Каждая мать [Екатерина Носкова] (fb2) читать онлайн

Екатерина Носкова Каждая мать

Начало

Она покупает тест из баловства, как будто притворяясь той, кто может забеременеть. Тесты лежат у нее в тумбочке, пять штук, закупилась еще три месяца назад. Она тихо говорит продавщице в аптеке, что ей нужно, и быстро прячет тест в карман куртки.

N слишком молода. Ей недавно исполнилось восемнадцать. Это был ее первый секс.

N уже не надеялась. Ей исполнилось 45. Это третья попытка ЭКО.

На улице идет дождь. В квартире душно от жары и пыли. Стоит идеальная весенняя погода. Всюду она видит детей, их стало будто в десять раз больше, чем раньше.

Это ее первый тест.

Это ее тридцатый тест.

Это ее секрет.

Фотография с тестом набрала пять миллионов лайков и три миллиона комментариев. Концерты в декабре придется передвинуть.

Муж берет ее на руки.

Ее муж растерян.

Ее бойфренд не в курсе.

Она не знает, кто отец.

Она дает интервью модному глянцу: мы очень рады, на седьмом небе, эта новая страница наших отношений.

Они зачали его на шестой месяц попыток / спустя два года / с первого раза.

Я только сказала ему, что не против, и в ту же ночь он сразу, ахахаха.

Они зашли к ней после клуба, он был очень горячий. Она хотела сказать про защиту, но было не до того.

Я предохранялась, не знаю, как вышло.

Это благословение свыше!

Бойфренд встречает ее у выхода из метро, они идут в макдональдс и заказывают жареную картошку. От запаха ее мутит, и в перерывах между походами в туалет она говорит бойфренду, что ждет ребенка. От него, от бойфренда, она ничего не требует. Бойфренд ест картошку, улыбается и говорит, что он как раз требует. Они выходят из макдональдса и едут к ней домой — жить.

N решила оставить ребенка, потому что любит мужчину, потому что ее подруга забеременела годом раньше, потому что мама уже тридцать раз говорила, как хочет внуков, потому что она авантюристка, потому что пропустила все сроки, потому что не хочет работать, потому что ей страшно, потому что это ее последний шанс, потому что…

Беременность

Ей удивительно, что жизнь продолжается, словно ее беременность ничего не меняет. Она идет на прием к врачу, скачивает приложение на телефон и отмечает предполагаемую дату родов.

Она погружается в мир рекламы для беременных. Ей продают одежду для беременных, утягивающие трусы и чулки, крема для груди и бедер.

Она узнает, что ей надо бояться растяжек и набора веса, варикозного расширения вен, разрывов в родах, медицинских вмешательств, осложнений, снова набора веса, снова растяжек, обвисшей груди, набор веса.

Она узнает, что ей нужно быть готовой к родам: учиться дышать, ходить на гимнастику, есть правильную еду и витамины.

Она обходит врачей: окулиста, стоматолога, ЛОРа. Сдает анализы, пытается встать после забора крови и чуть не падает в обморок. Посидите, говорят ей, не торопитесь.

Или она не узнает, не идет к врачу, и надеется, что за странное слово, что все как-нибудь рассосется. Она скрывает беременность от строгой мамы, начинает носить мешковатую одежду, хотя ее тело такое же костлявое, как и два месяца назад.

«Быть беременной — так сексуально. Я хочу, чтобы женщины не стеснялись своего тела в этот период», — она дает интервью на красной дорожке, демонстрируя живот в обтягивающем леопардовом платье.

Она влюбляется в коллегу по работе. Он не знает о том, что она в положении. Во время совещаний на нее накатывают волны страсти. Как в школе, она караулит его в буфете. Во время корпоратива она целует его в губы.

Сестра приезжает из другого города, чтобы поздравить. Дедушка умирает. Муж записывается с ней на йогу.

Месяц за месяцем близкие люди, словно фигуры на шахматной доске, меняют свое положение. То ли намереваясь обыграть ее, то ли делая ходы с ней заодно.

