Мэй-дэй, мэй-дэй [Сергей Коин] (fb2) читать онлайн

Сергей Коин Мэй-дэй, мэй-дэй

— Ну, и как тебе этот Паша? — спросила Катя с интересом и даже какой-то надеждой.

Таня только пожала плечами:

— Ну… он хороший. По-моему.

Ира усмехнулась и, не отрываясь от ноутбука, сказала:

— Сочувствую, Танюш.

Катя посмотрела на нее с укором, а Тане вообще захотелось ответить: «А ты не охуела ли, Ир?»… Но конфликтовать с ней Таня боялась. А Ира продолжала, уже посмотрев на девушку:

— Ты только не переживай. Серьезно. Нормальных мужиков мало, палец сотрешь, пока нужного свайпнешь. Найдешь еще себе классного. А это… — Она развела руками. — Ну, бывает. Зато букет тебе красивый подарил. И ты вон юбку наконец в офис надела. Прям сасная вся в ней такая…

— Спасибо, — тихо сказала Таня, рефлекторно проведя ладонью по бедру вниз почти до самого подола юбки. В ней она действительно выглядела отлично, дома перед выходом даже не удержалась, несколько раз сфотографировала себя в зеркале — настолько понравилась.

На «спасибо» Ира не отреагировала, она в принципе не ждала ответа, сказала — и снова уткнулась в экран. А Катя посмотрела на Таню с сочувствием, и, погладив по спине, улыбнулась «ободряюще» — словно говоря своей улыбкой: «Она хоть и сука, но все верно сказала». И по итогу разговора выбесила именно Катя.

Таня подняла телефон, посмотрела на время. До встречи оставалось еще семь минут, писем за обед не пришло… Она взяла со стола органайзер с ручкой, сказала: «Ладно, я на встречу», — и пошла в митинг-рум.

* * *

Там уже сидел весь креатив: Никита, Миша и фрилансер, арт-директор Дима. Через стеклянную стену переговорной было видно, как Никита что-то рассказывает, гордо откинувшись на стуле. Миша внимал, положив руки на стол и подавшись к нему всем телом. Дима тоже откинулся на стуле, и слушал с чуть насмешливой улыбкой, покачивая зажатым между пальцами механическим карандашом.

Он первым заметил Таню и сказал что-то быстро Никите, кивнув в ее сторону. Миша обернулся, а Никита сперва сказал что-то в ответ, и только посмотрел на девушку. Увидев, махнул ей рукой и стал провожать взглядом. Рассказывать свою байку он перестал.

— Привет всем, — сказала Таня тихо, когда вошла, и оглядела стол, выбирая себе место. Начала протискиваться к нему, и Диме пришлось пододвинуться к столу вплотную, чтоб девушка прошла между ним и стеной.

— Тань, мы тут с Димкой поспорили. Тебя шокировала бы история про туалет?

«У тебя все истории мудацкие», — подумала она. Строго посмотрела на Никиту — помимо воли посмотрела, машинально — и ответила:

— Уж избавьте.

— Эх, на горло песне моей наступили, — с наигранной досадой отозвался он и посмотрел на часы. — Так, пять минут еще… Продюсеры и Кира будут?

Ни к кому конкретно он не обращался, но Таня ответила, садясь в самом конце стола:

— Кира на другой встрече, может задержаться. А про продюсеров не знаю, приглосы у всех были.

Она положила на стол блокнот с ручкой, потом посмотрела на телефон, включив экран — узнать время — и пристроила его рядом.

— Так, а мы сейчас… — Никита описал ладонями два небольших круга. — …узким составом, а через час подключится клиент и ребята из продакшена?

— Через полчаса, — ответила Таня. Посмотрела в блокнот, нашла обведенное время. Да. Через полчаса.

Никита деловито кивнул, откинулся на стуле и скучающе пошлепал по столешнице. Дима повернулся к нему:

— Про меня предупредил?

— Нет. А ты все-таки летишь?

— Ага.

Никита кивнул и, чуть повысив голос, словно Таня в другом конце переговорки не услышала бы, сказал:

— Таня, тут такое дело. Завтра Дима будет недоступен. Он на своем самолете полетит, весь день будет в воздухе. Так что если возникнут какие-то вопросы по визуальной части — то либо ко мне обращайтесь, либо его дождитесь. Он будет… — Никита снова посмотрел на Диму. — Вечером, да?

— Может даже днем после обеда… От погоды зависит, во сколько вылечу. Завтра напишу Кире точнее.

— Сам не знаешь, короче, — проворчал Никита в шутку и продолжил, обращаясь к Тане. — Завтра он вас предупредит, и вы уж сами решайте. Ждать или мне писать.

— Хорошо, — Таня внимательно посмотрела на мужчин.

Про «свой самолет» было интересно. Звучало как-то слишком неправдоподобно, но когда эти старперы шутили, Таня сразу понимала: они — особенно Никита — улыбки пытались сдержать, но получалось у них плохо. Сейчас все трое были серьезны.

Никита кивнул в Танину сторону:

— Смотри, как напряглась, когда про самолет услышала. — Он сжал губы и сильно прищурился, передразнивая девушку.

Таня чуть повела плечами и поморщилась: совсем мудак охамел. Но Дима вовремя сказал:

— Не, у меня правда самолет свой. Винтовой только, маленький.

— В Питер только на винтовом и летать, — подал голос Миша.

Никита громко рассмеялся. Таня не поняла, в чем шутка.

* * *

Прилетел Дима под вечер.

Утром зарядил дождь, и когда они садились в «Сапсан», заканчиваться не собирался. Так что все успели заселиться в гостиницу («Асторию»! Даже у Тани номер — двадцать тысяч за ночь), разобрались со всем, что писали по другим проектам, быстро обсудили с клиентом гардеробы актеров (пришлось, все же, созваниваться с Никитой) и поехали ужинать. Продакшен зачем-то повез их в другой район. Ресторан оказался хоть и хорошим, но ничем не примечательным, обычная европейская кухня с завышенным ценником, уж возле «Астории» таких должно было быть много. Вся команда расселась и сделал заказы, кому-то даже принесли блюда, когда официант подошел к столику с Димой.

Одет он был в светло-серый клубный пиджак поверх темной футболки и светлые джинсы. Чтобы поздороваться с коллегами, ему пришлось обходить стол. Возле Лены Бодайкиной задержался. До этого она по ролику с агентством не встречалась — только в последний момент вдруг решила и приехала на съемки — и Диму, соответственно она не видела. А теперь сразу встала радостная, кинулась обнимать. Таня вспомнила, что Лена начинала в BBDO, видимо, там с ним и работала. Они перекинулись парой фраз, Лена огляделась чуть расстеряно-расстроено, Кира что-то ей сказала. Бодайкина для вежливости поотказывалась, но в итоге Кира пересела, а Дима стал садиться на ее место возле Лены. Только поприветствовал, подняв руку, тех, до кого не дошел, отдельно кивнул Мише и, уже сев, подмигнул Тане. Она вежливо улыбнулась в ответ и нетерпеливо огляделась: есть очень хотелось, а пустая тарелка, на которую должны были ставить блюдо, только сильнее давила на чувство голода.

* * *

Денег на вино в тот вечер продюсеры от продакшена не жалели. Брали дорогое, которое хотелось попробовать хотя бы из принципа «ну, сама-то я себе такое не куплю». Под еду, весьма и весьма вкусную, оно шло отлично. А осторожно высказываемые кем-то опасения, что, может, не стоит налегать на алкоголь, завтра ведь съемка, воспринимались как неловкая шутка. К счастью, часа через два Лене позвонили. Она вышла из-за стола, держа в руке телефон со светящимся темным экраном брезгливо и недовольно, словно шла выбрасывать подгнивший лук. А вернулась задумчивая, сказала что-то своей Инге на ухо, и та тоже поникла. Обе извинились, засобирались. Лена, конечно, сказала: «Коллеги, до завтра, спасибо за вечер. Мы пойдем, а вы без нас отдыхайте», — но сидеть без клиента на чьи деньги гуляли, было бы странно, так что застолье быстро закончилось.

Поначалу кто-то хотел пройтись до гостиницы пешком — тем более, что было рано, а в конце мая ночи тут были уже те самые, белые… Но продюсеры настояли и вызвали всем такси, по машине на трех человек.

Когда вызывали, Дима как раз говорил с Кирой — кажется, Лена захотела его на другой проект, и они обсуждали оплату по новому договору. Так он и поехал с ними в одной машине. Киру укачивало, и ехать она могла только спереди, поэтому в такси Дима и Таня оказались рядом.

Дима сидел молча, положив локоть на ручку двери и смотря в окно. Тане было неуютно ехать в тишине, а Кира как назло устала, и говорить ни с кем не собиралась. В итоге молчание нарушила Таня: она посмотрела на Димин пиджак, потом на кожаные туфли, подумала, что у нее в голове они совсем не вяжутся с кабиной пилота, и спросила:

— А ты правда на своем самолете добрался?

Дима перевел на нее взгляд. Посмотрел спокойно и, ничего не сказав, достал из внутреннего кармана пиджака телефон. Это было обидно. Она только захотела отвернуться, как Дима показал ей экран:

— Вот… Сегодня делал.

На фото был он. В толстовке, тех же джинсах, и солнцезащитных очках, «варфайерах» в темно-синей оправе. На голове у него были большие наушники с гарнитурой, как у профессиональных киберспортсменов или стримеров. Ракурс у фото был такой, словно Дима специально фотографировался в доказательство своего полета: в кадр попали и штурвалы, и приборная панель, простоватая и старомодная. А еще угадывалось второе, пустующее кресло.

— Обалдеть, — искренне сказала Таня.

Дима убрал от ее лица телефон и стал что-то искать:

— Знал бы — сфоткал бы общий вид. Так-то я привык уже…

— Давно он у тебя?

