Лось. Начало (СИ) [Ice Walker] (fb2) читать онлайн

Лось. Начало

Глава 1

Пятничный вечер обещал удаться. Собирались отмечать днюху у моего приятеля, Николая, со всем шиком и блеском, на который способен не бедствующий холостяк тридцати лет от роду. Как и в прошлый раз - сауна с большим бассейном, хамамом и шикарным столом с закусью. Только спиртное каждый притаскивает сам на свой вкус, ибо Николай из всего разнообразного пойла предпочитает водочку, чего и нам, бестолковым, тоже активно рекомендует. Мол, вино в магазинном исполнении есть реактив нездорового состава, пиво - забродившая порошковая отрава, а остальные напитки вообще начинается на букву “Х” и заканчивается на букву “Я”. Верно, она самая, то есть химия. Может, он и прав, точнее, он даже скорее всего прав, но водка в бане? Нет, альтернативы пивку я для себя не вижу. Поэтому, вывалившись из переполненного в час пик автобуса, первым делом прискакал в соседствующий с домом пивной разливняк, попросил девушку-продавца сделать “как обычно, но больше”. Потом, загруженный тяжеленным пакетом с полторашками, рванул домой через рынок, купив по пути пару веников. А то опять, как в прошлый раз, все забудут. Ну и всякого вредного, но вкусного барахла тоже прикупил, как же без этого?

Времени еще хватало, мыльно-рыльные уже сложены со вчерашнего дня, поэтому я бухнулся на диван и врубил телек. Для фона. А сам начал втыкать в телефон. На оборонном заводе, где я работал, телефоны сдавались в камеру хранения, поэтому организм срочно требовал совершить ритуал присутствия. Ответил смайликами и сердечками на кучу всяких “милых” картинок и баянов от друзей и знакомых. Полистал ВКонтакте, не глядя лайкая всё подряд - мне не жалко, пусть эти эгоманьяки порадуются. Лента новостей пестрила сводками боевых действий, полыхнувших на территории бывшего СССР. Я поморщился. С началом мобилизации нас, заводчан оборонки, тоже привязали накрепко к рабочим местам. Мол, мы вам бронь, а вы нам работу за недорого. А кто уволится - повестка сразу, с военкоматом договорено. Новый феодализм, ядрён батон. Логику руководства я умом понимал, в это паскудное время только жесткие решения могут собрать воедино стадо, по недоразумению именующее себя сознательным обществом. Даже в военкомат бегал, но там, поглядев на меня, ласково послали нахрен, посоветовав не отвлекать занятых дядек от работы. Просто резолюция “не годен” написана на моей морде крупными буквами. Несколько лет назад на производстве лопнул диск циркулярки, и вылетевший как из пращи бритвенно острый стальной осколок распахал мне скулу и бровь, а заодно повредил мне левый глаз. Глаз спасли - я им видел, правда не полностью. Зрачок растекся и частично помутнел, так что в военкомате мое тоненькое личное дело пылилось на дальней полке вместе с другими “негодяями”.

С таким положением вещей я был в корне не согласен, всегда в глубине души считая себя о-го-го каким крутым перцем. Вроде не доходяга, и помахаться не заржавеет, а тут вдруг становлюсь в один ряд с с инвалидами. Ну, обидно же? Ладно бы сам терялся от призыва, тут то всё понятно. Но тут меня просто морально макнули головой в не вкусно пахнущее место, наступив грязным берцем на самое дорогое - чувство собственной важности.

ОК, решил тогда я. Конца краю этим конфликтам пока не предвидится, скорее наоборот. Мы не гордые, мы подождем, больше шансов сфоткаться на фоне руин Вашингтона. И, собрав бумажки, купил на кредитку старенький но бодрый в промерах ствола СКС. На что-то лучшее, если честно, просто денег не хватило. Логика на тот момент была проста. Первое: надо учиться стрелять, а чтобы научится стрелять надо что? Правильно, надо стрелять, и стрелять много. А СКС, при всех его недостатках, жрёт даже самые дешевые патроны. Ну и второе: из-за того, что нормально видел у меня только правый глаз, то снайпером мне не стать при всем своём желании. Чем дальше от меня объект, тем более плоским он мне кажется. Дальние здания, например, выглядят словно декорация, налепленная прямо на небо. И с глазомером, соответственно, возникали понятные затруднения. Поэтому мне нужна была многозарядная нарезная фузея, из которой я мог бы попасть в небольшое ведро на соточку метров, дальше просто не надо. СКС с этим справлялся, ну и ладно.

Так что со временем поход в лес на пострелухи стал для меня ритуалом, старичок СКС приобрел имя Плакса и обзавелся съемными магазинами, закрытым пламегасителем, загонником и удобным резиновым затыльником. А доставшемуся в наследство от отца экспортному и неимоверно дорогому в своё время ИЖ-54 достался ещё более старый нарезной сосед, поселившийся с ним в одном оружейном сейфе.

В отличие от дорогущих по нынешним временам патронов двенадцатого калибра, “семёрка” к Плаксе стоила куда дешевле. Соотношение почти 1:3, уму не постижимо! А последний поход по магазинам просто вверг в ступор, загнав цены на боеприпас к двенадцатому просто в космос. Поэтому когда приятель по пострелухам предложил мне с ним в доле купить коробку на тысячу патронов к СКСу, я даже почти не раздумывая согласился. Выгода составляла почти три рубля со штуки, пусть и не много, зато приятно. Всё одно сотни полторы-две за месяц сжигаю. Да и патроны будут одной партии, проще вносить поправки на прицеле. Поэтому в платяном шкафу в прихожке среди всякого хлама у меня стоял неприметный рюкзак с патронами. А куда их ещё девать? Понятно что непорядок, но квартирка маленькая, и еще один сейф совать некуда и не охота. Опять же живу один, что париться? Куда хочу туда кладу, моё дело, а участковому об этом заветном рюкзачке знать не обязательно.

Просматривая ленту новостей, наткнулся на кричащий заголовок: “Кошмарные чудовища атаковали Африку”. Зашел полюбопытствовать. Смысл статьи был в том, что один из городов бла-бла-бла подвергся атаке каких-то невиданных хищников, бла-бла-бла, паника... армия-полиция... Зашел на статью и тут же вырубил, столько рекламных баннеров я не перевариваю. Желтуха стрёмная. А что? Единственные настоящие чудовища в Африке - это западные капиталисты и их ручные радикалы, зверствующие с приходом Новой Депрессии почти во всех странах Чёрного континента. Тут же заботливый браузер на основе моих предпочтений (так это, кажется, называется?) выкатил ещё статьи на тему “нашествия чудовищ”, и я, убивая время перед походом в сауну, немного почитал эту ахинею. Лютейшая желтуха, правда. Глянул видосы. Из туманного, спиралью закручивающегося в небо смерча, выбегали какие-то тени, кидались на бегающих в панике несчастных негров. Изображение прыгало, как в фильме, снятом в стиле любительской камеры. Рассмотреть что-либо толком из-за прыгающего изображения было почти невозможно. Но даже так приколол секундный момент, когда какие-то твари бежали по вертикальной стене здания как будто по ровной поверхности и ныряли в окна, абсолютно наплевав на земной магнетизм в целом, и на старика Ньютона в частности. Выглядело бы это чертовски реалистично, не будь такой откровенной подделкой. Хмыкнув в восхищении достижениями нейросети (ну а чем же ещё этот видос может быть?), я глянул на часы и пошел обуваться. Меня ждала раскалённая парилка и веселая компания.

Глава 2

К моему удивлению, народу было не так много, как в прошлый год. Сам именинник со смехом сказал, что “женатиков и каблуков не пустили”, ибо прошлого раза хватило. Оболтус тогда привел пару девушек с низкой социальной ответственностью, да еще и заказал выездной стриптиз. Чем привел в восторг мужскую часть гостей и, мягко говоря, недоумение и огорчение их прекрасных половин. Короче, тогда праздник удался, но в этом году бабы заранее были на изжоге и пресекли все поползновения благоверных поучаствовать, так сказать, в оном культурном мероприятии. А в этом году Коля неожиданно решил быть скромнее, и подруг привел себе всего пару штук и только для личного пользования. Ну а мы, оставшиеся в строю неженатики либо парни с относительно лояльными подругами, принесли бухла на свой выбор и... Ну да, и всё. Не считая полотенец и труселей, разумеется.

Выпили, закусили, попарились. Повторили несколько раз, и, как водится, часть народу скучковалось мелкими группками и зацепились языками. Девчонки о своём, о женском. Мужики - кто о бабах, кто о тачках. А темой самых горячих прений были как раз события в Африки и уже в Азии, и чудовища, которые лезут из тумана. Начал Пашка, ещё в хамаме. Потом, окунувшись в ледяном бассейне, переползли к столу, ну и понеслось:

- В Китае из провинции... не помню, язык сломаешь, не важно, - возбужденно вещал Павлонтий, - эвакуация идет. Там жесть нереальная, народище разбегается, хаос, военные в силах тяжких да на броне чуть ли не сквозь пробки по машинам несутся. Связи нет, помехи какие-то, пальба на улицах. А звери какие-то на улицах, на стенах, - при этих словах полетели замечания про забористое курево и “дайте две!”. Мужики кто под пиво, кто под более крепкое, растаскивал шашлычок и внимал, жевал, слушал и прикалывался.

- Не, вы реально не смотрели? - изумляется Пашка, - Там такие видооосыыы, - он аж глаза закатывал от возбуждения, - Кинокомпании со спецэффектами отдыхают. Звери эти прям сквозь стекла по стене в помещения врываются...

- Грабят, убивают, насилуют, - под ржание слушателей замогильным голосом встрял Рустамчик, главный юморист нашей компании. Комментарии Рустамчика вообще любой фильм ужасов превратят в комедию.

- Жа ну ваш, щаш найду! - сунув в рот шашлык Павло ускакал в раздевалку за смартфоном.

- Не, ну так то я тоже глянул один видос, как раз перед тем как сюда ехать, - сообщил я и хлебнул пенного. Кажется даже не своего, а какого-то тёмного и горького. А и пофиг, в общей суматохе моё пиво уже по ходу в горы ушло, - Только там Африка была. И тоже по стенам бегали какие-то зверюги. Качество тоже гавно, канеш, как из старых фильмов.

- Пацаны, ну реально, какие нафиг чудовища? В Китае небось опять просто бузят, у них там реально всё на грани гражданской войны, вот и скрывают. Точнее, одно подменяют другим. Вы что, реально в сказки поверили? - кто сказал, я не понял, но был полностью согласен с оратором.

- Нашел, - из раздевалки выскочил Пашка, размахивая телефоном, чуть не поскользнувшись в луже воды на кафельном полу и за малым не потеряв простынку с пухлой задницы, плюхнулся на мокрый стул. - Во, гляньте!

Развернув экран к нам, он нажал на треугольничек воспроизведения и с динамика полетели вопли, стрельба, картинка пришла в движение. Кто-то бегал, изображение смазывалось, какая-то тварь, словно черная тень, метнулась по экрану и вцепилась в затылок бегущего толстяка китайца. Визг, крики, инфернальное рычание, словно низкий утробный рёв двигателя на высоких оборотах, либо визг бензопилы. Китаец упал, голова его лопнула как арбуз и залив веером асфальт, а тварь уже стелилась в прыжке на другого человека. Видео закончилось. Кто-то начал доказывать, что это всё одно монтаж, ибо так не бывает, что всех подобных тварей извели ещё наши предки в сказках про аленьких цветочков и красных шапочков. Кто-то, заинтересовавшись, полез в свой телефон, и из них на разные голоса понеслась стрельба и вопли.

- Ну нихрена себе! - воскликнул Толик, тыкая пальцем на начало и тоже разворачивая мобилу к нам. На экране какие-то черные животные бежали... бежали... я не сразу понял, где они бежали. Даже башкой покрутил, пытаясь подстроиться под изображение. Потом дошло. Снимавший видео высунул мобилу в окно, и камера снимала стену как горизонталь. А по ней, как мы по беговой дорожке, неслись чёрные стремительные тени, и, словно мышкующие лисы в снег, подпрыгивали и вламывались в окна, иногда выкидывая лапами мешающие осколки наружу. Стекло блестящими на солнце брызгами летело вниз, точнее, в сторону и вверх относительно плоскости съемки, а чёрные тени скрывались в провалах окон. Дикий вой и вопли людей слились в противный шум, даже через камеру передавшись зрителям.

- А-фи-геть, - выразил общее мнение подошедший именинник.

- Да ну нафиг, - в слух решил я и отправился в бассейн, где плескались девчонки. Надо было прояснить статус вооон той симпатичной блонды с длинными ногами и сиськами примерно третьего размера, весь вечер сидящая возле Пашкиной Маринки. Чья, с кем, как зовут и прочее. Уж больно хороша девка, слов нет. А то сперва пивас и заздравные речи, немного водки и полирнуть, потом баня, потом пожрать да посмотреть всякую хрень. Всё времени или момента для знакомства не представлялось. Хотя я уже узнал, что они с Маринкой работают вместе, в нашей БСМП (Больнице скорой медицинской помощи). И она, вроде бы, работает в хирургии.

Вообще, если уж по чесноку, то с девками у меня было по жизни как-то не очень. По малолетству сперва были несколько подряд конкретных “эпик фейлов”, от которых я девчонок возненавидел и предпочитал проводить время в спортзале, а не в клубе. Потом подрос и конкретно закабанел, оброс мышцой и девки сами стали липнуть ко мне. Ну а какие липли, с такой-то моей рожей? Пьяный секс быстро прискучил, да и чувство гадливости после всех кувырканий было иногда таким, что поутру хотелось отгрызть себе руку, на которой лежала её голова, и свалить в предрассветный туман, не разбудив очередную пьяную симпатию. Среди друзей приобрел репутацию женоненавистника, а среди их подруг - мудака, хама, придурка и ретрограда. Да и кривая рожа с покалеченным глазом делала меня похожим не то на бандита, не то на дегенерата (по словам Пашкиной сколопендры). И не способствовало к завязыванию знакомств с милыми феями. Какая рожа, такие и знакомства. Я то внутренне понимал, что на самом деле я чувствительная и ранимая натура, “за хамством и грубостью скрывающее нежное сердечко”. Ха-ха. Да и вообще, скажите на милость, как этих тёлок можно уважать? За что? Перетрахаются со всеми подряд, а потом вгрызаются в ухи, мол, чувства, тоси-боси, лайки в ВК, километр СМС-ок, “милых” фоточек и картинок. А рядом с тобой ходят их “бывшие”, которых у неё по её словам было ну от силы раз-два, а со мной под утро после клубёшника она оказалась от внезапно вспыхнувших чувств. Ага! Я чё, на такого дурака похож? А её “бывшие” ходят и улыбаются, прям затылком чую... Ну вот оно мне надо? Так вот я и жил, скоро тридцать, а постоянной тёлки нету. И, опять же, финансы позволяют жить безбедно, но не более. Тут уж либо девка с хотелками, либо Плакса с боекомплектом. Плакса всяко лучше: пострелял, получил удовольствие, почистил, смазал и в сейф запихал до следующего раза, а с тёлкой так не прокатит. А жаль, да... Был бы идеальный вариант.

Короче, стараясь сильно не покачиваться от выпитой храбрости, я сделал грудь колесом, изобразил пресс на пузе, и направился к бассейну походкой мачо. План был прост: присесть тёлке на уши, выяснить кто-чего и по чём, а далее по ситуации - сдуться обратно к шашлыку и пивасу, или проводить до комнаты с диванчиком и трахнуть.

Не свезло. Через пять, точнее, две минуты, из которых пол минуты выбирался из бассейна, я уже злой и децл протрезвевший в прохладной воде топал в хамам, а потом обратно к шашлыку и водке. К черту пиво, пиво для слабаков!

Во-первых, не успел я рта открыть, как между мной и блондой вынырнула Маринка, подруга Пашки. Со словами “это Артем Уваров, я тебе про него рассказывала”, она сообщила мне, что Алёна не для таких как я (это, мля, каких “таких”, а?!), она девушка приличная и вообще пришла именно с ней. За компанию и с разрешения именинника. Маринка - баба горластая и ядовитая, как отряд пауков, этих... как их там... сколопендр, во! Жалит на раз, до волдырей на самолюбии. Не был бы Пашка моим другом, то я бы её точно контузил. Хотя баб ни разу не бил, больно оно мне нужно, пришибу ненароком, но вот с Маринки начать точно не грех. Точно когда-нибудь от меня выхватит, раз Пашка свою кралю не форматирует. В общем, после таких её презентаций мне осталось только криво поулыбаться, мол, шутка такая, свойская, для друзей, и свалить в туман. В хамам, точнее.

Самое хреновое, что Маринка права. Кому я нужен, простой слесарюга с кривой рожей, даром что здоровенный бугай, сто пятьдесят от груди жму, а машины своей нет. И квартирка маленькая, и даже увлечение - в виде карабина пятидесятых годов выпуска - соответствует зарплате. А девчонка сразу видно - ухоженная, не чета мне, и вряд ли ходит по таким же заведениям, в которые хожу я. Короче, мы с ней живём в непересекающихся реальностях, при таких раскладах шансов у меня явно нет. В общем, внутренне вздохнув и немного приуныв, я отправился “в обчество”, решив про себя, что к блонде всё равно подкачу. Не сегодня так на следующий раз. Назло Маринке.

А за столом страсти кипели не шуточные. Уже вся толпа за редким исключением сидела в мобилах и наслаждалась видом горящего города, запивая эмоции горячительным. Какого города? А пофиг, негр вон, толстый, на одном из экранов пробежал, наверное, Африка. Хотелось нажраться. Настроение совершенно упало и убилось. Пожелал тварям приятного аппетита, рассказал равнодушно уткнувшимся в телефоны приятелям анекдот про монстров, которые жрут негров и срут нефтью, потом плюхнул в пластиковый стаканчик водки. Эхх, пошла, родимая!

Глава 3

Уухххх... Эээээ... Мляааа... Я поднял лопающуюся от боли голову и огляделся одним глазом. Сперва кривым левым. Картина - говно. Потом правым. Уже лучше. Я дома, на диване. Ага, память медленно складывала паззл вчерашнего сабантуя. Вот мы обнимаемся с Коляном, делая мокрым телефоном селфи. Вот Пашка отплясывает со своей сколопендрой под древнюю попсу. “Седая ночь”, кажется. Вот бухает группа приятелей, не отрываясь втыкая в телефоны. Вот Николай с диким оскалом и хохотом гонится за одной из своих пассий и пытается укусить её за задницу. Задница, кстати, очень даже ничего. Кажется, я ещё и курил. Значит, напился в кашу. Так то я не курю, это бывает только с пьяну. Вот и растаращило - пиво, плюс водка и сверху никотин придавили меня, как удава пачка дуста. Тело оторвалось от мозга, а мозг от реальности.

Вот меня всовывают в штаны Маринка с блондой, друзья все хором залипли в экраны смартфонов. Ее волосы, которые она до этого сушила феном, светлой пушистой волной стекают по плечам, глаза смеются, а губы пухлые-пухлые. Не было бы у меня в животе столько водки, там бы точно запорхали бронебойные крупнокалиберные бабочки. А ещё я почему-то понимаю, что у неё не сиськи, а грудь. Понимаю вслух, получаю леща от Маринки, а Алёна смеётся, как колокольчик. Блин. Оказывается, она высокая, лишь немного меньше меня ростом. Пухлые губы и ямочки на щеках. Огонь девочка! И глаза большущие и голубые-голубые... “Спасите, тону!” Это я, кажется, тоже вслух сказал.

Новый приступ головной боли прервал эротические фантазии, завыл сиреной, и я сполз с дивана и побрел отлить. Свет в сортире не работал. Лампа, что ли, погорела? Как же не вовремя! Долго искал на джинсах ширинку, которая оказалась сзади. Эти дуры одели мне штаны задом наперёд, ширинкой на заднице! Подавив приступ раздражения головной болью, переодел и пошел на кухню, к холодильнику. Холодильник молчал, а привычное освещение камеры не заработало. Нашарив пиво, вскрыл бутылку и припал к горлышку. Пена хлынула изо рта и носа - пиво было не холодным, и меня чуть не стошнило. Твою мать, света нет? Пощелкал выключателем. Точно, нет. А и пофигу, пиво даже тёплым принесло некоторое облегчение, надо снова спать ложиться.

Снова я проснулся к обеду, уже немного больше похожим на человека. В пасти, конечно, было как у несвежего зомби, но в целом уже терпимо. В пьяном полубреду мне снились какие-то вопли, вой сирен и треск автоматов. Вспомнил и вчерашнего таксиста, какого-то нервного и бледного. Он всё время озирался и спрашивал: “Ты видел?! Ты ЭТО видел?! Нет, ты когда-нибудь видел ТАКОЕ?!” Я что-то даже отвечал, правда не помню что. Он рывком выдернул меня из машины, так как я вылезти сам не мог, прыгнул за руль и с пробуксовкой исчез в арке дома. Даже денег не взял. Точно не взял, в натуре? Я сунул руку в карман, где оставлял несколько сотен именно на такси. Деньги были на месте. Блин, нифига себе! Интересно, что у него такое случилось? Кстати, а где мой пакет с полотенцем? Неужели в такси остался?!

Потом, как на буксующей плёнке древнего видеомагнитофона, вспомнилась пожилая соседка с первого этажа с мерзкой маленькой собачкой. Я, кажется, стоял упёршись лбом в дверь и пытался попасть таблеткой в домофон, когда дверь открылась и мне под ноги выскочила эта маленькая пакость и залилась звонким лаем. “Фу, бля!” - сказал я. “Это не Фубля, это Микки!” - поджала губы соседка. Я поржал и поковылял наверх, цепляясь за перила и буксуя на ступеньках. А на дворе соседка и её мелкое недоразумение завопили такими дурными голосами, словно её “Фублю” склонил к сексу лохматый дворовый бродяга. Или даже целая похотливая стая. Кстати, хорошая бабка, надо будет извиниться при случае. На бывшую школьную учительницу похожа.

Вспоминая вчерашнюю пьянку залез в тапочки и отправился на кухню. Включил чайник и снова обломался. Света то нету. Совсем нету. Выкопал из тумбочки старый эмалированный чайник, сполоснул, поставил на газ. Потом раздернул занавески, закрытые ещё с позавчерашнего вечера, и выглянул в окно. И замер. Людей не было. Никого. Внизу, прямо на дороге, стояло несколько сгоревших машин, от одной ещё поднимался еле заметный дымок. Некоторые иномарки казались просто как попало брошенными на дороге, с открытыми дверцами. Часть окон дома напротив зияли выбитыми стеклопакетами. Многие были закрыты шторами, иногда в них маячили бледными пятнами чьи-то лица. Чуть в отдалении, у столба, с открытыми дверями раскорячилась машина ДПС. Рядом асфальт был в каких-то пятнах и разводах, рядом с какими-то лохмотьями валялось несколько... собак? Наверное, да... А чем это еще может быть?! А еще по дороге, газону и просто по пыли бежали животные: кошки, собаки, вереница крыс, и даже, кажется, енот. Все ломились в одну сторону, быстро, не обращая друг на друга внимания.

- Мля… Я что, войну пробухал? – от изумления сказал я сам себе в слух. Открывшаяся из окна картина ну никак не вписывалась в мою вселенную, похмельный мозг с трудом переваривал увиденное. Видимо, чтобы окончательно меня добить, где-то недалеко раздались заполошные автоматные очереди. Лупили не меньше чем десяток автоматов, не жалея патронов, до расплава стволов.

Вдруг какие-то тени появились на серой стене всё того же дома напротив. Быстрые и вёрткие, они бежали по стене, как по земле, огибая окна и запрыгивая на балконы. Бежали они по диагонали, с левого верхнего угла и вниз, к правому, в сторону выстрелов. Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать, зрелище было совершенно диким и фантастическим. Меня от нереальности происходящего просто ввергло в ступор. Задернув штору, я покрутится по кухне, не видя перед собой ничего, потом потопал в комнату. Сел на диван. Снова встал, покрутился по комнате. Схватившись за виски, в которых опять запульсировала похмельная боль, опять уселся на диван. В комнате царил сумрак, занавески я здесь тоже не открывал, поэтому сразу заметил черную тень, легшую на прямоугольник солнечного света на шторе. Я кажется даже дышать перестал от охватившего меня ужаса. Ноги ослабели, дыхание спёрло. Сразу вспомнились вчерашние видео, в которых непонятные твари прыгают прямо сквозь стекло в окна домов. Но тут где-то рядом раздался знакомый по видео инфернальный вой, быстрые выстрелы и человеческий крик за стеной кухни, у соседа по лестничной клетке. Тень на шторе дёрнулась, словно поведя головой и прыжком метнулась через окно. Она скрылась, а я стёк по сиденью дивана на пол и снова схватился за голову – боль в висках, в такт молотящемуся сердцу, стала невыносима. Потом, словно что-то сработало в тупой башке, я на карачках пополз к оружейному сейфу. Трясущимися руками выдернул железяки и сперва собрал отцовский «ИЖак», сунул туда картечные, рассыпав по полу часть пластиковых цилиндриков из пачки. Потом из шкафа в коридоре выкопал рюкзак с патронами к СКСу, с третьего раза дрожащими руками оттянул затвор и впихнул магазин, загнав патрон в патронник. Прислушался. Вроде тихо. Очень тихо. Я замер, боясь лишним звуком привлечь тварей.

И тут, повышая громкость, на плите засвистел чайник. Мляааа! Я рванул через коридорчик на кухню, и как в замедленной съёмке увидел, что занавеска на кухонном окне выдувается пузырём вовнутрь. Следом в брызгах стекла в кухню влетает чёрное лоснящееся тело, изгибаясь в невероятном и невозможном полёте. Твари не удалось затормозить в маленьком помещении. Она снесла кастрюли на столешнице и свистящий кипятком чайник на плите, и грохнулась под газовой плитой. Чайник упал на нее сверху, крышечка отлетела и покатилась под стол, и черную кожу зверя залило кипятком. Тварь взвыла и с пробуксовкой рванула ко мне, но половик на полу скатался под её когтями неровным комком, и тварь снова с грохотом занесло, теперь под стол. Я очнулся, бабахнул дверью и рванул в комнату. Зверь тяжело ударил в закрытую дверь и вынес тонкую современную картонку через несколько секунд. Но я уже влетел в комнату, захлопнул следующее недоразумение, выглядящее как дверь, и споткнулся о рюкзак с патронами. Упал. От удара о стену в голове опять что-то сработало в нужную сторону, и я ухватился за первый подвернувшийся под руку ствол. Верный батин «Ижак» не подвёл, и вломившаяся сквозь снесённую дверь черная тварь напоролась грудью на картечный дуплет. Осыпь шаров диаметром почти восемь миллиметров в контейнере в упор буквально разодрали ей грудь пополам, начисто оторвав левую лапу с огромными, как у медведя, когтями, а звук выстрела в маленьком помещении наотмашь ударил по ушам. На кухне снова раздался утробный рык, похожий на двигатель, я бросил ставшую бесполезной двудулку и ухватил карабин. Вовремя! Ещё две твари, мешая друг другу, уже лезли в искалеченную дверь, и я задергал пальцем, выпуская пули одну за другой в лоснящиеся тела даже не целясь. Верный Плакса затрепыхался в руках, вылетающие гильзы от стены и потолка застучали мне по плечам. Твари задергались от попаданий, но сдохли только на середине комнаты. А я, на секунду поймав кошмарное видение, в котором сзади меня лопается стекло и новая партия тварей наваливается мне на спину, заметался по комнате, ища безопасный угол. Но некоторое время ничего не происходило, и я немного успокоился. Выдохнул, сглотнул вязкую слюну в пересохшем горле и попробовал вспомнить, сколько раз я стрелял. Получалось, что десяток-полтора выстрелов. Надо сменить магазин, что на СКСе делать чертовски неудобно. Снимать магазин побоялся, поэтому оттянул затвор и напихал патроны сверху. Нашел на полу вылетевший патрон и сунул в карман.

Снова прислушался. Тишина. Ещё раз, уже внимательнее осмотрел тварей.

Это были рослые, размером с крупную азиатскую овчарку существа с черной в разводах, похожей на змеиную, совершенно безволосой кожей. Пасти, широкие и без губ, похожие на крокодильи или акульи, я не силен в ботанике. Треугольные зубы в несколько рядов, словно крупная чешуя, предназначенные рвать жертву. Широкая грудь, длинное тело, даже немного похожее по пропорциям на таксу. Задние лапы длиннее передних, видимо, приспособленные к прыжкам, спина немного изогнутая, как у гончей. Когти, как я уже упоминал, как у медведя или росомахи. Глаза абсолютно чёрные, как самое черное стекло, без деления на зрачок или белок. Ушей почти нет, лишь два отверстия с перепонкой по бокам головы. Кровь из раны текла черная, с синим отливом, мне даже на секунду показалось, что над ранами воздух слегка колышется в еле заметных завихрениях. Показалось, да, потому что как только я попытался разглядеть это явление, оно исчезло.

Где-то застрекотали автоматы, и я опомнился, обругал себя за то, что стою тут и пялюсь на дохлятину.

С карабином на перевес сходил на кухню. Жесть! Дверь в щепки, стол перевернут, на полу смятый коврик, битое стекло и лужа горячей воды. Надел кроссовки. Тут же родилась идея, и я, закинув «Плаксу» за спину через плечо, начал сдвигать холодильник к окну - всё равно не работает без электричества. Оторвал с мясом у шкафа дверцы и прикрутил их шуруповертом прямо к оконному профилю, всё равно стеклопакеты уже не поменять.

Хрустя подошвами кроссовок по осколкам стекла тот же маневр проделал и в комнате, только вместо холодильника подтащил к окну тяжеленный шкаф. Развернул его дверцами к окну, решив, что мебельный ламинат всё же лучше, чем ДВП задней стенки. А ДВП можно просто оторвать, и запихать за холодильник. Но небольшую щель между шкафом и откосом я оставил, чтобы можно было безопасно смотреть на улицу.

Отдышался и немного успокоился. Стараясь не шуметь, аккуратно вытянул из шкафа самодельный подсумок, нацепил на пояс и забил его магазинами. Магазины проверил, вроде всё чётко, все полные. Решил сходить к соседу, Михалычу, проверить что там да как. Вдруг ещё живой, всё же при оружии мужик был, даже стрелял. Охотник вроде заядлый, утятиной на площадке подъезда регулярно воняло, значит и навскидку умеет. И если жив, то надо будет весь этот трэш обсудить, глядишь и к чему дельному придём.

Ну а если соседу не свезло, то хоть патронами да стволом разжиться. Ствол у него был полуавтомат двенадцатого калибра, кажись МР-ка на пять выстрелов, я не особый знаток. Из своего только что полученного опыта я усвоил, что оболочечные пули 7,62х39 хороши, наверное, только на дистанции. А вблизи, как это произошло только что, двенадцатый калибр куда эффективнее. Быстрые пули СКСа в упор шьют тела, не останавливая и не нанося тканям жертвы необходимых контузий. После полутора десятков попаданий твари сдохли аж на середине комнаты, а картечь снесла первую сразу наповал, второй выстрел я бабахнул из-за нервяка. Вспотевший с перепуга палец просто соскользнул с первого спускового крючка и на автомате вжал второй. Монстру, повторюсь, даже лапу вместе с куском плеча оторвало.

Ухватив Плаксу поудобнее и внутренне матерясь, что длинный карабин с банкой на дульном срезе чертовски неудобен в помещении, выглянул в дверной глазок. Глазок снаружи был грязный и пыльный, ничего толком разглядеть не получалось. Несколько раз выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и приоткрыл дверь. Тишина. Ещё чуть шире. Никого. Вышел на площадку, осмотрелся. Из-под двери квартиры виднелась кровь, дверь к соседу приоткрыта. Хотел было надавить кнопку звонка, но вспомнил, что света нет. Хотел культурно постучать в двери, но обругал себя матом – не шуми, дебил! Поэтому навел ствол в дверной проем и потянул дверь на себя, готовый отпрыгнуть назад, и каждое мгновение ожидая атаки. Нет, вроде тихо.

В коридоре квартиры был сумрак, но открывшаяся дверь высветила царивший в прихожей погром и тело, лежащее на пороге. Ага, тётя Галя, жена Михалыча. Видимо, пыталась убежать. Она лежала на животе, шея сзади была разорвана, торчащие из раны позвонки нелепо выпирали вверх. Точно, а скорее наверняка, она хотела убежать, даже дверь открыла, но не успела выскочить на площадку. Халат залит кровью, в крови же были обувь, тумбочка и свалившаяся с вешалки одежда. У стены, сбоку от тумбочки, лежала пристреленная в загривок тварь. Перешагнул через тела, стараясь не поскользнуться на скользком от крови линолеуме. Глянул на кухню. Стекло на полу и разгром на столе, битая посуда на полу. Ещё две твари с разбитыми выстрелами черепами. Михалыча не было. Таак, дальше. Пламегасителем пихнул дверь комнаты. Никого. Кровавые следы человека на полу и животного на стене вели дальше по коридору, видимо, в спальню. У дверей ещё один дохлый монстр, на стене чёрно – синий кратер от попадания картечи и крови монстра. Михалыч оказался там, без сознания и с бинтами, видимо, пытался себя перевязать. Крепкий всё-таки мужик. Я закрыл за собой двери комнаты и бросился к соседу. Жив, только без сознания. Левое плечо изорвано, много крови потерял, губы синюшные, сам белый весь и в поту. На секунду боковым зрением снова показалось, что от раны поднимается какой то не то пар, не то дым. Точно, блин, не знаю, опять что ли показалось, потому что когда начал осматривать рану, снова ничего такого не заметил. Зрение, что ли, совсем сдаёт? Или похмелье так действует? Или левый глаз барахлит?

Вытащил из кармана телефон, чтобы вызвать скорую. Связи не было. Тогда схватил бинты и начал туго заматывать ему плечо, постоянно озираясь то на дверь, то на окно. Михалыч застонал, вздрогнул и приоткрыл глаза.

- Аааа… Тёмка… Ты што-ль… брось, не мотай… бесполезно… в груди всё сдавило, огнём жжёт... инфаркт небось… и в глазах плывёт… - голос соседа и правда, был едва слышен. В горле клокотало.

- Не бухти, сейчас всё починим, - просипел я упрямо, мотая липкими окровавленными пальцами узлы и путаясь в бинте. - Сердечные твои где? Колеса где, говорю, - я похлопал по бледным холодным щекам соседа, измазав их кровью.

- В аптечке, на кухне... На холодильнике коробка... - нашел в себе силы ответить он. Я дернулся было на кухню, но тормознул и схватил Плаксу. Высунул нос и ствол за дверь. Вроде тихо, ни в коридоре, ни на стене никакой враждебной дряни не наблюдалось. И то сало. На цыпочках зашёл на кухню и до рези в единственном глазе осмотрел не только кухню, но и окно - не мельтешит ли там кто? Нашел коробку с лекарствами на полу, сгреб рассыпавшиеся таблетки вместе с битым стеклом и поспешил к Михалычу. Под его руководством вскрыл блистер и впихнул несколько пилюль в синие губы. Минут через десять губы хоть и не стали розового, нормального цвета - видимо, кровопотеря сказывалась - но голос немного окреп. Тащить к себе Михалыча я не мог - он кабан здоровый, на ручки не поднимешь, а в его транспортабельности другим способом я сильно сомневался. Поэтому я так же как и у себя в квартире спихнул шкаф к окну, закрыв проем наглухо. Налил ему воды в полторашку, приволок хлеба.

Спросил про ружьё и патроны. Он разрешил взять, мол, ему уже не нужно. На этом мы с ним распрощались, чуть позже зайду, проверю как он там. Ну а что с ним сидеть, я ж не медик. Да и не священник ни разу.

Дома развил бурную деятельность. Выволок со всеми предосторожностями туши зверей из квартиры, протер по ходу жизни дверной глазок. Набрал холодной воды в ванну, вскипятил чайник и заварил бичпакет. Примотал паракордом шкаф в комнате к батарее, как сумел. Верх - к трубе отопления. Отрегулировал щель, чтобы смотреть в окно. А посмотреть было на что. Снова начали метаться машины, пытаясь, видимо, убраться подальше. Одной не удалось, она решила объехать затор из битых тачек около магазина, когда тварь прыгнула со стены и вместе с лобовым стеклом влетела в салон. Машина в клубах пыли слетела с дороги и замерла на столбе. Пассажиры не вылезли, в отличие от колченогой, но подвижной скотины, ухромавшей по стене дома в одну из квартир на втором этаже.

Потом на улице появилась бронетехника, несколько каких-то бронемашин на колесах, похожих на БТРы с картинок, медленно прокатились посредине улицы, и распихали завал из сгоревших авто. Десантные люки были распахнуты, рядом шли бойцы в броне и сферах. Видимо, чтобы быстро запрыгнуть внутрь, если будет такая необходимость. От этой картины меня накрыл приступ ликования. Наши! Скоро этих тварей под асфальт закатают, надо лишь немного подождать! Побегав в радостном возбуждении по комнате, я угомонился и пошел пожрать. Заодно и навести порядок на кухне, чтобы не порезаться осколками стекла.

К вечеру появился свет, а ночью пришел Ужас.

Глава 4

Когда появился свет, я первым делом повырубал всё лишнее, типа зарычавшего холодильника и заоравшего помехами телевизора. Свет тоже отключил, ибо нефиг отсвечивать. Поставил мобилу на зарядку и получил кучу смс "вам звонили"... Попытался дозвониться до друзей. Пашка и его сколопендра были вне зоны доступа, у Николая вызов шел, но никто не ответил. Игорь с Витьком тоже молчали. Как и знакомые парни со спортзала. Телефон у Алёны я так и не взял, а жаль. Красивая всё таки девушка. И смех приятный. При мысли об этой девке у меня почему-то заныло в груди, но я эту хрень из себя выдавил - ещё чего... Все они, сучки, одинаковые, просто эта чуть-чуть симпатичнее на мордаху, и нехрен себе голову забивать.

Но Алёна из похмельной головы как на зло всё равно не выходила, поэтому я решил занять руки делом. Засунул батину двудулку в сейф, а соседскую МР-ку снарядил и закинул за спину. На пояс нацепил патронташ с картечью и четырьмя нулями. Так как-то спокойнее. СКС с рюкзаком и подсумком поставил у двери, чтобы в случае быстрого бегства из квартиры сразу схватить. А не метаться по комнате, собирая рассованное по всем углам барахло.

Вечерело, надо бы сходить к Михалычу. Снова исполнил квест "движение по территории противника", прислушиваясь и крутя головой на триста шестьдесят, открыл дверь в квартиру соседа. И на какое-то мгновение завис, не осознавая, что перед собой вижу. А увидел я соседа, который склонился над трупом жены и обгладывал ей ляжку. Окровавленная харя смотрела на меня немигающими черными глазами, за синюшными губами скалились несколько рядов зубов. Михалыч... смотрел на меня глазами твари в человеческом обличье.

Я взвизгнул и попытался захлопнуть плечом дверь, но та внезапно рванула мне навстречу и снесла меня к стене, разбив краем дверного полотна лицо от брови до подбородка и выбив ручкой воздух из легких. Ружьё бесполезно бабахнуло куда-то в стену, грохот выстрела снова резанул болью по ушам, а коридор наполнился пылью сбитой штукатурки и пороховой гарью. Тварь в обличии Михалыча пролетела мимо, поскользнулась на кафельном полу подъезда и заскребла ногтями по половой плитке, переворачиваясь. Чувствуя, что не успеваю, я отлип от стены и рванул вниз и в сторону по лестнице. Тело Михалыча снова сделало прыжок по стене за мной. Снова громыхнула отлетевшая от удара дверь квартиры, а сама тварь... Вот как это описать?! Села? Приземлилась? Притянулась?! Она как какая-то адская муха прилипла к стене в метре над полом, с нечеловеческой пластикой повернула голову, развернулась на широко расставленных конечностях, сжалась и прыгнула через перила, меняя в полете вектор - вот она летит как будто над стеной, а вот изогнулись - и уже над ступеньками, на меня. Я как раз докатился кубарем до площадки ниже, приложился плечом об стену, упёрся в неё спиной и нажал на спуск. Бам-бам-бам!! Три выстрела снова слились в пространстве подъезда в один оглушающий грохот, прокатились эхом вниз и обратно. Тело твари, которое ещё недавно было вальяжным добродушным соседом, сломалось в полёте, с влажным звуком влипло в стену, конвульсивно дергая конечностями, и сползло на меня, придавив всей массой. Треснуло под тяжелой тушей ружьё, приклад остался в руке а ствол с коробкой повис на ремне. Прямо перед собой я увидел разбитый череп с синевато-розовым мозгом. Это уж было слишком, и меня вырвало.

Весь в блевотине, собственной крови из разбитого лица и вытекших таки мозгах Михалыча, я выбрался из-под тяжёлого тела и на карачках пополз по лестнице к себе в квартиру. Раздавшийся сзади хищный рёв дизеля снова заставил меня взвизгнуть и рвануть с ускорением. Дверь удалось захлопнуть перед самой мордой атаковавшей черной твари, пару секунд я слушал скрежет когтей по железу, потом топтание по двери, которое стихло где-то сверху. Выглянул в глазок. Тварь сидела на потолке и крутила башкой. Потом так же по потолку метнулась к окну и исчезла из виду.

Без сил я плюхнулся прямо в коридоре, сбив стоящий рядом карабин, который грохнулся об пол. Схватил его в испуге, прижал к груди как родного. Прислушался. На улице в отдалении молотили на разные лады ружья, автоматы, тяжело стучали пулемёты. Вопили на разные лады сигналки машин. А ещё был вой. Вой ужаса, безнадёги, отчаяния. У нас в доме, в доме напротив, и дальше. Город выл, умирая, перемежаясь с рокотом адских тварей. Запах горелой резины проникал через разбитое на кухне окно, слышался топот ног и лап по осколкам битого стекла. Крики о помощи. Гул далёкого взрыва эхом заметался между домами.

Протерев залитый кровью левый глаз я снова сбросил охотничий патронташ и нацепил привычный подсумок. Снова достал из сейфа ИЖак, засунул два патрона и оставил ружьё там же, у двери в комнату. На создаваемый при этом шум откровенно наплевал - по сравнению с тем адом, что творился на улице, это было каплей в море. В окне рокотали твари. Рядом с домом прорычала какая-то тяжёлая техника, и вдруг загрохотали тяжёлые очереди выстрелов. В комнате лязгнуло стекло, дробно стукнуло, с полки шкафа у окна полетели веером на пол стопки футболок, носков и труселей, кофт и прочего барахла. С потолка упала и разбилась люстра, посыпалась пыль, и куски плиты перекрытия со щебнем шрапнелью стеганули по стене, сбив семейную фотографию. На потолке, которая на самом деле пустотелая плита перекрытия, появились дыры. Я закрыл глаза и зажал уши руками, вжался в проем входной двери. Бежать то некуда! В коридоре твари. А тут маленькая однушка - кухня, комната да сортир. Блин, ванная же! Обругал себя за тупость. Снова на карачках и грохоча карабином по полу я прополз в совмещённый санузел и свернулся в позе эмбриона рядом со старой чугунной ванной, вцепившись обоими руками в Плаксу. Через некоторое время стрельба и рёв техники стали удаляться, наступила тишина. Я выбрался из ванной. В воздухе висела пыль, горло тут же засвербело. По раскиданным вещам, битому цементу и другому хламу пробрался в комнату. Разгром, лютый разгром! Дверцы шкафа, упертые в подоконник, тоже зияли отверстиями. Дыры были и в стене, с маленьким диаметром снаружи и вывороченными кусками со стороны помещения. В бетоне торчали прутья арматуры.

