У нас всё хорошо [Владимир Войновский] (fb2) читать онлайн

Владимир Войновский У нас всё хорошо

Крокодил

Здравствуйте! Разрешите нам представиться. Моё имя — Варлаам, рядом со мной жена — Соня, и наша двухлетняя дочь — Ксения. Мы живём в живописном селе Центрально-Чернозёмного района нашей Родины. На дворе конец сентября, и наступающие выходные мы решили провести в областном зоосаде.

На момент нашего с вами знакомства он ещё не имеет статуса зоопарка, но в нём уже более ста животных и птиц. А первыми обитателями были экзотические рыбки и рептилии. Потом появился нильский крокодил, и зоосад начал разрастаться.

Сегодня это настоящий зоопарк с несколькими павильонами, открытыми и закрытыми площадками. Всей прелести этого места для отдыха, особенно с детьми, не передать в нескольких словах. Но это будет потом, а сейчас…

К электричке на семь тридцать утра в райцентр нас подвез на своём «Москвиче» дедушка Иосиф. Попрощавшись с внучкой на привокзальной площади и пообещав нас встретить, он уехал, а мы, купив билеты, вышли на платформу.

Утреннее солнышко слепило глаза. Лёгкий ветерок гонял редкую листву по перрону. Желающих ехать было немного.

Мы вошли в подошедшую электричку, заняли свободную лавку и в предвкушении прекрасного дня отправились на встречу со зверушками. Внутри вагона было тепло, поэтому мы сняли верхнюю одежду и уговорили дочку расстаться на время с шапочкой и курточкой красного цвета. Новинки были подарены бабушками любимой внучке ещё летом в день её рождения. Оставшись в брючном костюме, ребёнок ходил мимо лавок, разглядывая и здороваясь с попутчиками.

— Драстуте! — говорила Ксения.

— Здравствуй, малышка! Как тебя зовут?

— Ксю! — представлялась дочка.

— Какая девочка! Какая хорошенькая!

— Пасиба! — отвечала принцесса.

За полтора часа в дороге наша малышка познакомилась со всеми пассажирами, узнала, как зовут контролёра, которая периодически проходила мимо нас и помогала ей продавать билеты вновь входящих граждан.

— Ксюшенька, иди ко мне! Мы уже подъезжаем! — позвала Сонечка.

Городской автобус от «Машмета» быстро довёз нас до нужной остановки. Взяв дочку за ручки, мы весело зашагали в парк.

— Куда пойдём в первую очередь? — спросила Соня у принцессы, когда мы приобрели билеты.

— Манки! — чётко скомандовала дочь.

И ничего странного?! Это слово она выучила вместе с дедушкой Абрамычем, которого дочка называет «Абамыч». Они много учат новых и интересных слов. Но иногда Ксюшенька нет-нет, а выдавала дедушкину тираду: «тити ваши мами». Ага! Кому смешно, а кому сквозь землю желание провалиться. Воспитываем, конечно, объясняем. Однако деда же не выбросишь с его присказкой: «тудыть вашу».

Насмеявшись в гостях у обезьянок, мы пошли к птичкам. Дочка от попугайчиков была на седьмом небе. Она и смеялась, и кричала, и разговаривала с теми, кто подлетал к её ручке, в которой она держала кусочек булочки.

У клетки с медведем ребёнок только сказал: «О!», — и стоял, завороженно смотря на этого великана. Ничего не говоря, опустив ручки в карманы курточки, девочка пошла дальше. Остановившись у вольера с осликом:

— Дай! — протянула ручку.

Соня передала почищенную морковку, взятую из дома.

— На! — морковка оказалась у носа животного.

Секундная пауза. Ослик чуть придвинулся и откусил небольшой кусочек, пережёвывая который, смотрел, не отрывая взгляда от маленькой девочки. Второй раз откусить не получилось, так как Ксения сделала шаг назад.

— Ты чего отошла? Иа так не достанет до морковки.

— На! — принцесса передала овощ маме. — Коми Иа!

— Сё! — выдохнула малышка. — Домой!

— Как домой? — я всплеснул руками. — А крокодил?

Ксюша посмотрела на меня уставшим взглядом, ещё раз выдохнула:

— Сочно. Идём! — и побежала вперёд.

— Доча, нам туда, — Сонечка показала в сторону строения.

Пока шли к крокодилу, любовались рыбками.

— Де салатая ыбка? — ребёнок крутит головой и разводит ручки.

— Там! — отвечает проходящий мальчик постарше Ксюши.

Девочка внимательно смотрит на него, провожая взглядом. Поднимает ручки и прижимает их к бокам.

— Умик. Тити ваши мами! — это было сказано в закрытом помещении так, что прокатилось по всем присутствующим ушам.

— Ксения! Как тебе не стыдно. Нельзя повторять за дедушкой. — Соня оглядывается по сторонам.

Взрослые улыбаются. А малышка, смерив маму взглядом с головы до пят, сказала:

— Де какадил?

— А золотая рыбка? — пытаюсь напомнить о желании.

— Ка-ка-дил! — стукнула ножкой в пол девочка.

Войдя в соседнее помещение, мы увидели за большой витриной лежащего крокодила. Ксюша просто прилипла глазами в это огромное чудовище, подойдя вплотную к стеклу.

Простояв минуты две, я посмотрел на работницу зоосада:

— А он живой?

— Да!

— А почему не шевелится?

— Ну он же не обезьянка, чтобы прыгать по вольеру…

— Действительно! — улыбнулась моя жена.

Всё это время и последующие минут пять дочка была неподвижна, как и рептилия напротив. Вдруг глаз крокодила начал движение назад, потом вперед, максимально раскрывается.

— Его, наверно, привлёк красный цвет, — сказал я, и мы с Соней посмотрели на дочь.

— Нет! Она его гипнотизирует, — выдвинула свою версию жена.

— Тика! — не поворачиваясь, нам сказала принцесса.

Я уж не знаю, сколько времени мы простояли возле этого экземпляра, но животное не выдержало первым. Развернув тело на девяносто градусов, чудовище опустило вначале голову в воду, а потом полностью «утонуло», отвернувшись от нас.

— Теперь в кафешку и по-мороженому! — радостно проговорил я.

— Неть! — Ксюша повернулась к нам с полными слёз глазами. — Домой!

— Что такое? Почему ты плачешь? — Соня обняла дочку и подняла на руки.

— Иму густно! Он пачет! Он хосит домой!

Такого мы не ожидали. Пришлось быстро выйти на улицу. Гуляя по парку, ребёнок успокоился. Слёзки пропали. Личико разрумянилось, и появилась улыбка.

— Де салатая ыбка? — вдруг спросила Ксюшенька.

— Зачем? — мы напряглись.

— Сказу ей, пусть какадила домой пустит!

Санаторий

Поговорка «человека из деревни

можно вывезти, а деревню из человека нет»

Закончилась уборочная в нашем совхозе. Дирекция ударников поздравила достойно: кому — телевизор цветной, кому — машинку стиральную, кому — как мне, путевки в российские здравницы. И всем достались денежные премии.

— Варлаам, давай с Кисьевым поменяемся: ему путёвку, а нам машинку стиральную? — Соня по дороге домой.

— У нас есть! Зачем вторая?

— Ну, тогда с Петренко поменяйся на телевизор…, — в голосе жены нотка отчаяния.

— «Ящик» тоже есть… и новый. В прошлый год с премии купили.

— Тогда заберешь с собой Ксюшу, пускай ребёнок в море Чёрном покупается…

— Возьму! А школа? Соня, чего ты хочешь?

— Найдёшь себе там «козу», — всхлипывает супруга.

— Зачем мне коза?

— Я про бабу…, — идёт и плачет.

— У меня ты есть! Зачем мне ещё?

Документы в больнице получил без проволочек. Справку санэпиднадзора тоже за два дня выдали. Всё честь по чести. Я же не отдыхать, лечиться еду…

Двадцать четыре часа в поезде, и вот я в санатории «Фазотрон» города Сочи на берегу Чёрного моря.

Милый персонал встретил угрюмо. Прибыл я на сутки раньше. Сговорились на ночь меня разместить в актовом зале. Даже раскладушку выделили с одеялом и подушкой. А до вечера я побежал на море. Порывистый ветер поднял волну. При входе на пляж висит объявление на тетрадном листочке «Штармыт! Две бал! Купаца нызя!». Отдыхающие бархатного сезона прогуливаются по берегу.

Я человек культурный, правила знаю. Расположился на берегу, сбросив с себя футболку и штаны, а в голове: «Быть на море и не окунуться? Столько ехал и шторм… Да, что это за стихия такая…». Вскочил, разогнался и в воду. Волна подхватила. Так на душе легко стало. Запел в полный голос, затанцевал…

Решил погрузиться с головой, как чья-то рука схватила за волосы и потащила меня вверх. Я попытался вырваться, да не тут-то было. Так за волосы на песок меня вытащил некто и, перевернув, перегнул через волосатое колено.

— А-а-а-а! Да, что происходит? — я вырвался и вскочил на ноги.

— Дарагой! Я спас тебя!

— Зачем? Я плавал, наслаждался…, — ринулся на своего спасателя с кулаками.

— Прасты! Мыр! — парень протянул мне руку, его лицо озарила улыбка, — Чиво кричал, рукамы махал?

— Песню я пел и танцевал, — мы пожали руки.

— Варлаам!

— О! Как и мене. Васо! Я «царственный», а ты «потомок Бога». Прыкын, вместы мы «Царственный потомок Бога», — многозначительно поднял указательный палец в небо.

До глубокого вечера мой новый знакомый возил меня на своей «десятке» по городу. Рассказывал, куда и как добраться, где отменная кухня, где хорошо можно повеселиться… Приятно, когда в незнакомом городе есть друг!

Ночь на раскладушке, что в поле на помосте деревянном. Но нам не привыкать. Выспался и, после заселения в номер, пошёл знакомиться с врачом. Процедура стандартная. Меня направили на небольшое обследование. Врач заключил:

— Здоров! А чего приехал?

— Так совхоз выделил?!

— Ну, коль приехал, значит назначим массаж, душ шарко, грязевые ванны, Мацеста и… пожалуй, спортивную гимнастику. А после обеда — свобода, пляж, девочки и домашнее вино-о-о…, — как-то мечтательно протянул доктор.

Процедуры начинались только завтра. Я расположился на пляже, подстелив полотенце. Странно было и непонятно платить деньги за лежак, находясь на территории санатория…

— Друг! — я приподнял с глаз кепку…, — Васо сказал, ты его друг. Вот тебе от друга, — он показал на лежак.

— Сколько с меня?

— Другу бесплатно, — важно сказал посланец и, гордо подняв голову, удалился.

Как я ни крутил головой по сторонам, Васо нигде не было. Чудеса! Но на лежаке загорать было приятней.

— Кто не купит кукурузку, тот наступит на медузку! Кто кукурузку не возьмёт, от того жена уйдет! Сладкий сочный кукуруз — даже лучше, чем арбуз! — донеслось со стороны.

Я извлек из плавок пакетик с монетами и стал отсчитывать на один початок.

— Эге-гей! — подняв руку, я помахал продавцу. — Сколько с меня?

— Другу Васо — бесплатно!

Никогда не думал, что на курортах такое внимание к гостям. Вот так сервис.

Первый день процедур.

Утром — спортивная гимнастика. Все движения мягкие, неспешные. Разминка рук, ног, шеи… лёгкая пробежка. Потом какие-то фигуры, изображающие то рыбок, то зверушек. Напротив меня мальчик пяти лет, пытается подражать мне. Делаем с ним ласточку. Поднимаемся на носочек левой ноги. Не удержав равновесие, падаем и смеёмся.

— Мужчина, не отвлекайте Васичку! — мама одергивает сына за руку.

— Извините!

— Вечером нагуляются, а потом к детям пристают…

Что-то мне подсказало, лечебная физкультура мне не идёт впрок. Я ведь могу все эти упражнения делать сам на балкончике номера.

Душ Шарко — по времени. Как оказалось раздельно для мужской и женской половины отдыхающих. Я вошел в просторный кафельный зал, быстро разделся и занял место в кабинке без «окон и дверей».

— Бесстыдник! Ты, что себе позволяешь? — я прикрыл колокольчик и обернулся. На меня смотрела женщина, в руках которой был шланг…

Мужчины стояли в плавках. «Мать перемать…, а я то думал надо голым…», — пронеслось в голове. И только я вознамерился ретироваться с площадки, как женщина включила шланг.

— Крутись! — весело произнесла «шлангистка».

Я оторвал руки от заветного места и пытался закрыть лицо.

— Спиной повернись! — за ней послышались смешки и подбадривающие возгласы.

Конфуз невероятный. Но душ был приятным. Тело подтянулось и окрепло.

— Завтра в плавках приходи!

— До свидания!

Грязевые ванны, куда ни шло. В большом помещении десяток кабинок, закрытых занавесками. Медицинская сестра взяла мою карту и показала на кабинку. Я отдёрнул штору. В ёмкость, куда предстояло опуститься, была налита жижа тёмно-коричневого цвета.

— Раздевайтесь и опускайтесь в ванну.

Было бы сказано. Я интеллигент, и дважды повторять не стоит. Медсестра вошла, на табуретку поставила песочные часы.

— Как время выйдет, позовите меня. Я вам…, — её взгляд упал на мои вещи, — а плавки вы зачем сняли?

— Так вы сказали, раздевайтесь и опускай…

— Ну, я имела ввиду… Вы первый раз в санатории?

— Да!

— Понятно! Когда время выйдет, встанете и руками стянете грязь в ванну. Потом пройдёте в угол. Там душ…

«Опять конфуз… да, что меня всё не в то русло бросает санаторная жизнь?», — пролетело в голове.

— Прывэт, друг! — на пляже ко мне подошёл Васо, — Чиво грустный?

— Делаю всё что-то не так. Люди нервничают, некоторые ругаются, другие смеются… стыдно! Зачем сюда приехал?

— Мнэ сказали, ты веселый. За один дэнь тебе знает все санатории. Уедеж, все забудэт, а я помныть буду, — собеседник так улыбался и говорил искренне, что я подумал: «А он прав! Ничего не случилось! Кто меня здесь знает, а сколько человек будет помнить, когда уеду?».

Срок моего пребывания пролетел быстро. Восемнадцать дней, как будто «чихнул». Тепло проводили сотрудники санатория. Новый друг подбросил до вокзала.

Спустя пять лет в этот же санаторий мы приехали вместе с Сонечкой. Войдя в фойе, я поставил чемоданы и выпрямился.

— Вот, милая, здесь я отдыхал в прошлый раз.

— Девочки! Варлаам приехал! — разнеслось громким эхом.

— Я вижу, — жена строго посмотрела в мою сторону.

Жалко Васо уехал на родину.

Хрен

Проживая по молодости еще в старом доме, я много работал, выезжая то в командировки, то на вахты. Соня воспитывала нашу дочь Ксюшеньку и занималась домашним хозяйством.

Каждое возвращение, засучив рукава, я что-то ремонтировал, строил, латал…

— Варлаам, перекопай в первую очередь землю под картошку, а потом вдоль виноградника с обеих сторон, — во время завтрака делится планами супруга, — а я грядки посею и рассаду начну высаживать… ты же вчера с грядками закончил?

— Угу! — не отрываясь от поглощения бутерброда, качнул головой в знак согласия.

— Точно?! — Сонечка сощурила глазки.

— Агу-ага-мы-гуа-гу! — промычал я, пережевывая пищу, запивая чаем.

Хоть и весна, а днем припекает. Поэтому с перекопкой надо закончить часов до десяти утра. С шести времени вагон. Беру вилы, лопату и начинаю рыхлить участок под картошку. Первую высаживаем ведро, разрезая на две части. К июлю уже своя молодая, да рассыпчатая. Вторую в конце мая. В сентябре убираем, просушиваем и в погреб на зиму.

Чтобы весной не рвать пупок, осенью с первыми морозами перекапываю огород и грядки, не разбивая смерзшиеся комки чернозема. А сейчас одно удовольствие работать. Земля рыхлая. Одной штыковой управился.

Ну, вот… здесь закончил, теперь к винограду.

Прошел вначале вилами, подорвал грунт и приступил лопатой. Мы на этой площади чернозем ни разу не рыхлили. Комья разбиваю, сорняки собираю и… Что за напасть. То ли корень, то ли деревяшка, какая мешается. Не могу лопатой вытянуть. Побежал в сарай за совковой лопатой и ломиком.

— Варлаам, ты куда?

— В сарай! Не отвлекай!

Супруга знает, что, если я за что-то взялся, пока не сделаю, отвлекать нельзя. Поэтому она только и сказала.

— Понятно!

У нее работа спорится. Начала рассаду высаживать. Ксюша в коляске сидит, кепочка «мухоморчик», что-то агукает да напевает, играя на солнышке.

— Тебе лом зачем?! — Сонечка привстала и с огромным любопытством провожает меня взглядом.

— Да там доска на углу участка в земле… мать перемать ее через колено… Или камень, сам не разобрал, — это я все на ходу. Не знаю, слышит моя любимая или нет?

Работал, словно экскаватор. На полметра точно углубился. Такого большого корня, да еще ветвистого я не видел: «Может здесь раньше дерево росло, а может…».

Иду довольный, несу этого «удава».

— Вот, выкопал! — не без гордости показываю Сонечке.

— Это же хрен! Вар-а-а-ам, да что ты такой непутевый… А?

— Какой хрен?

— Листья, которые я в огурцы при солении кладу, — и как давай смеяться в полный голос.

Ксюшенька притихла. Смотрит то на маму, то на меня и улыбается.

— И что делать?

— Ну, сам себе работу нашел. Будем «хренятину» делать, а это, — она ловко оторвала снизу корешок и еще несколько молодых отростком, — я посажу в то же место. Только в следующий раз не выкопай. Я там палку воткну. Хорошо?

— Угу!

Закончив рыхлить землю вдоль виноградника, я сидел на веранде, мыл и перекручивал ручной мясорубкой корни хрена. И, несмотря на то, что прибор был замотан в полиэтилен, слезы градом катились из глаз, а нос отказывался дышать.

Слова плохие

Поздравьте! У нас колёса появились в семье. Пусть это видавший виды «Жигулёнок», но на ходу и свой. Правда… чего греха таить, лежу под ним и копошусь под капотом практически каждый день. Ладно! Не каждый, да мне и одного раза в неделю хватает. Люблю что-нибудь мастерить и перебирать своими руками.

Соня получила повышение. Пусть не в «Москву» переведена, а всё же в офисе и на должности заместителя начальника отдела.

Нашей принцессе уже четыре годика. Каждый день ходит с нами на работу. Ей нравится в детском садике. Детки подросли, умеют практически всё, очень много знают. Если прислушаться, о чём разговаривают на прогулке, то можно потеряться: это детский сад или офис различного рода специалистов, имеющих опыт во всех сферах деятельности человечества. А чему удивляться? Мир компьютеров, планшетов, телефонов.

Воспитательницы в нашей группе просят не оставлять детям гаджеты. Но разве уследишь? Вот, например, наша принцесса свой мобильник, подаренный дедушками и бабушками, с вечера кладёт в дамскую сумочку, с которой утром отправляется в «офис».

Как видите, у нас всё развивается, движется… правда, живём пока в доме с печным отоплением, и я стараюсь за лето навозить дров, собирая поваленный стволы в лесополосах, доставляя их во двор на соседском «ГАЗончике».

— Варлаам! — Соня с Ксюшей входят во двор. — Завтра ребёнка забираешь ты!

— Что случилось? — выкарабкиваюсь из-под легковушки.

— Папочка, я тебя люблю! — дочка раскидывает ручки и подходит ко мне.

— Не подлизывайся! — жена скрывается в доме.

— Принцесса, я грязный…

Девочка смешно наклоняется и подставляет щёчку для поцелуя.

— Чего мама ругается? — беру рожковый ключ и пропадаю под машиной.

— Я сказала плохое слово.

— Ксюша, мы же с тобой уже разговаривали. Ты мне обещала не повторять за взрослыми плохие слова.

— Я сказала «попа» разве это плохое слово?! — произносит с удивлением в голосе и рассуждает, — У всех дядь и тёть есть попа. У всех детей есть, у куколок тоже… Папочка, правильно?

— Угу! — с усилием затягиваю гайку.

— Так ты папе рассказала, почему на тебя жаловалась Серафима Рихардовна? — на улицу выходит, уже успевшая переодеться, супруга.

— Да, мамочка!

— И что сказал папа?

— Поругал меня.

— Иди, переодевайся. Будешь мне помогать.

Дочка убегает в дом. Соня присаживается у моих ног.

— Представляешь, она сегодня мальчика в группе послала…

— Послала? Прямо по адресу?

— Нет! Таких слов я от неё не слышала, а вот туда, что ниже спины — Да!

— Сонь, надо бы разобраться. Может, мальчик её обидел? Я завтра пойду её забирать и узнаю у воспитательницы. А с твоим папой надо поговорить, чтобы при ребёнке не выражался.

— Пап, мам, а мы вчера с Абрамычем ангицкие слова учили новые, — радостная на улице появилась малышка.

— Ну-ка, ну-ка, — смеюсь под «Жигулями».

— «Вилкус»! Знаешь, что это? — и, не дожидаясь ответа, выдаёт, — Папа, это вилка! А «лопатиус»? Ха! Это, мамочка, лопата. Вот!

— Да-а-а-а, — протянула Соня, — надо поговорить с дедушкой.

— А ещё мы с ним выучили целое предложение. Слушай: «Бери лопатиус и кидай говнятиус!».

Я, подскочив, ударился лбом о кардан.

— Соня, звони тестю! У-у-у-у-у-у…

— Папочка, тебе больно?

— Нет, Солнышко!

К концу рабочего дня пошёл моросящий летний дождик. В детстве мы такой называли «слепой», так как тучки в стороне, а солнышко светит, и капельки, падающие на землю, испаряются, поднимаясь маленькими облачками к небу.

— Ирина Васильевна, здравствуйте! А где Серафима Рихардовна? — заглядываю в группу.

— Ой! Как хорошо! Папа пришёл. Здравствуйте! Она сегодня была в первую смену. Ксения, за тобой пришли, убирай игрушки и выходи в раздевалку. Дети, я на две минуточки выйду, соблюдайте порядок!

Можно сказать, вытолкнув меня в раздевалку, Ирина Васильевна продолжила:

— Ваша дочь говорит много странных слов. Пусть это слова паразиты, но они грубы, и ребёнок не должен их говорить…

— Но…

— Не перебивайте! Вот! Я записала то, что она сегодня говорила, играя с детьми на улице. Так! — воспитательница развернула тетрадку. — Полюбуйтесь! Как вам это понравится «тудыть её в качель», «мать перемать», «ёсики-колёсики»… Как вам это нравится?

— Безобразие! Я её сегодня поставлю в угол, — из группы вышла Ксюша.

— Папочка, я больше не буду! Мы играли в семью и…

— Нельзя повторять эти слова, мы же с тобой говорили, — стараюсь быть строгим при Ирине Васильевне.

— Вчера мальчика Дениску, простите, отправила туда…

— Куда? — всматриваюсь в глаза педагога.

— Туда, — голова воспитательницы наклонилась, глазами она указала себе на спину.

— Безобразие! — я всплеснул руками. — А что мальчик сделал?

— Он толкнул Ксению, — как-то виновато взглянула на меня Ирина Васильевна. — Серафима Рихардовна вчера составила воспитательную беседу с Денисом и его мамой. Он даже плакал! — добавила многозначительно.

— Ай-яй-яй! — я посмотрел на дочь, которая, не выражая никаких эмоций, переодевалась у своего шкафчика.

«Странно! Хоть бы всплакнула, помогла папе в разговоре», — изумился я про себя.

— Но и это не всё, — загадочно помахала перед моим носом тетрадкой работница детского сада. — Я это произносить не буду из этических соображений. Прочитайте сами!

Заглянув на предъявленную страничку, я ахнул и почесал затылок:

— Да-а-а-а… Просто так сказала?

— Нет! Она прокричала это, когда на землю упал её мобильный телефон… Ксения, где ты слышала эти нехорошие слова?

— Абрамыч так сказал, когда бабушка уронила ему на ножку кастрюльку, — выдохнула, уже готовая идти домой, дочь.

— Так чего же ты слушаешь дедушку? — возмутился я.

— Папочка, он так быстро говорит нехорошие слова, что я не успеваю закрывать ушки, — принцесса приложила ладошки к голове.

Купель

Лето в самом разгаре. Еще стрелки не показали десяти часов утра, а ртутный столбик на градуснике застыл в районе плюс тридцати четырех.

Я вышел со двора.

— Сосед, привет! — с противоположной стороны дороги между участками машет рукой Серега.

— Привет! — поднял руку и добавил вполголоса, — от старых штиблет.

— Варлаам, чего хмурной?

— Жара одолела. Ничего делать не могу, потом исхожу.

— Ну, нас людей не понять… зимой лето ждем, летом — зиму.

— Да-а-а-а-а.

— Поехали в купель нырнем, вода ледяная… Ты в купели окунался?

— В январе на Крещение в прорубь нырял.

— Так поедем или нет? Мы с женой собираемся сегодня. Бери Соню.

— Сейчас скажу ей купальники приготовить…

— Зачем купальники? Мы с Леной нагишом ныряем.

— ?! В смысле совсем? А?!

— Да!

Я вошел в дом.

— Сонечка! Нас соседи приглашают, в смысле Сергей, на купель съездить, окунуться.

— Хорошо!

— Что хорошо?

— Я согласна! А во сколько?

— В два… но мы, наверное, не поедем…

— Не поняла?! — Сонечка вошла в комнату, где я сидел за столом.

— Ты чего такой хмурый?

— Они без ничего ныряют. Мы лучше откажемся. Как можно, голыми… нам, что тоже раздеваться?

— Серега явно пошутил, а ты поверил. Сразу наденем плавки с купальником.

— Он не шутил, серьезно говорил. Еще удивился, когда я переспросил.

В назначенное время, мы закрыли дом, и вышли на улицу. Сергей выгнал свою «Волгу», Лена закрыла ворота.

— Чего стоите, занимайте места, — весело прощебетала Серегина супружница.

Мы скромно разместились на заднем сидении. Сосед включил передачу, и машина покатила между домов. Лена с Соней болтают, смеются, а мне не до веселья. Сижу и все думаю, как соседи голыми будут перед нами плескаться.

— А куда едем? — вопрошаю.

— Сережа, ты, что не сказал? — Елена взглянула на мужа и повернулась к нам, — В село Залужное… километров пятнадцать или двадцать… Да, Сережа?

Водитель чинно качнул головой в знак согласия.

— А вы там никогда не были?

— И не думали, вечером на реку выехали, искупались, и домой, — протараторила Сонечка.

— Так вы там не были и не знаете? Даю короткую справку: в селе Залужное до революции был храм Святой Троицы, в годы богоборчества его разрушили. В конце прошлого века начали строительство новой церкви. В октябре две тысячи шестого года митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий совершил освящение новопостроенного храма и отслужил в нём первую Божественную Литургию. У села есть источник Святой Троицы, куда мы и едем.

Сергей смотрел на жену с восхищением. Я и Соня переглянулись.

Дорога прошла быстро, съехали с трассы, немного спустились и повернули вправо по проселку. Выехали на небольшую площадку, где установлен поклонный крест. Справа внизу настил и два ключа чистой воды. Слева небольшое строение.

— А купель где? — я крутил головой.

— Да, вот же под крышей, — сосед показал на домик.

— И че, идем все вместе?

— Еще чего не хватало… ну, ты и выдумщик, Варлаам, — всплеснула руками Лена, — вначале мы с мужем потом вы пойдете…

У меня отлегло от сердца. Я даже выдохнул. Получилось громко, и все посмотрели на меня.

— Чего? — Сергей улыбался.

— Да он ехать не хотел, все переживал. Думал, с вами нагими купаться будем…, — засмеялась Сонечка.

Соседи, смеясь, вошли в строение, щелкнула задвижка.

— Соня, там есть окошко!

— И, что?

— Пойдем, посмотрим. Что зря приехали?

Ремень

История эта произошла давно, когда нашей Ксюшеньке было пять лет. За семейным столом бабушки с дедушками настойчиво рекомендовали нам с Соней отдать дочь на подготовительные занятия в нашу среднюю школу. Так и сказали: «Внучка наша должна быть готова к первому классу и не испытывать стресса от начала учёбы в следующем году!».

Сказано, сделано. Узнали заранее, что и как, записались на встречу с учительницей. В назначенный день, забираю ребёнка из детского садика.

— Папа, мы сегодня в школу? — серьезно интересуется принцесса.

— Да! — ловлю взгляд с вопросом нашей воспитательницы, — на курсы хотим отдать… подготовительные.

Она кивает в знак согласия и улыбается.

На выходе с территории детского учреждения нас встречает мама, и мы весело идем, слушая своё очарование о важных событиях пройденного дня.

— Здравствуйте! Меня зовут Марина Викторовна, — встречает нас в классе женщина лет сорока, в строгом костюме.

— Здравствуйте! Я Ксюша, это моя мама Соня! Это мой папа Варлаам! — спокойно вступает в беседу дочка.

— Очень приятно! Проходите, пожалуйста, — учительница указывает на стульчик для будущей воспитанницы, — а родителей мы попросим тихо посидеть в конце класса.

Наше милое создание уверенно присела на стульчик. Мы расположились за партой у входа.

— Марина Викторовна, а что мы будем делать?

— Мы с тобой немножко поиграем. Согласна?

Дочь уверенно качнула головой.

— Вот и хорошо! Я буду тебе задавать вопросы, ты будешь отвечать. Потом мы перейдём к картинкам.

Беседа проходила оживлённо. Ксюша бодро отвечала на вопросы. Огорчалась, если ошибалась. Педагог успела записать в тетрадку наш адрес, день рождения дочери и сделать свои пометки в каком-то журнале.

— А теперь мы поработаем с картинками.

Показывая очередное изображение, Марина Викторовна просила сказать, что или кто на ней нарисован, и рассказать о предмете или животном.

После очередной карточки ответа от дочери не последовало.

— Как? Ты не знаешь, что здесь нарисовано? — лицо женщины выражало удивление. Было видно, что она даже слегка расстроилась, — посмотри, пожалуйста, внимательно. Что ты видишь?

— Змею…, — неуверенно проговорила растерявшаяся девочка.

— Нет! Это не змея. Это неодушевленный предмет. Это…

— Шнурок!

— Нет! Попробуй еще раз. Это…

— Ленточка!

Марина Викторовна с удивлением посмотрела на нашу дочь и перевела взгляд на нас.

— Можно я посмотрю? — спросила Сонечка.

— Конечно! Пожалуйста! Только не называйте вслух.

Жена подошла к столу, посмотрела картинку.

— Ксюша, что у папы в брюках?

— Ремень… А ремень, ремень, — защебетал ребёнок, хлопая в ладошки.

— Обычно эту картинку все дети узнают сразу, наверно, многих им наказывают, — как-то растерянно проговорила преподаватель, — Я поняла. Ксюша, скажи, пожалуйста, а как тебя наказывают родители?

— Ну, забирают книжку, не разрешают выходить на улицу…

— Какую книжку забирают?

— У меня есть книжка. В ней много, много сказок… и все такие интересные…

— А папа тебя ремешком по попе не шлёпает?

— Нет! — удивленно пожала плечиками дочь.

— А в угол мама не ставит?

— Не-е-е-ет! — тяжело вздохнув, протянула наша принцесса.

— А почему так выдохнула?

— Детство проходит…, — с глубоким сожалением сказала Ксюшенька.

Мы смеялись минут пять.

— Не расстраивайся. Ремень я тебе не гарантирую, а с углом, наверное, придётся познакомиться, — вытирая слёзы, сказала Марина Викторовна, — так ты читать умеешь?

— Да! И считать, и писать… нас в садике Наталья Сергеевна учит с Верой Николаевной.

— Молодец! — учительница погладила по головке дочку и повернулась к нам, — Обычно я результат говорю после, когда отработаю со всеми желающими. Класс набираем один, а деток много. Вас записываю сразу.

— Ура-а-а-а! — подпрыгнула Ксюша и горячо обняла свою первую учительницу.

Петюня

1

Накануне дня рождения любимой дочки.

— Варлаам, ты уже знаешь, что мы подарим нашей куколке?

— Нет, и даже ни разу не догадываюсь.

— Ребенок хочет птичку.

— Сонечка, давай купим курицу! И радость, и свежее яичко к столу. И гулять во дворе можно.

— Давай поговорим серьезно!

— Можно гусака или уточку, в хозяйстве не лишнее.

— Девочка хочет канарейку или попугайчика.

— Сонечка, канарейка у нас в будильнике, останавливаемся на попугайчике.

— Ура-а-а-а-а! Мой любимый папка согласен на попугая, — радостная Ксюша вбежала в комнату.

Так был решен самый важный вопрос на сегодняшний день, и мы готовились к поездке на птичий рынок.

Утро июльского дня. Солнце жарит с утра. На небе ни тучки, ни облачка. Пока жена готовила завтрак, я покормил нашу живность: поросенка, уточек, курочек, гусей и кроликов. Пробежался по участку с тяпкой, посбивал и собрал траву курам. Триммером за участком накосил бурьяна и разложил сушиться.

— Мама, я хочу большого попугая, говорящего, — за завтраком дочь мечтательно и с предвкушением смотрит мне в глаза.

— Давай сразу павлина купим, — говорю я, — И во дворе красиво, глаз радует, и песни петь тебе будет под окном.

— Варлаам, не делай ребенку умственную тренировку. Ешь, Ксюшенька, не слушай папу.

Уже через двадцать минут мы мчим на нашем видавшем виды «Жигуленке». Выскакиваем на трассу М4-Дон и… Как не нажимай на педаль газа, а ровным строем иномарки уходят вдаль по второй полосе, обгоняя нас, словно стоячих. Венец позора, когда нас объезжают фуры.

— Попугай, попугай… давайте машину новую купим. А?

— Девочке надо получить хорошее воспитание. Нам надо дом построить. Я ношу второго… обрати внимание — сына. А ему машину подавай.

— Так с новой машиной я…

— Разговор закончен. Надо поговорить с мамами, папами, а сейчас — попугай!

На птичьем рынке толчея. Зной плавит асфальт и головы. Мозги кипят.

— Мама, смотри…

Стоит продавец. У него в клетке Жако.

— А он у вас разговаривает?

— Да! — говорит мужчина и, как-то странно посмотрел на нас с женой, — Но тебе, девочка, лучше не слышать его таланта.

— Попка, скажи…

— Отстань, ду-ур-р-р-ра-а-а! — выдал пернатый питомец.

Нас, как ветром сдуло в другую часть рынка. Вы думаете, Ксюша расстроилась? Ничего подобного. Она ходила и, не переставая, говорила про Жако с восторгом, копируя его «Отстань, ду-ур-р-р-ра-а-а!», чем сильно нервировала Сонечку.

— Так, перестань! Варлаам, покупаем волнистого попугайчика, и пусть она сама его тренирует…

Долго стоим у большой клетки, выбираем именно мальчика, именно с определенным окрасом, шустрого и, чтобы сам подошел к Ксюшеньке.

Выбрали. Все счастливы. Я торгуюсь с прилавком рядом, выбирая небольшую, но просторную клетку. А еще… Еще не состоялось. Я убедил семейство, что лесенки, колечки, ленточки, веревочки и другую «утварь» для птички, сделаю своими руками.

