Твоё место [Борис Олегович Пьянов] (fb2) читать онлайн

Борис Пьянов Твоё место

Сашку подбросило как от удара током, всё тело мгновенно напряглось и тут-же, как освободившаяся пружина, подскочило в верх, вытянулось в судороге и зависло над топчаном чуть долше чем возможно. Снилось что то теплое и быстрое, как лето в детстве и вдруг, прямо в сон крик, словно ночная птица в звенящую тишину. И сразу темень, холодный страх и бешенно молотящее сердце. Уже проснувшись, Саня услышал голос диспетчера искаженный селектором скрежещет произнося его имя и фамилию предварительно дунув в микрофон:

— фы-фы… Саша… Канашкин… к телефону… каанаашкиин… Он встал с топчана, нарочно медленно, как будто доказывая самому себе, что все в порядке и слыша своё постепенно успокаивающееся после адреналинового удара сердце, натянув шапку, которая была вместо подушки, потопал вниз, в телефонку. Так называли между собой диспетчерскую, для краткости и вообще, так повелось ещё с тех пор когда и понятия диспетчер небыло вовсе.

— Кому там на ночь глядя понадобился? Заранее уже готовясь к ругани и к завтрашнему ремонту старенького газона, вместо простого рейса на второй работе, бурчал Саня себе под нос.

— По работе что ли сменщик, может с машиной что? Саша Канашкин был водитель, водитель пожарного автомобиля. Служил в городской пожарной части. Сутки через трое, трое он тоже был водитель, только уже не в пожарке а где придется, работы хватало. Жил один, жена давно сбежала — уехала к матери, в Москву. Да он и не печалился особо — привык! Работа тоже была привычная, день — ночь сутки прочь. Ребята в смене подобрались нормальные, сошлись уже‚ сработались давно. На пожарах по другому нельзя! Здесь с полуслова надо. Всякое бывало за годы службы. И тяжёлая работа на пожарах, которую никто кроме них не сделает и радости простые и общие печали с горем. И Сашку уважали, хоть и посмеивались с него, без злобы. Да и что там злиться, Канашкин был постарше всех в карауле, но так и оставался пацаном, так бывает. А поржать с него любили, мал ростом был, подложит под зад подушку на сидение ЗиЛа — все ржут, шапку свою на голове крутит во время движения как второй руль, то левой то правой рукой, будто помогая самому себе всё быстрее гнать машину, туда где ждут их и время для ждущих остановилось. Смеялись, жадно куря, но это так — отвлечься всем от неизбежного ожидания пожара в гонке по улицам, среди машин и светофоров. Что там ждет, очередная жуть, такая что и не подойти сразу, пострадавший человек или может уже погибший? Частенько бывает и такое, кто с пьяну а кто по небрежности или глупости… судьба. На пожарах Сашка не подводил, работу свою знал за это и уважали. Начальству не перечил сильно, потому как уже давно понял — залёты будут у него, как ни старайся, никуда не денешься, а без доброй воли начальника в этом случае никак! Да и залёты были, выпить Санька любил и любовь свою не бросал!

Саня заскочил на ступеньки диспетчерской. Телефонистка сидела на своём месте, только боком к пульту. Она смотрела телевизор, вязала очередной свитер и одновременно болтала по телефону городской линии. Взглядом, не прекращая шевелить спицами и говорить в телефон, показала Сашке на телефонную трубку ждущую его на стеклянной поверхности пульта. Сашка потянул руку к трубе, бормоча про себя не доброе о звонившем сменщике, поднявшем его с топчана, уже было взял её… и вдруг, какое то животное, появившееся из прерванного сна, как инстинкт, чувство страха, смахнуло полусонное спокойствие..

— Меня? в какой то надежде переспросил он, телефонистка мотнула головой. Черный, блестящий кусок пластика прыгнул в руку и прилип к уху. Там плакали.

— Але? будто спросил он..

— Аалё саааша. и дальше сквозь вой — игорёёек… Всё остальное, и слова и всхлипования и снова слова, Сашка слышал, но не понимал… или не принимал.