С карабином наперевес отодвинул пыльную дырявую штору, которой закрыл ранее щель между откосом и сдвинутым к окну шкафом, и начал вглядываться в густеющую темноту. Увидел стоящий чуть поодаль БМП, рядом озирающиеся бойцы водили стволами в поисках целей. Около них вповалку валялись груды тел тварей. Много, очень много тел. Складывалось ощущение, что твари пёрли на солдат сплошной лавиной. Возможно, так оно и было.

Тут среди бойцов началась суета, послышались короткие команды. Солдаты разошлись в стороны, один боец распахнул десантные люки сзади БМП, остальные вскинули автоматы и изготовились к стрельбе. Ещё один, видимо командир, заорал кому-то, кого я не видел из-за неудобного угла зрения и замахал руками. Я и так и этак пытался разглядеть, кому он так орёт, но узкая щель не позволяла этого сделать.

Но тут в поле зрения и свете прожекторов бронемашины появилось с десяток человек, которые со всех ног бежали к солдатам, а те начали короткими отсечками стрелять по тварям, бегущим за людьми следом. Твари кувыркались и падали, в росчерках пуль мелькали трассеры, бойцы спешно перезаряжались,командир махал руками и орал, чтобы люди не перекрывали сектор стрельбы. А я... Я не понимал происходящего. Точнее, я понимал, что солдаты изо всех сил пытаются спасти людей. Не понимал я, как ребенок от силы семи лет может не отставать от взрослых, огромными скачками несущихся к солдатам. Его никто не держал за ручку, не тащил за собой, а он просто несся к солдатам. В толпе таких же... в толпе таких же окровавленных, перемотанных бинтами и просто тряпками людей. А людей ли? В памяти ярко вспыхнуло видение хари бывшего Михалыча. Черные, как сама тьма, глаза. Руки сработали сами собой, без участия мозга, оцепенело переваривающего видение. Ещё не осыпались осколки от выбитого стволом СКСа куска стекла, чудом торчащего в стеклопакете, как я заорал во всю мощь почти не прокуренных лёгких:

- Стреляйте! Стреляйте, это не люди!! Да стреляйте же, идиоты!!

И вскинул "Плаксу", выцеливая в оптику фигуру человекоподобный твари.

Не успел. Передние ряды тварей, бывших недавно людьми, уже добежали до бойцов, делающих знаки руками и просящих "беженцев" уйти с линии огня. А твари-люди (а как их ещё вызвать?!) припадали на четыре конечности и совершали гигантские прыжки. Они сбивали солдат как кегли, тут же вгрызаясь им в руки и ноги, не защищённые бронёй. У бронемашины сразу началась свалка, в которую черными торпедами влетали и твари на четырёх ногах, волной захлестнув сопротивляющихся погибающих бойцов. Бронемашина взревела, дёрнулась, но в распахнутые двери уже врывались монстры, устраивая кровавую баню механику-водителю и пулемётчику. БМП крутанулся, вспахивая траками асфальт, и замер. Фары моргнули и стали светить тусклее, двигатель заглох.

Отошел от окна, штора заколыхалась и закрыла просвет. В комнате было уже совсем темно, и я, оглушенный развернувшейся на моих глазах трагедией, как сомнамбула уселся на диван. Даже не обратил внимание на грязь и пыль на покрывале, и куски битого бетона под седалищем. Протер грязной ладонью кровоточащую ссадину на подбородке, вытер руку о джинсы. Пришло абсолютно чёткое понимание, что самому отсюда не выбраться. Собственно, приплыли, это финиш. Будь ты хоть десять раз крутой, без поддержки бригады специально обученных людей с автоматами и на броне, в одиночку не уйти. И, кстати да, а куда идти то? Информации ноль, света нет, связи тоже... Я судорожно вытянул из кармана телефон. Экран расцвел узором трещин и не реагировал на касания. Нажал на кнопку, вырубил экран. И поспешил к шкафчику в прихожей, где на нижней полке, в ящике для всякого инструмента, лежал металлический фонарь на аккумуляторе. Я точно помнил, что заряжал недавно, аккумулятор должен быть вполне работоспособным. Рылся недолго, на ощупь нашел рифленую рукоятку. Для проверки нажал на кнопку и потом еще несколько раз пришлось торопливо жать на неё же. Сперва он дал мощный узкий луч света, потом рассеянный, а потом заморгал. Чертовы китайцы, наворотят всякую хрень, ну вот почему б не сделать обычную кнопку, а сильнее-слабее не сделать за счет вращения линзы?! К чему усложнять жизнь человека, мирно прячущегося от чудовищ в разгромленном доме?! Аллё, китаецы, надеюсь, вы уже тоже прониклись и больше так делать не будете! Ни-каг-да!

Прислушался. Вроде никто не пытается влезть ко мне в окно. Пошел в комнату, сдёрнул с дивана покрывало и накинул на шкаф. Светомаскировка, конечно, так себе, но всё же лучше чем ничего. То же самое проделал на кухне, на ощупь накидав на холодильник одеял и простыней. В результате, опять же, не уверен. Но, по крайней мере, если не включать свет, то может быть и удастся не вызывать любопытство тварей. В эту ночь хотя бы.

После недолгих раздумий пережить ночь решил в санузле. Вода есть, унитаз в самом буквальном смысле под боком, дверь непрозрачная. На полке полотенца, да и в корзине тонна нестиранного барахла лежит, можно кинуть на пол. Глядишь, и доживу до утра. Главное, на мой примитивный взгляд, не шуметь и не отсвечивать.

Прикрутил фонарь скотчем к стволу. Забился в угол, вытолкав предварительно из него стиральную машину. Долго трясся от адреналинового отходняка, зубы стучали. На улице продолжали вопить сигналки машин. Когда они, наконец, заткнутся то, а? Где-то в отдалении была слышна стрельба, ближе к окраине, кажется, в стороне нефтезавода. Что в общем то логично, без топлива никак. Наверняка взяли под контроль бочку-другую.

Попробовал уснуть. За окном то близко, то в отдалении, визжали монстры. Иногда смертно кричали гибнущие люди. Прижал к груди Плаксу, как в детстве мишку, а чуть позже книжку. Несмотря на дикую усталость, сон не шёл. Стоило мне только начать проваливаться в забытье, как или события дня яркой картиной вставали перед глазами, или казалось, что на потолке готовится к прыжку черноглазый Михалыч. Он то становился мухой с огромными зубами, то похожая на гиену черная тварь начинала почему-то рычать голосом Тилля Линдерманна “Ду хаст”. Не знаю, что это за выверты сознания и от чего так бывает, но поспать мне толком так и не удалось. Около шести утра, судя по показаниям разбитого телефона, я кое-как поднялся с полотенца, ополоснул, словно в деревенской бочке, лицо в ванне, и снова начал размышлять о жизни.

Тут сидеть не вариант. Можно досидеться до того, что меня без вариантов сожрут рано или поздно, либо кончатся продукты, либо кончатся военные, которые вроде пока еще катаются рядом. Либо военным надоест тут мельтешить. Просто решат, что все люди уже кончились и забьют на них болт... Итак, чтобы выжить, надо отсюда убраться подальше. Чтобы отсюда убраться подальше и желательно одним куском, надо дождаться военных, если они вообще ещё появятся. Про то, чтобы выбраться самому, я даже не рассуждал. К своему стыду я не умел водить машину, да и как, скажите на милость, мне искать машину и ключи к ней? Меня явно хватит только на пару квартир, потом опять же сожрут. К бабке не ходи. И кстати, а как вскрывать квартиры? Ломиком? Это только в кино всё просто - раз! и готово. А на деле попробуйте без болгарки с помощью монтажки быстро и без лишнего шума войти внутрь. Двери у нас в подъезде у всех железные, а если у кого не железные, то либо у пенсионера, либо идиота. А у идиотов и машины нет. Ну или у пенсионера в гараже, а гараж у черта на куличках, куда в такой ситуации один хрен как до луны.

Ладно, продолжим о военных. Вот они, к примеру, появляются на дороге. И? Надо либо подать знак, либо самому к ним выскакивать. Подать знак - а они остановятся? Или помашут ручкой? И не сбегутся ли ко мне те, кого совсем не надо? Выскакивать самому - это три этажа плюс обежать вокруг дома, при этом не попасть на зуб скучающей твари. Реально? Ну как то так себе план. За то время, пока ты будешь красться по подъезду, потом по улице, военные проедут мимо, оставив после себя только тёплые воспоминания, запах соляры и сигарет. А ты весь такой запыхавшийся, один и на дороге, но зато мягкий и вкусный.

Нет, не катит. Значит, стартовать надо так, чтобы добежать до солдат быстро, причем быстрее, чем до тебя добегут твари. А значит, надо сменить локацию, чтобы быть ближе к дороге. Заранее сменить, а потом сидеть и ждать. Авось свезёт дождаться.

Я начал вспоминать, куда около дороги можно забиться так, чтобы и близко, и так, чтобы тебя не выковыряла оттуда разная черноглазая дрянь. Вспомнил про круглосуточный павильон на остановке, где продавали всякую мелочь, и не брезговали приторговывать водочкой сомнительного качества после одиннадцати вечера. Решётки на витрине такие, что любой карцер обзавидуется. Мысленно обошел вокруг дома несколько раз. Вспомнил зарешёченные окна первых этажей, но тут, даже если увидишь военных, то всё равно надо бежать вокруг дома и потом до дороги. Не очень, если честно. Нет, понятно, что и до ларька надо добираться, но тут хоть времени будет больше, можно короткими перебежками, оглядываясь. А вот если военные нарисуются, то тут уже будет поджимать время. И снова появляется неоправданный риск второпях не добежать до спасения.

Решено. Как наступит яркое солнце, часов в одиннадцать, начну перебираться сперва на первый этаж, потом в соседний подъезд, и так дальше до первого. Всего четыре подъезда, включая свой. Ну а если нарвусь, буду вламываться в ближайшую квартиру, расстреляю замок и добавлю усилий монтажкой. Нет, одёрнул я себя, к одиннадцати я уже должен быть там.

Ну о’кей, продолжал размышлять я. Итак, добрался до крайнего подъезда, тварей нет. Огляделся, побежал к павильончику. Прибежал. В то, что на этом этапе твари на меня не наведутся, я верил слабо. Вон они, на стенах сидят, релаксируют. Значит, пострелять придется. Хорошо, представим, что мне снова повезло, наиболее шустрых я пристрелил. От подъезда до павильона метров сто-сто пятьдесят. Минимум тридцать секунд при наилучшем раскладе, если со стрельбой. Прибежал к павильону. И? Там меня будет ждать открытая дверь? Хорошо бы, но вряд ли. Значит, надо будет её открыть. Как? Пулями и монтировкой, других вариантов нет. Дверь открывается наружу, точно помню. Там ещё тётка такая мерзкого вида работает, с виду неряшливая алкашка. Курит постоянно у открытой двери. Потом надо будет чем-то дверь закрыть. Ну, это уже последний вопрос. Возьму паракорд, привяжу как нибудь к ручке. Двери эти твари ещё вроде открывать на себя не научились. Или монтажку присобачу. А если что, буду стрелять прямо сквозь дверь.

Ладно, пока примем план как рабочий. А там будь что будет.

На цыпочках выбрался из ванны, долго прислушивался. Вроде тихо. Пробрался по битому стеклу и луже воды на кухню, нашел в сырой растаявшей морозилке кусок сала. Взял ещё жратвы, какую нашёл. Даже несколько банок тушенки и сардины нашел, неизвестно когда купленных. Перетащил в туалет, консервы сразу сунул в рюкзак. Потом вернулся, прихватил сахар, кофе и лимон. Перекусил, сидя на краю ванны. Запил холодным кофе, набрав воды прямо из ванны. Так себе удовольствие, но лучше, чем просто вода. Жить сразу стало веселее. Собрал в рюкзак кое-какие шмотки, даже сунул штык-нож к СКС-у. Долго думал, куда бы пристроить монтажку, чтоб и не мешалась, и была под рукой. Снова выкидал из рюкзака всё сложенное, и переложил так, чтобы патроны к СКСу были сверху, тряпьё и полезные мелочи типа мыльно-рыльных сунул вниз. И монтажка торчала из рюкзака, как меч самурая, изогнутой частью вверх. Вроде и засунута плотно, не должна выпасть, и вытаскивается относительно легко. Надел хоккейные наколенники и налокотники. А то мало ли, не помешают.

Убрал в сейф ИЖа. Два ствола я с собой не утяну. В разобранном состоянии он всё равно габаритный для маленького рюкзака, а в снаряженном состоянии куда его? Это только в книжках главный герой таскает с собой кучу стволов и меняет их в микросекунду. Неа, так не бывает. Неудобно это. Так что ИЖ отправился обратно в сейф вместе с патронами. Может когда и заберу.

Высунул нос в окно. Тишина, только ветер крутит бумажки по улице. Тварей на солнце видно не было, наверное попрятались по квартирам. Одну углядел, в окне почти напротив. Лежит на стене. Мляаа, это разрыв мозга. Лежит. На стене. Отдыхает. Во жизнь пошла! Сон психопата.

А может, я и правда просто свихнулся? Может, на днюхе у Коляна я случайно чем-то закинулся, и теперь пускаю слюни на диване, а всё произошедшее просто лютый приход? Может такое быть? Ну не знаю, уж больно всё последовательно и реалистично. Такой дури по-моему ещё не придумали. А если придумали, то что будет с человеком, который увидит в таком качественном глюке свою смерть? Думаю, ничего хорошего. Так что не буду забивать себе голову, буду выживать как умею, реальность это или сон, не важно. Хотя да. Лучше бы всё-таки сон.

Глава 5

Царапание и треск в комнате я услышал часов в десять, когда решил изобразить доступный мне в нынешнем положении тоник - кружок лимона, ложка кофе на него и сахар с горкой. Только сунул в рот - и нате вам, незваные гости нарисовались. В квартиру начали ломиться. Когда с Плаксой на перевес я ввалился в комнату, щепа ЛДСП шкафа с треском вылетала в окно и на пол, а когтистая черная лапа активно отрывала от него занозистые куски и скребла когтями. С трудом пропихнув в горло кисло-горько-сладкий “тоник”, я прострелил башку твари, которая сунулась в комнату. Но тут же её место заняла другая, разваливая жиденькую защиту прямо на глазах. Мгновение я пребывал в замешательстве, не в силах решить, что делать. То ли бежать в подъезд, то ли защищаться до упора. Победила логика. Чем больше чудовищ прибежит на стрельбу к окну, тем меньше будет тварей со двора. Да и ломиться, как олень, не глядя, тоже не вариант. Поэтому, выплюнув косточку лимона изо рта, я прострелил голову и этому зверю. Потом отошел в прихожку, отпер замок на двери, чтобы не заморачиваться с ним при планируемом бегстве.

Еще насколько тварей начали ввинчиваться в дыру в раскуроченном шкафу, Плакса хлестал, как кнут, и еще два тела полетели вниз, одно повисло, застряв головой в дыре, и мешалось напирающим сзади. На некоторое время возникла пауза, затем вокруг дыры заметались стремительные тени, и скрежет когтей по металлу раздался из кухни. Финиш. Твари явно готовят атаку и хотят меня обойти с двух сторон. Я скаканул на кухню и сбил одну нечисть прямо сквозь стенку холодильника. Зашипел из пробитого радиатора фреон, дым сгоревшего пороха начал щипать глаза. И снова перебежал в комнату, расстреляв почти влезшую в комнату тварь. Мляааа, меня так точно сожрут. Прыгать между кухней и комнатой я долго не смогу. Кинув в стену под окном бутылку с бензином “Калоша”, лежавшей под ванной ещё со времен царя Гороха, я поджег растворитель. Пламя взметнулось вверх, очередная тварь взвизгнула как бензопила и исчезла в проломе. ЛДСП и лежащие под шкафом тряпки зачадили густым удушливым дымом, добавляя в нездоровую атмосферу чад горящих смол. Потом из прихожей пустил наугад несколько пуль в холодильник и припал к глазку двери. В подъезде было чисто. Аккуратно выглянул. Никакой фауны ни на стенах, ни на потолке не наблюдалось, я выскользнул на площадку и закрыл дверь на ключ. Замер, прижавшись спиной к холодному железу, объятый страхом. Назад пути нет, а впереди страшно. Судорожно сменил магазин, снова внутренне выматерился из-за неудобства этой процедуры. СКС в этом моменте неимоверно неудобное говно. В полупустой магазин насовал патронов из кармана и сунул его в подсумок.

Двинулся вниз по ступенькам, крутя головой не то что на триста шестьдесят, а вообще во всех плоскостях. В ситуации, когда и сверху, и снизу, и из любого окна на тебя по стене или даже по потолку может прибежать стая стремительной нечисти, движение по лестнице превращается в авантюру с непредсказуемыми последствиями. Тяжело дыша и отчаянно потея, я уже добрался до площадки между первым и вторым этажами, как заметил мелькнувшую в окне стремительную тень. Вскинул Плаксу и двинулся по лестнице вниз спиной. Где-то выше на этаже лопнуло стекло, несколько осколков пролетели между лестничными маршами и разбились о перила. Я подпрыгнул от неожиданности и рванул к дверям квартир, где, как я помнил, на окнах были решётки. Подергал ручку одной, потом другой двери. Заперто! Третья - то же, хотя там вроде бы на окнах решеток не было. Бежать на улицу сейчас не имело смысла, только если, конечно, не хочешь получить недолгие, но яркие впечатления. Еще раз повторюсь - в мире, где твари бегают по стенам аки по асфальту, срок жизни одинокого супермена будет стремиться к ничтожно малой величине.

Тяжело дыша и судорожно дергая стволом то вверх то в сторону двери, я постучал каблуком кроссовка по железной двери:

- Живые есть? Если не ответите, буду стрелять в замок!

Сверху раздалось знакомое инфернальное рычание, и две тени, бегущие по стене лестничного пролета, невероятным прыжком перелетели через перила и прямо со стены метнулись ко мне. Мельком заметил глубокие борозды на штукатурке, оставленные когтями тварей. Я заорал и сместился в сторону, отчаянно нажимая спуск. По несущимся ко мне и стесненным в манёвре чёрным телам хлестнули пули, выбивая в стенах за ними пыль, куски кирпича и цемента. Одна тварь сдохла сразу, с каким-то мягким стуком влипла в стену и вялым куском мяса замерла на полу. Вторая посучила ногами и попробовала дотянуться до меня, но успокоилась с двумя дырками в черепе. В окне подъезда снова что-то мелькнуло, и я замолотил в дверь прикладом, боясь поворачиваться к лестнице и окну спиной:

- Не ответите - я стреляю в замок!! - в истерике орал я. - На счёт три, два уже было!

За дверью кто-то пискнул, и раздался звук отпираемой двери. Сверху снова взревело, и я услышал мягкий дробный стук лап несущихся ко мне зверей. Дверь открывалась медленно, и я рванул ручку на себя, выпуская несколько пуль в первого показавшегося на лестнице монстра. Сметя плечом чьё-то легкое тело, ввалился в полутёмною квартиру и захлопнул дверь. Тут же в нее влетело что-то тяжёлое и одновременно мягкое, и заметалось снаружи по всему дверному полотну. Раздался рев, рядом кто-то снова вякнул. Я на эмоциях всадил пару пуль сквозь дверь под потолок, вылетевшие гильзы зазвенели о стену. Раздался звук падения чего-то тяжелого, скребущие звуки когтей по полу и скулёж, похожий не то на всё ту же бензопилу, не то на только что отключенную болгарку. Только тише. Видимо, выстрелы были удачные. Для верности я повторил двойку уже в низ двери, и скулёж затих.

Приник к глазку. Снизу видно не было, прямо сверху под лестничным маршем сидели вниз башками две черные твари. По лестнице спускался сосед сверху с окровавленной харей, и, кажется, смотрел мне через глазок прямо в глаз. Я отшатнулся от двери и хотел было выстрелить в него так же, через дверное полотно, но передумал. Хрен с ним, может сам уберется.

Затравленно оглянулся вокруг, подпрыгнул от страха, когда краем глаза прямо за спиной углядел силуэт здоровенного мужика. Выдохнул. Это зеркало во всю дверцу шкафа. А в зеркале я, с короткими волосами дыбом и безумными глазами.

Рядом, в дверях комнаты, стояла худенькая девчонка лет шестнадцати-семнадцати на вид, из-за неё выглядывал белобрысый пацан лет десяти.

- Вы кто? - хрипло спросил я, словно это они, а не я, вломились с оружием на перевес в чужую квартиру.

- А вы нас спасать пришли? - встрял мальчуган, поблескивая слезами в глазах.

- Неа, я так, мимо пробегал, - не нашел ничего умнее сказать я.

- Я Вика, а это Сашка, - подала голос девчонка. - Мы к тёте Вере приехали, но она вечером пошла с Микки погулять и домой не пришла.

Вспомнилась пожилая учительница, встретившаяся мне у подъезда, и её противная Фубля. Жаль, царствие ей небесное... Я про женщину, если что.

Я успел представиться, но знакомство прервало рычание в комнате. Дети выскочили из комнаты пулей и организованно влетели в ванну, хлопнув дверью и чуть ею не разбив мне многострадальную рожу, по пути ещё и наступив мне на ногу. Я сунулся в комнату. Тоже разруха от попаданий из пулемета в стены. Штукатурка на полу. За плотной шторой окна угадывалась деловитая суета со знакомым мне урчанием дизеля. Суки, по решетке топчутся да в дыры в стене заглядывают. Ну ладно, мы подождем пока они свалят, потом смотреть будем, что там да как. Зашел в кухню. Планировка была примерно такая же, как и у меня, только комнат было две, одна проходная. Вернулся, заглянул во вторую. Окна тоже зашторены, с дырами от пуль и следами попаданий на противоположной стене.

Обратно на кухню, выхлебал кружку воды из кувшинчика с фильтром. За окном снова заскреблись и заурчали, но я не обратил на это внимание, сел на табуретку и бухнул Плаксу на стол. Надо было решать, как действовать дальше. На решётке за окном бесновалась тварь, суя лапы между прутьями и скребя по стеклу когтями.

Итак, за уже двадцать примерно минут я преодолел аж три этажа и даже не вышел из подъезда. Цель моего променада как была неимоверно далека, так и осталась там же. Время идёт, могут появиться военные, да так и проехать мимо. Попробуй услышать наши крики сквозь рев двигателей, стрельбу, да и кусты прикрывают окна наполовину. Можно, конечно, сделать пару выстрелов по броне, охотничьи патроны её вряд ли пробьют, но... Не получу ли я в ответку парочку крупнокалиберных? В смысле, очередей? А если я по ним выстрелю, то их несомненно хорошее отношение к несчастным пленникам обстоятельств может немного поменяться. Оно мне надо? Да еще и дети эти... Но не бросать же их тут, в самом деле.

- Эй, молодёжь, идите ка сюда, - сказал я, постучав по двери санузла. Две фигурки, повыше и пониже, показались в дверном проёме, - У вас есть цветной картон и краски?

Такой мой вопрос поставил детей в тупик. Первым опомнился малой. Не помню, как зовут. Их имена пролетели сквозь уши и не остались в голове. Не до того было, ей Богу.

- Есть. А зачем?

- Сейчас выберете самую яркую бумагу и напишите на каждом листе по букве, чтобы получилось “Помогите”, или там “Спасите”. Или вообще “SOS”, оно короче. Налепим на стекло, - тут я осёкся и задумался. В кухне стекла были, здесь наклеить можно. А в комнате пришпилим к занавеске, - Или к решётке. Или на стекле вообще помадой, есть же помада?

Девушка кивнула и взяла с тумбочки косметичку. Невысокая, худенькая, в спортивном костюме. Волосы светлые, с фиолетовым отливом. В ушах куча мелких блестящих гвоздиков, в брови пирсинг. Сисек не видно, как и задницы. Дитё, в общем. Пацан убежал в комнату за бумагой и маркером. Потом девушка присела рядом на краешек табуретки и спросила о насущном:

- Вы знаете, что происходит? Что это за монстры? Вы как думаете спасаться? Вы нам поможете?

- Не так быстро, - вздохнул я, - Что происходит? Понятия не имею. Как спасаться? Да убираться отсюда надо. Помочь? Я не знаю, шансов маловато, меня только что чуть не съели, а я всего два этажа прошел... Есть два варианта: сидеть здесь и ждать у моря погоды. Или попробовать сбежать, но тут ни вы мне, ни я вам не помощник. Там, - я кивнул головой за окно, - очень быстрые твари. Защитить вас я не сумею при всём желании. Так что пока план таков - я попробую пробиться к солдатам, а вы сидите здесь и ждёте помощи. Больше никаких вариантов.

- А как вы выйдете? Там же они, - девушка кивнула в строну двери. Кто “они”, пояснять не пришлось.

- Подожду пока. Может, уберутся. Мне надо, чтобы до выхода из подъезда было чисто, и на площадке не больше двух было, - сказал я и крепко задумался. Больше чем с двумя-тремя я в подъезде не справлюсь, и то на пределе возможностей. А если две одновременно нападут с разных направлений, то и с двумя не справлюсь. Поэтому выходим только когда лесенка до подъездных дверей будет свободна.

- Потом попробую пробиться в ларёк, тот, - продолжил говорить я и махнул рукой в сторону ларька, - и в нём запереться. Ну и уже там дождаться военных, которые поедут мимо. Про вас сразу скажу, думаю, вытянут. Не далеко же, в конце то концов, - я добавил в голос уверенности, увидев, что девчушка сникла, а в глазах мелькнули слёзы.

- Артём, мы с вами пойдем! - заявила она. А я скривился и глядя ей прямо в глаза, точнее, одним глазом в её переносицу, рявкнул:

- Можешь сама выходить в подъезд, чтобы не мучиться и мне голову не компостировать! У нас не диспут, у нас информирование, а ты, сопля, либо делаешь, как я говорю, либо мне на тебя похрен! И твои проблемы тоже похрен! Вкурила, дура?!

Девчонка залилась слезами, а и поделом. Кончились толерантность, равноправия полов и прочие отрыжки цивилизации. Либо она делает как скажу, либо хрен с ней.

Чёрт, я даже завёлся. Потом стало стыдно, но не надолго. Прибежал из ванной пацан, где он на ярко желтых листах картона написал крупными кривыми буквами “СОС”, и теперь испуганными глазёнками таращился на нас, прижимая к груди листы. Я встал, обошел стол, наклонился и положил руку на худенькое плечо девчонки. Ей богу, воробышек, в чем только душа держится?

- Ты это, эээ... забыл, как там тебя... пойми правильно. Там надо бежать и стрелять, причем бежать быстрее, чем вы можете. Сожрут вас, и вся недолга. А с вами и у меня шансов не будет, я ж что... что ж я, зверь какой, чтоб вас бросить? Так что лучше просто жди, здесь по крайней мере безопасно. Добро?

Она кивнула, хотя и глаз на меня не подняла. А пацан всё же спросил:

- Дядя Артём, а вы нас правда-правда не бросите? Не забудете про нас?

Вот что пацану ответить? Что конечно помогу, если мне самому в процессе этой суеты не откусят задницу? Пообещать? Я смотрел на пацана, маленького, с вытянутым от испуга личиком, и вдруг от этих широко распахнутых и смотрящих на меня с надеждой детских глаз внутри поднялась какая-то уверенность. Словно сам факт того, что в моих руках не только судьба персонально моя, но и вот этих вот детей. А на кого им ещё надеяться? Всё, больше не на кого, тётку с Фублей уже сожрали монстры. Если я не доберусь, то и им гарантированно хана.

- Обещаю. Я обязательно постараюсь помочь вам. А если выберусь сам, то и вас вытащу.

Потом, подсушив сопли и слёзы, мы приклеили “СОС” на верхнюю часть окна кухни. Добавили “SOS” помадой на стекле. На булавки прикололи листочки к шторам в комнатах. Пришлось пристрелить пару тварей, вздумавших совать когтистые лапы сквозь прутья решетки. Я чуть не проморгал момент, когда одна из них словно кошка ухватила меня буквально парой когтей за воротник олимпийки, и потащила к решётке. Я извернулся и схватил её одну лапу своими двумя, и прыгнул с табуретки вбок. Раздался хруст, тварь завизжала, вырвала у меня искалеченную конечность и скрылась за стеной. Чуть не напрудил в штаны, но наградой стали восхищенные взгляды детей. Блин, кажись, у меня появились фанаты.

Но время поджимало. Снова задернули шторы, и я начал инструктаж:

- Короче, малые. Когда я выйду за дверь, ты, - мой палец уперся в девушку, - сразу закрываешься за мной на замок. А ты, - палец переехал на пацана, - должен будешь уже сидеть на кухне в дальнем углу. Объясняю для непонятливых. Если мне придется уворачиваться и метаться по подъезду, пули могут полететь куда угодно. Может и в эту стену, - я показал на стену туалета, - или туда, - палец показал на соседнюю комнату. - А ты, соответственно, - это уже девчонке, - тоже бежишь к брату. И так сидите пока не стихнет пальба. Понятно?

Дети закивали головами. Я встал и пошел к двери. Выглянул в глазок и даже посмотрел в отверстия от пуль внизу. Неужели повезло? Кроме дохлой твари других черноглазых в поле видимости видно не было. Проверил оружие, поправил подсумок с магазинами. Подпрыгнул пару раз, проверив, как висит на плечах рюкзак. Подмигнул девчонке, махнул рукой пацану на кухне и аккуратно повернул ключ. Паййехалиии!!

Глава 6

В поле зрения движения не наблюдалось, я шагнул из дверей. Бабах! От грохота за спиной я аж подпрыгнул - это сзади так захлопнулась дверь.

- Ой! - пискнул из-за двери девичий голосок. - Прости!

Дуууррра! Я рванул к выходу из подъезда. Лязгнул торопливо закрываемый замок. Сверху послышался топот мягких лап и скрип когтей по штукатурке. Ну мля, ну подстава же! Ну почему они все такие дуры?! Причём в любом возрасте и любой масти, хоть блонды, хоть брюнетки, хоть с розовыми или фиолетовыми патлами?!

Закрыл за собой дверь в тамбуре подъезда, быстро отдышался и толкнул входную дверь. Выглянул, посмотрел по сторонам, привыкая к яркому дневному свету. Чисто. Сверху над крыльцом был козырёк, я вскинул СКС вверх и двинулся вперед. Наверху, из окон, полезли твари. Много. Очень много. Увидели меня. В панике, не чувствуя под собой ног, я развернулся и полетел по дорожке к углу дома. Всего три подъезда, всего три! А твари лезли из окон, замельтешили по стене, словно чудовищные чёрные тараканы из кукольного домика, двигаясь в разных направлениях то снаружи, то вползая в оконные проёмы и разбитые балконы. За мной в погоню бросились не все. Возможно, не видели в этом смысла? Или не любили свет? Но и тех, кто бросился меня преследовать, хватало с избытком. Среди них бежали по стене и двуногие, в кровавых тряпках и бинтах. Бежали по вертикальной стене! Шиза реально полнейшая! Я по широкой дуге обежал угол, чтобы на меня не прыгнули со стены. И почти налетел ещё на двух двуногих. От бедра, не целясь, всадил в них чуть не с десяток пуль, перепрыгнул через тело первого и с налёта пырой пнул в лоб второму, упавшему рядом. Тварь хрюкнула и откинулась. И тут... и тут я увидел ЭТО. Огромный закручивающийся свинцово-черный столб тумана, неподвижный, и в то же время необъяснимо текучий. Он поднимался от земли в центре города к самым облакам и терялся в них. Его размеры потрясали, а чувство угрозы и чужеродности, веющее от него, подавляло рассудок. Глазу было физически неприятно смотреть на него, словно в него насыпали не то муку, не то залили слабым перцем. Где-то внутри вихря мерцали разряды молний, подсвечивая тьму инфернальными фиолетовыми всполохами.

На какую-то секунду я залип на это зрелище, однако рокот чудовищ быстро вернул меня в чувство. Проснись! Быстрее! Ещё несколько тварей уже спрыгнули со стены на землю и огромными скачками неслись ко мне наперерез. Твою мать! Снова подпустил поближе, чтоб наверняка, и еще сжёг не меньше половины оставшихся в магазине патронов, пока не увидел, как твари закувыркались на длинной клумбе. Ну и крепкие же на рану, мать их! Нет, не сдохли, ползут, суки! Ларёк был уже близко, очень близко, но твари ближе. Заорав от ужаса в голос и чудом не пуская кипяток на ляжки, я остановился с пробуксовкой и развернулся к тварям. Серия беглых выстрелов, и ещё несколько тварей споткнулись и заковыляли гораздо медленнее. Я снова помчался к ларьку. До него было уже десяток метров, доплюнуть было можно, когда из-за ларька вылези еще две твари. На бегу стрелять неудобно, но тут я превзошел сам себя. Остатки патронов из магазина прошлись по чёрным телам, твари взрыкнули и завозились в дорожной пыли. Сзади уже летела очередная, но затвор встал на задержку. Ммать!!! Держа карабин левой рукой за цевьё, указательным пальцем правой руки я оттянул защёлку и выбил магазин коленом. Подбежавшая тварь уже летела вы прыжке, я шарахнулся в строну. Тварь промахнулась и приземлилась, если так можно сказать, на стену ларька, ударив по нему лапами так, что железо гулко содрогнулось. А я уже тащил следующий магазин, в нескольких метрах от двери. Вставить магазин! Дёрнуть затвор! Увернуться от следующей твари! “Плакса” загрохотал выстрелами, тварь со стены ларька, уже снова летевшая ко мне, содрогнулась от попаданий в упор, и свалилась рядом, исходя синей пеной из пасти и дрыгая лапами на пыльном асфальте, как сбитая машиной кошка. Я снова с разворотом и изогнувшись ушел в сторону, всаживая в бок ещё одной зверюге свинцовый пунктир. Мляааа!! Да сколько же вас?! В какой-то момент понял, что ближайшие твари ускорились ко мне метрах в тридцати, а находящиеся рядом как минимум способны только ползти в мою сторону и лязгать зубами. И несколько раз в упор выстрелил в замок желанного укрытия. Металл сыпанул осколками, искрами и почему-то пылью. Я отчаянно рванул дверь на себя. Замок держался кое-как, цепляясь каким-то остатком язычка. Снова развернулся, быстрой серией сбив со стремительного бега одну тварь. Тень, падающая от крыши ларька на землю рядом со мной, изогнулась кривой грыжей, и я не глядя вскинул СКС вверх и сбил с крыши черноглазого мужика в порванной спецовке “Электросетей”. Снова, уже в полном отчаянии упер пламегаситель в неподатливый замок и нажал на спуск. Железо лязгнуло, и дверь открылась. Я метнулся внутрь и захлопнул её прямо перед носом очередной твари. Удар снаружи был просто ужасен, ларёк, казалось, содрогнулся до основания. Пальцы левой руки обожгло болью - проклятая тварь прищемила их дверью. Я взвыл и схватился за дверную ручку правой рукой, бросив карабин на пол, а пострадавшую конечность сунул себе в рот. Некоторое время упирался изо всех сил, потом понял, что у твари не хватает ума зацепиться когтями за край и потянуть, как это может делать любая домашняя мурзилка. Да и сложно, наверное, тянуть на себя дверь, если на ней же и топчешься вместе с компанией себе подобных.

Немного пришел в себя и оглянулся. Похолодел. На полу в луже крови и непонятно чего из разбитых бутылок и пакетов, заваленное пачками сигарет и чипсами, лежало тело. Я не сразу даже понял, мужчина это или женщина. На секунду даже пришел в ужас - а вдруг это сделал я, когда ломился в павильон? Застрелил её через дверь? Но тут же отпустило. Судя по запаху и рою кружащих рядом мух, тело лежит уже не меньше суток.

Снова дернулась дверь, рядом заворчала тварь, и я опомнился, скинул кое-как рюкзак и вытащил пораненной рукой моток паракорда. Пальцы ныли, с двух сорвало ногти, но пришлось терпеть - второй рукой я держал дверь. Кое-как примотав веревкой ручку двери, привязал второй конец к ножке шкафа. Хотел осесть на пол, но там была жижа из трупа женщины и простреленных упаковок сока, осколков стекла и другого вонючего мусора. Спотыкаясь о тело продавщицы и какую-то коробку, уселся на стул, не обращая внимание на харю чудовища, которое крутилось в окошке и пялилась на меня то одним то другим чёрным глазом. Мало того, отверстия от пуль регулярно моргали от теней тварей, бегающих по стенам и крыше. Начинался адреналиновый отходняк, несмотря на тёплую погоду меня стало морозить и колотить. Я сжался на сиденье, обхватив себя за плечи, и тупо уставился на полки с товаром. Оставалось только ждать. Страшно то как, Боже ж ты мой!

Немного успокоившись, пожевал “Сникерс”, запив “Колой”. Отрава, конечно, но нужны калории и кофеин, а ничего более полезного в маленьком ларьке не было. Чипсы, страшного вида вафли, сигареты и прочая подобная муть. Ерунда, короче. Годится только на то, чтобы не околеть сразу с голодухи, но не более. Жрать такое говно я в нормальное время бы не стал. Нет, я не ЗОЖник, конечно, просто мясо люблю. А от вафелек и печенюшек изжога потом пол дня долбит. Не ем я, короче, такое.

Через некоторое время почувствовал себя лучше, и решил немного разрядить обстановку. В смысле, сократить количество суетящихся рядом тварей. А то могут помешать мне на пути к спасению. Проверив боекомплект, я распотрошил ещё три пачки патронов, добил полупустой магазин и засыпал остатки в карман. Приступил к охоте.

Надоедливую тварь, сующую рыло и лапы в окошко, я пристрелил с первого раза, прямо в жуткий чёрный глаз. Тварь просто кувыркнулась на землю и затихла под окном. Вторую согнал выстрелом на звук в потолок, выбив искры из скрытого под профилем швеллера. Она спрыгнула с ларька и забилась на земле, я добил её двумя выстрелами в череп через разбитую витрину. Живучая, с-сука. Третью прибил (наверное), когда тень твари закрыла несколько кучных отверстий от пуль на стене. По крайней мере, она заскоблила когтями по земле и утихла. Остальные сбежали или затаились, по крайней мере я их не видел и не слышал.

Еще час прошел в томительном ожидании. Запахи в павильоне стали просто невыносимыми, ветерок, который хоть немного выгонял смрад через разбитые окна и дыры в стенах, совсем стих. Поднимающееся солнце нагрело профиль крыши и сделало атмосферу еще более ядовитой. Ну и огромное количество мух довершали картину.

Услышав рычание двигателей и стрельбу, я заметался в тесном помещении, наступая на труп и раскиданный по полу мусор. Мне хотелось увидеть, кто и откуда едет. Найдя большую дыру от пуль с кривыми зазубренными краями, я приник к ней здоровым глазом. Тут же по металлопрофилю застучали когти оживившихся тварей. Несколько теней мелькнули перед глазами, раздалось набившее оскомину урчание. Но главное я понял - в мою сторону движется несколько бронемашин. Я почти забегал по тесному ларьку, скинул с полки несколько коробок со всякой условно съедобной хренью. Накатило возбуждение. Автоматически проверил наличие патрона в патроннике и снятый предохранитель. Снова полыхнула стрельба, и рядом со мной с полки веером полетели чипсы, бабахнули ПЭТ-бутылки с тёплым пивом. Струи пенного напитка плеснули в стороны, часть из них свалилось в кучу под ногами. Мммляааа! Они стреляют! Стреляют по ларьку, в котором сижу я и пытаюсь разглядеть их в дыры в стене!

В ужасе я рухнул прямо на кучу мусора, в пивную пену и жижу, натёкшую из-под трупа. Пули молотили по стене ларька, вышибая искры из стального каркаса и снося с полок пивные банки, лимонад и тоник. Посыпался мусор, пыль, шрапнель из осколков стекла от разбившегося светильника. Я заорал от ужаса, вжимаясь в вонючий пол и прижимаясь к трупу продавщицы, надеясь, что она меня хоть немного прикроет от смертоносного свинцового дождя. Стук пуль по металлу, свист осколков, шипение напитков из разорванных банок и бутылок, летящие на меня пакеты, коробки и упаковки с печеньем и конфетами продолжались целую бесконечность. Или буквально минуту, я не знаю. Видимо, в какой-то момент времени у меня напрочь отключилась рассудочная деятельность, и осознал себя я уже чуть позже, мокрым и вонючим, почти под трупом продавщицы, которая мёртво скалилась на меня отвисшей челюстью с плохими зубами. Я орал что было сил. И еще я, кажется, проблевался и обмочился. А может быть, я надеюсь, это просто нагревшееся на солнце разлитое пиво...

Не почувствовав новых попаданий пуль по железу, я сбросил с себя тело продавщицы и попытался встать на карачки. Получалось плохо. Руки и ноги было ватными, в ушах звенело, глаза плохо фокусировались на обстановке. Я порылся рукой в куче мусора и выудил оттуда Плаксу. Вроде живой. Это я про карабин. Видимо, пока я прятался за трупом, карабин прятался за меня.

От этой мысли я истерически всхлипнул. Следующая мысль - почему не стреляют? Неужели уехали?! Или залезли в технику и экономят патроны? Я снова по горам мусора подполз к стенке на карачках и приник к первому попавшемуся отверстию глазом. Собственно, вся стена павильончика стала напоминать дуршлаг. Нет, машины вроде стоят. Одна машина посреди улицы, другая у стены моего дома. Блин, надо отсюда выбираться! Страх остаться здесь, когда спасение так близко, заставил тело совладать с собой, и я трясущимися руками начал перерезать паракорд, которым притянул дверь, чтобы она не открывалась. Сунул нож на место, выглянул в узкую щель. Вроде поблизости тварей не видно, живых, по крайней мере. Так то вон они, по стенам домов бегают, в стаю собираются. Ну, пора!

Открыл дверь пинком и выскочил наружу. Под ногой что-то звякнуло со знакомым коробчатым звуком. Магазин! Который я так и не успел поднять, когда врывался в ларёк. Нагнулся на ходу, схватил, отработанным движением сунул в подсумок. И побежал к бронемашине. Бойцы вылезли и замахали мне руками, быстрее, мол.

И тут с ужасом понял, что к машине я бегу не один. Чуть в стороне, с другой стороны дороги, бежало несколько человек. Быстро бежали, молча и целеустремленно. Тоже в бинтах, и окровавленные. За ними сзади стелилась стая четвероногих тварей. Я заорал засуетившимся солдатам, предчувствуя недоброе:

- Пацаны, стреляйте! Стреляйте, дебилы, это не люди! Стреляйте, мля, стреляйте, гоблины тупорылые!!

Но солдаты начали махать руками, и мне, и этим двуногим. Типа, уйдите с линии огня, мы вас прикроем. И начали отстреливать несущихся сзади четвероногих тварей. Твою ж мать, кретины! Они что, не знают?! Ну сто пудов, не знают! Иначе бы так себя не вели! Из тех, вчерашних солдат, ведь никто не ушел. Вот же ж попадос!

- Стреляйте!! - уже хрипел я от натуги, и вскинул СКС, сделав несколько беглых выстрелов по толпе нелюдей. Краем глаза заметил, как бойцы изготовились к стрельбе. Стрельбе по мне! Я запетлял, хотя и понимал, что это бесполезно - автоматная очередь, если что, срежет меня мгновенно. Но тут среди общей суматохи и шума, сознание выхватило пронзительный детский голосок:

- Стреляйте, это оборотни! Да не в того дядю, а вот в этих вот!

Опаньки! За спинами зависших в ступоре бойцов, у открытой двери десантного люка маячила знакомая белобрысая голова, а рядом с ней тоже знакомая, но с волосами фиолетовыми. Слава Богу!