Обратный путь прошел весело. Я не отвлекался на «ненавистных» обгонщиков. Нас с Сонечкой забавляла Ксюшенька.

— Птичка, скажи «Папа, хороший!». Повтори «Папа, умный!».

— Ой, доченька, а какое имя мы дадим твоему любимцу? — всплеснула руками жена.

— Мама, какая ты недогадливая. Я ему придумала имя. Он — Петя! У нас же нет петуха. А папе лишняя птичка в хозяйстве не помешает.

2

Надо обязательно сделать небольшое отступление и поведать о нашем любимце. Это, пепельного окраса, средней ворсистости и безграничной наглости — кот Арчи.

Когда весной мы покупаем цыплят и утят, то перед их выпуском на двор, происходит обязательная процедура знакомства. Жена держит киску на руках, а я подношу к его носу каждого птенчика, давая понюхать, и говорю: «Свой! Нельзя!».

Не поверите, дома птицу не трогает, но стал ходить к соседям. Сыпятся жалобы и процедуру приходится повторять на других дворах. Бедный кот, у него по всему селу «своя птица». Он поначалу сходил с ума. Поэтому полевки, крысы, мыши, воробьи, вороны и другая дичь — объекты охоты нашего хвостатого друга с шикарными усами.

Мы въехали во двор. Кот сидел на крыльце. Сделав выгибание спиной, потянувшись передними лапками, он вялой походкой направился в нашу сторону. За безразличием скрывалось любопытство.

Ксюша торжественно на вытянутых руках несла домик с Петей.

— Доченька, давай сразу Арчи познакомим с новой птичкой, — сказала Сонечка.

Супруга взяла кота на руки. Ксюшенька поднесла к его носу клетку. Глаза «тигра», словно два черных огромных блюдца с желтой каемочкой смотрели на тропическую диковинку. Новые запахи заставили его издать подобие грудного рычания. Петя лапками и клювом вцепился в противоположные металлические прутья и издал тревожное «пи-пи-пи».

Знакомство состоялось. С этих пор они не нарушали «красных линий». Каждый жил своими заботами.

День рождения любимого ребенка прошел в теплой семейной обстановке. Были бабушки, дедушки, тети, дяди, братья, сестры и самую капельку дальних родственников и близких соседей. Чего греха таить — все живем в одном селе. Гуляли на улице с музыкой и танцами.

Семейная община в завершение праздника, когда Ксюша досматривала свой десятый сон, приняла решение помочь моей семье в приобретении нового автомобиля и скинуться на стройматериалы для строительства дома…

Уж не знаю кому, как, но у нас с Сонечкой праздник удался.

И вот, через пару недель я рассекал по родному населенному пункту на новенькой «Ладе», а во дворе разместились кучки, штабеля и навалом строительные материалы. Старенький «Жигуленок» загнали по спекулятивной цене. На вырученные средства заказали экскаватор и погрузчик для подготовки основания под фундамент нового жилья.

Нет-нет, все это богатство не за красивые глаза. У нас каждый помогает всем, и все помогают каждому. Сказали: «Надо!», и я пошел или ко мне пришли. Не надо тратиться на рабочих. Всё сами делаем.

До первого снега я был весь в работе. В дом заходил на прием пищи, а нередко пропускал. Так сильно втянулся в этот процесс. Но своих помощников кормили, как говорится «от пуза».

Соня уже видимо округлилась, но ловко управлялась с домашними делами. Ксюша ходила в школу. Арчи все время проводил на улице, а Петя развлекался в пустом домике, стоящем на подоконнике.

Вечерами, мы собирались за ужином. Дочка ставила клетку на кухонный стол.

— И что эта клетушка делает на столе, за которым я ужинаю? — старался строго посмотреть на свою любимицу.

— Папочка, я хочу тебе показать, какие успехи делает мой Петечка.

Открывалась вниз дверца и попугай выходил на нее, словно на балкон. Расправив крылья и сотрясая всем тельцем, птица издавала явно звуки удовольствия. После чего ловко маневрируя, пролетала три круга по комнате и присаживалась на подоконнике.

— Никак не могу научить его садиться на клетку, — раздосадовано говорила Ксюша.

— А ты, какие ему команды подаешь?

— Просто зову, цокою, фьюкаю, фифтю, посвистываю… по имени к себе зову…

— «Фифтю»… Да-а-а-а… Смотри, как надо!

Я кашлянул для приличия, чем привлек внимание птицы. Громко хлопнул в ладоши и скомандовал: «Ко, мне!». Петя не замедлил себя ждать. Взмах, другой, третий и… он сидит рядом, внимательно рассматривая меня.

— Учись Ксюшенька, папа и не такое умеет, — расхохоталась Сонечка.

Прошло несколько недель. У меня с первым снегом стало больше свободного времени. Я оборудовал птичке внутри клетки: лесенку, качели, поставил колесо, навесил колокольчик и зеркальце, по углам и поперек просунул между прутьев веточки.

Пока я занимался благоустройством, Петя крутился возле меня, подносил веревочки и детали…

Ксюша и Соня вечерами учили птицу выполнять их команды, но попугай слушался только меня. Сонечку Петя боялся, как и Арчи из-за пылесоса. Этот страшный агрегат пугал их настолько, что первый прятался в углу домика под газетные обрывки, а второй пулей мчался к двери и скрывался на улице.

— А вот говорить он так и не хочет, — грустно сказала дочь.

— Придет срок и сам заговорит. Не все сразу. Он же должен подражать, повторять. Ты смотрела в Интернете, как учат попугаев?

— Папочка, я обязательно посмотрю…

Потянулись долгие филологические вечера. Дочка читала птице стихи. Повторяла короткие фразы. Записывала их на диктофон. Читала птице устные задания в школу.

За попугаем стали наблюдать некие странности. Например, он, сделав вечерний полет, садился мне на плечо и, пока я принимал пищу, гулял с плеча на плечо, что-то выискивал в моих волосах. Щипал за уши. Спускался и поднимался по руке. Просил дать ему попить. Я набирал в рот жидкость и придвигал губы к его клювику. Петя ловко принимался пить. К девочкам такого интереса он не проявлял.

— Нет, Ксюша, наш Петя любит только нашего папу. Вырабатывай доченька командный голос.

3

Зима в декабре обозначилась снежными заносами и сугробами. Пару раз резвилась пурга.

Строительство нового дома приостановили. Фундамент залит. Стены по периметру и внутри выгнаны под крышу.

Ксюша осваивает школьную программу. Сонечка оформила декретный отпуск. Я устроился работать сутки через трое в сельский теплоузел.

Арчи большую часть времени проводил дома, наблюдая за Петей. Очень он нервничал, когда проходили занятия, проводимые дочей. Глядя на него, создавалось впечатление, что: либо кот подойдет к попугаю и даст ему лапой в ухо, либо сам начнет говорить человеческой речью.

Птица полностью освоилась и привыкла к нам, и совершенно не обращала внимания на грозного «тигра». Время полетов увеличилось. Клетка закрывалась только на ночь, и попугай беспрепятственно выходил для совершения полетов, когда ему этого хотелось.

— Варлаам, ты не будешь сильно переживать, если я тебе скажу небольшую вещь? — Сонечка сидела за столом со своим смартфоном.

— Милая, как я могу волноваться? Я скоро стану отцом и мне категорически рекомендовано не беспокоиться. А что?

— Я вот смотрю в Интернете и… у нас попугай — девочка. Носик у нее коричневенький… а у мальчиков синий…

— Ну, я же говорил, — встав с дивана, отложил книгу, — обманут на рынке… Никому нет веры, никому…

— Теперь ты понимаешь, почему птичка постоянно липнет к тебе, — жена улыбалась, я прохаживался по комнате.

Встревоженный попугай забежал наверх клетки и после слов супруги или моих делал «чирик-чир», участвуя в разговоре.

— Ксюша расстроится, — я остановился в дверном проеме и посмотрел в комнату любимки.

— Папочка, не переживай, я все давно знаю.

— Да, что вы пристали со своим «переживай». Петя, ко мне!

Пернатый друг «чиркнул» и взлетел мне на плечо. Я продолжил ходить. С каждым шагом в моем ухе раздавалось «фьють».

— Три бабы в доме. Арчи, хоть ты со мной солидарен.

«Мяв-у». Кот присел и навострил уши. Его мордочка выражала сочувствие и поддержку хозяину.

— Ах, мой «пушистик»… да я… тебе вот…, — я подошел к холодильнику и взял с тарелочки кусочек ветчины, — держи мой, друг.

Арчи встал на задние лапы и потянулся к кусочку.

«Мяв-у», — раздалось рядом с моим ухом. Я повернул голову. Кот выхватил копченость из моих пальцев. Попугай смотрел мне в правый глаз. Клювик приоткрыт, язычок слегка колыхнулся: «Мяв-у».

— Ксюшенька, Сонечка, вы это слышали? Смотрите… Петя! — я встал в полный рост, а птица, закрыв клюв, отвернулась в сторону киски и отказывалась повторить сказанное.

Мы с дочерью «Петюнькали» и просили его повторить ранее сказанное, все тщетно. И тут меня осенило. А ведь…

Я подошел к холодильнику, взял кусочек ветчина. Кот, наблюдавший со своего коврика, присел и напрягся.

— Петя, скажи…

Птица расправила крылья, приоткрыла клювик, зацокала язычком: «Мяв-у-у-у». Резко схватив копчености, замахала крыльями и приземлилась на пол. «Тигр» издал рычание и в два прыжка оказался у моих ног. Еще прыжок и попугаю не уйти от его когтей. Но Петя, оставив вожделенный кусочек, взлетел на свою клетку.

Я поднял с пола вкусняшку и положил на стол. Арчи сверкнул глазами. Он словно застыл, наблюдая за моими действиями.

— Петенька, ты честно заслужил, это твое.

Арчи сказал: «Мяв-у».

— И ты тоже заслужил мой, друг, — пришлось делиться еще одним кусочком с пепельным попрошайкой.

— Папулечка, ты же больше не переживаешь, что Петя — девочка? Она же молодец. Повторила за Арчи «Мяв-у-у-у».

— Я и не переживал. Но как мы теперь будем звать это говорящее на кошачьем языке чудо?

— Петюня! — Ксюшенька пожала плечиками.

4

На Новогодних каникулахсвободного времени было много. То мы ходили в гости, то к нам… но это три дня, а потом… мы все погрузились в обучение Петюни.

Сонечка, Ксюша и я «копались» в гаджетах. Любая информация и видео были полезны. С разных сторон от клетки до маленького ушка птички доносились звуки, которые заставляли ее прыгать и петь. Если звуки были более интересны, Петюня вылетала и садилась на плечо — то жене, то дочке.

Сонечка заинтересовалась сюжетом, где «туча» попугаев в одной клетке создавали многоголосие. Попугай присел рядом и начал клевать чехол смартфона.

Жена поставила аппарат на стол и прибавила громкость. Пернатая подруга ходила вокруг, запрыгивала наверх, пыталась приподнять гаджет. Все тщетно. Но пение собратьев манило, и она запела. При этом ходила, слегка расправив крылышки, и в такт шагам двигала головкой в стороны.

Ксюша нашла урок, где автор учит своего питомца разговаривать. Она придвинула свой телефон к Петюне. Интерес к многоголосию пропал. Птичка внимательно смотрела на экран, качала головой и… издавала звуки, похожие на повторение, сказанного в видеозаписи.

Мы так увлеклись этим процессом, что не обратили внимание на Арчи, который присел у края стола и наблюдал за нами. Но все же он уделял больше внимания тропической диковинке.

— Варлаам, мне что-то плохо…

— Сонечка, что? Где? Давай на кроватку…

— Девятый месяц, но… мне кажется еще рано…

— Звоню в «Скорую»?

— Варлаам, какая «карета»? Отвезешь меня сам.

— А, если по дороге, ну, это самое, как начнется…

— Не мели глупости…

— Ура! Мамочка поедет рожать ребеночка.

— Ксюша, как тебе не стыдно. Так про маму говорить. И вообще… тебе рано про это…

— Варлаам, наша доченька взрослая, не одергивай ее.

Я помог жене перейти в спальню. Ксюшенька принесла маме плед…

И вдруг… в столовой разразился звенящий, истошный крик. Я выскочил из комнаты и увидел сжавшегося в комок на пороге входной двери в дом Арчи и прыгающего на полу попугая. Петюня словно плакала. Я подхватил ее в ладошки и поднес к лицу. Она смотрела на меня и кричала, как будто жаловалась, расправляла крылышки…

Подув на оперение тельца, я увидел вздувшиеся проколы от когтей.

— Папочка, я выпущу котика на улицу, — дочь быстро открыла входную дверь и «тигр» выскочил на веранду.

Потом ребенок подбежал ко мне, и я передал ей птицу. Она укутала Петюню в платочек и прижала ее к своей груди.

— Я с вами рожу раньше времени. Что случилось?

— Не знаю. Наверно, кот прихватил ее лапами, а потом со страху отпустил…

— Ксюша, доченька! Надо птичку попоить.

Что делать и как помочь нашей любимице, мы не знали. Интернет к проблеме был неумолим. Оставалось только ждать — сможет ли птица пережить стресс.

Ближе к полуночи у Сонечки начались схватки. Я отвез ее в больницу. Домой вернулся уже под утро.

Ксюша спала. Рядом с ней на подушке сидела Петюня. Увидев меня, она «чирикнула» и слабо «фьюкнула». Поместив ее между ладошками, я легонько подул на оперение. Птичка словно прилегла на спинку и чуть приподняла крылышки. В моем сердце теплилась надежда.

— Пойдем пить чай.

Опустив пернатую подругу на стол, я налил чаю и присел рядом. Петька забежала по моей руке на плечо и начала тыкать клювиком в мою щеку. Попив теплого, сладкого чаю, она залетела в клетку и присела на жердочке. «Всё обойдется», — проговорил я.

Когда домашнее хозяйство было накормлено, я поискал на дворе кота. Арчи не отзывался.

Зайдя в дом, снял верхнюю одежду и пошел будить дочь.

— Папочка, доброе утро! А где Петюня?

— Она сидит на жердочке у себя в домике.

— А мамочке где?

— Я отвез ее в больницу.

Раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте! Вы Варлаам Иосифович…

— Да! Что-то случилось? — сердце сжалось.

— Поздравляем вас с рождением сына! У вас мальчик: вес три четыреста, рост пятьдесят один сантиметр. Поздравляем!

— Спасибо!

— До свидания!

На той стороне отключились.

— Ксюшенька! У тебя родился братик…

— Ура-а-а-а! Папочка, когда мы поедем к мамочке?

— Сейчас умываешься, одеваешься, наводишь в своей комнате порядок и завтракать. Потом позвоним бабушкам и дедушкам, а там все вместе и поедем.

— Ура-а-а-а-а!

Я вошел в столовую. Повернувшись к клетке, увидел на ее дне лежащего попугая. Взял птичку. По моей руке, словно током, прошел холодок. Тельце окоченело.

«Значит, ты со мной попрощалась. А я и не понял. Эх, Петюня, Петюня!», — из глаз вышли слезы.

— Папочка! Папочка! Давай завтракать.

Я зажал в ладошке маленькое тельце и перевел руку за спину.

— Папка, у тебя слезки. А где Петя?

— Ой! Точно, а где она? Может, вылетела к тебе в комнату? Давай за стол, надо завтракать и к маме ехать. Потом найдем птичку.

Проходя мимо печки, я приоткрыл дверцу, положил трупик птицы на угли: «Прощай, Петюнька!».

Ксюшенька девочка умная и взрослая. Она переживала исчезновение пернатой подружки.

— Папочка, я тебя очень сильно люблю. И мамочку сильно люблю. Ты, когда с дровами домой заходил, наверное, не закрыл дверь, вот Петя и вылетела, а на улице мороз… Жалко ее, — и тихо заплакала.

Длинный вечер

— Варлаам, ну, как ребёнок, — Сонечка накрывает на стол, — пойди, переоденься, умойся…

— Минуточку посижу… прям сил нет…

— Давай! Не ленись…

— Да-а-а! Хватит причитать… Прямо, как бабка старая, — ну, не сдержался…, осёкся и покосился на детские комнаты. Вроде пронесло. Но…

— Что? «Чужой» пришёл? — жена подбоченилась и сверкнула глазами…

— Всё!

— Что «Всё»?

— Будет, — постарался смягчить ситуацию, — сейчас пойду, переоденусь и…

— Чего с темы соскочил. Вот уж на вилах. «Гавкнул» и в кусты…

— Сонь! Не заводись, не надо…

— Что не надо?

Я стукнул ладошкой по столу и, подскочив, пошёл на веранду.

— Пап, ты куда, — Ксюша вышла из своей комнаты.

— Прогуляюсь…, пойду…

— Иди, иди… а то включил тут «директора»…, — Соня не унималась, — и «Чужого» прогуляй, пусть проветрится…

Я надел шапку, накинул куртку и вышел во двор.

Осенью сыграли свадьбу молодых родственников. Родители подарили новобрачным земельный участок, где мы всем скопом строим дом. Всю неделю на работе, а выходные на «шабашке». Порядок, есть порядок. Когда-то и нам родные и близкие помогали строиться. Сейчас и наш черёд. Обязательно раз в год строим кому-нибудь новое или ремонтируем старое.

На сегодня вывели стены, поставили окна и двери, возвели крышу… Если бы не дожди, давно накрыли бы её и приступили к внутренней отделке и фасаду. Устаешь больше не от работы, а от нервотрепки.

Ноябрь. Темнеет рано. Не заметил, как вышел за ворота, иду по улице. Редкие прохожие здороваются, я им отвечаю. Дошел до парка, свернул на аллею. Фонари освещают брусчатку. Дует ветерок. Сухая листва путается под ногами. Выйдя на пересечение тропинок, боковым зрением ловлю две тени справа. Всмотрелся. Чудеса! Людей нет, а эти стоят. Нет-нет, моя на месте. А эти откуда?

— Что за чертовщина? — проговорил вслух.

— Никакой чертовщины и не надо его поминать… ещё припрётся…

— Кто здесь? — у меня в ушах зашумело, стук сердца в голове отдаётся.

— Слепенький стал? Не видишь? — моя тень отошла от своего законного места и встала рядом с теми двумя.

— Мать перемать, одна нога в колодец, вторая на асфальт… Что это?

— Присядь. Перетереть надо! — это моя «чернявая»… мне…

Покрутив головой и не увидев ни одной живой души, я присел на скамейку. «Будь что будет, а вечер становится интересным», — только и успел подумать. Усталость, как рукой снялась и проблемы из головы вон улетучились.

— «Чужого» даже не включай, — мне моя…

— А ты «Соню» не копируй. У неё своя «неразлучная» есть.

— Ладно! Давай на скорую, а то холодает. Не всю же ночь здесь торчать по твоей милости.

— По моей? — моя тревога перешла в раздражение.

— Молчать! — одна из двух заголосила, чуть перепонки не порвались, — не умеешь бабу в ежовых рукавицах держать, распустил её. Демократию в семье устроил. Кто в доме хозяин?

— Я?!

— То-то, — вторая заговорила лестным голосочком, — надо перед людьми хвалиться, чтоб от зависти лопались, какой ты есть муж и отец, а жене второй план оставь, пусть казанами стучит, да порядками занимается… и почаще упрекай её за дело и без дела. Тогда в доме порядок будет и уважение тебе.

— Ревности побольше в доме напускай… каждый столб поминай и… придирайся, придирайся… они это очень любят, чтоб мужик с ума сходил…, — первая разошлась не на шутку. Говорит и подпрыгивает, извивается, — а оправдываться начнёт, вдарь её…

— Это, что за собрание умалишённых, — я привстал со скамьи и демонстративно закатываю рукава.

— Хозяин! «Чужого» выключи… нас бить, только воздух сотрясать, — рассмеялась моя «чернявка».

— А ну, на место своё законное!

Тень пристроилась и вытянулась от света фонаря. Две пришлые прижались друг к дружке.

— Мы же тебе помочь хотели. Ума-разума прибавить…

— Сам разберусь. Учителя нашлись.

Посадил шапку на макушку и широкими шагами пошёл обратно. «Я вам всем покажу, — думаю, — Кто в доме хозяин!». Тень прыгает по заборам. То вперёд выскочит, то сзади плетётся. Но улыбается и руки потирает.

Вошёл на веранду. Сбросил на пол шапку с курткой. Ботинки: один вправо, другой влево.

— Хозяин пришёл! — одобрительно шепчет тёмный силуэт.

Распахнул дверь, вдохнул уюта домашнего.

— Сонечка, ты спишь? — тихо и нежно произнёс, чтобы детей не разбудить.

Жена из зала вышла, улыбается.

— Тебя, дурачок мой, жду. Где так долго? Чай поставить? Будешь?

— Буду, милая, — только вещи на веранде сложу.

Вышел, всё по местам разложил, повесил.

— Тряпка! — «чернявка» отделилась от меня и к дальнему углу сбежала.

— Да и пусть… лучше подкаблучником в тепле, чем разлучником в… ну, дальше знаешь.

Зашёл, обнял Сонечку, поцеловал.

— Прости, милая, я так перед тобой виноват…

— «Чужой» на улице не замёрзнет? — лукаво улыбнулась супруга.

— Я его на веранде… в угол поставил. Пошли чаёвничать и спать. Завтра рано вставать…

Зелье

Летний вечер. Солнышко пригревает. По своему обыкновению занимаюсь во дворе. Сегодня восстанавливаю кресло-качалку. Сосед хотел выбросить, а такая вещь на террасе пригодится.

Разобрал изделие, разложил, что на верстаке, что рядом поставил. Проверил соединения. «Шпон бы надо склеить для начала», — наметил себе план и пошел за недостающими деталями и инструментами.

А мыслями бегу вперед. Уже и готовлю краску под старую древесину. Лак в гараже яхтный стоит. Остатков хватит покрыть все поверхности. Тогда и дождь не страшен. Кресло прослужит долго.

Клей по дереву у меня на веранде в шкафчике навесном. Летом там не сильно жарко, зимой веранда протапливается, так, что ему испортиться пора придет нескоро.

Открываю шкафчик, достаю коробочки, баночки и… «А это что?», — стоит на средней полке стеклянная банка семьсот граммовая закрытая крышкой, а на дне, словно черви спрессованные. Потряс. Содержимое слегка шевельнулось монолитом. Открыл крышку, нюхнул: «Боже, что за гадость? Фу-у-у-у-у…».

— Соня-я-я-я!

Вышел с веранды, осмотрелся — нет жены. Обошел дом, на огороде тоже нет.

— Со-о-оня-я-я-я!

— Чего? — супруга вышла на террасу.

— Это что? — я поднес и показал ей банку.

— А это?! Я уж думала, что-то случилось? Зелье, — развернулась, в дом пошла…

— Стоять! Какое такое «зелье»? — у меня внутри все похолодело.

— Приворотное! — и глазом не моргнула, улыбнулась самыми краешками губ и в дом…

— Стоять! Мать перемать через правую на левую… Зачем? Для кого? Что это вообще? Я кого спрашиваю? — я начал заводиться.

Жена подошла ко мне, взяла за руку и подвела к садовой скамеечке:

— Присядь! Успокойся!

— Не хочу «присядь», не хочу «успокойся»… ты… это что?.. зачем?..

— Зелье приворотное. Я тебе по капельке в еду добавляла, чтобы ты всегда был со мной, мой милый… И про других баб не думал…

Я аж подскочил:

— Какие бабы? Ты чего несешь? Я только с тобой, да мне только твои… больше ничьи… да только твоя… бли-и-и-ин…, — я ходил взад, вперед.

Сонечка спокойно сидела и серьезно продолжала.

— А зачем рисковать? Чтобы не было такого, я сварила зелье по древнему рецепту. Надо было на чердаке схоронить. Да, забыла…, — она говорила спокойно, тихо, нежно.

Меня словно подменили.

— Это отворотное зелье! Кого завела? Говори!

— Варлаам, ну ты совсем белены объелся. Шуток совсем не понимаешь, — жена изменилась в лице.

— Какие шутки? Ты о чем?

— Да, о банке этой… посмотри внутрь!

— Не буду!

— Открой банку!

— Она воняет! Не буду!

— Дай! — Соня с силой рванула на себя банку, открыла крышку и поднесла ее на уровень моих глаз, — Кишки это поросячьи. Приготовила для колбасы, кровь не привезли… вот и забыла…

— Блин! Понятно! А я…

— А ты! — она сверкнула глазами, — Если еще раз мне такое скажешь, вмиг приготовлю другое зелье…

— Не надо!

— Пойду, выброшу в контейнер…

Я чинил кресло. Руки выполняли привычную работу, а голова кипела фантастическими мыслями. Ночью во сне меня одолевали колдуны, ведьмы, кипящие котелки и голос любимой: «Если еще раз мне такое скажешь, вмиг приготовлю другое зелье…».

Модели

Ивану исполнилось два годика. Днём за столом присутствовали только самые близкие родственники, чтобы не пугать ребёнка. Отшумели поздравления. Вручены подарки имениннику.

Надо сказать, что наш сын ленился разговаривать и самое большее, что он выдавал это: «Ы-ы-ы-ы!», с указанием ручкой в сторону объекта своей заинтересованности. Вместо «Мама» и «Папа» мы слышали протяжные «Ма» или «Па». Но часто вместо слов было требовательное подергивание за руку, штанину или подол.

Малыш сидит за детским обеденным стульчиком. Складывает кубики, на которых нарисованы животные. Ксения готовит уроки. Соня возится на кухне.

За окном темно. Зима. Слышны порывы ветра.

— Ванечка! Теперь очередь папы вручить тебе подарок, — сын смотрит на меня, идущего в спальню.

Возвращаюсь к столу. Ставлю на него картонную коробочку.

— Смотри! Это самолёт, — ребёнок издаёт звук: «Ву-у-у-у-у», и протягивает ручки. — Да, правильно ву-у-у-у-у…

Со своей комнаты выпархивает дочь.

— Ой! Я думала самолёт на колёсиках, с моторчиком. Я такой в магазине видела. А это модель…, — возвращается в свою комнату.

— Ксюш, что там? — из кухни выглядывает жена.

— Папа братику купил модель самолёта. И как Ваня будет его собирать? Весь в клею вымажется.

— Варлаам, покажи, — просит Соня, — да-а-а-а, и как он будет его клеить, ему же только два годика?!

— Собирать буду — я!

— В детстве не наигрался?

— В моём детстве такое редко встречалось, да и родители мне всего одну модель купили, как сейчас помню — танк ИСУ-152.

Подвинул сына со стулом ближе к себе, и мы приступили к сборке. Дал Ивану инструкцию:

— Будешь подсказывать!

— Па-а-а, бум! Дайай, — тянется к коробке.

— Ты мне показывай… вот на картинке, какую деталь куда клеить и смотри. Учись!

— Дя-я-я… И-и-ивыво… Ы! — крутить пальчиками по картинке и качает головой

— Правильно говоришь! Эту клеим к этой. Держим! Отпускаем! Смотри! — поднимаю вверх, склеенные детали фюзеляжа.

За этот вечер успеваем соединить несколько крупных деталей.

Вечерами, после ужина, мы с сыном продолжаем собирать самолет. Он уже держит в ручках корпус, а я аккуратно наклеиваю на него мелкие детальки.

— Ву-у-у-у… амаёт… ву-у-у-у…

— Так! У нас с тобой уже все части по схеме собраны и осталось это всё соединить.

Стыкуем крылья, хвост, накрываем куполом место пилота.

За неделю полностью собрали модель и приступили к покраске, вернее окрашиванию непокрытых мест.

Ваня рисует самолёт. Словно профессиональный художник, он смотрит на меня, на модель, окунает кисть в нужную краску и наносит мазки в альбоме, лежащем на его стульчике.

Я заканчиваю работу.

— Всё! Закончили. Жена с дочерью подходят к столу. МиГ стоит, как настоящий. Смотря сверху, кажется, он на аэродроме.

— Класс! — говорит Соня.

— А куда поставите? — спрашивает Ксюша.

— В комнате у Вани и поставим. Так, чтобы ему было видно с кроватки.

— Амаёт! — закричал сын.

Гуляя мы нередко видели низколетящие вертолёты и далеко в небе плывущие авиалайнеры. Реакция маленького Ванятки всегда была одна. Он вытягивался, поджимал ручонки: «Тыды-дыды-дыды-дыды… ву-у-у-у-у!».

К тому времени, как Ивану исполнилось шесть лет, в его комнате под потолком висела крестообразная вертушка. На неё мы навешивали новые модели. Их было всего десять, но это были истребители, штурмовики времён Великой Отечественной войны и нашего времени, тут же были современные вертолёты.

Сын слегка раскручивал вертушку, выключал свет и направляю луч фонарика на модели, любовался их тихим полётом, мечтая быть лётчиком.

Всё тайное…

Ксюше исполнилось девять лет. Лето на дворе. Погода радует в этом году: в меру солнышка, дождей достаточно, всё растёт на участке, аж душа радуется.

— Доча! — Соня выходит из нашей комнаты.

— Да, мам!

— Мы с папой в магазин. Пропылесось в доме. Не забудь вдоль плинтусов пройтись.

— Да, мамочка.

Возвращаемся домой, Соня с порога, оглядев прихожую:

— Ксения! Почему не пропылесосила?

— Я всё сделала, мамочка, — дочка выбегает к нам из своей комнаты и разводит по сторонам руками, — посмотрите.

— Варлаам! Почему наша «куколка» обманывает меня?

— Принцесса, почему ты маму обманываешь? — я с большой сумкой прохожу в столовую и начинаю разбирать продукты.

— Папочка, я не вру мамочке, — ребёнок смешно округляет глаза и делает удивленную гримасу, помогая мне.

— Я не буду ругаться, но ты возьмёшь пылесос и наведёшь порядок, пока мы с папой пойдём полоть. Смотри, — жена наклонилась и подняла небольшую соломинку. — Вот ещё, и дальше смотри… ещё семечка лежит. А мусор на совок веником сложно было весь собрать? Горе-хозяюшка, замела в уголок прихожей. Ай-яй-яй…

Соня полет грядки у дома, я сбиваю тяпкой сорняк по картошке. Не работа, а наслаждение. Солнышко светит, тело загорает. Никакого курорта не надо.

Поработав, принимаем с женой по очереди душ во дворе и идём в дом.

— Варлаам! Придётся дочь вести к врачу! — только переступили порог, говорит Сонечка.

— Зачем? — я чуть не упал. — Что случилось?

— Она опять не пропылесосила в доме, — супруга мне подмигнула.

— А-а-а-а…

Ксюша выскочила нам навстречу.

— Мама я всё сделала. Смотри: ни веточек, ни соломинок… и мусора нет в прихожей…

— Молодец! — Соня идёт в нашу комнату. — Подмела. Полы и плинтуса влажной тряпкой протёрла… Но не пылесосила…

— Почему? — девочка искренне удивляется. — Как ты догадалась?

— Во-первых, я полола грядки под окнами, а пылесоса, рычание которого слышно в конце села, не услышала, — на манер дочери, жена развела руками. — Во-вторых, присядь и посмотри на лакированную крышку стола в зале. Видишь пыль? После пылесоса её там нет. Давайте обедать. Пропылесосишь, пока мы с папой пойдём к бабушке с дедушкой за Ваняткой.

Пришли к родителям, а тесть люстру меняет. Я подрядился помогать, жена с тёщей и сыном во дворе. Двум мастерам «околовсяческих» наук люстру повесить, что подкурить. Раз и… Провозились часа два. То крепления не подходят, то провода не так соединили. А в конце тёще не понравилось, говорит: «Низко висит». Сняли всё. Разобрали крепление, подпилили, собрали и повесили.

Домой пришли счастливые. Настроение хорошее.

— Доченька, завтра идем в поликлинику! — Соня прошлась по дому.

— Мамочка, я всё сделала. Правда!

— Ты у меня умничка. Правда всё сделала: подмела; везде плинтуса и полы протёрла: пыль со столов, шкафов и подоконников вытерла… Но не пропылесосила.

— Мама, как ты догадалась?! — Ксюша тяжело вздохнула и опустила руки.

— Так пылесос, как стоял разобранный на веранде, так там и стоит. Я его вчера помыла и оставила сушиться, — жена рассмеялась. — Иди, собирай и пылесось половики с коврами.

Девочки вдвоём завершили уборку, пока мы с сыном на кухне чистили овощи на ужин.

— Папочка! — Ксения тихо, оглядываясь, чтобы не слышала Сонечка. — А к какому меня мама врачу завтра поведёт?

— Для начала к «ушнику».

— Такого врача нет! — дочь смотрит на меня, но видя, что я не улыбаюсь, молча, соглашается и вздыхает.

— Он проверит, все ли ты слышишь слова. Бывает так: здесь слышишь, а здесь нет, — для полной убедительности я жестикулирую.

— И всё?

— Нет! Потом к «глазнюку». Вдруг ты плохо видишь. Соломинки и семечки от веника ты же не увидела…

— Да-а-а-а, — вздыхая, соглашается принцесса.

— А потом с анализами и результатами к «правдорубу»…

— Это кто? — в глазах появился испуг.

— О-о-о-о, это тот, кто выравнивает… стрелки правды на часах жизни…

— Спасибо, папочка! Я лучше буду пылесосить!

Из кухни на нас смотрела и улыбалась Соня.

Раз, два…

После работы спешим с женой домой. У Ксеньки каникулы. Она забрала братика из детского сада. Ждут родителей.

— Сонь, ты сильно устала? — кручу баранку, машина катится по нашему селу.

— Есть немножко. А что?

— Может, я не буду загонять машину? Возьмём в магазине купаты, заберём детвору и на речку. Посидим, отдохнём…

— Двумя «клешнями» — За! Как говорит наш кум.

Заскочили в местную торговую точку, взяли пачку замороженных мясных полуфабрикатов, хлебушка, сладкой водички и банку кукурузы.

— Ваня, Ксенья, где вы? — жена кричит, войдя в калитку.

Из-за сарая выходят два «чертёнка».

— Вы что делали? Чего такие грязные?

— Домик за сараем, — бодро отвечает дочь.

— Быстро к рукомойнику! Руки, лица моем, вытираемся и в машину.

— Куда едем? — деловито спрашивает принцесса.

— На речку!

— Ура-а-а-а, — сынишка смешно вырывается из маминых рук и бежит к машине.

Выехали к Дону. Здесь берег обрывистый, а тропинка по кустам ведёт к плёсу. Мы часто сюда приезжаем.

У воды никого нет. Я собираю сборный мангал. Соня разрывает упаковку с купатами, чтоб немного разморозились. Ваня с сестрой бросают плоские камешки, соревнуясь в количестве «блинчиков», шлёпающих голышей по водной поверхности.

Солнышко ещё высоко. Пригревает славно. Берег закрывает нас от ветерка.

Ксюше ещё не исполнилось десяти лет, а Ванятке идёт четвёртый.

— Пап, а у тебя удочка в багажнике? — дочь собирается подниматься по тропинке.

— Да! Сразу сумку неси сюда…

Налаживаю спиннинг, и Ксюша отходит в сторону. Забросив крючок, следит за поплавком.

— Доча, а рыбка у тебя на что ловится? — мама с удивлением смотрит на ребёнка.

Ксюша поворачивает голову. В глазах немой вопрос. Тяжёлый вздох и она крутит ручку катушки.

— А у нас есть на что ловить?

