Сейчас я ем своё счастье. Потом будет боль.

В пятницу мы с моей любимой горой, вытянули очередные бумажки с желаниями. Я вытащила бумажку Матвея (фотосессия), а он вытащил мою (курс рисования).

— Ну, что ты смеёшься? — шипит в губы Горский. — Я, правда, никогда не участвовал в фотосессии, тем более с девушкой.

— Зай, — смеюсь ему в губы, — просто я и модель, вообще не совместимо. Правда.

— Так же, как я и курс рисования. Но, я уже знаю, как мы это совместим. Только придется, это сделать в понедельник. На выходные, уезжаю по делам отца.

— Я буду скучать, — снова шепчу в губы.

— Я тоже, — говорит он, и целует.

После той ночи в моей комнате, между нами больше ничего столь интимного не было. Только поцелуи и стоны. У меня начались месячные. Та и всю неделю идут дожди. Возможности залезть в комнату, нет. Это очень опасно. Я запретила Матвею рисковать. В любую секунду он может поскользнуться. О том, что нас могут застать мои родители, вообще не думаю. Я теперь каждую ночь закрываю дверь на замок.

В какой-то с дней, мама с самого утра, пыталась ворваться в мою комнату. Видите ли, что-то искала. Но наткнулась на закрытую дверь. Она пыталась отчитать меня за это, на что я ей ответила, что это моё личное пространство. И я имею право быть тут одна. Когда захочу и как захочу. Мама, конечно же, бурчала. Но спорить не стала.

Вот такой я стала с Матвеем. Немного дерзкой. Немного наглой. Сто процентов лживой. И намного увереннее в себе. Он открыл меня и подарил свободу.

Выходные без него прошли ужасно. Хотя с другой стороны, хорошо, что его не было в стране. Сама мысль, что он мог за мной проследить, и увидеть как примеряю, свадебное платье для другого, заставляла меня плакать. Слёзы целый день не просыхали.

— Мира, дочка. Почему ты плачешь? — спрашивает Алина, мать Рустама. Она попросила назвать её по имени, так как, говорит отчество её, старит. Она хорошая женщина. Наверное, единственная, со всех кого знаю с окружения Балкановых. Жаль, Рустам не в неё характером, а в отца.

— Не знаю, — вру я. Не могу же сказать, что не хочу замуж за её сына. Что не хочу сейчас быть тут, и применять это свадебное платье. Оно белого цвета, на поясе красная лента, пышное, воздушное. Очень красивое. Но для меня оно как груз, который тянет на дно.

— Это нервы, доченька. Ты просто переживаешь. Это нормально. Не бойся. Рустам тебя безумно любит. Вы будете счастливы.

Лучше б он любил какую-нибудь девчонку. Не меня. И тогда, он точно был бы счастлив. А со мной, ни ему, ни мне не будет счастья.

В понедельник на первой паре, прилетает смс от Матвея. Смотрю в телефон и улыбаюсь на все тридцать два. Соскучилась ужасно. Мы почти не переписывались эти дни. Только по вечерам. Он был занят какими-то делами, а я подготовкой к свадьбе.

°М²° "Одуван, я уже возле универа стою. Жду только тебя. Едем исполнять желания."

Пишу записку на листочке Аве.

"Я уезжаю, после этой пары."

"С ним?"

Под ним она, конечно же, имеет виду Горского.

"Да."

"Та трахнитесь вы уже."

"Ты же знаешь, я не могу."

Ава всеми фибрами болеет за Горского. Она ненавидит и презирает Балканова.

Как только звучит звонок, целую подругу в щеку и мчусь к любимому. На выходе с универа, меня останавливает препод по философии.

— Горькая, подождите секундочку. Вы на той неделе пропустили две мои пары. В чем причина?

Я теряюсь. На ходу тяжело придумать ложь, но выбора другого нет.

— У меня бабушка на родине умерла. Мы летали на похороны.

— Примите соболезнования. Значит, на следующей паре будете?

— Конечно.

— С вас реферат, за предыдущую тему. Будете завтра докладывать.

— Хорошо, — отвечаю и бегу дальше.

Вот же зануда. Пара послезавтра. Придётся готовиться. Осматриваюсь по сторонам, и когда не вижу никого знакомого, заскакиваю в машину к Матвею. И вместо приветствия сразу тянусь поцеловать. Горский тоже не теряется, и перетягивает меня к себе на колени.

— Привет, — шепчу в губы.

— Привет, — отвечает он. — Я скучал.

— Я тоже.

Только после того, как губы уже начали гореть, мы выезжаем с парковки.

— Какие планы? Куда едем?

— Исполнять желания.

— А конкретней. У нас не так много времени. Меня сегодня забирает водитель Балкановых. Ужин они какой-то там устраивают.

— Успеем, — только и отвечает он. Рука его по-хозяйски трогает моё колено. — Месячные закончились? — вдруг спрашивает он, и смотрит не на дорогу, а на меня. Я краснею, но положительно киваю.

— Почему напряглась сразу? — смеётся он. — Боишься?

— А вот и не боюсь, — огрызаюсь и показываю ему язык.

— Зря, одуван, меня не боишься. Я так изголодался по тебе, что целиком бы съел.

Я краснею от ушей и до самой шеи. Одно дело во время страсти делать какие-то несвойственные ранее поступки. Другое дело, говорить о них.

— Мне так нравится твоё смущение. Это ещё больше возбуждает.

— Матвей, прекрати. Я сейчас сгорю.

— Хочешь, помогу потушить пожар?

Он останавливает машину, возле какой-то многоэтажки. Место мне не знакомо.

— Смотри, мы сейчас кое-что сделаем с тобой. Я такого тоже раньше не делал.

— Ты меня пугаешь.

— Да не бойся ты. Пошли.

Мы выходим с машины, и направляемся в здание. Лифт. Семнадцатый этаж. Выходим. Я боюсь, и меня потряхивает. Лучше б он сразу сказал, что нас ждёт.

* * *

Мирослава

Оказывается, мы пришли в фотостудию. Всего-то. А я боялась.

— Мира, познакомься, это Давид. Он будет нас снимать. А это, Джейн, она сделает тебе макияж.

— Приятно познакомится.

Потом были сборы для фотосессии. Мне сделали лёгкий макияж и подкрутили локоны. А ещё, одели очень красиво.

Первый образ, был очень скромный. Платье в пол, туфли. Единственное, на груди был большой вырез.

Поначалу я дико волновалась и стеснялась. Я не умею позировать, и мне кажется, ужасно получаюсь на фото. Но, с Горским, всё всегда просто. Он работал за двоих. Прижимал меня к себе. Обнимал. Целовал. И это всё было при посторонних людях. Мы впервые целовались при ком-то. Это так будоражило и возбуждало.

Следующий образ, был полностью мне противоположен. Колготки сеточкой, сверху их кожаные шорты, и такой же топ. На руки браслеты, а на шею, кожаный ремешок. На ноги высокие сапоги.

В студии каким-то образом появился мотоцикл. И все фото мы делали на неё. Матвей и на руки меня посадил, и на руль. И сзади становился, и спереди.

Несколько кадров, которые мне показал фотограф, повергли меня в шок. Я не могла поверить, что на фото я. Эта дерзкая, раскрепощённая девчонка, не могла быть я. На фото я целую Матвея в шею. Когда? Я не помню, чтобы могла позволить себе такое. Мне, казалось, я всё время была сдержанна и скована. А получается, мне всё это казалось. Матвей опять раскрывает во мне всё самое лучшее.

Последний образ был странным. После сексуальной байкерши, меня почему-то одевают в обычную белую футболку и шорты. Волосы собирают в высокий хвост.

Когда прихожу в фото зону, Матвей стоит сам возле фотоаппарата. В студии больше нет никого.

— А где все?

— Ушли.

— А как же фотосессия? Кто фотографировать нас будет?

— Мы сами.

Матвей тоже одет в белую футболку и шорты. Только сейчас замечаю, что за моей спиной огромный белый лист, а ещё ведра с краской.

— Что мы делать будем?

— Если помнишь, я вытащил твоё желание, "курс по рисованию". Сейчас мы будем художниками.

Дальше творилось какое-то сумасшествие. Сначала мы с Матвеем рисовали красками на белом холсте. А потом Матвей оставил отпечаток своей руки на моих белых шортах. А я оставила свой отпечаток в области его сердца. Всё это время камера нас фотографировала. У Матвея в руке была специальная кнопка, которую он нажимал.

От холста мы плавно перешли на наши тела. Матвей стащил свою футболку, и попросил, чтобы я что-то нарисовала на его теле. Потом он стащил мою. Я протестовала, боялась, что в любой момент, кто-то может войти. Но, Матвей, успокоил, сказав, что закрылся изнутри.

Когда я осталась в самом лифчике, Горский включил свою фантазию, и начал рисовать на моей груди. Его движения были плавные и мягкие. Потихоньку я возбуждалась. В какой-то момент, я не удержала стон. Тогда Матвей стащил с меня и с себя шорты. Благо, хоть бельё на нас.

Мы были полностью в красках. Мы дурачились и фотографировались. Смеялись, кидались красками. Но всё это время между нами кипела ещё страсть. Когда всё перешло на более высокий амплитудный уровень, я не заметила. Просто Матвей подхватил меня на руки, как обычно, это делает, и опер спиной об наш холст. Его губы жадно рвали мои. Мы хрипели от собственных стонов. Хотелось больше ласки, но руки и всё тело наше в краске.

Тогда Матвей на руках несёт меня в душ. Где мы сначала смываем с себя краску, а дальше сходим с ума. Когда вода выключается, Матвей прижимает меня к запотевшему зеркалу. Оно в душе в полный рост. Не фотостудия, а царство нашего извращения.

Я чувствую член Матвея, который сейчас упирается мне в ягодицы. Матвей сдвигает мои ноги уже, а сам водит членом между складом. Имитация секса, приводит меня к сумасшедшей похоти. В этот раз Матвей не трогает меня между ног и не целует. А у меня там всё так сильно горит, что, кажется я умираю.

— Матвей, — стону.

— Что? — шепчет он задыхаясь.

— Матвей, — снова стону я умоляя. Его член между моих складок, такой горячий, такой сладкий, такой большой и желанный.

— Скажи это. Давай. Хочу, чтобы ты сказала.

— Умоляю, возьми меня.

Ну, вот. Две недели только прошло, после первого моего оргазма. А я ужеготова и девственность отдать. И не думаю даже о последствиях. Мне кажется, Горскому, я даже душу готова отдать. Вот не думала я, что отношусь к таким озабоченным девушкам, которые всё время хотят мужской член. Один раз, попробовав Матвея, я не могу отказаться от него. Хочу больше. Хочу всего. Всё с ним, что только можно попробовать хочу.

Всё хочу.

— Ммм… Какие слова… Я только от них готов сейчас кончить. Мира, ты сводишь меня с ума.

— Матвей, пожалуйста. Я уже не могу.

Он отодвигает моё тело от зеркала, протирает его ладошкой. Теперь я вижу себя и Матвея в отражении. Горский прижимает меня спиной к себе. Член продолжает быть между моих складок. Руку он запускает с другой стороны, и трогает между ног. Второй рукой, сжимает грудь. То, что я вижу в зеркале, кажется мне пределом разврата. Но, в то же время, это самое красивое, что я когда-либо видела. Матвей гладит между ног рукой, а его член проходит между моих складок. В какой-то момент, картинка плывёт перед глазами, движения Матвея становятся быстрее и активнее. Мой рот открывается, чтобы набрать воздуха, но вместо этого, во время оргазма, я кричу его имя. Кричу, пока оргазм не отпускает. Матвей разворачивает меня к себе, и трогает член. Он ещё не кончил. Я стаю на колени, и беру его в рот. Но не успеваю сделать и пары движений, как член начинает дёргаться, и сперма выливается мне в рот. После этого я немного теряюсь. Не знаю, что делать. Глотать её или выплевывать. Второе, мне кажется, может обидеть моего мужчину, поэтому я глотаю.

На глазах слёзы. Матвей неправильно меня понимает.

— Прости, малыш, я обидел тебя. Прости, я не хотел.

— Не обидел. Мне всё понравилось. Это я из-за переизбытка эмоций. С тобой, мне кажется, я каждый раз умираю.

— Я тоже. Помни, что без тебя моё сердце вдребезги.

Он всегда так говорит. И это важно. Для меня очень.

После мы приводим себя в порядок. Матвей звонит фотографу, и он приходит минут через двадцать. Тот скидывает все видео и фотоматериалы на флешку Матвею, и покидаем студию.

— Может, перекусим? — предлагаем Матвей. — Я ужасно голодный.

— Я тоже, но, к сожалению, водитель через полчаса уже подъедет. Нам надо возвращаться.

— Хорошо.

На стоянке, мы ещё минут пятнадцать не может распрощаться. Целуемся, целуемся и ещё целуемся. С машины, я не выхожу, а выползаю. Иногда мне кажется, что там, в салоне машине, остаюсь я полностью, кроме оболочки.

Оболочка же возвращается к роли невесты.

Каждый раз после близости с Матвеем, я терзаю себя вопросами. Я, несвободная девушка, которая, через месяц и одну неделю, выйдет замуж. Я изменяю своему жениху, всеми возможными способами. Это не только физический контакт. Так как для меня измена, это не только секс. Это также духовная связь с другим человеком. Это тайные переписки. Ну, и конечно, все виды телесных ласк. Получается, я изменяю, своему жениху, а меня даже совесть не мучает. Иногда мне кажется, что я ничтожество. Ведь, я настолько слабая, чтобы отказаться от замужества. И в тоже время настолько сильная, чтобы изменять.

Глава 25

Мирослава

И опять почти неделя вдали от него. Мы видимся в коридорах университета, без возможности дотронуться. Из-за количества прогулянных пар на меня сваливается целая куча долгов. Такое чувство, что преподаватели специально сговорились, и планируют разлучить нас с Горским.

До самой пятницы, хожу на каждую пару. Сдаю рефераты, контрольные, семинары. Вечерами сижу за книгами, и учусь. Матвей несколько раз просился ко мне, писал, что приедет. Но, я понимала, что с ним учебы не будет. Пришлось, страдать вдали от него.

В пятницу, нас ждали новые записки. И для того, чтобы провести с ним время, я соврала Балканову, который именно сегодня решил потащить меня на ужин. Пришлось сказать, что у меня дополнительный кружок по журналистике.

В этот раз, когда бегу к машине Матвея, резко останавливаюсь.

Горский подпирает спиной дверь машины, а возле него стоит Агнесса. Они о чём-то говорят, мне, конечно же, неслышно о чём. Агнесса протягивает свою руку и кладёт на грудь Горскому. Я резко останавливаюсь. Опять ревность распирает меня. Опять я вижу её у него на коленях. Как она целует его шею. Как лезет к губам. Пелена перед глазами. На секунду встречаюсь взглядом с Горским. А ещё через секунду, бегу назад в здание. Забегаю в туалет, и начинаю плакать.

Блин, как же глупо я себя веду. Сама за шаг до замужества, и имею наглость, ревновать Горского. Просто я считаю, что он мой. Только мой. Пусть временно, но мой же. На телефон прилетает смс.

°М²° "Малыш, ну ты чего? Возвращайся. Мы просто говорили. Она уже ушла."

Ничего не отвечаю. А лишь сильнее начинаю плакать. Не понимаю себя. Откуда эта сверхчувствительность и ревность. Целый год наблюдала за Горским, и видела, как он менял девушек, почти ежедневно. Я даже видела, как трахал одну из них. И тогда понимала это, принимала. А теперь, что изменилось?

Теперь я не хочу его ни с кем делить.

Стук в кабинку туалета, заставляет меня подпрыгнуть на месте.

— Я знаю, что ты тут. Выходи, — его спокойный и такой нежный голос. Глупо сидеть и дальше тут, когда он знает, что я за дверью.

Выхожу и иду к крану. Умываюсь.

— Ревнуешь? — спрашивает и улыбается. А меня ещё больше это бесит. Не вижу в этом ничего смешного.

— Откуда знал, что я тут? — раздражённо спрашиваю.

— В телефоне, что я тебе подарил, есть программа. Пока телефон включен, я вижу твоё местоположение. Мне так спокойней. Ты не против?

— Нет.

— Почему расстроилась?

— Да так. Что-то в глаз попало.

— Ладно. Допустим. Теперь можем возвращаться к нашим планам?

— Можем. Ты иди, я сейчас приду. Ты, как ни как, в женском туалете.

Матвей уходит. Я привожу глаза в порядок, и иду к нему. Настроение однозначно подпорчено, но с Матвеем это ненадолго. У него есть специальная кнопка, которая поднимает его на максимум.

Мы уезжаем с парковки, и приезжаем в какой-то парк. Сегодня мы ещё не целовались. Я злюсь на него, и он это видит. Шутит о моей ревности, чем ещё сильнее бесит.

Вытягиваем записки.

"Романтический ужин" — зачитываю я. Это записка Матвея. "Научиться ездить на машине" — моя записка.

Давно мечтала научиться ездить за рулём. Лет с семнадцати просила об этом Балканова. Но он категорически запретил.

— У тебя всегда будет личный водитель. Зачем тебе ездить за рулём?

Но, я всё равно просила. Мне очень нравилось видеть женщин за рулём. Это своеобразная свобода.

— Мира, как ты не понимаешь, баба за рулём, одни проблемы. Знаешь, сколько по статистике аварий из-за женщин.

После этого я перестала просить. Но мечтать не прекращала. Я даже, ради интереса, статистику почитала. И она далеко была не такая, как рассказывал мне Рустам. По той же статистике, аварии чаще всего происходят из-за нетрезвых водителей. И в большинстве случаев, это мужчины, а не женщины.

— Так, ладно. У меня идея. Совместить одно с другим. Хотя, может, ты сможешь выбраться на выходных в ресторан? Я бы хотел тебя сводить.

— К сожалению нет. Отец Рустама открывает отельный комплекс, или что-то такое. Я тоже с родителями приглашена.

По этому поводу, мне даже платье купили. Кстати, очень красивое. Как для меня — слишком откровенное. Впервые в жизни такое одену. Выбирала мать Рустама, и я не могла отказаться.

— Мира, для нашей семьи это очень важно. А ты уже совсем скоро станешь её частью. Привыкай, не раз будешь посещать подобные мероприятия.

Матвею решила не рассказывать всех подробностей. Не хочу, чтобы он нервничал или ревновал.

— Ладно, тогда экспромт. Поехали.

* * *

Мирослава

Мы заезжаем в супермаркет. Там покупаем необходимые продукты. Точнее, покупает Матвей, я лишь рядом хожу. Потом он садит меня на тележку, и вместе с продуктами катает по магазину. Мы дурачимся, и много смеёмся. Настроение, которое до этого было на нуле, уже под самой верхней отметкой. С Матвеем всегда так.

Потом мы приезжаем на какую-то гоночную трассу. Горский тут не в первый раз походу. Он быстро находит шашки, для обучения. Расставляет их по дорожке, и возвращается назад в машину.

Первые полчаса идёт теория. Он рассказывает о сцеплении, ручном тормозе, где смотреть скорость, количество бензина, повороты. Информации так много, что голова идёт кругом. Я думала, водить машину — это села, завела и поехала. Но не в случае, где Матвей учитель. Он не делает ничего наполовину. Только до конца.

Дальше я завожу машину и еду. Медленно, рывками. Почти сразу же глохну. Матвей не смеётся, наоборот полностью сосредоточен. Он и правда хочет, чтобы я научилась.

Мы ездим около часа. С каждым разом у меня получается всё лучше и лучше. Я прямо горжусь собой. Матвей походу тоже. По крайней мере, говорит мне об этом. Потом он предлагает поездить на скорости. Мы пересаживаемся в другую машину, гоночную. Матвей садится за руль, отодвигает кресло, а я сажусь ему на руки. За рулём мы вместе.

Мы ездим на стадионе. С каждым кругом Матвей давит на газ сильнее. Одной рукой он держит руль, другой гладит меня по ноге. Потом его рука ложится мне между ног. Скорость он немного сбавляет, а вот рукой наоборот надавливает между ног. Скорость и адреналин добавляет желания. А ещё под попой, чувствую член Горского. Он проснулся.

Матвей сначала притормаживает, потом полностью останавливает машину, всего на пару секунду. Приподнимает меня вверх, стаскивает спортивные штаны вниз, до колен. И снова давит на газ. Его рука между ног гладит, входит, ласкает. За дорогой следить очень тяжело, когда между ног такой пожар горит.

— Матвей, — стону, — я плохо вижу дорогу.

— Я всё контролирую, малыш. Расслабься.

— Ааа… — стону, когда его палец входит в меня. Мне мало. Хочу больше. Матвей, как чувствует, давит лишь сильнее на газ. Я завожусь до предела, но разрядка так и не настает. Мне каждый раз хочется больше и больше.

— Матвей, — скулю. — Ещё.

Он останавливает машину, посреди стадиона. Разворачивает меня лицом к себе. Стаскивает футболку и штаны полностью. Спускает свои штаны. Опускаюсь на стоящий член промежностью. Снова плоть об плоть.

Горский целует грудь, пальцы в моём рту.

— Просто сделай вид, что ты садишься на него. Хочу чувствовать твою горячую плоть. Если бы ты знала, как я хочу войти в тебя. Хочу почувствовать, как там внутри тебя. Это уже моя навязчивая идея. Я с ума схожу, малыш. Если бы ты только знала…

Матвей тоже стонет мне в губы. Я поднимаюсь и насаживаюсь на его пальцы. Сама на грани. Сама стою на обрыве.

— Опусти руку, поводи по нему… Да, сильнее. Ааа…

Теперь очередь Матвея стонать. Я тоже стону. Пошлые звуки наших касаний друг к другу, расходятся по машине. Окна запотели. А мы целуемся и стонем. Пока Матвей первым не начинает вздрагивать и кончать. После этого он хватает мой сосок губами, сжимает, а между ног надавливает, и я тоже взрываюсь. Откидываюсь на руль, и отлетаю, пока Горский продолжает целовать мою грудь.

Так мы сидим минут десять. Это уже наша фишка. После близости просто сидеть и молча обниматься.

Горский возвращает меня на пассажирское сиденье, достаёт салфетки, и мы приводим себя в порядок.

— С каждым разом, мне всё тяжёлые остановиться. Крышу сносит от тебя малыш. Ты же помнишь, моё сердце без тебя вдребезги?

— Помню. Моё без тебя тоже.

Я не знаю, но мне кажется, эти слова больше чем просто банальное "я тебя люблю". А возможно, я просто себя утешаю этим. Ведь мне хочется, как и любой девушке, услышать эти три слова.

Потом едем в неизвестном направлении. Как оказалось, мы приехали домой к Матвею. Не думала, что когда-то попаду сюда.

— Проходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.

— Почему у тебя нет ни одной семейной фотографии? — спрашиваю первое, на что обращаю внимание.

— Не хотелось перевозить фото из дому. Самые важные фото я храню вот тут, — он кладёт свою руку в область сердца. Матвей и романтика, серьёзно?! Мой ледяной король, иногда тает. Класс. — Тем более, самое любимое фото, теперь весит в моей спальне.

Матвей обнимает меня за плечи, и ведёт в спальню. Даже закрывает глаза руками. А когда открывает, у меня челюсть отвисает. У него на всю стену, висит фото коллаж с нашей фотосессии. Смотрю сначала на фото, потом на Матвея, потом снова на фото. Подхожу ближе, и не верю своим глазам. Там мы. Такие разные. Нежные в первом образе, дерзкие во втором и сексуальные в третьем. На одном с фото, я только в белье, а Матвей в трусах. Тела наши полностью обмазаны красками и мы целуемся.

— Как красиво. Боже, я не верю, что это мы.

— Мы, малыш. Мы.

— Я тоже хочу посмотреть все фото.

— Хорошо, я дам тебе флешку. Я себе все равно уже всё скинул.

Идём на кухню, и готовим кушать вместе. Матвей всё время рядом. Трётся об меня. Целует. Обнимает.

Я чувствую его возбуждение. Сама от этого возбуждаюсь.

Мы приготовили макароны с соусом, и Матвей пожарил мясо. Накрыли стол, он выключил свет и зажёг свечи. А ещё открыл бутылку шампанского.

Мы ужинали, пили шампанское и бросали друг на друга взгляды. Я знала, что не уйду с этой квартиры сегодня без оргазма. Знала, что Матвей на пределе. Мне кажется, что он ждет, когда я доем, чтоб наброситься на меня.

— Малыш, давай выпьем за нас?

— За нас?

— Да. Я уверен в будущем "мы" существуем. Я чувствую. Ещё немного и ты это поймёшь. Веришь мне?

— Верю. За нас, — шепчу.

Очень хочу верить в это.

