Служение человечеству [Владарг Дельсат] (fb2) читать онлайн

Владарг ДельсатСлужение человечеству

Часть 1

Примечание к части

чего это у меня врачи извне постоянно... Попробуем такого доктора.

Отложив в сторону очередную папку с историей болезни, пометив только «на выписку», Гарри Джеймс Поттер вспоминал. Сегодня ему исполнилось сорок, и он этого бы даже не заметил, если бы не коллеги, откуда только узнали? Коллеги… Друзей у него не было, он подсознательно боялся доверять людям после того, что случилось, кажется, вечность назад.

Тогда, в юности, ему все казалось ясным и понятным — битва с Волдемортом, самопожертвование… Тогда-то, разговаривая с Дамблдором на вокзале, он и решил вернуться, о чем жалел долгие годы. Тогда, на призрачном вокзале, он понял, что у него есть человек, к которому он, Гарри, хотел бы вернуться. И он вернулся, решив после Победы поговорить с Гермионой, с самой лучшей, самой близкой, самой красивой, самой нужной, но…

Она обнимала и целовала Рона так, что Гарри сразу понял — девушка счастлива. Не желая вторгаться в счастье друзей, юноша ушел тогда. Ушел, пряча в сердце боль. Он пытался найти себя в магическом мире, но там у него не было никого, разве что Гермиона… Увидеть ее, поговорить с ней, но девушка держалась отстраненно, как будто ей было неприятно общаться с Гарри. Тогда-то у него случилась истерика, чуть не разнесшая дом Блэков. Юноша уже подумывал о возвращении на призрачный вокзал, когда произошло что-то, что его практически сломало, уничтожило полностью, до конца.

Гарри помнил этот вечер даже спустя столько лет. Он возвращался домой, когда его догнал луч заклинания, сознание погасло, чтобы проясниться через некоторое время — он висел голым на какой-то стене, а вокруг него были они, те, кого юноша считал друзьями. Они смотрели на него как-то странно, и только взглянув в глаза усмехавшегося Рона, Гарри понял, что сейчас будет.

— Ты стал слишком опасен, — сказал ему тогда Рон.

— Это для твоего же блага, — произнесла холодная, как лед, Гермиона.

— Женился бы на мне, ничего бы не было, — проронила Джинни. — Лет десять протянул бы.

— Вы хотите меня убить? — обескураженно спросил он, но ответом ему был смех.

Издевательский, холодный смех тех, кого он считал друзьями, кому верил, кого прикрывал и спасал. Его предали, просто посчитав слишком сильным магически… Предали. От осознания этого Гарри потерял сознание, а, может, это был и не обморок. Очнулся он в доме Петуньи и в первое мгновение посчитал все сном, но что-то болезненно сжималось в груди, тогда юноша понял, что стал сквибом.

«Друзья» его не убили, они сделали что-то гораздо более жестокое. Его лишили магии, выкинули из мира, и теперь… Осознавать это было тяжело, даже очень. Особенно понимать, что его предала даже она… Та, что была важнее звезд и дела Света, та, ради которой он вернулся… Гарри бесцельно слонялся по улицам, уезжая с утра в Лондон и мечтая о том, чтобы его убили, потому что сам он почему-то не мог. Потом-то он понял, почему. Эти звери, бывшие «друзья», предусмотрели все, обрекая его на муку. Но за что? Что он такое сделал? Ответа на эти вопросы не было, зато была депрессия.

Однажды его увидел мужчина, оказавшийся психиатром. Как-то сразу поняв, что парню очень плохо, Стивен, так звали мужчину, привел юношу к себе и долго разговаривал с ним. Гарри сам не понял почему, но рассказал о магическом мире, войне… и о предательстве. Стивен почему-то поверил юноше, не счел сумасшедшим, а дал ему цель.

— Ты можешь чего-то достичь в жизни, — сказал ему тогда Стивен. — Стать полицейским, пожарным, врачом, наконец!

— Но я же ничего не знаю и не умею, — ответил Гарри. И с этого момента началась его новая жизнь.

Стивен заставлял его учиться, висел над головой, не давая отчаиваться, принуждая готовиться и сдавать экзамены. Вот позади остались экзамены средней школы, А-левел, который Гарри сдал только чудом, но он не нервничал и не переживал. Юноше казалось, что все его чувства остались там — на холодной стене, убитые издевательским холодным смехом, что был страшнее Волдеморта…

Университет… Анатомия, нормальная и патологическая, физиология, пропедевтика, гистология. Трупы, от которых он не шарахался, препараты, которые зазубривал. Спланхнология. Легкие, сердце, весь этот ливер… не спал ночами и учил, учил, учил, как будто от этого зависела его жизнь. Гарри весь растворился в учебе, не давая себе роздыху. Юношу заметили, начали выделять, показывать премудрости…

На практике третьего курса Гарри попал в педиатрию и влюбился в эту часть медицинской науки навсегда. Пусть у него никогда не будет ни жены, ни детей, но здесь и сейчас он мог помогать, спасать и тратить всю свою нерастраченную любовь на маленьких пациентов. Профессора заметили это, именно поэтому в его жизни стало больше педиатрии. Его даже взяли медбратом в отделение, где он с удовольствием заботился о маленьких пациентах. И они… Они чувствовали эту любовь и ласку совсем молодого парня, тянулись к нему, даря ощущение своей важности и нужности.

Заканчивая университет, доктор Поттер уже знал, где его ждут — в ставшем родным отделении, там, где все знакомые, где коллеги, медсестры, взявшие опеку над сиротой, и маленькие пациенты. День за днем, случай за случаем, Гарри забывал магический мир, предателей, странные игры… Он забывал о том, что на свете есть Уизли, к которым теперь относилась и Гермиона, что заставляло сердце болеть, жечь внутри него Адским Пламенем…

Поэтому Гарри Джеймс Поттер не вспоминал. Он работал, находя себя в искусстве, и не вспоминал, вычеркнув из своей памяти семнадцать самых страшных лет.

***

— Доктор Поттер, из приемного звонили, передают нам сложного пациента, — медсестра Натали, откуда-то из Франции, была девушкой исполнительной, обязательной и втайне в молодого доктора влюбленной. Разница почти в двадцать лет ее не останавливала, как и цвет волос рано поседевшего мужчины.

— Спасибо, Натали, — кивнул ей Гарри. — Сейчас посмотрим, кто там у нас такой сложный.

Выйдя из своего кабинета, мужчина прошел по коридору до смотровой, остановившись перед неплотно закрытой дверью, он, наверное, целую минуту слушал тихий плач пациента, оказавшегося девочкой лет восьми на вид. Девочка плакала очень тихо, но как-то очень безнадежно, и это Гарри совсем не понравилось. Он медленно вошел в смотровую, стараясь не напугать ребенка, но та и так расширила глаза от страха, отползая по кровати.

— Привет, меня Гарри зовут, — Гарри присел на колено, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами пациентки. — А тебя как?

— Ма…тиль… да, — в три приема произнесла пациентка, шумно вдыхая воздух перед каждым слогом своего имени.

— Матильда, давай дружить? — предложил доктор. Девочка неверяще открыла свои глаза, подумала и закивала. — Вот и хорошо, — кивнул ей Гарри. — Сейчас я буду тебя гладить, согласна?

— Да… — прошептала девочка, не отпрянув, когда он приблизился, начав ее поглаживать, мягко осматривая. Увиденное Гарри совсем не нравилось — ребенок испытывал проблемы с дыханием, можно было даже увидеть характерные симптомы дыхательной недостаточности. Ладони, пальцы, стопы девочки имели мраморную кожу, а пальцы — отчетливо голубели. Доктор вздохнул. — Сейчас я тебя отнесу в одно интересное место, хочешь? — поинтересовался он мнением ребенка.

— Очень… интересное? — поинтересовалась демонстрирующая сердечную недостаточность девочка.

— А вот мы вместе посмотрим и узнаем, — улыбнулся он ей. — Давай?

— Да! — Матильда улыбнулась, доверчиво пойдя на руки к очень мягко взявшему ее мужчине.

Гарри торопился, но старался не показать эту торопливость девочке. Он шутил, улыбался, рассказывал о том, что происходило вокруг, жестом попросив медсестру следовать за ним, пока не добрался до кардиологов. Будучи уложенной на кушетку, девочка испугалась, поэтому доктор Поттер сам взял в руку сенсор, рассказывая волшебную сказку ребенку, а стоявшие рядом кардиологи чувствовали, как у них поднимаются волосы дыбом от того, что высвечивалось на экране, на который Поттер, казалось, даже не смотрел. Он будто бы точно знал, где и что надо искать.

Реанимация была уведомлена немедленно, также, как и кардиохирургия, но Гарри не оставлял девочку. Он гладил ее, рассказывал, что она сейчас уснет и ей будут сниться самые волшебные сны. Он был рядом, пока ребенка готовили к операции, не разрешая ей пугаться, и последнее, что девочка увидела, засыпая, были волшебно-зеленые глаза доброго доктора.

— Фух, — Гарри вытер пот со лба, когда двери оперблока закрылись за ним. — Думал, устроит нам побегать.

— Да мы все это думали, коллега Поттер, — произнес кардиолог. — Примите наше искреннее уважение. Просто нет слов.

— Все нормально, — улыбнулся доктор. — Дети же.

В этом был он весь, его «дети же» объясняло все — бессонные ночи, пребывание сутками на работе, поиск, победы и поражения. Именно таким был Поттер — отдавая всего себя своим пациентам, полностью, без остатка, он, казалось, жил в больнице, возвращаясь в свою пропахшую одиночеством однушку лишь совсем ненадолго, переночевать и обратно — к детям.

Мало, кто знал, что у Гарри в этом мире нет никого, совсем никого, ни любимой, ни друзей. Вся его жизнь, вся нерастраченная любовь, тепло, ласка, нежность… Он все это отдавал своим юным пациентам, которые в ответ очень любили доброго доктора Поттера, не принимая и не подпуская к себе никого больше, только его. Так и проходили дни, месяцы, даже годы, но Гарри их не считал, он спешил к своим пациентам. Дети же.

Часть 2

Квартира Гарри располагалась буквально в пяти минутах ходьбы от работы, поэтому он и не обзавелся машиной — она была ему не нужна. Каждый вечер, когда не удавалось остаться на дежурство, он понуро шел домой, чтобы рано утром радостно спешить обратно — туда, где его ждали, где ему радовались, где были те, кому он нужен, действительно нужен. Можно сказать, Гарри жил своей работой.

В этот вечер он возвращался домой, даже не подумав об очередной годовщине того дня, когда его жизнь рухнула, погребенная предательством. Внезапно что-то привлекло его взгляд в сумерках. На скамейке сидела женщина, смотревшая, казалось, в никуда. Приблизившись, Гарри опешил, узнавая в этой абсолютно седой женщине Гермиону. Сердце болезненно толкнулось в ребра и заныло, не давая ему просто уйти.

— Гермиона? — удивленно спросил он, как будто не было той стены и всех этих лет. — Что ты здесь делаешь?

— Гарри… — прошептала женщина, смотря на него с надеждой. — Это действительно ты, Гарри? — Она не могла поверить, что этот человек и есть ее потерянный друг.

— Это действительно я, — улыбнулся доктор Поттер, перекинувшись парой слов с проходившим мимо коллегой.

— Ты врач? — удивилась Гермиона, услышав «коллега».

— Не ожидала? — хмыкнул Гарри. — Думала, я после той стены, после вашего предательства, уже не встану? Нет, дорогая моя, есть вещи намного лучшие, чем весь магический мир.

— До свидания, доктор Поттер! — раздался счастливый голос выписанного мальчишки. — Спасибо вам за все!

— До свидания, Николас! — очень по-доброму улыбнулся доктор своему пациенту, а Гермиона залюбовалась этой улыбкой.

— Я не предавала тебя, Гарри, — прошептала женщина. — До рождения… Хью… — она заплакала, тихо, но отчаянно, и доктор Поттер знал такие слезы. Так плачут, когда — все. Когда нет надежды и мир рушится, потому что ничего, совсем-совсем ничего нельзя сделать, поэтому он сел рядом с бывшей своей подругой, обняв ее. И почувствовав его тепло, женщина разрыдалась, искренне, отчаянно…

— Расскажи мне все, — попросил Гарри, предчувствуя, что все не так просто, как ему казалось.

— Это было во время битвы, — начала рассказывать женщина. — Откуда-то сзади прилетело заклинание, и все погрузилось как будто в розовый туман. В себя я пришла во время родов, но старалась не показать этого. Хью… он… он… — она опять зарыдала.

— Тише, тише, — успокаивал ее Гарри, поняв, что ребенок погиб.

— Потом я узнала, что зачатые под Империо долго не живут, — продолжила рассказ Гермиона, немного успокоившись. — Проверилась, и оказалось, что во мне много зелий, да еще и маховик на третьем курсе, помнишь?

— Помню, правда так и не понял, зачем ты взяла столько предметов, — кивнул Гарри.

— Это не я взяла, — прошептала женщина. — Меня заставили.

— Как заставили? — удивился мужчина.

— Круциатусом, — Гермиона опустила голову и всхлипнула. — Я больше никогда не смогу иметь детей.

— Вот, значит, как, — покачал головой Гарри. — А я тогда на призрачном вокзале, ну, когда Волдеморт меня убил, — объяснил мужчина, увидев непонимание в глазах женщины, и это еще раз убеждало его в том, что она не лжет. — Понял, что в этом мире есть только ты. А потом увидел тебя целующуюся с Роном… ну ты понимаешь…

— Как ты мог так обо мне подумать, Гарри, — всхлипнула женщина. — Я же любила тебя.

— А потом Рон, ты и Джинни захватили меня, лишили магии и выкинули прочь, — продолжил говорить Гарри. — Ну что я мог подумать?

— Гарри! Гарри! Я никогда так бы не поступила! Почему ты не пытался найти меня, очистить! Ну, Гарри![1] — женщина внезапно захрипела, ее глаза остановились, также как и ее сердце. Мужчина делал все возможное, от клиники бежали коллеги, но все было тщетно. И вот, когда Гарри понял, что Гермиона умерла, давно мучавшая боль разлилась по грудной клетке, гася сознание.

Подбежавшим коллегам оставалось лишь констатировать смерть. А потом патанатом с удивлением рассматривал два трупа, умершие почти одновременно от кардиомиопатии Такоцубо, что не зря зовется синдромом разбитого сердца.

Открыв глаза, Гарри увидел призрачный вокзал и… Гермиону. Она стояла, потерянно смотря на красный поезд, так похожий на Хогвартс-экспресс, и не двигалась. Мужчина подбежал к женщине, беря ее за ледяную руку, и опустился на колени.

— Прости меня, Гермиона! Прости за все! — Гарри чуть не плакал, но Гермиона посмотрела как-то отстраненно.

— Извини, Гарри, я не знаю, смогу ли простить тебя, — проговорила она, и в этот миг все замерло.

— Ну что же, потомок, — на перроне появилась женщина в черном. — Я дам вам шанс. Вы сольетесь с… Да что ж такое-то! — она посмотрела на мальчика, только что появившегося на перроне. — Что опять случилось? — мальчик что-то показал, и женщина вздохнула. — Гарри, тебя опять убили опекуны, поэтому ты начнешь с нуля, а вот Гермиона сольется с собой маленькой…

Женщина не договорила, когда на перроне появилась маленькая девочка. Она держалась за грудь и… хм… за попу, отчаянно при этом рыдая. Женщина подошла к девочке и попыталась узнать, что случилось. К сожалению, ей это не удалось, поэтому она вздохнула еще раз.

— Еще и Гермиона не пойми от чего умерла… Отправляйтесь же! — женщина повелительно махнула рукой, но в этот момент рядом с ней появилась сияющая девочка.

— Гарри! — звонко произнесла она. — Ты можешь стать целителем! Только тебе надо будет искренне… Ай! Не догонишь! — девочка исчезла, взамен появилась сияющая девушка.

— Тринадцатая! А ну иди сюда, горе мое! — после этой фразы исчезла и девушка, отчего женщина в черном только вздохнула. О Тринадцатой знали во всех мирах. Непоседливая, но такая добрая и смелая девчушка многих пугала, даже богов, а многие ее любили именно за доброту. Женщина в черном махнула рукой и вокзал исчез.

***

— Ай! — маленькая девочка всхлипнула, держась за попу, но все равно смотрела упрямо. — Ну Мия, ну за что?

— Тебя просили не трогать этот мир! — строго сказала наставница, уже получившая свои подарки, отчего девушке было очень некомфортно. Правда, часть подарков она передарила непосредственной виновнице переполоха.

— Но я же как лучше! — возмутилась девочка. — Посмотри, они были преданы и обмануты, а он еще и нашел себя. Посмотри, как он с детьми! Ты только посмотри!

— Но просили же, — теперь всхлипнула Мия, подарки давали о себе знать, дедушка был очень сердит. С другой стороны, Тринадцатая была права: доктор, которым стал Поттер, лечил детей не только таблетками и уколами, а самой своей душой, что значило очень многое. Юная наставница понимала малышку, которую обняла и движением руки избавила от боли, стерев наказание, отчего ей самой стало больнее, ибо она приняла всю ответственность на себя.

— В этом мире нет настоящих целителей, посмотри, — Тринадцатая показывала целителей-волшебников, думавших лишь о кошельке, не дававших себе труда посмотреть, разобраться, найти причину, отчего страдали их пациенты. — Я решила, что пусть будет один, но пусть с ним ничего не случится.

— А если он ошибется? — коварно спросила Мия.

— Тогда у него будет болеть попа! — топнула ножкой девочка. — Сильно будет, вот!

— Хорошо, но если ему нельзя причинить вред, то и он не может, ведь так? — поинтересовалась девушка.

— Да-а-а-а… наверное…. — задумчиво произнесла Тринадцатая. — Тогда и он не может вольно или невольно… И ему не могут…

— Но у каждого человека должно быть право выбора, а ты ему выбора не оставляешь, — назидательно произнесла Наставница.

— Ну… Вот если он клятву произнесет, то тогда будет, а если нет, то не будет! Ой, надо ему сказать! — девочка исчезла.

— Вот неугомонная, — вздохнула Мия. — И что с ней делать?

— Не надо с ней ничего делать, — молодой улыбчивый мужчина незаметно появился рядом. — Мне нравится, так Ректору и передай.

— Ну ты Творец этого мира, тебе виднее, — улыбнулась девушка, у которой внезапно перестала болеть попа. — Спасибо!

— Обращайся, — улыбнулся тот. — Поэтому пусть малышка развлекается, эти двое действительно настрадались, но вот девочке помогать можно, только если совсем не будет выхода. Она — его Испытание.

— Ты хочешь… — Мия удивленно посмотрела на Творца этого мира.

— Да, хочу, вдруг получится? — молодой человек как-то очень счастливо улыбнулся. — Поэтому юный Поттер может выбрать, но став целителем, никому вреда принести не сможет, а если ошибется, то, как Тринадцатая сказала — будет болеть попа. Взамен и ему не смогут, а кто захочет… Хм…

— Все, сказала! — появилась радостная девочка, но, увидев Творца, ойкнула и прикрыла ладошками попу.

— Не бойся, — улыбнулся ей Творец этого мира. — Я одобрил. Скажи, что будет с теми, кто попытается напасть на целителя?

— Хм… Кто просто захочет сделать плохо или больно — у тех будет сильно-сильно болеть попа, — задумчиво проговорила Тринадцатая. — А кто захочет убить… Ну… Пусть тогда станет… собачкой, только маленькой очень, хорошо?

— Хорошо, малышка, — согласно покивал Творец и стало так.

Мир жил своей жизнью и не знал, что в него готовится прийти Целитель, чтобы творить чудеса и исцелять детей, ведь так захотел Творец этого мира. Не знала этого Гермиона, не очень понимал и Гарри, которому что-то очень быстро протараторила очень маленькая девочка. Мир жил и готовился…

Начинал чувствовать новое тело Гарри Поттер, с трудом двигаясь в начавшем коченеть теле, которое Дурсли просто кинули в чулан, не потрудившись проверить, жив ли он. Но мужчина, снова став мальчиком, со слезами на глазах глядел на огонек Люмоса, плясавший на ладони. Он ощущал в себе магию и плакал, не стесняясь, потому что осознавал, что теперь все будет по-другому. Дурсли этого еще не знали…

Суетились врачи вокруг девочки, решившей умереть в школе, но они смогли все-таки ее реанимировать, хотя, судя по рассказу учителя, девочка того, от чего умерла, добивалась настойчиво и упрямо. Полицейские уводили учителя, доведенного этой заучкой, прочитавшей ему лекцию о равенстве полов, но вот когда получила то, чего так упорно добивалась, причем получила перед всем классом — решила умереть. Едва открывшую глаза девочку транспортировали в кардиологическое отделение больницы, едва не заставив поседеть ее отца, сегодня дежурившего именно в приемном отделении.

Мир изменился, но никто пока даже не подозревал об этом….

Часть 3

Гарри смотрел на Люмос, освещавший уже забывшийся чулан. Обрадовавшись поначалу, мальчик только сейчас сообразил, что все начинается заново — школа, Волдеморт, бесконечные предательства. Ему предстоит заново выпить эту горькую чашу, начиная с Дурслей. Темпус, созданный все так же, без палочки, показал сегодняшнюю дату — ноябрь 1990 года. Почти год до школы, до первой подлости Рона, до первого брезгливого взгляда профессора Снейпа. Но и до первой улыбки Гермионы.

Грустно вздохнув, Гарри понял, что по-прежнему Гермиону… Что она по-прежнему для него остается той, ради которой стоит жить. Правда, была еще одна дама, бывшая и остававшаяся смыслом жизни Гарри Джеймса Поттера. Это строгая, суровая леди, не терпевшая ошибок, но требовавшая отдать всего себя, и звали эту даму — Педиатрия. Мальчик очень по-доброму улыбнулся, вспоминая своих пациентов, мальчиков и девочек. От этих воспоминаний стало тепло, когда в дверь чулана постучали. Казалось, давно забытый голос Петуньи потребовал выходить. Гарри посерьезнел. Он, сорокалетний мужчина, стал мальчиком, это было правдой. Но, во-первых, мальчика забили до смерти, а, во-вторых, так обращаться с собой Гарри уже не позволит, в конце концов, он себя не на помойке нашел.

Выйдя из чулана, мальчик осмотрелся, вспоминая дом, с которым у него были связаны самые страшные воспоминания. В университете еще, разговаривая с профессором кафедры психологии, Гарри узнал, что таким поведением Дурсли выражали страх. Что же, раз ему дали второй шанс прожить ту же жизнь, Гарри не позволит над собой так издеваться и так себя ломать.

— Чего встал, урод! — услышал мальчик сзади, оглянулся и почти рефлекторно отреагировал на уже замахнувшегося дядюшку…

— Инкарцеро, — дядя упал, обвитый веревками, вызывая тем самым небольшое полотрясение. Чары всплывали в памяти будто сами собой, безо всяких усилий. Гарри горько усмехнулся, отправившись на кухню, где сидели когда-то самые ненавидимые им люди. Прошли годы, и теперь мальчик их просто жалел, как жалеют психически нездоровых людей.

— Быстро делай завтрак, — завизжала тетя Петунья и внезапно замолчала, чувствуя, что не может больше произнести ни слова.

— Что-то мне захотелось вызвать полицию, — поделился с тетей Гарри. — Снять побои, обратиться в суд, отправиться, наконец, в приют. Скажете, один старик не даст этого сделать? Возможно… Возможно и нет… А вы знаете, тетя, что за убийство вас троих положен только штраф? — поинтересовался он. — Вы меня убили вчера, тетя, вы, дядя, Дадли, неважно, кто это был, важен только факт. А для той семьи, к которой я принадлежу, смерть — это только начало… Фините.

— И что теперь? — Петунья дурой не была. Мальчишка разговаривал, как взрослый, поживший человек. Он не срывался, не злился, не кричал, а просто спокойно объяснял свое видение. Этот мальчик абсолютно точно не был тем, кем он был еще вчера.

— Теперь игры закончились, — грустно произнес Гарри. — И начинается жизнь, а в жизни у меня было много всякого, так что добром и всепрощением я точно не страдаю.

— Кто ты? — прошептала тетя, понявшая, что выглядящий мальчишкой человек не шутит.

— Я… Хм… — мальчик на минутку задумался. — Я — Гарри Джеймс Поттер, только тридцать лет спустя. Врач-педиатр.

— Не маг? — удивилась женщина, услышав это. Мальчишка действительно совсем не походил на ребенка… На ребенка, которого вчера… В этот момент Петунья осознала сказанное. «Убили». Они убили ребенка, она убила племянника… Что-то вокруг нее со звоном разбилось, и женщина разрыдалась.

— Предали меня маги, — горько сказал Гарри, увидевший белесое сияние, с которым снялись какие-то чары. «Вот оно как», — устало подумал Гарри. — «Не мог старик бросить дело воспитания избранного на самотек». В этот момент ему многое стало ясно, хотелось просто отказаться от магии, но… «А как же Гермиона?»

— Предали… И ты стал врачом… — почти прошептала рыдающая женщина. — Почему?

— Дети же, — как-то очень по-доброму улыбнулся мальчик, сказав всего два, по его мнению, все объяснявших слова.

— Дети… — Петунья рванулась к нему, чтобы обнять. Ей почему-то захотелось защитить этого ребенка, дать ему хоть немного тепла, она не понимала, что с ней происходит.

Зато понимал Гарри — его опекуны были подчинены. Вряд ли это было Империо, но точно что-то похожее, и теперь оно рухнуло, в очередной раз погребя под собой все, во что он верил. И ранее подозревавший, что Дамблдор не был милым зайкой, сейчас Гарри полностью разочаровался в директоре. А Петунья, не справившись с собой, обняла мальчика, который сначала вздрогнул, а потом почувствовал что-то необычное, никогда не испытанное, неизвестное… А вот женщине стало страшно — она поняла. И странная ссора с Лили предстала перед Петуньей сейчас в совсем другом свете. Откуда-то из глубин души поднялся стыд. Петунии было стыдно, а вот Гарри не мог понять, что происходит. Зато через некоторое время выяснилось, что подчинение спало не только с Петуньи.

— Вернон, мы убили мальчика, — горько произнесла женщина, стоило мужчине появиться на кухне. Он замер, неверяще глядя на женщину, и перевел удивленный взгляд на Гарри. — Он стал другим… Взрослым…

— Туни, я не помню, что было вчера, — признался Вернон. — И вообще не понимаю, за что мы так с ним.

— В магическом мире я «избранный», — пояснил им мальчик. — А героя надо правильно воспитать, чтобы он мог, не оглядываясь, пойти на смерть, — улыбка его была такой грустной, что Вернон понял. Их просто использовали, как контрацептив, использовали, чтобы лишить ребенка всего, и главное — тепла.

— О, урод! — на кухню выскочил Дадли, уже примерившись пнуть Гарри, но отчего-то скривился. Мальчик понял, что раньше бы принял эту гримасу за брезгливость, хотя на самом деле она означала боль.

— Стоп, — властно произнес доктор Поттер. — Сядь сюда и рассказывай, где болит.

— Живот, — ошарашено произнес Дадли, почему-то сил сопротивляться такому Поттеру не было совершенно, а Гарри уже проверял свои мысли, поняв, что воспаление поймано в самом начале и симптомы могут быть смазаны.

— Дядя, — таким же властным голосом приказал Гарри. — Берете Дадли и везете в больницу, объясняете аппендицитом и… Хм… Я вам напишу, просто покажете коллеге бумажку, — он сел за стол, вырвал листок бумаги из лежавшего тут же блокнота и что-то написал не по-английски. — Вот это покажете.

— Хм… Хорошо, — кивнул Вернон, не понимающий, почему подчиняется пацану, но тем не менее он сделал все так, как сказал Гарри.

— Действительно, врач, — Петунья поджала губы. — И что теперь?

— Дадли прооперируют, через неделю будет, как новенький, — ответил не понявший вопроса мальчик, но именно этот ответ и показал женщине, какой была жизнь Гарри. Петунья вспоминала их с Лили родителей и понимала, что за такое они бы ее прокляли на веки вечные. — А я в школу пойду… хм… наверное.

***

Как коллегам удалось погасить острый коронарный синдром у дочери прямо в школе, доктор Грейнджер так и не понял, зато то, что он сейчас, будучи приглашенным к кардиологам, наблюдал на мониторе, заставляло волосы подниматься дыбом. Такоцубо в таком возрасте — это было что-то очень необычное, несмотря на благоприятный прогноз. Почему дочь повела себя так в школе, почему довела учителя — на эти вопросы ответов не было. Выглядело все это, как секундное помешательство, а вот картина крови чем-то смущала.

— После ЛСД такая картина бывает, — сообщил коллега. — Но так как ей взять наркотик было просто неоткуда, то школа будет закрыта и тщательно проверена.

— Хоть что-то хорошо, — вздохнул доктор Грейнджер. — Подождем, пока придет в сознание.

Гермиона очнулась внезапно — она находилась, навскидку, в больнице. Причем, судя по веселому пиликанью небольшого прибора, похожего на телевизор — в реанимации. Что с ней случилось, девочка не знала, как реагировать, тоже. Она была растеряна и очень зла на себя, так зла, что подняла с трудом двигавшуюся руку и ударила себя по щеке. Именно эту сцену застал зашедший проведать дочь Марк Грейнджер.

— Почему ты себя бьешь, доченька? — осторожно спросил врач, думая о том, что про наркотик коллега может и не ошибаться.

— Потому что дура, — зло ответила девочка, потом подняла глаза и замерла. — Ой, папа…

— Папа, — согласился доктор Грейнджер. — Твой визит к святому Петру откладывается. Насколько я вижу, спрашивать, что это было, бесполезно?

— Я ничего не помню, — хныкнула девочка. — Просто почти совсем ничего…

— Невесело, — кивнул доктор. — Ну что, будем лечить.

Позже Гермиона узнала, что она по какой-то причине довела учителя в школе до того, что тот объяснил ее попе всю неправоту верхнего отростка, но при этом скончалась. Девочка этого не помнила, совершенно, она вообще мало что помнила из этой жизни, но злилась на себя за то, что сказала Гарри там на вокзале. «Как я могла так поступить? Ну как?» — не понимала она.

— Папа, меня надо в другую школу перевести, — вздохнула Гермиона. — Подальше, например… — девочка сделала вид, что задумалась, а на деле, она вспоминала школу, в которой учился Гарри, даже не думая о расстоянии между ними. Гермионе хотелось просто увидеть… девочка совершенно не понимала, что с ней происходит.

— Ездить будет далековато, — задумчиво проговорил доктор, признавая правоту дочери. Там она сможет начать все сначала. Там ее точно никто не знает, так что… Посоветовавшись с психологом, а потом и с психиатром, Марк принял решение. Как только дочь восстановится, будет ей другая школа.

Гермиона была выписана домой спустя две недели, как только врачи убедились, что она стабильна и все закончилось. Конечно, ей предстояло пить таблетки, но это было меньшим из зол. В голове надо было восстановить школьную программу, вести себя очень тихо, не выставляясь. Прошедшие годы очень многому научили Гермиону. А вот то, что впереди был опять Хогвартс с зельями подчинения и Круциатусом… Это, конечно, угнетало. У девочки созрел план: поступить к воронам или к барсукам, тогда травить ее будет незачем, да и деканы там были адекватными.

Перебирая свои тетради, девочка отметила какую-то неправильность. Следующие часы она потратила на изучение своего собственного дневника, открывшего ей тайны собственного поведения. Последняя запись была: «Приходила какая-то старуха, ругалась, требовала странного, предупредила о наказании». Для девочки Гермионы это мало что значило, а вот для сорокалетней Гермионы Грейнджер эта запись значила очень многое. Теперь ей было понятно, отчего девочка устроила цирк в школе. Но ей же едва-едва одиннадцать, зачем она им?

Гермиона вспоминала, плакала и снова вспоминала всю свою жизнь, понимая, что была просто куклой. Причем куклой, думавшей только о себе. Откуда-то поднялось и затопило ее сильное чувство — это было чувство вины. Захотелось надавать себе пощечин, сделать больно, чтобы это чувство ушло, но Гермиона держалась, только вечером, перед сном позволяя себе себя же ударить, от этого становилось так легко и спокойно, что девочка сладко спала всю ночь. Ее внутреннее восприятие себя менялось — теперь Гермиона была уверена в том, что она дура, что приносило свои плоды, заставляя перепроверять по десять раз каждое свое решение. Забеспокоились и родители, но психиатр их успокоил:

— Девочке надо пережить произошедшее, — объяснил он. — Если бы вы ее регулярно наказывали дома, то прошло бы намного быстрее и проще, а так…

— Предлагаете ее наказывать? — заинтересовалась Эмма Грейнджер.

— Что вы, ни в коем случае, — открестился врач. — Просто надо дать время.

— Время, так время, — согласно кивнул мистер Грейнджер. — Ибо наказывать ее просто страшно.