— Да нет… Три… четыре года. Как раз кризис был, мужик один в Чехии продавал по хорошей цене… — Он нашел нужное фото и снова протянул Тане телефон. — Во какой.

Самолет был красивым. Как минимум на фото выглядел новеньким., белый с темно-зелеными перламутровыми полосами. Трехколесный, с крыльями, подпираемыми нетолстыми рейками. И маленький, судя по фото, сама кабина была меньше стандартного автомобиля.

— Обалдеть, — повторила Таня. — Это прям… твой?

— Да, — Дима улыбнулся, убирая телефон в карман. Он правильно понял и пояснил. — Он стоит как эта машина новая. Ну, может, чуть побольше… И обслуживание подороже, но в целом — не критично. И потом, мы же его вместе с другом покупали. Совместное владение.

— Это как?

— Ну так… — Дима неопределенно покачал ладонью. — Вместе платим за стоянку. За все комплектующие. Летаем по очереди. Договариваемся, кто когда. — Он замолчал, задумчиво пожевал губами и добавил. — Взрослые уже мужики. Друзья. Договоримся, если что.

Она хотела еще спросить, где он учился летать, но они уже приехали. Все трое поблагодарили водителя, Дима вышел первым, открыл дверь Кире, помог выйти, а потом подскочил обратно и успел подать руку еще и Тане. Когда девушки пошли в гостиницу, чуть задержался. Кажется, давал наличными на чай.

А потом они распрощались, разошлись по номерам и заснули. Таня даже душ не стала принимать, хотя и подумала, что утром это сделать будет сложнее.

* * *

Днем, как раз посреди съемок, напомнил о себе Паша. Написал ей: «Привет. Как дела, Таня?». Сидели они в трейлере, как у актеров в фильмах. Назывался он «грим-ваген», и похож был на длинную узкую кухню без плиты. Внутри тесновато, но команда целиком разместилась. Правда, перед экраном плей-бэка всем сидеть не удавалось, но это, по большому счету, и не нужно было.

Когда написал Паша, Тане стало неловко. И от него самого, и от какого-то странного и неуместного стыда, что кто-то может случайно увидеть, что он ей пишет. Таня торопливо ответила, что все хорошо, только она сильно занята. На том и забыла про него.

В первом часу, как раз когда на площадке была долгая перестановка оборудования, принесли листы с меню, чтобы команда выбрала себе обеды. Дима сидел возле Тани.

— Обед — это хорошо, — совсем уж по-стариковски пробормотал он и стал с изучать список.

Ручку он не брал, вместо нее у него был его механический карандаш, металлический, явно недешевый, но уже хорошо потертый. Он вел темно-серым грифелем вниз по недлинному, но все же списку, иногда задерживаясь возле какого-то пункта. Думал немного, а потом либо ставил галочку, либо шел дальше вниз по бумаге.

— А булгур — это что такое? — Вдруг спросил Дима, ни к кому конкретно не обращаясь, когда в очередной раз остановился у «запеченной курицы с булгуром».

— Так он же булгур. А какая разница? — сказал громко, словно что-то цитируя, Миша.

Таня — да и остальные — не поняли, к чему это. Только Кира улыбнулась, и Дима хохотнул и сказал одобрительно: «Миха, блин».

— Это гарнир такой… Каша пшенная, по сути. — Сказала тихо Таня, чуть подавшись в бок, к нему.

— Пшенная… Понятно… Спасибо. Пшенная нам… не нужна… — И пошел дальше по списку.

Выбрав, он подписал лист своей фамилией, а под ней — Таня еще такого не видела — написал размашисто: «Большое спасибо!». Ей так понравилось, что она тоже захотела поблагодарить заранее кейтеринг, но потом подумала, что это будет ну совсем уж обезьяничанье, и ограничилась маленьким сердечком под своей фамилией.

Дима же огляделся растеряно и спросил:

— Так, девушки нету еще… Лист куда бы положить? А то мне отойти надо, пока съемки нет…

Миша опять подал голос:

— Что, проголосовал, а избирательной урны нету?

В этот раз посмеялись или хотя бы улыбнулись все, кроме Инги.

— Мне давай, — предложила Таня, все еще улыбаясь Мишиной шутке. — Я передам.

— Спасибо, Тань.

В итоге и остальные отдали ей свои листы и вышли. Таня и сама была бы непротив размять ноги, пройдясь перед трейлером, но в нем оставалась Инга. Бодайкина предлагала той прогуляться, но Инга покачала головой и продолжила сидеть, сложив руки на груди. Оставлять ее одну было бы невежливо, вот и пришлось Кире с Таней сидеть рядом.

Инга, когда все вышли, нервно проверила телефон, но, видимо, ничего важного ей не пришло. Поэтому она небрежно положила его перед собой на стол, снова сложила руки на груди и посмотрела на экран плей-бека недовольно.

Приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла, передумав. Помолчала и все же сказала, вроде бы в пустоту, но в полный голос, чтобы Кире с Таней точно было слышно:

— Копирайтер, конечно, у нас очень остроумный. И арт-директор тоже, — это она намекала уже на те несколько шуток, которые Дима сказал Лене, и которые только им двоим и были понятны. — А вот почему-то на площадке они отдыхают. Мы когда в том году снимали новогодний ролик, креатив на месте не сидел.

Таня посмотрела на Киру. Та одними губами — Инга видеть этого не могла — сказала очень явно: «Блядь», — но сразу собралась и ответила:

— Я на тех съемках не была… Но ребята сидят спокойно, потому что все хорошо. Давай знаешь как… Давай я сейчас с ними поговорю, выразим твое… твои опасения и обсудим.

Кира явно рассчитывала, что Инга не захочет открытого разговора, так как придется вовлекать и Лену. Но она неожиданно согласилась:

— Да, давай, если можно. Не хочу показаться… — она не смогла сразу подобрать слово, но Кира не дала ей закончить.

— Нет, ну что ты, наоборот. Прямо все обсудим… — Она уже вставала, одновременно звоня Мише. — Привет, а вы далеко от фургончика отошли? Да, нужен ты и Дима тоже… Я сейчас…

Она открыла дверь.

* * *

Разговор взял на себя Дима. Миша заметно попритих, и Таня даже поморщилась, когда поняла это. Не любила она таких мужчин.

— Так, Инга… Смотрите! — сказал Дима бодро потерев руки. Растянул губы чуть нервно и сказал продюсеру. — Это, а пусть нам пустят зациклено, что мы уже отсняли. Они же уже склеили, что есть?

— Отобранные кадры? — уточнил продюсер, поднимая рацию.

— Ага.

Продюсер кивнул и сказал:

— Пустите нам отобранные кадры, чтобы нон-стоп пока на экране покрутилось.

После короткой паузы в рацию ответили чуть недовольным голосом:

— Сейчас сделаем.

Несколько секунд все молча смотрели на экран, куда выводилось изображение со стоящей без дела камеры, а потом пошел отснятый материал.

— Вот! — Громко сказал Дима. — Смотрите. По-моему… Все прекрасно. У меня… ни одного нарекания. У Миши… — Он повернулся к копирайтеру.

— Великолепнейшие кадры, — сказал тот, одновременно делая глубокий кивок.

Дима сделал движение ладонью, обозначающие «я же сказал», и продолжил:

— Мы почему такие спокойные и сидим — что все хорошо. Если бы мне что-то не нравилось — я бы первый сказал. Но… нет никаких комментариев. — Потом он перевел взгляд с экрана на Ингу. — Вы поймите… Мы до съемки плотно поработали. Всё однозначно решили, утвердили. Это раз. И второе — Игорек. Я его давно знаю, я с ним ролика… четыре снял. Он режиссер — топовый. Профессионал. Мы поэтому его и выбирали, что он все снимет как надо… и даже без наших подсказок. Он же не этот… — Он снова перевел взгляд, уже на Лену. — Как там звали того, усатого, с которым мы «Сникерс» снимали в Хорватии, помнишь?

Лена сперва подозрительно прищурилась, а потом, вспомнив, радостно подняла брови, расплылась в улыбке, кивнула один раз, опустила голову и захихикала.

— Да-да-да, — охотно подтвердила она, не поднимая головы. — Юджин.

— Точно, Юджин. — Дима неодобрительно покачал головой, видимо, вспоминая съемку. Потом чуть убавил улыбку и опять обратился к Инге. — Нет, вы все правильно говорите. Мы, наверное, действительно, что-то подрасслабились… Но — уверяю — только потому, что все идет отлично. Прям… — Он замолчал, огляделся и постучал по ближайшей дверце, отделанной «под дерево». — Если хоть что-то меня смутит — я первый об этом скажу. Но пока что — всем бы таких съемок.

— Ну… наверное. — Сказала Инга как школьница, которую по-отечески отругал учитель. Но Дима сразу сгладил неловкость.

— Вот, Лен, молодец… вырастила себе смену, какую надо. Внимательную, ответственную. А то ж за тобой глаз да глаз нужен.

— Так, Чернин! Ты… Не забывайся, — ответила Лена. Но тоном таким, что звучало это скорее как предложение и дальше над ней подтрунивать.

«А ведь они явно поебывались, когда вместе работали. Стопудово поебывались», — подумала Таня, смотря на них. И поймала себя на легкой зависти. Не то чтобы ей нравился в этом плане Дима. Скорее захотелось такого же легкого игривого романа на рабочем месте. Только с кем? Мудак же на мудаке, Руслан один был нормальный, и тот ушел.

* * *

Обедала она вместе с Димой, причем, не случайно. Сперва сомневалась, присоединиться ли к нему, но Кира оторвалась от ноутбука, посмотрела в окно фургона и сказала с тоской: «А погода-то какая… Непитерская», — потом повернулась к Тане и добавила:

— Ты-то что сидишь? Выйди, на улице поешь.