А бойцы дико тормозили, тыкая дульными срезами то в меня, то в толпу... оборотней? Ну пусть будут оборотни. До них было уже метров двадцать, когда я решился. Затормозив с пробуксовкой я вскинул СКС и короткой серией сбил с дороги двух особо прытких двуногих. Они завизжали и покатились в дорожной пыли. Бегущие сзади припали на четыре конечности и огромными нечеловеческими прыжками ускорились на солдат. Видимо у солдат шаблоны рвутся быстрее и проще, чем у гражданских “кузьмичей, и они навелись на стаю двуногой нечисти. Затарахтели выстрелы, мимо меня вжикнули пули и мне почти под ноги дрыгая лапами покатилась туша твари, которую я просмотрел. Всё-таки левый глаз у меня видит очень плохо, часть поля зрения отсутствует как факт. И какой-то боец меня прикрыл. Спасибо ему. Я крутанулся назад, и тоже открыл стрельбу по напирающим тварям, пятясь задом к машине. Пули свистели рядом, и справа и слева, но я уже не боялся. Некогда было. Подранил еще насколько четвероногих, добил толстого мужика в пижаме с оторванной рукой, который прискакал на трех конечностях. Через минуту заполошная стрельба стихла, началось методичное добивание подранков. Я немного помог, потом почувствовал, что всё. Силы на исходе. Доковылял до БМП, рухнул рядом с длинным стальным рылом бронемашины, схватившись руками за голову. Меня мутной волной накрывала истерика. Потом ещё и мучительно вырвало сперва газировкой, потом и тягучей густой желчью.

Как меня впихивали в бронемашину я запомнил смутно. Помню только, что один из вояк перед этим кричал мне “разряди оружие”, я на автомате вытащил магазин и предъявил пустой патронник. Еще помню, что вокруг меня быстро образовалось пустое пространство, и это не смотря на то, что в десантный отсек набилась уйма народу и сидели все друг на друге. Видимо, это из-за запаха. Точнее, от невообразимой трупной, пивной и потной вони, которая вышибала слезу даже у бывалых солдат. Всё-таки мои кувыркания с трупом продавщицы в луже пива и говна не прошли бесследно.

А то, что бойцы были именно бывалыми, опытными воинами, стало понятно даже мне, в подобных делах неискушенному, обычному обывателю, далёкому от армии и войны. Как они держали оружие, как сидела на них поношенная и хорошо подогнанная форма и броня, удобные разгрузки, неизвестные мне шевроны и забавные патчи. Но самое главное - их глаза. Глаза людей, видевших Ад и вернувшихся оттуда живыми. А их шуточки, которыми они перекидывались, на мой взгляд были совершенно неуместными. Ну а для них, видимо, данный конкретный эпизод явно не являлся чем-то запредельным. Да, постреляли. Да, чуть не сожрали. И что? Ну не сожрали же? Тогда всё норм, джамбо и “славная охота”.

Больше всех был недоволен моим парфюмом мелкий злобного вида азиат с видавшей виды СВД в руках. Косился на меня узким карим глазом и требовал выкинуть “эту вонючку” за борт. Я же молчал,придавленный прошедшими событиями, и тупо пялился перед собой, иногда стукаясь головой о броню на поворотах и кочках.

Глава 7

Лагерь беженцев, куда нас привезли, напоминал помойку с бомжами и цыганский табор одновременно. Огромное количество людей на школьном дворе, на ступеньках, под турниками школьного стадиона или в тени деревьев. Кто-то лежал, кто-то сидел, ещё больше суетливо куда-то двигались, иногда целыми стадами и караванами. С сиреной катались фургоны скорой помощи, бегали солдаты, менты и военные. Всюду мусор, костры, вопли. Нас выгрузили из БМП неподалёку, махнули рукой “идите туда”, потом бронемашина лязгнула траками, выломала гусянкой кривой кусок асфальта и рванула дальше по дороге, оставляя клубы чёрного дыма.

Снова завис от зрелища инфернального столба тумана, поднимающегося над городом. На большом расстоянии становилась понятна его грандиозность. Кажется, он поднимался в небо гораздо выше облаков, почти до самого космоса. Серо-чёрный, статичный, и в то же время какой-то тягучий, навевающий жуть и какой-то внутренний озноб. Он явно не являлся частью этого мира, словно вырезанный и исковерканный кусок иной реальности, свёрнутый в жгут и воткнутый в земную твердь. Глазам снова стало не комфортно, как будто пылью засыпало. Еще через минуту созерцания я почувствовал дурноту, и отвёл взгляд. Ну его, на первый раз достаточно. Насмотрелся.

Моих новых знакомых - пацана и крашеную девчонку - увезли в штаб, объясняться про “оборотней”. Ну и правильно, они всё видели своими глазами, наверное, смогут рассказать. А мне надо помыться и постираться. Лучше в душе, можно в речке, да хоть в луже. На свежем воздухе даже у меня подкатывала тошнота от смрадного духа, разившего от одежды. Проще говоря, от меня воняло как от выгребной ямы с тухлятиной.

Спросил у нескольких прохожих, есть ли тут где помыться. Двое просто шарахнулись в сторону, не ответив, еще несколько сказали что не местные. Поймал какую-то бабку, спросил где колонка или речка. Или местный пруд. Бабка покосилась на мой карабин, почесала задницу, сунула в зубы папироску и махнула рукой вдоль по улице - там, мол, через пару километров, болотце и ручей. А в колонке воды нема, и света нет, и вообще “куда смотрит власть?” Я не дослушал и отправился в указанном направлении. Идти в лагерь в таком виде я категорически не хотел.

На болотце тоже были люди. Весь участок берега, на котором не было камышей и грязи, собрался какой-то сброд. Кто во что одет, пара чуваков вообще в трусах, майках и сланцах. Сидят, с тоской смотрят вокруг и курят одну сигарету на двоих. На небритых рожах полная безнадёга. Видимо, эвакуированные.

Протолкался к воде, хотел было внаглую раздеться, ополоснуться самому и постирать одежду, но передумал. Уж больно нехорошо посмотрели на меня мужики из сидящей по соседству компании. Не враждебно, нет. Оценивающие взгляды прилипли к карабину, рюкзаку, подсумку. Буквально ощупали и виртуально вывернули наизнанку. Глаза заблестели, разговоры смолкли. У одного из них, полуголого, под ключицами синели звёзды.

Ну нет, решил я, так не пойдёт. От подобной публики надо держаться подальше. Я развернулся, пошел вдоль берега в противоположную сторону. Боковым зрением заметил, что двое парней помоложе, в олимпийках и кепках, похожие друг на друга как близнецы-браться, встали и двинулись параллельным курсом. Плевать. Я всё равно помоюсь и постираюсь. Даже если придётся пристрелить этих гадёнышей.

Нашел ручеек, впадающий в озерцо. В ручейке вода на вид была чище, а в озере - грязная и с какой-то пеной, водорослями и тиной. Дно явно заиленное, да и берег больше походил на болото. Плевать, главное - не оставить в грязи кроссовки. Перебрался через болотину на другой берег, обтёр грязь с обуви об траву и метрах в ста дальше увидел еще небольшой пляжик, со следами коровьих копыт. Вот там и помоюсь.

Начал я раздеваться даже не добежав до берега. Скинул рюкзак и разгрузку. Вытряхнул из карманов полезную, но лишнюю в воде мелочь, оглянулся. И заметил, как в камышах на том берегу скрылась голова в кепке. Вот готов побиться об заклад, это мои фанаты с того пляжа. Поэтому выдернул из разгрузки и примкнул к Плаксе полный магазин, взял кусок мыла и только после этого полез в воду. Прямо в одежде и обуви. Прямо с карабином. А что ему сделается? Товарищ Симонов сделал оружие на совесть, так что купание ему не повредит, а мне спокойнее. Я вообще оружие дальше чем в метре от себя оставлять не буду. Не те условия, знаете ли. Или вообще из рук не выпущу, даже спать с ним в обнимку буду, плевать кто что подумает.

Зайдя в воду, обнаружил, что дно тут не особо илистое, и в общем то даже не глубоко. По пояс. Ну и славно. Чуть дальше, около камышей, обнаружилось старое полузатопленное дерево, с толстыми, уже частично обломанными ветками. Великолепно, то что нужно! Подгрёб к нему, обмыл и повесил Плаксу на толстый сук. И начал снимать одежду, развешивая её на соседние ветки. Мокрая ткань одежды и ил под ногами конечно доставляли неудобства, но вы когда-нибудь валялись под пулями в трупной жиже? Нет? В сравнении с этим раздевание в воде - сущая мелочь, не способная никак испортить настроение.

Отмывшись, я уже начал стирать портки, когда из-за камышей показались давешние гопники в количестве семи голов. Ноги грязные по колено, у одного чувака не хватает на ноге ботинка. Видать, лезли за мной через болотную жижу напролом. Огляделись, увидели мой рюкзак и ускорились. Я снял Плаксу с ветки, скинул флажок предохранителя и изготовился к стрельбе. Сам я не сильно отсвечивал, стоя у камышей.

Вот тут то стали ясны их намерения, даже думать и сомневаться не пришлось. Главарь этой банды поторопился, сглупил на моё счастье - сунул руку в карман олимпийки, выдернул оттуда пистолет и спрятал его за спину. Я хоть и плохо вижу левым глазом, зато это компенсируется хорошим зрением правого. Разговоров “за жисть” явно не будет, меня идут мочить, просто и без пафоса. Других вариантов я как-то не увидел. Ну правда, не спинку же они идут мне потереть? С пистолем то наперевес?

Да и ладно, такую публику я в мирное то время на дух не переносил, а уж сейчас... А уж сейчас адвокатов либо сожрали, либо они бегают с чёрными глазами по стенам вместе с зубастыми прокурорами за своими подзащитными. Так что “звиняйте, хлопци, бананьев нема”. Некстати вспомнился старый мем: “Вы тоже не убиваете людей только потому, что за это могут наказать?” Ха, теперь точно не накажут!

Оскалившись в каком-то шалом и злобном веселье, я вскинул карабин и выстрелил. Бинго, ллять! Двое бандитов - главарь и один из тех, в кепке, шедший сразу позади него - рухнули как подкошенные. Остальные замерли, не веря в случившееся. Это же они хищники, это они шли развести лоха на волыну и хабар, и это они должны были стрелять первыми!

Я прямо почувствовал, как с треском рвётся их шаблон и высекаются искры между булок. И загнал пулю в следующего. Остальные сообразили, что пора делать ноги, и ломанулись врассыпную. Правильно, бегите, чтоб вас водяные трахнули. Бегите далеко и быстро, я ж с вас с живых не слезу, дайте только ноги из ила вытянуть.

Сам я тоже рванул на берег со всей возможной скоростью, чтобы подстрелить хоть кого-то ещё. Неа. Не успел. Прокуренные доходяги, ведущие нездоровый образ жизни, явили миру чудеса спринтерской подготовки. Когда я матерясь и оскальзываясь вылез на истоптанный коровами берег, кроме двух жмуров и одного подранка там больше никого не было, только мятый камыш и матерные вопли, стихающие на том берегу ручья. Пожалел боеприпас, и добил подранка, прыгнув ему на шею голой пяткой. Давно хотел попробовать! Тощая шея хрустнула, гопник вытянулся и затих. Потом постоял в камышах у озерца минут пять, голый и с карабином на изготовку. Прислушивался и присматривался. Выдохнул, расслабился и пошел к падали, по пути отмахиваясь от оводов и комаров, облепивших мокрую кожу. Надо пистолет взять сразу, а то мало ли. Одеться можно и позже.

Глава 8

К лагерю я выбрался часа через три, когда солнце уже начало подползать к горизонту. Я пошел вокруг озера, чтобы не мозолить лишний раз глаза возможным случайным свидетелям, да и обсохнуть по дороге. Ни угрызений совести, ни всяких там тошноты, ни трясущихся рук и ног, ни адреналинового отходняка у меня и в помине не было. Даже наоборот, настроение поднялось, как от хорошо выполненной работы. Правильно звучит сермяжная мудрость, что для поднятия настроения нужно обнять хорошего человека либо дать кому-нибудь в морду. Или пристрелить. Видимо, весь лимит на человеколюбие и боязнь крови был израсходован в предыдущие сутки. Данная конкретная человеческая падаль просто перешла в иное агрегатное состояние, и если она раньше отравляла людям жизнь серьёзно, то теперь будет отравлять только тухлым запахом. И то, этот запах скоро затеряется в общих миазмах и отходах жизнедеятельности человеческого стада, широко раскинувшегося в этом маленьком посёлке недалеко от города. Полиция? Ха, не смешно. Одного взгляда на портаки гопников, на их звёзды и купола, на перстни и розы в колючей проволоке станет понятны и масть и моральный облик. После шмона покойничков я специально оставил их олимпийки расстёгнутыми, напоказ оставил. Пусть менты да и остальные полюбуются, пока фигуранты не завонялись, если уж случится чудо и на месте преступления появится наряд честных полиционеров. Но, опять же, уверен, что всем абсолютно наплевать. А уж этим самым полиционерам тем более, у них других забот хватает с избытком. Так что пара-тройка жмуров с зоновскими портаками точно не возбудит их служебное рвение. Сдохли и хрен с ними. Им же, ментам, меньше головной боли.

Когда я подошел ближе к посёлку, обратил внимание на нездоровую суету эвакуированных. Кто-то рыдал, кто-то сидел или лежал - на тряпках, плёнке, картонке или вообще на голой земле. Кто-то бегал, бродил, везде орали, кого-то звали, ругались. Какие-то дебилы бегали с телефонами и что-то снимали. Пыль стояла столбом, горели и дымили костры, жужжали мухи. В одном из дворов, около колодца стояла толпа с баклажками, пытаясь набрать воду. И, судя по нервякам, воду уже вычерпали и свежая вода не спешила прибывать. Вот чувствуют мои нежные булки, прямо к бабке не ходи, это стадо не сегодня-завтра двинется дальше, потому что здесь ему ничего не светит. И воды нет. И электричества нет. И жить негде. Магазины не работают, я мимо двух прошел, оба закрыты. И вообще здесь ничего нет. Даже туалетов, всё вокруг загажено в несколько слоёв. Судя по долетающим разговорам, в местной школе тоже поселили беженцев, но, опять же, света нет, воды нет, туалеты тоже переполнены, маты из спортзала растащены, а кого-то из-за них уже прирезали. Но при всём при этом какая-то жирная грязная тётка в спортивном костюме громко возмущалась, за какие это заслуги там поселили кого-то, а не их.

Пока так шел, крутя головой во все стороны и стараясь не наступить в результаты человеческой жизнедеятельности, мысленно прокачивал ситуацию и пытался изобразить план ближайших и отдалённых действий.

Итак, что мы имеем? А имеем мы практически полное непонимание ситуации. Например, насколько много таких явлений в стране? Если немного, то, глядишь, выкрутимся, может даже помощь получим. А вот если много - тогда финиш. Без вариантов. Твари быстрые, очень быстрые. Их много. Очень живучие, не с первой пули падают. И ещё они абсолютно не стеснены в перемещениях. У нас одна плоскость, у них целых три - пол, потолок и стены. Как, скажите на милость, с ними воевать? Ни пресловутой линии фронта, ни боязни сдохнуть. Они просто нападают, как нападают комары, тучей, стаей, со всех сторон, и сверху, и снизу. Для тварей совершенно не важно, на каком этаже ты сидишь, они доберутся до любого. И если уж опытные хорошо вооружённые бойцы, как например те, в БТРе, которых порвали двуногие монстры, не смогли справиться с этими... этими... А кстати, с кем? С животными? Вот как их назвать? Ладно, пока не важно. Если уж специально обученный отряд сам не смог спастись, то куда уж до осмысленной войны с тварями? Для этого нужно весь город прошерстить частым гребнем, да ещё и закрепиться на зачищенной территории. У нас есть столько людей? Сомневаюсь. А сколько оружия? Вопрос, наверное, риторический. Твари сожрали почти миллионный город, и я нисколько не сомневался, что город на настоящее время просто потерян. Я бы на месте руководства просто залил его напалмом по самую горловину. А как иначе?

Ладно, если взять за рабочую гипотезу, что город пока отвоёвывать не будут, тогда возникает вопрос, что делать с беженцами? Типа меня, например. Или любого другого Кузьмича, сбежавшего от этого ада чуть ли не в том, в чём был - в трусах, очках и тапочках? Из того, что я видел, складывается ощущение, что людей пока просто эвакуируют, вывозят и бросают. Лишь бы подальше от города. Вопрос: сколько времени потребуется организовать питание, размещение, медпомощь и т.д. для такой массы людей? При отсутствии электричества и воды? Да и связь вроде не работает? Если больше двух дней, то это беда. Народ начнет драться за каждый пакет с чипсами, а за банку тушенки просто будет убивать. Это я знаю точно, сам с голодухи становлюсь абсолютным неадекватом.

Мнда, дела... Мой упрощенный вывод, к которому прибавилась и чуйка, таков, что в ближайшие пару дней здесь тоже воцарится бардак. Эпический. Потому что кто был на колёсах, тот здесь даже не останавливался. Просто смотрел из окна автомобиля, и быстро сваливал в голубеющую даль. Где ещё может быть цивилизация или хотя бы относительно цивилизованные отношения.

А здесь, соответственно, остались неудачники, у которых ничего не было. И чем дальше, тем неудачников станет больше. А жратвы и воды, соответственно, меньше.

Вопрос за номером два. Я тут один, совсем один, а хотелось бы найти хоть кого-то, кого знал в прежней жизни. Не скажу, что одиночество меня напрягало раньше, я всё-таки привык жить один, но... Но то одиночество и это, как оказалось, две большие разницы. Тогда был устоявшийся быт, размеренный ритм жизни, да и с приятелями-друзьями тоже нет-нет да и созванивались, встречались. Коллеги были, опять же. И меня никто не пытался сожрать, пристрелить, отжать шмотки. А теперь вдруг неожиданно накатило вполне понятное чувство неуверенности в завтрашнем дне, и одиночество стало напрягать.

Так что друзей надо бы всё равно поискать, глядишь, кто-нибудь да выжил. Чего уж там говорить, хотелось бы найти их всех живых и здоровых, а уж вместе как-нибудь худо-бедно вывернемся, не инвалиды слава Богу, да и не дебилы. Вместе точно что-нибудь придумаем, где наша не пропадала? Поэтому я решил обойти по возможности подобные скопления людей на предмет поиска друзей.

Но это, решил я, начнем завтра. А сегодня остро становится вопрос где переночевать. Вокруг либо всё занято, либо всё засрано, хуже чем на общественном пляже. И пожрать надо бы так, чтобы в рот не заглядывали голодные соседи. У меня от этого аппетит портится. Кстати, неплохо было бы с утра ещё и проснуться, причём живым и со всем своим барахлом. Поняв, что в этой орущей толпе ни выспаться, ни спокойно пожрать не получится, я огляделся, почесал репу, развернулся и пошел вдоль дороги в сторону виднеющейся на горизонте лесополосы.

А поесть и поспать хотелось уже просто смертельно, с ног буквально валило. Крайние пару дней мне уж очень плохо спалось. Не спокойно и не комфортно. А надо еще дровишек нарубить, чтобы заварить бичпакет и разбулыжить его тушенкой, соорудить место для сна из травы или веток. Благо дождя не предвидится, а то бы совсем всё печально стало.

Глава 9

В лесополосе народу было куда меньше, да и публика немного более приличная, хотя и тут уже успели всё загадить. Стояло чуть больше машин, некоторые битые - возможно, в процессе бегства с города попадали в небольшие ДТП. У многих были разбиты бампера, на капотах были знакомые чёрно-синие кляксы и разводы. У некоторых лобовые стёкла с густыми сетками трещин и вмятин. Кстати, вооруженных мужиков было на порядок больше. Видимо, оружие всё-таки не бесполезный девайс для фоточек на природе и демонстрации брутальности, а очень даже нужная штука для выживания. Вот в такой, на пример, заднице, в которую по каким-то причинам некто или нечто макнуло наш город. В основном по моим кратким наблюдениям здесь были те, кто чуть меньше надеялся на организованную помощь, а чуть больше на свои силы. Так бывает. Беженцы делятся, по моему сугубо личному мнению, на тех, кто сидит и ждёт, когда к нему на голубом вертолёте прилетит добрый дядя, и тех, кто сам ищет варианты не сдохнуть и рассчитывает на свои силы.

Расположился я недалеко от небольшой компании, скорее всего, либо семьи, либо близких знакомых. Два мужичка, один постарше, другой помладше, худощавый парень лет двадцати на вид с романтическим огнём в глазах и две тётки вполне обычного, даже затрапезного вида. Не бухарики, не бичи, одетые хоть и на спех, но в добротную одежду. Парень вообще имеет вид самый что ни на есть хипстерский, даже модный хвост, татухи и очки присутствуют. Рядом с их мангалом (мангалом, Карл!!) стоял небольшой старенький микроавтобус лохматых годов. Я нарезал рядом с ними пару кругов, выбирая место и стараясь держаться подальше от шумных компаний. Вроде нормальные люди. Миролюбиво улыбаясь и демонстративно закинув карабин за спину, я подошел и поздоровался. Мужики насторожились, бабы отошли к машине и притихли, пялясь злобно и насторожённо, как дворовые сучки.

- И тебе не хворать, - настороженно и немного испуганно отозвался мужик. - Чё, вопросы?

Его реакция меня не удивила. Амбал я здоровый, накачанный, рожа уже покрылась густой щетиной, стрижен под ноль да ещё и кривой на один глаз. Да и шрам обаяния не добавляет. А уж после событий последних суток мною только детишек от запора спасать.

- Ну да, - отозвался я. - Вы тут ночевать будете? - спросил я с ударением на слове “тут”.

- С какой целью интересуешься? - спросил дядька постарше, невысокий, лет под пятьдесят, в камуфляже и с охотничьим ружьем вроде МР-ки. Ну или чего-то подобного, с трубчатым магазином под стволом, я не особый знаток, у меня лично многозарядного гладкоствола никогда не было. Остальные промолчали, настороженно разглядывая меня.

- Да вот, ищу место где переночевать, если вон у тех кустов устроюсь - я махнул рукой в сторону вышеозначенных кустов метрах в пятнадцати, - я вам не помешаю?

- Да нам то что, устраивайся, - нехотя ответил дядька. Гнать меня ему особого смысла не было, тем более вместо меня могла подвалить толпа мастурбеков или другого сброда, и расположиться без спросу. А так я вроде место застолбил. Мужик помоложе и парень неопределённо пожали плечами, располагайся, мол, они тоже не против.

- Я что ещё хотел спросить. Я не спал двое суток, ежели чего, разбудите? А то боюсь вырублюсь, и, если что, даже не проснусь. Ну или веткой в меня киньте, - я улыбнулся во все тридцать два и являя из себя образец миролюбия и доверия. - Меня, если что, Артём зовут.

- Сергей Егорович, можно просто Егорыч, - представился старший.

- Иннокентий, - нехотя и “через губу”, словно делая мне одолжение, представился второй. Парня звали Виктор, он оказался сыном Егорыча, а как зовут женщин я вообще прослушал. Их имена интересовали меня от слова никак. Видно было, что они все немного расслабились, поняв, что я не пришёл попрошайничать жратву или воду. И вообще, не собираюсь им угрожать или мешать.

Я немного потоптался, распрощался и культурно поулыбался, а потом отправился исполнять ближайший пункт плана - поесть и выспаться. Точнее, пожрать и отрубиться.

А вот и хрен то там. Обломался. Около полуночи меня разбудил испуганный крик одного из соседей:

- Эй, парень! Артур... То есть Артём! Просыпайся!

Я подкинулся неожиданно легко, испуг и адреналин, как оказалось, бодрят куда лучше кофе. Сердце вкатило такую порцию крови в мозги, что аж в голове зашумело. Тут же начал продирать глаза, потому что не то комары, не то мошки так накусали веки под глазами, что левый глаз почти не открывался, а правый заплыл, как у безнадежно хворающего почками любителя пива. Ошалело покрутил головой и выматерился в голос: со стороны лагеря беженцев раздавался многоголосый вой, тяжелый, страшный, безнадёжный. Его даже не перекрывало гудение комариной тучи над нами. В безветренной тишине звучали выстрелы, звонкие как кнут из автоматического оружия, и одиночные, глухие, из гладкоствола. Иногда небо расчерчивал пунктир трассеров. Ревела военная техника, виднелся свет фар, метались узкие лучи прожекторов. В небе на фоне кошмарного Столба ярко горела осветительная ракета. Твою мать, давайте угадаю, что происходит? Нет, вопросы излишни. Ничего хорошего там точно не происходит.

Схватил верного Плаксу, скинул предохранитель, убедился в наличии патрона в патроннике. Подошел ближе к мужикам. Те стояли с оружием около микроавтобуса, в котором уже сидели женщины. Их бледные лица мелькали в окошках автомобиля в свете луны, превращая микроавтобус в гроб с привидениями.

- Мужики, увидите шевеление с той стороны, - я махнул рукой в сторону лагеря, - врубайте фары. Лучше видно будет.

- И привлечём к себе внимание, - как дураку изрёк мне Иннокентий.

- Кеша, - вспылил я. - Я уже встречался с тварями, они видят в темноте лучше нас. Так что не газуй в лужу, нам тоже их видеть надо. Тогда отстреляемся лучше, чем в темноте. И дверцу приоткройте, если что в машину залезем.

Виктор при этих словах согласно кивнул и дернул ручку боковой двери, чуть-чуть приоткрыв её.

После этого все заткнулись и напряженно уставились в темноту. Вдалеке, не видимый глазом, но ощущаемый как нечто чужеродное, торчал туманный столб. Даже сейчас он внушал страх и физическое неудобство. Я поймал себя на мысли, что, пожалуй, найду направление к нему даже с закрытыми глазами. А в лагере бой стал чуть тише, хотя вой человеческих голосов не утихал, и даже, казалось, стал еще громче. Или ближе? Еще через минут пятнадцать мы смогли различить бегущих в нашу сторону людей. Я буквально впился взглядом в бегущих, стараясь углядеть признаки черноглазых “бывших людей”, но бегущие явно выбивались из сил, спотыкались о скрытые в траве кочки, у двоих вскоре стали видны ружья в руках. Их шатало от усталости, но всё же они регулярно оглядывались, вскидывали оружие, крутя ими в сторону лагеря.

Через некоторое время эти двое добежали до нас, заорали:

- Мужики, вы при стволах? Мы к вам!

- Что происходит? Что там? Что случилось? - заорали мы в ответ.

- Люди... Превращаются... Бросаются на других... Кусаются... - ответил один из них, задыхаясь и подтаскивая едва переставляющего ноги напарника к нам, к микроавтобусу.

Ага. Понятно. Видимо, в лагере были покусанные, которые обратились. Мысль не нашла продолжения, потому что глаз зацепился за несущуюся немного в стороне фигуру, быстро приближающуюся к нескольким людям, устало бредущим в нашу сторону. Быструю, стремительную, немного ссутуленную.

- Фары! - заорал я, мужики от моего вопля аж подпрыгнули, Кеша что-то захотел возразить, видимо, снова хотел продемонстрировать свою альтернативную независимость, но Витька тему просёк и крутанул переключатель фар. Яркие лучи осветили людей, которые от этого сбавили темп и прикрыли глаза руками. Быстро бегущая фигура присела, уже на четырех конечностях сделала несколько гигантских прыжков и влетела в группу беженцев. Кубарем покатился в траву сбитый тварью мужик, завопил женский голос, невысокий подросток схватил кричащую женщину за рукав и потащил в нашу сторону. А другой человек, подняв над головой топор, спотыкаясь побежал к барахтающимся в высокой траве твари и её жертве.

Еще несколько беженцев, увидев свет наших фар, сперва побежали к нам, но разглядев творящееся рядом, прыснули в стороны, как рыбки в пруду. Я вскинул карабин к плечу, выискивая через оптику упыря, но та уже бросила первого мужика и снизу вцепилась в ногу второго, с топором. Он неловко махнул оружием и полетел от рывка твари в сторону. Тварь навалилась сверху, вгрызаясь не то в живот, не то в пах несчастному. Тот заорал, колотя окровавленными руками по рвущей его тело голове бывшего человека и елозя ногами по траве. Я нажал на спуск, стараясь попасть в голову твари. Куда там! Прострелил ей бок, потом кажется ранил в этой свалке мужика, и только третий выстрел оказался более менее удачным. Тварь затрепыхалась и сползла с тела жертвы, и я прострелил визжащей как дрель скотине голову. Мужики рядом орали, а Кеша тут же обвинил меня в том, что я убил “не того”. Я послал его по всем гениталиям и заозирался, водя стволом в разные стороны. Покусанный мужик, по моему мнению, был обречён. Страшно завыла женщина, которая до этого была с погибшими.

А вокруг тоже начался бедлам. Несколько машин стартанули с места, поднимая клубы пыли. Кто-то второпях наехал на не успевшего увернуться бедолагу, один автомобиль влетел в костёр и разметал его широкой полосой и снопом искр. Где-то заголосила сигнализация, раздался коробчатый металлический звук столкновения машин. Свет фар заметался по лесополосе, кто-то вопил и рыдал. Где-то в стороне раздались несколько выстрелов. Я врубил забытый мною прикрученный изолентой фонарик под стволом и закрутился на месте, выискивая цель. Егорыч распахнул дверцу микроавтобуса и силком запихал туда сопротивляющегося Витька. Бабы активно помогали Егорычу, втащив трепыхающегося парня внутрь, как кракен зазевавшегося моряка.

Краем глаза, в неверном свете фар несущихся мимо нас машин и мечущихся тенях, я заметил, как бегущий мимо нас мужичок лет сорока вильнул в сторону, и как бы невзначай подхватил мой оставшийся сиротливо лежать рюкзак и нырнул за кусты. Вот же ж урод! Я взвыл, проорал мужикам “я щас!” и рванул следом за вором. Рюкзак мне терять было никак нельзя. Там все патроны, там вся жратва и вообще мелочи для выживания. Поняв, что вор через несколько секунд скроется из вида в темных зарослях ночного перелеска, подсвечиваемого теперь только слабеньким светом фонарика, я, мысленно завывая от безысходности, вскинул карабин и выстрелил воришке в худую сутулую спину. Тот споткнулся, выронил рюкзак, сделал пару неверных шагов и с треском рухнул в заросли крапивы и сухих веток. Финита.

Мужики явно слышали выстрел, но когда я вернулся, трясясь от злости и адреналина с рюкзаком на плечах, все всё поняли и никто не рискнул мне ничего сказать. Только молча пялились, и лишь в глазах снова вылезшего из автомобиля Витька я увидел восхищение и одобрение. Тьфу, дурень малолетний. Романтик апокалипсиса, мать его! Его же явно прёт от происходящего. Дурень, ей Богу!

Чтобы избавиться от этих взглядов я хрипло рявкнул:

- Чё, мля, пялитесь?! Вокруг смотрите, - я даже для убедительности потыкал двумя пальцами у себя перед глазами и потом помахал указательным по сторонам, изображая жест “внимание”. - Ещё ничего не закончилось! Чё расслабились, мля? Цирк, да?!

Мужики опомнились, закрутили головами, и даже те двое, добежавшие до нас первыми и сидящие без сил около колеса, встали кое как на дрожащие ноги и проверили свои двустволки. Витька зашел за микроавтобус и изобразил из себя матёрого сталкера, даже челюсть вперед выдвинул. Я от такой деткой романтики снова вздохнул и внутренне покачал головой.

Следующие пол часа вроде всё было спокойно, и я начал расспрашивать этих двоих.

Представились они Николаем и Саней. Саня был помоложе и покрепче, на вид мой ровесник, лет тридцати, короче. Николай постарше, пообстоятельней и с ранней сединой. Как они рассказали, после заката, когда сумерки перешли в ночь, в лагере начались какие-то нездоровые движения. Начались драки, кто-то на кого-то кидался. Некоторые начали убегать подальше от суеты, а кто-то полез разнимать дерущихся в попытке остановить беспредел. Эти благородные миротворцы и погибли первыми. А когда в свете фонарей люди разглядели чёрные глаза тварей и острые зубы у ещё недавно мирных соседей по лагерю, сразу же раздались вопли “твари!” и началась паника. В темноте не сразу поняли, что твари то не четвероногие, а очень даже двуногие. За очень короткий промежуток времени твари перекусали уйму людей, а потом паникующие беженцы, да и военные с ментами, будучи при оружии, открыли огонь. Причем, что характерно, уйму народу перестреляли просто с перепугу. На глазах Николая очередь в грудь из двух автоматов получил парень, который, как показалось ментам, слишком быстро бежал. Спортсмен, видать. Был. А бежал он к ментам в попытке спастись. Не повезло. В общем, началась свалка, кто в кого стреляет вообще понять невозможно. Темнота, опять же, свет только от костров и немногочисленных фонариков на мобильниках. Николай с Саней решили убираться подобру-поздорову, ну и побежали. По пути разбегающихся людей атаковало несколько стай двуногих тварей, поэтому им пришлось понарезать круги, и вымотались они от этого по самое “не могу”.

- Что, настолько много зомбей что ли было? - поинтересовался Витёк.

- Конечно! - тут же утвердительно кивнул Саня.

- Не очень, - не согласился с ним Николай. - Там скорее всего в потёмках просто много народу бежало. Да, быстро бежали, но просто те, кто бегает плохо, те отстали или вообще не выбрались. Да и покусанные превращаются...

Этот момент меня зацепил, и я тоже спросил:

- Что, прям так сразу? Укусили и превратились?

Саня пожал плечами, а Николай задумчиво и медленно сказал:

- Могу ошибаться, но ночью, такое ощущение, - он поднял указательный палец вверх и ещё раз уточнил, - это моё мнение, но ночью словно всё происходит быстрее. Я одного “миротворца” видел, ну, который разнимать, типа, дерущихся полез. Так вот он достаточно быстро перекинулся. Сперва выскочил из толпы, рукой тряс прокушенной и матерился. А через пол часа-час уже гонял соседей с чёрными глазами.

Я задумался. Мой сосед Михалыч когда перекинулся на тёмную сторону? А шут его знает, я пришел где-то часов через четыре-пять, и он уже жрал свою жену. Так что когда он встал, узнать сложно. Но был день, может это как-то влияет? Кстати, а что там с тем покусанным? Которого только что грызли в свете фар?

Видимо, эта мысль пришла не мне одному, потому что головы Егорыча и его сына развернулись в сторону трёх неподвижных фигур в траве.

- Фары включите, - попросил я.

- Бензина почти нет, - отмазался Егорыч. - Аккумулятор и так почти сел.

Витёк сделал шаг в сторону тел, бросив на ходу:

- Пап, я гляну.

- Назааад! - заорал Еогрыч, - Ты что, дурак?! Больше всех надо?! Стой тут!

- Паааап, ну...

- Мы вместе можем сходить, - сказал я Егорычу. - Прикроем друг друга, если что.

- Пап, ну правда, - глаза Витька горели энтузиазмом. - Надо посмотреть, вдруг встанут?

- Вот кому надо, тот пусть и идёт, - отрезал Егорыч, - Встанут - пристрелим, а тебе отходить не разрешаю!

- Чтобы видеть, надо фары включить! - начал заводиться я.

- А ты думаешь, чего мы тут стоим, а?! Аккумулятор почти сдох, а топлива почти нет, хотим выменять у кого-нибудь, или купить. А то б давно уже свалили отсюда, эх! - он раздраженно махнул рукой и отвернулся. - Вон, своим фонариком посветишь, - буркнул через плечо.

Никто из этих троих так и не встал. Видимо, чтобы перекинуться, надо быть хоть немного живым. Чтобы, так сказать, дожить до обращения. Суета и стрельба в лагере продлилась до рассвета, потом потихоньку всё успокоилось. Весь остаток ночи мимо нас шли, брели или ехали вымотанные уставшие люди, похожие на тени. Большинство шли налегке, немногие как и я, с рюкзаками. Счастливчики ехали на помятых, битых автомобилях или вообще на велосипедах. Оставив женщин и Витька с Кешей на карауле, остальные повалились хоть немного поспать. Я, по крайней мере, ближе к шести утра вообще едва стоял, потому решил, что сдохнуть тихо и спокойно, во сне - не такая уж и страшная участь, и отправился на своё старое место и отрубился часов до девяти.

Глава 10

Когда я проснулся, мужики о чём-то спорили и орали. Орали и бабы, с чем-то категорически не соглашаясь. Минуту я прислушивался, но в общем гвалте не уловил суть. Хлебнул пару глотков прохладной воды, разжег костерок и поставил кипятиться воду в пустой консервной банке - надо было замутить бичпакет с остатками вчерашней тушенки. По моему личному плану потом надо было идти в лагерь, посмотреть что да как, поискать товарищей и знакомых. После вчерашнего спора с Егорычем остался дурной привкус и ясное понимание, что с этими персонажами мне в дальнейшем не по пути. Надо искать своих. Да и к колодцу надо было бы сходить, воды почти не осталось. Глядишь, хоть пару полторашек нацежу там. Иначе совсем труба, хоть тухлую воду из озера пей.

Пока жевал, ко мне подошел Витёк. Поблёскивая глазами, издалека начал про то, что нужно собираться суровой мужской командой, чтобы выживать в этом дивном новом мире, что нужно “собирать ништяки и хабар”, “можно круто подняться” и прочее в том же духе, включая освобождение города от чудовищ, монстров, колдунов и драконов. Резко повеяло “Сталкером”, “Сто рентген”, или как там назывался этот бар, Крузом и “Мародёром”. Я торопливо проглотил комок лапши и хотел было послать наивного романтика по матушке в задницу с особым цинизмом, но передумал, ухватив другую мысль, и спросил:

- Это вы по этому поводу так с утра орали?

Парень прервал свой пылкий спич и приуныл.

- Ага... Батя не пускает, - вздохнул парень. - Он бы уже сейчас пешком пошел отсюда, но без машины всё не утащишь, а бензина даже до Красного Яра не доехать. Всё равно тогда на трассе встанем, и всё равно часть шмоток бросить придётся. А в нынешнем бардаке как там дальше сложится, - явно процитировал он родителей, - непонятно.

- И чё решили? - лениво поинтересовался я, с сожалением глядя на опустевшую банку. Решил банки из-под тушняка не выкидывать, надо их протереть и сложить в рюкзак.

- Мужики предлагают ехать ближе к городу, слить бенз с брошенных машин. Батя хочет сходить в лагерь и сперва купить за любые деньги или попросить бенз у военных, хоть литров пять. А потом по ситуации. Иннокентий хочет идти в лагерь и подождать хоть какой-нибудь гуманитарки, послушать разговоры, и только потом решать. Саня с Николаем нормальные мужики, хотят помарадёрить какой-нибудь магазин, у них вообще жратвы нет. Прибарахлиться ещё хотят, а то уходили налегке.

Я хмыкнул. Слова про “нормальных мужиков” были сказаны с явной завистью. Типа, они сами себе хозяева, а его, будущего крутого бродягу-сталкера, папа не пускает. Небось сам себе уже звучное прозвище придумал. Ну обидно же, правда?!

- Николай с Саней, короче, готовы на мародёрку, я тоже. И ещё двое мужиков, соседи с той стороны, - он махнул рукой в противоположную сторону. - Ты с нами? - тут же рубанул он.

- А как же папа? - приподнял я бровь, запихивая банки в рюкзак.

- Так мы не далеко и не надолго. Бенз сольём, магазинчик не сильно разграбленный бомбанём и поедем. А батя точно на пол дня в лагерь уйдёт, мы к его возвращению точно вернёмся.

Юный романтик таким честным и горящим взором уставился в мой единственный глаз, что я не выдержал и заржал. Не ожидавший такой реакции парень обиженно нахохлился, а я пояснил:

- Чувак, ты вообще хорошо этих тварей разглядел? Так, чтобы совсем близко? Я от них двое суток в сортире ныкался, десять раз мне чуть задницу не порвали на британский флаг, на меня соседи по стенке бежали и сожрать хотели. Чтобы я, да по своей воле снова в эту жопу голову засунул, - ткнул пальцем в сторону Иртышска, - Неееет, малыш, - я уперся взглядом ему в переносицу, - Да вот хрен тебе! И батя твой прав, нехрен тебе туда лезть. Иди лучше батьке помоги, или около мамки подежурь, чтоб её не схарчила залётная нечисть. Всё-всё, иди-иди, и не смотри так, романтик Зоны, ёптить, сталкер тряпочный!

Парень обиженно подкинулся и гордо зашагал к микроавтобусу, судя по походке и вздёрнутому носу, навсегда вычеркнув меня из списка потенциальных напарников. Да и ладно, мне ещё пожить охота. У меня, знаете ли, планы на ближайшие пол века.

А я попрыгал на месте, утрясая рюкзак за плечами, проверил предохранитель на Плаксе, закинул его через плечо, и собрался топать к посёлку и лагерю, стараясь не смотреть на проклятый Столб проклятой тьмы. Искать своих.

- Артём, подожди, мы с тобой, - раздался сзади голос Егорыча. Я оглянулся. Пожилой дядька и Иннокентий, который как всегда имел вид слегка высокомерный и брезгливый, спешили за мной.

- Вы со мной - куда? - уточнил я.

- До посёлка. Вместе безопаснее, да и веселее.

Ну ладно. Я пожал плечами и мы двинулись вперёд. По пути договорились, что вечером постараемся встретиться часов в шесть, чтобы вместе вернуться обратно. Я, правда, предупредил, что птица вольная, могу и не прийти, так что пусть подождут минут пятнадцать и если меня не будет, то идут сами, не дожидаясь меня. У меня были свои планы. На том и порешили.

Первым делом я двинулся к колодцу. Народу около него было не много, да и те, которые стояли, источали уныние. Воду явно опять вычерпали до самого песка. Ну ничего, я подожду. Занял очередь за хмурым дядькой лет шестидесяти и начал “греть уши”, в смысле прислушиваться к разговорам. Кроме рассказов о ночном кошмаре люди делились и ценной информацией.

Из того, что я услышал, в пору было самому впасть в уныние и чёрную меланхолию.

Из разговоров следовало, что электричества нет и не будет. Проклятые Столбы как-то нехорошо влияют на трансформаторы, они просто горят из-за непонятных скачков напряжения или срабатывает защита. Даже электроника в современных автомобилях начинает чудить и выходить из строя. Связи тоже нет, идут помехи, и чем ближе к Столбам, тем сильнее. Связь осталась только у военных, в основном только кабельная, но они вроде бы пока делиться инфой не собираются. По словам какого-то дядьки, вроде бы Столбы возникли во всех городах миллионниках, и на некоторых электростанциях и почему-то в горах.

Военные несут серьёзнейшие потери. К такому противнику и на таких площадях они оказались явно не готовы. Множество бойцов погибло в первые двое суток, когда пытались эвакуировать гражданских и вернуть атакованные города под контроль. Поэтому не хватает людей для нормальной организации лагерей беженцев. И кормить беженцев хоть и обещают, но пока никаких намёков на это нет. Менты пытаются фильтровать людей, но получается плохо. Их мало осталось, почти все линейные подразделения и отряды быстрого реагирования погибли в первые сутки Аполкалипсиса, когда метались на вызовы паникующих, съедаемых заживо горожан. А кто из полицейских не был на службе, тех, безоружных, сожрали дома, как и рядовых граждан. Тварей погонами не запугаешь, в их чёрных глазах все равны - хоть ты бомж, хоть прокурор.

Два моста через Иртыш взорвали после того, как твари смели наспех сооруженные блок-посты. Военные, ещё не понимая ситуации, выкатили бронемашины, расставили людей, и... И твари просто пробежали по мосту снизу, атаковав бойцов с флангов и с тыла. Солдат просто сожрали и разогнали, поэтому мосты и взорвали. А мост “Имени 60-летия ВЛКСМ” решили сохранить, хотя и опутали его колючкой со всех сторон, наставили мин и нагнали туда людей и технику.