Племянник его, Игорек, родился когда его, Сашкина жена, уже сбежала. И он‚ взрослый уже мужик, возился с ним как будто старший брат, или как мамка, вечно пропадающая на работе. Таскал коляску на этаж, не вынимая уснувшего на улице племянника, даже стирал испачканные пелёнки и бегал в домовую кухню за исскуственнным питанием для Игорька. Бурчал конечно потом сеструхе, но больше так, для порядка, понимал, что никак ей одной не справится. Муж у сестры, как та говорила — "объелся груш"… посадили пол года назад. Сашка точно не знал за что, но говорили то ли пришиб кого с пьяну, то ли покалечил. Потом, когда Игорек подрос, частенько забирал его из сада — сестра просила, не успевала с работы. Сашка заезжал за ним то на грузовой, то на автобусе, малец радовался и влезал в машину всегда сам, карабкаясь на сиденье оглядывался — видит ли кто из воспитателей или детей из группы, словно казалось ему, что он совсем взрослый. Игорек очень любил своего дядьку, тянулся к нему новенькой своей душой, чувствуя ответную любовь и заботу. Конечно, с дядей Саней можно было играть и шуметь сколько хочешь, можно было не есть суп и конфет всегда был полный карман. Всё это, теперь уже — было. Почти год назад Игорек как то неожиданно заболел. Врач из школы, племянник уже учился во втором классе ‚ позвонила на работу матери и пряча испуг за строгостью голоса, сказала срочно бежать в школу. Игорьку стало плохо на перемене… радостно орали после часа тишины и бегали как обычно на перемене по коридорам и он вдруг потерял сознание… присел в уголок и потерял сознание… никто из детишек и не заметил. Только после звонка на урок, учитель увидев пустое место за партой, вышла в коридор и сразу увидела скорчившегося в уголке мальчишку.

Возле школы стояла машина скорой помощи. Без того запыхавшись, от остановки бежала путаясь в полах пальто, Ирина вскрикнула, сразу стало совсем страшно… Игорёк был в медпунке, школьный фельдшер стояла с маленькой папочкой — мед картой — прижимая ев к халату на груди. На кушетке лежал её Игорёк, совсем маленький с расстегнутой рубашечкой и весь какой то бледный, аж до синевы. Суетился врач и мед сестра со скорой… Потом она ехала в машине скорой помощи, рядом с ним, держала его за руку и постоянно спрашивала — что случилось Игорёк… что случилось… что случилось..? Сынок её молчал и голова его с полузакрытыми глазами качалась из стороны в сторону на поворотах и ухабах дороги. Игорька положили в больницу, что то там исследовали, смотрели, слушали. Как то раз Ирина пришла к брату вечером, она уже не плакала, только глаза её, раньше всегда улыбающиеся и ясные, несмотря на сложную жизнь одинокой женщины, теперь застыли казалось в одной точке, как будто замёрзли. Игорька отправляли в москву, в какую то там специальную больницу. Долго совещавшись, врачи сказали, что такую операцию могут сделать только в Москве. Болячка была страшная и неожиданная, до этого Канашкин думал, что такое бывает только у очень пожилых людей. Сидя за столом, долго говорили с сестрой, обо всем, вспоминали своё детство в деревне, из которой потом, по очереди, переехали в город, своих родителей‚ отца, мать, тяжело и много работавших в колхозе, маленького Игорька. Говорили, то вспоминая своё детство и ту, как казалось прошлую свою жизнь, то соскакивая в разговоре на то главное, зачем пришла Ирина — болезнь, операция, больница, страх.

Он отдал сестре все деньги которые скопились, дал адрес своей бывшей жены в Москве ‚ остановится на первое время. До этого практически не общались, созваниваясь только для того, что бы уладить дела по разводу. Сейчас заставил себя позвонить ей, коротко рассказав о случившемся, не просил, а сказал, что и как она должна сделать. Бывшая, как он называл её, не спорила и не возражала. То и как он ей рассказал о навалившейся беде, вызвало не только материнскую жалость и страх за своё, даже ещё не рождённое дитя, но и заставило подумать о своём Саше как тогда, в первые, счастливые годы их жизни. С тех пор прошел уже почти год. Игорьку сделали операцию, вроде все получилось у врачей, но надо было лежать под наблюдением. Долго. Ирина устроилась тут же, в детскую поликлиннику при больнице — нянечкой. Убирала, помогала мед-сестрам, работала одним словом. Да и жить на что то надо было. Зарплата небольшая, но тут выбирать не приходилось — главное рядом с сыном. Несколько раз на дню забегала к нему ‚ сначала просто побыть рядом убедившись что с ним всё в порядке а потом и почитать с ним, порешать простые школьные задачки, просто рассмешить, да и детишкам на соседних кроватках то сладости подсовывала а то и просто гладила своей тонкой рукой по их маленьким головкам, жалея и пытаясь хоть как то отвлечь тех от страха и боли. В отделении её хорошо знали и считали своей. И вот он, этот поздний звонок на работу брату, единственному человеку в этом мире.