— Возьми в багажнике лопатку. Копни наверху в траве… червей и насаживай…

— Фу-у-у-у, гадость…

— Держи, — Соня выкладывает купаты на барбекюшницу и подаёт дочери вывалившийся кусочек мяса.

Счастливая дочь ловко забрасывает крючок с наживкой в воду. Со стороны смешно за ней наблюдать. Деловая, лицо серьёзное.

— Ваня, а ты чего там? — сын сидит на прибившейся коряге, весь сжался, лицо хмурое.

— А я?

— Что ты, сынок?

— А я — рыбку ловить?

— Второй удочки нет… дома осталась, — я развожу руками.

— Да-а-а-а, — вздыхает ребёнок и также смешно делает ручки в стороны. — Нет!

— Да мы с тобой… смотри, сейчас быстро…

Колбаски уже прожариваются на мангале. Соня готовит импровизированный столик на перевернутом ведре.

Я роюсь в своей сумке со снастями. Извлекаю леску, ножнички. Отламываю веточку от коряги, на которой по-прежнему сидит сын. Быстро наматываю леску, отрезаю её и навязываю небольшой крючок:

— Вот! — протягиваю Ивану.

Он берёт конструкцию в ручки, осматривает. Потом смотрит на спиннинг в руках сестры и переводит взгляд на меня. Плечики поднимаются, личико вытягивается в удивлении:

— Па-а-а-а…

— Мы сейчас с тобой столько наловим, что и на уху хватит, и дома мама нам поджарит.

— Чего ребёнку голову пудришь? — как-то не по-доброму супруга делает мне замечание.

Беру сынишку за руку, и мы с ним уходим по берегу в противоположную сторону от Ксюши, прихватив с собой баночку с кукурузой.

— Мама, я поймала! — Соня помогает дочери снять рыбку. Насаживает хлебный мякиш, и отправляет крючок в воду.

— Можно ужинать, — говорит жена и присаживается у столика.

Ваня держит веточку. Я немножко, буквально на метр разматываю леску, насаживаю на крючок одно кукурузное зёрнышко.

— Вот, видишь ямку под водой? Ага! Вот! Опускай потихонечку… молодец…

Кукурузинка колышется, играя по течению… и вдруг… Раз, два и её «Цап!».

— Тяни!

Сын вытягивает среднего карасика.

— Рыба!

— А, то…

С тем же зёрнышком снасть опускается в воду… Раз, два и «Цап!».

С каждым опускание крючка, Ваня громко считает: «Раз, два», — и «Цап!»

— Соня, неси пакет из-под хлеба…

Солнышко клонится к закату. Ветерок разгоняет рябь, поднимая небольшую волну на реке.

— Вот и поужинали на природе, — говорит Сонечка. — Дома поедим с чаем. Рыбаки, вы мои дорогие.

Сворачиваю спиннинг. Ксюша поймала три подлещика. Смотрит на два полных пакета с карасями, выловленных братом.

— Папа, так не честно. В следующий раз две баночки кукурузы покупайте.

Штабик

— Сонь, не отвлекаю? — стараюсь говорить в трубку негромко.

— Нет… всё нормально. Говори!

— Давай сегодня не задерживаться. Сразу с работы домой!

— Что-то случилось? — голос жены с ноткой тревоги.

— Нет! Просто тесть звонил, просил «партизан» забрать пораньше…

— Что они натворили? Ладно, не говори. Я маме сейчас перезвоню.

— У них всё хорошо. Они с бабушкой и дедушкой. Не нагоняй ветра. Приедем, сюрприз будет…

Ехали молча. Я, как-то волновался после слов тестя: «Приедешь, приведёшь в первозданный вид постройку в саду!». Старался не подавать виду, чтобы не волновать мою любимую. А сердце так и ёкало: «О какой постройке он говорил? Что там дети натворили?». А последние слова тестя в трубку: «Забирайте и больше их к нам не приводите!», — беспокоили аж до боли в сердце.

Во дворе родственников тишина. Собака, обычно встречающая нас милым потявкиванием и вилянием хвоста, лежала в тени будки, перемещая за нами взгляд.

Я присел у столика на скамейку, а Сонечка вошла в дом.

— О! Зя-я-ять не хрен взять…, — когда Абрамыч так говорит, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Папа! — я театрально вскочил на ноги, расправил крылья и пошёл навстречу тестю.

— Хватит паясничать. Воспитал «партизан», а мне красней из-за них перед соседями. Сидай! — мужчина хлопнул по скамейке рядом с собой. — Что делать будем? Ты знаешь, сколько мне должен?

— Вы вначале скажите, что случилось…

— Ничего… скоро своими глазами всё увидишь, — Абрамыч забарабанил костяшками рук по крышке стола.

— Папа, а дети где? — на крыльце стояла улыбающаяся Соня с мамой Глашей.

Улыбка жены и тёщи меня успокоили… однако…

— Арестовал я их… в карцере сидят!

— ?!

— Да, вон в летней кухне я их закрыл. Бабка ужин дала, не пороть же голодными, — только сейчас я понял, что тесть говорил нарочито громко, чтобы его слышали внуки.

Подмигнув мне, хозяин двора направился в сторону строения у дома, открыл дверь:

— Берём свою одёжу и выходь во двор… Трибунал будем учинять.

Первым вышел Иван, за ним Ксюша. На сыне была душегрейка длиной подолом и рукавами в пол, а на дочке старая дутая куртка, также от головы до пят. Если бы они равномерно покачивались из стороны в сторону с каждым шагом, то можно было сказать «идут пингвины». Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Боковым зрением увидел улыбающуюся тёщу и жену, которая обняла мать и спрятала голову за её спину. Плечи у Сони сотрясались так, что не было ясно, плачет она или смеётся.

— Вот, понимаешь… довели мать. Смотрите, уже плачет…, — тесть шёл за внуками, словно конвоир. — Стой! Етить вашу… На ле-е-е-е… Ву!

Над двором нависла такая тишина, что было слышно дыхание муравья, перетаскивающего хлебную крошку по столу.

За спинами внуков дед погрозил кулаком и бабушке, и мне. Мы сделали серьёзные лица.

— Ну! Кто первый будет слово держать? По старшинству или мужику слово дадим? — дочь тяжело вздохнула, — Значит, первая будет говорить старшая по «партизанскому отряду»!

Теперь тишину нарушали тяжёлые вздохи детей.

— Говорите уже, не томите. Чего нашкодили? — я не сдержал улыбку.

— Мы штаб построили? — приободрилась Ксения.

— Та-а-ак. А дед чего ругается?

— Да, мы…, — внучка посмотрела на дедушку и…, — Пап, понимаешь! В штабе должен быть стол, стулья, ручки, карандаши, бумага, машинка печатная, лампа, а для неё свет провести…

— Стоп! — Абрамыч стукнул себя ладонью по бедру. — «Ко-ко-ко» и «Ко-ко-ко»… скоро солнышко сядет, а батьке вашему ещё работать… в темноте будет всё восстанавливать?

Хозяин присел за стол:

— То, что они строительством занимались — не жалко. Хозяйственные, ёсики-колёсики. Так они ещё за линию фронта в разных направлениях выходили, у соседей, что не так лежало, собрали. Я уже разнёс по местам… От чего отказались, вернул в ихней «штаб»… Ладно! Хватит вас томить, пошлите!

— А что на вас за одежда? Где вы это старьё нашли? — спросила детей Соня.

— Это форма партизанческая, — гордо сказал сын.

— А-а-а-а…

— Снимайте и возле будки положите. Тарзану на зиму подстелем в будку, — улыбнулась бабушка.

Абрамыч шёл впереди, ведя нас вглубь приусадебного участка. Так наискосок в правый угол. Когда мы дошли до строения типа летний туалет, то смех сдержать уже не получилось. Смеялись так, что все собаки в округе начали лаять.

Строение нас встретило прибитой сверху фанеркой, на которой красной краской было написано «Штабик». Поверх досок были краской проведены белые и чёрные полосы. Справа пристроенный скелет из спиленных веток и дедовских брусков.

— Это, что?

— Коней привязывать, — пояснила Ксюша.

Слева к стенке закреплено старое велосипедное колесо без покрышки.

— А это…?

— Руль! — сказал Иван.

— Нет! Это штурвал. Мы же на земле партизаны. А на море — моряки, — перебила брата сестра.

— «Пираты»! — подправил дед. — Ой, затёк… не туда смотришь. Зри в корень, — Абрамыч открыл дверь туалета. — Смори, как ёсики-колёсики ровненько досточки нашили на пол… что, как говорится, ни щёлочки. Куда бабе с дедом бегать коней привязывать?

— Вот! — Ксюша показала на конструкцию.

— А стеночки по кругу… А? — не обращая внимание на внучку, продолжал хозяин. — Фанерочки, картоночки… и как ровненько, гладенько. О, какая отцу замена то растёт…

Там же был откидной столик, два стульчика-чурбачка, вешалка, полки, зеркало и лампа с абажуром.

— А лампа вам здесь зачем? Розетки же нет, — проговорил я… как видно зря.

— Вот за этим делом, Варлаам, дед их и споймал, да в плен взял, — проговорила тёща.

— Аглая Иннокентьевна, за каким делом? — у меня мурашки пробежались под лопатками.

— Так они у деда в сарае набрали проводов разных, соединили… а потом связь и свет вели до сортира, — вздохнула бабушка. — Не хотели вас расстраивать, но шила в мешке… Варлаам, ты их не наказывай. Дед им уже всё вбил в их головы молодые.

Веселье улетучилось. Соня побледнела, а меня затрясло, как представил, что могло случиться, если бы не дед.

— Спасибо, отец! — я обнял тестя.

— Ой, ещё слезу, как баба пусти…

— Хи-хи-хи…, — прозвучало дуэтом снизу.

— ?! — я только взглянул, детей, как ветром сдуло.

Переодевшись, я за час всё родственникам привёл в порядок. А скрученные детьми провода выкопал, сложил в пакет и, вместе с остальными обрезками из сарая, отнёс в мусорные баки за двором.

Мисочки-тарелочки

После неудавшейся попытки провести свет в «штабик», и его полное приведение в соответствие с первоначальным предназначением, наши дети были наказаны. Им запрещалось покидать пределы двора на целый месяц, а также приглашать друзей в гости.

Встречи только через забор, беседы по телефону, но после проведения ежедневных работ по дому.

Пока мы с Соней были на работе, за домом неусыпно следили, как родственники, так и соседи. Во время пресечения попыток покинуть двор, на окрики «доброжелателей», наши воспитанные сын и дочь отправляли им воздушные «рожицы», «ушки», «язычки» и различные фигурные комбинации из пальчиков.

— Ваня, встречай! — жена входит во двор, я открываю ворота.

— Мама! — сын помогает нести пакет.

Загоняю машину во двор, вхожу на веранду. Дома слышны строгие вопросы супруги и резкие ответы Ксюши.

— Варлаам, чем пахнет в доме? — спрашивает Соня, я втягиваю воздух.

— Похоже на освежитель воздуха… но есть ещё присутствие…

— Жареного, — перебивает хозяйка.

— Нет, не похоже… отдалённо пирогами…, — заключаю и прохожу в нашу комнату.

— Ксюша, даже папа сказал, что пахнет пирогами. Что ты пекла или жарила?

— Мамочка, ничего…

Слышно хлопанье дверцами шкафчиков, шорканье чего-то в столах, выдвигание ящиков.

— Ничего не понимаю… Всё на своих местах. Дома полный порядок, но этот запах, — любимая входит в комнату, мы переодеваемся. — Ну, ты чувствуешь, что пахнет жареным?

— Сонь! Лето на дворе. Окна открыты. Наверно, детвора днем дверь на веранду открывала… Не в первый раз запахи от соседей в дом затягивает…

Девочки готовят ужин, мы с Иваном уходим поливать грядки и огород.

— Варлаам, посмотри в летней кухне плоскую эмалированную мисочку!

— Нет её здесь…

Ужинаем на улице. Вечерняя прохлада, пение ласточек, уходящее на закат солнышко, щекочет глаза.

Ещё в течение двух недель, приезжая домой Соню тревожили запахи либо жареного, либо печёного…, либо чего-то непонятного или подгоревшего. На что дети разводили руками и «выпучивали» глаза, делая удивлённые и совершенно невинные лица. Я выдвинул свою версию происходящему:

— Соня, а ты случайно не беременная?

— Варлаам, хватит из меня дуру делать. Ладно, запахи, но у меня на кухне пропала плоская эмалированная миска, две глубокие тарелки, старая литровая кастрюлька и блинная сковорода… старая… Что это, по-твоему?

— Кузька шалит!

— Какой Кузька?!

— Домовой! Надо молочка с хлебушком ему на веранде поставить и в погреб водичку с солькой, может голодный…?

— Не мели Емеля, не твоя неделя, — смеётся жена. — Придумал на ходу…

Я подметаю во дворе опилки, после работ по дереву. Ваня и Ксюша чем-то заняты возле ворот. Кот Барсик сидит на лавке, наблюдая за тем, как Соня на столе разделывает курицу.

Что-то упало или прокатилось в летней кухне и сильно ударилось о дверь изнутри.

— Ой! Что там? — жена аж дёрнулась с испугу.

Барсик изогнул спину, поднял хвост и зашипел, «приклеившись» взглядом на входную дверь строения.

— Я ж говорю, Кузька развлекается, — стараюсь произнести спокойно, а у самого ком в горле встал: «Что там? Или кто там?».

Открываю аккуратно дверь, и на улицу выкатывается кастрюлька.

— Пропажа нашлась, — всплеснула руками Соня.

Вытирая руки о фартук, она подошла и подняла литровую кастрюлю.

— Ого! А в чём это она? — мы смотрим на детей, которые всё это время наблюдали за нами. — Я вас спрашиваю… Ксения, это что?

Дочь натянуто улыбнулась. Глубоко вздохнула, приподняв плечи, и… выдохнула.

— Та-а-а-ак! Деду с бабушкой чуть «коротыша» не запустили, теперь дома хозяйничаете и маму…

— Козинаки! — выкрикнул сын. — Конфеты делали жувательные с орешками…

— А-а-а-а… а, где остальная посуда?

Дети, молча, плечом к плечу прошли в летнюю кухню, откуда вынесли миску, тарелочки и сковородку.

— А ты говоришь — беременная. Тут третьего принесёшь, а этих бандитов куда? Их надо на привязь сажать, когда уезжаем.

Соня очень сильно расстроилась. Кастрюля и миска были напрочь испорчены сильно подгоревшими продуктами, а тарелки и сковорода испачканы тестом.

— Я же вам каждый вечер на завтра варю свежее. Если хотели блинчиков или сладостей, можно было вместе приготовить.

Нет худа, без добра. До конца летних каникул Соня передавала кулинарные знания дочери. Теперь Ксюша каждый вечер нас встречала с работы то блинчиками, то пирогами… а со временем тортами. Правда, по выходным дням радовала.

Ондатра

Ранняя весна. Утром пригревает солнышко, в проталинах бегут ручьи. С крыш свисают гирлянды плачущих сосулек. А вечером ещё подмораживает, может сорваться ветер и пройти легкий снежок, кружащий позёмкой по дорогам и открытым местам нашего села.

— Ваня, ты всё сложил в портфель? — Соня проводит профилактику перед школой.

— Угу!

— Дневник не забыл?

— Угу!

— Что «Угу»?

— Взял, — выдыхая, в столовую входит второклассник и подходит к столу.

Мы с женой и дочерью уже завтракаем.

— Варлаам, когда ты поговоришь с этим «чертёнком», как мужчина с мужчиной?

— Ему ещё про это рано, — я с удивлением смотрю на Сонечку.

— Я не про то, а про… посмотри на него.

Ваня шморкнул, вытер рукавом рубашки губы и, опустив руки, поправил брюки.

— Ты видишь? — супруга улыбается. — Твоё создание даже не может заправиться правильно и расчесаться.

— Ваня, ты же будущий мужчина, солдат… как ты в таком виде будешь защищать нашу Родину? — начинаю воспитательный процесс.

— Угу! — присев на стул и пережёвывая бутерброд, выдавливает наше чадо.

— Сонечка, ты видишь, ребёнок ещё спит, — поворачиваюсь к жене, — давайте поедим спокойно, потом я ему помогу.

— Нет, добренький папа, пусть он сам тренируется, — свела брови мама и посмотрела на сына. — Сегодня никаких гуляний! Со школы сразу домой. Уроки сделаешь и тренируйся приводить себя в порядок. Ксюша, проконтролируешь!

— Хорошо, мамочка! Спасибо! — дочь выходит из-за стола.

В тишине заканчиваем завтрак. Пока супруга убирает со стола, привожу внешний вид сына в идеальное состояние.

— Учись, сынок. Вот смотри, разглаживаем двумя руками рубашку назад, выравниваем складку и надеваем брюки. Застегнулся, оправился. Ну, как конфетка. А где расчёска? Давай сам.

День проходит относительно спокойно. Я мотаюсь по адресам, занимаюсь квартальными отчётами. Соня на обратном пути делится своими рабочими вопросами.

— Ксюша, а почему Ванькина форма на верёвке во дворе? — войдя в дом, спрашивает жена.

— Я постирала. Скоро сниму, проглажу, — дочь сидит в зале, рисует на разложенном ватмане.

— Что-то случилось?

— Ваш сын мышку принёс. Пока её вытаскивал, испачкался, — смеётся Ксения.

— Мышку?! — мы застыли в недоумении.

— На веранде в коробке. Ваня ей и соломки подстелил, и старые тряпки из сарая принёс, говорит, что она болеет.

Одновременно выскакиваем на веранду. На столе картонный ящик. Рядом сидит Барсик, пытающийся сдвинуть крышку, прижатую камнем.

— Барс, уйди, — отодвигаю кота, приоткрываю коробку.

На нас прищуренными и опухшими глазами смотрит большая крыса, шевеля усами, втягивает воздух в нашем направлении. Видно, мы не представили для неё опасности, и она, отвернувшись, легла в гнездо, приготовленное сыном.

— Судя по хвосту — ондатра, — я опешил.

— Да! И явно больная, — проговорила Соня.

— Мама, ты не будешь ругаться? — к нам выходит Ваня.

— Откуда? — супруга указывает пальцем на ящик. — Она тебя не укусила?

— Нет! Мы это. Ну, с Ромой. Там, — неопределённо машет рукой в сторону. — Когда со школы шли. Там вот та, ну… Пап, помнишь, машина лежит у дороги.

— Кузов старого «Москвича» от дроги в сторону реки, — присаживаемся к столу.

— Ага! Мы эти, ну, там кораблики пускали и там…ну вот мышка больная. Её собаки в машину ту там загнали, а мы их отогнали. Потом вытащили мышку, она не хотела выходить. Я взял её за хвост и принёс, — выдохнул рассказчик.

— За хвост? — удивляюсь я. — И она тебя не укусила?

— Неа… она висела, и эта там, ну молчала…

— Интересно, а почему Рома её к себе домой не понёс? — Соня смотрит на нашего спасателя с улыбкой.

— Ну, у него эта там бабушка ругаться будет, — смотрит на нас, — а вы, ну там… вы добрые. Мам!

— Что «Мам»?

— Мы её вылечим и отпустим, — хитро улыбается.

— Если Барсик не сожрёт, — добавил я.

— Мама, папа, вы ужинать идёте? — выглянула Ксюша.

После ужина я из старого корпуса стиральной машинки «Малютка» сделал нечто похожее на клетку. Выпилив округлый угол с одной стороны, заменил его куском металлической сетки. Крышка закрывалась плотно, поэтому меры предосторожности были соблюдены, и домашний хищник не достанет «нашего гостя».

Соня созвонилась с ветеринаром, промыла ондатре глаза, протерла каким-то раствором шерстку, лапки и хвост. В новое жилище поставили миску с кошачьим кормом и баночку с водой. Водяная крыса переселилась и заснула.

Видно, отогревшись, ондатра пришла в себя. Через сутки мы боялись открывать её убежище, так как она прыгала и издавала угрожающие звуки.

— Так никто не подходит. Не хватало, чтобы она нас всех покусала, — поступило распоряжение от Сони. — Варлаам, ты будешь ей давать корм и подливать воду…

— Конечно! Как только забрезжило опасностью, кого не жалко в этом доме… пусть папу съест это дикое животное…

— Перестань, — жена не позволила мне договорить свою тираду.

Долго разговаривая по телефону с ветеринаром, супруга, получив советы специалиста, заключила:

— В ближайшие выходные отвезём ондатру в зоопарк! Там и условия, и врачи!

Кораблик

Весна. Апрель. Ванюшке было шесть. Ксюша уже двенадцатилетняя барышня. Мы с Соней готовим приусадебный участок под посадки. Детвора гуляет на улице.

— Папа, — Ваня тяжело дышит, видно бежал, — Ксюша неправильно делает кораблики из бумаги, они тонут… покажи ещё раз.

— Смотри!

Я беру листок, и на садовом столике, показываю сыну, как правильно сложить лодочку.

— Понял? — смотрю ему в глаза.

— Ага! Я сам сделаю…

Достаю с полки в сарае плотный лист бумаги и передаю молодцу. Ваня складывает его пополам, загибает и разглаживает углы, ловко заканчивает работу, и на столе стоит лодочка с парусом.

— Молодец! Беги к ребятам.

И пяти минут не прошло, он возвращается во двор.

— Папа, они намокают и тонут…

— Можно вот так, — я захожу в дровник, сдираю кору с полена. — Смотри! Это будет лодочка, это парус… мачта.

Топориком ловко откалываюполоску от обрезка рейки. Ножом зачищаю, делая округлую форму, затачиваю один конец и…

— Вот тебе деревянная лодочка с парусом.

— Ура-а-а-а! — сынок берёт кораблик и счастливый убегает со двора.

— Варлаам, ты пароходиками будешь заниматься или рейками? — Сонечка подперла руками бока.

— Конечно, рейками…, — включил циркулярку и начал распускать доску.

Боковым зрением увидел рядом стоящую дочь. Обесточил механизм.

— Что?

— Папа, так не честно. У Вани деревянный кораблик, а у меня бумажный… он тоне-е-е-т…

Несколько ловких движений, и Ксюша выбежала на улицу самым счастливым человеком.

Напилив реек, собираю мозаику под будущую помидорную ботву, перехожу к огуречной грядке. Во двор входят дети. По внешнему виду чем-то очень сильно озадаченные.

— Папа, давай сделаем большой парусник, чтобы он по реке плавал.

— Так он же уплывёт?! — Соня смотрит на детей.

— Да, но он будет плыть красиво и всем будет весело…

— То есть отец вам сделает, а весело будет… Кому?

— Нам всем. Толик тоже побежал к родителям. И Серёжка побежал…, — сказал Иван.

— И Даша с Катей… пошли просить пап сделать парусники. А старшие ребята сами будут делать, — поддержала брата Ксения.

— Ого! — только и вырвалось у меня. — У нас будет праздник?

— Да! Мы на улице решили, что сделаем много корабликов, и пусть они плывут… по Дону в Азовское море…

— Весело! Согласен! — я улыбнулся.

— Делайте, что хотите, я пошла обед готовить. Через час все за столом!

Из обрезков я извлёк брус десять на десять, около тридцати сантиметров в длину.

— Пойдёт? — спрашиваю заказчиков.

— Маленький будет, — отрицательно качают головы дети.

— Та-а-ак…, — порылся и нашёл обрезок шириной и высотой побольше. — Ну-у-у?

— Да! — в мою сторону вытянуты руки с задранными вверх большими пальцами.

Работа закипела. Циркулярка, фуганок, болгарка, дрель, стамеска, киянка, молоток… Заказчики не мешали. Кивали головами, показывали пальцами рук букву «О» и одобрительно выставляли торчащие вверх большие пальцы. Правда, и от помощи не отказывались. Что просил подрядчик, всё подавали быстро или поддерживали изделие, которое с каждой минутой приобретало очертания корпуса корабля.

Конечно, не шедевр, но и мы не корабелы, а через час на столе во дворе красовался небольшой двухмачтовый парусник. Снизу корпуса плавниковый киль. На мачтах по три реи. Бушприт коротковат, да нам к нему штаги не крепить и паруса на нём не будет…

— Руки мыть и за стол! Обедать! — на крыльцо вышла Сонечка. — Ух, ты?! Варлаам, ты мастер!

— Скажешь тоже. Мы в школе на уроках труда их делали, разве не помнишь?

— Такие тогда не получались, — с восхищением проговорила жена.

За обедом с детьми договорились, что покраска за ними, а у мамы попросили на паруса обрезки плотной ткани.

Ближе к вечеру наш корабль был готов к дальнему плаванию.

Ваня и Ксюша сбегали на разведку. Выяснилось, что не всем удалось завершить начатое, а кто-то и не начинал. Но в состав флотилии входило семь парусных судов различного типа.

Солнышко стремилось на запад, освещая путь поселковой детворе и их родителям. Вышли на берег реки. Все парусники спущены на воду и, подхваченные ветром, устремились вниз по течению, покачиваясь на волнах.

— Эх, надо было сделать на них фонарики, — кто-то посетовал из мальчишек.

— И моторчики, — раздался голос с другой стороны.

— А сколько дней они будут добираться до моря?

— А это вам домашняя задачка! Скорость, время, расстояние, — рассмеялся отец Серёжи.

Уже в сумерках счастливая детвора и взрослые возвращались домой.

Шашки

Вот время бежит. Не успели оглянуться, Ваня пошёл во второй класс. Ксюшины одноклассники взяли шефство над второклашками. Получается, сестра держала брата постоянно под своим вниманием и защитой, что в школе, что дома. Нет, он, конечно, вырывался из-под её опеки, но опыт Ксении всегда брал верх.

— Папа! У нас через неделю в субботу будут соревнования по шашкам, — с гордостью сообщает Иван. — Меня записали в первую команду. Мы вначале будем играть между одноклассниками. Это до обеда. А после… между классами…

— Молодец! — я протягиваю руку и пожимаю ладонь юного «гроссмейстера». — А ты умеешь?

— Да, чего там уметь…

— Давай сыграем? Кто проиграет, — я почесал затылок, — тот пойдёт мыть машину.

Парень, молча, кивнул. А что? Пятница. На выходные ехать никуда не собирались. Машина на понедельник будет блистать чистотой.

Достаем из выдвижного ящика стенки доску с фишками, и уходим на веранду.

— Мальчики, вы куда? — Соня, провожая нас взглядом из кухни.

— Ваня будет меня учить играть в шашки!

— А он умеет?

— Мама, я умею! — твёрдо заявил «чемпион».

Присели за стол, расставили шашки.

— Я белыми! — отрезал сын.

— Тебе и начинать! — как тут поспоришь.

Блиц состоялся в три минуты. Молодое дарование, шмыгнув носом, встал из-за стола и пошёл на улицу:

— Ты, куда?

— Машину мыть!

— Давай ещё два раза. Один ничего не показал. А машину вместе вымоем…

Два следующих блица ознаменовали уверенную победу старшего поколения.

Пока моем автомобиль, поясняю Ивану про игру, настраиваю его, что надо в первую очередь не спешить.

Я убираю шланг, он протирает кузов и стёкла сухой тряпкой. Сидя на лавке у стола во дворе, за нами наблюдают две пары глаз. Барсик спокойно и величаво, а Чарлик, покачиваясь, переминаясь с лапки на лапку.

— Ну, что, сынок, пойдём ещё одну сыграем партию?

— Ты у меня выиграешь…

— Назад пути нет! Надо тренироваться. Ты уже в команде! Или ты хочешь, чтобы мы с мамой за тебя краснели?

— Нет, не хочу, — грустно вздохнув, проговорил семейный шашист, — пойдём.

Чарлик издал нечто похожее на «Тяв», но, как бы с пережёвыванием звука.

— И то дело… пошли с нами, — открыв дверь на веранду, пригласил четвероногих болельщиков.

Уже середина октября. И вечереет раньше, и прохладно сидеть на улице.

Занимаем места напротив друг друга. Барсик с левой руки сына, Чарлик у моей правой. Начинаю объяснять ребёнку правила игры с основ, объясняю те или иные премудрости. Проигрываем с ним несколько партий, в ходе которых он схватывает, как вынудить противника сделать неверный ход или подставиться, как расставить позицию, чтобы срубив две, три шашки выйти в «дамки».

— Игроки, пошли ужинать. О! Да у вас здесь прямо соревновательный процесс? А это тренерский состав или рефери, — Соня смеётся, показывая на кота и пса.

В субботу и воскресение стараемся по-очереди: я, Ксюша и Соня, состязаться с молодцем.

— Ура-а-а-а-а…, — в какой-то момент тишину взорвал радостный крик сына, — я выиграл у Ксюши…

Ближе к вечеру второго выходного дня эти «ура-а-а-а» повторялись многократно. Ученик превзошёл своих учителей, выигрывая то у меня, то у своей сестру. Мама не имела ни одного поражения.

— Главное не спеши и, возможно, у тебя получится обыграть…, — напутствовал я. — Правда… я с мамой больше не играю. Она всегда выигрывает.

— Почему?

— Так она в школе была чемпионкой и даже на районных соревнованиях первое место взяла.

— Я её всё равно победю…! — заключил юный спортсмен.

Все турниры выходного дня и каждый последующий день рабочей недели, проходили под внимательными и неусыпными глазами, не на шутку заинтересовавшимися игрой, Барсика и Чарлика. Бывало, они отлучались, но, только заслышав начало очередной партии, тут как тут сидели рядом.

Неделя прошла быстро. Накануне школьных соревнований, решили вечер пятницы посвятить игре, чтобы закрепить приобретённые навыки сыном. Он сидел на одном месте, а мы менялись. Животные сидели рядом с торца стола, уместившись на одном стуле.

Каково было наше удивление, когда во время игры Чарлик издавал отрывистые скулящие звуки, а Барсик хлопал лапой по столу. Если пёс издавал протяжный звук, кот сидел смирно. Начали наблюдать. Оказалось, как только Иван собирался сделать неверный ход, тут же отрывистое скуление и похлопывание по столу. Посмеялись над нашим питомцем и четвероногим соседом.

После соревнований дети вернулись в приподнятом и возбуждённом состоянии, но такие счастливые. Сын был одним из лучших среди одноклассников, а между вторыми и третьими классами вышел на второе место в личном первенстве.

Вечером решили отпраздновать это событие. А тут ещё Павел с Зоей, пришли в гости, сказать спасибо за помощь. Две недели назад я помогал им разбросать и спаять полипропиленовые трубы по участку для удобства полива. Заодно и два крана организовали, чтоб руки помыть после работ.

Весело посидели на улице. Как сумеречно стало, решили перебраться на веранду. Здесь Павел увидел шашки:

— Ваня, давай сыграем?

Разместились мы вокруг игроков. А кот и пёс крутятся вокруг сына и жалостливо так что-то просят.

— Ксюш, Варлаам, им надо поставить табуреты…, — Соня первая сообразила.

Так и сделали. Барсик восседал слева, а Чарлик справа от второклассника. Павел растёр руки, смешно крякнул:

— Ну, поехали!

Первая игра закончилась в пользу соседа. Ребёнок слегка расстроился, но держался мужественно.

— Ну, начали!

Во время второй партии, животные включились в дело и… Как только Иван тянул руку, чтобы сделать ход — Чарлик повизгивал «тремя короткими», а Барсик бил уже не по столу, а по руке сына. Второй поединок был признан безоговорочной победой нашего молодца.

Проиграв ещё две партии подряд, Паша с грустью и удивлением констатировал:

— Они ему подсказывают, — указав рукой на «рефери». — А ты, предатель, против хозяина…?! Не ожидал…

Мы дружно посмеялись.

Со временем эта история забылась. Наступила зима. Выпал первый снег.

— Варлаам, посмеяться хочешь? — жена вернулась домой от родителей.

— Рассказывай, — помогаю ей снять верхнюю одежду.

— Иду домой, а навстречу Зоя. Разговорились, редко же встречаемся, — смеётся. — Пашка то и вправду поверил, что кот с собакой помогали Ивану играть… И знаешь, где в последнее время пропадает Барсик?

— Нет, — улыбаюсь разгорячившейся Соне.

— Павел, оказывается, с ними каждый вечер играет в шашки.

— А кто фишки передвигает? — я аж кашлянул: «Неужели пёс… или кот…».

— Зоя!

Шахматы

После турнира по шашкам в начальной школе, нашего сына пригласили в шахматную секцию, которую вёл учитель физики Герман Адамович. Что он увидел в Иване, до сих пор остаётся загадкой, но мы с Соней подумали: «Это не будет лишним для общего развития ребёнка».

Весна. Детям ещё месяц ходить за знаниями. Дома, как у нас, так и у наших родителей страда посадок. Ксения с братом помогают нам и, по просьбам родственников, бабушкам и дедушкам.

— Варлаам, отправь детвору в помощь, — Абрамыч кричит в трубку. — Аглая собрала прошлогоднюю листву, остатки… надо вывезти на поле. Ванька тачку покатает, а внучка грядки бабушке поможет отсеять. Ей с её спиной… ну, сам знаешь.

— Сейчас придут. А чего орёшь?

— Да, пробка в ухе…

Перед отправкой «тимуровцев» во дворе:

— Со всякой ерундой к старикам не приставать! Ничего не строить и не разбирать…

— Пап, я уже вообще-то большая, — дочь смотрит с улыбкой.

— Я вас знаю. Выросли на мою голову. Собаку не дразнить! Над бабушкой не смеяться! Короче… помогли и домой.

— Ага! — отрезал «мужик».

Отобедали с Соней в тишине. Ждали детей к ужину. Не пришли.

— Ну, что? Прогуляемся к твоим родителям?

— Заодно я маме отнесу её банки…

Заходим во двор, тишина. Тарзан встретил ленивым «Гав» и вялым обмахиванием хвостом.

— И тебе не хворать. А, где всё домонаселение? — люблю с животными разговаривать. Они ничего не ответят, но всё понимают.

Тарзан прилёг и накрыл лапой морду, как бы прикрыв глаза.

— Ясно! — входим с женой в дом.

На веранде тёща чистит картошку.

— Мама, привет! — Соня чмокает Глашу в щечку. — Я тебе банки принесла на возврат.

— Тёща! — приобнимаю её в свою очередь.

— Домой тихо проходите…

— А чё так? — настораживаюсь.

— Дед с внуком в шахматы играют. Слышите?

До наших ушей доносятся то вскрикивания сына, то бас старика.

— А Ксюша, где?

— Она к подружкам пошла, как управились.

— Мам, я с тобой посижу, помогу, — зевнула супруга.

Я потихонечку приоткрыл дверь и вошёл в прихожую. Дедушка с внуком сидят за столом в зале. Решил их не отвлекать. Но интересно, как у них обстоят дела. Присел на пуфик, наблюдаю.

— Дедушка, ты взялся за пешку, значит ею и ходи. Чего мухлюешь?

— Ёсики-колёсики, я даже не дотронулся…

— Я видел, — сердится Иван.

— Ну, я же взрослый, мне виднее, — не сдаётся Абрамыч.

Игра продолжается в тишине.

— Ты, куда? А, ну ходи! — хозяин приосанивается.

— Почему я должен ходить?

— Ты тронул «слона», вот им и ходи!

— Я? Я даже не коснулся фигуры…, — Ваня взрывается. — Самому можно, а мне…

— У меня руки вон, какие большие. Я провел над доской и… смотри, все зашевелились…

— Дедушка, так не честно! — сыну деваться некуда, он хватает «слона», передвигает его по клеточкам.