Мы выпиваем бутылку шампанского и после этого Матвей несёт меня в ванну. Там мы страстно целуемся, трогаем друг друга. А потом мой ледяной король резко поднимает меня, вытирает и закидывает к себе на плечи.

— Эй, Горский, ты чего?

— Извини малыш, я соскучился по твоему вкусу. Хочу тебя, сильно.

Он кладёт меня на кровать, сам идёт к тумбочке и что-то берёт там. Я не вижу, что это, а он и не рассказывает.

Он целует губы, грудь, опускается ниже и ниже, пока не припадает к моим половым губам. Там он трогает мою влагу, растирает её даже по моему заднему входу. А потом целует, входит языком, и трогает пальцами.

— Малыш, — поднимая своё лицо, смотрит на меня. — Ты мне веришь?

Каждый раз от этой фразы сердце замирает, и мне страшно. Но я ведь и, правда, полноценно верю ему. Он ни разу не обманул меня. Всегда говорит правду, какая бы она не была.

— Верю, — шепчу.

— Чтобы сейчас не происходило это нормально. Поняла?

— Угу.

Матвей снова целует меня, и я откидываюсь назад. Его губы приносят сладкие пытки, и за каждым следующим поцелуем, я приближаюсь к оргазму.

Пальцы Матвея продолжают растирать мою влагу, и в какую-то секунду, я чувствую его палец возле входа в попу. Сердце замирает. Но поцелуи Матвея становятся лишь сильнее и агрессивнее. Я не могу думать ни о чём, кроме его губ. И даже когда он входит пальцем, я не сразу понимаю это. Снова растирает влагу, и я чувствую, что там во мне что-то остаётся. Матвей поднимается вверх по моему животу, груди и доходит к губам. Целует и целует, как вдруг между ног, что-то начинает происходить. Лёгкая вибрация в моей пятой точке.

— Ах, — стону я ему в губы. — Ах, что это?

— Тебе нравится? — рычит мой зверь.

— Да. Боже, Матвей. Да.

Пульсация не набирает обороты, но я чувствую её во всём организме. В это время мой Горский ставит меня на колени.

— Возьми его.

Беру, почти сразу полностью. Потому что между ног там такое пожарище происходит. Меня разрывает на части от этого. Пытаюсь отключиться, и делать минет, но получается лишь стонать на член.

Горский стонет сам, материться. Его рука ложится мне на голову, и он сильнее вдавливает в меня член. Я обхватываю его губами, и сосу. Стону и сосу. Пока между ног не происходит самый настоящий взрыв. Я кончаю так сильно, как ни разу до этого. Матвей ещё несколько раз дёргается в моём рту, и тоже кончает. Он достаёт член, и его сперма разливается по моей груди и животу.

Наблюдаю за этим заторможено. Потому что внутри меня ещё спазмы проходят. Мой зайка наклоняется и достаёт с меня эту штуку и снова относит в ванную.

Мы обнимаемся и лежим в его большой ванной. Я сверху него. Переворачиваюсь и ложусь лицом на грудь. Вот бы так и уснуть. Но время идёт, и пора возвращаться в реальность.

Глава 26

Матвей

Отвожу её домой и возвращаюсь к себе. Теперь и в моей квартире пахнет мёдом. Теперь я могу ею и тут дышать.

После того как один раз переночевал в её комнате, долго не мог спать у себя. Мне везде её мало. То, как мы пересекаемся на несколько часов, а в худшие дни — минут, вовсе не спасет.

Один раз, попробовав её вкус, теперь не могу остановиться. Благо, моя девочка, с виду только стеснительная. Она по началу, даже не знала своё тело. А вот оно у неё, самое горячее и отзывчивое со всех, которые я только встречал.

Оно возбуждается быстро, горит ярко, а взрывается вулканично. На её лицо, во время оргазма, я бы мог смотреть часами. Мне каждый раз мало. Раз, иногда два раза в неделю, у нас, получается, насладиться друг другом. А потом всю оставшуюся неделю дрочу как подросток. Мой член, уже забыл, что такое влагалище. Но, ему ещё дико повезло, потому что Мира балует его минетом.

Мой мелкий одуван, который ещё три недели назад, спрашивала, что делать. Теперь сама берёт так, что крышу сносит. Та она всё делает так. Идеально.

Сам не знаю, откуда нахожу силы, и держусь возле неё. В голове уже миллион раз входил в неё. Та и она не помогает. Сама говорила нельзя лишаться девственности, но каждый раз разрешает делать мне всё.

А я не хочу так. Во время страсти мы все не контролируем себя. Желание получить разрядку настолько велико, что мозг согласен на всё. Я это знаю, опыт большой. А вот, одуван ещё не понимает своё тело. Она ещё лишь учится его принимать и пользоваться.

Я уже столько всего прочитал. Чаще всего в Гугле у меня весит запрос. "Как довести девственницу до оргазма".

Вот бы с меня друзья поржали, если бы узнали. Да, по хрен, на всех. Хочу любить её по-разному. Вот как сегодня. Готовился заранее. Не думал, что сегодня получится, но так вышло.

Мышка так стонала с моим членом во рту. Так горела. Кульминацией был яркий оргазм. Она кончила с моим членом во рту.

Как же я хочу её трахать. Если доберусь, то долго не отпущу. Пусть простит меня заранее. Мой член и так на сухом пайке. Не привык он к таким испытаниям.

Вот только страх, что это не произойдёт, очень сильный. До свадьбы пять недель. Это маленький срок. Как мне достучаться до её головы? С телом общий язык нашёл, а вот с мозгами — никак.

Сколько раз не начинаю разговор, о разрыве помолвки, она всё время останавливает. Да, Балкановы, слишком влиятельные, но и мой отец, не последний человек. Правда, он не в курсе моих планов. Но, то такое. В процессе, решаемое.

Мира говорила, что сегодня идёт на открытие отеля Балкановых. Где она, там и я буду. Для прикрытия беру всю нашу компанию. Никому не говорю, почему мы должны там быть, просто сообщаю место дислокации.

— Привет, Гора. Давно видно тебя не было, — первым приезжает Иракли. Мы пожимаем, друг другу руку и обнимаемся. — Мы уже с пацанами разные версии обдумываем, почему пропал.

— И как успехи?

— Плохо. Самый популярный ответ — влюбился. Блядь, братан, не прими на личный счёт, но ты и влюбился, не могут стоять в одном предложении.

— Ха-ха, — долго ржу. Это нервное. Если б они только знали, как сильно я втрескался. Та и ещё в чужую невесту. Но, делиться, ни с кем не хочу. Мира — это слишком личное. Слишком — родное. Моё. Не хочу, чтоб они обсуждали её, как других девчонок. Расспрашивали, догадки бросали. Нет. Это наше с ней, личное.

Смех мой заканчивается моментально, как только вижу входящую пару. Мирослава Горькая и её жених Рустам Балканов. Сжимаю стакан с виски, с такой силой, что будь это обычное стекло, обязательно лопнуло б.

Мира… Мой мир.

Тяжело в ней разглядеть ту девочку, с которой я столкнулся впервые. Эта Мира, в длинном черном платье, с огромным вырезом на груди. Просто огромнейший. Плечи полностью открытые, на них лишь тонкие лямки, которые держат её платье. Ком застрял в горле, и я забыл, что нахожусь сейчас в публичном месте и не один.

— Гора, ты что оглох? — зовёт Макс, который успел подойти за это время. — Куда ты там смотришь?

Скорее всего, Макс смотрит туда же, куда и я. Потому что в конце, заключает.

— А, всё ясно. Держи себя в руках, братан.

С трудом отрываю взгляд от неё. Нет сил смотреть, как цыган прижимает её к себе. Как смотрит. Как трогает.

Во мне такая буря собирается, что контролировать её нет возможности. Пытаюсь отвлечься с друзьями, пытаюсь не смотреть в её сторону. Но, сука, это просто нереально. Знаю, что совсем рядом, мой одуван. Мне кажется, я даже слышу её аромат.

Парни приехали с девчонками, Агнесса Тейлор тоже с ними. Иногда мне кажется, что она таскается за мной. Выслеживает. Я устал ей объяснять, что между нами ничего не может быть. Блядь, ну трахал её несколько раз. Почти прямо перед спором, было. Но, это же ничего не означает для меня. Меня волнует, только Мирослава. Точнее не просто волнует, у меня на неё дальновидные планы. Осталось убедить её не выходить замуж. Иногда даже подумываю, просто похитить её. Проблема в том, что Балкановы так просто это не оставят, и всеми возможными способами вернуть Миру. А вот если она сама этого захочет, сбежать со мной, то никто не сможет нас остановить.

— Прикинь, Балканов мутит с Крис, пока невеста дома сидит, — говорит Макс, чем привлекает моё внимание. — Говорят, уже месяц тайно встречаются.

— Интересно, — лишь констатирую данный факт.

Когда вижу Мирославу с Рустамом танцующими, среди многих других пар, вообще крышу сносит. Здраво мыслить, не могу. Единственное чего хочу, это забрать её от него.

— Крис, пошли, потанцуем, — подхожу к ней совсем близко и обнимаю за талию.

— Оу, Гора, с тобой хоть на край света.

— Так далеко я не согласен, но потанцевать только за.

— Не помню, чтобы ты танцевал на таких мероприятиях, — гонит Иракли.

— Та пошли вы. Скажите, что просто завидуете нам с Крис.

Мы идём на танцпол в обнимку. Я даже наклоняюсь и шепчу ей что-то на ухо, сам не помню что. Крис смеётся громко, чем привлекает к нам внимание. Прижимаю её к себе. Боковым зрением вижу, что нас заметили, и Балканов, и Мира.

— Правда, что ты мутишь с Балкановым?

Глаза Крис расширяются, она сканирует меня, проверяет на вшивость, так сказать, а потом широко улыбается.

— Сплетни быстро расходятся. Правда.

— И что, даже не скрываете?

— Скрываем, конечно. Он же женится скоро.

— Так почему же с тобой мутит, раз невеста есть?

— Она целка. Прикинь? Дотронуться к себе не даёт. Они уже больше двух лет помолвлены, а она ему даже минет, ни разу не делала.

— Сколько информации. Откуда?

— Та он рассказывал. Говорит, как дерево она. Даже целоваться не умеет.

Чем больше говорит Крис, тем шире моя улыбка. Моё мужское эго песни поёт и лезгинку танцует. Знал бы Балканов, какое сокровище у него под боком. Мира не просто сокровище, она самый огромный в мире бриллиант. Я таких сладких, сочных, отзывчивых на ласки девушек не встречал. Но, пусть Балканов об этом никогда и не узнает.

— Зачем он тебе?

— Нравится очень. Если бы не женился, я бы с ним серьёзно замутила. Хочешь, секрет расскажу?

— Конечно, Крис. Ты же моя любимая девочка.

— Пиздишь, ты Гора. У тебя все любимые. В общем, Рустам пообещал снять мне квартиру на бульваре. И даже после свадьбы мы будем с ним встречаться.

— И тебя устраивает роль второго плана? Никогда б не подумал.

— Матвей, — шепчет она совсем тихо мне в ухо, — Ты же знаешь, я с маленького городка. Если сама себе дорогу не проложу, так и сдохну в той глуши. Тем более он мне правда нравится. Ревность сейчас такая распирает. Он ещё вчера был в моей постели, а сейчас эту прижимает к себе.

Какая же она глупышка. Очень хорошая девочка, но глупая. Такие, как Балканов, только в любовницах и будут держать. Потому, что женится, как раз на таких, как Мира. Девственница, скромница, за спиной никакого грязного прошлого. Идеальная жена.

— Слушай, а давай я сейчас предложу поменяться парами. Мне нужно с невестой его поговорить. Хочу попросить статью написать о нашей команде. Она же журналистка у него. А ты потанцуешь со своим любимым.

— А, давай.

— Только ж ты, любовнику своему не говори, что мне всё тут рассказала. А то я его хорошо знаю, побоится утечки, сразу порвёт с тобой отношения.

* * *

Матвей

Мы подходим к ним близко, они останавливаются.

— Рад приветствовать вас, — начинаю первым я. — Поздравляю с открытием комплекса.

— Спасибо, Гора. Неожиданно.

Рустам сверлит меня взглядом, потом Крис. В его взгляде злость, ревность.

— Познакомьтесь с моей подругой Кристиной. Крис, это Рустам, сын хозяина этого комплекса. А это его невеста, Мирослава.

В её сторону даже не смотрю, нет сил.

— Приятно познакомиться, Кристина.

— Мне тоже, — выпаливает она и протягивает ему руку.

— Рустам непротив поменяться партнёршами? Я бы хотел поговорить с твоей невестой, о статье в газете. Нужна её помощь.

— Почему бы нет, — легко соглашается он. Конечно же, соглашается. Они сейчас будут обговаривать ближайшую встречу. По хрен, мне это только на руку.

Как только они отходят от нас немного, приближаюсь к Мире. Её огромные карие глаза смотрят на меня, и я тону в них.

— Привет, малыш. Я скучал, — шепчу тихо. — Ты сегодня просто невероятно выглядишь.

— Привет, — шепчет. — Ты зачем это всё устроил? А вдруг он догадается? — спрашивает и смотрит на вторую пару. Но тем, явно не до нас.

— Не догадается. Крис его любовница. Извини малыш, но это правда.

— А она хорошенькая, — говорит одуван. Только она может так вести себя. Я ей говорю, что её будущий муж танцует с любовницей, а она говорит, что та хорошенькая.

— Я хочу тебя поцеловать, — шепчу, чем привлекаю внимание к себе.

— Нельзя, — говорит одуван и моментом краснеет. — Рустам близко. Следит.

— Я думаю, что минут через пятнадцать, парочка где-то уединиться. Сбежишь тогда ко мне?

— Матвей…

— Сбежишь, — заключаю. — Буду трахать твой рот языком, и представлять, что нахожусь у тебя между ног. А ещё, хочу отодвинуть это платье в сторону, и целовать твои соски. Пальцами собирать влагу между ног и облизывать их. Мой сочный одуван…

Лицо Миры горит ужасно. Я уверен, она представила всё, что я сказал. И она хочет этого, как и я. У самого член колом стоял бы, если бы неплотно облегающие штаны, которые сдавливают мой член.

— А знаешь что, — начинает говорить моя мышка, — я бы сейчас сняла твои штаны, достала с трусов член, и взяла его в рот.

Я рот открыл, от её заявления. Моя скромница Мира, такие вульгарности говорит.

— Одуван, если ты хотела, что бы я только об этом и мечтал. Поздравляю. Ты этого добилась.

Мира улыбается очень искренне и красиво. Она вообще невероятная. Такая искренняя и безумно красивая. Как я раньше мог этого не замечать?!

Песня закончилась, Рустам и Крис подошли к нам.

— Договорились? — спрашивает Балканов.

— Та с ней попробуй договориться. Ультиматумы ставит, — представляешь? — веду с Рустамом типа дружескую беседу. А самому убить его хочется. У него такой бриллиант под боком, а он стразики собирает.

— Понимаю, — заключает Балконов.

— Спасибо за танец Мирослава. Когда выберешь время для интервью, сообщи. Я парней подтяну.

— Хорошо, — только и говорит она.

Возвращаюсь к парням и теперь только и жду, когда цыган утащит за собой Крис. Но он почему-то медлит. А время тянется бесконечно долго. Тем более Мирославу, постоянно кто-то зовёт на танец. Она уже и с Балкановым старшими танцевала, и со своим отцом, и ещё какими-то неизвестными мне личностями.

Блядь, все могут с ней потанцевать, поговорить, дотронуться. Один я стою в дальнем углу холла и наблюдаю. Я, блядь, даже открыто смотреть на неё не могу. Ревность, это яд. Он травит меня изнутри, и я не могу ничего с этим поделать.

Иду в туалет, и умываю лицо холодной водой. Это хрень какая-то. Что к ебеням происходит?! Разве можно с ума сходить из-за ревности? Получается можно.

Выхожу с туалета, и слышу очень громкий разговор.

— Ты, что, вообще охренел сынок? Нахуй потаскуху свою сюда привёл? А если Мира догадается?

— Пап, ничего она не поймёт. Она вообще в этих вопросах слепая.

— Слепая, не слепая, но она женщина. Тем более красавица такая. Пока ты бесоебишь и хрен свой непонятно куда тыкаешь, от твоей невесты мужики не отходят. Что люди скажут и пресса напишет? Ещё раз увижу её без тебя, пеняй на себя. Понял?

— Не ори, понял.

Они возвращаются в зал, и Рустам первым делом идёт на танцпол, и забирает Миру у её отца, танец продолжается. И потом, весь вечер он не отлипает от неё.

Мира устала. Это видно по её напряжённым плечам и уставшим глазам. А Рустаму по хрен на её чувства. Он ещё больше прижимает её к себе, и даже один рад целует при всех. Разве он не понимает, что она не любит этих прилюдных обнимашек? Что она стесняется и чувствует себя не комфортно.

И вот, стою я. Тот, который умело, прячет свои эмоции. Тот, которого просто так никто не может вывести из себя. Тот, который десять раз подумает, прежде чем что-то сделать. Тот, который уже сотни раз объяснял себе, что Мира вынуждена быть с Балкановым.

Вот сотни раз понимал это, и сотни, раз слетал с катушек. Это неконтролируемое, сверх агрессивное состояние, когда хочется трощить всё, уничтожать и убивать. Зачем каждый раз смотрю на это? Зачем пришёл, зная, что так и будет?

Выхожу на улицу, подкуриваю, затягиваюсь. Пока в лёгких дым, мне кажется, я себя контролирую. Кажется, что снова разложил всё по полкам и даже успел успокоиться. Ровно до того момента, пока не вижу Мирославу с двоюродным братом Рустама. Они о чём-то спорят. Он хватает её за руки, и пытается куда-то тащить. Она сопротивляется.

Извините господа, но спусковой механизм спущен.

Подлетаю к нему, и с силой оттаскиваю от неё. Этот придурок, я даже не помню, как его зовут, не отпускает одувана, и тащит её за собой.

— Ты, что, сука, охренел? Как смеешь? — орёт этот ублюдок. А мне поебать. С силой разжимаю его руки на тонкой кисти Миры, и лишь после этого, даю полную волю гневу. Он, просто не представляет, как попал. Весь гнев и злость, я с радостью выплесну на нём.

Бью до крови. До криков за спиной, и до момента, пока охрана не подлетает и не оттягивает меня от него.

— Что тут происходит? — орёт старший Балканов.

Глаза, этого придурка расширяются, и он явно напуган. Тем лучше для меня. Успокоится, я ещё не успел, но понимаю, чем обернется Мире, это столкновение.

— Старые долги, — спокойно говорю. Мнимое спокойствие. На самом деле внутри меня всё трещит по швам. Чувствую спиной её страх. Меня боится или испугалась сильно? Пока остальные не подтянулись, особенно Рустам, поворачиваюсь к ней головой, и улыбаюсь. Хочу успокоить. На секунду в её глазах облегчение появляется, даже мне легче становится.

Брату Рустама, вся эта передряга ни к чему. Они давно не в ладах с Балкановым младшим. Они ненавидят друг друга, хотя в лицо улыбаются. Деньги. Всё всегда из-за них.

— Мира, что происходит? — к ней подходит Мурад.

— Я не знаю, — врёт мой одуванчик, — я вышла на улицу подышать. А тут они дерутся. Я испугалась, поэтому закричала.

Моя умничка.

— Где Рустам? — не отстаёт от неё Мурад.

— Не знаю, — отвечает она.

— Мы отойдем, — говорю Мураду, и подхожу к своему сопернику.

— Нет. Опять цирк устроите, на радость прессе — орёт Мурад.

— Нет. Мы поняли ошибку.

— Марк, подойдёшь ко мне потом, — злобно говорит ему Мурад. И обнимая мою Миру за талию, ведет назад в помещение.

Отходим с Марком.

— Ты, блядь, вообще охренел Горский? Какого хуя драться полез?

— А нахуй ты девушку обижаешь? Я такое на дух не переношу.

— Та никто её не обижал. Ты же знаешь, терпеть брата не могу. Хотел, блядь, показать ей с кем её жених сейчас. А она противилась. Когда уже глаза откроет, на этого подонка.

Вроде и на руку, что он хотел ей показать. И скандал бы помог. Хотя я уверен, Балкановы б замяли всё. Но, сука, видеть Миру под натиском и перепуганной, не стоит, ни одного скандала.

— Извини, — говорю неискренне. Ситуацию надо замять, чтоб никто не понял истинных причин, — не принимай на свой счёт. У меня свой пункт насчёт насилия над слабым полом. Та и день сегодня дерьмо, ты просто под руку попался.

— Лады, проехали.

Расходимся с Марком. Но успокоится у меня так и не получается.

Когда возвращаюсь в холл, Миры нигде нет. И даже через полчаса она не появляется. Я весь на нервах. И худшее, не могу ей позвонить и узнать, всё ли в порядке.

Глава 27

Мирослава

Я в каком-то вечном тупике. Точнее в лабиринте. В какую сторону не пойду, везде в ловушке оказываюсь.

Вечно разрываюсь между правильностью поступков, и тем, чего хочу на самом деле.

Пока стою, и вижу спину Матвея, сердце в груди до боли сжимается. Я так боюсь за него. Переживаю. И всё из-за меня. Моей глупости и упёртости.

Зачем Марк тащил меня туда? Что хотел показать? Как Рустам трахает Крис? Я уже это знаю. Матвей сказал. Зачем мне на это смотреть? Чтоб окончательно отвернуться от Рустама? Я и так, после каждого счастливого дня с Матвеем, по клочьям себя собираю. Каждый день. А когда Рустам рядом — погибаю.

И вот сейчас мы в кабинете его отца, и они ссорятся между собой, из-за меня. Мурад рвёт и мечет. Он безумно зол на сына. Я же молча, стою в уголке, боясь пошевелиться.

— Я тебе, что говорил? Не отходить от Мирославы. А ты где был? — он затихает на пару секунд, а потом с ещё большим нажимом орёт, — С ней был?

Мне хочется сквозь землю провалиться. Мне так страшно. Мурад орёт на сына, а трясусь я. Он в гневе. И всё из-за какой-то там драки, где я просто была рядом. Он переживает за свою репутацию. А что будет, если я передумаю выходить замуж за его сына?! Или же кто-то узнает, о нашей связи с Матвеем? Мне конец тогда. Он убьёт меня и взглядом не поведёт.

— Мирослава, — резко его внимание переключается на меня, и вздрагиваю от его крика. — Иди сюда, — говорит он, и призывает меня указательным пальцем.

Первые шаги делаю так, будто в туфли бетона налили. Дальше, немного увереннее. А возможно, мне это кажется.

— Девочка наша, хорошая, а ну, расскажи мне, что ты слышала?

— Когда? — дрожащим голосом спрашиваю я.

Мурад протягивает ко мне руку, и, схватив за талию, резко прижимает к себе. От неожиданности я вскрикиваю. Дыхание моё затрудняется, а голова резко начинает кружиться, в висках стучит пульс. Я как будто на грани смерти.

— Когда они дрались. Марк с Матвеем же не сразу драться начали?! По-любому о чём-то спорили. Я хочу знать о чём!

— Я… Я не знаю… — голос дрожит и меня начинает трясти. — Я не слышала… Я, может, что-то и слышала, но не помню. Испугалась сильно…

Не знаю, испугалась ли тогда я, но сейчас безумно боюсь. Мурад страшный человек. Стоит посмотреть один раз в его глаза, и там можно навсегда оставить свою душу.

— Отец, что ты к ней пристал? Ты же хорошо знаешь Мирославу, она и мухи не обидит. Зачем ей слушать ругань двоих бьющихся парней?

— Мира, Мира… — это последнее что я слышу с уст Мурада, потому что после этого сразу отключаюсь.

В сознание прихожу, от жуткого запаха. Мне тыкают под нос вату с каким-то раствором. Он него воротит ещё сильнее. Меня трясёт всю.

— Она очнулась, — говорит женский голос. Приоткрываю глаза, и вижу незнакомую мне женщину. За её спиной стоят Мурад и Рустам. Я снова тяжело закрываю веки. Они кажутся мне железными.

— Что с ней? — спрашивает Мурад.

— Думаю, она просто переволновалась, произошел резкий скачек давления.

Слышу, как уходит эта женщина, и за ней закрывается дверь. Голова ужасно болит. Давление, наверное, и сейчас у меня высокое. Хотя, я раньше таким не страдала.

— Ты приглядывай за ней лучше, — бубнит Балканов старший. Он понижает голос, но я всё равно его слышу. — Не нравится, мне эта ситуация. Что-то тут не так.

— Пап, тебе показалось, но я всё равно за ней присмотрю. До свадьбы месяц, не к чему нам проблемы.

Вот тут, моя клетка и закрылась. Я до безумия испугалась Балканова старшего. Вы, просто не видели его глаза. Это такая темнота, что мне кажется в бездне больше света.