— Наказание сейчас может очень сильно повредить, — предупредил родителей Гермионы психиатр. — Так что только теплом.

Часть 4

Собираясь в школу, Гарри думал о том, что отсутствие памяти умершего себя — не такая большая проблема. Усядется на свободную парту, и все. Другое дело, что он не помнит, что они изучают в школе, и это было бы проблемой, если бы… магия-то теперь была с ним, давалась она почему-то очень легко, учитывая отсутствие палочки, поэтому можно было изучить материал и достаточно быстро.

Вспомнилась палатка, Гермиона, рассказывавшая о чарах скорочтения и анализа, почему-то кольнуло сердце. Сделав пару дыхательных упражнений, мальчик прогнал боль, посчитав ее несерьезной. Припоминая слова девушки, Гарри потратил два часа на запоминание всех учебников, улегшись спать с головной болью. Наутро предстояло идти в школу, поэтому мальчик очень не хотел выглядеть тупым. За прошедшие годы у него значительно изменился взгляд на учебу, книги и подход к оным, а учебники начальной школы были тонкими, поэтому запомнить их ничего не стоило. Не История Магии, чай.

С утра мальчику было не по себе, но он привычно прогнал это состояние, отправившись готовить адекватный завтрак, а не то, что ели старавшиеся не смотреть на него Дурсли. Гарри понимающе кивнул, их сейчас гложет чувство вины, вот только жалко ему этих людей не было. Привыкнув быть один, он не мог принять сейчас никого, не пацан же. Разве что, Гермиона…. Сердце опять предупреждающе кольнуло.

Дорога в школу занимала минут десять-пятнадцать, поэтому Гарри никуда не спешил, спокойно идя в место, с которым также никаких хороших воспоминаний связано не было. Еще подходя к школе, мальчик почувствовал себя невидимкой — его старались не замечать. То же было и внутри школы, да и в классе. Он будто бы не существовал в этом мире ни для детей, ни для учителей. Мальчик усмехнулся, создал Фините Инкантатем и с интересом смотрел на то, как возникают, разрушаясь, белесые коконы вокруг людей. «Вот оно что», — подумал доктор Поттер, усаживаясь за свободную первую парту. — «И здесь подсуетились».

Уроки проходили довольно спокойно, на его взгляд. Несколько раз мальчика поднимали тем или иным вопросом, но убедившись, что он отлично ориентируется в теме, оставляли в покое. Учиться было скучно, но отсиживать уроки в классе — это необходимость, которую Гарри очень хорошо понимал. Наконец в класс вошел мужчина, выглядевший странно. Он посмотрел на Гарри, и в глазах этого незнакомца зажглась ярость, но мальчик сотворил чары отмены и… Внешность мужчины потекла, изменяясь, девочки от такого зрелища устроили визг, а Гарри с удивлением смотрел на доказательство злой воли Дамблдора: перед ним стоял и злобно щерился Наземникус Флетчер.

Член Ордена Феникса ничего сделать не успел — вбежавшие на визг детей учителя увидели незнакомца, который почему-то не мог достать палочку, а потом просто упал, сраженный Петрификусом Поттера. Гарри покачал головой, думая о использованных контрацептивах в применении к Дамблдору и иже с ним. Вспоминая, как верил старику, как ради этой веры прощал предательство, как шел на смерть, Гарри понимал, что не того человека в Британии назвали Темным Лордом. Просто не того.

Пока взрослые разбирались с чужаком, Гарри вспомнилась Гермиона с ее священной верой в Дамблдора, а уж потом — и ее рассказ: о зельях, Круциатусе, подчинении, спавшем в момент рождения сына. И о смерти оного… На этот раз в груди не просто кольнуло, в груди разлился настоящий пожар вполне так полноценного коронарного синдрома.

Больница опять принимала ребенка, привезенного из школы, ребенка с острым коронарным синдромом, обследовав которого, врачи пришли в ужас, немедленно известив полицию: худой, почти дистрофичный мальчик, авитаминоз всего, чего можно и нельзя, анемия, демонстрировавшая недавнюю потерю крови, и повреждения, при которых ребенок должен был просто умереть. А Гарри лежал, глядя в потолок… В его памяти вставал Стив, советовавший в минуту, когда совсем плохо, шепотом проговаривать какую-нибудь песенку. Гарри слабо улыбнулся, вспоминая, как человек, столько для него сделавший, удивился, когда этой мантрой успокоения стала клятва Гиппократа. И вот сейчас, когда было очень холодно и страшно, да так, что, казалось, пришел его последний час, мальчик проговаривал клятву, которую уже никто и никогда не давал.

***

— Мия! Мия! — маленькая девочка тащила наставницу к проекции мира. — Смотри, он дает клятву! Ведь такая клятва подойдет же?

— Подойдет, малышка, — улыбнулась девушка, радуясь за свою малышку. Улыбался и Творец мира, приветствуя приход в этот мир настоящего целителя.

— Теперь он будет исцелять, да? — наивно похлопав глазками, спросила Тринадцатая.

— Теперь ему нужно вырасти, — ответил Творец. — Но всех, кого сможет, он исцелит. Пока же не вырос, мы его не будем слишком сильно наказывать за ошибки

.— Чтобы он не боялся, да? — поинтересовалась малышка. — Если слишком часто по попе, то страшно, — со знанием дела объяснила она.

— Да, маленькая, чтобы он не боялся, — погладил ее по голове Творец. — И чтобы не ушел раньше времени, видишь, у него сердечко шалит?

— А он сможет себя исцелить? — заинтересовалась маленькая егоза. — Или… Давай его вылечим? — на что Творец только улыбнулся.

Пусть у этого мира будет свой целитель, пусть он пока и единственный, но его жизнь обещала быть интересной.Мия просмотрела историю и увидела, что мальчик не думал именно клясться, он просто пытался себя успокоить, однако Тринадцатая была права — слово сказано, но вот облегчать жизнь ставшему мальчиком доктору человеческого мира девушка не спешила. Все, что произойдет — испытание и для него, для его качеств, для всего того, что Гарри Джеймс Поттер носит в душе. Казалось, защита, которую ему дала маленькая девочка, абсолютна, но кто может защитить от себя? От своей совести?— Удачи тебе, юный целитель, — пожелала ему Наставница маленьких демиуржек. А мальчик где-то там, в самом мире, почувствовал тепло и уверенность, что все будет хорошо.

***

День проходил за днем, Гермиона восстанавливала свои знания, пытаясь вспомнить и магию, что ей также удавалось. Родители начали обращаться с девочкой очень ласково, что поначалу насторожило, а потом заставило расслабиться. Ей вдруг очень понравилось быть обнимаемой, от этого уходила тревога и желание себя побить. Почему-то Гермиона считала желание причинить себе боль именно таким способом абсолютно нормальным. Она пыталась применить и ремень, но саму себя было неудобно и ничего не получилось, а родители вряд ли согласились бы.

Проверяя и перепроверяя свои мысли, девочка понимала, что не может быть дурой, но стоило ей об этом задуматься, как начинала сильно болеть голова, поэтому Гермиона решила, что она неправильная дура, и первое место на конкурсе дур ей не светит. Все чаще девочка шла за лаской к родителям, будто растворяясь в их тепле. Постепенно ей стало понятно, что происходит.

— С конца пятого курса просветления у меня наступали ненадолго, — задумчиво проговорила Гермиона. — В палатке, например… В палатке…

Перед глазами встал их с Гарри танец в палатке и его глаза. Девочка поразилась, как она могла, посмела как не увидеть этих глаз, этой нежности, этого тепла? Гермиона опять рассердилась на себя, с размаху влепив себе по щеке ладонью. Продолжив анализировать свою память, девочка все чаще злилась на себя, пока наконец в голову не пришла мысль: а что, если эта вся глупость спровоцирована зельями, которыми ее поили? Что если это не она дура, а дело совсем в другом?

Вот теперь Гермионе стало страшно. Ведь если во всем виноваты зелья, тогда надо от них защититься, как-то определить их наличие в пище, в питье, а как это сделать? Ей вспомнилась книга по окклюменции, которую девочка прочитала, чтобы помочь Гарри защититься. Гермиона решила начать с этого, чтобы потом разобраться, как противостоять зельям. Совершенно неожиданно для нее занятия окклюменцией начали вытаскивать из памяти совершенно забытые сведения, а однажды, забывшись, девочка создала огонек Люмоса на ладони. Попробовав еще несколько заклинаний, девочка поняла, что без палочки у нее получается довольно легко колдовать, что несколько смутило Гермиону, сразу же нацелившую себе жалящее в… именно туда, на чем сидела. Боль была настолько сильной, что сердце повело себя как-то неправильно и потемнело перед глазами.

— Значит, от боли я могу и того… — задумчиво заключила Гермиона, продышавшись. Ее состояние напугало девочку, понявшую, что с ней что-то не так, особенно с сердцем, поэтому она пошла к папе.

— Папа, а можно меня еще раз к кардиологу, — поинтересовалась Гермиона, подойдя к отцу. — А то что-то у меня сегодня в глазах потемнело.

— Синкопе, — задумчиво произнес Марк Грейнджер и решительно продолжил: — Одевайся.

Гермиона очень удивилась, но оделась, и через десять минут папина машина отправилась в больницу. Доехали они очень быстро, но обследование ничего не обнаружило, поэтому папа остался поговорить с коллегой, а Гермиона уселась в кресло возле кабинета. Дверь палаты напротив была приоткрыта, в ней лежал какой-то мальчик. Встав и подойдя поближе, девочка внезапно узнала этого мальчика, и перед глазами все поплыло. Очнулась она уже в палате, почему-то в той же, что и… Гарри.

— Другой палаты пока нет, — сообщил мужской голос. — У пацана коронарка непонятно почему, у твоей, похоже, тоже. И тоже непонятно, почему. Пусть полежат в одном месте, понаблюдаем, может быть, в голову что-то умное придет, а нет — так выпишем.

— Хорошо, тогда я тебе оставляю дочь, — папин голос был каким-то очень невеселым, Гермионе даже захотелось его успокоить.

— Папа, я в порядке, — произнесла девочка, попытавшись пошевелиться, но слабость, овладевшая ею, почти не позволила это сделать.

— Миона, я завтра приду, ты пока отдыхай, — папа поцеловал ее в лоб, погладил по голове и ушел, а девочка неотрывно смотрела на спящего мальчика, который, казалось, что-то шепчет во сне. Скоро сон сморил и ее.

Часть 5

Сон прервался как-то внезапно. Некоторое время Гарри не мог понять, в чем дело, да и где он находится, но прошло несколько минут, и мальчик понял — больница, причем, судя по всему, это была палата интенсивной терапии. Значило это только то, что либо коллеги причину ОКС у пациента, которым в данный момент был сам Гарри, не поняли, либо все плохо. Но себя на «все плохо» Гарри не чувствовал, поэтому предположил первый вариант, посочувствовав коллегам.

Причину «коронарки» у себя мальчик, в общем и целом, предполагал. Недостаточное питание, электролитные нарушения, авитаминоз, опять же, умер он недавно, так что причин было достаточно много. Посмотрев, что конкретно ему лили в вену, доктор Поттер удовлетворенно кивнул — все было правильно. Иногда он забывал, что является пацаном, оценивая окружающую среду как привык.

Пытаясь оценить свое состояние, мальчик заметил работу монитора и, внимательно отследив кривые, понял, что он в порядке, чего не могло быть даже теоретически, но, видимо, магия позаботилась о том, чтобы он опять остался жив. Воспоминания о своем детстве заставляли мальчика горько улыбаться. Он не мог не признать, что объятия тети Петуньи были ему приятны, от них становилось тепло, новот поверить в то, что она близкая, Гарри не мог. Вся его жизнь, весь его опыт говорили о том, что нужен доктор только своим маленьким пациентам и больше никому на всем белом свете. А ему по-прежнему была нужна Гермиона. Прошедшие годы, мнимое предательство, океан боли — ничто не могло стереть его… Да, пожалуй, чувств к этой девушке, которая сейчас, наверное, девочка… Может быть, вторая жизнь позволит ему… Гарри запрещал себе даже думать о том, что возможно «быть вместе». Второй раз он такого не выдержит, это мальчик знал абсолютно точно.

Пришла медсестра, посмотрела на Гарри, встретив его осмысленный взгляд, она сняла завершившую работу инфузионную систему, но потом он показал на монитор.

— Хорошо, — кивнула медсестра, — но если почувствуешь хоть какое-то недомогание — вот кнопка, договорились?

— Вас врач не заругает? — поинтересовался мальчик. «Я бы заругал», — подумал он.

— Он не против, — хмыкнула женщина. — Так что можешь гулять до туалета и обратно.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри. Возможность ходить в туалет, а не в судно, дорогого стоила, хотя, на самом деле, медсестра сейчас и нарушила кучу инструкций, но говорить ей об этом мальчик, разумеется, не стал.

Медсестра ушла, Гарри лежал и думал. Он думал о том, что впереди первый курс с троллем и Квирреллом, но ведь не обязательно с кем-то сражаться, можно же вызвать аврорат. Да и с драконом… Только после Битвы мальчик случайно узнал, что вся эпопея с драконом была тщательно срежиссирована, а Хагрид… Хагрид только казался простаком, с удовольствием известив профессоров в ту ночь.

Мальчик тяжело вздохнул и услышал всхлип, почти хрип со второй кровати, которой раньше не было. Там лежал кто-то, а монитор показывал совсем уж нехорошие вещи. Гарри встал, подходя к кровати, чтобы посмотреть на пациента, но внезапно обнаружил там не пациента, а пациентку, чего обычно не делалось — разнополые дети лежали в разных палатах.

Но главное было не это. Когда мальчик вгляделся в лицо девочки, освещенное неверным светом, что давал кардиомонитор, то почувствовал, как земля уходит из-под ног. Это была Гермиона. Ей что-то снилось, что-то, судя по испарине и посиневшим губам, очень плохое, поэтому мальчик потянулся к ней, изо всех сил желая помочь. Он замер, протянув к ней руки, потому что его ладони светились золотом, но в этот же момент Гарри понял, что надо делать.

Он будто увидел сердце девочки, понимая, что именно работает не так и что нужно сделать, чтобы все было в порядке. Доверившись этому ощущению, идущему, казалось, из глубин его души, Гарри начал исправлять то, что было не так, замечая, как под его руками сердце начинает стучать правильно, как исчезает цианоз, как выправляются кривые на мониторе. Заметив открывшиеся, полные недоверия и чего-то еще глаза девочки, Гарри только мягко улыбнулся, заканчивая начатое.

— Это такой сон, — тихо произнес он. — Ты проснешься и будешь здоровой.

— А можно, это не будет сном? — спросила его Гермиона.

— Это зависит от тебя, — очень ласково прошептал мальчик. — Спи, моя хорошая, — на этих словах девочка закрыла глаза, спокойно засыпая. А вот Гарри посчитал произошедшее просто сном, потому что как врач в лечение наложением рук не верил.

— Мия, смотри! — маленькая девочка удивленно смотрела в проекцию. — Он душой целительствует, а разве так можно?— Можно, малышка, — погладила ее наставница. — Особенно, когда любишь.

***

Проснувшаяся Гермиона вспоминала то, что было ночью. Сначала ей снился страшный, очень страшный сон. Это был тролль, она была первокурсницей, пойманной в том туалете. Существо какого-то там класса опасности схватило ее и начало медленно есть. Гермиона чувствовала, как становится больно, как хрустят ее кости на его зубах, стало очень-очень страшно, но вдруг тролль исчез, также как и холод. Стало тепло, и девочка открыла глаза.

Рядом с кроватью стоял очень нежно и ласково улыбавшийся Гарри, что-то делая своими руками. Его руки светились золотом, но что это значит, Гермиона так и не поняла, зато поняла то, что ей сказал Гарри… «Это сон». Но она не хотела, всем сердцем, всей душой не хотела, чтобы это было всего лишь сном, ведь это же Гарри. Когда он успел стать ей дорогим, Гермиона не знала и сама, но что-то изменилось в эту ночь в ней самой. Всю оставшуюся ночь ей снилась палатка, их танец и их мечты, а потом — воплощение. Дом у моря, трое детей и никаких Волдемортов с Дамблдорами.

Девочка проснулась счастливой, понимая, что волшебство, которое она увидела ночью, было только для нее, потому что… Она слышала голос, сказавший про любовь. Может ли быть так, что Гарри ее любит? Могло ли так быть тогда? Девочка не знала. Гермиона не очень понимала, что произошло этой ночью и почему удивляются доктора, но в одно верила всей душой — это был не сон. К ней пришел Гарри, чтобы ее спасти… Как всегда спасал… А она была дурой, но больше не будет, никогда-никогда, потому что это же Гарри.

Излечивая девочку силой своей души, мальчик и не думал о последствиях, а следовало бы… Сделав выводы из случившегося, Гермиона решила, что пока больше себя бить не будет, раз уж она так необычно реагирует на боль там… Хотя по щекам так не было, но бить себя жалящим в лицо Гермиона не решилась. Внутри нее как будто поселилось теплое солнышко, отныне согревавшее ее.

Когда ее увозили вместе с кроватью, девочка в последний раз посмотрела на спящего мальчика и улыбнулась ему. «Мы скоро обязательно встретимся». Ей очень хотелось коснуться Гарри, но, к сожалению, ее желаний сегодня не спрашивали, просто вывезя из палаты вместе с кроватью. Тем не менее Гермиона улыбалась, уже точно зная, что все будет хорошо. Мелькали перед глазами лампы дневного света, а девочка думала о будущем.

— Судя по тренду,[2] примерно в три часа ночи, — показывал коллеге Грейнджеру кардиолог. — Все параметры нормализовались, и с тех пор ничего.

— УЗИ и кардиография подтверждают, — сообщил второй коллега. — Абсолютно здоровый ребенок.

— В принципе, можно дать по заднице под монитор и посмотреть на эффект, — задумчиво произнес озадаченный Марк. — Но, боюсь, за такие опыты любимая жена мне пол сменит травматическим способом.

— Папа, давай проверим? — серьезно попросила его девочка. — А если в школе опять или кто-то случайно? Вдруг у меня там какая-нибудь кнопка спрятана?

— Кнопка, говоришь… — протянул мистер Грейнджер и попросил коллегу. — Дай-ка конвекс.

— Ха… хм… — издал Марк малоинформативные звуки, проведя полученным сенсором, зовущимся «конвекс», по пятой точке дочери и зайдя чуть выше. — Ты тоже это видишь? — поинтересовался он у коллеги.

— Малая аномалия развития, бывает, — пожал тот плечами. — Просто предупреждаешь всех и все.

— Да, доченька, — хмыкнул доктор Грейнджер. — По попе тебе не угрожает. Аномалия развития у тебя.

— Эх, ла-а-адно, — согласилась милая девочка. — Тогда меня обратно в палату?

— Нет, — Марк покачал головой. — Домой поедем, раз уж ничего не находится.

— А мальчик, который лежал рядом? — поинтересовалась Гермиона.

— С мальчиком не все просто, — хмыкнул кто-то из кардиологов, — там к опекунам огромный список вопросов.

— Он сирота? — спросил мистер Грейнджер. — Выглядит как из Освенцима.

— На него вообще документов нет, представляешь? — ответил Марку коллега. — Соответственно, пацан как в воздухе повис — никому не нужный.

— Что значит «не нужный»? — удивился мистер Грейнджер. — Давай я его заберу, ему все равно диета нужна специальная. К кому обратиться следует?

Часть 6

К тому, что его заберут у Дурслей, Гарри был морально готов, так как понимал — врачи иначе поступить просто не могли. А вот к тому, что под опеку захочет взять кто-то другой — нет. Привыкший быть один и надеяться только на себя мальчик ответил социальному работнику недавно созданной службы, что хуже вряд ли будет, дав тем самым свое согласие. Но процесс смены опекуна в Великобритании в те годы был отработан плохо в свете меняющихся законов, поэтому мальчик был предварительно помещен в специальный приют под наблюдение. У него появилась своя комната. Комната, а не чулан! Нормальная кровать, стол, за которым можно было работать, и личное пространство.

Этот приют был также создан недавно — и полугода не прошло, и предназначался именно для таких, как Гарри — недокормленных, травмированных, никому не верящих детей. Пока новые опекуны оформляли документы, что могло затянуться, мальчик изучил свое новое пространство, рассмотрел учебники и свои тетради, доставленные из чулана.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — поинтересовалась женщина, сопровождавшая его из больницы.

— Смена белья, штаны, рубашка, место, где это можно постирать, и… — десятилетний ребенок по памяти выдал наименование книг за курс средней школы. — Раз теперь не бьют, то могу сдать экстерном, наверное. Экстерном можно сдавать?

— Экстерном сдавать, конечно, можно, — удивилась женщина. — Но сможешь ли?

— Вот и проверим, — кивнул мальчик. — Не люблю, когда бьют, а если будет скучно, то будут бить, они иначе не умеют.

Столько было в простых словах житейской мудрости, что женщина поразилась еще раз. Мальчик не был похож на других таких же детей, он точно знал, что хочет в жизни, и шел к этому семимильными шагами. Вспомнив Грейнджеров, желавших взять мальчика под опеку, социальный работник поняла, что они друг другу подходят. Поэтому женщина кивнула, пообещав все выяснить, а Гарри, в голове которого жила только его память со всеми вбитыми знаниями, облегченно вздохнул. Несколько месяцев школу перетерпеть было можно. Мальчик не знал о том, что школу о недопустимости физических наказаний специально предупредили, да и школе труп ребенка был совершенно не нужен, поэтому директор счел нужным предупредить учителей и старост об осторожности в отношении конкретно этого мальчика, также как и в отношении новенькой девочки. Двое совсем недавно умиравших детей готовились пойти в школу, так как медицинских причин оставлять их вне коллектива не было.

С раннего утра, сделав зарядку и съев под присмотром медицинской сестры — работницы приюта плотный завтрак, Гарри отправился в школу, находившуюся чуть дальше, чем от дома Дурслей, переставших его интересовать. В сказку о защите матери Гарри не верил, а сами Дурсли… Несмотря даже на то, что они стали другими, между ними навсегда встало прошлое. Многолетний ад не мог забыться просто так, да и сами Дурсли не горели желанием его видеть. «Умерла, так умерла», — подумал Гарри, никогда не страдавший всепрощением.

Войдя в класс и усевшись на первой парте, мальчик спокойно подготовился к уроку. Ужимки окружающих совершенно не беспокоили Гарри, глядевшего на эти «игры орангутангов» с мягкой улыбкой. Ему не нужно было занимать свое место в пищевой цепочке, он априори находился вне ее. Предупрежденные учителями хулиганы в тюрьму не хотели, а потому пацана просто игнорировали, вызвав интерес девочек. То, как изменилась одежда мальчика после больницы, было хорошо заметно и вызывало известную заинтересованность.

До начала уроков оставалось совсем немного, когда дверь открылась и на пороге появился аж целый директор, заставивший всех детей в классе застыть, подобно внимательным сусликам. Вслед за ним в класс вошла новенькая, как определили многие. Девочка была аккуратно причесана, очень неплохо одета, войдя в класс, она явно рефлекторным жестом присела, очень старомодно, но вежливо приветствуя всех, из чего был сделан вывод об обучении в частной школе.

— С сегодняшнего дня с вами учится Гермиона Грейнджер, — произнес директор. — Также, как и у Гарри Поттера, у девочки в школе останавливалось сердце, поэтому я прошу ее не задевать. Прошу вас, мисс, — показал он смотревшей в пол девочке на класс, а замерший на первой парте Гарри пытался ничем не выдать своего волнения.

***

Гермиона стремилась в новую школу, что для родителей сюрпризом не было. Сюрпризом, пожалуй, стало то, как девочка готовилась к школе — встав пораньше и приведя непослушную копну волос в идеальный порядок, потратив на это почти полчаса своего времени, Гермиона тихо спустилась к завтраку. Она была молчалива, ела внимательно, о чем-то глубоко задумавшись.

Мистер Грейнджер уже с утра умчался с очередными документами в социальную службу и суд, он и не представлял, что взять ребенка под опеку — это так сложно. Но у этого ребенка отсутствовали абсолютно все документы, и как он учился — было совершенно непонятно, да и как его умудрились прививать — тоже. Единственным документом мальчика была желтая книжечка с указанными в ней профилактическими прививками. Именно она стала основой для всей остальной документации, полиса национального медицинского страхования, даже свидетельства о рождении.

Гермиона отправлялась в школу, куда ее, на этот раз, отвезла мама, врач-гинеколог. У мамы сегодня прием был после обеда, что для девочки означало самостоятельное возвращение домой, если папа не вырвется. Гермиона волновалась, настраивая себя на то, что нужно больше молчать, и отчаянно надеясь увидеть в школе Гарри. Несмотря на то, что она была взрослой, Гермиона чувствовала, как ее тянет к мальчику, но понимала, что они оба еще визуально маленькие, поэтому нужно будет ждать и надеяться.

Новая школа воспринималась совсем новой, потому что о старой Гермиона помнила только из своей жизни, и те не самые приятные воспоминания просто стерлись за давностью лет. От уроков спорта девочка была на всякий случай освобождена, поэтому сегодня ей предстояло всего четыре урока, что тоже было неплохо. «Не умничать, вести себя тихо, не быть дурой», — настраивала себя немного нервничавшая Гермиона, стараясь удержать себя в руках.

В класс ее отвел сам директор. После представления девочка подняла глаза, которые доселе были устремлены в пол, и увидела. Класс, полный заинтересованных, внимательных, чуть насмешливых глаз. Класс, в котором ей предстоит учиться в дальнейшем еще почти год, каким он будет? Мальчик на первой парте смотрел на нее как-то странно, вглядевшись, девочка поняла, что это Гарри, потому решительно подошла к нему, от волнения следуя этикету.

— Здравствуйте, — вежливо присела девочка. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, вы позволите присесть рядом с вами?

— Здравствуйте, — чуть улыбнулся Гарри, вспоминая «все эти пляски», давно, казалось бы, забытые. Он встал и слегка поклонился, представляясь. — Гарри Поттер, прошу вас, — мальчик отодвинул стул, чтобы удивленной Гермионе было удобно, а ошарашенный класс наблюдал за расшаркиваниями двух детей, понимая, что не знали о Поттере очень многого. С удивлением смотрел и директор, такого знания этикета высшего общества он не ожидал. Дети вели себя будто на приеме у Ее Величества, несмотря на то, что в этой школе учился преимущественно средний класс, то есть такие танцы приняты не были.

— Благодарю вас, — кивнула девочка, усаживаясь на стул. Она достала учебник и тетради, усилием воли успокаиваясь, поэтому не заметила внимательный взгляд мальчика.

— Здравствуйте, дети, — заменившая предыдущую учительницу английского мадам Роул была женщиной доброй и, что очень важно, спокойной. О двух детях, попытавшихся умереть в школе, она, разумеется, знала, поэтому спрашивала их с осторожностью. — Скажите мне, Гарри, если вас не затруднит…

Гарри отвечал спокойно, но ровно то, что спросили, не растекаясь и почти не задумываясь, что заинтересовало учительницу, сделавшую свои выводы, а вот Гермиона слушала мальчика, понимая, как правильно надо отвечать на уроке. Это понимание заставило ее опустить на парту дернувшуюся уже руку, что заинтересовало учительницу, немедленно девочку спросившую. Во время ответа девочки учительница видела, как останавливает себя Гермиона, заставляя оставаться в теме вопроса, и насколько ей это сложно. «Что же случилось в предыдущей школе?» — подумала мадам Роул, решив поговорить об этом с родителями ученицы.

Получая отличные оценки вместе с Гарри, кстати, Гермиона так и не удостоилась презрительного «заучка» от других детей, хотя была к этому готова. Но вот чего девочка совсем не ожидала, так это заботы Гарри. Мальчик отвел ее в столовую, буквально заставив перекусить, и это было очень необычно, поэтому Гермиона не могла не спросить.

— Питаться надо вовремя, — сообщил ей Гарри без всяких учительских интонаций. — У тебя недавно останавливалось сердце, значит, надо помочь ему, а не нагружать несвоевременным питанием.

— Хорошо, Гарри, — почему-то у девочки совсем не было ни сил, ни желания спорить с мальчиком. — Как скажешь.

— Пойдем, — предложил ей Гарри, когда она поела. — У нас есть еще десять минут.

— Чтобы подготовиться к уроку? — спросила Гермиона.

— Чтобы посидеть с закрытыми глазами, — улыбнулся мальчик. Он боролся с собой и желанием обнять девочку. Она была такой забавной, хоть и очень красивой малышкой. Выдававшиеся вперед зубы совсем не портили ее, придавая какую-то нотку… Ностальгии, что ли…

Уроки прошли очень быстро, а домой ее проводил Гарри. Сначала на автобусе, потом пешком, мальчик шел с ней, внимательно поглядывая по сторонам. У девочки даже возникло ощущение, что он наслаждался ее обществом, просто присутствием, и это было очень необычно и непривычно. Гермиона чувствовала себя… Счастливой.

Часть 7

С Гермионой Гарри, можно сказать, подружился, общих тем у них нашлось предостаточно, а мысль сдавать школу экстерном, понравилась и ей. Поэтому они теперь много занимались вместе, разбирая разные задачи, так чтобы к рождеству сдать курс младшей школы, а к лету, если получится — и средней. Мальчик опекал и оберегал Гермиону, что было заметно многим, но те же взрослые принимали этот факт как что-то обыденное, ведь дети — товарищи по несчастью, у обоих останавливалось сердце, поэтому, с точки зрения взрослых, их дружба и поддержка была нормой, а дети… Дети опасались задевать обоих, ибо учитель им все подробно объяснил об уголовной ответственности за убийство, даже пусть и по неосторожности.

Субботним утром, когда в школе не было занятий, в комнату Гарри постучались. То, что, желая войти, даже взрослые здесь стучались, для мальчика было необычным, поэтому он всегда реагировал выбросом адреналина в кровь на подобный звук. Встав из-за стола и подойдя к двери, он открыл ее с вежливым вопросом в глазах. На пороге оказалась женщина — социальный работник и смутно знакомый мужчина.

— Чем я могу вам помочь? — по старой привычке поинтересовался Гарри, приглашая взрослых в комнату. Суть вопроса несколько шокировала мистера Грейнджера, уже иначе вглядевшегося в спокойные и внимательные глаза ребенка. Вот только взгляд Гарри совсем не походил на детский, скорее, он был похож на взгляд самого Марка.

Ребенок, от которого была без ума дочь, проводя все свое время с ним, который заставлял Гермиону гулять, мог интересно рассказать о чем угодно, чем девочку, и мистер Грейнджер это видел, совершенно покорил, спокойно смотрел на взрослых, не знавших, с чего начать. Наконец мистер Грейнджер прервал молчание.

— Гарри, позволишь себя так называть? — мальчик так же спокойно кивнул, на губах его появилась улыбка. — Нам разрешили взять тебя под опеку, если ты не возражаешь.

— Могу я поинтересоваться вашим именем? — вежливо спросил Гарри.

— Марк Грейнджер, — отрекомендовался мужчина. — Ты сдружился с нашей дочерью, поэтому мы подумали, что сможем дать тебе хоть немного тепла. Если ты не против, конечно.

— Спасибо, — поблагодарил с трудом справившийся с собой мальчик. Такого чуда он не ожидал. Гарри в принципе не ожидал чудес от жизни, а этот визит казался настоящим чудом, ведь он сможет быть рядом с Гермионой. Видимо, что-то такое мелькнуло в глазах мальчика, отчего улыбнулся теперь и мистер Грейнджер.

— Да… — прошептал Гарри. — В смысле, не возражаю.

— Тогда собирайся, — предложил ему Марк.

Женщина, работавшая социальным работником, имела психологическое образование, поэтому сразу же увидела, как мальчик отреагировал на это предложение: сначала с недоверием, а потом с чистой детской радостью, особенно когда мистер Грейнджер сказал про дочь. Это могло означать не только дружбу, а еще и симпатию, что было, по мнению женщины, очень и очень хорошо. Что же, она убедилась, что мальчику там будет хорошо, поэтому попрощавшись, ушла по своим делам.

А в жизни Гарри открывалась новая страница. Новые люди, но самое главное — Гермиона. То, что для мистера Грейнджера давно не было новостью, стало новостью для Гарри.

— Га-а-арри! — со ступенек буквально скатилась Гермиона, сжимая мальчика в своих объятиях. Девочка не понимала, что с ней происходит, но выпускать своего мальчика не хотела категорически. Несмело коснувшийся ее Гарри в какой-то момент отпустил себя, крепко-крепко обнимая.

Замершие посреди гостиной дети… Эта поза все сказала Грейнджерам, гораздо больше, чем все слова в мире, именно это возникшее в данный момент единение. Мистер Грейнджер хорошо знал свою дочь, поэтому понимал, что танцы еще будут, но вот сейчас не удержавшая себя в руках девочка роняла слезы, обнимая своего самого дорогого человека, хотя признаться себе в этом и не смела. А Гарри просто чувствовал, что все происходит правильно и девочка в его руках — это его Гермиона.