Что будет дальше, никто не знает. Войска тоже откатились назад, в город уже мало ходят. Решают что-то в штабах, пытаются удержать контроль над ситуацией. В Саргатке, говорят, уже началась повальная мобилизация, записывают всех желающих. Некоторые от неё бегут, но ещё больше бегут именно к ней, потому что в армии кормят три раза в день и дают одежду. Даже лечат, если что. При этих словах я не удержался и прыснул со смеху, чем заработал неодобрительные взгляды толпы. Ну надо же. Пара-тройка дней полной жопы, и как меняются приоритеты! Пожрать уже за счастье. Решил, если своих не найду, то, блин, к воякам пойду. Вот чесслово, это куда лучше, чем бомжевать в поисках банки тушенки. Классная идея, и чем больше я о ней думал, тем больше она мне нравилась. Ну не зря за водичкой сходил, точно не зря!

Ещё говорили, что твари, словно нечисть из сказок, боятся проточной воды. Даже через небольшой ручей перепрыгнуть не могут, им мост нужен. Хотя бы маленький. А вот это совсем интересно, я чуть уши не отрастил как у зайца, даже поближе подошел, чтобы лучше слышать. Не удержался и переспросил мужичка в толстовке, точная, мол, инфа? Тот покосился на меня и ответил, что инфа сто процентов. Сам, мол, лично видел. Забуксовали твари буквально в паре метров от ручья, когда беженцы драпали от зверюг.

А на дорогах, говорят, начались грабежи и разбои. Грохнуть и ограбить могут за что угодно, да хоть за хорошие кроссовки или полный рюкзак. Беспредел и махновщина попёрли в полный рост, и войска начали собирать уходящих людей в караваны, чтобы проще было сопровождать до населённых пунктов. И то хлеб, молодцы.

Так, выслушивая новости и прочую трепотню, я за три часа в очереди добрался таки до поселкового колодца и еще пол часа наскребал водичку в три заблаговременно найденных у дороги помятые полторашки. Напился до ломоты в зубах. Вода была с песком, мутноватая, но на запах свежая и ледяная. А песок... А что песок? Профильтруем через тряпочку, если что. Да и отстоится быстро, можно будет перелить в чистую бутылку.

Короче, уже жить можно, хоть и не долго. Жратвы осталось на пару суток, если совсем ужаться. Пара банок тушняка и три бичпакета. Брюхо от недоедания уже сводит, тем более у меня. Так то я раньше обязательно ел четыре раза в день, да ещё и протеином догонялся, поддерживая мышечную массу. Мысль о еде снова вогнала меня в самое отвратительное настроение. Шутки шутками, а я сам уже скоро буду готов убивать за еду. Пожалуй, зря я отшил нашего юного сталкера. Может и надо было бы сходить пошуршать насчёт магазинов и стянуть оттуда чего-нибудь калорийного. Ну ладно, вечером попробуем решить этот вопрос. А пока надо идти к той огромной толпе людей около школы, узнать, что там такое творится.

Глава 11

А творилось там замечательнейшая вещь. Какие-то волонтёры организовали пункт переписи беженцев и поиска родных, растерявшихся в этом бедламе. При силовой поддержке небольшого подразделения уцелевших ментов и активистов, сохраняющих порядок и очередность, волонтёры поставили школьные парты и разномастные коробки. В коробки люди скидывали бумажки со своими именами, бывшим адресом жительства, и работы. И кратко писали для разыскиваемых или разыскивающих, куда они отправляются. К родственникам, например, или в следующий пункт сбора. Ну или здесь будут ждать до упора. Короче, коротко сообщить о планах. Всё это говорил со стремянки сиплый дядька вматюгальник, и всё равно то там, то здесь из толпы орали, чтобы он повторил, или объяснил. Дядька регулярно просил тишины или посылал матом крикунов. Призывал сохранять спокойствие и соблюдать порядок. Но оголодавшая, озверевшая толпа - страшная сила. Регулярно в очереди к урнам орали, просили ручку, бумажку, вспыхивали конфликты и драки. Их быстро растаскивали, но здравомыслия это никому не прибавляло. Творился бардак в его первозданной форме.

Затем эти урны тащили к партам, за которыми сидели волонтёры, нумерующие эти бумажки, переписывающие данные в книги учета и раскладывающие их по алфавиту. Ну а уже книги учета уже шли на последние столы, где выстроилась не меньшая очередь - там родственники и знакомые искали своих.

Очереди были совершенно нереальные, и, подумав, я занял очередь туда, где уже были данные о беженцах. По моей логике, сперва любой нормальный человек будет искать своих родственников, оставляя данные о себе. Мол, жив, мол, иду туда то или туда то. А кто меня, сироту, в такой ситуации будет искать? Нет, может кто и будет, но не сразу, а только после своих. А я сразу по фамилиям пройдусь, их, в общем то, не так то и много. Да и очередь здесь меньше.

Через пол часа я понял, что, во-первых, очередь здесь меньше потому, что она дольше идёт, а во-вторых, информация всё время добавляется. То есть когда я уже отойду от стола, подойдёт следующая партия списков, где теоретически могут быть искомые мною фамилии. Но с этим ничего поделать нельзя, потом ещё раз придётся сюда идти. Пока стоял в очереди, выменял у тётки с пацаном огрызок цветного коричневого карандаша и два тетрадных листа на кулёк леденцов, которые затрофеил у покойного гопника, пристреленного мною у озера. Сладкоежка был, наверное.

Потом я пошел и попытался занять ещё одну очередь к ящику, куда люди кидали свои данные. Там мне в грубой матерной форме доходчиво объяснили, что нефиг бегать туда-сюда, потому что очередь сбивается и вообще "и так бардак". Часам к четырем я скинул таки бумажку со своими данными в полную коробку таких же бумажек, дал в морду какому-то пьяному наглому хмырю, лезшему вне очереди, и узнал, что никто из моих друзей здесь не появлялся. Надеюсь, появятся позже, либо будут в другом лагере. В то, что с ними случилось нехорошее, мне верить не хотелось. Тот же Колян, например, жил в коттедже на другом конце города и дальше от эпицентра, чем я. Может быть он в другой лагерь сбежал, или вообще успел прыгнуть в тачку и уехать в область, подальше от аномального Иртышска. Хотя... судя по тому, что я помнил о прошедшей пьянке, вряд ли он проснулся раньше меня. Но, опять же, у него было две подружки, и вроде бы они горячительным не увлекались, может и смогли растолкать его раньше, чем твари попробовали на вкус задницу именинника.

Рустамчик жил в центре, у него, если разобраться, шансов выжить было меньше всего. Ну, будем надеяться на лучшее, что ещё остаётся?

Маринка, Пашкина сколопендра, вообще по жизни мало пила, Алёна в тот вечер не пила вообще, всю дорогу сок цедила из пластикового стаканчика. Пашок то тоже незаметно для себя набухался, восторженно пялясь в телефон, но Маринка за Пашку сама любого монстра загрызёт, факт. Ну или придаст другу нужное направление мыслей и движения, она баба хоть и шизанутая, но, несомненно, умная и с характером. Опять же, живут они на окраине, в новом микрорайоне. Так что будем надеяться, что шанс выжить у них есть, и шанс не плохой. Главное, чтобы вовремя проснулись и сообразили убираться подальше, пока твари заняты и рвут других бедолаг.

Черт! Снова поймал себя на мысли, что Алёна никак не выходит из головы. И хотя разум настойчиво шептал, что “это всё от недотраха”, и вообще, пьяная фантазия, и что когда увижу её по трезвому, пойму, что она такая же как и все остальные тёлки, сердце почему-то ныло. От совместного употребления имени Алёны и слова “тёлка” мне почему-то стало стыдно. Потом мне стало стыдно от того, что стало стыдно от такой сопливой лирики, и захотелось дать самому себе в морду. А ещё очень не хотелось бы, чтобы Алёну банально сожрали. Или чтобы эти синие озорные глаза почернели, а пухлые губы обнажили несколько рядов острых зубов.

От этих мыслей настроение у меня ушло в глубокий минус и раздрай, я даже на секунду остановился и потряс головой, избавляясь от наваждения. И жрать охота просто безумно. Может, всё же ещё дать кому-нибудь в морду? Я вздохнул. Так или иначе, но сперва надо добыть себе еду, значит, попробовать убедить Егорыча метнуться в магазин, за одно и топлива ему добыть. Глядишь, если нормально скооперируемся, несколько дней можно будет о жратве не думать и заниматься поиском своих друзей.

Потом ещё немного побродил по толпе, ища знакомые лица, и даже ушел на приличное расстояние, обойдя лагерь по большому кругу. На регулярно раздававшиеся выстрелы даже внимание уже не обращал. Увидел нескольких шапочных знакомых, даже поздоровались и выразили радость что “тоже живой”. Так же буднично разошлись каждый своей дорогой. На секунду даже показалось, что при расставании каждый из нас вздыхал с облегчением, опасаясь, что встреченный знакомец попросит поесть или навяжется в компанию. Глянув на механические часы, снятые давеча с гопника, я не спеша пошел к точке рандеву с Егорычем и Кешей, обходя загаженные вонючие кусты и пятна засохшей крови. Замечал в кучах мусора клочки шкурок, судя по виду кошачьих или собачьих. М-да, дела, скоро их будут есть вместе со шкурами, к бабке не ходи. Не стесняясь разглядывал лежащих и сидящих на земле унылых людей. Грязные, озлобленные, с голодными глазами, одетые кто во что, они вызывали почему-то не жалость, а брезгливость. Жалость вызывали только дети, с измождёнными лицами и серыми от пыли дорожками слёз под потухшими глазами. Я отводил от них взгляд, оставшаяся в рюкзаке тушенка сквозь ткань огнём жгла поясницу. Казалось, что все вокруг знают, что у “этого амбала” есть такая ценность, как тушняк. И он, скотина такая, проходит мимо с равнодушной мордой, видя, что детки хотят кушать.

Когда уже к вечеру нашел скучающих Егорыча и Иннокентия, я уже был готов ехать на мародёрку даже с этой унылой компанией, других то вариантов всё равно сейчас нет. Жратва было нужна, как воздух. И если всё пройдет как надо, можно будет дать чего-нибудь съестного какой-нибудь мамаше с ребятишками. Типа, исполнить долг перед обществом и утихомирить разгулявшуюся совесть. А эта самая совесть, тварь такая, разгулялась совершенно не кстати, и, главное, совершенно неожиданно. Решено: увижу Витька, переговорю с мужиками, а там, глядишь, придём к общему знаменателю.

Егорыч и Кеша выглядели хмурыми, поэтому я совершенно не удивился тому, что с топливом вышел полный облом. Военные послали просителя в задницу прямым матерным текстом, едва услышав про бензин. Кеша тоже вернулся ни с чем: гуманитарки нет, народ дичает на глазах, ничего организованного, кроме создания списков беженцев в пределах лагеря не наблюдалось. Делать списки, кстати, тоже перестали, ибо беженцы в очереди передрались и начали высказывать претензии ментам, хотя менты, в общем-то, всего лишь в меру сил пытались сохранить хоть мало-мальский порядок. Мало их, этих ментов, было. Толпа накалилась почти до взрыва, кто-то крикнул “бей мусоров”, менты психанули и пристрелили таки пару-тройку бузотёров и снялись в неизвестном направлении, пока их не растоптали. Толпа в угаре снесла столики с волонтёрами, книги учёта разорвали, пытаясь отобрать друг у друга, коробки с бумажками перевернули и раскидали. Короче, дело к ночи, и высиживать кокосы в этой локации становится реально опасно, и по-настоящему чертовски страшно. Нужно что-то экстренно решать.

Пока мы шли, я осторожно начал “наводить мосты”. Стал рассказывать, что видел сам, и какие выводы сделал. И потихоньку подводил их к мысли, что без поездки в город за продуктами и топливом не обойтись. Иначе, сидя на месте, мы получим полный рот проблем, причём, скорее раньше, чем позже. И решать надо уже сегодня. Кеша задумался, а Егорыч упрямо и категорично от мародёрки отказывался. Опасно, мол, лучше уж пешком дальше идти.

На это уже возражал я, мол, в каком составе они решили идти? Кеша, Егорыч, его сынуля и две тётки? Ха и ещё раз ха!

- Ну, ты с нами можешь пойти, - встрял Иннокентий, по своему обыкновению словно делая мне одолжение и демонстрируя альтернативность и независимость мышления. - И эти, как их там... Саня с Николаем.

- А ты нас что, на довольствие поставишь? Пожрать дашь, патронов отсыплешь? - теряя терпение грубо спросил. Увидел как они оба поджали губы, поняв куда я клоню, продолжил: - Нет? Так а нахрен вы, такие хорошие, мне или там Николаю с Саней сдались? Мне проще их сблатовать на мародёрку, чем ваши узелки с бесценным барахлом тащить! Которые вы бросать не хотите, и утащить своими силами не можете. Так ведь?! Тьфу, мля!

Я сплюнул, чувствуя досаду. Вместо того, чтобы склонить мужиков в свою веру, я ещё больше осложнил отношения. Вот же ж дебил! Навёл, называется, мосты. Никогда язык не был моей сильной стороной, скорее, наоборот. Навык дипломатии у меня явно со знаком минус.

Кстати! Я аж остановился от пронзившей меня мысли. А вдруг Витёк, этот сталкер малолетний, всё-таки уже ездил с мужиками на мародёрку? Как мне с утра предлагал, пока его батя с Кешей по лагерю шарятся? И моё предложение уже не актуально, и я снова на исходной? Один и с голой задницей?

От такой мысли я поспешил к месту нашей стоянки ещё быстрее, даже немного обогнав Егорыча с Иннокентием, которые с видом оскорбленной невинности даже приняли немного влево, чуть-чуть отдалившись от меня. Вроде рядом, а вроде уже и не со мной.

Когда мы добрались до лесополосы, где ночевали прошлую ночь, у меня немного отлегло. Микроавтобус стоял точно в таком же положении, как и раньше, и трава под ним, что характерно, не примятая. Витёк уныло шлялся рядом с ружьём на плече, Саня, Николай, и ещё двое парней с такими же унылыми мордами сидели у костра, курили две сигареты на четверых. На моём месте никого не было, значит, там же и переночую. Если, конечно, за время моего отсутствия там никто не нагадил. Сейчас сперва немного перекушу, а то уже кишки свистят, и попробую снова убедить Егорыча отправиться за припасами.

Глава 12

После заката собрались у костра, обсудить дела. В лагере, как и вчера, орали и стреляли, обстановка была донельзя нервная и к спокойному сну никак не располагала. Мимо, по трассе, катились машины, иногда военные - по одной или в составе небольших колонн с бензовозами, видимо, на нефтезавод. При каждом подозрительном шорохе мы хватались за оружие, и вообще, кажется, выглядели уже как банда. Поэтому возле нас так и осталось свободное место. Проходящие мимо беженцы обходили нас стороной, что не могло не радовать.

После почти трёх часов споров и орева, худо-бедно пришли к общему знаменателю: здесь больше оставаться нельзя. Без бензина и тем более жратвы дальше идти глупо, на помощь государства рассчитывать не приходится, и вообще дело швах. Поэтому альтернативы небольшой мародёрке тоже нет. Егорыч с семейством берёт бензин и потом катится на все четыре. Мы ищем жратву, а потом, после дела, расходимся. Мужики, то есть Николай, Саня, и двое новеньких - Леха и Андрей - относились ко мне явно с опаской. Как и все остальные, в принципе, тоже. Я не обиделся - мужик я здоровый, башка лысая, да и рожа та ещё... Опять же, у меня карабин, а у них гладкие. Да и инцидент с воришкой, которого я пристрелил без всякой, по их мнению, жалости прошлой ночью, они явно не забыли. Чего уж там - вон он, валяется, как наглядная агитация, в кустах метрах в пятидесяти и уже распух на жаре так, что пуговицы рубашки на животе того и гляди начнут отрываться и улетать в космос. Насмотрелись за день, боюсь даже представить, чего они про меня за это время понадумали. Только Витёк сидел со мной рядом, хорохорился и вёл себя со мною так, как будто мы уже партнёры и бывалые ходоки по полной опасности “Зоне отчуждения”.

На дело решили ехать с рассветом. И тварей будет видно, и народу меньше. Я предложил сильно не углубляться, свернем с дороги ко дворам, где старые двухэтажки, и сперва сольём бензин с ближайшей машины, которую найдём, а потом тряхнём первый попавшийся магазин или ларёк. Причем вглубь района не поедем, по краю пройдём, около железной дороги. Чтобы, если что, быстро запрыгнуть в микроавтобус и удрать. Делать решили всё быстро, не привлекая сильно внимание тварей. На том и порешили.

С утра, высадив женщин около школы и договорившись, где они нас будут ждать, мы двинулись на мародерку. Напряжение в команде нарастало. Свернули к домам у железной дороги, и сразу увидели две разбитые машины, не поделившие небольшой перекрёсток. Рядом в лужах засохшей крови валялись изорванные, изувеченные тела пассажиров. Мужики прилипли к тонированным стёклам, высматривая возможную опасность.

- Егорыч, объезжай машины и становись между ними, как можно ближе, двигатель не глуши. Саня, Николай, ваша левая сторона, Лёха, Андрюха, Витёк, внимание на дом и окна. Я бенз солью, а ты, Кеша...

- Иннокентий! - буркнул Кеша.

У меня дёрнулся глаз, но я сдержался.

- Ты готовь канистру и воронку. Всё, понеслось!

Никто не возразил, получая команды, и движения мужиков приобрели осмысленность. Аккуратно, стараясь не шуметь, отодвинули двери и высыпались из машины. Правда, Витёк споткнулся об какую-то сумку в проходе и чуть не выпал, нелепо размахивая ружьём, а Кеша неловко стукнул канистрой по двери, но в целом всё прошло достаточно шустро. Я нырнул под ближайшую разбитую иномарку, сунул под бензобак пластмассовый таз, ткнул штык-ножом в бензобак и провернул, расширяя отверстие. Бензин хлынул в ёмкость, и через бесконечную минуту таз почти полностью наполнился горючим. Глухо щелкнула крышка бензобака, и Егорыч громким шёпотом просипел:

- Сразу в бак лейте, датчик на нуле!

Кеша сориентировался тут же и с тазиком на перевес рванул к заливной горловине, а я только кивнул, соглашаясь. И правда, мало ли, обсохнем в неподходящий момент, и будем сопли вытирать, пока твари нас из машины выколупывать будут.

Бензин в бак заливали куда дольше, чем сливали с разбитой тачки. Потом повторили процедуру с другой машиной. Тварей не было видно, и мужики заметно повеселели. Когда дело было закончено и все залезли в микроавтобус, Егорыч развернулся на водительском кресле и коротко спросил:

- Куда?

- Дальше по этой же улице, вдоль железки, через два дома магазин. Давай туда.

Егорыч медленно тронул машину и через минуту мы хмуро созерцали через распахнутые двери погром в небольшом магазинчике. Он был явно разграблен, даже из машины не надо было выходить, чтобы это понять.

После непродолжительной паузы я сказал:

- Там, чуть дальше, “Пятёрочка” вроде. В доме. Давай туда.

Егорыч пожевал губами и категоричным тоном сказал:

- Нет. Опасно. Там дома близко, если твари появятся, не успеем сбежать. Поехали обратно.

И, не дожидаясь возражений, начал разворачиваться.

- Эй-эй-эй! Охренел?! Куда, мля?! Стой, кому говорю?

Но Егорыч упрямо разворачивал машину, и я, взбесившись, не долго думая ухватил его за плечи и вытянул наполовину из водительского кресла. Что-то пискнул Витёк, мужики возмущённо загомонили, а Кеша дёрнул ручник. Пикнули датчики, микроавтобус задёргался и остановился, за малым не въехав в дерево.

- Мужики, Егорыч нас кинуть хочет! - рявкнул я, держа трепыхающегося в моих руках старика. - Он, мля, бенз получил и помашет нам ручкой, а мы как были не жрамши, так и там же и останемся.

- Егорыч, мы же договаривались... Ты офигел?!.. Так не делается!.. Мудак!.. - наперебой загалдели мужики, Витёк опять что-то пискнул, но ему тут же закрыли рот, злобно зашикав. Кеша испуганно пялился с переднего сиденья то на меня, то на пассажиров. Ситуация накалялась.

- Короче, Егорыч, либо мы едем до магазина, либо ты идёшь пешком, а мы едем до магазина без тебя. Вопросы?! - меня снова с голодухи накрывало бешенство.

Егорыч сник, кивнул, и я скинул старика обратно за баранку.

- Разворачивайся и поехали.

Дальше ехали молча. Через несколько дворов показалась искомая “Пятёрочка”. Магазин располагался на первом этаже, в пристройке. Тварей не наблюдалось, хотя много маленьких высоко расположенных окон зияли выбитыми стёклами. Было тихо, только кое-где слабо шевелились от сквозняка занавески. Судя по виду магазина, его не разграбили, хотя мародёров рядом с ним полегло не мало. Все ступеньки были залиты засохшей кровью, а сами искатели удачи лежали тут же разобранные на запчасти. Прямо с нижней ступеньки на нас жутко щерился обгрызенный череп с куском такой же погрызенной шеи.

- Так, мужики, тварей не видать, поэтому действуем быстро. Егорыч, разворачивайся и подкатывайся к крыльцу задом. В магазин первым зайду я и Егорыч, - при этих словах старик вскинулся и возразил, мол, он же за рулём.

- Хрен тебе, а то дашь по газам и ищи тебя потом. Так вот. Если будут твари, сразу уходим, а то набегут - не отмашемся. За Егорычем идёт Витёк, Кеша, замыкают Саня и Николай. Лёха с Андрюхой у машины, тачку не глушим. Согласны? - я оглядел команду. Все помолчали, переглянулись, потом закивали.

- Всё, вперёд и с песней!

Машина развернулась, я выскочил и первым делом открыл дверь водителя, дабы у него не появилось глупых мыслей. Егорыч вздрогнул, видимо, крамольные мысли всё-таки проскальзывали, и полез из машины, прихватив ружьё. Следом полезли мужики. Огляделись, и медленно пошли по ступенькам. Лёха с Андрюхой встали с двух сторон у машины, напряженно глядя по сторонам и вверх, в пустые окна соседних домов.

Через одну напряженную минуту мы вошли в магазин, озираясь и водя стволами по сторонам. В торговом зале был бардак, два стеллажа с товаром были опрокинуты, на полу валялись бутылки с алкоголем и пакеты с закусками к пиву. Окна зарешечены, стёкла на месте. По крайней мере те, которые можно было увидеть от входа. Товар был не разграблен, хотя местами просто валялся на полу. Видимо, не из-за мародёрства, а из-за разыгравшейся трагедии. Людей здесь просто жрали. Теперь их останки изорванными кучами лежали на полу в лужах засохшей крови и содержимого разбитых бутылок. Видимо, кому то не повезло. А судя по количеству человеческих останков, не повезло кому-то не одному.

А ещё в магазине воняло тухлятиной. Витёк сразу побледнел, отвернулся и икнул, опустил ствол вниз и зажал рот ладонью.

- Внимание! - громким шепотом рявкнул я на Витька, - Ствол подними!

Тот послушно закивал и снова изготовился к стрельбе, но нет-нет, да и отводил взгляд, тыкаясь ртом себе в локоть или плечо рядом с прикладом, сдерживая рвоту. По моей команде мужики двинулись вдоль стеллажей, крутя головами и оружием. Достаточно быстро дошли до конца магазина, и немого расслабились. Никого. Вернулись к полке с консервами, Витёк сбегал к выходу и предупредил мужиков у машины, что сейчас начнем грузиться. Те доложили, что всё тихо, тварей и людей не видно. На обратном пути Витёк от ярких впечатлений блеванул всё-таки у останков людей около кассы.

- Николай, Саня, Кеша, консервы сгребайте. Егорыч, Витёк и я прикрываем. Потом меняемся. Тащим в машину, берем мешки и повторяем. Сперва консервы, потом крупы и макароны, по максимуму. Потом поделим!

Коля и Саня тут же скинули с плеч пустые рюкзаки и начали быстро и без разбору сгребать в них банки с мясными и рыбными консервами. Кеша как всегда состроил недовольную рожу, мол, раскомандовался тут, но после такой демонстрации своей независимости и индивидуальности поставил ружьё у холодильника и влился в процесс. Как только они закончили, закинули с нашей помощью за плечи и взяли оружие, процесс повторили мы. Мясных консервов осталось мало, и мы накидали в рюкзаки фасоль, горошек и прочую лабуду длительного хранения. Даже ананасов, на сладенькое.

Блин, а тяжело. И неудобно. Жесткие края накиданных впопыхах консервных банок, усиленные моей же жадностью, сильно давили в спину. Я немного попрыгал, утрясая мешок. Хотя... Тут только бы до машины добраться, а потом обычные мешки возьмем, под упаковки с крупами. Пойдёт, короче.

Примерно тем же занимались и остальные, кряхтя под грузом. У самого молодого и щуплого, у Витька, рюкзак был самый большой, и потому оказался самым тяжёлым. Мужики посмеялись над кряхтящим матерящимся парнем, сгибающимся под тяжелой ношей, и гурьбой двинулись к выходу. Кеша поднял с пола банку пива, потёр край об рукав, поставил ружьё рядом и пшикнул напитком, срывая кольцо. Егорыч не выдержал, тоже наклонился за пивком, а я уже набирал в лёгкие воздух, чтобы отматерить идиотов, как вдруг с улицы донесся истошный крик ужаса и паники. Тут же раздалась заполошная стрельба и ненавистный рёв чудовищных глоток. Сквозь пыльные витражи мы увидели, как с крыши и со стен пристройки на наших товарищей у машины летят быстрые чёрные тени, как судорожно дергает затвор Лёха, как бьется в агонии под черным гладким телом Андрей, брызгая кровью и суча ногами в пыли.

- К бою! - взвыл я, скидывая предохранитель “Плаксы”, одновременно вкладывая приклад в плечо и изготавливаясь к стрельбе.

Дальнейшее превратилось в дурной, кошмарный и абсурдный сон. В открытые двери магазина по потолку влетели две твари, Витёк испуганно шарахнулся назад, забыв про ружьё, прямо под выстрел Николая. Голова парня раскололась надвое, брызнув кровавыми ошмётками как как арбуз. Полетевшие красные капли окрасили пластиковую дверь в алый цвет. Его тело сделало ещё шаг, и утяжеленное рюкзаком с консервами сильно толкнуло Александра. Тот покачнулся, картечный выстрел ушел в сторону, не попав в тварь, и черное тело сбило молодого мужчину, подмяло, вгрызаясь в лицо. Оба сцепившихся тела рухнули на стеллаж с товаром, но палец Саши продолжал давить на спусковой крючок, картечью снося продукты с полок и заставляя меня метнуться в сторону, что сразу сбило мне прицел и пули бесполезно ушли в стену.

- Ты что наделал?! - заорал фальцетом Егорыч, который так и стоял, согнувшись и держа в руках банку пива. Не верящими глазами он смотрел на труп сына. Николай в шоке, с полными ужаса глазами тоже стоял и смотрел на тело. Ружье выпало из ослабевших пальцев, мужик замотал башкой и повторял:

- Я не хотел... Я не... Я... случайно.. Я правда... Я не хотеееел!!!

- Ллять, стреляйте, дебилы, ллять!! - орал я, пытаясь угнаться стволом за быстрой черной целью, стелящейся по потолку в длинном прыжке. Тварь изменила вектор, и вот уже несется к Егорычу, который ни на что не обращая внимание неверными шагами побрёл к телу сына. В панике, почти не целясь, буквально на рефлексах я сделал несколько выстрелов, и сбил таки ненавистную тварь в полёте. Она упала рядом с Егорычем, и забилась в конвульсиях, широким веером брызгая синей кровью из перебитой лапы и раскидывая наваленный на полу мусор. Но Егорычу было всё равно. Он на коленях рыдал у тела так нелепо погибшего сына, его ружье валялось рядом.

- Егорыч... Прости... - как сквозь вату в оглохших от стрельбы в помещении ушах услышал я бормотание Николая, но ему на спину уже летела вторая тварь, та, которая убила Саню. Она вцепилась в его рюкзак передними лапами, когтями задних полоснула человека по бедрам, а зубами вцепилась в затылок. Лицо Николая перекосилось, череп смялся как у резиновой куклы, глаза выпали из глазниц, изо рта и ушей хлынула кровь.

Я же уперся спиной, точнее, рюкзаком в стену и начал загонять пулю за пулей в тварь, сидящую на Николае. Пули порвали и черное гладкое тело чудовища, и дрыгающееся под ней тело недавнего товарища. Иллюзий я не испытывал, помочь Коле было уже невозможно.

Лапы твари подогнулись, и рычание сменилось сипением. Она осела на труп Коли, а я уже двигался к кассе, стараясь занять более удобную позицию, чтобы проконтролировать дверь и прикрыть Егорыча. Из-под ног со звоном разлетались бутылки и прочий мусор, пару раз я чуть не свалился, когда банки с колой попали пол подошву ботинок. Споткнулся о ружьё Кеши. Мелькнула и пропала мысль: “Он что, бросил оружие?!” Руки и ноги тряслись от перевозбуждения, я захотел скинуть рюкзак, но замер, услышав голос пожилого мужчины:

- Тыыыыы... Это всё тыыы... - выл он.

Я не сразу понял, что Егорыч уже повернулся ко мне. Его блестящее от слез и перепачканное кровью сына лицо было искажено ненавистью. Кровь была и на животе, и на коленях старика, его ноги тряслись, но руки твёрдо и привычно держали ружьё.

- Егорыч, ты что?! Егорыч, успокойся, отойди от двери.

- Ты... Тыыы во всёооом виновааааат. Если бы не ты, мой сын был бы жив! Мразь!

Ствол ружья Егорыча начал медленно подниматься и смещаться в мою сторону. В глазах плескалось безумие.

- Егорыч, уймись! - заорал я в панике, стараясь не делая резких движений отойти за холодильник. Так себе защита, но по крайней мере можно скрыться с глаз обезумевшего от горя отца и перебежать дальше по коридору.

- Мрааазь... Это тыы виновааат - тягуче хрипел тот, медленно идя ко мне. - Тыы притащиил наас сюдааа...

Я отступал. Про то, чтобы выстрелить в Егорыча, я почему-то не подумал. Сама мысль о том, что можно вот так вот убить этого раздавленного горем дядьку, даже не пришла мне в голову. Надо его уговорить, успокоить, надо убраться отсюда, может дать успокоительное. Водки налить, в конце то концов!

Когда через секунду Егорыч вскинул дробовик к плечу, я рванул за холодильник, вниз и влево, уходя от картечного залпа. Сильно ударило в спину, морозильный ларь по соседству обзавёлся дырой размером с кулак. К запаху тухлятины, пороха и крови прибавился запах тушенки и ананасов. Рюкзак съехал в сторону, меня крутануло на заваленной мусором напольной плитке, и я ударился боком о край стеллажа. На карачках отполз в сторону, грохоча Плаксой по полу и стенке холодильника. Из рваной дыры в рюкзаке посыпались консервы и зелёные шарики горошка, на задницу потёк ананасовый сок. А Егорыч шел в мою сторону, шаркая ногами, и стрелял наугад по стеллажу, за который я уполз. На меня сыпался разный мусор, глаза засыпало мукой. Трындец!

Тут снова раздался вой тварей, видимо, они уже доели Лёху с Андреем, и отправились в магазин за добавкой. Егорыч заорал, выстрелил в них несколько раз, и прыгнул ко мне, судорожно перезаряжая свою МР-ку. Стараясь прикрыть старика, я сделал несколько выстрелов в черные тени на стене, не попал. Егорыч засунул в трубчатый магазин несколько патронов, посмотрел поверх холодильника на тварей и развернул ствол на меня.

- Нееееет! - я снова попытался уклониться в сторону, понимая, что не успею, вскинул в отчаянии СКС, начал наводить на старика. Не успеваю! Словно попал в дурной сон, когда реальность плывёт, а все конечности залипли в густой тяжёлой патоке. От ужаса руки ослабли, а взгляд примёрз к дульному срезу ружья в руках старика. Сейчас оттуда в огненной вспышке вырвется моя смерть.

Чья-то рука дернула Егорыча в сторону, пороховой выхлоп близкого выстрела обжег правую щеку, тяжелый картечный кулак выбил стекло в стоящем чуть позади меня холодильнике с напитками. Кеша! Ухватив Егорыча за шею, другой рукой он пытался опустить ствол ружья вниз и что-то орал ему в ухо. Бабахнул ещё выстрел, картечины срикошетировали от колонны и вместе с кафельным крошевом ударили меня в бедро. Я снова заорал и вцепился рукой в пораненную ногу. “Плакса” бухнул резиновым затыльником приклада об пол и повис на ремне.

Тут на борющихся и орущих мужиков сверху упали две твари, разрывая клубок людских тел. Превозмогая боль в ноге, я начал стрелять в эту кучу малу, стараясь не попасть в людей. Это было не реально. Я попробовал вскочить на ноги, чтобы занять более выгодную позицию, но поскользнулся на собственной крови и мой выстрел пробил голову умирающего Егорыча. Кеша уже хрипел разорванным горлом, пытаясь вылезти из-под дохлой твари, ещё одна рвала уже мёртвому старику живот, елозя безвольными задними лапами в луже крови. Пуля, по всей видимости, перебила её позвоночник, но это не останавливало живучую тварь.

Еще после нескольких выстрелов в упор затихла и она. Я сполз по стене на пол и попытался успокоить хриплое дыхание. Кеша умер, у меня в ушах звенело, в бедре пульсировал огонь, по щеке текла кровь. Надо было понять - эти твари уже кончились, или сейчас рядом есть ещё их подружки?

Вроде никто не бежит. Ни по стенам, ни по полу, ни по потолку. Мусор на полу не шуршит и не звенит под шагами, в магазине внезапно установилась тяжёлая тишина. Только мухи жужжали около холодильника с протухшей заморозкой. Им, мухам, было глубоко фиолетово на наши проблемы. Скорее, наоборот, наши проблемы - им прибавка к столу. В голове с частотой пульса стучало только одно - трындец-трындец-трындец.

Глава 13

Аптечка в машине Егорыча была выше всяких похвал. Там было всё, что нужно, чтобы обработать несложную рану, и даже хватило бы на рану посерьёзнее. Шипя и поскуливая от боли, я выковырял из-под кожи пляшущим в руке ножом пару смятых картечин и мелких кусков напольной плитки. Залил сперва всю эту красоту перекисью водорода, потом зеленкой, и замотал бинтом. Джинсы пришлось распороть по шву - нога в бинте плохо залезала в штанину. И вообще, штаны нужны другие, последние пара суток на них очень плохо отразились. Бомжи и те лучше выглядят. Грязные, рваные, с дырами и все в крови. Кроссовки тоже хоть выкидывай.

Намарадёренные продукты и своё барахло переложил в рюкзак молодого сталкера тут же, в машине. А куда деваться, в моём рюкзаке дыра величиной с кулак. Штопать его, что ли? Бросил его между сиденьями. Раз пятьсот пожалел, что не научился водить машину.

Часам к пяти вечера кое-как добрался до лагеря, что интересно - почти без приключений. Несколько проехавших мимо автомобилей меня не взяли, наоборот, ускорились. Да я и не в обиде, вид у меня более чем подозрительный. Если бы я ехал на машине, то такого бы точно не взял в попутчики. Я ж не дурак.

Тварей тоже не видел, точнее, они меня. Видимо, потому что в городе стреляли, причем по-серьёзному, из пулемётов и автоматического оружия, и вся враждебная фауна сбежалась туда, на звуки выстрелов.

На старое место не пошел - побоялся встретиться с женщинами Егорыча и Кеши. Малодушие, конечно, но что я им скажу? Что всё пошло наперекосяк? Что тут вообще можно сказать? И что сделать? Женщины просто остались ни с чем, без родных людей, без машины и вещей среди оголодавшего озлобленного человеческого стада. И я откровенно боялся посмотреть в их глаза и увидеть там обвинение и проклятия. Тем более, что они были мною частично заслужены.

Когда я уже прошел весь лагерь и двинулся по дороге дальше, сзади, со стороны города, послышался шум мощных двигателей. Обернувшись, я увидел несколько бронемашин и военных КамАЗов с тентами. Не питая иллюзий и надежд, вяло помахал рукой - а вдруг все-таки остановятся? К моему удивлению, один из грузовиков принял вправо, к обочине, и медленно прокатился мимо меня. Сидящий в кабине возрастной боец в каске внимательно меня осмотрел, потом крикнул из окна:

- Запрыгивай назад! Цыгель, цыгель!

“Я понял - это намёк, я всё ловлю на лету”... поэтому ускорился на дрожащих от боли и усталости ногах, подскочил к машине и зацепился руками за задний борт. На этом мои силы закончились, я повис безвольной тряпкой и проехался кроссовками по асфальту. Трое сидящих под тентом бойцов с матюгами ухватили меня за руки и лямки рюкзака, и кряхтя втащили внутрь. КамАЗ рыкнул двигателем и ускорился, догоняя колонну. А я просто рухнул на четыре кости на металлический рифленый пол, тяжелый рюкзак придавил меня своим весом окончательно и бесповоротно. И видел я перед собой только несколько пар потёртых камуфлированных берцев, приклады автоматов да пыльные поцарапанные наколенники. И ещё кучу каких-то коробок и другого хлама в передней части кузова.

- О! Вонючка! Опять ты? - услышал я смутно знакомый голос. Кое-как усевшись на пятую точку, я огляделся. На меня равнодушно и устало смотрели с десяток пар глаз, среди которых я углядел злые раскосые глаза мелкого молодого азиата, сидящего справа от меня. Как и остальные бойцы, он был в полной броне, в каске с открытыми ушами под тактические наушники. Сами наушники были откинуты на креплениях вверх, а каска сдвинута на затылок, что придавало бойцу вид “лихой и придурковатый”. Руки в тактических перчатках крепко сжимали потёртую СВД, поставленную между ног. На левом плече красовался патч со стилизованным Виктором Цоем и надписью “Цой жив”.

Мелькнул образ - я в бронемашине, только что выбравшийся из расстрелянного ларька, где лежал в луже пива и натекшего с трупа продавщицы тухлой жижи, и, соответственно, вонял как выгребная яма. Ага, припоминаю. Кажется, он меня тогда предлагал выкинуть, чтобы я там не отравлял атмосферу.

- И вам не хворать, - проскрипел пересохшим горлом я.

Боец слева ловко сдернул с моего плеча Плаксу со словами “я подержу, отдохни пока”.

- Ты как тут опять? - прокричал азиат. Набравшая скорость машина и ветер в кузове заставляли напрягать горло.

- В магазин ходил! Шопинг! - крикнул я в ответ, и кое-как сбросил рюкзак, стараясь сильно не дергать раненой ногой. По поводу карабина я решил не выступать.

- Что купил? - снова азиат.

- Пожрать, - ответил я честно.

- А с ногой чё? - поинтересовался сидящий рядом боец, с показным равнодушием дернув головой, как бы показывая этим жестом на окровавленный бинт. А глаза то серьёзные, и правая рука как бы невзначай уцепилась большим пальцем за верх бронежилета, рядом с кобурой. Блин, а ведь если ответ его не устроит, может и пристрелить. Поэтому я не стал мяться с ответом и вилять. Ответил как есть:

- Картечь.

- Показывай! - это уже сказал боец, сидящий у противоположного борта. Судя по обилию подсумков с красными крестами, тупым патчем “Заговариваю боль матом” и несколькими жгутами Эсмарха, торчавшими из утилитарника на лямке разгрузки, это был санинструктор или врач.

Я вздохнул. О времена, о нравы! Джентльмену уже не верят на слово.

- Ножницы дай! - прокричал я в ответ. Колонна еще больше набрала ход, и общаться без крика уже становилось проблематично. Трясти тоже стало сильнее, каждая кочка отдавалась болью в натруженной рюкзаком пояснице и раненой ноге.

Тот кивнул и отточенным движением, не глядя, выдернул откуда-то кривые ножницы для снятия бинтов. Ну точно медик. Я ещё раз вздохнул, и начал срезать перевязку. Рана снова запульсировала болью, присохшую к ней марлю пришлось отрывать “через не могу”. Я зашипел. Штанина снова начала пропитываться кровью, использованный бинт полетел за борт. Врач сунул мне вскрытый ИПП, обильно смоченный перекисью, и сам флакон. Протри, мол. Я молча и послушно полил, протер, внутренне соглашаясь с народной мудростью, что пистолет около твоей задницы очень сильно меняет взгляды на жизнь.

Медик наклонился, внимательно осмотрел рану, удовлетворенно кивнул и быстрым движением ощупал вторую ногу на предмет скрытых повязок и травм, профессионально облапил спину и грудь. Снова кивнул. Потом быстро и сноровисто сам ещё раз обработал рану перекисью, убрав лишнюю кровь, залил всё какой-то коричневой жижей, наложил новую повязку. Несмотря на тряску в машине, сделал он это куда качественнее и аккуратнее, чем это сделал я сам. Опытный, сразу видно.

Ощущение пистолета у задницы сразу пропало. Зато появилось ощущение потери. Потери штанов. Потому что то, что было на мне одето, было уже не джинсами, а ветошью. И где брать новые, я абсолютно не представлял.

- Как картечь в ляжку получил? - снова продолжил допрос азиат.

- Напарник стрелял в тварь, а попал по мне. Рикошетом, - не стал вдаваться в подробности и выдал отредактированную версию я.

- А где напарник?

- Он не попал в тварь. Но зато тварь попала в него! - проорал я уже злобно, перекрикивая рычание двигателя и ветер.

Азиат недоверчиво косился на меня, а я молча делал рожу лопатой и пялился на азиата. Сидящий рядом боец, тот, что с пистолетом, махнул рукой и крикнул:

- Задолбали орать, приедем - будете разбираться.

На том разговор, а скорее всего допрос, заглох. Я отполз ближе к кабине и притих до поры, с тоской глядя на разглядывающего мой СКС бойца.

Глава 14

Минут через тридцать мы добрались до небольшого посёлка на берегу Иртыша. Бойцы потеряли ко мне всякий интерес, тем более что заглянувший в кузов КамАЗа командир рявкнул воинам “Цыгель, приматы, у нас много работы”, и убедительно попросил “шевелить булками, через час стартуем обратно”. На вопрос “а эту обезьяну куда?”, он ответил коротко, ёмко, понятно.

Поэтому меня вытолкали из кузова около большого палаточного лагеря, сунули в руки рюкзак, повесили на шею, словно на вешалку, Плаксу, и со словами “не маленький, сам разберешься” послали в эротическое путешествие. Посетившее меня чувство дежа-вю сложно описать без мата. Я вздохнул, поправил пожитки и похромал к лагерю.

В этом лагере царил примерно такой же бедлам, как и в предыдущем. Хотя были и отличия. Во-первых, были сортиры - несколько длинных, сшитых между собой листов профнастила, огораживающих щиты с дырками в полу над вырытыми экскаваторами канавами. И были, собственно, палатки. Большие, брезентовые, армейские, человек на двадцать. У некоторых сверху торчали трубы буржуек. Само собой, все палатки уже были переполнены людьми. Были и обычные, туристические, стоявшие рядом. Личные, так сказать. А еще была полевая кухня, на которой мне ничего не светило. Чтобы получить миску похлёбки, надо было зарегистрироваться у коменданта, получить койка-место, быть внесённым в списки ну и далее в том же духе. Но мест не было, и, соответственно, и миски баланды тоже.

Попрошайки, видя мой полный рюкзак, пытались хоть что-то выцыганить. Пару раз подходили девчонки с потухшими глазами и предложением поразвлечься. Не дорого, за банку тушенки или бутылку водки. Да хоть за кулёк картошки. Между палатками иногда мелькали патрули. Короче, жизнь кипела. И воняла, буквально и фигурально. Отчаяние просто витало в воздухе. Отчаяние и горе.