Очнулся Сашка когда перепуганная телефонистка нагнувшись, трясла его за плечо. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и уперев согнутые в коленях ноги в стойку пульта, держа обеими руками черную трубку телефона прямо перед лицом.

— Умер, сказал он… Игорёк у нас умер… и отдал ей трубку.

Получалось, что похороны должны быть уже через день. Сестра узнав о своём горе просидела в съемной комнате почти двое суток, как в забытьи одна, теперь уже совсем одна. Она ушла в себя и забылась, отстранившись от произошедшего, находясь в полудремотном состоянии полного безразличия и прострации. Растолкал её сосед по комуналке, взявший трубку звонившего телефона в общем коридоре. Звонили из больницы, лечащий врач. Оказалось, что надо заниматься похоронами. Очнувшись, она и позвонила брату.

Купив билет на поезд, Сашка уже понимал, что на похороны он не успевает. Жалел до слёз, что не сможет попрощаться с племянником как положенно, не увидит больше никогда его лицо, такое беззащитное и родное. И в то же время боялся того, что пришлось бы пережить провожая маленького, родного человечка в темноту и холод могилы. Засыпая на своей верхней полке раскачивающегося вагона, он молил Бога за то, что теперь запомнит Игорька живым и здоровым, с такими же как иу него самого в детстве, смешными кудряшками. Уже во сне мелькали лица, куски фраз ‚ смех Игорька и его глаза в детских, несерьёзных слезах… До московской квартиры в которой сестра снимала комнату, Сашка добрался к вечеру следующего дня. Мелкий осенний дождь и лужи вперемешку с опавшими листьями вымочили и куртку и ботинки. Всё закончилось еще в обед. На общей кухне стоял поминальный стол с неубранными салатниками и початыми бутылками. Сестра в черном платке на плечах, сидела на краю стула за этим столом, её сосед, пожилой уже мужик, сидел рядом, глядя куда то мимо её покрытой чёрным головы и что то медленно говорил. Увидев вошедшего брата, Ирина поднялась было со своего стула, но тут же села обратно, уронив голову на сложенные на столе руки. Сосед, погладил её по голове и прошептав что то одними губами, пошел к себе в комнату, только кивнув Сашке головой, спрятав, вовремя отвернувшись проступившие наконец-то слёзы.

А ночью Сашка был на похоронах… Во сне Саша видел и больницу и плачущую сестру, свою бывшую жену пришедшую на похороны, тёщу, державшую скомканный платок возле рта, каких то еще людей прятавшихся от моросящего дождя под разноцветными, как будто не к месту зонтами, женщин в больничных халатах и маленький гроб в белых кружевах внутри. Все было четко и упорядоченно. Не видел он только Игорька. Потом, там же в своём сне, он шел по кладбищу, туда где будет теперь Игорёк… шел уже по дорожке между могил и вдруг во сне его поразила мысль:

— Как жея найду его место, где же искать могилу, я ведь не был на похоронах? Спрашивал во сне Саня сам себя. И тут же, во сне, перед ним появился Игорёк, его Игорек, только повзрослевший и серьёзный как наверное и подобает месту. Он был в новенькой школьной форме, с галстучком, как на школьной линейке первого сентября, куда Сашка привел его вместе с Ириной, давшей сыну большой букет цветов — для учительницы! Игорек, протянул руку к Сашке и своим, таким знакомым голосом сказал ему, отвечая на все вопросы — не бойся дядя Саня, пойдём, я покажу где… Саня шел по дорожке, держа руку Игорька в своей и боялся её отпустить, что бы не потерять его и здесь, или не потеряться самому. Он шел чувствуя тепло маленькой ладошки в своей руке и видел перед собой завитки волос на виске, старался заглянуть и увидеть лицо Игорька, но никак не получалось… перед ним мелькал то знакомый носик, то ямочка на щеке, то снова слышал он родной голос повторяющий опять и опять — не бойся… не бойся саня…не бойся. И снова сон никак не давал увидеть такое родное лицо… не бойся… не бойся саня. И вдруг он понял — пришли! Свежий, желтый холмик, переливался под ярким солнцем, и блестел песчинками под голубым как на детской картинке небом. Пара веночков с подписями на черных ленточках, цветы, какие то игрушки, деревянный крест. Игорёк остановился, заглянул Сашке в глаза и снова сказал — дядя Саня, ты не бойся‚ мне теперь хорошо, не страшно уже… И тут Саня увидел то, что никак не удавалось.