***

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор об изменениях в жизни Избранного проинформирован не был. Каждый раз, когда миссис Фигг хотела написать Дамблдору, думая о том, что мальчишка без присмотра может попасть к добрым людям, что испортит все его воспитание, у нее начинала сильно болеть… хм… область заднего прохода, причем боль усиливалась, доводя немолодую женщину до обморока. Когда же она захотела отправить сообщение другим способом, то была госпитализирована, ибо боль достигла слишком серьезной для женщины интенсивности.

Именно поэтому Дамблдор ничего не знал ни о временной смерти Избранного, ни о смене места его жительства, ни о серьезном расследовании, к которому вскоре подключились и врачи, так как Дурсли не могли адекватно объяснить, что и зачем они творили с мальчиком. Для начала подключилась психиатрия, но, видя в целом адекватных людей, врачи засомневались, а вот у полиции на этот счет были вполне четкие инструкции, поэтому отчет о странном случае отправился в Темз-хауз.[3] Но всего этого Дамблдор не знал, как не знал и о судьбе Флетчера, которому во время задержания сломали палочку, а без нее Наземникус не мог ничего, будучи довольно слабым по сути своей магом.

Правда, Дамблдора при планировании следующего года начали одолевать боли, похожие на геморройные, но в Мунго не нашли ничего, из-за чего Великий Светлый посетовал на старость, хотя в его сто с небольшим лет это было, безусловно, странно. Но думать об этом Дамблдор не любил, он любил планировать и двигать фигурки по доске, не задумываясь о чувствах фигурок. Жизнь обещала принести ему немало интересных сюрпризов.

Гарри Поттер обвинять в чем-либо Дурслей отказался, объяснив это временным помешательством, поэтому семье просто порекомендовали сменить место жительства и заняться своим сыном. Можно сказать, выпустили с испытательным сроком, впрочем, это были проблемы Дурслей. Дом, в котором они жили, был продан какому-то военному, который все надеялся на что-то в своей жизни, будучи параноиком похуже Грюма. В будущем это, безусловно, сыграло свою роль.

***

Гермиона познала счастье. Каждый день видеть и говорить с Гарри, разрешать ему себя обнимать, но опасаться обнять в ответ, девочка совершенно не понимала, что с ней происходит. Они готовились к экзаменам, ходили в школу и практически не расставались — только на сон и туалет. Гермиона начала привыкать к тому, что Гарри есть в ее жизни, все также страшась его потерять. Пожалуй, один зимний день все изменил в жизни девочки.

В этот день мистер Грейнджер решил взять детей с собой на работу. В школу им было не надо, а оставлять одних дома почему-то не хотелось. Гарри неожиданно с радостью согласился, уточнил только отделение, поставив тем Марка в тупик. Мужчина совсем не ожидал того, что пацан разбирается в структуре больницы. А Гермиона была согласна ехать куда угодно, лишь бы с Гарри. Происходящее с ней девочка тщательно скрывала, потому что Гарри маленький еще и такое отношение, по мнению Гермионы, будет выглядеть странно, но сути это не меняло — мальчик все явственней занимал центральную роль в жизни девочки.

Автомобиль отвез детей прямо к больнице, где желавший пошутить Марк протянул обоим хирургические костюмы. Гермиона внимательно оглядела костюм и вонзила вопрошающий взгляд, но почему-то в Гарри, а не в папу, на что мальчик только хмыкнул, коротко поинтересовавшись:

— Душ у вас где? — после чего взял Гермиону за локоток и утопал в указанном направлении, объясняя девочке принципы асептики и антисептики. Марк не понял, кто над кем подшутил, ибо пацан вел себя, как врач. Когда он увидел обоих своих детей, уже принявших душ и переодевшихся, то несколько смутился. Еще более его смутил вопрос мальчика:

— Ну, куда нас? Собирательством заниматься или пациентами пугать?

— Собирательством? — удивился мистер Грейнджер.

— Судна собирать, — объяснил ему Гарри, заставив Гермиону покраснеть.

— Интересные у тебя дети, Марк, — произнес полный мужчина. — Здравствуйте, меня зовут доктор Стивенсон, я руковожу педиатрией.

— До… — мальчик вовремя себя оборвал, но Марк это отметил, также как и его друг и начальник. — Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер.

— Ну что же, доктор Поттер, — Марк не увидел долженствующей реакции на слова шефа, сильно удивившись. — Пойдемте-ка к пациентам, посмотрим, что вы мне сможете сказать, — немного насмешливо произнес доктор Стивенсон.

— Простите, — тихо произнес Гарри. — А тру… Стетоскопа у вас не будет запасного?

— И терминологию знает, — улыбнулся глава отделения. — Не тушуйся, мне уже интересно. Но если не справишься, не взыщи — пойдешь в помощь к сестрам.

— Их работа тоже важна, — кивнул мальчик, принимая условия.

Видимо доктор Стивенсон хотел показать Гарри, что медицина — наука сложная, но, демонстрируя уважение, мужчина показывал и то, как правильно относиться к коллегам, вне зависимости от их знаний и опыта. А вот Гермиона… Гермиона смотрела на мальчика широко раскрыв глаза, потому что если он доктор, то значит, что он также, как и она… Сможет ли Гарри ее простить? — Вот что занимало мысли девочки.

Подойдя к палате, доктор Стивенсон показал Гарри на дверь, на что мальчик только кивнул. За дверью лежала капризная девочка с психосоматическим диагнозом. Она была доставлена только вчера, но с ней уже намучилось все отделение. Врачи все, как один, отказывались от пациентки, имея на это, кстати, право по законам Великобритании. Анализы были чисты, а провести себе исследования девочка не давала.

Гарри постучал и вошел в палату. Увидев такого маленького доктора, пациентка замерла, а мальчик медленно подошел к ней, очень по-доброму улыбнувшись. То, что произошло дальше, показало доктору Стивенсону, что перед ним педиатр от бога, ибо знания преходящи, а вот то, что он видел… Это опыт и огромное сердце врача.

— Здравствуй, маленькая, меня Гарри зовут, — от ласки в голосе Гарри хотелось плакать даже Гермионе. — Давай дружить?

— Давай, — сквозь слезы ответила девочка. — А ты меня бить не будешь?

— Не буду, — пообещал ей мальчик, приблизившись и огладив волосы и спину, заметив реакцию, Гарри вздохнул. — Ты чего врачей пугаешь?

— Они больно делают, — призналась пациентка и, не дожидаясь вопроса, показала: — Вот тут и тут.

— Разрешишь посмотреть? — поинтересовался доктор Поттер, отлично понимая, что увидит. Девочка с готовностью кивнула, а потом чуть смутилась.

— Только штаны можно ты? А то я боюсь, — тихо произнесла пациентка.

— Штаны мы пока не будем трогать, хорошо? — почти на ушко поинтересовался Гарри, заслужив полный благодарности взгляд. — Гермиона, подойди, пожалуйста, только осторожно. И возьми у медсестры историю, хорошо? — негромко попросил мальчик, по-прежнему глядя на пациентку.

— Да, Гарри, вот, — протянула мальчику тонкую папку девочка в розовом костюме.

— Я сейчас почитаю и еще поговорим, да? — спросил девочку теперь уже точно доктор, Гермиона видела это. А пациентка просто кивнула.

— Я так понимаю, рентген и МРТ в Великобритании уже отменили, — хмыкнул мальчик. — Осталось только УЗИ. Как же я пропустил такое знаменательное событие? — Услышавший эту тираду доктор Стивенсон побагровел — мальчик был прав. А мальчик успокоил свою пациентку, уложил ее так, как было удобно, и пообещав еще прийти, с улыбкой вышел прочь. — Отдадите пацану пациентку? — насмешливо спросил Гарри.

— Под мою ответственность, — сразу же решился доктор Грейнджер, видевший больше, чем достаточно.

— Хорошо, — кивнул заведующий педиатрией и поинтересовался у мальчика, воспринявшего это обращение как должное: — Ну, чем порадуете, коллега?

— У нее синдром Титце,[4] то есть костохондрит, потому не давалась на ультразвук, больно от сенсора очень, — объяснил Гарри. — Синдром Рейно[5] еще цветет и пахнет, поэтому нужно исключать ревматизм. А вот если исключатся ревматические,[6] то будут заболевания соединительной ткани,[7] что намного сложнее, ибо…

— Ибо терапия только симптоматическая,[8] — кивнул ему доктор Стивенсон. — Что же, я видел достаточно, доктор Грейнджер, доктор Поттер, работайте.

Удалившийся мужчина оставил несколько ошарашенных коллег стоять посреди коридора. Вечером того же дня доктор Грейнджер был назначен заместителем Стивенсона с повышением зарплаты почти вдвое.

Часть 8

Вопрос, почему ревматизм не был обнаружен ранее, очень беспокоил Гарри. Ведь несмотря на не самое характерное поражение суставов — поражены были только тазобедренные, причем почему, было как раз понятно, ибо страх пациентки снимать штаны… Понятно было все тяжело вздохнувшему Гарри Поттеру. Было также понятно и доктору Грейнджеру, весь оставшийся день изображавшему сову. Увидев, как немного неловко из-за размеров, но уверенно десятилетний мальчишка берет в руки сенсор УЗИ, как уговаривает пациентку приспустить штаны и смело работает с новейшим аппаратом, который в отделении еще не успели изучить… Марк чуть не поверил в божественное провидение, решив вечером поговорить с ребенком, потому что так не бывает. То, что он видел своими глазами, просто не могло существовать, но оно существовало, что и показали несколько специфические анализы. Артрит оказался серонегативным, то есть титр ревматоидного фактора был негативным, что, впрочем, не противоречило науке, а вот остальные симптомы позволили Гарри сделать неутешительный вывод.

— Скорее всего, мелкососудистый васкулит,[9] — произнес он, задумавшись. — Как бы не ЦНС,[10] но тогда надо биопсию, а это пока… хм… гасим ревматизм, потом смотрим, — наконец решился он.

— Согласен, — кивнул Марк, с большим уважением глядя на пацана, из глаз которого смотрел опытный коллега. То, о чем Марк не знал — дело было не в опыте, а в знаниях, ибо тридцать лет медицинская наука не стояла на месте, и то, что для Гарри было рядовым случаем, для Марка казалось чем-то сродни чуду.

Во время обследования ребенка Гарри пытался вызвать то ощущение, которое в его сне было, когда он лечил Гермиону, но ничего не получилось, убедив мальчика в том, что это был всего лишь сон, хотя даже не лечить, а понимать, что с пациентом, наложением рук было бы интересно, но чудес не бывает, решил Гарри. Поэтому он лечил пациентку так, как привык, и как умел.

— Гарри, — в перерыве Гермиона решила открыться мальчику. — Я хочу сказать… Ну…

— Что случилось? — заинтересовался немного уставший Гарри, привычно эту усталость игнорируя.

— Прости меня за то, что я сказала на вокзале, — тихо проговорила девочка. — Я была не в себе и… Это я должна просить прощения, а не ты.

— Значит, ты тоже… — мальчик обнял Гермиону, прижимая ее к себе. — Давай забудем то, что было, и начнем заново?

— Совсем заново? — расстроилась невесть что придумавшая себе девочка.

— Ну… Почти, — Гарри неожиданно поцеловал ее в кончик носа, заставив замереть от необычного ощущения. — Ведь я… Я не знаю, как это называется, но ты — та, ради кого стоит жить.

— А я… меня к тебе тянет страшно, — призналась ему девочка. — Только я тоже не знаю, как это называется.

— Давай тогда после работы поговорим обо всем? — предложил мальчик, увидев входящего в ординаторскую опекуна.

— Давай, — прошептала в кои-то веки правильно все понявшая Гермиона.

День покатился дальше в исследованиях, уколах, общении с пациентами, несколько раз Гарри звали к другим пациентам, капризничавшим или плакавшим. Медсестры сразу увидели, что этот мальчик просто любит детей, успокаивает их, казалось, самой душой. Но день прошел, пора было отправляться домой. Миссис Грейнджер, увидев задумчивую дочь и измотанного, но счастливого мальчика, выразительно подняла бровь, взглянув на мужа.

— Гарри, — позвал Марк. — Сейчас поедим и надо будет поговорить.

— Я за любое общение, кроме битья, — хмыкнул мальчик.

— Я с вами! — безапелляционно заявила Гермиона. — Если прогонят, то вдвоем, — объяснила она свою позицию Гарри, на что тот опять хмыкнул.

— Согласен, — кивнул мистер Грейнджер. — Чем сегодня кормят уставших докторов?

***

После ужина все уселись за журнальным столиком, при этом Гермиона села поближе к Гарри, борясь с желанием его обнять, что увидела удивленно вскинувшая бровь Эмма. Мальчик некоторое время помолчал, собираясь с мыслями и готовя себя к очередному предательству. О Грейнджерах он знал немного, поэтому реакция с возвращением в приют вполне могла иметь место, но для того пацана, который несмотря ни на что жил где-то в Гаррином сознании, это было бы ударом. Просто очередным ударом судьбы. Тяжело вздохнув, мальчик начал рассказ.

— Это сказка, — сразу предупредил он, а Марк только сжал кулаки, понимая, что то, что сейчас будет рассказано, что угодно, только не сказка. Слишком уж голос у мальчишки был… старым. Слишком уж много боли отразилось в совершенно невозможных зеленых глазах. — Жил был мальчик-сирота. Его родителей убили… хм… ну, скажем, бандиты. И жил мальчик у родственников, его искренне ненавидевших… — слово за словом, фраза за фразой разворачивалась перед замершими Грейнджерами история, полная магии, но если она и была сказкой, то чем-то вроде оригинальных братьев Гримм. Очень страшной была сказка о мальчике, которого старались убить всю жизнь, а потом предавали, втаптывая в грязь все самые светлые чувства. — Тогда он вернулся, потому что на свете была только одна девушка, ради которой стоило жить, — на этой фразе неизвестно как державшаяся до сих пор Гермиона просто разрыдалась, как маленькая. Гарри понимающе улыбнулся и обнял ее. Девочка не могла успокоиться, вызывая переглядывания взрослых. — Здесь, наверное, нужно дать рассказать Гермионе, потому что для мальчика все было очень печально — сначала он увидел поцелуй этой девочки с другим, а потом… Потом его предали друзья да так, что едва не разрушили. Но в жизни юноши появился психиатр… — заканчивал историю Гарри, рассказывая о детях. Он говорил о каждом своем маленьком пациенте так, что плакала даже Эмма, понимая, что этот мальчик отдал всего себя своей работе…

— А как же этот мужчина оказался здесь? — поинтересовался мистер Грейнджер.

— Все банально… Встретившись с той самой женщиной через много-много лет, — грустно улыбался прижимавший к себе девочку Гарри, — они смогли объясниться.

— И? — не выдержал Марк.

— Такоцубо у обоих, — объяснил мальчик. — А тут как раз, как оказалось, опекуны убили Гарри Поттера, а одна маленькая девочка добилась непонятно зачем. — Гермиона проговорила: «Я расскажу».

— Значит, Гермиона умерла? — поинтересовалась Эмма, и на девочку будто бы упало небо. Она страшно побледнела, но еще держалась.

— И да, и нет, — ответил Гарри. — Она умерла и вернулась из своего путешествия. Готовы ли вы ее принять такой — это вопрос, конечно, но никто, кроме вас, ответа на него не знает. Не бойся, — улыбнулся он девочке. — В приюте нормально кормят, и комната есть…

— Никаких приютов, — твердо произнес Марк, обняв обоих детей. — Вы наши дети. Закрыли тему.

— Жила-была девочка, — начала свой рассказ Гермиона. Она все еще всхлипывала, но рассказывала, выворачивая душу наизнанку. Она рассказывала о том, какой дурой была в той жизни, кем считала себя и как ей объяснили ее место в пищевой цепочке. Девочка рассказывала про зелья и пытки, объясняла, что это такое и как оно выглядит… Ее история была короче истории Гарри, но родители поняли Гермиону.

— А в этой жизни, судя по моему дневнику… — Гермиона очень виновато посмотрела на Гарри.

— Конфундус или Империо, — понял мальчик. — Только смерти никто не ожидал, вот и послетало все.

— Значит, эти ваши маги могут сделать с нами все, что угодно? — задумчиво проговорил Марк. — Мы даже и не поймем… Страшные вещи вы рассказываете, дети. Разумеется, никто от вас не откажется, но нужно подумать, как нам всем обезопаситься.

— Я не знаю, — прошептала продолжавшая всхлипывать Гермиона. — Я даже не знаю, почему меня так тянет к Гарри…

— Как он к тебе относится, мы тоже слышали, — улыбнулась миссис Грейнджер. — Ну я думаю, вы между собой разберетесь. Гарри, есть какие-нибудь мысли, как нам обезопаситься?

— Ну… хм… Наверное, нужна консультация, — неуверенно проговорил Гарри. — Нужно в банк сходить, банкиры должны знать, где можно проконсультироваться...

— Знаешь, муж, — спокойно произнесла миссис Грейнджер. — Пусть дети побудут наедине, им нужно поговорить, а вопрос консультации можно решить и завтра, раз пока еще не горит.

Гермиона отпустила себя, просто прижавшись к Гарри. Она все еще не понимала, что происходит, но вот сейчас просто позволила себе быть…

Просто побыть девочкой.

Часть 9

Гарри обнимал Гермиону, вспоминая, как часто хотел это сделать тогда, в прошлом. Гермиона же чувствовала какое-то необыкновенное тепло, идущее от мальчика. Она ни за что не хотела с ним расставаться, просто не могла себя заставить разжать объятия. Гарри вздохнул, желая продлить этот миг подольше, девочка просто закрыла глаза, отдаваясь моменту.

— Гарри, ты простишь меня за то, что я на вокзале… — хотела спросить Гермиона, но внезапно замолчала.

— Знаешь, Гермиона… — мальчик заговорил очень тихо, но девочка слышала его. — Я не знал того, что было с тобой. Просто… Я не очень понимаю, что с нами происходит, но позволь мне просто быть рядом. Я не буду ничего требовать от тебя, мне просто…. Просто нужно хоть иногда тебя видеть, слышать… — он помолчал и совсем шепотом произнес: — Прикасаться…

— Гарри, какой же ты глупый, — ответила ему Гермиона, пораженная той тоской, что звучала в его голосе, в голосе ни на что не надеявшегося Гарри. — Я не могу тебя отпустить и… если можно, давай не будем расставаться? — произнесла девочка. — Иногда мне кажется, что ты постоянно колдуешь «Акцио», так сильно меня к тебе тянет, и только когда ты рядом, мне спокойно. Может быть, это любовь?

— Как в книжках? — грустно усмехнулся Гарри. — Я давно уже не верю в сказки, но ты такое чудо… Просто невозможное чудо. Прошло много лет, а я так и не смог тебя ни забыть, ни даже разозлиться на тебя.

— Давай просто будем вместе, — предложила Гермиона. — В горе и радости, и чтобы даже смерть нас не разлучила?

— В горе и радости, силе и бессилии, здоровье и болезни… — прошептал Гарри.

Возможно, что-то случилось в мире в этот миг, потому что где-то очень радостно заулыбалась маленькая сияющая девочка, потирая ладошки, но дети этого не поняли, они просто сидели в объятиях друг друга, и им было очень хорошо. А наблюдавшие за ними взрослые улыбались. Улыбалась Эмма, понимая, что сила любви мальчика его не раз спасала, да что там спасала, он ведь и жил-то только потому, что на свете есть ее дочь, а вот еще не понявшая доченька смотрела на мальчика такими глазами…

— Ну, как они? — спросил Марк.

— Такое чувство, что душами разговаривают, — улыбнулась женщина. — Только посмотри, как они смотрятся вдвоем.

— Да, сказка у них получилась невеселая, — мистеру Грейнджеру было трудно поверить во все рассказанное, но факт оставался фактом. — Пацан действительно педиатр от бога, значит, все правда? — неуверенное предположил он.

— А слезы дочери тебя не убедили? — удивилась Эмма. — Ты настолько плохо знаешь нашу дочь? Что бы она там ни видела, она все равно наша дочь, поверь мне.

— Ну ты мать, тебе виднее, — хмыкнул мужчина, — просто очень трудно в это все поверить. Маги какие-то, волшебный замок, зелья…

— Хм… Сектанты, старый замок, психоактивные вещества — так проще? — поинтересовалась миссис Грейнджер. — А между тем, нам именно об этом и рассказали. Ну или не сектанты, а, скажем, инопланетяне. Проще?

— Знаешь, действительно проще, — кивнул мужчина. — Значит, завтра дети пойдут в логово инопланетян, спрашивать о том, как защититься от их бластеров… Нет, не получается, ощущение, что пора к психиатру.

— Завтра посмотрим на этих… Инопланетян, — решила миссис Грейнджер.

— А я все-таки позвоню одному интересному человеку, — заявил мистер Грейнджер своей супруге. — Договор-договором, но не может такого быть, чтобы всем было до фонаря.

Интересный человек встретиться согласился, причем согласился приехать к Марку немедленно, что было не очень обычно, но вполне допустимо, поэтому через полчаса Марк встречал у себя гостя. С гостем они вместе были в одном интересном месте и на подробностях этого пребывания до сих пор лежал гриф секретности. Все-таки молодость у мистера Грейнджера была достаточно динамичной, и Эмма далеко не обо всем знала.

— Хм, — произнес интересный человек после рассказа Грейнджеров. — Марк, у них действительно договор, и после первого проявления этой самой «магии», твои дети уже не слишком относятся к нашему миру.

— То есть помощи не будет, — заключил Марк.

— Помощи не будет, — согласился его старый сослуживец. — Детей жалко, но там наверху никто не пойдет на нарушение договора, потому что это будет значить войну. Причем войну с неясным исходом.

— Понятно, — кивнул мужчина. — И что мне делать?

— Вот, держи, — гость улыбнулся и протянул мистеру Грейнджеру тоненькую папку. — Там разрешение на автоматическое оружие. Завтра поедешь в известное тебе место и получишь известные тебе вещи. Хоть какая-то защита.

— Ты знал, — заключил Марк Грейнджер и вздохнул, увидев кивок гостя.

***

Вход на Косую Аллею Грейнджеры ожидаемо для Гермионы увидели. Надев черные плащи, купленные намедни в театральном магазине, семейство двинулось в сторону входа в мир Магии, казавшийся когда-то сказкой, а оказавшийся ужасом. Четверых людей в черных мантиях необычного покроя предпочлиигнорировать, считая иностранцами. Впрочем, именно это было, как раз, хорошо, ибо запоминать их также не стремились.

Быстро приблизившись к Гринготтсу, Грейнджеры и Поттер поднялись по ступенькам, чтобы обратиться к ближайшему гоблину, мистер Грейнджер отошел в сторону, чтобы сменять на галеоны швейцарские франки, которые должны были легендировать за иностранное происхождение, а Гарри заговорил с гоблином о Поттерах. Новости, полученные из рук гоблина, не только не могли называться приятными, но и наводили на нехорошие мысли.

— Даже если вы и Поттер, — ухмыльнулся гоблин. — Это вам не поможет получить деньги.

— Почему, сэр? — удивился Гарри, думая о том, что ситуация становится более странной.

— Детский сейф был доступен вам, пока вы не были совершеннолетним, а согласно извещению, магия признала вас взрослым, — объяснил гоблин. — Ну а к сейфу родителей вы доступа не имеете, потому что ваши родители не сочетались магическим браком.

— То есть я, получается, ублюдок, — вздохнул Гарри Поттер, думая о Верноне Дурсле. Точнее о том, что мужчина не ошибался.

— Да, по магическим законам вы бастард, — кивнул гоблин. — Впрочем, вы можете рискнуть и пройти испытание магии, тогда, возможно, для вас получится что-то сделать.

— Что это за испытание? — удивился мальчик, никогда в прошлой жизни о таком не слышавший.

— Понимаете, молодой человек, старые семьи вымирают, их золото при этом становится мертвым металлом, ибо без согласия представителя рода по старому договору, мы не можем оперировать финансами семьи. Это большое горе, поэтому такие соискатели, как вы, могут пройти испытание и стать частью новой для себя семьи, чтобы деньги могли работать, — любезно объяснил страшно оскалившийся гоблин, но при этом, почувствовав боль в районе спины, вынуждено закончил: — Вы можете отказаться, ибо испытание может закончиться и смертью соискателя.

— Хм… Смертью… — задумчиво пробормотал Гарри.

— Нет! Гарри! Нет! Прошу тебя, не надо! — услышавшая о возможной смерти мальчика, Гермиона налетела на него, подобно торнадо, обняла, готовясь заплакать.

— Не надо плакать, — мягко произнес Гарри. — Не жили богато, не будем и начинать, благодарю вас, уважаемый, я, пожалуй, откажусь. Мне есть ради кого жить.

— Что же, не буду настаивать, — вздохнул гоблин, пораженный открывшейся сценой. Ребенок, который не заинтересовался дармовым золотом, да и отголосок магии… Что-то тут было не так. В этот момент он получил сообщение. Выскочивший перед гоблином кристалл содержал лишь одну фразу: «Проводи их ко мне». Суть была в том, что сообщение пришло от Старейшего, а ему отказать было немыслимо. — Вас приглашает к себе Старейший, — произнес работник банка. — Пожалуйста, пойдемте со мной.

Двое взрослых и двое детей двинулись вслед за зеленокожим клерком. Они прошли по галерее, повернули несколько раз, потом была еще одна галерея, и тут Гарри остановился, услышав натужный детский кашель. Как будто что-то повело его в сторону, несмотря на робкие попытки гоблина остановить его. Почему-то гоблин понимал, что этого мальчика сейчас останавливать нельзя, но потиравшая ладошки светящаяся девочка, находившаяся где-то далеко, была совершенно ни при чем.

У самого входа в галерею согнулся кашляя маленький гоблин. Он почти ничем не отличался от большого своего собрата, но в данный момент сильно кашлял, заканчивая каждый приступ кашля характерной репризой. Вдох маленького гоблина был затруднен, лицо отечное, в общем, характерные признаки были налицо.

— Здравствуй, — по-доброму улыбнулся Гарри, подходя поближе. — Давно у тебя кашель?

— Сначала только ночью было, а сейчас… — судя по голосу, это был ребенок. Говорить ему было тяжело, приступ кашля не давал ему разговаривать.

— Гоблины болеют человеческими болезнями? — удивился мальчик. — Кстати, от коклюша все привиты?

— Мы да, — улыбнулся мистер Грейнджер. — А вот как с этим у гоблинов…

— А что это такое? — тихо поинтересовался сопровождавший их, на что Гарри тяжело вздохнул и рассказал, что такое коклюш, какие у него последствия, как распространяется, что такое прививка… говорил мальчик что-то около часа, собрав рядом с собой нескольких особей гоблинов.

— Вы знаете, как его надо лечить? — спросил большой гоблин в чем-то похожем на черный халат.

— Безусловно, — кивнул Гарри. — Но я знаю только человеческие методы.

— Да нам хоть какие бы, — тяжело вздохнул гоблин в черном. — Страшное проклятье этот ваш коклюш…

Спустя час, в течение которого мистер Грейнджер совместно с гоблином искал пути решения проблемы, они смогли продолжить путь, пока не пришли к небольшой двери, где по идее находился позвавший их. Тот, кого называли просто Старейший.

За этой дверью оказалась большая комната, в которой возлежал в чем-то, больше похожем на ложемент, очень старый гоблин с зеленовато-серой кожей. Он был похож даже не на гоблина, а на кусок камня, пока не заговорил. А Старейший, в свою очередь, разглядывал двоих детей, уже связавших свои судьбы, хоть и не понявших этого. Но вот один из этих двоих был отмечен даже не богиней, а творцом, чего очень многие не видели. Пожалуй, среди гоблинов только Старейший и мог увидеть эту отметку.

— Мы благодарим вас за помощь нашим детям, — проскрипел Старейший. — Чем мы можем компенсировать ваше время?

— Какое время? — удивился Гарри. — Это же дети.

Всего одна фраза, а как много она сказала Старейшему. Перед ним был не просто мальчишка, оказавшийся бастардом древнего рода, причем уже один раз умиравший, перед ним был Целитель из сказок. Просто из волшебных сказок народа гоблинов, о чудесном целителе, который не делит пациентов на людей, гномов, эльфов и гоблинов. Перед старейшим представителем народа гоблинов сейчас стоял сказочный персонаж.

— Возможно у вас есть вопросы? — поинтересовался гоблин.

— А сколько стоит консультация? — поинтересовался мальчик. — А то у нас, как оказалось, с деньгами не очень, — и снова этот человеческий детеныш поразил Старейшего. Он не считал необходимым настаивать на плате за лечение, вряд ли этот детеныш вообще понял, что сделал, просто делая, что умел. А вот гоблин осознавал, что на месте этого мальчика обязательно бы торговался, стремясь вырвать кусочек, таковы уж были гоблины. В отличие от своих собратьев Старейший не отличался неблагодарностью, приказав открыть для мальчика сейф номер три, будучи точно уверенным, что этот род и эта семья такого человека примет. Что же, забегая вперед, можно сказать, что Старейший не ошибся.

Часть 10

— Тринадцатая, признавайся! — наставница смотрела на маленькую светящуюся девочку с подозрением.

— Не-а! — с видом хорошо пошалившего ребенка ответила та.

— А если Творец обидится, то попа пострадает, — предупредила Мия, пытаясь сдержать улыбку.

— Творец не обидится, все она правильно сделала, — улыбнулся мужчина. — Ну а то, что у целителя возникнут дополнительные сложности… или не возникнут…

— Ой! — испуганно произнесла маленькая девочка, на всякий случай прикрыв ладошками попу.

***

Сейф, к которому проводили почему-то только Гарри и Гермиону, впечатлял. Громадная дверь, больше похожая на люк, медленно отворилась, и мальчику указали внутрь. Взяв девочку за руку, Гарри сделал шаг вперед, и в этот миг все исчезло. Они больше не находились в сейфе, а, скорее, в приемном покое больницы. К Гарри бежала женщина, внешне похожая на медсестру, явно пытаясь привлечь его внимание.

— Целитель! — закричала она. — Там Детская Оспа! Мы все умрем!

— Никто не умрет, — вздохнул Гарри. — Пойдемте, посмотрим на вашу оспу.

— Я боюсь! — женщина была готова расплакаться, но Гарри представил марлевые повязки, остро пожалев об их отсутствии. Что-то мигнуло, и в его руках появились узнаваемые медицинские повязки.

Поняв, что все вокруг только иллюзия, Гарри улыбнулся, надев повязку на медсестру, потом на Гермиону и на себя, конечно же. В подробностях представив хирургический костюм, мальчик сразу же ощутил его на себе, даже стетоскоп в кармане был. Двигаясь за сестрой, мальчик вполголоса инструктировал Гермиону голыми руками за пациентов не хвататься, но войдя в отделение, только улыбнулся.

— Ветряная оспа, — сразу же узнал популярное среди детей заболевание, тем не менее, бывающее мучительным и даже смертельным. — Лечим традиционно, — продолжил он, — для снижения зуда ванны, ванночки с небольшим добавлением соды, антигистаминные средства и обезболивающие мази. Все понятно? Пузырьки не вскрывать, корочки не вскрывать и скоро все пройдет.

— Да, целитель, — ответила медицинская сестра, присев в книксене.

В этот момент снова все изменилось. Перед детьми стояли взрослые, выглядевшие древними врачами. Они смотрели на детей, один из которых уже показал свои знания, а вторая была неразрывно связана с ним, хотя эти двое пока об этом и не знали, судя по отсутствию помолвочных колец. Наконец один из взрослых откашлялся и заговорил:

— Ты не испугался неведомой болезни и защитил здоровых. Ты назначил правильное лечение. Ты был спокоен, не пугая пациентов. Мы признаем твое право, наследник семьи Бонам. Иди и лечи!

— И помолвку заключить не забудь, — добавил улыбавшийся целитель, стоявший поодаль, — надо же соблюдать приличия. Иди и лечи, наследник.

— Иди и лечи! — произнесли, казалось, сами стены.

Зал исчез, возвращая детей в сейф, правда, теперь темноты перед глазами не было, а была огромная зала, в которой угадывались шкатулки, артефакты, золото и самая большая драгоценность семьи — книги. Гарри двинулся вперед, но в этот момент перед ним появился призрак. Призрак очень походил на мужчину, говорившего о помолвке, но сейчас он заговорил совсем о другом:

— Здравствуй, наследник, — произнес призрак, которого Гарри, разумеется, не испугался. — Я помогу тебе выбрать артефакты, что защитят тебя и твоих близких. Кроме того, ты должен освоить магическое целительство, для чего я дам тебе книги на год. Каждый год ты будешь возвращаться сюда и изучать науку, пока не познаешь все накопленные нами знания. Тогда наступит твой черед делиться своими умениями с будущими поколениями.