В тот вечер я домой так и не вернулась. Мы с родителями остались ночевать в отеле Балкановых. Мама долго не соглашалась, но всё-таки сдалась. К утру я комнату так и не покинула, ссылаясь на плохое самочувствие. Матвея я поставила в черный список на телефоне, а второй телефон, я оставила дома. Может, и надо было ему что-то написать, но я так испугалась, что, ни о чём думать не могла.

Воскресенье и понедельник я пролежала дома, и даже пропустила обучение. Давление не давало покоя. Возможно из-за моего страха, который теперь поселился во мне. Возможно, просто мой организм дал сбой. Не могу быть уверена ни в чём.

Я терзала себя эти два дня. Меня разрывало на две части. Первая, безумно боялась Балканова и того, что он может сделать. Вторая, безумно боялась потерять Горского.

А ведь второе — это неизбежность. Настанет момент, и нам надо будет расстаться навсегда. И этот момент — меньше чем через месяц. Могу ли дать себе право, на счастье ещё на месяц?! Могу ли позволить быть счастливой, ещё немножко?!

Ответ, пришёл сам по себе, когда на телефоне высветилось смс от Матвея.

°М²° "Малыш я с ума схожу. Как ты?"

°Божий одуванчик° "Уже лучше. Завтра выйду на учебу."

°М²° "Мы увидимся?"

°Божий одуванчик° "Не знаю. Рустам сказал, что все дни будет меня забирать с универа."

°М²° "Значит, на парах на этой неделе ты не будешь. До завтра, малыш. Сладких снов. Целую."

Впервые за несколько дней улыбаюсь. А ещё чувствую себя счастливой. Страх отступает, и в груди снова властвует любовь.

Любовь — слепа. Она сама ничего не видит, и человеку на глаза пелену одевает. Она живёт запахами и вкусами, ощущениями и желаниями. Она видит в темноте, а при свете слепа. Она отключает мозг всегда и во всём.

Мне бы остановить сейчас отношения с Матвеем. Мне бы взяться за ум, и принять правильное решение, которое не покалечит тело, и не разорвёт сердце и душу в хлам. Мне бы остановить себя сейчас, и не дать погрузиться в темноту, которая ждёт после свадьбы. А точнее, после неизбежного расставания с Горским.

Но я не думаю об этом. Теперь не думаю. Если до этого, ещё пыталась себя остановить, то после страха за собственную жизнь из-за Балканова старшего, я наоборот пошла не в том направлении. Во мне поселилось какое-то странное чувство, обречённости, похоже на смертный приговор. Говорят, перед смертью не надышишься, а я попробую. И коль, суждено умереть, то перед смертью я вдохну полную грудь кислорода. И плевать, что на выдохе он меня сожжет.

Утро вторника проходит суматошно. Я просыпаюсь рано, принимаю душ и наношу лёгкий макияж. Я в этом совсем неумелая, но получается вроде как красиво. А ещё, после душа, вместо того, чтобы высушить волосы, улаживаю их пенкой. И у меня получаются красивые кудряхи.

За мной заезжает водитель Балкановых, и отвозит на учёбу. Рустам сообщил, что после учебы, лично меня заберёт. Машина уезжает, и я иду в сторону второго корпуса, где у меня сегодня первая пара. Дойти не получается. Горский перехватывает меня возле входа, и тащит куда-то. Я суматошно осматриваю студентов, которых мы пробегаем. К счастью никого знакомого для меня. Горскому ж вообще всё равно. Как только мы обходим здание, он прижимает меня к стене.

— Я скучал, — на выдохе говорит. Его взгляд полный страсти, огня, желания. — Еле дождался этого момента.

Его руки по бокам от меня. Он не дотрагивается до тела, но тепло его рук всё равно обжигает меня. Я плавлюсь, как сыр в микроволновке. Смотрю на его губы и сгораю, до тех пор, пока он не наклоняется и целует меня.

От его поцелуев тело горит, несмотря на слои ткани. Такое чувство, что он каждый раз проникает под новый слой кожи, и меняет меня на уровне ДНК. Его ДНК смешивается с моим, и до неузнаваемости меняет. Больше нет серой мышки, он стёр её подчистую, окрылил и сделал своим одуваном.

— Малыш, — задыхаясь от поцелуя, шепчет мне в губы, — С ума чуть не сошел, переживал сильно.

— Прости, знаю. Я тоже скучала. Очень.

Глажу рукой по его щеке. Сегодня на лице у него небольшая щетина, которая только что при поцелуе царапала мою кожу. Это так… Волнительно, что ли. У Матвея всегда гладкая кожа. А вот сегодня он тоже как будто другой. Теперь в его глазах я вижу какие-то новые эмоции. Раньше их не было. И эти эмоции они не о любви и нежности. Это что-то другое. Более страшное.

— Ты сегодня другая, — глядя, шепчет Матвей. Его голос такой тихий и интимный, что меня в очередной раз дрожью пробирает. — И пахнешь, как-то по-другому. Слишком сладко, малыш.

— Тебе не нравится? — нервно сглотнув, спрашиваю.

— Наоборот. Через чур сильно. Я думал сильнее уже невозможно. Оказывается, может…

Он наклоняется к моей шее, и проводит по ней своим шершавым языком. Лижет и лижет её. Ноги мои трясутся, и если б Матвей не придерживал меня, я бы обязательно рухнула. Глаза мои закрыты, а голова запрокинута, давая полную власть Матвею. Он не наглеет, руками не трогает. Лишь сдвигает их в районе бедра и прижимает к стене сильнее.

У соблазна есть запах. У похоти есть запах. У моего помутнения есть запах. И этот запах демонический, со вкусом боли и горечи. Это запах — запах Матвея Горского.

Первую пару мы прогуляли. Ну, как прогуляли. Целовались за тем углом всё время. Я даже рада, что мы не пошли в машину, ведь там я не знаю, чем бы закончились наши поцелуи. Страшно представить. Потому что с каждым днём я умираю от желания.

Желания поддаться соблазну и приговорить себя к смерти.

Глава 28

Мирослава

Вся неделя проходит в таком же режиме. Видимся с Матвеем только в универе, а ещё он несколько раз приходил ко мне ночью, и я засыпала в его объятиях. Дома Матвея как будто подменяли. Он не целовал так страстно как днём. Он не трогал меня и не доводил до оргазма. Он просто прижимал к себе, обнимал, и я засыпала самой счастливой.

У нас с ним, как-то никогда не было времени разговаривать о прошлом. Он не спрашивал обо мне, я не спрашивала о нём. Не потому что мне было неинтересно. Наоборот, слишком любопытно. Но, мне было неловко. Если бы он хотел, сам бы что-то рассказал о своём детстве. Как я, например, рассказала ему о своём. Мне казалось, что он тоже что-то расскажет после меня. Но, Матвей, наоборот, замолкал, и погружался в свои мысли.

Он сильно изменился за эту неделю. Я не знаю с чем это связано. И связано ли со мной и скорой свадьбой. На вопросы мои, отвечал уклончиво.

Каждый учебный день Рустам забирал меня. Мы либо ехали к нам домой, либо жев кафе сидели. Мы много говорили. Ничего серьёзного. То о том, то о сем. Раньше так и было. Мы часто и много общались. Мне было с ним легко. Как с другом. Он старше, опытнее, умнее. Девчонки восхищались им. Мне же было приятно его общение. Пока нас не обручили. До этого я считала его другом. А когда поняла, что он навсегда со мной, стало плохо. Другом он нравился мне больше.

Иногда в процессе разговора, я ловила себя на том, что потеряла нить самого разговора. Что мыслями вернулась к Горскому. И это происходило очень часто.

— Мирусь, ты, где летаешь?

— Прости, задумалась, — обычный вечер пятницы и мы сидим в дальнем углу ресторана Мурада.

— Я завтра уезжаю, приеду в воскресенье утром, — смотрю на него и глупо улыбаюсь. Он уезжает завтра на день. Мы с Матвеем сможем побыть вместе. Сегодня записки так и не получилось достать. Рустам забрал меня раньше обещанного времени. А теперь, получается, мы останемся с ним вдвоём. Настроение поднялось до небес, и даже следующая фраза Рустама, не опустила меня к земле. — Во вторник репетиции церемонии. Ты помнишь?

Забудешь такое. Каждый день все мне об этом напоминают. Мама, папа, Рустам, Мурад, Алина. Все и по несколько раз. Такое чувство, что все думают, что у меня проблемы с памятью. Рустам кладёт свою руку на мою, и немного сжимает её.

— Меньше чем через три недели свадьба. Ты, — замолкает на секунду он, выдыхает с груди воздух и замирает, — Будешь моей.

Улыбается.

— Вечность этого ждал, — заключает.

Я тускнею. Чувствую, как к глазам подступает влага.

Зачем Рустам?

Почему именно я?

— Ты плачешь? — вдруг спрашивает он. А я и, правда, плачу, но нет, ни всхлипываний, ни криков, ни истерик. Просто одинокие слезинки покатились с глаз. — Ты боишься? — понимает он по-своему мои слезы.

Я лишь утвердительно киваю. Что я могу ему сказать? Что?! Кто я такая, чтобы идти против его семьи? Даже Горский, если бы хотел, не смог с ними потягаться. А кто такая я?

— Не бойся, малыш, я буду хорошим мужем.

Малыш… Муж… Оба слова режут ножом. Малыш я для Горского. А Рустам для меня муж. Вот такие вот реалии. Горькие. Колючие. Жестокие.

Суббота. Наконец-то. Долгожданная.

Целое утро кручусь возле зеркала. Раньше я не заморачивалась своим внешним видом, что на мне одето. Как я в этом выгляжу. Есть или нет макияж. Волосы в пучок или распущены и уложены. Не заботило чужое мнение. Не заботили взгляды парней или же их отсутствие.

А вот только стояло Горскому появиться в моей жизни, и я начала меняться. Мой мир менялся вокруг, и я внутренне — только с ним. Хотела ли я этого или это происходило, автоматически, не знаю. Просто процесс саморазрушения и трансформации запущен, и остановить его невозможно.

Сегодня на мне легкий сарафан, на ноги надела ботинки, а на плечи косуху, которую мне подарила Ава. Ей подарила сестра, но не угадала с размером. А мне подошла идеально. Правда это было еще осенью, а я её ни разу так и не одела. Сегодня же, мне впервые захотелось изменить свою одежду.

— Мира? — мама встречает меня в коридоре, когда я уже обуваюсь. — Ты куда так оделась?

План был сбежать до её появления, но, к сожалению, он провалился. Я теряюсь всего на пару секунд.

— К Аве еду. Сестра её прилетела на пару дней в гости, по этому поводу Ава устроила девичьи посиделки. Как тебе мой наряд?

Чтобы избежать ненужных высказываний мамы в адрес моей одежды, сходу сама спрашиваю. Вряд ли услышу комплимент. Но это, же мама, на неё нельзя злиться.

— Не плохо, — заключает мама, когда осматривает мой внешний вид.

Ого. "Не плохо" с маминых уст, это подобие "бомба", "вау", "чудесно", "красиво" и тому подобное. Я даже улыбаюсь, искренне.

— Ты изменилась, дочка.

— Это хорошо или плохо? — мама не знает причины моих изменений, и уверена, если б знала, дело б закончилось плохо. Та и ответ её не столь важен, ведь он ничего не изменит. Горский уже изменил меня, и стать прежней у меня не получиться. Разве, что стереть память под ноль.

— Не знаю хорошо это или плохо. Просто ты другая.

Ответ ничем мне не помог. Что и следовало ожидать. Мама погрузилась дальше в свои мысли. Она тоже изменилась. Больше я не слышу от неё похвалы в сторону будущего мужа. Не слышу радости в голосе о предстоящей свадьбе. И улыбка с лица исчезает, когда появляется Рустам.

— Мам, я побежала. Опаздываю.

Я и правда опаздывала. Матвей должен был забрать меня в одиннадцать. А уже половина двенадцатого. Несколько раз телефон сообщает о входящем смс.

По ступенькам не бегу, а лечу. Дыхание затрудняется, а ноги, кажется, и вовсе сейчас откажут. Мышцы напоминают о своём существовании, и более того, даже болеть начинают. Но я темп не уменьшаю. Хочу к нему в объятья. Соскучилась ужасно.

Горский опирается об машину, а как только видит меня, отлипает от неё, и идёт навстречу. Медленно, ровно. Но в каждом его шаге такая сила, что я ещё быстрее бегу. Только в его объятьях я в безопасности.

Когда добегаю, он подхватывает меня, обнимает и кружит. А я как дурочка кричу и смеюсь от счастья, и ещё сильнее прижимаюсь к нему. Не хочу, чтоб отпускал. Никогда. Так бы и умерла в этих объятьях.

* * *

Мирослава

Как только попадаем в машину, Матвей срывается и увозит подальше от дома. Едем как всегда в район, где меньше всего можем встретить знакомых. О такой возможности вообще стараюсь не думать. Просто нельзя.

— Ты сегодня не похожа на себя.

— Сегодня все замечают мои изменения. Я просто накрасилась. Волосы накрутила. Вот и всё.

— А ещё платье одела. Но, малыш, я не об этих изменениях. Ты мне нравишься любая. И даже худи твоё, я люблю. И макияж тебе можно не носить, потому что ты и без него красивая. Что-то в твоих глазах, улыбке, даже походке.

Не знаю, что ответить ему на это. Он прав. Даже мама это заметила. Горский изменил меня на уровне ДНК. А говорят такое невозможно. Ха, ещё как возможно. Сама бы не поверила, если бы это не произошло со мной.

Матвей предлагает посидеть в кафе. Но я не хочу. Там много лишних людей. А мне хочется только его и с ним.

Поэтому мы не нарушая наши правила, берём еду, заказанную в ресторане, и едем на набережную. Это моё любимое место во всём Лондоне. Мы так много раз были тут с Горским, что я сбилась их считать. Но если бы кто-то попросил рассказать о какой-нибудь из встреч, я бы всё в подробностях рассказала. Потому что оно живёт у меня в сердце. Каждая секунда, проведенная с ним, навсегда останется со мной.

Мы дурачимся, и играемся едой. Матвей нагло вымазывает мои голые плечи кетчупом, а потом жадно его слизывает. Что творится в эти секунды в его глазах, нельзя описать. В них сам дьявол искуситель, который, не соблазняя, соблазняет меня. Каждое его касание. Каждый выдох на мою кожу. Каждая капля его слюны. Это нечто безграничное и соблазнительное. Это чертов рычаг давления, на мои интимные органы. Потому что я не просто горю между ног. Я каждый раз всё сильнее и сильнее пылаю, а потушить не выходит. Мне так мало его.

И к черту все мои мысли. Всю мою жизнь в будущем. Я хочу Горского полностью. Я хочу попробовать его внутри себя. И эти пагубные мысли не покидают мою голову уже давно. Как не пытаюсь отогнать, как не пытаюсь напомнить себе всего одно правило, которое нельзя нарушать. "Девственность — должна остаться для первой брачной ночи".

Ничего не работает.

Ни-че-го!

— Малыш, ты, где летаешь? — голос Матвея возвращает в реальность. Его губы так близко к моим, как же хочется почувствовать их везде.

— Тут я. Тут, — улыбаюсь ему и своим мыслям. Оказывается похоть это страшная сила. Она сильнее рассудка.

— Не забыла, у нас сегодня по плану записки. Кто первый ты или я?

— Давай ты.

Матвей ныряет рукой в наш чудо сундучок, и достаёт оттуда бумажку его цвета. Я ныряю и достаю свою.

— Читай, — говорю я.

— Тату, — читает он, а я улыбаюсь.

— У меня тоже такая была. Поэтому я свою бумажку бросаю обратно, — что и делаю, даже не открыв. — Пусть эта записка будет одна на двоих.

— Малыш, но так нечестно. А вдруг там, что-то другое.

— Теперь мы об этом не узнаем. Я хочу тоже тату. Давай сделаем это вместе.

— С твоих уст, это звучит слишком сексуально.

Я краснею от двусмысленности его слов, но не отворачиваюсь. Смотрю в бездну его голубых глаз. Там волны поднимаются, и тайфун уже направлен на меня. Сам же Матвей наклоняется и целует. Эйфория — это единственное, что я сейчас ощущаю. Остро, горячо и…

Боже, каждый раз во мне столько эмоций рядом с ним, что я уже теряю возможность их описывать. Секунда за секундой углубляюсь в своего Горского.

Матвей ласкает мой рот своим языком, руками раздвигает колени, отодвигает трусики в сторону и трогает между ног. Если бы была возможность открыть глаза, они обязательно бы у меня закатывались от удовольствия. Но возможности нет. Я кайфую, улетаю, превозношусь.

После оргазма, который накрыл меня с головой, мы ещё долго сидим в машине. Матвей гладит мои руки, волосы, лицо. А я глажу его. Мне так спокойно и хорошо с ним.

Потом мы едем в салон. Мне всегда нравились тату. У Авы есть, у Крис есть, у Агнессы есть. У многих есть. У меня нет. Я когда-то говорила Рустаму, что хочу сделать. Он был не против, но разрешил только после свадьбы, дабы мать не нервировать. Сделаем вид, что я забыла об этом, и сделала тату до свадьбы. Вот только что это будет, не знаю. Точнее знаю, что хочу. Но, Боже, как, же страшно. А если Рустам поймет, что означает моё тату. Не дай, Боже догадается.

Пока едем, смотрю картинки и как только вижу один эскиз, понимаю, что это именно то, что хочу.

Когда заходим в салон, получается Матвей идёт в одну кабинку, я в другую. Не было времени даже обсудить, кто, что делать будет. Всё потому, что Горский выбирает самый популярный салон Лондона. И попасть сюда без записи нереально. Ну, как нереально?! Для меня нереально, а для него очень даже реально.

У меня мастер девушка. Джейзи. На её теле кажется сотня тату, и все необычные и красивые.

— Что ты хочешь и где набивать будем? — спрашивает она, пока меняет какую-то штуку на тату-машинке.

— Вот, — протягиваю телефон с эскизом, — Только вместо буквы "А" хочу "М" и обязательно в квадрате. А делать вот тут.

Рукой поднимаю платье, и дотрагиваюсь до внутренней части бедра, которая сбоку от зоны бикини.

— Сделаем малышка. Будет немного больно.

Я ложусь на кушетку и жду. Когда мастер начинает бить, я содрогаюсь и пугаюсь. Но, боль быстро проходит. И на том месте, где мастер дотрагивается машинкой, я чувствую лишь лёгкое покалывание.

Матвею заканчивают раньше меня. Он заходит в кабинку, а я краснею. Хорошо, что мастер — девушка, а то совсем сгорела бы со стыда.

— И что это у нас тут? — она садится рядом, и берёт меня за руку. — Когда уже скажешь, что означает это М²?

— Обещаешь, не смеяться?

— Малыш, конечно обещаю. Ты на тело наносишь, значит это важно.

— Очень важно.

— И?

— "М" ирослава и "М" атвей, получается М². Всё просто.

— Ничего себе просто. Я бы и не догадался.

— А ты что сделал?

— Я сейчас вернусь, — говорит он и снова скрывается с виду. Я продолжаю дальше лежать и ждать окончания работы.

— Готово, — совсем неожиданно заключает Джейзи. Я даже вздрагиваю от её голоса. Поднимаюсь на ноги и сразу к зеркалу. Не знаю от чего, но вдруг на глазах выступают слёзы.

— Не нравится? — спрашивает Джейзи. А я резко разворачиваюсь и прижимаю её к себе. Обнимаю крепко-крепко.

— Спасибо, — шепчу. — Это ещё красивее, чем я представляла. Спасибо.

Матвей снова возвращается в комнату, а Джейзи, наоборот, уходит.

— Ты плачешь? — спрашивает он, и наклоняется к шее. — Я говорил, что ты вкусно пахнешь?

— Говорил, — улыбаюсь. — Плакала, — всё так же улыбаюсь. — Видишь, — платье подняла и показываю на тату, — Оно шикарное. Своё покажешь?

Матвей гладит рукой кожу ноги вокруг моего тату. Сейчас на нём наклеена плёнка и его плохо видно. Мы стоим с Матвеем и смотрим в большое зеркало. Движения его нежные, но такие возбуждающие. Снова тону в его руках. Поворачиваюсь к нему лицом и смотрю на грудь. Вижу под рубашкой тоже пленку. Отодвигаю в сторону ткань, и пытаюсь разглядеть рисунок.

— Созвездие льва, — шепчет Матвей. — А ещё, — выдыхает прямо в ухо, — М² — теперь и у меня есть.

Поднимаю глаза и смотрю в его. Боже, сколько во мне сейчас эмоций. Та и у него не меньше. Тону, захлёбываюсь собственными чувствами.

— Правда? — тоже шепчу. Мне кажется, что мы кричим, но на самом деле шепчем. Наши чувства настолько запретны, о них нельзя вслух. Даже шепотом нельзя. Но во мне переизбыток, не могу молчать. Больше не могу.

— Правда. Малыш, моё сердце без тебя вдребезги.

— Моё тоже, — шепчу ещё тише.

Хотя мне кричать хочется.

Люблю! Люблю! Люблю!

Но вместо этого, молчу. Не могу признаться.

Спустя какое-то время мы уже едем в машине. Играет тихая, расслабляющая музыка.

— Почему созвездие льва выбрал? Знак зодиака?

— Ага. А ещё у брата на груди тоже тату льва. Правда, у него там голова. Я решил скромнее.

— У тебя брат есть? — удивлённо спрашиваю я, поворачиваю голову в сторону Матвея, и снова любуюсь им. Красивый. Никогда, наверное, не насмотрюсь на него. Он тоже переводит взгляд на меня, и улыбается.

Но на мой вопрос ответить не успевает. Потому что происходит какая-то чертовщина. Горский резко даёт по тормозам, но столкновения избежать не удается. С его стороны в нас влетает машина. Основная сила удара приходится на его сторону. Стёкла вылетают, подушка безопасности срабатывает, и нас вместе с машиной несёт в сторону.

Реальность плывёт, но у меня ничего не болит. Я вроде целая. Когда вижу перекошенный взгляд Матвея, и на его лице кровь, сердце сжимается с такой силой, что вытесняет воздух с лёгких. Я начинаю задыхаться, а потом и вовсе отключаюсь.

Глава 29

Матвей

Не сразу реагирую на машину, которая летит на красный. Благо, я ещё не успел набрать скорость. Но удар всё равно, сильный, и приходится он на мою сторону. Машина влетает в заднюю часть. Нас разворачивает и несет в сторону, но не переворачивает.

В эти секунды не думаю о себе. Не чувствую боли. Вижу только перепуганный взгляд Миры, а потом она и вовсе отключается. Внутри меня такая паника разгорается, словами не передать.

В глазах плывёт, пока пытаюсь отстегнуть ремень безопасности. Мою дверь пытается открыть какой-то мужчина.

— Вы как? Живы? — кричит он.

— Там девушка… помогите ей сначала, — говорю ему, а сам поворачиваюсь к одувану. — Мира, ты меня слышишь? Одуван, приди в себя, — уже кричу я. Но она всё равно не реагирует.

Следующие полчаса такой кошмар переживаю. Самому вылезти не получается. Придавило. Миру достают с машины и приводят в чувства. Она, слава Богу, целая. У меня же кровь с брови хлещет, а ещё, болят рёбра.

Увозит нас скорая помощь. Мира едет со мной, и всё время держит за руку. Она так много плачет, что мне самому больно. Если бы не это головокружение и рана, с которой не перестаёт бежать кровь, я бы плюнул на всё и просто увез бы её отсюда.

— Малыш, успокойся, всё же хорошо, — говорю ей, когда остаёмся в палате одни. — Ты целая…

— А вот ты нет. Бровь зашили. Медсестра сказала, шрам останется.

— Малыш, ну это всё мелочи. Врач сказал, до свадьбы заживёт.

Мира меняется в лице. Её рука, которая сейчас зажата в моей ладони, напрягается. Шутка не зашла. Придурок.

— Матвей, — запинается одуван, — Мне нужно ехать, — отворачивается, замолкает. — Рустам…

— Я понимаю. Вызову такси тебе.

Мира долго не поворачивается ко мне лицом. Я не выдерживаю, и поворачиваю её лицо к себе. В её глазах слёзы. Она жалобно закусывает нижнюю губу, скорее всего, пытаясь, держать в себе истерику. А потом всё-таки не выдерживает и, падая головой мне на грудь, плачет.

Мне не понятна истинная причина её истерики. Из-за аварии, или за моей шутки. А может, и вообще совсем другая причина.

— Эй, малыш. Ты чего?

Наклоняюсь и начинаю целовать сначала её волосы, а потом по солёным щекам, дохожу до губ. Её сладко — солоноватый привкус сводит с ума. А ещё платье, которые сейчас задирается и оголяет, безумно красивые, стройные ноги.

