Игрушечка 1882 №33 [журнал «Игрушечка»] (pdf) читать онлайн

АВГУСТЪ 29 1882

ГО Д Ъ ТРЕТІЙ.

№ 33

И ГРУ Ш ЕЧК А
Журналъ для дѣтей

Цѣна на годъ съ дост. . . .
безъ дост. . .
Н а полгода...................
На три мѣсяца.............
Редакція: Малая Подьяческая,

6
б
3
2
д.

р. — к.
» — »
» 50 »
» — »
4, кв. 16.

СОДЕРЖАНІЕ: I. Помпея. (Изъ путешествій по Ита­
ліи). Е. Бороздиной.—II. Эподъ. (Стих.). Н. Берга.—
III. Церковный сторожъ. В. Огаркова. — IV. Корал­
ловый островъ на Тихомъ океанѣ. А. С—вой.

П

О

М

П

Е

Я

.

(Изъ путешествій по Италіи),

Р
КОМѢ богато убранныхъ залъ, въ термахъ были и
: очень скромныя помѣщенія для женщинъ и рабовъ.
Женщины древняго міра не пользовались никакимъ
особеннымъ почетомъ, ихъ считали тоже рабами отцевъ, му­
жей и только христіанская религія подняла женщину и дала
ей мѣсто въ обществѣ и семьѣ.
і

924

ИГРУШЕЧКА

Впереди зданія, у главнаго входа въ термы, находился
большой дворъ, окруженный колоннадою, къ которой примы­
кали различныя комнаты. Всѣ стѣны этихъ комнатъ были
покрыты самыми разнообразными объявленіями, въ которыхъ
сообщались всевозможныя новости—это было нѣчто въ родѣ
нашихъ газетъ, наклеенныхъ на стѣны. Небольшой дворъ
примыкалъ къ термамъ; въ этомъ послѣднемъ, въ настоя­
щее время разведенъ прелестный садъ, входъ въ который
запрещенъ.
Осмотрѣвъ бани, мы пошли далѣе по улицѣ Термъ и
остановились передъ домомъ Панзы. Это одинъ изъ наилучше
сохранившихся домовъ Помпеи и мы пошли его осматри­
вать, тѣмъ болѣе, что по немъ мы можемъ судить о вну­
треннемъ расположеніи и убранствѣ домовъ богатыхъ и знат­
ныхъ помпеянцевъ. Пространство, занимаемое этимъ до­
момъ, очень велико, такъ какъ онъ выходитъ на нѣсколько
улицъ; тутъ же видны и лавки, принадлежавшія дому, равно
какъ и наемныя квартиры. У входной двери, у самаго по­
рога, на тротуарѣ, видна мозаичная надпись Salve. Дверь
съ улицы ведетъ въ узкій корридоръ protirum. Дверь должна
была быть деревянной: она сгорѣла. Надъ дверью малень­
кое окно, освѣщавшее протирумъ. Римляне считали непре­
мѣнною обязанностью переступать порогъ дома правою но­
гою, входить въ домъ лѣвою считалось не только непри­
личнымъ, но и худымъ предзнаменованіемъ. Въ протирумѣ
было помѣщеніе для швейцара, должность котораго испол­
нялъ рабъ, нерѣдко прикованный къ дверямъ для того, что­
бы онъ не могъ оставлять ихъ. Впрочемъ, часто вмѣсто
раба держалась собака и иногда на порогѣ дома просто
дѣлалось изъ мозаики ея изображеніе. Такую мозаику можно
видѣть въ неаполитанскомъ музеѣ.
Изъ протирума входили въ атріумъ, большой дворъ,
окруженный крытой галлереей. Посреди атріума всегда
стоялъ на полу бассейнъ, назначенный для дождевой воды,
стекавшей съ крышъ, и уходившей чрезъ особое отверстіе

ПОМПЕЯ

925

въ водохранилище—цистерну. Вслѣдствіе изверженія Везувія,
всѣ балки, поддерживавшія черепичную крышу, сгорѣли и
она обрушилась, но по уцѣлѣвшимъ колоннамъ и стѣнамъ
можно отлично судить о дальнѣйшемъ расположеніи ком­
натъ. Выйдя изъ протирума въ атріумъ, видишь съ обѣихъ
сторонъ маленькія комнаты—спальни, гдѣ стояли деревян­
ныя и бронзовыя кровати, совершенно сходныя съ нынѣш­
ними кроватями, однакоже, въ большинствѣ случаевъ, онѣ
были сплошныя каменныя. За спальнями шли пріемныя ком­
наты: съ каждой стороны было по одной такой комнатѣ. Эти
послѣднія были очень богато и роскошно убраны, уставлены
диванами и скамьями. Здѣсь принимались знакомые. Боль­
шая зала, отдѣлявшая атріумъ отъ другой такой же ком­
наты, называлась tablium, въ ней хранились изображенія
предковъ, сдѣланныя изъ воску, и всѣ семейные документы;
тутъ же домовладѣлецъ принималъ [своихъ кліентовъ и за­
нимался дѣлами общественными. Налѣво отъ табліума была
библіотека, которая, къ несчастью, вся погибла. За библіо­
текою былъ корридоръ, ведшій во вторую половину жилища,
въ перистиль. Перистиль былъ садъ, окруженный крытой
колоннадою, часто за перистилемъ былъ другой садъ или ого­
родъ. Посреди перистиля находился бассейнъ съ фонтаномъ
piscina и перистиль обыкновенно составлялъ самую изящную
и роскошную часть дома, гдѣ развивалась вся внутренняя,
семейная жизнь помпеянца, и выказывалось все богатство
и вся роскошь домовладѣльца. Это былъ помпеянскій гинекей.
Здѣсь л^ены работали въ олшданіи муліей и отцевъ, которые,
кончивъ свои публичныя занятія, приходили отдыхать въ
свою семью. Тутъ тоже были спальни, triclinium, столовая,
кухня, погреба и пр. Такъ были расположены нюкніе этажи
домовъ Помпеи, о верхнихъ же этажахъ сказать ничего
нельзя, потому что всѣ они разрушились, но, повидимому,
они были очень легкой постройки, деревянные и служили
для помѣщенія ліенщинъ и отдавались въ наймы. Послѣднее
случалось рѣдко, такъ какъ считалось неприличнымъ жить

926

ИГРУШЕЧКА

въ наемныхъ квартирахъ, и люди небогатые покупали дома
въ складчину, или выстраивали ихъ на общія деньги.
Такъ какъ мы осмотрѣли домъ, то вспомнимъ при этомъ
и домашнюю жизнь римлянъ, о которой мы отчасти можемъ
судить по найденнымъ въ Помпеѣ вещамъ, хранящимся въ
неаполитанскомъ музеѣ. Тутъ мы видимъ величайшее разно­
образіе кухонной утвари, что доказываетъ, что помпеянды,
подобно всѣмъ римлянамъ, любили хорошо покушать и за­
давать пиры. Тутъ же можно видѣть много разнообраз­
ныхъ свѣтильниковъ, чашъ и пр. Кромѣ того, найдено мно­
жество драгоцѣнныхъ украшеній, которыя носились какъ
обитательницами, такъ и обитателями Помпеи: серьги, кольца,
ожерелья, браслеты и пр., отдѣланныя весьма изящно.
Я уже говорила, что какъ мужчины, такъ и женщины
любили щеголять и очень занимались своимъ туалетомъ.
Римская госпожа, проснувшись, щелкала пальцами (у насъ
звонятъ въ колокольчикъ), на этотъ зовъ являлась рабыня
или служанка и начинался туалетъ. Хотя одежда римля­
нокъ была очень не сложна, однакоже туалетъ продол­
жался долго. Одна изъ служанокъ приготовляла румяна
и натирала ими лицо своей госпожи, потомъ подкрашивала
ей рѣсницы и брови,—послѣднія она должна была искусно
вывести черною дугою. Послѣ такой разрисовки лица своей
госпожи, она же чистила ей зубы особеннымъ порошкомъ и,
наконецъ, натирала все лицо ея бѣлилами. Служанка эта
называлась косметою. Послѣ косметы являлась орнатрикеа,
на обязанности которой лежало причесать госпожу. Рим­
лянки красили свои волосы въ свѣтлые цвѣта, и даже но­
сили парики. Прически были необыкновенно высоки и под­
держивались большими, длинными булавками, которыми очень
часто разгнѣванная барыня колола руки и плечи своей не­
ловкой орнатриксы. Причесавшись и посмотрѣвшись въ зер­
кало,—зеркала въ то время дѣлались не изъ стекла, но изъ
металла, большею частью изъ серебра, хорошо отполиро­
ваннаго,— римская госпожа поручала свои ноги и руки осо-

АМ Ф ИТЕАТРЪ,

928

ИГРУШЕЧКА

бой служанкѣ, которая обрѣзывала и поправляла ей ногти.
Эта послѣдняя операція требовала много времени и ловко­
сти, такъ какъ ножницъ тогда еще не было, и все это дѣ­
лалось ножичкомъ и щипчиками. Мужчины поручали стричь
и поправлять свои ногти цирульникамъ и парикмахерамъ,
которые вмѣстѣ съ тѣмъ заправляли всѣмъ ихъ туалетомъ;
ихъ называли tonsor: они брили, стригли, завивали и даже
мыли и натирали римлянина душистыми маслами.
Послѣ чистки ногтей начиналось самое одѣваніе госпожи.
Для этого являлось множество другихъ рабынь, не смотря
на то, что надѣвать было почти нечего. Римлянка надѣ­
вала прямо на тѣло широкій поясъ, поддерживавшій грудь,
сверху пояса надѣвалась рубашка съ длинными рукавами;
всегда изъ тонкой шерстяной ткани. На рубашку надѣ­
валась туника, едва доходящая до колѣнъ. Богатыя и
знатныя женщины обшивали ее золотою или шелковою
бахрамою, отчего она значительно удлиннялась. Такая
туника поддерживалась скрытымъ поясомъ. Когда рим­
лянка выходила изъ дома, то накидывала очень широкій
плащъ, который ловко и граціозно закидывала на лѣвое
плечо. Бѣлые башмаки довершали нарядъ; носить сандаліи
для знатныхъ римлянокъ считалось неприличнымъ. Одѣвъ
такимъ образомъ свою госпожу, служанка надѣвала ей серьги,
ожерелья, кольца и браслеты, какъ на руки, такъ и на ноги,
и туалетъ считался окончаннымъ.
Отъ дома Панзы мы пошли къ воротамъ Геркуланума,
прошли мимо дома Саллюстія и другихъ; о нихъ говорить
нечего, они вовсе незначительны. Мы пришли къ город­
ской стѣнѣ, которая окружала весь городъ. Здѣсь увидали
зданіе, служившее когда-то заставою, гдѣ собиралась тамо­
женная пошлина, т. е. деньги за ввозъ въ городъ товаровъ.
Тутъ найдены вѣсы, много гирь, какъ каменныхъ, такъ и
мѣдныхъ съ различными надписями. На однихъ вѣсахъ на­
писано, что они повѣрялись въ Капитоліи при такомъ-то
консулѣ. Значитъ вѣсы Помпеи провѣрялись въ Римѣ. Возлѣ

ПОМПЕЯ

929

этого зданія, которое было таможней, видно множество са­
раевъ, гостинницъ и конюшенъ для пріѣзжающихъ. Город­
ская стѣна очень древней постройки вся сложена изъ боль­
шихъ каменныхъ глыбъ, которыя такъ искусно прите­
саны одна къ другой, что держатся безъ всякаго цемента.
Стѣна эта состояла изъ двухъ стѣнъ: внутренней и наруж­
ной, послѣдняя была нѣсколько ниже первой и пространство
между ними было наполнено землею. Мѣстами на ней воз­
вышались башни въ нѣсколько ярусовъ съ бойницами, а
передъ наружной стѣною былъ ровъ. Ясно, что стѣна эта
служила защитою города отъ непріятелей. Городская стѣна
была разрушена еще ранѣе землетрясенія и служила жите­
лямъ мѣстомъ прогулки. Въ этой стѣнѣ было нѣсколько во­
ротъ, сдѣланныхъ изъ хорошо обтесанныхъ камней, сложен­
ныхъ въ видѣ арокъ; средняя арка была самая большая и
запиралась посредствомъ щита, сдѣланнаго изъ толстыхъ до­
сокъ, опускавшихся на желѣзныхъ цѣпяхъ сверху внизъ по
желобамъ, высѣченнымъ въ камняхъ. Такимъ образомъ сдѣ­
ланы и Геркуланскія ворота, за которыми начинается пре­
восходная дорога, которая еще и въ настоящее время изум­
ляетъ своею прочностью и красотою. Дорога эта вела въ
Геркуланумъ и была обсажена прекрасными, густыми де­
ревьями, между которыми видны различные памятники и
гробницы: то въ видѣ небольшой колоннады, то портика, то
жертвенника, то пьедестала, на которомъ стояла статуя по­
койника—это было кладбище, гдѣ помпеянцы хоронили сво­
ихъ покойниковъ, и которое вмѣстѣ съ тѣмъ служило лю­
бимымъ гуляньемъ. Дорога эта или улица называлась Гробничной улицей. Здѣсь еще и теперь видна гробница Маміи,
окруженная скамьей съ надписью: Mamia ГаЫіі filia sacercloti и проч. Позади этой гробницы находится колумбарій,
окруженный стѣною съ нишами, въ которыя ставились урны
съ пепломъ умершихъ. Одинокій кипарисъ осѣнялъ эту гроб­
ницу. Многія гробницы украшены богатыми барельефами.
На гробницѣ Скавра (Scavrns) барельефы изображаютъ бой

930

ИГРУШЕЧКА

гладіаторовъ; надъ каждой фигурой гладіатора написано его
имя и число одержанныхъ имъ побѣдъ. Но самая богатая и
наилучше сохранившаяся гробница—это гробница Кальвенція, на ней изображены почетные знаки, присвоенные его
должности, и другіе очень хорошіе барельефы.
Между гробницами красуются очень изящныя виллы, за­
городные дома, кіоски, бесѣдки и пр. Въ этомъ нѣтъ ничего
удивительнаго, потому что римляне не хоронили своихъ по­
койниковъ, но сожигали ихъ, поэтому и кладбище ихъ не
представляло тѣхъ вредныхъ міазмовъ, которые такъ пагубно
дѣйствуютъ на живыхъ, и живые могли жить около своихъ
дорогихъ покойниковъ. Нѣкоторые ученые утверждаютъ, что
обычай сожигать тѣла умершихъ былъ принятъ римлянами
ради религіозныхъ воззрѣній, именно, чтобы дать душѣ по­
койника возможность скорѣе оставить тѣло и соединиться
съ общимъ міромъ. Однакоже, нельзя сомнѣваться, чтобы
тутъ не было и другой причины. Римляне были очень обра­
зованы и хорошо знали, что въ гигіеническомъ отношеніи
испаренія, выходящія при разложеніи труповъ, весьма вредны
для живыхъ, и приняли за правило сожигать трупы умер­
шихъ людей. Похороны совершались съ извѣстной церемо­
ніей. Какъ только умиралъ римлянинъ, тѣло его отдавалось
на руки людей, palinitores, vespillones, sandapilores, ustores,
austodes, cadaverum. Всѣ эти люди имѣли различныя обя­
занности и должны были приготовить тѣло къ сожженію.
Одни омывали его, другіе натирали благовонными маслами,
третьи одѣвали и т. д. Послѣдніе (cadaverum) должны были
нести покойника въ особое зданіе, гдѣ происходило сожиганіе. Зданіе это въ настоящее время отрыто и въ немъ
ничего не найдено, кромѣ надписей. Здѣсь тѣло покойника
клалось на костеръ, сложенный изъ хорошо воспламеняю­
щагося дерева, и обкладывалось различными душистыми тра­
вами; тутъ же клались и вещи, принадлежавшія покойнику:
его оружіе, одежда, драгоцѣнности и пр. и все это сожигалось вмѣстѣ съ его тѣломъ. Когда всѣ приготовленія были

ПОМПЕЯ

931

окончены, костеръ зажигался, начиналось жертвоприношеніе
богамъ, а при похоронахъ знатныхъ и богатыхъ—бой гла­
діаторовъ. Всѣ присутствовавшіе, въ особенности женщины,
должны были громко плакать, рвать на себѣ волосы, для
чего и нанимались плакальщ ицы. Какъ только тѣло сго­
рало и отъ него оставались кости и пепелъ, то мать, жена
и самые близкіе родные умершаго, въ траурной черной
одеждѣ, заливали огонь костра виномъ и масломъ, собирали
кости и пепелъ и клали въ урну, которыя дѣлались изъ
стекла, глины, камня, мрамора и различныхъ металловъ.
Положивъ останки покойника въ одну изъ такихъ урнъ, ихъ
обливали душистыми маслами, виномъ и молокомъ, клали
туда же одну мелкую монету и ставили урну въ помѣщеніе,
устроенное въ гробницѣ. Слѣдовательно, сосѣдство мертвыхъ
не причиняло вреда живымъ, и не удивительно, что между
гробницами красовались восхитительныя виллы знатныхъ и
богатыхъ римлянъ: дача Цицерона, знаменитаго римскаго
оратора, вилла Аріа Діомеда, одного изъ богатѣйшихъ пом­
пейскихъ гражданъ, который погибъ во время катастрофы.
Вилла Діомеда замѣчательна тѣмъ, что въ ея погребахъ
нашли 17 труповъ женщинъ и дѣтей съ съѣстными припа­
сами различнаго рода. Ясно, что несчастныя искали спасенія
отъ изверженія подъ крѣпкими сводами подвала, но пепелъ
проникъ въ него, и несчастныя сознали опасность слишкомъ
поздно, не могли уже выйдти въ дверь, которая оказалась
заваленной пепломъ. Всѣ трупы найдены лежащими, за­
вернутыми въ свои покрывала, и на половину засыпанными.
Самъ владѣлецъ дачи найденъ около двери сада съ ключемъ
въ рукѣ, а около него рабъ съ мѣшкомъ золота и драго­
цѣнностей. Видно, что они искали спасенія въ бѣгствѣ и
спасали свои богатства, но были застигнуты потоками лавы
и дождемъ пепла. Всѣ замѣчательныя вещи этой дачи вы­
везены въ музей, а въ Гробничной улицѣ стоятъ однѣ только
стѣны.
Изъ улицы Гробницъ мы возвратились въ городъ, прошли

932

ИГРУШЕЧКА

улицу Меркурія, Абонденцію, перешли форумъ и спустились
въ улицу Театровъ; она оканчивается другимъ форумомъ
трехъ-угольной формы, который, со стороны моря, былъ за­
строенъ и примыкалъ къ театру.
Театровъ въ Помпеѣ было два,—одинъ большой, который
мы и осмотримъ: онъ стоитъ на холмѣ и вмѣщаетъ въ себѣ
болѣе 5,000 зрителей. Въ него входили по лѣстницѣ, сту­
пени которой были сдѣланы изъ пароскаго мрамора. Ряды
каменныхъ скамеекъ были расположены полукругомъ и съ
низу вплоть до верху подымались уступами одни надъ дру­
гими. Ряды эти особенно устроенными лѣстницами раздѣля­
лись на нѣсколько отдѣленій. Всѣхъ рядовъ было три. Са­
мые низшіе изъ нихъ (партеръ) считались самыми почет­
ными, предназначались для должностныхъ лицъ и отдѣля­
лись отъ остальныхъ рядовъ, на которыхъ помѣщались всѣ
прочіе классы зрителей, небольшой мраморной стѣнкою. Са­
мые верхніе предназначались для женщинъ и плебеевъ, и
отдѣлялись рѣшеткою. Въ верхней галлереѣ этого театра
до сихъ поръ видно кольцо, къ которому прикрѣплялся за­
навѣсъ; онъ не подымался, подобно тому, какъ это дѣлается
въ нашихъ театрахъ, но когда нужно было открыть сцену,
стягивался книзу, а когда нужно было закрыть, то натяги­
вался вверхъ. Театръ не имѣлъ кровли, зрители сидѣли
подъ открытымъ небомъ. Отсюда видно море и дымящееся
жерло Везувія. Впослѣдствіи надъ театромъ стали натяги­
вать наметъ. Цезарь прислалъ помпеянцамъ шелковый на­
метъ, а Неронъ велѣлъ сдѣлать пурпуровый, вышитый зо­
лотомъ.
Для входа въ театръ получались билеты за самую не­
значительную цѣну; билеты эти были костяные или глиня­
ные, на нихъ обозначались ряды и мѣста. При входѣ въ
театръ, билетъ отдавался нарочно для того приставленному
лицу, которое указывало посѣтителю его мѣсто. Зрители
приносили съ собою подушки, чтобы сидѣть, или же просто
свертывали свои тоги и садились на нихъ. Оркестра въ

ПОМПЕЯ

933

римскихъ театрахъ не было, а мѣсто, гдѣ онъ долженъ былъ
находиться, занималось важными сановниками, сенаторами
и царствующими лицами. Сцена устроивалась на неболь­
шомъ возвышеніи.
Извѣстно, что римляне въ своихъ представленіяхъ не
допускали перемѣны мѣста дѣйствія—дѣйствіе должно было
происходить все на одномъ и томъ же мѣстѣ; поэтому имъ
не надобно было мѣнять декорацій и они устроивали въ сво­
ихъ театрахъ неподвижную декорацію scena stubilis. Въ
помпейскомъ театрѣ декорація была сдѣлана изъ мрамора
и камня и изображала красивую стѣну съ тремя дверями
для входа и выхода актеровъ. На римскихъ театрахъ дава­
лись не однѣ трагедіи Софокла, Плавта, Эсхила и другихъ
знаменитостей того времени, но давались различныя смѣш­
ныя представленія, до которыхъ, замѣтимъ кстати, итальянцы
и до сихъ поръ большіе охотники. Часто давались и мими­
ческія представленія: выходили на сцену различные фокус­
ники, акробаты, чревовѣщатели и паяцы, приводившіе зри­
телей въ неописанный восторгъ.
Мозаики, уцѣлѣвшія на стѣнахъ театра, могутъ дать
понятіе о театральной обстановкѣ римлянъ. Одна изъ та­
кихъ мозаикъ представляетъ хорета (режиссера), окружен­
наго актерами и занятаго репетированіемъ пьесы. Тутъ два
актера наряжаются сатирами, позади ихъ стоитъ третій и
надѣваетъ на себя какой-то желтый нарядъ. Лица всѣхъ
актеровъ гримированы. Тутъ же, на стѣнѣ, видны изобра­
женія всевозможныхъ шутовскихъ масокъ, употреблявшихся
на сценѣ.
Оставивъ Театральную улицу и пройдя улицу Стабіи, мы
остановились передъ храмомъ Изиды въ улицѣ того же
имени. Дворъ храма окруженъ портикомъ, между колоннами
котораго находится нѣсколько жертвенниковъ и яма, въ
которую складывались остатки жертвоприношеній. Въ са­
момъ храмѣ, на главномъ жертвенникѣ, была найдена ста­
туя богини Изиды—она хранится въ музеѣ. Подъ статуею

934

ИГРУШЕЧКА

видна маленькая коморка, куда, но всему вѣроятію, прята­
лась жрица, произносившая оракульскій приговоръ вмѣсто
богини. Говорятъ, что вредно долго оставаться около жерт­
венника, потому что недалеко отъ него выходятъ пары, про­
изводящіе головокруженіе. Итальянскіе крестьяне назы­
ваютъ ихъ siorette. Эти-то пары приводили въ изступленіе
пиѳій, произносившихъ въ конвульсіяхъ безсвязныя слова,
принимаемыя за пророчество. Стѣны храма покрыты изящ­
ными барельефами и вдоль ихъ отрыты комнаты, гдѣ жили
жрицы, что видно по найденнымъ въ нихъ трупамъ, и раз­
личнымъ яствамъ, стоявшимъ на очагѣ.
День былъ жаркій; мы утомились и не рѣшались идти
къ амфитеатру, который находится на другомъ концѣ го­
рода, и куда надо идти чрезъ засѣянное поле подъ паля­
щими лучами солнца. Да и сами проводники не очень то
любятъ водить туда путешественниковъ, и потому мы рѣ­
шились возвратиться назадъ къ турникету. Тутъ мы распро­
стились съ нашимъ проводникомъ, котораго не могли ни
чѣмъ поблагодарить, такъ какъ матеріальной благодарно­
сти они не принимаютъ и за нее обижаются. Друже­
ски пожали мы ему руку и я предложила ему пачку сво­
ихъ маленькихъ папиросъ, чѣмъ онъ остался очень дово­
ленъ. Такихъ папиросъ за-границею нигдѣ нѣтъ и русскій
табакъ всѣмъ очень нравится. Мы снова вошли въ гостин­
ницу, отдохнули, выпили по стакану лимонада и въ той же
коляскѣ отправились въ Кастеламаре и Соренто, дорога туда
такъ хороша, что мы скажемъ о ней далѣе.
Е . Б ороздина.
Соренто, 1844 года.

Э п одъ *)
Л АЖ ЕНЪ, кто, удалясь отъ суетныхъ заботъ,
Б
Средь мирныхъ деревень спокойно поселится,
И тамъ, въ поляхъ отдевъ, какъ древній смертныхъ родъ,
За плугомъ ходитъ онъ и весело трудится.
Заутра звукъ трубы его не пробудитъ,
Не угрозятъ морей разгнѣванные боги,
И робкая нога его не посѣтитъ
Надменной знатности высокіе пороги:
Но самъ онъ поутру проснется и пойдетъ
Въ аллеи темныя отеческаго сада
И тонолъ юную заботливо увьетъ
Зеленой, гибкою лозою винограда;
Засохшіе сучки обрубитъ онъ ножемъ
И свѣжіе привьетъ; въ обширную долину,
Гдѣ ходитъ смирный скотъ, онъ спустится потомъ
И узритъ предъ собой веселую картину;
Иль станетъ выжимать изъ сота сладкій медъ,
Иль кроткихъ стричь овецъ. Когда жъ проходитъ лѣто
И осень съ полною кошницею идетъ,
.
Трясетъ колосьями и ждетъ его привѣта—
*) Э п о д а м и названы 18 стихотвореній римскаго поэта К в и н т а Г о р а ц ія ,
Ф л ан н а, какъ дополненіе къ его одамъ. Изъ одъ Горація переведены на рус­
скій языкъ: А. И. Фетъ оду: к л ю ч ъ В е н д у з іи . Ключъ этотъ находится въ шести
миляхъ отъ Венузіп—на родинѣ Горація.
Къ М е ц е н а т у —другу Августа, покровителю искусствъ.
Къ А п о л л о н у , которому былъ посвященъ храмъ въ воспоминаніе битвы при
Акціумѣ, къ Дели, къ Л у ц и н ію М у р е н ѣ .

936

ИГРУШЕЧКА
Онъ въ садъ уходитъ свой и, тамъ уединенъ,
Плоды цоснѣлы е рукой срываетъ жадной:
И груши сладкія, и сливы, и лимонъ;
И, ягоды съ лозы снимая виноградной,
Тебѣ приноситъ ихъ. Сильванъ, тебѣ, Пріяпъ!
Потомъ ложится онъ въ тѣни дубовъ вѣтвистыхъ,
На мягкой муравѣ— минутной нѣги рабъ—
И пѣсни соловьевъ онъ слышитъ голосистыхъ;
Зефиры ароматъ съ цвѣтовъ къ нему несутъ,
По золоту песковъ ручьи вблизи бѣгутъ
И къ тихимъ снамъ манитъ журчаньемъ сладкогласнымъ.
Когда же зимній хладъ на землю шлетъ Зевесъ
И снѣгомъ мертвыя долины одѣваетъ—
Онъ снова нѣги чуждъ; онъ мчится въ дальній лѣсъ
И ярыхъ вепрей тамъ со стаей псовъ гоняетъ,
Свой духъ опасною забавой веселя;
Иль, взявши крѣпкій лукъ, онъ часто журавля
И зайца робкаго стрѣлою мѣткой ранитъ.
Душа охотника веселіемъ полна;
И воленъ, какъ орелъ. А добрая жена,
Межъ тѣмъ какъ мужъ уйдетъ на ловлю въ путь опасный,
Въ заботахъ проведетъ томительную ночь,
Сабинка кроткая съ любовью неизмѣнной
Иль смуглоликая долинъ тибурскихъ дочь
Зажжетъ Пенатамъ огнь въ тиши уединенной
И станетъ ихъ молить, чтобъ мужъ издалека
Пришелъ и здравъ, и цѣлъ; а тамъ рукою нѣжной
Она сосцы коровъ отъ сладкаго млека
Осушитъ, и вина съ заботою прилежной
Въ сосуды нацѣдитъ; потомъ домашній пиръ
Устроитъ, вѣрнаго супруга ожидая,—
И вотъ ужъ дома онъ, и скромной хаты миръ
Привѣтствуетъ, чело предъ Ларами склоняя,
Садится ужинать, и кажется вкусна
Простая трапеза, трудовъ его награда,
И сладокъ нѣжный сокъ янтарнаго вина;
Ловецъ вполнѣ счастливъ: ему тогда не надо
Лукринской устрицы, ни афрскихъ куликовъ,
Ни жирныхъ рябчиковъ Іоніи счастливой!
Лишь зелень вкусная, дитя родныхъ луговъ,

эподъ

937

И мальвы, и лапоѳъ съ здоровою оливой
Да жареный телецъ за трапезой его.
Потомъ садится онъ къ порогу низкой хаты
И смотритъ въ дальній лугъ, и видитъ, какъ съ него
Тяжелые быки и рѣзвые ягняты
Спѣшатъ домой въ хлѣва. А тамъ, съ семьей своей,
Собравши злато жатвъ, сокровище полей,
Предъ хатой селянинъ за нарою смѣется,
И пѣсня звонкая въ ихъ кругѣ раздается.

Н . Б ергъ.

Церковный сторожъ.
(Посвящается Вѣрочкѣ Аносовой).

Я ЕЛЪ съ полей въ село. Солнце давно
Ш
закатилось огромнымъ огненнымъ шаромъ
и тихая майская ночь спустилась на род­
ныя поля. Луна сіяла кроткимъ свѣтомъ
и отражалась въ рѣкѣ. Порою въ кустахъ,
наклонившихся надъ рѣкою, пѣлъ соловей.
Облитая луннымъ свѣтомъ, вдали бѣлѣла
церковь. Село заснуло. И среди этой бла­
гоговѣйной тишины, когда я подходилъ
ближе къ церкви, торжественно, величаво, какъ бы голосъ
съ неба, пронеслись звуки церковнаго колокола и затерялись
гдѣ-то далеко въ поляхъ...
„Это Архипычъ звонилъ"—подумалъ я —и въ моемъ во­
ображеніи встала низенькая, сгорбленная фигура Архипыча
съ слабыми глазами и прихрамывавшей ногой. Но сколько
было въ этой невзрачной фигурѣ тепла, сколько дѣтской
простоты и добродушія! Сколько было мыслей въ этой го­
ловѣ, покрытой старымъ военнымъ картузомъ! Не многіе это
ЗНсІЛИ.

Я познакомился съ Архипычемъ годъ тому назадъ, когда
пріѣхалъ на каникулы въ свою маленькую усадьбу. Меня

ЦЕРКОВНЫЙ СТОРОЖЪ

939

онъ очень занималъ. Я скоро съ нимъ сошелся и узналъ
подробно его прошлое. Архипычъ былъ старый севастополь­
скій солдатъ, и тамъ получилъ контузію въ ногу, отъ ко­
торой всю жизнь хромалъ. Много онъ тамъ натерпѣлся въ
Севастополѣ, и отъ начальства, и отъ враговъ! Часто раз­
сказывалъ мнѣ старикъ, оживляясь и забывая рану, про
страшные севастопольскіе дни и про удалаго адмирала На­
химова:
— И соколъ былъ, баринъ, Нахимовъ - покойничекъТакъ душа къ нему и льнула! орелъ!—хвалилъ его Архи­
пычъ.
Больше всего мнѣ нравилась въ Архипычѣ вѣра,—такая
чистая дѣтская вѣра въ благость Бога, что на душѣ стано­
вилось отрадно! И какъ онъ любилъ церковь, при которой
служилъ четыре года, какъ дитя родное! Все что нибудь
дѣлаетъ около нея: дорожки чиститъ, пыль съ ступеней
сметаетъ, садикъ маленькій расчищаетъ.
Какъ-то разъ, вскорѣ послѣ знакомства, я былъ у все­
нощной и остался поговорить съ Архипычемъ. Онъ подме­
талъ церковый полъ.
— Любишь, Архипычъ, свою церковь? спросилъ я.
— Какъ не любить, баринъ! Ты глянь, какая благо­
дать! А въ мужицкой курной избѣ-то какъ дышать? И Спа­
ситель-то какъ смотритъ весело!
Старикъ набожно перекрестился.
— Я ужъ отсюда не уйду—тутошній... Вонъ гдѣ и на
покой улягусь,—сказалъ онъ, показавъ на виднѣвшееся изъ
оконъ кладбище.
— Ну, ужъ ты и о могилѣ! Иль смерти испугался?
— Смерти я не боюсь, батюшка. Всѣ тамъ будемъ! А
только гдѣ же, я говорю,—мужику облегченіе будетъ, какъ
не въ храмѣ Божіемъ? Доля его—крестная, суровая,—всѣ
имъ помыкаютъ... Только Богъ не помыкаетъ. Тутъ надъ
нимъ ни засмѣются, ни обругаютъ... Тутъ онъ горе-то свое
все выплачетъ...
2

940

ИГРУШЕЧКА

Когда я поглядѣлъ, уходя изъ церкви, на глубокіе по­
клоны Архипыча, услышалъ его благоговѣйные вздохи —
я вполнѣ съ нимъ согласился. Если бы не было этихъ хра­
мовъ „печали и воздыханія", гдѣ бы, правда, выплакать, об­
легчить свою крестную ношу.
Можетъ быть, эта теплая вѣра и выносливое солдатское
сердце были причиною того, что Архипычъ кротко выно­
силъ свое горе. А у Архипыча было горе. Любимаго сына
опять вызвали въ полкъ и онъ былъ за Дунаемъ. Побылъ
онъ недолго въ отпуску и Архипычъ опять остался съ сы­
номъ Николаемъ. Николай былъ отчаяннѣйшій пьяница и
бродяга. Въ пьяномъ видѣ онъ былъ грубъ и бивалъ даже ста­
рика. Село его не любило и думало исключить изъ своего
общества. Но, протрезвившись, онъ не разъ кланялся въ
ноги отцу и просилъ прощенія. И незлобивый старикъ про­
щалъ всегда,.
— Обижаетъ меня Николай, баринъ,—да что же дѣлать?
Вижу, и самому ему не въ моготу. Не отъ себя и пьетъ-то,
я думаю, а бѣдность его искалѣчила. Авось, Батюшка-Спа­
ситель исправитъ, смилостивится, говорилъ мнѣ старикъ
спокойно.
Но когда рѣчь шла о кормильцѣ Иванѣ,—глаза Архи­
пыча наполнялись слезами, а голосъ непривычно дрожалъ:
— Сынокъ хорошій онъ былъ... Мастеръ какой (Иванъ
былъ сапожникъ).. Вотъ его сапоги: подарилъ мнѣ...
Архипычъ показалъ сапоги.
—■ По праздникамъ носишь?
— Да, берегу. Богъ его знаетъ,—можетъ, и память по
немъ...
— Ну,'(старина, не бойся: не всѣ же умираютъ на войнѣ.
И мои, вотъ, знакомые тамъ...
— Я не боюсь, сказалъ Архипычъ твердымъ голосомъ,
умереть за вѣру непозорно. Лучше, чѣмъ какъ еще... Только
пустіЛумретъ съ правдой... А я и одинъ помыкаю горе...
Старикъ уронилъ слезу на свои жесткіе усы...

церковный сторожъ

941

Такъ вотъ каковъ былъ невзрачный Архипычъ, о кото­
ромъ я вспомнилъ, когда услышалъ звуки церковнаго коло­
кола. Я рѣшилъ зайти къ нему на полчаса.
Дойдя до церковной ограды, я остановился у калитки.
— Кто тамъ? послышался знакомый голосъ.
— Свой человѣкъ, Архипычъ...
— А, батюшка-баринъ, я о тебѣ только-что думалъ...
— Что ты не ложишься-то? Пора!
— Да, вотъ, полночь отобыо и лягу... Ужъ надо вакан­
цію доправить. А я къ тебѣ съ просьбой: почитай-ка письмо...
— Или отъ Вани получилъ вѣсточку?
— Да, батюшка, получилъ. Пойдемъ въ караулку, ога­
рочекъ есть.
Мы вошли. Съ наръ несся храпъ.
— Кто это? спросилъ я.
— Да это мой Николашка. Сегодня, непутевый, взялъ
сапоги Ивана и заложилъ въ кабакъ. П ихъ выкупилъ. Те­
перь запряталъ, не найдетъ... Ну, а вечеромъ пришелъ пья­
нымъ... Куда мнѣ его гнать-то? Опять горемыку въ холод­
ную засадятъ... Пусть проспится!
Я прочиталъ старику написанное каракульками письмо
сына. Онъ писалъ, что полкъ перешелъ Дунай и идетъ къ
Плевнѣ. Командиръ его очень любитъ. Шлетъ онъ „ба­
тюшкѣ" денегъ 3 рубля, пусть не побрезгаетъ. Сраженій
у нихъ большихъ не было, а только маленькія стычки.
— Моему Ванѣ не сплоховать: съизмальства сынокъ
былъ хорошій,—проговорилъ Архипычъ съ гордостью, когда
я прочиталъ письмо.
Потолковавъ немного, мы распростились. Трогательная
любовь Архипыча къ дѣтямъ, даже къ безпутному сыну на­
помнила мнѣ и другіе такіе же случаи изъ крестьянской
жизни. И этой мужицкой любви могли бы позавидовать даже
люди, живущіе въ раззолоченныхъ палатахъ. Какъ не лю­
бить крестьянину своего сына, когда онъ съ дѣтства муче­
никъ труда и подспорье семьѣ? Только нужда, горе портятъ

942

ИГРУШЕЧКА

эти отношенія. Больше свѣта, больше довольства, и не бу­
демъ мы слышать стоновъ въ мужицкихъ семьяхъ!
Звонко раздавались мои шаги, когда я шелъ домой.
Звѣзды привѣтливо мигали съ темно-голубаго неба. Откуда-то
неслась запоздавшая пѣсня. По дорогѣ скрипѣла извощичья
телѣга. Такъ было чутко, такъ хорошо въ воздухѣ!
„Господи, подумалъ я, смотря на заснувшее село, Ты
далъ такую чудную ночь уснувшимъ труженникамъ, пошли
имъ скорѣе свѣтлые, привольные дни! Пусть не льется ихъ
кровавый потъ на родную землю"!

Послѣ этого мы съ Архипычемъ не видались около двухъ
мѣсяцевъ. Я гостилъ въ губернскомъ городѣ у товарища
и вернулся домой только въ первыхъ числахъ августа. Про­
шли дни первой Плевны и мнѣ очень хотѣлось знать о судьбѣ
Ивана.
На другой день моего, пріѣзда мы пили съ матерью ве­
черній чай. Я сидѣлъ у окна. Жара спала. Поле все убра­
лось въ копна. Какъ часовые, сторожили они село. Ясное,
безоблачное небо обѣщало хорошую погоду. По дорогѣ, пыль
которой улеглась, шелъ кто-то къ нашему дому. Подошелъ
ближе. Фуражка съ новымъ козырькомъ, Георгій на солдат­
скомъ сюртукѣ, а на ногахъ новые сапоги.
— Да это Архипычъ, вглядѣлся я, что онъ въ такомъ
парадѣ?
— Ура, ваше благородіе, батюшка-баринъ! кричитъ мнѣ
еще издали Архипычъ.
— Иди, иди скорѣе, что это ты расфрантился?
— Праздникъ у меня, родные, объявилъ Архипычъ,
кланяясь мнѣ съ матерью. Вѣсточку радостную Господь по­
слалъ. Вотъ, на-ка, почитай. Отецъ Иванъ мнѣ читалъ ужъ.
Архипычъ сунулъ мнѣ письмо.
— Мамаша, налейте Архипычу чаю! садись!
— Я постою, Иванъ Петровичъ.

церковны й сторожъ

948

— Какъ тебѣ не стыдно, старина, насъ стѣсняться? Са­
дись, говорю.
Архипычъ сѣлъ.
— Спасибо, матушка-барыня, за крупицу и муку. Кабы
не сынокъ да не добрые люди, помирать бы Архипычу
пришлось...
Я прочиталъ письмо громко. Архипычъ въ это время то
утиралъ рукавомъ слезу, набѣгавшую на глаза, то смѣялся
и повторялъ:
— Да, да! Вотъ, сынокъ-то: не плошаетъ! Въ отца вы­
шелъ, Георгія получилъ... Спасибо тебѣ, Матушка-Царица
Небесная... И онъ набожно крестился.
Сынъ писалъ, что онъ здоровъ „чего и батюшкѣ жежаетъ". Писалъ, что 19 іюля ходили къ Плевнѣ, что много
„нашихъ" побито, но его Богъ уберегъ и онъ получилъ
Георгія. Командиръ его попрежнему любитъ. Въ концѣ онъ
утѣшалъ отца надеждою на свиданіе: „побьемъ турка и при­
демъ на родину".
— Давай сюда писульку-то! сказалъ Архипычъ, когда я
окончилъ чтеніе сыновняго посланія.
— Зачѣмъ тебѣ она? Вѣдь, не читаешь?
— Все отъ сынка. Я ее спрячу.
И онъ бережно сложилъ запачканный листокъ. Архи­
пычъ берегъ эти листки, какъ драгоцѣнные сувениры.
Никогда я не видалъ старика такимъ сіяющимъ и ра­
достнымъ, какъ въ этотъ вечеръ. Онъ помолодѣлъ на 10
лѣтъ. И рана на ногѣ его не тревожила. Посидѣли мы, по­
толковали до заката солнца. Архипычъ простился -съ ма­
терью, а я пошелъ проводить его до села и погулять.
Я возвращался домой веселый: душа радовалась за Архипыча. Свѣжій, пахучій воздухъ укрѣплялъ и бодрилъ. Въ со­
сѣднемъ лугу кричалъ коростель, въ воздухѣ беззвучно сно­
вали ночныя птицы... Кроткій образъ Архипыча всталъ въ
моемъ воображеніи... И когда я легъ на постель, отворилъ
окно и взглянулъ на чудное небо усѣянное звѣздами, въ

944

ИГРУШЕЧКА

душѣ загорѣлась безмолвная молитва къ нему: „Посылай
чаще несчастнымъ утѣшеніе и радости"!
Увы, бѣднаго старика я не видѣлъ уже послѣ такимъ ве­
селымъ! Горе подкрадывалось къ нему и свалило горемыку...
Опять мнѣ пришлось долго не видѣть Архипыча: мы съ
матерью ѣздили къ роднымъ въ далекую деревню. Мать
скоро вернулась домой, а я загостился и пріѣхалъ только
въ сентябрѣ. Увидѣвъ вдали бѣлѣвшуюся церковь, я вспом­
нилъ о старикѣ. „Что-то теперь сталось съ его Ваней"?
подумалъ я.
Мать сообщила мнѣ про Архипыча грустныя новости.
Онъ былъ у нея два раза. Солдатское мужество ему измѣ­
нило: онъ плакалъ какъ ребенокъ, не получая давно вѣстей
отъ сына. А слухи носились о большомъ сраженіи подъ
Плевной. Мать прибавила, что старикъ болѣетъ и что хочетъ
меня видѣть.
На другой день, въ субботу, я пошелъ ко всенощной.
Народу было мало. Архипыча я сначала не замѣтилъ.
— Гдѣ Архипычъ? спросилъ я церковнаго старосту.
— Онъ у насъ что-то заблажилъ, Иванъ Петровичъ.
Вонъ, въ углу молится...,
У образа Воскресенія Христа на колѣняхъ стоялъ Архи- •
пычъ. Губы его беззвучно шептали молитву. Крѣпко кладя
крестное знаменіе, онъ ничего кругомъ не видѣлъ, кромѣ
образа. По лицу старика струились слезы. Какое-то горе ви­
димо пронеслось надъ нимъ, оставивъ глубокій слѣдъ. Когда
кончилась служба, я повидался съ нимъ:
— Какъ поживаешь, старина?
Архипычъ махнулъ рукою.
— Я, что! Былина старая, мнѣ немного маяться... А
вотъ сынокъ-то...
— Пойдемъ, прочитай-ка мнѣ еще письмо... Господи,
убери меня поскорѣе къ себѣ, произнесъ Архипычъ, под­
ходя къ своей караулкѣ.

ЦЕРКОВНЫЙ СТОРОЖЪ

945

Письмо было написано сестрою милосердія. Она писала
по просьбѣ больнаго Ивана Прохорова. Самъ онъ болѣнъ
тифомъ и писать не могъ. „Теперь, писала сестра мило­
сердія, онъ забылся, безъ памяти. Вчера просилъ вамъ на­
писать, что какъ поправится, его отошлютъ на родину.
Шлетъ 2 рубля. Доктора подаютъ надежду".
Чѣмъ дальше я читалъ, тѣмъ Архипычъ чаще и чаще
утиралъ рукавомъ халата глаза. Подъ конецъ онъ заплакалъ
какъ маленькій...
— Умираетъ въ больницѣ, далеко отъ родины, стоналъ
онъ... Хоть бы послалъ ему Богъ храбрую смерть въ сра­
женіи... А то въ больницѣ, въ горячкѣ...
— Не гнѣви Бога, Архипычъ! Онъ выздоровѣетъ... А
если и умретъ, то умретъ, какъ честный солдатъ...
— Не выздоровѣетъ, чуетъ сердце... Такъ меня томитъ,
мочи нѣтъ...
Старикъ безпомощно опустился на лавку... Чѣмъ я могъ
его утѣшить? Горе было слишкомъ глубоко.
Въ это время вошелъ Николай. Я удивился перемѣнѣ
происшедшей съ нимъ: онъ былъ совершенно трезвъ, въ чи­
стой холщевой рубахѣ. Старые опорки были вымазаны дег­
темъ... Онъ поклонился мнѣ, молча сѣлъ на лавку и сталъ,
какъ бы стыдясь, смотрѣть въ сторону. Старикъ при его
приходѣ очнулся и обратился ко мнѣ. Голосъ его не звучалъ
уже такъ печально.
— Господь милостивъ ко мнѣ еще, Иванъ Петровичъ.
Передъ моимъ смертнымъ часомъ вотъ этотъ непутевый-то
образумился... Ишь, Господь-то всѣхъ милуетъ... Послѣ
завтра идетъ на заработки, на дорогу къ Ростову... Обще­
ство грозилось выслать, такъ вотъ самъ собрался...
А „непутевый" сынъ сидѣлъ и какая-то мрачная дума
томила его. Порой вырывался изъ его широкой груди тя­
желый вздохъ...
Когда въ сумерки донесся до меня благовѣстъ колокола,

946

ИГРУШ ЕЧКА

онъ звучалъ такъ жалобно и грустно, какъ будто это самъ
Архипычъ плакалъ о больномъ горячкою сынѣ...
Черезъ день, въ понедѣльникъ, я пришелъ смотрѣть про­
воды „непутеваго" сына. Николай весь день провелъ съ за ­
немогшимъ отцомъ и проявилъ такую кротость въ ухаживаньѣ за нимъ, что я ему за это простилъ все прошлое. Не­
много было словъ сказано, недолги были сборы Николая въ
далекій путь. Широкія лапти на ногахъ, старая мужицкая
одежа и небольшая сумка за спиной—вотъ и все, взятое
имъ на дорогу, за поискомъ крестьянскаго счастья. Куда
онъ шелъ, что его ждало,—онъ объ этомъ мало заботился...
Наступила минута разставанья. Два товарища Николая
по пути съ палками въ рукахъ и съ котомками за плечами
ждали его. Больной отецъ и исправившійся „непутевый"
сынъ разставались, можетъ быть, на вѣки. Минута и отрад­
ная, и страшно тяжелая!
.
— Прощай, батюшка, не поминай лихомъ! проговорилъ
со слезами Николай и бросился отцу въ ноги...
— Эхъ, Николай, Николай! Прощай, непутевый! Сердцето у тебя доброе, да характеръ слабъ.. Прощай, ужъ тутъ
мы съ тобой не увидимся...
Они обнялись.
— Батюшка, не прокляни, благослови на дорогу! Не
кляни безпутаго сына...
•
— Что ты, Богъ съ тобой, съ кроткимъ упрекомъ про­
говорилъ старикъ, стану я сына проклинать! Я и самъ грѣ­
шенъ, а въ человѣкѣ только Спаситель воленъ... На, вотъ,
крестъ, не забывай отца, исправляйся...
Онъ отдалъ одинъ изъ своихъ крестовъ Николаю.
Я отвернулся при этой трогательной сценѣ къ окну и
боялся бросить взглядъ на нее: чувствовалъ, какъ слезы под­
ступали къ горлу.
Наконецъ, отецъ и сынъ разстались. Медленно пошли
путники по большой дорогѣ и затерялись въ облакѣ пыли...

ЦЕРКОВНЫЙ СТОРОЖЪ

947

Много безотрадныхъ мыслей пронеслось у меня по до­
рогѣ къ дому... Одинъ, какъ перстъ, былъ Архипычъ... А въ
будущемъ новое горе ждало: извѣстіе о смерти Ивана. Силы
старика съ каждымъ днемъ падаютъ, съ каждымъ днемъ онъ
безпомощнѣе, а гдѣ искать опоры?
И хорошо еще, что онъ пріютилъ свою разрушавшуюся
жизнь около вѣчно молодой и сильной Божіей церкви, около
„кроткаго лика“ Спасителя, какъ говорилъ старикъ. Эта
беззавѣтная вѣра дастъ ему силы перенести несчастія. Онъ
выплачетъ свои горячія слезы на холодныхъ плитахъ Божьяго
храма и, облагченный, заснетъ въ своей конурѣ...
Когда я подошелъ къ дому, собралась гроза. Галки и
вороны пугливыми стаями носились въ воздухѣ. Вѣтеръ гнулъ
высокія сосны нашего сада. Немного погодя, какъ я вошелъ
въ домъ, гдѣ меня встрѣтила добрая мать, разразился страш­
ный ливень.
Хорошо тому, кто въ грозу можетъ укрыться въ уютномъ
домикѣ, подъ крылышкомъ любящей матери!
Черезъ недѣлю я уѣзжалъ въ Петербургъ. Заѣхалъ про­
ститься съ Архипычемъ. Онъ съ грустью провожалъ меня:
— Больно привыкъ къ тебѣ, какъ къ сыну! заявилъ онъ.
Старикъ совсѣмъ осунулся и еле взлѣзалъ на колокольню
звонить. Отъ сына онъ каждый день ждалъ вѣсточки и каж­
дый день ковылялъ за справками въ волостное правленіе.
— Прощай, Архипычъ, до будущаго мая!
— Прощай, только приходи видаться вонъ туда! Онъ
указалъ на кладбище.
— Ты все шутишь, старина! попробовалъ я засмѣяться,
хотя чувствовалъ, что онъ былъ правъ.
Мы простились.
Въ слѣдующемъ году, въ концѣ мая, я былъ въ родной
деревнѣ, но Архипыча не засталъ уже въ живыхъ. Онъ, не
получая вѣсти отъ Ивана, таялъ, какъ свѣча, день за днемъ,

948

ИГРУШЕЧКА

и умеръ, спустя два мѣсяца послѣ моего отъѣзда. Письмо
о смерти сына Ивана пришло когда старикъ уже умеръ.
О Николаѣ не было ни слуху, ни духу...
И когда я, вечеромъ въ первый день пріѣзда, услышалъ
старый колоколъ, воскресъ въ моей памяти симпатичный об­
разъ покойника-старика. Теперь звонилъ уже другой сто­
рожъ, а могила Архипыча затерялась среди другихъ безы­
мянныхъ могилъ...
„Сколько, думалъ я, здѣсь лежитъ такихъ же, какъ
Архипычъ, кроткихъ страдальцевъ! Всѣ они съ терпѣніемъ
несли свой крестъ; съ теплою вѣрою, безъ боязни, перехо­
дили къ вѣчности! И всѣ теперь пріютились подъ голубымъ,
чуднымъ небомъ, подъ ясными звѣздами, гдѣ всѣмъ одина­
ково лежится: богатымъ и бѣднымъ44...
Изъ села донеслася пѣсня такая заунывная, какъ заупо­
койное пѣніе. Я стеръ набѣжавшую невольно слезу...
В . О гарк овъ.

Коралловый
ОКЕАНѢ.

о
с
т
р
в
ъ
НАТИ
Х
О
М

XXI.
Игры туземцевъ. — Старый другъ.

БЛИЗКО отъ берега играли группы дѣтей. Я
усѣлся на дернъ подъ тѣнь платана. Нѣкоторые
изъ мальчиковъ пускали змѣевъ; змѣи ихъ отли­
чались отъ нашихъ шарообразной формой, они
были сдѣланы изъ тонкой ткани и поднимались
на нитяхъ изъ кокосовой коры. Главный же за­
бавой дѣтей обоего пола было поразительное
искусство плавать и нырять. Они бросались въ
море съ подмостковъ, выстроенныхъ въ глубо­
комъ мѣстѣ, и плавали въ обгонку. Нѣкоторыя изъ нихъ
опускались въ страшную глубину, другія плавали по по­
верхности, кувыркались на водѣ, какъ дельфины, ныряли
одинъ за другимъ и въ глубинѣ, схватившись за руки, пока­
зывались на поверхности. Вода въ Тихомъ океанѣ до того
тепла, что они могли оставаться въ водѣ сколько хотѣли;
даже малютки, едва умѣвшія ходить, добирались до берега,
смѣло бросались въ море, барахтались и плескались въ немъ,
какъ утята.

950

ИГРУШЕЧКА

Другой игрой было плаваніе на бурунѣ. Этой игрѣ пре­
давались дикари всѣхъ возрастовъ. Каждый пловецъ бралъ
въ руки короткую доску, съ которой отплывалъ отъ берега
и взбирался на вершину буруна.
Берегъ, на которомъ я находился, соединялся съ корал­
ловымъ рифомъ и буруны вмѣстѣ съ пловцами съ грохотомъ
падали къ ногамъстоявшихъ у берега. Пловецъ, увидя при­
ближающуюся волну, взбирался на ея бѣлый гребень и, на­
легши грудью на доску, несся съ ея вершины къ берегу,
достигши котораго, былъ встрѣченъ восторженными криками
зрителей. Самые смѣлые въ пѣнѣ и брызгахъ выплывали на
берегъ, а другіе, схвативши доску руками, снова плыли въ
море, чтобы повторить забаву. Одинъ изъ выплывшихъ на
гребнѣ волны выскочилъ на берегъ почти подлѣ меня; по
его головному убору я догадался, что это начальникъ —
гость. Морская вода смыла краски съ лица его и когда онъ,
задыхаясь, всталъ на ноги, я, къ крайнему своему удивле­
нію, узналъ въ немъ Тараро, моего стараго друга съ Корал­
ловаго острова. Тараро также узналъ меня, быстро при­
близился, обнялъ и мы потерлись носами. Потомъ, вѣроятно,
вспомнивши, что бѣлые люди не такъ привѣтствуютъ другъ
друга, схватилъ меня за руку, .крѣпко пожалъ и потрясъ ее.
— Эге, Ральфъ! закричалъ Билль съ удивленіемъ, никакъ
старый знакомый.
— Знакомый, отвѣчалъ я.
Между тѣмъ Тараро вступилъ въ оживленный разговоръ
съ Биллемъ, часто указывая на меня; изъ этого я понялъ,
что онъ разсказываетъ о достопамятной битвѣ и объ участіи,
которое мы въ ней принимали. Когда Тараро остановился,
я попросилъ Билля распросить его объ Аватеѣ.
Лишь только Билль упомянулъ это имя, лицо начальника
омрачилось и въ голосѣ послышалось негодованіе.
Тараро сказалъ Биллю, что Аватея не фиджейка, а са­
моанка; что онъ захватилъ ее три года тому назадъ во время
войны и держалъ у себя какъ родную дочь.

коралловый островъ

951

— Отчего же Тараро хмурится? сказалъ я.
— Дѣвушка отказалась выйдти замужъ за начальника
сосѣдняго острова, за котораго онъ предлагаетъ ей, по­
тому что она уже невѣста одного молодаго начальника, ко­
тораго Тараро возненавидѣлъ. Въ настоящее время Тараро
отправляется на шесть мѣсяцевъ въ походъ и говоритъ, что
если она къ его возвращенію не одумается, то онъ отпра­
витъ ее къ предлагаемому ей жениху въ видѣ длинной
свиньи.
і
— Въ видѣ длинной свиньи! значитъ на съѣденье?
— Конечно, на съѣденье.
— Что же она здѣсь, на островѣ? спросилъ я быстро.
— Нѣтъ, она на островѣ Тараро, отвѣчалъ Билль. Островъ
этотъ лежитъ въ десяти миляхъ отсюда на югъ, но я...
Разговоръ нашъ былъ прерванъ криками: акула! акула!
Послѣ плаванья начался между дикарями рядъ кулач­
ныхъ схватокъ и рукопашныхъ боевъ.
Во время этихъ игръ и увеселеній я всматривался въ
дикарей и былъ пораженъ красотой многихъ рисунковъ и
изображеній татуированныхъ на тѣлахъ начальниковъ и дру­
гихъ туземцевъ, особенно одинъ рисунокъ показался мнѣ
чрезвычайно изящнымъ, онъ изображалъ вдоль ноги дикаря
пальму. Впослѣдствіи я узналъ, что татуированье начинается
съ десятилѣтняго возраста и продолжается до тридцати лѣтъ.
Татуируютъ инструментомъ изъ кости со множествомъ
острыхъ зубцовъ, которыми накалывается кожа. Въ наколы
втирается составъ, приготовленный изъ ядра свѣчнаго орѣха
и кокосоваго масла; такимъ образомъ рисунки остаются не
изгладимыми. У нѣкоторыхъ изъ начальниковъ рисунки были
расположены вдоль ноги, въ родѣ узкихъ панталонъ, у дру­
гихъ на ступняхъ и подошвѣ рисунки походили на изящные
сапоги; лица и грудь были изукрашены изображеніями на­
сѣкомыхъ, собакъ, птицъ, свиней, челноковъ и дубинъ; къ
нимъ примѣшивались цвѣты, квадраты, круги и разныя фан­
тастическія изображенія.

952

ИГРУШЕЧКА

Женщины были не такъ сильно испещрены, какъ муж­
чины. Татуировка отчасти маскируетъ наготу.
На слѣдующій день, возвращаясь изъ лѣсовъ на нашу
шкуну мимо дома Роматы, мы увидали, что онъ бѣгаетъ
около него, какъ разъяренный звѣрь.
— А! сказалъ Билль, вѣрно выпилъ лишнее или капи­
танъ угостилъ водкой.
Возвратясь на шкуну и расхаживая по палубѣ, я долго
думалъ обо всемъ, что видѣлъ и о своемъ безотрадномъ по­
ложеніи.
XXII.
Совѣщаніе—Р ѣш еніе—Нападеніе.—Бѣгство—Спасеніе.

На слѣдующее утро я проснулся съ чувствомъ унынія,
думая о своей несчастной судьбѣ и сознавая свою безпо­
мощность, помолился Всемогущему, чтобы Онъ освободилъ
меня изъ этого ужаснаго положенія; молитва ободрила меня.
Когда матросы готовились отправиться въ лѣсъ, я по­
просилъ у капитана позволеніе мнѣ остаться на шкунѣ; онъ
былъ не въ духѣ и отказалъ. Между имъ и Роматой воз­
никли какія-то недоразумѣнія. Ромато грозился выставить
военный флотъ, разрушить и сжечь шкуну, на это капитанъ
насмѣшливо улыбнулся и, указывая на пушку, сказалъ: под­
ниму мизинецъ и деревня твоя въ пять минутъ взлетитъ на
воздухъ. Ромато былъ не изъ робкихъ, но содрогнулся отъ
угрозы пирата, промолчалъ; съ обѣихъ сторонъ образова­
лось непріязненное чувство.
Когда я собрался идти съ дровосѣками въ лѣсъ, капи­
танъ меня позвалъ къ себѣ и сказалъ:—возьми одного изъ
матросовъ, который говоритъ на туземномъ языкѣ, иди къ
Роматѣ, кланяйся ему отъ меня и передай въ подарокъ эти
шесть бѣлыхъ китовыхъ зубовъ и два такіе же зуба, окра­
шенные въ ярко-красный цвѣтъ. По пути къ дому началь­
ника, сопровождаемый Биллемъ, я ‘'выразилъ удивленіе отно­
сительно такого ничтожнаго подарка.

коралловый островъ

958

— Они ничтожны для тебя и для меня, но эти молод­
чики цѣнятъ ихъ очень высоко, особенно краснаго цвѣта.
Китовые зубы замѣняютъ у нихъ монету.
Войдя въ домъ Роматы, мы нашли его сидящимъ на ци­
новкѣ среди свертковъ туземной матеріи и разныхъ вещей,
привезенныхъ ему въ подарокъ подчиненными и начальни­
ками другихъ племенъ. Онъ принялъ насъ надменно, но когда
Билль объявилъ ему о цѣли нашего порученія и предста­
вилъ китовые зубы, то онъ, махнувъ рукою, сказалъ:
— Окажите вашему капитану, пусть рубитъ дерево сего­
дня, а завтра нельзя, прежде мнѣ надобно повидаться съ
нимъ.
Когда мы вышли изъ дома Роматы, Билль замѣтилъ:
— У этого чернаго что-то недоброе на умѣ, я его знаю
давно.
Пока онъ говорилъ это, въ лѣсу послышались смѣхъ,
крики и показалась толпа дикарей. Они несли на плечахъ
шесты, а на шестахъ были привязаны люди, связанные но
рукамъ и ногамъ.
— Ральфъ, сказалъ Билль, пойдемъ за этими черными,
посмотримъ, что они будутъ дѣлать.
А.С— в а .

( Продолженіе слѣдуетъ).

ДИ К ІЕ О С Т Р О В О В Ъ Т И Х А Г О О К ЕА Н А .

Редакторъ-издательница Т. ПАССЕКЪ.
Дозволено цензурою. С.-Петербургъ, 28 августа 1882 г.
Типографія А. С. С уворина. Эртелевъ пер., д. № 11—2.