Чтобы ты была у нас в форме,

Чтобы ты не уставала,

Чтобы с ребенком было все в порядке,

Чтобы сохранить честь семьи,

Чтобы ты меня в могилу не свела.

Живот округляется все больше, она становится похожа на планету. Рассматривает себя в зеркале. Прячется от зеркал.

Она чувствует его движения. Сначала они похожи на покалывания, потом на отчетливые пинки. Кладет руку мужа на место удара. Слышишь?

Она уже знает, что это мальчик, что это девочка. Они придумывают ей имя. Она не может решить, как ее назвать. Это двойня — как она справится?

Она берет у подруг взаймы и врет маме, что перепоступила в вуз в соседнем городе. Там живет подруга детства, не проболтается ли она маме?

По утрам и вечерам она натирает живот маслом. Муж обнимает ее со спины. Они занимаются сексом. Ее тело отзывчивое и говорящее.

Муж боится заниматься с ней сексом. Ты так поправилась, говорит он. Хватит жрать, говорит он.

Ты богиня, говорит он. Ты божественна, говорят фанаты.

Она идет на курсы подготовки к родам, берет личные консультации у гуру, строит астрологические прогнозы. У них с подругой одна комната на двоих, и это спасает их от морозов. В доме проблемы с отоплением. Подруга догадывается сама.

Она хочет рожать с этим врачом. Этой акушеркой. Она будет рожать дома, в воде, на земле. Считает, что бог приведет ее туда, куда нужно. Не надо тратить лишних денег, рожу по ОМС. Она не знает, что с этим делать.

Она читает книги, смотрит ролики, откладывает в папку «Избранное» все по теме родов. Она пишет рефераты для одноклассников подруги и копит деньги на ребенка.

Она покупает розовые и синие носочки, шапочки и слипики. Покупает на авито коляску. Берет у подруги слинг. Папарацци фотографируют ее в момент выбора спального мешка. Бренды заваливают ее подарками, у нее уже пять колясок, и она просит помощницу отдать лишние на благотворительность.

Она собирается с духом и звонит маме. Пока она рассматривает узоры на обоях, мама кричит и плачет. Хорошо, что я уехала, она бы наверняка меня ударила.

Она получает премию на работе и благодарна подруге, которая не рассказала начальнику — и ее крашу — про скорый декрет.

Она вместе с мужем присматривает новую квартиру, ему так кстати предложили проект.

Она ходит на массаж и покупает декофеинированный кофе.

Ее мутит от мужа. Все, что касается его тела, становится ей неприятно.

Впервые в жизни она испытывает вагинальный оргазм, раз за разом это удивляет ее, как откровение. Вот что это такое.

Каждое утро она просыпается с тошнотой. Накатывает усталость. Судороги в ногах. Отеки.

Ночью ей снится, как она занимается любовью со своим коллегой. Если я пересплю с ним, вдруг думает она, глядя на его спину, я точно не забеременею… Она набирается храбрости пригласить его в кафе после работы. Находит предлог. И два часа они сидят в кафе, говорят ни о чем, а у нее в висках стучит — дура, почему я раньше…

Она беспокоится о будущем. Поможет ли техника гипнородов? Где она будет жить?

Она так хочет, чтобы это поскорее закончилось. Она совсем не хочет, чтобы это заканчивалось.

Страх

Она боится, что не выносит эту беременность. Она боится, что не съездит в Австралию, не пробежит марафон. Придется ли поставить карьеру на паузу?

Она боится, что станет уродливой. Обвисшая кожа, растяжки, толстые руки. Она уже поправилась на 5, 10, 15, 30 килограммов. Она вся в отеках. Ей тяжело двигаться.

Она боится оказаться на улице с детьми. Двойня, господи, это какой-то плохой сон.

Она боится, что ребенок мало шевелится. У нее повышенный белок, пониженное железо. Обвитие пуповины. Показание к кесареву сечению.

