Время жизни. Акт I: Огонь (СИ) [Нентсе Тернер] (fb2) читать онлайн

Время жизни. Акт I: Огонь

1. Hiasobi (Игра с огнём)

— Как тебя, говоришь, зовут? — переспрашивал уже в третий раз проверяющий списки гостей.

— Фрид, — тяжело вздыхая, повторил парень.

— Реально иностранец?! А каким боком ты в этой жопе оказался? — смеясь, спрашивал тот.

— Не поверишь, но мне задают этот вопрос каждый грёбанный раз...

— Ах-хах, сорян, чел, просто сам понимаешь: не каждый день встретишь «Фрида» в Рашке. Хотя тут ещё один есть.

— Шон, — спокойно добавил Фрид.

— А-а, кореш, значит. Ну ладно, проходи, а то и так тебя задержал.

Фрид проскользнул сквозь внутренний двор, будто знал его наизусть, и подошёл к одному высоковатому парню с кудрявыми волосами и проколотым ухом.

— Шон, — строгим голосом начал Фрид.

— Да?

— Я понимаю, зачем ты пригласил этого секьюрити, но мог хотя бы сказать ему, что это мой дом.

— Но организатор вечеринки же я, — без зазрения совести ответил Шон.

Фрид вопросительно поднял руки, ожидая более внятного объяснения. Конечно, он знал этого «организатора вечеринок» уже долгое время, и такая выходка была вполне в духе его беспечной жизни. Однако ему хотелось, чтобы все те приглашённые люди хотя бы знали, какому человеку придётся отдуваться за их послевечериночный срач.

— Ладно-ладно, — выдохнул тот. — Я сейчас разберусь. Эй, Саня!

«Возможно, всё же не стоило так скоро это затевать...» — подумал про себя Фрид, смотря, как дом его родителей превращается в ночной клуб. И хоть он спросил разрешения на проведение вечеринки, его не покидало чувство, словно вот-вот случится нечто нехорошее.

Двор постепенно наполнялся гостями, чьё количество существенно превышало ожидания хозяина дома. Неделей ранее Шон уверенно заявил, что на вечеринку придёт не более восемнадцати человек, что из его уст прозвучало как ничтожно малая цифра, но Фрид совершенно не представлял, как столько народу поместится в его доме — особенно теперь, когда их было больше сорока.

— Эй, Шон, что это за хрень?! — грозно шептал он другу, стараясь не привлекать внимания гостей.

— Хах, ну, кажется, кто-то пригласил своих друзей, а те друзей друзей...

— Будешь завтра вместе со мной полы от блевотины оттирать! — процедил Фрид с улыбкой и ушёл проверять местного тамаду.

Единственное, что было ему поручено к этой вечеринке, — это найти весёлого парнишку, готового разогревать и радовать публику. Почему этим не захотел заняться сам Шон? «Не хочу на своей последней вечеринке быть ведущим. Было бы славно так же оторваться, как и в старые добрые», — именно так бы он и ответил.

Фрид поднялся на второй этаж и вышел на балкон, где расположилась большая часть гарнитуры, в том числе и диджей-миксер с огромными басистыми колонками, что вскоре должны были начать оглушать всех близстоящих людей.

— Смотрите, здесь уже всё готово, — объяснял Фрид ведущему. — Просто выходите и начинаете представление. Поскольку эта зона хорошо просматривается, как только вы начнёте говорить, всё внимание сразу же переключится на вас. Захотите взять перерыв — берите: можете спуститься, перекусить, потанцевать — что хотите.

Закончив с приготовлениями, хозяин дома вышел во внутренний двор, где гости уже ожидали начала, и по привычке бросил взгляд на бассейн. Чтобы посчитать, сколько раз он тонул в нём, понадобились бы пальцы как минимум троих человек. И хоть родители Фрида знали о его боязни воды и о неумении плавать, они не пытались убрать угрозу для его жизни, а, наоборот, из раза в раз хотели помочь ему проработать его страх и научить плаванью, что, к сожалению, ни приводило ни к какому результату.

Фрид подошёл к Шону, стоящему чуть позади толпы.

— Уже пьёшь? — поинтересовался содержимым стаканчика друг.

— Не, это сок. Слушай, а нам точно нужен был бассейн?

— Я понимаю: тебе стрёмно. Но не переживай — здесь столько народу, что мы в любом случае тебя выручим, даже если что-то и случится.

— Да я не об этом. В нём вообще кто-то будет плавать?

— Кто-то бухой — определённо да, — задумчиво ответил Шон.

Фрид присел на садовые качели и тяжело вздохнул:

— И всё же мне не по себе от всего этого...

— Да не парься... О, кстати! Знаешь кого я здесь увидел? — смотря хитрым взглядом на Фрида, поддразнивал его Шон. — Ми-ла-крис-су!

Фрид, тут же изменившийся в лице, бросил недоверчивый взгляд на друга.

Когда-то, будучи ещё совсем крохой, Фрид познакомился с фантастической девочкой, чьё имя так же отличалось от остальных. Но девочку эта мелочь ничуть не волновала — напротив, она была так популярна среди сверстников, что, казалось, обычному мальчику никогда с ней не заговорить.

Они были одноклассниками до восьмого класса, пока Милакриссу не перевели в лицей. Фрид скучал по её роскошным нарядам, что были ограничены школьными правилами, по её милому лицу, аккуратно собранным тёмно-коричневым локонам... Скучал настолько, что на следующий же год упросил родителей перевести его в тот же лицей. Однако судьба не щадила Фрида, и вопреки своим желаниям ему удалось попасть только в параллельный класс. В течение всего года, он, говоря прямыми словами, сталкерил Милакриссу, хоть сам себе в этом и не сознавался, а когда последняя линейка подходила к концу, Фрида неожиданно сковал страх ухода предмета воздыхания в другую школу, может даже, в колледж или заграницу. Тогда-то он и решил наконец признаться в чувствах.

Они договорились встретиться в центральном парке. Он пришёл и, нервничая, обошёл его два раза, она — опоздала. Они ни разу не разговаривали друг с другом, но почему-то при встрече Милакрисса обняла его. В тот день она выглядела как ангел — лишь не хватало крыльев, — и Фрид именно такой навсегда её и запомнил. Он признался ей в чувствах, а она мягко отказала. Поведала, что первая любовь всегда слишком жестока, и понимающе поделилась своей историей. Во время прощания она, к удивлению Фрида, вновь обняла его. Так нежно и ласково, словно обнимала друга.

И на этом их история... должна была закончиться. Но Милакрисса не перевелась, не уехала, а осталась в том же лицее. Более того, из-за уменьшения численности учеников их классы слились, и с тех пор Фриду приходилось каждый день, перебарывая неловкость, ходить в школу. В то же время в жизни нашего героя появился Шон, который, узнав всю историю, несомненно стал шиппером парочки номер один и не упускал ни единого шанса прикольнуться над другом.

— Ты ведь знаешь, что всё уже в прошлом. У нас новая жизнь. Я правда хочу наконец забыть о ней.

— Ладно-ладно, так уж и быть, не буду сегодня тебя дразнить, — засмеялся Шон. — Пойду лучше найду жертву в толпе.

Фрида слегка успокоили его слова, но уже в следующую же секунду он увидел, как его лучший друг объяснял что-то до боли знакомой девушке — Милакриссе. Сразу же поняв, что к чему, Фрид оставил стаканчик на траве и поспешил затеряться среди гостей прежде, чем верный друг приведёт к нему девушку мечты школьных лет.

Однако от взора Шона ничто не могло скрыться — давняя знакомая Фрида стояла прямо перед ним, а главный фанат парочки медленно ретировался.

— Фрид! — её глаза блестели, а ангельская улыбка очаровывала сильнее, чем раньше. — Как поживаешь?

— А, я хорошо, да, — растерянно отвечал он, мысленно проклиная Шона.

— Ты... поступил в лингвистический, да?

— Э? Откуда ты знаешь?

— ...Видела твоё имя в списках, — рассмеялась Милакрисса.

Щёки Фрида порозовели. То, что она помнила его, несомненно, грело душу, но было и нечто иное, беспокоящее. Были ли это глаза, что вот-вот заплачут, или само дружелюбное поведение, когда они были едва знакомы, — Фрид не мог сказать.

— Я думал, ты хочешь уехать.

— Да. Вернее... Я не хотела, поэтому и выпросила остаться здесь, — её голос становился тише, и последняя фраза слилась с грохотом музыки: — Чтобы наконец увидеть тебя...

Фрид притворился, будто услышал сказанное:

— Круто! Тогда, куда ты поступила, если не секрет?

Музыка затихала — вечеринка начиналась. Выйдя на балкон, ведущий начал шоу, и все инстинктивно повернулись в его сторону.

— Мне пора, — спешно сказала Милакрисса, отдаляясь от Фрида.

— Но вечеринка, — обернувшись, он услышал только остатки её воздушно-цветочных духов, — только началась...

После объявления ведущего подтянулись все оставшиеся гости, и народу стало так много, что места перед «сценой» едва ли хватало — многих оттеснили прямо к бассейну, не имевшего за собой ничего, что отделяло бы воду от земли. Фрид стоял прямо на бортике, куда размеренно выплескивалась и уходила сквозь белые решетки в канализацию вода. «Если кто-нибудь сделает хоть одно неловкое движение, я упаду в этот сраный бассейн», — думал он, пытаясь найти способ выйти из скользкой ситуации. Он был настолько поглощён своим беспокойством, что даже не обратил внимания, как все резко замолчали, пока ведущий в страхе пытался отговорить кого-то от прыжка.

На балкон выбежала девчонка, которой на вид было от силы лет пятнадцать. Наспех заплетенный хвост тёмно-коричневых волос с выпадающими из него прядями, чёрные мартинсы, повидавшие все виды грунта, подчёркивающие талию светлые шорты-бермуды, прекрасно сочетающиеся с лонгсливом, заправленная безрукавная рубашка, раскрытая нараспашку, — всё выдавало в ней чрезмерно распущенного подростка.

Она с разбегу прыгнула на перила и осталась на них непоколебимо стоять, словно ей приходилось проделывать подобный трюк много раз.

— Слушай, давай ты спустишься, — говорил мягко ведущий в микрофон, но все его слова будто пролетали мимо её ушей.

Она тщательно высматривала что-то во дворе, бегая глазами из стороны в сторону. Наконец, она уставилась в одно место, и, с медленно расползающейся ухмылкой, пропела: «На-ашла».

Когда Фрид всё же решил на секунду отвлечься от глади бассейна, он увидел лишь одно — летящую на него девчонку.

Она в мгновение ока сбила его с ног, и оба плюхнулись в воду.

Паника охватила каждую клетку Фрида: он вдыхал жидкость, бесцельно двигал конечностями в разные стороны; тьма, что окружала его, теперь проникала внутрь и заполняла легкие, вытесняя единственный ключ к жизни. Когда страх окончательно сковал его тело и сознание постепенно начало тонуть в недрах бездны, неожиданное прикосновение чужих губ заставило его распахнуть глаза. Хлорка щипала, нос болел от затёкшей воды. Казалось, он должен был быть напуган больше обычного, но по какой-то причине от одного только взгляда на целующую его девчонку ему захотелось поверить в неё. Поверить, что все её действия — не безумие. И, закрыв глаза, Фрид провалился во тьму.

Все люди были настолько ошарашены поступком безбашенной девки, что никто даже не подумал о только что упавшем вместе с ней человеком. Никто, кроме Шона. Он нырнул рыбкой и ловко вытащил друга и безумную девицу из бассейна. Подобно спасателю, он быстро проверил реакцию Фрида, который оказался без сознания, и принялся делать ему непрямой массаж сердца вместе с искусственным дыханием.

Двоих несчастных окружила толпа, смотрящих на происходящее как на сцену из кино. Многие снимали всё на телефон вместо того, чтобы хоть как-то помочь, кто-то посмеивался, кто-то восхищался удаче увидеть подобное зрелище, кто-то переживал о здоровье девчонки и пацана, но так и продолжал стоять в стороне, считая себя непричастным.

Спустя короткое время, Шону удалось заставить Фрида выплюнуть воду из легких, и он с ужасно глухим и страшным вздохом пришел в сознание. Затем спасатель проверил дыхание и у девчонки: может, она почти и стала виновницей в смерти его друга, но лишние трупы здесь были ни к чему. Не заметив не то, что дыхания, но и сердцебиения, Шон с испугом бросился реанимировать пострадавшую, однако не успев сделать и одного толчка, был схвачен её рукой:

— Лапы убрал.

Её тон не был свойственен не то, что недавно утопающей, но и обыкновенной девчонке. Всего два слова, а Шон почувствовал, словно она была готова без малейшего колебания отрезать ему конечности.

— Т-ты... — Фрид, немного пришедший в себя, злобно уставился на девку. — Ты убила меня!

Никто не понимал, что здесь происходило. Да, Фрид чуть не умер. Но не умер же... Так с чего вдруг он обвинил какую-то незнакомку в своей смерти?

Девочка нагло ухмыльнулась, как на перилах балкона.

— Шон... Вечеринка закончена. Проводи гостей, — не сводя глаз с врага, прохрипел Фрид.

Из толпы послышались недовольные возгласы: «Да мы же ещё даже не начали!» Кто-то твердил, что это уже не вечеринка, а «кинцо, которое никто не отказался бы глянуть», но даже сам Шон понимал, что дело здесь нечисто и нужно убрать всех зевак куда подальше.

— Ты хоть понимаешь, что тебе уголовка грозит? — прорычал Фрид, когда Шон успешно увёл всех гостей с заднего двора.

— За что? — усмехнулась девчонка. — За неубитого человека?

— Неубитого?!

— Послушай, Фрид, — она встала, а ухмылка исчезла с её лица, — я тебе уже всё сказала. Дело, конечно, твоё, но, поверь, многие бы всё отдали, чтобы оказаться на твоём месте. Не каждому ведь удаётся узнать заранее, что они боги, и хоть как-то морально подготовиться ко всему дерьму, что их ждёт. Так что жду тебя завтра на том же месте. Не придёшь, — лёгкий смешок проскользнул в её серьёзном тоне, — что ж, пеняй на себя.

— Килия! — чуть ли не трясся от злости Фрид.

— О, вижу ты имячко моё запомнил! — непринуждённо ответила девчонка, вновь натянув зловещую улыбку. — Неплохое начало. Бог огня.

Издалека послышался голос Шона:

— Фри-ид, я сопроводил всех гостей!

Отвлёкшись на его голос, он на секунду отвёл взгляд, и Килия тут же испарилась. Когда Шон подбежал к нему, рядом с бассейном, кроме них двоих, уже никого не осталось.

— Эй, — испуганно начал друг, — что это было?

«Слышал ли он наш диалог? Нет, он не мог... Но я всё равно не могу сказать ему правду. Хотя какая, к чёрту, правда? Я же сам не верю во всю эту чушь с богами, но... — мурашки пробежали по всему телу. — Я и правда умер в тот день. Отчётливо помню, как она резала меня и всадила нож в сердце. Точно с такой же ухмылкой, как и сейчас».

— Чёрт! — вскрикнул Фрид и ударил кулаком о плитку, о чём моментально пожалел.

Шон испуганно посмотрел на своего друга, которого обуревала тьма эмоций.

— Прости, — голос Фрида дрожал. — Это я привёл её. Она... просто... немного безбашенная, да... — больше пытался сам себя убедить он.

— Разве ты не был против самой вечеринки?

— Да, она, как бы это сказать... Из неблагополучной семьи...

«Семьи богов», — сколько не пытался убежать от реальности Фрид, его мысли вновь и вновь возвращались к этой несуразице. Он просто не мог найти всем вещам объяснения!

Та «несуществующая» встреча с Килией произошла в ночь вечеринки. Когда Фрид решил проветрить голову и прогуляться по набережной, а после и по мосту. Дорога была длинная, но и мыслей у Фрида накопилось не меньше: сперва Милакрисса, потом он так же упал в бассейн, но уже по своей глупости, затем какая-то девочка, что призналась прилюдно ему в любви. Вот она — жизнь главного героя! Событий столько, что только и успевай их разгребать, попутно пытаясь поступить в университет на желанное направление. Впрочем, во время прогулки Фрид успел и загнаться, и обратно приободриться, и снова впасть в депрессию. Всю картину приукрашивал ром, которого он успел хлебнуть перед побегом.

Ветер хорошо продувал мост. Изредка проезжающие машины создавали подходящую его настроению атмосферу. Он опёрся на ограждение и стал всматриваться в тёмную речную гладь.

— Красивое... — раздался рядом загадочный голос.

Фрид слегка подпрыгнул и повернул голову: рядом с ним точно так же, поставив голову на ладони, опирающиеся на ограждение, стояла девочка. Она выглядела такой невинной и... грустной?

— Разве уже не поздно? — удивился Фрид, ссылаясь на её очевидно маленький возраст.

— Будто ты сам не сбегал из дома.

— Не сбегал.

— Ха-х, паинька ребёнок, значит? — она развернулась к реке спиной и уставилась в небо.

Мысли Фрида немного прояснялись, но болтать с каким-то трудным подростком у него не было желания. К тому же, на суицидницу она тоже совершенно не смахивала.

— Слушай, Готфрид, — его сердце вздрогнуло — имя он ей не говорил. — Знаю, прозвучит странно, но... Ты особенный. В этом мире не существует никаких демонов, ангелов, дьяволов, но вот божества вполне реальны, и ты — один из них. Ты бог огня. И от тебя зависит существование всего мира. Я тоже богиня и хочу помочь тебе — стань моим учеником.

Девочка развернулась и протянула свою руку в ожидании ответа.

— Какой ещё бог? Что за бред ты несёшь?! — истерично засмеялся Фрид. — Не знал, что от рома может так глючить...

— Ах, да, я не представилась, сори. Я богиня времени — Килия. Поэтому если ты не поверишь мне сейчас, то придётся тебя убить.

— Ха-хах, серьёзно?

— Мостик у нас довольно высокий, плавать ты не умеешь... Не уверена, что там вообще глубина есть, поэтому можно умереть и от падения, — спокойно рассуждала Килия, постепенно вгоняя Фрида в ужас. — Но, если хочешь, могу и ножичком чиркнуть!

В её руках неожиданно появился нож странной формы, словно выкованный в стародавние времена, а на лице засияла невинная улыбка.

«Монстр! — пронеслось в мыслях Фрида, а весь смех как рукой сняло. — Она настоящий монстр! Возможно, сбежала из психушки какой-то? Не важно, главное подыграть сейчас ей...»

— Хорошо-хорошо, я тебе верю. Я бог огня, верно? — старался успокоить он её.

— Как-то ты быстро согласился. Не хочешь сдохнуть разочек?

— Да как-то не горю желанием... — медленно отходя назад, отвечал Фрид.

Килия пытливо рассматривала его:

— Тогда начнём нашу первую тренировку — проверим твои боевые навыки на практике.

— Что? — не успел среагировать Фрид, как Килия набросилась на него.

Он только успел загородить лицо руками, как его левая ладонь была проткнута насквозь, а лезвие почти дотянулось до глаза.

Отступив на несколько шагов, Фрид взвыл от боли и с ужасом посмотрел на рану: вся рука в крови, половина пальцев не двигались.

«Какой ещё бой? — рыдал он. Развернувшись спиной, Фрид пустился в бег: — Надо бежать! Бежать, пока я ещё не...»

— Урок номер один, — Килия перерезала сухожилие левой ноги, и Фрид смачно упал на землю, рыча от боли, — никогда не показывай врагу спину. Хотя это, вроде как, основа из основ.

Она подошла к его лицу, пока тот отчаянно пытался подняться на ноги, чтобы продолжить побег.

— Бесполезно, — перерезала его горло богиня. — Не переживай, сонную артерию я не задела, так что сразу не помрёшь.

Хватаясь за шею ещё целой рукой, Фрид отполз к ограждению моста. Говорить он не мог, бежать и двигать руками тоже. Его мысли опустели — лишь страх заставлял цепляться за жизнь. Когда Килия, сев на корточки, демонстративно обтирала лезвие ножа о его лицо, Фриду уже нечего было терять, и он решился взглянуть этой девчонке в глаза.

Безумные. До ужаса безумные глаза. Она смотрела на него как на чудного зверька, над которым было весело издеваться: дёргать за хвост, рвать уши и бить по лапам. Но с каких это пор в современном мире существуют такие девочки? Килия продолжала резать его плоть по чуть-чуть с такой неописуемой любовью, будто готовила завтрак самому дорогому человеку, и Фрид не мог не испытывать страх перед тем, что уже было неминуемо — смертью. Он смотрел в глаза самой настоящей смерти, обнажая свои истинные эмоции. Несправедливость, нечестность, тупость, безнаказанность, надменность, шизанутость — все описания произошедшего сводили его к одним и тем же чувствам: ненависти, злости, ярости.

— Это именно то, что я хотела увидеть, — упиваясь грозным взглядом Фрида, сказала она. — А теперь... Пора начать спасение мира!

Её нож вонзился в сердце паренька. Его рука, сдерживающая кровь на шее, безжизненно свалилась вниз. Глаза опустели. И лишь алая жидкость продолжала покидать недавнюю обитель.

Килия растворила нож в воздухе, приподняла мёртвое лицо Фрида и провела рукой над глазами, словно закрывая веки. Из виска протянулась розового цвета нить, что витала в воздухе, подобно ткани в воде. Чёткими и отработанными движениями богиня оторвала от неё небольшой кусочек и проглотила его.

— Что ж... Остальное за тобой, — улыбнувшись, посмотрела она в небо.

2. O Earth, O Earth, Return (О Земля, О Земля, Вернись)

Промокший насквозь, он сменил одежду. Вечеринка была прервана, и ничего не оставалось, как прибраться в доме. Шон — не бросающий друга в беде — помогал Фриду перетаскивать столы, убирать бутылки, тарелки с едой, совершенно ни о чём не спрашивая.

Закончили они поздно, и Шону пришлось вызвать такси. Сидя в безмолвном ожидании, у каждого в голове крутились собственные мысли о произошедшем. И хоть Шон боялся задеть Фрида чёрствым словом, он не мог не озвучить на прощание единственную фразу, что должна была быть сказана:

— Если захочешь поговорить о чём-то, то я всегда рядом, — похлопал по плечу он Фрида и направился к подъехавшей машине.

Поднявшись в свою комнату, Фрид лёг в кровать и провалился в неспокойный сон: кошмары о тонущем мальчике заиграли с новой силой. Он часто просыпался от стука сердца, звонко отдающегося в ушах, и обнаруживал, с каким трудом его лёгкие наполнялись воздухом. Очнувшись в четвёртый раз, он не захотел больше возвращаться в бездонный водоём собственного сознания и вышел на улицу. Отголоски рассвета разносились по хмурому небу, свежий воздух нёс запах наступающих осенних холодов.

Наконец освободившись из плена ночных ужасов, мысли Фрида потерялись в однообразности серых облаков, пока среди них не прозвучала одна до жути чужеродная фраза: «Мне же надо увидеться с богиней».

Встречаться с безумной девчонкой в планы Фрида ничуть не входило. Более того, он даже и думать об этом не хотел. Однако его мозг, по-видимому, решил иначе.

«Окей, сейчас четыре утра. Каков шанс, что она будет там в такую рань? Да ещё и дождь скоро польёт, судя по облакам... — рассуждал парень, как бы пытаясь себя отговорить. — Её же там никак не может быть. Поэтому я должен прийти на тот мост сейчас, чтобы убедиться, что это всё неправда».

Прихватив с собой зонт, Фрид добрёл до остановки и дождался самую раннюю маршрутку. В открытое окно постепенно стали запрыгивать капли, и его пришлось закрыть. Выйдя на набережной, он взглянул на мост, где мелькали редкие силуэты жаворонков-спортсменов — надежда на бесконечные приключения всё больше и больше подавлялась надеждой на спокойную жизнь. Он шёл, держа зонтик против ветра, из-за чего не видел никого впереди себя. Шёл, пока не наткнулся на единственную никуда не двигающуюся пару обуви.

Фрид уставился на Килию, стоящую посреди моста без зонта, плаща, в её этих шортах-бермудах и промокшей насквозь рубашке. Она подошла ближе, спрятавшись под зонтик.

— Что за дурацкая встреча как в дорамах, — непонимающе пробурчал он. — Только поцелуя не хватает.

Килия поднялась на цыпочки, закинув руки на шею Фрида, и когда их головы оказались на одном уровне, она медленно подтянулась к его уху и прокричала:

— Это была разовая акция, идиот.

Фрид отпрянул, неприятно цыкнув:

— От тебя большего и не стоило ожидать.

— Звучит так, будто ты хорошо меня знаешь, — усмехнулась она.

— Есть один друг, с которым вы были бы не разлей вода.

— Шон?

— Не важно. Что ты хотела?

— Раз ты здесь, значит хоть как-то, но принял мои слова. Знаю, что ещё долго не поверишь мне, но и не надо. Просто запоминай всё, что я буду тебе рассказывать. Окей? А, ну а ещё я тебя немного драться научу — чем не выгодное предложение?

Как она и сказала, Фриду с трудом верилось во все эти бредни про богов, однако при таком раскладе ему действительно было нечего терять, кроме спокойной жизни. Хотя разве это жизнь, если в ней нет приключений?

— Я согласен, — слегка подумав, ответил он. — Только давай уйдём с моста — ветер здесь жуткий.

— К тебе домой?

— Какой домой? Думаешь, мы как из аниме какого-то вылезли? Плюс у меня родаки скоро вернутся.

— Я записываю: анимешник, смотрит дорамы. К-поп слушаешь?

— Хватит! — засмущался Фрид и, глубоко вздохнув, ответил: — Домой, так домой, но только сегодня!

— А мне больше и не нужно... Возьми меня за ручку, — угрожающе приказала Килия.

— Что?

Не успел он опомниться, как оказался перед своим домом на руках у богини.

— Что?.. — испуганно повторил парень.

Она резко убрала руки за спину, и Фрид с грохотом упал на пятую точку.

Он проклинал её и вслух, и в мыслях, сетуя, насколько та бессовестна и чересчур безумна. Как её только никуда не упекли — вопрос, который так часто с тех пор задавал себе Фрид.

Они зашли в дом и поднялись в его комнату. Он запер дверь на случай, если родители вернутся раньше обещанного или он не услышит их приезда. Впрочем, настоящая проблема сейчас тщательно рассматривала его рабочее место и была решительно настроена прочитать какую-то лекцию.

— Думаю, стоит начать с объяснения, кто такие боги на самом деле. Присаживайся, — обратилась она к Фриду, усевшись на его стул.

Ему хотелось и здесь ей возразить, ведь это его дом, комната, с какой стати она могла указывать, что делать? Но чем больше Фрид проникался Килией, тем меньше ему хотелось сопротивляться.

Он сел на широкую кровать, что не заправил после кошмаров, и, уставившись на скучающее лицо девочки, внимательно слушал её рассказ:

— Люди наделили нас многими качествами, которые вовсе нам не присущи, возвели в абсолют и нарекли богами. В разных религиях у нас разные имена, облики и, возможно даже, деяния. Но боги — это просто элементы мира, что обрели форму. Вода, огонь, земля, ветер... время. Каждый из нас просто хотел увидеть собственное творение живыми глазами, прикоснуться к мягкой земле после дождя, вдохнуть аромат цветов — не более. Мы желали мирной жизни, поэтому и создали Рай — Землю. А затем появились первые люди.

Представляй себе это, как историю об Адаме и Еве — так проще. Эти двое действительно были первыми людьми. И первыми богами в человеческом обличие. Они жили в райском саду — в месте, где все чудеса природы сплетались в единении, — Эдем. Адам и Ева, как подобает богам, были бессмертны и жили на землях Эдема, в то время как природа на Земле создавала обычных людей. И всё было прекрасно, пока планете не стало угрожать полное оледенение. Ева очень любила человечество, отчасти считала смертных своими детьми, и не могла бросить их на произвол судьбы, как и не могла позволить погибнуть всему, ради чего боги так старались. И тогда она решила принести себя в жертву, отдав своё тепло миру.

Благородно! Ничего не скажешь! И конечно, никто из богов даже не попытался её остановить. Никто, кроме меня. Хоть в те времена я ещё не хранила память других версий мира, но уже тогда понимала трагедию всей затеи. Я пыталась вразумить Еву и богов, но меня просто окрестили «смертью» и забыли об истинном даре. И Ева принесла себя в жертву. Она уничтожила не только своё человеческое тело — она уничтожила своё «я», и её душа больше никогда не перерождалась... Но божественная сила не может просто — пуф — и исчезнуть, поэтому сила Евы обрела собственное сознание, однако... это уже другая история.

Смерть Евы стала поворотным событием для всей планеты. Сила первой богини была основной составляющей для сотворения изначальных тел, способных выдерживать могущество божественной силы, и после её смерти это стало невозможным. Фауна — богиня животных — смогла создать только 8 таких тел. Как понимаешь, не всем хватило места в «Раю». Но никто и не возникал. Вернее, почти никто. На Адаме смерть Евы сказалась... ужасно. Казалось, будто у него постепенно начала ехать крыша. Он знал, что она должна возродиться — чувствовал схожую ауру, и потому ушёл из Эдема на её поиски. Когда же нашёл того, кто, как ему казалось, был Евой, перед ним оказался всего-навсего обычный человек. Да, он тоже был добр. Да, он тоже даровал тепло любви. Но он не был ей. Наконец осознав потерю любимой, Адам взбесился и впал в ярость. Другие боги пытались успокоить его, но вместо этого поплатились жизнью, а точнее своим телом. Изначальным телом. И тогда... После всей трагедии, после стольких потерь мои воспоминания вернулись. Бежать в прошлое не имело смысла: с самого начала лишь я одна твердила о худшем исходе. И воспоминания вселенных это лишь подтвердили... Ева вмешалась в цикл планеты, из-за которого последняя не может теперь переродиться, и я единственная, кто это знает. И каждый раз я пытаюсь найти способ уничтожить её барьер, дабы спасти Землю. Именно поэтому мне и нужен ты, Фрид. Чтобы, когда этот барьер падёт, человечество не вымерло от вечной зимы.

Дождь на улице разыгрался не на шутку. Капли воды с грохотом валились с крыши, отбивая непонятную мелодию.

«Интересно, дождь тоже идёт по воле бога?» — неожиданно подумал Фрид.

— Уверена, тебе также интересно, почему именно ты стал богом, вернее, его носителем. Что ж, про это я и сама ничего не знаю.

— ...Что? — не сразу отреагировал он. — То есть как это не знаешь?

— Некоторые перерождения я находила по чистой случайности, о некоторых знала из прошлых версий мира, но мне так и не удалось выяснить, по какому принципу выбирается кандидат. Могу сказать лишь одно: мне жаль.

Эти слова открыли глаза Фриду на необычайно простую, но жестокую правду. Боги — не супергерои, захватывающие зрительские симпатии, не волшебники, упивающиеся собственной силой и могуществом над другими, не гули и не титаны, отчаянно пытающиеся избежать геноцида и выбить свободу. Если исходить из истории Килии, то они... обычные люди? Вернее, те, кто хотели прожить свой короткий отрезок подобно самому обычному человеку. И если они стремились стать людьми, значит... вся эволюция человечества была только ради того, чтобы родились боги?

— Ты хочешь сказать... все люди — это сосуды для богов? — Фрид хотел верить, что его догадки ложны. — И мне просто не повезло оказаться тем, кого выбрали? — он хотел верить, что всё это просто глупая шутка. — Никакая сверхъестественная сила не даётся даром... За всё нужно платить. И чем опаснее сила, тем выше цена...

— Верно, — подала голос Килия. — Чтобы пробудить божественную силу, нужно перенести колоссальную травму. Увидеть, как кто-то из твоих близких умрёт.

Образы отца с матерью пронеслись в мыслях незрелого бога.

— Ты здесь, чтобы убить моих родителей?! — вскочил Фрид.

Ещё вчера он боялся смерти. Страх сковывал тело, а разум терялся в проносящихся воспоминаниях. Он боялся Килии. Но за секунду до того, как нож пронзил его сердце, внутри проснулось незнакомое чувство. Ему показалось, будто Килия уже так много раз его убивала, что это уже просто бесит. Бесит, что она позволяет себе так много и переходит все границы.

Теперь он не боялся смотреть на неё с раздражением, презрением или злостью.

Но, как оказалась, не только Фриду нравилось показывать свои эмоции:

— Обожаю, когда ты делаешь такое лицо, — расплылась она в улыбке. — Но нет. Во-первых, насильственное пробуждение силы ни к чему не приводит — уже проверяли; во-вторых, несмотря на кровные узы, боги редко получают свою силу посредством смерти родителей. Возможно, глубоко на подсознательном уровне они не ощущают близость с ними с самого рождения. Впрочем, я никогда не исследовала этот вопрос.

«Близость?» — Фрид на секунду задумался: действительно ли он любил своих родителей, или эти чувства были навязаны ему самим собой? Он долго думал, но ни к какому выводу не пришёл, и вместо этого задал другой волнующий его вопрос:

— Разве ты не богиня времени?

— К чему это?

— Ты можешь посмотреть в будущее и сказать, когда это произойдёт и с кем... Разве ты не говорила, что тебе жаль? Почему не поможешь?

— Фрид, ты должен понимать, что наша встреча — уже большая удача. Другие боги не знали о своей силе ровно до того момента, пока кто-то не умирал у них на руках. Многие пытались тут же себя убить, но их раны залечивались быстрее, чем нож разрывал артерии. Тогда в их голове возникал только один вопрос: «Что я такое, Боже?» Они считали себя демонами, не способными ступить на землю, проклятыми; теми, кому боле не дозволено было жить среди людей. И чувствовали они себя так ровно до того момента, пока не встречали нового человека, которому, спустя долгое время, решались открыться, чтобы заново потерять всё.

— Только не говори мне...

— Чтобы стать полноценным богом, тебе нужно преодолеть два триггера: один — для силы, другой — для воспоминаний, — глаза Фрида опустились. — Думаю, ты и сам уже всё понял. Поэтому я и сказала, что мне жаль, — в её голосе впервые проскочила нотка сочувствия. — Мы мечтали создать Рай, а оказались в Аду...

— Тогда тем более! — выпалил он. — Почему ты не можешь сказать, кто это будет? Кого мне нужно защищать?

— Потому что это бесполезно. Всё, что должно произойти, — произойдёт. Тот, кому суждено умереть, — умрёт; тот, кому суждено стать богом, — им станет. Нельзя изменить действие, можно только перенаправить его характер, — без единой запинки объяснила Килия.

Голова шла кругом. Фрид едва ли понимал, как, живя подобной жизнью, боги могли хоть на что-то надеяться.

— Тогда причём здесь барьер? — устало спросил он.

— Планета вернётся в цикл. Новый цикл — новый мир — новые правила. Прошлые боги канут в небытие, и мы все наконец станем свободны.

Рассказ Килии был похож на длинную и очень плохую шутку. Боги? Не свободны? Годы, нет, века страданий? И ради чего?

— Тогда в чём смысл? — отстранённо спросил Фрид, потупив глаза. — В чём смысл? — вновь повторил он, посмотрев на богиню.

В её холодных глазах с трудом различались хоть какие-то эмоции. И тогда Фрид впервые задумался: «Она говорила „миры“, „вселенные“. Сколько „миров“ она уже прожила?»

Дождь прекратил. Тяжёлая капля стукнула по отвесу.

— Ты всё поймёшь, когда наступит время, — наконец ответила Килия. — Думаю, на сегодня хватит.

Богиня встала со стула.

— А, чуть не забыла! Завтра у нас первый урок, будь готов, — пропела она и направилась к выходу.

— Погоди! — окликнул её Фрид, двинувшись с места, но следовало её силуэту скрылся за углом комнаты, как Килии и след простыл.

Не веря своим глазам, он проверил замок двери — закрыт. Значило ли это, что она отправилась в будущее или прошлое прямо внутри комнаты? Но зачем?

Он начал вспоминать, не замечал ли каких-либо странностей в прошлом, и, действительно, одна необычная история пришла ему на ум.

Тогда Фрид и его родители только переехали в доделанный коттедж. Вечно занятые взрослые пропадали на работе, а количество игрушек в доме оставляло желать лучшего, из-за чего маленькому Фриду приходилось самому создавать для себя приключения. Благо, фантазией мальчик обделён не был и мог без какого-либо присмотра наслаждаться выдуманными историями. Однако в один день маленький Фрид вообразил себя всемирно известным пловцом, что по счастливой случайности спасал тонущих людей. Конечно, на тот момент он уже знал, что его руки и ноги не способны двигаться в воде, и поэтому подобная нелепая фантазия дарила мальчику крохотную надежду на то, что однажды ему обязательно подчинится стихия воды. Фрид бегал вокруг бассейна, кидая в него кусочки травы, а затем вытаскивал их из него подручными средствами. В один момент чайки, мирно проводящее время под лучами солнца, резко вспорхнули, и Фрид невольно отвлёкся на птиц. Их свобода окрыляла! Заставляла поверить в невозможное! И вдохновляла на самые запредельные мечтания! Засмотревшись на чаек, он, радостный, сделал неосторожный шаг вперёд — шаг прямо на край бассейна. Его нога тут же подвернулась, голова ударилась о бортик, и он, потеряв сознание, упал в воду.

Был самый разгар выходного. Родители Фрида приехали только спустя час. Как они сами рассказали ему позже, бассейн и правда был залит кровью, но сам Фрид спокойно лежал на траве вдали от него, из-за чего они решили, будто он выбрался сам.

Конечно, было глупо верить в то, что ребёнок, не умеющий плавать, да ещё и с раной на голове, был способен самостоятельно выбраться из бассейна, но родители Фрида верили в высшие силы, а потому свели всё к помощи Всевышнего. Словно Он наполнил их дитя твёрдым духом, способным избежать самой смерти. Но сам Фрид прекрасно понимал, что он как и не мог плавать до того дня, так и не смог научиться после.

И теперь, после появления Килии и её загадочного исчезновения внутри комнаты, эта история неожиданно обретала смысл.

«Ха-х, кажется, родители были не так далеки от правды. Меня действительно спас тогда Бог, — с теплотой на душе раздумывал Фрид, как вдруг его осенило: — Так стоп! Тогда получается — она просто решила повторить нашу первую встречу с этим тупым бассейном?!»

3. Bad Decisions (Плохие решения)

Возможно, Фриду стоило остаться наедине со всей новой информацией, которую ему накидала Килия, но он просто не мог разобраться во всем сам. Надёжный друг, не принимающий ничего близко к сердцу, идеально подходил на роль терапевта для его чересчур нагруженной головы.

— Обязательно было идти в бар? — вздыхая, спросил Фрид.

— Это самое лучшее место для мерзких историй! К тому же у меня скоро смена, — пояснил Шон, сидящий с бокалом виски. — Ну так и чё. Та девка — она по пьяни от тебя залетела и захотела стрясти денег? — с полной серьёзностью в голосе спросил он.

— Ты дебил? — ударил его в плечо Фрид. — Здесь всё куда сложнее.

— Сложнее ребёнка, блядь?! Ну, чувак, ты попал тогда!

— Я это уже понял...

Фрид пытался придумать, как объяснить всю ситуацию другу, не раскрывая главного. То есть буквально ничего.

— Слушай, — начал он, — Вот представь, что... в один день к тебе заявляются и говорят, будто ты супергерой, который должен спасти планету.

— Ты супергерой?! — выпучил глаза Шон.

— Тс-с, не ори! — Фрид усадил его обратно на место. — Я не супергерой, но та девочка так считает, поэтому... Как ты думаешь, должен ли я подыграть ей? Или просто забить?

Шон нахмурился и, долго мыча себе под нос, рассматривал тающий лёд в стакане.

— Та девчонка не выглядела как сумасшедшая, — сделал он небольшое заключение. — Думаю, она просто могла потеряться в своих фантазиях — с кем не бывает, правда? Но она чуть не утопила тебя, Фрид... Уверен, у тебя опять были кошмары из-за этого. Так что я бы позвонил в полицию, или куда там сообщают о подростках с ненормальным поведением, и больше бы с ней не связывался. Может, там ей помогут вырасти.

Было ли это влиянием меркантильного отца, или же Шон сам по себе никогда не витал в облаках — трудно сказать, но в одном он был прав: Килия действительно была опасна.

— Понимаю, что иногда нам хочется чего-то чудесного в этом мире, особенно тебе, — продолжал Шон. — Но... я не говорю, что мечтать — вредно, просто на твоём месте я бы лучше сосредоточился на реальности — учёбе.

Со стороны часто могло показаться, будто среди двоих друзей самым безбашенным являлся тот, кто пытался устроить из всего вокруг настоящую клоунаду, но на деле получалось так, что это почётное звание всегда вырывали именно тихони. Таким был и Фрид. Сколько раз Шон останавливал его от необдуманных решений, некоторые из которых явно привели бы к самой настоящей смерти? Чего стоит только упоминание о том, как Фрид рванул разнимать двоих наркоманов, норовивших разодрать друг друга в клочья, по итогу, оказавшихся друзьями, и лишь был избит до больничной койки за вмешательство в их идиллию. И это была лишь верхушка айсберга.

— Спасибо... Думаю, ты прав. Не стоит втягиваться во всю эту муть, — с улыбкой солгал Фрид.

Распрощавшись с другом, он целый день болтался по городу.

Сидя на лавке в парке, наблюдал, как девочки из средней школы показывали друг другу смешные тиктоки, как уставшая молодая девушка возила коляску из стороны в сторону, периодически проверяя, не проснулся ли малыш; как к понурому одинокому старику с жёлтым тюльпаном чуть ли не в припрыжку подошла маленькая чарующая бабушка, и он в момент стал самым счастливым человеком на земле. Столько людей, столько эмоций, столько чувств...

Килия рассказала всю правду о нём и богах только сегодня, но Фрид чувствовал, что в её словах не было лжи: теперь он видел столько объяснений, столько очевидного в этом мире. Да, его терзали сомнения, словно всё не по-настоящему, словно он рассказал сам себе историю и теперь пытался в неё поверить. Он чувствовал себя почти безумцем, и единственное, что позволяло ему сохранять чистый разум, — это образ Килии.

Время летело быстро. Солнце уже клонилось к закату, когда Фрид, ещё более загруженный, чем ранее, отправился домой.

Даже за пределами ограждения он сразу же понял, кто был чем занят: мама заканчивала готовить — в округе так и витали ароматные отголоски будущего ужина, — а отец, как обычно, кропотливо трудился над чертежом в своём кабинете, который, порой, даже в самую глубокую ночь озарял маленький сад под окнами первого этажа.

Фрид не был голоден, но отказаться от семейного ужина считалось почти что преступлением, поэтому ему пришлось со скучающим лицом в сотый раз разглядывать домашний сервиз.

— Как прошла вечеринка? — спросила мама.

— Хорошо, — безразлично ответил Фрид.

— Настолько хорошо, что все закуски остались не тронуты, а алкоголь не выпит?

Сын тяжело вздохнул, не желая продолжать диалог.

— Я видела твою одежду на сушилке вместе с ботинками, — перешла к главному она. — Ты снова упал в бассейн?

— Это... Не важно, меня всё равно спас Шон, так что...

— Дима, — обратилась она к мужу, — говорила же: нужно убрать уже этот чёртов бассейн от греха подальше.

— Мы это уже обсуждали, Хелен, — раздражительно ответил тот.

— Ты хочешь, чтобы твой сын утонул?!

— Я же не виноват, что он так и не научился плавать! — повысили голос отец и звучно бросил приборы.

Как бы идеальна не была семья, ссоры тоже случались. Особенно, когда эти ссоры касались ожиданий родителей от своих детей.

Фрид, давно смирившийся с мыслью о невозможности плавать, сложил два плюс два: если он действительно бог огня, то было вполне логично, что он не совместим с водой. Даже более — это объясняло причины всех бед в его жизни! От этой мысли он невольно рассмеялся, нарушив неловкую тишину родителей, что боялись обидеть сына. Увидев, как тот хохочет, они испугались, но не стали подавать виду.

—Думаю, — успокоившись, заговорил Фрид. — В этом тоже была своего рода задумка Бога. Мам, пап, я вас люблю, — ласково сказал он, поняв, что вся его жизнь была настоящей и что родителей Фрид тоже ценил по-настоящему.

Никто и ничто не навязывало их любовь, и неважно, какое будущее было высечено в его судьбе, ему хотелось бы вечно наслаждаться родительскими перепалками, вечерними ужинами и изрисованными тарелками.

Он посмотрел на растерянные лица отца и матери:

— А! Я просто уже привык к издёвкам, так что ничуть не обижаюсь на папу, — успокоил их Фрид.

Вслед за сыном усмехнулась и мать:

— Боже правый... Давно пора привыкнуть, что ты уже не маленький. Я рада, что вы с Шоном друзья.

От разговора у Фрида разыгрался аппетит, и он съел всё, что лежало на тарелке. Затем помог матери с мытьём посуды, поднялся в свою комнату и, упав на кровать, задумался о будущем: «Очевидно, мне придётся от многого отказаться. Многое потерять. И всё, что мне остаётся сейчас, — это наслаждаться безмятежными деньками, пока не начнётся ужас... Но я не позволю судьбе отобрать дорогих мне людей — я защищу их во что бы то ни стало! „Перенаправить характер“? Насколько сильно возможно его „перенаправить“?» — Фрид поднял руку, растопырив пальцы, словно хотел дотянуться до самого неба. В его действиях было не больше смысла, чем в суждениях о том, что могло и не произойти вовсе. Рука затекла, и пришлось опустить её обратно. Фрид непроизвольно вспомнил их первую осознанную встречу с Килией — ту, что произошла на вечеринке, — как он едва ли не утонул и... «В тот день, когда я разбил голову — если бы не Килия, я бы не выжил. Не знаю, как работает вся эта система, но я определённо должен был умереть, да? Значит ли это, что она просто изменила характер моей смерти, отсрочив её на неопределённый срок? Конечно, у всего в этом мире есть предел, и смерть — неизбежная судьба всего сущего. Значит, вполне реально предотвратить гибель дорогого человека?!» — надежда обуревала Фрида.

Со стороны стола послышался звук бульканья — уведомление из телеги.

Фрид так задумался, что забыл ответить Шону, написавшему ещё во время ужина: «Мы договорились завтра встретиться всей группой, чтобы познакомиться. Где-то в час в Небе. Тебя ждать или ты не оч себя чувствуешь?»

«Наверно, стоит сходить, — подумал Фрид, но не знал, во сколько заявится Килия. — Стоп, она же богиня времени — придумает что-нибудь», — решительно заявил он и дал положительный ответ.

4. See the Light (Виден свет)

Размечтавшись о великом будущем, Фрид совершенно забыл поставить будильник. Проснулся он от ужасно неприятного чувства, будто некто сверлил его пронзающим взглядом и, как оказалось, оно было вполне обоснованным: почти всё утро Килия пялила на ученика, прятавшегося под одеялом от солнечных лучей.

— А, Килия, — пробубнил Фрид. — Доброе...

Богиня вырвала из его рук одеяло и обнажила тело молодого парня.

— Эй! Ты чего творишь! — не знал, что делать он: прикрывать себя от холода или от глаз девчонки.

Килия свернула одеялко и положила его на стул:

— Так стараешься, будто там есть на что посмотреть, — с безразличным лицом сказала она. — Спасибо, что хотя бы в трусах спишь.

— Мы же даже не договорились о времени, — сонно бормотал Фрид. — Как долго ты тут?

— Не знаю, я пришла, как только уехали твои родители.

— Они выходят в восемь...

— Ну сейчас восемь пятьдесят, — сказала Килия, посмотрев на часы, что висели на стене.

Фрид перевернулся на живот и проорался в подушку.

— Разве не ты хотел пойти на знакомство с одногруппниками сегодня?

— Что? Откуда ты... — он лениво повернул голову и увидел, как Килия держала его мобильник. — Эй!

— Не заставляй меня писать Шону, что ты никуда не идёшь.

Как бы Фриду не хотелось остаться в плену кровати хотя бы ещё на пять минуточек, шантаж Килии работал, что надо. Он оделся, как потребовала та, в стильную спортивную одежду, позавтракал и взял тетрадку для записей. Конечно, ему на ум не приходило сочетание тетрадки с требуемым внешним видом, но решения Килии и раньше были весьма странными, хоть и в каком-то смысле надёжными. Он также не знал, куда они направлялись, как и то, почему в этот раз богиня решила обойтись без использования силы.

Садясь в маршрутку, Фрид уже подозревал, что они едут далеко не в самое благоприятное место в городе: Килия определённо не выглядела, как владелица секретной базы. Да что уж там, она не выглядела и как бог, у которого были средства к обычному существованию, куда там до личных апартаментов.

Они вышли в людной части города, прогулялись по парку, добрели до станции метро, и, если бы только голова Фрида не повернулась направо, он ни за что бы не понял, к чему была эта экскурсия. ДК имени Ленина — давно заброшенное здание почти в центре города.

— Килия, ты уверена? — волновался он.

— О, ты наконец понял, куда мы идём? — радостно пропела она.

— Лучше бы не понимал...

Дворец культуры, что некогда был одним из лучших сооружений в городе, стал обращаться в монстра под названием «заброшка» около десяти лет назад, когда крыши и стены поддались водной стихии, а последние кружки и секции покинули внутренние помещения. Тогда ещё жители надеялись на своевременное спасение бывшего культурного центра города, но, увы, время шло, а здание продолжало подвергаться эрозии — ДК признали аварийным и обнесли забором от непрошенных гостей. Однако, судя по многочисленным граффити на стенах внутри самого здания, любителей экстрима и разрушенной цивилизации какое-то ограждение мало останавливало.

Фрид с Килией долго шатались по обветшалым коридорам, пока не зашли в комнату, где помимо выдранной из петель двери валялись полки и синтезатор. Небольшие ступеньки и выложенная в СССРовском стиле плитка на стене означали, что здесь в прошлом могла быть сцена или зал для репетиций. Выбитое окно, выходящее прямо на оживлённую площадь, куски бетона и штукатурки на полу, запах плесени от вчерашнего ливня, что всё ещё витал в воздухе, — не самое лучшее место для секретных делишек. Но Килию подобное не волновало:

— Итак, представь ситуацию: перед тобой стоит злодей с ножом. Озвучь свою первую мысль.

— Где достать оружие? — без задней мысли выдал ученик.

— Плохо. Пока ты будешь искать оружие, тебя уже пырнут.

— Он тоже Бог?

— Не-е-е, Фрид, боги — они как стандо-юзеры — их видно за километр.

— Тогда о чем я должен думать?!

Богиня проигнорировала вопрос, устало показывая всем своим, что нужно было просто пораскинуть мозгами.

— Как мне победить? — предположил Фрид.

— Ого! Ты умеешь думать?

Фрид заметил, что у Килии было только два вида общения: пассивно-агрессивный и надменный. Возможно, сюда стоило записать и поясняющий, но поскольку он непременно скатывался в один из вышеперечисленных, то выделять его как отдельный вид казалось бессмысленным.

— Насколько мне известно, ты у нас пай-мальчик, ну или пытаешься им казаться, — лицо ученика побледнело от воспоминания из прошлого, о котором Килии, видимо, было хорошо известно. — Основное правило при битве — это не бездумно махать кулаками, а рассчитывать свои шансы на победу и вырабатывать тактику. Понимаю, что во всех сёненах это просто сводится именно к бессмысленным ударам, но мы здесь говорим о богах, которые, на секундочку, бессмертны.

— А...

— Опережу твой вопрос. Да, я говорю бессмертны, потому что душа бога бессмертна, но она находится в человеческом теле, которое, несмотря на всю его скрытую силу, возможно уничтожить. Сюда, — Килия указала на своё сердце. — Может показаться, что это весьма просто, но ни одно людское оружие здесь не поможет. Бога может убить только другой бог, вырвав его сердце и уничтожив собственной силой.

Каждый рассказ Килии о богах только ещё сильнее повергал Фрида в ужас: «Вот уж действительно, нашли мы, кому поклоняться...» Его руки тряслись. Он опять был напуган. «Бесит!» — его кулаки сжались от злости на самого себя.

— А теперь проверим твою силу удара. Давай, нападай, — расслабленно сказала богиня.

— Это же бессмысленно.

— Ничего не бессмысленно, пока ты что-то делаешь. Давай!

Если бы прямо сейчас перед Фридом стоял враг всей жизни, то он непременно бы набросился на него. Но это была Килия — маленькая девочка. Хоть он и понимал её истинную природу, но ударить всё равно не мог.

Килия глубоко вздохнула, еле сдерживая своё разочарование и злость:

— Ты только теряешь время, Фрид. Мне нет никакого дела до твоей родни и друга, но знай, я могу в любой момент перерезать им глотку, оторвать пальцы, засунув их прямиком в сраную кишку, вывернуть кости, выпотрошить органы, чтобы даже самый жестокий убийца ужаснулся от одного их вида.

Любой другой бы не поддался на столь дешёвую провокацию, но угрозы в сторону близких заставляли кровь Фрида кипеть. В нём разгоралось пламя, разрушающее всё вокруг.

Так было с самого детства.

Фриду только исполнилось пять. Он был неуклюж, странноват и не обращал внимания на других ребят, пока в один день какой-то пацан с лицом, напоминающим крокодила, не высмеял его маму. Драка удалась на славу: оба остались с разбитыми носами, с синяками и ссадинами от падений, сам Фрид пошёл домой, а мальчика увезли на скорой, потому что ему почти оторвали ухо. Впрочем, юный бог огня помнил только последующий за этим выговор матери. «Никогда! Слышишь?! Никогда больше не смей распускать руки!» — слова, что громом отзывались в памяти каждый раз, когда его подначивали. Однако, будь это единственным разом, совесть Фрида ни за что бы не терзала его так сильно.

Похожая история случилась уже в осознанном возрасте и сравнительно недавно. С приходом разгульного друга в его жизни многое пошло наперекосяк. Трудно сказать, что это было чем-то плохим — обычная подростковая стадия: первый алкоголь, поцелуй, секс, гуляния по крышам, железным дорогам, — Шон показал ему жизнь, и Фрид оставался ему благодарен. И всё же однажды он перебрал и накинулся на одного знакомого Шона, что любил «остроумно» пошутить. Тогда уже пострадал только незнакомый парень, у которого осталась сломана рука, выбит зуб, разбита губа, нос, и, подобно вишенке на торте, его украшал аккуратный фингал под глазом, просто-напросто лишивший несчастного зрения на всю оставшуюся жизнь. И нет, в этот раз провокацией послужила не неудачная шутка про маму, а высмеивание достижений его друга.

Протрезвев, Фрид осознал весь кошмар произошедшего и долго не мог найти себе места. Он испуганно рассматривал разодранные костяшки, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание, в глубине души желая, чтоб его утешили. И Шон — его спасательная подушка, — в надежде оградить друга от мерзкой участи пьянчуги-драчуна, не придумал ничего лучше, чем сказать: «Тебя никто не просил влезать». Очевидно, и без того потерянный Фрид совсем поник и взял с себя слово больше никогда не напиваться — раз; никогда не вестись на провокации — два.

Как жаль, что второе являлось самой сутью Фрида. Сутью бога огня. Страсть и волнение, вспыльчивость и упорство, добро и любовь, — именно таким всегда и был Огонь.

Он, не сдерживаясь, замахнулся и врезал Килии по лицу, и только через секунду понял, что произошло.

— П-почему?.. — растерянно смотрел он, как из её губы течёт кровь. — Почему ты не увернулась? Ты ведь мо...

Килия схватила его за ворот и притянула настолько близко, что Фрид чувствовал её дыхание.

— Я хочу, чтобы ты забыл слова своей матери, Фрид. Взял и выкинул эту мораль нахуй. Понял?

Всеми фибрами души он почувствовал, как богиня времени хотела испинать и задушить его прямо на месте. Он видел гнев в её глазах, ощущал невообразимо жёсткую хватку, с которой она притянула его, и просто не мог не согласиться, однако ни слово не лезло в горло. Лишь после едва заметного кивка Килия отпустила его.

— Запишись в какой-нибудь клуб по борьбе, карате — что душе угодно. Если нужны будут деньги — я дам.

— У тебя есть деньги?.. — удивился Фрид, всё ещё приходя в себя.

— Божественные фонды ещё никто не отменял.

— ...Ты имеешь в виду пожертвования?

— Ну а какие ещё? Мне жертвуют деньги — я их забираю, что в этом плохого? — разводя руки, спрашивала Килия, будто действительно не понимала, в чём здесь проблема.

Фрид невольно превратился в фейспалм-смайлик, в очередной раз напоминая себе не задавать никаких вопросов о повседневной жизни. У этой девчонки весь мир был вывернут наизнанку: что ни вопрос, то очередное преступление.

— Пожалуй, я как-нибудь сам оплачу...

— Ладно, это была шутка, — созналась богиня. — Полушутка... В общем, не важно! У меня действительно есть средства, если они будут очень нужны.

— Ограбила банк? — неуверенно спросил Фрид.

— Я, конечно, люблю заниматься нелегальщиной, но не надо тыкать меня носом в каждую какаху. И вообще, чего это ты так осмелел? Шутит тут надо мной. Давай доставай тетрадку, буду мозг твой ломать! — раскомандовалась Килия и отошла в сторону.

Фрид сперва не придал этому значения: он вытащил ручку с тетрадью, нашёл место, где было меньше всего мусора, и сел на рюкзак. Однако Килия всё ещё стояла возле входа в комнату, словно ждала извинений. Ученик едва ли считал себя виноватым, да и по Килии не скажешь, что её можно обидеть таким пустяком, поэтому он просто ждал, пока та вернётся. Спустя секунду раздался громкий хлопок, от которого Фрид непроизвольно вздрогнул, а за ним последовал неприятный скрежет. В этом дряхлом месте могло обвалиться что угодно, и что угодно могло бы издать подобный звук, но последующий шум уж точно не мог принадлежать падающим кускам здания. Фрид посмотрел в сторону Килии: полуразрушенная стена и выбитая дверь притягивали к себе мелкие куски штукатурки и деталей, что давно разлетелись по округе. Оно восстанавливалось. Дверь поднялась в воздух и, словно по волшебству, встала на законное место. Килия повернулась и кинула мелкий предмет — ключ, по всей видимости, от только что восстановленной двери.

— Было бы слишком глупо приводить тебя сюда ради снятия простого майнд-блока, поэтому назовём это вводным уроком, — заключила Килия.

— Разве он был не вчера?

— Вводный урок номер два.

— Ладно...

— Это будет нашим местом для будущих тренировок, где мы будем учиться контролировать силу огня.

«Я сгорю», — в ту же секунду неиронично подумал Фрид.

— Обычно сила не проявляется ровно до переломного момента, но, как я уже говорила, ты особенный. Или, лучше сказать, не очень удачливый? В общем, из-за того, что дух бога огня перерождался слишком часто, его сила стала нестабильной, и теперь её можно использовать даже непробудившемуся богу. Однако, повторюсь, ты владеешь человеческим телом, что означает, что созданный огонь будет причинять вред и тебе тоже. В этом особенность нашей силы — она воздействует на всё вокруг, включая наши тела. Если бы я не владела изначальным телом, то просто не смогла бы существовать в этом мире.

— Что значит «изначальное» тело? — запутался ученик.

— Ты чем вчера слушал? Это самые первые тела богов, что были созданы с помощью силы Евы. К слову, я последняя, у кого оно есть.

— Неужели ты так хорошо сохранилась? — хотел удачно пошутить Фрид, однако Килия этого явно не оценила.

— Рада, что твоё чувство юмора совершенствуется, но мне демонстрировать это необязательно. Давай для начала разберём всех богов по порядку, и, чтобы было проще, пойдём по группам.

Первая группа — Высшие боги. Их всего трое: бог материи, бог времени и бог пространства. Это боги, что существовали до появления планеты и участвовали в непосредственном создании всего сущего. Именно бог материи является тем, кого вы, человечки, любите называть Создателем. Правда, сам он не принимал участия в создании чего бы то ни было, он просто создал других богов, которые уже сделали за него всю работу. Несмотря на всемогущество, бог материи придерживается нейтралитета и всегда оказывается безучастным во всех взбучках. И поскольку тебе предстоит собирать команду богов, то не будет лишним дать советы по отношениям между твоим богом и другими.

— П-погоди, что? — впервые услышал эту информацию Фрид. — Кого собирать?

— А, я, видимо... забыла сказать. Ну, мы же не всегда будем вместе, поэтому выберешь себе друзьяшек из этого списка, соберёшь отряд «Мстителей». Как бы сказать, у моих идей много противников.

— Почему я узнаю об этом только сейчас? — поразился он.

— Так, это потом. В общем, бог материи — не враг, но и не друг. С ним лучше не пересекаться тебе.

Далее, бог времени. Ну, это я. Думаю, здесь нечего говорить.

Следующий — бог пространства. Если честно, вы с ним слегка похожи. Ваши боги оба часто умирали. Второе имя этого бога — бог красоты, так что выводы напрашиваются сами собой: он нарцисс, ценит только прекрасное, и, как говорят, красота — страшная сила, поэтому ему лучше не верить — обманывать у него получается ещё прекрасней, чем выглядеть, а личико у него — это отдельный вид искусства. В целом он очень спорный персонаж, но на твоём месте я бы с ним подружилась: его непредсказуемость может сыграть тебе на руку. Однако и подпускать слишком близко не стоит — все боги преследуют лишь свои собственные интересы. Никому не верь.

«Никому не верь?» — подумал Фрид, посмотрев на Килию.

— Да, — поймав его взгляд, ответила она. — Даже мне.

Вторая группа — стихии: бог воды, бог огня, бог ветра, бог земли и бог грома и молнии. Начнём мы с самого опасного для тебя — бога грома и молнии. У меня с ним прямой конфликт, и тебя он, ну, мягко скажем, ненавидит. В последние разы убивал бога огня именно он. Не исключено, что и в этой жизни придёт по твою душеньку, и, если всё-таки придёт, то избегай его любой ценой. Впрочем, его ты ни с кем не перепутаешь — это единственный бог-калека.

Бог воды. Может показаться, будто вы с ним в конфликте из-за противоположных стихий, но на деле вы поладите сильнее, чем кто-либо. Да и к тому же, не лучше ли держать единственного сто процентно сильного противника ближе и даже быть с ним закадычными друзьями? Бог воды также является богом мудрости, так что он будет самым удачным союзником для тебя. Рекомендую.

— А что насчёт прошлого? В смысле, бога огня и бога воды. Они как-то, не знаю...

— Пересекались? Определённо. В одной из жизней вы были возлюбленными. Думаю, это весьма весомый аргумент для взаимных отношений.

Бог ветра. Как и в рассказах людей, это бог свободы, но с одним маленьким нюансом — эта свобода выбивает из его головы все мозги. Проще говоря, он ветреный и легкомысленный, так что какую-то важную информацию ему доверять не стоит: в лучшем случае он её забудет, в худшем — растреплет левому алкашу под забором через одну минуту. Силушки у него, конечно, хоть отбавляй, но ситуация полностью зависит от его настроения, что может негативно сказаться на результате, поэтому союзник на свой страх и риск.

Бог земли. Вот с этим богом тебе точно не по пути. У него есть небольшая, совершенно малюсенькая проблема — он любит кушать людей. Если задуматься, то это вполне логично, но в то же время весьма мерзко. Какое-то время назад ваши боги имели чисто деловые отношения, и, достигнув своих целей, вы молча разошлись, поэтому, может, тебе и удастся его уговорить, однако камнем преткновения станет возможная связь с богом воды. Эти двое очень сильно конфликтуют, поэтому придётся выбирать одного из двух. Но, как я уже говорила, бог воды — самый сильный для тебя союзник.

Последняя парочка — Флора и Фауна. Бог растений и Бог животных. С ними вообще всё очень просто. Эти близняшки живут в Эдеме. Они никогда не покидали его и никогда не покинут, так что на них можно просто забить. Но если тебя вдруг торкнет прийти к ним в гости, то не вздумай упоминать моё имя — мы далеко не в дружелюбных отношениях.

— Итого... Десять богов? — подсчитал Фрид.

— Разочарован? — усмехнулась Килия.

— Думал, у вас там целый пантеон, как в Риме или Египте, — озадаченно пробормотал он.

— Ну если собрать все перерождения и их деяния воедино, то вполне себе такой хороший пантеон наберётся. Ах, да, уже почти двенадцать, поэтому, думаю, тебе пора идти.

— А что начет наших отношений? — внезапно спросил юный бог огня.

Как и в тот раз, когда он затронул тему о смысле их существования, лицо Килии потеряло всякое очертание эмоций. Казалось, будто именно это выражение было для неё натуральным, в то время как ухмылка — лишь удачно подобранная маска.

— Просто я вспомнил один случай из детства, — продолжал он. — И в общем... Хотел сказать спасибо. Если бы не ты...

— Ты не должен был умереть в тот день, поэтому и не умер, — отрезала она. — Не за что благодарить меня. А теперь пошли.

5. glitter (Блеск)

Небо — один из крупнейших торговых центров города. Находясь на пересечении всех маршрутов, он являлся одним из популярнейших мест для встреч, откуда компании друзей держали свой путь после небольшого перекуса в фудкорте. Многочисленные люксовые бутики в понимании подростков сужались до двух вариантов: аниме магазин и книжный. Бродя сквозь ряды полок с незамысловатыми атрибутами восточной индустрии, от которых многие ловили себя на мысли, что те здесь забыли, они не замечали, как летело время. Книжный работал по той же схеме: ребята искали смешные книги, разглядывали мангу, осуждали вкус современной молодёжи, хотя и сами далеко не были дедами — всё, лишь бы занять себя лишние пару минут.

Время близилось к часу. Кто-то пришёл раньше и заказал еду прежде, чем собралась целая толпа; кто-то развлекал себя походом в книжный, кто-то — в аниме магазин; кто-то случайно встретился на полпути и стал вылавливать знакомых, образовывая кучку раньше назначенного места. А кто-то опаздывал.

Телефон Фрида разрывался от злобных сообщений Шона, что переживал, скорее, не за друга, а за свой имидж — постоянный заводила уже успел распеть другу дифирамбы в беседе однокурсников.

Изначальный план Фрида включал в себя поход домой до встречи, но после «занятия» с Килией времени у него не осталось, поэтому пришлось ехать сразу в ТЦ. Видимо, «стильный спортивный костюм» предназначался далеко не для того, чтобы в нём ехать на заброшку — мысленно Фрид был благодарен Килии за то, что она проявляла заботу о подобных мелочах, хоть и не понимал, с какой стати она могла это делать.

Опоздав на несколько десятков минут, он зашёл в Небо и отписался Шону. Тот сказал подниматься в фудкорт, где множество незнакомых лиц сидело за небольшим столиком, еле вмещающим в себя семь человек.

— Привет, я Готфрид. Лучше просто Фрид, — представился он, попутно пожимая руки всем сидящим.

— Я, честно, был в шоке, когда узнал, что у нас сразу два иностранца в группе! — сказал какой-то пацан, напоминающий лицом черепаху.

— А почему тебе не нравится полное имя? — заинтересовалась девочка в круглых очках.

Фрид, ощущавший себя последней сосиской в тесте в школьной столовой, косо взглянул в сторону Шона. Тот весь сиял от радости, будто хвастался не лучшим другом, а своим сыном, знающим в превосходстве пять языков.

— Меня назвали в честь дедушки, — присаживаясь, ответил он. — Но, сами понимаете, не очень приятно называться именем умершего человека, поэтому и Фрид. А что насчёт тебя, Шон?

Не ожидавший такой подставы от друга Шон слегка растерялся:

— А, я? Ну, я вообще родился в США, но мой приёмный родитель нуждался в преемнике для ведения бизнеса в России, поэтому я вот здесь.

— Ого! Твой русский очень хорош для иностранца, — похвалил его парень, представившийся Данилой.

— Спасибо, всего лишь пятнадцать лет его учу, — съязвил друг.

Казалось, будто все эти личности пытались выслужиться перед Фридом и Шоном в надежде, что смогут бахвалиться их дружбой. Такое происходило абсолютно каждый раз, когда два закадычных друга входили в новый круг общения, и именно поэтому Шон хотел перекинуть корону главного иностранца Фриду, дабы все поверили, что они отличаются от них лишь именами. Однако план провалился из-за очевидного просчёта — Фриду никогда не нравилось быть в центре внимания. Поэтому, вместо того чтобы быть в кругу одному, он затащил в него и Шона — вместе веселей!

— Так вы друзья не разлей вода? — чувствуя особое напряжение между двумя парнями, спросила девочка в круглых очках.

— Ну типо, — тут же ответил Шон.

Фрид, что, казалось, был поглощён своими мыслями, не смог сдержать нервный смех. При слове «вода» у него и раньше возникали не лучшие ассоциации, но теперь всё переросло в слишком толстую иронию.

Многие не поняли его поведения, из-за чего Шону пришлось вмешаться:

— У него гидрофобия. Боязнь воды. Так что звучит немного иронично, — пояснил он.

— А как это проявляется, — удивилась другая девочка с крашеными в красный волосами. — Ты можешь принять ванну или, например, руки помыть?

— У меня не так всё запущено, — вздохнул Фрид. — Я боюсь только каких-то больших ёмкостей с водой, так что вместо ванной принимаю душ.

— А при дожде как? — встряла до этого молчавшая деваха — вся такая расфуфыренная лакшери гёрл.

— Стараюсь просто находиться дома.

Ребята и так расценивали их как неких знаменитостей, а столь необычная болезнь добавляла ещё больше западного шарма к персоне Фрида. Теперь даже дорогущая спортивная одежда принимала совершенно иной смысл — она буквально приковывала к себе взгляды девчонок, купившихся на образ иностранца. Где-то вдалеке определённо хохотала Килия, зная, чем обернулся её план.

Конечно, помимо тех, кто привлекал внимание, несмотря на все усилия его избежать, существовали и такие как Данила. Словно веря в свою исключительность, он часто перебивал других, переводя стрелки на прекрасного себя, задавал несуразные вопросы, на которые ответить мог только он сам, и, естественно, куда без гениальных идей о времяпрепровождении, дабы каждый запомнил этот день только благодаря удивительному Даниле. Фрид даже уже не понимал, на кой чёрт он тут сидел и слушал страшные разговоры про сдачу ЕГЭ, который все сдали на сто из ста, в отличие от него, уже знали японский на базовом уровне, рассказывали одну тысячу и один факт про римскую империю. Он просто чувствовал себя лишним. Благо, разговор чудом перешёл на тему хобби, и многие решили поделиться довольно разнообразным опытом: кто-то окончил музыкальную школу, кто-то ходил на брейкданс, кто-то и вовсе увлекался фигурным катанием на профессиональном уровне пока не получил травму. Фрида же привлёк кое-кто другой — худощавый парень с серебряной цепочкой, уходящей за воротник, — вероятно, крестик. Его имя было настолько обычным, что вылетело из головы в первую же секунду после представления, однако своим увлечением он назвал айкидо, упомянув его в настоящем времени.

Фрид ещё не задумывался в какую ветвь боевых искусств хотел бы податься, но, услышав об айкидо, сразу наотрез отказался рассматривать какие-либо иные варианты — дух японской культуры мог склонить этого парня в любую сторону, откуда дует восточный ветер.

После ещё нескольких ознакомительных вопросов энтузиазм ребят иссяк, и даже Данила не мог выдавить ни слова. К всеобщему счастью, Лакшери гёрл резко понадобилось уходить по делам, что заставило остальных также вспомнить о своих неожиданных планах. Фрид же, вынашивавший последние десять минут целый план по коммуникации с человеком, имени которого он даже не помнил, собрал волю в кулак, подошёл, взял за руку и уверенно сказал:

— А можно с тобой?

Лицо парнишки исказилось в испуге. Фриду тоже было далеко не весело — его первая половина фразы просто растворилась в воздухе, так и не дойдя до адресата.

— Ну, в смысле, ты говорил, что занимаешься айкидо... Можно ли как-то мне тоже?

— А-а, — понимающе протянул он. — Конечно, сейчас как раз новый учебный год — новая группа. Можешь написать мне позже в лс, я контакты скину.

— Окей, спасибо, — выдохнул Фрид и тут же вспомнил, что не знает его имени. — Прости, а как тебя зовут?..

— Не иностранные имена плохо запоминаются? — с издёвкой спросил он. — Владислав. Влад.

Хоть Фрид давно и привык к колкостям, он надеялся, что люди в университете хоть немного умнее школьников, однако реальность оказалась жестока — в этом мире слишком много говнистых людей.

Вернувшись домой, Фрид написал Владу, и, не зная, чем занять себя, достал тетрадку по лекции Килии.

«Высшие Боги:

1) Бог материи — нейтралитет, дед, опасен.

2) Бог времени — Килия, сумасшедшая девка

3) Бог пространства — Бог красоты, работает на себя, возможно сотрудничество

Боги стихий:

1) Бог воды — Бог мудрости, самый вероятный союзник, в прошлом влюбленные

2) Бог огня — я

3) Бог ветра — свободолюбивый (возможно даже слишком)

4) Бог земли — скорее нет, чем да, враги с водой, людоед

5) Бог грома и молнии — 100% враг, калека

Боги природы:

1) Бог животных

2) Бог растений — две подружки, живущие в своём мире».

Сколько было сказано, и сколько в итоге записано.

«Команда... Что ещё за команда? — возмущался Фрид, смотря на список. — Да и вообще, что это за цель такая „снять купол“ или как его там? Разве для этого не нужны только мы двое? И почему кто-то против этой цели? Они же все там старыми друзьями должны быть. Неужели она им не рассказывала то, что сказала мне?»

Его взгляд упал на бога воды, которого Килия назвала надёжным другом. «Может ли быть?.. — задумался он, а после вновь прочитал второе имя этого бога. — Не, вряд ли».

6. Providence (Провидение)

«Мы вошли в огромную пещеру — логово боссов, победив которых мы бы получили долгожданную награду — свободу.

Ни я, ни мой друг не были воинами — у нас не оставалось выбора, кроме как подчиниться всей этой ужасающей системе. Пламя надежды, что горело в наших сердцах, толкало на невообразимые подвиги, и, возможно, если бы не эта слепая вера, мы бы уже давно умерли в одной из пещер...

Днём ранее мне приснился сон, как я и мой друг сражались с одним из местных чудищ. Он выглядел подобно минотавру: с огромным топором, способным разрезать саму землю, огромными копытами, с лёгкостью давящими человеческую плоть, и массивными, вьющимися рогами, что защищали от любых стрел. Мы почти победили его — оставался последний удар до победы — как я очнулся.

Всё, о чём я только молился, — это чтобы нам попался тот самый минотавр из сна.

Но мои мольбы никогда не были слышимы Богами.

Повернув в одну из комнат, мы увидели странного длинного человека. Его костюм напоминал клоуна, а лицо забывалось в ту же секунду, как я отводил взгляд, оставляя в памяти лишь ослепительно натянутую до ушей улыбку.

— Зовите меня Ноэль, — поклонился он. — Прошу, проходите, гости.

Нам не было понятно, к чему эти любезности, ведь все входы и выходы закрывались, как только участники попадали в коридор, ведущий в комнату. У нас не было выбора, кроме как действовать по условиям заданной локации.

— Сегодня мы сыграем в мою любимую игру, — пел Ноэль. — Вы наверняка слышали о ней! Она называется «Правда или ложь».

Мы и правда знали об этой игре — в ней не было ничего сложного. И именно это нас и пугало. В подземелье не существовало даже самого понятия «простого», а любые трудности приходилось преодолевать, рискуя расстаться с жизнью.

Ноэль щёлкнул пальцами, и перед нами появилось два игровых поля. В самом центре лежали карточки с подписью «Truth or Lie», а по краям тянулась тонкая линия, прерывающаяся кружками побольше на углах и в центре и кружками поменьше между ними. Между двумя полями стояла ещё одна платформа, похожая на ту, что используется в мелких конструкторах, когда из них вырезают пластмассовые детальки. Вот только она была больше, сделана из металла, и все «детальки» представляли собой одну и ту же фигуру: кружок — размером не меньше пятирублёвой монеты — с впадиной, куда явно хорошо вмещался бы некий сферический предмет.

— Поскольку вас двое, а игра сделана в виде дуэли, я буду одновременно развлекаться с каждым из вас. Присаживайтесь!

Он высыпал фигуры чёрного и белого цвета, а также достал хрустальные шарики и некую коробку с блёстками.

— Сейчас я объясню вам правила игры! Как вы уже заметили, она немного отличается от оригинальной: здесь игрокам необходимо в зависимости от своих ответов ставить фигуры на кружки, тем самым завоёвывая территорию. Тот, у кого больше территории, — побеждает!

— А для чего стеклянные шары? — спросил мой друг.

— А, эти? — Ноэль покрутил один из них в руке. — Они отмеряют ваши жизни! Как только вы теряете территорию, я ставлю один шарик в ячейку. Всего ячеек здесь шестнадцать, так что разделим их на два и получим по восемь на каждого игрока! Как только все восемь ячеек заполнятся — вы проиграли!

— Значит, есть два способа победить? — уточнил я.

— Всё так. Ещё вопросы?

— Последний... Чтобы победить тебя как босса, нужно, чтобы мы вдвоём обыграли тебя?

Ноэль мерзко посмеялся:

— Нет, достаточно, чтобы победил кто-то один.

«Значит, мы можем учитывать ошибки друг друга», — тут же понял я. Основной же проблемой оставалось лишь то, что партии начинались одновременно и кому-то пришлось бы жертвовать собой, уходя в отрыв по времени.

— Ну что ж, начнём игру! — крикнул Ноэль и со всех сторон полетели конфетти.

Поначалу всё шло гладко: каждый по очереди занимал кружки, обозначая свои территории белыми или чёрными фигурами. Вопросы же не были трудными, да и сам Ноэль не мог проверить, насколько правдивыми являлись наши ответы, что облегчало ход игры. Мой друг рискнул идти первее, и, когда он достиг первого угла, ему выпал странный вопрос: «Вы настоящий?»

Обычно в карточках всегда их писалось по два: один вопрос действия и один вопрос правды. Но здесь других вариантов просто не было.

Пытаясь найти причину столь странного поворота в игре, я впервые обратил внимание на название самих карт и название, что озвучил Ноэль в самом начале. В них ничего не было про действие — только правда или ложь.

И в этот момент я понял, что игра совершенно не про то, как мы отвечаем, а про то, как мы завоевываем территории.

Ноэль ни разу не обозначал, что мы можем двигаться только по направлению часовой стрелки и только вперёд по кругу. Это значит, что наши фигуры могли располагаться в хаотичном порядке, но какой от этого смысл, я пока не понимал. И то, что наши территории могли быть «завоёваны» означало только одно: Ноэль выжидал, когда сможет одним ходом уничтожить много фигур за раз, то есть лишить нас сразу нескольких жизней.

Тогда в чем был смысл вопросов?

Мои раздумья прервал Ноэль, ударивший по появившемуся из неоткуда звонку:

— Ложь, — расплылся в улыбке он. — Ты солгал! Ах-ха-ха-ха!

Он щелкнул пальцами, и все фигуры чёрного цвета окрасились в белый.

— Так-так, сколько тут у нас? Один, два, три. Три шарика. Ох, как жаль! Сразу так много жизней потерять... — Ноэль достал один шарик и окунул его в коробку с блёстками.

Затем он аккуратно поставил его в ячейку и проделал о же самое и с другими двумя.

Го. Эта игра чем-то напоминала популярную в странах Азии игру го, где так же существует две стороны: одна с белыми фигурами, другая — с чёрными. Это означало, что если две фигуры белого цвета окружали фигуру чёрного, то эта фигура была захвачена. Однако Ноэль не стал забирать одну единственную фигуру, а поддался течению игры, позволив оппоненту расставить как можно больше мишеней для захвата. Это означало, что триггером для подобного захвата становилось не окружение фигуры, а ответ на вопрос.

В моей партии с Ноэлем была схожая ситуация, только это был мой третий ход, и я мог воспользоваться шансом избежать той же участи моего друга. Вместе того, чтобы отдавать себя врагу, я решил поставить фигуру на другой конец игрового поля.

— А-а, ты, кажется, что-то понял.

Он использовал свой ход на поглощение моих фигур, оставшихся внутри, что запутало ещё больше: «Разве триггером для поглощения не считался неверный ответ на вопрос? Как вообще он понимает, что мы лжём?» И чем больше я думал, тем очевиднее становилось, что выиграть в этой игре едва ли возможно.

Мы продолжали играть, пытаясь выработать хоть какую-то тактику, как вдруг мой друг сдался.

Вероятнее всего, он уже видел, что шансов на победу у него не было... Или, по крайней мере, мне так показалось.

Теперь вся наша мечта о свободе легла тяжёлым грузом на мои плечи. Я должен был победить во что бы то ни стало.

— Ты предпочитаешь правду или ложь? — прочитал я вопрос с карточки. Поразмыслил и ответил: — Правду.

Ноэль расплылся в улыбке, начав медленно хлопать:

— Это чудесный ответ! Жаль, что тебе так редко удаётся её услышать.

Две мои фигуры окрасились в белый.

— Раз уж вы не можете подглядывать теперь друг за другом, думаю, можно и приступить к новому этапу, — он заменил фигуры, стоящие на больших кружках на более массивные. — Теперь мы можем за раз заполнять пустые кружки, если они оказываются между двумя твоими фигурами. Маленькие, конечно.

— Но ведь твоя фигура... — начал говорить я и вновь понял, что такого правила никогда не существовало.

— Да-а, ты схватываешь на лету.

— Эта игра бесконечна, — посмотрел я на Ноэля.

— Ну что ты, — он невинно склонил голову в сторону, где складывал шары-жизни. Четыре моих с одной стороны, и семь, оставленных другом, с другой. — Совсем не бесконечная.

— У тебя нету ограничений, — осознал я в испуге, закипая от злости. — У нас с самого начала не было ни единого шанса!

Мне хотелось швырнуть доску, прервать игру и просто уйти, но идти было некуда. Это был наш последний шанс, и, о Боги, как же это щедро с Вашей стороны было вознаградить нас за все страдания ещё большими!

— Что есть правда, а что есть ложь, Фрид? — спросил Ноэль вдруг изменившимся голосом.

Я стоял, молча взирая на безвыходную ситуацию. Мы так долго играли, что в нашу комнату даже пришли монстры, расправившиеся с такими же неудачниками, как мы, в своих комнатах.

— Надеюсь, твой ответ останется неизменным...«

...Фрид открыл глаза, пытаясь вспомнить подробности уходящего сна, однако все картинки, образы, ещё секунду назад пылающие в памяти, медленно, но верно растворялись в полудрёме.

Дабы окончательно проснуться, он достал мобильник из-под подушки — два новых сообщения: 3 часа назад Влад скинул адрес и номер центра по занятиям айкидо, а во втором некто, чья личность становилась ясна из текста сообщения, токсично пожелала доброго утречка и наказала сохранить контакт для будущих связей.

— Ах... Килия, я напишу тебе позже! — промычал Фрид в одеяло, выбирая смешную аватарку для любимой богини.

Из полной галереи мемов на чёрный день трудно было найти подходящую картинку, но в итоге выбор остановился на варианте с рассыпающимся Бенедиктом Камбербэтчем и подписью «хочешь научиться нестандартно срать».

Лёгкий смешок прокатился по комнате.

— Надо бы записаться в эту айкидо школу... — вздохнул он и встал с кровати, набирая номер. — Здравствуйте, я бы хотел записаться в группу по айкидо... Нет, никогда раньше не занимался... Э-э, восемнадцать... Да... Да, в эту пятницу будет удобно... Да... Хорошо, спасибо!

Фрид повесил трубку, швырнул айфон на кровать и, кряхтя, потянулся:

— И почему я просто не могу скипнуть эту нудную арку с прокачкой...

7. From Ash to Fire (Из пепла в огонь)

Жизнь Фрида, что обещала стать страшным сном, превратилась в обычную рутину: посещение пар — выполнение домашки, посещение занятий по айкидо — выполнение индивидуальных заданий от Килии. Если бы не маленькая неожиданность в виде Милакриссы, поступившей в этот же ВУЗ, Фрид бы совершенно потерялся в однотипности.

Впервые увидев её после вечеринки, он запаниковал: как подойти, что сказать? Лёгкий толчок друга придал юному богу огня уверенности, и он решился:

— Милакрисса, привет!

Она безмолвно подняла глаза, в которых Фрид легко прочитал недоумение от происходящего, и вытащила наушник. Он понял, что она никогда не придавала ему особого значения.

— А! Ты... Готфрид, верно? — неуверенно спросила она после некоторой заминки.

— Да... — Фрид уже не понимал, почему он стоял перед ней и чего хотел добиться этим диалогом.

— Не знала, что ты тоже сюда поступил. Так, ты хотел что-то спросить?

— На той вечеринке... Ты сказала, что...

— Вечеринке? Разве мы с тобой виделись после твоего признания? — ударила не в бровь, а в глаз Милакрисса.

«Значит, ты решила вычеркнуть тот вечер из своей жизни... Притвориться, что его никогда не было между нами. Настолько я тебе противен? — размышлял Фрид в оцепенении. — Надо что-то ответить, а то иначе она продолжит давить, думая, будто я не понимаю намёка».

— Верно. Не виделись... Прости, если побеспокоил, просто тоже удивился, увидев тебя здесь.

— Ничего. Рада, что ты в порядке, — сказала она и надела обратно наушник.

И так Фрид окончательно распрощался с идеей о связи с Милакриссой. Благо, совместных пар у них было не так много, поэтому сильно страдать не приходилось.

Посещая занятия по айкидо, Фрид часто пересекался с Владом и невольно ввязывался с ним в разговоры. Удачей было, если они встречались на выходе из секции — успевали перекинуться только приветами, — но, сталкиваясь с ним в раздевалке, деваться Фриду было некуда: Влад делился личной жизнью без чьего-либо спросу и кому попало, заводил сомнительные темы, на которые и язык не поворачивался что-то ответить, поэтому всё, что оставалось делать, — это слушать. Но, несмотря на всю бестактность, его болтовня могла оказаться полезной, так как он часто возмущался по поводу событий в университете, в том числе и людей.

Из-за проблем с социальным взаимодействием Фрид редко общался с кем-либо из группы. Шон, будучи богатеньким сынком, пошёл в университет вслед за другом, поэтому посещал пары как попало, отдаваясь любимому делу — работе барменом; остальные же разбились на локальные компании друзьяшек, и Фрид — центр внимания первой встречи — оказался один, как это было и в школьные годы. Учёба, о которой он изначально грезил как о поворотном моменте своей жизни, превратилась в скудную повседневность. Без Шона, выступающего кем-то вроде связывающего звена с обществом, Фрид уходил в себя, и всё происходящее вокруг едва ли достигало его ушей.

Именно в эти моменты Влад и оказывался чрезвычайно полезен. Выступая в роли ходячегорадио, он вещал об актуальных новостях из мира студенческой жизни. Чаще всего, эта информация была такой же неинтересной, как и вся его болтовня, однако в один день он упомянул до боли знакомое имя в крайне неожиданном контексте:

— Я и Милакрисса встречаемся.

Фрид застыл не в силах поднять футболку из шкафчика.

— Поздравляю, — выдавил он.

Это заставило парня вновь задумался над своими чувствами: Милакрисса была его первой любовью, но никогда не являлась его девушкой. Более того, если смотреть правде в глаза, она его отшила. Так почему он о ней переживал? Почему ревновал? У Фрида была девушка, с которой его познакомил Шон; их отношения зашли дальше, и длились дольше чем кто-либо представлял, и несмотря на это... он всё равно любил Милакриссу. Любил, но не был любим, поэтому, игнорируя неприязнь к Владу, собственную ревность и желание забрать Милу себе, помогал советами и делился никому неизвестными воспоминаниями из их детства.

Было ли это выстрелом себе же в ногу? Да.

Жалел ли об этом Фрид? Да.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — сказала Килия, попивая бабл ти. — Сколько ни старайся, мир не вознаградит тебя за самопожертвование — лишь отберёт нажитое. Поверь, тёмный путь, который вы, люди, так сильно презираете, является самым что ни на есть настоящим.

— Разве ты не бог? Почему твои речи звучат, как будто я говорю с демоном?.. — риторически спросил Фрид.

— Я уже говорила: люди придумали слишком много угодных для себя суждений на наш счёт. И вообще, хватит киснуть, давай за дело!

— Тск...

Занятия Килии походили на обычную медитацию: Фрид сидел в позе лотоса с закрытыми глазами и пытался концентрироваться на внутренней энергии, чтобы вывести её за пределы тела и тем самым создать огонь в реальности.

Однако если Фрид и верил в то, что Килия — богиня времени, то вот в бога огня внутри себя ему верилось гораздо меньше. Именно поэтому он мысленно блокировал развитие внутренних способностей.

Хоть Килия это понимала, залезть в чужую голову она никак не могла, поэтому просто выжидала подходящего момента, которым и стала ситуация с Милакриссой. Из-за девчонки её ученика обуревали самые разные эмоции: злость, ревность, зависть и, конечно же, сама любовь. А эмоции — это всегда ключ от двери, запирающей всех бесов внутри человека.

«Думаешь, она хоть когда-то задумывалась над твоими чувствами? Наверняка сидят сейчас где-то, держась за ручки, Влад рассказывает невероятную историю из детства, как он был покинутым ребёнком, и она проникается к нему сочувствием, ведь она такая же! Тебя это не раздражает?» — богиня постепенно давила на Фрида, нарушала внутренний баланс, пыталась вывести его на агрессию, которая определённо зажгла бы искру.

— Интересно, а они ведь уже должны были...

— Может хватит уже капать мне на мозги, Килия! — вскочил в гневе ученик. Продолжая медленно идти в её сторону, он пылал: — Разве не ты говорила, что я должен вывести свою энергию в жизнь посредством «очищения» души?! Какого хуя ты постоянно треплешься о ней? Думаешь, я и сам не понимаю? — Килия начала отходить назад. — Думаешь, я настолько слепой? Может, ты и всевидящая, и всезнающая богиня, но хватит меня держать за идиота, которого только и можно, что опекать, оберегать и хранить в этой наичудеснейшей коробочке с микро, малюсенькой, наималейшей надеждой на пробуждение какой-то неведомой силы! Ты говорила, что это моя судьба — потерять дорогого человека! Ты говорила, что это бесполезно — бежать! Так дай мне хотя бы защитить её!! Защитить от той неведомой хуйни, в которую я едва ли верю. Но верю! Потому что это сказала мне та, кто умудрилась убить меня чуть ли не дважды. Та, кто наслаждается болью и страданием других! Та, кто, как я думал, ценит меня и поддерживает!!

Они упёрлись в стену, от которой находились в приличном расстоянии несколькими секундами ранее.

Килия завороженно смотрела на Фрида. Ей с трудом удавалось сдерживать улыбку, чтобы не испортить столь идеальный момент.

— Ты ведь этого и добивалась... — усмехнулся Фрид, чувствуя себя преданным.

Он подобрал рюкзак и, будучи весь на взводе, настолько сильно хлопнул дверью, что та вылетела из петель и упала на пол.

Килия окинула комнату взглядом. Всё, что ей нужно было для подтверждения, — это лишь маленький огонёк. Она чувствовала — он был где-то рядом. Где-то, где даже не надо было искать.

Богиня времени посмотрела на ещё одну дверь, что находилась в противоположной стороне от входа, и, медленно приближаясь к истине, откуда доносился запах гари, благодарила Фрида за его упорство и легкомысленность. Состояние конструкции было ни к чёрту, и стоило Килии только коснуться её, она осыпалась. В лицо ей тут же бросился горячий поток воздуха от огромного пламени, что бушевал во всю силу и грозил уничтожить добрую часть здания.

— А-а, — устало протянула Килия. — Я-то думала его потушить, но раз уж так... — сдерживаемая улыбка расползлась по лицу. — Пусть сгорит всё дотла!

Как бы сильно не хотел Фрид успокоиться, изнутри его всё продолжал пожирать гнев. Он едва ли сам понимал, откуда в нём столько неконтролируемой ярости, но, как только связывал все мысли с истинной натурой, всё вновь вставало на свои места. И это злило его ещё больше.

На следующий день незатыкающийся Влад восторженно делился деталями прошедшего свидания: как они ели в дорогом ресторане, как держались за ручку, гуляя по вечерней набережной, как, стесняясь, сидели на лавочке и целовались. Фрид не был в состоянии сдержаться: он подошёл к Владу и вмазал ему так, что тот отлетел в шкафчики и упал на пол.

Все находящиеся в раздевалке остолбенели и, только когда Фрид собирался ударить одногруппника снова, другие айкидока подбежали, чтобы их разнять.

— Ты чё, рехнулся?! — крикнул Влад, оправляясь от шока. — Придурок блядь...

На шум сбежались тренеры. Им не было важно, кто прав, кто виноват, все причастные к драке всегда должны были оставаться наказуемы:

— Влад, Фрид, вы отстранены от занятий на две недели! Я жду ваших объяснений о произошедшем, когда вы остынете.

Однако Фрид не собирался дожидаться разговоров — в его состоянии невозможно было спокойно говорить о чём-то. Схватив рюкзак, он резко вышел из раздевалки и направился домой. Вернувшись, он, ничего не говоря, заперся у себя в комнате и, лёжа на кровати, бездумно смотрел в потолок, пока его глаза сами не закрылись от навалившейся усталости.

Утром поднялась температура. Родители вызвали врача, который не нашёл видимых причин болезни, поэтому наказал парню отлежаться денёк дома, а при ухудшении состояния вызвать скорую. Мать Фрида сильно переживала за сына: его здоровье с детства было слабым, и даже самая обыкновенная простуда могла вызвать самые не радужные последствия. Она взяла отгул и осталась дома, чтобы присмотреть за ним.

Фрид чувствовал огромную слабость, ломку в костях, тяжесть каждого движения; он то и дело проваливался в сон и едва ли понимал, когда на самом деле бодрствовал, а когда спал.

То ли во сне, то ли наяву за ним ухаживала Килия. И она выглядела совершенно иначе — слегка обеспокоенной, нежной и любящей душой, что заботилась о больном. Её руки выжимали белую тряпку, ласково убирали волосы с горячего лба и аккуратно укладывали компресс.

— Кили...

— Ш! — одёрнула она его. — Тебе нельзя говорить. Говорить буду я, — она закрыла его глаза мокрой ладонью и положила руку на сердце. — То, что с тобой происходит, и есть твоя сила. Она сжигает тебя изнутри. Я могу обратить её вспять, но тогда ты никогда не научишься ей управлять. Поэтому ты должен справиться. Побороть её. Я буду рядом. Так что не бойся выкинуть что-то безумное.

Возможно, Килия говорила что-то ещё, а, возможно, и ничего из этого вовсе.

Бред от лихорадки продолжался целый день. Фриду даже показалось, будто к нему наведывались Шон и Милакрисса, но в душе он знал, что последняя никогда бы не пришла к нему. И всё же каждая из иллюзий была столь приятна и столь желанна, что больному совершенно не хотелось просыпаться.

Пытаясь ухватиться за мнимые изображения дорогих людей, Фрид почувствовал, как его объяла новая волна жара. Жгучая боль пробиралась по всему телу, заставляя стонать и задыхаться. Что-то особенно горяченное повалилось на его ноги, переливаясь между невыносимым жаром и лёгким холодом. Юный бог огня с трудом открыл глаза и обомлел: одеяло, под которым он лежал, горело. Он скинул его на пол и в растерянности осмотрел комнату в поисках чего угодно, чем можно было бы потушить пламя. Заметив небольшую ёмкость с водой, где лежала мокрая тряпка, Фрид пришёл в движение. Он вылил воду на одеяло и, не зная, что ещё делать, стал обтирать влажным полотенцем его поверхность. Когда пламя исчезло, Фрид услышал лёгкое потрескивание, а за ним и едва заметный запах гари. Обернувшись, он увидел, как вся комната уже находилась в огне.

«Я рядом», — откуда-то донёсся знакомый голос, и Фрид очнулся.

На улице светило солнце. Одеяло и комната — целы и невредимы. Он взглянул на прикроватную тумбочку: тарелка с водой стояла на том же месте.

В комнату зашла мать Фрида и восторженно воскликнула, увидев здоровый взгляд сына:

— Ох, тебе уже лучше! Но тебе пока ещё нельзя вставать, твоему организму нужно набраться сил после такой борьбы с болезнью.

Она уложила его обратно и принесла завтрак в комнату. Поев, Фрид спросил её, не приходил ли кто к нему, пока он болел, на что его мать ответила:

— Да, Шон приходил, — подтвердила и в то же время опровергла она его полусонные бредни.

— Один?

— А, нет, он привёл с собой какого-то паренька. Сказал, что вы с ним в один клуб ходите.

«Значит, всё-таки мне померещилось...»

— Не переживай, я скажу Шону, что с тобой всё хорошо. А ты пока набирайся сил, — подоткнула она одеяло и ушла.

Фрид поправлялся на протяжении нескольких дней, и на протяжении этих нескольких дней он не мог набраться духу написать Килии. В его голове застыл её нежный, ласковый образ, и ему не хотелось возвращаться к тому, какой она была на самом деле. В той Килии Фрид увидел чувства. Эмоции. Сострадание. Будь у него силы, он бы схватил её руку и, смотря глубоко в глаза, утонул в них, потакая бешеному стуку сердца.

«Завтра в 13:00 в парке Пушкина», — лаконично написала богиня, будто прочитав его мысли.

Для Фрида невозможно было прийти без ожиданий на чудо. Где-то в глубине души он надеялся встретить Килию из сна, но, помня, как обернулось воспоминание с Милакриссой, его желания медленно таяли в движении времени.

Боясь опоздать, он пришёл раньше назначенного. Она — опоздала.

— Привет, — сказала Килия как ни в чём не бывало и подсела к Фриду на скамью. — Как самочувствие?

Юный бог огня повернул голову. Ему было трудно поверить в реальность: её взгляд, манера речи, уголки губ, что всегда стремились насмеяться над каждым действием, и даже руки, — всё напоминало Килию из лихорадочного бреда.

— Не хочешь отвечать, ну и ладно, — бросила она, откинувшись на спинку.

— Ты... приходила ко мне в тот день, — Килия ничего не ответила. — Спасибо...

— Тебе не кажется, что ты слишком часто меня благодаришь? Хотя чего тут удивляться, — усмехнулась она. — Теперь в тебе будет всё больше от бога огня, нежели от Фрида.

— ...Что ты имеешь в виду?

Килия тяжело вздохнула, лениво посмотрев на него:

— С пробуждением божественной сущности оригинальная личность человека стирается, или же, как любят говорить другие, они «органично сливаются воедино». Чувства других перерождений кажутся твоими собственными. Привычки, желания, страхи, вкусы, мысли. Всё это будет не твоим... Да, я приходила к тебе тогда. И я знаю, что ты хочешь сказать, но позволь мне опередить тебя, — она выпрямилась и с серьёзным тоном произнесла: — Это не твои чувства. Забудь о них.

Фрид прижал руку к сердцу, что билось быстрее обычного.

— Возвращаясь к теме нашего разговора, — продолжила она как ни в чём не бывало. — Поскольку первый этап тренировок завершился чумовым поджогом дворца культуры и твоего тела, мы вполне можем взять небольшой перерыв до зимы. Твой огонь всё ещё нестабилен, и его использование может привести к уже случившимся последствиям или и того похуже. Так что я бы дала твоему мозгу совладать с телом для начала.

— Поджог? — непонимающе посмотрел он на наставницу.

— Ну... В тот день я специально выбесила тебя, чтобы «приоткрыть» дверцу твоей силе. Вышло рискованно, но что поделать, — она посмотрела на запутанное лицо Фрида и пояснила: — Думаю, это называют разгорячиться.

Фрид нахмурил брови, не оценив каламбура Килии, что заставило её рассмеяться.

— Не смешно! — надувшись, пробубнил он.

Развеселившаяся богиня закинула руку на плечо ученика и, по-дружески приобнимая и дразня, начала тискать его за щеку.

Не ожидая такого любвеобильного момента, сердце Фрида чуть не выпрыгнуло наружу. Он резко засмущался и аккуратно отлепил от себя Килию, которая продолжала попытки ухватиться за его лицо.

— Стало хоть немного легче? — заботливо спросила она.

— Не особо... — сглотнув, ответил Фрид.

— Мда. Сори, я не особо сильна в поддержке... Мне нужно ненадолго уехать по делам. Поэтому мы не увидимся... как раз до зимы!

— Когда? — удивился он.

— М-м-м... На днях?

— Тогда мы можем ещё один раз встретиться? — неожиданно предложил Фрид.

— Зачем?

— Выбрать... — он слегка замялся, — подарок. Маме! На день рождения.

Килия слегка прищурилась и отвела взгляд, почуяв неладное, но из сочувствия к Фриду не могла отказать этому загадочному приглашению.

— Тогда завтра! В шесть, — взбудоражено произнёс он, уже расходясь с богиней.

— М, до завтра.

8. Is There Still Anything That Love Can Do? (Есть ли ещё что-нибудь, на что способна любовь?)

— Слишком спонтанно, слишком спонтанно! — бормотал Фрид, расхаживая нервно по комнате. — Я даже не знаю, куда пойти... Ещё и про какой-то подарок сболтнул. Зачем, Фрид, зачем?

Он плюхнулся на кровать, закричал в подушку. Полежав так с минуту, перевернулся:

— Может, спросить у Шона?.. Нет-нет-нет, он же потом от меня не отстанет со своим: «А-а-а, Фрид, девушку нашёл, а мне не сказал?» Что вообще в этом городе есть?.. — он взял телефон, чтобы загуглить. — Ну конечно! Ничего интересного... Хм-м, сходить просто в парк? Но разве этим удивишь богиню? — Фрид начал издавать непонятные звуки, что напоминали не то плачь, не то бессмысленную болтовню.

Провозившись с планированием свидания целый вечер, он лёг в кровать. Сон долго не приходил, но провалившись в мир иллюзий, Фрид в миг открыл глаза — солнечный свет отскакивал от белых стен, слепя только проснувшегося человека; надрывные рёвы чаек слышались сквозь закрытое окно. Он посмотрел на часы — девять утра — до будильника ещё полтора часа. Дабы время до свидания пролетело как можно быстрее, он решил поиграть в комп, потом ещё раз проверил план вечера, перекусил, прокрутив весь сценарий в голове и заметил одну недостающую деталь — место встречи. Казалось бы, подобную оплошность можно было бы допустить за неделю, за день, да даже в раннее утро, но никак не за несколько часов до назначенного времени!

Трясущимися руками Фрид взял мобильник и набрал номер Килии, попутно сбившись из-за её аватарки-мема.

— Чего? — раздался знакомый голос.

— Килия! Ам... Я забыл сказать, где мы встретимся.

— А, да не парься, я уже рядом с твоим домом.

— Т-ты, что? — Фрид выглянул в окно и увидел, как богиня уже приближалась к воротам дома.

Он мигом спустился из комнаты, влетел в первые попавшиеся уличные сланцы и выбежал навстречу наставнице прежде, чем та позвонила в домофон.

— Могла бы... предупредить, — задыхаясь от неожиданной пробежки, говорил Фрид. — Мой отец уже дома, и мама с минуты на минуту должна приехать. Если тебя здесь увидят...

— Я монстр что ли какой-то?

— Нет, но мы же... — вовремя опомнился он: — Мы же идём покупать подарок. Это должен быть сюрприз!

— А причём здесь я, я так и не понимаю.

Фрид тяжело вздохнул, думая, как выбраться из этой сложной ситуации.

— В общем, — начал он, — я сейчас быстренько переоденусь, возьму все вещи, а ты пока меня жди на углу улицы, хорошо? — смотря в непонимающее лицо Килии, Фрид решил почти буквально взять её в руки: он силой развернул богиню и, легонько подталкивая, направил к основной дороге. — Просто подожди там, пожалуйста. Мне так спокойней будет.

Погода стояла прекрасная — лучшего дня для любования закатом осенью найти было невозможно. Прохладный ветерок, что не рвался снести всё на своём пути, слегка припекающее солнышко выманивало игривыми лучами людей на прогулку прямо посреди рабочей недели. Они направились на Покровку, что была переполнена гуляющими парочками, семьями и группками молодёжи, словно на дворе стоял некий праздник. То там, то здесь собиралась толпа зрителей, наслаждающаяся или живым исполнением ностальгически-душевных песен, или завораживающим представлением уличных танцев, иногда провоцируя проходящих мимо людей продемонстрировать свои способности, а, когда такой человек действительно находился, начиналось захватывающая битва двух удивительно талантливых танцоров.

По надёжному плану Фрида, он должен был как бы случайно вспомнить, что его мама просто обожает одежду заранее им выбранного бренда, затем поспрашивать советов Килии, чтобы понять её вкус, и наконец подобрать богине новую пару-тройку образов: будь то проливной дождь, знойная жара, лёгкая прохлада или же пробирающий до костей мороз — она всегда носила одни те же вещи. Юный бог огня даже засомневался, стирает ли Килия хоть когда-нибудь свою одежду или же у неё как у психов миллион одинаковых копий одного и того же костюма.

— Знаешь, твоя одежда мне кого-то напоминает... — задумчиво проговорил он, пытаясь выяснить её реакцию.

— Да-а, не хватает только огромной шляпы с бубенчиками и желания давить насекомых, — словно ссылалась она на какого-то персонажа, а после добавила: — А нет, последнего у меня хоть отбавляй.

Услышав... интересный ответ и резко осознав, что Килии едва ли захотелось бы возиться с примеркой каких-либо вещей, ему пришлось резко переобуваться в полёте. Пройдя мимо самопровозглашённого скейтборд парка, после которого оставалось всего ничего до конца улицы, Фрид испуганно потянул наставницу за собой:

— О, нам сюда!

— Разве это не та дешманская ювелирка, что вечно закрывается?

Он остановился и посмотрел на пресловутое название магазина — циферки... Однако выбора уже не было:

— Да какая разница? Нам же необязательно что-то покупать там, — отвечал он, понимая, что решимости заглянуть в следующий магазин у него уже не хватит.

Знаний в выборе ювелирных изделий у Фрида было не больше, чем друзей по жизни. Вокруг витрин прогуливались женщины от маленькой девочки до сгорбившейся в три погибели бабули. Тут же бродили и мужчины, с тучным взглядом высматривая то самое украшение, что получило бы одобрение их дам.

Фрид неуверенно подошёл к витрине с кольцами. Каждое из них по-своему будоражило внимание разноцветными камушками, но юный бог огня отдавал себе отчёт, что они все выглядели одинаковыми.

— Вам помочь? — бодро бросила консультантка.

— Да, я бы хотел сделать подарок.

Женщина слегка замялась и, посматривая то на Фрида, то на безучастную Килию, сказала:

— Думаю, кольцо вам пока рановато покупать.

— А, я в подарок! Маме, — засмущавшись, добавил он.

— Тогда пройдёмте в другой отдел.

Консультантка вытаскивала много-много разных видов драгоценностей, которые Фрид не успевал запоминать, поэтому попросить помощи у того, кто как раз кстати находился рядом и кому должен был принадлежать по итогу подарок, показалось ему очень хорошей идеей... Сперва.

— Здесь золото не золото, здесь камни без пяти минут отвалившиеся, здесь сплав на 2 миллиметра выше — мне продолжать? — разносила в пух и прах абсолютно все выложенные украшения Килия.

— Простите?

— Нет, это вы нас простите, она любит выпендриваться, — пытаясь вывести всё в шутку, объяснялся Фрид. Он повернулся к богине, по-дружески толкнув в плечо: — Это же не тебе подарок, поэтому просто помоги мне с выбором.

— Так распинаешься, будто маме в любви хочешь признаться, — язвила она.

Фрид немножко выпал с такого комментария, заставившего даже проронить каплю пота, но он, не подавая виду, вернулся к выбору украшения. Очевидно, «Мисс Язва» — так мысленно успел прозвать Килию Фрид — не собиралась ни с чем помогать, поэтому тяжесть решения ложилась на плечи невинного мальчика, который и знать не знал, что лучше подарить самой богине времени.

Килия, словно прочитав мысли ученика, твёрдо заявила, что её тошнит от местной сопливой музыки, интерьера и сладкого запаха миндаля, поэтому будет ждать на улице. Решив, что это идеальный шанс для покупки настоящего подарка, Фрид заново объяснил работнице ювелирного желаемую цель, и та с радостью подобрала прекрасную золотую подвеску с полудрагоценным камнем.

Он вышел к Килии, размахивая первоклассным пакетиком, якобы хвастаясь покупкой, но на деле ему лишь хотелось, чтобы она поинтересовалась его финальным выбором. И, конечно, «Мисс Язва», будто вновь прочитав мысли ученика, сморозила: «Мне какая разница?»

Они зашли в кофейню, Фрид оплатил еду и напитки, что Килия, скорее, принимала как данное, а затем направились к набережной — любоваться закатом. Спустившись на один из последних уровней, они прогуливались вдоль реки, вглядываясь в золотистые лучи солнца.

Фрид с трудом понимал, о чём всё это время думала Килия, и эта неизвестность пугала до чёртиков. «Однако раз она не ушла, несмотря на все явные намёки на свидание, значит, всё не так уж и плохо, да?» — утешал он сам себя, попутно повторяя свои заготовленные слова для «случайного» подарка.

Произнести их оказалось гораздо труднее, чем во время знакомства с Владом, и Фрид понимал причину: сердце колотилось и из-за страха перед ответом, и из-за счастья, что могло последовать за ним. И хоть он не ожидал получить благодарности — Килия, скорее, обматерит, чем скажет спасибо, — ему всё же хотелось верить в маленькое чудо, что, как и в тот день в парке, богиня подтвердит его иллюзии и позволит им расти.

— Килия, — остановился Фрид.

— М?

Он протянул пакетик с украшением:

— Можешь глянуть? Просто хочу убедиться, что купил, что надо.

— Ладно, — спокойно сказала она, развязывая окаймляющий футляр красный бантик.

Как только богиня открыла коробочку, Фрид, боясь посмотреть в её глаза и увидеть в них глубокое отвращение, стал неловко говорить о своём решении:

— У тебя ведь нет точного дня рождения. Поэтому... это тебе. Подарок. Пускай этот день будет особенным. Днём...

— Фрид, — её холодный и строгий тон спустил ученика на землю. — Ты знаешь, что это за камень?

Испытывая непреодолимый страх, желание сбежать, провалиться под землю и прочее в том же духе, Фрид собрал волю в кулак и посмотрел на неё.

Она была зла. Буквально на грани.

Проматывая одну причину за другой, он пытался понять, что и когда сделал не так, что из всех вариантов событий, где высмеивание занимало ожидаемо худшее место, вышло именно это.

— Я спрашиваю, ты знаешь, что это за камень? — слегка подняв голос, повторила она.

— Аметист? Т-там есть бумажечка с точным названием. Мне просто сказали, что это камень богов, да и фиолетовый цвет тебе к лицу, поэтому... — не успел договорить Фрид, как обстановка вокруг них изменилась.

Люди исчезли. Вместо асфальта — трава, вместо очаровательного закатного вида — скопление деревьев, вместо отдалённого вида реки — крутой обрыв на расстоянии вытянутой руки. В носу застывал отчётливо слышимый кисло-сладкий аромат пшеницы.

— Фрид, — Килия смотрела в некую пустоту. — Как я притворялась, будто не понимаю, что у нас свидание, так и ты притворись, будто не понимаешь, о чём я сейчас говорю. Это место — особенное, — она бросила взгляд на реку и ласково улыбнулась. — Здесь в одной из версий мира я учила тебя плавать, пока не поняла, что это бесполезно, и ты чуть не замёрз на смерть. Здесь же я когда-то совершила ошибку и поддалась чувствам, поцеловав тебя и не сумев остановиться. Ещё в одной версии ты уже получил силу бога и устроил огненное шоу, от которого глаз было не оторвать, — она посмотрела на Фрида. — Эта полянка неизменно оставалась местом нашего свидания в каждой Вселенной. И ровно до сегодняшнего дня я не понимала, почему оно так важно Времени. Так важно мне, — взглянув на золотую подвеску с аметистом, Килия тяжело вздохнула. — Я не могу любить тебя, Фрид. Потому что моя любовь находится в вечности. И я могу лишь ждать. Ждать в этом месте, — она выдержала паузу. — В месте, где я умру.

Последний три слова заставили Фрида забыть всё, что она говорила ранее. Все эти прелюдии, злые выражения лица, колкие фразочки, — всё стало бессмысленным. Его слова лились сами собой:

— Что? Как? Ты же богиня времени! Ты видишь будущее и можешь предотвратить свою смерть, разве нет?!

— У моей силы есть слабость — я не вижу себя. Как и тех, у кого есть доля моей силы.

— Что? — Фрид путался быстрее, чем успевал обрабатывать информацию.

— Давным-давно у нас с Ашшурой — богом грома и молнии — случился конфликт. Мы подрались, и он, как некий проводник, пропустил силу времени сквозь собственное тело, за что моментально поплатился. Но не в этом суть: ему удалось сохранить её маленькую частичку, и теперь он может видеть своё будущее... И потому я не могу видеть его.

— То есть из-за того, что ты не можешь видеть своё будущее, ты предполагаешь, что умрёшь? — нервно усмехнулся Фрид. — Да это же бред! Все люди так живут, и никто не умирал на следующий же день!

— Я вижу твоё будущее, Фрид. И меня в нём нет.

Килию всегда было сложно понять. Она любила говорить загадками, отшучивалась, выдумывала метафоры, аллегории, — всё что угодно, лишь бы не рассказывать правду. И теперь Фрид наконец понял, почему: эта правда причиняла боль сильнее любой нанесённой раны, что означало только одно: богиня его оберегала. Оберегала, как маленького ребёнка, которому нельзя было поведать, что никакого деда мороза не существует, потому что весь его мир рухнет.

— Почему... — закипал он. — Почему ты это делаешь? Тебе так нравится играть на чувствах людей? Или это я такой особенный, что даже не достоин знать правду? — его кулаки тряслись от злости, а к горлу подступал ком. — Ты ведь знала! Когда мы встретились — ты знала! Когда я спросил, кто это будет — ты знала! Потому что это не может быть простым совпадением, не так ли? Так, может, уже наконец расскажешь, что между нами произошло?!

Килия вновь бросила взгляд на кулон, что подарил ей Фрид. Она медленно подняла руку, чтобы тот хорошо был виден богу огня:

— Любовь.

9. Hello (Алло)

— Да, все верно. Мне только что сообщили, что на экране отобразился зеленый цвет, а значит вы назвали код верно, — говорил мужчина в микрофон наушников, сидя перед монитором. — Нам сейчас потребуется вновь прерваться. Вам снова придёт шестизначный код, который следует записать или запомнить, а потом проговорить его в пустоту, хорошо?

— Да, — отозвалась девушка на другой стороне линии.

— Так, тогда я отключаюсь и перезвоню вам через две минуты, — сказал оператор и, повесив трубку, потянулся в кресле, медленно расплываясь в улыбке.

Вокруг него сидело еще около десяти подобных мошенников, каждый из которых отмывал деньги у своих жертв.

Рабочий день почти подошел к концу, и он, набрав в очередной раз номер наивной девушки, подумал: «Сегодня был на удачу прибыльный день. Надо бы как-нибудь попросить прибавку у начальства».

Девушка подняла трубку, и мужчина собирался повторить отскакивающую от зубов фразу с подставным именем и должностью, как вдруг окно слева от него неожиданно разлетелось в дребезги. «Работник банка» инстинктивно повернулся спиной, закрыл голову руками от падающих на него осколков и прыгнул на пол. Переждав с вырывающимся из груди сердцем волну летящего во все стороны стекла, он аккуратно осмотрелся, пытаясь осознать происходящее вокруг.

Все работники как один уставились на своего коллегу в немом ужасе, почти прервав всю мошенническую деятельность — окно разбилось не случайно и далеко не простым камушком. Однако первой мыслью мужчины, охотившегося за крупной наживой, стала до сих пор висящая на проводе девушка. Он потянулся к клавиатуре, чтобы нажать нужную комбинацию для сброса вызова, как на его руку со всей силы наступил чей-то ботинок, а затем этот некто стянул с головы и наушники.

— Хэло-о, — пропела очаровательная девочка с улыбкой дьявола.

Отобрав у тухлого мешка с мясом микрофон, она совершенно спокойным голосом заговорила с девушкой, которая почему-то ещё оставалась на линии:

— Мадам, не знаю, что вам тут наплели, но это полная чушь. Повесьте трубку и больше никогда не попадайтесь на удочку мудакам, спасибо! — закончила она и переломила наушники надвое, бросив остатки перед мужчиной.

Все здешние мерзкие существа с выпученными глазами продолжали таращиться на вероятную угрозу их жизни, нежели действительно попытаться предпринять что-либо, и это лишь ещё сильнее расстраивало Килию.

— Сиди здесь, Дмитрий, у нас с тобой долгий разговор будет, а пока мне нужно вынести мусор, — проговорила она с улыбкой и надавила на кисть мужчины так сильно, что полностью раздробила кости пальцев.

От неистовой боли тот взвыл на весь офис.

Люди, что все еще по какой-то причине сидели на своих местах или же стояли в немом ступоре, пошатнулись от увиденного и бросились, кто куда.

— О-о-о! — заливалась блаженством Килия. — Как же я скучала по человеческим играм! Ребята, кто не спрятался, я не виновата!

Злосчастный офис расположился на шестом этаже здания, что слегка усложняло условия пряток. Или, правильней было бы сказать, догонялок?

Килия не торопилась останавливать разбегающихся во все стороны людишек, ведь, очевидно, их судьба уже была предрешена. Она взяла ручку, которой Дмитрий записывал произносимые в «пустоту» данные клиентов, и воткнула её в ещё целую кисть мужчины, приковав тем самым его к столу. Чтоб надёжнее было — мошенникам нынче трудно доверять.

Другие работники, что со всех ног неслись к выходу, обнаружили неожиданным образом закрытую дверь. Паника нарастала. Кто-то предложил всё же позвонить копам, службе спасения, — да хоть кому-нибудь! Кто быстрее смог бы приехать! И хоть все понимали, что их ждёт вскоре после прибытия хранителей общественного порядка, гниение за решеткой звучало для них не так уж и страшно на фоне веяния ауры смерти.

Один молодой парень, волнуясь, в первую очередь, за себя, трясущимися руками набрал номер экстренной помощи.

— Ты что творишь?! — взревела запыхавшаяся женщина и силой отняла мобильник.

Но было уже поздно.

— Мощи-мощи? — прозвучал девчачий голос позади толпы вместе с голосом из трубки. — Ах, ребята, могли бы быть и пооригинальнее... Я ведь дала вам время, чтобы спрятаться, а вы тут всей толпой стоите! Даже дверь не додумались выломать! Эх-х... Людишки действительно с каждым веком всё тупее...

Отчаянный парниша, что пытался позвонить копам, не сдавался: он окинул взглядом близлежащие вещи, среди которых увидел канцелярский нож, схватил его и направил в сторону Килии, будто это могло её отпугнуть.

— Паренёк, сколько тебе? — спросила она, рассматривая трясущегося мальчика. — Слушай, а ты забавный, — Килия медленно приближалась к его вытянутой руке с ножичком.

Позади паренька раздался лёгкий, едва заметный шелест. Волна мурашек пробежала по всему телу, а сердце ударило в пол прежде, чем его глаза увидели падающие из-за спины куски плоти.

Монстр, что убил их, стоял прямо перед ним. Килия, мило улыбаясь, беспрепятственно взяла руку парниши, вынула из неё нож и кинула его на пол. Она двигала его тело, словно он был пластилиновой фигурой — опустила руку, прислонила к стене, закрыла ему глаза и наклонила голову. Схватившись за шею, богиня упивалась страстным поцелуем уходящей из мальчика жизни.

Это было не удушение, нет. Это было куда более изящное и пугающее явление, подвластное лишь богине смерти — старение. Но и это понятие едва ли могло описать истинную природу самого любимого способа убийства Килии. Она не ускоряла течение времени для состаривания тела, не отбирала его жизненную энергию и вообще никак не изменяла внешний вид человека. Это старение происходило изнутри, в самом мозгу, который Килия прогоняла сквозь всю жизнь человека из разных временных линий, где он существовал. К сожалению, даже боги не выдерживали более девяти жизней! Что уж там до людей, чей мозг умирал не в силах вынести такое количество информации за несколько секунд.

Бездыханное тело парня скатилось по стене.

В офисе воцарилась гробовая тишина, прерываемая истеричными всхлипами Дмитрия, всё это время пытающегося вырвать зубами ручку, приковывающую его к столу.

— Думаете, я не знаю, сколько вас здесь было? — распевала Килия, вальяжно передвигаясь по офису.

Подойдя к шкафчикам на кухне, она выдернула дверцу под раковиной, в миг схватила женщину, что пыталась там спрятаться, и бросила её через стол. Кем-то оставленная в мойке кружка отлично подходила для спонтанного оружия: разбив её, Килия сжала удачно большой осколок. Из её руки полилась кровь, но ей не было больно, наоборот, от её вида она приходила в восторг только сильнее.

— Кажется, сейчас такое в моде? — царапала богиня осколком каменную поверхность кухонного гарнитура.

Жертва попыталась подняться, однако, заметив сломанную в результате удара об стену ногу, вынуждена была ползти куда подальше, моля о мнимом спасении:

— Боже, пожалуйста, спаси меня! Пожалуйста! Умоляю! — шептала женщина себе под нос, когда на её спину упало что-то тяжёлое.

Схватив за волосы, Килия рывком натянула голову женщины, чтобы та отчётливо видела её лицо.

— Боженька уже здесь, — наслаждаясь взглядом, полным отчаяния и страдания, она перерезала ей горло.

Самый умный человек в этой организации, конечно же, заперся в личном кабинете, поэтому лучше не знать, насколько личными вещами он был украшен сразу после проникновения туда Килии.

Пока богиня развлекалась с директором мошенников, мужчина, прикусывая язык, чтобы сдержать крики от боли, аккуратно поднимал ладонь по направлению ручки. Хлюпающие звуки и кровь от прокусанного языка вызывали рвоту, а адские крики из кабинета директора сводили с ума. Наконец вырвав руку из оков, он упал на пол, безмолвно роняя слёзы. Времени на скорбь и размышления не было: побег — единственное, о чём стоило думать.

Дверь была закрыта — куча искромсанных трупов давали это понять. Запасный выход у директора, по всей видимости, тоже оказался заблокирован. Оставалось только... окно.

Крики прекратились. Времени оставалось мало. Мужчина поднялся, опираясь на локти, и двинулся в сторону разбитого окна. С каждой секундой он был всё ближе и ближе к нему, и с каждой секундой волнение и страх только нарастали. Он чувствовал, как его тело перестало подчиняться и продолжало двигаться на автомате; чувствовал, как резкий жар, а потом холод обдали с ног до головы в одну секунду; чувствовал, как смерть уже дышала в спину.

Как только он ступил на раму, Килия тут же дёрнула его за ногу, и мужчина моментально соскользнул, вонзившись глазом в обломок стекла, торчащего из рамы. Дальнейшие действия богини позволили телу переместиться на пол и немного проехаться по валяющимся на нём осколкам в конец обезобразив плоть.

— Ну что ж, Дмитрий, — радостно подошла к нему окровавленная Килия, а затем увидела изуродованное лицо. — Тск!

Богиня достала телефон и набрала чей-то номер.

— Ало, заморожка, мне нужно здесь прибраться.

— Ты же не убила там всех?.. — раздался девчачий голос на другом конце провода.

— Ну... Ты же знала, на что идёшь, прося меня об услуге. Хотя одна смерть была не совсем запланирована, — разочарованно сказала она, покачивая ногой труп Дмитрия.

— Ах-х... Ладно... Кстати, пока я тут высылаю мойку, расскажешь, как прошло свидание?

— Какое свидание? — прикинулась дурочкой Килия.

— Только не говори мне... Ты же не стёрла ему опять память?

— Не-не, — очевидно врала богиня.

— Может перестанешь мучить бедного мальчика? Сколько раз ты уже забирала его воспоминания?!

— Полностью или частично?

Грузный вздох собеседницы говорил сам за себя:

— Неудивительно, что тебя терпеть не могут другие боги...

— И я тебя обожаю, снежинка! — чмокнула её Килия и повесила трубку.

Она позволила силе течь своим чередом, и вся кожа, а затем и одежда очистились от крови.

Переступая через трупы, слушая запах свежей крови, Килия почувствовала себя так воодушевлённо, так радостно от одной только мысли её излюбленных деяний, что даже не заметила, как начала петь: «Ёбосэё-ё, пабын могонни-и, одис-со моль ханынджи-и, кокджёндуеника-а...»

Тут же раздался звонок, она на автомате взяла трубку, продолжая следовать мотиву песни:

— Ёбосэё!

— ...

— Ёбосэё!

— ...Никогда больше не пой при мне, — ответил ей мужской голос на корейском. — Нам нужно встретиться.

10. 1-800-273-8255

После выздоровления Фрид не мог не думать о том, что произошло во время лихорадки: правда ли Милакрисса не приходила? Правда ли то, что её лицо — сострадающее, испуганное, — руки, аккуратно вымачивающие тряпку в воде, чтобы сбить жар, были всего лишь плодом его воображения? Всю картину ещё сильнее скрашивало упоминание мамы про Шона с Владом, которое вновь вынуждало Фрида задаваться вопросом, а не слишком ли насмехается над ним жизнь? Он перестал посещать занятия, выходить из комнаты дальше туалета, разговаривать с родителями. И если в университете всё списывали на затянувшуюся болезнь, то близкие оставались встревожены его состоянием, ведь однажды оно чуть не привело к большой трагедии в маленькой семье.

После признания Милакриссе в школьные годы Фрида так же затянуло на дно бездонного озера собственного сознания. Он долго бродил по округе неизвестных брежнёвок, пустыми глазами смотря на мир вокруг, заскочил в первый попавшийся подъезд и поднялся на крышу.

Подобное решение не бывало вызвано одной причиной. Маленькая боль, застрявшая внутри, постепенно превращалась в несоизмеримо большую, к которой постепенно прилипали другие. Со времен этот шарик становился настолько тяжёлым, что уже не просто тянул вниз, а убивал изнутри.

Стоя перед пропастью, Фрид спрашивал себя снова и снова: почему всем было так важно, какой он национальности? Почему было важно, насколько богата его семья? Почему были важны какие-то оценки, за которые учителя прилюдно отчитывали несмышлёного ребёнка, пока остальные тихо смеялись в ладошку? Почему всем нравилось притворяться, нравилось надевать каждый день эти мерзкие, фальшивые улыбки, проявляя дружелюбие к тому, над кем ещё вчера издевались, раскидывая вещи по всему классу? Почему люди заводили семью, когда их заботила лишь собственная карьера? Когда им было плевать на собственного ребёнка? Почему вечно оставляли его самому себе, никогда не интересовались увлечениями, не обращали внимания, когда он хотел похвастаться, возможно, самым значимым творением своей жизни? Не обращали внимания, когда просил о помощи? Почему он оказался никому не нужен? Зачем он вообще тогда появился на свет? Не лучше бы было... просто исчезнуть?

Милакрисса была так дружелюбна, так мила с ним, что после отказа в его голове порвалась последняя нить — вера в искренность людей. Весь мир, люди и он сам казались ему фальшивыми. Всё было пустым, серым и ненавистным. Всё было бессмысленным.

Он закрыл глаза и расслабил тело, позволяя ему провалиться в пропасть.

— Блядь, сука, СТОЙ!!! — неожиданно крикнул кто-то сзади и, схватив руку Фрида, рывком потянул на себя.

Фрид упал на непрошенного спасителя и хотел было встать обратно, как всё его тело будто оказалось зажато в клещи.

— Я, блядь... покурить, сука, вышел! — задыхался незнакомец, крепко держа неудавшегося суицидника. — Ты понимаешь... что у меня могла бы быть детская травма из-за тебя?! Пизде-е-ец, — выдохнул он.

То ли от абсурдности его слов, то ли от всей ситуации в целом Фрид расхохотался:

— Можешь отпустить меня?

— Чтобы ты сиганул нахуй? Не, брат, давай полежим минуток так десять, чтоб у тебя мозги на место встали.

В каком-то смысле этот появившийся из неоткуда ангел хранитель был прав, и хоть где-то глубоко внутри Фрид был благодарен всевышним силам за подаренный ему второй шанс, в действительности его жизнь всё так же оставалась пустой и бессмысленной, и отпусти его незнакомец сейчас, он бы вновь попытался сброситься с крыши.

Словно по часам, незнакомец отпустил его и, отряхнувшись, поднялся. Это был паренёк примерно того же возраста, что и сам Фрид, с кудрявыми волосами, серёжкой в левом ухе, чёрной футболке, украшенной огнём, черепом и не менее яркой надписью «The Offspring», в домашних штанах и тапочках. Он достал пачку из кармана и протянул сигарету:

— Будешь?

Молчание неудавшегося суицидника не внушало спасателю доверия, поэтому парень, закинув себе в рот сигарету, подошёл к Фриду, воткнул пальцами в его губы ещё одну и тут же зажёг.

Фрид, который не только не ожидал такого исхода, но и ещё и никогда раньше не курил, тут же поперхнулся:

— Чё за?..

— О! Зато голос сразу прорезался! — посмеялся тот. — Давай присядем. Поделишься, что такого случилось, что аж прыгать собрался.

— Туда? — кивнул Фрид в сторону порога.

Парень, не церемонясь, дал ему подзатыльник:

— Никаких шуточек про суицид тут мне! Иначе сам убью и из-под земли достану! — угрожал неубедительно он.

Они сели посередине крыши. Спаситель Фрида чувствовал, что тот не захочет говорить ни о себе, ни о проблемах, как бы сильно его не уговаривали, поэтому единственным вариантом оставался собственный монолог:

— Этот мир действительно иногда кажется жу-у-утко несправедливым. Жутко надменным и... Ну вот прям как бабулька у подъезда — осуждение за осуждением: раньше трава была зеленее, солнце ярче, а голуби тоще. Но вот, скажи, как часто ты слушаешь таких бабулек? Правильно — никогда. Потому что понимаешь, что это у них старческое — маразматическое. Так и со всем остальным. Ты не должен никогослушать, ни на кого смотреть, потому что они — маразматики, а ты — будущее этого мира. Да и к тому же! Я иногда так задумываюсь, вот, существует много-много разных красатющих мест на планете: горы, моря, поля, океаны. И если они созданы не для нас, то для кого? Мы должны жить, чтобы получить как можно больше от этого мира!

— ...Честно, — не сразу начал Фрид, — я ни черта не понял.

— Блядь, ладно, похуй... Запомни главное — у каждого есть своя опора — та, что даёт нам смысл идти вперёд. И даже если не сейчас, то ты её обязательно найдёшь, вот. У меня, например, тоже жизнь хуита ещё та: родителей в глаза не видел, приёмный отец оставил жить в чужой стране ради промоушена собственного бизнеса, а учёба ну в горло не лезет! Прикинь, папаша настолько крутой, что только недавно узнал, что я школку дропнул уже как года два. Позвонил, сказал, что если сейчас же не пойду на получение среднего, то бай-бай мани на проживание! И ничего! Живу и надеюсь, что смогу отвязаться от помойного бати и свалить куда-то.

— Оптимистичный ты...

— А, я Шон, кстати, — протянул он руку.

Глаза Фрида округлились. Ангел хранитель оказался не просто в правильном месте в правильное время, но и ещё оказался правильным человеком. Тем, кого Фрид всегда хотел увидеть в своей жизни — такого же, как и он.

— Фрид, — пожал он её.

— Ебать! Ты тоже иностранец?! — не меньше удивился Шон. — Слушай, думаю, это судьба, — рассмеялся он.

— Возможно, — натянуто улыбнулся Фрид, всё ещё не веря, что такому, как он, могло повезти.

— Слушай, — аккуратно начал Шон, — конечно, я не имею представления о том, через что ты проходишь и почему это настолько больно, но... Хочешь, я стану твоей опорой? — отважно сказал он и слегка замялся: — Ну, в смысле, я тебя уже спас, и ты до сих пор слушаешь мою болтовню, поэтому мне кажется, что ты на самом деле... хотел, чтобы тебя кто-то остановил. Чтобы кто-то протянул руку и чтобы этот кто-то стал твоим другом.

Фрид так долго тонул внутри собственного сознания, что любой, кто попытался бы его спасти, не смог бы проплыть и одной трети этого пути. Но Шон был другим. Он не пытался достучаться до Фрида, не пытался проплыть сквозь всю его боль, он просто... появился перед ним. Появился и взял за руку.

Лишь после проговоренных Шоном слов Фрид заметил, как вокруг стало светлее. Как фраза о дружбе не несла никакого смысла, потому что рука помощи тянула его вверх с самого начала, когда он доверился своему спасителю.

Вернулся он домой под праздные возгласы родителей, которые успели обзвонить все экстренные службы в поисках сына, что оставил немногословную предсмертную записку. Они ругали его, били и плакали, смеялись, благодарили Бога и сжимали в своих объятиях. В тот день Фрид и его родители впервые разговаривали так долго, что за окном уже вставало солнце, а по окончанию семейного сеанса обе стороны согласились непременно делиться любыми переживаниями и недовольствами, чтобы не допустить подобной ситуации впредь.

Однако, Фрид настолько часто находился в депрессии, что уже и сам не понимал, когда его состояние ухудшалось. Ему уже не были нужны новые толчки, когда вся его жизнь напоминала подводные горки, поэтому теперь, после болезни, чем больше он думал о Милакриссе, тем сильнее не понимал, откуда появилась эта привязанность, почему она никуда не пропадала спустя столько лет и почему он не мог её отпустить?

«Жду тебя на нашем месте», — написал Шон в телеге.

Фрид не спеша собрался, попутно сообщив родителям, что отправился к Шону, чтобы те не переживали, вышел на улицу и вдохнул полной грудью покалывающий нос воздух — первые заморозки норовили покрыть инеем всю траву к утру. Звёздное небо, почти полная луна и гавкающие собаки сопровождали его всю дорогу. Лифт, как обычно, не работал и пришлось подниматься по воняющей куревом и алкоголем лестничной площадке. Запыхавшись, Фрид вышел на крышу и подсел к Шону, рядом с которым стояло четыре бутылки пива:

— А если бы я не пришёл?

— Сам бы всё выпил, — уверенно заявил друг, подавая бутылку.

Фрид взял её и, сморщившись, отпил.

— Дай угадаю, — начал Шон. — Это опять из-за Милы?

Фрид тяжело вздохнул, не зная, что сказать.

— Блядь, Фрид, ты заебал. Нашёл бы кого попроще к себе в любовный интерес! Столько баб вокруг ходит...

— Ну, мне же интересно проводить с женщиной больше одной ночи, в отличие от некоторых.

— М! — отпил Шон. — Не смотри на меня таким косым взглядом! Я не виноват, что у меня огромное либидо... К тому же, я всех заранее предупреждаю о том, что я мальчик на одну ночь! — оправдывался он.

— Прямо-таки всех.

— Почти... И вообще не переводи, блядь, стрелки! Я хотел тебе рассказать, что случилось, когда мы с Владом пришли к тебе.

Дыхание Фрида сбилось. Он нервно сглотнул в ожидании худшего.

— В общем, э-э-э, не буду тянуть кота за яйца: они расстались.

— Что? — не поверил своим ушам Фрид.

— Ну, короче, там какая-то каловая история в духе «да мы не встречались, да мы это сё», ну хуита какая-то полная, в общем, я передал только самое основное. А ну и ещё Мила хотела с тобой встретиться. Просила сообщить, когда ты поправишься.

Фрид всё ещё с трудом верил в происходящее. Более того, это лишь усложняло всю ситуацию, не давая ответов на измученные вопросы.

— И что? — аккуратно спросил он. — Ты уже сказал ей?

— Давай посмотрим: ты сидишь на крыше девятиэтажки, с которой ещё два года назад хотел спрыгнуть; пьёшь пиво в надежде заглушить состояние депрессии и общаешься с лучшим другом, чтобы как-то прочистить мозги. Нет, Фрид, не думаю, что тебе лучше. Но вот, что тебе точно нужно, так это поговорить уже наконец с Милакриссой, блядь, по душам и предложить ей встречаться. Или хотя бы «дружить», — жестом показал кавычки Шон.

Смотря, как друг понимающе кивает, Шон вытащил телефон из его кармана, открыл контакт Милакриссы и всунул ему в руку:

— Пиши.

Фрид взял смартфон и трясущимися пальцами под бдительным надзором друга написал простое сообщение: «Привет. Спишь?» Не успел он засмущаться и спрятать устройство подальше, как девушка тут же прочла его. Появление небольшой надписи «печатает» заставило его нервничать больше, чем спрятанные в трусы шпоры перед ЕГЭ.

«Тебе уже лучше? Влад и Шон рассказали мне, что случилось», — моментально написала она.

Шон, медленно попивая пиво, подглядывал за деликатным разговором и наслаждался романтической сценой, от которой вокруг летали искры. Он чувствовал, будто его долгая миссия подошла к своему логическому завершению — хэппи энду.

— Лучше иди домой, — похлопал он по плечу друга. — Теперь она от тебя никуда не убежит, — сказал Шон и, прихватив пустые бутылки, оставил его наедине.

Пальцы Фрида едва поспевали за мыслями — столько хотелось спросить, столько хотелось рассказать. Заметив, как ушёл Шон, он медленно поднялся, не открываясь от телефона, и потопал домой. Посередине дороги Милакрисса написала, что она засиделась и ей пора было спать. Фрид же притворился, будто и сам был давно в кровати, благодаря чему они успешно обменялись сладкими прощаниями и пожеланиями добрых снов перед тем, как разойтись.

Отлипнув от телефона, Фрид глубоко вздохнул. Уголки его рта непроизвольно поднялись в верх, руки сжались в кулачки, а ноги сами пустились в пляс. Он чуть ли не в припрыжку бежал по дороге, вертясь в разные стороны, размахивая руками, пока не раскрыл со всей силы кисти, откуда неожиданно появился самый ни на есть настоящий огонь.

Запаниковав, он начал трясти ладонями, дуть на них, в надежде потушить пламя, но оно никак не поддавалось. Юный бог огня, не зная уже, как остановить это безумие, закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на своих руках, быстро повторяя: «Огня нет, огня нет, огня нет».

Жар и прыгающий свет постепенно сошли на нет. Фрид открыл глаза, настороженно сгибая и разгибая пальцы. Он вновь осмотрел свои ладони испуганным и не верящим взглядом — все слова Килии флешбэком пронеслись в его голове, пока собственные мысли собирались в кучу: «Значит, это всё правда? Я действительно... бог огня? И я действительно потеряю дорогого... — образ Милакриссы всплыл перед его глазами. — Нет! — Фрид уверенно зашагал вперёд, отказываясь принимать реальность. — Я защищу её! С этой силой... Я смогу! Кто бы это ни был: родители, Шон, Мила. Я не позволю никому умереть!»

11. Sparkle (Искорка)

После выздоровления Фрид вернулся в университет, помирился с Владом, снова начал ходить в секцию и продолжал учиться.

В университете часто приходилось работать в парах, делать небольшие презентации, проекты по ненужным предметам, как, например, БЖД, и, учитывая постоянную либо отвлечённость Шона от работы, либо его как таковое отсутствие вовсе, Фриду приходилось выбирать в напарники совершенно разных людей: кто-то любил всё делать в одиночку, а потом скидывать готовый материал, который оставалось просто зачитать; кто-то делал в точности наоборот; кто-то приглашал заниматься проектом вместе, и тогда рождалось множество непонятных, но от этого не менее смешных мемов, сближающих абсолютно разных студентов; а кто-то Рома Жорников.

Феномен Ромы Жорникова объяснить просто, но недостаточно, чтобы понять, насколько же вонючим и отвратительным являлся этот человек.

Впервые Фрид встретил его на самой первой лекции в их университете, и уже тогда эта особа не произвела на него должного впечатления. Странная одежда, будто из подворотни найденная, не менее чудаковатая причёска — длинные волосы, собранные в хвостик, и отросшие виски, — парни Фрида не привлекали, но у этого определённо было что-то не так со вкусом. Но даже тогда он не стал судить книгу по обложке, надеясь, что первое впечатление оказалось ошибочным. Однако на самом деле всё оказалось ещё хуже. Рома Жорников был любителем покурить самые дешманские сигареты, которые только можно было найти, а курил он их перед каждой парой, да ещё и туалетной водой не пользовался. Когда Рома Жорников возвращался в аудиторию, он садился за первую парту, отчего весь этот прелестный шлейф курева и не стираной полгода бомжовской одежды тянулся на задние парты. Спортивный дух по задержке дыхания никогда не был так силён среди студентов, как в дни существования Ромы Жорникова.

Ещё одной не менее отличительной чертой феномена являлась чрезмерная уверенность в своих знаниях, а, если быть точнее, их намеренное показушничество. По сути, он задавал вопрос ради вопроса, а не ответа, любил подкатывать к молодым преподавательницам, делая не двойные комплименты, от которых становилось так тошно, что хотелось просто выпрыгнуть из окна или повесится прямо перед ним, чтоб в голове того хоть что-то щёлкнуло.

Но, опять же, Фрид и на это закрывал глаза — будучи интровертом, вступать в конфликты на основании простой неприязни было не в его духе. Закрывал, пока Рома Жорников не насрал ему на лицо. Не буквально, конечно, но ощущения очень похоже.

По одной из основных дисциплин направления Фрида была очень строгая преподавательница, которая требовала, чтобы каждый готовил абсолютно все вопросы по семинару. Однако студенты — существа ещё более ленивые, чем школьники, поэтому они брали умом немного в другом смысле. Создав гугл-таблицу, они распределили между собой темы и вызывались сами на свои вопросы во время семинара — так каждый экономил время, свои нервы и шансы на автомат.

Последнее такое занятие проводилось в дистанционном формате, и, казалось бы, самое страшное уже оказалось позади: последние темы разобраны, а самые неожиданные вопросы с легкостью можно было подсмотреть в интернете. Время летело, очередь подходила к четвёртой теме в списке. Преподавательница зачитала вопрос, и в виртуальной аудитории повисла тишина. Затяжное молчание заставило студентов включиться обратно в ход занятия и в панике писать в групповой чат: «Что происходит? Почему никто не вызывается?» Не получив отклика от аудитории, преподавательница начала называть случайные фамилии из списка, которые, очевидно, не готовились к ответу. Сказав правду, каждый тут же получил красивого лебедя в журнал. Не трудно догадаться, что среди счастливчиков оказался и Фрид, а виновником всей трагедии стал Рома Жорников.

Сперва можно было подумать, будто он отсутствовал на паре, но нет — он был. Сидел, молчал и играл в крысу. Затем можно было подумать, будто у него случились какие-то трудности с подготовкой к теме: времени не хватило, семейные обстоятельства, забыл — да что угодно, вот только он не сказал об этом ни единой душе. Подай он хоть какой-то знак даже во время пары, люди бы всё равно успели найти хоть какую-то информацию и на троечку, но рассказать. Однако все были просто поставлены перед фактом, что должны отдуваться за этого чмошника, пока тот сидит на жопе ровно. И самое обидное было то, что Рома Жорников даже не попал под грандиозный обстрел, выйдя сухим из воды.

По окончанию пары преподавательница объявила студентов с автоматами за экзамен, среди которых не оказалось тех самых «счастливчиков» со свежими двоечками в журнале.

Почувствовав тяжесть несправедливости, Фрид и другие студенты написали несколько писем счастья Роме Жорникову в групповой чат на всеобщее обозрение. Кто-то в более завуалированной форме, кто-то — агрессивной и прямой, однако суть их оставалась одинаковой: все пожелали ему всего наихудшего.

Некоторые студенты с полученными оценками стали по какой-то причине защищать этого говноеда, словно причиной неполучения автомата стала недостаточно активная работа на парах самих пострадавших, но они, видимо, не понимали, что оценок у тех было столько же, если не больше. Позже и сам Рома Жорников выкатил жёсткую пасту, где чётко и ясно заявил, что виноватым себя не считает, а извиняться не будет. Так была предрешена его судьба вечного говноеда в глазах несчастных, а Фрид изо всех сил сдерживался, чтобы его не сжарить.

В то же время отношения Фрида и Милакриссы развивались в своём темпе: после переписки в судьбоносную ночь они стали проводить больше времени — часто, за обедом в столовой. Иногда к ним присоединялся Шон, которого силой притаскивал Фрид, что пугался собственной неловкости, находясь с Милакриссой наедине. Однако лучший друг совершенно не хотел мешать любимой шипперской паре расти с сорняком в поле, поэтому всякий раз безуспешно пытался выдать какую-нибудь отговорку. Из всех его безумных отмазок сработала лишь одна — про кота, и то только потому, что Милакрисса сама пинками его сопроводила — вот что значит быть без ума от милых пушистиков. В итоге, сквозь время между этими тремя завязалась дружба, похожая на трёхколёсный велосипед. Шон служил передним колесом, а Милакрисса и Фрид были сплетены сзади, и каждого подобный механизм вполне устраивал: Шон не страдал от скуки и наблюдал за любимым пейрингом с первых рядов; Фрид — чересчур стеснительный перед нравившейся ему девушкой — обретал уверенность, ссылаясь на непутёвого и разгульного друга; а Милакрисса... с каждым днём расцветала всё сильнее. Словно фиолетовый крокус, проснувшийся ранней весной на заре — крупицы снега, медленно тая под лучами солнца, ослепительно блистали на лепестках цветка, делая его ещё красивее, ещё ярче.

Приближался день рождения Фрида, и перед ним впервые встал вопрос о том, как его провести. До встречи с Шоном он едва ли праздновал день своего взросления — небольшой тортик со свечами от родителей и семейное застолье, на котором родственнички болтали о самих себе, из-за чего Фрид как по обыкновению поднимался в свою комнату и играл в комп. Шон же стал вызволять его из башни и отводить в бары, кафешки, где куча незнакомых людей присоединялись к небольшому переполоху для поздравления друга. Однако теперь с ними была Милакрисса, и справлять день рождения подобным образом казалось ему слегка унизительным.

В попытках найти решение он первым делом, конечно, спросил совета у Шона, но тот неожиданно заявил, что не может вмешиваться в каноничные события влюблённой пары, и оставил все раздумья Фриду. Более того, из-за ухода одного из барменов в отпуск ему пришлось взять на себя больше смен, поэтому Милакрисса была единственной приглашённой гостьей, что поставило парня перед очевидным и реальным фактом — это первое свидание с Милакриссой.

Пару раз, выведывая желанный подарок, девушка вскользь спрашивала о месте проведения вечеринки, о количестве гостей, на что Фрид нервно смеялся и переводил тему. Однако чем ближе подступал день рождения, тем настойчивей она становилась, пока однажды и вовсе не поставила перед фактом:

— 17 ноября, то есть в эту пятницу, у тебя нет никаких планов. Ты идёшь со мной!

Поскольку Фрид так и не придумал, что делать в этот злополучный праздник, отказывать настойчивой возлюбленной было глупо. Хоть мысль о секретной вечеринке и горела неоновым светом в догадках, он принял её приглашение, не ожидая чего-то особенного, дабы в худшем случае не разочароваться.

В назначенный день, ближе к вечеру Милакрисса зашла за Фридом, что застало его врасплох. Ещё больше удивления в её появление привнес внешний вид: простое вечернее платье лавандового оттенка с аккуратным поясом, которое виднелось под её ежедневным полуоткрытым пальто, длинные осенние сапоги на каблуке и лёгкий на вид, но согревающий в меру шарфик, небрежно обмотанный вокруг шеи, — Фрид не знал, что кто-то может быть настолько красивым в этом мире.

— Что? — засмущалась Милакрисса. — Мне не очень идёт, да?

— Нет-нет, ты просто супер, то есть... Ты выглядишь просто супер великолепно! — не меньше краснел Фрид, путаясь в мыслях.

Стоя в неловкой тишине, оба неосознанно подумали о том, как в таких ситуациях им не хватало Шона.

— Ты ведь уже готов? — прервала молчание Милакрисса.

— Да... — ответил Фрид, посмотрев на свою повседневную одежду из кроссовок, джинсов и кофты с аляповатым рисунком.

Заметив его бегающие глаза, Милакрисса взяла Фрида за руку и потянула к себе, к выходу:

— Не волнуйся, — улыбнулась она. — Тебе не нужно быть нарядным — всё-таки это твой день.

Они сели в такси, на котором приехала Милакрисса, и направились в центр города. Фрид не имел ни малейшего понятия, что задумала его очаровательная девушка. Он пытался предугадать исход сюрприза, перебирая от самых простых до абсолютно безумных вариантов в виде прогулки на кораблике, пока машина не остановилась в пустынном переулке.

На улице не горел ни один фонарь — лишь белый свет фар отражался в зеркальных лужах, из-за чего Фрид решил, будто они ошиблись местом.

— Мне кажется, мы... — повернулся он к Милакриссе, что уже выходила из машины.

Не успев договорить, он поспешил за ней — только дверь закрылась, как такси тронулось с места, оставив двоих в кромешной тьме. Милакрисса, не растерявшись, тут же включила фонарик на телефоне и, взяв Фрида за руку, повела за собой. Они спустились по лестнице, зашли в такое же тёмное помещение и остановились.

Милакрисса убрала телефон в карман.

Стоя посреди неизвестности, к Фриду непроизвольно вернулся страх одиночества. Словно его снова все предадут, бросят в этой бездонной тьме и забудут. Когда он, пытаясь унять свою дрожь, мял руки, совсем рядом появился отголосок света — тень от прыгающего огня.

— С днём рожде-е-енья те-е-ебя! — пел до боли в голове знакомый голос на пару с Милакриссой. — С днём рожде-е-енья те-е-ебя! С днём рожде-е-енья, милый Фри-ид... С днём рожде-е-енья те-е-ебя-я-я!

В воздух выстрелили хлопушки, и загорелся свет. Шон с колпаком на голове, накладными усами, в смешной рубашке и тортом в руках стаял прямо перед Фридом, пытаясь держать максимально серьёзное лицо.

— Кхм, — поправил он свой голос от пения, заставив парочку рассмеяться. — В этот особенный день я бы хотел поздравить Молчанова Готфрида, сына отца Дмитрия и матери Хелен, со вступлением во взрослую жизнь, полную трудностей, обмана и тревог... А также счастья, надежды и света, ведь наш великорусский, но не совсем русский Фрид, заручившись поддержкой таких же не совсем русских друзей, входит в неё с гордо поднятой головой! С совершеннолетием тебя, Фрид!

Именинник вытирал слёзы счастья, не в силах поднять глаза на безумно смешное лицо лучшего друга.

— Дуй быстрее, а то тут воск уже по всему торту растёкся, — поторапливал тот его.

Фрид задул выстроенные по кругу свечи под радостные аплодисменты Милакриссы.

— Разве ты не говорил, что будешь работать? — припомнил он Шону.

— Так я и работаю, — обиженно ответил друг. — Обслуживаю ВИП-гостя!

Фрид впервые обратил внимание на место, куда его привела Милакрисса. Это был небольшой бар, видом похожий на те, куда обычно забредали либо по случайности, либо после расставания или, чего ещё хуже, развода. В таких местах обязательно работают бармены, у которых словно в резюме при найме второй профессией всегда написан «психолог».

— Мы хотели сделать тебе сюрприз, — добавила Милакрисса.

— Вы же не выкупили весь бар ради меня? — испугался Фрид.

— Конечно, нет, — тут же ответил Шон. — Сегодня санитарный день... Шутка. Да, мы выкупили бар на твой день рождения.

— Серьёзно?

— Нет, — смеялась Милакрисса. — Мы выкупили только ВИП-комнату. Я специально попросила таксиста высадить нас на заднем дворе.

— А! — наконец понял происходящее Фрид и повернулся к Шону, указывая на него пальцем. — Тогда ты...

— Ах... Раскусил ты меня, ВИП-клиент! Я всего лишь бармен... — продолжал играть Шон.

Милакрисса взяла торт из его рук:

— Всего лишь бармен, вам пора обслуживать клиентов сверху! — напомнила она ему про рабочие обязанности.

— Слушаюсь и повинуюсь, Мисс, — поклонился как джентльмен он. — Желаю вам наихорошего вечера.

Его умилительная улыбка на пару с приподнятыми бровями во время последней фразы выдавали все шипперские мыслишки Шона, а, учитывая и страстную натуру этого парня, нельзя было исключать, что он успел уже нафантазировать себе самый извращенский исход событий... Парочка перекинулась стеснительными взглядами, прекрасно сознавая, к чему их друг изначально запланировал подобную вечеринку.

Милакрисса поставила торт на барную стойку, взяла стоявшие неподалёку стаканы и ловким движением достала стоящую по другую сторону бутылку шампанского:

— А, я... думал не пить, — растерялся Фрид.

— Боишься, что увижу тебя пьяным? — засмеялась она.

— Нет-нет! Я даже не думал об этом... — честно признался он. — Просто каждый раз, когда я сильно напиваюсь, становлюсь слишком импульсивным...

Видя его потускневшие глаза, Милакрисса взяла Фрида за руку:

— Тогда один бокальчик? Можешь даже не выпивать полностью — только для тоста.

— М...

Она налила шампанское и села рядом, потупив взгляд.

— Фрид! Если честно... Я начала общаться с тобой по просьбе Шона. Когда он рассказал мне о твоей драке с Владом и о том, что произошло несколько лет назад... — Фрид видел: в случившемся она отчасти винила себя. — Я просто не могла отказать. Но чем больше мы общались, тем сильнее я ненавидела себя за то, что струсила в тот день и не приняла твоё признание. Ты ведь знаешь: мои родители приёмные, и в детстве многие дети меня задирали из-за этого, поэтому я понимаю, когда ты говоришь, словно мир вокруг искусственный. И именно это меня и испугало в тебе — то, что ты тоже окажешься таким же. Затем наши классы слились. Каждый раз, смотря на тебя, я чувствовала резкий укол в сердце, что никак не был похож на эффект бабочек в животе. Мне было больно, и я начала прятать эту боль в отношениях с другими парнями, пытаясь обмануть саму себя. Эта боль... Я не знаю, как объяснить — она как будто вызвана страхом потерять тебя. Увидеть, как ты исчезнешь...

На лице Фрида засветилась улыбка. Он поднял бокал и развеял тревоги Милакриссы:

— Не переживай. Я куда крепче, чем выгляжу. За нашу любовь?

Смотря на Фрида, Милакрисса соскользнула со стула и, в один шаг преодолев расстояние между ними, дзинькнула фужерами, прильнув к его губам.

Весь мир перевернулся. Для них уже никого не существовало — только тепло и прикосновения друг друга рождали всё новые и новые искры, заставляя Фрида иногда отвлекаться, дабы не дать волю истинной сущности, а Милакрисса в попытках увидеть как можно больше «настоящего» Фрида продолжала слегка поддразнивать его, покусывая язык.

Страстный поцелуй ознаменовал долгожданное начало их романтических отношений.

...Раздался громкий хлопок.

— Блядь, опять эти поганцы под окном фейерверк запускают... Сколько раз им в прошлом году говорил?! — Шон посмотрел на обнимающуюся парочку, сидящую на диване и не обращающую на него никакого внимания, а затем перевёл взгляд на журнальный столик и завопил: — ВЫ ЗАЧЕМ ВЗЯЛИ МОЮ КРУЖКУ С ГУЛЕМ?!

Фрид и Милакрисса подскочили и, будто только сейчас заметив постороннего, расселись чуть поодаль друг от друга.

— А что с ней не так?.. — замялся Фрид.

— Ты когда её брал, ничего не заметил?

— ...Нет.

— КАК МОЖНО НЕ ЗАМЕТИТЬ АНАЛЬНУЮ ПРОБКУ?! — чуть ли не рыдал Шон.

— Что? Кто хранит такие вещи в кружке из-под токийского гуля?!

— Так удобнее! Говоришь: «Кружка с гулем». И всё! Все её тут же находят — в том числе и я.

— Тогда почему ты держишь такую кружку на кухне? — до сих пор не понимал друг.

— В этом её смысл! Приглашаем заведомо согласившегося ебаться гостя к себе домой, приглашаешь на чай, а там опа! И аксессуар уже готов — можно без лишних слов перейти к делу! — раскладывал по полочкам свою схему Шон.

— Но почему в кружке... с гулем...

Он тяжело вздохнул и, грустно смотря в потолок, прошептал:

— Господи, за что мне всё это, за что...

Шон приходил и уходил как тайфун: так же неожиданно и создавая хаос. Однако в канун нового года в его голове включалась тревожная машинка, заставляя полностью отдраивать квартиру, расставлять предметы на свои места, перестирывать всю одежду, даже если в корзине валялся всего один грязный носок, и Фрид, сколько ни пытался, так и не выяснил причину столь странного поведения друга, но он всегда с радостью помогал ему с любой уборкой ровно до того момента, пока тот не начинал перепроверять абсолютно каждый угол, словно это была не обычная совковая квартира, а настоящий музей, где только дышать да ходить по полу можно было.

— С ним точно всё в порядке будет? — лишний раз переспросила Милакрисса.

— Да не переживай, — махнул рукой Фрид. — Он сейчас вернётся как ни в чём не бывало.

И, словно по волшебству, Шон действительно вернулся, а на его лице сверкала яркая улыбка:

— Может, пойдём уже на крышу?

— Не рановато? — удивилась Милакрисса.

Все уставились на время, показываемое по телевизору — полдвенадцатого.

— Да нормально! — пропел Шон. — Пока соберёмся, пока ещё чего...

Он прислонил коробочки с бенгальскими огнями к своим щекам, пытаясь сделать милое лицо и кошачьи глазки, но Фрид и Милакрисса только рассмеялись.

Они неспешно собрали рюкзак с напитками, едой, захватили раскладные стулья — сидеть на снегу никому не пошло бы на пользу, — и ровно к моменту, когда друзья расположились на крыше девятиэтажки, началась речь президента. Включив прямой эфир на телефоне, Фрид внимательно слушал очередное заявление про трудный год, преодоление всех трудностей и великую силу народа.

— Да чё ты это слушаешь, — встрял Шон, разворачивая крышки из-под термосов для будущего алкоголя. — Там всё равно одна вода. Лучше помоги мне.

Фрид отдал телефон Милакриссе, что сидела и грела голые руки, достал бенгальские огни, зажёг палочки одну за другой и раздал их, параллельно своровав несколько мандаринных долек из контейнера.

Знакомая с детства фраза прозвучала из уст президента, что стоял на фоне неизменного московского кремля. Раздался звук колоколов, приводящих сердце в тревогу от долгожданного праздника, загадывания желания и скорого открытия подарков. Отсчитывая удары, Шон звучно вытащил пробку и разлил шампанское по кружкам друзей.

«Хочу стать богатым», «хочу найти вторую половинку», «хочу, чтобы мои близкие были счастливы и здоровы» — частые пожелания среди людей, потому что, хоть те и желали верить в чудо, они понимали, что никакой магии не существует и кроме них самих никто этого сделать не может. Они уже давно не полагались на Высшие силы или Бога. В действительности загадывание желания для многих уже давно стало обрядом давания клятвы самому себе, поэтому и Фрид дал предельно простое обещание: «Я не позволю никому умереть».

Прозвучал двенадцатый удар. Заиграл гимн. Троица шумно чокнулась крышечками термоса, опустошив их содержимое. Во дворе запустили фейерверки, разрывавшиеся словно на расстоянии вытянутой руки, позволяя друзьям наслаждаться ярким зрелищем под светом искрящихся бенгальских огней. Они рисовали слова остатками огня, шутили, смеялись, выпивали, и Фрид мечтал, чтобы подобные счастливые моменты длились целую вечность: никаких богов, никаких странностей мира, — только дружба, любовь и радость.

— О! — подал голос Шон, пытающийся зажечь сигарету. — У меня жига, походу, закончилась. Я ща сбегаю в квартиру.

— Погоди, — остановил его Фрид, который был уже слегка навеселе.

Он протянул палец и сделал очень сложное лицо.

Сперва Шон усмехнулся, видя, как его друг отчаянно пытался строить из себя мага, а секундой позже его лицо исказилось в ужасе — сигарета загорелась. Он бросил взгляд на Фрида, что весь довольный успешным трюком возвращался на своё место, пока у Шона по спине бежали мурашки: «Что... это было? Что я только что увидел?» Он вдохнул табак через фильтр и, моментально почувствовав его вкус, выронил сигарету из рук — она действительно была зажжена.

«Это был нихуя не фокус. Не иллюзия. Он серьёзно... зажёг её пальцем».

На следующее утро Фрид проснулся как ни в чём не бывало. Он умыл помятое лицо, почистил зубы и прошёл на кухню, где уже сидел его друг, попивая кофе.

— Ты так рано проснулся? — спросил он Шона.

— Я не ложился.

— И тебе совсем спать не хочется?

— Фрид... — резко начал Шон. Его пальцы нервно скользили по кружке — было видно, что ему с трудом приходилось подбирать слова. — Ты... не помнишь, куда положил мою пробку вчера?

Тот тяжело вздохнул:

— Я же говорил, что её не было в кружке!

— Ах-ха... Ну тогда ладно, — он встал со стула и жестом поднял за него бокал: — Приятного утречка.

Шон ушёл, оставив Фрида в лёгком недоумении, которому тот не придал особого значения.

Вернувшись в свою комнату, он поставил кофе на столик и закрыл лицо руками: «Я не могу... Что бы это ни было, я не могу...»

12. Numb (Беспомощный)

Раздался звонок.

Обычно Фрид никогда не открывал двери в чужих домах, но в этот раз его по некой воле судьбы потянуло ко входу. Он настороженно посмотрел в глазок, ожидая увидеть какого-нибудь пьянчугу-наркомана, однако то, что оказалось за дверью, было ещё хуже. Килия.

Фрид повернул засов, чтобы по-быстрому сказать ей пару ласковых и прогнать, но не успел он открыть и рта, как богиня бросила конфетти и во все лёгкие крикнула:

— С НОВЫМ ГОДОМ!

— Ты ебанутая?! — в страхе прошептал он и силой затянул девчонку в квартиру.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, насколько чуткие бабули живут в советских девятиэтажках, поэтому ежесекундное решение Фрида оказалось единственным верным, хоть и не совсем правильным — он совершенно забыл, что Шон, чья комната находилась справа от входа, не спал. И, только закрыв одну дверь, открылась другая.

— Что происходит? — удивился друг.

— Ничего! — тут же ответил Фрид. — Ничего не происходит! Просто какая-то малолетка напилась и орала в подъезде, а потом ввалилась сюда. Я её сейчас выпровожу! — скрутил он Килию и повернул лицом к выходу.

— А! — осенило Шона. — А это случайно не та девка с бассейна? Выглядит абсолютно точно так же...

— Привет, — протянула Килия руку. — Я...

— Я иду подальше отсюда! — не давал ей говорить Фрид, стараясь выдворить её как можно скорее.

— Вы родственники, что ли? Так хорошо ладите... Или... — Шон в изумлении поднёс руку ко рту. — Или мне придётся что-то рассказать Милакриссе?

— Нет! То есть...

Руки Фрида, как и голова, опустились, тяжёлый вздох пронёсся по всему коридору. Ему и в голову не приходила мысль, что кто-то из близких узнает о Килии, и уж тем более, что та специально, осознанно придёт к нему — и ведь даже не к нему, а в квартиру к Шону, — чтобы... что? Поздравить с новым годом?

Килия, наблюдавшая за всей картиной с особым удовольствием, не могла упустить шанса подлить масло в огонь: ей слишком уж нравилось наслаждаться реакцией Фрида, что в одно мгновение превращался в испуганного котёнка, пытающегося безнадёжно спрятать всё безобразие за своей спиной.

— Я Килия! — повторно протянула она руку Шону. — Богиня времени, — Фрид выпучил на неё свои глаза по пять копеек, а Шон с непониманием таращился на них обоих, пытаясь выяснить отношения между двумя. — Ладно-ладно, шучу. Я Килия, троюродная сестра Фрида. Приятно познакомится.

Шон настороженно пожал руку девочке, всё ещё пристально устанавливая её личность:

— По маминой линии, да?

— А тебя ебёт? — улыбаясь, ответила она.

Придя в полное недоумение от такого поведения, Шон посмотрел на своего друга, который, по виду, пребывал ещё в большем оцепенении, чем он сам, и задал вполне логичный вопрос:

— Фрид, она твоя сестра? Ни разу не слышал... — он перевёл взгляд обратно на сияющую от радости Килию. — Чтобы у тебя были сёстры...

— А я тоже не знал... — сглотнув, ответил друг. — До той вечеринки...

— А-а-а... Поня-я-ятно... — он наконец отпустил руку Килии, которой они оба беспрерывно трясли, и с ещё большим замешательством удалился в свою комнату: — Приятно вам провести время...

Килия помахала ручкой Шону, после чего Фрид увёл её на кухню и закрыл дверь. Усадив богиню на стул, он стал нервно расхаживать из стороны в сторону, всё ещё не понимая, что и как произошло.

— Ну и чё ты рябишь перед глазами? — прервала тишину она.

— Ты нормальная? — остановился на секунду он, а затем грустно добавил: — Ах, да... ты ненормальная.

— Ты мне не рад?

— Ты на кой чёрт припёрлась сюда? В смысле... ты вообще знаешь, что сейчас нагородила Шону?! Он же здесь вообще ни при чём!

— Ой, да ладно, ты вас видел? Три подружки со «странными именами», как ггшки с цветными волосами — о-очень незаметные и совершенно неважные персонажи! Вопрос лишь в том, кто останется хилить, а кого придётся возвращать в Коноху.

Фрид не знал, хотелось ли ему то ли плакать, то ли кричать от невыносимости всей ситуации. Он опёрся на стол и уставился Килии прямо в глаза, пытаясь её спугнуть или хотя бы привести в чувства.

— О-о-о, а мы в гляделки играем? — тут же среагировала богиня, пододвигая своё лицо поближе.

Юный бог огня не выдержал и, закрыв глаза, отвернулся в другую сторону, наиграно плача:

— Что с тобой не так?.. Ты напилась?

— Я получила тройную дозу серотонина во время своих каникул, и теперь нахожусь в полной эйфории до следующего брейкдауна на нервной почве, — отчеканила она, закинув ноги на стол.

— Лучше бы не спрашивал...

— А вообще я пришла к тебе, чтобы сказать, что у нас запланирована поездочка на завтра. Точнее, мы завтра отъезжаем в другой город на недельку, и тебе надо собрать манатки, уведомить родаков и прочее в том же духе, что вы там людишки делаете. Ну а теперь я пойду.

Килия быстро встала и направилась к выходу. Фрид, не сразу среагировав, погнался за ней и схватил за руку прямо перед входной дверью:

— Ты сейчас серьёзно?

— А я когда-то шучу? — её лицо быстро сменило окраску с надменного на дружелюбное. — Привет, Милакрисса!

Фрид в испуге оглянулся, где с растерянным видом стояла его девушка.

— Милакрисса, я... — пока Фрид пытался подобрать слова, Килия уже ушла, а возникшая ситуация только усугублялась его молчанием.

— Кто это был? — спросила она.

— Троюфодная фефтфа, — влез Шон с щёткой во рту, стоящий в проёме ванной комнаты.

Милакрисса кинула на него недовольный взгляд, на что тот только пожал плечами и исчез из поля зрения парочки.

— Мне надо о чём-то волноваться, Фрид?

— Нет... не надо.

13. Everything will freeze (Всё замёрзнет)

Словно по наитию Фрид поднялся в шесть утра, собрал вещи в небольшой рюкзак, с которым всегда ходил на учёбу, оставил записку ещё спящим родителям и вышел из дома к уже поджидающей Килии.

Несмотря на все издёвки богини и прочие дурные манеры, за которые её, очевидно, многие недолюбливали, Килия действительно была прекрасной наставницей — Фрид признавал это. После нескольких месяцев общения с ней он уяснил одну немаловажную деталь: время не имело никакого значения для неё. Во всех смыслах. С одной стороны, это могло прозвучать абсурдно: богиня времени и не имеет ничего общего со временем? Бред! Но на деле всё было гораздо проще. Килия являлась самим временем. Именно поэтому она всегда оказывалась в правильном месте в правильное время, даже если оно не было оговорено ранее.

— Мобильник оставил? — пристально разглядывала она его.

Чувствуя себя ребёнком, которого проверяли, надел ли тот шерстяные носки вместо тонких, Фрид выдохнул:

— Да. Только я до сих пор не понимаю зачем.

— Чтобы ты не отвлекался, конечно. Ладно, пошли.

Их путь был относительно недолгим: час на маршрутке, два — на ласточке, — и ещё один на автобусе. Всю дорогу их сопровождал холод, густой снегопад и неимоверно завораживающие виды укрытых белым покрывалом полей, деревьев и заледеневших рек. Их приключение из точки А в точку Б даже почти обошлось без особых выделываний «Мисс Язвы», куда вписывалось всего лишь две вещи: её чересчур легкая одежда, из-за чего к ней цеплялись чужие взгляды; и её катание зайцем в электричке, что на самом деле звучало во много раз опаснее излишнего внимания: Килия и правоохранительные органы — несовместимые вещи, которые ни в коем случае не должны были пересекаться.

С самого начала Фрид уже знал, что под этой поездкой понималось посещение нового места для тренировок, и, раз уж Килия выбрала такой длинный путь, он отчасти надеялся приехать в некую тайную лабораторию или штаб, куда стекались все остальные боги. Однако по прибытии их встретил протянувшийся на несколько километров в обе стороны забор с колючей проволокой и висящим огромным знаком «Внимание! Опасность».

«Да уж, в этот раз Килия действительно постаралась найти безлюдное место», — подумал Фрид, следуя вдоль ограждения за богиней. Они спустились в овраг и пролезли сквозь кем-то проделанную дырку, продолжая бороться с густыми сугробами. Вышли на равнину, что больше напоминала стадион на задворках школы, и, чем дальше они держали путь, тем сильнее юный бог огня подмечал сходство окружения с маленьким загородным посёлком: пятиэтажки, детские площадки, засыпанные снегом машины, у которых осталась видна лишь крыша, гуляющие по длинным дорогам трубы, кривые вывески местных универсамов.

— Что это за место? — спросил он.

— Микрорайон. Он был построен для жителей здешнего исследовательского центра, но потом на нём произошла авария, и пришлось всех эвакуировать, а близлежащую территорию закрыть.

— А здесь безопасно? Я не умру?

— Да не переживай — здесь уже всё вымерло, — показала жестом палец вверх Килия, шутливо улыбаясь.

Запыхавшийся Фрид молчаливо шёл за богиней, которая как ни в чём не бывало передвигала свои полуголые ноги в двадцатиградусном морозе, и с каждым ещё более мучительным, чем предыдущим шагом задавался вопросом: «А как вообще устроено тело богов? Они не чувствуют ни жары, ни холода? Может, они что-то вроде киборгов, у которых есть авто подогрев и авто охлаждение? Чувствуют ли они усталость, отдышку?»

— Вижу тебе скучно, — прервала его мысли она. — Хочешь подкину пищу для размышлений? Мы идём к другому богу.

Фрид на секунду затаил дыхание от растерянности, а после уточнил:

— К какому?

— А тебе всё расскажи! — она развернулась к нему лицом и с улыбкой добавила: — К богу воды.

— З-значит он... мой будущий напарник?

— Ага, так что постарайся вести себя прилично.

Для Фрида это была первая встреча с другим богом за исключением Килии — его мысли метались из одной крайности в другую: от образа бога воды до его характера. С одной стороны, ему казалось, будто пред ним предстанет взрослый дядечка, почти что старик с угрюмым и сердитым лицом, который будет отчитывать на каждом ходу, но, вспомнив типичные ассоциации с богом времени и действительностью... прибегать к таким образам не было нужды. С другой стороны, Фрид хотел бы познакомиться с богом, что отражал бы всю мудрость прожитых лет, как и гласило его второе имя, и что не вёл бы себя как пятнадцатилетний ребёнок, которому лишь бы поиздеваться над другими.

Наконец они пришли к пятиэтажному дому, стоящему на опушке леса, где вместо окон наружу смотрели многочисленные чёрные пустоты без каких-либо намёков на жизнь, а серый кирпич с густым снегом делали это место ещё более безжизненным, чем оно казалось на первый взгляд.

«И в этой жуткой атмосфере кто-то живёт?» — удивился Фрид, всё ещё надеявшийся, что того приведут в тайное убежище.

Не долго плутая, они вошли в один из подъездов и спустились в подвал.

— Килия, а ты точно меня сюда не убить привела?.. — пугался ученик от нарастающей атмосферы хоррор фильма.

— Ты же бог огня — подсвети, если страшно.

Совершенно забыв, что он так умеет, Фрид создал небольшое пламя, освещающий несколько метров впереди.

После ещё нескольких шагов откуда ни возьмись раздался женский крик, заставивший юношу подскочить от страха и чуть ли не запрыгнуть на наставницу верхом. Богиня тяжело вздохнула и повела ученика за ручку прямо к тому месту, откуда недавно кричала девушка. Одёрнув штору, служившую неким замещением входной двери, Килия вошла в небольшую комнату, если это место так можно было назвать, где сидела... девчонка в кигуруми жирафа, что со всей серьёзностью играла в игру по тыканью в кружочки.

Помимо её яркого образа внимание привлекали и три широких экрана, один из которых был повёрнут вертикально, компьютер с ргб подсветкой, графический планшет, микрофон, и многое-многое другое, что буквально кричало само за себя: «Я геймарша-стримерша».

Гости стояли в ожидании на протяжении нескольких минут, пока девочка смачно не бросила перо и, вскочив со стула, вновь незакричала:

— Йес-с, зэтс эфси!

Килия искусственно покашляла, и девочка, сняв наушники, подошла к ним.

Несмотря на вызывающий подростковый вид, девочка оказалась девушкой, что могла быть даже старше Фрида — его взгляд естественно упал чуть ниже, — нет, точно была старше Фрида. Её белоснежную кожу украшали небрежно падающие золотистые волосы, а на лице виднелся лёгкий макияж, подчёркивающий природную красоту.

— Знакомься, это Инерай — богиня воды, — устало сказала Килия.

— Богиня мороза, если быть точнее, но да, — поправила её она.

— У богов есть какие-то подкатегории? — тут же поинтересовался у своей наставницы Фрид.

— Нет, — влезла Инерай. — Вода же может быть как в газообразном, жидком, так и в твёрдом состоянии. Просто так вышло, что у меня уклон именно в третью категорию, поэтому утверждение об излишних подкатегориях богов — ошибочно!

Фрид настороженно посмотрел на Килию, после чего заметил одобрительный кивок. Их мысли впервые совпадали друг с другом: Инерай не просто могла оправдать своё звание бога мудрости, но и вполне заслуживала другое — душнила.

— О, кстати, а ты... — её взгляд нервно покосился на Килию и обратно на парня. — Бог огня?

— Я Фрид, — представился неловко он, кивнув.

— Заморожка, у тебя есть еда? — перешла сразу к делу Килия.

— Н-нету. Я же не ем...

— Тц, я думала, что ты хотя бы мороженое ешь... Ладно, моя вина, — она потянулась к рюкзаку Фрида и достала оттуда кусок сырого мяса. — Научи его контролировать свою силу так, чтобы он смог приготовить этот стейк. Я пока в магаз сгоняю.

— А откуда это вообще? — спросил ученик, пребывающий в недоумении от нахождения данного продукта в своём рюкзаке.

— По дороге захватила, — бросила богиня и ушла восвояси, оставив двоих в неловкой тишине.

Первой взяла на себя инициативу Инерай, сказав парню следовать за ней. Они вышли обратно к лестничной площадке, поднялись на третий этаж и немного очистили местность от снега, чтобы поставить грубое подобие лавочки в виде развалившейся мебели. Перекладины от кровати послужили отличным основание для костра, а найденные Инерай железные прутья помогли создать нечто вроде гриля для прожарки мяса. Сперва Фрид намеревался раздуть огонь, но богиня Мороза его тут же потушила:

— Попытайся собственными усилиями приготовить его.

Фрид, не переча, принялся за дело. Ему было некомфортно рядом с этой девушкой, и тому способствовали далеко не надуманные им ранее великие образы богов и не заметные размеры её бюста — всё дело в его маленькости. Никогда прежде, находясь рядом с Килией, он не задумывался, как долго она живёт, как много она знает — словом, Фрид воспринимал её как сверстницу, если не младшую. Но в случае с Инерай... Она буквально давила на него всем своим могуществом.

— Ты даже не стараешься, — выдохнула Инерай. — Смотри.

Она раскрыла ладонь и создала несколько маленьких снежинок, левитирующих в воздухе.

— Это то, что ты делаешь сейчас — используешь свою силу по минимуму. В какой-то даже степени для красоты. Поэтому тебе нужно увеличить её мощь.

Инерай провернула ладонь, закрутив снежинки в вихре, что с огромной скоростью наполнялся ещё большим количеством ледяных кристалликов.

— Я не совсем знаю, как работает сила огня, но когда-нибудь ты должен в себе открыть и то, что выходит за её рамки.

Рука богини вновь очертила неизведанный рисунок, и весь снег, словно по волшебству, слепился в одну острую сосульку.

— Она настоящая? — удивился юный бог огня.

Инерай протянула Фриду только что созданную ледышку, вытирая об одежду влагу, пока тот в изумлении смотрел на её творение, обжигающее холодом и тающее в тёплой руке.

— Фрид.

— Да? — не отрываясь от удивительной игрушки, отозвался он.

— Как ты познакомился с Килией?

— Ну... — воспоминания с вечеринки пронеслись в миг. — Наша встреча была особенной... Она сама нашла меня.

— И протянула руку помощи... — добавила Инерай, словно уже слышала эту историю не один раз. Фрид обратил внимание на её поникший взгляд, что метался между желанием рассказать всю правду и страхом быть пойманной. — Ты ведь ничего не знаешь о Килии, да?.. — подтвердила она его домыслы.

— Я старался не думать о ней в плохом ключе, хоть и понимал, что кто-то вроде неё — проживший не один век, — просто не может оставаться белым и пушистым. Поэтому даже если её прошлое...

— А если это не прошлое? Что, если она гораздо хуже, чем ты думаешь? — продолжала давить Инерай, в чьём голосе слышалось раздражение. — Ты когда-нибудь спрашивал её, забирала ли она твою память?

По одним глазам Фрида Инерай поняла, что он мало того, что не спрашивал, так и вовсе даже не слышал о данной способности. Он действительно абсолютно ничего не знал о той, кого звали богиней времени; прикрывался иллюзиями о её благочестивом желании спасти мир, беспрекословно верил во всё, что та говорила, и даже не пытался найти правду.

— Сила богов намного шире их определяемого слова. И одной из сильных сторон Килии является манипуляция воспоминаниями. Она может их стереть, заменить, переписать — всё что угодно. И ты никогда об этом не узнаешь.

— Хочешь сказать... Она стёрла мне память? Зачем?

Инерай не могла выдавить ни слова. То, что Килия якобы ей доверяла, на самом деле превращалось в каждодневное испытание для той, кому та дала выбор между смертью и подчинением. Даже эта тренировка Фрида была не более, чем очередной миссией.

— Если хочешь знать, спроси у неё сам, — поднялась Инерай с места. — Продолжай тренироваться. Килия скоро придёт.

Она вышла на улицу. Залитые солнцем сугробы резали глаза, жгучий мороз щемил нос. Прижавшись к стене дома, Инерай соскользнула вниз и свернулась комочком, пряча в коленях лицо.

До дрожи знакомая тень встала рядом с ней:

— Хорошая работа.

Инерай ничего не ответила — лишь ещё крепче сжала зубы от злости. Когда тень двинулась с места, её голова тут же обратилась к ней:

— Когда я смогу увидеть брата?

— ...Скоро, — чуть подумав, ответила Килия. — Даже скорее, чем ты можешь представить.

Сидя в промёрзлом помещении, Фрид неподвижно уставился в центр ладони. В голове он рисовал узоры пламени, что с каждым разом становились всё больше и больше, но никак не выходили наружу, и из-за этого все попытки найти точку соприкосновения воображения и реальности заходили в тупик. Он снова создал маленький огонёк, что ему поддавался, и заметил странное ощущение, словно сила исходила не из головы, а от сердца — как в тот день, когда он начал общаться с Милакриссой. И как в тот день, когда Килия довела его до самой крайности.

«Значит, вся сила зависит от эмоций? Или это потому, что я всё ещё не стал полноценным богом?.. — Фрид опустил руку и тяжело выдохнул. — Может ли быть, что я не могу сделать огонь больше, потому что боюсь сам себя? Надо кое-что попробовать...»

Он закрыл глаза, направил руку на лежащее впереди мясо и с тяжелым дыханием стал копаться в воспоминаниях с самыми неприятными и тревожными моментами, когда его эмоции были сильнее всего. Легкий звук потрескивания и волнами доносившееся тепло — хорошие знаки, на которых вполне можно было уже остановиться, но погружение Фрида в глубины сознания оказалось слишком неподготовленным. Он тонул в густой плотности внутреннего мира без возможности покинуть его.

На лбу проскочил пот, дыхание стало ещё более затруднительным, словно он не сидел на лавочке, а бежал двадцатый километр; в комнате уже продолжительное время горел огромный костёр до потолка, превращая окружающие предметы в чёрный уголь.

Лишь внезапная пощёчина помогла ему прийти в себя. Первым, что увидел ученик, было, конечно же, скучающее лицо Килии.

— Молодец, что развиваешься, правда, сначала надо было спросить, как это правильно делать, — осуждающе бросила она и, вздохнув, продолжила: — Впрочем, какой-то прогресс есть: пламя потухло, как только ты очнулся.

Ученик с испугом осмотрел почти сожженное помещение.

— Да ладно, я драматизирую, — усмехнулась она. — Ты же не ел с самого утра. Идём, сделаем шашлык, — Килия посмотрела на растерянное лицо Фрида и успокоила его: — Мы разведём обычный костёр — можешь пока забыть о силе.

Они спустились на цокольный этаж, где их уже ждала Инерай, подбрасывающая деревянные дощечки к голодному огоньку. Её доброжелательная улыбка, взгляд — всё обратилось в пустоту, в которой лишь отражалось злосчастное пламя ярости. Последний их разговор о жестокости Килии явно пробудил далеко не самые приятные воспоминания из её жизни, и, возможно, всеми словами она всего лишь хотела уберечь Фрида от участи, подобной ей. Перебирая каждый проведённый момент с богиней времени, юный бог огня не мог вспомнить ничего хорошего: то умышленные убийства, то его попытки, то призрение, то высмеивание, но почему-то — как и при первой встрече, — он просто хотел в неё верить. И откуда бралось это непонятное чувство — он не знал.

«Возможно ли, что это как-то связано с потерянными воспоминаниями?» — рассуждал он, крутя шампур с мясом.

— Фрид, — привлекла его внимание Килия. — Посмотри на огонь. Как ты думаешь, что его питает?

Ученик с недоумением всматривался в пылающий костёр, безрезультатно пытаясь понять логику богини:

— Дрова? Топливо?

— Та-ак, а что питает божественную силу? Ты ведь это уже выяснил.

— Эмоции.

— Верно. Теперь нам осталось лишь научиться правильно разжигать костёр. Смотри, — она взяла кусок мяса и кинула его в огонь. — Это то, что ты сегодня пытался сделать. Наша сила существует в первозданном виде внутри нашего разума, поэтому он оснащён так называемым предохранителем. В твоём случае — это вода. Она создана, чтобы стабилизировать эмоции. А ты взял и наплевал на эту систему, пытаясь обуздать свою истинную природу, и именно это, — Килия кивнула в сторону обугливающегося мяса, — ждало тебя в итоге. Ты пытался сделать из себя дрова, Фрид. Дошло?

Он неловко кивнул.

— Следовательно, силу нужно использовать, отталкиваясь не от её источника. Инерай, — неожиданно подключила Килия другую богиню. — О чём ты думаешь в момент использования силы?

Та поёрзала глазами из стороны в сторону и, подняв взгляд, произнесла:

— О снеге.

Килия щёлкнула пальцами, подтверждая верный ответ:

— Наша сила не в воспоминаниях. А в воображении! При наилучшем раскладе, твой огонь не будет способен даже навредить людям! Всё зависит от того, насколько хорошо ты поработаешь мозгами. Поэтому не нужно рыть в себе яму в поисках силы, ведь она здесь — перед твоими глазами.

Ещё с минуту Фрид сидел в отупелом молчании прежде, чем до него наконец дошло, что хотела донести до него Килия. Подобно тому, как она является самим временем, так и он являлся самим олицетворением огня. Он и был огнём.

Смотря на горящий костёр, ученик поднёс к нему руку и слегка расправил ладонь. Теперь тепло пламени ощущалось иначе: словно оно было таким же живым существом, словно было частью и продолжением его тела. Прикасаясь к ныне осязаемому огню, Фрид постепенно сжимал пальцы, полностью укрощая стихию, пока от неё не остались лишь угольки.

— Мда, ты просто гений, Фрид, — с издёвкой выдохнула Килия. — Мы мясо ещё не дожарили.

— А... — расстроился ожидавший похвалы ученик.

— Теперь давай зажигай обратно!

— ...Как?

— Подумай головой. Подсказка: буквально!

Он вновь вытянул руку и, не сводя взгляд, воспроизвёл картинку недавно горящего костра в своём сознании: маленький огонёк, словно вьющаяся лоза, постепенно обволакивал обугленные доски, вырастая в большой, красивый и тёплый цветок. Фрид впервые выдел, как такое на вид обычное пламя вызывало столь сильный трепет в его душе. На лице расцвела улыбка, и лёгкая гордость за самого себя окутала его точно так же, как огонь окутал древесину.

— Отлично справляешься, — улыбнулась ему Инерай.

— Спасибо, — засмущался Фрид.

— Теперь осталось устроить спарринг, — невозмутимо добавила Килия, ставя обратно мясо.

— Спарринг?

— Угу, — промычала она. — Это финальный этап твоих тренировок.

— Прямо сейчас??

— Не-е, тебе ещё надо многое проработать, прежде чем хотя бы и пальцем тронуть эту ледышку.

В разговор бодро вмешалась богиня мороза, развернув небольшой листочек с ярко подчёркнутыми цифрами:

— У нас с Килией для тебя улучшенный курс молодого божка: 1) пробежка в снегу; 2) закалка — здесь Килия будет помогать тебе развивать свою силу изнутри; — 3) основы рукопашного боя — с этим помогу уже я; — 4) урок управления огнём; и 5) приготовление ужина, где тебя ждёт либо роскошный пир, приготовленный собственными руками, либо тлеющие угольки.

Фрид поморщился, чувствуя, как всё его тело отторгает любую идею подобных тренировок, но бежать было некуда — кругом лишь снег да богини.

Он сделал глубокий вздох, закрыл глаза и замер...

Теперь время для него текло с особой скоростью.

Сквозь тень страха, отбиваемым глухими ударами сердца, холод, что грозился навсегда запечатлеть в своей красоте тепло человеческого тела; сквозь ночную згу, рассекаемую ярким пятном луны в небе, сугробы, пропитавшие влагой каждый уголок одежды, не оставив выбора хозяину, кроме как снять её; сквозь голод, дрожь, усталость, недосып Фрид принимал нового себя. Его амбиции, целеустремлённость — под стать богу — создавали настолько высокий трамплин, что даже Килия с неподдельным ужасом в сердце наблюдала за скорым развитием своего юного избранника. Подумать только: ещё с полгода назад этот человек даже не мыслил о том, что на земле существуют настоящие божества и, более того, что он сам является одним из них; а ныне уже был способен контролировать свою силу на том уровне, чтобы не дать собственному телу замёрзнуть на открытом морозе.

— Отлично, — сказала Килия, положив руки на голые плечи ученика. — А теперь почувствуй, как огонь не только наполняет всё твоё тело, но и растёт дальше — за пределами физической оболочки.

Фрид, который за три ночь научился согревать себя в этой обмёрзшей дыре, с особым вниманием концентрировался на наставлениях Килии: поддерживать человеческую температуру тела само по себе было непростой задачей, а к ней теперь добавлялась и ещё посложнее в виде нагревания воздуха вокруг на существенно низких температурах по сравнению с настоящим огнём.

— Открой глаза, Фрид, — скомандовала богиня, и юный бог огня тут же послушался. — Если долго будешь смотреть в бездну — бездна тоже начнёт смотреть в тебя. Запомни: не разглядывай силу внутри, иначе она поглотит тебя целиком и полностью.

Его глаза слегка потускнели, а концентрация над внутренним обогревом полностью исчезла, заставив тело прочувствовать всю силу мороза во всей её красе — всё с начала.

Небольшая заминка вывела из туманных мыслей и наблюдающую издалека Инерай. Она не знала, было ли это наказанием или благословением, что она не встретилась с Килией чуть ранее произошедших событий, которые привели их к тем отношениям, что они имели сейчас. Если бы Килия была её наставницей, потеряла бы она брата? Или же себя? Если бы она научилась пользоваться силой до трагедии, смогла бы она предотвратить её?

Инерай спустилась в свою комнату, выключила лишний свет, открыла программу международного розыска интерпола и, точными движениями нажав на клавиатуре несколько букв, нашла новое досье на чрезвычайно опасную девочку за подозрение в массовом убийстве — Килию. Несмотря на изобилие вымышленных имён в её подставных личностях, по какой-то причине излюбленным для многих протоколов осталось Сьерра. Была ли это подсознательная связь с демоном, имеющим очень приближенное звучание или нет — оставалось загадкой, хоть Килия и предпочитала называть это «обычной случайностью».

Современный мир вынуждал богов играть по его правилам: не привлекать особого внимания, вечно создавая себе новые поддельные личности, передвигаясь с одного места на другое, не заводя знакомых; свободное применение силы строго воспрещалось из-за повсеместных глаз и камер, а про массовые убийства так и речи быть не могло. Однако имея под рукой способность стирать память, как физическую, так и виртуальную, некоторые пренебрегали этими небольшими условностями. Но как бы Инерай и Килия не пытались стереть следы подчистую, одна снежинка ложилась на другую, и цепная реакция вечно приводила к новым попыткам открыть дело против загадочной девочки.

— Ого, наши друзья новенький пост выкатили? — удивилась Килия, входя в комнату. — Какой это уже- двадцать восьмой?

— Сорок первый...

— Ужа-ас! — наиграно протянула богиня и вернулась к своему обычному устрашающе-надменному тону: — Твоя очередь играть с пацанёнком.

Инерай кротко кивнула и направилась на открытую поляну позади дома, где уже с самого утра тренировался Фрид. За короткий промежуток времени, на который отлучилась Инерай, юный бог огня успел не только добиться требуемого Килией результата, но и улучшить его: весь снег в районе двух метров вокруг Фрида бесследно исчез. Что ещё более удивительно — приближаясь к парню, Инерай чувствовала, как воздух становился теплее. Заинтересовавшись способностями мальчишки, она пустила маленькую снежинку, чтобы проверить устойчивость и объём его силового поля, однако сама была застигнута врасплох:

— Я думал у нас урок рукопашного боя, — открыл глаза Фрид, приподняв лицо к верху, чтобы поймать аккуратно снежинку.

Та, приземлившись на щёку, с секунду оставалась неизменной, словно его тело не излучало никакого тепла, и лишь после растаяла.

— Удивительно... — завороженно бормотала Инерай, рассматривая Фрида как некую диковинку. — Ты и впрямь удивительный!

Засмущав парнишку простым словом, богиня как бы невзначай кашлянула и поправила свою кигуруми единорога, расположив рог на капюшоне строго по центру. Затем она взяла горстку снега, слепила из него снежок и бросила в сугроб, откуда вырос снеговик или, скорее, снежный голем размером с человека.

— Ладно, давай приступим к настоящей драке. Посмотрим, как ты будешь пользоваться огнём, нащупаем твои сильные стороны и отработаем их.

Фрид тревожно выдохнул, собрался с духом и принял единственную стойку, которую знал, — айкидо.

Создание огня из воздуха было куда сложнее, чем просто зажечь его в костре или же поддерживать температуру своего тела, поэтому первое время Инерай обучала Фрида не бояться использовать как можно больше настоящего пламени вокруг себя. И теперь, спустя тяжёлые дни тренировок, они наконец перешли к новой фазе.

Снежный голем двинулся с места. Фрид, внимательно следивший за движениями оппонента, увернулся от нескольких ударов, но получил прямое попадание в лоб дальней атакой:

— Если у него есть руки и ноги, это не значит, что он не может метнуть в тебя снежок, — добавила наблюдающая со стороны Инерай.

Юный бог огня отряхнулся, бубня под нос неразборчивые фразы, и вновь встал в стойку. Его глаза, прожигающие противника насквозь — хоть пока ещё и не в буквальном смысле, — желали стать сильнее. Желали покорить снежную гору, стоящую перед ним. Недолго думая, Фрид сжал кулаки и, прокрутив с хрустом кисти, раскрыл их с горящим пламенем в ладонях.

«Коснуться. Мне нужно всего лишь его коснуться, и победа у меня в руках!» — воодушевлял себя он.

Снежный голем вновь побежал прямо в объятья к огню, однако в последний момент свернул в сторону, оставив после себя маленький клубок снега, что тут же взорвался бесчисленными снежинками, полетевшими в глаза, нос и рот Фрида. Благодаря снежной завесе голем получил преимущество и немедля атаковал издалека: только открыв глаза, Фрид увидел, как ледяные иглы со всей скоростью летели в его сторону. Все полученные знания, навыки, концентрации — всё гасло перед ликом смерти. Тягучий холод нежно приобнимал за плечи, плавно проникая глубже — к лёгким, к сердцу; его руки медленно сжимались, не оставляя воздуха, не оставляя жизни; и всё, на что способен разум в этот короткий миг страха, это стремление спастись любой ценой.

Фрид растопырил ладони и, бросившись вниз, со всей силы хлопнул ими по земле, создав огромную стену огня:

— Какого чёрта, Инерай, ты убить меня хочешь?!

— Твои враги не будут ждать, пока ты раздуплишься! К тому же пользуйся шансом, пока у тебя есть возможность быть реанимированным! — кричала в ответ богиня.

Тем временем голем оказался уже позади Фрида, замахиваясь для удара. Ещё чуть-чуть, и он бы попал прямо по голове, однако юный бог огня успел увернуться в последнюю секунду, слегка подтопив руку снежного парня, который явно не обрадовался такому исходу событий.

Фрид отступил, стена огня исчезла, а пустое место в руке голема постепенно заполнялось не белым и пушистым снегом, а серым и твёрдым льдом, образовывая вместо круглого, боксёрского кулака широкое и длинное копьё подобное тому, что использовали рыцари в средневековых турнирах.

«Ёб твою мать», — только и успел сказать Фрид прежде, чем увернуться от атаки. Он машинально поднялся на ноги и бросился бежать прочь. Временное отступление — важная стратегическая единица, которая позволяет не только перегруппироваться, прежде всего, мысленно, но и создать дистанцию между собой и противником. Хоть и не всегда удачно. Голем, словно копируя Фрида, создал собственную стену из льда, заставив того развернуться и принять прямой удар летящей глыбы. Фрид вылетел сквозь созданную ледяную стену и, окрасив несколько метров собственной кровью, упал в сугроб.

Голем остановился: в его команды не входило добивание оппонента, поэтому, решив, что победа за ним, он остался стоять на месте.

— Знаешь ли... не ты один умеешь копировать, — прохрипел Фрид, подняв голову, и щёлкнул пальцами.

Нечто похожее на бомбу взорвалось с оглушительным грохотом и расплавило снежного друга, не оставив от того и следа.

В глазах Фрида всё плыло, а сознание стремилось уже оказаться в царстве снов. И всё же в его память въелась весьма причудливая картина, как две богини, стоя над местом взрыва, вели бурное обсуждение; как Инерай в тревоге размахивала руками, показывая на него, а Килия с предвкушающим взглядом на лице... гордилась им?

Он поймал её умиротворяющий взгляд, заглушающий любую боль, и закрыл глаза.

14. ETERNITY OF REALITY (Вечность реальности)

Сидя подле спящего юного бога огня в вечерних потёмках, освещаемых, как бы то ни было иронично, одним огоньком свечи, Килия с восторгом вспоминала их недавний разговор с богиней мороза. Её страх от одного только маленького взрыва — нечто непередаваемо прекрасное. «Это же сгусток энергии! — страшилась Инерай. — Если он в не пробудившейся форме способен на такое, то что будет дальше?! Это катастрофа! Он, — заморожка показала на валяющегося в снегу парня, — должен быть мёртв!» Даже сейчас Килия не могла сдержать свою расплывающуюся улыбку. Она с теплом смотрела на своё маленькое творение, которое было настолько идеальным, что превосходило все её ожидания. Ей с нетерпением хотелось увидеть, как его сломают, как он совершит первое убийство, как он примет свою коварную судьбу и без оглядки последует за её словом в саму пучину отчаяния, как все мечты и идеалы этого мальчика сгорят дотла в божественном пламени, сотворённым его же руками!

Килия едва унимала переполняющее её возбуждение от вида огня. Однако спящему ученику не стоило видеть эту сторону любимой наставницы, а потому богиня, сделав глубокий вздох, отдалась полностью противоположным мыслям — о снеге. Белому, чистому. Как и она когда-то...

Среди бесчисленных миров, среди бесчисленных веков у Килии был всего один короткий миг. Всего одна снежная зима, наполненная теплом, счастьем, любовью и... забвением. Она не мечтала строить великие планы по спасению мира. Не мечтала быть врагом почти каждого бога. Не мечтала стать такой, какой она есть — наоборот, всё, чего она когда-либо желала, — это самой простой человеческой жизни с любимым. Но каждый раз, находя мир и покой, в жизнь Килии приходили другие боги и разрушали всё без остатка, окрашивая поле подснежников кровавыми цветами. Превращая столь красивое место в могилу. Её могилу.

Каждый новый мир убивал в Килии надежду на то, что этот раз уж точно последний. Сколько было таких «последних»? Десять? Двадцать? Она давно перестала считать. И что больше всего раздражало её во всех этих попытках спасти мир, так это та, по чьей вине она вообще должна была блуждать в вечности, дабы исправить всю чертовщину. Богиня огня — Ева — Фрида — возлюбленная смерти — возлюбленная Килии. Её бессмысленная жертва во благо мира обернулась не просто катастрофой для всего сущего, она обернулась катастрофой для той, кого она любила больше всего. Да и ещё так, сверху слегка приукрасила, полностью стерев себя из мира без малейшего шанса на возрождение, оставив лишь никчёмные осколки, отдалённо напоминающие о величии былой силы. Зато каждый из этих осколков сохранил самую отвратительную черту, выбешивающую Килию абсолютно каждый раз: дурацкая, добрая, невинная улыбка, говорящая: «Всё будет хорошо», на которую каждый раз Килия задавалась вопросом: «И это ты мне говоришь после всего того, что сделала?»

Каждый новый мир Килия давала себе и Фриде — её осколку — второй шанс. Она стирала себе память, полностью отдаваясь силе любви к тому, что осталось от её возлюбленной. И несмотря на всю неполноценность вокруг да около, эти зимы стали самыми тёплыми зимами в её жизни и могли бы перерасти в весну, лето, осень, если бы только осколки не были настолько подобны Фриде. Её искренности, мечтательности и идиотской доброте, из-за которой они вечно умирали прямо у неё на глазах. Как и тот травник. Он знал, что умрёт. Знал, но улыбался. Точно так же, как улыбалась Фрида. В точно таком же поле подснежников.

Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый...

Килия вдруг почувствовала, как на неё навалилась вся тяжесть прожитых лет. Как она устала и как ей хотелось, чтобы всё уже поскорее закончилось. И последней её надеждой был тот, кто сейчас сладко спал в кроватке.

Фрид проснулся посреди ночи. При свете единственной догоравшей свечи он удивлённо рассматривал своё тело целое от ран.

— Ты теперь... — подала голос богиня сквозь тьму, испугав ученика: пронзительный крик сменил её и без того сложное настроение на раздражённое. — Ты теперь на несколько месяцев старше, — недовольно закончила она фразу.

— Ты меня исцелила?

— Ускорила течение времени. Так что исцелил ты себя сам.

Фрид немного задумался:

— Долго я спал?

— Семь часов.

Несмотря на все недавние события, неожиданно начавшуюся полноценную битву и миллионы личных вопросов к Килии, Фрид абсолютно не знал, чем занять нависшую тишину.

— Я попросила Инерай изменить подход. Больше такого не повторится. Однако я бы хотела, чтоб по прошествии трёх дней ты сразился с ней на полном серьёзе.

— Ты шутишь?!

— Она не так страшна, как ты думаешь — особенно для тебя. В течение следующих дней ты научишься нейтрализовать её атаки, что даст тебе некоторое преимущество, поэтому финальный спарринг — дело не такое уж и фантастическое.

— Проще сказать, чем сделать...

Богиня почувствовала, что её работа на этом закончена, и направилась к выходу.

— Килия, — неожиданно окликнул её Фрид. — Я... хотел спросить кое-что.

— По поводу воспоминаний? — бросила она как ни в чём не бывало.

Ученик не торопился с ответом. Он чувствовал, как воздух вокруг сгустился, как вся эта тема с воспоминаниями отчего-то ощущалась чрезвычайно неприятной:

— ...Ты забирала их?

— Да. А что?

— «А что»? — удивился Фрид, слегка закипая. — Это же мои воспоминания! Не ты ли просишь доверять тебе?

— Вот именно — доверие! Ты сам согласился стереть эти воспоминания, поэтому, когда придёт время, я любезно тебе их верну. А пока не делай из меня злодейку.

— Тогда что за история у тебя с Инерай? — продолжал давить Фрид, пытаясь вывести её на чистую воду. — Почему она тебя так... боится?

— Боится? — Килия засмеялась. — Да она горло мне готова перерезать от злости, но, увы, не может этого сделать, — юный бог огня резко изменился в лице. — Я разлучила её с братом. Заключила сделку. В обмен на её мозг и хакерские навыки я расскажу ей, где он находится.

— Так почему тебе просто не дать им встретиться? Инерай больше не будет тебя ненавидеть, да и к тому же останется добровольно помогать.

— Ах, Фрид, если бы всё в мире решалось простым «дай ей то, что нужно; скажи ей всю правду» мы бы сейчас с тобой вряд ли разговаривали! Люди часто принимают желаемое за действительное. И Инерай одна из них. Так называемый братец пытался её убить, а Инерай об этом, походу, забыла.

— Тогда почему ты просто не объяснишь ей это?

— И тогда что? — Килия приближалась к его кровати. — Она станет больше мне доверять? Расхочет встречаться с братом? Встанет на мою сторону? — она склонила голову влево, слегка разведя руки в стороны. — Я уже говорила: душа богов срастается с душой человека, и все предубеждения прошлого становятся убеждениями настоящего. Никто из богов не верил мне. Не верит. И не будет верить, — плавное движение кисти всполохнуло пламя свечи.

— Но я же верю!

Уголки её губ сами потянулись вверх. Она взирала на него с лёгкой улыбкой. Такой, что её ненависть, смешанная с любовью, восхищением и наслаждением, едва угадывалась в отработанной маске.

— Ты особенный. Фрид.

15. IMAGE -MATERIAL- (Материальные изображения)

«Ещё». Красные от холода пальцы почти онемели, ноги еле держались, стоя по колено в снегу, пот замерзал прямо на коже, связывая ледяной коркой всё тело, а холодный воздух обжигал лёгкие. Фрид с самого утра целый день бегал по полю, принимая прямые удары богини мороза и сжигая их за секунду до попадания. Очевидно, не каждая из попыток выдавалась удачной — наоборот, большая часть из них попадала прямо в цель, из-за чего юный бог огня и не мог позволить себе закончить эту тренировку раньше, чем достигнет приемлемого для себя результата.

Инерай создала очередную иглу льда и с размаху бросила её во Фрида. Выставив правую руку вперёд, он принялся нагревать ладонь, словно намеревался выстрелить из огненного бластера, но вместо этого накапливал энергию, создавая щит из жгучего пламени, что было способно растопить лёд в одно мгновение. Диаметр запускаемых Инерай сосулек превышал обхват его руки, из-за чего при плавлении маленькие частички снега подобно осколкам разлетались во все стороны, задевая и царапая кожу. И несмотря на все старания расширить этот предел в создании области плавления с сохранением её мощности, Фрид никак не мог полностью нейтрализовать удар, поэтому ему приходилось довольствоваться минимизацией урона.

Ледяная игла влетала в руку и с треском и отлетающими осколками исчезла в ладони.

«Ещё», — поднял левую Фрид — правая отказывалась двигаться.

Богиня мороза вновь, потакая его желаниям, создала ледяную иглу и пустила её в сторону парня. Он всё ещё оставался обычным человеком, непробудившимся богом, и его энергия постепенно иссякала, а силы были почти на исходе. Инерай как никогда раньше хотела поскорее закончить эту тренировку, чтобы скорее поиграть в компик, но упрямый парнишка никак не мог угомониться, пытаясь прыгнуть выше головы. И во всём вина наставлений Килии: «Действуй, исходя из его желаний. Он мальчик мечтательный, добрый, и чем раньше он поймёт свой лимит, тем лучше». Однако на деле Фрид, видимо, был готов, скорее, довести себя до смерти, нежели сдаться, и эта перспектива действительно пугала.

Через несколько секунд после принятия удара юный бог огня упал в снег. Когда он поднялся, Инерай заметила, что его левой руке стало ещё хуже из-за того, что ему не удалось полностью растопить льдину. Но даже так он снова выставил её вперёд.

«Ещё!»

— Достаточно, — схватила его руку Килия. — Снежинка! Можешь быть свободна! — крикнула она и вновь повернулась к ученику: — А у тебя суицидальные наклонности — это врождённое, как погляжу.

— Нет, погоди... — останавливал он богиню. — Инерай! — пытался окликнуть её Фрид, но вместо одобрения наставницы получил смачный удар в живот, отозвавшийся по всему телу, что каждая царапинка, каждая обездвиженная конечность разом вспыхнули волной обжигающей боли.

Килия подхватила теряющего сознание мальца и закинула его к себе на плечо как школьный рюкзак. Тяжело вздохнув, она в очередной раз задалась вопросом, почему именно такой, как он, должен был стать спасением мира, и, ворча под нос, унесла ученика на лечение.

Через день настал долгожданный спарринг с Инерай, к которому Фрид относился очень серьёзно. Возможно, даже слишком.

Оба встали посреди поля, которое после всех тренировок мальчишки превратилось в чистую поляну без единой снежинки. Килия, как главный судья, села на один из полуразрушенных балконов дома в ожидании веселья. Это была первая драка, когда Фрид мог контролировать свою силу, гнев и когда его желание победить стояло превыше всех возможных причинённых неудобств Инерай.

«Ручки наготове, взгляд бесстрастия, и-и-и файт!» — отсчитала про себя Килия.

Смертельная битва началась.

Богиня мороза ударила руками о землю, создав волну огромных ледяных шипов, быстро несущихся в сторону Фрида. Он немедля растопил их, но оказался застигнут врасплох следующей атакой: снежный голем вновь преследовал цель уничтожить юного бога огня.

— Эй! Это нечестно! — крикнул Фрид, блокируя удар голема.

— Никто не говорил, что будет честно! — ответила девушка, меняя позицию.

Несмотря на то, что с големом Фрид дрался всего пару раз и каждая из его атак была по-своему сильна, он выяснил, что снежный великан специализировался, прежде всего, на ближнем бое, закрывая изъяны Инерай. Как много и как часто она могла создавать таких чучел, он тоже не знал, но настало время выяснить: нагрев свою ногу, юный бог огня сначала ударил в колено голема — снежный человек, потеряв равновесие, начал заваливаться, — а затем, подгадав момент, разнёс его голову фаерболом. Не успел он разобраться с одной проблемой, как вылезла другая: големы с ледяными копьями вместо рук.

— Да ты издеваешься... — раздражённо бросил Фрид, принимаясь за вторую порцию миньонов.

Ему пришлось пропустить пару-тройку ударов прежде, чем контратаковать: разнося их головы на мелкие куски, после которых големы не могли восстановиться, Фрид быстро расправился с приспешниками богини и, в попытке выследить последнюю, услышал лёгкий шелест сверху. Подняв голову, он увидел, как маленькие иглы — размером с палец — стремительно летели вниз.

С самого начала боя Инерай только и делала, что удерживала Фрида на одном месте, заставляя лишь защищаться от её атак, и юному богу огня это уже изрядно поднадоело. Он растопил остатки снежного голема, выбравшись из ловушки, и бросился в сторону богини мороза. Та приподняла левую руку вверх и сжала в кулак, что Фрид расценил за очередную попытку задержать его, однако спустя секунду понял, что это предположение оказалось ошибочным: она изменила направление летящих игл. Теперь те следовали за каждым его движением. Фрид был вынужден развернуться, чтобы создать огненный щит и заблокировать хотя бы часть этих мелких сосулек. И пока он отбивал атаку, Инерай, не теряя времени, напала сзади и проткнула его живот ледяным мечом.

Всё тело дёрнулось от боли, и руки сами потянулись к кровоточащей ране, опуская щит, который до селе сдерживал летящие иглы, чьи остатки проткнули его плоть сверху до низу. Инерай вытащила меч, безучастно смотря на то, как Фрид падал на землю, пытаясь ухватиться за последние секунды жизни. Богиня повернулась в сторону Килии:

— Он не готов.

— Нет, — возразила, улыбаясь, Килия. — Готов.

Как только эти слова достигли ушей Инерай, она почувствовала невообразимо сильный толчок из-за спины, увидев, как из её грудной клетки торчит чужая рука с собственным сердцем.

Фрид разжал руку, бросив шевелящийся орган на землю, а сам пустил огонь по всему телу богини, заставляя кричать её в агонии.

Было ли это из-за легкого помутнения разума юного бога в следствии около смертельного состояния, или же он действительно выпустил внутреннего дьявола, что сдерживал много лет, но его пытка огнём длилась впечатляюще долгое время. Наличие мгновенной регенерации — поистине самое божественное и самое адское, что могло произойти в подобной ситуации: тело Инерай восстанавливалось и сжигалось вновь и вновь; она молила его прекратить, остановиться, признавала поражение уже так много раз, что даже уши бы завяли слушать настолько одинаковые фразы. Но Фрид будто не слышал её.

Пожалуй, именно так выглядит то, что люди представляют, говоря о пытках в аду. Однако это было здесь — в нашем мире.

Килии не пришлось спускаться, чтобы расцепить богов: Фрид сам выдернул руку из груди Инерай и сделал несколько шагов назад. Его глаза были широко раскрыты, дыхание учащенно, а руки сжаты в кулак. Он упорно смотрел в одну точку, постепенно пытаясь прийти в себя. Усмиряя мандраж, Фрид сложил ладони, и увидел свою правую руку, окрашенную кровью девушки по самое плечо, а затем и саму Инерай: полусожжёную — её тело уже начало восстанавливаться, — с сердцем наружу и огромной дырой в груди. Рвотный позыв вынудил Фрида зашевелиться и убежать подальше от ужаса, что сам натворил. Опустошив желудок, он тут же схватил кусок снега и стал обтирать им правую руку, смывая кровь.

— Поздравляю, — спокойно сказала Килия. — Хоть и с трудом, но ты не впал в безумство. И это с твоими-то ранами.

Фрид покосился на неё, не понимая, о чём та говорила, а затем посмотрел на живот, откуда во всю сочилась красная жидкость.

— Я не чувствую... — словно в трансе проговорил он.

— Но это не значит, что раны нет, — присела перед ним на корточки богиня. — Её надо вылечить — иначе ты умрёшь.

— Ум-ру?.. — кружилась голова Фрида.

— Хочешь, я тебе помогу?

— Почему... ты спрашиваешь? — не понимал он, ведь Килия нуждалась в нём — в его силе; она не могла дать ему умереть.

Богиня улыбнулась, словно насмехаясь над его безвыходным положением:

— Просто скажи: да или нет.

— ...Да, — едва удерживаясь в сознании ответил Фрид.

— Тогда поспи, — подложила она ему руку под голову, аккуратно опуская на землю. — Теперь всё будет хорошо...

«...Проснувшись, я увидел, как рядом с кроватью стояли Шон и Милакрисса. Их глаза были наполнены ужасом, словно моё лицо перемололи в бульдозере. «Ах, точно... — подумал я, — Инерай продырявила его иглами... Но разве Килия не должна была меня вылечить? Впрочем, что важнее, как они оказались в этом месте?» Я открыл рот, чтобы спросить их, но ни один звук не выходил из горла. Поднеся руку к шее, я удивлённо посмотрел на друзей: Шон отвернулся, а Милакрисса с прискорбным лицом приложила ладонь к уху. Её губы двигались без единого слова, и тогда до меня дошло, что она сказала: «Слух». Верно, что-то было не так с моим слухом, и я никак не мог выяснить, что именно и как это могло произойти, исходя из всех недавних событий.

Попросив блокнот с ручкой, я записал несколько вопросов, старательно выводя буквы, а затем отдал Милакриссе. Как только она взяла его, её брови подскочили, а испуганный взгляд вновь нацелился на меня. Повернувшись к Шону, что продолжал стоять спиной, она что-то сказала и дала посмотреть листок. Он выхватил ручку и стал записывать ответы.

Блокнот вернулся ко мне:

«Что случилось с Инерай? Она в порядке?

— Да, она отдыхает в соседней комнате.

Как вы здесь оказались?

— Мы хотели тебя поддержать».

«Поддержать в чём?» — недопонял я и заметил, как все вещи вокруг пришли в движение. Мои глаза не могли задержаться на одном месте ни на секунду, а всё тело медленно сгорало изнутри. «Но я же... Подчинил тебя», — говорил я пламени, что вновь пожирало мою плоть. Приподняв футболку, я увидел ничто иное, как огромную дыру внутри своего туловища. Она пылала огнём — ярким, красивым, жёлтым. Словно ведомый чьими-то указаниями, я опустил в неё руку, но там не оказалось дна. Возможно, то были сами врата ада, которые никто, кроме меня не видел и даже не ощущал. Просунув руку настолько далеко, что моя спина начала болеть от того, насколько сильно скрутился, я стал ощупывать некую поверхность, похожую то ли на искусственный снег, то ли на комки шерсти, и, когда мои пальцы обдало жаром от просочившейся крови, я со всей силы вцепился в этот неясный острый предмет. Постепенно вытаскивая его из собственной же плоти, я видел, как рука от плеча окрашивалась в цвет крови, что почему-то не вызывало никакого отвращения. Будто всё шло так, как надо. Наконец вынув руку из дыры, я повернул кисть, чтобы увидеть искомое — осколок.

В этот же миг я услышал шум машин, лёгкий шелест одежды всё ещё стоящих передо мной Милакриссы и Шона и очень, даже слишком, громкое замечание первой:

— ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ!

— ЧТО? — собственный голос звучал ещё громче обычного и сотрясал сознание.

— ШОН! — дёрнула она его за рукав, словно он знал решение каждой проблемы.

И когда мой друг развернулся, я впервые обратил внимание, насколько по-другому он выглядел: уставшее и мрачное лицо делало его на десяток лет старше, а в глазах плавал страх — то ли передо мной, то ли перед самим собой — я не понимал, — но он явно был не тем Шоном, которого я знал. С каждым его шагом, моё сердце начинало колотиться быстрее. На самый крайний случай я держал нагретым кулак. Он подходил всё ближе, и я прекрасно видел, как его рука тянулась к одеялу, что лежало у моих ног. Как только Шон схватил его, я тут же попытался ударить друга по лицу, но ему как-то удалось заблокировать атаку и накинуть ткань на мою голову в попытках задушить.

— Ещё чуть-чуть! — слышался голос Милакриссы. — Продержи его так ещё чуть-чуть!

Кислород пропадал, и я медленно терял сознание.

Меня душил лучший друг. А моя девушка за этим наблюдала... Я не хотел умирать. Прокручивая в голове один и тот же вопль, я закричал во все мочи...«

— Не-е-ет!!! — очнулся Фрид, вскочив в постели.

Сидящая рядом с ним Килия приподняла бровь, расценивая поведение ученика как неудачную шутку.

— Ты был без пяти минут мёртв и так уже прыгаешь? Ва-ау, — безэмоционально протянула она и, встав с места, кинула одежду накровать: — Если в силах двигаться, то мы ждём тебя с Инерай на ужин.

Фрид немного замялся, теряясь между реальностью и сном:

— Т-ты ведь не приводила сюда Шона и Милакриссу?

— С чего бы? — удивилась она. — Зачем мне приводить посторонних? Очухивайся побыстрее и вниз, — добавила богиня и оставила ученика.

Фрид натягивал на себя одежду, до сих пор размышляя о только что произошедшем в его фантазиях. Он уже не раз думал о том, что случилось бы расскажи он о себе друзьям, и каждый раз всё сводилось к одному — страху. Страху перед неизвестностью, который и вылился в настоящий кошмар, преследуемый его. Сидя в кровати, Фрид посмотрел на свои руки: теперь они по-настоящему обагрены кровью, и до селе маленькое желание раскрыться перед близкими бесследно исчезло.

Ученик спустился к разведённому костру. Инерай, что врезалась в память Фрида своей обугленной кожей и дыркой в груди, в полном порядке сидела и жарила картошку. Она подняла на него взгляд и ласково улыбнулась как ни в чём не бывало.

— Ты в порядке?.. — неловко спросил Фрид, садясь поближе к огню.

— Не переживай, — усмехнулась она. — Твоя победа вполне заслужена. И хоть я и считаю, что жечь меня на протяжении пяти минут было уже чересчур, но в целом я проиграла по собственной же глупости: нельзя недооценивать оппонента. Так что да. Поздравляю! — Инерай радостно протянула ему руку.

Фрид в легком замешательстве пожал её, и это было ознаменованием завершения его первой плюс-минус серьёзной битвы. Он многому научился, многое познал, чтобы в нужный день защитить тех, кто ему дорог. По крайней мере, он на это надеялся.

Юный бог огня взял шампур и подставил под него руку, создавая пламя. Теперь даже контроль над огнём давался ему без особых усилий, позволяя мыслям затмевать реальность.

— Наш зимний лагерь подошёл к концу, — подытожила Килия. — Завтра мы вернёмся домой.

— Уже?! — подпрыгнула Инерай. — Как быстро летит время... — слегка покосилась она на Килию.

— Да... — улыбнулся Фрид. — Всего неделя прошла, но я чувствую, как сильно вырос. Спасибо, вам обеим.

— Ты сам чудо, Фрид! — подбодрила его Килия, поедающая жареный хлеб. — Ну так что, может, отпразднуем?

Откуда-то из-за спины она вытащила бутылку виски и поставила её у всех на виду.

— Серьёзно? — осуждающе посмотрел на неё ученик.

— Э-это была моя идея... — неловко тянула руку Инерай.

— К сожалению или к счастью, из нас троих только ты можешь напиться, — развела руками богиня. — Поэтому выбор за тобой.

Фрид долго смотрел на эту янтарную бутылку, которая с каждой секундой всё больше и больше напоминала ему о Шоне, об их посиделках и невыносимо глупых, идиотских, но не менее смешных шутках, о том, как ему бы просто хотелось поскорее уже лечь в собственную тёплую кроватку, повидаться с Милакриссой, побыть в её нежных объятиях, позволяя себе ни о чём не думать, и с улыбкой сказал:

— Давай поедем домой.

Килия пожала плечами и посмотрела на Инерай с типичным взглядом «я же говорила». Все спустились в комнату богини мороза и начали собирать вещи под бодрую электронную музыку, которая иногда была настолько странной, что Фрид вынужден был её переключать. В очередной раз сменяя песню, он случайно сдвинул мышку в угол монитора, свернув тем самым все окна. Казалось бы, рабочий стол как рабочий стол, но кое-что зацепило внимание парня: небольшая папка под названием «Боги». Его рука машинально двинулась, и он открыл её, увидев целый ряд уже других папок, названных беспорядочным набором букв: лчоса, яцио, ьсут, гусео, оьожац, увцфй, агцоуф, ищжцщб, гочсо, чифьг. Любопытство Фрида не унималось, и он намеревался продолжить исследование странной папочки, как вдруг к нему подошла Инерай:

— Это не музыка, — усмехнулась она, словно Фрид не копался в её компьютере, а случайно тыкнул на рекламный баннер.

Пристыженный, он отошёл от её рабочего места и продолжил сбор вещей. И тем же вечером Фрид с Килией отправились домой.

16. Smoke (Дым)

Слыша об отделении полиции, в голове обычно вырисовывался типичный киношный образ, где миллион небольших столиков либо были соединены, либо стояли поодаль друг от друга для индивидуальных допросов каждого гражданина по их большим или мелким вопросам. Однако в реальности подобная красота оказывалась иллюзорна, а потому живая картина была гораздо грустнее, чем представлялось: людей приводили либо в грубое подобие больнички смешанной по антуражу с психушкой, либо в такую обычную школу, в которой по непонятной причине в каждом кабинете обосновались полицейские; всё это обязательно сопровождалось страшным чувством неполноценности, ведь вместо любого преступника здесь проще было встретить алкаша, что всегда валялся возле единственной пятёрочки, или ту самую бабушку из третьего подъезда, что повелась на телефонных мошенников.

Впрочем, обычные люди тоже обладали шансами на посещение данного заведения. Для этого достаточно было сказать два слова в цветных носках или же просто находиться рядом с Килией.

— Объясни, пожалуйста, что мы здесь делаем, — выдохнул Фрид, обращаясь к своей спутнице.

— Не переживай, они просто выпишут нам штраф, и мы пойдём домой.

— Что-то они слишком долго тянут с твоим «просто», — нервничал ученик, и, как оказалось, не зря.

Два подошедших офицера строго отрезали каждому из них: «Пройдёмте». Их отвели на второй этаж — в кабинет следователя. Фрид, боясь произнести хоть слово, некоторое время сидел в тишине, украдкой поглядывая на скучающее лицо богини. В сердцах он понимал, что невозможно было отбывать наказание за безбилетный проезд, поэтому он лишь ждал слов полицейского.

— Ты ведь Молчанов Готфрид? — наконец начал он.

— Д-да... — неуверенно ответил он.

— Твои родители скоро будут здесь, — добавил тот, заполняя что-то в компьютере, а затем повернулся: — Ты хоть знаешь, что они объявили тебя пропавшим без вести?

Брови Фрида подскочили, глаза округлились, а застывшая во рту слюна комом свалилась в горло.

— Похоже, что нет, — он цыкнул и достал из принтера распечатанный лист бумаги. — Эти двое все уши прожужжали своим нытьём о пропавшем сыне, а он жив! И здоров! Просто, небось, потерял телефон, да?

— Оставил дома...

— Оставил. Дома. Ещё лучше, — раздражённо добавил тот и положил перед ним ручку: — Распишись.

Фрид неуверенно стал читать, под чем он должен был поставить подпись, как офицер вновь заворчал:

— Этот документ для меня, а не для тебя, так что можешь не беспокоиться, никто тебе ничего не сделает.

Поставив именную закорючку, Фрид неловко уселся на стуле: вот уж действительно, чего не ожидаешь увидеть в жизни — так это бога, прижатого совестью за не содеянное преступление. Однако его не покидало несколько тревожных мыслей. Как его потеряли родители, если он оставил им записку? И если уж они и разыскивали его, то за что тогда привели сюда Килию?

— Сьерра Кроненко, — обратился полицейский к богине, внимательно осматривая её. — Надеюсь твои приёмные родители будут добрее предыдущих. Подождите их внизу, — кивнул он на дверь.

Оба вышли из кабинета и в полном молчании спустились туда, откуда их привели изначально.

— Приёмные родители? — непонимающе спросил ученик, спускаясь по лестнице

— Твои родители.

В прошлом Фрид часто переспрашивал Килию о тех или иных вещах, но теперь ему не нужно было разжёвывать. Он прекрасно знал, как она бы объяснила всю ситуацию, сведя всё на шуточки и на его же глупость, повторив при этом то же самое только другими словами.

— Ты даже не спросишь зачем? Почему? — удивилась богиня.

— Как? — подыграл ученик.

— Уверена, твои родители захотят услышать внятное объяснение твоего отсутствия. И вот я здесь: сказка об их храбром сынишке, что захотел помочь бедной девчонке попасть домой, а там, оказалось, её все ненавидят, бьют, из-за чего мальчишка поклялся взять девочку под свою опеку! Или под опеку своих родителей — невелика разница.

— Ладно, до такого я бы и не додумался... — признался Фрид.

— Эх, учиться и учиться тебе ещё, сынок, — похлопала она по спине юного бога огня и убежала вперёд, чтобы присесть на свободное место скамьи.

Спустя час приехали родители Фрида и, словно в его жизни случилось дежавю, заобнимали, зацеловали и поколотили любимого сына, благословляя Всевышнего за сохранение его жизни. Килия, каждый раз слыша хвалебные отзывы в сторону своих так называемых сородичей, чуть ли не прыскала со смеху. Она ждала, пока люди, которых отныне она должна была называть мамой и папой, не закончили с радостным приветствием и не обратили свой взор на новоиспечённую дочку.

— Мне очень жаль, Сьерра... — начала Хелен.

— Эм, Сьерра — не моё родное имя... Называйте меня Килия, — притворялась она белой овечкой с радостным лицом и тоскливой грустью в глазах от пережитого ужаса, которого с ней никогда не происходило.

— Как пожелаешь, деточка, — мать Фрида так крепко обняла её, что аж перехватило дыхание.

Его отец оставался безучастным, но даже в его глазах юный бог огня видел тревогу и желание помочь. Желание помочь только что встреченной девочке, которая пришла из неоткуда и была совершенно никем. И именно это беспокоило Фрида. Он знал своих родителей, и они явно были не из тех, кого заботила жизнь неизвестной сироты. Возможно, он ревновал к Килии, видя в ней маленького себя, кому не хватало родительского внимания; возможно, он боялся принять, что его отец с матерью учились на собственных ошибках и не желали увидеть повторения трагичных историй из прошлого; а, возможно, некто манипулировал ими. Некто, кто умел стирать и создавать воспоминания по личной прихоти.

По приезде домой отец Фрида выделил свой кабинет как временную комнату для Килии, на что юноша вновь закрыл глаза и продолжил верить в методы своей наставницы, потому что, оставаясь наедине, видел, как ей тоже было тяжело — притворяться маленькой девочкой, которой во всём угождали. Ей прикупили одежду по сезону, ведь, по словам матери, «только убийцы бы позволили ходить в девочке в таких тряпках в мороз», подарили телефон, компьютер; готовили и кормили вкуснейшей едой, каждый вечер приглашая на семейный ужин, — вот уж действительно ужасная жизнь. По крайней мере, именно в таком ироничном свете виделись «страдания» Килии в первые дни их совместной жизни, пока родители не перестали следить за каждым шагом богини, выйдя на работу.

— Смотрю, тебе весело, — отвлёкся от прописей кандзи Фрид, разглядывая её новую пижаму.

Килия прошла и с тяжёлым вздохом плюхнулась на его кровать.

— Прости меня, Фрид, но это ужасно.

— Новая одежда?

— Гиперопека твоих родителей! — она приподнялась на локтях, оценивая убогость принта с цветочками. — То, что они пытаются наверстать упущенное с тобой на мне, не очень хорошая затея.

— И как долго это будет?

— Что именно? Одежда в цветочек?

— Игра в семью.

Богиня опустила взгляд и будто немного замешкалась, прежде чем сказать:

— Пока ты не станешь богом.

— И что ты собираешься делать потом? В смысле, как ты будешь расхлёбывать всю эту кашу с «семьёй»?

И вновь лёгкая заминка заставила её задержаться с ответом:

— ...Поживём — увидим, — улыбнулась она и подошла к столу, разглядывая тетрадку: — М-м, японский.

— Ты его знаешь?

— А я не говорила? Боги понимают любые языки.

Фрид с наигранным разочарованием бросил ручку:

— И зачем я тогда учусь?!

— Понимать не значит говорить на них. Приехав в любую страну, ты будешь понимать всё, но тебя не поймёт никто, если ты не говоришь на местом языке. Кроме других богов, естественно. Так что гамбарэ, Фуридо!

Очень скоро Килию поставили перед фактом, что она вот-вот начнёт посещать школу. И именно в этот момент Фрид осознал, что даже если Килия и использовала силу, чтобы попасть в его семью, то теперь уж точно всё вышло из-под её контроля, и вся сладкая жизнь закончилась. Дабы нагнать свой возраст и пропущенные полгода, родители заставляли богиню сидеть целыми днями с репетиторами по тем или иным предметам.

И, пока та была на домашнем обучении, Фрид впервые набрался смелости написать Шону — с Милакриссой он увиделся ещё в первый день своего приезда и разъяснил все произошедшие странности, включая вымышленную легенду про «сестру» Килию; тогда же Мила попросила своего парня поговорить по душам с лучшим другом. Однако, каждый раз, приходя к этой мысли, Фрид страшился, что ему придётся врать Шону, который знал его как свои пять пальцев и тут же бы добрался до истины, что не принесла бы счастья ни одному, ни другому. То, что Шон до сих пор не был в курсе всей божественной мешанины, уже казалось Фриду чудом, но второго чуда их разговор бы не пережил.

К удивлению Фрида, на его сообщение Шон ответил как ни в чём не бывало — с юморком, добродушно, — словно они и не расставались после новогодней ночи. Друзья перебрасывались смешными картинками, добрыми словами, свежими сплетнями, но вся их беседа прошла ни о чём. Каждый из них это понимал и чувствовал, как некогда великая дружба рушилась на глазах. И Фрид не хотел этого допускать.

С поступлением Килии в школу, на юного бога огня родители возложили некие обязанности по присмотру за «младшей сестрой». Например, он должен был отводить ту в школу, следить, чтобы она гуляла только с хорошими ребятами, и, конечно же, не позволять кому-то обижать её. Очевидно, богиня едва ли хотела притворяться четырнадцатилетней девочкой больше, чем требовалось, поэтому она просиживала свои дни, прогуливая школу и сидя в комнате отца с позволения «старшего брата», а Фрид намеревался воспользоваться этой возможностью для скрепления дружбы или, по крайней мере, сглаживания неровностей между Килией и Шоном.

Организовав поход в кино на ужастик, чтобы хоть как-то привлечь Килию, он собрал очень разношёрстную компанию: богиню, лучшего друга и свою девушку. Будь они в мелодраме, Фрид бы подумал, что при таком раскладе их вот-вот ждёт бракосочетание. Однако реальность диктовала свои правила, в которых богиня не имела ни малейшего желания коммуницировать с людишками, его лучший друг считал, что эта девка чрезвычайно опасна, а его девушка всеми силами избегала конфликтов. Иногда слишком буквально.

Уходя за попкорном, Фрид оставил Милакриссу поддерживать и без того мёртвое общение между Килией и Шоном, но не успел он пройти и пару шагов, как обнаружил, что та уже шла вместе с ним, предоставив двоицу самим себе. Прогонять Милу было неудобно, и ничего Фриду не оставалось, кроме как надеяться, что те двое не перегрызут своими шуточками друг другу глотки.

— ...Ты мне не нравишься, — начал Шон. — Не знаю, откуда ты пришла, но лучше бы тебе туда и вернуться.

— Ого! Угрозы? Маленькой девочке?

— Ты не маленькая девочка, — возмутился тот, окинув богиню презрительным взглядом.

— Откуда ты знаешь?

Шон с омерзением рассматривал ехидное лицо Килии, которое показывало, как ей наплевать на слова и на самого собеседника, что был не более, чем игрушкой для её шалостей; и от одной только мысли, что такой игрушкой для неё был Фрид, он приходил в ярость:

— Ты разрушаешь его!

— А ты лечишь, — тут же согласилась богиня, приведя Шона в недоумение. — Так всегда было и будет. Так что не бросай его, умник.

Издалека послышались шаги — Фрид с Милакриссой несли только что купленный попкорн. Весь разговор двух больших шутов свернулся сам собой, не желая втягивать в него объект спора, и на протяжении всего фильма, где вечно играла напряжённая музыка, выскакивали скримаки, творилась непонятная жесть, оба сидели с каменным лицом, будто ничего из этого и не происходило — типичная драма на экране.

Кино закончилось. Все разошлись. Казалось, миссия Фрида по сплочению Шона и Килии с треском провалилась, но юноша не сдавался и продолжал попытки склонить хотя бы одну из сторон к позитивному взгляду на возможную дружбу:

— У вас с Шоном много общего, — как бы невзначай бросил он, пока они шли от остановки до дома в тот же день.

— А ещё небо с морем голубые.

Фрид тяжело вздохнул и нерадостно признался:

— Я просто не хочу, чтобы вы грызлись как кошка с собакой.

— Увы, это неизбежное стечение обстоятельств.

— Ну хотя бы тогда просто притворись дружелюбной! Ты же так делаешь каждый день перед моими родителями.

— Притворство работает только на дураках — с Шоном такое не прокатит.

Разговор вновь исчерпал сам себя, и Фрид остался у разбитого корыта. Но так просто сдаваться он не собирался и уже обдумывал очередной план по случайной встрече, как на следующее утро родители прознали, что Килия не ходила школу.

Поняв, что та на самом деле больше походит на буйного, а не на дэдинсайдного подростка, они решили взяться за её воспитание всерьёз, ограничивая общение со «старшим братом» и отвозя в учебное учреждение лично, хоть это и вынуждало Килию сидеть в пустых коридорах лишние полчаса. Что по меркам школьной жизни, было сродни самоубийству для обычного человека, для богини стало спасением: пустые тридцать минут давали ей хоть какой-то глоток свободы. А затем начиналась нервотрёпка.

Маленькие дети — девочки, мальчики — всё пытались подружиться с Килией, а когда понимали, что ей не интересна их дружба, либо оставляли в покое, либо считали слабачкой, начиная насмехаться. Если бы Килия срывалась на каждом, кто издевался над ней, в мире бы не осталось людей, поэтому она просто спускала им мелкие шалости с рук, пока те не теряли интерес к её натуре. Так богиня заняла позицию чудачки, с которой никто не хотел общаться. Никто, кроме её соседки по парте, что, скорее, была вынуждена вести беседы с ней из-за постоянных нападок учителей. Даже если родители Фрида собирали Килию в школу чуть ли не силой, вкладывая её же руками тетрадки и учебники, то во время учёбы контролировать девчонку было некому: она не вытаскивала книжки из рюкзака, игнорировала вопросы учителей, витала в облаках, не писала самостоятельные и контрольные, и лишь испуганные восклицания соседки хоть как-то возвращали богиню в реальность, заставляя подчиняться школьным правилам.

Но среди всей этой терпимой шушеры была одна учительница по такому предмету как история, и то, что эта женщина на нём говорила всегда не укладывалось в голове у Килии. Её претенциозные заявления о гнусном будущем в виде дворника и абсолютном нуле знаний об истории в сторону богини стремительно сокращали возможные годы её жизни.

Однажды во время теста, пока Килия вновь, облокотившись на правую руку, смотрела в окно через два ряда, её соседка растерялась и забыла все верные и неверные исторические события. Наблюдая за весьма печальной картиной, что у той начинается чуть ли не истерика, богиня предложила свою помощь. Каково было её удивление, когда на следующей неделе той вернули листочек с красивой двойкой под четырьмя исписанными страницами. На это Килия уже не смогла закрыть глаза и захотела разобраться с учительницей. Взбунтовавшись, она поругалась с ней, кинув в лицо тот самый листок с тестом; родители Фрида вновь были приглашены в кабинет директора, и на сей раз вопрос в отношении Килии стоял иначе: либо девочка берётся за учёбу, либо переводится в интернат — место, откуда видеться с Фридом было куда сложнее, чем из дома. Повинуясь временным обязанностям своей роли школьницы, богиня стала вести себя покладистее и дружелюбнее, за одну секунду списывая у отличницы класса все правильные ответы на тестах и с таким же усердием выполняя домашнюю работу.

Не будучи властным над Килией, Фрид пытался наладить отношения с Шоном, который постоянно глупо избегал с ним встречи или вёл разговоры на отвлечённые темы. Но Фриду надоело играть в эти пятнашки, и он заявил, что будет ждать друга в обычном месте. Можно сказать, эта была их кодовая фраза для разговоров, от которых уже было бесполезно бежать.

Февраль. На крыше всё ещё лежал снег, периодически убираемый местной бригадой. Лёгкий морозец, прожигающий стенки носа, напомнил об Инерай и тренировочном лагере. Напомнил о новогодней ночи, после которой они так и не собрались той же компанией.

Мелкие, незаметные глазу снежинки посреди белого дня медленно кружили в воздухе, вальяжно приземляясь на крышу, покрывая редкие чёрные пятна. Банки пива, что принёс Фрид, лишь сильнее подогревали витающую вокруг меланхолию.

Шон опоздал на полтора часа и молча подсел к другу. Фрид открыл запасённую банку и протянул ему, затем открыл себе. Без слов, не глядя, они чокнулись и синхронно отпили. Фрид знал, что Шону нужно было время, и он терпеливо ждал, когда тот будет готов.

Мелкие снежинки лепились к друг другу и становились больше.

— Люди... — вздохнул Шон. — Люди всегда зависят друг от друга. Растут, набираются опыта, перенимают привычки. Это нормально: подстраиваться под кого-то, выстраивать отношения, иметь идеал, быть чьим-то идеалом. И всё зависит от того, кому доверится человек, — Шон на секунду замолчал. — Мне жаль... Мне жаль, что тебе пришлось довериться ей...

Тишина то и дело поглощала их страх, грусть, надежду и веру.

— Килия открыла мне дверь, — сказал Фрид. — Она дала мне много ответов.

Его друг засмеялся:

— Дверь! Ответы!..

Шон достал сигарету и поднёс к руке Фрида:

— Зажги.

— ...Но у меня нет зажигалки, — не понимал тот.

— Зажги! — повысил вдруг голос Шон. — Как ты это сделал в новогоднюю ночь.

Он поднял указательный палец и дунул на него.

Сердце Фрида с болью содрогнулось. Его единственная мысль, что существовала в эту бесконечно длящуюся секунду, — «он знает». Его глаза бегали из стороны в сторону, а губы в страхе пытались сложить хоть какие-то внятные слова для объяснения.

— Просто зажги эту блядскую сигарету, — устало выдохнул он.

Всё это время Шон хотел верить, что глаза обманули его, что в тот день он не видел ничего экстраординарного и что сейчас Фрид просто посмеётся ему в лицо, назовёт идиотом, верящим в несусветную чушь, и предложит сходить за обычной зажигалкой. Но с каждой секундой его вера таяла на глазах: он видел, как Фрид поднёс дрожащую руку, вытянул свой костлявый палец и создал из воздуха маленький огонёк, что поджог табак.

Не желая показывать страх или злость, Шон побыстрее засунул сигарету в рот и закурил, отвернувшись в сторону.

Хлопья снега грузно падали вниз.

Фрид вытянул ладонь, подхватывая летящие снежинки. Он ни о чём не думал. Не мог. Ни одно из выдуманных объяснений не способно было рассказать правду. Даже если бы он являлся каким-нибудь магом — особенно, если бы он являлся магом! — эта правда далась бы в сто раз проще.

— Я не хочу знать, что это за сила, — Шон бросил окурок в пустую банку и поставил её подле. — Хоть и очевидно, что к этому причастна та девица. Я также не хочу знать, откуда она у тебя. Но я знаю, что у любой силы есть цена, — он повернулся и схватил Фрида за плечи. — Посмотри мне в глаза, Фрид! Посмотри и поклянись, что откажешься от этой силы! Откажешься и больше не будешь связываться с этой Килией! — его голос был твёрд, но глаза — глаза едва сдерживали пелену слёз, что обрушилась со следующим словом: — Пожалуйста, Фрид!

— Я... не могу... — дрожа, ответил тот.

— Можешь!!

— Уже поздно...

Шон вскочил с места, нервно бродя из стороны в сторону:

— БЛЯДЬ! — сорвался он, резко пнув банку в воздух. — Поздно, это когда твоя девушка на девятом месяце! Всё остальное никогда не поздно, нахуй! Почему ты ведёшь себя как какая-то баба?! Тебе страшно, что лучший друг узнал о твоей магической хуйне? АХУЕТЬ! А ты знаешь, что ещё страшнее?? Что твой лучший друг умеет ебашить огнём! Вот это реально страшно!!

— Шон, я... — встал Фрид, надеясь успокоить друга, но тот не слушал его.

— А Килия что? Она такая же? Ну естественно, это же она всему тебя научила! — истерично посмеивался он.

— Эта сила часть меня! — наконец собрался с духом юный бог огня. — Всегда была! И Килия помогла мне освоить её, чтобы не причинить вред близким, в том числе и тебе! Я... — Фрид сглотнул. — Я никогда не хотел её. Никогда не хотел, чтобы Килия стала частью моей жизни, никогда не хотел, чтобы я был угрозой для дорогих мне людей, и, ты прав, я не хочу платить за эту силу! Но эта плата — она как смерть. Она придёт и заберёт нечто очень важное для меня — кого-то важного!.. И я не готов отдавать кого-то из вас, Шон, — вымаливал он.

— Значит, — не глядя на него, начал Шон, — так будет к лучшему, — он посмотрел в глаза Фрида, наполненные страхом. — Давай перестанем быть друзьями.

Не дожидаясь ответа, Шон ушёл, оставив после себя лишь небольшое воспоминание — место, где недавно сидел. А через минуту снегопад стёр и этот последний след.

В тот вечер воздух был холоднее обычного, а город тонул в море снега: Фриду пришлось добираться домой пешком сквозь толщи сугробов, полностью потеряв счёт времени. И друга.

Но прошли дни. Недели. И солнце вышло из облаков, запели птицы, а покрытая сугробами земля сбросила с себя холодные оковы, ознаменовав приход нового времени года — весны. Времени, когда природа просыпалась ото сна. Времени, когда начиналась жизнь.

17. Primavera (Весна)

Урок истории проходил в обычном темпе, вынуждая Килию бесцельно разглядывать голые ветки растущего подле школы дерева: одна большая — толстая, — три поменьше, что разветвлялась в разные стороны, и ещё несколько совсем мелких, каждая из которых создавала впечатление тянущейся мохнатой руки карги с отрезанными пальцами. В дни, когда ветер силой гнул макушки двадцатилетних растений, её когти царапали стекло кабинета и пугали бедных детишек в классе, позволяя богине понаблюдать хоть за сколько-то интересной картиной.

С приходом весны медленно начинал таять снег. Порой он сваливался с до ужаса пугающим грохотом, заставляя вздрогнуть даже самого невозмутимого человека, а в любимом классе истории эти падающие сугробы ещё и задевали ветки дерева — в совокупности с удивительными рассказами о выдуманных исторических страшилках и висящих портретов мёртвых людей это было настоящее место для фильма ужасов!

Впрочем, когда Килии надоедали однотипные пейзажи двора, она отдавалась своим мыслям, где смотрела сериал под названием «Будущее». Подобно «Реальности» просмотр «Будущего» занимал время и не позволял перематывать по пять секунд или выбирать скорость воспроизведения, а, учитывая, что в этом сериале ещё и было очень много сюжетных линий, некоторые из которых могли оказаться и вовсе не существующими или филлерными, подобное занятие выдавалось явно не лёгким и занимало почти всё свободное время. Но свои плюсы «Будущее» тоже имел: он был бесплатным, сразу со всеми вышедшими сериями, хоть и играл в угадайку с Килией в виде «выбери истинный финал» и обладал возможностью выбора просмотра конкретных веток персонажей.

Её соседка по парте тоже не обращала внимания на урок, а рисовала в конце тетрадки любимок из разных фандомов: Зоро, Годжо, Джолин, Се Лань... Но один рисунок зацепил богиню: глаза с ярким изрисованным макияжем, беспорядочно разбросанные по лицу пряди волос, подвязанных красной нитью с торчащим пером, окаймляющий шею усех... И чем больше Килия всматривалась в этот портрет, тем сильнее росло её беспокойство.

Словно заметив пристальный взгляд соседки, художница спросила:

— Тебе никто не говорил, что ты похожа на египетскую императрицу?

Богиня, проигнорировав вопрос, устремила взор на окно. Лёгкие подёргивания ветки, что были заметны невооружённым глазом, полностью прекратились. Она выпрямилась, пристально осматривая каждый сантиметр помещения и людей в нём. Встала.

Учительница, что продолжала болтать о династии Романовых, прервалась и обратилась к ней:

— Кроненко, чего вскочила?!

— Заткнись, если хочешь жить, — тут же ответила богиня.

Она неспешно продвигалась вперёд, пропуская мимо ушей всё словесное мракобесие, что вылетало из уст учительницы. Дойдя до второй парты, аккуратно запустила руку в пенал сидящей девочки, нашла канцелярский нож и едва заметно стала вынимать его, выдавливая лезвие. Когда учительница, взывая к единственным извилинам Килии, хотела демонстративно выдворить ту из класса, богиня неожиданно для всех бросила нож в другой конец комнаты. Все с ужасом обернулись, считая, что чудачка Килия сошла с ума, кто-то даже нескромно захихикал, предвкушая представление. Но каково же было удивление каждого находящегося в классе, когда вместо грохота падающего ножа, они абсолютно ничего не услышали; когда брошенный Килией нож свободно парил в воздухе. И чем дольше они смотрели, тем отчётливее становились очертания того, что там сидело.

— Лео, — грозно произнесла Килия.

— Аннён, — мило поприветствовал парень.

Его лицо тут же приковывало к себе всё внимание, не оставляя ни единой мысли о чём-то ином, кроме его божественной красоты — даже о летающем ноже. Ангельская улыбка дарила необычайное спокойствие, озаряла пространство вокруг ярким и тёплым светом, согревая каждого в лучиках счастья; а если кто-то переводил взор чуть выше — там блистали карие глаза. Кошачьи глаза. Слегка приподнятое нижнее веко ещё сильнее усиливало чувство умиротворения, делая его взгляд таким проникновенным, таким добрым и невинным, что некоторые не замечали, как по их щекам катились слёзы от вида столь прекрасного и совершенного человека. Стоило ему моргнуть — веки двигались в замедленном действии, стоило ему повернуть голову — анфас превращался в неописуемый шедевр человеческой красоты, созданной природой: аккуратный нос, роскошная линия челюсти, едва заметные и от того ещё более восхитительные скулы, — всё кричало о его внеземном очаровании, и ведь это было лишь поверхностным наблюдением! Присмотревшись поближе, становились заметны несколько рассыпанных родинок: то на шее, то на носу, то на щеке; густые, императорские ресницы, что были подобны жемчужной росе, сверкающей на безликом солнце, элегантно порхали то вниз, то вверх; и губы... Губы, что походили на нежный розовый персик, так и манили вкусить его сладкий аромат.

Чёрные волосы с прорезом посередине немного прикрывали глаза и гармонично выделяли белое, фарфоровое лицо парня на фоне белоснежной рубашки с закатанными рукавами, чего, однако, нельзя было сказать о его мускулистых мужских руках, резко контрастирующих со всей миловидностью и воздушностью образа. Несколько расстёгнутых сверху пуговиц невольно взывали к виду отчётливых линий ключицы и натянутых шейных связок. Несмотря на и без того высокий рост, приталенные чёрные джинсы, заправленные в армейские сапоги, визуально делали его ноги ещё длиннее, что заставляло всех присутствующих ощущать свою маленькость пред лицом прекрасного принца.

— Что ты тут забыл? — бросила Килия на корейском.

Лео встал, бросив нож на пол, и оба бога медленно начали двигаться в направлении друг друга, словно готовясь к дуэли.

— Да вот, выдалась свободная минутка, и решил проведать тебя, а ты... — он раздвинул руки, показывая на сидящих за партой детей. — Нашла новое развлечение?

— Можешь уже прекратить? — Килия покрутила рукой вокруг лица. — Здесь никто не понимает корейского, и уж тем более никто о тебе не вспомнит, — с омерзением говорила она.

Бог пространства поставил своё лицо в ладошки, сложенные буквой «V», надул губки и сделал грустные глазки:

— И тебе не жаль, что о такой красоте никто не вспомнит?

— Может, ты уже скажешь, зачем пришёл? — теряла терпение богиня.

Он расслабил руки, которые свободно упали вдоль тела, и закрыл глаза. Словно по щелчку пальцев божественный ангел превратился в адского демона: во взгляде читалась необъяснимая тихая ярость и презрение ко всему сущему, будто Он был единственным и неповторимым, и никто не смел перечить или даже стоять подле Него; в то время, как улыбка дополняла жестокий образ, наводя ужас от одной мысли, что ещё секунду назад этот человек светился позитивной энергией, его безэмоциональные губы заставляли кровь стыть в жилах. Стоило его уголкам опуститься, как внутри разума просыпалась неостановимая паника и каждая клеточка тела говорила: «Он опасен! Чрезвычайно опасен!» В то время как сердце продолжало бить тревогу, пробивая максимальный уровень шкалы сексуальности.

— Я хочу хоть раз сразиться с тобой в полную силу, — впервые без уловок сказал тот.

Килия вышла к Лео, что стоял меж двух рядов.

— Вы хотите жить? — не сводя глаз с противника, обратилась богиня на русском к учительнице. Увидев кроткий кивок женщины, она продолжила: — Возьмите всех детей, отойдите к задней стенке и не вздумайте выкинуть что-то.

Все ученики дружно встали и медленно ушли в конец класса, обходя стоящего посреди прохода корейца, терпеливо ждавшего, пока бедные детишки освободят место для его сражения.

— Закончила? — надменно спросил он.

— Слушай, Лео, может, мы пого... — хотела разрешить ситуацию богиня, как Лео испарился и, оказавшись позади неё, ударил со всей силы ногой в бок.

Хоть она и успела поставить блок, ударная волна силой впечатала её в стену.

Бог пространства вальяжно подошёл к богине:

— Я здесь не чтобы болтать.

— Хочешь подраться?.. — не поднимая головы, смеялась Килия, незаметно формируя в руке нож. — Ну давай подерёмся!

Выпад вполне мог бы застать Лео врасплох, если бы тот не знал причуд богини: выпад, удар в лицо слева, удар в лицо справа, перехват, создание дистанции для атаки со спины. Лео сотворил свою копию и телепортировался за спину Килии. Он знал, что, как только обман вскроется, она обернётся, и был готов нанести новый удар. Но Килия тоже хорошо знала Лео.

Её тело среагировало быстрее, чем она ожидала — не каждый год приходилось драться с достойным противником. Нога Килии встретилась с упругим прессом парня, оставив весьма яркий отпечаток на белой рубашке, и отбросила бога пространства на несколько метров. Сердце богини подскакивало от возбуждения, предвкушения следующего шага демонёнка-симпатяжки.

Лео расправил руки, поднимая предметы класса в воздух: портреты, парты, ручки, тетрадки — всё было в личном распоряжении бога пространства. По щелчку пальцев он превратил их в однотипные карандаши и пустил градом на Килию.

Богиня, чуть ли не задыхаясь от восторга, резала по полам карандашные иллюзии, попеременно отбиваясь и контратакуя обманок бога пространства, пока Лео не ограничил её безудержное веселье, скрыв под личинами карандашей или своих копий живых учеников.

Килия едва различала, где правда, а где ложь, но, благодаря замедлению времени, ей удавалось ощупать, нападающий на неё объект. Лео мог создавать иллюзии, манипулировать ими в пространстве, но саму сущность истинного изменить ему было не под силу. После нескольких пропущенных ударов и порезов, что моментально залечивались, Килии надоело идти на поводу у демонёнка. Она вновь замедлила время и определила всех детей, а также и самого Лео.

Бог пространства потерпел поражение ровно за одну секунду. Нож, направленный к его горлу, отчётливо давал это знать. И Лео понимал, что, если бы Килия с самого начала была серьёзна, то не оставила ни единого шанса ни на атаки, ни на использование окружения, ни уж тем более людей. Она до сих пор считала его маленьким мальчиком не достойным внимания.

Посчитав бой законченным, богиня хотела опустить нож, как вдруг Лео схватился за лезвие и приставил его обратно к горлу. Удивлённые, наполненные непониманием глаза Килии были прикованы к правой руке парня, из которой сочилась кровь.

— Я сказал... в полную! Силу!! — прорычал он и выхватил её нож.

Пространство вокруг стало перестраиваться: пол, стены, потолок рассеялись подобно песку на ветру; кирпичик за кирпичиком начали выстраиваться высотные здания, стелились дороги, появлялись машины. Конечно, Килия знала, что они уже давно находились не в здании школы, и сияющая белизна вместо пола и стен давала это ясно понять, но где-то же они определённо...

Она остановилась. В её голове прозвучало несколько тревожных вопросов, после которых пришлось пересмотреть всё произошедшее под несколько другим углом. Неприятным. Мерзким.

Она подошла к Лео и притянула его за рубашку:

— Где сейчас Ашшура?!

Бог пространства рассмеялся — самые страшные опасения богини подтвердились.

— Немедленно отведи меня к нему!

— Чтобы что? — улыбался Лео. — Ты спасла этот ничтожный мусор?

— Фрид отличается от других богов огня!

Он оторвал от себя руку Килии, бросил её нож и постепенно стал отходить назад.

— Так же, как и тот, что был перед ним. И ещё перед ним! — он поднимался по появляющимся из неоткуда платформам. — Все эти боги огня одинаковы. И их участь тоже... Ты знаешь.

Грациозным движением руки Лео сформировал два клинка и встал в боевую стойку. Ещё десяток мечей проявился в воздухе за его спиной. Ладонь бога продолжала кровоточить, но в его глазах победа над Килией и затраченное ей здесь время играли куда более важную роль, чем потеря какой-то конечности.

— Я не выпущу тебя, пока мы не поставим точку.

Пока Лео распинался, Килия пыталась увидеть будущее и живого Фрида в нём, но её способности не работали — личное измерение бога пространства блокировало внешние силы. Видимо, на этот раз у неё действительно не оставалось выбора, кроме как сразиться всерьёз с демонёнком.

Богиня подобрала кинжал и демонстративно облизала лезвие, на котором ещё тлела кровь. Её движения были плавными и умышленно медленными, чтобы сбить с толку врага, когда та в мгновение ока всадит свой нож меж рёбер.

Однако Лео, не дожидаясь столь очевидного исхода, бросился на Килию. В безумном танце мечей он изысканно разрубал её плоть, позволяя крови оросить себя с ног до головы; бушующая сила искажала и переплетала пространство из одного пейзажа в другой: шумный, переполненный билбордами, машинами город; завораживающе пышущая зелёной травой широкая равнина; прекрасный для отдыха, но не для битвы тропический пляж; стремящиеся далеко в небосвод снежные хребты; влажные и жаркие дремучие джунгли, — и всё это было отнюдь не иллюзией. Это был маленький мир бога пространства, где каждая выдуманная им деталь становилась реальностью.

Килия предугадывала движения демонёнка, блокировала его клинки, уворачивалась от них, но никакое живое существо было не в силах уклониться от каждого из десятков мечей при незнакомой местности. Каждый неверный шаг сопровождался вонзённой в тело сталью, не позволяющей ей замедлить ход времени. Хоть регенерация Килии и была мгновенной, она всё равно требовала секунды. И вогнанный клинок в замедленном действии или же в полной остановке времени привёл бы почти к моментальному отключению сознания. Это заставило её с трудом признать: если бы Лео был полноценным богом, она бы ему проиграла.

В очередной раз позволив мечу богу пространства пронзить её, Килия схватила лицо демонёнка как бейсбольный мячик и швырнула его в иллюзорный небоскрёб, который тут же разбился на миллион осколков, плавно превратившихся в рой снежинок.

И вновь их окружили снежные пики горных хребтов. Лео упал в снег. Несколько его мечей улетели в небытие. Тяжёлые вздохи тела сопровождались лёгкими облачками выдыхаемого воздуха. Превозмогая себя, он поднялся. Снег лип к вспотевшей одежде. Взяв меч в левую руку, он шагнул вперёд и рассыпался на миллион снежинок, слившись ещё с миллионов таких же летающих вокруг. Килия пытливо высматривала искажения в реальности, пытаясь отследить передвижения Лео, но его способности давно перестали походить на детсадовские шутки. Перерезав богине глаза, он вновь телепортировал их в другое место и, демонстративно поставив ногу на грудь, словно предвкушая победу, собирался толкнуть её с обрыва, как у Килии восстановилось зрение. Она потянула его за собой, а Лео, пытаясь отцепиться, проткнул богиню мечом.

Они летели куда-то в бесконечность. Куда-то глубоко в бездну, размеры которой были ведомы только Лео. Бог пространства отчаянно старался избавиться от Килии, которая знала, что это был её лучший шанс выбраться отсюда.

Время остановилось.

Она взглянула в тёмные глаза Лео: грусть, обида, страх, наполнявшие их, были ей так знакомы. Так чудовищно близки, что казалось, будто перед ней был уже не Лео, а она сама. Её рука не могла навредить ему. Но жизнь Фрида висела на волоске, и Килия во что бы то ни стало была обязана спасти свой последний кусочек пазла.

Собравшись с силами, она ударила его в солнечное сплетение и вернула поток времени в привычное состояние. Ещё с секунду, до того, как его тело ослабло, а летающие мечи со звоном попадали на землю, Лео, принявший своё поражение, вернул пространство в норму, проявив под ними привычный линолеум школьного класса. Бог пространства в беспамятстве повалился на пол. Тяжело дыша, Килия аккуратно вытащила из себя меч и просила на пол. На звучный лязг послышался тонкий писк. Повернув голову, богиня увидела сидящих у стены детей — плачущих, ошарашенных, испуганных. Ей нужно было позаботиться о них, стереть память, но времени не было. Времени совсем не было.

Килия вновь остановила идущие часы и побежала к Фриду.

Её рана становилась хуже, время то и дело норовило двинуться с места, но жизнь этого мелкого засранца была дороже всего. Дороже тела и жизни на земле.

Не щадя себя, она добежала до здания университета, поднялась на третий этаж, ворвалась в аудиторию и увидела... смерть? Увидела, как весь её план пошёл прахом вместе с бездыханным телом Фрида, у которого вместо лица зияла огромная дыра с мясом? Увидела, как Милакрисса, которую Килия ни во что не ставила, пыталась драться с Ашшурой? А прекрасный защитник Шон, поджав коленочки, трясся от ужаса?

Улыбка расползлась по лицу Килии: давно она не лицезрела настоящую картину маслом. Да ещё и настолько удивительную и смешную! Она быстрым шагом подошла к обездвиженной Милакриссе и поднесла к её виску руку. Лёгким движением богиня вытянула из него розовую нить, отрезала её часть и проглотила. Отойдя на несколько шагов, она встретилась взглядом с давним знакомым. Всё такое же безжизненно угрюмое выражение лица украшало Ашшуру. Спустя столько веков его тело наконец вошло в шестой десяток, и появившиеся морщины делали его серьёзный взгляд ещё внушительнее, чем раньше. Возможно, если бы первым к Фриду пришёл именно такой здоровый дядька с белыми волосами, широкими плечами и густыми бровями, постоянно сведёнными вместе, то он бы безотказно согласился со всем,что тот говорил.

Килия знала желания Ашшуры, и от того весь этот театр становился ещё забавнее.

Богиня закрыла глаза и, подобно перемотке в фильме, вернула себя в начало дня.

Комната-мастерская отца Фрида. «6:24» на электронных часах. Час и шестнадцать минут до того, как в комнату зайдут родители. И четыре часа и одна минута до нападения Лео.

Килия выпрыгнула с кровати, махом накинула одежду и незаметно выбралась через окно. Ей нужно было как можно скорее найти Милакриссу. К счастью, благодаря помешательству Фрида на этой девчушке богиня знала приблизительный распорядок дня данной девицы и адрес проживания. К несчастью, семья Милакриссы жила в многоэтажке, которая ко всему прочему находилась на приватной территории за калиткой. Это означало, что о прелестном тайном свидании можно было забыть и что Килии придётся встретиться со своими давними клиентами.

Пустота между звоночками домофона давила неизвестностью, заставлявшей даже богиню тревожно перетирать руки — прежде ей никогда не приходилось повторно видеться с теми, с кем она заключила сделку. После долгого ожидания с другой стороны подняли трубку, и не проснувшийся женский голос спросил:

— Кто там?

— Килия.

Не сразу, но женщина впустила богиню, а после и вовсе встретила её на выходе из лифта, будто всё ещё не веря ушам. После короткого разговора и гнусной лжи о том, что Килия пришла из любопытства и отменного чая, они прошли в квартиру, а затем на кухню, где ей тут же предложили все виды яств.

Время 6:55. Милакрисса уже прихорашивалась и наводила красоту на лице, чтобы успеть к первой паре.

— Ты ведь пришла сюда из-за Милы, верно? — испуганно спросила женщина. — Я знаю, что мы обещали её отослать через два года, но... я не смогла, понимаешь?

Терпение Килии и так сжималось от чрезвычайной ситуации, а теперь ей ещё и с людишками объясняться приходилось, об условиях контракта которых она едва помнила из-за его полной выгоды. Услышав хлопанье двери и последующий за ним звук воды с милым напеванием Милакриссы, Килия вскочила и направилась в ванную. Она резко открыла, закрыла дверь и прежде, чем девушка успела хоть что-то сказать, поцеловала её.

Мягкий привкус мяты блуждал по рту Килии, сладкий холодок зубной пасты слегка приправлял всю происходящую абсурдность. Не сразу понявшая происходящее Милакрисса начала тщетно брыкаться в объятьях девчонки, пока та наконец не отпустила её щёки.

— Ты что творишь? — слегка сдержанно возмутилась она, понимая, что их могли услышать.

Лицо Милакриссы сильно покраснело то ли от стыда, то ли от неловкости, то ли злости. Впрочем, последнее было ей не свойственно.

— Ты ведь любишь Фрида? — перешла сразу к делу Килия.

Милакрисса не сразу кивнула, ожидая более внятного объяснения.

— Тогда возьми это, — она положила ей в ладонь кулон с фиолетовым камнем — аметистом. — Приглядывай за ним. И ни за что не говори о нашей встрече!

— Как?.. Что? Почему? — непонимающе спрашивала Милакрисса.

Килия ничего не ответила. Она вышла из ванны, попрощалась как ни в чём не бывало с родителями Милы и ушла.

Девушка Фрида посмотрела на загадочный кулон. Звук бегущей из-под крана воды заполнял пустующие мысли. Всё произошедшее казалось вымыслом, что можно было увидеть в сериалах или фильмах, но никак не в жизни. И несмотря на это, она чувствовала: так должно быть.

...Дверь открылась и в комнату зашёл отец Фрида. Он сел на кровать и, покачивая за плечо, запел:

— Килия-я, пора вставать в школу!

Богиня, еле открывая глаза ото сна, мямлила о желании остаться в кроватке, но суровая реальность требовала от неё идти учиться. Встав с кровати, она оделась, собрала портфель, вышла на кухню и перекусила, после чего родители довезли её до школы. Первый урок, второй, третий... Она зашла в класс истории, оглядывая картины удивительных, но мёртвых личностей, и села на своё место.

Урок истории проходил в обычном темпе, вынуждая её бесцельно разглядывать голые ветки растущего подле школы дерева: одна большая, толстая, три поменьше...

— Тебе никто не говорил, что ты похожа на египетскую императрицу? — вновь услышала Килия и перевела взгляд на окно: ветви застыли.

— Кроненко, чего вскочила?! — крикнула учительница и получила тот же резкий ответ.

Летающий нож. Всеобщее изумление. И отчётливые очертания ангельского красавца-демонёнка.

— Лео, — протянула Килия, на этот раз сдерживая радостную ухмылку.

18. Chinmoku no Requiem (Реквием по тишине)

Раздулся стук. В аудиторию вошёл седовласый мужчина, на первый взгляд ничем не отличавшийся от высокопоставленных учёных или преподавателей ВУЗа: «тук-тук» — ритмично отбивала трость в левой руке, на правой красовалась перчатка, тёмно-синяя водолазка с высоким воротником закрывала горло. Небольшая щетина добавляла ему мудрости вместе с легкими морщинами и тяжелым взглядом, которым он тщательно осматривал каждого сидящего в кабинете.

Фрид витал в облаках и иногда глядел на Милакриссу, что сидела через ряд от него, так как он опоздал и занял первое попавшее свободное место. К несчастью, это было место, впереди которого спал Шон. Они больше не разговаривали после случая на крыше, и оттого Фрид чувствовал себя неловко вблизи бывшего лучшего друга. Это постоянно наводило его на мысли и вечные вопросы «а что, если?», которые, очевидно, погружали в депрессию, самокопание и, самое ужасное, лишь ещё больше предвещали беду, ведь их конец звучал одинаково прискорбно.

— Бог огня! — обратился мужчина на никому не понятном языке.

Его бархатно-низкий голос заставил содрогнуться всех присутствующий и приковывал всеобщее внимание. Даже Шон, что всегда крепким сном спал на каждой паре, поднял голову.

— Я пришёл на переговоры, — продолжал он, пока все перешёптывались, пытаясь понять, о чём тот говорит. — Я не желаю зла ни тебе, ни людям в этой комнате. Однако их судьба находится в твоих руках. Всё, что тебе нужно, — это показать себя.

Его глаза метались из одной стороны в другую, пока не остановились на одном конкретном человеке. Теперь Фрид начал припоминать слова Килии о боге, которого она назвала калекой. Которого лучше всего было опасаться и избегать встречи с ним любой ценой — бог грома и молнии.

Мужчина, постукивая тростью, приближался к его парте. Сердце Фрида сжималось — все слова этого бога звучали одной сборной солянкой для него; он совершенно не знал, чего хотел этот грозный дед.

— Ты понимаешь меня, — продолжал говорить на незнакомом языке Ашшура.

Его взгляд устремился на одного испуганного мальчика, что сидел прямо перед ним. Он аккуратно приподнял подбородок Шона кончиком трости.

— Тебе известно, что это шумерский язык? Никто из людей его не знает, чтобы свободно говорить. И уж тем более сомневаюсь, что какой-то школьник смог им овладеть.

Шон испуганно опустил взгляд, пытаясь сделать вид, что не понимал, о чём тот говорит. Наполовину он действительно ничего не понимал: откуда ему понятна шумерская речь? Что ещё за бог огня? Возможно ли... что он говорил про Фрида?

— Раз ты понимаешь меня, это значит, что ты бог, — ткнул Ашшура в грудь Шона и надавил.

Юный бог огня решил, что тот прицепился к бывшему другу из-за него, что угрюмый дед уже знал всю подноготную и просто захотел поиграть на эмоциях. И Фрид не собирался заставлять близких страдать, даже если это и стоило ему жизни.

— Прекрати! — вскочил он и взял за руку бога грома и молнии, придавая её огню.

Все в аудитории перекосились от страха. Кто-то начал придумывать планы побега, незаметно собирая вещи, кто-то тайно включил камеру на телефоне, кто-то собирался позвонить в полицию, охране, но заметил, как в помещении полностью пропала связь. Постепенно нарастала паника. И среди внезапно начавшегося хаоса Милакрисса начала замечать, словно всё происходящее она уже где-то видела: появившегося из неоткуда старика с тростью, охваченного страхом Шона, Фрида с огненной рукой и...

— Интересно, — перешёл на английский Ашшура. — Если ты бог огня, то кто тогда он? — его глаза вновь соскользнули на потерянного парня.

— Оставь его в покое! Ты пришёл за мной, не так ли?

Бог грома и молнии силой вырвал руку из хватки Фрида и, усмехнувшись, отряхнул её от пламени.

— Ты должен принять решение, бог огня. Следовать за Килией и позволить мне убить тебя здесь и сейчас или... Отречься от её идей и примкнуть ко мне.

— Эй... — вмешался Шон. — Вы же это несерьёзно, да? Боги? Огонь? Шумерский? — Фрид с сожалением посмотрел на него. — Это всё розыг...

Ашшура одним ударом отправил его в стену. Фрид, не дожидаясь объяснений, вмазал старику по лицу и схватил его за ворот, замахиваясь на второй подход, но его голова непонятным образом оказалась направлена вбок, а ещё секунду спустя он почувствовал, как под ухом трещат доски. Откашлявшись, он заметил, что лежал в обломках парты, а над ним, смиренно держа трость в обеих руках, вздымалась широкая фигура старика.

— Я спрошу ещё раз, бог огня. Ты хочешь...

— Разве это выбор? — изнывал Фрид. — Ты убьёшь меня в любом случае! В этом нет никакого выбора!!

— Если ты отбросишь идеи об уничтожении планеты и присоединишься ко мне или же вовсе оставишь мысль быть богом, прожив человеческую жизнь, я оставлю тебя в покое.

«Уничтожение планеты?..» — фыркнул Фрид. Он не понимал, как кто-то такой, как бог, мог говорить ему об уничтожении планеты. Эти хтони, чья сила в одном мгновение была способна раздробить земную кору, поднять всю воду из океанов, возвести горы, обратить время. Если бы они захотели уничтожить мир, то сделали бы это уже давно. «Килия была права... Все видят в её действиях лишь смерть, когда она единственная, кто пытается всё исправить».

— Я собираюсь спасти мир! — выпалил Фрид.

— Тогда ты сам избрал свою судьбу.

Он сжал руки на трости и, слегка вознеся её над полом, стал проводить силу. Всё тело Фрида поддёргивалось от колких ударов током, не давая двинуться с места. Он почувствовал жар, что прошёлся волной с головы до ног. Его мысли уплыли куда-то далеко от физического тела. Дышать становилось тяжелее с каждой секундой. Время вокруг замедлилось. И единственная фраза стрельнула в его мыслях: «Так вот она какая — смерть».

Трость, что должна была вот-вот пробить череп, неожиданно остановилась. Чёрная пелена перед глазами спала. В немом ужасе поднимая свой взор, Фрид отказывался принимать, кто его спас. Спас ценой своей жизни. Она всё ещё стояла на ногах, держа в руке отведённое в сторону орудие для убийства, пока душа покидала её тело. Всё вокруг исчезло: остались только он и она. Фрид сорвался с места и обнял Милакриссу, вслушиваясь в бездонный, пустой звук её тела.

— Нет... Пожалуйста, Мила, не умирай! Я попрошу Килию залечить все эти раны, ты будешь в порядке, слышишь? Мила! Ответь что-нибудь, Мила!.. Пожалуйста...

Её мышцы ослабли, и Фрид медленно опустил девушку себе на колени. Дрожащей рукой он убрал спутанные локоны с её лица. Ладонью закрыл безжизненные глаза.

— Прости меня... — слёзы беспрерывно катились по его щекам. — Я обещал стать сильнее, чтобы защитить вас, но... Прости! Прости! Прости!..

Он собирался в последний раз поцеловать возлюбленную в лобик, как вдруг раздался непонятный хруст, и всё потемнело.

Фрид чувствовал, как что-то внутри сломалось. Как все мысли становились всё менее похожими на его собственные. Чувствовал, как его трясло. От боли, скорби, ужаса, злости, страха. Всё, разом скопившееся, взорвалось изнутри. Маленький, беззащитный Фрид, что мечтал изо дня в день, как станет кем-то великим, сможет победить саму судьбу, сможет защитить каждого вокруг себя... Он был брошен в воду, откуда ему никогда не удавалось выбраться собственными силами.

Аудиторию разом объяло пламя.

Сработала противопожарная система, но льющиеся струи воды не могли остановить источник возгорания.

Все в панике бросились кто к двери, кто к окнам в тщетных надеждах спастись из ада. Но ничто не поддавалось. Хаос. Пламя медленно пожирало людей, что ещё утром думали, как им придётся идти на бессмысленную языковую пару без домашнего задания, как придут домой в общагу и повеселятся с соседями, как приготовят вкусную и сочную картошечку с котлеткой. Теперь их будущее выжигалось на собственной же коже, оставляя все мечты и надежды в этой затхлой аудитории.

Тело Фрида лежало подле Милакриссы с вышибленными мозгами — бог грома и молнии считал, что успеет предотвратить его становление. Однако в действительности сделал лишь хуже.

Дыра в голове бога огня постепенно зарастала.

Ашшура тут же перешёл к плану Б: подойдя к Фриду, он вновь замахнулся тростью, чтобы пробить грудную клетку и уничтожить сердце бога, но разрастающееся пламя уже было не остановить. Бог огня поймал трость руками и сжёг дотла, отбросив деда.

Его лицо восстановились. Он поднялся на ноги. В этот момент, движимый лишь слепой яростью, бог огня вымещал всю злость на людях вокруг. Людях, что не были причастны к его горю, но были причастны к становлению тем, кто он есть. Людях, что ни во что его не ставили, делая из него невидимую пустышку. Людях, что теперь стали его пищей для мести.

Сперва он нашёл среди пучины хаоса любителя дешманских сигарет: Рома Жорников, забившись в угол, сбрасывал с себя горящую вонючую одежду в тщетных попытках спастись. Огонь прыгнул на его волосы, распространяясь быстрее, чем тот успевал бить себя по голове; одежда, что валялась подле, открыла путь к его ногам, позволяя пламени во всю силу разойтись по телу. Красно-желтые полыхающие оттенки как никогда лучше украшали этого человека, выжигая кожу до мясного покрова. А его крики — о, его крики, наполненные надрывным, истошными воплями о помощи — помощи Всевышнего, — так приятно раздирали душу бога огня! Ведь он был здесь, прямо перед ним! Ему хотелось, чтобы он пал на колени, молил о спасении, молил о пощаде столько, сколько плавятся его глаза и рот; столько, сколько в нём теплилась хоть капля жизнь.

— Я хотел верить, что в этот раз ты выберешь жизнь, — подал голос Ашшура, оправившийся от удара. — Думал...

— Думал? — бог огня перевёл взгляд на убийцу Милакриссы. — Ты ни о чём, сука, не думал!

Рванув с места, он резким движением ударил ему в нос, тут же замахнулся на следующий удар, но бог грома и молнии поймал его руку и вывернул кисть. Ничуть не колеблясь, бог огня вмазал коленом по его животу и несколько отступил, с хрустом выправляя конечность. Он объял свои руки огнём и медленно стал поднимать их вверх, усиливая пламя вокруг.

Большая часть студентов уже была без сознания от болевого шока.

Бог огня знал, что молния быстра, но распространившийся по всюду огонь позволял ему моментально почувствовать движения противника, а, учитывая, что никто так и не смог выбраться, означало, что пространство было чем-то ограничено. Всё происходящее явно шло не совсем как по маслу.

Как и предполагал бог огня, Ашшура с молниеносной скоростью приблизился к нему и попытался вырубить одним чётким попаданием в голову. Едва успев увернуться от атаки, он бросил на него языки пламени, что несильно работали, но явно сковывали движения бога грома и молнии. Они обменивались градом ударов, в которых угрюмый дед, очевидно, был куда сильнее парня: каждый третий выпад ломал кости, повреждал органы бога огня, заставляя того сплёвывать кровь.

Когда бог огня почувствовал, как его силы на регенерацию постепенно иссякают, а шансы на выживание продолжают стремиться к нулю, оконное стекло разом разлетелось в клочья.

В комнату ворвался воздух, распаляя огонь ещё сильнее, чем ранее. Зазвучала пожарная тревога.

Ашшура обернулся. «Лео», — бросил он, поняв, что бог пространства проиграл. Поворачивая голову, он заметил отрывки образов, что моментально вырубили вышедшего из-под контроля Фрида и подняли с пола «чудом» уцелевшего Шона. Среди богов Ашшура знал только одного, кто был способен на такое — Килия.

Весь огонь вокруг потух.

— Забери его к себе, — пробормотала богиня лучшему другу ученика, а затем обратилась к Ашшуре: — Тебе тоже не помешает поскорее уйти от сюда, если не хочешь, чтобы записали в террористы.

— Я не уйду без него, — указал тот на бога огня.

— Давай заключим сделку.

— Никаких сде...

— Моя жизнь вместо его. Если ты, конечно, сможешь её забрать, — ухмыльнулась Килия.

Шон, что уже завалил Фрида на плечо, застыл на месте:

— Ты же не серьёзно...

— Тебя это уже не касается, — отрезала та и вдруг сменила тон: — Присмотри за Фридом...

Шон измученно посмотрел на них обоих — богов, жаждущих поставить точку в собственной истории. На их фоне он был просто маленькой каплей, что смахнёшь — и не заметишь. Ему ничего не оставалось, как, стиснув зубы, послушаться богиню времени. Он взял Фрида на руки и выбежал вон.

19. The Flame of Love (Пламя любви)

«Любовь. Она сказала любовь. Всё остальное уже не было важно. Слёзы, что полились ручьём, её грозный взгляд, внутри которого он впервые увидел, насколько глубоко она была ранена, — всё это было не важно.

— Тогда... Можешь совершить ту ошибку ещё раз?

Не раздумывая, она уверенным шагом подошла ко мне и, наклонив голову, вонзилась зубами в губы. Она высасывала кровь из создаваемых ранок, из-за чего я непроизвольно стонал, а она заводилась ещё сильнее, не позволяя нашим языкам слиться в поцелуе. Силой разорвав одежду, Килия повалила меня на землю и разделась сама. Очевидно, она была намного опытнее. Но её тело... С какой стороны не посмотри, всё выглядело как педофилия.

Богиня безостановочно вонзала зубы в моё тело, словно хотела поглотить всего целиком и полностью. И с каждым оставленным укусом в память врезались произнесённые ею слова.

«Фрид. Я соврала. Нет никого купола, нет никакой тайной миссии для нас двоих. Всё гораздо сложнее: мир застрял между жизнью и смертью»

Закончив с укусами, она перешла к страстным поцелуям, постепенно начиная ласкать меня рукой.

«Причина тому — ты. Но и решение — тоже ты»

Упрямая, целенаправленная, хитрая, скрытная, чарующая, загадочная... Я не мог позволить только ей высказывать своё мнение — хоть раз... хоть раз я тоже хотел показать ей, чего стою. Взяв Килию за плечи, я силой повалил её на траву и посмотрел на хрупкое тело богини.

«В самом начале богиня огня выбрала смерть, и это принесло вечную жизнь. Для того чтобы вернуть всё в норму, нужно уничтожить жизнь. Уничтожить Бога Жизни...»

И без того маленькая грудь почти растворялась в чертогах грудной клетки. Великолепная и изысканная линия ключицы. Я провёл по ней пальцами и спустился ниже. Пытаясь угодить богине, пробовал все возможные методы ласк, из-за чего движения казались неловкими.

«Смерть и жизнь — тоже боги. Это второе имя для них. Я — Бог Смерти. И ты — бог огня — вновь выбрал меня. За это тебя будут пытаться убить»

Она схватила меня за голову и подтянула к себе. Мы вновь слились в неистовом поцелуе и перекатились в сторону — Килия оказалась сверху.

«Бог Жизни — это бог воды. Шон — бог воды. Он ещё не вспомнил свои прошлые жизни, не вспомнил самого себя. Его нельзя убивать сейчас»

Её губы соскользнули и обратились к шее. Она со всей страстью и свирепостью обгладывала кожу, оставляя тёмно-кровавые пятна на ней.

«Отвечая на глупые вопросы: нет, Шон тебя не обманывал — я забрала его воспоминания»

Наконец, закончив прелюдию, мы слились в единое целое.

«Да, Шон не знает о Боге Жизни и Боге Смерти. Никто не знает. И советую тебе держать это в секрете, чтобы так оставалось и впредь»

Не знаю, как долго мы занимались этим, но я старался продлить этот момент настолько, насколько было возможно. Я не хотел отпускать её, не хотел забывать, не хотел возвращаться к своей серой жизни. Без неё я был бы никем. Без неё я бы никогда не почувствовал, каково быть без ума от кого-то. Без неё я бы... уже давно был мёртв...

«Не держи зла на Шона. Не считай его недругом только из-за твоей цели. Ваша дружба — это самое настоящее, что я видела»

Мы лежали голыми на траве. Серое небо, покрытое облаками, звуки машин где-то вдалеке, холодный воздух и тишина между нами, что въедалась в мысли, — никакой романтики.

— Килия.

— М.

— Я верю тебе. И всегда буду верить. Я убью бога жизни...«

***

Фрид открыл глаза и сел в кровати. Окинув комнату беглым взглядом, он заметил Шона, задумчиво смотрящего в никуда. Воспоминания, что вернула Килия, погружали в размышления их обоих, и Шон, не сразу оторвавшись от мыслей, повернулся к другу:

— Пришёл в себя? — Фрид кивнул. — Как много ты помнишь?

Тот слегка замялся и взглянул на свои руки:

— Я... потерял контроль.

Шон сжал кулак и, встав с места, врезал Фриду:

— Я говорил тебе не делать этого! Говорил не идти за Килией, хотя и не знал тогда ничего, но ты!.. — он схватился за голову и раздражённо сел на кровать. Выдержав долгую паузу, Шон проговорил: — Фрид, я... бог воды.

— Знаю... Килия рассказала.

— ...За удар извиняться не буду — всё равно заживёт за секунду.

Они сидели в полном молчании, словно боясь заговорить друг с другом. Каждый из них уже был другой версией себя, и эта версия устрашала даже своего обладателя, что мечтал вернуться в радостные деньки их дружной тройки...

Рефлексируя, Фрид неожиданно вспомнил слова Килии, что она сказала в начале своего монолога: она умрёт.

— Шон, где Килия? — взволнованно спросил он.

— Она... обменяла свою жизнь на твою. Возможно, всё уже кончено.

Фрид резко вскочил с кровати и в спешке начал надевать вещи друга.

— Ты куда?

— Спасать её.

Он выбежал в прихожую и стал обуваться. Шон схватил его за руку, развернул лицом к себе и окатил водой с ног до головы. Фрид грозно посмотрел на него и, как некая сушилка, нагрел воздух вокруг, выпарив всю влагу.

— Килия по-любому читала тебе лекции! — взывал к благоразумию друга Шон. — Не напомнишь, как по-другому зовут бога воды?

— Мне некогда играть в эти игры!

— Как?! — крикнул он.

Фрид чувствовал крепкую хватку Шона, с которой он, скорее, сломал бы ему руку, нежели позволил бы уйти.

— Бог мудрости...

— Ты пренебрегаешь всеми мудрыми советами, Фрид. И к чему это приводит? — бог огня прекрасно понимал, что он ссылался на недавние события в университете. И что он был прав. — Я повторю это снова: не иди за Килией. Пожалуйста!

Фрид положил ладонь на кисть Шона, что держала его, медленно убрал её и взял в свои руки, будто умоляя бога:

— Она спасла меня. Помогла мне принять самого себя, пожертвовав при этом всем, чтобы я стал тем, кто я есть!.. — его пальцы впились в кожу. — Я смотрел, как Мила умирала у меня на руках, Шон! Я не смог её защитить... Я потерял дорогого мне человека! И я не хочу потерять ещё одного. Пожалуйста, Шон!

Бог воды знал, насколько огромна разница в силах между ними и Ашшурой или Килией. Они с Фридом были подобны песчинками в бескрайнем море, где вода — это Килия, а вся живность вокруг — Ашшура. Две абсолютно разные категории. «Но если песчинки будут работать сообща с водой, то, возможно, благодаря численному перевесу они могли бы победить живность?» — рассуждал Шон, понимая, что Фрид не успокоится, пока не получит своё.

— Хорошо, — кивнул он. — Ты знаешь, куда идти?

Фрид уверенно кивнул, и они отправились в путь.

Когда двое вышли, было уже темно. Шон твёрдыми шагами побежал на парковку, где открыл одну из машин. На удивлённое лицо друга, он честно признался, что и сам не знал о её существовании, как и о наличии у себя прав для вождения, пока не вернулись воспоминания. Фрид указывал дорогу, Шон рулил — друзья быстро добрались до места битвы, которая находилась на задворках пивного завода рядом с протекающей речкой — в месте, куда однажды привела Килия.

Фриду было не до мыслей — им двигали чувства, и, когда они только проникли на промышленную зону, он тут же рванул вперёд, а Шон ощутил, словно воздух вокруг изменился. Они продвинулись дальше и увидели самое ужасающее и поразительное одновременно зрелище в своей жизни: десятки молний рассекали воздух, ударяя о хрупкий лёд, что тут же отражал их в обратную сторону, некоторые из них замирали на секунду и исчезали, а потом повторялись заново. И ведь где-то среди них дрались между собой боги — в самой настоящей, живой плоти.

Бог огня поспешил ворваться на поле боя, как вдруг упёрся в невидимую стену. Шон тоже осмотрелся и заметил обрыв за выступом. Они были на крыше.

— Вам дальше нельзя, — раздался позади мужской голос.

Фрид и Шон оглянулись: на надстройке для выхода на крышу сидел молодой парень азиатского происхождения; его правая ладонь была перебинтована, а на выглядывающей из-под куртки рубашке виднелась кровь.

— Он китаец? — шепотом спросил Шон.

— Похоже на корейский.

— Вы не продержитесь там и секунды, как вас вырубит от перенапряжения, — продолжал как ни в чём не бывало парень. — Всё, что мы можем делать, — это наблюдать.

Фрид ёрзал на месте, ему хотелось поскорее выбраться из этой искусственно созданной клетки и помочь Килии. Он поджёг кулаки и собирался устроить махач с нарисовавшимся плейбойчиком, как Шон остановил его:

— Стой. Это бог пространства. С ним нужно быть аккуратнее, — отодвинул Фрида бог воды и крикнул соседу сверху: — Эй! Красавчик! Мы понимаем, что это рисковая затея и что мы можем умереть, но это ведь наша проблема, а тебе от этого только плюс, верно?

Шон ожидал любой реакции на провокацию, но никак не полное её отсутствие. Абсолютный игнор выбил его из колеи, из-за чего Фрид перехватил инициативу: огненный шар уже летел в сторону корейца, который, однако, вновь не придал никакого значения их действиям. Развернув одним махом руки фаербол, Лео отправил подарок обратно. Шон, подсуетившись, развернул водяной щит и рассеял огонь, а затем пустил несколько водяных игл размером с вытянутую руку. Не дожидаясь их приближения, бог пространства в одно мгновение телепортировался к богу воды и, схватив того за шею, прижал к земле. Растерявшийся Фрид попытался ударить красавчика, но вместо этого лишь оказался на другой стороне крыши.

— Я не пропущу вас. Если не хотите смотреть, то могу отправить на другой край земли, — угрожал Лео.

Фрид, что едва слышал его слова, со всей серьёзностью оставался настроен на драку. Сложив руки, он сконцентрировал силу в одном месте, создавая бомбу, и, когда Лео отпустил Шона, кинул сгусток, что взорвался со всей силы.

— Ты либо идиот, либо гений, — осуждал его Лео, вернувшийся на прежнее место с Шоном под боком. — Кидать в лучшего друга бомбу?

— Пусти нас к Килии! — собирался вновь атаковать бог огня.

— Фрид, стой! — остановил его Шон. — Если мы не можем победить даже его, то нам нечего делать там! Для Килии мы будем только обузой!

— Она умрёт, если ничего не сделать!

— Она богиня времени блядь!!

Раздался страшно скрипучий звук раскатистого грома. Каждый из присутствующих почувствовал дрожь земли, и все, затаив дыхание, устремили свой взор на битву богов. Они двигались настолько быстро, что никто, кроме Лео, не успевал следить за их движениями. Бог пространства чувствовал перемещение каждой песчинки в своей ограниченной области, и молниеносные порывы Ашшуры были гораздо резвее временных скачков Килии.

Богиня перепрыгивала через бога грома и молнии, уклоняясь от атак, тем самым бередя небольшую рану, полученную от демонёнка во время их последней битвы. Её кровь кипела, дыхание участилось, улыбка растянулась до ушей, — она знала: зрители наконец заняли свои места, и пришла пора переходить к кульминации её грандиозного спектакля. Проведя серию ударов, Килия, будто обманывая противника, пробила лёд и упала в реку. Ашшура потянулся за ней, и в этот момент богиня резко вынырнула из воды, собираясь покончить с битвой. Но её рука замахивалась куда дольше обычного.

— Позаботься о моём наследничке, — прошептала она давнему другу.

Одна яркая вспышка. Рука Ашшуры, тянущаяся из корпуса Килии вместе со сжатым кулаком. Треск и удар грома. Оба упали в реку. А после — ледяные капли дождя.

Все боги стояли в оцепенении: они не верили в увиденное — нет, в это невозможно было поверить. Килия — богиня времени — просто вот так взяла и умерла? И пока Фрид с Шоном пытались осознать произошедшее, Лео зашагал вперёд. Бог огня, зная, что тот сейчас телепортируется, схватил его за руку:

— Я хочу увидеть её!

Но бог пространства силой отцепил Фрида и в ту же секунду отправил его вместе с Шоном куда подальше. Не успели друзья опомниться, как они уже смотрели на безликую поверхность реки с противоположной стороны города.

Фрид упал на колени. Он бросил взгляд на мрачное небо, пока его слёзы, смешиваясь с каплями дождя, непрерывно падали на руки. Дикий крик вырвался из его груди. Она пробыла в его жизни всего шесть месяцев. Всего шесть месяцев, но он чувствовал, словно они были связаны всю жизнь, словно она была рядом всю жизнь. Наблюдала, наставляла, не давала пойти не туда, давала ему смысл жизни! И даже теперь, когда её не стало, её поучения, её надежды, её желания, — всё двигало Фрида только вперёд.

— Всё, что должно произойти, — произойдёт... — хрипя, бормотал он. — Нельзя изменить действие, можно только перенаправить его характер...

Он пытался улыбнуться, но уголки его губ безуспешно тянулись вниз. Тогда Фрид попробовал засмеяться — очень искусственно, очень сломано. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут, пока слёзы не прекратились. Пока не засияла лёгкая, солнечная улыбка, дарящая веру в светлое будущее.

Шон, что был крайне обеспокоен состоянием друга, испугался, увидев его радостным. Но секундой позже закончился дождь, рассеялись тучи, и сквозь тонкие слои облаков на них взирала белая луна. Этот белый блин горел так ярко, что буквально выжигал свой образ в памяти, затмевал все светящиеся вокруг звёзды, у которых было куда больше значения, чем у маленького спутника планеты. Шон вновь перевёл взгляд на своего друга: на его заплаканно красные глаза, исписанные слезами щёки и улыбку в форме полумесяца. Он любил её. Любил сильнее, чем когда-либо любил Милакриссу.

«Милакрисса...» — образ девушки всплыл в воспоминаниях Шона. Из его глаз покатились слёзы. Бог воды вытер щёку и удивлённо уставился на блестящую жидкость. «Я... плачу? Почему?»

Он поднял голову на всевидящую луну. Их длинная ночь только начиналась. И несмотря на это, однажды... на горизонте снова должно было взойти солнце.

Эпилог. March: Hills to Climb (Март: холмы, что нужно преодолеть)

«Полиция до сих пор выясняет причины вчерашнего пожара в местном университете, в результате которого по предварительным данным погибло 4 человека, 9 находятся в критическом состоянии, ещё 20 получили ожоги 2 и 3 степени. Инцидент произошёл в одиннадцать утра по местному времени на третьем этаже здания, где предположительно началось возгорание. Возбуждено уголовное дело».

Экран телевизора потух.

— Нам пора, — похлопал Шон по плечу друга.

Фрид встал с дивана, взял сумку, набитую вещами, и проследовал к входной двери. Оглядываясь, они прощались с бесчисленными воспоминаниями, что объединяли их с этим местом: небольшая квартирка подарила им иную жизнь, стала символом их прошлого. Простого, смешного, жизнерадостного, беззаботного, мирского. Прошлого, что теперь бросало в новое приключение. В новый этап их жизни.

Они сели в машину, что волшебным образом оказалась рядом с домом после событий на реке — возможно, в боге пространства было что-то хорошее, — и отправились в путь. Их целью стал соседний город в четырёх часах езды, где жила одна немаловажная особа.

— Знаешь, мы, конечно, можем играть в молчанку всё это время, если хочешь, но мне лично будет тяжело рулить с закрытым ртом, — признался Шон, пытаясь выудить у Фрида тему для разговора. — У тебя ведь наверняка тысяча и сто вопросов.

— Не особо, — меланхолично разглядывал он проезжаемые пейзажи за окном.

— Хорошо, тогда у меня вопрос: что тебе сказала Килия? В чём твоя миссия? Она просила присмотреть за тобой, помочь спасти мир, но... в чём конкретно это спасение?

Взгляд Фрида задумчиво качался из стороны в сторону.

— В Боге Жизни, — ответил он. — Я должен убить его.

— Ого какое престранное имечко, — поморщился Шон. — Но разве им не может оказаться кто угодно из богов? Вода — это жизнь. Воздух — это жизнь. Даже огонь в каком-то смысле — тоже жизнь. Так как мы найдём этого Бога Жизни?

— ...Я пока не знаю. Но нам нужно найти больше союзников и узнать как можно больше о прошлом. Либо же вернуть божественные воспоминания...

— О-о, звучит разумно. Так куда мы едем, капитан?

— Увидишь, — мягко улыбнулся он.

Шон, не дожидаясь неловкой паузы, выбрал файл на дисплее машины и включил любимую песню Фрида, напевая мотив. Бог огня глубоко вздохнул, расплываясь в улыбке. Всю оставшуюся дорогу они провели в обсуждении своих занятий во время их ссоры, удивляясь собственному ребячеству и глупости; в рассказах о свободе, что ныне дана им, и о желании отправиться в путешествие в какую-нибудь из стран Европы; в свежих историях, услышанных от посетителей бара; в глупых шутках, понятных только им двоим.

Благополучно добравшись до места назначения, они устремились вдоль калитки с колючей проволокой, пролезли сквозь мелкую дырку, преодолели овраг и направились дальше.

— Ё-ёбаный в рот, Фрид, куда мы идём? — плакался Шон, пробираясь сквозь полу растаявший снег посреди опустошённых домов.

Ничего не отвечая, бог огня шёл вперёд, предаваясь мыслям о прожитых здесь днях. Восклицания друга напомнили ему о перепалках с Килией в этом же месте. О её рассказах об Инерай и её брате, что хотел убить свою сестру. Фрид не знал, насколько правильно поступал, выполняя обещание, данное богиней Инерай, приводя к ней того, кого Килия назвала убийцей.

Когда они спустились с холмика к самому отдалённому дому, их встретила девушка в кигуруми пикачу. Не сразу понявший происходящее, Шон оказался в объятиях плачущей от счастья Инерай.

Бог воды долго смотрел на свои трясущиеся руки, пока не позволил себе обнять сестру и дать волю эмоциям.

— Прости... Прости меня! — повторял он снова и снова.

Недолго смотря на воссоединение семьи, бог огня почувствовал себя лишним и удалился. Он обошёл дом и выбрел на небольшую поляну, где несколько месяцев назад проходили его тренировки, от которых не осталось и следа — всё замело ныне уже тающим снегом. Фрид опёрся о стену дома и стал ностальгировать о прошлом, о Килии и о... странном сне?

Его сердце подпрыгнуло: «В том сне Шон и Мила знали, что я бог огня, и Шону удалось как-то нейтрализовать мой удар. И если... если в том сне Шон тоже был богом воды, то это значит, что тот сон может быть реальностью. Значит... Мила тоже может быть жива?»

— О! Вот ты где! — радостный выглянул из-за угла Шон, оборвав мысли Фрида. — Пошли, нам нужен твой огонь для шашлычка...

***

Девушка с трудом открыла глаза.

Килия, чистившая яблоко, повернулась на стуле и радостно бросила:

— Доброе утречко!

Ничего не понимающая Милакрисса оглянулась вокруг: капельница, больничная аппаратура, большая роскошная кровать и цветные обои вместо белых стен. Она явно была не в больнице. Но тот, кто мог позволить себе установить подобные устройства в собственном доме, явно жил в достатке. И ещё эта Килия — сестра Фрида... Точно Фрид!

— Где Фрид? — вскочила она.

— М! Расслабься, — уложила её обратно Килия. — На данный момент времени вы с ним даже ещё не познакомились.

— Что?..

— До злосчастных событий, которые ты пережила, ещё три года. Поздравляю с возвращением в прошлое! Юху!! — богиня помахала ладошками и вернулась к чистке фрукта. — А! Тебе, наверное, интересно, кто я, кто ты и что вообще происходит. Как бы объяснить, не повторяясь... Короче, я — богиня времени, Фрид — бог огня, Шон — бог воды, а ты... — уголки её губ потянулись вверх. — Моё маленькое творение. Моё маленькое «я».

— Я твоя дочь? — замерла Милакрисса.

Богиня времени оторвалась от яблока и посмотрела на свою протеже:

— С некоторыми тонкостями.

После продолжительных бесед и рассказов Килии о богах, их сущностях, становлении и истории мира, у Милакриссы стали складываться смутные ощущения, будто она уже когда-то это знала. Да и с Килией она чувствовала невероятную близость, словно они были одним целым, и за неимением кровных родителей в своей жизни Милакрисса доверилась этому чувству, как и словам богини.

— Значит, я не могу видеться с Фридом все эти три года? — расстроено спросила она.

— Твоё появление может вызвать у него вопросы, что приведёт к поломке сюжетной линии.

— А как я, кстати, выжила? Это из-за того, что я тоже богиня?

— Нет, твоё тело человеческое. Даже более чем, — Килия пересела на кровать и, приспустив одеяло, взяла в руку кулон с аметистом, который дала в судьбоносное утро. — Он хранит тебе жизнь. В нём заключена часть моей силы, поэтому этот кулон что-то вроде твоего сердца теперь. Храни его как зеницу ока.

Когда Милакрисса впервые взяла фиолетовый камень в руку, она почувствовала тепло: легкое, ласкающее, напоминающее Фрида... В тот день она посчитала кулон неким символом удачи и спрятала подобно крестику под кофту, хоть и не представляла, чем всё обернётся. Теперь их разлучали долгие три года. Вот только для Фрида пройдёт день-два, и они встретятся вновь, а ей нужно было ещё многое сделать, чтобы понять себя, чтобы стать сильнее, чтобы стать той, кто сможет стать для него опорой.

Килия наконец дочистила яблоко, разрезала на дольки и оставила на тумбе подле кровати. Оставив Милакриссу наедине со своими мыслями, она вышла из комнаты, достала телефон и набрала единственный номер:

— Ало, заморожка?.. М, я встретила нашу гостью. Ты ведь помнишь, что она будет твоей подопечной? Как это нет? — Килия тяжело вздохнула, выслушивая лекцию по неосторожности разглашения секретной информации, и с раздражением прервала Инерай: — Да-да-да, но я ставлю тебя перед фактом, а не жду одобрения, так что вышлю подарочек в ближайшее время. И, конечно, никаких личных имён. А, и ещё, как там тот паренёк?

— Готфрид? — уточнила богиня мороза, крутясь в кресле со стаканчиком пломбира в руке.

— Он самый.

— Я всё выяснила — скоро отправлю файл. Но, честно, не понимаю, что в нём такого особенного.

Килия усмехнулась:

— В этом и есть его особенность. Будь он хоть сколько-нибудь заметным, я бы уже давно перестала топтаться на месте. Ладно, мне пора, — бросила трубку богиня.

Она держала в руках неприметный ключ, способный открыть нечто большое и железное. Нечто, что всегда должно было оставаться закрытым, дабы никто не пострадал. Нечто, что имелось в каждом доме и находилось на последнем этаже здания.

— Фрид. Славный малый, неправда ли? — говорила в пустоту Килия. — Жаль, ему никогда не суждено было стать спасителем. Ведь он единственный, кого нужно было вечно спасать! Знаю, у вас появилось больше вопросов, чем ответов, и, поверьте мне, это ещё даже не половина того, что уготовано миру. Насколько всё исказится? Насколько далеко каждый из наших героев будет готов зайти? Насколько близко вы окажетесь к правде? — он перевела взгляд куда-то вперёд, будто всматривалась в саму сущность этого мира или даже глубже — за его пределы. — Не думайте слишком много — люди от этого становятся шизофрениками, — просто следуйте течению истории и наслаждайтесь продуманным спектаклем. А мне, — она приподняла ключ на уровень глаз, — пора открыть дверь тому, кто навсегда изменит жизнь нашего главного героя.

Оглавление

1. Hiasobi (Игра с огнём)

2. O Earth, O Earth, Return (О Земля, О Земля, Вернись)

3. Bad Decisions (Плохие решения)

4. See the Light (Виден свет)

5. glitter (Блеск)

6. Providence (Провидение)

7. From Ash to Fire (Из пепла в огонь)

8. Is There Still Anything That Love Can Do? (Есть ли ещё что-нибудь, на что способна любовь?)

9. Hello (Алло)

10. 1-800-273-8255

11. Sparkle (Искорка)

12. Numb (Беспомощный)

13. Everything will freeze (Всё замёрзнет)

14. ETERNITY OF REALITY (Вечность реальности)

15. IMAGE -MATERIAL- (Материальные изображения)

16. Smoke (Дым)

17. Primavera (Весна)

18. Chinmoku no Requiem (Реквием по тишине)

19. The Flame of Love (Пламя любви)

Эпилог. March: Hills to Climb (Март: холмы, что нужно преодолеть)