Очерки по истории Средней Азии (XVÏ - середина XIX в.) [Павел Петрович Иванов] (pdf) читать онлайн

АКАДЕМИЯ
ИНСТИТУТ

П. П.

НАУК

СССР

ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

ИВАНОВ

ОЧЕРКИ
ПО ИСТОРИИ
СРЕДНЕЙ АЗИИ
(XVÏ - середина XIX в.)

ИЗДАТЕЛЬСТВО
ВОСТОЧНОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ.
M о с к в а — 19 5 8

Ответственный .редактор
член-корреспондент Академии наук СССР
А. К. БОРОВКОВ

ь
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ
(Несколько предварительных замечаний
об «Очерках по истории Средней Азии» П. П. Иванова)

«Очерки» П. П. Иванова известны многим историкам
Средней Азии не только благодаря упоминаниям о них
в литературе \ но и потому, что эта рукопись была пе­
редана в распоряжение авторов 2-го тома «Истории на­
родов Узбекистана» и частично была использована ими
при составлении этого коллективного труда 2 .
«Очерки» были задуманы еще в 1938 г. Первую
часть, от арабского завоевания до начала XVI в., взял
на себя труд написать ныне покойный А. Ю. Якубов­
ский, а вторую часть, от XVI до XIX в.,— П. П. Иванов.
К началу 1941 г. обе части были закончены, но выли­
лись по существу в две самостоятельные монографии.
Это был первый опыт марксистского освещения истории
Средней Азии.
По просьбе издательства авторы согласились при­
дать своим «Очеркам» научно-популярный характер, с
тем чтобы они были полезны широкому кругу историков
и преподавателей. В июне 1941 г. Госполитиздат при­
нял «Очерки по истории Средней Азии XVI—XIX вв.»
П. П. Иванова к печати, но началась война, печатание
было отложено, а сам П. П. Иванов умер в Ленинграде
в суровый 1942 г., 2 февраля.
С тех пор прошло 16 лет. За это время появилось
много новых исследований и материалов по отдельным
1
А. Ю. Якубовский, Павел Петрович Иванов как историк Сред­
ней Азии («Советское востоковедение», т. V, 1948), стр. 319.
2
«История народов Узбекистана», тк 2, Ташкент, 1947, Преди­
словие, стр. 5.

3

вопросам истории народов Средней Азии. Сам П. П.
-Иванов в своем введении к «Очеркам» отмечал большие
достижения советских историков Средней Азии: «Бес­
спорной заслугой советских востоковедов,— писал он,—
является то постоянное внимание, какое уделялось ими
почти не затрагивавшимся в старой буржуазной исто­
риографии вопросам совдально.-экономической истории,
так же как и задаче издания и переводов источников».
При этом П. П. Иванов должен был признать, что сде­
ланного «крайне .недостаточно с точки зрения тех тре­
бований, какие предъявляются к истории каждого наро­
да марксистской историографией». Теперь положение,
конечно, значительно изменилось. Ряд исследований
проф. А. А. Семенова3, О. Д. Чехович4, А. Л. Троицкой5,
,А. X. Хамраева 6 и других значительно пополнил сведе­
ния об источниках по истории народов Средней Азии
XVI—XIX вв. Углубилось и расширилось изучение ар­
хивных материалов XVIII—XIX вв., и это помогло, в ча­
стности, точнее и объективнее судить о колониальной
3
«X истории дипломатических отношений России Александра I
с Бухарой эмира Хайдара». Тезисы докладов научной сессии, по­
священной 25-летию САГУ, Ташкент, 1945, стр. 140—142; «Бухар­
ский трактат о чинах и званиях и об обязанностях носителей их в
средневековой Бухаре» («Советское востоковедение», т. V, 1948),
стр. 137—153; «К истории дипломатических сношений между Рос­
сией и Бухарой в начале XIX в.» («ИЗВЕСТИЯ АН УзССР», 1951, № 1),
стр.. 85—95; «К вопросу о происхождении и составе узбеков Шейбани-хана» («Труды АН Таджикской ССР», т. XII, вып. 1, 1954),
стр. 43—37.
«Документы к истории аграрных отношений в Бухарском хан­
стве», вып. 1, XVII—XIX вв., Ташкент, 1954; «Собрания восточных
актов в Узбекистане» («Бюллетень АН УзССР», 1947, № 4),
стр. 26—28; «Собрание восточных актов Академии наук Узбеки­
стана» («Исторические записки АН СССР», т. 26, М., 1948),
стр. 306—311; «К истории Узбекистана в XVIII в.» («Труды Инсти­
тута востоковедения АН УзССР», вып. III, Ташкент, 1954),
стр. 543—82.
«Земельно-водная политика хивинских ханов I860—1857 гг.»
(Сб. Гос. публ. библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина, вып. II,
Л., 1954), стр. 75—88; «Заповедники» — курук кокандского хана
Худояра (Сб. Гос. публ. библиотеки им. M. Е. Салтыкова-Щедрина,
вып.6 III, Л., 1955), стр. 122—156.
«Несколько образцов наследственного вакфа» («Бюллетень
САГУ»., вып. 25, Ташкент, 1947), стр. 205—217; «К вопросу о зе­
мельно-водных отношениях в Бухарском ханстве в XIX в.» («Труды
САГУ», новая серия, вып. 9, Гуманитарные науки, кн. И, Ташкент,
1948) и др.

4

политике царизма в Средней Азии, об ее отдельных эта­
пах, последствиях »и истинной классовой природе соци­
альных конфликтов, возникавших в XVIII—XIX вв. 7.
Новые материалы помогли в значительной степени пре­
одолеть схематизм «и догматизм в оценке как реакцион­
ных феодально-монархических (восстаний, так и народ­
ных крестьянских движений в XIX в. Все это нашло свое
отражение в сводных трудах по истории народов Сред­
ней Азии.
За последнее десятилетие вышли в свет обобщаю­
щие труды: «История Казахской ССР»,, т. I, изд. 3
(Алма-Ата, 1957); «История народов Узбекистана»,
т. II (Ташкент, 1947) и т. I (Ташкент, 1950) и в новом
издании «История Узбекской ССР», т. I, кн. 1 и 2 (Таш­
кент, 1956); Б. Г. Гафуров, «История таджикского на­
рода», т. I, изд. 3 (М., 1955), «История Туркменской
ССР» (Ашхабад, 1957). Во всех этих капитальных тру­
дах с большей или меньшей подробностью рассматри­
вается история народов Средней Азии в период XVI—
XIX вв.
Большое значение для историков Средней Азии при­
обрели научные дискуссии по многим узловым вопросам
истории народов Средней Азии, в частности, очень мно­
го дала историкам объединенная научная сессия Акаде­
мии наук СССР и академий наук республик Средней
Азии и Казахстана, созванная в 1954 г. в Ташкенте. На
этой сессии были обсуждены вопросы большой значи­
мости: о сущности патриархально-феодальных отноше­
ний у кочевых народов Средней Азии и Казахстана, о
формировании буржуазных наций в Узбекистане и Ка­
захстане, о характере восстания 1916 года в Средней
7

Сб. «Россия и Туркмения в XIX веке». К вхождению Турк­
мении в состав России, т. I, Ашхабад, 1946; В. Я. Непомнин, Про­
грессивное значение присоединения Средней Азии к России («Изве­
стия АН УзОСР», 1954, № 1), стр. 41—61; Л. А. Перепелицина, О
влиянии культуры русского народа на культуру народов Туркестан­
ского края» («Труды САГУ», вып. 51, Филологические науки,
кн. 5, Ташкент, 1954), стр. 79—108; М. К- Рожкова, Экономическая
политика правительства и русская буржуазия на Среднем Востоке
во второй четверти XIX в. («Известия АН СССР», Серия ист. и
филос, т. V, вып. 5, М., 1948), стр. 451—454; А. Якунин, К вопросу
об оценке характера национальных движений 30—40 гг. XIX в;
в Казахстане («Вопросы истории», 1951, № 4); «Материалы по
истории таджиков и Таджикистана», Сборник 1, Сталинабад,
1945, и др.
5

Азии и Казахстане, о периодизации истории народов
Средней Азии и Казахстана в досоветскую эпоху 8 .
П. П.. Иванов всегда относился вдумчиво и с боль­
шим вниманием к мнениям и замечаниям своих коллег,
и, разумеется, не раз бы вернулся к высказанным им в
своих «Очерках» положениям в свете новых данных и
еще больше углубился бы в изучение материалов и ис­
точников.
Главной своей задачей, П- П. Иванов как историк
считал исследование исторических памятников XVI—
XIX вв., до него почти не изученных. За короткий срав­
нительно срок П. П. Иванов проделал огромную работу
в избранном им направлении. «Очерки по истории Сред­
ней Азии XVI—XIX вв.» явились для него вполне зако­
номерным этапом подведения итогов многолетнего тру­
да. Своим «Очеркам» П. П. Иванов предпослал краткое
введение. Естественно, что сейчас, через такой относи­
тельно большой срок, введение в целом утратило свое
значение, а потому и заменено этими предварительными
замечаниями, но его важнейшие положения заслужива­
ют всяческого внимания, поскольку поясняют исходные
теоретические предпосылки* которыми руководствовался
П. П. Иванов в освещении разных сторон истории на­
родов Средней Азии в период XVI—XIX вв.
Период XVI — первой половины XIX в. П. П. Ива­
нов выделял особо, во-первых, потому, что, по его сло­
вам, с начала XVI в. произошли значительные общие
изменения, «вызванные великими морскими открытия­
ми, совершенно изменившими направление мировых
торговых путей, вследствие чего ряд стран Среднего
Востока, в том числе и Средняя Азия, лишаются воз­
можности участвовать в международном обмене и как
бы замыкаются на определенной узкой территории».
К этому П. П. Иванов присоединял «события более ча­
стного характера», именно: «прекращение политических
и экономических связей с Ираном, с которым Средняя
Азия жила на протяжении многих столетий более или
менее общей жизнью», и то обстоятельство, что длитель­
ная борьба казахских и узбекских ханов, начиная с
XVI в., «на долгое время нарушила торговые связи меж8
См.: «Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период», Ташкент, 1955.

6

ду Средней Азией и Китаем»9. Кстати сказать,
П. П. Иванов повторил все это во II главе своих
«Очерков».
В какой-то мере все эти соображения являются
данью авторитету акад. В. В. Бартольда, который не­
сомненно переоценивал значение торговых путей, по­
скольку рассматривал исторический процесс с точки
зрения теории культурных влияний.
Более основательным является другое обстоятель­
ство, на которое указывал во введении П. П. Иванов,—
к началу XVI в. с распространением узбеков Шейбанихана и появлением «на территории Средней Азии —
главным образом на ее периферии» — казахов, кирги­
зов, каракалпаков и «отчасти других тюркоязычных
племен и народностей» окончательно сложились те на­
роды, историческая деятельность которых и составляет
особенность периода от начала XVI в.
П. П. Иванов оговаривался, что «детальное рассмот­
рение истории каждого из народов Средней Азии в от­
дельности не может входить в нашу задачу» и имел в
виду в своих «Очерках» сосредоточить «главное внима­
ние на изображении той общей исторической обстанов­
ки, которая в одинаковой мере влияла на судьбы от­
дельных национальностей и обусловливала собою те
или иные их взаимоотношения». Такого рода понимание
задач исследования истории Средней Азии XVI—XIX вв.
находило тогда свое оправдание прежде всего в еще
недостаточной изученности гражданской истории того
периода. Следует иметь в виду также, что по существу
единственный общий очерк политической истории Сред­
ней Азии XVI—XIX вв., который В. В. Бартольд дал в
своей «Истории культурной жизни Туркестана» (Л., 1927),
занимает всего 22 страницы. Работу надо было проде­
лать, заново по первоисточникам. П. П. Иванов, совер­
шенно естественно, начал с «общей исторической обста­
новки» и с выяснения ряда широких проблем истории
Средней Азии XVI—XIX ;вв.
А. Ю. Якубовский отмечал в некрологе, что
П. П. Иванов обосновал свою точку зрения на периоди­
зацию истории Средней Азии XVI—XIX BIB.; при этом
П. П. И©анов оговаривался, что «исключительное много9

Ср. А. Ю. Якубовский, Павел Петрович Иванов..., стр. 320.
7

образие как социальных, так и физико-географических
условий, под влиянием которых протекала хозяйственная
деятельность населения отдельных районов Средней
Азии», исключает одну простую и общую для всех наро­
дов Средней Азии схему. П. П. Иванов имел в виду рай­
оны оседлые «с их развитой городской жизнью, ремес­
ленным производством, земледелием и •сравнительно вы­
соким уровнем товарно-денежных отношений» и районы
кочевые «с их примитивными формами экстенсивного
скотоводства, отсутствием какой бы то ни было прочной
оседлости, крайней неразвитостью ремесла и натураль­
ной или полунатуральной формой хозяйства». С такого
рода оговорками П. П. Иванов предложил «некоторую
условную схему для районов оседлых», причем и здесь
оговорился, что он не претендует «ни на исчерпываю­
щую точность хронологических определений, ни на пол­
ноту соответствующей характеристики».
При этом
П. П. Иванов имел в виду три следующих исторических
периода:
«I. Период правления династии Шейбанидов (1500—
1599), характеризуемый, с одной стороны, значительной
централизацией политической власти, с другой — зарож­
дением крупного землевладения узбекской военчо-феодальной знати, возникающего на основе бенефициальных пожалований со стороны ханской власти и потому
всецело зависящего от усмотрения той же ханской
власти.
П. Период феодального распада Средней Азии, ха­
рактеризуемый упадком значения ханской власти и уси­
ленным ростом крупного землевладения узбекских фео­
далов, рассматривавших пожалованные им земли в ка­
честве наследственных ленных владений и пользовав­
шихся правами не только помещика-землевладельца,
но и суверенного правителя. Начало данного периода
относится к первым годам XVII в., конец —к началу
второй половины XVIII столетия.
III. Период политической консолидации, характери­
зуемый ликвидацией большинства мелких феодальных
владений и возникновением на их месте трех централи­
зованных феодальных деспотий — ханств Бухарского,
Хивинского и Кокандского, вступивших в начале XIX в.
в борьбу между собою за политическую гегемонию в
Средней Азии. Исход этой борьбы не успел определить8

ся, и вслед за ним начинается новый, четвертый период,
продолжавшийся, как известно, до октября 1917 года».
Самый характер первоисточников не давал зачастую
возможности увидеть истинную природу феодальных от­
ношений в период XVI—XIX вв. Исторические хроники,
как правило, или избегают излагать историю народных
масс, или заведомо искажают характер их борьбы про­
тив феодальной эксплуатации. Актовый материал, ха­
рактеризующий формы землевладения и землепользова­
ния, представляет эти формы в известной мере одно­
сторонне, с точки зрения отвлеченных юридических догм
мусульманского права, и, возможно, не отражает фак­
тического положения дел в разные периоды.
Еще менее освещены были полупатриархальные-по­
луфеодальные отношения среди кочевников-скотоводов,
затемнявшие формы эксплуатации и классовое расслое­
ние в кочевом обществе, тем более, что кочевники в пе­
риод XVI—XIX вв. находились в особо тяжелых поли­
тических и экономических условиях. Нашествия калмы­
ков (ойратов) и систематическое уменьшШи\херрито-|
рий сезонных перекочевок создавали Кр^дпо'сылки для
усиления эксплуатации и обнищания масс кочевников/
Вместе с тем. завоевания Шейбани-хана и массовое пе­
реселение кочевых узбеков в районы оазисного земле­
делия, их политическое господство в Средней Азии, об­
разование трех узбекских ханств вызвали новые процес­
сы, новые национальные и социальные конфликты в
жизни народов Средней Азии.
В своих «Очерках» П. П. Иванов не прошел мимо
всех этих сложных исторических проблем. Однако у
него не всегда достаточно четко и определенно сформу­
лированы исходные положения о развитии феодализма,
феодальной собственности, формах феодальной эксплуа­
тации крестьянства. Исходя из общепринятых представ­
лений о государственной собственности на землю,
П. П. Иванов склонен был видеть «феодализацию» в
разных формах пожалования земель, феодальный гнет
в повинностях, налогах и обязанностях 'населения перед
государством. Слов нет,— государственные налоги и по­
винности тяжелым бременем ложились на крестьянство,
однако необходимо было подчеркнуть также, что в роли
эксплуататоров земледельцев выступало «е только госу­
дарство, но и отдельные феодалы. В периоды существо9

вания централизованных государств (ханств-деспотий),
как и в периоды их распада, феодальная эксплуатация
крестьянства не ослабевала, следовательно, зависи­
мость крестьян от феодальных собственников сохраняла
свое значение и не была абстрактной. Но, несмотря на
это, исследование П. П. Иванова не теряет своей цен­
ности, коль скоро и до сих пор не все проблемы такого
рода достаточно выяснены, хотя за последние годы в
этом отношении советские историки Средней Азии сде­
лали очень много.
В такой же мере спорными и недостаточно разрабо­
танными остаются вопросы этногенеза и образования
узбекского народа, происхождения и сложения кааахского народа и т. д., затрагиваемые в «Очерках»
П. П. Иванова. К этим вопросам возвращались позднее
А. Ю. Якубовский10, В. Ф. Шахматов11, А. А. Семенов12
и другие.
Наиболее бегло в «Очерках» П. П. Иванова разрабо­
таны разделы, касающиеся истории культурной жизни
народов Средней Азии XVI—XIX вв. В этой области
П. П. Иванов сам работал мало и полагался на доступ­
ные труды историков и филологов. Сейчас в этой части
потребовались бы поправки и дополнения, в частности,
не так ясно отношение к «золотоордынской письменно­
сти» среднеазиатского тефсира, поэм Хорезми, Кутба и
Хусам-катиба. Вообще литературный язык и литература
Золотой Орды тесно связаны с восточнотюркской уй­
гурской традицией (и при тимуридах в XV в. появлялись
сочинения и документы, переписанные уйгурским пись­
мом, или параллельно арабским и уйгурским) и, как
справедливо отмечал А. Ю. Якубовский, «в создании ли­
тературного языка и литературной культуры Золотой Ор­
ды таже большую роль сыграл Хорезм» 13.
10
А. Ю. Якубовский, К вопросу об этногенезе узбекского наро­
да, 11
Издательство Узбекского филиала АН, Ташкент, 1941.
«История Казахской
ССР», т.
I, Алма-Ата, 1957,
стр. 131—144.
12
А. А. Семенов, К вопросу о происхождении и составе узбеков
Шейбани-хана («Труды Академии наук Таджикской ССР», т. XII,
вып. 1, 1954), стр. 7—37.
13
См. главу «Черты культурной жизни Золотой Орды» в
кн.: Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, Золотая Орда и ее падение,
М.—Л., 1950, стр. 160—176; о поэме Кутба см.: А. Н. Самойлович,

10

Только в самых общих чертах намечены в «Очерках»
очень важные вопросы о влиянии мусульманской рели­
гии и духовенства на массы трудового населения, о раз­
витии культуры и литературы в XVI—XIX вв.
Акад. В. В. Бартольд отметил в своей книге «Исто­
рия культурной жизни Туркестана» (стр. 97), что в Бу­
харе, которая с XVI в. стала приобретать значение сто­
лицы Туркестана, «продолжались литературные работы
на персидском языке; историческая литература Средней
Азии при узбеках по качеству и количеству стояла
даже выше, чем в прежние века; продолжались также
работы по созданию переводной и подражательной ли­
тературы на турецком языке, в том числе и историче­
ской». Под персидским языком В. В. Бартольд разумел
таджикский литературный язык, под турецким, соответ­
ственно, узбекский литературный язык XVI—XIX вв.
Сейчас в этих областях проведено много новых иссле­
дований и подвергается сомнению обычное утверждение
об общем культурном упадке в Средней Азии в XVI—
XIX вв.14.
«Очерки» состояли первоначально из десяти глав, в
последних трех главах кратко излагалась история и ис­
тория культурной жизни народов Средней Азии во вто­
рой половине XIX в. Поскольку содержание этих глав с
гораздо большей полнотой представлено в опубликован­
ных и упомянутых выше трудах по истории народов
Средней Азии, не было оснований сохранять их в на­
стоящих «Очерках». Сам П. П. Иванов отметил в св&еи
введении к «Очеркам» особый характер последних трех
глав. «Что касается второй половины XIX в.... — пиК истории среднеазиатско-турецкого языка («Сборник Мир-АлиШир», Л., 1928), стр. 6; А. Заяшчковский, Старейшая тюркская вер­
сия поэмы X осрев-у-Ширин Кутба (Сборник „Charisteria orientalia",
Praha, 1956), стр. 387—396.
14
См. выступление О. Д. Чехович, Материалы научной сессии,
посвященной истории Средней Азии и Казахстана..., стр. 543—547;
там же доклад Р. Н. Набиева, стр. 446; А. Н. Болдырев, Зайнаддин Васифи, Сталинабад, 1957, стр. £45—307; «История казахской
ССР», т. I, изд. 3, Алма-Ата, 1952, стр. 138—149 и 290—297; «Очер­
ки по истории Киргизской ССР», ч. 1, Фрунзе, 1952, стр. 117—
127; «История Туркменской ССР», т. 1, Ашхабад, 1955, стр. 445—
454; Б. Г. Гафуров, История таджикского народа, т. 1, Госполитиздат, 1949, стр. 375—379 и 394—398; Бердах, Избранные произве­
дения («Библиотека классиков каракалпакской литературы»), Таш­
кент, 1951.