Таня и вышла, взяв судочки. Увидела, что Дима обедает чуть в стороне от всех, подошла к его столику.

— Можно?

Он ел не отвлекаясь на телефон, но от Таниных слов вздрогнул. Посмотрел на нее и сказал:

— Конечно! Садись. — Чуть пододвинулся в сторону. Нужды в этом не было, так он скорее просто подтвердил свое согласие. — Тебе, Таня, можно. Мишку бы не пустил.

Таня вежливо улыбнулась, хотя в этой его шутке явно была не только шутка.

— Тоже коул-сло взял?

— Ага. Люблю капустку. Не зря жена зайчиком называет.

Таня чуть посуровела. Прозвучало как очень тонкий, но строгий намек. Она внимательно посмотрела на Диму, но тот явно думал о чем-то далеком, и Таня решила, что жену он упомянул рефлекторно, без каких-то смыслов.

На разговор мужчина был не настроен, да Таня и сама не знала, о чем говорить, поэтому ели они какое-то время молча. Выручил Миша. Он шел к фургончику мимо них, не удержавшись, замедлился и сказал:

— Что, поработал и обедаешь… Укротитель змей.

Таня не поняла, а Дима поморщился и сказал неуверенно:

— Да ладно тебе… Нормальная девчонка. Ответственная, только тревожная немного. Хочет перед начальницей показать, что переживает за ролик.

— Ага… Агентство она нагнуть хочет. Самоутвердиться.

Тут Таня с ним согласилась полностью. Миша, словно услышав такие мысли, воодушевился и обратился уже к ней:

— А знаешь, почему он с ней общий язык нашел, а теперь защищает? Потому что летают оба. Он — на своем самолетике, а та — на метле. — Потом наклонился и сказал тихим басом, словно озвучивал ужастик. — Веэээээдьмаааааа…

Не дожидаясь реакции, рассмеялся своей же шутке и пошел дальше.

Дима поднял брови, прикрыв веки, и со вздохом покачал головой, а потом продолжил есть.

— А ты… — осторожно начала Таня, и замолчала, подбирая слова.

— Ну. Смелее. Я ж тебя не съем. Я вон… котлетку с гречей.

Таня тихонько прыснула, прикрыв рот рукой с зажатой в ней пластиковой вилочкой, и сказала:

— Просто я вчера в такси не успела спросить, где ты летать учился.

— В Белоруссии. Я как раз в Минске работал два года. Давно еще, в начале десятых.

— Артом?

Дима посмотрел на нее с наигранным осуждением:

— Артом… Скажешь тоже. Я, Танюш, групп-хэдом был. Как раз на повышение и позвали. Пять лет проработал. «Белый квадрат» тогда еще выиграл. Сын родился… Хорошее было время…

Он замолк, замер, держа над тарелкой вилку с наколотым на нее куском котлеты и стал смотреть в никуда, в пустоту, в минское прошлое. «Не такое, наверное, и хорошее», — подумала Таня.

Дима мотнул головой и сказал:

— Че-то я прям… — Он отправил в рот котлету, быстро прожевал и сказал. — Летать научился там, тут подтвердил. Ну, и началось. Сперва на арендованных, один раз с другом перегоняли «Цессну» из Швеции в Португалию… Я как раз решил с рекламой завязать, время появилось, вот и подработал. Неплохо, кстати, заплатили… Да и в целом хорошо полетали. А потом устроился в эту студию, денег поднакопилось… Купил свой.

— Здорово, — сказала Таня. — Свой самолет… — Она мечтательно вздохнула и потянулась как после сладкого сна.

— Это, Тань, только звучит необычно. А на самом деле — все просто. В жизни вообще все проще, чем кажется.

Небольшой форс-мажор все же случился, уже под вечер. Актриса, игравшая подругу Мамы, сказала, что ее кофта порвалась.

«Еб твою мать», — устало выдохнул продюсер, опустив беспомощно голову, когда о этом сообщили ему в рацию. Но почти сразу выпрямился и ответил:

— Пусть костюмер посмотрит, и решим, что делать.

— Спроси, где именно порвалось, и пусть нам пустят снова зациклено все кадры, — сказал негромко Дима.

Продюсер передал на площадку.

Сперва они всем грим-вагеном долго смотрели в экран на отснятые кадры, просили останавливать каждый раз, когда была видна кофта — дырки видно не было. А потом с площадки в рацию сказали, что костюмер все закрепила и кофта «как новенькая».

— Так, я пойду поближе гляну, — пробормотал Дима и вышел из грим-вагена.

Остальные продолжили отсматривать кадры. Так как делали они это уже по третьему кругу, больше говорили, чем смотрели. Инга откровенно ворчала, Лена бодрилась, словно ничего не произошло, но раздражение ее чувствовалось, остальные бормотали что-то успокаивающее. А потом изображение на экране сменилось: вместо отснятых кадров они увидели актрису в злополучной кофте и возле нее Диму.

— О, новый поворот сюжета. Фильм перестает быть томным, — сказал Миша. То ли он заложил это в свои слова, то ли Таня его так воспринимала, но прозвучало пошленько.

Дима закончил осматривать кофту на женщине, выпрямился и стал что-то ей говорить с улыбкой. Звук на монитор не подавали сейчас, но по мимике казалось, что он успокаивает ее, отвлекая. Та и правда выглядела расстроенной.

Дима немного поговорил с ней, потом повернулся — видимо, ему что-то сказали со стороны. Тогда он кивнул говорившему. Повернулся к камере и показал два больших пальца. Что-то быстро сказал и пошел было с площадки, но остановился, словно его опять окликнули. Усталый молодой парень вошел в кадр и дал ему рацию. Дима уточнил, видимо, куда нажимать, потом поднес ее ко рту и сказал:

— Лена, Инга… Я хотел девушку к вам привести, но в трейлере и свет так себе, и вообще… подойдите на площадку, пожалуйста, посмотрите на всякий случай кофту. По мне — все шикарно. И правда как новая. Но хочется от вас аппрува.

— Да, это правильно, — сказала Лена и стала вставать. — Скажите, что сейчас подойдем, — попросила она продюсера.

— Я вас провожу, — ответил он и пошел открывать дверь, на ходу говоря в рацию, — Ребята. Клиент сейчас подойдет на площадку.

Таня вопросительно посмотрела на Киру. Та устало показала ей рукой: сиди, сама схожу, и тоже вышла с ними.

* * *

На площадке «клиент» задержался. Сперва выключили камеру. Почти сразу, как они вошли в кадр. Потом несколько минут ничего не происходило, пока в трейлер не вернулся Дима. Он нес в каждой руке по большому бумажному стакану с чаем, который разливали на столе с кейтерингом.

— Миш, сходи на площадку. Они там хотят с Игорьком и с тобой кое-что обсудить.

Миша, к удивлению Тани, не стал ничего говорить: ни шутить, ни ворчать. Просто вздохнул, словно выдыхая дым несуществующей сигареты, тяжело поднялся со стула и ушел.

— Это тебе, — протянул Дима один из стаканов. — Бодрящий, с травами. А то ты уже квелая вся.

— Ой. Дима… Спасибо! — Таня, действительно вялая, вся подобралась и взяла стакан. — Спасиииибо… Не надо было.

Дима подмигнул ей, сел рядом. Таня вдруг улыбнулась озорно, придумав, чуть подняла свой стакан, приглашая, и сказала, чтобы было понятнее:

— Чин-чин!

Дима усмехнулся и чокнулся с ней:

— Чирс.

Таня боялась, что чай будет горячим, и первое время придется больше дуть на него, чем пить, но он успел чуть остыть.

— А что они от Миши хотят?

Дима посмотрел на нее, выражая максимальный скепсис:

— Тань… Оно тебе надо? Тебе бы сейчас молодость прожигать в Монте-Карло, а не это вот все. Все там нормально. Расслабься уже.

Таня подумала, что она в другой раз пожурила бы мужика за «оно тебе надо?». Но сейчас и правда хотелось расслабиться и просто пить чай, ни о чем не думая. Поэтому скорчила рожицу и поднесла стакан к губам.

Какое-то время они так и сидели, двое на весь трейлер, попивая чай и откинувшись на спинки своих стульев. Потом Дима поежился и стал оглядываться в поисках чего-то. Поставил в итоге стакан на пустой стул слева от себя, встал и полез в свой рюкзак.

— Дима?

— А, — откликнулся он, доставая толстовку.

— А в самолете есть подстаканник? Как в машине.

— Подстаканник, — хихикнул он. Надел толстовку, закрыл рюкзак и сел обратно. — Там, места маловато. Да и это… так может качнуть, что весь кофе по кабине разольется. Бутылочка воды под… — Он наклонился, беря свой стакан, — тухесом — и все. Хотя, я в полете вообще не пью почти. А то захочется… ну…

Таня поняла:

— Прям весь полет не пьешь?

— Да там… четыре часа максимум. — Он заметил, как Таня подняла брови и продолжил. — А ты как думала? Это ж не «Боинг». Так, самолетик прогулочный… Я сюда-то когда летел — пришлось на дозаправку садиться.

— В смысле? На заправку?

— Ну, типа того. Небольшой аэродромчик, и там да, колонка с керосином. — Он отпил, подул задумчиво на чай, снова отпил и сказал осторожно. — Я смотрю ты это… Самолет тебя заинтересовал. Ты вот что… Не пойми неправильно, но если хочешь… я в субботу лечу обратно, в кабине место одно есть. Так что… Могу взять. Но, только в субботу.

— С тобой?

— Ну да. Ты подумай. Если интересно, если хочется… часов за шесть долетим, тоже с дозаправкой. Ты подумай, время-то есть. Тебе, правда, где-то надо будет перекантоваться до субботы. Но… С утра полетим.

Таня ничего не ответила. Она вспомнила, что Соня живет сейчас одна и явно не будет против.