Моя серая мышка сводит меня с ума. И чем дальше, тем сильнее. Мой член, который уже не помнит когда входил в женскую щель, в полном ахуе. С ним такого в жизни не было. Даже в подростковом возрасте. А тут на сух пайке сидит. Те малые ласки, которые ему достаются от одувана, это, конечно же, кайфово. Но, сука, мало. Очень мало. Мне бы её на пару дней в постель. Чтоб только трахались, спали, трахались, спали. И иногда кушали.

В том, что не могу отдать её Рустаму, давно понял. Вот только, до сих пор, нет ни плана, ни понятия куда двигаться и как. Просто думаю о Мире сутки напролёт, а придумать ничего не могу.

А тут ещё эта авария. Вообще не к месту. У нас оставалось ещё пару часов до окончания её пар. Хотел отвести к себе. Хотел снова ласкать её. Хочу быть между её ног и видеть тату.

М².

Блядь, я бы никогда не додумался до такого. А вот моя сладкая девочка придумала. Вернулся к своему мастеру и попросил добить и себе "М²". Мы с ней в одном значении соединились. Умножились. Ха-ха, осталось только размножаться.

Прерываю поцелуй и снова смотрю Мире в глаза.

— Успокоилась? — она положительно машет, и даже улыбается. — Завтра придёшь?

— Приду, — шепчет.

Когда одуван уезжает, занимаюсь теперь другими делами. С Мирой как-то тяжело быть тем человеком, которым был до знакомства с ней.

Звоню тому чувырлу, который в нас врезался. Помимо того, что он мне теперь должен ремонт машины, я ему ещё и угрожаю иском. Я, блядь, и в тюрьму готов его посадить. Из-за него мы чуть не разбились. Сука, из-за него чуть не пострадала Мирослава.

Ко всему я ещё теперь и без машины.

В больнице меня держат чуть больше суток. Ребра к счастью я не сломал. Но ушиб сильный. Синяки долго сходить будут. Бровь зашили, и скорее всего правда останется шрам.

Мира приезжала, как и обещала. Привезла мне фруктов. А мне самое главное, что она приехала сама. Она хотела целый день провести со мной, но я отправил её на пары. И так из-за меня учебу прогуливает, а у неё сессия на носу. И да, свадьба, к ней осталось 19 дней. Я уже счёт дням веду. С ума сойти! Просто полный пиздец.

Ещё три дня проходят в каком-то другом измерении. Я, блядь, без машины несколько дней. Одувана и вовсе не вижу, а ж до пятницы, и это пиздец как напрягает. Я скучаю так сильно, что выть от тоски хочется. А всё потому, что решаю дела с ментами и тем чуваком, который врезался в нас. Переписываюсь с Мирой, даже поговорить нет времени.

А в пятницу не выдерживаю, беру машину напрокат на неделю, (именно в такой срок мне обещают сделать мою малышку) и еду в универ к ней. Времени мало у нас, где-то час. Блин, пусть меня назовут влюбленным придурком, но я, правда, пиздец как соскучился.

Снова не дожидаясь пока сядем в машину, обнимаю её и целую. Этот аромат, который с первых минут сводил с ума. Это вкус, который один раз попробовав, я не смог остановиться. Это тело, которое прижимаясь ко мне, дарит такие кульбиты, что мне даже не снилось такое раньше.

Страстный, наглый, запретный поцелуй сводит с ума. Мне хочется закинуть её ноги себе на бедра, опереть об машину и насадить на свой член. Войти глубоко, до края. И трахать, трахать, трахать.

За эти дни, я даже подрочить не могу. Реально не было сил и времени. Как только попадал домой, сразу вырубался. Скорее всего, это обезболивающее, которое я пью. Оно помогает не чувствовать боль в рёбрах. Но даже эта боль не могла б меня остановить, если бы у меня был доступ к её телу.

— Почему так долго не приезжал? — скулит в губы одуван. — Я же с ума сходила. Переживала.

— Всё хорошо, родная. Просто дела. Вот и сегодня, обещаю, что всё решу, и завтра я твой.

— Матвей, а как же наши записки? Сегодня же их день.

— Малыш, давай завтра. Сегодня у меня всего час. И он уже подходит к концу. А я ещё даже не поцеловал тебя, так как хотел.

— У меня уже губы горят, — смеётся она и всё равно тянется навстречу.

Через полчаса срываюсь с места и еду на СТО. Там с мастером обсуждаем технические вопросы по моей машине. Потом еду на бизнес встречу с партнёром отца. И выпив с ним по бокалу виски, и вовсе еле добираюсь домой.

Утром даже будильника не слышал. Состояние ужасное. Выпив две таблетки, пошёл в душ. Дальше было кофе и смс для одувана. Точнее, сначала было смс, потом всё остальное.

Малышка обещала освободиться около двенадцати. Предлагаю приехать за ней на такси, так как машина напрокат оказалась полной хернёй и я вернул её, другую взять не успел. Мира отказывается, и говорит, что сама ко мне приедет. От одной этой мысли, я схожу с ума.

Как только вспомню, что мы творили в этой квартире, земля уходит из-под ног, я расправляю крылья, и летаю по квартире.

* * *

Матвей

Мира приезжает быстрее, чем я ожидал. Вот вроде она пятнадцать минут назад писала, что скоро освободится, а уже звонит в домофон.

Меня почему-то начинает потряхивать. Соскучился, пиздец, как. Хочется захватить сразу в объятья и больше не отпускать, свою малышку. Я уже дня без неё не могу. А о том, что в будущем и вовсе остаться без неё, не может быть и речи. Вот только как к ней достучаться? Сегодня обязательно надо поговорить о побеге. Это единственный вариант, получается.

Открываю дверь, и одуван сходу запрыгивает на меня. Обнимает и прижимается губами к губам. Поцелуй выходит быстрым и рваным, но таким долгожданным и волнительным, что сходу кровь по венам разгоняется. А все мысли отходят на второй план.

— Привет. Ждал?

— Очень. Правда, не успел порядок навести.

— Это ничего страшного.

— А ещё холодильник почти пустой. Давай может, сходим в магазин?

— Я же не кушать к тебе приехала, — шепчет, краснея Мира.

— А зачем? — выдыхаю в губы. От неё так вкусно пахнет. Хочется прямо сейчас начать поглощать её вкус.

— Записки доставать. Забыл?

Мира, как-то по-особенному смотрит сегодня. Как-то по особенному дрожит. Её дрожь передается и мне. Я так много вижу в её глазах. Что-то новое, чего раньше не видел, или же не замечал. И это новое, меня ещё больше покоряет. Кажется, я навеки в её плену.

— Не забыл, малыш.

На руках несу её на кухню, сажу на столешницу и лишь после этого она отлипает от меня. Сегодня Мира снова в том же сарафане, что и тогда. Правда без прически и макияжа, но от этого она не менее красивая.

— Сделаю кофе, и вытянем записки.

— А давай сразу записки, — сразу же говорит она.

— Ты спешишь сегодня? — разочарованно спрашиваю. Не хотел показывать ей этого, но голос выдал меня с головой.

— Нет, — радостно сообщает. — Я до вечера твоя.

— Правда? — спрашиваю.

— Да, в 21–00 я должна быть дома. Если, что для мамы я у Авы в гостях. Она прикроет, сказала.

— Она знает, где ты?

— Знает, — смущённо сообщает. — Надеюсь, ты не против?

— Нет. С чего? Это же хорошо, — уже больше для себя заключаю. Если Мира решилась сообщить подруге о нас, это больше чем просто привязанность.

Включаю кофемашину, заодно беру и свёрток с записками. Глаза у Миры блестят, и я не пойму, от счастья, или плакать хочет. Что-то странное сегодня происходит.

— Кто первый? — спрашиваю.

— Ты, — волнительно отвечает.

Вытягиваю бумажку. "Тату" — записка Мирославы.

— Малыш, твоё тату нашлось. Ещё одно сделаешь?

— Не-а. У меня уже есть. Что ж перетягивать не надо, — останавливается, набирает в лёгкие воздуха. Её грудь тяжело подымается и опускается. Та, что происходит сегодня?! — Если не против, будем делать то, что вытяну тогда я.

— Малыш, как скажешь, так и сделаем.

Мира засовывает руку в мешочек, при этом смотрит мне в глаза. Взгляд не отводит. Её трясёт ещё сильнее. Кажется, как будто ей безумно холодно. А ещё, я вижу в её глазах страх. Рука выныривает с мешка, и останавливается возле моего лица.

— Прочитаешь? — говорит вроде спокойным голосом, но это маска. Она действительно боится. Отрываю от её глаз взгляд, смотрю на записку. По цвету бумаги, вижу, что это её записка. Значит, будем исполнять её желание.

Убираю руки от талии, и беру в обе руки листочек. Он такой крохотный. Раскручиваю его, и пробегаю глазами. Не сразу понимаю, что там написано. Поэтому приходится ещё раз прочитать его про себя. Как только понимаю, что там написано, поднимаю глаза и сталкиваюсь с её. Боже, она, кажется, не дышит. Ждёт. Но она, же не знает, что там написано. Почему же так боится???

"Хочу, чтобы ты был моим первым"

Бах. Бах. Остановка. Бах. Бах. Остановка.

Сейчас не могу понять, реальность это или сон. Может, я до сих пор сплю, и это вчерашний алкоголь подкидывает мне такие сны. Протягиваю руку к лицу Мирославы, прядь волос упала наперед, заправляю её за ухо. Дотрагиваюсь до щеки. Та нет же. Теплая кожа, божественный аромат. Облизываю свои губы. Та и сладкий вкус её на губах.

— Мира?.. — блядь, что-то я теряюсь, не знаю, что спросить то хочу. — Тут написано…

— Прочти, — шепчет уверенно. Разве она не понимает, что если я это скажу в голос, то не смогу остановиться. Слишком сильно хочу этого. Безумно.

— Есть ли в твоих записках что-то такое, — прочищаю горло, — Что написала, не подумав… и хотела бы, отказаться от этого?

— Нет такого, — уверенно отвечает. А, потом, не выдержав, хватает записку, опускает глаза, и зачитывает.

"Хочу… чтобы ты… был… моим первым!"

Читает так, словно до этого читать не умела. Читает так, словно не она писала. Читает так, словно…

Поднимает глаза, и я просто взрываюсь. Просто это кажется неправдой. Настолько мне страшно, что это сон, что я боюсь его прогнать. Настолько сильно…

— Это правда? — хватаю её лицо в свои руки. Смотрю в глаза, прожигаю и жду. Мне кажется, умираю, пока жду её ответа. Вот трусом никогда не был. А сейчас кажется, что смелым никогда не был. Потому что мне страшно. А вот моя девочка смелее меня. Выдержав мой взгляд, она спокойно отвечает.

— Правда.

И всё, меня унесло. Мне плакать хочется, смеяться, танцевать и петь. Я так ждал этого. Так мечтал. С ума сходил, боясь, что это не произойдёт. А она сама приняла решение. Согласилась.

— Извини, малыш, но я не смогу остановиться, если начну.

— А ты не останавливайся. Сделай меня своей.

Ядерка запущена.

Взрыв.

Это конец.

Не сказав больше ни слова, наклоняюсь и впиваюсь в губы. Вот моя чудо вода, которая возвращает к жизни.

Мой Мир.

Моя М².

Глава 30

Мирослава

Все дни, с момента аварии, я сама на себя не похожа. Я в каком-то сплошном вакууме. Это всё страх. Бесперебойный, сокрушительный, убийственный страх потерять его.

Кровь на глазах, он железом придавленный, на лице гримаса боли, хотя Матвей и пытался делать вид, что всё в порядке. Всё далеко не в порядке и я нужна ему. Но, что делаю я?! Я теряю сознание. И когда меня приводят в чувства, вижу Горского над собой. Кровь до сих пор капает. А он не подпускает к себе врачей, возле меня сидит.

Его оставили в больнице, значит всё серьёзней, чем он мне говорит…

На следующий день, когда он снимает футболку, чтобы переодеться, я чуть не закричала. Весь живот, ребра, грудь, и часть спины в красных пятнах. На моём теле, ни одного пятнышка. А он, так сильно пострадал.

Вот почему места себе не нахожу. Не просто скучаю, с ума без него схожу. Терзаю себя. Извожу. Мыслями убиваю.

Мне всё без него противно. Ни с кем разговаривать не могу. Боль в груди и рана кровоточат.

Обратный отчёт идёт в днях уже. Не в месяцах, а в днях. Чуть больше двух недель. А мне сдохнуть хочется, стереть себя в порошок, исчезнуть. Но не выйти замуж за нелюбимого.

Мой любимый…

Он теперь живёт в моем сердце. Там глубоко под кожей, откуда достать нереально. Я осознала это и даже вроде как приняла. Вот только, что делать теперь?! Как остановить свадьбу?!

На Рустама смотреть даже не могу. Чувствую себя мерзкой рядом с ним. Предательницей. Изменницей. Ведь это я веду двойную игру. Это я позволяю другому целовать себя, ласкать, удовлетворять. Жениху не позволяю, а любимому — да.

С этими мыслями засыпаю, с ними и просыпаюсь. Психую. Блог забросила. Сил не на что нет. И поделиться не с кем.

Поэтому в пятницу срываюсь и делюсь своей болью с подругой. Она должна понять, или хотя бы выслушать.

Разговор был долгим. Я ей рассказал всё, и даже за блог. И немного поразмыслив вместе, блог передала ей. Пусть пока что она им занимается. Он слишком популярный, чтобы уничтожать. Я буду помогать, но сейчас, когда в душе полный бедлам, доверяю его Аве.

— Мира, почему с ним остаться не хочешь раз, любишь?

— Ава, пойми, нам не дадут. Балканов в порошок сотрёт. Уничтожит.

— А что говорит Горский?

— Он несколько раз поднимал эту тему. Блин, Ава, я не знаю. Одно поминаю, что если всё-таки мы не сможем быть вместе, я хочу чтобы он был моим первым.

Ава, а ж чаем поперхнулась. А я моментально краской залилась. Впервые говорю это в голос. И это страшнее, чем просто думать об этом. Это всё подсчёт этих дней. Счастливых дней, которые подходят к концу. Груз будущего настолько тяжёлый, что я практически не могу тащить его. Слишком тяжело.

— Ты уверена? Знаешь же, чем это обернётся на свадьбе. Позор и расторжение брака.

— Вот именно. Возможно, это и есть выход с моей ситуации. Только девственность и держит Балканова. А если её не будет, я не нужна его семье.

— А если и Горскому не нужна будешь после этого?

— Я чувствую, он тоже любит. Он не предаст. Сердце не врёт.

— Тогда сделай то, что считаешь нужным. Я помогу.

— Мне страшно, — шепчу.

— Все боятся в первый раз. Потом не остановиться, поверь мне.

Вот так и появился план с запиской. Нашла такой же листок, написала новую записку, и когда рука входила в мешочек, записка была в руке. Новая записка. Новое желание. Новая жизнь после этого.

Единственная необъяснимая вещь, где взялась эта новая Мира?! И самое интересное, где делась старая?! Скромная, стеснительная, трусливая, воспитанная, правильная… До Горского этот список был таким длинным. Теперь же все слова вычеркнуты и сожжены, от них остался только пепел.

"Хочу… чтобы ты… был… моим первым!"

Каждое слово комом стоит в горле. Не потому, что не хочу. Потому что страшно. Трясёт всю с первых секунд, как приехала.

— Это, правда? — взволнованно спрашивает. Его самого трясет. Губы дрожат, а глаза такое пламя излучают, что сама чувствую, сгорим.

Конечно, правда. Иначе б меня не было тут. Иначе б не решилась на этот шаг.

— Извини, малыш, но я не смогу остановиться, если начну.

— А ты не останавливайся. Сделай меня своей.

Не останавливайся Матвей, подари мне свою любовь. Насыть ею. Дай силы выжить, не упасть и не утонуть в бездне. Вытащи наружу и подари жизнь.

* * *

Мирослава

Губы Матвея поглощают мои. Он врывается в рот и ласкает языком. Руки гладят спину нежно. Пока его рука не поднимается к моему затылку и не прижимает ещё сильнее.

Казалось бы, куда сильнее, куда ближе. Оказывается и такое возможно. Он терзает мой рот до тех пор, пока воздух не заканчивается в лёгких. Пока кислородное голодание не становится невыносимым.

Отрывается и сразу в глаза смотрит. Ищет в них какие-то вопросы или же ответы. Может сомнения. Не знаю. Мой мозг утонул в омуте, он остался на дне реки и выбраться оттуда не сможет, пока тело не получит желаемое.

— Уверена? — снова его тихий вопрос и последняя надежда на моё спасение.

Глаза мои широко распахнуты, дыхание неровное. Затрудненное. Воздуха категорически мало. Хотя, казалось бы, вокруг его полно, дыши спокойно. Но нет возможности спокойно. Чего больше боюсь, того что случится или же не…

Случится. Других вариантов нет. Могли бы быть, если бы, хоть кто-то мог здраво мыслить и придумать план побега для нас. Но таких не нашлось. Мы по тонкому лезвию ходим, и если хоть один из нас станет неаккуратно, спасения не будет.

— Уверена, — шепчу и сразу же к его губам. Слишком много дышали, слишком долго ждали. Слишком много времени потеряли.

Матвей хватает за край сарафана и одним резким движением снимает. За ним лифчик, остаются только трусы. Смотрит так, словно видит впервые. Подхватывает и уносит в комнату. В спальню, в которой так много нас. Сфокусироваться на кадрах не успеваю, слишком много внимания к Матвею.

Он тоже снимает с себя вещи. Взгляд заостряю на рельефном торсе. Каждый раз вижу, и каждый раз как в первый раз. Соблазняет, манит, гипнотизирует. Дальше шорты и трусы. С его стороны преград больше нет. С моей же и не было. Одежда это такая малость. Жизнь ему отдаю. Дарю.

Движения его резкие. Добрался до тела. Губы жадные, ненасытные, наглые. Целует, ласкает, кусает, зализывает. Я тоже хочу поглощать его, потреблять и впитывать. Но сил не хватает брать что-то от него. Только получать.

Размеры разрядов настолько сильные, что от каждого его касания меня прошибает током. Дрожу, вздрагиваю, и в то же время кайфую. Рваные вздохи, глухие стоны, сильная пульсация и табун взбунтовавшихся мурашек, всё в один момент шквалом.

Ему бы остановиться хоть немного. Дать возможность собраться мне и понять, что делать. Но Матвея реально не остановить. В его глазах такие демоны плещут, бесконтрольные, бешеные, сумасшедшие.

Пальцы между ног настойчивые, влажные и длинные. Они глубоко входят в меня. До этого так он не делал. Всегда слегка поглаживал и немного входил. Сейчас же полная вседозволенность для него. И он пользуется этим. Поглощает меня.

Губы на соске, лёгкий укус и мой рваный стон. Ногти впиваются в его нежную кожу. Тело мягкое, послушное, от его касаний вздрагивает, позвоночник отрывается от простыни, выгибается. Казалось бы, куда сильнее может быть полёт? Куда?

Но я всё равно дрожу и уже приближаюсь к взрыву.

Губы Матвея возвращаются к моим, рвут их, терзают. Он сам не свой. На несколько секунд замирает. Молчит, но смотрит таким взглядом, что чтобы он не думал, эти мысли слишком громкие. Сильнее любых слов. Безмолвно тоже повторяю "люблю". Пусть он и не говорит их, я вижу всё в его глазах.

А потом я чувствую лёгкое касание его головки возле входа в мою промежность. Десяти секундная остановка, замирание сердца и резкое вторжение в меня. Это как порез ножом. Резко больно становиться, а потом постепенно отпускает. Он замирает. Наверное, наслаждается. Может меня, щадит. Думать нет сил.

Боже, он во мне. Я чувствую его там. Это невероятно.

А потом он ныряет к губам, и снова терзает их. Только теперь губы рвут губы сверху, а член растягивает между ног. Одно движение, другое и я уже не чувствую боли. Наоборот, слишком остро чувствую его в себе. Он двигается медленно, но хватает ненадолго. Дышит тяжело, задыхается, поэтому и двигается быстрее, быстрее. Я стону, кричу, извиваюсь. Тело моё скрипка, и сегодня он играет им. Нажимает на струны, и играет мелодия. Правильная, красивая, совершенная.

На моих глазах слёзы. Не знаю, от боли это, или счастья. Матвей слизывает и их. Снова поглощает. А как только моё тело взрывается от самого мощного оргазма, Матвей почти сразу же взрывается за мной. Его сперма выливается на мои гениталии и заканчивает на животе. Но я этого всего не вижу. Слышу только его тяжёлое дыхание и чувствую тело, которое почти сразу падает на меня.

Горский переплетает наши пальцы, поднимается вверх и снова целует губы. Его поцелуй нежный, не такой, как пять минут назад. Хрустальный бы я сказала.

— Прости, сорвался. Слишком грубый был. Прости, — шепчет. Голос его дрожит, как в принципе и тело. Вместе с ним дрожу и я.

Одна волна. Один полет. Один парашют на двоих. Мы летим.

— Слишком больно? — снова спрашивает.

Возможность восстановить дыхание, наконец-то вернулась, а вот говорить — не уверена. Я ещё не полностью осознала, то, что произошло. Неполноценно. Вроде и физически чувствую, и душой, а вот с мозгами сложнее.

Разве ещё несколько месяцев назад я могла себе представить такое?! Та где там. Как такое можно было представить, когда Горский меня даже не замечал. А сейчас придавил меня своим голым телом и спрашивает, больно ли мне.

— Совсем немного, — способность говорить также вернулась. Вот только чувств и эмоций так много, и они не поддаются контролю. Внутри чувствую те самые бабочки в животе. Их там безграничное количество, и если их выпустить заполнили бы всю комнату.

Через полчаса мы уже лежали в ванной. Снова эта близость тел. Снова чувствую эрегированный член Горского в спину. Так словно не только что занимались сексом, так словно не только что удовлетворялись.

— Я хочу тебя ещё… Мне мало… — шепчет в уши и гладит чувствительную грудь. Я если честно сама ещё не понимаю, чего хочу. Вроде и дрожу вся снова, а вроде и не готова к новым ласкам. — Болит? — он гладит меня между ног. Чувственно и нежно.

Не чувствую боли. А вот новую волну возбуждения ещё как. Возбуждаюсь с каждой секундой сильнее. Губы Матвея кусают плечи, а руки сводят с ума ласками.

В какой-то момент даже не понимаю, каким образом мы оказываемся снова в постели. Мокрые, но горячие тела, требующие продолжения ласки.

Матвей опускается между моих ног и теперь терзает там. Снова мой секрет растирает ртом, облизывает языком и входит им же. Пальцы нащупывают клитор, и надавливает. Но фейерверк, который обычно происходит после этого, не наступает. Потому что тело хочет чувствовать его внутри. Ему понравилось соединяться в одно целое.

Руками хватаю его подбородок и тащу вверх, губами сразу к губам. Снова немая дуэль наших тел. Его грудь соприкасается с моей. А вес тела, ещё сильнее возбуждает и будоражит. Я под ним. Он на мне. А теперь ещё будет и во мне.

— Можно? Ты не против? Не слишком быстро? Мира…

Слов слишком много. Волнения ещё больше. Но желание… Оно преобладает сильнее всего.

— Ещё, — шепчу.

Он снова входит в меня. В этот раз медленнее и нежнее. Движения плавные и лёгкие. Я не чувствую абсолютно никакого дискомфорта. Наоборот. Мне кажется, наши тела созданы друг для друга. Потому что сейчас они стали одним целым.

— Люблю тебя, — в порыве страсти говорит Горский, — Люблю.

Движения набирают темп, силу, власть. Я уже не принадлежу себе, я полностью в его власти. Я стону и кончаю, пока он ещё яростнее вбивается в меня и на выдохе снова шепчет "Люблю".

Я горю в агонии. Только впервые это агония счастья, если такое вообще возможно.

— Без тебя моё сердце вдребезги, — повторяет.

— И моё без тебя, — выдыхаю.

Глава 31

Матвей

Ущипните меня кто-нибудь, приведите в чувства. Хотя нет. Не трогайте. Если это сон, не хочу просыпаться. Хочу быть в нашем с Мирой раю. Вот только ад ближе к нам. Он сразу за этими стенами. Он такой огромный, что мне, взрослому парню страшно. Лучший вариант держать её в этих стенах и не выпускать.

Но найдут же. Балканов не остановиться. И всё станет только хуже. Надо бежать, единственный вариант. Тем более после того, как она подарила мне самое ценное, что имела.

Разве я мог об этом мечтать?

Мог и мечтал. Сгорал от желания обладать ею.

Разве этого хотел?

Этого и ещё больше, ярче, сильнее. Хотя где там сильнее? Люблю ведь её до безумия. Как раньше этого не осознавал, не признавался ни ей, ни себе? Как?!