Сашка проснулся неожиданно и как то сразу. Вместе с каплями дождя в подоконник, сон отчетливо звучал в мозгу последними словами Игорька, не бойся дядя Саня, не бойся.

Ирина была на кухне, собиралась как положенно по традиции, с утра на кладбище. Помянуть, принести съестное на помин. Долго ехали, сначала на метро, потом в автобусе. Остановка так и называлась — Кладбище! В дороге всё больше молчали, всё переговорено было вчера за столом в полутемной общей кухне. На площадке перед воротами продавали цветы и всякие полагающиеся для кладбища вещи. Ирина пошла вдоль ряда торговок выбирая что то на могилу. Саня курил, встав спиной к кладбищенским воротам. Он всё никак не мог заставить себя смотреть на эти могилы и кресты, крашенные и поржавевшие оградки и памятники с лицами давно ушедших людей. Курил не чувствуя дыма, смотрел как сестра шла к нему с чем то цветным в руках и слышал голос Игорька — Не бойся… не бойся Саня… И сердце его снова будто убегая, торопилось где то внутри. Ирина подошла, вздыхая глянула мимо брата и увидела сразу то, чего так боялась. Снова тяжело вздохнув и глядя ему через плечо, сказала: — Вчера в автобусе заехали прямо к месту… Она избегала слов могила, похороны.

…И после уже, как сели в автобус так до больницы и ехали… я даже и не видела что… Она выдавила из себя страшное теперь слово: …Кладбище такое большое… где же нам тут его… Она снова запнулась о слово, и заново, пересиливая себя с трудом договорила:

— Где же нам его… искать? Сашка бросил окурок, заставил себя смотреть в сторону рядов могил…

— Не бойся Саня, не бойся… И тут, наконец увидев всё одним взглядом, он очетливо вспомнил свой сон… всё-всё, до мелочей. Саша увидел ту самую дорожку, по которой этой ночью, во сне, вел его за руку Игорек к своей могиле. Вспомнил всю сразу, от первого их с Игорьком шага по ней, до желтого холмика покрытого цветами в конце пути. Сашка забрал у сестры букет, взял холодную ладошку в свою, крепко как в детстве сжал её и сказал — пошли Ирина… я знаю где. Не осталось наконец ни страха, ни отчаяния. Приняв всё как есть Саня уже осознал и согласился жить дальше со своим горем. Саша держал руку сестры и знал, что ведет её правильно! Он уже видел сегодня ночью все эти обелиски, деревья, ограды и даже забытые могилы. Казалось что и имена и лица на памятниках попадающихся на глаза, были знакомы. Опуская взгляд на асфальт под ногами, как бы проверяя себя, Саша вспоминал даже трещинки в этом асфальте и траву, кое где проросшую сквозь них. Шли долго. Ни разу Саня не сбился, не остановился в сомнении или раздумьи. Сестра его, Ирина, покорно шла за братом не осознавая, что дороги этой он знать не может.

— Вот она… наша могила, пришли..! Вот здесь он… мой Игорек.

Сестра охнула от неожиданности, сжала руку брата и смогла только жалобно протянуть его имя сквозь бежавшие уже слёзы:

— Сааняя… как же ты это?

Они стояли возле свежей могилы с деревянным крестом, с блёстками ещё влажных от вдруг закончившегося дождя песчинок, сверкавших в лучах наконец то проснувшегося солнца, несколько веночков с надписями на черных лентах, детские игрушки спрятавшиеся за искуственными цветами. С фотографии смотрел их Игораёк, в школьном пиджачке и галстучке… букет цветов для первого учителя в эту фотографию не поместился.

— Здравствуй, очень тихо сказал Саша… ну вот ты и привел меня… Игорёк…

Синее небо над ними составляло смешные и странные рисунки из белых, пушистых облаков и солнечных лучей. Из незабытого сна, снова слышал Саша родной голос Игорька — дядя Саня, ты не бойся ‚ мне теперь хорошо, не страшно уже…