Побродив по лагерю примерно с час, я понял, что останавливаться здесь не хочу категорически. А ночь в кустах скорее всего не выдержу. Поэтому побрёл в посёлок, и через некоторое время напросился к бомжеватого вида вонючей бабке на постой. За банку тушёнки и зелёного горошка. На сутки. В почерневший от времени деревянный сарай с топчаном, около такой же облезлой избёнки. Где почти в темноте через силу перекусил холодной консервой, и вырубился в обнимку с верным Плаксой. И даже резкая кислая вонь порохового нагара из ствола не помешала мне вцепиться в карабин, как когда-то в детстве в родного медвежонка.

Всю ночь мучали кошмары, сон то накатывал, то рождал яркие образы, от которых я подскакивал на топчане, давясь криком и хватаясь за карабин. Сердце колотилось, нездоровая испарина промочила одежду. Меня трясло. Проснулся совершенно разбитым, и явно с температурой. Нога пульсировала болью, видимо, всё же занёс в нее инфекцию. Надо срочно решать эту проблему, иначе до беды не далеко.

До военного госпиталя я доковылял только к обеду, хотя он был достаточно близко. Рюкзак беспощадно давил на плечи, Плакса стучал по заднице, перед глазами плыл туман и начало немного подташнивать. Состояние было - ложись да помирай. От температуры бросало в жар. А травмированная нога просто отстёгивалась, как будто по ней провёл удар какой-нибудь мастер тайского бокса, превратив каждый шаг в пытку.

Собственно, под госпиталь приспособили старое здание местного детского садика. Причём под госпиталь именно для раненых и травмированных, потому что под терапию не было ни места, ни нормального оборудования. А травмированных было много, очень много. С самыми разными переломами, полученными, видимо, при бегстве от монстров. При прыжках из окон, в авариях, или просто получивших в общем замесе пулю. Часть болезных располагались на маленьких детских кроватках, часть - просто на полу. Кому-то повезло лежать на матрасике, некоторые просто расположились на старом паркете. Стоны и крики слились в один тоскливый гул. Некоторые были с капельницами, причём пакеты и склянки с препаратами были просто прикручены скотчем или изолентой к самым причудливым местам. Или даже прилеплены к стене. По углам стояли мусорные мешки с окровавленными бинтами и кусками гипсовых повязок. Между пациентами сновали туда-сюда люди в белых халатах, и без оных - просто с красной повязкой на рукаве. Санитары, ясное дело.

А под регистратуру, точнее, под сортировку хворых, вообще приспособили деревянный домик со слониками и жирафами на игровой площадке, в аккурат между горкой и песочницей. Там же, на лавочке, уставший дядька в грязном белом халате поверх камуфляжа осмотрел рану, потыкал в неё пальцем и отправил меня на второй этаж, в хирургию.

В хирургии ещё раз осмотрели, окончательно оторвав штанину. Одна рана, надо сказать, стала выглядеть куда хуже, чем вчера. Нога опухла, из проделанного картечиной отверстия сочился гной и розоватая жидкость. Вторая рана выглядела куда приличнее, лишь с большим синяком вокруг, а кровь в ней спеклась и была похожа на простую крупную ссадину.

- Этого в процедурную, - сказал пожилой врач кому-то вошедшему за моей спиной и передал огрызок стандартного листа, исписанного мелким корявым почерком. Тонкая женская рука взяла листок, я повернулся чтобы встать и тут наши глаза встретились.

- Маринка!

- Уваров! - воскликнули мы одновременно, и мои губы сами собой расплылись в радостной улыбке, несмотря на плачевное состояние организма. Маринка тут же засуетилась, крепко, но коротко, обняла, помогла встать. Стоящий рядом с кушеткой Плакса с грохотом свалился на пол, рядом с рюкзаком. Рюкзак и карабин я поостерегся оставлять без присмотра, а врачи на оружие не обратили никакого внимания - насмотрелись они уже и на стволы, и на результаты их отсутствия. Лояльно, в общем отнеслись. А Маринка даже прослезилась. Посыпались взаимные вопросы, которые прервал доктор, вытолкав нас за дверь - у него были ещё пациенты, а мы, мол, можем поговорить в другом месте.

Пока мы ковыляли в процедурную, разговора не получилось. Успел только выяснить, что она здесь за начальника отделения. Её всё время кто-то что-то спрашивал, что-то хотел. По пути наша сколопендра отодрала в изящно ядовитой манере какую-то дебиловатую тётку с силиконовыми губищами, пообещав низложить её за нерасторопность из медсестёр в операторы половой тряпки и волшебного ведра.

- Тебе сюда, - она ткнула пальцем в облезлую дверь с рисунком Чебурашки и Гены, у которой толпилась небольшая группа болезных, - А я пока по делам. И потомздесь меня жди, никуда не уходи. Слышь, Уваров, ни-ку-да!

Потом критически оглядела меня, отобрала Плаксу и, поймав пробегающего мимо бойца заставила того взять мой рюкзак.

- У меня в кабинете побудет. Чтоб ты не сбежал, - она нырнула за дверь, отдала там мою бумагу. Выскочила обратно, хитро подмигнула и унеслась по лестнице. Следом за ней застучал ботинками по ступенькам боец с моим рюкзаком.

- Уваров! - раздался высокий мужской голос из-за двери. Я распихал болезных от двери, чуть не наступил на чей-то гипс, и под глухие матюги страдальцев ввалился в двери. Около большой кушетки посредине кабинета, переделанного под операционную, стоял столик на колёсиках, а рядом с ним - невысокий парень примерно моего возраста, в очках и маске. Руками в резиновых перчатках он перебирал хирургические инструменты. Рядом, у стола, спиной ко мне стояла девушка в белом халате и чепчике, и раскладывала перевязочный материал. Глаз снова резанули кислотного цвета лисички, бегемотики и цветочки, которыми были разрисованы стены. Шиза какая-то. Мелькнула мысль: интересно, как у детей от таких граффити крышу не сносит? Или всё-таки сносит? “Художник” явно курил что-то забористое. Об этом прямо говорили экзальтированные, психически нездоровые мордочки зверюшек .

- Сюда хромай. И штаны сними, а то всю кушетку перепачкаешь.

Тут девушка развернулась ко мне, держа на емкости из нержавейки горку бинтов, и наши глаза встретились. Большие, голубые глаза широко распахнулись, а у меня аж сердце пропустило пару ударов. Медицинская маска скрывала всю нижнюю часть лица девушки, но я не сомневался - за ней прячутся пухлые, немного детские губы, и ямочки на щеках.

- Алёна?!

- Тёма? - одновременно выдохнули мы оба, и от этого голоса меня аж прошиб озноб. Низковатый, грудной, и такой волнующий. Тут я смутился, даже, кажется, покраснел, а Алёна как-то неловко дёрнула кюветой с бинтами, словно только сейчас про неё вспомнила.

- Ну что такое? Молодой человек, я что вам сказал? Сюда иди, снимай портки и садись на кушетку. Алёнушка, радость моя, не тормози! Дел по горло.

Алёна словно очнулась, кинула на меня быстрый, словно извиняющийся взгляд и поспешила с бинтами к хирургическому столику. Я придавил в себе желание послать очкарика по матушке, и похромал к кушетке. “Алёнушка, радость моя”... Сука, доктор, я тебе за такие слова нос сломаю. Когда-нибудь. Тёма... Блин, как приятно это звучало... Что-то я, кажется, переволновался.

Снимать штаны и остаться в одних грязных вонючих труселях перед девушкой не хотелось, но Алёна коротко кивнула и ободряюще улыбнулась одними глазами. Снимай, мол, я тут уже насмотрелась.

Вздохнув, а расстегнул ремень и спустил штаны, стараясь сохранить на лице индейскую невозмутимость. Хотя было больно. Очень.

Доктор задумчиво посмотрел на Алёну, потом на меня, потом соизволил оглядеть рану.

- Под местным обезболиванием, - наконец категорично изрек он.

- Но Игорь Васи... - подала голос девушка, но доктор её грубо перебил:

- Алёнушка, солнышко, я что сказал? Новокаин готовь! Быстро!

- Но у нас же есть промедол?

- Я что сказал?!

Фигассе! Я явно что-то пропустил. Да тут явно какие-то взаимные трения и битвы. Я глянул на девушку, та, перехватив мой взгляд, еле заметно непонимающе пожала плечами и сердито зашагала к шкафчику с упаковками лекарств.

- Ничего, лось здоровый, выдержит. А лекарств не хватает, - изрек доктор, и, подтянув на руках хирургические перчатки, добавил: - Выдержишь же, не оскандалишься?

Он меня что, на слабо взять решил, псина очкастая?! И Алёна, судя по резким движениям, тоже была в ярости. Со звонким “чпок” вскрыла ампулу, отработанным движением наполнила шприц прозрачной жидкостью. Ампула со звоном улетела в урну, Алена подала шприц доктору. Тот, оказывается, всё это время смотрел то на меня, то на девушку, абсолютно не интересуясь раной.

- Ну-с, приступим.

Ну а дальше мне пришлось вспоминать все матерные выражения, слышимые мною на протяжении предыдущей жизни. И даже выдумать парочку новых оборотов. И всё это - молча, изо всех сил сохраняя невозмутимое выражение на лице. Доктор обколол рану новокаином, но сильно это не помогло. Когда он засунул какие-то щипцы в рану, я буквально увидел небо в алмазах. Хлынул гной, когда он что-то там внутри расковырял. Долго возился, выискивая что-то в ране, пока не вытащил какой-то острый обломок. Наверное, кусок кафельной плитки, залетевший туда вместе с картечиной, или кусок другой деформированной картечины. Мне было не до разглядывания этой хрени. Я сидел и молча потел, почти теряя сознание, а когда начинал млеть, Алёна совала мне под нос ватку с нашатырём. В голове на некоторое время прояснялось.

Через бесконечное время пытка закончилась. В рану засунули скрученный в жгут кусок бинта, измазанный какой-то вонючей дрянью, в здоровую ляжку засадили антибиотики, перевязали и сказали одеваться и проваливать. Алёна, не смотря на какие-то команды противного очкарика, помогла мне влезть в остатки джинсов. Я даже попытался сострить, мол, только не задом наперёд. Она снова молча улыбнулась одними глазами, дотащила меня до маленькой детской скамейки в коридоре и усадила под психически нездорового вида зайцем. Я снова обратил внимание, что девушка высокая и с виду хрупкая, но по-спортивному крепкая. Очень сильно захотелось, чтобы скамейка оказалась дальше, и коридор длиннее километров на сто, чтобы подольше чувствовать под рукой эти девичьи плечи. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, и девушка упорхнула в процедурную, на прощание сунув мне в карман блистер с обезболивающими. А я, соответственно, остался на лавочке дожидаться сколопендру Маринку и грезить о голубых глазах.

Она появилась часа через два, по своему обыкновению затейливо выразилась по поводу царящего в больничке бардака и поволокла меня куда-то во двор. Но так как я не собирался уходить без своего мешка и карабина, обозвала меня упёртым бараном и тупым мудаком. Всё как всегда, у меня аж на сердце потеплело. Минут десять ругани, и очередной не успевший увернуться санитар приволок мой рюкзак и карабин из Маринкиного кабинета. Я успокоился, и мы дохромали мимо караульного до разнокалиберных строительных вагончиков на загороженном заднем дворе детского садика. В одном из них и жили теперь Маринка с Алёной, на широких двухъярусных нарах за занавеской. Таких двухъярусных нар в вагончике было четыре штуки, и на всех них кто-то обитал, судя по вещам. Алёна занимала полку снизу, Маринка сверху. Так как я не мог наверх, Маринка утрамбовала меня на нижнюю полку, сунув рюкзак под неё, и задёрнула занавеску. Невзирая на мои матерные вопли, что у меня есть где провести ночь, в приказном тоне велела спать, выздоравливать и не трындеть. Сожрал две таблетки обезболивающего. Последнее, что я запомнил перед тем, как вырубиться, это привычная вонь порохового нагара от Плаксы, и запах волос одной голубоглазой девушки от маленькой детской подушки.

Глава 15

Так как вырубился после медицинской экзекуции я рано, ещё около шести вечера, то и проснулся тоже рано. На рассвете, около пяти утра. Сперва испугался, что занял чужое место и теперь девушке придётся ютиться где-нибудь на стуле или вообще на столе. Но обнаружил обеих на верхней полке, мирно спящих в обнимку. В вагончике уже началась тихая суета, двое пожилых санитаров не спеша собирались на работу. Женщина, на вид около пятидесяти, у маленького столика делала себе и им бутерброды - клала тушенку на хлеб и распихивала их в кулёчки. Люди вели себя тихо, перебрасываясь в пол голоса короткими фразами. Ещё несколько человек сопели за занавесками. Увидев меня, проснувшиеся сдержанно кивнули, я кивнул в ответ и спросил у них, где тут бытовые удобства. Узнав направление, похромал на улицу.

Нога болела уже гораздо, гораздо меньше, что не могло не радовать. Так что я управился достаточно быстро. Там же умылся из умывальника, даже долил туда воды из стоящего рядом ведра.

В общем, солнце светит, птички чирикают, жизнь налаживается. Главное - надо решить, что делать дальше. Точнее, надо как-то так извернуться, чтобы остаться здесь, поближе к девочкам.

Еще через какое-то время мы с девчатами сидели за столиком, ели консервированную гречку с мясом и пили чай, закипяченный тут же, на газовом примусе. Я выкопал из рюкзака банку консервированных ананасов, чем привёл девчонок в восторг. Внутри что-то защемило, когда я углядел седую прядь в густых светлых волосах Алёны. Выслушал их историю.

После того, как закончили отмечать день рождения Николая, они втроём - Маринка, Алёнка и Павло - вызвали такси и отправились домой. Предполагалось, что Алёна заночует у них. По пути, уже недалеко от дома, такси попало в аварию - какой-то дебил вылетел на красный свет, снёс у их машины бампер и даже не остановился. Водитель ехать дальше отказался и решил дожидаться полиционеров. Быстро образовалась пробка, причем некоторые машины глохли сами по себе. Таксисту дозвониться до гайцов почему-то не получалось, и вся троица пошла домой пешком. Вызвать другую машину не получилось тоже, так как связь умерла. Уже когда подходили к дому, немного протрезвевший Пашка углядел в просвете между высотками столб сияющей тьмы, что почему-то привело его в пьяный восторг, а девчонок в панику. Через некоторе время вдалеке зазвучали выстрелы, а город постепенно наполнился воем спецсигналов экстренных служб и мечущимися по проспекту проблесковыми маячками. На перекрёстке быстро образовалась куча мала из разбитых машин, девчата запаниковали и уволокли бухого вопящего Павлонтия домой. Тот сразу прилип к окну. А еще через пол часа вырубился свет. До трезвеющего Пашки дошла серьёзность ситуации. В тот момент, когда он почти успел забаррикадировать окно шкафом, в соседнюю комнату через стекло влетела первая чёрная тварь. Пашка попытался отбиться от неё топором, но не смог. Он успел захлопнуть дверь в комнату, и дал время девчатам заскочить в кладовку и закрыться там. А сам не успел. При этих словах из глаз Маринки полились беззвучные слёзы, Алёнка молча обнимала и гладила ее по голове, а я вспомнил Пашкин топор. Не топор - одно недоразумение. Старое разбитое топорище, на котором болталась тупая железяка. Руки у нашего друга в изначально выросли из задницы, удивительно, что топор вообще в принципе у него был. А еще Пашка совсем не умел драться. Максимум, на что его хватало, это нелепо махать руками, не глядя на противника и высоко задрав подбородок. Нам с Коляном и Рустамом даже не получилось отучить его по-детски зажимать в кулак большой палец. Эх, Пашка, Пашка...

А к вечеру на следующий день во двор заехала колонна бронетехники с солдатами срочниками из соседней ВДВ-шной учебки. Не без труда и потерь отстреляли тварей во дворе и в матюгальник проорали жителям выходить и грузиться в автобус. Из нескольких многоквартирных девятиэтажек вышло людей немного. Даже мало. Слишком мало. Солдаты испуганно переглядывались, растерянно считая выживших. В их числе были и рыдающие девчонки, которых бойцы быстро запихали в один из автобусов. Когда один из командиров доложил, что дома осмотрены, в другой автобус загрузили раненых, покусанных тварями бойцов, и колонна потянулась на выезд из города. А к ночи в медсанчасти раненые перекинулись на тёмную сторону, и устроили бойню. Почти все военные медики и санитары погибли или пополнили ряды черноглазых упырей. И гонялись за десантниками, пока те их не пристрелили. И снова были потери.

На следующее утро хмурые воины загрузили эвакуированных в те же самые автобусы и привезли сюда. Девушки сказали командиру, что они медики, чему тот вполне понятно обрадовался и их быстро пристроили к делу в этом наспех организованном военном госпитале. Выделили койко-место и поставили на довольствие. Вот, собственно и всё.

Я тоже, в свою очередь, вкратце и не вдаваясь в подробности описал как выбирался из города, как пытался их найти в лагере беженцев, как попал сюда. На вопрос, как я получил картечь в ляжку, просто повторил, что один дядька хоть и промахнулся в тварь, но зато попал в меня. Девочек ответ устроил, и ладно.

Около восьми утра они ушли на работу, причём сколопендра строго настрого запретила мне, козлине этакому, шляться по территории, “а то караульный не пропустит обратно”. Я идеей проникся, сожрал банку кукурузы с обезболом и завалился спать. Днем Алёна сводила меня в процедурную, где мне обновили повязку и турунду, перевязали, снова наширяли болючими антибиотиками и отправили восвояси. Потом, по пути в вагончик, я остановился поговорить с караульным, узнать последние новости.

Скучающий на лавочке у калитки караульный, средних лет коренастый дядька, оказался словоохотлив. Новости можно было описать одним матерным словом. Творился Песец с большой буквы. Во-первых, деньги превратились в ничто. Особенно ничем стал безнал и все банковские накопления по одной простой причине - банки и интернет издохли. Бумаги ещё ходили, но обесценивались на глазах. Во-вторых, во многих областях просто нет электричества, трансформаторы и управление электросетями тоже загнулись. Связь только у военных, причем достаточно неустойчивая, и почему-то лучше днём, чем ночью. Ночью она почти пропадает. На мой высказанный в паузе вопрос, откуда он всё это знает, боец ответил, что командир батальона доводит на утреннем и вечернем разводе краткую информацию о ситуации, чтобы бойцы не маялись дурью и не тиражировали слухи. Политинформацию, в общем, проводит. Красавчик!

Дальше по списку кошмаров последовал краткий пересказ о мародёрстве и грабежах. Судя по рассказу бойца, местами проходят вполне себе полномасштабные сражения вооружённых сил и больших банд мародёров. Особенно жаркие баталии проходят у больших баз продовольствия и складов. С применением тяжелой техники и артиллерии. При этих словах я аж присвистнул. Фигассе, дела! Боец согласно покивал, сунул в рот сигарету и продолжил.

Около Иртышска тоже завелось многонациональное вооружённое формирование из гастарбайтеров, мигрантов и кавказцев, творящее форменный беспредел с грабежами, разбоями, насилием и работорговлей. Само собой, под знаменем Самой Мирной Религии мира. Что очень легко согласуется с уничтожением неверных. Небольшое подразделение Росгвардии, отправившееся наводить порядок, попало в засаду и было уничтожено полностью. Теперь для противодействия этим абу-бандитам ждут подкрепления из Тюменской области и собирают подразделения теробороны. Как вишенка на торте, боец поведал, что из-за воцарившегося повсеместно хаоса и анархии началось повальное дезертирство. Солдаты не верят командирам, не хотят защищать местных, и разбегаются защищать своих родных и близких. Разбегаются с оружием и боекомплектом, иногда целыми подразделениями.

Когда боец снова прикуривал сигарету, я спросил:

- А что говорит Президент? Ну, прессекретарь там, или там министр обороны?

На этот вопрос боец расхохотался, подмигнул мне и ответил:

- Какой Президент? В самом центре Нерезиновой огромный чёрный пенис, - он ткнул себе за спину большим пальцем руки, безошибочно угадав направление черного вихря в центре Иртышска, - мля, и президент наверняка вместе со своими министрами гоняют по стенам Кремля за этим, как его там... е-лек-то-ратом, во!

Я тоже хмыкнул, представив эту картину. Потом осознал, что управления и единоначалия тоже толком нет. Точно дело швах.

Еще через минут пятнадцать разговор заглох, и я засобирался к себе. Напоследок решил попросить шомпол от автомата, чтобы почистить Плаксу. На часик. Даже показал вагончик, где обитаю.

- Это где та блондинка, что ль? - хитро приподнял брови караульный, последовательно изображая руками гитару и выбивая шомпол из-под ствола.

- Ну да, - шевельнулось внутри беспокойство.

- А доктор что? - протягивая мне стальной прут полюбопытствовал хитрый дядька.

- А что доктор? - в тон ему насторожился я.

- Да он вроде бы пытается за ней ухлёстывать.

- Я ему нос сломаю, - неожиданно даже для себя разозлился я.

- План говно, братуха. И это... поаккуратнее, - посерьёзнел дядька. - Доктор он хороший, много уже людей на ноги поставил, но как человек тот ещё мудак. Легко может гадостей наделать. Для начальства то доктор куда важнее, чем какой-то залётный не пойми кто.

Я кивнул караульному, не то благодаря за предупреждение, не то показывая, что его услышал, и поковылял в вагончик. А вопрос взаимоотношений Алёны и очкарика-доктора надо будет выяснить у Маринки. Она, конечно, язва та ещё, но мы друг друга знаем уже с десяток лет, для бабы она соображает на удивление ясно. Так что может чего дельного скажет. А пока надо почистить карабин, потому что уже задолбался я ночами нюхать эту вонь.

Глава 16

Ещё несколько дней я усиленно выздоравливал, то есть жрал, спал, да получал процедуры на ляжку и уколы в задницу. Как сказала наша сколопендра, “динамика замечательная, скоро опять прыгать будешь, козлина”. Я и не возражал. Сам чувствовал, что всё идёт хорошо. Нога почти не болела, и хромать я стал куда элегантнее. Заодно, пока выздоравливал, зашил и отстирал камуфлированные штаны и куртку, которые мне принесла Алёна взамен тех огрызков, что были на мне.

И, соответственно, начал задумываться, когда съезжать от гостеприимных девочек. Всё-таки я их стесняю, потому что лучше спать одной в своей постельке, а не ютиться вдвоём на верхнем ярусе. Хотя, положа руку на сердце, съезжать мне совершенно не хотелось. Почему? Потому что Алёна. Этим всё сказано. Она заняла все мои мысли. Я боялся проспать их уход на работу, мне не хотелось пропустить, как они вернутся с госпиталя. А ночами то грезил пухлыми губами и стройной фигуркой, то бесновался от ревнивых фантазий на тему её прошлого. Боялся спать, потому что иногда храплю, а это не романтично. Мечтал поймать её бывшего и сплясать на его рёбрах. Отчаянно завидовал Маринке, спящей рядом с предметом моего обожания. Я видел, как они обе устают, и не хотел их стеснять. Хотелось нормально поговорить, но рядом всё время кто-то ошивался, да и не расположены были уставшие после работы девушки к долгим разговорам под луной. Они просто приходили, ужинали и валились с ног от усталости.

Да и Алёна на контакт не шла. Никак. Улыбалась, вежливо отвечала на вопросы, говорила ничего не значащие вещи. Не более. И ни разу не назвала меня Тёмой, как тогда, в процедурной. Артём, и точка. Словно вроде бы рядом, но при этом ускользала. А я просто не мог подобрать тему для разговора, начинал отчаянно тупить, глупо острить, терялся и бесился от этого. Хамил, соответственно, куда без этого. Маринка ядовито шутила по этому поводу, мы регулярно грызлись, и посылали друг дружку в эротические путешествия. Впрочем, это давно уже стало у нас нормой общения.

И с Маринкой поговорить об отношениях доктора и Алёны не получалось. Всё по той же причине - посторонние уши вокруг и вечная усталость девушек. Да и не знал я, как к этому вопросу вообще в принципе подойти. Такого раздрая в душе я не помнил с прыщавых школьных времён. В общем, эпически тупил со всех сторон.

Так что когда однажды днём мне окончательно вытащили из рану турунду, дали блистер антибиотиков и какую-то мазь со словами “свободен, некогда тут с тобой заниматься”, я решил, что с меня достаточно. Пора и честь знать. Оставил себе пару банок тушёнки, остальное сгрузил на верхнем ярусе нар у Маринки, и прикрыл их одеялом. Ну и записку написал, мол, “спасибо за всё, как устроюсь позвоню”. Или что-то в таком же духе.

В абсолютно растрёпанных чувствах отправился к воякам, расположившимся в школе по соседству.

Около ворот на школьный двор стояла импровизированная огневая точка из мешков с песком, откуда торчал ствол пулемета. Рядом стоял БТР. На двери низенькой будки маркером было коряво написано: “Добровольческий Корпус”. Дежурный по этой самой будке, узнав причину моего явления, вызвал ещё одного зелёного человечка. Вышел невысокий квадратный от брони и разгрузки мужик, представился “Карагач”.

- Ты кто такой? Чего хотел?

- Ээээ... Артём. Уваров.

- Артём, - задумчиво протянул этот хмырь. - Артё-оомка.

- Нууу... - поняв во время дурацкой паузы, что официальный ритуал знакомства уже завершился, и наступила стадия диспута, я ответил: - Служить пришел. Говорят, вы тут народ набираете.

- Хех... Служить он пришёл. Вот мы тебя тут только и ждали. Сидели и думали, ну когда же он придёт? Все глазоньки проглядели. - Он достал сигарету, покрутил в пальцах, не спеша закурил, нахально разглядывая меня с ног до головы. Я на секунду даже прочувствовал себя товаром на невольничьем рынке Черного континента. Или загадочным насекомым под взглядом энтомолога.

- И? Куда идти то? - продолжил я после минутной паузы, которая никак не хотела заканчиваться.

- Никуда. Такие вопросы решает лично Момон, а он на выезде. Начальник штаба ещё мог бы, но его вчера съели гончие.

- Гончие? - наморщил лоб я.

Карагач даже курить перестал, посмотрел на меня как на идиота. Потом согнул пальцы в перчатках на манер когтей, соединил основания ладоней и постучал пальцами словно зубастой пастью. И выдал:

- Дер гончая дер зубирен жопен клац-клац-клац! Фирштейн?

Я понял, что вояка говорит про собакоподобных монстров, но сам разговор начал напоминать диалог пьяного с укуренным. Мухи жужжат, птички чирикают, где-то кто-то стреляет, а я стою у забора школы и разговариваю с вооруженным придурком в военной форме. Рядом давился от смеха “дежурный по будке”. Сюр в первозданном виде.

- Йа, йа, - буркнул я и осторожно уточнил, - И что мне делать? Когда ваш... ээээ... командир будет?

- Момон, - понятливо кивнул капитан.

- Во-во. Когда Момон будет?

- Нуу... Вечером. Если ему, - и он снова сложил руки в знакомом жесте, и я понятливо дополнил за него:

- Жопу не порвут...

- Точно! А ты сообразительный,- обрадовался капитан, подмигнул и даже ткнул пальцем в мою сторону. Не хватало только бокала вина, а так - вылитый Ди Каприо из известного мема. Только в каске. И тут же без перехода: - В армии служил?

- Не, я так то комиссованный.

- Глазик? - сочувствующе вздохнул.

- Ага. Но это не мешает...

- А мне сперва показалось, что служил. Очень ты похож на наших придурков. Один в один.

Я начал заводиться. И, чтобы не нахамить, буркнул:

- Короче, дядя, я лучше потом зайду.

- Стояаать! - протянул он серьёзным тоном. Я тормознул.

- Стрелять умеешь?

- Угу.

- С ногой что?

- Стреляли в эээ... гончую. Попали в меня, - привычно озвучил я.

- Сам убивал? Людей.

- Было дело.

- Много?

Я вдохнул, задумался, попробовал быстро сосчитать, но выдохнул, плюнул и кивнул. Правда, что значит в его понимании “много”, я не знал.

- Ну заходи.

Я удивился, но тормозить не стал. Прошел в калитку. Карагач бодро шагал впереди, рассуждая о том, какая честь служить в их Корпусе и сдохнуть во благо Отечества.

- Сейчас тебя оформим, не ссы.

- А Момон? Решение же он принимает?

- Так и я тоже. Я ж всё-таки начальник штаба.

- Блин. Тебя же съели? - совсем поплыл я.

Начальник штаба резко остановился, и я чудом не влетел в его спину, забуксовав в миллиметре от его броника. Он резко развернулся.

- Ты что, дурак?! Я новый ЭнШа (НШ, начальник штаба). А съели старого! А как без НШ? - Он даже руками развел, словно вопрошая очевидные вещи, а я помотал головой. - Никак! Отряда без начальника штаба не бывает, вот! Вот меня и назначили.

Карагач снова пошел вперёд, я ускоренно хромал следом, когда тот вдруг снова затормозил, и я снова чуть не влетел в него, изогнулся и даже привстал на носочки, чтобы не толкнуть. Начштаба снова развернулся ко мне, громко и доверительно прошептал:

- Хотя он был мудак, из министерских. Его по блату назначили, правильно его съели! Только ты тсс! Никому!

Я снова замотал головой, изобразил застёгнутую молнию на губах и развел руками в жесте “ну как можно, мы же свои люди!” Карагач кивнул головой, и мы ввалились в учительскую. Откуда, после получаса допроса и записей в какой-то тетрадке, я вышел с запиской и отправился искать командира первой роты с позывным “Варвар”. В записке значилось: “Варвар. Эта косая обезьяна твоя. Занимайся”.

Глава 17

Варваром оказался тот самый командир, который сидел в кабине подобравшей меня на трассе машины. С интересом изучил записку, оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы, и отправил меня в первый взвод. Часть подразделения расположилось в кабинете биологии, а часть - соседнем кабинете физики. Там взводный с позывным Акула, среднего роста худощавый парень лет двадцати пяти-тридцати на вид, пожал мне руку, хмыкнул и сказал:

- Ты лось здоровый, пойдешь к штурмам. Или хочешь в разведку? К настоящим мужикам? Героям?

Я отрицательно замотал головой. В разведку к “настоящим мужикам” я точно не хотел, потому что хотел жить. А разведка, в моём понимании, те ещё камикадзе.

Потом взводный отправил меня к медикам. Там невысокий кругленький парень с позывным “Стрептоцид” записал мою группу крови, задал дежурные вопросы про болячки, как незаразные, так и заразные. Короче, заполнил документы.

Потом отложил их в сторону и сказал:

- Раздевайся.

Я послушно начал стягивать с себя одёжку. Когда остался в одних труселях, медик встал, обошёл меня вокруг и спросил:

- А где татухи?

- Нету, - я смущенно развёл руками.

- Блин, как так то? - он выглядел удивлённым и словно расстроенным. - И как мы тебя опознавать то будем, когда тебя убьют?

Я сперва почувствовал себя виноватым, потом разозлился, и медик отправил меня восвояси.

Добрался до тыловиков. Каптёр выдал мне самый большой, который нашёл, пошарпанный стальной броник. Ворох каких-то спутанных лямок и подсумков, которые назвал РПС, и, поглядев на мои кроссовки, отжалел мне пару б/у камуфлированных берцев в подтёках засохшей крови. Сказал “свободен, братуха”, и вытолкал за дверь. В полной прострации я пошел искать себе место под солнцем, точнее, чего-нибудь пожрать и где-нибуть уснуть. В общем, отправился в кабинет биологии.

- О, вонючка, опять ты? - раздался знакомый голос. Я точно когда-нибудь пришибу этого узкоплёночного засранца. С одного из столов, приспособленного под лежанку, на меня пялился наглый азиат. Он лежал на старом матрасе, в изголовье вместо подушки лежал маленький штурмовой рюкзак, и всем своим видом был похож на наглого подростка. Кроме него, на меня равнодушно смотрели ещё множество глаз сидящих или лежащих мужиков. Некоторые курили, стряхивая пепел в банки из-под консервов. Везде по углам, у столов и под ними были навалены рюкзаки, броники, оружие и цинки с боеприпасами. На одном их столов высилась горка распотрошенных сухпаёв. Окна были заколочены деревянными брусками и опутаны вязальной проволокой, поэтому освещение было слабовато. Я беспомощно огляделся.

- Ну знакомьтесь, мужчины, - раздался сзади голос Акулы. - Это Артём, - он сверился с бумажкой, - Уваров. Позывной... эээ... - он посмотрел на меня, а я на его немой вопрос просто пожал плечами.

- Ну ладно. Мужик он здоровый, пусть будет Лось. Лосей у нас ещё не было.

- Главное, чтоб не олень, - хохотнул кто-то.

Я снова неопределённо пожал плечами. Честно сказать, мне уже было фиолетово. Неполный день в армии, а я уже наелся этим цирком по самые гланды.

- Лось. Просто Лось, - в пол голоса сказал кто-то у дальней стенки, и мужики опять сдержанно посмеялись, видимо, вспомнив старый анекдот.

- В общем, знакомьтесь, покажите, где ему расположиться, ну и введите в курс дела. Лось уже с опытом, есть ранение. Короче, давайте...

Когда Акула был уже в дверях, один из бойцов крикнул:

- Акула, что с БэКа (боекомплектом)? Когда патроны будут?

Акула со вздохом молча развёл руками, всем своим видом говоря “а что я сделаю”, и шагнул вон. Бойцы вполголоса выматерились.

Потом несколько человек подошли ко мне, называя свои позывные и пожимая руку. Мелкого узкоглазого гадёныша звали Кино. Как звали других, я толком не запомнил, всё смешалось в кучу. Помню, что был Викинг, Танго, Джюс, Старый и куча кого-то ещё. Мужики разгребли угол около окна, дали старую туристическую пенку и сказали располагаться. Через пять минут после того, как я вытянул ноги и сунул под голову локоть, меня просто вырубило.

Проспал я не больше часа. Наверное. Потом растолкали со словами “ужин проспишь”, и мне в руки сунули консервированную кашу в тонкой фольгированной упаковке. Чай или кофе можно было заварить самому, чайник стоял на подоконнике, на туристическом примусе, рядом с банкой сахара. А что, жить можно!

Позже бойцов собрали в актовом зале, и Момон - крепкий светловолосый мужик под полтинник - провёл информирование. Начал он с повтора информации для новобранцев, которых в зале оказалось достаточно много. Часть из того, что он говорил, я уже знал, но кое что вызвало любопытство. Например тот факт, что гончие перестали рвать людей в клочья. Чаще стали наносить небольшие повреждения, то есть кусать и бросать. И покусанные стали обращаться быстрее. Ночью обращение происходит очень быстро, буквально за пол часа. Днём почему-то медленнее.

Кроме того, чем ближе к Эпицентру, то есть к столбу Тьмы, тем сложнее убить гончую. Чем дальше, тем, соответственно, проще. А вот обращённых людей одинаково сложно убить на любом расстоянии от Эпицентра. Кроме того, гончие от него далеко не уходят, а вот упыри, как раз таки, разбегаются на большие расстояния, и их стаи уже замечены недалеко от нашего лагеря. Упыри предпочитают больше активничать ночью, нежели днём. Так что он поставил задачу начальнику штаба и ротным усилить караулы в тёмное время суток.

Нечисть абсолютно игнорирует всех существ, кроме человека. Им плевать на коров, поросят и других животных. Нападают только на людей. И ещё один момент. Гончие бегают по стенам. Бегают по столбам. Но не бегают по живым деревьям. Такой вот феномен. На сухое дерево забегают с лёгкостью, а на живое карабкаются как обычные животные, цепляясь когтями. Даже хуже. Так что в лесу или лесополосах нападения сверху можно почти не бояться. По крайней мере, таких случаев зафиксировано не было.

Областной центр пока считается потерянным. Главная задача подразделений - это не выпустить упырей из него, и обеспечить беженцев продуктами. И поддержание законности в зоне ответственности, само собой. Ну и постоянная разведка, куда без этого. Научной группе, чей приезд ожидается на этой неделе, очень нужна разнообразная информация.

И, как вишенка на торте: Момон рассказал, что из какого-то города вышла группа любителей Исторического средневекового боя, все в латах и с мечами-саблями-секирами. Вышли, что характерно, сами. Так вот, от удара заточенной железки гончая или упырь падают точно так же как и самый обычный дворовый Тузик. Никакой потрясающей живучести не наблюдается и в помине. Судя по заблестевшим глазам парней, появилась тема о чём потрындеть на перекурах.

На этом информирование закончилось. Потом Акула построил взвод в дворе, проинструктировал караулы и распределил новобранцев. А меня, словно в насмешку, определил в группу Кино, где недавно случились серьёзные потери из-за всё той же многонациональной банды вооружённых мародёров. Группа возвращалась из города с эвакуации мирняка, и была почти без боекомплекта, когда попала в засаду. И чудом ушла, получив несколько двухсотых и трёхсотых. Эти “многонациональные абу-бандиты” уже становились проблемой, которую мы будем решать после боевого слаживания новобранцев, заверил Акула.

Самому Кино Акула доброжелательным тоном поручил усиленно заняться моим воспитанием, чтобы к концу следующей недели я уже был бы хоть немного похожим на воина штурмовой группы, а не на “большую кучу самоходного говна”. При этих словах я подумал, что мне стоит завести блокнотик для записи всех этих словесных оборотов. А то забуду. Потому что идти мне всё равно некуда, и здесь придётся задержаться. Соответственно, общаться на понятном для них, то есть теперь нам, языке. Для этого юмор необходим. А для понимания армейского юмора надо обладать таким же искалеченным кепкой мозгом, как и у других бойцов. Поэтому нужен блокнотик.

Вечером перед отбоем, когда я привычно обрабатывал рану, Кино полюбовался на это дело и решил повременить с занятиями по превращению меня в воина-штурмовика. Нагрузки там те ещё. Меня пообещали на пару-тройку дней отправить в караул на каком-нибудь относительно безопасном участке, чтобы дать время подлечиться. Каком именно скажут позже. А ещё сказали, что автомат мне пока не дадут, потому что патронов 5,45 мало, расход этих боеприпасов просто колоссальный, и когда их привезут неизвестно. Отсыпали 7,62, которые пока были “в достат. кол”. Завалился спать я ближе к ночи, после того как при свете керосинки кое-как отмыл выданные берцы от крови в старом эмалированном ведре.

Глава 18

Крик “Подъём! Тревога” прозвучал где-то после полуночи, вместе с подключенным к генератору школьным звонком. Сам звонок висел над входом в большой зал, в нескольких метрах от нашей двери. От его пронзительного звона я аж подлетел с жесткой неудобной пенки и чуть не попал под ноги слезающего с стола бойцу. Началась матерная суматоха, кто-то догадался зажечь фонарь, и суматоху стало видно куда лучше. Бойцы влезали в броню, поправляли разгрузки, хватались за оружие и выходили в коридор. Там уже гремели ботинки бегущих куда-то бойцов.

- Лось, держись рядом! - хлопнул мне по плечу один из бойцов, чей позывной я вспомнить не смог, и я рванул следом за ним. Тот догнал Кино и ещё двоих, и нас, человек двадцать навскидку не то построили, не то утрамбовали в плотную кучу в одном из углов актового зала. Акула, злой как морское чудовище, короткими матерными фразами поведал, что блок-посты проворонили большую стаю упырей, и теперь те мечутся по посёлку и вносят в скучную жизнь гражданских и беженцев заметное оживление. Поэтому пока дежурное подразделение и часть второй роты оцепляют и фильтруют лагерь беженцев, нам в составе первой роты приказано уничтожить упырей в частном секторе вокруг госпиталя.

При этих словах бойцы не смогли сдержать мата. Соваться ночью в этот шанхай из домишек, домов, сараев, заборов и пристроек было чистым самоубийством. Акула матерно рявкнул “завалили пасти, приматы, там гражданских убивают”, и приказал бегом двигаться к технике. Мы влились в общий ручей человеческих тел, бронежилетов, касок и стволов и я, стараясь не выпустить из вида мелкого азиата, побежал следом. Броню и РПС я так и не надел, только успел ухватить рюкзак с патронами и верного Плаксу.

Взревела техника, первым на улицу выползли БМП и БТР, следом два КамАЗа, врубившие все фары и прожектора. БМП тут же, не сильно напрягаясь, начали ломать ряд заборов и попадающиеся на пути сарайки. В рёве моторов послышалось кудахтанье кур и пронзительный крик раздавленной коровы. КамАЗы выкатились на центр двух параллельных улиц и остановились, давая свет. В кузове ощетинились стволами пулемёты, а по сторонам вспыхнули прожекторы. Бойцы выстроились цепью и медленно, под матюги командиров, двинулись вперёд. Темноту прорезали узкие яркие лучи подствольных фонарей. Затрещали включенные рации. Связь хоть и была, но была отвратительной, и на совершенно смешное расстояние.

- Лось, держись слева, на прикрытии! Вперёд не лезь, делай как мы, - прокричал Кино. Теперь он не выглядел наглым косоглазым подростком, теперь это был опытный боец, командир штурмовой группы. Я занял своё место, крутя головой на все четыре и периодически лапая фонарик под стволом. Я его не включал, боясь раньше времени разрядить аккумулятор. Иногда из домов выскакивали местные, их воплями под стволами автоматов заставляли остановиться и сказать хоть несколько слов. Типа, определиться, люди они ещё или нечисть. Потом отправляли их назад, в толпу таких же бедолаг, под охрану бойцов и на осмотр медиком. В небо взмыли осветительные ракеты, придавая местности просто фантастические очертания света и теней.

Первые столкновения с монстрами случились примерно через пол часа медленного продвижения по улице. Упыри попрыгали на бойцов второго взвода со стены и окон кирпичного двухэтажного коттеджа, стоявшего на берегу небольшого озера. Вспыхнула стрельба, небо расчертили трассеры, раздались взрывы гранат. Кино тут же распорядился сдать немного назад, к проверенному уже дому и занять в нем оборону. Справа и слева раздались аналогичные приказы. Мы оттянулись назад, спотыкаясь на штакетинах поваленного забора и полезли в выбитые окна.

А между тем, во втором взводе начались проблемы. Со своего окна я хорошо видел между домами, как несколько бойцов оказались смяты и укушены стремительными тварями. Ещё несколько упырей проскочили за оцепление и скрылись во тьме улицы между развалинами сараев. Пока БМП разносил в упор из пулемёта кирпичную постройку, несколько упырей зашли с другого края и навалились на ещё нескольких новобранцев, пробежав скачками по забору из профнастила. При этом один из неопытных бойцов, желая пристрелить тварь, всадил впопыхах очередь в своего соседа, метнувшегося назад. До боли знакомая печальная картина...

Среди обломков сарая я заметил быструю человекообразную тень, пробирающуюся по покосившейся стене в нашу сторону, и вскинул карабин. Включил фонарь под стволом. Подсвеченная зелёной точкой прицельная марка загонника легла на грудь скалящейся черноглазой твари, и я потянул на спуск. Рядом загрохотали очереди из автомата. Сухо простучала серия из СВД Кино. Несколько тварей неслись к нам огромными прыжками на четвереньках через огород, сминая разросшуюся картошку и грядки с морковкой.

- Красный! Красный! - закричали парни по соседству, судорожно меняя магазины. Подкинув ствол вверх, чтобы не проносить его через спины товарищей, я занял освободившееся место у соседнего окна и сделал несколько быстрых серий выстрелов. Две твари покатились в ботву и исчезли из поля видимости, слившись с тенями кустов в свете фонарей и мечущегося прожектора. В соседней комнате гулко хлопнул подствольник, у соседнего дома раздался взрыв. Из окна в туче пыли вылетело чьё-то тело, переламываясь пополам.

- Своя!! - заорал боец а соседней комнате, следом грохнул близкий взрыв РГД. С потолка посыпалась пыль, раздался мат бойцов, с окон полетели остатки стекла, с полки посыпались продукты. По чердаку пробежало что-то быстрое и тяжёлое, и мы с Кино коротко переглянулись.

- Мля, да сколько же вас?!