— Скажите, а как я могу максимально защитить Гермиону от зелий, чар подчинения и пыточных? — поинтересовался мальчик.

— Заключи с ней помолвку, тогда она станет частью семьи и сможет носить семейные артефакты, — ответил ему призрак.

— Согласишься ли ты на помолвку? — спросил девочку Гарри. — Ты для меня, конечно, смысл жизни, но речь-то о тебе.

— Соглашусь, — почти прошептала смущенная донельзя словами мальчика Гермиона.

— Тогда повторяйте за мной, — скомандовал полупрозрачный предок.

Выходили они уже связанными магической помолвкой, как казалось на первый взгляд. Но было кое-что, что не учли даже предки. Гарри был признан совершеннолетним, душа Гермионы тоже была взрослой, поэтому, как только затихли последние слова, их помолвка превратилась в нерасторжимый магический брак. Она, конечно, должна была стать просто браком, но Тринадцатая… Однако ни Гарри, ни Гермиона об этом не подозревали почти до самого Хогвартса, профессора некоторое время тоже были не в курсе, в том числе и того, что фамилии детей изменились, а гоблины лишь скалились, представляя, какой сюрприз будет в результате. Пакости они любили, особенно пакости людям.

***

Разглядывая тоненькое колечко, Гермиона не могла поверить, что это случилось. Они с Гарри поклялись друг другу быть всегда. И если мальчику эта клятва далась легко, то не понимающая, что с ней происходит, Гермиона немного засомневалась. Она так никому и не сказала, что во время ритуала представила, что Гарри нет, и чуть не умерла прямо там, задохнувшись от боли в груди. Но это значило…

— Значит, я тебя люблю? — тихо спросила девочка. — Любовь, получается, такая, да?

— Значит, я тебя люблю, — улыбнулся Гарри, обнимая такую родную Гермиону. — Вот такая у нас любовь.

— Тогда получается, что и тогда я тебя… — прошептала Гермиона и с неожиданной злостью произнесла: — Проклятые Уизли! Проклятый Дамблдор!

— Тише, родная, тише, — мальчик и не заметил, как просто и естественно из него выскочило это слово. — Все будет хорошо.

Дети и не знали, что о их изменившихся фамилиях да семейном положении отныне осведомлено Министерство, но почему-то не Хогвартс. Для Министерства Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера не существовало, для Хогвартса не существовало Гарри и Гермионы Бонам, вот такой получился юридический казус. Министерство просто зарегистрировало изменение как одно из рядовых событий, не считая необходимым передавать что-то дальше, ибо в сказку о мальчике-который-выжил верили далеко не все. А вот Гарри и Гермиона ни о своем статусе, ни о изменившихся фамилиях пока не знали.

А на следующий день наступило Рождество, выбив все текущие мысли и заботы из головы детей. Прекрасный праздник, полный сюрпризов и радостей, не значил совершенно ничего для Гарри. Гермиона вовремя увидела это, поэтому в рождественское утро она растолкала мальчика, утащив вниз прямо так, в пижаме, не дав ни переодеться, ни проснуться нормально. А внизу была елка, пронизывающий хвойный аромат и подарки под ней.

— Ну же, Гарри, — Гермиона подталкивала ничего не понимающего мальчика к подаркам. — Ну посмотри, ну пожалуйста.

Гарри подошел к подаркам в красивой упаковке, присел рядом с ними и вдруг замер. С коробки прямо перед ним улыбалась веселая рожица и вилась надпись «для Гарри». Мальчик осторожно коснулся коробки, будто боясь, что она исчезнет, взял ее в руки, и было у него на лице такое выражение, что и Гермиона, и Эмма просто не сдержали слез. Они смотрели на то, как мальчик разворачивает упаковку… Эта картина навечно отпечаталась в памяти девочки.

Потом, конечно, был праздник и дома, и на улице. Гарри шел по улицам вместе со своей, теперь уж точно своей семьей и радостно улыбался людям. Пожалуй, впервые в его жизни праздник был настоящим праздником — с семьей, а не в холодном замке. С людьми, кому он небезразличен. С девочкой, которая и означала для него жизнь. Мистер Грейнджер мечтал при этом уничтожить всех тех, кто заставлял страдать сына. Мужчина принял мальчика всем сердцем, что Гарри, конечно же, почувствовал. Как и каждый ребенок.

Эту девочку он заметил случайно. Девочка с абсолютно белыми волосами будто бы находилась совсем не здесь. Ее синие глаза чуть навыкате напоминали о Луне Лавгуд, которой сейчас должно было быть что-то около девяти лет, но, разумеется, это была не Луна. Девочка шла и будто не видела, куда идет, она пошатывалась при каждом движении, будто пьяная. Присмотревшись, Гарри отметил симптом Тома, и привлек внимание Марка.

— Посмотрите, тело излишне выпрямлено, то есть симптом Тома положительный, идет неуверенно, широко расставляя ноги, при этом ее «бросает» из стороны в сторону, видите? — поинтересовался мальчик, ткнув пальцем в девочку.

— Атаксия, — задумчиво произнес мистер Грейнджер, понимая, что работа его найдет везде.

— Статико-локомоторная мозжечковая атаксия, — поправил его отчего-то хмыкнувший сын. — Учитывая, что она явно одна, нужно в розыск, ну и в больницу. Атаксия сама по себе возникает крайне редко, что-то же по мозжечку проехалось…

— Согласен, — кивнул мистер Грейнджер. — Сейчас вызовем, по идее в неврологию, так? — он не стеснялся спрашивать Гарри, если что-либо не помнил, а вот мальчик, казалось, знал все на свете.

— Да как бы не в нейрохирургию, — задумчиво произнес Гарри. — Хотя ходит… Может, и повезет.

Парамедики увезли девочку через пятнадцать минут. Несмотря ни на какие попытки ее разговорить, девочка молчала, что наводило на мысли о том, что атаксия пришла не одна. То есть случай был интересным, но не экстренным, вполне до завтра мог потерпеть, о чем мистер Грейнджер рассказал рванувшемуся с парамедиками Гарри.

— Сынок, ты больше не один, у тебя есть семья, — объяснил мальчику мужчина.

— У тебя есть семья, — прошептала ему на ухо Гермиона.

— Девочка полежит, успокоится, а завтра вы с новыми силами… — улыбнулась Эмма. — А пока — уделяй внимание семье.

— Договорились, — кивнул Гарри.

Сегодня он получил важный урок. Мальчик начал принимать тот факт, что больше не один, всей душой, всем сердцем. У него появился смысл жизни, не фиксировавшийся только на пациентах, и вот этот смысл жизни требовал своего внимания. Поэтому Гарри расслабился, продолжив прогулку с семьей. Пил пунш, дурачился с Гермионой, бегал и прыгал, отдыхая душой.

Вернувшись домой, мальчик думал прилечь отдохнуть, но неугомонная Гермиона потащила его читать книги семьи. Гарри признавал правоту девочки, так как там могло быть что-то важное, могущее пригодиться прямо сейчас, раз уж получалось колдовать без палочки. Далеко не все, но получалось. Улегшись вдвоем на кровати, дети изучали новые для себя чары диагностики и анестезии, так называлась первая книга. Оказалось, что чар анестезии существует великое множество и применять их нужно осторожно, что было очень, очень интересно.

— Интересно, а на тролля хоть что-то действует? — задумчиво проговорила Гермиона, Гарри загорелся идеей, и дети принялись искать.

— Анестезия головы, — задумчиво проговорил Гарри. — Отключает сознание на час. Это нам подойдет, — кивнул он. — Но лучше бы с ним вообще не встречаться.

— Ой… Гарри, а у тебя шрам почти исчез, — сообщила ему Гермиона. — Только тонкая ниточка осталась.

— Интересно… — задумчиво проговорил мальчик, пытаясь вспомнить, что же было на призрачном вокзале. Отчего-то ему казалось, что вспомнить это очень важно, но как-то не вспоминалось. — Ладно, потом разберемся, а сейчас…

— Что сейчас? — заинтересовалась девочка, приподнявшись на локтях.

— Буду тебя щекотать! — хихикнул мальчик и немедленно, под заливистый смех девочки, исполнил свою угрозу.

Часть 11

Нежданной пациенткой занялась нейрохирургия, Гермиона и Гарри продолжили изучать семейные книги, понимая, что не зря они рассчитаны на год — изучать было сложно, но интересно. На этом фоне экзамены за младшую школу проскочили как-то совершенно незаметно, девочка не успела даже испугаться, а юный доктор воспринимал все экзамены очень спокойно. Их в его жизни было столько, что он запомнил простую истину — «F» пережить можно, а вот инфаркт — далеко не всегда.

— Слу-у-ушай, — задумчиво произнесла Гермиона. — А как может признать совершеннолетним магия?

— Видимо, есть триггеры, согласно которым… — начал рассуждать Гарри, подумал еще немного и признался. — Не знаю. Или магия — разумное существо, или мы слишком мало знаем о мире. Предлагаю пока принять за факт, а потом будем уже разбираться.

— Просто интересно, кто еще знает о том, что мы взрослые, — объяснила девочка свой интерес.

— Ну… наверняка Министерство, — предположил мальчик. — Вряд ли Дамблдор, потому что нет никакой реакции, судя по газетам, а она была бы.

— Да… — вспоминая четвертый курс, тихо произнесла Гермиона, подкатываясь к Гарри поближе. — Как-то спокойно очень, когда ты рядом. Что будет в замке, ума не приложу.

— Что будет, то будет, — рассудительно заявил мальчик. — Пойдем на другой факультет, наверное. К умникам, а то и к барсукам. Там деканы более адекватные были по слухам.

— Страшно мне, так бы и сбежала, — призналась девочка, обнимаемая в данный момент своим уже навсегда мальчиком.

— Ну, в принципе, могли бы попробовать, — задумчиво проговорил Гарри. — Не факт, что в других местах будет лучше, а своих идиотов мы, хотя бы знаем. Артефакты есть, законы вот изучаем, магическую медицину тоже…

— Уговорил, — кивнула Гермиона, которой очень не хотелось проделывать все то же самое в отношении незнакомой страны. Она понимала, что Гарри прав, своих-то они всех знали. И друзей, и врагов. Правда, оказалось, что друзей у них обоих не было… Или же доверились они совсем неподобающим людям.

Начинался май, а с ним и экзамены за среднюю школу. Медленно, очень медленно и не всегда отлично сдавались и эти экзамены, пока наконец не пришлось остановиться. Это случилось на математике, Гермиона внезапно почувствовала, что у нее кружится голова, да так, что темнеет в глазах, и схватилась за стол, мгновенно привлекая внимание спокойно работавшего Гарри. Мальчик, игнорируя присутствие экзаменаторов, отбросил от себя ручку, мгновенно оказавшись возле девочки, которую немедленно опер на себя.

— Позовите папу, — спокойным голосом попросил Гарри, пользуясь диагностическими чарами. По всему выходило, что Гермиона перенапряглась.

— Молодой человек, что вы себе позволяете, — начал председатель комиссии, был прерван коллегой, заметившей неестественную бледность девочки, но просто отмахнулся от этого.

— Или вы зовете врача, который наш папа, — объяснил мальчик. — Или потом будете объяснять все ваши мысли полиции.

— Да как вы! — непочтительность и уверенность ребенка возмутила старика, считавшего, что все эти случаи — лишь симуляция, чтобы разжалобить комиссию. — Да я вас! — начал он грозно вставать, но внезапно почувствовал очень сильную боль в области… хм… таза и, схватившись за оный, сел обратно.

Гарри в это время вытянул почти потерявшую сознание Гермиону из-за стола и поволок, помогая себе чарами, в коридор, а трое взрослых людей лишь смотрели на то, как мальчик тащит девочку буквально на себе. Едва увидев Гарри сквозь открывшуюся дверь, мистер Грейнджер бросился к нему.

В больнице оказалось, что Гермиона действительно перенапряглась и пока обойдется без экзаменов. Выслушав мальчика, мистер Грейнджер обратился в полицию, где Гарри рассказал, что произошло, как реагировали взрослые, не желавшие оказывать помощь, на что полицейские, прочтя историю этих детей, довольно быстро сообразили, что в классе могло получиться два трупа, если бы не этот пацан и его знания. Поэтому у экзаменаторов наступили очень, очень тяжелые дни.

— Надо подумать, как сделать так, чтобы Миона не пугалась, — задумчиво произнес Гарри.

— Есть варианты аутотренинга, но мы просто не успеем, — объяснил ему папа Марк, — поэтому просто будьте вместе, ну и аптечку я вам сложу.

— Вместе сложим, — заметил мальчик. — А то что, я не доктор, что ли?

— Уговорил, — кивнул улыбнувшийся мистер Грейнджер.

***

Явление Минервы МакГонагалл было фееричным. Очень невзлюбивший женщину после рассказа Гермионы мальчик с интересом наблюдал за тем, как вечно недовольная чем-то женщина с брезгливым выражением лица попыталась сходу наложить чары на родителей. Чары, разумеется, от артефактов отскочили, ударив обратно, так сказать, око за око. Профессор МакГонагалл замерла, глядя перед собой остановившимися глазами и демонстрируя действие неплохого такого Конфундуса, а может, даже и Империо. Гарри решил проверить эту мысль.

— Вы побывали на Косой Аллее с девочкой и все купили, — произнес он. — Давайте билет. — Минерва безропотно протянула красиво оформленный, но абсолютно никому не нужный листок пергамента. — Вы очень хорошо относитесь к этой девочке, она вызвала ваше уважение. Кивните и аппарируйте прочь.

— Сын, это что было? — заинтересовалась Эмма, пока Гарри успокаивал свою занервничавшую девочку.

— Это была профессор школы, которая решила приложить вас чарами, чтобы вы делали то, что ей нужно, — объяснил мальчик. — Но на артефакты она не рассчитывала, поэтому я ее сценарий немного подкорректировал. А сейчас мы уложим Гермиону поспать, потому что ей нужно.

— Как скажешь, — кивнула девочка, действительно почувствовав усталость, поэтому укладыванию не сопротивлялась. А вот Гарри, убедившись, что Гермиона уснула, спустился вниз. Ему было необходимо задать вопросы и обсудить наблюдения.

— Что меня смущает, — произнес мальчик, налив себе чаю. — Пугается она сильно, при этом устает, что говорит о недостаточности кровообращения, но, вроде бы, поводов к этому нет. Кроме того, как-то не соответствуют ее реакции возрасту.

— Тут я тебе могу ответить, — улыбнулся мистер Грейнджер. — Она рассказывала, что вплоть до рождения ребенка была в розовом тумане, помнишь? — Гарри утвердительно кивнул, начиная понимать. — Вот смотри, как это для нее выглядело: ты ушел на смерть, потом сразу, без перехода, рождение ребенка, осознание того, что была под контролем, и смерть ребенка. Просто представь такую последовательность.

— Ох, — мальчик задумался, у него получалось, что если и удалось сохранить психику, то последствия должны отразиться и на сердце, и на голове. То есть Гермиона и была, и не была взрослой одновременно. — Сложно, — признался он. — Но я вас понял, нужно ее защищать максимально, ожидая кризиса.

— Да, кризис возможен, — кивнул папа Марк. — У тебя, кстати, тоже, поэтому постарайтесь не разнести замок. Ну, или быстро убежать, когда разнесете.

Это было действительно проблемой. Если Гарри за двадцать с лишним лет многое передумал и фактически перегорел, то для Гермионы переходы были такими… В общем, и от меньшего с ума сходят, а это значило, в свою очередь — надо быть осторожным, чтобы не дебалансировать находящуюся в неустойчивом равновесии психику девочки.

Осознав, что происходит с девочкой, Гарри начал чаще ее обнимать, всеми силами демонстрируя ей, что именно Гермиона — центральная фигура его жизни. Это действительно помогало, постепенно девочка успокаивалась, правда, при этом происходило почти запечатление детей друг на друга, что им совершенно не мешало, ведь они и так были вместе.

За заботами и делами Гарри совершенно забыл о своем дне Рождения, зато о нем не забыли ни Гермиона, ни Дамблдор. И если Гермиона, подговорив родителей, устроила шумный праздник с мечтой его детства… Марк и Эмма, разумеется, знали, что жизнь мальчика простой не была, но лишь увидев его реакцию на обычный торт с воткнутыми свечками, поняли, насколько. Этот торт был фактически символом и для Гарри, и для взрослых. И если для взрослых он просто означал «день рождения», то для нелюбимого мальчишки из чулана это было что-то намного, намного более серьезное.

А вот в Литтл Уингинге с наступлением ночи начались песни и пляски в доме по улице Тисовой, номер четыре. Всегда ожидавший нападения старый параноик, его наконец дождался. Полувеликан Хагрид не ожидал встретить вместо полузабитого или совсем забитого пацана ручной пулемет. И гранаты, и задорно что-то матерно орущего в окно не самого молодого человека. И этот пожилой офицер позвонил своим сослуживцам с криками «принял бой». В общем, ночью было весело, а Хагрид едва сумел убежать, ибо шкуру его пули все-таки дырявили. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, глядя на достаточно серьезно «прокомпостированого» посланца, недоумевал на тему: «что случилось и что теперь делать?». Проблема осложнялась еще и тем, что при попытке что-то запланировать, у Великого Светлого обострялся магический геморрой, отвлекая его от безусловно важных дел.

Часть 12

Три недели отдыха Грейнджеров на пляжах Франции расстроили планы Великого Светлого, ибо Гарри Поттера ему найти не удалось. Мальчика будто бы не существовало в природе, что сильно обеспокоило Альбуса Дамблдора, но что-то предпринять он не успел, по причине постоянно отвлекавшего его геморроя. В Мунго разводили руками и совершенно ничем не могли помочь, а Фоукс плакать в дырочку отказался. Именно из-за этого геморроя и было упущено время, заставив Дамблдора перейти к совершенно другому плану.

Несмотря на все терзания и заботы Великого Светлого, семья отлично отдыхала. Поездка именно сюда и была тем, что значительно успокоило Гермиону, а вот Гарри видел море впервые в обеих жизнях. Он медленно подходил к набегающим на пляж волнам, подолгу сидел на берегу, не решаясь еще ступить в них, и здесь лидирующую роль приняла на себя именно девочка.

— Пойдем, поплаваем, — потянула Гермиона Гарри за собой.

— Пойдем, — как-то немного растерянно улыбнулся он. — Какое оно необыкновенное, — прошептал мальчик, когда волны впервые коснулись его ног.

— Догоняй! — девочка решила подурачиться, а Гарри почувствовал счастье, его просто объяла какая-то детскость, хотелось играть, смеяться и плавать, не думая больше ни о чем. И мальчик отпустил себя. Он отпустил того самого мальчишку, который жил где-то внутри него все это время, наивный пацан, веривший в чудеса и в людей.

— Поесть не забудьте, — напомнила Эмма, наблюдая за двумя детьми, в эти моменты становившимися действительно детьми, а не взрослыми, опаленными болью людьми.

Три недели пролетели как один день, значительно сблизив всю семью. Теперь Гермиона не нервничала, она стала гораздо спокойнее, что очень порадовало Гарри. Не только Гарри, конечно, но и родителей, беспокоившихся о психике дочери. Если мальчик держал себя в руках буквально «насмерть», то девочка была девочкой, как будто добирая, компенсируя все то, что было утеряно из-за Хогвартса, разочарований и борьбы, войны, наконец.

Возвращались домой успокоенные, чтобы первым же делом просмотреть волшебную прессу. Еще в первый визит Гарри подписался на «Ежедневный Пророк», чтобы быть в курсе новых веяний. И вот сейчас только что прибывшие с отдыха дети вчитывались в пропущенные за три недели события магического мира. А вот события были странными, даже очень, потому что совершенно не соответствовали тому, что случилось в их прошлом. Газетная статья о том, что «Поттер — фальшивый Избранный», вызвавшая хмыканье Гарри и удивление девочки, сопровождалась большой статьей об эпидемии магической формы геморроя. Затем следовала статья о том, что Гарри Поттер на самом деле хороший мальчик, но не Избранный, названный таковым из-за ошибки Дамблдора, даже приводилось интервью Великого Светлого.

— Я вспомнил, — сообщил недоумевающей Гермионе мальчик. — У меня в шраме был крестраж Волдеморта.

— Поэтому тебя тогда послали на смерть… — поняла девочка, обняв Гарри. — Но Дамблдор не мог не знать…

— А он знал, — криво ухмыльнулся Гарри. — Все он знал… Только раз сейчас шрам исчез, то я для него, по какой-то причине, бесполезен.

— Узнать бы, по какой, — прошептала Гермиона, подумала и осторожно спросила: — А как ты о нем узнал?

— Когда меня Волдеморт приласкал Авадой, я оказался на призрачном вокзале, — Гарри рассказал обо всем происходившем, включая последние слова Дамблдора.

— Но, Гарри, как директор мог оказаться в твоей голове, если он уже умер? — зацепилась за странность девочка. — Не могло ли там быть два крестража?

— Если предположить, что у меня в голове мог быть крестраж Дамблдора, — произнес Гарри, вспоминая все прошедшее, — тогда понятно, зачем нужны были все эти приключения… Получается, что предательство Рона лишило директора шанса возродиться?

— Да, Гарри, — вздохнула Гермиона. — Так и получается, и еще получается, что без шрама ты ему не интересен, а вот почему именно — этого я пока не знаю.

— Нравится мне это твое «пока», — улыбнулся ей мальчик. — давай собираться, что ли…

Дети собирались в школу, как на войну, обвешиваясь артефактами на все случаи жизни. Палочки были куплены отнюдь не у Олливандера, так как Гарри счел ненужным пугать возлюбленную стариком, поэтому, посетив волшебный квартал во Франции, дети обзавелись прекрасными палочками-сестрами, что тоже кое-что значило, по словам артефактора. Волшебный квартал Франции кардинально отличался от британского — хотя бы чистотой.

Гермиона вспоминала, как выбирали палочки во Франции, и радовалась тому, что не пришлось в Британии. Молодо выглядевший мужчина, улыбаясь им обоим, просто попросил встать в какой-то круг, а потом началось священнодействие — нужно было подержать в руках бруски из разных материалов, потом флаконы с чем-то, потом мешочки. Это было жутко интересно и совсем не страшно.

***

Пообещавшие не снимать артефакт даже во сне родители провожали детей в «школу». Наслушавшись разных историй, взрослые беспокоились, но сделать ничего не могли, хотя автоматическая винтовка дома дарила какую-то уверенность в будущем. Но ни у Гарри, ни у Гермионы автоматического оружия не было. Мальчик в принципе был неспособен к насилию, как это обнаружилось во время психологических тестов, а девочка пока не могла удержать в руках оружия.

Отличия от прошлой версии начались сразу же — перед барьером не топтались Уизли, завывая о магглах. Они топтались поодаль, кого-то высматривая. Гермиона переглянулась с Гарри, понятливо улыбнувшись. Спокойно дойдя до вагона, так как их чемоданы находились в кармане Гарри, дети уселись в ожидании развития театральной постановки. В том, что она будет, уверены были оба.

Стоило поезду двинуться, как мимо купе проскочило что-то неопрятно-рыжее. Гарри вздохнул. Глядя на Рона с высоты собственного опыта и знаний, мальчик понимал, что адекватный человек постарается держаться от такого подростка подальше. Видимо, его «дружба» в прошлом с рыжиком стала тем фактором, который отвратил от Гарри других детей. Что же, это стоило учесть на будущее.

Мимо купе, лишь брезгливо глянув внутрь, прошагал напыщенным, но очень тощим пингвином Драко Люциус Малфой. Почему мальчик вызвал ассоциацию именно с пингвином, Гарри было непонятно, а Гермиона, услышав комментарий своего мальчика, лишь тихо рассмеялась. Что-то было в Драко от королевских пингвинов, да… Странно, но театр их двоих никак не коснулся, а вот в купе вошли две девочки Патил, вежливо при этом поздоровавшись.

— Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер, — представил все еще не проинформированный о смене своей фамилии Гарри.

— Ой! Настоящий? — удивились девочки. — Говорят, что кто про тебя плохое говорит, у того болит попа, это правда?

— Хм… не знаю… — мальчик очень удивился, таких слухов о нем еще не циркулировало в обеих жизнях. — Какие только слухи не ходят по миру…

— Все так странно изменилось, — пожаловалась Парвати. — Сначала все говорили о Поттере, а теперь о Лонгботтоме.

— Ну да, запасной Герой же, — кивнула Гермиона. — А вы на какой факультет хотите?

— Ну, мы не знаем, — задумалась Падма. — Хотелось бы на один факультет, мы же близняшки.

— Шляпу можно попросить, — объяснил Гарри, как-то рефлекторно прижав к себе Гермиону. — Тогда будете на одном факультете.

— Ну да, вам легче, вы же помолвлены, — кивнула Парвати, вызвав улыбку мальчика.

Где-то в середине пути Гермиона достала судочки с обедом, предусмотрительно взятые в несколько большем количестве. Как оказалось, и сестрички Патил подумали о возможных попутчиках, поэтому в следующий час четверо детей отлично провели время, с удовольствием поедая привычные и новые для себя блюда. Было весело, время пролетело совершенно незаметно. Поэтому, когда стемнело, Гарри просто вышел, чтобы дать возможность девочкам привести себя в порядок — причесаться, накинуть мантии, «попудрить носики».

После ожидалось все знакомое, но почему-то в этот раз не было Хагрида. Полувеликан на самом деле в данный момент все еще лежал в своей избушке, ибо раны, полученные от магглов, были, конечно, небольшими, но почему-то зарастали плохо. Именно поэтому Хагрид и отказался от сопровождения первачков. Вместо немного страшного, но безусловно доброго полувеликана, детей встречал тот, кого было, видимо, не жалко. Аргус Филч был действительно страшен, он разговаривал с такими интонациями, что многие попятились обратно к поезду.

— Я боюсь, — прошептала девочка, в которой Гарри с трудом узнал Сьюзан Боунс.

— Быстро построились и пошли за мной, — проскрипел не любивший детей Аргус Филч. — Там вас ждут чудеса и… — в этот момент в мозгах завхоза что-то замкнуло, он начал рассказывать о розгах, плетях, цепях и прочих радостях средневекового быта. И так достаточно испуганные дети дружно подались назад, а некоторые использовали свои порт-ключи, у кого они были.

Еще через пять минут на платформе начали появляться взрослые — родители убежавших детей, сотрудники ДМП и совершенно озверевшая, судя по выражению лица, Амелия Боунс. У ее племянницы порт-ключ, разумеется, был. Что именно рассказала своей тете испуганная девочка, так и осталось тайной, но женщина оказалась в ярости. Возможно, плачущая племянница отвлекла женщину от чего-то важного… Или личного…

В любом случае, Аргусу сразу же стало очень невесело, а вслед за ним невесело стало и Альбусу Дамблдору, Минерве МакГонагалл, не вовремя открывшей рот, и гигантскому Кальмару, просто попавшему под горячую руку.

Часть 13

Аврорат сопроводил будущих первокурсников по привычному пути, отчего им совсем не было страшно, открывшая на вежливый стук дверь Минерва МакГонагалл онемела. Только что получив официальное предупреждение, женщина совсем не ожидала опять увидеть аврора, но судьбу испытывать не стала, сразу же проведя будущих первокурсников в зал. Гарри и Гермиона чувствовали себя странно. Мальчик гнал из памяти воспоминания о волшебстве и о предательстве всех. Четвертый курс все-таки что-то изменил в нем, избавив от доверия к другим школьникам. А Гермионе было страшно. Иррациональный страх накатывал волнами, отчего девочка вцепилась в руку своего мальчика, чувствуя себя при этом спокойнее, но все равно хотелось спрятаться или убежать.

Гарри уговаривал себя никого не проклинать. Перед ним были кошмары его юности: злобные глаза Северуса Снейпа, растоптавшего даже попытку понять науку зельеварения, равнодушные — других профессоров, лживые — Дамблдора. Мальчик понял для себя, что все эти люди лишь играют детьми… Нет добрых профессоров, есть лишь актеры. Почему-то окружавших его детей стало просто жалко.

Традиционная песня шляпы, в которой теперь мальчик распознал нотки тоски. В этом скрипучем голосе притаилась тоска по тем временам, когда учителя были учителями, не игравшими жизнью доверенных им детей. Перехватив внимательный взгляд профессора Флитвика, Гарри чуть качнул головой. Возможно, все было не настолько плохо, как представлялось на первый взгляд. Ну что же… Доктор был готов к следующему шагу.

— Гермиона Грейнджер, — с улыбкой произнесла Минерва МакГонагалл, заставив многих удивленно расширить глаза. Гриффиндор был шокирован, внезапно оказалось, что эта селедка умеет улыбаться.

— Вот как… — проговорила шляпа на голове девочки, которой опять стало страшно. — Райвенкло!

Гермиона уселась за стол воронов, вежливо с кем-то поздоровалась и начала ждать наступления очереди Гарри, ужасно за него волнуясь. Распределение продолжалось, и продолжалось оно странно: Лонгботтом попал к барсукам, вызвав полный злости взгляд Великого Светлого, а Уизли — в Слизерин, Шляпа как будто сломалась, перестав слушать желания детей. Сестры Патил оказались у барсуков, Малфой — в Гриффиндоре, что обещало немало интересных моментов самому белобрысому. И вот наконец…

— Поттер Гарри, — с ноткой брезгливости произнесла заместитель директора, заставив мальчика лишь грустно улыбнуться. Шляпа закрыла от него весь зал. «К воронам, пожалуйста», — попросил он. «Отправлю я тебя к твоей жене, не беспокойся», — произнесла шляпа у него в голове. — «Дай посмотрю хоть на твою жизнь». Скрывать что-либо от артефакта Гарри не счел нужным, а прозвучавший на весь зал вердикт стал песней для Гермионы.

— Простите, староста, — обратился Гарри к девушке, как звали которую, он не помнил.

— Да? — оторвалась та от присмотренного блюда. Еда только-только появилась на столах, когда мальчик решил все-таки ее проверить.

— В Хогвартсе принято травить детей? — сделал Гарри большие наивные глаза, показывая вспыхивающий красным артефакт.

— Не поняла… — протянула девушка, проверяя еду. Затем она воровато оглянулась, доставая какую-то цепочку и… — Роберт! — позвала она старосту мальчиков. — Родовым проверь!

Заметив нездоровую суету за столом воронов, профессор Флитвик поднялся со своего места, чтобы спуститься к своему факультету. Это был небольшой человек, примерно по плечо взрослому, имевший бледно-зеленоватый оттенок кожи, при свечах не слишком заметный. Он как-то очень быстро оказался рядом со столом факультета и понимал, что либо вступит в противостояние с директором, либо с факультетом. Выбрав из двух зол, полугоблин накрыл стол стазисом, прерывая трапезу, и медленно повернулся к директору. Гарри же, переглянувшись с Гермионой, удивленно посмотрел на застонавшего Дамблдора и вызвал аврорат. К счастью, чары, накладываемые без палочки, отпечатка не давали, то есть были анонимными.

— Значит, нас травят зельями, — вздохнула Гермиона. — Всех травят, получается… Но зачем?

— Вот пусть аврорат и выясняет, — предложил Гарри. — Не хочу я этих игр.

— Да, ты прав, — кивнула девочка. — Но кушать все-таки хочется.

Проблему замены еды решили, подав на стол попавшего под горячую руку озерного зверя, пока ДМП и Аврорат проверяли наготовленное. Кальмар на вкус оказался пресноват.

***

В гостиной воронов было уютно. Понимая, что сейчас их разведут по спальням, девочка почувствовала беспокойство, но быстро расслабилась, стоило только Гарри успокаивающе ей улыбнуться. Сам же Гарри происходящего не понимал. Произошло что-то, что сломало весь ход событий, который Гарри помнил с прошлой жизни, хотя та память, конечно, подернулась туманом, но тем не менее, такие события он вряд ли смог бы забыть. Беспокоила Гермиона, точнее ее реакция страха, что могло быть вызвано психотравмирующим фактором. Доктор Поттер очень хорошо знал, что травмирующие якоря закрепляет мозг, но вот реакцию диктуют части тела, с переселением душ никак не связанные, что, в свою очередь, обещало проблемы.

Когда их развели по спальням, мальчик ощутил какую-то неправильность, но решил подумать об этом утром. Все-таки день выдался достаточно для юного тела утомительным. Поцеловав на прощание Гермиону, он отправился в свою спальню, оказавшуюся одиночной, то есть, по сути, это была отдельная комната, что Поттеру, привыкшему именно к такой жизни, импонировало. Порадовала отдельная спальня, кстати, и Гермиону. Минус был в том, что случись что — помочь будет некому.