Теперь чувств так много и я не могу их контролировать. Размазывает по этих же стенах.

Обнимаю одувана, прижимаю к себе. Даю время отдохнуть. Член с катушек сорвался, близости ещё желает. Даже не собирается падать. Ему эти два раза ни о чём. Слишком голодал всё это время. Слишком хотел быть загнан в те тонкие стеночки. Ему было тесно там, тепло, кайфово. И он хочет ещё. Как в принципе и я.

Моя смелая девочка приняла такое важное для нас решение. Она отдала мне свою девственность. А я взамен отдал своё сердце. Навсегда.

Однолюб ведь. Знал, что если когда-то и полюблю, то это навсегда. Поэтому и не любил. Не подпускал к себе. Не пытался завести отношения без чувств. Не давал девушкам надежды.

Я всегда был честен с ними. Не обманывал и не создавал мнимых отношений. Всегда…

И впервые в жизни, я начал отношения с обмана. Самые важные отношения, и получается единственные.

Тот гребаный спор, был лишь поводом быть возле неё. Быть частью её жизни. Как мне теперь ей рассказать о нём? Как? Не поверит же сейчас. Тем более будущее сейчас так туманно. Неизвестно. Потом! Я расскажу ей, когда история с Балкановым будет в прошлом. Когда мы сможем спокойно выдохнуть и быть вместе, не скрываясь.

Делить её с целым миром, а тем более с барыгой, я не собираюсь. Моя! Теперь она только моя. Осталось этот вопрос с ней решить.

Мира трётся об меня своей попкой, прижимается ещё теснее и ближе, и всё-таки засыпает. Я же, как какой-то маньяк не сплю. Вдыхаю её аромат, трогаю волосы, плечи, тату. Смотрю на потолок, и пытаюсь не задохнуться от переизбытка собственных чувств. Одувана слишком много во мне. Больше чем меня самого. Она заполнила каждый угол моей пустоты, и переполнила чашу чувствами.

Моё маниакальное желание обладать её телом и душой, лишь сильнее заострилось. Руки горят на её коже. Дрожат, но продолжают трогать и гладить. Ей, наверное, нельзя больше. Первый раз ведь. Надо дать телу отдохнуть, зажить. Кровь ведь была, а значит, внутри может что-то повредиться. Наверное. Или же нет. Это обычная девственная плева. Я не был готов к её первому разу. Мечтал о нём. Но не готовился. Наверное, не верил, что это произойдёт, пока не отменится свадьба.

Губы ложатся на плечо Миры, и язык гладит кожу. Она спит сладко, а я не могу остановить себя. Резко разворачиваю её тело к себе. Глаза одувана открываться. Она ещё не проснулась, а я не могу всё равно остановиться. Губами хватаю сосок. Терзаю его, сосу, облизываю. С её груди вырывается стон. Томительный, долгий, сладкий. Мира запускает ладошку в мои волосы и сильнее придавливает к себе. Тело напрягается, и она падает на спину, при этом раздвигая ноги шире. Мне дважды повторять не надо.

Пальцы опускаются к её промежности и уже растирают её влагу. А губы целуют живот, грудь, и поднимаюсь к губам. Сколько б ни целовал их, всё равно мало. Сколько б ни ласкал — мало.

— Проснулась? — говорю мягким, но дрожащим голосом. Я на грани. Мысли путаются. Весь мозг сконцентрирован ниже пояса. Хочу не спешить, насладиться. Но сам же, спешу и тороплюсь.

— Угу, — шепчет мой сладкий одуван. — А ты?

— Не спал. Ждал…

Больше не могу ждать. Впиваюсь в её губы, целую. Отодвигаюсь при этом, и берут в плен нижнюю губу Миру. Оттягиваю — кусая. Наслаждаюсь. Одуван дрожит, как и прежде. Глаза блестят, руки трогают мою спину, гладят и царапают.

Моё тело покрыто множеством синяков. Ещё вчера и сегодня утром я не мог без обезболивающего. А сейчас не чувствую никакой боли. Только нежные, ласковые прикосновения.

Мира между ног настолько мокрая, что я врываюсь в неё легко. Но только на входе, дальшенажимаю. Она узкая, хоть и скользкая на максимум. Головка члена напрягается, шкурка оттягивается, глаза мои закрываются. Медленно вхожу, и выхожу. Хватает меня ненадолго. Выдержка отсутствует. Долблю одувана. Трахаю как ненормальный. Сам стону сильнее неё. Она дрожит под моим телом, содрогается, стонет и с криком откидывает голову назад, кончает. А я ещё больше с ума схожу. Ещё больше врываюсь и с силой вхожу в неё. Пока сам обессилено на ходу не достаю с неё член, и кончаю на живот. Падаю сверху. Сил шевелиться, нет. Райское блаженство.

Этот день навсегда останется в моей памяти, как нечто невероятное. Такого тесного контакта у меня не было ни с кем. Тем более без презерватива. Ни с одной девушкой. А их же было так много. Наверное, слишком много, чтобы понять, что она моя единственная.

И как после такого, скажите, не верить в близость душ и судьбу.

Мирослава посланная мне вселенной. Жаль, только я поздно её заметил. Мог бы раньше. Целый год потерял. Если бы времени было больше, то и решения были бы другими.

После секса мы ещё лежим какое-то время в постели. Дальше по очереди принимаем душ. Пойти вместе не решаюсь. Снова сорвусь и овладею её телом. Потому что даже трёх раз, мне оказалось катастрофически мало.

Пока одуван в душе, достаю хлеб, колбасу, сыр. Холодильник почти пустой. Делаю бутерброды, и заказываю еду с ближайшего кафе. А пока та будет доставляться, накормлю Мирославу, чем есть.

Она появляется в проёме кухни в моей футболке. Та настолько ей велика, что можно принять за платье. И она в ней чертовски соблазнительна.

— Кушать хочешь?

— Очень, — говорит Мира и идёт ко мне сразу в объятья. Обнимаю так сильно, что кости хрустят. Слабее просто не могу, так распирает от чувств к ней.

— Садись, — закидываю её на столешницу, на которой уже несколько часов назад мы тянули записки. — Держи, — протягиваю бутерброд и чашку с кофе. — Приятного аппетита.

— Спасибо.

Сажусь за стол и сам поглощаю пару бутиков почти зараз. Сам голодный чертовски. Не пойму от чего больше. Хотя нет. Знаю. От неё голодный. Поэтому и пытаюсь отвлечься обычной едой.

— Я заказал еду с кафе. Через полчаса подвезут.

— Так я наелась, — говорит Мира после одного бутерброда.

— Не смеши. Ты мне сильной нужна. Хочу ещё…

— Ещё? — поперхнувшись кофе, говорит Мира.

— Ещё. Мне всегда будет тебя мало.

Кофе Мирослава допивает у меня на коленях. Мы целуемся, смеёмся, не более. Реально даю ей возможность отойти, хотя даётся мне это очень сложно.

Её запах, и вкус сводят с ума. А ещё попа и голая промежность, которая под футболкой и активно трётся об мой член. Мира даже не комментирует то, что мой член снова в боевой готовности. Пару раз до этого спросила, и вся покрылась краской.

— Он всегда у тебя такой ненасытный?

— Только с тобой, — шепчу в шею и уже начинаю целовать. Миру спасает звонок в дверь. Еду привезли.

Ещё за полчаса мы накрываем стол и садимся нормально покушать. Я поглощаю всё. И мясо, и картошку, и пиццу. Мира только осталась. Её хочу поглотить. Но чтобы не казаться тем, же маньяком, даю ей время нормально поесть.

Одуван не спешит. Жуёт медленно, запивает спрайтом, и снова жуёт. С виду полностью спокойная и удовлетворенная. И только её взгляды говорят об обратном. Она в предвкушении. Ждёт того же, что и я. Научился уже понимать её эмоции.

— Что будем делать? — доедая, спрашивает. — У нас ещё три часа осталось.

— Три часа… — голос сел. — А чтобы ты хотела? — спрашиваю.

— Ммм… — тянет. — Хотела бы… Ммм… Не знаю…

Встаёт со своего места и снова идёт навстречу ко мне. Перекидывает свою ногу через мои колени и садится сверху.

— Может тебя?! — улыбается.

У неё самая красивая и искренняя улыбка. Волшебная.

— Без каких-либо может. По-любому.

Стягиваю шорты, немного приставая вместе с ней на руках, и снова возвращаюсь на стул. Руками спускаюсь между ног, трогаю там, ласкаю. Она почти сразу же покрывается влагой. Целует мои скулы, шею, губы. Стягивает футболку и целует плечо. Кусает. Я стягиваю её футболку, и оголяю полностью. Груди её тяжело поднимаются и так же опускаются. Втягиваю сосок. Тело Мирославы покрывается мурашками, ловлю каждую. А когда терпеть уже не было сил, приподнимаю её, беру член в руку, направляю в нужное направление, и опускаю её на себя.

— Ааа… — стонет одуван.

— Пиздец, — стону вместе с ней. — Блядь, это… Мира… Ты как? Нормально?

— Отлично. Не останавливайся, — шепчет.

И почему мы всегда с ней говорим шепотом? Это привычка и страх, быть услышанными. Это тайна, наших отношений. Вот откуда этот шепот.

Мира сама приподнимается и насаживается на мой член. Руки её на моих плечах. Грудь мелькает перед глазами, я и о них не забываю, так же ласкаю. Талия у Миры тонкая, хрупкая. Руками сжимаю, и продолжаю вгонять в неё член. Инициатива была в её руках, пока я мог себя контролировать. Но власть её утеряна. Меня снова несёт без тормозов. Если бы мне можно было оставлять следы на её теле, я бы каждый сантиметр с отметкой оставил. Везде и всюду. Не для кого-то. Для себя.

Моя девочка на мне, я в ней. Какой кайф. Меня так прёт, несёт на бешеной скорости, нет сил остановиться. Разбиваюсь, и в ту же секунду Мира кусает меня за плечо, кончает, а я следом за ней. Содрогаюсь всем телом и душой, это сильнее какой-либо скорости. Это просто любовь. Моя к ней. И её ко мне. Я не дам Балканову разрушить это. Не за что.

Вот только если бы я мог знать в тот момент, что сам всё уничтожу. Я бы всё сделал по-другому. Перевернул весь мир, и не дал ей так сильно упасть. Если бы я только мог…

Глава 32

Мирослава

Странная у меня жизнь. Я либо в раю, либо в аду. Посередине не бываю. Вот только вчера была в раю с любимым мужчиной, как уже сегодня возврат в ад к нелюбимому.

Утро воскресенья возвращает в реальность. Мама будит ни свет ни заря. Около семи утра. Я вымотанная ласками Горского вчера, еле до кровати доползла, и даже прокручивать все, что произошло, не было сил. Упала мертвым сном, в надежде выспаться и провести день спокойно. Но этому не суждено было случиться.

— Мира, дочка, Рустам приехал. Забирает тебя на репетицию церемонии. Просыпайся, — слова мамы вместо ведра холодной воды. Обжигают горячую кожу и оставляют ожоги.

Как я могу с постели любимого поехать на репетицию свадьбы с человеком, которого не люблю?! Как смотреть ему в глаза и отвечать на поцелуи? Как выжить в этом аду и не сгореть дотла?!

— Не смогу, не выгребу, — думаю я, пока стою перед зеркалом в ванной. На теле есть следы его поцелуев и укусов. Мелкие, не значительные в размерах, но такие важные для меня. Каждый след, ведёт к воспоминаниям, к маленьким осколкам из которых я слепила своё счастье. Личное! Моё!

С каждый днём понимаю, я не выживу без Матвея. Навеки застряну в этом болоте.

— Мира, Рустам уже нервничает. Вы опаздываете, — стучит мама в дверь ванной. Я наспех натягиваю на себя одежду, максимально скрываю все следы. Потом лишь покидаю ванную.

Когда выхожу, вижу недовольное лицо Рустама. Из-за чего зол, что долго или, что снова не так одета, как ему хотелось бы? М-да, как ни странно для Рустама я всегда так одевалась, даже сейчас. А вот для Матвея по-другому. Более красиво и открыто. Вот вам и две разные Мирославы, в одном теле.

— Привет, — говорю, в глаза не смотрю, не сил, после того, что вчера сделала. Нужно хоть немножко времени мне. Немножко сил. Немножко воздуха.

— Привет, — подходит он близко и целует в щёчку. — Поехали?

— Поехали.

Машину Рустам оставил сегодня не возле дома, и нам пришлось идти к ней, минуты три. Но эти три минуты, пока он прижимал к себе и обнимал меня, были вечностью.

— Мира, ещё две недели и мы будем муж и жена. Ты веришь в это?

Ой, как хочется сказать, что не верю в это. А наоборот, верю в чудо, которое спасёт меня от тебя.

— Не верится. Вот вроде только мы начали общаться с тобой, а тут уже и свадьба, — говорю полуправду, голос уставший, но спокойный.

Кто бы мог подумать, что я вот такая. Изменила жениху перед свадьбой, и веду себя очень спокойной. Подумаешь, обыденные вещи в моей жизни. Кошмар. Что они со мной сделали, точнее, к чему довели?!

Мы приезжаем в ресторан, где будет проходить церемония бракосочетания, а потом и празднование свадьбы. С нами приехала мама Рустама, племянница, его крестная, моя мама и ещё несколько человек его семьи. Они бурно обсуждают детали свадьбы, а я глупо киваю головой. На всё согласна, кроме как выйти за него замуж.

— Мирослава ты уже определилась с букетом для невесты? — спрашивает Алина, а меня словно холодной водой облили. Перевожу перепуганный взгляд на неё, и просто смотрю, слова не могу произнести.

— Спасите меня! — кричит душа с надрывом. — Заберите отсюда. Матвей! — эхом в голове.

"Малыш давай сбежим, — в голове звучит его голос, — это единственный вариант!"

— Мира, ты побледнела, — в это время продолжает будущая свекровь, — Рустам, выведи её на свежий воздух, ей явно нехорошо.

Мне не то, что не хорошо, мне ужасно плохо. Боль, обида, ужас, терзания, разочарование, ненависть, любовь. Всё в одном коктейле. И мне дали его выпить. Вкус до сих пор стоит во рту. Приторный, горький, с привкусом крови, и нотками надежды. Всё вместе.

— Мирусь, ты чего бледная такая? — Рустам прижимает меня к себе, и убирает волосы с лица. — Тебе плохо?

Отрицательно машу головой. Мне не плохо, мне пиздец как хуево. Хочется орать и биться головой об стенку, чтоб весь мир исчез, и остались только мы с Горским.

— Малыш? — зовёт Рустам.

За что я так с тобой поступаю?! За что?! Разве я не плохой человек после этого? Ужасный.

Поднимаю глаза, и смотрю в его темные. Уголки его губ растягиваются в улыбке, он наклоняется и целует меня.

Десять, девять… Губы его мягкие, но требовательные. А ещё я вспоминаю губы Матвея. Жёсткие, но такие красивые. А в момент ласк, самые мягкие. Пробую ответить на поцелуй Рустама, представляя, что целуюсь с Горским.

Балканов на секунду замирает, отрывается от меня и смотрит в глаза. Не знаю, что он видит там, но наклоняется сразу же к губам, и целует их ещё яростнее.

Восемь, семь… Губы соединятся, вдохи и выдохи, тяжёлые руки Рустама на спине, сильнее прижимает.

Шесть, пять… Я в облаках летаю. Мыслями с Матвеем в его квартире. В нашем с ним раю. Он целует меня, кусает за губы, оттягивает их, а потом зализывает.

Четыре, три… Ощущение тяжести. Туман в голове. Пытаюсь развеять его. Прогнать. А когда выходит…

Два, один… Вижу перед собой Рустама. Иллюзия исчезает с дуновением ветра, реальность возвращается, всё той же тяжёлой ношей. Груз такой огромный, что я физически его чувствую. Спина немного прогибается и плечи опускаются.

— Кисуль, ты чего? — он берёт мой подбородок и поднимает вверх. Глаза в глаза. Влага в моих собирается и я готова выть от боли. Мира, соберись, это ещё не конец.

От чего же в душе такая буря? Почему мне кажется, что конец? Почему чувствую это?!

"БЕЗ ТЕБЯ МОЁ СЕРДЦЕ ВДРЕБЕЗГИ!"

И моё без тебя. Скулю. Выть хочется, пока смотрю в черные омуты. Как жаль, что я не верю больше во фразу "Стерпится, слюбится". Как жаль.

После возвращения ко всем, мы слушаем организатора свадьбы. Женщина лет сорока пяти, я бы ей дала максимум тридцать пять, со всем энтузиазмом рассказывает план свадьбы. Последовательность мероприятия. Посадка гостей. Выбор песни для первого танца…

Я в пространстве. Где-то между небом и землёй. Не летаю уже, но ещё и не разбиваюсь.

* * *

Мирослава

После двух или трёх часового провождения с семьёй жениха, я выматываюсь настолько, что силы покидают тело, ежесекундно. В машине засыпаю, а просыпаюсь а ж на следующее утро.

На мне та же одежда, что и вчера. Но сверху меня украли одеялом. Раздеваюсь и иду в душ. Долго стою под теплой водой. Голова болит, как будто я после перепоя. Которого, у меня никогда и не было. После часового самокопания, иду на кухню, где меня встречает мама. Она чем-то очень расстроена, но мне ничего не рассказывает. А ещё, мне кажется, что она плакала. Это не точно, возможно моя буйная фантазия играет со мною.

Мы завтракаем с мамой, и я плетусь снова в комнату. На учебу не пойду сегодня. Вымотана слишком. Обессилена. Телефон и тот, и тот, выключены. Мой основной телефон разрядился ещё на репетиции, а подарок Матвея я выключила, когда уезжала.

Как вернуться в себя прежнюю? Слепую дурочку не знающую ласку и любовь. Это ведь невозможно.

Включаю телефон, и сразу же входящий вызов. Беру трубку, прочищаю горло.

— Алло, — хриплым голосом.

— Мира, — перепуганный голос Матвея, — Я с ума чуть не сошел. Сутки почти не в сети и без связи.

— Прости, тяжёлый день, — выдыхаю. — Меня не будет сегодня в универе.

— К чёрту универ, я возле твоего дома. Уже идти к тебе собирался.

От его тяжёлого, надрывного голоса, а главное от слов, подскакиваю с дивана. Принимаю сидячую позу, телефон к уху сильнее прижимаю, как будто до этого плохо слышала.

— Выйди ко мне, а иначе подохну тут. Малыш, с ума чуть не сошел, — снова шепчет.

Я, наверное, его понимаю, потому что после сумасшедших ласк, я пропадаю больше чем на сутки. Испугался за меня, наверное.

— Сейчас спущусь.

И вот тут моё сердце набирает ход, грохочет так сильно, что в соседней комнате, наверное, слышно. Плевать. Он ждёт меня внизу, я мчусь к нему со всех ног. Снова мозг выключается, сердце работает на инстинктах. Хладнокровие, которое казалось, за эти сутки в себе вынашивала, разбивается об его слова. "А иначе подохну тут". Верю ему. Сама подыхаю.

Сердце стучит в груди ещё сильнее, эхом разносится в висках.

Бах. Бах. Бах.

— Любимый, — первые мысли, когда вижу его. Матвей опирается об свою машину. С виду и не скажешь, что она неделю назад попала в аварию. Как новая. Горский расставляет руки шире и стоит на месте. Замираю. Запоминаю его, таким, как сейчас, чтоб всегда хранить в сердце. Его улыбка на грани с болью. Может ли быть ему больно сейчас?!

Срываюсь и бегу, прижимаюсь, а он обнимает, сильнее вдавливает в себя. Вдыхаю любимый аромат и расслабляюсь. С ним можно забыть обо всё на свете. Лишь этого и хочу, мечтаю.

— Любимая, — шепчет.

— Поцелуй, — отвечаю.

Забываю об осторожности. Забываю, где нахожусь. Рядом с ним, готова умирать раз за разом, только лишь бы рядом был и не бросил. Я всё смогу, всё вывезу. Справлюсь.

И он целует. Наши языки соприкасаются и искрами передают разряд всему телу. А потом переплетаются и сражаются одновременно. Грубый, сильный, подавляющий поцелуй. Но такой волнительный и долгожданный.

Я мечтала о нём весь год… Вот о чём в действительности я мечтала.

Через полчаса мы уже едем по неизвестной мне трассе. Одна рука Горского на руле, вторая на моём колене. Просто держит его, как будто боится, что я сбегу. Куда ж уже сбегать? Ему ведь принадлежу телом, сердцем, душой, и адом, который распалили в душе.

Матвей привозит меня на заброшенный пляж. Мы валяемся на солнце, растянувшись на покрывале, попиваем сок и кушаем чипсы. Это всё что Матвей смог найти в своей машине. Да и не нужно большего, только он и я. Всё остальное меркнет на этом фоне.

После мы идём к воде. Купальника у меня нет, да и плаваю я плохо, поэтому отбрасываю любые мысли о погружении в воду. Но разве Горского этим остановить? Он стаскивает с себя футболку, и в который раз замираю, рассматривая его кубики. А ещё тату. М² которые в середине его знака зодиака, нещадно прожигает мне глаза. Это больше чем тату, как и моё. Так почему я до сих пор не соглашаюсь на его предложение сбежать?! Всю дорогу Матвей только об этом и говорил. Уговаривал и просил. Раз даже напором пытался достучаться до меня. Но я всё так, же даю отпор.

"Как я буду смотреть родителям после этого в глаза! Они не простят меня!"

Это единственная причина, которая держит меня. Будь я одна, уже давно бы вручила свою жизнь в руки Горскому. Так как ему, я никому в жизни не доверяла. Слепая вера в его любовь и преданность.

Потом он снимает шорты, и спешно бежит в мою сторону. Я делаю несколько шагов назад, что в воде довольно-таки сложно сделать, и, в конечном счете, всё-таки падаю спиной в воду. Моя одежда тотчас намокает. За секунду вскакиваю на ноги. В спешке, когда бежала к Матвею, даже не переодевалась. На мне футболка и домашние шорты. С белья, только трусы. Футболка сразу же прилипает и обтягивает грудь. Вода немного прохладная. От этого и мурашки по коже, и соски дыбом. Точно от воды, а не от голодного взгляда моего Горского. Тот останавливается, замирает и пожирает глазами. Ещё шаг и возле меня. Прижимает к себе сильно, и ласково целует в шею. А потом он стягивает мою футболку, и бросает в сторону берега, за ней идут шорты. Ну, вот и я остаюсь в одних трусиках.

Матвей подхватывает меня и садит на свои бёдра, входит глубже в воду. Наши рты соединяются в долгом поцелуе, и кажется, уже ничто не сможет их разъединить.

Матвей целует меня. Начиная от шеи и опускаясь к груди. Соски больше всего терзает, кусая и втягивая их в свой рот. Пальцы его нежно водят по трусикам. Он, то садит меня на себя, то ставит на ноги, чтобы дать больше доступа себе к моему телу. Я стону, и немного даже хныкаю, так сильно желаю его сейчас. Все потому что теперь знаю, что может быть дальше между нами. И я очень хочу этого ещё.

Снова Матвей закидывает меня себе на бедра. Теперь его пальцы ласкают моё лоно, отодвинув трусики в сторону. Волны слегка бьют нас, но не мешают. Матвей, камнем стал ногами в песок. Я чувствую его возбуждение. Член сквозь плавки трётся об мою попку. Возбуждённый и такой горячий. А потом Матвей спускает свои трусы, снова целует губы и входит в меня, как-то слишком резко. Одним толчком. Это движение вырывает с моей груди протяжный стон. Мне так хорошо, и я не чувствую ни капли боли. Только томление внизу живота и дикое пламя в области, где он толкается в меня своим членом.

Движения быстрые, резкие и жадные. Он впервые так сильно и так усердно вбивается. Я отмечаю для себя каждую эмоцию на его лице, боясь что-то с этого забыть.

— Боже… Матвей, — стону ему в губы, когда сил бороться с проходящими по организму волнами, невозможно. — Прошу, не останавливайся, — снова скулю. Мне кажется, если он остановится, я просто умру от вулкана, который рвется наружу. Только он может безопасно его освободить.

Но мой Горский и не пытается остановиться, наоборот вбивается в меня яростнее, сильнее, беспощаднее. Пока мой крик и его стон, не разрывают тишину пляжа. Я млею в его руках. Растекаюсь, как и вода вокруг нас.

На берег, Матвей несёт меня на руках, кладёт на наш плед, укутывает, и ложится рядом, обнимая. Около часа мы проводим ещё на пляже. Просто наслаждаемся солнцем, морем, ветром и друг другом. Целуемся, целуемся и ещё целуемся.