— Во-о-о-от…, — удовлетворённо растирает руки тесть.

— Хлюздя всегда выведет на правду! — подытоживает юный шахматист.

— Да, да, да…, — чёрный ферзь устремляется в атаку. — Шах и мат! Ура-а-а-а!

Тесть выходит из-за стола и танцует. В какой-то момент он замечает меня и прикладывает указательный палец правой руки к своим губам.

— Дед, хватит крутить попой, садись играть, — я чуть не упал с пуфика.

Ваня делает уверенный ход. Абрамыч свой. Сын делает второй, хозяин перемещает коня.

— Дедушка, поставь мою пешку на место!

— Какую пешку? Я ничего не брал… а-а-а-а, эту? Так я её срубил…

— Я больше с тобой играть не буду! — встаёт «чемпион». — И помогать к тебе никогда больше не приду.

— Ишь разошлась вша в кафтане. Садись! Я поставил твою пешку на место. А помогать ты бабушке приходил сегодня, у меня свои дела были.

Партия продолжается. Стучат фигуры о доску. Сосредоточенные лица. Абрамыч двигает ферзя. Внук расплывается в улыбке и потирает руки, подражая оппоненту.

— Ох! Етить вашу… Вань, давай я перехожу… Очки не надел, совсем не увидел, что сделал…

— Нет! — отрезал внук и передвигает «офицера».

— Постой! Ну, пожа-а-алу-у-у-уйста!

— Хорошо…, — «офицер» и ферзь откатываются на свои места.

— Ха-ха-ха! — торжествует старик. — А теперь… вот так… шах!

«Эх, молодость», — промелькнуло в голове. Ребёнок с ненавистью передвигает короля.

— Хи-хи-хи! — растирание рук и…, — мат! Партия!

Ваня увидел меня в прихожей, встаёт из-за стола. Не обращая внимания на танцующего родственника, проходит мимо:

— Пошли домой! Я к нему, — поворачивается на Абрамыча, — больше никогда не приду. Обманщик! Буду деду Иосифу помогать!

Парашют

Осень. Сентябрь. Ванюшке семь, Ксюше тринадцать. Детвора с первого учебного дня, не откладывая в долгий ящик, делает уроки сразу после школы. И правильно. Так выходные проходят в работе на участке, помогают родителям. Потом за играми с друзьями и подругами.

Очередной выходной. С раннего утра работаем всей семьей на огороде и в саду. Каждому есть дело. Сын собирает яблоки, дочка убирает помидоры и перцы. Жена готовит банки под закатки, а я мою и чищу собранные овощи.

Дети быстро справились с поручениями. Вместе спустили в погреб яблочки, и только мы их с Соней видели, разбежались по своим делам.

— Мама, можно я возьму пакет? — домой вихрем влетел Иван.

— Там! — Соня кивнула на ящик стола.

Сын нашел нужный пакет.

— Пап, я в сарае возьму бечёвку?

— Без вопросов…

Я пропускаю помидоры через соковыжималку, супруга режет кольцами лук. Его запах по всей веранде и глаза слезятся у обоих.

— Мама, папа, а где у нас плёнка тепличная? — это уже, тяжело дыша, спрашивает, вбежавшая Ксюша.

— В сарае… наверху над верстаком…

— Нам квадратик небольшой надо. Можно отрезать?

— Да-а-а-а…, — не сговариваясь, тянем в два голоса с женой.

В какой-то момент, ровное жужжание соковыжималки и потрескивание на сковороде, разрывает истошное «Мя-я-яу-у-у…». Мы бросаемся на улицу. От сарая с криком мимо нас проносится кот с волочащимся полиэтиленом, привязанным к нему бечёвкой.

На крыше подсобного помещения стоят наши дети. Лица сосредоточены. Сын скрестил руки на груди. Дочь, подперев под локоток правую руку левой, упирается в подбородок.

— Что случилось? — вопрошаем в один голос.

— А! — махнул рукой Иван.

— Мал пакет для Барсика, — заключает Ксюшенька.

— Поджарка, — всплеснула руками жена и скрылась в помещении.

— Будем искать другой вариант, коллега, — дочь положила руку на плечо брата.

— Да! — выдавил из себя сын.

Я вспомнил про работающий агрегат и забежал в веранду.

Барсик — наш второй хвостато-усато-полосатый домашний любимец. Он не просто кот — тигр. Не знаю, что за порода, но он похож на диких таёжных собратьев, если судить по картинкам в Интернете. Да-да, и масса его, несмотря на молодость, восемь килограмм.

Что-то коснулось моих ног. Я вздрогнул.

— Барсик… чёрт, напугал меня, — кот был уже без верёвок. Он терся об меня и урчал.

— Обидели нашего котика, — ласково проговорила Сонечка.

Любимец сказал громко и протяжно: «Мя-яу-у», — и подошел к ногам жены.

— Не ходи больше к ним…

Боковым зрением мне было видно, что дети сидят на лавочке у забора и что-то оживленно обсуждают, размахивая руками. Повернувшись в следующий момент, я их на прежнем месте уже не увидел.

День прошел плодотворно. На полу веранды, накрытые одеялами, стояло: десять трёхлитровых банок с томатным соком, пять яблочного компотов. Также десятка два литровых и восемьсот граммовых банок с салатами, и десяток пузатых «малышей» со свекольной поджаркой.

Я протопил баньку. Уже ближе к девяти вечера первыми ее посетили девчонки, потом пошли париться мужчины.

С ночи по крыше барабанил дождь. Утром на улице непривычно темно. Понедельник. Собираемся на работу и в школу.

— Варлаам, ты не видел мой зонтик?

— Мне делать нечего, как смотреть за твоими вещами…

— Я серьёзно, — Соня растерянно смотрит мне в глаза.

— Я тоже… Не видел!

Задав тот же вопрос детям, жена пошла искать. От меня не ускользнула кислая мимика детских лиц и бегающие глазки.

— Где зонтик?

— Это… там… нам… ну…, — начал, было, сын, выкручивая себе пальцы.

— Где?

— Папа, понимаешь…? — Ксюша пытается помочь брату.

— Да! Где мамин зонтик?

— Я… это… парашют для Барсика сделал…

— ???

— Он даже не мяукнул, когда парил с крыши…

— Вечером покажешь, — приложил я палец к губам, давая понять: «Маме ничего не говорим».

Они быстро исчезли в своих комнатах.

— Не нашла, — разочарованно проговорила супруга.

— Вечером найдём. Бери мой. Я не раскисну, чай не сахарный…

После работы ехали с Соней в хорошем настроении. Ветер перегонял через дорогу опавшую листву. Кроны деревьев качались, сбрасывая желто-красные парашютики. От свежести и прохлады после дождя, дышалось легко полной грудью. И даже двигатель работал «шелестя», веселясь отсутствию зноя.

— Ну, Самоделкин, неси свою конструкцию, — после ужина, попросил я сына, — Сонечка присядь, пожалуйста, и молчи…

— Папа, смотри, — Ванька влетел в зал, разложил свою поделку на столе, — Вот видишь? Я отпилил ручку, а вот этот механизм приспособил под раскрытие парашюта, когда Барсик своим весом тянет вниз… Бах! — сынок продемонстрировал, как распахнулся парашют, ранее бывший зонтик…

Соня смотрела и слушала молча. По её щекам катились слёзы. Ксюша стояла, подперев дверной косяк, смотря на маму.

— Мамочка, любимая, не плачь, пожалуйста! Мы с Ваней накопим денежки и купим тебе новый зонтик…, — сквозь хлынувшие слёзы проговорила она.

Ваня смотрел на наших дорогих девочек, начиная всхлипывать.

— Хорошая получилась конструкция. А я вот в детстве не догадался, что так можно, — у меня в руках был зонтик-парашют, — Молодец, сын! Настоящий изобретатель!

Оторвав взгляд от конструкции, я увидел лица семейства, выражающие вопрос и недоумение. Слёзы прекратились в одно мгновение.

— А я думал, Вы меня ругать будете…, — выдохнул Ванятка.

Комнату заполнил наш дружный смех.

Третий зуб

Пора летних отпусков. В тот год мне несказанно повезло. За качественно выполненную работу, я получил право на отдых в середине июня. Да ещё на выданную премию удалось приобрести два авиабилета на себя и сына к побережью Чёрного моря. Ну, чем не мечта и её свершение.

До счастливого дня оставалась неделя.

— Пап! — ко мне подошёл явно чем-то расстроенный восьмилетний сын. — У меня язык вот там что-то цепляет, — он раскрыл широко рот и пальцев показал нёбо за передними зубами.

— Идём к окошку! Открывай рот!

«Мать… перемать… что это такое?», — посредине нёба, между передними зубами красовалась белая кость.

— Косточка застряла? Давно это у тебя? — у меня по телу пробежал холодок.

«А если заражение? Тьфу-тьфу. И надо же перед самым отъездом», — терзаюсь внутри.

— Не знаю! Давно! Раньше меньше было…, — задумчиво отвечает Ваня.

— Так быстро собирайся, поедем в неотложку… Нет! Сразу в стоматологию.

«Хорошо Соня на работе, Ксюша у подруг… Может, пронесёт нелёгкая?», — собираю документы и вместе с сыном выходим на улицу.

— Открывай ворота…, — ребенок ловко оттягивает запоры и распахивает одну, потом другую створки.

Приехали в райцентр и сразу в больницу.

— Талонов на сегодня нет! — регистратура неприступна.

Услышать такое, отстояв очередь…

— Нам срочно… у нас это…

— С острой болью?

— Да! — выпалил я.

— Чего же вы папаша молчали и в очереди стояли? — девушка в белом халате привстала и сквозь стекло посмотрела на Ивана.

Я наступил ему на ногу. Лицо сына исказилось от боли.

— Бо-о-ольно-о-о… па-а-а…, — я прикрыл ладонью рот ребенка.

— Терпи, сынок. Сейчас тётя даст нам талончик… и пойдём к врачу.

— Папаша, полис давайте!

Через две минуты мы поднимались по лестницы к хирургу.

— Мужчина, вы куда? Здесь очередь!

— У нас экстренный случай! У нас это…

Не знаю почему, но на сына без слёз смотреть было невозможно. На лице было написано страдание, и он просто не стоял на месте.

— Ты чего? — шепчу ему в ухо.

— В туалет хочу…

— Потерпи! Доктор сейчас посмотрит, сходим.

Медсестра предложила надеть бахилы и присесть на свободный стул. Врач у себя в кабинете работал с пациентом. В приоткрытую дверь мы наблюдали за ним.

— Пап, а что дядя делает?

— Наверное, зуб вырывает.

— Мне тоже… будет вырывать?

— Не знаю. Мы с тобой вообще не знаем, что у тебя там.

Из операционной вышел мужчина.

— Что у вас? — совсем юный врач смотрел на Ивана.

— Доктор, понять не можем, то ли кость застряла в нёбе, то ли зуб третий растёт между передними в другую сторону…

— Посмотрим! Проходи, садись в кресло. Так, так… Да-а-а-а-а… Ирина Сергеевна, напишите мальчику направление на снимок… Редкий случай.

— Вы скажите, что у него там, — я стою на входе в операционную.

— Хороший растёт зубик. Но его придётся удалить, а для этого сделайте снимок.

Перед нами три человека. Заявляем себя крайними и мчимся в туалет. Счастливые идём вальяжно обратно.

— Папа, а я боюсь…

— Чего боишься?

— Мне будет больно.

— А, ты про это? Ни капельки не больно. Врач сделает тебе укольчик маленьким шприцем и у тебя все занемеет. И ты совершенно не почувствуешь, как зубик выйдет.

— Я всё равно боюсь…

— Тогда мы никуда не полетим на самолёте. Будем трястись сутки на поезде. Сутки туда, сутки обратно… потеряем два дня и вместо четырнадцати дней, на море отдохнём только двенадцать.

— А почему нельзя на самолете?

— Так, стюардесса на трапе проверяет у всех пассажиров рты, чтобы все зубики были здоровы.

— ???

— И у кого есть больной, того не впускают в самолёт. Увидит она твой неправильно растущий зубик и отправит нас в больницу. Пока мы будем ездить, самолёт улетит.

— Ну, он у меня не болит?!

— А вдруг при взлёте заболит? Тогда придётся возвращаться обратно. На борту врачей нет. Это же не корабль.

Держа снимок на вытянутой правой руке, Ваня гордо вышагивал до кабинета хирурга.

— Сынок, мне здесь посидеть или с тобой?

— Я сам…

В какой-то момент из глубины кабинета раздалось: «Айяйай». У меня сжалось сердце. Насилу заставил себя сдержаться, чтобы не войти. Через пять минут дверь открылась, и ко мне вышел улыбающийся сын, а за ним стоял уставший доктор.

— Корнем, зараза, зацепился. Пришлось раскачивать. Мальчик молодец! Два часа не кушать. До свидания!

И вот настал счастливый момент, когда нас родственники привезли в аэропорт. Мы прошли регистрацию, дождались объявления посадки. В потоке пассажиров вошли в салон авиалайнера и заняли свои места. Ваня летел в первый раз, но смотрел не в иллюминатор, а на меня.

— Сына, смотри, как много интересного. Вон заправщик поехал к самолёту. А там…

— Папа! — Ваня смотрел на меня строгим взглядов, осталось только свести брови и нахмуриться.

— Что? — спросил у него с улыбкой.

— А почему тётенька не смотрела у пассажиров зубы?

— Слушай, точно! Наверное, сделали рентгеновские рамки, чтобы каждому в рот не заглядывать…

Пост

Эпизод нашей жизни, о котором пойдёт речь, произошёл как раз на той неделе, когда мы с Иваном собирались лететь к Чёрному морю.

Моя Сонечка претерпела тогда два потрясения. Первое — удалённый третий зуб нашему сыну, а второе…

«Шёл мужик по рельсам.

Шёл издалека…

Под откос скатилася

Буйна голова…

Ничего сходил за хлебом?!»

Выхожу вечером из ванной комнаты. Халат на босо тело. Вытираю голову.

— Сонечка! Как тебе мой помолодевший вид?

Хорошо жена сидела за столом, работая на швейной машинке.

— А-а-а-а! — на крик супруги в зал прибежали дети.

— Мама, что…

— Мамулечка, ты чего кричишь?

Я аж подпрыгнул на месте. Сердце билось с бешеной силой. Руки с полотенцем опустились. Сонечка показала на меня рукой:

— Варлаам, ты, что с собою сделал? Ты как полетишь? — дети повернулись и смотрели на меня. У Ксюши открылся рот, а Ваня скрестил руки на груди.

— Сбрил усы и подстригся! Чего так орать?

— Папочка, а где твои усы? — ехидно спросила дочь, пристально смотря мне в глаза.

— Сбрил! А ну, вас, — я повернулся, чтобы пойти в свою комнату.

— Папа лы-ы-ысы-ы-ый, — протянул сынок.

Дети стояли, обняв маму с двух сторон.

— Можно подумать чудовище увидели, — я уже и забыл, куда и зачем пошёл.

— Ты, не поверишь, но это так, — улыбаясь, проговорила супруга. — Нет, я всё понимаю. Ну, подстригся коротко, а зачем под станок голову брить?

— Чтоб она дышала и загорала. К тому же расческа не нужна. Платочком протер пот и…

— Я с ним не поеду, — заключил Иван и вышел.

— Пап, ты не выходи из дома, когда ко мне придут подружки. Напугаешь, — Ксения прошла мимо меня к себе.

— И это мои дети?! Позор мне на мою лысую голову…

Подойдя к зеркалу, я увидел горбоносое, безусое, со впалыми щеками кащееподобное изображение. Внешний вид портила совершенно белая лысина на фоне загоревшего лица и шеи.

— Да-а-а-а… я ещё хотел…, — проговорил, проводя рукой по своему лбу.

— Чего хотел? — насторожилась моя любимая.

— Брови сбрить, чтоб всё ровненько было.

— Варла-а-а-ам, прек-а-а-ати-и-и! Спасть сегодня будешь на веранде!

Утром мы ехали в Воронеж. Надо было кумовьям, пока мы не улетели, завести немножко картошечки, морковки, лука, солений, маринадов… ну, всего чуть-чуть. Заодно и свои покупки необходимые сделать, по списку жены.

Проезжая по селу встреченные знакомые и родственники нас приветствовали. У кого-то в удивлении вытягивались лица, кто-то прикрывал рот рукой.

Въехали в город, промчались по Московскому проспекту и… Тормозит нас полосатой палочкой инспектор ГИБДД.

— Что нарушил? Меньше спешить будешь! — Соня с тревогой смотрит на мои действия.

— Да, ничего я не нарушал…

— Здравствуйте, — открывая окно, приветствую офицера.

— Кондиционер выключи, — шепчет Сонечка.

— Инспектор областного ГИБДД лейтенант Шр-мырши…ков… Здравствуйте! Предъявите ваши документы!

— Пожалуйста!

Сотрудник проверяет свидетельство, страховку, удостоверение. Соня разговаривает с детьми. Я поворачиваюсь к полицейскому, который отошел от машины и пристально всматривается то в документы, то в моё лицо. Я возьми и ляпни:

— Что не похож?

— Нет! Пройдёмте!

— Куда?

— В мою машину, — и так правая рука его к кобуре потянулась.

— Товарищ… товарищ… это я, просто усы сбрил. Вот смотрите, и на служебном удостоверении я с усами, — протягиваю красную корочку пропуска на предприятие.

— Пройдёмте! Надо проверить машину. Может она в угоне.

— В каком угоне? Я владелица автомобиля, вот мой паспорт, — Соня смотрит в окошко, — муж вписан в страховку.

— Это ваш муж?! — ну, да… на фоне такой красавицы, я смотрелся, как нечто яйцеголовое… из области пришельцев.

— Да-а-а-а, — в два голоса закричали дети. — Это наш па-а-апа-а-а!

Инспектор заулыбался, выпрямился.

— Если бы не семья, я бы задержал вас до выяснения личности, — сказал, протягивая мне документы. — Счастливого пути!

Я включил передачу, показал левый поворот и выехал на проезжую часть дороги.

— Пап! А тебя в самолёт пустят? — в зеркале заднего вида на меня смотрели улыбающиеся Ксюша с Ваней.

Я посмотрел на Соню, и мы рассмеялись.

Чарлик

Как-то весной соседи, что живут от нас справа, приобрели породистого щенка.

Милое создание чёрного цвета с торчащими вверх острыми ушками и умными глазами, словно улыбаясь, смотрело на меня с рук Павла.

— Дорого отдали? — первое, что пришло в голову, спросил я, хотя, честное слово, было совершенно ненужно.

— Ой, лучше не наступай на «больную мозоль», — слегка огорчённо проговорил сосед, — жене главное понравился. Я ей подарок сделал.

— Что ты там бубнишь? — вышла на улицу Зойка. — Варлаам, мы друзей не покупаем, нам его так подарили…

— Поздравляю! Глаза умные! — решил подкинуть леща соседке.

— У кого?

— У Пашки…

Время шло. Через месяц чёрный комок слегка посерел и бегал по соседнему участку с весёлым повизгиванием. Нередко из-за забора слышались команды: «сидеть», «лежать», «ко мне»…

— Папа, ты бы сказал дяде Паше, что он неправильно дрессирует щенка, — Ксюша держит в руке книжку. — Вот, отдай ему… здесь всё написано.

Ребёнок попросил, папа сделал.

— Паш! Выгляни в калитку!

— Чего?

— Ксения тебе книгу на время просила передать… В ней всё про воспитание собак.

— Сидеть! — товарищ вышел на улицу. — И чего я не знаю? Вот вырастет большая овчарка, он второй в помёте…, — зачем-то пояснил Павел, — прода… заводчик говорил настоящий немец. Даже паспорт на него сам оформил и печать клуба… синяя на животе поставлена им… Имя ему от родителей благородное досталось. Знаешь какое? Чарльз Луи Ричард Четвёртый! О! Можно просто Чарльз.

Не знаю, чем эта информация могла мне пригодиться, но человек говорит, не жалко и послушать. Пусть хвастается на здоровье.

Вечером с женой подъезжаем к воротам, Паша на лавочке у нашей калитки сидит.

— Привет, Варлаам! Вот, пособие принёс…

— Уже надрессировал?! — удивляется Сонечка.

— А-а-а-а, — махнул сосед, отдал книгу и с печальным видом пошёл к себе.

— Что… помер пёсик? — не знаю, но у меня первая мысль пришла.

— Уж лучше бы…, — грустно прокомментировал уходящий человек.

— Пашка, да что случилось? На тебе лица нет…

— Никому верить нельзя. Обманули нас… гниды…, — дальше было много нелитературных слов.

— Привет, соседи! — из калитки появилась Зоя. — Ты, чего тут лестницу из слов устроил? Уже ходишь, плачешься…?! Ну, не мужик, а…

— Цыц! — пригрозил муж.

Оказалось «овчарку» соседи купили с рук у какого-то прощелыги. Сколько заплатили, скромно промолчали. В книге они вычитали, что в определённом возрасте собак надо прививать от всяких заболеваний. Обратившись в ветеринарную клинику, врач, а потом и другие специалисты, которые заглядывали в кабинет, смеялись над горе хозяевами.

На вопрос соседей: «Какая порода?», — так и сказали: «Вырастет, сами увидите!». И паспорт оказался простой подделкой, и печать с номером на пузе животного простая краска, а не татуировка.

Так «Чарльз» стал просто «Чарлик».

Первое время Зоя гоняла Пашу на рынок продать это «сокровище», но со временем, когда пёсик стал превращаться в нечто колбасообразное с большой головой и короткими ножками, затея с продажей отпала сама собой.

В наших детях пёсик приобрел настоящих друзей, а Барсика он воспринимал, как старшего товарища, который защищал его от других собак, но сам был не прочь отвесить оплеуху.

Дрессировки прекратились. Однако Чарлик свои обязанности по охране хозяйской собственности не забывал.

Пытливые умы наших детей старались определить породу четвероногого соседа.

— Мама, вот смотри, — Ксюша показывала маме в телефоне, — у Чарлика голова от корги, туловище и ноги от таксы, а характер у него от басенджи.

— По форме, да, — улыбнулась Соня, — а по характеру не поняла…

— Он не гавкает, только скулит громко, как будто разговаривает.

Подслушав жену и дочь, я передал соседу, на кого похож его питомец. Он меня внимательно выслушали заключил:

— Получается «кортакбасенд». Длинно, как он сам, — улыбнулся Пашка. — Я его называю проще — «крокодил»! Вытянутое тело, короткие ножки, огромная пасть и молчит, как в рот воды набрал. Представляешь он моего товарища, который зашел в гости, просто укусил и прогнал со двора тихо-тихо. Я про это только через два дня узнал. Теперь никто в гости не заходит без предварительного звонка.

Хрюшки

Прошёл год. Чарлик возмужал, в каком-то смысле похорошел. Утром он провожал нас на работу, сидя на лавочке, положив передние лапы на стол. В тот момент, как мы с женой выходили на крыльцо, пёсик поскуливал и раскачивался.

— Чарли, привет!

— О чём сегодня твоя песня, дружище?

Ловко перебирая лапками, четвероногий сосед подбегал к нам за порцией поглаживаний.

Выгнав машину, я закрывал ворота. Собака уже сидела рядом со своей калиткой, и провожала нас взглядом. Потом пёс возвращался к нам во двор, где выяснял дружеские отношения с Барсиком в ожидании Вани и Ксюши. Складывалось такое впечатление, что это наш любимец. И к соседям он не имеет никакого отношения.

Однажды вечером подъезжая к дому, мы встретили односельчанина, живущего на другом конце деревни, который поджидал нас.

— Василь, привет! — идя к воротам, поздоровался я.

— Здрави будьте! Варлаам, говорят соседи, что твоя собака в твой двор моих поросяток загнала…

— Если соседи говорят, значит так и есть. Но я только, как ты видишь, домой приехал… это, во-вторых. А во-первых, у меня нет и не было собаки.

— Так эта… длинная, как труба, чёрная…?!

— Вася, так это собака Паши с Зоей, — улыбнулась Сонечка, проходя в дом. — Если сомневаешься, проходи, посмотри сам.

Кроме развалившегося на крыльце летней кухни Барсика, на улице никого не было.

— Ты, не стесняйся, пройдись за дом. Я сейчас машину загоню, вместе посмотрим.

Прошли по всему участку, заглянули в постройки, никаких признаков присутствия свиней в нашем дворе.

— Простите, что засомневался. А дети ваши може чё и видали?

— Да они целый день у бабушек с дедушками помогают по хозяйству. Домой придут, спросим. Если, что, скажем, — посочувствовала Соня.

— Пойду тогда к Павлу…

— Конечно, зайди, спроси. Может он или жена его что видели, — мне тоже стало жалко мужика. Наверно, купили на откорм скотину, а тут — пропала живность.

Что-то я задержался на веранде. Смотрю, от Пашкиного забора на наш участок идут нога в ногу два поросёнка, а сзади тем же шагом Чарлик. Зашли за грядки, прилегли и молчат. «Интересное кино», — подумал я и, выйдя на улицу, поднялся на приступок, чтобы в соседский огород заглянуть. Ходят там мужики, спокойно разговаривают, руками по сторонам разводят.

Только мы с женой переоделись и вышли на двор:

— Варлаам! Соня! — выхожу, Василь. — Давай ещё раз глянем. А?

— Проходи…, — а у самого сердце сжалось, за грядками не прошеные гости.

Прошли мы с Васей ещё круг по нашему саду-огороду. Никого нет. Я даже присвистнул.

— Ты, чего? — односельчанин смотрит на меня.

— Да, так… настроение хорошее. Эх, сейчас бы на реку, искупаться…, — а что я ещё должен был сказать.

— Прощевайте, соседи. Если, что узнаете или услышите, свистите…

Рассказал я жене, что видел с веранды. Пошли мы вдоль забора, а там яма аккуратно посередине участка. Небольшая и незаметная, но по размеру нашего всеобщего любимца.

Я принёс газосиликатный кирпич и с нашей стороны положил в углубление. Идём с супругой к соседу.

— Паша! Зоя!

— Сегодня прям приёмный день, — на улицу вышла соседка, — вам чего?

— Свинок молоденьких пришли посмотреть!

— Каких, таких… чего несёте?

— Зойка, перестань кудахтать на всю улицу… Проходите, соседи, — Паша был чуточку встревожен. — Какие говорите поросята? То Василёк, теперь вы…

Поведали мы им чудеса с перемещениями и что ямку прикрыли со своей стороны. Идём вчетвером на их огород. В районе того места, где лаз под забором стоит во всю длину Чарлик, смотрит на нас и, как будто, улыбается. Хвостик вентилятором крутится. Одно ушко прижато.

— Ко мне! — скомандовал Павел. Собака не шелохнулась, только взвизгнула и зевнула. — Не слушаться?

— Сосед, ты его не пугай. Мне кажется, пёс собой закрыл хрюшек.

Подойдя ближе, перед нами предстала картина: за «трубой» из ямки в нашу сторону торчали маленькие хвостики.

— Охранять! — дал команду Паша и убежал. Пёс тявкнул и, как подкошенный, упал боком на розовеньких гостей.

Когда поросята были в мешке, сосед спросил:

— Что будем делать?

— Пойдём, отдадим хозяину, — спокойно говорю ему.

— Несерьёзно. Он скажет, что мы спрятали. Потом обид на целый год… не поверит. Обвинит во всех тяжких. Ты же знаешь его характер.

— А Чарлик Вам на что? — поинтересовалась Соня.

— В смысле? — мы удивились.

— Он привёл, пусть он и уводит их домой!

Хрюшек поставили за участком.

— Доставить домой! Никуда не отлучаться! — уж больно длинно скомандовал любитель овчарок.

Повизгивая, две свинки семенили впереди пса, который издавал похожие звуки и задорно бежал, подпрыгивая, словно на пружинках.

— Ну, вот… а вы переживали, — проговорила Соня.

Ещё десять минут мы обсуждали с соседями местные сплетни, как вдруг:

— Я тебя на изнанку выверну, — громко кричал Василий, который бежал за Чарликом, преследующим в свою очередь мчащуюся курицу.

Мы застыли молча. «Какой позор», — пронеслось в моей голове. Курица забилась под лавку рядом с нами, а пёс, улыбнувшись, как бы сказав: «Я вас не знаю! Вы меня не видели!», — проскочил мимо, поднимая дорожную пыль.

— Догнал бы…, убил, — еле выговорил, задыхающийся односельчанин, пряча курицу за пазуху.

— Вася, что случилось? — в один голос прокричали мы.

— Да…, да… ваш собакевич свинок моих гонял… я, выскочил, а он курицу погнал…

— Это… не наш…, — проговорила Зоя и толкнула в бок мужа.

— А поросята? — прищурив глаза, спросил Паша.

— Свиней успел закрыть… воротину закрыл… А пё-ё-ё-ёс ва-а-а-аш!

— Наш дома. Пошли, — Павел открыл калитку.

У крыльца лежал Чарлик и поскуливал.

— Точно не ваш. У вас скулит — сыклявый, а тот гавкал — зверюга…

Рыбалка

От нашего села до районного центра пока доедешь, можно раз пятьдесят съезжать с дороги, что вправо, что влево — везде речушки и озёра. Можно отдохнуть на свежем воздухе и по грибы, да ягоды сбегать, смотря какое время года. На любителя и рыбалка имеется.

Обычно на лов рыбы с мужиками выходим на Дон. Здесь на любой вкус снасти, лодки, моторы… Главное, чтобы всё по совести и по уму, без злоупотреблений. А как без них? Они тоже должны иметь место, если с уловом богатым домой вернуться есть желание. Но про это ни-ни…

Ксюшка в тот год сдала экзамены в девятом классе, а Ванятка закончил третий. Решили отметить это событие июньским выездом на озеро, порыбачить и шашлыков пожевать.

У знакомого моего знакомого за селом Первое Мая платные озёра. Бывали у него уже в гостях, понравилось. Летние беседки по берегу. От них небольшие мостки метра на два в воду. Есть и лавочки. Не нравится, иди в кущи лесные или в камышах сторожи свой улов.

Будний день. Солнце слепит, жара стоит. Рыбаки из нас оказались непутёвые. Приехали к месту только к десяти часам утра. Да и какое это утро?

— Вы — как раз вовремя. Я уже рыбу покормил…, — смеётся хозяин. — Надо было часам к семи подтягиваться. Чего не позвонили с вечера?

— Сергей, да мы больше отдохнуть…, — Соня вынимает из багажника огромную сумку с продуктами.

— Тогда, приятного вам отдыха, — улыбается всеми передними зубами знакомый знакомого. — Я тогда с вас денег не возьму. Если карасиков или краснопёрок словите, тоже не возьму. А вот за карпа, леща или ещё чего крупного возьмёте, тогда оплата при выезде.

— Спасибо!

Разместились в беседке у воды. Две лавочки по сторонам. Слева ива огромная, тень от неё и прохлада. Ваня заложил мангал, Ксения мясо на шампуры нанизывает. Соня накрыла на стол и прикрыла лёгкой скатёркой, чтобы братва насекомых не потоптала.

— Ваня, ты, где будешь рыбачить? — кричу с берега.

— Возле дерева!

Разматываю первый спиннинг, проверяю снасти, нанизываю червя.

— Ксюш, ты?

— На лавке справа.

— А ты, Сонь?

— А прямо с мосточка…

Расчехляю и выставляю ещё две удочки, наживляю червя на крючки. Свою готовлю. Проверяю катушку. Поглаживаю удилище, и ухожу в сторонку, оставляя садок, привязанным к опоре мостика.

Закинул раз. Недалеко. Перебросил. Что-то поплавок сильно притопился. Поработал катушкой, отрегулировал расстояние и… забросив грузило почти на центр водоёма, застыл в ожидании.

— Варлаам, я поймала! — Соня восторженно приплясывает на берегу. — Иди, снимай!

— Папа и у меня… смотри, какая краснопёрка крупная. Маме снимешь, мою заберёшь? — Ваня ловко снимает добычу и бросает в сторону беседки. Насаживает червя и опускает аккуратно в воду перед собой.

Я кладу удилище на распорку и бегу к жене. Две рыбки в садке. Насаживаю червя. Рыбалкапошла.

— Папа! Мама! У меня клюёт, — оживилась дочка.

— Работай катушкой. Подтягивай к берегу, потом…, — не успеваю договорить, Ксюша резко дёргает удилище и рыбка улетает за её спину в траву.

— Ура-а-а-а! — восторгу девочки нет предела. — Я молодец!

— Конечно! — чуть не матерясь, иду по траве в поисках рыбы.

— Папа, насади червяка. Он такой противный…, — опуская рыбку в садок, потом бегу к дочери.

— Варлаам, у тебя поплавок скачет.

Еле успеваю к своей удочке. Хватаю удилище и кручу катушку. Небольшой, но крупный и, главное, мой карасик. Снимаю его с крючка, прикладываюсь губами…

— Ах ты моя рыбка!

И покатилось: «Пап», «Варлаам», «Рыбка», «Крючок», «Червяк», «Наживка». Бегаю туда-сюда, и за своей удочкой глянуть нет возможности.

— Пап! У меня крючок зацепился, — Ванька пытается сбросить его с зацепа.

— В сторону уводи… В натяжку… Расслабь…, — я даже с восхищением смотрю на свою «рыбачку».

Она так лихо руководит сыном, что в какой-то момент леска обрывается.

— Пап! А у тебя в какой коробочке крючки?

— Всё! Стоп! — моя система, которая с нервами, даёт сбой. — Давайте уже перекусим!

— Я буду ловить! — Ваня увлечённо крепит крючок узелком лески.

— Я тоже есть не хочу, — поддакивает брату Ксюша. — Ой! У меня ещё одна рыбка…

Повторённый манёвр дочери, отправляет рыбёшку в траву.

— Иди за нею сама! — ставлю точку.

— Па-а-а-ап! Я тебя люблю-ю-ю-ю-ю!

— Подлиза! — ищу краснопёрку.

— А кто на мой крючок насадит червячка? — смешно хлопая ресничками, говорит наша принцесса.

Приготовив шашлыки, всей семьёй разместились в беседке. Ксюша рассказывала о своих переживаниях во время ОГЭ. Ваня спешит съесть свою порцию, набил полный рот и, пережёвывая, быстро ёрзает челюстями.

Жабы с берега на берег перекидывались приветствиями и короткими фразами. Рыба плескалась и, выпрыгивая, оставляя круги на водной глади озера. Солнышко, улыбаясь и лаская нас своими лучами, клонилось к закату. Птички на иве пели переливами.

— Приезжайте ещё! С вами весело…, — прощался с нами Сергей. — Я, думал, скучать буду сегодня. А тут вы, такие азартные и радостные. Доброго пути!

— И вам спасибо! — в один голос попрощались мы с хорошим человеком.

Уже в густых сумерках приехали домой. Жена и дети тихо посапывали на заднем сидении. Я открыл ворота. «Мяу-у-у-уяяя», — раздалось под ногами.

— Барсик! — кот терся об ноги, задрав хвост. — Мы за тебя не забыли. Ну, как можно?

— А кто у нас молодец? — рядом стояла дочка. В её руках был подлещик.

— Конечно, Ксюша молодец!

Кот урчал, как генератор от наслаждения и поглощал нашу добычу.

Василий

1

Первая декада сентября. Погода в субботу стоит, словно летом, и дождём не пахнет. Я готовлю культиватор для осенней вспашки земли вокруг деревьев, жена освобождает огуречные грядки. Ваня ушел с ребятами на школьный стадион, играть в футбол. Принцесса наша в университете.