— А ведь он прав, — заметила Мия, вглядываясь в панораму. — Как он узнает, если что-то случится?— Хм… — Творец задумался. — Пусть замок сообщает, — молодому человеку было лень вникать во все хитросплетения логики этого мира, поэтому он просто открыл полный доступ к ресурсам замка Гарри Джеймсу Бонаму, считая, что замок сам сможет проследить места, где ему нужен Целитель, тем более что строился он как убежище. Вот о чем Творец не подумал, так это о последствиях…

Всю ночь Гарри снился замок, его переходы, галереи, проблемы… Во сне Гарри чувствовал, что замок даже не подчиняется, а готов с ним сотрудничать, только ему нужно помочь и объяснить. Это было похоже на компьютерную игру, которую ему однажды показали коллеги. В ней можно было построить дом по своему разумению, завести там виртуальную семью, задав параметры вплоть до лиц. И однажды, когда на душе было совсем плохо, Гарри провел в этой игре целые двенедели отпуска, прерываясь только на еду и сон. Потом, правда, усилием воли взял себя в руки и удалил ее. Ибо у него были маленькие пациенты и не могло быть семьи.

Но вот в этом сне Гарри выпнул наружу цербера и полосу препятствий, нормализовал движение лестниц по расписанию, направил ресурсы на ремонт, в том числе спален. Хагрид, конечно, удивился. Удивились и русалки, не считая двух троллей адекватной заменой Кальмару, но мальчик этого, разумеется, не знал. Добравшись до каких-то «настроек», Гарри настроил оповещение для себя на случай, если кому-то будет плохо. Дети же. Полюбовавшись на то, как все зашевелилось, мальчик с удовлетворением проснулся. Сон был по-настоящему волшебным. Он только жалел, что в жизни такого не бывает.

Волшебный сон снился и Гермионе. В нем она просто жила в домике на берегу моря с Гарри, у них было трое детей и не было никакого магического мира. В этом своем сне девочка поняла, чего ей хочется больше всего на свете — Гарри, дети и покой. А еще, она работала врачом вместе со своим мужем. Просыпалась девочка счастливой, оделась, умылась, причесалась и спустилась в гостиную, чтобы встретиться с тем, кто ей снился всю ночь.

— Доброе утро, — девочка улыбнулась, обнимая Гарри. Она не стеснялась никого, потому что… Ну, Гарри же.

— Здравствуй, счастье, — обнял он ее в ответ. Решив оставить прошлое прошлому, дети просто были друг для друга. Возможно, такое развитие было слишком быстрым, возможно, нет.

Выйдя из гостиной, мальчик не ощутил вчерашнего пронизывающего сквозняка. Это была хорошая новость, поэтому, двинувшись вслед за старостой в Большой зал, дети как-то необыкновенно быстро, что вызвало удивление и старост, достигли его. На этот раз пища не была отравленной, что позволило позавтракать в тишине и покое.

— Мистер Лонгботтом, следуйте за мной, — Гермиона услышала пугавший ее до сих пор голос Минервы МакГонагалл. Девочка удивилась — мадам Спраут равнодушно смотрела в другую сторону, хотя, насколько Гермиона помнила… Удивленно смотрели и другие барсуки, кто-то — на профессора МакГонагалл, кто-то на декана.

— Мадам Спраут, разве не должны вы сопровождать члена нашего дома? — не выдержал староста мальчиков, громко обратившись к декану. Помона Спраут шевельнула рукой, и староста согнулся, застонав от мощного жалящего.

— Не лезьте не в свое дело, — холодно проговорила декан барсуков, напугав своих девочек.

— Интересно, — проговорил Гарри, внимание которого привлекла девочка. — Очень странно, на самом деле, — продолжил он. — Равнодушная Спраут — это как танцующий Снейп…

— Страшно здесь, — кивнула Гермиона. — Слишком много странностей. Она как будто под Империо…

— Будем на уроке, наложим диагностику, — предложил мальчик. — Отсюда-то точно ничего сделать не сможем.

— Далеко, да? — спросила девочка и, увидев кивок, вздохнула. У диагностических чар был предел по расстоянию, поэтому их невозможно было наложить издали. А иногда очень хотелось.

Часть 14

Неестественную походку первокурсницы Гарри заметил не сразу, лишь когда они шли на урок к декану всем факультетом. Девочка была выпрямлена, но при этом часто прижималась к стенам, будто пытаясь облегчить боль. В остальном она казалась… Гарри показал Гермионе на девочку, которую звали, кажется, Мэнди, на что Гермиона удивленно округлила глаза.

— Такое ощущение, что ее сильно наказали, — прошептала девочка на ухо Гарри. — Видишь, как попу бережет?

— Странно, — задумался мальчик. — Некому вроде бы ее у нас на факультете так наказывать, да и сидела она… Не помню…

— Да, странно, — согласилась Гермиона, смотря на то, как осторожно пристраивает Мэнди себя на стул, а Гарри, решившись, наложил диагностические чары.

— Действительно, что ли, наказали? — удивился мальчик, но запнулся, почувствовав, как будто что-то его ударило сзади. Несильно, но чувствительно, он даже оглянулся, но никого не увидел, тогда Гарри, потеряв мысль, которую думал до этого странного удара, еще раз вгляделся в ответ чар, и тут до него дошло. — Поражение тазобедренных и коленных суставов… Видимо еще болит низ спины и то место, которое… хм… Интересно, а шея у нее не болит?

— Что это, Гарри? — поразилась Гермиона, только начавшая изучать медицину.

— Очень похоже на остеоартрит, — задумчиво ответил мальчик. — Ее бы в Больничное крыло и болеутоляющих выдать, — в этот момент что-то хлопнуло и девочка, к удивлению окружавших ее воронов, исчезла.

— Куда это она? — спросила Гермиона, не поняв произошедшего, а Гарри пытался разобраться со своими ощущениями. На мгновение ему показалось, что замок отрапортовал о том, что указание выполнено, как в том его сне, но ведь этого не могло быть?

— Наверное, в Больничное крыло, — сделал мальчик простой вывод. — Странно как-то…

— Что странно? — сразу же заинтересовалась девочка. — Что после наших слов забрали?

— Не совсем, — ответил все еще задумчивый Гарри. — После уроков поговорим где-нибудь, где не подслушают, хорошо?

— Хорошо, — с готовностью кивнула Гермиона. Почему-то ей хотелось слушаться мальчика, причем девочка ощущала такое поведение абсолютно правильным. Ведь он же лучше знает. А вот Гарри такая покладистость Гермионы немного смутила. Правда, он решил, что с этим можно разобраться и позднее.

— Надо же, остеоартрит, — покачал мальчик головой. — Нехарактерно в этом возрасте, может быть вызвано и пакостью какой-нибудь.

— Дочитаем до пакостей, узнаем, — рассудительно ответила ему Гермиона. Она чувствовала себя совершенно спокойной, по крайней мере, пока Гарри был рядом.

Урок прошел ожидаемо спокойно. И очень скучно, что для Гарри, что для Гермионы, которая сидела тихо-тихо и старалась внимания не привлекать, что не укрылось от Филиуса Флитвика. Внимательно посмотрев на девочку, декан самого умного, по идее, факультета, решил поговорить с девочкой после урока, но столкнулся с неожиданными проблемами. Стоило Гарри Поттеру скрыться с глаз Гермионы, как девочка начала демонстрировать сильный страх. Профессор Флитвик позвал мистера Поттера, увидев, что страх девочки исчезает.

— Вы помолвлены? — поинтересовался декан факультета.

— Да, профессор, — кивнул Гарри, обнимая мгновенно успокоившуюся девочку.

— Я жду вас сегодня у себя после уроков, — проинформировал обоих профессор Флитвик, пытаясь вспомнить, что ему напоминает поведение девочки. Вспомнить он не смог, потому просто спросил у своих сородичей из Гринготтс. Полученная информация заставила декана сначала пораженно замереть, а потом громко расхохотаться.

Следующим уроком была неожиданная Гербология, хотя логика подсказывала, что должна была быть Трансфигурация. Но расписание, как оказалось, изменили в последний момент, и только взглянув на барсуков, Гарри понял, почему. «Игры белобородые», — хмыкнул мальчик, нехорошо подумав о взрослых магах. Взрослым магам о мыслях Гарри было, к счастью, неизвестно. Неожиданное приглашение декана заставляло задуматься, так же, как и изменившееся распределение, многие оказались совсем не там, где их помнил мальчик, и это, учитывая начало года, было очень странным с точки зрения взрослого разума мальчика. Что-то не складывалось.

***

Помона Спраут была неуловимо-другой. Немного другой была походка, то, как она смотрела на класс, как вела урок, сразу же загнав всех в теплицы, без объяснения техники безопасности, например. И в то же время, в ее движениях было что-то Гарри знакомое, что-то, что он, несомненно, не раз видел. Женщину никак нельзя было назвать доброй, скорее она была чуть прилизанной версией Маккошки.

— Гарри, я ее боюсь, — призналась Гермиона, старавшаяся от мальчика далеко не отходить.

— Что-то в ней есть знакомое, — ответил мальчик, улучшив момент для наложения диагностических чар. — Зови авроров, рукой только.

— Что там? — удивилась девочка, тем не менее выполняя то, что сказал Гарри.

— Там или оборотка, или подобие, — ответил ей Гарри. — Подобие мы сейчас попробуем снять, помнишь чары экстренного сброса были?

— Точно! — обрадовалась Гермиона. — Давай вместе?

— Давай, — улыбнулся ей Гарри так нежно, что девочка на мгновение задохнулась.

Соединив руки, дети создали чары из старой книги, экстренно сбрасывавшие любые иллюзии. К сожалению, эти чары были, скорее площадными, поэтому в момент явления злых авроров случилось несколько событий: пропала иллюзия юбки с одной из первокурсниц, исчезли мантии с двоих мальчиков и преобразилась мадам Спраут. — Миссис Фигг? — удивленно прошептал Гарри. «И здесь все тот же Орден Феникса… Интересно, мадам Спраут хотя бы жива?»

Тот же вопрос интересовал и авроров. Как оказалось, не только их, потому что второй скандал за два дня — это было слишком много. Снова появились вопросы к директору Дамблдору, и он был вынужден выпустить из рук процесс воспитания Избранного на несколько очень долгих для него дней, в течение которых его пытались вышибить из директорского кресла, но получилось только снять с постов Верховного Судьи и главы Визенгамота, в связи с чем Дамблдор не являлся в данный момент образцом доброты.

В связи со скандалом в этот день уроки скоропостижно закончились, потому вороны отправились в башню и библиотеку, а вот Гермиона и Гарри — к приглашавшему их декану. Точнее, это был скорее приказ, чем приглашение. Кабинет декана обставлен был скромно и подчеркнуто-функционально, хотя от стола девочка сделала шаг назад, заинтересовав этим рефлекторным движением своего мальчика, понявшего, что о Маккошке Гермиона рассказала далеко не все.

— Ну, здравствуйте, Гарри и Гермиона Бонам, — улыбаясь произнес профессор Флитвик.

— Простите, профессор, мы только помолвлены… — попыталась объяснить Гермиона, на что декан только фыркнул.

— Вижу, что мои сородичи вас не просветили, миссис Бонам, — заговорил профессор Флитвик. — Дело в том, что вы были помолвлены, но став, непонятно как, совершеннолетними, вы несколько изменили свой статус. Помолвка превратилась в полноценный магический брак.

— То есть мы вместе навсегда? — тихо спросила не в силах поверить в такое счастье девочка.

— Ты против, родная? — немного погрустнел Гарри, но был немедленно обнят и зацелован. Пожалуй, это и стало ответом.

— То есть, вы не знали, — хмыкнул профессор Флитвик. — Но так как вы семейная пара, а я не хочу получить магическое наказание, то вам положены отдельные апартаменты, поэтому, пройдемте со мной, молодые люди.

Гарри не знал, кого нужно благодарить за этот подарок, но это был действительно дорогой подарок — возможность не расставаться с Гермионой даже ночью, а вот девочка была немного смущена, но она полностью доверяла своему мальчику, поэтому волновалась не сильно. Осознание того факта, что они теперь навечно вместе, дарило Гермионе какой-то щенячий восторг, как будто исполнилась ее самая главная мечта в жизни. Впрочем, возможно, так оно и было…

В гостиной факультета, между лестниц в спальни висел гобелен. Профессор Флитвик поманил Гарри и Гермиону за собой, входя в этот гобелен, как в иллюзию, чем он, собственно, и оказался. Перед ними открылась еще одна лестница, по которой они и поднялись. Такой же стандартный коридор, как и у спален, отмечал двери налево и направо. Собственно, справа и висела табличка с лаконичной надписью «Бонам».

— Здесь находятся ваши апартаменты, — улыбнулся профессор, показывая на дверь. — Эти апартаменты, в отличие от спален, не прослушиваются деканами, поэтому можете не опасаться.

— Благодарим вас, профессор, — поклонился Гарри и присела в книксене Гермиона. Информация о том, что спальни прослушиваются, была новой для обоих и многое объясняла именно девочке. А вот мальчик решил попробовать выяснить истину другим способом, но сначала надо было поговорить с… уже, получается, женой. Представив, что ему скажет папа Марк, Гарри поежился.

Часть 15

Апартаменты были не слишком большими, но имели при этом все, что нужно молодой семье: спальню, гостиную, санитарные удобства и даже красиво оформленную детскую, взглянув на которую, Гермиона всхлипнула. Гарри очень хорошо понимал, что почувствовала его девочка, взглянув на кроватку и всю обстановку детской комнаты. Он обнял Гермиону, прошептав ей на ушко, что все будет в свое время. И дом, и дети, и никаких войн. Девочка поверила ему, потому что это же Гарри.

— К вопросу о странностях, — произнес Гарри, когда они уселись на кровать. Почему-то существование одной кровати на двоих принималось обоими как что-то совершенно естественное. — Мне приснился сон, в котором замок был как в компьютерной игре… Я мог… хм… настроить его по своему желанию, понимаешь?

— Вау! — поразилась девочка, чувствуя себя очень комфортно в руках мальчика. — Но это же был не просто сон?

— Когда Мэнди исчезла, мне показалось, что замок сказал мне о том, что мое желание выполнено, — продолжил рассказывать мальчик. — Да и сейчас иногда я чувствую, как что-то в нем меняется. Думаю, может, я просто с ума сошел от обилия впечатлений?

— Ну нет, я против, — улыбнулась девочка. — А попробуй позвать эльфа Хогвартса. Если получится, то можно будет спросить, а если нет, то нет.

— Логично, — протянул Гарри. — Эльф Хогвартса!

— Тинки тут! — сообщило ему лопоухое существо, глаза которого были радостными, как будто ему предложили что-то очень хорошее.

— Тинки, скажи, пожалуйста, — мальчик не очень понимал, как сформулировать вопрос, поэтому спросил как есть. — Кто я для Хогвартса?

— Наследник Бонам — хозяин… И друг Хогвартса, — сообщил эльф.

— А что это значит? — заинтересовалась Гермиона.

— Наследник Бонам сильнее директора и помогает Убежищу быть Убежищем, — объяснил Тинки. — А директор только портит.

— Так может, директора нужно выгнать, раз он портит? — спросил Гарри.

— Что-то не дает его выгнать, — эльф опустил уши. — И заставляет ему подчиняться…

— Вот оно как… Спасибо, Тинки, мы подумаем, как это исправить, — пообещал мальчик. — Надо очень серьезно подумать…

Эльф исчез, дети задумались. Что это может быть, ни один, ни другой не предполагали, поэтому Гермиона предложила почитать книги предков, на что Гарри радостно согласился. Учиться было сложно, но до безумия интересно, а объяснения в старых книгах давали именно понимание, а не требовали тупого заучивания, как современная магическая наука. И именно это было самым странным. Как будто кто-то желал именно деградации магов…

Гермиона внимательно вчиталась в объяснения, начиная понимать, что с ней происходит. Согласно книге получалось, что зелья и подчинения подавили ее любовь, что было противоестественным, и теперь ее душа, сама суть девочки решила этого не допустить, намертво запечатлевшись на Гарри. Нельзя сказать, что она была против, потому что это же Гарри.

— Гарри, смотри, — она показала ему страницу. — Получается, что я не просто тебя люблю, а без тебя не выживу просто. Скажи… я тебя не принуждаю быть со мной? — как-то очень жалобно спросила его Гермиона.

— Моя умная Гермиона иногда такая глупышка, — очень нежно произнес Гарри, так нежно, что девочке захотелось просто замурлыкать. — Ты была смыслом моей жизни курса, наверное, с четвертого. Я поступал не всегда разумно, пацан был, да еще и примера никакого не было, но всю мою прошлую жизнь я был только потому, что где-то есть ты, понимаешь? Наверное, я люблю тебя, потому что в мире, где нет тебя, жить нельзя.

— Значит, мы любим друг друга, да? — поинтересовалась девочка. — И будем всегда вместе?

— Мы будем всегда вместе, — тихо произнес мальчик, не замечая, как по его лицу покатились слезы. Зато это заметила Гермиона, сразу же бросившаяся его обнимать и гладить. На этом занятия как-то сами прекратились. Им обоим нужно было время побыть вдвоем.

Где-то в подземельях пытался попасть в больное место обезболивающей мазью профессор Снейп. Только он подумал о том, как отравить ненавистного Поттера, как ему показалось, что в задницу воткнули раскаленную кочергу.

Горько плакал, лежа на кровати, шестой Уизли, которому староста объяснил правила общежития и поведения, принятые на факультете, да тихо-тихо сидел в углу испуганный Малфой, которому было почему-то очень страшно.

***

Лежать в кровати с немного поначалу смущенной девочкой было приятно. Как-то очень тепло и спокойно, но стоило закрыть глаза, и Гарри позвал, кажется, сам замок. Встав и накинув мантию на пижаму, мальчик улыбнулся немедленно открывшей глаза девочке.

— Я скоро, что-то случилось, — тихо произнес мальчик, но Гермиона уже одевалась.

— Я с тобой, — проговорила девочка. — Не хочу без тебя, можно?

— Можно, — улыбнулся мальчик, потянувшись за саквояжем, в котором была аптечка и кое-что из облегчающих жизнь врача вещей.

— Тинки готов проводить наследников, — сообщил появившийся эльф, заставив обоих детей улыбнуться.

— Пойдем, — мягко сказал Гарри, готовясь к работе. В следующее мгновение они оказались в узнаваемой спальне когда-то родного факультета. На стоявшей почти у самой двери кровати задыхался, судя по хрипу, мальчик. Гермиона запулила Люмос Солем, Гарри наложил диагностические чары. — Так, держи диагностику в режиме сердца, а я… Сначала раздышим, а потом стабилизируем, согласна? — девочка кивнула. Изучая все то же, что и Гарри, она понимала, как мало знает, но была сейчас ему благодарна, ведь мальчик включил Гермиону в работу, что для нее было очень важно.

Мешок АМБУ позволил юному Малфою, а это, как оказалось, был именно он, дышать нормально, затем, быстро меняя шприцы, Гарри ввел все, что было необходимо, когда Гермиона задумавшись сотворила немного другие чары, охнула и привлекла внимание мальчика. Не говоря ни слова, она потыкала пальцем в полученное ею, Гарри грустно усмехнулся.

— Тинки, универсальный нейтрализатор, — попросил мальчик. — Похоже, неизвестное зелье декомпенсировало порок сердца, ранее бывший компенсированным. Такое бывает, конечно. Ты какое зелье пил, болезный? — тактично поинтересовался Гарри у не очень понимающего, где находится, Драко.

— Никакое, — ответил пациент. — Только то, что за столом, и еще конфетку из вазочки…

— Уизли, — сделал простой вывод Гарри. — Тебя нужно в Мунго, но директор не позволит. Бесплатный совет: свяжись с родителями.

— За мной долг, Гарри Поттер, — попробовал важно произнести Драко, но был шокирован ответом Гарри:

— Нет между нами долгов, Малфой, — вздохнул мальчик. — Выздоравливай, ребенок. Тинки, забирай его в Больничное крыло, а нас спать, пожалуйста.

Оказавшись в одной кровати, Гермиона и Гарри снова обнялись, при этом девочка уже не смущалась. Она почувствовала удовольствие от того, как они работали вместе, как помогли Малфою, казавшемуся сейчас совершенным малышом. Девочка почувствовала удовлетворение от сделанного, и это было очень приятно. А еще приятными были объятия Гарри, в которых так хорошо спалось, как будто не было ничего: ни Хогвартса, ни Дамблдора, ни Волдеморта.

Наутро им предстояли… Снейп, Маккошка и полеты на метле. Гарри желанием летать на метле не горел, ибо эта палка все-таки оказывала свое влияние на бубенцы, а детей хотелось… Поэтому мальчик еще не решил, как будет выкручиваться, но вот то, что он в театре участия принимать не будет, было ясно и ему, и Гермионе, решение… хм… уже, получается, мужа поддерживавшей.

Профессор Снейп вызывал чувство ностальгии, но почему-то не стал ни оскорблять, ни унижать Гарри, стараясь даже на него не смотреть. И на девочку, всегда находившуюся рядом с этим П-п-поттером, тоже. Просто на всякий случай, ибо Северус Снейп был мужчиной умным, выводы делать умел, а внутрипопочная боль при нехороших мыслях о Поттере, была вполне убедительной. Правда, вопрос «почему?» в голову профессору зельеварения почему-то не пришел. Зато он пришел в голову профессору Квирреллу после того, как его сожитель попытался наложить чары на метлу.

Пораженно глядя на черную призрачную собаку породы папильон, зависшую прямо перед его носом, профессор Квиррелл был несколько удивлен. Во-первых, куда-то делся Лорд, а, во-вторых, что дальше делать с этой собачкой, мужчина не понимал. Так они просидели несколько часов, а потом призрачная собака куда-то унеслась. Так профессора и обнаружили пришедшие на урок полетов ученики — в кладовке со школьными метлами, застывшего в не самой удобной позе.

Последним, что услышал Квиринус перед транспортировкой в Больничное крыло, была странная фраза Поттера: «Хм… Кататонический ступор, интересно».

Часть 16

Еще с вечера внимание Гарри привлекла девочка с факультета, кажется, ее звали Лайза Турпин. Странным было то, что, насколько Гарри помнил, эта девочка исчезла где-то в районе то ли четвертого, то ли пятого курсов, по крайней мере СОВ она точно не сдавала. Понаблюдав за ребенком, Гарри некоторое время не мог понять, что его беспокоит, пока не заметил инспираторную одышку, возникавшую во время быстрого движения, как сейчас, или при подъеме по лестнице, что привлекло его внимание вчера.

В классе девочка успокоилась, но наложить на нее чары диагностики все не удавалось — Лайзу постоянно закрывали от целителя другие девочки. Решив наложить чары при возвращении в гостиную, Гарри показал на нее Гермионе, объяснив свой интерес. Гермиона в свою очередь округлила глаза — она не понимала, как Гарри умудряется все на свете замечать, для нее это было настоящим чудом.

Минерва МакГонагалл сидела в виде кошки на столе, отчего Гермионе снова становилось страшно, что-то такое лезло из подсознания девочки. Поэтому кое-что вспомнив из прочитанного, девочка, спрятавшись за Гарри, наложила на старую кошку чары фиксации в одном облике. Эти чары предназначались для метаморфов, но работали и на анимагах, служа для фиксации стабильной формы пациента. Минерва МакГонагалл вспомогательных колдомедицинских чар не заметила, зато заметил улыбнувшийся краешком губ Гарри. По его мнению, кошка заслужила. Начался урок, Минерва спрыгнула, как делала множество раз, но обратиться не смогла, от растерянности промахнулась, впилившись головой в ножку ученического стола.

Урок был спаренным с барсуками, которые сразу же пожалели кошечку. Они жалели кошечку с такой интенсивностью, что Гарри задумался на тему: «а выживет ли профессор?». Тем не менее вмешиваться не стал, предоставив женщину своей судьбе. По мнению мальчика та, которая запугала Гермиону так, что девочке страшно даже спустя смерть, должна быть наказана. Почему бы и не таким образом?

— Жалко, что нельзя сделать ее привлекательной для котов, — со злостью произнесла Гермиона. — Чтобы они ее…

— Нельзя, климакс есть климакс, — не очень понятно объяснил Гарри. Решив почитать об этом попозже, Гермиона начала наблюдать за мисс Турпин, которая почувствовала себя… нехорошо. В груди Лайзы как будто что-то сжалось, мешая вдохнуть. Она побледнела, опершись на подругу, но через минуту или две снова пошла спокойно.

Гарри нахмурился, отмечая очень характерные симптомы, и наложил чары диагностики, нахмурившись еще сильнее. Лайза как раз поднималась по лестнице, при этом двигалась неуверенно, держась за с тревогой смотревшую на нее подругу. А чары показывали сердцебиение, визуально заметное уменьшение сердечного выброса, каротидный рефлекс и церебральный ангиоспазм.[11] Девочка сильно побледнела, схватилась рукой за сердце, проявился едва заметный в полумраке цианоз.

— Тинки, — тихо произнес мальчик. — Эту девочку срочно в Больничное крыло. И нас с Гермионой тоже.

Мадам Помфри была сильно удивлена. Принесенного ночью мистера Малфоя, у которого она не заметила ничего серьезного, женщина уже хотела выгнать из Больничного крыла, когда эльф Хогвартса принес тяжело дышащую девочку из воронов, а вслед за ней появились и мистер Поттер с еще одной девочкой. При этом мистер Поттер полностью игнорировал медиведьму, кинувшись к первой доставленной девочке.

— Тинки, мой саквояж, пожалуйста, — произнес мальчик, и сразу же получил желаемое, буквально парализовав школьную медиведьму. Выполнение этой команды ученика эльфом замка было для нее чем-то абсолютно невозможным, поэтому медиведьма просто застыла посреди палаты Больничного крыла.

— А что с ней, Гарри? — поинтересовалась Гермиона, подхватывая раскрытый саквояж.

— Легочная гипертензия, — непонятно для мадам Помфри откликнулся мистер Поттер. — Причем, похоже, идиопатическая. Проверь-ка ее на проклятья, пожалуйста, — попросил мальчик, вводя лекарства в вену потерявшей сознание девочки.

— Да, Гарри, — кивнула аккуратно причесанная мисс Грейнджер, накладывая очень сложные целительские чары. Школьная медиведьма при этом потеряла дар речи, потому что высшие целительские чары в исполнении одиннадцатилетней девочки… — Проклятье Рыжей Виверны, — удивленно заключила Гермиона.

— Это которое отложенной смерти? — поинтересовался заканчивающий работу по стабилизации мисс Турпин Гарри. — Тогда только в Мунго. Тинки!

— Тинки тут, — озвучил школьный эльф очевидное.

— Девочку в Мунго, да и мальчика тоже, это возможно? — поинтересовался юный целитель.

— Это возможно, — кивнул эльф, исчезая вместе с пациентами.

— Но директор… — начала говорить мадам Помфри и получила шанс значительно расширить свой словарный запас, потому что мистер Поттер объяснил, куда может пойти директор, который играет жизнями нуждающихся в помощи детей, и к кому там обратиться.

— Гарри, — смутилась Гермиона, но потом встряхнулась и невинно поинтересовалась: — Запишешь мне потом эту фразу?

Подумав, мадам Помфри решила оставить директора в неведении по поводу произошедшего. То, что она сегодня увидела, с ее точки зрения было абсолютно невозможным, а это значило, что здесь кроется какая-то страшная тайна. Страшные тайны женщина не любила и предпочитала держаться от них подальше.

Женщина была так ошарашена, что не наложила диагностические чары на добравшуюся-таки до нее Минерву МакГонагалл, а просто налила сливок в ответ на требовательное «мяу» серой полосатой кошки с характерными отметинами вокруг глаз, чем привела профессора Трансфигурации и заместительницу директора в совершеннейшее отчаяние. Вздохнув, Минерва принялась завтракать…

***

Что и как сделал Гарри, особенно как ему удалось уговорить профессора Флитвика, как залегендировать все произошедшее в этот день, Гермиона так и не узнала. Гарри так и не признался, просто улыбнувшись в ответ на все расспросы. Улыбка мальчика была такой волшебной, доброй, нежной, она просто завораживала девочку, лишая воли к сопротивлению и желания настаивать на своем.

В это утро Гермиона проснулась от ощущения праздника. Открыв глаза, она увидела цветы и самого дорогого на свете человека. Услышала: «с днем рождения», вспоминая, какое сегодня число. Как он умудрился в закрытом замке достать ее любимые цветы, как он узнал, какие она любит — все это было тайной, но сюрприз для девочки оказался очень приятным, сразу же создав просто сказочное настроение.

Когда Гермиона оделась, Гарри еще раз улыбнулся и позвал Тинки. В следующее мгновение они оказались… дома. Красиво украшенная комната и родители, взявшие в этот день выходной, как, впрочем, и каждый год. Это был настоящий день рождения — с подарками и праздником. Но самым главным был именно праздник — дома, с родителями и самым волшебным на свете человеком. Девочка, глядя на своего Гарри, училась любить, как он, отдавать всю себя, как он, чувствовать, как он.

Она улыбалась всему миру, потому что ее переполняло счастье. Гермиона осознавала, что такое — быть настолько важной в жизни другого человека, других людей. И хотя Гарри был уже для нее всем, девочка не всегда могла выразить простыми действиями, теплыми словами, обычной улыбкой все, что творилось у нее в душе. Поэтому она училась у родителей и у Гарри. Потому что это же Гарри.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — буквально светившаяся от счастья девочка благодарила всех вокруг за это чудо.

— Жениха своего благодари, — улыбнулся папа, которому Гарри тактично не рассказал о новостях, полученных от декана.

— Жениха само собой, — кивнула девочка. — Жалко, что мы еще маленькие, — искреннее сожаление в ее голосе заставило Гарри покраснеть. — Хотя, есть же старящее… — задумчиво произнесла Гермиона, посмотрев на своего мальчика из-под опущенных ресниц.

— Это зелье, — объяснил Гарри родителям. — Выпиваешь и становишься на несколько лет старше, часа на два.

— А хватит вам двух часов? — иронично спросил мистер Грейнджер, чувствуя себя не совсем комфортно. — Может быть, лучше подождать?

— Может, и лучше, — вздохнула Гермиона. — Не знаю… Гарри! Скажи, как правильно?

— Правильно так, как хочешь ты, — ответил ей мальчик, совершенно смутив девочку.

Этот обмен фразами рассказал Грейнджерам намного больше, чем все рассказы вместе взятые. Такое взаимопонимание и доверие встречалось очень нечасто даже в сложившихся семьях, а тут дети… Эмма очень загадочно улыбнулась и предложила съездить в парк аттракционов, который Гермиона очень любила. День проходил чудесно, хотя вечером и надо было возвращаться в замок, но это чудо в череде других чудес запомнилось навсегда.

— Папа Марк, — наблюдая за Гермионой на качелях, обратился к мужчине Гарри. — Тут меня кое-что беспокоит.

— Рассказывай, — поощрительно улыбнулся мистер Грейнджер.

— Понимаете, школа — это замок, — начал объяснять Гарри. — В нем есть те, которые живут в обычном мире, среди нормальных людей, — Марку очень понравилось это «нормальные люди». — И те, кто в магическом. Так вот те, кто в магическом, о прививках и слыхом не слыхивали, а ведь в Британии недавно было несколько случаев полиомиелита…

— Хочешь вакцинировать? — заинтересовался мистер Грейнджер. — В принципе, реально…

— На деле, хорошо бы иметь с собой некоторое количество вакцины, — объяснил мальчик. — Под стазисом с ней ничего не случится. И на всякий случай анатоксин.

— Столбнячный?[12] — спросил Марк. — Это не проблема, пришлю вам вашей совой в контейнере.

— Спасибо! — обрадовался Гарри. — А то как-то некомфортно мне, да и ощущение странное.

— Это называется «интуиция», — улыбнулся мистер Грейнджер. — Беги давай к своей девочке, а то она сейчас родителей кушать начнет.

Вкуснейший торт завершил этот волшебный вечер. Потом был Тинки и их спальня, где дети просто прижались друг к другу, не произнося ни звука. Они просто чувствовали себя единым целым, а ставший невидимым Тинки рассматривал это чудо во все глаза.

Часть 17

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор думал, жуя лимонный мармелад. Доселе он считал, что полностью контролирует школу, но в Мунго вдруг оказались двое учеников, а он ни сном ни духом. При этом на девочку было наложено светлое проклятье, а вот у юного Малфоя… Лорд Малфой, только что покинувший кабинет директора, был в бешенстве, и Дамблдор понимал, что на этот раз выгородить Уизли получится только ценой собственного увольнения, а вот это как раз в планы Великого Светлого не входило. Тяжело вздохнув, директор подписал уже приготовленный пергамент, исключая из Хогвартса Фреда и Джорджа Уизли.