* * *

Уже в одиннадцатом часу Паша написал снова. «Доброй ночи!», — и больше ничего. Таня поморщилась и даже тихонько промычала, как от боли. С одной стороны, и фиг бы с ним, с другой — жалко парня, хороший мальчик. Таня посмотрела на остальных — все глядели в мониторы — и написала быстро ответ: «Паша, сорри, правда, сейчас на работе, тяжелая съемка, вся занята». Отправила, подумала и дописала: «И непонятно, когда закончим((((». Потом огляделась — сидела она очень удачно — и сделал селфи с жалостливым лицом. Посмотрела на фото — то, что надо. Видно, что заебавшаяся, а выражение лица — трогательное. Отправила Паше без подписи. «Удачи! Ты справишься!», — почти сразу ответил он, добавив этот дебильный смайлик с бицепсом.

Таня с облегчением отложила телефон. Посмотрела в конец трейлера — Кира как раз сидела там одна, с ноутбуком на коленях, и что-то печатала. Таня подошла к ней.

— Кира?

Та подняла глаза и посмотрела на нее вопросительно; устало, но, все же, улыбнувшись. Таня села рядом. Чуть склонилась к ней и спросила тихо:

— А ты Диму давно знаешь?

— Ну… Знаю, — уверенно ответила та.

— А он вообще как… Нормальный? Как человек.

Кира сдвинула брови. Бросила взгляд в сторону Димы, сидящего у экрана с остальными, и сказала:

— Танюша… Он женат давно. У него дети…

— Да нет! — Таня прошептала ответ с таким возмущением, что показалось, словно она шепотом кричит. — Он мне предлагает назад с ним полететь. Типа, на его самолете.

— Аааа, это… — Кира хихикнула так, что на нее даже оглянулись. — Отличный он мужик. Лети, конечно. Когда он хочет?

— В субботу… Мне надо будет тогда завтра…

— Разберемся, не думай об этом. Будь на связи на всякий случай, на Катю, если что перекину все. Отдыхай. Тебе надо.

— Точно?

— Точно. Отдыхай, лети, не волнуйся. Все хорошо.

— Спасибо! — радость тоже сделала Танин шепот словно бы кричащим.

Кира довольная кивнула одними глазами и улыбнулась ей чуть шире.

И Таня дождалась очередной перестановки оборудования, подошла тихо к Диме и позвала в сторонку. Они вышли на улицу, где он вопросительно кивнул ей.

— Дима. А самолет твой, он… Это не опасно?

— Как на машине. Даже надежнее чуть-чуть. — Он говорил уверенно. — В такси боишься ездить? Ну вот, тут еще безопаснее.

— Точно? — с сомнением спросила Таня. Она уже все решила, но ей все равно хотелось уточнить.

Дима вздохнул устало.

— Слушай, ну… ладно, хрен со мной. Но я на нем жену катал и детей. У меня сыну девять и дочке четырнадцать. Было время, я их каждые выходные в полет брал. — Он добавил, словно мягко отталкивая что-то от себя ладонью. — Все безопасно, долетим живые и счастливые.

— Тогда я… — Таня сделала паузу и покивала, — …полечу.

— Хорошо, — с каким-то облегчением, словно разобравшись с опостылевшим делом, сказал Дима. — Тогда в субботу… Скинешь мне адрес, я на такси тебя заберу и поедем. Часов в… пу-пу-пу… часов в десять.

И подмигнул ей.

* * *

Почти всю пятницу она провела с Соней.

Боялась, что та не сможет отпроситься — все же, в последний момент ей написала — но Соня смогла. Заехала за ней утром, потом они бросили Танины вещи в квартире и пошли гулять, перекусывать в кафешках, гулять, снова перекусывать, снова гулять… Они болтали постоянно, и о предстоящем полете думать было просто некогда. Немного отвлек Паша, но она отделалась селфи на фоне канала, и вопросов не стало.

Зато ночью, уже лежа в кровати, долго думала именно про полет. Было немного страшно. Не настолько, чтобы написать Диме, что передумала. Но достаточно тревожно, чтобы начать жалеть о принятом решении. Но потом она подумала о другом, тревога ушла, и мысли, все новые и новые захватывали ее, а потом темы этих мыслей стали переплетаться, причем, самым неожиданным образом, и сплелись в крепкий сон.

* * *

Заехал Дима в половине десятого. Написал за пятнадцать минут, что немного не рассчитал время, но готов подождать. Таня предложила подняться, но Дима был на такси и с вещами. В итоге выехали в аэропорт раньше. Соня спустилась тоже, «проводить». Но когда машина уже завелась, и они махали друг другу на прощание через закрытое окно, Соня другой рукой сделала их тайный знак «он клевый».

— Вот дура, — сказала Таня тихо и беззлобно, и показала Соне мельком средний палец.

Значения знака Дима знать не мог, но Таня все равно ненадолго смутилась.

— Одноклассница твоя? — спросил он, когда они немного отъехали.

— Да. А как ты понял?

Он улыбнулся с легким, даже приятным самодовольством:

— А как еще? Пустила к себе переночевать — значит, хорошо знакомы. Ты в Москве живешь, она в Питере, значит, либо универ, либо школа. — Его телефон жужукнул, он глянул, что пришло, нажал на кнопку, выключая экран, и продолжил. — Обычно, где заканчивали — там и остаются. Значит, универ тоже отпадает.

Таня подумала:

— Много предположений. Она могла переехать.

— Конечно. Я больше угадал, чем понял. Но удачу тоже нельзя недооценивать. — Он подмигнул ей, глухо цыкнув уголком рта, и погрузился в телефон.

Одет был Дима в треники, впрочем, весьма приличные, и ту же толстовку, в которой был на съемках. Таня вдруг поняла:

— Дим! А там… — она остановилась, подбирая слово, — …наверху холодно?

— Нет, — ответил он непривычно отрывисто, но почти сразу добавил мягко, не отводя глаз от телефона. — На всякий случай толстовку себе под попу положишь, если что — в полете наденешь. Или мою, если не побрезгуешь. Но вообще, не должно…

И он замолчал, стал шевелить губами, печатая. Таня отвернулась.

Было начало мая, но погода стояла необычайно — тем более для Питера — теплая и солнечная. Таня сперва было тоже нырнула в телефон, но там ничего интересного не нашла, и она просто стала смотреть в окно, на проносящиеся мимо здания, залитые солнцем.

И все было бы вроде как хорошо, и она даже расслабилась поначалу, но потом легкое и смутное беспокойство появилось в ее голове. Она присмотрелась и поняла. Торопливо полезла в телефон, открыла карту… Они ехали не в Пулково.

— Мы по пути куда-то заедем? — спросила она. Получилось так нервно, что она сама почувствовала напряжение.

— Нет, — не отрываясь от телефона ответил Дима. Промотал что-то в телефоне пару раз и добавил. — Мы сразу на аэродром.

— Аэродром в другой стороне, — сказала Таня строго, и Дима наконец посмотрел на нее.

Посмотрел удивленно, непонимающе. Потом усмехнулся:

— Ты про Пулково что ли? Пулково — это аэропорт. Меня туда… Сложно мне там сесть было бы. Мы на аэродром едем. В Лисий… — он провел по кончику своего носа несколько раз указательным пальцем, — …Нос. Он на севере, посмотри по карте. «Горская» называется.

«Дура», — подумала Таня и почувствовала, что начинает краснеть.

— Ты думала я тебя на такси в лес повезу и мучить буду? Не надейся. Тебе еще ролик сдавать Инге, светлому доброму человеку.

— Прости, я что-то…

Дима посерьезнел и вздохнул:

— Спать тебе надо больше. От недосыпа все тревоги, — сказал он, покивал сам своим словам и вновь погрузился в телефон.

Обиженным он не выглядел, но и говорить — больше не говорил. Таня тоже молчала, потому что была смущена.

* * *

Доехали они, по ощущениям, за час — Таня не засекала точно. Сперва ехали в городе, потом за городом, потом через какой-то поселок, выехали из него и приехали к шлагбауму: дальше машину не пустили.

Таня почувствовала сильное разочарование. Будка у шлагбаума и белое здание вдалеке были самыми яркими признаками цивилизации тут. Слева лес, справа широченное поле, за которым был тоже лес. Даже стоянки нет. На полосе, мимо которой они прошли (Дима настоял и теперь вез ее розовый обклеенный стикерами чемоданчик и нес свою черную сумку) были, конечно, самолеты, но какие-то неказистые, словно из старых фильмов про войну. Она, как ей показалось, узнала даже самолет Димы — стоял там похожий. Но и он уже не восхищал так, как на фото. Да и вообще, все тут скорее разочаровывало.

* * *

— Сходи в туалет, пока я буду самолет осматривать, — сказал Дима на полосе, чуть в стороне от какого-то работника аэропорта, слегка полноватого молодого парня в бежевой футболке и синем комбинезоне на подтяжках. — И не пей сейчас ничего. Я воды в кабину возьму, но лучше с ней аккуратнее. Мужику еще можно как-то в полете приспособится, а вот девчонкам…

Таня смутилась, но подумала, что он все правильно говорит. Еще и стесняется явно, рот растягивает, головой покачивает… И точно, Дима тут же продолжил чуть виновато:

— Ты прости, что я с тобой такие вещи обсуждаю. Просто, ну… Могут проблемки возникнуть. У меня — ладно дочка, она маленькая тогда еще была, так и жена однажды умудрилась… И то, там тоже кое-как справились. Все-таки друг друга не стесняемся. А тут… Может быть неловко.

Таня улыбнулась, немного покровительственно даже. Его смущение и извиняющиеся объяснения показались милыми.

— Все хорошо. Я скоро.

— Ага, давай. Потом сюда подходи.

— Есть, — не удержалась Таня и отдала ему шутя честь.

— К пуст… Ладно, — Дима махнул рукой и пошел торопливо вслед за механиком, к самолету, возле которого стояли их чемодан и сумка.