— Привет, сосед! — в калитку входит Илья. — Котёнка возьмёте? Кошка в первое число августа принесла. Всех раздал, а этого пристроить не могу. Пацан смышленый, к горшку приучен.

Юнец почувствовал разговор о себе и подал писклявый голос: «Мья-у-у-у». Лежащий на крыльце летней кухни Барсик присел и, не отрываясь, смотрит мужчине в руки.

— Не, у нас вон свой есть, — отвечаю.

— Илья, погоди, — Сонечка подходит к соседу, снимает перчатки, — покажи зверюгу.

Она поднимает котёнка за холку, тот пищит. Наш издаёт резкое: «Мяу!», — и начинает рычать, пережёвывая гласные звуки.

— Варлаам, смотри, какая прелесть. Трёхцветный. Мордашка симпотяшная, — супруга улыбается, кладёт пацана на одну руку, гладит. — Нашему уже двенадцать лет, кто знает, сколько ещё проживёт. Старый уже. Вот пока с нами, молодого воспитает.

Барсик успокаивается, как только «малой» перестаёт издавать жалостливые звуки.

— Так что, берёте? Не пожалеете, он шустрый.

— Оставляй! — уверено отвечает жена и пускает новичка на землю.

Трясущееся «чудо», задрав хвост и то ли помявкивая, то ли попискивая, идёт на взрослого кота. «Старик», величаво восседая, надменно наблюдает за приближающимся собратом. Малыш обходит «великана», обнюхивает и трётся о его «шубу». Взрослый кот издаёт нежное: «Ми», — и, мягко ступая, ведёт трёхцветного по двору.

— Кажись, принял, — говорю жене.

— Он у нас умный. А как молодого назовём?

— Васькой! Он мне Василия односельчанина напомнил… такой же взгляд с хитринкой, — смеюсь от своей находки. — Вася! Вася! Кис-кис-кис…

Оставив Барсика, котёнок стремглав подскочил и трётся о мою ногу.

— Надо бы его покормить.

— У нашего в миске осталась каша, пусть ест.

Погладив котёнка, переношу его за крыльцо веранды. Такого аппетита я никогда не видел. Стукаясь мордочкой в кашу, «зверюга» издавал нечто рычащее в такт прыгающей тарелочке. Барсик присел рядом, наклонил голову и переводил взгляд с юного воспитанника на нас, словно спрашивал: «Его что… не кормили?». Потом кот поднял лапу и опустил её на голову малышу. Тот ощетинился и зарычал. Барсик, как бы проговорив нечто протяжное и со всей силы дал нахалу по мордашке.

— Первый урок получен, — улыбнулась Соня.

Шли дни. Васька подрастал под чутким надзором Барсика. Он передавал юнцу свои знания, следил, чтобы тот не шкодничал. Правда, играть с котёнком надолго его не хватало. То ли статус не позволял, то ли возраст давал о себе знать. «Старик» больше лежал, греясь на солнышке, и, прищурив глаза, следил за молодостью.

Как-то вечером в гости зашёл Чарлик. Видно, соскучился по старому другу и решил навестить его. Выйдя во двор со стороны огорода, пёс сказал: «Гыры-рыр-ра-ян».

— Привет, Чарльз! — поприветствовал его сын.

Собака присела, подметая хвостом вокруг себя. Васька ощетинился, начал изливать жёваное «Мяу». Чарлик взвизгнул и побежал к котёнку, который, совершив невообразимый прыжок с переворотом, помчался, не понимая куда. Ударившись о стенку сарая, молодой упал и зарычал. Барсик в три прыжка пересёк путь старому другу. Они сидели и смотрели глаза в глаза. Потом кот проговорил нечто нечленораздельное, пёс взвизгнул удивлённо и отступил.

Утром на крыльце лежало две крысы и полёвка, а напротив сидели Барсик, Чарлик и Васька. Глаза троицы светились счастьем.

Время неумолимо. Времена года бегут своим чередом. С наступлением ноября идут нескончаемым потоком дожди. Коты днём выходят на улицу, а вечером мы запускаем их на веранду, где у каждого свой картонный ящичек с подстилкой.

— Барсик! Вася! Домой! — открываю дверь и кричу в темноту.

Первым появляется старый кот. Он спокойно входит на веранду и присаживается у моих ног. Вторым влетает молодость и, не тормозя, мчит кругами по веранде. Я даже «Ой!» сказать не успел, весь пол окрашивается следами и кусками чернозёма.

— Вася! Стоять! Мать перемать… тудыт твою маленькую морду в грязь… Сидеть!

Трёхцветный замирает, смотрит на взрослого собрата. Барсик выдавливает из себя: «Яйя-йя!», — и ложится на спинку у входной двери. Я, ругаясь, вытираю лапы преданному и послушному другу. Юный отпрыск с виноватым видом укладывается рядом.

Барсик ушёл зимой, а с нами живёт его копия, как в поведении, так и по внешнему виду. Кто знает, может, Вася был его сыном.

2

К весне Василий подрос, возмужал. На улице потеплело, день увеличился. Снег местами ещё лежит в полях и лесу. Кот по привычке приходит ночевать на веранду. Рефлекс обязательно вытирать лапки закрепился, но эта процедура раздражает нашего молодого питомца, и он издаёт грудное рычание.

— Папа, мама, только тихо… пойдёмте на веранду, — Ваня шёпотом зовёт нас к выходу и машет рукой.

— А чего так тихо? Обычно орёшь, — Соня смотрит на сына.

— Там сорока играет с Василием.

Мы выходим на веранду, стараясь не грохотать. На участке между садовыми деревьями, где обычно высаживаем картофель, прыгает большая стрекотунья. Пернатая, слегка расставив крылья, смотрит в одну точку и щёлкает клювом. Потом делает несколько прыжков в сторону и опять стрекочет. Ещё прыжки и замирание. Если бы не знали, что птица живая, подумали, стоит чучело в огороде.

Справа из-за сарая полулежа, крадётся наш трёхцветный: уши и хвост прижаты, весь напряжён. Сделав несколько вихляющих движений бедрами, Вася прыгает на сороку, которая за секунду взмывает на рядом стоящий абрикос. Охотник издаёт протяжное, с разочарованием: «Мя-я-яу-у-у-у!».

— Эх, неудачник, — хлопаю себя по коленке.

— Не спеши, смотри дальше, — улыбается сын.

Белобокая парит за спиной хищника — посадка. Замирает, чуть расставляет крылья и повторяет свой танец в противоположную сторону. Василий принимает боевую стойку, затем прижимается к земле и крадётся по-пластунски за добычей. Птица вновь взмывает на соседнее дерево.

— Такое ощущение, что сорока издевается над нашим котиком, — восклицает Сонечка.

В этот момент слева из-под забора показалась морда Чарлика. Перейдя на наш участок, он присаживается и молча, наблюдает за процессом охоты. Через некоторое время пёс обходит птицу и повторяет движения друга: прилег, смешно прижав голову к земле, и пополз к сороке.

Пернатая явно не ожидала такой сплочённости команды соперников. Её клюв мотается из стороны в строну. Она волновалась, но была начеку. И вот прыжок… Кот и собака сидят рядышком, а сорока, не рассчитав, задом влетает в растянутую капроновую сеть, которую мы используем для веток вьющейся розы.

— Вот и конец птице! Надо идти, выручать, а то…, — я поднимаюсь.

— Смотри! — Соня улыбается.

Белобокая зацепилась лапой за сеть, лежащую на земле. Она оперлась спинкой о полотно с ячейками, расправила крылья и замотала головой. Чарлик с Васькой подошли ближе. «Авы-во-вы-и-тя-я-я», — выскочило из пасти пса. «Мяу-вы-у-у-уя-я-у», — посмотрел на друга кот. Сорока гордо прокричала: «Ктях-тях-иях».

— Сожрут! Пойду… птичку жалко, — я выскакиваю с веранды.

В этот момент «Собакин» и «Котович», наверно, почувствовав поддержку, кинулись на птицу. Пока я добежал, пёс и кот получили порцию ударов клювом промеж глаз и отступили.

— Чарлик, иди домой! А ты марш на место, — скомандовал я, указав Василию на веранду. — Ваня, иди, помоги, а то она и мне в лоб клюнет.

— Я пас… она и меня может стукнуть.

— Кеша, хороший! Кеша…, — птица сложила крылья, опустила хвост и наблюдает за мной. — Соня, ты посмотри, он слушает…

Погладив сороку по голове, я аккуратно стал извлекать лапку. В какой-то момент, «кхекнув», пернатая резко взмыла в воздух.

Не знаю, чем белобокую привлёк наш двор, но она часто прилетает поиграть с Василием и Чарликом, а в их отсутствие важно вышагивает по участку.

Но после этого случая мы стали замечать, что наш молодой кот приносит похвастаться не только головы мышей и крыс, но и перья.

3

Работая на улице, мы с Соней всегда перекидываемся короткими фразами с Васей. Питомец успел набраться от Барсика интересных и нужных манер. Бывает, зовёшь его ночью, а он, прежде как появиться, издает то короткие, то протяжные звуки.

Всю весну, наверно, пока молодой, боялся наш любимец выходить на улицу, но в сопровождении всегда был рад прогуляться.

Иду выносить мусор.

— Вася, пойдёшь на улицу?

— Мяу!

— Ну, пошли.

Выходим. Я направляюсь на перекрёсток до мусорных баков, а «мужик» обследует местность, останавливаясь и принюхиваясь то в одном, то в другом месте. Однако далеко за мной от двора не уходит.

Со временем соседи стали смеяться, мол: «Вам и собаки не надо. Кот и провожает, и встречает. Позовёте, бежит, орёт…».

Пока не начались летние каникулы, Васька встречал Ивана с занятий. Уж не знаю, как он его чувствовал, но точно не видел. Взберётся на столбик у забора, сядет и ждёт. Только покажется фигура сына где-то вдалеке, он спрыгивает и бежит его встречать. Бывало, на других котов напорется или на собак. Славно получал тумаков. А потом стал пропадать. Понаблюдали. Уходит либо один, перепрыгнув через забор, либо с Чарликом, пройдя по лазу на соседский участок.

Бывало, придет, хромает, а то уши подраны. Вернулся раз жестоко побитый и исцарапанный. С кем и где, не знаю, но вид был «пиратский». Неделю отлёживался.

Пошли как-то раз с ним в магазин.

— Варлаам, привет! — сосед с противоположной стороны.

— Здорово, Сергей! — иду к нему, а он с сыном старшим машину под капотом разглядывают.

Пожали руки. Лешка улыбается, на Васю смотрит.

— У вас кот породистый! — в лоб словом бьёт.

— Это надо у Ильи спросить, — парирую я молодому парню. — Я даже ни разу его кошку не видел. Всё рыжий, бандитского вида крутится у двора.

— Это жених его кошки. С соседней улицы приходит, — поддерживает разговор Сергей.

— Тем более, как он может быть породистым… наш? — чешу затылок. — А вы чего под капотом? Потеряли чего?

— Я на газ переделал, а тут с работы ехал и… переключился на бак с бензином, а она не едет… Вот разбираемся.

— Вот смотрите, — Алексей перебивает отца, тычет мне в нос смартфоном, — видите, у вашего Васьки черепаховый окрас. Зоотехник сказал — породистый кот.

— Ну, раз Петрович сказал, значит породистый, — смеёмся с Сергеем.

— Варлаам, а ты долго в магазин ходить будешь? — из калитки выходит Соня.

— Сейчас разберёмся с породой…

— Кого?

— Лешка говорит, у нас «Василий Варлаамович» породистый, окрас черепашковый…

— А где он?

Посмотрев вокруг, я не увидел нашего хищника. Пожал плечами, и в этот момент со стороны дома Ильи раздалось протяжное и грозное «Мяу!».

— Мать… перемать, — я всплеснул руками.

Напротив нашего Васи сидел большой рыжий кот. Они смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза и издавали протяжные звуки. У меня мурашки пробежались по спине.

— Пошли домой, Вась! — но «породистый» даже не шелохнулся.

Повернуться хвостом к врагу — расписаться в слабости и получить по спине. Такого позора Вася не переживёт. Через секунду клубы пыли скрыли дерущихся. Я побежал домой за лопатой, а возле ворот Соня передала мне ведро с водой, которую, подбежав к облаку пыли, я выплеснул на котов. Соперники разбежались.

— Он у вас ещё и боевой, — с восхищением сказал соседский сын.

— Не знаю, но я за него перепугался не на шутку, — только и сказал, уходя домой. Вася, прихрамывая, бежал впереди и оглядывался. — Иди, иди… сейчас в угол поставлю, будешь дома сидеть.

— Мяу! — полагаю, «боец» принял наказание как должное.

Во дворе осмотрели с женой нашего «защитника». Оказали ему первую медицинскую помощь, обработав глубокие царапины на голове и животе перекисью водорода.

Прибежал Чарлик. Он взвизгнул и зарычал. Вася спустился со стола.

— И где ты ходил? Надо было другу помогать на улице, — Соня проговорила спокойно и для нас вполне естественно. — Васю чуть не порешили, а он…

Чарлик присел и прикрыл глаза лапой.

А я пошёл в магазин.

— Живой? — кричит Лешка.

— А что с ним сделается? Он же породистый, — улыбаюсь парню.

Карандаш

Учась в третьем классе, я обращал внимание, что мама, заблаговременно, приобретала в «Союзпечати» или на почтамте открытки и конверты. Недели за две до того или иного праздника, она доставала свою записную книжечку, брала ручку и писала поздравления нашим многочисленным родственникам, разбросанным по всему Советскому Союзу.

Будучи постарше мне было интересно помогать ей. Я искал в подшивках журналов школьной библиотеки поздравления, аккуратно выписывал их в отдельную тетрадку. Дома мы с мамочкой заполняли открытки, подписывали конверты. Отбирали наши семейные фотографии и вместе с открытками вкладывали их в нужный конверт, которому принадлежала своя марка в зависимости от места нахождения адресата.

Выпорхнув из родительского дома, это занятие стойко перекочевало и в мою семью. Адреса с годами утратили свою необходимость, хотя я их до сих пор храню на всякий случай. А вот список: с датами рождений, годовщинами, юбилеями моих близких и дальних родственников, одноклассников, сокурсников, сослуживцев, коллег, соседей и знакомых — висит, распечатанный на четырёх листах А4 на стенном крючочке в столовой нашего дома. Удобно и просто. Можно не снимая, уперев бумагу о стену, внести корректировку или дописать новое. А при желании, переместить список на рядом стоящий стол.

Утром, шлёпая через кухню на веранду кормить кота, я всматриваюсь в список: «Кто у нас сегодня счастливчик? Ага!». Пока занята ванная комната, посредством SMS или WhatsApp набираю и отправляю поздравления. Всегда стараюсь придумать коротенький, но с тёплыми пожеланиями текст. Родителям звоним или заезжаем по пути на работу.

Со временем таблицы корректируются. А на мои плечи легла почётная обязанность напоминать домашним об их друзьях и знакомых.

— Варлаам! А где список? — жена осматривает столы и полочки в столовой.

— Соня! Нет его!

— Как нет? А где? Я точно помню, что сегодня у кого-то из коллег днюха, а у кого…? Надо по пути торт взять…

— Его нет, и больше не будет! — заключил я из ванной комнаты.

— Ва-а-арла-а-ам, не шути. Я серьёзно. Куда положил?

Я прохожу в нашу спальню.

— Сонь! Я его выбросил. Поздравляю всех, поздравляю, а нас постоянно забывают…

— Ты, что обиделся?

— Да! — закрыл дверь в спальню.

Завтракаем. Семья молчит. Кот из-под стола на меня смотрит. Чувствуют, что я не с той ноги встал. Вот всегда на правую ступал с кровати, а сегодня явно на левую… или сразу на две. Не помню.

— Папочка, я тоже хотела посмотреть, у кого день варенья…, — печально так Ксюша, и смотрит большими глазищами так нежно.

— Вот! — я встаю и извлекаю из шкафа под умывальником, стоящий между мусорной корзинкой и стенкой, список. — Посмотришь и выбросишь!

— Варлаам, да что случилось?

— Сонь! Я каждый год всех поздравляю, а нас в этом году много кто забыл. Я их … А они…

— А я тебе говорила, не пиши. Зачем ты навязываешься. Близких поздравил, а остальные обойдутся. Зачем себе нервы рвать?

— Точно! Навязываюсь! Они, наверное, думают, что в гости набиваемся… А нас не поздравляют, чтоб в гости не пригласили, а то подарки придётся покупать… Жмоты! — рву листы и выбрасываю в мусорное ведро.

— Давай после работы вместе пробежимся и оставим в нём только близких… У всех свои заботы, проблемы…

Новый список содержал два листа А4. Но через полгода в него добавился ещё один. Качели с листочками продолжались в течение года.

— Соня, посмеяться хочешь? — с телефоном в руках я вхожу в комнату.

— Что там?

— Смотри! Поздравил сегодня сына двоюродного брата Олега Лёшку с днём рождения… А он в очередной раз просит напомнить дни рождения наших детей… и твой.

— Вот видишь! Олег запишет и будет тоже нам писать или звонить!

— Жди! Он и в прошлом году спрашивал, я ему отправлял… и года два назад…

— Напиши!

Не знаю, что на меня нашло в тот раз? Вообще-то мне доставляет удовольствие поздравлять. И я это делаю с регулярным постоянством. Могу заказать безделушку в Интернет магазине, оплатить и указать адрес доставки именинника. На годовщину свадьбы покупаю цветы и курьером отправляю «молодожёнам». Это такая радость.

Поэтому список постоянно висит на своём прежнем месте, а рядом с ним на ниточке красный карандаш. Зачем портить бумагу, когда можно вычеркнуть того или иного недобросовестного «счастливчика».

«Тётя Наташа, вы поздравили папу? Нет? Пишите сообщение…».

«Дядя Юра, а вы маме с папой поздравлялку отправили? Как с каким? У них сегодня двадцать лет совместной жизни. Пишите…».

«Вы, что?! Он уже карандаш приготовил. Вычеркнет!».

Сейчас аналогичные таблицы почти в каждом доме близких и дальних родственников, и поздравления, не ради подарков или благодарностей, а просто для хорошего настроения, сыплются со всех сторон в нужные даты. Это такое счастье!

Кеша

1

Сорока не оставила нас в покое. Почти каждый день рано утром она стрекотала и стучала клювом по металлочерепице. Но это ничто в сравнении с её катаниями сверху вниз, скребя коготками по металлическому полотну. Звук настолько раздражительный, что приходилось бежать на улицу и бросать в неё камешками, которые, в свою очередь, грохотали внутри дома так, как будто булыжник прыгает мячиком.

— Варлаам, хватит уже. Пять утра, дай поспать, — Соня выходит на веранду.

— Кеша, вали в лес… достал! — я зло смотрю на вышагивающую белобокую по коньку крыши.

— Ты почему называешь птицу Кешей, а вдруг она девочка? — уже за завтраком интересуется жена.

— Мне было лет десять или одиннадцать, не помню… мальчишки взрослые, сорочонка, закидали камнями и ушли. Он был живой. Я его подобрал и домой. С мамой выходили. Назвали «Кешей».

— А что с ним потом было?

— Недели две пожил и улетел. Правда, в тот год часто нас навещал. Прилетит, сядет на оконный отлив и стучит клювом. Мама откроет створку, даст ему кусочек сыра, и он улетал. А то сидит на крыше и курлычет.

— Ваня, сынок, мы на работу, — Соня крикнула с порога и закрыла входную дверь.

Я выгнал машину, закрываю ворота. Супруга разговаривает с соседкой. Зоя на эмоциях, руками жестикулирует. Подхожу ближе.

— Сонь, опоздаем. Мы ещё к твоим старикам хотели заехать. Зоя, привет!

— От старых штиблет…, — парирует жена Паши.

— Ты чего с утра такая возбуждённая? Муж чем обидел или…

— Да сорока ваша задолбала! — Зойка аж покраснела от злости.

— У нас нет никаких птиц. Васька единственный представитель домашних любимцев в доме. А чужого добра нам не надо приписывать…, — я что-то тоже на волне соседки чуть вприсядку не пошёл.

— Как не ваша?!

— Стоп! — Соня оборвала прения сторон. — С работы приедем, разберёмся. Чего в пустую словами стреляться…

Ну, всё удовольствие разломала поговорить с дорогой сельчанкой.

Что на работу, что с работы ехали, не проронив ни слова. Самое интересное, в течение дня ни один мускул на голове не пострадал от перенапряжения. Ну, будет разговор и будет.

Переоделись, привели себя в порядок и пошли на переговоры.

— Со-о-о-осе-е-е-еди!

— Заходите, гости дорогие! — приветствует Павел. — С чем пожаловали…? Ой, а в руках ничего нет?!

— В дом пойдём или на улице поговорим, — Соня сразу перешла к делу.

— А чего в доме вам делать нашем, — на пороге Зоя показалась в позе руки в боки. — Сразу на место преступления и пойдём!

— О, как! — Пашка тыкнул пальцем в небо, — завели, значит, птицу, а нам страдай…

— Ребят, вы говорите конкретно, а этими наговорами грешно заниматься. Виноваты, поможем. Нет, так на нет и суда не будет.

Пошли за дом. Подходим к сараю.

— Здесь у нас куры! — Зоя руками развела. — А там сбоку яйцо скатывается и в солому…

— Экскурсовод хренов… Ты людям по существу. Варлаам сейчас взорвётся от твоего «эрмитажу», — сосед перехватил инициативу. — Куры несутся, яйцо выкатывается, сорока берёт его и… на крышу, — Пашка показал наверх сарая. — Моя приходит, а из расчётного количества половина на месте. Знать, кто-то таскает. Куры не достают. Чарлик этим не питается. Васька замечен не был…

Сосед переводит дух, вытирает пот, а жена его продолжает:

— Я на дежурства встала. Моему то с утра на работу, а я на пенсионе. Караулю с самого, самого рассвета. Летит, значит. То орёт как оглашенная, а то молчком и сразу в солому нырк. На крышу сарая взлетела, в клюве яйцо. Стукнула, выпила и опять в солому… Вот я спрашиваю вас, мои дорогие соседи, чем я перед вами так провинилась, что ваша сорока у меня яйца таскает, а?

— А с чего ты взяла, Зоя, что она наша? — Соня подбоченилась.

— Так она у вас целый день во дворе живёт. То с котом играет, то с нашей собакой… Вы сами посмотрите. Варлаам, вот залезь на лестницу, взгляни на крышу.

Ущерб, конечно, был на лицо. По всей крыше скорлупа яичная красовалась.

— Теперь понятно, — я расплываюсь в улыбке. — Ну вы и придумали, кого крайними сделать.

— Ну дык, — Павел виновато опустил голову.

— Давай, сосед, думать, как её, проказницу, поймать. А то делим шкуру неубитого мамонта.

Претензии сошли на полное понимание соседей. Зоя с Соней накрывали на стол, пока мы с Павлом мастерили облегчённую крышку с сетью на их яйцо-приёмник. Потом за ужином под домашнее вино соседского разлива вырабатывали план захвата проказницы.

— Зой, ты главное, вовремя дёрни за верёвки, — показываю руками по воздуху. — И не обнаружь себя раньше времени. Да не кричи, как словишь пернатую. Напугаешь, она вам клювом все руки побьёт.

— Нет, Варлаам, я завтра утром не пойду на работу. Мастеру позвоню, не обломятся без меня… да и аварий на водопроводе вроде не намечалось.

— Тогда сами разберётесь. Всё! Спасибо вашему дому, а мы до своего пошли.

Рано утром нас разбудил дуплет радостного крика.

— Поймали Кешу. Жалко птицу, — я перевернулся на другой бок и накрылся с головой.

— Не переживай, Варлаам! Кеша за себя постоять сможет, — успокоила жена.

Через пять минут скрежет коготков по крыше и нечто похожее на «Кха-кха-кха» возвестили о весёлом катании белобокой по крыше. Я даже представил улыбку и хитрый взгляд умной птицы.

2

На неделе встретил Павла:

— Здорово, сосед! — приветствую его.

— Здоровей, видали, — в свойственной ему манере ответил угрюмо товарищ.

— Чего не весел?

— А ты, какой-то не в меру весёлый.

Обменявшись любезностями, провожаем друг друга к дому.

— На работе неприятности? Или дома что случилось, — наступаю собеседнику на «мозоль».

— А-а-а! — отмахивается. — Наберут пацанов на флот, а дядя Паша потом отдувайся. Сварщика молодого в бригаду приняли. Я ему говорю: «Возьми троечку. Дай соточку… и накладывай шов», — а он металл прожёг. Пришлось личным опытом отличаться, учить несмышлёныша.

— Так тебя, получается, повысили. Шефом назначили над «зелёным», — улыбаюсь.

— Назначить назначили, а прибавку к окладу простили. Вот где справедливость, Варлаам?

Я пожал плечами.

— Белобокая яйцо больше не таскает? — решил свернуть с больной темы.

— Нет! Зойка мне всё темя «выклевала». Пришлось нашу ловушку в крышку преобразовать. Теперь жена довольна, — сосед расплылся в улыбке.

Кеша как в воду канул. Давно его не видели. Даже скучать стали.

Время бежит, вот и осень. На улице ещё тепло. Но то дождь, то пасмурно, земля сырая, по участку много не походишь, чернозём налипает, что чугуняки на ногах.

Соня вечером телевизор смотрит, Ваня у себя в комнате изображает, что уроки делает. Я читаю книгу.

Тук-тук-тук!

Я посмотрел на жену. Она на меня.

— Ванька, это ты стучишь?

— Нет!

Тук-тук-тук!

— Как будто по стеклу?! — сказала супруга.

Подойдя к окну, я отдернул штору, никого не видно.

Тук-тук-тук!

Прозвучало в другой стороне. Иду на кухню, открываю жалюзи.

— Кеша! — на отливе сидит сорока и аккуратно стучит в оконную створку.

Заметив меня, птица расправила крылья и открыла клюв, смешно мотая головой из стороны в сторону. Потом белобокий подпрыгнул, взмахнул крыльями и полетел к веранде.

— Варлаам, что там?

— Кеша прилетел. Мне показалось, зовёт. Надо выйти.

— Так, пошли, посмотрим.

Выходим на веранду. На столе сидит Вася и смотрит сквозь стекло. Перед крыльцом стоит наш герой, а рядом вторая сорока. Выходим к ним, пернатый расправляет крылья и клокочет, но тихо и бежит к нам, потом возвращается к собрату.

— Что-то друг Кеши выглядит неважно, — сказала Соня и присела перед второй птицей, — Ой! У неё лапка сломана, косточку видно, — поднимая птицу, сказала жена.

— Вася, освобождай стол, — кот недовольно произнёс: «Бра-ар-мя-я», — но послушно спрыгнул на стул.

— Поехали, Варлаам, в ветлечебницу.

Ветврач у нас в селе своя. Кабинет прямо у неё в доме. Соня с «потерпевшим» пошла лечиться. Я сижу в машине, а белобокая на капоте. Когда через сорок минут жена вышла, держа в руках птицу, Кеша расправил крылья и закурлыкал.

— Придётся вам у нас погостить. Твоей подружке шину наложили.

— Почему подружке? Как ты определила? — мне даже стало интересно, птицы практически не отличаются друг от друга.

— Светлана посмотрела, сказала, что это девочка. Давай её пока звать Клава. Кеша, пойдём к врачу пол определять…, — Соня улыбнулась.

Сорока на капоте вопросительно проговорила: «Кла-ак?», — и, склонив набок голову, опустила крылья.

«Больную» мы определили в картонную коробку на веранде. Васю временно перевели в летнюю кухню, а Кеша определил себе место под козырьком сарая.

Вечерами мы позволяли коту и белобокому проведывать Клаву, которая смешно ходила, переводя лапку с шиной в сторону, напоминая пирата Сильвера. Кеша старался встать к подружке как можно ближе, бочком подпирая и помогая ей вышагивать ровно. При этом они смешно переговаривались «курлыкая», «гурлыкая», с постукиваниями клювами.

Вася, словно филин, смотрел на эту идиллию, сидя на столе. Птицы действовали на него как гипноз. Веки его тяжелели, и глаза закрывались.

Прошло чуть больше двух недель. Утром, с первыми лучами солнца, Клава и Кеша поприветствовали друг друга громким стрекотанием. И только потом где-то в стороне раздавалось «Ку-ка-ре-ку» соседского петуха. Жить стало веселее.

— Ну вот… наша «квартирантка» полностью выздоровела, — потягиваясь, проговорил я.

— Вечером поедем к Светлане снимать «гипс»!

Зимой влюблённая парочка порадовала нас своим визитом, катаясь с крыши по снегу.

Носки

— Варлаам, лето на дворе! Жара несусветная… Ты что надел? — Соня с крыльца мне вдогонку.

Я остановился на полпути к машине, осмотрел себя:

— Где? — я даже развернулся в одну сторону, в другую и попытался заглянуть себе на спину… эх, не рак я, не улитка. Ничего подозрительного не заметил.

— Я же тебе приготовила нормальные носки! Ты где эти откопал?

— В ящичке… Увидел носоки и…

— В каком ящичке? «Носо-о-о-оки», — передразнила меня.

— У кровати, в тумбочке. Выдвинул ящичек, взял, надел и…

— Ты бы еще шерстяные взял. В нижнем ящичке опять копался?

— Какой открылся…, — тяжело вздохнул.

Я понял, надо идти в дом. Сонечка так просто не отпустит: «И что опять не так?». Жена в руке протянула мне пару черных носков с укороченным верхом.

— Нарядился, как Гулливер, — она рассмеялась.

Я подошел к зеркалу от пола до потолка на веранде. Посмотрел на себя со стороны: «И чего ей не нравится? Нормальные мужские носоки… И до колен не достают».

— Хорошо выгляжу. Футболка, бриджи и носоки…

— Снимай! Не позорь меня! Ты бы их еще до ушей натянул.

Присев на стул, я поменял носки и надел кроссовки.

— Варлаам! Ну, ты, никак сдурел совсем… жара…, — она постучала мне по голове, — сандалии для чего?

Тяжело вздохнув, надел сандалии и подошел к зеркалу. Покрутился. Подбоченился.

— Со-о-онь!

— Чего?

— Принеси галстук… тот светло-зеленый в полоску.

— Зачем?! — супруга присела на край лавки.

— Ну, как я в магазин без галстука. Непорядок! — я приложил воображаемый галстук к горлу, поправил «ежик» на голове, — И шляпу отцову тоже неси…

— Ва-а-арла-а-ам…?! Ты, серьезно?!

— Конечно, серьезно… голову то напечет…

Соня встала, прошла к вешалке, взяла кепку и запустила в меня:

— Проваливай за хлебом! Ишь, что удумал… галстук на футболку и шляпу отцову… да, ей сто лет в обед, моль всю покусала.

Я со смехом выскочил на улицу и, обойдя машину, побежал за хлебушком.

Вы не подумайте, Сонечка у меня жена заботливая, добрая. Бывало подруги ее сидят за столом у нас в гостях и мужиков песочат своих: тот носками по спальне разбрасывается, тот пастой зубной всю раковину уделал да щетку мимо стакана положил… А моя роднулечка посмотрит на них с улыбкой и так нежно:

— Варлаамушка, ты посуду после первых блюд помыл? Второе можешь подавать девочкам!

Бабы рты поразевают и молчат…

Медуза

— Сонечка, я нашел нашу любимую волну в дорогу, — верчу «барашек» и нажимаю кнопки в салоне нашей легковушки, настраиваю радио.

Музыкальный проигрыш и голос диктора оповести: «Авторадио! Сделай громче!».

Каждый день в восемь утра мы покидаем дом и уезжаем всей семьёй по своим рабочим местам. Ксюшу и Ванечку завозим в школу. До работы жены добираемся минут за пятнадцать, и еще пять минут я перемещаюсь пешком в свой цех по сборке мебели, предварительно бросим машину на стоянке перед учреждением супруги.

Каждое утро, слушая «Авторадио», мы, на протяжении года, впитывали одну и ту же утреннюю рекламу, шутки ведущих и песни. Такое впечатление, что идет не прямой эфир, а запись. Только вот пленка на реверсе и его забыли отключить.

«Утро Сурка» нас даже веселило. Мы повторяли за ведущими, цитировали рекламу и пели вместе с исполнителями.

А сегодня что-то пошло не так. Скорее всего, редакция решила порадовать своих слушателей. Едем и наслаждаемся, прислушиваемся к новым шуткам.

Звучит песня, которую ещё не слышали. Певец исполняет первый куплет.

— Соня, ты что-нибудь понимаешь?

— Да! Вот… «Отпечатки на руках, заводной маминотфон». А! Магнитофон…, — она проговаривает за голосом, — «Время, тихая вода, утекает вонь». Потом разберем. «Кто не видит в небе знак, потеряет восемь ног». Тут просто. «Снова в мире пустота, а в меддому семиног». Чушь какая-то.

И начинается припев. Мы напряженно вслушиваемся, я поворачиваюсь к жене.

— А причем здесь «плинтуса»?

— Не знаю, но звучит красиво, — Сонечка приплясывает на сидении и подпевает, — Плинтуса, плинтуса, плинтуса, мы друзья… Плинтуса, плинтуса…

— Да-а-а-а-а…

— А что? Песня классная и мелодия танцевальная. Надо будет у нашей молодёжи поинтересоваться, кто поёт.

Так мы доехали к месту назначения. Я проводил Сонечку до входа, поцеловал и она упорхнула.

Шагая в цех, я напевал: «Плинтуса, плинтуса… плинтуса, плинтуса… Чушь какая-то. Причем здесь плинтуса?».

После восемнадцати часов я подошёл к машине на стоянке. Запустил двигатель. Обернувшись на здание, нашёл окно кабинета супруги.

Соня помахала рукой и показала, что уже спускается.

— Плинтуса, плинтуса, — она подошла к автомобилю.

— Ты тоже поёшь эту хрень?

— Представляешь, целый день…

— И я тоже… Даже представить не могу.

Мы посмеялись и поехали домой. По пути заскочили в магазин.

— Детвора, встречайте маму! Кто-нибудь возьмите у меня пакеты из рук!

— А в ответ тишина, дети делают уроки! — посмеялся я над нерасторопностью наших очаровашек.

Сбросив обувь, я перехватил у Сони продукты и вошёл в кухню. Занимаясь привычными делами, мы вдвоём весь вечер пели: «Плинтуса, плинтуса…».

Когда за ужином мы опять запели, дети переглянулись и начали улыбаться, играя в переглядки.

— Мам, а что вы с папой такое поёте? — Ксюша спросила, как-то не по-доброму. Мне показалось с иронией или издёвкой.

— А что? — я даже поперхнулся…

— Мы сегодня с папой по радио услышали эту песню, — перебила меня жена, — вот хотели у вас спросить, молодёжь, кто поёт…

— Это певец Матранг… ну, Алан Хадзарагов… «Матранг» у него псевдоним… А что вы там поёте?

— Плинтуса, плинтуса…, — дуэтом запели мы с Соней.

— Ха-ха-ха…, — Ксюша и Ваня, уже не сдерживая себя, засмеялись в полный голос и одновременно прокричали, — Медуза, медуза…

После ужина, прослушав несколько раз разные варианты исполнения, мы, наконец-то, услышали долгожданное «Медуза».