Все могло бы на этом и закончиться, если бы Попечители не захотели прогуляться вокруг замка. Как-то внезапно их глазам предстали и два выбравшихся из озера тролля, и цербер, которого выгуливал лесник, да и факт именно светлого проклятья на первокурснице… Взбурлило у попечителей, взбурлило. Поэтому Дамблдор вместо организации испытаний для нового Избранного был вынужден давать объяснения и в ДМП, и в Визенгамоте, вынужденно уволив и Хагрида.

А Хагрид простаком только притворялся. Когда его отчислили за проделки, как он думал, Арагога, полувеликан с этим смирился, но вот сейчас он решил отомстить, подкинув детеныша волшебного существа, который, умирая, выделял яд. Правда, что это за яд и как действует, Хагрид точно не знал, но считал, что такой класс опасности этим зверям присвоен не зря, поэтому плохо будет всем. А так как этот детеныш утонул в резервуаре, куда поступала вода для замка, то необычный яд попал в эту самую воду. С детства Хагрид слышал, что он недочеловек, да и недовеликан, и держался до сих пор только на вере в Дамблдора, но увольнение его стало в понимании полувеликана последним предательством. Предательством всего, во что верил Хагрид.

Так как среди тех, кто пил воду, был и Гарри, то наказание того, кто искренне желал убить, в том числе и целителя, не заставило себя ждать. С громким хлопком Хагрид исчез, а маленькой чихуахуа при всей ее злобности, в запретном лесу были не рады. Что новый Хагрид понял примерно через три минуты, когда его кости захрустели на зубах оборотня, ибо убежать от контролирующего себя волка маленькая собачка не могла.

Однако дело было сделано, и яд уже гулял по замку. Впрочем, на первый взгляд ничего не изменилось. Прошла неделя, а никто не заболел и не умер. Гарри и Гермиона прилежно изучали книги, дойдя до удаленного исследования жидкостей организма и синхронизируя получаемые знания с классической наукой. При этом Гарри объяснял своей девочке все нюансы, постепенно поднимая ее на уровень квалифицированной медицинской сестры.

— То есть теперь можно проверить сахар в крови, да? — поинтересовалась она, устроившись на кровати с книгой.

— Да, милая, — согласился Гарри, подползая поближе. — А еще можно исследовать мочу, ликвор, даже… хм…

— Ну… хм… наверное не у всех, — задумчиво пробормотала Гермиона. Постепенно она избавлялась от стеснительности, называя элементы организма своими именами.

— У мужчин, — согласился с ней Гарри.

О происходившем в замке дети информированы не были, также как и об увольнении Хагрида. Проблемы Дамблдора оставались его личными подробностями, а вот изменившееся поведение профессора ЗОТИ отметили, кажется, все. Выпущенный из Больничного крыла Квиринус избавился от тюрбана, предпочитая сверкать роскошной лысиной, перестал заикаться и вел уроки теперь так, что детям стало интересно. Против Поттера он ничего не имел, да и опасался, все-таки случившееся с Господином навело его на определенные мысли.

Все более-менее логически мыслившие люди в замке уже обнаружили связь между обострениями геморроя и плохими мыслями о Поттере. Поэтому решили не дразнить никого, и не провоцировать почему-то защищающую мальчика магию.

***

Первой ласточкой стал шестой Уизли. Болезнь начиналась, как простуда, но Бодроперцовое не помогло, постепенно добавлялись и другие симптомы. Октябрь был месяцем простуд, поэтому поначалу симптомы Шестого никого не взволновали. Когда начались мышечные спазмы, головные боли и жалобы на жжение, покалывание, ползание мурашек, мадам Помфри что-то заподозрила, однако Гарри не позвала, посчитав это глупостью.

Через неделю проблема охватила почти весь первый курс Слизерина, болезнь начала проявляться на других факультетах, когда замок наконец привлек внимание целителя. В Больничном крыле лежали дети, почти исключительно чистокровные, которые были в большинстве своем парализованы. Увиденное Гарри не понравилось. Надев на себя медицинские маски, дети, переглянувшись, начали накладывать чары диагностики.

— Гермиона, давай чары на исследование ликвора, — решил наконец Гарри. — Надо отделить котлеты от мух, раз уж это точно не проклятье.

— А что искать? — заинтересовалась девочка.

— Или полиовирус,[13] или Коксаки,[14] — ответил мальчик, заставив Гермиону задуматься.

— А как их определить? — спросила она наконец, теперь задумался мальчик, пытаясь сообразить, как объяснить структурную разницу.

— Смотри, — наложив чары, отфиксировал изменение спинномозговой жидкости, анализ показал неожиданность. — Все, что выглядит вот так — это полиовирус, — показал мальчик. — Если что-то выглядит иначе, то зовешь, хорошо?

— Хорошо, поняла, — послушно кивнула Гермиона, начиная проверять одного за другим.

— Дикий полиовирус,[15] что ли? — удивился Гарри. — Но откуда он тут? Кто принес?

— Простите, целитель, — мадам Помфри решила польстить мальчику, на обращение, впрочем, не обратившему никакого внимания. — Вы понимаете, что это за проклятье?

— Это не проклятие, — спокойно сообщил ей Гарри. — Это болезнь, почти побежденная в мире магглов, откуда только она взялась здесь? Почему чистокровные — это понятно, они не привиты.

— Что это значит? — не поняла школьная медиведьма.

— В маггловском мире всем делают прививки против многих опасных болезней, — начал объяснять Гарри. — Поэтому для нас с Гермионой, например, эта болезнь не опасна, а чистокровные живут в мире магии, и прививки им, естественно, никто не делал. Кто был первым? — внезапно спросил он.

— Рональд Уизли, — непонимающе откликнулась мадам Помфри.

— Гарри, у них всех такая структура, — расстроенно сообщила Гермиона.

— Полиомиелит, — сделал Гарри вывод. — Как знал… Значит, вирус в замок притащил Уизли, раз он был первым. Так, теперь надо всех позакрывать в спальнях и проверять. Всех непривитых привить, благо вакцину легко выдать за зелье, заболевших изолировать.

— Он же не лечится… — прошептала Гермиона. — А тут у каждого второго паралич…

— Бульбарный паралич, — кивнул Гарри. — Отдых, анальгетики и жаропонижающие, если возникнет… если не смогут дышать, придется вентилировать. Тинки!

— Тинки тут, наследник! — отрапортавал эльф.

— Всех запереть в спальнях, никого не выпускать, сейчас пойдем проверять, — вздохнул Гарри, потом подумал и добавил. — Вдвоем пойдем, не дай Мерлин, обидит кто мое солнышко.

В этот момент Поппи поняла, что перед ней действительно целитель, понимающий, что делает, а Гермиона чуть не замурлыкала от ласки в голосе любимого человека. «Вот как он так умеет, только интонацией?» — несвоевременно подумала девочка.

Момент, когда замок перешел в режим обороны, Альбус Дамблдор пропустил. Он осознал, что что-то не так, только когда феникс с диким криком вылетел в окно, а сам Дамблдор не смог выйти из башенки. Причем не помогало ничего, казалось, что всего остального замка просто нет. Дети и подростки, запертые в спальнях, также недоумевали, а некоторые и паниковали, не понимая, что происходит.

Гарри и Гермиона начали со Слизерина, отмечая спальни, где уже побывали. Не заболевших почти не было, а кто все же находился, получал на свою долю кислой вакцины[16] на язык. Кто-то пытался сопротивляться, кто-то кричал, что это произвол, но жалящие от Гермионы убеждали языкастых и несдержанных чистокровных. Лишь староста девочек попыталась проклясть Гарри, но упала на пол от дикой боли сзади. Продиагностировав, Гарри заинтересовался.

— В какой момент вам стало больно? — поинтересовался он, спаивая вакцину.

— Когда хотела Круцио наложить, — призналась девушка.

— Вот как, — Гарри переглянулся с Гермионой. — Получается, что-то меня защищает все-таки… Интересно.

— Я больше не буду, — старосте было очень стыдно еще и потому, что от боли она не смогла удержаться, и теперь думала, что над ней будут смеяться.

— Ерунда, дело житейское, — махнул все понявший мальчик рукой. — Забудь.

Факультет за факультетом, проверяя статус даже у тех, кто говорил, что привит, дети обходили спальни. И тут Гермиона снова поражалась мужу — даже почти падая от усталости, он упрямо шел вперед, стараясь осмотреть всех. Свою долю вакцины получали и взрослые, из которых привитым оказался только Северус Снейп.

— Как полиомиелит? — удивился он. — Вы не шутите, мистер Поттер?

— Какие уж тут шутки, — устало вздохнул Гарри, сопровождаемый Гермионой, а так и не предложивший свою помощь профессор остался осознавать произошедшее.

Перешедший в режим противостояния чуме, замок полностью изолировался от всего мира, вызвав тем самым настоящую панику в Магической Великобритании.

Часть 18

Несколько запоздавшая изоляция тем не менее принесла свои плоды. Мадам Помфри не заболела только чудом, а вот у остальных детей и взрослых все было достаточно грустно. Почувствовав себя плохо, Дамблдор занялся самолечением, хотя эльф Хогвартса и предлагал ему вызвать целителя. Искренне считая, что философский камень излечит от всего, Дамблдор умудрился ошибиться с дозировкой.

Дети с параличом занимали все время Гарри и, конечно же, Гермионы. Они оба падали с ног, пытаясь помочь всем, но на всех их банально не хватало. К счастью, вирус оказался не настолько активным, как в той же Африке, поэтому выжили почти все. Единственная жертва вируса могла бы считаться статистической, если бы это не был ребенок. Даже по поводу этого ребенка Гарри переживал, но понимал, что в случае с полиомиелитом решает даже не он. Нет специфической терапии от этой болезни, просто нет.

Эпидемия была побеждена за две недели… Празднования Хэллоуина не было, потому что в день обычных празднований Гарри обследовал последнего из детей и просто упал в койку, где уже сладко спала Гермиона. Прошли сутки, и замок открылся, допуская родителей, аврорат, Отдел Тайн. Немедленно были вызваны целители Мунго, узнавшие, что в замке справились с Детской Чумой, как полиомиелит называли в прошлые года. Но вот кто были эти двое целителей, что спасли десятки детей, ни спасенные, ни профессора ответить не могли. Что-то не давало им рассказать о личности великих людей, что смогли победить непобеждаемое.

— Значит, первым был Уизли и он же умер? — поинтересовался Гиппократ Сметвик, Главным еще не являвшийся, но зато он был самым опытным из целителей Мунго.

— Да, — кивнула мадам Помфри. — Остальных выходили Б… П…Ы… не могу сказать, кто, — расстроилась она.

— Интересное заклятие приватности, — хмыкнул Гиппократ. — И они сказали, что другим Детская Чума больше не опасна?

— Магглы давно победили эту болезнь, Гиппи, — грустно произнесла мадам Помфри.

— Вот, значит, как, — задумался целитель Сметвик. — Хорошо, где Дамблдор?

В люльке лежал и пускал пузыри маленький мальчик полугодовалого возраста. В данный момент он игрался с самим собой. Ошибка в дозировке не только сильно омолодила Великого Светлого, но и сделала память его практически чистой. Можно было смело утверждать, что Альбус Дамблдор в магическом мире более не присутствовал.

Хогвартс был вынужден объявить каникулы до января, ибо испугавшиеся за детей родители просто разобрали их по домам. Но семья Бонам об этом пока не знала — вымотавшиеся за две недели дети просто спали, и домовики замка тщательно следили за тем, чтобы наследникам не мешали. Проспав почти сутки, Гарри открыл глаза, встретившись со взглядом любимых карих глаз, полных нежности и тепла, поэтому процесс просыпания несколько затянулся. Только нацеловавшись и наобнимавшись, дети сумели наконец подняться.

— Тинки пришел сказать, что в замке каникулы! — от этой новости Гермиона поскользнулась и чуть не упала в ванной комнате, ибо застал ее домовик во время одевания, пардон, белья.

— Тогданеси нас домой, Тинки, — кивнул эльфу Гарри, не подумав о стадии одевания едва успевшей подтянуть белье любимой девочки. Сам Гарри был давно одет, так они и появились в гостиной, сильно удивив родителей. Гермиона ойкнула и резво прикрылась юбкой.

— Гарри! — воскликнула она. — А если бы я была без одежды?

— А что мама и папа там не видели? — меланхолично поинтересовался мальчик. — Все-таки усталость сохраняется… — констатировал он.

— А что у вас случилось? — спросил папа Марк, отмечая утомленный вид детей.

— Придурки и идиоты магического мира, — сообщил ему Гарри. — Полиомиелит.

— Две недели, папа… — добавила девочка, прыгая на мальчика. — Я тебя задушу, укушу и зацелую!

— Идите кушать, дети, — улыбнулась миссис Грейнджер.

***

Совет Попечителей школы был занят. Исчезновение Минервы МакГонагалл и превращение… омоложение директора Дамблдора создали серьезную проблему. Кроме того, мадам Спраут разыскивалась авроратом, пока без всякого успеха. Соответственно, ситуация была довольно серьезной — отсутствие профессора трансфигурации и гербологии. Если место Минервы согласилась занять мадам Вектор, то запасного герболога в наличии не имелось. Кроме того, вопрос директора оставался открытым… Впрочем, без директора школа жить могла, а вот без двух деканов — вряд ли. Совершенно неожиданно на место герболога вызвалась Августа Лонгботтом и, так как других вариантов не было, то все согласились и разошлись. Детей ждал сюрприз.

— Тинки, — позвал эльфа Гарри, не особенно надеясь на реакцию, но оказалось, что эльф был «настроен» на него, как когда-то Добби.

— Тинки тут, чем Тинки может помочь наследникам? — поинтересовался радостный домовик.

— Скажи, Тинки… Допустим, если мы будем на домашнем обучении, а в замке что-то случится, ты сможешь нас позвать? — поинтересовался мальчик.

— Тинки сможет! — сообщил ему эльф. — Наследники не хотят жить в замке?

— Скучно нам там, — улыбнулся Гарри. — Да и воспоминания у нас не самые светлые… Хоть полгода отдохнуть бы.

— Тинки понял, — грустно сказало волшебное существо. — После лета наследники вернутся?

— Куда же мы денемся? — мальчик погладил эльфа, отчего тот повеселел, кивнул и исчез.

Теперь, имея информацию, Гарри мог поговорить с Гермионой, состояние которой внушало опасения. У девочки участились ночные кошмары, в которых она умоляла ее не есть, не бить, не… В общем, когда Гарри услышал, что просит его любимая, ему стало нехорошо. Дома они спали в разных кроватях, возможно поэтому девочке было так плохо? Хорошо подумав и потерев вместилище интуиции, мальчик пошел сдаваться.

— Чем порадуешь, сынок? — разбиравший бумаги в своем кабинете Марк, конечно же, увидел, как напряжен сын. Возможно, это было связано с внезапно утяжелившимся состоянием Мионы.

— Я с повинной пришел, — сообщил мужчине Гарри. — Тут внезапно оказалось, что мы с Гермионой женаты. По голове не бить! — предупредил он веселящегося Марка. — В общем, когда мы спим на разных кроватях, у Гермионы кошмары, она устает… Как-то так получается.

— Погоди, ты не шутишь насчет женатости? — до мистера Грейнджера внезапно дошло, что в мире магии все может быть иначе. — В одиннадцать лет?

— Так получилось, — пожал мальчик плечами. — Ваше желание меня побить объяснимо, конечно, но от нас, как оказалось, это почти не зависело.

— Да нет у меня желания тебя, как ты выражаешься, «побить», — вздохнул мужчина, привыкший сначала думать. — Как это связано с Мионой?

— В замке у нас семейные апартаменты, — объяснил ему Гарри. — И там подобного не было, а тут мы третий день дома и начинаются кошмары, да и плохо ей…

— Да, кардиограмма та еще, — хмыкнул мистер Грейнджер. — Учитывая, что никто не понимает, почему, то проведем натурный эксперимент.

— Хулиганим? — поинтересовался у Тринадцатой Творец мира.— Ничего не знаю, это не я, не докажете, и вообще, я хоро-ошая! — заявила нашалившая девочка, и была она такой милой, что Творец просто обнял ребенка, забыв, что хотел сказать.

Странно-спокойное отношение папы Марка, да и мамы Эммы к происходящему очень смущало Гарри. В его понимании взрослые люди так реагировать были не должны. Однако Марк, уложив Гарри и Гермиону на кровать, прицепил электроды, чтобы визуально убедиться в достоверности донесенной до него информации. Ощущая руку Гарри рядом, девочка как-то внутренне успокоилась, прикрыла глаза, чувствуя себя вполне счастливой. Ведь она никому не говорила, как трудно расставаться ей с мальчиком на ночь, а вот мистер Грейнджер со все возрастающим удивлением рассматривал кривые кардиограммы.

— Убедил, — заключил Марк. — Будете спать в одной кровати. До активной фазы изучения репродуктивной системы вам еще далеко, поэтому о пестиках и тычинках расскажете друг другу самостоятельно.

— Марк? — удивилась Эмма, увидевшая как полыхнули счастьем глаза дочери от слов мужа.

— Ну если так действительно лучше, то пусть спят, как удобнее. Ты, если что, роды примешь, — улыбнулся отец семейства.

— Марк! А ну иди сюда! — воскликнула миссис Грейнджер, устремляясь вослед шустро сбежавшему мужу, а Гермиона обняла руку Гарри, кажется, всей собой и провалилась в дрему.

Часть 19

Спать в одной кровати, как в школе, было намного комфортнее. И Гермионе, у которой как-то враз закончились кошмары, и даже не признававшемуся себе в этом Гарри. Мальчик некоторое время думал, а потом решил, что вопрос домашнего обучения стоит вынести на общий совет. Сам он в Хогвартс не хотел, просто не хотел — и все. Поймав себя на подступающей истерике, мальчик задумался и пошел к Марку.

— Папа Марк, у меня проблема, — сообщил Гарри мужчине, а Гермиона подсела поближе, завладев рукой мальчика.

— Что случилось, сынок? — мягко спросил его мистер Грейнджер.

— Не хочу в Хогвартс, — объяснил мальчик. — Мысль о том, что туда нужно будет скоро возвращаться, чуть ли не истерику вызывает.

— Вот и тебе прилетело, сын, — тяжело вздохнул Марк, а Гермиона тихо всхлипнула.

— Я тоже не хочу, хотя там все по-другому, но… — почти прошептала девочка. — Там холодно и страшно, когда Гарри не рядом.

— Гарри всегда рядом, — улыбнулся мальчик. — Ну, кроме туалета.

— Я бы и в туалет… — смутилась Гермиона, обнимая его двумя руками поперек корпуса.

— Какие есть варианты? — поинтересовался необычайно серьезный мистер Грейнджер.

— Можем на полгода уйти на домашнее обучение, — сообщил, вздохнув, Гарри, — это временная мера, но хоть что-то.

— Насколько это сложно? — спросил мужчина, внимательно наблюдая за бледнеющими детьми.

— Надо написать в Министерство, — задумчиво проговорил мальчик. — Отказать нам причин нет, так что…

— Сейчас вы полежите оба, — решил мистер Грейнджер. — А потом напишешь в свое Министерство, договорились?

— Да, — прошептал отчего-то очень уставший Гарри.

— Марк, что происходит? — обеспокоенно спросила подошедшая любимая супруга.

— Кризис, — тяжело вздохнул мужчина. — Хорошо, что не в школе. Помоги мне их до кровати донести и провода прицепить.

Уложив не самых легких детей в кровать, Марк быстро подцепил к ним обоим электроды заранее принесенных из клиники кардиомониторов и застыл, наблюдая, в общем-то, что ожидал. Ритм обоих детей был одинаковым, вот только на этом хорошие новости заканчивались. Доктор Грейнджер еще раз порадовался, что это произошло не в школе.

Гарри и Гермиона спали, родители нервничали, поглядывая на кардиограмму, все было спокойно. В какой-то момент ритм резко изменился, заставив Марка чуть было не поседеть: казалось, еще секунда — и фибрилляция, но прошло и это мгновение. Кривые внезапно стабилизировались будто сами собой. Дети снова выглядели абсолютно здоровыми. Что это было, доктор Грейнджер объяснить даже себе не смог.

Дети проспали часов двенадцать, проснувшись отдохнувшими, веселыми, полными сил. Гарри сразу же поскакал писать письмо в Министерство, и уже через четверть часа белая сова унесла заявление о переводе семьи Бонам на домашнее обучение до сентября. Сова, кстати, долетела хорошо, министерскому клерку эта фамилия ничего не сказала, поэтому он просто шлепнул печать и отправил документ в архив, никого, конечно же, специально не извещая. Рутина же. А Гарри, получив формальное подтверждение, отправлявшееся автоматически, радостно выдохнул. На столе директора появилось извещение, вот только прочесть его было некому. Полугодовалый Альбус в данный момент кушал кашу в Больничном крыле. Это, кстати, тоже было проблемой, пока Поппи не вспомнила об Аберфорде, вызвав того в замок.

Со словами: «теперь-то я тебя правильно воспитаю, братик» мистер Дамблдор покинул замок, унося малыша. Одной проблемой стало меньше, но вот вторая осталась — кабинет директора закрылся стеной, и даже Горгулья на посетителей не реагировала, изображая из себя просто кусок камня. В связи с этим вопрос «кто будет директором», остался открытым.

— Все, мы на домашнем обучении! — радостно заявил Гарри, показывая уведомление немедленно завизжавшей от радости Гермионе.

***

Откуда в школу попала Детская Чума, занимало все мысли Амелии Боунс. Несмотря на то, что первым заболевшим и единственной жертвой благодаря неизвестным целителям, был Рональд Уизли, что-то женщине в том, что виновны именно Уизли, не нравилось. Она раз за разом просматривала результаты проверки семьи, обнаруженные многочисленные нарушения, но… Никто больше в семье не заболел, даже младшая девочка, что по логике было невозможно.

— Роджер, — позвала Амелия своего заместителя. — Проверьте кухню Хогвартса.

— Предполагаете, что Чума пришла через еду? — поинтересовался пожилой мужчина, на своем веку видевший многое и многих.

— Не нравится мне версия Уизли, — призналась женщина. — Да и неизвестные целители…

— Проверим, — кивнул названный Роджером мужчина, немедленно отправившись в Хогвартс с группой сотрудников департамента, прихватив на свой страх и риск еще и невыразимцев.

Проверка самой кухни не дала ничего, но стоило проанализировать воду… Один из невыразимцев просто рутинно сунул какой-то артефакт в бак с водой. Артефакт немедленно издал тревожную трель, и все присутствовавшие буквально подпрыгнули. Теперь нужно было узнать, откуда пришла эта вода. В тяжелой работе прошло несколько дней, и вот был обнаружен трупик загадочного животного.

— Значит, источником Чумы стало животное? — поинтересовалась Амелия, рассматривая пергаменты доклада.

— Да, мадам, — вздохнул Роджер. — Оно выделило из себя яд, который и был источником. С водой яд попал в тела детей и взрослых… Эти неизвестные целители спасли десятки детей.

— Установили, откуда животное вообще появилось? — спросила мадам Боунс, радуясь тому, что длинные волосы не могут встать дыбом.

— Хагрид, — коротко ответил присутствовавший здесь же невыразимец. — У него был и мотив, и знания, да и исчез он после этого события, так что…

— Да, других кандидатов нет, — согласилась глава департамента. — Надо проверить лес.

Лес проверяли вдумчиво, то есть походили по кромке, но внутрь лезть не решились, а доложили о том, что все проверено, и аппарировали прочь. Жить хотелось всем, даже невыразимцам, поэтому дело закрыли. Ни Гарри, ни Гермиона не подумали о том, как их лечение будет воспринято взрослыми людьми, они спасали детей, поэтому о сохранении тайны позаботился Хогвартс.

Повторная проверка профессоров выявила следы запрещенной магии, примененной к профессору ЗОТИ, которого тут же эвакуировали во внутреннюю тюрьму ДМП, а его место занял старый аврор. Профессор Спраут все также не была обнаружена никакими средствами. Женщина, выдававшая себя за миссис Фигг, была действительно на нее очень похожа, как сестра, но при этом допросить ее не удалось — она умерла после первого же вопроса. А вот допрос Квиринуса Квиррелла заставил аврорат прийти в ужас.

— Значит, тот-которого-нельзя-называть не погиб? — тихо поинтересовалась Амелия Боунс, пытаясь прийти в себя.

— Значит, не погиб, — ответил невыразимец, пытаясь понять, как такое стало возможным. У него было только одно предположение, но оно относилось к давно и надолго запрещенной некромантии. — Разве что Волдеморт стал некромантом.

— Что вы имеете в виду? — не поняла женщина, на что сотрудник Отдела Тайн долго объяснял ей понятие «крестраж». В результате этого объяснения Амелия Боунс была госпитализирована.

Но как будто этого было недостаточно — внезапно обнаружилось исчезновение Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер из списка учеников Хогвартса. Комиссия, просматривавшая ученические контракты, увидела два расторгнутых. И если какая-то грязнокровка никого не заинтересовала, то Поттер — это было очень серьезно, что бы там ни говорил Дамблдор, тем более что Альбус Дамблдор сейчас ничего еще не говорил — просто не умел.

Люциус Малфой послал запрос в Министерство с целью установить статус двух учеников и их местонахождение, но результат его лишь обескуражил — таких людей в Магической Британии не существовало. Архив был магическим, и лезть в его дебри с целью посмотреть обоснование такого вывода, никто не стал. Поэтому Совет Попечителей столкнулся с огромной проблемой: Гарри Поттера не существовало. Но это было еще не все, ибо согласно документам, супружеская чета Бонам отправилась на домашнее обучение, никогда ранее не учась в Хогвартсе. От этих парадоксов у лорда Малфоя заболела голова, что позволило ему отлынивать от обязанностей попечителя за бутылкой виски.

Но как будто и этого было мало… Пьяный Малфой пожаловался Северусу Снейпу на отсутствие Поттера и… на следующий день волшебным образом исчез и профессор Снейп, его дом был девственно чист, нигде не обнаруживалось никаких следов — он просто исчез, как будто его никогда не существовало. Как и Поттера. Попечительский совет пытался оценить размер катастрофы и вывести из вполне русского запоя английского лорда.

Часть 20

Как-то утром за завтраком в окно постучалась жутко важная сова, с гербом Гринготтса на ошейнике. Гарри заинтересованно взглянул на протянутую ему лапку, попросив папу Марка выдать колбасы почтальону. В официального вида тубусе содержалось письмо и порт-ключи. Гарри внимательно прочитал письмо два раза, задумался, потом еще раз прочитал и обернулся к «спокойно» доедающей завтрак Гермионе. Девочка изо всех сил делала вид, что она спокойна, только чуть подрагивающие пальцы да нетерпеливое подпрыгивание давало знать окружающим об истинном положении вещей.

— Любимая, — мальчику очень нравилось именно так называть девочку, а она замирала, слыша то богатство интонаций, которое Гарри умудрялся вложить в одно слово. — Нам прислали ключи от дома Бонам, советуют сходить.

— Советуют… Да! Да! — не выдержала Гермиона. — Сейчас? — жалобно посмотрела она на Гарри, из головы которого мгновенно вылетели все возражения.

— В пижаме? — удивился привычно одевшийся к завтраку мальчик, а вот его девочка сегодня капризничала, поэтому вышла завтракать в чем была.

— Ой! — Гермиона запихнула в себя остаток яичницы, сильно загрузив орган измельчения пищи, и молнией умчалась наверх — одеваться.

— Мы сходим сначала вдвоем, — извиняющимся голосом объяснил Марку Гарри. — Посмотрим, что там и как, а потом и вас возьмем с собой, ибо может быть дифференциация на магов и не магов.

— Не извиняйся, — улыбнулся этой тираде мистер Грейнджер, отлично понимавший разницу. Почему Гарри будто бы извинялся, мужчина понимал очень хорошо, мальчик вообще очень бережно относился к своей новой семье, которая отвечала ему тем же.

Сверху скатилась, едва не переломав себе ноги, Гермиона. В ответ на укоризненный взгляд мальчика, уже одетая по магической моде девочка сделала виноватое, по ее мнению, выражение лица, рассмешив наблюдавшую за этой пантомимой маму. Сегодня Грейнджеры находились дома в связи с грядущими дежурствами, поэтому отдыхали в свое удовольствие. На дежурства к мистеру Грейнджеру напросился и Гарри… С Гермионой, конечно, ведь по отдельности они встречались только в туалете, даже душ принимая вместе по настоянию девочки. Поначалу это несколько смутило Гарри и совершенно почему-то не смутило Гермиону, ей просто так было спокойнее. Стоило девочке остаться одной, как из глубин сознания поднимался страх… И что с этим делать, не понимали ни доктора, ни сам Гарри, решив оставить все как есть — время лечит.

— Ну что, пошли? — нетерпеливо произнесла Гермиона, уцепившись за Гарри.

— Портус, — кивнул мальчик, мгновенно исчезая из кухни вместе с девочкой. Мистер Грейнджер только вздохнул, но, увидев лукавую улыбку миссис Грейнджер, занялся куда более интересным делом.

Перенос произошел без обычных для аппараций и порт-ключей спецэффектов — детей никто не жевал, их не протягивало через игольное ушко, стены просто мигнули, и в следующее мгновение Гарри и Гермиона осознали себя в совершенно другом месте. Это был большой холл, более похожий на что-то формально-официальное, чем на жилое помещение. Здесь доминировал зеленый и нежно-салатовый цвет, успокаивая, казалось, самой цветовой гаммой, поэтому Гермиона, в первый момент спрятавшая лицо на груди Гарри, осмелела и начала оглядываться. Вокруг не было никого, но, когда мальчик медленно двинулся к одной из дверей, перед ним возник артефакт, сильно напоминавший Омут Памяти. Переглянувшись со своей девочкой, Гарри вместе с Гермионой послушно опустил лицо в артефакт.

Внутри они оказались в точно таком же холле, но в отличие от реальности сейчас вокруг детей стояли взрослые люди и было их великое множество. Мимо пробежал еще один мужчина со смутно знакомым лицом, он был чем-то недоволен и бормотал: «я им покажу святого!», но тут вниманием детей завладел стоявший по центру мужчина, чем-то похожий на изображения древнеримского врача Галена.

— Приветствуем вас в нашем асклепионе,[17] — проговорил этот мужчина. — Меня зовут Клавдий, семья наша восходит к Асклепию и зовется Бонам. Вы здесь впервые и раз смотрите мои воспоминания, значит, воспитать вас некому и больше никого не осталось. Хотелось бы, чтобы вы были взрослыми, сложившимися асклепиадами,[18] но все может случиться, потому вам следует пройти в центральную дверь, омыть свои чресла и надеть традиционные одежды жреца Асклепия. Затем вас встретят.

— Ну что будем делать? — поинтересовался Гарри у Гермионы, как только они были буквально вытолкнуты из артефакта.

— Вряд ли предки сделают нам плохо, — рассудительно заметила девочка, а потом призналась: — Мне страшно.

— Как всегда страшно? — осторожно спросил мальчик и выдохнул, увидев кивок. — Тогда пошли? Лучше один раз страшно, но хоть узнаем…

— Пошли, — улыбнулась Гермиона своей волшебной улыбкой. — Все же будет хорошо?

— Обязательно, — твердо ответил Гарри. — Просто обязательно, потому что иначе быть не может.

***

Пожалуй, Гарри ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Явившееся к ним существо, увидев детей, попыталось командовать, рассказывая им, что они обязаны делать, и даже продемонстрировав комнату наказаний, что заставило Гермиону задрожать. На длинную речь высокого скелетоподобного существа ответил мальчик.

— Прежде чем говорить, необходимо использовать межушный ганглий, — вкрадчиво сообщил медленно звереющий Гарри. — Выяснить уровень знаний наследников, убедиться в том, что они приняты ритуалом, не так ли? — не ожидая какого-либо ответа, он продолжил. — Свое мнение следует высказывать коллегам с уважением, а не угрожать. В связи с вышесказанным нас не интересуют ваши предложения, пойдем, любимая.

Они повернулись спиной к существу и двинулись в обратном направлении — к своей одежде, порт-ключам и прочему. Существо пыталось их остановить, но было зафиксировано чарами связывания, что показало его материальность. Гермиона была сильно напугана, она дрожала и цеплялась за мальчика, боровшегося с желанием разнести все вокруг.

— Твой жрец бяка! Бяка! — кричала маленькая девочка ничего не понимавшему богу медицины этого мира. — Он девочку напугал!— Это дети и они должны знать свое место, — ответил не понявший, что перед ним творец, Асклепий, считавший себя непогрешимым. — Как ты смеешь на меня кричать? — в его руке появилось нечто, похожее на плеть. — Непочтительность надо лечить! Иди-ка сюда…— Мия! — отчаянно закричала Тринадцатая, впервые встретившаяся с таким существом. Но что-то произошло, и Асклепий замер, не в силах двинуться с места. Рядом с девочкой появились двое: сразу закрывшая собой ребенка женщина и довольно молодой мужчина, с иронией смотревший на бога.— Так, — произнес Творец этого мира. — Разбаловались у меня боги, место свое забыли, малышку обидеть хотят, — он взял на руки ребенка, прижимая ее к себе. — Значит, мир обойдётся без такого бога.— Дядя бяка, — сообщила маленькая девочка. — Он хочет плохо сделать… Пусть Гарри теперь богом будет?— Рано, малышка, — вздохнул Творец. — Он еще не закончил своего испытания. Но пантеон богов я, конечно, переберу, — Асклепий закричал, что-то поняв, но было уже поздно. — Пугаться не надо, ты все правильно делаешь.