//

сал Ой, —то имеющаяся здесь литература, в том числе
и марксистская, настолько обширна, что исчерпать ее в
сколько-нибудь достаточной степени было бы в нашем
небольшом очерке весьма затруднительно. Мы ограни­
чиваемся поэтому лишь самыми краткими данными об­
щего характера, ни в какой мере не претендуя на задачи
исследовательского характера».
В связи со снятием последних глав несколько сузи­
лись хронологические рамки «Очерков», что нашло от­
ражение и в их названии.
Разумеется, «Очерки» П. П. Иванова в некоторых
своих частях требовали бы сейчас дополнений и разъ­
яснений, некоторые положения книги остаются спорны­
ми. Но и в этом виде «Очерки» сохраняют немалое зна­
чение для дальнейших исследований в области истории
Средней Азии XVI—XIX вв. — периода, обильного источ­
никами и материалами, но недостаточно изученного.
Давно уже назрела необходимость в систематиче­
ском и полном изложении истории народов Средней
Азии в период XVI—XIX вв. Но для этого еще далеко
не все сделано. Предстоит осуществить немало исследо­
ваний по истории крестьянства, городской жизни и ремес­
ла, по истории и экономике отдельных областей и т. д ,
помимо политической истории узбекских ханств в Сред­
ней Азии в XVIII и начале XIX вв., где также еще много
неясного.
В текст «Очерков» П. П. Иванова вносились исправ­
ления исключительно стилистического характера. Толь­
ко в кратком обзоре важнейших источников по истории
Средней Азии и в указателе литературы перечислены
некоторые новые исследования, появившиеся после
1942 г. Свою роль редактора я выполнил как друг
П. П. Иванова, из величайшего уважения к его светлой
памяти.
А. БОРОВКОВ.
14 июня 1957 г.

СРЕДНЯЯ АЗИЯ
в XVI-XVIII вв.

Глава

J

УЗБЕКИ И КАЗАХИ ДО РАССЕЛЕНИЯ ИХ
НА ТЕРРИТОРИИ СРЕДНЕЙ АЗИИ

В противоположность большинству тюрко-монголь
ских народов, совершавших свои передвижения на тер­
риторию Средней Азии от границ Монголии и предго­
рий Алтая, узбеки и казахи явились в Среднюю Азию с
запада, с территорий Золотой Орды. Это не значит, ко­
нечно, что предки обоих названных народов были або­
ригенами южнорусских или приволжских степей,— они
также пришли туда с далекого северо-востока Азии, но
движение их совершалось в разноег время и не может
быть определено с достаточной точностью. Можно пола­
гать, что большинство тюрко-монгольских племен появи­
лось на территории Золотой Орды вскоре же после об­
разования этого государства. Однако не следует забы­
вать, что видную роль среди них играли кипчаки и
другие тюркские племена, разместившиеся в южнорус­
ских степях еще задолго до монгольских завоеваний.
Этнический состав населения Золотой Орды изучен
пока недостаточно; в такой же мере слабо известна нам
и картина расселения на ее территории целого ряда пле­
мен, вошедших в последующее время в состав узбеков
и казахов.
Особенно недостаточны наши ' сведения по истории
Золотой Орды в период ее распада, значительно уси­
лившегося во второй половине XIV в. и завершившегося
лишь через столетие. Происходившие в это время мас­
совые передвижения кочевников, их новые группировки,
распад одних племенных объединений и возникновение
других, политическая и хозяйственная жизнь кочевого
населения известны нам лишь в самых общих чертах.
15

В 90-х годах XIV в. огромные першеиы в:жкзнъ ко­
чевников Золотой Орды внесли походы Тимура, поло­
жившие конец могуществу Золотоордынского государ­
ства. Насколько значительны были эти перемены, под­
тверждают слова одного из историков Тимура — Ибн
Арабшаха, который, описывая прежнюю жизнь Золотой
Орды, говорит о последней как о стране чрезвычайно
населенной, богатой скотом и всеми необходимыми про­
дуктами, стране, пользующейся полной безопасностью
на всем ее пространстве «от Крыма до границ китайских».
Совершенно . иначе ^изображает эту страну тот же
историк после опустошительных нашествий Тимура.
«Ныне же,— говорит он,— в тех местностях от Хорезма
до Крыма никто из тех народов не движется и не жи­
вет и нет там другого общества... кроме газелей и вер­
блюдов».
Вызванный походами Тимура упадок экономической,
в частности торговой, деятельности Золотой Орды спо­
собствовал и политическому раздроблению ее террито­
рии. На северо-западе усилилось и постепенно приобре­
ло независимость Московское государство. По среднему
и нижнему течению Волги к середине XV в. образова­
лись ханства Казанское и Астраханское, южная часть
Золотой Орды —Хорезм перешла во власть тимуридов,
на юго-западе возникло Крымское ханство. В первых
же десятилетиях XV в. завершилось обособление обшир­
ных кочевых районов, простиравшихся на восток от
Волги до Западно-Сибирской низменности и составляв­
ших в XIII—XIV вв. так называемую Белую Орду, на­
ходившуюся под властью различных полунезависимых
династий, родственных ханам Золотой Орды.
Границы обширной территории, входившей в состав
Белой Орды, можно определить лишь приблизительно —
от левобережья нижней Волги до южных склонов Урала
на севере и до бассейна Иртыша на северо-востоке.
Здесь, владения ханов Белой Орды соприкасались с во­
сточной частью улуса Чагатая, носившей в XIV—XV вв.
название Моголистана. Впрочем, говорить о точных гра­
ницах Белой Орды и Моголистана не представляется
зозможным, так как оба эти государства были населены
кочевниками-скотоводами,
постоянно совершавшими
своя перекочевки и не соблюдавшими строго какихлибо политических границ.
16

В такой же мере трудно говорить о точных границах
Белой Орды на юге, где это государство соприкасалось'
с владениями тимуридов. Можно лишь указать, что, с
одной стороны, эта граница проходила где-то севернее
Аральского моря и южнее Мангышлака, с другой-—
через низовья Сыр-Дарьи, чаще, впрочем, принадлежав­
шие Белой Орде, чем тимуридам.
Сколько-нибудь значительных населенных пунктов
на всем этом обширном пространстве не существовало,
если не считать Саурана, Сыгнака, Туркестана (Ясы) и
некоторых других небольших торговых городов, распо­
ложенных в низовьях Сыр-Дарьи. Центром Белой Орды
был Сыгнак, игравший значительную роль на протяже­
нии XIV и XV вв., как это будет показано ниже. Ни
время возникновения Белой Орды, ни особенности ее
политической и социально-экономической жизни не под­
вергались пока специальному исследованию и не могут
быть поэтому освещены с достаточной полнотой, хотя
•для изучения вопроса о взаимоотношениях между Золо­
той Ордой и Средней Азией именно эта часть Золотоордынской территории представляет для нас весьма
значительный интерес.
Один из персидских источников, написанный около
1415 г., так называемый Аноним Искандера, сообщает,
что обособление Белой Орды и выделение ее из общего
состава Золотой Орды в качестве полунезависимой по­
литической единицы произошло в конце XIII — начале
XIV в., что совпало со временем правления золотоордынокого хана Тохты (1290—1312), когда, тю словам на­
званного источника, улус Джучи распался на две ча­
сти— «левое крыле», или Белая Орда (Ак-Орда), и
«правое крыло», илд Золотая Орда (Кок-Орда). Белая
Орда находилась под управлением особой династии, о
происхождении которой в источниках и литературе
встречаются лишь самые общие сведения. Родоначаль­
ником ханов Белой Орды был старший сын Джучи —
Орда, ставка которого, по словам Плано Карпини, нахо­
дилась к востоку от озера Ал а-Куль, откуда она была,
по предположению В. В. Бартольда, перенесена впослед­
ствии на берега Сыр-Дарьи. Орда вступил на престол
в 1226 г.; год его смерти неизвестен, отмечено Лишь, что
в 1251 г. правил уже его сын ХунКиран. По данным Ано­
нима Искандера, основанным, по-видимому, на каком2

П. П. Иванов

17

то недоразумении, династия ханов Белой Орды ведет
свое происхождение от известного временщика Золотой;
Орды Ногая, сын которого, Сасы-Бука, будто бы явился.
первым, правителем улуса (ханом) Ак-Орды. Порядок к
годы правления отдельных ханов Белой Орды опреде­
ляются восточными источниками различно.
В период, когда Золотая Орда представляла собой:
достаточно прочное государство, правители Белой Орды
не играли самостоятельной роли, находясь на положе­
нии вассалов золотоордынского хана. Наоборот, в пе­
риод начавшихся в Золотой Орде смут, особенно уси­
лившихся с 60-х годов XIV столетия, ханы Белой Орды
были, по-видимому, вполне независимы.
Аноним Искандера отмечает, что Сасы-Бука, «сьш
Ногая», «по-прежнему соблюдал правила подчинения и
повиновения» золотоордынским ханам и «не уклонялся
ни от одного вызова и курултая». Правил Сасы-Бука
около 30 лет; умер, по одним данным, в 1321 г. (Ано­
ним Искандера), по другим-—в 1315 г. (Лэн-Пуль), в:>
городе Сауране. Весьма видное место среди ханов Бе­
лой Орды занимает сын и преемник Сасы-Буки, Эрзенхан,— современник
золотоордынского хана Узбека
(1312—1340). Эрзен-хан был посажен на престол Узбе­
ком, верным вассалом которого он себя считал. Эрзенхан изображается весьма могущественным правителем,,
пытавшимся установить на всей подчиненной ему тер­
ритории прочный государственный порядок на феодаль­
ной основе.
Все свое царство, говорит Аноним Искандера, хан5,
разделил на области и уделы, которые он распределил;
между своими родственниками по старшинству. Подоб­
но хану Узбеку, Эрзен-хан заботился о распростране­
нии среди своих подданных ислама и строил с этой
целью мечети и медресе в Сауране, Отраре, Дженде ш
других городах в низовьях Сыр-Дарьи. Смерть Эрзенхана, правившего 25 лет, наш источник относит к 1344 г..
Хан был похоронен в городе Сыгнаке.
В таблицах «Мусульманских династий» Лэн-Пуля
'имя хана Эрзена не встречается. В период между 1320—
.1344 гг. в Белой Орде правил, по данным Лэн-Пуля^
хан Мубарек-ходжа. Возможно, что это мусульманское
дмя Эрзена, хотя Аноним Искандера называет Муба­
рек-ходжу старшим сыном Эрзена, начавшим править
18

после отца, но вскоре свергнутым. Престол Белой Орды
занял другой сын Эрзена, Чимтай, бывший современни­
ком и вассалом золотоордынского хана Джанибека
(1340—1351) и ряда его быстро сменявшихся преемни­
ков. Согласно Лэя-Пулю, Чимтай правил между 1344—
1361 гг.
'В период правления Чимтая в Золотой Орде нача­
лись смуты, связанные с борьбой за власть между пра­
вителями отдельных улусов и представителями ханских
династий. Насколько ожесточенный характер носила
борьба за власть, показывает тот факт, что в промежу­
ток между 1360—1380 гг. в Золотой Орде сменилось
четырнадцать ханов. Смуты, происходившие в центре
Золотоордынского ханства, не распространялись, повидимому, в полной мере на территорию Белой Орды.
Источники свидетельствуют, что Чимтай тщательно из­
бегал вмешиваться в золотоордынские распри, хотя он
мог, казалось, рассчитывать на увеличение своей терри­
тории, если бы решил воспользоваться наступившей
анархией. Впрочем, говорить о вполне безучастном от­
ношении Чимтая к золотоордынским делам вряд ли воз­
можно, так как по приглашению некоторых эмиров Зо­
лотой Орды хан послал туда своего сына в качестве
кандидата на ханский престол. Однако это предприятие
не имело успеха, так как вскоре сын Чимтая был убит.
Часть враждующих между собой эмиров Золотой Орды
приглашала на престол Золотой Орды также Чимтая,
но он не согласился.
Преемником Чимтая на престоле Белой Орды стал
его сын Урус-хан (1361 —1375), «царь сварливый и мо­
гущественный». Источники указывают, что еще во вре­
мя правления своего отца Урус являлся сторонником
активного вмешательства в дела Золотой Орды. Полу­
чив власть в Белой Орде, Урус овладел «троном и го­
сударством Узбек-хана», т. е. всей территорией Золотой
Орды. Таким образом, Урус-хан явился первым прави­
телем, которому удалось объединить под своей властью
Золотую и Белую орды.
С правлением Урус-хана связано также выступление
последнего выдающегося хана Золотой Орды — Тохтамыша, отец которого был правителем Мангышлака. Его
убил Урус-хан за неповиновение. Малолетний Тохтамыш бежал и укрылся в Самарканде при дворе Тимура.
2*

19

Начавшаяся в 70-х годах XIV в. борьба между Урусханом й его преемниками, с одной стороны, и Тохтамы­
шем и поддержавшим его Тимуром, с другой — доста­
точно подробно освещена, вследствие чего на отдельных
эпизодах ее мы останавливаться здесь не будем. В та­
кой же мере подробное изображение получила завязав­
шаяся затем борьба между Тохтамышем и Тимуром, за­
кончившаяся, как известно, в 90-х годах XIV в. почти
полным разгромом Золотой Орды. Тохтамыш явился
последним ханом, которому удалось временно удержи­
вать власть и в Золотой и в Белой Ордах, однако победы
Тимура в середине 90-х годов XIV в. положили конец
его могуществу.
После ухода войск Тимура в Орде началась борьба
между Тохтамышем и выдвинувшимся в этот период
временщиком эмиром Едигеем, закончившаяся победой
последнего. После гибели Тохтамыша золотоордынский
престол занял Тимур Кутлуг-хан, при котором власть
принадлежала Едигею. В правление сына Тимур Кутлуг-хана Едигей подвергся преследованиям со стороны
хана и в 1405 г. бежал в Хорезм. iB 1412—1413 гг. Еди­
гей был изгнан из Хорезма войсками наместника тимуридов и снова удалился на территорию Золотой Орды.
Таковы в общих чертах те политические события
XIV в., результатом которых явилось окончательное
обособление восточных окраин Золотой Орды.
Утратив постепенно всякие связи с бывшими центра­
ми Золотоордынского государства, население Белой
Орды вступило в более тесные взаимоотношения со
Средней Азией, снабжавшей продукцией высокоразви­
того ремесленного производства соседние степные рай­
оны. Вместе с тем кочевники прекрасно учитывали по­
литическую слабость Тимуридского государства и пото­
му при всяком удобном случае совершали нападения на
его пограничные области. Захват кочевниками в 1405 г.
Хорезма явился началом той упорной борьбы, которая
началась между узбекским кочевым 'населением и тимуридскими правителями и закончилась к началу XVI в.
полной победой узбеков.
Как указывалось уже выше, этнический состав на­
селения Золотой Орды известен нам лишь в самых об­
щих чертах. Кроме кипчаков, источники XIV —начала
XV в. называют также много других племен тюрко-мон20

гольского происхождения, к числу их относятся: мангыт,
кунграт, бехрин, найман, джелаир, уйшун, хытай и
другие.
В качестве общего этнического термина, которым
обозначалась масса золотоордынского кочевого насе­
ления независимо от его родо-племенной принадлежно­
сти, употреблялось слово «узбек». Впервые термин «уз­
бек» встречается в сочинении Хамдуллаха Казвини
(род. ок. 1280 г.), который в своей «Избранной исто­
рии» (Тарих-и Гузидэ) рассказывает о вторжении в
1335 г. хана Узбека в пределы Ирана, называя при этом
золотоордынское войско «узбеками» (узбекиян), а госу­
дарство Узбека (Золотую Орду) «государством узбек­
ским» (Мемлекет-и-узбеки). Историк Тимура, Низамад-дин-Шами (1404 г.), в своем рассказе о бегстве двух
эмиров Тимура в 1377 г. сообщает, что оба эмира «ушли
в область узбеков и укрылись у Урус-хана». Далее, опи­
сывая борьбу между Тохтамышем и Урус-ханом, он на­
зывает последнего ханом узбекским. Термин «узбек»
употребляет также автор персидского сочинения, напи­
санного в 1414 г. (Аноним Искандера), который, говоря
о Золотой Орде, называет ее узбекским улусом. Изве­
стный историк Тимура, Шереф-ад-дин Али Езди, рас­
сказывая о посольстве 1397 г. от золотоордынского хана
Тимур Кутлуга, называет прибывших послами узбеков.
Узбеком же назван и упомянутый выше Едигей. Таким
образом, можно считать, что термин «узбек» употреб­
лялся иранскими и среднеазиатскими историками уже
в XIV — начале XV в. как собирательное имя для обо­
значения массы золотоордынского тюркоязычного насе­
ления, состоявшего как из указанных выше, так и ряда
других племенных объединений. В связи с этим и весь
улус Джучи (Золотая Орда) назывался улусом узбек­
ским.
Являлось ли слово «узбек» также самоназванием,
пока остается неизвестным.
Происхождение слова «узбек», по-видимому, связано
с именем упоминавшегося выше золотоордынского хана
Узбека. Первые свидетельства об этом содержатся в
«Списке устроителя мира» Гаффари, написанном в
1564—1565 гг. Это же утверждение содержится в сочи­
нении Хайдера Рази, законченном в 1619 г., а также в
«Родословной тюрков» Абулгази, законченной в 1663—
21

1664 гг., и у многих других более поздних восточных
авторов.
В начале XV в. узбеки выступают в качестве доволь­
но значительной группы кочевых племен, входящих в
тесное соприкосновение с тимуридами, в первую очередь
на северных окраинах их владений — в Хорезме. Исто­
рики тимуридов сообщают, что зимой 1405/06 г. узбеки
захватили Хорезм и стали совершать оттуда набеги на
центральные районы Средней Азии, доходя до Бухары,
а несколько позже — до Астрабада. Несомненно, эти
факты были связаны с захватом Хорезма Едигеем. Это
же подтверждается сообщением среднеазиатских исто­
риков о восстановлении власти тимуридов в Хорезме в
1413 г., что вполне совпадает с датой изгнания Едигея.
В 1416 г. началась борьба между Улугбеком и узбе­
ками за господство в районе низовьев Сыр-Дарьи,
борьба, которая продолжалась с переменным успехом
на протяжении всего XV столетия. Поводом для вмеша­
тельства Улугбека в эту борьбу послужило прибытие в
Самарканд одного из внуков Урус-хана, Барака, кото­
рый просил Улугбека оказать ему помощь против вра­
гов. Действительно при активной поддержке еще силь­
ного тимуридского правительства Бараку удалось побе­
дить противников и на некоторое время восъесть «на пре­
стол отцов и дедов».
Оказывая помощь одному из претендентов на пре­
стол в узбекском улусе, Улугбек, несомненно, рассчиты­
вал таким путем установить добрососедские отношения
с кочевой степью, прилегающей к северным окраинам
его владений. Однако эта мера оказалась бесполезной,
так как Барак-хан вскоре предъявил .претензию на обла­
дание низовьями Сыр-Дарьи, результатом чего был по­
ход Улугбека в 1426—1427 гг. против узбеков. Поход
закончился полным разгромом войск Улугбека в райо­
не Сыгнака. Узбеки, преследуя тимуридские войска, отроникли в глубь территории Средней Азии, где произвели
большие опустошения.
Прежде чем переходить к рассмотрению дальнейших
взаимоотношений между тимуридами и узбеками на
протяжении XV в., мы остановимся предварительно на
характеристике внутренней жизни узбекских степей, из­
вестных в Средней Азии в XIV—XV вв. под названием
страны Токмак.
22

Социальный строй узбеков до появления их на тер­
ритории Средней Азии изучен пока недостаточно. Из­
вестно, что во главе отдельных племен стояла своя, ча­
стью наследственная аристократия, представители кото­
рой носили звание биев, беков, огланов, тарханов и пр.
Бий, бек или другой представитель местной знати был
основным носителем административно-политической и
судебной власти в пределах своего племени. Ему же
обычно принадлежало право распоряжения пастбища­
ми, что увеличивало его влияние на хозяйственную
жизнь массы кочевников. Каждое племя делилось на
ряд мелких родов, во главе которых находились особые
предводители, составлявшие вместе с наиболее зажи­
точной частью своего объединения господствующее ядро
каждого племени. На почве распределения пастбищ или
s целях защиты от внешней опасности предводители от­
дельных племен иногда объединялись друг с другом,
иногда вступали во враждебные отношения, принимав­
шие нередко форму вооруженной борьбы. Скот и иму­
щество побежденных племен обычно подвергались
разграблению, что наряду с прочими причинами со­
циального порядка способствовало упадку одних пле­
мен и возвышению других.
На почве развивавшегося таким образом неравен­
ства, возникновение которого относится еще к раннему
средневековью, усиливалась зависимость одних племен
от других. Нередко эта зависимость принимала как бы
форму вассалитета. Элементы феодальных отношений
наблюдались также внутри отдельных родо-племенных
объединений, где основная масса кочевников-скотоводов
находилась в зависимости от господствующей части
своего или чужого племени.
Из сочинения хивинского историка XVII в. Абулгазк
можно установить, что нередко были случаи, когда
знать отдельных узбекских племен, желая укрепить свой
авторитет и вместе с тем власть над соседями, пригла­
шала к себе правителем того или иного представителя
потомства Чингис-хана. Такого рода правителей — чин­
гизидов, называвшихся обычно султанами, в степях сре­
ди узбеков было довольно много. Стоя во главе того или
иного племенного объединения, иногда довольно незна^
чительного, каждый из них обычно стремился усилить
влияние на дела своего улуса и соседних с ним племей
23