Туалет, да и все белое здание, внутри оказались весьма и весьма приличными. Из-за того, что кроме нескольких зданий и бетонной полосы тут были только лес и высокая некошеная трава, казалось, будто тут внутри все будет неопрятно, старо и грязно. Но нет, все было весьма прилично. Таня когда-то в офисе похуже работала.

Плохо было, что сушилка для рук оказалась старой, а бумажных полотенец не было. Таня поморщилась, подумала, что заставлять Диму ждать не стоит, и пошла на улицу, помахивая слегка мокрыми руками.

Но можно было не спешить. Когда Таня пришла, Дима только глянул мимоходом на нее и продолжил осматривать самолет с техником в комбинезоне. Ходил вокруг, куда-то заглядывал, что-то трогал бегло, причем, не только в районе двигателя: он весь самолет обошел. Иногда что-то говорил коротко механику, тот отвечал. Таня остановилась поодаль, чтобы не мешать, и слов не слышала. Но казалось по их лицам, пусть и серьезным, что разговор их неважный, скорее формальный, просто чтобы соблюсти какой-то ритуал. Или даже вообще, лишь чтобы не молчать.

Осмотр затягивался, а еще и ветер поднялся, стало зябко. Таня посмотрела на свою толстовку, которую приготовила в полет и оставила на стоящем у самолета чемодане. Захотела было пойти взять, но остановилась. Решила подождать минут пять, и если Дима не закончит, то тогда уже подойти, заодно спросить, про вылет.

Одно было хорошо: Дима выглядел как-то… привлекательно. На съемках и на всех встречах он был очень компетентным профессионалом и держался независимо. Но все время или немного дурашничал, или как-то отстранялся, особенно от Никиты. Сейчас же он был серьезен, вдумчив, полностью погружен в процесс. А еще — хоть и ничего такого особенного не говорил и не делал, наоборот, вроде бы наравне держался с механиком — но все равно, чувствовалась в нем какая-то властность. Это Таню даже завораживало немного.

Пяти минут не прошло. Дима остановился, что-то обговорил напоследок с работником, улыбнулся, пожал ему руку, прощаясь, бросил дружелюбно последнюю реплику и, повернувшись к Тане, подозвал ее жестом.

— Ты, наверное, толстовку.. — сказал он, убирая свою сумку в люк в основании хвоста. Не договорил, повернулся и увидел, что Таня сама берет ее, собираясь надеть. — А, ты уже… правильно. Ща, вещи брошу в багажник и полетим… скоро.

Он провел ее перед самолетом к другой стороне кабины и открыл дверь.

— Вот, сюда ногу ставь, — сказал он про небольшую подножку на стойке шасси. — Ага, да… И пристегивайся.

Кресло было хорошее, кожаное. Как в немного поддержанной, но еще весьма и весьма приличной машине. Ремень как в обычных самолетах. А вот дверца показалась какой-то… не хлипкой, а просто неоправданно легкой и тонкой. И еще в кабине было тесно, и такая близость к столь неказистой дверце немного настораживала. Если приятный в целом механик и административное здание изнутри Таню чуть успокоили, слабенькая дверь и то, как самолет немного наклонился, когда нетолстый Дима залезал в кабину, вновь заставили тревожиться.

— Мы точно… — Она суеверно испугалась слова «разобьемся» и на ходу перефразирвоала. — Долетим?

Таня была готова даже к тому, что Дима разозлится и прирявкнет на нее. Но он наоборот, улыбнулся:

— Танюш, ну блин… Ну… У меня дети, кровиночки родненькие, на нем столько налетали. — Говорил он с ней тоном таким, словно она сама была ребенком. — Да он… Даже если, не знаю, даже если двигатель откажет — мы еще сможем пролететь… Ого-го. И сесть можно на любое поле.

Таня посмотрела на пока еще неподвижный винт:

— Прям без двигателя?

— Конечно. Ты че… Это обязательная часть обучения, без двигателя садиться. Я говорю, я на машине больше боюсь ездить, чем на нем летать. Ну, когда жена за рулем конечно. — Он закрыл рот ладонями. — Ой, че говорю… сексист. Сексист старый, ай-ай-ай.

Таня поняла, что он дурачится, чтобы ее успокоить. Ей стало стыдно и она сказала нарочито строго:

— Ладно, полетели… сексист.

— Вот, другое дело! Слушаюсь, барыня, — Дима немного завозился с ремнем. — Сейчас, только…

Он стал торопливо, но без нервозности, пристегиваться, положив на колени выключенный планшет. Застегнувшись, машинально наклонился на бок и проверил, как застегнут ремень Тани.

Та от неожиданности замерла, не зная, как реагировать. Дима замер тоже, так и не убрав до конца руку.

— Блин, Тань… Прости. Я по привычке. То с женой, то с детьми, всегда проверяю… Извини.

— Да ничего, — выбрала великодушно ответить Таня.

Дима все равно покачал головой, словно осуждая самого себя, и вернулся к подготовке. Достал откуда-то сбоку планшет, уже канцелярский, с табличкой и ручкой, закрепленной возле металлического зажима. Положил тоже на колени и, взяв с приборной панели наушники, кивнул на вторые:

— В полете шумно будет, через наушники будем общаться.

Таня поморщилась — лететь несколько часов в громком гуле не хотелось — и надела послушно тяжеленькую гарнитуру. Вопреки ожиданиям, даже регулировать ничего не пришлось: наверняка их надевала Димина жена или кто-то из детей.

— Раз, раз, — сразу, как только она убрала руки от дужки, сказал Дима. Голос был искажен неприятным эффектом, как в рациях. — Слышишь меня? Скажи что-нибудь.

— Слышу… — Таня растерянно повторила. — Раз, раз.

Ее голос тоже искажался.

— Супер. Значит, так… Ты слышишь всех, тебя — только я. Можешь снимать, если надоест, но тогда я тебя не буду слышать скорее всего. И это… Я говорил, нет… Штурвал и педали не трогай.

— Не буду.

— Так… — сказал задумчиво Дима и взял планшет с табличкой.

Стал быстро, вполголоса читать с листа речитативом термины, параллельно трогая ручки, кнопки, все перед собой.

— Это «молитва» называется, — вдруг пояснил он, не открываясь от бумаг. — Чтобы не забыть ничего проверить… сейчас уже полетим. — И он продолжил перечислять системы и параллельно проверять все бегло руками.

Слова, полушепотом, через радио, незнакомые, слились в один сплошной шум. Таня закрыла глаза.

Даже в наушниках услышала, как включился двигатель. Она приоткрыла на секунду веки, увидела, что винт начал раскручиваться, и опустила их обратно.

Дима общался с диспетчером — судя по голосу уже возрастным, но бодрым и добродушным мужчиной. Они оба были вежливы, Дима запрашивал разрешения, диспетчер охотно все подтверждал. Звучали числа, термины, позывные,все сливалось в непонятную, но немного будоражащую речь. Сейчас они полетят, Таня то ли поняла это из разговора, то ли почувствовала по интонациям. И действительно, она скоро ощутила, как самолет начал двигаться, и открыла глаза.

Они выруливали на основную полосу, прямую и длинную, с черными следами шин, слившимися в длиннющие пятна. Сердце забилось чаще. Захотелось одновременно и остановить все, вылезти и уехать на такси… и просто взлететь уже.

Они стали разгоняться… Таня мельком глянула на Диму — тот был погружен в процесс, казалось, будто он не столько смотрит перед собой, сколько пытается руками ощутить мельчайшие движения штурвала в своих ладонях. Самолет уже не ехал, а несся по полосе, которая двигалась под ним светло-серой сплошной лентой. И несся он, казалось, все быстрее и быстрее, а конец полосы, тоже запачканный кучей черных следов от шасси, был все ближе и ближе… А потом стопы почувствовали легкий толчок снизу, который не прошел, а так и остался ощущаться странным но приятным давлением пола кабины на подошвы, а седушки кресла — на ягодицы. И полоса под самолетом словно отвалилась и стала плавно опускаться, как и поле, как и вся земля. Опускаться и уменьшаться. И Таня поняла, что они взлетели.

И выдохнула словно после долгого чудесного поцелуя.

* * *

В полете Таня не понимала, действительно это так, или просто мозг додумывает за тело, но она почти физически ощущала, что от неба, заполненного ветром, от падения их отделяет сейчас намного меньше, чем в привычном лайнере. Чувствовала, что обшивка тоньше, и словно бы хлипче. И сам самолет был намного чувствительнее к порывам ветра, сила которого хорошо ощущалась даже в герметичной кабине. Но это не вызывало страха или даже дискомфорта, напротив, какую-то радость от того, что тут она ближе к стихии. Ей казалось, что она словно летит сама, почти как ведьма на метле, почти как в детских снах о полете, почти как на руках отца, когда он был еще молодым, с волосами без седины, высоким великаном, сильным настолько, чтобы взять ее на руки и пронести по воздуху…

Дима, сидевший рядом, много говорил с диспетчерами, весь полет. То и дело приветствовал, слышал ответное приветствие и начинал странный диалог. Разговоры эти были Тане неприятны: то ли из-за душной однообразности, то ли из-за непонятности, то ли из-за помех, сопровождавших каждую фразу, будто слова были завернуты в дешевый хрустящий целлофан. В перерывах Дима заботливо бросал Тане:

— Смотри, вон там внизу видишь?

И показывал кивком на поля, леса, дороги — на все, что считал красивым. Один раз он даже сказал с легкой гордостью:

— Я специально маршрут поменял… чтобы показать. Вон там вон озеро, приглядись. Сейчас над ним пролетим.

— Спасибо, — растеряно ответила Таня.

Озеро действительно оказалось красивым, особенно когда оно проползло прямо под ними, особенно сегодня, в солнечную погоду. Оно сверкало внизу, и это было прекрасно, но тане нравились не красоты далеко под самолетом. Ее восхищало само ощущение полета, и виды за окном казались лишь частью, важной, возможно даже главной, но лишь частью этого потрясающего ощущения. Ей только мешало кое-что.

— Дима?

— Ась?

— А можно же снять наушники?

— Конечно! Только я тогда тебя, наверное, не услышу, если что, но… придумаешь что-нибудь, — закончил он и усмехнулся.

— Хорошо. Спасибо, — зачем-то добавила она и сняла обитую кожзамом дугу, только сейчас поняв, что та немного давит на темя.

Стало шумно, но не настолько, как она ожидала. Мотор ритмично рычал, громко, но не громче чем в старой папиной машине, и уж точно тише стиралки в режиме отжима… Но достаточно, чтобы не дать ей чего-то, Таня сама не понимала, чего именно. Словно он мешал полностью сосредоточиться на полете, на этом скольжении по небу. Она посидела так немного, потом заметила, что Дима смотрит на нее с интересом. Виновато поджала губы и надела наушники обратно.

* * *

О том, что они скоро сядут, Таня поняла по переговорам. Все же, общался с диспетчерами Дима по-русски, и общий смысл сказанного она начала улавливать, даже не вслушиваясь специально в короткие диалоги.

Она ничего не уточняла, но Дима сам вдруг сказал ей:

— Вон там вон видишь, впереди? Полоса. Сейчас сядем.

Таня пригляделась и кивнула. Вспомнила, как назло, что почти все катастрофы происходят при взлете или посадке, немного поежилась, совсем капельку, Дима и не заметил, и стала ждать.

Полоса была все ближе, Таня уже могла составить впечатление об аэродроме — такой же почти, как и тот, первый. Бетонная лента визуально увеличивалась и двигалась к самолету все быстрее и быстрее. Таня поймала себя на том, что смотрит на нее как завороженная и почти ни о чем не думает. И страха не было, было желание поскорее сблизиться, ощутить телом, как оно будет, когда они коснутся бетона колесами. Вспомнила взлет и прислушалась к ощущениям. Теперь было ровно наоборот: если тогда пол и кресло давили, мягко толкая в стопы и попу, то теперь под ними ощущалась легкая нехватка такого же давления, словно пол убегал вниз из-под нее, но недостаточно быстро, и она его так же постоянно догоняла. А потом Таня поняла, что так оно и есть, и улыбнулась.

Вдруг она почувствовала, как в кармане дважды коротко дернулся телефон: пришло сообщение. В джинсах мобильный носить она не привыкла, захотела его вытащить, но Таня не стала. А потом телефон дернулся вибрирующими толчками еще несколько раз. Она поморщилась, провела ладонью по выпирающему под тканью прямоугольнику, словно успокаивая его, и продолжила смотреть на уже вовсю летящую к ним полосу.

А потом был толчок снизу, резкий и крепкий, от которого внутри все словно скакнуло вверх. И дальше сошло какое-то повисшие в последние секунды перед посадкой напряжение, и они покатились вперед по полосе, как на машине. И даже не сразу стало понятно, что они замедляются.

Здание тут тоже было уютным. Тане даже стал импонировать этот стиль аэродромных построек, но Дима предложил посидеть на улице, «а то солнце такое хорошее, с зимы такого не помню». Таня согласилась.

Они сели чуть в стороне, за одним из двух пластиковых столиков под большими зеленым зонтом с логотипами «Хайникен». Столики и стулья были совсем как в дешевых кафешках. На одном даже стояла табличка «Зарезервировано». Таня подумала, может это и вправду какое-то кафе, но Дима перехватил ее взгляд и взял в руки табличку. Постучал ею об стол легонько и сказал:

— Шутка юмора такая у мужиков.

Он пододвинул к себе третий стульчик, поставил на него небольшой рюкзак, который еще в Питере закинул в багажник, а сейчас непонятно когда достал. Раскрыл, порылся, пока Таня рассматривала с небольшой брезгливостью и несильным искушением полуполную пепельницу.

Достал Дима два завернутых в фольгу, довольно толстую по виду, свертка и антисептический гель в пузырьке. Свертки были подписаны темно-синим маркером размашисто: «Дмитрий ТБ» и «Дмитрий Стм».

— Это обед, — сказал он, снова нырнул в рюкзак и достал оттуда две пачки салфеток: влажных и обычных.

— Ой, Дим, я, наверное…

— Давай, давай! Это одно место есть, там такие сендвичи делают… Ммм. — Он быстро глянул на подписи, придвинул «Стм» к себе, а второй начал разворачивать. — Ты просто попробуй. Вот просто попробуй, откуси один раз. Если фигня — не ешь. А так «спасибо» еще скажешь. Я, можно сказать, только ради них и полетел. Съемки — это так… прикрытие…

Он раскрыл фольгу, сделав из нее что-то вроде широкой тарелки, пододвинул к Тане и указал на блестящую самодельную посуду рукой, приглашая угощаться.

— Что это? — Таня даже чуть приподнялась, заглядывая, хоть и так было видно, что там лежит средняя по размеру чиабата, разрезанная вдоль и проложенная чем-то. Мясо, вроде, лист салата, помидор. И соусы, красный, белый.

— Сендвич с телятиной жареной и соусом… Попробуй, мне интересно, поймешь или нет, каким. — Дима занялся вторым свертком. — Их, конечно, лучше горячими, но и так должно быть вкусно.

Таня смотрела с сомнением:

— Может, пополам? Я весь не съем.

Он небрежно махнул рукой и продолжил разворачивать себе обед:

— Придумаем что-нибудь. Ты лопай.

Таня вздохнула и протянула было руку, но Дима строго сказал:

— Подожди! — Взял со стола антисептик. — Руки давай.

Таня послушно протянула ему ладони. Дима несколько раз глубоко надавил на дозатор, щедро выпуская гель.

Тот был прозрачный и почти без ароматизаторов, кроме спирта чувствовался еще аромат, но очень и очень слабый, даже нельзя было понять, чего именно. Таня потерла ладони, потом дала рукам несколько секунд окончательно просохнуть и взяла с фольги сендвич.

Увесистый. Толстый и аппетитный, хоть и остывший за пол дня, из которых пара часов прошли на высоте, он приятно пах. Таня примерилась, подумала, что перемажется, но увидела, как Дима свой сендвич начал поедать вообще не заботясь о соусе, который уже вовсю капал на фольгу, и тоже куснула хорошенько.

Не то чтобы она планировала, это скорее было уже рефлексом: Таня должна была издать какой-нибудь довольный звук из вежливости, все же Дима старался, покупал… Но это и права было вкусно. Очень вкусно.

— Ммм! — промычала она совершенно искренне. Удовольствия там было мало, скорее приятнейшее удивление.

— Мугум, — гордо откликнулся Дима, как бы говоря: а ты думала? Говна не держим.

— Мммум, — ответила Таня и стала есть активнее.

Какое-то время они молчали, с аппетитом, а то и жадно, въедаясь в свои чиабаты. Запала хватило укусов на пять, потом паузы на прожевать стали больше, а потом и вовсе можно было побеседовать. Первым, жуя, заговорил Дима.

— Старый стал, без памяти… Надо было кофе еще сделать.

— Тут кофе есть?

— Там, в кабинете. Растворимый, конечно, но…

— Прекрасно, — сказала Таня, куснула, быстро прожевала и продолжила, проглотив, — Я как наемся — схожу сделаю… Там кружки?

— Стаканчики одноразовые.

— Прекрасно, — повторила она и снова куснула.

— Вкусно? — торжествующе спросил Дима.

Таня только посмотрела на него взглядом: ты издеваешься?

Он покивал сам себе:

— Да, место, конечно… Ох, — в его вздохе было сожаление не то о том, что такого же нету в Москве, не то о том, что Дима физически не смог бы съесть все из их меню.

— Адрес мне в телегу кинь, — скала Таня, без смущения вытирая уголок рта полусогнутым указательным пальцем.

— Кину. Так че, поняла, что за соус?

Таня торопливо закивала:

— По-моему, это ягода. Не клюква а, эта… Как ее… тоже красная… — Она вспомнила, что было написано «ТБ» и поняла. — Брусника!

— Да!

Таня вздохнула:

— Я вот не знаю, радоваться мне или нет, что он такой большой. — Сказала и подумала, что Миша сейчас бы обязательно пошутил пошло. А по Диме было видно, что ему эта очевидная шутка даже в голову не пришла. Ей понравилось. Она продолжила, раздумывая. — С одной стороны, можно есть, сколько хочешь. С другой — жалко оставлять.

— Пфф… Завернем. Положим обратно.

— Испортится.

— Да не должен, — сказал Дима с сомнением. Потом добавил. — Или я доем. Телятину я тоже люблю.

— Нож тогда нужен, — сказала Таня, уже примеряясь, сколько она готова отрезать.

— Зачем?

— Ну… — Таня кивнула на надкусанный край.

— А, это… — Дима закатил глаза. — Придумываете вечно заморочки, зумеры. Ничего страшного, доем так. Я не брезгую.

— Сам ты зумер, — Таня сказала это искренней обидой. Ей стало очень неловко из-за того что он так просто готов был за ней доедать, а она не смогла бы объяснить, почему это неправильно.

Пару минут они ели молча. Потом она спросила:

— А у тебя другой какой-то сендвич?

— Свинина с тмином. — Он помолчал и предложил. — Хочешь куснуть?

— Хочу, — неожиданно для себя сказала Таня.

Хотелось не столько попробовать, сколько забрать хоть часть его сендвича. Просто из вредности.

У Димы оставалась еще треть чиабаты, и он с легкой озабоченностью повертел ее. Примерился и протянул Тане нетронутым уголком вперед:

— На вот, тут кусни.

— Ага, конечно. Один хлеб. — Таня повернула его руку, перегнулась и откусила там, где он уже ел.

Она жевала и почти не чувствовала вкуса. Ей стало стыдно за этот укус. К счастью, Дима смутился не меньше.

— Я тебе что-то должна? В смысле… сколько я тебе должна?

Дима ответил с явным облегчением:

— Да ну, оставь… Это за счет перевозчика. Комплимент от компании Блек Даймон Эирлайн.

Таня улыбнулась. Потом поняла игру слов: Чернин Дмитрий — Блэк Даймон, и усмехнулась. Посмотрела на свой сендвич — оставалось чуть меньше половины.

— А ты столько доешь?

— Аааааск.

— Тогда я все. Спасибо… Блэк Даймон. Пойду кофе принесу.

* * *

Кофе они пили не за столиком. Переставили стулья из-под тени зонта, сидели, щурясь, со стаканчиками. Дима в свободной руке держал остатки Таниного сендвича — доедал слегка через силу, но все же охотно. Таня второй рукой копалась в телефоне.

Помимо приятных переписок и пары ответов на рабочие письма — Катя неплохо разгребала все за нее — опять написал Паша. Пришлось отвечать. Хотела отправить ему фото аэродрома с этими самолетиками, но подумала, что потом надо будет объяснять, что, где, почему… А этого делать не хотелось

— Дим, а зачем тебе самолет? Ты прости, если прозвучит грубо, я правда… мне так здорово, что ты меня взял. Но… Это же неудобно: вот так летать.

Он с удовольствием вдохнул, щурясь, и сказал:

— Так тут не пункт назначения важен, а сам путь. Как у самурая. Это… Это хобби, Тань. Время потрачено с пользой, если тебе было хорошо в процессе. А мне… Мне очень хорошо. — Он даже покивал с каким-то тихим удовольствием, не то ностальгическим, не то предвкушая. — Тебе разве не понравилось там? — Он кивнул вверх, на небо.

— Понравилось.

— Вот и мне нравится. В жизни нужна отдушина. Работа, чтобы реализоваться. Семья, чтобы… Чтобы было… Уютно что ли, не знаю. И хобби, чтобы отключиться. — Он задумчиво отпил из стакана и продолжил. — У тебя же тоже есть что-то, наверное? Танцы там какие-нибудь.

Таня чуть опустила глаза: она сочла предположение про танцы комплиментом фигуре, а еще было стыдно признаться, что увлечений у нее нет.

— Танцевала недолго. Хотела на латиноамериканские ходить, но как-то времени не хватало. Да и не так здорово это было, как думала.

Дима кивнул с легким понимающим разочарованием и снова отпил кофе.

Таня посмотрела на него внимательнее. Было в нем что-то суровое, как во всех взрослых мужиках. Но при этом была и мягкость, какое-то понимание ощущалось. И ей захотелось продолжить:

— Я вязала раньше. На спицах. — Она знала, что Дима не подшутит, но все равно добавила опережая очевидную подколку. — Как бабуля.

— Чего же как бабуля… У меня знакомый есть, тоже вяжет. Игрушки всякие. Только крючком. Говорит, медитативное занятие. То, что надо, чтоб перезагрузиться… Что вязала-то?

Таня немного помешкалась, но все же вошла в галерею. Стала листать, потом вспомнила, что нужное фото есть в другой папке. Зашла туда.

— Вот, смотри. — Она протянула Диме телефон.

Он не стал его брать, только повернул чуть ее руку, чтобы удобнее было смотреть.

Это было прошлогоднее фото, апрельское. Они тогда праздновали юбилей Карины. Было холодно, Таня гуляла в сапогах на шпильке, длинной юбке и своей весенней куртке.

— Сумочка что ли? — Догадался Дима, зажимая стакан между колен.

— Ага.

— Аааафигеть… Я… Да? — Он развел в стороны кончики указательного и большого пальца, прося разрешения приблизить фото. Таня кивнула, и Дима коснулся экрана. — Оооочень круто. Прям… Шикарная сумка. — Эмоции он выражал немного преувеличено, но фальши не чувствовалось. Ему действительно понравилось, просто не так сильно, как он показывал. — Сама всю связала?

Таня кивнула.

Дима уважительно покачал головой.

— Классно. Очень. У меня б даже дочка от такой не отказалась. Она сейчас мадама взрослая, нам, понимаешь, четырнадцать уже, мы капризничаем по поводу и без… Но такую сумку б носила, наверное. — Он еще раз пригляделся к фото, словно на прощание, потом отвел взгляд от телефона. — Очень круто. Очень. Для себя вязала только или продавала еще?

— Да ну… Так, дарила пару раз. Такое… Шарфы, перчатки.

— Хороший подарок. — Дима покивал. — А сейчас не вяжешь? Времени нет?

— Нет.

— Ну… Может еще… Или другое хобби найдешь. Пока душа не требует — оно и не надо.

Они оба замолчали, задумавшись, и сидели так, пока Дима не засунул остатки сендвича в рот сразу одним большим куском, словно торопясь куда-то, и стал жевать, запивая кофе. Таня поняла, что скоро лететь.

* * *

В этот раз взлет ее не сильно впечатлил. Она уже знала, что будет. Сомневалась, правда, нужно ли все это второй раз за день, но в кабине Дима снова прочел по бумажке свою «молитву», прервавшись один раз, когда Таня достала телефон: ей как раз пришло что-то.

— Телефон убираем, уважаемые пассажиры, — строго сказал он в гарнитуру. И потом уже чуть мягче. — Сейчас поедем. Если тормозить придется — то и телефон разобьешь, и приборку.

— Простите, — чуть дурачась ответила Таня и убрала телефон в карман. Не удержалась и добавила. — Капитан Блэк Даймонд.

Дима не обратил внимания и продолжил взлет.

И была полоса, мчащаяся под колесами, и ощущение приятного давления снизу, и аэродром, разом вдруг отвалившийся от шасси и начавший планировать вниз… И они полетели.

В этот раз Дима уже ни на что не указывал. Просто иногда что-то говорил, эдакий смолл-толк через гарнитуру. Таня смотрела в окно, вниз, на ползущую под ними землю, и что-то ощущала. Какое-то смутное желание. Все было хорошо, но она чувствовала, что есть что-то, что может сделать еще лучше. Что-то, чего не хватило в прошлый раз… А потом поняла и испугалась. Хотела было прогнать эту идею из головы, но посмотрела на Диму и поняла, что ничего страшного не случится, если он откажется. Чуть поправила пальцами микрофон своей гарнитуры, хоть в этом не было нужны, выдержала небольшую паузу и сказала:

— Дима.

— На связи.

— А ты… ты правда учился летать с выключенным двигателем?

Он не понял, и поэтому сказал опять как ребенку:

— Конеееечно, Танюш. Сами выключали двигатель и садились спокойно. Тут запас… эм… хода — ого-го.

— Прям на этом самолете?

— На этом нет. Не садился.

— Но выключить можно?

И тут он понял:

— Можно. Ты хочешь?

Таня торопливо кивнула.

— Хорошо. — Он тепло улыбнулся. — Сними наушники тогда. Послушай… Как это. — И потянулся к приборной доске.

Таня откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, и сняла гарнитуру. Положила, все еще не открывая глаз, на колени. И услышала, что двигатель замолчал.

Совсем тихо не стало: в стекла бил ветер. И все же… Она открыла глаза, увидела, что винт, вопреки ожиданиям не замер, а вяло крутится на холостом ходу. Посмотрела в боковое стекло, и поняла, что теперь все, как надо: словно до этого мотор своим шумом создавал какой-то барьер, который не давал ощутить полет в полной мере. Теперь его не стало, и Таня чувствовала себя так, словно летит сама. Как в снах, которые она не видела уже много лет.

Дима, похоже, и сам любил так летать, либо очень хорошо понял ее ощущения, но сидел он максимально незаметно. Ничего не говорил, ни о чем не спрашивал, даже не смотрел на нее. Пару раз коротко поговорил с диспетчерами. Вопреки ожиданиям Тани — не про то, что он выключил двигатель, если она правильно поняла сказанное им. А его визави она слышать не могла — гарнитура так и лежала у нее на коленях.

Время она не засекла, а переговоры показательными для нее не были — она не знала, сколько продолжался этот полет без двигателей. Но в определенный момент Дима предупредил, все еще не поворачиваясь к ней:

— Танюш, я запускаю. Пора уже.

Таня энергично закивала и словно вышла из оцепенения:

— Да-да, конечно, — сказала она, хоть Дима и вряд ли ее слышал. Торопливо подняла гарнитуру, по остановилась. Осторожно поднесла микрофон к губам и спросила:

— Дим, а я посижу еще без наушников?

— Хоть до конца, — ответил он и потянул руку к приборной панели.

* * *

Но наушники она надела почти сразу, после того, как двигатель вновь заработал. После тишины холостого полета рев мотора не мешал даже, а злил.

— Понравилось? — по-доброму сразу спросил Дима.

— Да, очень. Спасибо.

Дима кивнул и больше ничего не спрашивал. Было в этом много тактичности с его стороны.

— Нам чуть меньше часа лететь, — снова обратился он к Тане после очередных переговоров с диспетчером. — Мы тут тоже не… в большой аэропорт, как ты понимаешь. Можно будет такси вызвать. Или там транспорт есть… не метро, но… Но я на машине, на стоянке ее оставил. Там, правда, еще часик придется повозиться мне с самолетом, но если посидишь в здании — довезу до дома.

— Да не надо наверное, — Таня сказала это с такой неуверенностью, что самой неприятно стало. Нельзя же так очевидно.

— Нормально все. У Блэк Даймонд высокие стандарты. Доставляем от дома до аэродрома.

— Наоборот же.

— И наоборот. Не, серьезно, если хочешь — вообще не проблема.

— Точно?

— Даааа…

— Тогда я бы хотела.

— Договорились, — бодро сказал Дима. Потом показал ей на горизонт. — Вон там уже можно полосу увидеть.

Таня ничего не могла рассмотреть и потому не поняла, шутит он или нет.

* * *

Они сели и правда через час, это Таня засекла. Доставая вещи из багажника, Дима залез в рюкзак. Достал оттуда бумажный пакет и бросил в кабину. Потом стал охлопывать толстовку и джинсы:

— Где же он у меня… А, точно.

Полез в боковой карман своей сумки и достал оттуда свой карандаш. Написал на пакете быстро: «Привет из Питера».

— Это у нас такая традиция, — пояснил он, продолжая писать. — Презентик из полета друг другу оставляем. Со вторым владельцем.

Говоря это, он дописал «P. S. Ты, кстати, пидор».

Таня поморщилась, а Дима только развел руками:

— Бумерский юмор, — сказал он небрежно, убирая карандаш в карман толстовки. — Пойдем.

* * *

Он донес свои и ее вещи до административного здания, оставил все там и вернулся к самолету, на ходу вызванивая кого-то, а Таня осталась в просторном помещении. Проверила телефон — ничего интересного, только Паша написал, но она даже читать не стала. Пробежала по новостям — тоже ничего. Подошла к карте региона на стене. Поизучала, ничего не понимая, как абстрактную картину в музее. Села на диван.

Вечер только начинался, а в мае темнело непривычно поздно, но спать хотелось как глубокой ночью, причем, сонливость навалилась как-то внезапно. Диван был чистый, и пусть и незнакомый, но сейчас он казался вполне пригодным для того, чтобы прилечь. Правда, были вещи, Димина сумка и ее чемодан, но Таня подумала, что воровать их тут никто не станет и плавно, почти как кошка, опустилась телом на диван, оставив обутые ноги на полу. Закрыла глаза и почти сразу провалилась в дремоту.

Один раз ее вытянули оттуда двое мужчин, которые громко говорили, заходя к помещение. Но один сказал другому что-то совсем тихо. Тот, первый, который громко говорил, ответил «Ой, бл…» и продолжил свой рассказ уже тише. Даже нельзя было разобрать слов.

Потом были еще люди, а может они Тане уже приснились. И они заходили по одному, а потому не будили ее окончательно. Проснулась Таня сама. Не стала вставать, осталась лежать и думать, не понимая, о чем именно.

А потом пришел Дима. Таня не открывала глаз, но узнала его по походке к своему удивлению. Впрочем, он и так быстро выдал себя:

— Спишь что ли, — сказал он с каким то удивленным умилением, и продолжил уже тише. — Умаялась, девочка.

Он подошел ближе, и Таня еле сдержалась чтобы не зажмуриться. Она вдруг захотела, чтобы Дима ее разбудил.

Услышала, как он присел. Вновь почувствовала на лице свет от окна, который Дима прикрыл было, подойдя.

— Таня… — Позвал он очень ласково. — Пора ехать.

Она продолжила лежать, думая, как же он станет ее будить, если и дальше притворяться. Она не была уверенна, что делает это правдоподобно, но раскрываться теперь было было бы совсем глупо.

— Чудо, — сказал Дима тихим выдохом. И Таня почувствовала, как он бережно взял ее за ухо и стал нежно тереть его кончиками пальцев. — Вставааааай…

Таня открыла глаза и тут же зажмурилась, притворяясь, что он ее разбудил.

— Дима… Ты все. Да? — Она помотала голвой. Продолжая притворяться.

— Да, пора ехать.

Таня стала медленно подниматься и тереть лицо. Надеялась, что он поможет ей встать, но нет. Наоборот, чуть отошел от дивана.

* * *

Ехали они долго. Ей стало стыдно за это, и когда они въехали в Москву, робко предложила высадить ее у ближайшего метро, но Дима, пусть и не очень бодро, но сказал, что довезет до подъезда.

И довез. Прощаясь, она предложила ему зайти на кофе. Позвала и осеклась, что это может прозвучать неоднозначно. Но он не подал вида, даже если и правда прозвучало.

— Не-не-не, я домой, — сказал он, выходя из машины.

— Но мне неловко, — сказала чуть капризно Таня, открывая дверь, пока Дима шел к багажнику. — Ты и так прям…

— Все нормально, — ответил он, доставая чемодан. — Если неловко — угостишь меня обедом, когда в следующий раз в офис приду.

— А ты придешь?

— Конеееечно. И по этому ролику надо будет, и там мы с Кирой предварительно договорились, будет еще проектик… Еще сто раз успеешь.

— Договорились!

— Ага… — Он держал чемодан за верхнюю ручку, не ставя на асфальт. Кивнул на него вопросительно. — До двери донести?

— Нет-нет-нет, — торопливо сказала Таня и даже взяла его у Димы из рук. — Это я точно сама.

— Ну… Все тогда. Увидимся. Только учти: я прожорливый и капризный. Обед будет в этом… как его… Грузинский тот рестик…

— Я поняла. Хоть два раза! Все, спасибо тебе большое. — Таня все же поставила чемодан на асфальт и в последнюю минуту, когда Дима уже собирался повернуться, обняла его, чмокнула в щеку и сказала. — Ты, конечно, бумер, но из бумеров — самый классный!

А потом быстро отпрянула, подхватила чемодан и ушла, кинув на прощание:

— До встречи, командир судна!

* * *

Часа через два Таня расслаблялась в ванне, в голубоватой от лавандовой бомбочки воде. Уже вымывшаяся, чистенькая, она просто лежала и наслаждалась тем, как поверхность этойводы касается ее кожи.

Вспоминала полет, вспоминала съемку, вспоминала день с Соней. Думала, как много будет работы в понедельник. И что, возможно, будут шушуканья насчет ее возвращения с Димой, хотя Кира не выдаст, а для остальных она просто осталась на выходные с подружкой. Но…

«Бабье», — сказала она вслух, но с каким-то удовольствием.

Потом подумала, что, наверное, зря его поцеловала. Может это его отпугнет… Хотя вряд ли. А если и да — то что? Она же не будет с ним спать. Он как чистый но бездомный кот: брать на руки не хочешь, а вот погладить, почесать за ухом если попался — почему нет?

Таня посмотрела на телефон, лежащий на стуле рядом с ванной, а потом на свои длинные гладенькие ножки в голубоватой воде. Подняла правую, провела с удовольствием по бедру ладонью сверху вниз, почти до колена. Подняла вторую, вытянула обе вместе во всю длину. Красивые. Ноги у нее красивые… Как там сказала Ира? «Хоть мини надела». А ведь и правда. Чего их прятать? Надо иногда и показать. Таня снова посмотрела на телефон. А если сфоткать их прямо сейчас и отправить Диме? Ему же понравится… Можно будет извиниться. Сказать, что отправляла парню. Или не объяснять ничего…

Таня вздохнула. Когда она вот так вот выкладывала фотку год назад — только лайки, никакого осуждения. А ведь человек триста видело. А если одному Диме точно такую же… Жаль, он на нее не подписан. Еще раз вздохнула и опустила ноги. Решила, что не хочет нормального мужика подставлять. Вдруг жена увидит?

Но телефон в руки взяла. Уже хмурая, она знала, что сейчас сделает. Вошла в телеграм, нашла непрочитанное от Паши — чат с ним уже успел хорошо опуститься вниз, открыта диалог и написала: «Паш, прости. Ты очень хороший, но мы не подойдем друг другу. Удачи тебе, ты правда найдешь не такую суку, как я». Отправила и тут же заблокировала парня.

Хотела отложить телефон, но не стала. Зашла в магазин, вбила в поиск «шерсть» и купила несколько клубков. Еще спицы, хоть старые и были где-то. Хотела поискать интересные схемы, но решила, что это уже потом.

Зашла снова в телеграм. Посмотрела — Дима онлайн был давно. «Обойдешься без красивых ножек», — решила Таня и скривилась от следующей мысли, что у таких мужиков жены обычно — очень и очень эффектные милфы… Выключила экран и отложила телефон.

* * *

Жена не прочла бы ее сообщение, никак: в это же самое время Дима тоже лежал в ванне, и телефон его тоже был рядом с ним, на стиралке. А сам Дима лежал и вспоминал сегодняшний полет. Ему понравилось лететь с этой девочкой. Понравилось, как она радовалась тихо полету, как наслаждалась небом. Ему не хватало этого. Не хватало, потому что дочка уже не летала с ним, да и сын просился все реже. А жена и вовсе перестала несколько лет назад. Не боялась, нет: детей она отпускала легко, доверяла Диме полностью. Просто ей не нравилось, хоть в начале и был восторг. И это заставляло Диму грустить.

Он удивился тому, насколько, оказывается, ему не хватало в полетах восторженного пассажира. Прислушался к этой мысли и своим ощущениям от нее. А потом и вовсе выпал на какое-то время из реальности: просто лежал в полной ванне, смотрел в случайное место перед собой и думал ни о чем. И ему было в очень и очень хорошем смысле никак.

* * *

Ночью Тане приснилось, что она летает. Сперва удивилась, как ловко у нее получается, ведь она была уверена, что не умеет. Но потом поняла, в чем дело: под ней был велосипед, и это все-все-все объясняло. Конечно же, на велосипеде. Она всегда умела летать, но не просто же так, а на велосипеде. Ей даже стало немного досадно, что она забыла этот секрет и давно не поднималась туда, вверх. Но сейчас она она мчалась по небу, и это было прекрасно… Так хорошо, так легко, так естественно, что досада растворилась в этой радости полета. И остался только светлый-пресветлый восторг. И Таня отдалась ему полностью, продолжая лететь над крышами залитого солнцем города. И хорошо, что вокруг было голубое бескрайнее небо, способное вместить весь ее восторг и чистое, такое яркое и бесконечное, почти как в детстве, счастье.

Москва, 2023 год.