* * *

Мирослава

Всю следующую неделю, мы проводим на этом пляже. Это наше укромное место от всего мира. Прячемся и наслаждаемся друг другом. Купаемся, дурачимся, целуемся и занимаемся любовью. И всё это происходит легко и непринужденно, как нечто само самой разумеющееся.

Но времени так мало для нас. В те дни, когда Рустам забирает с универа, и вовсе времени в обрез. Почти два часа уходит только на дорогу. Но нам плевать. Всё равно сбегаем и нежимся на солнце.

В один из дней, мы не едем на пляж. Вместо этого едем кататься на байке Макса. Такой адреналин я испытала, разве что когда прыгала с парашюта. Это так круто, прижиматься к любимому, вдыхать его аромат, и кайфовать от ветра, который гладит твоё тело. Особенно, те участки, которые не защищены одеждой.

Матвей катает меня и возит в неизвестные мне до этого места. Такое чувство, что до знакомства с ним, я не жила, а лишь существовала. Не видела, ни города, ни красот здешних, ни целого мира. Жила в панцире, и видела только его.

Матвей съезжает с основной дороги, и мы едем в неизвестном мне направлении. Дорога неровная, и мотоцикл изрядно носит. А ещё минут через пятнадцать, нам открывается потрясающий вид. Мотоцикл останавливает, и мы с него слазим. Снимаю шлем и замираю. Мне кажется, мы на краю мира стоим. Под ногами огромный обрыв из скал, а внизу вода, которая бьётся об эти скалы — разбиваясь.

В груди начинает болеть и щемить. Хватаюсь за сердце. Почему чувство, что этой водой являюсь я? Почему чувствую что разбираюсь на осколки и рассыпаюсь. Пока Матвей осматривает байк, я непроизвольно держу руку в области сердца. Болит очень сильно. Плохое предчувствие у меня. Ужасное.

Но когда Матвей подходит сзади и прижимает к себе, всё плохие мысли разлетаются. Они разбиваются об ту скалу, что внизу обрыва. Я снова улыбаюсь.

— Красиво, — выдыхаю вместе со стоном, когда рука Матвея ложится на мою грудь.

— Но явно не краше тебя, одуван, — шепчет в ухо он.

Пятой точкой чувствую его возбуждение. Горский же и не скрывает этого, сильнее прижимается и трётся.

Каждый день, на протяжении этой недели, мы занимались любовью. И ему всегда мало. Бывало, если успевали, то делали это два, а то и три раза. Тело горело от таких щедрых ласк, но никогда я не думала о том, что хватит. Сама раз за разом ловила себя на мысли, что мне мало его. Всегда мало.

Вот и сейчас, даже не пытаюсь сопротивляться. Зачем? Знаю же, что будут в финале. И безумно этого хочу.

— Ты такая сладкая, — снова говорит Матвей, когда его губы целуют моё плечо. А руки стаскивают влажные трусики. Резкий разворот и он берёт мои губы в плен. Целует терзая, и в то же время лаская. Мы всегда на тонкой грани, между болью и наслаждением. Кусаем друг друга и сразу же зализываем.

Матвей берёт меня на руки, несёт к мотоциклу, расставляет ноги и садит спиной к рулю. Сам на него садится, и долго не думая, запрокидывает мой сарафан входит на всю длину. Голова моя падает на руль, спина, на бак. Не совсем удобное положение, но думать об этом нет времени. Потому что Матвей так неистово входит и выходит с моего тела. Руками ныряет под сарафан и трогает, ноющую грудь. Положение неудобное, и уже через пару минут, Матвей снова ставит меня на ноги, разворачивает к себе спиной. Руками упираюсь в железного зверя, на котором только что лежала. Платье вверх, ноги шире, руки Матвея по обе стороны моих бёдер и резкий выпад.

— Твою мать, — хочется орать мне от наслаждения. Он никогда ещё не был во мне так глубоко. Вот только куда же глубже-то, казалось. Оказывается и такое возможно.

Из-за открытой местности, наши стоны, ахи, шлепки голых тел, разносятся эхом на этой скале. То как Горский вбивается в меня, доводит меня до крайности. И мне кажется, что я вот-вот слечу с этого обрыва птицей. Расставляю крылья, взмахну и полечу.

— Матвей… Ааа… Да… Да… Матвей…

Кончаю с его именем на устах. Кончаю в последний раз. И даже не представляю, что в следующий раз, когда расставлю крылья на обрыве, полечу камнем вниз, горько и больно разбиваясь об холодные скалы правды.

Глава 33

Мирослава

Задыхаюсь в этих стенах. В этом доме. В этом городе. Ежесекундно думаю о нём. Сердце уже не живёт нормальной жизнью. Оно стучит только когда рядом он. В остальные часы, просто выполняет свои физиологические функции.

Неделя до свадьбы. Что делать?!

Как жить с человеком от которого воротит?

— Давай сбежим. Возьми только паспорт, об остальном я позабочусь, — последние слова Матвея, перед нашим расставанием.

Прошли сутки после этих слов, а я всё никак не приму решение.

Матвей предлагает сбежать. Бросить всё. Но как? Как я могу так поступить с родителями? Опозорить их. Предать.

С другой стороны, как я теперь могу жить с Рустамом под одной крышей? Как могу делить с ним постель?! После всего, что пережила и почувствовала с Матвеем. Это была целая жизнь, целый мир ощущений.

Как я буду жить теперь без его поцелуев, рук, губ, ласк?! Как буду терпеть касания и поцелуи Рустама?!

— Боже…

Буря в груди такую силу набирает, что разрушает изнутри все органы. Я само разрушаюсь. Само убиваюсь. Умираю.

— Боже… как же больно.

Плачу уже целый час. И думаю, думаю, думаю…

Что делать?!

Выхожу с комнату и иду прямиком в ванную. Моюсь больше часа. Матвей звонил, я не взяла трубку. Не могу сейчас ему ничего ответить. Не могу принять, или же отклонить его предложение. Это выше меня.

°М²° "Малыш, нам надо торопиться. Я сейчас с Максом во Француа. Давай заберу тебя, подумаем еще, что можно сделать. Забрать?"

Соблазн настолько сильный, что меня трясти начинает. Хочу к нему в объятья. Он прижмёт так сильно, что кости будут трещать. Мне плевать. В его объятьях чувствую себя самой сильной, самой смелой. Бессмертной. Но он сейчас не рядом. И я рассыпаюсь на куски. Умираю.

Выхожу с ванной, и прохожу мимо спальни родителей. Слышу тихий голос отца. Как я могу их передать?! Они всю жизнь меня растили, заботились, любили. Всё, что было в их силах, делали.

— Таня, успокойся. Ты последнее время, слишком эмоциональна. Мира может услышать.

Собственное имя с уст отца, заставляет остановиться. Он говорит его с такой болью, что я сама дышать перестаю. Голос же мамы, и вовсе дрожит и отдаётся эхом в сердце.

— Как же мне молчать то? Собственную кровинушку продаём. Давид, как мы могли это допустить?

Слышу её плач, но ничего не могу понять. Что она имеет виду?! О чём они?

— Родная, успокойся. После их свадьбы, Мурад наконец-то спишет долг. Мы больше не будем должны деньги. И я перестану бояться, что он сдаст меня полиции. Знаешь, сколько я пережил за тот месяц в тюрьме? Хотел даже руки на себя наложить.

Тихий писк вырывается. Закрываю рот рукой. Как это понять? Папа должен отцу Рустама деньги?

— Давид, ты видел, как Рустам смотрит на Миру? После всего, что я узнала о нём на прошлой неделе, я боюсь. Он сломает её. Она же такая маленькая, хрупкая. Она ещё ребёнок.

— Таня, она будет жить в богатстве. Пусть и с таким как он. На кону моя свобода. Мурад не пощадит. Поверь. Он отправит меня в тюрьму, даже глазом не моргнет. Ради сына он готов на всё. А этот сопляк помешался на нашей дочери. Ему нужна только она. Видишь, на что они готовы ради их свадьбы. Миллион* заплатил за меня. Мы никогда не сможем отдать им этот долг.

Больше слушать нет сил. Вот значит как?! Меня продали. Моя жизнь стоимостью в миллион…

Забегаю в комнату, надеваю шорты, футболку. Мокрые волосы, собираю в пучок. Нет времени сушить их. Хочу к нему в объятья, или сейчас же умру. Собственные родители продали меня как вещь, товар.

Выбегаю на улицу и сажусь в такси.

Он успокоит меня. Поможет пережить эту боль и обиду. Внутри буря ещё больше собирается. Ещё час назад, я корила себя за предательство. Не могла решиться на побег. А теперь, умираю от предательства родителей. Я ради них готова была пожертвовать своей любовью. Я так его люблю! Но всё равно выбрала родителей. Мой долг быть дочерью. Мой долг не расстраивать их. А они… они меня продали.

Захожу в бар, и сразу направляюсь к випке, в которой часто сидит компания Матвея. Впервые мне не страшно, если нас увидят его друзья. Если кто-то узнает о нас. Мне плевать на всех сейчас. Кроме него.

Я хочу к нему. Хочу с ним. Хочу его.

— Долго ж тебе пришлось ломать девицу, почти три месяца добивался. Но всё равно чувак, ты сделал это. Откупорил, распаковал крошку. Рассказывай, хороша в постели или дерево? — слова Макса заставляют остановиться. Приростаю корнями к полу. Не совсем понимаю, о чём это они говорят, но чувствую, что надо остановиться.

— Заткнись мудак. Не смей о ней так говорить. А иначе по морде получишь, понял?! — ярость в голосе Матвея слишком ощутима. Даже мне страшно становиться.

— Угомонись, друг. Я ж тебя не заставлял на Миру спорить. Сам согласился. Вот, кстати, ключи от байка. Выиграл, получай приз.

Обо мне говорят, чёрт его возьми. Матвей же говорил, что наши отношения секрет, о котором никто не знает. А Макс говорит свои слова с такой уверенностью, значит, не первый раз обсуждают.

Максим протягивает Матвею ключи в руки и тот берёт молча. А потом с силой бросает их. Стеклянный стол издаёт яростные звуки, которые слышны даже сквозь негромко играющую музыку.

Слышу треск. Не стекло лопнуло, а моё сердце. Большие трещины вмиг покрывают тонкую материю сердца, и с него медленно вытекает кровь. Я ничего не чувствую в эти секунды. Только головокружительную и сумасшедшую боль. Вдавливаю руку в области груди. Кажется, физически чувствую трещины и кровоизлияние из них. И от этого лишь сильнее вдавливаю, словно пытаюсь остановить кровь. Дыхание учащается, и меня бросает в жар.

Говорят, у человека перед смертью падает давление и температура. Но за несколько минут до полной отключки организма, температура и давление подскакивает. Тело становится тёплым, как у живого, здорового человека. А потом, со скоростью мчится вниз, без возможности организму снова жить. Делается последний вдох, последний стук сердца, и всё. Остановка всех действующий функций. Наступает смерть. Но мозг не умирает сразу. Он ещё живёт несколько часов после смерти. Память даёт возможность человеку просмотреть самые прекрасные мгновения своей жизни. Лучшие воспоминания. Показывает любимых и дорогих для него людей.

Стадия моей смерти ещё не подошла к концу. Но температура и давление уже поднялись. Я горю.

— Не психуй. Мирослава же ничего не поняла. И она не в курсе спора. Чего паришься?

И вот теперь температура падает, сердце делает последний сильный размах, и останавливается. Воздух в лёгких разгорается и выпаливает всё. А вот память. Она играет со мной. Она возвращает меня в самые яркие моменты моей жизни. Его первое прикосновение к моей коже. Первый поцелуй. Первый оргазм. Его смех. Его губы. Наш секс… его "люблю"…

"Без тебя моё сердце вдребезги"

Всё это было неправдой. Игрой. Ложью.

* * *

Мирослава

— Мира?! — вдруг Максим произносит моё имя, и я вздрагиваю.

Затылок Матвея теперь мне не виден. Он поворачивает своё лицо, и мы сталкиваемся взглядами. Впервые его взгляд не оживляет, а закапывает меня в собственную могилу.

Он вскакивает с места, и мчит на встречу ко мне. Я даже пошевелиться не могу. Разве мертвые умеют ходить?

— Мира, ты давно тут? — его голос дрожит, а глаза излучают страх.

— Это, правда?! — шепчу я. Нет сил, даже орать, внутри всё кричит и ноет от боли.

Горский молчит, чем ещё больше закапывает меня в землю. Он протягивает руку ко мне, дотрагивается до кожи руками, а меня прошибает разрядом двести двадцать вольт.

В глазах всплывает ванная комната, и та ширма, за которой мы прятались. Его первое прикосновение к моей коже и тот разряд молнии, который впервые в жизни я почувствовала. С ним я так много всего почувствовала впервые. Так много всего…

Отскакиваю, и отрываются корни от земли. Крыльев нет, они сгорели. Поэтому не лечу больше, падаю камнем на дно собственного ада, в ту пропасть, над которой стояла два дня назад. Волна подымается, разгоняется и силой влетает в скалу. Я разбита и уничтожена.

В его глазах паника, ужас, боль. Его тоже трясёт, но руку он не убирает, так и держит навесу. Молчит. Эта тишина давит камнем на голову, раздавливая остатки рассудка.

— Пойдём, выйдем на улицу. Там поговорим.

Он делает ещё шаг ко мне навстречу, я же делаю два назад.

— Нет. Сейчас. Тут. Ответь.

Странно, но слёзы, которые должны были облегчить мою боль, стоят в глазах, не смеют стекать по щекам. Они тоже стали камнем. Огромным и тяжёлым. Затвердели.

— Отвечай, — ору я. Меня трясёт в таких конвульсиях, что при приступах эпилепсии у больных, меньше судорог, чем у меня сейчас. — Ты поспорил на мою девственность?

— Да.

Одно короткое слово гвоздём забивается в мой гроб.

— За что ты так со мной? Что я тебе сделала плохого?! Разве так можно… Боже…

Я падаю на колени, больно ударяясь об пол. Матвей падает рядом со мной, и пытается обнять и успокоить.

Отползаю от него, падая на попу. Именно на ней и ползу по холодному кафелю. Сейчас меня ничего не заботит, ничего не чувствую с внешних факторов, только внутреннюю боль и собственную смерть.

Ещё полчаса назад я приняла решение сбежать с ним хоть на край света. Я узнала о предательстве родителей, и приняла его сторону. Я мчалась сюда, чтобы найти в его объятьях поддержку и спокойствие. Найти и почувствовать уверенность в завтрашнем дне. Я мчалась к нему, чтобы сказать, как сильно его люблю. Как же сильно…

Сейчас же эта любовь душит меня. Уничтожает. Разрывает на мелкие крупицы. И разбрасывает в разные концы света. Собрать и соединить их вместе нет возможности. Не будет тайного кладоискателя, который найдёт по миру все части моей разбитой души, и соединит их воедино.

Я думала, этим человеком стал Горский.

Он показал мир, в котором может быть счастье и любовь. Мир, в котором чувствуешь себя желанной и любимой. Мир, окутанный заботой и теплом. Переживаниями и страстью.

Мир, в котором главной составляющей была не любовь, а иллюзия и самообман. Мир, который только что разрушился.

— Мира… Любимая… прошу, выслушай меня. Это недоразумение… всё не так, как ты поняла.

— Не так, значит? А как я поняла? Разве не на этом самом мотоцикле два дня назад ты катал меня? Прижимал к себе и шептал слова любви? А всё из-за спора. Тебе нужен был этот байк, а не я. Боже… какая я дура! Как я могла поверить в твою искренность? Ты же Горский. Тебе нужен только секс. Какая любовь?! Какие чувства?! Всё это была игра. Боже…

Вскакиваю с места, и сразу же бегу прочь. В глазах плывёт, не вижу ни людей, ни предметы мебели в которые ударяюсь на скорости. Было бы больно, если бы я могла чувствовать физическую боль. Рана в груди такая глубокая, она затмила всё.

Матвей догоняет сразу же. Не успеваю даже к выходу добежать. Останавливает и хватает за руку. Разворачивает лицом к себе. Снова сталкиваемся взглядами. В его глазах такое безумие, что мне самой могло бы быть страшно. И было бы. Если бы в моих он не читал такое же безумие, даже хуже.

— Мира, пожалуйста, не уходи. Дай объяснить. Я, правда, тогда поспорил. Но это с самого начала была не игра. Ты нравилась мне, я просто не мог себе в этом признаться. Спор был лишь поводом держаться возле тебя. На самом деле меня с первых дней тянуло, я тогда не понимал этого. Мира… Я люблю тебя!

Он делает шаг ко мне. Хватаю на рядом стоящем столе нож, и держу между нами.

— Не смей ко мне приближаться. Никогда. Слышишь?! Боже… Ты уничтожил меня. Испепелил. Предал. Иди, наслаждайся победой. Найди на вечер очередную дурочку, развлекайся, а потом отвези к себе на квартиру и трахай её там. Как меня. На той же кровати. На тех же простынях.

Меня снова шатает. Я обезумела от боли. Я… никогда не смогу стать прежней. Все органы разорваны. Кости переломаны. Кровь отравлена.

— Мира, не говори так. Прости…

Я вижу в его глазах слёзы. Как такое может быть? Сам Матвей Горский плачет?! Ха! Очередная показуха и игра.

Резким движением руки, подставляю нож к своему горлу. Вдавливаю с силой. Столовые ножи не острые обычно, но этот оказался хорошо заточенным. Потому что я ощущаю боль в шее. Но меня это не останавливает, лишь наоборот добавляет решительности.

— Не смей ко мне приближаться. Никогда. Слышишь?! А иначе… я убью себя. Никогда не разговаривай со мной. Даже в сторону мою не смотри. Для тебя я сегодня умерла. Ты для меня тоже.

— Мира, — говорит он таким голосом, что если бы во мне было, хоть что-то живое, оно бы почувствовало боль в его голосе. Но я мертва. Покойники ничего не чувствуют.

— Не смей идти за мной. А иначе, клянусь, этой же ночью я убью себя. Клянусь, — говорю на выдохе и иду спиной к выходу. Шаг за шагом. А как только дохожу, срываюсь и бегу ночной улицей Лондона.

Больно падаю, но бежать не прекращаю. А когда добираюсь до набережной, просто сажусь на край моста и опускаю ноги. Соблазн прыгнуть вниз, настолько сильный, что я уже и не сопротивляюсь собственным желаниям.

Глава 34

Мирослава

Телефон разрывается. Звонят все. Мама, папа, Рустам, Горский. Но я не беру трубку. С кем из них я могу поговорить? Кто из них является моим спасением?

Никто!

Я предана всеми близкими людьми в моей жизни. И как теперь жить?! Ради чего?

В чём смысл моей ничтожной жизни?

Никому я не нужна по-настоящему.

Мама, папа — продали меня.

Рустам — купил.

Горский — поспорил.

Последний, поступил хуже всех.

Вот как один человек смог изменить меня за три месяца?

Он сломал все мои запреты, открыл все замки. И ради чего? Ради спора? Моя девственность стоимостью в мотоцикл. А моя свадьба ценой в миллион.

Когда в очередной раз звонит телефон, беру его в руки. Сама судьба говорит, кого мне выбрать. И как поступить. Терять мне уже нечего. Беру трубку.

— Мира, ты где? Родители с ума сходят.

— Я на набережной. Заберёшь?

Сообщаю ему где я, и выбрасываю телефон в воду.

Рустам приезжает через четверть часа. Летел, наверное, на всех порах. Подлетает, хватает меня и поднимает на ноги.

— Что случилось? У тебя кровь…

Он тащит меня в машину, сам же падает в ноги возле пассажирского сиденья.

— Мирослава, что случилось? Ты пугаешь меня? Тебя кто-то обидел?

— Рустам, я переспала с другим, — говоря это и осознаю все последствия. Но мне так плевать. Мне так больно, что ничего не может быть хуже этого.

Но, как же, я ошибалась в этот момент. Как же ошибалась. Я надеялась на то, что Рустам откажется от меня и свадьбы. И все смогут оставить меня в покое.

— Кто он?

— Это не имеет значения. Я сама этого хотела.

Резкий звук пощёчины отрезвляет меня и откидывает на сиденье. Рустам закрывает дверь, и садится на водительское сиденье. Машина срывается с места.

— Алло, Татьяна Ивановна, я нашёл её, — Рустам звонит маме, а мне плевать. Отворачиваюсь и ложусь головой на окно. — Я везу её к себе. На неё напали… — Нет, всё в порядке. Просто хочу быть уверенным, что ей не станет хуже. Да, завтра отвезу в больницу. А потом верну домой. Спокойной ночи.

Он кладёт трубку, но мне не говорит, ни слова. Всю дорогу молчим. Во мне нет ни страха, ни боли. Чувство, что мне вырвали все внутренности и теперь я пустая внутри.

Рустам тащит меня в квартиру. Я в ней была сотни раз, но никогда не чувствовала себя здесь как дома. Это моя тюрьма.

Он затаскивает меня в ванную комнату, и в одежде ставит под воду. Она теплая, но меня все равно трясёт. Просто в глазах Рустама я вижу такую ярость. С такими глазами убивают людей. Может он меня убьёт?

Ох, лучше б убил!

* * *

Мирослава

— Как ты могла так поступить со мной? Я берег тебя до свадьбы. Я ждал…

Он срывает с меня мокрую футболку, стягивает лифчик, шорты и трусы. Я стою перед ним полностью голая. Меня это не смущает и не задевает. Мне всё равно.

Но Рустам, он так смотрит. В него вселяется бес. Демон. А может сам дьявол.

Он заходит под воду ко мне тоже в одежде. Толкает к стене, и прижимается к голому телу.

— Вот так он тебя трогал?

Он опускает руку на грудь, и сжимает так сильно, что я вскрикиваю. Нежная плоть застывает в его руках. Мне очень больно.

— А вот тут, он тоже тебя трогал?

Он опускает руку мне между ног, и раздвигает их шире.

— Вот так вот входил?

И он входит в меня пальцем.

Безумие в его глазах, только сейчас начинает меня пугать. Почему я вообще ему позволяю так вести себя со мной? Я не его собственность. И даже не его жена. Так какого хрена, этот посторонний мне человек, трогает запретные зоны.

— Отпусти, — нахожу в себе силы, чтобы наконец-то сказать ему то, чего желаю больше всего. — Не трогай.

— Та, что ты говоришь? А кто мне помешает? Кто остановит?

— Я.

— Ты? Не смеши меня, — его смех такой яростный, сильный и сумасшедший, что мне становится действительно страшно.

Он сильнее загоняет в меня палец, а губами кусает шею. Его зубы останутся следом на теле, ведь он не ласково кусает, а по-настоящему, до синих кровоподтеков.

— Рустам, мне больно, — со слезами говорю я.

— Тебе больно? А мне? Мне, сука, думаешь не больно? Я влюбился в тебя с первого взгляда. Я хотел тебя ещё маленькой девочкой. Я мечтал, как буду ласкать тебя, и приносить удовольствие. Я не дотрагивался до тебя, после того раза в больнице. Боялся напугать. Я мечтал, что буду у тебя единственным. А что получил взамен? Ты предала меня.

— А ты нет? — ору я. — Думаешь, я не знаю, что вы с отцом купили меня. Ты говоришь о любви с первого взгляда, а сам покупаешь меня как товар. Какая же это любовь? Вы все использовали меня. Нет тут любви. Нет искренности. Ничего нет.

Снова звук пощёчины и лишь это отрезвляет меня. Я снова прижата к стене холодного кафеля. Меня трясёт и мутит. Это самый кошмарный день в моей жизни, и он не заканчивается. Он с каждым часом набирает обороты, показывая, насколько всё может быть ещё хуже.

— Заткнись. Мы спасли твоего отца от тюрьмы. А ты ещё смеешь мне высказывать за это? Всегда знал, что ты неблагодарная сука. Я сколько сделал для тебя. Кормил. Одевал. А ты мне нож в спину. Ну, я покажу тебе, что ждёт тебя после свадьбы. Я так давно об этом мечтал, что даже ждать не буду.

Он выводит меня с ванной, и ведёт в спальню. Первые шаги, я иду спокойно, но как только понимаю, что он имел виду, начинаю вырываться. К сожалению он сильнее меня, намного.

— Не смей, брать меня силой. Слышишь? Я не выйду тогда за тебя. Рустам…

— Выйдешь, а иначе твоего отца не только посадят в тюрьму, его там ещё и грохнут.

— Ты не имеешь права меня шантажировать. Это несправедливо.

— А ты справедливо со мной поступила, когда переспала с другим? Я ещё узнаю, кто это, и убью его. Клянусь, он будет валяться у твоих ног трупом.

Он перекрывает мне дыхание, но не действиями, а словами. Как бы подло не поступил со мной Горский, я всё равно его люблю. Невозможно так легко забыть и вычеркнуть его со своего сердца.