и на этой почве рраждовал с другими представителями
«дома Чингиза» —своими родственниками.
Установившаяся в степях традиция требовала, чтобы
во главе того или иного политического объединения,
особенно если оно было достаточно значительно и пре­
тендовало на независимость, непременно стоял хан из
чингизидов. Избирались такие ханы обычно из числа
султанов, пользовавшихся доверием наиболее влиятель­
ных представителей племенной знати. Власть большин­
ства узбекских ханов была обычно номинальной и огра­
ничивалась лишь пределами тех племен, которые их
признавали добровольно. Фактическая власть внутри
племен продолжала оставаться по-прежнему в руках
племенной знати, пользовавшейся авторитетом ханской
власти в своих интересах. В отдельные периоды XIV—
XV вв. наблюдались случаи, когда в различных частях
узбекского улуса появлялось два и даже несколько со­
перничавших ханов, представлявших обычно различные
враждебные друг другу группировки правящей знати.
Не находя соответствующей поддержки среди наиболее
влиятельных групп, некоторые из ханов обращались
иногда за помощью к правителям соседних государств
ипри их содействии утверждались на ханском престоле.
Таким именно путем утвердил свою власть Тохтамыш,
на этот же путь стал упоминавшийся выше Барак-хан,
воспользовавшись помощью Улугбека.
•Иногда отдельным представителям ханской власти
удавалось использовать существовавшие среди племен­
ной знати противоречия и, опираясь на наиболее влия­
тельные группы, укрепить свое могущество. Помимо во­
оруженной силы подвластных племен, такой хан в воен­
ных мероприятиях стремился опереться также на соб­
ственную ханскую дружину, так называемых нукеров,
вербовавшихся обычно из числа разоренных предшест­
вующими войнами кочевников, для которых военное ре­
месло становилось единственным источником существо­
вания. В качестве ханского слуги нукер получал ло­
шадь, небольшие подарки, а также наделялся на опре­
деленных условиях скотом, что еще более увеличивало
зависимость его от господина. В случае удачи на вой­
не каждый из нукеров получал часть военной добычи.
Ханскими нукерами становились также некоторые пред­
водители отдельных племен и другие довольно влиятель24

ные лица, стремившиеся найти защиту от насилий болеесильных соперников.
Слагавшийся таким образом среди узбеков инсти­
тут нукерства, с его своеобразными формами вассаль­
ной зависимости, являете^' в достаточной мере ярким
показателем происходившего в рассматриваемое время
процесса феодализации узбекского общества, несмот­
ря на наличие здесь еще довольно устойчивых пережит­
ков патриархально-родовых отношений.
Обеспечив себе достаточную военную силу как в
виде племенных ополчений, так и собственного нукер­
ства, хан уже вооруженной рукой распространял вл-аеть,
на соседние неподчинявшиеся ему добровольно племена
и районы.
Таким именно путем произошло возвышение в 20-х.
годах XV в. известного узбекского хана Абулхайра, су­
мевшего в течение довольно короткого срока подчинить,
себе весьма обширную территорию и удерживать ее в
течение сорока лет (1428—1468).
В противоположность своему предшественнику и со­
пернику Барак-хану, занявшему, как уже указывалось,
узбекский престол с помощью посторонней силы, Абдулхайр был избран на ханство при участии и поддержке
господствующей верхушки значительного числа узбек­
ских племен—найманов, кунгратов, кошчи, кыятов, уй­
гуров, дурменов, ка.рлуков, уйшунов, кенегесов и ряда
других. Местом избрания Абулхайра на царство явился
город Тура (в Сибири).
В возведении Абулхайра на престол весьма видную
роль играл еще в XIII—XIV столетиях утративших свой преж­
ний, хорезмийский язык. Наиболее компактную массу
сарты составляли среди населения района Хазараспа.
Значительную роль в занятиях сартов играла торговля.
Вторую по численности группу населения Хивинско­
го ханства составляли туркмены, впервые появившиеся
здесь уже в X в. Вследствие того что культурная часть
Хорезма в X в. была так же плотно заселена, как и в
более позднее время, пришельцы-туркмены не могли
здесь создать прочной оседлости и были вынуждены
кочевать со своими стадами на rpai ицах оазиса. По­
добную же картину расселения туркменских племен
мы наблюдаем в Хиве в период XVI—XIX вв.
Не находя на территории ханства достаточного ко­
личества земли и пастбищ, отдельные части туркменов
уходили на юго-запад в пределы современной Туркмен­
ской ССР или северного Ирана. Однако и здесь все
лучшие пастбища и орошенные земли в оазисах ока­
зывались уже занятыми ранее .пришедшими сюда турк­
менскими же племенами.
Разместившись с большими трудностями на неос­
военных еще пространствах пустыни или овладев необ­
ходимыми им колодцами и пастбищами силой, туркме­
ны все же могли существовать только при условии по­
стоянного обмена с оседлыми оазисами, где они сбы­
вали бы излишки продукции своего скотоводческого
хозяйства и приобретали себе хлеб. Хива с ее относи1Ы

тельно многочисленным земледельческим населением
и довольно широко развитым ремесленным производ­
ством являлась как бы естественным дополнением к
экономике туркменских степей, потребляя всевозмож­
ные излишки их продукции и снабжая их в свою оче­
редь всем необходимым. На базе таких хозяйственных
взаимодействий строились в основном и политические
отношения между Хивинским ханством и туркменами.
Учитывая зависимость экономики кочевых районов от
оседлого земледельческого хозяйства, хивинские хяны
стремились использовать это -обстоятельство для цел^й
прочного подчинения туркменов своей власти. Не имея
иногда возможности добиться повиновения туркменов:
силой оружия, хивинское правительство прибегало' к
репрессиям экономического характера. Одна из таких
мер заключалась, например, в том, что непокорным
туркменам под страхом смерти запрещалось посещение
хивинских рынков, что по существу было равносильно
запрету приобретать себе необходимый хлеб.
Подобное же экономическое давление применялось
ханами в отношении и тех туркменов, которые распо­
лагали некоторым количеством земель на окраине Хи­
винского ханства и занимались здесь земледелием. Же­
лая сломить их сопротивление, ханское правительство
прекращало пропуск воды в низовья канала, где рас­
полагались туркменские пашни, и таким образом доби­
валось своей цели.
В тех случаях, когда произвол и насилие хивинских
властей особенно возрастали, отдельные части туркме­
нов уходили в район Астрабада и соседние с ним се­
верные провинции Ирана, однако условия существова­
ния и здесь были не менее тяжелыми.
Наиболее многочисленную группу туркменского на­
селения в Хивинском ханстве в XIX в. составляло пле­
мя йомут, переселившееся сюда, по-видимому, еще в
начале XVII в. из Хорасана. В связи с ожесточенными
преследованиями, каким подвергались йомуты со сто­
роны шаха Надира во второй четверти XVIII в., тер­
ритория, занимаемая этим племенем, часто менялась.
Часть племени была вынуждена временно переселить­
ся на полуостров Мангышлак, остальные ушли в Бал­
канские горы и другие, наименее доступные места по
восточному побережью Каспийского моря. Со смертыа
152

Вадир-шаха (1747 г.) каршна расселения йомутоз снова
изменилась: большинство племени передвинулось к
Хиве и в 60-х годах XVIII столетия стало занимать гос­
подствующее положение в политической жизни хан­
ства. После уничтожения йомутского господства Му­
хаммед Эмином (ок. 1770 т.) значительная часть пле­
мени ушла в Хорасан, но после неудачных поисков
земли и пастбищ в 1806 г. снова возвратилась на ок­
раины Хивы и, с согласия хивинского правительства,
расселилась на территории к западу от столицы хан­
ства на границе пустыни. Другие члены племени про­
должали оставаться на восточном побережье Каспий­
ского моря: Хивинские йомуты делились на четыре са­
мостоятельных рода, из которых каждый занимал от­
дельную территорию и жил более или менее обособ­
леннойжизнью. Благодаря этому обстоятельству хи­
винским ханам сравнительно легко удавалось удержи­
вать йомутов в повиновении. Из других туркменских
племен, находившихся в Хивинском ханстве, следует
отметить имрели и чоудоров. Имрели пришли в Хиву
в начале XIX в. и получили, по словам хивинского
историка Муниса, некоторое количество земли в рай­
оне Ходжа-Эли; чоудоры, менее многочисленные,
чем -имрели, занимали пространство к северу от
последних.
Главным занятием туркменов являлось скотовод­
ство, отчасти земледелие. Н. Муравьев, посетивший
Хивинское ханство в 1819 г., говоря о туркменах, отме­
чает, что «ныне же большая часть, оных занимается
земледелием и селится деревнями». Весьма возможно,,
что речь идет о той части туркменов, которая незадол­
го до приезда Муравьева переселилась на территорию
ханства, лишившись большей части своего скота в ре­
зультате длительных странствований по пустыням.
Вполне понятно, что эти туркмены не имели возмож­
ности кочевать и были вынуждены заниматься земле­
делием. Однако детальное знакомство с хивинскими
источниками этого времени показывает, что массового
перехода туркменов к оседлости в течение .первых двух
десятилетий XIX в. не наблюдалось, хотя земледелие
все же играло здесь известную роль. Муравьев отмеча­
ет также, что туркмены «селятся в ханстве и опять ухо­
дят», из чего можно заключить, что речь идет о полу153

кочевниках, рассматривавших земледелие как второ­
степенное и временное занятие, которое они бросали,
как только представлялась малейшая возможность.
Одна из главных причин медленного перехода туркме­
нов к оседлости ;— недостаток орошенной земли. Пре­
доставлявшиеся туркменам земли располагались в ни­
зовьях каналов, потому часто страдали от безводья.
Более значительного развития земледелие у хивинских
туркменов достигло, по-видимому, только к 40-м годам
XIX в., о чем можно судить по сообщению Данилев­
ского, посетившего Хиву в 1842 г, Путешественник ука­
зывает, что туркмены, живущие в районе Куня-Ургенча,
Ташауза и в других северо-западных провинциях хан­
ства, занимаются земледелием «на отведенных им зем­
лях». «Означенные туркмены, — добавляет автор^ —
имеют бедное скотоводство, ткут ковры и делают ки­
битки для продажи».
Как в результате хозяйственной необеспеченности,
так и вследствие тесного сближения туркменской воен­
но-феодальной знати с правящими кругами хивинско­
го общества отдельные туркменские племена, особенно
йомуты, постепенно переходят в хивинское подданство
и играют весьма важную роль в военно-политической
жизни ханства. Из состава туркменских племен ком­
плектуется хивинская конница, высокие военные каче­
ства которой обеспечивают неоднократные победы хи­
винским ханам над Бухарой и другими соседями.
Говоря о характере взаимоотношений, существовав­
ших между Хивой и туркменами, нельзя не отметить
также того культурного и идеологического влияния, ка­
кому подвергались туркменские районы со стороны Хи­
винского ханства. Хива на протяжении ряда столетий
направляла в туркменские кочевья своих мулл, казиев,
ишанов, которые постепенно сосредоточивали в своих
руках все руководство религиозной жизнью кочевников
и в соответствии с целями хивинского правительства
оказывали то или иное влияние на общественно-поли­
тическую жизнь туркменского населения, склоняя его
на сторону Хивы.
Туркмены, обучавшиеся в хивинских медресе, ухо­
дили по окончании курса в свои степи и нередко также
становились проводниками хивинского влияния
В меньшей степени подвергалась хивинскому влия154

нию те туркмены, которые занимали в начале XIX в.
долину Мургаба, Ахал и другие районы юго-западной
Туркмении, отделенные от центра Хивинского ханства
обширными песчаными пространствами. Кочевавшие
здесь племена текинцев, сарыков, салуров и других
занимались отчасти земледелием, используя для этой
цели небольшие участки орошенной земли в оазисах и
долинах горных речек. Связи этих туркменов с Хивой
и Бухарой ограничивались главным образом торговыми
•сношениями. По временам туркмены совершали напа­
дения на северные окраины Хорасана и захватывали
здесь пленных, которых продавали затем на неволь­
ничьих рынках Средней Азии. Со своей стороны, власти
Ирана направляли, в туркменские районы карательные
экспедиции, которые производили массовые избиения
жителей и угоняли скот, но не могли добиться проч­
ного - подчинения. Зависимость от Ирана признавали
лишь гоклены и некоторые другие туркменские племе­
на, занимавшие долины рек Гюргена и Атрека, а также
та часть йомутов, которая располагалась на юго-восточ­
ном побережье Каспийского моря.
Отношения между текинцами и соседними с ними
туркменскими «племенами часто носили враждебный ха­
рактер. Разоряя и обессиливая друг друга постоянными
войнами из-за земли и воды, разрозненные туркмен­
ские племена юго-западной Туркмении не могли ока­
зать серьезного сопротивления появившимся здесь
вскоре хивинским войскам и были вынуждены при­
знать свою зависимость от хивинского хана, хотя зави­
симость эта носила весьма условный характер.
На северо-восточных окраинах ханства, на про­
странстве между отдельными рукавами
Аму-Дарьи,
располагались каракалпаки, частью обитавшие здесь
уже в XVIII в., частью переселившиеся сюда с низовь­
ев Сыр-Дарьи в начале XIX столетия. Разделенные, как
и туркмены, на ряд независимых друг от друга племен
каракалпаки уже к моменту своего .прихода в низовья
Аму-Дарьи были обессилены набегами казахских ханов
и не могли серьезно сопротивляться хивинскими завое­
вателям.
В хозяйстве каракалпаков весьма важное место зани­
мало земледелие, широкое распространение которого
было вызвано утратой скота во время предшествовав155

ших военных событий. Большое значение имело также
рыболовство.
По соседству с .каракалпаками (Проживало довольно
значительное число' казахов, занимавшихся главным об­
разом скотоводством.
Общая численность населения Хивинского ханства
определялась Муравьевым в 1819 г. в 300 тыс. человек,
хотя тот же автор отмечает, что эта цифра беспре­
рывно увеличивается благодаря з-а.воеваниям «о-вых
земель.
Городская жизнь в Хиве была развита чрезвычай­
но слабо, на что указывают ничтожные цифры населе­
ния важнейших городских центров. Достаточно указать,
что ъ столице ханства Хиве насчитывалось в первой
четверти. XIX в. всего около 3 тыс. домов. Данилевский
в 1842 г. численность населения столицы определял в
4 тыс. человек, «преимущественно из чиновников, духо­
венства и купечества».
Другим значительным городом ханства был Новый
Ургенч, расположенный «по левому берегу Аму-Дарьи
в 30 километрах на восток от столицы. Муравьев, Да­
нилевский и другие путешественники первой половины
XIX в. указывают, что Новый Ургенч являлся в это
время крупнейшим торговым центром ханства. Сведе­
ния о численности населения города в первой (половине
XIX в. крайне противоречивы. Муравьев склонен был
утверждать, что число жителей здесь свыше 5 тыс. че­
ловек, в то время как Данилевский насчитывал здесь
не более 2 тыс. человек.
Из прочих городов ханства наибольшей известно­
стью пользовались Хазарасп, Мангыт, Гурлен с насе­
лением от нескольких сот до тысячи человек. Большин­
ство местных городов и селений представляло собою
базары, где сосредоточивалась торговля между осед­
лым населением ханства и окружающими его кочев­
никами.
Наиболее напряженной 'жизнью эти города жили в
так 'называемые базарные дни, обычно два раза в не­
делю, когда сюда съезжалось для торговли большое
число окрестных жителей и торговцев. В прочие дни
город казался безлюдным.
Города и значительные селения окружались высоки­
ми глинобитными стенами, .под защиту которых в мо156

менты военной опасности собиралось все окрестное на­
селение.
Хивинские города, особенно столица ханства, были
также крупными религиозно-просветительным« и куль­
турными центрами, влияние которых сказывалось дале­
ко за пределами ханства.
*
* *
В главе III уже отмечалось, что Хивинское ханство
в XVIII столетии не представляло собою централизо­
ванного государства. «Правление инаков», как принято
называть этот период, характеризовалось господством
предводителей отдельных узбекских племен, сильней­
ший из которых захватывал в свои руки государствен­
ную власть и правил от имени того или иного подстав­
ного хана. Господствовавшие в этот период среди уз­
беков полуфеодальные-полупатриархальные отношения
отражались также на формах землевладения, носивше­
го характер общинно-родового владения землей и во­
дой, когда собственником и распорядителем средств
производства являлось не определенное лицо или терри­
ториальная община, а род или племя в целом. Однако
в действительности такой коллективной собственности
на землю в рассматриваемое время уже не существова­
ло. В связи с резкой социальной дифференциацией вну­
три рода право фактического распоряжения землей при­
надлежало уже не всем членам родового объединения,
а только правящему меньшинству в лице биев, беков,
старшин-аксакалов и т. д.
Широко пользуясь методами внеэкономического при­
нуждения, узбекские феодалы нередко выступали ини­
циаторами и организаторами оросительных работ, что
еще более закрепляло их право на распоряжение родо­
выми землями и усиливало их власть над массой факти­
чески безземельного населения своего рода или племени.
Таким образом можно установить, что узбекская военнофеодальная знать, игравшая главную роль в обществен­
но-политической жизни ханства в XVII—XVIII вв., пред­
ставляла собою в то же время крупнейших землевла­
дельцев. Стремясь увеличить владения за счет соседних
родов или пытаясь захватить в свои руки аппарат цен­
тральной власти, представители узбекской знати вели
постоянные войны друг с другом, что в конечном счете
151

и явилось основной причиной политического упадка
Хивы в XVIII в. Из сообщений хивинского историка на­
чала XIX в. Муниса известно, что родоначальник кунградской династии Мухаммед Эмин так же, как и era
ближайшие преемники до Эльтузера включительно, пы­
тались сломить могущество узбекских феодалов, но их
борьба за создание твердой централизованной власти не
дала решительных результатов. Одна из главных при­
чин неуспеха заключалась в слабости той социальной;
базы, на которую могла опереться ханская власть в
своей борьбе с центробежными стремлениями феодаль­
ной знати. Удельный вес городского населения был край­
не невелик, крестьяне были разорены и большинство их.
рассеялось во время смут в Бухаре и других соседних
странах. Создание сколько-нибудь значительной военной
силы, которая могла бы превосходить своей численно­
стью племенные ополчения местных феодалов, оказыва­
лось при таких условиях невозможным. Не меньшее зна­
чение имело также то обстоятельство, что централизаторские стремления первых представителей кунградскои
династии встречали противодействие не только со сторо­
ны узбекских феодалов, но также туркменов, сравни­
тельно недавно считавших себя хозяевами в ханстве и
не оставлявших еще мысли о восстановлении своего
прежнего господствующего положения.
Необходимость разрешения туркменского вопроса,
сводившегося с точки зрения хивинского правительства
к задаче полного подчинения туркменов ханской власти,
была уже вполне осознана ханом Эльтузером, который
в течение своего кратковременного царствования вел
упорную борьбу с йомутами, имрели, чоудорами и дру­
гими туркменскими племенами, занимавшими в это вре­
мя окраины ханства. Действуя отдельными разрозненны­
ми группами, туркменские племена, несмотря на оже­
сточенное сопротивление, одно за другим теряли свою
самостоятельность. Лишь йомуты отказались подчинить­
ся и ушли в Хорасан. Однако, не найдя здесь свободных
пастбищ и подвергаясь .постоянным преследованиям со
стороны иранских властей и соседних туркменских пле­
мен, йомуты вынуждены были в 1806 г. снова возвра­
титься в Хиву, где они поселились на землях, отведен­
ных им ханом.
С этого момента йомуты окончательно связывают
158

свою судьбу с Хивинским ханством и прочно входят в
состав его (подданных. Наряду с другими хивинскими
туркменами йомуты обязываются уплачивать налог со
скота и посевов и поставлять установленное число.нуке­
ров в ханскке войска.
Разоренные предшествующими войнами и длительны­
ми странствованиями по пустыням, йомуты представляли
чрезвычайно неустойчивый в хозяйственном отношении
элемент, из среды которого хивинские ханы без особого
труда могли завербовать большое число всадников .и
направить их затем в составе своих войск для завоева­
ния или грабежа соседних народов, не исключая и турк­
менов. Описывая хивинские набеги на Бухару в послед­
ний год правления Эльтузера, Абдул-Керим бухарский
указывает, что главную роль в ханской коннице играли
йомуты, имрели, чоудоры и другие туркменские племена.
Узбеки занимали в хивинских войсках, .по-видимому,
одно из последних мест.
Таким образом, уже к моменту воцарения Мухаммед
Рахима в распоряжении главы Хивинского ханства име­
лась первоклассная туркменская конница, определившая
в дальнейшем военные успехи ханства в начавшейся
борьбе за господство над окружающей территорией.
Опираясь на туркменов и на преданные ему группы
узбекского населения, Мухаммед Рахим вступает в ре­
шительную борьбу с узбекской феодальной знатью. Му­
равьев, посетивший Хивинское ханство в конце правле­
ния Мухаммед Рахима, подробно рассказывает о том
необычайном упорстве, какое проявлялось в этой борьбе
каждой из сторон.
Одержав победу над своими противниками в цен­
тральных районах ханства, Мухаммед Рахим вступает
в борьбу с Кунградом, представлявшим собою центр
враждебных ему сил. В 1811 г. после ряда походов
Аральское владение было завоевано. Одновременно Му­
хаммед Рахим продолжает начатое еще при его брате
Эльтузере завоевание каракалпакских районов, располо­
женных в восточной части дельты Аму-Дарьи. '••
Каракалпаки пытались, по словам хивинского исто­
рика, найти поддержку у бухарского эмира Хайдера, но,
не получив какой-либо реальной помощи, были вынуж­
дены в конце первого десятилетия XIX в. подчиниться
Хив&
159