Она ничего не чувствует. Не слишком ли все безоблачно?

Какой матерью я буду, сколько одежды нужно на первое время, как угадать размер? А что если у него аллергия на кота?

За тем ли человеком я замужем? Будет ли он хорошим отцом? Не станет ли он импотентом, когда увидит, как я рожаю?

Стану как моя мать — она совсем поехала на детях, как родила.

После родов моя мама перестала писать. Сказала, у нее все равно не то чтобы хорошо получалось.

Мама говорила, что рожать — это жуткая боль.

Мама не смогла родить сама.

Мама родила меня недоношенной.

Что я буду делать, когда будет больно? Мне кажется, я не хочу рожать — носить его внутри так удобно.

Мне кажется, я не хочу рожать — в мире так много боли.

Она читает новость про женщину, родившую в туалете, про отца, заморившего новорожденного голодом и закаливанием, про смертность от кори, про синдром внезапной детской смертности, про мать, у которой по очереди умерло четверо детей — ее посадили в тюрьму, а спустя двадцать лет оказалось, что это было редкое генное заболевание. Ее муж свидетельствовал против нее.

В научно-популярном фильме про Африку показывают голодающих черных детей с огромными головами — она плачет два дня, вспоминая их непропорционально огромные головы. Глядя на людей, она пытается представить их эмбрионами.

Узист молчит. Врач молчит. В медицинской бумаге подчеркнута строка, лезу гуглить выходящие за предел значения.

Страшно, говорит она бойфренду, когда они идут по ночной Москве. Страшно, говорит она подруге, когда та наливает ей чай. Страшно, в полудреме ощущает она.

Он возвращается все позднее, говорит, что, наверное, поторопились. Он не думал, что она станет такой истеричкой. Она узнает о его измене случайно — после поездки к врачу идет в незнакомое кафе и видит его там с женщиной, как в какой-то мыльной опере.

Он говорит, что мечтал об этом всю жизнь, что ему страшно мечтать, каким будет его ребенок, потому что это так хрупко.

Она уходит от него. Он уходит от нее. Они мирятся. Они наконец понимают друга по-настоящему, будто до беременности между ними была целлофановая пленка, а сейчас — только воздух.

Бойся, говорит тьма и холод за окном, новостная лента, сообщения на форуме вуман. ру.

Не бойся, говорит он и целует ее. Не бойся, говорит она, и приобнимает ее. Не бойся, говорит она себе и ребенку, обнимая свой живот и медленно, вперевалку поднимается по скользкой лестнице.

Роды

Адреналин, окситоцин, эндорфины. В ее теле работают гормоны, они не знают, сколько ей лет, замужем ли она, сколько денег у нее на счету. Шейка матки размягчается или остается твердой, схватки настигают внезапно или начинаются постепенно, она не замечает начала, с самого начала ей очень больно.

Она просыпается рано утром, за окном слышен звон колоколов. Сегодня, решает она. Она ложится спать и чувствует: началось. Ее кладут на плановое кесарево. Воды отходят прямо во время съемок.

Она считает схватки, собирает сумку в роддом, а акушерка пишет, чтобы она не торопилась — судя по всему, говорит она, впереди еще много часов.

Врач заходит осмотреть ее перед родовозбуждением и говорит, что у нее уже два сантиметра.

Она сидит у камина, она едет в скорой, она едет в метро, она идет пешком. Она считает схватки, она ждет акушерку / доулу / подругу, заполняет документы в предродовой.

Ожидание растягивается, время теряет привычные контуры, в нем нет минут и секунд, только схватки.

Она ловит первое попавшееся такси, и всю дорогу до больницы она сидит, стиснув зубы, потому что боится, что водитель высадит ее на дороге — родишь мне тут.

Во время родов идет дождь, падает снег. Ей холодно, ей жарко, ей хорошо. Ей плохо. Плохо. Плохо.

Адреналин, окситоцин, эндорфины. В ее теле работают гормоны, они не знают, что у нее платное отделение и лучший врач, они работают ее телом, они его не щадят.

Может ли ее тело выдержать это? Я не могу выдержать это. Я не знала, что это так больно. Я не знала, что это так сильно. Ей делают эпидуралку, прокалывают пузырь, ставят окситоцин. Ей некого попросить о помощи. Она просит, чтобы ей дали плед.

Она двигается и дышит, она не может сидеть и лежать, ее тело — сплошная боль с короткими промежутками, которые только напоминают о том, что будет еще больнее.

Она хотела бы выпрыгнуть из себя, стереть себя, она думает, что это была плохая идея. Я умру?

Она кричит на акушерку, чтобы та не трогала ее. Она покорно отдает свое тело в руки врача. Она танцует, поет, кричит.

Ее ноги немеют, ей кажется, что все остановилось и потерялось. Этого ли я хотела? Она чувствует облегчение, что боли больше нет. Боже, храни анестезию.

Она держится за спинку кровати, ее голос стал неузнаваемым, чужим. У нее совсем нет прогресса, ее прогресс идет хорошо. Сердцебиение ребенка в норме, сердцебиение падает. Ее везут на кесарево. Уже показалась головка, и она делает паузу, чтобы отдохнуть перед последней потугой.

Женщины на сайте «Вуман. ру» пишут: роды — это ад, роды — это безумие, после кесарева болело все тело, такие разрывы, девочки, я плакала, эйфория и счастье, хочу еще, никогда в жизни, никогда.

Бессонница

У нее уставшее, но бдящее тело, как будто выброшенное на берег после шторма. Ребенок наконец заснул. Дети заснули в кроватке, два брата, она не может поверить, что это реально. Девочка так похожа на него.

Вокруг тихо. Вся палата завалена цветами. Муж лежит на кушетке, бойфренд дежурит под окном.

Ее ребенок в детском отделении. Она встает и, опираясь на стену, идет его искать. Сестра в коридоре останавливает ее и разворачивает обратно. Она плачет от бессилия и обиды.

Она кормит горячего младенца и плачет, пораженная его красотой. Ее ребенок не ест. Медсестра больно мнет ее грудь.

Она шепчет ему на ухо, нюхает его затылок. Его уши плотно прижаты к черепу. Когда она надевает шапочку, нечаянно подворачивает ухо. Вдруг это на всю жизнь? Проверить, дышит ли. Как брать его, чтобы не сломать?

Она то впадает в дрему, то снова просыпается, прислушиваясь: как он там?

Все ее тело болит, болит ее промежность. Она боится касаться себя, ей кажется, что вся она — сплошная рана.

Из нее течет кровь. Ее грудь становится твердой. К ней приходит молоко. Молоко так и не приходит.

У ребенка темные волосы, совсем нет волос, белесый пушок на голове. У него голубые глаза. Он красивый и беззащитный.

Она чувствует любовь, растерянность, тревогу, усталость. Любовь, растерянность, тревогу, усталость. Любовь, растерянность, тревогу, усталость.

Она раскололась, и ее осколок — дышит, плачет, корчится, производит на свет черные какашки. Его невозможно защитить, спрятать, укрыть от всего, что есть вокруг: сквозняки, инфекции, падения.

Угрозы таятся внутри него, как будто заложенные ей, матерью, в него изначально: отрыжка, маленький вес, порок сердца. Виновата ли я? Спрашивает она себя. И не знает ответа.

Она вспоминает легенду о небесной женщине, которая жила на небе и была низвергнута оттуда ревнивым мужем, когда тот узнал, что она беременна от любовника — северного ветра. Женщина упала и умерла, а из ее чрева, рук, ног, головы, зубов проросли растения: зубы стали кукурузой, голова — тыквой.

Она фотографирует его, пока тот спит, она смотрит на него, пока он бодрствует. Есть ли в мире что-то еще, кроме него?

Домой они вернулись на четвертый день, ребенок кричал, дом казался опасным и неприспособленным. Леша убрался на кухне, помыл полы и туалет, поставил на стол букет цветов.

Муж позвал гостей — бабушку, тетю, друга. Она стоит у плиты, у нее болит живот, у нее болит голова, она не знает, куда ей деться.

Она почти не встает с кровати, встает только в туалет. Она и ее ребенок. Она никогда так долго не оставалась без телефона.

Первые несколько недель был муж, а потом он исчез — работа. И вот она один на один с неловкостью и смертностью этого маленького существа. Со своей болью. А еще с какашками, грязью, тарелками и бельем. Загрузить стиралку, развесить вещи, погладить вещи. Помыть пол и игрушки.

Первые два месяца он только плакал и спал. Ел и плакал. Первые два месяца они почти всегда спали, я даже не поняла, где обещанные концерты. Через две недели у меня случился лактостаз, температура под сорок, я не могла открыть глаза. Меня положили на операцию.

Рука и грудь — это все, что от меня осталось. Помыть, дать поесть. Эти кровавые соски — хуже родов. Ребенок ест жадно, но каждое прикладывание к груди — адская боль. Боль. Болит спина, болит грудь и соски, болит голова. Болит, будто обнаженное, сердце.

Сна нет, он остался где-то в другом измерении. В том мире, где есть часы отдыха, эти бездумные прогулки по магазинам, теплые ванны по утрам, медитации над блокнотом.

Он считает, что я ничего не делаю целый день.

Он постоянно кричит, просто постоянно. Я отпросилась у мужа вынести мусор, вышла на улицу, а он все равно кричит. То есть что, галлюцинации?

Кто эта женщина с немытой головой, кто эта женщина, которая смотрит телефон, пока ее ребенок плачет? Кто это женщина, равнодушная к красоте этих божественных щек? Кто эта женщина, готовая накричать на младенца?

Кто я, думает певица с миллионом подписчиков в инстаграм.

Кто я, думает молодая женщина на грани послеродовой депрессии.

Кто я, думает женщина в белой футболке, с короткими волосами и серьгой в носу.

Кто я, думает мужчина, который ушел в отпуск и вместе с женой разгребает грязные пеленки, укачивает и нянчит.

Кто я, думает она, глядя на сына, глядя на дочь — ребенок требует всего ее времени, всего ее сердца, а у нее его нет, ни сердца, ни времени. И когда она достает то, что имеет, то ей кажется, что этого недостаточно.

Я — мать, думает она.

Я — чудовище, думает она.

Я — никто, думает она

Я — богиня, думает она.

Это все — не я, думает она.

Случайность

Подруга берет академ и помогает с ребенком. Подруга приходит навестить и, глядя на ее заплаканные глаза, говорит — хватит, тебе нужна няня. Муж уговаривает ее пойти к психиатру. Мама гладит ее по голове и говорит, что все пройдет.

Случайно она натыкается на историю, похожую на ее. Случайно знакомится с мамой на детской площадке. Случайно ей пишет заказчик с прошлой работы. Попробуешь? И она пробует.

Она впервые надевает слинг и идет с ним в парк, в метро, в музей. Кормит на детской площадке, пишет пост про кесарево сечение, делает фотосессию в захламленной квартире, пьет антидепрессанты.

Впервые оставляет ребенка с няней; задыхаясь от страха, пробует дать смесь. Она нарушает правила и надевает на ребенка один слой одежды, а не два. Она берет подработку и отправляет заказчику работу, пока ребенок спит. Ей страшно подходить к микрофону. Она переписывает старую песню и, когда поет ее, плачет. Неужели и это — я?

Она больше не кормит грудью. Она наладила грудное вскармливание. Она спит с ребенком в одной кровати, отселила его в свою кроватку. Она становится увереннее, она знает, чего хочет. Она призналась себе, что ничего не понимает.

Она благодарна, что муж заказывает ее любимую еду и остается дома с ребенком, чтобы она могла сходить на вручение грэмми / на массаж / за покупками.

Она записывается на курсы и три раза в неделю ходит учиться, оставляя ребенка с отцом или няней. Она получит диплом ландшафтного дизайнера и никогда не будет им работать. Она станет юристом и откроет успешную практику. Она войдет в топ-10 молодых предпринимателей с франшизой детских игрушек. Она сделает идеальный кокошник для школьной театральной постановки. Она напишет книгу, сошьет платье, расскажет ему, что такое — дружить.

Она больше не терпит поздних приходов мужа с работы — можешь не приходить, говорит она и выставляет его за дверь. Давай останемся друзьями, предлагает она, узнав о его измене. Она снимает себе и дочке крошечную однушку с окнами во двор.

Она занимается любовью с любимым мужчиной.

На популярном маркетплейсе она заказывает три новых слипика для мальчика, джинсы и непрактичную блузку для себя.

Утром она зачем-то красит губы старой помадой, слушает за завтраком подкаст. Вечером открывает дневник, который вела во время беременности. Ей есть что ему рассказать. Они переезжают, сын начинает говорить на нидерландском быстрее, чем она записывается на языковые курсы.

Она хочет еще детей. Она больше не хочет детей.

Она гордится своим ребенком. Он становится ее другом, он становится ей примером. Утром, когда за окном еще темно, ребенок просыпается, первую минуту он плачет, кряхтит, будто испуганный явью. Но через минуту он улыбается, готовый исследовать то, что есть перед ним. Он пробует все на зуб, он сидит, держит спину. Он улыбается, когда оказывается, что мама — тут.

Однажды ребенок падает с пеленального столика, оказывается в реанимации с температурой 40, заболевает корью и лежит сонной тряпочкой на ее руках. Она не может представить, что будет, если…

Она молится, медитирует, добивается встречи с главврачом. Она сидит у его постели, протирает его водой, она рассказывает ему сказки, собирает деньги на лечение, жертвует деньги в благотворительный фонд. Бог — вселенная — удача на ее стороне. Таблетка работает, чудо-врач помогает, дочь прощает ее и обнимает так, словно она не обидела ее так жестоко.

Она сомневается. Сможет ли она обеспечить ребенка. Сможет ли родить второго. Сможет ли вернуться на работу. Сможет ли совмещать материнство и карьеру. Сможет ли быть только матерью. Правильно ли она делает, что качает его на руках. Правильно ли кормит, не мало ли дает воды. Правильно ли лечит простуду. Правильно ли делает массаж. Правильная ли она мать.

На каждый вопрос в интернете она находит несколько вариантов ответа. Она идет учиться на психолога, чтобы лучше понимать его. Она возвращается на работу, чтобы не сойти с ума. Она оставляет мысли о карьере. Она делает свою первую чашку или скульптуру. Берет первую роль в кино. Теперь это на всю жизнь, снова и снова думает она и не знает, что чувствует. Страх? Любовь?

Муж ведет ведет ее на свидание, до последнего скрывая, куда. В такси она переписывается с няней — не забыла ли она почистить мальчику зубы?

Она идет домой после учебы и слушает музыку: плейлист ей прислала подруга.

Они заходят в зал ночного клуба, боже, это же ее концерт. Они пробираются к самой сцене.

Она выходит на сцену и забывает, что у нее есть ребенок. Она стоит в зале, руки мужчины у нее на талии, она забывает, что у них есть ребенок.

Она идет по парку и забывает, что у нее есть ребенок. Стоит весна, или глубокая осень. Падает снег, падает дождь. На ней легкое платье, просторный пуховик. Каждая мать, — слова песни напоминают о всем, что случилось. Она смотрит на небо, смотрит в зал, смотрит на людей вокруг, и спрашивает себя, неужели, все это — про меня?

И большая неудобная жизнь вместе с большой, не прирученной свободой, бьются и живут в ней — каждой и одной.

Оглавление

Начало

Беременность

Страх

Роды

Бессонница

Случайность