А в окне задом отползала коробочка, собирая бойцов из соседнего дома в десантный отсек. Невнятно прошипела рация, хотя слово “назад!” услышали и поняли все. Кино сориентировался быстро, и проорал бегущему на другой стороне улицы бойцу чтобы прикрыл. Тот показал джамбо, припал на колено и навелся на крышу нашего дома. Затарахтели выстрелы, мимо окна что-то пролетело и тяжело завалилось в кусты у завалинки. Боец показал большой палец, и Кино скомандовал:

- Лось, на выход. Остальные за ним!

Мы метнулись в двери, последним спиной вперед вышел боец с позывным Викинг, контролируя окна. Я крутил карабином во все стороны, подстрелил, а скорее всего просто подранил, тварь на крыше чудом уцелевшего сарая. Рядом огрызались короткими очередями товарищи. В свете мечущихся фонарей мелькали быстрые фигуры упырей, которые пока держались на расстоянии. Блин, да сколько же их тут?! И какие же они, ссука, быстрые!

Заняв своё место рядом с ползущей назад бронемашиной, мы двинулись обратно. Рация завывала помехами на все лады. Из этих матерных воплей становилось понятно, что покусанные в палаточном лагере и месте сбора гражданских начали обращаться, и ситуация становится неконтролируемой. Паникующих людей преследуют упыри, увеличивая количество черноглазых и уменьшая количество подзащитных. Командиры приказали всем катиться обратно. С ужасом услышал в треске помех короткий диалог из рации Кино:

- Акула, Акула - Момону!

- Акула да.

- Акула, сворачивайся и бегом к госпиталю. Там жарко!

- Акула принял, - рявкнул в гуле помех знакомый голос из рации, и следом: - Кино, Танго, Рысь - Акуле!

- Кино на связи, - ответил азиат, следом протарахтели Танго и Рысь.

- Слышал? Бегом к госпиталю!

- Принял, - ответил Кино и проорал, перекрикивая треск автоматов: - За мной, обезьяны! Кто отстанет - пристрелю!

Недалеко от нас в сторону госпиталя бежала плотная группа бойцов, видимо группа штурмовиков Танго, а может быть Рыси. Я несся в числе первых, не обращая внимание на ноющую боль в ноге. Ведь там же мои девочки! Моя Алёна!

А между тем вой, стрельба и взрывы на на другом конце посёлка становилась всё интенсивнее. От осветительных ракет в небе было светло как днём, но из-за неверных, постоянно двигающихся теней выхватывать взглядом упырей было всё равно сложно. Дистанция огневого контакта сокращалась критически, твари выныривали из самых неожиданных мест.

- Красный! - проорал я и на бегу начал снаряжать опустевшие магазины. Опыт множества пострелух помог мне растерять совсем немного патронов, и я сноровисто набил на бегу опустевшие магазины. Вовремя! Показались знакомые ворота детского садика, и инфернальные экзальтированные хари нарисованных зверушек. В свете подствольных фонарей и осветительных ракет они выглядели как декорации к старым фильмам ужасов.

Забежали в ворота, водя по сторонам дрожащими стволами. Парни запалённо дышали, ведь они были в броне и касках, а я налегке. Кино оглядел группу, и скомандовал:

- Лось, Викинг, в эти двери! Джюс, Соло - за ними. Остальные кроем окна!

Рядом, к другим дверям подтянулась, как я понял, группа Рыси. С другой стороны здания подошла группа Танго, заняв двор с вагончиками персонала госпиталя. Где, кстати, и могут быть девочки, ночь же на дворе. Может быть, даже надеюсь, они вообще спали, когда началась эта мясорубка. Удивительно, я даже как-то успокоился, вспомнив решётки на окнах вагончика.

Как мне показалось, первыми в здание пошли бойцы с подствольными фонарями, я в том числе. Хотя меня, возможно, отправили первым потому, что я новенький, и меня не очень жалко? Ну ничего, я не в обиде и прекрасно понимаю Кино. Ему, как командиру, нужно сохранить ядро группы, самую его боеспособную часть. А может быть, у него были другие резоны, мне пока недоступные? Я же первоход, и мне эта наука пока не знакома. Резоны хотя бы такие, что мужики в своей броне реально вымотались после этой беготни, некоторые “обсохли” (кончились патроны), пока добежали до госпиталя, а явполне себе бодрый огурец. То есть бодрый Лось. Да и те трое бойцов, которые идут со мной, очень даже опытные воины. Вполне нормальное соотношение получается.

Почему-то стало страшно. Освещения в здании не было, в тёмных окнах мелькали упыри, их визг было хорошо слышно из выбитых окон. Стараясь избавиться от лихорадочно мечущихся мыслей, я несколько раз глубоко вздохнул, и по кивку Викинга навелся в дверной проём. Викинг рванул дверь на себя, и луч моего фонаря высветил большой тамбур. Тут же несколько упырей бросились в мою сторону по стене и потолку, и тупые мысли выветрились из головы окончательно. Сердце зашлось от лошадиной дозы адреналина. Открыл беглый огонь, сбил двоих на пол, Викинг сзади снес ещё двоих и несильно похлопал меня сзади по плечу - вперёд, мол. Я быстро двинулся по коридору, переступая через тела людей и контроля недобитых монстров. Судя по их количеству, тут была бойня. И, опять же, судя по их количеству, часть болезных теперь будет шустро бегать за нами и кусаться, сверкая чёрными глазами и стуча гипсами по потолку. Кровищи было просто море, кроссовки скользили по полу как на соплях, и я сбавил темп, боясь поскользнуться. Попадающиеся по пути двери я толкал, и если они были закрыты, шел дальше, хотя сердце разрывало беспокойство за девочек. Перед открытыми с обеих сторон коридора дверями мы тормознули, дождались идущих следом Джюса и Соло. Пока они крыли левую дверь, я сунул нос и Плаксу в правую. Никого. Только кровавые следы на стене.

На дворе полыхнула стрельба. Мимо окна пронеслись тени, раздались крики и визг множества тварей. По стенам часто застучали пули, длинная очередь влетела в наше окно и выбили из стен фонтанчики штукатурки, со свистом раскидывая кирпичную шрапнель. Я выскочил в коридор.

- Лось, закрывай двери и идём дальше.

Понятно. Твари их вроде ещё открывать не научились, поэтому закрыть двери было логично.

Пошли дальше. Первый - Викинг, следом Соло. Второй этаж. На дворе не шуточный бой. Несколько упырей мы подстрелили около пустой перевязочной, в аккурат над придурочным зайцем, под которым я не так давно сидел на лавочке и ждал сколопендру.

Внезапно с лестницы на нас потекла целая лавина упырей, по стенам, полу и потолку. Лучи фонарей заметались, визг упырей давил на уши, росчерки трассеров превратились в огненные реки.

- Красный! Красный! - с паникой в голосе закричали бойцы, экстренно скидывая магазины на пол. Я отчаянно садил пулю за пулей в напирающую лавину тварей, понимая, что нам хана. Слишком маленькое расстояние, буквально пяток метров, слишком быстры и живучи эти твари.

- Своя!!! - заорал Викинг, засаживая гранату из подствольника прямо в потолок. Полыхнуло, меня толкнуло назад, щеку обожгло чем-то горячим, глаза забило пылью. Я поскользнулся и рухнул на пол. Надо мною со стены пролетело сильное тело упыря, и Викинг с оседлавшей его тварью кубарем полетел на Соло. Тот тоже рухнул, полный магазин вылетел из его руки. Боец на рефлексах выдернул из наплечной кобуры пистолет, и вогнал пулю в голову вцепившейся в плечо Викинга твари. Джюс успел сменить магазин и сбил ещё двух упырей, которые навелись на меня. Соло подскочил, толкнул меня назад и занял моё место впереди.

У меня же затвор встал на задержку.

- Красный! - просипел я сорванным горлом и на карачках рванул к Джюсу, поливающему коридор и лестницу горячим свинцом. Твари визжали, приближаясь к нам по потолку, и, подстреленные, падали сверху.

- Парни, я двести. ВАЛЬХАЛЛА!! - заорал Викинг, залитый кровью с ног до головы, выдернул последовательно чеки из двух гранат, и шатаясь шагнул через трупы навстречу следующей лавине монстров. Я замер в ужасе. Джюс рванул меня за воротник куртки, потянул назад.

Два взрыва слились в один. Соло рухнул, заливаясь кровью из горла. Меня толкнуло куском чьего-то тела и снесло под стену. Рядом упал Джюс, сбитый с ног какой-то доской. В себя он пришел быстрее меня, всё-таки наличие брони, каски и тактических наушников - дело хорошее. Попытался поднять меня за шиворот, но я не малыш, и кусок моей куртки остался у бойца в руках. Тогда он рванул меня за руку, и я кое-как поднялся на дрожащие ноги. Одна нога была в крови, в кроссовке хлюпало. В ушах звенело, взгляд плыл. Перезарядились. Джюс быстро перелез через груду тел, добил пару шевелящихся упырей, кинул мне в руки перевязочный пакет и приказал ждать. Я посмотрел на пакет и сунул его себе в карман. В голове был туман, и на большее меня просто не хватило. И вот снизу по лестнице загрохотали ботинки бойцов, по стенам заметались лучи фонарей. Сзади тоже ломились Кино и остатки группы.

- Пошли наверх! - проорал я напарнику, он коротко, но внимательно глянул на меня и медленно кивнул.

- Сперва определимся, - крикнул он в ответ и проорал вниз - Тут Джюс и Лось! Соло и Викинг двести, Лось триста, лёгкий!

Снизу, уже не сильно осторожничая, на лестничную площадку забежали незнакомые мне бойцы, и двинулись вверх. Я рвался на верх, но Джюс меня оттащил в сторону и усадил на лавку, предварительно скинув с неё изорванное тело мужика в бинтах и с гипсом на обеих ногах. В коридоре воняло порохом, пылью и бойней. Запах крови и разорванных потрохов был густым, хоть топор вешай. Через эту бойню бегали бойцы, спотыкались о тела и размахивали оружием, поскальзываясь в кровавых лужах. По стенам метались лучи фонарей, выхватывая дикими стоп-кадрами заваленный трупами коридор и изувеченные пулями и осколками стены.

Я начал плыть, картинка начала колыхаться, подкатила тошнота, и только безумный заяц с барабаном всё так же незыблемо таращился на меня со стены.

Когда по соседству со мной скрипнула незаметная маленькая дверь подсобки и оттуда высунулась очкастая рожа доктора, меня тошнило желчью, а я изо всех сил стараясь не свалиться рожей в чей-то рваный ливер и собственную блевотину.

- Тёмочка! Артём! - услышал я такие дорогие моему сердцу голоса, улыбнулся и вырубился.

Глава 19

- Фигассе, Лось, ты не “просто лось”, а Лоооось! - прикалывался Кино, сидя на нарах рядом с моим страдающим телом, дымя сигаретой и болтая ногами под стулом. - Ты когда успел девчонок закадрить, а, парнокопытное? Парни аж стрелять забыли, на тебя и этих красавиц пялились. Многие бы с тобой местами поменялись. Познакомь, а?

- Ну если будешь себя хорошо вести, - не остался в долгу я и принимая его манеру общения. - Мужик, я попал в дурную компанию, меня реально чуть не съели. И всё из-за тебя. Думаешь, девочки это быстро забудут? А я им точно наябедничаю.

- Ну это нормально, тебя если не съедят так пристрелят всё равно, рано или поздно. Жизнь у нас такая, - развёл руками Кино и посерьёзнел. - Короче, Лось, у тебя небольшая контузия, бывает, сочувствую, но после обеда будь добр на построение, во дворе школы. Тебе дам ещё дня... - он закатил глаза, как будто что-то считая, - Дня два, пол уже прошло, один отгуляешь позже. Выздоравливай. Потом обратно в строй. Людей не хватает, группу сильно потрепало. А работы меньше не становится. Командир сказал, что в связи с нехваткой боеприпасов и соляры переходим временно в оборону и охрану лагеря. Пока не прибудет караван с БК и пополнением. Но чистить прилегающие территории всё равно придётся. Пусть пешочком, пусть рядышком, но придётся.

- Добро, понял.

Кино встал, дошёл до двери, остановился и подмигнул:

- Девчонок то как зовут?

- Марина и Алёна.

- Я так и думал! - восхищённо чмокнул языком снайпер, - Мои любимые женские имена! - щёлкнул пальцами, схватил СВД и вышел из вагончика.

А я откинулся на подушку и снова предался приятным воспоминаниям.

Когда я очухался в подсобке на старой кушетке, сначала было слово, и слово было матерное. Потом осознал, что вокруг меня суетятся не какие-то упыри, а девчата, обрабатывая ногу, а на моей роже было налеплено несколько слоёв пластыря. Потом увидел большие синие глаза, с тревогой меня разглядывающие.

- Больно? Тёма, где болит?

- Сердце... - Сориентировавшись, простонал я с видом умирающего лебедя. - Алёна, солнышко, подержи меня за руку...

Тут же маленькие тёплые ладошки схватили меня за руку, и у меня, словно в насмешку, сердце и правда пропустило несколько ударов. Ладошка девушки была нежной и хрупкой, буквально терялась в моей привычной к железу и инструменту лапе. Мне вдруг сильно захотелось прижать к себе эту девочку, успокоить, защитить, погладить по вьющимся светлым волосам...

- Марина, что у нас есть из сердечных? - испуганно спросил предмет моего обожания, и я тут же услышал, как Маринкин взвыла в голос:

- Клизма семиведёрная у нас для него есть! Уваров, едрить твою мать, ты совсем совесть потерял? Ты зачем сбежал, придурок?! Мы же волновались! И что за кретинскую записку ты написал, долбоклюй одноглазый?! Ууууу, - у Маринки явно не хватало слов, одни междометья.

Я открыл глаза, вздохнул, сплюнул и изрёк:

- Тьфу, блин. Такой момент испортила, сучка крашеная!

Маринка взревела матом, как корабельный боцман, да так, что в подсобку заглянули две восхищенно скалящиеся бородатые рожи с автоматами. Одна из них точно была рожа Джюса, вторую не разглядел. Им тоже досталось на орехи, и они скрылись, стукнувшись второпях касками и бабахнув дверью. А Алёна поджала губки, выдернула свою руку из моей и со словами “ну, больной, раз вам лучше, то я пойду к другим пациентам” скрылась за дверью. Хотя... Было в её взгляде что-то такое... Смешинка, или облегчение, не знаю.

Когда Маринка закончила орать и несколько раз дала мне по башке свёрнутым полотенцем, разговор перешел в более конструктивное русло, и мне образно и в доступной форме описали диагноз.

Во-первых, открылась рана на бедре. Не смертельно, но не очень приятно. Заживёт, как на помойной псине, по словам этой сколопендры.

Во-вторых, меня неслабо контузило, но так как мозгов у меня один хрен не было, то скоро всё пройдёт. Надо недельку полежать. Насчёт недельки у меня возникли резонные сомнения. Ибо я в армии, а в армии больных не бывает. Бывают только живые или мёртвые.

Маринка на этот пассаж хмыкнула и заметила, что в компании таких же придурков я займу своё законное почётное место. Ибо для одного дня пребывания в армии я в неё, родимую, слишком органично вписался. Я для неё просто рождён. Моя стихия.

Ну и напоследок, покарябана рожа. Но я и так не красавец, так что на такой тюнинг даже внимание не стоит обращать.

Потом я набрался смелости, и всё-таки спросил:

- Марин, по-дружески, ну хоть сейчас, пока я помираю на смертном одре, скажи. А что у Алёны с этим доктором, есть что? - Я почувствовал себя немного не в своей тарелки, но упрямо продолжил: - Ну или... - тут я уже пожалел, что начал этот разговор. Словарного запаса почему-то не хватало. - У неё есть кто-нибудь? Ну, парень там...

- Уваров, ты меня поражаешь. Когда тебя останавливали такие мелочи? - Но, поглядев на моё унылое лицо, смягчилась и сказала: - Игорёша - мудак. Причём мудак конченный. Хоть и хороший доктор. А Алёна не дура, хоть и блондинка. И ничего у них быть не может. Хотя Игорёша к ней постоянно цепляется, пользуется служебным положением. Но Алёна его отшивает. Двигай задницу, - она села на краешек кушетки и продолжила: - Так что тут можешь быть спокоен.

У меня как камень с души свалился. Маринка посмотрела на мою повеселевшую рожу, и грозно сообщила:

- Уваров, Алёнка хорошая девочка, светлая. Обидишь её - клянусь, я тебе лично последний глаз выцарапаю. Вкурил?!

- Не обижу, - спокойно сказал я, и выдержал долгий подозрительный взгляд подруги покойного Пашки. И добавил:

- Да и вообще... Она от меня шарахается, как от прокажённого. Никак не реагирует... эээ... на меня... - я снова стал косноязычен.

- Это она просто очень болезненно рассталась со своим бывшим, вот и не хочет на те же грабли. Не бойся, это пройдёт, клин, как говорится, клином...

Маринка вдруг выдохнула, ссутулилась, как-то печально улыбнулась, похлопала меня по руке и сказала:

- Желаю удачи, Артёмка. Всё будет хорошо.

Когда за ней закрылась дверь, я сделал зарубку в памяти: надо Маринке найти нормального мужика. Если, конечно, в этой компании камуфлированных головорезов таковые водятся. Ну ничего, узнаю парней из подразделения получше, найду и познакомлю. Делов то! Тут мужиков как блох на барбоске, выбирай не хочу.

Пообедав, чем бог послал, точнее, что принесли девчата, я поковылял в школу. Долго веселил парней в попытке справиться с ремешками РПС, пока один из бойцов с позывным Флинт не сжалился и не объяснил, как подогнать её под себя. Подтянули броник, пояс, и я стал похож на человека. Флинт и присоединившийся к нам Джюс долго и вычурно материли магазины к СКС, которые совершенно не хотели заходить в подсумки. Поняв бесполезность этих попыток, плюнули и оставили на моё усмотрение. Объяснили смысл сбросника, утилитарников, аптечки и прочего навесного барахла. Потом я переобулся в высохшие берцы. Нормально, ходить можно. Даже лучше, чем ожидал. Получил пару покорябанных наколенников, такой же шлем с небольшой вмятиной сбоку и тактические наушники, в которых не было батареек, но одно ухо было заляпано чем то похожим на кровь. Причём наушники и шлем между собой явно конфликтовали, то есть носить можно было либо одно, либо другое. На шлеме не было креплений и вырезов под наушники. На моё выраженное великорусским словом недоумение и огорчение, парни сказали, что при такой жизни скоро себе сам снарягу обновлю. Главное клювом не щёлкать. И ещё можно выбрать себе напарником бойца, у которого снаряга лучше, и оказаться рядом первым, когда его всё-таки наконец убьют. Ну и прихватить с него ништяки. На мой изумлённый вид парни посмеялись, я тоже вроде поржал. Хотя так и не понял - это они так прикалывались или давали дельный совет по доброте душевной?

Потом мы пошли строиться во двор. Причём бывалые отдельно, новички отдельно, ближе к центру. Я было сунулся к новобранцам, но Джюс меня тормознул и поставил в строй к бывалым, от чего моя самооценка улетела ввысь.

А потом перед строем вывели, точнее, вытащили пятерых сильно избитых связанных мужиков, и на глазах изумлённых новобранцев их головы прикрутили скотчем к толстому бревну. Рядом встал Момон. И сказал:

- Здравствуйте, мужчины!

Бойцы нестройно загомонили, здороваясь с командиром. Кто-то закурил, от чего я немного офигел.

- Так, братцы! Большинство из нас вчера участвовали, ипать, в ликвидации, точнее, попытки ликвидации прорыва упырей на вверенную нам территорию, ипать. В результате этого прорыва погибло много гражданских, которые надеялись на нашу защиту. Старики, ипать, женщины, дети. Беженцы, которые и так многое потеряли, а теперь потеряли и жизнь. К сожалению, ипать, погибли и наши товарищи. Некоторых я знал лично ещё по Конторе, они честно служили Родине, выжили под огнём противника, прошли огонь и воду на войне. И погибли здесь, ипать, до конца выполняя свой воинский долг. Погибли из-за них! - Его палец упёрся в приговорённых. - Так вот. Большая стая упырей прошла незамеченной мимо блок-поста, на котором находились вот эти, - он презрительно плюнул, - Скоты, потому что они просто нажрались спирта, ипать, и мирно спали, закрывшись на все замки, пока упыри рвали беззащитных людей. Теперь эти ублюдки, - Момон снова кивнул на подвывающих мужиков, - получат, ипать, заслуженное наказание. Начинайте!

Около каждого связанного появилось по бойцу в балаклавах и панамах, у каждого было в руках по кувалде. Наступила давящая тишина. Один из связанных страшно, тоскливо завыл, и его вой заметался по двору, отражаясь от стен и пугая случайных птиц. Другой провинившийся обмочился и засучил ногами по асфальту в безнадёжной попытке разорвать скотч. Бойцы после кивка командира вскинули кувалды, и мощными ударами расплющили головы смертников. Казалось, что звук проламываемых черепов и хэканье палачей разлетелось по всему поселку. Кровь залила бревно, брызнула в разные стороны, бледные мозги казнённых, как желе, потекли на старый асфальт. Ноги убитых мелко тряслись. Кто-то из молодёжи проблевался, кто-то отшатнулся, зажимая рот и ломая строй. С мрачным удовлетворением поглядев на трупы, на бледных новобранцев, Момон кивнул, и, молча развернувшись, покинул двор. Командиры тут же организовали новобранцев “убрать этот триппер и выкинуть подальше”, матом и тычками подгоняя новичков к месту казни. Там срыгнули свежим обедом ещё несколько человек. А мы развернулись и отправились к себе.

- Вот, братец, раньше бы этих скотов в штурмовики отправили, месяца на три, бесплатно открывашками поработать, а теперь вот окувалдить пришлось. А то свалят, - зачем-то пояснил мне идущий рядом Джюс, как будто мне это было интересно.

Ковыляя по лестнице, я размышлял о том, что воспитательный момент в этом действе был проработан на пять баллов. Молодое (и не очень молодое) пополнение, которое здесь называли первоходами, не только всё видело своими глазами, но даже потрогало результаты экзекуции своими руками. Явно прониклось ситуацией и вкурило правила. Правила, которые нарушать совершенно не рекомендуется. Ну и хорошо. Только что проведённая казнь показалась мне справедливой и заслуженной, поэтому не вызвала ни отторжения, ни внутренних протестов. Из-за этих уродов, пораскинувших мозгами, чуть не погибли единственные дорогие мне люди - мои девчонки. А за них я буду зубами рвать хоть нечисть, хоть людей.

Глава 20

Наутро я должен был идти в подразделение к Акуле и Кино, но, как обычно, все планы тут же десять раз перелюбились. В результате к обеду после бестолковой суеты меня определили к “первоходам”, или к новичкам, если по-русски. И прежде чем я встану в строй наравне со всеми, мне в этой компании предстояло пройти трёхнедельный интенсив. Подготовку, короче. Я не возражал, скорее даже обрадовался. Если уж и лезть к чудовищам в пасть, то лучше позже, чем раньше. Интенсивом и физическими нагрузками меня не напугать, есть вещи на порядок пострашнее. А ещё лучше, пока меня там будут наставлять на путь истинный, найти себе местечко потише, а лучше по хозяйственной части. Вон, сегодня парни пол утра ругались, что пайки разлетаются непонятно куда, и скоро будет нечего жрать. Пайки эти не то порастащили за услуги девкам с низкой социальной ответственностью, не то забарыжили кому-то, или и то и другое сразу. Да и те коробки, что остались в наличии, распотрошили - то тушняка не хватает, то рисовой каши. А уж найти обязательные три конфетки, именуемых “ёжиками”, стало большой удачей. За которой следовала тщательная делёжка. Так что я про себя решил попробовать найти себе в этом бедламе работу подальше от передка, поближе к кухне. Если получится, конечно.

А шанс, на мой взгляд, был, и был неплохой. Судя по разговорам парней, в подразделении назревал кадровый кризис. Много толкового народу просто ушло, “запятисотилось”, “встали на лыжи”, как здесь говорили. Многие ушли, как только деньги превратились в пшик. Другие не верили, что командование разрулит эту ситуацию, а ещё часть рванули домой выручать близких. Остались либо те, кому некуда было идти, вроде одиноких или бывших ЗК, либо молодых и с романтическими ветрами в голове. Остались и те, кто получил из дома весточку, что у родных всё в порядке - это были в основном деревенские или из маленьких городков, не затронутых аномальным явлением. Однако и у оставшихся “фляга свистела”, парни срывались по пустякам.

Понимая ситуацию, командование обещало наладить оплату, причём прорабатывалась и идея оплаты труда родственникам бойцов трофейными драгметаллами, топливом и пайками, то есть практически бартером. Для этого управление Добровольческого Корпуса создавала целую службу, работающую во всех областях необъятной и неделимой Родины.

Соответственно, при дефиците классных специалистов с опытом, приходило много новичков - бывших менеджеров, юристов и прочих филологов, которых придётся обучать не то что с нуля, а со знака минус. Много и откровенных идиотов, и тех, чья “физуха” стремится к нулю, и годных только на мясо. Если, конечно, переживут интенсив и боевое слаживание. Не помрут при этом от инфаркта, от астмы или в приступе других болячек. Или не будут отсеяны после тестов на ВИЧ или гепатит, потому что лекарств нет и не предвидится, а медслужба работать с “вичовыми” и “гепатитниками” отказалась наотрез. Да и экспресс-тестов было мало, так что оставшиеся ещё медики всё равно были на изжоге.

Те кто поумнее, старались в эту мясорубку не лезть, а искать удачу в более спокойном месте. Как сказал один из пожилых уважаемых бойцов, Добровольческий Корпус - это для неудачников, которые не могут устроиться в жизни другим способом. Эти слова неожиданно запали в голову, и я ещё больше утвердился в намерении найти здесь работу с минимумом рисков. И девчонок вытащить в более безопасное место.

Следующие три недели прошли в лютом ужасе. Во-первых, я понял, что таскать железо и жать штангу в уютной тренажёрке три раза в неделю по паре часов в день не совсем то же самое, что потеть с утра до вечера в полном снаряжении на жаре, размахивая старым покоцанным калашом под матерные крики инструкторов в панамках. К вечеру от усталости я едва говорить мог, а поясница просто отваливалась. На этом этапе отсеялось уйма новобранцев, пришедших в Корпус за регулярной жратвой, одеждой и романтикой. Или которым просто некуда было идти. У одних заболели ножки, у кого-то выпал геморрой, пару дядек накрыла эпилепсия, а кое-кто и помер, банально не выдержав нагрузок. Мне же, памятуя о раненой ноге, давали некоторое послабление, в части ползаний на корточках и стрельбы с колена. Но при этом я ещё и таскал с собой Плаксу, так как был один из немногих новобранцев, кто реально имел опыт боя против монстров. Как ни крути, а опять же, экономия на охранении курсантов. Мало того. Инструктор по огневой подготовке с позывным Отче еще и пробовал улучшить мои навыки работы с СКСом, при этом крайне матерными словами крыл эту “тупую неудобную железяку”. Но так как выбирать было не из чего, а патронный голод для автоматов становился день ото дня всё сильнее, то осваивать мне, по сути, приходилось два вида личного оружия. Но, опять же, рядом, по соседству, бывалые бойцы Корпуса осваивали “Вепри” и “Сайги” 12-го калибра, как более убойные по сравнению с 5,45 по крепким на рану гончим, и как более эффективное на близкой дистанции. Патронов 12-го калибра привезли целую фуру, так что на первое время, пока всё не устаканится, жить было можно.

Во-вторых, до меня внезапно дошла простейшая мысль: Все. Хотят. Жить. Нет, я и раньше это знал, интеллектом, но здесь внезапно я её осознал во всём глубинном смысле, осознал до самого центра печёнки и ректальных глубин. Это не просто жить, это не в смысле иметь побольше бабла или тёлку-тачку лучше чем у соседа, а в самом простейшем и животном смысле. В смысле СУЩЕСТВОВАТЬ. Дышать. Видеться с девчонками. Бухать, трахаться, вкусно кушать. Решать мелкие бытовые проблемки. Трепаться ночью у костра с бойцами своего взвода. Сохранить здоровье и вернуться домой одним целым куском. И за это самое ЖИТЬ не малое количество людей могут так или иначе, в той или иной степени пойти на сделку с совестью. Если эта самая совесть ещё осталось. Ну а в среде профессиональных воинов многие вещи решаются на уровне рисков, выгоды и уверенности быть безусловно насаженным на кувалду в случае невыполнения задачи. И тут, что называется, возможны нюансы. Поэтому совет Джюса, неожиданно взявшего надо мною шефство и часто объясняющего тонкости воинского искусства - “никому не верь!” - тоже запал в душу.

Кстати, разговоры у костра или за чаем в редкие минуты отдыха - это та ещё песня. Это и посиделки, и отдых, и совещание в одном флаконе. Старики рассказывали разные истории о работе в Африке или Сирии, о том как работали на Украине. Посмеивались с первоходов, обвешавшихся шевронами и строивших из себя матёрых бывалых воинов. Решали, кто чем займётся завтра, кто дневалит или таскает воду из колодца. Или обсуждали, кто может работать, а кто годится только на мясо. Как один парень, чьи мозги давно сварились от соли и мефа, и демонстрирующего удивительную тупизну вместе с неспособностью находить с товарищами общий язык.

- Ну а к-куда его?! - заикаясь после старой контузии говорил Гача, пожилой худощавый воин, - Он же тупит, мля-нна, р-реально! Хрен с ним, ска, с-сам с-сдохнет, так ещё и подстрелит кого своего. П-пусть, мля-нна, к такелажникам валит!

- Гача, ты чё?! Там впахивать надо, а он лодырь, - не соглашался Бахарь. - Да и думать там надо. Не много, но надо. В штурма пусть идёт. Открывашкой поработает, может поумнеет. Если, конечно, не задвухсотится сразу же.

- Так он же не хочет в штурма? - заржал еще один воин, чей позывной я всё время забывал, - На это у него ума хватает.

- Да кто ж его спрашивать-то будет? “Есть контракт, жетон и боевые товарищи”. А не хочет - заставим! Ну или если по хорошему не поймёт, обнулим. Делов то, - решил до этого молча куривший и слушавший прения Акула.

На этом судьба бестолкового первохода была решена, как у окурка, кинутого Акулой в прогорающий костёр. И разговор плавно перетёк на постройку бани и туалетов.

А ещё через несколько дней я отправился к госпиталю, едва передвигая ноги после долгого дня на полигоне, где инструкторы под занавес интенсива вызверились на нас по полной. Акула неожиданно дал мне увольнительную, аж до следующего утра. Невиданная щедрость. Я тут же забыл об усталости, на радостях даже помыться смог за минут пять ледяной водой из колодца, потом в микросекунду переоделся в относительно чистый комок. Сунул с собой в маленький штурмовой рюкзак кулёк с шоколадом, который выменял у одного из бойцов-первоходов за пижонские тактические перчатки без пальцев. Перчатки эти, в свою очередь, я выменял на три шеврона с надписью “войска Боба Марли” под вышитым листочком конопли. А шевроны эти я банально отжал ещё в начале интенсива у одного придурка, который не следил за языком и наговорил много лишнего. Кстати, интенсив он не прошел, неожиданно сломав себе ножку. Правда, тут история мутная, может, и не сам сломал, а помогли, когда этот придурок снова не уследил за своим языком. Хотя он и клялся, что всё-таки сам. Споткнулся и упал. Такова жизнь - один не следит за языком и ломает ногу, а второй идёт к девчатам с кульком шоколадок за счёт первого.

- Лось, подожди, - услышал я сзади, когда уже почти добрался до госпиталя. - Братец, ты в госпиталь?

- Ага, - ответил я догоняющему меня Джюсу. - А ты чё? Тоже, что ли?

- Да. Наш эскулап за пилюлями уехал, второй день его нет, а мне бы курс лечения закончить.

- Заболел, что ли?

- Да как сказать... были контузии, прокапаться надо. Ну и витаминчики проколоть, ещё несколько дней. А то голова болит, почему-то с одной стороны, - он поморщился и потёр голову с левой стороны. - А то скоро снова работать снова начнём, хотелось бы получше себя чувствовать.

- И к кому ты там в госпиталь?

- Да не знаю ещё... Ты ж вроде там знаешь кого-то, ну врача эту, ну... брюнетку. Невысокая такая, - Джюс изобразил руками гитару, - Спроси, к кому обратиться. Или сама... Там делов то, капельницу поставить...

- Говно вопрос, братан, организуем, - уверенно ответил я. Маринка точно поможет, за ней не заржавеет. Да и Алёнка всё то же самое может сделать. И тут же возникла идея. Я остановился, подозрительно уставился в честные голубые глаза Джюса и спросил:

- Надеюсь, ты не с пустыми руками, как лох, к докторше прёшься? Презентик там, гостинец взял? Для положительного решения твоего очень сложного вопроса?

- Обижаешь, братуха, - честные глаза Джюса стали ещё честнее. - И конфеты, и коньяк, всё как надо.

- Красава! - хмыкнул я, поняв нехитрый манёвр старого бойца. - Ну лады, лады, пойдём лечить твою голову. Кстати, докторша эта ещё и клизму может поставить. Семиведёрную, - вспомнилось мне, и я хохотнул. Настроение внезапно стало почти праздничным.

- Мне - капельницу, а клизму, если мне не изменяет память, она обещала поставить тебе! - тоже улыбнулся Джюс.

Глава 21

Джюс, в миру именуемый Владимир, он же Володя, Вовчик или для молодых дядя Вова, был из старых опытных сотрудников, служивший в Корпусе ещё с его основания. Как он попал в наёмники мало кто знает, мне самому он как-то обмолвился, не вдаваясь в подробности, что после гибели жены и сына в аварии пошел в Корпус искать смерть. Но, как это иногда бывает, на самом краю гибели в каком-то крутом замесе, жить ему всё-таки захотелось. Да и компанию он себе нашел - таких-же неприкаянных одиноких бродяг, каким и сам стал. От тех старых боевых товарищей уже почти никого не осталось, он один ещё топчет своими берцами дороги войн и конфликтов. Так что Корпус стал для него и домом, и семьёй, а война - и бизнесом, и образом жизни. Как говорили бойцы, он давно бы мог уже быть командиром штурмового отряда, но всегда отказывался от повышения. Карьера ему была совершенно не интересна. От всех предложений стать командиром хоть в каком-нибудь подразделении он отказывался наотрез, мотивируя это нежеланием отвечать за кого-нибудь кроме себя.

Пару раз чуть не угодив под “мотолыгу”, запылившись от проехавшей мимо нас колонны КамАЗов, и поматерившись на снующих рядом попрошаек, мы наконец добрались до госпиталя. Я разыскал Маринку, после обнимашек выслушал, какой я осёл, что наплевал на их беспокойство и ни разу о себе не дал знать за три недели, и тут же порешал с ней о капельнице для Джюса. За отросшую бороду, кстати, тоже получил нагоняй и обещание, что если сам не побреюсь, она меня лично побреет зажигалкой. Пока Владимир лежал на кушетке и балдел с иголкой в вене, мы с Алёной, которая, как мне показалось, обрадовалась встрече, по-быстрому собрали в вагончике на стол всё, чем были богаты.

Немного поговорили. Алёнка рассказала, что в связи со спадом боевой работы и после эвакуации болезных дальше в тыл, работы стало меньше. И этим вечером и она, и Маринка скорее всего свободны.

Так что уже к вечеру мы всей честной компанией сели за маленький столик в вагончике. Вздохнул от вида колбасного фарша и разогретой рисовой каши из сухпайка, галет и паштета. Хотя были и рыбные консервы, и сырокопчёная колбаса. Джюс достал коробку конфет, коньячок, а я кулёк подтаявших шоколадок, который смотрелся, прямо скажем, весьма слабенько по сравнению с презентами старого бойца. А вот когда Алёна достала из-под нар баночку красной икры, бутылку вина и попросила открыть, я насторожился. И сразу в душе всплыло и завоняло всё то нехорошее, что я думал о бабах и их шлюховской природе.

- Откуда такое богатство? - этак равнодушно поинтересовался я, хотя и не смог сдержать желчных подозрительных интонаций. Тут же воображение нарисовало Алёну в объятиях какого-нибудь мужика, обнаженную, бесстыжую, в лёгкой испарине, и которую имеют со всех сторон и во всех позах... Эти пухлые губы, которые...

Кажется, эти мысли явственно отпечатались на моей роже. Маринка ядовито хмыкнула и закатила глаза, а блондинка, невинно хлопая ресницами, сообщила, что от благодарных пациентов. И что там, под нарами, ещё пара ящиков разного бухлишка, от шампусика до беленькой. Ну и коробка шоколада. Или две, она не считала.

Я чуть паштетом не поперхнулся, яростно засопел, а Джюс рассмеялся. Меня так и подмывало спросить, мол, и много было этих “благодарных пациентов”? Ну или привычно нахамить. Но всё-таки я сдержался неимоверным усилием воли. Очень-очень неимоверным.

- Кстати, Володь, - я ткнул пальцем в коньяк. - А можно? Мне потом коленки не прострелят?

О том, как поступают в Корпусе с теми, кто нарушил сухой закон, я был в курсе.

- Можно, не прострелят. Ты ж в увольнении, за пределами располаги. Так что главное - вернуться трезвым и вовремя.

Пили мы совсем немного, скорее, для разговора, и к ночи атмосфера стала совсем лёгкой и приятной. Соседи по вагончику, к нашему неожиданному везению, оказались на смене, а две свечи, горящие на столе, навевали романтику и заставляли бабочек в животе громко хлопать крыльями. Джюс о чём-то тихо говорил с Маринкой, мы с Алёной тоже делились впечатлениями о новой реальности. Девушка словно расслабилась, и от прошлой отчуждённости не осталось и следа. И было всё замечательно, просто в ажуре. Пока не припёрся пьяный доктор Игорёша.

Он ввалился в вагончик, постучав в двери для приличия и звякнув пакетом об дверной косяк. Увидев нас, он тормознул, криво улыбнулся и после паузы двинулся к столу.

- Алёнушка, радость моя, ну что же ты не предупредила, что у вас сегодня гости? - он пьяно, но злобно, улыбнулся и с грохотом придвинул табуретку к столу, норовя сесть рядом с Алёной. - Я не помешаю, господа? - а это уже нам с Джюсом.

- Помешаешь! - одновременно высказались девчата, пока мы набирали в лёгкие воздух.

Доктор, не обращая на ответ внимания, примерялся усесться, не промахнувшись мимо табуретки.

- Аленушка, солнышко, ну чего ты так вдруг? Всё ж нормально было, а? Нормально же общались? - он уселся и попытался приобнять блондинку за талию.

Джюс, как новенький в компании и не знакомый со всеми раскладами, вопросительно поднял брови и поглядел на меня. Я, сатанея, примерялся, как бы вломить незваному гостю, не вставая со стула, но между мной и Игорем была Алёна, сидящая с краю. Маринка выматерилась в голос и закопошилась, пытаясь перелезть из-за стола мимо Джюса, но всех опередила блондинка. Она подскочила, скинув руку с талии. Схватила доктора за плечи, рывком подняла, развернула к двери и начала толкать его к выходу.

- Игорь, я думала, всё тебе ясно сказала! Что ты припёрся?! Иди домой спать! Спать иди, сказала же!

Тот зарычал, дернулся и чуть не свалился. На пакете порвались ручки, содержимое вывалилось. Что-то разбилось и потекло по полу. Запахло хорошим алкоголем.

- Ааа, я понял! Я понял! Это что, твои трахальщики? Трахальщики, да? Я к тебе как к человеку, унижаюсь кажый день, а ты... а ты...

- Проспитесь идите, Игорь Васильевич!

- Ты с этим... с этим одноглазым орангутаном? Ты с ним спишь? Или они тебя вместе шпилят? Или п-по очереди? Тебе н-нравятся такие обезьяны?

При этих словах я превратился в одно большое ухо. Джюс размял пальцы и начал неспеша вставать.

- А тебе какое дело, с кем я сплю?! - внезапно заорала Алёна. - Задолбал! Проваливай отсюда! Козёл!

- Эыыы... - доктор сфокусировал глаза и пьяно замахал пальцем в мою сторону. - Думаешь, она тут вся такая целка? Целка, мля, невидимка? Такая вся, - он пьяно и нелепо закрутил пальцами, - Да сношается она с кем попало, уж я то знаю, уж я то знаю! Та ещё шлюха!

- Мудак!! - завопила Маринка, до этого пытавшаяся оттащить взбешенную блондинку от Игоря. Она оттолкнула Алёнку на нары, и с визгом вцепилась ногтями в лицо врача. Тот охнул, очки улетели на пол и хрустнули под чьим-то каблуком. Возможно даже и моим. Игорёша нелепо замахал руками, пытаясь не то ударить девушку, не то отцепиться от нее, и спасти тем самым свой портрет от превращения в британский флаг. Сзади сколопендру ухватил за талию Джюс, и легко потащил взбешенную брыкающуюся фурию от вопящей жертвы. Жертва посеменила следом, пытаясь отодрать когти Маринки от своего хлебала. И тем самым дала мне свободу для манёвра.

Ухватив доктора за грудки, несильно ткнул кулаком ему в печень, потом дал пару раз по почкам, и со словами “скройся с глаз моих”, выкинул за дверь. Маринка, впав в режим берсерка, извернулась и вцепилась зубами Джюсу в руку. В отличие от вопящих на ультразвуке матом девчонок, и матерящегося баритоном Джюса, я аж чуть не летал от счастья. Подспудные гнилые мыслишки об отношениях Алёны с доктором Игорёшей получили прекрасное окончание. Окончание, о котором можно только мечтать. А тому, что наговорил докторишка, я не поверил ни на грамм. Алёна в моих глазах взлетела на неимоверную высоту.

Потом Маринка опомнилась, угомонилась, и с виноватым видом засуетилась в поисках перекиси водорода, чтобы обработать расцарапанную рожу и покусанную руку Джюса. Ну бывает, не надо было лезть под горячую руку фурии, впавшей в боевой транс. Все лекарства были в госпитале, но путём нехитрых вычислений она всё-таки нашла в косметичке полупустой флакон и упаковку пластырей. А Джюс сидел на нарах с обалделой рожей, телячьими глазами смотрел на Маринку, и не морщась терпел первую помощь.

Лохматая Алёнка с хмурым видом нахохлилась за столом, и я, решив не мешать экстренным медицинским процедурам, направился к ней. Под ногой что-то звякнуло, я нагнулся посмотреть и поднял какую-то модную бутылку, чудом не разбившуюся в этом бедламе.

- Когняк Икс О Майсон Гаутиер, о как! - по слогам прочитал я на этикетке. - Ноль семь, однако!

- Выкинь его! - Аленка выхвалила у меня бутылку и рванула к двери, открыла её настежь и замахнулась, чтобы выполнить задуманное. Но сзади бутылку перехватил подоспевший Джюс.

- Эй, девочка, не спеши. Классная штука, и дорогущая-аа. Твой трофей, между прочим! - Он подкинул бутылку на ладони и цокнул языком, - Сейчас попробуем.

- Я не буду! - Блондинка вздёрнула нос и сложила руки на груди, точнее, под оной. Я сглотнул и залип на этом пейзаже. В полумраке маленького помещения при свете свечей девушка была просто чудо как хороша.

- А мне налейте! А то до сих пор трясёт! - подала голос Маринка. - Трофей - это святое! Тем более этот мудак не обеднеет! С паршивого козла хоть коньяка бутылку!

- Боец Корпуса, покусанный бабой, сам после смерти превращается в бабу! - замогильным голосом продекламировал я, наполняя стаканчики. Маринка с Володей переглянулись и заржали, не стесняясь. Даже Аленка хихикнула.

- Я т-те дам, баба, - смеясь сказала Маринка.

- Пусть не лезут, - добавил Джюс, потёр залепленную пластырем рожу и улыбнулся коньяку как любимой девушке.