Мухаммед Рахим совершил также ряд походов про­
тив казахов. На грабительский характер этих походов
указывает сообщение хивинского историка о добыче, вы­
возившейся хивинцами из казахских степей. В результа­
те первого похода, совершенного в 1812 г. хивинскими
войсками, было захвачено, не считая прочих ценностей,
100 тыс. баранов, 40 тыс. верблюдов и 500 казахских де­
вушек.
Так же приблизительно описываются результаты хи­
винского набега в 1820 г. Следствием совершенных по­
ходов было значительное расширение территории Хивин­
ского ханства за счет казахских районов, до низовьев
Сыр-Дарьи включительно.
Начиная с 1813 г. хан предпринимает ряд набегов
также в глубь юго-западной Туркмении, доходя неодно­
кратно до северных окраин Хорасана. Целью походов
являлось подчинение текинцев и других соседних с ними
туркменских племен. Вследствие длительной и * ожесто­
ченной борьбы за свою независимость разоренные до
крайности туркменские племена были вынуждены при­
знать свою зависимость от хана, что выражалось в упла­
те установленных налогов и посылке людей для службы
в ханских войсках.
Крупнейший стратегический центр Туркмении Мерв
в 1822 г. перешел лод власть хивинцев. В 1824 г. хивин­
цами был выстроен тач называемый Новый Мерв, соот­
ветствующий по своему местоположению современному
городу Мары Туркменской ССР. В этом же году брат
Мухаммед Рахима Кутлуг Мурад-инак пытается вос­
становить древнюю «Султанскую» плотину на Мургабе.
В связи с неудачей этих работ попытка хивинцев восста­
новить былое значение Мары не дала положительных
результатов.
Для завершения характеристики военно-политической
деятельности Мухаммед Рахима необходимо напомнить
также о его войнах с Бухарским ханством, начавшихся
с 1821 г. и продолжавшихся почти до самой смерти хана
в 1825 г.
В соответствии с задачами, которые ставили перед
собою представители новой династии, в особенности Му­
хаммед Рахим, внутренняя обстановка в ханстве с нача­
ла XIX в. должна была значительно измениться.
Нанеся поражение старой феодальной знати, даже
160

физически почти уничтожив ее, Мухаммед Рахим полу­
чил в свое распоряжение большое количество земель,
принадлежавших ранее предводителям отдельных пле­
мен и составлявших основу их политического могуще­
ства. Некоторые конфискованные земли хан пожаловал
своим приближенным, выдвигавшимся нередко из неуз­
бекской среды — «сартов», туркменов и даже вольноотпу­
щенников— иранцев. Другие земли хан оставлял за со­
бой в качестве особого удельного фонда.
Таким образом, при Мухаммед Рахиме состав мест­
ного господствующего класса существенно изменился.
В руках хана и преданных ему лиц была сосредоточена
и земля п класть над. массой трудящегося населения, под­
держиваемая вооруженной силой.
Ведя кровопролитные войны с туркменами, каракал­
паками, казахами и другими окружающими народами,
Мухаммед Рахим вполне учитывал значение, каким
пользовалась туркменская, каракалпакская и казахская
знать, и принимал соответствующие меры для привлече­
ния ее на свою сторону. Хивинские историки сообщают
немало сведений о том, как, подчинив себе то или иное
туркменское или каракалпакское племя, Мухаммед Ра­
хим жаловал его предводителям земли и предоставлял
им различные преимущества.
В составе сформировавшегося при Мухаммед Рахи­
ме господствующего класса видную роль играли пред­
ставители духовенства — ходжи и сейиды, принимавшие
участие в управлении государством и пользовавшиеся
рядом привилегий.
Основу вооруженной силы ханства составляло нукерство, комплектовавшееся из узбеков, туркменов и дру­
гих народностей ханства. Нукерская. служба была бес­
срочной.
Особенности социальной структуры ханства получили
свое отражение в местных формах земельной собствен­
ности, носивших строго иерархический феодальный ха­
рактер.
Главную категорию земель составляли земли обще­
государственные (падшахи), верховным феодальным
собственником которых являлся глава государства —
хан. Крестьяне, сидевшие на государственных землях,
юридически были лишь арендаторами, вносившими в
ханскую казну поземельный налог деньгами или нату11

П. П. Иванов.

161

рой. Другие занимались обработкой мульковых земель,
принадлежавших различным категориям местного слу­
жилого сословия (сипаи), а также самому хану. Нако­
нец, последняя часть крестьянства сидела на землях
вакфных, количество -которых в ханстве было весьма ве­
лико.
Характеризуя землевладение в Хивинском ханстве,
Данилевский в 1842 г. отмечал, что почти половина всех
возделываемых земель здесь «принадлежит хану, его
родственникам, главным сановникам, прочим чиновни­
кам, духовенству, медресам и торговому сословию». Из
сообщений того же путешественника видно, что земель­
ная собственность отдельных сановников-феодалов до­
стигала 2—3 тыс. танапов (танап — около 1/2 га). Еще
более значительных размеров достигала личная соб­
ственность хана и его ближайших родственников. «Про­
стому народу», по определению Данилевского, принад­
лежит лишь несколько более половины всей культурной
площади. Размеры участков, обрабатывавшихся кресть­
янами на государственных, а также частновладельче­
ских (мульковых) и вакфных землях, колебались, как
показывают документы архива хивинских ханов XIX в.,
в пределах до 10 танапов. «Владелец пяти-шести тана­
пов считается здесь,— по словам Л. Костенко,— уже че­
ловеком зажиточным; большинство же владеет однимдвумя танапами». К сказанному следует добавить, что
часть* хивинских крестьян была вынуждена ограничи­
ваться одним танапом, может быть, арендуя дополни­
тельно некоторое количество земли у соседних 'богатых
землевладельцев. Документы хивинского архива показы­
вают также, что большое число хивинских крестьян
было обезземелено. В связи со слабым развитием горо­
дов, при -полном отсутствии крупной промышленности в
ханстве масса безземельных крестьян была вынуждена
оставаться в деревне в качестве батраков или исполь­
щиков (ярымчи), как это отмечалось нами и в отноше­
нии Бухарского ханства.
Феодальные повинности, лежавшие на хивинском
крестьянстве, были чрезвычайно тяжелы и многообраз­
ны. Помимо поземельного денежного налога, так назы­
ваемого салгута, и взноса определенной части урожая:
натурой (ушр или даяк), каждый крестьянин был обя­
зан выполнять также целый ряд натуральных повинно162

стей, из которых наиболее обременительной являлась
повинность казу—бесплатная работа по ежегодной се­
зонной очистке крупных оросительных каналов, произ­
водившаяся в период весенних полевых работ. Не менее
тяжелыми являлись также работы по сооружению дамб,
предохранявших прибрежные районы ханства от зато­
пления в периоды разлива реки (весной и летом).
Все исследователи Хивинского ханства отмечают не­
обычайное распространение здесь подкупов, благодаря
которым зажиточные группы населения имели возмож­
ность посредством взятки освободить свои земли от на­
лога или уменьшить его до минимальных размеров. Это
облегчалось также тем обстоятельством, что в Хиве, как
и в других среднеазиатских ханствах, сборщики налога
не получали содержания от государства, живя исклю­
чительно за счет побочных доходов. Законным правом
на освобождение от салгута, казу и других повинностей
пользовались все привилегированные группы населения,
в том числе сипаи, духовенство, а также нукеры, число
которых в отдельных районах ханства достигало, по дан­
ным хивинского архива, почти половины всего взрослого
мужского населения. Вполне понятно, что при наличии
стольких лиц, пользовавшихся указанными привилегия­
ми, основная тяжесть налогового бремени ложилась на
средние и бедные слои крестьянства и городских ремес­
ленников. Последние облагались зякетом, размеры кото­
рого целиком зависели от произвола сборщика. Зякетом
же облагались предметы внешней торговли, а также ста­
да кочевников и все,/что продавалось крестьянами на
базарах.
В наибольшей степени страдали от налогов туркмены,
каракалпаки, казахи и другие этнические группы, не
принадлежавшие к господствующей народности.
Туркмены и каракалпаки должны были платить так
называемый салгут-кесьме, сумма которого оставалась
постоянной, независимо от фактической обработки об­
лагаемой земли. Отсутствие или недостаток воды в турк­
менских районах и частые наводнения в районе кара­
калпаков способствовали тому, что значительная часть
предназначавшихся для обработки земель ежегодно
оставалась невозделанной, вследствие чего налоги на
фактически обрабатывавшиеся участки достигали не­
редко огромных размеров.
И*

163

Для туркменов необычайно обременительной явля­
лась нукерская служба, отрывавшая от хозяйства мно­
гих людей. Положение туркменов и каракалпаков ухуд­
шалось также в связи с тем, что 1их земли располага­
лись далеко от центра ханства, вследствие чего сборщи­
ки налогов, заручившись поддержкой со стороны мест­
ных туркменских или каракалпакских .правителей, дей­
ствовали здесь вполне бесконтрольно, не останавливаюсь
перед самыми жестокими насилиями над местным насе­
лением.
Низшую ступень социальной лестницы в Хивинском
ханстве занимали рабы, значение которых в производ­
ственной жизни государства было немалое.
«В Бухаре, особенно же в Хиве,— говорит Вамбери,—
земледелием почти исключительно занимаются неволь­
ники, которых в одном только Хивинском ханстве насчи­
тывается больше 80 тыс. человек. Грубые нравы сделали
меч необходимым спутником туземца, плуг же считается
не достойным для них орудием и они передали его сво­
им рабам».
Можно полагать, что названная Вамбери цифра
80 тыс. человек значительно преувеличена. Во всяком
случае русскими исследователями в 1873 г. число рабов
в Хиве было определено только в 30-—40 тыс. человек.
Однако независимо от цифры можно все же считать, что
процент рабов к общей массе населения был здесь весь­
ма значителен.
Главными поставщиками «живого товара» в Хиву
были туркмены. Продав на невольничьем базаре в Хиве
свою добычу, туркмены нагружали освободившихся вер­
блюдов пшеницей, с которой и возвращались в свои ко­
чевья.
Игнатьев, посетивший Хивинское ханство в 1858 г.,
отмечал, что «на упорном труде невольников-персиян ос­
новывается весь доход, все богатство земельных соб­
ственников этой страны, в особенности влиятельных са­
новников. В стране исключительно земледельческой (з
тексте «землевладельческой». — П. И.) невольники эти
почти единственные земледельцы».
Количество рабов, занятых в хозяйстве отдельных
крупных феодалов, достигало 150 человек. На собствен­
ных землях Мухаммед Рахима было занято 500 неволь­
ников. Возвратившиеся из Хивы в Россию бывшие не164

вольники сообщают, что «многие в Хиве имеют по десять
и более рабов» и что даже «посредственного состояния»
хивинцы .имеют по одному и более рабов.
В 1851 г. Хиву посетил один из видных сановников
Ирана, пытавшийся от имени своего правительства до­
биться освобождения персидских рабов. При том значе­
нии, какое имел труд рабов в ханстве, переговоры, разу­
меется, положительных результатов дать не могли. Хан
указал посланнику, что он считает невозможным лишать
своих подданных их законной собственности.
Изложенные здесь краткие данные о социальных от­
ношениях в Хивинском ханстве позволяют утверждать,
что, несмотря на выдающиеся военные успехи и связан­
ное с ними значительное расширение территории госу­
дарства в первой четверти XIX в., внутреннее положение
страны было крайне неустойчивым. Разоряемое непо­
сильными налогами бесправное узбекское крестьянство
не могло представлять той надежной социальной базы,
которая могла бы обеспечить необходимую прочность го­
сударственного организма. Еще менее устойчивой была
та часть населения, которая не принадлежала к узбек­
ской народности и поэтому подвергалась наиболее оже­
сточенной эксплуатации господствующим классом. Эко­
номическая жизнь ханства поддерживалась не столько
трудом рабов и жестокой феодальной эксплуатацией со­
вершенно разоренного* крестьянства, сколько системати­
ческим ограблением соседних народов. Вполне понятно,
что военные успехи способствовали обогащению только
военно-феодальной знати и отрицательно отражались на
положении основной массы населения и общем уровне
производительных сил ханства.
Последствия этого не могли не сказаться уже при
ближайших преемниках Мухаммед Рахима, как это бу­
дет видно из обзора дальнейшей истории ханства.
*

*

*

Сложившиеся таким образом при Мухаммед Рахиме
социальные отношения продолжали сохраняться и при
его сыне и преемнике, Алла Кули, а также при после­
дующих правителях государства, почти не изменяясь цо
последних дней его существования. Ряд документов ар­
хива хивинских ханов, относящихся к 50—60-м годам
165

XIX в., показывает, что рост крупного землевладения
феодальной знати, отмечавшийся нами для первой чет­
верти XIX в., продолжался и в последующий период.
В некоторых из документов приводятся обширные описки
ханских сановников и приближенных, получивших зе­
мельные пожалования в 50—60-х годах. На первом ме­
сте стоят высшие сановйики ханства — мехтер и кушбеги,
получившие по 500 танапов земли, затем следуют дру­
гие ханские приближенные, из которых каждый получил
от 50 до 200 танапов. Все это, разумеется* не могло не
способствовать дальнейшему росту влияния военно-фео­
дальной знати и, следовательно, общему ухудшению по­
ложения крестьянства. К I860 г. относится один чрез­
вычайно характерный документ, представляющий собою
нечто вроде «приговора», в силу которого один из биев
племени мангыт получил в собственность около 6 тыс.
танапов «орошенной и неорошеннои» земли на арыке
Джйльван. «Приговор» составлен от имени нескольких
биев, юзбаши и «народа». Документ чрезвычайно ярко
характеризует один из методов, к каким прибегала уз­
бекская племенная знать, захватывавшая в личное вла­
дение общинные земли своего племени. Знакомясь по
документам архива со списками сановников и различных
высокопоставленных лиц ханства, мы убеждаемся, что
число их было необычайно велико. Каждый из них имел
собственных нукеров и получал различные пожалования
и награды землей, деньгами и зерном в натуре.
Путешественники по Хивинскому ханству отмечают
также, что хивинское правительство нередко прибегало
к принудительному переселению крестьян в поместья
хана и его сановников. Из сообщений А. Л. Куна (1873 г.)
видно, что эта категория крестьян находилась в крайне
тяжелом положении, работая на землях своих господ из
половины урожая. Какие бы то ни было попытки жало­
ваться на действия местных властей или сборщиков на­
лога жестоко преследовались. Власть некоторых про­
винциальных правителей над населением являлась фак­
тически неограниченной, особенно в районах, заселенных
туркменами, казахами и каракалпаками. Не удивитель­
но поэтому, что именно в этих районах все указанные
выше социальные противоречия проявлялись с наиболь­
шей интенсивностью.
166

Летом 1827 г., когда производился очередной сбор
зякета, каракалпаки, доведенные до отчаяния чинивши­
мися над ними насилиями, подняли восстание. Центром
восстания явился район, занятый многочисленными пле­
менами кытай и кунград. Менее значительные каракал­
пакские племена под давлением своих предводителей
остались в стороне от восстания или даже заняли враж­
дебную позицию. Потерпев поражение во время попыток
овладеть сильнейшей из ближайших хивинских крепо­
стей— Кунградом, восставшие, во главе с, бием Айдостом, начали отходить в сторону низовьев Сыр-Дарьи, но
во время отступления у одного из колодцев посреди
пустыни были настигнуты хивинскими войсками и по­
терпели полное поражение. Восстание было подавлено.
Значительную роль в восстании 1827 г. играла пле­
менная знать, часто занимавшая нерешительную и даже
двойственную позицию и потому не сумевшая организо­
вать соответствующим образом силы восставших. Неко­
торые из представителей каракалпакской знати вместе
со своими племенами открыто помогали ханским вой­
скам в подавлении восстания.
Более упорный характер носило восстание в 1855—
1856 гг. Во главе восстания и на этот раз стоял один из
биев племени кунград Ер-Назар (Ирназар), героическая
фигура которого получила яркое отражение в творчестве
каракалпакских народных поэтов и до сих пор поль­
зуется широкой популярностью среди населения КараКалпакской АССР.
С целью объединения разрозненных каракалпакских
племен и отчасти, по-видимому, для придания большего
авторитета движению в глазах племенной знати Ер-На­
зар, как бы во главе восстания, поставил одного из ка­
захских царевичей — чингизидов с титулом хана. Одно­
временно Ер-Назар заключил союз с некоторыми йомутскими племенами, которые в это время вели ожесточен­
ную борьбу с ханской властью. Совместными усилиями
каракалпаков и туркменов были достигнуты некоторые
успехи, однако наметившееся в начале восстания объеди­
нение вскоре было нарушено и каракалпаки были предо­
ставлены самим себе. Вновь проявившийся сепаратизм
и внутренние противоречия среди правящей каракалпак167

ской знати оказались настолько сильными, что среди
восставших произошел раскол, завершившийся вскоре
вооруженными столкновениями между отдельными пле­
менами. При таких условиях подавление восстания не
представляло для ханских войск значительной трудно­
сти. Восставшие под руководством Ер-Назара должны
были прекратить активные действия и перейти к оборо­
не. Они засели в одной из сооруженных Ер-Назаром кре­
постей, которая вскоре была окружена хивинцами сов­
местно с враждебно настроенными к восставшим кара­
калпакскими биями. После гибели Ер-Назара осажден­
ные вынуждены были сдаться. Ход восстания и легкость,
с какой оно было подавлено, с достаточной отчетливо­
стью обнаруживают ту предательскую роль, какую сы­
грала здесь каракалпакская племенная знать, классовые
интересы которой были больше связаны с интересами
господствующих групп Хивинского ханства, чем своего
собственного народа.
*
* *
Несмотря на обмен посольствами и оживленные тор­
говые связи, отношения между Хивой и Россией в рас­
сматриваемый период были довольно напряженными.
Одной из главных причин являлся вопрос о разграниче­
нии сфер влияния в казахских степях. Завоевание север­
ной части казахских степей царской Россией к 30-м го­
дам XIX в. было в основном закончено. Однако между
нижним течением Сыр-Дарьи и северным побережьем
Аральского моря, с одной стороны, и рекой Эмбой и се­
веро-восточным берегом Каспийского моря, с другой —
оставалось еще обширное степное пространство, не
принадлежавшее фактически ни России, ни Хиве. На это
пространство откочевывали в случае надобности казахи,
как находившиеся в подданстве России, так и состояв­
шие под властью Хивы. Каждое из двух правительств
стремилось поэтому овладеть спорной территорией и
посылало сюда время от времени свои войска. Хива, кро­
ме того, постоянно оказывала свое покровительство и
поддержку тем представителям казахской знати, кото­
рые так или иначе выступали против царской админи­
страции, с тем чтобы в случае надобности выдвигать их
в качестве «законных» претендентов на ту или иную ка­
захскую территорию. Выше уже отмечалось, что в пе168

риод правления Мухаммед Рахима влияние Хивинского
ханства распространилось и на полуостров Мангышлак,
занятый туркменами и казахами. После того как на
Мангышлаке было выстроено в 1834 г. русское укрепле­
ние Ново-Александровское, влияние Хивы на местное
население было в значительной мере подорвано.
Обострению отношений способствовали также частые
нападения хивинцев на торговые караваны, ходившие
между Бухарой и Россией. Хивинские историки XIX в.
подробно описывают эти нападения и грабежи, считая
их вполне законными.
Значительно осложнял положение вопрос об осво­
бождении хивинцами русских пленных. Не добившись
согласия хивинского хана на их освобождение, русское
правительство задержало в 1836 г. всех находившихся в
России хивинских купцов, конфисковав их имущество.
После неудачных переговоров, происходивших почти
беспрерывно напротяжении 1837—1838 гг., царское пра­
вительство решило добиться выполнения своих требова­
ний вооруженной силой. Осенью 1839 г. из Оренбурга
был направлен в Хиву отряд численностью около 5 тыс.
человек с артиллерией под общим командованием
Оренбургского губернатора генерала Перовского. Глу­
бокий снег и суровая зима 1839—1840 гг. внесли полное
расстройство во все планы командования, сделав про­
движение отряда почти невозможным. После того как
около половины людей выбыло из строя, Перовский от­
дал приказ о возвращении.
Несмотря на неудачный исход, экспедиция 1839—
1840 гг. имела все же некоторые последствия. Хивинские
источники и русские документы указывают, что, не желая
еще более осложнять отношения с Россией, хан Алла
Кули собрал русских невольников, «пожелавших возвра­
титься в Россию», и отправил их со своим послом в
Оренбург.
Англия, постоянно следившая за ходом событий в
Средней Азии, попыталась использовать назревавший
конфликт для укрепления своего влияния в Хивинском
ханстве. В 1839 г. был отправлен из Герата в Хиву ка­
питан Аббот, а в 1840 г. капитан Шекспир, которые,
выступая как бы в роли третейских судей между Хивой
и Россией, неудачно пытались склонить хана к союзу
с Англией. Каковы были представления хивинцев об
169

Англии, — свидетельствуют в какой-то мере слова хи­
винского придворного историка Агехи, который, рас­
сказывая о приезде Аббота, добавляет, что «англича­
не — это одно из русских племен, живущее к северу от
России». Сообщая о приезде Шекспира, тот же исто­
рик утверждает, что целью его посещения являлось
желание «выразить свою преданность его величеству
хану».
Для продолжения начатых еще ранее переговоров
о казахских пограничных районах, а также об отпуске
русских пленных и заключении торгового договора в
Хиву был отправлен в 1841 г. капитан Никифоров, ко­
торому не удалось добиться каких-либо положитель­
ных результатов, ввиду явного нежелания ханского
правительства связывать себя какими бы то ни было
обязательствами. Так же неудачно закончилась отправ­
ленная в следующем 1842 г. миссия капитана Дани­
левского, издавшего в результате своей поездки уже
цитировавшееся нами выше весьма содержательное
«Описание Хивинского ханства». С этого времени отно­
шения между Хивой и Россией стали принимать еще
более обостренный характер. Вражда выливалась в
открытую форму, особенно после того как в 1847 г. в
устье Сыр-Дарьи было заложено русское укрепление
Раимское, лишившее хивинцев возможности бескон­
трольно распоряжаться в этом районе.
Политика хивинских xaHOiB в казахских районах в
низовьях Сыр-Дарьи носила исключительно грабитель­
ский характер, ставя своей единственной целью выжи­
мание всеми средствами возможно большего количе­
ства налогов в виде зякета и хараджа.
В сентябре 1842 г. сыр-дарьинские казахи подняли,
по словам хивинского историка, «без всякой видимой
причины» восстание, силой овладели одной из находив­
шихся в этом районе хивинских крепостей и убили глав­
ного хивинского сборщика вместе со всеми его помощ­
никами. После этого казахи пытались захватить и раз­
рушить также вторую хивинскую крепость, но потерпе­
ли неудачу и рассеялись. Прибывший вскоре из Хивы
отряд ханских войск, состоявший из чоудоров и имрели, произвел массовые избиения и грабежи среди непо­
корных казахских племен и «восстановил утраченную
населением покорность его величеству».
170

