Некромантка (СИ) [Дарья Лакман] (fb2) читать онлайн

Дарья Лакман Некромантка

Глава 1

Девушка спешила изо всех сил, опаздывая на утреннее занятие. Вчера поздним вечером все никак не удавалось заснуть, а с утра, как следствие, колокол был недостаточно звонок, чтобы разбудить одну очень уставшую Маэстро.

— Прошу прощения за опоздание, сейчас начнем, — девушка поспешно вошла, ученики уже восседали за своими столами в ожидании. Захватив из кабинета журнал, необходимую книгу и, вернувшись в аудиторию, Имельда Пешет встала у стола и перевела дух, оглядела учеников.

— Что ж, еще раз прошу простить мою задержку. Сегодня мы с вами подведем итоги недели, вы зададите все вопросы, которые у вас возникнут, и я расскажу вам план на следующую неделю.

Она села за стол и начала перекличку. Обычно, пропускающих занятия учеников было крайне мало. Многие жаждали места в этой школе и тратить время на тех, кто этим местом не дорожил, администрация учебного заведения не собиралась. Таким ученикам выдавалось предупреждение на первый раз, административное наказание на второй и на третий, что уже являлось систематическим нарушением дисциплины, ученика исключали.

Тем удивительнее был факт, что вот уже третий день одна из учениц не приходила на занятия. Сегодня при перекличке вновь выяснилось, что отсутствует Вея Вельт. Имельда пометила себе в мыслях, что надо бы разобраться с этим вопросом.

Юная госпожа Вельт не была из тех, кто спустя рукава относились к учебе. Да, она была очень тихая, всегда прятала глаза, но училась прилежно, а домашнюю работу выполняла всегда на «отлично». И девушка на днях хотела что-то сказать, Имельда видела это. Вея постоянно смотрела на Маэстро, словно готовилась и собиралась с духом, но каждый раз сбегала до того, как Имельда успевала к ней подойти. Ее вечно отвлекали.

Милая юная особа из разряда тех, кто привлекает внешностью, но отталкивает поведением. Имельда часто подмечала, что другие ученики хотели с ней общаться, предпринимали активные попытки подружиться или вместе делать задания в классе. Девочка же мягко, но настойчиво пресекала любые поползновения людей к себе.

Имельда зачастую ловила себя на мыслях, что они похожи с ней. Она видела в этой юной ученице себя и поэтому невольно стала наблюдать за ней с самого начала учебы. Девочка даже внешне чем-то напоминала саму Имельду. С тонкими чертами лица, ненатурально черными волосами и милыми ямочками на щеках. Несмотря на то, что в обществе была принята пухлость за эталон красоты, девчушка была худенькой и какой-то хрупкой на вид: с тонкими запястьями и такой же тонкой талией.

Думая об этой девочке, размышляя, куда она могла подеваться, Имельда все же спокойно довела занятие до конца, отпустила учеников и уже после этого дошла до нужной аудитории. К тому моменту уже началось следующее занятие, и девушка осторожно постучалась, нарушая процесс урока.

Голос с той стороны затих, раздались шаги, и дверь открыл Маэстро Теддор Вельт, поправляющий очки.

— Маэстро Пешет? Что-то случилось? — он никак не ожидал сейчас увидеть ее на своем пороге.

— Вообще, да. Я хотела бы вас отвлечь на несколько минут.

— Кхм, секунду, пожалуйста, — мужчина закрыл дверь, из-за нее глухо раздался голос, раздающий указания и уже через несколько мгновений Маэстро Вельт вышел и закрыл за собой дверь.

— Слушаю, Пешет, что такое?

— Мэстр, сегодня у меня была группа, которая находится под вашим курированием, — Маэстро на это покивал, давая понять, что он это знает и слушает дальше, — Так вот, одной ученицы не было сегодня. Веи Вельт. А также ее одногруппники сообщили мне, что и вчера она не посещала занятий. Вы что-то знаете? Она хоть и не моя ученица, но я все же волнуюсь.

— Ох, — мужчина снял очки и потер переносицу, — Да, Вея…

— Что-то случилось?

— Девочка пропала.

— Как это пропала? Из школы? Такое возможно?

— Как оказалось, да, Пешет, — мужчина вернул очки обратно. И только сейчас она заметила, что круги под глазами стали отчетливее видны. Маэстро не спал эту ночь. Имельда нахмурилась, она не могла сейчас более глубоко почувствовать причину, но видела, что Маэстро беспокоило это весьма и весьма ощутимо. И было из-за чего волноваться. У него пропала подопечная, прямо из самого охраняемого объекта города.

— Я могу чем-то помочь, мэстр?

— Да чем вы поможете? Вчера я с другими коллегами изрыл всю территорию школы, но найти следов ее ауры не удалось. Она словно провалилась под землю…

— Ужасно… — девушка нерешительно, но все же положила руку в перчатке на плечо мужчине, желая выразить свое сочувствие, но перед глазами мелькнул темный вечер, фигура в темноте с фонарем и магическими светлячками шарит по тихому светлому саду — только вчера выпал первый снег. Но никаких следов на этом девственном белом полотне не удалось найти. Имельда решительно оторвала руку и проморгалась: заканчивалось действие настоя, что помогало сдерживать ее опасный дар видеть то, что ей не полагалось. — Несколько дней назад девочка хотела что-то рассказать мне. А я никак не могла выслушать ее. Быть может, вы знаете?

— Хотела тебе что-то сказать? — Маэстро удивленно посмотрел на Имельду, — Почему тебе? Почему не мне?

Она пожала плечами:

— Очень странно, я тоже удивилась. Может мне показалось все это… Но вела она себя все равно странно. Возможно, ее кто-то обижал, а она не решалась сказать… Если я вдруг смогу вам чем-то помочь, Маэстро Вельт, обращайтесь обязательно.

— Прости, Пешет, но в твоем состоянии я не хочу тебя тревожить лишний раз, — несколько жестче, чем того требовалось, отозвался мужчина, пригладил нервно волосы и шагнул назад, к аудитории.

В коридоре было по-утреннему сумеречно, и сейчас Маэстро казался серым и очень уставшим, Имельда его вполне понимала, поэтому пропустила резкость уставшего человека мимо ушей.

— Все же, быть может, и для меня найдется дело. Я не откажу в помощи. Извините, что потревожила. Не смею больше вас задерживать, — Имельда кивнула и неспешно ушла. Маэстро Вельт пару раз резко вдохнул воздух, приходя в себя, и вернулся в аудиторию к болтающим студиозам.

На следующее утро ничего не поменялось. Имельда думала о девочке весь день, хотя так ничего и не сделала толком. А что она могла? Начать расследование? Не ее это дело. Она видела, как по школе ходили полицейские и ищейки, но к ней пока никто не подходил.

Имельда сидела в своем кабинете все утро, пытаясь вспомнить, знает ли она хоть что-нибудь о девочке? Интересно, она является родственницей Маэстро Вельта или же просто однофамилица? Фамилия довольно распространенная… Имельда до сих пор не выяснила это, подмечая одинаковые фамилии, но пропуская мимо этот факт. Детектив из нее никудышный. Что же она все-таки хотела сказать? И хотела ли?

Прозвучал короткий колокол, извещающий о скором начале занятий, и за дверью кабинета, в аудитории, раздались негромкие шаги — следующая группа учеников прибывала на практику.

Имельда оторвалась от раздумий, взглянув на книгу, что держала перед собой. Все это время она не перевернула ни единой страницы. Почесав в затылке, девушка с досадой отложила издание и заглянула в журнал. Сейчас у нее должно было быть вечернее занятие с группой третьего курса.