Нас реально отпускало, и через минуту мы дружно, до слёз хохотали над происшедшим. Особенно когда Маринка, матерясь, выковыривала здоровенным Вовкиным кинжалом шкуру Игорёши из-под ногтей. Да и коньяк оказался просто изумительно хорош.

Когда мы чуть успокоились, Джюс собрался покурить на улицу. Маринка, заговорщицки подмигнув мне, решила составить ему компанию. От этого старый воин вдруг расплылся в совершенно идиотской улыбке и как загипнотизированный шагнул вслед за девушкой в уличную темноту, прихватив с собой автомат. Но это у него сработало на уровне рефлексов, не зависящих от высшей нервной деятельности. Так что за Джюса я был совершенно спокоен. С автоматом на плече и сколопендрой рядом он защищён со всех сторон.

Оставшись одни, мы немного помолчали. Пытаясь заполнить паузу, я не нашел ничего лучшего, чем наполнить рюмки. Совсем чуть-чуть, на понюхать. Алёна отрицательно мотнула головой и мягко улыбнулась, уперев локти на стол и подперев голову руками. Заглянула мне в глаза. Я почувствовал себя школяром на первом свидании и смешался, вдруг ощутив робость. Мелькнула мысль - только бы не облажаться, Господи, только бы не облажаться! Не спугнуть... И когда, наконец, накурится Джюс?!

- А почему Плакса? - спросила девушка, показав пальчиком на карабин, стоявший у стены.

Я открыл было рот, но смутился и захлопнулся. Вообще-то, изначально я прозвал СКС Краем. То есть, в смысле “Не доводите до Края”, мол, не обижайте нас, маленьких, а то пристрелю. Понятно, что пафосно, но имя Край мне почему-то понравилось. Потом, когда я подшофе демонстрировал свою мужественность и брутальность очередной пьяной симпатии, та вдруг выдала, что “край” по-английски будет “плакать”.

Лицо той подружки уже стёрлось из памяти, а вот ассоциация запомнилась. И когда я покупал очередные несколько пачек патронов по совершенно грабительской цене, мне подумалось, что я “плачуʹ и плаʹчу”. Так карабин и стал Плаксой.

- Ну как-то так случайно, - смешался я, не зная что сказать. Ну не говорить же правду, в самом деле? Тем более сейчас.

Ещё пяток минут я усиленно тужился, выдавливая из себя какие-то умные речи, пытался шутить, о чём-то рассказывать и заполнить внезапную тишину. Девушка молчала, смотрела и улыбалась, свечи отражались в её огромных глазах. Наконец я выдохся и сконфуженно замолчал, поняв, что мои способности обольстителя непонятным образом ушли глубоко в отрицательные значения и начали закапываться вглубь.

Внезапно Алёна пересела ближе и заглянула мне в глаза.

- Уваров, может быть, ты наконец меня поцелуешь?

Я чуть не выронил вилку, которую схватил, чтобы унять беспокойные руки. Положил её на стол. Девушка грациозно пересела мне на колени и обняла за шею. Тут, видимо, и у меня тоже сработали рефлексы, не зависящие от высшей нервной деятельности, поэтому дальше всё пошло куда естественнее. Я обнял её, нежно прижал к себе и поцеловал. А она словно только этого и ждала, прижалась так, словно хотела не обнять, а спрятаться где-то внутри меня. Я целовал её губы, шею, синие глаза и розовые ушки. Вдыхал запах её волос. Наслаждался её чистым дыханием. Она отвечала мне взаимностью, позволяя моим рукам беспрепятственно изучать её молодое упругое тело. И это тело жадно принимало мои ласки, отзывалось со всей страстью. Она была словно маленький потерявшийся котёнок, который внезапно попал в добрые руки, и хотел забраться спасителю под куртку, боясь снова оказаться одному на холодной страшной улице.

Тут скрипнула дверь, и в вагончик ввалился Джюс. Увидев нас, театрально прикрыл руками глаза - “не смотрю не смотрю”, цапнул со стола бутылку коньяка, пару рюмок, недоеденную банку икры и почему-то печёночный паштет из сухпая. Он ему что, дорог как память?! Развернулся, и со словами “мы в процедурную, до утра не ждите”, шагнул за дверь.

Мы с Алёной рассмеялись, я закрыл дверь на щеколду, и, подхватив девушку на руки, понес её к топчану, целуя и прижимая к себе, как драгоценную хрустальную вазу. Какая это, оказывается, роскошь - у нас будет целая ночь вдвоём...

С рассветом, наведя в вагончике порядок, мы пили чай. Алёна включила режим хозяйки, и мне оставалось только сидеть за столом, глядя, как девушка ставит передо мной нехитрый завтрак - наливает в кружку чай, режет колбасу, делает мне бутерброды. Ловя на себе мой взгляд, она улыбалась, и от этого я растекался как горячий парафин. А это, оказывается, приятно, когда за тобой ухаживает такая девушка.

Потом Алёнка скомандовала:

- Тёма, можешь сходить за водой и затопить печку? Я тебе комок постираю. А то, прости, ты после полигона как... - она запнулась, хотя я понял, что как бомж. - Запылился немного.

Она улыбнулась, а я смутился, даже потянул носом где-то в районе воротника и подмышки. Мнда, припахиваю, точно. Её это развеселило, смех колокольчиком прозвенел в тишине.

- Тебя это вроде вчера... эээ... сегодня не смущало? - я постарался, чтобы мой вопрос не прозвучалгрубо.

Она отодвинула кружку, внимательно посмотрела на меня. Я понял, что назревает серьёзный разговор и тоже поставил кружку.

- Милый, недавно нам привозили несколько ваших... С бандитами воевали, в засаду, что ли, попали, я не знаю, - она задумчиво глянула в окно. - Двое умерли, мы не смогли им помочь. Ещё трое в тяжёлом состоянии. И я тогда подумала, - она снова посмотрела на меня, - Испугалась, что вдруг такое и с тобой случится. А я, как дура, всё сижу и пытаюсь изобразить дистанцию какую-то, как будто будет букетно-конфетный период, кафешки, “чтобы узнать друг друга получше”, прогулки под луной, как будто идёт обычная мирная жизнь, и ничего такого, - она повела рукой в сторону окна, где даже сквозь стены и занавеску ощущалась Тьма в виде столба, уходящего ввысь, - не происходит. А оно происходит. Происходит! Вот и решила, что при следующей нашей встрече сразу и скажу тебе, что ты мне нравишься. Сразу понравился, ещё когда Марина меня привела на тот день рождения, чтобы с тобой познакомить.

При этих словах я завис и у меня чуть не выпал последний глаз.

- В смысле привела? С кем знакомить? - Я отчаянно затупил, боясь поверить услышанному.

- С тобой знакомить, дурачок, - весело расхохоталась блондинка, видя мою отпавшую челюсть. - Марина сказала, что из всех Пашиных друзей, - при этих словах по её лицу пробежала тень, - ты самый надёжный. И если мне повезёт, и ты на меня западёшь, то лучше и не придумаешь.

Алёнка хитро смотрела на меня, глаза девушки просто светились смехом. Она явно наслаждалась моей растерянностью и эмоциями.

- Вот ведь хитрая мандавошка, - растерянно буркнул я.

- Кто? Я? - девушка выпрямилась, возмущенно округлила глаза и надула губы.

- Ненене, - я испугался и замахал руками. - Маринка.

- Зря ты так. Она хорошая. Да ты и сам это знаешь. - Алёна встала, не слушая ответа, начала убирать со стола и добавила непреклонным тоном: - А пока, милый, сходи ка ты за водой. Заодно и подумаешь, надо ли тебе это. - Под “этим” она явно подразумевала наши с ней отношения.

- Надо, - я сграбастал её за талию, грубее, чем нужно, прижал к себе. Она пискнула, но тоже обняла меня. - Надо, - твёрдо повторил, целуя девушку в губы. Она упёрлась мне ладошками в грудь и отодвинулась.

- Ты хорошо подумал?

- Ну ясен пень! В смысле да!

- Ай! Пусти, дурак! За водой иди... Иди.. и...

Глава 22

Все следующие две недели подразделение Варвара работало на прикрытии арты. То есть мы, разумеется. Ну как работало... Арта, в основном стволка, разбирала постройки рядом с нефтезаводом, чтобы на караваны заправщиков с охранением не прыгала со стен всякая нечисть. Со стен то их отстреливать было куда сложнее, да и стволы башенных пулемётов на технике не поднимались вверх под нужными углами. Потом мы подчищали, кое-где сапёры минировали неудобные участки. Патронов всё так же было мало для полномасштабной зачистки города, как, впрочем, и людей. Поэтому мы не особо напрягались. Что нам всем, в общем то было на руку. Зарплата шла, риски профессионально свели к минимуму, в общем, всё тип-топ.

Ну а сама работа была из разряда “не зевай, бегут - стреляй, ползут - добивай”. Нормальная, в общем, спокойная работа, а не так, как у соседей - гоняться за многонациональной бандой по соседнему району, каждый день теряя людей в партизанской войне, да ещё и в лесу. Единственное, что мне не нравилось - работать с артой было уж очень громко. После целого дня этих бабахов потом ещё сутки в ушах звенит, ходишь, ушами трясёшь, как приблудный спаниэль с полевого лагеря.

А ещё бойцы выпросили у командования послабления, в части, касающейся мест обитания. Теперь тот, кто нашел себе подругу и изъявлял желание на ночь или в свободное время побыть “дома”, мог после разрешения взводного проваливать по своим делам. Собственно, свободного времени было немного, но командование резонно рассудило, что так сможет удержать оставшихся людей от дезертирства. Да и некуда было особо то и бежать из посёлка, в котором обосновалась наша рота. Могут ведь и сожрать бегуна. Так что часть мужиков решили завести более-менее постоянные отношения, а бабы были весьма не против заиметь кормильца, которому Корпус платит и жратвой, и золотом. Так потихоньку Корпус начал превращаться, по словам Кино, в помесь казачьего куреня и проститутошной.

Кино, кстати, звали Ростислав. Ростислав Цой. От этого сочетания я долго ржал, чем веселил товарищей и бесил Кино до белого каления. Кстати, именно Цой каким-то образом узнал, что на промзоне у нефтезавода где-то стоит с десяток вагончиков для строителей, и однажды светлым деньком мы всем подразделением вытащили их оттуда. Тварей было мало, их накануне неплохо проредила арта и АГС-ники. Да и нечего было там делать большому количеству монстров. Людей давно там нет, а броне и ораве вооружённых до зубов злодеев разрозненные кучки потревоженных упырей совсем не противники. Так что я стал обладателем маленького двухосного вагончика-бытовки на базе тракторного прицепа. Потрёпанного, зато тёплого и с печкой-буржуйкой. Алёна была на седьмом небе от счастья, потому что с началом наших отношений соседи по вагончику у госпиталя стали мешать.

Вагончиком обзавёлся и Джюс, правда куда более приличным, из сэндвич-панелей и с пластиковыми окнами. “Согласно сроку службы”, по его словам. Цой тоже себе один отжал, со словами “заведу себе гарем”. Ему тут же посоветовали приглядеться к сёстрам-казашкам, милым тётечкам возрастом под шестьдесят, работающих в госпитале санитарками. Цой в долгу не остался, сказав, что подумает, ибо с этими барышнями можно как сыр в масле кататься. Кроме того у них тоже есть паёк, зарплата, и они умеют готовить мясо, в отличие от девок, способных только сварить пельмени. Которых, в смысле пельменей, уже нет. Ещё несколько парней взяли большой вагончик на свою группу. Потому что жизнь в школе их тоже задолбала. В целом, взвод очень неплохо помарадёрил.

- Ш-школу оставим для п-первоходов, - вещал довольный как слон Гача. - А мы в б-балкеʹ устроимся как нам н-надо. И можно будет п-перетащить его куда н-надо, хоть к больничке, хоть на п-полигон.

Так что на завтра и последующие несколько дней я после работы отправлялся искать краску, кисточки, и если повезёт - обои с клеем. Ну там, линолеум тоже было бы неплохо, ковры на стену, чтобы теплее, одеяла в неимоверных количествах для тех же целей, и сразу надо бы договориться насчёт дров, ибо осень уже чувствуется свежестью и холодными утрами. Рукомойник надо и загородку для него, тумбочки, стол и вешалки, и т.д и т.п. Голова откровенно шла кругом.

- Вот, Лось, сперва ты заводишь себе женщину, а потом она заводит тебе ремонт, детей, собачку, головняк, лысину и эмоциональную нестабильность! - откровенно потешался над моими страданиями Цой. - А так жил бы себе спокойненько, воевал всласть, стрелял бы себе монстров, иногда бандитов. И в хрен бы не дул!

Я в ответ хмыкал, отшучивался, но всё чаще посещала мысль о будущем. Куда двигаться, какие должны быть цели? И как ни крутил всю ситуацию, вариант оставался один: в этом рехнувшемся мире надо устраиваться в максимально безопасном месте. И пока, на настоящий момент времени, альтернатив Корпусу я не видел. На территориях, не затронутых Аномалиями, жизнь тоже катилась под откос. По слухам, большую часть урожая просто не смогут убрать с полей по причине отсутствия топлива. Так что о грядущем голоде не говорил только тот, кому эта тема уже приелась до отвращения. И о грядущих беспорядках, соответственно, тоже. Они неизбежны, и даже тот бардак, что творится сейчас, покажется всего лишь мелкими цветочками.

Мало того, военные чины начали делить власть и территории. Начиналась смута в самых верхах. Пока без стрельбы, но куда это со временем вырулит, одному Богу известно.

А Корпус... Корпус - это тысячи крепких вооруженных мужиков, с которыми будут считаться. И Корпус вполне способен навести порядок в местах своего базирования, и, соответственно, если где и есть безопасное место для моих девчонок, то это только при нём. Так что, думал я, будем выживать пока здесь. А по окончанию первого контракта можно будет подписать следующий уже не в штурмах, а ближе к тылу. На подобные движения руководство смотрит вполне спокойно, особенно если боец просится вполне адекватный и проверенный. А “мяса” сейчас с избытком. Почему? А потому что смотрите выше - “здесь кормють и платють золотом”.

Однажды, занятый подобными мыслями, я вернулся домой вечером со службы, уставший и голодный, и не застал Алёну дома. Хотя в это время она обычно была уже в вагончике и готовила ужин, если не была на смене. Но о сменах она предупреждала заранее, или оставляла на столе записку. Она всегда готовила понемногу, в связи с отсутствием холодильника. Точнее, электричества для него.

Так как уже темнело, решил сходить в госпиталь, благо не далеко. На душе появилось смутное беспокойство. Хотя, наверное, это так начиналась та самая “эмоциональная нестабильность”, о которой говорил Кино. Плевать, решил я. Я слишком долго искал такую женщину, и мне не в ломы сбегать к Алёне на работу, чтобы удостовериться, что с ней всё нормально.

Махнув рукой вооружённым до зубов бойцам охраны, скучающим на входе в детский садик, я нырнул в полутёмный коридор. Спросил у знакомых санитарок, где Алёна. Женщины отправили на второй этаж, мол, пол часа назад там видели. Почти успокоившись пошел наверх, огибая стоящие в коридоре койки с пациентами и штабеля коробок с медикаментами, которые ещё не успели разобрать после недавнего привоза.

Алёны в ординаторской не было, в сестринской тоже. Оттуда меня вообще погнал какой-то незнакомый пожилой дядька в белом халате, мол, посторонним тут нечего делать. Покрутившись на этаже, пошел в кабинет к Маринке. Та сказала, что блондинка собиралась идти в перевязочную. Я поплёлся в другое крыло, как вдруг услышал знакомый голос и громкий стук в дверь. Завернув за угол, увидел, как доктор Игорёша сильно молотит рукой по двери в процедурную и ковыряет замок. Меня он не видел, пока я не подошёл почти вплотную.

- Не пускают? - осведомился я, с удовлетворением разглядывая побледневшую рожу с зажившими светлыми царапинами.

Тот уставился на меня как на привидение, сглотнул, и сипло спросил:

- Эээ... что?

- Алёна где? Не видел?

- Алёна?

- Ты тупой или глухой? Алёна где, спрашиваю?

Он очнулся, нервно дёрнулся, бочком и странно оглядываясь, протиснулся мимо двери и мотнул головой:

- Пойдём, она там... в ординаторской. Я покажу.

Я было двинулся следом, но пройдя несколько шагов, остановился.

- Так я же там только что был?

- Да там она, там! Она туда только что ушла!

У меня появилось чувство, что тут происходит какой-то блудняк, и я снова остановился. Тут за дверью, которую пытался открыть хирург, раздался какой-то шорох. Доктор снова взбледнул лицом, и со словами “ну как знаешь, сам тогда ищи” быстро скрылся за поворотом.

Я снова подошел к двери, и услышал еле различимый стон. Алёна!

Дёрнул дверь. Потом навалился плечом. Потом, уже паникуя, со всей дури ударил ногой в замок. Доска треснула, замок вывернуло, и дверь уперлась во что-то мягкое. Стон стал громче, я протиснулся в образовавшуюся щель и с ужасом увидел, что двери мешает открыться лежащее на полу тело в белом халате. Я взвыл, сбросил с плеча Плаксу, подхватил девушку на руки. Она была бледна, глаза то закатывались, то пытались сфокусироваться на моём лице. Нижняя губа мелко тряслась, с уголка рта стекала струйка слюны. Дышала тяжело, с хрипами. В перевязочной сильно пахло рвотой.

- Тёма... Тёмочка... Я чем-то отравилась... Голова кружится...

Объятый паникой, с девушкой на руках я побежал к Маринке, расталкивая по пути не успевших убраться с дороги больных. Маринка сама выскочила мне навстречу, испуганная моими истошными воплями. Мигом оценив ситуацию, она из соседнего помещения выкатила каталку, на которую я тут же уложил девушку. Двое санитаров тут же покатили её в зал, приспособленный под реанимацию. Пожилой дядька, который до этого выгнал меня из сестринской, оказался новым врачом-реаниматологом. Оттеснив меня плечом он поднял ей веки, поглядел зрачки, несколько раз сильно ударил девушку по бледным щекам. Её голова дёрнулась, но глаза приоткрылись и она замычала.

- Что принимала? Какие препараты? Препараты, говорю, какие принимала?!

Она тихо простонала, облизнула губы, и невнятно ответила:

- Ничего... Чай пила...

- У неё похоже на анафилактический шок, - сказал врач кому-то, - тащите по списку...

Я схватился за голову, одолевала паника. Маринка, видя моё состояние, молча и грубо вытолкала меня за дверь. Понимая, что ничем не смогу помочь, подошел к окну, и вдруг заметил, как по двору быстрым шагом идет, точнее, почти бежит Игорёша с небольшой сумкой на плече. Два плюс два быстро сложились в моей голове, пришло озарение. Доктор, ну и сука же! Это же его рук дело, гниды очкастой! И теперь он, по всей видимости, "подмотался" и "решил встать на лыжню".

Пожалев о Плаксе, оставленном в процедурной, я рванул вниз по лестнице, стремясь догнать мразь. Иначе в этих сумерках я его просто не увижу, если потеряю из вида. Вылетел из дверей, прыжками преодолел лавочки, песочницу. Около домика с больными на всю голову слониками, почти не останавливаясь перепрыгнул забор. Доктор, видимо что-то почуял, оглянулся, увидел меня и рванул в сторону школы, вопя о помощи. Парни, сидящие на импровизированном КПП увидели вопящего доктора, меня, летящего за ним почти не касаясь асфальта, и поняли всё так, как не надо. За упыря меня приняли, скорее всего. Как я успел среагировать, не представляю. Уходя от длинной очереди, я рухнул почти плашмя на асфальт, обдирая ладони и сбивая локти. Крутанулся через бок, матеря разгрузку с магазинами и закатился за старый бетонный блок на обочине. И заорал благим матом:

- Пацаны, это Лось, не стреляйте. Держите эту гниду!! Не дайте уйти!

Парни опустили оружие, я встал и снова побежал. Доктор, тяжело дыша, принялся что-то втолковывать стоящим бойцам, но я доскакал таки до Игорёши и с ходу, от всей своей души вломил ему в челюсть. Доктора как ветром сдуло, и пока парни приходили в себя, я уже со всей дури ломал тяжёлыми берцами докторские рёбра. Тут бойцы опомнились, заматерились, и на моих руках повисли сразу двое. Я отбрыкивался и тоже что-то орал матом, кому-то двинул по яйцам, кого-то приложил в бородатую рожу, и махал руками и ногами до тех пор, пока не открыл глаза уже на старом каремате в подвале гаража, приспособленном под зиндан.

Глава 23

- Ну чё, придурок, что случилось, ипать, я в курс. И почему. Остался, ипать, один вопрос: чё, ипать, мне с тобой делать? Ноги прострелить, ипать? Или на кувалду насадить? А?

Я молчал, тупо пялясь в стену зиндана и водя языком по зубам, которые местами покрошились после молодецких ударов. Пара зубов спереди шаталось. Момон сидел на табуретке у лестницы подвала, закинув ногу на ногу, задумчиво и равнодушно разглядывал мою синюю опухшую рожу. Которая болела не меньше рёбер, и гораздо меньше тяжёлой головы, в которую, судя по ощущениям, забивали гвозди.

- Но у нас же, ипать, надо сохранять людей, наставлять на путь истинный. Сохранять, ипать. Поэтому пойдёшь поработаешь туда, где волки, ипать, срать боятся. На месяц. А отработаешь, ипать, и одним куском вернёшься, ипать, отправишься в своё подразделение. Кто там у тебя ротный, Варвар? Ну я сам этой обезьяне скажу. А если ещё раз так же начудишь, я тебя, ипать, лично пристрелю. Или собакам скормлю. Доступно?

Я кивнул. Задавать вопросы командиру Штурмового отряда мне не хотелось. Судя по тому, что я слышал от товарищей, Момон беспредельщиком не был, но и жалости не знал. Не было у него просто этой опции.

- Кули ты гривой машешь?!

Я промолчал. Командир встал, покрутился, разминая спину, закурил и вдруг сказал, поменяв интонацию на более доверительную:

- Я так то тебя понимаю. Я б этого мудилу просто пристрелил... О! Кстати, а почему ты его, ипать, не пристрелил? Зассал?

- Нет, - буркнул я, стараясь не сильно разевать рот - губы были посечены и болели. Челюсть тоже ворочалась с трудом. - Я карабин в госпитале оставил..

- Так ты ещё и оружие, ипать, просрал? Ну ты и приду-урок, - протянул он, удивлённо покачав головой. - Ты б с голой жопой, ипать, бегал бы, но с оружием, тебе б никто слова б не сказал. Но без оружия ты гавно! - он даже поднял палец вверх, словно открывая великую истину. - Ну ладно, думаю, ипать, если в течение месяца не сдохнешь, может, ума наберёшься. А с девчонкой твоей всё норм, ипать...

- С женой, - совершенно неожиданно, особенно для себя, выдал я.

- О как! - брови Момона приподнялись. - Ну, с женой, так с женой, ипать, мне поровну.

- Так а что с ней? - я всё-таки набрался смелости задать интересующий меня вопрос.

- Да ничего особенного. Поправляется. Доктор этот её хотел усыпить и трахнуть, ипать. Такое вот чмо.

- А с ним что?

- А ничё. У него личико и рёбрышки сломаны, тобой, ипать, сломаны, с-ска. Как ходить начнёт, ипать, вернётся к работе. Людей то должен же кто-то лечить?

- Как так то? А как же...

- А вот так! Таких оленей как ты, ипать, у меня тысяча рыл, ипать. А медиков раз-два и обчёлся. Которые сюда решились приехать, ипать, а не свалить в закат. А таких, которые при этом лечить могут, а не заговаривать боль матом, так вообще наперечет. А трёхсотые каждый, ипать, день... - он поморщился как от зубной боли, помолчал и продолжил: - Так что этого лепилу, ипать, мне сейчас заменить некем. Короче, Лось, давай без глупостей. Все разборки устраивайте после окончания контракта, на нейтральной территории, а здесь, ипать, за такое яйца отстрелю и жрать их заставлю. Всосал?

Я кивнул, расклад мне стал понятен. Доктор - кондом, но кондом нужный. Я вроде не кондом, но нас таких много, и раненых много. И всех их надо лечить. Выбор командира, в общем то, понятен. Банальная целесообразность, мать её, ничего личного.

Момон кинул бычок в парашу, развернулся и вышел вон, забрав табуретку с собой. Мелькнула мысль - а какого хрена командир вообще припёрся к какому-то рядовому бойцу? Ему что, больше заняться нечем? Или он просто сам лично принимает решение по таким вопросам? Типа, часть командирской работы?

А ещё через два часа ко мне пришли Акула с Кино, бесстыдно посмеялись с моей рожи, и увели меня в расположение взвода.

- Короче, братуха, за тебя Джюс впрягся, попросил самого Эдельвейса, ну они давно друг дружку знают. Эдельвейс оставил на усмотрение Момону, но, типа, чтобы тот принял правильное положительное решение. Момон как раз тут был, рядом, зашёл к тебе, поглядел тебя, типа, ну и сказал, что тебе всё равно надо отработать месяц в штрафниках, а то коллектив не поймёт. Залётчики, они, ска, страдать должны. В общем, бандитов многонациональных щемить будешь. На севере от Иртышска. Короче, тебе повезло, с тебя Джюсу магарыч. Усёк? - тут же просветил меня Акула. Кино кивал, соглашаясь.

- Усёк. А почему повезло то? Этот месяц ещё пережить надо! - перспектива целый месяц быть в самой дырке задницы меня откровенно пугала. Наслушался уже рассказов бывалых бойцов, впечатлился и проникся.

- Потому что у ваххабитов нет арты, - начал загибать пальцы Акула. - У них тоже мало патронов, и они не бегают по стенам. Шансов выжить куда больше, чем когда во время штурма укрепа в тебя летит всё говно мира, от дронов до кассет. Мало того, месяц один, а не три. И месяц этот оплачиваемый, - тут Акула поднял палец вверх, придавая словам вес, - а не бесплатно, как легко могло бы быть. Так что радуйся.

Я вздохнул и покивал, мол, радуюсь.

- Это вообще, в принципе, - Акула выделил слово “в принципе”, - обычная, нормальная работа сотрудника Корпуса.

- Так что тебе лучше постараться выжить, - добавил Кино. - А то некоторые уже ждут, когда ты сдохнешь, чтоб подбить клинья к твоей блондинке.

При этих словах я снова почувствовал, как снова накатывает злость.

- Нормально! - заржал Акула, показывая большой палец корейцу, - Злой - значит живой.

- Это кто?! Поясни! - спросил я Кино. Тот сплюнул, и ответил вопросом на вопрос:

- Тебе какая разница? Или ты думаешь, что такая красотуля останется без ухажёров, если ты задвухсотишься? Да тут же очередь выстроится! В микросекунду, ты ещё от своего тела даже далеко не улетишь.

- Кстати, врач этот контракт подписал, - хохотнул Акула, отвлекая меня от болезненной темы. - когда ему Момон выбор дал - контракт или отрезанные яйца. Изнасилование, мля - это залёт на все деньги.

- А чё мне его контракт? - не понял я, а Акула, приняв во внимание, что я первоход, ответил:

- А то контракт! Если раньше за такие дела ему бы просто отрезали бы яйца по беспределу или закинули бы гранату в блиндаж, то теперь яйца можно отрезать по закону. Чуешь разницу? А она есть! И ещё у него появится очень много новых занимательных дел, обязанностей и право геройски сдохнуть на благо Корпуса. А попробует встать на лыжню, или будут какие другие косяки, то пойдёт в штурма. Или его просто грохнут, будет он БП (без вести пропавшим).

- А мне то что? Момон сказал мне, что был выбор - ценный доктор или не очень ценный боец.

- Может и так, - легко согласился Акула. - Только док всё равно не единственный на свете. Кризис крепчает, и даже в местах, далёких от Столбов, скоро начнётся голод. А бардак этот и так уже повсеместно, дальше будет только хуже. Тогда и врачи сюда потянутся, и много кто ещё, потому что тут не только риск, который у них, кстати, совсем не высок, но и жратва, и золото, и охрана для семей. Чудища то в нас ещё пока не стреляют! А это сейчас очень меняет картину! - он даже палец вверх поднял для убедительности, - Вот тогда эта гнида перестанет быть незаменимым и раскумарится по полной. Момон то злопамятный, да и с памятью у него всё норм, будь уверен.

Ну и то сало, подумалось мне. Хотя в штрафниках сейчас почему-то я. Где логика то, мать вашу?!

А ещё через час, уже к вечеру, меня с попутным УАЗом привезли в расположение штрафников. Сперва меня привели к командиру, который записал мой позывной и номер жетона, потом боец из подразделения охраны провёл меня в небольшой ангар, где расположились залётчики, и закрыл дверь. Штрафники сидели и лежали на карематах, вокруг и по углам были раскиданы рюкзаки, оружие, и прочее барахло. На столе в углу громоздилась стопка коробок сухпаёв. В тусклом свете керосинки слабо кружился дымок, в помещении был сумрак. Кто-то курил, кто-то дремал, кто-то просто пялился в потолок. Я пару раз моргнул, избавляясь от очередного чувства дежа-вю. При первом же взгляде на эту публику в голове ярко всплыла рекомендация Джюса: “Никому не верь!” и истина “все хотят жить”. У части бойцов портреты были самые что ни на есть паскудные. С, как это принято писать в умных книжках, “печатью всех пороков на лице”. У половины, если не больше, рожи были набиты до полного отсутствия морщин. Многие были явно первоходы. Возможно, дезертировать пытались. Или накуролесили по синей волне. Собственно, мне их истории были без разницы, своих проблем хватало.

- Всем привет, - поздоровался я в равнодушное пространство и отправился на свободное место расстилать каремат. Во-первых, я устал и болели помятые рёбра, во-вторых завтра, как я понял, будет сложный день. Вроде будем штурмовать захваченное “ценными для нашей экономики иностранными специалистами” большое село, где их сумела блокировать разведка.

Глава 24

На рассвете командир взвода провёл инструктаж и поставил задачи. По его словам, картина была не очень радостная. Ночью разведчики, искавшие банду, которая недавно уничтожила колонну Росгвардии и устроила натуральный геноцид местного населения, услышали звуки близкого стрелкового боя. И обнаружили большой отряд ублюдков на различных гражданских автомобилях, включая несколько грузовичков, пикапов с пулемётами и автобусы. Костяк банды составляли радикалы явно с хорошей боевой подготовкой, идеологически заточенные уничтожать неверных. Нас, то есть, причём на нашей же территории. Они двигались в сторону села, видимо, отбиваясь от наседающих тварей. Командир принял решение остановить бандитов на подступах, чтобы не дать захватить населённый пункт, укрепиться там, и чтобы защитить гражданских и находящихся там беженцев. А и тех, и других там было ориентировочно не меньше тысячи. Может больше. Но силы оказались не равные. Рация, чтобы вызвать подмогу, на таком расстоянии не работала, эфир был забит помехами. После небольшого успеха разведчиков, которые грамотно устроили засаду и уничтожили нескольких головных машин, ситуация для разведгруппы сильно ухудшилась. Бандиты обошли бойцов Корпуса по широкой дуге и начали окружать, пользуясь темнотой и тем, что ночники и тепляки в новых условиях не работали или сильно глючили. Не говоря уже про БПЛА, которых просто не было. Обстановка стала неконтролируемой, и бойцам пришлось отступить в граничащий с деревней лес, где их ещё и потрепала пришедшая на звуки стрельбы стая упырей. А банда вошла в деревню и за какие-то двадцать минут вынесла жиденькое местное ополчение и около полувзвода “сроков” (срочников), приданных местной администрации для охраны правопорядка и отстрела забредших на огонёк монстров.

Остатки разведвзвода заняли оборону, отправили двоих бойцов за подмогой. Чудом дошёл только один, и тот покусанный. После того, как доложил ситуацию, воин застрелился сам. Вторая рота поспешила на помощь, и обнаружил бандитов спешно покидающими село. Дали бой с ходу, с колёс, и загнали их обратно, перестреляв немало многонационалов и уничтожив почти всю его технику, включая и автобусы с их семьями. При этих словах наш взводный развёл руками, признавая ошибку коллеги - выбить банду из населённого пункта, где полно гражданских, станет тем ещё геморроем. Логичнее было бы выпустить, больше бы гражданских спасли. Да и со зверьём в человеческом обличье, лишившимся семей, договариваться будет сложнее. Так или иначе, но банда убралась обратно в деревню, рота заняла позиции на выгодных рубежах, а потом подтянулось и третья рота с приданными подразделениями, напрочь лишившее бандитов всех шансов вырваться из окружения без критических потерь.

На переговоры бандиты не пошли, гражданских, превратившихся в заложников, отпускать отказались. Всю предыдущую ночь и весь день из села доносились крики, иногда стрельба и визг собак - бандиты гнали людей куда-то в глубину села. Местные, которые сбежали из деревни, рассказали, что сволочи гонят людей в местный сельсовет, который одновременно и Дом культуры и пункт сбора беженцев, и торговый центр деревенского уровня. И вроде что-то там минируют, но это не точно. Ситуацию осложняли постоянные атаки стай упырей и немногочисленных гончих, и поэтому часть сил и средств приходилось постоянно отвлекать на охрану и оборону со стороны леса и Иртышска. Получился такой слоёный пирог, где в центре находится захваченное село, вокруг - подразделения Корпуса, а вокруг и тех и других - стаи чудовищ, привлечённых шумом и стрельбой. После совещания командиры приняли решение штурмовать село. Загнать бандитов ближе к заложникам и снова начать торговаться. А в роли ударного кулака и для разведки боем использовать штрафников.

- Вперёд, пошли, пошли! Работаем! - раздалась команда, и первые тройки штурмовиков с сапёрами под прикрытием БМП двинулись к крайнему дому со стороны дороги. Наша тройка должна была начать движение, когда дистанция за идущими впереди будет метров сто-сто пятьдесят. Снайпер и пулемётчик уже залегли за развалинами фермы, прикрывая идущих вперёд штрафников и выцеливая противника. Командир с санинструктором должен был идти следом. Сзади нас за кустами разложились “Сапоги” (гранатомёт СПГ-9), на небольшом пригорке у опушки далеко сзади остались АГС. Парни сказали, что где-то ещё притаились миномёты. При этих словах меня посетила мысль: мы освобождать село собираемся, или сносить его подчистую?

Первые выстрелы раздались с нашей стороны - начали работать снайперы, когда первая группа подошла к крайним домам. Бойцы попадали за забором, и дали несколько коротких очередей по окнам и постройкам из бруса. В ответ раздалось несколько одиночных, а потом понеслось. Пока бойцы с обеих сторон поливали друг друга, по выявленным целям заработал и АГС, и миномёты, а потом от выстрела “Сапога” разлетелся кирпичный дом справа. Крыша подпрыгнула и в облаке пыли частично сложилась внутрь, окна брызнули осколками. Деревню сразу затянуло дымом и пылью. Наша тройка после очередной команды двинулась вперёд, держась чуть правее первой группы. Мимо свистнули пули. Пулемёты бронемашин начали сносить деревянные постройки слева, вместе с сельскохозяйственной живностью и засевшими там бандитами. Пошла, как говорится, мазута.

- Бегом, бегом, туда! - закричал боец с позывным Енисей, и первым пригибаясь рванул через заросли высокой крапивы к старому сараю. Мы попёрли следом, иногда давая короткие очереди по окнам дома напротив и забору из профлиста. Уже совсем близко около построек споткнулся и захромал Баркас, но его матюги потонули в усилившейся стрелкотне. Я догнал его, подхватил под руку и мы уже втроём засели за кучей навоза около сарая. Штанина Баркаса промокла от крови, он выдернул из утилитарного подсумка на плечевой лямке жгут и начал наматывать его высоко на бедро, привалившись спиной к столбу. Я прополз чуть дальше, раздвинул траву и заметил пробирающихся вдоль забора двоих оппонентов. Дал очередь, не особо экономя патроны, один упал, другой выронил автомат, кувыркнулся в сторону и укрылся за кучей битого кирпича от только что разобранного дома. Енисей метко сперва пустил гранату из подствольника, а потом с криком “своя!” метнул туда и РГДшку. АГС, миномёт и “Сапог” продолжали работать, в воздух летели куски брёвен, шифер, кирпичное крошево. Работали и пулемёты, расчёсывая кусты и превращая деревянные постройки в решето. Я внутренне порадовался - при такой поддержке нам остаётся только добивать то, что ещё будет способно шевелиться. Совсем немногое. О гражданских я в тот момент почему-то не думал, наверное, потому что не видел ещё ни одного.

Потом Баркас после инъекции обезбола, запихивания в рану гемостата и перевязки в стиле “как получится”, уполз на эвакуашку. А мы с Енисеем переползли от кучи навоза дальше под стену сарая. С нашей стороны к нам прибежала ещё тройка, и уже впятером мы залезли в пыльный кирпичный дом с дырами в стенах у параллельной улицы, и заняли позицию. Один из бойцов коротко сказал, что пленных приказали не брать - бойцы из других групп уже увидели, что натворили многонациональные выродки за неполные сутки пребывания в мирной деревне. На вопрос “много убили?” тот пожал плечами и ответил, что трупов немного, по крайней мере на этом фланге, но в таком состоянии, что все сопли об уважении к противнику сразу же отпадают. Среди найденных жертв - молодые русские девушки, и сотворить с ними такое могли только нелюди. Наверное, это делалось в порядке “культурного обогащения” и в благодарность за годы толерантного отношения к разному сброду, въехавших в страну в оптовых количествах. При этих словах я невольно представил своих девчонок в лапах отмороженных скотов. И внутренне согласился с приказом.

Стоящие напротив нас деревенские дома и сама дорога была как на ладони, поэтому я хорошо видел, как сквозь забор проломились два БМП. Броня иногда искрила от попадающих в неё пуль, но бронемашины продолжили сносить окраины деревни. Видимо, командиры решили не спешить, сохраняя бойцов, и выдавливая бандитов куда-то в центр. Под стеной одного из домов я разглядел сваленные в кучу тела людей, по виду явно гражданских и явно славян. Ветерок трепал по пыли седые волосы одной пожилой женщины, на их тела сыпался мусор и осколки от разбираемых домов, и от этой картины я почему-то не мог долго отвести взгляд.

Ещё через некоторое время противник решил контратаковать. Пара десятков вражеских бойцов, видимо, прятавшихся в подвалах, с криками высыпались из трёх стоящих рядом кирпичных домов. Полетели гранаты, как ручные, так и из подствольников. Накат получился неожиданным, внезапным, и часть наших оказалась смята. БМП не успел сдать назад, подпрыгнул и задымился после выстрела почти в упор из ручного гранатомёта из окна одного из домов. В наш дом тоже влетела граната, в соседнюю комнату. В ушах зазвенело. Я, матерясь, выдернул последний полный магазин с разгрузки пускающего кровавые пузыри бойца нашей пятёрки и трясущимися от адреналина руками вытащил из разгрузки гранаты. Ещё двое наших лежали поломанными куклами в соседней комнате под рухнувшей стеной и засыпанные досками потолка. Енисея рядом не было, его автомат замолчал ещё минуту назад во дворе. Как говорится, началось “всё, как мы любим”.

На противоположном конце села стрелкотня тоже усилилась многократно. АГС и СПГ работали постоянно, снося всё подчистую. Осколки и кирпичное крошево влетали в окно, горло начало саднить от пыли и пороховой гари, глаза слезились. Сквозь дымную и пыльную завесу я углядел через дыру в стене две тени, которые перебежали улицу и полезли через гору поломанных досок, бывших раньше сараем. На плече одной фигуры висела труба РПГ. Наши? Или нет? Или пристрелить на всякий случай?

Привычно вложив автомат и взяв прицел я заорал из окна:

- Эй, вы кто?

Фигуры замерли и бросились в разные стороны. Я успел убить одного, он безвольно рухнул лицом вниз на доски и мелко затрясся. Второй нырнул за кучу мусора и дал в мою сторону очередь. Пули высекли искры и кирпичные осколки рядом с моим лицом, глаза засыпало крошкой, я отпрыгнул влево вниз, отчаянно вытирая лицо грязной перчаткой.

- Аллаху Акбар!! - заорали совсем рядом в коридоре, почти одновременно с автоматной очередью. Я развернулся, полоснул из автомата в ответ, в отчаянии понимая, что не успеваю. Дальнейшее слилось в один бесконечно длинный миг: что-то ударило в грудь, посыпались искры из стальной брони и обожгло левый бицепс и ухо. Следом прилетело в шлем, и у меня чуть голова не оторвалась. Каска слетела от мощного удара, порвав ремешки. Я упал навзничь, стараясь удержаться в сознании и отчаянно давя на спусковой крючок. Длинная кривая очередь угодила куда-то в потолок и стену, при этом я чудом не прострелил ногу самому себе. В то же самое время очередь радикала угодила в стену и пол совсем рядом со мной, одна из пуль попала в автомат, разворотив ствольную коробку и вырвав оружие из рук. Онемела отсушенная ударом кисть правой руки, но боль немного привела в чувство. Одновременно с этим сквозь словно забитые ватой уши донёсся ненавистный визг циркулярки. Фигуру оппонента вдруг накрыла сверху крупная тень, и сквозь льющиеся из глаз слёзы я сумел разглядеть, как бьётся под тушей упыря тело врага. Его автомат заглох.

Я кое-как перевалился через бок и пополз на карачках в соседнюю комнату, роняя перед собой капли крови. Сзади раздался взрыв, видимо, боец подорвал гранатой и себя, и упыря. А может, что-то в очередной раз прилетело. Мне под зад ударил кусок не то двери, не то дивана, и я от полученного импульса уткнулся носом в ботинок лежащего под завалом тела бойца моей группы.

Подавляя подкатившую к горлу тошноту и пытаясь сфокусировать взгляд на теле, я зашарил руками под досками в надежде найти оружие. На мою удачу, автомат лежал в луже крови и не был придавлен обломками. Вырвав ещё и полный магазин из подсумка покойника, я отполз к стене и привалился к ней спиной. Потом меня мучительно вырвало - сказывалась контузия после удара пули в каску. Рукав левой руки, которую посекло осколками разлетевшейся в броне пули, начал промокать от крови, хотя сама рука в принципе слушалась и двигалась относительно неплохо. Видимо, осколки засели под кожей. Повезло. Обильно кровила и пораненная голова, где сбитой каской рассекло кожу, кровь лилась по уху и щеке за шиворот, и густо заливала усыпанный мусором пол. Потом я содрал с кровати простыню и протёр последовательно голову, шею, руку и наконец оружие от тягучих кровавых соплей. Точнее, размазал всё ещё больше. Сменил магазин. Прислушался. И похолодел.

По деревне сквозь уже редкие выстрелы автоматов и пулемётов, сквозь частые разрывы гранат АГСов, прокатился вой. Не один, не два, и даже не десяток. Все звуки заглушил вой сотен и сотен упыриных глоток. Улицу, и так скрытую клубами пыли, начало затягивать дымом начавшегося пожара. Но даже сквозь дым я увидел несущиеся со стороны центра посёлка во всех немыслимых плоскостях фигуры упырей, бывших в прошлой жизни стариками, старухами, женщинами, мужчинами, детьми. Они словно волна муравьёв, бежали по крышам, покрыли своими фигурами стены, выныривали из одних окон и заскакивали в другие. Боже! Да откуда же их столько?!

Тут какая-то фигура с рюкзаком тяжело ввалилась в двери моего полуразрушенного дома, развернулась и дала длинную очередь куда-то назад. Выругалась на незнакомом языке и в отчаянии задёргала заклинивший затвор. Бандит, сто пудово! Я взял его на прицел и рявкнул:

- Хенде хох, свинья! - меня внезапно переполнила ненависть.

Тот замер, медленно повернул ко мне бледное пыльное лицо с окладистой густой бородой.

- Эээй, не стреляй, солдат, - тяжело дыша выдавил кривую улыбку бандит, не бросая, впрочем, автомат. - Уходить надо, демоны, много демоны. Поможем друг другу, давай, да...

Меня снова затошнило.

- ...бьрат, не стреляй, как мужчина с мужчиной договоримся, бьрат...

Он договориться не успел. Вой упырей был уже близко, тошнота накатывала, и разговаривать с гнидой вдруг пропало настроение. В небольшой дырке его рюкзака я увидел торчащие в обрамлении ниток острия пуль. У чувака за плечами были явно патроны, которых не было у меня. Причём не мало, судя по виду рюкзака. И, самое главное, над окровавленным плечом поднимался уже знакомый мне лёгкий дымок. Оставлю его недобитым - будет ещё один упырь. Поэтому я ему просто выстрелил короткой очередью ниже брони. Проще говоря, прострелил задницу и, надеюсь, оторвал яйца. Когда он упал с утробным криком боли, я ударом ноги отпихнул его автомат, рывком перевернул и сдёрнул с корчившегося от боли ублюдка тяжелый рюкзак. Судя по весу, боекомплект там был внушительный. Меня нехило так шатало, но рюкзак я всё же тут же накинул себе на плечи.

Перехватив шею умирающего противника ножом, я вылез в окно и пригибаясь от летящих со всех сторон осколков побежал в соседний дом, который стоял чуть ближе к окраине деревни. Я хотел таким образом добраться до своих, но явно не успевал. Твари визжали уже почти за спиной и над головой.

В доме, где ожидал увидеть бойцов, оказалось пусто, точнее, не было живых. В панике ворвался в маленькую кухню, захлопнул за собой чудом уцелевшую дверь и заметался по помещению, ища укрытие. Сперва хотел по старому сценарию завалить окно шкафчиком, но единственный шкафчик на кухне представлял собой старое фанерное убожество с большим количеством стеклянных полок, уже осыпавшихся на пол грудой осколков и посуды. Стол оказался маленьким, а холодильник максимум метра полтора в высоту. Вот зачем брать такие маленькие холодильники - ни окно им не закрыть, ни внутри не спрятаться? А упыри уже завывали на крыше и неслись по стенам.

Тут АГСы, видимо, начали наваливать гранаты по этой стороне села. По домам, в одном из которых я сейчас находился. И когда в разбитое окно вместе с клубами пыли полетел всякий хлам, куски профнастила и ошмётки чьих-то тел, я рухнул в угол на пол и прикрыл голову руками. Помещение густо затянуло пылью. Без каски я вдруг почувствовал себя голым, а в бронежилет захотелось залезть, как черепаха в панцирь, с ногами и задницей. Я заорал от ужаса и безнадёги, и за неимением других вариантов всё-таки решил забиться в угол между стеной и холодильником. Пополз к нему, распихивая перчатками битое стекло и задирая перед собой бронежилетом цветастый половик, и вдруг увидел под ним ровную щель люка подпола. Надежда придала сил, я нащупал кольцо, рывком поднял крышку вверх, и нырнул в темноту прежде, чем меня ухватили за задницу вползшие по провисшему потолку упыри. Люк захлопнулся, наступила тьма.

В подполе без сил опустился на корточки прямо у лестницы, и тут же получил удар по многострадальной голове. Запахло огуречным рассолом, хлынувшим за шиворот и на броню, осколки стекла ковырнули щёку, все раны и ранки на моём теле защипало от кислоты. В броник что-то несколько раз слабо стукнуло, и я махнул кулаком во что-то мягкое и лёгкое. Раздался девичий писк, звон бьющейся стеклянной тары, матерщина звонкими голосами, и я остановил движение пальца на спусковом крючке автомата, несомненно, только чудом. Сверху бабахнул разрыв чего-то крупного калибра, возможно, “Сапога”. По полу, который для нас потолок, что-то увесисто грохнуло, дышать стало тяжело от сыпанувшей сверху пыли, и к звонким матерным голосам прибавился мой бас.

Глава 25

Всё оставшееся до темноты время мы сидели в подвале и слушали стрельбу и разрывы снарядов, то утихающие, то разгорающиеся с новой силой. Мне показалось, что стрельба как будто смещалась в сторону леса, но это не точно - в подвале направление звуков всё-таки искажалось. Что происходит наверху мне было совершенно непонятно, потому что перевес Корпуса в силе, опыте и вооружении был, по моему мнению, многократно выше, чем у бандитов и упырей вместе взятых. Тогда почему заглохли гранатомёты? Не слышно пулемётов? Техники? Почему стрельба стала тише? Может, скоро парни пойдут контролить противника? Неразбериха...

К семи часам вечера, если не врали светящиеся стрелки часов, звуки боя стихли совсем. Моя компания состояла, как выяснилось чуть позже из разговора в полной темноте, из девчонки-студентки и её брата. И они за это время реально задолбали меня албанскими вопросами - “когда нас спасут”, “почему так долго”, и “вам не больно?”

Насчёт последнего вопроса всё понятно, если учесть, что запаниковавший пацан навернул меня по башке трёхлитровой банкой огурцов, а девчонка немного потыкала меня в броню маленьким складным ножичком. При этом огребла от меня смачного чапалаха под дых. Не прибил я её только по причине собственной слабости после контузии, темноты и в связи с её малым весом. И теперь мучался от того, что уксус из огурцов разъедал все царапины, ссадины, пораненную руку и рассечённую кожу головы. Не считая сотрясения мозга, естественно, и общего мокрого состояния.

Собственно, когда я так эпично занырнул к ним в подвал, они от резанувшего по глазам света смогли разглядеть только залитого кровищей с головы до ног бородатого амбала с автоматом, и в отчаянии решилиподороже продать свои жизни. Они перепутали меня с бандитами, которые убили соседа и увели деду Витю и бабу Машу. Эти одинокие старики приютили у себя осиротевших детей, сбежавших из города во время появления Столба и чудовищ, и спрятали в подполе, когда в деревню ворвались бандиты и начали сгонять людей, как скот, в сельский клуб. Как я понял, это были добрые люди, и брат с сестрой отзывались о них с большой теплотой. Надеюсь, старики обрели покой, а не прыгают теперь на сотрудников Корпуса со стен и крыш.

Так что к ночи я объявил молодёжи свое решение: если до утра не появятся признаки, что бойцы Корпуса собираются вернуться в деревню, то ближе к одиннадцати дня мы выбираемся из подвала самостоятельно. Сидеть среди стеклянных осколков в луже из разбитой консервации долго всё равно не получится. На том и порешили. А пока решали, я кое-как, вслепую, обработал и перевязал рану на руке, а на голову просто положил гемостатическую салфетку. И выгреб из-за шиворота осколки банки и пучок укропа.

Никто за нами не пришел, стрельбы ночью тоже не было, зато появился сильный запах дыма. И он стал усиливаться. Так что к утру я решил не ждать назначенного времени и полез наверх на рассвете. Кое-как отпихнул привалившие люк доски, с благодарностью помянул свой полутора сотенный жим лёжа в частности и спорт в целом. Пролез под куском бывшей шиферной крыши и обозрел окрестности в большую дыру. Никакой вредной фауны в пределах поля зрения не было. Зато улицу затянуло туманом и дымом от горящих руин. Большая часть деревни уже сгорела или догорала, лишь до нашей стороны огонь пока чудом не добрался. Упыри, судя по всему, тоже решили не коптиться и двинули по своим делам. Или, подумалось мне, их всех убили. Но если убили, то почему бойцы не пришли дочистить деревню? А если упыри погнали две полные роты и взвод разведчиков, да при броне и орудиях, то тогда сколько было нечисти? И откуда? И что нам тогда делать? Покрутив стволом во все стороны, я махнул рукой сидящим в подполе детям. Первым полезла наверх студентка, и я хмыкнул, увидев знакомые фиолетовые оттенки в отросших волосах и мелкие гвоздики в ушах. Следом явилась из темноты и белобрысая маковка пацана. Судя по их виду, меня они не узнали, что и не мудрено - я отрастил бороду, постригся под ноль, был грязен и в засохшей крови. Ну и одет уже не в джинсы и толстовку. Сам я решил ничего не говорить, ибо не видел в этом смысла.

Когда мы лезли через заваленный битым кирпичом и досками двор, моё внимание привлекли трупы упырей. Кажется, они ещё больше стали напоминать хищных орангутангов, зубы стали длиннее, челюсти мощнее, а острые когти начинались уже на второй фаланге пальцев. Они что, продолжают мутировать? И сколько, интересно, времени это занимает? Вот, например, каковы звание и календарная выслуга в упырином воинстве вот у этой вот бывшей бабки, чьи лапы уже способны смутить медведя средней величины? А зубы в несколько рядов заставят этого самого медведя жидко обделаться? И если мне это всё не мерещится, а твари и правда развиваются, то у людей как биологического вида наступили серьёзные проблемы. Эпичного, так сказать, масштаба.

- Шустрее, шустрее, молодёжь, валим отсюда! - шикнул я детям, но они, испуганно косясь на заваленный трупами двор, и без мой команды включили форсаж, только искры из булок летели. И мы рысью рванули к опушке леса, перепрыгивая и обегая тела.

Пробежав до позиций АГСов, мы остановились, оценивая масштаб произошедшей бойни. Поляну покрывали десятки, может сотни расстрелянных упырей. Они валялись так густо, что иногда не было видно травы. Вперемешку с ними - груды гильз, брошенные пустые цинки, трупы наших изорванных бойцов... Сам АГС лежал сбитый на бок, рядом валялись пустые улитки, залитые бордовой и синей кровью. Бронемашин не было, значит, кто-то всё же сумел уйти. Но, блин, откуда же столько упырей?

Я ещё раз внимательно оглядел побоище. Перешедшие на тёмную сторону старики, старухи, бабы да мужики... Или... Меня вдруг озарила догадка. Возможно ли, что все эти упыри - бывшие жители деревни? Их, этих жителей, бандиты загнали в клуб-сельсовет, и потом либо туда как-то залезли упыри и всех перекусали, или люди-нелюди сами закинули к пленникам своих покусанных единоверцев? Ну как вариант? А потом намеренно или после попадания шальной мины в дверь или окна вся эта черноглазая зубастая масса рванула на бойцов Корпуса? Тысяча вёртких быстрых упырей, крепких на рану и абсолютно бесстрашных, само собой, начисто смела пару сотен бойцов, часть из которых уже увязли в бою с бандитами и расстреляли боекомплект...

От этих мыслей, а ещё точнее, от какой-то внутренней уверенности в их правильности, я снова испытал лютую злобу. И пообещал себе, что следующий мой пленник не отделается пулей в задницу. Не-е-ет уж, я его буду долго и со всем старанием разбирать на запчасти, чтобы до райского сада долетели одни только уши, и те с гвоздями.

Потом, немного придя в себя, я решил собрать пустые магазины, потому что у меня осталось при себе всего три штуки. А мне надо ещё не меньше десятка. Когда я нагнулся за одним, рядом раздалось какое-то сипение. Я подпрыгнул на месте, развернулся, но, разглядев внимательнее, опустил ствол. Среди изорванных тел ещё теплилась жизнь. Ну как жизнь... Бывший боец Корпуса, изувеченный, видимо, взрывом, пялился на меня из-под съехавшей каски чёрными глазами без белков. Ног у него не было, как и одной руки, нижняя челюсть тоже почти отсутствовала. На верхней уже успели отрасти два ряда треугольных зубов, снизу зубы торчали в разные стороны. Видимо, боец взорвал гранату, когда всё стало совсем плохо. Или она упала рядом, когда боец уже начал оборачиваться. Или он уже прибежал сюда черноглазым... И при этом то, что от него осталось после побоища, ещё пыталось ко мне ползти. Потрясающая живучесть.

Я хотел сперва застрелить его, но передумал. Зачем шуметь? Поэтому взял валяющуюся рядом с гранатомётом лопату, и со словами “спи спокойно, братуха”, в три удара снес ему голову. Бросил лопату, вздохнул, и сказал испуганно прижавшимся друг к дружке детям:

- Ну что встали, бегом за мной!

И про себя добавил: “А то собакирен жоппен зубирен дер клац-клац”. Развернулся и пошёл широким шагом по дороге, крутя по сторонам головой. Сзади, хлюпая носами, посеменила молодёжь.

Глава 26

Примерно через час-полтора ходьбы за одним из поворотов на нас вышла большая стая колченогих и хромых упырей. Видимо, это были твари, которых не добили после какого-нибудь столкновения. Их более быстрые собратья ушли дальше, а эти очухались, отлежались, снова сбились в кучу и покочевали куда глаза глядят.

Выглядели упыри скверно. На многих одежда была изорвана в клочья, со следами попадания пуль, и висела лохмотьями. Обуви на них тоже не было, зато на лапах были огромные когти. У большинства не хватало конечностей, возможно, оторванных гранатами или крупным калибром, поэтому часть упырей ковыляла на своих двоих, а часть прыгала на том, что оставалось. Хотя их скорость от этого если и снизилась, то не на много.

Так или иначе, но менее опасными эта нечисть не стала. Увидев нас, они набрали скорость и понеслась к нам, визжа и рыча на все лады.

- На дерево, быстро! - заорал я детям. Мне оставалось только надеяться на то, что Момон тогда не соврал, что упыри и правда не способны бегать по живым деревьям так, как бегают по стенам. Иначе нам далеко не уйти, не эта стая, так другая, нас точно сожрёт.

Дал длинную очередь в толпу нечисти и следующую - по самым быстрым, вырвавшимся вперёд. Было далековато, и упало всего пара тварей, они покатились в придорожную траву и забились, поднимая пыль. Ещё несколько сильно замедлились. А моя молодёжь подлетела к высокой старой ёлке, прорвалась через нижние ветки и полезла наверх. Кроме елей, других деревьев с низкими ветвями рядом не было.

Упыри приближались, и я внезапно осознал, в буквальном смысле пришло озарение, что патроны в магазине закончатся через секунду-полторы такой стрельбы. Потом две-три секунды на перезарядку, а упыри - они вот уже, совсем рядом. Стрелять придётся практически в упор, и если случится задержка, или если патроны кончатся раньше, чем упыри - мне хана, вставить ещё один магазин я просто не успею. Мало того, упыри сильно растянулись по ширине и глубине, словно огибая меня и надеясь окружить и навалиться с разных сторон. А я ведь не спортсмен, не мастер по тактической стрельбе. Я не умею быстро попадать пулей сразу в черепа бегущим на меня тварям. А в тело одной пули 5,45 мало. Часто, чтобы свалить упырей, даже три мало. Да и последствия моей контузии никуда не делись. Осознав грозящую опасность, я закинул автомат за спину, вырвал из подсумка две гранаты и метнул упырям под ноги. И сразу с пробуксовкой рванул к соседней ели и полез наверх. Через несколько секунд под еловыми лапами засуетились первые упыри, завизжали в два голоса на соседнем дереве моя молодёжь. Я извернулся, сел на толстый отросток поудобнее, и открыл огонь.

Сквозь частые ветки и густые еловые лапы упырей было видно плохо, да и стрелять было неудобно. Ствол автомата постоянно цеплялся за ветви, я регулярно мазал, рычащие подранки расползались из моего поля зрения. Остальная нечисть не пыталась атаковать в лоб, а кружилась вокруг, упыри то появлялись, то исчезали с глаз. Чаще пытались залезть к вопящим малолеткам, чем ко мне.

Сотню раз я чуть не уронил автомат, пару раз чуть не свалился сам. Бронежилет и разгрузка в этих акробатических номерах были явно лишними, а само дерево плавно покачивалось в такт поднявшемуся ветру. И, видимо, чтобы жизнь мёдом не казалась, вокруг меня кружились полчища комаров. Про раны, залитые вчера уксусом, а сегодня потом, вообще молчу. Так что эффективность стрельбы была невысокая. Но по крайней мере, успокаивал себя я, мы ещё живы, а упырей всё равно с каждым разом становится всё меньше и меньше.

Примерно через пару часов такой извращённой камасутры, когда автомат стал почти неподъемным, когда задница и поясница стала отказываться сидеть на этой сучковатой жердочке, а оставшиеся две гранаты в разгрузке громко зашептали “пора кричать “Вальхалла!”, я услышал рычание приближающейся техники. Упыри исчезли из поля видимости, потом раздалась очередь из пулемёта, и нижняя часть моей ёлки затряслась от попадания пуль. Посыпалась хвоя и шишки, потом сверху упала сбитая шальной пулей корявая ветка и повисла рядом с моей головой. Ни радоваться, ни паниковать сил не было, поэтому я просто поднял вверх ствол автомата и нажал на спуск. Типа, определился, что тут живые. С верхних веток на меня упало птичье гнездо с пухом и перьями, комок слипшихся птичьих какашек и ещё одна ветка. Стрельба из пулемёта в нашу сторону прекратилась, автоматные очереди быстро замолчали, поставив точку в недолгой жизни остатков упырей.

- Эй, мишки на дереве, слезайте, н-на, с пальмы! - проорал через пяток минут молодой голос откуда-то снизу.

- Вы кто, лля? - крикнул я в ответ.

- Добровольческий Корпус, - услышал я, и понял, что жизнь то налаживается. Крикнул:

- Какая рота?

- Первая!

- Лось, ты что ли?! Хренассе, парнокопытный, тебя же съели?! - раздался ещё один, уже знакомый голос. Кино, мать его в дышло, говнюк узкоплёночный.

- Пошёл в жопу, Ростислав Балаболович, - устало и радостно огрызнулся я, - Не дождётесь, - и полез вниз, откуда меня тоже весело послали по матушке и батюшке. Правда, я не рассчитал, что ноги я отсидел, а нижние ветки были основательно посечены моими же пулями, поэтому до земли я добрался куда быстрее, чем рассчитывал. Слетел вместе с этими ветками и рухнул на кучу дохлых упырей, если уж говорить, как есть. Которые и смягчили моё приземление.

- Мндаа... - протянули Кино и подошедший к нам Акула. Загомонили собравшиеся вокруг парни. Кино и Джюс помогли мне встать на подгибающиеся ноги, Акула вытащил с кучи трупов выпавший автомат. Они молча меня разглядывали, в глазах я заметил беспокойство и любопытство. Вид у меня, наверное, был впечатляющий, хотя парни наверняка видели и не такое. Весь с ног до головы в засохшей крови, в изувеченном выстрелами бандита бронежилете, без каски, с длинной воспалённой раной на голове и перевязанной поверх комка рукой. Внезапно, глядя на эти рожи - почти все с неряшливо торчащими над ремешками касок бородами. Некоторые со старыми шрамами, некоторые кривые после контузий, другие просто любопытные, или наоборот, равнодушные - я внезапно понял, что попал почти домой. По крайней мере к родным людям. Туда, где меня считают своим, и которых я тоже уже считаю своими. Которых я понимаю, и которые поймут меня. К своим. К братухам.

Сзади всех растолкал парамедик, начал меня осматривать на предмет покусов, но доктора отпихнул возникший как ниоткуда пацан, схватил меня за руку и закричал:

- Дядя Артём, там Вичка слезть не может, - пацан потыкал пальцем в сторону второй ёлки, - Помогите, а? Она высоты боится!

Я вздохнул - детишки, оказывается, меня узнали и рассекретили. Парни загомонили и закрутили головами, спеша увидеть и помочь несчастной Вичке. Так что моя помощь не понадобилась. Бойцы разглядели, заценили, потом двое “рыцарей в сияющих бронежилетах” залезли на дерево и помогли слезть пищащей, боящейся высоты девчонке с фиолетовыми волосами. Судя по разговорам, её тут же прозвали Белкой. Ну и ладно, пусть будет у девчонки позывной. Сам бы я её Синькой назвал. Ей, на мой взгляд, это больше подходит. Белка - она ловкая и пушистая. А эта малявка? Её от ветки двое бойцов отдирали-отдирали, чуть сами вниз не посыпались, страху натерпелись. И пушистость её со знаком минус. Ну какая же тут Белка, а? Синька, сто пудов!

Глава 27

А потом уже в колонне Добровольческого Корпуса мы снова поехали в то самое село, откуда стартовали с утра. Пока парни прошлись через деревню, в которой не осталось ничего живого, пока собрали и загрузили в машины брошенное оружие и боеприпасы, наступил вечер. За это время медик обработал мне раны, навтыкал полную задницу антибиотиков и чего-то от контузии. По крайней мере тошнота немного поутихла. Попутно вкратце рассказал о событиях той ночи.

Моя догадка оказалась верной. По его словам, бандиты и правда закинули своих покусанных подельников в сельсовет, который местным ополчением был превращен в опорный пункт. Окна были в стальных решетках, двери ополченцами тоже где можно были поставлены железные. И около тысячи человек за ночь превратились в кровожадных упырей. План бандитов был прост. Затянуть как можно больше бойцов Корпуса поглубже в жилые постройки, ближе к предполагаемым заложникам, и взорвать дверь, выпустив на улицы деревни всю нечисть. Сами они хотели спрятаться в подвале всё того же сельсовета, за стальными дверьми. А потом под шумок, когда воины Корпуса будут сметены упырями, или упыри все сбегутся на шум боя, планировали вырваться из окружения и скрыться в лесу.

Но что-то пошло не так. Скорее всего, один из снарядов “Сапога” случайно залетел под стену сельсовета, пробив дыру в подвал и разрушив часть стены. Поэтому чудовища не только снесли бойцов Корпуса, но и успели склонить радикалов в свою веру. Человекообразное зверьё, что называется, из одного качества перешло в другое, только и всего.

Ну а дальше началась мясорубка в её самом жестоком виде. Стая упырей в тысячу голов хлынули на штурмовиков Корпуса, которые в это время исполняли тактические приёмы боя против людей, то есть не сбивались в кучу и не концентрировались в одной постройке. Не ощетинивались, соответственно, во все стороны оружием, чтобы выдать против монстров необходимую огневую мощь. В общем, получилось так, что нечисть в условиях плотной застройки накатывала на штурмовиков по стенам и крышам, десятками врывались со всех сторон через окна в дома, где держали позицию по три-пять человек. Патроны заканчивались, автоматы захлёбывались, рвались гранаты, бойцы гибли, в обороне появлялись бреши. Управление и взаимодействие свелось на нет. За считанные минуты все подразделения, которые вошли в село, перестали существовать. Точнее, существовать в человеческом обличье, потому что выжившие парни клялись и божились, что среди бегущих к ним упырей мелькали знакомые лица в касках и броне, и убить их было многократно сложнее.

Как сказал медик, выжило в этой бойне не больше тридцати процентов всех отправившихся на задание бойцов. Две роты отряда получили критические потери, и теперь руководство Корпуса решает, что делать с Момоном - обнулить или понизить в должности, отправив на передок пулемётчиком. При этих словах я покачал головой - мне это показалось несправедливым. Если уж кого и наказывать, то лучше того осла, командира второй роты, который загнал бандитов обратно в мирную деревню, когда те уже собирались уходить. Именно эти его действия и послужили стартом дальнейшим событиям, которые и привели к таким серьёзным потерям. Но, опять же, кто-то должен быть наказан. И накажут, скорее всего, именно Момона, если он не сможет грамотно перевести стрелки на командира второй роты. Потому что отсутствие наказания виновных в таких потерях не поймут ни люди, ни командование. На простой, по сути, операции. Да уж, это она самая и есть - целесообразность, ничего личного. Где-то я уже такое видел, до сих пор голова от неё болит.

А ещё доктор сказал, что, по слухам, решается вопрос о ротации нашего отряда. Что нас отправят в тыл на пополнение и доукомплектование, а на наше место придет свежий отряд. При этих словах я сразу забыл про Момона, и мысленно скрестил пальцы, чтобы так оно и случилось. Очень уж хотелось мне немного спокойной жизни, и чтобы Алёна была рядом. А не вот это вот всё. Я с ненавистью посмотрел на свой автомат, и вспомнил времена, когда пострелять считал за удовольствие. Еще за тир и патроны деньги платил. В военкомат ходил. Вот же ж кретин, а? А сейчас уже настрелялся так, что смотреть на оружие не могу!

Потом меня поставили в известность, что грузовики с оружием, частью бойцов и моей временно подшефной молодёжью отправляются в расположение. А лучшие воины всех времён и народов из самого геройского, подготовленного и бесстрашного взвода сплошных суперменов, идёт на броне в силах тяжких в Иртышск, и будет вытаскивать из самой задницы группу учёных, которые, мудаки такие, встряли там на все деньги. И привнесли в нашу скучную жизнь некоторое разнообразие. Как будто у нас других дел нету.

Поэтому я до полусмерти наспех заинструктировал Белку-Синьку, чтобы она обязательно нашла в госпитале Маринку и Алёну, и сказала, что я жив и здоров. И просил, чтобы мои девчонки помогли брату с сестрой устроиться в безопасное место.

В спасательную команду определили только одну "коробочку". Потому что в данном случае количество не имеет значение. Одна бронемашина, две или три - роли не играет. Просто монстров там так много, что воевать не имеет смысла. Идея командира была проста: подъехать, столкнуть в воду, и пусть дальше учёные хоть ладошками гребут, но плывут дальше, пока их не поймают ниже по течению. А выходить с бронемашины - значит просто сдохнуть. С тем количеством упырей нам не справиться. И двум машинам не справиться. И даже десяти. Без разницы. А те бойцы, которые идут на выручку на броне, должны будут оперативно отстрелять упырей и гончих, которые уже забрались на палубу.

Само собой, что я как раз тоже иду в этой спасательной команде. Просто потому, что штрафник.

Отмазываться и кричать “я триста” я даже не пробовал - не та ситуация. Людей катастрофически не хватало, я на ногах и могу крепко держать оружие. Да и западло стало, чего уж там говорить. Ни гордость не позволяла, ни совесть. Другие парни, которые пойдут вместе со мной выполнять поставленную задачу, совсем не штрафники. Но не виляют, заднюю не включают, а вон, матерясь и плюясь, закидывают в БМП троса, боекомплект и прочее нужное барахло. Всё по-честному.

Потом был инструктаж, где уже Акула нам рассказал, что учёным нужно было провести не то какие-то важные исследования, не то замеры. Чтобы понять, докуда могут долететь то ли специальные дроны, то ли ракеты, то ли вообще ядрёная бомба, при этом не заглючить и не сбиться с пути. И потом сделать в эпицентре “Биг Бадабум”. Или бабахнуть рядом, но так, чтобы зацепило Столб и посмотреть, что из этого получится. Эта часть инструктажа меня особенно позабавила: бабахнуть и посмотреть, что получится - это как-то совсем по-детски, я сам так в малолетстве развлекался, задница до сих пор помнит отцовский ремень.

В общем, эти очкарики не долго думая, загрузились на какой-то катер и двинули в самый центр города, поближе к Столбу. Доплыть то доплыли, даже с комфортом, но потом электрика на катере погорела, и судёнышко вылетело на берег, встала колом в песке, на котором враждебная фауна кишмя кишела. Какой-то спецназ пробовал подплыть на другом катере, и стянуть судёнышко очкариков в воду, но тоже заглох и уплыл по течению в закат. Так как катер набит каким-то особым экранированным оборудованием, то перегрузка одних только учёных на броню вопрос не решит, а перегрузить приборы мы просто не сможем. А они нужны.

Поэтому командование и решило, что надо попробовать спихнуть катерок с берега с помощью старой надёжной бронемашины, проводка в которой экранирована даже от электромагнитного импульса ядерного взрыва, а не так как на гражданском катере.

Таким образом мы имеем учёных, которых надо вытащить, и гончих с упырями в неимоверном количестве, от которых надо отбиться. Учёные сидят в трюме катера, а сверху по их палубе бегают монстры. Кстати, живы очкарики или нет, тоже не совсем понятно, потому что последние признаки активности были два дня назад, когда к ним приплывал неудачливый спецназ. Но монстры вроде кружат на судне, возможно, потому что чувствуют людей, и на этом основании учёные пока считаются живыми.

После инструктажа мы набили магазины патронами и догрузили в "коробочку" всякие ништяки, которые сперва забыли в суете. Мехвод получил в руки экземпляр карты с маршрутом, чтобы если что пойдёт не так, командование знало где нас искать и откуда вытаскивать наши задницы. Мы пожрали, покурили, помахали колонне ручкой и залезли в БМП на ночёвку. По плану командира, отправиться в Иртышск мы должны были на рассвете. А колонна, поднимая пыль гусянками и колёсами, пошла в расположение своей дорогой.

Глава 28

К месту “кораблекрушения” мы добрались только через четыре часа после рассвета. Ехать было недалеко, но дороги были завалены разбитыми автомобилями, через которые не всегда можно было пролезть. Поэтому мехвод Висмут не торопился, пробираясь к цели то дворами, то по тротуарам, то прямо сквозь заборы или придорожный кустарник. Или просто распихивая препятствия носом, если был уверен, что пройдёт. Застрять в кишащем тварями городе никому не улыбалось.

На нас накатывал страх. Накатывал тем сильнее, чем ближе мы подъезжали к Столбу Тьмы. Страх иррациональный, непонятный, тяжёлый и давящий. Не тот привычный страх перед боевой работой, а словно бы какой-то мистический, потусторонний. Он был разлит в воздухе, словно электричество под высоковольтными проводами. Он заставлял шевелиться волосы, разливался холодом в животе и ослаблял ноги. Мы сидели в десантном отсеке, переглядываясь и до боли в пальцах сжимая автоматы. Разговоры заглохли, лица у всех побелели. Гача и Бахер нервно курили одну сигарету за другой, бросая бычки себе под ноги. Корвин бесконечно теребил магазины в подсумках и щелкал предохранителем, высматривая что-то в амбразуру. Оксиген просто тупо пялился перед собой, жуя жвачку и нервно барабаня ногой по полу. Я волевым усилием пытался представить, как мы хорошо и тихо будем жить с Алёной, когда я закончу со всем этим дерьмом. Как к декабрю закончится контракт и мы уедем с ней в какой-нибудь Тобольск, Сургут или Тюмень, подальше от Тьмы и нечисти. Как я буду работать на каком-нибудь скучном производстве, слесарить, в конце концов. А блондинка будет так же работать в больнице, а вечерами мы будем вдвоём пить чай у печки при свечах.

Потом мысли приобрели какую-то обречённость. Появилось ощущение, что впереди нашу команду ждёт что-то страшное. Было это предчувствие, или так действовала Тьма, не знаю. Ощущение угрозы впереди пробирало до позвоночника и заставляло мысли разбегаться. И ещё очень отвлекали мелькание чёрных тел в амбразурах, которые словно тараканы бегали по броне. Поэтому, не сговариваясь, мы их позакрывали. Но визг тварей пробивался даже сквозь рёв двигателя.

Снова постарался взять себя в руки. Стрельнул сигарету у Бахера, и даже умудрился прикурить её с первого раза. Никотин сразу закружил голову, даже пальцы на руках немного онемели. Таким образом немного отвлёкся на некоторое время от окружающего кошмара.

Вдруг бронемашина сбавила ход, дернулась и остановилась. Мы попытались через амбразуры посмотреть наружу, но в них тут же начали соваться звериные хари, пытаясь в свою очередь посмотреть на нас. Одна тварь даже сунула внутрь когтистую лапу с блестящими часами на запястье, пытаясь ухватить Оксигена. Тот сделал несколько выстрелов, лапа убралась, брызнув ошмётками и синей кровью.

- Пацаны, приготовьтесь, и закройте амбразуры! - перекрикивая двигатель заорал Висмут. - Сейчас я развернусь, и буду сдавать назад, под горку, на берег! Передом мы катер не столкнём, только сломаем, мля! Так что задом попробуем сдвинуть! На берегу, мля, не развернуться по-другому! Как только я съеду задом в воду, и скомандую, открывайте люк и прыгайте в реку, там вроде мелко. Отстреливайте сперва уродов у нас на броне, потом начинайте чистить катер!

- И, мля нна, не вздумайте катер прострелить! - заорал командир. - А то пойдёте обратно пешком, а учёные со своим шмурдяком на броне поедут, ясно, пацаны? Катер должен сам уплыть!

Мы немного уточнили задачу, договорились между собой и проорали, что готовы.

“Бэха” рыкнула дизелем, и заскребла остатки асфальта гусеницами, разворачиваясь. Бойцы напряглись, Гача перекрестился. Броневик медленно двинулся задом, покачнулся, замер на секунду, и задрав нос вверх двинулся под уклон. Мы вцепились друг в друга, чтобы не посыпаться с сиденья на люк. Ещё через пару секунд под дверцами плюхнуло и в щели потекла вода. Мы хором заматерились. “Бэха” дёрнулась и замерла, не глуша двигатель.

- ПОШЛИ!! - заорал командир, и Гача с Бахером приоткрыли люки, задрав автоматы наверх. Первая же показавшаяся зубастая черноглазая рожа получила короткую очередь промеж клыков и плюхнулась в реку, пуская синие разводы. И ещё стреляли, и ещё. Твари падали в реку, и словно начинали растворяться, уходя по течению на глубину. Я вслед за товарищами прыгнул в воду, глубина была там примерно по яйца. Холодная вода быстро смыла глупые мысли. Отшагнул по дну на метр-полтора от бронемашины и тоже открыл огонь по мечущимся на броне оставшимся монстрам.

- А водичка то тёпленькая! - перекрикивая визг монстров нервно проорал Корвин, опуская автомат и глядя на беснующихся на берегу монстров.

Не сказать, чтобы их было много. Не сказать, потому что их было очень и очень много, и крутой берег Иртыша практически не было видно под черными телами гончих и одетых в разномастное рваньё упырями.

Нечисть бесилась почти у самого края воды, но не влезая в неё. “Бэха” урчала двигателем в метре-полутора от берега, мутная речная вода кружила у гусениц. Монстры были на берегу совсем рядом, но на броню не прыгали, словно между ними и машиной была заколдованная невидимая черта. И над всем этим возвышался на невообразимую высоту Столб. Я ещё ни разу не видел более ужасного и величественного зрелища. Огромный, словно стена до самого неба. Черный, как сама тьма, и при этом словно со сверкающей, кружащейся внутри серебристой пылью. Он был неподвижен, но в то же время словно закручивался внутрь самого себя. Солнечный свет словно мерк рядом с этой махиной, придавая окружающему пейзажу тусклый инфернальный вид. Смотреть на него было физически больно, мозги как будто вскипали, и при этом Столб словно высасывал энергию и подавлял волю. Чувствуя, что сейчас бухнусь в обморок или обмочу штаны от страха, я отвёл глаза. Парни тоже словно замерли, а Бахарь так вообще уселся в воду на корточки и схватился руками за каску, покачиваясь из стороны в сторону и мотая головой. Чтобы прийти в себя, я тоже уселся в воду и плеснул воду на лицо. Полегчало.

Тут из люка вылез командир и заорал, напрягая горло в попытке перекричать визг чудовищ:

- Пацаны, звиздуйте к катеру, а мы попробуем его сдвинуть от берега! И люки нам закройте, э, аллё!!

Гача захлопнул десантные люки БМП и махнул Висмуту рукой, мол, всё готово.

- Лось, с той стороны глянь, дыр в борту нету? Шустрее!

В другое время я бы полюбовался катером, это была и правда красивая посудина. Высокая, с черными бортами и белой надстройкой метров семи в длину. На борту красовался номер и название - “Косатка”. Красивая когда-то обтекаемая рубка теперь была исцарапана и зияла выбитыми иллюминаторами. Палуба была залитой чёрно-синей кровью. Дверь в каюту была закрыта, на ней сидела гончая и пялилась на нас своими чёрными глазами. По борту тоже бегало несколько тварей, визжа и скалясь.

Катер лежал накренившись на правый борт, наискосок вылетев на берег почти на треть. Видимых повреждений, по крайней мере с этой стороны, не было. Выполняя приказ я поспешил обойти “Косатку” около кормы и глянуть, как обстоят дела с другой стороны. Стараясь держаться подальше от бортов, по пояс в воде обошел корму. Там тоже ничего криминального не увидел, борт вроде целый. По крайней мере та его часть, которая выступала над водой. Больших дыр точно нет.

- Ну что там? - крикнул мне командир, на его лице блестели капельки пота, лицо скривилось как от боли. Я поднял вверх большой палец - типа, всё норм. Он кивнул, и заорал парням:

- Мы сейчас выезжаем на берег, и попробуем упереться посудине в нос, и столкнуть назад! Хотя бы на пару метров от берега! Как мы это сделаем, начинайте чистить палубу от зверья, короче, всё по плану! Ну и потом лезьте внутрь, узнайте, чего там с учёными!

“Бэха” выпустила клубы солярного дыма, выползла на берег, развернулась на узеньком пятачке, роняя мокрый песок с гусениц. На броню тут же полезли твари, снова напомнив мне не то муравьёв, не то тараканов. Они метались по “коробочке”, словно искали как попасть внутрь стальной машины.

Башня развернулась назад, видимо, командир сам будет корректировать мехвода. Потом машина поелозила по берегу, выбирая направление, и медленно начала сдавать задом к судну. Затем упёрлась десантным люком в нос катера и начала спихивать его в воду. Корма судна поползла на глубину, но, видимо, закопалась в илисто-песчаное дно винтами, и нос “Косатки” соскользнул с задней части бронемашины. Катер накренился ещё больше и заскрипел дюралевым носом по броне.

Рядом со мной пошатнулся и чуть не упал Оксиген. Я подхватил его за плечо.

- Братан, ты чего?

- Мля, Лось, что-то мне паршиво. Голова кружится.

- Садись прямо в воду, умойся, - посоветовал я, чувствуя, что и сам скоро сблевану. Эта чёрная штука, возвышающаяся ввысь, пугала меня до одури. Да и голова тоже кружилась, а в глазах плыло.

Оксиген опустился на колени, и по примеру товарищей несколько раз опустил голову в воду. Судя по выражению лица, ему стало немного легче. Я тоже повторил его манёвр, и мне тоже полегчало. Глядя на такое дело, остальные бойцы последовали нашему примеру. Вид у них был как у очень больных людей.

Ещё некоторое время Висмут упражнялся в вождении, то подползая то отъезжая от “Косатки”. Она потихоньку сползала на глубину, но всё еще лежала на боку. Маневрировать БМП становилось всё сложнее, гусеницы стали проваливаться в ненадёжный грунт на дне, рискуя посадить бронемашину на брюхо и остаться тут навсегда. В один из неудачных манёвров Висмут пихнул катер немного не в ту сторону, и судно развернулось под неудобным углом к бронемашине, а на носу “Косатки” образовалась глубокая вмятина.

Потом “бэха” вдруг как-то судорожно задёргалась, крутанулась и начала быстро сползать в Иртыш рывками. Парни вскинули автоматы и не сговариваясь открыли огонь по монстрам. Те повалились с брони как горох, судорожно дрыгая лапами и пуская синюю кровь по волнам. Коробочка скатилась в воду и замерла, мы тоже замерли, не понимая, что происходит и переглядываясь. Гача опомнился первым, полез на броню, и открыл люк мехвода. Оксиген полез в десантный отсек.

- Пацаны, в-Висмут о-отрубился! - заорал Гача. - Помогите в-вытащить!

Мы всей толпой вскарабкались на бронемашину, кое-как вытянули Висмута и командира, обрывая подсумки бойцов о края люков. Оба выглядели отвратительно - бледные, с закатившимися глазами, бронежилеты были в следах рвоты. У обоих перед глазами появился уже знакомый мне еле заметный туман.

- Быстро их в воду, - заорал я, по-молодецки ухватил Висмута за лямку плитника и поясной ремень, и с уханьем бросил его в Иртыш. Тот с громким плеском и брызгами ушел под воду. Следом в воду улетел командир. Мешаясь друг другу, мы с Бахарем прыгнули следом, стараясь не наступить на ушедших на дно товарищей. Надо их вытаскивать, пока не захлебнулись.

Первым из-под воды показался командир, отчаянно кашляя и матерясь. Висмута мы выловили со дна реки сами, его стошнило водой, и выглядел он как без пяти минут покойник. Но глаза открыл, отплевался, обвел нас мутным взглядом и послал всех в задницу.

- Так дело не пойдёт! - сыграл в "Капитана Очевидность" боец, чей позывной, какой-то французский, я всё время забывал. Говорил он громко, чтобы перекричать визг мечущихся на берегу тварей. - Надо цеплять эту лоханку на буксир и тащить к себе прямо так, по асфальту! Иначе и не сделаем нихрена, и сами тут сдохнем!

- Скорее, пополним ряды упырей! - согласился с ним Оксиген. Я тоже был с ним абсолютно полностью согласен. Эта чертова штука, упирающаяся в небеса, на таком близком расстоянии явно на нас как-то влияла.

- Для этого нужен танк! Или мотолыга, на худой конец! Да и не затянем мы его на берег!

- Кораблик сотрётся до ушей, только рубку в часть притащим! - нервно хохотнул кто-то.

- Похрен, пора отсюда убираться! - согласился ещё кто-то из бойцов.

- Так чё делаем то?!

- Купаемся, мля, ныряем, принимаем водные, мля, процедуры, потом вытаскиваем учёных и оперативно валим отсюда нахрен! - решил командир. - Лось, Бахер, Монтегю, по готовности вскрывайте каюту и тащите оттуда учёных. Вперёд, цыгель!

Мы втроём рванули против течения к “Косатке”, высоко задирая ноги и размахивая автоматами. Двух гончих пристрелили в упор, стараясь не повредить катер, и они так же как предыдущие твари упали в воду. Упырю прострелили башку, и он осел около двери каюты.

- Пацаны, айда на верх! - крикнул Монтегю, закинул автомат на плечо и попытался взобраться на катер. Но тяжёлая снаряга и слабая физуха не дала ему это сделать. Да и из воды всегда вылезать тяжелее. Он только повис, ухватившись за край палубы, и елозя мокрыми берцами по борту, пытаясь упереться в него ногами. Я залез сразу, а Бахер зашёл с правого борта. От визга нечисти на берегу в ушах уже звенело.

Как только я по наклонной палубе добрался до двери каюты, так сразу забарабанил по ней прикладом. Мне никто не ответил. Подоспевший сзади Бахер крикнул, тяжело дыша:

- Они небось тоже вырубились. Надо ломать дверку.

Без разговоров я влепил с ноги по пластиковой двери. Она треснула и немного провалилась внутрь. Бахер добавил, и она неожиданно легко проломилась и упала. Бахер, не ожидавший такого, ввалился следом.

И тут же отчаянно закричал. Его подмяли под себя сразу два упыря, вынырнувшие откуда-то сбоку. Я вскинул автомат, рванулся в сторону, но мокрые берцы заскользили на наклонной палубе, и я упал. Один из упырей, вырвавшийся из тёмного нутра каюты навалился сверху, вцепился лапами в мой броник и потянулся оскаленной пастью к моему лицу. Я заорал, уперся локтем в его шею, не давая возможности укусить. Снизу застрекотали выстрелы, раздались крики Монтегю. Ещё один упырь, в прошлой жизни бывший худощавым лысым дядькой под шестьдесят, рухнул на нас сверху, заливая меня синей кровью. Стенки каюты тут же забарабанили от попадания пуль и обзавелись множеством мелких отверстий. Под близкий визг упырей мы покатились по палубе вниз и уперлись в невысокое ограждение палубы. Мой автомат с бульканьем свалился за борт. Я оказался сверху на упыре, но тот извернулся и всё-таки вцепился мне в правое предплечье. Я в отчаянии и панике заорал, несколько раз ударил тварь кулаком в голову, но тот как бульдог намертво сжал челюсти на моей руке. В глазах от боли пошли разноцветные круги, руку словно охватил огонь от кончиков пальцев до плеча, и дальше к затылку. Сердце сдавило тисками, дыхание перехватило. Я сжал зубы и неимоверным усилием перекатился через ограждение палубы, и мы вместе с тварью рухнули в воды Иртыша. В глазах полыхнула сверхновая, тело свело судорогой, и наступила темнота.

Конец первой части.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28