Постройка русскими укрепления Раимского при та­
ких условиях представлялась хивинскому правитель­
ству явлением весьма опасным. Хивинские войска, дол­
гое время производившие грабежи и убийства среди
казахского населения, упорно, но безуспешно препят­
ствовали его переходу на территорию укрепления. Вы­
дающуюся роль как организатор борьбы против хивин­
цев сыграл казахский предводитель батыр Джан-ходжа, память о котором до сих пор живет в казахских
народных сказаниях Й песнях.
В 1858 г. в Хиву была направлена миссия полков­
ника Игнатьева, пытавшаяся еще раз подойти к мир­
ному разрешению спорных вопросов. В частности, Иг­
натьеву было поручено добиться согласия хивинского
и бухарского ханов на плавание русских торговых су­
дов по Аму-Дарье. Миссия Игнатьева, как и предыду­
щие миссии, закончилась безрезультатно.
*

*

*

К Числу важнейших политических последствий похо­
дов Мухаммед Рахима в юго-западную Туркмению сле­
дует отнести переход под власть Хивы Мерва, а также
подчинение хивинскому влиянию одного из сильнейших
туркменских племен — текинцев. Часть этого племени
была переселена в 181-8 г. в Хиву, остальные должны
были признать власть назначенного Мухаммед Рахи­
мом правителя — хана из текинцев.
В Мерве, однако, власть Хивы оказалась непрочной,
В городе начались восстания, главным образом племе­
ни сарыков. Текинцы заняли выжидательную позицию.
Первое восстание произошло в 1827 г., второе —
в 1842 г. Восстания сопровождались убийствами или из­
гнанием хивинских наместников и их приближенных,
среди которых главную роль играли сборщики зякета.
В обоих случаях восставшие действовали отчасти в
расчете на помощь, обещанную им бухарским змиром
Наеруллой, однако последний своих обещаний не вы­
полнил.
Хивинцы стали совершать набеги на Мерв, систе­
матически уничтожая посевы и угоняя скот его жите­
лей» выдерживавших длительные осады за стенами кре­
пости. В результате одного из набегов, ханским вой­
скам удалось захватить более 40 тыс. верблюдов,
171

80 тыс. голов овец и прочего скота. Благодаря пред­
принятой хивинцами блокаде доставка зерна и прочего
продовольствия в Мерв из Бухары и соседних районов
прекратилась.
Первое место в ханских войсках занимали йомуты,
чоудоры, имрели и другие туркменские племена, счи­
тавшиеся подданными хивинского хана. Во главе их.
большей частью стояли начальники, назначавшиеся и$
числа ханских приближенных — узбеков. Успеху хи­
винских мероприятий под Мервом в значительной мере
способствовали также текинцы, часто подвергавшиеся
нападениям персидских войск и стремившиеся поэтому
воспользоваться защитой хивинцев.
Доведенные до крайней степени разорения и совер­
шенно обессиленные постоянными набегами хивинцев,
мервские сарыки пытаются в 1854 г. заручиться под­
держкой Ирана и посылают делегацию в Тегеран. Но
высланный
по
распоряжению
Насир-эд-дин-шаха
(1848—1896) отряд войск оказался недостаточным,
чтобы оказать серьезное сопротивление хивинцам. По­
ле седьмого похода, совершенного в 1854 г., Мерв сно­
ва был вынужден подчиниться Хиве. Однако уже в
следующем 1855 г. ханские войска снова появляются
под Мервом, из чего можно заключить, что подчинение
этого города не было закончено. Появление хивинцев
было на этот раз отчасти вызвано вспыхнувшей между
сарыками и текинцами борьбой за раздел воды и зем­
ли в Мервском оазисе.
Стремясь удалить из Мерва непокорных сарыков и
утвердить на их месте более послушных ему текинцев,
хан Мухаммед Эмин (1845—1855) предложил послед­
ним переселиться в Мервский оазис. Когда текинцы
отказалась выполнить это требование, хан решил при­
нудить их к этому силой и подошел к Серахсу, в сте­
нах которого собралась большая часть непокорного
племени во главе с популярным текинским вождем
Коушут-ханом. Иранское правительство, боровшееся
незадолго до этого с Хивой за обладание Серахсом,
послало в помощь осажденным небольшой отряд своей
конницы.
20 марта 1855 г. во время одной из произведенных
осажденными вылазок хан Мухаммед Эмин был убит,
а уцелевшие войска в беспорядке бежали.
172

С трудом сдерживавшееся вооруженной рукой не­
довольство широких масс крестьянского населения,
особенно не принадлежавшего к господствовавшей уз­
бекской народности, должно было проявиться теперь
с удвоенной силой.
За короткий промежуток времени—с марта 1855 г.
по февраль 1856 г. — на хивинском престоле сменяет­
ся несколько ханов. Избранный в марте 1855 г. на ме­
сто погибшего Мухаммед Эмина хан Абдулла был
убит в сентябре того же года возмутившимися туркме­
нами. В феврале 1856 г. гибнет новый хан Кутлуг Мурад, в убийстве которого, по сообщению хивинского
историка, приняли участие не только йомуты и пред­
ставители узбекской служилой знати, но также «люди
неизвестного происхождения» и рабы. Столица ханства,
Хива, на несколько часов оказывается во власти йомутов, изгнанных из города только благодаря общим уси­
лиям горожан.
12 февраля 1856 г. на ханский престол вступил
Сейид Мухаммед (правил до 1864 г.), весь период
правления которого проходит в напряженной борьбе
с туркменскими и отчасти каракалпакскими повстан­
цами, йомутские войска неоднократно подступали
к окрестностям столицы, снова пытаясь ее захватить.
На стороне ханских войск выступают узбеки, чоудоры
и текинцы, привлекавшиеся с помощью различных по­
дарков и денежных выдач ханским правительством на
свою сторону. Значительную поддержку оказывало пра­
вительству также духовенство, представители которо­
го играли видную роль среди туркменов и прилагали
всячески усилия для примирения восставших племен
с ханским правительством. Об одном из ишанов, явив­
шимся, по словам хивинского историка, «духовным ру­
ководителем всех туркменов», рассказывается, что,
убедившись в бесполезности всех своих словесных до­
водов и увещеваний, этот ишан перестал ходить к турк­
менам на похороны и запретил это делать другим, под­
чиненным ему представителям духовенства. Эта мера,
представляющая собою своего рода «отлучение от
церкви», произвела будто бы на туркменов настолько
сильное впечатление, что они решили подчиниться
хану.
Однако ни усилия духовенства, ни мероприятия
173

военного характера не могли сломить упорства турк­
менов, продолжавших вести ожесточенную борьбу с
направлявшимися против них войсками ханского пра­
вительства.
В 1856 г. произошло уже описанное выше восстание
каракалпаков, подавление которого также потребовало
от ханского правительства значительных усилий.
К этому же времени относится возмущение джем­
шидов — народа иранского происхождения, — насиль­
ственно переселенных в Хиву с верховьев реки Мургаба во время одного из хивинских походов в 1840 г. и
занимавших местность около крепости Клыч Нияз-бай
на канале того же наименования. Общая численность
джемшидов
достигала, ло словам
Данилевского(1842 г.), 7 тыс. кибиток. До поражения хивинцев поя
Серахсом в 1855 г. джемшидская конница играла вид­
ную роль в хивинских войсках. В 1856 г. предводитель
джемшидов Мехди Кули-бек, воспользовавшись на­
ступившей общей смутой, начал совершать нападения
на хивинские гарнизоны в Гурлене, Мангыте, произво­
дя всюду грабежи среди мирного населения, не исклю­
чая жителей окрестностей самой столицы ханства.
В начале правления Сейид Мухаммеда джемшиды
со всем своим имуществом и захваченной добычей,,
почти без всяких препятствий со стороны хивинских
войск, покинули район Клыч Нияз-бая и ушли на свою
прежнюю родину.
Происходившие в ханстве в течение нескольких лет
почти беспрерывные -смуты завершились, по словам хи­
винского историка, в 1858 г. своеобразным «мирным
соглашением», в подписании которого, кроме туркме­
нов, участвовали узбеки, сарты, каракалпаки, казахи
и другие народности ханства.
*

*

*

В условиях необычайно обострившихся классовых
противоречий и ожесточенной борьбы между отдель­
ными племенами и народностями ханства подписанное
«мирное соглашение» не могло, разумеется, иметь
сколько-нибудь существенного значения. Его фиктив­
ность подтверждается как возобновившимися волне­
ниями среди туркменов, особенно йомутов, так и на­
чавшимся в 1858 г. восстанием в Кунграде, подчинен174

ном хивинцами в 1811 г. Во главе Кунграда и подчи­
ненной ему области стоял в это время хивинский на­
местник, бий Кутлуг Мурад с многочисленным штатом
помощников, главным образом сборщиков налогов. Все
русские источники, подробно исследованные Н. И. Веселовским в его «Очерке истории Хивинского ханства»,
говорят о том, что жители Кунграда «ненавидели»
своих правителей за их жестокое обращение при сборе
налогов. Во второй половине 1858 г. среди жителей
Кунграда возник заговор, во главе которого стал Му­
хаммед Фена, один из потомков кунградских биев, уп­
равлявших этой областью до завоевания ее Мухаммед
Рахимом. По рассказам местных жителей, записанным
одним из русских исследователей в 1858 г., Мухаммед
Фена был бедняком, работавшим некоторое время в
качестве батрака у местных жителей, что подтверж­
дается также сообщениями официальной хивинской
истории.
Восстание началось с убийства хивинского прави­
теля и его помощника —дивана, производившего в это
время сбор салгута с кунградцев и каракалпаков. Хи­
винский источник отмечает, что, когда восставшие из­
брали себе в ханы Мухаммед Фена, последний завла­
дел имуществом местных правителей и богатых биев,
а также всеми суммами, собранными в качестве салгу­
та с населения.
Не рассчитывая на собственные силы, Мухаммед
Фена направил своих людей к йомутам, являвшимся в
это время фактическими хозяевами северной части
ханства и державшими в осаде города Куня-Ургенч и
Ходжейли. Глава йомутов Ата Мурад-хан послал око­
ло 5С0 всадников на помощь кунградцам. По сообще­
нию хивинского источника, подтверждаемому и русски­
ми документами, Мухаммед Фена обратился за по­
мощью также к России, направив с этой целью своих
послов к оренбургскому генерал-губернатору Катенину.
Летом 1859 г., когда Кунград был окружен хивинскими
войсками во главе с ханом, на реке против Кунграда
появились два русских вооруженных судна, входив­
ших в состав незадолго перед тем созданной Араль­
ской флотилии. Командиру флотилии было поручено
произвести съемку устьев Аму-Дарьи и, «если встретит­
ся надобность», оказать помощь кунградцам. С при175

бытием флотилии хан Сейид Мухаммед снял осаду
крепости и увел свои войска, однако положение массы
узбекского, каракалпакского и казахского населения
Кунграда становилось еще более тяжелым, чем при
хивинском владычестве. Вызвано это было тем обстоя­
тельством, что Мухаммед Фена, не имея средств для
уплаты жалованья туркменским всадникам, разместил
их на постой среди местных жителей, заставляя послед­
них не только предоставлять туркменам всякого рода
продовольствие, но и выплачивать им определенное со­
держание деньгами. Туркменские предводители созна­
тельно преувеличивали число находящихся в их распо­
ряжении всадников и предъявляли на этом основании
к жителям совершенно невыполнимые требования.
В случае неуплаты туркмены отбирали у жителей не
только скот и другое имущество, но также жен и детей.
При таких условиях власть нового правителя про­
держаться долго не могла.
3 августа 1859 г. Мухаммед Фена и все его прибли­
женные были истреблены возмутившимся населением,
а город Кунград снова перешел под власть ханского
правительства.
Борьба, которую вели против ханской власти йомуты под руководством своего хана Ата Мурада, продол­
жалась и после ликвидации восстания в Кунграде.
Являясь одним из наиболее непримиримых против­
ников хивинского правительства, Ата Мурад-хан играл
выдающуюся роль в иомутском движении до момента
завоевания ханства Россией в 1873 г. В конце 50-х го­
дов Ата Мурад вступил в сношения с оренбургским ге­
нерал-губернатором, прося его помощи против хивин­
цев, и обещал принять со всем подчиненным ему насе­
лением русское подданство.
В 1866 г. хан Сейид Мухаммед Рахим (1864—1870)
распорядился закрыть воду в канале Газават, в ни­
зовьях которого были расположены пашни йомутов, но
и эта мера не дала результатов. В следующем 1867 г.
йомуты настолько усиливаются, что совершают набеги
на окрестности столицы ханства, откуда их удается от­
теснить только благодаря помощи других туркменских
племен. В том же году большая часть восставших вновь
согласилась на перемирие и в доказательство искрен­
ности своих намерений выдала заложников.

m

- ..С заключением перемирия хивинское правительство
проявляет значительную активность в казахских райо­
нах, где в связи с дальнейшими продвижениями рус­
ских войск в глубь Средней Азии обстановка менялась в
невыгодную для Хивы сторону. Казахи, считавшиеся
ранее подданными Хивы, откочевывали на территорию,
занятую русскими войсками. С целью помешать в даль­
нейшем таким откочевкам хан выслал в 1869 г. войска
в низовья Сыр-Дарьи с распоряжением переселить ка­
захов, находившихся вблизи основанного русскими ук­
репления Казалинского, в один из более близких к
центру районов ханства. Выполняя ханский приказ, хи­
винские начальники переселили казахов в урочище
Даукара, по соседству с каракалпаками.
Различного рода натуральные повинности и побо­
ры, каким подвергалось казахское население завоеван­
ных царской Россией районов, вызывали нередко ак­
тивное сопротивление эксплуатируемых масс казахов,
заставляя их иногда уходить на территорию Хивинско­
го ханства.
В 1869 г. в Хиву прибыли некоторые представители
казахской правящей знати и обратились к хану с прось­
бой о защите против «неверных». Хан выслал большой
отряд на восточное побережье Аральского моря, чтобы
оказать защиту перекочевывающим в Хиву казахским
аулам.
С основанием в 1869 г. укрепления Красноводского
для Хивы приобретает большое значение также вопрос
о сохранении своего господства над казахским насе­
лением, которое занимало Усть-Урт и северо-восточное
побережье Каспийского моря и в той или иной мере
признавало свою зависимость от хивинского правитель­
ства. В некоторые из этих районов также были направ­
лены войска, которым удалось переселить часть каза­
хов на территорию к югу от Аральского моря.
Борьба за преобладание в казахских районах про­
должалась и в последующие годы и закончилась лишь
с подчинением ханства России.
Обычный обмен посольствами между Хивой и ее со­
седями — Бухарой (И Кокандом — происходил и в 60-х го­
дах, однако каких-либо сведений о переговорах относи­
тельно совместных военных действий против России в
хивинских источниках этого времени не встречается.
12

П. П. Иванов.

177

Глава

VI

КОКАНДСКОЕ ХАНСТВО
Центр хозяйственно-политической жизни Кокандского ханства — Ферганская долина представляла со­
бою один из очагов древней оседлости Средней Азии.
Горы, окружающие со всех сторон Фергану, рассту­
паются только на западе, образуя здесь так называе­
мые Ходжентские ворота, через которые проходит путь
на Самарканд и в другие пункты Средней Азии, в том
числе и на север к Ташкенту. Не удивительно поэтому,,
что кокандские правители на протяжении большей ча­
сти XVIII—XIX вв. вели упорную борьбу с Бухарой за
обладание Ходжентом и соседними с ним районами
Джизака и Ура-тюбе.
Из Ферганы на юго-восток по едва доступным гор­
ным тропам и ущельям проходил вьючный торговый
путь в Кашгарию, в торговле с которой Кокандское
ханство играло решающую роль.
У подножия гор, дающих начало Сыр-Дарье и мно­
жеству мелких речек, располагается полоса культур­
ных оазисов, с их довольно многочисленными селения­
ми и городами, возникшими еще в глубокой древности..
В позднейшее время началось заселение предгорий,.
хотя еще в начале XIX в. они в значительной своей
части использовались только под пастбища при почти
полном отсутствии здесь постоянной оседлости.
Что касается высокогорных пастбищ, расположен­
ных на восточных и северо-восточных окраинах Ферга­
ны, то освоение их впервые началось, по-видимому,,
только с приходом сюда киргизов в XVI—XVIII вв. Па
сохранившимся в Фергане народным преданиям, кир­
гизы заняли сначала Алай (между Ферганой и Каш­
гаром), откуда отдельные киргизские племена «лег
178

триста назад» переместились частью на северо-восточ­
ные склоны Ферганских гор, частью в Каратегин и дру­
гие соседние с Ферганой горные районы.
Заселению Ферганы в значительной мере способ­
ствовали политические события первой половины
XVIII в., в особенности смута в Бухарском ханстве и
нашествие чжунгаров на район Ташкента и другие се­
веро-восточные окраины Средней Азии. Благодаря
своей географической изолированности Фергана, как и
Гиссар, меньше страдала от происходившей смуты, и
потому переселенцы и беженцы »направлялись сюда.
Одним из следствий происходившей иммиграции
была та необычайная пестрота этнического состава на­
селения и сложность межнациональных и межплемен­
ных отношений, которые характеризуют Фергану во
второй половине XVIII — первой половине XIX в.
Говоря о населении Ферганы в конце XV в., Бабур
упоминает только о двух различных этнических груп­
пах — тюрках, населявших в то время главным обра­
зом Андижан и его окрестности, и так называемых сартах, живших в Маргелане и Сохе и являвшихся, повидимому, местным иранским населением — таджи­
ками.
Уже в самом начале XVI в. к этим двум основным
этническим группам добавилась третья —• узбеки, а в
-конце того же столетия в ферганской долине появились
киргизы.
В первой половине XVII столетия, по данным В. П.
Наливкина, число узбеков значительно возросло за счет
появившихся здесь в это время кипчаков, представляв­
ших собою довольно многочисленное племенное объ­
единение, в значительной мере отличное от прочей мас­
сы кочевого узбекского населения. Замкнутость и обо­
собленность кипчакской родо'вой общины характерны
не только для Ферганы, но также для района Самар­
канда, как это отмечается исследователями 60-х годоз
XIX в. Кочевники-скотоводы — ферганские кипчаки —
стояли в бытовом и хозяйственно-политическом отно­
шении ближе к киргизам, чем к оседлому узбекскому
или таджикскому населению. Насколько значительна
была этническая и хозяйственно-бытовая обособлен­
ность кипчаков, видно из того, что переписью 1920 г.
в Фергане было отмечено свыше 40 тыс. кипчаков, вы- '
12*

179

деляЕШих себя из среды окружающего узбекского,
вообще тюркоязычного населения.
В такой же мере различен был этнический состав
той массы переселенцев, которая появилась здесь в
XVIII столетии. Сюда входили таджики из Бухары и
Самарканда, узбеки из целого ряда центральных райо­
нов Средней Азии, каракалпаки и другие тюркоязычные племена и народности, вытесненные чжунгарами
из районов Туркестана, Ташкента, Чимкента и других
северо-восточных окраин. Сюда же следует отнести
значительное число переселенцев из Кашгара, покинув­
ших свою родину в связи с подчинением ее Китаю в
1758—1759 гг., а также арабов, «тюрок» и много дру­
гих этнических групп.
К началу XIX в. процесс объединения всех этих раз­
нородных групп на почве общих хозяйственно-бытовых
и культурных интересов не только не завершился, но
в ряде случаев даже не наметился. Впрочем, часть уз­
беков, в том числе и племя минг, из среды которого
вышла ханствующая династия, уже к началу XIX сто­
летия успела слиться с прежним тюркским и иранским
городским и сельским населением и составляла с ним
более или менее однородную социально-этническую
группу, игравшую главную хозяйственно-политическую
роль во всех основных оседлых районах Ферганской
долины. Некоторые из мелких родо-племенных узбек­
ских объединений также сливались и составляли к на­
чалу XIX в. особую группу местного населения, так
называемую смесь ХкуРаМа)- Существовали также
районы с более или менее однородным таджикским на­
селением — Ходжент, Канибадам, Исфара и др.
Проезжая в 1813 г. по горам вблизи Ходжента, Фи­
липп Назаров отмечает: «Между сих гор разбросаны
кокандские селения восточных Персиян, называемых
Гольчами, т. е. горскими народами 1 , которые зани­
маются хлебопашеством и разведением фруктовых са1

Слово «гольча», правильнее «гальча», происходит от слова
«rap»— гора и «гарча», отсюда «гальча»— горец. Таким образом,
перевод нашего автора вполне правилен. Термин «гальча» иногда
употребляется в литературе для обозначения таджикского и вообще
ираиоязычного населения горных районов Средней Азии-, включая,
как видно из приведенных слов Ф. Назарова, и район Ходжента,
что в научной литературе до сих пор отмечено не было.
180