За спиной что-то блеснуло, и Гарри оглянулся. Странного существа не было, на его месте стоял призрак, а со стены напротив сорвался символ бога, упав в этот самый момент с громким стуком, расколовшись на несколько частей.

— Асклепий повздорил с Творцами, — вздохнул призрак. — Говорил же я, развиваться надо, а они все «асклепион», «асклепион»… Идите за мной, наследники, никто вам больше вреда не причинит, некому уже…

— Ну что, поверим? — поинтересовался у Гермионы Гарри, но девочке просто было очень страшно. — Простите, уважаемый, мы к вам в другой раз зайдем. Может быть, лет через двадцать.

— Так я и думал, наследник, — вздохнул призрак. — Что же, задержать я вас не смогу, идите по своему пути.

Надев свою одежду, дети отправились домой, где Гарри сразу же уложил в постель начавшую успокаиваться Гермиону. Мальчику очень не понравилось отношение к ним, а еще он не понял произошедшего. Что-то испарило слугу, это был явно слуга, да и символ бога рассыпался. Но заниматься загадками Гарри не хотел, он хотел лечить детей.

— Что же произошло? — портрет Мунго Бонама расспрашивал призрака.

— Дети отказались принимать дом, — ответил тот. — Слуга начал с поучений и наказаний, вот они и ушли. Почему слуга так заговорил, мне неведомо.

— Сломался голем за столько лет, — проворчал другой портрет. — Теперь их сюда и не заманишь…

— А дети какие? — поинтересовался портрет Клавдия.

— Они не дети, — ответил сразу всем призрак. — У мальчика сотни спасенных жизней и отметка Творца.

— Да, теперь их уже и не заманишь… — проговорил Клавдий. — А ведь големы казались такими надежными…

Маленький Асклепий стоял в углу и думал над своим поведением. Стоять ему было еще до-о-олго…

Примечание к части

так как переезд из одной квартиры в другую - это не событие, а процесс, части могут выходить реже, а их суточное количество - уменьшиться

Часть 21

Визит в дом Бонам что-то сломал в Гермионе, сильно испугав девочку, а Гарри думал. Что-то ему не понравилось в том, как все происходило, будто они были просителями, а не хозяевами, пусть и будущими. Когда Гермиона проснулась, она вела себя, как испуганная девочка своего возраста, что для нее, вообще-то, было не очень обычно, особенно последние недели, поэтому Гарри решил поговорить.

— Как-то странно, что ты так испугалась, — произнес он. — Ну комната была страшноватой, но ты же понимаешь, что тебя никто не тронет, пока я жив?

— Страшно стало, чуть не описалась, — призналась Гермиона, прижимаясь к мальчику. — Вот сейчас, если подумать, то бояться было нечего, но вот тогда… Как будто артефакт какой-то, почувствовала себя слабой и беспомощной.

— Что, в свою очередь, еще страньше, — проговорил Гарри. — По древним верованиям мы не такие, чтоб прямо дети, насколько я помню.

— Одиннадцать лет еще дети, а вот двенадцать… хм… — девочка задумалась, а мальчик видел, как уходит страх из позы и движений Гермионы, что кое-что напомнило ему.

— Миона, помнишь перед четвертым курсом финал Чемпионата? — спросил мальчик, пытаясь поймать ускользающую мысль за хвост. — Такой же страх?

— Аура ужаса… — поняла Гермиона, стукнув себя ладонью по лбу. — Я дура, да?

— Ты умница, — обнял ее Гарри. — Не устроила приступ, не убежала, ты смелая и умная девочка. Вывод…

— Мы больше не пойдем туда? — поинтересовалась девочка. — Давай не пойдем, а? Мне страшно.

— Мы туда пока точно не пойдем, — ответил Гарри, погладив ее по голове. — У нас есть дом, родители, планы на будущее. Не хотят по-человечески, да и Мордред с ними, согласна?

— Да… — прошептала девочка, устало закрывая глаза, что Гарри не понравилось совершенно. Даже не задумываясь, он наложил диагностические заклинания и чертыхнулся, прочтя ответ. Визит в дом Бонам действительно кое-что сломал… Мальчик некоторое время решал проблему: «как позвать папу, не отходя от Гермионы?», когда что-то почувствовавший Марк сам вошел в комнату.

— Случилось что? — поинтересовался он, увидев встревоженные глаза сына.

— Аритмия у нее странная, — сообщил ему Гарри. — И утомляемость, как бы не…

— Понял, — кивнул мистер Грейнджер и пошел за кардиографом. Из головы мальчика в этот момент вылетело все — и Бонамы, и странности с непонятностями, он очень испугался за свою девочку.

Вернулся папа Марк и едва успел установить кардиограф, как Гарри начал в лихорадочной спешке крепить электроды, управившись с этим за рекордное время. Загудел аппарат, зашуршала лента, с интересом начал ее рассматривать мистер Грейнджер, а Гарри уже накладывал чары, на что аппарат совсем не реагировал, благодаря заземлению, по которому пробегали видимые простым глазом искры. Через некоторое время кардиограмма стала абсолютно нормальной, мальчик наложил диагностические чары, а потом сел и расплакался, как маленький.

— Ох, дети, — обнял его папа Марк, понимавший, что мальчик просто очень испугался и сейчас наступил так называемый «откат». А Гарри просто выплакивал свой страх. Проснувшаяся Гермиона кинулась к нему, стараясь понять, что произошло. Ей уже совсем не было страшно, но плачущий Гарри — это пугало.

— Все-таки надо будет еще раз сходить, — произнес с трудом взявший себя в руки мальчик. — На этот раз пойду один, не хочу тобой рисковать, — он обнял Гермиону.

— Нет, только вместе, — твердо сказала девочка. — Обещаю, что не буду пугаться. Пожалуйста, возьми меня с собой, — Гермиона сделала вид, что будет плакать. Гарри сделал вид, что поддался, оба улыбнулись.

— Я пойду с вами, — решил Марк Грейнджер. — Сейчас хотите идти?

— Если будем откладывать, — задумчиво произнес мальчик, — то вообще никто никуда не пойдет. Поиграем в Дамблдора…

— Это как? — опешила девочка, радостная от того, что получилось убедить взять ее с собой.

— Дадим второй шанс, — со вздохом произнес Гарри, раздумывая на тему: «разнести там все, если что». — Последний. Каску, что ли, взять…

— Стоять! — скомандовала вошедшая в комнату Эмма. — Куда намылились?

***

Женщина с интересом смотрела на застигнутых врасплох домочадцев. Марк сразу же сделал виноватое выражение лица, а вот Гарри инстинкт самосохранения изменил, поэтому мальчик подробно объяснил, куда и зачем они собрались. У мистера Грейнджера возникло малодушное желание сбежать, но он попробовал спасти детей от разозлившейся супруги:

— Дорогая, ты все не так поняла… — но осекся, увидев выражение глаз любимой жены. Гермиона, взглянув на маму, спряталась под одеяло, до Гарри что-то начало доходить.

— Давайте подытожим, — очень спокойно произнесла Эмма, Гермиона сделала попытку закопаться в матрац. — У Мионы была аритмия, которую снял чарами Гарри, что это была за аритмия?

— Пароксизмальная тахи, — объяснил покорившийся судьбе Марк. — Утомление только непонятно, а пароксизмальная, она…

— Я в курсе, — коротко заметила миссис Грейнджер. — И после аритмии, значит, вы сразу намылились в психотравмирующее место, так?

— Э-э-э… — до Гарри дошло. — Миона! — позвал он, снимая артефакты. — Полную диагностику на меня, пожалуйста.

— Во-о-от! — Эмма подняла палец вверх. — У кого-то прорезался мозг. Он еще вялый, потому что маленький, но если его кормить, то разовьется. Наверное, — всем вокруг стало стыдно. — Марк! Ладно дети, но ты-то!

— Я больше не буду, — хором произнесли Марк и Гарри, отчего Гермиона промахнулась чарами, засмеявшись. Просмеявшись, она наложила чары и задумалась.

— Но как? — удивленно произнесла девочка. — На нас же артефакты…

— От ауры ужаса они не спасли, — задумчиво произнес Гарри. — Потому что семейные… Значит, и легкое подчинение тоже сделано методами семьи. Хм…

— М-м-маги, — почти прорычала Гермиона, снимая остаточные чары с возлюбленного, который сразу же почувствовал, как к нему возвращается адекватность, а желание идти в дом Бонам исчезает.

— Знаешь, любимая, гори они огнем, — предложил Гарри, обнимая девочку прямо в одеяле. — С такими методами пусть других дураков поищут.

— Вот! Вот! — Эмма улыбалась. — Наконец-то я слышу адекватные суждения взрослого человека, а не пацана с шилом в заднице! Давайте с аритмией разбираться.

— Так погасили же вроде, — удивился мальчик, проверяя еще раз. — Вот, точно погасили.

— Отчего она возникла? — поинтересовалась миссис Грейнджер, усевшись рядом на кровать. — Когда повторится? Как ее снимать?

— От страха, мамочка, — прошептала Гермиона. — Просто я сильно испугалась и вот, но еще и устала…

— Адреналин, — Марк сделал простой вывод. — Мудрейшая, ты отпуск у себя взять сможешь?

— А мотив? — поинтересовалась Эмма, погладив и сына, и дочь, отчего оба неожиданно для себя самих прильнули к женщине.

— Сан-Бернардино, — улыбнулся мистер Грейнджер, понимая, что пока пронесло.

— Принимается, — кивнула миссис Грейнджер. — Как раз зима, — этот разговор был абсолютно непонятен Гарри, а вот Гермиона принялась как-то очень радостно улыбаться.

Не прошло и недели, как самолет швейцарских авиалиний уносил семью прочь из Британии. Стоило воздушному судну покинуть пространство Великобритании, как и Гарри, и Гермиона почувствовали огромное облегчение, отразившееся у них на лицах, что заставило Эмму улыбнуться, а вот Марка, напротив, задуматься. Несколько часов спустя вся семья уже наслаждалась прекрасными видами из панорамного вагона, движущегося посреди прекрасных гор. Поезд требовал пересадки, но все равно все четверо получили просто ни с чем не сравнимое удовольствие от путешествия по горам, среди сверкающих вершин. К вечеру того же дня их принял четырехзвездочный отель, который едва удалось зарезервировать, ибо сезон…

Две комнаты отеля порадовали и мужчин, и женщин, поэтому засыпая в руках Гарри, Гермиона уже и не вспоминала о Британии, магах и семье Бонам. А вот артефакты Бонам продемонстрировали портретам, что наследники покинули Великобританию, приведя тем самым в уныние всю картинную галерею. Поэтому на общем совете было решено призвать покровителя рода, но… Асклепий, ожидаемо для призрака, не отозвался, ибо «хнык, хнык, вя-я-я-я!» явно не было ответом на вопрос «что делать?»

Часть 22

Для Гарри многое было впервые. Горнолыжный курорт, необычная еда. Сырное фондю понравилось не только немного алкогольным вкусом, но еще и ощущением общности, экскурсии по горам заставляли буквально влюбиться в Швейцарию, здесь все было другим, все было иначе и… возвращаться не хотелось. Мальчику хотелось остаться навсегда в этой стране, среди улыбающихся людей, рядом с как-то очень по волшебному улыбавшейся Гермионой.

— Не хочу обратно, — тяжело вздохнула девочка в последний день их пребывания на курорте. Планировалось еще два дня в Берне, а потом Базель и самолет обратно.

— Я тоже не хочу, любимая, — прижал Гарри девочку к себе. — Надо узнать, может есть какой-нибудь способ…

— Дети устали от Британии, — заметила Эмма на ухо Марку. — Да и Миона бояться перестала, заметил?

— Предлагаешь переехать? — поинтересовался мужчина, раздумывая над этой задачей. — В принципе, это возможно, больница — везде больница, но язык?

— Есть и французские кантоны, — произнесла женщина, прижавшись к мужу. — Так что Мионе будет проще, а учитывая, что с ними сделали в Британии, я понимаю обоих.

— Мионе да, а как Гарри? — спросил мистер Грейнджер, затем задумался и переадресовал вопрос. — Гарри, скажи, ты сможешь выучить французский?

— Чего его учить, — вздохнул мальчик, ответив по-французски. — Практики только нет.

— Ты выучил французский? — удивилась Гермиона, заглядывая в глаза Гарри.

— Ну, понимаешь… — мальчик смутился, он думал, как сформулировать, но не смог. — Ты же говоришь по-французски, думал, может… Ну, вдруг встретимся… — глаза девочки округлились, в них начали собираться слезы, она поняла.

— Он выучил французский, чтобы быть поближе к тебе хотя бы так, — задумчиво проговорила Эмма, обняв Гарри.

— А я была дурой под Империо, — заключила Гермиона, по лицу которой покатились первые слезы. Гарри сразу же потянулся обнять ее и прижать к себе, чтобы она больше не плакала.

— Тогда, дети, будем действовать так, — задумчиво проговорил мистер Грейнджер, разглядывая своих детей. — Мы возвратимся в Британию, вы пока посидите дома, так?

— Да, мы же на домашнем обучении, — кивнул Гарри. — Хотя можем и СОВ сдать, наверное… Слушай, а давай сдадим?

— Интересная мысль, — кивнула девочка, обнимая его двумя руками, как игрушку. — Мы совершеннолетние, женатые, с СОВ… Хогвартс тогда идет… — она опасливо покосилась на заулыбавшегося Марка. — Идет, короче.

— А мы за эти полгода, максимум год, придумаем, как переехать, — закончил Марк свою мысль. — Выдержите?

— Это лучше, чем ничего, — улыбнулся придушенный мальчик. — Так что план принимается.

На следующий день Гермионе пришла в голову мысль посетить Магический Квартал в Берне. Оставив родителей в гостинице, дети двинулись ко входу в квартал, оказавшемуся в семи минутах ходьбы от этой самой гостиницы, что обоих очень порадовало. Девочка пожалела об отсутствии мантий, а вот Гарри как раз этому порадовался, улыбнувшись.

— Это позволит нам сразу узнать, также тут, как в Британии, или нет, — объяснил он Гермионе свою улыбку.

— То есть обнаружить деление на чистокровных и… — улыбнулась девочка хитрости своего любимого мальчика.

— Да, — кивнул он, делая шаг вперед. Визуально при этом мало что изменилось. Волшебников в мантиях практически не было, все окружающие были одеты в привычные одежды. Заметив вывеску «Консультация по правовым вопросам», Гермиона сразу же потащила мальчика туда.

— Зачем? — удивился Гарри, послушно следуя за своей девочкой.

— Вопросы задавать, ответы получать, — деловито заявила она, — нам надо. Надоело спотыкаться о произвол и плакать оттого, что что-то не знала.

— Логично, — кивнул втягиваемый в визуально небольшое помещение Гарри. — Здравствуйте, — поздоровался он с сидящей там женщиной. Женщина, бывшая секретарем, удивленно вскинула глаза, но потом, видимо, что-то поняв, только вежливо улыбнулась: «Что я могу для вас сделать?»

— Нам нужна консультация, — смело заявила Гермиона, держась за руку мальчика. — С учетом того, что мы из Британии.

— Хорошо, — кивнула женщина, улыбнувшись. — Следуйте за мной.

Они прошли по темному коридору, в котором им никто не встретился, и вошли в одну из множества дверей. За столом сидел пожилой мужчина в строгом костюме. Он внимательно посмотрел на детей, при этом девочка с трудом подавила желание спрятаться за мальчика. Мужчина вздохнул, кивком отпуская секретаршу, и показал на стоящие кресла.

— Дети… Совершеннолетние, семейная пара, отметка высших сущностей, — проговорил мужчина. — Реинкарнация?

— Да, — кивнул Гарри, успокаивающе погладив руку Гермионы. — У нас есть несколько вопросов.

— Меня зовут…. Англичане? Тогда, мистер Берг, — произнес сидящий напротив мужчина.

— Гермиона и Гарри… Бонам, — представил девочку и себя мальчик. — В связи с этим первый вопрос. При посещении нами Дома с нами обошлись… по-свински, использовав запугивание и принуждение. Обязаны ли мы принимать дом и, если да, как отказаться от семьи?

— Вот даже так, — хмыкнул мистер Берг. — Вы никому ничего не обязаны. Если у семьи Бонам сломались какие-то артефакты, это их личные подробности, вы остаетесь наследниками вне зависимости от места проживания.

— Спасибо, — тихо проговорила Гермиона. — Мы можем переехать в Швейцарию? Для этого нужно что-то особенное?

— Нет, — улыбнулся мужчина. — Ваши формальные родители должны оформить вид на жительство, магическая часть к этому отношения не имеет. Как переедете, так вас и зарегистрируют.

— Значит… хм…. — Гарри задумался, мужчина терпеливо ждал. — Скажите, а можно…

Они говорили с мужчиной больше трех часов, в конце концов мистер Берг выдал детям свою визитку, порекомендовав обращаться, и они распрощались. Гермиона уже не выглядела такой испуганной, да и у Гарри появилась какая-то уверенность в будущем. Самым главным было то, что принудить их к чему-либо было невозможно. То есть, возможно, конечно, но за это могли сделать больно. Ну и с переездом, да…

***

Возвращаться было грустно. Самолет уносил сильно погрустневших Бонамов обратно в Великобританию, Гермиона прижалась к Гарри, думая о будущем. Мальчик занимался планированием: необходимо было уведомить Министерство о желании сдать СОВ, подготовиться к переезду и выяснить у гоблинов, могут ли они забрать книги с собой. Грейнджеры, в свою очередь, тоже занимались планированием. Заявление на получение вида на жительство отправилось по назначению тогда же, когда дети ходили в Магический Квартал, теперь надо было только ждать. Ждать и готовиться — искать работу в Швейцарии, потом, после согласия властей — и дом или квартиру. Возможно, продать дом в Британии…

После посадки семья отправилась домой на такси, был уже вечер, поэтому ужин заказали в ресторане, а Гарри с тоской вспоминал сырное фондю. Но они были уже в Британии, поэтому есть надо было, что дали, а не что хочется. Решив, что все дела подождут до завтра, семья разбрелась по спальням.

— Завтра напишу в Министерство, сдадим СОВ и можем больше не видеть Хогвартс, — улыбнулся Гарри, обнимая необыкновенно спокойную девочку. Гермиона будто бы излечилась от старого страха и приступов паники, отдохнув в Швейцарии,

— Хорошо бы, — девочка прижалась к нему посильнее, обнимая в свою очередь обеими руками. Она сладко зевнула и закрыла глаза, проваливаясь в сон. Через некоторое время сон сморил и Гарри.

Наутро мальчик следовал предварительному плану, то есть сова улетела сразу же после завтрака, после чего дети отправились постигать медицинскую науку предков, переходя уже к более серьезным чарам. Практики при этом было достаточно, да и больницу никто не отменял, куда Гарри хотел еще раз попасть. Очень нравилось мальчику работать с детьми и не нравился магический мир, в последнем его горячо поддерживала Гермиона.

Портретная галерея пребывала в задумчивости, когда Мунго предложил попросить одноимённую больницу о помощи. Эта мысль была признана заслуживающей интереса, поэтому инициатор ее немедленно отправился в волшебную больницу. Портреты мозгами не обладали, думали только о своей стороне, поэтому мысль об опасности такого действия для детей не пришла в их нарисованные головы.

Протрезвевший Люциус Малфой попробовал просто вписать Гарри и Гермиону Бонам на место Поттера и Грейнджер, что у него ожидаемо не вышло, ибо дети были совершеннолетними и подобное действие требовало их согласия. Тяжело вздохнув и покосившись на пустую бутылку, мучающийся с похмелья лорд, которому не дали антипохмельного, написал письмо, отправив его школьной совой.

Часть 23

Утро нового дня принесло сов с различными сообщениями. Приглашение из Мунго удивило Гарри и насторожило Гермиону. Маловразумительное письмо от лорда Малфоя заставило скривиться обоих, ибо духи сиятельный лорд использовал с явным сивушным оттенком. Ну и ожидаемое письмо из Министерства Магии. На официального вида пергаменте красовалось письмо, написанное в пренебрежительной манере и с общим смыслом: «в сдаче СОВ отказать». Гермиона вспыхнула, прочитав письмо, а потом попыталась заплакать от бессилия. Гарри очень хорошо знал это ощущение и потому просто обнял свою девочку.

— Напишем мистеру Бергу, — предложил мальчик, погладив ее по голове, что быстро успокаивало Гермиону. — И письмо из Министерства приложим.

— Ага, — кивнула девочка, которой очень не хотелось возвращаться в Хогвартс. — Мы же не обязаны туда?

— Не обязаны, — улыбнулся Гарри. — Помнишь, что сказал мистер Берг: контракты завязаны на души, а мы уже другие, так что могут только подтереться.

— Вот и хорошо, — успокоено проговорила Гермиона, и тут ей что-то вспомнилось. — Гарри, а Сириус? Про Сириуса мы забыли!

— Сириус… — мальчик тяжело вздохнул, он, конечно, помнил прошлое. — Лучше пусть останется живым, да и крысу я у Уизли не видел. И еще…

— Я понимаю, — девочка опустила голову. Сириус мог спасти Гарри от турнира, защитить от Дурслей, дать ему семью… Тогдашнему пацану было достаточно того, что Сириус существует, а вот сорокалетний битый жизнью мужчина поведения Сириуса не понимал и не принимал, считая, что для крестного общее благо оказалось важнее блага Гарри. Эта тема была очень болезненной для мальчика, и решить конкретную проблему он все еще не мог. Гермиона, в свою очередь, решила в это сейчас не лезть.

— Что делаем с Мунго? — поинтересовался Гарри у своей возлюбленной. — Идем интересоваться, чего хотели, или гори они огнем?

— Ну… давай маму спросим? — спросила девочка, вспомнив, о чем они говорили перед отпуском.

— Давай маму спросим, — мальчик поцеловал Гермиону и уселся писать письмо мистеру Бергу.

Написавший отказ чиновник вовсе не ожидал каких-то последствий своего письма, отказав каким-то соплякам. Тем страннее для него оказался вызов к самому министру с требованием дать объяснения по поводу грубости и непочтительности по отношению к наследникам древнего рода. Министр Фадж тоже не ожидал довольно жесткого письма из Международной Конфедерации Магов. Мистер Берг оказался далеко не простым юристом, правда, ни Гарри, ни Гермиона этого не знали. Получивший подарки от Министра, чиновник сел писать совсем другое письмо — очень вежливое, с просьбой простить и помиловать, приложив расписание экзаменов СОВ, долженствующих начаться летом. От момента отправления письма мистеру Бергу до получения расписания СОВ прошло всего три часа, что очень многое сказало и Гарри, и Гермионе.

— Мама, нас приглашаютпоговорить в волшебную больницу, — произнесла девочка, войдя в гостиную. Эмма отдыхала, прикрыв книгу, поэтому на детей отреагировала мгновенно. — Что ты скажешь?

— То есть в свою адекватность уже не верим? — миссис Грейнджер тихо хихикнула. — Можете сходить, больницы — они обычно вне политики и игр, а то, боюсь, вас от любопытства разорвет.

— А если обидят, то гори огнем Британия, — со злостью произнес Гарри. — В морге я их всех видел.

— Да, любимый, — тихо произнесла Гермиона, постепенно устающая от магического мира. — Посмотрим, чего хотят.

— Да понятно, чего, — Гарри действительно все понял, вспомнив, кто был основателем больницы, — кто-то из Бонамов хочет попытаться заманить нас в это кубло.

— А мы заманимся? — поинтересовалась Гермиона, на что Гарри высказался на латыни.

— В принципе, согласна, — кивнула Эмма на эту тираду. — Только через матку наизнанку вывернуть все-таки довольно сложно будет.

— Гарри герой, он сможет, — убежденно произнесла девочка, отчего все присутствующие засмеялись. Сивушное письмо было решено проигнорировать, ибо рекомендовать сиятельному лорду проспаться Гарри не хотел, его инстинкт самосохранения был против.

***

Больница встретила Бонамов улыбкой привет-ведьмы. Показав приглашение, юные наследники древней семьи были препровождены к Главному Целителю Мунго. Гиппократ Сметвик как заместитель Главного только покачал головой. Эти двое детьми точно не были, поэтому разговор предстоял явно тяжелый. Зная своего начальника, целитель Сметвик предполагал, что легко не будет, все зависело от того, поймет шеф то, что понял Гиппократ, или нет.

— Вы отказались принять дом, — после приветствий проговорил Главный Целитель, глядя на двоих детей. — Но вы обязаны его принять.

— Это ложь, — спокойно ответил Гарри, успокаивающе поглаживая руку Гермионы. — Мы не обязаны его принимать.

— Как вы смеете мне это говорить! — вскипел Главный Целитель Мунго, считая наследников капризными детьми.

— Так, понятно, — вздохнул мальчик, поднимаясь со стула. — Прощайте, — он повернулся спиной к Главному, помогая девочке встать, когда целитель упал на пол, громко крича.

— Он в тебя палочкой нацелился, — объяснила Гермиона. — И упал.

— Видимо, за нанесение вреда вам, наследники, наказывает магия, — спокойно произнес Гиппократ, вбежавший на крик в кабинет. — Не уделите ли мне несколько минут?

— Если не попытаетесь на нас давить, уделим, — хмыкнул Гарри, устремляясь за целителем Сметвиком, которого знал еще по прошлой жизни, ведь именно он лечил Гермиону…

Они прошли в другой кабинет, выглядевший полностью функциональным. Гиппократ фиксировал движения детей, убеждаясь в том, что перед ним не дети, совсем не дети. Тяжело вздохнув, целитель сел в кресло, предложив садиться и наследникам семьи Бонам. Дело в том, что в требовании портретов действительно не было ничего необычного, с другой стороны, наследники действительно имели право дом не принимать.

— Могу я спросить, что произошло при посещении вами дома Бонам? — поинтересовался Гиппократ, не зная, как начать разговор.

— Аура ужаса, потом запугивание и легкое принуждение, — лаконично объяснил Гарри. — А у любимой сердце не в самом лучшем состоянии, так что можно сказать, нам нанесли вред.

— То есть просить вас дать им второй шанс бессмысленно, — заключил целитель Сметвик.

— Второй шанс будет лет через десять, — спокойно ответил мальчик. — Может быть. В конце концов, я не Дамблдор. Не вижу необходимости принимать дом и привязываться к этой стране.

— Я не буду вас переубеждать, — произнес Гиппократ, поняв, что именно произошло. — По словам портретов, это был сломавшийся голем, но раз вы говорите о подчинении, то история получается совсем другой.

— Мы уедем, — объяснил Гарри, прижав к себе неожиданно всхлипнувшую Гермиону. — Слишком много плохого с нами произошло здесь. Да хорошего… Только Гермиона, — мальчик очень нежно улыбнулся своей девочке.

— Вы помолвлены? — поинтересовался целитель Сметвик, считая, что девочку просто приняли в род, но ответ его обескуражил, поставив точку в разговоре.

— Мы женаты, — ответила девочка. — Так получилось.

Целитель Сметвик знал, что такое «женаты» в таком возрасте. Они все ошибались. Нарисованные Бонамы в оценке алчности юных наследников, его шеф — в оценке возраста, а он сам — в понимании сути этих людей. Кивнув, Гиппократ предложил проводить молодых людей. Они спокойно вышли, причем мальчик будто был везде, защищая свою жену от любых угроз, дошли до приемного отделения, где целитель Сметвик хотел уже распрощаться, когда что-то громко хлопнуло и на пол упала хрипящая девочка. Он только начинал движение, а Гарри и Гермиона уже работали, будто телепортировавшись.

— Бронхиальная астма, — проговорила Гермиона, взглянув на результат диагностики. — Аллергическая форма.

— Ага, — кивнул Гарри, воспользовавшись таскаемой с собой всегда аптечкой. — Ну же, дыши!

Девочка вздохнула и задышала спокойно, а Гарри наложил еще несколько чар высшего целительства, причем он явно понимал, что делает, это Гиппократ видел так же ясно, как и обоих детей. Он жестом остановил рванувшихся к детям коллег, внимательно слушая, о чем говорили Бонамы. Гарри объяснил пациентке, что с ней произошло и почему, порекомендовал и зелья, и маггловские средства, при этом он обходился с ребенком, перемещенным на кушетку, очень мягко, добро и как-то ласково, отчего девочка навскидку лет восьми сразу же перестала плакать и уже улыбалась, зажав в руке пергамент с назначениями. На этом Бонамы откланялись, оставив замершего целителя осознавать увиденное им чудо.

Часть 24

— А может, ну его, этот магический мир? — устало спросила Гермиона, когда они вернулись домой. — Вырастем, получим дипломы, будем детей лечить, а эти…

— Устала, моя милая? — спросил ее Гарри, усаживая себе на колени. — Понимаю, магия дает возможности, но с таким отношением…

— Да… — тихо произнесла девочка. — Сил моих нет… Да и так подумать, что мы хорошего видели в том мире? Тебя предавали, меня… — она всхлипнула, а потом, не выдержав, расплакалась.

— Хочешь, уйдем? — поинтересовался мальчик, обнимая свою девочку и чуть покачивая, отчего ей становилось легче на душе.

— Как же так? — пораженно сказала маленькая девочка. — Они хотят уйти от магов… Но… ведь… — она тихо заплакала.

— Ну что дети, доигрались? — появившийся пожилой человек вызвал у Мии и Творца одну и ту же реакцию: оба синхронно прикрыли попы руками, на что появившийся только улыбнулся. Он подошел к Тринадцатой и взял ее на руки, а девочка плакала.

— Я ведь как лучше… — донеслось сквозь слезы. — Чтобы хорошо было…

— Ну, малышка, подумай, какую ошибку вы сделали? — произнес державший ее на руках демиург.

— Мы… я… ой! — всхлипнула девочка. — Я все исправлю! — и исчезла.

— Вот неугомонная, — улыбнулся пожилой человек, с нежностью подумав о ребенке и сделав суровое лицо, повернулся к девушке и молодому человеку. — Ну, так какую ошибку вы сделали?

— Право выбора… — прошептала понявшая Мия. — Мы им не оставили выбора, и они…

— Попу ты себе пока спасла, — кивнул выглядящий пожилым мужчиной демиург. — Давайте посмотрим, поняла ли малышка.

Перед обнявшимися Бонамами появилась маленькая светящаяся девочка. Она тихо всхлипывала, глядя на них, но была такой милой, что ее хотелось обнять. Девочка подлетела поближе к Гермионе и тихо произнесла:

— Это я во всем виновата, — она говорила очень тихо, по ее лицу текли слезы. — Но я как лучше же хотела.

— Иди ко мне, малышка, — расцепившись с Гарри, Гермиона обняла малышку. — Не надо плакать, расскажи, что случилось?

— Я хотела, чтобы Гарри никто не причинил зла, потому что Творец сказал, что он целитель, ну как бы… — девочка задумалась, перестав плакать, видимо эти два процесса были взаимоисключающими. — Ну как божественный, чтобы потом за всеми наблюдать и управлять, понимаешь? А я не спросила его, хочет ли он, и теперь… теперь…

— Ты богиня? — поинтересовался Гарри, с улыбкой глядя на маленькое всемогущее существо.

— Нет, — помотала Тринадцатая головой. — Я Тринадцатая… Ну демиург, только я еще маленькая. А можно… ну….

— Что можно? — заулыбалась Гермиона, малышка была такой милой, что на нее невозможно было сердиться.

— А можно, вы меня… ну… — девочка рефлекторно прикрыла попу. — А за это не уйдете? Ну пожа-а-а-алуйста… Ну… Ну что мне сделать, чтобы вы не уходили?

— Никто тебя не будет это самое «ну», — произнес Гарри. — Если это так важно, мы не уйдем, хотя весь этот магический мир в таком месте видели, что маленьким девочкам о нем и знать не положено.

— Я знаю, — кивнула Тринадцатая. — Просто Целителей здесь еще не было, поэтому законы только простые, а написать сложные некому, может быть, вы согласитесь?

— Как не было? — удивился мальчик, глядя на прекратившую плакать малышку. — Полный Мунго целителей.

— Это целители, а ты Целитель, понимаешь? — спросила девочка. — Целитель не может принести вреда, зато и ему не могут, и убить тоже нельзя. А больше правил нет, я не знаю, какие они должны быть. А еще вам Хогвартс подчиняется, потому что вы друзья и…

— Но ты говорила о Творце, — напомнила Тринадцатой Гермиона.

— Творец сейчас занят будет, — насупилась девочка. — Там самый наставнический наставник пришел, он будет по попе всем давать, а я успела убежать, чтобы все исправить.

— Гарри, давай останемся? — тихо спросила Гермиона. — Жалко же… И законы мы написать можем, наверное?

— Манипулятор ты, — щелкнул Тринадцатую по носу Гарри, а Гермиона прижала девочку к себе, отчего та замерла. — Хорошо, малышка, — добавил он. — Будь по-твоему.

— А еще можно я к вам приходить буду? — после радостного визга поинтересовалась маленькая девочка. — А еще я вам книгу оставлю, там написано, как законы делать, хорошо?

— Хорошо, — и Гермиона принялась тискать наслаждающуюся этим Тринадцатую.

***

Впоследствии Гарри не был уверен, а не приснилась ли ему маленькая демиуржка, готовая на все, даже по попе, ради того, чтобы они остались в магическом мире, но серебристая книга, в которой были написаны всего три строчки, убеждала в реальности того, что они с Гермионой наблюдали. Хорошо выспавшись, дети уселись друг напротив друга, чтобы пообниматься и поговорить.

— Значит, остаемся, да? — спросила Гермиона, вспоминая тепло, шедшее от маленькой девочки.

— Мы ребенку обещали, а детей обманывать нельзя, — улыбнулся ей Гарри своей волшебной улыбкой, заставлявшей девочку застывать, любуясь и смущая этим мальчика. — Поэтому сдаем СОВ, уезжаем в Швейцарию, но в Магическом Мире остаемся.

— Хорошо, — кивнула девочка, не очень понимая, как бы прожила без ставшей привычной магии. — Тогда готовимся, да?

— Готовимся, — согласился Гарри. — И ездим в больницу, чтобы квалификацию не терять.

В этот день в больницу была доставлена девочка с длинными белыми, но давно не мытыми волосами. Чуть не сбивший ее водитель клялся, что возникла девочка прямо из воздуха посреди проезжей части, поэтому им уже занялись нарколог и психиатр. Сама девочка на внешние раздражители не реагировала, она была обнажена, но будто не чувствовала зимней стужи. Услышав о ребенке, мистер Грейнджер распорядился позвать детей, рассудив, что либо девочка из магического мира, либо просто сошла с ума по какой-то причине, что в таком возрасте необычно.

— Постойте тут, — попросил Гарри взрослых, шагнув с Гермионой в палату. Едва увидев лежащего ребенка, мальчик задохнулся — он узнал ее, узнала ее и Гермиона.

— Луна, что ты здесь делаешь? — забывшись, спросил Гарри, но девочка совсем не отреагировала даже на свое имя. Она выглядела, как поцелованная дементором, что заставило Гермиону наложить серию диагностических чар.

— Душа на месте, — констатировала юная целительница. — Она просто в шоке, что-то случилось…

— Луна, это я, Гарри, — попытался достучаться до девочки мальчик. — Скажи, что случилось?

— Папа… — прошептала мисс Лавгуд, и Гарри понял — Ксено в этот раз не выдержал без жены, просто, видимо, уйдя.

— Миона, напиши мистеру Бергу, срочно, — попросил мальчик. — Пусть оформит опеку на нас.

— Поняла, — кивнула юная целительница, немедленно умчавшись в ординаторскую, а Гарри начал рассказывать Луне, что жизнь на этом не закончилась, что она не одна, что все будет хорошо. Он накладывал чары, пытаясь разобраться, что произошло, и результат мальчику совсем не нравился. Еще ему не нравилось то, что девочка оказалась полностью обнаженной. Луну внезапно вырвало, она попыталась свернуться в позу эмбриона. В этот момент Гарри вспомнил, что ему это напоминает.

Проверив девственность, мальчик выдохнул — не насиловали, но реакция очень походила именно на насилие или… Гарри задумался: могла ли иметь место попытка, от которой девочка ускользнула на выбросе? Как это проверить, мальчик не знал, но Луна задрожала, в ее глазах появился ужас, поэтому Гарри накинул на девочку чары сна. Очень важно было узнать, что же произошло. Пригласив в палату папу Марка, Гарри быстро заговорил:

— Это Луна Лавгуд, из магического мира. Год назад на ее глазах погибла мама, а теперь, возможно, и папа. У нее реакции… — мальчик помолчал, но решился. — Как у подвергшихся насилию, но пока выяснить, в чем дело, не удалось. Миона сейчас попросит юриста сделать так, чтобы опеку передали нам, а дальше…

— А дальше вам ее выхаживать, — утвердительно произнес мистер Грейнджер. — Ибо психиатр ее не потянет, так?

— Да, — кивнул Гарри. — Теперь главное, чтобы она с собой ничего не сделала, хотя она девственна, но…

— Я тебя понял, сын, работай, — Марк кивнул, выходя из палаты, следовало оформить девочку и принять меры для установления опеки, сейчас малышке разговоры с социальными службами были не нужны, вот стабилизируется…

А Гарри искал, накладывая чары за чарами, он пытался найти хоть какой-то намек на произошедшее с Луной. Несколько мелких проклятий мальчик пока проигнорировал, а вот заклинание, похожее на Круцио... но точно не оно было сюрпризом. Кроме того, у Луны имелись характерные повреждения губ — как будто по ним били, но не слишком сильно. Суммарно картинка не складывалась. Прибежавшая Гермиона тоже задумалась, пытаясь понять, что произошло с их подругой из той жизни, которую даже Малфой-манор не сломил.

Часть 25

Гарри не знал, что именно написала мистеру Бергу Гермиона, но буквально через четыре часа, когда он уже отчаялся, в больнице появился сам мистер Берг и двое молодых людей в черных костюмах и черных же очках, будя какие-то ассоциации с виденным когда-то в другой жизни. Один из пришедших подошел к Луне и снял очки, вглядываясь в глаза девочки. Луна никак на это действие не отреагировала.

— Все очень непросто, — произнес мистер Берг. — Такое состояние может говорить о многом, поэтому мы не стали привлекать британский аврорат.

— А ведь вы не просто юрист, — задумчиво проговорила Гермиона, заставив мужчину улыбнуться.

— Люблю умных людей, — проговорил мистер Берг. — Я руковожу международной службой расследований при МКМ.

— То есть, фактически Интерпол, — заключил Гарри, обняв свою девочку.

— Фактически, да, — кивнул мистер Берг и поинтересовался у отшатнувшегося с тихим стоном мужчины в костюме. Луна по-прежнему лежала, безучастно глядя в потолок.

— Двойное убийство, покушение на… — мужчина в черном промолчал, все было ясно и так. — Пахнет очень дурно, надо разгребать.

— Вот ваши бумаги на опеку, — протянул папку мистер Берг. — И людские, и магические. Советую пока в магический квартал не соваться.

— Может быть, уехать? — поинтересовалась Гермиона, которой совсем не понравилось то, что она услышала.

— Хорошая мысль, — кивнул глава международной службы. — Мы подумаем, как ускорить прохождение документов, а экзамены будете сдавать в Швейцарии. Спрашивайте.

— А почему такая реакция? — спросил Гарри.

— Потому что повод, это, во-первых, — ответил мужчина. — А Ксенофилус Лавгуд был нашим сотрудником, это, во-вторых.

Трое мужчин из МКМ ушли, оставив Гермиону недоумевать, а вот Гарри думал, что все понял, насиловать ведь можно по-разному и то, что уничтожило Луну, скорее всего, почти случилось именно… «по-разному». В общем и целом, суть проблемы юному целителю была ясна — девочку надо забирать домой и отогревать. Вот только, кто виноват — это был серьезный вопрос, но Гарри подумал, что рано или поздно их известят.

Гермиона подумала-подумала и пощекотала Луну. Девочка вздрогнула, выплывая из своего состояния, она только сейчас заметила и Гарри, и Гермиону. Вглядевшись в обоих, Луна неожиданно заплакала. Она плакала очень тихо, глядя на таких же детей, какой была и она сама. А потом тихо заговорила, рассказывая, что произошло, и Гарри почувствовал неуемное желание уничтожить Уизли, желание было настолько ярким, что мальчик сначала даже не почувствовал нарастающей боли… хм… сзади, но потом все-таки пришел в себя, подавив эти мысли.

Самым важным было то, что Луну все-таки удалось вывести из отрешенного состояния. Затем ее удалось покормить. С ложечки кормила ее Гермиона, а Гарри все пытался понять, что делать дальше. А Луна неотрывно смотрела на него…

— Вы меня знаете, — заключила она. — Вас предавали, но вы вернулись.

— Ты всегда видела больше других, — грустно улыбнулась Гермиона, обнимая ее. — Согласишься быть нашей сестричкой?

— На время? — тихо спросила беленькая девочка.

— Навсегда, — твердо ответил Гарри, а Луна опять заплакала. — Ну, чего ты? Что случилось?

— Это эмоции, муж, — Гермиона впервые так его назвала, вложив и укоризну, и нежность в это слово. — Была бы она помладше, мы бы ее и удочерили, наверное.

— Значит, забираем сестренку домой, — заключил Гарри, понимая, что с девочкой только что работал менталист, практически выведя из этого состояния, за что он был очень благодарен мистеру Бергу.

В этот момент в палату вошел мистер Грейнджер, сразу же получив в руки папку, выданную детям швейцарцем. Открыв ее, мужчина вчитался в бумаги, из которых следовало, что он является опекуном малолетней сироты Луны Лавгуд с правом удочерения. Бумаги были выпущены в Швейцарии, имели все необходимые апостили и подписи, что мгновенно решило текущие проблемы, поэтому Марк благодарно кивнул и, не говоря ни слова, вышел.

— Одно непонятно, — задумчиво проговорила Гермиона. — Зачем?

— Деньги, — одним словом ответил Гарри. — Впрочем, — добавил он, — мистер Берг разберется.

— А мы уедем в Швейцарию, пока МКМ шерстит Британию? — улыбнулась девочка.

— Мы совсем уедем, — хмыкнул мальчик. — Больницы есть и там, да и из магического мира мы не уйдем, как и обещали, а за Британию договора не было.

— Ура, — кивнула Гермиона.

***

Визит специальной группы МКМ вместе с арестованными вызвал в Министерстве магии Великобритании состояние, близкое к общей панике. Эта группа появлялась только там, где ситуация считалась критической, а тут еще Уизли. Вслед за известным многим Маттиасом Бергом по воздуху летели находившиеся в стазисе Уизли, все оставшиеся, включая задержанного в Румынии и выданного гоблинами. Также за ними по воздуху летело еще одно странное существо, видимо, это был Уизлевский «упырь».

Дознаватели были сосредоточены и сердиты. Через два часа в Министерстве появились другие международные группы, немедленно отправившиеся по адресам. За своих международники мстили страшно и неотвратимо. Заразу следовало выкорчевать быстро, эффективно и не оставляя возможности сбежать. Допросы начались сразу же, при этом на них присутствовала накачанная успокоительными зельями Амелия Боунс.

— С какой целью вы убили Пандору Лавгуд при ее дочери? — поинтересовался следователь, говоря об этом как об установленном факте.

— Это была акция устрашения, — безэмоциональный голос Молли, вынужденной говорить правду.

— Расскажите, что произошло двое суток назад в поместье Лавгудов, — потребовал мистер Берг.

— Лавгуд не хотел отдавать дочь за Фреда, пришлось его убить, — безо всяких эмоций, подробно рассказывала миссис Уизли. — Но эта…[19] не захотела давать согласие на обряд, поэтому Билл предложил ее сломать, — а затем женщина подробно рассказала, что и как делали с одиннадцатилетней девочкой, заставив мадам Боунс заплакать, несмотря на зелья. — Но у нее случился стихийный выброс, и эта…[19] исчезла.

— С какой целью вы это делали? — спросил дознаватель.

— У Лавгудов много денег, — таким был ответ миссис Уизли.

— Кто у вас спрятан под именем «упырь» и зачем? — продолжил допрос мистер Берг.

— Сириус Блэк по приказу Дамблдора, — они получили ответ и на этот вопрос, а вот колдомедики ничем порадовать не могли — так называемый «упырь» умер в момент снятия стазиса.

Множество вопросов было задано, множество ответов получено, допрашивали и других членов группировки «Ордена Феникса», которая отныне носила название «бандитской». Дамблдор, под видом дела Света, поощрял воровство магических детей, убийства их родителей, изъятие денежных средств, то есть занимался обыкновенным бандитизмом. А под каким флагом этот бандитизм происходил…. Так ли это важно?

Генеральной Ассамблее Международной Конфедерации Магов, собравшейся по поводу Великобритании, было ясно, что британцы ситуацию в стране не контролируют, поэтому предпринимались специальные меры, установленные уставом и международными правилами, а Берг думал о том, что двоих реинкарнированных детей из этой страны надо эвакуировать, ибо покоя обоим не будет. В отличие от британцев, специальным дознавателям удалось установить личности тех, кто лишь вдвоем в огромной школе спасал жизни детей и взрослых. Это было достойно уважения и, если бриты не оценили эти бриллианты, то есть те, кто оценит. Орел с сообщением отправился в Цюрих.

— Гарри, а как же домовики Хогвартса? — поинтересовалась Гермиона. — Если мы уедем, получится, что мы их обманули?

— Тинки! — позвал Гарри.

— Наследник звал Тинки! — радостно сообщил эльф.

— Мы не сможем вернуться в Хогвартс, — сообщил ему Гарри. — По крайней мере, пока мы маленькие, а потом — все возможно.

— Наследникам плохо в Британии, — согласился все понявший домовик. — Мы будем ждать! Хогвартс будет ждать! — воскликнул эльф, исчезая.

— Вот и решилось все, — немного грустно улыбнулся мальчик. — Все будет хорошо. Луну вылечим, покажем менталисту…

— Луна уменьшилась вот тут, — показала пальцем Гермиона, — она разучилась ходить, кушать, даже говорит с трудом. Как очень маленький ребенок.

— Значит, будем учить сестренку, — обнял девочку Гарри. — Будем же?

— Да! — воскликнула Гермиона, чувствуя себя самой счастливой девочкой на свете.

А на следующий день недоумевающий мистер Грейнджер рассматривал уведомление из посольства Конфедерации Швейцария о предоставлении им четверым постоянного вида на жительство. У Луны, как оказалось, было гражданство страны.

Часть 26

Переезд произошел как-то… Мгновенно. Вот только вечером, казалось, мистер Грейнджер рассказывал про полученные документы, а уже через неделю вся семья заходила в свой новый дом. Только Луна пока была в коляске, потому что ходить она только училась. Речь девочки соответствовала возрасту два-три года, а память… вся память Луны оказалась заблокированной, при этом менталист просто развел руками и пожал плечами.

Новый дом в кантоне Базель, где говорили и по-французски, и по-немецки, был не меньше английского: родительская спальня, кухня и гостиная располагались внизу, а детские — наверху. Хотя комната Гермионы и Гарри детской называлась лишь условно. Непривычно-большие окна и тишина. Только время от времени, кажется, над самым домом, пролетал рейсовый самолет. Городок, в котором они жили, имел население лишь в несколько тысяч человек, зато кантональная больница располагалась неподалеку и до нее можно было доехать не только на машине, как в Англии.

— Дети, — улыбнулась получившая извещение миссис Грейнджер. — В Швейцарии вы обязаны по закону учиться в школе, поэтому вам надо выбрать магическую или обычную школу, которых в этой стране более одной. Луна пока от этой обязанности освобождена по состоянию здоровья.

— Мы обещали не уходить из мира Магии, — вздохнул Гарри. — Поэтому придется идти в магическую.

— Хотя иногда хочется… Но мы действительно обещали, — добавила Гермиона.

— Хорошо, — Эмма погладила обоих по голове. — Тогда вам нужно обратиться к вашему мистеру Бергу, думаю, он поможет.

— Хорошая мысль, — кивнула девочка, отправляясь к столу, чтобы написать письмо.

Магических школ в Швейцарии оказалось четыре, поэтому выбирали по территориальному признаку, учтя, что закрытыми они не были. Разве что магические сироты воспитывались при школе, но вот для всех остальных уроки начинались в восемь утра и заканчивались около двух-трех часов дня. Такая продолжительность объяснялась большим количеством предметов — и маггловских, и магических. И вот тут-то Бонамов ждал сюрприз…

— Как же так? — плакала девочка, обнимаемая своим Гарри. — Я же была отличницей! Разве так может быть?

— Получается, любимая, — Гарри, казалось, совсем не переживал о проваленном магическом тестировании, обычные предметы у него были изучены на отлично. — Что в Хогвартсе нас не учили ничему.

— Получается, здесь я действительно дура, — упавшим голосом констатировала девочка, у которой опустились руки.

— Отшлепаю, — пригрозил мальчик. — Начнем с начала, нам же предложили, значит, будем соглашаться.

— Что, прямо отшлепаешь? — удивилась Гермиона, взглянув на мужа. — Прямо вот по аномалии?

— Я нежно, — пообещал ей мальчик. — И лет через пять, а до тех пор ты будешь знать, что я тебя отшлепаю.

— И предвкушать, — хихикнула девочка. — Ладно, не буду сдаваться. И самообзываться тоже не буду.

Гермионе и Гарри предстояло начать с первого класса средней магической школы. Девочка очень опасалась, что над ними будут смеяться, поэтому мальчик предложил нагнать курс за весну-лето и потом сдать экзамены, чтобы идти со своим годом. Но вот этому внезапно воспротивился мистер Грейнджер.

— Забыли, что у обоих с сердцем не все хорошо? — грозно спросил он. — По реанимации соскучились? Может, вам витаминов вколоть?

— В Швейцарии нет витаминных уколов, — произнес улыбающийся Гарри. — Тут детей не мучают и не бьют, кстати.

— Совсем-совсем? — удивилась Гермиона.

— Совсем-совсем, — кивнул мистер Грейнджер. — Поэтому разве что в угол поставить, но скоро и это запретят.

— Что ты предлагаешь, папа? — поинтересовалась девочка, передумав прятаться за Гарри.

— Работаете спокойно, — сообщил он, — проходите повторное тестирование, и там посмотрим.

— Это план, — кивнул Гарри. — Это я согласен, любимая согласна?

— Любимая твоя на все согласна, — мечтательно прикрыла девочка глаза. — Тащи учебники!

***

Гермиона входила в новый класс со страхом. Несмотря на то, что рядом был Гарри, несмотря на то даже, что страна была совсем другой, но входить было страшно. Книксен получился как-то рефлекторно, обратив на себя внимание всех, кто это видел. Явно готовый к бою мальчик тоже обратил на себя внимание. Для швейцарцев видеть такую готовность и такой страх было странным, поэтому они решили новичков не тревожить, а понаблюдать.

Девочка уселась на первую парту, а щит у Гарри получился тоже рефлекторно, вызвав пораженные вздохи. Этот щит увидел и вошедший в замерший класс преподаватель. Об этих двоих школу предупредили особо, и теперь немолодой учитель видел, что предупредили не зря. Двое двенадцатилетних детей ждали нападения в любую секунду и это при том, что оба были сложившимися целителями, что мужчина почувствовал на себе, ощутив чары диагностики. На минуту он даже остановился, задумавшись, ибо такое видел впервые: с одной стороны, готовые прийти на помощь, а с другой — щит… Мнение учителя о Британии упало в канализацию.

— Здравствуйте, у нас сегодня новенькие — Гарри и Гермиона Бонам, целители, переехавшие к нам из Британии, — сообщил классу учитель. — Я прошу помочь им адаптироваться. Для тех, кто забыл за лето, меня зовут герр Беркет.

— Прямо совсем целители? — удивился кто-то на первой парте.

— Десятки, может быть, сотни спасенных жизней, — спокойно проговорил герр Беркет и повернулся к Бонамам. — Здесь вам абсолютно точно ничего не угрожает, ни злые колдуны, ни неблагодарные пациенты.

— Хорошо, — произнес Гарри, снимая щит. — Попробуем поверить, но, если что, не обессудьте.

— В Британии нападают на целителей? — пораженно вздохнула какая-то девочка. — Да вы шутите!

— К сожалению, нет, — произнес учитель. — Приступаем к работе, кто мне скажет, какие чары используются для принудительной иммобилизации оборотня в полнолуние и почему нельзя использовать разделы некромантии?

Учиться было очень утомительно, но и очень интересно. Каждый день приносил что-то новое, важное, на шалости совершенно не было времени, да и сама школа имела статус гимназии, что значило: дети сюда пришли учиться. Появились первые приятели, друзья, но все как-то понимали, что Гермиона и Гарри совершенно неразделимы, на всех вечеринках, экскурсиях они были всегда вдвоем.

— Ой, мы законы писать забыли, — вспомнила как-то вечером Гермиона, доставая тонкую книгу законов целительства и толстенную — с инструкциями.

— Прежде чем писать, надо много-много читать, — заметил Гарри, укладываясь рядом с возлюбленной супругой своей. — Много читать, а потом и писать… А потом думать, что ж мы такое-то сделали, да?

— Да, — хихикнула девочка. — Давай читать, — открыла она толстый том, начинавшийся словами: «Здравствуй, юный бог. Тебе поручено важное дело…». — Не поняла, какой бог?

— Надеюсь, нас в боги не завербовали, — задумчиво проговорил мальчик, понимая, что это было бы логично: кто законы формулирует, тот и следит за их исполнением.

— Ла-а-адно, — протянула Гермиона, вчитываясь в правила формулирования незыблемых законов, правил, методов… — Дополнительный предмет…

— О, да, — хихикнул Гарри. — Ладно, учимся.

— Смотри, — девочка почесала нос. — Тут написано: как только мы говорим кодовое слово, закон начинает действовать.

— Значит, надо формулировать блок, — Гарри понял, о чем говорит его любимая жена. — Чтобы не было противоречий, а то ж потом не разгребем.

— И еще — закон нельзя отменить, — немного растерянно произнесла Гермиона. — Значит… Хм…

Часть 27

Раскаленными буквами ложились строки в самую суть мира, возникая перед ошарашенным Творцом. Такого от юных богов, которые еще и не подозревали, что они теперь боги, он не ожидал. А вот Тринадцатая радостно улыбалась каждой строчке, каждому «да!» обещавших ей быть целителями в этом мире…

«Целитель служит человечеству, без разделения на магов и не-магов» — брезгливые лица магических целителей и боль нарушения законов мира. Боль, объясняющая, что это не «фу, сквиб», а человек, которому нужна помощь. Не готовые к этому взрослые, вынужденные давать клятву, ибо защита целителя подразумевает исполнение законов.

«К своим учителям и коллегам целитель всегда относится с уважением, не стесняясь просить помощи и обязательно оказывая помощь сам». Целители — это братство, и забывать об этом не следует, как не следует забывать о том, сколько труда вложено в человека, наученного исцелять.

«Основная забота целителя — здоровье его пациента». Не деньги, которые с него можно стянуть за длительное бессмысленное лечение, а именно здоровье. Каждый труд должен быть оплачен, но вот делать из больного дойную корову в этом мире уже было запрещено.

«Целитель всегда уважает доверенные ему тайны, в том числе вольно или невольно услышанные в доме пациента». Не будет больше шантажа бывших больных или их детей.

«Глубочайшее уважение к жизни пациента и не использование своих знаний ему во вред» — этот закон стал основным законом целителей всего мира. «Не навреди!». За нарушение — боль, а то и смерть, но целитель должен был это понимать и сам, иначе какой же он целитель.

Как-то вдруг обезлюдела больница Мунго, как и другие больницы магического мира, но случилось это ненадолго. На смену целителям, нарушавшим эти простые законы, пришли талантливые, искренние доктора, желавшие спасти людей и не имевшие возможности сделать это раньше, потому что их просто не пускали более толстобрюхие коллеги. Теперь же все изменилось. Мир менялся.

Гарри предполагал, что их с Гермионой сделают богами медицины этого мира и… не хотел этого. Дело было совсем не в ответственности, он просто хотел лечить детей, как, кстати, уже и Гермиона. А Творец этого мира понимал, что просто назначить их не выйдет. В частности, потому что сидеть потом будет сложно, ибо наставник не простит такого нарушения законов Мироздания. Выбор должен быть всегда.

— Завтра контрольная, — заметила прижавшаяся к Гарри девочка. — А готовы ли мы к ней? — покидать объятия любимого мужа ей совсем не хотелось.

— Всегда готовы, — лениво ответил мальчик, которому тоже не особенно хотелось шевелиться. В этот день оба много времени провели в магической больнице и совершенно вымотались.

— После школы надо будет больных проведать, — обязательная Гермиона ничего не забывала. — Особенно мою, с паразитами. И где только подцепила, они же редкие, хоть и магические?

— Дети же, — улыбнулся Гарри, задумчиво разглядывая потолок. — Они найдут…

— А в сентябре и Луна уже в школу пойдет, — улыбнулась девочка. — Знаешь, хорошо, что она все забыла, хоть не мучают ее теперь воспоминания.

— Это точно, — вздохнул Гарри, движением кисти призывая к себе очередную книгу семьи Бонам.

Дни складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы. Двух талантливых целителей любили и уважали в магической больнице Западной Швейцарии, без всякого сопротивления отдав им детское отделение. Многие ученики школы были их пациентами, поэтому к обоим относились с уважением. И не только дети, но и учителя, потому что, несмотря на загруженность, эти двое всегда находили время на детей. Днем и ночью они спасали, помогали, утешали… забывалась Магическая Британия, не забывалось только обещание, но вот совсем возвращаться в Британию Бонамы не хотели, им было тепло и комфортно в Швейцарии. Возможно, однажды они и приедут в Британию… Просто чтобы выполнить обещание.

***

Прошло десять лет… Гермиона и Гарри работали в магической и обычной больнице, служа именно человечеству. Позади осталась магическая школа, признание их целителями, экстерном был закончен университет — всю практику зачли автоматически, сократив период обучения. Доучивалась в школе Луна, все было хорошо, но обоих беспокоило данное в детстве обещание, и вот однажды летом молодые Бонамы собрались в Великобританию.

— Завтра самолетом или порт-ключом? — поинтересовалась Гермиона, с интересом что-то разглядывая.

— Можно, наверное, и порт-ключом… — задумчиво ответил ей молодой муж. Что-то в улыбке девушки привлекло его внимание. Диагностические чары получились сами собой, и в следующее мгновение Гермиона ощутила, что летит. Счастливый муж танцевал со своей любимой супругой, выпустившей от неожиданности полоску теста из рук. — Три недели, — сообщил он девушке. — Пока можно и порт-ключом, но страшно, вдруг тебя кто-нибудь обидит?

— Сомневаюсь, — улыбнулась Гермиона. — Сильно сомневаюсь, что кто-то рискнет меня обижать, — растерявшая весь свой страх девушка была уверена в своих силах, зная, что находится под защитой магии.

— Ладно, — кивнул не выпустивший ее из рук Гарри. — Тогда посещаем дом Бонам, передаем руль Хогвартса, кто там у них директор, возвращаемся, и…

— Сдуваем с меня пылинки, — преувеличенно-грустно сообщила Гермиона. — А то я тебя не знаю…

— Договорились, — юноша прижал свою беременную супругу, казалось, к самому сердцу.

Специальный колдомедицинский порт-ключ отправил чету Бонам в Мунго, сразу же покинутое ими в направлении дома семьи. На этот раз никаких големов не было, а любые чары отражали специальные артефакты. Гарри и Гермиона пришли говорить с предками, вот только предки оказались не готовы к визиту наследников. Стоило молодым людям войти в галерею, как их встретили не слишком приветливо.

— И где же вас носило столько времени? — проговорил центральный портрет.

— Мы обещали дать вам второй шанс, — произнес медленно звереющий Гарри, не терпевший подобного отношения.

— Они нам обещали, вы слышали? — издевательски заявил портрет слева. — Да кто вы такие!

— Муж мой, бывает ли шизофрения у портретов? — поинтересовалась Гермиона.

— Не знаю, любимая, но, видимо, предки вообразили себе, что мы придем как просители, — он поднял вверх руку ладонью к потолку. — Сим говорю я — неуважение к коллеге карается отлучением от братства, — вокруг портретов погасли символы медицины. — Я говорю — это не моя семья, не мои предки, не мой род, — гербы семьи Бонам исчезли из всех комнат замка. — Прощайте!

— Стойте! Вы нас не так поняли! — закричали портреты, понявшие, что ошиблись, но было уже поздно. Третьего шанса им давать никто не собирался.

— Не пыхти, — улыбнулась Гермиона, стоило им только оказаться на вокзале, куда со злости аппарировал Гарри. — Еще только рисунки тебя не нервировали.

— Эх, любимая, — вздохнул юноша. — Надо заканчивать с Британией и двигаться домой, где живут нормальные люди и маги, а не вот это все. Кстати, напугать нас пытались, заметила?

— Пугалка у них не выросла, — хмыкнула девушка. — Давай заканчивать.

Формально передав замок директору и взяв с него все возможные клятвы, Бонамы вернулись домой. Гермионе Британия была неприятна, да и Гарри себя чувствовал на старой родине очень некомфортно, поэтому задерживаться, к радости вернувшейся с моря Луны, не стали. Им предстояли еще долгие годы вместе, рождение детей, радости и горести родительства, но и Гарри, и Гермиона знали, что они будут счастливы, отныне и навсегда.

***

Дети с внуками уехали в отпуск, дав возможность Гермионе и Гарри немного отдохнуть. Оба были в отпуске, поэтому сейчас сидели на террасе своего загородного дома, глядя на прекрасные горные вершины и наслаждаясь тишиной. Давно минули их сорок лет, показав обоим, как изменилась их жизнь. О Дамблдоре и Волдеморте оба даже не вспомнили, у них всегда было чем заняться. Внезапно перед ними появилась малышка из прошлого, выглядевшая чуть-чуть старше. Она сделала жалобное лицо, забираясь на руки Гермионе.

— А, может быть, передумаете? — спросила девочка, прижавшись к женщине. — Ну кто, если не вы?

— Ты это о чем? — с интересом спросила Гермиона, ощущая тепло малышки Тринадцатой.

— Это она о том, что мы богами быть не хотим, — улыбнулся все понявший Гарри. — Это нам просто не надо.

— Ну пожа-а-алуйста, — захныкала девочка.

— Понимаешь, Тринадцатая, — мягко улыбавшаяся Гермиона гладила получавшую удовольствие от этого девочку. — Нам не нужна власть, это просто не интересно, зачем нам быть богами?

— Ну… ну… Тогда я вас через сто лет еще раз спрошу, — заявила непоседа, исчезая.

— Как, через сто лет? — удивился Гарри, долгожителем себя отнюдь не считавший.

Получив отказ и через век, девочка решила взять Бонамов измором — приходя каждый год. И вот однажды у нее все получилось…

— Ура! — кричала Тринадцатая, искренне радуясь этому.

— Все равно же не отстанет, — улыбалась Гермиона, обнимая своего Гарри. — И помереть нам не даст, так что разницы никакой.

— Да, дорогая, ты права, — мужчина согласился с очевидным.

— Когда захотите уйти — обратитесь к Творцу этого мира, — перед совсем юными богами появилась молодая девушка. — Возможно, он согласится.

— Шантажисты и манипуляторы, — хихикнула Гермиона, кивнув. — Договорились.

— Может быть, будет мне сестричка, — задумчиво произнесла маленькая непоседа, а тем временем заканчивалась очередная сказка.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Гарри.

— Если боги очень-очень друг друга любят, то получается демиург, — не очень понятно объяснила Тринадцатая.

— Когда-то давно и в другом мире, вы также стали богами, только не медицины, — улыбнулась наставница малышки. — А потом слились душами и получилась…

— Я получилась! — объявила малышка.

— То есть вы считаете, что наше будущее таково? — Гермиона внимательно посмотрела на демиургов, отчего тем стало нехорошо, а Тринадцатая сразу же потерла попу.

— Не обязательно, — Мия смотрела на молодых богов с доброй улыбкой. — Это ваш выбор и ваш путь.

— А потом придет Тринадцатая, сделает жалобные глазки и скажет: «ну пожа-а-алуйста»? — хихикнула женщина, снова ставшая юной девушкой.

— Не-е-е-ет, — произнесла Тринадцатая. — За такое точно по попе будет, а по попе я не люблю.

— По попе никто не любит, — рассмеялся Гарри.

И врачующий пациента целитель не мог знать, может, в этот момент на него смотрели Гермиона и Гарри, чтобы наказать за ошибку, или же наградить за победу. Сказка закончилась, дав этому миру надежду, а двоим когда-то несчастным людям — шанс все исправить. И тысячи детей благодарили богов медицины за то, что они есть. Ради этого стоило жить, пусть даже и богами. Дети же.

Оглавление

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

Часть 11

Часть 12

Часть 13

Часть 14

Часть 15

Часть 16

Часть 17

Часть 18

Часть 19

Часть 20

Часть 21

Часть 22

Часть 23

Часть 24

Часть 25

Часть 26

Часть 27