Как хорошо, когда в доме подрастающее поколение. А, если бы не они, нас с Сонечкой точно бы засмеяли родственники и друзья, услышав наши «Плинтуса».

Похудели вместе

Насмотрелись мы с Соней всяких передач о здоровье нашем и решили, что пора садиться на диету. Скоро лето, а из зеркала смотрят на нас два «чупа-чупса» на стадии перехода в холёных колобков.

Есть у жены коллега, которая специалист в этом деле. По её совету и разработанной методике, мы приступили к процессу. Суть сводится к тому, что рот заклеивается скотчем и полный… Так и есть, но «пушной зверёк» покинул нас в первый же день, так как все продукты из холодильника были розданы по соседям. Сарай и погреб закрыты, ключи переданы «старейшинам» нашей родовой общины.

— Если же я нарушу, взятые на себя обязательства… Тьфу, право! Сонь, а Сонь! Ну, зачем ещё клятву давать? — стою перед столом в зале, за которым сидят наши дети.

— Читай! Я сейчас тоже к тебе присоединюсь…

Ксюша живёт в общаге при институте, а Ваньку определили на постой к бабушке. Таким образом, была решена первая задача — ничего в доме не варить.

— Ксения, ну хоть ты скажи матери…

— Пап, ты сказал «Да»? Терпи…

— О! А чего это ты так вырядился? — Сонечка чуть не упала со смеху.

На мне бирюзового цвета рубашка с галстуком и парадный пиджак… Правда ниже трико и ноги босы.

— Момент торжественный. Не в халате же клятву читать? А на ужин сегодня что?

— Стакан кефира!

Я только вздохнул.

И вот начались наши страдания. Утром подъём. Стакан воды выпил, и приводить себя в порядок. Завтрак — на блюдце вареное куриное яйцо, огурчик, помидорчик и половина кружки чаю без сахара.

На работе каждый себе хозяин, но данная клятва обязывала стойко переносить все тяготы голодной жизни…

Обед в баночке из дома. Суп наилегчайший 500 мл — на курином бульоне отварные нарезанные крупно овощи.

Домой ехали молча. Общение было невыносимо. С каждым открытием ротовой полости голод усиливался.

Ужин — отварная курятина или раба без приправ и соли. Чай без сахара.

Перед сном стакан кефира.

Какой нормальный мужик, занимающийся целыми днями физическим трудом, выдержит такие мучения?

Первый выходной мы проснулись в пять утра, и лежали до семи. Старались не шевелиться, чтобы не усиливать чувство голода.

— Варлаам, ты чего там жуёшь?

— Ничего!

— Покажи! Быстро покажи… Ты, что сдался?

— Нет! Вот! — я извлек изо рта на ладошку кусочек древесной коры.

— Это что? Ты совсем головой пошёл…

— Знаешь, её во рту держишь, посасываешь, и чувство голода растворяется…

На следующий день Соня со мной согласилась. Кора отвлекала. На лицах появились первые улыбки, больше напоминающие страдание, нежели радость.

— Сонь… Сонь… Со-о-оня-я-я-я, — я трясу спящую жену за плечо.

— А! Чего? Где? — супруга повернулась.

— Ты кричала во сне. Страшилка приснилась?

— Нет! Блинчики жарила, зевак отгоняла…

— А я шашлыки прямо с шампура ел…

Со второй недели к семейной диете прибавились физические упражнения — легкая зарядка утром, в полдень на работе небольшая пробежка, дома вечером силовые комплексы.

На третьей неделе отказались от коры. Она была то соленая, то сладкая. А нам ни то, ни, то нельзя.

Сын навещал нас раз в день. Дочь приехала погостить на выходные четвёртой недели.

— Папа! Мама! Вы такие молодцы! На вас приятно посмотреть…

— А раньше?

— Пап, плюнь. А как вы контролируете свой вес?

Я посмотрел на Сонечку.

— Никак…

— А у вас весы есть? — Ксюша явно хотела испортить нам настроение.

На следующий день в ванной комнате сверкали новенькие напольные весы, а мы с женой каждый разлиновывал свою тетрадку с показателями веса и объема талии.

Рацион менялся только овощами. Гимнастика занимала по утрам тридцать минут. Пробежка в полдень дошла до трёх километров, а вечером силовые комплексы (пресс, отжимание, приседание) пополнились тридцатиминутным фитнесом.

Через два месяца организмы наши окрепли, вошли в норму, и мы вернули домой сына. Соня готовила для него полноценные первые и вторые блюда. Это нас совершенно не беспокоило, но запахи пьянили до лёгкого головокружения.

— Варлаам, ты обратил внимание, что от близости появились новые ощущения?

— Нет! Я обратил внимание, что процесс увеличился по времени и двух раз мало…

— Ты мой ненасытный…

В апреле Ксюшенька приехала домой и, увидев нас, остолбенела.

— Ну, вы молодцы!

Ещё бы. За четыре месяца мы здорово похудели. Настолько, что пришлось обновить гардероб.

Ты это, заходи…

Дело было весной. Я сидел в Интернете, бегал по магазинам, выискивал объявления… одним словом, поднял рабочую суету по приобретению строительных материалов. Но покупать по завышенным ценам, когда есть места с заниженными, не хотелось.

Сосед присоветовал прокатиться в районный центр.

— Там, Варлаам, — говорит, — Есть склад, про который мало кто знает. В ём материалов видима… невидима и на все хорошие скидки.

Повелся я быстро. Петрович никогда не подводил. Где информацию брал, только ему известно. Бывший разведчик. Каких войск, не знаю.

Собрался и поехал. Сонечку предупредил, чтобы к ужину не ждала. Может очередь, а может еще чего.

Районный центр от нас в пятидесяти километрах. Дорога вначале проселочная, потом асфальтированная. Домчал быстро и без приключений. Городок небольшой. Население всего шестьдесят тысяч. Узловая железнодорожная станция. Автовокзал. Больница с поликлиникой огромные территории занимают. Даже детская железная дорога есть.

Пересек мост через Дон, въехал в город. Остановился, достал план-схему Петровича. Сориентировался и направился до здания Пенсионного фонда. Здесь машину бросил на стоянке. Смотрю магазин строительных товаров. Надо же. Не обманул старик.

Походил, посмотрел. Что-то не то. Цены «кусаются». Да и на описание разведчика не похоже.

Сверился со схемой и пошел мимо домов. Забрел в гаражи и… уперся в тупик. Туда к железке значит забор под два метра, а вправо и влево его ни начала, ни конца. Для приличия походил, вдруг дыра в заборе есть…

— Стоять! — за спиной четко так, по-армейски.

Я решил повернуться.

— Стоять смирно! Не крутись! Кто таков?

— Склады ищу!

— Значит диверсант! — голос хихикнул, носом хрюкнул, — Кругом!

— Какой такой диверсант? — я повернулся.

Передо мной стоял среднего роста, полноватый мужчина лет шестидесяти с большим плюсом в расстегнутой рубахе и бриджах. Лицо гладко выбрито. Голову покрыла седина. Глаза с хитринкой, улыбка яркая. Судя по расстегнутой ширинке, то ли собирался, то ли уже полил цветочки у забора.

— Чего шаришься? Чего ищешь? Говори коротко и четко! Не люблю, когда воду в ступе месят…

— Склады строительные ищу. Вот сосед схему нарисовал, — показал лист бумаги, — Сказал, что дешево продают и всего навалом…

— Дык, был склад… уже года два, как нет. Только тропинка к нему за гаражами идет. Но там сейчас пусто.

— Бли-и-и-и-ин… только зря перся…

— Не серчай, — мужчина заправился и глянул на меня по-отечески, — Куришь?

— Нет!

— Выпьешь со мной?

— Не пью!

— Да-а-а-а-а, — в свою очередь расстроился человек. Он протянул мне руку, — Алексеич.

— Варлаам!

— Еврей?

— Антисемит?

— Пошли…, — он зашагал в сторону гаражей.

«Странный, какой-то. И чего привязался. Может послать и к машине?», — выходя из кустов, думал я.

— От… черт, — споткнулся и чуть не упал… под ногой что-то прокрутилось…

— Чего там?

— Бутылка. Блин, — я схватил ее и зашвырнул в сторону пустующих строений за забором.

Со звоном разбившегося стекла в воздух с криками поднялась туча воронья.

— Бежи-и-им, — закричал мужик, и мы рванули с места.

Забежали в гараж.

— А чего убегали?

— У нас с ними давняя вражда.

— С кем?

— С воронами.

— ???

Я осмотрелся. Сказать гараж, ничего не сказать — квартира. Полочки. Картины. Фотографии со жрицами любви. Стол со стульями, диван и два кресла.

— Мой штаб, — не без гордости сказал хозяин.

В это время по крыше начался неприятный и звонкий стук.

— Началось, — Алексеич посмотрел на мое лицо, выражающее удивление, — минуты две будут бомбить, потом улетят. Присаживайся.

Оказалось мой новый знакомый полковник в отставке. Уже пятнадцать лет на пенсии. Каждый день в течение семи лет, кроме субботы и воскресения, он приходит в гараж, где встречается с друзьями и принимает «посетителей». Идет к нему местный народ с теми или иными проблемами разного бытового или медицинского характера, а Алексеич со своего штаба «разруливает» по телефону и помогает, выезжая на «место». Пока он рассказывал, я смотрел на него с интересом и восхищением.

Но народ с пустыми руками не заходит. Каждый норовит принести подарок — одну или две бутылочки спиртного. Хозяин открыл два шкафа, наполненные разными напитками.

— Но я предпочитаю домашнюю, сосед поставляет… чистейший, как слеза самогон. Будешь?

— Не пью…

— А, да… еврей…, — Алексеич покачал указательным пальцем, — …антисемит, помню…

И вот за эти годы, посетители, употребив, ходили в туалет за гаражи. И, представляете, каждый или через одного старались подручными предметами запустить в ворон. И так пернатым это надоело, что они в один прекрасный момент начали свои «бомбандировки». Алексеич даже машину продал, когда на ее крышу прилетели камешки.

Я просидел у него еще с часик. Поговорили на разные темы. Он, то ли из вежливости, то ли по привычке, поинтересовался моими проблемами, и чем он может помочь, предложил несколько раз выпить, несмотря на мои отказы. Но адресок «хитрого» склада с дешевыми стройматериалами написал… и позвонил, сказал, что человек от него подъедет.

— Алексеич, спасибо за гостеприимство и помощь. Пора. Будете у нас в селе, заезжайте. Мой дом, Ваш дом!

— Облизательно… адрес записал, телефон имеется. Понравился ты мне… а давай на рыбалку махнем? Созвонимся…

Мы встали, попрощались, и я вышел на улицу.

— Ну, ты это… если чё, заходи, — вдогонку сказал Алексеич.

Я обернулся, чтобы махнуть рукой и чуть не упал со смеху. Полковник стоял, облокотившись правым плечом в открытую створку ворот, подбоченив левую руку и улыбался, а на закрытой створке был нарисован волк из мультфильма «Жил-был пёс» с написанной фразой «Ты это, заходи, если Чё!».

Ужасно вкусный суп!

Приехали с работы, а света нет. Ну, не беда при наличии газа. Спросили у соседей, в чём причина, говорят авария на подстанции. Восстановительные работы обещали закончить к вечеру, но что-то пошло не так и… всё село по дворам на улице ужинает. В гости друг к другу ходят. Запах шашлыка такой, что слюна на уши давит. Песни, музыка со всех сторон на разные вкусы. Не будний день, а праздник.

— Ваня, встречай родителей! Где ты? — кричу, открывая ворота.

А наш сын уже всё приготовил на дворе. Стол накрыт, только присаживайся и черпай половником окрошку по мискам.

— Вот, молодец! — хвалит жена. — Мы с папкой такие голодные, что…

— Мама, давай шашлыка сделаем, — Ванька перебивает, выходя из-за дома.

— Так мясо надо замариновать, времени много уйдёт, — загнав легковушку, выхожу из салона.

— А я… мы всё сделали. Вон в пятилитровой кастрюле стоит… уже три часа…, — отвечает наш восьмиклассник.

— Сам сделал? Молодец!

— Мы с Ксю вместе готовили.

— О, она дома? Приехала?! Какие вы у нас замечательные! — Сонечка по очереди целует сына и вышедшую из дома дочь. — Привет! Вы разливайте, да хлеб нарезайте. Мы с папой переоденемся и к столу.

Я обнимаю принцессу:

— Как дела?

— Всё хорошо!

Ужинаем за разговорами. Рядом на мангале в барбекюшнице мясо готовится.

— Соня, какие всё-таки у нас дети уже взрослые. Смотри, как наготовили. Моя школа! — не без гордости произношу на сытый желудок.

— Себя не похвалишь…

— Никто не заметит, — улыбается дочь.

— А что не так? Вы хоть раз голодные сидели, когда матери дома не было? — возмущаюсь. — Нет, ну обидно, правда.

— Нет! — спокойно говорит «мангальщик».

— Вот! Устами юноши говорит мужчина. Папа всегда для вас вкусности готовил…

— Было раза два всего, — Соня смеётся.

— Но… бы-ы-ы-ыло-о-о-о…, — перст указующий взмывает ввысь.

— Пап, а как назывался тот суп, помнишь с капустой и колбасой? — как-то не по-доброму улыбается Ксюша.

— Трататуй! — не задумываясь, выпаливаю, полюбившееся ещё в молодости слово.

— А рецепт напомни, — жена делает вид, что хочет записать в телефон.

— Да, какой там рецепт… всё, что нашёл в холодильнике, то и в кастрюлю.

Ваня переворачивает барбекюшницу:

— А я помню тот суп.

— Правда, вкусный? — всматриваюсь в глаза «шашлычнику».

— Очень, — сын взрывается от смеха. — В том супе даже ложка стояла. Ты пробовал и говорил: «Ужасно вкусный суп!».

— За то, когда был горячим, жиденькое присутствовало, — пытаюсь парировать, чем вызывают всеобщий смех домашних.

— Варлаам, а всё-таки, что было в том супе? — Соня вытирает слёзы.

— Колбаска, кусочек мясца, картошка, — перечисляю, загибая пальцы, — рис, капуста, солёные огурчики… зажарка с панировкой…

— А в ней, что?

— Лук, свёкла кубиками, морковка соломкой, два помидорчика, чайная ложечка томатной пасты…

— Стоп! — вскричала хозяйка дома, смеясь. — Я сейчас лопну. Всё, хватит о кулинарных способностях папы.

Молча, едим шашлык с мангала, который пахнет приятным дымком, запиваем морсом. Вдруг Ваня приосанился, замычал и начал стучать рукой по столу.

— Что такое? — я подскочил, хлопаю его по спине, а он смеётся.

— Всё, нормально! — сын показывает пустой рот, — я вспомнил… да не стучи, не подавился, успокойся…

— Фу-у-у-у, я испугался, — смотрю на жену. Она побледнела.

— Папа, ты лучше расскажи про рисовую кашу с мясом! — смеётся юный проказник.

Я присаживаюсь, из глаз покатились слёзы.

— Ваня, ты нас так больше не пугай. Больше за столом никаких разговоров! — аж по столу кулаком брякнул.

Все притихли. А я улыбнулся:

— А что про кашу рассказывать? Рис и мясо… ты же меня просил: «Сделай рис с мясом, как мама готовит». Вот я и сделал.

— Варлаам, у тебя ребёнок плова просил, — проговорила Соня.

— Вот и я говорю, каша.

Смеяться перестали, только когда пошли спать. Не знаю кому, как и что, снилось в ту ночь, а я был поваром.

Папа сказал!

На летние каникулы между третьим, четвертым курсами, наша принцесса заявила, о намерении закончить автошколу и получить водительское удостоверение.

Желание ребёнка, закон для родителей. Ну, как тут отказать. В современном мире управлять «железным конём» должен каждый. Это всегда пригодится в жизни. Но… мы с Соней отнеслись к этому с настороженностью. Ксюша, по крайней мере, в нашем присутствии, за рулём ни разу не сидела.

— Дочь, давай месячишко повременим. Я тебя хоть по полям да проселкам выкатаю, — робко начал я.

— Меня раньше, то один дедушка, то другой учили. Навык есть, — парировала наша любимица. — Тем более я уже ходила в ДОСААФ в районном центре, всё узнала.

— Ты бы хоть папу послушала, а если как я… с первого раза не сдала, потом пять раз ходила, пересдавала и, обрати внимание, деньги за это платила, — Соня решила поддержать мои начинания.

— Родители, у вас дочь с головой. У меня всё получится. Вон ребята, мои бывшие одноклассники, там перед армией на профессионалов учились, другие на любителей. Девочки закончили: Маша, Даша, Люба… Все сдали. Говорят, там классно учат и быстро.

— Хорошо! — я поднял руки. — Сдаюсь! У нас машина есть. Время будет я или мама с тобой покатаемся.

— Вы у меня самые классные, — Ксения целует нас по-очереди.

На неделе я съездил в автошколу, всё разузнал, внёс предоплату, предоставил копии документов на дочь. Ксюша прошла медицинскую комиссию и в назначенную дату началась её учёба и мои мучения. Почему? Да просто на автобус вечерний после занятий «студентка» не успевала, а на такси много не наездишься, тем более сердце сжималось, как можно молоденькую девушку в одну машину с чужим мужиком.

Вот и возил её два раза в неделю на обучение.

Теорию она схватывала быстро. Благо сейчас в Интернете масса программ, с помощью которых можно и медведя выучить. А когда ехали в ДОСААФ и обратно, моделировали с нею разные дорожные ситуации то на светофорах, то на нерегулируемых перекрёстках… объяснял я ей, как правильно совершить обгон, и в каких местах он запрещён. Работа и дом отошли на вторую позицию. Мама всецело была занята сыном, а я дочкой.

Во дворе будущий «ас» училась правильно совершать последовательность действий при размещении на водительском месте.

— Села! Ремень безопасности — надела! Проверяю ручной тормоз! Выжимаю педаль сцепление, проверяю нейтральное положение рычага коробки передач! Запускаю двигатель! — чтобы это прозвучало чётко, потратили неделю. — Так! Включаю ближний свет фар, левый поворот и начинаю движение…

Для того чтобы девушка уверенно управляла педалями и переключала передачи, я поднял машину на шлакоблоки, для свободного вращения колёс. Не знаю, сколько мы так «проехали» километров и потратили бензина, но Ксения всё делала уверенно, не опуская взгляд на педали и на рычаг.

Несколько раз мы ездили по полевым и лесным дорогам. Ксюша чувствовала себя уверенно, однако скорость совершенно не ощущала, это меня очень нервировало. Сердце обливалось кровью, когда наша «ласточка» шаркала днищем или порогами, разрезала песок…

— Папулечка, ты меня завтра отвезёшь к восьми утра? У меня будет первое вождение, — довольная принцесса присаживается в машину.

— А мне на работу… Ты бы хоть у меня спросила.

— Сейчас пойду, договорюсь с инструктором на другое время.

— Не спеши, — набираю номер на сотовом, переговариваю с коллегой. — Поедем к восьми.

— Я тебя люблю, папочка!

За полчаса до назначенного времени мы гуляли по внутреннему дворику автошколы.

— Вон инструктор идёт. Андрей Сергеевич. Здравствуйте! — «курсант» приветствует мужчину лет пятидесяти.

— Здравствуйте! Готова?

— Да!

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич! — протягиваю руку.

Мы приветствуем друг друга мужским рукопожатием.

— Ксения, я буду в машине, — ухожу, а чего стоять и смущать людей.

Первое вождение, как пояснили дочери, заключалось в том, что инструктор показывал узлы и агрегаты машины. Объяснял, где горловина бака, где рычаг в салоне, чтобы его открыть. Что находится под капотом, и как называется. Потом курсант садился в салон и продолжалось обучение последовательности действий…

Я так удивился, когда через пять минут после нашего расставания к выезду на проезжую часть подъехал автомобиль с буковкой «У», за рулём которого сидела улыбающаяся Ксюша.

— Если бы у меня все такие курсанты были, я бы отдыхал на этой работе, — смеётся Андрей Сергеевич при нашем расставании.

Едем с дочерью домой.

— А как он тебя на первом занятии сразу на трассу погнал? Нас раньше вначале на автодроме выкатывали…

— Он мне начал показывать, как и что, дошли до бака. Я говорю: «Он вот здесь открывается», — и потянула за рычажок. Потом открутила пробку и на усики крышки повесила. — Ксюша смеётся. — Он спрашивает: «Откуда знаешь?», я ему: «Папа сказал!». Дальше сажусь в салон, проверяю ручник, рычаг передач. Он опять: «Кто показал?», я ему: «Папа!». «А папа тебе показывал, как надо начинать движение?», — спрашивает Андрей Сергеевич. Я ему: «Да!». Он улыбнулся: «Ну, тогда нам на площадке делать нечего! Поехали в город!». Вот так всё и было.

Три месяца пролетели в одно мгновение. Тестируя дочь по билетам, я и сам что-то вспоминал, а чему-то откровенно учился. Правила меняются, а незнание от ответственности не освобождает.

В день экзаменов мы с Соней оставили принцессу в ГИБДД, а сами поехали по делам. Первый звонок: «Я сдала теорию! Ура-а-а-а! Жду автодром и город». Второй звонок: «Ура-а-а-а! Автодром мне покорился!».

— Поехали, забирать нашу студентку, — говорит Соня.

Припарковались. Ждём. На площадку въезжает «учебник». За рулём Ксения. Улыбка от уха до уха. Рядом инспектор ГИБДД. Автомобиль останавливается, слышен треск поднимающегося «ручника». Двигатель замолкает.

— Мама! Папа! — счастье через край. — Я сда-а-а-ла-а-а!

Девица повисает на шее у жены, потом перекрещивает руками мою шею. Подходит инспектор ГИБДД и Андрей Сергеевич.

— Здравствуйте! А это вы «Папа сказал»? — смеётся полицейский.

— Да, это он… папа этой замечательной и способной ученицы, — опережает меня инструктор.

— Спасибо вам! Дочь у вас молодец! — обмениваемся рукопожатиями.

Всю обратную дорогу, я и Соня молча, слушаем очередной круг рассказа восторженной дочери, как она сдавала экзамены, и как на вопросы и замечания инспектора ГИБДД она говорила: «Папа сказал!».

Грибочек

Август. Лето почти пролетело. Скоро начало учебного года и, коснувшись детских лиц своими ласковыми лучами, солнышко проводит ребят в классы на торжественной линейке.

Нас это предстоящее начало толкнуло в путь. Надо нашего десятиклассника принарядить, да приобрести необходимое к началу занятий.

Решили ехать в город к кумовьям. Машину можно оставить за шлагбаумом во дворе и автобусом или ногами прошвырнуться по школьным ярмаркам и магазинам.

Город. По сравнению с селом — муравейник. Суета везде и во всём. Дорога как автодром. Машины снуют туда, сюда… подрезают, не уступают. Средние пальчики в окошках мелькают. А сколько светофоров понаставили, разметок разных нарисовали и камер навесили… только и гляди в оба, чтобы не получить «письмо счастья» или не увидеть бегущего из-за угла с довольным лицом инспектора, машущего приветливо палочкой-зеброй. Но это все мелочи по сравнению с пешеходами. Так и норовят перед машиной проскочить, да по голове себя постучать или висок подправить, покручивая пальцем.

Оставили мы машину во дворе дома Володи с Галей и по своим делам. Я просто отдыхаю. Можно сказать, катаюсь на общественном транспорте с выражением удовольствия на лице, прогуливаюсь по городу, перебегаю дорогу перед машинами и громко возмущаясь, отрываюсь по полной, выставляя средний пальчик правой руки, покручивая у виска и постукивая себе в лоб.

Наверное, часов пять отдавались общей неразберихе городской суеты. Купили всё, согласно списку и возвращаемся.

— Смотрите… грибочек?! — Ванька показывает пальцев.

На краю тротуара важно стоит кондитерский продукт.

— Ой, а там листочек шоколадный, — Соня кивает головой в сторону от нашего маршрута.

Помню, мы еще посмеялись. Мол, горе покупатель пока донесет до дома нечто кондитерское, только коробка и останется.

Звоним в квартиру.

— Кто там? — Галина строго так спросила, мы даже слегка вздрогнули.

— Галя, мы… открывай!

Щелкнул замок. В проходе стояла явно чем-то расстроенная женщина. Мы прошли в прихожую, поставили свои пакеты.

— Ты чего такая? — спросила ее супруга.

— Володька пошел к товарищу, и до сих пор нет…

— Наверное, засиделся! Мужик взрослый. Придет. Ставь чайник, мы вкусняшек купили, — я постарался приободрить куму.

Надо сказать Вовка бывший военный. На срочной службе кусочек Афганистана зацепил. Потом училище артиллерийское. Молодым лейтенантом попал на Северный Кавказ. Вернулся живой, но слегка контуженный. Майором бросил воинскую повинность и устроился в полицию. Просидел в дежурке до пенсии. Так что товарищей у него пруд пруди и еще так раза три…

Пока пили чай, Галина всё переживала за мужа.

— Кума, а посмеяться хочешь? — она на меня подняла удивлённые глаза. У неё, понимаешь ли, переживания, а я со своими весёлостями лезу, — Мы, когда возвращались, грибочки и листочки собирали…

— Какие? — напряглась женщина.

— Ненастоящие. Такое впечатление то ли с торта, то ли с пирожного, — пояснила моя любимая.

— Где? — Галя вскочила на ноги, чуть стол не перевернула.

— Там! — хором ответили мы и стали показывать руками в разные стороны.

— Вперёд! — скомандовала супруга военного, — За мной!

Через минуту мы стояли на улице возле грибочка. Галина смотрела по сторонам. Её лицо было сосредоточено.

Вечерело. Солнце клонилось к закату. Снующих прохожих по тротуарам стало меньше, чем днём.

— Листочек где?

— Вон! — протянул руку Иван.

— Шёл через «Пятерочку». Значит, сидел в гараже у Сергеевича, — она посмотрела вдаль, — как же он проскочил мимо арки родного дома? Опять упился паразит.

— Ты объясни, что происходит, — мы не на шутку разволновались, — Ходим, словно за следопытом в прериях.

То, что Владимир любитель выпить, мы знали. А вот его супруга нам рассказала, пока мы шли по тротуару от грибочка выше по улице мимо арки, что он в последнее время под любым предлогом раза два в неделю уходил на «деловые» встречи со своими бывшими сослуживцами. Как правило, засиживался долго. Чтобы смягчить сердце любимой женщины, он всегда на обратном пути покупал цветочки и пирожные. Когда слегка перебирал со спиртными напитками, нередко падал и терял часть или все, что было у него в руках. Но домой приходил. А сегодня.

— Смотрите! Половинка пирожного… вон между торцами домов, — Соня первая увидела следующий ориентир возможного перемещения кума.

Галина уверенным шагом вошла во двор и проследовала вдоль детской площадки.

— Вова?! Милый, — она всплеснула руками и сложила их на груди.

Я подумал, что сейчас упадет в обморок. Мы с сыном взяли ее под руки.

— Где ты видишь? Я его не наблюдаю до самого поворота дома.

— Вон, смотри, из кустов носки торчат на ограждении палисадника.

Подойдя ближе, мы заметили возложенные на небольшой заборчик ноги в зелёных носках. Рядом стояли фетровые туфли. Всё остальное находилось между поломанным кустом. Похрапывая, Вова спал на спине, прижимая к себе букетик полевых цветов и остатки коробочки с тем, что раньше называлось пирожные.

Дальше всё развивалось быстро, как в армии: подъем, туфли, поднятие на ноги, приведение тела в порядок и ни одного упрека. Кум всё принял как должное. Смешно подпрыгивая и слегка покачиваясь, он семенил за женой.

Мы сидели за столом, пили чай и уже собирались ехать домой. За окном темно. Чуть больше ста километров это не расстояние, но всё же. В кухню вошли Вова с Галей.

— Наконец-то! Мы думали, ты его задушила, и тело разбираешь на запчасти, — пошутил я, — хотел идти, место готовить в багажнике.

— Как можно, Варлаам? Я же его люблю… моего самого, самого… Вот нацеловались и к чаю успели.

— Сонь, ты слышала? Они целовались, а мы что, — я подошел к жене, нежно обнял и поцеловал, — поехали домой, любимая.

— Так не честно! — возмутился Иван, — Все целуются. А я? Поехали домой… меня Валя ждет!

— ??? — у меня даже в носу защекотало, — а мы с мамой, наивные, думали, что он с братом в компьютер играть ходит… Дома поговорим!

Соня против

«Я-я-я тебя лю-ю-юблю-ю-ю,

Леплю, тварь и малю-ю-ю.

О-о-о-о, это Чу-у-удо-о-о,

Чу-у-удо-о-о с ногами-и-и…»

Я сижу на веранде, спаиваю провода на старом триммере. Нашел его на обочине прямо в посёлке. Поспрашивал чей, никто не признаётся. Горе-хозяин видно психанул и выбросил. Я разобрал, сейчас подпаяю, почищу, смажу — пригодится в хозяйстве второй агрегат траву косить. Ванька закончил десятый класс, летом будем вдвоём работать: он двор чистить электрическим, а я в поле на домашнее хозяйство — бензиновым.

— Варлаам! — Сонечка из дому кричит.

— Чего-о-о? — вторю мелодии, исполняемой мною песни.

— Иди сюда! — так грубо и командным голосом, меня аж передёрнуло.

— Я-я-я за-а-ан-я-ят…

В приоткрытую дверь на веранду входит жена с ноутбуком в руках.

— Это, что?

— Где?

— Вот! — супруга ставит рядом с инструментом на стол «моё сокровище» и показывает пальцем в экран.

— Твою дивизию… мать перемать…, — страничка сайта Проза. ру не закрыта. — Рассказ пишу.

— Вижу! Писатель поселкового масштаба! — прозвучало, я бы сказал, обидно.

— Сонь, я отвлекся… не дописал. Закончу и допишу.

— Допишешь? Эту мерзость? — моя милая так слегка… как замахнулась, я чуть щекой к паяльнику не прилип.

— Тудыть тебя в кочерыжку… мать перемать… чего творишь? А, если бы я глазом? И всё… Циклоп поселкового масштаба, как ты говоришь.

— Варлаам, эту мерзость ты больше писать не будешь.

— Та, где ты там мерзости увидела? Никакой работы в удовольствие. Вот стукнуло что-то в голову, и все дома должны всё бросить и бежать… Пожар, что ли? — я выключил паяльник, вышел на улицу к рукомойнику и, вытирая руки, присел к ноутбуку.

Пробежался глазами по тексту. Слегка смутился. Жена прочитала как раз прелюдию к любовной сцене… да, чё греха таить, наверно, и всё остальное. Хотя там ничего до постели не дошло.

— Сонечка, ну это фантазия, а обойти это место по сюжету никак не получится… всё, как в жизни. Понимаешь?

— Понимаю! Только я не хочу, чтобы это было описанием нашей жизни.

— Тут ничего из нашей жизни…

— Да-а-а-а?! Смотри… читай… вот здесь…

— «Это был наш первый «французский» поцелуй. Мой язык проник…». Ну?!

— Так как было у нас в первый раз. Читай отсюда, — жена указала место.

— «Она чуть отклонилась и моя рука легко поймала её молодую грудь…». Сонька, ну ты её Богу с ума сходишь… Да так в первый и десятый раз у всего человечества происходит…

— А я, против! — отрезала супруга.

— Чего, против? — нет, я не издевался. Я действительно не понял, против чего она конкретно.

— Я не позволю тебе позорить меня перед родными и соседями.

— Милая, чем я тебя перед всеми позорю?

— Они все тебя читают в Интернете…

— Ну, и пусть читают.

Жена махнула рукой и ушла в дом. Я ещё раз перечитал. «Чего обиделась?», — вздохнул и пошёл за женой.

Соня сидела на краю кровати в нашей комнате. Пальцы её перебирали фартук, лицо грустное, глаза опущены. Я присел рядом:

— Роднулечка, ну что ты? Обиделась? Да? — приобняв её за плечи и подтянув к себе, я поцеловал в щёчку.

— У-у-у…, — отстранилась от меня Сонечка.

— Милая, ну, что ты… не надо… я не буду, я уберу, сотру, удалю, — я целовал жену в щёчки, губки. Мы обнялись и повалились на кровать, наслаждаясь друг другом…

— Мам! Пап! Я дома, — как гром с ясного неба раздался голос сына.

Мы вскочили, как ошпаренные. Только мне не удалось выпрямиться и я «ойкнув», упал на колени.

— А вот вы где? Чего делаете?

— О, Вань, принеси с веранды, на столе отвертку фигурную… ножка раскрутилась на кровати. Если бы мама не заметила… день, два и всё… сломалась.

Эта история красовалась в моём следующем рассказе и Соня не была против. Только обозначилась: «У тебя так нежно, получается, описывать любовные сцены, что я хочу тебя, мой Неандерта-а-але-е-ец!».

Гимнаст

Выходной день. На улице весенняя капель. Снега почти не осталось. Дети играют во дворе. Сонечка строчит на швейной машинке. Я сижу рядом, читаю вслух рассказы О. Генри. Да-да, так у нас заведено уже давно. Стараемся просвещаться. Но не каждый в отдельности, а вместе. Я читаю, потом мы вместе обсуждаем прочитанное.

— «Я так и думал, что этого озорника на месте не окажется, — ухмыльнулся Энтони. — Всего наилучшего, Келли», — дочитал я очередной рассказ и захлопнул книгу. — Чем займёмся?

— Давай телевизор посмотрим, — не отрываясь от своей работы, предложила Сонечка.

Я взял пульт и нажал на кнопку «Вкл».

«А сейчас дорогие мои мы поговорим с вами на пикантную, но нужную тему. Герман Шаевич, помогайте!»

«Что нужно сделать перед интенсивным рабочим днем или долгим переездом? Правильно!»

«Облегчить кишечник, дорогие мои!»

«Однако далеко не всегда это происходит по нашему желанию. Что же сделать, чтобы заставить организм сходить в туалет именно сейчас?».

— Хорошо, что у нас не обед…, — вырвалось у меня.

— Оставь! Интересно!

Елена Малышева и её коллеги бурно и весело обсуждают тему. И вот:

«Вы знаете, дорогие наши зрители в студии и у экранов телевизоров, как надо правильно сидеть на унитазе?».

— О! Смотри… они «белого друга» притащили в студию.

— Не мешай. Дай послушать. Мы же всё делаем не так…

«А как правильно надо сидеть на унитазе во время освобождения кишечника, нам покажет доктор Шубин».

Коллега ведущей пояснил, что в наших квартирах унитазы установлены на разной высоте, каждый из нас имеет свой рост, и это не всегда позволяет принять правильную позу…

По очереди, после Дмитрия, доктора в студии продемонстрировали своё умение «восседать» на фарфоровом изделии.

— Соня-я-я-я, ха-ха-ха, — я заливался со смеху. — Соня, а я подумал, они штаны снимать будут…

— Варлаам, ты как ребёнок.

— Пойду, закреплю теорию на практике.

Телевизор продолжал работать. Закончилась передача, началась другая. Монотонно строчила швейная машинка…

— А-а-а-а-а… мать перемать… да лучше б я чего себе сломал… да, что за… блин, блин, блин…

— Варлаам, что случилось? — Сонечка подбежала к туалету, из которого выходил я.

— Что? Что случилось? — на лице жены застыл ужас.

Я не переставал сыпать ругательными словами.

— Стоп! — скомандовала Сонечка.

— Чего орёшь?

— А, ты?

— Я по делу!

— И я… Что стряслось?

— Сиденье лопнуло, — я попытался улыбнуться.

— Как?

— Сел я на него и…

— Варлаам! — как можно строже произнесла супруга. — Пять лет, как новый санузел сделали, всё поменяли, всё работало и не ломалось.

Мне так стало стыдно.

— Я… понимаешь… в передаче… Малышева сказала…

Сонечка прошла к унитазу. Откинула крышку. Приподняла сидение. Сверху гладко, а снизу трещина в районе крепежа.

— Ногами, что ли встал?

— Да, нет! Не встал. Сел! Блин! Пошли в зал.

Присели за стол. Соня не сводила с меня взгляд, в котором повис вопрос: «И?».

— Доктора показали, как правильно. Я решил попробовать. Приподнял ноги. Главное увидел, что на наш с тобой рост надо подставочку сделать сантиметров двадцать, двадцать пять от пола. А дети у нас ниже. Вот я решил примериться под Ксюшу, а потом под Ванятку. Вытянул вперед ноги, отклонился назад и что-то хрустнуло. Во-о-от!

Я посмотрел на жену. Соня улыбалась, а после моего «Во-о-от», залилась смехом.

— Ой! Варлаам, ну ты и выдумщик. Я представила себе, как ты на унитазе гимнастикой занимался. Ха-ха-ха!

Ты не приходи…

Вечер. За окном осень. То ветер гуляет, листва шелестит за окном, то дождик срывается, бьет по крыше.

Ксюша позвонила маме и сказала, что у нее все хорошо. Занятия в университете по распорядку.

Ванюшка пошел ночевать к двоюродному брату. Никак не могут оторваться от своих компьютерных игр. Несерьезно запрещать парню, который и учится хорошо, и по дому помогает. Должны у ребят в его возрасте быть свои интересы и занятия.

Мы с женой расположились в зале перед плазмой. Сонечка на диване, я в кресле. Смотрим художественный фильм. Сюжет с одной стороны простой, с другой всю душу вывернул наизнанку.

Супружеская чета, прожившая долгую жизнь, воспитавшая троих детей, стоит на пороге расставания. Она неизлечимо больна. Он ее поддерживает. Но все тщетно — жена уходит, а муж решает посетить своих разъехавшихся детей, увидеться с ними в последний раз.

— Тяжелая история, — Соня вытирает слезы, текущие по щекам.

— Так их жалко…, — я тру глаза кулаками.

— Такие фильмы смотреть на ночь нельзя. Теперь будут сниться.

— Лучше бы боевик нашли или триллер…

— Скажи еще ужастик, чтобы всю ночь вампиры да маньяки снились.

— Сонечка, а ты сильно будешь переживать, если я первый уйду?

— Куда?

— Ну, умру и всё!

— А чего расстраиваться? Я еще молодая, в расцвете сил. Найду себе приличного дедушку и…

— Я не про сейчас спросил, а вообще.

— И я вообще говорю. Мы же уже не молодые. Ксюша скоро универ закончит, замуж выскочит и в городе останется. Чего ей сюда возвращаться. Иван? Ну, два годика и тоже… либо в институт поступит, либо в армию уйдет. И чего мне одной маяться?

— Да что ты про сейчас заладила?

— А ты чего этот разговор завел?

— Просто спросил!

— Я просто ответила!

Пока разговаривали, супруга пультом нашла другое кино. Пошли титры.

— Это что?

— Кино?!

— Боевик?

— Какая тебе разница… я уже видела. Хороший фильм, тебе понравится.

На экране менялись сюжеты, разрывалась музыка, то вздыхали, то кричали персонажи.

— У меня голова болит, — я посмотрел на Соню.

— Она у тебя вечно болит. Пойди таблетку выпей.

— А ты уже не можешь мужу подать таблетку и воды в стакане? Вот так живешь, крутишься… живете, как в масле, а как мне плохо стало…

— Завел старую пластинку. Варлаам, замолчи, — жена встала и вышла из зала.

Она вернулась с наполненным стаканом воды и таблеткой.

— На!

— Какая таблетка?

— Тебе какая разница? У тебя же голова болит… я тебе и принесла от…

— Я спросил «Какая таблетка?», а не от чего…

— Круглая таблетка белого цвета! — Соня уже начинала смеяться.

— Никто меня не любит в этом доме! — заключил я.

— Всё! Завелся! — она присела на диван и продолжила смотреть фильм.

Я проглотил таблетку и запил водой.

— Вот буду умирать, и никто не подаст водички, — грустно произнес, смотря в потолок.

— Варлаам, ты, когда умрешь… ко мне не приходи.

— Как это не приходи? — я оживился, — а если у меня что-то заболит? Там никто не знает чем меня лечить.

— Там быстро вылечат. В котел посадят и дровишек подбросят…

— А как же ты одна без меня? Непорядок. Буду приходить!

— Ты меня будешь пугать, — и Соня не выдержав, рассмеялась в полный голос.

Я встал с кресла и пошел в ванную комнату.

— Никто меня не любит в этом доме… А я не люблю эти мелодрамы…

Временно забытые

Почти год мы с Соней живём вдвоём. Я подрядился на работу вахтовым методом. Жена работает на прежнем месте. Дети упорхнули: младшенький в университете учится, а Ксения по окончанию ВУЗа, приглашена работодателем в Москву.

Общения не хватает. Друг на друга смотрим, как будто не видели никогда. Вечером пытаемся позвонить детям, сбрасывают. На наши сообщения в WhatsApp, приходят ответы: «Занят», «Не могу говорить», «Я на работе», «Перезвоню сама»…

Они, конечно, перезванивают и пишут. Но общения всё равно не хватает. Отсутствует то теплое и близкое, что было раньше в семье, когда сидели за игрой в шашки или шахматы, склеивали модели или накрывали стол на дворе, работали на участке.

— Варлаам, хватит вздыхать. Найди себе занятие, — Соня работает на швейной машинке.

У неё так ловко, получается, перешивать вещи или со старья делать новые изделия. Все родственницы от мала до велика, ходят с подарками, сделанными руками жены: кошельки, сумочки…

— Ты, уже достал. Взял бы на гитаре что-нибудь сыграл, да спел, — супруга смотрит на меня, а мне даже песни в горло не идут.

Никогда не думал, что так буду скучать без Ксюши и Вани. Однако, желание Сони, как и всегда, для меня — закон. Расчехляю инструмент, достаю свои песенники и…

— Что ты там себе под нос мурлычешь? Пой уже. От твоего мычания даже кот с головой под коврик спрятался, — смеётся.

Я подстроился, прокашлялся, попытался в полный голос пропеть «Есаула». Да не тут-то было, ноты в голосе смешались и вышли «прихрамывая».

— Да-а-а-а, а так хотелось сегодня услышать «начальника транспортного цеха», — жена улыбается. — Кота напугал, он вон в дверь выти пытается. Выпусти.

Хвостато-усатый любимец выходит на веранду. Я открываю холодильник, пью компот. Беру два сырых яйца и, очистив по очереди носики, проглатываю их содержимое. Прокашливаюсь, перекидываю гитарный ремень через голову, разминаю пальцы.

— Ну, вот. Другое дело, — Сонечка смотрит так нежно, что я исполняю несколько песен подряд, словно на одном выдохе.

— Идея! — восклицаю я.

На столе в столовой сотовый телефон ставлю на подставку, включаю видеозапись:

Зелёною весной

Под старою сосной

С любимою Ванюша

Прощается.

Кольчугою звенит

И нежно говорит:

«Не плачь, не плачь,

Маруся — красавица!»

Получается громко, с задором. Я даже успеваю присвистывать и «жонглировать» мимикой. Наблюдающая за мной Соня, смеётся в полный голос.

— Артист, это что сейчас было?

— Теперь делаем вот так, — я отправляю видео Ивану и Ксюше. — Освободятся от своих дел, посмотрят!

— Понятно! Папа начал воспитательный процесс. Не хотите по-хорошему, будет по-доброму. Интересно, что ещё придумаешь.

А тут и думать нечего, когда мыслительный процесс сам себя догоняет и подпинывает.

— Сейчас! — выскакиваю на веранду.

Стукают дверцы, шаркают ящики. Собираю всё, что мне было нужно, возвращаюсь в столовую. Соня пытается выглянуть из зала.

— Не подглядывай. Потом всё покажу.

Привожу себя в эстрадный вид, беру гитару:

Мы вышли из дома, когда во всех окнах,

Погасли огни один за одним.

Мы видели, как уезжает последний трамвай.

С таким артистизмов и подплясыванием, я ещё никогда не играл, тем более не пел:

Видели ночь, гуляли всю ночь до утра.

Видели ночь, гуляли всю ночь до утра.

Я даже не заметил за собой, танцующую жену. Она прыгала, дёргалась, кривлялась и смеялась. Запись получилась на всё пять баллов. А мой внешний вид: подтяжки на футболку, галстук и панама цвета «хаки», придавали пикантности и гармонии с исполняемой песней.

Запись тут же была отправлена детям.

Спустя час пришли сообщения: «Здорово!», «Норм!», «Мама супер!», «Папа, ты молодец!».

Ещё спустя время: «Папа, ребятам на курсе понравилось. Мы так давно не смеялись! Присылай ещё!»; «У нас в офисе ВЗРЫВ эмоций! Папа, тебе надо зарегистрироваться в Ютюбе или Тик-Токе! Я вас с мамой люблю!».

Таким образом, был налажен контакт. На душе стало тепло и уютно. Периодически я отправляю детям песни в своём исполнении, а в последнее время читаю собственные рассказы и миниатюры с описанием нашей семейной жизни. Ивану и Ксюше очень нравится. Они перезванивают чаще, и мы с Соней перестали ощущать себя временно забытыми.

Аквариум

Наша жизнь катится равномерно. Уже стали привыкать к отсутствию в доме детей. Ксюша в Москве, Ваня в военном институте. Наш досуг вечерами и на выходные заполняют кот Василий и телевизор.

Тут после работы решили заехать в юридическую контору. То сё… пятое-десятое время не стоит на месте, а законы меняются, вопросы копятся.

Пока сидим в очереди, листаем журналы и пробуем конфетки из шарообразной стеклянной вазы. До ужина ещё не скоро, а клиент у юриста застрял, клещами не вытянешь. Он когда входил в кабинет, так и сказа: «Я на пять минут. У меня вопрос плёвый». Вот уже без малого сорок минут там.

— Варлаам, — вполголоса Соня говорит и показывает на ту самую вазу со сладостями.

— И?! — также тихо отвлекаясь от глянцевой картинки.

— Правда, красота?

— Нормально, но не до восхищения.

— Ты чего? У нас на полочке над телевизором в зале будет шикарно смотреться. Представляешь, можно и конфеты, и фрукты положить…

— Ну да, — поддакиваю Соне.

Если у моей жены возникла идея, надеяться на то, что она со временем пройдёт — бесполезно. Эта идея обретёт свою материальность и будет радовать взгляд хозяйки нашего дома. Спорить и сопротивляться только навредить себе. Поэтому:

— Сегодня, наверно, мы уже не успеем по магазинам. Давай завтра после работы посмотрим. Найдём, купим.

— Угу! — кивнула супруга и, повернувшись к секретарю, — Девушка, а где вы такую вазу приобретали?

— У нас в торговом центре рядом с железнодорожным вокзалом. А моя подруга в зоомагазине купила. Это же аквариум. Вы знаете…

Девушка не успела договорить. В открытую дверь кабинета вышел мужчина, и хмурый юрист пригласил нас жестом войти.

Что такое сутки в человеческой жизни? Иногда это одно мгновение, а бывает и целая вечность. В течение рабочего дня Соня мне позвонила несколько раз, и всё время говорила о предстоящей покупке и о возможных местах её расположения в нашем доме.

— А покупать пойдём в зоомагазин на рынке. Они работают до семи вечера. Там на втором этаже, где продают рыбок, посмотрим вазу. Мне девчата в отделе рассказали. Представляешь, некоторые в них рыбок держат.

Освободившись раньше, потому что кому-то было невтерпёж, в пять часов мы были в магазине.

Соня разговаривает с продавцом, выбирая подходящую вазу. Если я в юридической конторе не придал значение словам секретарши, то сейчас оказалось, что это действительно вазы и одновременно аквариумы — товар двойного назначения.

— Мужчина, не стукайте по стеклу. Рыбки начинают нервничать, –

это мне делает замечание девушка за прилавком. — Представляете, какой для них стресс. Они даже…

— Простите, — я сделал шаг назад, — а у вас есть золотые рыбки? — мне вспомнилась маленькая Ксения в зоосаде.

— Да! Пройдите вон к тем стеллажам, — продавец показывает рукой.

Я посмотрел на жену. В её руках был огромных размеров фужер, прямо как в фильме «Особенности национальной рыбалки».

— Тебе нравится? — спрашивает она.

— Да! Только будет жалко, если ножка отколется.

— Ты прав! Возьмём вот эту. Девушка, мы ещё рыбку сразу купим, — Соня покрутила головой, — Вон ту, жёлтую.

Мы никогда не держали дома аквариумов. Поэтому тут же прослушали небольшую вводную лекцию, из которой поняли, что золотая рыбка у нас долго не проживёт. Нужен большой аквариум с нагнетателем кислорода, подсветкой, растительностью и фильтром постоянной очистки воды.

Посмотрев на моё лицо, супруга вздохнула:

— А что вы нам посоветуете на первое время?

— Можно взять гуппи, можно петушка, — охотно предложила девушка. — Они будут себя хорошо чувствовать в вашем аквариуме.

— Гуппи сразу нет, — сказала Соня. — У меня в детстве с ними уже был печальный опыт. А петушки это, какие? Покажите!

— Они перед вами.

На прилавке в разовых пластиковых баночках находились рыбки разных цветов: бордовые, тёмно-синие, перламутровые и зелёные. У них были большие спинные плавники и по их размеру огромные хвостовые. Рыбки то расправляли их, то сжимали.

— Дайте нам двоих. Одному будет, наверно, скучно, — Сонечка чуть не прыгала от радости.

Я любовался супругой и видел в ней маленькую счастливую девочку. Но продавец пояснила:

— Они будут драться, и в конечном итоге останется один. А самочку самец забьёт за один день.

— Ого! — непроизвольно вырвалось у меня. — Такие жестокие?!

— Вот такие рыбки, — пожала плечами девушка.

Получив ещё несколько ценных советов, приобретя корм, одного петушка и зелёный водный кустик, мы покинули магазин. У Сони появилось существо, требующее внимание и заботу. Её лицо сияло.

Дома, пока я готовил лёгкий ужин, она процедила отстоянную воду, обработала аквариум. Расставила в нём прокипячённые морские камешки, когда-то собранные на берегу Чёрного моря нашими детьми. Среди «мелкой гальки» закрепила растительность. После того, как в аквариум была залита вода, в него жена нежно перелила петушка.

Аквариум был торжественно поставлен на подоконник кухонного окна, тюль сдвинута в сторону, жалюзи подняты. Яркое осеннее солнышко слепило глаза и играло отражением от воды на стенах помещения.

Мы ужинали друг против друга. Соня не отрывала счастливого взгляда от плавающей рыбки и мило улыбалась.

В какой-то момент моё внимание привлёк поднимающийся от стола белый дымок.

— Сонька, горим! — я подскочил и перенёс аквариум на стол у противоположной стены столовой. — Ты видела?

— Нет, — искренне и спокойно проговорила моя любимая.

— Больше не ставь аквариум на подоконники и столы, где попадают прямые солнечные лучи. У нас лупа получилась, а она нам клеёнку подпалила. Вот, видишь.

Мы, молча, смотрели на съёжившееся пятно от высокой температуры.

— Бли-и-и-ин! — протянула жена. — А если бы мы так оставили на завтра?

Про это думать не хотелось. Продолжили ужин.

— Соня, а что ты в магазине про гуппи говорила? Я так и не понял.

— Там грустная история.

— А всё же?

— Я когда ходила во второй класс, упросила маму с папой купить мне рыбок на день рождения. Аквариума у нас не было. Отец купил гуппи и подарил их мне в стеклянной литровой банке.

— А чего Абрамыч аквариум сразу не приобрёл?

— Его купила моя бабушка, но когда она мне его вечером того же дня подарила, рыбок уже не было…

— ?! Почему? Кот съел?

— Нет. У нас кота не было. «Февраль, холода», — пропела Сонечка и скривила рот в улыбке. — У меня в комнате работал обогреватель. Я подумала, что рыбки замёрзли, пока папа их нёс по улице, и решила погреть бедняжек. Поставила баночку на обогреватель, включила на максимум…

— Ты меня пугаешь, — я попытался ёрничать.

— Пока мы с мамой накрывали на стол, пришли гости. Меня поздравляли, дарили подарки… Всем хотелось сказать мне много приятного, обнять, поцеловать…, — Соня тяжело вздохнула.

— А рыбки?!

— Когда я пришла в свою комнату, вода булькала, а в банке, как сказал папа, была самая дорогая уха.

— Рыбки, Соня — не твоё!

Спросите как петушок? Живёт и радует нас. Теперь наш досуг вечерами и на выходные заполняют кот Василий, петушок и телевизор.

Курочки-дурочки

«Ух-ты, мы вышли из бухты

Впереди наш друг океан», — вспомнил Юру Гальцева, напеваю себе.

По причине снежной погоды на столе в зале я устроил мастерскую. Просмотрел несколько видео в Ютюбе и разобрал механическую швейную машинку. Она досталась Соне по наследству от мамы, которой, в свою очередь, она перешла от… Запутаться можно вэтих родственных дебрях. Как бы то ни было, а у меня работа спорилась. Разобрал всю машинку, разложив её на столе. Все почистил, продул, смазал маслицем и дело оставалось за малым — собрать это богатство.

«А где-то в Крыму

Девочка в розовом сарафане

И мама её не отпускала гулять», — бурчу уже по пятому кругу.

— Варлаам, ты дома? — вернулась от подруги жена.

— Да! Я в зале-е-е.

Сонечка входит раскрасневшаяся.

— На улице мороз небольшой. Ночью до минус шести, передают, — она присаживается рядом.

— Переживём, — я регулирую челночное устройство, чтобы натяжение нити совпадало с регулятором.

— Что-то не получается?

— Сонь, ты чего так рано пришла? Видишь, процесс важный идёт. Ошибусь на полмиллиметра, и будет она тебе петельки навязывать, может и нитку рвать.

— Так кто так регулирует? Ты вначале собери… Варлаам, а зачем ты её вообще разобрал?

— Ты работаешь на электрической. Представь, ну если света нет. Достали эту и сделала, что хотела. Или…

— А короче, можно?

— Решил привести её в порядок. Вдруг Ксюша попросит или ещё чего. Отстань.

Супруга изобразила обиженное лицо, встала и ушла в комнату.

— Мать перемать… тудыть её в кочерыжку… Сонь! Иди сюда! — минут через десять зову жену.

— Что? — уже облачившись в халатик, присаживается рядом со мной.

— На какую глубину уголка в эту щёлку заходила, когда лапка опущена?

— Вот так примерно, — показывает пальцем.

Соня внимательно наблюдает за моими манипуляциями.

— Всё! Можно настраивать. Пересаживаемся. Нитку я заправил, пробуй, — механизм заработал, как часики. — Представляешь, с первого раза и всё «чики-пуки».

— Ого! Новое словечко, — жена улыбается, — я хотела с тобой посоветоваться.

— Теперь можно. У нас всё настроено, аж душа радуется, я расплываюсь в улыбке.

— Давай курочек заведём?

— В зиму?

— Можно подумать мы, на Севере живём. Конечно, в зиму. Катерина собралась инкубатор заводить. Может, нам десяток яиц заложить от своих кур. По цене сговоримся.

— Ну да. Родственники, как-никак, — поддакиваю. — А потом, как у тещи с тестем будет в позапрошлое лето.

Аглая Иннокентьевна всегда на подворье держала птицу. В то лето у неё бегало десятка три кур, как говорится, в свободном «полёте». Захотели, забежали в сарайку или вышли. И вот в тот злополучный день выходит хозяйка на улицу, а птица вся лежит по сторонам разбросанная, только ветерок пёрышки колышет. Глаша подхватила одну, другую курицу, трясёт, гладит, разговаривает, а они безжизненно болтаются в её руках. Слёзы из глаз тёщи в два ручья. Бежит в дом, мужа зовёт.

Абрамыч вышел:

— Ёсики-колёсики, да что ж это такое творится. Кому же было надо нам птицу травить. Убью! — кого он собирался лишать жизни, неясно.

— Давай, пока они не окоченели, порубим, кровь гадкую спустим. Я их почищу… может, ещё в пищу пойдут?

— А если яд? — тесть стоял с каменным от злости лицом.

— Я ветеринару на ферму снесу, проверит, скажет можно или нет.

Горевать некогда. Хоть мясо на бульон или тушёнку спасти.

Абрамыч достал чурбан, вбил в него два гвоздика так, чтобы голову курицы зацепить, вытянуть шею и топориком отсечь в раз.

Аглая Иннокентьевна набрала два ведра воды и в каждое по кипятильнику, воду согреть.

— Ты их руби, я буду за лапки подвешивать. Пусть кровушка стекает, — сквозь слёзы говорит деду.

Надо сказать, что им тогда по семьдесят было. Вроде всё делают быстро, а что-то мешкают. Кого позвать на помощь, позвонить не догадались. И время терять не хотели.

Наклонился тесть, поднял на руки первую «жертву».

— Любимица моя. Больше всех яичек несла. Умница беленькая…, — сказал и опешил, лицо в удивлении застыло. Бабка плакать перестала.

Курица приподняла голову, открыла один глаз и смотрит остекленело на хозяина. Из приоткрытого клювика выскочило похожее на «Ик!» и следом «Рыыых!». Абрамыч состроил брезгливую гримасу:

— Старая, ты чем птицу кормила?

— Зёрнышков с мешка пшеничных насыпала, — подёрнула плечами Глаша. — А что?

— Да она, — муж повернул птичью головку к своему носу и вдохнул, — фу-у-у-у, пьяная…

— Не мели. Откуда?

— Нюхни, — птица была передана в руки хозяйки.

— Господи! Где их угораздило? Вот курочки-дурочки… чего наелись?

Тесть с тёщей обошли двор, но ничего тогда подозрительного не нашли.

— Соня, а всё-таки, чего у них тогда куры наелись? Аглая Иннокентьевна не рассказывала? — интересуюсь у жены.

— Не знаю. Мама предполагала, что папа ставил брагу на самогон, а жмых у забора выбросил. Но разве он признается?

Я улыбнулся, вспомнив рассказ Абрамыча во всех красках. Особенно про то, как пьяные куры ходили, обнявшись крыльями, и «Кур-кур-лыкали» песни.

Дырчик

— Варлаам, привет! Не рано машину «переобуваешь»? — проходит сосед с дома по противоположной стороне улицы, через два дома от Сергея, как раз по диагонали от нас.

— В самый раз, — отвечаю Владимиру, откручивая гайки балонником, — по прогнозу на днях снег… обещают…

Сосед крутит головой, озирая небесное пространство, на котором ни одной тучки, ни облачка. Демонстративно вытягивает вперёд руку ладонью вверх:

— И кости не болят, и мороси нет… Вокруг вон и листва на деревьях, трава зелёная. А тепло градусов десять, не ниже, — пожимает плечами.

Я продолжаю свою работу.

— Ты чего молчишь? Твой гидромет, наверно, ошибся… Посмотри на небо. Сашка, вертолётчик, в таких случаях говорит: «Видимость на миллион!». А он про осадки…

— Соня по карте смотрела. У них на работе погодные приборы. Циклон к нам идёт с Москвы. Там уже заметает. Представляешь, ноябрь, а зима…

— Ерунда это всё! — заключил Володя и пошёл дальше.

Закончив со сменой летней резины на зимнюю, я загнал машину задом под навес во дворе. Опустил брезентовую штору, чем не гараж, и зашёл в дом.

Уже вечером, когда мы с Сонечкой смотрели кино, начал усиливаться ветер. Ближе к полуночи его порывы вызывали во мне обеспокоенность: «Всё ли закрепил? Не улетит ли что-нибудь со двора? Ого, как задувает…».

— Варлаам, в окно ничего не видно. Пойдем, посмотрим, — супруга поправляет шторку.

Как были в халатах, вышли на веранду. Здесь ветер наводил просто ужас своим завыванием. Я включил свет. Василий сидел на столе и широко раскрытыми глазами смотрел в темноту за стеклом.

— Здесь погаси, а на улице включи свет, — сказала жена.

— Мать перемать… тудыть всех ваших в качель… едрит Мадрид…, — как из рога изобилия полились из меня эпитеты.

На улице ветер гонял множество снежинок, покрывающих землю. Деревья раскачивались в стороны, столбы, то ли фонари на них, дергались рассыпающимися в стороны световыми бликами.

— Кра-а-асо-о-ота! — только и проговорила супруга.

— А кому-то завтра на работу.

— Утром позвоню директору, спрошу. Может, даст отгул.

— А он что, не человек? Наверно, тоже с утра будет откапываться.

— Ой, не выдумывай. Снег небольшой, а ветер… и не такие переживали. Вася, пойдём домой!

— Мя-я-я-у-у-у-у, — протянул хвостатый друг и спрыгнул на пол.

В течение ночи я периодически просыпался то от завывания ветра, то от бряцания или неопределённого постукивания. После пяти утра всё стихло. Погружаясь в сон, мозг подал команду: «Вставай! Выйди на улицу!».

Приоткрыв глаза и посмотрев на окно, мне показалось необыкновенно светло: «Блин! Будильник! Соня, кажется, заводила. Но почему…».

Я соскочил с кровати и поднёс экран смартфона к носу — 05:54. «Рано!», — заглянул за штору. Окно наполовину было залеплено снегом.

Выскочил на веранду в чем был, то есть «без ничто», и ахнул. Свет луны, пробивавшийся сквозь тучи, весело отсвечивал от снежного покрова, лежащего ровными сугробами.

В доме заиграла музыка — будильник. Я оделся, напялил шапку и перчатки, ступил босыми ногами в валенки и… Хорошо, давил небольшой морозец, снег был лёгкий. Сейчас надо быстро очистить выезд для машины, чтобы Сонечка успела на работу.

— Варлаам! Уже без пятнадцати семь! Мне пора выезжать, — кричит моя любимая, когда я дочищаю проезд к дороге.

— Я тебя отвезу! Заводи машину, пусть прогреется.

Двигатель работает ровно, габариты включены. Свет от них расходится в стороны по нетронутому насту. Дышится легко, во всём теле чувствуется усталость, значит, поработали все мышцы.

— Соня, я быстро в душ, переодеваюсь и едем… домой вернусь, позавтракаю…

Машина на небольшой скорости разбивает снежную целину. Словно от катера по воде, расходятся «волнами» в стороны белые массы. Дворники очищают стекло от снежинок. По трассе кто-то нас опередил, проехав первым. Теперь приятно двигаться по чужой колее.

Возле здания управления ни единого следочка, и ворота закрыты. Только одинокая фигура охранника, в свете фар очищающего тропинку от крыльца административного здания к въездным створкам.

— Директору звонила?

— Да, но он трубку не взял. Варлаам, ты не волнуйся. Вон Михалыч дорожку почистил. Мне есть чем заняться. Поезжай домой. Я тебе позвоню.

Дома ещё пару часов я провозился, собирая снег со двора на огород, гуртуя его вдоль расширенного проезда.

— Привет, сосед! — у раскрытых ворот стоит Зоя. — Соня дома?

— Здорова! На работе!

— Ты чем так быстро двор убрал? У нас по пояс навалило…

— Лопатой, — удивляюсь вопросу. — У нас было столько же.

— Не бреши. Я утром видела, как в свете фонаря снег летел в стороны непрерывно. Ты так с твоим весом не сможешь быстро двигаться, лопатой махать. У тебя какой «дырчик»?

— В смысле, не смогу?! Ты о чём?! — я начинаю уставать от вопросов, поэтому чуточку нервничаю.

— Электрический или, как у моего, бензиновый? Слышишь, завёлся, сейчас полдня будет его катать…

— А-а-а-а…, — подыгрываю соседке, — у меня электрический…

— Покажи!

— Сейчас вилку в ухо вставлю, — смеюсь во все горло.

— Шутник, — Зоя разворачивается и быстро идёт домой.

— Привет, змея! — голос вроде Вовкин, у них «патологическая» любовь между семьями.

— Сам, козёл! — отпарировала Пашина супруга.

— Славненькое утро, Варлаам! — сосед, проходя, смотрит во двор. — А твой гидромет не соврал…, — улыбается.

Раздевшись, я решил ополоснуться и испить чаю.

Чайник свистел, как «заправский тренер». Я положил в большую кружку три кусочка сахара, насыпал листового чая и бросил три ягодки сушеного шиповника. Залил кипяток. По кухне разлилось великолепие ароматов.

Включил компьютер и, отхлёбывая из кружки, погрузился на просторы Интернета.

Спустя час в хорошем настроении, я вышел на веранду. Лицо застыло в искажённой улыбке, кулаки сжались… Природа сегодня просто издевалась надо мной — на улице большими хлопьями валил снег, накрывший двор ровным слоем на туже высоту, что и утром.

МРТ

Я уже рассказывал, что у нас много родственников и близких. Есть среди них племянник Андрей. Молодой человек двадцати трёх лет. В этом году стал дипломированным специалистом в технической области. Много чего хорошего можно сказать про него, но по порядку.

Звонок. Иду открывать дверь. За забором стоит Андрюха.

— Дядя Варлаам, здравствуйте!

— Привет! Проходи, там открыто.

— А вы собаку не завели?

— У нас Вася вместо неё.

— А вы его подержите, пожалуйста, я не один.

Странная просьба, да и рядом с племянником никого нет.

— Вася! Ко мне!

— Мияу-у-уа…, — слева от меня на веранде.

— Заходи! Он у себя на наблюдательном пункте.

Кот лежит в картонной коробке на столе. Заинтересовавшись разговором о нём, приподнял голову. Глаза чуть выше кромки, наблюдают за нами. Андрюшка поднимается по крыльцу. Крепкое рукопожатие:

— Дядя Варлаам, а вы в район не собираетесь?

— А чё я там забыл?

Парень разувается, и мы проходим в дом.

— Соня, встречай гостя.

— Ой, Андрусик! Да ты моя лапочка, — жена обнимает родственника, целует в щеку.

— Аккуратно, — отстраняется племяш, придерживая что-то за пазухой. — Не раздавите!

— Что у тебя там? — насторожилась родная тётя.

— Крыска. Ему срочная помощь нужна. Тётя Света, ветеринар, сказала везти в район. Там в клинике сделать МРТ и к ней с результатом. А у бати аккумулятор сел, я к вам… Дядя Варлаам, выручайте! — во взгляде взрослого парня было столько тоски, тревоги и боли…

— Надо выручать! — уверенно сказала Соня. — Поедем все вместе!

Я так не люблю ездить, когда на дороге снежная каша, но тут такое дело — крысе нужна помощь.

Плетёмся по дороге, чуть больше сорока. Машину то и дело водит. Сбрасываю скорость, отрабатываю рулём.

— Андрей, а что за крыска? Породистая или…

— Простые белые крысы. Самочка дома. С ней всё хорошо, а самец слёг. Дышит тяжело. Не ест.

— Подожди, а откуда у вас дома крысы? Вы же никогда их не держали? — жена повернулась к племяннику.

— Они мне от девушки достались.

— ?! — мы переглянулись и, не сговариваясь, пожали плечами.

— Я пока в университете учился, с девушкой встречался. Это её питомцы… были. Я к ним очень привязался. Когда мы расстались, она отдала их мне.

— Ясно! — Соня прикусила губу.

Пока ждали владельца домашних питомцев, каждый думал о своём.

— Да-а-а-а-а…, — вздохнула Соня.

— И не говори, — выдохнул я.

— Ты что-нибудь понял?

— Кроме того, что наш племянник «лошарик», ничего. Встречался, расстался, остался с наследством, к которому привязался, приехал домой. Несуразность.

Счастливый Андрюха сбежал по крылечку и запрыгнул в машину.

— Тётя, дядя, спасибо вам. Приехали вовремя. И специалиста застал, и доктор снимок посмотрел. Крысу укольчик сделали, раствор в ротик закапали. Врач сказал, несмотря на возраст, будет жить.

— И сколько это всё удовольствие тебе обошлось? — интересуется супруга.

— А! Сущие копейки. Полторы тысячи отдал.

Выслушивая радостную тираду, я вырулил на центральную улицу, и мы «мчимся» назад. «Главное, что животина будет жить. А деньги наживное», — промелькнуло в голове.

— Андрюша, а с девушкой чего расстались? — не унимаюсь.

— Характерами не сошлись. У неё одни интересы, у меня другие.

— А ты ей в наследство ничего не оставил? А то, может, поехать сразу в область? Привезём её в посёлок, познакомим с твоими родителями?

Парень смотрит на меня сквозь зеркало заднего вида.

— Она не поедет. У неё уже другой парень…

— Соня, ты с сестрой поговори. Это надо брать в свои руки и подбирать мужику невесту, — я улыбаюсь, — а то он так и провозится с этим наследством до седин.

Оставили племянника в посёлке у дома ветеринара, а сами поехали домой.

— Смотрю на людей и поражаюсь. Кто-то в его возрасте уже ребёнка заводит, а он с крысами возится.

— А кто-то с собаками…

— Хорошо, наша Ксения пока ни с кем не встречается…

— Варлаам, как не встречается? Познакомилась с коллегой в офисе. Фото мне прислала. Симпатичный парень…

— А папа, как всегда, узнаёт про это последним. Никто меня не любит в этом доме!

— Ну всё, старая пластинка завелась…, — Соня улыбается.

А крысу не повезло. Старость сказалась на его здоровье, и он отошёл, не дожив до утра. Андрей похоронил любимца в огороде. Благо чернозём, не сковало морозом.

Вещь

Если сказать честно, завязал я с работами вахтовым методом и зарекся от дальних и долгих командировок. Хочется спокойно работать, каждый день быть дома. Нормальные человеческие желания. И чего раньше куда-то рвался? А счастье вот оно рядом: жена, дети, дом.

Но без работы никак нельзя. До пенсии далеко, поэтому, как говорил Абрамыч: «Бери лопатиус и кидай говнятиус!».

Короны у меня на голове нет, мир вижу реально. Устроился на новый сыроваренный завод недалеко от нашего посёлка. Кругом чистота. Все в шапочках, халатиках. Обувь для улицы, для помещения. Отдельная спецовка для нахождения в камерах, где созревают головки сыра.

Процессы все автоматизированы. Есть рабочие места. Но их меньше по штату, чем технологов и разного уровня менеджеров. Мне повезло: на собеседовании предложили должность наладчика технологического оборудования. Сижу рядом с оператором центрального пульта управления. В случае необходимости что-то подкручиваю, прочищаю, отлаживаю. Рутина, одним словом. Но большое количество времени проходит в разговорах.

— Варлаам Иосифович, а чего вам надоело на вахты кататься? — спрашивает специалист, инженер по образованию, считающий себя моим начальником.

Ну, да я рядом с ним несу «службу» на пульте.

— Боюсь, ты ещё молод, чтобы это понять…, — парирую.

— Ну да. Мы же молодёжь, вся сплошь глупая.

— Нет! Молодёжь у нас замечательная. Вот смотрю на тебя, и душа радуется. Всё ладно получается. Только вот много в вас сейчас материального стремления. Больше заработать, квартира, машина, красивая жизнь…

— А разве это плохо?

— Это хорошо! Есть цель и стремление к ней. Но…

— Интересно!

— Вот скажи, тебе уже есть тридцать?

— Нет! Двадцать шесть.

— А семья, дети?

— Ещё рано… надо для себя пожить. Как вы сказали: квартира, машина…

— У тебя это уже есть. И с девушкой, слышал, встречаешься. А чего не женишься?

— Рано ещё, — Егорка чешет висок.

— Я про это в свои годы не думал. Женился, деток народили, воспитали, всё остальное само собой нажилось. Только вот мотался то по командировкам, то по вахтам, что-то не увидел, как росли дети. Теперь хочу спокойно жить дома и ничего не пропустить в своих внуках, когда пойдут.

— По-о-оня-ятно! — протянул мой «начальник».

— Вы там что-то про ценности и материальное. Я не совсем понял.

— Что для тебя представляет ценность на сегодняшний день?

— Вот! — ни капли не смущаясь, из нагрудного кармана спецовки достаёт зажигалку. — Вещь!

— А я думал — жизнь, — как-то расстроившись, отвечаю ему.

— Вы что? Смотрите. Это же целый механизм. Чтобы поджечь пламя, надо открыть крышечку, перевести вот этот рычажок, надавить на механизм пьезы и…, — он демонстрирует поднимающееся пламя.

— Ничего интересного. По мне так чем проще, тем лучше. А у тебя целый аппарат. Раньше были на бензине Зиппо. Открыл крышку, крутанул колёсико и вот вам результат.

— Так это то же самое, только уже современная система. Видите? — парень пододвинулся ко мне и начал с воодушевлением демонстрировать её возможности, тыча свою «вещь» мне под нос.

— Хватит уже, — отмахиваюсь. Я с тобой о жизни, а ты мне про кусок металла, который ничего не стоит.

Глаза парня налились кровью.

— Как ничего не стоит? Вы знаете её цену? Да, это подарок. Мне её дядя из Москвы подарил. Угрохал на неё столько денег, что можно было купить подержанную тачку…

— Так! Кипятильник выключай. Забыли твоё чудо. Мне надо в схеме разобраться, — видя состояние человека, пытаюсь уйти от продолжения…

— Это я? Да Вы! Я…, — он начал задыхаться.

— Стоп! — резко вскрикиваю. — Пойди, перекури и успокойся!

Набросив поверх спецодежды тёплую куртку, «руководство» пулей выскочило из зала.

Я налил себе кофе, раскрыл техническую брошюру и углубился в чтение.

Напарник вернулся нескоро. Его лицо озаряла улыбка. Скорее всего, нашёл поддержку среди молодых менеджеров и «обмыл косточки старому пердуну». Ну что ж, и у меня не было желания продолжать начатую тему.

Только вот с возвращением инженера в операционном зале появился стойкий запах чего-то собачьего. Нечто от «бродяжек»: шерсть или чего доброго…

— Егор, ты никуда случайно не наступил? — взглядом показываю на обувь.

— Нет! — грубо отвечает напарник, но всё же осматривает подошвы.

— Запах чувствуешь? О! Это как горелые волосы или шкура… Это… Го-о-о-ри-и-им…, — подскакиваю к огнетушителю, выдергиваю чеку и направляю раструб в сторону верхней одежды коллеги.

Парень резко сбрасывает куртку с вешалки на пол, успевая вывернуть карман, где лежало его «огниво»:

— А-а-а-а, горячая, — «Зиппо» падает на пол, я ловко направляю на неё газ из огнетушителя. Потом перевожу на дымок, идущий от куртки.

— Мать перемать… да чтоб тебя через пень колоду! Что это было? — кричу на опешившего специалиста.

— Я крышку закрыл, а рычажок не перевёл, а в кармане, видно, крышка приоткрылась и…

— И! И! И! Вещь! Блин! Включай вентиляцию!

До конца смены писали объяснительные. На Егорку было скучно смотреть.

— Не дрейф. Всё будет хорошо. Никто тебя не уволит и не понизит в должности. Главное, мы всё сделали правильно и предотвратили пожар в операционном зале.

Инженер-оператор вздохнул:

— Зажигалке конец! Что я скажу дяде?

— Покажи! — Егор передаёт мне свою «вещь». — Ерунда! Починим.

Муха

Предновогодняя суета. То в магазин, то на рынок. И всё надо купить, и всем подарочки, пусть маленькие, а порадовать многочисленную родню за время январских каникул приятно будет. Проедемся, пройдёмся… кому просто позвоним.

Сижу на работе. Пятница. Ещё два дня и звон бокалов, шум, веселье, шампанского брызги и ровный строй фейерверков по всему селу, возвестят о начале нового периода длиною в целый год.

Настроение прекрасное. Мой молодой руководитель в телефонных разговорах с момента начала смены. Я слежу за работой узлов, агрегатов. Чего кривить душой, тоже нет-нет да звоню сам или отвечаю на вопросы интересующимся моим здоровьем и планами.

— Варлаам Иосифович, — в зал входит начальница лаборатории, — можно вас попросить посидеть у нас в кабинете? Мы с девчонками за продуктами съездим. А вдруг кто по стационарному аппарату перезвонит, так вы ответите.

— Любовь Игоревна, попросить, конечно, меня можно. А отпустит ли меня мой руководитель? — кошу взгляд на Егорку, не выражающего интереса к просьбе коллеги.

— Что скажешь, инженер? — женщина повернулась к парню.

— А если сбой или выход из режима, я сам побегу искать причину?

— Егорушка, мы всего лишь на часик. Ну, пожалуйста! — лаборант провела рукой по волосам моего коллеги и мило улыбнулась.

— Даже не знаю, — не люблю, когда мужчины кокетничают. Я даже отвернулся.

Продолжаю следить за параметрами работы и температурным режимом. «Голубки» продолжают ворковать:

— Сегодня вечером в демонстрационном зале корпоратив. Накроем столы. Приходи, потанцуем. Будет очень весело. Мы с ребятами много конкурсов приготовили.

— Я на работе. А вдруг…

— Вдруг даже кошки не родятся, — не выдерживаю, — только время теряем… Идти в лабораторию или нет?

— Да, пожалуйста, Варлаам Иосифович, — снизошла молодость на милость.

Перешел, значит, я в другой кабинет. Женщины ждут свою начальницу.

— Она просила передать, чтобы вы выходили. Так! Коротко… куда можно, куда нельзя…

— У нас всё прибрано. Так что, если интересно, можете походить, посмотреть, почитать информацию на рабочих стендах, — явно посмеялись, но я не гордый.

— О! Микроскоп. Можно вспомнить школу? — я испытал такое нахлынувшее чувство радости от ностальгии по урокам химии.

— Конечно! — молодая девушка подскочила к столу с приборами. — Он у нас электронный, подключен к ноуту. Сейчас включу. А вот в этом шкафу образцы. Если интересно, развлекайтесь. Моё имя — Катерина.

— Варлаам Иосифович! Так в скором времени со всеми и познакомлюсь, — благодарно улыбаюсь за помощь.

— Не скучайте, мы скоро, — и лаборатория опустела.

Прохаживаюсь с важным видом по просторному помещению. Читаю бегло стенды, рассматриваю фотографии. Проходя мимо шкафов, заглядываю сквозь стекло. Любопытствую расставленными предметами на столах. Прямо окунулся в годы своей далёкой юности.

Что-то пискнуло на столе с микроскопом: «Вот, дурень, хотел же посмотреть через современный прибор». Присел и, извлекая образцы из показанного шкафа, ставлю их на смотровой столик микроскопа, регулирую резкость, а на мониторе — картинка. Там что-то двигается, перемещается, делится, соединяется. Я так увлёкся этим процессом, напрочь про время забыл. И «Бац!» закончились стекляшки: «Ну, что за напасть такая? На самом интересном месте».

Повертел головой по сторонам, но ничего интересного не нашёл. Вспомнил, как на лабораторных занятиях по химии рассматривали: волосы, пальцы, ладошки, слезу или… Фантазия разыгралась не на шутку. Я даже ноготь остриг, полюбовался его структурой, а всё мало. Хочется ещё в тайны заглянуть неизведанного.

Ухо поймало тихое «зы-ы-ы-ы». Зима тёплая, ничего странного — муха гудит в пространстве кабинетном. Нашёл её. Летает она, наслаждается жизнью, а я тут: «Эврика! Это же настоящий объект для моих неуёмных исследований!».

На столе справа лежит иллюстрированный женский журнал. Перегибаю его и… охота на перемещающееся насекомое. Не хотел я её в котлету прекращать, да ударил явно сильно, прилипло тельце к обложке. Аккуратно переместил месиво на стёклышко. Протёр журнал, скрывая следы преступления. Поместил муху на смотровой столик, поворошил мышку по коврику и в ожидании уставился на монитор.

— А-а-а-а, — непроизвольно вырвалось из меня. — Кошма-а-а-р!

На экране была картина кровавого месива, из которого на меня смотрел огромный сетчатый глаз. Случайно щёлкнул кнопку на мышке и покрутил колёсико — изображение увеличилось, показав все внутренности ранее бывшего насекомого. Я вновь коснулся клавиши и крутанул барашек: «Бли-и-и-ин! Такого даже в фильмах ужасов не увидишь!».

Сзади раздался шум, входная дверь открылась и в кабинет вошли радостные хозяева.

— Варлаам Иосифович, как провели время?

— Спасибо! Всё прочитал, просмотрел все образцы, — делюсь проведённым временем и выключаю ноутбук и микроскоп. Выбрасываю тело несчастной в урну, складываю образцы на место.

— Не утруждайтесь! Мы сами всё расставим по местам. Если бы не вы… Спасибо за помощь.

— Не стоит. Главное, никто не звонил.

Откланявшись, пошёл на своё рабочее место. Егор встретил меня взглядом с укором. Видно, сильно соскучился.

— Я на перекур! — сказал он и покинул зал.

Время бежит. По коридорам народ весело шумит, готовится к празднованию. В зал заглядывают поздравляющие коллеги, желают нам с напарником много хорошего.

Вдруг всё стихло от пронзительного женского крика: «Ма-а-а-ама-а-а-а!». Выскакиваю… Персонал толпится перед открытой дверью лаборатории. Подхожу ближе:

— Что случилось?

— А кто поймёт…

— Кричал кто?

— Любовь Игоревна.

В этот момент сквозь толпу в коридор вышла Катерина.

— Что там? — интересуюсь, а у самого руки трясутся.

— Начальница присела за рабочее место. Включила ноутбук, — начала девушка, идём вместе с нею в сторону склада готовой продукции. — Любовь Игоревне позвонили с головного офиса, попросили крайний результат по твёрдому сыру. Она открыла программу, а там окошко светится: «Есть незавершённые действия». Вошла и в крик. На экране куски говяжьего мяса, словно изнутри корову разорвало.

— Ну да, ну да-а-а-а, — тяну многозначительно и замедляю шаги…

«Долбанная муха. Значит, я её ещё и сфотографировал. Теперь надо подумать, как удалить это безобразие и принести извинения Любовь Игоревне», — буду мучиться до утра.

Лыжня

В разгаре новогодние каникулы. Дома дети и Сонечка за праздничным столом. Ксения привезла на смотрины своего молодого человека, а я на смене.

Мой начальник сегодня не в меру молчалив. Головка видно «вава» после застольных возлияний. Зато мне вольготно работается — тишина! Только вот на душе не покойно.

Спустя час после пересменки распахивается дверь в наш зал. На пороге ответственная от руководства менеджер по кадрам — Ирина Владиленовна. Дама лет тридцати пяти. Всегда с улыбкой и добрыми словами, но в коллективе имеет устойчивую кличку «мегера». Не мне судить, со мною она всегда мила:

— Коллеги, здравствуйте! У вас всё хорошо?

— В штатном режиме, — хмурит брови Егор.

— Смотрю и вижу — нет у вас настроения…, — с лёгкой иронией, но строго посмотрела на моего напарника. — А у вас Варлаам Иосифович?

— Замечательно! Дочка с сыном приехали. Вот маму старшенькая знакомит со своим женихом. Вечером пойдут к бабушке с дедушкой. У нас двойные праздники…

— Вот хотя бы у одного сотрудника приподнятое самочувствие и юмор присутствует. А вы на лыжах стоять умеете?

— Конечно! — бодро так отвечаю менеджеру в комбинезоне.

— Выручайте! У нас рождественская лыжня, а мне нужна боевая единица на завтра… и положиться не на кого…

— На меня в моём возрасте сложно. Я ведь их сейчас надену, и буду стоять. Вам же спортсмен нужен, а из меня… колобок с палками на палках.

— У вас и самоирония на высоте. Когда вашу кандидатуру рассматривали на должность, я первая обратила внимание на вашу жизнерадостность и многие положительные возможности, — так «леща» в этих стенах мне никто ещё не подкидывал.

И надо же — поплыл я в горделивые высоты, так меня захлестнула волна человеческой лести.

— Ой, а я же на смене, и нам с Егоркой до восемнадцати завтрашнего нести вахту. Жаль, не получится… а так хотелось, — и кто меня за язык то дёрнул олуха великовозрастного?

— Важно, что вы согласны, а замена на моей совести…, — влип по самые уши…

Ночь прошла спокойно. Мы даже с коллегой успели всласть выспаться, на «брата» по четыре часа. А в десять утра вместо меня в зале сидел сменщик с красным опухшим лицом. В таком состояние что-либо отладить будет сложно и у меня забилось сердце от волнения:

— Ирина Владиленовна, как бы чего плохого не произошло, — шёпотом говорю, — вы посмотрите на него…

— Справится! Да и вы ненадолго! Пойдёмте, надо вас переодеть…

В соседнем помещении, где для посетителей во время экскурсии проводится дегустация, собралась и облачается в фирменные комбинезоны наша команда. Все ребята и девчата молодые, заместитель директора, правда, мужчина лет сорока, и я валенок…

— Ура! В наших рядах прибыло. Здравствуйте, Варлаам Иосифович!

За шутками-прибаутками приодели меня. Со стороны не видно, но прилегает плотно и тепло. Подобрал себе ботинки, смерил палки и лыжи… На таких только видел наших чемпионов, что в Олимпиадах участвуют. Но поздно права качать, делаю всё со знанием дела.

— А вы давно на лыжах стояли? — ехидно улыбается Любовь Игоревна, что «запчасти» от мухи приняла за корову…

— Да крайний раз на службе, когда был на Дальнем Востоке…

Автобус привёз нас на лесную поляну. Здесь народищу видимо-невидимо. Со всех ферм, автохозяйств, заводов и контор компании собрались, что по области разбросаны. В торжественной обстановке, под радостные крики, выслушали поздравления и напутственные слова от представителя управления самого главного и принялись к разминке с получением номеров.

Мне достались счастливые цифры. Я даже улыбнулся: «Может, сломается крепление или лыжа на старте. Сойду с дистанции. Ведь главное — участие!». Навесил на грудь и спину номер тринадцать и подошёл к менеджеру по кадрам:

— Я каким стартую?

— Мы решили вас выставить первым, всё-таки возраст…, — она как-то грустно улыбнулась.

— Мы ещё поборемся, — решил приободрить её, да и себя немножко. А на душе кошачьи скребутся… будь они неладны.

И вот пригласили участников на старт, пояснили, что уходить будем шестёрками по числу поделенных участников. Я вышел в первой. Напрягся, а перед глазами экран телевизора, с которого трансляция биатлона. И так все участники красиво идут…

Стартовый пистолет треснул залпом. Не теряя картинку, начинаю размашистые движения «коньковым» шагом. И надо же, сам себе не верю, у меня получилось. Качу по притоптанному снегоходами насту, будто всю жизнь только и занимался этим видом спорта. До конца поляны бежал, не уступая соперникам. Третьим выровнялся на протоптанную «колею»… Но молодость победила, и пять парней, которым я со своим ростом еле доставал до плеча, рванули вперёд скрывшись в лесном массиве.

Больше меня никто не обогнал, не догнал… и искали меня часа два на рычащей технике. Вот вам и «ха-ха-ха», свернул я не на ту лыжню и старался догнать оторвавшихся, поглядывая иногда за спину, чтобы… Но старался славно: быстро перебирая и ногами, и руками, что марафонец.

К финишу возвращался за снегоходчиком, который меня обнаружил, спешащим совершенно в другую сторону от места сбора коллег. Когда мы появились на поляне, раздались фанфары, грянувшей музыки. «Тамада» возвестил о приближении самого старого работника компании, участвующего в спортивном мероприятии. Подскочивший лыжник передал мне древко с триколором, которым я бодро размахивал и неистово орал: «Ура!».

— Варлаам Иосифович, вы так резво стартанули, что мы думали придёте первым, — это уже в здании нашего завода, говорит с восхищением заместитель директора.

— Эх, Пётр Игнатьевич, если бы указатели не подвели, так бы оно и было. Солнце, снег… вот и свернул не туда…, — теперь можно и форсу напустить. С кем не бывает…

До конца смены время пробежало быстро. Я рассказывал Егорке про соревнования и как лихо «крутил» лыжами в погоне за призовым местом. Парень смеялся и отпускал колкости… но это было приятно и весело.

Домой приехал около восьми вечера. В окнах темно. На звонки Сонечка не отвечала.

Сижу на кухне. На плите вскипает чайник. Открывается дверь и входит моё сокровище. Смотрю на неё влюблёнными глазами, а она мне:

— Ты уху ел?

Я чуть со стула не упал. Никогда не слышал, чтобы она матом крыла, а тут…

— Милая, ну я чуток… на соревнованиях… там, это…

— Чего лопочешь? Я спрашиваю: «Ты уху ел?».

— Да, чем я провинился, мать перемать, что ты со мной такими матюгами говоришь? — вспылил самую малость, бодрость духа «корова» слизала.

— Кто матерится? Я же тебя спрашиваю: «Суп рыбный уже поел?».

«Ой, как стыдно! А я то, что подумал… послышится же с усталости от рождественской лыжни?!», — обхватил голову… и начинаю смеяться.

Импровизатор

Закончились Новогодние гуляния, встретили Рождество. Офис постепенно оживал после каникул. Конечно, производство не останавливалось, у коров нет выходных, поэтому каждый день завозилось молоко, и не останавливался технологический процесс.

Смены трудились по постоянным графикам. Контора работала по скользящему списку, и всегда присутствовал ответственный от руководства.

Сегодня будний день, и оживление на территории начинается ближе к восьми часам.

— Егор! Просыпайся, — потряс за плечо своего начальника.

— Уже пора? — парень присел на кровати в комнате отдыха. В шутку мы называем её «разгрузочная» или «релаксационная».

— У нас спокойно? — инженер потягивается, подходит к умывальнику.

— Всё в штатном режиме. Приводи себя в порядок. Чайник закипел, — присаживаюсь за пультом.

Вначале девятого всё замирает, завод работает, и только редкий стук каблучков щекочет слух.

— Ребята, проходим к стенду справа, — доносится в приоткрытую дверь, в которую заглядывают любопытные детишки. — Сюда посторонним вход запрещён.

— А тама что?

— А чего они делают эти дядьки?

— А мы будем сыр пробовать? А сливки? А я люблю йогурт!

Шум, гам стихает. Слышно экскурсовода, которая рассказывает ребятне историю и процесс сыроварения… В какой-то момент топот и прыжки перемещаются обратно…

— Что-то много школьников, — в пустоту проговорил Егор.

— Да и каникулы вроде закончились, — также отвечаю в никуда.

Тишина. Только шумят монотонно агрегаты и приборы.

— Варлаам Иосифович, выручайте! — входит Ирина Владиленовна. — У нас на экскурсии ребятишки из детского дома, встречаем по просьбе Губернатора.

— А я…?

— Вы у нас на все руки мастер. Только с вами можно исправить ситуацию. Аниматоры задержались. Им ещё надо минут двадцать переодеться, аппаратуру наладить, с нашим видеопроектором сконектиться… Всё, на бегу… И всё на мне, — она плюхнулась в свободное кресло и вытерла тыльной стороной ладони лоб, как бы стряхивая пот.

— Но я…?

— Мы вас представим как «Сыровара»! — напарник засмеялся, но тут же осёкся под молчаливым давлением «мегеры».

— Ну-у-у-у…

— Отговорки не принимаются, — она резко встала и жестом пригласила следовать за нею.

— Попал! — хихикнула молодость.

В коридоре ожидала помощница менеджера по кадрам. Женщина взяла у неё фартук, колпак, нарукавники и передала мне:

— Стихи, песни знаете?

— А-а-а-а…

— Не важно. Импровизируйте. Я в вас верю, — и берёт меня, облачённого в зелёные одеяния, под локоток и вталкивает в дегустационный зал. — Дети! А кого я к вам привела? Посмотрите!

— Повара!

— Деда Мороза!

— Ресторатора… официанта…

— А вот и нет! Не угадали! — она развернулась и выпорхнула.

— Я «Весёлый сыровар»! Здравствуйте, девчонки и мальчишки. Какие вы все нарядные, милые, красивые. Наверно, вас к нам привезли Северные олени на сказочных санях. А где они?

— Уехали!

— Растворились!

— Улетели!

— Ты нам покажешь, как приготовить продукты, — это улыбаясь во весь рот и округлив невероятно глаза, обращается экскурсовод, — для сырных конфет?

— Охо-хо! Конечно. А наши юные друзья мне помогут? — а шёпотом добавляю, — я первый раз, подсказывай, дочка…

— Да-а-а-а-а! Мы будем тоже…, — зашумели присутствующие.

— Давайте построимся… как на физкультуре… по росту…, — пока ребятня разбирается, ведущая проводит краткий курс. — Вот у нас висят специальные одежды для моих помощников. Подходим, надеваем, друг другу бантики завязываем. Колпачки на голову, фартучки приталиваем, нарукавничками прячем локоточки… Ай, да молодцы! Все справились! Становимся за мной: «Радостный паровозик» отправляется в путь. Ту-ту! Чух! Чух…

Ускоряя звук мнимого работяги, раскачиваясь «вагончиками», двигаемся змейкой вокруг параллельно стоящих столов со стульчиками.

— Последние отцепляются и рассаживаются. Не спешим! Места рассчитаны на всех, — суетится коллега. — К нам приехали клоуны!

— А мне пора! Надо молочко принимать! — выдыхаю я.

— Оставайся с нами, ты хороший! — закричали самые маленькие.

— А как тебя зовут? — послышались голоса старших.

— Я — Варлаам! Вам хорошо со мной?

— Да-а-а-а…

— И вы желаете, чтобы я порадовал вас?

— Да-а-а-а-а…

— Тогда команду слушать всем… Вы! Крутите вот эти ручки, а вы — кладёте сыр. Вот вы — вот эти печенюшки… и самый маленький — орехи.

— Ура-а-а-а-а…

Приглашённые артисты с шарами скучали на пуфиках в ожидании своего выхода.

— Алам, смотри, у меня получаются длинные палочки.

— Ой, Варам, у нас всё рассыпалось…

— Дедушка Валаам, а что будет дальше?

— Теперь вот вы — берите миски и в них, ссыпая пополам, добавим тёртого сырочка и печенья… смешаем всё мы равномерно, орешек сыпанём, две жмени. Сейчас надели все перчатки и, словно тесто, будем разминаем…

Мальчики и девочки старались всё делать правильно. Масса стала однородной, но рассыпчатой.

— Дочка, как тебя зовут, — шепчу девушке.

— Светлана.

— Подсказывай…

— Внимание, в стаканчиках ложечки, — подключилась то ли моя помощница, то ли…, — аккуратно набираем полученное тесто, кладём на ладошку. Рядом с вами в бутылочках сиропы. Капаем немножко, разминаем и катаем колобков. А в тарелочках кокосовая и шоколадная стружка. Прокатываем шарики и… получаем конфетки.

Какая радость, какое счастье озаряли детские лица. Глазки блестели. Улыбки до ушек. Все смеялись.

— А куда складывать…?

— На полочках в углу стеллажа лежат картонки, из которых легко сделать коробочки.

— У вас пасочки есть? — спрашиваю Свету.

— Какие?

— В песочницах малыши играют. Фигурки всякие: звёздочки, зайчики…

— Нет!

— Грустно «Весёлому сыровару»…, — вздыхаю.

— Почему-у-у-у? — зашумело многоголосие.

— Конфетки все одинаковые. А давайте смастерим сладких снежных человечков!

— Ура-а-а-а! Валам, покажи…

С помощью ножниц я нарезал полосочки из заготовок для коробок. Скрепил концы степлером. Получились колечки разных диаметров. Разместив их по три на картонках, заложил внутрь размятую массу сыра с печеньем, смоченную сиропом, и посыпал кокосовой стружкой.

— Получился снеговик!

— Ура-а-а-а…

— Хотите, мы с вами приготовим национальное блюдо швейцарской кухни — сырное фондю? — увлекая за собой детвору к барной стойке, проговорила ведущая.

— Варлаам Иосифович! — моего плеча коснулись. Сзади стояла Ирина Владиленовна. — Пора прощаться!

— Может, уйдём по-английски?

— Зачем нам неприятности? — натянув улыбку, она громко и, как могла, весело «пропела». — Дети, я у вас заберу на время «Варлаама сыровара». Нашим специалистам его знания и опыт необходимы.

— Скорее возвращайся! Мы тебя будем ждать!

— До свидания, мои прекрасные друзья! — я вышел. — Фу-у-у-у-у!

— Что вы себе позволяете? У нас сценарий, аниматоры оплачены… у них всё расписано… Прямо не знаю, как ребёнок…

— А-а-а-а…

— Костюм сдайте моей помощнице, — и только равномерное цоканье по кафелю отчеканило: «Спасибо!».

Егор встретил меня хмуро.

— Я за вас ваши обязанности выполнял. Хватит уже вестись на всякие уговоры. Мы на смене. Есть менед…, — увидев мой взгляд, он замолчал. — Я курить!

«Что за день? Достали! То спасите, то увлеклись… Надо успокоиться», — пытаюсь себя настроить на исполнение своего функционала.

Инженер вернулся с перекура, начал заполнять журналы по регламенту, сверяя рабочие параметры и замеры.

— Егор, чай будешь?

— Да!

Наливаю воды в колбу, нажимаю кнопку… Открывается дверь:

— Варлаам Иосифович, спасайте, пожалуйста! — умоляющий взгляд Светланы не оставил бы равнодушным никого.

— Хватит уже отвлекать человека…, — напустил важности руководитель.

— Что случилось? — у меня сердце забилось чаще.

— Малыши плачут. Они хотят попрощаться с вами.

— Вот видите…, они на вас сели и ножки свесили. Сейчас начнут косички вить, — бурчит Егорка.

— Я недолго. Пойдём, дочка. Только я без наряда… Да и ладно…

— Ой! А кто у нас тут сырость развёл. Ай-яй-яй… Ведь мы сыры готовим, а не кисель варим, — пытаюсь шутить и обнимаю деток.

— Валам, ты обещал вернуться.

— Забегался! Простите! Тому подскажи, этому. И всем моя наука впрок. Вы приезжайте ещё к нам в гости. Вам у нас уютно?

— Да-а-а-а…

— Дедушка! Я тебя люблю, — лапочка лет шести протягивает ручонки. Обнимаемся. — Мы тебе оставили на столике три коробочки. Это твоё!

Вечером пьём с Сонечкой чай со сладостями, а я рассказываю про ребятишек из детского дома. Слёзы выступили. Такой вот я сентиментальный.

Зять

Два выходных с тринадцатого на четырнадцатое января. Правда, на смену как раз в воскресение, но это будет вечером, а дотого момента…

Дочь приехала со своим молодым человеком. Наконец-то познакомились, как говорится, «лицом к лицу». Нет, мы не пялились друг на друга и не пожирали глазами, словно в дуэли взглядов ММА.

Сашка парень простой, общительный, улыбчивый. Самое главное, прямо весь в меня: ни пьёт, ни курит… На том все сходства закончились. Но я ему на ушко при знакомстве всё же шепнул: «Ксюшу обидишь…!», — и так на кулак показываю вниз. Молодость тоже оказалась с характером: «И, чё?!», — шепотнул, не растворяя удовольствие. Рукопожатиями обменялись.

Говорят, первое впечатление обманчивое, но я вижу счастливую принцессу: «Врут всё!», — подумалось.

Субботу провели в делах по дому. Женишка оторвал от «юбки» и за собой уволок во двор. Надо же будущему «подспорью» показать, где и что лежит. Может рассказать, как и чем пользоваться. Он же «гусь» городской.

Девчонки то в хате заседали, тайнами делились, то к нам на двор выходили. Ксения всё за своего переживает, интересуется:

— Папочка, а что вы делаете с Сашенькой? — ну, лиса…

— Показываю инструмент…

— А ему зачем?

— Вдруг в квартире, когда своя будет, надумаете ремонт, так вот парень будет знать, что у нас всё есть и тратиться не придётся.

Молодые переглянутся, улыбнутся и прыскают, чтобы я не видел. Я прямо заподозрил — издеваются.

К старикам, конечно, сходили. Хотели с ними посидеть до полуночи, отказались. Уже возраст такой, что в восемь вечера на боковую, а с пяти утра на ногах. Понравился им «внучек» названный. Абрамыч так перед ним и вился «павлином», уж насколько ноги позволяли. Глаша норовила всё чем угостить да угодить. Тьфу! Меня так в своё время не привечали…

Ближе к двадцати двум сели Старый по-старому год провожать. С улицы смех, музыка.

— Мать перемать… я калитку не закрыл…

— И чего? — Сонечка так нежно посмотрела. Вот сила любви, что от дочери к матери передалась.

А в дверь веранды «Тук-тук-тук».

— Пришли…, — выдыхаю.

— Кто? — Александр то на меня, то на тёщу будущую…

— Колядовать молодёжь ходит, — говорю.

— Как интересно, — и высыпали на веранду, а в приоткрытую дверь Васька заскочил. Сидим с ним вдвоём на кухне. Скучно.

— Пошли, одним глазком…, — предлагаю коту.

— Мяу! — проговорил зверёк и под стол. Не любит он эти веселья с шумом.

Протиснулся я, встал за женой, приобнял её за талию. Гости развлекают, кто стишки, кто песенки… Ксюшу то все знают, а на Сашку поглядывают. Но девки у нас бойкие, смехом тихо накинули куртку на плечи молодца и на улицу увлекли… «Да-а-а-а, — думаю, — что-то он просто сдался. Слабоват».

— Спасибо Вам, люди добрые, за поздравления, пожелания… Вот вам подарки царские, чтобы праздник сладким отметили и год таким же был, — молочу языком, а сам до жениха дочкиного побираюсь.

— Дядя Варлаам, отпустите с нами вашего гостя…

— На чужой вороток не разевай роток!

Колядующие засмеялись и до ворот подались.

— Стоять! — грозно так им произнёс.

— Что случилось?

— Пакеты с бутылками из сугроба себе в мешок!

«Ишь, шустрые, а мне завтра собирай, на мусорку ходи! — уже про себя.

Старый Новый год по-человечески встретили. Сидим, смотрим музыкальную телепередачу. У Сонечки телефон заиграл. Чтобы нам не мешать, вышла.

— Вот у нас глава молодец, — когда вернулась. — Объявил на завтра конкурс «Новогодняя открытка». Кто победит, Зойка говорит, путёвку в санаторий Цюрупы получит.

— Туда мы и без него съездим. Вот если бы на Бали или Кипр…

— Папа, вот ты сказал. Между ними тысячи километров.

— Так я сказа «или»!

— А давайте на снегу вытопчем «С новым 2024 годом!», — Санёк нас всех на повал сразил, поразил одним «выстрелом».

Я это предложение встретил без энтузиазма. Наверное, уже спать хотел. А жена с дочерью прямо зацепились за эту идею, предлагают куда поехать, натоптать, чтобы потом сверху сфотографировать. И чем больше они «разгораются», тем стремительнее я в сон погружаюсь.

— Милый, пойдём в комнату, — Сонечка меня тормошит, а из-под стола меня Вася разглядывает.

— А что этот красавец в хате делает? Он же…

— Не успел дойти до коробочки.

— А-а-а-а, — не стал, короче, воспитанием кота заниматься, спасть пошёл.

Утром, пока все спят, я принимаю душ, привожу себя в порядок. На кухне ставлю на газ чайник, нарезаю бутерброды.

Морозы у нас последние дни под двадцать три. Машина не подвела, завелась. Включил вентилятор печки, пусть салон греется.

Хотел посидеть тихо, да время поджимает. Им можно не спешить, а мне в восемнадцать на смену заступать. Начал стулья передвигать, посудой чуть стучать. Слышу, зашевелились. Сонечка вышла.

— Варлаам, ты как всегда. Праздник, ляг, отдохни. Чего вскочил?

— Так вы же собирались полянку найти…, — а про себя думаю: «Может, они позже передумали, а я ничего и не знаю».

— Так мы в десять договорились, а отец уже готов. Ещё и восьми нет.

Саня, смотрю, побежал в ванную. Значит — встают. Теперь можно машину глушить и к телевизору. Пока был на улице, в багажник бросил лопату и метлу.

В девять выехали.

— Ксюша, куда едем?

— Папочка, на озеро перед въездом в село.

К месту добрались быстро. Берег с нашей стороны озера высокий. Молодёжь на лёд спустилась и начала под нашим с Сонечкой руководством снег протаптывать, в слова и цифры превращая тропинки. Здорово получилось. Однако следы видно, как Саша с Ксенией ходили. Фотография, одним словом, с «кляксами».

— Я сейчас, — проговорил и пошёл к машине.

— Варлаам Иосифович, вам помочь? — нет: «Всё-таки зять будет славный у нас».

— Наблюдайте и подсказывайте.

Достал инструмент, вышел на простор и приступил к «работе над ошибками». Тропку прокапываю, чуть расширяю и снег по обе стороны укладываю. Потом прохожу метёлкой. Сверху поддержка

в ладошки хлопает и радуется. Потихонечку убрал одну цепочку следов, потом другую.

— Отлично, папа!

— Молодец, любимый!

«И на том спасибо, мои родные!», — поднимаюсь, а душа поёт.

Открытка вышла замечательная. Солнышко сбоку, сугробы тени дают, полос от метёлки не видно, всё воедино сливается, и надпись чистая, контрастная получилась.

— Егорка, представляешь, как мы весело и с пользой выходные провели? — уже на смене рассказываю начальнику про открытку.

— Варлаам Иосифович, а у вас дочь есть?

— Да не про вашу честь! Сколько с тобой разговаривали, а ты только про неё сейчас услышал. Поздно, Егор. У нас, знаешь, какой замечательный зять… будет!

Оглавление

Крокодил

Санаторий

Хрен

Слова плохие

Купель

Ремень

Петюня

Длинный вечер

Зелье

Модели

Всё тайное…

Раз, два…

Штабик

Мисочки-тарелочки

Ондатра

Кораблик

Шашки

Шахматы

Парашют

Третий зуб

Пост

Чарлик

Хрюшки

Рыбалка

Василий

Карандаш

Кеша

Носки

Медуза

Похудели вместе

Ты это, заходи…

Ужасно вкусный суп!

Папа сказал!

Грибочек

Соня против

Гимнаст

Ты не приходи…

Временно забытые

Аквариум

Курочки-дурочки

Дырчик

МРТ

Вещь

Муха

Лыжня

Импровизатор

Зять