Тело моё лежит на большой кровати. А Рустам снимает с себя одежду, оголяя тело. Я не отвожу взгляд до последнего. Та старая я, которая жила в оболочке моего тела, до столкновения с Матвеем, постыдилась, испугалась и отвернулась. Но я другая. Я бы сказала лучшая версия меня. Но, увы, это тоже оказалось не правдой. Новая я, смотрит на половой член Рустама, и не стыдиться. И я бы назвала себя бесстрашной, если бы меня не трясло всю. Осознание того, что сейчас будет, вводило в дикий ужас.

— Это не Матвей… это не его руки, не его губы, не его член…

Только эти мысли в моей голове. Только это имеет значение в эти секунды. Когда тело Рустама ложится сверху моего, я пытаюсь отключиться. Потерять сознание. Забыться.

Но ничего с этого не происходит. Балканов целует мои губы, шею, грудь. Трогает между ног. Ласкает. Я не шевелюсь. Не дышу. Ничего не чувствую.

Его касания ощущаются ожогами на теле. Оставляя болезненные следы. Глаза мои закрыты, и с них не переставая, текут слёзы. Рустаму плевать на всё, что происходит со мной. Онудовлетворяет своё желание, свою похоть, свой зверский аппетит.

А я на грани смерти. В этот раз — настоящей. За сегодня я умирала три раза. Первый раз, когда думала, что придётся навсегда отказаться от Матвея. Второй раз, когда услышала правду, подслушав родителей. И третий раз, когда узнала о споре Матвея. Тогда мне показалось, что я умерла. Действительно показалось. Ведь сейчас я умираю, по-настоящему.

— Открой глаза. Смотри на меня, — в этот раз шепчет, а не орёт он. Его голос, звенит колоколами в голове. Когда он хватает меня за челюсть, и начинает трясти, мне реально приходиться открыть глаза и встретиться с монстром с глазу на глаз.

Сейчас Рустам трогает меня между ног, чем приносит невыносимый дискомфорт и боль.

— Сухая, — заключает он, и с его груди вырывается недовольный стон, — Мы сейчас это исправим.

Он сползает с моего тела и даёт возможность вдохнуть воздуха, почувствовать мнимую свободу. Я даже не успеваю на секунду расслабиться, потому что он быстро возвращается.

В его руках какая-то баночка, с которой он выдавливает скользкую жидкость мне на живот. Отбрасывает её в сторону, а жидкость размазывает по всему моему телу, большую часть между ног. Я не особо понимаю, что он и зачем делает.

Мозг отключается окончательно, когда Рустам входит в меня. Я не чувствую физической боли, но чувствую удушающую. Я задыхаюсь, и как не стараюсь нормально дышать, не получается. Перед глазами мелькает его цепочка с кулоном, которая в ритме его движений дёргается передо мной. Она гипнотизирует меня, и отвлекает. И в какой-то момент, я всё-таки полностью отключаюсь.

Глава 35

Мирослава

Пробуждение ещё хуже, чем вся ночь до этого. У меня ломит всё тело, болит голова, и самое ужасное, горит между ног. Мне страшно открывать глаза. Я боюсь теперь жить. Лучше б я спрыгнула с того моста…

Лучше б спрыгнула.

— Проснулась? — голос Рустама мягче, чем вчера и он совсем близко. Рядом. Но это ещё больше приводит меня в ужас. — Не бойся, открывай глаза.

Легко сказать не бойся, когда внутри поселились демоны, и медленно уничтожают тебя.

Скрип кровати, сообщает о том, что Рустам поднялся с постели. Неожиданно мне на лицо, прилетает что-то и я, вскрикивая, резко сажусь.

— Я ж сказал, открывай глаза. Оглохла?!

Медленно моргаю, голова кружится и мне плохо, но ничего с этого не решаюсь ему сказать.

— У тебя полчаса на сборы, потом едем в больницу.

Он покидает спальню, а я падаю назад на подушки, смотрю в потолок. Больше нет слёз. Больше нет гнева и страха. Пустота, размером с бездну теперь в моей душе.

Медленно поднимаюсь, и иду в ванную комнату. Надо смыть с себя грязь вчерашней ночи, запах слюны и спермы Рустама.

Пока помоюсь, пытаюсь придумать, что делать дальше. Как жить?! Но ничего не приходит в голову. Только мост вижу перед глазами и голубая вода под ним. Она темная и необъятная. Там место для моей души. В её просторах. Это единственное, что может меня спасти. Больше незачем мне жить.

Тот день проходит как в тумане. Рустам свозил меня к гинекологу, чтобы та проверила, не навредил ли он мне вчера. Мне было ужасно стыдно перед этой женщиной. Рустам отказался покинуть кабинет, пока я на осмотре.

И хоть я за ширмой, но и она не является моим спасением. Особенно, когда она начинает задавать вопросы.

— Как давно вы ведёте половую жизнь? — первый выстрел.

— Две недели.

— Каким способом вы предохраняетесь с партнёром? — второй.

— Не знаю. Я в этом не разбираюсь, — голос мой тихий и безэмоциональный. Но я представляю, как за кулисами сжимаются кулаки Рустама. Как его скулы напрягаются, а глаза горят злобой.

После осмотра, я сажусь на стул рядом с ним, но не смею даже смотреть в его сторону.

— У вас есть незначительный разрыв, и небольшое воспаление. Это всё лечится. Так же сейчас отправлю вас на анализы. Вам нужно будет прийти ко мне на повторный осмотр. Сейчас посмотрю свободные окошка. В субботу, на час, подходит?

— Нет, — вместо меня отвечает Рустам. — У нас свадьба в субботу. Выберите другой день.

— Тогда давайте в понедельник. На девять утра. Устроит?

— Да, — снова говорит он. Я же в это время рассматриваю свой маникюр. Мне давно пора пойти на коррекцию. А лучше вовсе их снять. Ничего не хочу больше.

Почти всю дорогу мы молчим. Рустам снова везёт меня к себе, хотя вчера обещал отвести к родителям после больницы. Я надеялась, как только останусь одна, сбегу с дому, и пойду на тот мост.

— Ты не везёшь меня домой? — впервые начинаю говорить. Я бы сказала, что страх перед Рустамом отступил, но, увы, это мнимая иллюзия.

— Нет. С сегодняшнего дня ты живёшь у меня.

— Так нельзя, — я даже лицом к нему повернулась. Хотя до этого, не смела и глаза поднять.

— Почему это? — спокойно спрашивает он.

— Сам же говорил до свадьбы нельзя, что скажут люди.

— Уже можно. Я передумал. Мы, конечно же, ничего не скажем, о нашей вчерашней ночи. Но, малыш, ты не сбежишь от меня. Ты выйдешь за меня замуж, и будешь выполнять все обязанности жены. Я буду трахать тебя каждую ночь, пока ты раз и навсегда не выкинешь с головы другого. А если хочешь, чтоб он жил, не смей сбегать. Поняла?

Последнее слово он так крикнул, что я а ж подпрыгнула. Моё тело покрылось испариной, меня бросило и в жар, и в холод, одновременно. Я не могу выйти за него замуж. Он уничтожит меня. Испепелит всё живое, что осталось после предательства родителей и Матвея.

Ради чего мне жить дальше?! Господи, за что ты так со мной?! Что я сделала плохого в этой жизни?!

— Жаль, что врач запретил трахать тебя пока что. Придётся до брачной ночи терпеть, — машина уже остановилась возле дома Рустама. А он положил свою руку мне на колено, и сжимал его с такой силой, что у меня будет ещё один синяк. — Но, знаешь, есть и другие виды ласки. Например, ты будешь сосать мой член. Как тебе?!

Мои глаза наполнились слезами, но из-за ужаса, который я сейчас испытывала, даже они не смели стекать по щекам.

— Да, бойся меня. Я покажу тебе, что происходит с теми, кто смеет меня предать.

* * *

Мирослава

Вечером приехали родители. Рустам заказал ужин в ресторане с доставкой на дом. Меня заставил привести себя в порядок, скрыть все отметины на теле, и притворяться, что я счастлива, и рада тут жить.

— А иначе, — шепчет его дьявольский голос мне на ухо, — я покажу тебе, что такое минет. Ты будешь заглатывать мой член, и молить, чтобы я дал тебе возможность вдохнуть.

Конечно же, я сделала всё, как он хотел. Я даже улыбалась родителям. Как оказалось, я умею притворяться. Это не так сложно. Просто нужно забыть кто ты. И стать, тем человеком, которого все хотят видеть.

— Как ты дорогая? Ты бледная?

— Всё хорошо, мам. Я просто немного приболела. Врачи сказали, что это из-за нервов. Но я рада, что Рустам побеспокоился обо мне.

— Дочка, но не обязательно оставаться тут жить до свадьбы. Я смогу о тебе позаботиться.

— Нет, — негромко, но вполне решительно сказал Рустам.

— Мама, свадьба через пять дней. Зачем разрываться между двумя домами. Пока тут, буду привыкать. Совсем скоро, это будет моим родным домом, — как же умело я вру. Хочется, сказать, что это будет моей тюрьмой и каторгой. Но всё так же, улыбаюсь, и глажу руку мамы.

Она лишь смотрит, и пытается увидеть дно моей души. Что-то ищет в глазах. Но она ничего не может увидеть, только пустоту. Глубокую и теперь необъятную.

От переизбытка эмоций, вечером у меня поднимается температура. Рустам вызывает врача. Позже меня пичкают лекарством, и я наконец-то засыпаю.

Так проходит ещё два дня. Впервые в жизни, мне нравится болеть. Ведь Рустам не прикасается ко мне, и даёт побыть одной. А мне большего и не надо.

За два дня до свадьбы, мне позволено выйти с квартиры. В универе проходит сессия, на которую я не являюсь. Два экзамена были на этой неделе, но я на них просто не пришла. Я не знаю, чем мне это выльется. Хотя думать об экзаменах и их сдачи, это самое маньшее, что я могу. Мне светит жизнь в золотой клетке. Где я буду двадцать четыре часа под присмотром. В этом даже не сомневаюсь. Рустам никогда не простит мне предательства. Никогда.

Мы встречаемся в кафе с Авой. Рустам и это б мне не разрешил, но Ава мой свидетель на свадьбе. Мне необходимо с ней увидеться, чтобы обсудить свадьбу.

— Привет, — говорю я и сажусь за стол напротив подруги. На мне солнцезащитные очки, которыми я пытаюсь скрыть синяки под глазами.

— Привет. Если честно, я тебя убить, готова, — злится моя роднулька.

— Убивай, этим ты спасёшь меня, — говорю равнодушным тоном. Меньше всего меня сейчас заботит собственная жизнь.

— А с этого места по подробнее. И сними очки уже.

Делаю, как она говорит. На её лице появляется сначала удивление, потом испуг, а дальше и вовсе ужас.

— Что с тобой? На тебе лица нет. Бледная. Синяки под глазами. С последней нашей встречи похудела сильно. Телефон твой всё время выключен. Что происходит?

Вместо ответов, на моих глазах собираются слёзы и боль, после всего пережитого накатывает новой волной. Ава подскакивает, и садится рядом. А через секунду прижимает к своей груди.

— Поплачь, родная. Поплачь. Станет легче. А потом, когда успокоишься, мы выпьем чаю, и ты мне всё расскажешь.

Минут через пятнадцать, мы смогли сделать заказ, а ещё через десять, я вернула способность говорить.

— Ава, со мной такое произошло, что теперь жить не хочу. Я за один день четыре раза умирала. И хоть бы раз по-настоящему.

— Глупая, что ты такое говоришь?! Так нельзя.

— Горский предал меня. Он поспорил на мою девственность. Родители меня продали. А Рустам меня изнасиловал.

По мере добавления информации, лицо Авы меняется. На последнем у неё и вовсе лицо перекашивается.

— А вот это уже серьёзно. Нам надо что-то делать! Ты не можешь выйти замуж за этого изверга. А о Горском, мы пока говорить не будем, вижу, что ты не готова. Болит ещё.

— Как не могу?! Выхожу. Послезавтра. А Горский… Я не могу говорить о нём вообще. Он спалил меня дотла. Уничтожил.

— Что делать со свадьбой?

— Ничего. Что мы можем сделать? Я еле смогла выбраться к тебе на кофе. Возле кафе стоят два охранника, и следят за мной. И два еще в кафе сидят. Даже если бы мне было куда сбежать, я бы не смогла. Он не отпустит. И у меня нет денег.

— Ну как ты будешь с ним жить?

— Никак. Как только у меня появиться возможность, — голос мой дрожит, но я не замолкаю, — я убью себя.

— Ты что с ума сошла? — Ава отрывает меня от себя, и смотрит, прямо в глаза, — Не смей! Ни один мудак не стоит жизни. Я что-то придумаю! Но мне нужно время. Потерпи родная. Я помогу тебе сбежать, клянусь.

Через час я уже ехала в свой личный ад. Тот, на который пошла добровольно. Тот, на который, заслужила. Это плата за запретную любовь. Это моё испытание судьбы. И кто его знает, выдержу ли я его! Или же сорвусь с того моста!

Глава 36

Мирослава

Свадьба, самое радостное событие в жизни девушки. Моя такой не является. С первой минуты, когда я узнала о помолвке с Рустамом, я чувствовала, обречённость своей жизни. Сейчас же это даже не обречённость, это смертный приговор.

Страшно ли мне?! Нет. Больше нет. Внутри меня такая пустота, что все эмоции приглушены или же вообще отсутствуют.

Я разрываюсь на две части. Первая, безумно хочет вернуться в то беззаботное время, когда я просто знала, что выйду замуж за Балканова. Где я смирилась и приняла это. Где я не знала ласк и поцелуев любимого мужчины. А так же не знала, что такое предательство и разбитое сердце.

Вторая же, категорически против возвращаться в беззаботность. Она наконец-то сняла розовые очки, и увидела мир, во всех его красках. Всю его жестокость и несправедливость. Вторая Мирослава, в свои восемнадцать, навсегда запомнит предательство любимого, продажность родителей и жестокость будущего мужа.

Вот только не будущего уже. Через час он станет моим официальным мужем.

Боже…

Свадебное платье кажется мне таким тяжёлым, что я не могу даже пошевелиться. А мысли о побеге, это единственное, что даёт возможность дышать.

Матвей… Я не думаю о нём. Не впускаю в мысли. Просто нет сил. Если я буду вспоминать его глаза, руки, губы, это разорвёт моё сердце. Хотя, что тут разрывать то?! Оно уже разбито, а осколки остались в ночном клубе.

Вчера поздно вечером Рустам привёз меня в дом родителей. Он был не сильно красноречив, просто предупредил, что если я попробую сбежать, он убьёт моих родителей. А я в этот момент, ничего не почувствовала. Было бы куда бежать, даже не задумалась. Кажется в том клубе, так же умерла моя человечность и любовь к родителям.

А после разговора с мамой, я и вовсе почувствовала себя сиротой.

— Как ты могла? Я всё знаю. Рустам рассказал. Боже, моя дочь проститутка, — первое, что говорит мама, когда Рустам ненадолго оставляет нас.

— Проститутка — это женщина, которая продаёт своё тело за деньги. Я же отдала бесплатно, — безэмоционально сообщаю матери.

Она сначала ахает, хватается за сердце, а потом и вовсе даёт пощечину.

— Разве я такой тебя воспитала?

— А какой? Скромной девушкой, которую в восемнадцать лет надо продать за долги отца? Я всё знаю.

— Мира, — запинается мама, — я хотела для тебя лучшей жизни. Богатой.

— Лучше б ты хотела для меня счастливой жизни, а не этот ад. Спасибо мам за всё, но видеть вас с отцом после свадьбы не хочу. Считай, что я умерла для вас.

— Мира, — спохватывается она, и пытается обнять. Я отступаю на пару шагов, и смотрю на неё пустыми глазами. — Прости нас, дочка. Прости.

— Ты прости, ведь мертвые простить не могут. А я умерла.

Это был последний разговор с матерью.

К двенадцати меня забирают с квартиры родителей женская половина родственников Рустама, и везут на церемонию, где он меня уже ждёт. Пока машина везёт меня на казнь, я мечтаю…

Представляю другую реальность, в которой Матвей приезжает и спасает меня. Забирает от Рустама и не даёт выйти за него замуж. И я соглашаюсь, бегу вместе с ним, ведь он говорит, что любит. И я верю ему… Прощаю… Потому что тоже люблю. По-настоящему.

Машина останавливается, дверь открывается, и я выхожу. Осматриваюсь по сторонам, и ищу его взглядом. Матвей, где же ты?! Спаси!!! Но вместо него, ко мне подходит Рустам, обнимает и сильно придавливает к себе. У него новый парфюм, от которого мой желудок скручивает спазмами, и меня начинает тошнить.

— Неужто ищешь своего Горского?! — голос Рустама такой тихий, но колоколом отбивается в моих висках.

Как? Он знает, с кем я переспала! Боже…

Рустам отодвигается от меня, и становится прямо лицом к лицу. В моих глазах ужас и паника.

— Думала, я не узнаю кто он? Какая же ты у меня глупенькая и наивная. Можешь не выглядывать, он не придёт, ему не до тебя. Поиграл красивой куклой, и пошёл играть с другой. Вот, смотри, — он протягивает мне свой телефон, и показывает фото Матвея с Агнессой Тейлор. Они лежат в кровати полуголые. Она в камеру не смотрит, так как целует живот Матвея. Но это ей не мешает делать селфи. — Вчера, видишь, как весело он проводил время?!

На глазах моих слёзы. Рустам достал нож, и по-живому только что резал меня. Без анестезии и обезболивающего. И при этом, он так наслаждается этим. Его улыбка искренняя. Он счастлив.

Боже, что за монстр рядом со мной?! Боже…

— Я хотел его грохнуть. А когда узнал, что ему по хрен на тебя. Пожалел. Но вдруг, если ты надумаешь с ним поговорить, я убью его. Клянусь.

* * *

Мирослава

Первые минуты, пока проходит церемония я в отключке. Не вижу людей, не слышу их голоса, я полностью отстранена от внешнего мира. В груди моей бензопила работает. Она разрезает на мелкие кусочки всё, что оставалось ещё целым. Там было немного уцелевшего, но теперь и этого нет.

— … Поздравляю вас молодые. Жених, можете поцеловать невесту, — долетает до моего сознания.

Боже, что я тут делаю?!

Он наклоняется ко мне и впивается в губы с такой силой, что наши зубы стукнулись. А ещё он кусает мою нижнюю губу. До крови.

Со стороны, гостям, наверное, кажется, что это страстный поцелуй двух молодых людей. Но, это, ни капли не похоже на поцелуй. Это зверь ест плоть живого человека. Ему нравится вкус крови. Он наслаждается.

Когда эта пытка заканчивается, гости кричат браво и поздравления. Рустам же наклоняется к моему уху, и жутким голосом шепчет.

— Какая же ты вкусная. Сожру тебя сегодня. Но, если хочешь, чтобы это было не больно, улыбайся. Если будешь грустная, поверь, брать тебя силой, мне понравится ещё больше.

Его оскал стал ещё больше, а в глазах, там горело такое пламя, такой огонь, что он мог спалить им целые леса. Он дьявол, и мне пора бы принять это.

Поэтому, я как идиотка, всю свадьбу улыбалась, танцевала, и когда гости кричали "горько" отвечала на его поцелуй. Теперь мне не надо было считать в голове до десяти, как делала раньше. За меня это делали гости. Их веселило всё это. А меня пугало до ужаса.

Родители, что же вы наделали?! За кого замуж меня отдали? Кому продали?!

Свадьба прошла в тумане. Я делала всё на автомате, не запоминая и не откладывая в памяти ничего. Не хочу помнить этот день. Со временем я сотру его подчистую с памяти.

Если бы я была гостем, то однозначно отметила дизайнеров, которые занимались украшением зала. Всё было очень красиво. А ещё церемония вручения подарков невесте. На меня надели, казалось, тонну золота. Браслеты, цепочки, кольца, пояс, украшения для волос, ног. Такого количества золота, я в жизни не видела. Красивая церемония, жаль только, что она происходила со мною. Лучше б я сидела на стуле со всеми гостями, и просто хлопала жениху и невесте.

Последней пыткой была брачная ночь. Нас проводят в спальню в отеле, а за дверью остаются крестные родители Рустама и ещё какие-то люди.

Единственная надежда, что брак будет разорван. По их обычаю, Рустам должен вынести простынь, со следами девственной крови. Если этого не произойдет, брак разрывается, а жену выгоняют с позором. И, честно говоря, после всего, что я испытала с Рустамом, мне плевать как он поступит с моим отцом. Они знали, какой он монстр, и всё равно отдали меня ему. Они лишили меня обычной жизни с шестнадцати лет. Я должна была быть обычной студенткой, и наслаждаться этим.

Когда дверь за спиной закрывается, я наблюдаю за ночным Лондоном. Огни города горят ярко, а ночь покрывается туманом и мраком. Она, как моя жизнь, заканчивается в этом моменте.

Рустам подходит сзади, и начинает развязывать шнурки корсета. Я даже не шевелюсь и не дрожу. А должна бы.

— У тебя такое красивое тело, — шепчет он мне в шею, при этом стягивает с одного плеча платье и бельё. — Как же долго я ждал возможности трогать тебя, целовать. Одевать, как хочу и раздевать, когда хочу.

Он покрывает мои голые плечи поцелуями, а меня знобит и потряхивает. Медленно, но всё же до меня доходит смысл его слов. Он не отпустит меня никогда от себя. Я буду его рабыней. А иначе он бы не устраивал свадьбу, зная, что я не девственница. У него есть план.

Боже… Мне не сбежать от него сейчас!

Когда платье падает на пол, а за ним и бюстгальтер, Рустам разворачивает меня к себе лицом. В его глазах похоть, желания, власть. Я же теперь не испытываю стыда. Не страшно, что он увидит меня голой. Страшно, что он может сделать со мной.

— Ты сегодня была хорошей девочкой. Послушной. Если будешь и дальше вести себя так же, твоя жизнь со мной будет раем. Но если ты еще, хоть раз, выкинешь что-то подобное, я превращу твою жизнь в ад.

Его губы расплываются в широкой улыбке. Почему-то мне кажется, что делать мою жизнь адом, ему нравится больше. Не знаю, что он видит в моих глазах, и видит ли хоть что-то, но он опускается на колени передо мной, и стягивает трусики. Я же смотрю на стену, и не хочу опускать взгляд вниз. Я не хочу видеть, что он будет сейчас делать со мной. Если бы ещё перестать чувствовать. Если бы перенестись мыслями куда-то вдаль.

* * *

Мирослава

— Раздвинь ноги шире, — получаю указания от мужа. — Вот так. Умничка. А теперь поставь ногу, на стул.

Я слушаю его, и выполняю приказы. Я послушная. Мне нужно время, чтобы придумать план побега. Мне нужно время…

Когда его губы касаются моей промежности, я отрываю взгляд от стены. Зачем он это делает?! Его язык проходит по складкам, углубляется и входит в меня. Рустам нежно касается, посасывает и при этом делает всё осторожно и бережно.

С моей груди вырывается тихий стон, и мне кажется, его это ещё сильнее заводит. Он подключает к языку, ещё пальцы, и я чувствую, что, несмотря ни на что, возбуждаюсь.

Не знаю, радоваться мне, что теперь будет, не так больно, как тот раз. Или плакать, осознавая, что я возбуждаюсь от его касаний, после того, как он взял меня силой.

Рука непроизвольно ложится на его волосы. В эти секунды я борюсь сама с собой. Больше всего я хочу схватить его за волосы, и оттащить от себя. Но, осознавая, что он стоит передо мной на коленях и вылизывает между ног, говорит о многом. Он действительно помешан на мне. И как бы мне не было больно и сложно, я должна потерпеть, чтобы обрести долгожданную свободу.

Или же тот мост, будет моим спасением!

Рустам покрывает поцелуями мои бедра, живот, грудь, а после подхватывает на руки, и несёт в постель. Бросает и ложится рядом. При этом продолжает целовать моё тело. На груди задерживается дольше всего.

Ещё с Матвеем я поняла, что грудь, моя эрогенная зона. Что когда его губы ласкали мои соски, я возбуждалась на максимум. И хоть, сейчас лучше не вспоминать Матвея, я не могу остановить поток своих мыслей.

Я представляю, как он целует меня, ласкает. Хотя губы Рустама сейчас трахают мой рот. Вкус у моего мужа, не такой у Матвея. Мне никогда не нравился его вкус. Поэтому, наверное, я и не любила с ним целоваться. Но сейчас, главное не думать об этом. Нужно сосредоточиться, на пламени у меня между ног. Оно не похоже на пожар, который я испытывала с Матвеем. Но и этого мини огня достаточно для Рустама.

Потому что когда он входит в меня, я не чувствую физической боли и дискомфорта. А мой муж, кажись, счастлив, что смог меня возбудить. Актриса с меня всегда была плохая, но я правда сейчас стараюсь. Стону и царапаю ему спину. Делаю это осознанно. Просто хочу сделать ему больно. К сожалению, Рустаму нравится это ещё больше.

Он двигается быстро, мощно, и из-за этого очень быстро кончает. Чем безумно меня радует.

— А разве нам не нужно предохраняться? — севшим голосом спрашиваю я, когда понимаю, что он только что кончил в меня. Этого мне ещё не хватало.

— Малыш, — твою мать, почему именно так он назвал меня. Нож в моём сердце прокрутился несколько раз. Так называл меня Горский. — Мы муж и жена, зачем нам предохраняться?!

Логика, где логика в его словах?! Если мы муж и жена, так что мне в восемнадцать лет рожать?! Какой кошмар. Муж как будто читает мои мысли.

— Если ты забеременеешь, я буду только рад.

А вот я не буду. В понедельник нужно будет посоветоваться с врачом, какие контрацептивы можно использовать, чтобы Рустам не догадался.

Дальше началось самое интересное. Настоящий поступок мужчины, который меня любит. Хотя, я вообще в это не верю. Я его игрушка, которую он много лет назад, просто захотел. И которую, родители ему подарили. Он даже не пытался добиться меня и моего сердца. Просто поставил перед фактом.

Рустам достаёт нож, и режет себе руку. Кровь капает на простынь. Когда дело закончено, он выносит её, показывает, и возвращается назад.

— Не дай мне пожалеть о своём поступке, — говорит он, и снова ложится в постель. — Я убью любого, кто к тебе прикоснётся. Только при этом, я убью и тебя! Поняла?

— Поняла.

Рустам прижал меня к себе, так крепко, что я задыхаюсь. Но ему, как всегда, плевать. Через пять минут он уже спал.

А я почти до рассвета молилась Богу, чтобы он дал мне возможность, цель и силы для побега.

Глава 37

Мирослава

И так, второй день свадьбы, ещё та пытка. Огромное количество людей, которым весело, и которые меня этим раздражают. Но я умело играю роль, послушной и покладистой жены Рустама. А ещё улыбаюсь. Широко и много, но нифига не искренне. Если бы было моё желание, я бы с радостью закрылась в комнате и смотрела фильм. А лучше б просто поспала, так как до утра, я так и не смогла уснуть.

Кругооборот моих мыслей не останавливался, как я не пыталась. Мысли о Матвее, его поступке, не покидали мою голову.

Он всё это время лгал мне. Так умело, что я даже на секунду не заподозрила его в обмане. И всё ради чего?! Мотоцикла? Да, дорогого. Да, крутого. Но у него столько денег, что он может купить себе тройку таких. Зачем тратить три месяца времени на меня?! Зачем каждый день писать, звонить, искать встречи?!

Девственность! Она ему нужна была?! Серьёзно?!

Ничего не понимаю.

А если допустить мысль, что правда любит. Что спор был в начале, а потом влюбился по-настоящему. Так почему же не пришел и не спас от свадьбы?! Он же предлагал сбежать в Украину вместе. Обещал, что если соглашусь, поженимся.

Боже…

Лапшу вешал. Сказки рассказывал. А я верила. Дура!!!

До конца вечера не выдерживаю. Большинство гостей пьяные, но продолжают танцевать и пить. А я чуть ли сознание не теряю от усталости.

— Рустам, можно я пройду в спальню? Мне что-то не хорошо.

— Что случилось?

— Голова кружится, и желудок болит. Наверное, переела.

— Та, что ты там ела?! Тарелка, как и вчера почти полная. Ладно, ступай, отдыхай. Я останусь с гостями.

На счёт боли в желудке, я как раз и не врала. Та и голова кружится от усталости. А ещё, из-за подавления своих эмоций, настоящих, а не те, которые я транслирую окружающим, чувствую истощение. С меня высосали все жизненные силы, оставив только ободок.

Приняв душ, достаю телефон, который мне дал Рустам. Это не мой. Этот новый, последняя модель Айфона. Вот только зачем он мне? Мне бы мой, любимый. На нём последний блог "Сплетницы", который я так и не успела опубликовать. А ноут у родителей остался. В блоге, я прощалась со студентами до нового учебного года, хотя не верила сама себе. Я знала, что вряд ли, будучи женой Рустама, смогу вести такой провокационный блог. А может просто, в подсознании мечтала сбежать с Матвеем на родину. А оттуда явно "Сплетница" не смогла бы существовать.

Мой телефон сопряжён с телефоном Рустамом. Один аккаунт на двоих. Например, если я внесу новый контакт в телефон, он увидит его. Видит постоянно моё местоположение. Переписки.

Тотальный контроль. Золотая птичка теперь в клетке. Он счастлив.

Захожу на свою страничку Инстаграм. Рустам и тут уже постарался. Почти десять фото добавил со свадьбы. Ужас. Я на них улыбаюсь, кажусь счастливой. Боже…

Захожу на страничку Матвея. Не надо этого делать, но я делаю. Хочу посмотреть на него, ещё разок. У него на страничке всего одно новое фото, и это именно то фото, которое показывал мне Рустам.

Сердце сжимается и продолжает кровоточить. Зачем смотрю?! На что надеюсь?! Он меня предал, использовал. Боже…

Слёз больше нет. Эмоций тоже. Только боль в груди невыносимая. Сердце не перестаёт болеть, даже когда я не думаю о нём. Круглые сутки беспокоит.

Так в обнимку с телефоном я уснула.

* * *

Мирослава

Проснулась от тяжести на своём теле. Меня как будто тонной железа придавили. Первое, что ощутила это жуткий запах алкоголя. Желудок мой сразу же начал бушевать. Когда открыла глаза, увидела на себе спящего Рустама. Пришлось приложить много сил, чтоб скинуть его с себя.

Запах в комнате стоял насколько ужасный, что меня вывернуло. После того как опустошила желудок, я открыла все окна в комнате. Побрызгала освежителем, но бесполезно. От мужа несло таким перегаром, что ничего не спасало.

На часах начало восьмого. Нам сегодня на приём к врачу. Я принимаю душ, привожу себя в более-менее сносный порядок. И пытаюсь разбудить Рустама. Он до такой степени пьян, что даже не может открыть глаз. За то его рот не закрывается.

Поначалу я не слушаю, что-то он там бубнит. Но когда слышу знакомую фамилию, моё сердце замирает.

— Сдохнешь Горский… Уничтожу тебя…

Я встаю на колени возле кровати, и наклоняю голову очень низко, чтобы разобрать пьяные слова мужа.

— Что теперь не такой крутой… Ээээ…

— Рустам, — тихо говорю я, — Что ты говоришь? Повтори.

Резко его рука поднимается, он хватает меня за шею, и придавливает к подушке.

— Люблю тебя… Мира… Я убью его, слышишь?! Убью. Живьем закопаю…

Рука на моей шее сжимается сильнее, и я уже начинаю задыхаться. Рустам, хоть и не в сознании, все равно давит сильно. С трудом разжимаю его пальцы, и отползаю.

Что он такое говорит, ничего не понимаю. Он хочет его убить?

Голова начинает болеть от таких, простых, на первый взгляд, вопросов.

Я начинаю задыхаться в этом помещении, с этим человеком. Хватаю сумочку, и выбегаю с комнаты. Ноги сами несут к лифту.

Как только выхожу с отеля, в котором мы два дня живём, меня встречает водитель Рустама.

— Мирослава Давидовна, вам куда-то надо ехать? Садитесь.

— Спасибо, Антонио, я на такси.

— Что вы, хозяйка?! Рустам Мурадович меня убьёт. Я теперь приставлен к вам, и везде буду вашей тенью.

Этого ещё не хватало. Мне восемнадцать. Я маленькая девочка. Зачем мне охранник с пистолетом?! Что творит Балканов?!

— Ладно, — тяжело вздохнув, говорю я. — Поехали в больницу, мне на приём. Рустам спит, не смогла его разбудить.

— Понимаю. Гости в пять утра только начали расходиться.

Как же хорошо, что я вчера ушла. Если б осталась там еще, хоть немного, просто упала бы без сознания. А до утра, явно не дожила б.

До больницы едем молча. Я всё время думаю о словах Рустама. Что он имел ввиду? Может это просто пьяный бред?

— Госпожа, приехали.

Когда захожу к доктору, чувствую полное спокойствие и удовлетворение. Мысли о Горском отступают на второй план. Я же так и хотела, прийти сюда сама, чтобы попросить о помощи.

— Мирослава, это вы? Проходите. Вы немного раньше, подождите секундочку.

Доктор выходит и оставляет меня в своём кабинете. Телефон оживает, и я вижу фото лучшей подруги.

— Ты там живая? — с иронией говорит она, но при этом даже не улыбается. — Где ты?

— Я сейчас в больнице, — с улыбкой говорю я.

— Что эта тварь сделала с тобой?

— Ничего. Честно. Я у гинеколога. Хочу забрать результаты анализов. — В кабинет возвращается врач, — Ава, я тебе перезвоню, когда выйду.

И кладу трубку.

— Мирослава, мне не нравятся ваши анализы. У вас очень низкий гемоглобин. А ещё… Даже не знаю, как сказать.

— Я вас слушаю, — обеспокоено говорю я.

В голове уже поставила себе какой-то смертельный недуг. Вот умру от болезни, и с моста прыгать не надо.

— Анализ крови показывает беременность. Три недели.

А нет. Я умру от рук Рустама, когда он узнает. Меня начинает так трясти, а ещё картинка перед глазами начинает плыть, и я отключаюсь.

* * *

Мирослава

Приводят меня в себя, какой-то вонючей жидкостью. Резко открываю глаза, но туман пока что не рассеялся.

— Мирослава, ну вы и напугали меня. Сможете подняться?

Встаю с койки, и возвращаюсь на стул.

— Я так понимаю, беременность вы не планировали?

Я лишь утвердительно киваю. Я пока, что в таком шоке нахожусь, что не знаю как реагировать.

— Вы не переживайте так. Ваш муж будет счастлив. Он в прошлый раз так много спрашивал о беременности, видно, как хочет деток.

Я вскакиваю со своего места, и падаю доктору в колени. С моих глаз бегут слёзы, и я начинаю орать, в какой-то сумасшедшей истерике.

— Молю вас, не говорите ему. Он убьёт меня. Ребёнок не его. Меня заставили выйти за него замуж. Боже… Что делать?! Может аборт?!

Это такой грех, даже вслух говорить об убийстве ребёнка. А тем более убить его. Но что мне делать?!

— Так, так. Давайте вы успокоитесь, и мы нормально поговорим.

Минут через десять, я выпила горячего чая с ромашкой, и пришла в себя.

— Смотрите, аборт плохой вариант. У вас отрицательная группа крови. При таком раскладе, есть такая вероятность, что вы не сможете иметь детей вовсе. А ещё, если у отца вашего ребёнка, положительный резус, и ребёнок возьмёт его. Есть вероятность резус — конфликта. И беременность протекать будет тяжело. Но есть также, вероятность, что ребенок возьмёт вашу группу крови. И тогда, конфликта не будет.

Всю свою жизнь, я считала себя невезучим человеком. А ещё, у меня никогда не было союзников и друзей, кроме Авы. Она мне как сестра. Теперь в моей жизни, ещё появился один друг и союзник. Не знаю, как, но мы нашли общий язык, с доктором. Женщина, по имени, Фрэнсис, помогла мне. Можно сказать спасла. Она дала шанс моему ребенку. А мне стимул и надежду на спасение.

На протяжении нескольких недель, я регулярно ездила к ней на прием. Она придумывала мне диагноз за диагнозом, помогая хоть немного избежать ласк мужа. Так же, её диагнозы объясняли мою бледность, и токсикоз по утрам. Слава богу, токсикоз через три недели прошел, и дышать стало легче.

Раз в неделю я сдавала анализы, и проходила узи. Она тщательно следила за моим ребёнком. К моему огромному сожалению, ребенок взял группу крови отца, и любой стресс мог привести к выкидышу. Молчу уже о насилии и побоях. Вот почему я стала примерной женой, ласковой и послушной. Приходилось иногда ублажать мужа минетом. Хотя и это не всегда спасало.

Однажды, я столкнулась с Горским в университете. Сердце забилось быстрее, гоняя кровь по венам. Натянув на лицо невозмутимую маску безразличия, я пыталась пройти мимо.

— Мне нельзя нервничать. Мне нельзя нервничать, — повторяла себе, пока пыталась пройти мимо. Безрезультатно. Матвей всё равно приблизился ко мне, и я успела уловить его аромат. Почти полтора месяца мы не виделись. Ровно столько прошло с той встречи в клубе. Но мне кажется целая жизнь прошла. Столько всего изменилось за эти долгие шесть недель.

Я успела четыре раза умереть, выйти замуж и узнать, что беременна не от мужа. Но мне ещё так много нужно сделать. И разговор с Матвеем может всё испортить. Равновесие в отношениях с мужем и так на грани, мне нельзя усугублять своё положение. Не после того, как он избил меня.

— Мирослава, — Матвей останавливает на расстоянии вытянутой руки. Слишком близко. Делаю два шага назад. Он замечает это. — Давай поговорим. Прошу тебя.

— Извини, — вдох, выдох. Тяжело держать сталь в голосе, когда сердце так сильно стучит. Впервые после свадьбы оно бьётся по-настоящему. — Нам не о чем с тобой разговаривать, — кажется, у меня получается, быть хладнокровной.

Есть такая фраза "Цель оправдывает средства" — к огромному сожалению, моя цель спасти нашему ребёнку жизнь, и если для этого придется никогда не видеться с Горским, я пойду на это. Пусть он и не узнает, что где-то будет расти его ребёнок.

— Мира-а, пожалуйста-а, — его голос дрожит и срывается. Стенки груди сдавливаются, и кровь перестает поступать к сердцу. Эх, Горский, ты всё-таки моя огромная Гора, вершину которой я так и не смогла преодолеть. Я поднялась к самому вверху, подумав, что достигла цели. А потом резко полетела вниз. Разбилась.

Почему-то именно сейчас всплывает фраза:

"Его громкое, верь мне и тихую пулю в висок."

Прости! Правда, прости! Между тобой и ребёнком, я выберу его. Он не обманет и не придаст, он часть меня.

— Никаких, пожалуйста, Горский. Нам не о чем говорить. Наша история была ложью с самого начала. В какой-то момент, я даже поверила в свои чувства к тебе. Это твой обман меня вынудил поверить. Но к твоему сожалению, я всё-таки осознала, что люблю своего мужа. И мы сейчас очень счастливы. Извини, мне пора.

Срываюсь и бегу прочь. Уносите меня ноги, подальше от него и от чувств, которые я испытываю. Подальше от правды, которую пытаюсь скрывать.

Глава 38

Мирослава

Я не помню, когда это началось по-настоящему. Точнее в моей голове, это началось ещё с того моста, но вот, чтоб составить план и найти помощь, я точно не помню.

Единственный человек, которому я смогла доверить свою тайну — Ава. Раз в неделю, Рустам разрешал мне ездить в гости к родителям или к Аве. И все разы я выбирала подругу. Правда один раз, по пути к ней, заехала к родителям, чтоб забрать одну дорогую мне вещь. Часть прошлого. Телефон, который подарил мне Матвей. Если я буду бежать, мне нужны будут деньги. Его, я планирую продать. Так же забрала ноутбук.

Последнюю статью я опубликовала уже у Авы. И честно передала ей сайт для работы. Этот сайт за три месяца стал очень популярным, и жалко, чтобы он просто исчез. Ава сначала не верила, что "сплетница" я, но когда я ей всё показала и открыла доступ, она была просто в восторге.

Пока у меня была возможность ездить к ней, мы делали так. Она собирала самые интересные сплетни, а я их писала. Опыт у неё в этом слабый, но с моими уроками и подсказками, уже намного лучше.

В третий раз, когда я приехала к ней, мы снова сидели в комнате и готовили статью. В комнате было очень жарко, и я сняла спортивную кофту, в которой приехала. Надела я её лишь для того, чтобы скрыть синяки.

Рустам меня избил. Всё из-за тату. Он наконец-то понял, что оно означает. "М²" Первые буквы нашего имени в квадрате. И всё что осталось у меня от Горского, это его буква. И ребёнок, которого я могла потерять из-за побоев. Благо он не бил в живот. Я свернулась калачиком и спрятала его. Это единственное, что у меня есть в жизни. Это единственное, что моё.

Синяки уже не такие заметные, но все равно видны. На руках прямо следы пальцев остались. А ещё на плече следы его зубов. На спине синяк.

Мама Авы, заходит неожиданно, на ходу что-то спрашивает. Я лежу на животе и набираю текст в ноутбуке. Когда слышу собственное имя, та ещё с такими интонациями, сердце уходит в пятки. Я понимаю, что стратила, когда сняла кофту.

О моей паскудной жизни знает только Ава. И то, я взяла с неё слово, что она никому не расскажет. Я прятала все следы, мило улыбалась и на вопросы: "Как супружеская жизнь?" Отвечала коротко: "Отлично". Знаю, врала. Не красиво, тем более они родители моей лучшей подруги. Но и правду рассказать не могла. Никак.

В тот день, мне пришлось открыться ещё одному человека. Это было очень сложно и больно. Каждое слово возвращало меня назад, и приходилось проживать те ужасы заново. Но, наверное, именно в тот день, у меня и появился шанс. Настоящий шанс, а не наши мечты с Авой.

Кристи, мама Авы, продумала план, до малейших деталей. Мы заучили с Авой его на память. Оставалось самое сложное, дождаться командировки Рустама и рискнуть. Меня трясло от мыслей, что если он меня поймает, то убьёт. Не только меня, а и моего ребёнка. Но даже если я останусь, нам с малышом тут жизни не будет.

Утро вторника приносит благую весть. Рустам летит на два дня в командировку. Это первая командировка после свадьбы. И единственный шанс на побег. Как только вижу в окно уезжающую машину мужа, достаю спрятанный под кафелем в ванной телефон, и включаю его.

°Мира° "Он уехал. Вернётся в четверг."

°Ава° "Завтра в салон приезжаешь к десяти. С собой никаких вещей и сумок. Только небольшую сумочку возьми, чисто для документов и телефона. Надень спортивный костюм. Ни украшений, ни карточек его не бери. Ничего."

Знаю, что Ава пишет смс вместе с мамой. Я так боюсь, что руки трясутся. Что я буду делать без них? Я буду одна. Совсем одна. Мне так страшно. Боже…

°Мира° "Хорошо. Мне страшно. Что я буду без вас делать? Я умру в другой стране сама."

°Ава° "Я приеду, как только будет безопасно. Не забудь сразу купить телефон, когда прибудешь в конечный пункт. И ещё. Этот телефон оставишь в парикмахерской. Он уедет вместе с Мирой."

Пока жду смс от Авы, прилетает смс от Матвея. Он увидел, что я в сети. Вот и всё. Я никогда больше не смогу его увидеть и почувствовать тепло губ. Не смогу поговорить. Нет, я не простила его. Там где была любовь, теперь огромная бездна пустоты. Но и забыть я его никогда не смогу.

И несмотря на всё, что он сделал, и к чему привёл его спор, мне хочется с ним проститься. Дрожащими руками беру телефон и пишу ему смс. Набираю текст, и стираю. Набираю и стираю. Терзаюсь, дроблю себя на куски и всё равно пишу душу раздирающий текст. Рассказываю, что пришлось пережить за эти полтора месяца. Рассказываю, как сильно люблю. Рассказываю о беременности. О том, что убегаю. О том, что хочу быть с ним. Что смогу простить. Что люблю его больше жизни.

Отправляю.

Иконка моментально светится прочитанным. Я паникую. Так нельзя. Никто ничего не должен знать. Беру и удаляю смс. Теперь светится только "смс удалено". Карандаш в чате начинает бегать.

°М²° "Мира, что ты написала? Я не успел прочитать."

°М²° "Мира, я люблю тебя. Прости, пожалуйста."

°М²° "Выслушай меня!"

°М²° "Одуван я так тебя люблю…"

Читаю и рыдаю. Заливаюсь слезами. Захлебусь и уже в миллионный раз умираю.

Прости, Матвей, но мы не сможет быть вместе. Никогда.

Выключаю телефон, так и не отправив ему больше ничего. Это была ошибка, поверить самому настоящему сердцееду. Он никогда никого не любил. Не верю ему больше. Не могу.

Целую ночь не сплю. Из-за страха меня парализует, но я не плачу. Меня трясет, и я лежу под двумя одеялами. Любая попытка лучше, чем прыжок с моста. У меня один шанс подарить жизнь ребенку, и я им воспользуюсь. Как бы трудно не было.

Утром, как ни в чем, ни бывало, я спускаюсь к завтраку. Когда Рустам уезжает, он привозит меня к родителям. К еде почти не притрагиваюсь, потому что Мурад так смотрит на меня, что мне страшно. Вдруг они знают?!

— Мира, ты сегодня бледная какая-то. Что с тобой? — спрашивает мать Рустама.

— Плохо спала. Кошмары снились, — вру я.

— Что планируешь делать сегодня?

— Мне к врачу надо, Рустам записал. А потом хочу в салон заехать, волосы и ногти в порядок привести.

— Это отличная идея. А что со здоровьем? Серьёзное что-то?

— Нет. Гемоглобин понижен. Врач обещал выписать препараты для повышения. От этого и бледность, и слабость.

Не знаю, когда я так научилась врать, но сегодня мой голос звучит уверенно как никогда. Всю ночь не спала, нервничала, плакала. А сейчас сижу, спокойная как удав.

После завтрака поднимаюсь к себе, одеваюсь, беру сумку, в которой только телефон и деньги, что мне удалось накопить. Их ничтожно мало. Около тысячи долларов.

Антонио завозит меня в больницу. На приеме у врача, я нахожусь не больше получаса. Эта женщина подарила надежду моему ребенку. Она скрыла беременность от мужа. Она спасла меня от секса с ним, как минимум половину срока после свадьбы. Она очень мне помогла.

Мне очень хотелось отблагодарить её. Но у меня ничего не было своего. Только кулон, который мне когда-то подарила мама. И я его от чистого сердца отдала ей. Она долго не соглашалась. Но, в конечном счете, я её уговорила, сказав, что если она его возьмёт,то у меня получится сбежать.

После, мы отправились в салон. И вот тут, начался самый сложный эпизод моей жизни.

— Антонио, я тут надолго. Можешь не ждать, уезжай.

— Что вы хозяйка? Я не могу. Мне хозяин за вас голову оторвёт, не дай бог, что случится.

Мне жаль, Антонио. Правда, жаль. Но от хозяина ты действительно получишь.

— Ладно. Я тут минимум на шесть часов. Прическа, маникюр, педикюр, массаж. Хочешь, сиди, жди. Мне всё равно. Только телефон я оставлю в машине, что б никто не отвлекал меня от отдыха. Если Рустам позвонит, возьмёшь трубку, и скажешь в каком мы салоне. Хорошо?

— Да, хозяйка.

Когда захожу в это помещение, ноги дрожат, а тело и вовсе стало ватным. Не время расклеиваться, Мира. У тебя ещё такой трудный путь впереди.

За двадцать минут с меня делают абсолютно другую личностью. Надевают рыжий парик, короткую джинсовую юбку, которая еле-еле закрывает мою попу. Футболку и джинсовый пиджак. Вместо сумочки, я беру рюкзак, в котором есть ещё кроссовки и штаны. А так же пять тысяч долларов и новые документы.

Теперь я, Мия Новак. Полячка.

Что ж Мия, тебе пора.

— Мия, стой, — окликает меня служанка Авы. Сейчас она стоит в моих вещах, и в блондинистом парике. — Отдай тайный телефон. Это поручение Кристи.

Я словно кусок души отрываю. Мне бы плакать, но некогда. Я потом поплачу. Будет куча времени.

Дальше я выхожу через центральный вход, одеваю ещё очки. Ловлю такси и мчусь в аэропорт. Мнимая Мира, выходит через черный выход, ловит такси и тоже едет в аэропорт.

Когда через час самолёт поднимается в небо, я не могу поверить, что покидаю Лондон. Мне не верится, что у меня получилось сбежать. Но это ещё не конец пути. Сначала я лечу в Берлин, оттуда поездом в Польшу. И мне самой надо будет снять квартиру, и как-то пытаться выживать, на деньги, что у меня есть.

Мне так страшно сейчас. Я глажу свой ещё плоский живот, и роняю горькие слезы. Только ради него я боролась, и только ради него у меня всё получиться.

К сожалению, Мирослава Горькая для меня сегодня умерла. И родилась новая я.

Мия Новак.

Вот только я не знала когда убегала, что в конце этого пути мне придётся для всех умирать по-настоящему.

Конец первой части

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38