дов; лошадей не имеют и употребляют в работу одних
верблюдов. Жители сии весьма свирепы, обходились с
нами очень грубо; они весьма равнодушны к женщи­
нам и, не подражая обыкновениям ташкентским, поз­
воляют им ходить с открытыми лицами».
Городские таджики сливались с окружающим их
тюркоязычным населением, нередко утрачивая свой
язьж >и свои бытовые особенности, что, впрочем, наблю­
далось не только в Фергане, но и в Бухарском ханстве
на протяжении всего периода его существования,
вплоть до самых последних дней. Наблюдения над со­
временным таджикским языком показывают, что он
подвергся весьма сильному влиянию узбекской языко­
вой среды. Столь же 'интенсивно происходил и обрат­
ный процесс — воздействие таджикского языка на уз­
бекский.
Чрезвычайно сложным оказался в Фергане также
процесс установления определенного хозяйственного
взаимодействия между отдельными районами с их раз­
нообразным в этническом отношении населением. В це­
лом этот процесс характеризовался разделением труда
между оседлыми землевладельческими и кочевыми ско­
товодческими районами, как это наблюдалось и в дру­
гих районах Средней Азии в тот же период. Однако
вследствие слишком значительного прироста населения
как оседлого, так и кочевого в XVIII в. вопрос о рас­
пределении земли и воды приобретал в Фергане осо­
бую остроту. Наиболее упорная борьба велась в сред­
ней полосе предгорий, в одинаковой мере пригодных и
для ведения кочевого скотоводства и для земледелия.
Земледелие было возможно, разумеется, лишь при ус­
ловии соответствующего использования вод протекаю­
щих здесь горных речек. В связи с этим обстоятель­
ством большое значение приобрел вопрос об орошении
новых земель, в одинаковой мере необходимых для ис­
пытывающих острое малоземелье оседлых жителейземледельцев и для страдающих от недостатка паст­
бищ и потому нуждающихся в орошенной земле кочев­
ников.
Большая часть ирригационных каналов возникла в
сравнительно недавнем времени, будучи сооружена, по
словам В. П. Наливкина, руками узбеков. Известно,
впрочем, немало фактов, когда оросительные работы
181

производились и киргизами, особенно в тех горных
районах, где недостаток в пастбищах был особенно за­
метен.
Уже В. В. Бартольд обратил внимание на то обстоя­
тельство, что в средние века жители Ферганы для оро­
шения своих полей пользовались «исключительно или
почти исключительно» водой мелких речек и что круп­
ных каналов, выведенных из главной водной магистра­
ли — Сыр-Дарьи, в то время не существовало. Все
крупнейшие оросительные каналы этого рода были со­
оружены в XIX в., когда потребность в орошаемой
земле достигла в Фергане небывалых размеров. Наи­
более значительным из таких каналов является Янгиарык («Новый арык») в районе Намангана, работы по
проведению которого были начаты в 1819 г. в правле­
ние хана Омара (1809—1822) и продолжались в тече­
ние трех лет. При преемнике Омар-хана, Мадали
(1822—1842), был проведен крупный канал Хан-арык
в районе Ташкента, входившего в то время в состав
кокандских владений. Чрезвычайно показательно, что
даже в крайне тревожной политической обстановке,
создавшейся в Фергане в период 60-х годов, ороситель­
ные работы продолжались усиленными темпами: в пе­
риод между 1868—1871 гг. был проведен один из круп­
нейших каналов Ферганы — Улугнар. Расширение
оросительной сети повлекло за собою распространение
земледелия в таких районах, где раньше господствова­
ло исключительно скотоводство. Около
середины
XVIII в. возник город Коканд с прилегающими к нему
населенными пунктами, а также обширный район осед­
лости на северном берегу реки, вокруг Намангана,
чему в значительной мере способствовало проведение
Янги-арыка; увеличилась полоса оседлости также в
восточной части долины, в районе города Андижана и
других.
Развивался процесс перехода кочевников к земле­
делию и оседлости, а в связи с этим и усиливалась
борьба за землю между оседающими кочевниками, с
одной стороны, и местным оседлым населением,
с другой.
С увеличением площади орошаемых земель удель­
ный вес кочевого населения постепенно понижается.
Значительное место занимает группа полукочевников182

полуоседлых, представленная главным образом бедней­
шей частью кочевого в недавнем прошлом населения.
Путешественники, посетившие Фергану в первой по­
ловине XIX в., отмечают наличие здесь большого числа
многолюдных селений, жители которых занимаются
земледелием, хлопководством и шелководством, а так­
же ведут торговлю с соседними кочевниками. Значи­
тельную роль играет также садоводство.
Относительно высокого уровня достигала в Фергане
городская жизнь. Крупнейшими городами были Коканд,
Андижан, Наманган и Маргелан. Переводчик Ф. Наза­
ров, посетивший эти города в 1813—1814 гг., отмечает
их обширность и сообщает ряд сведений об оживлен­
ной ремесленной и торговой деятельности их населения.
«Коканд и все Кокандское ханство, — говорит Ф. На­
заров, — изобильны хлопчатою бумагою и шелкович­
ными деревами; везде видишь засеянные хлопчатою бу­
магою поля, из коей кокандцы приготовляют ткани и
меняют оные бухарцам на российские товары...» Как
видно из описаний того же путешественника, харак­
терной особенностью ферганских городов является от­
сутствие городских стен, которые были обязательной
принадлежностью каждого города в Бухаре и Хиве.
Хорунжий Н. И. Потанин, посетивший Фергану в
1829—1830 гг., описывая столицу ханства Коканд, со­
общает, что город этот имеет около 25 верст в окруж­
ности, состоит из 3 тыс. домов, с 15 тыс. жителей, «кро­
ме женского пола». В городе было 6 рынков и около
100 красиво выстроенных зданий и мечетей.
По данным, относящимся к середине XIX в., число
домов в городе Коканде достигало уже 8 тыс., общее
число мечетей — 360. Кроме того, в городе имелось
12 медресе, содержавшихся за счет доходов с вакфных
земель, много сараев, бань и лавок. Промышленное
значение Коканда также было весьма значительно.
Здесь выделывались кустарным способом бумажные и
шелковые материи, производилась кустарная писчая
бумага, пользовавшаяся широким распространением и
за пределами Кокандского ханства. Говоря о Коканде,
Потанин упоминает также о существовавшем здесь по­
роховом «заводе», не указывая, принадлежал ли он
правительству или составлял собственность частного
лица.
183

Из городов, лежавших за пределами Ферганской
долины, наибольшее значение имел Ташкент, о чем мы
будем говорить ниже, в связи с историей завоевания
его Кокандским ханством.
*

*

*

Вследствие многообразия хозяйственно-бытовых ук­
ладов и различной степени классовой дифференциации
среди отдельных народностей социально-экономические
отношения в Фергане отличались необычайной слож­
ностью. Оседлые и кочевники здесь не были так резко
разграничены территориально, как в Хиве, в то же
время они не представляли этнического единства, как
это наблюдалось в Бухаре, где различные части одних
и тех же узбекских племен в одно и то же время со­
ставляли и. основную массу кочевников и занимали
господствующее положение среди городского и сель­
ского оседлого населения. Ферганские кипчаки, кирги­
зы и другие кочевники или полукочевники резко про­
тивопоставляли себя той массе тюркоязычного город­
ского и сельского оседлого населения, которая образо­
валась в результате слияния целого ряда тюркских на­
родностей с иранцами. В Фергане оседлые и кочевники
в основном жили в непосредственной близости друг от
друга и были тесно связаны экономически, что, однако,
не мешало им вступать в постоянные столкновения в
связи с распределением земельных угодий в полосе
средних предгорий.
Центр общественно-политической и экономической
жизни ханства лежал, разумеется, в оседлых земле­
дельческих районах, расположенных в средней части
долины.
Господствующее положение в оседлых районах за­
нимала крупная землевладельческая знать, принадле­
жавшая или к светской верхушке отдельных племен,
или к составу наиболее влиятельного местного духо­
венства, тесно связанного также с местными торговы­
ми кругами, державшими в своих руках внешнюю тор­
говлю ханства, в том числе с Кашгарией. Первая из
феодальных групп была представлена знатью рода минг,
усилившейся, как уже сообщалось выше, еще в первой
половине XVIII в. и окончательно утвердившей за собою
господствующее положение и ханскую власть в конце
184

XVIII — начале XIX в. Возникновение политического
господства ферганских ходжей относится также к ХУ.Ш в.,.
когда в руках этой группы духовенства находилась в те­
чение некоторого времени верховная власть в центре до­
лины. В первой половине XIX в. представители ходжей
занимали видные государственные должности, управляли
как полунезависимые владетели Ходжентом и другими
городами и районами, вообще играли видную роль в ка­
честве представителей власти и крупного феодального
землевладения.
Вторую группу правящего класса составляли пред­
ставители среднего землевладения, в руках которых был
сосредоточен весь аппарат государственной власти и
командование вооруженными силами ханства.
В окончательном виде государственный аппарат
ханства сложился в правление хана Омара, когда были
учреждены государственные должности как светские,,
так и духовные, а хану был присвоен высший в му­
сульманском мире титул «повелителя правоверных»,
принадлежавший также некоторым эмирам Бухары
(эмир Хайдер). К числу светских должностей ханства
относились должности мингбаши — нечто среднее меж­
ду министром внутренних дел и государственным канц­
лером, а также лешкербаши, или эмир-лешкер, —
военный министр, «.главнокомандующий», дастарханчи — главный казначей, аталык и др. Впрочем, в Кокандском ханстве, как и всюду в Средней Азии, стро­
гого разграничения функций отдельных сановников не
существовало. Объем власти каждого из них опреде­
лялся степенью его личного влияния при ханском дво­
ре. К высшим духовным должностям относились ходжакалян и щейх-уль-ислам, ведавшие общим надзором
за деятельностью духовенства, кази-калян — главный:
судья, кази-аскер — военный судья, садр и др.
Наиболее значительными областями (вилайетами)
управляли хакимы и кушбеги, назначавшиеся обычно
из приближенных к хану лиц и пользовавшиеся боль­
шими полномочиями.
Рассказывая об отмеченных выше преобразованиях
Омар-хана, кокандский историк Мухаммед-Хаким со­
общает при этом, что общее число людей, получавших
содержание из ханской казны, достигало 40 тыс. Повидимому, большую часть этих людей составляли:
185

представители бюрократического аппарата и военных,
основное ядро которых здесь, как в Бухаре и Хиве, об­
разовывали нукеры, часто называвшиеся также сипая­
ми. Весьма видное место в рядах «служилого сословия»
занимало духовенство, как официальное — в виде на­
стоятелей мечетей (имам), судей (казий), преподава­
телей медресе (мударрис), так и представители раз­
личных дервишских орденов. Число странствующих
дервишей, занимавшихся самым откровенным обманом,
вымогательством, было настолько значительно, что не­
которые из ханов были вынуждены вести с ними откры­
тую борьбу. АбдулЖерим бухарский рассказывает, что
в Коканде жил некий шейх, который имел много после.дователей-муридов, произносил многочисленные поу­
чения и творил чудеса. Однажды Алим-хан (1799—
1809) вызвал к себе шейха и предложил ему пройти
;по канату, натянутому над одним из бассейнов в хан­
ском дворе. «Ты учишь своих последователей, — ска­
зал хан, — переходить через тот мост, который возвы­
шается над адом и ведет в рай, пройди же по этой
веревке, чтобы я мог уверовать в твою святость».
Когда посрамленный шейх упал в воду, хан приказал
избить его палками до смерти. Кокандский историк
первой половины XIX в. Мухаммед-Хаким сообщает,
что Алим-хан велел собрать странствующих дервишей
и нищих и заставил их пасти казенных верблюдов. Этот
же хан пытался вести борьбу с различными суеверия­
ми в народе, однако сам он состоял членом одного из
дервишских орденов и даже участвовал в устраивав­
шихся при дворце радениях-зикрах. Во время одного
из таких зикров на хана было произведено покушение,
инициаторами которого являлись, по-видимому, оби­
женные ханом шейхи.
#

*

#

Общая структура землевладения в Кокандском хан­
стве вполне соответствовала интересам господствующе­
го класса, способствуя укреплению его власти над мас­
сой трудящегося населения. Основную категорию зе­
мель здесь, как и в других среднеазиатских ханствах,
доставляли земли государственные — амляк, которыми
:ведал только глава государства — хан. Непосредствен186

яые производители, сидевшие на амляковых землях,
являлись как бы их арендаторами, уплачивавшими го­
сударству налог-ренту. Большинство земель было ло.деорно-наследственным владением отдельных крестьян;
в районе Ташкента часть земель находилась в общин­
ном владении с периодическими переделами. Покупкапродажа этих земель не допускалась по закону, однако
фактически продажа все же совершалась, оформляясь
.лишь в качестве сделки на куплю-продажу постройки,
сада, оросительного канала, но не самой земли. Мно­
гие амляковые земли принадлежали лично хану (зем­
ли хаос, или хасслык), часть отдавалась им «на корм­
ление» своим родственникам и приближенным, осталь­
ные находились в ведении налоговых чиновников, сда­
вавших собранный ими земельный налог правителю об­
ласти— хакиму или кушбеги. Последние большую часть
средств присваивали себе — официально на расходы
TIO управлению областью, а остальную посылали хану.
Наряду с различными условными пожалованиями
(танхо — см. главу о Бухарском ханстве)
широко
практиковалась также передача ханом земли в личную
наследственную собственность отдельных лиц, оказав­
ших те или иные услуги ханскому правительству. Та­
кие земельные владения —мульки (мильки) обычно
освобождались от различных налогов и сборов в поль­
зу государства (мульк-и хурр, или мульк-и халис), что,
однако, не избавляло сидевших на них крестьян от упла­
ты налогов и повинностей в пользу мульковладельца.
Весьма широким распространением в Кокандском хан­
стве пользовались вакфы, доставлявшие огромные сред­
ства ходжам и другим представителям местного духо­
венства. Некоторые вакфные земли были освобождены
от налогов, другие уплачивали их на общих основаниях.
Роль мелкого крестьянского землевладения была не­
значительна. Встречавшиеся в различных районах хан­
ства мелкие участки, составлявшие личную наследствен­
ную собственность отдельных крестьян (мульк-и хараджи), были обложены тяжелыми налогами, вследствие
чего положение их владельцев немногим отличалось от
положения массы крестьянства, сидевшего на землях го­
сударственных или вакфных.
Основным поземельным налогом былхарадж, соби­
равшийся с зерновых посевов большей частью натурой,
187

в размере около 7б урожая. Впрочем, размер обложе­
ния зависел фактически от усмотрения сборщика. Ино­
гда харадж брался в переводе на деньги, причем:
«справочные» цены назначались значительно выше ры­
ночных, в результате чего размеры обложения резко по­
вышались. С садов и виноградников взимался так назы­
ваемый потанапный сбор, вносившийся обычно в опреде­
ленном размере с каждого танапа деньгами. Со стад ко­
чевников собирался, как и всюду в Средней Азии, денеж­
ный налог зякет, официально в размере V40 стоимости
стада, фактически во много раз больше. Зякетом же об­
лагались все прибывающие в ханство торговые карава­
ны. Целый ряд различных налогов уплачивало также го­
родское ремесленное население. Наряду с указанными
основными налогами с крестьян и городских ремеслен­
ников собиралось множество других налогов и сборов,
размеры и виды которых устанавливались в каждом от­
дельном случае особо. Сюда относился налог на воду,
на топливо, свадебная пошлина и т. д.
Тяжелое положение налогоплательщиков еще более
ухудшалось в связи с существовавшей в ханстве систе­
мой сдачи некоторых видов налогов на откуп, В частно­
сти, на откуп сдавался сбор хараджа с вакфных земель.
Откупщик, разумеется, не удовлетворялся установлен­
ной суммой налога и старался собрать как можно боль­
ше в свою пользу, не останавливаясь перед любыми ме­
рами насилия. Из числа натуральных повинностей наи­
более обременительными для массы населения являлись
служба в ханских войсках и работы, связанные со
строительством и ремонтом оросительных каналов.
Роль крупного землевладения в ханстве была весьма
значительна. Помимо обширных вакфных владений ме­
четей и медресе и личных, или удельных, земель хана
и его родственников, большое значение имело также
мульковое землевладение местной феодальной знати и
купечества, сдававших свои земли безземельным кре­
стьянам на кабальных условиях.
Собранные в 70-х годах XIX в. материалы о земель­
но-водных отношениях в Фергане показывают, что ко­
личество безземельных крестьян было здесь весьма
значительно. На это указывают, в частности, такие фак­
ты, как широкое распространение различных видов
аренды земли из доли урожая, а также довольно широ188

кое применение наемного труда в сельском хозяйстве.
В середине XIX в. наемный рабочий в Фергане получал
в месяц около 8 руб. ассигнациями, т. е. около 2 руб.
30 коп. серебром. Годовая платасельскохозяйственного
рабочего определялась в 5—7 тиллей, или около 18—
25 руб. .серебром. Поденщик получал за день не более
50 коп. ассигнациями. Помимо недостатка земли, избыт­
ку и дешевизне рабочих рук способствовал также еже­
годный прилив в Фергану значительного числа нуждаю­
щихся в заработке таджиков из соседнего Каратегина
и других горных владений. О их большом числе, хотя
•бы случайном, свидетельствует также то обстоятель­
ство, что натуральная повинность по сооружению оро­
сительных каналов уже в первой половине XIX в. пере­
водилась в Фергане в денежную. С каждого хозяйства
собиралась определенная денежная сумма, поступавшая
в распоряжение местного хакима, который по своему
усмотрению нанимал то или иное число «обыкновенных
поденщиков». Следует отметить, что это явление говорит
также о довольно значительном развитии в Фергане
товарно-денежных отношений, чего отнюдь не .наблюда­
лось в соседних с Ферганой кочевых горных районах, где
натуральное хозяйство все еще продолжало играть зна­
чительную роль.
. Крестьяне считались лично свободными, однако по­
стоянная задолженность государству (недоимки), а
также общая экономическая зависимость от крупных
землевладельцев и малоземелье лишали местное кре­
стьянство фактической 'возможности оставлять обраба­
тываемый 'ими участок земли и переходить с одного ме­
ста на другое. Росту кабальных отношений в значитель­
ной мере способствовал также так называемый бунак —
денежная ссуда, которую выдавал крупный землевладе­
лец переходящему на его землю безземельному нуждаю­
щемуся крестьянину, как это делалось и в Бухарском
ханстве. Не будучи в состоянии, в силу своей бедности,
возвратить бунак, крестьянин-батрак или чайрикер (из­
дольщик) вынужден был оставаться у своего хозяина.
В случае смерти лица, получавшего бунак, последний
оставался за его наследниками. Бунак практиковался
также при найме ремесленников хозяевами мастерских.
Пожалование тому или иному феодалу земли вместе
с сидящим на ней населением (маа ахали) —факт, не189

однократно засвидетельствованный среднеазиатскими:
документами. Бежавшие крестьяне разыскивались и на­
сильственно возвращались на прежние места.
Значительные особенности наблюдались в социаль­
ном строе, в частности в аграрных отношениях, среди
кочевников, представленных здедь главным образом
кипчаками и киргизами, а в последующий период также
казахами.
В противоположность киргизам и казахам кипчаки:
сохраняли единство своей родовой организации и не бы­
ли раздроблены, как киргизы, на множество мелких ко­
лен и их подразделений, разбросанных в различных ча­
стях территории и утрачивавших постепенно представ­
ление о своем основном объединении — роде или племе­
ни. Насколько значительна была роль общеродовой ор­
ганизации у ферганских кипчаков, видно уже из того,,
что в доступных нам источниках первой половины XIX в.
они обычно упоминаются под своим общеплеменным на­
званием, без указания на отдельные их подразделения,,
число которых доходило, по Наливкину, до пяти. В ка­
честве многочисленного воинственного племени, сохра­
нявшего еще традиции патриархально-родового быта,.
при достаточно крепкой власти племенных вождей, кип­
чаки представляли собою весьма значительную полити­
ческую силу, оказывавшую начиная уже с XVIII в. зна­
чительное влияние на историческое развитие Кокандского ханства. Основа политического могущества кипча­
ков лежала не только в прочности их родовой организа­
ции, но также в устойчивости их хозяйственного поло­
жения, в частности в обеспеченности их достаточным:
количеством удобных земельных угодий. Основная мас­
са кипчакского населения располагалась в полосе сред­
них предгорий, на севере Ферганской долины между
Кокандом и Наманганом. По мере естественного роста
населения, увеличения .стад и общего истощения и со­
кращения пастбищ часть кипчаков, в первую очередь,,
разумеется, наименее обеспеченная скотом, начинала за­
ниматься земледелием, переходя на полуоседлое поло­
жение. Количество оседающих на землю быстро воз­
растало, причем не только за счет беднейшей группы ко­
чевого населения, но также за счет состоятельных ско­
товодов, постепенно убеждавшихся в выгодах,, какие до­
стигались при сочетании скотоводства с земледелием.
190