— Лабораторные испытания… — Имельда задумчиво покусала губы.

Она слышала, как в лаборатории подготавливали испытуемый «материал» лаборанты, но выйти так и не решилась, слишком была погружена в собственные мысли.

По спине пробежались предательские мурашки, и девушка решительно встала из-за стола. Она вышла, один единственный ученик вперил в нее настороженный взгляд. Имельда не очень-то привечала этого парня. Богатые родители, а потому в ребенке нет-нет, да и проскальзывала излишняя заносчивость. Но все же она поздоровалась, ей ответили тем же.

— Что-то рано вы, господин Вельт. Вельт, Вельт, опять.

— Вам не нравится мое имя? — хмуро произнес юноша.

— Отчего же, обычное имя. Просто много вас тут, Вельтов.

— Это не ваше дело, сколько нас тут. Вы должны учить, а не копаться в родословных.

— А я и не копалась. Следите за тоном, студиоз Вельт, — развернулась девушка, гневно сверкнув глазами на ученика. Тот слегка стушевался, но взгляда не отвел. Имельда отвернулась, не говоря больше ничего, и открыла дверь в лабораторию.

«Ох, не заладились с ним отношения» — молча сетовала девушка, отворяя дверь, но все посторонние мысли вмиг улетучились, когда она осмотрела лабораторию.

— Э… — озадаченно оглядела шесть серых припухших тел, лежащих на металлических столах, расставленных по три в каждом ряду. — Это что такое? — она чуть зашла в ярко освещенное помещение, так как окна были уже давно открыты.

Лаборанты, конечно, уже ушли, и спрашивать было сейчас не с кого. Но на столах должны были лежать три личинки упыря, а не шесть. Неприятно засосало под ложечкой. Имельда вышла и закрыла дверь. Колокол прозвенел второй раз, означающий начало занятия, в аудиторию стала заходить группа. — Странно, может, напутали что-то… — бормотала она, хромая обратно к столу. Дождавшись, пока все рассядутся, Маэстро начала занятие. — Итак, сегодня нам с вами предстоит на практике ознакомиться с таким распространенным видом нежити как упырь. На лекциях вас в подробностях должны были с ними ознакомить, но я напомню вам важные аспекты, а также правила безопасности. — Опираясь на стул двумя руками, Имельда сделала паузу, размышляя, над следующими словами. — Прежде всего, упырь — это бывший человеческий организм. Причин, по которым человек может стать упырем, много. Поэтому они встречаются повсеместно. Обычно, упырь зарождается в могиле. Если человека до этого зверски убили, да и вообще просто убили и не предали земле по всем правилам, то такое тело начинает трансформироваться. Тело, которое еще не выбралось из могилы и не нанесло какой-либо ущерб живым существам, также считается упырем. Студенты дали этой фазе название «личинка», — девушка хмыкнула, — но не обольщайтесь, — мэстр подняла для концентрации внимания указательный палец, — хоть личинка, хоть полноценный упырь — этот вид нежити одинаково опасен для живых. Один укус или царапина и можете сразу прощаться с жизнью. Их яд это не трупный, который может привести лишь к интоксикации и максимум рвоте. О, нет, яд упыря — это смертельное вещество, которое будет медленно, но верно вас отравлять, и, в конце концов, парализует, и вы умрете, задохнувшись, а после и сами станете упырем, — в аудитории повисла тишина. — Поэтому работаем в перчатках и максимально осторожно и внимательно.

— А против их яда неужто нет противоядия?

— Нет, такого не существует. Кто его откроет — озолотится и станет спасителем. Что ж, в будущем у вас наверняка не раз будут попадаться задания, где нужно будет справиться с восставшим упырем или обнаруженной упыриной лежкой. Как правило, упыри не охотятся стаями, потому что редко происходят групповые убийства, жертвы которых не упокоились. Но бывает и так, поэтому вы можете столкнуться и со стаей. Количество может варьироваться. Если в стае двое-трое и вы уверены в своих силах, или же вы с напарником, то вы можете обезвредить опасность своими силами. Но если вы один и обнаружили вдруг от четырех упырей и их личинки, бегите от этого места как можно быстрее и зовите на помощь коллег. С такой работой…

— Как вы?

— Что, простите?

— Бежать, как вы? — юноша смотрел на Имельду с нескрываемой обидой. Девушка сжала зубы. Да. Да, она бежала тогда оттуда, чтобы спастись, но перед этим чуть не отдала жизнь и не стала сама упырицей. Но Маэстро не собиралась оправдываться перед сопляком, который возомнил себе, что имеет право тыкать своего преподавателя в его неудачи.

— Попрошу вас не перебивать, господин Вельт, иначе у нас с ва… — она вдруг что-то почувствовала, нахмурившись, дернула головой в сторону лаборатории. Показалось?

— …с вами не… — и вновь это повторилось. Имельда отпустила стул и подошла к лаборатории. Дверь была закрыта, но Маэстро явно что-то чувствовала на уровне интуиции. Она медленно приблизила голову ухом к двери, но, не касаясь ее. Медленно поднесла руку к дверной ручке и положила ладонь на нее.

— Что там такое, Маэстро? — любопытный юноша с первого ряда поднялся с места.

— Назад! — рявкнула девушка, тут дверь распахнулась, вырывая замок, и Имельду отбросило назад. Она вскрикнула от боли, но тут же вскинула руки. С них сорвалась почти невидимая глазу волна, словно горячий воздух в знойный день поднялся от земли. Она отбросила назад двух рвущихся наружу упырей. Воздух в аудитории словно сжали, и дышать на несколько мгновений стало тяжелее.

Кто-то из девчонок завизжал. Имельда тут же вскинулась, не обращая на ор и писк студиозов внимания. Сейчас ее волновала чуть не слетевшая с петель дверь и шесть слоняющихся тел в лабораторной комнате. Упыри были вялыми и пока еще просто пытались спокойно добраться до сочных людей. То была не агрессия, а их природная нужда в крови и плоти. Маэстро Пешет, хромая, добежала до входа в лабораторию и захлопнула дверь. И весьма вовремя, через пару секунд, в нее стукнулся сначала один кулак, потом второй, а потом в дверь стали решительно ломиться.

— Чего встали? Зовите на помощь. Щтерски! Мне нужен защитный круг прямо здесь, — она топнула ногой рядом с дверью, упираясь в нее всем телом и поддерживая энергией, теплом исходящей от ее рук. Перчатки начали источать не то дым, не то пар. Девушка была удивительно спокойна.

— Н-но, но я не…

— Хватит мямлить, схватил мел и начертил сейчас же. Вы это уже проходили!

Юноша стоял как истукан и хлопал глазами, глядя, как в дверь с той стороны ломятся самые настоящие упыри, про которых Маэстро самолично рассказала сейчас столько ужасов.

— Я знаю, — неожиданно отошла от шока одна из учениц, перелезла через стол и схватила с преподавательского стола мел.

— Быстрее. Анклауд, принесите мой кинжал из кабинета. Остальные вон из аудитории! Приведите помощь.

Их не пришлось просить дважды. Подростки бросились вон, наперебой, застревая в проходе. Пока девушка со светлой косой неловко чертила мелом защитный контур рядом с дверью, один из юношей уже отыскал кинжал некромантки.

В данную минуту она жалела, что расслабилась и перестала носить ритуальное оружие в школе. Сейчас ей приходилось ждать, пока ей его принесут. Идиотская ситуация.

— Я не могу закончить, — заскулила девчонка, — Вы стоите здесь.

Лицо Имельды от напряжения покрылось бисеринками пота, она быстро размышляла, что ей предпринять. Сдерживать натиск шестерых голодных тварей она не смогла бы долго, да и дверь уже буквально трещала.

Она резко выхватила кинжал из рук нервно топчущегося студиоза и прикрикнула на него, чтоб убирался отсюда.

— Я войду туда, а ты дочерчивай и убегай, ладно? Я задержу их, не бойся, — перепуганная ученица, трясущимися руками сжала мел и кивнула, сидя на полу. — Сначала отойди.

Когда девчонка отползла за стол, Имельда перевернулась лицом к двери и уперлась в нее ладонями. Здесь помог бы только огонь, да только где ж его возьмешь в школе-то!? Что бы ни придумывали себе обыватели, а не всякий маг мог соорудить огонь из ничего по щелчку пальцев. Это было подвластно только стихийникам или же очень талантливым магам-универсалам. Имельда к таким не относилась, к сожалению. Максимум, чем она могла пользоваться помимо сил смерти, то это самая обычная энергия, что витала вокруг. Ею она могла манипулировать на самом элементарном уровне и в бытовых делах. Например, отшвырнуть парочку упырей назад, когда некогда возиться с заклинаниями.

Маэстро, собравшись с силами, отскочила от двери, позволяя ей открыться настежь и потянуть за собой всю упыриную ватагу. По пути, как только они завалились друг на друга и не успели подняться на ноги, девушка ткнула одного из них кинжалом под ключицы и перемахнула через него внутрь лабораторной комнаты. Труп дернулся и затих, слегка придавив остальных упырей. За ней потянулись десять гниющих рук, упыри заглотили наживку и, мешая друг другу, стали рваться за Маэстро.

Девушка забежала за один из столов, попутно схватив другой и разворачивая его поперек пути. Она создала тем самым некое подобие ограждения от наступающих мертвецов, очень охочих живой плоти. Трупы поднялись, скинув с себя окончательно сдохшего собрата. Имельда оглянулась, сзади был стеллаж со склянками для проведения лабораторных работ. И, как назло, она не помнила, есть ли там химический огонь. Проверять и искать времени не было.

Имельда сжала кинжал в руке, только сейчас поняла, что трость осталась лежать в аудитории. А с ней было бы куда проще…

— Дерьмо, — прошептала девушка, отмахиваясь энергией от рук, тянущихся к ней.

Из комнаты стали доноситься шум, скрежет и рычание. В ушах ученицы стучала кровь, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, руки дрожали. На коленях, боясь подниматься на ноги, светловолосая девчонка живо доползла до стены и едва заглянула в лабораторию. Маэстро махала кинжалом, не очень ловко уходя от цепких мертвых рук. Ее перчатки и рубашка уже все были в темных грязно-красных пятнах — то, что заменяло трупам кровь, а рычала она не хуже трупов, наступающих на нее.

Студиоз опустила взгляд и чуть не завизжала: прямо на нее смотрели мутные глаза трупа, лежащего рядом с дверным проемом. Из-под серых вздутых губ торчали клыки.

Зажав рот, ученица юркнула за стену, скрывшись от всех, кто был в лаборатории. Грохот продолжался. Девушка сжала крепко мел в руках и глянула на защитный круг, который почти смазался от того, что на нем уже повалялись несколько мертвецов. Она сжала зубы, собрав все свое мужество, ведь она будущий некромант, а если она сейчас не справится, то не справится и потом…

Она спихнула мертвое тело в комнату. Руки сами стали чертить правильный узор. Студиоз чертила круг, то и дело поглядывая, как Маэстро Пешет пускала все, что под руку попадалось, в ход, лишь бы ее не коснулись зубы упырей. Казалось, что она слишком медлительная, но на самом деле не прошло и десяти секунд, как круг вспыхнул слабым белым светом, который тут же погас, а девушку заметил один из личинок упырей.

Девчонка завизжала, когда он ринулся на нее, страшно ревя и брызжа ядовитой слюной.

— Уходи! — донесся крик некромантки из лаборатории.

Ученица стала отползать назад, упырь кинулся на нее и врезался в непреодолимую преграду, круг вспыхнул белым светом, упырь отлетел назад, в лабораторию. Кое-как поднявшись на ноги и собрав юбки своей формы, студиоз кинулась вон из аудитории. Помощь все не приходила.

Имельда попробовала сосредоточиться, чтобы подчинить не полностью инициированную нежить своей воле, но это было тяжело сделать в небольшом замкнутом пространстве, когда они все кидались и кидались вперед, к своей добыче. Упыри всегда отличались от другой нежити своей тяжело контролируемой сущностью. Они были быстрыми и яростными. Чуть замешкался и, вот, ты один из них.

— Сдохни! — поднырнула Маэстро в очередной раз под одну из рук. Другая крепко схватила за плечо, разворачивая некромантку круто на ногах. С больным коленом держать равновесие становилось все сложнее. Поскользнувшись на упыриной крови, некромантка вырвалась из мертвой хватки руки трупа и пнула кого-то в колено. То хрустнуло, но упыри боли не чувствуют: труп лишь покачнулся, теряя равновесие и не упал. Имельда сплюнула вязкую слюну и дала деру в сторону, перелетела через стол, скользя по его гладкой поверхности. Грохнувшись в осколки склянок со стеллажа, она вперила дикий взгляд на руны, нарисованные на столешнице снизу. На лице отобразилось выражение бешенства.

— Какого… — за ногу схватили и потянули куда-то под стол, сверху накинулась крепкая тварь, бывшая когда-то мужчиной. Имельда уставилась на него и на автомате всадила кинжал в ложбинку между ключицами. Хрустнуло. Упырь задергался, а потом замер. Некромантка увернувшись от другой руки, с криком выдала энергетический импульс, раскидывая от себя все вокруг. Подлетел стол и врезался в другие столы, перевернувшись вверх ногами.

Имельда вскочила и, не дожидаясь пока встанет на обе ноги ближайшая личинка, всадила клинок туда же, куда и двум предыдущим. Труп упал обратно на пол.

Оглянувшись, она прикинула путь отступления, до двери было несколько метров. На пути были трое. Из них один упырь когда-то был женщиной, но сейчас это было не важно. Он был таким же лысым, серым и страшным, как остальные, просто отличался по половым признакам.

— Ааа! — Имельда кинулась на них, разбежавшись. Упырям это было все равно, они хотели вцепиться в ее тело своими зубами. Девушка свалилась на пол, кидаясь к самому мелкому по размерам в ноги, упырь перевернулся, упав прямо на голову. В его шее что-то хрустнуло, но он тут же принялся подниматься обратно.

Некромантку схватили за ногу, подтаскивая к себе ближе, другой вцепился в руку и потащил запястье в рот. Она воткнула кинжал в пасть твари, взвыв от боли в ноге. Пока тот, с кинжалом в челюсти, пытался избавиться от него, мотая башкой и пытаясь схватиться обрубками рук за нее, ужасно визжа от серебра, Имельда со всей силы, какая у нее была, лягнула другого, что пытался прокусить ее ногу через сапог. Труп отлетел, насадившись плечом на ножку стола.

Упырь со свернутой шеей уже почти добрался до Маэстро, но она из последних сил вскочила на ноги и ринулась вон из лаборатории. Она схватилась за ручку двери, увидела, как в аудиторию влетают люди, но ее кто-то схватил за ворот рубахи. Ткань нещадно затрещала и Имельда завалилась обратно, попутно по инерции захлопнув за собой дверь.

На нее навалились двое покалеченных трупов, которым до сих пор было плевать и на обрубки рук, и на свернутую шею. Вонзив когти в бедро, упырь пытался дотянуться зубами до ее ноги, но со свернутой шеей было не очень удобно.

Дверь в лабораторию распахнулась, в нее забежало, по меньшей мере, пятеро. Имельда тут же была освобождена от двух живых мертвецов. Буквально за несколько секунд их умертвили.

— Вы целы?! Укусы есть?! — ее за плечи схватил знакомый на вид некромант, но имени его Имельда не знала. Он помог ей подняться, резко подняв ее с пола. Девушка скинула его руки с плеч, утирая с шеи липкую вязкую кровь упыря.

— Нет!

— Я вижу у вас кровь!

— Это от осколков, — Имельда поскорее хотела выйти из этой комнаты. Она уже не видела, как остальные некроманты добивали оставшихся упырей. Только осознав, что все закончилось, поднялся пульс, и руки затряслись.

— Постойте, остановитесь, Маэстро, вас нужно осмотреть! Что случилось!? Что произошло?

Имельда крутилась в аудитории, не понимая, что сейчас в данную минуту ей нужно сделать. Перед глазами крутились картинки прошедшей только что бойни и той, что была с ней на болотах два месяца назад.

— Да не видишь, шок у нее! — рявкнул другой, выходя из лабораторной комнаты.

— У самого у тебя шок! Какого черта вы так долго!? — Имельда оглядела себя. От рубашки по сути ничего не осталось — жалкие лоскуты, держащиеся за счет корсета. Юбка изодрана осколками снизу и в районе бедер от добравшихся до нее мертвых рук. Девушка постаралась незаметно прикрыть ссадины от когтей тканью, направляясь к трости, валяющейся в углу аудитории.

Если б не корсет, обзавелась бы парой дыр на животе. Упыри не лезли к шее… Кидались куда придется. Им без разницы, какую часть вашего тела жрать, сочное бедрышко или нежную шейку.

— Да мы минуты за две сюда прибыли. Вам нужно срочно помыться и обработаться. Яд может попасть в царапины, — совсем не известный девушке некромант с пшеничными волосами, слегка сутулый и усталый на вид смотрел на некромантку пристально, не отрываясь, оглядывая каждый клочок ее тела.

— Пешет! — в аудиторию влетел Маэстро Вельт, — Что случилось?

— Не знаю, — буркнула девушка в ответ, проходя мимо крайне удивленного мага.

Грязная, избитая, в ссадинах, Маэстро вышла из аудитории и хмуро оглядела толпу любопытных зевак, которые уже успели собраться на шум. Молча осмотрев студиозов и преподавателей, она направилась прямо в толпу, которая тотчас перед ней расступилась, боясь замараться, а, может, боясь ее.

Захлопнув за собой дверь в свою комнату, девушка сползла на пол по стенке. Ком подкатил к горлу, и ее стошнило; вернувшись в сидячее положение, она нервно вытерла рот и задрала юбку.

— Вот же… зараза, — на правом бедре сияли четыре царапины от когтей, которые уже начали опухать. Следом был снят сапог, но там зубы прокусили только кожу обуви, а до тела не достали. Был лишь синяк.

Девушка закрыла глаза и, тяжело выдохнув, откинула голову назад, упершись затылком в дверь.

— Не все так плохо, — прошептала. — Все хорошо, все будет хорошо.

Она тяжело поднялась, доковыляла до комода, что стоял у стены, недалеко от кровати. Выдвинув ящик, достала небольшую шкатулку. Пошарившись в ней, вынула два пузырька: один с жидкостью, другой с мазью.

Жидкость она опрокинула в себя, а второй бутылек взяла с собой, остальное убрала и направилась в ванную.

Закончив смывать с себя все жидкости, попавшие во время бойни на нее, девушка выбралась из ванной и взяла пузырек. Зубами она вытащила пробку и вытрясла немного полужидкой вязкой субстанции себе на пальцы. Закусив полотенце, она стала растирать эту «мазь» по царапинам.

— Мм-м, — девушка завыла и стала нервно ходить по ванной комнатке, притоптывая от боли. Выплюнула полотенце и стала дышать ртом, пытаясь отвлечься. — Дыши, дыши, фу-ух, — она ходила и ходила, пока боль слегка не утихла.

Снаружи, из комнаты, донесся настойчивый стук в дверь. Имельда вздрогнула. Схватила полотенце и, обернувшись в него, вышла из ванной, подошла к двери.

— Кто?

— Маэстро Пешет, вас срочно требует к себе директор! Это Зош, госпожа, там собралось экстренное собрание. Очень ждут вас!

Имельда нервно огляделась. Вот так вот закончится ее работа в этой школе, толком и не начавшись, и возможно вообще работа некроманткой.

— Да, сейчас! Мне нужно одеться!

— Я жду вас.

Имельда кинулась доставать чистые вещи, хромая на обе ноги. Боль от царапин не утихала. И, хотя мазь отчасти помогала, она уже постепенно сумела нейтрализовать некоторые токсины в ране, болеть та все равно не переставала. Да и кровь все сочилась.

Девушка достала простынь и оторвала от нее не очень широкий, но длинный лоскут. Обмотав ногу, она принялась надевать на себя комплект чистых вещей.

Уже одевшись и стоя, в чистом скромном, наглухо скрывающем тело, платье темно-зеленого цвета, Имельда смотрела на свои покусанные грязные сапоги, в которых она ходила везде. Они не были теплыми, были комфортными, а главное без каблуков. Другой обуви у нее не было. Точнее была, но не здесь, а дома. Она и помыслить не могла, что ей понадобится вторая пара обуви так скоро.

— Зараза.

Натянув чулки, девушка хлебнула из фляжки, спрятала ее под подушкой и выглянула в коридор.

На улице к этому времени уже стало смеркаться, и в коридоре было сумрачно. Огнекамни, которые накапливали за день солнечную энергию, еще не начали светиться в полную силу.

— Маэстро, вы в порядке?

— В относительном. Идемте.

Глава 2

Прихрамывая, Имельда следовала за неугомонным Зошем, глубоко задумавшись. Чем она занимается вместо того, чтобы искать убийцу родителей? На что тратит свое время вместо того, чтобы заниматься реальной проблемой? Как вообще получилось так, что она снова вляпалась во что-то неприятное? Воспоминания сами собой всплывали в голове, вытесняя окружающую реальность. Вместо коридора виднелся родительский дом, вместо пола — кровать…

Пару месяцев назад

Очнувшись в холодном поту, Имельда все еще слышала пронзительный крик, который словно в пустом котле звенел в ушах несколько мгновений. Успокоив тяжелое дыхание, девушка поднялась. Она умылась и оделась неспешно, безэмоционально, словно заводная кукла.

Улица была по-утреннему пустынна. И, если в центре в это время уже вовсю шло движение, то на окраинах город только-только сбрасывал дрему. В этом не очень богатом, но вполне чистом районе, были широкие улицы, с которых можно было легко просматривать дворы ухоженных домов сквозь резные ворота.

Одинокий мужчина неторопливым прогулочным шагом шел по тротуару вдоль мощеной камнем дороги, выглядывая издалека знакомую ему крышу двухэтажного особнячка. Он прошелся вдоль кованого забора, собранного из крепких прутьев, остановился у высокой витой калитки.

Окна были завешаны плотными шторами и угадать, есть ли кто дома, было невозможно. Но мужчина точно знал, что хозяйка внутри и уже давно никуда не выходила. Дом казался безжизненным и пустым. На улице было еще недостаточно холодно, чтобы отапливать печи в домах, и поэтому дымоход одиноко возвышался над крышей, закопчённой оглоблей.

Мужчина постоял пару минут у калитки, разглядывая темно-бордовый коттедж, а потом все же решился и зашел. Пройдя по тропинке, он поднялся по лестнице крыльца и неуверенно остановился у двери.

Ему по-прежнему было неуютно и, казалось, что ему никто не откроет. Вот только он не увидел в тот миг, когда решился постучать в дверь, что штора в одном из окон едва заметно шелохнулась. Его присутствие уже давно было замечено.

Стук в дверь разнесся по пустому дому преувеличенно громко. Мужчина переступил с ноги на ногу, поглядев на окна, и уже хотел было заново стучать, но раздался звук повернутого ключа в двери, и она приоткрылась.

Мужчина встрепенулся, с надеждой заглядывая в полутьму за дверью. Хорошо было видно лишь руку в перчатке, лежащую на дверной ручке, все остальное терялось в сумраке дома.

— Мир имени твоему, Имельда.

Дверь приоткрылась еще больше, представляя спрятанную фигуру на свет.

— Что вам нужно, Маэстро Вельт? — негромко и неприветливо произнесла девушка. Ее худощавая фигура была наглухо закрыта платьем из плотной ткани мешковатого вида на косом запахе (гостей она явно не ждала).

— Как ты чувствуешь себя?

— Говорите, зачем пришли или уходите.

Мужчина замялся, не зная с чего начать. Он оправил свой темного оттенка наряд свободного покроя — гобон. Его рукава были настолько просторными, что свисали ниже пояса, но при этом никак не мешали мужчине. Вместо ремня гобон был подвязан широким тканным поясом. Пришедший господин достал платок из-за пазухи своего наряда и промокнул уже начавшую лысеть голову. Он выглядел весьма статно и ухоженно. На нем был дорогой костюм и обувь. За завесой его возраста прятался некогда красивый мужчина, способный одним лишь взглядом разбивать сердца девиц. Сейчас же он вел себя намного скромнее, считаясь со своими годами.

— От тебя давно не было вестей. Я пришел проведать тебя, как ты тут поживаешь…

— Скорее проверить, не вылупилось ли тут из меня что-то.

— Но… Имельда, зачем ты так? Ведь… ведь я, мы все, очень переживаем за тебя. И я пришел сюда, конечно, убедиться, что с тобой все в порядке, и ты выздоравливаешь. И, конечно же, я таю надежду, что ты выслушаешь мое предложение. — Раздалось легкое фырканье из-за двери. Мужчина замолчал на мгновение и, предупреждая очередной отказ, тут же продолжил. — У нас скончался один Маэстро, и нам некого поставить пока на его замену. Стоящих практикующих некромантов сейчас можно сосчитать по пальцам. Думаю, ты знаешь, какие сейчас настали времена. Я предложил совету твою кандидатуру. Тебе же сейчас нельзя работать… Вот я и подумал… С обучением студиозов ты бы справилась… У твоей матери это хорошо получа…

— Не упоминайте о ней, — перебила недовольным голосом.

— Да, да, прости, я понимаю тебя, это очень больно… Я знаю, что такое потеря, Имельда…

— Наш разговор затянулся, Маэстро, — девушка стала закрывать дверь, и мужчина поспешно схватился за ручку, прильнув к дверному проему, и заслонил собой свет. Он подставил ногу в кожаных сапогах — лотах. Их шили из длинных лоскутов дорогой мягкой кожи по форме стопы, а от основания-лодочки длинные ленты уже отходили свободно для того, чтобы обматывать икры на нужную высоту для защиты мешковатых штанов от уличной грязи.

Мужчина быстро заговорил.

— Постой, Пешет! Постой! Нельзя так закрываться ото всех. Ты губишь себя! Тебе нужно вернуться в люди, обратиться к лекарям! Занимаясь самолечением, ты только усугубишь свое состояние! Послушай же меня! Мы все очень переживаем за тебя. Вся эта ситуация очень страшна, но нужно идти вперед, Имельда…

— Я подумаю, — хмуро отозвалась девушка, и мужчина сделал шаг назад, убрав ногу.

— Да, конечно, подумай, подумай… — дверь закрылась уверенно и беспрекословно.

Он убрал в скрытый карман платок, что мял в руках все это время, и развернулся, тяжело вздохнув. Его одолевали тяжкие мысли и воспоминания, и даже то, что он сделал задуманное дело и, его выслушали, не давало покоя.

Он поскреб бритую щеку и подбородок и пошел прочь. Миновал аккуратную тропку, витую калитку и кованый забор. И хоть пробыл на крыльце заветного дома мужчина не долго, на улице уже появились редкие прохожие. Ему навстречу попался замызганный подросток и торговка, направляющаяся на рынок. Мужчина отметил их присутствие, поправил воротничок-стойку своего гобона и пошел вдоль улицы, все дальше удаляясь от дома, что был так неприветлив.

Парнишка, прошедший мимо, проводил взрослого мужчину подозрительным взглядом и прошел тем же путем к злополучному дому. Проделав путь от калитки по тропке, подросток оказался перед дверью. Он обшарил дом хмурым взглядом и достал из кармана старой куртки свернутый вчетверо лист хорошей бумаги.

Развернув его, пробежал взглядом по строчкам и снова уставился на дверь. Рука со сбитыми костяшками неуверенно огласила дом стуком.

— Я уже сказала, что подумаю, — дверь распахнулась, чуть не сбив при этом нового гостя. Парень в последний миг сумел отшатнуться, прислушиваясь до этого к шагам по ту сторону двери.

Перед подростком предстала девушка, выше среднего женского роста, худая, с недовольными глазами цвета зрелой пшеницы. Вьющиеся волосы, которые спускались ниже лопаток, сейчас были мокрыми у лба, прядки прилипли к лицу. Девушке было плохо, она потела и мерзла одновременно.

Даже мешковатое домашнее платье не могло скрыть ее нездоровую худобу. Она была плотно замотана в домашний наряд, а темный кожаный корсет, который даже на вид был жестким, охватывал ее стройную талию и грудь, стягивая и удерживая ребра и позвоночник очень крепко. Увидев ее, первые модницы столицы заклевали бы худышку за ее вид.

Девушка тоже не теряла времени зря и буквально за несколько секунд смогла разглядеть парня с головы до ног. Ему было лет тринадцать-четырнадцать. Криво остриженные волосы топорщились в разные стороны. Было видно, что парень давно не мылся и, скорее всего, либо долгое время пребывал в дороге, либо жил жизнью уличного попрошайки. На нем была старая двуполая куртка на левом запахе (для бедняков) на несколько размеров больше, такие же бесформенные штаны, что должны были снизу подвязываться шнуровкой и лотами, но обувь была не та, что нужна, поэтому штаны были на икрах просто обмотаны какими-то обрывками грязной ткани. Обычные ботинки без жесткой подошвы были стоптаны. На плече болталась вещевая бесформенная сумка.

Он смотрел на нее с надеждой в голубых глазах.

— Кто такой? Что надо? — раздраженно спросила хозяйка дома.

— Мир имени вашему, госпожа. Я ищу Матильду Пешет. У меня есть адрес, но на домах нет номеров, ваш дом больше всех подходит по описанию… Вы не подскажете…?

— Она здесь больше не живет, — нахмурившись, произнесла девушка. Она по-прежнему стояла, распахнув дверь и держась за ручку.

— Как не живет? А где же… А вы не подскажете, куда она переехала? — парень был растерян.

— Конечно, подскажу, — преувеличенно благодушно произнесла девушка и тут же отрезала холодным голосом: — На жальник.

Эмоции парня моментально стали сменять друг друга на лице. В конце концов, он определился и, хмуро расхрабрившись, решил сделать единственное, что он считал верным в защите — напасть.

— Это не смешно! Вы что?! Что за шутки? Не знаете, так и скажите. Зачем же…

— Я не шучу, — без каких-либо эмоций произнесла девушка, обрывая поток слов растерянного и рассерженного парнишки. Услышав это, он застыл. — Матильда Пешет больше не живет здесь, потому что умерла.

От осознания того, что его не обманывают и не шутят над ним, мальчик опустил руки и выронил лист, что держал в руках. Девушка продолжала разглядывать гостя. Волосы были темные, чернильного цвета. Он был ниже среднего роста своих сверстников. Возможно, он даже комплексовал по этому поводу, но в данную минуту ему было плевать. Наконец, отойдя от ступора, парень сделал пару маленьких шагов назад. Его глаза стали наполняться слезами.

— Зачем она тебе? — Имельда изогнула вопросительно бровь, заинтересованно наблюдая за реакцией гостя. Ей становилось все интересней, зачем её мать ищет какая-то уличная шпана.

— Она… она… мама.

По щекам потекли слезы, и парень сорвался с крыльца, сбежав от расспросов.

Словно хотела что-то сказать, девушка осталась стоять на крыльце с приоткрытым от удивления ртом. Она проводила убегающего мальчишку взглядом и только спустя долгую минуту смогла прийти в себя.

Проморгавшись, она опустила взгляд на крыльцо, где стоял мальчик. Там валялся лист бумаги. С трудом его подняв, девушка развернула вчетверо сложенный лист. Было видно, что его не раз читали, снова складывали и вновь разворачивали. Но хорошая бумага все стерпела, хоть и выглядел лист потрепано.

Это было письмо. И увидев в нем знакомые крючковатые буквы, девушка чуть не осела на крыльце. Она прислонилась к дверному косяку и стала читать.

«Дорогой Митриш, поздравляю тебя с твоим днём рожденья. Прости, что не удаётся вырваться к тебе. Слишком тревожные времена настали, и я не могу рисковать тобой. Надеюсь, ты поймёшь. И ещё, конечно же, я надеюсь, что все обойдётся, и я смогу приехать к тебе хоть ненадолго. Я получила твою посылку. Спасибо. Мне очень понравился твой подарок. У тебя золотые руки. Я так счастлива, ты вырос таким, какой ты есть… и это, конечно, не моя заслуга. Спасибо Пэми. Она очень помогла нам с тобой. Кстати, как она поживает? Надеюсь, ее мигрени прекратились? Я переживаю за неё.

Ладно, сынок, это было отступление. А сейчас перейду к главному… тяжело мне это писать, но лучше сказать, как есть. Возможно, получится так, что мы с тобой очень долго не увидимся. Скорее всего, это мое последнее письмо. Не спрашивай, почему. Я не могу писать об этом в письме. Бумага так ненадёжна. Просто знай, что, если я не приеду в первом месяце лета, тебе нужно будет срочно уезжать. Пэми ничего не говори. Просто уезжай. До начала учебного года затаись, а потом приходи в мою школу. Там хорошие педагоги. В случае острой необходимости можешь обратиться к кому-нибудь из старых преподавателей некромантии, но сильно на их помощь не рассчитывай. Вообще ни на кого не рассчитывай. Доверия нет ни к кому. Просто учись там. Это твоя новая жизнь…

Еще хочу сказать пару слов о твоих способностях. Сразу их не показывай, помни, что я говорила. Все постепенно, тогда будет меньше вопросов.

Если Боги смилуются, увидимся. Я тебя очень люблю.

Твоя мама».

Имельда сглотнула вязкую слюну, вновь осмотрев округу. На улице уже появились редкие прохожие. Она кое-как заставила себя захлопнуть дверь, скрывшись ото всех. Девушку охватило смятение. Чувство обмана и непонимания захлестнули ее, руки задрожали, и постепенно дрожь охватила все тело. Так было всегда, когда в голове мысли отказывались подчиняться строгому порядку. Разом появилось множество вопросов, которые разрушили не так давно появившееся спокойствие. Голова разболелась, горло засаднило и сдавило, мешая нормально вдохнуть; Имельда глухо застонала. Она ненавидела это чувство, когда она чего-то не знала или не понимала, или не успевала понять; когда вся схема ее мира ломалась. Паника нарастала.

Она так старательно входила в это состояние спокойствия, так тщательно возводила свой карточный домик, строя его на уговорах самой себя; ей многое было непонятно в смерти родителей, в той трагедии, что случилась не так давно. Это ломало ее, но она жила с этим и ничего не могла сделать; приходилось лишь принимать ситуацию такой, какая она есть. И вот… у нее только начало получаться, как этот мальчишка все сломал! Он разрушил ее карточный домик!

Раздраженно и беззвучно девушка замахала кулаками, пытаясь выместить свое негодование. Если бы в этом доме было, что ломать, она обязательно бы это сделала, но дом вот уже месяц пустовал…

Искать в нем хоть какие-то доказательства существования ребенка Матильды Пешет было бессмысленно. Имельда знала свою мать — если та хотела что-то скрыть, она делала все возможное для этого. Не став справляться с гневом, она собрала кое-как дорожную суму, покидав самое важное из вещей, рабочих снастей и еды на всякий случай. Жизнь приучила ее быть готовой ко всему, но иногда Она же подсовывала ситуацию, к которой девушка была совершенно не готова…

Глава 3

Имельде помогли выйти из повозки, кучер подал суму и трость с небольшим набалдашником в виде буквы «Г». Девушка заплатила за поездку звонкими бляшками меди, и дилижанс мерно поехал дальше вдоль улицы, подскакивая на неровной выложенной камнем дороге.

Вокруг сновали покупатели, торговки ходили с корзинами, призывно приглашая купить сладких пирожков и крендельков. Среди толпы бегали мелкие оборванцы. В общем и целом, привычная картина для центральной площади, что расположилась прямо перед входом на территорию школы, огороженной высоким забором из тонких кованых прутьев. Но даже если забор и казался воздушным, тонким и легко преодолимым, на самом деле, это было не так. Школа являлась одним из самых охраняемых мест страны, и просто так в ворота не зашел бы тот, кто замыслил нечто плохое.

— Убийство наследного принца — продолжение ужасной истории! Кто стоит за удачным покушением? Что обо всем этом думает больной Ваалаярви — все в газете «Вечерняя правда»! — глашатай, чуть ли не надрываясь, но определенно получая удовольствие от своей работы, стоял на высоком ящике, подзывая любопытный люд приобрести последние актуальные новости за несколько медных монет.

Имельда постояла,осматриваясь. Она уже отвыкла от городской полуденной суеты, и сейчас все эти звуки, запахи и мельтешение людей заставляли головную боль пульсировать с удвоенной силой где-то в районе затылка. Толпу она не любила.

Опираясь на трость и заметно, хромая, она решительно направилась сквозь ворота, которые вели на территорию самой знаменитой школы в этой стране. Но вопреки всем убеждениям народа, что в самой известной школе обучается лишь элита, сливки общества, в школу принимали всех, кто имел хоть какие-то задатки магических проявлений (но далеко не все оставались учиться в этой школе, ведь требования были очень и очень высоки). Единственным условием приема был возраст. Обучение начиналось строго в четырнадцать лет. В исключительных случаях можно было поступить раньше, если у ребенка был большой потенциал, но позже — нельзя. Такой политики держалась школа с момента ее основания, и менять правила не собиралась. Все те дети, кто не поступал в свой четырнадцатый день рождения, учились в других школах, чуть менее известных, но не менее значимых.

Школа представляла собой старое без вычурных лепнин здание с треугольными крышами, покрытыми красной черепицей. Она была похожа на лабиринт и состояла из множества корпусов, в каждом из которых обучали чему-то одному: целительству, классической магии, некромантии, духовенству или отправляли в особую кафедру этой школы — кафедру стихий, где обучались дети с необычайно редким талантом — властью над природными стихиями. Соответственно, самые сладкие денежные куски тоже отправлялись туда. Конечно, были удивительные маги, которые были способны изучать все, без разбору и путаницы, и им все давалось легко. Но таких людей было крайне мало.

Имельда направилась в главный корпус. Сейчас еще во всей школе было тихо. Последний день перед приемной неделей.

Она шагала по узеньким деревянным тропкам, что невысоко тянулись, словно мостики-паутинки, над зеленым морем газона, сквозь ухоженные лужайки, тренировочные плацы и сад, к каждому учебному и жилым корпусам. Она вспоминала, как сама тренировалась на том дальнем плаце в виде круглой арены, засыпанной песком, как она бегала по этим деревянным «тропинкам» на учебу…

Девушка была одета в плотное двуполое платье из необработанного хлопка на правом запахе. Два разреза по бокам платья доходили до бедер, сквозь них можно было увидеть стройные ноги, затянутые в тонкие облегающие брюки. На икрах они обвязывались лотами. В такой обуви ноги ступали мягко и тихо, а грубая поверхность земли была не страшна для стоп. Наемники полюбили их за бесшумность. Простой же люд совершенно в них не нуждался, но давно перенял манеру подвязывать икры ног, дабы не марать штанины в грязи.

Платье было с узкими рукавами, поверх которых были надеты перчатки. А завершал гардероб кожаный плащ в пол, с глубоким капюшоном и без рукавов для большей подвижности. Некромантам она была очень нужна.

Несмотря на то, что светило солнце, на улице было прохладно, и изо рта то и дело вырывался пар. Климат на побережье был средним: зима без суровых холодов, лето без знойной жары.

Пройдя к информационной галерее, которая сейчас пустовала, девушка прошлась мимо нее, свернув к широкой центральной лестнице. Поднимаясь по ней, Имельда подумала о том, что кабинет ей лучше бы выпросить где-то на нижних этажах…

Она помнила куда идти и никогда бы не забыла местности, поэтому нужный кабинет нашла без труда. Дверь была открыта настежь. Имельда вошла в просторную комнату, оборудованную под кабинет, заваленный ящиками и сундуками с учебной утварью и книгами.

Из этой комнаты вели две двери, и из одной из них доносились звуки шагов, бормотания и перетаскивания. Имельда прошлась вдоль ящиков, разглядывая содержимое. Дорожную суму она оставила у входной двери.

Она зацепилась взглядом за содержимое одного из сундуков — записную книжку в мягкой зеленой обложке с золотым корешком — и взяла ее. Книжка была знакома девушке, и она очень удивилась, увидев ее здесь… Она заботливо провела по обложке с именными буквами «М.П.» рукой в перчатке из плотной дорогой ткани.

— Имельда? — в дверном проеме появился тот самый мужчина, что совсем недавно стоял у двери ее дома. На его пыльном лице появилось удивление. Но вместо приветствия Имельда подняла повыше книжку.

— Откуда она у вас, Маэстро?

— А… Эм… Достал из архива… Когда с Матильдой произошел тот случай… В общем, эти вещи стояли в архиве, их должны были рассортировать, — он кашлянул. — Что-то выбросить, а что-то может пригодиться школе… В общем, я…

— Забрали себе мамины записи, пока их не забрал кто-то другой, — спокойно констатировала девушка. Мужчина провел рукой по голове, приглаживая топорщащиеся темно-каштановые волосы. — Не знала, что в школе что-то осталось. Я думала, что инквизиция все увезла к себе. Я заберу ее, Теддор? Эта вещь памятна мне.

— Хм, конечно, забирай… Только можно я сначала выпишу кое какие заклинания? Матильда любила совершенствовать уже существующие знания, а я как раз пишу научную работу, и… — он старался подбирать слова, чтобы это все выглядело менее расчетливо, — … чтобы ее наработки не пропали зря, я мог бы включить их в диссертацию. Конечно, с указанием источника!

Имельда отвернулась, прикрыла глаза, смиряясь, и положила книжку обратно в ящик. Отказывать сейчас человеку, что вызвался ей помогать, было бы неуважительно.

— Хорошо.

— Спасибо. Прости, я не могу предложить тебе присесть. Я только приехал из дома… И даже не знаю, где и что лежит, стулья завалены… Эти переезды убивают меня, — Имельда легко махнула рукой, мол, не переживайте.

— Вы все еще живете на Лёрском проспекте? — она развернулась и пошла к окну.

— Да, где ж мне еще быть. Место хорошее, не далеко от школы…

— Вы говорили о работе для меня. Что умер практик, и его место свободно.

— Да, это так. Маэстро Одрик… он был слаб последнее время. Здоровье его подвело. Дух Смерти пришел за ним … — маэстро замедлил свою речь, видя, что это не совсем важно для гостьи. Имельда стояла спиной к мужчине. Хотя это было невежливо — стоять так к хозяину дома, пусть это и была всего лишь небольшая комната в школе. Здесь он жил в учебное время. Но девушка стояла, разглядывая из окна сад, раскинувшийся под окнами.

— Имельда…

— Прошу, Маэстро, хватит называть меня так, — немного резче, чем следовало, прервала его и сама осеклась. Развернулась. — Простите, Маэстро. Это было грубо. — Мужчина кивнул, поджав губы, пытаясь улыбнуться. — Я не знаю, что мне делать, Теддор. За последний месяц вы первый, с кем я заговорила. Понимаю, что так не может продолжаться долго… Поэтому решилась. И не знаю, куда идти дальше. Вы пришли сегодня ко мне, и я ухватилась за возможность, но… Куда мне теперь? Что делать? Я никогда этим не занималась. Ведь я работала «в поле» и не была преподавателем…

— Я понимаю, Пешет. Я помогу тебе устроиться.

Девушка едва улыбнулась.

— Спасибо, Маэстро.

Мужчина и сам почувствовал небольшую расслабленность и улыбнулся в ответ.

— Раз уж мы станем коллегами, зови меня мэстр Вельт. Маэстро… — он фыркнул, — Так к нам обращаются лишь ученики и простой люд.

— Хорошо, мэстр.

Пауза затянулась, и мужчина, кашлянув в кулак, повел рукой к двери:

— Что ж… Тогда, быть может, сегодня тебя и пристроим? Завтра начинается не самая моя любимая неделя. Поступления. Здесь будет столько народу и такой гвалт, и… В общем, всем будет не до того. Так что лучше, если тебя сегодня определить. Что думаешь?

Девушка сдержанно кивнула и направилась к выходу, постукивая тростью о пол.

— Я согласна с вами. Хотелось бы быстрее расположиться и понять, что делать.

— Тогда идем. Дел предстоит немало.

Имельда приготовилась ходить по этажам целый день, зная, что в учебные времена их гоняли по кабинетам с разными бумажками и поручениями. Скорее всего, писарям низшего ранга было в удовольствие покомандовать несмышлеными юнцами в отместку за то, что ими постоянно помыкали деятели профессуры и высшие чины.

Но, к ее удивлению, все закончилось быстрее, чем она ожидала. Сначала Маэстро отвёл Имельду к директору школы. Им было необходимо заручиться его поддержкой напрямую, ведь девушку принимали в школу не совсем правильно. У нее не было заслуг в науке, она не сделала никаких открытий, даже ни на одном научном заседании не участвовала. Все что у нее было — связи родителей и шлейф известности ее матери и ее самой, как хорошего некроманта, который выполнял свою работу на славу. Но и только. И чтобы попасть на место почившего Маэстро Одрика, обычному человеку нужно было постараться.

Однако опыта самой девушки и рекомендации Теддора Вельта хватило. Директор не был против, чтобы она встала на место умершего практика, но только с условием, что она в ближайшие два года напишет научную работу, дабы подтвердить тот пост, на который встает, и то звание, которое ей дадут.

Скрипя сердцем, Имельда согласилась. Заручившись письменным одобрением самого директора школы — мужчины с, несомненно, добрым сердцем, но очень расчетливым разумом — Маэстро Вельт проводил девушку в крыло подготовки кадров, где ей выдали на заполнение целую кипу бумаг, ключ от личных апартаментов и отличительный знак преподавателя (небольшой круглый значок, который следовало носить на виду). После чего Маэстро отвел девушку в ее комнаты на ближайший учебный год (а, может, и больше).

Ее апартаментами стала спальня и отдельный санузел, в котором стояла небольшая литая ванная с загнутыми краями и витыми затертыми ножками. Над ней из ближайшей стены сиротливо торчала труба водопроводного крана.

Более, чем скромно, но выбирать не приходилось. Комнаты на первых этажах были такими все, а на верхние апартаменты Имельда не соглашалась ни под каким предлогом.

— Думаю, когда ты оправишься, то сможешь переехать повыше. Там условия лучше… — разглядывая пыльную обстановку, сообщил мэстр Вельт и поставил суму девушки на кровать.

— Да… Спасибо, мэстр, — Имельда переступила с ноги на ногу. Она устала ходить за все это время, и левая нога пульсировала тупой болью.

— Я зайду вечером, сходим в библиотеку, соберем тебе книги, которые могут вначале пригодиться. А пока обустраивайся, да и я тоже пойду, надо разгрести хотя бы половину того бардака… — мужчина кивнул девушке и вышел, оставив гостью одну.

Имельда в тишине постояла несколько мгновений, сняла перчатку и провела рукой по кровати. Помимо нее здесь еще был комод, стол и стеллаж под книги. Все пыльное.

Раскрыв окно нараспашку, девушка мерно и не торопливо стала прибираться и раскладывать свои вещи.

Много позже, когда на землю уже опустились влажные сумерки, девушка лежала на своей кровати и смотрела в потолок. На ее постель с высокого окна падал прохладный лунный свет, немного освещая комнату, но углы все равно оставались темными. Сон не шел, как, впрочем, постоянно. Ей удавалось заснуть лишь к утру, когда горизонт уже начинал светлеть.

Но сегодняшняя ночь была другой. Мысли одолевали с еще большим напором, и организм отказывался успокаиваться. Из головы не шел мальчишка, что искал ее мать. Что, если он действительно ее сын… Тогда, получается, мать скрывала и от отца, и от дочери еще одного ребенка? Но как? Как у нее это получилось? Судя по словам из письма, мальчишке четырнадцать лет, а значит, Матильда родила его уже тогда, когда знала ее отца — Тимора. В один момент раскрылась ложь стольких лет…

Девушка села на кровати. Мысль о том, как мать смогла сохранять такую тайну целых четырнадцать лет под носом у инквизитора, не давала покоя. А может потому и смогла, что отец тоже знал? Может они оба знали о существовании мальчика, но просто не говорили об этом никому, даже Имельде… Но почему? Что дало им почву усомниться в ней? Или все же отец не был в курсе коварной лжи своей жены? И когда это все произошло? Она была беременная уже тогда, когда они обвенчались или все же до этого…когда она успела в конце концов родить… И как удалось спрятать очевидную вещь — живот?

Она плохо помнила события четырнадцатилетней давности и совершенно не знала, кто может знать хоть что-то об этом. Раз даже Имельда не была в курсе, есть ли хоть кто-то, кто знал о еще одном ребенке Матильды Пешет?

Девушка поднялась с постели и нашарила сложенный лист бумаги на комоде у кровати. В темноте было не разобрать, поэтому девушка зажгла масляную лампу и поднесла к ней лист.

«…и это конечно не моя заслуга. Спасибо Пэми. Она очень помогла нам с тобой. Кстати, как она поживает? Надеюсь, ее мигрени прекратились? Я переживаю за неё».

— Пэми… — лист был отложен. Кто эта Пэми? Мать никогда не упоминала этого имени. Или Имельда просто не помнит? Нет. Она бы запомнила, точно бы запомнила. Кто эта женщина? Действительно ли это ее полное имя или сокращение? Может это вообще прозвище… Тогда искать человека с таким именем будет бесполезно… — Пэмроуз? Пэмела? Пэм? — девушка перебирала все существующие варианты, пытаясь на слух определить знакомые нотки, но так и не достигла желаемого. В ее жизни никогда не звучало это имя. Быть может это вообще знакомая отца… — Но, если он не знал о ребенке? Как тогда мать через его знакомых… Черт! — девушка схватила подушку и гневно швырнула ее через комнату, пожалев тут же о своей импульсивности ноющей болью в ребрах.

Без какой-либо другой информации нельзя было сложить картинку воедино и это чудовищно раздражало Имельду. Нужно было срочно найти хоть какую-то зацепку… Девушка злилась, что поддалась эмоциям, и уехала из дома так быстро, не обыскав его вдоль и поперек. Хотя искать что-то в оставшихся вещах скорее всего было бы пустой затеей. После их смерти почти все вещи забрала инквизиция, а что-то даже ликвидировали, как особо опасное…

Но, если в данный момент она не могла покинуть школу и поехать домой, чтобы взглянуть на оставшиеся документы родителей в поисках хоть какой-то ниточки, которая привела бы к загадочной Пэм, то найти мальчика было проще.

Если бы Имельда оказалась на месте этого юноши, совсем одна, с указаниями матери поступать сюда, Имельда именно так и сделала бы. У мальчишки был не большой выбор. Ему страшно и горестно. И именно завтра он придет сюда, чтобы стать некромантом и на несколько лет забыть о голоде. В школе ему предоставят кров и еду, знания и умения.

Немного успокоившись, зная, что делать завтра, девушка, глотнув из маленькой фляжки настоя, с почти спокойной душой вернулась в постель и, наконец, заснула.

Глава 4

Зал гудел словно растревоженное осиное гнездо. Люди все приходили и толпились у стойки, еще вчера пустовавшей. Сейчас же толпа наседала на деревянную перегородку, за которой сидели несколько женщин в зеленых просторных костюмчиках и выдавали документы на заполнение и инструкции на выполнение конкретных действий для поступления.

Имельда стояла на втором этаже и сверху наблюдала за копошащимися, жужжащими людьми. Под куполом этого большого зала витал гул, который метался туда-сюда и создавал какофонию звуков.

Кто-то сбоку от нее, совсем недалеко, подошел к перилам и так же, как и Имельда, принялся рассматривать толпу. Имельда посмотрела на человека и развернулась к нему полностью.

Она приятно удивилась, и ее губы тронула легкая улыбка. Мужчина же не обращал на нее никакого внимания, пока, наконец, не почувствовал, что он является объектом наблюдения. Он повернулся и встретился взглядом с девушкой. Имельда перестала улыбаться.

В этих до боли знакомых глазах она не увидела того желанного узнавания… Неужели он забыл свою подругу? Неужели прошлое настолько сильно отдалило их…

— Мир имени вашему. Мы знакомы? — мужчина нахмурился и неловко приложил пальцы к виску, пытаясь что-то вспомнить. Этот жест… