ЭЛит-РПГ [Юрий Павлович Валин] (fb2) читать онлайн

Юрий Валин ЭЛит-РПГ

1. Никаких достоинств

Девушка Рита ведет обычное цивилизованное существование: рабочий офис, магазины, поиск съемной квартиры, пустота личной жизни, бессонница… Но маленькое техническое происшествие все меняет и ночи девушки становятся непредсказуемы. Теперь совершенно невозможно представить с чем проснется бедняжка утром: благородный эльфийский клинок, горсть пиратских пиастров, литровая бутылка гангстерского виски, хакерские коды из далекого будущего… все возможно. Но уж точно у отважной путешественницы окажутся вспухшие от поцелуев губы.

Проблема в одном – точно ли во снах это случается?

Сможет ли отважная Маргарита разгадать роковую загадку?

Глава 1

Окно, офис, принтер, новый картридж, на улице аптека, вечером зайти бы не забыть. На автомате вставляю картридж, в голове назойливо вертятся обрывки полузабытых стихотворных строф. Я устала. Не от перезарядки принтеров, а от всего сразу.

— Рита, готов принтер? Давай побыстрее.

Принтер готов, безрадостно выдает тест-страницу, чувствуя, что зарядки хватит на день-два. Я тоже готова и чувствую: послезавтра умру. Упавшую, меня начнет жестоко трясти начальник отдела, потом в «неотложке», потом в реанимации, но фигушки им — ничего из меня не вытрясут.

— Рита, скинь мне шестой эскиз. Я еще утром говорила.

Несомненно, «утром она говорила», пришла к обеду, но говорила утром, поскольку крайне ответственная художник-технолог, наверняка даже позвонить собиралась, и напомнить об эскизе. Мы здесь все такие, ответственные и трудолюбивые.

«Мы» — это АО «Плинту-С-Глобал». Все солидно: собственное офисное здание в бывшей промзоне. Кругом красный кирпич и стильно ржавые балки, недостроенные проезды и арки, дизайнерские студии-лофты, гениальные коллеги и обессилевшие принтеры.

Экран монитора сочувственно мерцает, шестой эскиз уходит к адресату.

— Рита, сегодня Зурабов звонил или нет? Он еще вчера должен был колеровку прислать.

— Вернусь, наберу, уточню…

Я удираю в туалет. Необходимо перевести дух и поскулить.

В туалете хорошо. Шеф не поскупился: все в лучших европейских традициях, прямо Миланская выставка: сортир оформляли материалами из невостребованного заказа. Утвержденный проект, солидные заказы зарубежным партнерам, а хозяин виллы вдруг ударился в суицид. Наверняка не выдержал наметившегося великолепия. В общем, теперь мы гуляем мыть руки и приводить себя в порядок в эксклюзивное царство бронзы, зеркал класса «люкс+» и штучной испанской плитки ручной работы. Для человека с чувством вкуса — хаос эклектики, неуместного блеска и откровенной шизы. Точно как у меня в голове.

Голова и все остальное прекрасно отображается в зеркале, втиснутом между раковинами. Ничего радостного: средний рост и телосложение, средней блеклости лицо, средней длины хвост средне-русых волос. Тоскливо поправляю хвост. Почему все среднее, а день не средний? Гадкий день. Га-до-с-ный, если честно.

До зарплаты ровно половина месяца, а я снова переезжаю. И снова экстренно. Со съемной квартиры выперли совершенно внезапно, в поисках новой конуры временно зацепилась у Ольги, но тут «понимаешь, ОН приезжает в командировку. Прости, я же не знала, все внезапно…» Ольга искренняя подруга, но у нее чересчур насыщенная личная жизнь. Командировочный ОН — это из Тюмени, весьма солидный мужчина, но, увы, женатый. Еще имеется другой ОН — столичный, но тот «сущий инфантил и маменькин сын». А еще есть ОН из Серпухова — идеал мужчины с большой буквы «Му», но, увы, глубоко областной, и потому…

Потому мне сегодня брать чемоданы и убираться в какую-то задницу.

Отражение в зеркале жалобно кривит губы. Это и есть Рита Слебова, двадцати пяти лет от роду, образование высшее, не замужем, особых примет и достоинств не имеет, прописка столичная, но определенного места жительства опять же не имеет. Что откровенный парадокс.

Сортир перестает быть убежищем, ибо вваливается коллега:

— Рита, ты отчего тут затаилась? Там Шахнозаровна рвет и мечет. По поводу проекта на Проектируемом проезде в Перовском тупике…

Ну, не шиза ли? Кругом надежно запроектированные тупики, из них не вырвешься.

Вываливаюсь из офиса в начале седьмого. Такси ждет, но приходится потоптаться на лестнице. Прикрытая рыжей колонной, наблюдаю, как шеф садится в свой «бумер». Поджарый мужчина в хорошо сшитом костюме у черного, хорошо сделанного авто. Абсолютно ничего особенного, можно проскочить мимо, на бегу оптимистично попрощаться. Не укусит. Но я не бегу, топчусь, топчусь. Никаких причин. Он всего лишь слегка мне нравится. Особенно со спины, поскольку лицом к лицу я стараюсь с ним не сталкиваться. Что глупо. Но у меня нет оснований считать себя умной. Разве что наполовину. Полоумная Рита, катастрофически опаздывающая в этот проклятый день.

Такси, пробки, очередь к лифтам — Ольга проживает на 23-ем уровне двадцатипятиэтажки, в час-пик здесь можно славно потусоваться, дожидаясь подъема. Хватаю чемоданы… У красного заедает колесико, чемодан норовит завернуть и въехать в стену. Ольга провожает, ей немного стыдно:

— Ритуля, это обстоятельства. Прости гадину.

Как не простишь, Тюмень и дружба требуют жертв.

Такси меня дождалось, втискиваемся в пробку, попутно выясняя, где в столице таится Застоньевский переулок. В виде исключения таксист вполне себе столичный житель, я, кстати, тоже, но с этим переулком мы не знакомы. Навигатор подсказывает.

— Сколько раз проезжал, не знал, что там переулок — удивляется таксист. — За бывшим овощным, что ли? А вы туда, извините, в гости?

— Квартиру сняла. На время ремонта.

Водитель тактично молчит. Ну да, я дурища, пришлось снимать, ориентируясь на интернет-фото. Это ненадолго, деньги получу, сразу перееду. Временный вариант, со скромным залогом, то, что мне нужно в данной ситуации. Гостиницы ненавижу, да и финансы…

Катим мимо двуцветных заборов железной дороги, где-то там, за путями и складами — до боли знакомый микрорайон Царбрюлево. Отчий дом, маман, тайно тоскующая по блудной дочери в трехкомнатной квартире, ее нынешний заботливый бой-френд… Черт, даже подташнивать начало.

Забор нескончаем, фонарей нет, зато начинается дождь и остается тошнота.

— Да… переулок… — глубокомысленно констатирует водитель. — Хотя, в принципе, тихо, спокойно. Вот до метро, далеко.

Мимо дома проскочить сложно — он единственный в конце зазаборного Застоньевского переулка. Это тупик, и удивляться не стоит.

Дом кирпичный, трехэтажный, не особо и маленький, но горят всего два окна. Еще горят глаза у кошки — сидит под грибком на детской площадке, сияет «фарами», явно потрясенная внеурочным явлением.

— Говорю же, тихо здесь, — бормочет таксист, озираясь.

Он благородно помогает мне затащиться в подъезд — код на двери не работает, да и кому он нужен. Квартира на первом этаже, где-то выше по лестнице горит лампочка, пахнет древностью и той кошкой.

— Если что, звоните, вывезу — намекает добрый водитель. — Удачи!

Хороший человек, выйти бы за такого замуж, навсегда забыть о Застоньевских переулках. Только у него усы, кольцо на безымянном пальце и шестой десяток лет за рулем.

Звоню в дверь, снова звоню… Внутри угадывается свет, но царит тишина. Умерла хозяйка. Жуткой смертью. Кошка ее заела, сейчас и за мной вернется. Смотрела определенно хищно, по-людоедски.

За дверью зашаркали.

— Кто⁈

Судя по голосу, стрелять сквозь дверь начнут сразу, не дожидаясь ответа.

Торопливо поясняю:

— Я — Рита. Вчера мы договаривались. Вы — Вера Павловна?

Громыхнул замок, пахнуло макаронами.

— Не поздновато ли? — поджимает губы хозяйка.

— На работе задержалась, потом пока за вещами заехала.

— Ладно. Главное, чтобы в привычку не вошло. Заходите.

Проклятый хромой чемодан норовит врезаться в велосипед, прислоненный внутри к стене просторного коридора.

— Поосторожнее, милочка! Помнете мне велик — Вера Павловна выдирает у меня неуправляемый чемодан.

Хозяйка похожа на радикально стриженую под машинку Фрекен Бок. Креативная особа, похоже, не чуждая велоспорту и кик-боксингу.

— Квартира нестандартная, памятник конструктивизма. Тридцатые годы, сохранена практически оригинальная обстановка. Но я за историчность дополнительных денег не беру — громогласно поясняет хозяйка. — Вы, как дизайнер, такое старье цените, а другим поди объясняй. Оглупило нынешнюю молодежь это модное ЕГЭ, смотреть противно.

Последнее — чистая правда, противно. Коридор огромен, комната — наоборот. Совмещенный санузел и кухня одинаковы по размеру. И главное, эта уникальная коридорная система: три квартиры выходят в этот туннель, в конце которого огромная общая кухня и общественный сортир истинно вокзальных размеров.

— Вы туда пока ходите — Вера Павловна рубящее указывает ладонью, словно вождь с броневика. — Чисто, свежо, главное, свет не забывать выключать.

— А…

— Ваш личный ватерклозет в полной исправности, просто вода сейчас отключена. Подкапывала, вот и отключили. Завтра сантехника вызову, включит вам воду. Если до нас дойдет. Тут диспетчерская далековато.

— А…

— Говорю же — клопов нет! Сразу сказала, хотите, сами щели проверяйте — хозяйка легко приподнимает край старинного дивана, стучит ногтем по дубовой мебельной ноге. — Никаких насекомых! У меня строго!

— Я помню, вы вчера по телефону говорили. Но я про метро хотела спросить. Или тут маршрутки ходят?

— Да какие еще маршрутки? До метро два шага. Только не вздумайте по переулку тащиться, там только чужие ходят. В углу двора забор, в заборе дыра, за забором тропа, мимо плит пройдете, дальше пролом. Прямиком к метро.

— Понятно, спасибо — я достаю деньги.

— Вот и славно, — хозяйка пересчитывает банкноты. — Приятного проживания. Когда мужиков приводить будешь, так много не пейте и особо громко не стоните. Молодые, я все понимаю, просто бессонницей мучаюсь. Ну и зависть гложет — получив деньги и живо перейдя на «ты», Вера Михайловнапоказывает в улыбке сияние двух золотых зубов.

— А…

— Так я тут по коридору в угловой шестой квартире проживаю. Все посъезжали, а я никак, уж очень к месту привыкла. Не пугайся, Рита Батьковна, мешать не буду. Я тут вроде главного клопа, но не кусаюсь. Если вовремя платить за съем не станешь забывать.

— Не забуду, не сомневайтесь.

— Я и не сомневаюсь — хозяйка вываливает в коридор и уже оттуда вопит: — С телевизором осторожнее. Он ламповый, звук дает просто чудо. Но орет как индийский слоняра.

— Так я включать не буду. У меня ноутбук с интернетом.

— Интернет и мобилы здесь не берут. При Союзе глушилка за забором стояла, остаточные явления в эфире остались. Если тебе особо нужно, можно выделенку провести. У меня есть. Если почту срочно надо или прогноз погоды, заходи! Да, на общественной кухне чайник-то еще горячий.

— Спасибо.

Я сажусь на диван — похоже, он каменный. Тоска.

Сижу. Чуть потрескивает лампочка над головой. Наверное, она тоже времен глушилки за забором. Брать чемодан и разбирать вещи страшно. Шкаф в углу — по размеру в нем пять скелетов могут поместиться. Господи, что за шиза⁈ Как я сюда попала и что здесь делаю⁈

Тишина мертвая. Хозяйка сгинула, за окном ничего, только лампочка. Господи, пусть хотя бы клопы шуршали. Нет, глупая мысль! Не надо клопов. Здесь относительно чисто — это единственное достоинство квартирки. В комнате слегка пахнет воском и какими-то… то ли геранями, то ли сухими травами. Ароматы бальзамирования.

Решаюсь шевельнуться и достать из джинсов платок. Слезы промокаются бесшумно, сморкание звучит откровенно вызывающе. Как я сюда попала?

Тишина давит, но стоит взяться за чемодан, становится полегче. В шкафу полно вешалок-плечиков — на удивление красивые, полированные, антикварные, и столь разные, что похожи на коллекцию. Скелетов внутри нет, но свободные объемы шкафа подавляют: сюда кринолины вешать, соболиные манто и обезьяньи жакеты, громоздить шляпные коробки и ботики на высоких каблуках.

Я пощелкала кнопкой лампы на письменном столе, с опаской заглянула в санузел: яркая лампочка сияла высоко-высоко, ванна выглядела не сидячей, а стоячей, но крыс и прочих сюрпризов в ней не таилось. Кухонька походила на вагонную, как у проводников, вода имелась и теплая, и холодная. Но мой любимый электрочайник подключить не удалось. Розетка не той системы, ничего, не принцесса, переходник куплю.

Ужас потихоньку отступал. Оставалась тоскливая безнадежность. Жить здесь можно, но какой смысл?

Впрочем, организм не позволил сосредоточиться на философских вопросах. Наскоро вооружившись бесполезным смартфоном — индикатор сети грустно мигал, но фонарик-то работал — я выступила на разведку.

В коридоре было не очень темно, просто жутко далеко идти. Сам коммунальный сортир производил странное впечатление. Похоже на огромную лифтовую шахту, не иначе как идущую сквозь все три этажа. Плафон покачивался где-то на чердаке, торчали два старинных высоких унитаза, но было сухо, тепло, а рулон туалетной бумаги благоухал паприкой.

От паприки, и вообще, мне стало чуть легче, я рискнула исследовать центральную кухню. Чугунная плита с шестью конфоркам и духовкой, размерами подходящей для кремации диких кабанов, столы… один с мягко горящей полоской современной диодной подсветки. На плите стоял ведерный медный чайник… Я чуть не обожглась, но обнадеженная, живо сбегала за кружкой и кофе. На чайнике обнаружился краник, наливать оказалось чудо как удобно. Удивляясь антикварной, но вполне рабочей вещи, мы с кружкой бодро прокрались назад. Из-за двери квартиры Веры Павловны доносились едва слышные звуки — музыка, похоже на джаз, наверное, сериал какой-то хозяйка смотрит. Ну и хорошо, нам общения не нужно.

У меня в запасе имелась половинка шоколадки, чудесно скрасившая вкус паршивого распродажного кофе. Несомненно, ужин не самый полезный для здоровья, но на сегодня сойдет. Склонности к полноте я пока не проявляю, но следить за собой нужно. Хотя и незачем.

Ничто так не угнетает настроение, как отсутствие соцсетей и присутствие незнакомой обстановки. Шкаф, погашенные лампы и сундук-телевизор смотрели на меня с закономерным подозрением. Я была чужой. Объяснять, что я не нарочно, это объявление о сдаче квартиры само случайно подвернулось и я скоро отбуду, было бесполезно. Собственно, я вряд ли могла и слово вслух вымолвить — так давила тишина. Даже застилая бельем диван, я старалась не шуршать. Впрочем, на родных простынях сразу стало поспокойнее. Я достала домашнюю футболку, подумала, что пора бы купить новую, все-таки и при кочевой жизни девушка обязана выглядеть дома прилично. В принципе, я очень экономная девушка, лелею мечту купить студию в новостройке, откладываю потихоньку. Очень-очень потихоньку, черт бы ее взял, эту кочевую экономную жизнь. Я слишком хорошо учила математику и слишком разумна. Единственное, что я себе позволяю сумасшедшего — это дорогие стринги. Их редко кто видит, но на те десять квадратных сантиметров я — безупречно стильная, современная, и, не побоимся этого слова — сексуальная особа.

В смартфоне болталась подборка свежих хитов, я надела наушники и выключила свет. Пришлось срочно зажмуриться — в темноте чужие стены мгновенно надвинулись вплотную, шкаф так вообще навис над диваном. Наушники в буйном ритме вещали об уносящих вдаль автобанах и бурной любви на автозаправках, а комната норовила задавить за столь неуместную ересь. Мысленно заверив агрессивные стены, что к автобанам и реву моторов я не имею никакого отношения, и вообще мне нужно выспаться, я включила следующий трек. Теперь запели о яхте в лагуне, и песчаном дне, на который так хорошо лечь вдвоем.

Стоило выключить плеер, как комната смилостивилась. Я лежала, стены стояли, и мы вместе размышляли о напрасно пустующем песчаном дне лагун и величии одиночества Застоньевских переулков. Я не всхлипывала, но угол пододеяльника потихоньку промокал. А тишина давила и давила. Нет, нужно пойти проверенным путем Веры Павловны — включить телевизор. Он сон быстренько нагонит, я «ящик» уже лет десять как вообще не смотрю.

Вообще-то, такой телевизор я никогда не смотрела. Вблизи он казался еще огромнее, совершенно квадратный, внутрь двух не очень хрупких «меня» легко можно затолкать. Зато управление интуитивно понятно: две кнопки «вкл.» и «выкл.», переключатель каналов размером с ладонь и регулятор звука. Предусмотрительно выкрутив звук на минимум, я нажала кнопку. Громко щелкнуло, булькнуло, задник телевизора подсветили начавшие нагреваться лампы, потом и экран неуверенно озарился. Обалдеть, он еще и черно-белый!

На сером экране появилась красивая надпись на испанском языке, рядом с надписью зловеще улыбнулась серая девушка в серых очках и светло-серой строгой блузке. Зрачки дикторши сузились, она что-то сказала, холодно глядя мне прямо в глаза. Я покорно чуть прибавила звук.

— … итак, повторим. En toda España cielo despejado. Над всей Испанией безоблачное небо.

Мне стало не по себе — вроде бы урок испанского, но откуда такая многозначительность, прямо заклинание какое-то, не иначе. Я надавила на переключатель каналов, ручка заскрежетала и неохотно поддалась. Здесь оказалось лучше: серые просторы, высокие травы, парит в вышине орел. Или беркут. Логотип канала отсутствовал, но понятно, это что-то общеобразовательное, натуралистское, о нелегкой, но вольной жизни сусликов в галапагоских пампасах. Гарантированно усыпит.

Я двинулась к дивану, но тут звук за спиной начал нарастать, свистя и завывая в уши, я начала оборачиваться, потеряла тапок и оказалась среди золотистой травы. В ушах свистел буйный ветер, пахло одуряющей безграничностью, над головой насмешливо клекотал огромный гриф. Или сокол…

Глава 2

Сон. Хороший сон. Никаких тупиков, лишь необычайный простор, солнце, теплый ветер треплет волосы. Удивительно быстро я заснула. Только напрасно телевизор не выключила, он же старый, говорят, такие «сундуки» и загореться могут.

С восторгом разглядывая дальние холмы, я продолжала нашаривать ногой слетевший тапочек. Путешествовать босиком даже по снам не очень-то осмотрительно. Тапка в траве закономерно не нащупывалось, да и вообще я, кажется, была обутой. С трудом оторвав взгляд от чарующей, сияющей насолнце дали, я глянула на низменное — в смысле, на ноги. Пришлось развести высокую траву — упругие золотисто-желтые стебли и метелки щекотали ладони. На ногах оказались сапожки. Вполне себе ничего, кожа натуральная, мягкие голенища до середины икр. Самих икр, правда, не видно, но прощупываются сквозь штанины шаровар из темно-синего шелка.

Тут я осознала, что даже во сне веду себя, как полная дура. Мне такое небо снится, а я стою и собственные ноги щупаю? Ну, не шиза ли⁈

Нужно подняться на возвышенность и осмотреться. Местность похожа на заповедник, возможно, мне приснится бинокль или телескоп, вдоволь полюбуюсь на птиц и этих… Уверенности, что в подобных холмистых степях водятся бизоны или, у меня не было, нищее воображение упорно подсовывало лишь гарантированных сусликов. Ну и ладно, суслики — тоже природа…

Я двинулась к ближайшему склону, оглянулась — в травах за мной оставался след, словно от проплывшей лодки. А дальше никаких следов — вот там мне сниться и началось.

Идти было легко, стебли охотно пропускали меня, метелки слегка осыпались, но не кололись, семена мягко соскальзывали по шелку шаровар. Выше на мне было короткое платье — кожаное, с открытым воротом и треугольным вырезом. Шикарная вещь — я как-то видела похожее платьице в бутике, там цена… Понятно, и кожа великолепно мягкая, и ручная работа. А сейчас ношу преспокойно, словно так и надо. Хороший сон.

Я поднялась по пологому склону и оценила пейзаж. Насколько хватало взгляда — холмы и травы, все золотистое, колышущееся от ветра, ничуть не выгоревшее. Ветер играл складками свободных шаровар, ласкал сквозь одежду ноги. А взгляд ласкало полнейшее отсутствие столбов, проводов, дорог и пылящих машин. Никаких признаков цивилизации. Мир без тупиков и заборов. Только я и ветер. Даже суслики попрятались, проявляя удивительную душевную чуткость.

Раскинув руки, я подняла лицо и засмеялась лазурному небу. Солнце приятно пригревало, но не слепило. Темные очки здесь не нужны. Наверное, мне не земные холмы снятся, а какие-то райские.

На следующем шаге я споткнулась, что было логично — в каждом сне должен таиться свой камень на дороге. Правда, это был не камень.

Присев на корточки, я разглядывала череп. Выбеленный под солнцем, довольно аккуратный, и определенно не сусличий. Может это и заповедник, но вряд ли суслики таких размеров достигают. И зубы… Я потрогала гладкий белый клык. Можно было бы эффектный амулет сделать. Но во сне бижутерией заниматься глупо, не для того спим. Да и страшноват зубик.

Я поднялась, ветер обнял с новой силой, бросил прядь в глаза. Поправляя волосы, я нащупала нечто странное — заплетенную косу. В смысле, косы было две, не очень длинные, чуть ниже плеч, зато толстые, тугие и с заплетенными красными кожаными шнурками. И что абсолютно необъяснимо, они были иссиня-черными. Нет, я-то хотела попробовать быть брюнеткой, но…

Идя вниз по склону, я размышляла над причудами сна. Косы я еще со времен начальной школы ненавидела, ладно, во сне они привычны, как и свободные штанишки, и это штучное платье. Но почему брюнетка⁈ Эта масть была в отдаленных планах по экспериментам над внешностью, сначала я рассчитывала рискнуть с «платиновой блонд» с кератином, она и должна была присниться. Обидно, такой чудесный сон, мог бы быть и до конца упорядоченным.

Между прочим, несмотря на чудесность сновидения, мне начинало хотеться пить. Наверняка проснусь скоро.

Движение вдалеке привлекло мой взгляд. Явно не суслики, и не олени. Всадники… Солнце не давало рассмотреть, но, похоже, небольшая кавалькада двигалась по дну лощины. Проедут ниже меня, наверное, вглядеться не успею, сон уйдет, со снами только так и бывает…

Они свернули ко мне, когда между нами оставалось шагов двести. Четверо, вернее, двое и четверо. Четыре скакуна, вороные и гнедые, и двое всадников, ведущие свободных лошадей в поводу. Я сидела на склоне среди примятой травы, они, сдерживая разгоряченных коней, остановились. Всадники с удивлением разглядывали меня, я с любопытством пялилась на них.

На индейцев похожи, только чуть поцивилизованнее, и мечи за плечами. Смуглые, но это скорее от загара, а не по цвету кожи. Один чуть старше, лет под тридцать, другой младше лет на пять-шесть. Лица с резкими чертами, жесткими скулами. Воины, это уж точно. Не особо причесанные, но им идет.

— Ты кто? — спросил младший.

Ой, они еще и разговаривают⁈ Да еще прямо со мной! Сон просто удивительный. Но что им отвечать, чтобы соответствовать? Я же не знаю законов этого сна.

На меня сердито фыркнула лошадь старшего всадника. Нужно быть вежливой и хоть что-то ответить.

Я пожала плечами.

— Не видишь, она в трауре — мрачно молвил старший всадник. — На ней табу.

— Ага, вижу. Эй, тебе нужно уходить, вдова. За нами идут горгги — молодой воин двинул ко мне свободную лошадь, легко снял с ее седла узкий тяжелый сверток. — Садись!

Предложение было лестным, учитывая брутальность спасителей, даже многообещающим, но я покачала головой. Ездить в седле я и во сне определенно не умела, к тому же от разгоряченных скакунов резко пахло потом и сыромятной кожей сбруи. Увы, но воздержусь. Вот если бы на джипе подкатили, могло бы и дальше сниться.

Всадники одновременно двинули коней, я подумала, что сейчас страшное копыто отдавит мне ступню и поджала ноги. В следующее мгновение я взлетела в воздух и завизжала — меня ухватили за руки как клещами, вздергивали, больно было вообще как не во сне.

— Молчи, вдова, и прерви свой обет. Идут горгги. За смягчение табу боги на тебя не рассердятся — внушительно и непонятно сказал старший всадник, и я оказалась в седле. Мне сунули в руки повод и шлепнули «моего» вороного по крупу…

Выяснилось, что я умею ездить на лошадях. В смысле, я-то, Рита, определенно не способна на такие подвиги, но брюнетка-из-сна так даже очень. Носки сапог сами нашли стремена, руки отпустили повод, колени сжали лошадиные бока, а моя задняя часть… В общем, этому телу скакать оказалось проще, чем идти своими ногами. Вопрос был лишь в одном: мое ли это тело или чужое? Предплечья, за которые меня вздернули в седло, болели определенно как мои собственные, но с какой стати…

Я догадалась что, видимо, заболела и сон горячечный. Со странным осложнением на боль в руках. Но догадка казалась неубедительной и какой-то несвоевременной.

Вороной несся сам, я лишь иногда направляла его, напоминая, что нужно идти рядом с другими всадниками. Видимо, мы с вороным одинаково увлеклись, поскольку я уже не чувствовала ни запаха пота, ни боли в руках, слилась с конем, мы стали одним целым, ничего, кроме скорости и азарта, не осталось. Кстати, а кто такие те горгги?

Мои спутники временами оглядывались, дважды спрыгивали с лошадей, бросая мне поводья и осторожно поднимаясь на вершину холма. Пригибаясь в траве, высматривали степь за нашими спинами, я держала волнующихся лошадей, как будто так и надо. Собственно, руки точно знали, что и как делать, поводья из них не выпадали. Видимо, моя «сонная часть» имела недурной опыт обращения с лошадьми. Очень странно, что у меня ноги не кривые, как у прирожденной кавалеристки. Или кривые?

Мысли слегка путались, мне хотелось скорее послать коня вперед, вновь нестись между холмами, кружа и путая следы. Я понимала, что лошади начинают уставать, что горгги не отстают, но ничего не могла поделать со своим телом и настроением — мне было легко. Я знала, что мы сделаем всё, и уйдем, если боги нам помогут. А если не помогут, умрем достойно. В любом случае не о чем жалеть. Ужас, какие примитивные чувства, но от их понятной прозрачности душа так и летит вдаль.

Мои спасители спустились с холма. Старший — его звали Вал — отстегнул от седла мягкую флягу и протянул мне:

— Не уйдем. Близится закат, лошади устали. В темноте горгги лучше нас.

Я пожала плечами, выдернула косточку-пробку и поднесла мягкое горлышко ко рту. Вода чуть горчила, но была прохладна и вообще чудо как восхитительна.

— К Старой скале? — то ли спросил, то ли предложил младший воин. Его звали — Гал.

Теперь уже старший пожал плечами. Я протянула ему тяжелое мягкое тело фляги. Он коротко глотнул, передал сосуд-бурдюк товарищу и сдержанно признал:

— На Старой хорошее место. Для боя, для смерти. Вообще хорошее.

Мы с молодым Галом одновременно кивнули. Молодой воин с наслаждением пил и косился на меня. Я ему нравилась. Вернее, уж толстые косы ему точно нравилось, и то, что я держу наготове пробку-затычку.

Он вернул флягу, я тщательно закупорила, передала старшему. В каждом движении таился свой строгий смысл — мы были воинами и знали, что делаем. Трусливым скотам-горггам придется несладко. Интересно, кто они такие?

Когда я отдавала бурдюк Валу, коснулась его обнаженной до плеча руки — она была сплошь покрыта странными шрамами. Пытали? Попадался горггам?

Сон стал совершенно другим. Теперь ветер почти обжигал лицо, и становилось жутко. Я гнала лошадь, мелькали склоны холмов, скользили по волнующимся травам вечерние тени, приближался миг последней схватки… Мне нравился Вал, его прищуренные глаза, абсолютное бесстрашие, и узкие бедра. Не знала, что всадники носят столь обтягивающие брюки. Хотя их кожа эластична, не сковывает движений. Она вообще ничего не сковывает. У Вала мощная спина, Гал более гибок, но рельефные мышцы обоих очевидны. Прирожденные воины этих золотых степей. В общем, младший мне тоже нравился. Жаль будет умирать на Старой скале, и просыпаться тоже жаль.

Сейчас, в седле вороного, мне стало казаться, что проснуться и умереть — это одно и тоже.

Старую скалу я узнала издали. Место действительно отличалось: там светилась синим россыпь небольших озер, рядом возвышались тесно стоящие скалы. Казалось, некогда это была единая огромная скала, за прошедшие тысячелетия лопнувшая и разошедшаяся осколками, как испорченный коренной зуб, все еще упорно торчащий из холма-десны.

Воины оглянулись.

— Здесь — сказал Вал. — Успеем уйти без следов.

Они спешились, я, не очень понимая что происходит, тоже соскользнула с седла. Воины снимали с коней оружие и часть поклажи.

— Возьмешь? — Вал протягивал мне тугой сверток. — Это легкое.

Я подумала что чернокосая «я» может взять и что-то потяжелее, но старшему воину виднее.

Мужчины вскинули на плече немногочисленные пожитки, Гал ножнами меча махнул на лошадей, коротко властно крикнул — четверка скакунов шарахнулась, воин крикнул еще резче — кони устремились прочь, налегке им стало куда веселее.

— А?.. — потрясенно пыталась вопросить я.

— Будем живы, мы их найдем, — засмеялся Гал. — Молчи, вдова, помни о табу и не оступись.

Почему я «вдова», все равно оставалось непонятным, но звучало как-то солидно и обязывающее. В сущности, Гал — мальчишка, явно чуть моложе меня. Должно быть, в мирное время довольно нахальный и дерзкий мальчишка. Взять его за густую гриву, да лбом в землю потыкать.

Глупые мысли вылетели, поскольку пришлось бежать довольно быстро, и споткнуться о прячущиеся среди травы камни было проще простого. Мы бежали врозь, стараясь не оставлять следов, на каменистых проплешинах это было возможно. Скала приблизилась, воины точно знали, куда мы идем.

Мы взбирались по узкой расщелине, я лезла в середине, Вал прикрывал сзади и совершенно напрасно так бдительно следил за моими ногами и прочим. Срываться я не собиралась. Вот мысли насчет «так кривые у меня ноги или нет?» слегка отвлекали от восхождения.

Вершина холма оказалась неширокой, но довольно плоской. В середине блестела впадина, наполненная водой: не лужа, скорее, еще одно крошечное озерцо со столь же голубой водой, как у его собратьев низу.

Вал схватил меня за шею и довольно энергично пригнул к земле:

— Не стой, вдова, они уже рядом.

Воины, пригнувшись, смотрели в сторону долины, я пыталась рассмотреть, что они там видят, но не преуспела. А озерцо так и манило, я на коленях подползла к воде, зачерпнула воды. Мои спасатели мельком глянули, но не стали возражать. Вода явно не была ядовитой или непозволительно священной.

Я пила с ладоней, потом осторожно умыла разгоряченное лицо. Блаженство! Вода была прохладной, чистой и действительно голубой — нет, это не отражение света или игра лучей почти зашедшего солнца, просто таковы местные воды. Скатившиеся с моих рук капли дрожали на камнях, сияя, словно живые бриллианты.

Воины кратко переговаривались, потом сели рядом и принялись умывать лица.

— Идут прямо сюда. Но идут по следам или на ночевку, трудно сказать — Вал утер губы.

— Не заметят. Пойдут по следам — уверенно предсказал Гал.

— Это если духи будут на нашей стороне — старший воин посмотрел на меня: — Можешь отдохнуть, вдова. Спешить больше некуда. Тебя ведь, зовут Мар, так?

Я кивнула, прежде чем успела сообразить, зачем это делаю. Впрочем, какая разница. Могу я себе позволить побыть во сне дикаркой Мар? Могу.

Младший воин снял завязки со шкуры, раскатал, предлагая мне занять комфортное место, а сам вернулся к наблюдению. Я смотрела на две кожаные задницы, замершие в живописном напряжении. Нет, хорошо здесь штаны шьют, сразу видно, на заказ и без спешки.

— Разделились. Следовало ожидать — проворчал Вал.

Оба воина обернулись ко мне. Видимо, я была обязана проявить любопытство.

Я прилегла рядом с ними. Камни отдавали дневной жар, от воинов тоже шло ощутимое тепло. Они пахли погоней, сухими золотыми травами и боевой кожей ремней.

Наконец я увидела горггов. Недавно разделившиеся отряды двигались в разные стороны: меньший следовал по следам наших лошадей, больший двигался прямиком к Старой скале. Всадников двадцать, на мощных серых лошадях. Надо думать, шансов отбиться у нас немного.

— Не видят — сделал непонятно почему вывод Вал. — Но если среди них есть проводник, бывавший в этих землях, найдут.

Гал отодвинулся от края скалы, расслабленно раскинулся на спине и прищурился на темнеющее небо:

— Ждем. Вдова Мар, не смотри на них, они чуют чужие взгляды. Особенно женские.

Видимо, это была шутка, поскольку Вал чуть заметно улыбнулся. Разглядывать горггов я совершенно не жаждала, поэтому отодвинулась на шкуру-одеяло. Теперь мы лежали в тишине, глядя в основном в небо, лишь Вал изредка посматривал на приближающихся врагов.

А небо было чудесно: в алой дымке заката, длинными перьями узких облаков, в точках-светляках первых звезд. Я чувствовала, как мягкие порывы теплого ветра проходят над моей головой, принося почти осязаемую пелену ночи. Лицо лежащего без движений Гала еще светилось отражением оранжевого дня. Его профиль был бы почти безупречен, если бы не слишком жесткий подбородок и нос. Кстати, он моложе, чем сначала казалось. Почти мальчик.

Я подумала, что не хочу видеть, как его убьют. Он мне нравился. Нужно будет проснуться в нужный момент. А еще лучше, пусть страшное вообще не снится.

Но сны — довольно неуправляемое состояние сознания. Внезапно до меня долетела волна острой кислой вони, смешанной с еще более отвратительными и непонятными запахами. От неожиданности я вздрогнула.

— Они всегда так пахнут, когда их много — Гал не повернул голову, но улыбался.

Мы снова молчали, а внизу ржали усталые лошади, доносились невнятные гортанные голоса. Запах врага то приносило, то уносило ветром — к счастью, к ночи ветер не ослабел.

— Они встали лагерем — негромко сказал Вал. — Можете взглянуть.

Мне совершенно не хотелось смотреть на вонючего врага, но я все же была храбрая Мар, а не спящая офисная трусишка Рита Слебова. Наш командир сдвинулся, мы с юным Галом осторожно выглянули вниз.

У ближайшего озера уже горели костры, сновали тени, огромные лошади горггов, зайдя в воду, шумно утоляли жажду. Присмотревшись, я с ужасом поняла: наши враги очевидные нелюди. Каждый на голову выше самого высокого человека, слишком широкие плечи и массивные ноги.

— Мы можем справиться с двадцатью — прошептал Гал. — Но только если они не в стае. Я не хвалюсь, мы добыли много ушей горггов: десять, десять и еще пять.

Наверняка воин ничуть не преувеличивал — его рука очень убедительно легла на мою талию. Жаркая такая ладонь, даже сквозь платье прижигала. Стараясь избавиться от непрошеного горчичника, я сдвинулась, но пятерня словно прилипла. Пришлось откровенно отпихивать ее рукой. Юный сукин сын чуть слышно засмеялся.

Сзади донесся предупреждающий звук. Вал сидел над раскрытым дорожным мешком и смотрел на нас. Пристально смотрел.

Я почувствовала, что краснею. Не уверена, что Мар способна краснеть — судя по рукам, она загорелая девушка, но щеки у нас, гм… обеих, горели.

Наш командир многозначительно показал лепешку и что-то темное, колбасной разновидности.

Мне дали короткий нож и я принялась ужинать. Нет, оставим условности — принялась жрать. Лепешки оказались непонятного вкуса, но дивно рассыпчатыми, колбаса не колбасой, а жгутом подвяленного мяса, пряного и вкусного до невозможности. Полоску следовало прикусывать и обрезать ножом у губ. Я еще как справлялась…

Эта была очень странная трапеза. По соседству с вонючим и страшным противником, без шансов на победу. Да мне бы и вдвое меньших неприятностей хватило, чтобы на неделю лишиться аппетита. Но не в эту ночь…

Сытые и отяжелевшие, мы лежали, глядя на звезды. У озера пели горгги. С аранжировкой у врага обстояло не очень гладко, но басовитые голоса упорно тянули мрачную угрожающую мелодию, временами возвышающуюся до почти звериного воя. Наверное, и век назад, и пять веков назад эти безжалостные создания так же пели в боевых походах. Странная, но несомненно, зачаровывающая песня.

Мерцали звезды, давно взошла и повисла над нами луна, песнь горггов стихла, но магический напев и сытость ужина оставили легкое опьянение. Я не слишком удивилась, почувствовав прикосновение Вала к своей шее. Его палец мягко скользнул по коже, остановился у впадины ключицы. Я не стала дергаться, просто отвела эту руку и отчетливо прошептала:

— Нет!

Старший воин рывком сел и изумленно спросил:

— Почему⁈

Действительно, почему? Он мне нравится, но мы отнюдь не в номере отеля и не в спальне. Собственно, тут даже матраца нет. Зато есть юный свидетель, враги в считанных шагах, и жалкая голая площадка диаметром в три десятка шагов. Но все эти очевидные доводы об очевидной невозможности секса едва ли произведут впечатление на нормального дикого воина. Придется упирать на честность:

— Я грязная. И вообще не хочу.

Вал потрясенно склонился надо мной:

— Ты не должна говорить. На тебе табу!

— Может, она ведьма? Табу нарушает и зубы слишком хорошие — не замедлил предположить коварный Гал. — И еще лжет.

— Я брала на себя лишь равнинное табу — я повела растопыренными пальцами в сторону степи. — О горном табу духи молчали. Клянусь духом Великого Офиса и памятью ушедшего мужа, именно так с табу и получилось.

Воины переглянулись и с уважением посмотрели на меня:

— Ты точно знаешь волю духов. Прости за невежливый вопрос — давно ли твой муж отправился охотиться вместе с предками?

— Давно. Но я все еще скорблю — заверила я

Вообще-то, прошло чуть больше полугода, как мой бой-френд исчез. Конечно, он был совершенно не муж, охотиться умел только на глупых девушек и на дисконты в спортивных магазинах. Но нужно признать, его исчезновение оказалось для меня некоторым потрясением: неприятно вернуться на квартиру и осознать, что вещи твоего парня и сам он испарились, оставив лишь трогательную записку из двух слов и смененную сим-карту телефона. Ладно, это я пережила. Но за предательски сбежавшую из холодильника с этим уродом бутылку хорошего шампанского до сих пор было обидно. Очень надеюсь, что этот… шакал давно охотится в компании своих предков — насколько я знаю, это еще те вурдалаки из Подольска. Но не объяснять же детали этой нелепицы благородным воинам? Вообще-то, я их и их поползновений не особенно боялась. Сон есть сон.

— Помнить об ушедших — достойный обычай. Но, уверен, твой достойный муж нас бы понял. Духи советую жить, пока мы дышим — Вал уверенно потянулся ко мне.

— Нет! — я попыталась отползти, но была поймана за щиколотку.

Воин ловко снял с меня сапог и заверил:

— Я не причиню тебе ничего дурного.

— И я тоже не причиню, — отчетливо сказал Гал.

Воины уставились друг на друга. Потом одновременно потянулись к мечам.

— Совсем с ума сошли⁈ — шепотом заорала я. — Горгги рядом, а вы…

— Мы беззвучны, как летучие мыши, — объявил Вал.

— Я не про то. Неужели вы будете драться, когда рядом настоящий враг⁈ Разве это достойно настоящих воинов?

— Если рядом с воинами красивая женщина, по-твоему, настоящие воины должны выколоть себе глаза и все остальное? — удивился Гал. — Здорова ли ты, вдова?

— Здорова. В смысле, не здорова, и поэтому — нет!

— Что «нет?»

— Все — нет! — исчерпывающе объявила я.

Они гневно дергали носами и щерили зубы, видимо, сдерживаясь, чтобы не начать рычать на меня и друг на друга.

— Послушайте, я просто не могу и не хочу — очень искренне пролепетала я, сглатывая бессмысленное уточнение «ну, не с двумя же сразу!».

— Ты лжешь — печально прошептал Гал.

— На ней табу, и ей выбирать — вздохнул старший воин и поднял снятый сапог: — Давай ногу, о холодная печальная вдова.

В замешательстве я подняла босую ступню, в лунном свете проявилась татуировка на пальцах: мелкие и очень четкие черточки и точки.

Мы — все трое — уставились на этот узор, возможно, куда более неожиданный для меня самой.

— Красиво. Почти как твои зубы — прошептал Вал. — Ладно, обуваемся.

— Ты же не на ту ногу ей надеваешь! — спохватился младший воин.

Я не успела ничего сообразить, как с меня сдернули второй сапог и мягко прижали к одеялу-подстилке. Попытка вырваться ни к чему не привела: ладони Гала сжимали мои щеки, удерживая голову на шкуре, лицо нависало, заслонив большую часть звезд. Он улыбался, одновременно хищно и нежно.

— Скажи, что ты не хочешь, прекрасная вдова Мар. Скажи?

Я бы сказала, я бы закричала, и плевать мне на горггов. Но довольно сложно издавать звуки, когда твои щеки сжаты крепкими ладонями. А он все смотрел мне в глаза, зачаровывая юным желанием и сдерживаемой силой. Еще хуже было другое: ноги мои оказались раздвинуты, но им, защищенным шелком, ничего не угрожало. Страдал живот — сначала его окатило холодком от вздернутого платья, потом начало обжигать — его прижигали раскаленные губы. Вал целовал меня, я осознала, что сжимаю его голову, стараясь отодвинуть, но он же тяжелый и сильный, как горгговый жеребец. Неспешные поцелуи поднимались выше, к груди. Одновременные ощущения обнаженной беззащитности моей кожи и горячих касаний мужских губ практически убивали меня. Потом стало еще хуже — Гал склонился и взял ртом мой рот…

Будь все проклято — дикари просто неспособны так целоваться. Это невозможные и фантастические выдумки. Но не в этом случае. Кричать и возражать я уж не могла, да и не желала. Неразумно шуметь — кругом враги.

Кстати, разум — миф. Лично у меня его нет.

Мы были тихи как летучие мыши. Ни звука. Только шорох прикосновений и шелест стягиваемого шелка. Они на миг замерли — я осознала, что на мне «домашние» черненькие стринги. Кажется, они произвели впечатление, но воины были стойки духом — с трусиками разобрались, потянули вниз.

Да как я это позволяю⁈ Совершенно ошизела. Пусть сон, но…

— Я грязная… грязная… — лепетала я звездам и волчьим глазам Гала.

— Мы тебя оближем — утешал меня шепот, или два шепота, или…

Ужас. Мне было так хорошо, что просто не вытерпеть.

Я обнимала голову мальчишки, прижимала вторую голову к груди, на ощупь они были так похожи: густые и буйные пряди, чуть жесткие от солнца и ветра. Но они были разные. И руки разные. Ах, черт и все духи степи, откуда столько рук⁈

Они не спешили, и руки, и воины, и все остальное. Меня ласкали, грубовато, даже прямолинейно, но бережно. А иной раз столь бесстыдно, что я душила в себе скулеж паники и блаженства. Душился скулеж не особо успешно, но жадные губы закрывали мне рот. Шкура-подстилка сбилась, но жестко мне не было — меня почти не опускали с рук, наверное, это невозможно, но когда рук и коленей много, то все возможно. Да будь все проклято, эти двоепривыкли сражаться слаженной парой. Они просто волки.

Я хотела тяжести Вала, но оказалась сидящей на нем. Он держал меня на коленях и медлительно опускал, я видела лишь край обрыва и лунные тени. Звезды оказались уже не на небе, а сверкали у меня в голове — невыносимое и ослепительное ощущение. Я осознала, что пьяно раскачиваюсь, пытаясь ускорить процесс соединения, и грызу собственные губы. Поцелуй Гала позволил кусать уже его, обнимая его плечи, запуская пальцы в густую гриву дикаря, я выпустила вой прямо в его горло. Он целовал меня, терпел, лишь твердые мышцы сокращались, вздрагивали под пылающей кожей. Его возбуждение упиралось в мой живот, а я не могла и шевельнуться — так туго держал меня старший воин. Иногда полноценное понимание глагола «натянуть» к нам приходит в самый неожиданный момент.

Словно день вернулся: ослепнув от звезд, я вновь неслась галопом, инстинктивно управляя гривой пригнувшегося и покорного сейчас волка — Гал позволял направлять его поцелуи, старший волк сосредоточился на ином.

Мыслей у меня не было. И меня не было. Только сука-волчица, с рассыпавшимися волосами, ошалевшая от ночного пира.

Меня опустили на шкуру, мгновение я видела две пары глаз, действительно желтых, янтарных, абсолютно волчьих. Потом меня мгновенно и жадно облизали, повернули на бок, Вал прижался сзади — на этот раз вторжение было плавным и быстрым, но от этого не менее умопомрачительным. Рот мой распахнулся, я подавилась безмолвным криком, а юный волк стоял передо мной на коленях, его взгляд требовал и молил. Потянувшись, я принялась благодарить — мужское оружие в моей ладони вздрагивало, обжигало пальцы бешеным нетерпением, чуть ниже волчьи переполненные запасы поджались и почти окаменели. Бедный мальчик едва слышно скулил, то выгибаясь, запрокидываясь напряженной мускулистой дугой, то припадая поцелуем к моим губам. Владеющий мной Вал не проявлял ревности, целиком уйдя в ритм и сладкие мучения моей груди. Потом его губы принялись впиваться в мою шею, болезненно, почти прокусывая кожу, но я и не думала возражать. Он подходил к вершине пытки…

На пике он вновь подхватил меня на руки — его пьянило и сводило с ума ощущение полноценной тяжести моего стройного тела. Судороги безмолвного полноценного оргазма — я не подозревала, что мужчина может так содрогаться. Да я и не догадывалась, что и сама столь отчетливо и ясно смогу ощущать его тело в малейших деталях.

Он опустил меня на шкуру, еще раз с яростью впился поцелуем в грудь. Наверняка он мог бы с легкостью меня прокусить, но я осознавала, что этого не будет. Грань боли, яркая грань, но только грань.

Дрожа, я взглянула на юношу — Гал изнемогал, стоя на коленях и с силой терзая себя. Это выглядело бы почти позорным для мужчины, если бы лунный свет и красота парня не делало зрелище столь великолепным.

У меня мелькнула мысль — теперь-то я вдвойне грязная, и мне совершено невозможно… Но это была чужая мысль, а главенствовал инстинкт и нестерпимое желание. Я откинулась на шкуру, открыла бедра… Молодой воин оказался на мне одним прыжком…

Ничего похожего. Меня словно вывернули наизнанку, и швырнули на подстилку другую суку. Я осознавала, что мои ноги оказались на плечах желтоглазого любовника, он целует, кусает мою щиколотку, но это было где-то там, а главное… Он оказался лучше. Нет, это мне нагло врет острое и мгновенное наслаждение, лучше был Вал, а мальчик лучше в другом… о-о!… другом смысле.

…а ноги у меня-брюнетки-Мар очень даже стройные, на фоне луны это очевидно…

Я изнывала от противоречивых ощущений и сладчайшего ритма волчьей атаки. Разум бунтовал, уверяя, что такого не может быть, лунный свет слепил глаза. Как же я была благодарна, когда широкие плечи старшего воина затмили небо, спрятали меня в тень поцелуев и новых ласк…

Гал был слишком взведен и туго заряжен, надолго мальчика не хватило. Но это ничего не значило. Я не только чувствовала, я в меру сил и рук помогала возвращению возбуждения старшего воина. Но мои желтоглазые любовники знали, что не следует спешить. Мы все вместе отползли к естественной чаше воды. Воины пили, погружая лицо в прохладную воду и жадно глотая, я осознала, что вообще не хочу подниматься с четверенек. Как верно сказали воины: Старая скала — отличное место для счастливой смерти. А она рядом — только потянись.

Меня живо очистили от глупых мыслей, спихнув в воду. Едва ли озерцо было многим шире квартирной ванны, но ощутить себя в охлаждающей свежести было просто чудесно. Впрочем, особо отмачивать меня не собирались — я оказалась вынутой, лежащей на краю камня, два языка и четыре крепких ладони одновременно слизывали и стирали с меня влагу. Я черпала ладонью воду, пытаясь ответно освежить мужскую плоть, но плоть жаждала иного. Через мгновение я стояла на коленях лицом к волнующемуся темно-голубому зеркалу воды. Оставалось лишь прогнуться…

Не понимаю, как сильные воины могут быть столь осторожными, но Вал брал меня как невинную девочку. Но я же вовсе не такая!

Шиза полная — не может мне такое сниться.

Ему нравилось, что я отвечаю и тороплю. У меня перехватило дыхание от вернувшегося чувства совершеннейшей наполненности. Мы почти танцевали на коленях, я прогибалась еще ниже, мокрые волосы падали в воду, от невыносимости ощущений и необходимости хранить молчание мой рот открылся, высунулся язык, я боялась его прикусить, но ничего не могла поделать. Блаженство меня убивало…

Гал сел рядом, опустив одну ногу в воду. С ясностью мышления у меня под этой луной имелись некоторые проблемы, но я определенно знала, что ему хочется. Но я же не могу в таком ритме, и не дыша…

Меня взяли за голову, изменили ритм, и я все смогла. Совершенно новый этап, словно проезжаешь на лифте верхний этаж, а там оказывается еще и необъятный пентхауз. Не дышать оказалось прекрасно — я впитывала кристальное ощущение двойного мужского наслаждения. Вздрагивание сильных мускулов, дрожь предчувствия. Я с восторгом отдавала себя, свои страстные усилия, и наслаждение любовников возвращалось в троекратном размере…

Бог Морфей, дьявол или гриппозный жар, спасибо за такой жутко-жутко-жутко исчерпывающий сон…

Потом мы сидели обнаженные и доедали мясо. Мягкий ветер осушал капли воды на наших телах, за дальними холмами алел первый намек на зарю. Внизу сонно заржала лошадь горггов. Вал вытер ладонь о бедро и потянулся к своей безрукавке. Мне нравилось смотреть, как перекатываются мускулы под его исчерканной шрамами кожей. В общем-то, на молодого и гладкого Гала смотреть было не менее приятно. Они не были безупречно и модельно красивыми, они были чертовски привлекательными. Жаль, что все заканчивается.

Я подняла комок своих шелковых штанишек.

— Подожди и дай руку — прошептал старший воин.

В некоторой растерянности я протянула ему ладонь, но нужна была не ладонь. Он надел мне на палец кольцо.

— Я не уступлю! — немедля заявил Гал и перехватил мою руку. Второе кольцо оказалось на том же пальце и село не менее плотно.

У меня сердце упало. На глаза немедля накатили слезы. Я пролепетала:

— Разве я шлюха? Это же была просто теплая ночь.

— Еще какая теплая! Не смейся над нами, Мар. Неужели ты не видела Кольца Обещания? Ты всегда можешь прийти в мой дом и там остаться — многозначительно прошептал Вал.

— Ты всегда можешь придти в мой дом и там остаться — немедленно повторил таинственную формулу Гал. — Только не верь этому здоровенному обманщику. Ты будешь в его доме третьей женщиной, и он вечно будет про тебя забывать. А у меня ты будешь первой.

Они тихо засмеялись. Оба засмеялись.

— Вы наглейшие волки — с печалью сказала я. — Вы меня бесстыдно развели.

— Развели? — они переглянулись.

— Да, когда сделали вид, что хватаетесь за мечи.

— О, но как же иначе? Мы тебя хотели, ты хотела нас, но учтивость требует тонкого разговора о приличиях. Или маленькой шутки.

Они с двух сторон обняли меня, одновременно поцеловали в шею. Вновь зажатая между горячими сильными телами, я застонала и пожелала, чтобы они одновременно вгрызлись поглубже и оторвали мне голову. Потому что полоса зари становилась все ярче, внизу перекликались горгги, и потому что…

…потому что я предчувствовала.

Диван был жесток и холоден, одеяло валялось на полу, а я неудобно лежала поперек неуютного ложа. Поднять голову стоило большого труда — в глазах было темно от прилившей крови. Нет, это не только кровь прилила, это еще и в комнате темнотища, только тускло блестит выпуклый экран монстра-телевизора. Выключился, значит.

Я нашарила на полу одеяло, укрываясь, уткнулась лицом в спинку дивана и заплакала. У меня все болело. Буквально все и во всех местах. Во тьме я ничего не видела и не хотела открывать глаз. Но двойную тяжесть на пальце правой руки все равно ясно ощущала. Кольца. Как такое может быть⁈

Думать и размышлять я не могла. Усталость и полное опустошение навалились, и я отключилась, как старый телевизор.

Глава 3

На работу я опоздала. Естественно, у ресепшен столкнулась с Шахназаровной, начальница распахнула рот, но потом вдруг махнула рукой и пошла в финансовый. Еще разок обернулась, снова махнула рукой. Полагаю, дело было в моем внешнем виде. Или Шахназаровна просто не поверила, что я могу опаздывать, со мной такое не случалось. Или вообще меня не узнала?

Собственно, я и сама себя не узнавала. Хорошо, что мой рабочий стол никуда не делся, можно было упасть в кресло и сделать вид, что занята работой. Впрочем, поскольку работа тоже никуда не делась, делать вид не получалось, текучка мигом начала топить бедную девушку.

— Эффектно — сказала Эля, раскладывая фото макетов по номерам. — Ты вообще-то здорова? Тон наложила слишком темный.

«Эффектно» это про мой свитерок «под горло», насчет «тона» на лицо поклеп — не до макияжа мне утром было. По поводу здоровья меня спрашивали уже в третий раз, и понятно, почему.

— Здорова. Соседи выспаться не дали, и завтракала я странно — изложила я краткую версию полнейшего крушения бытия.

— Иди, пообедай. Шахназаровна в МоскСити уехала, имеем глоток свободы.

Предложение выглядело своевременным, поскольку работалось мне исключительно в автоматическом режиме, голова абсолютно ничего не соображала. Расширенный обеденный перерыв мог пойти на пользу. Я поплелась в кафе и на выходе закономерно напоролась на шефа. Властитель «Плинту-С-Глобал» изволил обратить свой взыскательный взгляд. Особого понимания в этом взгляде не было, возможно, шеф меня вообще не помнил или не узнал. Да, черные джинсы и свитер не вписывались в продуманный дресс-код фирмы. Заказчики могут не понять. Наплевать, пусть увольняют. С облегчением уеду куда-нибудь на природу, к реке, к мосту, например к Крымскому у парка, залезу повыше на ферму-ванту и булькну в воду. Хотя мне не залезть, я же не Мар.

Свободных столиков было пока полно, я сидела в углу, пила чай и бессмысленно разглядывала блестящий бок кофе-машины. Желудок нехорошо сжимался: от страха и от того, что дома я позавтракала лишь четырьмя таблетками контрацептивов. Можно было бы и сэкономить дорогой медикамент, все рано поздновато я их глотала.

Как такое могло быть? Почему я пью противозачаточные после сновидений? Нет ли здесь какой-то нестыковки, а, Маргарита Слебова? Если тут кто-то спятил, не уместнее ли пить транквилизаторы, валерьянку и прочие умиротворяющие средства? И сходить к надежному психологу-психиатру. Мне как-то давали визитку одного чудо-специалиста.

Нестыковок было полно, и главная из них была — невозможно убедить себя, что это был сон. Или бред. Температуру я себе померила — чуть пониженная. Полный упадок сил и мыслительных способностей. А в чем можно убедить себя, пребывая в столь бессильном состоянии? Оставалось налить себе еще чая и вновь разглядывать кольца. Гладкие ободки самой простой формы, не золото, не платина, и даже не серебро. Хотя металл не лишен изящества, а кольца чуть разные: одно с красноватым отливом, другое более темное, чуть зеленоватое. Видимо, добавки меди и еще чего-то. Кожу не пачкают, вместе смотрятся гармонично.

Еще бы! «Вместе смотрятся гармонично». И ночью сочетались отлично. Но те кожу все-таки пачкали. Я когда утром к зеркалу встала и глаза разлепила, чуть не взвыла. Шея, да и еще много что — как у змеи. Не в том смысле, что нормальные змеи сплошь в засосах, а в том, что сплошь узорчато пятнистые, как и я. Просто кошмар, воротник свитера все время поправлять нужно, чтобы не сползал, не обнажал верхние отметины, они практически под подбородком.

Кольца, узоры, оставшиеся в памяти мельчайшие детали «сна». Что еще? Загар. Но ведь это не я там была — в любом случае не я! Да и так загореть за один неполный день нереально. Там вообще по большей части была ночь. Может, как раз именно ночной, внезапный косметический эффект группового секса? Вряд ли, это мне мнится — утром с адекватностью зрения было не очень хорошо.

Я заказала кусочек пирога и сходила в туалет. В зеркале была все же я, может и чуть смуглее, тут с освещением так себе, это не роскошный ослепительный офисный санузел «Плинту-С-Глобал». Черт с ней с кожей, глаза безумные. Нужно было лимонный пирог заказать. Как в том пошлом анекдоте: «Меня изнасиловали! — Съешь лимон. — Разве помогает? — Нет, но морда такой довольной не будет».

О произошедшем сейчас думать не стоило. Отложим до вечера.

Лимонного пирога в меню не было, я съела кусочек малинового и вернулась к офисным делам.

Уже заканчивали, я отдавала Шахназаровне эскизы предварительных проектов, начальница в сомнениях кривила качественно татуажные губы, но эскизы все же одобрила. Потом сняла очки и требовательно взглянула на меня:

— Шеф интересовался, куда ты летала на выходные. Действительно, загар недурен. Что за регион? Признавайся, Слебова, репрессий не будет.

— Солярий. Новый аппарат поставили, рискнула попробовать.

— Ты, Рита, рискуй, но знай меру. Так нагло врать руководству неразумно. Неужели я естественный загар от солярия не отличу? Вот с цветом волос ты вполне разумно рискуешь — чуть-чуть иной тон, а уже впечатление дает. Пока благоприятное. Не знаю, насколько тебе пойдут темные волосы, но современная девушка обязана экспериментировать. Чего ты боишься, Слебова? Джинсы в обтяг мы себе позволяем, а с головой «ах, я не такая, я вся насквозь естественная». Глупо. К нам заказчики вполне приличные ходят, а ты не только престиж фирмы роняешь, но и шанс на поправку личной жизни игнорируешь. Всё, иди с глаз моих!

Я пошла с глаз руководства и вообще из офиса, благо рабочий день наконец завершился.

Четыре остановки на метро, эскалатор, забитый разносчиками ускоренной еды с громоздкими коробами за спиной, шумная улица, продуктовый магазинчик, оплачиваем, далее проход к грязному забору. Где-то здесь дыра и была. Утром я на редкость мгновенно миновала секретный фарватер и оказалась у метро. Даже успела слабо порадоваться столь короткому пути. Но утром я была совершенно неадекватная, слабовидящая, и… ах, не будем стесняться точных терминов — затраханная. Пусть и в хорошем смысле этого слова, но чрезмерно. Да где я тут прошла⁈

Дыра все же нашлась, я протиснулась, едва не порвав пальто, потом мы с пакетом продуктов полчаса блуждали между дряхлыми железобетонными плитами и зарослями сухой травы. Пришлось забираться на огромные блоки и смотреть поверх забора. Оказалось что дом по Застоньевскому буквально в двадцати шагах. Я засекла курс, пробилась к забору, просунула голову в дыру — из-под дворового грибка на меня мрачно, но уже не особо потрясенно смотрела вчерашняя кошка. О, да я настоящий следопыт, Мар бы мной гордилась!

Отряхивая пальто, я вошла в знакомый подъезд. Здесь царила стабильность, разве что кошкой пахло чуть поменьше. Большой ключ с готовностью попал в замок. Внутри огромной прихожей обнаружились некоторые изменения — велосипед сдвинулся к другой стене. Не успела я оценить веломашину — с виду довольно продвинутую — как в коридорных далях появилась ее хозяйка. Вынув из зубов сигарету, Вера Павловна одобрила:

— Вовремя. А то эта манера в темноте шляться до добра не доведет. Привет! Кофе пить будешь?

— Здравствуйте. Я попозже.

— Ну, смотри. Чего мрачная-то?

— На работе задергали.

— А чего ты особо напрягаешься-то? — удивилась хозяйка. — Сейчас не старые времена, профсоюзов нету, никто тебя не защитит и путевку в Пятигорск не выпишет. Дозируй труд, не перерабатывай.

— Буду дозировать.

Я юркнула в комнату. Перекрикивания через огромный коридор и дымящая табаком на общей кухне хозяйка меня не слишком восхитили. Но когда меня вообще что-то восхищало? Я замерла с полуснятым пальто…

Восхищало. Вчера. Вернее, даже сегодня ночью. Заповедник золотых трав, теплый ветер, простор… Да, пусть на сусликов полюбоваться не довелось. Но были Вал и Гал. Они определенно лучше сусликов.

Я повесила пальто и, закрыв лицо руками, тупо замерла посреди комнаты. Я хочу туда, к ним. На свободу. Лучше драться с горггами и умирать, чем тут лазить по дырам и плитам. Нет, умирать я не хочу, и заборные дыры не самое страшное, просто…

Что просто?

Ничего не просто. Заберут в психбольницу, будут колоть сильнодействующие и недешевые препараты, дабы сны у девушки оставались правильные и приличные. А я не хочу! Я наоборот хочу!

Комната смотрела на меня без особого понимания. Действительно, какие истерики, если пакет с продуктами не разобран?

Яйца и остальное были отправлены в холодильник моей темной кухоньки, в ванной обнаружились грязные следы сорок девятого размера — кто-то у раковины топтался. Видимо, все-таки не горгг, а сантехник, поскольку в кранах появилась вода. В вульгарной Вере Павловне и Застоньевском ЖКХ имелись свои положительные стороны.

Ванна меня едва вмещала, зато струи душа лупили как из пушки. Это полезно, есть даже такие специальные лечебные души для психически ненормальных нимфоманок. Я стояла под резкими струями и думала, что не хочу ни о чем думать. Видимо, я умственно отсталая сумасшедшая нимфоманка. А бывает ли не сумасшедшие нимфоманки? Это же вроде бы официальное умственное расстройство? Хотя почему умственное? Оно же телесное.

Тело определенно все помнило. Тут думай не думай, а накатывают такие сильные ощущения. Можно уверять себя, что один раз, да во сне, да в боевых стесненных условиях, это вообще не групповуха, лишь случайное стечение обстоятельств. Но тело…

Нет, мне просто хочется их увидеть. Неболтливых, по-своему веселых, сдержанных воинов. Не надо секса. Просто сидеть под звездным небом, жевать мясо, видеть, как точно они работают ножами. Точно, сильно, уверенно, ритмично… О-о, черт…

Тело и мысли спорили, пытаясь нагнать и объяснить друг другу правду. Так или иначе, но кружили и гоняли они только вокруг секса. У меня начали ныть бедра.

Пошли вон! Шиза, тело, мысли, бедра — все вон! Поскольку есть еще и желудок.

Я надела домашнее и направилась к холодильнику.

Десять… Я задумчиво рассматривала опустевшую упаковку яиц. Жарила в три приема, зелень, кусочек колбасы, немного гренок — все там было. Ужас! Сходить что ли еще раз в магазин? Нет, уже темнеет, блуждать по бывшей стройке этого «бермудского треугольника» не хочется. И вообще нужно остановить процесс питания. Тем более, еще есть чай и пироженки.

Переходник для розетки я, конечно, купить забыла. Впрочем, сытый желудок окончательно раздавил страхи перед психушкой, отторг нежелание общаться с Верой Павловной и гулким коридором. Мы с пироженками и кружкой бесстрашно направились на общую кухню.

Хозяйки не было, чайник с кипятком ждал на плите. Я сидела, размышляя над своей комнатой и скромными размерами пирожных. Может, тайна галлюцинаций заключена в самой комнате? Жил какой-то наркоман, пропитал диван ядовитыми смесями, вот меня и прихватило. Логично? А кольца и засосы на меня сами наделись. Кстати, почему пирожные в упаковку по три штуки кладут? Тут же явно четыре штучки поместятся.

Кончились. И пирожные, и мысли о наркоманских диванах. Я налила еще чаю и направилась к себе. За дверью хозяйки опять тихо играла музыка, едва слышно и проникновенно пели по-французски. Это из старинного — был такой кудрявый французский певец. Имя я вспомнить не могла, но во времена молодости Веры Павловны он был жутко популярен. Ностальгирует хозяйка. А что ей еще делать?

Гораздо актуальнее был вопрос, что делать мне. Ведь страшно. И попасть в Золотую степь страшно, и не попасть еще страшнее. Видимо, и то, и другое много страшнее психушки.

Я старательно занималась делами: почистила пальто, написала список покупок на завтра — дважды подчеркнула «переходник», пересмотрела пакет со стрингами. В отчаянии даже накидала в планшете план по доработке текущих рабочих проектов. Да что ж все такая рань на часах? Я же спать хочу.

Наконец, тихоходное время сдвинулось к половине одиннадцатого, я решила что пора, спала-то я плохо, нужно попытаться выспаться.

Я постелилась и легла: свежие простыни, свежая футболка и темно-сиреневые стринги. Что глупо.

Выяснилось, что спать я совершенно не хочу. Просто хочу. Физиологически.

Наушники пытались меня утешить и отвлечь. Но это же не рок-поп и си-панк, а чистое порно-мюзик, и как такое студиям записывать дают⁈ Лучше бы я хозяйкину курчавую старину слушала.

Плеер я отключила, с мыслями этот номер не прошел.

Тишина и тоска наплывали из углов комнаты. Шкаф мужественно пытался их сдержать, но тоска и безнадега обтекали его широкую сильную спину.

Господи, да что ж я даже с ума и то не могу нормально сойти⁈

Я не особо верующая, но взывать к богу по столь странному поводу было как-то неосмотрительно. Лучше прибегнуть к хорошо проверенному человечеством практичному электронному безумию. Телевидение оно называется.

Я нажала клавишу старинного агрегата, он чуть подумал, вздрогнул и попробовал засветиться. Затаив дыхание, я ждала. Трудно поверить, что причиной моей шизы и сна о Золотых степях был черно-белый ламповый мамонт, но…

… — трудно предположить, что причиной этого был недостаток религиозности — сообщил мне и миру серый человечек на сером экране, задумчиво посмотрел в стол перед собой, поправил очки, и задушевно продолжил: — Большинство искусствоведов склонны отдавать приоритет влиянию эпидемий чумы и оспы…

Черт, только чумы мне и не хватало! Я надавила на переключатель каналов, поднатужилась, но не успела переключиться…

Я стояла в полумраке, вокруг был тесанный, гладкий, резной, но одинаково серо-могильный камень. Инстинктивно задрав голову, я рассмотрела высоченные и узкие каменные своды. Ой! С золотистыми просторами степей этот сон явно не пересекался. Вообще никак! Я мало понимаю в чумных приоритетах и сусликах, но неплохо распознаю раннюю готику. Да не туда же меня спать отправили!

Глава 4

Видимо, за стенами был вечер — в высокие стрельчатые окна второго яруса еще падал дневной свет, но явно угасающий. Огромное помещение… неф тянулся, казалось, бесконечно, сотни колонн высотой в три-четыре нормальных этажа, переходы над ними. Резьба, бесчисленные пилястры и капители, почти неразличимые снизу. Видимо, я должна была узнать столь выдающееся архитектурное сооружение. Но я не узнавала. Дворец или собор какой-то, да и к дьяволу его.

Мне хотелось плакать. Это не Золотая степь! Но почему⁈

Под сводами захлопали птичьи крылья, потом послышались шаги на верхнем, идущем вдоль стены, ярусе — великолепная акустика подхватила стук каблуков, он загрохотал, как молот судьбы. Я осознала, что торчу совершенно неуместной статуей посреди прохода в сотню шагов и попятилась в тень.

Незнакомец наверху так и не появился, шаги свернули куда-то в переход и быстро смолкли. Я замерла под прикрытием колонны в каком-то ступоре. На глазах стояли слезы, но почему-то не текли. Я себя знаю — точно должна разрыдаться. Вместо этого выругалась. Скверное слово нервным шелестом разлетелось между ближайших колонн, неохотно смолкло. Поосторожнее здесь нужно ругаться,с такой-то предательской акустикой.

И что мне вообще делать? У меня, кстати, спина мерзнет.

Спина, да и плечи действительно стыли. Это из-за декольте. На мне было платье, весьма открытое наверху, но с широкими рукавами и подолом столь пышным, что его следовало называть не иначе как множественным «юбки». Основным материалом оказалась расшитая парча, вроде бы светло-зеленая, цвета мяты или серо-жемчужного пепла, полутьма и волнение мешали определить. Под парчой — шелка, глубже еще шелка. В общем, там не мерзло холодно. Но корсаж… и спереди и сзади очень смело. Кто такое недешевое безобразие здесь носит? Понятно, что не золушки, это или актрисы мюзиклов или проститутки. Но что представительницам этих сложных? профессий делать под этими безумно величественными сводами?

Обхватывая плечи для сокрытия бесстыдства и согревания, я нащупала на шее бархатку и догадалась, что в ушах у меня серьги — явно не дешевые, поскольку оттягивали мочки изрядно. Кстати…

Глупейший момент — когда ощупываешь себя и постоянно узнаешь новости. Прическа оказалась высокой, тщательно уложенной. Я не без труда освободила локон надо лбом. Так и есть — светлый! Ну и зачем? Я была бы счастлива показаться яркой блондинкой моим охотникам. Но к чему красочности под этими мрачными пафосными сводами? Нужно просыпаться.

Нет, я все еще надеялась. Возможно, Вал и Гал где-то здесь. Могут же они посещать дворцы своего вождя или храмы богов?

Версия выглядела откровенно несостоятельной. Но ведь я не детектив, а просто любящая спать девушка. Или это уже не совсем я… ведь я знаю куда идти?

Придерживая юбки, я двинулась сквозь тысячи теней колоннад и полос падающего из поднебесных окон серого света. Я знала куда идти, но не знала зачем. Кстати, пальцы, вцепившиеся в парчу подола, тонки и изящны. И еще я, кажется, слегка помолодела.

Мне нужно было идти. Но зачем? Я же не хочу. Вернее, не очень-то хочу.

Я свернула, зайдя под непроглядную тень верхней галереи, здесь было жутковато. Высокие двухстворчатые двери неожиданно легко поддались толчку моей руки и распахнулись. Я неуверенно шагнула внутрь…

Передо мной раскинулся огромный зал, здесь свет десятков факелов на стенах смешивался с умирающим дневным светом из узких окон-витражей. Звонко и коротко звенела сталь — здесь сражались. Поединок!

Ошеломленная, я смотрела, как пара фехтовальщиков перемещается по гладкому просторному полу. Нет, на танец это не походило, скорее, на жестокую игру. Тонкие узкие клинки — шпаги? Рапиры или мечи? — я совершенно не разбираюсь в оружии — сверкали коротко и тускло. Бойцы: один рослый и высокий, другой ниже среднего роста, тонкий и обманчиво хрупкий, — не делали изящных выпадов. Они не красовались, а жаждали убить друг друга. Не будет здесь никакой «до первой крови» или «вы мерзавец, но я пощажу вас ради вашей невинной сестры». Проткнут друг друга. Они одинаковы в своей холодной безжалостности, да и одеты почти одинаково: свободные белые сорочки с широкими рукавами, облегающие лосины или рейтузы, высокие мягкие башмаки с длинными, слегка смешными носами. Но в отточенных как иглы полосках стали в их руках не было ничего забавного. Укол — парирование, ответный укол — взгляд не успевает отмечать, но, кажется, острие чудом не достало горло…

Безумцы были не одни — по ту сторону зала в молчании застыла группа людей, одетых куда богаче. До них было далеко, я не могла разглядеть выражение лиц. Зал, с его бело-черным мозаичным полом, своими размерами, должно быть, ровнялся футбольному полю. Вновь взлетел к недосягаемым сводам хищный звон стали…

Поскольку я вперлась в зал, совершенно неосмотрительно распахнув обе створки двери, незамеченной остаться было сложно. Господа по ту сторону зала чуть шевельнулись, но вновь сосредоточились на смертельной игре безумцев. Но оказалось, что мое появление заметили и фехтовальщики. Оказавшийся ко мне лицом боец поскромнее ростом сделал небрежный приветственный жест свободной рукой и сказал:

— Монна Маргери? Соблаговолите мгновение подождать, сейчас я буду к вашим услугам.

— Или я, о прекрасная монна! Не забывайте об этом, Горце, — вы или я! — не замедлил намекнуть рослый красавец, приветствуя меня куда более учтивым жестом.

Я сохранила нейтральное молчание, поскольку и слова не могла вымолвить. Почему я какая-то «монна»? Откуда они знают мое имя? И какого черта я так придирчиво отмечаю, кто и как меня приветствует⁈

Вот эта внезапная щепетильность к манерам напугала больше всего. Не замечала за собой такого. Проснуться нужно. Хотя галантный рослый джентльмен производил приятное впечатление.

Не судьба. И проснуться не успела, и вообще все кончилось…

Какая-то доля секунды: боец, именуемый Горце, атаковал внезапно и как-то неожиданно прямолинейно. Казалось, шпага высокого красавца его достала, ужалив в бок, но нет — наоборот, стальное жало быстрого как змея Горце вошла в левый бок соперника, погрузилась на добрые две трети, и мгновенно выскользнула из живой плоти. Рослый фехтовальщик пошатнулся, схватился за свой бок, под ладонью в белой перчатке расплывалось темное пятно.

— Браво, монсеньор! — в несколько голосов поздравили победителя зрители с той стороны.

Хладнокровный фехтовальщик небрежно отмахнулся от поздравлений, он с улыбкой наблюдал за соперником. Проигравший пытался устоять, но ноги его ослабели, он пал на колени.

— Мучайтесь, мой милый друг, мучайтесь — негромко, но отчетливо сказал победитель. — Вы совершили ошибку.

— Будь ты проклят, лгун! — красавец рухнул лицом вниз. По белому камню пола стремительно растекалась лужа крови.

Победитель, не оглядываясь, направился ко мне. Ой, это же убийца. Настоящий убийца!

Я не успела ничего сделать — он подхватил мою кисть, поднес к губам и представился:

— Монсеньор Горце, к вашим услугам. А вы даже очаровательнее, чем мне рассказывали, монна Маргери.

— О, благодарю… — я пыталась взглянуть на лежащего за спиной убийцы беднягу, надеясь, что тому уже оказывают помощь.

— Это всего лишь Могнетти, он был нетерпелив и жаждал славы. Начал слишком рано, умрет не позже полуночи — монсеньор Горце улыбнулся. — Но и мы не должны терять время. У меня есть для вас безотлагательная работа. Идемте!

Глаза Горце были безумны. Вблизи было очевидно, насколько обманчиво его спокойствие. Он был дико возбужден: длинные ресницы едва заметно вздрагивали, ноздри тонкого изящного носа раздувались. Черная безупречная бородка и усы лишь оттеняли бледность лица. Он наслаждался победой как сексом, от него пахло сильными мужскими духами и разгоряченным телом.

— Да, монсеньор — прошептала я, не очень понимая смысл собственных слов.

Он подхватил меня под локоть рукой в перчатке, куда-то увлек. С тонкого клинка обнаженной шпаги еще капало, и вид расплывающихся по мрамору капель крови меня парализовал. В смысле, ноги двигались и грудь в декольте упруго покачивалась, но мыслительные способности оставались как тот мрамор пола — хоть как по ним стучи — все глухо.

Почему он «монсеньор»? Это же что-то иное значит.

Неправильный монсеньор рывком заставил меня повернуть и почти зашвырнул во внезапно оказавшуюся за колонной дверь, я едва успела управиться с пышными юбками.

Комната, много меньшая чем зал, но все равно просторная. Канделябры со свечами, запах все тех же духов, воска, еще чего-то странного, звериного.

— Итак, вы здесь! — Горце пинком захлопнул дверь и повернулся ко мне.

— Да, монсеньор — подтвердила я вполне очевидное.

— Эрницио и Гморе этой ночью умрут. Займитесь этим. На рассвете их семьи должны рыдать.

— Да, монсеньор. Значит, умрут оба?

— Это вас смущает, прелестная монна?

— Ничуть. Но в эту пору года ночи не так уж длинны.

Жуть, да что такое я несу⁈ Если он меня принимает за убийцу, это же не значит, что я…

— Этой ночью решится всё! В городе заговор — монсеньор смотрел мне в глаза и навязчиво играл шпагой. — Прелестная Маргери, но продаете ли вы свое несравненное искусство только мне?

— Разве у вас есть повод усомниться? — я вздрогнула. За спиной по полу клацали когти. Собаки⁈

Это были не собаки. На меня смотрели две ужасные твари. Хотя их темные тела действительно походили на собачьи, но крылья, морды с клювами, длинные хвосты… Ближайшая тварь приоткрыла хищный клюв размером с утюг, недобро уставилась на меня круглыми желтыми глазами.

— Маргери, вы боитесь грифонов? — засмеялся хозяин зверей.

Да, боюсь. Как выяснилось, грифонов я боюсь, очень-очень, прямо до слабости в животе. Но признавать этого не стоило.

— Монсеньор, я лишь слабая девушка, и этот запах…

— Это всего лишь звери, им свойственно вонять — Горце махнул оружием на крылатых монстров, те поспешно заклацали когтями и убрались под письменный стол. Черт их знает, как они там помещаются, ну да ладно.

— Смотри мне в глаза! — тихо и свирепо приказал монсеньор. — И не забывай, что я знаю, кто ты такая.

Острие шпаги оказалось у меня под подбородком. Я чувствовала, какое оно острое, и изо всех сил попыталась проснуться. Тщетно.

— Отдай! — лицо Горце вновь заливала бледность возбуждения, ноздри жадно втягивали воздух. — Отдай мне!

— Что? — я держала голову гордо и высоко поднятой, поскольку жало шпаги не оставляло выбора.

— То, что у тебя в левом рукаве, коварная шлюшка.

Я коснулась левого рукава, нащупала утолщение и достала стилет. До этого мгновения я и понятия не имела, что он там прячется. Легкая игрушка, длиной с указательный палец, упрятанная в изящные серебряные ножны. Милая вещь, но пришлось ее положить на протянутую мужскую ладонь.

— Отравлен? — белые зубы монсеньора на миг блеснулиотвратительной улыбкой.

— Понятия не имею. Моим туалетом обычно занимается прислуга — смехотворно оправдалась я.

— Несколько легкомысленно с вашей стороны, милая монна. Но пусть так. Вы надеетесь на прислугу, я надеюсь на вас. Награда будет достойной.

— Я готова, монсеньор — без колебаний заверила я, ибо шпага намекала на однозначность выбора.

— Тогда успокойте меня, прекрасная монна. Пожалуй, я сейчас слишком возбужден — прошипел Горце, и, наконец, слегка отвел клинок.

Я понимала, чего он хочет. Отвратительное животное, похуже тех двух грифонов, вместе взятых. Властитель города, у него политика, заговор, убийства, дуэли, а он насилует девушку, да еще угрожая ей оружием. Как мерзко! Не буду я ублажать его разнузданную похоть! Пусть протыкает, я выдержу боль, проснусь…

Или не проснусь? Входящая в грудь шпага уж очень острое ощущение, и…

Мысли вихрем проносились в моей голове, а та часть меня, которая Маргери, не колебалась ни мгновения. Не забыв изящно подобрать юбки, я опустилась на колени. Золотая пряжка, мелкие жемчужные пуговицы, все довольно сложно, но мои пальцы умели разбираться в подобных головоломках. Мерзкий Горце начал дышать со свистом, потом фыркнул носом от нетерпения. Его очевидное возбуждение так и рвалось наружу. Но я — Маргери не спешила, поглаживая маньяка сквозь уже расстегнутую одежду.

Ой, меня же уже тошнит. Я, в смысле не я, а эта Маргери, действительно шлюха. Я просто не могу…

В середине тела монсеньор Горце оказался надушен сильнее всего. Его напряженная жажда высоко торчала из бархата брюк, мои пальцы поглаживали этот жар, а я преданно смотрела вверх, в глаза властителю.

Какие у него черные, безрассудно блестящие глаза. Не о заговоре он сейчас думает, если вообще думает. Ему едва миновало тридцать лет, но жестокости в нем, как в равнодушном семидесятилетнем старце. Но он не везде старик…

Длинные, почти женские ресницы Горце затрепетали. Сейчас он закричит и ударит меня эфесом шпаги. Пора принять его безумный жар в целительное и успокаивающее тепло моего рта.

Я просто не способна такого делать, но Маргери способна. Она оказалась в этом искусстве такой профи, что поверить невозможно. Может, училась играть на какой-то свирели или флейте? Во всяком случае, действо походило на музыку. При исполнении я не отрывала взгляда от лица всесильного хозяина. О шпаге он забыл, смотрел опьяненно, иногда его бедра судорожно шли навстречу. Я принимала все, сколько и как он хотел. Из-под стола на нас глазели грифоны, иногда они там ерзали, скрипя крыльями и когтями, от этого мне становилось страшно. Но странным образом этот страх усиливал мои собственные ощущения. Я не оставалась равнодушной к бесстыдству ситуации — мне нравилась власть над мужским телом. Стоит погладить кончиками пальцев чуть дальше, сдвинуть губы чуть плотнее, и монсеньор Горце со стоном пообещает мне что угодно. Пускай это мимолетная и почти иллюзорная власть, получив свое удовольствие, мужчина немедленно грубо отпихнет меня. Но он будет знать, что я — чудесное ощущение. Опытные сластолюбцы ценят изысканность ощущений.

Горце был отвратительным человеком, юная монна Маргери оказалась не менее отпетой тварью, но еще и почти волшебницей. Ах, если бы ей не мешали препятствия неудобной мужской одежды.

Он дышал все чаще и чаще, я-Маргери одной рукой обвила мужские бедра, другой продолжила холить вздувшийся кошель между мужских ног, но тут Горце захрипел:

— Нет! Оставь меня, чертовка, я должен сохранить силы.

Я немедля отпустила его плоть, и покорно откинула голову. Мужская ладонь сжала мой подбородок:

— Позже, маленькая тварь. Чуть позже! Сначала дело!

Я согласно опустила ресницы. Мерзавец наконец отпустил меня, и принялся небрежно наводить порядок в своей одежде. Хотя это ему давалось с трудом, нужно признать — большой выдержки мужчина.

Поднимаясь с пола, я спросила:

— Где мне найти молодых Эрницио и Гморе? Простите меня, монсеньор, но я недостаточно хорошо знаю этот город.

— Знание города вам мало поможет, эти трусливые животные ловко скрываются. Но есть кое-кто, способный дать нам подсказку. Я полон надежд его уговорить — Горце хищно улыбнулся. — Но сможете ли вы соблазнить и убить негодяев до рассвета? Эрницио и Гморе — любовники, весьма преданные друг другу.

— Тем лучше, монсеньор. Юношей, столь ценящих общество друг друга, не придется разлучать. Это было бы жестоко в их последнюю ночь. Надеюсь, в городе найдется ложе, способное вместить троих.

— Вы дьявольски самоуверенны для своих восемнадцати лет. И никаких колебаний, не правда ли? — монсеньор с улыбкой смотрел на меня.

— Неужели в служении вам есть нечто дурное⁈ Для меня это великая честь и возможность получить вашу благосклонность. Нужно ли честной и разумной девушке что-либо иное?

— Какой дивной голубизны и чистоты глаза! Как восхитительно они лгут! — Горце захохотал. — Клянусь, монна Маргери, вы войдете в дюжину самых бесстыжих шлюх, которых мне приходилось встречать.

— Благодарю, монсеньер, вы мне льстите. Могу ли я задать два вопроса?

— Это имеет отношение к нашим делам? Тогда поживее, моя красавица.

— Монсеньор, вы что-нибудь слышали про Золотые степи?

— Что за глупейшее название? Это где?

— Если вы о них не слышали, то это второстепенные детали, их разумнее будет обсудить утром. Тогда основной вопрос. Мне будут нужны деньги на подкуп слуг и охраны. И на помаду — я-Маргери обвела кончиком языка губы, зная, что краска на них в полном порядке.

Монсеньор поморщился:

— В серьезных переговорах это называется проще — аванс.

Он прошел за огромный стол, грифоны немедля сели у его ног. Я разглядела стальные ошейники с шипами на мощных шеях, и эти острые колючки ничуть не улучшили моего мнения об этих странных животных. Монсеньор тем временем открыл потайную дверцу в стене и показал мне симпатичные кошели-мешочки. Вынул два:

— Здесь треть оплаты, монна Маргери. Я щедр, но и требователен. А теперь идите со мной.

Мы шли темным переходом, эхо вновь отражалось от ставших уже совсем невидимых в своей вышине сводов. Где-то вдали горели факела, блестели шлемы стражников, но Горце вел не туда. Сейчас, когда пугающие грифоны и… э-э, процесс близкого знакомства с монсеньором остались позади, я уже могла слегка думать и собственной частью головы без диктата решительной Маргери. Но думать не получалось — я пребывала в полном смятении, хотя внешне этого не было заметно. Что я делаю⁈ Почему я здесь? Почему я… Не было смысла лгать самой себе — я была возбуждена. Именно я, а не холодная и искусная Маргери. Это мне хотелось доделать то, начатое с Горце. Хотелось, но при этом я глубоко и однозначно возненавидела этого мерзавца. Моя шиза превращалась в полноценную шизофрению. Но плоть монсеньора, такая тугая и жаждущая, отвечающая малейшему касанию моих пальцев и губ… Черт, я еще и мазохистка⁈ Откуда это болезненное возбуждение?

Мы спустились по широкой и неожиданно темной лестнице. Внизу горел единственный факел:

— Здесь, моя милая монна — Горце коротко ударил рукоятью шпаги в дверь. Тут же загремел засов, нас впустили. Уродливый человек, низко кланяясь, молча распахнул следующую дверь. Перед нами тянулся коридор, судя по запаху и атмосфере — тюремный. Я плотнее подобрала юбки — здешние полы не выглядели чистыми. Привратник смотрел мне вслед, и мысли у него были однозначны. Из тьмы боковых решеток на нас тоже кто-то смотрел. Но все узники хранили полное молчание.

— Дрожите, мой голубоглазый ангел? — монсеньор внезапно обнял мою талию и жадно поцеловал в шею. — Несколько камер пустует. Вы ведь мечтаете заняться там любовью?

— Глоток вина, охапка соломы и ваше общество — вот все, что нужно для счастья — томно прошептала я.

Он коротко сжал меня между ног. Юбки смягчили грубое прикосновение, но все равно было противно. Даже для привычной я-шпионки. Но Маргери, в отличие от меня-цивилизованной, это хамство ничуть не возбуждало. Хорошо быть профессионалкой.

Монсеньор распахнул следующую дверь. Здесь было гораздо светлее — сияли десятки свечей. Устройства с цепями и веревками, очаг с раскаленными углями, склонившийся пред нами в поклоне полуголый человек. И еще один мужчина — огромный, распятый на столбах посредине пыточной.

— Вот наш добрый рассказчик — громко объявил Горце. — Мы дадим ему пару мгновений, прежде чем начать, не так ли, моя дорогая? Эй, палач…

Полуголый человек суетливо поклонился и принялся раздувать угли. По его поведению я поняла, что он глухой.

— Взгляните, прекрасная монна, на этого несчастного красавца — монсеньор обратил мое внимание на того, кто был целью прихода в эти казематы. — Князь Алефетэ — еще недавно герой народа и претендент на трон. О, его ублюдочное происхождение этому слегка мешало, но он надеялся. Наивныйбастард. Как он вам?

— Не слишком, монсеньор. Мне кажется, Его Сиятельство сегодня не умывался — предположила я.

Горце хихикнул:

— Да, всего два дня в гостях у меня, и князя трудно узнать.

Между тем, князь мне нравился. У меня вообще в последнее время вызывали симпатию рослые мужчины с отчетливо выраженной мускулатурой — они похожи на вольных воинов. Мускулы Алефетэ были вполне выражены, поскольку он висел абсолютно обнаженный, на высоко растянутых веревках. Нет, он не был таким гигантом, как мне показалось при первом взгляде, просто очень рослый, хорошо сложенный и напряженный мужчина. Темноволосый во всех местах, с эффектной бородкой и усами, сейчас он выглядел более темным, подкопченным и потным. В пыточной действительно было жарко, да и палач успел начать свою работу. На выпуклой груди князя были видны ожоги, небольшие, видимо, пробные. На бедра несчастного пленника мы с Маргери не смотрели: там было небезынтересно, но проявлять подобное любопытство в присутствии властного потенциального любовника — крайне дурной тон.

— Итак, князь, всего один вопрос — монсеньор перешел к делу. — Где скрываются заговорщики Эрницио и Гморе? Вы были в центре заговора, и знаете все!

— Я знаю, что вы клятвопреступник, убийца и растлитель! Твои дни, нет! твои часы сочтены! — гордо провозгласил пленник, и его прижгли сзади.

Князь зарычал от боли и гнева — мое присутствие его смущало и заставляло проявлять удвоенное мужество.

Вообще гордые слова, прямота и честность в пыточной мне казались немного прямолинейной линией поведения. В этой оценке мы с Маргери были на редкость едины. Если монсеньору остались «сочтенные часы» власти, имело смысл поговорить, поторговаться, потянуть время. Князь слишком однозначен, а его уже жгут сзади, жалко ведь, сзади он даже привлекательнее.

Я потянулась к уху Горце, пришлось привстать на цыпочки — только рядом с этим не слишком высоким злодеем я осознала, как миниатюрна и изящна монна Маргери. Просто дюймовочка какая-то. Я прошептала, тщательно подбирая нотки:

— Монсеньор, князь — крепкий мужчина. Мы теряем время. Позвольте мне спросить этого преступника. Я знаю хороший способ.

— Неужели ты готова быть со всеми, голубоглазая дьяволица? Я не желаю тебя видеть грязной! — ноздри Горце затрепетали.

— Как вы могли подумать, монсеньор⁈ Я никогда бы не позволила себе… Я лишь спрошу.

Подвешенный князь смотрел на наше перешептывание, и я чувствовала, что волную его. Все же малышка Маргери истинная профессионалка, умеющая соблазнять даже поджаренного мужчину. А ведь я ничего и не делала — только трепетно смотрела в глаза упрямцу.

Горце неохотно отпустил меня, я приблизилась к пленнику, он мрачно смотрел сверху вниз.

— Это ведь очень больно, Ваше Сиятельство? — почти прошептала я, продолжая удерживать взглядом его взгляд. — Зачем? Что вам эти двое? Эрницио и Гморе, ах, что в них смысла? Ваша жизнь много ценнее. Когда я увидела вас впервые…

Я коснулась кончиками пальцев его груди, другой рукой ухватилась за веревку, удерживающую могучую княжескую руку, словно пытаясь облегчить страдания, причиняемые натяжением пут. Мужчины, все трое, включая безымянного палача, зачарованно следили за движениями моей ладони: пальцы с пурпурными, не очень длинными, но идеальными ноготками ползли по мужской груди, лаская и околдовывая. Но это были не самые важные пальчики, просто я и сама этого не знала до последнего мгновения.

Черт, да маленькая Маргери куда шизанутее меня!

Пурпурные ноготки почти коснулись свежих ожогов, боль и наслаждение в равной степени нахлынули на князя, взгляд его становился безвольным, плоть ниже выдала непроизвольное и однозначное возбуждение пленника. Он смотрел мне в глаза. Это было приятно — от него пахло болью, желанием, подпаленной шерстью и прекрасными духами. Парфюмер монсеньора был явно хуже.

….— я видела вас впервые и все поняла — шептала я, продолжая.

Возможно, Алефетэ понял, что я делаю, но скорее, просто сдался. Особой мысли в его агатово-черных блестящих глазах не возникло, он лишь выдохнул:

— Они в Старом порту. Таверна «Ржавый якорь».

— Это правда? — резко спросил из-за моей спины монсеньор.

— Да! Будь ты проклят! Никогда не любил этих трусов с их ужимками и неукротимой тягой к утонченным порокам. Пусть они умрут! И…и…

Я знала, что именно он не договаривает — он хотел, чтобы я продолжала его касаться. Желательно ниже, и еще ниже. Вполне выполнимая просьба, но не в данное мгновение.

— Прекрасно, князь. Обещаю, вы доживете до утра — монсеньор без церемоний пнул палача и показал пальцами. — Эй, беги и передай, чтобы молодой монне немедленно подавали карету!

Палач, подобрав длинную полу своего фартука, немедленно выбежал.

Горце повернулся ко мне и признал:

— Я едва поверил своим ушам. Да вы ведьма, моя дорогая.

— Всего лишь знаю мужчин благородной крови — я поправила эффектно упавший на лоб локон.

— Благородной крови⁈ Это той, которая приливает, куда не следует? — монсеньер внезапно ударил ножнами шпаги по вопиющему возбуждению беспомощного пленника.

Фу, как грубо — подумала я-Маргери.

Князь истошно выл, корчась в путах, Горце хохотал, лицо его заливала бледность возбуждения. Я осторожно положила ладонь на его запястье, намекая, что шпагу можно опустить, и увлекла монсеньора к столу с грубыми шестернями и рукоятями.

— Монсеньор, у нас есть несколько мгновений.

— Когда все кончится, я дарую тебе дом у моста Пинчино. И еще…

Он прервался и безмолвно укусил меня в губы. Моя ладонь играла его возбуждением, каждым движением удваивая и утраивая мужское нетерпение. Получилось — он оттолкнул мою руку, сам начал рвать драгоценные пуговки брюк. Я села на стол, элегантно приподняла юбки, показывая чулки и кружевные подвязки.

— Дьявол! Что это⁈ — монсеньер Горце, на миг замер, сжимая в кулаке свое нетерпеливо жаждущее достоинство.

— Это мода — томно вздохнула я. — Богоугодная мода, монсеньор.

Действительно, чуть дьявольская накладка. Маргери не знала о стрингах, а я о них напрочь забыла. Впрочем, лиловая полоска смотрелась недурно — судя по взгляду любовника, он не только был восхищен, но и догадывался, как справиться с столь изящным препятствием.

Лапы Горце легли на мои беленькие шелковые коленочки, но обсудить спорное сочетание лилового на белом нам не довелось. Мне (нам?) пора было решаться, лучшего момента не представится. Отчаянная Маргери изо всей силы ударила любовника в висок импровизированным кастетом — кошелем с золотом. Я знала куда бить, но сил в этом юном стройном теле было не так много. Оглушенный Горце лишь замер, непонимающе попытался тряхнуть головой. Я ударила вторично — на этот раз он успел среагировать, подставить твердый монсеньорский лоб. Глухо звякнуло, из лопнувшего кошеля покатились золотые монеты.

— Ты… ты… — ошеломленно начал возражать мой любовник, нелепо пытаясь перехватить мою руку. Я швырнула ему в лицо опустевший кошель и несколько оставшихся золотых:

— Я стою дороже, жмот!

Увы, я осталась без половины аванса и безоружной. Ничего, у меня имелся еще сюрприз. Мизинец левой руки Маргери украшал накладной ноготь — крошечная чешуйка лакированного серебра. Но не такая крошечная, если ее вонзить в глаз.

Такова мужская жизнь: минуту назад наслаждаешься, лупя по достоинству беспомощного врага, сейчас уже одноглаз, и даже воешь погромче противника. Я скатилась со стола для пыток. Зажимая окровавленную глазницу, монсеньор пытался схватить меня за подол, но неприятность со зрением не способствовала его проворству. Увы, уже не тот непобедимый лгун-фехтовальщик. Шпага убийцы была в моих руках, я сорвала ножны. Ужас, какая она длинная и тяжелая!

— Не посмеешь! — прорычал Горце, пошатываясь и продолжая зажимать кровоточащий глаз, и выпятил грудь.

— Колите сразу, мой ангел! Бейте в сердце! — рычал князь, бешено вырываясь из пут, правую руку из надрезанной мной петли он уже освободил.

Нет уж, не нужны мне чужие советы. Это мужчины сурово бьют шпагой в сердце, печень или поджелудочную железу. Возможно, это достойные удары, но только не в том случае, если вы состояли в определенных интимных отношениях с врагом и точно знаете, что он носит под сорочкой кольчугу. Когда монсеньор бросился на меня, я панически полоснула острием длинного оружия по его бедру, когда он отшатнулся, судорожным выпадом проткнула горло.

Странно, но когда хорошая шпага входит в плоть, сопротивление почти не чувствуется. А тушку курицы, бывало, разделываешь-разделываешь, столько мучений…

Видимо, Маргери тоже была не железной, и шпагой управляться не привыкла. Я осознала что стою, крепко зажмурившись, и поспешила открыть глаза. Монсеньор сидел на полу, привалившись спиной к тумбе пыточного стола. Мой всевластный почти-любовник как-то сразу подурнел: вытекший глаз и тихо булькающая из горла кровь его не украшали. На меня он, впрочем, не смотрел.

Я хотела сказать что-то приличествующее случаю, но не довелось.

В двери с грохотом влетел палач:

— Монсеньор, стража открыла ворота бунтовщикам! Они идут сюда!

Глухие люди иной раз очень громко и невнятно кричат, но я все поняла. Нужно признать, и сам палач соображал быстро. Увидев меня со шпагой, брыкающегося в веревках князя и ноги сидящего под столом хозяина, пыточный мастер схватил с полки два огромных ножа и атаковал врага. Почему именно я стала главным врагом, не знаю, наверное, хотел благородную шпагу отнять. Смотреть в глаза глухому мужчине, да и вообще играть в игры, было бесполезно — Маргери такие неприятные моменты чувствовала безупречно. К счастью, от палача меня отделяла станина пыточного распятия. Взвизгнув, и подобрав юбки, я бросилась от жуткого глухого мужчины, трезво осознавая, что пытаться фехтовать бессмысленно. Впрочем, шпага оказалась не так бесполезна: пролетая мимо рвущегося на свободу князя, я рубанула веревку, швырнула бедняге шпагу и устремилась к двери.

Но спасаться бегством не понадобилось. Поймавший оружие Алефетэ, мгновенно перекинул шпагу в левую руку и безупречным выпадом вогнал клинок в грудь палача. Звякнули упавшие на пол жуткие ножи.

Такова жизнь: хорошенькая девушка беззащитна перед палачом, палач беззащитен перед благородным фехтовальщиком, а фехтовальщик абсолютно безволен пред юной дамой.

Омерзительный тип в кожаном фартуке с грохотом завалился. Я захлопала в ладоши.

— Монна, я потрясен! Не нахожу слов — князь свирепо срубал путы со своих сильных ног. — Вы спасли меня! Я обязан вам жизнью!

— А вы спасли меня — скромно сказала я, зная, насколько нужна такая мысль любому благородному и самолюбивому мужчине.

Он наконец освободился, ноги его едва держали, с руками было получше — я оказалась в могучих объятиях. Вырываться было неразумно — в тюрьму врывались мятежники. Полагаю, обнаженный мужчина со шпагой в одной руке и с прелестной растрепанной блондинкой в другой, просто обязан стать популярным политическим лидером.

До того, как крики восторга соратников и неотложные дела нас разлучили, он успел сказать «Богиня, я подарю вам дом у Пинчино моста и свое сердце». Благородный человек, хотя немного предатель и сексуальный маньяк. Впрочем, от второго он временно вылечен, а то, что я была, хм, свидетельницей его неблаговидного поступка, благородный Алефетэ мне еще припомнит. Не такой уж он тупой. В общем, не будет у меня дома у моста Пинчино. Скорее, отравят или случайно утону.

Где-то во дворце еще шел бой, звенели шпаги и мечи, кто-то воинственно кричал и выл от боли. Стараясь оставаться в тени колонн, я пробиралась знакомым путем. Перед незаметной дверью пришлось остановиться и собраться с духом. Вот он — незаметный узор на стене. Не понимаю, как я его запомнила, но запомнила же. Вернее, Маргери запомнила — у нее отличная память. Нажать и повернуть: едва слышно щелкнул замок и я вошла в кабинет Горце. Было самое время достать припрятанный в складках юбок пыточный «мясницкий нож».

Грифоны злобно шипели и клокотали на меня, готовя огромные клювы. Один из зверей неуклюже вспрыгнул на стол, смял когтями пергаменты и опрокинул чернильницу.

— Кыш! Сидеть! — негромко прикрикнула я. — Власть переменилась, ваш хозяин убит, сюда идут злые восставшие, у них шпаги, копья, эти… алебарды, в общем, все очень острое. Церемониться с питомцами монсеньора Горце эти люди не станут. И со мной тоже, раз я здесь. Давайте договоримся…

Если дать Маргери шанс, она соблазнит кого угодно, даже четвероногих птице-зверей. Понятно, зоофильских игр грифоны не жаждали, да и речь шла о другом. Они выбрали свободу. Я с трудом срезала ошейники с пернатых шей, отвела в башню. Грифоны поочередно вывалились за узкое окно, судорожно замахали подрезанными крыльями, но удержались в воздухе. Вот редкие и мифические существа, но тоже соображают — пока верных шансов удрать не имелось, так притворялись «вообще летать не можем». Этот огромный дворец насквозь пропитан ложью и обманом. Впрочем, к чему винить крылатых четвероногих? Они лишь жертвы, почти такие же, как и я.

Грифоны сделали прощальный круг над башней, я неожиданно расчувствовалась и помахала им платком. Эти животные вполне бы могли обитать в Золотой степи, увы, они вряд ли расскажут обо мне.

Всхлипывая, я вернулась в кабинет. Где-то в глубинах дворца пели восторженным многоголосым хором, видимо, восставшими была одержана окончательная победа. Следовало торопиться. Я с трудом сняла со стены непонятное оружие на длинном древке и потыкала в дверцу тайника. Наконец, раздался двойной щелчок: дверца приоткрылась, одновременно ловушка на обшивке выплюнула неприятного вида иглы. Что ж, я знала покойного монсеньора и его щедрость, удивляться нечему.

Кошельки с золотом я вытаскивала, на всякий случай применяя все то же длинное оружие. Один из мешочков лопнул, монеты с тихим звоном раскатились по полу. Я подняла тяжелый кругляш. Красивая монета, большая. Вообще-то, я впервые держала в руках настоящую золотую монету. Неужели я богата⁈

Я повернулась к зеркалу, высокому, выше человеческого роста и в богатой раме, показала ему увесистые мешки. Миниатюрная белокурая девушка с огромными глазами мило улыбалась с краденым золотом в руках. Безупречно сидящее дерзкое платье, сложная, чуть встрепанная, но все равно элегантная прическа. И эта вопиющая, соблазнительная, порочная невинность во взгляде. Убийца и воровка с чистым взором. Ужас! Но будь я мужчиной, наверняка бы легко обманулась таким ангелом…

…Зазвенело, монеты из кошеля вновь прыгали по полу, но пол был уже не тот, а дешевый, линолеумный, да и закатывалось богатство под телевизор. Бегство иллюзорных сияющих кружочков во тьме. Я лежала поперек дивана лицом вниз, никакого великолепия жемчужной парчи и шелков, одни стринги, да и те почему-то сползли. Натягивая трусики, я позорно, в голос разрыдалась. Маленькой, гибкой, но никогда не падающей шпионским духом Маргери, со мной больше не было. Никто не мешал осознать, как ужасен был этот сон.

Глава 5

Утро было тяжелым. Я вроде бы поспала, пусть и часа полтора, но почему-то встала до сигнала будильника смартфона. Удрала из комнаты, где по углам еще таилась дымка страшного сна, сидела на общей кухне и пила чай с хлебом. Мой холодильник был прискорбно пуст, голова тоже пуста. Думать я не могла и не хотела. Пришла сонная Вера Павловна, намазала мне хлеб маслом. Я сказала, что не хочу, хозяйка лишь отмахнулась. Бутерброд я машинально съела, потом понаблюдала, как Вера Павловна выкатывает свой драгоценный велосипед. В спортивных велотайсах и облегающей ветровке хозяйка была неузнаваема. Прямо как я по ночам.

Убивала ли я сама? Рука еще помнила легкость погружения клинка в живое горло. У этих шпаг или-как-их-там очень удобные рукояти. Остаток бутерброда немедленно попытался встать поперек моего собственного горла, но я поспешно запила чаем, и все прошло. Оказывается, я жутко безжалостная и жесткосердечная. Почти как Маргери. Собственно, и Мар вполне была способна держать нож не только во время трапезы. Проблема в том, что я — вовсе не они.

Воспоминание о трапезе в Золотой степи подействовало на меня нехорошо — вспомнилось мясо воинов. В смысле, жутко вкусное вяленое мясо из их походных припасов. Хотя, не только из припасов… Черт бы все это побрал: целая ночь во дворце, а никакого ужина, никакого… В общем, никаких удовольствий, а я ведь там пару раз так… «загоралась». Это называется именно «загораться» и «хотеть», к чему от себя скрывать. Пора идти на работу. Мяса там никакого не будет, но можно перехватить кофе с крекерами.

Пробираясь через тайную дыру в заборе, я подумала, что несправедлива к тяжелому и мрачному, но в чем-то справедливому сну. Дома оставался кошель с золотом, спрятанный в зимнем ботильоне. Тридцать пять монет, одну я прихватила с собой. Монеты крупные, тяжелые, наверняка можно продать за приличную сумму. В общем-то, сон со мной честно расплатился. Как и подобает поступать со шпионкой крайне непристойного поведения. Кстати, почему у меня один кошель остался? Мне причитается только уцелевшая часть аванса Горце? Остальное досталось трудолюбивой Маргери? Нет, я не против, но хотелось бы понять…

Это не шиза. Это хуже. Неужели я всерьез думаю, что была во сне⁈

Кофе на работе имелся, крекеры сожрали сослуживцы. Настроения это обстоятельство ничуть не улучшило, имело смысл сосредоточиться на работе. Я доделала проект дурацкой мансарды на Беговой. Обеденный перерыв все медлил. Приперлась Эля, села на край стола и как-то странно принялась на меня смотреть.

— Что не так? — спросила я, открывая файл с предварительной сметой надоевшей мансарды.

— Ты нарочно? — шепотом спросила полуподруга-полуначальница.

— Конечно, нарочно. А что я «нарочно»?

— Не хами лучшей подруге. Тебе не кажется, что это вызывающе? Я про твои уши.

Я потрогала уши. Они были на месте, правда, в них оказались серьги. Те самые, шпионские. Ой!

— Они хоть настоящие? — прошептала Эля. — Выглядят просто безумно.

— Безумные и есть — согласилась я. — Это прабабкины. Сегодня ее день ангела, надеваю по семейной традиции.

— Да ладно⁈ У тебя дворянские корни, что ли? Никогда бы не подумала.

— О тех корнях ничего неизвестно. Та ветвь предков были репрессированы во время дворцового переворота. Это еще в восемнадцатом веке случилось. Из подробностей в семейной легенде только вот эти серьги и остались.

— Тебе идут — с хорошо скрытой, но все равно выпирающей завистью, признала Эля. — Хотя напрасно с джинсами носишь. Это не только дико, но и безвкусно.

Я удрала в туалет и с ужасом посмотрела в зеркало. Да, они, дворцовые, кровавые и безумные. Но я же утром умывалась, причесывалась и вообще на себя слегка смотрела. Неужели приняла эту роскошь как должное? Да я же до минувшей ночи их и десять минут в ушах не выдержала бы — они же массивные, как треть моего золотого запаса. Я начала вынимать несвоевременные украшения… и остановилась. Во-первых, меня уже в них все видели, и, судя по Эльке, успели обсудить и препарировать. Во-вторых… во-вторых, серьги меня «делали». Несомненно, в зеркале отражалась я, все с тем же унылым хвостом и не особенно румяными щеками, но… Во мне был цвет не только сапфиров и рубинов, но и цвет меня — Маргариты Слебовой. Да пошли они к черту, мне нравится! Не буду снимать, когда в психушке отберут, тогда и плакать буду.

До слез меня попытались довести прямо немедленно. Я была перехвачена Шахназаровной, отведена в ее «аквариум» и подвергнута пытке на предмет — почему откосы окон в заказной мансарде столь странного цвета? Но сегодня я на пытки, если без запаха паленого мяса, реагировала слабо, поэтому отбилась на редкость быстро.

— Ладно, твой вариант интереснее, убедила — Шахназаровна сняла очки и попыталась взглянуть на меня, как тот подвальный палач: — Признавайся, какой музей ограбила? Откуда сокровища Карибского моря?

Я повторила байку про незабвенную прабабушку. Пронизывающий взгляд начальницы меня не особо беспокоил — тетка она суровая, но до кровавых манер Горце и профессиональных обитателей пыточных ей далеко.

— Хорошо иметь таких прабабушек — задумчиво молвила Шахназаровна. — Носи, Рита, сверкай и будоражь коллектив. Это тонизирует наше импотентное болото. Собственно, ты и сама с решением по этой дрянной мансарде весьма блеснула. Неожиданное решение, весьма. Хвалить не буду, но в душе одобряю. Но почему носишь сокровища без каблуков? Мне бы твои годы, да такие бабкины камешки, я бы всех наших гадюк до инсульта довела. Мы дизайнеры или кто? А так, с джинсами, ты королева панков, что ли? Надо бы соответствовать прабабке, если не полностью, то хотя бы обувью, госпожа Слебова.

Я обещала подумать насчет каблуков, и пошла работать. До обеда оставалось целых полчаса.

Денег в кафе я оставила многовато, и хотя обед поправил мое физическое состояние и вселил некоторый жизненный оптимизм, незапланированные траты навели меня на правильную мысль. Правильную, но рискованную. Проблема в том, что я совершенно незнакома с нумизматическими редкостями, да и вообще с нумизматикой. Отдавать монету в ломбард было немного глупо. Но у нас есть интернет!

До вечера я успела вдоволь поработать с проектами, а попутно узнать много нового о старинных золотых монетах. Естественно, точно такой монеты я не нашла. Фотографий монет просмотрела много, некоторые из них походили на мою чеканными профилями аверсов, но на реверсах никаких грифонов не имели. Обидно, ведь грифоны — чуткие, симпатичные и порядочные звери. Может, попросту переплавить монетки?

Плавить золото я не умела, впрочем, эта проблема могла и подождать. Меня пугал надвигающийся вечер. Пугал и манил.

Сквозь забор я едва пролезла. С учетом вчерашних ошибок пришлось волочить два пакета продуктов. Опять потратилась, но меня ободряла возможность — пусть и отдаленная — реализовать часть золотого запаса. А поскольку в психиатрических больницах, по слухам, тоже регулярно кормят, я не слишком-то рисковала.

Стоило ввалиться в квартиру, как я вспомнила, что опять забыла купить переходник. Ничего, пельмени удобнее варить на большой кухне, Вера Павловна, наверное, все равно отсутствует, а если и дома, то я ее не очень боюсь. В сущности, добрая тетка и спортом увлекается. Утром вот бутербродом меня угостила.

Хозяйка была дома, но докучать не стала. Накоротко появилась на кухне, сделала себе кофе. Глядя на мои приготовления, спросила, не получила ли я зарплату. Я сказала, что еще нет, просто решила холодильник наполнить.

— Ты же, вроде бы, дизайнер? — с сомнением уточнила Вера Павловна, глядя на кульки распродажных пельменей. — Элита художественных искусств, деньги гребете только так. Или ты узкий дизайнер?

— Узкий. Но после пельменей надеюсь расшириться — сказала я. — Угощайтесь. Специально взяла, новинка.

Хозяйка с интересом рассматривала упаковку новых глазурованных сырков:

— Надо же, с «банановым джемом, киви и сливками»! Мир стал без границ, бодяжат из всего подряд, никакой совести. Попробую, спасибо.

Она ушла к себе, а я дожидалась всплытия пельменей и размышляла. Уже вечер. Я жду. И трясусь. Если опять будет мир грифонов, пыточных подвалов и тайного золота, я умру от того самого инсульта. Не надо этой нездешней готики, лучше степь. Ладно, пусть над ней парят грифоны, я согласна. Только не дворец! Хотя я все равно хочу, чтобы пришел сон. Пусть даже дворец. Но без убийств! Это же здравый компромисс, правда?

Меня начало трясти, пельмени успокаивали. Осознав, что съела почти все сваренное, я испугалась уже по этому поводу — я же столько просто не могу! Полнота мне до сих пор не грозила, пусть талия и не осиная, но это не от жирка, просто конституция такая. Но желудок попросту не готов к килограмму пельменей. Нужно остановиться. Я строго взглянула на непослушные руки, хлопающие на тарелку следующую порцию. Лак на ногтях был иного цвета, не вчерашнего, надо бы подновить, особенно на левом мизинце. О-о-о-о…

Аппетит сразу пропал. Я же вчера половину пальчика воткнула в глаз мерзавцу-монсеньору. Вот этого самого пальчика. Такое ощущение разве забудешь…

Наскоро запив ужин невкусным чаем, я привела в порядок посуду. Время еще было, следовало искупаться, поразмыслить над цветом белья, с ним ведь никогда не угадаешь.

Под душем меня ждало еще одно открытие. На пальцах ног я разглядела татуировку — ту самую, уцелевшую с ночи так милых моему сердцу и всему прочему Золотых степей. Узор был неярок, но при должном освещении и внимании вполне узнаваем. И как относиться к такой самостоятельности тела и сувениров на нем? Впрочем, все, что связано с Золотой степью, мне заведомо нравилось. Но даже если отвлечься от воспоминаний — стильно выглядит.

Слегка успокоенная и печальная, я легла на диван и для окончательного успокоения занялась изучением нумизматического рынка. За шторами окончательно стемнело, я выключила смартфон и постаралась ни о чем не думать. Часы топтались на месте.

Пора! Зачем-то проверив, плотно ли сидят на ногах тапки, я направилась к старинному монстру снов. Для начала хитро пощелкала переключателем выбора программ, пытаясь установить самое первое положение, и лишь потом включила телевизор. Он зашипел, прогреваясь, потом раздалось игрушечное буханье, писк, побежал смешной ушастый зайчик, за ним лис… Мультик, да еще хулиганистый. Нет, этого нам не надо. Я поспешно щелкнула переключателем… здесь не визжали, просто панорама города, небоскребов и скверов, из-за черно-белого экрана даже не понятно, какая это эпоха. Собственно, зачем мне эти умиротворяющие видовые заставки…

…Черт! Где умиротворяющее⁈ Верните! Мимо меня неслась улица. Нет, это я неслась по улице в авто, причем сидела за рулем. Стрелка на спидометре колебалась у цифры «220». Это что? Мили, километры, или это вообще не спидометр! Какая разница, я же не умею водить!

Глава 6

Под угрожающий рев мощного двигателя я боролась с собой: желание бросить руль, закрыть ладонями глаза и умереть быстро, и, желательно, безболезненно, боролось с азартом. Руки в коротких авто-перчатках яростно выкручивали лакированный и обшитый кожей руль, машину кидало влево и вправо, мелькали словно стоящие на месте автомобили по сторонам от меня. Я умирающе взвизгнула, подрезала огромный автобус, хихикнула, до упора выжала какую-то педаль, передо мной открылся простор десяти полос автобана. Машина словно прыгнула вперед, ограждения слились в одну мерцающую полосу. Я обгоняла редкие машины, несколько секунд со мной пытался состязаться столь же безумный мотоциклист, но и он остался позади. Светофор я игнорировала, наверняка штраф пришлют. Кстати я, кажется, в одном белье, на снимках следящей камеры выйду просто чудесно.

Черт, да что это за мысли бессмысленные⁈

Я должна успеть! Это дело чести!

Ой, мое второе «я» еще и фанатичка⁈ Разобьемся, дура! А как же Золотые степи?

Мысли мелькали перпендикулярные, но одинаково неуместные. Надо бы сосредоточиться на управлении и разбиться попозже. Мне жутко хотелось глянуть в зеркало и оценить себя, но на спидометре значилось 270. А что здесь делают грузовики? Понаехали, уроды…

Бывшие только что почти на горизонте небоскребы выросли прямо на глазах, я свернула на развязку, впритирку обошла роскошный черный катафалк. О, здесь и хоронят на скорости по две сотни? Впрочем, чему удивляться.

Мне нужен черный небоскреб. Не знаю почему, но явно он. Тонированные стекла, черный металл узких конструкций, это производит впечатление. Жаль, рассмотреть некогда.

Тормознула я так резко, что чуть не вылетела в лобовое, ремни не пустили. Пристегнута я была сложно, как пилот истребителя, но руки знали, что и где нажимать. Маникюр с черно-красным френчем и отчетливой «улыбкой», жутко дорогой, это слегка утешает.

Я выскочила из машины, окружающие замерли и смотрели исключительно на меня. Буквально все: разносчики еды, полицейские в черной форме, жирные тетки-туристки, подметальщики, выгуливаемые собачки и скрипач в помятом цилиндре. Даже видеокамеры на стенах здания, а длинный ряд торговых автоматов перестал подмигивать лампами подсветки и разом нацелился на меня.

Но я к такому привыкла. Кстати, я была все же одета, хотя и весьма экстравагантно. Но это всё потом. Рискую опоздать! Я взбежала по черным гранитным ступеням, четверо швейцаров склонились в поклоне, огромные стеклянные двери раздвинулись, пропуская…

Почему при каждом шаге меня ощутимо тянет вправо?

В необъятном холле царила мягкая уютная тьма, разрезанная яркими полосами светодиодного освещения. Да, дизайнеры тут работали посолиднее нашей конторы. Но главным украшением холла был парень, замерший у пронзительно голубых аквариумных лифтов. Светловолосый, идеально стройный и легкий, в столь же идеальном и модном узком костюме, открытые щиколотки в белоснежных носках вообще ослепляли. Он тряхнул изысканно-небрежной копной волос, шагнул навстречу. Через мгновение я оказалась в его объятиях, висела на шее, а он влепил мне поцелуй в губы.

О, у меня есть принц! Это обнадеживает.

Целовался принц сногсшибательно, но воздух у нас заканчивался. Я без особой охоты отпустила его шею и оказалась стоящей на мраморе. Светловолосый красавец улыбнулся:

— Ты успела, Маргори-тян!

— Да, Кам-кун.

Я понимала, что называю его уменьшительным именем, как очень-очень близкого человека. Ладно, имя странное, но сам он воистину безумно хорош собой: безупречные тонкие черты лица, большие прозрачные глаза, обаятельнейшая улыбка. А руки… пальцы длинные, ухоженные, маникюр обманчиво естественный, но не хуже моего. В такие руки упасть и не встать.

Но падать, видимо, было не время.

— Идем — сказал прекрасный Кам. — Они ждут. Мы должны решить все раз и навсегда. Этого требует наша честь!

— Я готова, любимый — автоматически ответила я.

Понятия не имела, о чем идет речь, но к чему-то конкретному я определенно готова. Он мне нравился просто невозможно. А как он меня волновал в…э-э… физическом смысле. Наверное, я влюбилась с первого взгляда.

Распахнулась пещера лифта, мы вошли в этот цвет и свет морских глубин. Мой парень нажал кнопку сто восемьдесят шестого этажа. К сожалению, в лифте имелось и зеркало, тоже сине-стального темного цвета, но все же отражающего действительность. И тут меня перемкнуло.

Это не я! В смысле, может и я, но таких девушек вообще не бывает.

Я была невыносимо длиннонога и носила красные волосы. Не цвета «красного дерева», не «медно-красный», а радикально красный, у художников он называется «кадмий красный темный», правда, художественные краски не дают такого блеска. Одета я была в мини-платье чуть более яркого красного цвета, очень мини, хотя трусики все же прикрывающего. Ну, насчет минимального мини я уже догадывалась. Но что за пропорции⁈ Так же не живут. Никаких90−60–90, здесь, если выше — больше, в середине — меньше, в бедрах меньше и как-то неровно. Похоже, меня в какой-то клинике дорабатывали, хорошей клинике, но… Я положила ладошку на бедро, там, где выпирало. Нет, это не я выпираю, это… Я нащупала ремни и нечто компактное, почти квадратное, увесистое. Боже мой, это кобура и не пустая! Опять кого-то убивать⁈ А если на этот раз меня⁈ Зачем вообще такой ненормальной, но однозначно эффектной девушке, иметь пистолет? Даже отчаянная монна Маргери пистолетов не таскала. Я же сейчас стройненькая, меня и так на каждом шагу вправо уводит этот сомнительный оружейный груз. Тут я обратила внимание на свою обувь, и это меня добило. На таких высоких каблуках не выжить!

Ноги мои предательски ослабли, к счастью, Кам меня подхватил.

— Что с тобой?

— Я слегка волнуюсь — пролепетала я.

— Мы победим! Ведь я с тобой — его ладони легли на мои бедра, он ласкал меня, а заодно и кобуру. Я хотела спросить: не слишком ли выпирает из меня пистолет, но тут идиотский лифт вздумал остановиться. Двери открылись, но руки Кама все еще были на моих бедрах, а губы на губах. От поцелуя у меня кружилась голова, а это было так не вовремя. На нас смотрело шестеро мужчин, таких же квадратных, как мой пистолет, только много крупнее и все в одинаковых черных костюмах. Охрана, наверное.

— Нас ждет Шишио-сан — сухо молвил мой парень.

Четверка ответила поклонами и указала направление.

«Корпорация Хамура Пукк» было выложено на черной стене золотыми морскими звездами.

Мы прошли по коридору с черным ковром, мне следовало забыть о каблуках и позволить этим ногам ступать, как они привыкли. Я собрала волю в кулак и посмотрела в окно. Вот это город! Небоскребы, пусть в основном и пониже «нашего» Черного, тянулись до горизонта. Даже солнечный диск висел чуть пониже верхушек зданий.

Еще люди в черных костюмах и галстуках, распахнутые двери. Перед нами был зал совещаний: длинный стол, за которым сидело два десятка мужчин и одна женщина. На фоне окон «в пол» они казались стаей одинаковых черных воронов, судя по строгой рассадке, отлично дрессированных. Женщина была белой вороной: в белоснежном брючном костюме, старше меня, но чертовски красивая, даже со своими нелепыми синими волосами. Я догадалась, что безумно ее ненавижу.

Мой Кам коротко и холодно склонил голову:

— Мы здесь, Шишио-сан!

— Мы видим, Каминоонтё-сан — утробно пророкотал могучий мужчина, сидящий во главе стола. — Наш ответ — нет!

— Вы пожалеете об этом, директор Шишио-сан! — ледяным тоном объявил Кам.

— Нет! — здоровяк вскочил, уронив стул. — Это вы пожалеете!

Вскочили все заседающие в кабинете, стулья так и загрохотали. Сзади на нас, выхватывая оружие, кинулась охрана. Я показала присутствующим свою чудесно-длинную ногу и ажурную повязку чулка, но вряд ли они успели что-то рассмотреть, пистолет уже был в моей руке и я стреляла. Кам за моей спиной припал на одно колено и строчил из двух коротких автоматов по черным фигурам, те метались, падали, на необъятные стекла летели кляксы крови, потом и сами стекла начали оседать лавинами ледяных осколков, исчезать за окном и рассыпаться по коврам. Я всаживала пули в головы и сердца охранников, они пытались отвечать, но мой пистолет бил на порядок быстрее. Теперь он мне нравился, компактный трудолюбивый красавчик. Последний из охранников проявил прискорбное малодушие и пытался убежать. Человек без чести! Пришлось всадить пулю ему между лопаток. Я поняла, что в кабинете уже не стреляют.

Кам стоял, широко расставив ноги, и держа наготове пару своих автоматов. Не знаю, как они называются, но тоже симпатичные, и стволы у них дымятся красиво.

— Мы сделали это! — провозгласил Кам.

— Да, любимый.

А что я еще должна была отвечать? Я только что расстреляла десяток человек, но не чувствовала никакого раскаяния. Корпорация «Хамура Пукк» заслуживала смерти! И потом, они все были какие-то одинаковые, даже лицами схожи. Убивать Горце было куда сложнее, тот был злодей, но настоящий. Да и вообще я его успела узнать довольно близко.

Кам-кун обошел стол, его узкие ботинки музыкально звенели по стеклу. Он встал над лежащим Шишио-сан — директор был еще жив. Приподняв голову, здоровяк с ненавистью прохрипел:

— Вам отомстят!

— Пусть попробуют — тонкие чувственные губы Кама дрогнули в легкой улыбке, и он всадил пулю в мощный лоб директора.

Что-то было не так. Я обернулась, но с опозданием. Белая тень выкатилась из-под стола, в ее вскинутой руке мелькнул платиновый пистолет. Мерзавка стреляла мне прямо в голову, я чудом успела уклониться, ответно выстрелила от бедра. Проклятье, она была слишком быстрой! Прыжок, мелькнули туфли на высоких каблуках цвета слоновой кости, стройное тело выскользнуло в разбитый проем окна.

Мы с Кам бросились к окну. Перед нами расстилалась потрясающая панорама небоскребов и изумрудных пятен парков, ветер крутил окровавленные бумаги у наших ног, а много ниже расцветал черный цветок парашютного купола. Я выстрелила по этому куполу и синей кляксе ниже.

— Не стоит, Маргори-тян. Она слишком далеко.

— Ёчико-сан тебе всегда нравилась — обвиняюще сказала я.

— Ревность не делает тебе чести, любимая. Я всего лишь уважаю достойных противников — мой парень убирал автоматы в наплечные кобуры.

— Но где она прятала парашют⁈

— Ёчико из рода воинов Сойки. Свои древние секреты они уносят в могилу.

Ну и наплевать на эту Ёчико-сан. Мой пистолет изящно дымил стволом, я нежно вернула его в кобуру и подумала — а не положено ли оружие время от времени перезаряжать? Но это был странный и неуместный вопрос, ведь Кам смотрел на мою ногу и дышал учащенно. В его объятиях я взлетела в воздух, оказалась сидящей на столе. Подскочившее вверх платье не скрывало вишневых стрингов, и когда мой парень упал на колени между моих бедер, я подумала: Да! Именно так, среди трупов врагов, перед разбитым провалом в многометровую бездну мегаполиса. Маргори-тян жаждет нижних и нежных поцелуев. И я тоже. Я такого вообще никогда не получала.

Кам бережно застегнул предохранительный ремешок на моей кобуре, заглянул мне в глаза:

— Любимая, мы должны немедленно доложить директору Юдзиро-сама. Это дело нашей чести. Прости.

У него был взгляд пуделя, у которого отобрали собачью конфетку. Мне не нравилось чувствовать себя подругой пуделя, но как не простить такого красивого и сильного песика. Хотя пнуть каблуком очень даже хотелось.

Естественно, мы не пошли к лифтам. Там нас ждали охранники обезглавленной, но все еще мощной корпорации. Кам уверенно вел меня мимо офисных дверей, мы миновали бар, отделанный великолепными древними листами чеканки по золоту, и оказались перед широкими дверьми. Мой парень выстрелил в электронный замок, засверкали искры короткого замыкания, широкие створки сдвинулись и замерли. Кам навалился на одну из створок, под костюмом напряглись узкие крепкие мускулы и дверь поддалась. Мы оказались на крыше. Перед нами была взлетная площадка и черный блестящий вертолет.

Я ни секунды не сомневалась, что Кам отличный пилот. Он вообще идеально смотрелся рядом с винтокрылой машиной: высокий и светловолосый на фоне мрачного хищного металлика. Мой красавец распахнул дверцу и подал мне руку:

— Не забудь пристегнуться, любимая.

Защелкивая вороненую пряжку, я увидела выбегающие из дверей черные фигуры.

— Охрана! — резко согнув ногу, я выхватила пистолет.

— Взлетаем! — музыкальные пальцы Кам летали по тысяче клавиш и тумблеров, зажегся экран дисплея, а я уже стреляла по охранникам. Стрелять, оперев оружие о согнутое колено, оказалось очень удобно. Я сразила двоих врагов, но от дверей уже тянулись нити автоматных трасс. В то же мгновение вертолет взмыл вперед и вверх, заложил крутой вираж, я повисла на ремнях безопасности, в боевом азарте продолжая безостановочно стрелять. Тела и кровь на взлетной площадке промелькнули и исчезли. Я с опозданием осознала, что чуть не отстрелила нос собственной туфли. Было бы жаль — туфли безумные, но роскошные. Нет, нужно побыстрее спрятать этот чертов пистолет.

— У них ракеты! — крикнул Кам и бросил машину вниз.

Мы пикировали вдоль зеркально-черной стены небоскреба. Мимо пронесся оранжевый ракетный хвост, еще один… У меня захватило дух от скорости и ужаса. Но Кам уже выводил машину в горизонтальный полет. Внизу, у стоянки офиса взрывались ракеты, поднимались огненные клубы, разбегались крошечные фигурки.

— Моя машина⁈ — вскричала я.

— Твоя «кобра» застрахована — утешил мой прекрасный блондин.

Так, у меня была машинка, звали ее «кобра», теперь ее нет. Жаль, я ее толком даже не рассмотрела.

Мы приземлились в каком-то парке и не стали захлопывать дверцы черной машины. Как сказал Кам, «честь нашей корпорации не позволяет присваивать чужие вертушки». Мне эта логика показалась несколько спорной, поскольку пришлось ловить такси, а я слегка устала, к тому же мои чулки порвались. Впрочем, такие ноги даже неровно намотанная колючая проволока не слишком-то испортит.

В такси Кам нежно принудил меня положить голову ему на плечо. О, как волнующе он пах! Чистотой, свежестью — иной век, не то что духи монсеньора. Я смотрела в зеркало: моя головка с идеальной подстриженными красными локонами на идеальном мужском плече, это… Не люблю делать селфи, но в такой момент… Но мы уже доехали.

— Докладываем? — без восторга спросила я, пытаясь оценить огромный бизнес-центр. Если он и уступал высотою поверженному «Хамуро Пукк», то незначительно. Но здесь главенствовало сочетание нержавеющей стали и золотисто зеркального стекла.

— Не переодевшись⁈ — ужаснулся Кам.

Да, это я сболтнула. Просто необходимо переодеться, и даже очень-очень не спеша. И умыться, желательно в одной душевой кабине. У нас ведь есть душ?

Черт, оказалось, что мы умываемся и переодеваемся в апартаментах, и они у нас разные. Жаль, могли бы экономить на квартплате. Хотя, раз мы живем в штаб-квартире корпорации, скидки предусмотрены. Здесь на всех дверях и стенах сиял строгий и величественный логотип «Юдзиро Стел Дююк». Самым крупным символам Кам кланялся, мне приходилось повторять. Такова жизнь: в чужую корпорацию мыться со своим уставом не ходят.

Меня встретила служанка. Прямо не по себе было — мне с детского сада никто не помогал разуваться. Ой, служанок оказалось две, они были такие одинаковые, миловидно-безликие, что только когда промелькнут рядом сразу обе, и сознаешь, что их две. Ванная… уже полная, теплая, с ароматной пеной. Нет, это не Застоньевский переулок. Я блаженно погрузилась в ласковую воду, ванна была огромной, даже очень длинные ноги помещались. Хотелось попросить бокал чего-то прохладительного, возможно, даже слабоалкогольного. И с закуской. Все же бегали, стреляли и летали, а позавтракать некогда.

Тут как раз и влетели обе служанки:

— Маргори-сан, вас ждет Каминоонтё-сама!

— Так может, пусть войдет, поговорим о делах… — начала я, обнадеженная, но меня уже выдернули из ванны, вытерли, зажужжал фен, мелькнула пудра и помада. Буквально через десять секунд я стояла перед зеркалом, готовая к докладам и прочим подвигам.

Платье почти такого же покроя, как «боевое», но с воротником-стойкой, более строгое и закрытое спереди… сзади платья вообще не было, только чуть-чуть подола, попа почти голая. Жуть какая, я такого носить не могу! Но дресс-код обязывает, и… Из тонкой ткани, похожей на бархат, облегающее и подчеркивающее все что надо, цвет интересный, насыщенный темно-зеленый. В общем, ничего себе платьице, хотя и половинчатое сзади. А вот там, э-э… на пояснице обнаружилась татуировка. Естественно, логотип корпорации. Набит мастерски, но если мне этотсувенир навечно на память останется, вернусь и всех здесь постреляю! Кроме платья, на мне были темные чулки и туфли из зеленоватой, похоже, змеиной кожи. Это не очень-то приятно, носить на себе натуральную шкуру гадов, зато эффектно. Про каблуки не говорю, высота убийственная, но я-Маргори этого попросту не замечает. Кстати, похоже, у Маргори никаких мыслей вообще не бывает, одни рефлексы. Зато красива девушка просто фантастически. Особенно прическа, такое четкое и яркое «каре» это вообще мечта.

Жаль, что среди рефлексов этого красноголового чуда, кроме «бежать-лететь-стрелять» нет первобытного «лежать-любить-балдеть». Я бы такого шикарного парня…

Шиза, оно и есть шиза. У Маргори с Кам все вполне серьезно и надежно, а я. Впрочем, я же она и есть.

В комнату ворвался наш избранник:

— Пошли скорее! ОН назначил ровно на восемь.

— Я готова, любимый.

Вот так: уже вечер, а он полтора раза поцеловал, два раза нежность проявил. Маргори, ты как бой-френда воспитываешь⁈

Опять лифт, возносимся с незаметной скоростью.

— Ты сердишься, Маргори-тян? — внезапно с печалью и нежностью спрашивает мой красавец.

— Нет, я хочу…

Ужас! Как это сказать, чтобы не прозвучало вульгарно? Я просто его хочу, он идеальный и сексапильный, как оживший рекламный фотошоп. Но нельзя же прямо так и сказать? Хотя мы во сне.

— Мы закончим, и ты получишь все, что хочешь! — пылко заявляет светловолосый секс-символ, прерывая мои смятенные мысли. Да, на данное мгновение он мой или наш секс-символ, и никуда он не денется.

Приемная, охрана, опять с одинаковыми лицами и в костюмах, но кланяются нам куда почтительнее. Минуту или две мы ждем, наконец, двери распахиваются. Входим и склоняем головы.

— Отличная работа!

Директор среднего роста, среднего возраста, чуть склонен к полноте. Наголо бритая голова, волевое, умное лицо, жестокий рот, красивые очки в тонкой оправе. Он пожимает нам руки, и тут я теряюсь. Как это⁈ Но аудиенция уже заканчивается.

— Отдохните и продолжим работу — уже неофициально говорит директор. — В этом квартале нам придется серьезно взяться за дело. Я надеюсь на тебя, Каминоонтё-кун.

Мой парень расплывается в счастливой улыбке, а директор похлопывает дурачка по плечу.

— Благодарю, дядюшка — Кам счастлив.

— Отдыхайте. Но Маргори-тян еще должна вернуться и подписать бумаги о потерянной машине.

— Слушаюсь, Юдзиро-сама — я склоняю голову.

Добредаю до лифта как в тумане. Кам держит меня за руку, что-то говорит. Не воспринимаю — я в шоке. Мой парень еще и племянник директора? Просто шикарно.

— Что с тобой? — он обнимает меня и, наконец, целует. Я забываю про шок и остальное.

Он выносит меня из лифта на руках. Кто-то открывает дверь в апартаменты, сверкает холодный свет стальных светильников на стенах. Спальня чудесна: сплошная белизна, лишь трофейные мечи на дальней стене кажутся гордыми росчерками победных иероглифов — черные, красные, синие ножны и рукояти.

Я лежала на огромной белоснежной постели, сбрасывала туфли и любовалась своим парнем. Он умел раздеваться стремительно и красиво. Сталкивая с простыни змеиные туфли, я поймала его взгляд и глянула ответно в стиле монны Маргери.

— О, да, любимая! — он прыгнул на меня как ягуар, легкий и одновременно мускулистый, с четко прорисованными кубиками пресса и всего остального, божественно готового, четкого, как рисунок бледно-розовой тушью.

— Да! — я закинула руки ему на шею, с наслаждением запустила пальцы в шапку густых светлых волос. Ах, как давно мне хотелось это сделать!

Мы еще целовались, а он уже погрузился не только языком, страстные сильные движения торса и бедер — вот это ощущения! Еще сильнее, еще… Кам закричал от наслаждения, выгнулся как лук, и, дрожа, рухнул лицом мне в шею. Через мгновение скатился с меня, раскинулся, разметав длинные руки, и простонал:

— Вот это да! Как ты на меня смотрела! Как я счастлив, это было истинным чудом.

Где⁈ Где чудо? Что это вообще было⁈ Я поверить не могла. Но мой парень лежал рядом, счастливо глядя в снежный потолок, довольный как слон. Как бесстыдный и чертовски быстро увядающий слон.

— Поедем в клуб? Такое событие нужно отметить! — он повернул голову. — Любимая, я тебя обожаю!

Что я могла сказать?

— Конечно, любимый. Схожу в ванную, и едем.

В айсберге льдисто-белой ванной я посмотрела в зеркало. Красивая, бесподобно красивая девушка. Дура бесподобная. Даже если взять только отношения с этим фальшивым секс-символом, ну разве не дура⁈ Может, пойти и застрелить его?

Я поправила кобуру рядом с резинкой чулка. Не буду я его стрелять, честь корпорации не позволяет. И вообще, это я многоразовая стопроцентная дура, а он просто… Да никто он, фотомодель с автоматами подмышкой.

Машина была с водителем, тот фуражку не поворачивал, вел как робот. Кам целовал меня в щеку и бросал восторженные взгляды. Это было грустно, но в общем-то приятно. Может, он и не виноват? Случайность, отголосок мощного всплеска боевого адреналина или как там оно называется, я не разбираюсь. С мужчинами такое бывает. Наверное. Насчет трех секунд я не слышала, но говорят. Я снова начинала трепетать. Все же сидеть в его объятиях, чувствовать близость этого пусть обманчивого, но чуда, было дивно. Мимо нас текли улицы, полные огней, лимузин был просторен и бесшумен. Кам достал бутылку ледяного шампанского…

Когда машина остановилась у клуба, я была готова удержать моего парня в салоне и провести еще один эксперимент. Спорю, у меня могло бы получиться, опыт от монны Маргери поспособствовал бы. Но Кам, такой стройный и гибкий в своей щегольско кожаной куртке, уже выскользнул из машины. Момент был упущен.

Клуб производил впечатление. И дизайном, и масштабом. Огромный танцзал, сложно расположенные барные стойки и столики, галереи и приватные ложи, разгороженные лишь легкими перегородками и стеклом. Вот это рейв! От музыки содрогался воздух и вибрировали каблуки. Кам мне что-то говорил, я не разбирала ни слова. Он указал куда-то рукой, я кивнула, и мой парень исчез. И ладно, мне хотелось есть, за целый день и вечер, кроме шампанского, никаких калорий. К счастью, здесь подавали не только коктейли.

Передо мной стояло целое блюда странных бутербродиков, разнообразно увенчанных то креветкой, то чем-то вроде рыбьего глаза. Наплевать на глаза, вполне съедобно и даже вкусно. Меня не отвлекали — парни приостанавливались возле одинокой привлекательной девушки, но тут же исчезали. Аура кризисного менеджера «Юдзиро Стел Дююк» отогнала бы и крокодила. А ведь эти парни ящерами и рептилиями не выглядели. Я начала подозревать, что Кам не самый-самый здешний секс-символ, мелькали мальчики не хуже. В другое время у меня бы глаза разбежались, но не сейчас. Не судьба. Имелось лишь время доесть глазастых креветок и подумать о Маргори: она совсем идиотка, или есть веская причина вести именно такую жизнь? Завибрировал мой телефон, отвечать на вызов не требовалось. Мне пора. Но нужно предупредить моего парня, вдруг вздумает искать.

Я проскользнула между танцующими и увидела Кама. Он кокетничал на диване за стеклянной перегородкой. Не с девушкой, с двумя парнями. Тот, что широкоплечий, в обливающей черной футболке, был весьма недурен. Я мысленно передала этому широкоплечему пальму секс-символического первенства и не очень-то расстроилась. Все они были слишком хороши для меня и недостаточно великолепны для Маргори. Но вот так гладить сильную кисть красавца моему парню не следовало. Разнообразить нужно свои нежности, скотина ты белобрысая.

Лимузин меня ждал. Водитель подал руку, помогая сесть. Он смотрел в землю, но пальцы оказалисьгорячи даже сквозь белую перчатку. Приятно. Хоть кого-то бросает в жар от моей близости.

Машина скользила сквозь фальшивую яркость ночной улицы. На душе у меня было так же: тьма страха и всплески нетерпения. Маргори весь день ждала этой минуты. Но это же ненормально! Нас сжигало нетерпение.

Лифт в очередной раз вознес меня в апартаменты. Служанки знали, что делать. Ванная, духи, прическа, смена туалета, все в полном молчании. Ужас! Здесь все всё знают, но молчать и исполнять — дело чести!

Нетерпение, страх и… и возбуждение. Девочка в коралловом платьице с пышным подолом смотрелась в зеркало. Пара коротких и густых хвостиков волос, собранных по сторонам головы, густые тени у глаз, кукольные ресницы и маленький пухло-яркий рот. Светлые чулки с бантами, пока спрятанными шуршащим подолом, такие же ажурные перчатки. Пистолет оставлен в сейфе, без него Маргори чувствует себя беззащитной и трепетной. Собственно, сколько ей-нам лет? В коралловом она выглядит совсем юной. Такая хрупкая и нежная, только оставшиеся туфли из змеиной кожи оставляют намек на хищность. Завибрировал телефон. Не отвечаем, просто идем к лифту.

Мы возносимся выше и выше, дальше только небо. Раздвигаются двери, и я-Маргори опускаюсь на колени. Передо мной Директор Юдзиро-сама — наш дядюшка и мой любовник. Он в золотом, расшитом серым, кимоно, лицо его холодно и безучастно. Коротким движением бросает мне красную змею и, не оглядываясь, уходит вглубь апартаментов. Маргори трясущимися руками застегивает на своей шее ошейник красной кожи. Она счастлива!

Зажав идущий от ошейника ремешок в зубах, я ползу по ковру следом за любовником. Я начинаю понимать Маргори — власть, вот единственное, что ее возбуждает. Ее и мое тело почти в экстазе.

Это не спальня. Это что-то вроде подвала монсеньора Горце, только куда более технологичное, сплошь из черной кожи и серебра крепежных деталей. В ином цвете здесь только я, мой господин-любовник и разложенные на низком столике красные роскошные инструменты.

— Вы уничтожили совет директоров «Хамура Пукк», но упустили Ёчико-сан. Это ошибка. Должна ли ты быть наказана? — голос моего хозяина сух и безразличен. Но я чувствую, как сильно он хочет меня, и в восторге утвердительно трясу хвостиками волос. Я должна быть наказана, да, да, да!

Юдзиро-сама указывает на выставку инструмента. О, я знаю, что нужно делать. Зажимаю зубами кроваво-красный кожаный шар-кляп, затягиваю застежки на затылке. Теперь я могу кричать внутрь себя и не побеспокою Хозяина. Ему приятны лишь глухие стоны. Только побыстрее, пожалуйста, о, пожалуйста!

Возбуждение нас-меня сводит с ума. Это не шиза в моей голове, я вся, целиком, со своими длинными ногами, упругой грудью и пылающей плотью — сумасшедшая вещь. Хочу только одного… нет, двоих: боли и его власти.

Наконец, поводок в хозяйской руке, он натянут. Юдзиро-сама за моей спиной, в предвкушении я зажмуриваюсь. Короткий свист, и…

Ощущение ярчайшее. Больно так, что мы с Маргори грызем кляп и кричим, но красный шар выдержит все, а вопли превращается в чуть слышные страстные стоны, так радующие слух любовника. Кризисный менеджер Маргори-сан счастлива, я же… Из моих накрашенных глаз катятся слезы, меня лупят кожаной штуковиной, тяжелой от заклепок. Как больно, в паузах между ударами попка горит огнем, я пытаюсь удрать, уклониться, рывок ошейника возвращает меня назад, я прогибаюсь, умоляюще верчу бедрами. Да что со мной⁈ Нужно вырваться, повернуться укусить за руку. Но я могу выдержать еще немного боли, еще чуть-чуть, удары несут не только боль, но и необъяснимо наслаждение. Я почти готова…

Я не вырываюсь и не кусаю хозяйскую руку, когда Юдзиро-сама снимает с меня кляп. Любовник стоит передо мной, учащенно дыша, очки сдвинуты на кончик носа, на гладкой голове блестят капли пота. Ему хорошо. И я знаю, как сделать Хозяину еще лучше. Раздвинув полы кимоно, убеждаюсь, что любовник предельно возбужден. Рот еще полон горячей слюны моих воплей, я служу истово, служу как хозяину, и как милосердной руке, наконец-то переставшей меня мучить. Он доволен, я слышу невнятные возгласы. Поднимаю глаза и смотрю ему в лицо. Этот волшебный взгляд Маргери, да еще сквозь слезы, действует неотразимо. Юдзиро-сама начинает отрывисто стонать. Я понимаю, что в любое мгновение могу довести его до высшего этажа наслаждения. Но не спешу, потому что…

Потому что хочу еще боли. Хоть немножко, но мы с Маргори должны получить сладкую боль.

Мой любовник отталкивает мое лицо:

— Ты сегодня слишком страстна, Маргори-тян! Я накажу и награжу тебя за это. Выбирай.

Я зубами подхватываю со столика длинный и легкий инструмент, похожий на хлыст, — надеюсь, это не самое крутое из арсенала. Юдзиро-сама вырывает орудие пытки, одновременно поднимает пульт — с легким шорохом раздвигаются кожаные панели, открывая зеркальную стену.

— На место, плохая девчонка!

Понимаю, о чем он, и мгновенно заползаю на черный лежак. Под моим животом круглая плотная подушка, передо мной зеркало, позади любовник, яростно сбрасывающий свое кимоно. А я продеваю руки в красные хомуты с тяжелыми пряжками. Обнаженный Юдзиро-сама спешит, вталкивает мои щиколотки в крепления для ног, замки мелодично пощелкивают, фиксируя мою нижнюю часть. Теперь время рук и кляпа. Всё, я беспомощна, могу только смотреть и видеть. Взмаха красной узкой боли почти не видно, она обрушивается на мою попу. Как жгуче! Осознавая, что это бесполезно, я все равно пытаюсь вырваться из ремней, жалко и соблазнительно извиваюсь и ерзаю. Мой зад высоко поднят и удобно подставлен. Слева, справа, слева, справа… ягодицы горят, я пылаю и изнутри, равно мечтая спастись и получить еще. Крепкий, гладкий во всех местах мужчина неистовствует надо мною. Свободной рукой он то и дело хватается за свое возбуждение, и это сводит меня с ума. Я хочу служить всему его телу, я просто хочу! Но мой рот занят кляпом, да Юдзиро-сама и не может быть одновременно и сзади, и во мне. Или может?

Понимая, что сейчас умру, если не получу удовлетворения, я умоляюще смотрю в зеркало. Но взгляни же мне в глаза, любимый! Мужчина перехватывает мой отраженный взгляд, на миг замирает, и с рычанием вспрыгивает на лежак. Я с блаженством ощущаю, как на мне раздирают платье. Юдзиро-сама целует или кусает мои плечи, я не чувствую боли, поскольку зад пылает гораздо сильнее всего остального. Ну же, умоляю!

Мой любовник входит одним толчком. Какое блаженство от всего сразу: от соединения, от того, что стек перестал меня мучить, от того, что влажное мужское тело массирует мои бедненькие ягодицы. Я в раю. Мой взгляд не отрывается от зеркального отражения. Картина одинаково безобразна и возбуждающа. Юдзиро-сама бьется в экстазе и мне плевать, что он тяжел, что рывки за поводок душат меня. Мне безобразно хорошо, хочу, чтобы это длилось вечно…

Лучшим моментом оказалось, когда он оседлал меня и входил под углом. Но, черт возьми, это оказался слишком хороший момент и для моего Хозяина.

Я слушала загнанное дыхание уходящего хозяина и все еще дрожала, дергалась в ремнях. Снова пытались потечь слезы, но Маргори умела их сдерживать в нужный момент, ибо плакать без хозяина заведомо бесчестно.

Смутно помню, что меня отстегнул безликий слуга, он же подал белое кимоно. Кутаясь в простенький шелк, я ехала в лифте, из непострадавших предметов туалета на мне оставались только змеиные туфли. Но гораздо больше одежды пострадало мое самолюбие. Меня мучил голод. К бутербродам с креветками это отношения не имело, да и вообще голод был не столько телесный, хотя и телесный тоже. Мне хотелось довести ночь до конца. Что за чудовищное невесомое состояние⁈ Сзади мне прилетело больше чем надо, потом был бурный полноценный секс на грани натурального насилия, а я… Вот Маргори абсолютно счастлива. Но я-то не Маргори!

У себя в апартаментах я однозначным грубым жестом выгнала служанку, сама переоделась и распустила омерзительные хвостики. Такая — строгая и более взрослая — я нравилась себе больше. Пистолет занял свое место на бедре. Я была в короткой юбке из вишневой кожи, в открытом стрейч-топе, поверх которого накинула курточку с меховым воротником. Белья я не надевала. У меня имелся четкий план. Или я получу то, что хочу, или всех постреляю.

Я выскочила из апартаментов. Кам уже должен вернуться из клуба, даже если он потратил остатки своей невеликой секс-энергии там, я сумею его воскресить. Как умеют монны или просто пистолетом.

Имевшийся электронный ключ дверь апартаментов моего парня, естественно, не открыл. Сюрпризом это не стало, я достала из-за резинки чулка цилиндр глушителя и быстро навернула на пистолет. Два выстрела в замок, знакомые искры замыкания. Изумленная дверь открылась.

Стоны похоти я услышала еще в белоснежном коридоре. Стоны были женскими. Сдерживая себя, я заглянула в спальню. Девушка лежала поперек постели, стройные ноги ее были высоко подняты и раскинуты, синие волосы живописно стекали на ковер. Мой парень трудился у нее между ног. Орально естественно, на что еще способен Каминоонтё-сан, гаденыш этакий. Но удовлетворять Ёчико, потомственного врага «Юдзиро Стел Дююк» в нашей штаб-квартире⁈ Да у него нет чести!

Я вскинула пистолет. Потом мы боролись: Маргори считала, что нужно стрелять, я полагала, что это бессмысленно во всех настроениях.

Патроны мы сэкономили, потом я ехала в лифте и размышляла. Ничтожество этот Каминоонтё-сан, пули не стоит. Но знание о его порочной связи с вечными врагами корпорации могут быть ценны и удачно реализованы. Так бы сделала умница монна Маргери. Собственно, и вовремя остановленная Маргори теперь была готова согласиться. Не пистолетом единым делаются дела. Маргори эта банальная мысль захватила, и она мне сейчас не мешала. Хотя и считала, что моя идея не совсем достойная с точки зрения корпоративной и девичьей чести и этики.

Лимузин ждал на стоянке. Я рукоятью пистолета постучала в стекло. Замки на дверях немедленно щелкнули. Забираясь в салон, я спросила:

— Водитель-сан, где здесь можно встретить рассвет? Отвезите меня, пожалуйста.

Мы мчались по предутренним улицам, я вертела пистолет и думала о том, какая все-таки полезная штучка. Конечно, не обязательно стучать им в стекла и выхватывать при каждом удобном случае, но все-таки отличное изобретение Можно было бы в магазин с ним ходить, а то каждый раз протискиваться в безлюдную секретную дыру мне немного страшно.

Водитель не оборачивался, лишь украдкой посматривал из-под козырька фуражки на меня в зеркало. Это мне нравилось

Обзорная площадка в этот час пустовала. Лимузин остановился у края необъятной крыши — впереди торчали небоскребы и блекнущие звезды.

— Водитель-сан, помогите открыть бутылку — я достала из морозилки шампанское.

Парень осторожно присел на сиденье напротив меня, в замешательстве поправил белые перчатки:

— Маргори-сан, я не обучен правильной винной церемонии…

— Тогда без церемоний — я качнулась к нему, прижала вздрогнувшего парня к сидению. У него была круглая мордаха, слегка простецкая, но симпатичная, и совершенно немузыкальные широкие ладони. И хотел он меня сразу как из пушки и ракетной установки.

Никогда не думала, что заниматься сексом в лимузине так уютно и приятно. Никакого пафоса и никаких «объятия на переднем сидении не делают нам чести. Исключительно задние сидения и только задние!». Мы побывали на всех сиденьях и между ними. Я качалась на коленях парня, он целовал мою грудь как безумец, топик я разодрала сама, и вообще ни на чем не экономила. Жаль, времени было мало…

Я проснулась с головой под подушкой. Будильник телефона явно утомился меня будить. Да, нужно вставать, ночь завершилась не так плохо, как можно было ожидать, меня ждет метро и проекты. Я села и взвыла — ягодицы ничего не забыли. И как я с такой травмой в лимузине кувыркалась⁈ Ладно, теперь вас не только в психиатрии, но и в травматологии примут.

К счастью, имелась спортивная мазь, я намазалась сзади, привычно запудрила шею спереди — на сей раз засосы выглядели не столь вопиющими, а вот следы от ошейника, да.

Пистолет из сновидения ко мне, к сожалению, не переехал, туфли из змеиной кожи тоже. Впрочем, ступни у бедняжки Маргори миниатюрны, а у меня размер нормальный, но не идеальный, наверное, не подошли бы туфли. Зато мне досталась куртка с рысьим воротничком! Слишком вызывающая для моей дневной жизни, но все равно приятно будет иногда доставать ее из шкафа и примерять.

Глава 7

На работу я пошла в почти новой куртке. Просто погода была подходящая, да и шнырять в пальто через пустырь неудобно. И вообще, чего куртке висеть без дела?

Было прохладно, но меня грели взгляды. Мелочь вроде бы: покрой удачный и талия открыта, а пялятся как на кинозвезду. Из тех видео с крестиками. Ничего страшного, ночью на меня даже торговые автоматы останавливались, заглядевшись. Дело привычки.

Была пятница, день подведения недельных итогов. Работа офиса вскипала и булькала, я доделывала одновременно два проекта, параллельно анализировала собственную ситуацию. Голова работала хорошо — это от сытости. Удалось хорошо позавтракать, и ночью тоже… удалось. Подробность вульгарная, как и моя курточка, зато обе сидят хорошо и уютно. Прямо как в лимузине.

В лучших традициях психоанализа я создала в редакторе табличку.

Из минусов:

1.Я — нимфоманка.

2.Сумасшедшая.

3.Сидеть больно.

4.Траты на продукты и аптеку превышают разумные пределы.

5. Не высыпаюсь.

Из плюсов:

1.У меня хорошее настроение.

2.Дорогая куртка.

3.Серьги.

4.Золото!

5.Нет бессонницы.

Полюбовавшись на далеко не всеобъемлющую, но дающую представление о ситуации табличку, я стерла порочащий мою честь документ и вернулась к дизайну бара на 8-м Проектируемом проезде. Стремительно нарисовав проект освещения, задумалась о финансовой составляющей бытия. Вот почему из сна нельзя просто прихватить банковскую карту? Удобно, комфортно, прогрессивно. Обожаемой «Юдзиро Стел Дююк» какие-нибудь сто тысяч баксов на представительские расходы — дежурная мелочь, а мне были бы к месту. Я бы студию в новостройке прикупила, возможно, даже и машину.

Тутя осознала, что квартира мне не нужна. Нет, нужна, конечно, и лучше не студия, но не в данный момент. Съезжать от черно-белого чудовища включающего сны, я пока не желаю. И автомобиль мне тоже не нужен, с навыками вождения от Маргори-тян я в две минуты убьюсь, и невиновных людей покалечу.

Кстати, о людях. Вчера я стреляла как по мишеням. Это совершенно нездорово. Пусть охрана корпорации и не слишком походила на настоящих живых людей, такая пальба — скверная привычка. Даже в условных снах, где полноценно живым только водитель-сан и оказался. Ах, хороший мальчик, прямо во всех отношениях хороший.

Мысли требовалось срочно переключить. И так сижу, лишний раз ерзнуть опасаюсь, а думаю все туда же. О насущном нужно размышлять. Я открыла нумизматический сайт.

— Это сайт левый, там разводят людей, которые «не в теме» — сказали за спиной.

— Подсматривать нехорошо — ответила я, поворачиваясь.

— Я не подсматриваю, просто сейчас на сервере случайно обратил внимание — очень убедительно объяснил сисадмин Юра.

Вообще у нас два системных администратора: Константин, ядовитый и широкоплечий бог компов, не лишенный определенной мужской привлекательности. И вот это костлявое недоразумение, которого не видно и не слышно, узнаваемое лишь по блекло-рыжей башке, видимо, никогда не стриженной, лишь сигаретами подпаливаемой. Мимолетный студент на временной подработке, если одним словом.

— И что не так с сайтом? — нелюбезно уточнила я. — Монеты это не порно, мне дизайн нужен, есть одна идея.

Забавно у него от смущения нос бледнеет — отдаленно похоже на монсеньорскую манеру проявлять возбуждение.

— Я не в том смысле — отрекся лохматый отрок. — Если чисто дизайн, то сайт любой подходит. Но если вам, Маргарита, нужна консультация по нумизматике, так у меня брат большой профи в этой сфере.

Ненавижу, когда меня полным именем величают. Это у Булгакова блистала летающая Маргарита, а я не ведьма, а просто унылый работящий дизайнер в дешевом бюро. А тут еще и на «вы», фу! Впрочем, чего от мальчика ждать, я старше года на четыре, для него практически тетка. Но мы же сейчас не об этом.

— Брат-нумизмат, это хорошо — согласилась я. — Добрые намерения и процент от сделки — наше всё, так?

— Не без этого — признал лохмач Юра. — Но в рамках разумного, и он честный. Если нужна консультация, то обращайтесь. Надежность гарантирую.

Почему бы и нет? Чем я рискую. Я достала телефон:

— Понимаешь, мне дядюшка на ДР вздумал монету презентовать. Золотая, красивая, но совершенно мне ненужная. Как бы ее скинуть без проблем?

Юрочка заценил фото в моем телефоне: снимая, я хитро приложила к монетке похожую на нумизматический бокс пластиковую коробочку.

— В первый раз такую монету вижу. Но я совсем не спец. Давайте, Маргарита, я фотку себе скину, брат взглянет. Это бесплатно.

— Бесплатно это хорошо. Ты меня на «вы» еще и по отчеству обзывал бы.

— Это я на всякий случай. Все же вы дизайнеры, художники. Извини. Проконсультируюсь, результат на почту скину.

Юра убрался. Со спины он был еще более худой и лохматый. О, башкой на домовенка Кузю похож. Был такой старинный мультфильм. Только этот Юра-Кузя уже подрос, джинсы натянул и отощал. Напрасно я ему фото доверила. Может, он вообще наркоман и колется какой-то дрянью?

Я вспомнила более солидных мужчин, от чего немедленно запылала попа и стало жарко. Конечно, именно в этот момент подвалила Элька с новым проект-заказом, шлепнула папку мне на стол и немедленно пристала:

— Дай курточку померить.

— Меряй. Тебе не пойдет, в плечах будет узко.

Подруга натянула куртку, убедилась в моей правоте и мрачно признала:

— У меня слишком роскошные плечи. Муж так всегда и говорит. А ты напрасно Юрочку приманиваешь, он же совсем дитя неимущее.

— А ну куртку сняла и пошла работать. А то застрелю.

— В каком смысле? — удивилась Элька, стаскивая мой любимый предмет гардероба.

— В прямом — я вскинула от бедра руку с двумя наставленными пальцами.

Подруга отшатнулась, вешаю куртку, потрясенно спросила:

— Что, правда? Ты в тир начала ходить?

— Курс интуитивной стрельбы. Учат бить на звук и движение. Неожиданно увлекает, я даже не думала, что так круто будет.

— Господи, да ты совсем… — Элька убралась к себе.

Я задумчиво смотрела на свои два пальца. На них продолжал сиять роскошный корпоративный маникюр. Хорошая девчонка Маргори-тян, вот только стреляет быстрее, чем думает. Надо бы ей не уподобляться.

Наступило чудесное время обеда, я на всякий случай сходила подальше, в демократичную блинную — там было и дешевле, и народу меньше. Ко мне пытались подсесть двое парней, но после моей дружелюбной, но насквозь корпоративной улыбки, извинились и пересели.

На входе в офис мне сказали «бежать, Шахназаровна рвет и мечет». Я пошла сдаваться, раз задница все равно болит — терять нечего. Но оказалось, «косяков» мне не навесили.

— У нас блиц, Ритуля! — начальница ухватила меня за руку и потащила к кабинету шефа. Жалюзи на стеклянной стене оказались приподняты, были видны увлеченно беседующие мужчины. В кабинет мы, естественно, не пошли, Шахназаровна прижала меня к колонне и зашептала:

— Видишь, брюнета? Заказчик, бюджет вкусен, частный кабинет психоанализа, психоза и чего-то еще. Желает «характерности», наши готовые наработки его не вдохновляют. Здание начала двадцатого, первый этаж, двести метров. Идеи? Время пошло, Ритуля.

— Псевдоготика, низкие камины, ковка. По возможности пусть выкупит подвал — не раздумывая, сказала я.

Со стороны уха и движением плеч заказчик напоминал незабвенного монсеньора Горце.

— Э… это внезапно, да — пробормотала Шахназаровна. — Ты, часом, не спятила? Какая готика на первом этаже, там и потолки не очень-то. Ладно, черкни концепцию, нужно же показать, что у нас креатив бурлит.

Я нарисовала в поданном блокноте несколько ключевых линий.

— Готика… да это не готика, а приют швейцарских палачей-туристов! — зашипела начальница и целых пять секунд думала. — С другой стороны, это небезынтересно. Посиди-ка у себя.

Я пошла сидеть, минут через десять появилась Шахназаровна и поманила меня.

— Понравилось. Иди, покажись, только глупостей не болтай.

Вблизи в заказчике ничего монсеньорского не угадывалось, средний такой мужчина, разве что выбрит хорошо. Взгляд шефа меня отвлекал больше. Пересилив себя, я слегка развила концепцию, рисуя и объясняя. Присутствующие понимали, что проект новорожденный, но идея-то неплоха.

— Мне нравится, давайте попробуем — сказал заказчик. — Слегка шокирует, противоречит логике, но тем и интересно. Маргарита, не могли бы вы объяснить логику решения?

— Приходя к психологу, человек подсознательно готов к допросу, пыткам и запаху жженого мяса. Обстановка соответствует, но вы-то ведете дела совершенно иначе. И начав разговор, клиент чувствует облегчение.

— Интересный ход — заказчик повернулся к шефу. — Как насчет авторского контроля над проектом? Мы готовы оплатить.

Потом мы с Шахназаровной пили холодную воду у кулера, отдувались, и начальница сказала:

— Еще можем! И ты тоже, Ритуля. Чуть больше решительности, и вонзаешься, как нож в беззащитные ребра клиента. А то вот ходишь, по утрам перегаром хорошего шампанского от тебя несет, а так скромная-скромная, смотреть противно. С шефом обсудим, полагаю, на карту тебе капнут премиальные. И надзор проекта за тобой. Идея с этими каминами и прочим была недурна, но по большей части ты когтями проект выцарапала. Маникюр просто убойный, мужчин слегка парализовало, это я тебе говорю как нейтральное лицо женского пола.

— Стараюсь — заверила я.

Ага, «нейтральное лицо женского пола» меня одобряет, как же… С другой стороны, мы делаем общее дело, и Шахназаровна во многом искренна. Честь корпорации, это вам не шутки.

Домой я двигалась с продуктами и легким сердцем. Два дня выходных, полный холодильник, возможность подлечить ягодицы и полноценно выспаться. Слегка противоречивый план, а что делать, такова наша шизофреническая жизнь.

У двери я дежурно вспомнила о переходнике для чайника. Бывают у нимфоманок спровоцированные болезнью провалы в памяти? Наверняка. Но может, мне просто не нужен этот дурацкий переходник? Пойду на большую кухню, с хозяйкой пообщаюсь.

Вера Павловна как раз сидела на кухне и мрачно смотрела на торт.

— Роскошный! — похвалила я кондитерское изделие. — Особенно махровые розы. Цвет удачный.

— Подарили. Это не розы, а хризантемы, если верить этикетке. Да бог с ними. В этой дряни даже без цветочков два миллиона калорий.

— Так вы очень стройная — я хотела добавить «для своего возраста», но шпионский опыт монны Маргери успел вовремя отсечь лишнее.

— Я стройная, потому что у меня есть велосипед, и я на нем езжу. Но если я буду жрать торты, придется возить велосипед на себе — выстроила цепочку умозаключений хозяйка. — Но торт-то жалко.

— Могу обменять половину на суп-харчо. Собралась варить, что-то остренького захотелось.

— Харчо тоже не особо диетический — засомневалась Вера Павловна. — Разве что полтарелочки…

Мы без спешки сварили суп. Хозяйка рассказывала про свою беспокойную, но интересную юность: после института ей пришлось работать на Дальнем Востоке, даже на Сахалине была, «бросала камешки с пролива Лаперуза». Интересно люди жили, не только спать жаждали, как некоторые.

К чаю Вера Павловна принесла треть бутылки коньяка. Я отказывалась, но рюмку пришлось выпить. Впрочем, торта мне досталось много, растворит алкоголь, ничего моим снам не сделается.

— Вот ты говоришь, «остренького захотелось». А в те времена риск считался нормой — рассказывала зарумянившаяся и помолодевшая хозяйка — помню, идем на катерке, волны захлестывают, а парни поют, спирту по глоточку имеем. Весело было.

Спать я пошла сытая, если не сказать, объевшаяся. Видимо, и несколько граммов коньяка сыграли свою роль, по крови ходила жаркая волна нетерпения и того самого… физического предчувствия. Пришлось умываться холодной водой. Время еще было, я выбрала трусики — на этот раз синенькие с полоской белых кружев — более невинного белья, ну, если стринги вообще бывают невинными, у меня не нашлось. Попа все еще болела, хотелось попасть во что-то без беготни, стрельбы и авантюр. Романтики хотелось. Лучше всего оказаться в Золотой степи, но в это не очень-то верилось. Мелькнули воины и исчезли, оставшись светлым двойным воспоминанием в чуткой девичьей душе. Жаль, но… Да и верховая езда мне сегодня противопоказана. В смысле, езда в седле, а если не на лошади, могу и перетерпеть.

Для успокоения я почитала про пролив Лаперуза. Интересное место, тоже романтичное, но жутко далекое. Что-то меня все время в сторону кимоно тянет, не хочу туда больше, нервно и странно в той стороне снов живут.

Время. Телевизор ждал. Тапки я оставила у дивана, о чем пожалела — босые ноги сразу стали стыть. Включился, ждем… Первая программам меня разочаровала — таблица настройки, это нам вообще не надо, попаду к кубистам каким-нибудь. Я щелкнула: на экране заколыхалось вообще что-то непонятное. Водоросли, что ли?

…— и планктон — добрым голосом сказал дядечка-диктор. — В то время как моллюски, напротив…

Ой!

Меня ослепило яркое солнце и тысяча звуков, которые невозможно спутать. Море! Я качалась, но это не виноваты каблуки, это весь мир качался. Палуба. Я на яхте!

Глава 8

Какая еще яхта⁈ Прямо сейчас тебе: шезлонг, мартини, красавец миллионер и понимающие двухметровые официанты.

Фрегат это. С гордым именем «Гофер» и открытой батареей из двадцати четырех орудий. И идем мы курсом зюйд-зюйд-вест.

Это я знала точно, а еще догадалась, что я — жгучая длинноволосая брюнетка. С остальным оставались полные непонятки, и сосредоточиться было трудно. На меня смотрели десятки смуглых лиц. К мулатам я попала⁈

— Чего уставились, мачту вам всем в зад⁈ Я, что ли, работать буду, зарази меня русалка⁈ — проорала я так, что у самой чуть уши не заложило.

Все разом задвигались, застучали по трапу босые пятки и каблуки сапоги. Однако, какой у меня командный голос. Неужели я капитанша⁈

— Потише, королева — вполголоса сказал человек, стоящий на мостике, ковыряясь мизинцем в ухе. — К чему нам глухая, как медузы, команда? Потерпи маленько, кошку мне в пятки, и получишь что хочешь.

О, так я королева? Нет, видимо, это просто прозвище.

Человек на мостике был огромен, откровенно толст и космат. Камзол, пышное кружевное жабо, шляпа с перьями и ужасающих размеров сапоги вполне гармонировали с чудовищной саблей у пояса. Пират на все сто двадцать процентов. А смотрел он на меня с этаким, э-э… интимным и свойским выражением морды, что мне стало нехорошо. Неужели мы с ним…

Спокойно, без паники. Я же вроде симпатичная, и почти королева, так с какой стати мне с этим монстром…

На мне были высокие сапоги-ботфорты, облегающие штанишки из шоколадной кожи, жилет того же материала, открывающий верхнюю часть груди и животик. Насчет «брюнетости» можно было не сомневаться: длинные, слегка вьющиеся локоны трепал легкий бриз, но в лицо они не летели — лоб был повязан алым шелковым шарфом. Такого же цвета шарф, но парчовый, перетягивал тонкую талию. Правда, особого изящества пояс не придавал, из-за густо напиханного за него оружия. Ой, а Маргори было куда легче. А еще руки…

Нет, об ужасе рук позже. Ко мне приближался этот гигант, и возникло понимание — это капитан Рэй Минор. А я его…

Кто я ему?

Огромная лапа с отсутвующим мизинцем облапила мою талию, я оказалась прижата к толстому боку так, что не могла вздохнуть, а пистолеты за поясом едва не протыкали мой животик.

— Не ворчи, квартирмейстер. Клянусь акульим задом, сегодня будет добыча! — пророкотал вульгарный капитан.

От него мощно исходил запах кожи портупей и сапог, кофе и спиртного. Не то чтобы неприятно пахло, да и вообще я почему-то не собиралась вырываться. Собственно, пытаться было и бессмысленно. Но он же чудовище!

Кстати, что такое «квартирмейстер»? Управляющий квартирами, или в данном случае каютами? Ладно, по крайней мере, меня слушаются.

— Откуда уверенность, греметь тебе вечность якорями? Бросал кости или прозрение после второй кружки рома? — довольно сварливо вопросила я.

— Марго, причем тут вторая кружка? — обиженно прогудел капитан. — Ты не в настроении? Уже полдень, пойдем, пообедаем. Я голоден, разрази меня гром.

Ой, что-то мне совершенно не хочется с ним обедать, чтобы это не подразумевало. Я вообще не голодна, и…

Но мой язык нес совсем иное.

— Ты всегда голоден, только это меня и примиряет — с некоторым намеком на кокетство промяукала я. — Пусти, ты мне ребра продырявишь.

— Ты стала совсем хрупкой — пророкотал гулким шепотом Рэй Минор, щекоча мне щеку бородой. — Это возраст, моя Королева.

Я крепко двинула его локтем. Каков мерзавец, да мне еще только тридцать и все зубы на месте. Вот недоумок палубный!

Капитан охнул и захохотал.

— Убирайся, морского ежа тебе в панталоны — прошипела я.

Он хрюкнул:

— Так я жду тебя, драгоценная.

Капитан втиснулся в резную дверь каюты, а я взбежала на мостик. Сьюкл-Билл — это наш штурман — подал подзорную трубу и сказал:

— Горизонт чист, Королева Марго.

— Когда обогнем острова, они точно появятся — процедила я, глядя в подзорную трубу.

Мир сквозь не очень чистую оптику изменился. Я до конца поняла, что это настоящее море, к зюйд-весту от нас торчат небольшие, но густо напиханные острова, колышут пальмовой листвой. Я — пиратка! Но какого черта, сблевать мне ядовитой медузой, этот ужасный Рэй…

— Королева Марго, когда ты мне дашь шанс? — внезапно томно прошептал штурман за моим плечом.

Звучало довольно однозначно, но…

— Уж точно не сегодня, Сью. Я дьявольски зла, голодна, и жажду добычи — я сунула статному штурману подзорную трубу, и, стуча каблуками, сбежала по трапу. Мои мысли раздваивались, расстраивались и вообще разбегались, как щупальца нализавшегося осьминога. Эта Королева Марго точно знала, чего хотела, и не давала мне и пикнуть. Властная молодая женщина. Но я не собиралась…

В каюту нас с Марго тянуло просто непреодолимо. Но мы упрямо пошли на бак, поглядывая на работающую команду. Я дружески хлопнула по плечу крепыша со шрамом на щеке:

— Держи парней наготове, Бомбарда. У нас предчувствие: до вечера развлечемся.

Корабельный канонир Бомбарда Гон расплылся в щербатой улыбке:

— Давно бы так, Королева. Если вы двое чуете потеху, мы, разрази меня гром, будем начеку — он перешел на интимный шепот. — Блистательная моя, когда мне можно будет надеяться? Я же не пресноводный моллюск, я с ума схожу.

— Потрись пока о свою любимицу — я похлопала по нагретому солнцем чугунному боку пушки. — Она ревнует.

Я прошла к баку, меня одолевали панические догадки: насчет их «надежд» это шутки или есть основания? Вообще, и штурман, и корабельный канонир — элита команды, они и долю добычи получают приличную. Я посмотрела на свои руки: пальцы были просто усыпаны перстнями и кольцами с камнями. Выглядело это дико вульгарно, но дело не в этом — определенную часть драгоценностей я получила в качестве подарков. За что — вот вопрос. Какое положение я занимаю на «Гофере», и в чем обязанности квартирмейстера? Грубая и самоуверенная Марго о таких вещах сейчас не думала, а я сама не могла собраться с мыслями и осознать. Нас тянуло в капитанскую каюту. Но я же туда не хотела. Только не с этим ходячим моржом, мать его каракатица! Лучше уж с Бомбардой, он даже с выбитыми зубами как-то симпатичнее.

Я стояла у борта, задумчиво глядя на зелень островов, а в душе жутко штормило — идти или не идти? По-крайней мере, борода у капитана ухоженная, без крошек. О, что б ему сдохнуть, сейчас меня затошнит. Хотя, может, это морская болезнь?

Морской болезни у меня не было и быть не могло. Вот галлюцинации были — груда парусины у борта зашевелилась и приподнялась, на ней открылись круглые глаза и она свистяще вопросила:

— Королева, когда мне надеяться? Я уже усох в томлении.

Осьминог. Говорящий осьминог. Охренеть, и с брандера не слезть.

— Слушай, Безрукий, я женщина широкой души и больших грехов, но слушать такое от наглого спрута — истинная богопротивность, даже для такой пропащей бабы, как я — Марго с ответом не задерживалась.

Осьминог жутко ухмыльнулся:

— Как на абордаж, так Безрукий такой же джентльмен, как все. А как упасть в объятия, так «богопротивность». Ты просто не знаешь, на что я способен в любви.

— Попробую это представить. Но не сегодня. К вечеру будет дело! Готовьтесь и не пейте.

— Сразу бы так и сказала! — осьминог хлопнул парой щупалец по парусине. — Кончилась скука, девятихвостку мне поиметь!

Я кивнула, и уже идя к каюте, обернулась:

— Слушай, Безрукий, а как ты вообще разговариваешь?

Осьминог хмыкнул, подернулся цветом недоумения:

— Просто привык. А что в этом богопротивного?

Наверное, в том, что осьминоги болтают и флиртуют, нет ничего богопротивного. А в том, что я иду в капитанскую каюту, богопротивность просто зияла. Еще и команда ухмылялась, глядя мне вслед. Но у Марго не было никаких сомнений. Тело ее млело. Вот этого я не понимала: мы с ней шли не ублажать и обслуживать, а за наслаждением. А там нас ждало чудовище, и хотеть его — вот истинное извращение.

Рэй Минор сидел в кресле с помятым золотым кубком в руках. Ну, как сидел, заполнял кресло и слегка свешивался с подлокотников. И улыбался. Чертовски бодипозитивный гигант. Уже без камзола и громадных сапог, но пышность жабо и манжет порядком добавляла объема.

— Меня здесь ждут или нет? — промурлыкала я, прошла прямо к нему, выхватила тяжеленный кубок и села верхом к нему на колени. Последнее казалось немыслимым упражнением из-за телосложения любовника, но мне удалось. Большой опыт, разрази меня гром.

Руки кавалера придержали меня за попку, мгновенно ответившую корпоративной болью. Он ничего не ответил на мой вопрос — не было смысла — я и так чувствовала животом, что меня ждали. Может, в этом и разгадка? Королева Марго и Рэй Минор давно близко… знакомы, но эту женщину желают действительно как королеву. Может ли такое не нравиться женщине?

Поцелуй… мне не приходилось целоваться с по-настоящему бородатыми капитанами. После этого опыта я судорожно глотнула из кубка, и мои глаза полезли на лоб. Чистый ром. Да я его даже в коктейлях избегаю!

— Вина, детка? — встревожено прогудел мой избранник.

Содержимое кубка немедленно выплеснулось прямо на ковер, огромная рука Рэя дотянулась до бутылки на захламленном столе, в другой руке оказался кинжал, мигом снес горлышко бутылки. В кубок забулькала густая гранатовая струя, каюта наполнилась винным ароматом. Не дожидаясь вина, Марго ухватилалюбовника за бороду и впилась в его рот жадным поцелуем. Ее однозначное желание было столь сильно, что я ничего не могла поделать. Правда, и тяги сопротивляться у меня поубавилось — у Рэя все же имелись достоинства. Поцелуй пах ромом, и бил в голову примерно так же. В следующий момент я и кубок взлетели в воздух — несмотря на размеры, капитан умел двигаться дьявольски быстро, а уж силы в этом теле таилось… Огромные руки в долю секунды управились с шарфом и арсеналом на моей талии, с этим раздеванием Рэй справился не хуже служанки. Как пушинку опустив меня в кресло, капитан осел на пол. Глядя на этого необъятного коленопреклоненного человека, бережно занимающегося шнурками моих брюк, я осознала — Марго он просто обожает.

Рэй вкрадчиво потянул с меня узкие брюки. Замер и шумно вздохнул, углядев стринги. Вскинул потрясенный взгляд — глаза под косматыми бровями казались абсолютно мальчишечьими.

— Сюрприз для моего малыша — прошептала я и в странном стеснении глотнула из кубка.

Вино было хорошо: сладкое, с легкой ноткой терпкости. И этот чудовищный мужчина тоже был хорош. Он не сдергивал, и не сдирал с меня брюки, а мягко и неспешно скатывал кожу по моим бедрам. Когда брюки оказались стянуты на голенища ботфортов, этот медведь поднял мои частично связанные ноги и надел себе на шею.

Марго таяла. Я тоже. Акула нас загрызи, какой он нежный!

Теперь я осознала, отчего Горце, да мирно упокоится на дне ада его темная душа, так слабел разумом в отдельные моменты свидания с нежногубой монной Маргери. Это чудесно. И мягкая щекотка бороды, тоже.

Мы с Марго парили в небесах блаженства и потягивали вино из кривого кубка. Хочу такую вечность!

Но следовало подумать и о нашем малыше.

— Хватит, Рэй, я не железная.

Он оторвался, в бороде промелькнул красный облизывающийся язык, а глаза большого капитана были пьяные-пьяные. Снял мои ноги, я капризно выгнулась в кресле, он тут же аккуратно вернул на место треугольничек стрингов и в мгновение ока окончательно избавил меня от ботфортов и брюк — все это разлетелось по углам каюты. Следом за этим и я взлетела и переместилась на застланную дорогим батистовым, но жутко скомканным бельем, постель. Дернув за рубашку своего огромного любовника, я привлекла его к себе и поцеловала, вновь не без труда найдя рот в дебрях волос. Его губы пахли мной, и, кстати, это был приятный, ничуть не гламурный аромат.

— Садись же! — проурчал он, дрожа всем огромным телом.

— Нет, ты сверху! — промяукала я.

Это было самоубийственное желание. Не знаю, сколько килограммов было в моем Рэе Миноре, но сейчас от меня только бездыханная лепешка останется. Но Марго хотела все его фунты, килограммы и дюймы с футами. И я хотела…

Он замычал и принялся через голову сбрасывать необъятную сорочку. Ой, я передумала! Я же не знала что речь в прямом смысле о футах. Рэй стоял на коленях, его бурное возбуждение ничем не было прикрыто. Сейчас он… оно…

Но было поздно передумывать, Марго закинула руки за голову, обхватила пахнущую пролитым ромом подушку, одновременно развела ножки. Наш любовник навис как туча, затмевающая падающие из окна солнечные лучи.

Он был огромен, нежен и умел.

— Да! — выдохнули мы с Марго.

Он не был моржом, китом или монстром. Он был мамонтом, грубым, невоспитанным, но умелым и заботливым в постели. Я осознала, что в мое время такие создания определенно вымерли, и давным-давно. Но больше ничего не осознавала, поскольку почти сразу стало невыносимо хорошо.

А потом, почти сразу, еще раз.

Со мной такого не было, а с Марго бывало постоянно, но это неважно. Марго, я-Марго и просто я — мы все обожали это громадное косматое чудо.

Мое тело бессловесно взбрыкивало пятками, пальцы в перстнях нежно впивались в бока любовника. Он раздавливал меня снова и снова, но в полсилы, удерживаясь на коленях и могучих локтях. А где-то и не сдерживался. Да у меня сердце такого ощущения не выдержит.

— Кричи! — проревел он. — Команда верит в добрые приметы!

— Да! — взвыла я во все горло. — Еще!

Несомненно, нас слышал весь фрегат от кормы до бушприта. А собственно, почему капитан и квартирмейстер должны таиться на своем корабле?

Потом Рэй все-таки перевернулся на спину, и я привычно оседлала поверженного мамонта, пришпорила его пятками. Он мычал, подбрасывал мое легкое тело, глаза его закатывались…

— Ма! Ма, я больше не могу! — простонал мамонт.

— И что? — свирепо поинтересовалась я, гарцуя.

— Ты хочешь еще одного тараканчика? — изумился он, открывая глаза.

До меня дошло, шокированная, я скатилась с живого холма. Впрочем, особо удивляться было некогда, я нежно стиснула руками лучшее из орудий «Гофера».

— Какие у тебя маленькие пальчики, Ма — в экстазе захрипел мой мамонт.

Ладони у меня, даже с нагромождением перстней, действительно были небольшие, но тут дело не в этом. Тут в контрасте иное крупное. Мать моя каракатица, да как я вообще была способна…

Мы с Марго и не такое можем. Я провела кончиком языка — любовник ахнул и этому звуку трубного блаженства вторил вопль наблюдателя с мачты:

— Парус на горизонте!

Как же мы сочно и ужасно ругались, натягивая одежду…

Парус маячил за крайним островом.

— Бриг. Купец — Рэй опустил подзорную трубу. — Пушек двенадцать, не больше. Что скажете, джентльмены.

— Сам в руки идет — радостно возвестил Сьюки-Билл.

— Удачно! Наш капитан и квартирмейстер умеют призвать удачу — ухмыльнулся Бомбард.

Команда загоготала.

— Захлопнули пасти, зелень подкильная! — заорала я. — Возьмем бриг, тогда повеселимся. К делу!

— Шевелись, безголовые! — поддержал меня раскачивающийся на ванте Безрукий.

Началась предбоевая суета. Пока мы шли незамеченными, ветер с зюйд-зюйд-веста был на нашей стороне. Через час мы нагоним этого наглеца. Интересно, чей это бриг?

Про бриг было интересно Королеве Марго. Мне было интересно иное. Нет, не интересно, я была перепугана. Мы вернулись в каюту, и капитан Минор помогал мне надевать кольчугу, в смысле, сначала плотную стеганую безрукавку, а уже на нее стальную плетеную штуковину, что характерно, тоже без рукавов. Это уж совсем…

— Слушай, но чей это бриг? — спросила я, машинально поводя отяжелевшими плечиками. — Грот мне кажется знакомым, греметь ему вечность якорями. Где мы могли видеть это корыто?

— Догоним, узнаем — сказал мой обожаемый мамонт, любовно оправляя мой кушак. — И будь осторожна, ты сегодня сама не своя.

— Не понравилось⁈ — возмутилась я, заталкивая за пояс пистолеты.

— Да уж куда там «понравилось», будь оно проклято. Мы же не закончили на самом интересном месте, и я зверски голоден — он поцеловал меня, к сожалению, не в то место, а просто в ушко.

— Впереди ночь, отпразднуем победу. Детка, напомни мне, сколько у нас детей?

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Трое, если они там не поубивали друг друга и нянек. Ма, ты же только вино пила, да и то единственную бутылку. Что, раздери меня гром, за вопросы?

— Как раз о бутылках и думаю — отрезала я. — И о планах на ближайшее будущее, лопни его белесые глаза. Дерзкий бриг, очень дерзкий.

Мы нагнали купца еще до заката. Бриг тщетно маневрировал, пытаясь уйти к норду. Но легкий «Гофер» летел быстрее ветра.

— Это «Прекрасная Фатти»! — наконец, закричал наш зоркий впередсмотрящий.

Команда едва не зарыдала от восторга. Корабль, принадлежащий лично вице-королю Тич-Тауна! Неизвестно, каков его груз, но в любом случае мы обретем славу.

У Марго колотилось сердце, почти как там — на постели в каюте. Я знала, что она, в смысле я, захватывала корабли десятки раз. Это и пугало до смерти. Квартирмейстер — на этой должности не только заведуют корабельными каютами, гамаками и порохом, но и лично возглавляют абордажную команду. Это значит, я ворвусь на вражеский борт первой. Да лучше сигануть в пасть морскому дьяволу! Я совершенно не готова рубить, убивать и грабить. Но Королева Марго готова, она в отличной форме и она истинная леди удачи. С натуральным мамонтом вон спит…

Я трепетала, но кулак в перстнях сжимал нашу волю твердо, как эфес любимой сабли. Мне не отвертеться. Лучше не мешать Марго.

Мы сблизились на расстояние мушкетного выстрела. Над фальшбортом «Прекрасной Фатти» замелькали бледные лица моряков брига. О, они все-таки думают обороняться⁈ Тем веселее! С брига приготовились открыть мушкетную пальбу, но двое наших лучших стрелков парой точных пуль охладили их пыл. Теперь доверимся пушкам!

Мой Минор командовал у руля, наши канониры стояли у орудий… Сейчас!

— Залп, джентльмены! — взвыл Бомбарда, как всегда безошибочно уловив нужный момент.

Громыхнуло. Когда дым рассеялся, мы увидели, что ядра легли точно — несколько пушечных портов врага были снесены. Бесспорно, у них еще имелись неповрежденные орудия, но наш опережающий залп внес сумятицу в действия канониров, враг нервничал. И уже поздно. Веревки с «кошками» и абордажные крючья полетели на борт «Прекрасной Фатти», оттуда захлопали торопливые мушкетные и пистолетные выстрелы, но наши опытные парни заблаговременно пригнулись в укрытии. Все смотрели на меня, держа тромбоны и пистолеты наготове, Безрукий на корме сменил цвет, незаметно свесился за борт, держась двумя щупальцами, в остальных шести были зажаты метательные и абордажные ножи.

Пора. В груди у меня скопилась уйма набранного воздуха, оставалось лишь выпустить его. Я завизжала. Этот пронзительный, вибрирующий, великолепно режущий слух боевой клич был неотъемлемой частью наших боевых успехов. Иной раз команда противника в этот момент просто бросала оружие и сдавалась. Но не сейчас. С мостика «Прекрасной Фатти» какой-то безумец выпалил из пистолета. Я вспрыгнула на планширь, разрядила пистолет в человека, украшенного шляпой со страусиными перьями, и кошачьим прыжком сиганула на борт врага. Какой-то сын портовой шлюхи попытался направить на меня шпагу, я свалила его выстрелом в упор, швырнула пустой пистолет в голову другого врага, и принялась работать саблей.

Рукопашный бой много хуже секса — в бою вообще не поймешь, кто на ком стоит и как вооружен, просто рубишь, визжишь и уворачиваешься. Ну, мне именно так показалось, Марго видела куда больше и успевала командовать, так у нее солидный профессиональный опыт.

Мы сломили оборону команды «Прекрасной Фатти», кто-то из упрямцев еще оборонялся в кают-компании, но когда мои парни подожгли фитиль бомбы, сдалась и кают-компания. Немалая заслуга в победе принадлежала Безрукому, как всегда, незаметно вползшему по борту и закидавшего ножами противника на корме.

Пленников прикладами и сапогами сгоняли к грот-мачте.

— Все здесь? — проревел Минор, перепрыгивая на борт приза с мушкетом в руках. Он всегда страховал меня в рукопашной с мостика «Гофера», и это было приятно.

Пленники помалкивали: капитан и офицеры брига были убиты, и, как обычно в таких случаях, побежденные пребывают в печали и стесняются сразу все рассказать. Их можно понять, но не простить. Вот двум девицам-служанкам, упоенно льющим слезы, претензии предъявлять было глупо. Каждый делает то, чему обучен.

Я приставила острие сабли к горлу моряка, выглядевшего чуть почище одеждой:

— Мистер, вы глухой?

Дара речи храбрец не обрел, но выразительно покосился в сторону капитанской каюты. Туда же поглядывали и остальные моряки.

С парой парней я ворвалась в каюту и сразу заподозрила неладное. Шикарная мебель, инкрустированный перламутром стол стоили немалых денег. Но хуже было другое — каюта просто провонялась духами, причем женскими! Принюхиваясь, мы окружили большой сундук. Держа наготове саблю, я рывком откинула тяжелую крышку. Платье… довольно миленькое, хотя на кой черт мне платье? Тем более, дрожащее.

Само платье, конечно, не дрожало, а вот руки, заслоняющиеся платьем, тряслись. Я сорвала шелковую завесу, под платьем обнаружилась благородная юная особа, с которой мы уже были заочно знакомы по ее аромату. Пепельная блондинка, весьма недурненькая собою. Весьма и весьма недурненькая. К сожалению.

Она немедля захныкала.

— Заткнись! — мрачно приказала я. — Кто такая? Руки давай!

Я сдирала с нее жемчужные кольца и браслеты, кидала в мешок, который держали парни. Девка сказала, что ее зовут леди Анжела Сшосс. Явно врала. Идиотка, что с нее возьмешь. Мы натрясли с нее треть мешка жемчуга и иных цацек. Полегчавшая, она наконец выбралась из сундука. Мне сильно хотелось отсечь ей голову. Но увы, подобные благородные особы могут сулить немалый выкуп, следовательно, она часть добычи всей команды.

Я вытолкнула эту Анжелу Сшосс на палубу. Там мгновенно наступила тишина. Что ж, эта часть добычи действовала на команду, примерно как мой боевой визг на врага — джентльмены забывали, зачем они здесь. Красива и изящна была кошечка Анжела, морского ежа ей под подол.

Кто она такая на самом деле, узнает Сьюки Билл — штурман любит поболтать с пленниками, расспросить, узнать новости и прочие сплетни. Меня же ждали мои прямые обязанности.

Я считала, пересчитывала, записывала, руководила перегрузкой, учетом и дележом. Уже стемнело, мы заканчивали при свете фонарей. Груз «Прекрасной Фатти» составляли, кроме омерзительной пепельноволосой Анжелы, ткани, частью вполне приличные и дорогие, и пятьдесят бочек рома. Последнее было уж совсем некстати. Не такой дорогой товар, чтобы его беречь и перепродавать. Не дойдет он до порта. Но полсотни бочек многовато даже для луженых глоток команды нашего «Гофера». Разрази меня изжога, все это плохо кончится.

Насчет того, как кончится, еще акула надвое щелкнула, а вот в том, что уже началось, не приходилось сомневаться. На борту нашего фрегата стояла открытая бочка, там уже кто-то пел, повизгивали осознавшие, что им не грозит смерть, служанки. Громко разговаривали пленники. У нас нет привычки убивать людей, могущих принести пользу. Иной раз об этом крепко жалеешь.

Я видела, как поганая Анжела Сшосс стояла на коленях перед капитаном, как показывала свое декольте, и видела, как он на нее смотрел. Конечно, беседа шла о сумме выкупа. Но мне слышать не было нужды — я чувствовала, что думает Рэй. О задатке на выкуп он думает, жирный палубный недоумок.

Сейчас благоуханный трофей сидел под замком в каюте «Прекрасной Фатти» — в дюжине шагов от меня. Я могла пойти и одним взмахом сделать мерзавку короче на голову. Пожалуй, меня могут сместить из квартирмейстеров, но я как-то переживу. Дело не в этом…

…— итого еще восемь бочек солонины — Безрукий щупальцем перещелкнул косточку счетов. — И все. Быстро управились. Ты сегодня ловко считаешь.

— Я сосредоточилась — пробормотала я, закрывая книгу учета.

— Брось, Королева Марго. Это жизнь. Если капитана вдруг тянет на пряности, стоит ли огорчаться? Волны редко приносят джентльменам удачи ароматы девственности.

— Это где «ароматы девственности»⁈ — изумилась я. — У нее глаза портовой шлюхи. И благородные леди так не душатся.

— Я тебе верю. Но кое-кто подсекся на намеки о непорочности. Капитан немолод, вот его и тянет на свежую рыбку, без шрамов и загара. Плюнь — посоветовал мудрый осьминог, нежно обвивая мой сапог свободным щупальцем.

— Убери. Отдавлю. Сегодня у нас с тобой ничего не выйдет — зашипела я.

— Тогда просто плюнь на эту девку, моя леди — галантный зверь убрал конечность.

— На девку? Да мне все равно — я плюнула в полупустой трюм на бочки алкоголя.

Сцепленные борт о борт корабли качались на якорях, бриз с островов нес терпкие запахи тропической зелени. С нашего «Гофера» иной раз невыносимо шибало ромом. Ром был действительно хорош — на планшире рядом со мной стояла кружка. Мы с Марго пили маленькими глотками, без особого настроения. В желудке было горячо, на сердце холодно.

Заскрипел абордажный мостик. По тяжелым шагам я точно знала, кто это. Ну вот, так заканчиваются сказки о мамонтах — они неминуемо вымирают. И сказки, и мамонты. Переживу. Марго будет куда тяжелее.

Рэй Минор остановился около меня. Рома он принял изрядно.

— Я вот что думаю — прогудел капитан заплетающимся языком. — Девица чертовски дорого стоит. Родственница вице-короля, пусть и дальняя. Надо бы с ней еще разок поговорить насчет суммы выкупа.

— Поговори.

— Нет, если ты как квартирмейстер имеешь свои мысли…

— Я не имею мыслей. Мне плевать.

— Тогда придется мне поговорить — пробубнил он.

— Иди и поговори.

— Но если ты считаешь…

Я взяла кружку и пошла на бак.

На «Гофере», где следили за нашим разговором, сейчас вновь засмеялись и запели.

Я оперлась бедром о планширь и глотнула ароматную отраву. Пора мне домой. Я дралась на абордаже, болтала с осьминогом, и вообще было весело. Но сейчас стало грустно. Это не моя жизнь, но все равно. Хорошо же было.

Проклятый отставной мамонт возился с замком на каюте. А, да чтоб барракуды выпили ром в твоих кишках и начисто отгрызли все что ниже.

Скрипнула, закрываясь, дверь. И тишина.

Это было тяжело. Рука Марго лежала на рукояти сабли. Можно прыгнуть в каюту и… Шлюху? Или обоих? Рэй силен, но уже не так быстр, как раньше. Я быстрее. Но это ничего не исправит и ничего не вернет назад.

У меня еще половина кружки и время до рассвета. Можно дышать морским воздухом, смотреть на острова и на луну. Но не хочется. А Марго пора сходить на берег. Хватит абордажей. Деньги есть, и… Каково это — иметь трех детей и сохранить плоский животик? Мы же еще дьявольски привлекательны.

Эта мысль слегка утешила, но додумать ее я не успела. Скрипнула, а потом откровенно бабахнула дверь каюты. Рэй шел ко мне.

На «Гофере» вновь все затихли.

Рэй Минор стоял рядом и чесал бороду.

— Похоже, на сумме выкупа вы сошлись мгновенно — заметила я.

Развратник шумно вздохнул, его качало много меньше, чем две минуты назад.

— Расхотелось.

— Слишком много рома. Ты слабеешь — мстительно намекнула я.

— В каком смысле? — заворчал он.

— В прямом. Это импотенция.

— Что за омерзительное сквернословие⁈ Могла бы меня проклясть нормально — возмутился Рэй, тревожно трогая свое пузо. — И вообще я чувствую себя дурно.

— Вас пожалеть, милорд капитан?

— Да! — он сгреб меня так, что несчастные полкружки рома чуть не выплеснулись обратно. — Да, она мне приглянулась, такая душистая, свеженькая, новенькая! И я пошел. Я тебя спрашивал, и ты делала вид, что плевать.

— А теперь мне и вообще… — я с трудом дышала.

— Молчи, Ма! С чего ты позволяешь мне быть свиньей? В прежние времена… Тебе, правда, плевать на меня?

— Ты хуже свиньи, ты…

Он отпустил мои ребра, схватил за щеки и закрыл рот поцелуем. Фу, насквозь проспиртовался! Но приятно.

— Ма, закончим дневное. Я сейчас взорвусь.

— Воскрес? А я нет!

— Но почему, Марго⁈ Клянусь, я…

— Я квартирмейстер, и не закончила работу — зашипела я, яростно высвобождаясь.

Он наблюдал, как я кидаю ведро за борт и вытаскиваю воду.

— Груз надлежит хранить в порядке. Дабы он не испортился до получения выкупа. Не возражаете, капитан? — сухо спросила я.

Он даже не вздохнул, только мотнул бородой:

— Что ж, у меня не было квартирмейстера, более знающего свое дело.

Я зашла в каюту и бахнула тяжелое ведро.

Анжела-как-ее-там смотрела на меня с ужасом. Глаза у нее были большие, красивые, глупые.

— Леди, я не хотела ничего дурного, я лишь спросила капитана, а он сам… — залепетала она.

— Заткнись или застрелю. Сначала зубы выбью, а потом застрелю — поправилась я.

— Миледи, пощадите! Посмотрите на меня. Я бывала при дворце, я умею развлечь самых холодных женщин.

— Как низко пали дворцовые нравы — с горечью признала я, замачивая в ведре пеньковый веревочный конец. — Увы тебе, дева. Ты к старым пиратам попала, к традиционным, у нас без изысков.

Раскачивая бедрами, она кинулась к двери. Получила в глаз, была связана и подвешена к крюку для лампы.

У Королевы Марго были не очень ухоженные руки, как у любой молодой женщины, умеющей вязать узлы, палить из пистолетов, и работать с иными разными снастями. Мокрые соленые веревки не исключение.

Ох, и отходили мы эту Анжелу! Завывания хитроумной пленницы наверняка долетали до всех островов. Я пыталась слегка умерить пыл квартирмейстера, пугаясь определенного чувства, рождающегося внизу живота. Нет, бабочки там не порхали, там крутилась черная бархатная летучая мышь. Весьма заразная тварь, но дико приятная. Впрочем, Королева Марго умела ее дрессировать.

Целью нашей были плечи, спина и ягодицы невоспитанной пленницы. Как там говорил этот толстый проходимец? «Душистая, свеженькая, новенькая»? Все, нет такой. Есть живой груз, за который можно получить выкуп. Да, слегка подпорченный груз, зато безопасный. Месяц она будет спать на животе и не смотреть на мужчин. А потом мы что-нибудь придумаем. Можно каждые пару дней аккуратно подбивать ей глаза, размеренно и спокойно, без бархатных мышек в животе.

Но пока эта черная-черная сладкая тварь бесилась во мне. Хватит! Тяжело дыша, я срезала веревку, жертва упала, и, стеная, пытался уползти в угол. За что получила еще разок напоследок.

Я вышла из каюты, ноги меня не держали, почти как эту тупую, сполна получившую своё, нежнокожую креветку.

Снаружи царила тишина, и здесь, и на «Гофере» благоразумно помалкивали, хотя фонари вокруг почти опустевшей бочки все еще горели. Рэй Минор темной глыбой возвышался все там же у левого борта. Я подошла, он молча протянул мне кружку. Я залпом прикончила содержимое и швырнула посудину за борт:

— Это последняя. Я больше не пью ром. И ты тоже!

— А джин? — осторожно прошептал он.

— Только по праздникам. И не зли меня по пустякам, верзила.

— Ладно — сказал он, и сладострастно застонал, когда я крепко взяла его между ног.

Если любовники четко чувствуют и реагируют на возбуждение друг друга — это к удаче.

— Я больше не подойду ни к одной девке! — поклялся Рэй, забираясь лапами под мою кольчугу.

— Пойдешь! Вернемся в порт, я отведу тебя в бордель и куплю трех самых лучших шлюх. Но шлюх, а не пахучих лживых полушлюх!

— Да ну их всех, тварей подкильных — Рэй дернул свой ремень, оружие громыхнуло о палубу.

На этот раз с меня брюки просто сдернули, а от стрингов только мелкие клочки и полетели.

Я сидела на планшире, тщетно пытаясь обхватить ногами мамонта. Кажется, всё судно раскачивалось и скрипело. Королева Марго начала улетать, она отпустила руки и полностью отдалась лапам и прочей плоти любовника. Я висела над морем, раскинув руки, локонами играл посвежевший бриз, возбуждение нарастало. Мои ноги оказались на мощных плечах капитана, он, урча от наслаждения и яростно трудясь, вцепился зубами в щиколотку моего ботфорта. Я видела лишь раскачивающееся море, луну и звезды, и взвыла на этот чудесный летящий блеск подобно бархатной морской волчицы.

На фрегате тоже кричали, пели и добивали проклятую бочку. Распустились, каракатицы гальюнные, начальству мешают…

Рэй, ослабевший от переживаний, рома и раскачивания трофейного брига, убрался спать. Обычное дело, когда рома слишком много — вахта моя. Не команда, а зелень подкильная. Впрочем, сейчас это было и к лучшему. Марго колебалась, ей не очень нравилась идея, но я настаивала.

Наведя относительный порядок пинками и ударами ножен на палубе «Гофера», и рассредоточив пьянчуг, мы с малопьющим Безруким занялись расчетом долей добычи на команду. Мне неожиданно понравилось писать пером при свете тусклого фонаря. Жаль, уходить скоро.

Забрезжили первые признаки рассвета. Я послала Безрукого будить главного канонира — пусть принимает вахту, а сама на минутку сходила на «Прекрасную Фатти». Свечу там отыскать было несложно, да и с подобными дельцами я умела управляться.

Я быстро вернулась на корабль, на мостик поднимался пошатывающийся Бомбард. Впрочем, он частенько такой бывал. А квартирмейстеру пора было отдохнуть.

Кое-что было мною завернуто в сорванный с «Прекрасной Фатти» флаг — имею я право на часть добычи или нет? Пусть на абордаж ходила Марго, но бухгалтерией занималась в большей степени именно я, а это сложное и ответственное дело. Я прилегла рядом с мирно храпящим мамонтом, смотрела в покачивающийся потолок и думала, что так можно было бы прожить всю жизнь. И не особо жалеть. Нет, всю жизнь это, пожалуй, чересчур. Но трое детей-тараканчиков и такой плоский живот⁈ Вот это я точно хочу! Пусть и чуть позже.

Сугубо мирные размышления были прерваны истошными воплями на борту. Горела «Прекрасная Фатти»! Прямо так и полыхала трюмом. Какая неприятность!

Началась беготня, спасали что можно. Перетащили рыдающую пленницу, с риском для жизни нашим джентльменам удалось спасти три бочки рома. Дальше в трюме вспыхнуло так, что пришлось рубить концы и спешно отходить от брига.

Королева Марго громогласно обозвала всех «блохастыми пьянчугами, которые только и делают, что за ромом ползают», и ушла в каюту. Солнце грозило вот-вот вынырнуть из моря…

Я стукнулась обо что-то головой. Это была не наша с Рэем постель, а мой съемный диван. Все кончилось. В руках у меня был мятый флаг «Прекрасной Фатти», но сам сверток, видимо, развернулся и содержимое осталось в каюте. Ну и ладно, Марго золото нужнее. Она все-таки подумывает заканчивать карьеру. А мне на память остались перстни на руках и наверняка что-то еще. Я начала пересчитывать кольца и перстни, но неудержимо навалился сон без сна.

Глава 9

Разбудил меня служебный звонок. Шахназаровна интересовалась дизайном предполагаемых решеток, ибо «клиент уточняет». Странное дело, у людей выходной, послеабордажная суббота, а их дергают. И как назло, сотовая связь внезапно пробивается. Хотя проект, конечно, интересный.

У меня побаливала голова — это от рома, и правая рука — это понятно от чего. Но в целом я не собиралась жаловаться: выспалась во всех отношениях.

За завтраком мы с Верой Павловной доели торт и обсудили погоду. За окном лил унылый дождь. У меня возникли мысли о новом плаще. Сны с практичной верхней одеждой все не попадались, а если попадутся, то не факт, что мне оттуда что-то перепадет.

Несгибаемая Вера Павловна натянула спортивную форму и отправилась «прокатиться». Вот яркий пример подвига наших дней. В такой шторм, в смысле, в такой дождище, даже на мостике фрегата без кружки рома стоять противно.

Мне тоже следовало заняться сложными делами. Я выбрала кольцо попроще: золотое, узкое, с небольшим рубином — это украшение почему-то навевало на меня печальные мысли и подозрения, что подаривший его парень давно мертв. Собственно, я вообще не собиралась носить пиратские драгоценности. В современном мире они выглядят странновато, да и вообще я предпочитаю простые и элегантные воинские кольца.

Заветная дыра в заборе не узнала меня в куртке с капюшоном и пыталась спрятаться. Но я, как-никак, была знакома с настоящими штурманами и капитанами, меня с курса не собьешь.

Проехать две остановки, выход по ходу, налево… эту скупку хвалили, я в интернете пробивала. Действительно, народу не было, дяденька-оценщик вел себя прилично и тактично, кольцо похвалил, сказал что, пусть не шедевр, но сразу видно старинную работу, жаль, камень невелик. Сумма меня устроила. Естественно, скупка и себя не обидела, но это и понятно. Опыт спекуляции следовало признать хорошим. Еще недавно я жутко боялась всяких ломбардов и скупок, казалось, туда ходят только наркоманы и пьяницы. Собственно, а я кто? Балдею от снов и ром хлещу кружками.

Дождь заканчивался. Ободренная, я зашла в магазин, набрала продуктов и повернула к дому. Тут в смартфон начали сыпать сообщения: Шахназаровна требовала, чтобы я за выходные подумала о «входной группе», Ольга звала в гости, а сисадмин-нумизмат Юра пространно рассказывал о моей монете. Начальнице я отписалась, что «уже думаю», Ольга, якорь ей в… пусть сидит на своей заоблачной грот-стеньге, а Юре пришлось ответить поподробнее — все же на меня человек работает.

Мы переписывались, вопрос заключался в том, что монета — интересная произвольная копия (ага-ага), она чего-то стоит, но конкретную цену и место, где искать покупателя, можно уточнить только после очной экспертизы. Воспитанный сисадмин намекал, что может подъехать, забрать монету «под свою ответственность». Да пусть забирает, если и пропадет золотой, переживу, я эти монеты мешками теряла.

Назначили, как это у нас, у пиратов говорят — точку рандеву.

Настроившись ждать, я пила кофе в «шоколаднице», но монетный студент подъехал буквально через десять минут. Вернее, подлетел: на мотоцикле, весь черный и кожаный, я и узнала его, только когда шлем снял и вихры рыжего домовенка засветились. Вертел головой, выглядывая меня.

Я вышла и сказала:

— Ого!

Мотоцикл действительно производил впечатление: тоже черный, не новый, наверное, еще советских времен, но мощный и сразу видно, любимый и ухоженный. В современной жизни так часто бывает: машину ценят и облизывают куда страстнее, чем девушек.

— От брата достался — пояснил Юра, и я поняла, что он меня почему-то жутко стесняется. Вот это зря.

— Пойдем в кафе, я угощаю, мне немножко денег свалилось — пригласила я.

Он чего-то принялся мямлить, но во мне еще бурлила кровь опытного квартирмейстера — взяла парнишку за рукав кожанки и увела в сухость «шоколадницы».

Мы мило поболтали, Юра разглядывал монету, сказал, что лично ему она нравится, но это еще ничего не значит. С монетами все хитро и на нюансах. Я сказала, что «не к спеху», пусть брат глянет, вдруг ему тоже любопытно.

— Может, тебя до дома довести? — парнишка покосился на мои пакеты с покупками.

— Нет, мне тут рядом. Да и вообще у нас деловое рандеву, я и так тебя под дождь выдернула, время отняла.

— Что дождь, я не картонный, не размокну — мужественно заверил Юра и добавил, упорно глядя на пакеты. — Между прочим, в старину «рандеву» означало любое свидание, и даже писалось на французский манер — рандэ-ву.

— В старину все было как-то прозрачнее — согласилась я.

За кофе он сурово заплатил сам. Прямо бескорыстный Рыцарь Золотой Монеты.

Лавируя с пакетами между луж, я пришла к мысли, что можно было бы и проехаться. На байках мне кататься еще не приходилось. Юра вообще-то симпатичный парень. Особенно если его постричь и добавить лет пять-шесть к паспортному возрасту. А то к моим многочисленным грехам еще и педофилия пристегнется. А это ведь здесь не сон, откуда Юрочке знать, что я с шизой в голове.

Дома я тушила рыбу с овощами, размышляла о взаимосвязи мужчин, времен, золота и снов. В каждом сумасшествии есть своя система, как сказал кто-то из великих. Или он наоборот сказал? Не важно, в моей шизе снов система, несомненно, имелась. Я получала острые ощущения — вон, до сих пор сидеть неудобно — еще получала опыт и сувениры на память. Получали ли они — тамошние люди — что-то от меня? Нет, подвиг с сожжением груза рома, это понятно. Тут я горжусь. Спасла наш «Гофер», упившись, парни, фок-грот-брамсель им в левое ухо, точно бы сели на рифы. Алкоголь вообще жуткий яд. В других же случаях, когда без рома…

Тут сложно, я еще поразмыслю над этим.

В квартиру ввалились велосипед и Вера Павловна.

— Это что же так благоухает⁈ — гаркнула еще от дверей хозяйка.

Иной раз мне казалось, что Вера Павловна тоже способна прыгать на абордаж с обоюдоострым велосипедным насосом в зубах. Ну да, она же тоже на катерах вокруг островов ходила.

— Все диетическое! — заверила я.

— Особенно вот это — хозяйка указала на купленную мною бутылку рома. — Смотри, Рита, этак глоток за глоточком…

— Только в чай по три капли для аромата. А так ром я вообще не выношу — объяснила я.

— Для запаха, конечно, можно. Но лучше бы ты, Ритуля, симпатичного бой-френда завела, чем с немолодой теткой чаи нюхать.

Я хотела спросить, как у самой Веры Павловны с бой-френдами обстоит, но было неудобно, к тому же хозяйка устремилась переодевать промокшую униформу.

Рыбка удалась. Мы откушали, хозяйка меня расспрашивала про дизайнерские дела. Перешли к чаю — я торжественно накапала по три капли. Аромат был, хотя и не совсем тот. Но, разрази меня гром и переедь метро, мне нравился этот запах!

Я валялась, читала и ерзала. Суббота оказалась жутко длинным днем. Я была готова, на мне были стринги лимонного цвета. Хотелось чего-то легкого, непьющего, без садомазохизма и абордажей. По идее, трусики следовало надевать белые, но этот чистый цвет был дискредитирован гадкими воспоминаниями об апартаментах Каминоонтё-сан. Фу, отвратный тип, как вспомню его спальню и те синие волосы, рассыпанные по простыням. Гадость! Кстати, надо бы в парикмахерскую сходить.

Пора. Ровнее подтянув стринги, я двинулась к телевизору. Итак… первая программа. Сначала пошла музыка, довольно нейтральная. Изображение неспешно скользило, демонстрируя какой-то чертеж или схему. Это мне близко в профессиональном смысле, но тут никаких подписей, и вообще лучше не надо. Я повернула переключатель, успела или нет, не поняла…

…поскольку стояла в ином месте. Но что это и где я оказалась, догадаться не получилось.

Глава 10

Комната была абсолютно пуста. Стены из пластика, размытый, хотя и относительно яркий свет. А я голая, то есть в одних стрингах. Кстати, лимонный цвет здесь как червь гальюнный… Стоп, это я о чем⁈ Где я и что это⁈

Мигнула и зажглась надпись на стене — красная, неожиданно четкая, во всю стену:

МарГГиТа 012588445633214778

Статус: задержанная.

Обвинение:

Код J55585360 Y12

Код R89233544556 G

Код Y6654528555 r7

Код…

Новые коды бежали и бежали, заполняя стену сверху донизу. Я догадалась, что МарГГиТа — преступница закоренелая, принципиальная, за переход улицы в неположенном месте столько кодов не впаяют. Не шпионаж ли и пиратство мне инкриминируют?

Вообще-то было жутко.

Стена-экран мигнула:

Приговор: обнулить статус.

Я почувствовала жжение в шее, схватилась — под пальцами уплотнение и два нагревшихся разъема. Впрочем, жжение уже утихало. Я кибер-преступница⁈

Стена сообщила:

МарГГиТа б/н.

Статус — нулевой.

Утилизировать.

Минутку, я же еще не совсем нулевая? Дышу вот, пульс колотится, проснуться силюсь. Не надо так спешить утилизировать!

На меня надвигалась стена. Со мной во снах разное случалось, но плющить бездушным голым пластиком еще не пытались. Я завизжала. Не помогло — стена приближалась. Я завертелась на месте, пятки панически зашлепали по пластику, но никаких признаков двери, люка, окна или форточки не находилось. Пакостная стена уже приблизилась на расстоянии вытянутой руки…

В последний момент люк все же открылся. Меня без всяких лишних надписей и объявлений выпихнуло, и я покатилась по гладкому пластиковому желобу.

Кувыркаться пришлось недолго, я оказалась на негостеприимной и довольно жесткой земле. Ошалело повертела головой — это напрасно, пейзаж оказался еще хуже неизвестности. По желобу скатился пакет, шмякнул меня по колену. Сквозь пленку пакета была видна сжатая вакуумом одежда. Точно, это мои шмотки! Я ногтями разодрала пленку: вокруг было не то чтобы холодно, но ощутимо свежо, да и пейзаж намекал, что лучше продолжать выживание одетой и относительно защищенной.

Штаны защитного цвета с множеством карманов, кеды, милые носочки в полосочку — все вполне качественное и симпатичное. Топ на молнии, уютная короткая толстовка с капюшоном. Я явно не шпионка-куртизанка, и не наемная убийца. В пакете осталась небольшая квадратная упаковка казенного вида: видимо, документы и личные вещи, отобранные при аресте. Это подождет, потому что…

Вокруг было нехорошо. Серое небо, без всяких признаков солнца, облаков и иных приятных мелочей. Видимо, густой смог или печальное межсезонье, а может и то, и другое сразу. Видела я только половину небосвода, поскольку вторую половину заслоняла стена. Нет, СТЕНА! Прямо до самого серого неба, влево и вправо, насколько хватает глаз. Из ее недр меня и вышвырнули. Это ладно: сам приговор МарГГиТу с длинным личным номером, и тем более меня, не очень пугал. Вот окрестности…

Вокруг, среди куч мусора, лежали мертвецы. Довольно разнообразные. Частью, как принято выражаться в научно-патологических кругах сильно «скелетированные», частью довольно свежие. Вони разложения не ощущалось: вокруг витал резковатый химический запах. Обеззараживают это приятное местечко, вон и вкопанная круглая штука вроде колодца, наверное, цистерна для химикатов.

Ладно, МарГГиТа несколько упокоилась, мне тоже не было смысла особо паниковать. Отвратный сон, но не все же блудить в мужских объятиях, ужасы тоже имеют право на существование. Что у нас дальше?

Дальше у нас была земная плоскость, расчерченная высаженными словно по линейке деревьями. Вид эти насаждения имели не очень живой и взгляд не радовали. В двух-трех километрах от Стены начинались редко разбросанные строения — этакие матовые кубы разных неярких цветов, довольно приличных размеров, окон и дверей в них не наблюдалось, с окнами здесь вообще не дружат. Наверное, эти кубы, всякие энергетические и канализационные станции и подстанции, обслуживающие город.

Я понимала, что позади, за Стеной, огромный мегаполис. Собственно, Стена это он и есть, похоже, город наглухо закрыт и изолирован. Снаружи не скажешь что рай, но наверное, рай и есть — вон какие там изящные носочки девушки носят. Значит, нас с МарГГиТой выперли из рая? Ну и не очень-то нужно, нас носками и толстовками не купишь, видали мы наряды и поэлегантнее.

Легкий звук заставил меня подпрыгнуть и обернуться — из стены снова выезжал желоб. Передумали и забирать будут?

Стена, конечно, передумывать не умела, она попросту вышвырнула еще одного приговоренного. Изгнанник с воем кувыркался по желобу, явно намереваясь сшибить меня с ног. Я притормозила его полет толчком кеда.

— А⁈ — он задрал голову.

Хорошенький, только еще совсем подросток. Судя по одежде и прическе — выпал из какой-то молодежной субкультуры. Кстати, почему его одетым выкатили, я обязана была в одних трусиках кувыркаться?

Пластик желоба снова вздрогнул.

— Отойди, ушибут — посоветовала я коллеге.

Он отполз от желоба, и вовремя — сверху катился еще один бедолага.

Далее Стена перешла на ускоренное судопроизводство, и за минуту вышвырнула к нам еще двоих преступников. Видимо, коды-статьи у них были короткие, да и принадлежали осужденные к одновозрастной банде. Шпана какая-то городская.

Желоб уполз обратно в стену, никаких технологических отверстий там при всем желании невозможно было заметить. Просто Стена. Я смотрела вверх: километры ровной поверхности, лишь где-то вверху иной раз мелькали тени — какие-то летательные аппараты, но это уже на уровне смога.

Последней к нам присоединили девицу: довольно ухоженную и прилично одетую, но производящую отталкивающее впечатление. Вот такие геометрически изломанные оранжевые брови и черные прилизанные волосы лично мне не нравятся. Девушка неловко сидела на земле и раздирала желтыми ногтями упаковку с личными вещами. Что это ее так колотит, и что у нее там такого ценного? Мобильный, чтобы маме позвонить, сообщить — «к ужину не жди»?

Девушка достала пачку сигарет, судорожно расковыряла и закурила. Как по команде мальчики тоже принялись доставать сигареты. Я и сама с ужасом ощутила непреодолимое желание закурить.

«Счастливый пони» было написано на пачке из моей прощальной упаковки, на сигаретах красовался радостный лиловый глаз в обрамлении длинных ресниц. Я привычно щелкнула, прикуривая. Вроде бы табак не из навоза, как можно было придумать, глядя на «лошадиную» пачку. Вообще Рита Слебова курить не любит, но дым довольно приятный, хотя табака там, наверное, нет…

Я закашлялась, осознав. Остальные изгнанники кинули на меня мрачные взгляды, и снова задымили.

Про табак и рак легких я сейчас не думала. До меня дошло, как я прикурила. Левой рукой. Из пальца. Но рука ли это⁈

На первый взгляд пальцы было не отличить от настоящих: розовые, хорошей формы, с отличным золотистым маникюром — по тону вполне подойдет к моим стрингам. Но остальное ничуть не подойдет, якорь вам в задницу! Фаланги соединяли круглые шарнирчики, далее суставы запястья и лучевые кости предплечья… Откровенный металл, частью анодированный под благородный цвет «античное золото», частью затянутый кожей, или тем, что казалось кожей.

Что это такое⁈ Я — инвалидка?

Лихорадочно ощупывая руку, я страстно попыталась проснуться. Не получилось. И рука никуда не делась. В локте еще нащупывался шарнир, выше ничего особенного не нащупывалось. Собственно, рука ощущалась как рука: в комнате приговоров, да и позже, я не испытывала никаких неудобств.

МарГГиТа начала слегка нервничать — щупать саму себя действительно было глупо. У нас есть планы и иные желания, жили с этим… манипулятором, как-нибудь и дальше проживем. Другие изгнанники на очевидную странность моего телосложения не обращали внимания. Может, вживленные устройства здесь модны? Или просто ребята толерантные, они же все молодые, прогрессивные.

Прогрессивная девушка с оранжевыми бровями встала, глубоко затянулась в последний раз, бросила окурок под ноги, и пошла к колодцу. Наверное, встанет на край, дабы оглядеться и сказать что-то значимое. Девчонка не задерживаясь, и не оглядываясь, упала в колодец вниз головой. Внизу что-то неярко вспыхнуло, химический запах усилился.

Парни в один голос ахнули.

Вот это нехорошо вышло. МарГГиТа тоже считала что нехорошо.

Я встала перед коллегами по несчастью, заслоняя жуткий колодец:

— Как вас зовут?

Они все были ярковолосые: рыжий, зеленый и еще один рыжий, но этот побледнее, будем считать его охряным.

— Какая теперь разница? — пробормотал рыжий, мусоля окурок.

— Уже никак меня не зовут — всхлипнул зеленый.

— АлексАн 896321542Q5 — относительно вменяемо откликнулся Охряной.

— Можно без индекса — мягко сказала я. — Пойдем, Алекс.

Парень встал, сунул под мышку остатки своего имущественного пакета, а потом уточнил:

— Куда мы идем?

— Туда — я-МарГГиТа указала стальной рукой. — По дороге уточним.

— Как же я? — удивился рыжий.

— А мне что? — поднял хорошенькое, как у девочки, лицо зеленый.

— Чо-чо, попугай на плечо! — обозлилась я, выпуская духа пиратской решительности. — Вот утилизатор, вот дохляки, а вот дорога. Выбирайте.

Мы с Алексом-89-и-еще-цифры зашагали прочь от неприятного места. Шагов через сто нас догнали безымянные придурки. Я заметила, что зеленый прихватил сигареты покончившей с собой девчонки. Подает некоторые надежды, мародермелочный.

— Меня зовут Эрик 996… В общем, просто Эрик — поведал рыжий соучастник.

— Отличная новость, Эрик! — ласково сказала я.

Что-то я очень хитрая. В смысле, мы с МарГГиТой обе не дуры, но пока можем приспособиться друг к другу. Она считает, что напрасно взяли всех парней, толку от рыжего и зеленого не будет. Таков ее местный жизненный опыт. Я же, опираясь на опыт квартирмейстера, была уверена, что людьми бросаться не следует. Человек с любым цветом волос и любой скоростью мышления способен стать членом команды. А если не способен, его можно продать или выгодно обменять на что-то полезное. Несомненно, здесь свои местные нюансы, их все сразу на абордаж не возьмешь.

Нас списали, обнулили, и приговорили к смерти. Отсроченной смерти, что, конечно, весьма гуманно и милосердно. Это ерунда. Но нас отключили от Сети и это гораздо хуже. Мальчики действительно обречены, поскольку…

Об этом МарГГиТа пока не думала и оставалась интрига. Но нужно нам имя поубавить, а то несправедливо получается. Маргита — это сдержанно и со вкусом.

Алекс шагал рядом, уверенно и ровно. Он и выглядел постарше, не такой яркий и симпатичненький, как зелено-рыжие балбесы. Есть в человеке достойная мужская сдержанность, даже жаль, что он такой потертый жизнью.

Разглядывать Алекса было не совсем удобно, я просто шла и ждала.

— Эй, так куда мы идем? — сказали за спиной.

Зеленый, естественно.

— У тебя имя нашлось? — спросила я, не оглядываясь.

— Нет! Мы из разных соц-Сетей, я не обязан вам давать инфу. Куда мы идем?

Злится тинэйджер. А нам с Маргитой все равно, мы им не нянька.

— Мы идем искать смерть. Желательно, где-то подальше отсюда и поинтереснее характером — ответила я-Маргита. — Мы же приговорены, или ты забыл, безымянный красавчик?

— Ты вульгарна — злобно ответил Зеленый. — Я преподавал — тут он назвал нечто сложное, о чем не только я, но и здешняя девушка понятия не имела — и я представляю, сколь ничтожны шансы здесь выжить. Сколько тебе аккаунт-лет?

— Что за нетактичные вопросы? — ужаснулась я. — Я молода, упряма, поэтому, когда вы устанете шевелить ногами, я вас съем.

За спиной хмыкнули, рыжий уныло хихикнул. Да, шутка была так себе. Алекс вот вообще на нее не отреагировал. Или чувство юмора очень тонкое, или понял, что шутка не очень-то и шутка.

Мне стало не по себе. Я бывала разными девушками, но Маргита… У нее миленькие носочки и она насквозь дикарка. Иначе при ее образе жизни здесь просто не выжить.

Мир кошмарен. Тысяч нюансов я по-прежнему не улавливала, но основное понятно. Город — единственный. Цивилизация только в нем. Далее лишь пустоши, полосы негостеприимных лесов. Древние развалины. На юге безжизненный океан. Природная вода — смертельна. Ночные осадки убивают все живое, что не способно укрыться от дождя. Питьевая вода не то чтобы огромный дефицит, ее вполне хватает. Но только артезианской. Возможно, когда-то все было иначе. Но мы — здесь и сейчас. И уходим от воды.

— Кем ты был? — спросила я-Маргита у молчаливого парня.

— Стюард-дворецкий. Класс люкс — без выражения отвечает парень.

— Это какой же год выпуска?

Он называет пятизначную цифру, я-Маргита с уважением присвистывает. Она не знает, что такое «дворецкий», но уважает антиквариат. Его она тоже не видела, но кто не любит сказки?

Спокойно! На год выпуска мне наплевать, но получается, он натуральный андроид⁈

Боковым зрением я теперь вижу доказательства: слишком симметричное лицо, эмоции оно отражает чуть иначе, на щеке именно шов, а не шрам. Еще что-то в телосложении, но не могу понять.

— Тебя же должны того — на вторичную переработку? — осторожно интересуется я-Маргита.

— Отказано. Я старый, коэффициент S превышен, он 0,4. Эту модель запретили перерабатывать — обстоятельно объясняет искусственный парень.

— Слушай, девочка, к чему разговаривать с ним как с человеком? — нудит Зеленый. — Это всего лишь старая экспериментальная машина. В старину их навязчиво рекламировали. Он не боевой и вообще откровенный хлам. Я хочу знать, куда мы идем? Не будь ребенком, говори!

Маргита размышляет о гнилой моде на стандарт-омоложение и отсутствии моды на элементарное развитие интеллекта. Зеленый гораздо старше, чем кажется. Это если учесть его биологический аккаунт-возраст. Так-то осел ослом — это уже моя мысль, Маргита про отряд непарнокопытных ничего не знает. Зато она знает, как пристроить к делу зеленого интеллектуала.

— Вот там — я смотрю на черно-бирюзовый куб далеко слева от нас. — Мы можем войти в эту виллу.

— Так у тебя там друзья⁈ — оживает Эрик. — И они готовы нарушить регламент⁈

— У меня везде друзья — заверяет я-Маргита. — Правда, здешние еще не знают о том, что они мои друзья.

— Несанкционированный вход⁈ Взлом⁈ Ты безумна! Да это и невыполнимо — Зеленый злобно хохочет, тряся блестящими прядями. Сейчас он похож на хорошенького старичка пятнадцати фальшивых лет.

— Возможно, я безумна, но дельце выполнимое. Иногда выполнимое — я смотрю на Эрика. — Ты как?

— Разве у меня есть выбор? — бормочет рыженький красавчик. — Но разве это возможно?

— Увидишь — я поворачиваюсь к андроиду. — Алекс-дворцовский, что думаешь?

— Я не думаю. Я служу хозяину или хозяйке — на губах парня легкая улыбка.

— Это я! — разом заявляем мы с Маргитой, не испытывая, впрочем, особых иллюзий.

— Очень приятно — Алекс протягивает повернутую вверх ладонью руку. — Пожалуйста, ключ доступа, госпожа!

Я-Маргита задумчиво облизывает губы. Хочется пить, хочется рискнуть.

— С ключом маленькая проблема, Алекс. Что, если старым добрым грубоватым способом?

Я и андроид смотрим друг другу в глаза. На миг во взгляде Маргиты проявляется монна Маргери. Это бессмысленно, перед нами не алчущий блаженства мужчина, а робот и немного почти плоти. Естественно, он молчит.

Но он молчит! Не ссылается на запрет.

Я беру правой живой рукой его кисть — но ощупь она тоже вполне живая. Моя левая рука нежно проводит ноготком по ладони андроида. Отточенный мизинец вскрывает кожу. Показывается крошечная плата.

— Переверни руку, пожалуйста.

Алекс поворачивает кисть ладонью вниз. Щелкает зажигалка.

Наши разноцветные друзья враз оживают и отбегают подальше.

Под ладонью шипит, играет огонек. Это больно. Зрачки андроида расширяются, уходя далеко за веки, губы становятся совсем тонкими. Он почти машина, но и машинам бывает больно.

Мне его жутко жаль. Странно, но Маргите тоже. Но плату нужно выжечь.

Лицо Алекса обмякает, становится похожим на неживую и некрасивую маску старой куклы. Не получилось! Но андроид шире расставляет ноги в смешных истертых туфлях и остается стоять. Голова его склоняется к плечу, взгляд не отрывается от моего лица.

— Все-все! — Маргита выключает огонь. — Извини. Дай подую, будет легче.

Последнее говорю уже я, Маргита о таких детских глупостях понятия не имеет.

Дую на дыру в ладони, она пахнет паленым и выглядит ужасно. Нужно будет залить герметиком, или как он правильно называется, Маргита это знает. Но это в случае, если нам повезет.

— Спасибо, хозяйка. Это было не так уж сложно — Алекс пришел в себя и улыбается. Что происходит в его наполовину электронном мозгу, сказать сложно. Но я-Маргита привыкла рисковать.

— Какая еще «хозяйка»? Просто «Маргита», дружище.

Андроиды — классные парни. Жаль, что почти бесполезные. Разве что как отвлекающая мишень.

Мы идем дальше, к нам присоединяются благоразумные спутники. До избранной виллы не так уж далеко. Зеленый нам будет полезен, рыжий Эрик останется про запас, а Алекс… Мы с Маргитой пытаемся посчитать, насколько он старше. Я, не до конца забывшая устный счет, помогаю, получается, в 98 раз. Жаль, число не круглое. Но для своего возраста он недурно сохранился, молодец.

— Но как вы собираетесь это делать? Виллы надежно защищены — вновь начинает наезжать Зеленый.

Мы все смотрим на приблизившийся куб. Все равно я не уверена, что это жилой дом. Маргита уверена в обратном:

— Вилла будет нашей! Мне нужна лишь небольшая помощь, мальчики.

Я объясняю план, внутренне удивляясь цинизму и самоуверенности девчонки. Но нет сомнений — она такое уже проворачивала.

Мы перебегаем от ближайшего высохшего дерева и оказываемся у стены. Вблизи куб виллы выглядит куда громаднее. Вот дверь: едва заметная, без внешних замков и ручек, лишь небольшой дисплей на стене. Входом пользуются только для ремонтных целей в аварийных случаях. Такое здесь случается редко. Здесь кругом царит рутинный порядок Сети, и крупных потрясений попросту не бывает. А мелкие сбои Сеть не видит, она слишком сложная. В этом весь расчет. Но это такой отчаянный риск, что даже Королева Марго призадумалась бы.

— Я отключаю, ты, Безымянный, блокируешь автостоп, Эрик врывается. Алекс нам пока не пригодится, ему Первый Кодекс запрещает — повторяю я.

— Но автостоп точно там? — Зеленый с сомнением вертит подобранный мною камень, который должен сыграть ключевую роль.

— Ты увидишь, это гнездо на уровне колен. Начинаем? До дождя осталось всего ничего — подстегиваю я-Маргита.

И включаю зажигалку. По сути, это миниатюрная газовая горелка, модный девайс, в моем случае чуть усовершенствованный. Здесь много курят, последнее и тщательно лелеемое наследство прошлой, реальной жизни. У Зеленого и Эрика даже сейчас в зубах сигареты. Нервничают. Это правильно.

Горелка выжигает нижнюю часть панели. Внутри коротит, сыплются искры, створки двери на мгновение слабеют и слегка разъезжаются. Согнувшийся Зеленый пытается разглядеть «гнездо автостопа». Его там нет и быть не может. Зато есть я. Сильно пинаю кедом зад слабоумного умника — он втыкается между створок головой и орет, поскольку уши слегка не пролезли. Включается аварийное питание, двери захлопываются, зажимая череп Зеленого. Вот теперь включается настоящая автоблокировка: надзиратель внутридомовой Сети определяет что дверью зажат человек, раздавить его голову не позволяет Первый Кодекс, выпустить не позволяет Кодекс Безопасности. Наш Зеленый в капкане. Но дверь-то приоткрыта, а я стройная девушка. Впрочем, до проникновения нам придется заняться иными делами.

— А почему он… — начинает медленно соображать Эрик, глядя на нарядные спортивные ботинки потерявшего сознания дружка.

— Равновесие потерял, вот и… — я запрокидываю голову. — Охрана! Бегите!

Флаер службы охраны действительно уже спускается к вилле. Грязно-белая обтекаемая двухместная машина с короткими стреловидными крыльями — стандарт патрульной службы. Экипаж — двое простейших полицеских-андроидов. Сейчас они связываются с центральной Сетью, пытаются идентифицировать непонятную меня и лежащие ноги зеленого. Связь требует времени, поскольку приоритет отдается происшествиям в Городе, там их десятки тысяч в минуту. А среди вилл ничего не случается, ведь их защита абсолютно идеальна, это все знают. Вот и Зеленый подтверждал. Мелкие технические неисправности и несчастные случаи — увы, такое бывает везде.

Несчастный случай — это я-Маргита, панически машущая руками и взывающая о помощи. Приоритет отдан лежащему человеку, идентификация меня вторична.

Подняв легкую пыль, флаер зависает на метровой высоте. Я стою между ним и дверью с несчастной жертвой роковой случайности. Поднимаются дверцы, высаживается полисмен-андроид. Гротесковая пародия на человека: штанга-штанга, две потоньше, легкосплавный «огуречик», все это в шлангах и проводах гидроприводов, еще голова-шар с камерами и парализатор в кобуре на худосочной штанге бедра.

— Что произошло, леди?

— Он шел, упал, зажало. Спасите! — пищу я в отчаянии и подбегаю к флаеру. — Что же вы стоите⁈

Они смотрят, высчитывая лучший вариант действий. А я же ничего не считаю, я прыгаю на крыло машины, ныряю на неудобное пустующее сидение и рву штурвал на себя. Флаер качает к стене, хрустнуло сминаемое крыло и прижатый к стене полицейский.

— Ой, что я сделала⁈ — я отпускаю штурвал. Машина чуть отходит от стены. Полицейский пилот в ступоре смотрит на меня всеми пятью линзами. Он не такой тупой, просто в нештатных ситуациях он связывается с центральной полицейской Сетью. Но они не успевают. Я снова дергаю штурвал на себя. Знаю эти флаеры, знаю алгоритм решений, принимаемых противником. Вновь хрустит крыло, мы задеваем стену двигателем, аварийное отключение тяги, падаем на землю, я лязгаю зубами, в плечо бьет подушка безопасности, полицейскому тоже достается подушкой по голове. Он кидает лапу к парализатору, но моя крепенькая левая клешня уже рвет провода на его горле. Вот теперь осторожнее!

Вываливаюсь на искореженное крыло. Полицейский колотится в кабине, от подушки летят клочья. Никогда не угадаешь, в каком порядке обесточенный процессор попытается устранять повреждения. Провода-то я рву в произвольном порядке.

— Ошибка пилотирования, повреждение патрульных №1 и №2, — уже докладывает телеметрия в патрульный центр. Такое случается, ситуация штатная, ремонтную машину пришлют только утром, под дождем она работать все равно не сможет.

Я открутила парализатор от лежащего под крылом раздавленного полицейского. В сущности, ничего сложного в атаке на патруль нет. Схема проверенная. Знание приоритетов — вот главное.

Рыжий и Алекс выглядывают из-за угла виллы. Я победно помахала им парализатором, я простая веселая девчонка, радующаяся победе. А рыжему Эрику все равно некуда деваться. Уже темнеет. Алекс… каковы приоритеты такого странного андроида? На всякий случай я выставила режим оружия на максимум.

— Но как это получилось⁈ — с ужасом и восхищением спросил Эрик.

— Повезло. Флаер задел крылом стену! — весело ответила я.

Алекс смотрел и молчал. Это и беспокоило и вселяло надежду.

— Надо ему помочь! — Эрик бежит к Зеленому, тот слабо дергает левой ногой.

Жив? Странно.

К моему удивлению, Алекс без разговоров отжимает дверь, мы не только протискиваемся внутрь, но и протаскиваем безвольного Зеленого. Курточка немолодого мальчика-красавчика задралась, виднеется татуировка на пояснице. Прямо как у меня, когда я кризис-менеджером служила.

Зеленый сел и принялся щупать голову:

— Что со мной случилось? Я пить хочу!

Пить хотели все. Но первым делом я подключаюсь к управлению домом. Хозяев двое, супруги, статус… ого! какой высокий статус! Они уже получили набор-ужин и сейчас развлекаются в капсулах Абсолютной Реальности. Третий и пятый этаж.

Мы вошли в лифт. Ближайшее пищевое кресло на втором этаже. Эрик и Зеленый бегут к нему. Крепкоголовый Зеленый успел первым, запрыгнул и немедля вставил поилку в пасть. Я в очередь вставать не стала, открыла холодильник и взяла большую бутылку минералки. Ух, из бутылки совсем другой вкус! Я плеснула холодной водой на лицо, и, протягивая бутылку, спросила Алекса:

— Будешь?

— Если можно.

Он стал пить. Вот прямо по-настоящему! Он же старинный, тогда все имитировали. Хотя для промывки фильтров и охлаждения радиаторов, почему бы и нет?

— Слушай, Алекс, каков текущий приоритет? — неожиданно для себя напрямую спросила я-Маргита.

— Служить вам, леди — без запинки ответил антикварный андроид.

— Просто «Маргита» — напомнила я.

— Служить просто тебе — поправился он и улыбнулся.

Зеленый напился и включил режим питания. Доходяга Эрик сердито топтался рядом с занятым пищевым креслом.

— Не тупи, поднимись этажом выше — посоветовала я.

Парень побежал к лифту.

Я взяла из холодильника модельное яблоко, хрустя идеальным фруктом, прошла к ремонт-отсеку. Отвинтила крышку: инструменты, ремкомплект, крепеж. Мне нужно несколько болтов и шестимиллиметровая проволока.

Алекс с интересом наблюдал.

— Имеет смысл изолировать хозяев — пояснила я. — Если ты не против. Зачем нам скандалы, верно?

— Несомненно, дворецкий обязан предупреждать любые психологические неудобства проживающих в доме — заверил андроид.

— Вот и чудесно, пойдем.

Хозяин дома отдыхает на третьем этаже. В иллюминатор капсулы Абсолютной Реальности виден только точеный волевой подбородок мужчины. Остальное скрывает шлем, очки, полноценный реал-комбинезон и шланги. Подбородок страстно дергался. Я посмотрела на дисплей: конечно, порно десятого класса. Не будем ему мешать.

Я вставила болты в технологические отверстия в бортах капсулы, затянула, поставила режим автомата. Наслаждайтесь, сэр.

— Это не опасно? — озабоченно спросил Алекс.

— Что в этом опасного? Даже если мы забудем снять болты, приедет служба медицинского контроля и освободит красавца. Вряд ли он что-то заметит.

— Я имею в виду другое, Маргита. Наши друзья могут попытаться занять капсулу. Они скучают по Реальности.

— Их дело. Хотят скандала и драки, пусть резвятся. Все равно с нулевым статусом и заблокированными разъемами никому из нас не подключиться к Сети. Найти толковый разъем и вживить — дело непростое.

Мы поднялись на пятый этаж и заблокировали капсулу хозяйки. Дамочка блуждала в Шопинг-Реальности, на ней был примерочный комбинезон, мало что скрывавший.

— Она считается красивой? — внезапно спросил Алекс.

— Практически эталон! Лучшие достижения пластической инженерии. Самый писк моды, сам же видишь.

— Последние годы я был на складе конфисканта — напомнил андроид.

— Извини, я забыла. Это очень богатые люди, образцовые и идеальные во всех отношениях.

Хозяйка действительно воплощала идеал последних рекламных рассылок: брильянтово-черные волосы, юное лицо, высокая грудь с большими сосками, достаточно широкие бедра, крошечные ступни. Абсолютно симметричная снежная королева.

— Она эталон? Но ты-то совсем другая — справедливо указал Алекс.

Я хмыкнула:

— Я преступница с отрицательным статусом. Что касается симметрии…

Андроид посмотрел как я машу левой полуметаллической рукой, и изрек:

— Разве это портит?

— Кому как — я засмеялась и достала прихваченный из ремотсека герметик. — Кстати, давай свою лапу.

— Можно не здесь? — попросил он.

Я пожала плечами, и мы вышли из комнаты развлечений.

Дыру в ладони Алекса я заделала ровно и красиво.

— Попадется хорошая «телесная №8», закрасим. А так неплохо — сообщила я, разглядывая результат.

Алекс молчал. Не уверена, что андроиды умеет нервничать, но этот, похоже, умел.

— Пока есть возможность, я, пожалуй, искупаюсь — объявила я и пошла в ванную.

Грабить богачей, особенно тратя уйму воды, приятно. В огромной ванне можно было бы помыть флаер. Да, это не тюремный био-душ. Я послала команду на наполнение этого бассейна и наконец подошла к зеркалу.

На вид я-Маргите было лет шестнадцать. Наверное, преступница и взломщица была чуть постарше, но особенно фигуристой и яркой ее назвать было сложно. Не модная. Стройненькая, хрупкая, с правой стороны двухцветные волосы подбриты, обозначена красивая форма, гм… черепа. В принципе, я хорошенькая. Даже симбиоз с металлом левой руки не особо портит впечатление. Эх, мне бы статус повыше.

Наплевать! Я с разбегу запрыгнула в полную ванну, вода грандиозно расплескалась по мраморному полу. Блаженство! Моя левая-ударная клешня воды и всего прочего ничуть не боялась — вся в хозяйку.

Долго поплескаться не получилось — есть хотелось просто зверски. Странное ощущение: сама я-Рита была, в общем-то, сыта, но я-Маргита хотела жрать, как из пушки. Тюремные брикеты, как и тюремный душ, давали жизненно необходимый минимум, но не давали никакого удовольствия. Я выбралась из бассейна, мгновенно включилась сушка. Оставалось натянуть трусики и прошлепать к двери. Прощай, чудесная ванна!

Ух ты! За дверью ждал халат, приготовленный явно для меня. Ну да, у меня же в друзьях бракованный дворецкий. Это круто!

В халате и с походной одеждой подмышкой я вышла в комнаты.

— Прошу! Я счел возможным сервировать в малой гостиной! — андроид торжественно указывал рукой в белой перчатке нужное направление.

— А ты жуткий франт — пробормотала я.

На Алексе был хозяйский костюм: все этакое старинное и эффектно-неудобное, с лентой на шее, именуемой «галстук».

— Счел возможным позаимствовать в гардеробной — андроид поправил ленту. — Здесь отличная коллекция старой одежды. Я ничего не испорчу, повешу на место.

— Да хоть бы и испортил, они не обидятся, и едва ли заметят. Но погрызть в этой коллекции нашлось что-то? — я сглотнула слюну.

Стол ждал. Тут даже у сытой я-Риты перехватило дыхание от ароматов, от сервировки и изобилия блюд.

— Это что? — спросили мы, не в силах оторвать взгляд от золотисто-поджаристого нечто на блюде.

— Утка. Была такая птица в древности. Коллекционный экземпляр стоимостью в…

— Молчи!

Я упала на стул и придвинула блюда. Вилки и ножи на столе имелись, но Маргиту они слегка затрудняли многочисленностью и отсутствием электроники, да и к чему излишества, если есть надежные пальцы левой руки и зубы. Вгрызться по уши, потом еще разок искупаюсь. Вау!

— Не желаешь? — Алекс держал бутылку вина.

— Только один бокал. И сразу убирай!

Белое вино, что-то вроде шардоне, все равно слегка стукнуло в голову. Маргите доводилось хлебать всякую дрянь, но тут натуральное. Я заела салатом и сыром, потом всем подряд. Обсудили с Алексом странного вареного красного бронированного зверя с манипуляторами — о лобстерах даже образованный старинный андроид ничего не знал. Потом место в животе кончилось. Я отложила вскрытую бесценным дворецким клешню таинственного зверя и сказала:

— Всё!

— Кофе? И, может быть, переодеться? — тактично предложил Алекс.

Я посмотрела на себя: да, утка, салаты, крошки и немного зелени — все на халате.

— Пожалуй, сменю туалет. А где тут шкафчики?

— Я все приготовил, Маргита.

Подобранный туалет ждал меня на отдельной вешалке. Вечернее платье и все остальное. Старинным дворецким присущ старинный вкус — так считала Маргита. Я считала чуть иначе, но мы обе считали, что нужно примерить. Платье было вечерним, классическим, без всякой эксцентричности, если не считать разреза до бедра. Что интересно, строго-черный цвет удачно сочетался с моими розово-синими волосами. В андроиде отличная дизайн-программа!

У нас с Маргитой кружилась голова. От вина, чистоты и прочего. И от просыпающегося иного голода.

Постукивая высокими каблуками классических «лодочек», я вернулась в гостиную и сообщила:

— Алекс! У тебя безупречный вкус!

— У тебя тоже — заверил дворецкий, оценивая мою прическу.

Оказалось, что Маргита умеет работать с волосами, особенно когда под рукой отличные гели и пенки для укладки. За две минуты я преобразила голову: теперь с одной стороны пряди были оттянуты назад, еще откровеннее обнажая выбритую часть головы, а с другой падали на лицо. Несомненно, я осознанно подчеркивала асимметрию преступной личности с одной жутковато-красивой конечностью.

И несомненно, я нравилась древнему андроиду. Тут какую отстраненную улыбку не показывай, девушку не обманешь. Чертовски жаль, что Алекс искусственный, эх, бом-брам-серьги мне в ухо.

— Налей себе кофе, а то я сижу одинокая, как сожженный диод.

Он не возражал, мы пили кофе, потом мой дворецкий поставил на стол коробку с коллекционными сигаретами и прочим. Я выбрала толстую красивую самокрутку. Алекс сказал, что это «сигара», весьма мужской вид табака. Я сказала, что андроид-шовинист — это странно.

Сигара не очень понравилась я-Маргите, но прикусывать горьковато-ароматную толстую плоть было приятно. Я осознала, что все равно не выдержу.

— Слушай, Алекс, докури это богатство. А я пока схожу, проведаю наших верных друзей.

— Вряд ли получится — предупредил андроид, принимая дымящуюся сигару.

Я лишь пожала обнаженными плечами. Возможно, у Маргиты больше не выдастся такой спокойный и богатый вечерок. Стоит ли его целиком проводить в прекрасной, но асексуальной компании?

Прихватывая парализатор, я оглянулась. Алекс вдумчиво рассматривал сигару, потом сунул ее в зубы. Что-то у него с чувством юмора не очень. Зачем андроидам, бром и молния, курить⁈

Эрика я нашла на третьем этаже. Парень сидел в массажном кресле, весь обставленный стаканами и бутылками.

— А, Маргита? Я сыт, искупался, и, кажется, пьян. Но я не смог подключиться — язык рыжего заплетался.

— Это слегка предсказуемо. У тебя заблокирован разъем.

— Да — он потрогал шею с никчемными отверстиями. — Но как жить? Мне же нечего делать. Никаких игр и общений.

— Точно никаких?

Он внимательнее посмотрел на меня и пробормотал:

— А ты шикарная девушка. На что намекаешь? Здесь есть игровая лич-приставка? Из запрещенных? А на сколько игроков?

— На восемь, тупой ты тунец! Штаны расстегивай!

Он повиновался, кажется, слегка испуганно:

— Послушай, Маргита, но так уже не сексятся. Очень давно не сексятся.

Я стояла над ним вся такая изящная, в коллекционном платье, и понимала, что он прав. Это бессмысленно, поскольку он не хочет и не умеет. Это и по испугу видно, и в штанах тоже видно. Бесспорно, умение монны Маргори могло бы его воскресить. Частично. Но смысл? Даже если его пристукнуть минимальным разрядом парализатора и поиметь… Лучше уж взять набор гаечных ключей и спуститься к полицейским. Они намного устойчивей в механическом напряжении, да и программку движений слепить за две секунды я могу.

— Да я пошутила — буркнула я дивно симпатичному и жутко никчемному мальчику. — Просто хожу и шучу.

— О, а я не понял — он засмеялся.

Не знаю, сколько ему лет на самом деле, но младенец младенцем. Стыдно было на него рассчитывать.

Я спустилась на второй этаж. Здесь шутить не пришлось. Зеленый валялся в луже крови и уже не дышал. Шея взрезана, вокруг кухонные инструменты и провода. Пытался поменять себе разъем, вставить входной от стирального комплекса. Я пнула мертвеца ногой в бок — это было жестоко, но Маргита видела десятки обнуленных, кончивших точно так же. Именно разъем от стирального комплекса, а как еще иначе, мать их каракатица.

Я поехала на третий. У хозяйской капсулы было все так же: прямой выделенный канал к «Экстаз-Глобал», судя по дисплею, клиент успел получить три дозы тонизирующего и продолжал развлекаться.

Я отключила питание, развинтила импровизированный сейф и сдвинула крышку. Джентльмен неуклюже снимал шлем. Красивый. Мужественные крупные черты лица, сероглазый, за модой не гонится, выглядит на все двадцать. Аккаунт-возраст — восемьдесят четыре, посмотрела в личной записи.

— Что такое⁈ — нервно вопросил красавчик. — Не нужно никаких регулировок.

Можно подумать, в вечернем платье я похожа на ремонтницу. Я полезла в капсулу.

— Ты куда⁈ Вы мне такой раунд сорвали — продолжал разоряться хозяин капсулы, но тут увидел в моей крепенькой левой параллизатор и заткнулся.

— Снимай — приказала я, и сама принялась расстегивать его игровой комбинезон.

— Что⁈ Неееет! Неееееееет! — серые глаза широко распахнулись.

Хорош! Даже чуть взмокшие волнистые волосы ему идут. Про остальное даже не говорю. Исключительное коллекционное возбуждение, даже пошикарнее той жареной утки.

— Это не больно — заверила я, поднимая платье. Пальчики левой руки аж перестукивали от нетерпения.

— Ты что⁈ Нееет! Ты же живая! — завопил он. — Я не могу!

Спорить было сложно. Я и сама видела, что уже не может. Лишенное контактного манипулятора возбуждение стремительно угасало. Прямо перчик стручковый из дешевой банки с маринованными помидорчиками.

Хозяин всей этой роскоши набрался мужества, по-боксерски наставил на меня кулаки и крепко зажмурился.

В большой печали я спрыгнула с капсулы. Мужчина облегченно вздохнул, и это пробудило прямолинейную Королеву Марго. Я плюнула внутрь виртуального саркофага и с треском захлопнула крышку. Вот, мачту тебе в зад, элита коллекционная!

Завинчивая болты, я глянула в иллюминатор. Хозяин трясущимися руками надевал шлем. Ничтожество богатенькое! Я включила питание, выставила режим «турбо» и ушла.

В лифте мучительно захотелось курить. Иные желания тоже никуда не делись, но никотин оказался самым доступным удовлетворением. Стоп!

Если Алекс не против покурить, значит, есть опция. А если есть одна опция, вероятно…

Стуча каблучками, я пронеслась от лифта и влетела в гостиную. Посуда была убрана, стол чист, мой дворецкий сидел и курил.

— Ты почему сразу не сказал⁈ — завопила я. Еще никогда мы с я-Маргитой не были столь единодушны.

— Я намекнул — заверил чуть не выронивший сигару Алекс.

— Какие тут намеки⁈ — я верхом упала на его колени, я сразу почувствовала, какой он теплый, настоящий и человечный. Особенно там, где сейчас очень надо.

— Маргита, ты выжгла ограничитель. Это очень опасно! — прошептал он.

Мой искусственный пальчик погладил его настоящий шов на щеке:

— Ты умен для мужчины, но глуповат для андроида. Нужно будет, я тебе две платы ограничителя поставлю. Но потом! В изолят-камере Города у меня два месяца не было секса. Никакого!

— У меня тоже. Восемьдесят четыре года. На склад конфисканта вообще никто не ходит — горько сказал Алекс.

— Так чего мы ждем⁈ Я хочу его увидеть!

Я соскользнула на пол и, стоя на коленях, посмотрела. Это был не коллекционный инструмент. Это был рабочий инструмент! Во мне мгновенно шевельнулась монна Маргери.

Оказывается, андроиды кричат, низко, на пределе слышимости, но в винном холодильнике начали лопаться бутылки. Алекс тоже лопнул, но контролируемо и в правильном направлении.

Он вытирал меня салфеткой и шептал:

— Прости, хозяйка. Я не могу…

— Перестань, восемьдесят четыре года — это восемьдесят четыре года.

Я знала, что ничего не потеряла. У андроидов огромный запас прочности. Огромнейший!

Он точно знал, что мне нужно. Вскинул на руки и уложил на стол. Мои ножки оказались на его плечах и я поняла, что меня смущало в его телосложении. Широкие плечи! Таких плеч у нынешних мальчиков не найти. Алекс поглаживал мои бедра, зная, что я наслаждаюсь предвкушением. Я ухватила его за эту странную шейную ленту, что называется «галстук», и потянула к себе.

От моих криков ничего не лопалось, только я сама себя не слышала и ничего не видела. Это было чудесно! Умели в древности писать программы! Впрочем, дело было не только в программном обеспечении. Я чувствовала, что очень нравлюсь моему дворецкому. Наверное, мы понравились друг другу еще там — у Стены. И наплевать на массу этих дополнительных опций. Он мне и без них нравился. Но опции полезны для здоровья и развития чувств, греметь мне вечность якорями…

После стола был винный шкаф. Потом кресло. Алекс точно знал нужную девушке последовательность. Понятно, некоторые его системы были разбалансированы и требовали регулировки, но в главном-то он был супер! Просто идеальный парень и дворецкий.

Он отнес меня в спальню, где моя крепенькая левая и экстаз распороли матрац и пару подушек. Подушки тоже оказались коллекционными, не с нормальной пеной, а перьевые. Пришлось перебраться в другую спальню. Мы смеялись и стонали.

— Послушай, ты же совершенно живой? — спросила я, когда он осторожно сидел на моей груди, позволяя любоваться и играть.

— Нет, хозяйка, только на 0,4 — андроид млел, закидывая охряную голову.

— Но это же втрое больше, чем у всех моих парней, вместе взятых! — я помассировала покрепче, и он заскулил как щенок, о которых я-Маргита и понятия не имела.

…— Всё, больше не могу! — я обессилено сползла с борта ванны. — Я в очень незначительной степени железная.

— Я понимаю — Алекс заставил себя попятиться.

— Стой! Сколько еще в процентах потребности? Только честно!

— Контроль сбоит. 35–40% — смущенно признался он.

— Слушай, у тебя стоит опция ревности? — спросила я, присаживаясь на приятно прохладный борт.

— Нет, Маргита. Это не предусмотрено.

— У меня тоже не предусмотрено. Как минимум в данном случае, точно не предусмотрено, — я посмотрела на себя голую. — Можешь меня одеть во что-то симпатичное? Потом добьем твои сорок процентов.

Он нежно нарядил меня в брючный– костюм серой шелковистой ткани — наверное, чтобы искушение было столь доступным. С розово-синей прической наряд смотрелся парадоксально, но удачно. Я наскоро уложила волосы перед зеркалом.

— Из тебя получился бы великолепный мастер-стилист — мучаясь, отметил андроид.

— Ну, ломать системы куда сложнее — я протянула ему живую руку. — А ты оставайся так, обнаженность тебе идет.

В лифте он сказал:

— Я не могу. Запрет Первого Кодекса — серьезный запрет. Это насилие, Маргита.

— С какой стати? Вспомним приоритеты?

— Ты. Главный приоритет.

— Очень верно. И еще помощь людям. Ей понравится. Если нет, мы прекратим.

— Если подходить к решению с этой стороны…

— Подходим и решаем — приказала я.

У комнаты развлечений пятого этажа я его остановила:

— Еще одно, Алекс. Ты делал все, кроме этого.

— Не всем нравится — прошептал он. — Я без ароматизаторов, и я машина.

— Не кокетничай — я ласкала его и не думала отступать.

Поцелуй пах сигарным табаком, мною и еще чем-то электронным. Странное ощущение. Но мне понравилось. А я-Маргита от электронки вообще осталась без ума.

Мы вошли в развлекательную. Понятно, капсула и хозяйка дома никуда не делись. На дисплее значилась линия новостей трансплант-моды. Какая образованная дама. Я отключила питание и открыла капсулу.

— Что-то случилось со связью? — хозяйка сняла шлем.

Глаза у нее были золотисто-медные, обалденно светящиеся — мы с Алексом и не знали, что такие делают.

— Приз от Третьей Сети трансляций! — провозгласила я. — Разгрузочно-нагрузочный тренажер А-Гофер-плюс.

— Ой, какой! Ретро-дизайн снова в моде? — медные глаза распахнулись еще шире.

— Ретро не выходит из моды, леди.

Алекс подошел и вынул баснословно дорогое тело из капсулы.

Ревность во мне все-таки шевельнулась. Но ведь продолжение очень нужно Алексу-человеку. Есть стойкие у меня приоритеты или нет⁈

— Но я не прошла курс обучения! — опомнилась дама.

— Функция самообучения включена — заверила я и пошла в барную комнату.

Через минуту эротичные стоны самообучающейся хозяйки огласили этаж.

Вообще это оказалось несложно. Фартук я не нашла, повязала на талию какую-то белую кисею и поработала горничной. Нашу хозяйку то и дело пробивала жажда, я носила воду и вино. Дама меня вообще не видела, просто возмещала потерю жидкости. Алекс меня видел, он красиво пил вино, целовал меня, а чем при этом занималась его нижняя часть, меня не особо и интересовало. Я продумывала наше будущее.

Мы сбили коэффициент потребности до 6,5% и Алекс сказал, что тренажер отключается. Действительно, хозяйка впала в легкую бессознательность, голова ее бессильно повисла, даже бриллиантовый свет волос несколько потускнел. Мы уложили ее в капсулу, она вяло запротестовала, бормоча, что желает еще заниматься, но я включила видовую сеть, и счастливая жертва ушла в Абсолютную Реальность.

— Еще шесть с лишним процентов, а я отдохнула — сообщила я, глядя в нечеловеческие глаза.

Алекс подхватил меня на руки:

— Не критично. Наверное, нам нужно собираться, моя хозяйка?

— Точно — я его поцеловала, и это было чудесно — чувствовать, что у нас в запасе 106,5% процентов мощностей!

Я проснулась на диване, лежа под одеялом и с зажатым в кулаке смартфоном. Телефон был мой собственный, из сна я, похоже, ничего не принесла, да это было и грешно — забирать у парочки с нулевым статусом. Зато чувство сытости было со мной. И усталости. Я соскользнула в сон без снов, даже не шевельнувшись.

Глава 11

Хозяйка смотрела подозрительно:

— Что-то ты какая-то изнуренная, Ритуля. Мигрень или просквозило?

— Что вы, Вера Павловна, нормально себя чувствую. Переспала слегка, в одиннадцать проснулась.

— Давай я тебе на всякий случай шиповника заварю, хуже не будет.

От шиповника мне хуже не стало, и лучше тоже не стало. Больной я себя не чувствовала, вот изнуренной, да. Именно что «переспала слегка», которое вовсе не слегка. Андроид с удвоенным коэффициентом — это довольно мощный парень. С другой стороны, воскресенье, можно отдохнуть и отлежаться.

Я лежала на диване с ноутбуком, в сторону телевизора не смотрела, мобильный валялся без сети, ничто не отвлекало от проекта, и работа шла равномерно и поступательно как… как крейсерский флаер. К двум часам оказалось, что проект вчерне окончен. Осталось оформить эскизы и презентацию, но лучше это делать в офисе.

Ощутив прилив сил — наверное, шиповник подействовал — я пошла обедать. Хозяйки не было, но на плите меня ждала кастрюля борща, на столе чеснок и черный хлеб, да еще термос с отваром шиповника. Вот! Борщ с шиповником и чесноком — это как раз для меня. Горячо, колюче и оздоровительно.

Про фирменный борщ Вера Павловна мне рассказывала. Хозяйке когда-то довелось работать на Украине в городке со зловещим названием Змеев, там ей открыли секретный рецепт. Борщ действительно оказался с высочайшим коэффициентом вкусности. Доедая вторую тарелку, я размышляла над минувшим сном. Алекс — идеал мужчины! Вот перетащить бы его сюда, обновить обшивку и прошивку, программы почистить… Глупо, конечно. С обшивкой наши технологии вряд ли справятся, а в программировании я отнюдь не Маргита. «Уверенный пользователь офисных и дизайнерских программ» — мой максимум. Конечно, можно было бы попросить Юру — почисть программы моего бой-френда, а то там ограничители барахлят, я парня не всегда удовлетворить могу. Чем не выход? Но дело, конечно, не в апгрейде. Мне Алекс и без обновлений был очень симпатичен. Нельзя человека, даже слегка электронного, без спросу из сна в унылый мир выволакивать. Им там с Маргитой хорошо будет, авантюризм и склонность к криминалу у них в крови и на всех платах. Хотя с полуспящей хозяйкой виллы получилось слегка сомнительно. Она-то не возражала, но с моральной стороны…

От жгучего борща и не очень жгучего раскаяния у меня внутри порядком пылало. Пришлось запивать шиповником. Что помогло.

Я мыла посуду, вспоминала свою чудесную руку — какая отличная, полезная конечность была! — и планировала остаток дня. Нынешний сон мне ничего, кроме томной усталости и представления, какой должна быть электроника, не оставил. Но что-то все же я оттуда утащила. Например, решительность в обращении с собственной головой. Без правильной руки совладать с этим делом будет посложнее, но рискнуть необходимо. Патрули и Сеть у меня на хвосте не висят, могу потратить побольше времени.

Жуя жевательную резинку — на всякий случай две пластинки — я вышла к метро, пробила по смартфону уточняющие детали, и поехала в салон красоты. Мастера весьма рекомендуют, а минимальную процедуру мой бюджет потянет.

— Значит, укорачиваем хвостик? — спросила девушка-мастер, примеряясь. — Радикальная смена имиджа?

— Радикальная, но не совсем — объяснила я, и обрисовала подробности.

Приятно, когда тебя понимают. Сзади получилось на 90% то, что я хотела, а это немало! Пока волосы сушились, я вспомнила, что в телефоне куча сообщений, и просмотрела. Всякая ересь — опять от Ольги, напоминание о «завтра клиент» от Шахназаровны, и от Юры. Насчет монеты было интересно: наметилась цена, надо бы встретиться и обсудить детали. Я написала, что «занята до вечера. В офисе?». Домовенок тут же ответил, что «в офисе лишних много. И лучше тебе с братом лично поговорить. Заеду и отвезу?». Я поколебалась — Юрочкин энтузиазм намекал на многое, но я же для него ста-рень-кая, да и не очень-то он… Ну, не Алекс, явно. Но у нас бизнес или что? Потом охлажу пыл неразумного юноши.

Договорились на девять вечера, раньше я не успевала управиться, а меня так и прижигало. Это все Маргита, неизменно срабатывающая на опережение.

Я шла к метро, вся такая простая, в неновой куртке и без каблуков, а на меня поглядывали. Что значит «агрессивная прическа». То ли еще будет! Теперь краску покупаем.

Насчет необходимой краски у меня имелись вполне четкие представления, закупки заняли каких-то два с небольшим часа. Да, я не спринтер, а ответственный дизайнер.

Потрясения ждали меня дома. С покраской я управилась за десять минут. Гм, похоже, руки-то помнят? Была бы у меня любимая левая-точная, я бы… Уф, глупости какие, я же даже не знала, как у Маргиты получилось с этой полу-искусственной рукой. Судя по тому, что она не любила об этом думать, изначально рука не была долгожданным приобретением. Но какая разница, откуда у нас берутся руки, главное, чтобы росли из правильного места.

Я пошла сушиться, поработала, поглядывая на часы. С замиранием сердца пошла к зеркалу снимать шапочку.

Веры Павловны дома не было, и моему победному воплю ответила только нервная кошка во дворе. Результат получился! Отличная краска неизвестной мне фирмы, приобретенная исключительно по наитию, создала новую Риту Слебову.

«Каре», предельно четкое сзади и смягченное по бокам, левая часть головы выкрашена в почти мой природный, но улучшенный «каштан светлый янтарный», правая сторона — «ультра черный бриллиант». Граница цветов… именно на рубежах цветов и отделок проявляет свой класс настоящий дизайнер. Эх, нужно было еще радикального красного кадмия купить. Но это в следующий раз. И висок выбрею попозже. Может, мне и не пойдет, но попробовать девушка обязана. А пока…

Я убрала и заколола волосы с левой стороны. Вот такая я все непредсказуемая и асимметричная! Как бы меня завтра из офиса пинками не выгнали. Да и пусть идут в пасть морскому дьяволу. Буду золотыми монетами спекулировать, проживу как-нибудь.

Нет, уходить из профессии мне было бы жаль, все-таки люблю свою работу. Особенно сейчас, когда премию обещают.

Я собралась, еще раз с блаженством глянула в зеркало. Моя шиза вышла на новый внешний уровень, но мне нравится. Но как я вообще смогла такое сама сделать? В общем, спасибо тебе, Маргита.

С домовенком мы договорились встретиться у метро. Мне не очень хотелось, чтобы он катался по нашему Застоньевскому, у нас тут тихо, спокойно, даже с мобильной связью полная благость. Нечего тут кошек пугать и перед хозяйкой меня дискредитировать.

Черный мотоциклист пролетел мимо меня, остановился метрах в пятидесяти и начал выворачивать шею, оглядываясь. Шлем-голова чуть не отвалилась. Кстати, на стандартного андроида-полисмена башкой похож.

Подслеповатый сисадмин-полисмен попятился, установил железного коня и стащил шлем. Довольно мрачно сказал:

— Только по курточке узнал. Ты специально?

— И тебе привет, Юра. Нет, я не специально, я нарочно. По гороскопу выпало срочно менять стиль. И как впечатление?

— Я без шансов —пробормотал домовенок, приглаживая вдвойне взъерошенные после шлема волосы. — А так — потрясно! Мои поздравления. И тебе, и гороскопу.

— Гороскоп обойдется, он виртуальный и бездушевный. Спасибо! Едем?

Юра с сомнением отстегнул от сидения второй шлем:

— Он тебе прическу испортит.

— Это вряд ли, она самовосстанавливающаяся — я взяла шлем. — Ты очень быстро носишься? А то я приготовлюсь.

— С девушками я езжу исключительно аккуратно — заверил домовенок. — Ты боишься мотоциклов?

— Еще не знаю.

Как оказалось, мотоциклов я не боялась. Ехать нам оказалось прилично, но я не жаловалась. Пролетали фонари и огни фар, мы скользили по вечернему городу. Юрка не гнал, но держал приличную скорость. Я обнимала его талию и любовалась огнями. Кстати, талия тоже была ничего себе — худая, но с намеком на мускулы.

Брат домовенка жил за городом. Нормально жил: особняк, стильный забор из кирпича и ковки, джип на стоянке. Мы прокатили по сонной улице, Юра с пульта включил ворота и въехал во двор. Здесь пахло зеленью и краской.

— Брат у меня нормальный, вот Светка — жена его — склонна иной раз к ехидству и троллингу — поведал байкер. — Не обращай внимания.

— Вряд ли жена твоего брата ядовитее коллег из нашего «Плинту-С-Глобал» — сказала я, снимая шлем и приводя в порядок прическу.

— Да, но я брату тебя несколько иной описывал, и Светка… — начал Юрка, наблюдая за мной, и возмутился: — Как ты это делаешь⁈ Два движения и волосы лежат? А у меня…

— Сходи, постригись, я тебя научу причесываться. Идем на троллинг?

С троллингом вышло как-то слабовато, но мой деловой визит затянулся. Сначала обсудили монету. Юрин брат — Кирилл — похожий на солидного накаченного домового с наголо выбритой головой объяснил мне суть. Моя монета не считалась собственно монетой, скорее, этаким фэнтезийным нумизматическим сувениром. Круг собирателей таких безделушек узок, но там есть свои фанаты и ценители. Учитывая качество исполнения и чистоту золота, можно поставить вот такую цену и выставить на соответствующем сайте. Цена оказалась поскромнее, чем мне хотелось, но понятно, в наших интернетах на монсеньорские монетки спрос не такой высокий. Заодно Кирилл нам рассказал всякие поучительные истории о продажах дорогих редкостей. Кое-что имело для меня практический интерес.

Потом мы попили чаю, и Светка решила проконсультироваться у меня насчет недостроенной части дома. Мы обсуждали дизайн. Света — особа слегка очкастая, но привлекательная — троллить меня не пыталась, поскольку мыслила крайне оригинально, а дизайн — просто пожиратель всего оригинального и внезапного. И это было интересно.

— Насчет натуральной древесины венге ты меня обломала — вздохнула Светка. — Нам пока такое не потянуть. Слушай, оставайся ночевать? Что вы ночью полетите на этом черном ужасе? Завтра Киря вас прямо до работы на машине подбросит. Свободная комната есть, заодно постельное белье оценишь. А если вы с Юркой, так мы не монастырские…

— Я тоже не монастырская, но у нас с Юрой чисто дружеские отношения.

Светка хихикнула:

— Дружеские отношения — короткий, но не лишенный приятности этап. Учти, я вообще ничего не спрашивала. Юрий запретил, а он бывает жутко суров.

Мы еще раз попили чай и мне показали комнату. Белье расцветки жирафо-баобабов выглядело незаурядно, сразу даже и не оценишь, мать его каракатица. Но сейчас меня устроила бы и мешковина с фольгой. Я рухнула на африканское ложе. Мне очень бы хотелось оказаться дома на Застоньевском и щелкнуть переключателем каналов. Но сил элементарно не было.

Натягивая одеяло, я подумала, что домовенок меня беспокоить не станет — он мотоциклист устаревших правил и строгой мужской чести. Даже жаль, будь он чуть неприличнее, одна развязная девушка старшего возраста…

Выключилась я быстрее телевизора, и снов никаких не было. Вообще никаких. Светка меня к завтраку с трудом растолкала.

Нас довезли до работы, а работы было много. К обеду я крепко завидовала андроидам. Ну, или безработным бомжам. Впрочем, во второй половине накал спал. Я изловчилась и выглянула в интернет: на нумизматическом сайте объявление о моей монетке было закрыто. Наверное, техническая накладка. Но через полчаса упало сообщение от Кирилла — продан мой сувенирчик. Две минуты и Кирилл перевел деньги, через десять минут пришло еще одно извещение о пополнении счета — премия от руководства. А неплохо!

Я послала сообщение домовенку — «груз ушел, с меня причитается. Пивбар, кофе или как?». Он ответил: «скальп! Обещала консультировать?» Условились на среду, у него были зачеты и прочее, а у меня…

Сны. Пропущенная ночь давала о себе знать, прямо хоть с работы сбегай. Правда, час включения это ничуть не приблизит. Я занялась проектом. Приходила Эля, пыталась раскрутить меня на объяснения личных внешних изменений, но я отмазалась уймой работы.

Работаем и спим, спим и работаем — таков ритм современной взрослой девушки.

Я добралась до дома, и мне требовалось перевести дух. Вера Павловна посмотрела и предложила:

— Давай я тебе подержанный велосипед подгоню? Это недорого. Будешь катать на работу и в дороге отдыхать головой. В метро разве отдохнешь?

Я сказала, что велосипед это чудесная идея, нужно обдумать. Но пока я гимнастикой и общественным транспортом потренируюсь.

— Тоже правильно, кто ж в молодости гимнастикой и ночевками вне дома не тренировался? Но велосипед, он как чайник и телевизор — всегда должен быть под рукой — глубокомысленно провозгласила хозяйка.

Был ли это намек, я не поняла — вода вскипела, пора было овощи засыпать.

За окном стемнело, тихий Застоньевский окончательно замер. Я позанималась проектом, сходила, налила чаю. Чудо-чайник вздыхал и исходил жаром, кажется, ни я, ни Вера Павловна никогда его не доливали, да и горелку не включали. Ну и ладно. Мысли мои переместились ко вчерашнему загородному чаепитию и к домовенку. Как его стричь, что ему рекомендовать? Поприличнее причесать, сразу постоянная девушка появится, молоденькая и хорошенькая. Вполне заслуживает юный сисадмин. Вообще-то, я его плохо знаю, Светку и брата и то лучше поняла. Вот только зачем мне его вообще знать? Не пара он моей шизе, только испорчу и растлю мотоциклиста.

Я пошла в комнату. Из-за двери хозяйки доносилась музыка. О, ныне вечер джаза!

Удалось досидеть, притворяясь, что читаю. Наконец, я отложила смартфон и подступила к телевизору. Что тут у нас?

Трибуны, майки, свисток, подача углового… нет-нет, только не это! Я перещелкнула… концерт, скрипачи в белых манишках, что-то страстное, но вольное с оттенками того же джаза. Переключиться я не успела…

… играл томный джаз, витали клубы сигарного дыма.

Глава 12

Затихала музыка, я раскланивалась, зазвучали аплодисменты. Меня слепили огни, зал был виден плохо, но понятно, что большой и жутко накуренный. В некотором ошеломлении я послала эффектный воздушный поцелуй смутным лицам и поплыла со сцены. Я пела⁈ Да ладно, жуть какая.

За кулисами оказалось тесно. Какой-то человек сказал «Маргарет, ты в ударе!», я равнодушно улыбнулась и проплыла дальше. Темноватый коридор гримерных… как бы не споткнуться, я на каблуках.

Гримерная, бесспорно, была моя личная, открывала я ее собственным ключом. В зеркале возникла дамочка: не слишком юная, блондинка, формы подчеркнуты серебристым вечерним платьем, и подчеркивать есть что. Не красавица, но как бы это сказать… сексапильностью возьмет любую мужскую твердыню. Тут этой сексапильности… на два фронта можно сражаться.

В дверь без стука проскользнула служанка в кокетливом фартуке и наколке, молча сняла с подноса стакан, поставила передо мной и исчезла. Наверное, не служанка, а официантка. Мои обтянутые черным шелком перчатки пальцы обхватили стакан. Судя по цвету жидкости и кубикам льда, это было виски. Судя по запаху, оно же.

Я отдернула руку с уже поднесенным к губам стаканом. Совсем спятила, эта Маргарет⁈ Ничего же пока непонятно. Тут я-Маргарет торопливо отодвинула стакан подальше и гневно шлепнула себя по ярким пухлым губам. Вот как? Значит, наши стремления совпадают, а это немаловажно.

Пока сердитая я-Маргарет выливала содержимое стакана в раковину, я пыталась собраться с мыслями. Понятно, как меня зовут, понятно, что я певица в каком-то ночном клубе. А какие варианты? Оперная карьера мне даже во сне не грозит, а так курят только по ночам, когда много проиграют в карты и заливают горе спиртным. Разрази меня гром, а что я вообще пела⁈

В дверь коротко стукнули — я-Маргарет метнулась к двери. Пока я осмысливала этот внезапно великолепный стиль движения — от медлительно плавающей на каблуках красотки такой прыти я не ожидала, дверь открылась, возникло мужское лицо с квадратной, но не лишенной приятности, челюстью.

— В полночь! — прошептал брутальный мужчина.

Я-Маргарет схватила его за узел галстука и влепила страстный поцелуй. Я не подозревала, что можно целоваться так мгновенно и так многозначительно. Мужчина исчез, я-Маргарет упала в кресло и задумчиво поправила кудри.

Мне стало тоскливо: Маргарет думала лишь о том, что все должно пройти удачно и о необходимости обновить помаду. Но что именно должно «пройти удачно»⁈ Сейчас как влетим…

Ладно, помаду мы обновили. Столь сочно розовый, призывный, я подобного никогда не использовала, но Маргарет-то оттенок шел.

В дверь снова стукнули, сунулся какой-то юнец и сообщил:

— Мистер Пигпиг вас ждет!

Маргарет кивнула, небрежным движением пальчиков отослала юнца и еще раз поправила волосы. Перчаток она не снимала, мы явно ждали приглашения мистера этого Пигпига. Злость и облегчение — вот что мы чувствовали. Довольно сильные чувства для вульгарной певички. Прямо Кармен какая-то. Может, все-таки опера? Или сначала была опера, а потом нас выгнали за порочное пристрастие к виски?

Не слишком торопясь, Маргарет встала и — о-о! — накинула на плечо меховое боа. Или это палантин? Черт, разрази меня тремя якорями, я совершенно не готова к таким гламурным снам!

Мне пришлось пересечь часть зала. Столики, яркие дамочки, мужчины с измятыми лицами и почти такими же костюмами, дым папирос и сигар, слева дверь в помещение с карточными столами и рулеткой, там атмосфера не лучше. Сплошь все помятое и душное, но не от бедности, наоборот, здесь сплошь платежеспособные мужчины, играющие круглые сутки. У нас подпольное казино, здесь деньги и незаконное виски льются нескончаемой рекой. Присутствие хорошеньких танцовщиц, официанток и продавщиц папирос лишь подстегивает эту финансовую ниагару. А шикарные особы, вроде меня, призваны взрывать плотины.

На меня смотрели. Иногда в упор, этак сугубо по-плотски, абсолютно воспитанно. Имелась реальная вероятность того, что кто-то из этих нервных джентльменов просто завалит меня на стол. Выигрывающие и проигрывающие равно не выглядели адекватными. Но я-Маргарет полагала, что нам ничего не грозит. Она была здешняя, стоило доверять ее интуиции.

Я выплыла из табачного тумана, мне открыли дверь. Здесь стояли трое, в шляпах, с одинаковыми лицами. Мне живо вспомнились охранники из «Хамура Пукк», но здесь были чуть более разнообразные костюмы, зато одинаковые шляпы. Ну, расстреливать их мне вряд ли придется — оружия на бедре нет, я сразу проверила. Впрочем, у я-Маргарет были такие сочные и крутые бедра, что под платье все равно ничего не спрячешь. Я сугубо мирная секс-бомба.

Джентльмены с топорщащимися подмышками вежливо приподняли шляпы. Я мило улыбнулась.

Тяжеленная дверь, прямо как сейфовая, хотя выглядит дубовой. К счастью, мне ее предупредительно открыли. Я миновала комнату — из-за стола мне приветливо и двулично улыбнулся человек-хорек с тщательно зачесанной плешью.

Перед следующей дверью Маргарет внутренне затрясло — волновалась она просто бешено, но улыбку мы держали как приклеенную, лишь поправили мех, переброшенный через левое обнаженное плечо. На мой взгляд, палантин был даже пошикарнее форм обольстительной Маргарет, в наше время такие меха вообще…

Отвлекаться было нельзя! Маргарет считала, что сейчас что-то случится. Весьма опасное и одновременно не менее желанное.

Мистер Пигпиг сидел за огромным столом. Несомненно, оба они состояли со мной в любовной связи. Стол участвовал чаще пассивно, а жаль — он был гораздо симпатичнее.

— Джонни! — воскликнула я-Маргарет, устремляясь к столу. — Я так ждала…

Садиться на колени мужчинам Маргарет умела не хуже, чем плыть-семенить на каблуках. Моя рука уже обвивала шею любовника, я прижалась и даже частично растаяла.

Ну что сказать? Мои сны полны ярких и незаурядных мужчин. Но почему, если к кому-то на колени садиться, то вот к такому, мягко говоря, не лучшему⁈

— Привет, бэби — его толстый, как сарделька, палец по-хозяйски обрисовал границу моего декольте. — Повернись и закрой глазки.

Хорошая мысль. Больше всего мой Джонни Пигпиг походил на частично побритого кабана. Крепкий, коренастый, с короткой шеей и маленькими яростными глазками.

Я-Маргарет отвернулась и с готовностью прикрыла глаза. На мою шею легло что-то прохладное, сквозь ресницы пробился обнадеживающий блеск…

— Взгляни-ка, бэби.

Не вставая с колен, я взглянула в зеркало над камином.

Бриллиантовое колье. К платью абсолютно не идет, но вообще-то…

Маргарет широко распахнула глаза. Бесспорно, это был наработанный прием, в чем-то банальный, и тем не менее, разящий. С такими голубыми глазами и этим выражением густой смеси наивности и порочности, я способна класть мужчин десятками. Привет монне Маргери, у нас наверняка общие предки и принципы…

— Ах, Джонни, ты волшебник!

Мистер Пигпиг не очень любил, когда пачкают помадой его лицо и ворот рубашки. Опытная девушка учитывает подобные нюансы и предпочитает благодарно прижаться грудью.

— Не хочешь поблагодарить волшебника? — растроганно прохрюкал человек-кабан, с легкостью умеющий накапывать под дубами незаконного бизнеса бриллиантовые желуди.

Маргарет хотела поблагодарить, прямо таки жаждала. Я не хотела, но понимала, что не отвертеться. Пришлось соскальзывать на пол.

Возможно, расстегивание брюк руками в шелковых перчатках выглядит элегантно, но делать это жутко неудобно. Впрочем, потом стало еще хуже…

Маргарет знала своего любовника и антрепренера больше года, и знала со всех сторон. Затруднений процесс не вызывал, если не считать, что мне он, мягко говоря, совершенно не нравился. Джонни широко раздвинул колени, запрокинул голову на спинку кресла и изредка судорожно всхрапывал. Быть испачканным помадой вот таким способом он ничуть не боялся. Хорошо, хотя бы взглядом мистера Пигпига околдовывать не пришлось, мужчина и так устремился к успеху…

Самое странное и даже отвратительное, то, что Маргарет заводилась и заражала меня. Моим шизам нет дна! С какой стати я…

Тут мне стало понятно, с какой стати. В мыслях занятой Маргарет уже выстроилась логическая цепочка: колье — прощальный подарок — сейчас-он-скажет — значит, жалеть не о чем. Облегчение и предвкушение рождали возбуждение, пусть не совсем сексуальное, но и сексуальное тоже.

Мистер Пигпиг уже не всхрапнул, а взревел и схватил любовницу за голову. Да он мои платиновые кудри выдерет! Маргарет считала, что это нормально, такой уж наш Джонни, и доделала дело…

Вытертый и застегнутый мистер Пигпиг блаженно отдувался, мы с пудреницей тоже приводили себя в порядок перед зеркалом на стене.

— Налей-ка мне виски, бэби — потребовал Джонни, садясь ровнее. — И послушай, что я тебе сейчас скажу.

— Да, дорогой? — поправляя палантин, я привычно взяла со столика графин с виски, достала стакан и лед.

— Твои выступления придется временно прекратить.

— Но почему, дорогой⁈ Публика меня хорошо принимает!

— Не спорю. Как раз поэтому тебе следует подготовить новую программу, отдохнуть, привести в порядок нервы — объяснил он, не дрогнув даже бровью.

— Ах, Джонни, я так ждала…

— Тсс, бэби. Я все сказал, будь умницей — он щедро глотнул из поданного стакана, с некоторым удивлением посмотрел на виски, глотнул еще и с чисто кабаньей мягкостью и тактом сказал мне: — Иди, бэби, у меня чертовски много дел.

Я пошла. А что еще оставалось бедной брошенной девушке? Но спешить не стоило. За спиной звякнули оставшиеся на дне стакана кубики льда. Я-Маргарет обернулась.

Мистер Пигпиг непонимающе смотрел на стакан. Похоже, уже не видел посуды — зрачки неимоверно расширились, дыхание сбилось. Он начал клониться назад и бессильно упал в кресло.

— Значит, все же те брюнетки-двойняшки — прошептала Маргарет. — Польстился на двойное сладенькое. Ты извращенец, Джонни. И вонючка!

В душе Маргарет бушевал восторг — она сделала то, что ей так давно хотелось. Отчасти я ее понимала, но чувствовать себя отравительницей было по-настоящему жутко. Но нужно было скрыть улики и провернуть маленькое дельце.

Пустой бумажный конвертик из-под яда скрывался в подкладке палантина. Нужно признать, левая рука у Маргарет тоже имела талант творить дела. Я щелкнула зажигалкой, бросила улику в пепельницу. Изящный конвертик горел, я-Маргарет посмотрела на любовника и с почти искренней нежностью сказала:

— Это всего лишь кокс, дорогой. Почти чистый.

Мистер Пигпиг был еще жив. Вздрагивали блеклые ресницы, конвульсивно подергивались пальцы. Маргарет полезла под одежду любовника, вытащила висящий на кабаньей шее сейфовый ключ. Сделать слепок было делом нескольких секунд. Мы тщательно протерли ключ, достали из нижнего ящика стола клещи. Джонни являлся главой синдиката, но не забывал былых ребяческих привычек, иной раз лично допрашивая должников и болтунов. Маргарет дважды приходилось ждать в соседней комнате и слышать вопли. Просто ужас какой-то, нельзя же быть таким безжалостным!

Работать в шелковых перчатках было неудобно. Я-Маргарет примерилась, зажала отвратительными клещами один из выступов ключа, надула щеки… вот, обломился и почти незаметно! Теперь вернуть ключ под одежду умирающего,, инструмент на место. Кокаин и зеркальце в левом ящике стола, Джонни не так часто баловался наркотиком, но сейчас как раз тот случай, насыпаем ему дорожку…

Я-Маргарет отступила от стола и оценила экспозицию. Не так плохо.

— Почти как у нас на ферме в лучшие времена — прошептала я и догадалась, откуда у Маргарет навыки работы с клещами. Какая разносторонняя и талантливая девушка!

Ах, еще одно на всякий случай и для достоверности. Маргарет вытащила из подмышечной кобуры любовника огромный никелированный пистолет, положила под газету рядом с позолоченным телефонным аппаратом. Джонни порой так делал, когда, э… занимался активной сексуальной разгрузкой.

Я-Маргарет посмотрела на часы: ровно двадцать четыре минуты, обычное время, отпущенное на деловую беседу певицы и антрепренера. Это сегодня первую часть программы быстро проскочили, прощальное же выступление.

— Всё-всё, уже ухожу! — Маргарет потрепала любовника по щетинистому загривку. Мистер Пигпиг ответил предсмертным хрипом.

— О, я тоже буду скучать — заверила я, но была откровенно неискренна.

Я-Маргарет пошла к двери, кутаясь в палантин. Действительно, от страха холодом так и пробирало.

Тот крысиный тип — секретарь-бухгалтер мистера Пигпига — и охрана ничего не заподозрили. Я выходила как обычно, и они знали, что хозяин сейчас отдыхает. Видимо, и о моей грядущей отставке они тоже кое-что пронюхали — я догадалась по взглядам в спину. Но у Джонни всегда было так: когда окончательно завершить конкретное дельце — сегодня, завтра или послезавтра — решает только он сам и в последний момент.

В гримерной я сказала служанке, что еду домой, вернусь к вечернему выступлению. Она тут же подала мне манто и шляпку с пушистым цветком-помпоном сбоку. Все как обычно.

Нет, это для Маргарет и служанки почти все как обычно. Меня это манто убило морально: из серебристо-серого великолепного меха, жутко объемное, и в то же время легкое и пышное. Впрочем, у меня же на шее бриллианты. В общем, Маргарет глубоко несчастная девушка, но не очень бедствующая.

Подпольное казино, как и положено, находилось в подвале. Я зашла в лифт, очень стильный, с латунными деталями, звякающими стрелками-указателями и безмолвным молоденьким лифтером-красавчиком. Он так мило розовел, косясь на меня. Я, улыбнулась, фирменно распахнула глаза, потрепала его по гладкой как у девушки щеке.

Манто и я проплыли через вестибюль. Швейцар распахнул дверь. О, да…

Город был сер и огромен, порхал легкий снег, сквозь эту серость скользили яркие автомобили. Большие и бесшумные, на шинах со сверкающими спицами, похожие на обтекаемые лакированные ракеты или фантастические субмарины. Швейцар махнул, и возле меня остановилось нечто желтое и длинное, блестящее даже под снегом. Такси. Швейцар, склоняясь в полупоклоне, распахнул дверцу авто, мы с шубой разместились внутри. Чаевых я-Маргарет принципиально не давала, швейцар был служащим мистера Пигпига, да и вообще я была очень экономной.

Тут я вздрогнула — в глубине салона таксомотора таился человек. Для Маргарет это тоже оказалось неприятным сюрпризом, но она справилась мгновенно:

— Я так ждала…

Моя левая шелковая ладонь ухватила мужчину за руку, трогательно сжала. Человека звали Гарри Джекал, у него было острое лицо, подозрительные глаза и шикарный кашемировый шарф. Он являлся немаловажной шишкой в синдикате-конкуренте, насмерть враждующим с Джонни Пигпигом. Это их мальчики регулярно отстреливали наших мальчиков, и наоборот. Я была постоянной осведомительницей мистера Джекала, и не только осведомительницей.

Гарри рывком привлек меня к себе, больно сжал шею и поцеловал в губы. Он любил вкус помады.

Главное в жизни клубной певицы — не перепутать, кто что любит. Это сложно, но Маргарет справлялась. Вот только сейчас пудреница, хранящая слепок сейфового ключа, так и прожигала мою сумочку. Мистер Джекал о моих личных планах ничего не знал. Или что-то знал?

— Я тоже счастлив, видеть тебя, бэби — поведал мой второй любовник. — Думаю о тебе непрерывно и жарко. Говорят, наш Джонни выписал тебе отставку?

Как быстро расходятся слухи.

— Еще нет. Но, наверное, скоро он вышвырнет меня — прошептала я, откидываясь и не мешая рукам Гарри. — Он такое животное. Ах, дорогой, что же со мной будет?

— Не волнуйся, бэби, я не дам тебя в обиду — пятерня Джекала с такой силой тискала мое бедро, словно он корову клеймить собрался. — Так когда придет большой груз?

— Сегодня. Виски и коньяк, десять или двенадцать машин — солгала я. — О, что ты делаешь⁈ Мы же в машине.

— Это моя машина — тявкнул он. — Действительно такая большая партия?

— Они договорились с полицией. Ах, дорогой…

Странная особенность чувств: Маргарет совершенно не нравился мистер Джекал и его узловатые наглые руки, но ложь, особенно столь опасная и отчаянная, определенно возбуждала.

Продолжая жадно оглаживать под манто мои бедра, он острыми зубами сдернул перчатку с моей ладони, и внезапно, резко и больно насадил на палец кольцо. В полутьме сверкнул бриллиант. Не особенно крупный, но и не слишком маленький.

— Ах, Гарри, ты волшебник…

— Ты это заслужила, бэби — он потянул купленную и окольцованную руку к себе под пальто.

Угу, значит, вот что я заслужила. По-крайней мере, он был не на шутку возбужден. Я ласкала двумя руками, шелковая и обнаженная действовали синхронно и очень знающе, сверкал бриллиант и лак ногтей. Гарри поскуливал и щелкал зубами. Даже очень хитрому и бесчестному мужчине, в сущности, нужно так немного: чувство превосходства и правильные ритмичные движения. Мое собственное возбуждение угасало. Ничего личного, только работа. Но следовало поторопиться.

Я широко распахнула глаза:

— Тебе хорошо, дорогой?

— Сделай-сделай-сделай это! — затявкал он, глотая звуки.

Я нагнулась и начала делать. Мне нравилось, что он на грани и особо трудиться не придется. Вот всё остальное совершенно не нравилось.

Лапы Гарри вцепились в мех на моих плечах, он привлек меня еще ближе. Потом содрогнулся, сшиб с меня шляпку, начал выгибаться, привставая с сиденья. Пальцы погрузились в мои кудри, больно сжали волосы. Да что такое, три тысячи чертей на румбу, у нас на ферме даже бычки вели себя учтивее. Только манто мне не испорть…

Авто остановилось, водитель, которого вроде бы и не было всю дорогу, открыл мне дверь. Я мимолетно ему улыбнулась и вполсилы распахнула глаза.

Такси, длинное как гоночный катер, укатило. Гарри за стеклом видно не было — прятался на сидении и вынашивал коварные планы на ночь — у него оставалось всего несколько часов для подготовки перехвата груза нелегального спиртного. Я перешла дорогу, зашла в аптеку, купила пилюль от головной боли, газировку и забыла там пудреницу. Сразу стало легче.

При входе в квартиру обнаружилось, что я замужем. До этого Маргарет об этом обстоятельстве не вспоминала, поскольку не было повода.

— Ты дешевая шлюха! — объявил муж, стоящий посредине гостиной в уютном халате и турецких тапочках.

— Джонни, как ты можешь⁈ — без особого удивления, но с большой обидой вскричали мы с Маргарет.

Действительно, обзывать «дешевой» привлекательную девушку в таких мехах и бриллиантах не только гадко, но и попросту глупо. Я-Маргарет смахнула слезу:

— Я смертельно устала и едва стою на ногах. Как тебе не стыдно?

— С кем⁈ Я спрашиваю, с кем ты мне изменяешь⁈

Интересный вопрос, жена у него поет в ночном клубе, в новых бриллиантах домой заваливается, а он такой мелочный и щепетильный. Хорошо хоть имена совпадают, тоже Джонни, как и мой главный спонсор и любовник, э… Поправка: бывший главный спонсор и любовник. А, чтоб мне сблевать ядовитой медузой, тут не в именах, а в текущих статусных изменениях запутаешься.

Я-Маргарет вспылила:

— Я пою в этом проклятом клубе на глазах сотен гостей, охраны, официанток, клерков, поваров, и моего антрепренера, который не дает мне лишний раз и рта открыть. В смысле, закрыть. Я ни минуты не остаюсь одна, кругом люди, которые только и ждут, чтобы я сфальшивила. Джонни, конечно, я тебе изменяю. Изменяю со всеми этими ничтожными людьми и с искусством! Поскольку мое искусство — это деньги!

Муж молчит, покусывая губу. Вообще, он красив: лощеный, умеющий держать спину и одеваться, с тонкими щегольскими усами и гладкими блестящими волосами. Я его даже любила, три года назад, когда мы только поженились. Молодой, талантливый композитор, такие надежды… А сейчас лишь приходящая прислуга тем роялем и занимается — пыль стирает. А, между прочим, аренда квартиры с роялем обходится на двадцать процентов дороже квартиры без этого никчемного инструмента. У нас на ферме роялей вообще не было. Черт, если бы я сидела дома и бездельничала, так только бы и бренчала по красивым клавишам.

Мне хочется ударить мужа. Я еще не пробовала, но это выглядит многообещающим удовольствием. Но только не сегодня! Скандал мне не нужен.

Я иду в гардеробную, а он мрачно наливает себе виски. Мужчины слишком часто тянутся к виски, и это плохо заканчивается.

У меня серьезная проблема. Мне нечего надеть. Наиболее подходящим к сегодняшнему вечеру был бы один из моих брючных костюмов, но это будет выглядеть нарочитым и немного подозрительным. Следовательно… Я выбираю чудное платье цвета персидского индиго со сдержанным ромбовидным вырезом на спине. Складываю в сумочку сегодняшние бриллианты и любимую щетку для волос. Мой секретер для драгоценностей прискорбно пуст, но нужно как-то пережить это неудобство. Одеваться еще рано…

— Дорогая…

Муж. Как мгновенно он из головы вылетел.

Безмятежно улыбаясь, я распахиваю дверь.

Хотя я нечасто вспоминаю мужа, все же я его знаю. В глазах Джонни желание.

Наверное, они все что-то чуют? У нас на ферме быки в свой последний день примерно так…

Супруг страстно обнимает мою талию, прижимается, раздвигая коленом полы халата.

— О, Джонни, что на тебя сегодня нашло? — уже догадываясь, что проще уступить, чем возражать, я откидываю голову.

— Если я узнаю, что ты с кем-то другим… — свирепо мычит мой муж, покрывая поцелуями подставленную шею.

— Перестань, ведь я так ждала… — лепечу я, гадая, сколько у нас времени.

К помаде этот Джонни равнодушен, к массажу тоже, он предпочитает услаждаться сзади. Я коленопреклоненная строго посредине постели — иначе страдает чувство гармонии моего бывшего композитора. Ахаю и прогибаюсь, ахаю и прогибаюсь, почти непритворно, он жутко страстен, мой официальный Джонни. Похоже, вновь смененная новая любовница его не удовлетворяет. А я все еще да, удовлетворяю, м-м-м, довольно смешная ситуация.

— Да, Джонни, да! Еще, о, ты волшебник! — кричу я бархатным грудным голосом, который ценят в клубе именно за эти намекающие нотки. Муж атакует все яростнее, цапает зубами мой корсет и плечо. Кричим вместе, и опять я почти искренна, поскольку слышу, как звонит телефон. Вот именно это мгновение меня воспламеняет, отвечаю бедрам мужа, к сожалению, это уже финиш…

Перезванивают через две минуты, я успеваю подтянуть чулки и накинуть халат. Беру трубку:

— Да? Да… Как⁈ Вы шутите⁈ Не может быть! Мистер Пигпиг мертв⁈ Но… — я падаю в обморок.

Пока надо мной хлопочут — испуганный муж сбегал за доктором Хэлюмпингом, практикующем на первом этаже — у меня есть время отдохнуть, поразмыслить и проверить, не упустила ли я что-то важное. Когда приезжает полиция, я бледна, но почти оправилась, встречаю в облаке духов и нашатырного спирта. Благодарно киваю доктору Хэлюмпенгу — он боится встретиться со мной взглядом, бедняга, у него вечные проблемы с преждевременным финалом удовольствий и выпиской нужных рецептов, я иду к машине, вся потрясенная и шикарная. Мой страдающий бархатный голос и мое манто сходу контузят полицейского сержанта.

Мы катим в клуб, огромной полицейской машине уступают дорогу, и это так мило. Прекрасно, что они вызвали полицию. На это я и рассчитывала, но полной уверенности не было.

К кабинету бедного Джонни Пигпига мы проходим, естественно, с другой стороны здания. Можно расслышать музыку из казино, но она тихая, и полицейские детективы делают вид, что глуховаты: взятки и коррупция в этом городе четко разграничены в соответствии с управлениями полиции.

— Дело серьезное — повторяет детектив Лонвольф, предлагая мне свой носовой платок. — Мистер Пигпиг — фигура, чья смерть, несомненно, привлечет немалое внимание.

Платочек у меня есть свой, я утираю слезы и закономерно вопрошаю:

— Но как это могло случиться⁈

— Мы устанавливаем обстоятельства происшедшего, леди. Вы действительно видели мистера Пигпига перед уходом домой?

Я отвечаю на вопросы, иногда рыдания перехватывают горло, и меня поят водой. Проклятье, когда тут кто-нибудь помоет графин⁈ С детективом Джеком Лонвольфом я немного знакома, это облегчает взаимопонимание во время допроса.

— Значит, вы побеседовали с мистером Пигпигом о новой программе и поехали домой? — детектив что-то пишет и подчеркивает в,устрашающего вида, блокноте. — Что-то привлекло ваше особое внимание?

— Ничего такого, сэр. Мистер Пигпиг пропустил стаканчик, шутил… нет, ничего такого… — я с ужасом смотрю на пустующее кресло. Кабанчик Джонни уже обустроился в морге, надеюсь, ему там не скучно.

Присутствующие мужчины — а их много — тоже смотрят на скорбное кресло. Внимание полицейских привлекает сейф. Сейчас встроенное хранилище секретов прикрыто шторой, но кресла уже сдвинуты: сейф пытались открыть, но не преуспели. Единственный ключ мистер Пигпиг хранил у себя, он былнедоверчивым, мой милый Джонни. Теперь ключ у этих джентльменов, они знают шифр, но ключ не желает открывать тайны Джонни, и это досадно. Сам сейф весьма надежен, открыть его и специалисту не так-то просто — я специально узнавала. В любом случае с сейфом наследникам Джонни придется повременить — кабинет считается местом происшествия, а возможно и преступления.

— Что ж, придется подождать результатов вскрытия — детектив Лонвольф захлопывает блокнот и многозначительно скребет брутальную щетину на щеке. — Как будут новости, я вас извещу. До встречи, леди и джентльмены! — он небрежно сдвигает на затылок мягкую шляпу и полицейские убираются.

— Маргарет, сегодня можешь не петь — сообщает мне человек-крыса, временно взявший на себя управление штабом синдиката.

— Благодарю! Сегодня я совершенно не в форме — всхлипываю я.

— Да, тяжелый день — соглашается человек-крыса. — Отдохни пока в номере наверху, у полиции могут возникнуть к тебе дополнительные вопросы, да и у нас тоже. Кстати, Джонни действительно ничего не говорил тебе, перед тем как вы расстались?

— Ну, предлагал еще разок припудрить нос, еще говорил что «Сердце в ночи» у меня выигрышнее «Утреннего свидания»…

— Спасибо, тут все знают твои песни — морщится человек крысиный бухгалтер.

Хам и грубиян.

На меня продолжают смотреть с подозрением, но Джонни мертв, и этого не исправишь, поэтому они больше думают о сейфе. К сейфу певица Маргарет отношения не имеет: откуда ей знать шифр, да и вообще она всего лишь глуповатая, хотя и привлекательная крошка. Это правда: шифра сейфа я не знаю, при мне его осторожный Джонни Пигпиг вообще ни разу не открывал.

Я скучала в номере с видом на темное соседнее банковское здание. Наступила ночь. Номер был так себе, крошечный, в одну комнату, а в коридоре меня караулил один тип в шляпе. Похоже, моя карьера певицы закончилась. Все шло по плану. Пора лежать на кровати и смотреть на носы моих туфель. Когда-то я не могла заподозрить, что буду носить обувь стоимостью в бешеные три сотни, бегала в исцарапанных ковбойских сапогах, и после конца дня у меня не болели лодыжки. Это возраст, тридцать лет — это тридцать лет.

Легкий шум за дверью. Я встала и прислушалась. В дверь трижды постучали, пауза и еще дважды. Я отперла.

Детектив Лонвольф втащил безвольное тело моего стража.

— Джек! — вскрикнула я. — Мерзавец тебя не ушиб⁈

— Нет, но он тяжелый — Лонвольф ловко связал руки охранника заранее припасенной веревкой.

Какой он ловкий, серьезный и решительный! Джек Лонвольф был самым замечательным из моих нынешних любовников. Ну, возможно и не самым, но твердо входил в тройку лидеров. Я в восторге повисла на шее этого человека-шкафа, поцеловала в квадратный щетинистый подбородок и прошептала:

— Я так ждала!

Он сжал меня в объятиях, запрокинул, и наши губы слились в поцелуе.

Умение целоваться не входило в число основных достоинств детектива — губы деревянные — но нельзя требовать от человека слишком много. Я распахнула глаза — на минимальной дистанции это действует неотразимо. Джек вздрогнул, сжал меня крепче и прохрипел:

— У нас есть еще несколько минут!

— Не сходи с ума, Джек. Нам нужно идти — я накинула манто, зная, что будет дальше.

— Бэби, для начала мне нужно успокоиться — не оставляя альтернатив, заявил детектив. — Не снимай!

Шикарный мех делает из мужчин мартовских котов. Хорошо хоть мужчины ведут себя чуть потише.

По выбору мест действия я бы поставила двадцатку на столик для телефона. И не ошиблась. Через мгновение мы с манто качались на круглом столике, телефонный аппарат рядом испуганно звякал, потом уже и край столика начал колотиться о стену. Обхватывая руками и ногами детектива, отдалась этому звякающему шторму, я лишь стонала «ты волшебник»!

Джек Лонвольф оказался мужчиной крепким и лихим, помогать ему не было нужды. Собственно, все в комплекте со столиком оказалось не так плохо. Проблема была в том, что я постоянно не успевала приготовиться к страстному моменту, как он уже начинался. И заканчивался.

Интересно, это сон такого сугубо шизоидного характера? Или стечение обстоятельств? Или певички-авантюристки так и живут?

Я спрыгнула со столика и поправила телефон.

— Бэби, это было чудесно! — Джек вернул на место сползшую шляпу и ударом ботинка послал охранника, начавшего проявлять под нашими ногами признаки жизни, в повторный нокаут. — Я рискнув всем и сделаю все, что ты пожелаешь!

Детектив Лонвольф несколько преувеличивал. Даже учитывая наши скрепленные постелью договоренности, у него имелся и практический интерес. Я ощутила, как он меня ощупывал во время приступа страсти. Все верно, мы далеко не «на все сто» доверяем друг другу, но револьвера или стилета я на теле определенно не прячу. Так может, пора бы и перейти к делу?

— Ключ у тебя? — уточнила я.

Он похлопал по карману своего пальто:

— Не беспокойся, бэби, я обо всем позаботился.

Мы заперли охранника и двинулись вниз.

Когда долго работаешь даже в очень нелегальном заведении, многие тайны становятся явными. На первом этаже мы свернули в коридор к китайской прачечной, но не дошли, а свернули еще раз. Я пнула ногой мусорный бак, он на шарнирах отъехал в сторону и освободил проход. Здесь было узко. Манто мне пришлось снять и нести на руке. Через две минуты мы вышли из книжного шкафа в кабинете покойного мистера Пигпига. Покойник был двуличен во всем: изнанка богатой фальшпанели с корешками книг была обклеена страницами «Границ любви». Фу, самая мерзкая газетенка из всехпорно-газетенок.

— Отлично! — Джек еще раз осмотрел кабинет и подошел к сейфу. Рядом они смотрелись недурно: живой шкаф повыше ростом, металлический — потолще.

— Вот наше богатство! — глубокомысленно изрек продажный детектив. — Подумать только, пять дюймов стали и все будет нашим! И у нас уже есть ключ.

— Да, осталась мелочь: восемь цифр. Может, ты сходишь за ними? — накинув манто на плечи, я села в кресло покойника.

— Маргарет, у тебя железные нервы — с восторгом, но и некоторым трепетом прошептал мой любовник.

Я нежно и обворожительно улыбнулась.

Джек исчез в тайном ходе, а я перепроверила кабинет и навела некоторый порядок.

Когда дверь начали отпирать, я стояла сбоку. Донесся обрывок разговора:

— Детектив, я все понимаю, но сейчас уже чертовски поздно — возмущался человек-крыса.

— Старина, вы все равно ночуете на рабочем месте — отрезал Джек. — Мне всего лишь нужно уточнить пару деталей, это не займет более пяти минут.

Детектив Лонвольф был прав — на решение задачи у нас оставались считанные минуты. Охранники ушли ужинать, но скоро вернутся сюда.

В дверь залетели звуки отдаленной музыки, но Джек отрезал их, закрыв кабинет изнутри.

— Господи, а что она здесь де… — человек-крыса умел считать быстро, но все равно попытался шмыгнуть за дверь, и, естественно, ударился о твердую грудь детектива.

Я кивнула в сторону сейфа:

— Наберите цифры, сэр.

Человек-крыса заюлил:

— Но я их не знаю! Да и к чему все это, Маргарет? Замок сейфа сломан.

Я сделала то, что мне давно хотелось — влепила ему с левой прямой в нос. Крысиный бухгалтер ударился спиной о стену, из острого носа немедленно потекло.

Есть две вещи, мгновенно ломающие мужчин: это внезапно хлюпающий кровью разбитый нос и обнаруженный накануне свадьбы люэс.

— За что⁈ Я всегда хорошо относился к тебе, Маргарет — загундосил человек-бухгалтер, пытаясь зажать носовой вентиль.

Я за рукав одернула его руку вниз и повторила удар уже с правой.

— Ты? Хорошо относился⁈ А то гадкое предложение заняться любовью по-французски⁈ Извращенец!

Переставший быть остроносым извращенец попытался сесть на корточки, но взъярившийся Джек поволок его к сейфу:

— Сломать тебе руку, тощий ублюдок⁈ Какую для начала?

— Не надо! — человек-крыса, пачкая сейф кровью, начал набирать цифры.

Я наблюдала, потирая костяшки пальцев. Несмотря на перчатки, они побаливали. Отвыкла. Верно говорил папа…

Сейф отчетливо щелкнул.

— Но ключа у меня нет… — начал объяснять человек-краса, но человек-детектив двинул его по загривку рукоятью револьвера.

— Открывай! — прошептала я.

Мне не очень понравилось то, что Джек уже достал револьвер. Был в этом какой-то неприятный оттенок и даже намек. Но сейчас было не до того.

Мой детектив вставил ключ, начал поворачивать… я затаила дыхание. Щелчок, еще один… На третьем повороте ключ заело.

— Ничего, всего лишь не до конца подогнан слесарем — пробормотал детектив, вставил в кольцо ключа ствол револьвера и нажал как рычагом.

Ключ сломался.

Мне захотелось убить Джека Лонвольфа сию же секунду. Желательно, убить не мгновенно и просто ногтями.

Детектив посмотрел на меня. Вид у него был не самый умный.

— Черт! Нужно чем-то зажать. У тебя есть щипчики для маникюра или еще что-то этакое?

Я достала из ящика клещи покойного Пигпига. Уже отдавая инструмент, осознала, что поступаю опрометчиво. Джек стиснул стержень ключа пыточными клещами, нажал… Ключ заметно укоротился.

— Полагаю, ты купил у слесаря самую дешевую болванку? — поинтересовалась я.

— Конечно. Нам же нужен ключ только на один раз — пояснил мой любовник и посмотрел на замочную скважину.

Смотреть там было не на что — виднелся кончик ключа длиною меньше дюйма.

— Дай-ка мне клещи, дорогой, у меня легкая рука — сказала я.

Легкая рука сейчас не помогала, поскольку предназначенные для иного ремесла клещи просто не могли ухватиться за осколок ключа.

— Проклятье, все же шло так хорошо! — начал подозревать неладное умница Лонвольф.

Такой злости у меня еще ни в одном сне не было. Все: тонкая монна Маргери, резкая Маргори, прямодушная Мар, сквернословящая Королева Марго и разноцветная Маргита неистовствовали за моей спиной. Но предложения по поводу судьбы продажного детектива выглядели явно несвоевременными. Спокойно! Нам просто нужны другие щипцы с плоскими зажимчиками. Или слесарь. Или то и другое. Это выполнимо!

— Дорогой, выкури пока сигару. Они там, в ящике — схватив манто, я выскочила в тайный ход.

Через минуту я была в лифте, через две в номере. Медлить было нельзя, я поправила волосы, прошлась пуховкой по лицу, и набрала номер портье:

— Извините, мистер, но у меня в ванной капает вода. На полу ужасная лужа и я не могу искупаться.

Меня заверили, что сейчас все будет исправлено. Я посмотрела на моего неудачливого стража — к счастью, он все еще лежал без чувств. Любовников мне прятать приходилось довольно часто, но обычно они были способны сами залезть в шкаф. Бормоча проклятия, я ухватила беднягу за брюки и отбуксировала в ванную комнату — пусть лужу изображает.

Теперь платье долой, оставим чулки и стринги, кстати, они чудно подходят к меху манто. Накинув пушистую оболочку и окончательно поправив кудри, я встала перед дверью. Ну, где же, ты, мой спаситель?

В дверь номера постучали. С искренней улыбкой яоткрыла:

— Мой спаситель! Наконец-то, я думала принять ванну, но тут… Ах, это вы⁈

Когда мужчине говорят «неужели это вы⁈» и распахивают глаза на весь предел распахиваемости, мужчины дуреют. Да, в моей музыкальной карьере случалась парочка проколов, но с гомосексуалистами всегда сложно. Милейший сантехник геем не был, наверное, он был итальянцем или кем-то вроде того, разбираться не было времени. Главное, он не забыл чемоданчик с инструментами.

Я распахнула манто.

Как же я люблю простых, нормальных, непресыщенных сексуальных маньяков! Чернявый спаситель, не раздумывая, завалил меня на кровать.

Говорить, «я так ждала!» было не обязательно, но я справедливая девушка и не пренебрегаю своими принципами. А вот уже «ты волшебник!» я простонала совершенно искренне — ух, как он меня вдалбливал в матрац. Но меня отвлекало чувство к Джеку и сейфу.

— Дорогой, сними брюки. Я хочу у столика, ну, пожалуйста!

Смуглый сантехник оказался джентльменом и принялся выпутываться из комбинезона. Я дотянулась до сантехнического чемоданчика и с искренним раскаянием стукнула внезапного любовника по затылку. Внутри внушительно звякнуло, а мой герой рухнул лицом в матрац.

— Прости, таковы обстоятельства. При случае можешь набить морду Джеку, ему будет полезно — пробормотала я, скатываясь с постели.

Нести чемоданчик под полой манто оказалось весьма удобно. Просто незаменимый предмет гардероба! Лифт, проход к прачечной, мусорный бак, книжный шкаф — последовательность оставалась все та же…

Джек сидел и курил. Довольно мрачно.

— Вот! — я показала чемоданчик.

— Тише, бэби. Они уже здесь — детектив показал окурком в сторону двери. — Пытались войти.

— Так что же ты сидишь, дорогой⁈

— Но если там плоскогубцы? — Джек с сомнением смотрел на чемодан.

— Хозяин инструмента — солидный, положительный,работящий мастер. Почему у него не должно быть инструментов?

— Возможно, он плотник или что-то в таком роде, и… — Джек Лонвольф уставился на мою приоткрывшуюся грудь и его мужественная челюсть напряглась. — Почему ты не одета, Маргарет?

Я плотнее запахнула манто:

— Странный вопрос, милый. Я же бегала как бешеный олимпийский спортсмен. Естественно, мне стало жарко.

— Это не очень-то прилично… — начал он, — иногда мне кажется, что ты…

Я подумала: «ногтями, прямо до костей, всю морду. И не только морду. Но позже», и сама открыла чемоданчик. Инструменты торчали в кожаных петельках, найти нужный не составляло труда. Какой милый человек! Решено, выйду замуж за сантехника. Но и это тоже попозже.

Джек протянул лапу:

— Нужны вот эти щипцы.

— Сначала я сама, дорогой! У меня легкая рука — я выхватила симпатичные клещики, скинула манто и устремилась к сейфу. Продажный детектив за спиной пялился на мои чулки и стринги, как будто раньше их не видел, и бурчал что-то противоречивое.

Наложить стальные губки, нежно зажать осколок ключа, и мягко-мягко поворачивать, как будто это плоть мистера Пигпига, чтоб ему в аду вечно сидеть на лапе якоря. Ключ поразмыслил и с некоторой неохотой повернулся. Дверь сейфа неожиданно легко приоткрылась.

— Осторожно! — Джек пихнул меня в плечо и распахнул тяжелую дверцу.

Сначала мне показалось, что на верхней полке сейфа лишь бумаги и небольшая пачка денег. Но нет! Нижняя полка, вся бледно-зеленоватая, сплошная — это и были плотно сложенные пачки денег!

— Мы богаты! — выдохнул Джек Лонвольф и покосился на меня. — А могла быть и ловушка.

— Черт с ним. Где мои пакеты?

Большие и надежные бумажные пакеты из универмага я заранее приготовила и держала в тайнике. Джек должен был забрать. Если он забыл… Сразу! Ногтями!

Джек достал пакеты, мы зашуршали коричневой бумагой и принялись складывать пачки. Я укладывала аккуратно, как тени в косметичку, а детектив швырял, как попало. У нас бы на ферме за такое складирование кормов…

Не влезло совсем немного: пара пачек и растрепанная кучка банкнот наверху. Джек шустро рассовал оставшиеся пачки по карманам пальто и заметил:

— Боюсь, пакеты тяжеловаты, могут и порваться.

Оно и порвалось. Только не пакеты, а нить нашей удачи.

В дверь кабинета бахнули, она распахнулась, появилась охрана, одновременно люди в шляпах полезли из-за фальшивой стены книжного шкафа.

— Я говорил, это они! — торжествующе проревел кто-то из мальчиков мистера Пигпига.

На нас с Джеком смотрели стволы револьверов и огромных гангстерских автоматов.

Я широко распахнула глаза — так чтобы все видели — и простонала:

— Все кончено!

Зрители наблюдали как я, полуголенькая и беззащитная, пошатываясь, прохожу к креслу за письменным столом, и падаю в кресло. Я закрыла лицо ладонями и поникла, убитая горем. Это было трогательно и эротично, особенно упавшие на лоб платиновые кудряшки.

В этот миг до нас донесся глухой взрыв и неясные выстрелы. Ага, парни моего Гарри Джекала атаковали подъехавшие к зданию грузовики. В машинах паштеты из говядины, а не спиртное, но это неважно. Но мальчики Гарри могли бы начать и пораньше.

— Черт возьми, что там такое⁈ Взгляните кто-нибудь — приказал старший из державших нас на мушке парней, и предупредил Джека: — Без глупостей, детектив Лонвольф! А ты даже для продажного копа на диво пронырлив.

Один из гангстеров выскочил посмотреть, что за шум у здания, против нас осталось семь стволов. Это был хороший знак. Но, как водится, за ним последовал и плохой — человек-крыса счел, что сейчас самый удачный момент, чтобы подать голос. Он заворочался на полу, вытянул окровавленную руку в мою сторону и прохрипел:

— Это все она! Она!

Каков мерзавец, вот непременно нужно все свалить на беззащитную и убитую горем женщину⁈

— Это не я, это он меня заста… — я указала на Джека, но договорить не успела.

Мужественный Джек Лонвольф счел, что момент настал, швырнул в сторону врагов пакет с деньгами и выхватил свой револьвер. Он был быстр, но, к сожалению, ему помешали распухшие от пачек карманы пальто. Выстрелить он не успел — его изрешетили пулями.

Вот эта штуковина с толстым диском и прикладом — называется «автомат». В ней 50 или 100 патронов — точно не помню, я случайно в газете в парикмахерской прочитала. У нас на ферме о таких машинках и не слыхивали, но дело не в этом. Когда этот автомат строчит — он заглушает почти все на свете.

Я смахнула газету со столика у телефона — никелированный кольт моего Джонни ждал на месте, причем взведенный. Я начала стрелять, и мальчики моего покойного любовника не сразу осознали, кто по ним палит. Мой кольт успел свалить четверых, прежде чем остальные начали поворачиваться ко мне. Пришлось соскальзывать под стол. Меня ничего не стесняло: ни одежда, ни моральная сторона момента. У нас на ферме всегда любили стрелять, можно и по бутылкам, а уж по злодеям… Отделанная перламутровыми накладками рукоять кольта отлично сидела в моей шелковой ладони. Перчатки я не снимала весь день, что немного утомило, но настоящие леди соблюдают правила хорошего тона. Пули свистели надо мной и портили кресло Джонни. Лежа под столом, я поджала ноги, закатилась под тумбы. Стол Джонни мне тоже был хорошо знаком: и сверху, и снизу, а крышка тем более. Сейчас крышка мне была ни к чему, я просунула руку с пистолетом под переднюю панель и двумя выстрелами свалила парня справа и типа с автоматом слева. Последний оставшийся на ногах бросился к двери, а поскольку у меня оставался единственный патрон, целиться пришлось наверняка. Я выстрелила — бегун рухнул с простреленным коленом и истошно завопил. Я на четвереньках выбежала из-за стола, порвала чулок, очень расстроилась и вцепилась в лежащий на ковре автомат. Он оказался тяжеленным, и какой палубный недоумок вообще придумал столь неподъемное оружие⁈ Оказалось, что проще не поднимать это чудовище, а повернуть на диске, наводя на цель. Бум-бум-бум! — сказал автомат, и истошный крик раненого оборвался. Я переступила коленками, разворачивая оружие к человеку-крысе. Тот сразу учуял недоброе, заслоняясь грязными ладонями, завопил:

— Не надо, я жить хочу!

Ненавижу, когда у меня просят в долг деньги или жизни.

Бум-бум!

Все стихло. Я поднялась, попробовала стянуть края дыры на чулке. Безнадежно. Что ж, пойду неряхой. Мой пакет с деньгами стоял там, где его оставили. Тот, что собирал и швырял небрежный Джек, рассыпался, пачки пришлось собирать заново. Сам детектив лежал бездыханным — просто удивительно, сколько пуль успело наловить его большое, крепкое, но не особо умное тело. Я нежно извлекла пачки из карманов его продырявленного пальто. Джек был бы рад их мне отдать. Но денежки в пакеты уже не помешались. На ферме меня воспитывали в традициях скромности и экономии, учили беречь каждый цент. Я попросту неспособна оставить деньги каким-то сомнительным людям.

Выход нашелся: я сняла со шкафа китайскую вазу, загрузила ее пачками, сверху сунула потертые банкноты из сейфа. Что ж, спасибо всем, я буду скучать.

Тут до моих ушей донесся шум из коридора. Там кто-то появился и крайне скверно выражался. Так не пойдет! Не смейте становиться на пути у хорошо поработавшей девушки!

Автомат показался мне еще тяжелее, к счастью, на нем имелся ремень. Я повесила громоздкое оружие на плечо стволом вниз, а поверх надела манто. Так было гораздо лучше, главное, дыру в чулке на колене прикрыли длинные меховые полы. Я сунула подмышку вазу, подхватила пакеты. Тут меня зашатало. Или я не выдержу, или каблуки. Но, как говорил мой папа: лошадь, знающая, что идет домой, унесет вдвое больше груза.

Я решительно двинулась к двери.

В конце коридора торчали какие-то парни. Там закричали: «Это шлюха Джонни, хватайте ее!»

Грубо. Это я-то «шлюха»⁈

Ко мне бежали. Я аккуратно поставила пакеты, откинула полу меха и вскинула автомат. Патронов не жалела, все ж чуть полегче будет эта штуковина…

Ствол дымил, а мое мнение об этих новомодных оглушительных стволах улучшилось. Чистить коридоры ими очень удобно.

Пришлось переступать через тела. Мужчины всегда падают очень неряшливо. Надеюсь, я не испачкала туфли.

Я знала, что идти придется через бар и игровые залы. Тяжело нагруженную девушку легко нагнать, так что мне нужна была помощь или хотя бы компания попутчиков.

Наши музыканты продолжали наигрывать успокаивающую джазовую композицию, поскольку, что бы ни происходило: игра и выпивка должны продолжаться, иначе бизнес встанет. Конечно, гости слегка нервничали: звуки близкой перестрелки многие слышали. Но это же город, здесь всегда шумно и беспокойно.

За кулисами я слегка прочистила горло, готовясь. Музыканты и официантки смотрели на мои пакеты и вазу с легким удивлением. Ваза действительно была неудобной — слишком скользкой. Вот напрасно эти старинные китайские штуковины так превозносят и ценят, они же совершенно непрактичны.

Я вышла в круг света у микрофона, поставила багаж и объявила:

— Джонни Пигпиг убит! Сейчас полиция начнет штурм. Леди и джентльмены, это налет и облава!

Последняя новость проняла присутствующих, и они мгновенно двинулись на выход. Но следовало ускорить этот исход. Я уже привычно откинула полу, часть публики оглянулась, дабы полюбоваться на мои стройные ноги. Автомат оказался бонусом-сюрпризом. Я принялась палить поверх голов, и решила не щадить лампы…

На ферме мне доводилось видеть бег испуганного стада. Так вот: коровы — очень вялые и меланхоличные существа. Люди — иное дело.

Зал опустел за секунду. Дверь оказалось вышибленной, что было кстати — мы с пакетами и вазой вышли без проблем. Большинство публики устремилось к запасному выходу и лестнице. Я себе такого позволить не могла — с грузом по ступенькам? Никогда!

У лифтов валялись осколки посуды, но никого живого не было. Я вызвала лифт. Херувим-лифтер открыл мне дверь и улыбнулся:

— Я так волновался за тебя, Мэгги!

— Знаю, милый — я поставила груз, взяла красавчика за шелковистый затылок и поцеловала в губы. Он действительно был так мил на всех наших немногочисленных свиданиях. Мечта, а не мальчик!

— Ах, Мэгги! — юный ангел облизнулся.

— Я тоже буду скучать, Донни — заверила я. — Проход свободен?

— Конечно! Счастливого пути, Мэгги!

Мы с грузом проследовали вглубь здания и оказались у двери пожарного выхода. Дверь была отперта. Я всегда верила в моих мужчин!

Меня ждет знакомый желтый автомобиль. Шофер Гарри Джекала молча распахивает передо мной дверь, я загружаю пакеты и проклятущую вазу. Но сажусь на переднее сидение рядом с водителем.

— Как прошло? Я переживал за тебя — признается он.

У этого мужчины чертовски приятный низкий голос.

Я улыбаюсь, снимаю с него фуражку, ласкаю бритый затылок и шепчу:

— Как я ждала…

Ласкать на скорости выше ста миль мне нравится. Еще больше нравится, что этот мужчина любит все, что я ему делаю. Такой же не избалованный, как и я.

Вот и аэропорт. Я смотрю в зеркальце и привожу в порядок свои губы.

— С днем рождения, Мэгги! — блаженно бормочет мой шофер.

— Спасибо, милый! Ты лучше волшебника!

Мы достаем из багажника мой чемодан, достаем пакеты и вазу из салона, водитель провожает меня за отдаленное строение и исчезает из моей жизни. Передо мной летное поле: огни прожекторов, мачты причалов, серебристые и красные тела величавых дирижаблей, а дальше смешные маленькие самолетики. С интересом разглядывая этот незнакомый мир, я переодеваюсь. В чемоданчике, прикрывая мешочки с драгоценностями, косметикой и снятыми со счета деньгами, меня ждали клетчатая опрятная юбка, джемпер, каштановый парик и симпатичный жакетик. Снова порхает снег, расставаться с уютным манто мне жаль. Но я сообщаю печальной куче меха:

— Папочка мне говорил: если вытоптано одно пастбище, плюнь и перейди на другое. Сегодня мне тридцать лет и самое время откочевать. Двину в Буэнос-Айрес. Не знаю где это, но звучит заманчиво, и там точно есть фермы. Но тебе-то что там делать?

Манто, в общем-то, согласно. Я перекладываю содержимое одного из денежных пакетов в чемодан. Вот, так гораздо удобнее! Меня ждет рейсовый дирижабль, а огни прожекторов блекнут — это рассвет.

Я проснулась в испарине и жгучем стыде. Разрази меня гром, эта Маргарет такая отъявленная… А, разрази меня гром, пить как хочется. Я сползла с дивана и чуть не растянулась, запутавшись в мягком капкане — под ногами валялось скомканное манто. Да не надо мне вот этого! Тут я разглядела стоящую на телевизоре китайскую вазу и застонала. Получилось очень невнятно. Пить!

Я запивала неоднозначный привкус сна, пока бутылка минералки не опустела. Потом я подняла и отряхнула манто, убрала в шкаф. Глупо думать, что я буду носить подобную вещь. Да она, проклятая, и половину моего шкафа заняла. Но мех не виноват, придумаю для него что-нибудь. Я вытряхнула на кровать содержимое вазы: да, деньги, не слишком-то экзотические, знакомые, зеленые, разве что частью потрепанные. Даже здесь эта… стерва пожадничала. И ведь какой силы воли эта неразборчивая в средствах фермерская девушка — практически и пикнуть мне не дала, все сама, сама… Впрочем, это ее жизнь, конечно же. А мне нужно завязывать с подобными сновидениями. Вот искупаться, и сразу завязывать.

Я выбралась из душа, смела с дивана на пол банкноты и рухнула в обычный сон.

Глава 13

2844 доллара. Не такая уж маленькая сумма, но и отнюдь не потрясающая воображение. Самое смешное, что добыча моя состояла из двух пачек аккуратненьких десятидолларовых купюр, одной интересной тысячедолларовой бумажки, таких мне вообще не доводилось видеть, наверное, их отменили, и кучки замусоленной мелочи, преимущественно двухдолларовых купюр, видимо, тоже уже вышедших из обращения. По-крайней мере, в наше время мне такие точно не попадались. Что ж, прибылям в зубы не заглядывают, как говорил один, к счастью, совершенно не мой папочка. С тысячной банкнотой связываться было пока опасно, наверное, ее так просто не сдашь и не обменяешь. Возможно, она вообще не совсем правильная, я же не знаю различий между «сонным» и несонным денежными знаками. С виду эти очень похожи на настоящие, но… В общем, тысячная купюра пусть подождет, а мелочь можно выставить на интернет-аукцион, благо, я уже представляю, как это делается. Недурно было бы посоветоваться с умным Юриным братом, но беспокоить его по мелочам не хочется, тем более что сам домовеноксегодня занят сдачей институтских долгов.

Я двинулась на работу. Одеться пришлось поприличнее: у меня назначалась встреча с клиентом на моем первом почти-персональном-дизайн-объекте, да и погода способствовала. Дыра в заборе милостиво пропустила мою любимую курточку и лучшие джинсы. День начинался обнадеживающе.

Так он и прошел. Вертеться пришлось как телке… тьфу!… белке в колесе. Офисную текучку с поточными проектами с меня никто не снимал, потом меня завезли на объект, я знакомилась с прорабом-тугодумом и лазила в подвал. Подъехал заказчик, подшлифовали детали. Заказчик, откликавшийся на Игоря Германовича, давить не думал, был лоялен, а в конце корректно намекнул — не будет ли у меня свободного времени уточнить детали ремонта в более спокойной обстановке. Например, в кафе? С перепугу я сказала, что меня ждут в офисе, а после работы у меня курсы западной исторической нумизматики и тренировка по фехтованию. Игорь Германович восхитился моими разносторонними интересами и вроде бы не обиделся. Собственно, обижайся не обижайся, договор подписан, встречаться будем регулярно.

По дороге в офис я размышляла — отчего было бы и не пойти в кафе? Приличный воспитанный человек, старше меня лет на пятнадцать-двадцать, и вполне себе. Во снах меня в кафе не часто приглашали, вечно куда-то спешишь, стреляешь, или это самое… причем без всякой приятной разрядки.

Ночь клубной Маргарет меня порядком достала. Почти три тысячи баксов, а чувствуешь себя, как говорили в старину, абсолютно «трехрублевой». Конечно, с девушками такое случается, но ведь неслось, как на скоростном конвейере, да еще с крутыми поворотами. Нет, мне такое не нравится! Тут я немного кривила душой, поскольку лупить из огромного автомата по лампам и пугать публику мне все же вполне понравилось.

В офисе я доложила результаты поездки Шахназаровне и шефу. Глава «Плинту-С-Глобал» огорошил меня начальственной просьбой — два раза в неделю докладывать о ходе авторского надзора лично ему. У меня аж сердце замерло.

Мы вышли. Шахназаровна многозначительно посмотрела на меня и молвила:

— Растешь. Лично я не удивлена: в таком цветущем возрасте и такой куртке только и брать новые вершины. А я тебе как раз на это и намекала. Помни и цени! И скажи, наконец, где ты стриглась? Мне такой авангард уже не по годам, но все равно интересно. Вдруг рискну что-то уровнем пониже, но тоже радикальное.

— Главное — контраст тонов. Вам пойдет иссиня-черный с золотой осенью и «перьями» темно-красного — пробормотала я.

Шахназаровна двинулась думать о «золотой осени» — ехидно я намекала или чисто творчески? Я же упала в кресло и попыталась собраться с мыслями. Шеф смотрел на меня глазами, далекими от тонкостей обсуждения начального этапа ведения авторского надзора. И сказал таким тоном… Надо было в ответ глаза распахнуть. Процентов этак на 75. Да ну, кошку мне в пятки, мне просто показалось. Я после этой ночи пения сама не своя. Сердце мое опять застучало ровнее, поскольку нужно было заканчивать с подбором материалов.

Под конец рабочего дня проблемы рассосались, и в качестве отдыха и для окончательного успокоения нервов я выложила на интернет-аукцион фото одной из двухдолларовых купюр. Схема «от рубля и выше», я без претензий, пусть желающие приобрести старинную американскую тряпочку сами с ценой определятся.

Уже уходя, я сообразила, что дома я буду недоступна в любом смысле, включая сетевой. Ладно, ничего страшного, завтра гляну результаты, вряд ли кто-то срочно вознамерится меня озолотить.

За ужином мы сидели с Верой Павловной, дегустировали запеченные куриные грудки — специй я слегка переложила. Разговор почему-то зашел про коров. Как оказалось, хозяйка в юные студенческие годы ездила со стройотрядом возводить коровники. Чудесное и опасное время! Злобный бык не пускал студенток купаться на пруд, а еще у хозяйки был роман сразу с двумя однокурсниками. Да, жизнь, в общем-то, почти не меняется. Мы перешли к чаю, но тут во дворе затрещало, и возмущенно завопила сторожевая кошка. У меня немедленно возникли подозрения — уж очень похож был треск мотора.

— К тебе, что ли? — спросила проницательная Вера Павловна.

— Вряд ли, но я посмотрю — уклончиво сказала я.

Старая куртка висела ближе, но я почему-то накинула новую, короткую, она мне нравилась, и вообще успокаивала. Если что-то пойдет не так, просто застрелю незваного гостя. Хотя бы морально.

В том, что прикатил Юрка, я почти не сомневалась.

Черный мотоциклист и кошка гипнотизировали друг друга. Кошка держалась насмерть, защищенный шлемом гость не отступал.

Завидев меня, Юра стащил шлем. Я хотела сказать, что сегодня он похож на домового панка, но не рискнула. Взгляд гостя был нехорош.

— Добрый вечер, случилось что-то? — проявить нейтральное миролюбие мне подсказывал здравый смысл.

— Объявление на АвАукцион твое? — без предисловий вопросил гость.

— Иногда там бываю — признала я.

— Рита, ты шутила или просто спятила? — проникновенно уточнил Юра. — Залепить такой фейк и оставить реальный номер телефона? Это как? Тебе сколько раз звонили?

— У меня же здесь сеть не берет. А почему фейк… Да что такое вообще случилось? Меня привлекут за подделку двух долларов?

Домовенок сурово посмотрел на меня, достал телефон и открыл страничку. Хмыкнул:

— Да, сети нет. В общем, закрыто твое объявление, так бывает, когда администрация чует подставу и неприятности. Но звонить покупатели тебе все равно будут.

— Я телефон потеряла. Придется новую симку покупать — сразу сказала я.

— Вот это выглядит разумным.

— А что вообще неразумного в старой двухдолларовой бумажке?

Юрка нервно щелкнул забралом шлема:

— Ну как тебе сказать… Звонит мой брат и говорит, что ты заболела. Типа, расстройством психики. Дает мне ссылку. Я вижу банкноту, пробиваю поиском… таких фоток нет. Хорошая шутка, солидно сделанная.

Терять мне было нечего, я достала проездной и вынула из обложки вложенную туда для сохранности купюру.

Показалось, что Юра и мотоцикл сейчас упадут. Они устояли — зашедшая в тыл опасная кошка их мобилизовала и укрепила духом.

— Рита, но откуда⁈ — простонал домовенок, бережно расправляя злосчастную купюру. — Да, второй выпуск 1863 года. Офигеть! Откуда⁈

Это был сложный вопрос. Так просто в двух словах ведь не объяснишь. Да и вообще объяснять не очень-то хотелось. Поэтому пришлось перейти в атаку:

— Объясни, что с ней не так? Поддельная?

— Откуда мне знать? Я не специалист. Но мой брат говорит, что это или подлинник, или какая-то очень хорошая имитация. На АвАукционе цену догнали до миллиона трехсот…

— Стоп! Это точно про мое объявление? — уточнила я.

Юра посмотрел. Так смотрят в детсаду на девочку, опрокинувшую непустой горшок.

— Я поняла. Спасибо, что предупредил. Я не подозревала, что два доллара за какие-то сто пятьдесят лет так вздорожали.

— Дело не только в годе выпуска, а в номинале, и… — он перевел дух и почти спокойно продолжил: — ладно, ты в деталях не разбираешься, но тогда почему не спросить? Ты же знаешь — у кого. Или у тебя Кирилл антипатию вызывает?

— Не вызывает он у меня антипатии! И Света не вызывает. Да и ты, хотя и пытаешься кричать, в общем-то, не вызываешь антипатии. Просто сглупила. Так с кем угодно может случиться.

— Да, но такая купюра не у каждого «кого угодно» имеется. Легко могли развести, да и голову пробить, если не хуже.

— Раз голова тупая, так пусть страдает — самокритично призналась я.

— Вообще ты не кажешься тупой. Поэтому я сильно удивился. Вот так элементарно подставляться…

— Юра, я в нумизматике не разбираюсь. А вот как подставилась — вполне осознаю. Телефон меняю, на АвАукцион дорогу забуду, если что, буду обращаться за консультацией — я была полна уверенности, что так и сделаю, хотя одновременно пыталась вспомнить, сколько у меня в запасе еще двухдолларовых образца прекрасного 1863-го года.

Домовенок, видимо, уловил мою неуверенность, и смотрел вопросительно. Я приготовилась отчаянно врать, хотя делать этого мне совсем не хотелось. Но этот ловкач вдруг сказал:

— А я ничего спрашивать не собираюсь. Только не вляпайся, пожалуйста. Если что нужно, позвони Кириллу. Они со Светкой о тебе хорошего мнения. Сегодняшний… эксцесс я им как-нибудь объясню.

— Спасибо!

Объяснение эксцессов меня не слишком волновало, рано или поздно справка из психбольницы всё всем объяснит. Но Юра проявлял очевидное благородство, а это качество в наши дни попадается не чаще вот таких двухдолларовых купюр. Кроме того, торчать во дворе между враждующими мотоциклом и кошкой было как-то неудобно.

— Зайди, хоть чаю попьем. Ты взмок весь, а ехать далеко.

— Нет, я сегодня у себя ночую. Там ремонт, но жить можно. У меня студия примерно вот в таком доме — он кивнул на нашу с Верой Павловной обитель.

Это было интересно. Про то, что некоторые ушлые студенты в наше время наскребают непосильным сетевым трудом денежки на покупку студии, пусть и при минимальной поддержке брата, мне проболталась Светка. Но нюансы мы, конечно, не обсуждали.

— А почему ты «вторичку» взял?

— Новострой в центре мне никак не потянуть. Я конкретный район искал — домовенок сказал, где взял квартиру.

— Красиво некоторые живут — только и вздохнула я.

— Там метры на любителя, да и ремонт я лет десять буду делать. Вот хотел с тобой про дизайн проконсультироваться.

— Это всегда! Если идеи подойдут, я тебе все нарисую и документацию подготовлю — заверила я. — А сейчас пойдем, чаем напою. Там еще экспериментальные куриные грудки остались, они тоже на любителя, если рискнешь, так попробуешь.

Вдумчивый мотоциклист к куриным грудкам не побежал. Поправил шлем на сидении и сказал:

— По-моему, ты не очень жаждешь меня в гости приглашать. Лучше я поеду.

— Я тебя не в гости, а на чай и курятину приглашаю. Насчет гостей действительно сложно: у меня такая квартира, что это почти комната, съемная, без ремонта и прочего. Очень временная. Приличные дизайнеры такие жилищные условия держат в строгой тайне.

Он хмыкнул:

— Рита, у тебя столько тайн, что среди них временная не-дизайнерская комната будет на последнем месте. Но я ничего не спрашиваю, это просто наблюдение. А что, курятина очень дизайнерская?

Мы пошли прямо на кухню.

— Спортпривет колесной смене! — приветствовала гостя Вера Павловна. — Я как раз все по времени рассчитала и чай освежила.

— Сначала пусть грудками отравится — запротестовала я.

Мы доели грудки, пили чай, Юра внес свежий поворот в коровью дискуссию, рассказав о своей встрече с заповедными зубрами. Потом начал расспрашивать о трудностях Застоньевского переулка по части современных достижений мобильной связи.

— Да так всегда было. У нас тут со связью — рукотворный бермудский треугольник — исчерпывающе объяснила хозяйка. — Хотели нам отдельный ретранслятор ставить, но лишено смысла. Дом под снос, еще в прошлом году должны были выселить. Хотя вот так с 1978 года выселяют. В общем, привыкли все.

Она пошла смотреть телевизор, а тактичный Юра начал прощаться.

— Купюру положи в пластик, пусть отлежится. Потом еще раз попробуешь реализовать, координаты мы скинем. Но не раньше чем через пару месяцев, шуму она уже наделала. Это серьезные деньги, Рита.

— Догадываюсь. А если иной вариант? — я ногтем мизинца подпихнула лист с разглаженной двухдолларовой поближе к домовенку. — Вы продаете, прибыль пополам?

— Ты за кого Кирилла принимаешь? Пятьдесят процентов — это грабеж. Он так не делает.

— По двадцать пять — ему и тебе. За посредничество и обеспечение безопасности. С учетом пролонгации сотрудничества на будущее.

— Чтобы мы тебя грабили на постоянной основе? — домовенок изменился в лице. — Я правильно понял⁈

— Сложно сказать, насколько правильно, я года изготовления купюр не помню.

Вести Юру в комнату мне по-прежнему не хотелось, к визитам мужчин я не готовилась. Но коллекция стрингов определенно убрана в шкаф, так что ничего страшного. Это вообще сугубо деловая встреча.

Гость сидел на корточках перед диваном, раскладывал банкноты. На стол они все не помещались. Странно — в номинале не так уж много, а если раскладывать — то прилично.

Юра мрачно оглянулся:

— Полагаю, ты миллионерша. Не рублевая.

— Ага, трехрублевая. Завидуешь?

— Нет. Рад за тебя, но не очень искренне. Видишь ли, как нормальный мужчина, я пытаюсь произвести на тебя впечатление. Но получается все наоборот.

— Мотоцикл — это круче бумажек. Давай уберем, а то комната выглядит окончательно ветхой.

Молодой специалист сложил коллекционные бумажки, как надлежит профессионалу. Сел, огляделся и сказал:

— Неплохо. Сумрачный флер вокруг тайн сокровищ и красивых девушек. Но я ничего не спрашиваю.

— Не девушка, а тетенька, если для некоторых — поправила я.

— К чему этот символизм? Обидно даже. Подумаешь, ты на три года старше — домовенок пригладил непослушные пряди. — Вот я начну пить пиво и живо заматерею.

— Пить не надо. Но почему три года? Ты же еще учишься и даже не на выпускном.

— Год прибавь. Я сполна отдал свой младше-сержантский солдатский долг!

Этого я не знала. Все верно, он-то мои учетные записи видел, а я его нет.

— Ну, и не надо хвалиться. Хотя молодец, конечно — сказала я.

— Намек понял, ухожу. Гордо и ни о чем не спрашивая — Юра поднялся.

Мне стало неудобно, и я объяснила:

— Ничего такого особенного. Просто я нашла клад.

Он хмыкнул:

— Давай договоримся: я не хвалюсь и не спрашиваю, а ты не говоришь неправду.

— Вот! — я сняла с телевизора вазу. — Здесь они и былинапиханы. Честное дизайнерское слово!

— Вот в это я частично верю — домовенок постучал по вазе, перевернул и попытался разглядеть клеймо. — Похоже, ваза тоже часть клада. Но я в китайском фарфоре совершенно не разбираюсь. Поэтому даже не спрошу, где была эта так удачно напиханная ваза.

Так всегда. Чуть дрогни, сразу наглеют и допросы начинают.

— Ваза была найдена в доме отставного полковника Четверг. Я там случайно была, редкие дубовые панели и лепнину фоткала.

— Лепнину, исклеванную дронтом по имени Пиквик?

Уел, однако. Кто мог подумать, что мы читаем одни и те же книги⁈

— Если всё знаешь, так чего спрашиваешь? — рассердилась я.

Он засмеялся:

— Все, молчу.

Я проводила его до мотоцикла, домовенок напялил шлем, преобразился, и уже черный и непроницаемый, глухо сказал:

— Рита, только ты поосторожнее, ладно?

Я отдала честь:

— Непременно! Что с нами с Верой Павловной случится? Завтра на работе спишемся.

Он укатил. Я переглянулась с взволнованной кошкой и пошла мыть посуду.

Странно, что я могу стать обеспеченной девушкой. Или даже богатой? Как-то неожиданно, без подготовки. Я настраивалась упорно работать и делать карьеру, а тут… Может, это не очень нужные деньги?

Тут я шлепнула себя по губам перчаткой и принялась отплевываться от моющего. Деньги ей «ненужные»⁈ Пожила бы ты на ферме…

— Маргарет, я тебе сейчас задницу порву на щупальца осьминога! — сказала я раковине. Булькающая раковина и призрак работящей певицы разом заткнулись.

Да, до богатства мне далековато, об этом и потом подумать можно. А домовенок оказался продвинутым мальчиком: студия у него в центре города, мотоцикл, и книги он даже иногда читает. На кой черт ему сдалась такая взрослая девушка, как я? Конечно, разница в возрасте у нас чуть нивелировалась, но это отдельная приятная деталь, ни к чему не имеющая отношения.

Посуда закончилась, я прошла к себе, с опаской прислушалась у двери соседки. Джаза не слышно, уже хорошо. Что-то невнятное бормочут: то ли телевизионная политика, то ли это Вера Павловна на сон грядущий вслух «Молот ведьм» перечитывает.

Спохватившись, я осознала, что думать о «Молоте ведьм» абсолютно излишне. Но в голову лезли вопросы еще более неприятные: о сомнительном прорабе, о том, что именно было намешано в кокаин Маргарет, и почему все-таки домовенок мне уделяет столько внимания? Не мог же он заранее знать об этих редких двухдолларовых сокровищах? Ужас! Что-то моя шиза стала еще и меркантильной. Тут шиза напомнила, что это не она, а вчерашний сон у меня был меркантильный, неромантичный и неудовлетворительный во всех смыслах этого слова. Иной раз с шизой трудно не согласиться. Я поскорее открыла ноутбук и поработала над проектом.

Пора. Я смотрела на телевизор, он смотрел на меня. На мне были черные кружевные стринги и очевидная решительность. Никаких автоматов и иных пошлых способов заработка! Только романтика и… Сформулировать поприличнее было сложно, но телевизор понял и вслух не возражал.

Включился… Программа номер один…

… историческая наука этот факт убедительно доказала, хотя остаются вопросы и иные версии — уныло повествовал дяденька на фоне угрюмой стены. — С течением веков противоречия лишь нарастали…

Я потянулась переключить, но было поздно…

Мне было одновременно и жарко, и холодно. Гулко ударил колокол…

Глава 14

Снова ударил колокол. Торжественно, гулко, многообещающе… Я стою на высоких ступенях замка, вся в белом, сверкающая и взволнованная. На меня устремлены тысячи глаз.

— Идемте, дитя мое — успокаивающе говорит моя наставница, воспитательница, дуэнья и защитница. Раздери меня гром и молния, вот это по-настоящему красивая женщина. Точеное лицо, потрясающе выразительные черные глаза, фигура… даже скромное платье темно-синей парчи и немногочисленность украшений лишь подчеркивает ее безупречность. Возраст… возраст в данном случае не важен. Она подает мне руку.

— Да, бабуля — шепчу я, опираюсь о надежную руку и схожу по ступенькам. Двое пажей-малышей с важным видом несут шлейф моего белоснежного платья.

Иду не я, идет Маргарета, она же Грета, как ее по-свойски именуют из-за юного возраста почти все, включая будущих подданных-простолюдинов. В народе ее уже успели полюбить. Да и как не симпатизировать такой чистой, наивной и хорошенькой девушке?

Она идет, а я в шоке и пытаюсь проснуться. На этот раз я сразу знаю почти все, поскольку Маргарета-Грета непрерывно думает о происходящем. Давайте я проснусь⁈ Или куда-нибудь в джаз, а?

Мы идем по ковровой дорожке, приближается толпа придворных, улыбающиеся лица, блеск парадных нагрудников и роскошного оружия, лоск атласа и бархата, ароматы духов и вина. Они склоняются в почтительном поклоне. Как мило…

Я-Грета лучезарно и чуть смущенно улыбаюсь.

Хочешь — не хочешь, шок не может длиться вечно. Это сон, и деваться мне некуда. Я — принцесса, и я на своей свадьбе. Вот, слева, мои собственные подданные, моя свита, проводившая меня к месту бракосочетания, они в восторге.

Это славный город Норрберг. Свадьба принцессы Маргареты и наследного принца Иеронима Норрбергсого — мы будущие правители этого замечательного королевства. Ну, это в будущем, если ничего не помешает, и вообще мы доживем. Пока здесь правит король Феликс III, и он прекрасно себя чувствует. Вот он стоит и смотрит на меня, крупный, статный, еще совершенно не старый мужчина, с чуть тронутой сединой, густой и ухоженной бородой, облаченный в мантию рубиново-красного бархата с подбоем горностаевого меха. Его улыбка приветлива и полна чувства.

Ах, уж эти мне чувства — думает лукавая Я-Грета, и я вновь впадаю в панику. Вот рухнуть мне в пасть морскому дьяволу, да что это за шиза такая, совершенно неуправляемая⁈

Я-Грета совершает изящнейший реверанс перед монархом, и на мгновение смотрит в глаза Феликса Третьего. Мне нет нужды распахивать очи в призыве, у крошки Греты иная техника, видимо, более изощренная — взгляд вонзается подобно двойному, остро отточенному рыболовному крючку, пронзает мужские зрачки, проходит острием сквозь сердце и всаживается ниже, ниже, да, именно туда…

Я прелестна. Об этом шепчутся придворные, об этом думают стражники на стенах замка и столпившиеся в дверях кухни повара и поварята. Возможно, в моей чарующей прелести еще не до конца убедились горожане, их, бедняжек, не подпускают близко.

На мне волшебно пошитое платье, шелк редчайший, дающий глубину блеска, плечи и руки мои в меру открыты, видна чистота кожи. Уложенные в высокую прическу медово-рыжие тяжелые локоны открывают хрупкую шейку, схваченную легким ожерельем. Невесомая диадема и серьги тоже лишь штрихи, подчеркивающие прелесть невинности.

Я сиротка, оставшаяся без родителей не так давно. Идея соединить богатые земли и благородные сердца удачна и своевременна.

Вот только я не принцесса Маргарет. В смысле, не я-Рита, а вот эта девушка в свадебном платье не несет в себе ни капли королевской крови. В ней иная кровь: чище, гуще и ядовитее.

Вновь бьет колокол. Король слегка склоняет голову в знак приветствия и признания, принимает мою доверчивую руку и тут же передает меня сыну.

Принц — просто чудо. Статный, гибкий, с густыми каштановыми волосами, ярко-синеглазый, уже отнюдь не мальчик — лицо воина и охотника, с правильными и четкими чертами. На нем черный обманчиво простой колет, остальное белоснежное: сорочка, лосины, высокие мягкие сапоги, ножны шпаги и те покрыты белым лаком. Он смотрит на меня, как дитя на сверток с подарком под Рождественской елкой. Это действительно так — крючки моего безжалостно хищного взгляда еще утром вонзились в его глаза. Пока я-Грета так хочу — он мой.

Моя рука ложится в его сильную ладонь, мы вместе озираем с помоста просторный двор замка, праздничную толпу, кружащихся над башнями голубей, поворачиваемся к епископу и одновременно преклоняем колени.

Епископ еще не стар, статен, не по-церковному привлекателен этакой суровой мужской красотой. Ничего удивительного: эти трое родственники. Епископ приходится моему будущему мужу, дядей или двоюродным дядей — Грета не вникала во второстепенные подробности.

Подсекать крючком взгляда Его Преосвященство нет никакой необходимости. Но Грета все равно это делает. Ей просто нравится, в каком-то смысле она всего лишь шалящая девчонка.

Епископ хорошо поставленным голосом зачитывал долженствующие слова, в паузах его речи многозначительно вторил колокол, толпа придворных и горожан благоговейно внимала. Взгляд Его Преосвященства упирался в мою склоненную шею, туда, где спина была чуть приоткрыта нежным шелком. Я-Грета едва заметно двинула плечами: пусть там образуется ложбинка, и взгляд епископа скользнет ниже, и уже ведомый воспаленным воображением, заскользит дальше и дальше.

Грета знала очень много о епископе, да и обо всех присутствующих. Мы были очень-очень осведомленными особами, и поэтому опасными вдвойне.

Епископ закончил читать, ему подали подушечки с символическими церемониальными коронами и он поочередно возложил их на наши головы. Грета расстроилась — короны действительно были уж слишком символические, смахивающие на поделки из небрежно позолоченной жести.

Трижды ударил колокол, взвыли трубы — последнее было так неожиданно и звучно, что я-Грета вздрогнула.

— Не волнуйтесь, моя дорогая, все уже позади — шепнул принц, сжимая мою ладонь.

Церемония была почти закончена. Услужливые руки помогли нам встать. Принц Иероним взял меня и за вторую руку, приблизил лицо… Ах, этот первый поцелуй!

Я-Грета стеснительно опустила ресницы…

Ничего так. Взгляды толпы отвлекали, но все равно ничего. В поцелуях мой Иероним оказался не новичок, да и вообще красив, учтив, мужественен, пах прекрасно, просто истинное чудо. Жаль, что я знаю его досье.

Чувствовать себя женой и монаршей особой оказалось неожиданно приятно и волнительно. Грете тоже нравилось. Она бывала парочку раз мимолетно замужем, но не на самых верхах социальной лестницы, в общем, незначительные эпизоды.

Народ разразился восторженными криками, трубы трубили, барабаны стучали, еще что-то звенело и квакало. Впереди был технический перерыв, потом сбор в пиршественном зале. Горожан, стражников и прочий люд, естественно, ждали столы, накрытые на площади и в иных местах.

Мы двинулись к дверям замка, меня опекали, как новообретенную драгоценность короны, я рассылала смущенные улыбки, и только принц вел меня с несколько отсутствующим условно счастливым видом и на деревянных ногах. После поцелуев Греты так случалось не только с Его Высочеством, умела девушка чмокнуться со смыслом. Король и молодая королева шли бок о бок с молодыми, простой, как боевой пень, Феликс Третий гипнотизировал мое ушко, а королева Марта пылала безнадежной и застарелой ненавистью. Сие яркое чувство не относилось напрямую к бедняжке Грете. Просто наш король был женат уже в третий раз, и все его спутницы жизни не считали себя особо счастливыми женщинами. Собственно, предыдущие и не особо заживались на свете, вот Марта еще держалась. Лично мне нынешнюю королеву было даже немного жаль: изящная светловолосая особа с удивительными светло-серыми глазами, поразительно грациозная даже в тяжелом парадном платье. Она была постарше меня-Греты, но года на три-четыре, не больше. Козел наш король, умел таких очаровательных девушек с ума сводить.

Мысль про козла была моя личная, Грета к нормальным козликам относилась скорее с симпатией, но королю Феликсу Третьему ничего даже в принципе прощать не собиралась.

Тут к монаршей семье просочился некий святой отец, почтительно, но настойчиво зашептал королю. Феликс Третий с удивлением посмотрел на священнослужителя, но пожал плечами и повернулся к нам:

— Епископ желает дать несколько последних наставлений принцессе Маргарете.

Слегка оттаявший принц страстно сжал мой локоть:

— Нашел время наш святоша! Надеюсь, он не будет мучить вас слишком долго, моя дорогая.

Мы повернули к церкви.

Огромные двери впустили и с роковым скрипом закрылись за моей спиной. Шлейф мне пришлось приподнять и нести на руке, поскольку пажи, мой новоявленный муж, его и мои телохранители остались снаружи. Меня ждала душеспасительная беседа под тенью высоких величественных сводов. Церковь была хороша: своеобразный романский стиль, старинные скамьи, вырезанный из песчаника табернакль, круглая розетка окна, откуда падали причудливо переломленные пятна света… Стоп, о чем это я⁈ Не на экскурсии.

Епископ ждал меня в глубине, на границе света и тьмы.Стоял, благочестиво сложив руки, и жрал меня глазами.

Я пала на колени у его ног:

— Ваше Преосвященство, я в вашей власти!

— Полноте, дитя, — он отечески коснулся моего лица и властно приподнял другую руку. Повинуясь этому знаку, неф наполнили тягучие звуки органа. Ничто не мешало нам беседовать, любое слово оставалось в тайне.

Грета веселилась, глядя в лицо этому столь же красивому, сколь и порочному мужчине. Он был мой, весь: до последнего клочка отлично выбритой кожи и до последнего вздоха. Надушенные пальцы Его Преосвященства гладили мою щеку, и я скорее прочла по губам, чем услышала его слова:

— Дитя, я хочу спросить лишь одно. Ты действительно невинна?

— О, да! Так же как и вы, святой отец — прошептала я-Грета.

Ее манера выставлять напоказ грудь и все остальное, ничего не показывая, воистину казалась необъяснимым искусством.

Его Преосвященство подхватил юную девушку, едва не оторвав от пола, увлек в сторону. Через мгновение мы были под защитой выступов боковой стены, губы святого красавца немедля впились в мой рот. Грета, да и я сама, ничуть не возражали. Я ответила языком, мои белые хрупкие руки обвили шею епископа. В сущности, он был отвратительнейшим человеком. Но чертовски красивым, до мозга костей порочным, и это волновало. Поскольку у нас с Гретой не имелось ни малейших обязательств перед городом Норрбергом и его жителями, так почему бы и нет? Возбуждения у нас тут у всех хватало, лишь орган был звучно беспристрастен.

Басы и сложные переливы заглушали мир. Сложная музыка и прекрасная акустика — все для жесткого секса. Можно было стонать, когда нарастали басы, и обмирать вместе с низкими вздохами регистров. Мои ноги обхватывали бока внезапного любовника, я висела на епископской шее, а он страстно вбивал меня в резьбу колонны. Это было ощутимо больно, но иные чувства оказались куда сильнее. Грета наслаждалась сильным мужчиной, своей властью над ним, истовым самообманом любовника. Заблудший церковник полагал, что совратил меня и ублажает свою извращенную похоть. Но все было наоборот.

Колыхались пышные складки свадебного платья и сутаны, красивое лицо Его Преосвященства исказилось, он волчьи щерил зубы. Но разве это волк? Возомнивший о себе избалованный пес. Но он был хорош. Не желал финала, сдерживал плоть. На миг вынув язык из его рта, я-Грета кивнула на соседнюю плиту. Это было надгробие с полустертыми от времени буквами. В глазах епископа промелькнул ужас. Святотатство? Но разве не это возбуждало подобного человека? Полный страха и куда более сильного вожделения, он почти швырнул меня на камень. В облаке опороченного шелка, подобная белой розе на мрачном граните, коленопреклоненная, улыбаясь через плечо, я подобрала лепестки и прогнулась. Он выпрыгнул на плиту позади меня… о да, какое нестерпимо сильное ощущение!

Я чувствовала себя ужасно, и ужасно хорошо одновременно. Грета могла свести с ума кого угодно, а ее несдерживаемое желание насладиться моментом отражалось во мне… и… видимо, удваивалось. Все-таки мой любовник был… как бы это сказать, применительно к ситуации. Адски божественен!

Музыка органа величественно неистовствовала, мы тоже неистовствовали, мелкие, ничтожные, отвратительные, но отчаянно живые и сумасшедшие. Наконец Его Преосвященство откинулся назад, почти посадив меня на свои бедра, его рука с перстнем, украшенным крупным кровавым камнем, сжала нежненькую меня с фасада, епископ судорожно задрожал. Орган продолжал заглушать весь мир…

Сидя в облаке платья, я подтянула чулочки и стеснительно глянула на любовника. В общем-то, смотреть можно было как угодно — Его Преосвященство не реагировал. Нет, он был еще жив, но Маргарета-Грета умела вытянуть из мужчины не только разум, но и силу. Еще недавно такой сильный мужчина все же смог повернуться ко мне и прошептать в ухо:

— Ты станешь королевой. Единственной королевой Норрберга! Будь я проклят, если не сделаю это!

Епископ вывел меня из тени, я приклонила колени, получила благословение и поспешила к дверям. Платье не пострадало, исключая шлейф, по которому слегка потоптался этот безумец, но я-Грета была уверена, что этой мелочи никто не заметит. Я оглянулась, запоминая обстановку, потолки и уникальную оконную розетку с витражами.

Грета была ведьмой. Потомственной, юной и дерзкой. Церкви ее не пугали, они ей нравились. Без всякого черного богохульного дна — она искренне считала церковные здания красивыми и приятными взгляду. Что касается святости… Святость в людях, а не архитектуре, а Его Преосвященство душой был куда чернее моего незабвенного Джимми Пигпига.

Я с трудом навалилась на дверь, снаружи мне помогли свита и мой новый муж, издали дружные возгласы одобрения и радости. Всем хотелось за пиршественный стол, да и вообще удалиться от скучной церкви. А я уже была почти сыта. Моя «дуэнья», прекрасная и строгая Аннет, чуть заметно подмигнула. Ответить я не могла, на меня смотрело слишком много глаз, но да, сегодня у нас был день редкостных развлечений. Не так-то просто подготавливала такой день моя терпеливая бабушка.

— Дорогая, я уж подумал, что епископ совсем замучает вас своими унылыми проповедями. Что за блажь стукнула старику в такой день⁈ — шептал мне принц.

«Старик»… у меня от церковной проповеди ныла спина и колени. Нет, я не жаловалась, но про старика мой Иероним ляпнул совершенно бездумно. Большой грешник Норрбергский епископ, но как мужчина еще весьма… В смысле, был весьма, теперь, конечно, уже не то.

— Не богохульствуй, мой муж, прошу тебя. Его Преосвященство был так добр и искренен ко мне. Его благословление облегчит сей памятный, обязывающий и судьбоносный для нас день — отвечала я с детской улыбкой прекрасному Иерониму.

Странно смотрел на меня этот красавец. Как будто не мог осознать, отчего его так влечет эта очаровательная девушка. В душе Грета просто покатывалась со смеху, я же пока не до конца представляла истинную иронию ситуации.

Суета прислуги в пиршественном зале продолжалась. Всегда так — не спешат утомленную девушку накормить. Впрочем, я-Грета ничуть не устала, и когда в сопровождении телохранителей мы двинулись осматривать замок, я была только рада.

Мой принц хвастал, я восхищалась. Ведь все это в будущем — если верить епископу, то в не столь отдаленном будущем — должно принадлежать мне. Но я-Рита в такое счастье не очень-то верила, а меня — Грету добротные склады, арсеналы и фонтаны вообще не интересовали. Она оказалась по-своему весьма целеустремленной юной особой.

Мы шли по галерее с широким видом на дальний речной берег, молодой супруг глянул через плечо и доверительно шепнул мне:

— Дорогая Маргарета, ваш телохранитель наводит тоску. Что за звериная рожа? И одет как вылинявший монах. Простите мою мужскую прямоту, но этого коротконогого неуча вам лучше поменять.

— Как скажет мой дорогой муж. Но можно сделать это попозже? Грауэ присматривает за мной с детства, я привыкла к его мрачному, но преданному лицу. К тому же, он немой и не докучает разговорами.

— Конечно, не будем спешить. Но я безотлагательно подберу вам кого-то более достойного.

Грауэ, конечно, все слышал и глянул в затылок герцогу. Мой муж неосознанно передернул плечами. Все же он не чужд тонкостям восприятия. Интересно, каков он все-таки в постели?

Насчет чисто мужских достоинств новобрачного было интересно и мне, и Грете. Конечно, мы знали об этом человеке чуть больше, чем положено невинной глупенькой девушке, но все равно любопытно. Но пока нам показывали пристани, нужно признать, довольно скучные.

Вообще-то я бы посмотрела на замковую сокровищницу. Просто так, без меркантильных соображений, хотя… Появляется реальная возможность решить мою жилищную проблему, неплохо бы прихватить из сна что-то легко реализуемое и ценное. Нет, это я так, к слову, в сокровищнице наверняка интересные решетки, и посмотреть на них с профессиональной точки зрения было бы очень полезно…

Я отвлеклась и не сразу поняла, почему я-Грета начала нервничать. Довольно сильно. Нас привели в Зал охотничьих трофеев. Ну, глянем на чучела, что тут страшного? По складу характера Грета на зоозащитницу ничуть не походила. Но о Зале она думать категорически не желала. Правда, и уклониться от посещения не представлялось возможным — принц Иероним жутко гордился этим местом.

«Жутко гордился» — какое правильное выражение.

Здесь чувствовался дух веков: шкафы из мореного дуба, истертые за столетия плиты пола. Видимо, одна из старейших частей многократно перестраиваемого замка. На одной из стен висело видавшее виды оружие: мечи с впечатляющими волнистыми клинками, странные стальные колья, соединенные почерневшими цепями, отточенные крючья на длинных древках. Чучела тут тоже были: у двери стояли огромный волк с прожженной на груди шерстью и поднявшийся на дыбы медведь с выбитыми клыками. Но главной ценностью Зала трофеев была стена могучих шкафов: на полках ровными аккуратными рядами стояли довольно емкие стеклянные сосуды с заспиртованными головами.

Пребывание в спирту никого не украшает. Особенно женщин. Грета узнала только троих, в том числе свою троюродную бабушку. Это было тяжело.

— А вот это нюфельская мельничиха — продолжал рассказывать мой принц. — Весьма сильная была ведьма, трижды тушила свое логово и не выходила к охотникам.

Я-Грета не могла вымолвить ни слова, Грауэ чувствовал мою ярость и был готов броситься и разорвать принца. Мне срочно пришлось сосредоточивать силу воли, порядком растоптанную видом этого ужаса.

— Дорогой, это потрясающая коллекция. Я непременно рассмотрю все подробно. А сейчас можно пойти на свежий воздух? Здесь очень страшно!

Иероним благородно улыбнулся. Что еще ждать от юной трепетной девушки? Конечно, она боится даже побежденного зла. Несшие мой шлейф пажи, сопляки этакие, тоже чуть ли не вслух хихикали.

«Всех!» в бешенстве подумала Грета. А я уж не знала, как тут возразить.

Наконец мы проследовали в пиршественную залу. Место для королевской семьи было отведено на возвышении, это было и хорошо, и плохо. В порядке знатности к нам подходили лучшие люди королевства, многословно поздравляли, Грета точно знала, как отвечать. Хорошенько перекусить оказалась не судьба — это было бы неприлично, да и Зал трофеев напрочь отбил аппетит. В общем, сидеть в центре внимания было скучно. В общем зале было куда интереснее: там усиленно питались, пили, смеялись и флиртовали. За нашей дуэньей увивалось сразу несколько импозантных господ, Аннет держала их на крючках для минутного развлечения. Какая все-таки изысканно красивая и манящая дама, даже трудно представить ее возраст.. Я-Грета завидовала бабуле, людям в зале, и играла «в гляделки» с королем: этакие очень редкие и очень короткие взгляды. Крючок жгучей ледяной страсти пронзал Его Величество уже где-то в области селезенки и засаживался все глубже. Странно, но королева Марта это вроде бы чувствовала, и очевидно, мучилась. Удивительно, а почему мы с бабулей не отводим королеве глаза? Этого я не понимала. Нет, отчасти понимала: Грета полагала, что у бабушки свои особые планы на королеву. Кругом интриги, прямо вздохнуть невозможно. А не взять ли мне вон того жареного дрозда? Никогда дроздов не пробовала.

Я-Грета слегка нарушила этикет, но это было чуточку простительно. Предстояла бурная и полная волнений брачная ночь. Как тут не съесть еще что-нибудь? Если супруг подумает, что его избранница жуткая обжора, потом объяснимся как-нибудь, по-семейному.

Между прочим, новобрачный что-то отвлекся от жены, все разговаривал с сидящим по другую руку герцогом Краульсманом. Брутальный такой солдафон, командующий королевским войском, по совместительству тоже наш дальний родственник и член королевской фамилии. На мощную мебель из того же мореного дуба этот мужчина похож, чтоб их всех морская болезнь в своих кишках утопила.

Я улучила момент и заглянула в глаза мужа — драгоценный Иероним разом побледнел и больше не отвлекался от жены. Я попросила положить маленький-маленький кусочек пирога. Кинула взгляд на короля — Его Величество сидел истинным воплощением ревности, отрастившей холеную бороду.

Наконец-то начались танцы, а молодым было пора. Музыка унялась, гости встали и проводили нас дружными аплодисментами. Довольно спорный обычай, сейчас все будут размышлять: чем и как займутся новобрачные? Впрочем, мне и самой это было интересно. Я, опустив глазки, опиралась о локоть супруга и стеснялась взглядов прямо изо всех ведьмовских сил.

Покои мне понравились: в самой высокой башне, здесь будет не так шумно. Ложе воистину королевское, белье, огромные подушки, лепестки роз — немного безвкусно, но не будем придираться.

— Бокал вина, любимая? — принц держал хрустальный графин с золотистым содержимым.

— Пожалуй, я выпью, дорогой. Но только красного.

Мой Иероним попытался сосредоточиться остатками умишка, понимая, что что-то идет не так, но не преуспел и отставил графин с отравой. Он наливал красное вино, безотрывно глядя на меня, и рубиновая жидкость текла по его пальцам и бокалу.

Иной раз хорошо быть ведьмой и держать все под контролем.

Я приняла чуть липкий бокал, глотнула — вино оказалось потрясающим: освежающее, с приглушенным ягодно-терновым привкусом, ароматы, прямо как у нас в лесу. Я вытерла пальцы о нежный шелк платья, рванула его на плечах: снежная обертка ворохом легла у моих ног.

Принц замычал.

В одних чулках, стройная, легкая и свободная, я была прекрасна. Кстати, сидеть на свадьбе без белья, в одних тоненьких стрингах — особое удовольствие для потомственной ведьмы.

Вынув надоевшие шпильки из волос, я тряхнула головой. Рыжая грива окутала плечи. Иероним замычал повторно и попытался расстегнуть колет.

А что нам колет? Он не мешает. Впрочем, долой и колет!

— Идите сюда, мой дорогой — я сажусь на мягкую перину. Надеюсь, под ней нет никаких горошин, и нас ничего не отвлечет.

Внешний осмотр обнадеживает. После того моего значительного взгляда за пиршественным столом мой муж почувствовал такой прилив возбуждения, что едва мог встать и покинуть зал. Это никуда не делось — по лосинам видно. Мои ноготки неспешно, по одной, обрывают золотые пуговицы с его защиты. Рывком сдергиваю лосины до колен супруга. Бедненький Иероним не сдерживает крик двойного восторга. Да, ему было так тесно.

Я ласкаю возбуждение будущего короля, а он, большой и покорный, стоит передо мной, по-детски закрывая лицо ладонями. Статный глупец, но местами хороший, хороший…

— Дорогая, позвольте мне, позвольте… — лепечет он.

Меня абсолютно не интересует, что он бормочет и чего хочет. Мы с Гретой и так знаем, что нам нужно.

— Идите сюда, Ваше Высочество, позаботьтесь о своей жене.

Иероним беззвучно опускается коленями на ковер, я откидываюсь на перины, блаженно раскидываю руки по прохладным лепесткам роз. День выдался утомительным, но сейчас я получу некоторую сатисфакцию.

— Свет, моя дорогая, свет — мучаясь и жаждая, шепчет принц.

Мановением руки я гашу свечи в канделябрах. Это не потакание капризам мускулистого несуразного ребенка, просто в темноте и лунном свете мне действительно комфортнее.

Поцелуи и язык принца неискушенны, мило наивны. Но мне все равно нравится. Хоть и глупенькая, но монаршая особа, когда еще такое будет? Жаль, что без короны. Я ставлю ступню в светлом чулке на белоснежное плечо.

— Но где ваша страсть, Ваше Высочество⁈

Иероним старается, как может. Неофит, в этом есть своя прелесть. Хочу большего!

Толкаю его пяткой в лоб:

— Снимите оружие, мой любимый!

Ненавижу, когда в постель тащат острую сталь.

Принц трясущимися руками освобождается от перевязи с парадной шпагой и кинжалом. Все же как великолепно он сложен, и как ему идет длинная стрижка. Новый опыт в поцелуях только прибавил ему возбуждения.

— О, Маргарета, позвольте мне… — дивный Иероним сгорает в противоречивых чувствах.

К чему мне слушать этот бред? Хватаю принца за возбуждение и безжалостно валю на перины. Хватит слов и притворств!

Вряд ли мой принц еще имел серьезные надежды на «властвовать и управлять», но сейчас он не получил ни единого шанса на самообман. Я оседлала это приятное тело. Качаться было изумительно — будто по Золотой степи скачешь. Впрочем, там было лучше и по-иному, но все равно. Локоны закрыли мое лицо, лишь иногда блеск ведьмовских глаз пробивался сквозь развевающиеся пряди. Иероним держал руки по швам и смотрел. Ему было страшно, но ужас лишь надежнее удерживал его у верхней границы возбуждения. Власть — это сладко!

Я с отчаянием почувствовала, что уже слетаю в пропасть высшего наслаждения. Грете-то ничего, для нее просто развлечение, а меня после вчерашней изобильной, но диетической ночки, вело как после двух бутылок вина. Можно понять: девушка несытая, а тут такая штучная роскошная кукла из королевского секс-шопа. Плевать, что гадкий и мерзкий, главное — удобный!

Я приглушенно взвыла, закидывая руки за голову. Затаившийся в углу спальни Грауэ беспокойно заворочался. Я погрозила пальцем верному телохранителю — сиди, дай побаловаться!

Все же это был истинный принц, не поспоришь. Я полосовала жертву острыми ногтями, на меня накатило раз, второй, третий… Наконец, сытая, я упала на измятые лепестки роз, ухватив за волосы, привлекала мужскую голову к своим бедрам. Иероним не уклонялся, но его так трясло, что мне было более смешно, чем сладко. Я пнула его пяткой в сползшем чулке:

— Пошел вон, Ваше Высочество…

Он убрался, так и не произнеся ни слова.

Слышно было, как он осторожно звякает кувшином, приводя себя в порядок. Я на минутку соскользнула

Я расслабилась, и, видимо, даже чуть задремала, но скоро чуткий Грауэ принялся тыкаться носом в мою руку. Потрепав серые волосы телохранителя, я села и капельку глотнула из бутылки. Мой верный друг был прав — надо бы подслушать.

Дверь приоткрылась без скрипа — смазана хорошо, и умеют ведьмы ходить неслышно. В соседней зале было темно, только горел камин, со двора доносилась музыка и пение подпивших гостей. Но тихий разговор у камина мне был отчетливо слышен:

— Так она крепко спит? Все выпила? — уточнил густой голос.

— Спит как дитя — заверил мой молодой муж, который мало что соображал после моих чар и сокрушительной сексуальной контузии. Вряд ли мыслительные способности к нему полностью вернутся, да они принцу и ни к чему.

— И эта девка долго ещё будет занимать все твои мысли? — с почти открытой угрозой спросил гость, и я узнала герцога Краульсмана.

— О, нет! Я надеюсь, что нет — простонал принц.

Донесся звук поцелуя.

Я оглянулась и посмотрела на Грауэ — мой верный друг только развел лапами. Нет, и я и Грета, в принципе, девушки толерантных воззрений и без особых фобий. Просто странно видеть, как два могучих мужчины воркуют на диване перед камином, как ночные голубки.

— Если хочешь, эта дрянь умрет завтра же — прогудел герцог Краульсман. — Завтра начнется трехдневная королевская охота, поедем в лес. Удобный случай, трагическая случайность. Траурный бархат тебе будет к лицу.

— Не знаю, дорогой. Близость этой глазастой девицы меня тревожит — пролепетал принц. — Она немного странная, и…

— Пусть тебя это не волнует, я все улажу — ответил герцог.

Они снова засосались.

— Убей ее как можно скорее — мой принц облегченно откинулся в сильных объятиях солдафона-герцога.

Вот, докурлыкались. Даже смешно — я жертва, как Белоснежка какая-то. Но эти великовозрастные мальчики одного не знают: охота не завтра, охота уже сегодня.

Я прикрыла дверь и сказала Грауэ:

— Пора и нам прогуляться, правда?

Я накинула ночную рубашку, и мы вышли через другую дверь. Лакеи в прихожей спали, служанки мирно посапывали в креслах, сопела, задрав все четыре лапы, болонка на подушке. Мой телохранитель недобро посмотрел на собачонку — он не терпел мелких визгливых тварей.

— Не стоит отвлекаться на мелочи — напомнила я.

Мы спустились к назначенному месту у библиотеки. Бабуля уже ждала. Странно, но рядом с ней стояла королева Марта. Я не скрыла удивления.

— Не изумляйся, детка, просто Ее Величество просила меня о защите — объяснила бабуля, улыбаясь. Похоже, она была рада этому маленькому сюрпризу в виде просьбы молодой королевы.

— Да, да! — королева упала на колени и покрыла руку бабули горячими поцелуями. — Спасите меня!

Уж не знаю почему, но руку блистательной бабушки Аннеты все подряд мечтают облобызать в первую очередь. Спору нет, бабуля в любом обличии обаятельная женщина, но почему именно руки?

Бабушка посмотрела на меня и сказала:

— Мне хотелось, чтобы ты видела, как просто это делается. Капелька доброты, и страстное желание дичи — это все, что нужно. Поднимись, дитя!

Королева Марта немедленно повиновалась. Бабуля мягко взяла ее за подбородок и поцеловала в губы.

Что-то мне сегодня везет на странные поцелуи.

Лицо бывшей королевы Марты осветилось. Бабушка забрала у несчастной молодой женщины тяжелый груз и дала цель. Они стояли рядом: безупречной красоты брюнетка, знающая жизнь как никто, и ее новая служанка, очаровательная, светловолосая, преданная до гроба и дольше. Почему нет? Марта — милая женщина, с ней будет веселее, а ведьмовскому ремеслу она подучится в меру сил.

— Вот и славно — бабушка вновь улыбнулась. — Как твои дела, Грета?

Я показала трофей.

— Тогда можно начинать — решила моя красавица-бабушка. — Его Величеству не спится, он в тронном зале. Дружок, ты справишься без шума?

Наш верный Грауэ радостно закивал. Я тут же передала ему подарок принца, но взмолилась:

— А можно мне свидание с королем⁈ Ну, пожалуйста.

— Ах, ты совсем еще дитя — вздохнула бабушка Аннета. — Король такой же мужчина, как и все. Разве что борода редкостной ухоженности, это признаю.

— Но там так красиво: трон, витражи, резьба, настоящий король! Когда я еще такое увижу⁈

— Грета, я не собираюсь тебе отказывать. Иди. Но когда тебе начнут приедаться столь грубые удовольствия?

— Скоро, бабуля, скоро! — заверила я, и мы с Грауэ устремились к тронному залу.

Коридоры и переходы, здесь абсолютно вымершие, контрастировали с пьяным праздничным шумом во дворе. Я легко шла по темным помещениям, полы полупрозрачной, отделанной изящнейшими кружевами, рубашки новобрачной скользили по древним плитам. Оставив погрустневшего Грауэ за дверью, я вошла в тронный зал.

Простор, разноцветные тени оконных переплетов на полу, несколько горящих свечей на столе, трон, и думающий только обо мне властитель. Издали сидящий на троне Феликс Третий выглядел потрясающе — прямо статуя. Когда увидевший меня король вскочил, я даже слегка разочаровалась.

Феликс Третий смотрел на меня, как на привидение. Да, в этом немодной сорочке покроя «в пол» я была слегка призрачной, но можно же проявить и каплю куртуазности? Хорошенькое же привидение.

Я плавно пала на колени и трагическим шепотом поведала:

— Ваше Величество, я в вашей власти! Мне приснилось, что вы меня зовете.

Тени благоприятно играли на моей полуприкрытой рубашкой коже, глаза мои влажно и трогательно светились. Возможно, кого-то это и напугало бы, но только не мужчину, который думал обо мне весь вечер.

Шурша мантией, он сбежал ко мне, резко наклонился, схватил за щеки и поцеловал. Мгновение я думала, что голову оторвет, но ведьмовская шея крепкая, живо приноровилась.

Поцелуй… Сугубо монарший, конечно. Страсти хватает, задушит и не посмотрит. А в эротическом отношении очень средне. Борода приятная, надушенная, но с моим толстяком Минором было куда поприятнее. Но не за поцелуями истинные ведьмы к королям ходят!

С интуицией у Его Величества было все в порядке: подхватил меня с неприятно зябкого пола, держа на весу начал сдирать рубашку. Ой, прямо как нетерпеливый малыш конфетный фантик раздирает.

— Ах, Ваше Величество! — я, обморочно закатывая глазки, обвила руками сильную шею монарха. Между прочим, в глазах Феликса Третьего никаких мыслей вообще не мелькало. Страсть, страсть, и еще раз страсть. Я, конечно, и сама шизанутая, но тут стало страшновато и слегка больно: рубашечка была сшита на совесть, местами кружева рваться не желали. Сейчас сдерет с меня шелк вместе с кожей, потом обесчестит и съест. Но мой Грауэ рядом, если шалости зайдут слишком далеко, мы короля сами загрызем, хотя это и пойдет не совсем по плану. Ничего, бабушка простит.

Ой, бородатый рот добрался до моей груди, ощущения были настолько странные… Его Величество рванул свою одежду, высвобождая возбуждение, как куклу подбросил меня в воздух, перехватил за бедра…

В следующее мгновение я уже состояла в прямой и бесстыдной любовной связи с королем Норрбергских земель Феликсом Третьим. Грубый он, как сапожник! Я бы вообще не выдержала, но законные забавы с мужем еще согревали мое тело. Ай, разрази тебя гром, мужлан! С каких это пор на трон жеребцов сажают⁈

Я опомнилась — все же в моей собственной власти. Схватив за бороду, я заставила короля смотреть в глаза:

— Нежнее, мой король!

Словно на кнопку нажала. Он качал меня плавно, но сильно. Мы стояли посреди темного и пустынного тронного зала, а я плыла, словно в каюте каравеллы. Держаться за широкий ворот мантии оказалось вполне удобно, пальцы щекотал горностаевый мех, самодержец завороженно смотрел мне в глаза. В этом что-то было…

Я начала постанывать и прощать королю недостаток манер. Но бабуля меня отпустила ненадолго, а мы еще не всё попробовали. Вообще-то мне нравилось, что король столь неутомим, но иной раз девушке приходится чем-то жертвовать.

— Дорогой, тебе тяжело. Посади меня… вот туда.

Он сразу понял:

— Да! На трон. Ты сядешь рядом со мной. Очень скоро! Клянусь, я сделаю это!

Вот! Я здесь первый день, а двое первых лиц государства клянутся, что я скоро сяду на трон. Один, правда, раздумывает, когда меня убить — завтра или послезавтра? Такова дворцовая жизнь, здесь времени зря не теряют.

Король тоже не желал терять время. Он меня не отпустил. Не без приятности раскачиваясь на каждом шаге, мы поднялись по ступеням и я оказалась на Норрбергском троне…

Нужно признать, это не самая удобная мебель. Подушка могла бы быть помягче, а спинка не давить. Предполагалось, что это будет как-то романтичнее и приятнее. Я запомнила момент, потолок в чудных дубовых кессонах, свои ножки на плечах, облаченных в мантию, и решила, что достаточно. Не нравится мне это самодержавное однообразие. Не воспарю.

— Хватит!

Думала, король не отпустит. Но Его Величество покорно отшатнулся. Вид у него, так смертельно жаждущего продолжения, неудовлетворенного, в разодранных лосинах, был откровенно жалкий. Мне даже стало немного стыдно. Но уж очень давил этот проклятый трон. Я соскользнула с неудобной мебели и мягко сказала:

— Меня муж ждет. Завтра приду, это если ничего не случится. Дайте плащ, здесь прохладно.

Феликс Третий послушно развязал шнуры мантии. Я укуталась и пошла к двери. Оглянулась — он потерянно смотрел на волочащийся по полу шлейф мантии. Все же женская магия — великая сила! Правда, король и до наших чар особым интеллектом не отличался. Жену молодую вон до чего довел, мерзавец этакий.

Но все же я помахала ему на прощание.

Грауэ ждал и был готов действовать.

— Только чтобы это было не очень больно — попросила я.

Верный телохранитель закивал. Садистом он не был и всегда прислушивался к моим просьбам. Разве не идеальный друг⁈ Я поцеловала это сокровище и спешно двинулась к себе. Мантия была, конечно, шикарная, но ноги все равно мерзли.

В новобрачных покоях все оставалось по прежнему: следы бурной страсти, разбросанная одежда, чуть увядшие лепестки роз. Я знала, что времени в обрез, поэтому сразу зажгла свечу, достала нитки и принялась за дело. Кроить из мантии пришлось шпагой моего любимого мужа, кинжала-то под рукой не было. Работали мои руки на удивление ловко — оказывается, Грета любила рукодельничать. Я успела обметать, оставалось пришить завязочки, но тут раздался страшный крик из глубин замка… Ничего, дома доделаю.

Особенно спешить мне, как принцессе чужестранной, робкой и неопытной, не пристало. Я надела утреннее платье, довольно симпатичное, с уймой кружев на манжетах и у горла. Все крючки на спине застегнуть не удалось, а звать служанок было как-то неловко — заняты они.

За дверями спальни царил паника: бегали, всё роняли, звенело серебро с опрокинутых столов. Крики: «Король убит! Это измена! Король мертв!» расходились по замку подобно кругам от брошенного в пруд камня. Скоро весть дойдет до города, до свиты принцессы Маргареты — с настоящей принцессой мы, увы, так и не познакомились, только бабуля знает, куда делась та бедняжка. Но люди думают, что я — она и есть. В общем, истинное веселье уже началось.

Но опаздывать к ключевому акту спектакля я все равно не хотела.

Меня с трудом, но пропустили в тронный зал, в первый ряд я благоразумно выбираться не стала, пристроилась за пышнотелой дамой. Слуги, стражники, важные королевские приближенные замерли в глубоком молчании. Король Феликс Третий полулежал на троне. Выглядел он совершенно мертвым, неверящие могли убедиться, глядя на кинжал, всаженный по рукоять в сердце монарха. Кинжал был роскошный, очень узнаваемый — во время свадьбы он красовался у пояса моего горячо любимого жениха. Правда, крупного ценного сапфира, украшавшего навершие, сейчас на парадном оружие не было. Люди переглядывались. Мрачной темной тенью возвышался епископ, утомленно опирающийся на трость. О, а я думала, у него сил не хватит из постели выбраться. Все же какая сильная у них кровь. Была.

В сопровождении герцога Краульсмана вошел мой молодой муж. Уставился на тело отца. Выглядел принц Иероним, как человек с крепкого похмелья. Не проспавшийся, дурно соображающий и небрежно одетый. Изумленный. Мужлан-герцог тоже пасть от удивления приоткрыл. Наконец, принц повернулся к окружающим его людям:

— А почему…

Видимо, мой Иероним хотел спросить, какого черта его кинжал делает в груди короля? Но не успел.

Откуда-то из толпы закричал испуганный женский голос:

— Принц заколол короля! Ой, что будет!

Бабуля всегда умела славно менять голос и находить простые доходчивые слова.

Мой муж в ярости закрутился на месте, хватаясь за пояс, на котором должна была висеть шпага. Но шпага участвовала в более важном деле и теперь отдыхала. Не обнаружив клинка, Иероним просто закричал:

— Кто смеет меня обвинять⁈

Тут при резком повороте красивого торса принца, из его одежды вылетело что-то маленькое, но ярко сверкнувшее в свете зажженных канделябров и бра. Множество глаз уставилось на эту вещицу, и все присутствующие убедились, что это тот приметный сапфир с рукояти кинжала. Принц тоже смотрел на камень, причем с самым глупым видом.

Выковырнуть камень из рукояти и вложить в колет принца мне никакого труда не составило. Вот заставить вещицу явиться в нужный момент — это уже бабулино искусство!

Зал замер, не в силах поверить в увиденное. Но тут шевельнулась темная истомленная тень епископа:

— Это измена, принц Иероним! Вы — отцеубийца!

— Что⁈ — взревел герцог Краульсман. — Да как ты смеешь, святоша!

У герцога шпага как раз имелась, и он не замедлил ее выхватить. Епископ попятился и сипло закричал:

— Стража!

Стражники не спешили, не понимая, что делать. Но вокруг епископа образовался круг довольно бойких монахов с посохами в руках, посохи начали разделяться, сверкнули длинные храмовые кинжалы. Возможно, все бы обошлось, но тут в дверях за троном рухнул стражник, с хрипом пополз по полу, оставляя за собой кровавый след.

— Это заговор! — сипло взвыл епископ. — Стража, ко мне!

Зазвенела сталь… У моего мужа и герцога Краульсмана тоже нашлись сторонники. Но кто возьмет верх в тронном зале, я наблюдать не стала. Прислуга и иные мирные обитатели замка с визгом стали разбегаться, а ведьмы ведь тоже, в сущности, безоружные и робкие существа…

Мы собрались в условленном месте — сейчас отдаленные покои королевы Марты, и так не особо популярные, выглядели надежным убежищем. Бабуля наложила на дверь заклятие, изредка снаружи кто-то пробегал или вопил, но внутрь ломиться не думал.

Мы наблюдали из окна за городом и замком: вдали уже горели пожары, видно было отлично. Можно было догадаться, что свита принцессы Маргареты еще держится в осажденных покоях, что монахи штурмуют убежище герцога Краульсмана, а вот кто рубился у пристаней, мы так и не поняли. Грауэ пытался объяснить, размахивал лапами, но рассказчик из него так себе. Куда лучше он действует кинжалом и иным оружием. Но как виртуозно бабуля Аннет людей закрутила и опутала! Всего лишь там слово, здесь два, намек, лицемерное сожаление, пущенный слух, подсказка, вовремя отыскавшееся фальшивое письмо, тому человечку отвести глаза, этому господину открыть глаза — мелочи, но какие точные мелочи! И город горит, режет сам себя.

Когда смотреть в окно надоедало, мы ели свадебные пирожки и пирожные, а бабуля рассказывала, как воевали в старину. Вот тогда был размах! После одной битвы можно было набрать столько волос мертвецов и сухих рук, что на десять лет вперед хватало.

Меня беседы с этаким профессиональным уклоном не особо шокировали. Времена здесь такие: жалость и милосердие чувства нечастые и узконаправленные. Но вот сидит у ног рассказчицы бывшая королева Марта, смотрит зачарованно, а бабуля играет светлыми локонами молодой вдовы и улыбается. А ведь могло быть иначе, мы ведь королеву даже в расчет не брали, умрет и пусть умрет. Сложный вопрос сложных отношений.

Кстати, я, судя по крикам снаружи, еще не овдовела, но это выглядело делом ближайших часов. Норрберг гибнет. Ну а кто их заставлял головы ведьм коллекционировать? Вечное противостояние есть противостояние: подловили ведьму, сожгли или утопили — такова жизнь. Но головы в склянках — это чересчур, тут бабуля абсолютно права.

Это были печальные мысли, а мне хотелось успокоиться и окончательно расслабиться. Грауэ смотрел так призывно, он сегодня вообще поработал лапами и клинком на славу. Я покосилась на бабулю — та отмахнулась.

Мой верный телохранитель радостно открыл дверь в спальню.

Кровать королевы оказалась скромна, не сравнить с ложем для новобрачных. Но достаточно мягкая, на противный трон ничуть не похожа. Грауэ помог мне освободиться от платья, урча от нетерпения, скинул одежду, и я приняла его в объятья. Он был не очень-то красив: с короткими ногами, слишком длинными руками, и чересчур крупной головой. Но он был надежен как преданный зверь, и никогда не разочаровывал. Мы занялись любовью, как он любил: морда к морде, в смысле, лицом к лицу. Это было уютно и хорошо.

Потом я сказала ему «отдохни», он обернулся в себя истинного и дремал в лунном свете: серый, с эффектными подпалинами крупнолапый волк. Я слушала крики за окнами и тихие звуки в гостиной: бабуля учила бывшую королеву азам нежностей. Странная у меня все-таки бабушка, хотя неизвестно, какой я стану в ее возрасте.

Потом бабуля постучала в дверь. Пора было убираться, из коридоров все явственнее несло гарью. Я тронула Грауэ, он скатился с постели, обратившись в мгновенном кувырке, и уже вновь двуногий, принялся расстроенно натягивать одежду. Моему телохранителю надоело так долго быть человеком. Это верно: нам всем хотелось в лес.

Выглянули в коридор — дальняя лестница уже пылала. Мы спустились во двор по другой лестнице, обошли трупы. Дальше, в середине двора, тел было поменьше, а у свадебного погоста опять густо-густо.

— Ты была очаровательной невестой — одобрительно припомнила бабуля. — Просто безупречной. Если тут кто-то останется в живых, тебя будут вспоминать.

— Хотелось бы на это надеяться — вздохнула я.

Мы вышли из ворот, у башни кто-то еще дрался и сыпал проклятиями. Вот же грубые жестокие городские люди.

Предрассветный воздух был неприятен от дыма и копоти, но все равно прохладен. Я достала из корзинки чуть недоделанную шапочку.

— Грета, опять ты с новым головным убором⁈ — всплеснула руками моя модная бабуля. — Опять красная, да еще с мехом⁈ Так уже не носят.

— Зимой буду надевать. Она тепленькая — объяснила я и надела обновку.

Марта робко и одобрительно улыбнулась. Грауэ тоже смотрел восхищенно, причем без всяких магий и заклятий. Я позволила ему взять меня под руку, и мы двинулись дальше. Я и Марта несли корзинки с провизией, моего доброго оборотня отягощал мешок со склянкой, хранящей голову нашей троюродной прабабушки — бабуля решила похоронить фамильную голову в нашем саду под вишней. Пусть мы не королевской крови, но родню всегда помним.

Я проснулась от запаха гари, подскочила и услышала отдаленные проклятия на общей кухне — у Веры Павловны подгорели тосты. Ладно, это мы переживем. Главное, я уже не в замке! И вообще не совсем ведьма. Тут я умирающе взвизгнула, увидев стоящую у дивана корзинку. Нет, только не это! Хотя нет, склянка с головой в корзинку явно не поместится.

Я осторожно заглянула в трофей. Пирожки. Свежие, свадебные, вот те с утятиной, а эти — не помню с чем. Ну, хоть так, фок-грот-брамсель этим снам в левое ухо.

Глава 15

Пронырнув сквозь знакомые дыры и спускаясь в метро, я подумала, что со снами нужно что-то делать. Ведьмы, короли, принцы, это все приемлемо и романтично. Но под утро начался натуральный геноцид и… Я так не хочу.

Когда заскочила в вагон, брюнет средней степени небритости немедленно принялся томительно смотреть и попытался уступить место. Я вежливо отказалась — мы, ведьмы, днем очень гордые. Но вообще-то веду я жизнь чересчур грешную. Почему мне упорно не снятся Золотые степи? А вот вспоминаю, как принц и король от моего взгляда в бессмысленные растения превращались, хорошо хоть надежно сучковатые… Ой, не о том я думаю! Совершенно неправильные сны стали. Нужно в церковь сходить, не уверена, что точно знаю что там нужно делать и куда свечи ставить, хотя с такими грехами… Нет, минуточку, я же в церкви была этой ночью? В смысле, была днем ночного сна. А, греметь мне вечность якорями, тут даже не сформулируешь. Еще этот епископ, маньяк, он на что меня подбивал…

В слегка расстроенных чувствах я вышла из метро, но в офисе мне живо стало не до угрызений совести.

Все мелькало, дергало, звонило, сыпались сообщения и ценные указания, пропадали нужные файлы и одновременно находились пропавшие и сейчас не нужные, в голову приходили идеи, но не задерживались, поскольку их теснили другие. Только Юрка не беспокоил и понятно почему — наверняка поглядывал по сети, что у меня творится и как мне мозг взрывают.

К обеду я тупо смотрела в экран монитора и думала, какой рай у нас на Застоньевском, где нет никаких телефонных и интернет-сетей. Необходимо было переключить мозги, а то я кого-нибудь скоросшивателем с образцами по голове околдую.

Неожиданно для себя я написала Юре в смысле «обедал он или нет?».

Мы встретились у ворот выезда из комплекса и чисто по-дружески пошли в блинную. Домовенок рассказывал о развернутом прогнозе погоды на надвигающуюся зиму. Это было как раз то, что мне нужно: любопытно и ни о чем.

Мы чудно перекусили, за компотом Юра упомянул, чтобрату клиенты пишут, интересуются, нет ли на продажу еще таких золотых с грифонами. Я насторожилась.

— Я ни о чем не спрашиваю, просто уведомляю — сказал хитрый юный мотоциклист. — И беспокоюсь, как бы ты сама не влетела. Подозреваю, любишь ты рискнуть.

— Да я вообще жуткая авантюристка. Возможно, у меня найдется монетка или две. Но разумно ли сейчас их выставлять? Ты сам говорил, что долларам лучше хорошенько отлежаться.

— Насчет редчайших двухдолларовых купюр — это уж несомненно. Но монета всего лишь сувенир, на любителя, спрос на такие золотые скромный. Можно и продать, если клиент сам на Кирилла выходит. И если у тебя случайно не припасено килограмма этих крылатых сувениров.

Золотых у меня было скромно, где-то граммов на шестьсот, так что я честно сказала, что килограмма нет, завтра монетку передам.

— Я мог бы сам заехать — несколько прямолинейно намекнул Юра.

Пришлось взглянуть на него взглядом старой, видавшей виды тетеньки.

— Нет, так нет — легко сказал домовенок. — Я без всяких далеко идущих мыслей, думал просто заскочить, а если тебе захочеться проветриться, так могли бы и прокатиться. А на свидание я тебя потом приглашу. Я не тороплюсь. Уверен, ты на первом свидании все равно не целуешься.

Я засмеялась и сказала:

— Юрочка, я не на первом целуюсь, а еще на предварительном взасос сосусь. Но не со всеми.

— А хорошо звучит «Юрочка» — мечтательно закатил глаза этот наглец. — А насчет страстных предварительных поцелуев, я, между прочим, верю. Вот точно: тебе бы только рисковать. Из тебя бы хорошая шпионка получилась.

— И ведьма — я бросила салфетку на тарелку. — Пойдем, а то меня прямо здесь проектом достанут.

Мы разошлись на углу, дабы не плодить офисных сплетен,подходя к ресепшену, я подумала: какого тухлого осьминога я вот такая трусливенькая? Вчера целый город изничтожила, ну, совместно с бабулей и волком, но тем не менее, а здесь боюсь как бы у меня за спиной глупость не сказали. «Гофер» на рифы бы выбросился от стыда за своего измельчавшего квартирмейстера. Но это еще ладно. Отчего я по-человечески не могу Юре все объяснить? Да, он герой не моего романа, но мальчик хороший, толковый, с ним и пообедать спокойно можно, и деловую операцию провернуть. А его брат и Светка мне вообще однозначно нравятся, благо они никаких романтических иллюзий ко мне не питают.

Я взяла и написала: «будет время, заезжай. Товар отдам, пирожками угощу. Потом съездим, вариант прически оценишь».

Домовенок сразу ответил «ок» и я занялась работой.

В конце дня сидели с Шахназаровной, решали одну головоломку с подвальным баром. Помещение там было — словно нарочно его придумывали, как не крути, все равно каземат или ночлежка получается.

— Да, с такими метрами и потолками видится только рюмочная «Эксклюзивная Водка-Паленка». Но еще подумаем, напряжемся и решим проблему! — начальница принялась складывать эскизы. — Иди, Ритуля, ты и дома можешь подумать. Кстати, беседовала сегодня с твоим заказчиком-психологом, так он интересовался — не подрабатывали ли ты, случайно, моделью? Что ты брови вскидываешь? Честное дизайнерское слово, прямо так и спросил.

Судя по тону, Шахназаровна ничуть не шутила. Я навела порядок на рабочем месте, потом не выдержала и зашла в туалет. Нет, никакой супермодели в зеркалах не появилось. Та же Рита Слебова, правда, с отличной прической, и… Что-то еще изменилось. Бесспорно яне похудела — с чего бы, если обедаю полной порцией мясных блинчиков со сметаной. Но и не потолстела. А что тогда изменилось? Туалетное зеркало хранило тайну подобно королевская сокровищница, которую я так и увидела. Сгорели ценности, наверное, совершенно понапрасну. Вот совсем как я, такая бессмысленная и изнутри пылающая.

Сгорать дотла я все же пока не собиралась, по дороге домой купила яиц, перцев, помидоров и грибов, и мы с Верой Павловной соорудили «королевский омлет». Получилось недурно.

— Гостей ждем? — поинтересовалась проницательная хозяйка. — Так у меня еще по глотку коньяка осталось.

— Ему нельзя, он за двухколесным рулем.

— А, лохматенький? Симпатичный парень. Если что, пусть ночует, а то и совсем переезжает. Я современные легкомысленные настроения вполне понимаю, собственно, и в мое-то время…

Я кивала. Ага, так и вижу: «Юрочка, ты спи, а я телевизор тихонечко посмотрю». Совсем уж извращенное извращение.

— Нет, Вера Павловна, у нас отношения чисто дружеские. Мы же коллеги, работаем в одном бюро. Хороший парень, я не спорю. Но чтобы зубные щетки рядом держать, это вряд ли.

— Тебе, Ритуля, виднее, но смотри не прокидайся хорошими мальчиками. Могла бы как люди на мотоцикле на работу ездить.

Я засмеялась и мы принялись за омлет.

Домовенок приехал как раз к чаю, я вынесла в кухню свадебных пирожков, их оценили по достоинству. Впрочем, омлет Юра тоже доел и не забыл похвалить. Молодой, растущий организм, все ему впрок.

Вера Павловна, набрав на тарелку пирожков, тактично удалилась. Мы налили по второй кружке чая и занялись нумизматическими делами.

— Очень хорошо сделаны — сказал домовенок, разглядывая три монеты. — Смотри, какие они достоверно разные, с совершенно естественным износом. Нет, весьма оригинально. Отчасти даже понимаю, отчего у иностранцев такой интерес.

— Что, правда, иностранцы? — удивилась я.

— Судя по ошибкам в переписке, да. Все же наши отечественные нумизматы владеют орфографией русского языка чуть лучше. Но это детали, оплату Кирилл в любом случае конвертирует. Ты студию собираешься брать?

— Да. Надеюсь, потяну.

— Лично у меня сомнений нет, что потянешь, но могу помочь с первым взносом.

— Ах, какой миллионер у меня тут пирожки на кухне жует!

— Что такого? Резюме я себе отличное наработал, сразу после диплома будет хорошая работа, варианты уже есть. Можешь смело рассчитывать — намекнул самоуверенный домовенок.

— Спасибо, надеюсь сама справлюсь.

— Рита, у тебя потенциальных средств не на студию, а на нормальную хорошую квартиру. Даже очень хорошую. Я просто прошу — не торопись, рынок банкнот своеобразный, он спешки не любит, и вообще могут быть сложности — серьезно предупредил Юра.

— Я же сказала — все операции только через вас. Слушаю умные советы, сама никуда не лезу.

Юра одобрительно закивал и взял из корзинки еще один пирожок:

— Слушай, а вот эти с чем? Я вообще не пойму, но на языке так и тают.

— Кажется, голубятина с какими-то ягодами. Ежевика, что ли.

— С ума сойти! Я думал, таких уже лет пятьсот не делают.

Сидеть на кухне у вечно-горячего чайника оказалось неожиданно хорошо, меня разженило и ехать никуда не хотелось. Но Юрка напомнил:

— Кататься не раздумала?

— Не кататься, а ехать со строгой стилистической целью! Я случайно увидела, но такое фото в сети не нашла, а снять на телефон там блики стекла мешают. Так что придется тебе лично взглянуть.

— Заинтриговала. Сейчас еще плюшечку и едем — домовенок сунул руку в корзину и странным тоном поинтересовался: — Это зубы ломать или для вкуса?

В его пальцах был сапфир. Вполне мне знакомый.

— Это оружейный. Случайно в корзинку попал — довольно умно оправдалась я.

— Рита, а такое случайно… — начал Юра.

Но я поспешно прервала:

— Мы ехать собрались? Так не отвлекайся на всякую ерунду, доедай и поехали.

Он положил камень обратно в корзинку, взял пирожок, подозрительно его осмотрел и начал жевать, вдумчиво запивая чаем. Все-таки какой сдержанный человек, прямо даже не верится.

Мы катили по проспекту, машин было мало, скорости много, и я подумала, что можно было бы кататься и просто так — без особых целей.

Рекламный плакат красовался в витрине магазина электроники: парень со снятым лыжным шлемом стоял на фоне заснеженной горы и смотрел в какой-то мудреный девайс.

— Я думал, салон какой-то парикмахерский или бутик гламурный — пробормотал Юра, разглядывая рекламу. — А тут горные навигаторы. Слушай, но он же более лохматый чем я?

— Он упорядоченно лохматый. Видишь: сзади и с висков ничего не торчит, а торчит там, где надо — объяснила я.

— Но мое инстинктивное торчание гораздо практичнее в быту. Я вот так эффектно волосы на лбу в жизни не уложу. Тут, наверное, гель нужен и всякое прочее.

— Не преувеличивай. Гель не обязателен, я тебе покажу, как причесывать, это просто. А сейчас просто оцени саму идею. Неспешно и без истерики — посоветовала я.

— Хорошо, я неспешно вдумаюсь — заверил домовенок.

И снова мы неслись по улицам. Я обнимала худой твердый живот, из-за зеркального забрала шлема город казался совсем другим. Прямо как еще один сон.

На малой скорости мы прокатили по безжизненному Застоньевскому, во дворе на нас приветственно зашипела кошка. Я спустилась с горячего вороного «коня», отдала шлем:

— Спасибо, чудно прокатились. Спокойной ночи!

— Рита… — томно промурлыкал ночной ездок, глядя на мою безукоризненную даже после шлема прическу, и вообще на всю меня.

— В щеку, лохматое дитя автострад.

Юра самым бережным образом приобнял меня за талию и поцеловал в щеку. Это было бы почти смешно, но смешно не было. Вот такими глазами на меня ни в одном сне не смотрели. Да и вообще не смотрели.

Я не оглядываясь пошла к двери, когда отпирала квартиру, услышала треск отбывшего мотоцикла. На щеке оставалось ощущение теплого прикосновения. Вообще, нежные губы и особенно нежный язык, это не так уж маловажно как кажется, поскольку…

Ой, о чем я, мать моя каракатица, думаю⁈ Он же в сущности ребенок. А я? Разнузданная великовозрастная нимфоманка.

Я немедленно включила ноутбук и ушла в работу. Производственные мысли отлично вытесняют любые другие.

Время. Ноут выключен, свет тоже. Форма одежды сонная — на мне были стринги прогрессивного, но неопределенно пестрого окраса теплых коричнево-желто-красных тонов. Не знаю, к чему эта смешанная гамам приведет, но с радикальной однозначностью колеров я в последние ночи усугубляла.

Телевизор прогрелся, донеслась умиротворяющая музыка и звуки леса. На меня глянул большой и яркий попугай, приветственно щелкнул клювом. Ой, заповедник! Давайте!

Я стояла широко расставив ноги, вокруг шумело море, над головой орали чайки. Да что такое⁈

Глава 16

Бесспорно, я стояла на палубе. Промелькнувший восторг мгновенно угас: это был не наш славный «Гофер», и вообще не фрегат, а какое-то утлое корыто с убогим парусным вооружением и без пушек. А, чтоб проклятый кальмар выпил весь ром в их кишках!

— Чего смотришь, работай, слепой слизень! — удар моего бича ожёг плечи ближайшего гребца.

Ой, что-то я слишком свирепая даже для сна.

На носу корабля засмеялись — там сидела пара красивых, весьма легко одетых девушек. Одна крикнула:

— Марголлэта, дай ему себя понюхать. Это сильнее бодрит рабов.

Я сердито крутанула бичом и изо всех сил попыталась осмыслить ситуацию.

Ну, смешливые красотки уж очень безупречные. Стройные, в коротких то ли юбках, то ли шортах, и корсажиках, не особо скрывающих очевидные и очень тугие выпуклости фигуры. На ногах плетеные из ремней сапожки чуть выше колен. У шатенки просто дивная грива распущенных волос, у брюнетки толстая коса до самой… кормовой выпуклости. Картинки, а не девушки. Что неприятно. По тону их насмешек, да и по ощущениям — я тут самый гадкий утенок.

Гребцы налегали на весла и исподлобья смотрели на меня. Смотрели противоречиво: страх, ненависть, понятная надежда избежать бича, положительная оценка моих полуголых бедер. Самое яркое желание тружеников: завалить меня и изнасиловать. Ну, это понятно. Они рабы, но сытые и сильные рабы, давно сидящие на цепи.

Я прошлась по центральному помосту, разделяющему ряды прикованных гребцов. Постукивание каблучков сапожек по палубе, скрип мачты и снастей, крики чаек над судном помогли сосредоточиться. Все же у меня был немалый морской опыт квартирмейстера, а это обязывало.

Одномачтовое торговое судно «Ласточка». Сорок шесть невольников на веслах, хозяин корабля… э… как его… Кердик! Точно, купец Кердик! Еще здесь корабельный маг Марл Желтый, старичок-кормчий, и мы… охранницы, надсмотрщицы, прислуга «за все», шесть голов, ой… Я посмотрела на девушек на носу — они были заняты беседой и не обращали на меня внимания. Всё еще сомневаясь, я пощупала собственное ухо. Ухо было приятное на ощупь, со вдетыми четырьмя сережками, но вообще-то жутковато длинное и заостренное. Да, я эльфийка. Жуть! В смысле, слух-то как раз недурной, вот гребцы в середине ряда вздумали перешептываться — я нацелила на них руку с бичом, мгновенно смолкли.

Бич, кстати, тоже симпатичный. Из отличной кожи, сложно-плетеный, с удобной рукоятью, тяжелым хвостом. Определенно я его люблю и умею им пользоваться. Это хорошо.

Остальное плохо. Что я тут делаю, да еще на такой унылой должности? Я понимаю, если квартирмейстером или, допустим, возлюбленной кораблевладельца…

Тут меня начало подташнивать. Жестокая я-Марголлэта аж терпеть не могла своего хозяина, и при этом жаждала оказаться ночью у него в постели. Объяснялось это раздирающее противоречие просто: заклятье. На всех шестерых эльфиек был наложены жесткие чары. Хозяин неприкасаем, он превыше всего, мы служим, защищаем, ублажаем, умываем, ой, фу… Прямого действия афродизиака заклятия не несло, просто секс с хозяином был единственным доступным способом разрядки, а мы девушки молодые, полные томлений. Тут хочешь, не хочешь… Думать о богатом, но омерзительном господине я-Марголлэта не желала, но думала. Какое отвратительнейшее чувство беспомощности! Дело усугублялось тем, что незаслуженно возвышенный торговой удачей купец Кедрик считал меня-Марголлэту девушкой не слишком-то соблазнительной и недостаточно виртуозной для ночных утех. Какой позор, да испепелит меня на месте десница Светлого Ая!

Похоже, это был самый кошмарный мой сон. Я попыталась проснуться, и как всегда, ничего не вышло.

На меня смотрел сидящий у руля кормчий. Кажется, с сочувствием смотрел. Разрази меня гром, какая же я тут жалкая и комплексующая. Меня-то и хозяин не любит за длинноногость и неразвитые бедра.

Вообще-то, прогуливаясь по помосту и надзирая за монотонно работающими гребцами, физически я чувствовала себя неплохо. Такая легкость во всем теле, словно у эльфиек кости иной, облегченной конструкции. Нужно будет по возвращению взвеситься, у Веры Павловны напольные весы есть.

Я-то чувствовала себя недурно, поглядывала на чудную морскую гладь, подставляла лицо освежающему норд-весту, а Марголлэта страдала. От пренебрежения окружающих, от чувства многодневной сексуальной неудовлетворенности, от того, что ее больше всех заставляют работать. Бедняжка… Прямо даже странно: обычно это я голодная до озверения, а тут все наоборот. Я-то по королям прошлась, да и с моим волком… ух, люблю я оборотней! А это юное дитя какой день в море, и вообще ничего…

Конечно, Марголлэта была очень условным «дитем», по возрасту в несколько раз старше меня, но по эльфийским понятиям — практически подросток. А если по устоявшимся понятиям не-сна — очень даже секси. Высокая, легкая и стройная как тростинка, в то же время с грудью немаленькой безупречной формы. Предварительно я себе нравилась, в зеркало бы еще посмотреть.

Похоже, и еще кто-то внимание мне уделял — я все время чувствовала на себе взгляд. Как-то неправильно смотрели. К взглядам опрокидывающим, срывающим корсаж и раздвигающим ноги Марголлэта давно привыкла: должны же рабы о чем-то грезить, пусть даже эти мечты заведомо глупы и смехотворны. Но тут что-то другое, что слегка пугало и смущало.

Я прошлась до носа, неспешно повернулась на каблуках, пошла обратно. Солнце било в лицо, но длинные ресницы прикрывали глаза, зоркости я не теряла. А ведь естественные ресницы, слава Светлому Ай, вот как все удобно у эльфиек устроено.

Вычислила злоумышленника: вторая скамья от кормы, слева. Лохмы прикрывали лицо гребца, он поглядывал сквозь волосы, считал, что незаметно. Интересно, о чем это он вообще думает?

Проходя мимо, я резко нагнулась, схватила за выгоревшие на солнце вихры, запрокинула голову раба. Волосы были жесткие от соли и ветра, но густые, сжимать приятно. Лицо… ничего особенного, обычное лицо, не безобразное, и не ах-ах какое привлекательное. Но смотрел в упор, слишком дерзко для невольника.

В зрачках гребца я видела свое отражение: чертовски привлекательное большеглазое личико, длинные ушки, унизанные простыми золотыми кольцами-сережками без всяких камней, прическа… Короткий гребень песочно-желтых волос, высоко выбритые виски. О, да я тут неформалка, то-то меня хозяин перепродать думает…

Наглого гребца следовало с оттягом «перекрестить» бичом по спине, но я была так поражена, что просто грубо оттолкнула ладонью его загорелое лицо.

— Бунт думает? — поинтересовался дедок у руля.

Я презрительно хмыкнула:

— Этот пустоголовый? Пусть только попробует.

Донесся насмешливый неразборчивый шепот с правой скамьи, я мгновенно угостила болтуна бичом — хвост обвился вокруг шеи, рванул кожу.

По моим бедрам прошла горячая волна — мне нравилось причинять боль почти обнаженным и обманчиво покорным мужчинам. Я на службе, но мне бы только найти повод.

Экое я жуткое существо, и никаких оправданий, что ретроградная эльфийка. Я машинально сжала и разжала руку, не ту, в которой держала бич, а ту, которой оттолкнула наглого раба. Он успел лизнуть меня в ладонь.

Этот лохматый меня хотел. Очень хотел. Почти как я хотела хоть кого-нибудь, но он-то хотел именно меня. Совсем сумасшедший?

Я осознала, что Марголлэта — истинное дитя. На ее поясекороткий меч, и этим клинком, и бичом, и боевым луком она умеет работать профессионально и увлеченно. Но в отношениях ничего не понимает. То есть вообще — ноль. У нее просто не было шансов узнать об относительно нормальных любовных отношениях. Ее продали в школу слуг-воительниц еще маленькой девочкой, обрывки непонятных эльфийских легенд, да косвенная сладость истовых постельных служений хозяину, вот и все, что ей ведомо. Ну, грезы о молодом, богатом и страстном господине, которого не нужно разжигать изощренными ласками, который и сам способен… в общем, понятно.

Наверное, без меня несчастная Марголлэта вообще бы не поняла, почему гребец так смотрит на нее. Но с нами был опыт чувствительной Мар, утонченной монны Маргери, прочих достойных девушек, а мы такие нюансы в мгновение ока чуем.

Мне не нравился этот сон, этот корабль, вообще ничего не нравилось, ну, разве что изысканный бич в руке. С чисто художественной, антикварной точки зрения, конечно же. Но что бы сказала об этой ситуации глубоко сведущая в морских делах Королева Марго?

Я начала прикидывать варианты, но тут меня окликнули:

— Эй, принеси еще настоя!

Командовала брюнетка. Зовут ее Алмаиэль, такая наглая грудастая особа, помыкает, значит, младшей. То-то я-Марголлэта так внутренне сжалась.

Черноволосая красавица оказалась легка на подъем, грациозно и мгновенно оказалась рядом со мной и издевательски прошипела:

— Тебе уши накрутить, чтобы лучше слышала?

Марголлэте очень хотелось завизжать на обидчицу, а еще лучше стукнуть мерзавку рукояткой бича. Но это ни к чему хорошему не приведет: против пяти сильных девок у меня шансов нет. Пришлось срочно брать себя и психующую Марголлэту в руки.

— Так кувшин-то у вас.

Черноволосая стерва оглянулась на кувшин и сказала:

— Так забирай. Совсем отупела, что ли?

Я подхватила медный кувшин, довольно помятый. Рыжая подруга моей обидчицы ехидно улыбалась. Зубы безупречные, зовут Манеланна, такая же дрянь, вот так и запомним.

Пройдя к кормовой каюте, я оглянулась. Брюнетка красовалась у мачты, статная как богиня, меч у пояса отделан серебром, поза как у античной супермодели. Уж точно она на уровень шикарнее меня: практически все гребцы смотрели на нее с плохо скрытой плотской жадностью. Алмаиэль ловко пнула в лицо ближайшего невольника, что-то сказала и мелодично засмеялась.

Я зашла в полутемную каюту. Из-за хозяйской двери доносился громовой храп — хозяин изволил почивать. Свободная вахта эльфиек, надо думать, нежно охраняла его сон, дремля на ковре у господского ложа. Собственно, кроме трюма, хозяйской каюты и небольшого хозяйственного помещения, где я сейчас находилась, на «Ласточке» имелась лишь еще одна каюта — носовая. Там располагался корабельный маг.

Никто мне не мешал наполнить кувшин из полупустого бочонка. Несло от него чуть забродившим малиновым вареньем — отвар содержал несколько градусов алкоголя, и мои недобрые подруги пытались им хоть чуточку назюзюкаться. А что еще делать алчущим молодым девкам, если хозяин пивом не делится, только сам потребляет? Запас вожделенного напитка у нашего господина Кердика имелся. Вообще, я-Рита к пиву отношусь крайне сдержанно. Но сейчас вдруг захотелось просто невозможно. Иная шкала ценностей на «Ласточке»: после секса сразу идет пиво, сначала темное, потом светлое. Просто ужас, как низко я пала! В смысле, пала-то Марголлэта, но и я тоже.

Нет, истинно низко я-Марголлэта пала лишь, когда выходила из каюты и украдкой плюнула в кувшин. Да что ж я за пресноводный моллюск такой⁈ Нет, по человечески я девчонку понимаю, но должны быть границы разумного. Так не пойдет!

Полная решительности, я вышла на палубу, сделала несколько шагов и случайно перехватила взгляд «моего» раба. Весьма удивленный взгляд. Видимо, походка у меня изменилась, то-то доски настила иным тоном заскрипели. От мысли плеснуть отвар в хорошенькие личики обидчиц и врезать кувшином по головам лучше отказаться. Прямолинейные ходы не всегда приводят к результату, как немедля напомнили монна Маргери и еще одна моя металло-рукая наставница.

К счастью, рыжая и темноволосая мегеры были слишком увлечены беседой, я просто поставила кувшин рядом с ними и вернулась к своим обязанностям.

«Ласточка» шла довольно ходко, на горизонте появился намек на острова, я по старой квартирьерской привычке прикинула скорость и курс. К счастью, об общем маршруте нашего рейса представление у меня уже имелось. Что ж, посмотрим, что можно сделать.

Периодически я щелкала бичом, подбадривая гребцов. Била не во всю силу, но бич довольно внушительная вещь, рабы реагировали. И каждый раз их судорожное вздрагивание приносило мне удовольствие. Вот это меня пугало. У Марголлэты имелись очевидные склонности к садизму. Впрочем, они тут у всех имелись. Следствие нахождения под заклятьем или у всех эльфов и людей всегда так, если им бич дать?

«Своего» раба я трогать не решалась. Он по-прежнему поглядывал на меня, особенно когда я поворачивалась спиной. Взгляд касался моих высоко обнаженных ног, полз вверх… Нет, не всех здесь отпугивают длинные ноги и маленькие, но кругленькие ягодицы. Вот зачем он на меня пялится? Это же безнадежно как у меня было… раньше было. Но тут я не могла разобраться в чувствах я-Марголлэты. Ей этот отдельный взгляд нравился, но почему? Всего лишь раб, далеко не самый импозантный из прикованных. Худой, с впалым, хотя накачанным греблей до железных мускулов животом. Марголлэта имела полные основания полагать, что в данной жизненной ситуации мужчина попышнее, с жирком и сдобностью, считается куда более роскошным и влиятельным партнером. Я эту устаревшую точку зрения не разделяла, но своих чувств тоже не понимала. Совсем же обычный парень, на того же привычного Юру отдаленно похож. Понятно, у сисадминов спины без рубцов и таких четких мускулов, но в общем и целом… Ой, не знаю, какая-то раздвоенность сейчас во мне, и это тоже пугает.

Совсем уж запуганной я себе казалась, хотя думать страх не мешал. Я повторно перетянула бичом широкоплечего гребца, имевшего привычку пламенно подглядывать за Алмаиэль. Нашел тоже, кого в мечтах на палубе растягивать, тупое вульгарное животное.

Работая, я не забывала поглядывать на нос нашего корыта. Там располагался центр, контролирующий все это магическое безобразие. Я-Марголлэта естественно, не знала, как работает то или иное конкретное заклятие, но общий принцип понимала.

У судового мага имеется несколько артефактов, контролирующих экипаж «Ласточки». Говоря современным языком: зашифрованные ключи, ограничивающие самостоятельные действия, как бесправных гребцов, так и чуть более свободных, но тоже не особенно, эльфиек. Эти артефакты-ключи висят в специальных амулетницах в каюте мага. Амулетницы похожи на небольшие масляные лампы на цепочках, их можно иной раз увидеть, когда открывается конура нашего Марла Желтого. Увидеть можно, а подойти, схватить или кинуть за борт нельзя. Магия не подпустит.

Ну, не подпустит, так не подпустит. Марголлэта была в этом обстоятельстве вполне уверена, у меня не было причин сомневаться в ее осведомленности. Поэтому наш план строился на ином принципе. Захватывать артефакты я не стану. План выглядел немного самоубийственным, но даже юная Марголлэта признала, что иного выхода нет. Довели девчонку — совсем не осталось сил терпеть. Ничего, попробуем провернуть. Марголлэту теперь поддерживает богатый опыт Королевы Марго, и нам ли, бесстрашным карибским квартирмейстерам, сомневаться в успехе⁈

Приближалось время ужина. На палубу выбралась вторая вахта эльфиек. Зевающие и сонные, но все равно прекрасные: две сочные блондинки, а третья — огненно-рыжая, с гривой до попки — вообще кукла-статуэтка. Начали раздавать еду, сначала гребцам: лепешка и плошка горячей бурды, потом пайку получили эльфийки. Мне дали последней: миску того же супа, лепешку — правда, густо намазанную маслом, и еще девицам полагались сушеные сладкие фрукты. Я подумала, что на таком жалком пропитании особо далеко не уплывешь, но все оказалось не так плохо. Лепешка оказалась из странного жирного теста, питательная и просто изумительно вкусная. Супчик тоже ничего, фасолевый и с копченостями, хотя по виду дрянь дрянью. Фрукты вроде инжира — вполне себе. Запивалась трапеза простой водой, но она была не совсем простой, поскольку оказалась противоестественно прохладной и вкусной до изумления. Вот оно — колдовство нашего славного Марла Желтого.

Сам маг тоже выбрался на свет. На корме у примитивного весла-руля девушки сервировали столик: вполне приличный, даже с салфетками и серебряной посудой. Кормчий и корабельный маг ждали владельца «Ласточки». Наконец-то появился и сам господин Кердик.

Хозяин произвел на меня впечатление. Дородный и отчасти могучий мужчина неопределенных лет. Борода до пояса, очевидно, крашеная хной, заплетена надвое. Могучий нос, высокомерный мрачный взгляд. Бухающие сапоги внушающего трепет размера. Фигурой, как говорили в старину, «кряжистый», ростом скромен –лысеющей макушкой чуть выше пояса эльфийских охранниц. Собственно, кто сказал, что хозяином «Ласточки» не может быть гном? Это только я, слишком прогрессивная, подобной мысли не имела. Но вот он — гном-хозяин.

На меня господин Кердик даже не взглянул. Марголлэта наверняка бы расстроилась, а я ничего, пережила легко. Собственно, и я-Марголлэта тоже не стала переживать, поскольку была полна коварных планов, и срочные игры с этим самцом укороченного роста нам были уже ни к чему. Поздно внимание проявлять, господин гном Кердик.

Ну, в данный момент Кердик на эльфиек вообще не смотрел, бухнулся на крепкий табурет, и командование принялось за трапезу.

Меня наконец-то сменили. Я сунула бич за поясок, вновь наполнила кружку водой — это не возбранялось — прошлась поближе к носу и каюте мага. Шага за три меня встретило ощутимое сопротивление — словно в невидимую резину упираешься. Ладно, напирать не будем. Я спустилась в трюмный люк. Здесь ночевали отверженные и недостойные присутствия в благородной хозяйской каюте. В смысле — я одна и ночевала. Мой плащ был разослан на тюках чего-то жутко пахучего, похожего на хороший чай. После первой мысли «ой, задохнусь», я притерпелась и осознала, что запах достаточно приятный. Стоять здесь все равно было негде, я вытянулась на плаще, извлекла из ножен меч и принялась протирать оружие промасленной тряпочкой. В процессе осмысления план бунта приобрел более четкий вид, но мысли мои почему-то отвлекались, уходя к рабу, прикованному на второй скамье, это если от кормы. Да что он мне⁈ Вот привязался.

Стоило закрыть глаза, как чудился его взгляд сквозь прядь волос, сухощавые сильные руки, налегающие на рукоять весла. Вообще пальцы у него правильной формы, такими можно и по клавиатуре стучать и шнурки корсажей развязывать. Ой, о чем я думаю⁈ У него же руки наверняка сплошь в мозолях, схватит такими за бедра, нажмет как на весла, растянет-разведет…

Вот теперь «ой!». Даже ритмичные движения тряпочки по клинку теперь приобрели какой-то нездоровый характер. Я набрала полную грудь душистого и густого трюмного воздуха. Не полегчало. Сейчас бы хотя бы гнома… Нет! Никаких гномов! Господин Кердик мне глубоко отвратителен. Рабовладелец поганый!

Я-Марголлэта преисполнилась решительности. Я это сделаю! Пусть шансов мало, но я отомщу. Возможно, удастся взять в плен господина Кердика, и вот тогда…

Никаких гномов! В моих ногах короли и принцы валялись. Ну, не то чтобы совсем в ногах, но это не важно. Зачем мне этот короткий уродец⁈

Гном навязчиво лез в грезы. Не иначе, как следствие заклятья. Я принялась думать о гребце, это не слишком остудило, но помогло.

Видимо, я задремала, поскольку приснилось, что мы с гребцом отгребаем от «Ласточки», причем плывем верхом на мотоцикле. Глупость какая, чего ж тяжелая машина не тонет? Спать во снах очень вредно.

На палубе командно закричала та огненно-рыжая прелестница, числившаяся среди эльфиек самой старшей. Ага, между островов проходим, и, судя по всему, уже стемнело. Не подвело меня чутье опытного квартирмейстера, удача будет на нашей стороне! Я быстро приготовилась и поднялась на палубу.

Меня немедля обозвали «тупой курицей» и велели подбодрить гребцов. Мы защелкали в два бича, хозяин непрерывно подгонял, рыча с кормы. Голос господина Кердика был низок и почти неразборчив, истинный гномский бас.

Между тем на нас оседал чудесный морской вечер. Уже зажигались звезды, но мир еще оставался серо-прозрачным, ясным и серебряным. Ветер благоприятствовал, «Ласточка», не обладавшая особой стройностью обводов, неслась как одноименная птица. Единственный парус весело звенел, снасти пели, гребцы хрипели, наваливаясь на весла. По левому борту тянулся скалистый берег острова. Я понимала: мы спешим пройти узостью фарватера, пересечь длинный архипелаг. Хозяин Кедрик, как большинство купцов, очень ценил время и не желал задерживаться. Все складывалось хорошо.

Я полосовала спины гребцов и чувствовала нарастающее возбуждение. Не столько от вида мужских спин, передергивающихся судорогой боли и расцвечивающихся багровыми полосами, хотя это тоже пьянило. Но куда больше меня волновал приближающийся момент принятия решения. Очень может быть, что меня убьют, и я вообще никогда не проснусь. Но я знала, что все равно рискну.

Мне удалось сместиться к корме и работать бичом там. Моя коллега по бичам — прелестная пухленькая блондиночка, бушевала ближе к носу, не стесняясь пускать в ход и удары ногами. Нужно было быть убедительной, и я тоже заехала сапожком кому-то лысуну в бок, а потом с замирающим сердцем вытянула бичом гребца на второй слева скамье. Попыталась слегка сдержать руку, но уж слишком велик был азарт. Спина с не слишком объемными, но четко прорисованными мускулами содрогнулась, гребец тряхнул волосами и на миг оглянулся. Я, как полная дура, почему-то скалясь, подмигнула бедняге. Кажется, он снова вздрогнул.

Наш кормчий предупреждающе закричал. Впереди был узкий проход. Сначала мне показалось, что там разве что шлюпка протиснется, но опыт квартирьера подсказал: откроется поворот и «Ласточка» проскочит, все зависит от точности маневра. Гребцы с передних рядов были подняты на ноги, весла сняты с бортов — в крайнем случае, их будут использовать для упора и отталкивания от скал. Но наш рулевой опытен, корабль здесь проходил много раз, все были уверены в успехе. Хозяин, бухая сапожищами, тоже устремился на нос — для личного контроля и руководства. Там же скопились эльфийки со своими копьями — понятно, что изящное оружие мало подходило на роль спасательных багров, но нерадивые гребцы должны знать, что в случае чего их подбодрят и острой сталью.

Вот он, момент! Другого не будет.

Я на мгновение нырнула в хозяйственную каюту, схватила свой лук и колчан со стрелами, сумку с припасами — бросила их ближе к двери. Еще полмгновения было потрачено на то, чтобы полоснуть кинжалом по тетивам остальных эльфийских луков. Я выскочила на палубу — Алмиэль уже кричала на меня, причем очень скверными не-эльфискими словами. Пришлось торопливо щелкать бичом.

Берега соседних островов сблизились, мохнатые лапы сосен, чудом державшихся корнями на почти отвесных скалах, чуть-чуть не дотягивались до паруса «Ласточки». Здесь, под защитой берега, ветер ослаб, но нас несло течением. Мне хотелось по-квартиръерски зловеще расхохотаться.

На носу грозно замычал хозяин, его короткие руки растопырились, разом указывая на сдвигающиеся на нашем пути утесы, куда следовало упираться веслами в случае ошибки.

Ну вот оно, мгновение. Я втиснула рукоять бича за пояс и шагнула к кормчему. Похоже, он не успел даже понять, что с ним делают. Зажав рулевому рот, я обхватила его поперек тела и перевалила за борт. Хотя силы хрупких эльфиек обычно принято преуменьшать, мы девушки тренированные, но в данном случае пришлось поднатужиться. Ошеломленный рулевой исчез за кормой — надеюсь, он умеет плавать — а я всем телом навалилась на руль. Теперь «Ласточка» шла прямо на левый утес, и до высокой каменной стены оставались считанные метры. Команда ошеломленно замерла, потом головы стали медленно — мне так казалось — поворачивать ко мне. Вернее, к рулю…

Я не могла причинить зло хозяину, нашему славному магу и своим чудным подругам — заклятие запрещало. Но про рулевого и собственно судно в заклятии не говорилось. Опрометчиво и небрежно ляпал заклятья наш маг.

С торжеством и ужасом я видела, как меняются обращенные ко мне лица. Что, страшно⁈ А нечего было издеваться и «мокрой курицей» обзывать!

Кто-то из девок успел побежать ко мне, другие просто шарахнулись от нависающей над носом судна скалы, Марл Желтый вскинул руку, плетя разящее заклинание и прожигая меня взглядом совиных желтых глаз. Но все они не успели! Бушприт «Ласточки» разлетелся в щепки, ударившись о серую скальную твердь. В следующий миг захрустело куда сильнее — нос корабля плющило об утес, доски обшивки расходились и разлетались как сломанные спички. Каюта мага исчезла в один миг, сквозь треск дерева донесся высокий, ни на что не похожий звон: это лопались артефакты и освобождались держащиеся в них заклинания. Я ощутила, как с меня спадают оковы магии. На миг стало невыносимо легко.

Но только на миг. Через секунды всё находящееся на палубе и в трюмах «Ласточки» полетело и покатилось вперед. Меня спасло только то, что я намертво вцепилась в рулевое весло, да мой солидный опыт квартирмейстера.

Корабль ошеломленно замер, на треть влипнув в скалу. Впереди все орало, скрипело, булькало брызнувшей из трюма пенной водой. Ну и пусть булькает. Я отлепилась от руля, скатилась к каюте — яростно дергая цепь, ко мне тянул лапу крайний гребец и хищно, щербато улыбался. Да, заклятие спало и с этих славных бесправных мужчин. Нужно быстрее покинуть несчастливое судно. Я схватила оружие и сумку, вскочила на борт…

Мой прощальный взгляд успел запечатлеть дерущиеся в воде на носу тела, всплывающие из трюмного люка тюки, гребцов, скачущих на лавках и трясущих цепями. Корабль кренился и вопил на разные голоса. Еще я успела разглядеть восхищенный взгляд «моего» гребца — глупец сгорбившись сидел на своем месте. А по помосту ко мне бежала одна из эльфиек.

Нет уж, я прыгнула за борт, только они все и видели мои слишком длинные и изящные ноги…

Вода оказалась прохладнее, чем я рассчитывала, но не смертельно холодной. Я живо плыла к заранее выбранному берегу, Королева Марго в подобных переделках бывала, ей еще и тяжелый мушкетон с пороховницей над головой приходилось держать, а у меня только удобный лук. Отчего не поплавать?

Выбираясь из воды, я оглянулась: течение уже оторвало «Ласточку» от губительной скалы, уносило в проход между утесами, на воде качались тюки груза и бочонки. Пропадет хозяйское пиво, сейчас пить уже некому.

Я взобралась по уступам, пересекла небольшой остров и немедленно поплыла к следующему — тот выглядел попросторнее, да и вообще следовало оказаться подальше от места кораблекрушения.

Доплыла я без проблем, если не считать того, что зубы начали стучать. Все-таки купаться в данном сне следовало днем, под пригревающим солнышком. Сейчас же наступала окончательная темнота, звезды горели все ярче, но особого тепла и света они не давали. От погибшей «Ласточки» я не очень-то удалилась, сейчас острова закрывали роковой пролив, но если там кто-то уцелел, могут и меня заметить. Я поспешно перешла на противоположную сторону острова, убедилась, что до соседнего плыть довольно далеко. Придется здесь заночевать, утром Марголлэта уже без меня-Риты построит плотик и доберется до следующего острова. Далее путь ее лежит на юго-восток, там знаменитый город Ролг’с, доберется эльфийка, уже не маленькая. Пока же следовало срочно развести костер.

Очень скоро я обнаженная сидела у скромного огня и пыталась подсушить юбку. Нужно признать, походная форма эльфийских воительниц не очень-то практична для путешествия вплавь и пешком. Более серьезный костер разводить не следовало, поскольку огонь ночью виден издалека. Вообще-то можно было уже и просыпаться: сон выдался поучительным, над ним можно подумать, но, увы, никаких ценностей в виде золота и гномьих самоцветов я прихватить не успела. Забирать на сувениры меч или лук было бы нехорошо — Марголлэте они, без сомнения, понадобятся. Так чего сидеть? Только насморк и можно высидеть.

Но просыпаться не получалось, и, нужно полагать, до рассвета не получится. Нужно чем-то заняться. Чем именно — подсказывал желудок. В сумке имелись лепешки и сушеные фрукты, но трогать их я не собиралась по тем же причинам — Марголлэте нужнее. Пойти поохотиться, что ли? Я смутно представляла, как это делается, но надеялась на эльфийский инстинкт. И точно — натянуть тетиву на лук получилось в два счета. Одеваться я не стала: дичь простит, а в сырой кожаной одежде охотиться весьма неуютно.

Скальные уступы здесь были круты, но мы — эльфийки — легки и грациозны. Это тело мне все больше нравилось: после купания от нестерпимой жажды секса я-Марголлэта избавилась, а вокруг росли такие величественные сосны и дивно ароматные кусты можжевельника, бедняжке-эльфийке одной в таких местах гулять еще никогда не приходилось. Тем более, эльфийское зрение оказалось даже безупречнее эльфийского телосложения — опасность наткнуться на ветку или споткнуться мне не грозила. А как прекрасен залив меж островами в лунном свете! В общем, нам все нравилось. Особенно свобода.

Птицы спали, белки благоразумно попрятались, в общем, лук я брала напрасно. Зато нашла улиток! Марголлэта утверждала, что они «вкусненькие-вкусненькие!». У меня имелись сомнения. Но, в конце концов, это тело более эльфийское, чем человеческое. Я собрала в колчан с десяток этих крупных и сопливых сухопутных моллюсков и собралась уже возвращаться к костру, как мое внимание привлекло смутное движение у кромки воды.

Эльфийское зрение не помогало рассмотреть, что это такое. Зрение-то срабатывало, но мозг не мог идентифицировать. Видимо, эльфийский разум гораздо слабее эльфийских глаз, где-то на уровне моих личных умственных способностей. Вот плещется там, довольно крупное. Русалка? Нет, русалка бы плескалась поизящнее. Крокодила тоже здесь быть не может, прохладненько для них. Марголлэта эти воды знала отлично, но подсказок не давала, поскольку сама удивлялась.

Пришлось осторожно спуститься пониже, благо мои узкие и нежные ступни находили, куда ступить без всякой помощи со стороны головы. Держа лук с наложенной стрелой, я пригляделась. Человек… А почему на берег не выходит? Моржует или заклятье какое-то? А вдруг раков ловит? Я бы съела парочку.

Человек явно пытался выбраться, но что-то его не пускало и вновь утягивало в воду. Водяной? Нет, человек-то явно не водяной, он в штанах, а водяные штаны вряд ли носят и должны быть толще брюхом. Но может водяной его поймал и в воду пытается утащить? В любом случае, это не мое дело. У меня-Марголлэты здесь нет знакомых водяных, а если это мужчина с погибшей «Ласточки», то лучше его сразу пристрелить. То есть, это все-таки мое дело? В сомнениях я натянула лук, целясь незадачливому пловцу между лопаток, дабы не мучился. Тут эльфийский инстинкт Марголлэты запротестовал: она рассудила, что стрелы тратить неразумно, их в колчане не так много. Логично.

Пловец вновь затрепыхался, отчаянно уцепился за камень, ему удалось выбраться наполовину, но потом что-то его вновь утянуло в воду. И мне-Марголлэте стало жаль водоплавающего человека. Что интересно, сразу нам обеим. Эльфийка считала, что человека нужно рассмотреть поближе, может быть даже спасти, изнасиловать, а уж потом убить. Или еще раз изнасиловать. Я же говорю — она сущая дитя природы, простая, как кошка в определенные дни. Мне никого насиловать не хотелось, я просто иногда чуть-чуть милосердная, и мне нравятся упорные люди. Ну, Марголлэте упорные мужчины тоже нравились, поскольку насиловать неупорного самца нет никакого практического смысла. Придя к внутреннему консенсусу, я-Марголлэта двинулась вниз.

Узнала я его в последний момент. Уже хотела ткнуть луком замерший затылок, чтобы на лицо захлебнувшегося посмотреть, но тут мой взгляд упал на рубец на оголенной спине. След от своего бича истинный профессионал узнает сразу.

Я даже не особенно удивилась. Весь сон нас с этим молодым гребцом что-то связывало. Во снах так бывает, в жизни тоже, но редко. Что ж, против сна во сне не попрешь. Вода была холодной, я погрузилась выше колен, с опаской вспоминала о водяном, схватила подарок моря за плечи и поволокла на берег. Гребца я особо не опасалась: он явно обессилел, а у меня было оружие и отличная подготовка воительницы-надзирательницы.

На берег бесчувственное тело начало выползать охотно, только было на ощупь как ледышка. Гребец открыл глаза, мутно взглянул на меня, и не особо удивился. Зато я удивилась. Да так, что когда набежавшая волна потянула тело назад, я стояла как дура и наблюдала.

Да быть не может!

Тут встрепенулась эльфийская сущность: мужчина же уплывает⁈ Он почти живой, может быть можно как-то спасти, отогреть, или хотя бы подогреть над огнем до приемлемой температуры?

Да, верно. В смысле, категорически не верно — не для того спасаем, но утонет же! Я-Марголлэта ухватила утопленника за руки, так тащить было проще, тело выползло на камень до штанов и застряло. Что-то держало. Тут меня осенило: цепь! Он же был прикован, чудом выплыл с цепью, но на мелководье оковы за что-то зацепились, а нырять и освобождаться гребец был уже не в состоянии.

Я снова зашла в воду, нашарила цепь и для пробы потянула — цепь поддалась, но очень неохотно. Наверное, за корягу зацепилась. Возможно, нырять и не придется, достаточно потянуть из стороны в сторону. Я потянула и увидела еще одну ногу, намертво прикованную к цепи. Там, конечно, не только нога была, но и все тело. Возможно, не одно. Гребцы по четверо были скованы.

Это было жутковато: двигать живой и неживой тяжелый груз. Я подтянула и повернула тело «своего» гребца, он слабо заворочался, помогая. Общими усилиями удалось выбрать слабину цепи. Положив цепь на камень, я вынула меч. Тут я-Марголлэта всхлипнула — у эльфийки это был единственный и дорогой сердцу клинок, если не считать несерьезного кинжальчика. Но что делать? Теоретически можно было отрубить гребцу ступню. Меч тогда не пострадает, но зачем нам мужчина без ноги? Он же кровью истечет, еще до того, когда…

Вот это эльфийское «когда» меня изнуряло. Неужели и я сама недавно была такой… изголодавшейся? Ужас, просто ужас, да простит меня Светлый Ай, чтоб его громом разразило!

Звонко лязгнуло. Цепь лопнула, на клинке остался серьезный, но не катастрофичный заусенец. Переживем.

Я помогла гребцу встать. Тут он мне что-то сказал — я не поняла ни слова. Иноземец, и вообще совершенно чужой. Не он…

Тогда, в первый момент, когда он посмотрел на меня, еще лежа в воде, мне показалось, что это Домовенок. Что-то такое в лице мелькнуло. Не внешнее сходство, нет, а что-то… А, мать моя каракатица, не знаю, что именно, но вот похож, и все! А сейчас не похож. Но не сталкивать же его обратно в воду? Все же я частично цивилизованная девушка, да и Марголлэта очень сильно нуждается в…э-э… в проявлении милосердия и дальнейшем использовании его плодов.

Мы без спешки взобрались по уступам, гребец старался на меня не очень опираться. Гордый! Гордый это хорошо, главное, чтобы он сам на меня вдруг не набросился. Это даже ошалевшая от близости доступного мужчины Марголлэта понимала: насильница и жертва насилия — совершенно разные развлечения.

Костер уже затухал. Я усадила спасенного, кинула ему сыроватый, но все же способный кое-как согревать плащ, и ушла за ветками. Лук я на всякий случай у костра не оставляла.

Когда вернулась с хворостом, гребец сидел и дрожал. Чуть подсохшие волосы вновь упали на его лицо, и я никак не могла понять: есть ли хоть отдаленное сходство? По типу прически несомненно, есть, но это ничего не значит. Может быть, он просто родственник здешних домовых?

Смотреть на замерзшего и полубессознательного мужчину было как-то неприлично. Непринужденно прихватив сумку с припасами, я спустилась к ближнему берегу. Тут инстинкт взял свое: внезапно я без размышлений вскинула лук и всадила стрелу в воду у самого берега. Стрела судорожно задергалась и попыталась уплыть, но я прыгнула в воду и схватила потяжелевший метательный снаряд: наконечникпробил приличную, с мой локоть размером, рыбищу. О, а ведь есть в Марголлэте скрытые таланты! Прямо в голову всадила, молодец какая!

Мы с рыбой и триумфом вернулись к костру. Гребца не было, висел развернутый для просушки плащ. Судя по шорохам и треску, спасенный собирал хворост между соснами. Тоже молодец. Не эльф, конечно, а слон, судя по звукам, но знает, как помочь девушке по хозяйству.

Гребец вернулся с огромной охапкой веток. Аккуратно сложил, отряхнул впалый мускулистый живот. Нет, все же похож. На Юркин живот без одежды мне смотреть не довелось, но я же обнимала его, когда на мотоцикле катались. Наверное, именно живот меня на ассоциации и навел. На лицо вроде бы никакого сходства. Хотя ничего так найденыш, приятен на вид, хотя и не красавец. Тут Марголлэта во мне заскулила с новой надеждой: ведь ходит, дышит, теплый — чего нам еще⁈

Гребец увидел рыбу, приятно удивился, хотя виду и не показал. Воспитанный! В этом очень похож. И на то, что я практически немного голая, в одном поясе с оружием, тоже внимания не обращает. Тактичен, да.

О моей наготе спасенный все же думал, поскольку взял плащ и знаком показал: почти высох, может, завернетесь, благородная девушка?

Мне стало чуть неудобно. Моей эльфийке тоже, — ей вообще мужчины одеться никогда не предлагали. Наоборот порой случалось, да и то редко.

Я сурово, с откровенным намеком, поправила меч на поясе. Гребец лишь печально развел руками. В общем, да: намеков на встречное изнасилование я не наблюдала. Мы неловко сели рядом и накрылись одним плащом. Марголлэта была отчасти права: иной раз теплый мужчина, даже уровня плечо-колено, очень полезен.

В молчании мы жарили рыбу, поочередно поворачивая ветку с нанизанной добычей. Внезапно я осознала, что мне хорошо. Вокруг сосны, берега морских фьордов или как их там правильно, приятное тепло костра и доброжелательного живого тела, предвкушение простого, но очень своевременного ужина. А еще звезды над морем и скалами. Какого тухлого кальмара мне еще нужно⁈ Если у Марголлэты еще какие-то разнузданные фантазии в хорошенькой голове бродят, так пусть потом, без меня воплощает. Я-то человек спокойный, взрослый, сдержанный: утопила корабль и сижу, мирно рыбку жарю.

Рыба, кстати, созрела. Я надрезала шкуру с обугленной чешуей. Мы, слегка обжигаясь, понемногу отщипывали белую мякоть. У-у, без соли и лимона, а как идет! Гребец пытался отщипывать с брюха, уступая мне лучшие куски, но я потыкала в рыбью тушку пальцем, запрещая неуместную куртуазность. Несомненно, я добытчица и зоркая эльфийская лучница, но человек хворостом весьма прилично занимался, так что ужинаем на равных. Парень улыбался. Вот сейчас похож, определенно, похож.

На закуску были запеченные в золе улитки — вкус оригинальный, но недурной, можно было побольше набрать. Улитки кончились, и гребец показал куда-то во тьму. Я живо насторожилась: похож-не-похож, а сейчас как… Он жестом показал, как пьет. Да, ладно, вода⁈

Родничок оказался крохотным: чуть булькал, впадина в камне — разве что ладонь погрузить, потом вода окончательно терялась, уходя по скале к морю. Мы медленно пили, стоя на четвереньках подобно диким зверям, и поочередно погружая ладони в пресную прохладу. Успели согреться у костра, свежесть стала приятной, чуть пьянящей. Эльфийская ночная зоркость позволяла мне видеть куда лучше, чем моему сотрапезнику. Я смотрела из-под ресниц почти в упор. Взглядом он очень похож. Только взглядом и ничем иным. Смотрит, как на живую девушку, а не как на сексуально привлекательную и манящую плоть. Какая странная и редкостная манера поведения.

Неожиданно для себя я взяла край плаща и стерла прилипшую к носу парня рыбью чешуйку. Он зажмурился, словно я его приласкала слаще, чем вахта в три роскошные эльфийки холила господина Кердика. Но очень же похож, просто он и есть!

Клянусь, это была не я, а улучившая момент глупенькая Марголлэта. Это она потянулась губами, пока я пыталась осмыслить шокирующее открытие. И кажется, мы все зажмурились…

Да что со мной такое⁈

Теплые, в меру сильные, в меру нежные, губы. Его руки, бережно легшие на мои плечи, и мои ладони, так же осторожно обхватившие лохматую голову. Я помнила, что у него болит исполосованная спина.

Кажется, плащ растелился сам собой, я оказалась лежащей на нем, а мой гребец не давил, и вообще… Мурлыкал родник, а мы ласкали поцелуями губы друг друга, и даже неискушенная и шалая Марголлэта, которой мнилось не мурлыканье, а визг и стоны страсти, улетала от таких поцелуев.

Не трогая, не проверяя и не тиская, я знала, что найденыш возбужден. И я сама, своей волей, хотя еще несколько минут назад и мысли такой не имела, потянула парня на себя. На мне был лишь пояс с оружием, на гребце только ветхие штаны, и этот дресс-код абсолютно ничему не мешал. Я лишь вздохнула, когда наши возбуждения слились воедино.

Греметь мне вечность якорями, какой же он нежный! Или это не он? Или он? А наплевать, я качаюсь, как звезды над соснами, и мне томительно, беспредельно хорошо.

Не знала, что во время секса можно почти непрерывно целоваться. Марголлэта этого тоже не знала.

Ааааааа-х! Я глубже погрузила пальцы в лохмы моего внезапного любовника и взлетела выше звезд. Мы почти умерли… для эльфийки это стало истинным открытием — до сих пор бедная девочка считала, что удовлетворение возбуждения — это упорная схватка голодных тел. Ну, в этом заблуждении я от нее не особо далеко и ушла.

Только пусть это не будет всё! Не всё, только не всё! Светлый Ай, и все боги сколько вас есть, пожалуйста, дайте еще!

Гребец, словно воплощая волю добрых богов, чуть отодвинулся — я издала горестный вздох, но меня, подобно хрупкой игрушке, поворачивали на бок. Все повторилось иначе, у меня перехватило дыхание, когда безымянный и упоительно знающий, что мне нужно, найденыш плотно прижался к спине. Он качал, укачивал меня, глаза мои блаженно закрывались, сквозь густоту эльфийских ресниц мерцал блеск родниковой воды и тающих в ней звезд. Поцелуи обжигали и охлаждали мою шею и прискорбно здоровую и чувствительную спину. Будь я проклята, как я могла бить такого удивительного парня⁈

Парадоксальным образом вернувшееся в ладонь ощущение тяжелой плетеной рукояти бича, мнящийся свист жестоких ударов перевели мое возбуждение на иной этаж. Я начала отвечать движениям сзади, стыд от работы бичом и наслаждение тем гадким моментом взвинтили ощущения, я заурчала, цепляясь ногтями за складки плаща и чувствуя, что гребец согласно взвинчивает темп. Да нырнуть мне в пасть морскому дьяволу, это было почти как согласно и безмолвно жарить на вертеле рыбу, только в тысячу раз лучше, потому что мы жарили меня. О, нет, мы зажаривались оба!

В панике и восторге я запрокинула голову, и мои губы встретили поцелуй. Он как будто ждал. Мы вместе задохнулись, глухо стоная, дабы не вспугнуть ночную тишину сосен, моря и звезд…

Гребец помог мне встать и принялся возиться, поправляя штаны, на которых добавилось прорех. Я поймала его горячий локоть и заставила взглянуть мне в глаза.

Он! Совершенно неузнаваемый, но Домовенок, хоть как меня переубеждайте, кошку мне в пятки!

— Но как это может быть⁈ Это же мой сон! — шепотом закричала я на всю родниковую прогалину.

Естественно, гребец моего эльфийского распевного наречия не понял, лишь улыбнулся. Вот эта его улыбка меня точно с ума сведет! Нет — нужно было его как следует спросить, доходчиво, на квартирмейстерском доступном языке.

Тут он просто взял меня за руку, и желание чертыхаться и вопрошать почему-то пропало. Мы просто пошли к костру. Наверняка он почти погас, а до рассвета еще было время.

Нас грабили! Вернее, потрошили мою сумку, но раз мы с гребцом этой ночью были вместе, значит, расхищали общественное достояние! Костер действительно угас, я видела лишь согнувшуюся фигуру, чавкающую и жадно роющуюся в сумке. Босоногим вихрем пролетев над костром, я сходу звонко пнула грабителя в зад, свалила на землю, одновременно выхватывая из ножен меч. Судя по ощущению от пинка, это была грабительница. Сейчас она спешно ползла на четвереньках к моему луку и колчану со стрелами. Напрасно! Оружие, тем более ворованное, не стоит выпускать из рук. Ощутив приставленное к затылку острие меча, воровка замерла, лишь двигала челюстью, дожевывая. Она сожрала нашу лепешку! Вообще нет прощения!

Марголлэта на полном серьезе собиралась нажать на клинок, а я немного колебалась. Тут рядом со мной присел гребец и знаком попросил — «не нужно». Именно просил, признавая мое право покончить с наглой злоумышленницей. Нет, это определенно он — Юрочка — только он такой весь правильный, милосердный и станет заступаться за любую гладкую вороватую задницу.

Задницу и гриву распущенных влажных волос я узнала — Алмиэль! Кто же еще не станет тонуть, обязательно выйдет на запах дыма и рыбы, и немедля начнет жрать чужие лепешки⁈ Вцепившись в кудри давней обидчицы, я поставила ее на колени и развернула к себе.

Огромные глаза эльфийки расширились, и она выдохнула:

— Клятвопреступница!

За что немедля схлопотала ногой в живот.

Пока она ойкала и пыталась разогнуться, я взглянула на гребца. Он был спокоен. Ну да, у ручья мы порядком расслабились. Но все равно: роскошная грудь, грива и округлые стройные ноги Алмиэль во время кораблекрушения не пострадали. К сожалению.

Эльфийка продышалсь и заговорила, глядя в землю:

— Прости, Марголлэта, я вовсе не то хотела сказать.

В этот момент она углядела еще пару ступней рядом со мной, безошибочно угадала, что это мужские, и бросила столь алчный взгляд на моего гребца, что я чуть одним махом не снесла очаровательную голову этой злодейки. Но парень стоял рядом со мной, смотрел с такой странной смесью сочувствия, понимания и предупреждения, что его тоже захотелось стукнуть. Не мечом, конечно, но чтоб почувствовал. Милосердию, гуманизму и иным достижениям цивилизации есть место в реальной жизни. А здесь сны, здесь все сурово! Но он прав. Не знаю, Домовенок он или нет, но рубить сексапильных дряней на глазах хорошего человека я не буду. Это неприлично.

— Иди сюда, налетчица, фок-грот-брамсель тебе в левое ухо!

Так на «Ласточке» не ругались, и потрясенная Алмиэль не сопротивлялась, когда я сдернула с нее поясной ремешок с пустыми ножнами утопленного кинжала и стянула за спиной мерзавки точеные запястья.

Гребец счел это добрым, достойным знаком и ушел собирать хворост.

Эльфийка приподнялась на коленях, посмотрела в сторону мужского шуршания и прошептала:

— Поделись! Марголлэта, мы же были почти сестрами! Поделись, я лишь немного посижу на нем верхом. Тебе и самой вполне хватит.

Я метнула в нее сосновую шишку. Эльфийская легендарная меткость не подвела — шишка попала точно в пухленький маленький рот. Алмиэль отплевалась и страстно продолжила:

— Но почему⁈ Он здоровый и молодой, тебе же хватит.

— Он неделимый — пояснила я главное обстоятельство, и добавила про эльфийскую мать-каракатицу и иное разное.

— Ты груба и жестока — подумав, угадала Алмиэль. — А если я буду тебе служить и дам клятву? Раз в день, а? Клянусь Светлым Ай, я не испорчу мужчину, я очень аккуратная.

Я потянулась к бичу. Эльфийка немедля заткнулась и принялась встряхивать головой, приводя в порядок кудри. Да, предмет нашей дискуссии возвращался с охапкой сучьев.

Гребец подкладывал в огонь хворост, посматривал на пленницу и на меня. А я напряженно пыталась решить задачу.

Алмиэль — дьявольски красивая девушка. Вот у нее даже грудь такая, что мужчины этакую грудь могут отдельно и долго любить. Я скоро проснусь, а гребцу долго идти к людям, выживать, голодать и мерзнуть. Конечно, с ним останется настоящая Марголлэта, ее надежный лук и умение стрелять, в общем, им будет не очень скучно. Скорее всего они возьмут с собой и черноволосую эльфийку, ее можно будет выгодно продать в наложницы или те же охранницы… Ой, не буду я об этом думать. Короче, Алмиэль все равно окажется с гребцом в постели. Если, конечно, моя Марголлэта не прирежет эту мерзавку, что будет жестоко, бесхозяйственно и произведет на парня негативное впечатление. Но как же мне отвратительно будет знать, что он ублажает эту иссиня-черную дрянь! Да, лучше сразу расставить акценты: Алмиэль — лишь служанка, лицо без избирательных прав, совещательного голоса, и вообще сущая дрянь. Да, тут я уже повторяюсь.

Я тронула парня за локоть и показала на эльфийку:

— Возьми ее. Развлекись.

Гребец с легким удивлением поднял брови и покачал головой.

Пришлось показать жестами:

— Она красивая. Вкусная. Будет приятно. Возьми, я разрешаю.

Он опять покачал головой и засмеялся.

Вот это было обидно. Сжимая бич, я одним движением оказалась на ногах:

— Возьми ее! Или я забью красотку насмерть!

— За что меня-то⁈ — залепетала эльфийка. — Может, он просто любит мужчин, так бывает…

Гребец на нее даже не глянул. Он смотрел только на меня и улыбался чуть грустно.

— Что ты скалишься, упрямец? Тебя самого исполосовать? — прошептала я, чувствуя, как из моих глаз текут слезы.

Он протянул руку, взял меня за кисть с бичом, притянул и вдруг подхватил на руки. Я ойкнула от неожиданности, а гребец, обнимал меня за бедра и крутил вокруг себя и костра, как маленькую девочку. Учитывая, что эльфийки легки, но высоки ростом, и я была выше его на полголовы, танец был немного странным. Я не выдержала и засмеялась. И он тоже улыбался. А потом я оказалась прижата спиной к сосне. Губы гребца вновь оказались на моих губах, слезы у меня еще не высохли, но мне было так хорошо.

Наверное, мы целовались целую вечность, пока бедра моего гребца не начали вжиматься в мои. О нет, я не думала протестовать. Плотнее уперлась затылком в дружелюбную кору, обхватила ногами этого нежного негодяя и блаженно застонала. Никогда не думала, что сосны столь шелковисты и мягки, подобно лучшим постелям. Моим стонам страдальчески вторила наша бесправная пленная. Да, мы ее пытали, наглядно и жестоко. Так ей и надо, змее черной!

Мы ушли от костра еще до того, как звезды начали меркнуть. Я хотела, чтобы гребец и Марголлэта переправились на соседний остров еще при мне. Все-таки у меня имелись навыки вязания морских узлов и иные немаловажные квартирмейстерские способности.

Но переправа особой проблемы не вызвала: мы связали два выброшенных прибоем ствола, погрузили на них одежду и оружие. Плыть оказалось весьма прохладно, но выбравшись на берег, можно было обняться, попрыгать и согреться. Что и было сделано.

А негодяйка Алмиэль осталась у догорающего костра. Несомненно, она выживет и выберется с островов, но уж точно без моего парня и всяческих развлечений. Потому что мой гребец этого решительно не желает! Ну разве я-Марголлэта не счастливейшая из всех девушек-эльфиек?

Их ждал далекий путь, а меня пробуждение. Утром на море отлично виден восток, по-моряцки именуемый East, уж нам ли, квартирмейстерам, не знать? Горизонт уже озарился первым сиянием рассвета. Я в последний раз обняла шею гребца, осторожно, кончиком пальца, провела вдоль свежего рубца на его спине. Найденыш вздрогнул и улыбнулся, как только он умел улыбаться. Не знаю, как много в нем было от Юры-Домовенка, и какая часть меня присутствовала в прелестной эльфийке, но все же мы тоже пережили эту ночь и искренне желали двоим путешественникам добраться до неведомого, но несомненно, чудесного города Ролг’са.

Я проснулась. Впервые сон оказался таким законченным, чудесным, грустным и бескорыстным. Последние два обстоятельства, видимо, были как-то связаны.

А если по существу, конечно, бред. Что Домовенку делать в моих эльфийских снах? Такого попросту не могло быть.

Смартфон показывал время — 6:43. Можно еще поспать. В отблесках экрана телефона мой чудо-телевизор казался просто старым негодным сундуком на тонких ножках. Шиза. Везде шиза: в телевизоре, снах, моей голове… Только телефон со свежей сим-картой еще и держится в здравом уме.

Нет, конечно, мне показалось. Откуда Юре быть в таком сне? Надо мне с ним поменьше времени проводить, тогда всем лучше будет. Только деловые разговоры о нумизматике и никакой лирики!

Я еще раз потрогала распухшие губы. Ну не бред ли, с Юрой-сисадмином под сосной так упоенно целоваться? Не может такого быть, потому что не может. И закончим на этом!

Но сон без сна приходил как-то неуверенно, пришлось поворочаться.

Глава 17

Завтракали мы по традиции с Верой Павловной. В основном меню были бутерброды с селедочным маслом: яство сомнительной пищевой ценности, но хозяйка его делала собственноручно, да так, что буквально тянуло еще и еще один взять.

Время поджимало, но я все же не удержалась и спросила — смотрит ли Вера Павловна телевизор? Хозяйка удивилась:

— В мои-то годы и не смотреть? Естественно, смотрю. «Мир амазонских джунглей», «Прерия вольных сусликов», «Диалоги о подледном лове». Не поверишь, когда идешь по этим самым джунглям и прериям, попросту некогда остановиться, взглянуть на красоту природы. Все какая-то спешка, беготня, заполнение документации. Мне вот помирать скоро, а я ни разу в естественных условиях не видела, как суслики размножаются. А по телеку — вот они, на расстоянии вытянутой руки, глазки выкатят, пищат, экстаз, все как у людей.

Возможно, про сусликов был тонкий намек, но я решила пропустить его мимо ушей. Хозяйка вообще любила пошутить. Вот и о «помирать скоро» кокетничает, такую здоровую даму, в расцвете физических и физкультурных сил, еще поискать. С языка как-то само сорвалось:

— Но ведь друзья у вас есть? В смысле, бой-френды?

— Странный вопрос. Что ж я, совсем уже из ума выжила? Конечно, годы не те, мне теперь много не надо. Двое постоянных парнишек, очень хорошие люди. Ну, еще с одним отставным генералом по выходным встречаемся, но этого можно не считать. Но я ни с кем своих бой-френдов не знакомлю.

— Почему? Вы же женщина свободная, незамужняя, кого стесняться?

— Уведут — исчерпывающе пояснила Вера Павловна и спросила — подлить ли мне чая?

Чай мне пить было некогда, после пробуждения пришлось довольно долго просидеть в ванной. Выяснилось, что к спине прилипла сосновая смола, и отмыть ее оказалось не так-то просто. Больше никаких сувениров после эльфийского сна у меня не осталось. Кроме ярких воспоминаний и странной грусти. Если у меня когда-нибудь ночь без снов выдастся, наверное, похныкаю, вспоминая те сосны, вкус улиток и поцелуев. А пока следовало бежать на работу, ибо лирика лирикой, а дизайн и заказы ждут.

При преодолении заборной дыры выяснилось, что с меня спадают джинсы. Похудела, что ли? С этими разговорами о темпераментных сусликах и бой-френдах забыла у Веры Павловны весы попросить и взвеситься. Как бы такая жизнь со снами и рыбно-улиточными ужинами меня до дистрофии не довела.

Насчет дистрофии, несомненно, было преувеличение, физически чувствовала я себя прекрасно, а моральные и аморальные проблемы, вопросы и терзания следовало отложить до вечера. Я живо долетела до работы.

На ресепшене меня придержали и спросили, куда я хожу на шейпинг, уж очень очевидны изменения фигуры. Пришлось ответить, что дома занимаюсь, по филлипинскому видео-курсу, и пообещать сбросить ссылку.

На рабочем месте я проверила пояс джинсов. Действительно, талия уже не та. Это, конечно, хорошо, но в общественном транспорте каждые тридцать секунд подтягивать штаны не очень-то прилично. К счастью, в сумке нашлась лента, которой я иногда завязывала хвост волос. Пришлось ее применить для иных целей и стянуть пояс джинсов. Завязывая бант, я подумала, что буду воспринята неоднозначно: так вообще-то не носят, особенно в офисах. Ну и пошли они, кашалоты драные.

Сглазила. Меня немедленно вызвали к шефу.

На бант и мою талию он взглянул, скорее, с одобрительным интересом. Мы поговорили о продвижении ремонта в будущем психологическом кабинете, я слегка настучала на ленивого прораба.

— Поговорим, человек сделает выводы — заверил шеф, поглядывая на меня немного странно — казалось, он пытается сравнить мой фас и профиль. — Если возникнут проблемы, сразу зайдите ко мне.

— Да, шеф.

— У меня, между прочим, имя есть — кажется, слегка обиделся главный руководитель и владелец АО «Плинту-С-Глобал».

— Роман Валерьевич, но «шеф» это же современно, лаконично, и эффектно! — искренне заверила я.

— Разве что лаконично — усмехнулся он. — Не буду задерживать. Идите, Маргарита, творите. Мы на вас большие надежды возлагаем. И в будущем давайте все-таки на «ты» переходить. Это еще более современно и эффективно. И не так обидно для еще не старого мужчины.

— Так точно! — ответила я с перепугу на военно-морской манер и выскочила из кабинета.

Это что сейчас было? Очень личная заинтересованность в успехе моего первого дизайнерского надзора? Или бантик повлиял?

Размышлять и гадать было некогда: накатили внезапные требования об изменении цветов в уже принятом проекте, потом я созванивалась с кузнечной мастерской… Потом у меня вырубился интернет.

Нужно признать, я немного обрадовалась. Сейчас придет Домовенок, наладит сеть, заодно немного поболтаем, и я сравню. Все же его сходство-несходство с ночным гребцом не давало мне покоя.

Но оказалось, что интернета нет во всем офисе. Промелькнул наш старший сисадмин, объявил, что «соблюдаем спокойствие! Проблемы у провайдера». Потом появился Юра, ничего объявлять не стал, прошел прямиком ко мне, оперся руками о стол и негромко сказал:

— Можно тебя на минуту? Вопрос есть.

Я поняла, что что-то случилось. И не в наших с ним неустойчивых личных отношениях, а что-то серьезное и, наверное, страшное. Таким серьезным я Домовенка не видела. Вот теперь он выглядел постарше меня. И чего я, дура зеленая-подкильная, вообще волновалась по этому возрастному поводу?

Мы вышли в закуток с образцами полеуритановых молдингов и потолочных плинтусов.

— Рита, твои золотые монеты откуда? — спросил Юра.

Я смотрела на его лицо и понимала, что уклоняться и размазывать никак не получится. Пришлось ответить глупо и честно:

— Монеты из сна.

Странно, но он не стал делать непонимающе лицо, уточнять и переспрашивать. Потер затылок — тут я осознала, что Юрка пострижен, причем хорошо и даже очень хорошо — но он уже начал кратко и по сути объяснять:

— Кирилла и Свету повязали. Не полиция. Один тип звонил мне на мобильный и сказал, чтобы привез тебя и все монеты. Иначе брату и Светке «вынут печень». Говорили с акцентом, предупредили, что «в стражу звонить нет смысла». Мобильник брата действительно не отвечает, в сети его нет. Боюсь, это не идиотская шутка. Я позвонил в полицию… — тут Юрка, так точно и внятно излагавший суть, запнулся.

— И что полиция? — с замершим сердцем пролепетала я.

— Ничего. Не дозвонился. Да, так не бывает, но посмотри на свой телефон.

Я торопливо посмотрела: сигнала сети не было.

— Потом я попытался выйти через сеть, провайдер отключился — продолжил Юра.

— А…? — я указала в сторону улицы.

— Доехал до метро. Там три антенны. Ноль сигнала. Рита, кто это может быть и чего они хотят? Воздействовать на городскую сеть вообще-то в принципе невозможно — Домовенок был на пределе, но все равно разговаривал со мной спокойно.

Вот это я оценила безмерно.

— Я не знаю, чего они хотят. Во снах нет прямой и сквозной логики. Но раз они отключают телефоны, значит, они это могут.

Во мне медленно, но неуклонно включался опыт Маргори-тян, Маргиты, и всех-всех-всех. Чувство довольно странное, но своевременное.

— Юра, поехали.

— Поехали. Если у полиции возникнут к тебе серьезные вопросы, адвоката и деньги я найду…

— Это прекрасно. Но об этом позже.

У меня было ощущение, что Юра не совсем понимает, с чем мы имеем дело. Я тоже не понимала, но у меня был солидный опыт снов. Там чуть иные законы, и именно поэтому ход событий пересечения сна с явью абсолютно непредсказуем.

Я вбежала в офис, схватила свою курточку, подскочила к столу Эли и хапнула ее телефон.

— Ритка, ты в своем уме? — изумилась бывшая подруга-начальница.

— Нет, не в своем, — я смотрела, как мгновенно погас индикатор сети на едва оказавшемся в моей руке телефоне. Вот же, дети каракатицы, мачту им в зад!

Юра со шлемами в руках уже ждал меня в коридоре. Мы пронеслись мимо ресепшена– вслед нам что-то сказали. Но уж какой тут дизайн и трудовая дисциплина?

Через две минуты мотоцикл остановился у ближайшего отделения полиции.

— Что-то не то… — проницательно пробормотал Юра.

Свежее, со стеклянным входом, здание полиции действительно выглядело странно вымершим. Мы торопливо вошли: пусто, даже эхо гуляет по коридору со стендами «их разыскивает». Как это может быть⁈ Может, совещание какое-то архиважное? Типа «всегородская облава на гражданку Маргариту Слебову, рецидивистку, садистку и разрушительницу кораблей». Черт, какие глупости не вовремя лезут в голову.

Тут справа хлопнула дверь. Мы увидели спину офицера полиции:

— Товарищ капитан! — обнадеженно окликнул Юра. — Мы с заявлением…

Офицер уходил, полностью нас игнорируя. Вообще не слышит, кальмара ему в оба уха.

— Эй, гражданин-правоохранитель! — повысил голос Домовенок. — К вам обращаюсь!

Полицейский свернул за угол и исчез.

Пустое здание с серьезными надписями на открытых дверях нагоняло страх. В душе-то мы все законопослушные граждане, даже я, и пусть часто не любим полицию, ее полное отсутствие пугает.

Впрочем, например, на Маргиту это самое отсутствие действовало иначе. Она точно знала, что нужно делать.

— Юр, ничего не поможет. Нужно ехать и попробовать разобраться на месте.

— Ты туда не пойдешь! — категорично заявил Домовенок. — Даже не думай.

— Я о другом думаю — я посмотрела на камеру наблюдения под потолком. Работает или нет?

На мое предложение о наших действиях Юрка сказал, что я спятила. Тогда я уклонилась от его останавливающей руки. Предложила подождать меня снаружи, и попыталась шмыгнуть в полицейскую «дежурку».

— Куда⁈ — страшным шепотом заорал сисадмин и с внезапной ловкостью ухватил меня за куртку. Вот хватка какая, невольно поверишь, что и весло он ворочать умеет. Наверное, он? Как бы там не было, курточку мне было жаль, я к ней привыкла, и вообще больше такая не попадется.

— Я только позвонить попробую — не очень точно объяснила я.

Юрий молча выволок меня наружу и отстегнул от мотоцикла шлем. Разумно, глухие шлемы могли уберечь от кое-каких неприятностей с камерами наблюдения.

— И перчатки! — рявкнул мрачный Домовенок.

Я натянула простые рабочие перчатки, хранимые для обслуживания мотоцикла. Хорошо, что синие, белые и грязные едва ли сочетались с моей курткой и черным шлемом. Домовенок разумно прихватил плоскогубцы и пару отверток. А ведь догадывается, на что я целюсь.

— Юрочка, ты бы здесь подождал. Из-за меня началось, мне, если что, и отвечать.

— Я, по-твоему, полная свинья, что ли? — довольно резко вопросил сисадмин.

Бесспорно, Юрка на свинью ничуть не походил, кабаном его назвать тоже язык не поворачивался. И вообще мужчины очень обидчивы в подобных ситуациях, не буду я его расстраивать.

В молчании мы вновь вошли в полицию, на этот раз шлемоголовые и интересные. Если дежурный вернулся, встретит нас пистолетным огнем на поражение.

Никого не было. Дверь дежурки открыта, Домовенок многозначительно кивнул мне в сторону решетки «обезьянника». Напугал. Когда я была Маргитой, мне регулярно дела лепили, уж и здесь отсижу как-нибудь.

Для порядка я сняла трубку телефона. Аппарат успел издать половину гудка и онемел. Наплевать, звонить из полиции в полицию все равно как-то глупо. Я шагнула к оружейным шкафчикам.

— Рита, нам все равно не открыть — в отчаянии прошептал Домовенок. — Еще ведь и сигнализация.

— Тогда объясним, что в отчаянии трясли все двери, вызывая дежурного. Но вообще-то, полагаю, нас время поджимает.

Юра хотел что-то сказать, но передумал. Как я и предполагала, он мне не все пересказал про разговор с преступниками, захватившими брата. Там более серьезные угрозы должны были звучать и лимит времени упоминался.

Отвлечемся от болтовни. Оружейный шкаф новый, красивый, убедительный. Я полезла в карман и вынула чисто интуитивно прихваченный из офиса циркуль.

— Что⁈ — изумился Юрочка. — Дай лучше я попробую.

Я не отвечала. Не из-за высокомерия, а потому что зубы были заняты, иголку сгибали. Эх, мне бы мою великолепную левую хваткую ручонку. Но чего нет, того нет.

Хотя и так получилось. Я повернула подправленный циркуль в замочной скважине и замок послушно щелкнул. Сигнализация промолчала. Маргита была права: главное — угол изгиба иглы.

Домовенок выхватил из длинного ряда специальной стойки пистолет, два магазина к нему и заторопил:

— Поехали!

Я даже удивилась. Ведь хороший парень, и вдруг такой эгоизм⁈ А я?

— Куда, куда столько⁈ — занервничал он. — Ты хоть представляешь, что с этим делать? Тогда хоть «калашникова» бери, я его знаю.

Укороченный «калашников», по прозвищу АКСУ даже я знала, но сейчас рулила Маргори-тян, и она полагала, что более компактные автоматические стволы будут нам полезнее. Такие миниатюрные автоматики лично я видела, кажется, впервые, но раз руки так охотно к ним потянулись, так почему бы и нет. Дайте два. И шесть магазинов, благо они снаряженные. И еще вот этот одинокий, но убедительный пистолетик с кобурой и симпатичной двойной подсумочкой с магазинчиками.

— Маргарита, это же «стечкин», ты его просто не удержишь — перешел на метод логического убеждения Домовенок.

— Я современная образованная девушка, отчасти даже тренированная. Да и чего нам скромничать: срок что за банальный ПМ, что за четыре ствола примерно одинаковый впаяют.

Юра потрясенно смотрел, как я навешиваю оружие под куртку. Да — под укороченную одежду такой арсенал не спрячешь, но Маргори-тян талантлива.

Мы наконец покинули гостеприимное полицейское отделение. Я запрыгнула на сидение позади моего мотоциклиста, обняла… а вот так очень похож. Прямо те же мышцы брюшного пресса, особенно если пистолет убрать. Кстати, профи так пистолеты не носят, очень легко отстрелить себе что-то ценное. Я торопливо отогнала несвоевременную ужасную мысль, подключив опытныхМаргори-тян, Королеву Марго иМаргиту для планирования операции.

Наш общий инстинкт подсказывал, что разговаривать и торговаться с преступниками бесполезно. Несомненно, мы прихватим мои ценности, но вряд ли удастся попросту выкупить Кирилла и Светку.

Мы свернули и пролетели по переулку, кошка на лавке прониклась серьезностью момента, орать не стала, только выгнула спину и отдала честь хвостом. Проскочили в подъезд, вбежали в квартиру, я полезла доставать припрятанные золотые и прочие ценности. Юра держал продуктовый пакет и все шире раскрывал глаза. Прямо Маргарет какая-то мужского пола, а не сисадмин. Я высыпала пиратские кольца.

— А…? — начал Юра.

— Хватит с них — я справедливо считала, что тащить на мотоцикле объемное манто и вазу неудобно, а куртку я все равно никому не отдам.

— Случилось что? — осведомилась заглянувшая на шум Вера Павловна. — Может, помочь?

— Спасибо. Мы только на минуту по работе заскочили.

— Ну ладно, тогда вечером заезжайте, я пирог планирую. Рыбный!

Про «рыбный» мы услышали уже в подъезде, кошка тоже услышала, вытянулась на задних лапах и замяучила что-то бодрящее, типа боевого марша.

— Бред какой-то — пробормотал Юра, заводя мотоцикл.

— Да, у нас тут бывает — согласилась я.

Странно, но поддержка широких слоев сочувствующего мирного населения помогла мне окончательно успокоиться. Главное у нас было,и оформлялся четкий план. Загородный дом Юркиного брата я знала неплохо, подходы тоже были понятны. Надо бы как-то самого Домовенка от штурма отстранить, у него же никакого опыта, кроме службы в чисто компьютерном армейском подразделении.

Зато водил он классно, мы лихо летели, останавливаясь только на светофорах, где уж совсем проскочить не получалось. Штрафов будет — уйма. Но кто думает о мелочах в такой день?

На одном из перекрестков, когда рев двигателя чуть стих, я прокричала в шлем этому самоубийце:

— Как думаешь, сколько их? Захватчиков?

— Не знаю. Я же только одного слушал.

— А если не знать, а просто догадываться? Интуиция что говорит?

— Интуиция говорит что шестеро. Но у меня неразвитая интуиция.

Из рядом стоящей машины на меня смотрел водитель. Взгляд его с восторгом скользил по моей ноге, бедру, дошел до торчащих из заднего кармана автоматных магазинов… Кажется, восторга только прибавилось. Все-таки мужчины очень непредсказуемы.

Юра газанул, мы унеслись вперед, Окружная была уже рядом.

Итак, основная ударная сила — это я. Два пистолета-пулемета системы «Клин» — это по двадцать патронов в магазинах, в запасе автоматический пистолет — это еще двадцать патронов. В принципе, должно хватить, нужно только напомнить инстинктам Маргори-тян, что здесь патроны имеют привычку периодически заканчиваться. Впрочем, Маргори была бы рада вступить в дело с таким, немного примитивным, но интересным оружием. Главная проблема у нас в том…

…что это не сон и меня могут убить. Наплевать, пуля — лучшее лекарство от шизы. Как я вообще могла втянуть нормальных хороших людей в это сумасшествие⁈

Об этом потом. План есть, квартирмейстер во мне считает, что это нормальный и приемлемый авантюрный план на абордаж дома. Штурмовать дома даже проще, чем корабли, ветер и волнение моря здесь можно не учитывать.

У въезда на дачную улицу я придержала Юру и объяснила начало плана:

— Меня высадишь, мотоцикл не глушишь, а сам вдоль забора к соседу, у них забор удобный для залезания. Уже от них заберешься во двор к брату, лучше по крыше бани. Зайдешь к ним с тыла.

— Нет! Пока я буду лазить, они тебя могут…

— Так нас и вместе «могут». Но сразу не станут. Им я нужна больше, чем эти дурацкие монеты. Временной резерв есть.

— Нет!

— Да что «нет»⁈ Смысл улови: я отвлекаю, ты действуешь.

Он поднял забрало шлема и грустно сказал:

— Ты мне сейчас врешь.

И отчего все такие проницательные? Пока на них глаза не распахнешь, прямо всё-всё понимают.

Делать было нечего, а распахнула глаза как настоящая певица, но не на полную, а этак процентов на семьдесят пять:

— Я вру⁈ Да я просто чуть упрощаю, чтобы время сэкономить.

Взгляд а-ля Маргарет заставил несчастного мотоциклиста вздрогнуть. Но его не повело, он почему-то сказал совсем не то, что я ожидала.

— Рита, я без тебя не могу.

Черт, и тысяча пьяных каракатиц. Совсем уж неожиданно, и…

Я обняла кожаные плечи и коротко стукнулась шлемом о шлем:

— Юрочка, просто поверь и поехали. Я знаю, как лучше. Не вообще и всегда, а вот в данной конкретной ситуации. Просто поверь!

— Ладно… — он захлопнул забрало.

Глодать мне якоря вечную вечность, я же просто обожаю Домовенка! Никто бы в такой ситуации не поверил, а он взял и доверился. Нет, он даже лучше гребца!

Мы подкатили к знакомым воротам. Под стук мотоцикла Юрочка сунул мне брелок-ключ от ворот и пробежал вдоль забора к углу. А мотоциклетная кожа ему страшно идет, я и раньше подозревала, а теперь-то окончательно убедилась.

На сигналы пульта ворота не реагировали. Предсказуемо, кто же оставит осаждающим незапертые крепостные ворота? Пришлось подпрыгивать и размахивать над забором увесистым пакетом с моими сокровищами. Фу, как глупо, еще и оружие под курточкой не в такт прыгает. Бесспорно, я не изысканно ловкая Маргори-тян. Впрочем, оружие удалось поправить, и следующую серию прыжков я выдала уже изящнее.

Ага, идут. Я услышала, как открылась дверь, и кто-то тяжело зашагал по дорожке.

Щель в створках ворот позволяла видеть этого «кого-то», но я подумала, что у меня что-то со зрением. Вообще не эльфийское!

Калитку рванули изнутри, кованая и изящно зашитая натуральным деревом конструкция чуть не слетела с петель.

Глаза меня не обманывали: передо мной стоял натуральный шпион увеличенного размера. Прямо как в старом добром кино: длинный кожаный черный плащ, шляпа, черные огромные очки и шарф, прикрывающий пасть. Только ростом он был явно выше двух метров. Такой очень заметный в любой толпе шпион.

Наступило неловкое молчание. Я кашлянула и вежливо сказала:

— Доброго времени суток! Заложники у вас?

— Маргарита Серрргеевна Слебоффа? — неприятно, вопросом на вопрос ответил этот черный фашист.

Ладно, акцент ужасный, хам, но уважает, раз отчество мое разузнал.

— Да, она самая. Переговоры будут? — сочла нужным уточнить я.

Вместо ответа он наставил на меня два ствола. Точность движений впечатляла, а в остальном хам и есть хам.

Я посмотрела на стволы. Что-то знакомое, но Маргори-тян затруднялась идентифицировать. Зато Маргита подсказала — не огнестрел, похоже на парализаторы, но модель совершенно неизвестная. Это утешало, все же временный паралич лучше пули. Похоже, меня хотели взять живой.

Но тогда чего не берут? Стоим в калитке, как два садовых гнома, этот черный кальмар в меня целится и молчит.

— И? — осторожно уточнила я.

— Вперед! — подумав, приказал шпион.

— Куда вперед? Я же вас задавлю — несколько самонадеянно предупредила я.

Он еще подумал, сделал шаг в сторону и двинул левым парализатором, указывая направление движения. Чуть двинувшись, оружие этого черного агрессора немедля вновь уставилось в мой живот. Я уже предчувствовала, как это будет больно. Нужно проявлять инициативу.

Проходя мимо, я раскрыла глаза навстречу черным очкам. Нет, надежный метод талантливой певицы Маргарет сейчас не работал. Что-то иное применить?

Вообще меня терзали смутные подозрения — этот огромный ряженый мужчина не очень-то походил на живого мужчину. Инстинкты всех моих девочек подсказывали: живой человек не может так синхронно целиться с двух рук в одно место. И не реагировать на дивный взгляд прекрасной певицы тоже не может. Следовательно, он или не живой, или упоротый гей. Тогда надо было Юрке идти. Фу, о чем я думаю⁈ Если он не живой, то или мертвый, или механизм. Зомби должны пахнуть понятно чем, механизмы пованивают иначе. Неторопливо ступая по дорожке к дому, я изо всех сил принюхалась. Вот! Близкий и дорогой Маргите запах проводов и хорошо смазанных шарниров. Ну, мне он тоже небезразличен, но об этом вспоминать не к месту. Но почему он такой туповатый⁈ — спрашиваем мы с моей толковой хакер-механиком. Ответ прост: младшая модель, скорее всего, с дистанционным управлением, отсюда заминки в реакции. Тогда пробуем иной вариант.

Уже открывая дверь дома, я обернулась и послала чарующий взгляд в глубины черных очков. Подействовало! Я вошла в дверь, а конвоир не вписался, бухнулся в косяк, да так, что сверху упал наличник и подкова, подвешенная на счастье Кириллом, чуть суеверным, как все антиквары и нумизматы.

Ушибленный технический фашист впал в ступор и начал заваливаться набок. Руки мои были заняты пакетом, пришлось поддерживать огромного конвоира ногой, и тут еще доводчик начал настойчиво прикрывать дверь. Просто фарс какой-то, а не штурм. Верх во мне взяла грубая квартирмейстерша, и я нагло захихикала.

Видимо, управление над конвоиром перехватил кто-то менее очарованный магией, черный громила выпрямился и обидчиво наставил на меня оружие.

— Спокойно! Я монеты несу — напомнила я, прикрываясь пакетом с сокровищами. — Куда идти-то?

— Наферх, штерва! — рявкнул конвоир вполне отчетливо и так звучно, что в гостиной что-то зазвенело.

Ладно, наверх так наверх. Я шла по ступеням, прикидывая, в какое помещение меня заведут. Конвоир — я уже не сомневалась, что это несовершенный андроид — жутко скрипел ступенями, взбираясь следом. Вот плохо Кириллу лестницу сделали, надо посоветовать переделать.

Алгоритм штурма был ясен. Главное: действовать алогично, тогда оператор андроидов не успеет среагировать. Но здесь может быть и кто-то живой, умный и злодейски толковый.

Мы вошли в комнату, в теоретическом достроенном будущем предполагающую биллиардную. Игрового стола здесь пока не имелось, только разнокалиберные стулья и старый круглый классический обшарпанный дачный стол. И андроиды в количестве четырех черношляпных голов. А еще невзрачный человечек в старомодной черной водолазке и смешном замшевом пиджаке.

Человечек оказался с инициативой. Немедленно приветственно приподнял кепку и сказал:

— Добрый день, Маргарита Сергеевна! Извините, что пришлось побеспокоить. Но мы вас не задержим, нам лишь нужны те примечательные монетки и кое-какие сведения.

Говорил замшевый человек хотя и с акцентом, но вполне внятно.

— Все со мной — заверила я обнимая пакет. — Но где заложники? Я должна убедиться, что они целы.

— Потом убедитесь — проявил нетерпение незваный гость. — Сначала монеты и ответы на вопросы.

— Время теряем — хладнокровно отметила я. — Сначала заложники, потом все остальное. Иначе начнется визг, падения в обморок, вы будете поливать меня водой, потом начнете пытать. Зачем эти сложности?

Он улыбнулся, и я поняла, что это вообще не человек: острые треугольные зубы по два ряда в каждой челюсти людям не очень-то свойственны. Интересно, как он дикцию сохраняет?

Замшевое чудовище вынуло из-под пиджака пистолет — вполне понятный, красивый, среднего калибра, и показало мне:

— А если я вам прострелю колено, Рита Сергеевна?

— Не прострелите. Воющая от боли девушка — очень плохой рассказчик, а возни с ней просто ужас сколько.

Он неопределенно повел плечами:

— Хорошо, в знак доброй воли я дам вам попрощаться. А потом вы пойдете с нами. Ненадолго.

Я уже поняла: попытаются меня сцапать. Черные андроиды уже начали двигаться, равномерно окружая добычу. Но я не замечаю, потому что жутко взволнована.

Зубастый нечеловеческий человек сделал знак, и один из андроидов лихо пнул дверь — та с треском распахнулась и повисла на одной петле. О, так знакомая мне комната с баобабским бельем!

Как раз на кровати и лежали связанные Кирилл и Светка. Жуть какая, даже повидавшая все Королева Марго не видывала, чтобы пленников связывали пятки к пяткам. Просто нелюди какие-то к нам приперлись! Но живы родичи Домовенка, дышат, смотрят, Кирилл в угол глазами косит, показывает. Да я уже догадалась, там шестой андроид таится резервным полком, в комнате больше и негде спрятаться, в шкаф эти великаны не поместятся.

Тут Кирилл, изловчился, выплюнул кляп, и захрипел:

— Рита, они тебя…

Не суть важно, что «они меня», важнее, как я их…

Пакет выскользнул из рук и еще падал на пол, я крутанула грудью, распахивая курточку, и автоматики взлетели мне в ладони. Наместе не стоять, главное — обезопасить жизнь заложников. Первая очередь моего правого «клина» прошила стену, за которой прятался запасной андроид — удачно — черная фигура показалась, начала падать…

В ответ мне замерцали разряды парализаторов. Меня пытались сразить под столом или в углу, куда по догадкам операторов я должна была метнуться. Но я уже вскочила на стул, андроиды реагировали куда медленнее, упорно нащупывали меня внизу. Только шустрый зубогрыз отскочил к стойке с цветами и орал что-то иноязычное, видимо, «по ляжкам стреляйте, по ляжкам!».

Очередью с левой руки я поразила стойку с цветами, горшки разлетелись, но замшевый вроде бы увернулся. Меня отвлекли андроиды: их парализаторы неумолимо ловили меня, уворачиваться от разрядов приходилось почти как на вертолете от зенитных ракет. Мои «клины» всаживали пули точно, но черные враги лишь покачивались от попаданий. «В головы, по рабочим процессорам!» азартно подсказывала мне Маргита. Очередь — с андроида слетели очки, мелькнуло условно-человеческое лицо с пулевыми отверстиями на лбу и щеке — чудовище шумно, как шагающий экскаватор начало заваливаться.

Тут я осознала, что мне чуть не прострелили ногу — это замшевый тухлый омар затаился за креслом и пытался меня обездвижить боевым оружием. Очередью с левой руки я разнесла голову еще одному андроиду, автомат в правой занялся креслом — креслу пришел конец — но хитрый зубастый гад успел вспрыгнуть на подоконник и чуть не сшиб появившегося в окне Юрку. Нужно признать, мой сисадмин не растерялся и повиснув на одной руке, всадил три пули в стоящего над ним злодея. Но замшевый лишь закачался и начал поднимать пистолет…

Вот тут я испугалась. Дуло пистолета оказалось в считанных сантиметрах от Юрки. Прострелит негодяй сейчас свеже-подстриженную голову моего сисадмина, и что я тогда буду делать⁈

Я выдала очередь во врага — эльфийская точность не подвела — пистолет оказался вышиблен из руки замшевого…

Тут меня саму задело — заряд попал в левую ногу — я чуть не упала со стола, чудом удержалась и со злости высадила остаток магазина в голову слишком меткого андроида. Голова разлетелась, завоняло горелой изоляцией. Как бы дом не поджёг, тупой механизм.

Патроны мне помогала считать Маргори-тян, я точно знала, что в левом автомате у меня еще два выстрела. Лови, чучело!

В очках ближайшего андроида появилось два отверстия — точно посредине каждого стекла. Он рухнул, но и я не устояла на столе, левая нога совершенно не чувствовалась. Заваливаясь с высокого предмета мебели, я успела увидеть, как застывший было в нерешительности последний андроид громоздко поворачивается задом и спешит в комнату заложников. Пистолет я успела выхватить чудом, стрелять в падении весьма сложно, я понимала, что достать нужно первой пулей, и отечественное оружие не подвело!

Выстрел! Голова андроида лопнула, осколки черепа и очков словно картечь полетели в сторону постели. К счастью, Кирилл уже сидел и успел прикрыть собой жену.

Вскочив с пола, я на одной ноге запрыгала к окну: спасать Юрочку и добивать коварного замшевого. Но сисадмин уже сидел на подоконнике, спустив обе ноги в надежную комнату.

— А где этот? С зубами? — закричала я.

— Мешал. Я его скинул — отдуваясь, сказал Домовенок. — Готов он!

В последнем я сомневалась — зубастый непонятно-кто не производил впечатления легкой и податливой жертвы.

Упав животом на подоконник, я высунулась. Нет, лежит, мерзавец, вроде бы задом чуть дергает. Юрка ухватил меня за джинсы, чтобы я совсем не вывалилась, а я без раздумий всадила две очереди по конечностям врага. Кто его знает, где у него уязвимые органы, а так, фок-грот брамсель ему в ухо, никуда он не денется. Своевременное воспоминание об органах навело меня на правильную мысль, и я сделала еще пару контрольных точно попав в место схождения нижних конечностей врага. Просто отличный пистолет этот «стечкин»! Юра продолжал меня держать, но смотрел так странно-странно.

— Что? — пробормотала я. — Так нам спокойнее, и он не мучается.

Я оттолкнулась от подоконника, упала, лежа на полу, дотянулась до автомата и вбила в него новый полный магазин. Теперь можно было перевести дух и оглядеться.

Враги лежали и воняли горелым, живые свои смотрели на меня, и смотрели довольно странно. Наверное, больше в гости меня сюда не пригласят.

Первой задергалась Светка, муж зубами выдернул из ее рта кляп и сострадательная девушка заголосила:

— Да помогите же ей! Ритка ранена!

Домовенок склонился надо мной, я пыталась объяснить, что это только паралич и он пройдет, но меня не слушали. Юрка развязал родичей, меня перенесли на кровать, стали развязывать бант и стягивать штаны. Как частенько повторяла многоопытная Маргарет: тут проще уступить, чем спорить. Нервные аборигены попытались немедленно позвонить в «скорую», к счастью, телефоны по-прежнему не работали. Я наконец объяснила, что ничего летального со мной не произошло, к ноге чувствительность сама собой скоро вернется.

— Все равно нужно съездить в полицию. Семь жмуриков — это не шутки. Нам их даже закопать некуда — со вздохом признал Кирилл.

Я сказала что здесь, по большей части, не трупы, а типа неопознанные прямоходящие дроны. Вот под окном, там действительно…

Супруги, толком не рассмотревшие предводителя врагов, побежали к окну. Высунувшаяся в окно Светка сказала:

— Ой, его нет!

Я застонала — ведь чувствовала, что уйдет скользкий вельветовый. А с ним было бы так полезно поговорить, допросить с пристрастием.

— Не то, чтобы совсем нет — поправил Кирилл. — Пиджак есть, ботинки есть. Сорочка. Пистолет… по-моему, это коллекционный «вальтер». Но раз нет тела, значит, нет дела. В полицию можно не ехать.

— В полицию ехать все равно придется — сказал до этого молчавший Юра. — Мне нужно ехать. Сдаваться. Или, при большой удаче, стволы как-то тактично вернуть.

— Нужно автоматы почистить — ляпнула я с подачи Маргори-тян.

— Обойдутся — сухо сказал Домовенок и принялся собирать оружие.

Все заспорили, Кирилл считал, что это он мог бы стволы сдать как «случайную находку», Светка предлагала оружие закопать в саду соседа вместе с дронами-андроидами. Юрка не отвечал, тщательно протирая оружие от возможных отпечатков пальцев. Похоже, Домовенок был очень на меня зол.

Так он и уехал.

Супруги бережно собирали монеты и банкноты из рассыпанного пакета. Светка крутила перстни и удивлялась их разнообразию.

— Рита, ты доллары зачем привезла? Они же только монеты требовали — спросил Кирилл, бережно убирая двухдолларовую дрянь в специальный альбом.

— Да черт их знает, кальмаров тухлых, что они потребуют за ваш выкуп — с тоской сказала я. — Особо думать было некогда. Мы спешили.

— Спасибо, Ритка! Вообще никогда не забуду, как ты их тыдых-тыдых-тыдых! — Светка изобразила мгновенную стрельбу. — Они меня, сволочи, всю облапали. Пальцы такие мерзкие, как клещи.

Светка нецензурно обозвала андроидов и их лапы, Кирилл яростно засопел, а я подумала, что лапал заложницу удаленный оператор роботов, этакий редкостный извращенец попался. Но Светку разочаровывать не нужно: всегда приятнее думать, что тебя даже андроиды страстно хотят, уж мне ли не знать.

Деньги были убраны, андроиды свалены в недостроенной комнате, супруги вернулись ко мне и сели рядышком на край кровати. Наступил неизбежный момент ключевого вопроса.

Светка катала на ладони сапфир, тот сверкал холодно и насмешливо — хозяйка дома не могла оторвать взгляда.

— Рита, ты все-таки объясни, как все это понимать — тактично начал Кирилл.

— Постараюсь. Если вы в такое поверить сможете…

Я рассказала о снах, опуская некоторые глубоко личные подробности. Собственно, без подробностей рассказывать пришлось не так много.

— Действительно, очень странно — задумчиво пробурчал Кирилл. — Трудно поверить, это верно.

— Да как тут не поверить⁈ Вот же оно! — Светка посмотрела сквозь сапфир на окно. — С чего нам Рите не верить, если вот все доказательства?

— Я говорю «трудно поверить», а не то, что я не верю — запротестовал ее муж. — Без снов все это вообще никак не объяснить. Но были ли это только сны, вот в чем вопрос!

— А что еще⁈ — изумилась Светка.

Я хотела выдвинуть самую правдоподобную версию о шизофрении, но воздержалась.

Умный Кирилл покосился на меня и внезапно спросил:

— Рита, у тебя в семье никто сомнамбулизмом не страдал? Может, когда-то в далеком прошлом? Что говорят семейные предания?

Мои семейные предания ничего не говорили. Отца я помнила смутно — он драпанул от мамы, когда мне было три годика, алименты присылал аккуратно, но никаких трогательных воспоминаний к деньгам не прилагалось. Дедушка и бабушка со стороны мамы умерли давным-давно и мемуаров не оставили. Но сама идея хождений во сне была оригинальной и раньше мне в голову не приходила. Собственно, чего ей приходить, если я от сомнамбулизма в любом случае ничуть не страдала, я от него кайфовала.

Пока Кирилл объяснял жене, что такое этот самый сомнамбулизм, у меня было время подумать.

…— Если про лунатизм говоришь, так и говори — возмущалась Светка. — Обязательно свою эрудицию нужно показать, всех запутать.

— Спокойно! — призвал Кирилл и вопросительно взглянул на меня.

— Не знаю, вдруг действительно встаю и хожу — пробормотала я. — Никто не ловил, но я же одна живу.

Супруги переглянулись, и Светка обвиняюще сказала мужу:

— Все-таки твой братец — скотина бесчувственная!

— А я-то здесь причем? — отрекся Кирилл. — Я ему, между прочим, намекал.

— Да не в этом смысле — поспешно остановила их я. — Даже если я хожу во сне, как это объясняет появление монет и прочего? Я лунатичка-клептоманка?

— Вряд ли двухдолларовые купюры 1863 года можно где-то тырить пачками — заверил Кирилл. — Но возможно во сне в тебе просыпаются экстрасенсорные способности, и ты начинаешь искать клады? Я где-то читал, что так бывает. Ты же сейчас в какой-то великолепной ретро-развалине квартируешь, как рассказывал Юрка. А это в смысле кладов потенциально очень-очень многообещающие места. В основном нумизматические ценности именно так и находят.

Красиво. Мало что объясняет, но дает некоторую правдоподобность. Какой молодец брат у Домовенка!

Тут где-то в глубине дома раздался сигнал вызова.

Светка подскочила:

— Это мой старый планшет! Я уж думала, совсем сдох.

Она побежала к внезапному средству связи. Было слышно, как завопила:

— Молодец! Приезжай скорее!

Победно размахивая облезлым планшетом, Светка вернулась в комнату и объявила:

— Это Юрка! Говорит, «товар скинул без накладной. Обошлось».

Зажуй меня акулы напополам, как же мне полегчало! Я была уверена, что Юрку задержат и посадят. Причем исключительно из-за меня. На душе такая тяжесть висела, что хоть в голову себе стреляй. Конечно, еще все может осложниться, на нас могут выйти, но хоть пока обошлось.

Светка сказала, что мне нужен свежий бульон, да и вообще пообедать требуется, ибо «мучения в заложниках страшно изнуряют». Кирилл был согласен и пошел за бутылочкой чего-то, снимающего стресс.

Медлить я не стала. Нога ныла и зудела, но слушалась. Доскакать до окна и выбраться наружу ничего не стоило. Говорят, лунатики способны ходить по крышам с закрытыми глазами, в этом они похожи на Маргори-тян.

Едва я успела выйти за ворота, как в доме стали кричать и звать меня. Нет уж, такой незваный гость как я, хуже всего татаро-монгольского ига. Я похромала под прикрытием забора и сразу свернула в проулок.

К счастью, в моей чудесной курточке завалялась случайная тысяча. Я прошлась до дальней остановки автобуса, нога потихоньку расходилась. Джинсы опять съезжали, я туже затянула бант и подумала, что недурно было бы на этой ленте и удавиться.

До Застоньевского я добралась уже в сумерках. Веры Павловны не было, я кое-как приняла душ и завалилась на диван. Выбор был прост: сразу начать реветь или подождать, уйти в сон и там навсегда затеряться? Я понимала, что Домовенок меня не простит. И это оказалось неожиданно жутко больно.

Насчет выбора между двух вариантов я оказалась не права. Был третий: я тупо заснула, проспала до семи утра, и к телевизору, естественно, не вставала.

Глава 18

Я проснулась и решила не идти на работу. Потом решила пойти. Пистолета, чтобы аккуратно и чисто прострелить оба виска, у меня не было, яда тоже. Следовательно, какой выбор? Пойду и убью себя бессмысленной работой.

Аппетита у меня тоже не было, поэтому ушла я потихоньку, общаться с напевающей на кухне Верой Павловной не было сил.

Дыра в заборе меня, помятую и с припухшими глазами, сочувственно пропустила. Глядя исключительно под ноги — кроссовки после вчерашнего были запятнанными и исцарапанными, я вышла к метро. Тут меня взяли за локоть. Я вырвала руку, почти счастливая, что сейчас можно кого-то ударить, свалить жестким Агэ-цуки и добавить с ноги Кин-гэри, но человек догадливо отскочил.

Домовенок.

Что тут сказать? И вечером, и когда проснулась, и когда ходила в ванную, я мечтала услышать стрекот мотоцикла. Но его не было. А теперь есть, без всякого стрекота.

Мы молчали. Потом Юра сказал:

— Не бледней.

— Сам-то…– пролепетала я.

Нас толкали и задевали. Я отошла и села на поребрик между машинами. Юра пристроился рядом, но не слишком близко. Мне не хватало этих тридцати сантиметров. Наверное, их уже не вернуть. Хотя может, это он моего Агэ-цуки опасается. Он же чуткий. Мне хотелось плакать, но все девчонки во мне сказали «только попробуй!»

— Ты что тут делаешь? — наконец прошептала я.

— Хотел тебя на работу проводить. Но я ваш проклятый Застоньевский найти не могу — мрачно объяснил Домовенок. — Прямо наваждение какое-то.

Я кивнула. Это у нас бывает, кошка тому свидетель.

— Поехали, опоздаем — он подал мне руку.

Почему меня так пробивает от одного касания? Стыдно даже признаться.

В метро, как назло, было тесно. Мы оказались прижаты, я смотрела в ворот Юриной куртки, а проклятое тело реагировало. Инстинкты, вы что с больной девушкой делаете⁈ Нельзя же так нагло и открыто… Дыхание сбивалось, но мне все равно стало чуть легче. Как бы там не было, он пока рядом.

Перед офисом Юра взял меня за плечи и сказал:

— Работай спокойно. Вечером поговорим.

Ага, «спокойно», еще издевается. Самое жуткое — мне показалось, что он хотел поцеловать меня в лоб. Совсем уж как покойницу.

Юра пошел вперед, сегодня он был не кожаный, а незаметный, в джинсовой куртке и армейских штанах с большими карманами. Непонятно почему я вообще взгляд не могла оторвать.

Я собиралась страдать, а не работать, но офис такое специфичное место, где страдаешь так, как складываются обстоятельства, а не так, как хочется. В общем, загрузилась на полный статус, а еще этот принтер, акулами не дожеванный, чтоб его громом разразило…

Минуло только полдня, было понятно, что до вечера и объявления приговора мне не дожить. Я на автомате поплелась обедать.

Юра меня ждал перед входом. Да что ж он такой благородный, я же не вынесу, сейчас слезы брызнут. Но со мной была квартирмейстер, и перед самым страшным абордажем мы слез никогда не допустим!

Мы молча пошли в блинную.

Я полила блинчик сметаной, полила еще раз и поняла, что в горло все равно не полезет. Нужно извиниться. Пусть формально, все равно не простит, кто же такое простить способен. Но все равно нужно извиниться. И я сказала:

— Спину покажи!

Ой! Это кто мне так язык дернул⁈ Маргита? Или я уже сама?

Юра безмолвно встал, снял джинсовку и задрал футболку.

Рубец впечатлял. За соседним столиком тоже оценили, что-то возмущенно забубнили. Я слепо повернулась к ним и посмотрела. Там живо увяли.

Бороться со слезами было сложно, но я превозмогла. Пробормотала, ничего не видя:

— Но как это вообще могло быть⁈

Юра разрезал мне блинчик, положил нож и задумчиво сказал:

— А я тебя сразу узнал. Может, не в первую секунду, но во вторую.

Я хмыкнула и попыталась подцепить кусочек блинчика.

— Говорю же, узнал моментально — настаивал Домовенок. — У такой запуганной девчонки и такая лихая прическа? Это производило впечатление!

— Я не была запуганной! И потом ноги…

— А что ноги? Ноги были вполне твои, стройные. Сапоги, конечно, полный экзотик. Ну а когда ты меня огрела и подмигнула, я понял, что насчет запуганности здорово ошибся.

Я застонала, и блинчик чуть не выпал обратно на тарелку.

— Ты ешь, ешь — обеспокоился Домовенок. — Успеем еще поговорить.

Старательно дожевав несчастный кусочек блина, я запила соком, промокнула губы и решительно сказала:

— Извини меня, пожалуйста!

— За что извинить? — с интересом уточнил Юра.

— За все. За бич, за то, что я больная на всю голову нимфоманка и дура.

— Нет, Рита, давай сразу отделим блинчики с клубникой от блинчиков с перцем. Вот без этого — Домовенок показал вилкой на свою спину — сон был бы не тем сном. А это был первый наш с тобою полноценный сон, и я такое не забуду. Ярко, остро, ух, я бы вообще не просыпался, была бы моя воля. Иное дело вчерашний случай.

— Да, навела уродов — уныло кивнула я. — Тут хоть ныряй в пасть морскому дьяволу, извиняться бесполезно.

— Дело не в том, что навела! С каждым может случиться, у Кирилла профессия с заведомой долей риска, всякое случается. Но ты знала, что забор у соседей практически непроходим? Я вот не помнил, что там эти шипы и проволока. А ты ведь помнила?

Я кивнула. Дизайнерскую деятельность я начинала именно с рисования оград частных домов, и поневоле запоминала технические детали.

— И послала меня⁈ Чтобы я там буксовал и проклинал все на свете? — злобно шипел Домовенок.

— Юра, но как бы ты поступил на моем месте? У тебя очень скромный опыт обращения с огнестрельным оружием. Вполне логично, что ты остался в резерве и пришел в самый нужный момент.

— Да⁈ А сказать об этом прямо⁈ Ты знаешь, каково сидеть на заборе и слышать, что там стреляют, что ты кричишь? Кстати, ты вообще знаешь, как ты кричишь, когда вот это самое…

— Откуда же мне знать? Я же в это время занята и действую на инстинктах — оправдалась я.

— О твоих инстинктах мы еще поговорим! — отрезал Домовенок и грозно нацелил на меня вилку. — Чтобы. Ты. Мне. Никогда. Не врала!

— Хорошо — сказал я и пхнула в рот блинчик. Там в носоглотке все как-то странно связано, и иногда блинчики надежно затыкают слезы.

Домовенок сказал «ты мне никогда». Именно в такой последовательной связке эти слова вселяют надежду. Вчера я поняла, что просто не представляю себе жизни без этого сисадмина. Парадокс и необъяснимый сюрприз, но что есть, то есть.

Юра посмотрел на меня и попросил:

— Не плачь, пожалуйста.

— Даже не думала — я промокнула глаза пахнущей сметаной салфеткой.

— Ну и хорошо. Как я понимаю, полиция в ваш Застоньевский не наведывалась? — с тревогой уточнил мой Домовенок.

— Нет, нас кошка охраняет. А у тебя как?

— Хожу пешком, байк пока на всякий случай отдыхает. Вроде обошлось. Понимаешь, когда я подъехал к отделению, там что-то странное творилось…

Вчера, когда Юра подъехал сдаваться, в отделении проходила эвакуация: полицейские спешно вытаскивали на улицу мебель, бумаги и сейфы, пахло серой, вокруг бегали кролики и белые крысы, потом из здания начали выбегать испуганные королевские пингвины, падать на ступеньках и пытаться скользить на животах по тротуарной плитке. В общем, там все были в шоке, положить пакет с оружием на один из столов не составило труда.

— Но, Рита, откуда пингвины, ты можешь сказать⁈ — Юра зачарованно сунул в рот последний кусочек блинчика.

— Не знаю. Мне королевские пингвины ни разу не снились. Я их вообще не различаю по породам.

— Как же, у королевских такие яркие оранжевые пятна на груди, очень красивые. Я в детстве от пингвинов очень фанател — Домовенок взялся за стакан сока.

Честно говоря, пингвины меня сейчас не очень интересовали. Меня мучил один вопрос, но Юра, как всегда точно понимавший мои волнения, глянул поверх стакана и очень просто сказал:

— Остальное вечером. Поедем на мою стройку, ты ведь обещала проконсультировать. Там есть два табурета. Сядем и поговорим. Если ты не против, конечно.

Я не была против.

Мы доработали и поехали. Я предполагала, чем закончится конкретно эта дизайнерская инспекция, и держалась из последних сил. К счастью, утром я по инерции надела жемчужно-серые новые стринги, и это укрепляло мой дух. Но волновалась я ужасно, как перед своим первым сном. Хотя разве я знала, что будет сон? Это я сейчас все знала.

Но дом мне безоговорочно понравился: в глубине дворов, зажатый скучными желтыми домами ответственно престижной застройки конца эпохи советского домостроения, четырехэтажный, с почти метровыми стенами, сложенными еще в позапрошлом веке. Конечно, здание было запущенное и затененное, но Юра выловил квартиру с отличным видом на проход к бульвару. Третий этаж, ободранные до кирпича внутренние стены и огромный потенциал. Да, из бывшей крошечной однушки можно сделать стильную студию. Мы вошли в аутентичную двухстворчатую дверь квартиры, я увидела обещанные табуретки. Но тут Юра сказал:

— Рита… — и повернул меня к себе.

Я должна была сказать ему сразу и честно, но мы уже целовались. Без сомнения, у него были губы и манера гребца. Только еще лучше. В паузе, задыхаясь, я все же сказала:

— Юрочка, я очень разнузданная, распутная и несдержанная девушка. Я сумасшедшая и нимфоманка.

— Очень на это надеюсь — с угрозой прошептал он, запуская ладони за пояс моих джинсов сзади.

Лупить будет — подумалось мне, и я осознала, что совершенно не против. Я заслужила, меня это возбуждает, и вообще я хочу делать для него все, что угодно.

Но я совершенно не угадала. В квартире, кроме табуреток, обнаружился новый матрац, лежащий на новых поддонах, а на матраце уже лежала я, не особо новая и уже без джинсов. Когда и куда они улетучились, я не поняла. Юра сдирал с себя футболку…

Что тут скажешь? Не только у этой квартиры был отличный потенциал.

Домовенок начал совершенно не с того. Нет, с того, с того, с того! Я слетела в высшее возбуждение как с Эвереста. Хорошо, что в квартиру уже поставили свежие стеклопакеты, надеюсь, меня не было слышно во дворе. Потом я слезно просила «иди ко мне!», но он оставался внизу, только хищно поглядывал и продолжал. Да такое просто невозможно пережить!

Я пережила и отомстила. И это было вдвойне хорошо. Матрас сполз с поддонов, мы вернули его на место и вновь придавили своими телами.

За новыми окнами стемнело, в перерывах мы беседовали на научные темы.

Сны Юры были совершенно неорганизованные и почти обычные. Необычным было то, что во снах довольно часто появлялась я. Ну а в последнее время сны пересекались.

…— На той свадьбе я тебя сразу узнал — шептал этот пронырливый соня. — Понятно, «узнал» не совсем то слово, просто знал, что это ты. На самом деле ты была столь очаровательна и белоснежна, что казалась ненастоящей.

— Я и была ненастоящей.

— Ну, наверное. Вот принц рядом совсем манекеном выглядел. Такой безупречный, что сразу революцию хотелось сделать и восстание поднять.

Я фыркнула ему в плечо:

— Революцию, в общем-то, и сделали.

— Я понял. Видел, как вы уходили в ворота. Эта черноволосая дама… вообще глаз оторвать не получилось.

— Да, бабуля может. Ты досказывай, досказывай.

— Так не очень интересно, демократичненько все — смущенно прошептал этот скромник. — Праздник, вино хорошее. Девушка…

— Тоже хорошенькая?

— В общем, да. Ты же Золушку знаешь? Затащила домой, отказывать было неудобно. Тем более у тебя свадьба, я был в печали.

— У меня была не совсем свадьба, а важный сексуально-политический заговор. И что там Золушка?

— Очень работящая девушка. Такая старательная, что сдуреть можно. Прямо сказочная. Потом ее сводные сестры пришли. Знаешь, на них наговаривают — очень милые девушки.

— Тоже работящие?

— Еще какие! Там на одном контрасте с ними так дуреешь… Но вот у их матушки-мачехи, у той еще и потрясающий опыт.

— Ужас!

— Я больше не буду — застонал лукавый сисадмин, поскольку я взялась доказывать, что не только опыт возраста имеет значение.

— Мы больше не будем — поправила я и продолжила.

Матрац опять съехал, поскольку мы делали друг с другом что умели, и даже больше.

Утром я накладывала мазь на рубец на Юркиной спине, с вечера мы про травму как-то не очень думали, что нехорошо. Домовенок ерзал и шипел, я подула на эту уже такую знакомую спину, он расслабился и задумчиво сказал:

— Вообще, сны — очень интересное состояние. Возможно, они еще придут. Только нам нельзя во сне теряться. Это главная задача!

— Это ты после такой ночи говоришь?

— Конечно. Теперь мы спим вместе и только вместе. Даже не пытайся что-то возразить.

— Я и не пытаюсь — заверила я.

— Знаю, что не пытаешься, но ты не пытайся и в будущем. Если что, уходим во сны вместе. И не обязательно вести себя там так… однобоко. Секс мы и здесь себе обеспечим — Юра похлопал по матрацу. — Но ведь во снах вообще очень интересно.

Он был прав. Мне очень хотелось показать ему Золотую степь. Возможно, мы помашем издали охотникам, или даже посидим с ними у костра и разделим то необыкновенно вкусное мясо. Охотники поймут. И капитан Минор со своей незаменимой квартирмейстершей нас поймет. Каждый разумный человек поймет, почему мы отправляемся в сон вдвоем.

Домовенок думал о том же, поскольку сказал:

— Я бы очень хотел попробовать гномьего пива. Должно быть, оно волшебно на вкус. Я когда бултыхался с цепями и покойниками, видел плывущего господина Кердика, он сидел на бочке с пивом и греб на восток. Морда мрачная, но уверен в себе, как слон. В смысле, как кит. Нет, такое серьезное пиво нужно попробовать.

— Если выдастся такой случай — согласилась я. — Пойдем на работу, а то опоздаем.

И мы поехали творить дизайны и поддерживать локальные сети.

К Вере Павловне мы заехали только через три дня.

— Съезжаешь, Ритуля? — хозяйка засмеялась. — Я так и поняла. Юрий у тебя парень хваткий, своего не упустит.

— Вы уж извините, Вера Павловна, так получается — вежливо повинился Домовенок.

— Не извиняйся, а то я не понимаю. Но чайку-то выпьете?

Мы сидели на общей кухне, пили чай уже со свежим рыбным пирогом, и все единодушно пришли к мысли, что нужно регулярно заезжать в гости и встречаться. Я полагала, что очень скоро у Веры Павловны появится новая жилица, которой очень нужно немного отвлечься от заевшего быта и посмотреть старый телевизор. Но о некоторых волшебствах лучше не спрашивать, так учила моя бабуля, прекрасная Аннет.

Мы пошли собирать пожитки, и тут Юра увидел мое артистическое манто. Я догадалась, что у меня будет очень теплая и пушистая ночь. И разве это не радует нас обоих? Но в полную мощность распахивать глаза на Домовенка я не стану. На корабле всегда должен оставаться резерв сухого любовного пороха, как говорит квартирмейстерская наука.

Во дворе я распечатала два пакета кошачьего корма. Наше сторожевое животное посмотрело подозрительно, но изобразило хвостом реверанс и принялось питаться.

— Хорошее место — озирая пустынный двор, сказал Юра.

С этим трудно было не согласиться. Но в мире и снах есть много иных интересных мест и мы, несомненно, осмотрим их вместе.

Конец

2. Жертва обстоятельств

Технический сбой в Сети забрасывает одинокую и беззащитную молодую женщину в суровый игровой мир. Вокруг монстры, кровавые сражения, циничные жестокие игроки, неоднозначные артефакты. Ситуацию усугубляет полное отсутствие игрового опыта и абсолютное незнание правил данной вселенной.

Новоявленная воительница Зана обречена на многократную гибель и жалкое существование на дне игрового сообщества. Но у девушки железная воля, обширный жизненный опыт и виртуозное умение обходить официальные правила. Да, порой придется слегка нарушить собственные принципы, жестоко наступить на горло врагам и грубо взломать уровни. Но все они сами виноваты!

Тайна технического сбоя будет раскрыта, компенсация за моральный ущерб и потерю любимого кота получена сполна.

Строго для опытного читателя 21+

Глава 1 Внеурочка

Автор благодарит:

Юрия Паневина за техническую помощь,

а так же всехпоучаствовавших в написании,

и персонально ответственного специалиста

по психологии Homo sapiens профессора Л. О.

План был прост и доступен: испечь апельсиновый рулет, наказать Мордуса, и начать изучение новой главы «Иоанн-а VIII — возвращение истины». Как все нормальные люди, я люблю вечер пятницы, выпечку и познавательное чтение. Наказывать котов я не очень люблю, но Мордус-III — вообще не кот, а тупой, ненормальный самец кошачьей породы, которого кастрация ничуть не исправила. Гадит, скот вислоухий, а ведь уверяли — «аккуратнейшая порода»…

Ставя охлаждаться в холодильник крем из трижды вываренного и прокрученного апельсина, я размышляла над вздутием цен на кошачью стерилизацию и откровенной неблагодарностью некоторых животных. Казалось бы, создали тебе все условия: спокойно валяйся на коврике у батареи, жри по расписанию, хрипло мурлыкай вполголоса, когда читают о «мятежной папе». Тебя для уюта взяли или для экстрима? Как вообще можно нагадить в сапоги, стоящие в закрытом шкафу⁈ У обуви высота голенища сорок два сантиметра. Сорок два! — я перепроверила. Террорист одноклеточный, эквилибрист заезжий. Новая пара обуви, на улице октябрь, я, как последняя идиотка, сую ногу, не проверив…

Взбивая яйца (нет, не те, а куриные) я заодно взмешивала-подготавливала и себя саму к необходимой экзекуции, выбивалка для ковра ждала — продезинфицированная кипятком с уксусом и уже остывшая. Подлюга Мордус учуял недоброе, тревожно взвыл и скрылся где-то в горном районе балкона — в интуиции бывшему шотландскому самцу не откажешь. Ничего, все равно найду. Наказание должно быть неотвратимым, никаких «условно-досрочных» и «мировых соглашений с судом» не предусмотрено. Квартира у меня достаточно просторная — последний супруг проявил догадливость и счел необходимым безоговорочно оставить жилплощадь единолично мне. Поступок разумный, но ничуть не оправдывающий остальные свинства моего бывшего.

Воспоминание о Викторе, этом псевдовоспитанном паразите, наконец заставили меня отставить тесто и вытереть руки. Я натянула перчатки и взяла оружие. Мордус наверняка слышал безжалостный треск латекса перчаток — в стороне бунтующего региона царила звенящая тишина. Скорее всего, переполз в гостиную, там есть пара удобных для обороны мест. Ничего, у меня обширный опыт, как сейчас принято формулировать, «контрпартизанских действий».

Проверяя оружие, я выдвинулась к месту операции. Наверняка за портьерой этот круглоглазый террорист. Ненавижу издевательства над беззащитными животными. Но сапоги-то были еще более беззащитны! Справедливость должна восторжествовать.

В кабинете зазудел вызов. Это ноутбук. Как вовремя, что б им… — я чуть не метнула выбивалку в мерзкое устройство. Нет, нужно ответить — я не из тех, кто малодушно уклоняется от неудобного разговора.

— Да, Гарри Степанович.

Наш шеф, он же босс, на лицо всегда так себе, а уж искаженный камерой и совсем уж гиббон отстойный. Пришлепнул нижней губой:

— Зинаида Аркадьевна, глубочайше извиняюсь, но обстоятельства…

— Гарри Степанович, убедительно попрошу взглянуть на часы. Мы соблюдаем трудовое законодательство или плюем слюной на все святое? Я, между прочим, женщина и имею право на личную жизнь.

— Зинаида Аркадьевна, в виде исключения! Обязуюсь возместить. До понедельника откладывать никак нельзя, перехватят хорошего дизайнера, ситуация экстренная…

«Экстренная» у него. Мне на тех дизайнеров и их ситуации… Другое дело «возмещение». Я дачу перестраиваю, и фактор размера премиальных выплат немаловажен. А выплаты теперь уж точно будут.

— Гарри Степанович, это в последний раз. Мы с вами уже говорили на данную тему, — отсутствующим и нетающе-айсберговым тоном (экоактивисты в экстазе) напомнила я.

Именно такой тон мгновенно ставит мужчин на место.

Да, мужчины в моем списке жизненных ценностей стоят гораздо ниже гадящих котов. Стабильное предпоследнее место. Ниже только дохлые мыши. Мумифицированные. Позиция нормальных свежее-пойманных грызунов — на два пункта выше, этих на помойку вышвыривать удобнее.

От мыслей о мышах меня передернуло и босс засуетился:

— Трудовое соглашение, одно единственное! Девушка, молодое дарование, собственную фирму только открыла, но хвалят ее безумно. И цены лояльные. Сделает нам офис на Мытной…

— Понимаю, помогаем молодым обаятельным талантам.

— Да что вы, Зинаида Аркадьевна! Берем человека исключительно по рекомендации Екикова, он заверил… — босс вкратце объяснил ситуацию.

Я морщилась, хотя уже поняла, что тут ничего личного. Профессиональный работник отдела кадров обязан улавливать суть интриги мгновенно, а я вполне профессиональна, пусть четвертый год значусь лишь ИО начальника отдела. Так уж сложились обстоятельства, я не честолюбива — пусть «исполняющая обязанности», зато оклад полноценный, да и не найдут они подходящего HR-менеджера на место начальника, пока я жива. Как говорили в старину опытные специалисты — «держу руку на пульсе», вот обломитесь вы меня увольнять.

Босс подключил к беседе незваную дизайн-подрядчицу, и она мне сразу не понравилась. То, что молодая — пусть, но уж очень привлекательная. Нет, не глянцевая красотка, эта их Маргарита-как-ее-там: губы и остальное не надуты, откровенных финансовых вложений в экстерьер не отмечается, раскраска умеренная, но сразу видно, что о мужчинах слишком много думает. Одна стрижка чего стоит. И за спиной в квартире у нее кто-то есть: в камеру не лезет, но явно бой-френд — такие интимные штришки я «на раз» считываю, у меня глаз на нелицензированную внесемейную непристойность отточен.

Форму договора я заполняла вдумчиво, аккуратно — посидят-потерпят, вспомнят, что рабочими делами нужно заниматься в специально отведенное время. Подрядчица уже уловила, что со мной «за минутку» не управишься, терпеливо отвечала на вопросы, босс заскучал, теперь на экране красовалось по большей части его ухо — в сторону смотрит, у него там на столе второй комп. Любит наш Гар-Степ компьютерные игры, уж возрастом к сороковнику приближается, фрик одноклеточный, а все «мышкой» щелкает, гоняет бессмысленных танчиков и магов. Удивительно, и как такие легкомысленные люди вообще бизнес ведут? Мы же почти ровесники, но мне и в голову не приходит, сидя у компа, задницу и время убивать. Отыгралась в детстве.

Я сказала, что мне нужно кое-что уточнить по коду договора, и пошла на кухню. Накрыла противень пекарской бумагой, вылила тесто, и будущий рулет отправился в духовку. Ничего, боссы и дизайнеры подождут, в будущем не забудут, кого когда беспокоить. В коридоре блеснули глаза Мордуса — я показала коту, что сапоги не забыты — мгновенно исчез, подлец плюшевый, короткой шерстистости.

— Все в порядке, мы практически уже в процессе, — порадовала я находящихся на связи страдальцев, садясь обратно к компу. — Если нет вопросов, предлагаю проверить и подписать.

У них вопросов, конечно, не было, зато были у меня. Все равно рулет печется десять минут, почитать книгу я уже не успею, так отчего нервы людям не прогреть до искомых 180 градусов? Я еще разок уточнила у наглой Ритули ее домашний адрес, тщательно перепроверила данные. Гар-Степ уже откровенно рубился во что-то еротишное тупое-мужское, хорошо хоть звук пальбы и вопли оргазма удосужился отключить. Ритуле невидимый бой-френд подсунул чашку кофе — видимо, большие планы у парочки на вечер. Были планы, да. Помучить бы их еще минут сорок, но мне уже самой надоело, а тут и выпечка подходила, и Мордус требовал внимания. В смысле, не сам кот требовал, а порядок воспитательной дисциплины требовал.

Подписали договора, я поздравила и выразила многословную надежду на благотворное и взаимовыгодное сотрудничество. Лошары изнывали и соглашались, наконец, мы распрощались. Мне, кстати, общаться опротивело побольше чем им. Все мы вдохновлено и одновременно потянулись отключаться, от босса опять виднелось одно хамское ухо — играет, инфантил эскапистский. Я раздраженно щелкнула мышью, тут еще что-то синхронно клацнуло, и внезапно погасла моя любимая настольная лампа. И вообще все погасло… Да что за ересь⁈ — как воскликнула бы шалунья Иоанна-Иоанн VIII.

Глава 2 В плену обстоятельств

Я стояла в скверно пахнущей темноте, в глазах у меня вспыхивало и мигало. Это нервы. Нельзя так перерабатывать, нужно было босса слать лесом до понедельника. Но отчего воняет-то так?

Это было похоже на одну пещеру на Кавказе, бывала я там по молодости с парнем, тогда казавшимся очень симпатичным. Глупая юность, каникулы, портвейн, бессмысленные поцелуи. Очень романтично, и точно так же по углам нагажено. Вот же идиотка была.

Мигание в глазах прекратилось, и я решительно двинулась к выходу — опознать его было легко — снаружи светило солнце. Сейчас осмотрюсь, устраню провалы в памяти. Смущало, что я без домашнего халата: коленки откровенно голые, и вообще в какой-то мини-юбке. Видимо, с апельсиновым рулетом что-то пошло не так: вопиющий провал памяти и помутнение рассудка. Ничего, сейчас психиатрия весьма продвинулась, живо приведут в порядок, главное, чтобы дали больничный без нехорошего диагноза.

Паническая атака и ИО начальника отдела кадров — вещи несовместимые. Паника, бесспорно, присутствовала, но шагала рядом и помалкивала. Сейчас выйдем, определимся с ситуацией, паника пойдет по своим делам, а я к врачу.

Но мини-юбка все же смущала. Кожаная какая-то, сложного покроя, с заклепками. Наверху тоже странновато, непонятный топ с металлическим плетением, увесистый, но куцый. И декольте, кажется. В смысле, с большой и глубокой буквы Декольте. Что-то я совсем… Отравилась? Этим импортным цитрусовым доверять нельзя!

Выход. Солнце летнее, небо голубое. Да, в опозоренных осенних сапогах я бы здесь выглядела глупо. Собственно, сейчас сапоги на мне другие, опять же из кожи, вполне натуральной, ажурной, но хорошо проклепанной. Классический стиль «цигель-цигель, ай-лю-лю».

Паника встрепенулась. Со здоровьем у меня, видимо, совсем никак. Вид гулящей девки с полным отсутствием социальной ответственности и здравого ума: не только эротишно-развязный вид, но и кукольно-ряженый. Как ныне модно говорить — косплейный. Немедля переодеться! Последовательность задач: уточнить местонахождение — зеркало — пальто. Или плащ.

Сдерживая нервный визг, я выскочила на солнце. Неширокая лощинка, сдавленная скалистыми склонами, густо поросшими кустами, а дальше угадывался простор. Наверняка там дорога, машины, может магазинчик, дадут рабочий халат. Черт с ним, заплачу вдвое.

А… Я замедлила рысцу. Сумки у меня, естественно, нет. Карманов, тоже нет. У пояса болтается какая-то штуковина, похожая на выбивалку из стали упрощенной конструкции. Рукоятка антикварная, ударная часть весьма острая. Ноги мои… загорелые, да. Еще, кажется, похудевшие. Нет, не худые, а, э-э… Постройневшие — это удачная формулировка.

Закралось нехорошее подозрение: если я так поху… постройнела и в таком непотребном виде, то чем я занималась последние дни? Или недели, если судить по степени стройности? А не был ли тот апельсин заправлен наркотическим веществом, введшим меня в полную…

Вот тут я завизжала. Не от ужасного прозрения, а от того, что из кустов вывалился монстр. Не очень крупный, но ужасный: длинное тело насекомого, шесть лап-ног, круглая башка с очевидными челюстями. Гадина, нездорово засверкав глазами и лысой макушкой, устремилась прямиком ко мне.

Не может быть! Сплю⁈ Пора просыпаться!

Шуршали камешки под ногами хищной жужелицы, сама она скрипела хитиновыми сочленениями, разевала жвала.

В полной растерянности я закрутилась на месте и дала деру. Возвращаться в пещеру смысла не было — еще не хватало, чтобы меня среди кучек дерьма покусали. Лезть на склон казалось мыслью более разумной — судя по виду, хищная жужелица навыками скалолаза не обладала. Я тоже далека от столь экстремальных развлечений, но что делать…

Исхудавшее тело слушалось на удивление охотно. Я вскочила на камень, ухватилась за расщелину повыше…

Предыдущая глупая заминка сыграла свою роковую роль — меня схватили за ногу пониже колена, сдернули вниз. Я отчетливо услышала, как хрустят кости голени, стало невыносимо больно и темно…

* * *

Я стояла в скверно пахнущей темноте, в глазах у меня вспыхивало и мигало.

Даже у ИО начальников отдела кадров случаются мгновения слабости. Тихо воя, я закрыла лицо ладонями и присела на корточки. Мне конец! Все же довели, мерзавцы, я спятила.

Мигание в глазах исчезло, теперь доставал собственный жалобный вой. Я зажала уши руками, но получилось плохо. А почему я такая патлатая? Ладони утопали в локонах, густых, длинных, весьма шелковистых. Парик, что ли? Нет, если подергать, больно. Не так, конечно, когда ногу пережевывают, но ощутимо.

Грива — это плохо. Нет, так-то я бы не очень возражала. Но сейчас-то зачем? Жужелица может лапой ухватить, да и вообще я пучок ношу, это практично и полагается по дресс-коду HR-менеджеру. Ладно, потом локоны обрежу. Или не обрежу. Сейчас нужно взять себя в руки.

Голубел выход из пещеры. Светился заманчиво и пугающе. Я была уверена, что жужелица ждет в засаде. Это вроде игры: тебя жрут, а ты уворачиваешься. Возможно, я попала в игровой кошмар. Основной закон жизни — куда не желаешь, туда и вляпываешься. Геймеры проклятые, фрики одноклеточные, чтоб вам теми «мышами» вечно гадить…

Оставим лирику, для нее еще будет время. Если кошмар рукотворный, я такую жалобу напишу, так за кадык прихвачу, да если нужно, до ООН дойду, и даже с огромным удовольствием! Но позже.

Нужно обойти хищника. Вечно сидеть в загаженной пещере я не согласна. Что у нас в наличии? Я — узкий проход — тварь. Жужелицей ее называть, видимо, неправильно. В зоологии я не очень сильна. Дадим рабочую кличку — скарлапендра. На меня в детстве большое впечатление производило: Скар! — Ла! — Пен! — Дра! Суровый противник, тут каждое сочленение звучное.

Я перешла ближе к выходу и понаблюдала. Пусто. Ждет в засаде, гадина махровая. Может, сразу, как выйду, на стену лезть? Стена крутая, гладкая. Специально так здесь устроено.

В играх я не разбиралась совершенно.Конечно, мельком видела всякие отрывки и картинки в сети и на ТВ. Собственно, что там смотреть? Даны скарлапендры разных видов, игрок должен их побить и гордиться. Нужны всякие мечи-саморубы, лазерные пистолеты или волшебные заклинания. Далее ба-бац!, пых-пых!, вау-вау! Победа и миллион очков. Это понятно. И что изготовители игр всё специально усложняют, тоже понятно. Не станет даже очень отупевший геймер месяцами гонять одну и ту же скарлапендру, ему постоянно новенькое и красивенькое подавай. Кстати, моя мини-юбка этим и объясняется. Дебилы! Нельзя было штаны выдать или хотя бы шорты-велосипедки? В нынешнем телосложении я бы в них не особо смехотворно смотрелась.

Да, телосложение. Похоже, я спортивная. Нужно это использовать. Нет, так-то я очень бодипозитивная, и принципиально не переживаю по поводу фигуры. Но раз килограмм двадцать пять куда-то делось и ноги удлинились, нужно это новшество применять. Кстати…

Я сняла с пояса выгнутую штуковину и осмотрела. Оружие, да. Издеваются. Лезвие крючковатое, выгнуто в обратную сторону… На доисторический серп похоже. Исполнено неплохо, можно было бы в комиссионный сдать как «сувенир древневавилонский». Нет, Вавилон, кажется, блудницами славился, а боевыми серпами знаменит какой-то иной регион. Не важно. Главное, я абсолютно не понимаю, как им драться. Непонятно даже как держать: вверх лезвием или вниз? Лучше бы молот дали, уроды извращенские.

Нужно надеяться на спорт и скорость. Фехтовать серпами — занятие для полных придурков. А вот ноги у меня подготовленные, даже, кажется, особой гладкости. Будем считать, что это не для безмозглой эротишности, а в целях повышения обтекаемости воздуха. Черт, с головой у меня все же непорядок: мысли какие-то неопределенные мелькают. Вот откуда полная уверенность, что скарлапендра ждет? Может, уползла куда-то, это же логично. Наелась мной прежней, и уползла. Черт-черт-черт, это какой-то нездоровый парадокс получается. Засужу гадов, если найду. А еще есть ощущение, что нужно торопиться. Что-то со временем поджимает. Откуда я это знаю? Ах, мерзавцы, ну погодите. Шефу я этого уж точно не прощу.

Я отринула все лишнее и стартовала. Сначала все шло хорошо: ноги несли меня с головокружительной скоростью, тяжелые локоны развевались, «локти работали» лучше, чем на уроке физкультуры. Кстати, у меня маникюр, а лак яркий ало-черный. Вульгарный, но не дешевый.

Со скоростью олимпийской бегуньи (возможно, слегка допингованной) я проскочила половину ущелья и миновала кусты. Скарлапендра такого рывка не ждала и выкатилась из кустов с некоторым опозданием. Но тут уж сюрприз ждал меня — оказалось, что хищник умеет катиться в прямом смысле. Скарлапендра сложилась в «колесо» и, подскакивая на камнях, пустилась в погоню. Ну, бред же какой — так хищные насекомые не должны двигаться! Какая гадина такое придумала⁈

До выхода на простор оставалось недалеко, но я оказалась сшиблена с ног, покатилась по тропинке, тварь прижала меня к земле, брызги ядовитой слюны окропили спину, челюсти клацнули, смыкаясь у меня на затылке. Черт, не только больно, но еще и противно!

* * *

Я стояла в полутьме, в глазах у меня не вспыхивало, только приятно мерцало впереди. Духовка! Моя кухня, мой коридор! В задницу скарлапендр, я спасена!

Перед духовкой я рухнула на колени. Наверняка сгорело, странно, что не надымило, я же и вытяжку не включила…

С виду рулет еще и наполовину не пропекся. Странно, что-то я совсем чувство времени потеряла. Ничего, сейчас рюмку ликера в терапевтических целях, а рулет пусть допекается. Ничего страшного не произошло, легкое помутнение сознания на почве переработки. Гар-Степу это зачтется, не забуду.

В коридоре мерцали глаза встревоженного Мордуса.

— Будешь реабилитирован. Частично! — пообещала я на радостях, задвигая противень обратно в духовку. И оторопела…

На моих пальцах светился свежий ало-черно лак. Да быть этого не может!

Кажется мне, определенно, только кажется. Обман измученного договорами зрения. Я потянулась и нажала клавишу подсветки на рабочей поверхности. Клац!

Это «клац» оказалось совершенно неуместным. Все погасло…

* * *

Я стояла в скверно пахнущей темноте, и в глазах у меня вспыхивало и мигало. Краем глаза я успела рассмотреть нечеткую надпись прямо в воздухе:

… выбор принят… добро пожаловать в Игру, воительница Зана.

Ловкость — 3.

Сила — 3.

Телосложение — 8.

Интеллект — 0.

Стойкость — 1.

Сексуальность — 8.

Мелькнули еще какие-то анкетные параметры, но рассмотреть их боковым зрением, да еще где-то в районе виска было практически невозможно.

От возмущения я даже выругаться не могла. Какого хрена⁈ Ладно опять вонючая пещера. Пусть это игровое дежавю, пусть эта геймерская никчемная дурь. Но почему у меня интеллект — ноль⁈ Я HR-менеджер с солидным опытом работы, у меня контроль над солидным предприятием, у меня штат в 108 человек! Да я КЗОТ, структуры ПФР, ФМС и 18 штатных расписаний наизусть знаю!

Несправедливость бесила сильней скарлапедрового яда. Стиснув зубы, я согнулась у выхода и принялась собирать подходящие камни. Пусть я не умею фехтовать, но закидывание противника камнями и иной грязью в генах у любого работника отдела кадров. А у меня еще и опыт жизни с мужчинами. Прорвусь!

К солнцу я уже привыкла, рысила на 2-й скорости длинноногости, поглядывая на подножье склона, намечая подходящие для метания снаряды. Имелось предчувствие, что носимого запаса для серьезного поражения скарлапендры может не хватить. Помнится, она выглядела довольно живучей.

Вот она! Выползла из-за куста, шурша и постукивая хитиновой броней.

— Не подходить! Убью! А ну, пошла прочь, а то…

Я метнула камень, не договорив, и это оказалось удачным маневром. Снаряд стукнул тварюгу по башке и очевидно, контузил — скарлапендра на миг застыла. Черт его знает, может, она каких-то стрел и мечей ожидала, а камни оказались неприличной неожиданностью. Так мы — HR-менеджмент — именно такому и обучались.

К сожалению, первый точный бросок оказался самым удачным, далее мои снаряды разили бока и лапы твари, но там она была весьма бронированная. Скарлапендра не пропускала меня к выходу из ущелья, преграждая путь. Камни у меня кончились, приходилось подбирать под ногами, а там валялось что попало, никакой правильной калибровки или как это на войне называется. Иной раз и попадешь точно, но слишком легким снарядом. Впрочем, веры в успех я не теряла. Как выяснилось, в прямом бою скарлапендра была не так уж могуча, дважды на дистанции укуса мне удалось остановить ее пинком по жвалам, главное было — бить порезче. Мои гладкие и длинные ноги вполне справлялись, но запинать хищника нечего было и думать — тварь норовила немедля ответно куснуть. Я удачно засадила камнем ей в правый верхний глаз, но толку от того было чуть: глаз закрылся, но еще три оставалось. Во время всей этой слабоманевренной битвы над головой противника что-то слабо вспыхивало, светилось и мерцало. Иногда угадывались буквы или цифры. Видно было плохо, да и расшифровывать некогда и незачем. Возможно, там что-то игровое и важное писалось, но что я понимаю в резюме и анкетах членистоногих? Тем более, не исключено, что там и просто реклама — от нее сейчас никуда не денешься даже в жестокой схватке.

Стратегически я проигрывала — мы оказались на площадке перед самой пещерой. Снарядов здесь было мало, практически ровная скальная поверхность. Но у меня был план на данный случай. Я подскочила к откосу, вспрыгнула на уступ — обнадеженная скарлапендра немедля кинулась к моим ногам. Тут я взвыла и повисла на крае расщелины — по камню тянулась трещина, вполне можно попытаться отломить и обрушить целый пласт. От напряжения мои мускулы вздулись, а грудь чуть не выпрыгнула из выреза короткой кольчужки. (Это какой же размер⁈ Восьмой? И как с этим незваным богатством я вообще прыгаю?).

Камень не поддавался, хотя я висела всей тяжестью. Проклятый хищник хапнул меня двумя передними лапами за ногу, потянул вниз. Ой, сейчас захрущу косточками.

Но захрустел камень. Мы рухнули.

Не знаю, как я успела извернуться, но упали мы в правильном порядке: тяжелый обломок оказался на хищнике, а я сверху. Ага, тварь такого не ожидала — обе пары передних лап оказались сломаны, задние упирались, силясь освободить длинное туловище из-под глыбы. Я скатилась с камня, подхватила обломок поменьше и метнула в брюхо врага. Скарлапендра вздрогнула, но вновь завозилась, выползая. Я носком сапога подсекла заднюю лапу — вышло ловко, даже сама не ожидала. Тварь страдальчески заскрипела, но она уже почти высвободилась, выволакивала помятый «торс», изо рта шла желтоватая, нездоровая пена. Чем, чем ее еще двинуть⁈

Я нашла еще камень, вышибла правый-нижний глаз. Сейчас бы ее чем-то действенным, весомым, например, «мокрой печатью» с двух рук насмерть гадину пришлепнуть. Но действенных камней под рукой попросту больше не было. Взвизгнув глубоко нецензурное, я в отчаянии сорвала с пояса никчемный серп, метнула, целясь в самую здоровую лапу.

Ого! Отсекло, как хорошим канцелярским ножом. Скарлапендра завалилась на бок. Чувствуя, что пора ставить решительную резолюцию, я обежала врага, подхватила оружие и метнула еще разок, на этот раз в безобразную голову…

Мозгов у скарлапендры не было. Так, фарш какой-то сопливый. Впрочем, чему удивляться, к нам на собеседования люди примерно с таким же содержимым голов приходят. Причем еще и диплом показывают. Так чего от необразованного членистоногого ждать?

Победа. Не очень шикарная, пованивающая, но победа. Я отмахнулась от мигающего над головой и раздражающего помигивания — в мой личный интерфейс, видимо, что-то писали, но какая с этого польза? Толком и не рассмотришь и не поймешь, только косоглазие заработаешь.

Издох противник как-то странно, разом рассыпался неопределенной кучей хитина и исторг из себя два предмета. Кольцо, с виду серебряное, но потемневшее и окислившееся, и довольно чистая мензурка с какой-то жидкостью. Нет, не уговаривайте, брать не буду. С кольцом понятно: это скарлапендра какого-то женатого аборигена съела, а его ценность не переварилась. Наверняка, если почистить, обнаружится «От Анфисы с вечною любовью». Эти шовинистические игры вечно прославляют социальную отсталость и патриархат. Мне такие копеечные ценности, в любом их смысле, ни к чему.

Склянка — иное дело. Видимо, резервуар скарлапендрового яда. Наверняка имеет научную и медицинскую ценность. Но я далека от биологических исследований, а самолечение — известное зло. К тому же, мензурка с виду хрупкая. Пусть валяется.

— Допрыгалась? — холодно вопросила я у груды хитина. — А тебя предупреждали.

Подвешивая к поясу серп — инструмент, как оказалось, небесполезный, я пошла к выходу на простор. Победа слегка успокоила нервы — увольнять гадин, особенно ядовитых, всегда приятно. Но что дальше? Мне нужно домой, рулет явно на грани, Мордус может впасть в иллюзии о безнаказанности, да и вообще — что я тут делаю? Кстати, царапины на руках и ногах уже не жгутся, чувствую я себя неплохо, ничего не мигает. Только чувство голода проснулось. Еще бы, такие активные физические упражнения на свежем воздухе. Да еще это тело помоложе, попрожорливее. Телосложением аж восемь номенклатурных единиц, если мне правильно запомнилось.

Кстати, я жгучая брюнетка, локоны прокрашены просто идеально. А может, натуральный цвет, от этих психов-программистов всего можно ожидать. Интересно, какого цвета у меня глаза?

Я вышла на простор, и мне мгновенно стало не до глаз. Обзор оказался слишком широк и хорош. В смысле, вообще нехорош, ибо пугал не на шутку.

Глава 3 Победа у озера

Поля, леса, рощи, деревни. Город. На Суздаль похож, я там побывала по случайной бесплатной путевке на конференцию. Но тут архитектура иная, стены темные, и реки Каменки не видно. В общем, на Суздаль не похоже. Это у меня смутные и успокаивающие ассоциации по объяснимой причине глобальной растерянности.

Все было залито ярким послеобеденным, уже не особенно палящим солнцем и до мелочей четкое, очевидное. Странно, видимо, это у меня такое воительское зрение. Кстати, отчего я именно «воительница», да еще с таким жалким интеллектом? Троллит кто-то? Ладно бы, чиновница «царско-королевского Управления делами» с некоторыми видами на карьеру. Или хотя бы Кулинар какой-нибудь Второй Гильдии. А то «воительница»… даже звучит как-то идиотски.

Именно воительское зрение вгоняло меня в печаль. Кроме кудрявых рощ, стогов сена и отчетливых деталей городских стен, я наблюдала уйму неприятных тварей. В лощине слева, у круглого болотца ползала пара скарлапендр. На опушке леса мелькали отдельные фигуры, а то и группы вооруженных людей — не иначе, бандиты или местные боевики. У дороги людей было еще гуще, местами там толпились, откровенно взмахивали мечами, над головами непрерывно что-то вспыхивало, кто-то падал на землю. Подробностей рубки, к счастью, было не разглядеть. Но ужас-то какой! Я категорически против любого насилия. О вооруженном даже разговаривать отказываюсь. К чему всё это⁈ Я вообще не воительница, я домой хочу, у меня рулет в духовке…

Я опомнилась и отбежала к кустам. Неразумно столь вызывающе торчать на виду, я довольно заметная девушка, нужно замаскироваться, так не только опытные воительницы делают, но и вообще все мало-мальски разумные люди.

Сидеть под прикрытием ветвей было спокойнее, но нервировала близость скарлапендр. Против пары тварей я точно не выстою, загрызут быстро. Возможно, они хищники, склонные к чисто индивидуальной охоте, но это не факт, проверять не желаю. Нужно сосредоточиться. Так, если размышлять логично…

Умереть я не очень боялась. Дьявольски больно и неприятно, это да. Но, как показывают эксперименты, после смерти можно попасть домой. Но можно и не попасть. Дежурно оказываться в вонючей пещере нет никакого желания. Оказаться дома желание есть, но где гарантия, что я там задержусь? Вон — едва на духовку взглянуть успела. Нет, в таких условиях планировать трудовую деятельность совершенно невозможно.

За что меня вообще спровадили в этот мигающий неопределенными статусами примитивный ад? Я же ничего такого преступного не совершала. Не ангел, конечно, но за что так сурово? Если нужно, я могу и на сверхурочные выйти, пусть даже только с пятидесятипроцентной надбавкой. Вот рулет выну, чаю наскоро попью, и сразу на работу, а?

Мысли оказались на редкость малодушными, и я их пресекла волевым усилием. Никаких сверхурочных! Еще чего не хватало!

Я сосредоточилась. В каждой, даже самой глупой, игре существует внутренняя логика. Требуется прийти первой к финишу, собрать больше очков, забить больше голов, найти выход из лабиринта, замочить всех иных игроков. Про систему очков я ничего не знаю, этот вариант отклоняем, футбольная логика по определению неприемлема, остается «всех мочим» и «выход лабиринта». Поубивала я бы с удовольствием, настроение как раз подходящее, но будем трезво оценивать свои силы — всех не убью, тут численность штатного расписания огромная: я из кустов человек триста одновременно вижу, а ведь наверняка в городе кто-то прохлаждается, в деревнях отдыхает и в иных укрытиях. Нет, всех не осилить. Кстати, напрасно я мензурку с скарлапендровым ядом не взяла, очень может пригодиться, если в колодец капнуть или в ресторанный котел. Но это лирика и мечты.

«Выход из лабиринта»… На первый взгляд, вполне доступно. Трудности будут, зато ход действий понятен. Идем дорогой — она здесь одна, мощеная и очевидная, уводит в город, потом дальше в долину за большой лес, там еще гористые холмы угадываются. Дорога одна, остальное — тропинки и тропки, что с точки зрения здравого смысла и логистики полная ерунда, но… Надо думать, в этом поганом мире я не самая тупая, есть еще неопытнее, значит, подсказки разложены.

Идем по основополагающей центральной дороге, красивая надпись «финиш» должна быть там в конце. Город лучше обогнуть, неприятностей там гарантированно огребешь, особенно с такой заманчивой фигурой и полным неумением рубиться серпами. Обойдем — очень правильная мысль.

Правильным размышлениям мешало нарастающее чувство голода и жажды. Терзало так, что желудок сводило и в правом глазу мигало. Вот организм достался, сжигает калории мгновенно, видимо, еще растущий, особенно в области бюста и длинноногости.

Маршрут я наметила подальше от скарлапендрового болотца — у перекрестка двух тропок беру налево, вдоль рощи, не углубляясь, волков и разбойников нам не надо. Далее обогну деревушку, переберусь через ручеек…

Так далеко загадывать не стоило. Неприятности ждали у первого перекрестка троп. Из кустов без особой спешки, но довольно резво выдвинулась внушительная фигура. Хрипло прорычала:

— Попалась, красотка Зана!

— Без хамства! Не терплю! — предупредила я, пятясь.

Абориген выглядел отвратительным гигантом. Роста примерно моего, но в плечах вчетверо шире. Или впятеро. Бурая кожа, вся разрисованная ассиметричными узорами в этническом стиле. Одет практически по-нудистки: лишь вокруг мощных мускулистых бедер обернута потертая шкурка — енота или кабанчика, я принципиально не разбираюсь в натуральных мехах — да еще сапоги-унты из того же материала

— Э, куда? — поинтересовался хриплый живодер. — Давай, попробуй, рискни, сруби «плюс-три» к статусу. За этим же шла?

— Попрошу обращаться ко мне вежливо и на «вы», — ледяным тоном потребовала я.

— На «вы»⁈ — изумился Бурый. — Это чего за нелепая новая хохма? Вон — статус не рассмотришь, уровень ниже плинтуса, а как оригинально острить норовит. Иди сюда, красавица, давно человечинки не пробовал.

Орк! Точно, я их в кино видела. Фильмы бессмысленные, но физиономии запоминающиеся. Глаза маленькие, глубоко посаженные, лоб мощный-низкий, нос… сопящий. Но все затмевают клыки: разноформенные, ассиметричные, выразительные и хищные. Следов яда не отмечено, да и в целом белые, полированные. Оказывается, орки не чужды уходу за ротовой полостью. Да и в целом они кажутся коммуникабельнее скарлапендр. Тут хоть прощупать ситуацию можно.

— Шутить и не думала. И вообще нам лучше разойтись. Я опасная воительница, — сообщила я, отступая еще на шаг. — Не вздумай приближаться!

— Так себе шуточка, — фыркнул Бурый. — Встреться мы в нормальной программе, я бы к тебе еще как приблизился. Но хрен нам на всю морду. Доставай закорюку, сражаться будем.

— А мы не в нормальной программе? — уточнила я, игнорируя предложение обнажить оружие

— Чего нормального может быть в категории «12+»? — печально вопросил орк. — Издеваются как хотят, вон вас — таких обворожительных — в насмешку запускают. Садисты! Я, может, тебя убивать не хочу, а совсем наоборот хочу. Ну не гадство ли?

Смотрел этот широкоплечий монстр на меня совершенно однозначно. Был бы человеком, я бы ему мгновенно за такой визуально-вербальный харассмент по морде нахлестала и в суд бы подала. Но это же орк — отсталая, заблудшая раса, позапрошлое тысячелетие, дитя каменного века и хамской программы. Экзотика.

— Гадство, — согласилась я. — Откровенно мерзкая, шовинистическая и подлая игра. Давай разминемся? Я проскочу, а ты к болотцу иди, там тоже интересно.

— Чего там интересного, одни жужелицы, — шумно вздохнул Бурый и потянул из-за пояса широкий изогнутый клинок. — Деремся, раз ничего иного не светит. Помечтай: теоретически на мне лут, хотя фигушки, и + 3 к статусу.

— Мне не надо +3, — заверила я, видимо, излишне нервно — тяжелый клинок в лапе орка производил крайне неприятное впечатление. — Мне пройти нужно, и всё.

— В смысле? — удивился Бурый. — А чего в игру регистрировалась? Это не «бродилка», и уж точно не навигатор для грибников. Ага — «пройти» ей! Вот игроки пошли — сами не знают, чего хотят. Признайся, ты блондинка? И первый-второй игровой старт, так?

— Да что за предрассудки⁈ — взвизгнула я. — Еще и цветовой расизм выпячиваешь?

— Я что, виноватый, что ли? — мрачно сказал орк. — Что есть, то и выпячивается. Уж вот такие мы примитивные персонажи, на всех подряд сексапильных реагируем, без всяких предрассудков. У тебя вон в статусе — сексапильность аж 12. Я такого статуса, может, вообще никогда не видел. Мне тебя убивать — тут аж слезы накатывают.

— Не надо слез. И убивать не надо!

— Надо. Все ж некий момент интима. Только ты и я, кто от такого откажется? — Бурый грустно взмахнул массивным ятаганом.

Я побежала. За мной мягко и часто затопали меховые сапоги чудовища.

— Буду нежен! — заверил он мне практически в ухо. Черт, да что ж он такой быстрый⁈

Меня ухватили за гриву, довольно плавно уронили на землю. Орк оказался на мне, на миг я ощутила его мускулистую тяжесть и прямо вот все-все напряженные предрассудки. Потом клинок ятагана оказался под моим подбородком.

— Эх! — горестно вздохнул Бурый.

Мне показалось, я чувствую, как голова отделяется от шеи. Но в любом случае боль была короткой.

* * *

Кухня. Запах выпечки. Дошел рулет. И лампа над рабочей поверхностью горит, напрасно счетчик гоняет.

Переводя дух, я вытащила противень. В самый раз, ничуть не подгорел. Тело еще помнило тяжесть нечеловеческого монстра и холодок стали у шеи. Странное сочетание, противоречивое, но запоминающееся. Хорошо, что все кончилось.

Я неловко поставила противень, сняла варежки-прихватки и тут же обожгла палец. Вот напасть, никак в себя не приду. Нужно под холодную воду. Но сначала посыпать продукт сахарной пудрой.

Меня отвлек подозрительный шорох в комнате. Мордус! Видимо, в моих ногах оставалась часть воительской легкости, я успела проскочить по коридору и застать кота на месте преступления. Наглец сидел на столе и пялился в открытый ноутбук.

— Вообще на помойку уволю! — взревела я.

Мордус в ужасе выкатил круглые желтые глаза, сиганул на портьеру. Естественно, прямо с клавиатуры стартовал, монстряга мелкий. Клацнуло…

* * *

Нет, не пещера. Пахло приятно: летом и зеленью. Вокруг был лес. Я стояла, прислонившись спиной к могучему дубу. Или буку. Не знаю, наверх не смотрела, поскольку сразу опустилась на корточки, стиснула в ладонях банку с сахарной пудрой, и жалко заскулила. Опять⁈ Да почему⁈ Выключила ли я духовку? И ноут не закрыт. Господи, да за что⁈

Я попыталась утереть лицо подолом боевой мини-юбки, что удалось лишь частично. Ладно, продолжаем. Хорошо хоть не пещера и не скарлапендра. Место изменилось, так не изменить ли и парадигму действий?

Высморкавшись в сорванный кленовый листок, я в меру сил привела волосы и остальное в порядок и двинулась по маршруту. Определиться на местности труда не представляло: вон опушка, а вон там перекресток тропинок.

Бурый был не один — рядом с ним сидело двое собратьев по клыкам и неудачной программе. Говорили, несомненно, обо мне:

…— настигаю — и медлю, медлю. Клинок не поднимается, она сзади такая выпуклая, и юбочка тык-тык, тык-тык… — Бурый закрыл глаза огромной лапой.

— Да, бывает, — вздохнул его сосед — круглоголовый, мощный орк, с особо агрессивной нижнечелюстной серией клыков и оригинальным оттенком кожи.

Тут орки увидели меня. Странно, они все были с разным оттенком кожи, а румянец счастья на харях проявлялся практически одинаково.

— Спокойно! — призвала я. — Сначала беседуем, потом меня убиваем.

— Прекрасная Зана, мы абсолютно никуда не торопимся, — подскочил орк с самым экзотичным оттенком кожи.

Я бы назвала такой цвет кожи «приглушенной фуксией», но это было бы как-то оскорбительно и неуместно. Лучше — «малиновый». Экстравагантно, но довольно симпатично. И вообще я была настроена конструктивно. Все ж не с мужчинами имею дело. Да, пусть самцы и глупы как… не знаю как, ну да ладно. Имеет смысл проявить снисходительность и учесть полное отсутствие у аборигенов нецифрового образования.

Мускулистые туземцы смотрели на меня, как на недоступную конфету. С восторгом и печалью. Это хорошо. А у Малинового шеи вообще нет — сплошные жгуты накаченных мускулов. Наверное, матерую скарлапендру с одного удара валит. Или надвое перекусывает.

— Не надо на меня так смотреть, — намекнула я. — Это неучтиво.

— А? Да, не будем смотреть,– Бурый оторвал взгляд от центральной части моего фасада. — Я тут как раз про тебя рассказывал. А ты упорная.

Честные, прямодушные, это тоже хорошо. Но потакать нельзя! Все же они частично мужчины.

— Обращайся на «вы», — айсберговым тоном потребовала я. — Иначе сразу убиваете — и всё. Не приду.

— Да ладно тебе обижаться, на «вы» так на вы, нам не жалко, просто с непривычки оговариваемся — сказал Малиновый. — А это чего такое в банке? Это же не магическое? Или обновление по артефактам вышло?

— Никаких обновлений и ГМО! Классическая приправа, частично магическая, редкая.

— Кокс⁈ — в один голос ахнули Бурый и Серый. — Вот он какой!

— Минутку, вы откуда про наркотики знаете? — насторожилась я. — Они в игре фигурируют?

— Официально нету. ИИ с ними непримиримо борется. Но игроки приходят разные, локация у нас простая, тут можно и обдолбавшись проходить, — объяснил Малиновый. — Но лучше банку спрятать. ИИ у нас всевидящий. Теоретически, конечно, но…

— Поняла. Это не запрещенное вещество, просто выглядит своеобразно, — я поставила кухонную банку у своего сапога. — Значит, можем побеседовать?

— Да вы присаживайтесь, прекрасная Зана, — спохватился Бурый, отгребая ножищей в сторону чисто обглоданные кости. — Раз вы не спешите, то мы уж точно никуда не торопимся.

— Вообще-то я спешу, но в рамках разумного, — я посмотрела на бело-розовый череп, надетый на сук ближайшего дерева. — А это, значит, тоже я?

— Не пропадать же такому славному деликатесу. Кушали почтительно, с чувством восхищения и глубокой скорби, — галантно заверил Серый. — Я вашу голову уберу, если смущает.

— Ничего, это назидательная деталь, — вздохнула я. — Вы-то сами как летальный исход воспринимаете? Легко или не очень?

— Что в нем приятного? Проигрывать всегда неприятно, даже если на тебя эльф-некромант тридцать пятого уровня выходит. Более прокачанные игроки у нас тут и не бывают. Провинция-с, — пояснил Малиновый. — А вы, прекрасная Зана, простите, с какой целью тут? Локация скучная, начинающая. А у вас вон — статус непонятный, да и вообще с нами разговаривать вздумали. Баг личного аккаунта, да?

— Попрошу двусмысленно не выражаться! — отрезала я. — Я девушка деловая, не очень воительница, поэтому сразу к делу. Вам, воины, здесь скучновато, а?

— Да уж угадать несложно, — с горечью признал Серый. — Служба проста: опушка — тропа — драка. Победил: развлекся и пожрал. Убили — снова опушка. Рутина. Да еще угол локации жутко удаленный, редко сюда заходят.

— Понимаю вас, сочувствую. Есть предложение. Рискованное, но заманчивое.

Обсуждали долго. Терять моим оркам было нечего, но они полагали, что мое деловое предложение попросту нереализуемо. Что ж, существам, не знающим специфику работы рекрутских агентств, свойственно заблуждаться. Оформить можно любую трудовую деятельность — главное, найти подходящую форму сотрудничества и нащупать слабость конкретных юридических формулировок.

Вторым основным сомнением являлась я. Разноцветные воины считали, что со мной что-то не так: баг, «червь», вирус или я просто двинутая в смысле физического здоровья — им было не очень понятно. Мне — тоже. Теоретическая подготовка у нашей рабочей группы явно хромала. Что делать, я никогда не была геймером, орки, хоть и прожили в игре всю свою сознательно-бессознательную жизнь, о многих здешних реалиях знали лишь понаслышке.

…— сначала Начальница изучает официальный гайд, потом прокачивает «скорость» и линию «напора», потом собираем легкий лут, репутация уже будет приличной, вот тогда идем к Южным воротам, Начальница просится в танкующую группу, мы идем параллельно, подрезаем сопливых нубов, прокачиваем прекрасную Зану, — рисовал сучком на земле Бурый.

— Но нужен хотя бы «Жезл атаки» и украшения! — воскликнул лучше осведомленный Малиновый — он был на два уровня старше моих нижних чинов. — Так Начальнице ходить неприлично, никто не поверит, что она к Южным воротам прошла пустая, непрокачанная, и инфы даже по начальному луту не знает. Ладно, если игроки забанят, но слух может и выше пойти. ИИ все видит, а тут явный баг. Интерфейс Начальницы сущий мрак выдает.

— В Жо-Пу! — прервала я дискуссию.

Воины умолкли, ожидая разъяснения.

— Первое — я не желаю играть! Этот лут, прокачка, всякие артефакты и факты — сразу к черту!

Второе — правила не для нас. Вы не игроки, а честные мобы, я тем более честная и невинная жертва цифрового сбоя… Уж не знаю, чего там сбоило, но с какой стати мне вообще это нужно знать? Я хочу выйти, а не играть.

Третье — мне нужно домой. И я туда попаду.

Всё! А, нет, не всё. Техническое примечание. Сегодня там, где имеет юридический адрес и офис этот проклятый Искусственный Интеллект — вечер пятницы. Насколько я понимаю, даже самый наглый ИИ не может забанить игрока или ликвидировать специфический баг без визирующего подтверждения админа-человека. В смысле, ИИ может, но если сразу, автоматом. Раз этого не произошло, я остаюсь в игре. Минимум до понедельника. У них в офисе наверняка только дежурные, которые жрут пиццу и откровенно плюют корками на оказавшихся в беде жертв сетевого сбоя. Рассчитывать придется только на себя. Возможно, сама-то я могу дотянуть до понедельника, а вот моя квартира — вряд ли. Мордус из нее живо помойку сделает, там же все двери настежь.

— А Мордус — это кто? — тактично поинтересовался Серый. — Муж или любовник?

— Мордус — это ошибка моей личной жизни, — отрезала я. — Вернусь, на общественную помойку выкину. Но не будем отвлекаться. Моя, в смысле, наша, логика — ясна?

— Вполне, — заверил Малиновый. — Так-то все понятно. Непонятно, как это сделать.

— А у меня есть встречное предложение, — влез Бурый. — Может, мы все усложняем? Чего рисковать, если можно расположиться где-то здесь лагерем и подождать утра понедельника? Здесь есть замечательно живописные местечки. Расслабитесь, отдохнете, прекрасная Зана. Чем плохо? Здесь эта… как у вас называется… экология хорошая. Никаких вредных парниковых эффектов, разве что кулер на сервере сломается, но такого еще не бывало.

— Точно, а мы вас охранять будем! — подхватил Серый. — Мы очень надежные. Проверенные цифрой.

Смотрели, мерзавцы, с предельной откровенностью. Прямо даже злиться на них не имело смысла: изложили альтернативный план с определенным тактом. И открытой, незамутненной похотливостью.

— Не вариант, — спокойно пояснила я. — Не говоря уже об аморальной стороне ситуации, у меня квартира стоит на кону. Да и вообще — валяться на лужайке — не путь воительницы. Или у воинов-орков именно такие должностные обязанности?

— У нас обязанность простая — на мечи игроков лезть, — вздохнул Малиновый. — Ну, предложить-то мы могли? В простом лесном счастье нету ничего оскорбительного, а?

— Спорить не буду. Кстати, о житейских вещах нам забывать нельзя — напрямую высказала я обеспокоенность. — Можно что-то вроде перекуса устроить? А то мне даже нехорошо, голод так прихватывает.

— Так у тебя, извиняюсь, вас, «сила» истощилась. Когда в последний раз ваш интерфейс мигал, там всего 10% оставалось, пора бы уж подпитаться, — указал на мое правое ухо Бурый.

Вот же ерунда, хожу с этим неуправляемым интерфейсом как пьянчужка с расстегнутой ширинкой. Все видят, а я одно раздражающее мигание и осознаю.

Впрочем, полдник улучшил мое настроение. Славные воины мгновенно загнали дичь — добыча значилась как «Заяц матерый 2-го сорта», в смысле уровня. На классического зайца он походил чисто теоретически, но питаться можно. Наскоро поджаренный зверек оказался на вкус как слегка увлажненная фанера. Сказывалось и отсутствие соли и перца.

— Что там у меня? — уточнила я у любующихся трапезой воинов.

Малиновый присмотрелся:

— До 30% догнались, но видно так себе.

Ну, примерно на треть мощности я себя и ощущала. Необходимо с этой стороной жизни что-то делать. Игра или нет, но желудок не обманешь. Если обессилю, подчиненные мигом воспользуются. Сразу доглодают косточки или не сразу, а после извращенно-сексуальных действий, особого значения не имеет.

— Всё, выступаем! — скомандовала я.

Идти было несложно: местность оркам знакома до отвращения, особых дебрей не имелось. Надо бы добыть настоящую карту и какие-то дорожные заклинания — без них тут мало кто ходит. Хотя что толку — колдовать я не умею, не тот уровень.

Мы срезали путь через луг, потом пересекли лес. У оврага мне показали волков: хищники дрыхли внизу, за ними значилась лишь ночная смена. Хищники выглядели посимпатичнее скарлапендр: мех очень приличный. Но крупные, явно опасные. Мои телохранители признали, что в бою с полноценной стаей устоять будет трудно.

Беседуя о фауне, вышли к ручью. Я уже уяснила, что с диким животным миром в здешних местах небогато. Кроме знакомых зайцев и волков, водится горностай и соболь — это для охотников-добытчиков, а еще кабаны и олени — добыча калорийная в игровом смысле, но без луков и арбалетов их не подстеречь. Лисы и гадюки не водятся — те фигурируют, начиная с локаций 20-го уровня. Зато много птиц: вещие совы, прорицающие вороны, стервятники коммунального назначения, голуби и ласточки — для реализма-поэтизма. В пищу годятся все, но питательность около-нулевая.

Мы напились чистой и безвкусной ключевой воды, присели на берегу, и я сформулировала вполне очевидную истину:

— Придется грабить. Нам нужна одежда, приличное оружие, провизия и прочее. Пускай процесс добычи нас сейчас задержит, зато потом время нагоним.

— Отчего же не пограбить? Это правильная древняя традиция, — сказал Малиновый, потирая широкую челюсть. — Только много лута нам не взять. Попросту не осилим. Сходу стопорнут заклинанием, потом копья и прочее…

О моей магической и боевой слабости добросердечные орки упоминать не стали, но ведь слабость в своем роде и есть достоинство.

— Засада нужна. На живца, — предположила я. — Прием простой, но в кино часто проходит. Вы по деревьям лазить умеете?

Место подобрали быстро: оживленная тропа вела к городу, сейчас вечерело, игроки шли в городские гостиницы один за другим. Пришлось сидеть в чаще, выжидать. Прояснили детали, нашли средства нападения. Когда тропа временно опустела, мы кинулись к развесистому дубу, орки живо выстроили пирамиду, я взобралась до нижних ветвей, легкий Серый помог мне пристроить снаряжение, спрыгнул вниз.

Ага, идут путники! Хорошо, что здесь часами ждать не нужно, а то мои форменные кожаные стринги снизу на ветерке совершенно не грели.

К сожалению, шли сразу двое. Статусов я разглядеть не могла, ориентировалась на одежду — вполне приличная, зеленый плащ так и вообще шикарный. Возможно, крупновата и сильна добыча, не заглотим. Но пока мой засадный полк, спрятавшись за толстым стволом, вопросительно задрав на меня морды, ждал сигнала. Что ж, рискнем.

— Пошли вон, уроды! Куда смотрите⁈ — закричала я, живописно и неудобно выгибаясь в развилке ветвей. — Вон отсюда!

Серый и Бурый, страшно рыча, взмахивали ятаганами и делали вид, что силятся влезть на дерево. Малиновый оставался в резерве, прятался за стволом.

На тропинке заржали в голос. Я — вся такая полуголенькая, беззащитная и встрепанная, внизу два неуклюжих туповатых охотника за девичьим телом — дешевенькая, но комедия.

Один из прохожих насмешников оказался лучником, щелкнула тетива, бедняга Серый мгновенно схлопотал стрелу в ногу, хрюкнул от боли, они с Бурым кинулись в кусты.

— Эй, куда⁉ — возмущенно закричали мои спасители с тропинки. — А нападать кто будет?

— Я на этих дебилов заклятие «Миг-Трусости» наложила, — пояснила я сверху.

— Это что за колдунство новое? — удивился красавец в черной бархатной куртке, убирая в сумку какой-то боевой артефакт. (Удобная сумка, ничего себе так). — Вроде «Дрожь-Кожи»?

— Разбодяженная «Слепень-Глаз». Там если два последних параграфа поменять, очень цепко получается, — приоткрыла я тайну новейшего заклинания.

— Слушай, Зана, деточка, а ты откуда? Что за клан? — вопросил, ухмыляясь, рыжеусый герой, похожий на поп-музыканта в эльфийском плаще. — Какой у тебя статус, ничего не разгляжу. И чего тебя, роковую, так на ветвях перекосило?

— Потому что неудобно, — честно пояснила я, воздерживаясь от более взрослых выражений, ибо сидеть стало не то что неудобно, а совсем уж дьявольски невыносимо. В одной руке банка с пудрой, другая незаметно страхует прикрытое моим бюстом и боком основное вооружение. — Мальчики, у меня ноги затекли. Эти глупые орки…

— Спускайся, помассируем, — хамски заржал рыжеусый поп-хам.

Нет, я уже знала, что снизу выгляжу даже получше, чем в профиль — мои воины так и вообще очаровались. Бархатный фрик тоже засмотрелся, а вот рыжий все ржал. У них в музыкально-артистической среде все такие — альтернативные, голубее неба.

— Там ступить-то есть на что? — жалобно и музыкально прохныкала я.

— Левой ногой сразу сук нащупаешь, не трусь! — ободрил черный красавчик.

Ладно, сейчас оба стояли точно под стволом, мне оставалось резко отклониться. Подпертый моим бюстом чурбак весом килограмм в двенадцать полетел вниз. Бах! Рыжий хам рухнул на колени и схватился за голову, прохрипев отнюдь не заклинание.

Мой Малиновый вынырнул из-за дерева, одним шикарным ударом снес с плеч рыжую голову любителя массажа. Стоявший рядом бархатный мальчик от неожиданности остолбенел и был наказан весомым ударом меча. К месту событий торопились остальные мои бойцы…

Бег орков — приятное глазу зрелище. Легкий топот, игра могучих мускулов, сурово выставленные клыки и ятаганы. Но дальше что-то пошло не так. Черный красавчик оказался вполне профи, оправившись от неожиданности, выхватил меч, парировал мощный удар Малинового, успел повернуться к атаковавшему резерву. Мои парни обрушили град сверкающих ударов, клинки ятаганов так и звенели. Красавец отбивался, но учуяв, что дело плохо, выкрикнул заклинание. Клинки ятаганов теперь издавали тупые глухие удары. Бархатная добыча оказалась защищена чем-то вроде непроницаемого кокона. Вот мерзавец, это же бесчестно!

— Он жизнь восстанавливает! — вполголоса крикнул Серый, оглядываясь на тропинку.

Да, через лес кто-то шел, и вряд ли этот кто-то примет нашу справедливую партизанскую сторону. Орков вообще мало кто любит, а даже очень красивой брюнетке в такой ситуации придется долго оправдываться.

— Спокойно! Сколько заклинание займет времени? — я спускалась по стволу, вот в этом упражнении тело воительницы оказалось вполне удобно, бюст отлично притормаживал.

— Да кто его знает? Мы же не колдуны и часам не обучены, — нервно заявил Малиновый.

— Не психуй. Будем отступать вон туда, за елочки. Тела не забываем, утаскиваем.

— Тела брать не положено, — заикнулся Бурый.

— Второе правило! Никаких правил!

— Помним, помним, — заверили орки, озираясь.

Уже слышны были голоса на тропинке.

— А если мы… — начал Малиновый.

Но тут наша жертва коварно полоснула его мечом — защитный кокон на мерзавце стремительно таял. Проявилось искаженное яростью лицо красавца, его большие глаза смотрели на меня.

— Ты, су…

Вслушиваться я не стала, сыпанула ему в глаза горсть сахарной пудры.

— Ах, твою… — он начал плести новое заклинание, но судорожно чихнул. Тут клинки моих воинов со всех сторон вошли в его грудь. Готов, колдун проклятый!

Орки подхватили тела, я выпавший меч красавчика, мы бесшумно метнулись в ельник.

— Чихал кто-то? — недоуменно спросили на тропинке.

— Сова. Рано сегодня, еще и светло совсем.

По тропинке прошли трое игроков непонятной принадлежности, но богато разодетого вида. Да, хорошее место тут, уловистое, жаль, они по одному редко бродят.

* * *

Не знаю, с какой стати не принято перетаскивать тела врагов — трофеи и после переноски вытрясаются и раздеваются вполне прилично. Мы обзавелись приличной (правда, маломерной) одеждой, двумя плащами, горстью золота, двумя кошелями серебра и десятком каких-то невнятных талисманов-артефактов. Насчет них никто из моей команды ничего не мог прояснить — у орков нашего уровня магические способности около 2 единиц, а я вообще безграмотная нулевая воительница. Зато дорожные мешки мы заимели замечательные!

Мои славные воины заявили, что их статус утроился. Что ж, у бойцов должны быть мелкие радости. Насчет моего прогресса никто ничего сказать не мог — интерфейс вообще не появлялся. Ну и черт с ним.

Обсуждая первый успех, мы вернулись к ручью. Решено было передохнуть, поужинать, ближе к утру двинуться мимо города. По уверениям воинов, волки на лугу нападать не станут, собственно, мы им вообще не особо интересны — ИИ сталкивает волков и орков не часто, на высших уровнях по слухам, как-то иначе, но где мы, и где те уровни.

— Скучновато только полночи ждать будет, — намекнул Бурый, грея взглядом мои высоко открытые бедра.

— Ничуть! — заявила я. — У нас в планах еще набег. Целевой, гастрономический.

— Так мы же припасы взяли, — напомнил Серый. — Нет, можно и еще, но зачем?

— Захватываем котел и приправы, — однозначно объявила я. — Национальные орочьи привычки я уважаю, но походное питание должно быть качественным. До деревни далеко?

* * *

Эффект неожиданности нас здорово выручил. Обычно атаки племенных орочьих отрядов случались на средних уровнях, здесь о них ходили только страшные предания. Мы оказались сюрпризом. Устрашающий рев моих славных воинов, подрубаемые жерди навесов, треск сносимых стен хозпостроек навели немалую панику. Под визг и вопли селян мы по-танковому прошли деревушку насквозь. Я, конечно, танком не была, ввиду хрупкости телосложения шныряла флангом и поджигала соломенные крыши курятников. Не уверена в целесообразности такого маневра, но традиции есть традиции, да и грабить при свете удобнее.

К моменту, когда в центре деревни сколотился отряд вооруженных вилами и топорами крестьян, мы уже были за околицей. Восемь кур, прекрасный котел, горшки с маслом и медом, банки с солью и перцем, набор вилок-ложек и вместительный черпак с резной ручкой — это вам не невнятные артефакты из мертвецов вытрясать, это серьезные трофеи.

У небольшого милого кладбища мы передохнули, перераспределили для марша добычу. Отсюда было видно, как тушат деревню: опять визг, беготня, искры в небо — на сезонный праздник похоже. Ничего страшного, жердей в соседнем лесу полно, отстроятся. И вообще нужно противопожарную дисциплинусоблюдать и караулы выставлять.

— Образцовый набег получился, — с воодушевлением признал Бурый, сворачивая шею последней курице. — У нас статус на порядок повысился!

— Не смотрим на эту математическую ерунду, главное — личная самооценка! — призвала я. — И давайте крапивы наберем, здесь вон какая пышная.

Авторитет, пусть и непонятно в каких единицах измеряемый, у меня имелся, воины повиновались. Было слышно, как они шипят, рвут жгучее растение и рассуждают, для каких заклинаний нужна кладбищенская крапива. Все же жуткое невежество тут царит, бедняги в школу вообще не ходили, необходимый минимум им по умолчанию закачали, да еще случайные знания, подхваченные у игроков — вот и весь интеллектуальный багаж. С другой стороны, они на место руководителя отдела новаторских технологических разработок и не претендуют.

Крапивный суп-борщ я сварила на берегу озерца. Обитающая рядом скарлапендра ночью была безвредна, берег оказался песчаный и уютный. Топлива натащили целую груду, кур ощипали мгновенно. В котле уютно побулькивало, головни красиво мерцали, если бы я точно помнила, что духовку выключила, вообще бы спокойно наслаждалась вечером. Да, Мордус еще там, паразит хвостатый.

Суп удался. «Божественно! 80-й уровень!» — как сказал Малиновый, облизывая ложку. Наевшиеся воины томно поглядывали на меня, я, игнорируя жаркие взгляды, обмазывала глиной тушки оставшихся птиц. Мне помогли закопать полуфабрикаты под раскаленные угли, и я пошла мыть руки. С берега смотрели, как я стою по колено в воде, вся такая нагнувшаяся и изящная, молчали, только мою заднюю часть пригревало взглядами, как будто костер оставался в шаге. Все же насколько орки лучше мужчин! Ни похабного словца, ни намека, ни безобразных споров за первенство. О прямых домогательствах даже не упоминаю. Мобы скромного деревенского уровня — это лучшая рекомендация!

Тугое, частично сытое, но оголодавшее тело воительницы ныло и требовало, и нельзя сказать, что мой холодный разум этому зову плоти сильно сопротивлялся. Собственно, какой смысл противиться традициям? Правила есть правила.

Я вышла из воды, капли на моих бедрах великолепно мерцали в лунном свете. Я одним движением скинула топ-броню с груди, встряхнула головой, рассыпая густую тьму локонов, и спросила:

— Надеюсь, тут никто не опустится до вульгарных проявлений ревности?

Воины безмолвно замотали суровыми боевыми главами. Я верхом села на колени Малинового — теоретически он был у нас самым старшим по статусу, да и в схватке под дубом проявил себя великолепно. Что заслуживало бонуса.

Нет, я совершенно не собиралась с ним целоваться, тело воительницы такого не требовало, да и вообще к чему гламурные нежности. Но когда мои руки обвили мощнейшую, почти каменную шею, наши губы почему-то потянулись друг к другу.

Рот орка был огромен, кривые белые клыки мешали, но нет ничего невозможного в столь лунную ночь. Взасос, с языком, толстым и широким. Черт, он же меня жрал днем, обгладывал мои воительские косточки, а теперь я кусаю этот горячий, отвечающий язык и откровенно тащусь…

Набедренные меховые повязки — весьма удобный предмет снаряжения. Прикрывает, но оставляет определенную свободу. Я уже неоднократно замечала реакцию орочьих организмов на мою близость, но сейчас… Мои ладони изучали под мехом: неужели это все для меня⁈ И это тоже⁈

Мой Малиновый не торопил события. Его огромные четырехпалые ладони массировали мои тугие ягодицы, клыки страстно и нежно покусывали шею, язык скользил по груди, нежил не оставшиеся безучастными соски воительницы. Изнывая, я запрокинула голову, взглянула на остальных воинов. Они сидели замерев, спрятав лапы под набедренные повязки, и лишь ритмичная около-футбольная дрожь выдавала их сдерживаемое напряжение. Я вскинула обнаженную руку, обещая, что все всё получат. Ладонь Малинового обхватила мой затылок, утонула в густоте прядей, он вновь жаждал поцелуев, огромный зубастый романтик…

М-ммм, я почти задыхалась, но не хотела прерываться. Мощные лапы меня приподняли и… О, это был незабываемый миг! Лишь вера в себя и воительскую тренированность позволила мне довести дело и тело до конца. Но потом мне стало так чудесно…

Ненавижу мужчин и обожаю орков! Они — лучшие! Ну, как минимум на данный лунный момент.

Малиновый меня укачивал, потом качал, потом подкидывал. Его телосложение — гораздо более мощное и широкое по сравнению с человеческим — требовало некоторого навыка любовного пользования, но процесс взаимной стажировки не занял много времени. Партнер начал порыкивать, я себя не слышала, но, кажется, тоже начала издавать звуки. Довольно звонкие и страстные. Орк бережно повернул меня на бок… Действо мы не прекращали ни на мгновенье — какие же сильные и тугие ощущения! Теперь Малиновый уже был надо мной, нависал темной, мягко блестящей тушей. Ах — эта нежная, лоснящаяся шрамами и татуировками фуксия! Обожаю! Мои длинные, распятые почти до невыносимости ноги торчали в направлении лунного яркого диска, заклепки раскачивающихся сапог взблескивали ярче звезд. Я была уверена, что выдержу всю тяжесть орка, но он меня жалел. Глупышка! Кусая язык любовника, облизывая массивные клыки, я требовала большего! Меня начали вбивать в прибрежный песок и траву. Да! Еще сильнее!

…Я визжаще выла, ноги, казалось, вообще отлетали к луне, но лучше моему цифровому телу еще не бывало. Малиновый рычал мне в ухо, я была счастлива так глохнуть, но мы, несомненно, подходили к пику. Нет-нет, еще хоть секундочку!

Он — эта обманчиво-громоздкая клыкастая умница — перевернул меня еще разок. Я оказалась на коленях, придавленная, но не раздавленная, меня штурмовали сзади, мои ало-черные ногти конвульсивно зарывались в песок, но так мне стало даже лучше. Я видела, что Бурый с Серым уже расстелили плащи, видела, как тянут жребий из двух тонких белых косточек. Кажется, это мои — из тех, что на перекрестке тропинок остались. Как трогательно…

Малиновый довел штурм до максимума и перешел на жалобные предкрайние взвизги. Мои бедра в его руках взлетали все выше, руки, казалось, до локтей погрузились в светлый песок. Чудесный орк издал победный душераздирающий рев.

Ах, это нечто! Главное, никакой резины и иных извращений. Мы же такие чистые, цифровые, о да!

Затем задыхающийся Малиновый сделал нечто, ввергнувшее меня в повторный внезапный экстаз: он снял меня со своего тела, вскинул как куколку, жадно и сильно вылизал самое разгоряченное воительское местечко. О-ооо!

Но перерыва я не желала. Только не сейчас! Малиновый поставил меня на четвереньки на подготовленный плащ, и я осознала, что парадигма логично изменилась. К черту порядок, графики и жребии! Одной рукой я сдернула меховую повязку с Бурого, одновременно обхватила стройными и цепкими ногами торс Серого. Команда мы или нет⁈

Рты воительниц чувственны, капризны, но не особо велики. Последнее обстоятельство несколько отягощает сражение с крупными калибрами, но не делает его невозможным. Я сосалась с Бурым во всех смыслах, попеременно, и милый орк был счастлив. Серый, вдохновлено трудящийся на противоположном фланге сражения, тоже был в восторге. Ах, сколько ритмов, сколько смен гамм и сюит! Не подозревала, что клыкастые герои столь музыкальны.

Приозерная игра оказалась воистину чудесна. Это не унылый лут собирать, тут и истинное индивидуальное мастерство необходимо, и безупречные командные действия. На мне оставались лишь сапоги, мое тело скользило и перекатывалось по грудам почти железных неутомимых мускулов и организмов. Переведший дух Малиновый присоединился к страстной схватке, и это ничуть не сбило отряд с ритма атак. Природные таланты орков, моя теоретическая подготовка и склонность к организации сложных трудовых процессов отлично дополняли друг друга. Мы достигли максимума ощущений уже вчетвером и идеально единовременно. Вот он, новый уровень, лично наш, и ничей больше!

Мы сожрали чудно пропекшихся куриц, обсудили некоторые детали недавних маневров. Одеваться явно не имело смысла, я лежала на трех парах мощных колен, и мне ничуть не было холодно.

— Прекрасная Зана, я не в силах терпеть, — прошептал наш самый юный и нетерпеливый Серый, отбрасывая не-до-обглоданное крылышко.

— Чувствую, малыш, — улыбнулась я. — Но у нас еще сладкое.

Я показала одну игру с медом, и меня обсосали практически до состояния тех самых косточек. Плащи-подстилки оказались полузакопаны в песке, мы отказались от этих излишеств, в конце концов, суровым бойцам равно нравилось быть как снизу, так и сверху, а я великолепно чувствовала себя в жаркой середине. Мы дважды штурмовали высоты оргазма, а потом заснули в той же, слегка хаотичной, диспозиции.

Я уже говорила, что не выношу мужчин, а орков — наоборот? Мы с ними абсолютно чужды предрассудкам расизма, шовинизма, сексизма, ревности, да и иным замшелым патриархальным псевдо-ценностям. Наши цифры созданы друг для друга, абсолютно бескорыстны и полны максимального доверия. Да, если я погибну, мои славные бойцы съедят плоть, но не забудут мои объятия и прочее. И вообще подобное поедание случится лишь в самом крайнем варианте, мрачно именуемом «летальный исход» или «конец игры». Во всех иных ситуациях наше серо-буро-малиновое воинство пробьет для меня любой уровень. Кстати, и я за них тоже. Ведь подобные уникально-одаренные кадры бесценны, это любой HR-менеджер с готовностью подтвердит.

Глава 4 Предательство и арсенал

До пригорода мы дошли благополучно. Ночной завтрак подкрепил наши силы, волки добросовестно выли на своих должностных местах и не приближались, от непонятного отряда с факелами, проскакавшего по широкой тропе, мы вовремя уклонились. По-моему, эти кавалеристы скоростной режим нарушали, я в этом не уверена, но выглядели они очень нагло. Мигалок, правда, не несли.

Начинало светать, в пути мы успели обговорить всякие рабочие моменты. Пора было передохнуть. Логика подсказывала, что к Южным воротам днем лучше не соваться — орки слишком узнаваемы, трофейные плащи их маскируют лишь отчасти, а Малиновый в человеческой одежде вообще выглядит слишком вызывающе: из-за ширины торса плащ повыше ягодиц развивается. Между прочим, сзади орки — это чистый сгусток сексапильных мышц, лишенных малейшего намека на дряблость…

Стоп! В рабочее время не позволяем себе ни единой мысли в том расслабляющем направлении. Мальчикам я объяснила, а вот сама готова отвлечься. Уж слишком чудесной выдалась ночь, и это без всякого колдунства.

Именно с колдовством и заклятиями у нас имелась очевидная проблема. Все вокруг, пусть и в разной степени, но были вооружены магическими средствами борьбы. А у нас ноль, кроме банки (уже неполной) сахарной пудры, да двух горстей амулетов, которыми непонятно, как пользоваться. Да, я по-прежнему придерживалась стратегии игры без правил. Но это не значит, что о правилах не нужно иметь представления. Можем серьезно вляпаться.

— А «языка» все равно стоило бы взять, — вздохнула я, сидя на коленях Бурого.

— Взять можем, но придется почти сразу съесть, — лапа Малинового нежнейше поглаживала меня по голенькому бедру. — Держать игрока в плену способен лишь маг не ниже 30-го уровня, да и тот скует только хлюпиков вроде нас. М-ммм…

Да, наша рабочая группа была вынуждена сохранять близость и компактность, что неминуемо приводило коллектив к возбуждению. Мы категорически о нем не думали, но оно все равно имелось, и очевидно выпирало. Искренние чувства не спрячешь.

— Опять едут, один сюда сворачивает, — доложил Серый, выдвинутый в дозорные.

От дороги, так и кишащей путниками, отделился всадник — судя по лошадке, так — средненького уровня. Но уж очень целеустремленно к нашим кустам двигался.

— Я с Серым его встречу, вы тылы прикрываете, — прошептала я, снимаясь с уютных коленей.

— Начальница, лучше мы встретим! — Малиновый уже сжимал рукоять ятагана.

— Не выдумывай, — я поправила юбочку. — Действуем по плану.

Умереть в игре (да и в любом бизнесе) легко, выиграть — куда труднее. У нас имелись различные варианты тактических заготовок, клыкастые мальчики поучаствовали в их отработке. Вообще славная ночь вполне очевидно подняла их самооценку и интеллект, правда, установить насколько именно, не представлялось возможным. У моего серо-буро-малинового воинства возникли некоторые проблемы с интерфейсом: толком и не прочтешь, что там. Похоже, с определенной стороны я заразна. Но мои-то парни жаловаться и не думали.

Всадник уже спешился, вел коня в поводу, разглядывал кусты. Не агрессивен, меч в ножнах, обозначается как «купец Амстел 18-й уровень».

— Есть тут кто? — негромко вопросил представитель торговцев. — Я с мирными намерениями. Воительница Зана, вы здесь?

— А в чем вопрос? Воительницам в кустах посидеть нельзя? Между прочим, здесь с общественными туалетами ситуация ужасна. Все пещеры загадили.

— Есть такая проблема, — согласился Амстел. — Дорабатывается коммунальное обновление, буквально через пару дней выпустят. А вы бы не могли показаться? Я должен быть уверен, что именно с вами говорю. Я лишь посланник, попрошу не применять силу.

Я поправила локоны и показалась.

— Слава ИИ! С вечера вас ищу, — обрадовался купец. — Вы же в локации практически не отображаетесь. Послание для вас простое: убедительно просят прибыть в региональный офис для исправления бага и обновления аккаунта. Сами понимаете — с таким интерфейсом играть сложно. На вас, простите, уже жалобы идут.

— Я вообще играть не собиралась! Немедленно выставлю встречный иск!

— Уважаемая Зана, я не уполномочен вдаваться в юридические детали. Я же их и не знаю. Технические ошибки случаются, это же жизнь. Полагаю, вам возместят моральный ущерб, удастся прийти к соглашению. Давайте я вас в офис провожу.

— А это где? В городе?

— Естественно, — Амстел показал в сторону Южных ворот. — Сейчас лошадку вам возьмем, через полчаса на месте будете. Лично к вам нет никаких претензий. Поймите, случаются накладки и ошибки, любая Игра не идеальна.

— А к кому есть претензии? — прямолинейно спросила я.

— К разработчикам, но там долго будут разбираться. А к вам и вашей команде — никаких вопросов. Игроки не могли знать, что альянс с вами не совсем законен.

Вот это интересно. Значит, в региональном офисе уровня не знают, с кем я в команде, и вообще с кем я. Немного странно, но обнадеживает.

— Конечно, поедем. Я здесь жутко неловко себя чувствую, — я успокаивающе нажала коленом в спину Серому. — Хотела незамедлительно в суд на Игру подавать.

— Надеюсь, до этого не дойдет, перед вами извинятся самым должным образом, — Амстел кинул короткий взгляд на кусты — его явно интересовало, кто там скрывается. — Едем?

— Конечно!

У дороги мой проводник уточнил: его лошадь я возьму или выберу коня получше, офис оплатит аренду скакуна. Я хотела намекнуть, что можно и пешком, но осознала, что он абсолютно уверен в моей способности к верховой езде.

И действительно, стоило оказаться в седле, как я поняла — это мое. Нет, ночью скакать верхом было лучше, но мы же сейчас на работе.

Рысью пронеслись до Южных ворот. Я с интересом разглядывала дорогу и путников, потом серьезную стражу у въезда, а уж на улицах…

Игроков и мобов здесь были тысячи. Всех уровней и сословий, с непонятными мне гербами и значками, личности яркие и тускловатые, воинственные, деловитые, торопящиеся, бездельничающие. Наверняка многие лентяи здесь шляются, играя прямо из рабочих кабинетов. В последние годы у нас с трудовой дисциплиной сложилась ужасающая ситуация: рабочий персонал нагло в виртуале пропадает, логично, что здесь, на городских улицах, не протолкнуться.

Что мне еще не понравилось, так это обилие лощеных сексапильных девиц. Мужчины тоже как картинки, но в большинстве узкотелые, высокие, с чистыми большими глазами и буйными, ухожено-небрежными метросексуальными прическами. Хрупкие манекенчики, тут и сесть некуда. Встречались и крупные широкоплечие воины, но так перегруженные броней и оружием, что закрадывалось подозрение: если содрать с такого красавца латы, наверняка под скорлупой опять окажется сплошь хрупкое, интеллигентно-бледное и подвисшее. Нет, слишком далеко от моих представлений об идеальной нечеловеческой красоте. Не умеют игры делать, сплошной декаданс в основе.

Амстел вел меня уверенно и вежливо, разговорами не донимал, мы только по поводу дороги переговаривались. Как я поняла, купец совмещал: играл-прокачивал торговую карьеру, попутно выполнял мелкие технические задания администрации. Наверняка региональный офис его «крышует», не без этого. На мои воительские достоинства проводник поглядывал, но сдержанно. Гей, наверное.

Мы с некоторым трудом пробились через разодетую толпу у фонтана, подъехали к стрельчатым великолепным воротам.

— Прямо в королевском дворце региональный офис? — изобразила я удивление.

— Здесь охрана надежная, это проще, чем свою ведомственную заводить. Да администрация и всего-то несколько кабинетов арендует в левом крыле, объемы работы небольшие, — пояснил проводник.

Вот тут они, конечно, слегка прокололись: стража из гвардейцев в сияющих кольчугах жутко высокого уровня защиты пропустила нас мгновенно, даже ничего не спрашивая. Несомненно, Амстела здесь знали в лицо, а такое для купца скромного 18-го уровня — откровенный перебор.

Так же мгновенно у нас приняли лошадей, проводник повел меня галереями и широкими лестницами. Вот тут мне понравилось: цветы вдоль проходов — темно-вишневые и белые каллы, гладиолусы, и выращены просто дивно. Понятно, что на цифровой подкормке, но как изумительно смотрятся!

Высоченный коридор, фрески на стенах, гобелены, цветные витражи окон. Безликие, в глухих шлемах, воины распахнули позолоченные двери.

— Прошу! — вежливо повел рукой Амстел.

— А это точно офис? — усомнилась я.

— Аутентичный дизайн, представительство старается не выделяться, — пояснил лгун.

Я вошла.

Зал оказался невелик, дизайн сдержанный, но очень стильно. Недурно.

— Вот она, Ваше Величество! — провозгласил за спиной Амстел.

Собственно, Величеств было два: в кресле сидел светловолосый красавец, рослый, по человеческим меркам весьма широкоплечий даже для небронированного индивида. Глаза большие, выразительные, в приглушенном свете, падающем через великолепный витраж окна, светятся ярко-синим. Стандартно, весьма предсказуемо, но не безобразно.

Типаж королевы оказался оригинальнее. Хрупкая и точеная, как шахматная фигурка, только тепло укутанная в меха. Подчеркнуто контрастный имидж: облегающее графитовое платье, стелющаяся по полу шуба пышного белоснежного меха. Дикое обилие украшений с черными сияющими камнями. А вот прическа вопиюще красных оттенков: сотни косичек, целая копна, густо рассыпанных по меховому вороту, этакие разнообразные — мрачные кроваво-красные, карминовые, алые, медузо-горгонистые. Глаза в пол-лица, пухлый маленький рот, мраморная кожа, ресницы эффектные. Странноватый искрящийся макияж. Красива, экстравагантна, но откровенный манекен. Похоже, и ломкий, как полистирол с мраморным напылением.

Еще шестеро мужчин, стоят в тени, похоже, телохранители и маги.

Все смотрели на мой правый висок, чуть повыше. А чего туда смотреть — у меня после завтрака интерфейс даже не мигнул, надо думать, у него аллергия на зайчатину и подобное.

— Как странно! — чуть слышно промурлыкала королева. — Значит, это возможно?

Лицо ее ожило, и стало понятно, как эта субтильная модель смогла в королевы пробиться. Очаровательна, стерва, этого не отнять.

Король пожал плечами — он первым прервал бессмысленное разглядывание моего отсутствующего интерфейса и перенес свое внимание пониже. Пусть грудь безстатусная, но не хуже рафинированных малокровно-аристократических.

— Полагаю, мы можем разобраться с этим феноменом, — заверил один из магов. — Очевидная ошибка в распознавании аккаунта, можем скопировать почти наверняка…

Они начали спорить о технических деталях, я постаралась запомнить главное, но через минуту забуксовала и потеряла нить дискуссии. Пора было вставить слово, а то исключили из реальности, как абсолютно бездуховный девайс.

— Простите что прерываю, но с мной-то что будет? — уточнила я, легко перекрывая голоса ученых умников. Все же тембр воительницы дает некоторые преимущества, вон — на столе даже кубки зазвенели.

Все удивились.

— Да в каком смысле, «что со мной будет»? — эротишным голоском вопросила королева. — Ничего с тобой, дурой шлюховатой, не случится. Посидишь, отдохнешь, подождешь, пока умные люди с темой разберутся. Кормить будут, не волнуйся.

— Немного странная стартовая договорная позиция, — критически отметила я. — Надо думать, встречи с админом и техработниками мне не ждать?

— Тебе сейчас уместнее пасть закрыть и ждать, когда вопросы начнут задавать, — исчерпывающе пояснила королева. — Все расскажешь и свободна, нахрен ты тут нужна.

— В таком случае, не вижу смысла сотрудничать. Мне срочно нужно домой. У меня духовка не выключена, — прояснила я ситуацию.

Все заржали. Ну да, невыключенная духовка — это так забавно.

— Редкостная няша, домовитая, — серебристо хихикала королева. — Так, а теперь помолчи. Сейчас спрашивать будут под запись, вот тогда расскажешь.

— Не буду говорить. Это мое ноу-хау, пусть и случайное, — намекнула я.

— Расскажешь. Или добровольно, или у палача. У нас там приличная пыточная, очень прогрессивная, — улыбнулась королева.

— Да хорош ее пугать. Девчушка же просто ничего не понимает, — вмешался синеглазый красавец, оказавшийся не чуждым поверхностному гуманизму.

— Принц, ты тоже рот закрой. Вечно спамишь, — нахмурилась королева.

Однако, у них тут, оказывается, иная парадигма. А недурно эта шахматная красотка сохранилась: сын взрослый, стройноногий, а она выглядит ничуть не старше его. Нужно мне привыкать: лукава игра цифр и программ, до подлинных анкет тут трудно добраться. Но пора заканчивать эту бессмыслицу.

— Мне ваше откровенно некоммерческое предложение неинтересно, вынуждена его отклонить, — уведомила я, выхватывая свой верный боевой серп.

Присутствующие пренебрежительно засмеялись, сразу двое колдунов метнули в меня заклятья: фиолетовое и какое-то зеленоватое, стыдно сказать, на сопли похожее.

На всякий случай я отступила в сторону, но колдовство шмякнулось о стену, сопли безвредно для меня расползлись по полу, от фиолетового заклятья зачесалось в носу. Лично для меня такая магио-устойчивость не оказалась сюрпризом — вчера во время схватки за плащи в меня кинули какую-то дрянь, тоже ничуть не подействовавшую. К сожалению, для королевских упырей моя стойкость тоже не оказалась неожиданностью. Никто не удивился.

— Это зачем было? — вздохнула утонченная королева, грациозно передергивая плечиками под шубой. — Только пол засрали. Обсуждали же — подобный «велд-багоюзер» магию не видит, следовательно, на нее и не реагирует. Скрутите ее попроще, реалом, уж не погнушайтесь.

— Мы только попробовали в экспериментальных целях, — оправдался колдун с подкрашенной и томной физиономией Пьеро. — Все готово, да и куда она денется.

Сразу трое двинулись ко мне: в руках черные ремни, ошейники и цепи. В секс-шопе я никогда не бывала, но оттуда этот инструментарий, угадывалось без труда — в кино сейчас какой только гадости не увидишь.

— Вы об этом сильно пожалеете! — предупредила я, вскидывая отточенный серп.

— Вау, болтливая какая дурочка, — сморщила носик королева и повернулась к самому солидному колдуну: — Откуда думаешь отслеживать?

— От ее старта, естественно, — пробасил придворный маг. — Если взять за основу гипотезу сбоя генерации меню персонажа…

Вот мрази — неповинную воительницу сейчас начнут вязать и руки ей выламывать, а они о своем, о теоретическом. Ладно, припомню.

Садисты со своими ремнями-цепями уже приблизились — морды гладкие, уверенные, а у того, что на актера Поддунного похож, даже кончик языка от предвкушения высунулся. Извращенец!

Я вскочила на подоконник, пинком сапога распахнула витражные створки:

— Выброшусь!

— Не глупи, малышка! — призвал принц, явно чуть-чуть болеющий за меня и целостность моей внешности.

— Кто-нибудь объяснит этой дуре, что суицид здесь под полным программным запретом? — повысила голос куколка-королева. — Сейчас и она здесь насвинячит.

Да сама ты выхухоль недокормленная. Я глянула вниз: провал двора был глубок, снизу, как из колодца, смотрели уже сбежавшиеся гвардейцы-копейщики, полированные и блестящие, как сувениры в вокзальном киоске.

Я взвизгнула для бодрости и полоснула себя по горлу верным клинком. Далеко брызнула кровь, королева тоже завизжала, подхватывая-уберегая полы шубы. Да и вообще все уже орали, принц махал на меня руками, даже предатель Амстел вопил от дверей что-то урезонивающее. Очень они здесь чистоплотные, самодержцы, фрики одноклеточные.

Насчет запрета на цифровой суицид я была в курсе. Опция недоступна, поскольку стандартный игрок всегда может выйти из игры или подставиться под оружие обрадованных соперников. Так что сомоубиваться попросту незачем, да это еще и может путать личностную статистику. И дискриминация нестандартных, лишенных интерфейса игроков никого не волнует. Вот и приходится решать проблему замысловатыми путями.

Чувствовать, как из тебя уходит жизнь — еще то удовольствие. Видимо, в этом смысле цифра от реала не слишком отличается. Мои жизненные показатели скатились к минимальным 3% (оценка, естественно, приблизительная), кровь из моего загорелого горла еще хлестала, но сейчас утечка окончательно остановится и возьмут меня едва тепленькой, но живой. Но и трехпроцентная мощность — это много для опытной и целеустремленной женщины. Всё у меня обдуманно, обломаетесь на мои тайны облизываться.

Я прыгнула вниз — именно прыгнула, а не выбросилась. Взяла прицел точным воительским глазом, хорошенько оттолкнувшись, сгруппировалась…

Гвардейцы пытались разбежаться, но поздно — я точно наделась сразу на два копья: одно пронзило плоский и накачанный живот бесстрашной воительницы, другое оторвало ухо. Ой, больно-то как! А потом я рухнула на камни и мой изящный череп лопнул…

* * *

Опять коридор, запах свежего рулета… Стою на четвереньках, только сейчас совершенно без всякого удовольствия и вообще несексуально. И ноги уже не те… И капает что-то с меня…

Не уверена, что из меня капали мозги — на ощупь домашний, неигровой череп был вполне цел. Но ощущение отвратное, прямо даже не передать. Пучок волос на затылке слипся в какую-то глубоководную липкую губку. Шипя уместные слова, я ощупью пробежала в ванную, нащупала ножницы и конвульсивно отрезала ком волос. Потом сунула голову под струю воды. Стоять в темноте согнувшись, слушать урчание труб было довольно странно. Отвыкла. Впрочем, сразу стало легче — и без испорченных волос, и вообще. Только оторванное ухо все еще горело. В смысле, было на месте, но жглось фантомной болью.

Как это вообще⁈ Почему больно, почему я волосы отрезала, и в каком виде пойду на работу в понедельник? Ладно, это потом. Сейчас не могу ни о чем думать — злость душит.

Несомненно, я была дома. Это плюс. Духовка оказалась выключенной — это второй плюс. Но обстоятельства выхода из Игры дико бесили. Думают, что это им даром пройдет⁈ И потом, я же договорилась со своими серо-буро-малиновыми. Будут ждать. В конце концов, нужно хотя бы попрощаться, я же приличная женщина, в меру бессердечная. Даже если просто попрощаться, без лирики и страстного воя на ночное светило, нужно мальчиков навестить. У нас договор, а я человек слова.

Нужно подготовиться. В Игре меня будут ждать, возрожусь прямо во дворце, прямиком в королевских лапах. Они не уверены наверняка, что я вернусь, но будут ждать, надеяться и верить. Нужно идти с сувенирами.

Мое логическое построение выстраивалось на банке с сахарной пудрой. Если в Игру можно пронести нормальный продукт, то почему нельзя переправить более актуальные предметы? Все уже продумано.

По порядку:

1. Клещи. Довольно ржавые, от первого мужа сохранились. Все же мужчины такие мужчины — оставлять одинокой женщине столь запущенный инструмент, даже не попытавшись отчистить. Да, я тогда сама из семейной берлоги сбежала, но это разве оправдывает моего бывшего?

2. Газовые баллончики (перцовые, две штуки). Один начатый, испытала на контролере в электричке. Я же ему честно сказала, что касса была закрыта. Не нужно спорить с приличной пассажиркой в столь позднее ночное время.

3. Брошюрка «Эротика народов мира». Ко мне попала чисто случайно — в офисе кто-то забыл. Мне она ни к чему, а парням будет интересно. Я же у них практически первая, мальчики были совсем невинны.

4. Рюкзак дачный, укомплектованный. В дальние походы я не хожу, но всякие мелочи привыкла прихватывать в дорогу. Пригодится.

Теперь основное. На меня накатила мгновенная неуверенность, но я справилась. Никто не увидит, а кто увидит, не поверит. И все равно на улице уже темно.

Собиралась я на криминал на ощупь: одежда, большая отвертка из кладовки, рюкзак уже наготове. Тренировочные штаны движения стеснять не будут, отлично…

Этаж у нас четвертый, стоит открыть фрамугу на балконе, как от высоты и холодного сквозняка дух захватывает. Ничего, я только что прыгала на копья и шлемы, а тут газон под окном, правда, уже увядший. Но срываться я не собираюсь.

Сосед, проживающий за стеной соседней лоджии — это Ромочка Барсуков, по прозвищу Ромасук. Отвратительный тип, алкаш, бабник, личность вконец опустившаяся, работающая авто-слесарем. И при этом имеющая охотничий билет и огнестрельное оружие! Ну не маразм ли⁈ Сколько раз я на него жаловалась, участкового вызывала. Пишу ведь обоснованно: «реквизируйте, заберите ружье, а лучше и хозяина, он психически неустойчив и опасен». А участковый мне: — «Он не нарушает, он соблюдает, все в несгораемом шкафе, незаряженное». Что это за законодательство⁈ Почему неадекватным личностям разрешают владеть оружием⁈

Теперь адекватная личность вынуждена лезть на балкон к неадекватной. Вынудили. Я натянула рабочие перчатки и приступила к делу. Вниз я не смотрела, крепко ухватилась за бельевой брусок, перекинула ногу… Или кажется, или я действительно похудела? И нога вполне достает. Видимо, воительские тренировки сказываются…

От воспоминаний о последней групповой тренировке мне стало гораздо теплее, я мигом оказалась на враждебном балконе. Открыть окно труда не составляло, Ромочка дымит как угольная электростанция, оставляет проветривать «хату» в постоянном режиме. Я залезла внутрь. Хозяин сейчас на даче — это я точно знаю, внезапного возвращении можно не опасаться.

Где лежат ключи от оружейного ящика, я догадывалась — сосед вирусом вещизма не заражен: кресло, шкаф-купе, торшер, плазменная панель и подиум с непристойно-огромным матрацем. На кухне полный хаос, но мне туда не надо.

Ключи я нащупала сразу, вот дальше пошло хуже. Оружейное хранилище было прикручено внутри шкафа, под пиджаками. Темно, как у скарлапендры в жопе. Пришлось отодвигать занавеску на окне — фу! какая пыльная и прокуренная. Вот теперь оружейный ящик открылся легко.

Ружье давно ожидало нормальную хозяйку, а вот с патронами я затормозила. Оказывается, они разные. В смысле, к одному ружью, но разноцветные и без коробок. Это фирмы-производители различные или назначение? Мне нужна картечная дробь, желательно самая крупная, от попадания которой в кино злодеев на двадцать шагов отбрасывает. В принципе, с охотничьим оружием я была поверхностно знакома — у второго мужа имелось три ствола, иногда мы ездили в охотхозяйство, к его корешам по бизнесу, там вечно подговаривали пострелять. Ах, как смешно, когда девушка ружья боится, она же такая глупенькая. Я не глупая, просто мне тогда не по кому было палить. Вот сейчас да, есть смысл. А здесь вдруг такая головоломка с патронами. Хоть бы надписывали как-то внятно. Ладно, все равно ничего не разобрать, включать свет, да и что-то иное я пока категорически избегаю.

Засыпав в рюкзак патроны, я заперла ящик, вернула ключи на место, перебралась к себе и забрала с чужого балкона ружье. Так, там все подчистила, краденый лут сейчас исчезнет, пусть потом доказывают, что женщина с приличной репутацией внезапно у пьянчуг двустволки ворует.

Вот в собственной комнате я чуть в обморок не упала. Забытый Мордус вздумал взвыть и светить глазами.

— Уйди, животное! Не до тебя.

Желтоглазый гад ошалело посмотрел на мою новую «прическу», заметался у ног, закрутился по коридору. Громкость мява все возрастала, я, отягощенная ружьем и боеприпасами, боялась о мерзавца споткнуться. Прикладом по вислоухой башке его приласкать, что ли?

Мордус нырнул в мой кабинет, вспрыгнул в кресло перед письменным столом с открытым ноутбуком.

— Не смей, скотина! — в ужасе прошептала я. — Застрелю! Клянусь, прямо здесь расстреляю, обоев не пожалею.

Кот встал на задние лапы и замер. В принципе, он и раньше так вставал, вислоухим шотландцам такое двуногое поведение свойственно. Но чтоб с поднятыми над головой руками⁈ В смысле, с передними лапами⁈

— Ты чего такого нажрался⁈ — в шоке уточнила я. — Валерьянки дома нет, ликер мой вылакал, что ли? Или в аптечку лазил? Окончательно сбрендил?

Мордус замерцал глазами и указал левой-верхней лапой на ноутбук.

— А, насчет еды беспокоишься, когда я уйду? — догадалась я. — Оставлю, не забуду, не трясись. Собственно, я к понедельнику все равно вернусь, не успеешь сдохнуть.

Мордус в отчаянии закатил глаза, замахал лапами, скрещивая их над головой, снова начал тыкать в сторону компьютера, пританцовывая на задних конечностях и задирая хвост.

— Не понимаю. Куклачеву тебя отдать? В принципе, я не против, в понедельник могу уточнить требования к соискателям. А сейчас некогда тобой заниматься, подождешь. Кстати, не факт, что Куклачев берет засранцев. Я бы на твоем месте иллюзий не питала. Там наверняка кастинг и прочее.

Кот заткнул лапкой свое самое гадящее место.

— Я тебя сейчас определенно застрелю! — рассвирепела я. — Как в сапоги гадить, так, пожалуйста, а у Куклачева он весь такой культурный будет.

Мордус в отчаянии упал на все четыре, принялся колотиться башкой о спинку кресла, подскочил, вновь упорно указывал лапами и хвостом на спящий ноутбук.

— Быть не может! — сказала я. — Ты же тупее моего последнего мужа, чтоб ему опухнуть, фрику одноклеточному. Мне за тебя еще и резюме писать придется, а «бывший» сам сочинял. Да нет, не верю. Какого демона тебе в Игре делать?

Пантомима продолжилась с новым жаром, временами котяра был доходчив, но вот что такое «летящие из глаз когти» — я понять не могла.

— Не убедительно. Там ни мышей, ни котов, ни валерьянки. Ну, лично я ничего такого точно не видела.

Мордус схватился за голову, тихо, но душераздирающе мявкнул, в бешенстве крутанулся на кресле, вновь встал на задние, продемонстрировал неприлично растопыренные ляжки, указал лапой на ноутбук, снова изобразил «летящие из глаз когти». Морда у него была такая, что казалось, сейчас разрыдается.

Я предположила:

— Колдовство? Так сказать, возрождающее и целебное? Анти-стерилизационное? Сомневаюсь. Да с какой стати? Там игроков-котов вообще нет.

Кот колотил себя в грудь обеими лапами.

— Первым будешь? Но все равно, какие шансы у кота? Я и сама с трудом держусь, — призналась я. — Ну куда тебе играть?

Обычно коты не падают на колени и не крестятся, но этот смог. Вот это вышло проникновенно. Нет, я сама неверующая, но уважаю истовые чистосердечные мольбы.

— Ладно, что с тобой делать. Возьму. Пусть им там будет хуже.

Внезапно поумневший Мордус подключился к боевой подготовке, сначала мы искали ножовку по металлу, потом отпиливали стволы и приклад двустволке. Потом кот намекнул, что нужно «зализать» укороченные стволы. Мысль не такая глупая, наверное, это имеет значение. Я поработала напильником и наждачной бумагой, полируя отрезанный край дула — сойдет. Вот насчет патронов у Мордуса не имелось никаких версий. Что вполне объяснимо, не хватало нам, чтоб еще и коты в огнестреле разбирались. Да, загадка. Цвета у гильз разные, цифры на крышечках (или донышках?) частично тоже разные, но что это значит — непонятно. Уточнить в интернете мы, естественно, не могли. Я зарядила обрез синеньким и красненьким патронами — симпатичное колористическое решение.

— Ну, готов?

Мордус растопырил усы и выпустил когти. Удивительно, сколь принципиальное значение некоторые самцы придают своим яйцам, прямо жизнь готовы отдать. А там и было-то… Впрочем, решительный настрой сотрудников мне всегда импонировал.

Я посадила кота в рюкзак, и мы, нагруженные и сосредоточенные, сели к компу. Обрез я держала на коленях. Что ж, клацнем…

Глава 5 Замок и виноград

Возродилась я в каком-то неприятном месте: открытом, продуваемом. Нет, это был искомый замок, вот рядом двери, флагшток с каким-то монархическим флагом, мрачно развевающийся в лунном свете. Мне всё как-то иначе представлялось. С другой стороны, хорошо проветренная точка старта, не пещерная, да и ждут меня — это успокаивает.

— Так, решилась все-таки! — ко мне двинулись трое воинов, все закованные в кольчуги, с опущенными забралами шлемов. Судя по движениям, порядком продрогли в ожидании, и очень злы. Кстати, а почему их так мало?

— Попрошу обращаться исключительно на «вы!», — напомнила я и вскинула обрез.

— Бабах! — оглушительно гаркнуло мое еще не испытанное оружие, порядком шокировав и свою хозяйку.

Рухнули все трое — в смысле, двое как подкошенных, а один бахнулся на четвереньки — этот шустро пополз в башенную дверь. Мой обрез был громок, враги падали звучно, сейчас ползун орать начнет, этак мы весь замок перебудим, а ведь, наверное, есть здесь какой-нибудь закон о соблюдении ночной тишины, людям завтра на службу.

Я сдернула с одного из лежащих длинный плащ, нырнула в башенные двери и догнала малодушного воина.

Оказывается, ползущие на четвереньках латники выглядят довольно уязвимо: под подолом кольчуги зияет небронированное место. Я уперла стволы обреза:

— Стоять! Сидеть!

Да, команда была несколько противоречивой, но я была слегка оглушена стрельбой, воин — тоже. В общем, мы поняли друг друга. А может, тычок не до конца ошлифованных стволов был убедителен. Воин замер, я левой рукой сорвала с пояса верный боевой серп, пустила в дело. Голова врага увесисто бахнулась на мозаичный пол, стражник лег следом.

Так, патрон я сэкономила, в остальном… Чего-то меня пугает собственное шумное оружие, там еще и факел из искр такой яркий, что…

За дверью, на стартовой площадке застонали. Вот — оружие страшное, но не смертельное. И инструкции к нему не было. Мерзкий у меня сосед, впрочем, я об этом уже упоминала.

Я побежала подальше от башни, несколько раз свернула, поднялась по лестнице, еще раз поднялась… И почувствовала, что устала. Хотелось есть и пить. Похоже, жизненная сила в минимум ушла, с ней всегда так — именно в неподходящий момент. В этой Игре сидеть на правильной сдержанной диете вообще невозможно. Унижают нас разработчики как хотят.

Нужно рюкзак облегчить. Не нанималась я таскать увесистых котов с чересчур активной жизненной позицией. Стоило расстегнуть клапан, Мордус высунул башку, выскочил и рванул прочь по коридору. Сначала его качало, потом прыжки стали длиннее, ускорился… На благодарность я не рассчитывала, пусть сваливает. Главное, в рюкзак не успел нагадить.

Пора было переходить ко второму пункту плана «Возвращение воительницы». Кутаясь в плащ, я пробежала по коридору, прислушалась. Налево, или направо? Слева доносились музыка и голоса. Бал или оргия, не знаю, что в королевских замках бывает регулярнее, но в любом случае мне лучше уклониться от посещений. Был бы пулемет, я бы заглянула. Хотя пулемет, наверное, еще тяжелее обреза, тут и так неудобно…

Лестница справа подняла меня на еще один уровень, коридор здесь оказался освещен ярким правильным светом факелов, это было кстати. Я разглядела таблички на дверях. Возможно, они и раньше висели, но с моими-то интерфейсными проблемами…

«Маг-советник Лео Шушш 21-й уровень» сообщила надпись и пропала. Ладно, Лео так Лео, почему бы и нет, не стоит придираться. Я поправила локоны, изящнее уложила складки капюшона — плащ был добротный, но излишне брутальный, с крупной военной вышивкой, да еще слегка подпорченный дырочками от заряда обреза. Что-то мелкие. А я вообще каким цветом там стреляла?

Тут я спохватилась и перезарядила оружие. Использованный патрон оказался синеньким — нужно запомнить. В следующий раз красный заряд применим, оценим результаты.

Я поскребла дверь ноготками — сейчас они были ало-белыми. Это мой личный уровень до нового прокачался или просто Игра маникюр обновила?

Скрип длинных ярких ноготков негромок, но почему-то мужчины его всегда выделяют из иных шумов. Лязгнул засов, на пороге стоял высокий мужчина с красивым властным лицом и короткой стрижкой. Вот почему здесь все мужчины непременно высокие?

Я преклонила колено и обмирающе прошептала:

— Вы здесь! Наконец-то!

Лео Шушш вскинул брови, одновременно опуская взгляд — грудь моя была видна великолепно.

— А ты, собственно… — начал советник 21-го уровня.

Сейчас сообразит, интерфейс меня выдает. Я взметнулась, обвила свободной рукой мужскую шею, припала губами к губам.

Я говорила, что ненавижу мужчин? Так оно и есть. Но если передо мной поставлена актуальная производственная задача, я готова идти на серьезные компромиссы. Такое уж воспитание — работа прежде всего.

Поцелуй наш был страстен и не то что неприятен. Под моим ненавязчивым напором мы отступали в сторону дивана. Но тут Лео осознал — и насчет отсутствия интерфейса, и всё остальное. Маг все-таки, а они догадливые.

Начал вырываться, тянуться к поясу с артефактами. Впрочем, мой боевой серп намекнул, что сопротивляться в данный момент не стоит.

— Не надо! — прошептал Лео Шушш.

— Пояс снимай.

— Брюки упадут.

— Вот ты скромник. Мы дома, все свои. Да и бриджи уже попорчены.

Удерживать мужчину боевым серпом, подведя его снизу, очень удобно. Возможно, именно поэтому воительниц такими клинками и вооружают. Подцепила кончиком и готово. Мне Мордус недавно очень наглядно объяснял о нюансах ранимости и психике самцов.

Не делая резких движений Лео расстегнул пояс, брюки и колдовской арсенал соскользнули на пол.

— Присядем за стол? — предложила я. — Еда-пища,зайцы, куропатки, тарталетки — есть?

Имелись только фрукты, зато целое блюдо. Виноград был хорош, персики водянистые. Запивать пришлось вином — не то чтобы плохим, но крайне неопределенным по вкусу. Лео сидел на полу, я придерживала его бедром, закинув ногу на мужское плечо. Вот узкие плечи, малоудобные, а ведь ничего в этой Игре со столь очевидным недостатком делать даже и не собираются. Убила бы сразу, но тогда он возродится быстрее и скандал поднимет.

Маг-советник помалкивал: ждал, когда доем и лихорадочно продумывал интригу обмана. Начал своевременно — с последней моей виноградиной.

— Дорогая Зана, могу ли я вам предложить…

— Можешь. Но кратко, лаконично, и сугубо по сути, — намекнула я, вытирая сладкие пальцы о ворот кружевной сорочки хозяина апартаментов.

— Вам необходим советник. Мы могли бы начать переговоры с Их Величеством, прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. Поверьте, первая беседа пошла вовсе не так как планировалось, королева очень огорчена…

— Да? — я прихватила за ухо, заставила запрокинуться умную мужскую голову, взглянуть на меня и поигрывающий в моей руке обрез. — Действительно, неловко на аудиенции вышло, я и сама огорчилась. Но тебя там вроде не было?

— Не допущен. Поверьте, если бы я там был… — Лео Шушш скосил глаза на мой роковой висок.

Собственно, я и сама уловила мигание проснувшегося интерфейса. Скрывать, что сама я прочесть практически ничего не могу, было глупо.

— Что там нового пишут? Не стесняйся, Лео, зачитывай.

— Кракозябры. А, вот здоровья прибавилось — 72%. А сексуальность… — голос его дрогнул. — Вы ее как прокачиваете? 34 — это для нашей локации очень много.

Вот я и сама чувствовала — много. Наверняка рост параметра как-то с сытостью связан, в смысле, с прибавившемся здоровьем. И за окном темно, лунная ночь, напоминающая об удачном крапивном супе, о мальчиках. У мага-советника глаза пьяноватые, будто это он, а не я, два кубка вина выцедил. Но у меня профессиональная алкогольная стойкость — на моей должности на корпоративах пьют по долгу службы, а не для безобразий. А он-то…

Я плотнее прижала голову пленника к своему легко бронированному (но горячему) животу, глянула пониже. После разоружения маг-советник остался в спортивных трусах-боксерах и они ничего не скрывали. Интересно, почему я обязана непременно игровые воительские стринги носить, а маги щеголяют в удобном современном белье? От прокачки персонажа зависит, что ли?

Вообще меня тоже как-то повело. Все же доступное тело рядом, еще живое и послушное. Можно было бы побеседовать и не в столь статичном положении. Хотя я, конечно, не для развлечений сюда пришла.

— Лео, милый, отвлекись на мирское. Насколько королева готова к сотрудничеству? Что я могу попросить?

— Что угодно! Прокачку всех умений до 35-го уровня — это в нашей локации практически максимум. Должность при дворце.

Я изменила положение ног: устроила одну ступню между бедер пленника и мягко поощряла к беседе. Моя пятка, пусть и отягощенная воительской кожей с заклепками, произвела положительное впечатление. Пленник издал судорожный вздох и прошептал:

— Готов представлять ваши интересы при дворе. Вместе мы можем много добиться! Но лучше воздержаться от грубых финансовых взломов. Да, это эффектно, но рискованно. Взяли вы 1-й Городской банк, но ведь часть золота придется вернуть. Стабильность экономики всей локации под серьезной угрозой. Обрушение курса валюты никому выгоды не принесет, тут ты немного зарвалась.

Вот это было неожиданно. Пока я стволы пилила и о кошачьих планах беседовала, кто-то обчистил городской банк⁈ Да еще меня под статью подвел⁈ Беспредел какой-то.

— Откуда известно, что это я золото загребла?

— Тут же не идиоты город «держат». Налет двух игроков со смутными интерфейсами, подплинтусным личным статусом и отмороженной наглостью — кто еще? Конечно, никто не знал, что вы здесь играете на пару. Очевидный косяк стражи и осведомителей. Но что вы теперь делать будете? Вычислят до утра. Вам нужен союзник… О-ооо!

Лео блаженно застонал — что-то моя пятка увлеклась. Это я исключительно от недоумений и сомнений. Вообще-то маг плотски меня не привлекал. Разве что в порядке прокачки сексуальности.

— До утра все будет кончено, — эротишно прошептала я в ухо пленника и слегка сдавила его мочку зубами. — У меня здесь появятся мальчики с дробовыми винтовками. Да, уровень не запредельный, но на ваших музейных гвардейцев хватит.

— Понимаю. Не знаю, как вы контрабанду заносите, но даже не собираюсь спрашивать. Пусть кокаин, пусть огнестрел. Но вы же так всю Игру надолго «подвесите», результаты будут непредсказуемы… — он снова застонал от маленькой провокации и продолжил. — Слушай, я тут все знаю. В тандеме мы могли бы взять трон хоть завтра. Из тебя выйдет прекрасная королева, обновим уровень локации, введем новую социальную политику, спортивную моду, конкурсы фитнес-красот. Я совершенно не ревнив, будешь иметь полную свободу…

Вот это он напрасно. Нет, тезисы о ревности и свободе меня совершенно не волновали, но отчего опять на «ты»⁈ Хамство какое!

— В другой раз, малыш, — я подхватила с опустевшего фруктового блюда столовый нож и всадила в горло советнику-магу.

Столовые приборы здесь стилизованные, вполне универсальные. Посеребренный клинок вошел легко, как в брюшко зайчика 2-го уровня. Недотепа Лео все еще пытался что-то сказать, но уволен, так уволен.

Я отерла с рук и броне-топика кровь, собрала высыпавшиеся из тела советника артефакты. Опять все непонятное, разве что несколько золотых цепочек ничего себе, и стилем вполне унисекс. Но ведь их наденешь, а потом гадай, что именно у тебя прокачалось. Не будем рисковать.

В дверь тактично постучали. Это же Игра — пауз почти нет, некогда на луну глянуть, об отдыхе помечтать. Заведомые трудовые переработки, и никто не оплатит.

— В рабочее время приходите, — сказала я двери, готовя обрез.

— Уважаемая Зана, строго на пару слов, — ответили снаружи.

Голос показался слегка знакомым. Я отодвинула кованый засов.

— Я ненадолго, — заверил Амстел, оценивая упертое в нос дуло двустволки.

— Естественно. Ну, заходи. С заманчивым предложением о сотрудничестве, посредничестве в освоении банковского золота, обогреве постели, овладении королевской короной и выгодном асфальтировании дорог?

— Только первое, — признался купец, дисциплинированно задвигая засов.

— Кратко, лаконично, строго по сути.

— Выведу из города. Проконсультирую по артефактам. Дам советы по прохождению локации.

— Заманчиво, — искренне признала я. — Взамен?

— Убьете королеву.

Нет, действительно, заманчиво. Пристукнуть королеву очень хотелось. Даже совершенно бесплатно. Можно пару раз, и с несексуальными, но извращенными издевательствами. Достала в тот памятный раз, ферзиха красноголовая.

— Прекрасный вариант. Был бы, — усмехнулась я. — Но тебе, сопляк пивной, даже кошачья какашка не доверится. Предатель вы, молодой человек.

— Почему сразу «предатель»? Вы свою игру играли, я свою, — пояснил интриган. — Ситуация изменилась, мысль об альянсе напрашивается.

— Какая еще «мысль»? Вы же тут сплошь безмозглые идиоты. Разве трудно понять, что я не играю, а лишь понадежнее выбраться пытаюсь?

— Зана, вы же ушли, но вернулись, — осторожно намекнул торгаш. — Как там духовка?

— Нормально. Но выход получился ненадежным. Не гарантированным. И есть иные обстоятельства. Объяснять и оправдываться не собираюсь. Кстати, а почему ты «торговец, 5-й уровень». Начал процедуру банкротства?

Амстел пожал плечами:

— Практически угадали. За то, что не доложил о вашем напарнике, в «вертушку» поставили. Двадцать смертей подряд, по луту раздели, естественно, до начального уровня. Ладно, нет желания договариваться — стреляйте. Только желательно в затылок. Я дробовики знаю. До королевы доберетесь, тоже как-то изящнее ее уройте.

Так, тут что-то начало проясняться. Особенно, учитывая последнюю фразу. Все же мужчины примитивны. Врут, изворачиваются, интриги громоздят, а на самом деле лишь инстинкты. Недоразвитые.

Обрез — жутко массивное оружие. Даже воительская рука устает, «жизненность» зря просаживает.

— Ладно, садись, начинающий приказчик. Еще парой слов перемолвимся…

Написать нормальное трудовое соглашение он согласился, даже не пикнув. Быстренько составили, подмахнули, промокнули. Амстел сразу до «торговца 12-го уровня» прыгнул — вот что делают профессионально составленные документы.

— Идем? — спросил вернувшийся в штатное расписание проводник.

— Несомненно. До утра не так много рабочих часов.

— Извиняюсь, Зана, за щекотливый вопрос — а патронов много? Полагаю, обойдется без крупных схваток, но хотелось бы знать ваши боевые возможности.

— Три сотни зарядов, — сказала я, прощупывая техническую и психологическую почву.

— Позвольте усомниться — столько в рюкзак не влезет. Я габариты патронов вполне представляю.

— Значит, чуть меньше. Но в случае чего еще принесу.

— Не понадобится, — решительно заверил торгаш.

Мы уточнили кое-что по снаряжению и плану действий, и вышли в коридор.

* * *

Замок был пустоват. Как я уже знала, ограбление главного городского банка вызвало понятный ажиотаж и волнения. Часть гвардии, чиновников и прочих воителей, были кинуты на ловлю налетчиков. Теоретически они ловили меня и моего любовника, но я-то была здесь, и это значительно упрощало ситуацию. Парадокс. Интересно, а кто у меня любовником числится? До моих мальчиков слухи дойдут, могут разволноваться. Не в смысле ревности, а из опасений, что я даже попрощаться не вернусь. Они у меня стойкие, но душевно ранимые.

Идти коридорами и лестницами было просто: локация зачищенная, хорошо знакомая проводнику. Замковые перекрестки, где обитали химеры и Призрак Принцессы, мы обошли. Меня эта ерунда не интересовала — из пакостных мобов мне и скарлапендр вполне хватило. Мы завернули в буфетную, подкрепили силы «свининой холодной» и «пудингом». И что это за Игра, в которой пудинг — просто «пудинг»⁈ Полное ощущение, что сухими пикселями давишься. Нельзя было уточнить «пудинг шоколадный» или «творожный»? Амстел со мной согласился. Он вообще производил впечатление трезвомыслящего и неглупого жулика. На мою сексуальность не отвлекался, оно и понятно. В принципе, вполне вменяемый сотрудник.

Далее начинались Высокие Покои и стражники. Караулку мы обогнули, часовых и магических ловушек избежали, проводник открыл тайный ход, мы взобрались по узкой винтовой лестнице, очистились от паутины.

— Дальше вы уж сами, — вздохнул Амстел. — Я и раньше дальше пройти не мог, там магии битком, как в метро в час-пик. Спальня — налево, она окнами выходит на западную сторону башни. А тайная дверь откроется в личной гостиной или личной пыточной. Точно я не знаю.

— Жди, впустим, оценишь. Значит, я сразу королеву валю, потом жду, встречаю обнуленную, снова валю?

— Да, место сохранения и нового захода — вот главный секрет. Вообще у Королевы тайн много. Будьте предельно осторожны. Она и без магии — довольно опасная девушка. Вряд ли они там спят, так что лучше убивать сразу.

Проводник явно нервничал. Забавна щепетильность, но понять можно. Интересно, сколько ему в реале лет, а сколько нашей вожделенной фигурке-королеве? Впрочем, к чему мне лезть в личные дела игроков, тут же совершенно иная анкетная данность.

Мне пришлось напрячься — магические запоры меня не удерживали, но сама дверь оказалась довольно массивной и замусоренной. Наконец, плита сдвинулась, я шагнула в пряную полутьму.

Пахло здесь приятно. Для пыточной так и вообще великолепно. Мерцали угли в огромном очаге, приятным (малиновым!) цветом светились концы раскаленных инструментов — все изящно, с рукоятками слоновой кости, чувствуется женский вкус и внимание к мелочам.

Я прошла мимо массивного лежака с уймой ремней и захватов, «шведской» стены со сложными, гм, струбцинами и петлями. Так, дальше у нас гостиная: уютно, опять камин, шкуры тигров, медведей и рептилоидов — видимо, с верхней локации поставляют, неофициально. Красиво жить не запретишь: сплошь коррупция, контрабанда, подложная документация и злоупотребление властью.

Из-за двери, где несомненно, располагалась королевская спальня, доносились неясные звуки. Стволом обреза я осторожно надавила на массивную дверь с резным изображением грифона, а может, крылатого медведя.

Да что это за парадигма такая⁈ Почему одинокая беззащитная женщина должна сама себя спасать⁈ Как туристов-дармоедов из-за границы вывозить, так целые самолеты посылают. А тут застрянешь в цифре: ни спецназа за тобой не пришлют, ни полиции, ни даже волосатого тупого сисадмина. Вот она — социальная справедливость! А между прочим, я кота лишилась, рулет дома стынет, и вообще — мне страшно…

Глава 6 Долой самодержавие!

Королева напевала. Что-то молодежное, ритмичное, бессмысленное, кажется — рэп. Голосок у нее был чистый, хрустальный, но, конечно, фальшивила и сбивалась. Вообще в позе «наездницы» редко поют. Мне так и в голову не приходило. Не меломанка.

Королевское ложе было королевским: обширное, вровень моих глаз, подушек — как в салоне здорового сна, только здешние попышнее. Балдахин с кистями, меховое покрывало и простыни — естественно, белоснежные. Сама королева в красном и черном: грива кровавая-заплетенная, и матово блестящие черные ажурные чулки. Спина узкая, мраморная, с короной-татуировкой между лопаток. Татуировка была классной, остальное вызывало смешанные чувства: нельзя сказать, что некрасиво, но ведь безвкусно. Особенно идиотское речитативное пение.

Скакун старался, это нужно признать. Вздымал на себе высоко и часто, одновременно крупные ладони, совершали с попочкой самодержицы сложные массирующие движения. Жутко непристойно и распущенно. Мои мальчики так не умеют. Отвратительное зрелище.

Огромная перина пружинила, королева взлетала на мужских бедрах (и прочем) почти до балдахина, прерывая пение сладострастным аханьем. От каждого любовного толчка браслеты и серьги на этом распущенном создании звенели мелодичным оркестром. Вот зачем я смотрю? Завидую? Да ни в малейшей степени, я всегда была абсолютно равнодушна к порно. Точечный массаж ладонями любопытен, вот и всё.

Готовя обрез, я сдвинулась вбок, к разбросанной по коврам одежде, увидела лицо любовника. Вот это да…

— Эй, вы вообще спятили⁈ Принц же по сценарию твой сын!

Королева вздрогнула тяжелой прической и браслетами, оглянулась, вся такая взбешенная, с пылающим гневом макияжем.

— И что теперь⁈ Ты «Игру престолов» не смотрела, что ли?

— Там же вроде карлик был? — припомнила я.

Всякую ерунду мне смотреть недосуг, но какие-то фрагменты сериальной дряни мельком попадались.

— Ну ты слоупок! — закатила громадные глаза королева.

— Да я вообще не карлик! — возмутился заторможенный принц. До него не быстро доходило, все еще продолжал свой тройной массаж, хотя разговор уже пошел серьезный.

Королева, пользуясь тем, что меня отвлекают, метнула заклятье. Уж на что я не чуткая к таким ухищрениям, но и мне яркое мерцание и яркие тени были очевидны. Похоже на малогабаритное полярное сияние. Но любоваться было некогда, рабочий процесс пошел.

Я нажала на спуск…

Ого! Красные патроны гораздо действеннее.

Королеву снесло с наследника, разорвав практически пополам. Подушки, любовник, балдахин — все оказалось в кровавых клочках и каплях. Если бы кто-то здесь, кроме меня, знал юридическую латынь, смело можно было возгласить: «Моменто море, финишто штучному белью».

— А…. О! — шокированный принц утирал пальцами в кольцах забрызганное лицо.

Да, само понятие смерти в Игре специфично, но пробирало. Вообще нужно смотреть, с чем к тебе пришли, а то привыкли ко всяким Посохам Силы и Мечам Сокрушенья, а надежный 12-й калибр нагло игнорируют.

— Но почему⁈ Откуда⁈ За что⁈ — пробило на риторические вопросы принца.

— Ноги подвинул! — держа наготове обрез, я собирала исторгшиеся из королевского тела артефакты и магические украшения. И как она, хрупкая, в себя столько напихала?

— Слушайте, Зана, а что это вообще все значит? — синие глаза принца взволнованно сияли сквозь подсыхающую на лице кровь, он стал побрутальнее, это ему шло. Кстати, карликом он не был. И остывал в сексуальном смысле медленно. А то частенько с мужчинами иное бывает…

— Это значит — смена власти, — сочла нужным объяснить я. — Пора, вы тут совершенно прогнили, развратились, до инцеста докатились. И это в локации с низким возрастным ограничением! Знаешь, что с вами теперь будет?

— Но мы же в приватной зоне, сюда никто из членов игровых кланов зайти не может, — жалко оправдывался синеглазый красавец.

— Так, вот что, член неигрового клана, меня ваши грязные шалости не интересуют. Где твоя королева «запоминается»? Где возродится?

— Не знаю! — слишком быстро сказал он. — Она мне не доверяла.

— Надо же, «не доверяла». Да она просто бессердечная злюка, — я поднялась на испятнанную перину.

Амстел мне объяснил азы о игровом и программном времени, о паузе возвращения в игру. Я не все детали запомнила, но несколько постельно-игровых минут у нас определенно имелось.

Он лежал у моих ног, весь такой беззащитный, идеальный, синеглазый и забавно брутальненький. Я уже упоминала, что снизу выгляжу особенно неплохо? Сейчас это подтвердилось. Да, мужчин я презираю, но раз никого лучше здесь нет, а нам все равно предстоит ждать возвращения королевы…

Мы с обрезом опустились, принц подставился и блаженно застонал. Я тоже. Не орк, но вполне. Тут я вспомнила, что он распутный кровосмеситель, передернулась от брезгливости и чувства новизны. Нет, передумывать поздно, будем перевоспитывать. В сущности, он не так и виноват — это королева его совратила, она же по идее старше.

Совратила и совершенно развратила — как мы выяснили через минуту. Умел кое-что, подлец синеглазый, это нужно признать. Руки его работали просто изумительно — ничего подобного мне испытывать не приходилось. Я тихо ныла, скользя грудью по мускулистой и гладкой мужской груди. Мы страстно целовались, ах, этот маленький, аккуратный, чуть скучноватый, но миленький мужской рот.

Что-то я завелась. От воспоминаний о других ртах и вообще.

— О, Зана… — застонал принц.

— Малыш, ты достоин лучшего, — шептала я, подставляя шею поцелуям и встречно работая бедрами. — Пора все изменить. Ты наследник, ты король. Ах, какой ты король!

Мужчины хотят слышать то, что хотят слышать. Омерзительная привычка, но в решающие моменты политической борьбы приходится пользоваться любым шансом для достижения общего блага. Черт-черт-черт! Да как же он это делает⁈

Бесстыдная игра пальцев принца не на шутку меня отвлекала. Вкрадчивые холеные пальцы в сочетании с мощной работой иных инструментов производили впечатления. Ой, что он делает⁈

Немного забыв об обрезе, я впилась ногтями в мужские бока. Стройный красавец взвыл, извернулся, раскидывая пышные подушки. Но не прекратил массаж моих тугих ягодиц и экзотичную игру пальчиками. Ах, какой дрессированный! Ладони нежнокожие, наверное, никогда даже рабочего калькулятора не державшие, но ведь справляется.

— Мы изменим королевство, — пообещала я, отпуская из зубов его вспухшую губу. — Народ будет счастлив, локация популярна, дороги просторны, налоги сначала уменьшим, потом повысим. А в тронном зале сейчас никого нет? Хочешь, я тебя короную? Прямо на троне, абсолютно голенького, а, малыш?

— Да! Только… Зана, о, Зана…

Новизна партнерши делает мужчин нетерпеливыми и поспешными. Они и так не подарок, а при дебюте… Вот куда тебя, принц, несет так рано⁈

Я повторила фокус с ногтями, новые пятна крови простыне уже не повредят — она уже и так в модную, ассиметричную крапинку. Да и с какой стати жалеть цифровое белье и цифровых любовников? Пусть отложит свое «о, дааааа! Даааа!».

Принц сдержал свой преждевременный порыв, мы продолжили в бешеном темпе и с тонкой игрой пальцев.

Вообще — статус имеет значение. Прежде у меня не случалось сексуальных отношений с официальными принцами. Собственно, и с неподтвержденными принцами тоже трахаться не приходилось. Я абсолютно равнодушна к аристократии, но все же принц, да такой синеглазый… Терять голову я категорически не собиралась, но экстаз — вот он, пробивает, о да! да!..

— Зана, умоляю! Я больше не могу! У меня «жизни» 8% процентов осталось. Сейчас я…

— Только не сейчас, милый! Королева нам помешает, вернется ведь, стервозина. Еще мгновение, малыш.

— Зана, детка, поставь на паузу. Или не удержусь! Королева в ванной комнате стартует, а там еще через пыточную идти — у нас еще целых две минуты квеста. Детка, не спеши, оооо…!

Как же не спеши, если мне так хорошо и я готова⁈ Ах, даже в глазах потемнело и засверкало!

Я поняла, что вою с закрытыми глазами, вминаю принца в перину, уже откинувшись, и безжалостно терзая собственные густые локоны.

Хорошо! Это было хорошо.

Не открывая глаз, я нашарила обрез и выстрелила в голову принца. Он пытался взвизгнуть, но не успел — я не промахнулась, тут, собственно, всё ощупью находишь.

Ощущение, когда тело под тобой превращается в условно-реальное и начинает отдавать лут — довольно странно. С одной стороны, я была разочарована, но в целом — ничуть!

Я поспешно упихала принцевские артефакты в рюкзак. Мальчик был небогат, но мил. Эти синие глаза… да и вообще старался. Интересно, вот этот амулет, похожий на собачью косточку с двумя крупными сапфирами-подвесками — то, что я думаю, или какой-то дурацкий Вызов Адского Сенбернара? Ладно, может, будет время уточнить.

Соскользнув с постели — реально высотища, тут бы парашют не помешал, я хлебнула из графина на столике. Королевское вино оказалось прохладно, и на вкус явно получше маговского. Нет тут никакой социальной справедливости, да и нигде ее нет, мир недобр к одиноким девушкам. Стоп! Мне же ружье нужно перезарядить.

Момент предстоял чисто рабочий, и я вложила в стволы два синих патрона. Потом будем мощные заряды использовать, в решающих боях. И вообще нужно каким-то многозарядным оружием овладеть, а то пальнешь пару раз и отвлекаешься на эту рутину-перезарядку.

В пыточной отыскать дверь ванной оказалось не так просто — все оборудованием заставлено, освещение посредственное, мрачноватое. Ванная оказалась за дыбой: дубовая лохань, десятки склянок с разноцветными эликсирами, зеркало в пол, мягкий свет свечей. Скромненько, но со вкусом — видимо, не основной санузел.

Я мельком глянула в зеркало, поправила волосы. На локтях кровь самодержцев, в остальном прилично. Лицо слишком яркое, взволнованное, губы стали пухлее и вампиристее, но это меня не портит. Серп нужно носить сдвинутым чуть назад — так эффектнее. Гибкая узкая талия, линия высоких бедер… да, с этим игровыми бонусами будет жалко расставаться. Но в реале уже, видимо, воскресенье, до рабочего понедельника всего ничего осталось…

Сняв с ресницы пушинку — из распоротых картечью подушек прилетела — я вышла в пыточную. Засаду удобнее здесь делать, в ванной тесновато, процесс возрождения непонятен — вдруг меня зацепит и спутает планы.

Ждать долго не пришлось. Из ванной вылетела королева. Возродилась она в чистеньком, почти простецком виде: потертые кожаные шорты с золотой фурнитурой, багряная косынка-парео символически прикрывает грудь, на ногах короткие мягкие сапожки на высоком каблуке. Но прическа все та же — густая копна кос, только сейчас более мрачно-пламенных, пылающих. Видимо, это от гнева. В руках длинный узкий меч.

— Куда? — спросила я со спины. — Вспотеешь, простудишься. А не сдохнуть ли тебе прямо здесь, милочка?

Нужно признать, среагировала она единственно правильным способом — замерла. Но движение левой руки я успела уловить.

— Поворачиваемся медленно, без резких движений, — припомнила я подходящую формулировку из сотни детективных фильмов.

Она повернулась — медленно, как приказывали. Но на мордашке такой гнев и ярость, что даже похорошела, стала поестественнее.

— Что там в левой ладошке?

— Стилос Смерти, — королева разжала пальцы, на ладони лежал черный карандашик.

— Вот сейчас было обидно. До угроз канцелярскими принадлежностями меня унижаете, — печально тряхнула я локонами.

— Что есть. Ты же у меня весь лут выгребла, — оскалила белоснежные зубки королева.

— Кто выгреб? — зловеще поинтересовалась я, наводя стволы.

— Вы, — поправилась сообразительная угольно-огненная красавица. — Забанят вас навечно. Таких отмороженных багов здесь еще не было.

— Собственно, я исключительно забанивания и добиваюсь. Но пока не получается — приходится развлекаться.

— Убивайте! У вас без шансов. Это моя локация! — взорвалась прекрасная дура.

— Кто бы возражал. Ты здесь к месту, удачное решение геймдизайна, весьма украшаешь замок. Поэтому убивать я тебя не буду, вот ноги поочередно отстреливать — это вполне. Будем экспериментировать. Сгоним твое «здоровье» до минимума, передохнем и повторим. У меня патронов много.

— Вы садистка? — она куснула багряную губу. — Зачем так? В чем цель и хабар?

— Что, больно умирать от картечи? — посочувствовала я. — А в окно на копья прыгать, знаешь ли, тоже не торт.

— Я совершенно не хотела, чтобы вы прыгали на копья, — заявила мерзавка. — Это ваш личный выбор. И вообще — у вас жуткий стиль игры.

— Не хами старшим. Тебе не идет, — сказала я. — И вообще, давай забудем прошлые переговоры. Мы тогда откровенно недопоняли друг друга. Ситуация изменилась, новые вводные, новые приоритеты. Согласна? Тогда положи клинок и прочую нехорошую канцелярщину, пообщаемся.

Королева положила меч и артефакт, присела на край пыточного, установленного под наклоном, лежака, красиво положила ногу на ногу.

— И какие предложения? Оставить вам ворованное золото, дать пройти до конца локации, так?

Опять это банковское золото. Что-то оно меня выбешивает. Все о нем говорят, а я и в глаза не видела. Как вообще такую бесчестную ситуацию прикажите понимать⁈

— «Оставить и проводить»? — задумчиво повторила я. — Что ж вполне вариант. Но есть и другой.

— Какой именно? — прищурилась красавица.

Глазу у нее были абсолютно черные, прямо провал в космическую тьму, а не глаза. В сочетании с белоснежными белками и фантастическими ресницами эти очи вызывали законное возмущение. Вот с чувством эти глаза делали, с большим чувством. Рядовым воительницам почему-то иные органы зрения достаются.

Слегка отведя стволы обреза, дабы не пугать, я прогулялась между пыточными приспособлениями, приблизилась к напряженно наблюдающей королеве, и мягко продолжила.

— Допустим, я не ухожу из игры. Дома меня никто не ждет, плита выключена, кот ушел, там скучно. А здесь уютно, интересно, развлечения, вино неплохое. Я там у тебя продегустировала, уж извини, без спроса. Значит, остаюсь, на трон не претендую, ты полноценно правишь, повелеваешь, казнишь-милуешь, прокачиваешься. Вмешиваться не буду, мне политика и магия неинтересны.

Бесподобные ресницы королевы сморгнули. Не поняла деточка. Это хорошо. Тем эффектнее будет подано мое деловое предложение.

Я молчала, слегка улыбаясь.

Пауза становилась всё напряженнее, весомее. Высокопоставленная партнерша по переговорам не выдержала первой — еще бы, никакого практического опыта: щелк-щелк мышкой, запомнились, ушли, сока попили, чипсов пожрали, заново продолжили. Геймерское поверхностное мышление.

— Смысл? В чем смысл игры без цели?

— Ну почему без цели? — я резко уперла стволы обреза в проколотый колечком пупочек, одновременно схватила дурочку за подбородок, припечатала хрупкими лопатками к пыточному столу. — А ты? Ты же такая милая.

Вот теперь большие черные глаза стали по-настоящему БОЛЬШИМИ. +100 к «красоте» и «сексуальности», насколько я понимаю в статусах.

— Нет!!! — пискнула она.

Отчего нет? Одно из запястий уже было в плену кандалов стола. Нужно признать, довольно продуманное устройство, с самозащелкивающейся функцией. Не хватает шипов под поясницу фиксируемого, а то уж очень вертеться начинают.

Мы слегка повозились, без сомнений, «сила» и прочие достоинства у королевы были прокачаны на несколько порядков круче, чем у «невнятной» меня, но упертый в животик обрез действенно парализует любую магию и игровую тренировку. На инстинктивном, неигровом уровне.

Руки мы зафиксировали, теперь королева пыталась лягаться острыми каблуками, но я была начеку. У нас в отделе подача бумаги в сканер-принтер устроена гораздо заумнее этого станка для пыток, но разок разобравшись там, уже справляешься с чем угодно.

Оставив пленницу кричать матерное и рваться из зажимов, я сходила в спальню и взяла хрустальный графин с вином.

Многотонный пыточный ложе-стол подергивался, но уже слабее. Я глотнула прямо из графина, облизнулась и призналась:

— Как напьюсь — такая дура.

— Убей меня немедленно! — завизжала королева, колотясь о стол затылком. — Я в такое не играю! Выхожу немедленно!

Я подсунула ей под голову забрызганную подушку, предусмотрительно прихваченную из спальни, сдула пух. Пленница пыталась меня укусить, но фиксация стола таких шаловливых опций не предусматривала.

— Малыш, давай без истерик. Днем ты полновластная королева, правишь, носишь корону, войны ведешь. Ночью играем приватно. Только ты и я. И ночью для разнообразия буду старшей я. Абсолютно старшей.

— Неееет! Не хочу!

— Да ладно, ты же такое пробовала.

— Что я пробовала⁈ Что⁈ Это так, приколы, эксперименты, знакомства с современными трендами. Только для хайпа.

Вот она, молодежь — для хайпа что угодно, а для усталой бездомной воительницы — «не хочу-уууу!».

— Разве я тебе не нравлюсь? — томно прошептала я, забираясь на дубовые плахи. — Я заботливая, серьезная, никакой лживой сдобы с ванилью, все честно. Впрочем, даже хорошо, что я тебя пока не завожу. Мы не будем спешить. Шаг за шагом, графа за графой, капля за каплей, неуклонно и последовательно. У меня на работе любой сотрудник подтвердит — выжму до последней буквы и кровинки.

— Не надо! Зана, пожалуйста…

Поздно, я уже лежала своей упругой грудью на королевской груди — не такой высокой, но тоже упругенькой, тут придираться не буду.

Я не терплю мужчин, что вовсе не означает, что мечтаю спать с женщинами. Это миф злопыхателей феминизма. Мне подобные гадости и в голову не приходили. Это же — фу! — откровенное извращение. Но деловые переговоры, безвыходность ситуации диктовали текущую целесообразность. Возможно, лишь путь по самому краю нравственной пропасти даст мне шанс вернуться домой. Да, пусть с духовкой все кончилось благополучно, но ведь завтра на работу. Это обязывает. Имею ли я право малодушно уклониться от испытания? Нет и нет!

Мой язык скользнул по хрупкой шее королевы — пленница безмолвно содрогнулась. От властительницы пахло тонкими и сложными духами, вином и ужасом. (Нет, вином — это от меня). Сердце жертвы часто и панически колотилось, кончики ресниц дрожали.

— О, я наполню колодцы этих глаз пылающим вакуумом полного подчинения! — прошептала я, укладываясь поудобнее. — Теперь ты моя вечная игрушка. А как ты полюбишь боль⁈ Не поверишь, что жила и играла без нее.

— Не надо. Мы играем с ограничением. Мы в 12+! — ухватилась королева за зыбкую надежду.

— Малыш, я вне закона, — напомнила я, расстегивая тяжелые пуговицы ее шортиков. — К тому же мы в приватной зоне. Все формальности соблюдены, да, киска? В случае чего поднимут категорию до 21+, вот и все дела. Не отвлекайся, моя бессильная королева.

Вот это я хорошо сказала — самолюбивая красавица заколотилась в безнадежном отчаянии. Так с людьми всегда бывает, перед тем как смириться и взять «обходной лист» — непременно последний всплеск негодования, бессмысленных оскорблений и истерики.

— Пусти меня, тварь! Я жаловаться администрации буду! Отпусти сейчас же!

Если бы не ремни и кандалы, мы бы скатились с офис… тьфу! с пыточного стола. Королева выгибалась как бешеная, наши выпуклости буйно толкались, ноги переплетались с ремнями и друг другом. Я дьявольски хохотала, держа за сплетенье кос, заставляла пленницу смотреть мне в лицо. Нельзя сказать, что это было так уж тошнотворно: и извивы тонкого, но упрямого тела подо мной, и безупречная мордашка, с точеными скулами и крошечными камешками, вживленными в гладчайшую кожу у углов глаз — всё было неординарно и свежо.

— Я буду жаловаться. Не надо… — застонала королева, слабея, из ее глаз покатились прозрачные слезы, величиной с те недавние виноградины. Это было красиво.

Но увы, я находилась в процессе переговоров, пора было переходить к следующему этапу. К тому же пуговицы на шортиках закончились, и о продлении пыточного сценария я имела весьма смутное представление. У нас в HR до подобного этапа собеседование редко когда доходит.

— Все еще не хочешь⁈ — проворковала я. — Глупышка, у нас уйма времени. Ты еще будешь умолять о продолжении. А пока иди и подумай, шлюха двуличная!

Серп рассек тонкое горло, надеюсь, ей не было очень больно. В данный момент переговоров я необъяснимо подобрела к нашей королевке. Молодая она, распущенная, ветер в голове — так что поделать, сейчас почти вся молодежь такая. Только ли они виноваты? Гм. Да.

Но момент рабочий, тут особенно разводить гуманизм некогда, не для нас такая роскошь.

Я соскочила с пыточного ложа. На этот раз лута с королевы практически не высыпалось. Но все равно у меня рюкзак оказался набит всякой дрянью, в случае серьезного боя патроны будет трудно выковыривать. Нужно проблему артефактов как-то решать.

Когда я открыла дверь тайного хода, Амстел сидел на узких ступеньках и читал какую-то брошюру, по виду явно не замковую. Ну, я догадывалась, что он непрост, торгаш этого и не скрывал. Мы понимали друг друга.

— Как? — спросил он, не скрывая понятного волнения.

— Нормально, по плану. Заходи.

— Так не могу пока.

Да, это я после последних переговоров слегка тупила. Заклятья же стоят на входе, торговца пришибет сразу.

Пришлось выйти к нему, Амстел копался в рюкзаке, выбирая нужные магические ключи, заодно объяснил мне про сорта патронов. Оказалось все довольно просто, но без интернета или знающего стрелка разве догадаешься?

Невидимые мне магические преграды были сняты, мы вошли в пыточную.

— Где Королева «запоминается»? — озираясь, спросил торгаш. Его все-таки заметно колотило.

После разъяснения загадки цветов и цифр патронов я была настроена снисходительно, не хотела мучить человека. Пусть и мужчина, но деловой, дисциплинированный, без претензий, вежливый.

— Не трясись. Старт у нее тут рядом, в малой ванной. И вообще она готова к сотрудничеству.

— В каком смысле?

— Королева ухватится за тебя, как за спасательный матрас посреди Карибского моря. Ты же этого хотел? Время у нас было, девица подготовлена психологически.

В подробности я не вдавалась, мужчины туповаты и одновременно психологически ранимы. Мелкая деталь может их обидеть, так зачем рисковать.

Мы живенько составили контракт. Писать местными гусиными перьями оказалось жутко неудобно, да еще и в пыточной чернильнице было полно утонувших клопов. Вот к чему такие мелкие отвратительные подробности в развлекательной игре? Навыдумывают разной ерунды. К счастью, у Амстела имелась нормальная шариковая ручка.

Королева появилась вся в дрожащем сиянии, словно за полупрозрачной душевой занавеской, вот окончательно материализовалась, и немедля на цыпочках кинулась к двери. Но мы-то были сзади, стояли за купальной лоханью.

— Ты куда, киска? — со вздохом вопросила я.

Королева развернулась подобно ужаленной змее, мгновенно метнула в нас заклинание. Меня с Амстелом окутало фиолетовое мерцание. Мне эта неприятность слегка затуманила прицел, торгаш замер парализованный.

— Ты что творишь? — всерьез возмутилась я.

Королева ничего слышать не желала, яростно атаковала меня выставленным мечом. Пришлось стрелять.

Заряд дроби — теперь я знала, что это «восьмерка» — задел свободолюбивую девушку лишь частично. Снесло с левой части головы десяток косичек, ухо со скромной бриллиантовой серьгой. Ну и еще кое-где внешность подпортило.

— Ой! — королева присела на корточки, зажимая вытекший глаз.

— Не глупи! — предупредила я, пользуясь моментом всеобщей вынужденной медитации и перезаряжая обрез. — Мне тебя уродовать нравится, но лучше на специально отведенном для нашего экстаза месте и действуя прокаленными продезинфицированными инструментами. А это дробь — свинец, вредный для здоровья. А теперь вообще картечь заряжена. Осознала?

— Да.

— Хорошо. Вставай, приводи мордочку в порядок. Ты мне красивой и привлекательной нужна. Для начального этапа.

— Зана, не надо! Ну, пожалуйста, не надо! Я не такая!

— Ты будешь клянчить и унижаться или послушаешь, что говорю? У нас парадигма изменилась. Пришел человек, за тебя поручился…

— Кто поручился⁈ Этот⁈ — ужаснулась одноглазая королева. — Да это Амстел, ничтожество, ламер-топтун. Его моя стража растирала как хотела.

— Вот дурно ты в кадрах разбираешься. И как целый город под тобой ходит? Дождешься майдана.

— Теперь-то уж точно, если без золотого запаса, — мрачно согласилась властительница.

— О чем и речь. Вот человек выход предлагал, а ты его в паралич вогнала.

— Да сейчас его отпустит. Но я не поняла…

— Это заметно. А ну встала, сюда подошла, лицо приветливым сделала! Или сейчас колено прострелю, перейдем в горизонтальное положение, порезвимся. Ты меня знаешь — мне приятно, когда на мои прикосновения и шепот остро и живо реагируют.

Насчет последнего у королевы сомнений не имелось: быстро поднялась, подошла, прикрывая личико.

Королевы очень любят наряжаться. На этот раунд она явилась очень воинственная: сапоги повыше и со шпорами, узкие рейтузы с элементами легкого бронирования — толку от защиты примерно как от моего броне-топика, но выглядит жутко эротишно. Сверху черная сорочка, рукава широкие, с буфами, а вырез…

Да что ей всё подряд так к лицу⁈ Может, именно в этом успех стабильной королевской власти? Иных профессионально-волевых достоинств я в этом коронованном топ-менеджере попросту не нахожу. Она же и в малом рискнуть не хочет, трусишка огнеголовая.

Королева достала припрятанный окорок, принялась восстанавливать утраченный уровень «здоровья», глаз эффектно завязан косынкой, пострадавшая сторона головы выглядит модно выбритой, ушко такое остренькое, необычно изящное, опять же идет ей. Что за магия неоправданная⁈ Даже свинину рвет зубками изящно и эротишно.

Амстел «оттаял», прокашлялся, и обратился к королеве насчет незамедлительных мер по спасению финансовой ситуации в локации. Прекрасная властительница была занята окороком, но сочла нужным ответить, и довольно вежливо.

— Минутку, не хочу проявлять навязчивость, но сначала разбираемся со мной, — напомнила я.

Мы вышли в спальню и занялись делом. Подписали обязательства, договор о намерениях. Королева больше не считала нужным задерживать меня в замке, я могла сваливать на все четыре стороны. Правда, имелось осложнение — меня по-прежнему искали стражники и команды добровольцев. Отозвать приказ об охоте не представлялось возможным: прекращение преследования без возврата золота в казну выглядело бы откровенно необъяснимым, подданные не поняли бы такой логики категорически. Практически все игроки держали какие-то суммы в 1-м Городском и сейчас пребывали в весьма расстроенных чувствах. Нет, революция и переворот нам не ко времени. Королева и Амстел уже осознали, что к ограблению я не причастна. Иными способами предпочитаю договариваться, законы юридические и моральные неизменно чту.

По свежему трудовому соглашению Амстел теперь стал Первым Советником Королевы. Пост высокий, практически королевский, но без обязательств интима. Насколько я поняла, попадания в постель к своей идее-фикс наш головокружительно взлетевший торговец надеялся достичь собственными силами. В прокачках я мало что понимаю, но не улучшить себя до приемлемого уровня на таком государственном посту — это нужно быть полным идиотом. Амстел идиотом точно не был, теперь всё в его руках. Не знаю, отчего он так запал на королеву, это как-то банально — королев вожделеть. Но это не мое дело, профессиональная этика не позволят совать нос (и обрез) в чужие дела.

На данный момент оба — и королева, и ее новый Первый Советник, очень хотели поскорее выставить меня вон из города.

— Уважаемая Зана, простите за тавтологию, но вы знаете как мы вас уважаем. Вы талантливая, опытная и склонная к здравым компромиссам воительница… — начал Амстел.

Королева хотела фыркнуть, но вовремя воздержалась.

Первый Советник бросил на нее предостерегающий взгляд и продолжил:

— Но у нас тут мир магии, без нее тяжело. Давайте попробуем, ведь использование редких и мощных артефактов не требует глубокой прокачки навыка «магия».

— Действительно, у вас подобралась редкая коллекция артефактов. Активируйте лучшие и нужные, а мелочь оставьте, к чему тяжести таскать, — поддержала королева.

Я посмотрела на нее с улыбкой и прекрасная трусишка поспешно пояснила:

— Это только в качестве рабочего предложения! Можете хоть все с собой забирать, включая замковое серебро. Добыть новое не проблема, я умею. Но вам нужно активировать хотя бы Фату Призрака. Иначе вас еще в замке ловить начнут. К чему нам бессмысленные коллективные жертвы?

— Совершенно согласна. Всегда готова поднять свой профессиональный уровень. Проблема только в моей совместимости с артефактами.

Мы начали учебные эксперименты, но тут в спальню ворвался принц. Он был с обнаженным торсом, с двумя мечами и в сияющей короне:

— Вы здесь⁈ Я ищу эту черноволосую тварь по всему замку!

Он указывал на меня двумя длинными мечами. Что за тотальная бессмысленная привычка клинки наставлять⁈ Пришлось вскидывать обрез.

— Стоять! — завизжала королева. — Сейчас еще и здесь гобелены изгадите⁈ Простите, уважаемая Зана, это я не вам. Ты, сопляк накачанный…

Она погнала на принца густо и нецензурно, услыхав такие словесные сцепки, любой орк смутился бы. Претензий было много — и об отсутствии защиты в решающий момент, и о однообразии в интиме, и еще много чего. Разнервничалась девушка, а тут все свои, практически семья, можно не сдерживаться.

— Чего наехала? — мрачно спросил покрасневший принц. — Надоел, так и скажи. Я давно в боевой квест хотел.

— Вот ипроваливай! К Дубовым Чащам и туда, подальше, подальше… — королева уточнила адрес и вновь извинилась перед нами. — Извините, подбешивает сегодня.

— Бывает, — согласилась я. — Ночь такая. Полная неоправдавшихся надежд и несвершившихся смелых опытов.

Теперь и королева покраснела. Опять же — ей румянец шел. Совершенно неубиваемый имидж. Одноглазая, стыдливая — просто ах-ах. Возмутительно.

— Давайте замнем, — предложил умный Амстел. — Продолжим с артефактами, а принц поедет прокачиваться, это же не трагедия.

— Именно! — принц гордо сверкнул синими глазами, положил на плечи свою пару острых железок и направился к двери.

— Минуту, — остановила я его. — Лучше выйдем из дворца вместе, будет не так подозрительно. И вообще мне нужен провожатый до городских ворот, а то еще пристанет кто-то по пьяни. Так что там насчет Флэш-Стайл?

Глава 7 Техническая прокачка

Из замка мы выбрались благополучно: принц вел меня под руку, коня в поводу, мы были (кроме скакуна) в масках «инкогнито» — так в городе многие официальные любовники ходят для прокачки навыка «романтичность». Понятия не имею, для чего такой навык игрокам, видимо, очередная глуповатая мода. Вообще меня и без романтичности было трудно узнать: активированный артефакт Трогательный-Цветок (опция Белоснежка) мало что оставил от честной воительницы Заны. Эта Нежность мне абсолютно не понравилась: корсажик, синяя шелковая юбка, лента в волосах — прямо заведомая жертва изнасилования, а не персонаж. Боевой серп превратился в миниатюрный кинжальчик, вроде бы отравленный, но пока не на ком было проверить. Радовал только плащ: плотный, уютный, с кровавым подбоем. Классическая вещь, такие всегда к лицу. Осталась я брюнеткой, но грива укоротилась и стала аккуратненькой. Фигура… жалкая сказочка, а не фигура. Одна стройность и унаследована.

Я надеялась, что выбравшись из города, сразу сменю имидж и фигуру. А то мальчики эту субтильность не поймут. Стану нормальной Заной, или вот у меня теперь Флэш-Стайл имеется — уникальный артефакт, королева локти кусала, когда объясняла, как им пользоваться. Ничего, у нее теперь Главный Советник есть, когда этот соискатель своего добьется, они и без магии скучать не будут.

Но пока требовалось пройти замковые ворота. На виду стражи мы с принцем засосались — губы у синеглазого балбеса по-прежнему были недурны. Гвардейцы приветствовали акт легкого эксгибиционизма похрюкиванием и смешками — мужчины, что с них взять, тупой и предсказуемый примитивизм, плюс зависть. Главное, от моего отсутствующего интерфейса отвлеклись, уже хорошо.

Мы беспрепятственно пересекли замковый мост, над бездонным рвом витали клочья тумана, лунный свет с трудом пробивался сквозь предрассветную тьму.

— Сначала в гостиницу. Городские ворота все равно еще заперты, — без затей обосновал принц, снимая маску.

— Пока дойдем, откроют.

— Может и откроют, но шмонать будут строго. Сходу попадемся. И вообще, тебе… вам не кажется, что вы мне слегка задолжали? Убивать в такой момент, это… это откровенный зашквар, — высказал наболевшее мой синеглазый примитив.

— Нервы. Да, немного запаниковала, ведь королева вот-вот должна была вернуться, — оправдалась я. — Прости, просто момент был неподходящий.

— Ну да, «неподходящий». Это для кого именно? — набычился принц.

Ненавижу мужчин. Вот же упоротые животные — ну, проскочил ты мимо оргазма, стоит ли делать из этого трагедию? У женщин такие моменты сплошь и рядом случаются. А уж принц с его лакомой рекламной синеглазостью живо наверстает.

— Послушай, я же извинилась. Давай забудем. Полно актуальных дел, проблем, мы в непростой рабочей ситуации. Нужно искать выход.

— Это вам нужно искать. А я чист перед законом и ИИ, — заявил мой обидчивый спутник. — Из замка вас вывел, обещание исполнил. Сейчас иду пить пиво. Королева, изуверка повернутая, пивофобка двинутая, пить пенное запрещала — запах ей, видите ли не нравился. А сейчас я сам по себе, иду в боевой квест и совершенно свободен.

— Начинать квест и утро с пива — не лучшая идея.

— Кто бы говорил. Вы все вино у королевы выпили. Вон — с виду Белоснежка, а перегарчик отменный. А вино, между прочим, контрабандное, я сам доставал, собственным золотом оплачивал.

— Переговоры проходили сложно, приходилось систематически поддерживать уровень «силы». Не злись, ты же не такой жадюга.

— «Не злись» и все⁈ И кто тут капризная жадюга? — возмутился принц.

Вот же примитивная скотина. Причем тут капризы? Он мне просто не нравился. Не мой типаж. Ну, разве что местами. Отдельными. Но он мне пока нужен со своими скромными мозгами сугубо комплектно. Видимо, сейчас проще уступить чем продолжать дискуссию. Вспомним о деловой этике и целесообразности.

Я ухватила его под локоть:

— Если есть повод задержаться, то я только «за». Просто думала, что ты вскочишь в седло и рванешь к подвигам и боевым статусам. Вы же всегда так.

— Не всегда. Подвиги подождут.

Мы снова целовались, мне пришлось повиснуть на его шее. В телосложении Белоснежки есть свои минусы: невысокий рост и неуклюжий обрез под плащом мешают. Слегка голова закружилась, не столько от поцелуя, как от ладоней принца, вновь оказавшихся на моей попочке. Нет, как он это делает, и как называется этот тип массажа⁈

— А мне казалось, ты… вы не хотите, — прошептал этот умник, задыхаясь. — Здесь рядом «Статуя дракона».

Мы ускорили шаг. В смысле, я оказалась в седле, а конь и его хозяин пошли быстрее.

«Статуя дракона» действительно была недалеко. Принц бросил три золотых встречающему хозяину, тот немедля раскланялся, заверяя, что номер будет лучшим, лошадь примут и накормят. Но тут мой синеглазый опекун категорически заявил, что он «паладин» и должен сам позаботиться о своем боевом скакуне. Черт, какая щепетильность по зоозащитной части. Мне бы уже пройти через необходимые формальности и делом заняться. Хотя после «формальностей» ничего толкового от принца добиться не удастся, знаю я мужчин.

Принц ввел нас с конем в просторную конюшню. Здесь благоухало исключительно сеном и красивыми животными — цифровой эффект, немного неестественный. Принц собрался снять меня с седла, но я запустила пальцы в его волосы и с дрожью в голосе поведала:

— Ты такой брутальный и такой заботливый.

Он заурчал, целуя мое запястье с тонким браслетом, и вопросил:

— Разве могло быть иначе? Я паладин Чистого Клинка.

Да что такое этот «паладин»? Понятно, что из фантастики, но я смысла не улавливаю. Вроде знакомое звание, но в наших штатных расписаниях его точно нет.

— Да… — я запустила вторую руку в его шелковистые волосы. — Но что будет со мной? Как мне выбраться? Как получить интерфейс? Я же сейчас как полуголая.

— Не сгущай…те. Бросим ASAP-клич, найдутся специалисты, хакнут недействующий аккаунт, пусть серьезной проверки он не выдержит, но подсвечивать будет. Обдерут, правда как липку. Полсотни золотых, не меньше.

— У меня наскребется, — прошептала я, склоняясь с седла, и двумя ладошками лаская его загривок. — Помоги девушке, найди хакера.

— Найду. Все устрою. Но давай потом… — пробормотал он, гладя мою ногу и пробираясь нетерпеливой ладонью повыше, под невинный шелк подола.

— Сейчас. Милый, у меня широкие планы. Потом нам будет некогда, — я ответно запустила ладонь под его боевую куртку.

— Ладно. Ладно…

Он связался с внутриигровой сетью. Вообще эти интерфейсы — удобная вещь, можно делать параллельно несколько вещей. Я ласкала красивую голову принца, он вел переговоры с умельцами по взломам, одновременно целуя мое открывшееся под юбкой бедро. Может кто не знает, но с конкретно этой опцией Белоснежки белые чулочки оканчиваются ажурными резинками алого цвета. По-моему, это вульгарно, хотя и сочетается с отделкой корсажика и подкладкой плаща. Ну не знаю… мужчинам нравится. Принц — самец бывалый, с опытом королевского инцеста, но увлекся же…

— Мастер Гарбинус, это на Улице Старых Кузен, — доложил принц, полноценно возвращаясь к нам в конюшню. — Шестьдесят золотых, полная иллюзия интерфейса, аккаунт с подстройкой, месячная гарантия. Я схожу и все сделаю.

— Потом, — я наградила героя нежным белоснежкиным поцелуем.

Между прочим — интересное ощущение от поцелуев губами разных опций. Я отлично помнила, как целовался алчный и нетерпеливый рот Заны. Сейчас совсем иное: ранимое, трогательное, с тщательно прикрытой стеснительной порочностью. Эти Белоснежки — совершенно не то, что о них думают. Я бы на месте мужчин их сильно опасалась, даже и без обрезов с кинжальчиками.

Меня наконец сняли с терпеливого коня. И понесли в сторону сена, живописно рассыпанного в углу конюшни. Как девушка с большим дачным опытом, я опасалась упасть на вилы или грабли. Но эти риски нам не угрожали. Не для корма лошадок здесь сено раскладывали. В цифровом образе жизни много скрытых намеков.

Собственно, кто сказал, что обязательно нужно вывалиться в сене и потом чиститься от приставучего мусора? У меня времени в обрез. Пусть я человек долга и формальности всегда щепетильно выполняю, но можно же и сократить программу.

Я выскользнула из могучих рук принца, преклонила колени, и глядя снизу вверх, проникновенно прошептала:

— Ах, ты такой благородный! Обожаю!

Понятно, любой трезвомыслящий человек тут бы насторожился. Но не мужчина. Эти, когда видят перед собой коленопреклоненную девушку с очаровательно-наивными голубыми глазами, только одним местом и могут думать.

— О! — оригинально высказался принц после первых, но уверенных касаний моих легких пальчиков. Понятно, то, что я вовсе не голубоглазая, и даже не Зана, он уже не помнил.

Не спорю, проще его было убить. Но ведь ситуация какова: я в общекоролевском розыске, у меня срочные дела, время поджимает, вокруг люди — ну как тут стрелять? А кинжалом… не доверяю я этим ядам, в новостях говорят — результаты непредсказуемы, особенно с этими последними боевыми разработками. Травят-травят, а никакого толку. Был бы старый яд, исторический, тогда да, но кто его в игру оцифрует… Нет, куда проще делового партнера более верным средством успокоить.

По правде говоря, хотелось и новые губы испытать. Вдруг опять какой-то сбой, в облик Заны больше вернуться не удастся, а мальчики ждут.

Рот оправдывал ожидания, некоторое напряжение размера меня даже развлекало, а принц ахал все громче, вздрагивал коленями. Хорошая опция эта «белоснежка», хоть тут разработчики не налажали.

Чистая, сильная, жаждущая плоть, за уши меня никто не хватает, к смене ритма не принуждает. Ладошки скользят по теплому, мускулистому и приятному. Тут можно увлечься. Но я держала себя в руках, в смысле, держалась строгого рабочего режима. Еще секунд тридцать, и хватит с принца.

Мужчин я ненавижу давно и всесторонне. И за неуместную волосатость тоже. Естественно, это не основная причина неприятия, но и не второстепенная

. Что за животная привычка за собой не следить? Там у них растет, здесь щетинится, из носа… Фу, смотреть невозможно. А потом оказывается, это именно женщины в нецифровом существовании обязаны ноги брить. Вот прямо сейчас, сексисты чертовы. Вот орки — все у них гладко, нигде не растет, лысенькие, гладкие.

О мальчиках я вспомнила напрасно — немного в голову ударило, опьянило. Но нужно держаться! У меня тут только принц, пора заканчивать. Я вообще к нему не придираюсь, он тоже гладкий, нареканий не вызывает. Но он лишь цифровой, а орки… орки всегда безупречны.

Да, не надо было вспоминать. Увлеклась откровенно и глубоко, принц захрипел и все же ухватил меня за голову. Ага, сейчас я остановлюсь, как же, я же Белоснежка, а они жутко трудолюбивые…

М-да, обещанные тридцать секунд как-то сократились, но я не виновата. Случается, в конце концов, у партнера есть своя зона ответственности, мог бы что-то сделать и сдержаться.

Принц ничего сделать не мог, даже натянуть штаны — рухнул на сено и распростерся. Я поправила ленточку в волосах и поднялась с колен:

— Отдохни, милый. Я скоро вернусь.

— Вы куда? — пробормотал этот слабосильный.

— Приведу себя в порядок и вернусь. К полудню уж точно.

— Почему к полудню? — он едва ворочал языком, но проявлял неуместную любознательность.

— Потому что в полдень обед. Закажи что-нибудь, только не острое.

Принц что-то пробормотал, но уже с закрытыми глазами. Я подумала, и прикрыла его плащом. Вот так наткнутся случайно, могут опознать — все же принц в спущенных штанах, на сене — это вызывает вопросы и недоумения. Могут и на мой след выйти. А так — спит человек и спит.

Я вышла за ворота гостиницы, опустила пониже капюшон плаща. Где у нас улица Улица Старых Кузен?

* * *

Улочка оказалось промышленной: сплошь кузни и мастерские, насмешливые мастера и подмастерья, с непонятными мне сложными статусами. Нужно было мне корзинку взять — отмахивалась бы от попыток ущипнуть и лапнуть. Отмахиваться обрезом неудобно — люди с техническим образованием, сразу поймут, что это контрабандное вооружение. Но хамье же вокруг сплошное! Им бы в бандитов играть и паровозных мародеров. Просто счастье, что такие игры еще не придумали.

Я отыскала дом мастера Гарбинуса, тут никто не пытался высказать пошлый комплимент по поводу моих ножек и запропавших семерых гномов. Тихо, пусто, ничто не мешает хозяину злодействовать в программах, ковырять баги и ломать шифры.

Стоило постучать молоточком по специальной пластинке, как в глубине дома послышались звуки и дверь распахнулась.

— Хай! — сказала пустота.

Я посмотрела ниже.

Вот это было неожиданно. На данный игровой момент я была отнюдь не великаншей, а маленькой сказочной почти-девочкой, но Гарбинус оказался значительно ниже меня. Это даже если с колпаком считать. Рыжая борода, нос, брови, как заблудившиеся обрывки бороды, в плечах шириной с просторный дверной проем, но рост…

— Ко мне сказка пришла и молчит! — провозгласил уродец. — Ты чего онемела, Снежка?

— Гарбинус? По заказам работаете? — преодолев простительное замешательство, уточнила я.

— Да, и опять да, — заверил он. — Заходить будешь?

— Только на «вы», — предупредила я, вступая в логово коротконогого монстра. Судя по взгляду, тот еще маньяк. Ничего, мы с обрезом и не таких типов встречали.

— Понял, — он вскинул широченную ладонь в извиняющемся жесте, сверкнул дорогим перстнем на толстом пальце. — На «вы», сеньорита, несомненно, на «вы»! Простите, был ослеплен, обознался. Тут, знаете ли, кто только не шатается.

Умение признавать ошибки мне всегда импонировало. Этот карлик умел, да еще ногой в смущении шаркнул, башмак 46-го размера звучал очень искренне.

Я откинула капюшон плаща. Гарбинус помолчал и повторил:

— Понял. Вот теперь окончательно понял и осознал. Прошу!

Мы с обрезом проследовали в указанном направлении.

Нора. Но уютная. Груды винтажных рабочих инструментов, чучел, бутылок, пухлых книг в кожаных переплетах с зачарованными бляхами, на стене огромный сушеный рептилоид. Круглый стол с подсвечником и початой бутылкой. Пара глубоких облезлых кресел.

Я села, не дожидаясь предложения — разговор предстоял серьезный, деловой. Куртуазность можно сразу отмести, дабы не мешала.

Хозяин еще раз покосился на меня и вежливо спросил:

— Что будете пить?

— Без обид, но я в цейтноте. Представляться нужно? — на всякий случай уточнила я.

Перед выходом из гостиницы я осознала, что опция «Белоснежка» имеет очевидный недостаток — девушка выглядит сказочно, недостаточно серьезно. У мужчин в таком случае понятия «уси-пуси» и «минетик» чересчур сближаются. Ну и какие тогда деловые переговоры? Понятно, менять образ поминутно было неразумно — я все-таки не легкомысленная практикантка-торопыга. Сходу совать под нос двуствольный обрез тоже будет не совсем вежливо. В общем, я надела королевские рубиновые серьги и ожерелье. Гарнитур убеждал в серьезном статусе переговорного лица. Конечно, перед дверью мастера Гарбинуса я и соответствующее драгоценностям выражение на это самое переговорное лицо «надела».

— В формальностях нет нужды, лучше не озвучивать, ИИ не дремлет. «Отсутствие наличия» интерфейса, — мастер показал на мой висок, — достаточно убедительно. Могу помочь. Имеем четыре временных аккаунта на выбор. Цену я озвучил. Устраивает?

— Нельзя ли повторить? А то знаете ли, при многократной передаче информации…

— Понимаю. Собственно, я вас с сопровождением ждал.

— Не сложилось. Там отдыхают.

— Может и к лучшему, — Гарбинус потер лапы, толкнул крышку стола, та перевернулась, спрятав бутылку и подсвечник, взамен явив обшарпанный, но явно очень рабочий ноутбук. — Значит так: 30 золотых, выбор: две воительницы, фея, целительница. Пять минут подождать.

Вот мой бывший принц однозначный мерзавец: кругленьких 100% комиссионных пытался наварить. Впрочем, это не очень неожиданно, не расстроюсь.

— Ставим воительницу, статус средний, неброский. Деньги, как я понимаю, вперед?

— Аванс 50%, наличка, — сообщил деловой карлик.

Как я достаю деньги, хозяин тактично не смотрел. Вообще он мне все больше нравился. Похож на орка, только ма-а-аленький и волосатый, безклыкий. Как тут жалостью и сочувствием не проникнуться? Хотя, не исключено, клыки у него есть, просто за густой бородой не видно.

Меня просканировали, проверили какие-то маркеры, Гарбинус посмотрел результаты, присвистнул.

— Что, гемоглобин понижен? — обеспокоилась я.

— Нет, просто статусы удивительные. Сексуальность 52, остальное почти по нулям. Честно говоря, я такого никогда не видел, удивлен.

— Не тяну на секси-52?

— Еще как тянете. Просто удивительная дисгармония. Может вас прокачать чуть-чуть? Вот хотя бы «силу удара», «скорость»…

— Скорость меня устраивает, — заверила я, вспоминая конюшню. — И вообще я не собираюсь задерживаться. Я не геймер.

— Ну, не знаю. Идете-то неплохо, оригинально. Если дополнительных пожеланий нет, запускаю?

Ноут начал что-то закачивать и перекачивать. Неприятных ощущений я не испытывала. Наступила короткая рабочая пауза, мы заговорили об отвлеченном. Гарбинус спросил, чем еще может помочь, я попросила карту локации, надеясь, что путеводитель не потянет больше пары золотых. Не то что я была уже «на мели», но лучше поэкономить. Хозяин заверил, что за мелочи денег не берет и любезно распечатал карту. Профессионально у него поставлено: авансовый платеж исчез в денежном ящике возникшем прямо из воздуха, принтер выдвинулся, распечатал и тоже исчез. Правильно и экономично оборудованное офисное место — половина успеха.

Я рискнула задать неполиткорректный вопрос:

— Простите, возможно, прозвучит грубо, но вы — гном?

Гарбинус ухмыльнулся, мелькнула пара небольших, но очевидных клыков:

— Что же здесь грубого? Считаюсь гномом, хотя выбирал опцию лепрекона. Но у нас тут небогатый выбор рас, пришлось идти на компромисс. А почему спрашиваете? Отвратен?

— Да почему же. Просто ситуация: Белоснежка приходит к гному. Как-то предсказуемо. Глуповато.

— Даже не знаю. Лично я удивился. А так да, ирония судьбы. Кстати, о судьбах. Вам точно ничего больше не нужно? Техническая помощь, коды?

— Спасибо, но я домой, — сказала я, слегка откидываясь в кресле. Начинался настоящий торг.

— Тогда напрямую, а? — предложил хитрый гном. — Как раз насчет дом-реала. Можем говорить откровенно, я тут один, никаких шестерых братцев в засаде нет. А вы тут не совсем в одиночестве. У меня на двери сканер, дробовичок-то я приметил.

— Исключительно для самообороны, — улыбнулась я.

— Верю. И не особо опасаюсь. В конце концов, пару раз пасть от вашей прекрасной руки — это удовольствие. Но я сейчас о ином. Не знаю, как вы проворачиваете доставку оружия и кокаина. И не спрашиваю. А вот как дела с обратным трафиком?

— Сложно сказать.

О такой возможности я не думала. Тут я и сама-то непредсказуемо контрабандюсь, некогда о сувенирах думать. Но сама теоретическая возможность заманчива.

— Могу помочь, — негромко намекнул Гарбинус. — Есть наработки. Недостаточные, конечно, но учитывая ваш уникальный случай… Гарантия невысока — 60%, это максимальная оценка.

— Цена?

— Хочу подкачать «сексуальность», — теребя бороду, признался малогабаритный хакер.

— А у тебя сколько? — спросила я, понимая, что пора сокращать переговорную дистанцию.

— 6 единиц.

— Да как ты с этим живешь⁈ — ахнула я. — Бедный мальчик!

Гномы — вообще не мужчины. Это отдельная раса, пусть не самая отрекламированная и популярная, но достойная и трудолюбивая. А волосатость… Атавизм, характерный замкнутый образ жизни, постоянная переработка трудочасов. В общем, они не виноваты.

Это оказалось мило. Гарбинус живо перевернул столик, вина там добавилось, появились и импортные фрукты с высших локаций. Мы никуда не спешили, болтали о разных разностях — гном был весьма осведомлен о последних новостях локации и артефактном делопроизводстве. Близкое присутствие Белоснежки нравится каждому муж… в смысле, каждому здоровому самцу. И ее трудолюбивые ручки тоже. Я чувствовала себя комфортно, почти как с одиноким городским орком.

После второй бутылки мы обнаружили что целуемся, а я в одних чулочках. Кстати, поцелуи меня удивили — настоящая объемистая и чуть надушенная борода — это вовсе не та чахлая растительность, что разводят на харе некоторые личности реала. Это оригинально и даже приятно. По-крайней мере, в данном случае.

Мы перебрались в истинное гномье логово: круглый лежак под низким сводом, застланный мягкими шкурами кротов-гигантов из какой-то далекой локации. На потолке красовались медные чеканные картинки с красотками всех рас и игр. Совсем дитя этот малыш Гарбинус. Я нежилась на кротах, разглядывала чеканки, а потом уже и не разглядывала, поскольку борода оказалась даже оригинальнее и приятнее, чем представлялась вначале. А языком, в лингвистическом смысле, гномы очень родственны оркам, практически одна ширина диалекта и стиль тянуть гласные! Слегка мешала невозможность выпрямить задранные ноги — все же нижние конечности Белоснежки довольно длинные и часть чеканок оказалась сшиблена моими каблучками. Орать в кротовой берлоге было можно — малыш сразу предупредил.

Малыш — это иносказательно. Вообще-то преуменьшать было абсолютно нечего. Недооценивают у нас малые фэнтезийные народы, и абсолютно напрасно. Я стояла на коленях, упираясь руками в массивное изголовье с красиво выжженными рунами, Гарбинус старался сзади, компактный рост не мешал ему выпрямиться и работать в полную силу. Наконец-то я могла полностью расслабиться в безопасности и уюте, увы, ночь выдалась какой-то беспокойной, недоделанной. Не люблю я эти замки…

Мы орали дуэтом, соревнуясь в трудолюбии. Финал был столь ярким и полноценным, что лопнуло изголовье постельки и погасли свечи.

— Какой редкий день! — сказал Гарбинус, ползая где-то в комнате и ощупью зажигая свечи. — Систему славно хакнули, и такая гостья. Хвала ИИ, я счастлив! Что еще я могу для вас сделать, прекрасная мадмуазель Снежка?

Мы обсудили, что еще можно сделать, уговаривать гнома не пришлось, меня тоже. Вообще-то мне пора было идти, но можно было и подождать. День воскресный, да еще ненормированный, сколько можно суетиться с этими статусами и прочим?

Разговор об артефактах привел к предсказуемому результату. Гномик жаждал специфических экспериментов, я полагала, что новая маскировка на обратный путь мне не помешает.

— Редкая опция. Отличный выбор, — завороженно пролепетал Гарбинус.

— Думаешь? — я рассматривала результат в зеркале. — Ты так думаешь, жалкий гномистый гомик⁈

— Я уверен! — завопил мой коротконогий, трепеща от возбуждения. — Это божественный супер, госпожа Начальница! Просто огонь!

Времени оставалось маловато, правила игры мы ухватывали на лету. Собственно, опция «Лорелея-ДС» произвела впечатление и на меня. Шипы немного агрессивны, зато у мужчин не возникнет мысль полапать без спроса. Ненавижу несанкционированный харассмент, это подло и бесчеловечно!

Теперь я была рослой — повыше Заны — платиновой блондинкой. Не то чтобы очень платиновой: длинные густые пряди падали только на глаза, остальное было коротко, очень коротко, острижено и выбрито. И гигиенично, и форма черепа шикарная. Правое ухо набито чем-то драгоценным с бриллиантам и иглами, шею схватывал нешуточный броневой ошейник с уже упомянутыми шипами. Грудь без сюрпризов — воительский размер, только загар сейчас мягче. Животик… такими четкими и накаченными мускулами можно пьяный джип останавливать. Бедра, ноги — ни капли жира, чистое мясо безупречного хищника, а это много + к моему самому прокачанному статусу. Само собой татуировки, и весьма высокохудожественные, хотя и с неприличной перчинкой. Доспехи: очень сдержанно, в ладонь шириной, классическая черная кожа с серебром и жемчужинами. Строгость ансамбля слегка смягчал пояс в этно-стиле, тоже кожа, натурального цвета, с татуировками, но уже не моими.

— Гарб, к ноге! — гаркнула я, подражая голосу Вероники Марковны, главбуху одной памятной мне конторы.

На топчан, мы естественно, не полезли: я бы там не поместилась, да и повредилась постелька в прошлый раз. Но были кресла! Одно не выдержало, второе оказалось покрепче. В нем Гарбинус и удовлетворился до последней капли… нет, не крови, но все равно последней. Нам понравилось. Сексуальное удовольствие получала я, гном глубоко наслаждался психологически и нравственно, прокачивая уровни подчинения, дисциплины и силовой гимнастики. Но такого неистового оргазма я еще не наблюдала. Думаю, на улице малыша все же услышали.

Гарбинус был вымотан до 2% «здоровья», но все же нашел в себе силы проводить меня и поцеловать мою натруженную руку. Сидеть он долго не сможет, но клялся, что с ноутом можно и стоя работать, все сделает.

— Славный мальчик! — сказала я на прощанье. — Уверена, ты еще не раз прокачаешься.

Он кивал. Видимо, до холодильника или что там у него, не добредет. Ничего, возродится с восхитительными воспоминаниями и аккуратно отросшей бородой.

Я шагала по улице, раздирая зубами колбасу и откусывая от лепешки. Есть на ходу не очень прилично, но мне требовалось возместить потерю сил, да и все равно никто худого слова не сказал. Только на ноги украдкой поглядывали, да вслед пялились.

Часы моего фальшивого интерфейса откровенно врали, но я чувствовала, что время поджимает. Скоро полдень, а я всё ещё в процессе урегулирования текучки. Правда, общая рабочая ситуация прояснилась, теперь понятно, чего ждать и как действовать. К воротам пока соваться опасно: интерфейс-то у меня есть, беглый взгляд стражника ничего не заподозрит, но на выезде сейчас всех проверяют до карманов, сканируют статусы и выносят мозг. Объявлена операция «Латный перехват» или как-то там, я не очень запомнила, но облава несомненно продолжается, ведь похищенное золото не нашли. Уже известно, что банк брала не я, там безобразничала пара налетчиков, в которой была девица с иной «безстатусной характеристикой», вот и все, что смогла нарыть королевская стража. Но мне от этого было не легче: у меня в рюкзаке патроны, куча не совсем лицензированных артефактов, да еще интерфейс «левый». Ищут-то не только золото, город словно спятил: ночью ограбили известного мага-лекаря, сожгли Гильдию Ставок, заманили и обесчестили четырех легкомысленных девиц. Зазывали бедняжек на крыши домов, и там, громко и цинично… Черт, да что с этой Игрой происходит⁈ Не то чтобы я за нее особо переживала, но все-таки порядок должен быть. Распустила наша королева вверенную локацию.

У меня мелькнула мысль вернуться в замок в опции Лорелеей-ДС и сказать королеве пару слов. Пусть всю жизнь заикается. Но время, время… Мне же завтра на работу.

Я свернула во двор «Статуи Дракона», поднялась в номер. Обед стыл на столе, широкая постель с великолепным бельем не тронута, никаких признаков принца. Я пожала плечами и села перекусить. Заглянул слуга, исчез. Приличная, хорошо кушающая воительница не вызывает подозрений. Заглянули еще двое, глянули на мой чистый татуированный затылок, тоже исчезли. Что за навязчивость? Уплачено же.

Городской таймер на башне ратуши пробил половину двенадцатого. Пора. Взяв вазу с пирожными, я вышла во двор. Несколько слуг почему-то бросились от меня прочь. Странно. Надо бы попрощаться с принцем, ну да ладно, в другой раз. Собственно, зачем мне пешком плестись? Вдруг мой синеглазый партнер коня на конюшне оставил?

На конюшни оказались вообще все: штук восемь пивных кружек, конь, принц, полдюжины разгоряченных девиц. Принц лежал там, где я его оставила: на сене. На нем энергично сидела одна из незнакомок. Остальные хором завизжали на меня:

— В очередь!!!

— У меня льготный проезд, — на всякий случай сказала я. — А что происходит?

— Квест объявили. «Туфелька принца». Не лезь без очереди! — зловеще предупредила симпатичная белокурая травница, угрожающе готовя определенно очень ядовитое заклинание.

— Я за конем, — указала я. — Но что происходит-то? Какой еще квест? Почему туфелька? На нем же сапоги.

— Так он не говорит, где туфелька. Вот прямо так выбирает.

— Я не выбираю! — застонал принц, на миг вырываясь из-под страстного поцелуя наездницы. — Стражу позовите!

Во мне проснулось внезапное милосердие. Все-таки это именно я тут принца безнадзорно оставила, а он, в сущности, беззащитное, совершенно не туда прокачанное существо.

— Послушайте, это нехорошо. Он не может столько выбирать. Я его знаю, не мучайте ребенка.

— Пошла вон, лысая! — завопила на меня черноголовая няшечка-кулинар 22-го уровня, грозя здоровенным разделочным ножом. — Мы право имеем, у нас демократия и равенство полов!

Не люблю, когда оправдывают нарушение должностных инструкций громкими словами. Равенство полов — это не шутки, нам этого рубежа еще добиваться и добиваться.

Ни единой воительницы здесь не толклось, а «силу» и «скорость» милейший Гарбинус мне слегка прокачал. В общем, этих любительниц королевской обуви я из конюшни вынесла мигом. Мой увесистый топорик-полэкс работал только коротким древком, девицы обошлось повреждениями не тяжелее 30%. К девочкам я особой ненависти не испытывала — ну, ошиблись, недобросовестная реклама сработала, такое случается.

Облако безвредных для меня, но ужасно вонючих заклинаний рассеивалось. Побитые красотки выли снаружи, принц дрожащими руками натягивал брюки:

— Благодарю! Хотите, я на вас женюсь? Завтра?

— Не надо таких жертв. Возможно, в следующий уикенд. Если пересечемся. Но коня заберу.

— Почему коня⁈ Коня нельзя, у меня боевой квест.

— Пешком. Так героичнее. И вообще, на себя посмотри — это же на тебе пока все ездят. Кто тебе серьезное транспортное средство доверит-то?

До сих пор принц меня не узнавал, но сейчас учуял что-то знакомое. Но вступать в беседу я не собиралась, вскочила в седло.

Застоявшийся вороной лихо пронес меня сквозь толпу никак не успокаивающихся соискательниц. Провожаемая проклятиями и слабыми ударными заклинаниями, я оказалась на улице. Стуча копытами, мы с вороным устремились к Южным воротам.

Вовремя! За стеной уже поднимались обширные клубы дыма.

— И у Заячьей сторожки горит! — кричал дозорный с надвратной башни.

— Что делается! — говорили в толпе. — Это общий клан-вар, тотальная война! Посевы во всей южной долине жгут, потом штурм будет.

В целом все было верно. Если считать моих орков кланом — пусть маленьким, но дисциплинированным — клан воюет! А вот надо было меня вовремя из города выпускать, вот тогда можно и на мир надеяться. Но какие умницы мои орки — как скоординировано и пунктуально запалили! А ведь на весь клан нет ни одного хронометра.

Волнения народных масс нарастали, и когда к воротам подкатили пожарные упряжки, толпа хлынула в открытые ворота вслед за спецтранспортом. Стихийно-сельскохозяйственных бедствий в этой локации еще не бывало, народу было интересно.

От толпы я отделилась почти сразу, проскакала по дороге к северу, свернула на тропку. По левую руку весь небосвод заволакивало дымом. Конец идет здешней экологии, а что делать? Не мы эту войну начинали. Я держала наготове магический топорик — Гарбинус надежно примотал к ложу обреза артефакт, создающий вполне рабочую оружейную иллюзию и лишь чуть затрудняюший перезаряжание оружия — очень удачное техническое решение.

Сбор нашей кланово-диверсионной группы был назначен у Круглого Озера. Мы с вороным вылетели к месту старого лагеря. Мальчики прятались в засаде, соблюдая полнейшую осторожность, как мы и договаривались.

— Это я! — закричала я, размахивая оружием. — В новом имидже!

Но мои славные орки уже выбежали из кустов. На клыкастых мордах радостный оскал. Узнали! Унюхали! В этом суть клана: каким в него не являешься — брюнеткой или лысой блондинкой — тебя всегда узнают.

К сожалению, тесно отпраздновать встречу мы не успели. Буквально в это же мгновение на берегу открылся какой-то поганый портал, из него полезли воины в темной полированной броне.

— С дракона засекли! — успел крикнуть Малиновый.

Я разрядила обрез, свалив с пяток гадов, но мы даже не успели отступить к кустам. У врага было слишком много скорострельных арбалетов и дальнобойных снайперских заклинаний. Мы были убиты на месте.

Глава 8 Балкон-плацдарм

Умирать всегда неприятно. Это ощущение внезапного увольнения с удержанием оклада и премиальных «под ноль» — омерзительно. Был как-то такой случай в моей трудовой биографии. Там у мерзавцев ничего не вышло, а здесь… Портал у них, у отморозков. Ничего, мы такую ответную претензию выкатим…

Грудь была уже не та, но все равно фантомно болела. Истыкали тяжелыми арбалетными стрелами как…

Но сейчас у меня имелись неприятности весомее. Слышно было, как орки ворочаются в коридоре, им там было тесно. Квартира у меня трехкомнатная, но простор отнюдь не лесной. А я-реальная совершенно не подхожу мальчикам. Нет во мне воительской красы, да и субтильной белоснежкости не очень-то наскребается. Черт, я и в парикмахерскую не успела сходить, на голове кошмар самоострижения. Сожрут. Но дело не в этом. Страшно жаль разочаровывать их доверие, как плотское, так и как к руководителю рабочей группы.

Когда мы — нечестно убитые — все вчетвером оказались в моей квартире, я успела сразу заскочить в ванную. Прошло секунд десять, а я все еще не знала, что предпринять. Нет, нужно немедля взять себя в руки, все же я ИО начальника отдела, а не какая-то безответственная узкоухая королева.

Я мельком глянула в зеркало, наскоро зачесала назад влажные, неровно обрезанные волосы — со мной опять что-то было не так, опять какие-то изменения, но вглядываться в отражение некогда. Накинув махровый халат, я вышла на расправу. Нужно хоть что-то им успеть объяснить.

— Начальница, а что это за интерфейс? — парни пялились на модем над входной дверью — он подмигивал разноцветными огоньками.

— Дрянной интерфейс. А связь предоставляет еще хуже, минус тридцатого уровня, — пояснила я.

Теперь мальчики смотрели на меня.

— Это я, — пояснила я, что потребовало немалого мужества.

— Мы видим, — заверил Бурый. — Но какая вы пухленькая!

Они смотрели с восторгом. И болтунишка Бурый, и его собратья, онемевшие от восхищения.

Нет-нет, полное признание и одобрение моего истинного имиджа и телосложения не решало всех проблем. Но мне отчего-то сразу стало легче.

— Спокойно! — призвала я страстно затоптавшихся орков. — Сначала восстановим жизненный уровень.

Мы пошли на кухню. Половина кастрюли вчерашнего харчо, немножко котлеток, три батона хлеба, две трехлитровые банки компота — этого оказалось маловато. Я сунула в СВЧ сардельки (брала для Мордуса, но он, подлец иностранных кровей, жрать не стал). Мальчики сидели на полу вокруг табуретки — стулья гарнитура для них были хиловаты.

Сардельки улетели, Серый вылизал тарелку.

— Так не делай, здесь не полагается, — предупредила я, дожевывая последнюю сардельку.

— Понял, — славный орк поспешно вытер тарелку о набедренную повязку. — Извиняюсь.

— Ничего, привыкнешь. Вот сладкого у нас маловато, — я поставила чайник и нарезала рулет. Нужно было их парочку испечь. Да нет, пять штук — было бы нормально.

Пришла пора подвести итоги, наметить план работ на ближайший период. Но обсуждение шло плохо: мальчики изнывали, я, признаться, тоже. Распитие третьей чашки чая нас ничуть не охладило. Но что делать, я же одинокая, скромно живущая женщина, у меня двуспальная кровать, но там же рейки, конструкция ничтожная, минуту не продержится. Диван в гостиной тоже не вариант. Решение имелось, но немного неловкое. Особенно в плане риска попасться.

— Начальница, сейчас сдохнем! — признался Серый.

— Действительно, Богиня, это невыносимо, — подтвердил Малиновый, аккуратно пристраивая опустевшую чашку на стол. — Сжалься!

— Я вполне понимаю и разделяю. Но есть технические трудности.

— Можно там на коврике. Поочередно, — предложил Бурый. — Малиновый — старший по званию, сначала он отслужит. Мы потерпим, посмотрим. Смотреть тоже круто!

— Нет уж, подобный вахтовый метод и наблюдение — как-то нездорово, извращением попахивает, — сказала я. — И вообще, клановый секс обязан полноценно сплачивать, а не слабенькие цепочки растягивать. Но я сейчас не об этом говорю. У меня тело здешнее, нетренированное, с ограниченными возможностями.

— Мы будем осторожно-осторожно! — поклялся Малиновый. — Ну пожалуйста! Помираем же в муках!

Это я видела. Нужно им спортивные треники купить, что ли. Набедренные повязки вообще ничего не скрывают.

Мы обязаны были попробовать. Для спасения клана. И у меня крем есть.

Меня передали на соседний балкон нежно и осторожно — как коллекционную куколку барби — волшебное ощущение, учитывая мой немножко излишний вес. Дух захватывало, и вовсе не от высоты.

Я уже привычно открыла балконную дверь соседа. Мальчики перебирались на балкон.

— Только тихо, нежно, — прошептала я.

Сосед должен был вот-вот вернуться с дачи. Но не подыхать же нам целым кланом⁈ В крайнем случае, нейтрализуем Рюмкасука, он все равно не очень ценный член здешнего реал-общества.

— Не нажмите какой-нибудь выключатель! — предупредила я, опрокидываясь на просторный подиумный матрац и раскидывая руки.

— Ррррррррр! — ответили мальчики.

Подиум заскрипел, шесть лап раскрыли мой халатик…

Главное в такие чудесные моменты: сдержанность и полное взаимопонимание. У нас все это было, а подиум оказался крепок, хотя и поскрипывал. И крем! Отличная вещь, мы добились даже большего, чем в памятную ночь у озера. Мальчики восхищались возможностям моего тела, я тоже немного удивлялась. Недооценивала себя или это игровые тренировки повлияли?

…Малиновый нависал надо мной, защищая от всего мира грудой мускулов, и неутомимо доказывая, как глубоко он меня ценит. Заботливые лапы остальных бойцов клана держали мои ноги широко разведенными, я ничуть не уставала, и могла уделять внимание стоящим на коленях помощникам. Мощь сосредоточенной в моих ладонях боевой плоти клана не могла не восхитить! Какие они крупнокалиберные, стенобитные, раскаленные! Это от горячего чая. Нужно чаще «Неломанс-Грей» заваривать.

…Ах, тот чудный момент, когда я парила практически в невесомости, подобно современному трехдвигательному беспилотнику! Неповторимое ощущение, имеет смысл чаще смотреть новости науки и техники — там много замечательных идей. Мальчики выли едва слышным шепотом, страстно скрипели клыками, обеспечивая бесподобную подъемную тягу, а я улетала, улетала…

…Скромность, отсутствие привычки хвастать и приличное воспитание не позволяет мне углубляться в детали сугубо-клановых отношений. Сформулировать просто: это была истинная магия! Безартефактная и безальтернативная. Всплески восторга заливали нас снова и снова, сначала мы утирались халатиком, потом Серый вытащил что-то из шкафа.

…— Всё, время вышло — с печалью объявила я, скатываясь с Бурого.

Орки жалобно заныли, но выбора не было. Хозяин квартиры явно где-то на подходе, да и мы уже немножко устали. Кроме того, нужно хоть немного прибраться в приютившей нас спальне.

Нет, по здравому размышлению, проводить тут уборку уже смысла не было. Ремонт нужен. С прикроватными бра вообще непонятно, что такое приключилось, мы же их точно не включали? И шкаф… хотя, нет, насчет шкафа я помню. В сущности, к чему эти мелочные придирки? Ромочка домой заваливается только чтобы стакан принять и в телевизор пялиться. Плазма на стене вполне цела, протрет ее и всё.

Но все же я чувствовала себя немного виноватой перед соседом. Изъятое оружие, это все же гораздо серьезнее пятен на ковре. Горсть золотых мною была прихвачена, возместим ущерб.

— Жуйте! — приказала я.

Орки добросовестно сплющили клыками поверхность монет, убирая королевскую чеканку. Следы, ведущие в Игру, оставлять неразумно. А золото, оно все равно золото. Я высыпала золотые «жвачки» в пустой оружейный ящик.

— Вот это еще берем!

Прихватив из шкафа спортивные костюмы, мы вышли на балкон и перебрались ко мне.

— О, да! — Серый обессилено сел под стену гостиной. — Начальница, а как мы золото сюда принесли? Зачем вообще в раю золото?

— Это не рай, только местами похож. И чтоб был более похож, нужно в ванную сходить. Я сейчас покажу. А насчет золота и остального мне еще некогда думать было.

Ванная моим оркам понравилась, хотя в душевую кабину мальчики только боком влезали. Но «тропический душ» — это же какой щенячий восторг! Совершеннейшие дети, хорошо, что половозрелые.

Треники на них выглядели шортами, из спортивных кофт пришлось сделать безрукавки. Наконец, мы расселись в гостиной, дабы перейти к обсуждению ситуации. Я с некоторой тревогой прислушалась: сосед явно уже вернулся, было слышно, как хлопнула дверь. Но там стояла тишина. То ли в обмороке, то ли сразу на кухню за бутылкой рванул, нервы успокаивать. Ничего, застрелиться ему все равно не из чего.

Обсуждение привело к значимым результатам. Орки креативили, я тоже выдавала годные идеи. Попутно испекла печенье. Если вкратце: выпечка получилась на «четверочку», я все же отвлекалась, а основной стратегический ход помог найти холодильник — в него мы постоянно заглядывали. Можно было идти в Игру и надрать задницу врагу. Как у нас говорят — устроить фокус-бой.

Хороший обед и отдых способствовал свежести мысли. Подводя промежуточные итоги:

1. Контрабанда теперь идет в обе стороны.

2. Артефакты при перемещении не взрываются. (Нам всем было бы жаль утерятьнекоторые возможности, особенно Флэш-Стайл, мальчики толком и не успели рассмотреть Лорелею-ДС, а она интересная).

3. Возможности некоторых артефактов нам до сих пор непонятны.

4. В продуктовый нужно сходить.

Надрываться я не собиралась, да я и не дотащу жратвы на четверых. Как раз повод испытать один из артефактов в условиях реала.

Выбрали Серого — в плечах и росте он был самым компактным из мальчиков. Активировали «Чужой-Флаг». По идее, артефакт позволял воину принимать образ врага. Но получилось немного странно. Ноги у Серого остались практически те же: мощные и арочные, верхние конечности исхудали и на них появился неяркий, но очевидный мужской маникюр. В плечах мальчик стал почти человеческим, в бедрах наоборот, треники слегка лопнули. Клыки никуда не делись, просто приняли острую рыбью форму. Это все бы могло проскочить — нам в супермаркет нужно, а не в Большой театр. Но уши!

Уши висели до плеч, вялые и заостренные, с кучей маленьких, совершенно не идущих Серому, серег.

Мы молчали в замешательстве, несчастный Серый топтался перед зеркалом, наконец, рискнул жалобно прошептать:

— Это не очень. А, Начальница?

— Не пойдет, — согласилась я. — Не волнуйся, сейчас снимем опцию.

— Да кто их знает, тех эльфов, может, они такие и есть? — предположил Бурый. — Они в наш угол локации не заходят, а слухи про них примерно вот такие поганые и есть.

— Я один раз эльфа второго уровня съел, — признался Малиновый. — Но он сразу без головы оказался, и я не очень помню подробности. По-моему, он похудее был.

— Наверное, этот артефакт не отрегулированный, — Серый с ужасом разглядывал свои ноготки. — Неможно с такими лапами жить!

Мне тоже его руки очень не нравились. У самца пальцы должны быть хваткие, полноценного диаметра, многоцелевые.

— Возможно, да, не отрегулированный артефакт, но как его регулировать, когда мы не знаем эталон? Можно было бы эльфов в интернете посмотреть, но включать опасно, — размышляла я.

— У нас там в городе много эльфов и эльф, — сказал Малиновый. — И королева, и половина двора. Начальница, вы же в замке были, может быть, видели?

— Королева — точно эльфа? — с недоумением уточнила я.

Мальчики в один голос подтвердили. Странно. Получается, эльфы — те же люди, только много неуравновешеннее и психованнее. Кажется, еще у них там сложно с расчетом пенсионного стажа, но в данном случае это не имеет значения.

— Отменяем эльфа, что там еще из подходящих опций есть?

Нашелся «Горец-мечник 8-го уровня». Вот этот подошел сразу. Даже полупальто из натуральной шерсти с начесом выглядело реал-аутентичным. По сути, чисто орковское телосложение, только плечи чуть уже, щетина на щеках, а клык один, зато золотой. Серому понравилось, собратья ему чуть-чуть завидовали. Не образу, а тому, что герой идет со мной в набег на супермаркет.

— Можете доесть печеньки и прибраться, — утешила я бойцов. — В ванной и туалете осторожнее — сантехника хрупкая.

Мы с Серым и тележкой шли по улице, орк с наслаждением дышал осенним воздухом — у них в локации вечное унылое лето, дожди и то редки.

— Слушай, Серж, — сказала я (на улице мы соблюдали конспирацию и использовали клички), — а что за новости к вам на интерфейс приходили, пока я в городе была? Я же почти ничего не знаю.

— Да что там до нас доходит-то, разве что уведомляют об общем обновлении. Мы же непись…

Я шлепнула его по губам:

— Что бы я этого слова больше не слышала! Никаких унижений и самоунижений в моем присутствии! Это что еще за комплексы⁈

— Понял, — он чмокнул мою руку, слизнул капельку крови из ссадины о золотой клык. — Мы уже не это самое. Мы — клан!

— Именно.

Мы благополучно скупились, кроме продуктов, взяв в отделе электроники два набора восьмиканальных радиостанций. В армии их используют, а мы чем хуже? Сложностей в общении с аборигенами реала не возникло, только одна тетка прошипела «понаехали тут», но стоило мне на нее глянуть, как мигом стерлась, карга старая.

Домой мы докатили быстро, загрузили холодильник, и наконец, по-настоящему поужинали. Пора было готовиться к старту. Мальчики поглядывали на меня с надеждой, но я сказала, что сейчас силы тратить никак нельзя, вот потом, когда уровень закончим… Коллектив нужно правильно мотивировать.

Мы перераспределили оружие. Серый и Бурый получили по газовому баллону, Малиновый обрел психологическое оружие, созданное из мясорубки и рукоятки старого фена. Мясорубка была еще моей бабушки, добротная, из отличного сплава. Мальчики лапами работать умели, примотали рукоять — выглядело устройство опасно. После активации второго артефакта «Ложное-Оружие» и еще какого-то малопонятного, но вроде бы, оружейного артефакта, устройство стало выглядеть круто — настоящий Бластер-Бешеной-Смерти. Возможно, оно даже стреляло, но проверять в квартире не стоило. Я ознакомила орков с принципом действия и возможностями обреза — ситуация на поле боя могла сложиться непредсказуемо, пусть будут готовы использовать наше главное вооружение. Эх, нам бы всем дробовики! Урод все-таки этот Ромкасук, не мог три-четыре достойных ствола дома держать.

— Что ж, присядем на дорожку, — сказала я. Орки сели на пол, я на стул, все взяли по охотничьей сосиске и малосольному огурцу, принялись сосредоточенно жевать, сосредотачиваясь перед схваткой.

Скорее всего, мы угодим прямо в засаду. Место собственного «запоминания» мы не знали. Но хуже — мы не знали, кто нас так мгновенно уделал у озера. Мальчики тех воинов в темно-полированной броне видели впервые. Видимо, засранцы не из нашей локации, а с очень высокого уровня. Более точных предположений у нас не имелось. Что делать — мы лишь крошечный клан, ведущий отчаянную борьбу за победу. Власть предержащие скрывают от нас истинную информацию, искажают координаты, морят голодом. Вон до чего локацию и зайцев довели!

Окончательно выберемся, я этих фашистов-разработчиков под асфальт закатаю! Под юридический!

— Вперед, мальчики!

Я удобнее взяла бомбу, бойцы опустили маски респираторов, поправили защитные очки, и я нажала клавишу ноутбука.

* * *

Прямо в пекло! Мы оказались вплотную к засадной группе врагов. Десятки воинов в темно-полированных латах вскакивали на ноги, хватались за оружие…

Спасло то, что мы оказались в самом центре вражеского войска. Я немедля швырнула им под ноги бомбу, артефакт Всплеск-Радости сработал идеально — пыхнуло и целое облако смеси черного и красного перца взвилось в воздух.

В смерче специй и криков мы кинулись вперед, я разрядила оба ствола (это называется «дуплет», хотя я всегда думала, что словцо неприличное). В неровном строе противника открылась брешь. Серый срубил ятаганом какого-то блестящего хлыща, Бурый прыскал в морды гадов перцовым газом. Мы прорвались!

Понятно, это было еще далеко не успех — противник был ошеломлен, выл, матерился и кашлял, но не был повержен. Главное, противника было, мягко говоря, дофига.

Охотничьи сосиски и тактическая обстановка придали нашему прорыву не менее + 20 к «силе» и «скорости». Но гады были прокачаны куда круче. Их правый фланг, почти не задетый перцовым подрывом, начал охватывать нас слева. Враги, длинноногие и бронированные, неслись как бешеные олени. В нас полетели первые арбалетные стрелы — стрелков мы не очень опасались, куда опаснее снайперские заклинания. Но колдовать среди перца сложно, пока их маги прочихаются…

Все же нас обгоняли слева. Окружат!

— Давай! — крикнула я.

Малиновый — наш бесстрашный арьергард — развернулся навстречу угрозе, выхватил из кобуры бластеромясорубомет и взревел:

— Стоять, полироль прокачанная!

Да, лексикон был мой, но сам Малиновый был великолепен… Могучий, устойчивый, бесстрашный и широкий, как кладбищенский постамент, и столь же хладнокровный. Честный ятаган и чисто символическое импровизированное оружие — вот и все, что он мог противопоставить набегающей лавине, блестящей шеломами, панцирями, алебардами и магическими медальонами.

Он их остановил!

— Это чего за ересь? Ручная мартильеза для девчонок? — начали юродстовать приостановившиеся вояки. — Не смеши, непись румяный. Это же на мясорубку похоже!

— Это смерть! — взрычал Малиновый, оглядываясь.

Наш клан успел выиграть несколько десятков метров, но фора иссякала. Проклятые темно-полированные уже взмахивали зловещими клинками и алебардами. Сейчас срубят нашего мальчика.

— Ваша смерть! — взревел мой орк, беря басом на порядок выше своего уровня, и крутанул рукоять оружия.

Ну что может исторгнуть чуть усовершенствованная мясорубка? Ничего, кроме фарша. Напор был, правда, хороший.

Враг завопил и бросился в разные стороны. Сначала я не поняла причины, потом поняла.

Да, фарш. Но это был бабушкин фарш, а прошло уже многовато лет. Даже не хочу уточнять, сколько именно. Он — ПАХ! Очень. А еще был немного жидковат, липок и жутко изобилен.

Мы бежали все быстрее. Индивидуальный уровень прокачки «скорости», «силы», «выносливости» уже не имел принципиального значения. Уверена — этот район локации еще не совершал столь единого и скоординированного смещения. Прочь неслись все: зайцы, скарлапендры, кабаны, вещие вороны, мы и темные панцирники… У орешника мы пересеклись с паникующей группой врага, на нас пытались замахнуться алебардой и заклятьем, но я снесла упрямцев зарядом картечи и даже не остановилась подобрать лут. Не до того было. Какое счастье, что я подумала о респираторах!

* * *

Мы остановились у приметного дуба, известного как «Два дупла». Здесь было запасное место встречи отряда. Мы валялись на мху, жадно глотая относительно чистый воздух. Облако смрада постепенно относило к востоку. Слава кулеру ИИ!

Подошел пошатывающийся Малиновый, рухнул на мох и доложил:

— Я утопил ЭТО в озере.

— Умница!

Бабушкину памятную утварь мне было чуть-чуть жаль, но ну ее к черту! Бабулю, кстати, довольно часто ведьмой обзывали, возможно, небезосновательно.

Война войной, но должны эту локацию нормально проветривать или нет⁈

— Идет кто-то! — прошептал Серый.

Клан мгновенно насторожился. Может, мы не прокачанные, зато в респираторах и вполне боеспособные!

Глава 9 Тайна декадентских десертов

Кашель, всхлипывание и сморкание приблизилось. Мы видели фигуру в темно-полированном доспехе — шла, покачиваясь, через кусты, одновременно пытаясь утереть глаза и зажать нос. Шлем под мышкой, вид не очень воинственный.

— Нужно брать! — прошептала я, смахивая с глаз платиновую прядь. Судя по прохладе затылка и остальному, я снова вернулась Лорелеей-ДС.

— Съедим и будем пытать! — восхитился Бурый.

— Лучше наоборот, — поправил опытный Малиновый.

Мы начали окружать одинокого врага.

Можно было не особо утруждаться — сбитый с ног, он особого сопротивления не оказал, только заныл и плотнее закрыл глаза.

«Темный паладин-дроу 44-й уровня» сообщал его нервно мигающий интерфейс. «Здоровье» и «сила» скакали от 78 до 48, а то и падали до 11 единиц. Похоже, ИИ не мог просчитать комбинацию урона от перечно-фаршевой атаки.

Но кто такой этот «темно-паладинный дроу»? Мы недоуменно переглянулись.

Пока крутили шпиону руки, он стонал и пытался сопротивляться. Но стоило сунуть мордой в лесную лужу, как стал пить, блаженно хлюпать, промывая глаза.

— Жалкие червяки эти дроу — сказал Бурый.

Я махнула рукой:

— Пусть отлежится. Подождем. Заодно и лес проветрится.

Мы лежали на травке, орки водили пальцами по татуировкам на моей спине, разгадывали смысл изображений: Серый считал, что там сцена победного соития с Подгорным змеем, остальные видели пресмыкаюшегося перед воительницей Снежного Зверя. Любознательные у меня мальчики: нет в локации этих тварей, а они о них слышали, знают, пытаются самообразовываться. Кстати, оказалось, что татуировка на моей коже и в реале оставалась. Нужно с этим что-то делать: как на работу идти, когда у меня из блузки на шею возбужденный многоцветный змей высовывается? Ладно, потом разберемся.

Художественные разглядывания и касания не оставляли нас равнодушными. Но расслабляться было никак нельзя: пленник пришел в себя, лежал на спине, показывая уставленный в небо красивый красноглазый профиль. По-девичьи длинные ресницы даже издали видны, слезы фаршевого поражения на них до сих пор сияют. Но дроу, конечно, нас не замечает, готов к бесстрашной смерти и дальнейшему отмщению. Пора приступать к допросному собеседованию.

— Мальчики, не сейчас, — призвала я к порядку клан. Они у меня дисциплинированные, но изнемогающий Бурый уже норовил лизнуть мою выпуклость, приоткрытую задравшейся боевой мини-юбкой.

— Поняли. Мы держим этого блестящего хлюпика, а Начальница пытает и насилует? — предложил напрашивающийся план Серый.

— Да, я бы на такое посмотрел. Но у гада 44-й уровень. Не расколется — сказал проницательный Малиновый. — Иначе надо.

Я кивнула и выдвинула собственное предложение. Вполне выполнимое, только молока жалко. Мы его для вечерней каши несли.

С бутылкой я подошла к пленнику и изящно опустилась на колени. Дроу глянул с красноглазым презрением, но от молока не отказался. Я промыла ему молоком глаза — огромные, серебристые, ночные, с вертикальными зрачками. Довольно выразительные. Даже если все еще с красными веками и в молочных каплях, словно из оргии только что выполз. Похоже, эти дроу — жутко испорченная раса. Я бы такого красавца сразу завернула: «Спасибо, мы вам перезвоним».

— Это отвратительно — наконец открыл рот с бледными губами этот умник.

— Что именно? — прошептала я, вытирая влажное лицо пленника.

— Твои нежности с этими корявыми непись-уродами, — дроу презрительно скривился. — Ты бы еще с гномами 1-го уровня крутила.

Какой умник. На близкий воительский бюст реагирует, а пафоса-то сколько.

— Не кричите так. Орки обидчивы. Да, я их опекаю, но чисто сестрински. Кто-то должен их защищать.

— Эту примитивную непись⁈ Да с какой стати? — засмеялся узколицый красавчик.

— Не кричи. Честно предупреждаю — они обидчивые. И что тут смешного? Пусть у нас низкий и слабо финансируемый уровень, зато прогрессивный. Правозащитники второй год работают.

Солидный опыт подавать не совсем точную информацию у меня имелся, пленник с изумлением глянул в мое чувственное, но честное лицо и все-таки поверил:

— Да вы тут совсем в зашкваре. Защищать тупых орков? Да их тут тысячи!

— Мы только меньшинства защищаем. Кто-то же должен. Пусть они орки, неигровые персонажи, но имеют право на личную свободу, самоопределение, в том числе сексуальное.

— Они что, педики⁈

— Не ори, дебил. Они и так завелись.

Дроу глянул в сторону моих орков — те стояли на коленях, не сводя с нас глаз. Напряжение в штатных набедренных повязках не успело опасть.

— Да никогда — пробормотал дроу. — Убивайте сразу. Я в такое не играю.

— Я и говорю: не кричи, не провоцируй. С чего они тебя сразу убивать будут, если иного хотят? Они же одинокие, обиженные, отверженные, нужно же понять, отчасти простить.

— Да их надо… — пленник благоразумно прикусил язык.

— Не стоит сгущать краски — вздохнула я. — Они же никого не убивают, к луту равнодушны. Подержат день-другой и отпустят. За неделю всего семь случаев с игроками. С точки зрения статистики — практически ничто. Некоторым даже нравится.

— Да что ты гонишь⁈ В игровом чате об этом ни слова.

— Администрация модерирует. Думаешь, нет цензуры? И не смей на меня повышать голос — я обиженно и изящно откинула с лица свою единственную роскошную прядь. — Давай на «вы» и без пошлых словечек.

Он взглянул на меня новыми глазами и осознал:

— А ты, тьфу, вы…?

— Да, лесбиянка. И что?

— Да нет, ничего. Имеешь право.

— Повтори правильно — намекнула я, гневно и заманчиво покусывая алую губу.

— ИмееТЕ полное право — поправился бронированный хам. — Я не в том смысле. Я лорд, и мой высокий уровень никогда бы не позволил быть грубым и неполиткорректным.

Мужчины довольно странно относятся к красивым лесбиянкам. Как-то избирательно.

— Послушайте, но ведь сексуальное насилие — не ваш путь — зашептал пленник. — В смысле, не ваш и не наш.

— Несомненно — согласилась я. — Это же откровенная мерзость! Лично я никогда и мысли не допускаю. Да, бывает, на собесед… на поле боя прижмешь какую-то малышку, она запищит. Но потом-то и сама не против. Главное — достичь взаимопонимания

— Ээээ, да. Но как правозащитница, вы обязаны помочь. Я не хочу контактов подобного рода, да еще с орками — настойчиво зашептал дроу. — Не имеете права отдавать меня маньякам.

— В реале здесь бы уже была полиция и «скорая». Но мы все же в Игре. Ты пользовательское соглашение подписывал? Пришел к оркам, расплачивайся.

— Но не так же⁈ Давайте меня отпустим.

— А смысл? Это же Игра.

— Понятно. Сколько? Пятьсот золотых хватит?

Я покачала головой:

— Деньги — это унизительно. Артефакт. Флэш-Стайл.

Он присвистнул:

— Губа не дура. Это же королевский уровень. У меня такой редкости нет.

Я надула губы, которые-не-дуры, и намекнула:

— Купи или выменяй. Я, между прочим, рискую, мне потом с орками объясняться. Они-то ждут, что я тебя по доброму уговорю, подготовлю. А я вдруг отпущу такого симпатичного дроу? Несанкционированно? Это вообще против принципов правозащитной деятельности. Они же меньшинства, а не ты.

Пленник посмотрел на дожидающиеся меньшинства, и вышел в чат внутренней сети. Через минуту, звякнув, появился артефакт, близнец моего любимца.

— Ободрали почти догола — вздохнул сереброглазый пленник. — Ну?

— Веревки разрежу, сразу в портал прыгай — озабоченно прошептала я. — Тут довольно нервная обстановка сложится.

— Не надо меня уговаривать — торопил умник. — Режь!

Мой топорик рассекал путы пленника, одновременно я ногой откинула в сторону артефакт. Мальчики подберут, рисковать такой ценностью не стоит.

Дроу освободился, мгновенно кинул заклинание, открывающее портал, хамски, не прощаясь, сиганул в прямоугольное свечение. Я была наготове, и с воительницкой стремительностью прыгнула следом.

* * *

Прохладно. Балюстрада, колонны мрачного серого мрамора и звезды вокруг. Мерцают. Луна. Тоже мерцает. Ночная локация, лунный декаданс.

— Да это она и есть! — острый как шило кончик клинка уперся в мою шею, звякнул о шипы мирного ошейника. На дальнем конце меча был спасенный дроу, естественно, преисполненный непомерной благодарности.

Я немедля преклонила колено и тряхнула прядью прически (на левый глаз она падала эффектнее):

— Сжальтесь, лорд. Я была вынуждена. Меня там чуть не растерзали. Орки так озверели, когда оказалось…

— Молчи, лгунья!

Я печально улыбнулась этому дятлу.

Вокруг стояло еще трое дроу. Все как на подбор суперстройные, воздушно-суровые, в сплошных латах и напыщенностях.

— Мы уничтожим монстров! — вскрикнул один, выхватывая странную штуку, оказавшуюся раздвижным магическим копьем. В следующее мгновение трое азартных охотников на монстров исчезли в раскрывшемся портале. Шустрые юноши, все не ниже 40-го уровня. Мне бы так порталы раскрывать.

Имелась надежда, что мои мальчики уже покинули опасную зону и не забыли трофейный артефакт. Имелась такая договоренность. Но эти дроу — очень стремительная раса. Всякое может случиться.

— Чего приперлась? — прошипел спасенный дроу. — С твоим уровнем здесь ловить нечего. У тебя, кстати, интерфейс сбоит.

— У всех так, на сервере проблемы. А ко мне только на «вы», я правоохранительница, имею право на уважение! — сказала я, нажимая горлом на клинок, но в большей степени выгибаясь, дабы бюст вздымался в декольте боевого корсажа повыразительнее.

— «Уважение», да прямо сейчас — пробормотал дроу в очевидных колебаниях.

— Убивай. Потом будешь дружкам объяснять — за что. А я уж в чат-то выйду, намекну, — грозила и блефовала я.

Легкий шантаж при подобных переговорах — общее место. Опытные соискатели особого внимания не обращают. Но у моего дроу серебряными были глаза, а не мозги.

— И что ты… вы теперь собираетесь… — начал лорд-умник, но тут вернулись его соплеменники.

— Пусто! Удрали зубастые выродки — разочарованно сообщил воинственный грубиян с золотыми глазами и оценил мои ноги.

Двое темно-блестящих лордов, ворча ругательства, разошлись по своим миссиям, золотоглазый и мой знакомец остались — у них явно появились на меня планы, пусть слегка различные, но в принципе односекторные.

— Оригинальная девочка — сказал золотоглазый, продолжая разглядывать меня, словно уцененные колготки в супермаркете. — Уровень и статус — отстой, но эффектная. А что у тебя с интерфейсом, детка?

— Сбоит — пояснил Серебряноглазый. — На нижних уровнях вообще мрак. Вроде бы «червь» новый проник. Обозвали «Смард-1», наверное, завтра на техработы админы закроют. Сегодня воскресенье, нет никого. А на детку не заглядывайся. Она — лесби. Сама сказала.

— Правда? — Золотоглазый распахнул драгоценные глаза.

Наверняка считал, что такой маневр действует на девчонок, и в чем-то был прав. Вообще эти дроу были не так бессмысленны, как казалось на первый взгляд. Естественно, с неприкладной, чисто художественной точки зрения: высокие, хорошо двигающиеся, без щетины, лица с безупречно правильными чертами. Доспехи слегка расфуфыренные, но аккуратные. Но разве это плечи⁈ Издевательство. К тому же длинноволосые. В шлеме еще туда-сюда, а как снимут… Хорошо хоть головы хорошо вымыты.

Ненавижу мужчин оптом, а длинноволосых — отдельным пунктом. Впрочем, я вообще не восторженная девочка, мне свои идеалы менять поздно, и вообще я не за этим сюда пришла. У меня работа под прикрытием и время поджимает.

— Да, лесби, и что это меняет?

— Ради всех богов и великого ИИ, развлекайся как хочешь — поднял руку в тонкой перчатке красавец с золотыми глазами. — Просто удивляюсь: у нас на уровне такие особы — редкость. Чаще наоборот — придут, глазки строят.

— Надеюсь, выставляете сразу? Ненавижу девиц без чувства собственного достоинства — я поежилась. — Пожалуй, я тоже пойду. Прохладно у вас.

— Дроу нечувствительны к чувству холода — высокомерно сообщил Серебряноглазый. У нас статус не больше +2 «теплопроводности»

— Круто — восхитилась я. — Но я сейчас носом шмыгать начну. Не затруднит открыть портал и выставить меня вон?

— А тебе куда? — заинтересовался Золотоглазый.

— Родная локация, можно к королевскому замку. Я с королевой во френдах.

— С Красноголовой? — изумились эти двое в один голос. — Но она разве…

— Да не в этом смысле — немедля запротестовала я. — Просто хорошо знакомы.

Пара фантазеров немедля окрепла в своих подозрениях. Нет, такую заманчивую гостью просто так никто не отпустит.

— Проводим, конечно — заверил Серебряноглазый. — Но ты… вы, хоть передохните. У нас тут глинтвейн есть, посидим, новости расскажите. У вас там, говорят, бурно, общий квест объявили?

Мы сидели в просторном, сумрачном покое, полном огромных статуй и коллекций оружиz. В углах было по-полярному холодно, но пылал камин, в моей руке был кубок с грогом, на плечах хозяйская шуба из серебристого меха. Естественно, я слегка растаяла, положила ногу на ногу, загадочно смотрела поверх чеканного кубка. Беседа шла о безобразных багах на нижних уровнях, обвале финансовой системы, уже докатывающейся до верхних локаций, новых трудных временах.

Тяжелые времена и глинтвейн сплачивают, наши кресла сдвинулись довольно близко. Следующему этапу мешало лишь то, что простодушные дроу не могли поделить согревшуюся девушку альтернативного поведения. Оба были готовы рискнуть и совратить меня в нужном направлении, оба не желали уступать. Обменивались знаками за моей спиной, подливали глинтвейн, и опять беззвучно спорили.

Экие домостроевские, затхлые принципы, смотреть противно. Надо как-то ускоряться.

Скорее всего, нас бы ускорил заряд картечи, но мой полекс-с-сюрпризом лежал на меховой подушке в стороне, пускать его в ход было сложно и неразумно. Какие варианты? Под мини-доспехами у Лорелеи-ДС, кроме сочного и готового изменить своим сексуальным принципам тела, почти ничего не было припрятано. Только мелочи. К примеру, игрушечный кинжальчик Белоснежки.

Серебряноглазый как раз показывал мне карту здешней локации. С чувством показывал, почти улегшись щекой на мой практически открытый жару камина и глазам бюст.

…— Вот здесь очень интересные катакомбы… Ой! Это что?

Вообще-то незаметно уколоть кавалера, закованного с ног до головы в доспехи — непростая задача. Права на ошибку нет — это практически как степлером работать с единственной оставшееся скрепкой.

— Гвоздик, вот он — я указала на подлокотник кресла. — Есть чем забить?

Золотоглазый пошел снимать со стены подходящий чекан, а его неудачливый соперник стремительно бледнел:

— Что со мной⁈ Ноги немеют, «жизни» уже до 24-х сползла.

— Последний бокал был лишним? — предположила я. — Или перегрелся?

— О, издеваешься? — начал догадываться он, но умер.

Из покойного посыпался лут. Золотоглазый победитель положил ненужный чекан и смотрел в растерянности:

— А чего он… Яд-Яблочной-Мачехи⁈ Откуда⁈

— Это я. Не знаю зачем, — призналась я. — Ну почему он не ушел вовремя? Он мешал. Я ведь не видела таких золотых глаз, как у тебя. Голова кругом, жуть жуткая. Мне так стыдно. Убей меня прямо сейчас. Весь лут — твой.

— Черт с ним. У меня шикарная постель в соседних покоях, это актуальнее — он подхватил меня на руки.

Мои руки обвили его бронированную шею, по моим щекам покатились слезы (дорастить до «виноградин» уровень мне не позволял, но зато чистые и сияющие):

— Я не могу. Я не такая. Черт, мне стыдно. И холодно. Не надо! Твои глаза…

Наши губы сомкнулись в роковом поцелуе…

Согревал он меня прямо у камина, дабы угли страсти не разбрасывать. Вообще в прокачанном дроу 45-го уровня есть свои достоинства. Не орк, конечно, но к счастью — и не мужчина.

Бритоголовая воительница не обязана изображать девственницу, но восторгаться она обязана. Я ахала, постанывала от восторга «дастиш фантастиш!» (от воительниц нордической внешности и соответствующего имени иного и не ждут). Восторги частично были искренними: мне очень понравились доспехи дроу — на них висеть очень удобно, с ухватистыми наплечниками, плотные, но эластичные. Роскошная вещь: +50 к защите от царапин и столько же + «секс-удобство»! Сосаться с дроу тоже было славно: его сияющее золото глаз будило сентиментальные воспоминания о новогодних праздниках и моих девичьих глупеньких мечтах. Кстати, а что я буду дарить мальчикам на Новый год? Тут и осталось-то всего ничего.

Мысли о возможных подарках и сюрпризах оркам неслабо меня пробили, я всосалась в дроу как в настоящего. Он мычал, пытаясь проломить моей татуированной спиной мрамор стены, мы шатались и колотились, едва не рушась в близкий камин. Расплавленные жаром и страстью золотые глаза были готовы растечься двумя ручьями драгоценного металла.

Что в дроу хорошо? Они прохладно-кровные, если не сказать, слегка ледяные. Плотное и глубокое сочетание этого освежающего холодка с живительным теплом глинтвейна и камина, с моей собственной разогретостью — дает неповторимые ощущения. Любовник — сильное, прокачанное золотоглазое эскимо — редкий случай. Никаких лишних калорий! Хотя у совсем бы идеального эскимо могли бы плечи быть и пошире. Но я не буду придираться.

— О, да!!! — закричали мы одновременно. Напоследок славный дроу так вбил меня в стену, что воительские сапоги слетели.

Мы свалились вслед за сапогами, к счастью, все-таки не в камин, а на шубу.

— Капец, думал, не дотяну, «жизнь» и «сила» вообще просели — простонал золотоглазый труженик, дотягиваясь до остывшего глинтвейна и мензурки с неизвестным мне эликсиром.

— Это я виновата — самокритично признала я. — У меня парней уже несколько лет не было. Завязала и отвыкла. Не знаю, как это получилось. Стыдно.

— Да ладно тебе. Я все же прокачанный и избранный, — скромно упомянул хвастун. — Я за грех не считаюсь. Ты здесь вообще что ищешь? Инфу или артефакты?

Момент был расслабленный, личный. Имело смысл не особо скрывать. Если что — я удачно лежу, обрез, прикрытый иллюзией как раз под правой рукой.

— И то, и другое — призналась я. — Вообще мне нужен Флэш-Стайл, но я пока рискнуть на такой куш не готова. Вот, инфу и собираю.

— У тебя и запросы! — покачал головой Золотоглазый. — Флэш-Стайл — это же редкость, практически легенда. Сегодня на торгах один воспаленный чувак купил этот артефакт. Уж не знаю, что его глюкануло. Там и цена, да и уровень прокачки «магии» должен быть соответствующий. А сам артефакт не особо афишируют. Я только одного владельца Флэш-Стайл знаю — это Арнауэль с 66-й локации. Чика крутая, но странная. Я один раз с ней пересекался.

— Могу ли я попросить, чтобы ты ей сообщение бросил? Намекнул, что я интересуюсь, готова купить или обмен.

Дроу покровительственно усмехнулся:

— Попросить-то можешь, но вряд ли она ответит. Девочками она вроде бы не интересуется, а если золотом… Знаешь, сколько потянет?

Я погладила его прохладную шею и шепнула в холодное ухо:

— А может, я всего лишь посредник? У кое-кого есть лишние деньги. Можно сказать, целый банк денег.

Мой осведомитель вздрогнул:

— Что⁈ Банк?

— Если допустить мысль, что знаю тех, кто знает, где искать злодеев. Мы же должны бороться с криминалом? Просто прошу — намекни: можем пересечься у босса нашей локации, — я нырнула под накрывавшую нас шубу и принялась просить более убедительно.

Все же есть что-то от хорошего, натурального мороженого в дроу. Я немного помедитировала в тепле под шубой, пока он выходил в чат и отправлял намек. Это он молодец, но зачем потом сквозняк устраивать? Понятно, Золотоглазый хотел полюбоваться, как моя платиновая челка обметает его латы и прочее. Я показала челку, свое опасное ухо и мое блаженство от процесса. Это и еще два эликсира вернули дроу бодрость, да и я со своей стороны не стала затягивать подписание заключительного документа. Зрачки моего партнера начали расширяться, превращаясь из змеиных в оленьи, загнанные…

Золотоглазый застонал, его выгнуло:

— Нет! Нееетт! Я еще… О, да!

Говорить торопливому самцу, что он сам виноват — бессмысленно. Я быстренько нашла сапоги, подхватила топорик, остатки глинтвейна.

— Проводи меня, дорогой.

Дроу слабо зашевелился, но собрался с силенками и открыл мне портал.

Глава 10 Стратегический рейд

Портал открылся точно: та же поляна, вокруг натоптано и наплевано — охотники-дроу рыскали. У этих лордов-паладинов есть очевидные недостатки, но открытием порталов они овладели, хоть это хорошо.

Мне было слегка жарковато, отвыкла от чисто летней локации. Местность была пуста, следов сражения не видно. Я с облегчением присела под дубом, отыскала прикопанный тайник.

Рация работала, правда, слышно ничего не было.

— Алло, Малиновый, это я. Как ситуация? Прием.

— Шшшшшш, вжжжж, пролд, шшшш, взл…грмх…шшш…ем.

— Не поняла. Еще раз. Формулируй лаконичнее. Прием.

— Шшшивжж… хрмы…те…ием.

Выяснилось, что они на месте, и я двинулась к Болоту Желудя.

Мальчики меня встретили на подходе. Обрадовались мне, удивились трофейной шубе — да, серебристые меха я забыла оставить хозяину, надеюсь, Золотоглазый дроу не очень огорчится, завоюет себе еще. Ему все равно там скучно.

— Начальница, надеемся, тебя там не обидели? — спросил ранимый Серый.

— Нет. По засаде прояснилось — на нас была объявлена квест-охота. Награду обещали щедрую. С этим дело пока подвисло, все баг с экологией обсуждают. А вот добыть еще один Флэш-Стайл не удалось.

— А зачем нам вообще столько этих беспонтовых артефактов? — спросил Бурый. — Они вообще не боевые. Нам ведь сейчас на прорыв идти, а от этих Флэш-Стайл толку-то…

— Они довольно ценные. Если все собрать, можно перепродать с солидной наценкой. Или массированно использовать, — сказала я.

С одной стороны, Бурый был прав — сейчас нам нужно было думать о решающем сражении. Но мне свойственно вести плановое хозяйство и не забывать о будущем. По сути, Флэш-Стайл — самое ценное, что нашлось в этой дурацкой Игре. Весьма экономят траты на одежду, парикмахерскую и маникюр. Нет, я очень бодипозитивная, но раз уж есть такая возможность, то… Мне ведь дачу достраивать, нужно трезво оценивать свои финансовые возможности. Золото это тоже хорошо, но его ведь монетизировать посложнее. Были и еще мысли. Но сейчас их следовало оставить, сосредоточиться на боевых проблемах.

Мальчики смотрели на меня умоляюще. Понятно, соскучились, и пушистенькое хочется попробовать. Но нужно сохранять жизненные силы и вообще иметь видимый стимул для скорейшего завершения операции. Время поджимает: в реале уже ночь с воскресенья на понедельник, завтра в 9:00 должна быть на работе.

— Не сейчас, мальчики. Дело прежде всего. Так как там с обстановкой?

— Союзнические силы предупреждены. Сосредотачиваются на линии болот, — доложил Малиновый.

Мы развернули карту. Сейчас наш клан находился юго-восточнее города. На север тянулась Дорога, петляющая между Темными лесами и Мертвыми горами, изобилующая поселками с трактирами с паленым пивом, заброшенными зомбированными кладбищами, разбойничьими засадами у переправ, и иными проблемами. Большинство игроков двигались к следующему уровню именно по дороге. После Ущелья Старой Мышеловки можно было выбраться к дворцу босса Ки, уделать его и перейти выше. Ну, в моем случае стабильно выйти из игры. Но этот путь нам категорически не подходил. Во-первых, он сложный и финансово затратный, во-вторых, орки по дороге двигаться не могут, даже под прикрытием артефактов — на трассе каждый второй игрок — прокачанный колдун или некромант, учуют маскирующую магию, поубивают мальчиков. В-третьих, идя по этой поганой вихляющей Дороге, я гарантированно не успеваю на работу. А мне хотя бы душ принять и позавтракать успеть.

Каков стратегический выход?

Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Рисуем, получается через Старый Лес и Тихие Болота. Места непроходимые, об этом во всех мануалах пишут. По окраинам иногда ходят особо отчаянные охотники за редким лутом, но в середину никто не суется. Есть подозрения, что там программно не очень и прописано. Риск, конечно, огромный.

Наше стратегическое решение строилось на разнице психологий. Нормальный игрок приходит в Игру, чтобы приключаться, прокачиваться, превозмогать испытания и хвастать успехами. Лично у меня (следовательно, и у клана) имелись прямо противоположные приоритеты. Пройти без приключений, быстро, не особо запариваясь, главное — побыстрее выйти из этого ада. Гм, ну не то чтобы «ада-ада», но я же сюда не лезла играть. Короче, тут объяснять нечего, и так понятно.

Нужно пробиться, вот и все. Ранее у нас имелась мысль захватить дракона и преодолеть Старый Лес и болота по воздуху, но от этой мысли пришлось отказаться. Посадочные площадки драконов оказались программно засекречены, к тому же, по слухам, Изумрудный дракон слишком близко подошел к Фаршевому газовому облаку, потерял управление и разбился где-то в Валежниках. Мы вернулись к основному варианту.

Мы подошли к опушке.

— Вот они. Ждут! — прошептал Малиновый.

Производило впечатление. Я не думала, что кабанов в нашей части локации так много. По обширной поляне бродили тысячи щетинистых, клыкастых и не очень, зверей. В стороне паслись олени, на соснах каркали вороны, но эти народы фауны поддержали наш план лишь частично. Вороны присоединились вообще лишь из любопытства. Что ж, управление кадрами — искусство возможного. Кабанов у нас будет изрядно.

Мы активировали артефакт «Пломба-Дракулы», вышли на поляну, будущий трудовой коллектив захрюкал и повернул к нам рыла. Мой Малиновый запрыгнул на пень, вскинул ятаган и проревел:

— Час настал! Свободу народам Клыка!

Форум всхрюкнул и завизжал, вороны поддержали одобрительным карканьем.

— Слово предоставляется известной воительнице, право и зоозащитнице Зане Арцыбаш!

Да, я не собиралась скрывать свое имя. Иногда необходимо выступать с открытым забралом, в случае возникновения юридических проблем это может сыграть решающее значение.

Я скинула шубу, клацнула клыками «Пломбы-Дракона» (зубки ровные и довольно аккуратные, дикции не мешающие) и взошла на импровизированную трибуну:

— Дорогие свиньи и граждане кабаны! Уважаемые рогатые и представители пернатых! С горечью и ужасом вынуждена вам сообщить, что наши худшие предположения подтверждаются. Контрольный пакет нашей локации перекуплен администрацией одной из соседних стран. В течение ближайших дней будут введены обновления. Теперь убийство кабана будет приносить +20 к прокачке «интеллект», заготовка сала +15 к «удаче»!

Собрание ахнуло, в смысле ахно-хрюкнуло. Я продолжала:

— По расчетам нашей правозащитной организации, при вводе подобных системных обновлений поголовье кабанов будет истреблено в течение 10–12 игровых дней. Свиньи будут изолированы и загнаны в концентрационные свинофермы. Их уже ускоренно возводят в северо-западных регионах локации. Началась переброска ОМОН-егерей, не исключено распыление отравляющих газов с драконов.

— Они уже пробовали! — затрубил огромный кабан. — Живодеры х…

Не люблю, когда ругаются матом, но в данном случае секача можно было понять. Новости были шокирующими, пусть и не совсем проверенными. Между прочим, я не средство массовой информации и могу ошибаться.

— Выход один — эмиграция. Незамедлительная! — кричала я с пня. — Они не остановятся ни перед чем. Мы помним это газовое облако!

Все едино визжали и хрюкали. Один истеричный кабанчик захлебывался пеной:

— Знамение! То было знамение!

Ну, ему виднее. Не собираюсь оскорблять свинские религиозные чувства.

— Пора валить! — закричала я. — Уйдем в другую локацию! Вы достойны свободы!

Малиновый вскочил на пень, вскинул меня на плечо и заревел:

— Свободу народам Клыков! Пора валить!

Над нами восторженно кружили вороны, нас было уже не остановить! Кабаны начали разворачиваться в походно-боевой порядок.

Откровенно говоря, мои военно-стратегические знания были прокачаны слабо, еще в школе, как-то с этим не сложилось. Про институт даже не говорю. Помнилось что-то про «кабанью голову» и «свиные клинья», на этом и пришлось строить план наступательной операции. Штат дивизии прорыва можно было считать вполне укомплектованным, погода и воронье прикрытие нам благоприятствовали.

Раздалась команда «Управление делами — в середину строя» и мы выступили.

Я мчалась на крупной, предельно сосредоточенной и свирепой свинье. Лучшего скакуна у меня еще не было (собственно, с лошадьми у нас в клане вообще не задалось, был один конь, и тот удрал). Орки охраняли меня с флангов, головной ударной группой шла команда наших самых опытных секачей. Разгоняя ход дивизии, мы прошли Рощу Дриад — за нами оставались лишь пеньки, растоптанные ветви и упавшие в обморок белки — а скорость бега все нарастала. Слаженный топот копыт, зловещий визг и хрюк разносился на весь угол локации. Нерешительные олени шли в арьергарде, но их количество возрастало — разнесся слух, что с уходом кабанов обязанность прокачивать салом будет переложена на рогатых.

Мы миновали Болото у Сторожки. Тина, ил и лягушки разносились до небес. Сзади потянулся сырой овраг.

У Тайного Леса мы разогнали кучку луто-искателей. Кто-то из них пытался кидаться заклинаниями, но маневренный резерв шустрых подсвинков мгновенно обратил мерзавцев в бегство.

Хутор Алладинки… Здесь пришлось атаковать через огороды, свекла уродилась крупная, но это не сбило морально-волевой настрой дивизии. Собственно, после авангарда и ловить было нечего — секачи на скорости свеклу прибрали.

Старые Козлищи — опасный участок, здесь маршрут нашего атакующего рейда левым флангом близко сходился с центральной Дорогой. Там нас пытались встретить, суетились маги, какие-то латники пытались выставить отсекающий заслон. Воронья разведка донесла о лучниках и арбалетчиках. «Плотнее ряды! 3-я атакующая скорость!» своевременно прохрюкалась команда в наших боевых порядках. Опрокинув нерешительных латников, мы с минимальными потерями вышли на оперативный простор. Ожоги от фаерболов, ранения от стрел и копий лишь разозлили и прибавили ярости дивизионным бойцам. Мост через реку Колдовскую был взят мгновенно: стража, купцы и разбойники разлетались от наших безжалостных рыл и клыков.

Старый Лес и Тихие Болота… вот где пришлось тяжело. Живого врага здесь не было, но сухостой и густолесье отнимали силы. Подуставших секачей сменила ударная группа опытных свиней. На них можно было положиться! Срывая под корень мох, сжирая мухоморы, растаптывая терн и можжевельник, мы шли строго на север. За нами оставалась пустота, хоть железную дорогу прокладывай. Начались болота… изнемогая, дивизия рысила по грудь в жиже, грязь нас слегка тонизировала, но доставали драконы. Здесь, на открытой местности, змеи обнаглели и проносились на бреющем над самыми загривками бойцов. Клубы изрыгаемого чудовищами дыма и пламени не оказались особо разящи, но слышать, как визжат опаленные бойцы, было больно.

— Боря, давай! — крикнула я в рацию.

Бурый обладал самым зорким глазом из моих гвардейцев. Возможности нашей противовоздушной обороны были скромны. Мы не обладали достаточной прокачкой «магии», плохо разбирались в артефактах. В арсенале имелся единственный подходящий артефакт, как он правильно именовался — я забыла, у нас он проходил под кодовым названием «Липун-Сопля». Но Бурый использовал единственный шанс!

Точно пущенное вдогон уходящему летающему гаду заклятье шмякнуло в хвост, рассыпалось тягучими брызгами, дотянулось до перепончатого крыла. Брызги стянулись воедино, скованный хвост и крыло заставили дракона выполнить фигуру высшего пилотажа (кажется, «открывалкой» называется), гад потерял высоту и, сшибая березки, врезался в кочковатый островок.

Дивизия разразилась победным визгом, даже олени восторженно ржали. Успех дал нам второе дыхание. Хлюпая и брызгаясь, подобно реактивным тюленям, бойцы вылетели в мелколесье. Впереди был лишь каньон Старой Мышеловки, городок Форпост и замок босса у выхода в следующую уровневую локацию.

Нас ждали. У входа в каньон блестел строй щитоносцев. Не очень многочисленный — наш молниеносный рейд застал врага врасплох — но серьезный. Особые опасения внушала кучка магов,сосредоточившихся на скальном уступе слева.

— Выноси, родная! — я пришпорила свинью, мы с гвардейцами выходили на острие атаки, над нами развивалось дивизионное знамя.

В целом, кабаны не очень художники, да и рисовать копытами неудобно. Но знамя из плаща несло отпечатки всех наших духовных и моральных ценностей: теплая грязь, стремление к общемировому вегантству, желуди, немножко навоза. Оно выглядело мрачно и грозно — что еще требуется от боевого стяга?

Мы шли в лоб на строй латников, отчаянно и бестрепетно — шерсть дыбом, клинки и клыки наголо.

— Нам лута не надо, свободу давай! — взревели мои орки. Кабаны подхватили.

С грозным рокотом щетинистого камнепада мы налетали на врага. И латники дрогнули!

Наша четверка свернула к скале с магами. Там уже заносили разноцветные молнии и выкрикивали заклятья. Я вскинула обрез и нажала на спуск…

Заряды картечи опередили встречный удар буквально на долю цифровой секунды. Часть колдовской шайки смело свинцом, остальные взвыли от страха и негодования.

Я тоже взвыла, по-нашему, по HR-ски:

— Вот того мне, который в мантии!

Я была жутка и прекрасная: с клыками в ярком чувственном рту, в развевающейся, забрызганной тиной шубе, с топором, бритоголовая и алчная. Не побоюсь этого слова — РАСПАЛЕННАЯ.

Часть магов сразу попрыгала в портал, сбитые с ног поползли прятаться в расщелинах скал. Туда же лезли струсившие латники.

А дивизия, не сбиваясь с грозного и слаженного ритма копыт, вошла в каньон.

Воронья разведка донесла, что серьезных сил противника впереди не обнаружено. Мы сходу смели засаду каких-то ошалевших зомби, дожевывая пахучие, но в целом съедобные руки-ноги, выскочили к замершему в ужасе городку. Далее был лишь замок босса, его ворота выводили на следующий уровень-локацию. В замке тоже не было видно никаких признаков жизни. Босс не был таким идиотом, чтобы вставать на пути кабаньей дивизии.

К сожалению, выходить из локации нам было рановато, да и незачем. Спешившись, мы отбежали в соседнюю рощу.

Дивизия вынесла замковые ворота и уходила в счастливое будущее. Вот мелькнул последний подсвинок — и все стихло…

— Это было круто, — сказал Бурый, с грустью глядя вслед кабанам. — Мы могли бы захватить весь мир!

— Это вряд ли, — покачал башкой трезвомыслящий Малиновый. — Уровня три-четыре, не больше. Потом бы админы ограничения ввели.

— Пусть так. Но я свиную тушенку теперь есть не буду — Серый утер повлажневшие глаза. — Неделю или две в рот не возьму. Вот клянусь!

— До тушенки еще нужно добраться — сказала я. — У нас еще много неоформленных дел. Но прежде нужно отдохнуть.

Мальчики воззрились на меня с восторгом.

— Начальница, только клыки не снимайте! — взмолился Бурый.

Да, мы все заслужили пару счастливых, расслабляющих минут.

* * *

Минутами, конечно, не обошлось. Но имело смысл дать ситуации слегка успокоиться, улечься волнениям в городке и на Дороге. Соваться туда сразу после прорыва нашей победоносной дивизии было опрометчиво. В конце концов, там сейчас еще и грязновато.

В размышлениях и неге мы дождались сумерек. Пора было идти на разведку. В напарники мне выбрали Бурого — а то бедняжка обижался, что его все время в тылу оставляют: как в супермаркет или перед дивизией выступать, всегда другие. А он, между прочим, дракона подбил! Все согласились, что это тоже подвиг.

Вообще, именно сейчас, в моменты покоя и энергичного расслабления, меня начали одолевать мысли о будущем. Как все лучше оформить? Возможно ли вообще легализовать подобное соглашение? Будь проклята эта бюрократия, еще в такие моменты о ней думать⁈ Кстати, не понимаю, отчего капризных мужчин пугают острые длинные клыки. Они же ничему не мешают, вот, к примеру, орки от них в полном экстазе. Как много предрассудков в нашем несовершенном обществе.

Мы еще раз закончили, оделись, закусили двумя зайцами с кетчупом. Убрали мне клыки, перенастроили артефакт маскировки для Бурого, Флэш-Стайл для меня, и мы двинулись в городок.

* * *

По Дороге двигались путники и путешественники за квестами. Все ругались — запах дивизии еще чувствовался. Часть привередливых героев двигалась прямиком к замку Босса, пытать счастье по проходу в высший уровень. Остальные сворачивали к трактирам. В городке их было целых восемь. В принципе, таково и было назначение населенного пункта: отдых игроков, обмен лутом, хабаром, сплетнями и прочим. Болтали, что есть и недорогое импортное пиво.

Мы подошли к дверям «Старого шаромыги» — внутри было шумно и весело.

— Осторожнее, малыш — сказала я.

— Я все помню! — заверил отважный орк. Сейчас он был высок, гибок, имел приятное открытое лицо, которое ничуть не портил шрам через щеку и суровое выражение. Волосы его, густые и тронутые серебристой сединой, доставали до плеч. (Я бы укоротила, но эти артефакты заморочишься настраивать). Из-за плеч Бурого торчали рукояти двух мечей. Имидж приличный, но немного банальный. Где-то я уже видела похожего паренька. В рекламе сотовой связи, что ли? Не важно, сойдет для сельской местности.

В разведывательной работе Бурый был не очень опытен, поэтому я собиралась отвлекать на себя лишнее внимание. Опция «Золото сентября»: густейшие желто-багряные кудри до талии, естественно, по-осиному точеной и гибкой, узкие бедра, ножки «от ушей». Грудь, контрастирующая с бедрами… Вот не знаю, да, я опытный стрелок, но по какой баллистической траектории волнуется моя нынешняя грудь, мне все равно не было понятно. Тугое и предельно налитое вооружение, практически каменное, но в то же время так чувствительно вздрагивающее и вздымаемое дыханием, что умом не постичь.

Одета я была в платье сдержанного изумрудного бархата, никакого выреза спереди (такой бюст и тщательно зачехленный убийственно прекрасен). На спине декольте имелось, прямо для половинок, дабы не задыхаться в духоте. Длинный подол целомудренно скрывал мои ноги, лишь изредка в разрезах мелькали каблуки и голенища облегающих замшевых ботфортов. Обувь затягивало такое количество шнуровки, что снимались сапоги только вместе с опцией Флэш-Стайл. Еще на мне было килограммов шесть золотых украшений. Я бы переименовала костюмчик в «Золото цифровых скифов», но это было не в моей компетенции. Впрочем, все эти излишества прикрывал плащ с капюшоном, отделанным соболиным мехом.

Мы прошли через переполненный, гудящий и пьющий зал — все вокруг орали и спорили о внезапном и сенсационном «Исходе безумных кабанов». Передо мной народ расступался: хорошеньких девчонок вокруг было полно, но они мне не конкурентки — за лутом и легкими приключениями приперлись. А я не за легкими — мужчины инстинктивно такие нюансы чуют.

Бармен тоже учуял и мигом поплыл взглядом.

— Любезный, могу я видеть эльфу по имени Арнауэль? — поинтересовалась я, постукивая ногтями в бриллиантовом блеске по стойке — ногти были столь безупречны, что практически рассыпали искры.

— Второй этаж, апартаменты справа — прошептал бармен.

Я грациозно кивнула, благодаря, повернулась, чуть не добив бармена волнением бюста и поплыла к лестнице. Мой красавец-охранник услужливо подал мне крепкую руку.

— Ты как? — шепнула я.

— Настороже. Только шагать трудно — пожаловался неузнаваемый Бурый. — Вы такая лакомая.

— Возможно, на переговорах мне придется и медом растекаться — предупредила я. — Держи себя в лапах.

— Обязательно! — заверил седой храбрец.

Тут нас догнала официантка, голубоглазая, улыбчивая и стройненькая, как матрешка, которую десять лет подряд мучили фитнесом. На подносе у нее стояла хрустальная рюмка коньяка:

— За счет заведения.

Я нашла взглядом любезного бармена, послал улыбку, бахнула коньяк и потрепала официанточку по зарумянившейся щечке. Бурый подавил в себе стон. Молодец, вот так и нужно учиться владеть собой.

Мы поднялись наверх, подошли к двери апартаментов. Бурый постучал.

— Кто? — как-то скованно поинтересовался женский голос изнутри.

— Пакет госпоже Арнауэль. Ценный. Позвольте впереться и вручить? — вежливо спросил Бурый.

— Да.

Что-то было не так. Или здесь просто не имеют представления об основах учтивости и работы канцелярии? Но отступать не имело смысла.

Я кивнула мальчику. Он, взявшись за рукоять меча, вступил в комнату. Я, уже с обрезом наготове, проскользнула следом. Мой Бурый стоял замерев — меч он успел выхватить, но пустить в ход не имел возможности — его виску был представлен ствол короткого, но толстоствольного пистолета.

Безобразие, откуда тут огнестрельное оружие⁈ Это же вообще не по правилам!

Пистолет держала привставшая на цыпочки эльфийка. Девчонка была хорошенькая, стриженная под каре, с очевидной формой ушей. Мордаха злобная, губу прикусила.

Ну, кусай-кусай. Стволы моего обреза вжались еще плотнее в открытый кожаным топиком животик этой садистки.

— А ну отпустила мальчика! — приказала я. — Или я тебе сейчас такую двойную визу выпишу. Ты, тварь рыжая…

Я хотела ее обозвать, но осеклась. Осечки у нас с обрезом бывают редко, но сейчас была уважительная причина.

— Непременно отпущу, как же. И сами вы… — прошипела дерзкая мерзавка и тоже осеклась.

Определенно что-то было не так. Даже много чего не так.

Во-первых, в комнате было еще два человека, примерно в столь же неприличной позе. Молодой, в меру симпатичный лохматый эльф и отвратительно красивая брюнетка стояли интимно близко, приставив кинжалы к горлу друг друга. Оба напряженно косились на нас.

Во-вторых — в комнате пахло сигаретным дымом. Совсем уж эта Игра опустила стандарты!

В-третьих… Почему я не могла обозвать эту соплюху с пистолем. Потому что у нее на интерфейсе имя мигало и глючило. Сдается, она самозванка, и вообще не имеет права здесь находиться. Но это не имеет значения, поскольку я не терплю, когда моих мальчиков пугают.

— Ты… рыжая. У тебя интерфейс паленый.

— У вас у самой-то… — зашипела стерва, ее палец на спусковом крючке побелел.

Ух, сейчас я ей вынесу печень с почками! У меня все же есть преимущество.

Я густо выдохнула ей в лицо дух недавнего коньяка. Мерзавка инстинктивно зажмурилась, мой палец уже выбирал слабину спускового крючка…

— Зинаида Аркадьевны, не надо! — крикнул лохматый эльф.

Реакция у меня отменная — в делопроизводстве без этого нельзя. Там ляпнул штамп не туда — все сначалп переделывай.

Я отдернула палец от спуска. Девица выдохнула.

— А вы, молодой человек, вообще кто? — поинтересовалась я у лохматого незнакомца.

— Я вот с ней — эльф моргнул на девушку. — С вами лишь заочно знаком — голос по связи слышал. Пустите ее, пожалуйста, это Рита, ваш дизайнер.

Я опустила обрез:

— Что же вы не предупреждаете⁈ Я не могу расстреливать лиц, с которыми связана трудовыми соглашениями. Рита, вы в своем уме? Что вы меня провоцируете⁈

— Извините, я вас не узнала — сказала дизайнерша со слезами в голосе. — Вы немного изменились.

В чем-то эта девчонка была права.

— Да, тут все немного вышло из-под контроля — признала я. — Форс-мажорные обстоятельства. Да уберите вы револьвер, мальчик со мной, он не опасный.

Видимо, эта беспокойная Маргарита мне не совсем поверила, но ствол от виска Бурого отвела. Я погладила седые волосы шокированного орка:

— Ничего, это все случайно, следующий раз ты будешь быстрее. Так, разбираемся дальше — а это кто?

Я нацелила обрез на помалкивающую брюнетку с мечом. Рита взяла ее на прицел даже раньше. Черноволосая дамочка наконец раскрыла коралловый ротик и представилась.

— Арнауэль, агент внутренней безопасности. Вы обязаны сдаться и выйти из системы. Разбор и расследование проведет административная комиссия разработчиков.

— Проведет — зловеще согласилась я. — И не только она. Передо мной, милочка, сам Тындекс дважды извинялся. Я вашу хилую игру и прочее так раскатаю, будете производителям костяшек «домино» завидовать. Да вы мне за эти часы мучений и беготни по болотам по гроб жизни будете моральный вред выплачивать. Я только что чуть человека не убила. Исключительно по вашей вине! Немедля опустите железку и отойдите от молодого человека! Это мой знакомый!

— Вообще это он мне горло поцарапал — огрызнулась упертая дамочка.

— А что ему, в любви вам объясняться⁈ Издеваетесь над людьми как хотите! Немедля отойдите от него! И ты тоже отойди. Они и без кинжалов нам все возместят.

Эти двое упоротых наконец опустили ножички и отошли друг от друга. У чернявой красотки действительно катились капельки по белоснежному горлу, а у лохматого эльфа кровоточило ухо. Я тряхнула локонами, машинально откинула тяжелый поток кудрей на одну сторону:

— Граждане, на кого вы похожи⁈ Ужас, до чего эту Игру довели. Не верю своим глазам.

Рита-Маргарита и ее лохматый спутник схватились за руки и принялись лечить ухо. Остальные очарованно пялились на меня. Черт, а с этой Арнауэль непросто будет договариваться. Не люблю я нестандартных женщин. Впрочем, я их всяких не люблю. Практически как мужчин.

Тут я осознала, что переживания последних часов на меня подействовали даже вреднее, чем казалось. Жизненные ориентиры утеряны. А чему, собственно, удивляться⁈ Ни минуты покоя! Разве что на природе с мальчиками секундочку спокойно и вздохнешь. Так и до депрессии недалеко. С этим нужно что-то делать.

Я выглянула в коридор и воззвала:

— Официант!

Появились мигом, даже два.

Глава 11 Опасные переговоры

— Это мерзко! — сказала девушка Рита. — Вы без спросу швыряете нас в эту примитивную Игру. Связаться с администрацией невозможно, выйти невозможно, смысл происходящего отсутствует. Невиданное безобразие! Немедленно верните нас домой!

— Лично я вас здесь совершенно не держу. И если говорить юридическим языком, то ваше присутствие следует называть «взломом программы», — откровенно намекнула агент внутренней безопасности.

Я многозначительно фыркнула. Бурый угрожающе шелохнулся. Наш молодой и лохматый товарищ по несчастью счел, что имеет смысл пояснить:

— Ваши претензии совершенно безосновательны. Трудно предположить, что три человека, никак не связанные с хакерством внезапно решили незаконно войти в Игру, причем не самую популярную. Рита — дизайнер, уважаемая Зинаида Аркадьевна — занимается кадровыми делами. Они вообще не геймеры.

— Но лично вы-то имеете представление о программировании? — спросила Арнауэль, эффектно суживая глаза. — Ваши попытки подключиться уже из Игры были обнаружены и пресечены нашим дежурным админом.

— Это был жест отчаяния и попытка привлечь к себе внимание, — объяснил лохматый. — А что я должен был делать? Нас там три раза подряд убили. Время идет, от сервера никакой помощи. Как это понимать?

— Воскресенье, у нас не хватает админов. Вы могли бы немного подождать. В любом случае это не оправдывает ограбление городского банка, да еще таким извращенным способом, — начала нагнетать Арнауэль.

Вот это было любопытно. Насчет того, кто банк грохнул, я уже поняла. Но «извращенный способ» от этой романтической молодежи? Не ожидала. Впрочем, подробности можно и потом выяснить.

— Давайте перейдем к сути! — потребовала я. — Выставлять претензии о несоблюдении правил Игры заведомо неумышленным пользователям администрация может и потом. В суде мы, несомненно, встретимся, ваш юротдел успеет придумать какие-то более серьезные обвинение. Это смехотворно и бессмысленно, но как я поняла, такова позиция администрации. Необдуманно, но ваше право. Но сейчас я требую немедленно вернуть нас в реал! Нам завтра на работу, мы потерпели огромные моральные и материальные убытки. У меня кот убежал! Чистокровный шотландец, такая была умница, как вспомню, слезы наворачиваются. Верните меня домой, немедленно!

— Извините, не имею технической возможности, — признала агент. — Я не специалист, а у дежурного админа тоже не получается. У нас, видимо, несколько вирусных атак, сервер вот-вот ляжет. Кстати, кто из вас был в городской Лиге Ставок?

— Какой еще Лиге Ставок⁈ — в один голос закричали мы с Ритой…

Переговоры зашли в тупик. Мы вяло дискутировали, прощупывая юридические позиции сторон. Вторая бутылка коньяка заканчивалась, похоже, нам предстояло ночевать в «Старом шаромыжнике». Свободных номеров здесь не имелось, Арнауэль любезно предоставила свои трехкомнатные апартаменты (а куда ей еще деваться, теперь администрация обязана нас холить и лелеять). Молодые (кавалера дизайнерши звали Юра) отправились спать, Бурый со своими мечами делал вид, что дремлет у входной двери. Мы с Арнауэль начали третью бутылку и, сочтя обстановку неформальной, перешли на «ты».

— Работа как работа, — агент наполняла рюмки, ее недлинные, ровные и блестящие волосы оттеняли холодное лицо с тонкими чертами. — Постоянно в цифре, есть свои плюсы. Голова не болит, курю, не кашляю. Но есть и минусы.

— Где без них? — я подняла рюмку. — Ну, за нас! Лично к тебе, Арни, у меня претензий нет. Делаешь что можешь.

— И я вас вполне понимаю. Ситуация уникальная, крайне неприятная. Прими извинения от меня лично.

Мы чокнулись, приняли, закусили лимончиком. Она сидела в кресле откинувшись, вся такая строгая и стильная в деловом глухом костюме из черных кружев, сквозь которое просвечивала белизна агентской кожи. Смотрела на меня.

Не понимаю, как может нравиться переизбыток массивных золотых украшений, но ведь большинству мужчин нравится. И части женщин тоже. Возможно, дело не собственно в презренном драгоценном металле, а в живых формах, которые он подчеркивает.

— Не будем отягощать, — прошептала я. — Я не против смелых экспериментов, но не в данной обстановке. Нервы издерганы, коллеги по несчастью рядом…

— Да уж, не спят, — печально согласилась Арнауэль.

Действительно — не спали. Вроде и стены в трактире солидные, а угадываются отдельные звуки. Вот уж не думала, что нынешняя молодежь сохраняет подобный темперамент. Не такое уж и потерянное это поколение.

— Остается только позавидовать, — агент достала сигареты. — Ты не против?

— Нет. Особенно если угостишь. В молодости баловалась…

Мы задымили и я, не слишком обоснованно, продолжила:

— Пойми, я не против. Ты производишь приятное впечатление. Весьма. Была мысль поиграть. Для пользы дела. Мне не сложно, тут в игре приходилось временами и малоприятно прокачиваться. Но ты же не примитивный мужик. Я их терпеть не могу.

— Аналогично. Поэтому непись? — она указала сигаретой в сторону гостиной, где нес сторожевую службу Бурый.

— Не называй их так, — мягко попросила я. — Хорошие мальчики. И не потому, что неигровые. Просто мне нравятся.

— Странно. Но имеешь право, ничего не говорю. Но все равно жаль.

— Извини, — я на миг прижалась грудью к ажурному плечу, коснулась горьковатыми табачными губами щеки агента.

От Арнауэль пахло горькими духами и напряжением. Заводит ее Флэш-Стайл не по детски. Странно, у нее же столь широкие служебные возможности, могла бы кого угодно на перину получить.

— Не искушай, — прошептала она. — Я всегда по глазам вижу — хотят или нет. Уже не девочка просто на плоть кидаться. Не из принципа, не из похоти. Я, между прочим, всю эту нынешнюю глупость с «протестным голосованием писькой» вообще не воспринимаю.

— А если компромисс? Очень нездоровый, противоестественный, оригинальный? — я взяла ее прохладные, унизанные бриллиантами, пальцы. — Рискнем? Исключительно в научных целях?

— Не совсем улавливаю ход мысли, — призналась Арнауэль.

Я плеснула нам коньяку, мы приняли, и я вышла в гостиную. Бурый подпрыгнул с ковра.

— Бодр? — уточнила я.

— Еще как, — он вздохнул. — Пытают страшно.

Из комнаты молодоженов все еще доносились тихие, но дразнящие звуки. Действительно, нельзя же так мирных орков изводить.

— Вот мерзавцы, никакого уважения к часовым и дозорным, — прошептала я. — Боря, а тебе вообще кто больше симпатичен? Риточка или наш агент?

— Я вообще не думал! — заверил дисциплинированный орк.

— Надо думать, Боря, надо. Мы в большом суровом мире, здесь не всегда рядом буду я. Нужно уметь расслабляться и второстепенными способами. Если чисто теоретически — кто?

— Чисто теоретически — агент. Она тощенькая, но ничего. А за девицу придется драться с ее паладином, потом она еще кусаться станет. Вы говорили — кусачих вообще нельзя. Категорически!

— Все верно я говорила. И вообще тебе сегодня везет. Будешь сейчас «науку» прокачивать, — я объяснила ситуацию.

— А это вообще нормально? — уточнил шокированный орк.

— Нет. Ненормально. Это подвиг самопожертвования. Но надо.

— Я не особо уверен, что могу… — залепетал Бурый.

Даже самые храбрые мальчики иногда впадают в нерешительность.

Мы достали второй Флэш-Стайл и попытались настроить артефакт. Вообще-то я не была уверена, что получится, нужны ведь нюансы. Но приличное количество коньяка и интуиция способствовали скорейшему нахождению решения.

Со стороны опция «Золото сентября» выглядела даже лучше. Чертовски фигуристый имидж. Мы разглядывали друг друга, очень похожие, но все-таки разные. Точная подстройка артефакта позволила сохранить организму Бурого несколько важных нюансов. Один, вроде бы прикрытый, начал выпирать все откровеннее.

— Начальница, это неприлично! — запаниковал орк низким бархатным голоском. — Мне давит, ой, я сейчас вообще…

— Вспомни о клановом долге! — я пару раз с выкрутом ущипнула бархатную задницу. Мальчику, в смысле, девочке, чуть полегчало.

Когда мы вошли, Арнауэль чуть не уронила сигарету:

— Зин, ты с ума сошла⁈

— Эксперимент. Чисто теоретический. Не понравится, пнешь, — я ласково шлепнула преображенного Бурого по выпирающему бархатному крупу. Вот это звук! — даже самой понравилось…

Орко-дива опустилась на колени и грациозно поползла к жертве. Встряхивала головой, пытаясь отбросить с лица длинные кудри. Получалось трогательно, даже самобытно. Сзади это выглядело как действо собранных под бархатом баскетбольных мячей: каждый жил своей жизнью, перекатывался, но являл часть общего очарования.

— Ой! — испугалась Арнауэль, поджимая стройные кружевные ноги.

Испугалась она не очень панически: коньяк и очевидно контролируемая ситуация играли роль. К тому же я уже присела на диванчик рядом, дружески обняла ранимые плечи агентши:

— Просто шутка. Расслабься.

— А это вообще кто?

Орко-дива стояла на четвереньках у наших ног, смотрела сквозь кольца желто-багряных локонов чрезвычайно искренне. Ароматы духов, коньяка и женского волнения не оставили равнодушным моего простодушного, но темпераментного Бурого. Ох, сейчас на нем бархат лопнет!

— Расслабься, — шептала я, ероша темные волосы смущенного агента и укладывая ее изящную голову на свое плечо. — Это определенно не больно.

Смышленая орко-дива потерлась мордашкой о туфельку сомневающейся Арнауэль.

— Зина, не надо, — взмолилась наша служащая брюнетка, но не очень искренне.

Я дружески поцеловала ее в ухо с крупным бриллиантом и мягко нажала на ажурную коленку.

— Святой ИИ, да что я делаю⁈ — пролепетала агент, расслабляя ноги.

Ее стильные брюки расстегивались на бедрах, и одежда ничему не препятствовала.

Глаза орко-дивы восторженно засияли. Без преувеличения — прямо так и зажглись, неярким, но очаровательным желто-голубым светом.

Арнауэль потеряла дар речи. Я тоже несколько оторопела. Вот же опции делают, никогда не догадаешься о сюрпризе, нет, наверное, все же перебор. Но выглядит волнительно, этого не отнять.

Сияние скрылось по понятным причинам, зато саму Арнауэль начало выгибать. Ножки ее раздвигались все шире, все выше, голова запрокидывалась на спинку дивана. Наверняка она бы не удержалась на мебели, если бы не была в моих объятиях. Дышать бедная агентесса так и не начала.

Язык у орко-дивы сохранился естественный, чисто орочий, широченный и плотоядный. В данном случае это имело значение. Уносить бедняжку Арнауэль начало мгновенно. Теперь она дышала часто-часто, невысокая твердая грудь под кружевами блузки, вполне очевидно лишенная корсажа, бюстгальтера и прочих излишеств, загнанно вздымалась. Зрачки закатились. Орко-дива тоже справилась с начальным смущением, издавала негромкие, но ужасно хищные мурлыкающие звуки. Даже непонятно, это чисто орочье или тоже опционное? По тембру больше всего походило на Мордуса, учуявшего свежую печенку. Тоже совершенно дурел, извращенец.

Арнауэль вновь начало выгибать, она слепо обхватила мою шею, запустила пальцы в мои кудри, другой рукой нашарила шевелюру на голове, трудящейся внизу.

— Даааааааааааааа!

Дернула она за волосы нас неслабо, к счастью, всего один раз. Стройное тело несчастной агентессы дугой выгнулось над диваном и рухнуло назад так отчаянно, что погасли свечи на столе.

— Ещееее!

Внизу засветились желто-голубые очи опьяненной орко-дивы, но ее прекрасную голову в три руки немедля вернули к делу. Увлекшийся Бурый ничуть не возражал, да и кто б ему позволил. Но как он старался! Движения сокрушительно нежного языка даже я чувствовала, от них диван вибрировал.

Арнауэль млела, оперев одну ногу о плечо красотки под собой, высокий каблук строгой форменной туфельки слегка надавливал, одобряя ритм.

Я налила еще по рюмочке. Агент влила в себя — пила коньяк она изящно и опытно — и вдвойне опьяненно посмотрела на меня:

— Поцелуй меня. Один разок!

— Киса, давай не портить дружбу необдуманными поступками. Тебе и так неплохо.

— Да-а… ну разочек!

Вот как отказать таким томным умоляющим глазам? С другой стороны, у меня строгие принципы. Я не такая. Черт, опять нужен компромисс.

Я взяла с тарелки кружочек лимона, и мы засосались сквозь эту символическую, но чудно тонизирующую преграду. Кстати, необычайное ощущение, оригинальное. Почему-то затянувшееся. Под конец я только вкус помады и чувствовала. Наконец, эта сочная и сомнительная дегустация закончилась.

— Ах! — Арнауэль выплюнула остатки кожуры.

— Расслабься, просто расслабься, — я убирала очень согревшиеся ладони агента откуда не надо.

— Да-ааа, — ее язык играл с тяжелыми украшениями на моей груди, и не только с ними, такое ощущение, что бархат очень слабая защита в подобных ситуациях.

Я схватила бутылку и прямо из горлышка попыталась убавить себе чувствительности. Не очень помогло. А если с лимончиком?

Мы снова целовались, пронзая нетерпеливыми языками сочную лимонную мякоть. Казалось бы, чисто гастрономические ощущения, но почему-то не отрезвляющие…

— Мммммм…

Это я или она? Как-то все запуталось, особенно руки. Одна из ладоней Арнауэль оказалась глубоко в голенище моего сапога, другая наоборот. А я зачем ее именно так трогаю?

К счастью, долго просидевшая на диете агент внутренней безопасности не была способна все уж чересчур запутывать. Ее начало колотить, и боюсь, как мы не пытались заглушить звуки поцелуями, взвыла Арнауэль на весь этаж. Ну и ладно, не все же другим постояльцам шуметь.

Мы задыхались. Она от полноты выплеснутых чувств, я от прилива опять же чувств. Вообще я полагала, что ночь пройдет в чисто деловой, переговорной обстановке. Немного ошиблась. Так что мне теперь, лопнуть⁈

— Мне выйти? — слабо пролепетала Арнауэль. — Твой ведьмак, он…

— Вряд ли у тебя получится даже встать. Можешь просто отвернуться, — я пнула каблуком орко-диву.

Она, в смысле, изнемогающий Бурый, с готовностью опрокинулся на ковер. Я слетела к нему. Вопиюще одубевший выступ под бархатом не позволял справиться с дурацким подолом. Выше нужно разрезы проектировать, выше! Сходящий с ума мальчик рванул ткань, я помогла ногтями. Из трещащей ткани вырвалось то, что должно было вырваться. Да, настоящее, орочье, без всяких там сложностей.

Я рухнула сверху. Изящные руки поймали меня за голенища сапог, с недамской силой рванули к себе. Святой ИИ, о, как меня мальчик принял! С какой незамутненной искренностью! Все шесть килограммов золота на мне звякнули в единый такт. И еще раз…

Кажется, я немного повыла. Потом мы с Бурым целовались, извиваясь на полу. Плевать, что он был сейчас особо грудастый, главное-то в нем оставалось неизменно. Я кусала толстый язык, он входил поглубже в горло. И все входило. Исходя нетерпением, мы ритмично извивались, поочередно оказываясь сверху. Почти одинаковые, хлещущие кудрями и сбивающие ботфортами ковер, непрерывно сдирая ноготками друг с друга клочья бархата, лязгая удвоенным золотом. Глаза наши сияли, отблески зрачков метались по гобеленам на стене и потолку, ах, да мы все равно почти ничего не видели, ощущение долгожданной полной близости затмевало все. Собственно, и наличие двух эксклюзивных бюстов немного влияло.

О, да! Завелись чуть больше чем обычно. Все-таки целая ночь без отдыха.

Стало уж окончательно хорошо, но тут я осознала, что за стеной стреляют. Густо, часто, и даже очередями. Как не вовремя!

Кажется, мы все же достигли главного, хотя я уже тянулась за обрезом. Но полностью осознать не получилось: в дверь врывались какие-то упыри без опознавательных знаков, но с автоматами. Я успела выстрелить в первого, Бурый, крутанувшись на груди, достал кого-то мечом, Арнауэль метнула кинжал… Но нам навстречу плескались огни очередей…

* * *

— Вот ослы, еще бы хоть минутку, — прокряхтел Бурый, поднимаясь с ковролина. Он был уже без опции, в приличной набедренной повязке.

— Ты прав, — я поднялась. — Но вот так обычно и случается. Гарантированные производственные трудности.

— Черт! Он разве не ведьмак⁈ — сидящая под вешалкой миниатюрная темноволосая женщина в ужасе и неверии пялилась на Бурого.

Мальчик таращился на нее, пытаясь сообразить что происходит, но я уже осознала.

— Гражданка агент, давайте-ка без предрассудков. Нам и так не очень комфортно. А ты, Боря, живо в ванную, халат там набросишь. Ты еще не совсем успокоился.

— Э, только нас пусть не задавит, — предупредили из коридора.

— Я не поняла, что, тут все без прописки, бомжующие? — возмутилась я.

Рита-Маргарита и ее Юра выглядывали из санузла, вид у них был эльфийски-легкомысленный, но приличный. Подали халат смущенному мальчику.

…— Понимаете, теть Зин, они с двух сторон, а ствол у нас один, — оправдывался Юра. — Рита троих замочила, но ведь автоматы…

— Нужно было на подходе встречать и прямо в окне гопников валить, — мрачно сказала я.

— Не слышно было, как лезут, — пояснила Рита. — Я без намека, просто действительно неслышно.

Хорошо что без намека, а то я была готова живо языки укоротить. Расстроилась: мальчики мои там остались, клан разъединен. Инструкции у них есть, но будут волноваться.

— А кто это вообще был? — решился вставить слово Бурый, опуская в пасть остаток бутерброда с колбасой. — Откуда у них такие ружья?

Вопрос был весьма неглупый.

Мы все посмотрели на Арнауэль, здесь именуемую как Анна Михайловна. Как я уже и догадалась, была она примерно моих лет, довольно приятная на лицо, но уж очень худенькая и неуверенная в себе. Эта постоянная работа в цифре людям вообще не на пользу.

Анна-Арнауэль судорожно стиснула чашку и пролепетала:

— Я не знаю. Это не системные. В нашей Игре никаких автоматов нет и быть не может.

— Это скорее были ручные пулеметы, — уточнил пунктуальный Юра. — Модель лично мне неизвестна, хотя я немного оружием увлекаюсь. Похоже, они безгильзовые.

Не знаю что такое «безгильзовые», лично меня вполне устраивает 12-й калибр. Оставим мелочи, вопрос стоит серьезный: идти ли на работу?

— Ну, пусть пулеметы. А что делать-то? — жалобно вопросила Рита. — У меня через час встреча с заказчиком. Может, отменить?

В сущности, приличная девушка, даром что дизайнер. Мыслит логично.

— Да, тут нужно подумать, — кивнула я, подливая Бурому еще чаю. — Но отсюда звонить не стоит. Сами понимаете. Кстати, а есть версии, отчего все ко мне попали? Чаю и колбасы мне не жалко, но сам принцип странен.

Все посмотрели на Анну-Арнауэль, та вновь беспомощно развела руками. Гм, бриллиантовые кольца на них оставались, но выглядели сейчас шокирующе дисгармонирующими с остальным имиджем. Впрочем, сейчас так модно. Но жалко человека. Прямо с рабочего места бедняжку выкинуло, как минимум выговор влепят.

Юная пара тоже глянула на агента с сочувствием, Юра перевел разговор на нейтральную тему:

— Тетя Зина, а что-то теплое из одежды у вас есть? Нам бы до такси доскакать. Взаимообразно, а?

— В шкафу гляньте. Только не знаю, что найдется. Там сейчас хаос — я мальчикам футболки искала. Найдете подходящее, хоть насовсем забирайте.

Молодые ушли раскапывать шкаф, а я вполголоса сказала агентше:

— Что ты терзаешься? Ну, перебрали немножко коньячка, с кем не бывает? Забудем. Так, Боря?

— Уже забыли. Мне, может, тоже страшно вспоминать, — тактичным шепотом признался орк.

Анна-Арнауэль вновь посмотрела на его клыки, но на этот раз, скорее, с благодарностью. Ну и верно, внешность у моих мальчиков неординарная, но привыкаешь мгновенно.

Показалась молодежь. Юрка нашел мой дачный пуховой жилет, выглядел прилично. Рита — наоборот. Мои демисезонные куртки ей явно не подходили. Худышка же.

— Нет, это не совсем то, — я отвела ее в гостиную. — Маргарита, мы связаны трудовым соглашением и нелегкими совместными испытаниями. Полагаю, я могу тебе доверять. Выдам Флэш-Стайл, завтра вернешь.

— Ой, тетя Зина, как-то неудобно. У нас и свои артефакты есть, только разобраться не успели.

— Потом разберетесь, пока время поджимает. Мне на работу, тебе на работу, не жеманься, с тортиком вернешь.

Мы повозились с артефактом, подбирая что-то посдержаннее. Флэш-Стайл, он, конечно, Флэш-Стайл, но у него специфика.

— Это пойдет, — заверила я, украдкой поглядывая на часы — время оставалось только-только до офиса добраться. (Опоздания подрывают авторитет.)

Куртка на Рите теперь была вполне теплая — кожа с ремнями и пряжками, на меховой подкладке — простудиться трудно, пусть и коротенькая. Капюшон слегка экстравагантный: черный и пышный, таких объемов, что не будь он столь невесомым, точно бы легковесную девчонку опрокинул. В сочетании с эльфийской мини-мини-юбкой, замшевыми сапожками получилось немного вызывающе.

— Что-то я не совсем уверена… — зашептала Ритка, щеки ее зарумянились.

— Да что тут идти-то до такси⁈ — возмутилась я. — Да и вообще очень стильно.

— Спасибо. Вечером вернем. Теть Зина, если помощь по цифре нужна, найти, может быть, там кого-нибудь, так на нас рассчитывайте.

— Без сомнений. Вечером пересечемся.

Я понимала, что у молодежи там остался немалый груз золота, а у меня мальчики, которые еще поценнее золота. Общие интересы, несомненно, остаются. Но это потом, а пока — работа. Вообще-то уже появилась мысль взять отгул. Категорически не люблю я эти самопослабления, но уж очень все запуталось. Опять же — брать ли с собой в офис обрез? Без него я теперь чувствую себя слегка неуверенно. Но прежде нужно гостей выпроводить.

Мы пошли на кухню. Гости при виде новой демисезонки на девчонке слегка онемели. Нет, насчет Анны-Арнауэль и избранника дизайнерского сердца я понимаю. Но Бурый чего вылупился? Что это за несанкционированная тяга к тонконогим особам⁈

Орк немедля изобразил мне взглядом: «прекрасный стильный выбор, Начальница умеет советовать». Ладно, Борька — мальчик честный, восхитился и восхитился, я не ревнива.

— А со мной как? — спросила Анна-Арнауэль.

— В такси посадим, не волнуйся, — заверила я, запихивая в рюкзак верный обрез. — Главное, чтобы ничего случайно не включилось и с автоматами к нам не набежало. Весьма неупорядоченно сейчас…

Интуиция и предчувствия меня не подвели. Я еще успела услышать, как в входную дверь звонят…

* * *

Борька ахнул, остальные единодушно выматерились.

Мы были в космосе. Насколько хватало взгляда, кружились планеты (с ободкам и нет), сияли дальние звезды, клубились туманности, проносились астероиды и метеориоиды (вечно я их путаю).

Тьфу, черт, придется все-таки брать отгул.

Глава 12 Сквозь плазму

Нет, все-таки не открытый космос, а палуба огромного космического корабля или рубка — не знаю, как точно называются подобные отсеки, накрытые огромным стеклянным колпаком. Чувствуешь себя одиноким ломтиком сыра на огромной овальной тарелке, сунутой во чрево бескрайнего черного холодильника. Так себе ощущение. Хотя холодно не было. Лично на мне красовались короткие белые шорты, майка-безрукавка и пухлый жилетик с множеством карманов. Примерно так же выглядели мои сестрицы по злосчастью, только Ритуля почему-то оставалась в своей шикарной демисезонной укороченной парке. Мужчины были обмундированы получше: вместо сексуальных, но непрактичных в боевом отношении шорт, на них были мешковатые многокарманные штаны. (Бурому очень шло.) Обуты все были в массивные ботинки — дамы на высокой «платформе», парням опять повезло — мощный протектор и всё. Внешностью мы от реала отличались, но узнать, кто есть кто, вполне можно. В руках у всех оружие: короткое, нетяжелое, но неудобное.

— Что-то лучевое, — сказал Юрка, разглядывая пукалку с замысловатой рукоятью и дисплеем.

Молчание прервалось и все сразу заговорили, довольно нервно:

— Нужно сразу выходить! — торопила Анна-Арнауэль.

— Твою ж акулу, я так и не позвонила заказчику, вымбовку ему в жо… — сквернословила обычно воспитанная Ритка.

— Толком и не позавтракали, — вздыхал Боря.

— Вообще ни в какие ворота! Я до Гаагского трибунала дело доведу, — предупреждала я.

— А вон там шлюзовые камеры, — соображал, озираясь, Юра.

Мы все порядком расстроились: во-первых, успеть на работу теперь нечего и думать, во-вторых, какого хрена вдруг космос⁈ Ладно бы знакомая Игра, мы там как-то уже попривыкли, я даже немного жалела, что босса уровня так и не увидела.

— Анна Михайловна, вот какого мохнатого дьявола мы здесь, а? Это что за локация, чтоб вам вечно под килем елозить? — зарычала Ритка, перекрывая голоса всех остальных.

Иной раз у нашей дизайнерши прорывалось нечто боцманское, военно-морское. Как гаркнет, так прямо слегка немеешь. Позавидовать можно.

— Не ори на меня! — стойко ответила агент внутренней безопасности. Возвращение в цифру благотворно повлияло на ее самооценку и прическу. Вот еще бы она так не косилась на грудки военно-горластой дизайнерши, совсем бы хорошо было. Майки у нас белые, а спортивные «бюстики-бра» под ними — черные, этот просвечивающий контраст, конечно, привлекает взгляд, но не настолько же.

— Понятия не имею, где мы, — продолжила агент. — С полной ответственностью заявляю — это не наша игра. У нас подобные разработки вообще отсутствуют.

— И как тогда это понимать, медузу вам в трусы⁈ — справедливо вопрошала Рита, пытаясь запахнуть куртку, но та не особо запахивалась. — Вот я сейчас тебе как съезжу в бесстыдный пятак…

— Спокойно! — призвала я. — Борь, встань между дамами. Давайте об основной проблеме подумаем.

Дисциплинированный мальчик занял позицию между воспалившимися красотками, дружелюбно улыбнулся обеим. Вид клыков перевел мысль дамочек в иное русло, в деловое.

— Может, нам сразу самоликвидироваться? — вслух размышляла я. — Оклад НАСА нам все равно не начислят, так что нам тут делать? Вернемся домой.

— Но ведь тогда принципиально ничего не изменится, — сказал Юра. — Опять перемкнет, опять сюда кинет. Или еще куда-то кинет. К тому же очевиден риск «последнего бойца».

Это он прав. Хорошо парень соображает, на попку любезной подруги и ее меховой шик только частично отвлекается. Мысль верная: если мы начинаем самоликвидироваться, то последний оставшийся может здесь застрять. Допустим, я прикажу Боре, он нас расстреляет, но как его самого потом вытаскивать? Никаких гарантий, что удастся снова попасть в эту дурацкую космическую локацию. Риск откровенно неоправданный. К тому же мы не знаем возможностей здешнего сомнительного оружия. Вдруг оно особо болезненное и вредное для здоровья?

Юра тоже рассматривал импульсник, или как его правильно обозвать. Я кивнула парню:

— Пожалуй, не будем рисковать. Разведка?

— Лучше не торопиться, — намекнула Анна-Арнауэль. — У дверей переговорные устройства, возможно они двойного назначения и нам удастся связаться с дежурным админом.

Мысль была не то что очень глупой, скорее, не в меру оптимистичной. Но Ритка все равно гневно фыркнула. Как бы они друг друга не постреляли, на почве взаимной антипатии и вожделения.

— Попробовать все равно имеет смысл, — сказала я.

Мы подошли к широким шлюзовым дверям. Пальчик Анны-Арнауэль (с бело-розовым, видимо, форменным космическим лаком на ноготке) нажал кнопку у переговорного устройства.

— Обратный отсчет пошел! — немедля известил динамик. — Шесть, пять…

Ритка успела еще раз грубо выругаться, мы отпрыгнули по сторонам от двери, беря оружие наизготовку. Я успела успокаивающе погладить орка по морде, клыки знакомо и приятно кольнули, Бурый благодарно лизнул ладонь. Да, нам явно предстояли нелегкие минуты. А у нас клан в неполном составе, совершенно неуспокоенный.

…— два, один! Добро пожаловать в ад! — изгалялся динамик.

Шлюзовые двери с лязгом разошлись в стороны. Коридор бросился на нас, мы начали стрелять…

Шипели импульсы, грохотали бутсы врага, капал расплавленный металл дверей…

— Отходим! — заорала я.

Формулировка «коридор бросился на нас» была абсолютно верной: врагов там было как килек в бочке. Одинаковые, в темной блестящей униформе и глухих шлемах с глянцевыми зеркальными забралами. Дурацкая идея: разом спускать на игроков такую ораву, да еще с автоматическим оружием…

Пригибаясь под импульсами вражеских разрядов, мы драпанули к дальним дверям. Класть врага было не так сложно: отдачи у импульсника нет, оружие многозарядное. Но и ответный огонь был плотен. Ритка сходу ударила ладонью по кнопке у двери, мерзопакостный динамик начал отсчет, а мы сдерживали врага. Оказалось, что Анна-Арнауэль стреляет вполне кошерно — мгновенно переводит ствол на новую цель, импульсы короткие, экономные. Наверное, агентов регулярно в служебный тир засылают. Ритуля оказалась тоже не промах в буквальном смысле. Мой Бурый выдавал слишком длинные очереди — ну, нет у мальчика опыта. Мы с Юрой оказались в середине стрелково-снайперской иерархии.

Враг шел густо, прямо как гастарбайтеры до карантина. Наши импульсники раскалились, капли металла, капавшего от попаданий в стену ответных выстрелов, испортили мою новенькую жилетку. А я ведь подумывала ее на дачу прихватить.

…— два, один! Добропожаловать в тайну! — возвестил динамик-поганец.

Заскрежетал, распахиваясь, шлюз…

Я думала, оттуда полезут какие-нибудь членистоногие, (было по ТВ отвратительное кино о монстрах, там все дрались в слизи и желе, прямо рейдерский захват желатиновой фабрики, а не боевик). Но нет, нашим взглядам открылись пустые расходящиеся коридоры.

Медлить было некогда — орда врагов набегала. Мы заскочили за дверь, Юра ударил по кнопке изнутри, створки начали закрываться. Но темные солдаты уже прорвались внутрь, пытались остановить двери, упираясь оружием и спинами.

Как оказалось, в ближнем бою у нас есть определенное преимущество. Бурый мигом вышиб часть противника, перехватив импульсник за ствол и фигача им на манер ятагана. Остальных солдат подпалили мы. Двери сомкнулись, убедительно передавив пополам тело самого невезучего ворога. За преградой невнятно кричал разъяренный противник.

— По-моему, это андроиды. Или просто роботы, — предположила Анна-Арнауэль, поправляя стильно взъерошенную стрижку.

— А это что за кланы? — спросил Бурый.

Мой мальчик, неоднократно подпаленный импульсными зарядами, все равно выглядел довольным. Воистину, орки созданы мудрым ИИ для самого тесного и жаркого боя.

— Роботы — это такая уж совсем искусственная бюджетная непись, — начал объяснять Юра, но в этот момент снаружи донесся тяжелый удар. Не знаю, чем колотили те андро-роботы, но вмятина появилась внушительная.

— Уходим? — весьма своевременно предложила Рита.

Мы шарахнулись прочь, успели пробежать шагов тридцать, как начались те «тайны», о которых предупреждал ехидный голос динамиков. Совершенно внезапно на нас начались рушиться шлюзовые перегородки, на этот раз вертикальные. Я просто чудом успела выпрыгнуть из-под подающей бронированной плиты. Пол многократно содрогнулся: похоже коридор отсекали и рассекали десятки перегородок.

— Опасность прорыва клонов ликвидирована! — доложил динамик под потолком.

С ликвидированной опасностью получилось хорошо, с остальным не очень: мы стояли в коридоре вдвоем с Юрой, остальная часть группы осталась за многотонной броней. Лохматый боец посмотрел на оружие.

— Это едва ли, — сказала я. — Потенции у ствола не хватит.

Действительно, на дисплеях наших импульсников значилось чуть больше 20% мощности.

Юрка прошептал непечатное. Уважает старших, не орет, молодец паренек. Был бы он пошире в плечах…

— Всё, мы одни в этой части вселенной, — горько вздохнула я. — Придется основывать колонию, возрождать цивилизацию, разводить хлореллу и размножаться. Третью дочь назовем Маргаритой.

— Прям сейчас начнем, теть Зина?

Я засмеялась:

— Чувство юмора тебе не сожгли — уже хорошо. Найдется Ритуля, не волнуйся. В крайнем случае, у меня на квартире встретимся, колбаса и чай там есть, да и курточку успеете обновить.

— Что я, фетишист какой, что ли? — он вздохнул. — Волноваться Рита будет, вот это да.

— Все будем волноваться. Что уж тут. Пошли, придется лабиринт изучать.

Идти оказалось несложно. Ботинки, пусть и на высокой платформе были удобны, тело игровое, удачное (на даче от прыжков по грядкам у меня сразу начинала спина ныть, здесь даже близко этого нет). Прическа мне не мешала: затылок голый, приятно колючий, челка во время стрельбы на глаза не падает — видимо, нечто вроде опции Лорелея-ДС, но чуть упрощенной для космической экспедиции. Надо бы в зеркало глянуть.

Зеркала не попадались. На нас выехал какой-то танк-недоросток, но был вовремя расстрелян. Заодно мы научились перезаряжать импульсники — запасные цилиндры аккумулят-обойм имелись в карманах наших жилетов. Потом мы нашли артефакт абсолютно непонятного назначения и две банки с красными крестами — по виду аптечки, но не разборные. Лично я жрать медикаменты, состав которых неизвестен, без крайней необходимости не собиралась. Юра тоже разумно воздержался. Кстати, ободки на аптечках были разных цветов, наверняка это что-то значило.

Мы расстреляли еще нечто агрессивное и механическое, внезапно спрыгнувшее из люка в потолке, получили еще одну аптечку. На кой черт нам лекарства, если хочется пить и есть? Идиотская игровая разработка, несбалансированная. Конечно, нам очень мешало отсутствие информации, но интерфейсов в данной локации нам вообще никаких не дали. Полагаю, судиться с разработчиками я буду следующие несколько лет реала. Может, и соседний дачный участок удастся прикупить, там выход к пруду, я давно зарилась.

Мы вышли к шлюзу, обозванному как «Оранжерея». Здесь пришлось жарче — внутри на нас полезли ящерки, довольно крупные и зубастые. Они ловко маскировались среди дебрей цветов и декоративных бамбуков, атаковали непредсказуемо, подыхать не хотели. На четвертой ящерке мне это возня надоела, и я не постеснялась истратить картечный патрон. Грохот, видимо, отрезвил пресмыкающихся — нас оставили в покое.

Мы стащили добычу к сторожке, и развели костер. Юра отчекрыжил пару мясистых хвостов, размером с человеческую ногу, я быстренько ободрала конечности и поджарила стейки. Соль, перец и прочее в рюкзаке имелись, получилось недурно.

— Умеете вы, теть Зина — хвалил паренек, поглядывая на мои длинные и безупречно гладкие ноги. — Главное, за пять минут и такое вкуснющее.

Мы покачивались в гамаках в тени стены сторожки, оранжерейные светильники заливали теплым светом заросли, обломки оборудования, белые черепа неудачников. На тропинке играли веселыми искрами зайчики от осколков линз микроскопов.

— Да ладно тебе, — сказала я, потягивая из банки холодное пиво (холодильник в сторожке работал безупречно) — и твоя научится. Рита просто молодая, все у нее впереди. Кулинария — не такое уж непостижимое искусство.

— Жаловаться даже не думал. Рита уйму всего умеет, а толком готовить нам сейчас просто некогда. Свой бизнес она только начала, раскручивается, зашивается. Так что по большей части на бутербродах и пицце живем.

— Это вредная привычка.

— Вредная, — согласился Юра, воспитанно бросая пустую банку в кучу мусора у стены. — Но мы переучимся. У нас в планах есть.

— Планы — это главное, — признала я, потягиваясь и обнаруживая, что соски у меня чем-то проколоты. Теперь понятно, что меня так волнующе щекотало в процессе стрельбы. Интересно, из золота или платины украшения? — Без планов, Юрик, нельзя. Особенно, на моей скучной и однообразной работе. Без планов там совсем с ума сойдешь.

— Ой, ну что вы прибедняетесь? Мозг выносить вам нравится, работу любите. Кругозор широкий. Вон — даже про хлореллу знаете, — он закинул за голову руки(слабоватые, конечно, но мускулы весьма рельефно прорисованы, этого не отнять). — Вы — человек на своем месте. Имеете талант к тесному общению с людьми. Педантичному и разностороннему.

— Как о чем-то дурном, — улыбнулась я, покачивая массивным ботинком, прекрасно подчеркивающем форму спортивной икры.

— Ни в коем случае! — запротестовал хитрец. — Местами так просто восхищаете своим профессионализмом и неутомимостью. Теть Зин, я не железный. Не надо, а? Нам еще идти, а порастратим «силу» — ее же тут не учтешь — придется аптечки глотать. А мы с Ритой категорически против наркотиков.

— Убедительно. Это единственная причина? Или врать подруге не хочешь?

— Да я врать и не стану, расскажу в любом случае. Мы ревность во главу угла не ставим. Секс — лишь физический эпизод. Вот если серьезные чувства на стороне возникают, тогда да, обидно. Но у нас с вами, теть Зин, наверное, не тот случай. Невзирая на взаимную симпатию к ногам и иным частям тела. Я еще явно не дорос до вашего уровня и стандартов.

Я засмеялась:

— В проницательности тебе не откажешь. Не дорос. А ты вообще, точно мужчина? Уж очень точно расставляешь приоритеты.

— В каком смысле «не мужчина»? — слегка испугался Юрка. — Справку принести или непременно делом нужно доказывать?

— Нет, пока не нужно, — успокоила я. — Я вот чего не пойму: это вы с Ритулей в городе развлекались, привлекая третьих лиц юного женского пола? На крышах, на башне ратуши?

— А, да, слышал об этих эпизодах. Но, теть Зин, сами посудите — мы там каким боком? Нам же совершенно не до того было. Да и с какой стати? Мы о банке думали, о финансировании скорейшего прохода локации, о прочих серьезных вещах. А там перформанс с визгом, диким воем оргазмов на полгорода и ярким кровельным эксбиционизмом. Не наш стиль, — заверил Юра.

— Вообще я верю. Но нам это безобразие настойчиво пытаются впаять. Вот и Анна-Арнауэль намекала. Что за стремные претензии? — вздохнула я.

— Откровенно говоря, мы на вас подумывали, — признался паренек.

— Да с какой стати? Крыши, девки… Это мой стиль, что ли?

— Вот мы и думали — странно. Хотя по слухам, у вас там с королевой немного было.

— Меньше сплетни слушайте. С королевой имелся серьезный разговор, но не более, — отрезала я. — И при чем тут крыши?

— Не знаю. Вы, теть Зин, мыслите со стратегической широтой, от вас любого отвлекающего маневра можно ожидать. Мы же прорыв кабаньей кавалерии наблюдали.

— Но это же совершенно иное дело. Отлично организованное мероприятие, вспомнить приятно. Как можно с визгливым сексом на крыше сравнивать? Шьют черт знает что, даже не задумываются… — я вздохнула. — Ладно, давай еще по баночке и пойдем?

Мы окончательно утолили жажду, Юрка выпрыгнул из гамака, галантно подал мне руку. Касаться меня ему было все же приятно. Улыбнулся:

— Собеседование и тест-то прошел?

— На первый взгляд, да. Но еще проанализирую, — я по-матерински шлепнула его по подтянутой мускулистой заднице. — Собирайся, умник.

* * *

Четыре боя — змея у Лабораторий весьма утомила — и мы вышли к Научному Лифту, имея в трофеях шесть аптечек, два артефакта и оружие непонятного принципа с пупырчатым стволом и электронным прицелом. Юра полагал — ствол «психотронный», но проверять пока было не на ком.

У Лифта нас ждал промежуточный приз — здесь сидели Рита и Бурый, запекали на листе жести окорочка крыс-мутантов. Встреча была радостная. Оказывается, им пришлось идти нижним ярусом, боев там было больше, особенно доставали черви-плевальщики. Рита выглядела свежей, курточка немного пообтерлась, но на шее засосов и следов клыков не видно, да и Борька был преисполнен энергии и томных взглядов на меня. Приличные люди и орки собрались, только о деле и думаем.

Мы дожарили крысятину и разогрели прихваченные из Оранжереи стейки. Было вкусно. Обсуждали, куда двинуть на лифте: вверх или вниз, и куда запропала Анна-Арнауэль. Судя по умению держать оружие, сожрать нашего агента едва ли могли, но в неизвестных играх всякое случается. В сущности, меня с Анна-Арнауэль не связывали никакие официально закрепленные договора и трудовые соглашения, кроме чисто символического лимонного. Но наш же человек, как не беспокоиться?

Агентша явилась на запах окорочков — вид у нее был боевой, слегка исцарапанный, но это девушку не портило. С пояса свисала связка мехов.

— Шла Пещерами Малых Кают, там самцов одичавшего экипажа через край, — пояснила агентша.

Щепетильная Ритка чуть медленнее стала грызть кости, остальные не стали заострять внимание: ну, скальпы и скальпы, главное, выделаны хорошо и не воняют. Идти-то отряду дальше куда?

Мы двинулись лифтом вверх — казалось, в подъеме есть обнадеживающий символизм. Но не угадали.

«Отсеки Полуюта» назывался уровень. Черт его знает, что это означает, но очень населенная локация: прорва всякой космической нечисти-неписи, частично прирученная и натренированная игровыми персонажами. Одни бронетаксы чего стоят! По нам лупили из всех стволов, метали бумеранги, арматурные дротики, гранаты и дюралевые бомбы, с потолков сыпались твари, из вентиляции выползали гофр-змеи. Никакого порядка в этой бойне не было, приходилось пить аптечки и пиво непрерывно, стрелять во все стороны. Одно время нас выручал психотронный нервомет, но как Юрка не экономил заряды, перспективы прорыва выглядели так себе. Первым прихлопнули беднягу Бурого — он был практически беззащитен перед парализующими излучениями. После подрыва мега-заряда в межкаютном коридоре исчезла наша снайперша Анна-Арнауэль. Потом шестиствольный пулемет изрешетил Юру, и до этого державшаяся молодцом дизайнерша проявила малодушие:

— Да ну их в осьминожью жопу! Лучше сначала начнем. Я — пас!

— Постой, — я сунула ей рюкзак с обрезом и боеприпасами — тратить ценные патроны реала на безнадежную возню в лабиринтах Полуюта определенно не имело смысла. — Я еще их подразню. Куртяшку мне оставь, все равно прожгли, себе еще сдублируешь. А меня эти бомжары сильно разозлили.

— Теть Зина, да не стоит… — обеспокоилась Ритка, но тут на нас кинулись разом три броне-таксы, дизайнерша принялась, забористо сквернословя, забрасывать их гранатами и не совсем случайно подставилась под радонный огнемет.

Я осталась одна в разгромленной, пылающей напалмом и белым фосфором, каюте. Потрескивали мятые пивные банки, на стене дымился 3-D портрет безымянного генерал-навигатора: крепкий такой мужчина, симпатичный. Одиночество меня слегка угнетало — попривыкла к компании. Впрочем, это ненадолго. Слышались голоса врагов.

— От прохода ее, суку, отсеките! Живей, живей! — в ажиотаже кричала какая-то дамочка.

Что за лексика у людей? Совершенно лишены деловой этики.

Я завернулась в пахнущую плазменным порохом парку, высунула над баррикадой руку с импульсником и вдавила гашетку. Разряды осыпали коридор, донеслись крики боли.

В ответ мне закинули сразу шесть парализующих гранат…

* * *

Меня качало и слегка подташнивало. Сначала показалось, что мне завязали глаза, но нет, просто это капюшон накрыл мою бессильно свесившуюся голову. Меня несли на плече (достаточно широком и удобном), несли тылом вперед, любезно придерживая за этот самый тыл. Ладонь так далеко под шорты можно было бы и не запускать, ну да ладно.

Больше, чем я ненавижу мужчин, я их уже не возненавижу, да и вообще — горе побежденным, как говорится не только в играх. А я временно проиграла, это оспорить трудно.

Для пробы я застонала — очень слабо, умирающе.

— О, жива! — немедленно отреагировал мой носильщик.

— А сколько там у нее «жизни»? — спросил другой мужик.

— Я чего — ясновидящий? У нее интерфейс отсутствует чуть больше чем полностью. Ну и глючит же сегодня сервер — вообще не знаем, с кем воевали, — покрутил головой носильщик.

— Да ты и кого щупаешь, не знаешь, — насмешливо сказала баба, идущая сзади. — Сейчас у нее шорты от твоих исследований лопнут и окажется, что она абсолютная непись.

— А я без предрассудков, — заявил игрок с горячими ладонями. — Как договаривались: парка твоя, остальное на аукцион.

— Так отдай парку, и я отдыхать в барный отсек пойду, — сказала жадная дама. — Мне на вас смотреть скучно.

— В объяве с курткой она с аукциона лучше уйдет, — заявил третий умник. — Потом шмотку отдадим. Все равно хабар на весь клан пилить, после такой-то бойни.

— Мне больше интересно, кто она вообще такая, — признался носильщик.

— Непись или пись? — хихикнула бабенка.

* * *

Я полулежала на покосившемся ложементе. Аукцион отложили — сейчас в сети было мало народу, и клан «Светлая честь» боялся продешевить. Вообще-то, клану со столь пафосным названием заниматься работорговлей как-то странно, но я не стала указывать на это несоответствие уставным документам. Каюту мне отвели тесную, временную: лишь уже упомянутый неисправный ложемент, стол с прожженными звездными картами, ворох казарменных матрацев в углу, да огромный круглый иллюминатор, открывающий живописный вид на болтающуюся в черноте безымянную рыжую планету и близлежащую звездную систему — вот, собственно, и все. Нет, еще рядом со столом на полу белел обязательный скелет члена Первого Экипажа, не пережившего Катастрофу.

Черт, и кто такие бессмысленные сюжеты придумывает?

Сидела я взаперти уже минут пять, начинало надоедать. У меня отгул пропадает, а они медлят. Руки, стянутые за спиной пластиковой петлей начали затекать.

Наконец в дверь стукнули. Ответить я не успела — сами вперлись.

Девушка с подносом, за ней здоровенный вояка.

Появлению «официантки» я слегка удивилась — откармливать решили перед аукционом, что ли? Девица была прехорошенькая, легко одетая: на мне шорты короткие, а вот на ней откровенно супер-короткие. Фигурка точеная, волосы — резкое и стильное бирюзовое «каре», черты лица азиатские, рот крошечный, полудетский. Из вооружения только пара не очень крупных, но способных серьезно контузить мужской взгляд, «ядер», чисто символически прикрытых дырявой, ободранной снизу футболкой. На интерфейсе значится «Фао Ту А 24-й уровень».

Присела с подносом, молча, но сочувственно улыбнулась. На подносе бутылка минералки, стакан, розетка с порезанным лимоном, сандвич с листами салата и мясом.

— Ешь! — приказал мужчина.

Его интерфейс обозначался как «Макс Крякс морпех 46-й уровень».

Откуда в космосе морские пехотинцы? Ладно, не буду уточнять, сейчас в трудовые книжки что попало лепят.

Космический морпех был здоровенен как шкаф (в положительном смысле этого мебельного значения), слегка светловолос, мрачен, снизу до пояса камуфлирован, сверху затянут в форменную футболку, украшенную множеством многозначительных нашивок. На поясе солидный пистолет, еще два в кобурах подмышками.

— Пей и ешь, говорю! — властно повторил красавец. — На аукционе ты должна выглядеть на «все сто».

Чего-то дешево меня выставляют, унизить норовят.

Я с ненавистью и вызовом посмотрела в его свирепые глаза и ледяным тоном уточнила:

— Мы во что тут играем?

Он нахмурился:

— В смысле?

— У нас космические противостояние или передача «Удивительные люди»? Я не цирковая гимнастка, завтракать со связанными руками не обучена.

Он хмыкнул, явив на миг свое истинное, обаятельное и туповатое лицо, небрежно взяв за шейку и отодвинул все еще коленопреклоненную азиатку, нагнулся ко мне. Я отпрянула в брезгливом ужасе, позволив куртке эротишно соскользнуть с голенького плеча и приласкать меня мехом.

— Не бойся, красотка-без-имени, — молвил великан-тюремщик.

Сверкнул огромный выкидной нож, мои руки освободились, но я все еще сидела в страхе, поджав ноги и тесно сведя коленки.

Ничто так не провоцирует мужчин, как подобная поза рафинированного страха и невинности. В самцах просыпается охотник и таракан — непременно нужно настигнуть, схватить и забраться в саму тесноту.

— Отойди! — прошептала я, гневно и испуганно глядя снизу вверх. Куртка сползла еще капельку.

Он снисходительно отступил. Я схватила бутылку воды, принялась жадно пить прямо из горлышка, эффектно обливая подбородок и капая на грудь. Потом схватила сандвич, впилась зубками…

— Как тебя зовут? — спросил полный впечатлений Макс Крякс.

Я проглотила пищу (опять крысятина, да еще и пережаренная к тому же), запястьем утерла сочно заблестевшие губы и бросила в лицо мужчины гордое:

— Не скажу!

— Почему? — искренне удивился морпех. — Сейчас на сервере порядок наведут, я же все равно всё на интерфейсе увижу.

— Ну и смотри. А я с хамами не разговариваю.

— Э, а почему я хам?

— Потому что незнакомой девушке «тыкаешь».

Он неуверенно захохотал, подумал, еще похохотал, поскреб квадратный подбородок и сказал:

— Да ладно. Так вообще не бывает.

Я выразительно и с ненавистью дожевывала сандвич.

— Ладно. Как ВАС зовут? — пробасил он, все еще усмехаясь

— Зео. Клан «Астро-орки».

— Гм, не слыхал. А уровень?

Я добавила гордой дерзости в свой чистый взгляд, чуть коснулась вперед и, сжав бутылку минералки, пообещала:

— Про мой клан еще услышишь. А уровень не скажу. Он очевиден.

— Да ладно, это в нашей-то локации косморазведчица 50-го уровня? Откуда…

Его взгляд еще жарче облизывал мои коленки, просвечивающие под майкой и лифом украшения, подкопченное великолепие курточки…

Все шло, как на стандартном обкатанном собеседовании. Смущало меня одно. Девица Фао Ту все еще присутствовала, в молчании переводя взгляд раскосых, чуть подсвеченных бирюзовым глаз с собеседника на собеседника, и молчала. Вообще Макс Крякс давно ее должен был выставить. Что это за нездоровая тяга к свидетелям? Ладно, позже разберемся.

Макс — могучий и проницательный — сейчас «читал» пленницу, подобно крупному рекламному баннеру. Чувство сытости (руки бы пообрывала тому, кто такие сандвичи лепит) смягчило мою обиду из-за пленения, вот я кинула доверчивый и любопытный взгляд в мужественное лицо моего тюремщика, тут же вспомнила о ситуации, гневно и чертовски привлекательно сузила глаза:

— Что происходит, Макс? С каких пор у вас отправляют пленниц на аукцион? Это не по правилам и вообще бесчеловечно.

— Времена меняются, Зео. Везде кризис. У нас весь финансовый кластер «лег» в красную зону. Нищаем на 5% за биржевой час.

Я выразила намек на недоверие — откуда простому игроку-морпеху знать столь закрытую информацию? Макса Крякса немедленно понесло: да он не простой, да он ого, да вот только щас в закрытом чате ему говорили…

Как не доверять столь осведомленному мужчине? Наши переговорные позиции сблизились, он уже подпирал меня мощным разогретым плечом, поглаживал ладошку пленницы, вещал об общегеймерской напряженной, катастрофической ситуации. Сейчас мимоходом спросит, что украшает мою грудь, а что отвечать, непонятно — я и сама не совсем в курсе. Надо бы разговор притормозить

— Максик, да что она на нас так смотрит? Она тебе вообще кто?

— Кто смотрит? — морпех непонимающе оглянулся на коленопреклоненную девицу. — Она? Приказаний ждет. У тебя что, андроидофобия? Ну ты, детка, даешь.

— Ну, может ее за пивом послать, что ли? Смущает.

— Эй, Фао Ту, живо за пивом метнулась. «Плутон-девятка» четыре банки.

Бирюзовая красота грациозно исчезла. Максик продолжил мне втирать пересказ актуальных слухов внутренней сети. Но было и кое-что, выхваченное моим природном чутьем ИО начальника отдела.

Имя и слух мелькнули любопытные, остальное не очень. То, что Макс Крякс привык соблазнять девушек в стиле потомственного гопника-болтуна, сюрпризом не оказалось, но каков мой следующий ход и что такое «андроидофобия»? Это же что-то из программного обеспечения телефонии? И какая логическая связь?

Произошло неизбежное — мы целовались. Я демонстрировала признаки неуверенности, это заводило безмозглого умника все больше. Вернувшаяся Фао Ту подала пиво, этот «Плутон-девять» на вкус оказался редкой гадостью, что, впрочем, неудивительно. Зато охлажденное, насчет этого местные холодильники и Фао Ту были молодцы. Девушку я решила игнорировать — я определенно никакая не фобка, нечего ярлыки клеить.

Пока прямолинейно и хамски клеили меня. Финальная стадия.

…— Детка, я сгораю! Что тебе стоит, тебе же понравится. ОН хорош!

— Максик, я не знаю, должны ли мы…

Очередной поцелуй во вкусе-стиле №9, лапа на моем безупречно подстриженном затылке, пригибающая, намекающая опять в том же стиле. Главное, опять мне «тыкает», мерзавец бесчувственный.

Решение было принято.

Я ослабила шею и мгновенно оказалась много ниже. Перед моим лицом лапа морпеха торопливо пыталась расстегнуть камуфляж. Одной рукой управиться с полевыми космическими брюками сложно. Томно вздохнув, я помогла.

Не так плохо. В смысле, даже хорошо. В полной боевой форме, этакий ракетный, практически ядерноголовый. На фюзеляже вытатуирован штрих-код и личный номер. Баки доверху заправленные, правильной строго симметричной формы. Готов к взлету. И главное, ароматизирован смородиной. Пусть ягодно-девятая смесь не самый любимый мой коктейль, но неплохо.

Я приступила к испытаниям, наверху блаженно замычали.

Если я что-то делаю, то делаю хорошо. Со скользящей полировкой штрих-кода и личного номера.

…— Да-да-да-да-да! — задыхающимся голосом подтверждали наверху.

Еще бы «нет», вояка многознающий.

Ненавижу мужчин. Вечно мешают в самый ответственный момент. Сейчас за затылок начнет хватать.

Я накинула капюшон, отгораживаясь меховым облаком от несвоевременных вмешательств. Наверху заныли: Макс жаждал видеть и любоваться. Обойдешься. Я разом дошла до баков…

— О, даааааааа! — наверху парализовано обмерли.

Атаковала я энергично, в частом и глубоком агрессивном ритме. Кособокий ложемент под нами раскачивался, жертва подтверждала свое согласие на процесс стотысячным «дааааааааааа!». В меховом гнездышке мне было уютно, никто не отвлекал от констатации факта, что Макс Крякс не так уж плох, жаль, что лишь очень ограниченными местами. Тело мое вытянулось, длинные голые ноги взволнованно подрагивали, каблуки космическо-боевых бутс выбивали о перегородку тихую дробь экстаза. Балет взволнованного и восхищенного невинного тела.

Могло это оставить равнодушным ошалевшего наблюдателя? Не могло. Некоторые особи хотят всего и сразу.

Наверху предсказуемо молили и призывали. Я на миг вынырнула из меха, взглянула опьяненно и непонимающе.

— Детка, иди сюда, детка. Хватит, иди сюда! — лепетало басом огромное мускулистое тело.

Я вновь нырнула в защиту огромного капюшона, дважды полирнула до баков, довела груду мускулов до поистине предсмертных конвульсий. Ладно, если больше не можешь, так и не будем рисковать.

Рывком головы отбросив завесу меха, я потрясенно призналась:

— Боже, какой же ты! Поверить невозможно!

Макс подхватил меня на руки, как шкурку с ягодки содрал шортики — слава великому ИИ, хоть это морпех умел. В его руках я оказалась развернута в угол каюты, мы стартовали…

Кажется, модули состыковались еще в полете, а лишь потом мы рухнули на матрацы.

Первые мгновения внушали оптимизм. Во время собеседования и полировки я не осталась уж абсолютно равнодушной. От матрацев попахивало космической катастрофой и тяжелым выживанием, но на это было наплевать — я упиралась лбом и руками, поощряла пехотинца стонами восхищения. Стало совсем хорошо, на грани удовлетворительно…

Но что это за пилотирование⁈ Однообразный полет с пусть и хорошей, но постоянной тягой — это вчерашний день астронавтики. Где периодические ускорения, где крутые маневры преодоления статичной противоракетной обороны⁈

Я запрокинул голову, показала полузакатившиеся от блаженства глаза, и тактично скрывая раздражение, выпустила ложные цели:

— Мак, мы не должны этого делать. Хватит. У тебя есть девушка, и я не должна…

— Чего⁈

Мужчин я ненавижу, но в некоторые моменты они выглядят уморительно. Мне захотелось хихикать, но еще больше хотелось иного.

— Максик, пожалуйста, прекрати. Она же смотрит.

Плотно забытая мной Фао Ту сейчас была кстати. Она стояла на коленях, воспитанно отвернувшись к двери, но краем бирюзового глаза подсматривала за борьбой тел и интеллектов.

— Да о чем ты⁈ Это же просто андроид, робот, тупое техническое устройство. Ты и дома во время секса смартфон отключаешь? — загнанно дышал умник-морпех.

Вот, про андроида прояснилось — это не телефонный термин, а робото-фантастический, теперь что-то такое вспоминается. Но с текущей проблемой-то как? Может, закончить? Домой приду, там мальчики…

— Я смартфон обязательно отключаю, — пролепетала я. — Муж постоянно шпионские программы заливает, ревнивый он невозможно.

— Вот урод! — возмутился Мак, усиливая напор.

В какие-то моменты, внезапное дополнение анкетных данных супружеского статуса партнера, дает весьма предсказуемые результаты.

— Да, я его ненавижу… Макс, продолжай, только продолжай… — я в опьянении полного блаженства закрутила головой, ласкаясь о мех и заставляя волноваться широкие мягкие волны.

Декларирование одного с целью добиться прямо противоположного на переговорах довольно стандартный маневр. Особенно если имеешь дело с предсказуемым ракетчиком и добавляешь фетишизма.

Конечно, Макс немедля сменил диспозицию. Причем крайне неудачно: мы скатились с матрацев, оказались практически под столом. Стыковка немедленно возобновилась. Не уверена, что в контексте уместно вспоминать что-то миссионерское, когда под спиной пивные банки, слева старинный скелет, а сверху центнер мускулов 46-го уровня, отягощенный пистолетами, норовящими давить в ключицы несчастной косморазведчицы, но в любом случае это унылая поза. Осталось обвить руками мужскую шею, выдыхать звуки восхищения и думать об иных вариантах.

Стало скучно. За иллюминатором покачивалась неопознанная планета (в планетарий довелось ходить в шестом классе, с тех пор мне только Луна твердо помнилась). Скелет рядом скалился с определенным сочувствием — интересно, почему у него нашивка прямо к ребрам приклепана? Светился ореол глаза Фао Ту. Уловив мое внимание, искусственная девушка повернула изящную голову, активировала свой интерфейс и добавила яркости. Имя, цифровые непонятные мне статусы, довольно прокачанная «сексуальность», «телепатические способности 42 ед.». Запрос «Чем могу помочь?».

Я чисто машинально глянула на обломок свинцового рейлинга под иллюминатором и блаженно урчащую надо мной голову.

Фао Ту, извиняясь, развела руками, охваченными слабо фосфоресцирующими браслетами. «Первый закон робототехники. Я законопослушная. Увы.» пояснил интерфейс.

Развели излишнюю бюрократию где надо и где не надо. Но девчонку можно понять: должностные обязанности — это святое.

«Иные варианты? Поддержка моральная и техническая?» вопросил тактичный интерфейс красотки.

Она не позволила ни единого намека, лишь взяла с подноса лимон и принялась нарезать ноготком мизинца. Ровные в меру тонкие кружочки, точный обдуманный рез, я точно так карандаши затачиваю. Сосредоточена, только кончик языка высунулся и чуть подрагивает, раскосые глаза прищурились.

Лимон, воспоминания об иных напитках и деловых партнерах меня слегка пробрали. На душе потеплело, и не только там. Я даже с новой ясностью ощутила ракетные запуски, мои ноги чисто инстинктивно поднялись, обхватили военно-космическую мускулистую талию. Ах, если бы поменьше этих самых мускулов, всяких новомодных кубиков и ромбиков пресса. Вот например, орки и мощны, но в тоже время мягко-пружинисты…

От воспоминаний пробрало. Но все равно чего-то не хватало. Вот же откровенная ошибка делопроизводства этот Макс Крякс. Как можно быть столь равнодушным к девушке? Он же уже и взрываться собирается.

Мысли логично перескочили к обломку рейлинга под стеной и взмокшему затылку моей тюремной ошибки. Очень прогревающие мысли. Но недостойный отважной косморазведчицы, особенно в свете технической невыполнимости желаний. Что ж, придется пойти по пути скучному и предсказуемому.

Я выхватила из подмышечной кобуры Макса тяжелый пистолет, уперла в бурно наваливающееся тело и дважды нажала на спуск. Плотность упора заглушила звук выстрелов. А всплеск моих эмоций не заглушила…

Обсыпавшее меня лутом тело морпеха неспешно истаивало, а я все еще постанывала, сжимая пистолет и переживая острый, небесприятный момент. Иной раз мгновенное и решительное увольнение любовника приносит массу положительных эмоций. Пусть и не подведших окончательного итога.

Я резко села, отпихнула бутсами кучу лута и заскучавший скелет. Нужно шортики найти. Или не нужно?

Фао Ту смотрела на меня округлившимися глазами. Совершеннейшем европеоидом стала, но это ее не портит. Мои решительные пистолетные действия явно произвели впечатление.

— Так, отвечай быстро и по существу. Откуда сведения обо мне? Насколько хороший у тебя доступ в межигровую сеть? Ты Грязного знаешь? Сколько до возвращения Макса? Стоп, сначала, сначала скажи: ты не мужчина? И не женщина?

— Абсолютно так, Начальница-тян. Не мужчина, не женщина, всего лишь андроид. Быстро мыслящий и вообще очень хороший-хороший андроид, — она подхватила розетку с лимоном и придвинулась.

Иной раз помощь технического прогресса воистину спасительна. А то я уже так изнывала, что банки под попой в фольгу раскатывались.

С лимончиком, без лимончика… Ах, какие у нас приборы, но мы о них никому не расскажем. О, да!

* * *

Разъяренный возродившийся Макс Крякс влетел в каюту только минут через десять. В короткой перестрелке я пала быстрой и жестокой смертью. Очень умиротворенная пала, мне и пистолет-то лень было вскидывать.

Глава 13 Расчеты и перебежчик

— Кое-что прояснилось, — сообщила я, вешая в шкаф парку (в химчистку отдать — будет как новая. Правда, непонятно, где ее в реале носить).

Квартирантов сейчас было немного: только юные дизайнеры и Бурый, уже кинувшийся резать мне бутерброды.

Я раскрыла часть полученных в разведке сведений, мы их проанализировали.

— Получается, следы ведут к Грязному? — задумчиво сказал Юра. — Именно он начал махинации на фондовых гейм-рынках, причем сразу в нескольких Играх.

— Причем вздумал крутить делишки практически в то же время, когда с нами неприятности начались, — прошептала Рита. — Видимо, он сбои между реалом и цифрой и спровоцировал. Нужно его найти, взять за жабры и вздернуть на рею. Хотя бы психологически.

Неглупа у нас молодежь, напрасно наговариваем на нее. До конца они не додумали — опыта и информации не хватает — но выводы сделали, в общем-то, правильные.

— Проблема в вычислении местоположения Грязного, — подытожила я. — Как его найти, не имея возможности просчитать актуальность ситуации в гейм-мире? Меняется там все быстро, тыкаться наугад — замучаемся ящериц жрать и с импульсниками бегать. А в интернет мы не можем выйти по техническим причинам.

— Не то что совсем не можем, — поправил меня Юра. — С планшета вполне возможно, мы пробовали. Вышли из дома, снаружи через раз получается, планшет же не щелкающий. Удивительно глупый баг с этими щелчками, нужно признать. Можно рискнуть и попросить френдов собрать инфу по теме. Она на поверхности, наверняка широко обсуждается. Попробуем просчитать точки пересечений.

— Так что вы сидите⁈ — изумилась я. — Давайте быстрей, бегом, просчитаем, пресечем безобразие. Сколько можно мучиться⁈

— Да мы, теть Зин, и сами деньги теряем, — вздохнула Ритуля. — Сейчас попробуем. Но там тоже непросто. Два раза нормально открывалось, а при переходе на поиск Тындыкса попали в какой-то ад: атомные танки кругом, разнообразные бронированные расы, все летают, визжат, бегают, стреляют, реклама так и пылает…

— Вы поосторожнее. Но делать-то нужно, — напомнила я.

Они живо оделись и ушли. Я попила чаю, пошла в ванную чистить зубы: во рту стоял стойкий вкус уранового пива, Макса Крякса, лимона и иных цифровых случайностей. И пасты оставалось в обрез. Угу, кто ж в гости со своей ходит…

Я посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы: что-то они у меня слегка вызывающий и торчащий вид имеют, а я ведь глубоко чужда этой альтернативности. Только так, чисто чтобы девушек не обижать, изредка, под лимончик… Ерунда в общем, не принципиально. Сейчас о другом мысли набегали. Да, изменилась Зинаида Аркадьевна. Лицо практически то же, но кожа, губы, глаза… все подправилось в лучшую сторону. Сказывается мобилизация организма в моменты житейских неприятностей. И интенсивная личная жизнь тоже сказывается. Сколько кэ-гэ я сбросила, гадать не буду, но у меня и пониже пропорция изменилась. Удлиненность ног была не обязательна, но раз так уж вышло… Есть в компьютерных играх и свои плюсы, просто играть нужно уметь. А то сидят задрот задротами.

В ванную осторожно втиснулся Бурый. Я разрешила обнять себя, почувствовала, как счастлив меня видеть славный орк.

— Скучал?

— Ррррр!

— А остальным мальчикам еще хуже.

Он согласился — у нас клановые интересы на первом месте. Я позволила поднять халатик. Тут в дверь позвонили. Да чтоб им……… одноклеточные!

* * *

Впрочем, получилось даже к лучшему. Мы стояли на полянке среди ив, рядом синело озерцо Одинокого Зайца. Милые пейзажи родной Игры моих мальчиков.

В данный момент Бурый был ограниченно боеспособен в передвижении (по уважительной причине). Но куда-то бежать и кого-то убивать нам не было нужды. В ванную я пошла, повесив на карман халата рацию. Теперь она покачивалась на ремне моей боевой мини-юбки. Я немедленно вышла на связь:

— Мы у озера Одинокого Зайца, южный бережок. Подтягивайтесь. Прием?

— Ууу! Шшшьссс, мгыыыы офллллл! — возликовал эфир.

Мы с Бурым едва начали дышать чистейшим лесным воздухом, как примчалась вторая часть клана и немедля подключилась.

Мы задержались ненадолго, буквально минут на сорок. Требовалось хоть ненадолго расслабиться в нормальной обстановке.

Потом мы еще минут пять ловили какого-то светлого паладина 6-го уровня. Дебил нас убивать не хотел, пытался спастись бегством. Как же, прямо сейчас…

* * *

Мальчики переодевались в треники, дома никого не было. Молодые дизайнеры наверняка зависали в сети, пробивая информацию, а Анна-Арнауэль так и не появилась. Возможно, гибель в космодесанте забросила ее к старому месту службы. Или в совсем уж неизведанные игры. Сложна и мрачна судьба секретного агента.

Но сострадать мне было некогда — требовалось приготовить обед. Повозившись с настройкой артефактов, мы двинулись в супермаркет все вчетвером. Последние дни холодильник пустел мгновенно, сколько еще продлится такое безобразие, непонятно, мальчики должны уметь и самостоятельно добывать провизию.

Мы справились. Сложно было объяснить, почему зайчатины нет в продаже, а «настоящая колбаса» далеко не все, что колбасой выглядит. За опт в двадцать тюбиков зубной пасты нам дали скидку. (Мелочь, а приятно). Мальчики ловили нюансы шопинга на лету, молодцы.

Оживленные и еще более проголодавшиеся мы вернулись домой, а у двери мои бойцы замерли:

— Госпожа Начальница, есть кто-то!

— Наверное, дизайнеры вернулись, — предположила я. — Я им запасные ключи выдала.

— Не они. Их шаги мы знаем, — прошептал Малиновый, вооружаясь мороженой индейкой.

Воров мне только не хватало! Это ж какая наглость⁈ Не успеешь в магазин выйти, как уже залезают. А у меня ценности на виду: трофейные артефакты, украшения, монеты. Обрез!

Я осторожно открыла дверь… на кухне кто-то отчетливо шуршал. Содержимое холодильника, наверное, добивают.

Мы на цыпочках прошли по коридору и ворвались на кухню.

Вор сидел на полу между табуретами и жрал «Кот-и-Кот». Прямо с кафеля и жрал. Весь такой стройный, весь в обтягивающем черном шекспировском костюме, с жабо на шее и шпагой на заднице. Кухня вся в рассыпанных гранулах корма и клочках разодранной упаковки. Во мне окончательно утвердились нехорошие подозрения. Но почему задница такая крепенькая, мускулистая, абсолютно человеческая?

— А ну, замер! — рявкнула я.

Паршивец, не оглядываясь, сиганул на подоконник. Но мы были к этому готовы: Серый ухватил прыткого злоумышленника за сапог со шпорой, я за жабо:

— Занавеску отпустил!

Занавеску он отпустил, поднял руки, и обреченно глядя в окно, взмолился:

— Только не веником! Это унизительно.

Голос у мерзавца был негромкий, этакий горловой, проникновенный.

— Сел! — приказала я.

Он опустился на табурет, поочередно оглядел моих мальчиков и гордо возложил руку на рукоять шпаги:

— Кто из вас, господа, посмел хватать благородный сапог?

— Щас размажем! — посулил Малиновый.

— За что⁈ Просто хотел сказать, что лапа железная, сразу чувствуется боевая хватка, — живо сменил парадигму черный ворюга. — Знаете, про вас в Игре так много слухов…

— Ты еще нам зубы позаговаривай, — прошипела я. — Вот это что такое⁈

Он посмотрел на загаженный пол, поправил на голове берет с длинным белым пером, и признал:

— Виноват. Инстинкты одолели. Нюхнул старого меню и накатило.

— Госпожа Начальница, а это вообще кто? — спросил Серый. — Может, его сразу… того?

— Да зачем сразу⁈ — подскочил вороватый гость. — Чуть что, так сразу! Я может, по зову совести! По зову сердца! С важнейшими сведениями! Думаю — вот обязательно нужно рассказать, предупредить. А вы сразу за яйца. Поймите, кастрация не способна решить всех проблем современного общества!

— Вообще-то я просто убить предлагал, — озадаченно пояснил Серый.

— А, убить… — ворюга слегка успокоился. — Это, конечно, иное дело. Но все равно — за что⁈

— За пакостность, — я швырнула ему веник. — Тебя, Мордус, ничто не исправит. Жабо, рейтузы бархатные, пластика на морде, а характер тот же.

Веник он поймал, немедля поклялся:

— Да уберу я, уберу. Ну инстинкт же, подсознательное, можно понять, простить. Только, Хозяйка-Начальница, я не Мордус. Был, не отрицаю. Но сейчас маркиз Мордимер, очень попрошу запомнить и не путать.

— Охренеть! Еще и титуловать тебя?

— Прошу учесть, я и сам против аристократизма. В сущности, я последовательный демократ, — принялся объяснять черный жулик. — Но по правилам игровой локации…

Я варила рыбный супчик, блудный кот подметал, тщательно ссыпая рассыпанные продукты в полиэтиленовые пакетики, и рассказывал.

Стать человеком, попав в игру, не очень сложно. Собственно, там и особого выбора нет: на игроков-котов программа не рассчитана. Вот уже обретя двуногость и способность к членораздельной речи, Мордус столкнулся с серьезными проблемами: начинать прокачивать «сексуальность» можно с любого уровня, но у данного новичка-то статус был отрицательный. Препятствие преодолевалось сложно, путем выслеживания, интриг, шантажа… В итоге Мордус изловчился и прижал одного целителя-некроманта 37-го уровня, (у мага была рискованная интрижка с любовницей темного паладина 45-го уровня). В общем, там было всё сложно, но ранее утерянными частями тела Мордус все же обзавелся. И возликовал.

— Скотина ты, — вздохнула я, засыпая в кастрюлю картошку. — Бесхвостая, но все равно скотина. Затаскивать девушек на крыши-трубы и насиловать — этому тебя дома учили⁈

— Да кто их затаскивал⁈ Сами шли, там луна, романтика, звезды. Все сами. А у меня инстинкт, я же не виноват, что петь начинаю. Это эмоции…

— Ты кому сейчас врешь? Совсем нюх потерял⁈

— Я не вру. Я интерпретирую, — пояснил поистаскавшийся и поднатаскавшийся котяра. — И вообще я сделал правильные выводы. Никаких крыш, только спальни. Пою в подушку. Да, бывает сложно. Превозмогаю. Вот недавно с одной милой баронессой в чулане…

— В крынку со сметаной петь пришлось?

Мордимер всплеснул руками:

— А что сметана⁈ Я же на полном самообеспечении. У меня 52-уровень интригана, редчайшие артефакты: шпага «Фамильная-Харизма», медальон «Смелое-Обаяние»… У меня высокая самооценка, отличные яй… перспективы. Владеюинсайдерской инфой. Кстати, хотел об этом поговорить…

Бывший кот осекся, глядя, как я заворачиваю в газету рыбные очистки.

— А хвостик можно?

— Мне не жалко, — сказала я, выдавая искомое. — Но учитывай, что тебе уже пошли навстречу, когда начнешь торговаться и мне руки выкручивать.

— Да я никогда бы себе не позволил… — он сунулся в шкафчик. — В конце концов, я тоже лицо заинтересованное, в любом случае я на вашей стороне…

Первый раз видела бутерброд из голого хвоста горбуши, зажатого между двумя ломтиками хлеба, щедро политого сметаной.

…— несомненно, я с вами. Но могу я надеяться на маленький профит? Крошечный? — Мордимер блеснул перстнями на пальцах, показывая, какой маленький будет профит. — Хозяйка, можете мне «Кот-и-Кот» с доставкой на свой адрес заказывать? За мой счет, разумеется. А я буду регулярно забирать. В Игре все есть, но с кошачьим кормом полный голяк, откровенно не доработали программисты. Ностальгия иной раз так на хвост наступит…

— Подумаем. Значит, решил там остаться?

— Ну, не возвращаться же. У вас здесь, извините, нравы жестокие, — он дожрал свой отвратительный бутерброд и воспитанно вытер руки о полотенце. — Значит, к сути. На игрока с погонялом Грязный, вы, полагаю уже вышли?

— Допустим.

— Да вышли, вышли. Я же вашу хватку, Хозяйка, знаю. Да сейчас уйма народа ищет Грязного. А я знаю верное местечко, где он регулярно бывает. Круто, а?

— Неплохо. Ты его сам видел?

— Только издали, — признался Мордимер. — Но это он! Гарри Степанович! И он во всем виноватый! Вот таких злодеев кастрировать надо, а вы все на котиках отыгрываетесь…

— Давай без лирического плача. Как ты узнал, что это мой босс? Он же там в игровой опции.

— Стиль сообщений. Лексика. Манеры, — загибал когти, в смысле, пальцы бывший котяра. — У меня глаз горного шотландца, инстинкты предков не обманут! Определенно он. И подпись похожа. Он там чеки за шампанское подписывал. Такая же закорючка, как на ваших офисных приказах.

— Ты из моего ноута, похоже, и не вылезал? — я сжала ложку. — Гадил и подсматривал, подсматривал и гадил?

— Это исключительно от безысходности! — поспешно оправдался наглец. — Чего мне делать-то было? Приходите с работы, сразу комп занимаете, а я хожу-хожу…

— Вот не туда ты ходил! Трудно было объяснить? Я бы тебе какой-то смартфон купила. Все же дешевле, чем ежедневно обувь и коврик чистить.

— А вы бы поверили, что коту смартфон нужен? Мы же насквозь бесправные, бессловесные, нам лоток и мышь китайской резины сунул, и готово! — в чем-то справедливо возмутился Мордимер. — Давайте тему сменим, а то вы опять за веник схватитесь.

— Тоже верно, — сказала я, помешивая суп. — Что там с Грязным Гарри?

Наш враг часто появлялся в замке 32-й локации. Там было нечто вроде подпольного игорного клуба, где попутно велись неофициальные личные переговоры и решались всякие щекотливые вопросы. Мордимер, естественно, на переговорах и в казино не бывал — прокачивался в своем стиле, чаще днем. (Имя своей дамы котяра не упомянул, 'дабы не дискредитировать коронованную особу).

— Охрана серьезная. И в замке, и у гостей личная. Такие жуткие ветеринарные морды, что смотреть страшно. Едва в апартаменты просачиваюсь, — рассказывал Мордимер.

На запах почти готового супа начали заглядывать мальчики. Мы накрыли стол, Мордимер пристроился на подоконнике — там ему было привычнее. Только я разлила по тарелкам, как в районе ванной послышался шум. Чужие! Наши дизайнеры определенно через дверь вернулись бы.

Мы выскочили навстречу вторжению: я с обрезом, кот со шпагой, мальчики с табуретами. Оказалось, ложная тревога.

В коридоре стояла смущенная Анна-Арнауэль, и с ней…

Нет, я чего-то такого и ожидала. Понятно, Анна Павловна с ее неуравновешенной личной жизнью ежедневно ждала, надеялась на свой шанс. Но все равно было немного странно видеть их рядом: темненькую и маленькую реал-Анну Павловну и такую же миниатюрную, но на порядок более яркую Фао Ту.

Мордимер зафырчал, глядя на стройные бедра андроидки, затянутые в мини-мини шорты. Я взяла котяру за жабо и встряхнула

— Извините за беспокойство, но только через вас получается двигаться, — пролепетала Анна Павловна.

Фао Ту кинула на меня очень короткий бирюзовый взгляд. Кажется, умоляющий.

— Да какое беспокойство, все равно не квартира, а проходной двор, — махнула я обрезом. — А что за прелестное дитя?

— Это Фаечка. Я потом объясню. Я ее как бы немножко спасла, — неловко сформулировала секретный агент. — Ей бы подключиться, мощность меньше 3%…

Малиновый достал со шкафа удлинитель, мы подключили Фао Ту рядом с холодильником, и вернулись к остывающему супу. Анна Павловна устроилась с тарелкой подальше от сверкающего глазами и эфесом шпаги маркиза Мордимера — мерзавец реагировал на всех дам подряд, хорошо хоть перед хозяйкой инстинктивно трепещет.

Естественно, именно теперь звякнул замок — вернулись дизайнеры. Я вышла и предупредила:

— Суп готов, но вы — во вторую смену. Мы на кухне уже не помещаемся. Удалось что-то узнать?

— Вполне. Инфы море, есть и наработки по тактике, — заверила Ритка. — Пахнет-то как у вас ухой, обалдеть!

Первая смена отобедала, Фао Ту, помогая мне сполоснуть тарелки, шепнула:

— Спасибо, Начальница-сян. У нас с Арнауэль, наверное, серьезный контракт будет.

— Я поняла. ИИ вам в помощь. Да не целуй ты мне руку, она же в моющем…

Черт его поймет, кто у девчонок кого спасает, но сейчас и без них рабочих вопросов полно.

Закончив, наконец, уничтожать мои продукты, группировка села вырабатывать план операции. Имелись новые вводные, частью положительного характера. К примеру, Юра добыл коды экстренного выхода из игры, теперь самоубиваться было не обязательно. Хороший бонус, лично меня эти суициды всегда страшно раздражали. Мордимер оказался неожиданно сведущ в артефактах (волшебницы и чародейки, как известно, в котиках души не чают, нахватался дармоед в их постельках всякого полезного), и мы разобрались с большей частью нашего трофейного собрания волшебных предметов. Анна-Арнауэль и Фао Ту протащили с собой три космических пистолета. По боевой мощи они, естественно, не могли сравниться с обрезом, но все-таки какая-то польза. Кстати, Фао Ту в штабной работе оказалась вообще незаменима: этапы операции она просчитывала с мгновенной скоростью, вводя и выводя информацию безупречно. Ну, этот ее характерный стиль я помнила еще по первой встрече.

С этим все было хорошо, с остальным не очень. Операция получалась слишком сложной, многоходовой, у нас определенно имелись конкуренты. По следу Грязного Гарри шли не только игроки, желающие отгрызть часть взятого им куша, но и спецслужбы разных Игр. Опасным человеком стал мой шеф, вот уж никогда бы не подумала, так-то рохля рохлей. Впрочем, как справедливо отметил котяра: «если нет яиц, остается вылизывать свое ЧСВ и банковский счет».

Слишком много неясностей нас ждало на месте. Оставался открытым и вопрос нападения на нас в «Старом Шаромыжнике». Мне не нравится, когда внезапно набегают с автоматами в «до-огнестрельной» локации. Это попахивает нечестной конкуренцией.

Вчерне план операции был готов. Основную задачу, естественно, выполняла я и моя охрана (понятно, из кого). Остальные группы подключались на разных этапах. Финансирование шло из «банковского фонда» — дизайнеры понимали, что им не удастся вытащить такую груду золота в реал и делились охотно.

У меня вызывало закономерную тревогу участие в операции Мордимера — с его-то малоуправляемыми инстинктами и сексуальной несдержанностью. Но оставлять его дома было бы еще большей ошибкой. Вот присмотрел себе замок в 74-й локации, пусть покупает и полноправно загаживает.

…— Главное, не спугнуть Грязного! — отметил Юра, складывая карту. — Метаться за ним по локациям будет очень утомительно.

— У меня заказчики телефон оборвали! Нужно же на работу выходить, — стонала Ритка и была совершенно права.

Все начали собирать оружие и амуницию, а я села с Мордусом и мы подписали небольшое трудовое соглашение по поставкам отравы «Кот-и-Кот». Бывший кот плакался, что я его «заживо обдираю». Так а чего он хотел от ИО начальника кадрового отдела?

Глава 14 Шпионы и сандал

С самого начала все пошло немного несуразно. Мы останавливали кареты (те, что поприличнее) в Буклонском лесу. Экипаж барона де’Аманьяка произвел на мальчиков приятное впечатление, но сам барон оказался личностью крайне неуравновешенной, пытался науськать на нас свою стражу, схватился за шпагу и пал в честном поединке с моим обрезом. Черт знает кто сейчас по дорогам ездит, общаться невозможно, отморозки какие-то.

Для ускорения процесса мне пришлось выйти замуж. Артефакт «Верное сердце» в арсенале имелся, активировали, придержав подходящий объект. Теперь мой супруг, сменив порванный во время магического обряда камзол (вот чего рвался, спрашивается? От мальчиков не уйдешь) трепетно держал меня за руку, карета катила дивной лесной дорогой, лучи закатного солнца пробивались сквозь буковую листву, а я — графиня Розин де’Рояль — размышляла над иронией судьбы. Ведь клялась же больше никогда себя законными узами не связывать. И пожалуйста: муж-магнат(49-й уровень) сидит рядом, обручальный перстень с 8-каратным бриллиантом уже на пальце, карету раскачивает, а я, между прочим, это не очень люблю (в детстве меня как-то на прогулочном катере укачало — не лучшие впечатления остались). Но что делать, таковы рабочие обстоятельства.

В принципе, бархатная обивка и подушки каретного салона были вполне удобны, анжуйское в меру прохладно, сидящая напротив нас моя камеристка Мирабелла — существо милое, голубоглазое и абсолютно неболтливое, своевременно наполняло бокалы, продолжать шпионско-трудовую деятельность вполне можно. Прислуга — камеристка 32-го уровня, кучер, двое лакеев на запятках — получили свою часть магии «Верного сердца» и теперь преданы мне по гроб жизни. Муж обожает, скачущие за каретой вооруженные до зубов орки-гайдуки настороже и бдят неустанно. Да справлюсь я с этой рессорной качкой. Просто отвлечься нужно, о предстоящем деле подумать.

— Розин, душа моя, ты бледна, — супруг трепетно поцеловал мое запястье сквозь перчатку. — Еще бокал?

— Половинку, — согласилась я.

Мирабелла наполнила высокий хрустальный бокал, муж перехватил, считая долгом поднести лично. Не знаю, был ли он столь куртуазен до воздействия артефакта, но сейчас ведет себя в высшей мере достойно.

Нынешний мой муж оказался не юн, зрелый такой мужчина, с благородной сединой на висках, профилем хорошо откормленного, опытного и хищного ястреба. Взгляд жгучий, откровенно страдальческий. Да, шпионская жизнь полна парадоксов: имеем артефактно-законный брак, а с первой брачной ночью не сложилось. До темноты должны до места добраться, а там тонкая дипломатическая интрига, напряженное ожидание Грязного Гарри, который, возможно, еще и не придет. Никакой личной жизни.

Анжуйское приятно освежало горло, взгляд супруга согревал. Похоже, он сейчас бархатку на моем горле прямо зубами скусит. Темпераментен граф, невзирая на возраст. Собственно, отчего ему не алкать, раз я вполне себе ничего?

На взгляд мне было лет двадцать пять и я опять была блондинкой. В хорошем смысле этого слова: не крашеной, натуральной, с высокой прической темно-золотых локонов, несколько прядей не без игривости выпущены на лоб. Насышенно-темные, кровавые рубины моих украшений безупречно гармонируют с пышным платьем цвета авантюрина. Платье весьма открывает плечи, внизу оно обильно, шелка хватило бы на парусное вооружение баркентины и бригантины, не знаю уж как правильно, нужно будет у Ритули уточнить, она неожиданно сведуща в морских делах.

Граф рискует облобызать мое второе запястье, сдвигает носом браслеты. Кружевная защита перчатки не способна отразить жар его губ.

— Ваше Сиятельство, вы так огнеметны… — шепчу я.

— А? — он вскидывает безумный от страсти взгляд.

— Дорогой, мы здесь не одни, — пытаюсь я отрезвить супруга, но не очень настойчиво. В конце концов, аристократы — тоже люди, нельзя же их категорически и безоговорочно отторгать по чисто сословному признаку.

Он не сводит взгляда с моих вишневых полных губ, и, кажется, не понимает слов. О, этот взгляд отчаянного воина и безумного поэта.

Ненавижу мужчин, особенно вконец шалеющих, да еще в таком не юном возрасте. Но чуть-чуть лестно. Кстати, некоторым аристократам идет седина. Тронутые снегом мудрости виски и брови, борода… ненавижу бороды, но эта аккуратная короткая, благородная…

Мои пальцы, обтянутые кружевом перчаток, трогают густую и тщательно выхоленную поросль на щеке супруга. Если подстригать благородную шерсть вот так, из поколения в поколение, триста лет подряд, она превратится в столь живое и шелковистое серебро. Это я в «Шесть соток» читала. Там про газон речь шла, но принцип тот же.

Что-то слегка ударило мне в голову анжуйское. Супруг пьян от иного — те градусы страсти выше. На мою несчастную камеристку Его Светлость не смотрит, но преисполняется к ней ненависти, кажется, девушка рискует вылететь на дорогу.

— Как вы жестоки, дорогой, — шепчу я, и указываю Мирабелле своим тяжелым веером на окно.

Послушная девушка немедля принимается изучать лесной пейзаж за окном.

У графа де’Рояль действительно жутко раскаленные губы. Не будь я предварительно так разогрета вином, могла бы получить ожог. Святой ИИ, да какой он нетерпеливый⁈ Наш поцелуй долог и глубок, я сжимаю приятно колющийся подбородок мужа, не отпускаю, позволяя искушать меня. Ну, или наоборот…

Да, дальше… в смысле, ниже. Его Светлости сначала мешает бархотка с подвеской-камеей, потом мое колье. Но мой супруг опытен, мыслит абсолютно верно, губы и щекотка бороды добираются до ложбинки между моими грудями. Да, там есть что лобзать и чем восхищаться…

В аристократическом стиле жизни скрыты свои достоинства. Но в этом стиле возмутительно не хватает застежек-молний.

Но мне нравится логика действий. На пол кареты мой ястробиноликий муж уходит одним решительным рывком, как и подобает хищнику. Юбки… легкий шелк, тяжелый шелк, крахмальный нижний слой, и еще немного крахмального… Чулки цвета аделаиды. Я не проявляю жестокосердечия и упираюсь каблучком лакированной альмандиновой туфельки о подушку дивана на противоположной стороне — так Его Светлости будет удобнее…

О!

Надеюсь, супругу удобно. Мне — весьма. Я откидываю голову на подголовник, оберегая прическу. Поцелуи супруга переходят в иное качество. Ах, этот язык высшего общества, равно гордо и изысканно звучащий на поле битвы и при чтении сонетов. Да ерунда те сонеты, вот истинная поэзия…

О, да!

Его Светлость ведет партию все страстней. Безустанно стучат копыта лошадей по лесной дороге, раскачивается карета, но я уже не уверена, на рессорах ли покачивается мое тело. В любом случае это совершенно иное дело, мой вестибулярный аппарат не выказывает ни малейших претензий, я вообще уже не уверена, где я…

О да, да!

Мне слегка душно и томно. Массаж помогает лишь частично: напрягшаяся тугая плоть бюста дерзко пытается вырваться из ладоней и декольте. Святой ИИ, да эти упрямые полушария вообще не утихомирить! Но супруг заботится обо мне, заботится, и опять заботится…

О да, да, да!

Мой язык безо всякой осознанной необходимости выползает из вишневых губ. Ах, я же графиня, нельзя же быть столь неуправляемой. Благо, воспитанная Мирабелла все еще разглядывает лес, наполняя мой бокал исключительно ощупью. Но подавая прохладный хрусталь, она все же вынуждена бросить взгляд на свою госпожу.

Да, именно этого мне не хватало: глотка анжуйского и капельки отчаянной зависти в голубых глазах служанки.

Едва пригубив, я, роняя бокал, упираюсь каблуками в диван и безмолвно и откровенно признаюсь супругу, что неравнодушна к виртуозным сонетам. Встречные рывки моего танцующего тела, короткое сквернословие… Судя по конвульсиям Его Светлости, по страстно сжавшим мои бедра рукам, по неистовству языка — внизу не остаются равнодушными.

Даааааааа!…

Его Светлость явился миру из плена юбок, вид у него столь неадекватный и счастливый, словно не анжуйского, а стакан самогона бахнул. Мирабелла торопливо вытирает платочком капли пролитого вина с дивана.

— Пожалуй, нам стоит остановиться и подышать свежим воздухом, — предложила я. — Не возражаешь, дорогой? Я бы была счастлива собрать букетик фиалок.

Закатный лес чудесен: лишь на вершинах буков горят косые лучи: они ярки, чисты и золотисто-оранжевы, подобны смеси анжуйского и истинно аристократических чувств. Под бдительной охраной верных гайдуков я собираю фиалки.

Какие, нафиг, фиалки среди буков⁈ Просто мне нужен свежий воздух, отдых от кареты и немножко полноценного расслабления.

Я отрываюсь от губ верного гайдука — в этой опции черты лица Бурого суровы, мужественны и исчерканы сабельными шрамами — и пытаюсь напомнить Серому:

— Платье… Только не помни. Мы на службе.

— Помню, госпожа Начальница. Великий ИИ, вот это чулочки! — стонет чувствительный орк, сжимая мои бедра и обдавая шею ароматом качественной зубной пасты…

Мы вернулись к карете, я с печалью сообщила, что фиалок — не сезон, и вообще пора ехать. Его Светлость заверил что в замке, в моей спальне будут ждать дюжины корзин роз. Ах, семейная жизнь, вечно она дает не то, на что ты рассчитываешь. Да и вообще вряд ли мы в замке до спальни доберемся. Не в том цель операции.

* * *

Замок Нуар-Аргент мне не понравился. Живописно, спорить не стану, но уж очень просторно и сложно в архитектурном плане. Кроме центральных зданий с высокими окнами и балконами, уйма цветников, аллей, пергол, конюшен, тщательно выстриженных кустарниковых лабиринтов, караульных и сортирных будок. Я бы предпочла более компактную твердыню, с решетками и высокой стеной — там Грязного взять было бы проще. Но как говорится — чужие замки критиковать бессмысленно: все равно не воспримут и пошлют. Я на даче со всеми непрошенными умниками так и поступаю.

Пылали факела и гирлянды на кипарисах, нас встретила вышколенная прислуга. Наскоро приведя себя в порядок, мы проследовали в замковую столовую.

Тысячи свечей, серебряная сервировка, немые официанты, фуа-гра, трюфеля, ледяное шампанское, устрицы, блеск драгоценностей и хищных взглядов, намеки, легкий флирт — рутина шпионских будней. Красивых и соблазнительных дам вокруг были десятки, красивых, соблазнительных и умных… боюсь, я выглядела чуть одинокой. Герцоги, князья, эмиры, магистр Ордена Святого Процессората… Комплименты, опять намеки… а вот это уже и слишком, сейчас как дам веером по наглой инкубской харе… Опять этот герцог… все не так, и не те. Да где же Грязный, скотина этакая⁈

Время шло, мальчики от дверей присматривали за моей спиной. Охраны там было, что бойцов в нашей кавалерийской дивизии. В случае чего веером от них не отмахаться не получится. Но и повода нет — Грязный Гарри не появлялся.

Пришло время перейти в игровой салон. Муж поддерживал меня под локоть — млеет от того, что его милая, не особо высокородная Розин де’Рояль является центром внимания. В сущности, это несложно — мужчины к начальницам отдела кадров испытывают инстинктивный трепет, даже к не декольтированным.

Супруга повлекли бизнес-беседы, я оказалась за игровым столом. Полагала, здесь играют в какой-то мудреный штосс или баккара, но нет — обычный покер. Это мы можем, почему нет.

Квартет составился недурной: эльфийский принц, султан Алмастании, весьма приятная как взгляду, так и по игре столичная куртизанка-шатенка княгиня Демоннжо. Все играли хорошо, но мои блефы пробить им было трудновато, все же HR-менеджмент обязывает поддерживать форму. Слегка раздражало, что некоторые джентльмены все время торчали за спиной: заглядывали не столько в карты, как в декольте, но все равно отвлекало. И вообще скучно играть, когда золотой запас практически неограничен. Эти бы монетки да перекинуть на безнал… Я бы баню поменяла, веранду перестеклила. Кстати, о свежем воздухе…

Я взяла бокал шампанского и вышла на веранду. Здесь было пустынно, только в шезлонге храпел какой-то перебравший гном в цилиндре и с недоеденной устрицей в руке. Наверное, это не та веранда, мне нужна южная.

Пришлось пересечь грунтовую дорожку. Вокруг фонаря вились крупные ночные мотыльки, на лавочке в тени плюща вампир (тоже довольно крупный) охмурял юного прусского баронета. Фу, опять эти извращения! И почему люди не способны совладать со своими пороками⁈ Что за слабохарактерность?

Я поднялась на соседнюю веранду. Здесь витал запах духов и вина. В дальнем углу плотно и упоенно целовалась тьма. Только подвязка чулка и белела. Белое и черное: простенько, но со вкусом.

— Вы бы совесть поимели, — негромко, но укоризненно призвала я. — Люди недосыпают, одним шампанским питаются, слушают и смотрят, а вы их расслабить норовите.

— Извините, теть Зин, мы пока ждали, увлеклись, — Ритуля облизала вспухшие губы.

На ней был костюм горничной, строгий, служебный, но имеющий до того укороченную пышную юбочку, что непонятно, как такой подол вообще те подвязки чулок прикрывает. Вот молодость: казалось бы, унылая пошлая спецодежда, а смотрится, как журнальная картинка.

Юра поправил ворот смокинга, вместо «бабочки» у него на шее была простая серебряная цепочка. Явное нарушение приличий и дресс-кода, но мне понравилось. Ненавижу мужчин в «бабочках». Не успеют надеть — как вон, на лавках с баронетами воркуют. А Юрочка у нас весьма ничего. Может, все-таки отбить его? Дизайнерше все равно его кормить некогда.

— Теть Зин, вы в эту сторону даже не думайте! — хором предупредили молодые.

— Думать не запрещено, — напомнила я. — Юра тоже не мимо моего декольте смотрит. Иное дело, что взгляды и мысли — еще не повод нарушать трудовые соглашения. В этом мире должно оставаться что-то святое.

— Просто счастье, что вы так блюдете букву закона, — пробормотал лохматый скромник.

— Нет, счастье, что у тети Зины есть орки, — поправила ехидная дизайнерша.

— Не спорю, — сухо подтвердила я. — Но у меня орки на посту, а вы тут сосетесь так, что на соседней аллее слышно. А потом удивляетесь, что у людей мысли возникают. И где здесь логика?

— Мы больше не будем, — пообещал Юра, и поправился: — Здесь не будем.

— Я именно на это и намекаю. Как обстановка?

Обстановка была стабильной, но безрадостной. Группы захвата подтянулись и заняли предназначенные места сосредоточения, но никаких признаков прибытия Грязного Гарри не наблюдалось.

— Ждем, — сказала я. — Ждем до упора, в смысле, до рассвета. Бдительности не терять. Да, Ритулю в таком виде одну не отпускай. Там шампанского море, скоро дойдут до стадии свинского, в плохом смысле этого слова, харрасмента.

— Рита в случае чего выпутается, у нее опыт, — заверил Юра. — А вот ваш котик… Не за теми объектами он наблюдает.

— Найдете, передайте, что я сегодня выиграла в карты определенную сумму и запросто могу спонсировать еще один принудительный визит к ветеринару.

— Ну, Мордимер вроде бы уже человек, — неуверенно сказала Рита. — Не поверит ваш бывший котик.

— Поверит. Подумаешь, «человек». Дешевле стерилизация обойдется, теперь хоть сразу виднее, что там лишнее.

Молодые ушли проверять посты, а я вернулась в игровой зал. Следовало что-то предпринять. Если дичь не идет в ловушку, следует вывесить приманку: морковку или шматочек сала. Правда, в случае с Грязным Гарри непонятно, что именно вывешивать: он к своей морковке равнодушен, к салу, в общем-то, тоже. Монетку бы приклеить. Но клеить финансовые приманки такого уровня я не умела — специализация иная.

Логично было бы срочно поискать специалиста по финансовой ловле.

* * *

…— Боже, нет! Я и так зашла слишком далеко, — лепетала я. — У меня муж рядом.

Султан оказался из тех мужчин, которых на корриду можно выпускать: раз вышел, обязан забодать во всех смыслах слова, а особенно в утонченном. Я, конечно, не могла пойти на такие жуткие эксперименты, за афинскую вакханку он меня, честную графиню, принимает, что ли?

Оказались мы в султанских апартаментах почти мгновенно — самец изнывал, желая реабилитироваться от своего проигрыша и моего покерного блефа. Бывают такие странные граждане востока, воображающие, что секс — наказание девушки. Ненавижу таких оголтелых сластолюбцев, взять от них больше чем дать — вот достойная постельная задача. В конце концов, это дело принципа!

Смуглое, абсолютно обнаженное тело удерживало меня в объятьях. Огромное низкое ложе мы разворошили, смятые пестрые покрывала путали ноги, как будто мне многочисленных юбок мало. От умащенной кожи султана пахло сандаловым деревом, мускусом, кумысом, розовым маслом, и еще какими-то экзотическими дарами далекой Алмастании. В целом приятный дразнящий аромат, да и общие касания недурны. Ненавижу сухих и костистых мужчин.

— Сокровище моей души! Услада моей жизни! Жемчужина замка Нуар-Аргент! — шептал этот пылкий верблюд песков в мое ухо, цокая зубами по рубину серьги. — Доверься мне, и тебе откроются врата иных наслаждений! Ты будешь часто вспоминать меня!

Вот султан 67-го уровня, целая локация ему подвластна, а такую хрень несет. Гордый попугай пустынь. Да я эти волнующие эксперименты еще с первым мужем проходила, вполне успешно, нам нравилось. И то, что мой «первый бывший» впоследствии оказался «шелудивым шакалом столицы», к делу никак не относилось.

— Ваше Величество, вы, гордый сокол прекрасной страны, схватили в когти беспомощную женщину и унесли ее в высоты недоступной страсти, — лепетала я, давая кусать свою шею. — Но у меня же муж рядом. Вдруг он почувствует, что я окончательно порочна…

— О, золотая пери, только доверься… — султан осекся, поскольку я взяла ситуацию в свои руки. Ну, как минимум — в одну.

…— Святой ИИ, что я делаю⁈ Я сошла с ума, — пела я, делая Его Величеству хорошо. — Вы такой бесподобный, гордый, высоко прокачанный, и рядом со мной⁈ Вы получите всё, даже больше, чем всё. Но я должна собраться с силами, решиться на жертву. Вы ведь не причините мне боль?

Он невнятно урчал, пытаясь справиться с моим платьем, но декольте держалось. (Умеют шить, прямо хоть благодарность на сайте оставляй.) Но сейчас главное — как султана разговорить? Урчание меня совершенно не устраивало и даже угнетало.

— Мне нужно успокоиться, — продолжала я, делая все, чтобы Его Величество оставался на вершине бархана предвкушения. — Расскажите мне хоть чуть-чуть о себе. Чем вы заняты в замке Нуар-Аргент, когда не искушаете замужних женщин? Святой ИИ, какой же вы мощный!

Абсолютно никчемный мужчина. Кроме приятной кожи, ровных мускулистых ног, широких плеч, густых черных, хорошо подстриженных волос и мощно колотящегося сердца, только на одну особенность и обращаешь внимание. Принято говорить «Восток — дело тонкое». Не совсем справедливое утверждение. Нет, в данном случае не готова утверждать обратное, но ради справедливости… Собственно, не столько в диаметре дело, как в форме. Можно сказать, трубопроводная модель, не лишенная привлекательности.

Вырваться из рук отдела кадров практически невозможно. Рано или поздно заговоришь и все подпишешь.

Нельзя сказать, что Его Величество болтал о своих деловых планах и встречах особенно связно, но в целом все понятно. В качестве поощрения я прекратила дозволенные речи, наводящие вопросы и восхищенное аханье, и перешла игровым уровнем ниже. Сандал после шампанского… в этом все же что-то есть.

Мужчины — такие болтуны. Только сделай вид, что тебе интересно и ты внимательно слушаешь. О нужном Его Величество проболтался где-то между семнадцатым и восемнадцатым стоном восторга. Так, оказывается существует внутри-игровой уровень замка Нуар-Аргент. Недаром мне сразу показалось подозрительным расположение построек. Но код доступа…

Без кода войти на Тайный Этаж невозможно. Добиваться от султана протекции бессмысленно, тут только отпусти джойстик: сразу будет «да кто ты такая? Это мужские дела!». Следовательно… Следовательно, мадам де’Рояль — женщина слова. Обещала, значит выполнит.

Прическу он мне, естественно, растрепал. Встряхивая головой и окончательно распуская густые локоны, я подняла страстное лицо и прошептала:

— О, беркут моего сердца, не слишком ли ты увлекся делами? Я готова спуститься по тропе порока на дно ущелья супружеской измены. Все для султана! Но я боюсь боли. Позволь мне сделать все самой и не трогай меня. Я буду повиноваться всем твоим желаниям. Словесным. Но мы предпримем разумные предосторожности в начале наслаждений.

Тьфу, вот так окажешься в постели с восточным владыкой, неизбежно начинаешь какую-то тысяче-сказочную тягомотину нести.

В общем, витые шнуры от балдахина ложа я присмотрела, узлы умела вязать еще с дней студенческой практики в канцелярии. Через минуту султан лежал с руками, притянутыми к изголовью ложа. Вот такой — распятый, он мне нравился даже больше. Женщина я добрая, мягкосердечная, но иногда надежно зафиксированный объект меня очень радует.

К подобным играм Его Величество явно не привык, смотрел с легкой растерянностью, но его лучшая — трубопроводная — часть никаких сомнений не испытывала. Стоя над ним, я одобрительно встряхнула буйной светловолосой головой, взяла с подноса большой гранат и впилась в него зубами. Брызнул сок, потек по подбородку. Не знаю, новое ли это слово в кулинарии: шампанское под сандал и гранатовый сок, но мне понравилось.

Султан смотрел на мой измазанный соком рот (чудесно гармонирующий с платьем). Местами Его Величество начал бледнеть, местами сандалово багроветь, вот начал защитно поджимать ноги…

Ну уж нет! Девушка обещала, девушка сделает. Я бросила гранат, поддернула юбки, и оседлала тело монарха Алмастании.

Мы оба вздрагивали от противоречивых ощущений и боялись сделать лишнее движение. От плотности эмоций у меня глаза настежь распахнулись и дыхание перехватило. Султан тоже молчал, лишь со свистом втягивал воздух. Я впилась ногтями в его выпуклую лоснящуюся грудь и села всем весом. Опция «шмонд-графиня 39-го уровня» не предусматривает дополнительное свечение глаз, но в сочетании с резко прыгнувшей прокачкой сексуальности, мои глаза ярко зажглись. Ух, я даже тени от столбов балдахина различила.

Требовалась пауза медитации и привыкания к новому уровню.

Я обнаружила, что могу дышать, пусть и неглубоко, склонилась и подарила султану сочный витаминный поцелуй. Наши липкие губы звучно рассоединились, я прошептала:

— Ты этого хотел, о мой лев?

— О, да! — выдохнул монарх и начал поднимать на себе тело падшей, но приятной во многих отношениях женщины…

Все-таки есть в Востоке своя прелесть. Пики пирамид, жар раскаленного полудня, всплески освежающих озер оазисов, трудолюбивые выносливые верблюды… Мы вместе познали истинные пределы возможностей главного трубопровода Алмастании. И это было хорошо.

Султан начал стонать, потом вскрикивать, потом вскрикивать громче… Мне пришлось втолкнуть надкушенный гранат в рот Его Величества. А то может случайно язык прикусить, к тому же янычары торчат снаружи, да и вообще глубокая ночь в Нуар-Аргент, к чему людей беспокоить?

Я облизала пальцы от сока и слегка отрезвела. Мы все еще покачивались, но так сказать, в ритме спокойного верблюжьего шага. Нельзя загонять парнокопытных, когда они еще понадобятся, да и вообще пора переходить к следующему этапу операции.

Подобрав повыше юбки, я сняла с «пажа» чулка рацию и вышла в эфир.

— Я «Кадры». Вызываю «Дизайн». Приём?

— хррр… десь «Дизайн»…шш…ём? — на удивления внятно ответила рация.

— Выдвигайтесь. Апартаменты султана Алмастании. Только лучшая часть группы пусть сюда идет. Прием?

— хрррр… очему часть?…иём? — не замедлила начать сомневаться слишком умная группа.

— Потому что всех охрана не пустит, — спокойно пояснила я, наблюдая, как мой усталый ишак песков пучит глаза, напрягает мышцы, пытаясь оборвать шнуры уз и разгрызть кляп.

Напряжение мышц мне было приятно, остальное выглядело нелепо.

Я погрозила пальцем и кивнула в сторону изобильного блюда с фруктами:

— Сейчас всё скормлю, начиная с ананаса. Ваше Величество, вы монарх или клоун? Ведите себя достойно.

Он все же пытался вести себя буйно и недостойно, настойчиво вырываясь. Не скрою, это была приятная минутка. К сожалению, пора было вставать, к тому же венценосный тушкан барханов окончательно выбился из сил.

Я, юбки и истома покинули трубопроводную зону.

На султана пришлось накинуть одно из покрывал — выглядел он как-то неприглядно. Весьма нередкий парадокс: ложишься — вроде интересный, привлекательный мужчина, встаешь — да что это вообще ТАКОЕ распростерлось⁈

В апартаменты поскреблись, и в вызолоченные двери просочилась Ритуля — в полном параде горничной секс-формы, с наколкой на стрижке и с подносом шампанского

— Брют? Давай сюда — скомандовала я.

Горничная дизайнерша приблизилась, неоднозначно глянула на постель:

— Но это же не он?

— Естественно, — я глотнула из бокала, сполоснула пальцы в остальных бокалах. — Это определенно не Гарри, хотя тоже уже грязный. Но данный султан знал место встречи с искомым соискателем, о чем мне любезно и сообщил. А вот код доступа на Тайный уровень не сообщил. Пока не сообщил.

— Понятно, — Ритуля посмотрела на постель с довольно хищным выражением, наступила каблучком на край ложа, сверкнула подвязкой, и нетерпеливо потянула покрывало. — Скажет, а потом мы его, как кота? Или «до того»?

Не знаю, возможно, волнующая легенда о Мордусе-Мордимере уже ходила по локациям, а может инстинкт сработал. Мужчины порой очень инстинктивны.

Султан пытался удержать покрывало. Ноги у него оказались довольно цепкими.

— Д-ааа ладно тебе, смугленький, — промурлыкала горничная. — Что ты так рано пугаешься? Мы сначала тебя чуточку выпорем, потом спросим, потом выпорем посильнее… И это все под запись. Знаешь, как с таких клипов девочки тащатся? Ой, ты гладенький мой…

Голосок и вид у дизайнерши оказались столь убедительны, что я осознала, сколь категорически ее недооценивала. «Юра-то, Юра-это», а у самой столь разносторонние способности. Однако…

Султан изо всех сил пытался разгрызть кляп.

— Ой, сделай еще так губки! — ворковала Рита, включая смартфон и расстегивая свой форменный поясок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся короткой, но убедительной плетью. — Губки, я сказала! И соку побольше!

Она щелкнула камерой и облизнулась:

— Какая прелесть! Я тебя сейчас поцелую!

Что страшного в поцелуе хорошенькой девушке в провокационном наряде и с выдающимися дизайнерскими способностями? Другие за это немалые деньги платят. Но султан побагровел, стиснул челюсти, изо рта полетели гранатовые косточки и мольбы:

— Не надо! Я понял! Скажу! Только не снимайте. Если надо денег, я перечислю! Только не снимайте, я очень прошу! Сколько вы хотите?

— Код! — одновременно сказали мы с Ритой.

Код Ритуля записала в блокнотик для заказов, и мы откланялись. Янычары на выходе слегка удивились, но задерживать нас не стали.

* * *

Юра нервничал у входа в зеленый лабиринт, над живой изгородью кружились неясыти, сипухи, совы и иные ночные птахи.

— Полная готовность к захвату! Цель нащупана! — объявила я, и мы вызвали по рации остальные группы.

Глава 15 Мафия бессмертна!

Стена живой изгороди выглядела густой, ровно подстриженной, абсолютно ничем не примечательной. Поглядывая в бумажку, я назвала цифры длинного кода — заросль раздвинулась, открыв металлическую, похожую на дачную, калитку.

— Во напридумывали, — прокомментировал Малиновый.

Мальчик был прав. Мы имели некоторое представление о том, что нас ждет, но конкретные детали приходилось узнавать уже на месте. Примитивная калитка выглядела несколько обидно. Гнездо крупной межигровой преступности — и просто прутья, обвитые вьюнками⁈

Я открыла калитку и мы с мальчиками оказались у поста охраны.

Справа на нас смотрели четыре ствола автоматической (или полуавтоматической, я в этой дряни не разбираюсь) пушки. В креслах наводчиков сидела пара гориллоидов и пялилась на мои ноги. Слева стоял старший гориллоид, с минометом наперевес, очарованно смотрел мне в слегка обнаженную хрупкую спину. Стрелять они не спешили: охрана явно впервые видела крошку-официантку 70-го уровня с прокачанной до 98 «сексуальностью».

Да нам пришлось сменить статусы, слишком разогретая и растрепанная графиня де’Рояль для визита в логово врага не подходила. Пришлось сменить профессию и внешность. Ничего особенного: платьице практически как у хитрули-Ритули, аккуратная стрижечка и кружевная наколка, классические служебные туфли на 12-сантиметровой шпильке. Стандарт, разве что юбочка подбита вишневым шелком — статусный признак любой официантки выше 60-го уровня. Мои мальчики были в смокингах официантов, несли бочонки.

— Заказ. Пиво «Зов Гамельна», «бархатное» и «портер», — негромким журчащим голоском провозгласила я, скромно играя веером. — Заказывали?

— Да хрен его знает, — сказал старший гориллоид, облизываясь. — Проходите. Только обратно здесь же идите. На других постах не выпустят.

Я послала ему служебную, но предельно дружелюбную улыбку. В сущности, симпатичные парни. По ширине плеч вполне с орками могут конкурировать. Только не очень способны осознать, на кого облизываются. Мои бы мальчики не посмели так разъезжаться глазами между мной и пивом. Этот «Зов Гамельна» может, и вообще порошковый.

Мы шли через лужайку. Тайный Этаж оказался совсем не этажом, а просто пространством пятого измерения, хитроумно сокрытым между ухоженными замковыми аллеями. Над нами по-прежнему темнело чистое и звездное небо, совсем недалеко светились большие окна замка. Доносилась музыка из танцзала. Но я уже видела цель!

За скромным столиком из трехсотлетних дубовых плах сидели трое. Стояла бутылка (не шампанского), тарелки с зеленью, в двух шагах ароматно дымил мангал. На шампурах была свинина. Хорошая, правильного маринада.

Лезть наугад мы не имели права. Решающий захват, здесь ответственность высочайшая! Мы и пиво свернули к столикам для прислуги, поставили бочонки. Мужчины у мангала увлеченно беседовали, не обращая на нас внимания.

Эльф, гном и кто-то непонятный, в наполеоновской треуголке. Или в пиратской — в полутьме не разобрать. Плевать, это явно не Грязный Гарри — плечи слишком солидные. Эльф… нет, не очень похоже, на нем лосины в обтяжку, а стиль с намеком на альтернативное вампирство моему шефу не свойственен…

В этот момент гном встал и пошел к мангалу переворачивать шампуры. Я отчетливо увидела свисающие из-под пол сюртука подтяжки. Он! Нашему боссу такая манера присуща: спустит с плеч подтяжки и бегает по офису как ни в чем не бывало. Чучело архаичное.

— Берем гнома! — шепнула я мальчикам, проверяя веер. — Остальных паханов класть придется, могут помешать.

Маскировать обрез 12-го калибра под элегантный дамский предмет — не лучшая идея. Нет, артефакт работает — веер выглядит веером. Но чуть забывшись им можно зуб выбить. Я когда в покер играла, чуть не лоханулась.

В стволах картечные патроны, можно было начинать.

— Малиновый — на тебе эльф. Боря, Серж — займетесь треугольным. Я беру главного…

В успехе я не сомневалась. В боевых единоборствах Гарри Степанович так себе, как-то в собственных подтяжках запутался. И вряд ли он именно боевые умения в Игре решил прокачивать. Всякие паладины и морпехи 80-х уровней известно, на каких унылых нижних локациях топчутся…

Как всегда бывает на тайных операциях, совершенно внезапно у меня под подолом ожила рация:

— Вшшш… Кадрам… хр… вам гости. Хххрр…

Сообщала группа Агент — это Анна-Арнауэль и Фао Ту, прикрывавшие подход со стороны парковых туалетов. Собственно, сейчас я уже и сама видела «гостей» — группа темных фигур приближалась по кипарисовой аллее — двигались целеустремленно, прямо к мангалу. Конкуренты.

— Начальница, у них автоматы! — тревожно прошептал Серый.

— Вперед!

Мы метнулись к цели.

Бесстрашно и напрямую нестись к добыче по росистой траве — пьянящее чувство. Мои каблуки едва касались газона, мини-юбка и присущее официанткам 70-го уровня отсутствие белья не стесняло движений. Я была уверена, что мы успеем первые. Но произошло непоправимое.

На крыше замка взвыли. Истошно, проникновенно, прямо настоящая сирена противовоздушной обороны, только исполненная с глубоким личным усердием, штучно, концертно.

— Мряяяуууууууу ааууууууууу! — уносилось к лунному диску, распугивая ошалевших совок.

У мангала вздрогнули и обернулись. Собственно, наверняка весь замок Нуар-Аргент содрогнулся и задрал головы.

У флагштока, прекрасно видимые на фоне лунного света, слились в экстазе две фигуры. Хвостов и ума у них точно не имелось. Оправданий тоже.

Мерзавец! Пачкун! К ветеринару! Завтра же!

— Мряууу-оу-оу-оу, мрррррррррр! — голосила крыша.

Возмущенные присутствующие начали переглядываться, ища поддержки и сочувствия своему справедливому негодованию. Троица у мангала увидела группу автоматчиков, потом нас… Соображали геймеры-мафиози быстро — пиратский наполеон мгновенно выхватил длинноствольный пистолет, в руках эльфа блеснул узкий луч клинка воровской катаны…

Стрелять начали сразу и со всех сторон: снайперы с чердаков обеих корпусов замка, автоматчики конкурентов, счетверенные зенитки охраны — там оказалось аж четыре орудия. Над лужайкой замелькали трассирующие пули и снаряды, от попаданий в мангал разлетались искры и шампуры, засевший за столом и тарелками наполеоновский пират бил из пистоля по автоматчикам…

Наши вспомогательные группы отреагировали своевременно. Я видела как двигалась по дуге стройная фигурка бесстрашной горничной-дизайнерши — Ритка держала пистолет двумя руками и хладнокровно клала одним за другим бегущих из казармы резервных гориллоидов. Юрка, вооруженный планшетом и наручниками для Грязного, прикрывал подружке спину.

Группа Анны-Арнауэль мгновенно уничтожила расчет зенитки на крыше мужского туалета и вела отвлекающую перестрелку с орудийной позицией в розарии. Достать артиллеристов из своих плазменных пистолетов наша секретная агентша и андроидка не могли, но бой на том фланге принял местный характер.

Все это было не так плохо, но наша цель уходила. Увлекаться пальбой Гарри Степанович, естественно, не собирался, у него и оружия-тоне было. Немедля открыл портал для бегства и устремился к нему. Само-эвакуации этого хитроумного труса мешали лишь угли опрокинутого мангала и плотный перекрестный огонь. Грязный Гарри, путаясь в подтяжках, суетливо бежал на четвереньках к мерцающему овалу портала.

Мы ползли наперерез. Это был какой-то ужас! Мягкая росистая трава настойчиво набивалась в вырез платьица, приходилось все время перезаряжать обрез и накрывать картечными залпами залегших автоматчиков. Я считала остающиеся патроны и понимала, что операции грозит провал. Меня слегка ободряли восторженные стоны ползущих следом мальчиков: подкладка моей юбочки и все остальное служили недурным ориентиром и стимулом продолжать боевые действия до победного конца.

Проклятые конкуренты-автоматчики тоже осознали, что им мало что светит, и поднялись в решительном броске. Сшибаемые хаотичным огнем зениток и пулеметов, в строгих, извазюканных в зелени костюмах, развевающихся галстуках, примкнувшие к автоматам штык-тесаки — они были жутки!

Бурый метнул в атакующего врага шампур с недожаренной свининой, я разрядила левый ствол, уложив картечью авангард противника. Но было уже поздно — Грязный Гарри нырнул в портал, победно лягнулся левой ногой, явив дырку в носке, зияющего повыше задника новенького итальянского мокасина, и исчез. Очертания портала угасали…

Все рванулись к исчезающему порталу…

Один патрон в стволе обреза, сабли и кинжалы моих гайдуков против штыков и многозарядных безгильзовых стволов. Начиналась кровавая мясорубка…

В этот миг с крыши туалета открыла огонь зенитка, захваченная нашей вспомогательной группой. Я видела прищуренные бирюзовые глаза пригнувшейся на месте наводчика Фао Ту. Ливень трассирующих снарядов из четырех стволов со снайперской точностью сносил силуэты врага! Несомненно, подобная стрельба выглядела чуть сомнительной с точки зрения Первого закона робототехники, но это ведь как посмотреть. Вправе ли мы считать агрессивных мужчин в столь чудовищно измятых костюмах однозначно «принадлежащими к виду гомо сапиенс?» Есть же очевидные, обоснованные сомнения.

Как важно вовремя объяснить андроиду основные принципы строго-правовых формулировок…

Бой продолжался: еще стреляли снайперы, бабахал миномет, дырявили небо трассеры вражеских очередей, завывал залегший за трубами, но продолжающий свое грязное дело бывший кот. (Если говорить по поводу подлеца Мордимера и его жертвы, то часть вины лежала и на мне, не буду отрицать.)

Операция провалилась.

Я махнула обрезом Ритуле — та, стоя на колене и перезаряжая пистолет, демаскировала себя белизной подвязки чулка:

— Всё, выходим!

* * *

В квартире опять было чертовски тесно. Все бойцы, мрачные, еще разгоряченные, заговорили наперебой. А что говорить? Результат очевиден. Полный провал, из трофеев только четыре шампура недожаренной свинины и бочонок «Зова Гамельна», который успел прихватить Малиновый. Имелись, правда, и свежие разведданные: Юра успел засечь координаты уходящего портала.

От программистов тоже иногда бывает польза, главное, посадить их на правильное рабочее место.

Я дожаривала свинину на сковороде, попутно команда обсуждала план погони.

— Грязный Гарри неглуп, применит серию пересадочных порталов, — предсказал Юра. — Нужна доразведка.

Хороший термин «доразведка», раньше мне слышать не приходилось. И по сути Юрка прав — шеф, невзирая на подтяжки, весьма неглуп. Нашу налоговую так красиво объезжал, причем без всяких нарушений, прямо поучиться можно. С порталами наверняка намутит.

Пока Юра и Фао Ту просчитывали вероятные смены локаций беглеца, я разогрела питы и мы с девушками накрыли стол. Задерживать следующий рейд не имело смысла. Мы спешно сформировали разведывательные группы. Предстояло работать в разных локациях — Гарри имел фору, но мы могли сократить отставание.

* * *

Я пошла в паре с Малиновым. Остальных мальчиков пришлось разделить между девочками. Работали Анна-Арнауэль и Фао Ту в паре, конечно, идеально, но имелось обоснованное подозрение, что по прибытию на точку доразведки они мигом все просчитают и сделают, а потом займутся тем, чем не надо. Трудовая дисциплина должна оставаться трудовой дисциплиной, а не прикрытием нездорового туризма.

Портал выбросил нас в место довольно странное своей полной безмятежностью и безлюдьем. Сине-зеленое спокойное море, тихо шуршащие волны прибоя, живописные, густо заросшие лианами скалы, кокосовые пальмы. Но пахло почему-то апельсинами.

— А с кем тут воевать? — удивился мой добрый орк, озираясь.

— Наверное, ни с кем, — пояснила я, проверяя данные сканера. — Локация указана правильная, но здесь, видимо, только отдыхают и иногда кого-то спасают.

— Начальница, я если я вас сразу спасу? — томно намекнул трудолюбивый спасатель.

— Мы на службе. Нужно осмотреться, найти следы Грязного. Вдруг он здесь надолго решил спрятаться? Если поймаем, я его сама так спасу…

— И меня тоже, Начальница, — попросил Малиновый, любуясь мной.

— Никаких «начальниц». Не забывай, мы работаем «под прикрытием», просто Зи и Маллин. А насчет спасений — это только если время будет.

Мы пошли искать следы. На песке их было много, но все не очень разборчивые, может и не человеческие. Спасатели не следопыты, у них иные задачи.

Да, я была спасательницей — так опция и значилась: «спасательница атолла Толлибу 43-й уровень».

Не знаю, возможно, у спасательниц более высокого уровня задачи интереснее, а так довольно примитивно: гуляй себе по пляжу и очаровывай непонятно кого. Фигура, гарантирующая стопроцентное внимание спасаемых, загар идеальный, шатенка с волнистыми кудрями до середины спины. Одежда, гм… теоретически есть, но браслет на руке вдвое шире форменного бикини. В общем, самый значительные предмет экипировки — нож-акулорез в ножнах на голени. Меня от его тяжести даже слегка в сторону заносило.

Маллин посадил меня на плечо (достойное!) и мы пошли осматриваться.

Осматривать было нечего: во все стороны открыточный вид, отелей нет, непонятно, кого здесь в игре спасают. Из признаков цивилизации нашелся столик, пара шезлонгов, яркий мяч, и стаканы с навороченными коктейлями, вполне холодненькими.

Мы тянули через соломинки освежающую фруктовую жидкость, взгляд Маллина поверх соломинки намекал, что врагов тут нет, несколько минут есть, а усталая от боев женщина отнюдь не о соломинках должна думать. В чем-то он был прав, весь такой загорелый, старательно оформленный мускулатурой, кареглазый и белозубый. Смотрелся свежо. Конечно, я бы предпочла знакомые надежные клыки. А то с такой мужественной, но чересчур красивой сериальной мордочкой, так и представляешь, как этот мальчик лет через двадцать будет на ТВ-шоу рыдать, вспоминая, через что пришлось ему пройти на кабинетном диване продюсера, получая Большую Роль. Мои мальчики не такие!

Я вспомнила, какие у меня мальчики, и слегка потеряла в боевом настрое. Тем более я уже разрешила лечь загорелым ладоням спасателя на мои спортивные, но нехудые бедра. Но надо было мобилизоваться, мы на работе.

— Пойдем хоть апельсинов нарвем. Здесь они свежие, я бисквиты на соке сделаю, — выдохнула я.

Мы подошли к апельсиновым деревьям, Маллин поднимал меня к ветвям, я рвала плоды. Рядом виднелась одичавшая, но чрезвычайно урожайная фруктовая плантация: киви, инжир, грейпфрукты, крупный стручковый перец-чили, и конечно, бананы — все очень спелое, уже созревшее. Вот же везет некоторым локациям с климатом! Но у нас рюкзак уже был доверху набит.

Все эти упражнения с уборкой урожая содействовали окончательному созреванию и малыша Маллина. У орков только нервы железные, остальное очень чуткое и отзывчивое.

В нежном объятии мы опустились на песок. Пара минут у нас безусловно имелась — наш отрядный программист предупреждал, что в безнадежной локации стоит слегка задержаться на месте — тогда местная Игра может дать подсказку.

Как снимают с созревших спасателей столь узкие шорты-плавки, мы так и не поняли. Видимо, именно на этот случай девушкам-спасательницам выдаются надежные ножи.

Я отшвырнула срезанные клочки неправильных мужских шорт в сторону. Доразведка на местности принесла волнующее открытие — спасатели посвящают уйму времени правильному загару. Никаких бледных пятен — все сплошь гармоничное и очень спасательное. Я сомкнула руки на мощной шее верного любовника, наши губы нашли друг друга. Его властные и нежные, мои чувственные и опять же нежные. (в некоторых локациях баланс нежности явно сбит. А ведь игрушку явно не для 12+ писали).

— Маллин, малыш, ты в душе орк или что? Не растекайся офисным планктоном, у нас не так много времени.

Он в восторге рыкнул, всосался в мои губы по-нашему, по-клановому.

Совершенно расслабившись, чувствуя, как с каждым толчком я глубже ухожу в песок, я любовалась безоблачным небом и моими стройными ногами, оказавшимися на мощных плечах спасателя. Над нами раскачивались тяжелые ветви апельсинов и налитых грейпфрутов, рядом приветливо кивали мохнатые шарики киви, желтели банановые грозди. Крупные и много. Как изобилен и разнообразен наш мир. Просто не налюбуешься.

Мой орк обнаружил, что под нами уже образовывается траншея, одним махом перекатился на новое место, поднимая меня на себе. Я ахнула — мои нижние загорелые конечности по-прежнему занимали достойно-высокое место на плечах этого неукротимого атлетического сгустка загара, меня сжимали в кольце беспощадно сильных и заботливых рук, а нижний причал оказался так надежен, что… Очень спортивное напряженное ощущение. Но нельзя сказать, что не радующее. В конце концов, нужно тренироваться, спасатели обязаны поддерживать себя в отличной физической форме.

Меня поддерживали. Маллин начал плавно качать пресс, с блаженными стонами ложась и садясь на песке, я служила дополнительным, восхищенно ахающим, утяжелением. Великий ИИ свидетель — если бы хваленые квадратики пресса достигались подобными упражнениями, в этом мире было бы куда больше гармонии.

Я чувствовала, что комплекс упражнений необходимо доделать. Если мальчик себе что-то порвет или растянет, быстренько залечим. Но потом! А сейчас…

О, да! И еще разок…

Как же, да черт бы побрал тот дурацкий ИИ!

Мы услышали громкую музыку и вздрогнули. Что за игры делают⁈ В какую локацию не попадешь, обязательно вздрагивать приходиться. Сейчас хоть с приятностью дрогнули.

К берегу приближалась белоснежная яхта. На ней оглушительно орала ритмичная музыка, что-то кричали веселые голоса.

— Конец фитнесу, — мрачно сказала я. — Работаем. Возможно, это след Грязного Гарри.

Мой орк ответил кратким русско-неигрововым, и мы попытались встать.

Яхта называлась «Грандерри». Мы доплыли до трапа и были встречены с восторгом. Особенно Маллин — прямо сразу голяком на борт яхт спасатели атолла Толлибу заявлялись редко. Экипаж помучил моего мальчика, без особой спешки изыскивая полотенце для его бедер. Можно было смело сделать вывод, что на борту много женщин.

— Куда держите путь, капитан? — спросила я, эффектно отжимая подмокшие кудри.

— На зюйд-зюйд-вест, — ответил юный красавец в стильно подранной тельняшке и шортах-хаки.

Он тактично пытался отвести взгляд от моей шеи, где взволнованно бился пульс наивной спортсменки-спасательницы.

Маньяк какой-то. Как минимум засосы обеспечены, а может, и кровь пить вознамерится. Хотя чертовски симпатичный юноша.

Я слегка нервничала, и не просто так, а в надежде отыскать взглядом Грязного Гарри. Мог же он быть на борту, согревать на солнце брюшко и подсушивать подтяжки? А если его нет, так мы с моим напарником могли бы спуститься в каюту и продолжить производственное совещание. А то прошлый диалог как-то внезапно прервался, без зафиксированной резолюции.

Естественно, все пошло не так. Гарри не объявился, нас обступили, доставая восторгами по поводу нашего идеального стиля плаванья и иной светской дрянью.

Может, отвалить сразу, по-английски, не прощаясь? Яхта дрянная, определенно без нашего преступника. Или все-таки расспросить экипаж?

Откровенно говоря, мне больше хотелось немедля расспросить Маллина, и неважно о чем. Дома такой цыганский табор, что и уединиться негде. Но я взяла себя в руки.

Итак, экипаж «Грандерри» насчитывал трех мужчин и трех юных дам.

Упомянутый мною молодой Капитан 32-го уровня, сэр Фикс — красиво лысеющий бодрый миллиардер 11-го уровня, улыбчивый адвокат Браун «юрист-доверенное лицо 37-го уровня», их сопровождали дамы: леди Фикс «домохозяйка 38-уровня с разбитым сердцем» и Дитта и Нитта — две топ-модели одинакового средненького уровня и стандартной юной прелести. Отличались мастью волос и тембром голосов.

Я ненавижу мужчин. Всех. И всех топ-моделей. Абсолютно никчемные пафосные дуры, получающие деньги за то, что их одевают и фоткают. Совершенно наглые особы, я как-то с одной соглашение на использование рекламного образа заключала. Это же сколько наглости в одном тщедушном теле⁈ Ее счастье, что у меня тогда обреза под рукой не лежало.

Ладно, расклад локации ясен. Произойдет НЕЧТО, после чего спасатели должны кого-то спасти. Кого и чего спасать — не мое дело, не наша это игра.

Я подошла к рюкзаку проверить, не подмокло ли имущество при переправе. На апельсины наплевать, а вот обрез и патроны у меня нецифровые, за ними нужно присматривать.

Девицы игриво хихикали рядом с Маллином — мой орк очаровательно смущался. В полотенце он был особенно статен и хорош, над ним и мужчины подтрунивали, от восторга и зависти. Душа компании. Умение многозначительно молчать и улыбаться — вот секрет успеха в особо дурацких играх.

Обрез мой был вроде бы в порядке, но допроверить не дали — подплыла на своих каблуках леди Фикс. Довольно привлекательная миллиардерша: тридцатника еще нет, иссиня-черные, очень коротко стриженые кудряшки, высокие скулы, миндалевидные глаза. Шарм ухоженной и опытной, но внезапно сбитой с курса, акулы.

— Мисс Зи, вас не интересует контракт? Быстрый и выгодный?

— Слушаю вас, — исключительно из вежливости сказала я. Мысли мои были заняты грядущими делами. Сейчас доплывем до берега с мальчиком. Минут на пять, не больше. Потом домой, возможно, уже есть новости от разведок.

— Ищите Грязного? — глядя сквозь густые ресницы прошептала красавица.

Это было интересное начало. Я, высоко закинув руку, поправила подсохшие волосы. Вообще-то они должны были быть жесткими и непромытыми от песка. Но песок Толлибу — исключителен по своим минералогическим свойствам: он ни к чему не прилипает, не разносится ногами и не скрипит на зубах.

— Ищем Грязного? Почему вы так решили? — тоже глядя сквозь ресницы, поинтересовалась я, демонстрируя ледяную холодность.

Ее зрачки восхищенно сверкнули (тьфу, опять что ли⁈ Что за времена, что за яхты⁈), но она сдержалась:

— Грязного сейчас ищут все. Но здесь его видела только я.

— Условия?

— Поможете мне выиграть. В обмен на инфу.

Я посмотрела на моделек и с невольным сочувствием уточнила:

— А что там на финише? Какая из этих обходит?

Леди Фикс изящно и скорбно вздохнула:

— В том и дело, что невозможно угадать. В последнем варианте старикан женился на Капитане.

— Вот гнусный пердун. Довели индустрию, вообще никаких игровых принципов не оставили. Поможем.

Внезапно наступил вечер (в тропиках только так и бывает), мы пошли пить коктейли. Из динамиков гремела музыка, модельки танцевали с Капитаном, адвокатом и бесподобным Маллином, сэр Фикс любовался, одобрительно дирижируя сигарой. Мы с брошенной супругой миллиардера наблюдали за этими глупостями, устроившись в шезлонгах на носу яхты.

— Деньги деньгами, но не понимаю, какой интерес в игре, — призналась я, потягивая мартини. — Особенно ночами.

— Было все так плохо, — сказала все еще замужняя леди. — Фармацевтика шагнула далеко вперед, муж глотал допинг горстями. Вообще-то с фантазией в постели у него все хорошо. Даже излишне хорошо. Эта его идея о разводе оказалась внезапной. Хотя семейная жизнь меня уже начала тяготить. Знаете, это одинокое и тоскливое существование…

Узкая ладонь с одиноким обручальным кольцом легла мне на бедро. Смотрелась она почему-то уместно.

Ну и нравы на этой «Грандерри». Никогда бы не смогла влачить столь бессмысленное существование. Даже в отпуске.

Губы леди Фикс имели вкус карамболы и неисправимого порока.

— У нас же есть пара минут? — прошептала она, касаясь бретельки моего коктейльного платья.

Вот так здесь «пара минут», там «пара минут», а потом рабочий график коту под хвост (у, стервец, дождется у меня!). Но, честно говоря, две-три минуты у нас действительно имелись, а заказчица вся на нервах.

Мы соскользнули в каюту, замерли над просторным диваном, отделанным лакированной древесиной зебрано.

Чем хороши коктейльные платья? Они позволяют мгновенно откоктейлиться.

Мы — обе одинаково стройные, загорелые и длинноногие, одновременно сказали «ах!» Я была чуть спортивнее и крупнее. Нас окружал аромат карамболы, крупных грейпфрутов и округлых безупречных дынек… и они бережно встретились, изучая друг друга. Потом встретились языки. Снова карамбола с манго…Ладони леди Фикс, едва касаясь, заскользили по моей чувствительной спине, испорченная дама исчезла куда-то вниз, открывая мне вид на широкий иллюминатор и чудесный пейзаж ночного залива.

О!

Моя изощренная заказчица оказалась дьявольски опытна и порочна. Настолько порочна, что даже собственно прикосновений не ощущалось, один порок, от которого тянет бежать прочь безоглядно и панически. Какой кошмар!

Я была вынуждена опереться о спинку дивана и удобнее откинуться. Я не такая, я обязана устоять! Хотя бы на ногах.

— Всегда обожала манго, — прошептала красавица, взглянув на меня снизу-вверх, и продолжила истязание.

Меня пытали порханием вкрадчивого садового мотылька, в моих глазах темнело от желания не поддаться, в саду нарастало смятение.

О, да!

Я осознала, что сжимаю свои крупные плоды, боясь их бегства, их лопания от приступа зрелости. О, бесчестный ИИ, сейчас я точно лопну, только непонятно, в каком районе распустившейся плоти.

По трапу кто-то спускался. Прерваться я точно не могла, увлеченная мной и бракоразводными проблемами, леди Фикс, видимо, тоже. Черт с ним, с гостем, пристрелю и все.

В каюту сунулся мой Маллин, замер…

— Это не то, что ты думаешь, — прошептала ему леди Фикс, прерывая полет мотылька, но не игру бабочек пальцев.

— Да я вообще не думаю, — честно признался орк-спасатель. — Но очень хочу помочь.

— Умм, — издала не очень-то протестный звук леди-миллиардерша и немедля вернулась к полету мотылька, поскольку я предупреждающе возложила ладонь на короткие кудри красивой головы.

Маллин опьяненно взглянул на меня, ему приходилось двумя руками придерживать спадающее с бедер полотенце.

— Прости, малыш, но сейчас тебе придется поработать на палубе, — огорчила я парня и передала ему список действий.

— Это я могу. Если надо, — орк читал и вздрагивал в боевом нетерпении. — Вместе или порознь?

— Как получится. Главное, дискредитировать этих лахудр. Но строго в кокпите, под камерой записи. Девицы уже поддали, возражать не будут.

— Да и трезвые не возражали бы, — заверил Маллин. — Но они не очень лахудры.

— Поговори! Мне еще! — полет мотылька заставлял меня быть излишне отрывистой в раздаче указаний. — Быстрее!

Последнее относилось к обоим присутствующим.

Маллин метнулся наверх, я застонала — сзади он был так хорош, что немедля захотелось вернуть мальчика. Но я думала только о деле, поэтому простонала:

— Эй! Полотенце!

Орк-спасатель вернулся, подхватил полотенце, кинул на нас обожающий взгляд и устремился выполнять приказание.

На палубе по-прежнему гремела ритмичная музыка. Сэр Фикс дремал в кресле, выронив пустой стакан. Вплетение в танцевальные ритмы новых звуков прошло вполне естественно. Возможно, мой орк выбрал излишне прямолинейную тактику, но дискредитировал он сразу двух моделей. Дитта и Нитта принципиальных возражений не высказывали, ерзая плоскими модельными животами на крышке палубного стола, практически танцевали, взбрыкивая высокими каблуками от полноты оглушительных ритмов. Нет, лахудры отъявленные, но отчасти я их понимала.

Спасатель Маллин был хорош. Моя школа.

Мы с леди Фикс перебрались к лобовому стеклу рубки. Дискредитация продолжалась прямо перед нами и корабельными камерами. Мы следили за убедительным процессом, согревая бедра друг друга, а иногда забывая наблюдать, уходя языками в дегустацию оттенков вкусов карамболы и манго.

На этой «Грандерри» все шло как-то неупорядоченно. Когда мы с леди Фикс уже практически подошли к обрушению полноценной ниагарой густого и сладкого фруктового сока, на палубе появились Капитан и адвокат Браун. Не знаю, откуда они выбрались, но оба были почему то абсолютного раздетые и бесстыдно взволнованные. Теоретически на молодом капитане имелась морская фуражка и черные кожаные перчатки, но это категорически не оправдывает его манер и неадекватного перевозбужденного состояния.

Делайте что хотите на своих «Грандерри», но какого черта к моему орку лезть, да еще без моего разрешения⁈

— Да ну их к черту! Прости, леди! — я отодвинула трепещущую миллиардершу и взломала капитанский ящик.

Такое в практике делопроизводства изредка случается. Написан строгий и продуманный поэтапный план, но непредсказуемая жизнь вносит свои коррективы

Слегка увлекшийся дискредитацией Маллин опасность заметил поздно, взвизгнул, рванулся прочь, но распаленные топ-лахудры цепко повисли на моем спасателе, особенно Нитта, у которой были свободны руки. Изувер в капитанской фуражке приближался со спины, адвокат, оказавшимся фруктом того же сорта, обходил стол с другой стороны. Орк взвыл, отбиваясь от настойчивых девиц. Ситуация стала критической…

Но тут на палубе появилась я. С капитанским никелированным револьвером 45-го калибра. Может, оружие во взломанном ящике было и не капитанским, разбираться мне было недосуг.

А этот 45-й калибр мне понравился — мощный, прямо не хуже моего обреза. Первая пуля смела со стола и унесла за борт слишком липкую до мальчиков Нитту. Второй заряд швырнул на палубу красавца-капитана. Третья пуля пронзила адвокатский лоб — юрист отшатнулся к леерам, широко раскинул загребущие руки и исчез за бортом. Дитта с истеричным писком метнулась к борту, но тяжелая пуля ее догнала, прибавила ускорения… только и мелькнули высокие каблуки…

В револьвере еще оставались заряды. У меня мелькнула здравая мысль: если решать кардинально, тогда уж и совсем кардинально? Я пальнула в сэра Фикса — миллиардер вместе с креслом вылетел за борт.

— Уф! — выразил нашу общую мысль Маллин. — Я даже настрой немного потерял.

— Пока еще не критично — утешила я.

— Надеюсь… — орк вновь перепуганно взвизгнул.

У лееров поднимался на ноги Капитан. Рана на его груди кровоточила, красивое лицо исказилось, изо рта появлялись острые белые клыки.

Я прицелилась.

— Начальница, я сам! — воскликнул пришедший в себя Маллин.

Он подскочил к навязчивому капитану, схватил за красивые щиколотки и трижды приложил о борт. Леера помялись, но и башка чудовища отлетела. Орк зашвырнул тело подальше за борт. Донесся всплеск падения.

— Молодец! — я подняла с палубы капитанскую фуражку, нахлобучила на голову гордого мальчика.

На подлокотнике шезлонга мирно дымила миллиардерская сигара, я разок затянулась и отправила сигару за борт. ЗОЖ — наше всё!

Мы вошли в рубку.

Вдова Фикс с восхищением смотрела на Малина, меня и револьвер.

— А вампиром был капитан, — сообщила я. — Наверное, это уже следующий игровой уровень.

— Хрен с ним, я все равно дальше не пойду, — она сквозь ресницы взглянула мне в глаза. — У вас есть пара минут? Я же должна рассказать про Грязного. И главную спальню вы еще не видели. И мне одной здесь так страшно.

Леди Фикс уже успела надеть траур: маленькая шляпка с вуалью, черный сплошной, полностью открывающий спину купальник подчеркивал ее элитные формы графично, трагично и выразительно.

Мы были обязаны утешить убитую горем вдову. Особенно Маллин — его сегодня все время, пусть неумышленно, но динамили. Собственно, и я не протестовала — сок свежайших тропических фруктов, в неограниченных количествах, в спокойной и камерной каютной обстановке… да неизвестно, когда еще такой случай поддержать витаминный иммунитет выпадет. Зима же скоро.

Потом мы переплыли на берег, зажгли факел и начали искать следы тайной стоянки Грязного Гарри. Вдова описала место тайника очень точно. Собственно, на Толлибу что-то искать дольше пяти минут не приходилось. Очень удобная локация.

Мы нашли кострище, пустой портфель, пару знакомых дырявых носков и остатки обеда. «Моржатина тушеная диетическая» Произведено: ООО «Новый каюк», Тундровый тупик, строение 1.'

— И что это значит, госпожа Начальница? — прошептал Маллин.

— То, что враг питается просрочкой.

— Но это след? — догадался мой проницательный орк.

— Несомненно.

Напряженно размышляя и анализируя, я машинально гладила бедро моего спортсмена и спасателя. Заднюю часть бедра, самую заднюю, выпуклую.

— Наверное, у нас еще остается пара минут? — обмирая, выдохнул Маллин. — Я бы хотел еще раз взглянуть на здешние чудесные звезды.

Настоящий поэт у меня мальчик. Чувствительная натура.

Мы спустились на чудесный песок у берега. Орк смотрел на звезды, я на простор ласковых вод атолла, потом наоборот. Когда вопли нашего поэтического восторга перестали пугать ночных попугаев, мы вошли в воду, чуть поплавали и покинули простую, но гостеприимную локацию.

Глава 16 Моменты истин

Дома опять было людно — все агентурные группы уже вернулись. И как они успевают? Нужно же вдумчиво работать, тщательно.

Дизайнерская пара вернулась прямо перед нами, истомленная и слишком нагловато сверкающая глазами. Слегка смущены. Было бы с чего, ну, молодость, легкомыслие, азарт, мы же понимаем.

Юра положил на кухонный стол два солидных окорока, завернутых в какую-то слегка окровавленную тунику:

— Феринейская лань. Свежая.

Я потыкала пальцем мясо:

— Вроде ничего. Не очень жирное. Крупная лань. А у них там ГМО случайно не злоупотребляют?

— Вряд ли. Античность же, — отстраненно пробормотала Рита, от нее попахивало хорошим виноградным вином.

Я ничего не сказала, только головой покачала. Все ж меру нужно знать. Вон — все плечи грязные.

Молодые пошли в ванную, Бурый мне помог быстренько разделать ляжку античной лани. Нет, хорошее мясо. Но можно же было заодно и оливкового масла прихватить, раз уж все равно в экологически чистой Аттике гуляли. Впрочем, не важно. Можно ли готовить оленину в апельсинах — вот серьезный вопрос.

За столом шло обсуждение результатов доразведки, я готовила мясо. Вернулись умытые дизайнеры, оба смыли отпечатки помады с плеч и рук. Судя по алчно запечатлевшимся на них губам, агентам пришлось столкнуться с амазонками. Говорят, те мифологические битвы были воистину беспощадны, хорошо что мы с Маликом к мирным миллиардерам попали.

Сведенные воедино результаты работ групп особой ясности не прибавили. Наш программер и Фао Ту просчитывали варианты, но найти однозначного решения не могли. Грязный Гарри скрывался где-то в пределах досягаемости, но оставалась уйма подозрительных локаций, для их последовательного прочесывания придется еще отгул брать, а это уж совершенно невозможная ситуация.

— Может, по следу моржового продукта попробовать прощупать? — предложил наш Малиновый. — Это же редкое лакомство, да и изготовителя мы знаем.

— Очень верное предложение, — пролепетала Анна Павловна. — Такой продукт в одной-двух локациях, не больше. Мы сходим.

— Именно ты, Аня? — скептическу уточнила я, отправляя мясо в духовку.

— Но почему же не я? Я… мы… агент…ы… — смешалась стеснительная профессионалка.

— Там, судя по адресу — тундра. Ты была в тундре, Анна-Арнауэль? Да и у твоей напарницы электроника чуткая, кто его знает, как на отрицательные температуры реагирующая. Идти должны самые подготовленные и выносливые — пояснила я.

Отряду на это возразить было нечего, только Серый спросил:

— А вы, госпожа Начальница, тундры хорошо знаете?

— Регулярно бываю. У нас на даче, как в Съяново в магазин идти, такая откровенная тундра, что один песец, да и тому жутко, — пояснила я.

— Мы тоже сходим, подстрахуем. Мы тренированные, а Юра даже в Карелии дважды бывал, — решительно сказала Ритка. — Двумя командами надежнее.

Думающая она девочка, этого не отнять. Понятно, причины для риска у нее были примерно такие же, как у меня, но ведь и достоверно обосновать умеет.

Мы все понимали, что игра близится к концу. В ближайшее время Грязный Гарри будет взят, и локации для нас закроются. Сознательно ходить играть мы никогда не будем, у нас попросту времени нет, мы же работающие люди, не задроты какие-нибудь. Исключение составляют Анна-Арнауэль со своим бирюзовым сокровищем — у них служебная цифровая жилплощадь имеется. А вот мои мальчики… Они же непись беспаспортная, ни прописки, ни профессий…

Работникам отдела кадров часто случается решать сложные проблемы. Но тут даже для меня было непросто. Нет, я думаю, намечаю варианты, но какие гарантии… Хочется еще разок с мальчиками спокойно сходить, поговорить, пообщаться, а то все урывками, урывками…

Оставив девушек следить за готовящейся бужениной (я надеялась, что на Фао Ту можно полагаться в серьезных кухонных делах, она пунктуальная) мы выступили.

* * *

Локация оказалась суровой: полярная ночь, вьюга, крутые тундровые торосы. Скрипел под охотничьими лыжами снег, мы шли гуськом. На мне и Рите были укороченные парки и надежные горнолыжные комбинезоны, мужчины одеты в брутальные «горки» на пыжиковом меху. За торосами хором выли волки, вьюга била в лицо, не видно было ни зги, путь подсвечивало лишь полярное сияние и сигнальный огонь впереди. Уже угадывались яранги стойбища.

Мы скатились по замечательному склону. Орки были в восторге, да и дизайнерам понравилось. Мы еще немножко покатались и устремились к цели.

У заснеженных яранг сидели кружком две упряжки маламутов и хаски, рассказывали свои собачьи сказки. На нас они внимания не обратили — в столь далекой локации все равно только свои ходят.

— Гости, однако! — навстречу выглянул абориген, кривоногий с радушным морщинистым лицом столетнего потомственного жертвоприносителя.

— Вечер добрый? Шаманом будете? — спросила я, откидывая капюшон.

Древний хрен с удовольствием посмотрел на мое румяное от жестокого мороза лицо и закивал:

— Шаман, однако, шаман! Заходите в тепло.

Отряхивая снег, меха и пыжиков, мы вошли в просторную трехкомнатную ярангу. В передней жутковатой части стояли идолы со смазанными кровью губами, мерцал здоровенный телевизор с поющим что-то неслышное Киркоровым, висели гарпуны, ружья и мороженые таймени. В следующей комнате суетились, накрывая на стол, хорошенькие девушки, длиннокосые, обнаженные по пояс, смазанные свежим праздничным жиром. Похоже, шаман-пенсионер ни в чем себе не отказывал.

Сбросив верхнюю одежду, мы расселись вокруг очага. Красотки расставляли блюда с угощениями, наши мужчины любовались хозяйками с восхищением, но сугубо отстраненным, чисто художественным.

Шаман похлопал Бурого по загривку — мои орки сейчас были в своем естественном виде, притворяться и манерничать в этой простодушной локации было не принято — и одобрил:

— Вот охотника, так охотника! Что за нужда привел? Какого духа звать будем?

— Духа не обязательно, — сказал Юра. — А вот не заходил ли к вам Грязный?

Шаман задымил вишневым вейпом, прикрыл хитрые узкие глаза, поднял взгляд к потолку яранги, покивал своему неслышному диалогу с духами, и объявил:

— Была Грязный. Ушла! Далеко ушла!

— А конкретнее? — осторожно уточнила Рита.

Шаман удивился:

— Зачем сразу конкретнее? Это же не конструктивно. А спирт пить? А камлать и с духами разговаривать? Нельзя, однако, сразу! Зачем тогда экспедицией шел?

Прав был мудрый старый провидец. Идти в далекую локацию дабы покататься с горы, увидеть собак и девушек, и услышать секундную подсказку — как-то глупо. Тем более я, наверное, уже знала, где логово Грязного Гарри. На лыжне все факторы воедино сложились. Но это же не повод сразу возвращаться? Так мы хозяев обидим, да и с мальчиками мне нужно много чего обсудить.

Мы принялись пить спирт (по чуть-чуть!), есть моржовую строганину, тюленьи суши, леммингов, фаршированных ароматным ягелем, желе из клюквы на коньяке и иные дары тундр и ледяных океанов. Смешливые жены шамана танцевали, старик учил их, а заодно и нас, камлать и пить спирт «с локтя». Вообще это было довольно весело, не унылый Нуар-Аргент какой-нибудь.

Первым исчез хозяин — его утащили в спальную комнату яранги распалившиеся нетерпеливые жены. Испарились к идолам и тайменям истомившиеся Юра с Риткой. Я осталась с мальчиками и спиртом. Но пить нам не хотелось. Мой затылок опирался об уютный живот Бурого, мальчики подрагивали от нетерпения, я тоже плыла. Оставалось поднять руки и дать снять с себя походную камуфлированную термо-футболку.

О будущем мы с мальчиками не думали, лишь с чувством и тщательно камлали. Временами я реально видела духов, всех как на подбор мощных, клыкастых, неутомимых. Порой казалось что их штук восемь одновременно. Все-таки есть у меня призвание создавать и управлять слаженными профессиональными коллективами.

Следовало сделать паузу. Серый разлил по чашкам шаманский клюквенный морс, широкие языки Бурого и Малинового скользили по моему телу. Из спальной части яранги доносились гортанные выкрики хозяина и блаженный визг его жен. Черт, мне бы так в будущие соответствующие годы, я бы и пенсионный фонд не особенно жалобами донимала. Но если мыслить в эту сторону, учитывая долгосрочное будущее…

— Не все потеряно, мальчики, — вздохнула я, находя гладкий затылок Бурого и направляя его голову куда надо. — Да, придется поужать масштабы сотрудничества, пойти на компромиссы, больше уделять времени работе и домашней рутине, но в целом все не так безнадежно…

Ладонь моя с трудом обхватывала небезнадежное настоящее Малинового, клыки Бурого остро и тонко щекотали, клюквенный морс и язык Серого нежно вливались в рот.

Так мы и начали наш мозговой штурм. Ну, не всегда он был мозговым, но неизменно приносил результаты. Нас только раз отвлек идол, упавший в церемониальной части яранги. Вот же молодежь — никакого почтения к религии.

Камлание — очень увлекательный и продуктивный процесс. Временами яранга выла вся: снаружи собаки и волки дружно взывали к луне, в хозяйской части вспоминали духов, мы с мальчиками обращались к будущему. К чему взывали дизайнеры и таймени — не знаю, может, просто так выли, от полноты чувств и за компанию.

Вот понравилась мне эта тундровая локация, и даже не знаю почему. Какие там квесты и смысл игры, мы так и не поняли, но встречают чудесно, отдых полноценный, снег чистейший. Мои мальчики от зимы так и вообще без ума.

* * *

Ланья буженина получилась недурной — я знала, что Фао Ту можно доверять. Чуть суховата, но это простительно — в готовке и сексе опыт и талант важен, простым точным расчетом здесь не обойдешься.

Мы наскоро перекусили (ужин это был или завтрак — я уже не отслеживала, по итогу трехдневки определюсь).

— Пойдете, теть Зин? — осторожно спросила Рита.

Я вздохнула:

— Что делать, это мой шеф, мой служебный «косяк». Не разглядела гада. Так кому, как не мне ошибки исправлять?

— А Грязный точно там? — спросила Анна-Арнауэль, порядком подпорченная своим агентурным недоверием и прочей профдеформацией.

Я только улыбнулась.

* * *

Последняя локация выглядела предсказуемо: сухая бесконечная пустошь, перечеркнутая лентой шоссе, вокруг кактусы и колючки. Горы далеко на горизонте. Рядом была лишь бензоколонка, такая же необитаемая, как все вокруг.

Эту недостроенную и забытую локацию следовало бы назвать просто «Дорога». Идеальное место для тайного логова особо опасных межигровых преступников.

Я подошла к автомату у входа в здание, стукнула сапогом в нижнюю часть. Автомат выдал банку газировки. Холодная… Хоть в этом сохраняется стабильность.

Газировку я не пью. Но тут выбора не было. Я должна дойти до конца и выиграть поединок.

На мне был кожаный костюм. Не всякое безобразие из шкафчиков БДСМ, а относительно стандартный, дорожный комплект: куртка-косуха, брюки, короткие сапоги. Что-то этакое мотоциклетное, всегда казавшееся неудобным. Но если уже надето на тебе, так вполне приемлемо. Кожаные джинсы так и вообще приятны. Возможно, потому что на голую попу. Но не будем отвлекаться.

Цедя газировку, я рассматривала чуть покосившийся указатель:

«Эль-Пасо — Хандыга 398666 км.»

С расстоянием, наверное, слегка напутали, но это роли не играет. Как мне до логова Грязного добраться? Понятно, что по дороге и прямо, но тут явно не пешеходная прогулочная зона. Обрез у меня заткнут за пояс на спине, только дело не в безопасности. Тупо далеко тут шагать.

Послышался далёкий зуд мотора. На шоссе показалась точка. Нужно быть готовой: наверняка какие-то «Ангелы тьмы» или «Безумные Харисы». Я проверила обрез и поправила волосы — вихры торчали в чуть хаотичном, но не лишенном привлекательности беспорядке. Практически моя нынешняя домашняя прическа. Как ни странно, довольно практично и симпатично. И вообще я вся довольно домашняя: ни каблуков, ни особой удлиненности ног, ни осиной талии. Так, чуть-чуть убавилось и прибавилось где надо.

Ангел Тьмы был вроде бы в одиночестве. Я глотнула газировки и спрятала обрез сзади под куртку. С одним маньяком можно и так справиться.

Темно-серый мотоцикл, седок в такой же как у меня, только уже пропыленной коже. Глухой шлем. Сейчас откинет забрало, а там харя в пылающих пятнах и с трупными глазами. В смысле, наоборот.

Я немного волновалась. Привыкла к тому, что у меня за спиной мальчики. А тут стой, как дополнительная колонка с бесплатным бензином.

Мотоциклист естественно, притормозил, остановился. И сразу откинул забрало. Мгновение мы смотрели друг на друга: я на его видимые глаза и нос — ничего особо трупного, довольно банальные, у нас во дворе каждая вторая физиономия такая. Маньяк разглядывал меня в целом, на спелых кожаных бедрах внимания не акцентировал, хотя отметил. Наконец, соизволил подать голос:

— Погода нынче приятная. Не напугал? Может, подбросить? Если рискнете.

— Видимо, рискну, — айсберговым тоном сказала я. — Тут, судя по обстоятельствам, без всяких вариантов. В какую мне сторону, даже не спрашиваете?

Мой тон произвел впечатление, но мотоциклист попросту признался:

— Да мне все равно, в какую. Бездельник, просто так катаюсь. Из любви к байкам.

Шалопай, хотя уже не сопляк. Но самокритичный. И без колебаний на «вы» обращается. Ладно.

— Тогда подбросьте, если не сложно, — уже мягче сказала я. — Мне на важную деловую встречу.

— Надевайте, — он отстегнул от сидения шлем. — За меня держаться не обязательно, там опора есть.

— А вот это обязательно? — я кивнула на шлем. — Здесь ГИБДД вряд ли встретится.

— Порядок есть порядок. А шлем новый, не сомневайтесь.

Я напялила серый, мягко блестящий защитный головной убор. Внутри действительно пахло новым, хорошим спортивным инвентарем. У меня на такие вещи нюх точный.

Я села и взялась за упоры внизу. Удобно. И сиденье даже сквозь кожу, теплое, почти живое.

— Готовы? — спросил Безымянный Ездок, не оборачиваясь.

— Вполне, — льдисто заверила я.

Сейчас, конечно, он даст скорости, чтоб меня хорошенько пугануть.

Ненавижу мужчин. Умение что-то водить и что-то сверлить дает им чувство превосходства. Совершенно неоправданное.

Мотоцикл покатил, прибавил скорости, но не безумно. Бензоколонка исчезла за спиной.

На чем-то двухколесном я каталась только в тинейджерском возрасте. Тогда мы на мопеде в кусты улетели, и с тех пор я особой тоски по байкам не испытывала. Но сейчас все было как-то иначе. Спокойно, что ли. Даже забылось, что я в незапланированном отгуле и мне завтра весь день наверстывать график.

Асфальтовая лента, простор, ровный рев мотора, запах кожи и солнца…

Мысли вернулись, когда я увидела дом слева от шоссе. Пришлось ожить, локтем поправить обрез и тронуть плечо Безымянного Ездока.

— Стоп, мне туда.

Мотоцикл прокатился еще немного и встал. Я сошла. Ездок откинул забрало и спросил:

— Подождать?

Прозвучало это нормально, без намеков.

— Не стоит. Переговоры будут длительные, — тоже без намеков сказала я.

Он кивнул:

— Тогда — успеха!

Мотоциклист покатил прочь, а я смотрела вслед.

На редкость адекватный мужик. Прямо фантастика какая-то.

Размышляя о том, как хорошо научились делать фантастику и отчего мне на мотоцикле было так уютно — я двинулась напрямик через пустошь. Насчет мотоцикла мне было понятно: вздрагивает механизм как живой, а кожа джинсов тонкая, в общем, сидишь, как на трепетно послушном орке. За рулем это, наверно, еще острее чувствуется. Вот с мужиком — совершенная загадка. На орка он похож очень отдаленно, хотя плечи нормальные. Видимо, это у меня внезапное чувство благодарности. Типа «подвез, ни на что не намекал». Так, а какие у него еще здесь заботы? Ну, подвез, так что теперь. Это никакая не фантастика, просто мне солнце голову слегка напекло.

Сейчас прядями волос играл ветер, а передо мной было логово Грязного Гарри. Пора было возвращаться к суровой реальности.

Дом выглядел так себе: одноэтажное рыжее строение с пыльными окнами. У меня дача примерно таких размеров, только с мезонином и хорошо окрашенная. Наверное, здесь тайная система бункеров и подземных шахт. По моим смутным догадкам, у Гарри Степановича теперь средств на подобное нетиповое строительство вполне хватит. Даже на десяток. Вон за домом обрыв угадывается, наверняка туда туннели ведут, может, и целый пещерный город с ядерной электростанцией и ракетными установками.

Я подкралась к окну и заглянула внутрь. Мебель в стиле реплик Дикого Запада, телевизор мутно мельтешит… Держа обрез наготове, я на цыпочках поднялась на низкое крыльцо и тронула дверь.

Не заперто…

Внутри оказалась все та же атмосфера сонного бюджетного вестерна, только телевизор демонстрировал леденящиекровь кадры. Это при набеге апачей можно спастись, а при просмотре матчей регулярного отечественного чемпионата по футболу мучительная смерть гарантирована.

Я прошла мимо барной стойки с липкими следами от стаканов. На стенах висели рамки с коллекцией новеньких банковских карт — выглядело стильно. Ветерок пронизывал дом насквозь, покачивалась распашная дверь на заднее крыльцо. Оттуда донеслось отчетливое «шпок!»

За дверью тянулась узкая веранда, за ней открывался внушающий вид на пропасть. Я видела пейзажи Большого Каньона, так здесь был Очень Большой Супер-Каньон. Прямо голова закружилась.

Злость меня отрезвила.

Задрав ноги на перила, сидел Грязный Гарри с бутылкой пива в лапе, и выглядел стопроцентно, исчерпывающе, недопустимо счастливым. Любовался дурацкой пропастью. Вот потянул к пасти горлышко бутылки.

— Стоп! — сказала я.

Его пухлое лицо жутко исказилось, роняя бутылку, он подскочил, схватил прислоненную к перилам бейсбольную биту, замахнулся и завопил на полканьона:

— Не подходи! Пошла вон! Не надо! Вон!

Похоже, он не видел моего убийственного обреза, да и вообще не понимал, кто и что перед ним. Исключительно на женский голос среагировал.

— Гарри Степанович! — призвала я к голосу рассудка, не особо надеясь на его присутствие.

— Зинаида Аркадьевна⁈ Вы⁈ — он выронил биту, обессиленно рухнул на стул и прошептал: — Нашли…

Большего трагизма в мужском шепоте мне слышать не доводилось.

Вот не ожидала я такого. Как-то даже в голову не приходило. Но даже при этой непредсказуемо изменившейся парадигме профессионал HR-отдела обязан работать.

Я убрала обрез под куртку и призвала:

— Спокойнее, Гарри Степанович. Я не за вами.

Он не поверил.

Приходилось убеждать, обосновывать, приводить железные доводы. Несчастный эмигрант временами чуть не плакал, ожидая, что сейчас ворвутся зам. директора, главбух, клиенты. При упоминании отчислений в пенсионный фонд и отчетов в Налоговую началась истерика…

Я сходила за бутылкой виски, но Грязный Гарри отказался пить:

— У меня такой шанс был. Один из миллиарда! Я же почти выскочил. У меня как уровни шли, как я прокачивался! Тут так хорошо было! А вы, а вы, а вы…

Пришлось самой бахнуть из горла, доказывая, что в бутылке нет снотворного. Он, звякая зубами, выдул половину стакана, но ему не помогло.

— Да я не буду вас увозить. Услышьте меня, Гарри Степанович, — призывала я…

Всхлипывание, попытки броситься в пропасть, убежать в пустошь. Пришлось привязать его к стулу. Грязный Гарри даже не сопротивлялся.

— Гарри Степанович, подумайте о людях. У вас же штат, электронное право подписи, договора… — напоминала я

— Не могу слышать, не могу! Не хочу туда!

Я подложила ковбойскую шляпу, теперь он колотился головой не об стол, а о относительно мягкое.

Мужская способность истерить не беспредельна — босс ослабел. Я поставила тарелку с орешками, всхлипывая, он клевал, неловко булькал пивом из бутылки.

— Руки развязать? Бумаги я подготовлю. Подпишите? И я сразу уйду. Вот клянусь, — обещала я.

Подписал, куда ему было деваться. Гендиректором оставался, но мог в офисе не появляться, и вообще хоть тысячу цифровых лет смотреть в пропасть. «Удаленное управление» это называется. Понятно, наши прибыли ему теперь вообще не интересны, с его-то масштабами здешнего игрового бизнеса. Но брошенный коллектив сможет функционировать без проблем.

Проблемы возникли у меня, когда дело дошло до главной причины, повлекшей меня в эту тайную далекую локацию. Шеф просто не поверил:

— Зинаида Аркадьевна, вы всерьез⁈ — воскликнул этот заплаканный монстр. — Но это же элементарно! Нужно просто синхронно отключить автоматы электропроводки. Я думал, вы давно… Такая элементарщина…

Кастрировала бы этого трусливого Холмса. Прямо вот дисководом и кастрировала бы.

Оказалось, нужно одновременно передернуть сетевые автоматы-предохранители в трех локациях, замкнувших уникальную цифровую ситуацию: у меня дома, в директорском кабинете и в квартире у Ритули. Элементарно, да. Вот же эгоистичное животное. Люди и неписи мучились, метались по всей игровой цифре, силы и игровые жизни клали… Мог бы хоть эсэмэску сбросить.

Я отвязала его от стула.

— Я же не знал! — клялось животное. — Если бы знал… Зинаида Аркадьевна, вы мне одно скажите — больше сюда никто не придет?

— Никто, — я собирала запятнанные слезами бумаги. — Мы всё уже оформили. Никто не придет.

— Я… вы… мы… — он был счастлив, и если бы так не боялся меня конкретно и женщин вообще, наверняка бы обцеловал мне руки. — Зинаида Аркадьевна, возьмите золото! Ну, хоть пару мешочков. Оно красивое.

— Гарри Степанович, вы мою прямоту знаете. Так что идите-ка вы в задницу! Вы мне все нервы вымотали. Я кота лишилась! Ничего мне от вас не надо.

— Понял, понял. Простите, Зинаида Аркадьевна. Я же не знал! Давайте я вам таксо-флайер вызову. Тут в соседней локации очень приличные такси.

— Сама доберусь. А вот командировочные расходы будьте любезны возместить. Безналом. И за кота!

— Понял. Сразу же. Немедленно! Не успеете в реал выйти, как на счет упадет…

Я шла прочь от убежища этого гениального, но слабоумного общеигрового жулика, и поражалась его слабости. Да, два раза был женат, пусть неудачно, но разве это повод так в истериках биться и норовить в Большой Каньон прыгать? И трудовой коллектив здесь причем? Нет, понятно, что некоторые дамы на него настойчиво поглядывали, все же босс. Но это же не харассмент, а чисто психологический прессинг, стоит ли так остро реагировать. Прямо вот не ожидала, ведь держался же, держался, и вдруг…

Грустная какая-то история. Неестественная. Так в жизни вообще не бывает.

Я вышла из зарослей низкорослых кактусов и увидела мотоциклиста. Безымянный Ездок опирался о седло, разглядывал меркнущий небосвод — на шоссе спускалась пустынная ночь.

— И как это понимать? — поинтересовалась я.

— Туда проехал, обратно… Думаю, торопиться некуда, подожду, — он пожал плечами. — А вчера я тут шакала видел. Знаете, они здесь очень робкие зверьки.

Я усмехнулась:

— Еще и природу любите? Теперь скажете, что у вас дома котик?

— Нет, вот котиков я не очень люблю, — признался он. — Поедем?

В сущности, понятный мужик. И с хорошей интуицией насчет котиков. Физиономией, правда, банален до невозможности. Нос, рот, щетина, клыков нет. Я таких мужчин действительно миллион раз видела. Ну и хорошо, не будет от мотоцикла отвлекать.

— Едем.

Двигатель взревел, и тут я обнаружила, что держу Безымянного Ездока за талию. Ну, ничего страшного, у нас с ним куртки одинаковые, кожа и есть кожа. И то, что он чувствует, что я думаю, что он чувствует, тоже не страшно.

Мы катили сквозь сгущающуюся ночь, и… Не знаю. Назвать «это было хорошо» будет не точно. Это было ново. Свежо. Холоднеющая пустыня, редкие звезды наверху, дергающий за кожу косух ветер… Далеко не девочка тетя Зина, но получилось, что ночь — как первая ночь…

Сияла огнями пустынная бензоколонка, мотоцикл остановился. Я подняла забрало:

— А можно еще чуть? Вот до того бугорка, он живописный.

Безымянный Ездок кивнул, мы долетели до места, мотор умолк.

Мы одновременно сняли шлемы. Губы его пахли пылью дорог и чуть-чуть сигаретами. От меня несло смесью пива и виски, но он мне ничего не сказал.

Немного оскорбительно, когда случайный мотоциклист имеет при себе запасной шлем и плед. Но мне нравятся хозяйственные мужики. Иногда. Очень редко. Собственно, это был первый раз.

Несомненно, мы могли не уходить от мотоцикла. Я знаю много способов технического применения мебели, двухколесная в этом смысле пусть и отличается, но не принципиально. Подозреваю, и Безымянный Ездок много чего знал. Мы были не очень юные. И именно поэтому точно знали, что нам необходим плед и вон тот бугорок.

А вот это было хорошо. И звезды пустыни и все остальное.

Он довез меня до бензоколонки и я помахала ему вслед. Наконец-то эти неуравновешенные скакания по глупым играм заканчивались. Завтра я иду на работу и забываю все вынужденные глупости. Все мы иногда становимся жертвами обстоятельств, но в наших силах выдавить из памяти ненужные моменты. Мы же приличные, цивилизованные люди. Оставим в памяти последнюю локацию, и хватит.

Глава 17 Game over! (но это не точно)

Дома было пусто. И в холодильнике тоже. Нет, два ломтика античной буженины мне благородно оставили, но это было практически единственное уцелевшее из продуктов. Мне стало немного грустно. Кетчуп и горчицу я разрешила мальчикам забрать с собой, но все равно как-то не по себе. Немного утешало то, что техника и электроника работала в полном масштабе, щелкала, клацала и пиликала электронными сообщениями. Телефон ожил. Пришло несколько банковских извещений о переводе сумм от этого морального урода с края Каньона, эсэмэс от Ритули с вопросом «все ли у меня ок?». Я ответила, что «ок» и поставила чайник. Хоть вода в кране-фильтре есть. Ладно, я все равно собиралась продолжить худеть.

Чайник закипал, следовало сесть и осмыслить произошедшее.

Но осмысливать было некогда. Нужно было собираться на работу.

Перед зеркалом я ужаснулась. В таком виде идти на работу невозможно. Меня не узнают и начнут издеваться. Это не облик HR-менеджера ИО начальника отдела. Но правильный образ мне уже не вернуть, придется идти в этом, возмутительно похорошевшем и слегка легкомысленном.

Я пошла и сходу так наехала на коллег, что ни у кого сомнений не осталось, что это именно я, причем в лучшей боевой форме. Профессионал — всегда профессионал, даже похорошевший и с новой стрижкой.

Работа, кофе на рабочем месте, пресечение слухов и сплетен, запуск встречных сплетен, привычный путь домой через метро и магазины — таков рутинный круг немолодого столичного специалиста. В принципе, я не жалуюсь, были и положительные сдвиги: приказ об отмене оскорбительной приставки «ИО» вступил в силу, повышение оклада не вызвало вопросов у главбуха (попробовало бы вызвать!), а в супермаркете обнаружились удачные скидки на молочку. Дома я перекусила, смазала обрез маслом для швейной машинки и легла спать. Просто «спать», кажется, этим способом отдыха я довольно долго пренебрегала. Таковы уж мы — женщины с развитым чувством долга и строгой самодисциплиной. Жаловаться опять же было не на что: прошедший уикенд плюс отгул оставил неоднозначные, но в целом довольно приятные впечатления. Нужно чаще отгулы использовать. У меня их все равно порядком накопилось.

Решение об определенной смене ритма жизни было удачным, даже назревшим. К сожалению, примерно на этом моменте удача от меня и отвернулась.

Ночью я проснулась от таинственных звуков. Кажется, кто-то мыл мою кухню. Схватив обрез и пижамные штанишки, я выскользнула в коридор.

На кухне, при свете уличных фонарей, действительно мыли пол. Довольно трудолюбиво мыли, но это же не оправдание! Меня охватили дурные предчувствия.

Включая свет, я рявкнула:

— Стоять!

Стройная фигурка внезапной ночной золушки ахнула и заслонилась от обреза тряпкой.

— Мирабелла, какого… твою цифровую мать⁈ — в великой тоске вопросила я.

Моя бывшая камеристка пала на колени и вынула из-за корсажа послание.

Маркиз Мордус-Мордимер писал в свойственном котам стиле: печатными буквами, малограмотно и хамовато-прочувственно.

'Моя бесцынная Хозяйка, дорогая Зинаида Аркадмевна. Виноват бесмерно, осознал, место себе не находил. Рытал… Проклятые ынстинкты…

…Девушка харошая, прилешная. Ест мало… Безвыхо-днейшей сетуации находится. Сирота… Сожгут на кастре, вы их, изуферов, знаете…

…Денежное воспомогательсто оказывать буду рехулярно.

…Вфергаю ея судьбу в ваши мудрые сильные руки. Об одном молю: к ветеринару ея не надо! Мирабелль — чистая душа, гадидь не бутет.

Ваш навеки мархиз К. Т. Мордимер.

P. S. А первая рехулярная поставка «Кот-и-Кот» когда? Страдаю безмерно.

Я смяла писульку, сунула в помойное ведро

— К ветеринару? — обреченно пролепетала незваная гостья.

— Да ты же вроде человек⁈ Пусть по крышам замков с котами и долазилась до обвинений в ведьмовстве. Как не стыдно, Мирабелла? Ты же камеристка, какое-никакое образование имеешь!

— Да какая я камеристка, Зинаида Аркадьевна? Практически непись, мной и играли всего четыре раза, — по щекам блудной прислуги потекли слезы. Не виноградины, конечно, так — крыжовник не племенной. Но тоже чистые как хрусталь. Нахваталась по верхам, блудница.

Ненавижу игровых разработчиков и этих «мастеров гейм-сюжетов». Напридумывают персонажей, а потом их никто не выбирает, шляются по игре неприкаянные, без всякого внимания и удовлетворения амбиций. Вроде хорошенькая девица: формы, глазки, локоны до попки, трудолюбием и отзывчивостью не обделена. А за первым телесным восторгом ей пришлось лезть на крышу замка. В этом глупом поступке она, кстати, раскаиваться не желала. Во всем остальном оказалась вполне адекватной особой.

С Мирабеллой нужно было что-то решать, куда-то пристраивать, и, конечно, я проблему решила. Все-таки задача по профилю. Но каков подлец мой бывший котяра⁈ Откуда такая бессовестность⁈ В приличном же доме жил.

* * *

Остаток рабочей недели прошел напряженно: я разгребала завалы на работе, вечерами составляла каталог артефактов, плющила золотые монеты, испытывала возможности Флэш-Стайл. Неумолимо подступал вечер пятницы, я слегка беспокоилась, неоднократно созванивалась с Юркой, уточняя технические детали и риски. Нужно отдать должное молодой паре дизайнеров — проявляли полное понимание, помогали как могли. Конечно, я бы и сама справилась, но в некоторых случаях поддержка не помешает.

Наступил ответственный момент. Я начала операцию строго в 19:00.

* * *

Все прошло более-менее нормально. Не безупречно — в HR-службах идеальных результатов не бывает — но вполне на уровне. Возвращалась домой я на такси, вполне довольная, слегка уставшая, но надышавшаяся свежего воздуха и слегка угоревшая. В дачной баньке у меня печь слегка дымила, пора менять, пора.

Из такси я высадилась благополучно (моя новая дачная укороченная парка произвела на водителя впечатление — молчал всю дорогу как приличный человек, и сдачу изыскал без напоминания). Сложности начались при выходе из лифта: дверь моей квартиры подпирал здоровенный брус, на другом конце пиломатериала красовалась табуретка, ножовка и мой драгоценный сосед, известный как Ромасук.

— Извините, теть Зин, сейчас закончу. На базе пришлось длинномер брать, в квартиру не заходит, — объяснил этот деятель, ускоряя работу пилой.

— Подожду, что ж теперь делать, — буркнула я.

Толщина бруса внушала уважение. Я догадывалась, куда пойдет материал. Вот небезнадежен человек — сделал выводы, подстраховывается. И все верно — строишь подиум, так строй с достойным запасом прочности.

Ромасук закончил укорачивать брус, принялся запихивать в дверь.

— Вот куда ты толкаешь? — вздохнула я. — Там коробка с торцовкой стоит, сейчас она в дверь шкафа въедет, а дверь зеркальная.

Я корректировала, этот умник вталкивал, наконец брус согласился вместиться в не особо просторный коридор.

— Спасибо, теть Зин, я, признаться… — подиумостроитель и плотник разогнулся и осекся.

Ну да, «теть-Зина» уже не та, что давеча.

— Виноват, Зинаида Аркадьевна, — сосед принялся отряхиваться. — Меня, понимаете ли, тут немного обчистили. Вот, порядок навожу, заодно решил ремонт сделать и систему охраны поставить.

— Воры⁈ У нас⁈ Быть не может! — ахнула я.

— Сам не поверил. Захожу — шок и трепет. Наверное, час простоял, пытался осознать. Да вы загляните, оцените. Я чисто по-соседски приглашаю, безо всякого…

«Безо всякого»… Попробовал бы он «со всяким» приглашать. Один намек — порву и запеку, как ту Пелопонесскую лань, а потом в отделение заяву накатаю.

До заявления, естественно, дело не дошло. Общаться на темы ремонта я люблю, как всякая одинокая квартирно-дачная хозяйка. Ну и тема «хищения огнестрельного охотничьего оружия» меня слегка интересовала. В принципе, я тогда была вынуждена, оказалась в безвыходном положении, но в случае возникновения следовательских вопросов это же нужно доказывать, время тратить. Да и возвращать обрез не хотелось — я к нему привыкла, пусть на даче лежит, мало ли какой случай. Сейчас хулиганства хватает.

Вообще-то Ромасук больше на наркоманов грешил — именно этой версии придерживались они с участковым. Сосед в комнате уже прибрался, но следы нашего с мальчиками краткого пребывания еще были заметны. Можно даже сказать, зияли. Нет, муки совести меня не мучили — так тогда сложились обстоятельства. Но видимо, можно было и чуть аккуратнее.

…— А про люстру и натяжной потолок я вообще не понял, — страдал сосед.

— Действительно, странно, — согласилась я, сбоку глядя на его печальный плебейский нос. — И что участковый?

— Не стали мы дело открывать. Для страховой компании участковый отдельную справку подписал, по утере оружия дело закрыл, а в целом… Ну, поймают этих неадекватных пацанчиков и девчонок, что толку. Взыскать-то на ремонт практически невозможно. Да их, скорее, на принудительное лечение отправят. Тут даже непонятно, чем они таким ядерным наширялись. Вандалы. Ладно бы сперли ценное, а то ружье сперли, а свое забыли. Не поверите, Зинаида Аркадьевна, у меня в шкафу почти килограмм золотого лома бросили. Явные психи.

— Сейчас всякое бывает. Довели страну, — вздохнула я и перевела разговор: — Значит, подиум пошире будете делать?

Ромасук достал чертежи:

— Вот эскизы, хотелось бы оформить по всем правилам дизайнерского искусства. Но у меня продвинутых знакомств нет, а заказывать дизайн, сами знаете…

— Я слегка с дизайнерами знакома, — зачем-то упомянула я.

— Вы-то в иных сферах обитаете, а у нас в автомастерской, увы… Зинаида Аркадьевна, может быть, чаю? Заодно чертежики глянете.

Я фыркнула:

— Это здесь-то? На лесоскладе? Вы за кого меня принимаете?

Мы пошли пить чай ко мне.

Беседа о ремонте оказалась весьма познавательной. Я так и сказала:

— Роман, вы же вполне можете делом заниматься. Недурные идеи, руки на месте. Но это когда трезвый. Зачем бухаете-то?

Он очень естественно удивился:

— Зинаида, да вы когда меня убуханного видели? Иногда принимаю, не отрицаю, но качественный продукт и только по весомому поводу. Или в пивной бар с коллегами заходим. Но это же не чаще раза в месяц. Понятно, образ жизни у меня простой, не поэтический. Только насчет механиков-алкашей — это в большей степени миф. Очень устаревший.

Угу, а у самого вся кухня пустыми бутылками заставлена.

Я вновь посмотрела на его нос и не удержалась:

— А у вас автосервис или вы мотоциклами занимаетесь?

— Иномарки, рутина. А мотоцикл — мечта детства. Несбывшаяся.

— Отчего так минорно?

— Женился рано, дети… Развод, квартиру вот покупал. Не сложилось с байком. Снится иногда, как гоняю. Но воплощать уже поздновато.

— Глупости! — сказала я. — Хорош слезу нагонять. На меня не действует.

— Понятно, что не действует, только я и не думал жаловаться. Просто возраст уже. Не мальчик. Вон во дворе уже кликуху Ромасук дали, как барсуку старому.

Тонко. Неглуп, когда трезв.

— Безобразие какое. Пресечем. Но пить завязывайте. И курить, — сказала я, подливая чай.

— С куревом трудно, — признал он. — Я уж дважды бросить пробовал. А насчет алкоголя — совершенно напрасные намеки.

— Роман, да у вас вся кухня в пустой таре.

— Так это коллекция. Неупорядоченная, да. Но там ни одной бутылки моложе 90-х. У меня узкий профиль коллекционирования.

— Фу, Роман! Нужно же что-то изящное собирать. Особенно когда в однушке живешь. Вот я недавно была на деловых переговорах в загородном офисе, так там коллекция банковских карт выставлена. Очень выразительно.

— Нет, так высоко мне не залететь, — сказал хитрый скромняга.

Действительно, в постель мы залетели только через четыре месяца. Это были ходовые испытания подиума, к которым мы подходили абсолютно без всякой спешки. Матрац выбирала я, с учетом предыдущих ошибок, Ритуля подкинула прекрасную идею насчет изголовья, Юрка посоветовал изумительную светодиодную подсветку. А перегородку между балконами Роман разобрал — надоело бегать через лестничную площадку. Никаких серьезных официальных планов мы не вынашиваем — с ума еще не сошли. Просто дружить квартирами, хозяйствами и телами оказалось очень удобно и регулярно приятно.

Если кто-то думает, что я перестала ненавидеть мужчин — то это серьезная логическая ошибка. У меня не мужчина, а один умный, тактичный, серьезный и довольно выносливый автомеханик. А если он испортится — то заложит перегородку мгновенно. Но пока не вижу для перестроек ни малейших причин.

В общем — все идет рутинно, по расписанию.

Работы у начальника отдела кадров хватает. В будни строго с 9:00 до 18:00 в кабинете бдю, пытаю, оформляю и увольняю.

После работы по понедельникам у меня фитнес и бассейн в Толлибу. Чаще в одиночестве: привожу усталые нервы и тело в порядок, заодно набираю свежих фруктов. Проверяла — никаких нитратов.

По вторникам жду в гости Анну-Арнауэль и Фао Ту. Постоянно сидеть в Игре им скучновато. Обмениваемся рецептами, ругаем мужчин, девочки приносят мне заказанные артефакты, я для них готовлю подборки актуальных специй и приправ. Никакая это не контрабанда, просто обмен в частном порядке. Иногда Фао Ту выполняет расчеты для нашей фирмы или для дизайнерского бюро Ритули. Андроиду это вроде кроссвордов, все же поинтереснее заниматься, чем унылыми игровыми прокачками. К чаю обычно успевает Рома — он всегда не прочь полюбоваться на экзотичную Фао Ту. Лично у меня возражений нет — обсудят что-то техническое, чуть пофлиртуют — нормальное дело. Мы с Ромой вообще ничуть не ревнивы.

По средам — у нас Тундровый тупик. Пара часов на лыжах, бодрящий морозец, северное сияние — что может быть лучше? Чаще всего с Ромкой — он зимние виды спорта уважает, посмеяться с шаманом и посмотреть на юных лукавых умелиц камлания опять же не прочь. Ну и мне проще тащить на обратном пути рюкзак с рыбой и иными дарами севера.

Четверг. Тут строго в дизайнерскую студию к Ритуле. Скорее, это продолжение производственного процесса: бизнес между нашими фирмами связан теперь довольно тесно. Но хватает времени и на всякие отвлеченные разговоры под бокал мартини или темного «Зова Гамельна» (неплохое пиво оказалось). Заодно проверяю бытие нашей Мирабеллочки, все же я несу некоторую ответственность за девушку. Девица вполне акклиматизировалась, приняла на себя хозяйственные задачи обеспечения функционирования дизайнерского бюро, теперь там безупречный порядок и цифровая чистота. С приемом такого работника Ритка не прогадала. Конечно, дизайнеры сиротку не угнетают — стандартный восьмичасовый рабочий день, строго по КЗОТу. Мирабелле работа нравится, даже квартиру купила по соседству с дизайн-бюро. Вообще прожить в столице девушке с такой внешностью и моими точными житейскими инструкциями вполне можно. Молодых людей Мирабелла меняет аккуратно, у нее все бой-френды приличные и обеспеченные. К серьезным переменам в своей жизни красотка пока не готова. Полагаю, это влияние бесхвостого паршивца. Сама я Мордимера больше ни разу не видела (к его счастью), но как-то слышала знакомый истошный вой с крыши высотки у Щипка. Слава Цифре, эти бесстыдники хотя бы подальше от дизайнерского офиса удаляются. Вот же мерзавец-искуситель! В общем, если кто услышит эти оратории нечеловеческого экстаза со столичных крыш — пугаться не стоит: инстинкты шотландцев, там они все такие. Хотя, несомненно, жуткое безобразие.

Пятница. Тут традиция — мы с Ромой едем в мотоклуб и зависаем до полуночи уж точно. Серый БМВ я подарила другу сердца и прочего в прошлом мае, в августе он отдарился «Хондой» СБRХХХ. Такая детка у меня эта «хондочка», прямо слов нет! Абсолютный 100-й уровень, не побоюсь этого слова.

Мы никогда не гоняем на байках как безумные. Суть совершенно в ином. Впрочем, объяснять я не собираюсь, кто знает, тот знает, кто не знает… ну, извините.

А вот тот ли нос у Ромы или не тот, я так и не поняла. В сущности, никакого значения это уже не имеет, просто мне это интересно как опытному начальнику отдела кадров. Рита мне как-то рассказывала о параллельных снах и роковых встречах там. Но я девушка пожившая, напрочь лишенная романтических суеверий. По лично моим наблюдениям, суеверия к оргазму вообще не имеют отношения. В общем, отправляться на Дорогу у меня нет желания. Да я обещала там и не появляться — еще не хватало, чтобы у босса цифровой инфаркт приключился.

Выходные — дача. Это святое. Мой Роман обычно едет на свою фазенду с детьми от первого брака, обычный «воскресный папа». Что ж, такова жизнь, приходится смиряться. Летом я седлаю верную «хондочку», зимой беру такси — и на дачку. Там хорошо в любое время года.

Что можно сказать про наш «Замичуринский садовод»? За последние два сезона СНТ заметно продвинулось вперед. Новый зам.председателя оказался строго на своем месте: асфальт теперь качественный, уличное освещение обновили, тропу на Съяново прочистили, скамейки поставили, порядок на гостевой автостоянке навели. Осенью обещают повесить фонари на выезде на шоссе. Мне всегда казалось, что у Малинового тяга к электричеству — вспыхивает он в один момент и напряжение дает постоянное. То, что должности зам.председателя в уставе нашего СНТ нет — сугубая формальность. Все садоводы ценят мальчика прямо единодушно. А наша бухгалтер так души в Малике не чает, видимо, зимой оформят отношения. Еще в нем души не чает жена нашего председателя, и одна заведующая агрофермой в Знаменке (но это детали личной жизни мальчика, а мои инструкции по безопасности личных отношений с людьми реала он выполняет тщательнейшим образом). Полагаю, в следующем сезоне мы всем СНТ прокачаемся до Садовода 50-го уровня и получим областной грант.

Наш Боря теперь начальник охраны на Съяновском стройрынке. На него теперь все окрестные Товарищества молятся. Поставлена на рынке служба высочайшего 57-го уровня безопасности, что официально подтверждено МВД. Такого идеального порядка на этом торжище никогда не было. Конечно, я подсказываю по мелочам и правовым нюансам, но так-то он все сам — жутко самостоятельный. И с Татьяной Ивановной у него отношения чудесные. Она директор сельской школы, по специальности «русачка». Влияют друг на друга благотворно: она перестала истерить и детей мучить, а он мне недавно так чудесно «Демона» продекламировал — прослезиться можно.

Серж неожиданно для нас пошел по спортивной линии. Тренирует две группы: художественный пилон для девушек и пауэрлифтинг у юношей. На соревнования ездят только вместе — выносят там всех! У Сержа уже республиканский тренерский уровень. Приглашали в столицу, ну куда же он поедет от нашей-то экологии? Да и вообще столица — город жестокий, оркам там трудно. С личной жизнью мальчик пока не определился (не хочет, чтобы женская часть администрации спортшколы друг друга насмерть передушила).

В общем, все работают, все на местах, заняты. Ну а по выходным, конечно, лес, грибы, рыбалка. Гуляем, полной грудью дышим чудным нашим загородным воздухом. А если погода плохая, по традиции достраиваем мою баню. Думаю, окончательно достраивать ее смысла нет. Участок у пруда я прикупила, там баня для мытья вполне новая, годная. Но должна же быть баня и чисто для настроения?

Короче, все обычно, без эксцессов. Мы всегда на связи, телефоны сейчас, слава Цифре, у всех. Стабильная, чуть скучноватая, но здоровая дачно-загородная жизнь, хвастать особо нечем.

А, нет, все-таки похвастаюсь. На закрытие мотосезона сам Терапевт мне приз вручал. «Мотоледи сезона»! Не скрою, была польщена. Безусловно, в рядах рокерш хватает более ярких и шикарных особ. Но на седьмом месяце мало кто из них в седле байка остается.

Вообще это довольно неожиданно получилось. Стою на даче, смотрю на только что законченную песочницу 6×7 — песочек чудесный, толлибукский, на солнце так и сияет. Но это же песочница! А кто в ней играть то будет?

Посоветовалась с Ромкой. Решили: когда же, если не сейчас?

Дите будет несомненно наше с Ромой. Иных вариантов просто нет, это я как опытный начальник отдела кадров утверждаю. С другой стороны, если у ребенка окажутся надежные крепкие клычочки, то кто тому обстоятельству возражать осмелится? Нам отсутствие кариеса важно или надуманные ханжеские условности? Вот ненавижу мужчин, непременно всякие неуместные вопросы пытающихся задать. Только попробуйте что-нибудь хамское ляпнуть. Засужу!

Конец

3. Квест а,б,в,г…

Глава 1

Учебно-эротический роман для старшего юношества

(роман без сносок)

Автор благодарит:

Юрия Паневина — за помощь и советы

Глава-параграф №1. Учебно-теоретическая, повышенной скучности

Нужно напрячься. Сосредоточиться. Тут же есть подсказки. Бро стиснул голову ладонями, глубоко вздохнул и вчитался:

1. Падение Константинополя под ударом турок-османов.

2. Принятие Соборного уложения царя Алексея Михайловича

3. Принятие Жалованной грамоты городам.

4. Третий крестовый поход.

5. Установление во Франции якобинской диктатуры.

6. Присоединение Твери к Московскому государству.

Запишите последовательность цифр… событий… эпох, соответствующих… АБВГДЕ…

Буквы Бро знал, читать умел, с остальным обстояло никак. Щелк! — сказала «мышь», бессознательно пытаясь выйти в сеть и хоть что-то выудить по АБВГД… «Нет подключения к Интернету. Попробуйте сделать следующее: проверьте сетевые кабели, модем…»

Бро замычал. Ну нет у нас Сети, мы в заднице, в плотной, глубокой, безысходной, глухой как двухтонный пень заднице. И куда ты «мышь», идиотка, лезешь⁈

Безнадега. Тут не только «мышь» была тупой, тут и ее хозяин… эх, да что там, одни инстинкты от хозяина остались. Мозг вполне очевидное уже перестает отмечать. Да что это за зашквар⁈ Что за вопросы издевательские⁈ Почему Третий крестовый поход? Почему человек именно его должен помнить, а не два первых похода? Какого черта людей путать⁈

О крестовых походах Бро в принципе имел неплохое представление. Ну там рыцари, все в белом, яростно рубились с местными. Видимо, в Азии рубились. Или в Африке? Там точно были верблюды, тоже белые, это в каком-то фильме видел. Но с какой стати нормальный человек должен знать порядок этих стычек с верблюдами? Вот кого это в современном мире интересует?

Не крестоносцы виноваты. Сам виноват. Теперь это было абсолютно понятно. Весной вышло как-то глупо до изумления. «Не допущен к ЕГЭ из-за неудовлетворительных годовых оценок по двум предметам». До того самого дня, когда завуч вызвала и огласила приговор, Бро вообще не подозревал, что бывает такая засада. Казалось бы, что там осталось — сдаем ЕГЭ — и финиш! — отмучались. Школа со своей невыносимой скучищей и так достала до невозможности. В институт выпускник Волков не собирался, но… Недопуск — это чересчур, это вообще нечестно. Язвительная справка об окончании, но без экзамена будет зиять всю жизнь и вызывать насмешки окружающих.

«Ты идиот?» — спросила мама и заплакала.

«Да с чего ты такой идиот-то?» — слегка удивился отец.

Предки были в разводе давненько, вот сколько Бро себя помнил — столько и были разведены. Нет, отношения сохраняли, отец, когда бывал в Москве, являлся по выходным как часы — в кино или цирк, на старую дачу «руками поработать» или «на природу» — на рыбалку или просто в лес. Старший Волков был ярым сторонником «мужского духа», суровых превозмоганий сырости и комаров. В принципе неплохи были те «развед-вылазки». Жаль, большую часть года отец пропадал в командировках — где-то за Байкалом, в Якутии и прочих сибирях. Там у него и новая семья где-то обитала. Бро деталями не особо интересовался, а отец впустую языком болтать не любил.

Ну, отец внезапное открытие, что сын-идиот, как-то переживет, а вот маму было жалко. Сейчас Бро осознал, что подловато себя вел. Ну, мама вечно работой задергана — там у нее техническая скучища, новые материалы изобретают, платят конечно, неплохо, да и интересно маме почему-то. Но в восемь утра ушла, в десять пришла, романы и то исключительно с коллегами у нее случаются. Бро был не то что против — пока малым был, и сопли вытирала, и уроки проверяла. Сейчас-то возраст уже не тот, сам вполне способен существовать.

Угу. «Недотырок», как говорил Ильич. Собственно, Ильич про идиотизм куда прямее сказал: «Ты, Бро, не идиот. Ты — баран. Ваш сраный ЕГЭ разве что сектанты не сдают. По сугубо религиозным соображениям. А ты… ну совсем тю-тю. Ты о чем думал-то? Ладно, не двигай челюстью — и так понятно».

Верно, конечно, бригадир сформулировал. С другой стороны… ну нахрена⁈ Нахрена современному человеку какие-то Жалованные грамоты?

Бро попытался сосредоточиться и расставить буквы, хронологически соответствующие цифрам. Не шло. Было относительно понятно только насчет присоединения Твери к Московскому государству — это замыкающее, современное событие, сейчас идет укрупнение регионов, на работе случайно в газете прочитал. А первыми по хронологии, видимо, крестоносцы идут. Французских диктаторов стоит в ХХ век сдвинуть, тогда была уйма диктатур. Вон даже в бригаде частенько диктатуру пролетариата поминали, наверняка во Франции что-то этакое после нашей революции случилось, французы пытались копировать. Эти якобинцы, наверное, рабочие какой-то фабрики владельца Якоба… по типу наших путиловцев, семеновцев, потемкинцев.… Нет, потемкинцы — те строители, они при какой-то номерной царице «левые» таунхаусы возводили, случилась там какая-то знаменитая афера. Что это была за царица? Нет, не будем отвлекаться, не про нее же сейчас спрашивают. И вообще цариц не надо вспоминать.

Бро понимал, что путает всё. Нереально все задания по истории пройти за десять дней и уловить смысл и взаимосвязь. Да и какая там взаимосвязь? Просто мозг школьникам забивают, гранты отрабатывают. Да еще эти хаотичные события параллельный курс литературы намертво вышибает и запутывает.

Бро глубоко вздохнул и с ужасом посмотрел на плотно забитый книгами стеллаж. Подразумевалось, что все это нужно прочесть и усвоить. За десять дней⁈ Да ведь уже сколько времени бумажных книг в руки не брал⁈ Хватало знаний в электронном виде. Всё есть в Сети, давно уже есть. Это старье — всяких толстоевских — да кто его читает после школы? Кто⁈ В конце концов есть же краткое изложение — прочел, понял смысл и пошел чем-то актуальным, модным интересоваться.

Интернета не было, а сам Бро был заперт. Нет, не узником, а в добровольно-принудительном порядке, как говаривал Ильич. Получилось это скоропалительно, но ведь догадывался, догадывался…

Всё решилось сразу после крушения с недопуском. Приехал отец, они с мамой серьезно поговорили на кухне. Бро унизился и немного подслушал:

…— Сергей, твой брутальный вариант его попросту убьет — сказала мама. — Ты не представляешь, насколько он домашний мальчик. Они же сейчас все в Сети живут. Лайки, репутации, сплошная виртуальная реальность. Они даже портвейн не пьют и не хулиганят. Я, дура, думала, что проскочит с ЕГЭ. Вот дурища же. Мне нужно было работу бросить. Проследить. Он же больной. Тихий домашний сумасшедший. Сутулый от компьютера. Псих. Ты знаешь, что он своей «русачке» в школе ляпнул?

— Ему не десять лет. Сам не соображает, пусть жизнь научит. Эта ЕГЭ-шняга все же еще не приговор.

— Давай без матерков? — вяло запротестовала мама. — Ты прав, школу вспоминать и ужасаться бессмысленно. Там уже не поправишь.

— Да проехали. Самое время парню поработать. И не волнуйся, подберу место с понимающим народом. Простым, но понимающим.

— Подбирай, — мама всхлипнула. — Мне уже всё равно. Я даже не пойму — жив он или нет? Постоянно или спит или в компе. Смотрю — оладушки съел — уже хорошо.

— Ну оладушки он точно жрать не бросит, — заверил отец. — С остальным посмотрим. Есть варианты. Ты сама-то как? С тем чернявым завотделом всё, что ли?

— Не хочу об этом говорить. У меня сын пропал, как ты не понимаешь? И да, с Валерием Игоревичем у меня всё. Ты закончишь когда-нибудь моей личной жизнью интересоваться или нет?

— Ладно тебе, не чужие люди, — отец тяжело вздохнул. — В общем, Бро на лето я устрою. Одновременно подумаем, как быть дальше. Нонсенс какой-то: ну не допустили — бывает, не тем маршрутом двинулся мальчишка, дал крюка. Не такой уж тупой — с математикой у него норма, весной на дедову дачу заезжали — бревна шкурил, заставлять не надо было. Так что за трагедия? Что вы из этого ЕГЭ такой культ устроили?

— Ты вообще не понимаешь — это клеймо на всю жизнь. На любом собеседовании, в любом резюме… Нет человека.

— Не драматизируй. Раз оладушки куда-то уходят, значит не все потеряно.

Бро тупо смотрел в монитор. Вот как обстояло с оладушками в Константинополе? Что это вообще за город? Раз сейчас он не на слуху, надо думать, разорен и заброшен, сокрыт песками пустыни. Кажется, его потом какой-то ученый откопал, там еще нашли много драгоценных штуковин с всякими золотыми зверушками и кабанами. М-да, видимо, античные времена, тогда с оладьями было сложно, одной дикой кабанятиной питались. Возможно турки-османы — это древние прародители современных турок? Ели дикую свинину, окрепли, цивилизовались, отстроились. В одной игре как-то попадалось: неандертальцы, кроманьонцы, османотеки… так, кажется. Дикие, мощные, волосатые. Пришли набегом, и капец этому Константинополю…

Пришлось сходить к холодильнику, взять питу и вскрыть банку с тушенкой — иначе голова окончательно отказывалась работать. Насчет жратвы отец не поскупился — запасов на полноценную бригаду хватит, а к перекусу консервами Бро за лето вполне привык.

Бригада была небольшой — всего в шесть человек, пробивали просеку — дежурное транспортное соединение между двумя ветками газопроводов. «Рокада», как именовали проект. Частью просеку пробили еще зимой, но тогда снялись, не доделали. Пришлось добивать летом. Комары размером с воробьев, жарища, рев бензопил, стук топоров… Шесть пар рук, единственный древний армейский «ЗИЛ», да раз в неделю пробивающийся с припасами и горючкой «шестьдесят шестой». Ни разу не Сибирь — просто соседняя с Москвой область. Мобильная связь чисто условная, до ближайшего магазина три часа пехом через лес, или столько же колесами в объезд. Никакой Сети — в первый день Бро ломало жутко, потом стало пофиг. Поскольку после работы просто падал. Думал — побыстрей бы сдохнуть. Но народ, посмеиваясь, заверял — «втянешься». Угадали. Сначала «сюда иди, тут стой, туда ветки сложи», к августу «хусгвой» орудовал уже так, что Ильич признал — «вырос ты, Бро. Мужик». А отчего должно быть иначе: костистость, что в городе весьма негламурной выглядела, на просеке только в плюс шла, сутулость тоже куда-то делась.

Бро швырнул опустевшую банку в огромный мусорный мешок, вернулся к пыточному монитору, попутно прихватив со стеллажа пару учебников. В оглавлении «Истории древнего мира» никаких османотеков не обнаружилось — видимо, малозначащее племя. А какого… тогда вопрос так формулируют? Невозможно же всю историю знать — она бесконечная.

…— Я всю историю определенно не выучу, да и всех классиков не перечту, — мрачно сказал Бро тогда на вокзале. — Ты чего меня сдернул? Бригада еще задачу не закончила, там полноценные десять километров осталось пройти. На меня мужики надеялись.

— Объект не последний, — успокоил отец. — С бригадиром я поговорил, он рабочим объяснит. Не тупее нас с тобой, войдут в положение. Давай-ка сдавай этот дурацкий Единый Госэкзамен, формальности мы с мамой уладили, тебя на пересдачу примут. Времени в обрез, готовься. Сдашь — свободен. Назад в бригаду или еще куда, определишься. Взрослый человек, самому решать.

— Может сразу в бригаду? — обнадежился Бро. — Я в ритм вошел, да и платят не так плохо.

— Всю жизнь в лесу не просидишь. Тебе решать, но я бы со школьными долгами рассчитался, — намекнул отец. — Как-то неудобняк с голимой справкой по жизни шагать.

— Народ так же говорил, — признал Бро. — Только я не потяну. Теперь уж окончательно от этой программной ерунды отдалился. Пап, ну честно, где я и где та история с литерой? Не вижу смысла.

— Иной раз смысл во взятии высоты. Просто атакуешь и врываешься на вершину. По приказу командования. Пусть и не самому понятному приказу и не однозначно умному. Просто так надо и мы берем, — сказал отец, доставая сигарету. — Осознание целесообразности может потом прийти. Хотя и не наверняка.

— Попробую. Но вряд ли потяну. Длины пилящей шины не хватит мне на такое бревно.

Отец хмыкнул:

— С виду твоя шина за лето усилилась. По маме и оладушкам крепко скучал?

— Было. Пап, дай сигаретку.

— Одну. И завязываем. Тут, Бро, для поддержки атаки мы один маневр придумали. В смысле, мама попереживала, но согласилась. Домой сейчас не поедешь, выделим тебе сразу полноценный учебно-рабочий объект. Отвлекаться там не на что. Да и не будет возможности. Запру. Если конечно, тебе не слабо. Значит, так…

Бро выслушал вводную и изумился:

— Па, да ты троллишь⁈ Так не бывает.

— А бывает, что вменяемый, почти взрослый человек говорит своей училке по литературе, что Муму — это корова из повести-притчи британского писателя Оруэлла?

— Ну да, не угадал тогда. Я колебался — из Оруэлла это или Солженицына? Тот тоже что-то этакое про крестьянские дворы писал. Пап, ты сам-то эту их ересь читал?

— Я не читал, я пролистал, уловил смысл и настрой, мне не понравилось. В смысле, как раз «Муму» я действительно прочел и сильно расстроился — мне тогда лет двенадцать было.

— Ну вот, а зачем мне тот сельский негатив? И без него люди живут. Вон к нам на бригаду стадо кабанов как-то вышло. Это ведь не Муму, а настоящее дикое зверье. Секачи, поросята…

— Сам ты поросенок, причем великовозрастный, — отец снял очки и устало потер переносицу. — Решай. Рискнешь, самоутвердишься, жизнь быстрее наладится. Не пройдет — езжай дорабатывай. Бензопила и Ильич тоже жизни научат, хотя и помедленнее классиков. А «Муму» ты все же прочитай, хотя бы лично для меня. Там однотомник нетолстый, ты осилишь.

— Прочту, обещаю. А насчет пересдачи… А надо мне так чилить? Да нет, я не боюсь взаперти посидеть, но смысл? Какие лайфхаки мне та пересдача даст? Нет, ну серьезно — за что упарываться?

— Во-первых, маму успокоишь. Ты ее жутко огорчил, она же на свой счет принимает —недосмотрела, упустила, не додала. По-моему, это уже достаточная причина напрячься на полную.

— Это конечно. Но я же не потяну. Вот честно. Работа в бригаде меня в ноль школьной программы вышибла. Школьное, оно же всё и на пиксель не жизненное, мгновенно улетучивается.

— Ошибаешься. Наверняка вечерами у вас народ сидел и за жизнь разговаривал, может и про бессмертную Муму вспоминали…

— Беседовали, может, и эту самую поминали. Только я почти сразу падал в кунг спать, — признался Бро. — Я же нетренированный был, особенно поначалу.

— Я собственно, на то и намекаю, — проворчал отец. — Ты человек практически взрослый, а норовишь опять в ту же мелкую уютную норку юркнуть. В принципе понятно — место насиженное, теплое, мама рядышком, блинчики каждый день. Предел мечтаний?

Метко и точно было сказано.

Когда доехали до места, дом оказался ничего себе: башня, с широким видом на рощу и пруд, дальше — за леском — угадывался МКАД. Закончили стройку недавно, часть квартир еще пустовала, у лифтов громоздились поддоны с цементом и смесями, пахло свежестью краски, шныряли центральноазиатские дизайнеры…

— Мне по переуступке прав отдали, недорого, — пояснил отец и протянул руку — на пальце покачивалось кольцо с ключами. — Надоело мне в командировке в гостиницах жить. Город-то не чужой. Насовсем перебираться сюда не думал, но пусть берлога будет, раз случай подвернулся. Но раз такие обстоятельства, могу хату отдать. Если ты взрослый — тебе нужнее. Надеюсь, когда буду проездом, пустишь старика «кости бросить»?

— О чем речь? Всегда буду рад видеть, — в некотором ошеломлении пробормотал Бро. — Только я ведь все равно не потяну. Даже с таким призом. Непосильная задача. Тут же две недели осталось.

— Штурмуй. Иногда так приходится — до упаду и помрачения сознания. Да ты и сам насчет темпа настоящей работы уже догадываешься, — отец указал в сторону лишенного двери прохода на кухню. — Холодильник и СВЧ имеются. Вода есть, электричество на месте. Интернета нет и не будет. Комп и учебные пособия через час завезут, я знакомых попросил подобрать по списку. Майки и трусы у тебя в рюкзаке утоптаны, простирнешь наскоро и готово. Семнадцать суток монашества и мозгового штурма? Как, Бронислав? Рискнешь?

Отец не «на слабо» брал — предложение было честное, да и очень хотелось ту глупую провальную весну (вроде уже жутко давно она случилась) заиграть и замазать. В конце концов, тесты ЕГЭ долбить — это не пни корчевать, тут можно и по двадцать часов в сутки поработать. Но, черт бы их взял, кто такие «уложения» и почему они Соборные? Напридумали эти цари-самодержцы терминологию, правильно их в 1917-м… Или царей раньше скинули? Там же две революции было? Или три? Нет, одна была чисто французская. Или две французских?

Бронислав Сергеевич Волков застонал в полном бессилии и потянулся за учебником. Было там где-то про уложения. Термин-то какой двусмысленный…

Про уложения нашлось, оказалось ничего интересного — чисто юридическая штука, кодекс законов, принятый в 1649 году. К сексу и царицам никакого отношения не имеет. Сочиняли Князья Одоевский, Прозоровский и Волконский, дьяки записывали. Тоска какая зашкварная…

Ну не хотела голова о дьяках и хронологии думать. Категорически отказывалась.

Человек, отключенный от геймерства, соцсетей и Сети как таковой в целом, начинает думать о ненужном, странном и экзотичном. В случае с Бро это оказались девушки. Нет, не то что о них раньше не думал: в соцсетях троллил и агрил девиц по полной, но там развлечешься и пойдешь делом заниматься — в WOT-замес или зачищать терроров в полном обвесе, девушки забываются. Как выяснилось, топор и цепная «хусгва» эти интеллектуально-игровые вытеснения только временно заменяют, пока в рабочий ритм не войдешь. Потом, только стоит поужинать и вытянуться на спальнике… Там даже не то что головой начинаешь вдумываться, а всем организмом, и мозг вообще не на первом месте.

Вообще-то с девушками у Бро не очень складывалось. Не, если честно — полный облом. Не в буквальном смысле — были опыты, ну, почти и отчасти удачные. Но настолько «не то», что здесь и вспоминать не хочется. А как не вспоминать, если организм от тестов и ЕГЭ пытается ускакать прыгучим эроги… эротоманским кенгуру.

— Заболею, — печально сказал Бро абзацу об Уложении. — Уже болен. Что ж ты, баг старинный, такой длинный и непонятный?

Не получалось. Соседний параграф вещал о каких-то Соляных бунтах. Вчитаться не выходило — буквы понятны, смысл — нет. И наверняка это фейк исторический. С какой радости людям бунтовать против засоления почв? Понятно, солончаки — гадостное место. Ильич рассказывал, он на Карабукбасе работал. Но это же природа, что против нее с топорами и ружьями переть?

Воображение окончательно замылило строки параграфа, представился ровный и твердый простор солнечного солончака и девушка с огромными глазами и бюстом, стоящая на коленях посреди сияющего безлюдья. Загорелая. В мини-бикини. Стоит она, значит, коленями на епанче… э-э, почему на епанче, что такое вообще «епанча»? Где-то в справочных материалах эта епанча мелькнула, вроде бы она мягкая. Нет, не надо сомнительной епанчи, и мини-бикини не надо. К чему излишества? Собственно, именно солончак тоже не обязательно, там жарко.

Девушка, глазастая и очень фигуристая, представилась прямо в квартирной прохладной ванной. И без разницы, что там лишь предчистовая отделка, такие девушки даже на фоне голых пеноблоков перегородки отлично смотрятся. Даже символично: обнаженная на голом!

Бро замычал — шатенка представлялась как наяву. Распущенные волосы, глаза, это… руки раскинутые по бледно-серым блокам. На ту певицу похожа, и на Ингу Курпатову из параллельного… и на водительницу в БМВ… рядом на Мичуринском стояли, все локоны многозначительно поправляла…

В ванной никого не было. В смысле, блоки как живые, пошатывающаяся раковина тоже на месте, но никаких дев. Неудивительно — санузел нуждается в доводке, вон — перегородку с сортиром только до высоты талии возвели. Наверное, удобно было бы животом уложить… Ой… Иди, скотина, к учебникам и князю Одоевскому, тут до девушек еще сдача экзамена и серьезный ремонт — если каким-то чудом удастся проскочить ЕГЭ. Нет у тебя пока абсолютно ничего, разве что вода в кране.

Водой Бро облился исключительно холодной, она действительно имелась в неограниченном количестве, ну и еще что-то имелось, практически неограниченное, вон — ходить даже после отрезвляющего обливания не особо удобно.

Бро неловко присел в офисное кресло, придвинул учебник, глянул, вновь не уловил никакого смысла. Нужно подход менять. Не дается это солено-соборное уложение, хорошо, временно обойдем, выкорчуем иное задание. А Соборное позже непременно возникнет, встанет в понятное и четкое хронологическое место. А еще лучше отвлечь мысли от расстановки букв-цифр в тестах и слегка пробежать классику — там буквы уже четко расставлены, проверены временем и восторгом бессчетных литературных критиков.

Страдалец с ненавистью закрыл файл с вариантами — засияла экранная заставка с персонажами Вендалиона — единственное игровое-развлекательное, уцелевшее в зверски кастрированном ноуте. Бро с тоской глянул на рисованных, до зубов вооруженных девушек, открыл задания по литературе, сосредоточенно закинул ноги на стол.

Тургенев «Отцы и дети». Актуально. Отрывок…

'– Вот мы и дома, — промолвил Николай Петрович, снимая картуз и встряхивая волосами. — Главное, надо теперь поужинать и отдохнуть.

— Поесть действительно не худо, — заметил, потягиваясь, Базаров и опустился на диван.

— Да, да, ужинать давайте, ужинать поскорее. — Николай Петрович без всякой видимой причины потопал ногами. — Вот кстати и Прокофьич.

Вошёл человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошёл к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к двери и положил руки за спину.'

Бро с изумлением оторвал взгляд от экрана:

— Неожиданно. Волосами трясут, пуговички, платочки розовые, подошел к ручке и тут же руку за спину? Нет, мы тут люди современные, без фобий. Но вот в нашей бригаде о подобных отношениях упоминали конкретно и нелитературно. Я еще не перестроился, мне такое читать трудно.

« Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными розовыми ногтями — руку, казавшуюся ещё красивей от снежной белизны рукавчика, застёгнутого одиноким крупным опалом, и подал её племяннику. Совершив предварительно европейское 'shakehands», он три раза, по-русски, поцеловался с ним, то есть три раза прикоснулся своими душистыми усами до его щёк, и проговорил: «Добро пожаловать».

Николай Петрович представил его Базарову: Павел Петрович слегка наклонил свой гибкий стан и слегка улыбнулся, но руки не подал и даже положил её обратно в карман.

— Я уже думал, что вы не приедете сегодня, — заговорил он приятным голосом, любезно покачиваясь, подёргивая плечами и показывая прекрасные белые зубы. — Разве что на дороге случилось?'

«Вопрос: Как называется идеология полного отрицания общепринятых ценностей, культивируемая Базаровым и Аркадием Кирсановым?»

Бро стиснул зубы. Да не может быть, у нас же не Нидерланды какие-то. Не могут у нас на экзаменах допытываться о мужских усатых поцелуях, гибких станах и наманикюренных руках! Это ненормально!

— Да идите вы!

Файл был закрыт, Бро сходил к холодильнику и попил минеральной воды. Наверное, неправильно задание понял. И отрывок текста неправильно. Нужно полностью книгу читать, может, там реально иной смысл, и есть что-то про девушек. Вот слышал же где-то — «тургеневские девушки». Или то было в переносном смысле, про усатых индивидов, что непрерывно куда-то руки кладут? Эта, как ее… метафора? Нет, не может быть такого. Наверное, девушки были у Некрасова. Что-то и фамилии у классиков как специально очень похожие, среди них только Блок и выделяется. Нет, еще Гоголь выделяется. У него Панночка была шикарная, хотя и ведьма.

— Все они ведьмы! — с горечью сказал Бро холодильнику. — Или пафосные идиотки-феминистки. С небритыми ногами и подмышками.

Приступ отвращения к жизни порой помогает сосредоточиться на учебе. Обязан помочь! Возможно, даже найдутся силы расшифровать идеологию полного отрицания общепринятых ценностей невыносимой пары Базарова и Кирсанова. Но это лучше потом.

Бро сходу упал в кресло, с отвращением выключил литературу и вернулся к истории.

Задание Т20338

Установите соответствие между событием (обозначено буквами) и годом (обозначено цифрами).

СОБЫТИЕ

1. выступление декабристов

2. подписание Брестского мира

3. битва при Бородино

4. выступление Ивана Болотникова

ГОД

1. 1918 г.

2. 1825 г.

3. 1054 г

4. 1606 г.

5. 1596 г.

6. 1097 г.

7. 1812 г.

Запишите в поле для ответа последовательность цифр, соответствующих буквам АБВГ.

Бро застонал. Издеваются — вот что это за бесконечные события и почему годов столько? Тут только про Бородино и понятно — то в 1812 году было, только дурак этого не знает. Хотя насчет Брестского мира тогда тоже понятно. Наши били французов, дошли до Бреста — там море, отступать некуда, французы сдались и подписали мир. У них диктатором тогда был Наполеон. Или Бонапарт? Неважно, тут не об этом спрашивают. Следовательно, ставим Брестский мир после Бородино.

Э… получается 1825 год? Как-то сомнительно — неужели двенадцать лет до Бреста шли? Хотя какие варианты? Про Брест как-то хвастался Вик Джинс — он с родаками катался по Франции на каникулах, были они в этом Бресте, он точно на море. А война была долгой, поскольку танков и самолетов не имелось, а кавалерией и дирижаблями до того Бреста пока дойдешь… Была же такая игрушка, точно была — там кавалергардские дирижабли весьма классными сделали, а у врага были юркие монгольфьеры с паровыми пушками. Точно — те воздушные шары именно у французов и были! Тут сходится!

Декабристы… Они, значит, выступали. Понятно, что в декабре, то есть зимой, по холодку. В бригаде, кстати, говорили, что зимой пробивать просеки проще и коэффициент приличный доплачивают. Да, эти декабристы имели понимание, когда выступать. Но куда выступали? Война или революция? Понимай, как хочешь. Так, точно была Северная война, и была Зимняя… революция зимой тоже точно была — но Февральская. Про это уже выучили, отметаем, тем более год не подходит. Ладно, декабристам позже по остаточному принципу дату подберем. Вот Иван Болотников… Мелькал этот исторический деятель, вот прямо вчера про него читал. О, это же поэт! Авангардист и знаменитость Серебряного века! Когда у нас был Серебряный век? Ближе к 1918 году. Отлично! Минутку, а куда выступал этот поэт? Что это за перфомансы после революции такие знаменитые?

Стоп! Поэт — Иван Хлебников. Иван Болотников — не обязательно поэт, просто фамилии схожие.

Бро в отчаянии потер щеки — нет, нереально запомнить и угадать. Они же все одинаковые! Иваны, да и все прочие. В пролете мы и с ЕГЭ, и с хатой. Ладно, хоть ремонт не придется делать.

Ремонт делать хотелось. Сидел здесь безвылазно, привык. Вид отличный, шумоизоляция, в эркере можно подиум огромный отгрохать под трехспальный матрац. Ага, сразу четырехспальный тебе. В пролете ты, Бронислав, в полном пролете.

Бро малодушно и безутешно стукнулся в клавиатуру лбом. Клацнуло. В следующий миг Бронислав Сергеевич Волков оказался стоящим в прохладе на булыжной мостовой, пахло морозцем и странностью…

Глава 2

Глава-параграф №2. О рапирах и таинственных незнакомках (двух или даже трех)

Мостовая… булыжная… как на Красной площади. Сапоги… начищенные, но уже заляпанные… и с этими… как из… садо-мазо… шпоры, точно шпоры! Люди обходят, ну еще бы…

Заболел. Переутомился и готово. Проклятое ЕГЭ. Ничего, сейчас почти все психические болезни вполне лечатся. Но мама теперь-то всерьез огорчится.

Люди действительно обходили, но не столько из-за экзотичных сапог и шпор, а поскольку торчал обалдевший Бро прямо посреди улицы. Мешал занятым людям, отягощенным мешками, плетеными корзинами, деревянными ведрами. Но не толкали. Наверное, потому что на боку сумасшедшего висела довольно длинная и увесистая шпага. Или рапира. Но может и палаш. В холодном оружии Бро в принципе разбирался, но когда оно именно на тебе висит, определить трудно.

Заклацали копыта, хрипло заорали:

— Посторонись, православные!

Бро поспешно шагнул ближе к стене — псих, попавший под лошадь — это уж совсем зашквар будет.

Мимо прошел бородатый мужик, вполне внятно выругался вслед телеге. На спине матерщинник нес лубяной короб, из которого капало и ядрено несло свежей (ну, уже не совсем) рыбой.

Пронзительный запах неожиданно прочистил мозг ошалевшему Бро. Спокойно! Просто ты попал. Так бывает, есть игры и иные четко подтвержденные документальные свидетельства этого редкого явления. Хотя не исключено, что все-таки бред переутомления. В любом случае нужно собраться, совладать с нервами и оценить обстановку. По стандартному сюжету сейчас должны выскочить разбойники и начать грабить.

Бро сжал рукоять шпаго-рапиры…

Разбойников не было. Прошла тетка, вся в темном, что-то бормочущая себе под нос. Потом тощий мужик с корявой ручной пилой-ножовкой подмышкой. Да, с этим у них сложно, никаких тебе бензопил и циркулярок. Проскользнула девица в нелепой шляпке с лентами, оглянулась, хихикнула. Бро снял руку с рукояти оружия. Согласен, поза глуповатая. Хотя дева тоже не особо: губы намазаны нелепо, да еще и явно несовершеннолетняя. Не туда попал.

А собственно, куда? Неширокая, с горбатой мостовой улица заворачивала, стены домов и заборы закрывали обзор. Понятно, что тут ремонта давно не было, явно не собянинская эпоха. Впрочем, это и так очевидно.

Загрохотали копыта, на улицу вкатилась карета, запряженная четверкой великолепных вороных коней. Скорости упряжка снижать и не думала, народ резво отскакивал и жался к стенам. Штрафовать за такую езду нужно.

Кучер — нагловатый бритый орел в высокой шляпе с начищенной пряжкой — натянул вожжи. Распахнулась дверца кареты:

— Садитесь же, ваше сиятельство!

Обращались явно к Бро. Но адресата намертво парализовало и переклинило. Вовсе не оттого, что обращались как к высокопоставленному генералу или еще кому-то откровенно олигархическому.

ОНА была фантастической брюнеткой…

— Скорей же, князь, нас могут увидеть!

Звучало нежно и требовательно, но смысла слов Бро не улавливал. Черт, какие у нее пухлые и чувственные губы, и это наверняка без всякой пластики. Накинутый свободный капюшон плаща не скрывал, а лишь четче подчеркивал-выделял прекрасное лицо: благородно бледное, с огромными темно-карими очами, отливающими волшебным живым золотом. И низкое декольте…

Богиня еще что-то сказала — Бро вообще оглох. Вот от вида движений гранатовых пухлых губ и оглох.

Красавица гибко свесилась из экипажа, ухватила идиота за рукав — ладонь ее оказалась узкой, обтянутой шелком, но весьма цепкой. В следующую секунду Бро оказался втянут в карету. Глупейше зацепился шпаго-рапирой, незнакомка ловко поправила оружие, и пленник оказался в складках плаща и объятиях. Духами от всего этого счастья разило совершенно добивающе.

— Слава богу, я не опоздала! — прошептала красавица, неистово сверкая каре-златыми очами.

— Вас я готов был ждать вечно, о несравненная, — ответил Бро, услышал себя и ужаснулся.

Происходило нечто необъяснимое: на подушках кареты покачивался несомненно, он — Бронислав Сергеевич Волков — но выдать такой спич тот современный человек попросту не мог. Кто-то другой издевательски флудит. Это самое… раздвоение сознания и шизофрения. Дождался. Впрочем, да и плевать.

Брюнетка в этом интригующем шпионском плаще, с блестящими под капюшоном локонами, необыкновенными глазами была такой секси, что… Нет слов. Секси-богиня. В смысле, богиня секса. И говорила удивительно правильные вещи.

— Князь, я страстно жаждала с вами поговорить. Я знаю, вы спешите, но несколько слов, только несколько слов. Я умоляю!

— Я не так уж и спешу, сударыня, — признался Бро.

Откуда на языке взялось столь уместное «сударыня» было непонятно, но выразился уместно и предельно точно. Вот вообще не ощущал желания куда-то спешить.Шизофрения и ЕГЭ могут ждать вечность.

— Прекрасно! — голос богини был бархатен и чуть хрипловат, этакий очень ночной, как его… будуарный. — Ольга фон Штайн, счастлива нашему знакомству, князь.

— Рад. Бронислав Волков, к вашим услугам, — слегка скованно отрекомендовался Бро, колеблясь — сразу ли отрекаться от княжеского титула или слегка повременить?

— Я знаю о вас всё! — жарко заверила дивная Ольга. — Признаться, когда Яков Виллимович рассказал о вас, я не поверила…

— Позвольте, кто рассказал? — уточнил Бро.

— Брюс Яков Виллимович, генерал. Знаете, мы с ним были коротко знакомы благодаря определенным обстоятельствам…

— Ах, Яков Виллимыч. Тогда понятно, понятно, — пробормотал Бро, которому абсолютно ничего не было понятно, кроме того, что разочаровывать прекрасную брюнетку попросту невозможно.

Вообще фамилии Брюс и Штайн казались смутно знакомы. Но «Брюс» ассоциировался с мордобоем (что было отчасти понятно) и с какой-то технической архитектурой (что было малообъяснимо и странно). А вот «Штайн» с явной ошибочностью уводило к полярникам — в Ольге ничего холодного не было, тут всё строго наоборот.

Частью разума Бро начал догадываться, что проклятые загадки и непонятности школьного курса истории приобрели иной, реальный и осязаемый характер. Всё совершенно как наяву, никаких АБВГД. Ой, долго лечить будут. Но что ж, что ж…

Фон Штайн шептала что-то о роковых совпадениях и судьбах — смысл опять не улавливался, поскольку молодая дама сжимала руку Бро. Удивительное это ощущение — красивая и загадочная ладонь в черной перчатке на твоей руке, интимно греющая и даже страстно потискивающая. Да люди вообще ничего не понимают: «латекс, латекс», чушь этот ваш фетишистский латекс… вот шелк, о да!

…— всего несколько вопросов. Я прошу, нет, я умоляю — ответьте же! — шептала Ольга в самое ухо. — Хотите, я паду вам в ноги? Всё что хотите, князь!

— Ну что вы, всё не надо, — пробормотал Бро, чувствуя, что нужно как раз всё-всё и немедленно. Черт с ним, с водителем, в смысле, с кучером. Не дожили тут до наглых водительских диктатур, шалишь брат, не те времена. Рули там за стенкой, не отвлекайся.

Бедро дивной фон Ольги прижималось всё теснее, даже опять же этак потискивало, не хуже чем шелковая ладонь. Бро дурел всем телом, но больше в центре.

Проклятая карета замедлила ход, свернула…

— Мы дома, — промурлыкала Ольга. — Прошу вас, князь. Не обессудьте, здешние мои апартаменты весьма скромны — держу исключительно для деловых встреч.

Двери открыла горничная — невысокая миловидная девица, только не особо воспитанная — зыркнула довольно нагло. Хозяйка дома не глядя сбросила плащ на руки прислуги, увлекая гостя, устремилась по широкой лестнице наверх. Бро, стиснув зубы и превозмогая боль величайшего физического напряжения, неуклюже бежал следом. Насчет «скромных апартаментов» Ольга явно поскромничала: ковры на лестнице, увешанные оружием и картинами стены, чучела огромных медведей, почему-то все как один с подносами в лапах… один зверь, другой, третий… Но наблюдения зоологическо-таксидермического толка сейчас Бро ничуть не занимали — он и сам чувствовал, что звереет.

Никогда не думал, что длинное платье может заставить женщину выглядеть столь сексапильно. Естественно, наряд декольтирован на спине и груди, но дело не в только в этом. Эти складки, тяжело и грациозно обивающие ноги, эта туго затянутая тонкая талия, эти роскошные ткани…. Как далек этот волшебный образ от губастых и вульгарных фильтрованных недоразумений на страничках Инстаграм.

Нужно держать себя в руках. Бро чувствовал, что сейчас зарычит, шерсть на загривке встанет дыбом, как у набивного жуткого медведя, и он прыгнет. В смысле, не медведь, а граф-самозванец. И какой садист эти жмущие рейтузы или как их… лосины, придумал⁈ Поймаю, на кол посажу!

Бро осознавал, что говорит и мыслит совершенно несвойственным для себя способом. Нет, бесспорно, в середине этого существа — он — Бронислав Волков — но и еще кто-то присутствует. Впрочем, не важно. Вот сейчас это совершенно не важно.

Ольга, не выпуская рукав гостя, толчком распахнула высокие двустворчатые двери. Бро увидел постель — в смысле диван или кушетку, черт их мебельные разновидности разберет — и окончательно отключился от реальности. Руки оказались обнимающими тонкий и твердый стан хозяйки дома.

— Ваше сиятельство! — ахнула божественная фон Штайн.

Бро молчал.

Видимо, Ольга увидела в его глазах нечто конкретное, потому что прошептала:

— Боже, какой вы страстный. Но вы ведь человек слова? Мне не придется жалеть о своей слабости?

— Несомненно! — твердо прорычал Бро.

Вышло чуть двусмысленно, но смысл прекрасная брюнетка несомненно поняла. Всё что угодно — но потом — клялся самозваный князь Волков и тот, кто присутствовал в его голове.

Помощь в голове была вовремя, поскольку Бро совершенно обеспамятел: держать в руках ТАКУЮ женщину, задыхаться ее духами, теплом и изяществом, чувствовать, что до победительного успеха буквально один шаг — вон он стоит, на гнутых золоченых ножках, обитый зеленым бархатом… Туда, к победе! Иначе и до преждевременного салюта недалеко.

Бро потянул чудесную добычу к бархатной мебельной пухлости.

— Подождите же, ваше сиятельство! — с очаровательным гневом запротестовала мучительница. — Поклянитесь, что скажите мне…

— Да! Все что угодно. Потом. Сейчас я не в силах вымолвить ни слова, — честно заявил Бро. — Я… о…

— Ах, князь, я вижу…

Глаза у Ольги были немигающие, огромные. Бывают ли глаза цвета старинных коллекционных золотых червонцев? У фон Штайн были. Гость смутно представлял себе настоящие червонцы, но был уверен в правильности определения. Она вся драгоценна — от ног до очей!

— Я слаба и уступаю, — прошептала красавица и грациозно поднесла руку к голове.

Кажется, она вынула длинную заколку, но Бро не был уверен — показалось, что богиня лишь встряхнула головой и локоны — эти блестящие, выхоленные и откормленные, иссиня-черные змеи — сами собой рассыпались по плечам. В следующий момент устыдившаяся и смущенная хозяйка сделала шаг назад, наткнулась на так кстати подвернувшуюся кушетку и оказалась полулежащей. Руку гостя она так и не выпустила — Бро навис над узким ложем и целью. Какое счастье!

Освободиться от дурацкой шпаго-рапиры удалось, а вот процесс расстегивания одной рукой лосин (или как их там) оказался истинным несчастьем. Крючки где-то сбоку и вообще…

— Князь, князь! — укоризненно призвала богиня. — Но не так же…

Она помогла, и это был блаженный миг. Во всех отношениях. Чудное прикосновение, восхитительное ощущение освобождения от пыточной узости оков одежды, близость волшебно-красивого лица…

— О, каковы вы, князь! — восторженно вздохнула Ольга, без труда справляясь со сложной задачей.

Бро полагал, что хозяйка льстит — ничего там особенного, средненько, сам измерял и в интернете со стандартами сверялся. Но иной раз небольшая лесть очень к месту. К тому же жаждущее состояние гостя было просто обязано восхитить любую не фригидную даму.

Прекрасная фон Штайн определенно не выглядела фригидной. Вскинула восхищенные глаза — они светились плавленым златом в обрамлении длинных, трепещущих ресниц:

— Ах, князь, не стойте же таким столбом.

Бро вдавил стройное тело в кушетку, не очень представляя, как справиться со столь сложным платьем богини, но все происходило само собой: губы нашли губы, юбки уступили напору страсти. Как же изумительно она держала ноги⁈ Вовсе не вульгарной циркульной растопыркой как некоторые самонадеянные современницы гостя, а удобно и в то же время безупречно изящно. Она — идеал! Но Бро потряс поцелуй… этот вкус гранатовой малины, предельно сочной, сладчайше-спелой, готовой упруго лопнуть, но не лопающейся…

О, момент счастья единения без преград!

Бро застонал, фон Штайн поддержала ответным, не менее страстным звуком.

О, да!…

О, нет!

На лестнице закричали, застучали каблуками, кто-то взбегал вверх…

— Дверь! — взвизгнула Ольга, с неожиданной упругостью и ловкостью вывертываясь из-под гостя.

От разочарования и ужаса Бро задохнулся, тщетно пытался хватануть воздуха — легким стало больно, а остальному организму одиноко и страшно.

Полиция⁈ Муж⁈ Любовник⁈ Наверняка у Ольги полно любовников… такая женщина, она… Но нужно же двери запирать! Сейчас ворвутся, хорошо, если просто морду набьют.

Но эти ужасные предчувствия все же шли вторым планом, ибо страдая всем существом и особенно безутешными отдельными частями, Бро не мог не любоваться несущейся к двери Ольгой… эти развевающиеся локоны, не спешащие опасть юбки… а какой безупречной формы точеные икры в бледно-зеленых стильных чулках⁈

Ольга не успела — в дверях она столкнулась с непрошеными визитерами.

Собственно, визитер был в одиночестве, и вообще это была визитерша.

Необыкновенно прелестная девушка. Хрупкая, с трудом придерживающая полы мехового плаща, капюшон соскользнул, открывая копну светлых густых кудрей. Преогромнейшие голубые глаза, румянец волнения, трепетные движения…

Ах, мимолетное виденье, Ах, гений чистой красоты — мелькнуло в голове Бро непонятно откуда взявшиеся, но недурные стихотворные строки, и он осознал, что нужно прикрыться…

— Это он⁈ — хрустально взвизгнула ангельская богиня, оценивая сидящего и не успевшего принять меры приличия князя. — Ах ты шлёндра, блудня темная, salope…

Последнее, видимо, относилось к хозяйке, хотя Бро не совсем понял отдельные слова, тем более визжала посетительница с очевидным иностранным акцентом.

— Пошла вон, шалава привозная, — процедила фон Штайн и попыталась влепить гостье пощечину.

Блондиночка оказалась довольно подготовленной девушкой: уклонилась, одновременно в ее руке сверкнуло нечто острое и стальное:

— Он был обещан мне! О, merde! Брюс отдал его мне! Мне первой, слышишь, курва чертовска⁈ Я его купила!

— Купила? Ты, Жюли д’Обиньи, что-то покупаешь? Да ты и за завтрак ртом расплачиваешься! — дерзко, но волнующе расхохоталась Ольга, отточенным движением вскидывая свои юбки.

Бро был уверен, что в тех запретных местах фон Штайн он успел изучить практически все, поэтому появление стилета — вполне приличных размеров, длиннее э-э… ладони гостьи, оказалось сюрпризом. Как такой кинжал-кладенец можно незаметно хранить за подвязкой чулка, и зачем он вообще на кушетке нужен⁈

Белокурая Жюли отреагировала на появление оружия удивительно хладнокровно. Собственно, это она первой и обнажила убийственную сталь — в ее руке блистал клинок поменьше, вполне пропорциональный телосложению красавицы, но выглядящий не менее убийственно. Сексуально и убийственно — до этого момента Бро был уверен, что такое сочетание невозможно, но…

…Надо все-таки прикрыться. Под рукой абсолютно ничего не оказалось, подушки-подлокотники от тахты отдираться не пожелали, пришлось прикрыться эфесом и перевязью шпаго-рапиры. Черт, какое-то откровенно неприспособленное для защиты целомудрия оружие…

Бро ужаснулся тому, что думает о пустяках. Они же сейчас искалечат друг друга, а то и вообще до смерти заколют. Такие прекрасные, божественные существа и вдруг совершенно бессмысленно…

Красавицы уже шли по кругу, этакие подобравшиеся, хищные кошечки с отведенными для удара узкими стальными клыками. Совершенно неизвестная, (но уже небезразличная князю-самозванцу) миниатюрная д’Обиньи выглядела куда увереннее — она успела скинуть с плеч и частично намотать толстый плащ на левую руку, создав импровизированный щит. Ольга Штайн заметно побледнела, но не собиралась отступать.

— Что он тебе успел сказать? — процедила д’Обиньи. — Ах ты, драная cul. Лучше признайся и исчезни. Ты меня знаешь: хватит двух мгновений, чтобы отправить тебя в преисподнюю. Он мой!

— Едва ли, — гордо улыбнулась Ольга, грациозным взмахом головы отбрасывая с лица тяжелые локоны. — Он сказал мне много и скажет еще больше. Проваливай, тощая французская лягва!

— От безродной иудейки слышу! — зашипела голубоглазая ангелица. — Crfsse, лоханка. Да тебя собственные горничные обирают и подслушивают.

— Дамы, дамы! Прошу вас, прекратите! — призвал не очень опомнившийся, но осознающий, что нужно немедля что-то предпринять, Бро. — Кто-то может пострадать.

— Подумай о том, чтобы самому не пострадать, малыш, — немедля посоветовала дерзкая француженка.

— Действительно, ты бы, князь, помолчал, — промурчала Ольга. — Потерпи, мальчик, чуть позже договорим.

«И здесь хамят. Но это они в воинственном запале, можно понять» — с грустью подумал Бро и продолжил выполнять миротворческую миссию:

— Сударыни, давайте сядем и спокойно поговорим. Всегда можно найти консенсус, вполне взаимоприятный.

Красавицы покосились на князя, на его вооружение, ничуть не заслоняющее одно другое, и одинаково оскорбительно хихикнули:

— Помолчи, крошка.

— Не вмешивайся, зайчик.

Вот здесь было обидно. Бро открыл рот, но с подбором нужных слова обстояло не очень, впрочем, все равно опоздал…

Ольга Штайн коварно и ловко цапнула со столика вазу с цветами, метнула в очаровательную голову соперницы, и тут же попыталась ткнуть стилетом в живот. Резвая д’Обиньи неуловимым движением мехового «щита» успела отразить фарфоровый снаряд, мотнула головой, отбивая шлепающиеся в лицо цветы и воду — ваза была полна тюльпанов — и тут же сделала разящий контрвыпад…

Бро и не подозревал, что коротким клиночком можно фехтовать как шпагой — выпад француженки оказался длинным — прелестная девушка двигалась с грацией и быстротой юной кобры. Ольгу спасла лишь бдительность — она явно была знакома с боевыми навыками гостьи, успела отскочить и заслониться покачнувшимся столиком.

Француженка яростно фыркнула, выплюнув великолепный насыщенно-оранжевый бутон тюльпана, (один из лепестков повис на нежной щеке, что необыкновенно шло голубоглазой девушке), утерла залитый водой розовый ротик и поведала:

— Вчерашние цветы? Мне⁈ Не прощу, vieux стерва!

— Дамы! Сударыни! Успокойтесь! — сознавая тщету своих усилий, воззвал Бро.

— Заткнись, князь! — в один голос яростно отозвались красавицы.

Может, это они на «сударыни» так взвились? Да нет, не в словах дело. Завелись девчонки, тут нужно немедля помощь звать — дворню и этих… городовых, драчуний водой в брандспойтных количествах разливать или в смирительные рубашки вязать. Если конечно, эти рубашки уже изобрели.

Ольга толкнула ногой стол навстречу сопернице и попыталась обрушить на голову француженки портьеру с окна. Но карниз держался крепко…

«Умели делать» — подумал Бро, устремляясь к двери. Лосины и шпаго-рапиру приходилось поддерживать двумя руками, скорость бега снижали звякающие шпоры. Но до дверей было не так уж далеко.

— Куда, урод⁈ — завопили красавицы, согласованно прекращая сражение.

— Людей позову. Я мигом! Не волнуйтесь! — отозвался самоотверженный князь.

— Стой, сопляк! Rat!

Бро осознал, что его сейчас догонят, ибо приспущенные штаны и неуклюжая шпага даже на спринтерских дистанциях ускорению бега ничуть не помогают. Но стоило выскочить за двери, как створки начали сами собой закрываться. Магия!

— Помогай, чучело! — взвизгнула горничная, наваливаясь на массивную резную створку. Из гостиной нарастал топот. Вот ангельские же красотки, а топочут как пара рысаков.

Бро стремительно подпер вторую створку, удержал первый удар в дверь, тут горничная заблокировала ручки дверей заранее подготовленной метлой. Вышколенная, молодец. За дверью звонко сквернословили, били-пинали, и кажется, кололи стилетами преграду.

Женская ярость — жуткая вещь. Дверь жалко, истинно штучной резьбы. Была.

Всё — стихли. И предсмертных криков не слышно, только перешептывания.

Бро кивнул горничной и тоже перешел на шепот:

— Порядок, не вырвутся.

Горничная смотрела осуждающе, углы маленького рта скорбно опущены, и вообще вся насквозь минорная.

— Что не так? — с тревогой уточнил Бро.

— Жду, когда богатства упрячешь.

— Пардон-пардон-пардон! — князь-самозванец отвернулся и принялся спешно приводить в порядок свой туалет (так у тогдашних аристократов было принято — не «штаны», не «одежда», а непременно высокомерное — «туалет», читал же где-то). — Виноват, эти лосины… узки и бесчувственны. Мадемуазель, приношу свои глубочайшие извинения.

— Это не лосины, а я не мадемуазель, — поведала мрачная дева.

— А что же это на мне? — обиделся Бро, нацепив перевязь с фамильным оружием.

— Ну, панталоны, видимо. Или рейтузы. Лосины — они из кожи, дико тугие, ты их сам не натянешь. Хотя в данном-то случае… может и легко пойдут, там помех-то…

— Знаешь, ты не умничай, а беги-ка за… как это по-местному?.. за жандармами и полицейскими. И еще кого-то из прислуги нужно позвать. Дамы притихли, но это не наверняка. Я их знаю.

— Знает он… — фыркнула наглая прислуга. — Тебе надо, ты и беги за легавыми.

— В смысле⁈ — поразился Бро. — Тут кто прислуга-то?

— Не я, — отрезала девчонка.

— Ладно. Но кого-то позвать можно? Лакей там, вот, кучер был! С виду вполне крепкий.

— Он-то? Ну да, ничего себе. Но позвать не получится.

— Почему?

— Вот ты заладил «что это? почему это?». Телевикторина тебе, что ли? — вспылила горничная. — Кучер не может подойти, потому что он не кучер и ходить сейчас не может.

Бро подумал, что злость — когда очевидная и яркая — девчонке к лицу. Понятно, она не бог весть что, с великолепными фон Штайн и д’Обиньи никакого сравнения, но стройненькая и к тому же невооруженная. Метлу можно не считать, та уже задействована.

— Давай без нервов, — попросил Бро. — Что тут происходит? Я совершенно не собирался конкретно задевать и троллить, но с виду ты горничная. Вот же платье и эта штучка… ну, на голове. Ты кто, а? Как обращаться?

— Видимо, я — «ваше сиятельство», — мгновение поразмыслив, объявила девчонка и нервно поправила узел косы под наколкой. — Графиня. Да, как-то так. Но здесь инкогнито, потому ряженая. Тебя, князь, искала.

Бро окончательно убедился, что она вполне ничего. Скромненькая такая, чуть нервная, но чувствуется характер. И цель у нее благородная, этого не отнять.

— Понятно, — он поправил шпагу.

— Да что тебе понятно⁈ Князь Бронислав Волков, бесштанный и беспаспортный, а? Я сама тут ничего не понимаю, а он только прискакал, даже трахнуться не успел, и уже «понятно».

— Не вопи. Я про инкогнито понял. Так-то да, остальное сплошь непонятно. Что происходит?

— А ты что пересдаешь: историю или литературу? — в лоб спросила тайная графиня.

Бро осознал, что разговор будет непростым, вдумчивым, нет смысла шептаться под дверями. Кивнул — отойдем?

Горничная-графиня протестовать не стала. На цыпочках прокрались в соседнюю комнату.

Глава 3

Глава-параграф № 3. О жизнеописании гипотетического города Саратова

— У меня — история и география, — оповестила девица. — Нужно пересдавать, иначе копец. До ЕГЭ не допускают, а мне надо — хоть изжарься.

«Особа из простых, но цепких» — понял Бро и отрекомендовался:

— Бронислав. История и Литература. Тоже очень надо. Здесь почему-то князь.

— Князь он. Лошара ты, а не князь. «Не стой со своим столбом», а он глазами хлопает, — ненастоящая горничная захихикала, разом став похожей на старшеклассницу, которой до ЕГЭ еще полноценный год, а то и два. — Но почему литература, а, княжич? Ведь там элементарно — читай да на вопросики отвечай.

— Так, ну если в порядке последовательного распила этого вопроса… — сдерживаясь, начал Бро. — Во-первых, кому и география — «элементарно». Лично у меня проблем не возникало. Во-вторых, про бревно звучало иначе и в ином смысле. В-третьих, подслушивать и подсматривать за интимным свиданием — натуральный зашквар. В-четвертых — бесконечно троллиться будем или проблему решать? В-пятых, как тебя все-таки зовут?

— Вот раскатал вариант двадцать тридцать дробь пятнадцать, — поморщилась девушка. — Если отвечать на все твое любопытство, мы тут навечно застрянем. Нет, насчет «подсматривать» — согласна. Сама такое ненавижу. Случайно получилось. У вас там двери нараспашку остались.

— Ладно, проехали. Попали-то мы куда?

— Так если бы я знала, чего тут торчала⁈ — возмутилась горничная-графиня. — Я вообще сначала подумала, что что-то не то покурила. Глюки же вокруг. Брожу как идиотка, жду, когда отпустит. Но поела щей — настоящие, говяжьи, хотя лаврушки не хватает. Да и остальное — реал реальный. Вот, смотри…

Бро вновь ухватили за рукав сюртука и увлекли — на этот раз не к ложу (черт, досадно-то как обломился!), а просто к окну…

Дом был не то что высок — солидный второй этаж, но не больше, но почему-то открывал на редкость широкий обзор пейзажей. Слева Бро увидел зубчатые стены и мгновенно узнаваемые башни — Кремль выглядел слегка иначе, естественно, никаких звезд на башнях, но ошибиться невозможно. Вот справа… опять весьма узнаваемое архитектурное сооружение, но… Как же так… несовместимо. Нет, это несомненно шпиль питерского Адмиралтейства. Мама обожала Северную Столицу, ездили туда на праздники регулярно, гулять и приобщаться к прекрасному. Как тут ошибешься. Но нелепо же⁈

— Это где тут «реал реальный»? Шиза откровенная… — пробормотал ошеломленный князь Волков, пытаясь оценить реку, широко раскинувшуюся за домами прямо по курсу. Водная артерия подавляла своей необъятной широтой и безграничностью. Несомненно, не Москва-река, да и Нева масштабом явно не дотягивает. Тут никаких набережных, простор и едва угадывающиеся луга на дальнем заречье. На ближнем берегу меж кольев развешаны рыбацкие сети, людишки-муравьи тянут веревками вдоль берега низкие баржи. Наверное, к соревнованиям по силовому экстриму готовятся. Да нет, с виду бомжи, какие тут «карусели Конана» и прочие пауэрлифтинги⁈ Эти… как их?… бульбаки?

— Так это Волга, что ли? — изумился Бро.

— Узнал реку? — откровенно обрадовалась девчонка. — Круто! Осталось дату нашего события выпытать, и сдадим задание.

— Постой-постой, откуда такой примитивный подход к решению задания? Тебе кто сказал условие?

— Не тупи. Сам подумай: нас сюда сунули для какого теста? Узнать место и время. Тестирование такое виртуальное. Ну, понятно же? — девчонка требовательно тряхнула рукав напарника по несчастью.

Бро облизнул губы — на них еще чувствовался вкус гранатовой малины. Поцелуй был… да… был. Нелепо получилось.

— Ты не облизывайся как котяра, — потребовала горничная-графиня. — Ты еще тот котенок… недоношенный. Сосредоточься — Волга или не Волга?

— Похожа на Волгу, но это не может быть Волга — она не течет по Петербургу и Москве. Собственно, это и не столицы. Мы в баге.

— Баг? Это что еще за город? — насторожилась особо проницательная девочка.

— Это не город. Баг — это ошибка компьютерной программы. Слушай, а у тебя компьютер-то есть? — начал подозревать нехорошее Бро.

— Нету. Я деревенская нищебродка, — отрезала двоечница-горничная. — В библиотеке за компом занимаюсь, туда бесплатно и интернет устойчивый. Всё, прояснили мое нищенское положение? Будем Волгу вычислять?

— Я про комп уточнял, поскольку нужно знать принцип, по которому мы сюда попали, — строго пояснил Бро. — Могут быть разные варианты. И мне кажется, ситуация сложнее, чем тебе представляется. Волга не течет мимо московского Кремля. Я местный, я точно знаю. Но больше всего эта река похожа именно на Волгу: ширина, простор, рельеф, бульбаки…

— Кто⁈

— Вон идут, баркасы тянут. Ободранные. Называются, если мне не изменяет память — бульбаками.

Графиня-горничная в ужасе — кажется, непритворном, зажала ладонью свой рот.

— Что не так? — сдерживаясь, кротко уточнил Бро.

— Ты совсем дебил? — невнятно вопросила девчонка. — А я у него еще про реку вздумала уточнять⁈

— Ну, дебил так дебил. Иди у умных ответы спроси, — посоветовал князь, нервы которого были все-таки не железные. — Был бы я Вассерманом, здесь бы с тобой не торчал.

— Ладно, просто удивляешь, — девчонка вынула из рукава кружевной платочек, с некоторым удивлениемпосмотрела на него, аккуратно промокнула ротик, еще раз с удивлением посмотрела на крошечную красивую тряпочку, убрала на место, глубоко вздохнула и принялась объяснять: — На Волге были бур-ла-ки. А Бульба — не род деятельности, а казацкая книжная фамилия. «Поворотись-ка, сынку, я тебя породил, я тебя и убью!». Ну?

— Что «ну»? Мне в окно выброситься и побежать топиться к гипотетической Волге? «Расступись, народ казацкий-бурлацкий, нырну на дно стыд остужать!»

— Был бы самый красивый и осмысленный эпизод твоей жизни, — признала специалистка по бурлакам. — Но это потом, когда ты с географическим местом точно определишься.

— Хорошо, я обожду. Слушай, а нельзя ли у местных спросить, где мы? И дату узнать?

— Что ж ты не спросил? — девчонка ткнула пальцем в сторону гостиной с замечательной, но не очень гостеприимной тахтой.

— Так я в этой локации, в смысле, в тестовом задании всего пять минут был. Не успел осмотреться, осознать и акклиматизироваться.

— Да, с этим так и не успел, бедняжка, так и не срослось, — сочувственно закивала графиня-горничная.

— Ирония? — сухо уточнил Бро. — Думаешь, это так просто — оказываешься непонятно где, тебя хватает такая женщина… Ты Ольгу видела? Думаешь, так уж просто сообразить, что и где?

— Не, не думаю, — неожиданно признала девчонка. — Я бы тебе даже чуть посочувствовала, но я мужчин в принципе ненавижу. Я — феминистка.

— Это обстоятельство тут каким комлем и заболонью⁈ — изумился Бро. — Я к тебе подкатываю, харассмент разворачиваю или что?

— Просто предупредила, — непримиримо задрала подбородок горничная-графиня. — Вижу же, что ты женщин за людей не считаешь. Сексист озабоченный.

— Стоп! Вот тут как раз самое ключевое, — спохватился Бро. — А что от меня те две дамы хотели? Вряд ли это случайность. Я про фон Штайн и крошку д’Обиньи?

— Это она-то крошка⁈ Да она тебя одним пальцем! Ты знаешь, кто она такая⁈

— Не знаю. Об этом и спрашиваю. И о том, что эти две особы знают обо мне?

— Тут сложно… — как-то слегка замялась горничная-графиня, но тут ставшую по-настоящему увлекательной беседу бесцеремонно прервали.

Дверь с грохотом распахнулась.

«Запирать нужно. Всегда запирать. Выберусь — возьму за правило!» — твердо пообещал себе граф Волков.

Но выбраться, видимо, шансов оставалось немного — в дверях стоял медведь. Тот самый — с лестницы, с серебряным подносом в лапах, только сейчас выпрямившийся, расправивший плечи, едва не задевающий башкой верхний косяк двери. Вот всё верно пишут — раньше экология была лучше — вон какие могучие зверюги водились.

Горничная взвизгнула, зверь повернул огромную, тронутую молью морду на звук. Глаза-пуговицы, смещенные к переносице, смотрели подслеповато, но все равно оживший медведь выглядел поистине жутко.

«Их за свирепость звали топтыгами» — вспомнил Бро и принялся высвобождать шпаго-рапиру из ножен.

— Не поможет! — напророчила горничная. — Он — магический! Я знала, знала! Тут есть магия!

Странные восторги. Ладно бы единорожек высотой по колено прискакал, ласковый, цветастенький, с плюшевой шкуркой. А тут такой громила…

Медведь шаркающей походкой, но довольно живо устремился к замершим у окна двоечникам. Поднос зверь по-прежнему держал перед собой — этак с ходу рубанет по горлу серебром, вполне себе магический убийственный прием.

Главное, Бро абсолютно не догадывался, куда медведей нужно колоть шпагами. Живых наверное, нужно в сердце. Но этот-то чучельный. Впрочем, все равно непонятно, где у них сердце…

Уклоняясь от лап с серебром, князь Волков сделал решительный выпад и пронзил седоватое брюхо монстра. Тут же в голове зазвенело, рвануло в сторону — задетый по макушке подносом и когтистой лапой за сюртук, князь отлетел к креслу, но удержался на ногах и вновь принял боевую стойку. Ранения медведь не заметил — из дырки в шкуре лезли желтые стружки и опилки — но что такому великану пустяковое опилкотечение? Только глаза-пуговицы окончательно сошлись у носа — в ярости косоглазый зверь. Но женщину, пусть и феминистку, любой князь, даже не бригадный обязан заслонять!

Бро нацелил острие клинка на глаз зверя — взгляд того был поистине невыносим, но тут вмешалась третья сила.

— Ки-яяя! — горничная рванула с себя голову, метнула в морду хищнику.

Бро оторопел, зверь тоже — на башке медведя повисла темная коса, раскачивалась, пытаясь ужалить бантиком. Зверь поспешно принялся сдирать странную змею когтями.

— Бежим! Его так не возьмешь! — крикнула графиня-горничная, дернула Бро за лосины, которые рейтузы и метнулась к дальней двери.

Предложение было дельным. Шпага тут вряд ли поможет, тут бы «хусгву» с шиной в 59 дюймов…

Беглецы выскочили в соседнюю залу, тут в изобилии стояли кресла и банкетки, какой-то мудреный рояльный клавесин, а у стены зиял темной пастью огромный камин. Графиня-горничная вновь взвизгнула — в дверь у камина входил другой медведь. Тоже здоровенный, но чуть бурее мехом.

— Окружают. Умные, — сказал, холодея, Бро.

— Так магические же, — пролепетала горничная, ей тоже стало не по себе. — Давай выбираться, а? Называй город, реку и год!

— Нужно, видимо, и событие точно назвать.

— Хоть что-то называй!

— Саратов, 1826-й, начало бурлацких волнений, возглавляемых Иваном Болотниковым! — попытался пошире охватить Бро.

— Почему Саратов⁈ — ужаснулась горничная, против остальных составляющих экстренной версии ответа видимо, не возражающая.

— Он — равноудаленный, — попытался обосновать Бро, но подступающие медведи не дали такого шанса. — Черт с ним, с Саратовым, будем пробиваться!

— Давай. А как!

— За мной держись. Главное под когти не попасть. И под поднос.

Целью контратаки Бро выбрал подраненного зверя — теоретически тот должен хоть на пару процентов сбавить в мощности. Но тут конечно, не игра, «мышкой» не отщелкаешься…

Выпад — проткнутая лапа зверя, ответный взмах когтей — не достигший цели, но заставивший отпрыгнуть за кресло. Медведь толчком задней-нижней лапы, снес преграду, захрустели ножки кресла. Второй хищник подступал слева — у этого глаза-пуговицы были крупнее, зато разные. Бро метнул в великана подсвечник (или канделябр? Или шандал? Да нам с медведями все едино, как оно называется, все равно не попал).

— Не тот у меня бросок с левой, — прохрипел Бро, грозя зверю шпагой.

— Тренировать нужно! — взвизгнула горничная, запуская во врага блюдом с персиками.

Тоже специалистка — фрукты в медведя постукали, а само блюдо мимо пролетело.

— За спиной гада проскакивай, я отвлеку, — крикнул князь Волков, атакуя противника.

Вообще если медведь не совсем живой, а чучельный, то тыкая его шпагой, есть шанс попасть. Бро успел даже дважды — клинок с легкостью дырявил шкуру и наполовину уходил в магические опилки. Но толку-то… Медведь молча, но свирепо отмахнулся подносом — в фехтовальщика не попал, но задел клавесин. Загудело-зазвенело так гулко, что у Бро уши заложило, а оба хищника слегка присели.

— Проскакивай! — крикнул Бро, сам себя не слыша.

Феминистка медлить не стала, прытко метнулась к двери у камина, уже в дверях крикнула:

— Прорывайся! Их так не завалишь, нужна фузея и жаканы!

И откуда она такие слова знает? Про жаканы и сам Бро не особо знал — это же вроде старинных жуликов-бандитов так обзывали? А, кажется их как раз еще и «медвежатниками» называли. Логично!

— Сваливай, сваливай! Потом решим! — призвал Бро, размахивая шпаго-рапирой и пытаясь отвлечь на себя обоих зверей.

Один из медведей все равно двинул к горничной, но та ждать не стала — драпанула по коридору, было слышно, как простучали туфли по натертому паркету. Это верно — тут дело серьезное, мужское. Кстати, без фальш-косы двоечнице много лучше — изящная, современная такая, даже не скажешь, что по библиотекам скитается…

Зверье зажимало — опытны потапычи, наверняка не один десяток охотников при жизни заломали. О встречах с медведями Бро кое-что знал — в бригаде как-то обсуждали. Но тут ни ружья, ни винтовки, тычь этой зубочисткой как хочешь. Один из рукавов камзола уже висел клочьями, по ощущениям и до княжеской плоти когти достали. Сейчас еще и под разящие подносы угодишь…

Пришлось прыгать в камин. Бро понимал, что тут и добьют — не подносами, так когтями выковыряют.

— Пошло прочь, быдло мохнатое! — в отчаянии вскричал князь Волков и вонзил шпагу в сунувшуюся оскаленную морду. Сталь хрустнула и обломилась. Бро отшатнулся с ополовиненным клинком в руках, и готовя оружие для последнего безнадежного удара, зарычал:

— О, карету мне! Карету! Сюда я больше не ходок!

К чему именно это было орать, Бронислав и сам не понял, поскольку оступился и полетел вниз…

…Бахнулся неслабо. Кто мог подумать, что в этом доме дымоходы такие странные, сквозные⁈ Хорошо хоть не растопили. Беглец кряхтя, сел. Сверху в широкую трубу заглядывал потапыч, но протиснуться не пытался — узко. Осталось показать хищнику средний палец.

Кашляя сажей, весь в золе, князь Волков выбрался из камина. Эфес с половиной клинка оставался в руке — и это было кстати. Из-за двери доносился шум схватки, звон стали и скрип когтей по паркету.

Бро выглянул и разочаровался в своих боевых талантах. Нет, там и так особо гордиться было нечем, но если в сравнении…

Миниатюрная д’Обиньи шинковала медведя как ходячую колбасу — коридор уже усыпали опилки, медведь топтался на подкосившихся ногах, тщетно пытался достать фехтовальщицу когтями. Француженка танцевала, грациозно подметая пол юбками, вздымая изящные торнадо опилок, и вновь разила хищника клинком — на этот раз в ее руках была тонкая, но вполне длинная полноценная шпага. Похоже, потапыч был обречен, больше хлопот воинственной даме доставляло мелкое, но надоедливое чучело иного животного, упорно пытающееся цапнуть красавицу за юбку.

Подобные чучела лис были Бро вполне знакомы — фото одной такой набитой твари обошло весь интернет. Но та была откровенно наркоманского вида, а здешняя покрупнее и бодрая. Занятой д’Обиньи стоило большого труда оберегать одежду от мелких, но острых клыков.

Бро вышел в просторный коридор, фехтовальщица как раз нанесла медведю точный удар в горло, потапыч сполз на пол и замер крупной, но не страшной кучей меха и опилок. Лиса немедля вспрыгнула на мертвого сотоварища и вознамерилась наброситься на юбки оттуда.

— Сейчас я ее… — Бро преклонил колено и ухватил магическую пакость за пышный хвост. Зверь в ярости обернулся, получил обломок клинка в зубы, тут же фехтовальщица безупречным ударом проткнула лисе голову.

— Великолепно! — искренне восхитился князь Волков, отшвырнул легкое и уже безопасное чучело. — Пардон, мадмуазель, не успел прийти вам на помощь своевременно. У меня — вот…

На жалкий остаток клинка д’Обиньи смотреть не стала, глянула на хозяина оружия и залилась смехом:

— О рыцарь, я вижу, вы спешили как могли! Charme!

Смеялась она на этот раз необидно, задорно и белозубо. Бро тоже не смог сдержать улыбки, принялся отряхиваться от сажи.

— Пустое, моn cheri, — француженка совершенно внезапно схватила Бро за волосы — ее руки в кожаных красных с черным перчатках были крепки, но нежны, — и влепила короткий поцелуй в губы. — Вы бесстрашны!

Ее поцелуй нес отчетливый и яркий вкус мяты, и это было…

Сформулировать Бро не успел — на лестнице послышался тяжелый скрип — спускались «верхние» медведи.

— Тысяча чертей, да сколько можно! — вскричала д’Обиньи, взмахивая клинком. — Я чувствую себя уличной тряпичницей! Косолапые канальи! Встретим их на ступенях, моn cheri!

Фехтовальщики устремились к лестнице, намереваясь встретить хищников в узости стратегического прохода.

— Мне бы топор, — в тоске пробормотал Бро, поглядывая на украшающие стены ряды мушкетов, сабель и еще чего-то малознакомого и сомнительного. Могли бы и бердыш какой-то повесить, нужно же и народные традиции соблюдать.

— Да застрелите вы их, — посоветовали сверху, там за перилами торчала взлохмаченная голова горничной-графини. — Так всегда делают, классика же. Вложить ствол в ухо, и бабах!

— Действительно! Помогите мне, князь! — д’Обиньи бесстрашно взбежала по ступенькам навстречу медведям, подпрыгнула, пытаясь снять с крюка пистолет. Подоспевший Бро подхватил легкую девушку (боже, какие у нее спортивные — в лучшем смысле этого слова! — бедра) приподнял — француженка мгновенно сорвала с креплений пару пистолетов.

Стремительная д’Обиньи тут же вытянула руку с пистолетом и выпалила в голову ближайшего зверя. Тяжелая свинцовая пуля расколола медвежий череп. Держащий девушку Бро даже зажмуриться не успел — всё заволокло едким дымом. Посреди облака удушливой завесы с шумом завалилось огромное чучело.

— Прекрасно! Charme! — возликовала д’Обиньи. — Ваша очередь, князь!

Бро ощутил, как ему в руку суют тяжелую пистолетную рукоять. Что ж, нужно соответствовать, в бригаде такой момент трусливой нерешительности вообще не поймут.

— Курок взведите, князь! Курок! — вскричала прекрасная фехтовальщица и застрельщица.

Бро сдвинул курок, тот послушно взвелся. На лестнице ворочалось нечто жуткое, чересчур близкое и фантастическое — снизу медведь казался истинным мамонтом.

Бро прицелился зверю между сползших «в кучку» глаз — никакой жалости, достал гад кривосшитый.

Громыхнуло… В дыму Бро ничего не видел, но француженка захлопала в ладоши:

— Браво! Брависсимо! Прямо в нос! Безупречный выстрел! Ах, моn cheri, вы герой!

На втором этаже отчетливо фыркнули.

— Благодарю, дитя, за подсказку! — закричала француженка наверх. — Mignonne! Ты чудо и очень хорошенькая!

Наверху не ответили, и д’Обиньи обернулась к боевому товарищу:

— Ваше сиятельство, вам надо немедленно переодеться, промыть раны и вообще умыться! Ах, моn cheri, вы похожи на ужасного бродягу.

Ментол и мята… ментоловая мята. Как странно, Бро вообще не понял, почему и как вновь начали целоваться. Шел же умываться… кажется, она — Жюли — сказала — «я солью, вы не умеете». Умывальная комната оказалась просто ширмой, шелковой, не скрывающей за собой никаких удобств, кроме кувшинов с теплой водой и умывального шкафчика убедительно-элементарной конструкции: здоровенная овальная фарфоровая чаша покоилась на крепком резном подстолье, не особо пытавшемся прикрыть стоящее внизу деревянное ведро. А вот за ширмой была просторная спальня. Ну, наверное, была, вообще-то когда ее пересекали, внимание Бро целиком захватила постель — огромная как боксерский ринг и столь же высокая, прямо таки возносящаяся под балдахином с кистями и иными наворотами.

…— Вот так, моn cheri. Долой ратный пот и пыль дорог! — мурлыкала д’Обиньи, без спешки сливая.

Собственно, она не только сливала, но и мыла, с весьма раскрепощенной французской вольностью. А еще целовалась и наглядно объясняла, как с дам снимают платья. И все это одновременно. Что за чудесной, прогрессивной страной была та Франция⁈

…— Не спешите, Броно… Корсаж не убежит, я тоже… О, а если так?

— Ах да! — с восторгом соглашался князь Волков, отдаваясь теплой воде, умелой руке и незнакомым, но изысканным ощущениям. — Еще!

— Почему бы и нет, моn cheri? Там нужно еще распустить шнуровку…

Вода кончилась, но любители максимальной чистоты отношений продолжали распускаться, хотя из одежды на д’Обиньи остались лишь чулки с алыми бантами-подвязками и туфельки на точеных невысоких, но чертовски изящных каблучках. Избавленный от лосин-рейтуз и последних сомнений Бро блаженствовал, предвкушал и пылал.

— Мы не станем медлить, да, моn cheri? — прошептала Жюли.

— Ах да! — князь Волков не находил иных слов, да и не искал.

Он понимал, что дама крайне опытна, цинична и сведуща, причем не только во французских тонкостях любви. Но ведь ей и самой не терпится. Не может же это волнение и предвкушение, заставляющее по-кошачьи жмуриться огромные голубые глаза, быть исключительно притворством? Ну пусть будет хотя бы 50/50, а?

Миниатюрная, идеально сложенная и легкая д’Обиньи сама вспорхнула на край умывальника. Бро придвинулся, обнимая такую тоненькую и одновременно сильную талию. Вот тут мелькнуло неприятное воспоминание:

— Жюли, вы божественны! А дверь мы заперли?

— Конечно. Не волнуйся, малыш. Иди сюда, моn cheri.

— А фон Штайн? — занервничал Бро.

— Спит твоя Ольга. Она утомилась и мирно дремлет, — д’Обиньи хихикнула. — Нам точно никто-никто не помешает.

Черт, отравила она Ольгу, что ли? Ужасно, вот так из ревности и прочего взять и отравить молодую красивую женщину⁈ Жуть!

Они вновь целовались, и Бро осознал, что тоже отравлен. Вот этим холодяще жгущим ментолом, этим чувством, что за тебя и отравить кого-то могут. Почему-то от этого обстоятельства возбуждение возросло вдвое. И ничто ему не мешало.

Первое единение оказалось бесподобным. Любовники не сдерживаясь, застонали, Жюли впилась ногтями в мужские плечи. Под напором чувств и тел рукомойник пытался поехать по паркету, но к счастью оказался достаточно массивен и устоял. Фаянс под активно ерзающей дворянской плотью быстро согревался…

Князь Волков не сдерживал страсти — он видел, что способна выделывать обманчиво хрупкая Жюли со шпагой и медведями, так что едва ли имелся риск смять и сломать эту живую статуэтку в любовной схватке. Партнерша не оставалась беспомощной жертвой, отвечала всем телом и темпераментом, полностью перейдя на родной язык. Бро понятия не имел, как будет по-французски «дери!» и «натягивай!», но был уверен, что именно это ему требовательно выстанывают и выкрикивают…

Жюли в экстазе запрокидывала голову, выгибалась, копна белокурых ароматных и шелковистых кудрей стегала любовника по плечам, глаза красавицы эффектно закатывались, ее стоны и мольбы подгоняли не хуже всего иного. Ах, она вся была шелковистая и раскаленная, подобно стеблю мяты в кипящем масле. Бро ощутил, что и сам подготовлен к подаче на стол много больше чем полностью.

— Да! Ajoutez! Oui! — в голос завизжала Жюли, вновь пуская в ход острые коготки фехтовальщицы…

…Помогший любовникам не упасть рукомойник еще вибрировал.

— Ах, вы мой король, Брони! — пролепетала красавица. — Отнесите же меня на постель, у меня нет сил.

У Бро сил тоже осталось маловато, но мужчина обязан быть благородным и выносливым. К счастью, прелестная д’Обиньи постоянно придерживалась строгой фехтовально-любовной диеты, таких девушек только носить и носить…

Свалились на высокую перину, Бро блаженно раскинулся, Жюли немедля приподнялась на локотке, откинула с лица кудри и требовательно вопросила:

— Итак, князь? Вы возьмете меня с собой?

Бро осознавал, что за любые счастливые моменты непременно наступит расплата, предполагал, что вряд ли расплату отложат, но что ж так-то? В бригаде рассказывали, как случается, когда с топорища срывается топор и летит обухом в лоб криворукого владельца. Вот — так и ощущается.

— Возьму куда?

— Возьмете туда! Князь, не смейте выкручиваться и лгать! Gredin! После всего, что между нами было⁈ Это низко!

— Жюли, я лишь уточняю. Во-первых, в настоящее время «там» я сижу под замком в апартаментах, размером чуть больше этой кровати, иногда мне привозят пищу, а вместо прогулок я смотрю на лес и дальнюю дорогу. Даже не знаю, как разрешится сия непростая ситуация. Поверьте, мне сейчас сложно принимать гостей.

— Правда? — голос француженки дрогнул. — Вы в неволе?

— Могут дать честное благородное слово.

— Не надо, я вижу, когда мужчины лгут. Но и когда говорят лишь часть всей правды, тоже чувствую.

— Не собираюсь вас обманывать — строго сказал Бро. — Несомненно, моя ситуация небезнадежна. Выберусь.

— О, очень надеюсь! — ладошка д’Обиньи погладила встрепанные волосы любовника и француженка призналась: — Я сама сидела в тюрьме. Несколько раз. Премерзкое занятие!

— Несомненно! — согласился узник ЕГЭ. — Но это мелочи, Жюли. Отчего вы так стремитесь в тот мир? Он ведь весьма неоднозначен.

— То есть как? У вас там чудесно! Не коптящее освещение, теплые клозеты, легкая и открытая одежда, а для получения развода не нужно одобрение короля и церкви. Прогрессивный мир! Да у вас женщины могут открыто жить с женщинами! Это ли не рай⁈

— А, в этом смысле… Ну, наверное. Хотя там насчет этого есть сложности, но в целом… Нет, поймите, Жюли, об этой стороне бытия мне трудно судить. Разводиться мне не приходилось, а иметь любовные связи с мужчинами я категорически отказываюсь. Про сортиры все верно — в основном теплые. Но ведь крошечные! Размером с вот тот замечательный умывальник, и тут я ничуть не лгу. Понятно, речь о стандартных столичных сортирах. Там же вообще не развернешься.

— Переживу, — подумав, твердо заверила Жюли. — Я некрупная.

— Несомненно. Все можно пережить: многотысячные толпы на улицах, «пробки»-заторы транспорта, ужасный воздух, крайне неудачную систему образования, полный запрет на ношение холодного оружия…

— Вот тут, князь, откровенно лжете! — подскочила д’Обиньи. — Мне клялись, что там отличные и недорогие клинки.

— Ножи, моя дорогая Жюли, только ножи, чаще складные, со строгим ограничением по размеру. А за попытку дуэли вас упекут за решетку. Заметьте, только за попытку.

— Складные ножи? Фу! Это же так неблагородно, — поморщилась девушка, пропуская мимо ушей слова о дуэлях — тюрьмы она явно не очень-то опасалась.

— Иной мир, иные законы и обычаи. Подумайте об этом, Жюли. Но я должен упомянуть о второй проблеме. Поверите ли, но я попал сюда непреднамеренно. И совершенно не уверен, что смогу вернуться.

— Это как? — изумилась д’Обиньи. — Вы меня за дуру принимаете?

— Ни в коем случае! — Бро осторожно поцеловал маленькую крепкую ладонь и в нос не получил. — Я проходил научное испытание, был всецело сосредоточен на нем. И раз! — я здесь, совершенно растерянный, абсолютно неготовый к счастью встречи с вами.

Прозвучало вполне складно и достоверно. Собственно, и не соврал ничуть.

— Но как? Как это может быть? — растерянно вопросила девушка. — Монсеньор Брюс прорицал ваше появление, и лично я была уверена…

— Но открывал ли мудрый Брюс мои личные причины и обстоятельства, следствием которого оказалось появление здесь?

— Нет, полагаю, он и сам этого не знал. Знаете, князь, образованных людей порой весьма сложно понять, они как начнут вещать… — д’Обиньи перекатилась по перине, и Бро вздрогнул от точного прикосновения губ, и выгнулся с невольным стоном.

Фехтовальщица умела разить мужчин с первого прикосновения.

— Взятка? Аванс? — с трудом ворочая языком, уточнил пленник виртуозного французского искусства.

— Ничуть, ваше сиятельство, — на миг отрываясь, пояснила чаровница. — Нам нужно успокоиться, обдумать новые обстоятельства. А для того, чтобы вы меня успокоили, нужно чтобы я вас сначала возбудила. Я логична?

— Весьма, — простонал Бро, погружая ладонь в шелк кудрей девушки. — Да, давайте успокоимся.

Черт возьми, какие же талантливые девушки жили в этом веке⁈ Бро почувствовал, что искренне жалеет, что так и не знает век и год, собственно, не факт, что д’Обиньи здесь «местная», уж очень легко она про смену эпох говорила. Но, ооооо….!

Дело обломалось, когда Бро начал извиваться от блаженства и задел женскую ногу. Безусловно, это была конечность не виртуозной фехтовальщицы — ножки той, изящные, почти кукольные в белых чулках и контрастных бантах, князь только что гладил и ласкал, больше сосредотачиваясь на попочке, но и ножки да, тоже…

А это была третья нога, в черном чулке, длинная и довольно безучастная.

Бро подпрыгнул.

— Что? — Жюли пришлось выпустить из уст воспрявший центр мира.

— Это… это… откуда⁈ — Бро рывком приподнял складки одеяла, готовясь к самому страшному зрелищу.

Ольга выглядела неплохо, мирно и неслышно посапывала. Жива и цела… только на чистой шее багровел небольшой, но отчетливый засос.

— Неужели она привлекательней? — обидчиво надула безусловно виновные, но очаровательные губки д’Обиньи. — Ужасно! Впрочем, я не против. Поиграем с ней? Пусть злюке приснится сладкий кондитерский сон.

Француженка бесстыдно подмигнула.

— Ни в коем случае! — запаниковал ошалевший Бро. — Я не могу покуситься на спящую и беспомощную.

— Почему? Вы же уже занимались любовью. О прости, я хотела сказать «почти занимались», — Жюли была полна ехидства.

— Это другое. У князя Волкова может быть только одна любовница, — твердо сказал Бро.

— Отчего же? — изумилась француженка.

— Такова семейная традиция. Мои родители очень религиозны и строги. Ну, в этом конкретном смысле.

— О! — мордашка д’Обиньи стала серьезной, девушка размашисто перекрестилась: — Пардон, забываю что вы, русские, такие сложные.

— Не будем преувеличивать, — пробормотал Бро, тянясь за лосинами-рейтузами. — Но мне срочно нужно выпить. Простите, мадмуазель.

— Шампанское в погребце. Найдете, ваше сиятельство? Эта горничная, le salaud, опять куда-то запропастилась.

Вот только горничной-графини здесь и не хватало.

— Я моментом, — заверил князь Волков. — Кстати, дорогая, а мы в каком городе?

Проницательная д’Обиньи погрозила пальчиком:

— К этому разговору мы вернемся после шампанского и прочего. И не хитрите, князь. Я все равно попаду туда, к вам.

— Ничуть не сомневаюсь в вашей решительности и целеустремленности, — заверил Бро, прихватывая остатки шпаго-рапиры. — Надеюсь, медведи не подтянули резервы.

— Пустое, князь, этой магии придают чересчур большое значение. Dagatelle, пустяк, к ней привыкаешь, — белокурая девушка вытянулась на перине пособлазнительнее, а это она умела. — Ступайте же быстрее! И возвращайтесь.

Бро решительным шагом умирающего от жажды человека направился к двери…

В коридоре было пусто и прохладно. С лестницы пахло порохом и сосновыми опилками. А перед глазами все еще стояла темнота спальни и два женских тела, практически обнаженных и чертовски привлекательных. Какой сложный вариант задания попался. Тут только о датах и думается.

Нужно было уносить ноги. Вот определенно нужно сваливать. Мужики в бригаде говорили, что такое чувство возникает, когда дерево неправильно пилишь и оно готово на тебя упасть, привалить. Бро пилил не дерево… нет, только не вспоминать! — но смысл тот же. Но как⁈ Как решить задачу и не остаться навечно в плену красавиц и медведей?

Бро беззвучно застонал и так ничего не решив, пошел искать погребец. Это что-то вроде холодильника должно быть, со льдом, но не погреб. Но где его ставят и к чему подключают? Уточнять у любовницы было как-то неудобно.

Ноги повели князя Волкова на запах съестного. Вообще эти внезапные бои с медведями и непредсказуемый секс весьма обостряли аппетит. Обоняние не подвело — кухня! К счастью пустая. Бро машинально отломил краюху хлеба, положил сверху соленый огурец. Во! — умели в этом неизвестном году огурцы солить.

Из-за приоткрытого окна доносилось странное и подозрительное поскребывание. Медведи! Или волки⁈ Чучел волков еще не попадалось, должно быть, таятся и в стаи сбиваются. Нужно окно закрыть.

Сжимая огурец и щпаго-рапиру, Бро подкрался к окну — за мутным стеклом виднелся мужик в фартуке, лениво метущий двор. Не волк, уже хорошо.

Тут Бро осенило, он воровато оглянулся и приоткрыл раму шире:

— Эй, это… любезнейший!

— Да, ваше сиятельство! — с готовностью откликнулся дворник, по-военному приставляя метлу к разношенному валенку чудовищного размера.

Интересно — князя в лицо знают? Или для дворника все подряд «сиятельства»? Неважно, сейчас необходимо правильно вопрос сформулировать. Но как? Нужно тонко, образно, не вызывая подозрений.

— Слушай, а я вообще где? — поинтересовался Бро.

Вышло очень проникновенно и удачно.

Дворник посмотрел на огурец в руке князя и понятливо закивал:

— Утомились давеча, ваше сиятельство⁈ Оно понятно, со столицы ехали далече, поспешали, а на похороны все одно опоздали. Эх, грехи наши тяжкие. Так в Новокитежске вы изволите пребывать, Беловодского уезда, Тмутараканской волости, дом покойного барона Отто Рейнгольдовича Людвиг фон Штернберга. Тута вы, тута, не извольте сомневаться.

Бро в шоке попятился от окна, дворник, явно ожидавший иных проявлений господской благодарности, философски поскреб бороду и взялся за метлу.

Значит, не Саратов. Но что это вообще за местность⁈ Географию родной страны Бро знал не то чтобы безупречно, но пристойно. Не учил, как-то само сложилось. Но вот этих названий слышать никогда не приходилось. Разве что вот Тмутараканская волость… Всегда казалось, что слово матерное, для конкретного посыла… Оказывается, существующая историческая реальность. Понятно, позже эту волость переименовали. Но неужели тут всё подряд переименовали⁈ Стоп, вроде город Беловодск есть! Или он Желтоводск и сейчас просто путается?

Князь Волков судорожно упихнул в рот остаток огурца, схватил огрызок шпаги и решительно устремился на поиски горничной. Как бы там ни было, нужно рассказать об открытии. Может она знает, что за фон Штернберг. Хотя про «фона» уместнее было бы у Ольги спросить, но трогать нервных дам не стоит…

Бро на цыпочках зарысил по коридору — где искать самостоятельную горничную, он не представлял…

Помог хороший слух. Услышав стоны за дверью, Бро вздрогнул и притормозил. Мелькнула мысль, что горничная-графиня попала в лапы медведей, и они ее того… Да нет, глупость — медведи опилочные, они не по этой части — задавят, но без сексуального надругательства. К тому же стонал явно мужчина, причем басистый.

Пришлось смирять княжеское достоинство и подсматривать в замочную скважину.

Комната оказалась небольшой, видимо, для прислуги. Но кровать ничего себе, не особо угнетательская. Бро видел мускулистые мужские руки, намертво вцепившиеся в спинку ходящего ходуном ложа. Владелец мощных конечностей бился головой о подушку, устремлял блаженный взгляд в потолок, искажался лицом. Мучиться ему явно нравилось. Бро присел пониже и рассмотрел пропащую горничную.

Двоечница оказалась не чужда увлечениям верховой ездой. Ну да, феминистка же — им обязательно сверху надо. «Мужчин она ненавидит», да, теперь видим, каким именно способом. Вообще неплохо у нее получается. Мордашка такая увлеченная, сосредоточенная, самозабвенная. Недлинные волосы лицо почти закрыли. Вот пришпоривает…

— Не мне одному сегодня обламываться, — прошептал князь Волков, просовывая огрызок шпажного лезвия в щель двери…

Человеку, с закрытым глазами разбирающему и собирающему мощную «хусгву», поддеть и откинуть лезвием примитивный крючок на незамысловатой двери ничего не стоит, это вам не в Соборные уложения вникать…

Князь Волков проник в покои прислуги на четвереньках, выпрямился уже за спинкой постели. Темпераментная горничная не завопила только потому, что у нее от негодования горло перехватило. Бро знаком показал — «закругляйся» и постучал по запястью, где в грядущие эпохи будет принято часы носить. Двоечница, все еще не снижая галопа, начала злобно открывать рот, ее партнер заподозрил что-то недоброе и попытался запрокинуть голову, дабы разглядеть опасность. Сейчас шуму наделают, а любезная мадмуазель д’Обиньи уже и так наверняка занервничала.

Бро ничего не оставалось, как стукнуть мужчину по макушке эфесом шпаго-рапиры, благо рукоять была довольно увесистой. Блудливый красавец мигом обмяк.

О, так это кучер! Без шляпы с бляхой ему много лучше, морда такая волевая, кинематографичная.

— Ты что творишь, извращенец⁈ — обрела дар речи горничная.

На ее грудь — небольшую, но весьма хорошей формы, с маленькими розовыми сосками, Бро принципиально не смотрел, ибо — не время.

— Мы в Новокитежске, Беловодского уезда, Тмутараканской волости, в доме покойного барона Отто Рейнгольдовича Людвиг фон Штернберга, — огласил Бро столь трудно добытые ключевые сведения.

— И что, это лабуда подождать не могла⁈ — совершенно безосновательно возмутилась горничная. — Ты видишь, мы… я занята. Ты вообще его убил!

— Да сейчас очнется, я слегка стукнул. Но у нас каждая секунда на счету. Там эти дамы, у них на меня серьезные планы…

— Что, еще и у них планы? — удивилась горничная, оценивая обнаженного по пояс князя и разводы помады на его груди. — Они тебя явно переоценивают.

— Потом хохмить будешь, — кратко намекнул Бро. — Говорю же, дело серьезное.

— Так, дай мне что-то накинуть. Уставился, как на бесплатную порнуху.

Князь поднял среди разбросанной одежды первое, что попалось — оказалась рубашка конюха — но горничная особо протестовать не стала. Бро тактично отвернулся, давая девушке сняться с жеребца, но времени впустую терять не стал:

— Итак, место мы знаем, хотя лично мне оно ничего не говорит. Что такое Новокитежск? Что можешь сказать по этому поводу?

— Что ты наглый урод. Тут оставалось-то минуту-две. А про Тмутаракань я когда-то читала. Место такое было старинное, фэнтезийное, там грифоны водились. На курганах жили.

— Гм, здесь в коридорах грифонов пока не было. Вот и не будем их дожидаться. Раз про местность нам известно только то, что она есть, и с историческими событиями мы ее связать не можем, остается вычислять дату методом тыка. Крайние 1054-й и 1097-й года отметаем — тогда дворников еще не было. И шампанского, тоже. У вас, кстати, тут ничего попить нет?

— Какие дворники⁈ Какое шампанское? Ты вообще с кем там… — ужаснулась горничная-графиня, кутаясь в безразмерную рубашку. — И отчего этот фон Штернберг умер?

— Да какая разница? Сосредоточься на датах. 1918 тоже отклоняем, тогда уже рапир не было.

— У тебя, кстати, была не рапира, а шпага. Это до того была, как ты ее сломал, — влезла девчонка. — А что, этот Штернберг точно был Отто Людвиг?

— Точно. Не отвлекай. Шпага, рапира — да какая разница, никакого от них обеих толку, — зарычал Бро. — У нас остается 1825-й, 1606-й и 1596-й…

— Я бы 1606 выкинула. Цифра уж очень нехорошая, на 666 похожа, — брякнула горничная.

— Да ты и в мистику веришь, что ли? — не сдержался Бро. — Ведьмы, ступки, числа дьявола, баскервильские собаки?

Горничная обернула излишек ткани вокруг талии, разом став стройнее и наглее:

— Чем собаки хуже медведей? И ты меня не обрывай! Я про фон Штернберга спрашиваю! Я, может, про него читала!

— Не гони. Что ты про него читать могла? Хотя если он из декабристов…

— Вовсе нет! Он загадочный пират и разбойник. Держал в заточении девушек. Это на каких-то ветреных островах было, название я, правда, не помню.

— Мы не на Карибах, а в Новокитежске, — хмыкнул Бро. — Приди в себя. Какие тут пираты? Речные из бульбаков?

— Еще раз это дурацкое слово скажешь, нос сломаю! — процедила трепетная дева. — У меня знаешь, какой удар лбом⁈

— Представляю. Но про этих… речных я просто еще не запомнил. А вовсе не специально, извини.

— Ладно, просто не отвлекай меня — горничная-графиня нервно взъерошила темную челку, явно не нарочно показав грудь в вороте рубашки. — Я определенно читала про Штернберга. Жуткая, романтичная история. Мороз по коже. Понятно, что наполовину выдумка, но все равно. У него еще двойная фамилия была… э-э… Штернберг-Унгерн, не, наоборот — Унгерн-Штернберг!

Бро, осознавший, что и сам отвлекается (эх, надо было с француженкой чуть дольше задержаться, сейчас был бы спокоен как замороженный мамонт), вздрогнул:

— Путаешь. Барон Унгерн — это другая эпоха. Его персонаж мне в игре попадался. Там пулеметы, скачки, магия, зомби. В общем, это не здешнее время по техническим причинам.

— Что, и твой Унгерн тоже бароном был? — двоечница заколебалась. — Может, твой внук моего? Или правнук?

Версия была не такой глупой. Бро прикинул — по возрасту вполне мог быть отдаленный наследник. Тут главное, по Октябрьской революции сориентироваться — ее дату хоть точно помнишь…

— Что замолк? — нервно зашипела горничная. — Видишь, он зашевелился уже!

Ее любовник действительно проявил некоторые признаки жизни и потянулся к ушибленной голове.

— Ну, я считаю. Методом исключения получается, что 1596-й тоже отклоняем… — попытался объяснить Бро.

— Что тут считать⁈ Бей! Мешать же будет!

Князь Волков двинул эфесом пытавшегося сесть несвоевременного свидетеля. Во второй раз получилось даже лучше.

Двоечники посмотрели на вновь лишившегося чувств мужчину.

— Удар у тебя ничего, поставлен, — признала бесчувственная горничная.

— Это да. Но извини, а почему ты… ну, все-таки графиня, пусть и инкогнито. И вдруг с кучером?

— Что за предрассудки⁈ — возмутилась девчонка. — Он симпатичный, накачанный, догадливый… Я мужчин терпеть не могу, но этот же явно не самый худший. По сомнительным красоткам не имеет привычки таскаться. И потом — он не кучер.

— А кто?

— Шпион. Тоже инкогнито…

— Да ладно, не могут же все вокруг… — закончить Бро не успел.

В комнату ворвалась мадмуазель д’Обиньи — на ней был камзол князя, чулки, красно-черные боевые перчатки и шпага в грозно вскинутой руке.

— Скотина и подлец! Diable! Канальи! Думали, я вас не найду⁈ Ваше сиятельство, вот этого я от вас не ожидала! С шлюшкой-горничной⁈

— Пошла вон, лягушка! — взвизгнула горничная и метнула в агрессоршу кучерский сапог.

Сапог был мгновенно располосован клинком, француженка в ярости кинулась на графиню. Бро едва успел перевернуть навстречу взбешенной фехтовальщице постель со всем содержимым (благо, бригадная сила в мускулах пусть и не кучерской рельефности, но имелась).

— Тысяча чертей! — д’Обиньи приостановилась, несколько удивленная — крупными обнаженными мужчинами в нее кидались редко. — Стерву я заколю, а вы, князь, станете моим проводником, но уже без ушей.

Лично у Бро не имелось сомнений, что сказанное отнюдь не пустая угроза. Горничная тоже заметно побледнела и попятилась к окну. Вообще обе девушки сейчас были парадоксально хороши: полуодетые, частично в мужской одежде, готовые драться насмерть, дерзкие… Даром что феминистки, засмотреться можно.

Но любоваться было некогда.

— 1825? — заорал Бро.

— Да! — завопила горничная, швыряя навстречу атакующей шпаге вазу (на этот раз ночную).

— Наш ответ: Российская империя, город Новокитежск, год 1825! — отчетливо прокричал князь Волков.

Ворочавшийся на полу кучер-шпион попытался вмешаться:

— О майн гот, вы, грязные свинь…

Дослушать про свиней не довелось: Бро оказался в своей квартире, в смысле, не в своей, но московской ХХI века. В руке зажат огрызок шпаги, на груди помада, бок крепко расцарапан и именно сейчас принялся жутко ныть…

Глава 4

Глава-параграф №4. О стенах, огнях, звонах и коштах

Первым делом Бро доковылял до холодильника и скрутил голову бутылке минеральной воды. Напился, полегчало. Да, до таинственного погребца с шампанским добраться не удалось. Где ж эти тайные погребцы тогда обустраивали? Ну ладно. Практически цел, выбрался…

— А что это вообще было? — спросил Бро у холодильника.

Новый агрегат молчал, кажется, с некоторым сочувствием, но совершенно безответно. Да, помощи от техники не будет. Как объяснить произошедшее? Тысяча чертей-каналий, может, это все-таки баги-глюки от переутомления?

Бро посмотрел на свои ноги. Босые. В смысле, совсем босые: сапог, шпор, лосин-рейтуз нету. Трусов тоже. Синяки есть. И чувство некоторого недоделанного удовлетворения. С этим чувством понятно. С трусами непонятно. Там их вообще не было, но перед этим… безумным вариантом экзаменационного задания они точно были. Вдруг трусы там остались — в Новокитежске? Найдут их, отдадут в полицию, та опечатает, отправит в контрразведку, и в истории страны начнутся необратимые изменения. Кино такое было, там не то что полноценные трусы, просто бабочку задавили и понеслось. А кто будет виноват? Князь Волков, который ни единой даты не знал.

Бро с горечью приложился к горлышку. И трусы отсутствуют, и малейший порядок в мыслях отсутствует. Нужно в бригаду возвращаться, а то прямая дорога в психбольницу.

Трусы нашлись — лежали у компьютерного кресла вместе с остальной домашней одеждой. Находка неожиданно приободрила, возвращенец направился к холодильнику и СВЧ, поставил разогреваться полуфабрикат и немедля взял со стеллажа книги…

1825-й год внезапно оказался жутко интересным. Конкретно о не чужом уже Новокитежске учебники не упоминали, но и так хватало событий. Восстание в том году тоже случилось, но до него один император успел умереть, другой воцариться, а третий так императором и не стал, поскольку заранее отрекся. Кто бы мог подумать — и всё из-за морга-на-тического брака! Пришлось отлистывать даты назад, брать еще два пособия, выясняя, что за такой брак, и отчего Константин Павлович этак лихо закрутил сюжет. Вот люди жили! Теперь понятно, отчего такая путаница в царях-императорах и зачем им обязательные номера присваивали. Без этого еще бы сложнее было: вон, Манифест есть, а кто кому присягает — даже современники событий запутались, Николай только на трон, давай переприсягу, а тут восстание, требования, пальба… А в какой-то мере все из-за графини Грудзинской, захомутавшей первого наследника.

Бро оценил портрет графини. Эффектная женщина, чем-то похожа на Ольгу. Правда, ноги тогда не рисовали.

— Несомненно, причины кризиса и восстания были глубже и масштабнее, — пробормотал двоечник. — Вон сколько оснований изложено. Но если запомнить графиню Грудзинскую, то все события как-то по местам расставляются.

Имело смысл сделать перерыв и подлечиться. Размышляя об исторических поворотах и графинях, Бро заклеил лейкопластырем царапины на ребрах, благо кое-какие аптечные средства имелись в груде вещей. Потом «отмотал время» назад, почитал про скоропостижно почившего Александра I, и чего император при жизни успел. Потом пришлось читать про Отечественную войну 1812 года, уже в правильном порядке, и про Наполеона Бонапарта. Оказывается, тот был вовсе не французом, а корсиканцем! Интересно, д’Обиньи имела с ним личное знакомство, и что она сама во время войны поделывала? Непосредственно о самой столь яркой и неоднозначной девушке в учебнике и пособиях естественно, ничего не нашлось. Эх, погуглить бы. Бро продолжил вчитываться в наполеоновскую тему, начал запутываться, но тут попались жены императора. Сравнительное знакомство с Жозефиной и Марией-Луизой оказалось небезынтересным, удалось усвоить порядок событий. За приготовлением ужина (чисто для смены настроения) Бро почитал о Лермонтове — оказывается, тот вообще в битве при Бородино не участвовал, а стихотворение много позже написал! А вообще дуэли — зло! Поймет это когда-нибудь д’Обиньи или так и ухлопают красавицу?

Сосискислегка разварились, но были вполне съедобны. Бро отложил книгу, потер глаза и посмотрел на часы. Надо бы маме позвонить — для ее успокоения и с тайными коварными мыслями…

Первые минут пять Бро объяснял, что питается нормально, даже слишком, как бы не разжиреть. Потом рассказал об успехах (сомнительных) в подготовке к экзамену, поведал об удивительной жизни Лермонтова и ненароком попросил погуглить пару имен — «прочел в привязке к иным событиям, застряло и отвлекает».

— Отчего это тебя столь роковые особы интересуют? — удивилась мама. — Да еще имена перевираешь. Ты там случайно не авантюрными романами увлекся?

— Я и художественная литература категорически разошлись во времени и пространстве. Исключительно по программе пытаюсь наверстать, уж какие тут романы, — вздохнул Бро. — Мне про этих исторических бабулек только соответствующие эпохи нужно узнать. Глянь пару цифр, если тебе не трудно.

— И без интернета могу сказать: прототип твоей д’Обиньи родом из конца семнадцатого века. Весьма безнравственная особа, жутко рано начавшаяся нравиться мужчинам и пользовавшаяся этим преимуществом вовсю. У нее случился отчаянный роман с неким фехтовальщиком и дуэлянтом, от него она научилась отлично владеть шпагой. Но знаменита вовсе не этим. Она как-то похитила девушку из монастыря. В любовных целях. Угодила в тюрьму, была приговорена к смерти, выпуталась, стала оперной певицей. Неоднократно дралась на дуэлях с мужчинами, крутила романы, в том числе и с коронованными особами.

— Мам, а как ты это все без интернета помнишь? — в ошеломлении спросил Бро. — Это у вас в школьной программе было?

— Нет, в программе не было. Просто твоя мать устает на работе и вечерами почитывает легкомысленные приключенческо-исторические романы. Мне простительно, я уже все экзамены сдала.

— Весьма тебе завидую. Ну ничего, я тоже поднажму. Значит, семнадцатый век. А что эта Ольга Штайн? Та же историческая эпоха?

— Совершенно не угадал. Теоретически с ней могла быть знакома твоя прабабушка. Или прадедушка. Если мы говорим о той же исторической особе, поскольку фамилию ты опять путаешь. Известная мне Ольга родилась через двести лет после французской авантюристки. Петербурженка, из семьи богатого ювелира. Отец обеднел, ей пришлось выйти замуж — жуткий мезальянс, возрастная разница в треть века. Но Олечка зажгла на славу: меняла мужчин, жульничала, спекулировала, крутила жуткие аферы, абсолютно беспринципная особа. Была способна заставить воздыхателя написать завещание и застрелиться — это за одну ночь с собой. Не гнушалась у нищего простофили последний рубль выманить. Даже по нашим временам — жутко циничная, отмороженная гадина. Кончила плохо. Кажется, ее посадили и надолго. Учти, такое частенько случается с асоциальными личностями.

— Полагаю, госпожа Штайн получила недурное образование, что ей не особо помогло в социальной адаптации, — напомнил Бро. — Мне проще, в случае чего меня так и так ждут лесоповал и бригада.

— Бронислав, ты все же бесчувственен и легкомыслен, как сосновый пень! А у меня появились надежды, ты хоть чем-то стал интересоваться….

— Прости, мам, я просто слегка заучился. Приходится штурмовать.

Бро пожелал родительнице спокойной ночи и отключился. Разглядывая безнадежный кнопочный телефончик (полцарства за выход в Сеть! Тоже классика какая-то, но не вспоминается откуда), размышлял.

Мама у Волкова умная — полезные, пусть и развлекательные книжки читает. А сын не только идиот и неуч, но еще и головой «поехал».

Проще всего было принять произошедшую необъяснимую историю за временное помрачение рассудка и галлюцинацию. Но этой версии противоречили царапины на боку и лежащая у клавиатуры обломанная шпага. И яркие воспоминания.

— Нет, мы эту просеку все равно до конца прорубим, — пробормотал бывший князь. — Опасно, но небезынтересно. И какой у нас выбор? Вот только на сей раз нужно подготовиться поприличнее.

Он готовился, старательно обходя комп и пользуясь только книгами. Потом на два часа вырубился. На надувном матраце приснились одновременно Ольга, француженка и разрубленная чучельная лиса. Все три оказались в отличной форме, манили и вообще… Бро подскочил в холодном поту и жгучем возбуждении. Пришлось идти в ванную, охлаждаться.

Стоя под холодным душем, двоечник признался бодро журчащей воде:

— Не думал, что экзамены настолько опасны и одновременно тонизирующи. Но лиса — это чересчур, это я не осилю.

Но следовало продолжить и победить. Просеки знаний на половине порубки не бросают. Бро сел к компу, твердо решив головой о «клаву» не биться и сохранять спокойствие. Итак:

Задание Т20442

Установите соответствие между процессом, явлением или событием (обозначено буквами) и фактом, относящимся к этому процессу, явлению или событию (обозначено цифрами).

ПРОЦЕСС (ЯВЛЕНИЕ, СОБЫТИЕ)

а. народные восстания XVII в.

б. реформация в Западной и Центральной Европе

в. ликвидация ордынского владычества над землями Руси

г. правление Николая І

д. проведение политики 'просвещённого абсолютизма’в России

ФАКТ

1. Проведение Азовских походов

2. Проведение антиалкогольной кампании

3. Полтавская битва

4. Указ о «вольных хлебопашцах»

5. Стояние на Угре

6. Инвентарная реформа

7. Выступление Мартина Лютера с 95 тезисами

8. Медный бунт

Запишите в поле для ответа последовательность цифр, соответствующих буквам АБВГ.

Бро хмыкнул. Специально путают, это понятно. Но про Медный бунт мы уже знаем. Так, его ставим сюда…

На каком щелчке мыши дело пошло не так, Бро так и не понял. Но учебник он крепко держал в руке, с ним и унесло…

Штаны на этот раз были ничего себе. Свободные, удобные, вольно ниспадающие на голенища сапог. Видимо, это так называемые «шаровары». Не жмут. На боку висел саблевидный меч. Или мечевидная сабля. Получше шпаги, но не особенно — рубиться клинками двоечник не умел. Когда же нормальная эпоха попадется, топорная?

Бро вздохнул и принялся оценивать окружающую обстановку, предварительно прикидывая варианты расстановки букв-цифр.

Стена. В смысле не концептуальная из «Пинк Флойда», а нормальная — крепостная. Вечер. Горят факела, фонари и костры. В основном огни за стеной, среди вольной степи, курганов и скал. Видимо, войска стоят. Типа «стояния» и «проведения» тех самых походов. С этим понятно. И с сопутствующими обстоятельствами, тоже понятно.

— Совпали, значит? — мрачно, хотя и невнятно спросила горничная-графиня.

Она жевала блинчик и выглядела не очень горничной. Длинный сарафан или типа того — Бро определенно пока не выучил народно-исторические названия женских одежд, да про них в экзаменационных вопросах и было немного. Смотрелось ничего. Платок на голове тоже изящно повязан. Но, откровенно говоря, хотелось видеть здесь особ более экзотичных, опытных и интригующих. Нужно все-таки разобраться с загадкой этого исторического пересечения, ну и… вообще разобраться.

— И тебе привет, — сказал Бро. — У тебя тоже Т20442?

— Надо думать оно, 442-е, я наугад ткнула. Вообще поужинать пыталась, — графиня показала на стоящее перед ней пластиковое корытце с блинчиками. — Упоротый вечерок выдался. Будешь?

Есть Бро не хотелось, но если уж так сложились обстоятельства, нужно как-то налаживать отношения. Решать-то квест теперь вместе. Двоечник взял один продукт — блин был корявый и неровный, но оказался на удивление вкусным.

— Отличный блинчик, — похвалил Бро, невольно намереваясь прихватить еще один.

— Ну, ты совсем… князь. Это ж оладушки.

— Извини, не разобрал. Темновато и нервничаю.

— Да фиг с ним, — великодушно отмахнулась девчонка. — Ты, вижу, учебник прихватил. А я вот не догадалась. Только рюкзак собрала на всякий случай.

Бро глянул на спортивный, довольно потрепанный рюкзак у ноги графини.

— Паек? Тут вроде бы кормят. Прошлый раз огурцы были — прямо высший класс.

— Нет, оладьи это случайно. А так всякие мелочи, немного белья… Я, знаешь ли, не привыкла без трусов по эпохам бегать, — свирепо и прямолинейно сообщила дева.

— Согласен, это было неудобно, — признал Бро. — Надеюсь, на этот раз мы надолго не задержимся. Про Медный бунт я точно знаю.

— Да уж, про бульбаков ты тоже был уверен, — фыркнула придирщица. — Прочел хоть Гоголя?

— Нет, времени было маловато.

— Вот и я о том же. Непонятно как обернется, запросто можем здесь запутаться. Я на всякий случай предметы личной защиты и предохранения взяла, — вызывающе сообщила графиня. — С тобой поделиться? У меня простые, не «Супер-Тюрекс», но надежные.

— Спасибо, не надо. Я тоже на всякий случай прихватил, — признался Бро.

Два презика он запихнул в корешок учебника. Как раз «Супер-Тюрекс», с лимонным и клубничным вкусом. Собственно, понять графиню можно — она из глубинки, там с кавалерами не очень. Вот и отрывается. Хотя кучер XIX века — так вообще не верх мечтаний…

— Вот думаешь «шалава», «чика скидочная», — усмехнулась девчонка. — С прислугой, с водилами она трахается. А он, между прочим, барон был. Пусть прусский, но вполне благородный шпион.

— Я не про это думаю, а про то, что мы в… э-э, учебном мире, здесь венерические болезни маловероятны. Но предосторожность безусловно разумная.

— Это да. Я почитала — СПИДа тогда точно не было. Но давай-ка к делу перейдем, мы не чатиться в реале заявились. Вот те парни — по-моему, монголо-татары…

О какие мы деловые, сразу к вопросам переходим. А между прочим, трахаться с пруссаками, это… Кое-кто точно бы не стал. Хотя француженка тоже формально не очень-то своя, а Ольга еще и уголовница. Да… ну мы сами-то эпох не выбираем, мы люди подневольные.

Бро сосредоточился на задании. Насчет татаро-монгол напарница кое-что понимала. Лошади, лучники, разъезды, боевые визги-кличи, все так. Конкретные отсылки к некому «Вэ. Яну» были не очень понятны — в программе его вроде бы не было, ну да ладно. Воинство хорошо знакомо по кино, тут не ошибешься. Князя, возглавлявшего наше войско, и хана-босса вражеской орды двоечники в упор не помнили, но о них и не спрашивалось. Довольно легкий вопрос. Немного смущало отсутствие реки.

— Почему собственно, «река»? — засомневалась графиня. — Угра — на город похоже. Или просто название местности.

— Не, это точно река. Небольшая, но там недалеко от Угры течет крупная Ока, вот наши бойцы путь и преградили. Мне еще в детстве папа рассказывал, у нас дача в том направлении, — пояснил Бро.

Девчонка промолчала. Довольно мрачно. Понятно, нет дач в графских владениях, не довелось обзавестись.

— Дача у нас старая, дедова, но те места я знаю. И вот тут проблема — здешние места не очень похожи. Рельеф не тот, — Бро по-полководчески повел дланью в сторону костров и лагерей. — Нам бы определиться, где мы сами. Что за город, и не путают ли нас нарочно? Вдруг это не те татары? Может, эти как раз где-то у Полтавы или Азова?

— А на что вот этот город больше похож? — девчонка заозиралась.

— Сложно сказать. У Азовского моря я бывал, но не в том городе. А в Полтаве вообще не довелось.

— Ну и чего тогда вообще путаться? — графиня не без изящества оперлась о стену, глянула вниз. — Откуда монголы у Полтавы или Азова, сам подумай? Нет таких романов, точно нет.

«А эти сарафаны здорово могут фигуру подчеркнуть, особенно сзади», — подумал Бро, но сказал о другом: — Полтава — это на Украине, там что угодно может случиться, это у них в традиции. Не будем спешить. Тем более остаются антиалкогольные реформы, Лютер, и эта странная инвентаризация.

— Медный бунт исключаем? –уточнила графиня.

— Это строго к народным восстаниям, я изучил тему.

— Я тоже прочитала. Думаю, Лютера и инвентаризацию нам для путаницы подсунули. Негр-правозащитник к этому городу отношения явно не имеет.

— Это да, американский период ХХ века, — согласился Бро. — Но инвентаризация и алкоголизм?

— Алкоголизм, по-моему, ко всем эпохам подходит, — проворчала девчонка. — Борются, борются, а толку… Про инвентаризацию вообще непонятно. У нас в библиотеке инвентаризация каждый год, какие тут могут быть эпохальные тонкости?

— Ты в библиотеке и работаешь, что ли? — удивился Бро.

— А почему я не могу работать в библиотеке? — возмутилась графиня.

— Да можешь, можешь, что ты сразу агришься? Слушай, мне неловко спрашивать, но как тебя вообще зовут?

— Это еще зачем? — мрачно прищурилась девчонка. — Мы тут не на свидании.

— Чисто из практических соображений — мне же нужно к тебе как-то обращаться. Вот появятся медведи или еще какие монстры, мне тебе как кричать-предупреждать?

— Медведи были круты, — признала графиня. — Только что меня предупреждать, я медведей и сама способна рассмотреть. Это вот ты как в трубу улетел… я думала — вообще разобьешься.

— Я сгруппировался. Так есть у тебя имя или нет?

— Есть. Только оно мне не нравится, — сухо пояснила двоечница.

— Как правильно замечено, мы же не в клубе тусуемся. Глянь вокруг — деловая напряженная атмосфера: монголы, инвентаризация, шпионы. Давай как-то упростим ситуацию.

— Для упрощения можешь меня просто «графиней» титуловать. Или «ваше сиятельство», возражать не буду.

— А если тут еще какие-то иные графини и княгини замелькают? Глупо же.

— Ладно, я — Василиса, — сдалась соратница. — Но не терплю, когда так называют. На работе все зовут — Васькой. А здесь лучше «графиней», а по имени только в крайнем случае. И вообще хорош трепаться, открывай учебник, посмотрим, что за «инвентарная реформа».

Вот же упрямая. Да тут только рискни крикнуть «графиня Васька», могут и на костер отправить. Хотя нет, костер вряд ли, а вот прилюдная порка… Ладно, не будем портить деловые отношения.

Бро повернулся к факелу, открыл уже порядком затрепавшееся учебное пособие с изображением на обложке стальных Рабочего и Колхозницы, сурово зовущих к превозмоганию ЕГЭ. Уже по памяти открыл примерно нужное место. Графиня Васька придвинулась — от нее довольно приятно пахло парфюмом и чуть оладушками.

— Это чего⁈ — изумилась девчонка.

— «Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи, не худа гнЪзда шестокрилцы! Не побЪдными жребии собЪ власти расхытисте! Кое ваши златый шеломы и сулицы и щиты!» — прочел потрясенный Бро. — Подменили книгу!

Двоечники в шоке переглянулись. Похоже, графиня Васька, несмотря на свое библиотечное происхождение, читать на магическо-славянском не умела.

— Да, с этим фокусом не проскочило, — признал Бро, захлопывая бессмысленный учебник.

Графиня молча достала пачку сигарет, щелкнула зажигалкой. Вид у неё был такой, словно Бро специально текст в учебнике переписал.

— Василиса, да ничего страшного, мы и так всё вычислим, — попытался утешить напарницу великодушный князь.

— Не называй меня так! — зарычала дева.

— Ладно. Слушай, а просто «Васко» тебя можно называть? Графиня Васко? Благородно, напоминает нечто испанское.

— Васко де Гама был португальцем. Знаменитый мореплаватель, — с легкой снисходительностью поправила графиня, забирая учебник. — Спрячу эту абракадабру. А вообще тебе читать нормальные книги нужно, а не по клубам тусоваться.

— Я, между прочим, сезон в лесу работал, деревья валил, — слегка обиделся Бро. — Серьезная мужская работа и…

Договорить не получилось — по стене кто-то шел.

Патруль. Двое в кольчугах, один в камзоле — этот в треуголке и с ружьем, его товарищи с холодным древковым оружием. У левого бердыш не бердыш, но серьезный топор — Бро даже слегка загляделся.

Воины приветствовали стоящих, больше ориентируясь на Бро, из чего двоечник сделал вывод, что он и здесь князь. На графиню Васко косились с понятным интересом, но настороженно — девка ничего себе, но непонятная, да близко с князем стоит.

Бро неопределенно ответил на приветствие, а в целом гости непонятной задачной реальности сделали вид, что пристально разглядывают лагеря ворогов за стеной. Стражники прошли мимо, притормозили, зашушукались. Один повернул и неуверенно вопросил:

— Князь, не вели казнить, но эта… баб велено не пускать.

Васко дернулась с явным намерением категорично возразить в смысле «не „баба“, а свободная и независимая библиотечная переэкзаменовщица», но Бро положил ей руку на плечо и, нахмурив брови, уточнил у воина:

— Это кем не велено? Когда?

— Так вами, ваше сиятельство, и не велено, — довольно нагло пояснил стрелок с фузейной пищалью. — Давеча вечером вы с воеводой Шеиным прилюдно и огласили. За ослушание пороть обещали, или того…

— Правильно, что «того», — мрачно подтвердил Бро. — Но тут отдельный случай. Очень надобно ей глянуть.

— Как же надобно, если не положено⁈ — в один голос вопросили честные воины, а третий добавил: — А она ваще хто? Как кличут-то? Вроде знакома, но не совсем. Вдруг засланная? И так все спуталось: шведцы, татарва, султанцы-османцы-янычары…

— Опять османцы⁈ — изумился Бро, и это было опрометчиво.

Патрульные уставились с явным подозрением, стрелок углядел книгу в руках графини, нагло сунулся носом, различил обложку с выразительной стальной рабоче-крестьянской скульптурной парой, и ахнул:

— Демоны! То ж ведьма!

Дальше все понеслось как-то быстро, говорить и думать оказалось некогда. Графиня Васко заехала учебником прямо по усатой морде зоркого стража, Бро машинально пнул его в колено, пошатнувшийся воин сел под ноги товарищей, двоечники метнулись прочь…

За спиной заорали «караул!» и иное матерное, застучали сапогами, нагоняя.

— Вниз! — приглушенно взвизгнула графиня, пытаясь подобрать крайне неудобный для бега подол сарафана.

Беглецы нырнули в низкую дверь у башни, загрохотали вниз по дощатым сходням. Два прохода… простор двора… Не очень-то простор, невдалеке мелькали факела и смутные фигуры.

— Вверх! — прошипел Бро.

Напарница затопталась в нерешительности, пришлось хватать ее за шиворот и направлять. Двоечники юркнули на соседнюю лестницу. За углом башни громогласно спускалась погоня — голосить про ведьму, наваждение и «караул» там не переставали. Патрульным отвечали со двора и стен. Окружают!

Беглецы снова оказались на стене — по счастью рядом никого не было, зато стражи уже мелькали у соседней башни. Бро ухватился за висящую рядом веревку:

— Давай вниз! Сможешь?

— Да, но там же враг! — ужаснулась Васко.

— Ну, во рву отсидимся. А то наши запорют.

Девчонка выругалась отнюдь не по-библиотечному, схватилась за веревку, дернула, проверяя крепость. Наверху, почти прямо над головами беглецов, ухнул колокол. Однако, как громко — уши аж заложило. Васко свирепо глянула на соучастника, Бро подтолкнул упрямицу — не время претензии выкатывать, лезь. Перемахнули через стену…

Нужно признать, с «физрой» у Васко-Василисы обстояло получше, чем с географией. Съезжала резво, у спускающегося следом Бро даже не появилось шанса наступить деве на голову. Все шло нормально, только колокол при каждом рывке нервно звякал-взгуливал. Этот, как его… натуральный тревожный дебат.

Громыхнул выстрел на стене. Фузея? Пищаль? Мушкет? Черт, вот так всадят пулю, и даже не узнаешь из чего именно. Васко уже выпустила веревку, покатилась в ров…. Отчаянная она все-таки.

Тут и сам Бро проявил удивительную смелость, рухнув в ров. Ничего иного собственно, и не оставалось — куцая колокольная веревка внезапно кончилась.

Князь Волков приготовился мужественно тонуть и плыть, но воды во рву оказалось чуть. Смачно шмякнулся в грязь. Васко плачуще ругалась где-то в темноте.

Шпок! Фью! Фью!

Стрелы, втыкающиеся в сырую землю, Бро разглядел, а крайне неприятное «шпок!» видимо, оставляла пуля. Судя по звуку — пули тут с кулак величиной. Может, и пушечное ядро⁈

— Бежим! — призвал Бро, оскальзываясь в грязи.

Взметнулись изо рва, тьма помогала, А вот светить бедрами напарнице было не обязательно. Понятно, что сарафан мешает, но подол нужно как-то аккуратнее задирать, без откровенной демаскировки.

Стрелы свистели позади, а поле оказалось неблагоустроенным, жутко неровным. Впереди почему-то опять мелькали факела. Бро с ужасом услышал нарастающий конский топот…

…Взяли двоечников мгновенно — сначала аркан зацепил Васко, она выпуталась, тут же попала в другую петлю. Бро выхватил саблю, рассек веревку, тут его самого сшибли на землю… Прямо с седел прыгали люди, кричали яростно, сабля исчезла… Отбиваясь руками-ногами, князь Волков катался по траве, луна прыгала над сцепившимися тенями. Бро успел кого-то крепко лягнуть сапогом в лицо, но тут луна брызнула звездами и погасла…

Везли на отдельной лошади, что было почетно. Но лежать поперек седла животом оказалось жуть как неудобно. Бро вообще к верховой езде склонности ранее не испытывал, в детстве покатали на пони, вот и весь кавалерийский опыт. Собственно, в данный момент с мыслями и воспоминаниями дело обстояло никак — голова гудела не хуже колокола, и состояние пленника позволяло лишь размышлять: чем двинули в глаз — кулаком, прикладом или иным оружием? По ощущениям, так и вообще бревном прилетело. Видел Бро мало — и из-за позы, и из-за подбитого глаза. Но графиня была где-то рядом — разок донесся ее протестующий визг и ругань. Понятно, здесь такой чистосердечный харассмент, что о типовых приставаниях XXI века только мечтать и остается.

Глупо попались, а ведь задача казалась не такой уж сложной. И что теперь будет?

Если вдуматься, далее все пошло предсказуемо: въехали в лагерь, военные костры и запахи даже в перевернутом виде были вполне доступны обонянию и пониманию. Пленников сгрузили у большой палатки, развязали ноги. Говорили вокруг непонятно, а по виду врагов Бро вообще не мог понять, к кому попал: уж очень разнообразные хари. Шведов и иных европейцев еще можно определить по шпагам и мундирам, а татары, монголы и турки вообще выглядели как-то едино пестро и лохмато, прямо сплошь османопитеки.

Завели в палатку, посадили, великодушно сунули оловянную кружку с водой. Бро приложил ее к глазу — как бы там ни было, нужно видеть врага и ситуацию, а посудина прохладная. Подошел какой-то вооруженный до зубов разряженный усач в необъятных, чуть-чуть драных шароварах, поцокал языком и с обманчивым участием спросил:

— Що, попался, москалику?

«Толмач» — понял Бро — «сейчас начнут раскручивать и „колоть“, местное гестапо именно так сочувственно и должно подкатывать».

Следовало вести себя многозначительно и хитро.

— Чьих будешь? — сухо спросил Бро.

Усач расправил немалые плечи и провозгласил:

— Полковник Ливинец, козакского войска правая рука пана гетмана Ивана Степановича Мазепы-Коледенского. А сам ты хто будешь?

Во, оказывается «мазепа» не красивое украинское ругательство, а реальная историческая личность. Неожиданно. Зато всё сразу понятно.

Бро красиво сплюнул (в бригаде научился) под сапоги допросчика и процедил:

— Сам где?

— Хто?

— «Хто-хто», банан в кожуховом пальто, — героически и малопонятно сказал Бро. — Дело у меня архиважное. Из города не для того бежали, чтоб с праворукими полковниками разговаривать. Говорить буду лишь с паном атаманом-гетманом, или самыми старшими шведцами.

— Вот то им токо до тэбе дел е, — неприятно засмеялся Ливинец. — Под пыткой еще как запоешь. У нас каты знаешь, какие рукатые.

— Что мне ваши коты, я и сиамских видывал, и шотландцев вислоухих, — отрезал пленник. — Пытайте, только потом пожалеете. А гетману и шведцам все ж вот эти цифры скажи: тэ 20442. Кто знает, тот поймет. Запомнил, полковник?

Осознавать полковнику Ливиецу явно не очень хотелось, сразу было видно, что он пытки пытать предпочитает, но на бумаге цифры кое-как накарябал. Потом попытался все ж напором взять, второй глаз пленнику подбить, но его остановили присутствующие иноземцы. Враги начали спорить, мнения явно разошлись: сразу пытать или попробовать хитрый шифр проверить. Победил разум — сразу жилы и прочее рвать не стали. Все же частично Европа, тут все по порядку делают. Вообще Бро было не по себе — про пытки котами он вообще не слышал. Варварство какое-то. И вообще дело должно как-то разрешиться: это все же пересдача, а не вступительные в вуз, за что тут сразу котов напускать? Но надо держаться, в конце концов главное не результат, а чувство выполненного долга. Бро обратился к узкоглазому воину в меховой шапке — тот выглядел порассудительнее, да и по-русски слегка понимал.

— Где девка? Была со мной, она для дела важна.

Монголо-татарин что-то понял, заговорил с полковником Линивцом, мазепинец явно начал отпираться, делая вид, что вообще не понимает о чем речь.

Жуткое дело. Они же могут Василису совсем того… Она девчонка спортивная, но шведско-турецкая орда — это не с кучером покувыркаться.

Бро выругался, для убедительности на русском, русском-матерном и на англиском-игровом-непечатном, и зарычал:

— Девушка — кузина одного важного человека. Она больших денег стоит.

— Так она выкупная? А скильки кошту? — напружинился полковник Линивец.

— Насчет этого скажу гетману или кому-то высокопоставленному, — поморщился пленник. — А ты с глаз уйди, продажная харя.

Полковник непременно вознамерился пнуть «клятого москалика», но его оттеснили. Рядом сел один из шведских офицеров, слышавший ругань пленника, и на плохом английском спросил:

— Сэр, так вы ирландец?

— Не совсем, — не стал брать на себя лишнего Бро. — Милорд, вы бы не смогли спросить о девушке, которая была со мной? Это весьма ценная особа. Не мне лично ценна, а по сложившейся ситуации. Куда ее дели?

— Боюсь, мне нечем вас успокоить, сэр. Девушку уже проиграли в кости.

Видимо, Бро изменился в лице, поскольку, швед поспешил успокоить:

— Вашу знакомую выиграл достойный человек, воспитанный, вполне европейский. С ней не случится ничего особенно дурного. Но если она была вашей невестой… увы, вам имеет смысл поискать иную красотку.

Особого облегчения Бро не испытал. Напарница по заданию особа гордая и трепетная, с глубокими феминистскими воззрениями. Ставкой в игре ей быть сложно, будет сильно переживать. Черт, вот же неудачно всё сложилось.

Бро поставили на ноги и куда-то повели. Как оказалось, к остальным пленным русским офицерам и командирам. В дырявой палатке приковали цепью и огромным замком к тяжелому бревну. Пытки откладывались, хоть это утешительно.

Наших офицеров врагу попалось не так много — двое. Познакомились. Полковник Головинов — представительный мужик, потерявший в бою шляпу и свободу, был взят в плен накануне. Привел в город подкрепление, участвовал в вылазке, но вот — неудачно. Вторым несчастливцем был молодой (не старше Бро) князь с красивым именем Иван Ноздреватый-Молодой. Парня подранили стрелой в ногу и захватили в стычке на речном берегу у крепостицы Опаков — тоже не повезло.

Бро представился сдержанно:

— Бронислав Волков. Прошу более не расспрашивать — лгать не хочу, а задание у меня тайное, открыть подробности не могу тем более. Прошу простить, таковы обстоятельства.

— Да мы и расспрашивать не будем, — вздохнул опытный полковник. — Достается вам лазутчикам, не дай бог каждому. Ну что, господа, утро вечера мудренее?

Легли спать. Бро с непривычки к цепям заснуть не мог. Кроме цепи еще и тяжелые мысли не покидали. Но как-то забылся дремой.

Проснулся оттого, что легко тронули за плечо. Открыл глаза и вздрогнул — в упор смотрели чужие глаза, абсолютно незнакомые, узкие и с яркими, почти змеиными зрачками. Девушка… Очень легко одетая, смуглая и этакая… экзотичная.

Что сказать — князь-лазутчик Волков не знал. И это было правильно. Смуглянка сделала знак соблюдать полную тишину и показала ключ. Сняла замок кандалов с ноги пленника — действовала совершенно бесшумно. Бро схватил ее за узкое запястье с браслетами, показал на спящих офицеров. Красавица ответила отрицательным жестом, показала единственный ключ и вдобавок нечто вроде кинжала. Ну да, вдвойне убедительно: ключ один, а шумнешь — заснешь вновь, но уже без тревог.

Девушка беззвучным призраком перекатилась к стене шатра. Двигалась она гибко как кошка (тут у Бро зародились нехорошие мысли о котах-палачах и провокациях, хотя какой смысл-то?). Одета таинственная незнакомка была в узкие кожаные штаны и безрукавку, оставляющие полную возможность оценить идеальное телосложение и не менее идеальную лоснящуюся кожу цвета меди. Супер-воительница. Или экстра-шпионка. Но все равно — супер. Смущало Бро только одно. Но смущаться было некогда. Девушка подняла край прорезанной у земли ткани шатра. Догадливый князь-лазутчик ящерицей протиснулся в лаз.

Лагерь еще не спал. Протяжно пели, точили стрелы татаро-монгольские лучники, шведцы уныло пили что-то кислое и безалкогольное, упитанный турок рассказывал соратникам у костра про гурий — Бро турецкого языка не знал, но догадался по красноречивым жестам рассказчика.

Беглецов пока никто не замечал, и это было немного странно. Нет, вела шпионка-лазутчица большей частью в темноте между палаток и шатров, но временами приходилось пересекать освещенные места, порой вплотную к кострам и солдатам. В этом случае вояк словно специально отвлекал подошедший с другой стороны товарищ или пущенная по кругу чаша с кумысом. Везение? Или… Бро все чаще подумывал о колдовстве — ведущая его шпионка скользила между тьмой и отблесками огня уж очень уверенно, прямо как у себя дома. Может, она и глаза врагу отводит? Нет, это прием вообще не исторический, в учебниках не упоминающийся, но в играх-то случалось. Возможно, из экзаменационных материалов волшебную составляющую специально удаляют, для краткости и научности формулировок. Некоторые исторические события все равно без магии никак не объяснишь, это Бро уже понял.

Стороной миновали штаб объединенного войска: там в изобилии торчали часовые, сидела толпа барабанщиков и знаменосцев, из огромного шатра вышел кто-то рослый, в начищенной кирасе, с огромным плюмажем перьев, явно очень важный вражий чин — на Киркорова похож.

Беглецы уклонились левее стратегического сердца чужой армии и мысли Бро вновь вернулись к таинственному волшебству. Магичнее этого самого скольжения меж врагов была сама проводница. Ну, даже конкретно ее ноги. Шпионка несомненно была девушкой дикой, азиаткой, с раскосыми и страстными очами — Бро почему-то нравилась именно такая элегантная и оригинальная формулировка. Но мужественный пленник-двоечник отчего-то всегда думал, что у тамошних степных девушек ноги… э-э, кавалерийского сложения. Ничего подобного! Столь стройных, длинных и безупречных ног князю Волкову видеть еще не приходилось. Вот она — истинная магия, грациозная и эксклюзивно-модельная. А как ей идут облегающие штанишки из тонкой кожи и легкие сапожки! Интересно, как ее зовут — не магию, разумеется, а девушку.

Бро почувствовал, что околдован. Вот прямо до такой степени, что идти становится трудно, хотя и в удобных шароварах сейчас действовал беглец. Проводница почувствовала проблему, обернулась, блеснула глазами из-под облегающего капюшона и погрозила своим оружием. Вовсе это не кинжал оказался.

Князь Волком принялся размышлять о том, что пробираться вражеским лагерем, имея из вооружения одну плетку — это истинное бесстрашие. Кажется, такие плети «наголками» называют — они способны раздеть врага одним ударом. Возможно, даже не повреждая плоть противника. Ой… Бро собрался остатками разума и начал ругать себя — сам-то без сабли и вообще оружия, ноги уносит, как сопляк какой-то. Нужно было у врага утащить шпагу или ятаган какой…

Шпионка приподняла задний полог шатра, показала «лезь». Бро залез — оказался в полутьме.

Убежище было довольно просторно, только у дальнего входного прохода висел неяркий фонарь. Остальное пространство плотно завалено и заставлено: пушки с неуклюжими «тележными» колесами и деревянными лафетами, груды мушкетов, связки сабель, набросанные прямо на оружие шеломы, кольчуги и боевые шубы. Видимо, склад трофеев.

Проводница знаком показала — «нужно ждать». Присели на завалы военных богатств. Бро потрогал приклад ближайшего ружья — весь в серебряных гвоздях-заклепках и перламутровых накладках. Непонятно, как из такого чуда стрелять — пальнешь, и весь дизайн в морду брызнет.

Но мысли беглеца неумолимо уводило от насущных боевых проблем в сторону магии. Бро косился на спутницу — та полулежала на кольчугах и пищалях, красиво скрестив ноги. Капюшон надвинут на тонкие брови, раскосые глаза светятся мягко и опасно, как у очень хищной кошки.

— Вас как зовут? — прошептал Бро.

Лазутчица-шпионка предостерегающе указала в сторону входа — там за пологом вышагивал часовой с длинной пикой на плече, было слышно, как похрустывает под его подошвами изломанная трава.

Бро сделал серию сложных, но доходчивых жестов: близость врага осознаю и учитываю, но как князь и вообще благородный и вежливый человек, обязан знать имя прекрасной спасительницы, которой безмерно и всецело благодарен.

Лазутчица улыбнулась и характерно приложила-резанула пальцем по своим губам, неярким, но не лишенным одуряюще-чувственного жесткого изгиба.

Ой, немая⁈ Язык отрезали⁈

Князь Волков искренне схватился за сердце. Изверги, уроды, фашисты! Кто этот гад⁈

Лазутчица улыбнулась и показала язык — узкий и… черт, дразнящий до невозможности.

Бро показал, что у него чуть отлегло, но все равно — жаль, так жаль, что словом перемолвиться не получается. Вообще так и было — Бронислав всегда опасался болтливых девчонок, но когда уж совсем немая… Прискорбно.

Раскосая шпионка все поняла, снова улыбнулась, сдвинула край ближайшей кольчуги и что-то начертала концом плети на земле. Князю Волкову пришлось придвинуться — чему он был бескорыстно рад. От спасительницы дивно пахло — сыромятной кожей, красивыми и гордыми животными, именующимися «конями», опасностью и странной свежестью… этакой горно-ручейной, кумысной… О, аромат свободолюбивых тайн и бесстрашных ночей.

«Лала» прочитал Бро угловатые черточки букв на земле. Шпионка положила руку на свою грудь — невысокую, но дерзко и очаровательно приоткрытую безрукавкой.

— Вам очень идет, — одними губами прошептал Бро. — Именно Лала, да. Вам говорили, что вы богиня?

Вообще звучало как-то пошло. Но если это сказать такое искренне, не в кафешке или грохоте ночного клуба, а в напряженной тишине полного роковых внезапностей вражеского лагеря, то получается не так плохо.

Вблизи она казалась постарше, чем казалось вначале. Но какие дивные хищные глаза! Как будет называться барс, если он прекрасного женского пола? Барсика? Барселина? Барсена? А, неважно…

Тут Бро всецело осознал, что возраст дамы имеет значение — те, что постарше, точно знают, чего они хотят. И что нужно чудом спасшемуся пленнику, тоже знают. Рука с плетью легла на затылок князя Волкова, придвинула…

…Бро чуть не улетел с одного поцелуя. Одновременно мягкие и упругие губы Лалы завладели князем мгновенно. Она не требовала, не настаивала, но такой знающей и прекрасной женщине следовало отдаться полностью. Даже не обсуждается. Единственное, чего хотелось князю — заскулить в полном упоении. Но рот был занят поцелуем и это только к лучшему…

Шуршала трава под сапогами неутомимого часового, поцелуи слились в один единый, пьянящий. Рука Бро лежала на бедре, таком теплом и манящем под тонкой кожей-броней. Но на что-то большее уже не было сил — ошеломленный Бро и так балансировал на грани высшего возбуждения. Чуть глубже уйдет язык Лалы в трепещущее горло князя, и…

Свободные шаровары тоже боги придумали. Вознесем им хвалу, но потом. Анализировать происходящее было бы лучше тоже потом, но Бро понимал, что нужно отвлечься… прям жизненно необходимо… иначе позор… вечно себе не простишь…

Казалось бы — поцелуй пустяк, общепринятая — да и то не везде и не всегда — прелюдия секса. Почмокались и погнали. Но порой бывает и иначе. «Сосались» — пошленькое, глупое словечко. Вот если представить, что в вас всосалась женщина-зверь, и ей жутко нравится этот процесс… Не банальной гламурной голливудской мутанточке-кошечке, а раскосой девушке-барсу. Способной перервать вас пополам даже без помощи плети-наголки. Но она не рвет, а целуется, и ей хорошо.

«А она истинная богиня! — осознал Бро. — Без всяких там… как оно… метафор. А я сейчас не выдержу, опозорюсь. Ах, слюнтяй слабосильный».

Лала оттолкнула — мягко, но однозначно. Точно знала, что двоечник больше не вытянет. Эх, учиться нужно было, учиться владеть собой, терпеть, знать настоящих богинь. Бро был готов разрыдаться — настолько всем существом жаждал продолжения, — но не мог даже шевельнуться. Казалось, туго натянутая ткань шаровар только и сдерживала выброс… как это там… любовно-адреналинового тестостерона.

Богиня — все понимающая, мудрая и добрая — погладила по щеке и откинулась, вольно вытянувшись. Ах, эти грациозные текучие движения. Бро чуть в голос не застонал от восторга и облегчения. Вот он — выход из тупиковой шпионско-сексуальной ситуации.

Блаженно прижавшись щекой к упругому бедру богини, он занялся ее штанами. Кожаные шнурки, узлы… Главное — не торопиться. Да, князь неопытен, наивен, одна просека за спиной, да еще чуть-чуть. Но главное — желание учиться. Уйти в шатер, в молчание, в грёзу — и учиться, учиться, учиться! — как говаривал кто-то из умнейших теоретиков.

Бро, священнодействуя, управился со штанами… белья дивная шпионка не носила — даже смешно, к чему оно столь прекраснейшей⁈ Князь был медлителен и плавен, ибо любое движение собственных бедер грозило привести к катастрофе. О боги степей! В смысле, богини степей и гор! — как дивно уметь медлить, не спешить…

… лобзал… слово такое редкое, сейчас вообще никто не знает, кроме двоечников, глубоко погрузившихся языком и всем сущим помыслом в былые науки…

Бро осознавал, что мысли его путаются. Он был пьян, пьян вкусом, своим блаженством, откровенной истомой чудесной богини. Понимал, что она раскрыла безрукавку и медлительно ласкает себя, понимал, что потемневшие соски смотрят во тьму потолка, а дыхание девушки все выше вздымает ожерелье на упругой груди. Понимал, что глаза Лалы прикрыты, что она блаженствует… Но туда было лучше не смотреть. Ибо и сам князь Волков блаженствовал, неспешно и упоенно…

…Шуршали шаги у входа. Вздыхала толстая военная шуба и стеганые толстые доспехи под стройной фигурой начинающей извиваться шпионки. А князь давно перестал дышать, нежа и нежась. Только бы шаровары устояли, удержали…

Лала беззвучно содрогалась, а князь Волков обнимал напряженные бедра и медитировал. Доставлять блаженство оказалось редким блаженством. Кажется, это «тавтавлогией» называется или как-то так, в вопросе по литературе оно есть. А, наплевать на вопросы, и на то, кто такая на самом деле эта богиня — лишь бы продолжалось. Какая же она…

Не выдержал Бро, когда божественную партнершу выгнуло неистовой дугой. Вообще самоиспачканность шаровар — занятие безусловно позорное и вообще не подвиг. Но иногда сомнительный итог сопровождается настолько острым и пронзительным чувством восторга, что об остальном уже и не думается…

Князя Волкова как маленького мальчика гладили по волосам, а он лежал абсолютно без сил. Потом ласковая рука дикой богине исчезла. Разлепляя глаза, Бро вскинул голову. Нету… и сама исчезла. Потянуло разрыдаться как младенцу, но тут в углу что-то зашуршало пронырливой диверсионной мышью, сверкнул в полутьме длинный узкий клинок, взрезающий ткань стены. Хорошенькое лицо, обрамленное светлыми кудрями, Бро узнал без особого удивления. Вот протиснувшая следом фигура покрупнее, но с узнаваемой плавностью движений, была немного неожиданной. Сколотили, значит, бандгруппу межвековые дамочки?

— Mon cher! Ты ведь счастлив нас видеть? — прошептала Жюли.

— Еще бы, — пробормотал Бро, чувствуя, что сил врать и вообще шевелиться попросту нет.

— А где эта… проводница? — Ольга Штайн подозрительно озиралась. — Она вас предупредила, князь?

— Да как она предупредит? Она же бессловесная, — с грустью напомнил Бро. — Каков ваш план, дамы?

— Уходим немедленно! — зашипела Ольга. — Я вам не пошлая воительница-маркитантка, чтобы так рисковать. Такой отъявленный сброд кругом! И вас, милый князь, едва не начали пытать. Каких трудов стоило вас вызволить из лап палачей. Не вздумайте проявлять неблагодарность!

— В общем, мon cher, делаем так: мы открываем сведения о здешних событиях и датах, а ты берешь нас с собой. В долгу мы не останемся, — намекнула д’Обиньи.

— Вынесу ли я такое двойное счастье? — вяло усомнился Бро. — В любом случае мы поступим иначе. Сначала я завершу дела здесь. Во-первых, нужно освободить мою спутницу…

— А тройное счастье вы, князь, точно вынесете⁈ — ядовито вопросила Ольга. — К чему вам девчонка, она не бог весь…

— Дело чести! — прошипел Бро. — Вместе пришли, вместе ушли — таков закон нашей переэкзаменовочной бригады.

Проницательная д’Обиньи отвела острие шпаги от горла упрямца, Ольга была готова придушить идиота голыми нежными руками, но шуметь в данной ситуации было бы опрометчиво, к тому же француженка-соучастница прошептала:

— Что ж, долг чести, пусть так. Я рисковала жизнью и за меньшие безделушки. Но где прикажете искать эту вашу притворщицу-горничную? Мы и не думали за ней следить.

В углу снова зашуршало. Стремительная д’Обиньи неслышно откатилась и приготовилась колоть лазутчика, Бро вооружился ближайшим мушкетом, а скромная Ольга накинула капюшон плаща и прикинулась изящным тюком чего-то безусловно ценного, но неодушевленного.

В популярный шатер пробрался еще один человек. С ножом в зубах, довольно обтрепанный и полураздетый.

Бро схватил француженку за щиколотку ботфорта — не бить! Но д’Обиньи и сама узнала гостью.

Василиса уклонилась от шпаги, на которую чудом не напоролась, торопливо выплюнула неудобный нож и шепотом завопила:

— Вы что⁈ Это я!

— Видим, — заверила немедленно ожившая Ольга Штайн. — Но зачем здесь шныряешь?

— Шла освобождать этого… — Васко невоспитанно указала ножом на напарника. — А вы что здесь делаете?

— Гадали, где тебя искать, — сказал Бро. — Хорошо, что сама нашлась. Каким образом, кстати? Лагеря тут жутко обширные и перепутанные.

— Не то слово, — согласилась двоечница. — Все жутко смешано. Но мне подсказали, что ты «затрофеился».

Бро догадался, кто именно подсказал и преисполнился смешанными чувствами. Но полностью осознать их противоречивость не дала Ольга:

— Нужно немедленно бежать отсюда! Мы наследили, весь шатер изрезали. Сейчас поднимут тревогу! Князь, милая девушка, уводите нас быстрее! Мыздесь в ловушке!

Нагонять панику несравненная госпожа Штайн умела в совершенстве — и голос такой дрожащий, напуганный, и проникновенности хоть отбавляй. Но Бро, уже кое-что знавший про эту красавицу, устоял.

— Спрячьтесь, девушки, затаитесь, а я обязан завершить свои дела.

— Какие дела, князь⁈ — ужаснулась Ольга. — Мы в смертельном капкане. Посмотрите, что злодеи сотворили с бедной крошкой⁈ Она обесчещена, она в отчаянии, она на грани!.

— Давайте не преувеличивать, — запротестовала бесстрашная графиня Васко, оправляя остатки сарафана. — Я на грани, но не то чтобы абсолютно. Это была противоречивая ночь.

Выглядела двоечница действительно неоднозначно: одежда растерзана, внизу подол сарафана разодран почти до талии — нога обнажена по самое… бедро, как в бесстыдном вечернем платье. Просто ужас. Но мордашка не очень страдающая, и это несмотря на распухшие губы. На шее, кстати, колье откуда-то взялось. Камни откровенно анти-библиотечного стиля и размера.

— А пруссак твой где? — спросила быстро соображающая д’Обиньи.

— Спит, — сказала Васко. — Немного переутомился и дрыхнет.

— С чего это вдруг? — заподозрила Штайн. — Он довольно крепкий и упрямый мужчина, я с ним знакома, пусть и исключительно понаслышке.

— Даже не сомневаюсь, что понаслышке, — фыркнула двоечница. — Но претензий предъявлять не стану — тут все взрослые люди, без обязательств. Не станем уходить в детали, спит Фридрих и спит. Снотворное вполне качественное, у меня бабушка его регулярно на себе проверяет.

— Быстро учишься, — хихикнула д’Обиньи.

— С этим-то просто, это не хронологию зубрить, — сказала девчонка и глянула на Бро. — Я правильно поняла план?

— Да. Собираюсь провести диверсию. Потом уйдем. Не собираюсь прощать врагу угрозы зверскими пытками и побои, у нас в бригаде такое не поймут, — пояснил Бро и потрогал не болящий, но ощутимо опухший глаз.

— Тебе идет, — хором заверили дамы и ехидно захихикали.

— Но какую диверсию? Ты в этом хоть что понимаешь? — усомнилась Васко. — Не, я не против. Тут кругом сплошной враг, да такие гопники отъявленные, девушке пройти не дают. Рафинированный звериный мужской шовинизм, просто поверить невозможно! Но диверсия… мы же по сдаче диверсий вопросов вообще не готовили.

— Нашим нужно в любом случае помочь. Есть план, — заверил Бро и засомневался.

Глава 5

Глава-параграф №5. О наградах и малоизвестных викториях

Когда на тебя злобно смотрят три женщины, с которыми ты «в непростых отношениях», думать сложно. До переэкзаменовки Бро в серьезных личных отношениях вообще не бывал, привыкнуть не успел. Вот как тут принять верное тактическое решение⁈

— Всё, я пошел, — буркнул князь Волков.

— Куда конкретно? Спятил⁈ — мгновенно возмутилась Васко.

— Ах, каналья! А мы⁈ — нацелила шпагу д’Обиньи.

— Подлец и трус! — припечатала Ольга.

— Так, можете тыкать сталью, чморить и обзывать! — решительно молвил Бро. — Я выполняю свой долг. Не вернусь — вон с графиней договаривайтесь. Она не хуже меня способна отправить куда угодно, она гуманистической классики начиталась, готова всех накормить, согреть и обуть.

— Я⁈ — возмутилась Васко, но князь, пользуясь некоторым замешательством дам, ускользнул под полог.

В лагере воцарилась относительная тишина — до рассвета оставалось уже недолго, отдыхают солдаты. Надо полагать, утром начнется штурм, и устоит ли город под тройным натиском врага, сказать трудно. Имелись у Бро некоторые подозрения насчет того, кто именно виноват в этаком нехорошем, превосходящем скоплении противника. Надо, надо было учить битвы и походы, а то вот так случайно нагонишь гадов… С другой стороны, наши тоже серьезно усилились пушками и фузеями. А город, наверное, не Азов. Его, по трезвому размышлению, как раз наши штурмовать приходили. Впрочем, это незначительные детали, к сложившейся ситуации напрямую не относящиеся.

В данный момент ответов на вопросы задания Бронислав Волков не искал. Его распирали возмущение и ярость. И обида (что ж ушла не попрощавшись⁈ Неужели недостоин?). Полно князь, пустое это, тщета и суетность — как принято говорить у нас, у князей. Нужно нанести удар по ворогу, смыть все обиды и сомнения горячей кровью. Ну, не обязательно в прямом смысле, можно символически.

Вообще князь Волков собирался освободить пленников. Все же знакомые, не чужие люди. Там рядом еще наши рядовые солдаты и дружинники томятся, их бы тоже выпустить. Это минимум, который можно сделать, поскольку полностью снять осаду не получится — Бро трезво оценивал свои силы.

Нет, не трезво. Внутри что-то бродило и бурлило, так и подпирало яростью и боевой злобой. Князь себя не совсем понимал, немного пугался ярких чувств, но нужно драться, значит нужно. Как — второй вопрос.

Тут Бро сообразил, что слегка поспешил с бегством от красавиц. Там же оружия полно, а выкатился с голыми руками. Впрочем, не беда, когда внутри беседовали, чисто инстинктивно успел присмотреть нечто подходящее. Не бердыш, но более-менее… С краю как раз лежит…

Князь запустил исцарапанную лапу под ткань, нашарил древко. Ага, идет…

По-правде говоря, шло туго. Что-то тяжелое прицепилось…

От рывка оружие почти выскочило наружу, но вместе с вцепившейся в него рукой. Рука опознавалась легко — по обрывкам нижней рубашки и библиотечно-коротко подстриженным ногтям. Кстати, внутренняя часть у локтя сплошь в засосах. Оригинальная любовная тактика у этих поганых пруссаков.

— Куда удираешь⁈ — прошипела невидимая Васко. — А я⁈ Меня бросаешь с этими…

Слово было непечатным, хотя и малоизвестным. Действительно, начитанная девушка.

— Держись тут, графиня, я живо, — Бро принялся отдирать цепкие пальцы от древка.

Едва ли бы удалось, но Васко атаковали обидевшиеся на сквернословие прекрасные рецидивистки. Бро спас оружие и малодушно удрал за соседний шатер.

При ближайшем рассмотрении оружие несколько разочаровало. Абсолютно не топор алебардного типа, скорее, трезуб с короткими и широкими боковыми остриями. А еще боевая хреновина украшена резьбой и тяжелой кистью. Теоретически рубить можно, но эффективность спорная. Лучше уж колоть. Как именуется оружие, князь Волков не знал. Оно и логично: что не знаешь, то и подсовывают. Ладно, сам виноват — уж про оружие-то можно было выучить.

План действий у обозленного двоечника уже сформировался. Нужен отвлекающий маневр. Так всегда делают: ложно атакуют одну цель, потом штурмуют главную. Выбора особого не было: пороховой погреб или штаб войска. Где пороховой погреб и как он должен выглядеть во временном полевом лагере Бро не знал, да и как его взрывать тоже непонятно — вряд ли там есть кнопка самоликвидации или заготовленный фитиль. Зато понятно, где штаб. Уничтожить его не получится, но панику навести можно.

Решение было принято, князь Волков удивлялся приливу собственной решимости. Нет, работа в бригаде многое дала, но не до такой же степени?

Он проскользнул ближе к штабу, затаился под боком ветхой, многократно прожженной и простреленной палатки. Внутри кратко переговаривались по-шведски и турецки — видимо, играли в кости. Мимо прошли несколько недовольных вояк, один нудно ворчал:

— Горилки — нэма, пыва — нэма, полонянок — нэма, а эще Эвропа называется. Зрада то, кругом зрада…

Затаившийся Бро удивился стабильности ситуации — вот вроде армия, заведомые строгости по части алкоголя, а вояки искренне негодуют. Мазепинцы, небось присущую им тайную неукротимость проявляют.

Штаб был хорошо виден — вооруженные часовые, спящие под плащами музыканты, груда барабанов, дежурные пушки. Возле орудий бодрствовали сменные артиллеристы, дымились фитили. Да, тут враг настороже, тайно не подкрадешься. Впрочем, подползать по-пластунски в планы Бро не входило — во-первых, вообще не умел, во-вторых, князь все-таки. Хитрее тут надобно, тоньше. Но с размахом.

Вот он — момент!

Мимо штаба проезжал сводный кавалерийский разъезд: двое шведов-рейтар, турок с пикой и монгольский лучник. Выглядели всадники довольно забавно: мощные рейтары, среднерослый турок и мелкий, на миниатюрной лошадке, татаро-монгол. Хотя именно последний и возглавлял разъезд. Вот с ним нужно быть с ним поосторожнее.

Это была последняя связная мысль князя Волкова — далее он действовал столь быстро, что планировать, анализировать, да и просто думать не успевал.

Бро выскочил из-за палатки, сходу коварно и крепко кольнул турка пониже спины. Османец с воем взвился из седла — прямо как ракета — ноги выдернулись из стремян и подраненный враг практически перепрыгнул на лошадь одного из рейтар, правда, недопрыгнул, уцепился за шею союзника. Швед заорал, пытаясь понять — с чего это вдруг⁈

Князь Волков с разбегу взметнулся в седло освободившегося коня. Турецкий скакун взволновался, но ноги нового хозяина крепко охватили его бока, властная рука князя подхватила повод. Обернувшийся татаро-монгол завизжал, рванул из ножен кривой меч, но трезубое оружие диверсанта уже летело ему в голову…

С ударом Бро немного промахнулся — больше зацепил шлем с заношенными звериными хвостами. Впрочем, много и не понадобилось — легкий кочевник вылетел из седла как деревянная кривоногая марионетка, покатился в сторону штабной охраны. Там уже многоголосо орали, не понимая, что происходит: ехал себе разъезд и ехал, и на тебе…

Внезапно «подкрепившего» состав кавалеристов князя Волкова едва ли кто успел рассмотреть, внешне все выглядело абсолютно невнятно. Но инстинкты Бро подсказывали — только не останавливаться!

Ударив коня каблуками, он двинул-увлек всадников в сторону, прихватил повод рейтарского коня. Оставшийся относительно незадействованным швед грозно заорал, выхватил из седельной кобуры огромный пистоль. Бро, перехватив свое трилистное оружие ближе к наконечнику, ткнул кавалериста в подмышку. Швед вскрикнул, выронил оружие. Лошади, перепуганные и увлекаемые новым настойчивым всадником, понесли на просыпающихся музыкантов. Рейтар, боровшийся с одуревшим подраненным турком, завалился набок, застрял ботфортом в стремени, но это уже не имело значения — лошади врезались в подскакивающих музыкантов…

Бро видел, как кони сшибают сонных людей, как копыта путаются в плащах, бьют-лягают пытающихся расползтись и разбежаться солдат. Вороной турецкий скакун под Бро панически ржал, но его не было слышно в общем вопле ужаса и непонимания. В следующий миг лошади и разлетающиеся от толчков люди врезались в пирамиду барабанов. Загрохотало натуральным «Турецким маршем» Вольфганга Амадея, но в сугубо оригинальной аранжировке. Вступила пушка, бабахнула вторая… Под визг картечи всадники, остатки удирающих музыкантов и сметенная ими стража влетели в высокий шатер. Бро машинально рубил какие-то растяжки, немыслимым усилием удерживаясь в седле. Мелькнули опрокидывающиеся свечи, простенько одетый узколицый швед, вопивший с походной постели что-то абсолютно неслышное. Столбы-опоры начали опрокидываться, шатер оседал на падающих людей, рухнул буланый конь-великан одного из рейтар…

Бро чудом успел пропороть своим копьем-трилистником полотняную стену — выскочили с конем на свободу. Снаружи творилось невесть что: со всех сторон бахали мушкетные выстрелы, свистели стрелы, и еще кто-то очень умелый и пронзительный свистал «в два пальца». Тревожно вступили сигнальные горны и трубы, под это многоголосое «к бою!» метались вооруженные люди, кричали команды, вздымали и роняли знамена. Вновь бахнула пушка. Бро разворачивал коня, пытаясь угадать, каким проходом между палаток можно быстрее проскакать к пленным. Тут он увидел прыгающую на фургоне девушку, она блистала драгоценностями на шее, красиво взмахивала обнаженной испачканной рукой и вопила на чудовищном английском:

— Короля убивают! Король в опасности! Трон уносят!

Почему нужно о троне упоминать и зачем на неправильную палатку указывать, Бро не понял, но в целом графиня была молодец — панику нагоняла отлично. Явные артистические данные, да и внешне в тему.

Но любоваться было некогда. Князь Волков дал вороному шпоры и эти… железки во рту коня, в программу вообще не входят, но откуда-то понятно, как ими рулить. Понеслись между палаток, шатров и пушек, Бро извещал, размахивая трилистным трезубом:

— Хан убит! Нас обошли! Король пленен казаками! Разворачивайте пушки! Мы погибли! Спасайтесь!

Кричать приходилось по-английски, двоечник не был уверен, что его так уж понимали, но тут главное — передать настроение. На всякий случай Бро добавлял интуитивно понятное «рятуйте, люди! вбивают!».

Сложно сказать, какое это производило впечатление, но после громогласного тревожного галопа солдаты начинали бегать быстрее, а некоторые пушки стреляли. Получалось довольно торжественно. В школе произвести подобное впечатление на коллектив у Волкова вообще не получалось.

Вот она — палатка с пленными! Вороной князя сходу сшиб турецкого офицера, тут в Бро попытался выпалить из мушкета швед, но живо схлопотал по башке боевым трилистником. Вообще в седле двоечник чувствовал себя на диво уверенно, словно вновь взялся за надежно отрегулированную «хусгву». Да, это вам не инвентаризационную реформу расшифровывать, тут главное — интуиция!

Всадник на вороном снес еще одного часового и принялся рубить растяжки палатки охраны — внутри нервно кричали про московитов, наугад пальнули сквозь полотно. Больше Бро беспокоили набегающие слева монголы — эти уже накладывали стрелы на тетивы, а со скорострельностью у них было круто.

— Хана! Башбармак! Улус хана! Ай, хану хана!– предупреждающе закричал князь-полиглот и указал оружием в сторону штаба, где царила пальба и особо боевые крики.

Бро полагал, что поймут неверно, но поняли как раз правильно — славные лучники развернулись и побежали назад. Вообще в эту ночь у двоечника контакты с представителями Азии получались недурно.

У соседней палатки тоже шла драка — вырвавшиеся пленные солдаты и дружинники пытались бить часовых, но те разумно дали деру.

Подцепив наконечником трилистника конец веревки, Бро послал коня вперед — поволокли палатку, сдернув ее с кольев как использованный «тюрекс». Внутри дрались, вернее, уже заканчивали драться. Князь Ноздреватый-Молодой неловко поднимался, опираясь о палаш задушенного охранника, полковник Головинов без шуток держал бедолагу-турка промеж ног — воин выл дурным голосом.

— Уходите! — крикнул Бро, указывая, в сторону города. — Время дорого!

— А? — не расслышал военачальник.

Ему бы стоило утихомирить несчастного конвоира, впрочем, полковник уже и сам понял — отпустил межшароварье турка — тот с облегчением рухнул без чувств.

— Говорю, уходите скорее! — пояснил Бро. — Сейчас враг придет в себя.

Головинов приложил ладонь к волосатому уху, вдумчиво вслушался в шум сражения:

— На пару вздохов время есть. Наши вылазку учинили, близки к виктории.

Вот что значит истинный боевой опыт! Бро только сейчас расслышал залпы и воинственные крики в стороне городских стен.

— Все равно нужно уходить. У нас в лагере слишком мало сил, — пояснил князь Волков.

— Да, но зато какие — пробормотал Иван Ноздреватый-Молодой, несмотря на ранение, не потерявший зоркости глаза.

— Твое ж полуведро со штофом, вот это краля! — ошеломленно возвестил неизменно смотрящий в корень дел Головинов.

Оба уставились за спину Бро.

Да, подтягивались остальные силы диверсионного отряда. В смысле, пока одна Ольга Штайн, зато выглядевшая крайне воинственно: на белой лошади, корсаж надорван, на полуобнаженном гладком плече лежат три знамени: шведское и пара роскошнейших турецких.

— Трофеи, князь, — молвила прекрасная брюнетка, элегантно не замечая восхищенных взглядов.

— Передайте трофеи командиру, — распорядился Бро, соскакивая с коня. — Ваше превосходительство, принимайте команду, прорывайтесь к воротам. Мы прикроем.

— Да, нужно пробиваться, пора, — громогласно возвестил полковник. — Орлы, товсь!

Бро помог взобраться на коня малоподвижному князю Ивану, неожиданно для себя обнял шею скакуна, поцеловав того в нос:

— Славный конь! Хоть и турецкий. Будьте осторожны, князь.

— Окажетесь у нас в Твери, приму как брата — сказал Иван, проверяя заточку трофейного палаша.

— Непременно, князь. Выздоравливайте.

К Бро шагнул могучий Головинов, облапил и троекратно сочно поцеловал:

— Спасибо, брат! Выручил!

— Так свои же, — в некотором шоке заверил князь Волков, которого мужчины вообще никогда так не целовали. Странные все-таки были нравы, не совсем того…

Впрочем, полковник немедля реабилитировался — тяжким соколом взлетел в седло к Ольге, властно сжал тонкий стан авантюристки и рявкнул:

— Не обессудьте, князь, но богиню я из баталии немедля вывезу. Не могем мы рисковать такою редкостной красотой!

Прекрасная Штайн протестующе пискнула, но вырваться из медвежьих объятий славного полковника не смогла.

— Увозите! Само собой! Главное — не медлите! — с облегчением посоветовал Бро.

— К Малосадным воротам! — приказал Головинов, указывая направление прорыва. — Славный Китежславль нас ждет! За мной, герои!

— Князь, вот ты скотина подлая, неблагодарная! — взвыла с седла Ольга. — Обещал же!

— Всё помню, непременно! — заверил Бро, ободряюще хлопая по крупу полковничьего скакуна.

Кони рванулись, за ними устремились засидевшиеся пешие пленники, вооруженные иностранными копьями, мушкетами и кольями от палаток. Небольшая группа освобожденных устремилась на решительный прорыв…

— Ловко ты Ольгу «развел», — одобрительно отметила графиня Васко, выбираясь из-за полуповаленной палатки.

— Стечение обстоятельств, — отстраненно пояснил думающий об ином Бро. — Между прочим, этот город — Китежславль.

— Да слышала я. Только где это, я все равно не знаю, — призналась двоечница.

— Не удивительно. Я тоже впервые слышу, — князь Волков оценил состояние соратницы.

Василиса была жутко ободранная, если не сказать драная, но в отличном настроении. К колье на шее прибавилась шикарная серьга в ухе. Почему-то одна. Еще ловкая девица держала подмышкой монгольский шлем с какими-то мешочками. Это кроме явно потяжелевшего спортивного рюкзачка.

— Не обидишься, если спрошу — а это что такое? — осторожно поинтересовался Бро. — Ладно безделушки — понимаю, презенты, сувениры, память. Но это-то вот…

— Что «это-то вот»⁈ — немедля сагрилась дева. — Шведские талеры. И немножко турецких пиастров. Для коллекции.

— Ну взяла бы горсточку. А так… Мародерством это называется, гражданка Васко.

— Ты меня еще обвини, шовинист! Вот что женщина не сделает — все им не так! Я эту казну честно «на шпагу» взяла! Это трофей и контрибуция! Мне платье вон как уделали!

— Да не ори ты так. Я просто намекаю, что могут быть проблемы. А так сама решай, ты взрослая, и безусловно, самостоятельная.

— «Проблемы»… — тоном ниже фыркнула соратница. — Вот у меня были проблемы, когда из учебника в решительный момент презики посыпались. Сюрпрайз!

— Ну, я просто не успел сказать. Там на стене все как-то завертелось с полуоборота.

— Не успел он… а я выглядела глупо. Открываю учебник и нате…

— Похоже, обошлось?

— Пришлось использовать. Вообще отличная штука эти «Супер-Тюрекс». Красиво жить не запретишь, — с мрачным намеком проворчала графиня Васко.

— Про классовую ненависть и раскулачивание — в другом задании. Ты зачем вообще в учебник полезла?

— Да Фридриху хотела показать. Чтоб не думал, что в будущем все сплошь в шоколаде.

— Тоже набивается в будущее проскочить твой шик-кучер? — с невольным сочувствием уточнил Бро.

Графиня возмущенно зашипела, но тут рядом закричали по-турецки, зазвенела сталь, и двоечникам пришлось срочно нырять под край палатки.

— Что ты меня попрекаешь⁈ — продолжила шепотом гневаться соучастница в душной темноте. — Я его что, привораживала? Обещала? Этот Фридрих гонит, что «имел корыстные намерения, но увидев, осознал и теперь без меня жизни не чает…» Чего я могу сделать? Куда не сунься — он тут.

— Так я про то и говорю. Нужно причину и схему разгадать — как они нас находят? Этак мы вообще ничего не сдадим, все время же отвлекают. Кстати, ты д’Обиньи не видела?

— Видела. Она там слегка отвлеклась. Казаки и монголы под шумок пытались турок потрясти, а там какой-то походный гарем развизжался. Вот твоя Жюли и ограждает шпагой прелестных гурий от унижений.

— Как видишь, Жюли совершенно не моя. А так искренняя девушка, бесстрашная. И музыкальный голос у нее, говорят, есть. Вот только эта ее неудержимая бисексуальность…

— И не говори. Нельзя ей в будущее — совсем ошалеет. Ладно, мы будем буквы-цифры расставлять или подождем, пока нас тут задавят?

Стремительный перевод темы разговора немного удивил Бро, но в целом действительно — уже чуть ли не по головам бегали. Беспокойное время эти азовско-полтавские «стояния», все время война, даже огурцов никаких перехватить не дали.

Васко подсвечивала зажигалкой, князь Волков расставлял абвгд…

— Будем надеяться, проскочит. В следующий раз нужно как-то тщательнее готовиться. Мне в плену совершенно не понравилось, — признался Бро. — Хотя будет ли следующий раз — вот вопрос.

— Будет, — заверила соратница. — Мне так и сказали — «вы обречены, и мы тоже».

— Это Фридрих такие фейки гонит? С какой стати? «Обречены», понимаешь ли. Недотырок прусский. Как он тебе, кстати? Я не про подробности, а в целом.

— В целом ничего. Даже неплох. Вот только врун бессовестный, — мрачно поведала Васко. — Даже чуть оскорбительно, когда так примитивно тебе втирают. То ли в их время врали как-то иначе, то ли я почему-то сходу научилась обманы угадывать. Гладко лепит, но чувствую ведь — «гонит». Вот ты — хам, шовинист и сексист. Но хоть не врешь.

— Это да, мне некогда, — подтвердил Бро. — Ответ зачитываю?

Ответ сошелся, двоечник мгновенно оказался в полу-своей квартире, почему-то в прихожей, и сходу чуть не опрокинул десятилитровую ёмкость с водоэмульсионкой. Вот так разгонишься в беспощадной атаке на знания, потом дома полный разгром и хаос. Бро поставил в угол тризуб, почесал бедро, крепко пахнущее конским потом и иными приключениями. Нужно срочно под душ. Но сначала посмотреть — отстояли мы Китежславль или пришлось тогда все же отходить?

Глава 6

Глава-параграф №6. О поросячьих кенгуру и роковых офицерах

Следующие сутки Бро провел, залечивая подбитый глаз и работая с документами. Оба направления потихоньку продвигались: синева отступала, с историческими событиями тоже прояснялось. Конечно, насчет беспримерного по напряжению противостояния у Китежславля ничего особо вычитать не удалось — смутное событие, не отраженное учебником и пособиями. Но в остальном все понятно: Азовские походы прошли в надлежащее время, под Полтавой вообще вышла крутая виктория, а Инвентарную реформу учинил хорошо знакомый двоечнику Николай I (эх, в прошлый раз чуть-чуть до этого места не дочитал). Впрочем, событие тоже какое-то странное, учебник о нем весьма мутно сообщает.

Вообще к учебным пособиям у двоечника Волкова накопилась уйма претензий. Что это за куцее и запутанное изложение⁈ Про Инвентарку целый абзац, а про князя Ивана Ноздреватого-Молодого единственное упоминание, да и то в хронологической таблице. Хамство! Человек, между прочим, кровь на поле боя проливал, и вообще произвел очень приятное впечатление. Да и остальное… К примеру, Карл XII при личной встрече вообще оказался на свой портрет ничуть не похож. Ладно, это, допустим, к живописцу претензия. Но почему так мало об иных персонажах⁈

Про удивительную Лалу ничего не нашлось. Вообще ни-че-го! И как заниматься историей, когда недостаточно источников для нормального понимания событий? Бро твердо знал — такие девушки оставляют след в истории. Ладно, потом поищем. Даже хорошо, что придется отложить.

«Ломало» вот конкретно по этому поводу бывшего князя Волкова весьма могуче. Прямо хоть маме звони и между делом выспрашивай. Но нельзя, во-первых, мама определенно заподозрит, что вопрос не по ЕГЭ, во-вторых, уверится, что сын голодает и немедля привезет продуктов. А отвлекаться нельзя — заданий еще уйма, можно сказать, только начали усваиваться.

Бро чередовал историю с литературой — там вообще порой случались абсолютные пробуксовки, опереться не на что, начинаешь пытаться уяснить суть — прям мгновенно цепь мысли с шины логики слетает. Совершенно устаревшие мутные, архаичные и вялые сюжеты. Да опять, именно — мутные. Нормальные люди так не живут. И не жили! Все-таки князь Волков уже завел некоторые исторические знакомства и имел свое личное объективное мнение. Совершенно нормальные люди обитали в прошлом, пусть реал-задания и слегка упрощают их стиль общения и характеры. Да, существуют сложные вопросыи проблемы, но там точно не сплошь Базаровы с Раскольниковыми жили. Эти-то литературные типы вообще уму непостижимы.

Да, имелись в прошлом загадки, кто с этим спорит. Вот про Головина с трудом нашлось упоминание. Оказывается, вдоволь покидала жизнь Андрея Андреевича: бывал с дипломатическими миссиями в Европе, в Северную войну командовал полком, после победоносной Полтавы стал генерал-майором, в Прутском походе (пришлось прочесть, чего наших туда понесло) служил в лучшей дивизии. А кончилось все печально. Уже в мирное время царь вдруг начал Головинова жутко троллить, да так, что с ума человека свёл.

В последнее не особо верилось — полковник казался человеком стойким и уверенным в себе. Наверное, симулировал — во времена самодержавия случались веские причины притворяться больным, связанные не только с откосом от военкомата. Хотя если рядом с Головиным оставалась Ольга, то запросто мог «крышей поехать» по линии личных отношений. Опасная особа.

Бро вздыхал — наука-история оставалась полна не только опасностей и непредсказуемостей, но и дивных моментов. Опять же необъяснимых. Вот занимаешься любовью, потом вскакиваешь на коня, летишь в битву… Но как и почему — необъяснимая загадка. Ведь не умел же Бронислав Волков ничего такого. Как это получается? В чье-то тело попадает сознание неопытного двоечника? Или это Там кто-то помогает? Бро все больше проникался мыслью, что вообще-то Там — во всех этих сухих параграфах учебника незримо присутствуют родичи семьи Волковых — прадеды и прапрадеды, отдаленные прабабки, и далее. Ничего не скажешь, насыщенно предки жили. Кстати, оружие, что сейчас на всякий случай стояло в прихожей, называлось — «протазан». Неплохая штуковина, рожденная суровой оружейной мыслью XVI века. К сожалению, сдать экзамен протазан не поможет.

Бро изгонял из головы посторонние мысли и устремления, читал параграфы, для памяти записывал, на автомате разогревал что-то из содержимого холодильника, перекусывал и снова погружался в вопросы. Но литература не давалась, каналья этакая. Каждый вопрос приходилось спиливать через «не могу», будто сосну перочинным ножом. Вот как тут:

«Счастлив путник, который после длинной, скучной дороги с её холодами, слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканьями колокольчиков, починками, перебранками, ямщиками, кузнецами и всякого рода дорожными подлецами видит наконец знакомую крышу с несущимися навстречу огоньками, и предстанут пред ним знакомые комнаты, радостный крик выбежавших навстречу людей, шум и беготня детей и успокоительные тихие речи, прерываемые пылающими лобзаниями, властными истребить всё печальное из памяти. Счастлив семьянин, у кого есть такой угол, но горе холостяку!»

Нет, писал Николай Васильевич Гоголь хорошо. Ярко и выразительно. Но про что это вообще? Про кузнецов, недостаточно развитую дорожную сеть, или про семейные ценности? Непонятно же.

Бро обреченно потер пострадавший глаз и продолжил чуть ниже:

«…Нет равного ему в силе — он Бог! Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи! Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слёз и единодушного восторга взволнованных им душ; к нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с закружившеюся головою и геройским увлеченьем; ему не позабыться в сладком обаянье им же исторгнутых звуков; ему не избежать, наконец, от современного суда, лицемерно-бесчувственного современного суда, который назовёт ничтожными и низкими им лелеянные созданья…»

Двоечник застонал. Да что ж так длинно и сложно, а⁈ Николай Васильевич, помилосердствуйте! Эта же противоречивость мозг взрывает. Ну сложно быть писателем, сложно, понимаем. Так бросьте! Можно же перейти в близкие профессии. Рекламные слоганы сочинять, или вот тексты к рэпу. Там наверняка за строчку и платят побольше, и под статью пореже загоняют. Кстати, вот «шестнадцатилетняя девушка навстречу» — это статья или не статья?

Бро осознал, что опять отвлекся, и немалым усилием воли вернулся к истязающему заданию. Тысяча чертей, да что они вообще спрашивают, эти канальи?

Задание. Укажите приём-троп, использованный автором в следующей фразе: «…парящим высоко над всеми другими гениями мира, как парит орёл над другими высоко летающими».

Гм, «прием»… Да какой же тут прием? Тут зенитный пулемет нужен, да и разогнать эту парящую орнитологию.

Ага! Бро осознал, что видимо, на правильном пути. Прием-троп — тут призыв к защите окружающей среды. Там вначале про погоды и холода намекалось, про подлецов, гадящих на дорогах, и про «несущуюся навстречу крышу» — последнее, естественно, иносказательно, в том смысле что «человечество сходит с ума от мусора, одноразовых товаров, загазованности и равнодушия». И мы — общество! — обязаны громко об этом заявить, несмотря на суды и репрессии. Логично. А причем тут связка «пылающих лобзаний и шестнадцатилетней девушки»? Гм, нет, видимо это у некоторых двоечников крыша данным маршрутом едет, тут Гоголь не при чем, он просто красиво выразился.

Бро решительно вписал «прием — троп экозащиты, призыва к охране природы». Модно, актуально, вот и вставили в задания. В последний момент охватило сомнение — все же Николай Васильевич писал давненько, и вообще на экоактивистку не похож — но «мышь» уже щелкнула по «ответить»…

Ой! Бро чудом успел схватить рюкзак, на всякий случай стоявший у ножки компьютерного столика…

…Покачивало и холодило. Да что там «холодило» — морозец ощутимо щипал за нос и щеки. Вот эта смена сезона оказалась немного внезапна. И теснота…

Сани… и это не в ушах звенит, а колокольчики. Теснота — это из-за сидящей сбоку и держащей напарника под руку графини, да и вообще тут сани размером вообще не «представительского класса». Хотя летят с приличной скоростью.

Соседство благородной, пусть и смехотворно теряющейся в географии особы определенно успокаивало. Значит, опять командный ответ, да и вообще Василиса вполне своя девчонка, надежная двоечница.

Тройка, звеня бубенцами, уносила князя Волкова в заснеженные просторы учебного задания. Порядком охреневший от смены данностей Бро взял себя в руки и попытался вслушаться в слова третьего попутчика.

…— Рад! Рад служить! Счастливая случайность! А то мало ли, недолго и вовсе замерзнуть. Зима-то какая, зверская зима, хищная, не побоюсь этого премерзкого слова, — вещал человек, едва видимый в глубинах шубы с бурыми меховыми отворотами.

Судя по физиономии, человек был среднего возраста, из приличных, не шведец какой-нибудь, отнюдь, этот господин круглолицый и учтивый, с тем чистым и приветливым взглядом, что случается у профессиональных правозащитников и взяточников, достигших немалого областного уровня. Кого-то он напоминал, и эти вот дорожные сани тоже. Хотя там вроде бы лето было.

— Полно, Павел Петрович, что вы, право… — светски мурлыкала Васко. — Столько лет знакомы. Кто как не вы, страждущим и путешествующим поможете?

Вот… как это по исторически-литературному… прохиндейка. Оказывается, и в голосе сладостную томность может проявлять. Вот все феминистки так — с виду сплошь шипение и рычание, но только пока напротив вот такого Павла Петровича не окажутся.

Вообще Васко была ничего себе — укутанная в меха (весьма себе не овчина, а видимо, соболя натурального происхождения), да и морозный румянец ей к лицу. Но что ж она так крепко за локоть держится, и откровенно интимно жмется? Вроде не издевается. Странно. Оставалось предположить, что замерзла.

Бро опять сосредоточился на происходящем. Кстати, непонятно, куда и зачем едем, и что, собственно, требуется ответить по здешнему заданию. Войск никаких нет, век и место действия по этой сумеречной заснеженной и пустой дороге определить невозможно. Стоп, это же не история, а литература. Тут Васко должна себя чувствовать как прохиндеистая рыба в классической мутной воде. Кстати, чего ее в литературу-то занесло? Впрочем, нужно рискнуть и сходу попробовать ответить.

— Скажите, а вы ведь Чичиков? — слегка не в такт ляпнул князь Волков.

У господина, сидящего напротив, от удивления округлились и так слегка совиные глазки. Не играет, действительно изумился:

— Помилуйте, князь! Ваше сиятельство! Столько лет знакомы… Какой же я вдруг Чичиков⁈ Шишигов я, от самого рождения только так и именуюсь.

— Ах, да князь шутит, — Васко крепче стиснула локоть спутника. — Не поверите, Павел Петрович, четвертого дня на Невском встречаем фланирующего господина — вот вы, вылитый, и лицом, и складной фигурой, и учтивостью манер. Князь и говорит — это же дорогой наш Павел Петрович! Догоняем, нет — бородка у вашего двойника. А так — одно лицо, поверить сложно! У вас в столице брата случайно не служит?

— Брат? С бородкой? В столице? — пытался осознать милейший Павел Петрович. — Не имею чести.

— Что вы, и между братьями такого сходства не бывает, — вмешался окончательно опомнившийся Бро. — Я, право, подумал — а не наш ли это Павел Петрович, но инкогнито? Времена беспокойные, особо доверенным, благонадежным людям сейчас известный департамент доверяет весьма сложные поручения. А вы у нас непростой человек, да уж, непростой.

Бро многозначительно указал пальцем вверх, все посмотрели в меркнущее зимнее небо. Васко одобрительно ткнула спутника в бок. Действительно, получилось недурно: Павел Петрович принялся отнекиваться и скромничать, но было видно, что ему крайне польстило предположение о таинственном государственном инкогнито. Смотрел на князя с большой приязнью.

Как выяснилось, ехали в имение отставного полковника Бурсова. Давешняя метель и непогода накрепко перекрыли дорогу к уездному городу, спутав планы всем путешествующим. Да это в здешней стороне относительно обошлось, а там, на тракте… лошади вязнут, пробиться никакой возможности. Вот и спасаются путники по окрестным имениям.

…— Застряли, ваше сиятельство, крепко застряли. Ну ничего, говорят, у полковника предостойнейший дом, общепризнанного порядочного гостеприимства. Живут в медвежьем углу, скучают, каждому гостю рады. Уверяют, что молодая супруга полковника — истинный ангел — прямо таки изнывает в недобром захолустье, — растолковывал Павел Петрович.

— Отчего же захолустье? — возмутилась Васко, указывая на лесную стену по одну сторону дороги, на бескрайний простор меркнущего поля по другую. — Прекрасно же.

— Как тут спорить? Природы, пасторали… — круглолицый спутник завздыхал. — Вот только люди пропадают. Волки ли шалят, разбойнички… кому ведомо?

— Не беспокойтесь, Павел Петрович, я при пистолетах, — заверил Бро, догадавшийся, что именно ему жмет в бок со стороны, противоположной небесприятной графине.

— Пистолеты — то чудно! Но лучше бы нам поспешить, — Павел Петрович обернулся и принялся пихать в огромную тулупью спину кучера, требуя, чтобы погонял живее.

Колокольчики чуть прибавили темпа, а графиня шепнула напарнику:

— Язык попридержи! Мы в литературе. И это вообще не «Мертвые души».

— А что?

— Не знаю пока. Микс, наверное, глюк хрестоматии. Да и мое задание не совсем… А, потом объясню. И не воображай, что я за тебя от больших чувств цепляюсь. Это предосторожность, поскольку так естественнее. Павел Петрович все равно уверен, что мы… ну, любовники.

— Ах черт! Тогда ничего не поделаешь, придется идти до конца, — мужественно согласился Бро, за что получил новый гневный тычок под ребра.

Все-таки ее сиятельство двоечница оставалась собой, хоть в какие меха ее кутай.

— Вон она, вон усадьба! — возликовал добрейший Павел Петрович, приподнимаясь и едва не вываливаясь из саней. — Я уж грешным делом пугаться стал…

Действительно, небо темнело на глазах, зажигались звезды, оставаться на морозной природе не очень-то хотелось.

— Я тебя умоляю, веди себя прилично, не позорь, — зашептала графиня. — Это же классика… сияющая вершина нашей литературы. Тут все тонко, со смыслом, с нюансами. Великая книжная эпоха! Я тут каждой секундой наслаждаюсь. Не порть, а?

— Постараюсь всецело соответствовать, — заверил Бро. — Ну, насколько смогу.

Вкатили в широкие ворота, навстречу кто-то из дворни приветливо замахал фонарем, из окон двухэтажного просторного господского дома лился теплый свет. Кучер Павла Петровича с трудом сполз со своего места — оказалось, совсем молодой, симпатичный парень, это если под тулупом рассмотреть. Седоки тоже не без проблем освободились от тяжелой медвежьей полости, Бро помог сойти спутнице — нужно признать, меха и пребывание на свежем литературном воздухе порядком прибавили Васко аристократичности и грациозности движений.

В сущности, не такое уж плохое в этот раз задание выпало. Наверное, и кормить здесь непременно будут, а то поднадоели эти полуфабрикаты из холодильника…

Для начала гостю испортили настроение… У лестницы, рядом с неизменным чучелом медведя, толпились, оживленно переговариваясь и обмениваясь живейшими впечатлениями о лютой заснеженной дороге, другие гости. Пахло талым снегом, духами и алкоголем.

— Вот и они, charmant! Князь! Милая графиня!– звонко вскричала д’Обиньи, спеша навстречу с распростертыми объятиями.

Выглядела она прелестно — розовые платья блондинкам — они как обертка для шоколадки «Аленка» — опять же однозначная нестареющая классика. Впрочем, Ольга Штайн тоже была великолепна — в темно-синем строгом платье, с глубочайше декольтированной спиной.

— Вот же швабры! — прошипела, радостно улыбаясь старым знакомым, Васко.

Мужская сдержанность не позволяла Бро вслух реагировать подобным образом, но он тоже предпочел бы видеть кого-то иного. К примеру, не столь шумного, зато с великолепными раскосыми очами. Увы, той особы нет, а сейчас опять начнут приставать с требованиями о содействии по эмиграции.

Впрочем, обнимать Жюли все равно было приятно. Ух, мятной сексуальностью так и прет.

Чинно, как и подобает старым знакомым, расцеловались в щеки, Бро счел возможным осведомиться у Ольги о здоровье полковника Головина.

— Здоров и бодр. Отправился покорять Зауралье, сдала на руки двум близняшкам-туземкам. Все трое в полном восторге. Вы бы, князь, тоже не устояли, вам экзотика импонирует, — не удержалась от яда Ольга.

Бро поцеловал злюке руку:

— Виноват. Легкомыслен. Обещаю совладать с внезапными порывами души.

— Пустяки, не спешите, вы еще молоды, — снизошла златоглазая колдунья-аферистка. — А кто это с вами? Фи, дикарь какой-то.

Бро оглянулся.

Бедолага Павел Петрович действительно застыл невоспитанным верстовым столбом, не в силах оторвать взгляда от прелестной мадемуазель д’Обиньи. Понятно, фанат розовых блондинок — вон, аж лоб вспотел в крупную капель.

Пришлось проявлять мужскую солидарность, брать попутчика под руку, представлять дамам. Не слишком помогло — Павел Петрович был заворожен дерзкой голубоглазой бисексуалкой до частичной умственной парализованности. По счастью, тут гостей позвали к столу.

Стол потрясал. Здесь было всё, и Бро, в общем-то иногда бывавший в ресторанах, не знал названий большей части поданных блюд. Места за столом им с Васко отвели рядом, и это было удачно, ибо графиня тоже впала в неадекватность.

— Буржуи! Крепостники! Как так можно⁈ Я думала, большая часть этой жратвы откровенно нафантазирована старинными авторами! — лепетала двоечница. — А вот то что?

— Не уверен, но наверное, жульены. А вот то — расстегаи с сомятиной и налимьими печенками. Не психуй.

— Тебе, москвичу, легко говорить. Убила бы гадов, у них же люди в деревнях голодают… Кругом чума, холера, рекрутчина… А вот то что такое?

— Тетерки, кажется. Фаршированные. Слушай, если тебя так плющит, давай уйдем.

— Это будет невоспитанно. И нам задание нужно решить.

— Ладно, придется превозмогать трудности. Решай, с чего начнешь изучение?

— А поросенок есть? — прошептала нервная двоечница. — Допустим, с хреном или сметаной?

— Оба есть. Сейчас подадут.

Бро сделал знак лакею — гигант, ростом явно повыше двух метров, с щекастым, не по-крестьянски породистым лицом, немедля вырос рядом, держа блюдо…

Васко, не отрывая завороженного взгляда от поросятины, на автомате поблагодарила. Видимо, делать это было не очень разумно, но лакей и вида не показал — модельная морда оставалась отсутствующей, замороженной. Да и вообще в ярко освещенном зале было холодновато.

Страсть напарницы к поросятам объяснить не особо получилось, Васко вообще как-то странно сегодня на всё реагировала. Бро опасался, что напарница мясо как шаурму лопать начнет, но нет, пользоваться ножом и вилкой двоечница умела, даже как-то особо элегантно у нее получалось, словно специально репетировала.

Князю попытались немедля налить для «с морозцу», но Бро отказался, пояснив, что поклялся маменьке — до обещанного приезда на «погостить», до ее домашней наливочки ни глотка спиртного в рот не возьмет. А вот уж потом… (Мама, конечно, чуть иначе свое антиалкогольное требование формулировала, но нужно же как-то адаптировать реальность к нынешнему веку). Присутствующие поудивлялись столь трогательной сыновьей привязанности, но одобрили — в нынешние бессовестные времена уважение к родителям — большая редкость.

Вообще общество за столом собралось пестрое, но достаточно интересное. Хозяева оказались паройвесьма экстравагантной — полковнику с виду уже за сотню лет стукнуло, сидел, носом клевал, изредка в тарелке поковыривал. Достойная его супруга выглядела лет на семнадцать, этакая очаровательная нимфа-брюнетка, немногословная, но с характером — порой, когда распоряжение прислуге отдавала, с такой строгостью смотрела, что лакеев как ветром сдувало. Наверняка порет крепостных на конюшне или где там положено. Но не болтлива, этак милостиво кивает беседе гостей, и только когда улыбнется, словно реклама зубной пасты сверкнет. И глаза порой светятся. Понятное дело: случай и снега вон сколько внезапных развлечений нагнали на радость хозяевам.

Хороша была юная хозяйка, но центром общества объяснимо стала заграничная гостья — вдовствующая маркграфиня Луиза-Фредерика Мекленбургская. Что за титул «маркграфиня», занятый жульеном двоечник представлял себе очень смутно, но что тут вот уж истинная графиня — это точно. Лет тридцати, изящна, чертовски хороша собой, утонченна, как штучный музейный фарфор. Вот бывали немки в старину, не то что нынешнее племя… пардон, это про другое. В общем, стройна как модель, одета безупречно, по-русски говорит с трудом, но акцент очень волнующий. Пепельно-платиновые волосы в высокой прическе… Бро не относился к поклонникам всяких попмадур-накруток, но тут со вкусом уложено, того не отнять, чувствуется дворцовая порода, королевский уровень.

Немка отвечала на всякие вопросы о дорогах и кордонах, приветливо и строго улыбаясь. Мужчины старались не пялиться — всё ж такие маркграфини не каждый день за столом сидят.

Кроме двоечницы и двух авантюристок, застольную компанию подкрепляли две пары из местных помещиков, (по правде говоря, весьма невыразительных и банальных, как внешностью, так и манерами), уже хорошо знакомый милейший Павел Петрович и молодой офицер с мрачной фамилией Пещерин. В здешних воинских званиях князь Волков разбирался так себе — поди пойми по этим эполетам — вроде бы подпоручик, но может и корнет, но точно понятно, что офицер молод, самоуверен и жутко нравится дамам. Чего ему не нравиться: широк в плечах, узок в талии, мундир носит с легкой небрежностью, а манжеты так и сверкают наглой белоснежностью. Многозначительно мрачен и молчалив, усиками на Лермонтова похож.

Бро осторожно уточнил у напарницы — не прототип ли Лермонтова и Печорина засел на левом фланге стола? Васко ужаснулась — да как можно их путать⁈ Поэт-Лермонтов вообще не был симпатичен, но был гениален, Печорин — совершенно наоборот. Вот же полный зашквар, нельзя ли не проявлять свою дремучесть хотя бы за столом⁈

Страшное дело эти увлеченные библиотекарши. Ну нравятся тебе не гениальные, но широкоплечие офицеры, так чего щеками вспыхивать? Тем более беломанжетный Пещерин явно на маркграфиню запал, ничего не светит тут двоечницам.

Офицер был очарован немкой, Павел Петрович ошалел от француженки, помещики-аборигены терялись в присутствии столичных гостей, и выходило, что лишь простому русскому князю Волкову надлежит развлекать светское общество. О политике за столом говорить неприлично, да про нее — политику — при беседе нужно хотя бы текущий год знать, спортивные и иные новости отпадали по той же причине. Бро решил сосредоточиться на нейтральном — на Австралии и ее животном мире. Черт его знает, открыли ли этот материк на данный момент до конца или только по краям, но под вывеской «мне один знакомый капитан дальнего плаванья рассказывал» байки шли недурно.

…— Пустыня, поверите ли, господа, практически бесконечная. Красная твердая земля. И голые, несчастные нечесаные люди-аборигены на ней. А фауна — будьте любезны — богатейшая! — повествовал князь, иной раз любивший мимоходом глянуть в инете что-то «популярно-географическое».

— Чудны дела твои, господи! — воскликнула, сплетая пальчики, неожиданно близко принявшая Австралию к сердцу, д’Обиньи. — Но как же выживают эти милые кенгурунчики⁈ Жуткие пустыни, каторжники кругом, крокодилы! Cauchemar!

— Борьба, кругом жесточайшая борьба за выживаемость, — пояснил Бро. — Увы, нравы там жестоки. К счастью, у кенгуру отлично развиты не только хвост, но и нижние лапы. В прыжке стремительное и сообразительное животное способно сшибить с ног любого каторжника. Бывало, затаится на тропе, на хвост присядет, уши насторожит, подпустит сразу двух негодяев, и с маху — бац! Падают без чувств, а кенгуру мгновенно ружья затопчет, заряды разбросает, да только и был таков!

Чувствительные дамы одобрили, засмеялись: англичан, тем более каторжников, тут никто не любил, а ловкие зверьки вызывали понятную симпатию. Да и рассказывал Бро видимо, недурно — молчаливая прислуга столпилась в дверях, слушала взахлеб, вон там тянула шею хорошенькая служанка — живо интересуются в народе экзотической зоологией. Даже Васко, несомненно, более знакомая с тактическими возможностями кенгуру, снисходительно улыбалась. Лишь подпоручик неодобрительно подрагивал усиками.

Подали кофе и пирожные, общество как-то незаметно переместилось ближе к камину — вроде бы и топили щедро, но в зале было зябко. Дамы, отбросив условности, кутались в меха. Луиза-Фредерика в длинной дымчатой шубе была все же дивно хороша. Прямо ожившая живопись какого-то классика. В живописи Бро разбирался примерно как в литературе — отчетливо помнился лишь Рубенс и Шагал, а маркграфиня, безусловно, была выписана в совершенно ином художественном стиле. Впрочем, живопись нам не сдавать, можно просто искренне и отвлеченно восхититься прекрасной дамой.

— Глаз на нее не клади, — украдкой шепнула Васко. — Явная самозванка и фармазонша.

Бро движением брови дал понять, что испытывает чисто отстраненное созерцательное восхищение, ничего личного. И вовсе незачем вдовствующую даму полу-матерными словами поливать.

— Я тебе предупредила! — прошипела напарница.

— Да и в мыслях у меня ничего нет, ваша светлость. И вообще, мы тут чего забыли? Допустим, перекусили прекрасно, лекцию я прочел. Не пора ли ноги уносить, пока нас дамы по поводу эмиграции не прихватили?

— Не «нас», а тебя, такого любвеобильного.

— Вот не принципиальное уточнение. У тебя вообще какое задание? Д6674?

На шепчущую пару стали обращать внимание, пришлось ускользнуть за дверь.

— Бррр! Кормят хорошо, а отопление — отстой! — Васко плотнее укуталась в свои соболя. — У меня вообще не литература, а география — А9004.

— Шутишь? Там же ерунда, — пробормотал Бро, думая о совсем ином.

Отчего-то захотелось поцеловать напарницу. Вот коснуться губами теплой щеки и все. Странный, практически несексуальный порыв. Необъяснимый. Чмокнуть и получить по морде суровой библиотечной ладонью. Вот нахрена, спрашивается? Разве что для сугреву.

— Ты что это? — заподозрила Васко.

— Думаю. Что-то странный этот дом. Непрогреваемый и наводящий на нездоровые мысли.

— Ты со своими нездоровыми мыслями держись от меня подальше, — предупредила двоечница, не спеша, впрочем, отодвигаться. — И я кстати, тебя и спрашиваю — какое у тебя задание?

— А это… литературное. Указать, какой троп. Он там ехал и думал.

— Кто ехал-то?

Двоечников прервала выглянувшая в коридор Ольга:

— Вы воркуйте, флиртуйте, но не пытайтесь ускользнуть. Нам нужно поговорить и наконец договорить. А вам, князь, я еще прошлое припомню.

— Как-то зловеще звучит. Ольга, мы никуда ускользать не собираемся, но задание нужно решить. Кстати, вы знаете, что такое «тропы»? Вот едет человек, думу думает — какой это троп?

— Князь, вы же вроде бы не пили? Прекратите пороть чушь, да еще на каторжном жаргоне. Тут вам не Австралия, — поморщилась прекрасная, но жестокосердная Штайн и вернулась к камину.

— Действительно, ты так объясняешь, что вопрос кажется откровенно флудным бредом, — хихикнула напарница.

— Я не могу сосредоточиться. Поскольку холодно и вы все время отвлекаете. Мне нужно отойти и освободить мысли, — честно пояснил Бро.

— Так бы и сказал. Иди, и пошустрей. Нужно срочно дорешать задачу. Жутко подумать, в каких ледяных спальнях нам место отвели, там, наверное, еще холодрыжнее, — Васко поежилась. — Эти широкие жилплощади имеют свои недостатки. И вообще будь осторожнее. Что-то мне не столько дом, как хозяева кажутся стремными. Особенно эта нимфетка-хозяйка, старичка ловко подсекшая. Не могу вспомнить, из какого произведения прототипы, но спиной к ним лучше не поворачиваться.

Бро двинулся на поиски удобств, но далеко не ушел. Перехватил взволнованный Шишигов:

— Но кто она? Откуда⁈ Давно ли в России? Молю, откройте мне обстоятельства вашего знакомства!

Павел Петрович пылал, парил, и был порядком не в себе. Бро, слегка отвлеченный собственным напряженным состоянием, сначала было подумал, что речь о маркграфине, но потом сообразил:

— С мадемуазель д’Обиньи мы знакомы уже изрядно давно. Случалось, знаете ли, попадать в дорожные переделки. В России она давно, но боюсь, при более близком знакомстве покажется вам немного экстравагантной в манерах и характером. Ах, сударь, я должен идти, у меня срочнейшее дело.

— Князь! Князь, не губите! Я сгораю от любопытства. Ее ведь — прелестнейшую мадмуазель д’Обиньи — зовут Жюли? Какое милое имя!

— Несомненно. Слушайте, Павел Петрович, ступайте-ка, да подложите там поленьев в камин, дамы мерзнут. И заведите согревающий разговор. По-простецки, по-деревенски. У мадемуазель д’Обиньи оригинальные представления о приличиях, порой она резковата, но уж точно не поборница щепетильных формальностей.

— Ах, я не смею. Она — ангел!

Ну да, так все и думают.

Бро вырвался из лап очередного растяпы, попавшего под очарование драчливого розового ангела, и прорысил по темному коридору. А вот нельзя ли удобства поближе обустраивать⁈ Это ж добрый километр по потемкам, в смысле, абсолютно недобрая темная верста…

В темноте кашлянули — набравший ход князь Волков едва не врезался в стену. А — та любознательная девушка из прислуги, горничная или просто привлеченная по случаю из дворни — платье на ней странновато сидит. Но это не причина пугать гостей в коридорах.

— Ох… затаились вы, барышня.

— Простите великодушно, барин. Послание вам, — прошептала девица. Отблески снежного света из далекого окна падали на ее бледное лицо, при ближайшем рассмотрении оно оказалось безупречным почти до неестественности, словно в компе эту красавицу рисовали: глаза, брови, невинные губы, толстая и тугая светлая коса, — все безукоризненно, аж почти неживое.

Бро поспешно взял записку, пошарил пальцами в жилетном кармане — вчера вычитал, что весомо благодарить прислугу — общепринятая привычка классической литературы. Надо хоть в этом соответствовать. Блеснула серебряная монета, вложенная в ледяные пальцы девушки. Вот точно — снегурочка.

— Благодарю, прочту письмо всенепременно. Не стойте здесь, барышня. Холод собачий.

— Барин… ваше сиятельство! — девушка неожиданно рухнула на колени, схватила ладонь князя. — Спасите! Сил нет, руки на себя наложу! Увезите! Хоть вам постели греть готова, хоть в публичный дом определите. Я благородным господам оченно приятна. Хоть ртом, хоть иными местами. Спасите! Погибаю!

— Да постой ты погибать! — зашипел Бро. — И не надо это вот… предлагаться. Помогу чем могу, только чуть попозже. И толком объясни, с чего вдруг погибаешь.

— Хозяева кровь пьют. Колдуны они, батюшка. Такие колдуны, что клейма негде ставить. Душегубы! Позвольте с вами бежать, возьмите, одна у меня надежа и осталась.

— Понятно. Давай так — сейчас мне по срочному делу отойти нужно, а потом прошмыгнешь, объяснишь суть вопроса. Можешь и к моей графине сунуться, она по этой части вполне прогрессивная, проявит сочувствие.

— Как скажете, барин. Я и графине удовольствие окажу с величайшим прилежанием, согрею на совесть. Я того… тож очень прогрессивная, горячая как огонь.

Насчет последнего у Бро сомнений не имелось — так страстно ему ладонь никто не целовал, да и слезами так не обжигали. Парадокс — руки у девчонки — лед, а слезы аж кипящие. Жуть!

— Убегай, пока не заприметили, потом подойдешь.

Устремляясь далее по коридору, князь Волков оглянулся — красавицы-снегурочки уже не было, исчезла. Кстати, Василиса насчет крепостничества во многом права — ужасный период нашей истории. Вот прямо стыдно за эти параграфы.

Впереди жутковато, с подскрипыванием, затарахтело. Бро, беззвучно застонав, вновь прижался к резной стеновой панели. Сейчас еще кого встретишь — если раскланиваться и учтивость проявлять — организм не выдержит. Да что это так визжит?

В голове мелькнула одна из старинных ретроградных отцовских присказок про «гроб на колесиках». Неужели и правда в былых веках случалось⁈

Почти угадал: проплыл призрачный свет свечи, качнулись огромные тени пары лакеев-красавцев — катили кресло хозяина дома. Нет, не гроб, но согнувшийся под пледом древний отставной полковник как раз мертвецом и выглядел. Столкнись с таким сидячим изваянием один на один — мумия однозначно. Только в носу помещика, некогда хрящеватом и хищном, а сейчас тяжко свесившимся на губу, еще и сохранялось эхо былой жизни.

Бро покрался к коридорному перекрестку, не дожидаясь, когда хозяина довезут до его покоев. Ибо подпирало не на шутку.

Жуткий звук застиг князя на полушаге…

— Душно мне, душно! — стонал в коридоре дикий, нечеловеческий голос.

Обмерший Бро с трудом повернул голову — в конце коридора, у распахнутых лакеями дверей спальни, старик-полковник привстал в кресле, распростер неимоверно длинные руки. Свет свечей озарил непонятно откуда взявшуюся на иссохшем лице длинную, свалявшуюся бороду, длинные когти на скрюченных пальцах. А голос… голос, нет, в современных кино-хоррорах такого звука добиться не умеют. Халтурщики там, вообще без души работают.

«Как там Васька сказала — 'классика, тонко, всё на полутонах»? — с горечью вспомнил Бро — «а я вот сдержался чудом».

По счастью, хозяина уже завезли в спальню, дверь закрылась, отказавшие было нести князя ноги обрели некоторую чувствительность. Бро сделал шаг в сторону вожделенных удобств и чуть не налетел на хозяйку дома.

Юная дама смотрела в глаза гостю, этак очень многозначительно, с однозначным алчным блеском в расширившихся зрачках. И декольте у нее оказалось глубже, чем помнилось, тугие полукружья груди тоже блестели этаким белоснежным мрамором, отражались в очах дивной красотки.

«Кокаин, наверное. Или просто ликерчику перебрала, да еще муж от реальности очень вовремя отключился» — догадался Бро.

— Пардон, сударыня, пардон, — князь попытался проскочить вдоль стены, но проклятая черноглазая полковничиха раскинула руки в длинных, выше локтей митенках, заступила дорогу, не пропуская.

— Хозяюшка, белоснежка вы моя, ну какие сейчас игры⁈ — застонал Бро. — Примите еще рюмочку да идите к себе. Или к супругу загляните, ему там душно, проветрить бы спальню надо.

Глаза юной хозяйки сверкнули еще ярче, но князю, твердо нацелившемуся достичь цели (собственно, а какой еще выбор оставался несчастному гостю?) удалось проскочить под загребущей дланью. Бро радостно рванул по коридору, но ощутил, что не очень-то получается. Ноги не двигались, рот, пытавшийся изречь грубоватое, но весьма уместное к ситуации восклицание, остался беззвучен. Рука хозяйки властно надавила на плечи, без труда сгибая гостя.

«Ой!» — в ужасе подумал Бро. «А вдруг она еще и того… трансгендер ряженый⁈»

Но нет, видимо, любой классический ужас все же соблюдал границы допустимых приличий, красотка-хозяйка лишь ухватила гостя за шевелюру и по-кошачьи легко вспрыгнула на согнутую спину.Тут же, понукая, хлестнула веером. Бро против воли сделал шаг к ближайшему окну, за которым сияли снега, висел обращенный рогами вверх серп месяца.

«Летать⁈ Возить⁈ Никогда! Никогда князь Волков не падет до уровня ряженых стюардов из порно-роликов. Ублажать распутных барынек на таком морозе? Вот же ведьма! Нет, прочь! Я дойду, куда шел!»

Вера в свободу человеческой воли, отвращение к крепостничеству, пусть даже прекрасно-черноволосому, и переполненность мочевого пузыря, способны вершить чудеса. Князь Волков совладал с чарами, попятился и приложил всадницу спиной к стене. Стукнул вполсилы — все же юна извращенка, как бы не сломать нежных косточек. Ведьма ойкнула, как-то по-стариковски. Да и вообще бедра, ухватившись за которые, Бро пытался скинуть шалунью, оказались довольно вялыми и дряблыми, в другой бы раз ужаснулся…

Но не сейчас! Князь Волков сознавал, что на борьбу с суевериями, классическими парадоксами и историческими мракобесиями у него остаются считанные мгновения. Двинул посильнее, одновременно прихватывая за оборки платья на дамском шивороте, швырнул хозяйку через себя в лучших традициях основ самообороны без правил, некогда преподанных сыну предусмотрительным Волковым-старшим.

Не сдюжила ведьма, покинула свое верховое место, шмякнулась на холодный паркет, только и мелькнули под подолом ноги в черных кружевных чулках — по мимолетному взгляду, не такие уж и юные. Зашипела разъяренной кошкой и, оставляя следы когтей, метнулась прочь, взлетев прямиком по боковой стене коридора. Исчезла… нет, вновь высунула из-за угла голову со вставшими дыбом волосьями — издали показалась старой жуткой каргой.

Но Бро было не до мелких деталей. Ускоренной рысью князь устремился вперед. Вот она, заветная дверь, три шага…

Не суждено. Да что за дом такой, глубоко проклятый и порочный⁈

Перед страдающим двоечником вырос Пещерин — стройный и великолепный, в накинутой на плечи шинели с богатым меховым воротником, непоколебимый и холодный как гренландский айсберг:

— Князь, извольте на два слова.

— Изволю. Но позже. С дороги, ротмистр!

— Я вам не ротмистр! — немедля окрысился красавец. — И я никому не позволю в таком тоне…

— Потом доскажете! — двоечник, порядком раздавшийся в плечах за время бригадных работ, едва не снес чересчур разговорчивого офицера, и влетел в нужное помещение…

Уф! Стало легче. Вот прямо намного. В принципе, в этой непредсказуемой классике вполне можно жить, даже если в сортире пар едва изо рта не валит, по стенам озабоченные ведьмы мечутся, а под дверью топчется и изволит гневаться непонятно чей прототип в эполетах. Бро привел себя в порядок, вымыл и вытер руки, вышел.

— Пардон, сударь, я имел веские причины спешить.

— Полагаю, теперь вы не торопитесь? — процедил Пещерин, дернул усиками, и наотмашь хлестнул князя по лицу перчатками.

Было не больно, но обидно из-за полной неожиданности и непонятности.

— Это чего такое⁈ — вопросил офигевший князь Волков.

— Что такое⁈ Да я вас пристрелю как собаку, сударь! — загремел офицер, бледнея ликом под цвет оледеневшего стекла на окне. — Мерзавец! Шут! Кенгуриный паяц! Дуэль! Немедля! Я вас убью не раздумывая!

— За что? За то, что я по нужде спешил? — уточнил Бро, отказываясь верить изощренному извиву классическо-прототипной мысли.

— Нет, сударь, отнюдь! — голоса Пещерин не сдерживал, раскаты звонко разлетались по сортирному тупику коридора и окрестностям. — Как вы смели на нее так смотреть⁈ Да еще громко разглагольствуя о своих голых туземцах и нелепо выдуманных, отвратительно сумчатых скотах!

— Почему «выдуманных»? И на кого я, собственно, смотрел? — вопросил совершенно запутавшийся князь.

Действительно, этот Пещерин производил впечатление не совсем здорового субъекта. Спятил служивый. Выкатить претензии к байкам о кенгуру, это еще ладно — может, эта тема нарушает какие-то светские и религиозные приличия. Но на кого нельзя смотреть-то?

Круг запретных женщин оказался слишком широк. Несчастная крепостная снегурочка? Может, у Пещерина к бедняжке чувство нездорового сексуального характера? Или в Ольгу втюрился? — та запросто мимоходом с ума сведет, за ней не заржавеет. А вдруг это он о ведьме-полковничихе? Черт его знает, как давно этот псих знает хозяйку, может, с детства безнадежно влюблен в нимфоманку-акробатку.

— Беззащитная женщина в чужой стране, одна, практически не понимающая варварского языка! — бушевал Пещерин. — Вы, сударь, бесчестное животное! Вожделеть тонкую, чуткую, одинокую вдову и гадко намекать ей на сумчатую ехидну⁈ И это вы, открыто таскающий с собой содержанку, не способную прилично вести себя в обществе, откровенно присвоившую чужой титул. Графиня ест поросятину с хреном в приличном обществе⁈ Какой чудовищный нонсенс! Как вы с ней изволите спать? С этой поросятиной? Сударь, вы — скот!

— Я — скот⁈ — леденея, переспросил Бро. — А вы, сударь, кто там по званию?

— К вашему сведению, жалкий штафирка, я — поручик! — высокомерно поведал Пещерин. — Полагаю, выберете пистолеты? Фехтовать не удосужились научиться?

— Не угадал, чмо эполетное. Поросятина, значит? — кротко уточнил Бро, и двинул мерзавца простым, но безотказным боксерским джебом.

Если драка неизбежна — бей первым, — не раз утверждал Волков-старший и иные умные люди. Ну, высокомерного поручика учили по иным, устаревшим правилам, так что «прямой» в нос он откровенно зевнул.

— Сейчас продолжим, — пообещал Бро, потирая костяшки пальцев. — Этих… секундамер… секундантов — сюда! Вам, немилостивый государь, представится возможность меня зверски расчленить. Это если повезет. Как оскорбленная сторона я имею право выбора оружия. Вы, поручик, — высокомерное, пафосное и безмозглое бревно! Не собираюсь осквернять вашей жидко-опилочной скипидарной кровью благородную оружейную сталь или чистый свинец. Так что топоры! Полагаю, мы отыщем подходящую пару в здешних сараях.

— Ваш род лишь вчера из сиволапого мужичья произведен, не правда ли, князь? — глухо спросил Пещерин, зажимая перчаткой расквашенный нос. — Впрочем, ничуть не удивлен. Сейчас кровь уймется, и я к вашим услугам. Но нам действительно нужны секунданты.

Коридор немедленно ожил.

— Я здесь, ваше сиятельство! — звонко завопила из промерзлых глубин д’Обиньи. — Mon cheri, можете мне всецело довериться! Все обустроим безукоризненно! Доверенным лицом поручика станет господин Шишигов — человек, широко известный своей кристальной честностью и рассудительностью.

— Я⁈ — изумился милейший Павел Петрович, — но позвольте…

В глубинах коридора завозились, убеждая несчастного Шишигова — что вот он, его звездный час, да и вообще больше некому. Безусловно, обаятельная д’Обиньи изыскала достойные доводы.

— Во двор, поручик, — кратко гаркнул Бро. — Там снег к фейсу приложите, живо полегчает. И только посмейте вякнуть нечто пакостное о моих спутницах и знакомых! Я вам немедля еще и зубы выбью, это вы покамест границ моей истинной сиволапости не знаете.

Дуэлянты немедля вышли на мороз, благо двери усадьбы были широки и неуместной взаимной учтивости в стиле «после вас» проявлять не потребовалось.

Глава 7

Глава-параграф №7. О немецком следе и страшной мести

Колуны выглядели недурно. Опытная д’Обиньи тщательно измерила оба оружия, сочла практически равными, остальное решил жребий. Бро выпал топор с новым надежным клином, что двоечник счел добрым предзнаменованием. Хотя какая, в сущности, разница — поручик, конечно, конченый чурбан, но вряд ли рубка затянется.

Вообще было не по себе. Когда Бронислав Волков был еще не князем, а рядовым учащимся школы №192, дуэли ему казались жуткой и устаревшей глупостью. В конце концов, цивилизация доросла до прогрессивного и относительно гуманного уровня судебных исков и подсылки киллеров, уж какие тут поединки? Да и были ли они в истории, тоже казалось большим вопросом. Фейки, они и в доиндустриальную эпоху вполне процветали. Сейчас же прилив решимости (пусть сейчас уж порядком разбавленный страхом) не уходил. Даже непонятно: за Бро ли кто-то решил однозначно и бесповоротно — к барьеру! Или это сам двоечник оскорбился вот прямо донельзя? В любом случае, гад и тролль этот поручик Пещерин, сейчас мы его укоротим на злоязыкую голову.

Топорище, грубоватое, но длинное, легло в ладони и окончательно успокоило двоечника. Бро преисполнился уверенности — за спиной честь дам и бригады, терять лицо князь Волков не имеет права!

— Господа, не желаете ли примириться? — робко провозгласил Шишигов. — Прошу вас, господа, право, просто погорячились, с кем не бывает… Худой мир лучше добрых увечий.

— Готов ли кто-то принести извинения? Нет? Сходитесь, господа! — довольно живо завершила процедуру кодекса д’Обиньи, явно не рассчитывающая на мирный исход ссоры и уже подзамерзшая.

Действительно, за полночь мороз ощутимо крепчал. Бро двинулся к барьеру, с некоторым опозданием намечая план боя. Впрочем, пустое — в деле разберемся, и не такой упорный сухостой нам валить приходилось.

Поручик Пещерин сбросил с плеч шинель и крепче взялся за колун. Офицер был бледен, красив, как нераскрашенный анимационный принц. Вот принцы так топоры и держат — с глубочайшим инстинктивным отвращением. Щас мы тебя. Как верно сказано в какой-то классике, «окропим снег красненьким». Кажется, это у Достоевского было, там парень с топором тоже хаживал. А дальше «сверкнул колун и раз и два, и покатилась голова». Не, наверное, не Достоевский…

Бро призвал себя к хладнокровию. Безрассудно атаковать врага просечный опыт не позволит, да и не срубить колуном голову. Смять и размозжить череп, это пожалуйста. Но будет ли это уместно? Все-таки благородное общество, приличия, в гостях как-никак…

Поскрипывал снег под сапогами, сходились дуэлянты. Затаили дыхание взволнованные секунданты. Более во дворе никого не было, но за спиной замерла усадьба, смотрела всеми окнами, включая мезонинные.

«Барьер» в данном случае изображала бороздка в снегу, прочерченная решительным каблучком главной специалистки по дуэлям. Оно и к лучшему — Бро смутно представлял, как выглядят официальные барьеры при дуэлях на топорах, да и при иных разновидностях поединков.

Лицо поручика исказилось, вены на висках напряглись, усики встали торчком, мускулы под сорочкой белее снега напряженно двинулись. Сверху будет бить, видел, как мужики дрова колют, принимает за основной колунно-фехтовальный прием…

Офицерский колун, взмывший высоко к мертвому серебру луны, хищно устремился к голове князя Волкова. Мгновенно надвинувшийся высокий поручик затмил собой половину звездного неба. Да, в скорости офицерику не откажешь. Бро сделал вид, что собирается парировать, перекинул колун на левую руку, но упал опять же на левое колено, ныряя под удар и вскидывая конец топорища навстречу противнику. Пещерин пытался довернуть оружие, но в его руке была отнюдь не сабля или шпага — тут инерция ого какая… Острие колуна вошло в утоптанный снег, а самого приседающего поручика встретил удар княжеского топорища…

Вообще Бро целил обидчику в зубы, в смысле в челюсть. Но Пещерин был быстрым классическим фехтовальщиком и зубами с топором изловчился разминуться. Поручик своим лбом березовый торец топорища выцелил…

Стук разнесся отчетливо и громко — словно встретились две хорошие, плотные древесины — береза с дубом. Сила встречных ударов закономерно возросла. Поручик на миг замер в неестественной позе неловкого полупоклона, затем безмолвно рухнул на снег.

За спиной князя Волкова глухо ахнула зрительница-усадьба.

— Наповал! — вскрикнул Шишигов и сам рухнул без чувств.

— Вот это удар! Тысяча чертей! Князь — да вы мастер! — возликовала д’Обиньи и устремилась на помощь пострадавшему. Понятно, не поручику, а его секунданту.

Бро зачерпнул снега, утер разгоряченное лицо. Затем потыкал соперника в живот концом топорища. Это было жутковато и весьма неприятно — мертвецов двоечник не очень любил, к тому же умывание снегом оставило на лице стойкий лошадиный запах. Экология, чтоб этому тропу…

Диагностика топорищем подсказала: соперник жив и дышит. Собственно, о втором можно было судить по струйке пара изо рта, а вот слабый стон подтвердил факт жизнедеятельности.

Из дверей усадьбы выбегали лакеи, дамы и прочие мирные обыватели. Бро вспомнил о текущих проблемах, присмотрелся, — нет, жутковатой красотки-хозяйки не было, ее дряхлого супруга, естественно, тоже. Хоть это хорошо.

Князя Волкова принялись хватать за руки, щеки, ахать, вскрикивать и кутать в шубу. Слова были полны ужаса, но судя по всему, большинство дам дуэли страшно восхищают. Ну да, классика же. Графиня-двоечница тоже счастливо сверкала глазами, хотя руками победителя не хватала — встала в сторонке. Понятно, «мы выше грубой суетности мужских разборок».

Безмолвные лакеи уволокли в дом бесчувственного поручика. Местные помещицы суетились, требуя немедля принести бальзамы, соли, полотно для повязки. А что там перевязывать, голова же не треснула. На лоб лед шмякнуть, да пусть отдыхает, гад, отлеживается.

— Греться, господа, немедля греться! — призвала Ольга.

— Ja, ja, es ist kalt-холёд, — грациозно передергивала плечиками под мехами Луиза-Фредерика.

Бро перехватил столь выразительный взгляд очаровательной немки и тут же догадался, что упустил что-то важное. Это дуэль в чисто русском стиле на маркграфиню такое впечатление произвела, яркая повесть о кенгуру или что иное? О себе князь Волков был неплохого мнения, но трезво понимал, что до уровня высокопоставленной мекленбурской аристократки не дотягивает.

Дуэльный адреналин еще бурлил в крови, Бро не особо понимал что делает, с ходу бахнул поднесенную стопку чего-то крепкого. Ой, мама, я случайно.

— Ничего-ничего, mon cher, это в качестве лекарства, — успокоила чуткая д’Обиньи. — Присядьте у камина, переведите дух. Это была незаурядная дуэль! Образцово топорная! Останется в истории. Каков каналья Пещерин — прославится таки теперь!

Гости разошлись, князь Волков смотрел в огонь камина, пытался собраться с мыслями. Черт, запросто могли убить. Поручик не шутил — натуральный пафосный дворянин, такому пристукнуть человека — все равно что воды глотнуть. Кстати, что за настойка такая была — с одной рюмки повело? И вообще все странно. Хорошо хоть хозяйка дома не показалась. Жутковатая особа. Противоречивая. Неужели в классике такие тоже обитали? Да нет, наверное, случайная, внепрограммная. А вот маркграфиня, это да. Очень! Но ведь могут быть политические осложнения.

Бро спохватился, извлек из кармана переданную служанкой-снегурочкой записку:

'Ваша сиветлость! Мне нужда ваш помощи. Прошу о встрече-конфиденциаль. Вы есть мой надежд."

Подписано было просто: Л-Ф-Мкл.

«Что ж, что-то проясняется» — с некоторой печалью подумал Бро. «Даже благородные дамы мечтают о миграционной визе. За центральное отопление и лифты на что угодно готовы. Да что у нас там в эпохе такого особо хорошего?»

Тут князь Волков осознал, что отчасти неправ — в нормальном мире оставалось много хорошего. Как минимум, как раз отопление — тут вон — сидишь у камина, а чуть голову повернул, пар изо рта идет. Совершенно не протапливаются эти знаменитые барские усадьбы. Или это в конкретном полковничьем доме такие проблемы?

Бро решительно встал. Нужно идти. Дама ждет, мерзнет, надеется. Тут дело чести. В конце концов, она самостоятельная и вдовая особа, не особенно ее скомпрометируем ночным свиданием. Да и вообще случай такого знакомства далеко не в каждом учебном задании попадается. До сих пор в экзаменационных билетах маркграфини вообще не фигурировали.

Коридор был ледяным и вымершим. Поистине странен этот дом — все в нем пропадает и рассасывается, одна стужа остается. Стараясь ступать потише, князь Волков крался по скрипучему паркету. Злосчастная рюмка алкоголя и предчувствия — как дурные, так и самые согревающие — кружили голову. Бро вынул пистолет — осмотрел. Да черт его, карманную каналью, знает — два ствола, два курка, довольно миниатюрный. Надо думать, заряжен. В любом случае, дополнительных патронов, зарядов и картечин двоечнику в этом странном задании не выдали.

Вот покои маркграфини — тускло горят свечи у двери, пустота. Бро осторожно поскребся в бело-лакированную, чуть облупленную дверь. Преграда тут же распахнулась.

— Князь! Наконец-то, о main Gott! — шепотом вскричала маркграфиня, весьма обольстительно и безысходно ломая руки.

Вот красиво тогда говорили: «ломая руки» и «в неглиже». Бро как-то не до конца понимал истинного смысла выражений — но вот руки увидел и проникся. С неглиже было сложнее — в данных погодных условиях наряд дамы дополнялся шубой, но несомненно это оно — усиленное неглиже. Ух!

— Ваше Мекленбургское сиятельство… — начал князь Волков, уже несколько утеряв заготовленную мысль.

— Князь, я ни в чем вас не обязывать, — Луиза-Фредерика интимно схватила двоечника за руку. — Ночь, одинокий фрау, es ist hundekalt. Ви — привлекательн, я — чертовски красива, чего зря Zeit терять?

Вот она — классическая немецкая практичность. Как можно отказать такой женщине⁈

Руки князя обвили тонкий, шелково-атласный, в лентах и бантах, стан дамы — под шубой он был такой упоительно теплый, беззащитный, упругий и чертовски сексапильный. Столько достоинств — и вот же они.

В порывистом поцелуе и верхней одежде рухнули на постель, не размыкая объятий, заерзали, спешно заползая под пуховые одеяла…

Ах, эти непроглядные мраки середины трещащей морозом, покалывающей снегом и льдом, январской русской зимы! Хлад и тьма на долгие версты кругом, только под одеялами и теплится жизнь. Славна ночь, если укрыться с головой, если сбежать в те оазисы любви и неги.

Жарко Бро стало почти сразу. Конечно, частично виновата неснятая одежда и сапоги, но суть эффекта совершенно в ином. О немках принято считать: холодноваты и просты в любви, как комлевые бревна 1-го сорта (в хорошем смысле этой древозаготовительной классификации). Ложь и наговоры! Истинная мекленбургская благородная фрау — это… ого, что это за фрау!

Временами Бро не сдерживался и выл в перину и мех шубы, пытаясь заглушить свои восторги. Луиза-Фредерика оказалась опытна в любви, технична и страстна, как… Скромность в воспитании и полная занятость всех чувств и тела не позволяла двоечнику привести достойное сравнение. Он старался соответствовать уровню дамы. И получалось!

…На миг откинули необъятную и неуклюжую верхнюю перину. Холод показался чудесен, маркграфиня пылала лицом, локоны рассыпавшейся прически серебрились заоконным инеем. Богиня! Бро пытался вернуть на место закатившиеся от блаженства глаза и полюбоваться, но не очень получалось.

— Замерзнем, mein lieber! — шепнула красавица, вновь впиваясь поцелуем в губы потрясенного любовника. — Arbeiten, vorwarts!

Бро с величайшей готовностью нырнул в горячие пучины перин и возбуждений. Простыни, подушки, меха шубы, банты чулок и рубашек, обжигающая плоть, требовательные руки-ноги-пальцы-ресницы, разгоряченные упругие возвышенности и чарующие впадины кружились вихрем бесподобной карусели.

— О, das ist fantastisch!

«Они и правда так стонут⁈ — изумился Бро, отвечая на томные вскрики делом. 'Вот отчего бы мне иностранные языки не сдавать? Что толку от этой заумной литературы и тропов, когда и так все понятно?»

Еще бы, Луиза-Фредерика умела доходчиво объяснять, да и проверять немедленно выполненное задание, о, еще как умела! У Бро мелькнула догадка о причинах нынешнего вдовствующего состояния партнерши, но тут покойному маркграфу стоило только позавидовать — уйти из жизни столь славным обессиленным образом дано лишь редким счастливцам. Какая благородная смерть!

…— Noch nicht! Schneller! — требовала-стонала дама. — И сюда, ну же!

Да пребудет вечно живо и здорово наше Минпросвещения и люди, призвавшие ЕГЭ в нашу реальность! Чудесные мгновения, воистину — зачет!

Ах, эти губы, руки и ритмы! Бро не понимал как сдерживается, но сдерживался, ему и помогали. Не надо нам утра и перерывов!

Но тактические перерывы все же требовались. Двоечник распечатал третий 'Супер-Тюрекс".

— Ах, истинное magie! — восхищалась маркграфиня, любуясь при лунно-звездном свете сочетанием незаурядного достижения прогрессивного латексного производства и собственной близости. — Позволь я помочь?

Да кто бы запрещал такой талантливой и догадливой даме⁈ Бро застонал в щенячьем восторге, пара вновь нырнула в уютные недра перин и шуб. Впрочем, очень скоро стало невыносимо жарко, прекрасная маркграфиня пинками ног отбросила пуховую завесу. Бро, оказавшийся в данный момент сверху, видел запрокинутую голову партнерши, спутанную, но все равно элегантную гриву локонов, убеждался, что даме весьма и весьма хорошо, и сам пребывал в восторге. Луиза-Фредерика глянула сквозь несравненно длинные ресницы. Она явно хотела задать ключевой вопрос.

— Потом, а? Ну, пожалуйста! — взмолился Бро, пытаясь быть убедительным в каждом ритмичном и глубоком движении.

— Конечно, потом, mein baby. Ужель я не понимать? — маркграфиня запустила пальчики в волосы двоечника, одновременно повыше поднимая ноги, и эти дивные конечности в сползших чулках не оставались неподвижны.

Все прекрасное когда-то заканчивается. Бро — пусть уже и не совсем двоечник в любовном отношении — чувствовал близость границ своих возможностей, но тысяча чертей, как же это было чудесно. Любовники вновь оказались в непроницаемой африканской тьме перин, и умелые губы Луизы-Фредерики успевали везде — князь глухо повизгивал…

Стало холодно. Вот вообще, будто мигом на снег выкинули и сейчас колун в руки сунут. По спине повело чистым льдом, будто и не было на князе просторной сорочки. Кажется, одеяла, прикрывающие активно греющуюся пару, исчезли. Маркграфиня вздрогнула и выглянула из-под мужского плеча. Глаза ее распахнулись, наполнились почти детским ужасом. Луиза-Фредерика завизжала:

— … ля! Какого… Твою… гнида черная!… уйди, дьяволова уродка!

У постели стояла хозяйка дома. Глаза ее сияли… сияли ярко, но нехорошо, нездорово, как некачественные светодиоды в поддельных азиатских фонариках.

«Опять дверь не заперли» — с величайшей досадой осознал Бро.

Юная полковничиха тянула с ложа любви последнюю защиту — но маркграфиня намертво вцепилась в свою шубку.

— Пошла вон, ведьма-жаба. Сгинь, тварюга! Сгинь! Моя шуба, чертовка чертова!

— А ты мое взять вздумала, — неслышно, но очевидно шевельнулись чувственные, но выглядевшие совершенно мертвыми губы хозяйки дома.

«Ревнует» — с досадой подумал двоечник.

Полковничиха была, как здесь водится, опять же в неглиже — короткой рубашечке, белой, с воздушными полупрозрачными кружевными вставками, абсолютно не скрывающими достоинства молодой фигуры. Весьма красива. Но абсолютно непривлекательна.

…— Сгинь, морочная старуха! — визжала маркграфиня, отчаянно сражаясь за шубку. — Пошла прочь, колода гнилая!

— Действительно, сударыня, положение хозяйки дома еще не дает вам права… — попытался призвать к голосу разума князь Волков.

Полковничиха бросила шубу и потянула к нему руки — скрюченные пальцы алчно шевелились, готовя острые когти.

— Мой! Всё отдашь! — все так же безмолвно пригрозила хозяйка дома.

«Нет, не ревнует. Свое у нее на уме, чисто ведьминское», — понял Бро.

Спасшая шубу Луиза-Фредерика стремительно сунула руку под подушку, выхватила оттуда небольшой пистолет, взвела курок:

— А ну, хапни, карга тупая!

Теперь вот ведьма завизжала — опять неслышно, но уши так и резало:

— Не смей! Прокляну!

Ее волосы встали дыбом, окаймив лицо широким черным ореолом, руки необъяснимо вытянулись втрое, почти добрались жуткими когтями до живота немки, но маркграфиня успела спустить курок…

Ведьму-полковничиху отшвырнуло от постели, когти вспороли перину, во лбу ужасной красавицы появилось небольшое отверстие, по белому гладкому челу потянулась черная струйка крови. Юное лицо мгновенно исказилось, пошло морщинами, нос обвис, щеки ввалились, зубы выпятились и стали желтыми, волосы тотчас поседели и начали клочьями осыпаться на пол. Ниже — на зону неглиже вообще невозможно было смотреть. Бро понял, что весьма и весьма нескоро сможет завести интимные отношения с брюнетками подобного типа.

Неслышный визг ведьмы истязал уши. Подбитая жуткая полковничиха кружилась на месте, развевались остатки седых лохм и рубашечки, раскинутые руки с когтями длиной со стамеску раздували ледяной вихрь, вздымающий с пола и ложа перья, клочья волос и яркие упаковки «Супер-Тюрексов». Вихрь засвистел по спальне, сковывая замерших от ужаса любовников. Маркграфиня выронила разряженный пистолет и бессильно всхлипнула.

Вот этот всхлип чудесной, опытной во всех отношениях (даже в русском сквернословии) женщины избавил Бро от оцепенения. Двоечник соскочил с постели, подхватил стоящий рядом сундучок — элегантный, как и все в арсенале стильной маркграфини, окованный красивыми ремнями и бляхами, да к тому же и весьма увесистый — и швырнул в ведьму. Сундучок звякнул и неслабо двинул дряхловатую полковничиху — ту снесло и закинуло меж двух кресел.

Наступила звенящая тишина. В окно угрожающе заглядывал перевернутый месяц, беззвучно оседала на пол злая метель из перинных перьев и остального.

— Погребцом⁈ Но как? — пролепетала Луиза-Фредерика. — Ах, он же с серебряными гвоздями и внутри полно серебра. Броня, ты нас спас!

— Пустое, дорогая, я бы за тебя и рояль метнул, — заверил Бро, с тревогой прислушиваясь. — Боюсь, нам еще придется поискать серьезные инструменты воздействия на колдунов.

В доме раздавались панические крики — весьма многочисленные. Донесся звон и грохот, похоже, где-то начали крушить мебель.

Маркграфиня мигом слетела с постели, нашарила среди сброшенных перин и перьев туфельку.

— Броня, ради всего святого, где вторая туфля⁈ Нам сейчас так задницу надерут…

Князь Волков, не задавая вопросов, отыскал туфельку, подал и принялся отряхивать свой сюртук. Луиза-Фредерика мгновенно обулась, подтянула чулочки и накинула шубу — судя по всему, у нее был солидный опыт экстренных эвакуационных сборов.

Подскочила, чмокнула в губы:

— Броня, это было чудесно. Досадно, что нас прервали самым бессовестным образом. Но сейчас нужно спасаться.

— Уже понял. Какие конкретные предложения? Я с подобными ситуациями, — князь указал на древние пятки, торчащие между креслами, — весьма слабо знаком. Но я определенно должен разбудить графиню.

— Не глупи, — Луиза-Фредерика указала в сторону воплей. — Во-первых, там уже все проснулись. Во-вторых, на кой бес тебе эта невоспитанная девчонка?

— В некотором роде я за нее ответственен, — объяснил Бро. — И потом, вместе будет легче отбиваться. Графиня не робкого десятка.

— Какое отбиваться⁈ — ужаснулась не совсем настоящая немка. — Даст бог, к конюшне успеем прошмыгнуть. Колдун жебушует.

— А колдуна нельзя погребцом остановить? — на всякий случай уточнил Бро, ободренный решением давней загадки насчет вышеозначенного таинственного предмета и внезапно открывшимися замечательными магическими свойствами артефакта.

— Поставцом? Вряд ли, шибко могуч он, кобель старый, колдун и полковник Бурсов, — прошептала Луиза-Фредерика. — Но на конюшню сейчас бечь бессмысленно — у старика власть над лошадьми. Эх, зря пропадем. Напрасно я сюда сунулась, ведь чуяла, что погано выйдет.

Сокрушаясь, маркграфиня поспешно перезарядила пистолетик, сунула за подвязку короткий стилет. Бро тоже не терял зря времени: застегнул брюки и поднял погребец. С ним было как-то надежнее. Кстати, ведьма выглядела абсолютно мертвой. И с виду так уж лет двести, как смертушка с ней случилась.

— Готов? — вопросила Луиза-Фредерика, напрочь избавившаяся от эффектного немецкого акцента. — Будем выходить, а то тут-то ничего не высидим.

— Это верно. Держись-ка за моей спиной, — пробормотал Бро, решивший, что раз из постели вылезли и ситуация категорически изменилась, руководство придется брать мужчине. Маркграфиня, кстати, не возражала, ей явно было жутковато.

«Понятно, такая же маркграфиня, как я князь. Но природный аристократизм имеется — вон, даже в дрожи очаровательна».

Держа наготове погребец, Бро потянул дверь. Гм, закрыто.

— Ключ-то поверни, я же замкнула, — прошептала Луиза-Фредерика.

— А? — князь кивнул в сторону жутких, торчащих из-за кресел ног хозяйки дома.

— Так ведьма, что ей двери да замки. Открывай, не томи, — заныла маркграфиня.

Когда красивую женщину мучает страх и дурные предчувствия, смотреть на это поистине больно.

— Прорвемся — заверил Бро. — Ты только не волнуйся. Колдун один, и похоже, занят в том крыле дома.

— А слуги? — Луиза-Фредерика вновь всхлипнула. — Эх, влезли мы… Открывай.

Бро взялся за ключ, но в этот момент по ту сторону двери застучали тяжелые шаги, что-то задело стену, посыпалась штукатурка. Затопали еще сильнее, прямо за дверью.

— Не открывай! — зашипела маркграфиня.

Ах, женщины, непременно у них противоречия и неопределенность желаний. Но отпирать сейчас действительно как-то неразумно.

Снаружи подпрыгнули, заскрипел паркет, что-то треснуло…

— Каналья! Мало тебе, тысяча чертей тебе в зад, salaud толстожопый⁈

— Свои! — ободрил Бро перепуганную недавнюю немку и распахнул дверь.

Разъяренная д’Обиньи колола шпагой одного из господских слуг — здоровенный детина сам нанизывался грудью на острую сталь, но все равно пытался встать, тянул к фехтовальщице загребущие толстые лапы. Бро немедля огрел представителя колдовского лакейского сословия погребцом по крупной голове. Великан обмяк и покорно сполз со славного французского клинка.

— Bravo! — восхитилась фехтовальщица. — Этих каналий даже посеребренная шпага почти не берет! Быдло и курвы! Mon cher, если вы с фрау маркграфиней закончили, имею честь всучить тебе топор. Без солидной мужской силы и топора мы в эту ночь едва ли уцелеем!

«Закончили», как же. Прямо рок недобрый. Эти проклятые учебные задания доведут до нехороших привычек и сексуальной фрустрации.

Бро принял колун из изящной руки в красной фехтовальной перчатке, стало легче. С топором и погребцом шансы отбиться заметно возросли.

— Где наши?

— У буфетной. Но там дверь хилая, полное merde! — пояснила фехтовальщица. — Нужно пробиваться на второй этаж, служаночка говорила — там господские двери весьма недурны, толстые, дубовые.

— Тогда не будем медлить!

У буфетной оказалось людно: дворня, словно обезумев, пыталась взломать двери. Явно не в себе прислуга, тупо напирала, пытаясь вломиться, волосы всклокочены, глаза пустые, одеты как попало, кто в валенках, кто босой. Даже не кричат и матерятся, а невнятно рычат и мычат. Довела народ эпоха рабства и мракобесия!

Удар с тыла оказался разителен — Бро разил и сшибал безумцев на пол, шпага д’Обиньи сверкала как молния. Маркграфиня прикрывала тыл, визжа и пиная упавших слуг, но сохраняла трезвость мысли — именно ее меткий выстрел уложил особо упорного плешивого конюха. Поредевшая толпа прислуги разбежалась, хрипя и пачкая паркет черными кровавыми пятнами.

Кулак д’Обиньи заколотил в дверь:

— Это мы! Открывайте живее!

За покосившейся дверью заскрипела раздвигаемая баррикада. Бро помог, навалившись плечом. Гарнизон буфетной был не в лучшей форме: девушки всхлипывали, несчастного Шишигова пошатывало от пережитого волнения и близкой опасности. Да, не все герои классики безукоризненно мужественны и геройски воинственны.

— Уходим! — призвала д’Обиньи, вполне логично принявшая на себя обязанности главнокомандующей. — Малыш пробивается, девицы и мсье Шишиго в середине колонны, я прикрываю тыл. Князь, ты готов?

— Вполне, — Бро крутанул топором. Работать колуном в паре со щитом-погребцом было не совсем привычно, но оба оружия оказались действенны, да и выбирать не приходилось.

— Может, здесь отсидимся? — предположила Ольга, как-то странно озираясь. — Идти прямо в логово колдуна опасно.

— Поговори мне еще, детка. Сейчас никаких споров! — д’Обиньи ободряюще потрепала подругу-рецидивистку по бледной гладкой щеке. — Мы прорвемся!

— Прорвемся, это хорошо. Но дальше-то? — справедливо спросила Васко, как оказалось, не потерявшая определенного двоечного трезвомыслия даже в этом крайне запутанном и непростом задании. — Как можно колдуна победить? Серебро, святая вода, огнеметы-водометы?

— Никак не победить, сильный он очень, — хором сообщили Луиза-Фредерика и Ольга. — Только разве что до утра продержаться, до рассвета. Утром сила волшебства ослабнет, деру дадим.

— Тем более нам нужен надежный бастион. К лестнице! — француженка взмахом шпаги указала направление. — В атаку! Никакой паники и слабодушия не допущу! Только занойте, я вам, канальям, по нежным жопам так надаю, что колдун покажется милым пасторальным альфонсом! Ваша светлость, mon cher, к вам это не относится — ваш боевой дух я знаю.

Служаночка-снегурочка затрепетала — похоже, ее жутко пугал непонятный «пасторальный альфонс».

— Это просто троп, сравнение, типа «любовник-деревенщина», — успокоил Бро напуганную малообразованную красавицу. — Просто пройдем и запремся, понятно?

Чудесная простушка закивала, а вот на Павла Петровича не подействовало, тот застонал:

— Господи, за что⁈ За что⁈ Я же просто по делам ехал, исключительно случайно. Господа, мне нехорошо. Помилосердствуйте, я сейчас чувств лишусь.

Опытная француженка успокоила малодушного господина самым надежным образом: схватила за округлый подбородок и влепила краткий, но жаркий поцелуй.

— Мужайтесь, сударь, я в вас верю! Вперед!

Отряд двинулся вперед. Бро возглавлял атакующую колонну и, как ни странно, чувствовал себя вполне уверенно. В конце концов, тут просека не такая уж длинная, прорубимся. Да и надеются на князя дамы, собственно, и приободрившийся Павел Петрович хоть и вооружился канделябром, но больше возлагает надежды на опытного столичного дуэлянта. Прикрывала тылы движения француженка, за спиной у нее почему-то оказался рюкзак двоечника — судя по виду, отнюдь не пустой.

Первая схватка произошла у дверей на кухню: оттуда вывалились агрессивной полудюжиной бабищи в салопах и платках, потянулись выцарапывать глаза, но широкие удары и толчки погребца отбросили необученного противника обратно к печам и котлам. Ничего страшного, только физиономии теток смущали — проблесков разума вообще не наблюдалось. Вылитые зомби, только без трупных пятен. Ну, хоть это хорошо.

Уже у лестницы из боковой двери выпрыгнуло нечто на четвереньках и попыталось укусить Ольгу за лодыжку. Дамы с визгом напинали агрессору — оказалось, озверевшая кухонная девка. Вот довел колдун дворню, вообще идентифицировать людей невозможно.

На первых ступенях Бро приостановился, поставил громоздкий погребец и прислушался. Шум доносился с левого крыла усадьбы, и, вроде бы, со двора. Где колдун — эта главная ударная сила противника — вот ключевой вопрос.

— Там он! — прошептали быстро соображающие Ольга и Луиза-Фредерика.

К сожалению, указывали они в разные стороны.

В левой стороне дома кто-то истошно завизжал и тут же захлебнулся, смолк.

— Ой, мне дурно! — залепетал Павел Петрович, пытаясь сесть прямо на пол.

— Барин, барин, держитесь же! — заскулила снегурочка, прикусывая зубками конец своей чудной косы и пытаясь удержать на ногах квелого гостя.

— Постойте! — внезапно взмолилась Васко. — Понимаю, сейчас не время лезть и каркать, я неопытная. Все верно — нужно держаться. Но наверх же колдун уж точно наведается.

— Что предлагаешь? — д’Обиньи сердито рассекла воздух клинком. — Там удобнее держать оборону, вот и все диспозиция.

— Понятно, но ведь есть какие-то специальные анти-магические меры? Заклятья, колья, магическая черта…

— Для заклятий нужно уметь колдовать, а у нас иные таланты… — напомнила Ольга.

— Колья помогают от упырей и крововсосов, не к ночи они будут помянуты, — прошептала бывшая немка. — А что за магическая черта? Слыхал кто-то точно про этот способ?

— Ну, мелом очерчивают, — показала нечто окружное двоечница. — Колдуны и ведьмы черту перейти не могут.

— Волшебный мел, magique? — удивилась француженка.

— Нет, вроде бы обычный, я точно не помню, — у Васко тряслись губы.

— Надо бы попробовать на всякий случай, — сказал Бро и глянул на сказочную служаночку. — Мелки тут есть где-то?

— Так в ломберне, у столов. Только разве поможет мелок-то… — залепетала девушка.

— Где эта ломбердня и что это такое? — уточнил двоечник.

— В карты гости изволят играть, рисуют на столе-то. Тамочки это, — красавица показала дрогнувшим пальцем в сторону левого крыла. Судя по звуку, там как раз опрокинули шкаф… довольно большой.

— Схожу, — сухо молвил князь Волков. — Мадемуазель д’Обиньи, извольте увести тылы.

— Ах, вы истинный hero! — восхитилась француженка и скомандовала. — Оло, вперед! Остальные, держать строй! Пошли.

Ольга Штайн, проворчав непечатное, забрала у окончательно потерявшего боеспособность Павла Петровича канделябр и возглавила отход группы. Девушки и покачивающийся Шишигов покрались вверх по ковровым ступеням.

Да, вот и сколотился отряд. У французской мадемуазель и Штайн, похоже, вполне налаженные отношения и полное взаимопонимание. Охота за двоечниками сплотила.

Бро набрал полную грудь воздуха, равномерно выдохнул. Нужно идти за этими проклятыми мелками. Очень вовремя Васко про мел вспомнила, прям вообще… молодец. С другой стороны, вдруг мелок поможет? Вроде бы классика, доводилось слышать что-то этакое.

Держа колун наготове, князь Волков крался по коридору. Вот что хорошо в княжеском положении — обувь приличная, не жмет, не топает, прямо как кроссовки эти заказные сапоги.

За соседней дверью кто-то застонал, потом забулькал. То ли отпаивается водой от нервной встряски, то ли кровью исходит.

Заглядывать Бро не стал. Наша цель — ломберные столы и мел.

В дальних комнатах громыхнула и захрустела разносимая мебель, донесся жуткий знакомый голос. Колдун… опять на духоту жалуется.

Хозяина дома Бро отлично помнил, и это ничуть не улучшало настроения. Жуткий старик, и это даже когда зловещую магию не проявлял. Может, ну его к черту, тот мел? Смешно — взрослые, опытные, относительно образованные люди и в мел верим. Ну что за предрассудки?

Вот она — игровая комната или как ее правильно называют. Пара опрокинутых стульев, рассыпанные карты и шахматные фигуры, почему-то на ковре скомканное полотенце валяется. Столик — квадратный, обитый сукном, нелепо сдвинут к двери. Свечи — половина оплыла и погасла — свет дрожит, бросает нервные тени на этот разгром. Да, сквозит, и вообще жутко. Но как выглядит здешний мел и нафига он тут вообще?

Мелок Бро нашел, хотя пришлось ползать по полу. Пешки норовили впиться в колени, во дворе безумно выли — то ли собаки окончательно сдурели, то ли люди. За стеной тяжко ходили и крушили мебель. Князь Волков проклял все, особенно систему образования и конкретно изобретателей ЕГЭ. Да кто вообще на вопросы по таким отборным ужасам обязан отвечать⁈ Специально самое жуткое в программу отбирают, извращенцы.

Мелок нашелся — оказалось, он спрятан в весьма тонко сделанном, наверное, даже позолоченном, футляре-оправе. Но что ж такой крошечный⁈

В коридоре раздались шаги — медлительные, неотвратимые, заставляющие дубовые плашки паркета жалобно взвизгивать. Бро сунул мелок в карман сюртука и двумя руками вцепился в колун. Сейчас хозяин-полковник сюда завернет, а мощности у древнего старика как в двух терминаторах. Да и вообще колун против колдуна… несерьезно.

Шарк…скрип! Шарк… скрип! шарк… да как эти жуткие шаги описать можно? Они неописуемы и полны жути до полного обписывания. Князь Волков понял, что мыслит какими-то литературными тропами, видимо, вообще в школьную программу не входящими. Нужно взять себя в руки и не забыть про погребец — ударный щит все-таки. Сейчас…

Шаги миновали приоткрытую дверь. Бро попытался вздохнуть… оказалось, на эту ужасную минуту предчувствий и прощаний с жизнью вообще забыл, как дышать нужно. Да, колдуна ждать это вам не в штос перекидываться.

Дивясь литературным словам, внезапно всплывающим в памяти, князь на четвереньках подкрался к двери и осторожно выглянул. Колдун, удалившийся почти до лестницы, тут же замер, его огромная согбенная фигура начала поворачиваться, раскинутые руки зацепили панели стены, из-под когтей посыпалась содранная стружка.

Бро мгновенно спрятался, замер, прижав к груди едва ли спасительный, но успокаивающий колун. Мгновение жуткой тишины, потом разнесся мертвый вздох колдуна-полковника:

— Душно мне! Где она⁈ Где они⁈

Шарк…скрип, шарк…скрип…

Удаляется. Дальше пошел, даже не на второй этаж, а в сторону гостевых спален. Бро стало стыдно — на какое-то мгновение вообще забыл, что девушки наверху практически беззащитны. Это все магия, от нее так пробирает, что только и думаешь, как в штаны не наделать. И с жизнью бесконечно прощаешься, прощаешься…

В конце коридора что-то рухнуло. Князь Волков выглянул одним глазом… колдуна не было видно. В комнаты зашел. А ведь сейчас он супругу найдет. Она, конечно, была столетнего возраста, или даже постарше, но мало ли… может, он к ней испытывал искреннюю привязанность и теперь расстроится?

Бро с оружием наготове пронесся к лестнице, стараясь ступать беззвучно. Проскочил жуткие следы от когтей на стене. Теперь вверх, да поживее…

Глава 8

Глава-параграф №8. О тайнах мебели неизвестного мастера

Нечеловеческий вой колдуна настиг князя на верхних ступенях. Нашел колдун свою полковничиху. И всерьез расстроился.

Усадьба вибрировала от страшного вопля, в нем слышались и проклятья, и нечеловечья тоска. Казалось все, что еще было живым в доме, сейчас окончательно помертвело.

Павел Петрович лежал без чувств, остальной отряд трясся в предчувствии неминуемой расплаты. Даже стойкая д’Обиньи сейчас выглядела откровенно подрастерявшей надежду. Вот зашквар, какие они все хорошенькие, перепуганные, нуждающиеся в защите. А комната откровенно неподходящая для серьезной обороны: высокая кровать с разбросанными перинами, два комода-быка, довольно обшарпанные полукресла, да громоздкий шкаф-слон. Разве тут отобьешься?

— Спокойно! — прошептал Бро, бессмысленно, но успокаивающе лихо крутанув в руке колун. — Он пока внизу, успеем приготовиться и встретить достойно.

— Мы не хотим достойно! — в один голос залепетали Ольга и Луиза-Фредерика. — Ой, да заберите нас отсюда. Мы что угодно…

— Барин, спаси! — заскулила снегурочка. — По гроб жизни преданной рабою буду, не пожалеешь!

— Действительно, mon cher, да ответьте вы на этот проклятый учебный вопрос, — зашептала д’Обиньи. — Графиня, mon ange, попробуй. Я тебя такому научу, все ваши красавцы твоими будут.

— Да ну нафиг, а то я без этого не понимаю, — прошептала Васко, блестя полными слез глазами. — Я и так изо всех сил стараюсь. Думаю, ответ — Кинешма!

— Почему Кинешма⁈ — ужаснулся Бро столь заведомо ошибочному ответу. — Там про тропы спрашивали, а какой же троп — Кинешма? Разве есть такой троп?

— Это тебя про тропы спрашивали! Непонятно, что там в тропах вообще можно напутать⁈ — зашипела двоечница. — А меня — про город. Ну наверное, про него. Живо про троп отвечай!

— Эпитет! Троп — эпитет! — нервно и не особо надеясь, провозгласил Бро.

Ничего не произошло.

— Господа, да как можно⁈ Вы же светские благородные люди⁈ Знать же надобно такие истины, — пролепетал временно очнувшийся Павел Петрович и вновь лишился чувств.

Бро беспомощно развел руками.

— Ладно, бодрее, господа! — призвала д’Обиньи. — Баррикадируемся!

Девушки окончательно духом не упали, принялись сносить мебель к дверям, стараясь действовать бесшумно. Бро двигал самое тяжелое, князю по-прежнему было стыдно — мог бы оправдать надежды, вот что стоило про эти тропы подробнее почитать⁈

— Окончательно задвинем проход в последний момент, — распоряжалась д’Обиньи. — Нужно оставить возможность вылазки.

— Да, не хочу вас пугать, но колдун силен, — сказал Бро. — Когти порядочные, прямо фискарсы, а не когти.

Про прекрасно зарекомендовавшую себя фирму-производительницу топоров будущего осажденный отряд имел смутное представление, но сложность ситуации понимал.

— Мы, mon cher, встретим его там, — француженка указала шпагой на соседнюю залу. — Там есть возможность маневра.

— Хорошо. Мы с погребцом попробуем рубануть, ты прикрывать будешь, — мрачно наметил диспозицию князь.

Опытная д’Обиньи кивнула.

— Я тоже буду прикрывать, — дрожащим, но стойким голосом сообщила Васко, отбирая канделябр у не очень сопротивляющейся Ольги.

— Ты в этом не очень опытна. Лучше про город напрягись. Что там вообще с ним? — намекнул Бро.

— Сложно сказать, вопрос поставлен непонятно, — размыто отперлась двоечница.

Оглушительно заскрипела лестница — хозяин поднимался на этаж.

— Нам пи…! — в один голос прошептали три девушки, лихорадочно крестясь. Француженке креститься шпагой было сложнее, зато получалось грациознее.

— Ну, у нас есть мел, — вспомнил Бро, дабы поддержать боевой дух дам, и полез в карман.

Воинство уставилось на мелок.

— Помнится, в Лионе я встречалась с одним маркизом, так мелок у него был даже поменьше, — пустилась в не совсем уместные нервные воспоминания Луиза-Фредерика. — Но человек был весьма состоятельный, да, весьма, чтоб ему…

— Тут примерно тот же случай, — заверил Бро. — Имеем то, что имеем, выбор мелков внизу был неширок. Как мелом в данном случае пользоваться?

Все взглянули на знающую двоечницу.

— Просто очерчиваем круг по полу. Колдун за черту не может заступить, и не видит спрятавшихся в круге… Да, так оно и было написано, — уверенно сообщила Васко. — И главное — не смотреть в глаза колдуна!

Тут голос двоечницы дрогнул. Остальные уже поняли тщетность маневра в данной ситуации — таким мелком разве что окружность в метр диаметром очертишь. За таким оборонительным рубежом солидный гарнизон не укроется.

Шарк… гух, шарк… гух! — звучали потусторонние шаги уже на втором этаже.

— Неучи вы! — шепотом объявила француженка, подтягивая красные боевые перчатки. — Ну да ладно, тысяча чертей, зато не трусы! Князь?

— Я готов! — заверил Бро, пытаясь просчитать ситуацию с математическо-бригадной точки зрения.

На лесоповале математика и геометрия — не последнее дело. Куда падают деревья, куда уместнее оттаскивать распиленные стволы, сколько кубометров наработано — все имеет глубокий смысл. Вот и здесь… Где можно скрыть стайку перепуганных девушек от когтей и чар зловещего овдовевшего колдуна?

— Васко! В шкаф лезьте, да снаружи двери мелом перечеркните! — воскликнул не потерявший остатков хладнокровия князь.

Что скрывать, идея была откровенно сомнительная. С другой стороны, некоторая логика в ней присутствовала, по крайней мере тыловые бойцы сразу поверили и засуетились.

Немка и снегурочка распахнули двери и принялись утрамбовывать содержимое шкафа. Васко, прикусив губу, готовила мелок. Ольга метнулась и ухватила за ноги по-прежнему пребывающего в счастливой бессознательности Павла Петровича. Бро немного удивился такому внезапному гуманизму авантюристки — шкаф отгрохали с размахом, но все же не бездонный.

— Да ну его к дьяволу, кому этот толстый прохиндей нужен! — зашипела Луиза-Фредерика, тоже явно соизмерившая размеры убежища и общественную ценность господина Шишигова.

— Если колдун нас вскроет, так у него будет выбор пошире. Мужчину всяко первого удушит, — пропыхтела Штайн. — У нас шансов сдернуть останется больше.

Да, авантюристка тоже не теряла присутствия духа — опыт безвыходных ситуаций у нее имелся широкий.

Девушки закатили бесчувственного господина в глубины шкафа, подбирая полы шуб, полезли сами. Луиза-Фредерика подскочила к князю, запечатлела пылкий поцелуй на его губах, сунула в руку пистолетик:

— Ты был хорош! Держитесь!

Бро кивнул Васко, державшей наготове мел (двоечница почему-то смотрела крайне сердито):

— Запечатывай!

— Подожду. Если не удержите колдуна, прячьтесь тоже сюда. Уместимся.

— Пустое, mon cher, — пренебрежительно молвила француженка, пробуя на изгиб свой верный клинок. — Мы умрем на свободе и в бою! Такова участь прирожденных бойцов! Так, князь?

— Несомненно! — Бро передал воинственной девушке пистолет. — Немецкая модель, подвести не должна. Палим гаду по глазам, потом атакуем. Колдун он или нет — зоркости поубавим.

— Неплохая мысль. Ты весьма симпатичный малый, mon cher, — д’Обиньи обвила шею боевого соратника и сочно засосала в губы. — Ах, было бы у нас время! Не ревнуй, mon cher! Ты мне мила ничуть не меньше.

Француженка подмигнула двоечнице, та в ответ нагло показала язык.

— Ах, ты чудо, моя красотка! Прощай! — смеясь, д’Обиньи устремилась навстречу противнику.

Действительно, шарк — гух, слышались уже в соседней зале.

Бойцы заняли места по сторонам двери. Бро взвел курок своего пистолетика. Эх, что за несерьезная жилетная модель⁈ Там же опытный колдун, некогда был даже полковником — имеет солидный зловещий опыт. Тут бы уместен «маузер» какой многозарядный. А лучше «калашников» с разрывными пулями.

Насчет наличия разрывных боеприпасов к отечественному автомату Бронислав Волков был не совсем уверен. Вот тоже пробел в образовании. И приходится умирать недоучкой. А кто виноват? Сам и виноват.

— Душно мне! — подземным голосом взвыл в шаге от двери проклятый колдун. — Где они⁈ Идите сюда!

— Давай! — взвизгнула француженка, высовываясь из-за дверного косяка и вскидывая оружие. Бро вынырнул по другую сторону, направил пистолет в бородатую мертвецкую голову. Глаза колдуна вспыхнули неистовым бело-желтым заупокойным светом.

— Ду… — взвыл мертвый старик, вытягивая когти.

Неизвестно, хотел ли колдун напомнить о своем удушье или намеревался дерзких противников дураками обозвать — докончить мысль ему не дали славные пистолеты. Пальнуло миниатюрное оружие в три ствола довольно сдержанно, вот дыму было прилично. Впрочем, жуткому полковнику мало не показалось — взревел как дюжина быков. От ударов когтей вздрогнула дверь.

В этот момент д’Обиньи пискнула и отлетела куда-то назад, Бро внезапно ощутил, что и его необъяснимо волочит вглубь комнаты. Вот они — мертвецкие чары!

Нет, оказалось, это Васко вцепилась в сюртук и оттаскивает.

— Куда⁈ Рубеж же! — засопротивлялся ошеломленный князь.

— Ну его в жопу! Прячься!

Оказалось, что и француженку оттаскивает бледная как мел Ольга. Застигнутая врасплох д’Обиньи попыталась вырваться, но ее вместе со шпагой уже забросили в шкаф. Бро все же выкрутился, отнял у напарницы мел, подхватил за меховую талию, без церемоний пихнул двоечницу в шкаф:

— Затаились!

Вроде бы внутри услышали и осознали, хотя колдун ревел уже вовсе как мамонт и слепо крушил все в дверях.

Мелок крошился, не желал вести уверенную жирную линию. Приходилось подправлять, Бро довел черту до противоположной стены шкафа, там уже заскрипел опустевший футляр мелка. Тут князя живо рванули внутрь антиколдунского убежища. Закрывали дверцы изнутри уже в шесть рук…

Было, мягко говоря, тесновато. Князь Волков упирался топором и одним коленом в дверь шкафа, вокруг царила тьма — чуть душноватая, мягкая и нервная. В комнате хрипел и бушевал колдун. Несколько мгновений назад, стреляя в дверях, Бро видел его лицо — ужасное, длиннобородое, с мертвыми глазами. Стрелять в такие глаза, конечно, нужно, но толку-то…

— Душно мне! — оглушительно завыл проклятый полковник. — Где они! Прокляну…

Шарк, гух! Шарк…

Приближается.

Князь Волков приготовился к последней схватке. Распахнет дверь — сначала ударить в грудь, потом попробовать голову снести. Вряд ли удастся, но вдруг получится бороду отрубить. У классических колдунов вроде бы вся сила именно в бородах. Кажется, Лев Толстой об этом писал, граф в бородах отлично разбирался.

Колдун сшиб полукресло, замычал и встал прямо перед шкафом — были слышны хрипы, едва ли дыхания, скорее, прущих из чародея заклятых и густых ледяных паров. Заскребли, зашарили ногти по полу, зацепили обломки кресла… Снова это «хр-хр-хр»… это ж он принюхивается!

У Бро все сжалось, страшно хотелось уменьшиться в размерах до таракана и провалиться сквозь какую-нибудь щель. Безусловно, князь Волков не насекомое, да кто посмеет так думать⁈ Но иной раз, исключительно в целях маскировки и боевого камуфляжа, было бы весьма уместно…

Скребли когти снаружи, вовсе не дышали несчастные шкафные беженки…

«Хр-хр, шарк…» — кажется, отодвигается.

Это было невыносимо — колдун шкаф не нашел, но ползал по комнате, свирепо и упорно принюхиваясь. В шкафу едва дышали, напряжение изматывало, Бро и сам чувствовал, что сейчас заорет, пинком распахнет двери и встретит свой конец с колуном в руках. Что за пытка невыносимая⁈

Тут князя Волкова погладили по шее. Прикосновение было мягкое, успокаивающее, кончиками пальцев. Но чертовски приятное, прямо глаза начали закрываться…

В шкафу было душновато, пахло духами, мехом шуб, чуть-чуть пороховой гарью и весьма явственнее водочкой. Гм, кажется, кто-то из девушек успел принять стопку успокоительного. Ольга, наверное, она в подобных транквилизаторах хорошо разбирается. Хотя может и немка — Луиза Фредерика только по паспорту поддельная, так-то весьма и весьма реальная, тоже разбирается в жизни.

Ой!

Захорошело не столько от воспоминаний о недавнем-постельном, как оттого, что теперь гладили и ниже. Интимно этак, как жеребца по крупу. А с другой стороны дышали в ухо… тоже весьма нежно. Интересно, кто это?

Ввалился в шкафное убежище князь Волков спиной вперед и кто из девушек оказался вплотную, тогда не рассмотрел. Теперь этот кроссворд разгадывать было довольно интересно. Тем более что в ухо вкрадчиво лизнули. Луиза, наверное, чувствуется утонченность. Хотя, возможно тут во французской манере…

Снаружи колдун стонал, сипел и скреб когтями, князь бдительно отслеживал действия противника, но по правде говоря, для этого было достаточно и десяти процентов внимания. Остальное сосредоточилось на ином. Чья-то рука оказалась под сюртуком, поглаживала и очень неспешно расстегивала рубашку. Остальные руки тоже никуда не делись, похоже, их даже прибавилось.

Князь Волков счел, что чересчур крепко сжимать топор в данный момент как-то глупо, снял одну длань. Сначала его рука нащупала узкую точеную лодыжку, обтянутую шелком чулка. А хороший какой чулок, прямо чудо а не чулок, наверняка от самого Санкт-Петербурга до Киева второго такого чулка не сыщешь, пальцы по нему так сами и скользят, словно тому делу и предназначены. Обнаружилось, что чулочек порядочно сполз, но это оказалось даже к лучшему — за границей чулка обстоятельства обнаружились еще глаже и приятнее…

Бро уже откровенно и жарко целовали в шею, мех щекотал затылок, потом кто-то нежно взял князя за волосы, отклонил голову назад, губы нашли губы. Нет, это вовсе не те, что были на шее — Бро пытался разгадать диспозицию, на миг показалось, что по руке скользит толстая коса снегурочки, но бедненькая крепостная определенно была не в такой шубке. О-оох!

Кажется, колдун отполз к дверям комнаты. Бро слышал скрип когтей и иные страшные звуки, но старался о них не думать — мало ли, все-таки там маг рыщет, вдруг он мысли читает и разгадывает? Видимо, примерно так думали и остальные беглянки, нашедшие приют в спасительном шкафу — нужно немедля отвлечь мысли и прочее, вот просто жизненно необходимо…

Князя ласкали и успокаивали со всех сторон, ну не то что совсем уж так успокаивали, но конкретно по поводу колдуна Бро волновался уже значительно меньше. И старался ответить утешительницам тем же. Рука уже преодолела «чулочную зону», оказалась в еще более уютном месте. Вот вроде и недурно знал спутниц, а вот этак не догадаешься. Понятно, ночь такая выдалась, что белье не все успели надеть, но все же… Кто это? В любом случае — истинное чудо.

На чуде рука князя столкнулась с еще чьими-то пальцами — в кольцах и нетолстые — это явно не позабытый Павел Петрович. Кто у нас кольца носит? Да все носят, даже снегурочка тоненьким серебром пальчики украшает. А может, это и хозяйки чулочек пальцы?

Тут Бро отвлекся от увлекательной загадки, поскольку его вторая рука (вот абсолютно необдуманно, кажется, ей слегка кто-то помог), оказалась в чьем-то декольте. Очень такое… уместное место, тоже теплое и очень упругое. Князя слегка развернуло — или это все живое содержимое шкафа принялось потихоньку устраиваться поудобнее? Нет, надо успокоиться, надо. Тем более проклятый колдун убрался в соседнюю комнату. И может, это даже не случайность, а игнорирование спасающихся живых людей так на злодея воздействует, оттесняет?

Вообще в шкафу оказалось уютно. Тепло, почти безопасно, и непонятно-таинственно в такой степени, что даже голова кружилась. Бро лежал в необъяснимых объятиях, кого-то нежил и целовал, губы менялись, но не уходили далеко, требовательные, нежные, настойчивые и напуганные, но неизменно прекрасные. Князя трогали, ласкали и массировали со всех сторон, он отвечал тем же. Потом случилось неизбежное — штаны его сиятельства оказались расстегнуты.

— Ах, ты Титанус!

— Шалун бесстыдный!

— Ой, барин!

— Ну ты мерзавец!

— Charmi!

— Дамы, сударыни! Это совершенно случайное состояние! — поклялся Бро и абсолютно никого не рассердил.

Ах, чьи же это губы⁈ И здесь…

Бро отвечал как мог, изо всех сил и со всем прилежанием искренне исправляющегося двоечника. Обнимал бедра и иное, уже не скрытое шубами и юбками, а корсажи и сорочки тоже не мешали. Вот прямо необъяснимые чудеса полнейшей тьмы и спасительных отвлечений.

Господи, благослови мебельщиков классического стиля тех золотых веков! Умели шкафы строить, эх, такой мебели сейчас уже не делают. Разве в ДСП-шной искусственности жизнь свою спасешь? Эх, времена…

Тишина была полной, если не считать легкого шелеста и звуков поцелуев. Колдун, кажется, теперь ломал лестницу — хрустело там неслабо — но гарнизону было не до мелочей. Бро обмирал, чувствуя, что его на всех не хватает. Понятно, часть особо прогрессивных особ не только князю внимания уделяла, но все же сдержанная Васко и пасторально-невинная снегурочка… Впрочем, по некоторым вздрагиваниям было понятно, что деревенская красавица не осталась равнодушной к утешениям соседок. Вот напарница по ЕГЭ… иной раз казалось, что она в самом центре событий, но такого явно не могло быть, она не такая, да и вообще все путалось, поскольку успокаивали князя сейчас уже так активно, что…

— Стойте! Petit entracte! — едва слышно зашептала француженка. — Он все же мужчина, его надолго не хватит. Дайте князю вздохнуть. К тому же я умираю от жажды.

Послышалась легкая возня, вжикнула молния княжеского рюкзака.

— Жюли, ты сдурела! — ахнула невидимая Ольга. — Колдун же унюхает!

— Ваш шнапс он же не унюхал⁈ — возмутилась д’Обиньи.

— Да мы там по глоточку, — оправдалась снегурочка. — Ужасть-то как навалившись.

— К тому же там было зверски холодно, — добавила Васко.

Бро в шоке осознал, что это руки соратницы сейчас по локоть у него под рубашкой, а до этого она… Нет, это видимо, немка была, поскольку такой «дастиш-фантастиш» творила…

В рюкзаке музыкально звякнуло, и тут же едва слышно хлопнула пробка бутылки шампанского.

— Вот умеешь тонко откупоривать, — явственно улыбнулась невидимая Луиза-Фредерика, оказавшая совершенно на другом фланге шкафного беспредела.

— Experince, ma chere, — замурлыкала, явно не только от предчувствия выпивки, д’Обиньи.

Вот интересно — как они успевают все успевать? Бро подавил глубокий вздох — его тоже не забывали.

Шипело и булькало шампанское, кто-то облизывался.

— Мальчику передайте, ему нужнее! — потребовала заботливая маркграфиня.

Бро глотал холодную пузырящуюся жидкость и чувствовал, что сейчас сам запузырится. Судя по манипуляциям и запаху клубнично-бананового «„Супер-Тюрекса“», сейчас князем овладеют. В смысле, он овладеет, но непонятно кем и определенно непреднамеренно. В смысле, преднамеренно, но… а, да что там формулировать и абвгд расставлять⁈ Бутылку успеть бы отдать…

Это оказалось непристойно, бесстыдно и безобразно, но абсолютно своевременно. Иначе против колдовства вообще не продержаться, особенно двоечникам. Ибо ученье — свет, а неученье — тьма в шкафу. Известная классическая поговорка. Или афоризм? Нужно, нужно тропы и иные литературные термины учить, без них сейчас никуда…

В перерывах Бро (для отвлечения) рассказывал о будущем мира и тамошних опасностях — если девушки туда твердо решили попасть, то должны знать плюсы и минусы. Дамы восхищались и пугались немыслимыми достижениями прогресса, и периодически проверяли — жив ли Павел Петрович. Бедняга Шишигов оказался расквартирован в шкафном полуподвале, служил вроде подушки-опоры в самые ответственные моменты. Разок пришел в себя, ему дали глотнуть вина, сказали, что колдун лестницу разбирает — милейший Павел Петрович тут же рухнул обратно в обморок и ничему не мешал.

От жары, шампанского и умело продлеваемого блаженства Бро был не совсем в себе. Рассказывал, кайфовал и вновь рассказывал, не совсем понимая, что и с кем происходит. Единственная связная мысль была — да откуда в рюкзаке столько «Супер-Тюрекса»⁈

— Петухи, вторые уже… — прошептала снегурочка, продолжая цепь поцелуев по груди раскачивающегося князя.

Где-то там — в далекой дали от блаженствующего Бро — действительно орал петух.

— Oui, и колдуна давно уже не слышно, — признала француженка, только что освободившая главное место кому-то еще.

Или это ей место освободили? — князь уже давно не пытался осознавать детали происходящего.

— Пора отпустить нашего очаровательного мальчика! — призвала немка, и общество согласилось.

Отпустили князя так славно и полноценно, что Бро, кажется, на манер милейшего Павла Петровича, на несколько мгновений вырубился. Пришел в себя, когда ему застегивали брюки.

— Дамы, я был бы счастлив умереть в это чудное утро! — с трудом ворочая языком, провозгласил князь Волков. — Но нужно идти на разведку.

Он нащупал топор и вывалился из шкафа.

Район порубки, в смысле, район боевых действий, оказался чист. Сгинул колдун, оставив после себя разгром, испорченный паркет и сломанную лестницу. Видимо, обычные результаты нашествия магических зол, настоящее стихийное бедствие, прямо хоть МЧС вызывай.

Выдержавший осаду гарнизон выбирался из убежища. Смотреть друг на друга было стыдно, оно и понятно — слегка перебрали в шкафу, князя и самого покачивало, временами приходилось о колун опираться. Но снизу уже доносились голоса перепуганной и ничего не понимающей уцелевшей прислуги — наваждение, насланное ужасным хозяином, ушло, ничего не оставив в памяти простодушной дворни.

Точно в уместный срок очнулся милейший Павел Петрович. Ему помогли выбраться из шкафа, бедняга ничего не понимал и мучился страшными сомнениями:

— Господи, да что произошло⁈ Что здесь, неужто разбойники⁈ Что за страшная имажинация? Пожар был⁈ Выстудило как все…

— Хуже, сударь, хуже! — быстро ориентирующаяся Штайн ухватила пострадавшего под слабую руку и принялась объяснять. — Тут все и сразу! Такой ужас!

— Господин Шишигов ничего же не помнит, — неожиданно вмешалась Васко. — Его же в самом начале тот негодяй по затылку приложил.

— Верно, ах верно, ваше сиятельство! — Павел Петрович щупал свою голову. — Ломит, прямо раскалывается голова-то, ах боже ты мой.

Голова Шишигова раскалывалась не совсем от нападения неизвестного мерзавца, а оттого… Ну, тяжело бесчувственному человеку отчасти матрас заменять, но так уж сложились обстоятельства — зловредная магия во всем виновата.

— Вас вот девушка спасла, тащила, прятала изо всех невеликих юных сил, — продолжила ловко нагнетать двоечница. — Такая милая девчушка, добрейшей души, прямо цены ей нет.

Снегурочка, на которую указывала Васко, очень мило зарумянилась. Ей шло.

Павел Петрович, до сих пор, несмотря на контуженность, косившийся на великолепную д’Обиньи, обратил свой взгляд на представительницу неблагородного сословия, и его глаза широко открылись.

Ох, мила была снегурочка. Юная, с золотистыми волосами, весьма эффектно, но в меру растрепанными, безупречный овал лица круглился как свеженькое яичко, белея такой же прозрачной, опять же волшебной белизной, тоненькие ушки рдели-розовели, точно как подраспухшие невинные губы.

— Спасительница! — Павел Петрович, забыв о французских мечтаниях, пылко схватил руку прислуги, припал губами. — Век не забуду! Я, да я…

Здесь было понятно. Василиса весьма талантливо устроила судьбу случайной, но уже небезразличной двоечникам соседки по шкафу. Нужно признать, в иных областях — не географических — Васко оказалась удивительно талантлива. Хотя Бро все еще испытывал закономерные сомнения — тьма, шкаф, состояние аффекта… Право, она ли это была, Василиса, или все же не она?

Но следовало подумать о главном.

— Так каково задание?

— Подожди ты! — зашипела напарница, пытаясь заслонить шкаф.

Бро сообразил, принялся украдкой убирать потерявшие смысл существования обертки «Супер-Тюрекса» и собственно изделия. Помогла чуткая Луиза-Фредерика.

— Май дарлинг, ты с нами? — прошептал Бро.

— Нет уж, малыш, по трезвому размышлению мне там делать нечего. Собственно, я просто так попробовала проскочить, из азарта. Старина Брюс настропалил — «а вот не выйдет у тебя, голубушка». Лучше уж здесь поработаю, оно привычнее. Вот сейчас Павел Петрович за дельце возьмется, надеюсь, не откажет принять в компаньонки. Поместье-то не самое захудалое, есть что к рукам прибрать.

— Понятно. Что ж, буду вспоминать.

— Нечасто, но жарко? — хихикнула маркграфиня.

Все-таки столь опытная и тактичная умная женщина — редкое сокровище.

Бутылки из-под шампанского оставили в шкафу — не криминал, прилично и аутентично.

— Итак, ваша светлость? — Бро повернулся к графине Васко.

— Понимаешь, я самого вопроса не пойму — мрачно начала двоечница. — По сути все предельно лаконично: даются города — Ярославль, Екатеринбург, Самара, Новосибирск, Владивосток, Кинешма…

— Что за Ново Сибирск? — удивилась любознательная д’Обиньи. — Переименован или новое каторжное поселение? Кого ссылают?

— Умоляю, mon cher, не сбивай, сами запутаемся, — взмолился Бро.

— Пардон, тогда я пока за вином схожу. Без меня не уходите, обижусь! — пригрозила француженка.

— Да куда мы денемся, — в голос сказали двоечники и сосредоточились на задаче.

— Значит, есть города… — бормотала Васко. — надо всего лишь расставить в порядке возрастания численности населения. Но выбрать почему-то только три самых населенных. Как это понимать? У остальных же тоже есть разница в населении?

— По-моему, ты переусложняешь. Берем первые три миллионника и расставляем в порядке возрастания.

— Да откуда мне даже про три знать? И что они миллионники?

Понятно, никуда и никогда мы не выезжали, посему тупим из зависти к мегаполисам.

— Короче: Екатеринбург, Самара, Новосибирск — это точно миллионники и примерно в порядке возрастания, так и фиксируем данный распил, — пояснил Бро.

— Ладно, верю. Что у тебя?

Бро изложил проблему с проклятым тропом.

— Ты чего чудишь⁈ — ужаснулась особо умная графиня. — Там же просто — автор сравнивает, значит «сравнение» и есть. А ты «он ехал, думал, смотрел». Тут все просто.

— Вот как раз «сравнение» — это слишком просто. Там же троп.

— Сам ты троп! — зашипела Васко. — Просто «сравнение» и все. Что с авантюристками будем делать? Брать их в современность или как?

— Видимо, придется брать. Все-таки мы так много вместе пережили.

Графиня доказала, что может розоветь ушами не хуже дворовой снегурочки, но попыталась объяснить:

— Натворят же они там лишнего. Все же социальная адаптация — это чудовищно сложно.

— Не шепчитесь там, — прервала соратников Ольга. — Я сейчас здесь останусь, у нас с Павлом Петровичем есть срочное дело. Ее сиятельство маркграфиня с нами в доле, а вот про Жюли я не знаю.

— Ладно, подождем саму мадмуазель, — с некоторым облегчением сказал Бро. — Любезный Павел Петрович, вы уж здешнюю девушку не обижайте. Проявила себя в высшей степени великодушно, с чувством и тактом небывалым. Истинный бриллиант, пусть и деревенский! Достойна самой лучшей судьбы эта милая красавица.

Снегурочка благодарно глянула из-под сказочных ресниц.

— Ваше сиятельство, да я осознал! Всецело! Проникся! — с жаром заверил Шишигов. — Немедля, вот сейчас же вольную изобразим, засвидетельствуем задним числом. Анюточка знает, где личные печати хозяев и все нужное хранится. Изобразим в лучшем виде. Вот и маркграфиня не последняя умелица в этом деле. Пока пошлем за исправником и иными властями, пока доедут, время будет. Дел, конечно полно, тут разгребать и разгребать, забот-то сколько. Но Анюта внакладе не останется — средства существования немедля обеспечим, все остальное позже приложится. Даю слово честного благородного человека!

Будущие соучастницы мошеннического разграбления колдунского гнезда-усадьбы согласно заулыбались. Ну раз тут столько безукоризненно честных и пронырливых людей собралось, задевушку можно не беспокоиться — непременно присмотрят друг за другом.

Послышался взвизг остатков ступеней — по жутко повисшей лестнице, цепляясь за ковер, взбиралась бесстрашная фехтовальщица с согревающей добычей:

— Портвейн! Charme, по нынешним погодам — самое то!

— Извиняюсь, но я не буду! — запротестовал Бро. — Матушка… да и вообще нам пора идти. В смысле, ехать.

— Уже⁈ Князь, графиня? Так скоро? — учтиво, но немного обрадованно запротестовал любезнейший Павел Петрович.

— Ждут. Нам срочно в Самару, на перепись населения, — мрачно объявила двоечница.

— А на посошок⁈ — возмутилась д’Обиньи. — Тысяча чертей, один глоток портвейна вам не повредит!

— Черт, ну ладно. Ты сама — с нами?

Француженка почему-то посмотрела на Ольгу:

— Я кому-то здесь нужна?

— Еще бы! Нужна и ты, и твоя шпага! — однозначно отрезала Штейн. — Даже не выдумывай, тут дел невпроворот. Пьем прощальную, и проваливайте, неучи. Мы с вами в следующий раз отправимся. Пока у нас с Павлом Петровичем поважнее дела есть.

Глоток не повредил: двоечники отсчитали в нужном порядке города, назвали троп и исчезли прямо от шкафа — спускаться по развалинам лестницы и бессмысленно рисковать после столь бурной учебной ночи было неблагоразумно.

Глава 9

Глава-параграф №9. О пире у кургана с бездыханными женщинами и суевериях

По возвращению Бро обнаружил у себя провалы памяти — пока небольшие, но служащие явным предостережением — дальше может быть хуже. Собственно, пока ничего страшного, вот прихватил сувенир, пусть без задней мысли, видимо, инстинктивно. Но как это получилось и зачем? Не за тем же ходили. Хотя с другой стороны…Вон коллега шубу забрала и еще что-то ей соучастницы сунули, хм…

Потрепанный боевой погребец двоечник поставил рядом с краской и валиками, сразу забыв о трофее. Упал в кресло и выдернул из стопки первоисточников загадочного Гоголя…

После «Мести» и «Вия» в некотором трансе пошел пить кофе. Мысли «а ведь обошлось, могло быть гораздо хуже» были довольно внятными, остальное туманным. Вспоминать шкаф по-прежнему было стыдновато, но теперь имелись основания списать собственное тогдашнее состояние и общее поведение гарнизона на косвенное воздействие магии. Силен был древний колдун, чего уж там, очень силен. Но больше почему-то думалось об ином. Остались после данного задания загадки. Очень личного характера. Очень беспокоящие, что, кстати, тоже малообъяснимо.

Необходимо было отвлечься и загрузиться, князь помазал боевые ушибы и синяки остатками еще «бригадной» мази, натянул тренировочные брюки и взялся за историю.

Прервал учебный процесс визит мамы. Старшая Волкова тактично позвонила в дверь и после паузы начала звякать ключами, отпирая узника. Бро в панике заметался, разыскивая футболку — торс двоечника украшали смачные следы шкафной осады. Футболка не нашлась, зато успел накинуть и застегнуть молнию жутко мятой толстовки.

Пришлось помогать втаскивать сумки с провиантом.

— Мам, там еще провизии — половина холодильника. Все там есть, возможно, даже поросятина найдется. Куда еще-то⁈

— Мне так спокойнее, — пояснила мама. — Я ненадолго, отвлекать не буду. Гляну что жив, и поеду. Такси ждет, и вообще я после работы устала. Помоги продукты в холодильник переложить.

Бро переставлял бесконечные упаковки йогуртов и остальное. Мама оценивала состояние наследника:

— С виду — действительно учишься, взгляд слегка загнанный и безумный.

— Нагоняю всеми способами и возможностями, включая дополнительные источники инфы, — заверил Бро.

— Ну допустим. А почему в кофте? Простудился? На улице жарища, наверняка окна были нараспашку, сквозняк, вот результат. Температура есть?

— Температуры нет. Насморка тоже. По-моему я здоров, только подустал. Что объяснимо, — намекнул двоечник.

— Допустим. Вот это — в морозилку. Мороженое взяла с орешками и сухофруктами — улучшает мозговую деятельность. Но если горло болит…

Мама присела рядом, дабы наглядно доказать, что укладка морозилки тоже требует немалых знаний, и замерла.

— Что не так? — с некоторой обреченностью уточнил Бро.

— Бронислав, могу я спросить — с кем ты пил и где? Отец все-таки оставил тебе ключи? А я как полная идиотка, в полной уверенности…

— Стоп. «Полная в полной» — тавтология, что может считаться риторической фигурой или лексической ошибкой, но отнюдь не тропом. Не надо меня путать, у меня уже эти тропы вот здесь, — двоечник резанул ладонью по горлу. — Последовательно отвечая на остальные подозрения: ключей у меня нет, и я никуда не выходил. Но это парадоксальным образом не значит, что от меня не пахнет благородным портвейном. Иной раз проще выпить рюмку с настойчивыми людьми, чем быть заподозренным в высокомерии и прочих грехах.

— Соседи? Господи, что за дом такой⁈ Мне вот сразу не понравился, и вообще сумасбродные идеи твоего отца…

— Мам, я за это время изрядно образовался. Сдам переэкзаменовки или нет — вопрос второй, но так все равно на пользу пойдет. А что касается контактов с окружающими — «мы создаем окружение, оно создает нас», как говорил Ильич.

— У вас и работы Ленина в билетах? — с ужасом уточнила мама. — Господи, за столько лет ничего не поменялось.

— Нет, то другой Ильич, наш бригадир. А до Ульянова-Ленина я еще не дошел. Стараюсь соблюдать порядок хронологии, иначе все путается. Оно и так-то путается. Кстати, ты «Тараса Бульбу» читала?

— Естественно. Даже всплакнула в первый раз. Там очень трагические моменты. Но у меня сейчас тоже трагический — от тебя ведь не только портвейном пахнет?

— Перед ним было несколько глотков шампанского. Но не думаю, что я уже алкоголик.

— Ну, выхлоп от шампанского брютовский, на таком не спиваются. А портвейн, похоже крымский, неплохой.

— Сударыня, откуда такие познания⁈ — изумился Бро.

— Твоя мать училась в институте далеко от дома, а это значит общежитие и именно то «взоимо-создание» окружения. Всякое бывало, вот чего у меня не бывало — позорных «хвостов» и пересдач — отрезала старшая Волкова. — Но я сейчас не про запахи спиртного, а про духи. От тебя попахивает, правда, не пойму какими.

Бывший князь повел дланью, указуя на недоделанные стены и жалкое ученическое ложе:

— Здесь есть признаки присутствия особ прекрасного пола?

— Нет, — мрачно согласилась мама. — Возможно, это твой отец запахи заранее натащил. Отвратительное логово, да еще в лифте какого-то цемента по щиколотку насыпали.

— Вот про лифт я не знаю, я его единственный раз видел.

— Не собираюсь ловить тебя на противоречиях, хотя ты вполне очевидно чего-то не договариваешь, — заявила мама, поднимаясь. — Ты взрослый, сам сюда сел отшельничать. Не сдашь, отправишься к своему Ильичу. Похоже, бригада это не смертельно — выглядишь окрепшим. В любом случае — твоя жизнь. Но не забудь в случае непреодолимых затруднений, что у тебя есть мама, желающая тебе только добра.

— Помню, ценю. В случае проблем не премину обратиться.

— Ну и обороты у тебя, Броник, мелькают. Знаешь, ты больший упор на историю делай. Русская классическая литература в больших количествах на неподготовленного человека может подействовать непредсказуемо. Имеет смысл начинать, ну там с лирики, комиксов, фантастических рассказов. Или вот про попаданцев сейчас читают, развлекательно, глуповато, но, в сущности безвредно.

— На попаданцев нет времени. Только хардкор — только толстоевские!

— Намек поняла, сейчас уйду.

Сразу мама конечно, не ушла, напоила чаем с свежеразогретыми — но очень правильно разогретыми! — блинчиками. Еще успела слегка прибрать в прихожей, повозмущаться «хаосу и свойственной Волкову тотальной помойке». Поцеловала в измученный лоб и поехала домой.

Доедал подостывшие блинчики Бро под изучение Крымской войны. Вот кстати, здесь всё было понятно. Возможно оттого, что вспомнилось, что отец рассказывал, когда в Севастополе были, да и вообще Крым свой, понятный, вот даже мама с полу-нюха тамошний портвейн угадывает. Все-таки женщины очень непредсказуемы. Бро разглядывал надкушенный блинчик, но думал почему-то об оладушках, которые, как известно, совсем не блинчики. Но думать о продуктах было совершенно неуместно, мысли мигом очень далеко от ЕГЭ уезжали. Сосредоточьтесь, князь! Право, не время нынче отвлекаться.

Два часа сна, период активного изучения, освежающий душ, выстраивание по букво-цифрам Столыпина-Аракчеева-Бенкендорфа-Витте — это в тетради, дабы по смутным поводам комп не беспокоить. Частично весьма загадочные деятели, запросто с ними вляпаешься, но методом исключения расставить в требуемый порядок можно. Еще час сна…

Рассвет Бро встретил за дочитыванием «Бульбы». Вновь браться за Николая Васильевича было страшно — силен писатель, это вам не о лягушках с нигилистами многословно толковать. Но оказалась история тяжелая, трагичная, но без колдунов и непредсказуемых поездок по усадьбам.

— Умели писать, — бормотал князь, вновь бредя под душ. — Немалая значит, река Днепр, и Балаклава на рассвете особенно красива. Интересно, знает ли напарница, где это все течет и стоит?

Спасть тянуло неумолимо, Бро позволил себе такую слабость — потерял драгоценные сорок пять минут. Голова посвежела, хотя сон приснился короткий и яркий, вообще не учебный. Немного странная и навязчивая идея. Собственно, какая разница, где Василиса живет? Уж географическое место своей собственной прописки библиотекарша точно знает и помнит.

Зажегся неутомимый экран компа. Итак… Тьфу, опять в ту же степь литературную…

а — «скачут по полю волками», б — «добивают острыми мечами», в — «лучше быть убиту от мечей, чем от рук поганых полонену», 1234: метафора, противопоставление, сравнение, метонимия — это девушка-троп греческого происхождения, с туманными подменными очами. В принципе понятно. Контрольный выстрел в данном задании —

Как назывался период в истории Руси, описанный в данном произведении?

Тоже понятно — феодальная, чтоб ее, раздробленность. Сколько она нам крови попортила…

Бро покосился на рюкзак, стоящий у ноги: рано собрал или не рано? Комплектация в рюкзаке неполная, но содержимое может подпортиться. Хотя глупо будет, если опять в стужу попадем. Но это зависит не от нас, а от истории с географией со стороны напарницы. Что ж, рискнем…

'Мышка щелкнула…

…Ух, даже дух захватило! Вот где экологию изучать — простор незабываемый.

Теплый ветер колыхал невысокие, но густые травы, ерошил волосы остолбеневшего князя. Синяя, чуть сизая даль очаровывала взгляд. Без всякой там когтистой магии очаровывала — просто потому что мир бесконечен, волен и прекрасен.

Видимо, это был склон кургана. Шелестела листвой близкая дубрава, далее виднелись еще и еще рощи, густые, разбросанные неупорядоченной, но изящной мозаикой. Порванной серебряной тетивой блестела узкая река, одетая камышом. Колыхающиеся под ветром травы меняли цвет, жили, нетоптаные и чистые. Вот она, эта самая… благодать земная. Только непонятно, какие тут метафоры могут быть, когда так чудно и безлюдно.

Собственно, люди рядом с Бро имелись — три бабы. Да, точно бабы — не пренебрежительное шовинистское оскорбление, а просто именно так называются эти каменные изваяния — «Половецкие бабы». Довольно грубые, из серого камня, но понятно, что скульптор искренне пытался фигуристость и привлекательность вложить, с душой работал. Одна из дам чуть накренилась, но в целом стоят, тоже на дубравы смотрят. Недурная судьба для скульптурного изваяния. А то иных приткнут в сквере, а вокруг только бомжи и голуби, занятые примерно одним и тем же гадящим делом.

Князь снял шапку и протер ближайшей даме островерхую макушку. Как там было… «то не кукушка в роще темной, кукует рано на заре…» В общем, плакала Ярославна, а кукушка на курганной скульптуре сидела, следы оставляла, птица бессознательная.

Надо было делом заниматься. Бро поднял рюкзак, поправил на поясе довольно длинный меч и пошел осматриваться, искать соратниц, претенденток в эмигрантки, а так же иные метафоры и литературно-поэтические противопоставления.

Сапоги по траве ступали удобно, почти не путались в стеблях. Вообще с обувью Бро пока везло — в лапти ни разу не обули, плестись по-графски босым за плугом тоже не приходилось. В практическом смысле князьям готовиться к ЕГЭ много проще, чем селянам или мещанам.

Князь Волков смотрел на просторный мир, размышлял о том, имеется ли в Брониславе Волкове действительно доля княжеской крови и куда тут все подевались.

Рассеянность при подготовке к ЕГЭ недопустима — на соратниц Бро чуть не наступил. Двоечница и француженка валялись на сбившемся плаще в недвусмысленной позе. В смысле, самозабвенно целовались.

Этюд на скомканной темно-красной ткани был красив. Ярок. Экзотичен. Отчасти восхитителен. Но Бро почему-то не обрадовался.

— Пардон, что прерываю, но я вам мороженое принес. Может потаять, — суховато предупредил князь.

Девушки расцепили «уста вишневые, страстию вспухшие».

— Ах, mon cher, это вовсе не то, что ты думаешь, — сообщила д’Обиньи, откровенно облизываясь. — Я просто показывала технику love-tushe.

— И вообще мы не обязаны оправдываться! — немедля добавила двоечница — глаза у нее были пьяноваты.

— Даже в мыслях не было требовать объяснений, — заверил Бро. — Так мороженое будете? И где Ольга? Отсутствует на задании?

— У реки наша фон Штайн. Не ревнуй и давай скорее свое мороженое, — француженка улыбалась, словно находила ситуацию очень забавной.

Бро отдал уже чуть разморозившуюся банку-контейнер и пошел по склону вниз — в траве угадывался след кого-то недавно прошедшего к реке.

— Ваше сиятельство, так с нами оставайтесь, — крикнула в спину француженка. — Лакомства на всех хватит.

— Ага, у меня же еще банка бананового есть, — ответил князь двусмысленностью на двусмысленность.

Бессовестная д’Обиньи засмеялась.

Да, французский легкий юмор. А вот ничего забавного. Чуть-чуть обидно. Нет, никаких претензий к присутствующим, просто отчего-то думалось, что будет как-то иначе. А собственно почему иначе, с чего взял, что Васко… видимо, не успел дома додумать, занят был. Вот же проклятое ЕГЭ… Ну да что теперь…

Ольга Штайн сидела на берегу, любуясь водой. Весьма грациозно сидела. Бро с опозданием оценил, насколько удачно одеты участницы учебного задания — простые костюмы, сочетающие свободные брюки и рубашки из неяркого полотна с кожаными, тисненными деталями. Немного напоминает наряд незабвенной Лалы, но там было «ого как», а здесь не так ярко выражено, более мягко-элегантно. Хотя тоже «ого», гм…

— Не сердись на них, малыш, — не оглядываясь, сказала Ольга. — Они просто тебя дразнят. Девушкам такое свинство свойственно. Хочешь утешиться? Природа располагает.

— Без обид, но нет настроения. Хотя со спины ты сейчас особенно чудесна. Эх, жаль, что я не сдаю рисование.

Красавица усмехнулась:

— Льстишь. Ты воспитанный мальчик, хотя насколько я поняла, это свойство нечасто для вашего времени. Но тоже не слишком скрываешь, что считаешь меня бесчувственной и жестокосердечной сукой.

— Не-не, вот именно так я даже и не думал.

— Зато милейшая Василиса не постеснялась именно так высказаться. Чистейшей души человек.

— Это она по какому именно поводу ляпнула? — удивился Бро, присаживаясь рядом с задумчивой рецидивисткой.

— Не суть важно. Неужели я действительно буду долго сидеть в тюрьме и сдохну в нищете после этой вашей революции?

— Сложно сказать. У Васко более точные источники информации, от которых я временно отключен. Но не исключено. Знаешь, после революции там многое изменилось. Кажется, ты умудрилась соблазнить начальника тюряги и вы вместе дали деру, но успех был недолгим. Вас вновь повязали.

— И сколько же мне было тогда лет?

— Оль, вот честно — не знаю. Мне в пересказе очень бегло пояснили.

— Может, и к лучшему что бегло, — задумчиво сказала Штайн. — Ведь что-то можно изменить?

— Что-то, несомненно. Но вот ту манипуляцию с несчастным фельдфебелем-отставником тебе, наверное, всю жизнь будут поминать. Это ж все-таки не князей пощипывать, гнусновато вышло.

— Твоя Васко уже намекала. Немного странно, что я вообще того фельдфебеля не помню.

— Может он и не фельдфебель был, иной низший чин, просто я звание перепутал.

— Не в этом дело. Понимаешь, они ведь сами мне деньги несли, сами отдавали. Я же за ними не гонялась, — вздохнула Ольга.

— Известное дело — «на дурака не нужен нож, ему покажешь медный грош — и делай с ним что хошь».

— Народная песня? — подняла великолепную бровь аферистка. — Не доводилось слышать.

— Это из основополагающих ретро-песнопений будущего, — Бро спохватился. — Мороженое же тает!

Ели мороженое, смотрели на воду и кувшинки. Бро беспокоила откровенно дурацкая мысль — там-то, на кургане, чем заняты? Тоже мороженое или иные развлечения? «Love-tushe», понимаешь ли. И вот какая собственно разница князю Волкову? Там очень самостоятельная и начитанная девушка. И вторая тоже… шальная до невозможности.

— Ревность, малыш, не такое уж никчемное чувство, — заметила, облизывая пальцы, фон Штайн. — На эту приманку отлично ловятся простофили и гордецы.

Она внезапно (но не то чтобы очень) взяла князя за ворот и показала короткий мастер-класс поцелуев взасос.

«Есть в этом love-tushe несомненная польза» — отметил Бро, частично отлетая в астрал. «Вот если не на бегу, а отмечая детали, положение губ, языка, конспектируя… Надо учиться, надо, жизнь одним ЕГЭ не ограничивается».

На этапе «ой, душно мне! ах, еще чуть-чуть» Штайн отпустила отстающего.

— Легче?

— Несомненно! — заверил князь. — Хотя все равно немного стыдно. Кстати, а…

Он хотел спросить насчет д’Обиньи — тема была тонкой, но и момент позволял. Со стороны было очевидно, что отношения француженки и златоглазой авантюристки перешли от чисто взаимовыгодного преступного сотрудничества к некой более сложной стадии. Но в этот момент край княжеского глаза заметил движение на противоположном берегу реки. Бро мгновенно прижал собеседницу к траве и сунул в осоку пестрый демаскирующий контейнер из-под мороженого.

— Ах, ваше сиятельство, я польщена вашим порывом, но напоминаю что я в штанишках, — прошептала Ольга.

— Шутите всё. А он нас едва не заметил.

— Вас учили, как выглядели русские воины и чем они отличались от нерусских? — поинтересовалась умная фон Штайн.

— Вот этим деталям на экзаменах почему-то не уделяется особого внимания, — прошептал Бро, пытаясь оценить незнакомца. Немного отвлекала поза — лежать на Ольге было чересчур приятно. Особенно потому что авантюристка ничуть не протестовала. Вот доведут нас эти низменные инстинкты…

Всадник на белом коне двигался по берегу неспешно и осторожно. Русые волосы, шлем у седла, лук, иное оружие… явно воин. Приподнимается на стременах, настороженно вглядывается вперед… видимо, чует, что за ним наблюдают.

В кустах тихо зашуршало и невидимая д’Обиньи поинтересовалась:

— Mes chers, вы уже закончили или еще не начали? Но там у реки гость.

— Замри! Видим, — зашипел Бро, чувствуя прилив боевого азарта и воинственного хладнокровия — прямо словно на дуэль со славным колуном в руках нужно выходить с минуты на минуту.

— О, и здесь тоже⁈ — удивилась замершая француженка.

Группа мгновенно обменялась оперативной информацией — оказывается, с кургана заметили иного всадника. Тот был на гнедой лошади и, видимо, выслеживал вот этого — белого-берегового.

— Засаду готовит, — уверенно осознал Бро. — Кто из них — наш?

— Возможно, оба теоретически наши — это же эпоха феодальной раздробленности, — справедливо отметила невидимая Васко и уже менее справедливо поинтересовалась: — Ваша светлость, вы с дамы слезете или так и будете командовать?

— Да пусть, мне удобно, — ехидно заверила Ольга, но князь все-таки сполз с нее и гибкой ящерицей, «вертким хорем, легким щуром» пробрался сквозь кусты. Манера движения, немало удивившая самого Бро, произвела впечатление и на девушек — помалкивали.

— Нужно упредить, а то поубивают друг друга, — решительно высказался князь.

— С чего ты взял, что это не половцы? И вообще… — не очень уверенно начала Васко. — И вообще нам междоусобицу не остановить, там многолетняя порочная политика…

— Нас мечами встретят, — высказала самую суть д’Обиньи,

— Послушайте, господа, разве в этом суть вашего учебного задания — разве вам непременно вмешаться необходимо? — удивилась фон Штайн.

— А в чем суть? — сухо уточнил Бро.

Девушки неопределенно молчали.

Далее князь Волков действовал быстро, не раздумывая, лишь иногда мимолетно удивляясь себе, такому решительному. Впрочем, и удивляться особо было некогда.

Бро сунул два пальца в рот, коротко, едва слышно свистнул. Из-за крайних деревьев немедля вышел конь — оседланный, высокий, тонконогий, той дивной масти, что называется «буланой». Углядел хозяина, рысью устремился к нему.

— У брода постараешься их перехватить? — понимающе уточнила д’Обиньи.

Бро кивнул, поймал повод подлетевшего коня, не касаясь стремян взлетел в седло.

— А мы⁈ — вопросила двоечница.

— Продолжайте отдых. Кстати, если у тебя вопрос про природную зону — так это лесостепь, — очень равнодушно молвил князь и послал коня вперед.

Мягко застучали копыта, запел в ушах ветер, Бро погнал не вдоль реки, а в обход кургана, по краю лощины. Засаду неизвестный всадник наверняка у брода будет учинять, там и перехватим.

Своему умению сидеть в седле, быть властно-решительным и сходу угадывать наилучший маршрут движения князь не удивлялся. Память предков –наверное, у всех она есть, только редко имеет шанс по-настоящему проявиться. Люди вообще не так уж часто серьезные экзамены сдают, так что тут удивительного. Вот что немного поражало и беспокоило, так это неожиданное открытие Брониславом Волковым в своем характере черт мелкой мстительности. «Продолжайте отдых». Можно было как-то иначе сказать. Но вспомнить обиженную мордаху двоечницы все равно было приятно. Вот пусть там сосется с кем хочет, пусть.

Тысяча чертей, да о чем княжеская голова думает⁈ Времени в обрез, может, там люди уже рубят друг друга, напрасно русскую кровь проливают?

К броду Бро вылетел в самый нужный момент — на воде хрустел камыш, хлюпало, двое воинов катались по мелководью, пытаясь удушить друг друга. Валяющееся на берегу оружие объясняло ход событий: неизвестный лучник устроился за толстой ивой с намерением подстрелить переправляющегося, но тот догадливо переплыл реку пешим в стороне от брода и вышел за спину лучнику. Умно. А вот схватка выглядела довольно безобразно — явно не отрабатывают в здешних дружинах эффектных и эффективных удушающее-болевых приемов.

— Отставить! — заорал князь Волков, слетая с коня. — Из воды, говорю, вышли!

Как же, вроде и услышали, но расцепиться не подумали. Пришлось шагнуть в речную воду.

— Унялись!

Князь сознавал, что командного гласа будет недостаточно, потому сходу заехал одному в подбородок с русой мокрой бородой, другому в рыжее ухо. Витязи мгновенно расцепились, можно сказать, разлетелись, подняв тучу брызг.

«Во удар у меня!» — озадаченно подумал двоечник. «Ну да, я же о боксе некоторое представление имею и выше их почти на голову. Вскормлен на чистых йогуртах и безделье, чего уж там».

— Ой, шшубы! — русый схватился за подбородок.

— Вот демон! — замычал рыжий, оглушенно мотая головой.

Потом удалые бойцы вновь уставились друг на друга и одновременно потянули из ножен кинжалы.

— Утоплю упоротых! — грозно взревел Бро, шагнул глубже в воду и незамедлительно добавил кулаками.

Клинки остались в ножнах, воины вынырнули все в тине и судорожных отплевываниях, уставились на наглого вмешавшегося.

— Князь⁈ — изумился рыжий воин.

— Хнязь⁈ — выговор ушибленной челюсти второго бойца оставлял желать лучшего. — Отхуда⁈

— Вылезли, говорю! — загремел грозный Волков. — Нашли время друг друга уделывать. Волки позорные! Экие зашквары дубоватые, а ну, очнулись живо!

Ругаться по древне-словянски князь не особо умел, но поняли его правильно.

— Так я и ехал упредить, — оправдался русый боец, пытаясь вернуть челюсть на место.

— Он к своим, к гореславским гнал! — обвинил рыжий. — Чтоб словчились, да перехватили обоз.

— А что мне, ваших запаславских с поклоном извещать? — изумился его конкурент. — Какого рожна вам такую добычу отдавать? Да вы половцев все одно не возьмете, кишочка не та, слаба кишочка-то.

Воины оскалили бородатые рты. Оба были юны, горячи и не приучены упорядоченно расставлять абвгд.

— Сейчас еще выпишу в табло, — пригрозил князь. — Кто на перехват обоза быстрее успеет — гореславские или запаславские?

Воины переглянулись.

— По правде-то говоря, видать, никто не успеет, — сумрачно сказал рыжий и отогнал от себя ряску. — Шибко быстро идет обоз. Чуют нас, спешат.

— Это да, — согласился русый, щупая зубы. — Не успеть нашим. А вашим и подавно не поспеть, запаславские, они же…

— Без грызни! — рявкнул князь. — И из воды выходим, а то ревматизм подхватим.

Выбрались на сухое, выливая из сапог воду и переругиваясь, уточнили ситуацию.

Разведчики Гореславля и Запаславля наткнулись на небольшой отряд половцев — около тридцати вражеских воинов и полусотня повозок, торопились на юг от разоренного Китежславля-Заречного. Видимо, везли добычу и пленников, но почему-то с малой охраной. Проблема заключалась в том, что и русские разведывательные разъезды в здешней степи были числом всего в несколько человек и атаковать даже малый обоз никак не могли. Послали за помощью, но было далековато.

— Уйдут поганцы за излучину, там уж не дотянемся, — горевал русый Горя.

— Это да. Обидно аж невмочь, — согласился рыжий Слав. — А все из-за того что я на тебя отвлекся, задержался, пес ты торопливый…

— Сам ты кобель слепой…

— Унялись! — кратко сказал Бро. — Потом будете песиться и собачиться, без меня. А сейчас думать надо.

— Князь, а ты-то сам откеля здесь, мы ж и не слыхали… — осторожно начал выспрашивать Горя.

— Дело у меня тонкое. Везу кое-кого тайно, надобно её на важное знание обменять, — расплывчато намекнул князь. — Но думаю, можем задержаться на ночь, выручить полоненных бедолаг китежславльских.

— Надо бы, хорошее дело, славное. И богатое, — сказал Слав, его конкурент закивал. — Да успеете ли? Много с тобой мечей?

— Немного, — признал князь Волков. — Но они могут помочь. Только и без вас все равно не обойтись. Как насчет пусть временного, но честного объединения сил? Потом друг друга додушите, с этим успеется.

Воины переглянулись. Горя слегка замялся:

— Мы-то что… надо, так значит, оно и можно. Вот князь-то наш…

— Пока я здесь князь, старший и единственный на данный момент, — напомнил Волков. — До завтра под моей рукой будете, стерпите, спина не переломится. Потом разойдемся. А пока клянитесь на крови, что в спину друг друга железом не ткнете и иных бесчестностей не учините.

С клятвой на крови дело было просто — у Гори губа все кровоточила, Слав свое ухо потрогал. Пожали друг другу измазанные руки, да и поехали.

— Так вот кого ты, княже, везешь! — ахнул (не без восторга) Горя, узрев лагерь у кургана.

— Не видели вы ничего, тайное дело, тут наука и политика замешаны, — предупредил князь.

Воины осознали истинную важность и тайность встречи, но взоров от девушек все равно оторвать не могли. Оно и понятно — который день в степной разведке, тут затоскуешь по симпатичному обществу. Тем более тут не просто симпатичные путешественницы, а очень даже. Вот только «бычков» от сигарет многовато вокруг набросали. Дымит двоечница часто и авантюристок туда же совращает. Совсем уж нездоровая область распущенности.

Бро представил вновь прибывших, боевая француженка немедля овладела вниманием мужчин и их мечами — не в иноскозательно-изящном стиле легендарного сказителя-Бояна, а в прямом — принялись сравнивать местное оружие с прогрессивной, но чуждой здешней степной тактике шпагой.

— Имеем наметки плана штурма полевого половецкого лагеря, — вполголоса пояснил Бро двоечнице и Ольге. — Детали зависят от того, есть ли у тебя с собой бабулькины средства.

— Есть кое-что, — призналась напарница. — Но вряд ли подойдет. Там целый отряд, а у меня чуть снотворного — буквально три таблетки, а так только «Прослабин».

— Да ты еще и садистка, что ли⁈ — изумился Бро. — Снотворное со слабительным мешать? Мы к экзаменам готовимся или по анекдотам бродим?

— Так кто знал, что для боевого применения понадобится⁈ От нежелательных одиночных контактов оба средства вполне надежно срабатывают.

— Ну, можно же было клофелин или что-то иное…

— Откуда у бабули клофелин⁈ У нее сердце здоровое, — оскорбилась Васко.

— Не гони на ребенка, у нее и так дома сложности, — предупредила Ольга.

— Извини, был неправ, не учел форс-мажорные обстоятельства, — признал князь. — Немного нестандартная ситуация у нас в этой миссии. Особенно с учетом того, что почему-то я командую. Не привык.

— Видимо, пора привыкать? — без особой иронии предположила авантюристка. — Задатки у тебя есть, где как не здесь тренироваться. Идея напасть ночью и пограбить мне нравится, будет весело, да и обоз не пустой. Но как с воплощением?

С воплощением не получалось. Невозможно атаковать опытного противника не имея ощутимого превосходства в силах и спецсредствах. Эх, тысяча чертей, неужели упустим половцев?

Смеркалось, на курганный холм ложилась первая степная мгла, пылал костер, уж разведенный в потае ямки под кустом, чуть слышно воины шептались, плененные белокурой чаровницей с брегов далекой Франции. Вскипал уж чай, пакетов чужеземных узник, благоухала колбаса…

Бро вынул из кружки чайный пакет, глотнул душистый напиток и подумал, что внезапная тяга к поэзии совершенно неуместна. Положение-то безвыходное. Да, расслабились, колбасу двоечница приволокла отличную, чай тоже не повредит. Но не на пикник же шли. Но что придумать? Категорически не хватает князю знаний местных условий. А кто виноват? Понятно кто виноват, учиться нужно было лучше.

В большой печали и кручине Волков-князь прошелся по склону кургана и уселся с кружкой на камень — видимо, безвестный-намогильный, но еще достаточно теплый. Костер остался по другую сторону склона, здесь царила степная пустынь и тишина безлюдья. Внизу таилась река, сжатая уже непроницаемо черными камышами, блестел-отражался перевернутый месяц. Всплеснул наглый великан-сазан. Бро вздрогнул,

Нет, возникшая на склоне тень не думала плескаться и пугать. Но мигом стало жарко — не только оттого, что на штаны чай пролил, а от узнавания и бессознательной тоски. Не узнать эту легкую, безупречно стройную фигуру было невозможно.

Лала шевельнула рукой, отягощенной плетью — сиди, князь, не суетись. Бро и сам знал, что дергаться и мечтать бессмысленно — иного уровня гостья, божественного, пора о ней было забыть, пора. Но все равно — эх…

Степная богиня села рядом, взяла кружку, глотнула чаю. Столь близкое соседство было приятно — Бро слегка касался плечом плеча и млел. Красавица беззвучно рассмеялась, указала в сторону обратного склона кургана и на сердце князя. Волков развел руками — видимо да, зацеплен и серьезно. Богиня одобрительно кивнула острым капюшоном и призвала к вниманию.

Князь ловил смысл быстрых точных жестов: идти вдоль реки и к северу, просить помощи, не медлить. Брать обоз… до рассвета нужно все успеть, иначе случится непоправимое.

— Понял, — прошептал Бро. — В смысле не все понял, но там, видимо, по месту придется уточнить.

Богиня кивнула, подтверждая, погладила князя по щеке.

Сказать, что от такого прикосновения пробрало — ничего не сказать. Бро почувствовал себя кутенком, который, как точно известно из художественной литературы, является откровенным младенцем собачьей породы, по современному именующимся «щенком-сосунком».

Богиня Лала ободрила еще одной короткой улыбкой — ушла, не во тьму, а к вершине холма, к торчащим меж звезд половецким «бабам». На миг показалась еще одним каменным изваянием, только живым, несравненно прекрасным и изящным. Скинула с головы капюшон, распростерла руки с плетью — не медли, князь! И исчезла.

Шокированный Бро одним глотком допил чай — еще пахнущий божественными губами и волшебством. Однако она совсем не такая, как раньше чудилось. Специально показала. Ах, каналья ты, Бронислав, все-то тебе нужно растолковать до последней букво-цифры. А ночь-то, видимо, славной окажется, пусть и без этого самого… впрочем, все равно в рюкзаке единственный «Супер-Тюрекс» остался, не разгуляешься. Ну и не надо…

Бро в три прыжка долетел до вершины, проскочил между каменными изваяниями, сбежал к костру. Сунув кружку к остаткам колбасы, нарезного батона и иных редких яств, вопросил:

— Воины, что у нас по реке и дале к северу?

Разведчики, устроившиеся весьма уютно — обоих дружески обнимала за шеи д’Обиньи — вздрогнули.

— Да ничего там, князь. Степь… лес… вот разве что Серое урочище… Недоброе место, все объезжают.

— Проводите?

Оба воина разом побледнели:

— Ты что, князь⁈ Там же это… ведьма живет. В смысле, колдунья, которая старуха-ведьма, — пояснил Горя.

— Не болтай! — шепотом заорал на коллегу Слав. — Она девица-красавица, только очень старинных годов. Вот же язык у тебя без костей. Она ж живо оскорбится, припомнит. А ездить туда без особой нужды мужам нельзя, про то вся степь знает.

— У меня как раз нужда, — напомнил князь и свистнул — застучали копыта буланого, спешащего от сочной приречной травы.

— Князь! — хором возопили воины. — Она ж там плату берет. Неподобающую! Нельзя нам туда.

— Сидите. Я за советом, а не воевать, сам справлюсь, — князь взлетел в седло.

— Это куда⁈ — возмутилась, поднимаясь, Ольга. — Уверен, что без меня лучше сговоришься?

— Не уверен, но говорят же — небезопасный визит, — пояснил Бро.

— Ему что, лишь бы нахамить и уязвить девушку, — пояснила двоечница, она тоже уже была на ногах. — Самоуверенность — вот этот тренд он прокачивает.

— Слегка преувеличиваешь — мягко возразил Бро. — И умоляю, не слети с коня. Mon cher, — вы лагерь прикройте, мы скоро…

Князь вел вдоль реки. Степь была как своя — словно тысячу лет здесь ходил. Ночь, заросший берег, почти невидимая тропа и стук копыт. Тени дубрав поодаль, легкая рысь коней, запах трав и росы в лицо…

За сердце что-то тронуло, остановил коня:

— Здесь от реки уходим, мои богини.

Авантюристка и двоечница молчали, смотрели вокруг. Недолгая скачка во тьме околдовала даже бессердечную Ольгу — расстояния ночной степи воистину призрачны, будто уже в далеком ином краю оказались. А может, так и было?

— Как мы это делаем, а, Бро? — прошептала Васко. — Мы же ничего этого не умеем. Я вообще в степи никогда не была, а на лошади только шагом могу.

— Память предков, — пробормотал князь. — Но сейчас некогда анализировать. Вперед!

Рискованной рысью пролетели сквозь лес — юные дубки расступались, их деды — могучие тысячелетние дубы приподнимали узловатые ветви, пропуская всадников. Вот не был князь Волков потомственным коренным жителем южного русского порубежья, но какой-то частью, видимо, и был — поскольку наши там земли, и смешиваются в крови любого двоечника и архангельский холодок, и курильские туманы, и прибалтийская сыроватая весна, и памятный зной Тавриды. Ну и все что между этими локациями, разумеется. Отнюдь не по абвгд наши предки географию учили, ногами прошли, все в памяти осталось, только поднапрячься и вспомнить порой надо.

Яр-овраг, и еще один… Лошади неохотно спускались по чуть заметной тропке.

— Думаю, ее имя определенно — Наина, — прошептала двоечница.

— Полагаю, да, — согласился князь.

— Полно вам, сказки и жизнь всегда неизбежно разнятся, — напомнила умудренная опытом сотен афер и обманов прекрасная фон Штайн. — Но сейчас не о том нужно думать. Неважно как ее зовут, важно как ты, Броня, с ней расплачиваться будешь. Ты готов напрячься?

— Не до такой степени. Организм все же не железный, — признался Бро. — Но я готов договариваться.

— Ну-ну… — неопределенно, но с некоторым восхищением, пробормотала златоглазая авантюристка.

Тропинка неожиданно повела вверх и окончилась у площадки перед черным провалом пещеры. Дымился костерок, валялись потрепанные меха, сидела хозяйка.

— Явились? Осмелились? Нужда подперла?

Колдунья была дряхла, седа, имела немалый горб, но запавшими глазами посверкивала весьма хищненько — вот прямо на князя и посверкивала, с предельным, но сейчас не совсем уместным личным интересом.

— Долговязый, безбородый, а так недурен, — отвесила колдунья лестный комплемент незваному гостю. — Слазь с коника, молодец. Слазь-слазь, в конях правды нет.

Бро тактично кашлянул:

— Доброй ночи вам, хозяйка. Вот сразу насчет правды. Был бы рад провести время до рассвета, вот честно. Вы — легенда, без всякого преувеличения, знамениты и неподдельно сказочны. Но есть серьезные обстоятельства, препятствующие приятному проведению досуга. Во-первых, военно-тактическая обстановка…

Некогда прекрасная Наина нетерпеливо повела клюкой — как и большинство женщин, она не очень интересовалась военно-тактическими задачами. Да и вообще говорить с ней было трудно. Бро был готов увидеть что-то страшноватое и непривлекательное — с первоисточником-то был знаком. Но оказалось, что великий поэт из милосердия умолчал о зубах знаменитой колдуньи. А зубы были как раз того… впечатляющи. Одновременно с горбом они отросли и пожелтели, что ли?

— Понимаю, про войны вам не очень интересно, но обязан был упомянуть, — мужественно продолжил Бро, чувствующий, как катастрофически и навсегда тает его уровень тестостерона. — Главная, и непреодолимая причина воздержания — мое сердце занято. Занято всецело и серьезно. Увы, мудрая Наина, тут ничего не поделать.

Замерли спутницы князя, а колдунья, прищурив один глаз, всмотрелась и молвила:

— Редкий случай посетил бабульку — не-лгун в гости наведался. Понимаю, сама была юна, горда и туповата — бралась партнерами в любви перебирать. Слушай, а чего перлись-то сюда? Я девчонками не интересуюсь, я же из классики. А «за так» волшебство не подаю — мне, между прочим, пенсий не начисляют, к богадельне не прикрепили, до сих пор работать-зарабатывать приходится.

— С пенсиями и в будущем будет ненамного лучше, — признал князь. — О девушках речь не стоит, они ехали исключительно на вас взглянуть — на легендарную сказку, тут можно понять, уникальный случай. Надеюсь, не обидитесь. А на обмен можем предложить новости из будущих веков. Возможно, вам интересно, женщина вы мудрая и образованная.

— Это да, — согласилась колдунья, скаля оба длинных зуба. — Потому и знаю — говно ваше будущее. Не потому что ваше, а потому что будущее всегда говно. Дубравы спилите, реку засрете, курганы разроете — так?

— Сейчас курганы пытаемся защищать и рыть щадящим археологическим научным образом, но в целом, да — дрянновато получилось, — вздохнул Бро.

— Вот видишь. И на кое уныние мне те подробности? — усмехнулась старуха. — Хотя… Там на кургане твои девчушки щебетали про приспособу для женских утех. А вот что за невидаль те «аккумуляры» и «батарейки»? Практично ль, иль в самом запале подведут да огорчат?

Румянец Васко конкурировал с пламенем костерка.

— Бабуля Наина, но как при князе-то⁈ — ужаснулась Ольга. — Это же дамское, щепетильное. Да и откуда ему знать? Он же как вы — строго классического направления.

— Это да, — в некотором ошеломлении признал Бро. — Вообще не интересовался, вы уж извините.

— Так что стоишь? Погуляй вокруг. Я надолго красавиц не задержу, меня лишь бабское любознательство мучит.

Бро привязал коней к кусту на краю яра, сидел, грыз травинку и смотрел на звезды. Внизу у пещеры беседовали и временами хихикали. Гм, «любознательство», знаем мы это стороннее академическое любопытство. Впрочем, отчего бы и не так. Живой же человек, хоть и колдунья. Ей бы стоматолога хорошего.

Бро размышлял о разнице времен и о том, что за ночь с половцами уже точно управиться не выйдет. Дамам только дай в болтовне увязнуть.

Но нет, двоечница взбежала на склон, азартно указала во тьму:

— Пошли!

— В смысле? — изумился Бро. — А Ольга? А лошади?

— Ольге нельзя. И лошадям тоже. Они пугаются.

Князь сильно сомневался, что фон Штайн чего-то пугается, кроме как прожить день без существенно прибыльного обмана. Ну да ладно, Васко явно имеет конкретный план.

Отбежали дальше от яра, графиня-двоечница остановилась на возвышенности с относительно невысокой травой.

— Где у нас север? Ты должен знать.

— Там, — указал Бро. — Это судя по Полярной звезде. Вот видишь Большую Медведицу, так, если по ней ориентироваться и отсчитать…

— Потом объяснишь с поэтической и математической точек зрения. Сейчас — вот! — давай! — Васко сунула глиняный пузырек, в котором что-то булькало. — Бахни! Залпом, но ровно половину, не больше.

— Это что, допинг, что ли? — занервничал князь. — Знаешь, я к наркотикам отношусь резко отрицательно.

— Я тоже — отрицательно. По молодости дурь пару раз курила, но как папку посадили, завязала с алко и этим.

Во как. То ни словом себя не выдает — полная конспирация, то инфа валом льется, прям даже не впитаешь сразу. А собственно, что ты, князь, думал о ее происхождении — понятно же, что у двоечницы с Жюли д’Обиньи полным-полно общих криминальных интересов, это кроме нездоровых поцелуев.

— Не веришь мне, да? — Васко стиснула грубый флакон в ладони.

— Верю, — сказал князь мрачно, но без сомнений. — Но ты куда гонишь-то? Вот как мы эту отраву должны поровну делить, если сосуд непрозрачный и неизвестной емкости?

— А, это… да, верно, — почему-то с очевидным облегчением пробормотала двоечница и скинула с плеча рюкзак. — Есть более прогрессивная емкость…

Прогрессивная емкость оказалась пластиковым стаканчиком со свежим ароматом какого-то сладкого ликера. Ага, вот крепко-накрепко завязал тут кто-то с алко.

— Да ладно тебе, это мы с девчонками местный мед пробовали, — пояснила без особого смущения всё успевающая библиотечная двоечница.

— Не собираюсь разворачивать антиалкогольную компанию, не тот учебный век. Но как бы эта настойка данный допинг не разбодяжила.

Васко фыркнула:

— Сам-то… «разбодяжила», гопник столичный. Там же чистый мед был, пусть и слабоалкогольный, что с негобудет?

Набулькали в стаканчик, двоечница до последней капли вытрясла флакончик, отмерила ноготком:

— Собственно, по глотку и будет. Давай первый, ты точнее глотнешь — математик же.

Бро подумал, что напарница к переэкзаменовке готовится пунктуально и последовательно — вот на ногтях, несмотря на XII век, темно-зеленый маникюр — довольно нестандартный цвет-металлик, но смотрится на удивление удачно и уместно. Когда успевает девушка? Ладно, берем стаканчик, пока Васко за разглядывание не сагрилась.

— Чего дальше-то будет?

— Не сбивай, князь. Тут важен строгий порядок. Быстро пьем, быстро говорим заговор.

— Слушай, вообще, насколько я понимаю, в настоящей классике не особенно на заговоры и иные суеверия надеялись. Скорее, иронизировали по этому поводу.

— Не тот случай! У нас выбора нет, да и верю я бабе Наине.

Вот так всегда с женщинами и случается. Спрашивает девушка — «ты мне веришь?», а потом оказывается, что верить нужно не ей, а малознакомой, пусть и с виду достаточно адекватной бабе-яге. Ну, слово-то обратно не вернешь.

Бро глотнул, строго контролируя уровень жидкости…

Ничего так, терпко, оригинально, спирта чуть-чуть, остальное травы.

Васко мигом добила степной эликсир, бросила стаканчик на рюкзак.

— Смотри и повторяй!

Она согнулась, и довольно спортивно кувыркнулась через голову вперед, отчетливо продекламировав:

— Ночь-ночь, иду сюда — пойду туда. Быстрым скоком, волчьим логом!

Бро не то что удивился, скорее, засмотрелся: в узких штанах, гибкая, кувыркающаяся двоечница со стороны небольшого упругого тыла была весьма себе. Как-то не приходилось ее видеть с чисто этой — акробатической — стороны.

Князь спохватился — обещал же повторить.

— Ночь-ночь…

Где-то между «скоком» и «логом» Бро ощутил, что мир разительно меняется…

Меняется — не то слово. Мир стал иным: широким, высоким, и… сферическим. Ну, словно и за спиной всё видишь.

Э-э… за спиной-то ладно. Бро с удивлением смотрел на свои лапы — мощные, шерстистые, крепкие. И ничуть не уставшие. Князь-оборотень перевел взгляд на партнершу.

Ну… Такая шерстистость Васко определенно шла. Шкура чуть светлее чем у князя, острая морда — вот когда была лицом, казалась чуть излишне худощавой. Да нет, именно такой и должна быть — просто идеальная морда лица, клыки яркие, очень симметричные. Скалится весьма довольно.

Васко тоже осматривала свои лапы — молодые, стройные, с солидными когтями. Это вам не салонный маникюр, тут настоящее эффектное оружие, и зеленый лак-металлик лишь оттеняет серьезную красу волчьих когтей.

Васко негромко зарычала. Ох, как много в сердце волка в том звуке мигом отозвалось и слилось, как выть в ответ захоте-Лось. Нифига не в рифму. Но прочь рифмы, да и выть в сию охотничью ночь нельзя, лосей не будет, ждет схватка с иным врагом. Бежать, скорей, сквозь мрак дубрав и степи — к крови горячей!

Напарница, явно испытывающая столь же острое желание и нестерпимую тягу бежать-нестись-лететь к добыче, да и просто сквозь тьму, уже метнулась прочь от яра. Бро кинулся догонять, лапы — чудесные, аж четыре, несли быстрее ночного ветра.

Чудна порубежная степь в самую глухую предполночную пору. Много здесь чудес и запахов, тайных, не поддающихся объяснениям. Да волки и не пытаются объяснить — они наслаждаются бегом, предчувствием добычи и вольной тьмой.

На опушке вспугнули зайца — косой взвился в воздух, заболтал лапами, понесся, панически сшибая ушами папоротник. Васко тоже прыгнула, но не за добычей, просто от восторга и смеха. Перекатилась через спину, беззвучно хохотала, болтая лапами. Бро на миг навис над ней, глянул в глаза — темно-карие, почти черные, ничего особенного, если только не видеть в них красоту всего звездного отраженного неба и саму Васко.

Князь понял, что пропал. Наверное, и волчица что-то поняла — длинный прыжок унес легкую хвостатую красавицу в степь. Бро прыгнул следом, вытянулся над травой, напрягая послушные мышцы. Он был сильнее, догнать оказалось несложно. Но догнать, не обогнать! Бывают ли волчицы-феминистки и ненавидят ли они волков-самцов, не совсем понятно даже при целенаправленной подготовке сдачи экзамена по биологии. Сдавать биологию волк-Волков вовсе не собирался, как и проверять насчет хвостатых феминисток. Да и вообще волки выше политкорректности! Или ниже. Но если не хочется расстраивать и злить одну-единственную двоечницу, разве это не причина чуть сдержать бег?

Навстречу пахнуло кострами походного лагеря. Половцы…

Глава 10

Глава-параграф №10. О погоне в горячей крови и тайных маневрах

Волки наблюдали из-за прикрытия кустов боярышника, ловили чутким нюхом резкие и почти всё поясняющие запахи вражеского лагеря.

Обоз остановился у небольшого озерца, похожего на камышовую запятую, затерянную меж двух степных складок. Составленные в не очень четкий круг повозки заслоняли огни костров. Оттуда пахло вареной кониной. От выпряженных лошадей пахло лошадьми и воинами — охраняли коней тщательно. Пленников держали между повозками и озерцом: пахло оттуда молодыми телами, страхом и безнадежностью. Довольно пьянящая смесь, на горьковатый мед похожа, особенно вот этот страх слабой и беспомощной добычи бил в голову.

Бро сознавал, что думает как зверь-волк. Но сознавать это одно, а четко разделать человеческое и звериное — это другое. Не очень-то получалось. Но понятно, отчего нос Васко все время к воинам разворачивается — сильные мужчины, горячие, сочные, полнокровные, на клык бы их так и…

Добыча. Все они там — добыча, но четвероногие лазутчики вовсе не за ужином шли. И вообще волк в теплое сытное время года не такой хищный и людоедский, это надо помнить и в шерстистое тело накрепко вдалбливать. А то оно — тело — само по себе не очень-то все зоологические нюансы знает. Но разум интеллектуально развитого мозга двоечника обязан превозмочь примитивные инстинкты!

Бро указал лапой на лошадей. Васко согласно сощурила великолепно блестящие глаза — да, напугать лошадей, побегут в степь, уведут часть стражи. Пленников из Китежславля-Заречного почти не охраняют, отбить будет проще. На повозках меха, дорогой мед и металл, пахнущий не оружием и не упряжью — видимо, золото-серебро, награбленное в разоренном городе.

Да, запахи груза спутывались — волки точно-определенно лишь оружейное железо распознают. Драгоценные металлы зверям не очень интересны, тут объяснимая размытость. Как и насчет пленников — которые, бесспорно, пленницымолодые, здоровые, видимо невинные и красивые. Насчет последних составляющих принюхиваться было как-то неудобно — напарница и так уже насмешливо и неодобрительно левый клык щерила.

Князь взял и без церемоний ткнул соучастницу лбом. Несильно, можно сказать, по-товарищески, но с явным намеком: что тут агриться, детали важны — вот начнется, как и куда побегут пленницы, останется ли у них капля разума или всё в панику и кудахтанье уйдет? Есть же разница: решительных и храбрых невольниц освобождать или курятник обезумевший?

Васко злобно чуть слышно фыркнула, но согласилась. Внюхались… да, юны пленницы, неопытны, непорочны… предсказать реакцию в бою будет сложно. Тут волк Волков схлопотал лапой по морде — несильно, но назидательно. Ладно, уверена двоечница в хладнокровии пленниц, пусть так. Можно подумать, князь сильно возражает — чем умнее невольницы, тем лучше для проведения операции. Но отбирали их и повезли спешно в орду определенно не за высокий IQ, иные критерии отбора были.

Волчица посмотрела в глаза спутнику. Предостерегала, чтоб «без пошлостей и недостойных мыслей о половецкой добыче». А между прочим, князю скрывать нечего — он о вот этих глазах и думает. Даже побольше, чем о голоде… эээ… телесном и предстоящем бое.

Взгляд волчьей графини изменился. Бро понял, что она сейчас сделает и прикрыл глаза.

Волки не целуются. Они лижутся. Но если учесть человеческую составляющую, то получается… Непонятно что получается, но как же пробирает…

После яркого не очень-то длинного мгновения волки отвернулись друг от друга. Казалось бы, чего стесняться после памятной шкафной осады⁈ Но нет, тут вообще совершенно другое.

Бро старался не шевелить языком, сохраняя вкус лиз-поцелуя. Соберись, князь, не время! Ты воин, сейчас подойдут основные силы и нужно будет атаковать. Какой тут может быть туман чувств и отвлеченные восторги⁈

Князь напряг тело от кончиков ушей до хвоста, расслабил, вновь напряг и расслабил… Рядом вытягивалась и дергала обольстительным хвостом Васко. Да, нужно сосредоточиться. Хотя, тысяча чертей, как же ей хвост идет…

Пришлось слегка прикусить себе язык — отрезвило. Ждем подмогу, не отвлекаемся.

Лагерь половцев меж тем жил своей жизнью — спать там не очень-то собирались. Свободные от охраны воины сидели и лежали вокруг костров, неспешно ели и пили. Попахивало медом, довольно крепким… Давайте-давайте, расслабляйтесь, вороги.

Злодеи, нужно признать, не особо опасались внезапного нападения или иных неприятностей. Один из воинов вытер руки и достал дудку, простую, типа свирели — волк Волков в музыкальную школу не ходил и в старинных инструментах разбирался слабо. От костров во тьму полетела незатейливая, но симпатичная мелодия. Ею немедленно поддержали два «бубновых барабана». Вот же подлецы эти кочевники, прямо со своей джаз-группой в набеги ходят.

Бро слушал степную диковатую музыку и размышлял на тему «такие уж подлецы эти половцы?». По итогам многовековых битв и бессчетных кровопролитий все равно стали нашими согражданами. Вполне полноценными, сейчас без потомков половцев и иных славных тюркских народов нынешнюю страну представить невозможно. По сути, не так уж половцы отличаются от вечно норовивших сцепиться гореславличей и запаславличей. Вот нельзя ли было в этих древних веках обойтись культурным обменом, без разорений и убийств? Ведь не обязательно хватать и уводить девушек, можно и просто сосватать. Вон — Васко уж на что сейчас волчица, а на того половецкого барабанщика весьма заглядывается. Крепкий парень, мускулистый, этого не отнять. Но чего уж так откровенно на него пялиться?

Двоечница прижалась к траве, насторожив уши, алчно всматривалась в костры и музыкантов. Может ее и не мускулистый вояка пленяет, а просто музыка? Мелодия действительно ощутимо пьянила. Бро почти неудержимо хотелось поплотнее вжать напарницу в траву, и… Нет, надо держаться. Мы не только на учебно-экзаменационном задании, но и на боевом…

У костров танцевали, ритмично притоптывая мягкими сапогами, кружась и взмахивая луками. Воинственный дикарский танец, пляска безжалостных воинов-победителей, но не лишенная некоторого очарования. Половцы выходили в круг костров по двое-трое, танцевали, садились на место, поддерживая хлопками ладоней танец соплеменников. Потом выскочила девушка с плетью…

Сначала Бро показалось, что это узкоглазая богиня: одета чуть похоже и в манере двигаться есть общее. Конечно же нет, половчанка была пониже ростом, крепенькая такая, по-фитнесовски мускулистая, резковатая. Но не лишена… нет, не лишена привлекательности. Такой манеры играть-крутить в танце косами и плетью Бро вообще не доводилось видеть. Ух…

Князь понял, что ему сейчас отгрызут ухо. Вот в прямом смысле отгрызут — в волчьем облике двоечница стала гораздо откровеннее. Ну и хорошо. Какой смысл скрывать друг от друга чувства в эту глухую волчью ночь? Волк Волков перевернулся на спину, показывая беззащитный живот и свое невольное возбуждение. И чего теперь, и его отгрызть, да?

Грызть Васко не стала — все-таки оставалось в ней человеческое милосердие и понимание откровенной неразумности безвозвратной порчи организма. Ободренный князь указал лапой на барабанщика — вижу, что манит, но за уши не цапаю?

Волчица-двоечница грациозно передернула плечами и всем телом. Подумаешь, ну, интересен дикий воин, ну смотрю. Что же мне — зажмуриться? И вообще какое твое волчье дело?

Вот да, нет нам дела до других кривоногих качков и танцовщиц. Потому как есть горячий язык и бесподобная возможность волчьих лиз-поцелуев. И уши — слушать. Должны подойти конники Гореславля и Запаславля, время уже.

Не увлеклись волки — не судьба. У костров что-то изменилось и оба четвероногих лазутчика мгновенно вскочили на лапы.

Красавица-половчанка вытащила в круг одну из пленниц. Рывки за руку и угроза плетью заставили несчастную девицу-китежку закружиться в танце. Страх и алчные взгляды зрителей не лишили бедняжку природной грации: порванный подол сарафана и растрепанные светлые волосы развевались манящим ореолом, да и вообще… Хороша китежка.

Князь Волков даже в волчьем напряженном облике не терял склонности к отвлеченным мыслям и определенному системному анализу. Вот как получается, что в историческо-литературном прошлом столь высокий процент привлекательных девушек? Бонус учебных заданий или просто некто Б. В. слегка озверел на лесоповале без женского общества? Вдруг и Васко… тоже всего лишь обман оголодавшего подсознания?

Рокотали барабаны, пела дудка, кружила в простом, но выразительном танце жестокая половчанка беспомощную пленницу, трогала бесстыдно плетью, смеялась. Вот махнула кожаным оружием, подзывая двоих сидящих… Понятно, станет блондинка из Китежславля-Заречного наградой особо отличившимся врагам…

Волки переглянулись. Васко зверски скалилась. Ах, мы, феминистки не приемлем сексуального насилия. А надо ли отдельно провозглашать чувства, естественные для всякого приличного человека?

Бро прыгнул во тьму, напарница с опозданием клацнула клыками, пытаясь остановить. Нет, Василиса, сейчас не время медлить, думать и обсуждать. Ночь, враги-насильники, воин-волк, тут решения сами идут…

Визжала девчонка-китежка, которую уносили в темноту. Все ж чужды половецкие герои групповому эксбиционизму, не вздумали у костров раскладывать несчастную, это хорошо. Не больно им горло порвем, проявим милосердие.

Князь спешил, огибая лагерь, выходя наперерез. Но инстинкт и опыт не давал забыться — волк крался, припадая к земле. Здесь они, рядом, уже остановились…

Нес ночной ветер запахи пропитанных конским потом тел, крепкого меда и неправильного возбуждения, и резала это подлая вонь чуткие ноздри. Уши четко слышали сопение и возню, всхлипы девушки, шорох мнущейся степной травы…

Бро явился сбоку от извивающихся тел: один из половцев оттянул по траве над головой руки девушки, удерживал жертву на земле, второй уж почти приступил к нехорошему. Князь был хладнокровен и быстр — сначала держащего… под клыками дернулось горло, лопнул кадык. Мягковаты половцы… с какими-нибудь псами-рыцарями наверняка труднее бы дело пошло…

Лежащие все же успели поднять глаза и заорать. Даже непонятно кто громче: ошеломленный воин или светловолосая красавица. Оно и понятно, когда кровью тебе на лицо внезапно брызжет… Но кроме вопля, половец ничего предпринять не успел — волчий лоб боднул его в лицо, в следующий миг клыки рванули горло…

У костров кричали — слышали крик предсмертный, там не глухие. Бро еще раз мотнул головой, освободил пасть. Китежка уже молчала — дух у нее перехватило, не каждый день лежащего на тебе урода клыками раздирают. Князь сдернул обмякшее тело насильника и указал лапой во тьму — драпай, дурочка, пока тут уж совсем жаркое не началось.

Неизвестно, что подумала шокированная девчонка, но поползла прочь она быстро, просто удивительная скорость для бега на четвереньках.

Бро мимоходом оценил дело своих лап и клыков: оба половца лежали недвижно, бритоголовые и почти обезглавленные. Гм, не ожидал такого от себя Бронислав Волков. Ну, бой он и есть бой, сначала режем и рвем, а ужасаться и депрессанты пить время потом появится. Если, конечно, не падет князь в этой безымянной, но славной степной сечи.

От костров уже бежали, гортанно крича и готовя оружие. Эх, рано начинать пришлось — не успели подойти наши, волчий экспромт пошел внезапно. Но исчезать в ночи нельзя — нужно дать время девчонке удрать, да и увести половцев подальше от лагеря не помешает.

Волков вскинул морду к желтому золотому месяцу, взвыл кратко и насмешливо. Во! Разом полегчало. Кстати, петь никогда не умел, а тут очень годно вышло, с проникновеннейшей фольклорной напевностью, даже Ильич бы одобрил.

Просвистела стрела, вторая… Не смешите. Бро уже скользнул в сторону, готовясь прыгнуть на переднего лучника. Ого, какой коренастый, кривоногий, явно не из последних в половецкой иерархии…

Не довелось еще разок на клык взять половецкого жилистого, почти конячьего на вкус тела. В лагере вновь заорали, и тут же вопли заглушил топот, задрожала земля, прорвался сквозь этот звук волчий вой… Сработала двоечница, славно сработала — пуганула лошадей, погнала. Да и никто не сомневался, что графиня сможет. В другом мы сомневались…

Следующие секунды Бро сомневаться было некогда — приходилось уворачиваться от несущихся лошадей. Вспугнутый табун, это знаете ли, жуткое дело. Никакого противостояния бесстрашных воинских интеллектов, никакой игры клинков-клыков, просто куча тяжелых копыт, норовящих по черепу заехать или хвост отдавить…

Пришел в себя Волков на берегу озерца, лапы были мокрые — с перепугу в воду заскочил, хотя нервный табун уже удалился. Вот в лагере продолжался хаос: три повозки перевернулись, костры разбросаны, кто-то ползает и голосит, россыпью удирают в степь пленницы, на левом фланге явно рубятся и орут боевое старо-ругательное. (Кстати, вообще не отличить от современного).

— За Запаславль! — кричали там всадники, работая копьями.

— Жми Гориславль! — отозвался правый фланг, мелькали там конники, щелкали луки, кто-то взвыл от боли.

Подошли наши разъезды, получилось вовремя и даже очень согласованно. Деморализованные, обезлошаденные половцы удирали в степь, их преследовали немногочисленные, но полные боевого духа всадники. Победа!

Торжествующе застучали барабаны в лагере. Мелодия совсем иная, красивая и торжественная. Бро с изумлением увидел волчицу — Васко сидела за трофейными барабанами, эффектно и уверенно стучала лапами. Вот дает, музыке, значит, училась? Но как же лапами, да так точно и виртуозно мелодию отбивать… Это же композитор Бородин, фрагмент из второго акта.

Сам князь Волков по части музыки и музыкального слуха вырос откровенной бездарью. Хотя мама старалась приобщить, вот когда-то и на оперу «Князь Игорь» водила. Тоже классика, тогда правда, не очень восхитившая. Но если слушать в степи, да в исполнении красивой волчицы…

Волк Волков встряхнулся и побежал к гаснущим кострам. Надо все же показать, что нравится и даже очень. Графиня, она чуткая и немного обидчивая.

Бро сел на разостланный половецкий плащ, подобрал хвост и с восторгом выслушал последние такты барабанов. Васко счастливо скалилась-улыбалась — отбивать сложную мелодию ей явно доставляло огромное удовольствие. Талант, вот несомненный талант. И чего скрывала⁈

Князю весьма хотелось выразить свой восторг и восхищение, но выть на столь сложную тему было как-то странно. Не для того волчьи пасти созданы.

Застучали близкие копыта, пора было исчезнуть из опасного света костров, тем более и мелодия иссякла. Волки плечом к плечу нырнули под ближайшую повозку.

В опустевший лагерь влетело двое всадников. Вернее, всадниц — это соучастницы пожаловали.

— Браво, mon cher! Какая ударная партия! Это восторг! — крикнула д’Обиньи. — Болтают, у меня склонность к оперному пению. Так вот — если докачусь до этого периода своей судьбы, буду счастлива спеть под такой аккомпанемент. Васька, ты — талант!

— Присоединяюсь к восторгам. Ваше сиятельство, у вас дар, — подтвердила фон Штайн, соскакивая с седла и немедля устремляясь к повозке с самым многообещающим грузом. — Ах, канальи! Да кто так пушнину уминает⁈

Волки выбрались из укрытия.

— Ну и вид у тебя, mon cher! Вот это морда! — то ли ужаснулась, то ли восхитилась француженка. — Мы одержали явную викторию, ваш отвлекающий маневр был безукоризнен! Но вам пока лучше исчезнуть. Сейчас приедут воины, а в четвероногом виде вы вызываете слишком много вопросов. Иногда проще уклониться от объяснений.

Бро кивнул и подтолкнул плечом соратницу. Волки побежали во тьму за озерцо.

— Mon cher, умой князя! — закричала д’Обиньи вслед. — Сейчас он слишком брутален даже для меня.

Вот же этот галльский юмор, обязательно дразниться нужно. Ну испачкался воин, так был серьезный повод.

Впрочем, Васко поглядывала с восторгом — чуть подсохшая кровь на морде спутника ее ничуть не пугала. И странным образом восторг спутницы пьянил князя. Прямо крышу сносило, так нравился её взгляд, этот бег бок о бок, ночь, полная ароматов.

Васко сбила его внезапным толчком в плечо под пригорком у высоких чертополохов. Язык, обжигающе горячий, принялся облизывать княжескую морду, Бро жмурился и подставлялся. Напарница снимала кровь врагов, но не только… Страсть захлестывала. И сдержанный волк Волков уже не мог не ответить…

В последнее предэкзаменационное время Бро не жаловался на скучную сексуальную жизнь. Такие моменты выдавались, что аж вообще… нет слов, один сплошной улёт. Но «занятия сексом» и «занятие любовью» — категорически разные жизненные явления. Безусловно, много общих внешних признаков, много схожего, но суть совсем иная. Объяснять долго и сложно, да и к чему растолковывать? Волки такие принципиальные различия нюхом чуют.

Вообще описания столь глубоко интимных минут волчьей, да и человеческой жизни классическая литература предпочитает опускать. Не из соображений стеснительности и морали — классика выше унылых искусственных рамок — а потому что крайне трудноописуемый момент. Вот и наука история такие события тоже предпочитает игнорировать. Как-то так сложилось, стойкая многовековая традиция.

Трепет и восторг. Обоюдный. (Ах, эти чары девы Лаконичности — в родителях у нее суровые спартанцы — не троп, но иной раз истинно незаменимое волшебство.)

Они валялись в лунном свете, сдувая с шерсти друг друга прилипшие травинки.

«Совсем мы спятили» — блаженно подумал князь, все еще задыхаясь. «Все-таки люди же, пусть в данный момент, частично. Хорошо-то как! Кстати, а как обратно? Опять снадобье пить? Так у нас же нет с собой никаких склянок».

Глаза Васко, только что сияющие ярче луны, потемнели. Вскочила на лапы, глянула свирепо, и тут же крутанулась через голову назад. Мелькнул хвост с несравненным светлым подшерстком, тут же превратился в ноги, стройные, но обутые.

«Оказывается, всё просто. Жаль, так и не узнаю — есть зеленый педикюр или нету? И чего она разозлилась?»

— Не пялься, волчара! — с легким подвывом потребовала графиня. — Крутись живо!

Бро кувыркнулся и почувствовал удлинение нижних конечностей и частичное исчезновение когтей. Ноги, кстати, вновь чувствовали себя уставшими. Ладно, это не так важно.

— Что не так? Чего агришься?

— Да ничего! — зарычала не до конца избавившаяся от волчьих инстинктов двоечница.

— Вижу же, агришься.

— Ненавижу это московское бессмысленное словечко! — Васко несколько несвоевременно принялась затягивать тесемки на груди рубахи.

— Всё, забыл, не будет больше этого слова, — заверил князь. — А по сути?

— По сути… — Васко села-упала на измятую траву, стиснула ладонями взлохмаченную, но все равно очаровательную голову. — По сути ты мне все равно не веришь.

— С чего ты взяла⁈ — изумился Бро. — Превратились, бежали, дрались, рвали… остальное… и опять «не веришь»⁈

— Не, рвал ты конечно, классно. И остальное… — глаза девушки стали пьяноватыми, она потянулась всем телом (вышло весьма по-волчьи), но тут же опомнилась: — Всё было хорошо, пока ты не испугался. «Ой, а как же обратно в людей превращаться⁈ Она же об этом не подумала, дура деревенская».

— Я бы не спешил и еще часок волком побыл, — спокойно сказал князь. — Это было здорово, и лапы не ныли. Замечательные, выносливые звери, это да. А вот в каком моменте я «испугался» и отчего ты «дура» — совершенно непонятно. Ничего подобного у меня и в мыслях не было.

— Так уж и не было⁈ Я же видела!

Бро крайне осторожно взял ее за руку:

— Послушай… ты мне жутко нравишься. Э, да что тут говорить. Мне теперь даже ЕГЭ нравится. Лучшая ночь в моей жизни. Но как честный двоечник с уклоном в математику я обязан напомнить — мысль видеть нельзя. Можно наблюдать эмоции и жесты, но с ними всегда есть шанс ошибиться. Я в тот миг подумал «не знаю, как из волка обратно оборачиваться, да и фиг с ним».

— Вот брехло ты, Бро.

— Ничуть!

Василиса смотрела искоса, но очень внимательно. Взгляд не двоечницы, а прожженной, пожившей, повидавшей матерой библиотекарши.

— Значит, эмоции — ничто, математика — все? — прошептала мнительная графиня. — Доверяешь только цифрам?

— Нет, эта формулировка уж очень однозначно и скупо выглядит. Но логика и математика — вполне дельные дисциплины, что тут отрицать. Хотя и не всегда…

Васко была согласна — ничего логичного в том чтобы целоваться, когда девушка сидит, а парень стоит, не имелось, но получалось-то… Очень даже получалось. Видимо, отзвуки волчьего состояния еще циркулировали по венам партнеров.

Губы у графини были вкуса крепкого меда и колдовства.

— Может, и я о цифрах тоже думаю… — прошептала двоечница, прерываясь. — И кое-чего понять не могу. Это, если отвлечься от эмоций и чувств… Ой, слушай, а как у тебя с физикой итоговая сдача прошла? Ну там, напряжение, вольтаж с мультяжем, статические разряды?

Вопросы, видимо, были риторическими (не троп!). В любом случае князь и слова не мог вымолвить — его трогали-ласкали, видимо, в лучшей классической манере — неэлектрическое напряжение подскочило мгновенно и остро.

Понятно, именно в эту блаженную минуту застучали копыта. Двоечники взвыли дуэтом — волчий шепот был тих и полон досады.

— Пардон! — д’Обиньи осадила коня, второго — буланого — она вела на поводу. — Вижу что не вовремя, но там славные воины Гореславля и Запаславля сейчас за мечи схватятся.

— Какого?!. — выразил свое очевидное недоумение князь.

— Как выразилась наша фон Штайн — если повозок нечетное количество, их делить неудобно, — пояснила француженка, с интересом озираясь. — Ах, тысяча чертей, как поле взрыли, будто здесь легион в битве сошелся. Mon cher, да ты просто зверь!

— Мы просто мышковали, — ядовито оправдалась Васко.

— «Мы-шковать»? А это что за куртуазная тонкость? — заинтересовалась д’Обиньи.

Князь молча взлетел в седло. Опять дразнятся по-девичьи, а там сейчас резанут сдуру кого-то.

Васко вскочила в седло позади француженки, обняла тонкую талию д’Обиньи, галльская хитрюга улыбнулась князю.

— Я человек спокойный, широких современных взглядов, но могу на дуэль вызвать и взгреть. Если на топорах, то у меня недурные шансы, — кротко напомнил Бро.

— Обеих взгреть? — в один голос уточнили бесстыдницы.

Князь вздохнул и послал коня вперед.

В лагере до резни не дошло — уже сами договорились, и теперь лишь шуточно переругивались. Решающая роль в примирении сыграла фон Штайн, прибравшая к рукам спорную повозку, ну и еще две, которые успела чуть догрузить, пока воины в лагерь не вернулись. Надо признать, управлялась с мешками и связками мехов великосветская авантюристка просто здорово.

Князя Волкова приветствовали знакомые и незнакомые воины — ключевую роль князя в ночной атаке на половецкий лагерь никто не собирался оспаривать. Благодарили спасенные пленницы, светловолосая жертва, видевшая князя в ином облике, помалкивала, но смотрела с благоговением. Между прочим, волк-оборотень весьма уважаемый мифологический персонаж с самых давних времен. Пусть и неоднозначный. Можно было бы его как историческую личность и в вопросы для ЕГЭ ввести, а то как-то несправедливо получается.

Имелись в лагере и пленные половцы. Бро подошел к схваченной половчанке, та сидела, мрачно сверкала очами, шаровары порваны, коленки округлые, определенно фитнесные.

— Нравится? — спросила из-за плеча Васко. — Только намекни — с радостью подарят.

— Симпатичная. Но не особо. Тут иное интересно, — пробормотал князь.

— Сходство ищешь? Со степной кошкой? — проницательно догадалась двоечница. — Так та твоя не кошка, и вообще не степная. Но настоящая богиня, верно, куда там мне ровняться.

Бро повернулся, глянул в глаза:

— А тебе нужно ровняться? Или ты в иной системе координат?

Васко смотрела, словно ждала чего-то. Потом прошептала:

— Да что я в твоих математических системах координат понимаю? Сдала математику со скрипом, хотя без переэкзаменовки, да и все. Это у тебя всё цифры решают.

Бро удивился ее грусти — уже даже не агрит… не злится, а хуже. Не, так нельзя…

Но тут подошел озабоченный Слав, спросил — отправлять ли обоз?

Тянуть с делом было нельзя — неровен час, наскочит половецкая разведка, а отбиваться-то практически некому.

Уходили в ночь разъезды и повозки, вертел головой князь — напарницы негде не было. Соучастницы, предсказуемо отложившие решение эмиграционного вопроса, поскольку на трех повозках добра было изрядно, смотрели на Бро осуждающе, но отчасти и сочувственно:

— И где она? — спросил князь.

— Её сиятельство нас оставили. Надо думать, уже дома, за учебниками, — сказала фон Штайн, элегантно расположившаяся на мешках с пушниной.

— Это как⁉ — поразился Бро. — Мы же ничего не ответили.

— Васька ответ знала, ей нынче что-то легкое попалось, — пояснила француженка. — А ты, mon cher, хоть и славный волк, а так-то баран бараном. Девушка ждала, что ты ей свой номер телефона дашь. Я в этих тонкостях не очень понимаю, но вот Ольга говорит, что в будущем взаимному телефонированию будут большое значение предавать.

— Это не я говорю, это у них там такие манеры и приличия, — уточнила фон Штайн.

Бро хотелось взвыть и сломать о колено меч. Но это были заведомо неразумные деяния, бригада и здравый смысл не одобрили бы. Пришлось признать:

— Да, осел. Непроходимо сглупил. Увяз в здешних реалиях. Эх…

— Ничего, покаешься, отмолишь. Васька — умная. Попалась бы тебе на сердце барышня наших времен — ты бы уж точно трижды застрелился, — намекнула златоглазая авантюристка.

— Это да, я когда тургеневских дев учил — вообще мало что понял, — признался князь. — Ладно, езжайте, время поджимает, еще налетите на чужих.

Стих скрип колес и голоса в предрассветной тьме. Бро лежал на траве, смотрел на звезды. Эх, чудо эти звезды, и вообще истинно волшебна наша порубежная степь. И вообще удивительная была ночь. Лоханулся, конечно, но это можно исправить.

— Так… расставляем «метафору, противопоставление, сравнение» вот в таком в абв-буквенном порядке… — начал диктовать Бро звездам.

Нет, надо все-таки стоя ответы озвучивать, а то затылком о ножку кресла крепко стукнулся.

Глава 11

Глава-параграф №11. О неизбежных сбоях программы и торшере

Зубы у Бро были хорошие (в маму), да и ухаживал за пастью аккуратно, пусть она и не волчья с маленькой бытовой буквы, но ведь исправно кормит, это даже закоренелому двоечнику понятно. Но в данный момент за зубы приходилось здорово опасаться, ибо стискивал их князь постоянно и инстинктивно. Превозмогать земские реформы и народовольческую деятельность приходилось через силу. Вот будто личными челюстями ту твердыню казематов Петропавловки прогрызаешь.

Мысли Бро неудержимо отвлекались от заданий и расстановок абвгд, да и каперско-квартирный приз уже не казался солидной целью. Терзало иное.

Как это могло случиться и откуда этакое непонимание? Трудно ей было подождать и несколькими словами перемолвиться? Ведь когда были волками…Умом (да и большей частью чувств) Бро понимал, что да, трудно было Василисе ждать и говорить, поскольку… поскольку девушки, даже лучшие из них, — существа мнительные и трепетные, а откровенные волчьи ночи — вообще отдельный удивительный случай. Можно понять, почему так случилось. Но дальше-то, дальше как⁈ А вдруг теперь вообще никак?

Бро был уверен, что почувствует, когда утерянная подруга сядет к компу и потянется щелкнуть «мышкой». Почувствует, будет готов, они встретятся, пинками, а если нужно и топором отгонят всё второстепенное, и, наконец объяснятся. Тысяча чертей, вот — уже и слова какие классически-егэшные донимают — «объясниться». Просто нужно поговорить. Без спешки. Без отвлечений. Без всяких отвлечений. Вот даже на это самое нельзя отвлекаться. Четко расставить приоритет задач.

Терять Васко бывший князь не собирался. Собственно, так вопрос вообще не стоял. Попросту немыслимо. Дело даже не в волчьей ночи. Если потерять — это будет какой-то однозначный, тотальный и конечный, тупиковый зашквар, как мог бы сформулировать недавний недопущенный выпускник Волков.

Терзался, учил, ждал. Но нет, не брала решительно гражданка Васко «мышь», не устремляла свои помыслы к решающему заданию судьбы. Не хотела. И Бро, пусть не очень-то определенно и ясно, но чувствовавший смятение сгинувшей подруги, нервничал и волновался всё больше. Как⁈ Как можно было не взять номер телефона⁈ Элементарно же, Ватсон, каналья ты этакая.

Бро читал Достоевского и разбирался в причинах неудач на театрах Русско-Японской войны. Обе темы, да и катастрофически пустеющий холодильник не способствовали успокоениям настроения. Да когда же⁈ Уж осквернен честный плотницкий топор хилыми лапами Родиона и сдан Порт-Артур, третьи сутки идут…

Утром бывший князь понял, что не выдержит. По ощущениям, дела у Васко были совсем плохи. Не в себе девушка. Нужно пробовать связаться, а раз способ только один, так и выбора нет.

В безнадежном и невыносимом порыве Бро открыл почти наугад задание и сжал «мышь».

Задание 2324

В конце XIX в. Россией последовательно проводилась политика таможенного протекционизма. Но российский импорт в конце XIX — начале XX в. оставался значительным и даже увеличивался. Укажите одну любую причину роста импорта. Укажите любые два последствия политики таможенного протекционизма для России в указанный период.

Ничего, пусть путано, но доступно. Обопремся о продажи древесины, разберемся.

Имелось крайне обоснованное подозрение, что ничего не выйдет — Васко сейчас явно не у компа, принципиально игнорирует. Но ждать больше нечего.

Щелчок…

Получилось. Хотя и не совсем то.

Разнузданно развороченную постель Бро заценил против воли: попробуй не обрати внимания на такой «аэродром» в зверски смятых черных и алых простынях и подушках, прям редуты, ядрами вскопанные, а не постельное белье. В комнате было светло — верхнее остекление и огромное, во всю стену, видовое окно давало массу света. За окном была панорама весьма урбанистического мегаполиса, определенно не Петербурга конца XIX века. Уже чуть легче. На краю постели сидели знакомые соучастницы в миленьком неглиже, пили из банок что-то алкогольно-энергетическое.

— О, вот он, мерзавец!

— Да, это я, — не стал отрицать Бро.

— Точно он? — с подозрением уточнил неизвестный господин, живо повернувшийся от окна. — Что-то костляв.

— Нахожусь вот в таком изнуряющем жизненном периоде, — осторожно пояснил Бро.

Круглолицый, довольно пухлый и коротконогий незнакомец вызывал определенные подозрения. Особенно нагловатые глаза навыкате и бесцеремонный взгляд. Одет тип был в недурные, но мало сочетающиеся со смокинговым пиджаком и бальными лаковыми штиблетами тренировочные штаны. Но дело не в нелепой одежде. Манера движений…

Побывавший совсем недавно в волках Бро с первого взгляда мог узнать природного кота.

— Так что ж вы, молодой человек, заставляете себя ждать⁈ Сколько можно⁈ — возмутился котообразный хам. — У вас совесть есть или отсутствует в наличии?

— Не был уверен в целесообразности визита, опасался обеспокоить, — пояснил князь Волков, на уделанную постель вовсе не глядя.

— Полно вам, мальчики, — утомленно, но с некоторой негой молвила Ольга. — Чуть раньше, чуть позже — особого смысла спешить нет.

— Да уж, эти ваши глупенькие ссоры нас до гибели доведут, — фыркнула д’Обиньи. — Mon cheri, не ожидала от тебя такого жестокосердечия. Вы будете мириться или нет?

— Да как⁉ — воскликнул Бро. — Я же ее найти не могу.

— Молодой человек искренне переживает, — признал проницательный кот, заложил руко-лапы за спину и, пощелкивая подметками лаковых туфель, прошелся вдоль необъятного окна. — Это делает юноше честь, но не облегчает нашего глупейшего положения. Сударыни, товарищ князь, ваша компания мне бесконечно приятна, но я катастрофически рискую опоздать. Стыд и позор! Я ведь никогда не опаздываю. Тем более на торжественные мероприятия.

За стеклом что-то пронеслось — достаточно массивное и странное — рассмотреть Бро не успел. Э… похоже, это с крыши кто-то сбросился. Да, пентхаус, какой-то сотый этаж, тут такое наверное, частенько случается. Но что это вообще за задание? Разве в ЕГЭ фигурируют урбанистические мегаполисы, и при чем тут мистический кот?

В некотором ошеломлении Бро рискнул тактично уточнить:

— Простите, сударь, но ведь вы тот самый знаменитый…

Кот мгновенно предостерегающе вскинул палец, оснащенный однозначным когтем:

— Не совершайте стандартной ошибки! Я — не он. Родственник, не отрицаю, но отдаленный. И вообще времена изменились. Слепое круглосуточное служение корпорациям, пусть даже серьезным, ныне не в чести. Я свободный фрилансер. Отвечая на второй неизбежный вопрос — да, примус имею, но не чиню. Ковырять редчайший антиквариат — только портить. На полке у меня стоит памятный примус, весь в благородной патине и исторической целости-сохранности. Скажите-ка лучше, Бронислав, как отсюда выбираться будем? По вашей же вине застряли.

— Вину осознаю, попытаюсь загладить, — заверил Бро. — А мы вообще где?

На прозрачной крыше мягко затопали, гортанно выкрикнули. Мелькнули три тени: две в белом, одна в черном, сверкнули клинки катан, брызнули на стекло веера алой крови, покатилась срубленная голова с вытаращенными глазами, упала за край невысокого ограждения. Все исчезло. Ну, кроме неопрятных кровавых пятен.

— Вот такое безобразие поминутно, — вздохнула фон Штайн.

— Минут десять назад еще и из пулеметов палили, да так, что все уши заложило, — кот неодобрительно уставился на Бро. — Вы нас куда загнали, молодой человек? Это вот кто был с саблями?

— Я загнал⁈ — изумился Бро. — Нет, это видимо, ниндзя были, но я-то причем? Я ничего подобного не учил, да и нет такого в ЕГЭ. Может в дополнительных вопросах, может я не дошел, но вряд ли.

— Нет в вас абсолютной уверенности. И откуда вы, мнительные двоечники, беретесь? — кот свирепо одернул смокинг и подтянул треники. — Двоечник должен быть прост, понятен, преисполнен высочайших самооценок. Он не должен иметь привычки усложнять жизнь интеллигентным соседям. Кстати, почему мы вообще сидим в студии? Нельзя было приличные апартаменты подобрать, раз уж заперли?

— Судьба, мon cheri, — д’Обиньи вытянулась на животе, демонстрируя прогрессивные металлик-ажурные чулочки необычайного медного цвета и ягодицы несравненной французской формы. — Не страдайте, рано или поздно наше заключение закончится.

— Буду безмерно опечален, — заверил кот и порывисто, до невозможности куртуазно приложился к ручке француженки, тут же чмокнул запястье Ольги и страдальчески вздохнул: — Ах, если бы не то приглашение, я остался бы с вами навечно.

— Навечно не стоит, — сказала фон Штайн. — Вы нас замучаете. Но насчет апартаментов вы правы. Может, прорвемся куда-нибудь, где попросторнее? Перед Алей немного неудобно.

— Если нужно, могу в ванную уйти, там вполне удобно, — откликнулась одна из простынных складок-валов.

Постельное белье зашевелилось, из-под покрова выглянула девушка с журналом в руке.

Бро потерял дар речи.

Нет, о красе посторонних особ князь Волков сейчас не помышлял. Привлекательность модно-медной Жюли и как всегда прекрасной Ольги отметил чисто автоматически, хотя в столь продвинутом эластичном корсаже авантюристку видеть еще не приходилось. Но это особы свои, знакомые, отношения с которыми перевалили в категорию дружески-нелюбовных. А тут…

Никакого приступа нестерпимо сексуальных желаний и поползновений Бро не испытал. Наоборот — девушка была настолько красива, безупречна и хрупка, что представить ее в плотских удовольствиях было невозможно. Овал лица, утонченная скульптурность запястий и щиколоток, удивительный оттенок волос… Ресницы и глаза… да, глаза вообще неземные.

— Я и говорю — перебор, — сварливо подтвердил кот. — Сугубо неземная красота. Избыточная. Вот и приходится несчастной сидеть в ванной, пока мы тут нервы успокаиваем и в себя приходим.

— Ничего, я привыкла, — ослепительно улыбнулась хрупкая богиня. — Как тут некоторые сказали — «против природы не промяукаешь». Здравствуйте, Бронислав.

— А чего, верно же я сказал, куда тут мяукать, — кот вновь нервно прошелся вдоль окна. — Давай, Бро, знакомься, челюсть подбирай. Это Аэлита Батьковна, наша гостья с Марса. Бродит по мирам и временам в поисках давно утерянного возлюбленного. Давно уж бродит, как у них там экологическая всепланетная катастрофа приключилась, так у нас и гостит. Несмотря на стаж бродяжничества, не курит, водки не пьет, в карты не играет, как нервы успокаивает и чем вообще жива, непонятно. Бедолага. В смысле, полная инопланетянка.

— Вы удивительны и прекрасны, — сказал Бро инопланетной гостье. — Извините за сложившуюся ситуацию.

— Ах, Бронислав, я многое повидала, теснота апартаментов не самое дурное, — вздохнула марсианская богиня. — Тут вот куда хуже прогнозируют.

Она тряхнула журналом — это был 11-й номер «The Lancet» за 2051 год.

— Мда-с, всё печально, положительно всё-всё, — откликнулся кот. — Но если мыслить не масштабно, а по сути, нужно что-то делать. Я же действительно опоздаю. Вот странно, вышел заранее, ничего не забыл. Бро, а почему я с вами? Я же не вхожу в школьную программу. Может быть когда-то в будущем, да, вполне возможно. Но пока за что меня привлекать-то и сажать в сомнительные апартаменты?

— Понятия не имею, — признался двоечник. — Сейчас вообще все нестандартно идет. Нет у нас таких заданий и быть не может. Баг и фейк какой-то. Простите, а как к вам обращаться?

— Ко мне? — кот помрачнел. — Да просто и обращайтесь. Я — Гена.

Девушки, включая Аэлиту, хихикнули. Бро изо всех сил пытался не удивиться, но получалось так себе. Действительно, кот — и вдруг Гена?

— Что⁈ — возмутился кот. — Не имею права носить крокодилье имя? Что заантикультурный шовинизм⁈ Вот, по паспорту. Смотрите…

— Да я верю, верю — запротестовал Бро, уклоняясь от нервно предъявленного документа.

— В младенчестве много зеленкой лечили, нарекли по аналогии, — пробормотал кот. — Что я виноват, что ли? И не с такими именами коты живут. Слушай, проясняй побыстрей ситуацию, нам выбираться нужно. Насколько я понимаю, вам с девицей Василисой нужно встретиться и ответить на шифрованный вопрос. Так давайте приступим к поискам красавицы, можешь смело рассчитывать на нашу помощь.

— Я не уверен, что Васко вообще здесь. У нас практически нет связи, — печально сообщил Бро.

— «Связи у них нет»! — возмутилась Ольга. — Да всё прозрачно! Понятно, что твоя Васька вне себя и глупости творит. Наверняка заперлась в библиотеке, компьютер включен, все книги и сайты слезами закапаны, листает наугад что попало, бросает, да еще и бухает дрянь всякую. А кто виноват⁈

— Я виноват. Осознал. Сидел дома и всё-всё осознал. Делать-то что? — скрипнул зубами князь.

— У тебя, мon cher, нюх возлюбленного, — сказала д’Обиньи, отрываясь от изучения паспорта Геннадия Васьковича Подзаборного. — По сути, мы можем взять тебя на поводок и ты как ищейка приведешь нас к безутешной деве. Проблема только одна. Но не решаемая.

— Да-с, выйти трудновато, — согласился кот Гена.

Бро подошел к окну.

Небо в смоге, высотные дома. Соседние небоскребы стояли не то чтобы вплотную, но в силу своей архитектурной полупрозрачности позволяли видеть, что происходит внутри. Удивительно, но и происходящее внизу, на улицах, кажущихся с высоты игрушечными, оказалось вполне различимым. (Не совсем понятный, но очевидный оптический феномен.) И там и там кипела жизнь, но кипела нездорово и кроваво. По правде говоря, бред какой-то, а не жизнь.

Самым заметным проявлением этой самой бредовой местной жизни был гигантский ящер, меланхолично плющащий такси и перекусывающий школьные автобусы на перекрестке под небоскребом. По чудовищу вели упорный и безрезультатный огонь подразделения полиции и армии. Использование пистолетов и штурмовых винтовок решительно не поддавалось разумному объяснению, собственно, и легкие ракеты, отскакивающие от шкуры монстра и рикошетом разносящие окна здания, тоже были совершенно излишни. Да и зачем ящер обреченно жует желтые невкусные автобусы, было непонятно. Видимо, дело традиции.

Повыше — на уровне 20−30-х этажей, носились вертолеты и реактивные самолеты, отгружавшие в несчастного зверя ракеты «воздух-земля» и самонаводящиеся бомбы. Иногда вертолеты отвлекались, дабы зацепиться винтом за здание и красиво рухнуть. Стекла небоскреба слегка подрагивали от взрывов, обломки винтокрылых машин сыпались куда-то под хвост чудовищу, монстр беспокойно ерзал.

Выглядело все это как-то буйно и нелепо. Бро, часто видевшему подобное в играх и фильмах, стало жалко реликта и князь стал рассматривать окна соседнего небоскреба. Здание видимо, было офисным, но с частично жилыми этажами. Часть окон закрыты жалюзи, в других комнатах сидели-заседали люди в одинаковых дорогих костюмах — там шли советы директоров транснациональных компаний, международных наркокартелей и иных всемогущих клановых структур. Непрерывно кого-то увольняли. Вот красивая женщина со строгой уродливой прической резко указала пальцем на тучного джентльмена, тот выскочил из-за прозрачного многометрового стола, заметался по ковру. Охранники от двери немедля начали палить в толстяка из больших пистолетов, джентльмен схватился за грудь, пошатываясь, направился к разбитому огромному окну «в пол» и из последних сил вывалился на свободу. Шпионы, висящие на присосках на внешней стеклянной стене, затаились. Уволенный бедняга с развевающимся галстуком пролетел мимо них, в офисе вылезали из-под кресел и рассаживались непострадавшие члены совета директоров, а пострадавшие от случайных пуль охраны неподвижно лежали в лужах крови.

— Дикость и бред! — отметил Гена, ставший рядом с двоечником и тоже наблюдавший за происходящим. — Ну какая она, к чертям собачьим, глава корпорации с такой-то уродской прической и ухватками? На одной химчистке ковров разорит вверенное предприятие.

Видимо, кто-то разделял справедливые кошачьи оценки — едва уродливая красавица заняла свое председательское место, как голова ее лопнула, кровавые брызги заляпали невнятную ассиметричную скульптуру, красующуюся за креслом. Выстрела снайпера было не слышно, но члены совета шустро попадали обратно на пол, Бро и кот тоже догадливо присели.

— Дамы, не встаем! — призвал Гена. — Сейчас нас обстреливать будут.

— Собственно, мы вставать и не собирались. Идти-то некуда, — вздохнула Ольга, уютно устроившаяся щекой на гладкой медной икре соучастницы.

В бронированное стекло апартаментов пощелкивали контр-снайперские пули, особого вреда не приносили, но было неприятно.

— Да, ситуация, — вздохнул Бро.

— Это еще ничего. Тут некие месье в ярких кальсонах прямо к окну подлетают, прижмутся носом к стеклу и смотрят, смотрят… — поморщилась д’Обиньи. — Рervers, тысяча чертей!

— Действительно, сущее безобразие, — поддержал кот. — Еще и фокусничают, жалюзи непонятным образом снаружи сдвигают. Вроде как прогрессивный телекинез, а по мне — хулиганство! Это не супермены, а хамье трамвайное! И откуда их столько развелось⁈

— Наверное, из разных серий и выпусков поналетели, — предположил Бро. — Слушайте, а по лестницам и лифтам никак не прорваться? У нас оружие-то есть?

— Шпага при мне. У Генки пистоль есть, — сказала француженка.

Кот откинул полу смокинга, демонстрируя пистолет в оперативной кобуре:

— Без ствола не выходим, мы из приличных-с. Но в коридорах местных сумасшедших тысячи, а у меня только три обоймы. Пробиться будет трудновато.

— Мы с Алей пробиваться не намерены, у нас иной жанр, — категорично напомнила Ольга. — Вот вы мужчины, вы и придумайте нормальный выход. И поскорее, поскольку нам, Геночка, невыносимо скуууууучно.

— Понял, сейчас принесу шампанское, там оставалось — вскинулся кот, молодцевато одергивая смокинг.

— Дамы, джентльмены — я пас! — немедля сказал Бро. — Без обид, но настроение совершенно не то.

— Давайте я вам, Бронислав, пока ванную покажу, — предложила Аэлита. — Исключительно по-дружески, без флирта и намеков. А они тут недолго. Гена несравненно темпераментен, но быстр как молния.

— Отнюдь! — обиделся кот. — Вот осталась бы с нами прекрасная марсианка…

Аэлита отмахнулась от хвастуна растрепанным «Ланцетом» и взяла за руку князя.

Ощущать прикосновения тонких инопланетных пальцев было очень странно. Шаги до двери Бро помнил смутно, но потом собрал силу волю и сказал:

— Фантастическая вы девушка. И ситуация такая же. Но я все же воздержусь от полного одурения.

— В этом у меня нет сомнений, — улыбнулась марсианка и села на край ванны. — Вы уже по иную сторону восприятий женщин, это очевидно. Собственно, я об этом и хотела сказать наедине. Вы, Бронислав, как свойственно очень молодым и чистосердечным людям, сосредоточены на самом ярком и заметном. Но чувствам свойственно обретать глубину и высоту, подобно слоям любой атмосферы.

Ванная оказалась просторной, прохладной и тихой — особенно по сравнению с хихиканьем и хлопками пробок в студии. Вообще планировка здесь оказалась тоже странная: нафига ванную на шестьдесят «квадратов» раздвигать? Впрочем, чертов кот с ней, со здешней планировкой.

— Действительно, испортил нас квартирный вопрос. Наедине с инопланетянкой и полным крушением чувств все равно о проклятой цене на метры думаю, — пробормотал Бро. — Извините. Про глубину атмосферы я понимаю, непонятно, как конкретно осуществить выход на новую орбиту. Видите ли, я просто не сталкивался в жизни с такими ситуациями. Явно многое упускаю.

Аэлита улыбнулась.

Князь был стоек духом и сосредоточен, но все равно от такой улыбки ноги ослабли. Пришлось опуститься на унитаз — здоровенный, черный, авангардных форм и пропорций. Ладно, будем считать, просто импровизированное кресло.

— Бронислав, прошу вас не падать. На удивление разумный вы юноша, я по рассказам ваших знакомых иначе представляла, — намекнула марсианка. — Не нервничайте, в сексуальных мыслях и желаниях нет ничего странного и противоестественного. Эти мысли и земным людям свойственны, и неземным. Я, знаете ли, много лет наблюдаю здешнее бытиё, пусть и без «личного настроения», но с большим интересом. Большинство из вас психически совершенно нормально, пусть «The Lancet» и на иное намекает.

— Надеюсь, хоть в «Ланцет» про меня пока ничего не пишут и не рассказывают, — вздохнул Бро. — Но давайте вернемся к слоям атмосферы. Что я делаю не так, и почему Васко обижается?

…Самым странным в этом странном мире и странной ванной оказалась абсолютная прозрачность и понятность проблемы — вот объясняет тебе инопланетянка спокойно и пошагово, глядя на сложности жизни чуть со стороны, и все становится доступным.

Нет, насчет абсолютной прозрачности — явное преувеличение. У Бро оставалась тысяча вопросов, но они были, так сказать, мелкими и техническими.

…— Но почему, почему не сказать⁈ — князь в ярости расхаживал вдоль душевой кабины, скорее напоминающей загон для мытья элитных лошадей. — Ладно номер телефона я не спросил, отвлекся на текучку. Но о возникших проблемах с полицией она же могла сказать? Мы же вместе те проклятые монеты брали, я же еще предупреждал.

— Возможно, именно потому Василиса и не сказала. Ты предупредил — она попалась — и как теперь выглядеть идиоткой в глазах любимого человека? — поставила риторический вопрос марсианка, сидя на борту императорской ванны, болтая легкими ногами и с сочувствием наблюдая метания Бро. — Все опирается о парадокс.

— Про парадокс и запомню навсегда, — заверил князь. — Но так-то неприятная ситуация с полицией и монетами легко решается. Проще всего, естественно, через натуральные, а не исторические деньги. Там же у полиции нет никаких доказательств, одни подозрения, только прессуют девчонку наугад. Нормальный адвокат вмиг отмажет. Но проблемы нужно озвучивать!

— Как озвучить проблему, если она выглядит как наглая просьба дать денег? Твоя Василиса на что угодно пойдет, лишь бы не показаться шлюховатой девицей, мечтающей стать содержанкой.

— Да какая тут шлюховатость⁈ Мы же вместе задание выполняли. Тут чисто дружеские нормальные отношения, понятно же всё.

— Это мне понятно. Тебе понятно. А Васька — она внутри ситуации, она иначе видит. Ты бы сам у нее денег попросил?

— Гм…

Бро обнаружил еще один слой атмосферно-личных отношений, достаточно сложно преодолеваемый устаревшими жидко-топливными ракетами изнуренного двоечного ума. Да, права марсианка, все сложно и парадоксально. Но уравнение можно и упростить.

— О деньгах подумаем позже. Поговорим. Видимо, не один раз. Да, Васко бывает довольно упертой. Но это второочередная задача, пилим проблемы по порядку их произрастания, как говорил Ильич. Сначала нужно Василису отыскать! — рубанул ладонью Бро.

— Вот это правильно! — закивала инопланетянка. — Ее найти, а нас выпустить. Иначе я уже начинаю подумывать о котовских объятиях. Они хоть теплые и забавные. В отличие от здешней реальности. Что у вас за ужасные культурные слои, а, Бронислав⁈

— Чувствую себя безмерно виноватым, хотя причастен лишь косвенно. Полагаю, это не культурные слои, а слои отходов культурного производства, — Бро шагнул к ванной, осторожно взял хрупкую ладонь инопланетянки и поцеловал золотистое запястье. — Благодарю! Многое стало понятнее. К сожалению, нечасто мне так просто и доходчиво объясняют. Вот что стоило авантюристкам хотя бы в общем намекнуть? Они же про проблемы с полицией знали.

— Боюсь, милые девушки и сами внутри парадокса. Трахаться с кем попало и лгать это одно, но ведь и половая солидарность тоже играет некоторую роль, — вздохнула инопланетянка.

— Имелись такие догадки. Придется учитывать. Еще раз благодарю. Как справедливо говорил гениальный человек не из школьной программы — «Мужики, ищите Аэлиту: Аэлита — лучшая из девушек»

— «Лучшая из баб», — поправила марсианка. — Замечательный был человек, художник и автор. Рада, что посчастливилось быть лично знакомой.

В голосе богини звучала откровенная грусть. Бро еще раз поцеловал ей руку — на этот раз с долей сочувствия — и сказал:

— Нужно все же предпринять что-то реальное. По ощущениям, Васко сейчас в весьма скверном, если не сказать, неадекватном состоянии духа. Надо бы мне поторопиться.

— Но осторожнее, Бронислав. Неоправданный риск и спешка приведет лишь к ухудшению ситуации.

— Несомненно учитываем. Как думаешь, они там… подытожили?

— Кот Гена — быстр как гепард, — заверила хорошо осведомленная инопланетянка.

Бро стукнул в дверь и высунулся:

— Можно?

— Рискни…

Узники апартаментов валялись парами: кот дымил толстой сигарой, опустошенные бутылки шампанского трогательно украшали подушку, авантюристки держались за руки. Бро мимоходом удивился томности опытных дев — видимо, быстрота разгона скуки по кошачьему способу отнюдь не портила эффекта процесса. Могут коты, могут. Еще один слой атмосферы личных отношений, в данном случае постельно-психологического аспекта.

— Вы передохните, я сунусь на разведку, — сказал князь.

— Не пройдешь, — кот выдул великолепное тройное кольцо дыма. — Мы дважды пробовали. Толкотня, визг, хай, бегут со всех сторон, жгут стрелами, лазерами и огненными колобками.

— Буду предельно осторожен. А маньяки там есть? — с надеждой уточнил Бро.

— Полно. Мы, правда, половину их вообще не знаем, особенно механических, — д’Обиньи оперлась о локоть. — Есть идеи, мon cher?

— Пока лишь прикидки. Я быстро.

Развинчивая эксклюзивный торшер, Бро выслушал впечатления узников, с боем дошедших до лифтов. Да, ситуация выглядела сложной, но не безнадежной.

— Бронислав, не ходите, — попросила Аэлита. — Это слишком опасно. Я лишь выглянула и ужаснулась — там сплошь умалишенные.

— Молодой человек нам не верит, — откликнулся расслабленный кот Гена. — Вот сунет нос, лишится глаза, сразу станет уважать мнение опытных старших товарищей.

— Я уважаю, — заверил Бро. — Но ситуация обязывает. Буду осторожен, быстр, надеюсь, прикроете при отступлении.

— Само собой, мon cher, — пообещала д’Обиньи, обещающе потягиваясь (с обнаженной грудью она казалась истинной белокурой нимфой). — Но действительно — есть ли смысл высовываться? Противник безумен, хаотичен и имеет заведомое численное превосходство. Да и куда собственно, иди?

— Это ключевой вопрос. Но тактика выжидания едва ли принесет нам успех. Шампанское кончится, к тому же массовые рабочие клише этой хаотично-примитивной культуры построены на внезапном вторжении зла. Вот занимается кто-то любовью, романтично мяукает, а тут с потолка на него падает амеба-кровосос. Неопределенная, ложноножковая, вся на каблуках и слизко-слизистая, а? — предположил двоечник.

Кот погрозил когтем, девушки вздрогнули.

— Не может быть! Слизко-слизистая — это чересчур, — запротестовала фон Штайн. — Что за омерзительное смешение жанров⁈ Ты из ревности, что ли?

— Господь с тобой, Оля, ну какая ревность? Просто вы мне не чужие, а в современной масскультуре границами жанров не озадачиваются, сплошной микс бодяжат, лишь бы кровищи побольше, а сексуальности поменьше. Слизь и расчлененка под возрастные ограничение практически не попадают, вот на них и опираются хваткие творцы и продюсеры. А с сексом — наоборот, только один намек дадут и сразу вычищают. Верный признак: как только в объятиях персонажи слились, считай, погибли страшной назидательной смертью. Ну, как минимум один из героев.

— Тысяча чертей, вот же канальи, довели искусство! — вскричала д’Обиньи, разыскивая шпагу. — Гена, ты же клялся что современный и аутентичный⁈ А про слизней предупредить⁈ Брехло пушистое, menteuse!

— Увлекся, не подумал. Меня можно понять, богини же рядом, — оправдался кот и решительно передернул затвор своей роскошной «чизетты». — Вместе идем на прорыв! Но каков план операции?

Бро объяснил свой план. У взбодрившейся группы прорыва имелись обоснованные вопросы и сомнения, но плана получше всё равно не придумывалось.

— Возьмем план за рабочую основу, далее будет видно, — провозгласил повидавший виды Гена. — Лично я бы предпочел прорыв по крышам, но здесь поверху вообще не протиснешься, не крыши, а натуральная площадь у Трех вокзалов.

Гневно фыркая, кот первый направился к двери. Бро с тяжелой копьевидной трубкой от торшера занял место рядом, безоружные авантюристка и представительница марсианской эмиграции пристроились следом, д’Обиньи и шпага замыкали боевую колонну…

Глава 12

Глава-параграф №12. Об этажности и кошачьей меткости

Продвигались осторожно и небыстро. Бро жутко хотелось ускориться, предчувствие недоброго так и гнало вперед, но нужно было помнить о тактической целесообразности. К тому же архитектурные особенности и планировка небоскреба диктовали свои условия.

Небоскреб выбешивал даже бывалого чертового кота Гену. Угадать, чем закончится коридор и куда выведет следующий лестничный переход, было невозможно. Бро еще раз убедился, что предложенный им план прорыва весьма неплох, но необходимы технические средства для его осуществления. Ничего, найдем, главное — не психовать.

В первое боестолкновение группа прорыва вступила на углу, у поворота к лифтам. Место оказалось выгодным с тактической точки зрения — рядом были офисные туалеты, куда живо шмыгнули Ольга и марсианка, дабы не отягощать ударное ядро группы. От лифтов атаковала банда гангстеров-гоблинов: все как один в полосатых костюмах-тройках, поголовно вооружены автоматическим и полуавтоматическим оружием. Пришлось прятаться от ураганного огня за углом коридора. Стену и картины на них (весьма похожие на подлинники Уорхола) крошили сотни пуль. Любознательная д’Обиньи пыталась выяснить, что за удивительно скорострельное оружие у врага, но объяснениям Бро порядком мешал яростный треск «томпсонов». Не гангстеры, а вообще гопники какие-то — решительно невозможно при них общаться.

Опустошив стозарядные диски, гоблины перешли к ближнему бою. Бро, преисполнившись справедливой злобы за задержку, подцепил головного врага за ногу, опрокинул, о поверженного «полосатика» начали спотыкаться и падать сородичи. Орудовать трубкой торшера, оглушая и выбивая из рук никелированные «кольты», оказалось вполне удобно. Шпага француженки работала на подстраховке, сама д’Обиньи вдохновляла князя одобрительными возгласами и мелодичными ругательствами. Кот Гена помалкивал.

Бро осознавал, что хитрый кот проверяет умение и настрой случайных партнеров по группе. В смысле, авантюристок котяра вполне уже знал с иной стороны, а к двоечнику еще присматривался. Можно понять — ситуация напряженная, а дальше будет только хуже. Впрочем, было не до раздумий о своей репутации — гоблинов оказалось дохрена, лезли и лезли, да еще перезаряжались за углом. Бро оглушил еще одного полосатика, соседний успел пальнуть из кольта — аж щеку двоечнику опалило. Бро взревел — достал стрелка торцом трубчатого оружия в морду. (Вообще щегольские тонкие усики на гоблинской харе выглядели на редкость омерзительно). На полу копошилась куча подбитых полосатых тел, высовывала лапы с пистолетами — клинок французской шпаги и уже порядком испачканная труба пресекали попытки точных выстрелов. Но за углом заорали на командно-гоблинском, гангстеры мгновенно замерли на полу — из-за угла высунулись разом два ствола «томпсонов»…

Бро дернул француженку на пол, уводя с линии пальбы. Автоматы плюнули частым огнем… и тут же захлебнулись.

Кот Гена, выметнувшийся к противоположной стене коридора, стоял на колене, хищно пригнувшись к полу, клал из верной «чизетты» суетливых врагов. Манера стрельбы у кота оказалась характерной: он уложил ствол пистолета на сгиб локтя, стрелял часто, но размеренно, словно смертоносный метроном. Усы растопырены, глаз соколино прищурен. Не кот — леопард!

После шестого кошачьего выстрела за углом взвыли и раздался топот удирающих ног. Побитые полосатики из груды на полу тоже перешли к дружному отступлению — маневр был явно отработан. Бой иссяк. Бро выглянул за угол: валялись груды гильз и окровавленные автоматы, полосатая банда забивалась в полупрозрачный стакан лифта. За стеклом были видны оскаленные негодующие морды гангстеров — гоблины взмахивали простреленными руками, проклиная меткого снайпера. Обида была велика: ранения плюс потеря грозного и дорогостоящего оружия хоть кого взбесят.

— И чтоб ни разу! — сурово крикнул кот. — Смотреть надо, на кого прыгаете.

Воющие и негодующие гоблины уехали. Открылся соседний лифт, из него выпало что-то неопределенное в лохмотьях, рухнуло на мраморный пол и принялось истлевать.

— Я и говорю: лифт — не вариант, — поморщился кот.

— Да, лифт здесь — заведомая ловушка, — согласился Бро. — Стреляете вы великолепно. И какое олимпийское спокойствие⁈ Позвольте пожать вашу меткую лапу.

Гена усмехнулся:

— Ох, хитер князь. Но вежлив, учтив, и в драке не промах. Ладно, переходим на «ты».

Бро пожал мягкую снисходительную ладонь. Пылкая д’Обиньи воскликнула «ах, mon cheri!» и наградила кота поцелуем.

Двоечник с грустью подумал, что смачные поцелуи лично ему уже не так интересны, а вот иных — влекущих и значительных лобзаний — видимо, не будет. Уж очень уныло-жизненно складываются отношения с Василисой. Но еще не все потеряно, нет, не всё!

В туалете группа умылась и наскоро посоветовалась. Весьма разумную мысль насчет блокировки лифтов подсказала Аэлита. Через пять минут возглавляемая котом группа прорыва прочно закрепилась у лифтовой площадки: двери шахт заклинены металлическими ножками стульев и стволами «томпсонов», оба коридора перекрыты импровизированными баррикадами и находятся под бдительным наблюдением тыловых девушек. Штабная группа выслеживала цель.

Как наблюдательный пост площадка оказалась почти идеальна: просматривались лифтовые перекрестки на шесть этажей вниз. У кота Гены имелась оптика — антикварный монокуляр, отделанный слоновой костью и c дарственной надписью «Вахмистру Лившицу от сослуживцев».

— На мероприятие трубу взял, — пояснял кот. — Свадьба — торжественное яркое событие, с банкетом и кордебалетом, там щуриться и всматриваться неприлично. Жених — кот незаурядный, талантливый, самоучкой в маркизы вышел, ныне остепениться вздумал. Нужно все-таки успеть на мероприятие. Маркизы, они того… частенько очень обидчивые и злопамятные. Должность такая. Кстати, Жюли, ты с тем вашим маркизом наверняка знакома?

— Нафиг надо, mon cheri? — брезгливо нахмурилась прекрасная француженка. — Я удовольствия от крови и любви четко отделяю. Да и какое удовольствие лить кровь беспомощной жертвы? Вообще не понимаю садюг.

— Тот маркиз философией отмазывался, типа «мыслитель», — сказал Бро, не отрываясь от оптики. — По мне так — вульгарный псих-маньяк. К счастью, хотя бы таких извращенцев в ЕГЭ не вздумали втиснуть.

— Сейчас везде так: принцип позаимствуют, а авторство не упомянут, — проворчал кот. — Друзья, а вот кто те — лохматые, но с голыми коленками?

Лохматые и голенастые сражались двумя этажами ниже со спецназом в черной форме. Гранатометные ракеты и трассирующие очереди проходили и вверх, обдавая наблюдателей довольно смрадным фосфорным дымом.

— Лохматых не знаю, — пробормотал Бро. — Наверное, из комиксов — там полно малоизвестных и слабо-популярных представителей. А вот обратите внимание: этажом ниже темные эльфы рубятся с типом в шляпе и красной майке в полоску. Видите? Это Фредди Крюгер, классический популярный маньяк. К сожалению, у него инструментарий не тот. Но обнадеживает — наш где-то рядом должен шляться.

Из пролома в крыше здания вывалилась девушка, с душераздирающим (но певучим!) криком полетела вниз вдоль лифтовых шахт. Подол платьица эффектно обвивал стройные ножки. Дерущиеся на площадках приостановились, наблюдая. Вслед за летящей к неминуемой смерти очаровательной жертвой пронесся мускулистый метеор-спасатель — кто такой, разобрать было сложно, удалось разглядеть лишь раскаленные от бешеной скорости пятки супергероя.

— Догонит и спасет. Скорее всего, — сказал Гена. — Такие всегда догоняют. Прощелыги. Ни документов, ни штатной должности, ни ствола с регистрацией, а всегда в топе и гонорары абсолютно недосягаемые! Где справедливость, я спрашиваю⁈

— Так ему на ней придется жениться. Ну, не сразу, а в пятой серии или девятом выпуске, — напомнила д’Обиньи. — Так-то девушка симпатичная. Но ведь гнетет эта брачная предопределенность а, мальчики?

— Мне судить трудно, жизненного опыта маловато, — признался Бро. — Но ведь эта — пролетевшая — просто банальная миловидная хорошистка со смехотворными трудностями в жизни. Даже выть не умеет. По мне, так отношения с такой стандартной особой скучны задолго до пятой серии.

— Разумный подход, — одобрил кот. — Далеко пойдешь, особенно если со своей красавицей воссоединитесь и возможность перемножите. Мир от вас еще вздрогнет.

— Рано пока загадывать, — прошептал Бро, всматриваясь. — Вон он! На три этажа ниже из коридора выбрался и крадется!

По-правде говоря, дальний этаж с разнесенными выстрелами лампами коридорного освещения просматривался плохо. Там еще и в углу что-то чадно горело. Но вроде бы он — вожделенный искомый маньяк: темная нескладная фигура, на лице маска, похожая на хоккейно-вратарскую, в руке она…

Точно она — хорошо отрегулированную бензопилу с толковой 40-сантиметровой шиной опытный лесоповальщик Бронислав Волков узнал бы с какого угодно расстояния.

— Всё, я пошел! — подскочил Бро.

— Эй, гражданин торопыга, один точно не управишься! — предупредил Гена, хватая двоечника за джинсы.

— Девушкам там делать нечего, — отрезал Бро. — Это же еще три боевых этажа проскочить нужно. Неоправданный риск. А вот от помощи метких котов и «чизетт» не откажусь.

— А нет ли в такой постановке вопроса наглого и однозначного сексизма? — подняла изящную бровь д’Обиньи.

— Какой еще тут сексизм? Одна бы ты была — никаких вопросов. Но можем ли мы оставить Олю и марсианку без надежного прикрытия? Тут отнюдь не курорт, — напомнил двоечник.

— Как раз на курорте я бы Олю не рискнула оставить — усмехнулась француженка.

— Ну, это уже нюансы. Кстати, — спохватился Бро и полез в карман. — Я же вам тут один проспектик нес. Просто чтоб глянули, оценили, может, вам интересно будет.

Француженка взяла вдвое сложенный глянцевый туристический проспект, глянула:

— Это же кенгурушка⁈

— Она, зверюга, — подтвердил Гена. — Вы в Австралию собрались, что ли? А я думал вас на свадьбу пригласить, потусоваться.

— Да мы, mon cheri, об Австралии даже не думали, — изумилась д’Обиньи. — Впрочем, о свадьбе тоже.

— Вот теперь и осмыслите порядок, целесообразность, возможность совместить, — второпях сказал Бро. — А мы пошли, пошли…

Группа захвата по-пластунски двинулась вниз. Вокруг лежали тела — как свежие, так и кошмарно вылежавшиеся. К счастью, хорошая вентиляция и общий стилевой дресс-код небоскреба на несколько порядков смягчал чуткость обоняния, дышать было можно, хотя и в меру противно. Кроме трупов вокруг было полно жестяных банок из-под разнообразных напитков, трогательных семейных фотографий и оружия. Бро тянуло серьезно вооружиться — к примеру, камуфлированный АК-269 с подствольником, планками Пикатини и Абакамы, ночным прицелом и строенным магазином так и манил взгляд. Но играть по правилам небоскреба определенно не стоило. Подведет в ответственный момент шикарное оружие, а торшерная труба — она внеигровая, просто стальная. Да и ползти с ней легче.

Кстати, ползти вниз оказалось весьма неудобно. Коту помогала тяжесть умной круглой головы, у двоечника центр тяжести был, естественно, не в голове, отчего ползковые движения сбивались. Но удалось приспособиться и, копируя манеру Гены, ползти с той же скоростью.

Кот приостановился:

— Что-то тихо здесь. И это подозрительно.

Действительно, перед ближайшими лифтами стояла нездоровая для здешних мест тишина. Наверху ревели вертолеты, этажом ниже непрерывно рвались термические и психотропные гранаты, а здесь лишь недвижные тела, лужица догорающего напалма да красочно умирающий у перевернутого фальконета хлыщ во френче с аксельбантами и кольчужных бриджах.

— Думаешь, притворяется? — прошептал Бро, с подозрением глядя на страдальца: брутальный и волосатый, тот походил на какого-то принца. То ли из полнометражного мультфильма, то ли из недоснятого сезона «Домино корон». В любом случае доверия тип не заслуживал. Вон как патетично губами шевелит.

— Нет, этот-то стандартный — последнее голографическое «прости» надиктовывает, — пояснил Гена. — Еще что-то рядом чую. Засада, а, князь?

— Она! — Бро каким-то чудом уловил смутное движение от стены, широко ударил трубой, метя по невидимым ногам. Рядом пальнул пистолет кота…

…Со звоном покатились жестянки на площадке, ярче вспыхнул напалм. Разведчики, уткнувшись мордами в пепел на полу, пережидали. Кот со значением показал взглядом на застрявший в стене метательный снаряд, тот еще жужжал многочисленными лезвиями-шипами и мигал красными огоньками.

— Наверное, Хищник подстерегал, — предположил Бро.

— Да тут все хищники, из травоядных одна наша Аэллка, бедолага глазастая, — справедливо напомнил кот и группа захвата осторожно двинулась дальше.

Следующий — буйно-боевой — этаж проскочили удачно. Там как раз применили боевые газы, и все заволокло зеленоватым ядовитым дымом. Кот ловко сдернул противогаз с ближайшего недвижимого тела, Бро последовал примеру опытного товарища. Почти ощупью поползли под сверкающими трассами пулеметных очередей, густо разрезающих смертельную пелену. В противогазе пахло противной жвачкой «дутти-мрутти», двоечника начало подташнивать, но он не поддавался панике и химическим ароматам, следовал за уверенными трениками кота.

Благополучно миновав хаос ядовитого боя, группа захвата скатилась еще на пролет вниз и оказалась в относительно чистом экологичном месте.

Гена стащил противогаз и признался:

— Ненавижу газы и прочие отравы! Сейчас столько наизобретали, прямо зла не хватает! Один «Новичок» чего стоит — целенаправленная этакая дрянь.

— Это да, — согласился Бро, с некоторой тревогой глядя на стену.

На стене висели отрубленные эльфийские головы и полностью комплектная эльфийка. Мертвые головы выглядели кошмарно, живая и скованная эльфийка — наоборот. Рот красавицы был заткнут кляпом, украшенным рубинами, бронелифчик практически расстегнут, украшение в пупочке умоляюще звякало, огромные глаза цвета медного купороса смотрели с проникновенной мольбой.

— Вроде бы стандартная особа, откровенное клише, а взгляд все равно радует, — кот Гена подпер ладонью голову, и, лежа на ступенях, рассматривал таинственную пленницу. — Думаешь освобождать, помогать и успокаивать? Или просто на месте допросишь?

— Не, некогда мне. Так что пойдем на компромисс, — пробормотал Бро, вставляя конец торшерной трубки в звено массивной цепи, сдерживающей руки прекрасной эльфийки. — Руки освобожу, дальше уж пусть сама выпутывается.

— Какая дивная по взвешенности гуманизма полумера! — восхитился кот. — Типа ты ее немножко спас, но без отношений? Да ты человек-кремень, Бронислав! Это потому что девчонки нас сверху видят, из-за обязательств пред дивной Василисой, или просто из соображений разумной практичной трусости? А ты на ее эльфийский бюст глянул?

— Стеснительностью не особо страдаю, официальных обязательств не имею. Вот глубокие чувство имею, — вздохнул двоечник. — Посему бюст оценил, но задерживаться никак не могу. Да и вообще… Гена, вот ты опытный кот, скажи, как часто сексапильных девушек оставляют на стене вот в таком виде и безнадзорно?

— Понятно, что ловушка. И ты в нее частично лезешь, — ухмыльнулся котяра.

Тяжелая цепь поддалась нажиму рычага и разорвалась, пленница обессилено уронила обнаженные руки, отчего бронелифчик раскрылся еще шире. М-да…

— Не-не, дальше ты уж сама ноги выпутывай, мы торопимся, — пробормотал Бро и все же выдернул массивный ювелирный кляп изо рта эльфийки.

Красавица облизнула пухлые пересохшие губы, умоляюще взглянула на освободителя.

— Пардон, это все что могу, — с некоторым смущением пояснил Бро.

Прекрасная пленница рванулась зубами к горлу двоечника — клыки у эльфийки мгновенно взросли до размеров тигриных. Но Бро был готов к чему-то этакому, экстравагантному, инстинктивно заслонился-парировал трубой — хрустнул белоснежный клык хищницы.

— Вот к подобному безобразию нравственные компромиссы и приводят, — назидательно молвил кот. — Висела себе и висела, чего было трогать, если не думал с девушкой дружбу заводить. Теперь ей к стоматологу, а тебе никакого удовлетворения. Даже морального.

Хищная пленница осознала частичную потерю кусательного вооружения, оскалила малокрасивый рот для проклятий и воя…

— Сейчас и второй зуб удалю! — пригрозил Бро. — Замри, пока не отойдем.

Они спускались ниже, позади на стене начала шипеть и звенеть ножными кандалами стройнотелая тварь.

— Запросто могла и горло перехватить, — заметил мудрый кот. — Близковато ты сунулся.

Двоечник кивнул. От блеска так внезапно сверкнувших клыков до сих пор было не по себе. Нужно сделать выводы. Чуть бы теснее стоял и всё… Хорошо, что у нее бюст такой… предупредительный спас, дал фору сантиметров в тридцать.

Непонятно откуда прилетела блестящая телескопическая стрела, ударила над лобастой головой Гены. Группа захвата успела метнуться вниз по ступеням и залечь до того, как сдетонировал разрывной урановый наконечник стрелы. Дальше опять поползли. Бро начал опасаться, что опоздают и упустят маньяка.

Повезло — маньяк был увлечен. Вовсю ревел бензопилой, устрашая перепуганную парочку: симпатичный юноша и еще более симпатичная девушка (как две капли воды похожая на свалившуюся с крыши шатенку) предсмертно визжали, крепко держась за руки.

— Милота, наивность и слабоумие — беспроигрышные слагаемые проверенного временем посредственного сюжета, — прокомментировал циничный кот.

— Да фиг с ними. Главное, чтоб маньяк не сдернул в коридоры. Гоняй его потом, — Бро торопливо перехватил поудобнее ударную торшерную трубу.

— Эх, молодость-молодость. Так и тянет вас к тесным интимным и не особо необходимым контактам, — поджал усы Гена, выхватил пистолет и с ловкостью фокусника сменил магазин в «чизетте». — Заветный запас имеется, пули с надрезанными головками.

Кот припал на колено, тщательно уложил ствол пистолета на локоть левой руки. Двоечник затаил дыхание — все ж чему только полезному-случайному не научишься в ходе подготовки к не таким уж нужным единым экзаменам.

Одинокий выстрел был почти не слышен в грохоте сражения этажом выше.

Меткая разрывная пуля ударила строго в запястье маньяка — убийца уронил свое бензиновое оружие, завертел бледным масочным ликом, пытаясь осознать, что случилось. Обреченная пара перестала звонкоголосо визжать и тоже завертела головами.

Бро, изготовив к удару трубу, рванулся к маньяку. Казалось, шаги стали вязкими, словно сквозь глицерин пробивался. Сейчас однорукий подхватит свое оружие и рванет в полутьму коридора. Надо успеть. Черт, тут еще наверху какое-то ультразвуковое оружие применили — уши так и режет…

Догадался князь Волков, что это не оружие, а сам обезручивший маньяк орет, только когда хоккейное лицо на него уставилось. Ну да, под маской не видно, прорезь рта недвижимой остается. Ладно, какая разница. Сейчас ему в горло торцом трубы, потом пилу ногой отшвырнуть…

Продуманные маневры воплотить в жизнь не удалось. Нагибавшийся к бензопиле маньяк-инвалид передумал, рванул налегке в коридор. Бегал убийца весьма спортивно, в пару секунд обогнал удирающую парочку и сгинул. Догонять такого шустрого нечего и думать. Собственно, Бро и не собирался.

Стряхнуть с пилы остатки криминальных пальцев, проверить бензобак, масло…

— Агрегат с виду недурной, но будет ли с него настоящий толк? — вопросил Гена, пряча свой пистолет. — Конечно, я лишь по иной ремесленной части немного понимаю — ремонт антиквариата и кухонной утвари, тут инструмент другой. Но пила все же предназначена для лесоповала и убийств. Мне кажется, ты на нее излишние надежды возлагаешь.

— Не проверим — не узнаем, — пробормотал Бро. — Сигналь. Время терять по-любому незачем.

Кот подхватил с окровавленного и заваленного гильзами пола чью-то пробитую бейсболку, задрал морду, раскинул лапы и лихо засемафорил на моряцкий манер. В клубах ядовитого дыма было видно, как ответила с лифтовой площадки далекая-далекая Аэлита.

— Вот совершенная марсианка, а наш человек, — похвалил Гена. — Потому как ценит классику, с махновцами общалась, а они плохому не научат. Твоя-то небось, ни семафорной, ни азбуки Морзе и близко не знает?

— Может и знает, но я-то точно неуч. Но исправлюсь! — поклялся двоечник. — Пошли, время теряем!

Группа захвата устремилась в коридор, вышибла вторую дверь справа. Здесь оказалось что-то вроде переговорной. Бро поспешно подобрал и взгромоздил на стол относительно устойчивое кресло, запрыгнул на возвышение и завел бензопилу. Потолок взрезался как миленький, только шваркнуло короткое замыкание и погасла одна из цепей ламп. Впрочем, сюрпризом это не являлось — агрегат действительно был качественным, хорошо отрегулированным, с двойной диэлектрической изоляцией, самозаточкой и лазерным целеуказателем. Через полминуты над головой князя зазиял прямоугольный, пусть и несколько кривоватый, люк-пропил.

Группа захвата прислушалась — сверху запросто можно было получить на макушку гранату, спецназ, он такой — насквозь нервный и мнительный.

— Пусто. Подсаживай меня, — распорядился кот.

Он легко взлетел в комнату наверху, помог подтянуться Бро и пиле. Вокруг витал запах паленого мяса и пластика, лежали тела, изничтоженные каким-то жутко прогрессивным оружием. За дверью — в коридоре — проносились и булькающе лопались плазменные разряды.

— Высовываться не станем, не на экскурсии, — буркнул Гена. — Дерзай дальше и выше, Бронислав!

Бро взобрался на бронеспину подбитого и уже остывшего робота-дрона. С него работать оказалось даже удобнее чем с кресла — шершавые потеки расплавившейся брони не давали оскальзываться подошвам кроссовок. Бензопила с готовностью взревела, через минуту группа захвата оказалась этажом выше.

Здесь было значительно тише, мягко горела кислотная подсветка длинного бара, мурлыкали стереодинамики на потолке.

— Правильной дорогой идем! — восхитился Гена, выхватывая из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского.

— Только не сейчас! — взмолился Бро. — Время поджимает.

— Что я, не понимаю, что ли? — кот сунул огромную бутылку в карман бездонных треников и посоветовал. — Переведи дух, вон водичка есть, прохладная.

— Потом попью, — князь примеривался к неудобному, многоуровневому потолку.

— Что любовь с людьми делает⁈ — восхитился напарник. — Усталости не знают, лишь бы пилить, долбить и прорываться к счастью. На вот, держи заслуженную награду.

Бро понял, что ему прикалывают на грудь довольно тяжелый спецназовский орден.

— Да ну его, Ген, в самом деле, я ветеран, что ли? И вообще незаслуженно.

— Как незаслуженно⁈ За трудовой героизм. Можно не носить, а сменять на что-то нужное. Он вроде бы из чистой платины.

Двоечник сунул недоприколотый орден в карман и завел бензопилу…

Через несколько минут боевая группа воссоединилась с тыловыми подразделениями.

— Быстро вы! — восхищалась д’Обиньи.

— Действительно, для мужчин шли вполне решительно и напористо, — подтвердила фон Штайн. — Только теперь, пардон, весьма нехорошо воняете.

— Пот и бензин — самые гордые и брутальные ароматы мира! — объявил кот. — Свое восхищение выразите потом в произвольной, но страстной форме. Куда направляемся дальше?

Все посмотрели на двоечника.

— Полагаю, нужно пробиваться в центральный офис здания, — сказал Бро, успевший продумать и оценить вероятность нахождения цели.

— Туда-то почему? — удивилась француженка. — Васко не испытывает таких уж склонностей к сверхурочной офисной работе.

— Там должны быть представительские апартаменты, центральная переговорная и стена с регалиями. Обычно вблизи именно таких мест располагают образцово-показательную библиотеку. Книг, естественно, там никто не читает, но выставляют по традиции, — пояснил Бро. — И вообще там должно быть шикарно. Ваське может импонировать.

— Да, насчет этого тебе виднее, — признала Ольга. — Давайте пропиливаться…

После одиннадцатого пола-потолка Бро был вынужден взять паузу. Руки и спина порядком устали, но дело было не в том — бензопиле нужен был отдых, начала перегреваться.

Пильщик пил воду, не отходя от кулера, остальная боевая группа сидела на необъятных диванах из кожи аллигаторов и обсуждала особенности маньячной спецтехники.

— До чего дошел прогресс! — удивлялась фон Штайн. — Удивительно многоцелевой и мощный инструмент. Был бы потише, цены бы ему не было. Хранилище любого банка можно вскрыть.

— Я все равно не понимаю принцип работы, — призналась Аэлита. — Инструмент не может одинаково хорошо пилить древесину, металл, людей и бетон. Существует же специализация, сменные цепи, прочая специфика.

— Дело не в инструменте, — снисходительно пояснил опытный кот. — Дело в принципе самой идеи. Вот вы видели когда-нибудь в кино или книгах затупившуюся пилу в руках маньяка? Она всегда безотказна и остра, а бак полон бензина. Таково основное правило жанра. А вот банковское хранилище вскрыть этой пилой не удастся, тут ты, Оленька, ошибаешься.

— Почему же это я ошибаюсь? — сверкнула гордым золотым взором авантюристка.

— Во-первых, там иные правила жанра. Во-вторых, ты недостаточно маньячна для этого инструмента… — начал загибать когти кот.

— Я недостаточно маньячна⁉ — изумилась фон Штайн. — А Броня — он достаточно?

Все начали рассматривать и оценивать двоечника с этой новой неожиданной стороны, Бро стало неудобно, даже воду из стаканчика пролил.

— Любовь же у него. Она творит чудеса с людьми и пилами, — тактично намекнула Аэлита.

— Да ну вас, всё, пилю дальше, — рассердилсяБро…

Еще минус четыре этажа и вновь задержка. Пришлось сражаться с каким-то диким оголодавшим племенем. Оборванцы накинулись на спрыгнувшего первым кота, тот даже пистолет не успел выхватить, как началась рукопашная с визгом, воем, летящими клочьями волос и неуклюжими ударами дубинок, сооруженных из ржавых спинок офисных стульев. На помощь Гене спрыгнула француженка, но шпага и ловкость не так уж воздействовали на зверски оголодавших потомков офисного планктона. Только явление Бро и рычащей бензопилы разогнало дикарей.

— Давайте дальше, в смысле, ниже! — поспешно призвала Ольга.

Действительно, находиться в загаженных и замусоренных кабинетах было сложно — воняло здесь похуже, чем на уровне с ядовитыми газами. Судя по всему, этаж относился к временному провалу — цивилизации здесь не было лет уже двести-триста и местные аборигены выживали исключительно каннибализмом и ловлей случайно залетевших ворон.

Еще минус шесть этажей…

— Кажется, мы рядом, — объявил спрыгнувший на разведку кот. — Взгляни, Бро. Весьма-весьма похоже, чувствуется близость Библиотеки.

Тянулся застланный пушистым ковром безмолвный коридор, на стенах висели картины немыслимой авангардности и глубин замысла, пахло сигарным дымом, духами и роскошью.

Глава 13

Глава-параграф №13. О порядке в библиотечном деле

Возникли непредвиденные и странные трудности: группа беспрепятственно прошла по коридору к роскошной витражной двери и не смогла ее открыть. Бро попытался выпилить замок, но цепь бензопилы проскальзывала, не в силах вгрызться в благородную древесину. Нетерпеливая д’Обиньи ударила в цветное стекло эфесом шпаги — дверь ответила мелодичным, но непоколебимым звоном — на стекле не осталось и отметины.

— Давайте я попробую, — предложила Ольга, доставая шпильку-отмычку.

— Тут замочная скважина исключительно декоративная, а замок электронный, возвышенных технологий, — пояснил кот, прижимаясь носом к стеклу и пытаясь разглядеть запретное помещение. — Годный там дизайн. И просторно. Но боюсь, нас не впустят.

— Странно, столько шли-шли и вот, — Аэлита с сочувствием косилась на двоечника.

— Ничего странного. В жизни всегда так — какой уровень нужен, тот и недоступен, — напомнил Геннадий, вглядываясь в застекольные тайны.

— Не-не, так не пойдет. Мне очень надо, — пробормотал Бро. — Может, с соседних апартаментов пропилиться?

— Попробуй. Но вряд ли, — вздохнул кот.

Не получилось. Цепь брала внешний слой венецианской штукатурки, потом начинала буксовать. Двоечник сказал стене нехорошее, в ответ с полки упал довольно увесистый бюст какого-то античного деятеля, целил по темени взломщика — Бро едва успел отскочить.

— Все равно вскрою, — злобно заверил пильщик. — Нетак, так взрывчаткой. У спецназа наверняка найдется. Пойду, поищу что-то действенное.

— Я с тобой! — немедля поддержала д’Обиньи. — А котик и девочки пока отдохнут, подумают.

— Да, тут нужно подумать, — признал Гена, обессиленно падая в глубокое ампирное кресло. — На взрывчатку я бы не надеялся. Динамит точно не берите, то мартышкин труд. Пластид… ну, может быть.

— Главное, сами не подорвитесь — строго потребовала Ольга.

Француженка послала подруге воздушный поцелуй и поисковики вышли в коридор.

Идя по пушистому ковру, Бро размышлял о несправедливости мироздания.

— Не огорчайся, mon cheri. Если вам суждено быть вместе — будете! — заверила француженка. — Если нет, у вас останутся чудные воспоминания и приятственная ностальжи. Я вот так порой мужа вспоминаю.

— Не тот случай. Во-первых, мы не женаты, во-вторых, мы и вообще не объяснились. В-третьих, вы же знаете — Васко вляпалась в историю с полицией и может наделать глупостей. Этого я точно не допущу.

— Убедительные аргументы, — признала д’Обиньи. — Что ж, поищем взрывчатку. Кстати, я люблю фейерверки и вообще хорошенько бахнуть-бабахнуть.

Впереди виднелась лифтовая площадка, можно было надеяться на полезные и мощные находки.

— Опять, что ли? — возмутился Бро, услышавший приближающийся шум сражения. — О, да там серьезно.

Собственно, в самой стрельбе и драке ничего особенного не было — для этажей небоскреба рутинная ситуация. Но в данном случае на лестницах еще и кто-то матерился. Не иначе — наши, реальные люди!

Разведчики ускорились и добежали до лифтов. Здешний перекресток вертикалей-горизонталей порядком пострадал в бесчисленных предыдущих конфликтах: в пролетах лестниц зияли сквозные дыры, торчали исковерканные прутья арматуры, нависали вздыбившиеся и покосившиеся плиты перекрытий, на них валялись крупнокалиберные гильзы, а перед самими лифтами замер сгоревший японский танк, печально уставивший в сторону лестницы хобот длинной пушки. Шум схватки доносился снизу.

— Погоня! — глянула и мгновенно оценила ситуацию опытная француженка. — Ах, mon cher, какая там мадам⁈

Обстановка совершенно не оправдывала фривольность Жюли, но трудно было не согласиться — удирающая красавица приковывала внимание в первую очередь. Абсолютно чуждая дистрофичности, вся такая сочно-фигуристая, яркая брюнетка с крайне выразительным лицом. Вроде и одета прилично — в элегантном, вполне закрытом брючном костюме, а впечатление… Может оттого, что сверху ворот жакета отлично просматривается, а там такая пара шикарных мегатонн…

Бро осознал, что непроизвольно отвлекся. Сейчас должны интересовать совершенно иные взрывчато-подрывные формы и вещества. К тому же нужно людям помочь…

Потрясающая брюнетка убегала не в одиночестве — прикрывала отход расчета, отягощенного чем-то вроде станкового пулемета. Парень и девушка удирали по заваленной лестнице, нагруженные увесистым оружием и коробками боезапаса. Троицу беглецов преследовал куда более многочисленный противник. Ну как преследовал — валил по пятам густо, бессмысленно и безостановочно.

— Мертвецы⁈ — ужаснулась д’Обиньи. — Mon chеr, это же кошмарные cadavres!

— Да, зомби.

Снизу действительно лезли зомби — как обычно, массовые, жуткие на вид, кривомордые и косолапые, не особо обращающие внимания на провалы ступеней и отсутствие перил. Некоторые срывались вниз, но было мертвецов… Много. А упорство зомби широко известно. У малочисленных беглецов шансов отбиться имелось немного, но присутствия духа удиравшие не теряли. Видимо, надеялись на пулемет и везение. Вот красавица приостановилась, хладнокровно вскинула оружие… Двуствольный обрез выпустил заряд, толково сшибив крупного зомби — мертвецы завозились, спотыкаясь о рухнувшее тело, падая и наступая друг на друга.

— Ах, какое присутствие духа! — восхитилась д’Обиньи. — Mon chеr, нужно помочь!

— Куда же мы денемся, — кивнул Бро. — Страхуй лестницу, я наверх.

Двоечник запрыгнул на корму мертвому танку, пробежал до башни. Идти, балансируя не особо удобной бензопилой, по стволу орудия было непросто, но у Бро имелся недурной опыт передвижения по горизонтальным древесным стволам. Добежать до дульного тормоза, обвисшая плита стены нависает рядом, главное, раньше времени ее не потревожить… Внизу живые и зомбо-мертвые быстро приближались. С высоты толпа мертвецов походила на нечто сугубо нечеловеческое и единое. Опершись ногой о покачнувшуюся плиту, Бро завел пилу…

Рев инструмента, естественно, услышали. Парень вскинул-нацелил тяжелый пулемет, Бро указал шиной — «продвигайтесь, не задерживайте, отсеку».

Беглецы перебрались через провады в лестнице. Бро перехватил оценивающий взгляд очаровательной брюнетки. Но отвлекаться было некогда — снизу накатывала волна мертвецов…

Пила как соломинку перехватила одну толстую арматурину, вторую… искры летели на безмолвно топочущих по ступеням зомби. Так, еще эту железку… плита начала рушиться-оседать, Бро метнулся по стволу орудия назад…

Сотрясение от рухнувшей железобетонной тяжести все же столкнуло двоечника вниз — ноги не удержались на завибрировавшем орудийном хоботе. Но Бро был готов к такому ходу дела, повел шиной вокруг — в пыли, грохоте и тесноте разящая цепь безошибочно нащупывала мертвую плоть, отсекая и дробя все подряд.

Рухнувшая плита погребла десятка два зомби и перегородила лестницу, отсекая большую часть противника. Но кое-кто из мертвецов был уже выше завала, другие не задерживаясь начали карабкаться на преграду. Бро, отпихивая рычащей пилой окружающих, прорывался наверх — безотказное оружие разбрызгивало вокруг довольно вонючую неживую кровь и осколки костей, зомби, не обращая внимания на телесные потери, пытались схватить пильщика и впиться грязными хищными зубами.

Помощь пришла сверху — громыхнул в упор обрез, засверкала французская шпага. Бро увидел просвет меж мертвых тел, рванулся…

На танке — прямо на башне — успели установить пулемет, второй номер (та быстроногая девушка, и нужно признать, весьма прехорошенькая) ловко вбила новую кассету-магазин. Пулеметчик немедля открыл огонь…

Вообще это был не пулемет, а какой-то бластер малоизвестной Бро прогрессивной системы. Вокруг засияли оранжевые и лиловые разряды, успокаивающе запахло озоном и просроченными гамбургерами, зашипели, испепеляясь, мертвые тела.

Бро с облегчением выскочил на свободу предлифтового укрепрайона.

— Вот, а ты говорил «заедает, заедает» — молвила черноволосая богиня, перезаряжая обрез. — Не в инструменте дело, а в руках мастера, так, Юрик?

— Воля ваша, Зинаида Аркадьевна, но я этот агрегат четыре минуты назад впервые увидел, — кротко намекнул парень. — Нужно было разобраться, он же без инструкции.

— Разобрался — молодец, а оправдания жалкие, — отрезала строгая красавица. — Вот молодого человека мы обязаны поблагодарить. Отсекающий маневр был своевременен, оптом треть вонючек уволил. Причем без лишних разговоров и рассуждений.

— Как было не помочь, Зинаида Аркадьевна, всегда можете на нас рассчитывать, — заверил Бро, отряхиваясь. — Позвольте представиться, Бронислав Волков, а это мадмуазель д’Обиньи. С кем имеем честь?

Красавица глянула одобрительно:

— Сразу чувствуется приличное воспитание. Я, как вы уже знаете, — Зинаида Аркадьевна по должности — исполнительный директор, а это Ритуля и Юрий, они дизайнеры. Здесь оказались по странному и возмутительному стечению обстоятельств. Разберусь, кто виноват, подам в суд. А вы какими судьбами здесь?

Бро вкратце объяснил ситуацию. Француженка почему-то помалкивала, странно поглядывая на роскошную госпожу Зинаиду. Новая знакомая действительно производила противоречивое впечатлениие: шикарная женщина, такая 200-процентная секси, что… но отчего-то хочется в общении с ней непременно проявлять сдержанность, предельную дисциплинированность, отвечать на вопросы кратко, исчерпывающе внятно, и тщательно следить за правильным положением узла своего галстука. Двоечник ощутил прилив необъяснимой робости, но взял себя в руки — не тот момент, нужно немедленно к Васко пробиваться.

…— Значит, вы тоже туда? — Зинаида Аркадьевна указала обрезом на коридор с недоступной дверью. — Молодые люди, вы удивляете.Поймите, в таких случаях необходимо следовать логике здравого смысла.

— Да, но каков он в данном случае — здравый смысл? — развел руками Бро. — Место весьма специфическое.

— Идем в бюро пропусков, обосновываем цель визита, получаем пропуск, — снисходительно пояснила опытнейшая брюнетка. — Насколько я понимаю, у вас тоже имеются серьезные основания для визита к здешнему руководству, вы тоже сюда случайно и непреднамеренно попали.

— Видимо да, какое-то недоразумение, но… — двоечник стиснул зубы. — Уважаемая Зинаида Аркадьевна, мне срочно нужно войти в библиотеку.

— Тетя Зина, давайте туда зайдем и граждан пустим. Человек нервничает, искренне переживает, — неожиданно поддержала девушка из пулеметно-плазменного расчета.

— Можно подумать, я тут кого-то задерживаю⁈ — возмутилась царственная красавица. — Сейчас пойдем, но нужно убедиться в добропорядочности личностей, нас сопровождающих. Пропуска-то на нас выписаны, если мы берем посторонних людей, то исключительно под нашу ответственность. Без сомнения, Бронислав заслуживает доверия, но он же не один. Кстати, мадмуазель, как у вас с визой, разрешением на работу и вообще кто вы по специальности?

— Тренер. В целом — многоборье, но основная специализация — фехтование, — француженка положила руку в перчатке на эфес шпаги. — С визой увы, мадам. Оформить было негде, да и не собирались мы, черт побери, навещать сие странное, если сказать мягко, местечко.

— Вот с этой оценкой я абсолютно согласна, — благосклонно кивнула Зинаида Аркадьевна. — Идемте.

Бро забрал у девушки Риты пару увесистых магазинов-аккумуляторов, пулеметчики и двоечник последовали за начальницей.

— Вы сверху или снизу пробивались? — негромко спросил новый знакомый.

— Сверху. Сквозь перекрытия пропиливались, — Бро качнул мотопилой.

— Оригинальный подход! — восхитилась девушка Рита. — Мы тоже сверху, но пришлось вертолет захватывать и на первый этаж садиться. Там нас и подбили. А у лифтов такая давка.

— Главное, мы опаздываем, нас ждут на свадьбе, — вздохнул ее кавалер. — Взяли выходной, все вроде уладили, и на тебе…

Бро уже понял, что двое пулеметчиков женаты и весьма опытны в приключениях. Получается, не врут, существует интересная жизнь и в браке — вот убедительное доказательство.

Дозорной у двери в отрядный кабинет стояла Аэлита. При приближении Зинаиды Аркадьевны марсианка немедленно вынула из кармана паспорт и сообщила:

— Аэлита Тускубовна Лось. Виза бессрочная, гостевая, Внештатная сотрудница журнала «Обмен разумов», иноагентом не являюсь, вот официальное подтверждение.

— Вижу, верю, — кивнула Зинаида Аркадьевна, но паспорт и аккредитацию все же проверила.

Гости зашли в кабинет и Бро вновь удивился чутью соратников. При виде госпожи Зинаиды авантюристка вскочила с кресла и, бледнея, представилась:

— Ольга Штайн. Консультант по ценным бумагам. Судимость погашена.

— Понятно, — многозначительно процедила черноволосая красавица, прожигая взглядом новую знакомую. — Надеюсь, сейчас не при делах?

— И в мыслях не было, совершенно не моя специализация, — поклялась Ольга.

Проницательная начальница перевела взгляд на кота:

— Так, тебя знаю. Геннадий Подзаборный — личность широко известная в узких кругах.

— Геннадий Васькович Подзаборный-Шотланд, с вашего разрешения, уважаемая Зинаида Аркадьевна, — осмелился поправить кот.

— Понятно, понятно. Непонятно, что ты тут забыл. Тут и без вас, котяр, нагажено изрядно.

— Волей рокового стечения обстоятельств, — жалобно заныл кот. — Направлялся на торжественное мероприятие, был преисполнен поэтического, праздничного настроения, нес приличный подарок.

— Значит, тоже на свадьбу к Мордусу перся? — поморщилась Зинаида Аркадьевна. — Да, логично, гость со стороны жениха, куда же без вас. Ладно, так какого дьявола мы все здесь застряли? Стоп, а девушки и Бронислав тоже на свадьбу?

Выяснение, кто куда шел и что случилось с приготовленными подарками, грозило затянуться надолго. Бро не выдержал и вклинился:

— Зинаида Аркадьевна, я всемерно извиняюсь, потом что хотите со мной делайте, но сейчас впустите в офис Правления. Позарез надо!

— Вроде тактичный молодой человек и вдруг такая суета? — сузила прекрасные безжалостные глаза начальница. — А в чем причина нервности?

— Впустите его! Мы потом объясним, — хором взмолились все.

Видимо, опытная начальница умела прислушиваться к мнению трудового коллектива. Указала обрезом на дверь в коридор:

— Что ж, раз так прижало, прошу…

Карта-ключ прошла сквозь прорезь и дверь мягко щелкнула, Бро влетел внутрь…

Покои Правления потрясали: потолки трехэтажной высоты, открытая планировка, дневной свет из необъятных окон, смешанный с мягким сиянием бесчисленных бра, светильников, скрытых ламп подсветки, создавал уникальную атмосферу уединенного простора. Книжные шкафы, уходящие полками с безупречно расставленными тысячами томов под недосягаемый потолок, казались горизонтами отдельного мира. Да и вообще мнилось, что апартаменты занимают километры и километры роскошного безлюдья.

Удивляться странностям и масштабам у Бро не имелось никаких сил, двоечник немедля ускорил шаг. Голоса спутников остались за спиной, пространство растекалось лабиринтом перегородок из панелей мореного дуба, увешанных картинами и гравюрами, кожаных диванов многометровой длины, письменных столов с бронзовыми вензелями, уставленных лампами в стиле Тиффани и Фортуни. На стенах висели старинные карты, под ними торжественно блестели антикварные астролябии и всякие секстанты с античными телескопами. У двоечника мелькнула паническая мысль: и Васко тут в жизни не найти, да и сам навеки сгинешь. Вон стоит скелет какого-то ископаемого оробевшего динозавра, наверное, тоже вот так заблудился…

Но инстинкт строго и неуклонно вел князя Волкова. Было понятно, что Василиса в нынешнем настроении едва ли расположится у обзорного окна или полезет на полки к самым трудно-досягаемым и соблазнительным книженциям. Там, где темно и тускло, наверное, сидит…

Бро углубился в ущелье между витринами с мрачными лиловыми минералами, завернул за угол шкафа с неведомыми древнеегипетскими регалиями и оказался в периметре диванного каре. Васька была здесь…

Двоечник перевел дух. Жива. Это главное. Остальное…

Имелись предчувствия, что подруга может оказаться не в одиночестве. Это ладно, в смятении духа людям свойственно свершать спорные вещи. И все же…

Пахло спиртным. Крепким. Густо пахло. На спинке широкого низкого дивана стояли стаканы — такие же толстостенные и массивные как сам предмет мебели, но куда более многочисленные. Задрав ножки к стаканам, валялась незнакомая девица в белой матроске. Хорошенькая, неправдоподобно стройная и длинноногая блондиночка с длинными завитыми локонами, подхваченными пышными бантами. Судя по отсутствующему взгляду, состоянию бантов и стоящему на голом животике недопитому стакану, блондинка крепко приняла.

Васко валялась на противоположном диване — читала пухлый том. Ну, или просто смотрела в книгу, ничего особо не видя. Стакан под рукой был пуст, чеканное блюдо наполняла кучка скорлупы от кедровых орешков.

Подругу Бро узнал бы в любом виде, даже четырехлапом-хвостатом. Но узнать не значит не удивиться. Ну, здесь околонаучный внеэкзаменационный термин «охренеть» был бы даже уместнее.

На Василисе были простые джинсовые шорты и куцая черная куртка-косуха. Обута двоечница была в берцы — не модельные, а самые натуральные, армейской модели, порядком покоцанные. Еще рядом была гитара, в предметы туалета двоечницы, видимо, не входившая, дополняющая как аксессуар. Но дело конечно, не в гитаре.

Двоечница кардинально изменила имидж. Ныне голова графини Васко была острижена — радикально, под полный машинный «нуль».

Бро перевел дух, подошел и забрал книгу из рук гладкоголового чуда. Васко не особо сопротивлялась. Двоечник глянул на название фолианта: «Словарь названий животных. Рыбы. Латинский/русский/английский/немецкий/французский».

— Самое то, — со смешанными чувствами признал Бро. — «Halosauropsis Collett — голозавропсы, черные голозавры»…

— Ну, — мрачно и с некоторым вызовом подтвердила графиня. — Чего приперся? Тебя здесь не ждали.

Иной раз женщины предельно искренни. Формулируют, правда, всё строго наоборот, но это не мешает полнейшему взаимопониманию.

— Я — тормоз и слоупок. Извини, — Бро поднял убедительную литровую бутылку без этикетки (там еще оставалось на треть). — Это чего такое?

— Не трожь. Я принесла. Чекедовка.

Князь молча набулькал себе в ближайший стакан — щедро, грамм сто пятьдесят.

— Эй, там за полста «оборотов» будет, — сочла нужным предупредить внимательно следящая за манипуляциями графиня.

— Я понял, — Бро сглотнул жидкость, слегка тягучую, пахнущую диким лесом и скипидаром.

Однако градус. Запросто может повести. Имелся некоторый опыт (в бригаде справляли День эколога-мелиоратора), а тут еще и на голодный желудок, да с нервов. Но в любом случае выяснять отношения с любимой девушкой нужно, максимально сблизив и сбалансировав состояния. Пусть это и рискованный, спорный ход.

— А мне? — красотка в матроске протягивала и так не допитый стакан.

Глаза у азиатской красотки были великолепны: ярко-голубые, очаровательно круглые, пьяные в дупель, откровенно зовущие.

— Муни-тян, вам, наверное, хватит. Вы бы прошлись, проветрились и припудрились, — намекнул двоечник.

— Да я в полной норме, — нахмурила бровки красавица.

— Тебе сказали — пойди, погуляй, — процедила Васко.

Бухая красотка неохотно встала, вызывающе сверкнув бедрами под мини-матроской, и направилась в глубины библиотеки. Ее эффектно покачивало: то ли влияние чекедовки сказывалось, то ли играл роль имиджевый намек на морскую специализацию, но попочкой она крутить умела в любом случае.

— Нравится? — поинтересовалась Васко.

— Весьма, — сухо признался князь. — Мила, покладиста, стройна. Сейчас проблюется, так и вообще цены ей не будет.

— Вот ты хамло. Дурак и мужско-шовинист, — на автомате констатировала графиня.

— Возможно. Но сейчас меня абсолютно не интересует критика моего облико-морале, случайные красотки и проблемы женского алкоголизма. Потом это обсудим.

— Нет у нас никакого потом, — молвила Васко.

Бро показалось, что она сейчас заплачет. Но пугаться, начинать утешать и успокаивать было никак нельзя. «Сперва меры противопожарной безопасности, потом перекуры и лирика» — говаривал Ильич и был абсолютно прав. Немедля переводим шину дискуссии в правильное направление.

— Потом будет или не будет, это «потом», — отрезал князь Волков. — Рассказывай о проблемах с полицией, нужно срочно ликвидировать актуальные угрозы.

— Вот еще нашелся ликвидатор. Ерунда там, практически всё уже порешала, — без всякого упоения соврала графиня и потянулась к бутылке.

Бро опередил, сглотнул прямо из горлышка половину оставшегося.

— Ты это… крепкое же, развезет тебя, — довольно трезво обеспокоилась Васко. — Ты же столичный, вы там привыкли ко всяким коктейльчикам и мартини, а здесь серьезный напиток.

— Да я на антифризе вырос, — сообщил Бро. — Папка с северов как вернется, как дыхнет…. Но это к делу не относится. Рассказывай нюансы проблемы. И номер телефона сразу давай.

— С какой стати? — тихо спросила двоечница. — Сто лет не нужен был тебе мой телефон, и вот вдруг. Девки наплели всякого?

— Девушки не при чем. Телефонами давно надо было обменяться, тут я сглупил. Да, виноват. Такое случается даже не с самыми туповатыми людьми. Кстати, с нашей последней миссии кое-кто свалил чисто по-английски, не прощаясь. Да, отвлекли меня, но ведь на дело отвлекся, не с анимэ-герл любезничал.

— Это ты мне сейчас наглейшие претензии выкатываешь, да еще с ревностью? — не поверила Васко.

Какие все-таки у нее глаза красивые. Не в смысле величины, формы и блеска, а по несравненности. Её глаза, и только её. И то волчье-степное в них все равно осталось. А радикальная прическа ей чертовски идет.

— Что? Концлагерная я? — прошептала Васко, слегка откидываясь на низкую спинку дивана.

Бро осознал, что переключиться вполне удалось. Очень согласованно, можно сказать, синхронно переключились. Только не туда.

— Нет. Не концлагерная. Чудесная, — пробормотал двоечник, бессознательно склоняясь.

Его взяли за пояс джинсов и спросили:

— Это потому, что та степная была бритоголовой?

— Нет. Потому, что я с тебя неизменно дурею.

Губы, одинаково пахнущие чекедовкой, нашли друг друга. Звякали пряжки и молнии «косухи», порванные и пропахшие напалмом джинсы двоечника не утратили способность быстрого расстегивания.

— Неееет! — застонал Бро. — Сначала телефон дай.

— Да на кой он тебе? — с некоторой грустью спросила подруга. — Все равно забудешь. Не отвлекайся.

Упорствовать, когда тебя обнимает любимая девушка, когда ее губы обжигают, а ноги скрещиваются на твоей пояснице, весьма сложно. Но человека, добравшегося к замыкающим заданиям ЕГЭ, сбить с курса довольно трудно — он, каналья, уже набрался непомерной усидчивости.

— Телефон…

— Вот ты гад. Лесоруб импотентный, сынуля московский. Зануда… В такой момент…

— Ваше сиятельство, ну пожалуйста…

Бро был не то что совершенно безоружным — опыт подготовительных заданий скоплен солидный, целовать девушку в шею так, чтобы она таяла и слабела, мы вполне способны. Ну и еще на кое-что…

— Зануда, змей московский, садист… — простонала Васко. — Ладно, все равно забудешь. Или я в телефоне симку поменяю…

Сразу сказать весь номер не получилось. Скрип кожи дивана и косухи, прерывистые вздохи упоенных двоечников, колотящиеся сердца оглушали. Последние цифры Бро запоминал уже в совершенно ином ритме. Но вымри разом весь Минобр — что это были за цифры! Не бывает ничего лучше библиотечной нумерологии!

…Потом Бро, забыв обо всем кроме ряда цифр, целовал чуть колючий затылок и уши с маленькими серьгами-гвоздиками. Ушки розовели и вздрагивали от блаженства, ногти подруги — сегодня в траурно-черном маникюре — пытались насквозь продрать обивку дивана…

Никакой спешки! Ни малейшей! Усидчивей, дольше, слаще…

…— Ты что со мной делаешь? Как я без этого жить буду? — прошептала в паузе Васко. — Так хорошо ведь никогда уже не будет.

— Будет. Мир познаний бесконечен, возьмем мы еще новые вопросы, посложнее, — пообещал Бро.

— Давай прямо сейчас… — часто вздрагивая, призвала подруга.

Страсть и нежность — смешать, но не взбалтывать — кажется, тоже классика, пусть и внепрограммная. Бро понимал, что у него слегка путаются темы литературных заданий, а может и не литературных, но в данный момент это было простительно…

Из такого процесса можно выйти лишь двумя путями: счастливо сдохнуть и не попасть в рай (из рая в рай как-то глупо перебираться), или если помешают. Выпал второй вариант.

Орали уже совсем рядом, видимо, в соседнем ответвлении библиотечного лабиринта. Двоечники, задыхаясь, замерли.

— Шорты мои где⁈ — запаниковала Васко.

Шорты нашлись под бензопилой, князь успел натянуть джинсы и запахнуть на подруге косуху.

— Бронислав, когда найду, такой выговор в «личное дело» вынесу, навсегда меня запомнишь! — негодовала близкая Зинаида Аркадьевна.

— Здесь мы, извините, не слышали, — отозвался Бро, с трудом переводя дыхание.

Над перегородкой немедля возникла голова царственной исполнительной директорши, видимо, впрыгнувшей на тамошний диван.

— Волков, ты… — грозно начала Зинаида Аркадьевна, но мгновенно оценила ситуацию и фыркнула: — Хотела сказать многое, но заведомо не воспримете. Если кратко, перехвалила я тебя. Ладно, не стану напрасно сотрясать воздух. К делу. Немедля отпускайте нас, мы на свадьбу опаздываем! Пусть жених наш — кот откровенно паршивого воспитания, но опозданий я не терплю, другим не прощаю, а уж самой себе… Немедленно принимайте необходимые меры!

— А вы вообще кто?– ошеломленно начала уточнять Васко, но двоечник крепче обнял ее талию, рекомендуя не вступать в опасную дискуссию.

— Поняли, Зинаида Аркадьевна, приложим все силы. Но что, собственно, мы должны сделать? Я как-то не совсем осознаю механизм и причины нашего общего попадания сюда, — признался двоечник.

— Причин никто не понимает, но она, бесспорно в вас! — рявкнула грозная брюнетка. — Мы с девочками обсудили ситуацию, Геннадий высказал собственную версию событий — естественно, на редкость идиотскую. Но причина нелепой ситуации безусловно — вы! Признавайтесь: вы свой зачет или задание, или что там у вас — сдали или нет?

Двоечники глянули друг на друга. Василиса по уважительной причине не совсем понимала суть дела, и Бро взял ответ на себя:

— Полагаю, решение найдено, ряд последовательности искомых цифр установлен и заучен. Остальное перенесем в следующие подпункты.

— Вон дверь! Новая! Актуальная! — завопил невидимый кот Геннадий. — Зинаида Аркадьевна, гляньте! Здесь она!

— Вижу, — отозвалась обозревающая библиотечную диспозицию начальница. — Подтягивайтесь.

Новую дверь увидел и Бро — двухстворчатая, слегка выбивающаяся из стиля библиотечного дизайна светящимися надписями «Запасной выход» и «Курение в банкетном зале категорически запрещено. Штраф 5 гульденов».

— Вот тряхнешь вас — делаете. А без нажима и пинков с вами никак нельзя, — укоризненно молвила Зинаида Аркадьевна. — Ладно, хорошо то, что хорошо оканчивается. Девушек забираем на свадьбу, пусть передохнут и нормально покушают. Вам счастливо оставаться. Куртка у вас, Василиса Батьковна, вполне достойная, сама такую ношу. Но манкировать нижним бельем не лучшая привычка для молодой учащейся девушки.

— Поняла, исправлюсь, — верно ответила ничего не понявшая Васко (в общении с Зинаидой Аркадьевной правильные ответы шли на язык сами, фиг их отгонишь).

— Ну и чудно, — на удивление мягко сказала начальница. — Рекомендую в ближайшем будущем узаконить отношения. В браке жить намного удобнее и интереснее, вон Ритуля с Юркой подтвердят. Желаю больше не попадать в эту отвратительную коммерческую псевдореальность. Успешной досдачи экзаменов.

— Спасибо, Зинаида Аркадьевна, — искренне поблагодарил Бро, опасавшийся, что так легко отделаться не удастся.

Превозмогший ситуацию отряд уже сосредоточился у выхода-входа в банкетный зал. Девушки издали прощались с остающимися, Аэлита, милая Рита и ее супруг дружески улыбались, повисший на полке стеллажа кот показывал большой палец — столь высокая оценка явно относилась к бритоголовой двоечнице. Под мышкой у Геннадия был зажат огромный сноп гладиолусов. Собственно, там уже все были с цветами и роскошными свертками — где успели отыскать, непонятно.

К собравшимся подошла Зинаида Аркадьевна, спрятала под жакет обрез, скомандовала выход, предвкушающая торжественный пир компания втянулась в дверь, надписи и сами двери немедля исчезли.

— А что и кто это, собственно, было? — потрясенно поинтересовалась Васко.

— Давай я тебе потом объясню? — взмолился двоечник, осторожно берясь за куртку подруги.

— Как это «потом»? Сейчас! Немедленно! Я жить без объяснений не могу! И вообще я уже остыла как Деште-Лут, — хищно промурлыкала дева, обвивая руками шею скрытного князя.

Василиса делала очевидные успехи в изучении географических наук, да и в остальных направлениях двоечники неплохо продвинулись. Но до безусловно положительного результата подготовки было далеко. Очень далеко. И Бро маячившие впереди опасности четко осознавал. Но их пока можно было и отложить…

Глава 14

Глава-параграф №14. О чудесном спасении и талантливом вое

Перемещаясь между реальностями, Бро успел подумать о сложности жизни: она — жизнь — последовательно ставит все более сложные и многоходовые задачи, и это, видимо, неизбежно. Иначе людям становилось бы невыносимо скучно, и они бы тянулись к глупым и пустым развлечениям.

Телефон ждал на письменном столе, был исправен, заряжен и безукоризненно выполнил свой технический долг. Волков-старший ответил почти сразу:

— Привет, сын. Вышел из кельи или замок заело?

— Замок пока не проверял. Учу, зубрю и превозмогаю. Но жизнь, пап, достает и за запертыми дверьми. Можешь оказать одолжение, не углубляясь в расспросы и закономерную иронию?

— Гм, попробую…

Отец, нужно отдать должное, выслушал не перебивая, суть проблемы немедля выделил:

— Помочь можно, с юридической стороны проблема средненькой сложности. Но неплохо бы знать в каком, собственно, регионе происходят события. Где девчонка-то живет? Может, у нас там есть представительство фирмы, очный контакт с юристом многое упростит.

— Вот этого не знаю. Место жительства неизвестно, только номер телефона. А номер я обещал не «пробивать», — признался Бро.

Отец помолчал, потом пробормотал:

— Романтично. Девушки-инкогнито, клады, древние монеты, захватывающий авантюрный детектив. И это у занятого и изолированного молодого человека, посредством одного интернета. Тебя мама подключила, что ли? Мы тут с ней коротко переговорили, она намекала на что-то этакое.

— Нет, мама меня не подключала, она лишь йогуртов понавезла. Тут всё немного проще. И сложнее. Но я стараюсь не отвлекаться от подготовки, собственно, поэтому и позвонил, побеспокоил.

— «Побеспокоил»… гм. Нет, это правильно. Девушке постараемся помочь, адвокат с ней свяжется, есть предварительные идеи по консультантам. А ты не в курсе — монеты в деле фигурирую настоящие? Талеры ведь редкость, кажется.

— Пап, я нумизмат еще тот. Но вроде бы подлинные монеты. Это усложняет или облегчает ситуацию?

— Вот я тоже не нумизмат. Разберемся. Успокой прекрасную незнакомку и учи ЕГЭ. Если настрой окончательно не потерял.

Бро заверил, что настрой потерять невозможно — он насмерть прикипевший — и отключился.

Струи душа смыли остатки напалмовой гари и библиотечного счастья. Вытираясь, Бро смотрел на телефон. Пора, или еще выждать?

Голос Василисы, несмотря на реальный мир и телефонные искажения, оказался точно таким же, как и помнилось.

— Да?

— Это я. Задачу изложил, обещали помочь.

— Уже. Позвонил какой-то дядечка, Роман Соломонович, продиктовал, как заявление написать. Вот — печатаю.

— Это хорошо. Я немного волновался. Все ж приходится учитывать размытость твоих координат.

— Да что волноваться? У вас, у москвичей, все быстро, — было понятно, что Васко покусывает губу.

— Не агрись. Тут ритм жизни такой. Когда надо, стараемся чтобы быстро, а когда торопиться не надо, тоже стараемся. Иногда даже получается.

— Вот здесь был жутко вульгарный намек.

— Зато честный. Чудесная библиотека была, помню, ценю. Ладно, не буду мешать.

— Ты не мешаешь. Но да, мне нужно писать заявление треклятое. Тот еще жанр литературы, тысяча чертей. Если выкручусь, сразу позвоню. И деньги переведу. Этот Роман Соломонович о прямой оплате отказался говорить.

— Юрист, они такие, щепетильные. Разберемся. Пока не отвлекайся, выкручивайся. Удачи!

Полегчало, но не очень. В некотором отношении Васко уперта до невозможности. Твердый характер — это хорошо, но на данном этапе еще и жутко трудно. Ничего, главное, от претензий полиции избавиться. Обрадовались тоже, вцепились в девушку. Понятно, глубинка, когда они там еще на натуральные талеры выйдут.

Князь Волков с ненавистью посмотрел на ноутбук, учебники и исчерканные листы учебных занятий. Вот как⁈ Как, каналья их загрызи, учить и запоминать, когда тянет в библиотеку? Можно и какую попроще, без музейных ценностей и многометровых диванов, лишь бы Васко там была. Как у нее шея пахнет, уууууу…

Бро еще разок взвыл на неровно оштукатуренный потолок и пошел к холодильнику. Требовалось сбить вкус поцелуев и заправить калориями нервничающий организм.

Добивание блокированных и окруженных остатков вопросов ЕГЭ шло с переменным успехом — мысли учащегося неумолимо отвлекались. Собственно, обнаружилось, что историю ХХ века Бро знал вполне годно — просто нужно разрозненные фрагменты знаний собрать воедино и слегка упорядочить. А так предки вполне много нарассказывали в детстве — в смысле, ближайшие предки, которые мама с папой, сообщили об отдаленных славных предках, которые дедушки-бабушки, прадедушки-прабабушки.

— Вот она, неразделимая связь времен, — пробормотал Бро, допивая кефир. — Сражались, работали, голодали, но детей на ноги ставили, учили, поили-кормили. Такова и наша основная стратегическая задача. Но зачем ее втискивать в головы столь занозистым образом, обязательно через ЕГЭ? Можно же как-то доходчивее, человечнее, от жизни…

Живая жизненная жизнь напоминала о себе переполненными пакетами с мусором и жарким томлением всего тела. Бро ощущал себя слегка ненатуральным, чисто литературным существом, ибо до такого образовательного изнурения в сочетании с бездонной глубиной влюбленности редкий романный герой докатывался. Но выручила, как всегда классика.

'Четыре деревни одна за другой однообразно вытянуты вдоль улицы. Пыль. Садов нет. Нет близко и леса. Хилые палисаднички. Кой-где грубо-яркие цветные наличники. Свинья зачуханная посреди улицы чешется о водопроводную колонку. Мерная вереница гусей…

… по деревне этой, каких много и много, где и сейчас все живущие заняты хлебом, наживой и честолюбием перед соседями,'

Учащийся застонал — тема-настроение текста воспринимались абсолютно чуждо и нелепо, словно метровый зуб из картона и пластика, выставленный в витрине стоматологической клиники. Ну неестественно же, жизнь она совсем иная. Понятно, пыль, палисадники и свиньи в ней присутствуют — уж не надо опытному, повидавшему двоечнику это доказывать. Но они не унылые,а требующие внимания, заботы и любви. Особенно свиньи. Свинья, она — ого! Особенно в сметане или с хреном. Нужное животное. И почему «живущие» заняты исключительно наживой и честолюбием? Живущие, они очень разные, они выращивают и засаливают изумительные огурцы, куют надежные дуэльные топоры, а в свободное время заваливаются с подругами на сеновалы, и… Нельзя же так однобоко и пренебрежительно судить о живущих. Сомнительный, однако, это классик.

— Пойду, одежду постираю, — решил князь. — Каторжные работы иной раз спасительны для интеллекта.

Весело шумела вода в ванной, уносила липкость классического текста. Бро с удивлением встряхнул грязные джинсы — что-то тяжеловаты. В кармане обнаружились спецназовский угловатый орден и эльфийский кляп. В смысле, не эльфиского происхождения, а предназначенный для эльфийский хищных ротиков. То-то в библиотеке на правом боку все время ногу давило.

Воспоминания о библиотеке привели к новому приступу давления. Бро поспешно сполоснул трофейную регалию и килограммовую драгоценную садо-мазо игрушку (куда ее кстати, девать, непонятно — вещь безусловно ценная, но такую только покажи постороннему человеку), замочил одежду. Усилием воли вернулся к повторению последнего текста — классическая угрюмость немедля отогнала плотский жар.

— Не текст, а истинная химическая кастрация, — пробурчал князь. — Да цены такой литературе нет, если по нужному месту применять.

Джинсы сохли, задания решались и уточнялись, Бро вернулся к самому началу ХХ века — там зияли очевидные пробелы в двоечных знаниях. Телефон молчал.

Василиса позвонила лишь в середине следующего дня.

— Привет! Отбрыкалась, дело возбуждать не стали. Твой Роман Соломонович — истинный гуру дистанционных консультаций и Ктулху юридического отмазывания. Скинь реквизиты и общую сумму, деньги переведу. Я теперь богатая, сданный «клад талеров» оценили, грозятся на днях выплатить законное вознаграждение. Правда, удалось только двадцать пять процентов выжать… Эй, Бро, почему молчишь? Ты вообще здесь?

Князь был здесь, но не совсем. Видимо, частично растворился в бесконечных сотах телефонной связи.

— Эй⁈ — с некоторой тревогой воззвала графиня.

— Здесь я. Просто слушаю твой голос, — пояснил Бро.

— Ладно-ладно, не начинай, — голос Васко все-таки чуть заметно дрогнул.

Двоечник улыбнулся:

— Я ничего не начинаю, я совершенно стабильно продолжаю. Насчет реквизитов и оплаты не волнуйся, не ипотеку брала, выплатишь все до рубля, хотя и без процентов. Но для начала неплохо бы мне самому те реквизиты получить. Я-то в отличие от некоторых с Романом Соломоновичем вообще не общался. Придется подождать.

— Жду. Только не очень меня подвешивай. За помощь искреннее спасибо, но в долгах оставаться не люблю.

— Да понял я. Это единственное, что хотела сказать?

— Нет. Еще по учебе… — Васко явно колебалась. — Пересдача через два дня. В принципе, мы почти готовы…

Бро представлял, как она сидит, уперев колено в край стола, машинально гладит свою стриженную, чуть колючую голову. Интересно, носит она модно-драные джинсы и шикарно-свободные футболки? Или сейчас в стареньком, хорошо обжившем фигуру халатике? Ух… Ладно, узнаем, будет время.

…— так вот, раз в целом готовы, имеет смысл обратить внимание на слабые места… — Васко очевидно забуксовала, не решаясь сказать.

— Да, я вот тоже думаю — где у меня цепь слабовато заточена? — признался Бро, продолжая глупо улыбаться.

— Хорош уже эвфемизмами меня путать, — запротестовала двоечница. — Опять «цепи, вспилы-запилы, валка», не вздумай эту лесную терминологию в тестовые ответы впихивать. Ты хоть помнишь, что такое «эвфемизм»?

— Нейтральное по смыслу и эмоциям слово, используемое для замены неприличного. Это я усвоил. Немного беспокоит меня поэзия Серебряного века. Почитать — почитал, но толстокож я для символистов-футуристов.

Было понятно, что у Васко перехватило дыхание.

…— так что неплохо было бы эти «ананасы в шампанском» поближе глянуть. А тебе имеет смысл осознать, что такое Петербург и где он вообще находится.

Пауза вышла многозначительной, потом двоечница признала:

— Вот все же ты отъявленная каналья. Манипулятор. Это ты от Ола-Олечки набрался, «разводишь» людей в легкую.

— Мы все учились понемногу, — удачно процитировал Бро. — Наверняка и от фон Штайн нам перепало, но наверное, я просто знаю, куда тебя тянет.

— Знает он… — фыркнула Васко. — Учти, ни о чем личном мы болтать не станем. И бессмысленно, и отвлекаться сейчас никак нельзя. Всего два дня осталось, нужно полностью сосредоточиться на тестах.

— Несомненно, — согласился князь.

Сверили часы. Необходимость в этом едва ли была, но для уверенности пригодится. Бро натянул джинсы — увы, довольно мятые. Ладно, разгладятся, будет же какая-то одежная метаморфоза (тоже нужное литературное слово). Экран компа послушно высветил задание:

18. Термин, в переводе с латинского языка обозначающий «упадок»?

а) декаданс б) акмеизм, в) имажинизм

Чья декларация отображена в сборнике «Пощечина общественному вкусу»?

а) футуристы б) акмеисты, в) символисты

Иной раз слова телефонных разговоров, формулировки тестов, да и все остальное поверхностное не имеет значения. Важно понимание жизненного смысла. Главного и основополагающего. Допустим, неких двух людей уже не особо интересует досдача ЕГЭ. Им просто хочется увидеться, сжать ладонями прекрасную колкую голову (ну, или еще что-то) и убедиться, что всё это взаправду, а не баг компа и учебного задания. Безусловно, сдача экзаменов, новые квартиры, глупые уголовные дела и загадки-парадоксытестовых реальностей тоже существуют, но во вторую очередь. Или в третью. Но человек — существо сложное, непредсказуемое, иной раз такое глупое вытворит, что сам себе изумится. Есть такая опасность. Так что нужно надежно удерживать в руках рукоять бензопилы своей жизни.

Цифры часов в углу экрана компа дотащились до «14:00», Бро щелкнул «мышью».

Прохладно. Гулко. Высокохудожественно. Шикарно. Поскольку подъезд-парадная огромен, а здешние кованые перила любой художественный музей охотно примет в экспозицию. Безусловно Петербург и, судя по слабости кошачьего амбре и отсутствию десятков коммунальных звонков на высоченных дверях квартир — еще буржуйский, дореволюционный. Не ошибся двоечник. Впрочем, эпоха не важна — с Васко в любом времени было бы хорошо, так что ищем.

Бро бегло оглядел себя: темное пальто, отлично сшитый костюм, начищенные штиблеты. Часы с цепочкой в жилетном кармашке, глубже вполне мускулистый торс. Усы — на ощупь в меру тонкие и ухоженные, запах неплохой туалетной воды. Да, реакция Васко будет сложной. Определенно не лесоруб, в лучшем случае лесоторговец. В кармане пальто оказался шипастый бронзовый кастет, а в заднем кармане брюк плоский браунинг с перламутровыми «щечками» на рукояти. Да, откровенный буржуй. Впрочем, как нам говорит нелитературная классика — «имидж — ничто, жажда свидания — всё!».

Князь взбежал по лестнице, безошибочно шагнул к нужной двери и крутанул звонок. Дверь без промедления распахнули…

Ого!

О Петербурге начала ХХ века написано изрядно, подробно и великолепно. Мрачная роскошь дворцов и пламенный кумач просыпающихся революционных настроений, холод набережных Невы и порочный жар блудуарных будуаров, пряное декадентство, влажный кирпич, «мерзавчики» водки и «бомбы» ледяного шампанского, удушливые витые шнуры самодержавных аксельбантов и револьверов, «Кресты» и Летний сад — всё отражено незабвенной школьной литературой, а то и бессмертными балетными постановками. Но роль прислуги в этих шедеврах отражена крайне недостаточно.

Показалось, что горничная вообще ненастоящая. Таких мраморно-безупречных лиц вообще не бывает. И ресницы… безусловно настоящие, не-клееные, но волшебно длинные. Все остальное, подчеркнутое накрахмаленным передником, тоже разило наповал.

Князь осознал что декаданс, крушение нравов и империй начиналось с вот таких горничных. Это же не девушка, а дьявольское наваждение. Приходилось про одну подобную читать, но та была в Москве проездом и гораздо легче одевалась на службе.

Но у двоечника имелся опыт учебных заданий. И была цель. Эти составляющие позволили не одеревенеть, не превратиться в столб, а отдать безупречной чертовке шляпу и пальто.

— Благодарю. Где наши повелители Пегаса?

Горничная указала чуть заметным движением ресниц. Ну и манеры. Наверняка по крови княжна какая-то, глубоко внебрачного происхождения.

Бро, стараясь не оглядываться, направился в глубины квартиры. Идти на звук оказалось просто.

Вьюга злобно лает,

Лает-подвывает

И с парадных жалких

Узкий след срывает.

Месяц тихо хнычет,

Сумрачна Фонтанка

Умирает осень,

Стынут слезы волка…

— мрачно подвывал бас где-то в квартирной полутьме.

Князь отдавал себе отчет, что в стихах разбирается крайне слабо, а эти и вообще оказались категорически внепрограммными. Но выразительными и проникновенными. Даже немного страшновато. Маньяк какой-то — вернулся с сахалинской каторги и сеет мрачное и недоброе.

Вообще квартира производило примерно такое же впечатление: мрачное, не столько недоброе, как запутанное. Бро миновал комнату, явно приготовленную к ремонту — с полуободранными стенами и пятнистой лепниной на потолке. Стояли строительные «козлы», на них висел корсет и пустые сабельные ножны. Нет, ремонт дело житейское, но тут, похоже, к ремонту начали еще в прошлом веке готовиться, при декабристах. Видимо, бурные политические события и обломали благие планы по обновлению дизайна. Следующая комната оказалась вполне обжитой: ковры, густо усыпанные подсохшей и свежей апельсиновой кожурой, письменные столы, шкафы, плотно упиханные книгами и журналами. За столами сидело двое господ, наперегонки что-то пишущих в свете неярких бра.

— Пардон, не подскажите — её сиятельство уже здесь? — осторожно поинтересовался Бро.

— Не мешайте, ради всего святого, только не мешайте! — взмолился увлеченный господин и яростно зажевал седоватый ус. — Видите же — у нас дуэль!

— Пардон, пардон, — с уважением пробормотал Бро.

Творческие личности производили сильное впечатление. Перья так и неслись по бумаге, с пулеметной скоростью ныряли в чернильницы и продолжали галоп-аллюр. Очевидные таланты, видимо, поэтические или литературно-критические. Отвлекать бесполезно.

Князь шагнул к двери и чуть не наступил на даму — тоже что-то энергично пишущую, но почему-то сидя прямо на ковре, в тени стола. В зубах поэтической особы была зажата пара карандашей.

Бро присел на корточки и шепотом осведомился:

— Вам не темно? Могу лампу подвинуть.

Мадам — при ближайшем рассмотрении не очень юная — отрицательно помотала пышно и небрежно причесанной головой. Бро тактично заглянул в блокнот на ее коленях — не пишет, рисует. Два дуэлянта, оба в античных тогах, и не за столами, а средь импозантных античных развалин. Сходство и экспрессия так себе, но кипарис на пейзаже определенно удался.

— Я вас не очень отвлеку, если спрошу о некой особе… — осторожно начал Бро.

Художница выхватила изо рта карандаши и яростно указала в сторону двери. Указуя место нахождения искомой графини или просто в смысле «пошел вон!» осталось не совсем понятно, но уточнять князь не решился.

Бро неожиданно оказался в прихожей с большим, но тусклым окном. Князь оценил открывшуюся панораму: снаружи царствовал классический петербургский сумрак, полная неопределенность времени суток, тронутые ржавью крыши, голый сад и купола собора. Где-то у Шпалерной гнездилась эта смутная творческая квартира.

Уж не ты ли, Голод,

Друг мой ненасытный,

Страсть свою хоронишь

С гимном погребальным?… — продолжал грозить каторжный бас.

Да, нужно на звук идти. Там центр событий, наверняка Васко вслушивается в волшебные строки, млеет и преклоняется. Если она уже здесь, конечно.

Бро миновал комнату с бедуинским шатром (сделанным, видимо, из портьер). На полу скучал табун винных бутылок и бокалов, на стуле, уютно сцепив пальцы на пухлом животике, мирно спал очередной деятель культуры. Похрапывающий лик показался князю знакомым, но угадать личность не получилось. Ничего, вопросы в тестах все равно больше по стихам идут, храп гения допустимо и не знать.

— Это где же воют?

Кто же завывает?

Обок с Голодом угрюмым… — взрычал невидимый стихотворец и окончил трагическим воем:

— Плачет, плачет, плачет!

Мгновение стояла тишина, потом некая женщина темпераментно крикнула «браво!», многоголосо заговорили, заспорили.

Бро вздрогнул — кажется, один из голосов узнал. Василиса… Хорошо, что уже здесь, но как бы не увлеклась. Говорят, аура поэтов и художников практически неотразимо действует на девушек — валит быстрее того боевого газа «Новичок». Хорошо, что гении хоть храпят иногда, а то бы у простых князей вообще оставались ничтожные шансы на личное счастье.

Бро решительно двинулся на голоса, но не угадал и оказался в тупиковом будуаре. Темнота была полна запахов хорошего табака, духов, шоколада и звука поцелуев.

— Пардон, — в очередной раз извинился князь. — Все здесь, значит?

— А где нам еще быть, mon cher? — удивилась сидящая на коленях подруги д’Обиньи. — Между прочим, ждать заставляете, ваше сиятельство.

— Слегка заблудился в богемном лабиринте, — оправдался Бро. — А…

— Тут твоя Васко, — заверила фон Штайн, оправляя шелк французского платья. — Иди, присмотри за дамой сердца, а то уведут. Наглейший народ эти поэты.

— Только не увлекайтесь, у нас деловая встреча назначена, — предупредила француженка, нежно сжимая ладошками гладкие щеки авантюристки.

— Понял. А вы, кажется, определились, — отметил Бро.

— И кто в этом, князь, виноват? — саркастически вопросила фон Штайн, но ей закрыли рот поцелуем.

Бро не особенно удивился. У женщин, даже самых странных и выбравших путь скверных экспериментов, в любом случае останется виноват мужчина. Ничего с этим не поделаешь, приходится признать данность, тем более эти две личности глубоко испорченные, с давно сдвинутыми набекрень криминально-безнравственными мозгами, весьма несчастливые в личной жизни. Эх, бедолаги-бедолаги. Нет, должны одуматься, это у них временное помрачение, должны превозмочь и вырулить. Нет же у них серьезных психологических травм, обязательно опомнятся.

Впрочем, про логику и травмы Бро немедленно забыл, поскольку наконец вышел к обществу и к Ней.

Гостиная зала, густо заставленная креслами, стульями и диванами, была не столь уж велика, да и общество едва ли можно было назвать многочисленным — десятка два гостей, может чуть больше. Но, безусловно, здесь присутствовали незауряднейшие личности. Чтец свежей поэмы — еще пылающий и грозно двигающий бровями — жадно пил из большого бокала. Внешность его оказалась не столь уж брутально-каторжной, как казалось на слух: скромного роста, полноват, румян. Но темперамент и крайне выразительные брови производили неизгладимое впечатление. Руку пьющего творца яростно тряс длинноволосый господин, восклицающий:

— Метафорично! Теофелично!

— Отнюдь не метафорично, скорее, посконно-зоологично,– возражал человек в великолепном жилете и заляпанном галстуке.

Все говорили почти одновременно, расчленяя и выворачивая глубокие смыслы «метафоричной теофеличности». Насмешливо курила страшноватая женщина, одетая в яркие янычарские шальвары. Были и еще удивительные люди, частью женского пола, весьма хорошенькие, но на них князь смотреть отказывался.

Ибо была Васко.

Двоечница сидела, обнимая гитару-семиструнку. Улыбалась, темное платье с узким треугольным вырезом, неглубоким, но чрезвычайно дразнящим, необычайно ей шло. Медальон на тронутой загаром коже. Стрижка-каре, достаточно короткая, резкая, но отнюдь не «под машинку», казалась весьма вызывающей в окружении пышных причесок творческих муз начала знаменитого сокрушительного века. Бро захотелось страдальчески перевести дух — ведь виделась и грезилась круглая и гладкая библиотечная голова подруги. Но вздохнуть и выдохнуть князь в этот миг не был способен — Васко была истинно прекрасна.

Неудивительно, что двоечница являлась центром мужского внимания. Видимо, она была самой юной из присутствующих. Но дело не в этом. Она была хороша той легкой экстравагантностью, той обаятельностью, что излучают молодые, но уверенные, что уже находятся на своем месте, увлеченные и талантливые девушки. Не чья-то муза, а юная магичка, что ходит сама по себе, независимая даже среди высших авторитетов.

Но смотрела волшебница с гитарой на князя. Из-под ресниц, тайно и скрыто, но определенно.

Ждала все-таки.

Бро смог дышать. Знал, что ничего не решено, что будет еще сложнее и труднее, но все-таки…

— О, князь! Запаздываете, пожалеете. «Вой войный» был потрясающ. Изволите вина? — спросил кто-то.

— Слышал, проникся, — пробормотал Бро, беря слегка липкий бокал.

Вино было красным, пахло крымской безумной курортной страстью. Бывала ли Васко на полуострове? В любом случае нужно будет слетать, хотя бы на два-три дня. Из соображений упрочнения географических знаний и романтических настроений. Но это потом когда-нибудь.

Девичьи пальцы начали перебирать струны, негромко, но голоса поэтической критики утихали.

— А это Анатолий Крупнов, господа и дамы. Еще неизвестный, но безмерно талантливый поэт, — Василиса божественно облизнула накрашенные губы.

А мы опять стоим и в трюме вода,

И ты опять твердишь, что надо бежать,

И ты опять твердишь, что надо туда,

Где не качает, сухо и есть чем дышать.

Но ведь и здесь есть шанс, пускай один из десяти,

Пусть время здесь вперед не мчится — ползет.

И пусть остаться здесь сложней, чем уйти…

Она пела с чуть заметной хрипотцой, проявляющейся только под гитару. Этой особенности голоса подруги Бро раньше не замечал, да собственно и когда было замечать? Знакомые строфы, знакомые аккорды, но песня казалась совсем иной. Васко, безусловно, не могла дать мужского, брутального напора, как в оригинальном исполнении. Звучало мягче и трагичнее.

…Но я, я остаюсь.

Там, где мне хочется быть.

И пусть я немного боюсь,

Но я, я остаюсь…

Легли тонкие пальцы на струны, заставляя умереть последний отзвук, Васко прикрыла блестящие глаза.

Звякнули наполняемые бокалы, лишь потом автор грозного «Воя войного» молвил:

— Что сказать? Банально, до зубовного скрежета наивно, этакие тающие миражи дремучего, косматого прошлого. Ретроградно-с. Но искренен автор, да-с, безыскусен, но искренен. А это дорогого стоит, господа! Графиня, приведите нам этого мальчика, он небезнадежен.

— Когда-нибудь непременно, — попыталась улыбнуться Васко.

Какой-то хлыщ с породистым лицом арабского скакуна поцеловал ей руку:

— Как удивительно вы поете! Я погиб, решительно погиб!

— Посланница сибирского дикого Эроса, гибельная дриада золотых кедров рощ, — отчетливо сформулировала мрачная баба-яга с папиросой.

Общество дружно зааплодировало. Судя по физиономиям, «погибшими» считали себя не только элитный жеребец. Вот же ковбои неугомонного Пегаса, в отцы-деды годятся, а очами как засверкали.

Бро по праву считал себя не особо ревнивым, но некоторые поползновения нужно пресекать сразу и безоговорочно. Всем лучше будет.

Раздвинув творцов уверенным лесорубским плечом, князь приблизился к избраннице, опустился на колено и поцеловал у двоечницы руку. Запястье чуть подрагивало, еще храня глубину отзвука гитарной бесконечности. Васко освободила руку, закинула на княжеское плечо и подставила губы.

Поцелуй вышел глубоким, не очень приличным, но всё предельно объясняющим.

— Вот и разгадка, господа! — вздохнул кто-то за спиной.

— Увы, это рок и планида, господа, — пояснила Васко и глаза у нее были счастливые.

Они сидели в одном кресле, конский волос из прорех обивки покалывал даже сквозь штанины, вокруг читали дробящие мозг стихи, и Бро догадывался, что это одно из лучших мгновений его жизни. Порой Васко шептала имена творцов, читающих свои творенья. По большей части имена местных гениев ничего не говорили двоечнику, но вообще-то было интересно. Когда рядом любимая девушка, жизнь вообще чрезвычайно увлекательна.

Васко сияла и манила. Мастера символизма и овеществленного цветения не были чужды зависти — чувству откровенно пошлому, обывательскому, но удивительно широко распространенному. Несколько раз литераторы интересовались мнением князя по поводу «онтологизма обозначенной сферы», формулировали вопросы весьма провокационно и иронично — явно норовили обидеть.

— Увы, ничего глубокого сказать не могу. Я человек московский, толстокожий и лесной, — ответствовал князь Волков. — Но я учусь, господа, учусь и познаю.

Честность и прямота нейтрализуют любые творческие провокации. Да и графиня такую прямоту одобряла.

Заполночь в зале стало совсем уж тесно, вновь пришедшие сидели прямо на ковре, дымили папиросами, в запахах турецкого табака, французских духов и русского символизма рождались и витали обрывки гениальных поэтических воззрений, яды критических замечаний и опьяняющих дамских смешков. Примкнувшие к обществу блистательные фон Штайн и д’Обиньи забирали свою законную долю внимания и были дьявольски хороши.

У ней следы проказы на руках,

У ней татуированные знаки,

И вечерами джигу в кабаках

Танцует девушка из Нагасаки… — печально перебирала струны Васко.

— Но это же ваше? — допытывался арабско-конный красавец. — Не отрицайте, я угадываю женскую манеру. Все эти томные нюансики, прошу вас, не обижайтесь, ваше сиятельство.

— Ничуть, — улыбалась Васко. — Почти угадали. Но совсем не мое. Утверждают, что в основе стихи некой Веры Инбер, дописанные бухим народом и гениями. И плевать на нюансики, они мне нравятся. Никто мне не запретит любить то, что люблю.

— Далек от мысли запрещать, но согласитесь, что… — настаивал человек-кентавр.

— Соглашусь, мне не жалко, — легко сказала Васко. — Князь, мне нужно вдохнуть свежего воздуха. Проводите меня…

Из приоткрытого окна тянуло снежной сыростью Северной Пальмиры.

— Значит, это и есть та хваленая северная столица, — прошептала Васко, пуская струйку душистого папиросного дыма.

— Она, — князь обнимал подругу сзади, уткнувшись носом в четкую линию каре. Млел. — Ты чудесна.

— Но оболваненная-нулевая нравилась больше?

— М-мм… Я от тебя любой дурею.

— Это не ответ.

— Ладно. Совсем стриженная ты убийственно хороша. Но и так… — Бро нежно куснул открытый затылок.

— Волк… — томно констатировала Васко.

Князь плотнее укутал ее плечи в шубку и оставил объятья крайне тесными.

— Господи, какие же мы вульгарные, — прошептала возлюбленная. — Как я могла петь перед столь талантливыми и неординарными людьми⁈ И это пошлая соболья шуба? И эти мысли животные…

Подтверждать вслух, что мысли животные, Бро не стал. Поскольку мысли были не просто животные, а дико-дико животные, и Васко это чувствовала.

— Почему я от тебя так с ума схожу? — чуть слышно пролепетала графиня.

— Судьба. Вульгарность, дикость, мех… Мы обречены, и это счастье.

— Ничего подобного! Просто я тебя хочу как кошка. Дворовая зашкварная кошка.

— Скифы мы, с голодными и жадными телами, — путано продекламировал Бро. — Но мы учимся. И сейчас до пошлости не опустимся. Хотя тянет невыносимо. Только к тебе. Но не сейчас. Потом всё будет.

— Не будет.

— Будет.

— Не будет.

Содержательный спор, ничуть не отодвигающий опасность предаться приступу дикости на подоконнике, заваленном баночками из-под монпансье и богемными окурками, прервали шаги. Пришлось срочно отпустить пушистое сокровище.

— Князь, барышня… — перед двоечниками стояла давешняя пугающая тетка с лицом некромантки-рецидивистки. — Пора ехать. Я провожу.

— Мы с незнакомыми тетеньками не ездим. Нам маменька не велели-с, — нервно сказала Васко.

Дама усмехнулась. Довольно жутковато. И протянула визитную карточку:

— Молодые господа, вы ведь хотите узнать разгадку?

Заслонивший напарницу Бро взял тесненный прямоугольник и с некоторым трудом прочел в полутьме: —

«Д-р Я. В. Брюс. Вопросы философии и смысла, консультации по генерал-фельдцейхмейстерскому и линейному артиллерийскому делу».

Мадам, передайте доктору наше искренне почтение и благодарность, но от визита мы воздержимся. Не надо нам разгадок, мы уже и так все осознали. К чему напрасно время тратить?

— Mon cher, надо бы съездить, — сказали из коридора.

— Жюли, да с какой стати⁈ — возмутилась Васко. — Нам определенно не нужны консультации по артиллерийскому смыслу жизни. Ни от колдунов, ни вообще. У нас и так всё сложно.

— Вася, откуда этот эгоизм⁈ — изумилась невидимая фон Штайн. — Вам, возможно и не нужно, но о людях-то можно подумать. Приличный человек приглашает, неужели вам часа времени жалко?

— Нет, если вам это очень нужно, то другое дело, — сказал Бро. — Как думаешь, Васко?

— При такой постановке вопроса особых вариантов не остается, — мрачно признала подруга. — Поехали.

В прихожей князь невольно заозирался.

— Там пальто ищи, — француженка указала на груды одежды на вешалке.

Бро подумал, что ситуация с горничной с самого начала показалась подозрительной. Не бывает такой великолепной прислуги, даже в том легендарном столичном Петербурге не случалось таких чудес.

На углу была аптека, извозчики ждали под фонарем, кружил редкий осенний снег — все как положено. Дамы сели в передний экипаж, двоечники во второй. Бро укутал ноги графини теплой полостью.

— Как-то немного грустно, — призналась Васко. — Сейчас доедем, этот мортирный маг откроет тайну, и все кончится.

— Едва ли. Во-первых, магу и мадмуазелям от нас что-то нужно, во-вторых, главная тайна отнюдь не в Брюсе и нашей странноватой экзаменовке. Вот честно.

— Да? А руку почему убрал?

Бро вернул руку под полость, в тепло и магию.

Доехали быстро, даже губы от поцелуев не успели распухнуть. Но еще бы пара минут, и пассажиры определенно соскользнули в скифскую дикость и разнузданность (ватная спина извозчика все равно выглядела сугубо неодушевленной).

«Гостиница 'Бодрый фельдцейх» — гласила небольшая, но стильная вывеска над дверями.

— Докатилась, — вздохнула Васко. — Питер, культурная столица. А я вместо Эрмитажа по номерам с озабоченным князем шляюсь.

— Мы по делу. А Эрмитаж все равно до утра закрыт, — напомнил Бро.

Швейцара не было, мрачная проводница ухватилась за бронзовую рукоять тяжелой двери, но не осилила.

— Позвольте… — князь потянул дверь. — Однако! На тормозных пружинах она, что ли?

Дверь все же поддалась, Бро впустил дам, самого чуть не придавило.

— Будьте осторожны, господа. Это место со странностями, — предупредила проводница.

— Мы уже догадались, — процедила фон Штайн, озираясь. — Где Сам?

— Позовет. И не дерзите! — прошипела баба-яга, отряхивая мех ворота.

— Успокойтесь, дамы, сейчас мы все немного нервны, — призвал князь. — Мадам, вас не затруднит представиться? А то как-то неудобно.

— Анна Рудольфовна, секретарь доктора, — сухо отрекомендовалась неприятная особа.

По-видимому, «Бодрый фельдцейх» был абсолютно пуст. Опытная фон Штайн заглянула за стойку портье, извлекла бутылку хереса и рюмки — по счастливому стечению обстоятельств их было ровно пять.

— Нам, наверное, нельзя, — сказал Бро.

— Да уж, вид у вас, mes chers, и так откровенно пьяноватый, — засмеялась француженка. — Ах, l’amour, l’amour!

— Похоже, определенность настигла не только вас, — парировал князь.

— Так кто виноват⁈ — вновь возмутилась фон Штайн. — Вы, ваше сиятельство, совратитель.

Двоечники переглянулись в некотором недоумении.

— Дамы намерены эмигрировать в эту вашу деревенскую Австралию и начать новую, благонравную и тихую жизнь — насмешливо пояснила жутковатая Анна Рудольфовна.

— Твое какое дело, карга старая⁈ — хором слаженно окрысились благонравные авантюристки.

— Это кто тут старый? — вкрадчиво ответствовала Рудольфовна.

Изменение произошло столь плавно и естественно, что оказалось неуловимо взгляду. Перед присутствующими сидела, весьма вольно закинув ногу на ногу, давешняя горничная-ангел. Правда, сейчас на ней не было накрахмаленного передника, лишь строго-порочное шелковое платье, эротичность которого смягчалась многочисленными витками жемчуга на шее.

Бро чего-то подобного ждал, поэтому не вздрогнул. Васко не ждала, вздрогнула и немедля потребовала:

— Вы эти фокусы прекратите! Серьезная вроде бы женщина, и до дешевого фотошопа опускаетесь.

— До дешевого? — божественно улыбнулась Рудольфовна. — Да вы, душечка, уж будьте откровенны, тут все совершеннолетние. Нравится, волнует, так и скажите. Кстати, хотите научиться? Это не так сложно.

— Анна Рудольфовна, голубушка вы наша, ну к чему тут намеки и троллинг? — прямолинейно намекнул князь. — Прекрасно знаете — экзамены у нас на носу, нервничаем. Ну как тут отвлекаться? К тому же Василиса и так натура многогранная, талантливая и чрезвычайно милая.

Помолодевшая Анна Рудольфовна высокомерно усмехнулась.

— Нет, не поведусь, — сообщила Васко. — Выглядите супер-обложечно и стервозно, но завидовать не собираюсь. Кстати, мы сюда тащились отнюдь не для наблюдения за вашими метаморфозами. Будет аудиенция или не будет?

Анна Рудольфовна, сверкнув неброскими, но крупными бриллиантами колец, указала на настенные часы:

— Как назначено. Хозяин неизменно точен.

Часы показывали без трех минут три ночи.

— Видимо, налью дамам, — Бро принялся разливать благоуханный херес и продолжил светскую беседу. — Значит, Австралия? Действительно чувствую себя слегка виноватым.

— Отчего же, mon cher, «слегка»⁈ — фыркнула д’Обиньи. — Так намекал, так расписывал, совращал зверьками и вольностью. Мы узнавали — жуткое захолустье. Но спокойное. А нам нужно осесть, остепениться. Хватит приключений! После того вашего лифтового дымного вояжа бедная Оло так жутко кашляла.

— Тебе и самой там не понравилось, — заметила фон Штайн. — Не культурное будущее мира, а сортир, шумный и миазменный. Собственно, и реальное обывательское будущее ничуть не лучше. Князь прав — дом в сонном австралийском городке и соседство просторных кенгуриных пустошей — лучший из вариантов. Подумывали о более цивилизованных местах, но арабский Париж или Нью-Йорк с миллионными дамскими демонстрациями протестующих писек на головах нас не привлекает. Уточняли, но Вася ничуть не преувеличивала — там все так и есть. Пожалуй, не будем мы через век прыгать и не надо нас уговаривать…

— Действительно, Бронислав, ну что у вас за будущее? — неожиданно поддержала Анна Рудольфовна. — Нельзя же так — изгадили абсолютно все. Дамам приходится самим тяжелые двери открывать и за шофера сидеть. И это ежедневно. Черт знает что такое!

— Увы, — вздохнул князь. — Мы там привыкли, не замечаем. Предлагаю тост за взвешенные, неторопливые и верные решения.

Рюмки издали нежный звон, Бро сделал глоток ароматной жидкости. Недурно.

— Мы, кстати, завязываем с… э-э… околозаконными действиями, — объявила француженка. — Хватит шалостей, скоро эти вездесущие видеокамеры введут и тотальное распознавание личностей. Совершенно неромантичные ужимки прогресса.

— Да, прямо с сегодняшнего дня и завязываем, — подтвердила Ольга. — Утром посадка на «Магнолию-Норд», билеты едва купили, скучное плаванье через два океана, однообразные завтраки в каюте. Что ж, приходит пора предаться скуке. Конечно, если удастся удержать за собой приличную каюту и пансион. В этом надеемся на вашу помощь, князь.

— Несомненно, все что могу, — слегка обеспокоенно заверил Бро.

Ударили часы на стене. Одновременно сверху донесся голос:

— Анечка, проси гостей.

— Извольте, ваши сиятельства, к хозяину, — Анна Рудольфовна вознамерилась поправить гостю воротник, но Васко довольно однозначно оттерла красавицу плечом и сама привела в порядок одежду напарника.

— Пошли знакомиться. А вы, Анна Рудольфовна, не провожайте. В вашем-то возрасте по лестницам… Мы сами найдем.

Глава 15

Глава-параграф №15. О легенде балета и традиции прощального салюта

Двоечники поднялись по темноватому лестничному пролету, оказались в коридоре второго этажа — лишь из единственной приоткрытой двери лился уютный свет.

— Что-то меня колбасить начинает, — прошептала Васко. — Все-таки известная историческая личность. К тому же чернокнижник.

— Суеверия. Просто ученый. Пусть и редкой паранормальной направленности. И вообще мы видывали разных исторических личностей, пора привыкнуть, — Бро все же приостановился и проверил, на месте ли браунинг.

— Вот-вот… — Василиса крепче взялась за локоть напарника. — Не волнуйся, если что, отпущу, сковывать не стану.

— Я в тебе абсолютно уверен. Обойдется. Приличный же дед, из старинной интеллигенции, — прошептал князь.

Хозяин '«Бодрого фельдцейха» оказался человеком сдержанным, короткостриженым, выглядевшим много моложе своих текущих двухсот тридцати (с хвостиком) лет.

— Прошу, прошу! — хозяин встал из-за огромного письменного стола.

— Яков Вилимович, если не ошибаюсь? — Бро пожал энергичную небольшую руку.

— Он самый, Бронислав Сергеевич, он самый, — подтвердил хозяин и галантно, явно не без удовольствия, поцеловал руку графини. — Прошу покорно извинить, что дожидаться пришлось, заканчиваю дела, сами видите, сплошная артикульная канцелярщина.

Стол действительно был изрядно завален бумагами. Хозяин снял с кресла банку с чем-то заспиртованным, четырехглазым, и призвал:

— Присаживайтесь, господа. Раз знакомы заочно, давайте без церемоний, сразу к делу, — Брюс прошелся к угасающему камину и обратно. — Не сомневаюсь, общие обстоятельства вы уже постигли, о многом догадываетесь. Да, пришлось воспользоваться сложившимися обстоятельствами, понаблюдал за вами, сделал выводы.

— Весьма польщены, — сухо сказала Васко. — Жутко счастливы послужить науке. Теперь усыплять подопытных будете?

— Ах, сударыня, что вы, право! Вы послужили науке, наука послужила вам — взаимовыгоднейшее сотрудничество, оно же само напрашивалось. Уверен, историю сдадите, вполне компетентны. Да и литература… Увлекательная же вещь! Я и сам душевно обогатился благодаря вам. Вот, Геннадий Васькович занес, лап не пожалел, — хозяин похлопал по томику с закладкой. — Прекрасная вещь, глубокая, с парадоксальными яркими идеями. К тому же дарственная надпись от Зинаиды Аркадьевны.

— Уникального характера дама, — с уважением закивал Бро, силясь рассмотреть название книги.

— Именно! В общем, весьма полезные знакомства завязались. Понимаю, для вас исследования и опыты выглядели не совсем безупречно с этической точки зрения. Но поймите, XVIII век — чуть иная мораль науки, неформальный подход к экспериментам, мы же — исследователи — и сами жизнью рисковали. Раз уж все совпало, грех было не пронаблюдать за действиями столь чистых, не отягощенных жизненным опытом сознаний.

— Мы что — совсем уж чистые полушариями были? Совсем без извилин? — грустно уточнила Васко.

— В некотором отношении, голубушка. Да вы не переживайте — сейчас практически все попаданцы именно такими и приходят. Вы-то еще по делу, с благой образовательной целью. Это же импонирует, просто порадовали старика, вдохновили, вернули некоторую веру в человечество. Ведь сейчас кто к нам не придет — или историю кардинально менять возжелают, либо вознамерятся лично обогащаться. Китайскую технику волокут, да стратегических планов изобилье, — колдун грустно указал на шкаф, где стояла овощная корзина, доверху наполненная смартфонами, ноутбуками и разноцветными флешками.

— Да, немного наивно, — признал Бро. — Что ж историю менять, когда мы ее всего на несколько процентов и знаем? Самонадеянно как-то. Если не сказать, глупо.

— Не будем слишком суровы. Некоторые попаданцы лезут все же из благих побуждений, совершенно бескорыстно. Но в целом, да — глуповато. С другой стороны, кто обещал, что наше бытие сугубо мудро и однозначно полезно мирозданию? Ну, не буду туманить вам разум философскими эскападами — к ЕГЭ эта тема явно не относится, а вам мыслью растекаться сейчас вредно. Потом подумаете, ежели потянет, — намекнул мудрый колдун.

— Подумаем — пообещала Васко. — Значит, больше мы никуда не попадем? В одной реальности сидеть останемся?

— Да почему же, сударыня⁈ Исключительно от вас все зависит. Я же вас крючьями не выдергивал, не принуждал. Просто совпадение, по причинам вашей, гм, сердечной склонности, подпершей образовательной нужды и удачно сложившихся звезд. Ныне Сатурн в Козероге, вот и… Впрочем, астрономию и астрологию вам же не сдавать. Так что имею честь объявить — эксперимент закончен. Ежели что не так вышло, обидело, так простите старика. Я ведь только наблюдал, выводы делал, не вмешивался.

— И как выводы? — спросил Бро.

— Как вам сказать, князь… Не очень оптимистичны выводы. Не буду я в будущее переселяться. Наличие интернета и надежных средств контрацепции не оправдывает накоплений столь многочисленных негативных факторов вашей эпохи.

— Это вы про письки на голове? — догадалась графиня.

— Если бы! — засмеялся Яков Вилимович. — Это-то скорее забавно. Но в целом грустно. Не то, и не так. Все же попробую я в перпендикулярный вектор истории направиться. Взглянем, что там.

— Понятно. Рудольфовну не забудьте. Она, многоликая, нам тут не очень нужна, — с некоторой угрозой пояснила Васко.

— Что вы, право, милая женщина Анна Рудольфовна, вот только несчастна в личной жизни. Да, слегка завистлива, но будем же снисходительны. В любом случае она обречена исчезнуть этой осенью. А как лаборантка и секретарь Аня весьма и весьма недурна. В общем, пойдем мы, пожалуй, — артиллерийский чернокнижник встал.

— Что ж, Яков Вилимович, пожалуй, пора и нам, — понял намек Бро. — Рады были знакомству. Да и вообще чрезвычайно полезный курс занятий получился.

— Это не моя заслуга, вы сами отучились. Да вы не торопитесь, молодые люди. Отдохните, переведите дух. Можно и пройденное повторить — ибо, как говорили волхвы, «повторение — мать учения и последнее прибежище медитатора». «Бодрый фельдцейх» мне больше не понадобится — держите свадебный подарок, — чернокнижник протянул связку ключей.

— Благодарим, только незачем. Не будет никакой свадьбы! Нет у нас будущего, — рубанула Василиса.

— Это уж как будет угодно. Метания, терзания и сомнения свойственны молодым людям. Впрочем, и немолодым тоже. А сейчас должен извиниться, бумаги ждут, — Брюс указал на письменный стол.

— Что ж, всего вам наилучшего, — Бро увлек подругу к двери.

— По-моему, ты несколько поспешил, — пробормотала Васко, прислоняясь спиной к дубовой, видимо, еще петровских времен, настенной панели коридора. — У меня была еще тысяча вопросов. Ладно, не тысяча, но два-три точно. Как он вообще это делал? В смысле, нас выманивал?

— Наверное, мы сами выманивались. И вообще-то он сказал все, что хотел. А прессовать опытного чернокнижника… так себе вариант. Да и что конкретно мы собирались спрашивать? Так что я как раз не спешил, а взял время на обдумывание. Давай вообще не будем спешить? Как с вопросами, так и с ответами.

Руки Бро обхватили тонкую талию двоечницы.

— А вот это случайно спешкой не считается? — поинтересовалась Васко, но не очень протестующее.

— Как можно, ваше сиятельство⁈ Я весь вечер был сдержан и холоден, как заполярный торос.

— Да знаю я, что такое «торос» и «Заполярье». И хорош издеваться, какое из меня «сиятельство»…

— Для меня ты определенно сияющая. И одуряющая, — князь нашел губами теплую шею партнерши.

— Тысяча чертей! — пролепетала Васко. — Ты меня слышал или нет? Я же сказала — нет у нас будущего.

— Я слышал. Запомнил. Но не согласен. Не надо ничего сейчас говорить, нам нужно время подумать насчет будущего. И потом настоящее — вот оно.

— Демагог! — изящно заклеймила графиня и еще более изящно подставила шею.

Но это самое хваленое «настоящее» оказалось крайне сурово к двоечникам — застучали каблуки, на второй этаж поднимались.

— Вы что там застряли⁈ — приглушенно возмутилась фон Штайн. — Времени в обрез. Опаздываем!

— Это куда? — изумился Бро.

— Но вы же обещали помочь. Пошли быстрее, тысяча чертей!

Подгоняемые двоечники сбежали вниз. У стойки уже прохаживалась решительная д’Обиньи, помахивала явно непростой тростью.

— Так, давайте объясним и проясним ситуацию, хотя бы в двух словах, — настоятельно попросил князь.

— Что же тут объяснять, mon cher⁈ — изумилась француженка. — У нас до посадки на пароход ровно три часа. Нужна некоторая сумма на текущие дорожные расходы.

— И чемоданы нужны, — добавила фон Штайн. — Без багажа мы будем выглядеть несколько странно. Да, и нужно хотя бы несколько колод карт прихватить. Плаванье будет длинным.

— Послушайте, но у вас же имелись некоторые средства, — напомнила Васко.

— Всё в дорожных чеках, аккредитивах, на банковском счету. Не хватало еще, чтобы нас обворовали в дороге. Не желаю я быть терпилой! — отрезала суровая Ольга. — Сейчас нам просто нужна некоторая расходная сумма в наличных на чаевые и покупку сувениров. У нас заход в Гамбург, а я очень давно там не бывала. Возможно, это в последний раз. Эта дикая Австралия…

— Пускать слезу будет перебор, — предупредил Бро. — Тут все свои, все понимающие.

— Кстати, где Рудольфовна? — подозрительно огляделась Васко.

— Сгинула. Сидела с хересом, и — фьють! — испарилась, — пояснила француженка.

— Черт с ней. В смысле, счастливого пути, — махнул рукой князь. — У вас-то есть конкретный план по пополнению сувенирных наличных?

— Тут, буквально в двух шагах, особняк одной дамочки. Балерина, та еще вертихвостка. Но весьма-весьма состоятельна, — деловито пояснила фон Штайн. — От нее не убудет.

— Вы что, ограбление предлагаете⁈ Нет, девочки, это перебор, — запротестовала Васко.

— Откуда же ограбление⁈ — ужаснулась Ольга. — Хозяйка в отъезде, дом пуст. Сейф в кабинете, ему скучно и одиноко.

— Видимо, планируемое деяние классифицируется как «кража», — догадался Бро. — Слушаете, мы вам жутко симпатизируем, но это уже явный зашквар выходит. Кроме того, у нас в этом ремесле никакого опыта. Какие из нас соучастники?

— Mon cher, это бесчестно! — поджала губки прямолинейная француженка. — Выжить нас из России, соблазнить и направить в дикие края ты считаешь нормальным, а помочь с деньгами на дорогу — жуткое преступление⁈

— Да что ж я вас все время соблазняю⁈ — изумился князь.

— Нет, а кто? Кто всё это затеял? — удивилась Ольга. — Впрочем, не в этом дело. Мы же не собираемся требовать от вас невозможного. Нужно всего лишь отвлечь привратника. Он там один. Пустяковое дельце.

— Это револьвер к носу ему приставить? — уточнил Бро.

— Нет у нас никаких револьверов, — поклялась д’Обиньи. — Действуем тихо, быстро, без насилия и театральности. Собственно, вы все равно не местные, никто вас не опознает. Поймите, мы в безвыходной ситуации. Куда нам без денежек?

Бро весьма сомневался в бедственном положении авантюристок. Не тот у них опыт, чтобы без наличных в решительный момент остаться. С другой стороны, это их прощальная гастроль…

— Все же уезжают, надо бы помочь, ведь это в последний раз, а? — прошептала порой очень добросердечная и склонная к необоснованному хулиганству Васко.

— Что-то у меня термин «канальи» на языке вертится, — пробормотал князь. — Но я, конечно, никогда не позволю себе сформулировать эту мысль полностью. Что ж, пошли…

Извозчик получил три рубля и остался ждать за углом Малой Дворянской. Фонари у забора особняка светили ярко, городовой отсутствовал, крупяной снег шел гуще — все условия для совершения дерзкого преступления.

— Прекрасная погода, mon cher! — воскликнула д’Обиньи, сбрасывая пальто. Под верхней одеждой авантюристки оказался полумужской костюм, видимо, спортивно-фехтовальный. Трико плотно обтягивали стройные бедра, выше тоже был полный порядок. Красавица воинственно подтянула свои знаменитые красные перчатки.

— Жюли! — грозно напомнил князь. — Там невиновные люди.

— Ни капли крови! — поклялась француженка и показала трость — Клинок даже не обнажаю, исключительно как легкую «фомку» использую.

— Да идите же, девушка простудится, — поторопила фон Штайн.

Двоечники под руку двинулись по тротуару, поребрик уже порядком замело снегом.

— Мечтала погулять по Питеру, но не с такой же сомнительной целью, — прошептала Васко.

— Еще погуляешь и просто так. Но вообще-то волнует ситуация…

— Эстет и извращенец.

— Это я от декадентов набрался, — оправдался князь и порывисто обнял возлюбленную.

Соболий мех шубки искрился снегом, еще ярче сияли взволнованные глаза Васко, губы подрагивали, хищно и беззащитно. Ах, двоечница…

От поцелуя перехватило дух. Подруга сочла, что сдерживать порыв неуместно, повисла на шее, язык ее припомнил порочные французские манеры.

Эксгибиционизм чистой воды: под фонарем, в центре столицы, прямо напротив роскошных ворот особняка, на глазах прошенных и непрошенных свидетелей.

Бро понял, что подруга висит на нем полностью, обняв ногами. Кажется, смысл происходящего начал исчезать под напором… иных чувств.

Скрипнула, распахиваясь, кованая калитка у ворот особняка. Взволнованный бас воззвал:

— Господа, нельзя же так! Неприлично-с!

Бро хотел сказать «пардон», но оказался не в силах прервать отвлекающий маневр. Краем взгляда видел, как резко метнулась к калитке затаившаяся под оградой фигурка фехтовальщицы. Огромный привратник охнул, хрюкнул… д’Обиньи чертыхнулась, заволакивая его внутрь.

— Да хватит же вам, действительно, совесть поимейте! — призвала пробегающая мимо целующихся Ольга.

Двоечница без особой охоты нащупала ногами тротуар. Бро осознал, что это был, похоже, самый сногсшибательный поцелуй в его жизни. Впрочем, нужно экспериментировать, искать, пробовать — ибо нет предела совершенству.

— Пойдем? — задыхаясь, прошептала Васко.

— Да уж надо, наверное.

Двоечники прошли через двор, зашли внутрь дома. Вестибюль был не то что огромен, но производил изрядное впечатление: каждая деталь дизайнерски вылизана, барельефы изящны, круглая люстра по-театральному парадна, но размерами строго пропорциональна помещению. Привратник сидел связанный под роялем, на его голову был надет ароматный мешок из-под кофе.

— Мокко. Стильно работают девушки, — прошептал Бро, задвигая замысловатый запор на двери.

Сдержанно блестели стройные бронзовые светильники на колоннах лестницы, портики и полупортики, изобильные гроздья мраморного винограда и иных признаков благоденствия.

— Все же чересчур пафосно, — раскритиковала Васко, крепко сжимая руку напарника.

Двоечницу порядком колотило — то ли от преступности происходящего, то ли от неприличности предыдущего эпизода, но скорее, от всего вместе.

Начали подниматься по недлинной, но весьма парадной лестнице. Сверху, из глубин дома, доносились неясные криминальные звуки — видимо, будущие эмигрантки вскрывали дверь кабинета.

— Просторно, — сказала Васко, озираясь. Тянулся парадный зал, уводящий, видимо, к зимнему застекленному саду.

— Скоро здесь будет бронедивизион, партийные заседания и солдатская газета. Это в 1917-м. Многолюдно, весело, демократично, на роялях поразвесят бушлаты и винтовки.

— Помню. Ощутимо продвинулись мы в изучении истории, — признала двоечница.

Навстречу неслышной тенью явилась д’Обиньи:

— Ола сейфом занимается, ей нужны сосредоточение и тишина. Вы бы тоже отдохнули, mes chers, у вас есть минимум тридцать четыре полноценные минуты.

Разрешение было не только милостивым, но даже своевременным.

— Ладно, осмотрим памятник аристократического северного модерна, — сказал Бро.

Прошлись анфиладой темного коридора и остановились перед резнойвысокой дверью. За ней обнаружилась спальня с широкой постелью в стиле… да каналья знает этот стиль, видимо, «самодержавный псевдо-римский-новый византий», но ложе широкое. «Однако какие у нас интуитивно правильные ноги — сами ведут» подумал князь.

— Как думаешь, они прямо здесь развратничали? — пробормотала Васко, рассматривая уникальный предмет меблировки.

— Кто?

— Да царь же. Великие князья. И эта балерина. Ты, Бро, историю учишь или нет?

— Учу. Но считал целесообразным идти от дат, переворотов и политических реформ, оставляя великосветскую личную жизнь на потом. Теперь, конечно, обращу особое внимание.

— Так обращай. У нас уже, наверное, меньше получаса осталось, — вздохнула двоечница уже в объятиях напарника и добавила — Только на это адюльтерное ложе я падать и не подумаю.

К счастью, в спальне имелись кресла, представленные не в единственном экземпляре, с виду вполне невинные, непричастные к балетно-монаршим безобразиям.

«Самообманываемся мы с этим толкованием исторических деталей»– подумал Бро, и больше уже ни о чем не думал, не отвлекался.

В начале ХХ века петербургские дамы, даже молодые, носили достаточно много одежды, в том числе всяких нижних кружевных штучек, весьма качественно и красиво сшитых, но неизвестно как называющихся. Бро однозначно мог определить лишь шелковые чулки и белые стринги, последние явно привнесенные из родного времени. Обидно. Нет, не за маленькие податливые трусики, разумеется, а за свою вопиющую безграмотность. Вот правильно говорят — это проклятое ЕГЭ абсолютно неверно систематизирует знания учащихся.

Васко постанывала — негромко, но чрезвычайно волнующе. Ее шелковые ножки, озаренные светом лампы-ночника, вздрагивали и стремились подняться повыше. В кресле, заполненном не совсем снятой верхней одеждой и местными подушечками, было тесновато, но жаловаться никто не думал. Двоечница в истоме закидывала руки за встрепанную, но аккуратную голову, Бро обнимал обожаемые бедра, гладил кружева и все остальное, священнодействовал языком. Вот не был князь Волков сатиром-казановой, сверхъестественно одаренным любовными умениями, но некую тень божественного таланта в блужданиях по сдачам тестов приобрел.

…— Нет! Нет же! Я не хочу так быстро! — лепетала партнерша, выгибаясь в кресле и теоретически пытаясь освободиться. Но князь и его язык был суров, непреклонен и невыносимо нежен. Иной раз не стоит бояться опередить события, пусть девушка взлетит и слетит с апогея ощущений.

— Оооооо… — каблучки полусапожек опустились на плечи двоечника, чувствовать их слабость, обессиленное дрожание, было просто счастьем. — Да вы, князь, совершеннейший мерзавец.

— Ах, ваше сиятельство, со мной такое случается, — скромно признался Бро.

— Гад! — сказала Васко абсолютно счастливым голосом. — Дай я хоть шубу сниму.

Бро, которого и самого порядком опьянило, принял пушистый предмет верхней одежды и хотел сказать, что на постели в данный момент совершенно чистое, нетронутое белье. Но напарницу всякие морально-аморальные стороны распутной обстановки уже перестали волновать:

— Да иди же сюда, — увлекая за руку, повалилась на постель лицом вниз.

Оказавшийся рядом Бро одновременно освобождался от пиджака, вскрывал упаковку «Супер-Тюрекс» и целовал восхитительный затылок возлюбленной.

— Слушай, я хотел спросить…

— Про прическу? Эта здешняя, для сдачи конкретного поэтического задания. А оболванилась я в реале. Было у меня такое настроение…

— Класс!

— Что, правда? Лысая лучше? Да, вы, князь совсем переучились.

— Ну, возможно. Но повторюсь: я от тебя любой дурею. От радикальной прически почему-то действительно сильнее, — Бро притянул к себе напарницу, не собираясь скрывать очевиднейшее состояние жаждущего одурения.

— Мерзавец! — с восторгом напомнила Васко, шире раскинула руки по покрывалу и прогнулась.

Князь замычал — ощущение единения было настолько ослепительно прекрасно, что впору немедленно сдохнуть. Вот бы жизнь так окончить! Ну, лет через восемьдесят, можно через девяносто…

Двоечники, издавая довольно несвязные звуки и терзая покрывало, насладились моментом, но пришлось приостановиться — пружина блаженства оказалась взведена до предела. Васко осторожно освободилась и повернулась:

— Что же ты такой… идеально подходящий? — в голосе ее, еще задыхающемся, мелькнула грусть.

— Вовсе не идеальный. Но очень-очень подходящий, — с трудом выговорил Бро. — А еще догадливый. Не вообще, а опять же с тобой. Посему знаю, что ты думаешь. Но мы потом решим. Сейчас убеждать и уговаривать не собираюсь.

— Это да, сейчас меня уговаривать не нужно, — двоечница скользнула ниже, и Бро попал в плен ее пальцев и тут же горячих губ…

Князь Волков пытался не выть. Всё же находились на «деле», в строгой криминальной обстановке. Но не выть от восторга было сложно — графиня превзошла себя. Бро и не подозревал, что эту часть эротической программы девушка может исполнять всем телом, прямо от точеных каблучков до ритмично метущих локонов прически, уж не говоря о пальцах, руках, напрягшейся попке и алчном, с жадным языком, рте.

Господи, да как же она неординарна и талантлива⁈ Ведь еще и поет чудесно.

Нет, про пение Бро подумал гораздо позже, а в тот момент думать не мог по объективным причинам, а мог только кусать губы, пытаться не выть в голос и блаженно сходить с ума. Наверняка бы и сошел — счастливый и безмозглый — но в это время треснула выбиваемая дверь спальни. Или перед этим кто-то снаружи закричал и чем-то громыхнули?

Все было как-то быстро: Василиса рывком натянула на себя (и частично напарника) покрывало, в спальню ввалились двое мрачных типов в масках и с револьверами в руках, а сам Бро вульгарно, но от души, выматерился.

— Вот, а ты говоришь, «пса заперли, пса заперли», — хохотнул один из незнакомцев. — Вот же он, кобелек, голодно подвывающий.

— А в чем, собственно, дело, господа? — спокойно спросил князь, проглатывая рвущееся матерное продолжение.

— Ишь, из благородных будут-с, шалун-с, — прокомментировал коренастый злоумышленник, поправляя по-ковбойски закрывающий харю черный платок. — А кто у тебя там, под одеялкой? Уж покажи, сделай милость, любопытно мне.

— Обойдешься, хамло любознательное. Что тут вообще происходит? — рыкнул князь.

— О, грубят-с, — оскорбился коренастый и направил дуло короткоствольного револьвера в лоб лежащему. — А вот стрельну с обиды.

— Спокойно! — призвал его высокий подельник. — И вы, милостивый государь, язык попридержите. Здесь не ограбление, а политическая акция по экспроприации ценностей, неправедно присвоенных аморальной танцовщицей Мариинского театра. Кстати, под одеялом не она, случайно?

— Еще чего! — возмутился Бро. — Очень-то надо.

— Согласен, у госпожи танцовщицы ноги совершенно иных пропорций, — согласился проницательный налетчик. — Тут вам повезло, примите мои искренние поздравления.

Васко постаралась поджать приоткрытые покрывалом ноги.

— Определенно не хозяйка, — сказал, подумав, коренастый налетчик. — Та в обувке бы вряд ли по простыням валялась.

— Товарищи и господа, давайте отвлечемся от сомнительной темы! — призвал его подельник. — Мы здесь не для обсуждения интимных подробностей жизни императорских и чьих бы то ни было иных любовниц. Нашему революционному делу нужны деньги и мы их изымем!

— Изымайте, — согласился князь. — Мы то здесь при чем? Бриллиантов не носим, портмоне я дома забыл. Вон, в кармане пальто есть рубль на извозчика и мелочь. Можете выгрести.

Предводитель экспроприаторов снисходительно хмыкнул, но маузер не опустил:

— Мелочиться не станем. Рубль вам останется, товарищи сейчас сейф вскроют, надеюсь, содержимое нас вполне удовлетворит. А вас, господа, придется связать. Иначе ведь немедля кинетесь «караул!» кричать и к городовым бегать. Не волнуйтесь, утром прислуга придет, вас освободит.

Насчет прислуги Бро не особо волновался, больше беспокоили осторожные маневры напарницы под одеялом. Васко решительная девчонка, но все же… Рискованно. С другой стороны, а каковы иные варианты?

— Короче, руки давай сюда, господин хороший — распорядился коренастый злодей, не особо ловко разворачивая обрезок толстой бечевы. Револьвер ему мешал, экспроприатору пришлось сунуть «бульдог» в карман поддевки.

Бро отследил направление ствола маузера — не особо оружие сдвинулся, грозит, но первая пуля в сторону изголовья уйдет.

— Что ж, вяжите, господа, — вздохнул князь. — Раз ВРЕМЯ пришло.

Васко все поняла верно: мгновенно откинулся край покрывала, высунулась изящная рука с браунингом, очаровательно встрепанная голова… Карманный пистолетик хлопнул выстрелом, еще одним…

Бро попытался прикрыть подругу телом от ответных пуль, но не особо прижимать, не мешать целиться. Подставлять маузеру задницу очень не хотелось, но что уж поделаешь…

Явление руки с крошечным браунингом и пальба заставила экспроприаторов на миг остолбенеть — по правде говоря, хлопки миниатюрного оружия сначала не показались особо внушительными. Но мысль о возможности схлопотать пулю дошла до сознания налетчиков, они дружно метнулись к двери. Коренастый уронил бечеву, высокий бахнул из маузера — почти не целясь, но вот этот ствол громыхнул на славу, на изголовье постели брызнули осколки фарфоровой вазы, князь невольно зажмурился.

Васко стрельнула еще разок, но обошлось без жертв — налетчики стремительно покинули спальню. Зато снаружи — в коридоре и дальше — слышались крики, выстрелы, вот звонко завопили «Ах, ты каналья, урод-fétide! Сюда иди!»

Бро пинком откинул покрывало, натягивая брюки, скатился на ковер:

— Пистолет дай!

Васко молча смотрела из-под ресниц.

Князь запрыгнул назад, сжав щеки возлюбленной, запечатлел пылкий поцелуй на вздрагивающих губах:

— Прости! Я с перепугу. Оставь, конечно. У меня кастет есть.

Кастет ждал в кармане пальто, но сжав литую вещицу, Бро подумал, что это не совсем то, слабоват инструмент. Кочерга у камина!

Стрельба и проклятья сдвинулись в сторону лестницы, но выскочив в коридор, князь едва не столкнулся с удирающим человечком — щуплым, в длинном, явно с чужого плеча пальто. Длиннополый гном испуганно пискнул и закрыл голову руками. Разить такого неубедительного налетчика наповал было как-то стыдно, Бро не стал осквернять кочергу и кастет, лишь понаподдал ногой под пальтовый зад.

— Ваша светлость, спятили⁈ — завопила невидимая фон Штайн. — Держите его, он нужный!

Бро выругался, попытался подцепить беглеца кочергой, но тот оказался прыток — подобрал полы пальто, и приземистыми заячьими прыжками несся к лестнице. Там, кстати, вовсю сражались: звенела сталь, кто-то упал и покатился с нецензурной обиженной бранью.

Щуплый человек-заяц заглянул в распахнутые лестничные двери. Оттуда закричали со знакомым, эротичным, но суровым французским акцентом:

— Стоять! Стоять, говорю, дурак abruti!

Человечек вновь пискнул, крутанулся и рванул по широкому, озаренному внешним снежно-ночным сиянием коридору. Бро хотел метнуть ему в ноги кочергу, но сообразил, что коридор тупиковый — некуда деваться беглецу. Позже возьмем, сейчас нужно д’Обиньи помочь — на лестницах вновь выстрелили — пуля прошила бесценную полировку филенки — на двери уже красовалось несколько безобразных пулевых отверстий.

Черт! Насчет мелкого беглеца князь не угадал — тот не останавливаясь, пронесся к широкому окну в торце коридора, в очередной раз пискнул, закрыл локтями лицо, с разбегу вышиб переплет и мигом исчез в ночной белесой тьме. Однако как перепугался, бедолага. Ладно, опять же черт с ним.

Князь с волчьим рыком вырвался на лестницу. Эффектный вестибюль преобразился: осколки разбитых плафонов бра, отбитая штукатурка, чья-то потерянная шляпа.… Покосилась, но уцелела великолепная люстра, в ее свете ворочались лежащие и сидящие на мозаичном полу фигуры. Француженка пряталась за парапетом лестницы. Крикнула:

— Осторожно, mon cher!

Внизу сверкнул выстрел. Бро успел кинуть себя к перилам, потом сразу дальше — к мощной колонне. Длинными хищно-звериными прыжками, с воздетой кочергой несся вниз. Эх, так и размазаться недолго…

Внизу в ужасе заорали, навстречу вскинулся огромный маузер…

— Бросай стволы! Работает спец-жандармерия! — звонко завопила со второго этажа графиня и открыла беглый огонь из мини-браунинга.

По-правде говоря, в пистолетике оставалось три заряда, но в сочетании с устрашающими криками и сложившейся ситуацией это подействовало — противник обратился в бегство. Бро надеялся, что княжеское стремление вступить в рукопашную внесло решительный вклад в перелом событий.

Экспроприаторы рванулись на улицу. Двое волокли под руки подраненного соучастника, остальные хромали и ковыляли сами. Мужественный предводитель налетчиков все же обернулся и вновь попытался поднять маузер, но князь уже сократил дистанцию.

— Я тебе щас!… — Бро с рычанием огрел стрелка кочергой по плечу, пытаясь выбить шпалер.

Ценное партийное оружие налетчик удержал, но от идеи о стрельбе в упор отказался, выпрыгнул наружу. Князь добавил ему кастетом между лопаток, толстый суконный бушлат едва ли удалось толково пробить, разве что ускорения добавил.

Экспроприаторы, хромая и оглядываясь, выскакивали за калитку и разбегались в разные стороны, усилившаяся метель милосердно скрывала их спины легким невинным кружевом. Бро в сердцах сплюнул и повернул назад, в тепло. Экая глупость вышла, вообще не по теме экзаменационного вопроса.

— Дверь закройте, дует, — призвала из глубин особняка чувствительная фон Штайн.

Бро задвинул засов, глянул на ошалевшего связанного привратника:

— Ноги не затекли? Вы разминайте, разминайте.

Мешочноголовый служащий поспешно закивал — в полном порядке, не беспокойтесь, милсударь.

— Ну и ладненько, — кивнул князь и украдкой проверил собственные брюки. Нет, не показалось — застегнуты. Хладнокровна графиня, когда требует ситуация, под одеялом, в спешке и смятении духа, доставая оружие, не забыла и о наведении приличий. Бесценная девушка, как такую не любить?

На лестнице дамы проясняли ситуацию.

— Это что вообще было⁈ — с запоздалым ужасом вопрошала Васко.

— Это конкуренция, моя дорогая, — вздохнула фон Штайн. — В Петербурге стало решительно невозможно работать. На вскрытие приличного сейфа целые толпы набегают. Нет, эмиграция и только эмиграция!

— Канальи! — д’Обиньи крутилась, разглядывая распоротую юбку и вытирая шпагу-трость о трофейную шляпу.

— Вскрыть-то сейф удалось? — уточнил князь.

— Если бы! — фон Штайн раздраженно поправила растрепавшиеся густые локоны. — Я практически справилась, но тут слышу — топают. Пришлось прерваться и прятаться. Шифр они, конечно сбили.

— Вы нас-то отчего не предупредили, что еще гости идут? — возмутилась Васко.

— Не хотели мешать. Мы и сами не выносим, когда в такие моменты мешают, что же уподобляться… — пояснила француженка. — Да вы, mes chers, и сами бы услышали. У конкурентов с собой имелись пороховые заряды для подрыва сейфа.

— Динамитные заряды, — поправила опытная фон Штайн и посмотрела на князя. — Кстати, Бронислав, возможно, вы в этом деле разбираетесь? Мужчинам свойственна любовь ко всему громкому и бессмысленно взрывающемуся. У нас остались считанные минуты, а уходить ни с чем крайне обидно. Взглянешь?

— Естественно, взгляну.

— Только вы это… осторожнее, — Васко смотрела с тревогой.

— Рисковать по пустякам не собираемся, — Бро взмахнул кочергой — Веди, Оля.

Укороченные шашки динамита оказались уже примотаны к дверце сейфа — кривовато их пристроили, но вроде бы с полным знанием дела.

— Да тут несложно. Петли собирались сорвать. Фитили-шнуры на месте, — указал Бро.

— Фитили я вижу, — призналась фон Штайн. — И все же… Предпочитаю более тихие дела. Нужно было того мелкого профессионала-бомбиста поймать. Я же кричала, чтобы держали.

— Профессионал оказался слишком прыток. Кстати, может вообще убился, этаж-то высокий, — покачал головой князь.

— Я смотрела. Удрал, паршивец.

— Значит, не судьба. Сами попробуем. У тебя спички есть?

Авантюристка протянула увесистую зажигалку:

— Я отойду. Будь осторожен.

— Еще бы.

Бро подождал, когда дама отойдет и щелкнул ювелирным изделием. Шнуры на шашках зашипели, причем довольно шустро. Князь выскочил из кабинета, присел под защиту изразцовой великолепной печи и зажал уши.

Громыхнуло неслабо. Отряхивая с плеч неприятные осколки изразцов, Бро вновь подумал — вот не то дают в тестах экзамена. Столкнись потом с чисто жизненной ситуацией, что толку в тех поэтах-декадентах, сидишь как дурак обсыпанный, ведь о динамите практически никаких знаний.

Князь заглянул в кабинет: лампы люстры, естественно разбило взрывом, в темноте клубилась пыль и парили клочки стильных обоев. О, знакомый оттенок — доллары! И еще нечто витает серенько-бежевых оттенков… а, фунты стерлингов, кажется.

— Получилось! — мимо князя пронеслись взволнованные девушки, д’Обиньи несла настольную керосиновую лампу с нарядным бело-зеленым абажуром, главная грабительница волокла пустой чемодан.

Было весело. Кашляя и чихая, собирали все подряд: банкноты, футляры с драгоценностями, разорванные пергаментные «колбаски» с золотыми империалами. К счастью, часть ценностей осталась в сейфе — повисшая, но не слетевшая тяжелая дверца внутри придержала.

— Делить нормально некогда, быстренько отсыпайте свою долю, — призвала фон Штайн.

— Не-не, нам этого не надо! — испугалась натерпевшаяся неприятностей с законом двоечница. — Даже доллары не возьмем, они наверняка каких-то старых серий, засыплемся с ними, живо повяжут.

— Что за предрассудки⁈ — возмутилась д’Обиньи. — Mon cher, скажи своей девушке, пусть не глупит.

— Жюли, вам в дорогу определенно будет нужнее, мы себе заработаем, — князь упихнул в чемодан жменю чуть подпаленных фунтов.

Потом дамы метались по комнатам, собирая вещи: щетки, духи-помады, салфетки, пеньюары и иное дорожное, первое необходимости. Бро из-за шторы приглядывал за улицей — взрыв никого не привлек, видимо, спят безмятежными сусликами все городовые и околоточные.

Пронесшаяся молнией, отягощенной ворохом галантерейных изделий, графиня сунула бутылку вина:

— Возьми, сдачу экзаменов обмоешь. Ну, или бате презентуешь.

Бро спрятал бутылку во внутренний карман пиджака (объемно одежду шили, видимо, как раз для таких случаев), вспомнил и крикнул:

— Оля, у меня твоя зажигалка.

— Отстань, князь, с мелочами. Видишь, опаздываем. Бездельничаешь, так не мешай…

Потом бездельный князь волок чемоданы — вот как за несколько минут можно напихать столько тяжести⁈ Ладно бриллианты, но чулки и парфюмерия просто не могут столько весить. К счастью, извозчик ждал на месте.

Катили сквозь ставший влажным снег, небо над серыми домами серело, уже брел по панелям ранний рабочий и служивый народ. Девушки в тесноте экипажа переводили дух и приводили себя в порядок, фон Штайн препиралась с извозчиком, требующим «додать трёшечку на водку, бо ждал уж больно долгенько».

Вот так, дискутируя, вкатили на большую набережную, с пришвартованным судами-кораблями. Здесь было оживленнее: пассажиры поднимались на борт «Магнолии-Норд», у трапа толпились немногочисленные провожающие, громогласно распоряжался импозантный помощник капитана. Матросы, кряхтя, потащили дамские чемоданы в каюты.

— Что ж, не будем затягивать, долгое прощание — долгие слезы, — напомнила фон Штайн. — Прощайте, милые двоечники, спасибо за помощь и компанию.

— Счастливого плаванья, семь футов под килем и прочего морского, — пожелал Бро. — Уверен, что скучно вам не будет. И в Австралии тоже не тоскуйте. И пожалуйста, не деритесь.

— Мы весьма привыкли друг к другу, — заверила Ольга. — Для сохранения остроты чувств и привязанностей планируем пару раз выйти замуж. Освежим социальный статус, войдем в местный высший свет, развлечемся, побалуемся. По паспортам мы сестры, полагаю, так будет удобнее.

— Как у вас все продуманно, — с некоторой завистью вздохнула Васко. — Только, пожалуйста, вдовейте без очевидного криминала.

— Обижаешь, mon cher, что за банальности и пошлости⁈ Что мы, вдоветь не умеем? — обиделась д’Обиньи и заключила графиню в объятия. — Мы вам напишем.

Девушки поцеловались, весьма с чувством.

— Письма это вряд ли, — печально сказал Бро. — С точными адресами проблема.

— Не преувеличивай, князь, — улыбнулась фон Штайн. — Адреса — пустяк. Колдун Вилимыч обещал, что жизнь наша будет интересна и нелинейна. Любопытно, что он имел ввиду. Кстати, а что он обещал вам? Вообще-то он щедрый старикашка.

— Ну, мы в этом деле оказались случайно, уж какие тут награды. Нам бы досдать этот проклятый экзамен, а насчет сдачи ЕГЭ даже чернокнижники бессильны.

— Верно, главное вы уже завоевали, — Ольга обвила руками шею скромного двоечника. — Будьте счастливы. Про свадьбу напишешь.

Поцелуй авантюристки был по-прежнему крайне согревающ и даже обжигающ.

Потом о былом напомнили губы прекрасной француженки, и отбывающие дамы заспешили к трапу. Их галантно поддержал под локотки сам красавец-старпом.

— Да, скучно им не будет — вновь вздохнула Васко. — А тебе?

— Буду скучать, — признал князь. — Чисто по-братски. С незаурядными особами нас свели экзаменационные задания.

Сестры-авантюристки стояли уже на верхней палубе, махали оттуда, сразу немыслимо отдалившись и став почти ненастоящими.

Васко ответно помахала платочком и без стеснения промокнула глаза.

— Не будем тянуть. Нам тоже нужно возвращаться. И заканчивать.

— Держитесь, ваше сиятельство.

Шли по набережной, графиня держалась за локоть кавалера. Бро думал, что так оно и должно быть: все отъезжают, а самые нужные остаются. Понятно, это еще не сейчас будет, но главное — осознать принцип.

— Черт, зажигалку забыл отдать, — пробормотал князь.

— Ерунда, Оля тебе ее на память оставила. Она ценностей и мелочей не забывает.

— Это понятно, я тоже стараюсь не забывать. Вот как-то нехорошо от девушек дорогие зажигалки принимать. Впрочем, я не об этом хотел сказать.

— Нет, это я хотела сказать, — сурово возразила двоечница.

— А надо? Наверное, мы и так всё понимаем. Просто не согласны, поскольку точки зрения у нас разные.

— Нет, надо озвучить. Бро, мы не просто не согласны, у нас нет общего будущего. Это единственно верный и логичный вывод. Ты очень милый парень. Возможно, я даже влюбилась, — нервно призналась двоечница. — Но я не желаю всю жизнь быть Фросей Бурлаковой.

— А это еще кто? — насторожился князь. — Из Достоевского? Я там все-все творения еще не превозмог.

— Ты все же неисправимый неуч! — разгневалась графиня. — Интернет включат, загугли персонажа, всё поймешь. Я говорю о мезальянсе. Термин знаком?

— Естественно, это я проходил. И ситуацию я понимаю.

— Именно. Ты, такой весь столичный, с квартирами и приличными родителями. И я… этакая, из Мухосранской области… Нет, область у нас хорошая, я в другом смысле. Короче, ничего общего у нас нет и быть не может. И не бубни насчет свадьбы. Я слышала, но это смехотворно.

— Послушай, я настаивать не буду. Сейчас не буду. Тебе нужно время для осмысления. И у нас сейчас это проклятое ЕГЭ висит, мы еще не совсем адекватны. Но не могу не заметить — насчет «ничего общего», ты откровенно преувеличиваешь. В смысле, приуменьшаешь.

— Ну да, мы живем в откровенно несправедливом, бесчестном классовом обществе, и вполне очевидно…

— Вот! — Бро показал ладонь — слегка замерзшую, с порезами от кафеля, с въевшейся динамитной пылью, сквозь которую просвечивали просечные мозоли. — Лапу видишь?

— Хорошие лапы, — с тоской признала графиня. — Мне нравятся. Очень. Но у тебя воспитание, ты столичный. Обеспеченный.

— Не отрицаю. Но я и сам работать умею. И потом, ты тоже не такая уж невоспитанная и неимущая. От «клада» с талерами должно что-то остаться, да и сейчас тебе девчонки кое-что сунули. Только будь с этим осторожна.

— Буду, — пообещала Васко. — Реализую года через два, не раньше, и поштучно. Мне Ольга алгоритм рассказывала, я усвоила. Но не об этом речь. У нас жизнь и мечты слишком разные.

— Неужели? Лично я мечтаю проснуться с тобой в одной постели, и чтобы никто никуда не бежал, не взрывал, не задавал дурацкие вопросы по «абвгд». И чтобы секс был неспешный, чуть сонный. Да, и чтоб постель своя была, а не балетная какая-то. Вот такой странной экзотики душа просит.

Васко слегка порозовела:

— Я же не спорю — хочется немыслимого, да. Я с тобой так улетала… И тогда в степи…

— Ага, лапы. Не так уж мало у нас общего, а?

— Мы слишком разные. Ничего не получится. Незачем и пытаться, — отрезала упрямая графиня. — Мы больше не встретимся. Так будет лучше. Прости. Потом ты все поймешь.

— Помнится, за логику и математику в нашем тандеме отвечал я, — вздохнул Бро. — Именно поэтому я не собираюсь сейчас настаивать, выпытывать твою настоящую фамилию, место жительства и иные анкетные данные. Я тебя все равно найду. А у тебя будет время подумать. Поженимся через год-полтора. Есть список текущих проблем, их нужно порешать. Потерплю. Мы — Волковы — умеем терпеливо выслеживать добычу.

— Вот дурак.

Графиня целовалась очень нежно, прощально. Уверена, что навсегда. Бро был уверен в обратном, но все равно сердце колотилось-разрывалось.

— Отвечай буквы, каналья, — пролепетала Васко. — Я больше не выдержу, разревусь.

— Реветь не надо. Вот позвонить мне и рассказать, как сдача прошла, очень надо. Давай позвонишь, потом будешь отношения рвать, а?

— Ладно. Позвоню, обещаю. Ну ответь уже, пожалуйста, невозможно же.

— Итак, ответы: буква «а» и еще «а».

…Исчезли глаза, полные слез. Бро закрутило, попыталось толкнуть на плиту с грязной посудой. Двоечник приподнял над головой дареную бутылку, оберегая от случайного удара. Дома…

На душе было тяжко, будто туда 36-фунтовые ядра навесили. Были такие снаряды в минувших веках, очень тяжелые, в ЕГЭ про них ничего нет, не учил, просто попутно запомнилось. Но тонуть-утопать под грузом чугунных проблем нельзя, нужно вымыть сковородку и повторить Достоевского. Да, и записать ту Фросю, потом тщательно ознакомимся с биографией непонятной исторической личности…

Глава 16

Глава-параграф №16. Об итогах и правильном планировании

До-сдал Бро свое ЕГЭ-проклятье благополучно — народу было мало, шмонали и накручивали отстающих неудачников вполсилы, в общем, без проблем прошло.

…— Возмужал, Волков, плечи развернулись, загорел, за ум взялся. С чего бы раньше не спохватиться? — отметила завуч.

— Раньше не за что мне было браться, ум пребывал в зачаточном состоянии, развернулся вместе с плечами, — печально объяснил двоечник. — Но всё, Тамара Васильевна, к лучшему. Удалось заметно подтянуть знания и понимание жизни.

— Тоже верно. Что ж, успеха тебе, Волков, в дальнейших пониманиях и взрослениях.

Бро позвонил и успокоил маму, отправил СМС отцу, поехал в свою недостроенную обитель. В автобусе много думал. Результаты экзаменов не особо волновали. Просто мозг, освободившийся от бесконечных «абвгд», полноценно сосредоточился на главном. По ощущениям это походило на вырвавшуюся из рук конюхов ипподромную лошадь: несись куда хочешь, все равно дальше круга-овала не ускачешь.

— Не все зависит от меня одного, — пробормотал Волков оконному автобусному стеклу.

Стекло было новое и мытое, но отражение все равно искажало. Экая у вас, князь, рожа унылая и кривая. Надо собраться, сконцентрироваться. Ничего страшного пока не произошло, впереди самое главное.

Страшное все же произошло — мысль-лошадь, истаптывающая ипподром мозга, грозила разнести в мелкие обломки это спортивно-развлекательное черепное сооружение. Прямо хоть пристреливай ее, да только браунинга нет.

Дома освобожденный (но не освободившийся!) гражданин Волков занялся, наконец, полноценной уборкой. Это отвлекло, хотя работать, практически не сводя взгляда с гадски молчащего телефона, было непросто по чисто техническим причинам. А ведь так элементарно — возьми да сам позвони. Что такого? Столько вместе заданий проштудировали, как не узнать о сдаче экзамена? Логично, даже естественно.

Нет. Она обещала, значит, позвонит. Личное маневрирование в данный момент крайне ограничено, это любой опытный фельдцейхмейстер подтвердит.

Телефон запиликал ровно в 17:00.

Бро проглотил ком в горле — расперло, словно вот эта бутыль с моющей жидкостью там и застряла.

— Привет.

— Привет. Ты как? Сдал?

— Нормально. По всей видимости, сдал и относительно прилично. Результаты будут в четверг.

— У нас тоже в четверг.

Помолчали. Бро чувствовал, что напарнице невыносимо трудно. Вот почти как самому бывшему князю, только, наверное, еще хуже.

— Наверное, результаты уже не особо важны, — умно сказал Бро.

— Верно. Совершенно не важны, — согласилась Василиса. — А о важном мы уже все сказали.

— Так уж и «всё»…

— Не начинай, — попросила двоечница.

— Не буду. Знаю что бесполезно. Отвлеченный вопрос можно?

— Попробуй.

Сбивалось дыхание бесстрашной Васко. Однозначно неравнодушна, а ведь это главное.

— Что за книга была в кабинете Брюса? Ну та, что ему кот принес?

— А, это… да, интересный вопрос. Булгаков «МиМ». Но судя по переплету и оформлению — издание 40-х, в крайнем случае начала 50-х годов.

— Странно. Книга ведь тогда не публиковалась. Она же вообще не окончена была.

— Надо же, не забыл еще пройденного материала.

— Я если запомнил, то запомнил. Полагаю, это альтернативное издание. Наверное, Геннадий по своим родственным каналам раздобыл.

— Возможно, там просто лежало стилизованное под старину современное издание. У вас сейчас такие реплики лепят, и бешеные деньги дерут. Альтернативные шедевры вряд ли бывают.

— Тут тебе виднее. Я «МиМ» единственный раз читал. Надо будет перечитать.

— Прекрасная мысль, — всхлипнула напарница.

— Не плачь. Безусловно, я не Мастер. Жечь собственные шедевры не могу в связи с их полным отсутствием. Зато я совершенно свободен, у психиатров и иные сверхъестественных сил нет ко мне претензий и далеко идущих на меня планов. А раз все так удачно складывается, я тебя найду. Тем более я тебя, Васко, жутко люблю.

— Не надо. Любить не надо, и искать не надо. Все равно не найдешь.

— Найду. Потом уж роман буду писать. Без спешки. Нет, наверное, это ты будешь писать роман, ты талантливая. А я буду консультировать по части лесоповала и дуэлей.

— Вот дурак! Я тебя люблю. Прощай.

Отключилась.

Бро постоял, разглядывая телефон. Улыбался, хотя скулы побаливали. Так оно и должно быть — напряженно и болезненно — верно, а? Поскольку вопрос поважнее всех вместе взятых вековых ЕГЭ, считая от четырнадцатого числа того весеннего месяца нисана. Васко действительно намного труднее — она вообще ни в чем не уверена. Это состояние души свойственно красивым и тонко чувствующим девушкам. Волкову проще — устойчивые лапы, густая душевная шерстистость, острое чутье и прямота мышления способствуют размеренному ходу по жизненному следу.

— План у нас есть и уже давно, — сказал Бро недомытой плите. — Осталось додумать детали и последовательно воплотить в жизнь.

Плита такой ход мысли в принципе поддерживала, по крайней мере, вслух обоснованных возражений не высказала.

Бро домыл поверхность сочувствующей кухонной техники, поставил чайник. Следовало поесть и поспать — последние недели выдались изматывающими, а бывшему князю предстояли серьезные умственные и физические нагрузки.

Спалось бывшему двоечнику без снов. Телефон стоял на зарядке рядом, но естественно, не беспокоил. Имелась уверенность, что Васко сразу по окончании разговора вынула сим-карту и зверски сожгла ее на огне зажигалки. Или утопила в колодце. Будет потом приходить к срубу и лирично пускать слезу. Девчонки, они такие.

Даже в глубоком сне Бронислав Волков точно знал, что конкретно эта девушка плакать по вот таким причинам не будет. Она будет найдена и спасена, как бы ни брыкалась. Понятно, это займет порядочное время. Особенно процесс убеждения девушки, что брыкаться не надо. Принципы у нее, а принципы труднопреодолимы. Будем думать.

Проснулся Бро от голода и сигнала телефона. Пришла СМС — Волков-старший высадился в Домодедово, через час-полтора грозился проведать сына. Это было кстати.

В полусне отставной двоечник продолжил уборку и даже нащупал-поставил чайник. Вообще выходить из ритма активной подготовки к сдаче экзаменов оказалось весьма непросто. Прямо как с зоны научно-боевых действий вернулся, весь в комплексах и на нервах. Кофе помогал, но слабо.

Сметенный мусор требовалось запихнуть во что-то объемное, Бро вспомнил, что в комнате хранятся зеленые строительные мешки. Сдвинул с тары «техническую» пачку газет и среди них обнаружил мятый туристический путеводитель «Санкт-Петербург», издания 2007 года.

«Однако знак» — подумал двоечник, разворачивая карту-схему с нумерацией домов…

Вот он, Маховой проезд, а Средняя Малопосадская напротив. Все как было. И зияет на плане странный «слепой» прочерк-провал между номерами 12Б и 16Г. Да, версия не беспочвенна. Прячется там гостиница «Бодрый фельдцейх», в свое время можно будет это проверить, не исключено, да, не исключено…

Позвонили в дверь, ввалился Волков-старший, бодрый, пахнущий чем-то вольным, тундровым, северно-авиационным:

— Как столица? Жизнь? Настроение?

— Настроение рабочее. Но пока вялое, — признался Бро. — Отсыпался.

— Понятное дело. Хотя в принципе выглядишь не таким уж бледным, чахлым и заучившимся.

— Сочетал зубрежку с краткими, но активными периодами физических упражнений и нагрузок, — туманно объяснил бывший двоечник. — Кофе будешь?

Отец не ответил, поскольку довольно завороженно разглядывал стоящий в углу протазан.

Ну да, убирать трезуб Бро не стал, поскольку скрывать такие вещи от родителей нехорошо, да собственно куда его и спрячешь?

— Вот как раз девайс — незаменим для упражнений по поддержанию спортивной формы, — пояснил Волков-младший. — Так развивает плечевой пояс и руки, куда там эспандеру.

— Китайцы, что ли, делают? Однако навострились, древко, потертости, сталь — всё прямо как настоящее, — пробормотал отец. — Откуда, если не секрет?

— Музей я точно не грабил. Упрощенно говоря и не вдаваясь в детали, мне эту штуку одна группа шведских туристов проспорила. Вроде бы антикварный раритет, но увы, документов с подтверждением нет.

— Когда все успеваешь? — поразился Волков-старший. — Нет, я верю, что ты сидел как проклятый, корпел над вопросами. Но этакие спортивные сувениры, таинственная история с криминальной девушкой…

— Пап, если сидеть по двадцать четыре часа строго над экзаменационными заданиями — угодишь прямиком в психушку. Делал краткие перерывы на отвлеченное общение, консультации по учебным вопросам. Элементы живого общения и обмена подготовительным опытом жизненно необходимы. Между прочим, в этом ЕГЭ уйма нюансов, их с наскока не возьмешь. А девушка хорошая, не криминальная, — с некоторым нажимом заверил Бро. — Там у нее случайно получилось. Слегка заучилась и сглупила. С каждым может случиться.

Отец покосился и молвил:

— С девушкой понятно. Ну, ты уже не младенец, чего уж там. Но чисто ради интереса — вы как опытом обменивались? У тебя же выхода в Сеть не было? По-старинке — слепо по телефону болтали? Вот даже трогательно как-то. Или мама все же проявила мягкость характера и подключила к интернету?

— Да я же говорил: мама проявляла мягкость характера исключительно через мое усиленное питание. А вообще ты отстал от технических веяний современности. Имея комп и самый упрощенный телефон, вполне можно полноценно общаться. Что помогает в учебе. Полагаю, мы не так плохо сдали.

— Да, отстал я от современных достижений связи. Мы же Север, пока до нас дойдет, — вздохнул отец. — А сдал ты хорошо. Мама мне сообщение скинула, у нее неофициальный источник в вашей школе имеется: 76 баллов история и 69 литера, по-моему, это выше среднего, хотя я не очень вникал.

— Я тоже не особо вникал, — махнул рукой Бро. — Главное — принципиальное преодоление поставленной задачи. Кстати, что там с уважаемым Романом Соломоновичем? Сколько я должен за услуги опытного профессионала?

— Сложный вопрос, у нас там свои рабочие отношения, без точных гонораров.

— Ты все-таки сумму озвучь, — попросил Волков-младший. — Отдам, на душе полегчает. Правда, видимо, это не сейчас случится. Сейчас как раз наоборот — собираюсь просить немножко в долг. Мне своих сбережений должно хватить, но лучше иметь некоторый запас на непредвиденные расходы. У тебя как с деньгами? Не очень напрягу?

— Зависит от суммы, — озадаченно сказал отец. — А можно чуть подробнее о целях и обоснованности задуманных трат?

— Естественно. Пойдем, все-таки, кофе поставлю.

Сидели на обжитой, хотя и недоделанной кухне.

…— Все это очень романтично, не спорю, — признал отец. — Поиски прекрасной незнакомки — замечательный квест. Но что будет, когда ты ее найдешь? Ты уверен, что это будет к лучшему? Одно дело — заочная совместная работа в сфере штурма познаний школьного курса, другое — трезво и спокойно взглянуть в глаза друг другу. Без обид, тут просто предупреждение скучного, взрослого, но имеющего некоторый опыт человека.

— Совершенно верное предупреждение, — кивнул Бро. — Я об этом много думал. Опасаюсь. С другой стороны, не попробовав, будешь корить себя всю жизнь. Я, конечно, опыта по этой жизненной части не имею, просто подозреваю, что вот такой будет логика.

— Не исключено, — согласился Волков-старший. — С другой стороны, речь о девушке. Весьма сложный и непредсказуемый тип людей. Я не о конкретно твоей незнакомке, а вообще.

— Понимаю. Но у меня ощущение, что я неплохо ее знаю. Вот эту, конкретную. Понятно, я юн и глуп, да и она в общем-то, тоже. Поэтому торопить события мы не будем. В смысле, я не буду, за нее-то я пока не имею права говорить, может, ты прав, и у нас вообще ничего не выйдет. Но не попробовать никак нельзя. Есть такое чувство. Так что отчетливо вижу предварительный план действий.

— План — это хорошо. Но если она действительно не хочет больше общаться? Такое у девушек тоже бывает, — осторожно предупредил отец.

— Хочет, — решительно сказал Бро. — Это как раз основной вопрос. Хочет, но считает, что не может. Она принципиальная. Так что убедить, что она сейчас принципиальна не в ту сторону, будет непросто. Нужно время. Год, может быть, два. Закладываю эти сроки в план. Но, согласись, для начала нужно ее найти и установить прочный, не-виртуальный контакт.

— Звучит разумно. Даже чересчур, — отец даже головой помотал, не скрывая определенного изумления. — Ты же вроде не математический анализ и логику логицизмом сдавал?

— В некотором роде именно логику и сдавал. Я за эту область в нашей совместной подготовке отвечал. К тому же…

В дверь позвонили.

— Полагаю, это мама, — Бро пошел открывать.

Интересно, почему отец этак в лице изменился? Они же с мамой в разводе целую вечность.

В последнее время бывший князь стал замечать многие неочевидные штрихи в поведении людей. Возможно, это сугубо излишние моменты, на которых вполне можно корыстно сыграть. Видимо, общение с чертовски проницательной фон Штайн сказывается. Только Бронислав Волков категорически не желал себе карьеры авантюриста-манипулятора. Но не развидишь же того, что уже видишь?

— Я тебе привезла чудесную простоквашу и твой ноут — сообщила родительница, вторгаясь в учебную берлогу. — Наверняка захочешь сунуться в соцсети, похвастать успехами. Лично меня действительно удивил. Знаешь, сколько у тебя баллов? Не поверишь… Ой, а еще тебе пришло письмо из экзотической Австралии, конверт стильный, кто бы это мог быть… А, папаша уже здесь.

— Спасибо за ноут и письмо. А баллы еще нуждаются в официальном подтверждении, — напомнил Бро. — Папа действительно уже здесь, и простокваша к месту.

Бро взял пакеты и понес на кухню, размышляя — а с чего родители все-таки развелись? Мама лицом точно так же дрогнула. Не было ли тогда — сто лет назад — ошибки? Может, тогда кто-то кого-то недопонял, не догнал, не проставил точки над «i»? Нужно будет эту проблему с Васко обсудить. Тактично, и во избежание неприятных параллелей. Но это потом, конечно.

Простокваша действительно была великолепна.

…— Не знаю, это конечно, романтично, — в великих сомнениях размышляла мама вслух. — И отпуск ты, в принципе, заслуживаешь. Хотя отношения, выстроенные на виртуальном знакомстве… прямо не знаю. Что ты ей скажешь, даже если найдешь?

— Я скажу «привет!» — пояснил Бро, облизывая ложку. — Ты упускаешь из виду опыт нашей предэкзаменационной подготовки. Слияние истории и литературы способно дать людям очень много. Тысяча чертей, да это же основа первооснов!

— Угадываю некоторую иронию в голосе, только чертыхаться не надо, — сказала мама. — Шпилька в адрес Антона Павловича?

— Скорее, дань уважения Николаю Васильевичу, — подумав, сказал Бро. — Великий автор. И какое внимание к мелочам⁈ Поросята, глечики, ведьмы, предметы помещичьего быта — как живые! Сплошная польза усидчивому и наблюдательному читателю.

— Несомненно. Но возвращаясь к твоей романтике… Не будет ли с нашей стороны невежливым намекнуть…

— Насчет спешки? — Бро зачерпнул еще простокваши. — Спешки не будет, я в высшей степени хладнокровен и даже чуть циничен.

— У Бронислава довольно четкий план на следующие полтора-два года, — сообщил до сих предпочитавший помалкивать Волков-старший.

— Это да, склоняюсь к среднесрочному планированию. Нахожу Василису, незамедлительно налаживаю очный контакт, убеждаю ее, что нужно подумать, возвращаюсь в Москву, иду в военкомат, — изложил строго последовательную версию Бро. — Пусть не тянут, а сразу призывают. Я готов. И да, в перерывах постараюсь доделать ремонт-«косметику» в квартире. Папе решать, что с хатой делать, но оставлять в полуготовности видимо, неразумно.

Вот — оказалось, добиться синхронной реакции у обоих родителей не так уж сложно. Эко у них брови взлетели.

— Да что ж квартира… — пробормотал отец. — Твоя, чего уж.

— Что квартира… — пролепетала мама, — армия зачем⁈ Это не обязательно. Есть же варианты.

— Армия — нужна. Мне всегда хотелось посмотреть на себя в удобном камуфляже, узнать про разрывные пули, да и вообще там много полезных знаний,не включенных в курс ЕГЭ. Что, на мой взгляд, неправильно — иной раз действуешь, в смысле читаешь книги, словно на ощупь, без полного понимания целесообразности засад, заградительного огня и точного расчета конно-дневных переходов. В общем, нужно сходить и приобщиться. К тому же годовая пауза даст время моей избраннице прийти к единственно правильному выводу о наших отношениях и успокоит вас. Ну, и я поразмыслю. Нет, формулировка «моя избранница» не случайна, насчет этого я вряд ли передумаю. Но есть же и всякие практические сложные вопросы. Где мы будем жить, чем заниматься по жизни, когда и сколько планировать детей… У Василисы бабушка, возможно, придется мне переехать туда, в экологичную глубинку. И в этом варианте есть свои плюсы.

— Ты меня… нас сейчас убьешь, — застонала мама. — Вот прямо на месте и поляжем.

— Не-не, этого не надо. Я же высказываю дальние, очень предположительные и гипотетические планы. Может, это и вообще беспочвенные фантазии, — утешил Бро.

— Похоже, если мир не прогнется под твой план, как раз он весь и поляжет, — с весьма неоднозначным выражением отметил Волков-старший.

— Я милосерден и всегда готов брать пленных, — заверил Бро. — Не переживайте так, все образуется. Вот кстати…

Он принес из комнаты бутылку вина, поставил рядом с простоквашей:

— Вам передали. Проездом человек был, заскочил с посылкой. Вроде бы коллекционное, но я в этом не разбираюсь.

— Ливадийский мускат 1888 года⁈ Новодел, естественно, но как точно скопировали, — отец разглядывал темную бутылку.

— Алкоголик, — с осуждением сказала мама. — Дашь хоть попробовать?

— Разумеется, — Волков-старший осмелился глянуть в глаза бывшей супруге. — Но тут хотя бы бокалы нужны приличные. Из кружек как-то не комильфо…

— Найдем бокалы, — пообещала мама.

— Кстати, насчет французского и иного аристократического, — вспомнил Бро. — Предки, а кто у нас был в предках — если в дальних? Там какие-то дворяне отметились?

— Откуда? Вполне естественного происхождения наша фамилия, — пожал плечами отец. — Лесники были, егеря, землемер один. Можно сказать, лесная служивая аристократия. Хотя вот прапрабабка по Тамбовской линии, да… Что-то она там по молодости намутила с сыном владельца имения. Лиха была девка, побаивались ее в деревне. А благородный ее кавалер ушел на кампанию, и то ли из Италии, то ли из Франции в гробу вернулся. Впрочем, это перевранные отголоски выдуманных родовых саг.

— Да так у всех, — подтвердила мама. — У нас по херсонской линии тоже осталась байка. Вроде подкидыша усыновили, костью тонок был шельмец, дрался отчаянно. Вырос, на названной сестре женился. Но там из намека на дворянство и значится-то разве что золотой крестильный крестик на шее найденыша.

— Я так и думал, — удовлетворенно кивнул Бро. — У всех так. Происхождение нормальное, простое и убедительное, а поскрести, так там не только татарское, но и слегка графское обнаружится. Человек, он такой, очень общительный.

— Бронислав, а у тебя голова не болит? Ты вообще здоров? — очень осторожно спросила мама.

— Медкомиссия покажет. Хотя вообще-то я отлично себя чувствую. Но спешить с выводами не будем, всё разъяснится в свое время, — Бро посмотрел на саморез над кухонной раковиной, где висела крупная связка ключей от '«Бодрого фельдцейха».

Мир в обязательном порядке ставит перед молодыми людьми тысячи сложнейших вопросов. Но те вопросы уже не структурированы мрачным предопределенным «абвгд», они сложны, увлекательны, непредсказуемы и не подвержены измерению в баллах. Собственно, они и есть жизнь. Впрочем, от официального ЕГЭ тоже есть польза. Просто использовать возможности этого экзамена лучше творчески, а то он, каналья, весь мозг и нервы напрасно пожрет. «Решать вопрос смысла жизни нужно без спешки, но строго не затягивая» — как верно формулировала проницательная Зинаида Аркадьевна.

Конец

Понравилась книга?

Присоединяйтесь к каналу

Книжная полка дозора

Книги для Вас!

Если Книги после прочтения Вам понравились, купите их в бумаге (если есть), электронную у автора или задонатьте ему, тем самым поддерживая хорошую и качественную литературу!

_{Мы не бандиты!}

_{Мы благородные пираты!}

_{(из м/ф: Тайна третьей планеты)}

Оглавление

1. Никаких достоинств

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

2. Жертва обстоятельств

  Глава 1 Внеурочка

  Глава 2 В плену обстоятельств

  Глава 3 Победа у озера

  Глава 4 Предательство и арсенал

  Глава 5 Замок и виноград

  Глава 6 Долой самодержавие!

  Глава 7 Техническая прокачка

  Глава 8 Балкон-плацдарм

  Глава 9 Тайна декадентских десертов

  Глава 10 Стратегический рейд

  Глава 11 Опасные переговоры

  Глава 12 Сквозь плазму

  Глава 13 Расчеты и перебежчик

  Глава 14 Шпионы и сандал

  Глава 15 Мафия бессмертна!

  Глава 16 Моменты истин

  Глава 17 Game over! (но это не точно)

3. Квест а,б,в,г…

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16