Среди кипчаков, как и среди других кочевников
Средней Азии, земля рассматривалась как общеродо­
вая собственность, принадлежавшая на равных основа­
ниях всем членам данной родовой общины. Однако, как.
это отмечалось уже выше относительно узбеков (см.
главу о Хивинском ханстве), фактическое право распо­
ряжения землей принадлежало только наиболее бога­
той и влиятельной части рода, державшей в экономиче­
ской зависимости основную массу сородичей. Существо­
вавшие между господствующей .верхушкой и массой на­
селения взаимоотношения не изменялись и после пере­
хода к оседлости. Пользуясь своим влиянием, господст­
вующая верхушка захватывала лучшую часть общиннородовой земельной собственности, устраивая здесь курганчи-усадьбы и пашни, и широко использовала труд
нуждающихся сородичей, предоставляя им рабочий скот,,
семена и землю для обработки. Одним из наиболее ши­
роко распространенных методов, применявшихся феода­
лами для захвата общинных земель, была организация:
оросительных работ, в результате которых вновь оро­
шенная земля' переходила в полную собственность лица,,
производившего орошение.
Рассказывая о начале работ по проведению уже упо­
минавшегося выше Янги-арыка, оросившего впослед­
ствии значительное количество земель и в районе кипча­
ков, В. П. Наливкин говорит следующее: «Кому принад­
лежит инициатива этого дела решить довольно трудно,,
но большинство уверяет, что на проведении арыка на­
стаивали и хлопотали у Омар-хана через тогдашнего
наманганского хакима Сеид-Нул-бека крупные земле­
владельцы, поля которых тогда, вследствие недостатка
в воде, представляли собою 5 и более летние перело­
ги». Сохранился также рассказ о наманганском хакиме
Мирзате, из кипчаков, обширные земли которого, рас­
положенные в юго-западной части Наманганского ви­
лайета, страдали от безводья. Пользуясь своим слу­
жебным положением и влиянием при дворе, Мирзат за­
ставил население вилайета, в порядке натуральной по­
винности, приступить к продолжению работ по удлине­
нию трассы Янги-арыка в юго-восточном направлении и
довел таким образом воду до своих земель без какой бы
то ни было затраты личных средств.
Не меньшие выгоды из организации оросительных:
191

работ извлекало и ханское правительство, имевшее воз­
можность увеличить налоговые поступления и получав­
шее, кроме того, большие средства от продажи в част­
ную собственность вновь орошенных земель, как это на­
блюдалось, например, после проведения Янги-арыка.
Желая обогатить свою казну и нанести вместе с тем
удар крупному землевладению опасной для него кипчак­
ской знати, Омар-хан стал передавать, при условии взно­
са определенной денежной суммы, в наследственную
частную собственность орошаемые земли Наманганского
вилайета — основного района расселения кипчаков. Каж­
дое мелкое родовое объединение сдавало в ханскую
казну определенную сумму и становилось таким обра­
зом юридическим собственником земли, распределяя
ее между своими членами пропорционально внесенному
каждым из них денежному паю. Естественно, что значи­
тельная, если не большая, часть земли при таких усло­
виях оставалась в руках прежней господствующей вер­
хушки, располагавшей несравненно большими сред­
ствами, чем любой из рядовых членов родовой общины.
Понятно также, что беднейшие члены рода не могли во­
обще участвовать .в распределении земли за отсутствием
средств.
Таким образом, хотя вторая из поставленных Омарханом задач — ослабление экономической базы феодаль­
но-родовой знати — и не была достигнута полностью,
однако развитие частной земельной собственности среди
кипчаков наносило все же заметный удар господство­
вавшим среди них патриархально-родовым отношениям.
Общинно-родовое землевладение продолжало еще со­
храняться, однако в коллективном пользовании родово­
го объединения в ряде районов оставались лишь паст­
бища и другие земли, непригодные для земледелия. Гос­
подством коллективного начала характеризуется также
землевладение у киргизов, особенно в период до массо­
вого перехода их на полуоседлое или оседлое положение.
С развитием земледелия каждый род, вернее отдель­
ное его колено, захватывало в свое владение тот или
иной пригодный для пашни участок земли и проводило
на него воду, после чего земля считалась собственностью
данного колена или рода. В дальнейшем земля распре­
делялась уже между отдельными членами общины в
Соответствии с теми классовыми отношениями, какие
192

сложились внутри данного родового коллектива, как это
отмечалось и в отношении других оседающих кочев­
ников.
Наряду с землевладением источником права частной
земельной собственности у киргизов служили также хан­
ские пожалования. Киргизы родов теит, кара-теит и
других получали ханские грамоты, в силу которых за
названными родовыми объединениями закреплялись
земли, занятые их «отцами ;и дедами». В ярлыках вме­
сте с тем указывалось, что собственностью рода явля­
лись только орошенные участки, г; то время как земли,
засевавшиеся без искусственного орошения, принадле­
жат государству. Государственной же собственностью,
по словам грамот, являлись и летние пастбища (джайляу), заросли горных лесов и водные источника, хотя
пользование теми и другими разрешалось всем киргизам
«с общего между собою согласия». В таких же прибли­
зительно формах складывались и развивались аграрные
отношения и среда казахов, особенно в районе- Ташкен­
та, вошедшем в состав Кокаидското ханства ß конце пер­
вого десятилетия XIX в.
Таким образом, как среди киргизов и кипчаков, так
и среди других кочевников Средней Азии происходил
процесс захвата общинных земель феодально-родовой
знатью и усиления в связи с этим зависимости непосред­
ственного производителя — крестьянина — от своего фео­
дала.
Следует, однако, отметить, что возникавшие, феодаль­
ные по своей природе, отношения господства и подчине­
ния не выступали в кочевых районах в тех обычных фор­
мах, какие наблюдаем мы в центрах старой оседлости.
Пережитки патриархально-родовых отношений еще дол­
гое время продолжали сохранять свою действенность,
накладывая определенный отпечаток на всю обществен­
но-политическую жизнь общества. Методы феодальной
эксплуатации все еще продолжали прикрываться тради­
ционными формами патриархальных отношений и «родо­
вой солидарности». Отношения феодальной зависимости
рассматривались в качестве «добровольного» соглашения
между Членами одного и того же родового объедине­
ния. Нуждающийся получал от богатого сородича ту
или иную «помощь» и как бы в знак благодарности вкладйоал свой труд в хозяйство богача-бая.
13

П. П, Иванов.

193

«Родовая солидарность» задерживала развитие клас­
сового самосознания в среде широких масс кочевников,
нередко превращая их в послушное орудие представите­
лей господствующего класса.
Одной из наиболее распространенных форм эксплуа­
тации, способствовавшей также закабалению массы ко­
чевого населения феодально-родовой верхушкой, явля­
лось ссужение скотом бедных богатыми. Георги, наблю­
давший жизнь казахских степей во второй половине
XVIII в., между прочим отмечает, что «богатые наделяют
скудных скотом, а сии в знак благодарности пригляды­
вают за скотиною своих благодетелей. Ежели табуны
чьи-нибудь скоро размножаются, то он почитает сие бла­
годатью и разделяет по бедным людям знатное число
скота. Ежели сей податель пребудет в благосостоянии»
то наделенные им люди не бывают ему за то ничем обя­
заны, если же он по причине скотского падежа, расхи­
щения, по иным каким несчастьям лишится своих стад,
то наделенные им прежде приятели дают ему такое же
число или еще и с приплодом скота, хотя бы у самих их
и весьма мало затем оставалось. И потому богатый че­
ловек делает посредством таковых благотворителей та­
буны свои как будто вечными». К сказанному можно до­
бавить лишь, что массовые падежи скота от бескормицы
(так называемые джуты) в условиях примитивного ко­
чевого хозяйства были настолько частым явлением, что
бедняки обычно были не в состоянии вернуть по требо­
ванию хозяина взятое у него количество голов скота,
оказываясь таким образом в неоплатном долгу и ка­
бальной зависимости.
Описанная форма своеобразных «отработок» у каза­
хов (саун) пользовалась широким распространением
также среди киргизов (саан) и других кочевников-ско­
товодов Средней Азии.
*

*

*

Политическая история Кокандского ханства богата
событиями, оставившими значительный след как на вну­
тренней жизни населяющих ханство народностей, так и
среди окружающих его народов и стран. Выступив в
начале XIX в. в качестве небольшого, раздробленного
на ряд уделов феодального владения, Кокандское хан­
ство через каких-нибудь 20—30 лет превращается в одно
194

из .крупнейших государств Средней Азии, в. состав ко­
торого вошли, обширнее территории от Памирских высот'
на юге до бассейна реки Или на северо-востоке.
Укрепление политической мощи Кокандского ханства
началось в первом десятилетии XIX в.,: когда ханский
престол занимал сын и преемник Нарбуты, Алим-хан.
Положение Алим-хана на престоле было крайне не­
прочно. Он всюду встречался с сопротивлением со сто­
роны сподвижников своего отца, привыкших действо­
вать по своему усмотрению, не считаясь с интересами
ханской власти. Даже правитель.такого незначительного
города, каким был тогда современный крупный кишлак
Исфара, не хотел считаться с распоряжениями хана и
оказывал ему вооруженное сопротивление. Правитель
другого незначительного городка Чуста, желая ото­
мстить хану за одного из своих родственников, поднял
мятеж и начал грабить окрестности столицы ханства.
Мятеж удалось подавить с большим трудом. С первых
же лет своего правления Алим-хан вступает в упорную
борьбу с Бухарой за обладание Ура-тюбе и Джизаком,
защищавшими подступы к «Ходжентским воротам».
Хотя Алим-хан совершил около 15 походов против Уратюбе, однако исход борьбы остался неопределенным.
Господствующее положение в Ура-тюбе занимала знать
узбекского племени юз, примыкавшая, смотря по обстоя­
тельствам, то к Бухаре, то к Коканду, но фактически
остававшаяся независимой. Ходжент также иногда выхо­
дил из-под власти хана и требовал значительных сил для
защиты его против притязаний соседей.
Между тем военные силы ханства были недостаточны.
Враждебная Алим-хану военно-феодальная знать про­
должала группировать вокруг себя все недовольные ха­
ном элементы, ослабляя и без того незначительные
силы, какими располагала в это время ханская власть.
В противовес ополчениям узбекской военно-феодальной
знати Алим-хан собрал довольно значительный отряд
войск из таджиков — выходцев из Дарвава, Каратегина,
Шугнана и других горных таджикских владений. Не бу­
дучи связаны с местными феодальными группировками
и пользуясь всякого рода льготами и вниманием со
стороны хана, наемные таджикские войска представля­
ли собою достаточно надежную защиту против посяга­
тельств отдельных узбекских феодалов, являясь вместе
13*

195

с тем ядром,* вокруг которого хан постепенно стал созда­
вать армию и из местного узбекского населения. Круп­
нейшим мероприятием, которое удалось осуществить
хану после того как он укрепил свое положение на пре­
столе, явилось завоевание Ташкента, представлявшего
перед этим самостоятельное владение под властью ме­
стных правителей — ходжей.
В конце XVIII — начале XIX в. Ташкент представлял
собою один из крупнейших промышленных и торговых
центров Средней Азии, с населением до 60—80 тыс. че­
ловек. Ташкенту же была подчинена обширная степная
территория, занятая казахами Старшей (Большой)
Орды, до низовьев Сыр-Дарьи на севере и предгорий
Кара-бак на востоке. Ташкент вел обширную торговлю
с Оренбургом, Казахскими степями и Кульджинской
провинцией Синьцзяна, играя также роль крупного
транзитного пункта.
Окончательному завоеванию Ташкента предшество­
вала длительная борьба между такшентским правите­
лем и кокандским ханом, в процессе которой кокандцы
постепенно подчинили себе обширный населенный район
между Ходжентом и Ташкентом и даже овладели кре­
постью Ниазбек, охранявшей головные сооружения ка­
налов, снабжавших Ташкент водой. Ташкент был окру­
жен глинобитной стеной, высота которой достигала, по
словам Поспелова и Бурнакова, посетивших этот город
в 1800 г., 26 футов, толщина снизу 6, а вверху 3 футов.
В 1808 г. город был занят кокандскими войсками после
кровопролитного штурма, вызвавшего значительные по­
тери с обеих сторон. Заняв город, Алим-хан вызвал к
себе биев и других правителей казахских племен, стар­
шин Орды и объявил им о принятии их народа'в кокандское подданство, после чего возвратился в Коканд.
Через год среди казахов вспыхнуло восстание, вы­
званное жестокостями и различными злоупотреблениями
кокандских сборщиков зякета.
Прибыв спешно зимой в начале 1809 г. в Ташкент,
хан направил свои войска в степные районы с приказа­
нием грабить и уничтожать всех встречных казахов.
Одна- часть казахского населения была истреблена,
другая захвачена в плен, имущество жителей, по словам
кокандекого историка Аваз Мухаммеда, было разграбл.еяо до последней тряпки, третья успела откочевать в
196

отдаленные степные районы или горные ущелья и та­
ким образом избавилась от грабежа и гибели. Масштаб
действий кокандских войск значительно сократился так­
же из-за жестоких холодов, какие стояли в степях в это
время. Многие -из воинов отморозили себе руки или ноги,
в войсках начался ропот. Даже известные своей предан­
ностью отряды таджиков открыто выражали свое недо­
вольство.
Говоря о личности Алим-хана, бухарский историк
Абдул-Керим подчеркивает, что жестокость этого хана
была неимоверна и доходила даже до того, что родите­
ли не имели власти над своими детьми: хан отнимал их
и распоряжался ими по своему усмотрению. Вопли угне­
тенных, по словам того же историка, достигали высот
Сатурна; все просили бога послать смерть хану. Если
мы добавим к этим словам также приводившийся выше
рассказ историка о преследованиях, каким подвергалось
со стороны хана местное духовенство, пользовавшееся
значительным влиянием на массу населения, то непопу­
лярность хана среди всех слоев местного общества будет
достаточно очевидной.
Воспользовавшись начавшимся брожением в войсках,
недовольные ханом сановники-феодалы составили за­
говор, во главе которого стал брат хана, Омар-бек.
Большое число войск, изнуренных постоянными похо­
дами против Ура-тюбе и особенно последними события­
ми в казахских степях, примкнуло к недовольным. Вос­
ставшие направились в Коканд и там возвели на престол
Омара. Оставленный всеми Алим-хан был убит весной
1809 г. на пути из Ташкента в Коканд.
Омар-хан занял престол уже в то время, когда боль­
шинство наиболее активных противников ханской власти
были истреблены или изгнаны Алим-ханом, успевшим,
несмотря на оказывавшееся ему сопротивление, объеди­
нить в своих руках почти всю Ферганскую долину и
даже распространить свою власть за ее пределы (Таш­
кент). Была истреблена также большая часть второсте­
пенных представителей ханского дома, сыновей или род­
ственников Нарбуты, претендовавших так или иначе на
участие в управлении государством. Уничтожив послед­
него из наиболее опасных претендентов на ханский пре­
стол сына Алим-хана Шахрухбека, Омар-хан мог впол­
не уверенно пользоваться доставшейся ему властью, тем
197

более что эта власть была захвачена им при активной
поддержке со стороны наиболее влиятельных кругов ме­
стной военно-феодальной и духовной знати.
Установившийся таким образом в начале царствова­
ния Омар-хана союз между ханской властью и местным
крупным землевладением сохранял свою силу на всем
протяжении его царствования, в значительной мере спо­
собствуя укреплению силы господствующего класса Кокандского ханства. Ферганские историки, начиная с Мухаммед:Хакима, изображают время правления Омархана как одно из блестящих царствований; с ними соли­
даризируется отчасти и В. П. Наливкин, который отме­
чает, что при Омар-хане «Кокандское ханство по наруж­
ности обратилось в настоящее государство и стало одним
из наиболее видных в Туране». Блеску двора Омар-хана
много способствовала и та плеяда поэтов, которую хан,
тоже поэт, сумел привлечь ко двору и которая всюду на
разные лады превозносила в стихах достоинства своего
покровителя.
Несомненно, большое значение имели те мероприя­
тия, которые осуществлялись ханом, совместно с окру­
жающими его феодалами, в целях укрепления власти
крупных землевладельцев как в соседних районах, так
и в кочевых. На последнее обстоятельство указывает,
например, сооружение Янги-арыка, проведенного глав­
ным образом для удовлетворения интересов кипчакской
землевладельческой знати.
С целью обеспечить себе поддержку со стороны фео­
дальной знати Омар-хан нередко жаловал своим при­
ближенным в пожизненное владение отдельные селения
или даже небольшие области.
Установившиеся было в начале правления Омар-хана
дружественные отношения с Бухарой вскоре были нару­
шены из-за вновь возобновившейся традиционной борь­
бы между обоими ханствами за Джизак и Ура-тюбе.
Борьба велась на протяжении всего царствования Омархана и, как прежде, не дала перевеса ни той, ни другой
стороне. В процессе борьбы кокандские войска иногда
пытались угрожать Самарканду, как это наблюдалось,
например, в период восстания китай-'кипчаков, однако за
отсутствием достаточных сил эти попытки также были
безрезультатны. На исходе борьбы не отразилась та
военная помощь, которая нередко оказывалась коканд198

ским войскам со стороны шахрисябских правителейбеков, рассматривавших кокандского хана в качестве
своего постоянного союзника в борьбе с бухарскими эми­
рами.
Значительно большим успехом сопровождались дей­
ствия кокандских войск в кочевых — казахских и кир­
гизских — районах, уже со времени правления Алим*
хана испытывавших на себе натиск ферганских завоева­
телей. Завоевания Алим-хана ограничивались главным
образом районом Ташкента, однако и здесь они носили,
как уже отмечалось, непрочный характер. Подавляя же­
стокими средствами попытки неповиновения или даже
простого проявления недовольства, кокандские феодалы
стремились распространить свою власть на все приле­
гающие к их владениям.кочевые степи.
Весной 1814 г. Омар-хан отправил своего ташкент­
ского наместника Раджаба-диванбеги на завоевание го­
рода Туркестана, находившегося в это время, по словам
Мухаммед-Хакима, под властью бухарского эмира Хайдера. Фактическая власть в «Туркестанском владении»
принадлежала одному из казахских султанов, упоми­
наемому в ферганских источниках под именем ТокайTÖpej который опирался, по-видимому, на силу местных
казахских ополчений. Кокандские войска, подойдя
ночью к городским укреплениям, незаметно открыли во­
рота и с криками ворвались в город, избивая и грабя
растерявшиеся от неожиданности войска и местное на­
селение. Услышав об успехах своих войск, Омар-хан
вскоре прибыл во вновь завоеванный город и завершил
подчинение окружающих степных районов «от Окузтага до берегов Хазарского (т. е. Каспийского) моря».
К этому же времени относится сообщение одного из
кокандских историков.о признании власти Омар-хана
казахским султаном Адыль-торе, владения которого на­
ходились, по-видимому, в юго-восточной части современ­
ной Казахской ССР, соответствующей прежнему Семи­
речью.
Таким образом обширные степные пространства, рас­
положенные между Аральским морем на западе и бас­
сейном реки Или на востоке, составлявшие владения
Старшей и отчасти Средней казахских орд, вошли в со­
став Кокандского ханства. Правда, власть кокандских
феодалов была здесь непрочна: не вынося притеснений
199

со стороны кокандских сборщиков налога, казахи или
поднимали восстания, ил>и откочевывали целыми аулами
и волостями в недоступные для кокандцев районы. В та­
кой же мере шатким было положение кокандской власти
и в самом Ташкенте, который с большими усилиями был
завоеван недавно ханскими войсками, с трудом удержи­
вавшими теперь этот город в подчинении. Уже цитиро­
вавшийся выше Ф. Назаров, проживший некоторое вре­
мя в Ташкенте летом 1814 г., рассказывает, что во вре­
мя его пребывания в этом городе ташкентцы пытались
свергнуть кокандское владычество, но заговор был рас­
крыт и вцновные понесли жестокое наказание.
Несмотря на необычайно жестокие средства, приме­
нявшиеся кокандскими феодалами при подавлении ка­
захских восстаний, казахи упорно продолжали бороть­
ся за свое освобождение от кокандского ига.
Одно из самых значительных по своему размаху
восстаний произошло в 1821 г., будучи вызвано чрезмер­
но жестокими действиями посылавшейся перед тем оче­
редной карательной экспедиции под начальством некоего
Сейид-кул-бека. Восстание охватило обширный район
от Туркестана до Аулие-Ата, с центром в Чимкенте и
Сайраме. Несмотря на свою многочисленность, казахи
не представляли серьезной организованной силы; каж­
дое племя действовало на свой риск и страх, мало счи­
таясь с общими интересами. Восставшие избрали на­
чальника в лице одного из местных султанов, однако
власть вновь избранного предводителя носила номи­
нальный характер и не могла поэтому отразиться суще­
ственно на общем положении. Кокандские войска обло­
жили крепости Чимкент и Сайрам, где засела большая
часть восставших, и, пользуясь превосходством военной
техники, принудили их сдаться. Ханская власть в ка­
захских районах была снова восстановлена.
Одновременно с восстановлением политического гос­
подства кокандские ханы, начиная уже с Омара, стре­
мятся укрепить также свое экономическое влияние в ка­
захских районах. Около 1817 г. в низовьях Сыр-Дарьи
возникает кокандская крепогтк Дк-]^^чртк (цьи*р Кызылорда), в 20-х годах XIX в. строится крепость и город
Аулие-Ата (ныне Джамбул), в последующее время воз­
водятся крепости Пишпек (ныне Фрунзе), Токмак и ряд
других. Благодаря удачному расположению вновь вы200

строенных крепостей кокандцам удалось отрезать коче­
вую степь от горных летних пастбищ и тем самым поста­
вить местное кочевое население под контроль кокандских гарнизонов. С целью расширить закупку кокандскими купцами сырья и усилить сбыт городской ремес­
ленной продукции в степных районах кокандские прави­
тели устраивали около вновь заложенных крепостей ба­
зары и стремились привлекать на них кочевое население.
Вокруг крепостей и базаров стали постепенно селиться
торговцы, военные и другие выходцы из Коканда. Для
обеспечения своих гарнизонов продовольствием и фура­
жом кокандские власти заботились, о развитии здесь зем­
леделия и производили с этой целью некоторые ороси­
тельные работы, в которых принимало участие и мест­
ное казахское население.
Стремясь укрепить и расширить свое идеологическое
влияние на казахские степи, кокандские феодалы строи­
ли мечети и медресе во всех более или менее значитель­
ных населенных пунктах и распространяли в степях мю­
ридизм, возглавлявшийся ферганскими ишанами.
Необходимо, однако, заметить, что в степных районах
в связи с общей напряженностью обстановки выливав­
шейся нередко в открытые восстания, кокандская коло­
низация Семиречья не могла принять особенно значи­
тельных размеров. В дальнейшем, начиная с середины
XIX в., она была прервана начавшимся продвижением
русских войск.
*

*

*

Значительную роль в завоевательной политике кокандских ханов играли также горные районы, занятые
киргизами. Киргизы делились на два крыла — правое и
левое — и на ряд крупных независимых друг от друга
племен, колен и поколений — адыгине, тагай, багыш,.
саяк, солто и ряд других, занимавших обширное про­
странство по северным и южным отрогам Тянь-Шаня, от
бассейна рек Чу и Таласа на севере до Памирских пред­
горий на юге. На востоке кочевья киргизов доходили до>
равнинной части Кашгарии. Каждое из крупных племен­
ных объединений управлялось своими предводителями,
называвшимися манапами. В хозяйственном отношении,
киргизы были,связаны с окружающими их оседлыми:
районами, в том числе с Ферганой, где они сбывали из201

лишки своей продукции и приобретали необходимые им
изделия местной кустарной промышленности. Зависи­
мость от кокандских ханов признавали только те киргиз­
ские племена, которые имели свои зимовки в пределах
Ферганской долины; все прочие племена считались не­
зависимыми, за исключением тех, которые жили в пре­
делах Кашгарии и состояли в китайском подданстве.
Насколько обширны были районы ежегодных сезонных
переко'чевок отдельных киргизских племен видно из
того, что киргизы, жившие зимой в долине озера ИссыкКуля, могли достигать во время летних своих передви­
жений района Кульджи на востоке, Ташкента на западе
и Каратегина на юге. Наряду со скотоводством замет­
ную роль у киргизов играло и земледелие, причем не
только в районе Ферганы, но и в таких отдаленных от
нее районах, как долина реки Чу или берега ИссыкКуля. Говоря о земледелии иссык-кульских киргизов,
русский источник середины XIX в. отмечает при этом,
что «бедные люди не имеют своих пашен, но, нанимаясь
в услужение у богатых, получают за лето за работу
зернового хлеба от 4 до 6 мешков». На почве торгового
обмена северные киргизы были связаны также с Рос­
сией (через Сибирь), откуда они в обмен на свой скот и
ттушнину получали текстильные изделия, чугунные кот­
лы, выделанные кожи и пр.
Военные действия против независимых киргизских
племен начались, по словам кокандских историков, еще
при Алим-хане, когда была совершена неудачная воен­
ная экспедиция в районе верховьев реки Нарына,, где
располагалась киргизская крепость Кетмень-тюбе.
Посланный Омар-ханом, по-видимому в 1821 г., отряд
под начальством уже упоминавшегося выше Сейид-кулбека, пройдя несколько трудных горных перевалов к се­
веру от Намангана, овладел укреплением и по обыкно­
вению произвел грабежи среди окружающего киргиз­
ского населения, после чего возвратился в Коканд, при­
ведя с собою много пленных. Результатом экспедиции
явилось подчинение кокандской власти обширного гор­
ного района верховьев Нарына, с проживавшим здесь
'Киргизским населением племен багыш, саяк и сатока.
Вскоре хану было доложено, что киргизы племени
сары-багыш, кочующие в районе горных перевалов к
:юго-востоку от Ферганской долины, совершают нападе202

ния на кокандских купцов и нарушают торговые сношег
ния между Ферганой и Кашгарией. На этот раз хан ре­
шил воспользоваться враждой, существовавшей между
отдельными киргизскими племенами, и для наказания
сары-багышей использовал киргизское же племя кутлугсейид, занимавшее территорию в северной части Наманганского вилайета. В помощь посланным киргизским
ополчениям было направлено некоторое количество хан­
ских войск/Произведя, по словам В. П. Наливкина, мас­
совые грабежи и убийства, во время которых не щадили
ни женщин, ни детей, забрав большую добычу, главным
образом в виде скота, и захватив массу пленных, послан­
ные возвратились в Коканд, завершив таким образом
задачу покорения ближайших к Фергане киргизских
районов. В последующие годы кокандские ханы распро­
странили свою власть на долину Алая, а также бассейн
Иссык-Куля, до границ Кашгарии. Во всех вновь заня­
тых районах, кокандские правители строили укрепления,
в которых помещались небольшие кокандские гарнизоны
во главе с главным сборщиком налогов—зякетчи. Основ­
ной налог—зякет собирался в размере от 74о до V25 от Об­
щего поголовья скота, за исключением верблюдов, обла­
гавшихся из иного расчета. Помимо официально уста­
новленного налога, сборщики регулярно, как бы по обы­
чаю, собирали в свою пользу с каждой юрты по одному
барану. Кроме того, ежегодно осенью производились
особые сборы на содержание ханского двора в размере
двух баранов с каждой юрты.
Богатые имели возможность делать «подарки» хан­
ским сборщикам и таким образом освобождали свои
стада от обложения, вследствие чего основная доля на­
логового бремени ложилась на массу наименее обеспе­
ченного населения. Русские источники середины XIX в.
отмечают, что «бедные лишаются постепенно достояния,
а иногда и детей, которых отдают или богатым в услу­
жение, или чиновникам хана в виде залога».
Не располагая достаточной вооруженной силой ни в
киргизских, ни в казахских районах, кокандские ханы
стремились управлять коч.евыми районами при помощи
местной, .киргизской и казахской, знати. Для этой цели
ханское правительство приблизило к себе наиболее вид­
ных бйев и манапов, награждало их чинами и различ­
ными подарками и постепенно превращало их в своих по203

слушных слуг, оказывавших важную помощь кокандцам
при сборе налогов с кочевого населения. Само собою
разумеется, часть собранных в виде налога средств манапы и бии оставляли себе, что, наряду с постоянными
злоупотреблениями кокандских сборщиков, способство­
вало еще большему увеличению налогового бремени. От­
части под влиянием возникавших иногда разногласий
между киргизскими правителями и кокандскими вла­
стями, отчасти в связи с притеснениями со стороны наи­
более сильных племен некоторые из киргизских прави­
телей обращались к русскому правительству с просьбой
о принятии их в русское подданство. Так, в 1814 г. сибир­
ским генерал-губернатором была принята делегация от
киргизского племени бугу, занимавшего территорию по
восточному берегу Иссык-Куля. Просьба была повторена
в 1824—1825 гг., однако, ввиду дальности расстояния и
трудности связи, переговоры не привели к каким-либо
реальным результатам. Большинство киргизских племен
продолжало оставаться в кокандском подданстве, хотя
власть ферганских правителей часто носила здесь номи­
нальный характер. Влияние оседлой культуры сказыва­
лось только на той части киргизского населения, кото­
рая имела свои постоянные поселения — зимовоки в Фер­
гане.
Значительное расширение территории Кокандского
ханства -произошло при сыне и преемнике Омар-хана,
Мухаммед-Али (Мадали). На этот раз объектом кокандской экспансии были расположенные к югу от Ферганы
горные владения Каратегин, Дарваз и Куляб, занятые
главным образом таджикским оседлым населением и уп­
равлявшиеся своими наследственными правителями, но­
сившими иранский титул ша (шах). К юго-западу от
Дарваза располагались Шугнан, Рошан, Вахан и ряд
других мелких таджикских владений, территория кото­
рых нередко ограничивалась пределами одной-двух гор­
ных долин, отделенных почти непроходимыми горными
хребтами от ближайших соседей. Каждое такое владение
представляло собою более или менее замкнутую хозяй­
ственную единицу с господствующим внутри нее нату­
ральным хозяйственным укладом. Главной и почти
единственной статьей ввоза из окружающих стран были
хлопчатобумажные ткани и хлопок, посевы которого в
горах не производились. В связи с недостатком земли и
204

слабым развитием кустарной промышленности, боль­
шинство взрослого мужского населения Каратегина и
других горных владений уходило на временные заработ­
ки в Фергану, Бухару и другие соседние страны. Из
промыслов местного значения в Каратегине имела место
кустарная промывка песочного золота, частью скупавше­
гося на месте приезжими купцами, частью, вывозивше­
гося в Фергану.
В социальном строе всех припамирских таджикских
владений было много общего. Господствующая роль
всюду принадлежала наследственной .местной аристо­
кратии, так называемым ша и их родственникам, сосре­
доточившим в своих руках лучшие земли в горных доли­
нах. Родственники и приближенные ша получали в свое
независимое владение отдельные округа и районы. По­
стоянно страдавшая от малоземелья масса крестьян­
ского населения находилась в зависимости от крупных
землевладельцев, выполняя в их пользу различного рода
феодальные повинности, в том числе барщину, довольно
широко распространенную во всех припамирских стра­
нах. Налоги с крестьян собирались натурой (хлеб, мас­
ло, кустарные изделия), так как денег в обращении
зде;сь было чрезвычайно мало. Часть крестьянских зе­
мель располагалась по крутым склонам гор, где пахать
плугом было нельзя, поэтому такие земли обрабатыва­
лись мотыгой.
Положение массы населения еще более ухудшалось в
связи с войнами, которые часто вели между собой пра­
вители Дарваза, Каратегина, Шугнана, Бадахшана и
других горных владений.
В борьбе, происходившей между правителями отдель­
ных владений, нередко принимали участие также пред­
водители узбекских племен, населявших Афганский
Туркестан и отчасти некоторые припамирские владения.
Наблюдались иногда случаи, когда во главе отдельных
горных владений становились правители из узбеков, как
это наблюдалось, например, в Бадахшане или Кулябе
уже с XVI в.
Подчинив себе то или иное соседнее владение, завое­
ватель часто захватывал в плен местных жителей и мас­
сами продавал их в рабство в Бухару и другие соседние
страны. В связи с этим работорговля в припамирских
странах .носила весьма распространенный характер
W5

вплоть до второй половины XIX в., когда большинства
этих владений с согласия царского правительства, была
подчинено бухарским эмиром.
*

*

.. *

В период 20—30-х годов XIX в. Дарваз и Каратегин
были объединены под властью дарвазского ша Султан
Махмуда, управлявшего Каратегином через своих наме­
стников.
Поводом для отправки кокандских войск в Карате­
гин и Дарваз послужило покровительство, оказанное
местным правителем одному из сыновей покойного Алимхана, претендовавшему на кокандский престол,
Успешно преодолев труднопроходимые горные пере­
валы, кокандские войска в 1834 г. появились в Каратегине и в происшедшей кровопролитной битве нанесли по­
ражение силам Султан Махмуда. Последний бежал в
Дарваз, оставив Каратегин во власти кокандцев,
Действия кокандских наместников и их приближен­
ных, рассматривавших всякую подчиненную им область,
в том числе и Каратегин, главным образом как источник
личного обогащения, не могли, разумеется, способство­
вать популярности новой власти среди местного населе­
ния. Воспользовавшись начавшимся недовольством жите­
лей кокандским правителем, Султан Махмуд сделал по­
пытку снова восстановить свою власть над Каратеги­
ном, но, не встретив достаточной поддержки населения,
вынужден был сдаться прибывшим кокандским воена­
чальникам. Вместе с Дарвазом изъявил свою покор­
ность хану и соседний Куляб, управлявшийся одним из
узбекских беков.
Так же, ка,к в казахских или киргизских районах,
власть кокандского правительства в горных таджикских
областях'была непрочна. Доведенные до крайности при­
езжими сборщиками налогов, жители нередко восста­
вали и изгоняли кокандских наместников; власть снова
переходила к представителям местных династий, управ­
лявших некоторое время в качестве вассалов кокандского хана, а затем обретавших независимость.
Непрочность кокандской власти во всех вновь завое­
ванных районах особенно заметно проявилась в период
смут, усилившихся в Кокандском ханстве в последние
годы правления Мадали-хана. Начало этих смут отно206

сится еще к первым годам правления Мадали-хана, всту­
пившего на ханский престол двенадцатилетним мальчи­
ком. Подпав под влияние людей, угождавших его пороч­
ным наклонностям, Мадали стал удалять от себя и пре­
следовать всех наиболее влиятельных сподвижников
своего покойного отца. Укрепившийся при Омар-хане
союз между ханской властью и верхушкой местной фео­
дальной знати стал распадаться. Некоторые из вельмож
подверглись ссылке, другие были казнены, третьи бежа­
ли в Бухару. Оставшаяся на месте группа старых санов­
ников стала объединять вок-руг себя всех недовольных
правлением хана, подготовляя почву для его свержения.
Успеху заговорщиков способствовало поведение самого
хана, проводившего большую часть времени в пьянстве,
гаремных наслаждениях и частых неудачных походах
против Джизака и Ура-тюбе. Неудачными-были и пред­
принимавшиеся Мадали-ханом походы против Кашгара,
принадлежавшего в то время Китаю. Инициатором пер­
вого похода, состоявшегося в 1826 г., явился Джехангирходжа — потомок кашгарской династии ходжей, управ­
лявшей этой страной еще в XVII—XVIII вв. Выступив на
помощь Джехангиру, Мадали-хан не смог овладеть глав­
ной китайской крепостью, защищавшей столицу провин­
ции, город Кашгар, и был вынужден возвратиться в Коканд с большими потерями.
Уже после ухода кокандских войск Джехангиру уда­
лось с помощью киргизов и местного населения овладеть
Кашгаром, однако после девятимесячного господства он
был разбит и казнен в Пекине.
Новый поход против Кашгара был предпринят в
1830 г., но и на этот раз действия кокандских войск ока­
зались неудачными.
Результатом обоих вторжений в Кашгарию явились
не только значительные потери среди кокандских войск,
ной массовое уничтожение кашгарских жителей китай­
цами, мстившими местному населению заподдержку,
которую оно оказывало потомкам ходжей и кокандцам.
Огромное число жителей, пытавшихся уйти от мести
китайских феодалов в Фергану, погибло по пути на
труднопроходимых горных перевалах; некоторые эми­
гранты дошли до Ферганы и поселились здесь на сво­
бодных землях в восточной части долины, где потомки их
живут и в настоящее время.
207

Такие же неудачные попытки вмешательства в кашгарские дела предпринимались со стороны ходжей и кокандскогб правительства и в дальнейшем, до 1864 г.
включительно.
Все это, вместе взятое, вооружило против Мадали все
слои населения. Духовенство вело открытую агитацию
против хана, обвиняя его в различных пороках и престу­
плениях против шариата.
Не располагая достаточными силами для открытой
борьбы с ханом, недовольные отправили в 1839 г. своих
послов в Бухару к эмиру Насрулле с просьбой об оказа­
нии помощи против нежелательного им хана. Насрулла,
владевший в это время городами Ура-тюбе и Джизаком,
разбил высланные против него кокандские войска, под­
чинил себе Ходжент и направился к Коканду. Напуган­
ный Мадали выслал навстречу эмиру посольство и по­
дарки, уступил ему Ходжент и признал себя вассалом
Бухарского ханства. С уходом бухарских войск Мадали
продолжал преследования и казни неугодных ему лиц,
еще более усиливая нараставшее против него недоволь­
ство. В столице ханства Коканде произошли волнения.
Эмир Насрулла решил воспользоваться наступившими
раздорами и снова двинул свои войска в пределы Кокандского ханства. Лишенные соответствующего руко­
водства, кокандские войска всюду терпели поражение.
Кокандский историк Аваз-Мухаммед объясняет успехи
бухарцев
главным
образом тем ошеломляющим
впечатлением, которое будто бы производила на
кокандцев бухарская артиллерия, руководимая уже
упоминавшимся выше персом
(«кызылбаш») Абдас-Самадом. В действительности решающей была та
общая растерянность и разложение, которые царили
среди правящих кругов Кокандского ханства, а также
глубокое недовольство, назревшее среди народа против
своих правителей. В этом отношении чрезвычайно пока­
зателен тот факт, что в критический момент, когда бу­
харские войска пошли в апреле 1842 г. на штурм столи­
цы, «кокандская чернь» бросилась грабить город.
Успеху бухарцев способствовало также отсутствие
укреплений вокруг Коканда. Мадали-хан вместе со сво­
ими близкими был зарезан в своей урде (ханский дйорец в Кокайде).
Оставленный Насруллой бухарский правитель и под208

чиненные ему чиновники и гарнизоны вызвали своими
жестокими насилиями и грабежами массовое недоволь­
ство среди ферганцев, решивших призвать к власти
одного из представителей прежней династии — племян­
ника Нарбуты, Шир-Али-бека. Последний проживал в
долине Таласа среди киргизов, был женат на киргизке и
в период правления предшествующих ханов не принимал
активного участия в политической жизни.
Мухаммед-Хаким рассказывает, что Шир-Али при­
был в Фергану с многочисленным войском «из киргизов,
кипчаков и казахов» и вступил в борьбу с бухарскими
гарнизонами. После изгнания бухарского наместника
Шир-Али был провозглашен ханом и стал руководить
подготовкой к защите ханства против предстоящего
вторжения бухарских войск. Вокруг Коканда, Андижана,
Намангана и других городов ханства были выстроены
крепостные стены, за которыми жители могли найти себе
защиту на случай вторжения неприятеля.
Казак Иван Марченков, находившийся в это время в
бухарских войсках, рассказывает о Коканде следующее:
«Город Коканд расположен на ровном месте, и при взя­
тии его эмиром в прежний поход стены вокруг города
не было; после же покорения эмир послал в Коканд для
кладки стены своих мастеровых, но взбунтовавшиеся
вскоре кокандцы всех мастеровых заложили в воздвигав­
шуюся стену и окончили ее сами». Избиение захваченных
в плен бухарцев продолжалось около трех недель.
Предпринятый Насруллой новый поход закончился
для бухарцев неудачно. В течение сорока дней кокандцы
отразили девять штурмов.
Хивинский историк Агехи, излагая историю хана Ал­
ла-кули, сообщает, что, узнав о вторжении Насруллы в
Коканд и желая помочь своему союзнику, кокандскому
хану, Алла-кули направил свои силы против Бухары и
окружил бухарскую крепость Чарджуй.
Не имея при этих условиях возможности долго оста­
ваться в пределах Коканда, Насрулла снял осаду и воз­
вратился в Бухару.
С уходом бухарских войск Кокандское ханство снова
возвращает себе города Ходжент и Ташкент, захвачен­
ные бухарским эмиром после казни Мадали.
Едва успев оправиться от нанесенного удара, Коканд­
ское ханство вступает в полосу глубоких внутренних по14

П. П. Иванов.

209

трясений, от которых оно уже не сумело оправиться да
последнего момента своего существования. Основная
причина начавшихся волнений заключалась в обостре­
нии аграрного кризиса, признаки которого намечались
уже давно. Главнейшим из этих признаков было крайне
тяжелое положение массы безземельного и малоземель­
ного крестьянства, находившегося в кабальной зависимо­
сти от крупных землевладельцев — феодалов. Весьмаз
Показательной явилась также борьба, происходившая
между оседлым и кочевым или полукочевым населением
на почве раздела предгорий, в одинаковой мере удобных
как для земледелия, так и для скотоводства. Активная
роль в этой борьбе принадлежала не массе распыленного*
и бесправного крестьянского населения, а небольшой
сравнительно группе крупных землевладельцев, в лице
кипчакской родовой знати, с одной стороны, и феодаль­
ных владетельных кругов оседлых земледельческих рай­
онов, с другой.
Возникшее при Омар-хане объединение кочевых и
оседлых феодалов вскоре нарушилось в связи с теми рез­
кими изменениями, какие произошли, как уже отмеча­
лось, в составе господствующего класса во время ханствования Мадали, особенно в последние годы, когда со­
циальные противоречия достигли в Фергане предела..
Бухарское нашествие и связанные с ним события нанес­
ли окончательный удар остаткам той старой феодальной
знати, которая составляла ядро господствующего клас­
са при Омар-хане и продолжала еще сохранять то или
иное влияние при его преемнике.
С приходом к власти Шир-Али значительно возра­
стает роль кочевого элемента, в первую очередь кипча­
ков, которые вместе с киргизами оказали весьма суще­
ственную помощь хану .-в его борьбе с бухарским вторже­
нием. Еще до выступления Шир-Али один из видных кип­
чакских представителей, Мусульман-Кул, успел выдви­
нуться в качестве талантливого военного руководителя
и организатора защиты Коканда от бухарцев в апреле
1842 г.
Опираясь на свои окрепшие во время последних воен­
ных событий племенные дружины, Мусульман-Кул и дру­
гие кипчакские предводители стали стремиться к захвату
государственной власти, чтобы воспользоваться выгода­
ми, какие были с нею связаны.
210

После небольшой стычки с ханскими войсками, воз­
главлявшимися чрезвычайно непопулярным, в народе
временщиком из таджиков — Шадй, кипчаки в конце
1844 г, заняли столицу ханства Коканд. Шир-Али был
оставлен на престоле, но фактическая власть в государ­
стве перешла к Мусульман-Кулу и его соплеменникам
кипчакам. После смерти Шир-Али, убитого в 1845 г.
одним из его родственников, ханом был провозглашен
малолетний сын погибшего, Худояр, а Мусульман-Кул
был назначен регентом, т. е. фактическим главою госу­
дарства. Господство кипчаков, занявших все руководя­
щие военные и гражданские должности в ханстве, не­
обычайно болезненно отражалось на положении оседлото.
городского и сельского населения. Кипчаки отбирали
дома и землю не только у прежних сановников, но и у
рядового оседлого населения, требовали особой платы
за воду для орошения, рубили без разрешения владель­
цев деревья, женились без уплаты калыма на местных
девушках и т. д. Тяжелым бременем ложились на массу
населения также военные походы, часто предпринимав­
шиеся Мусульман-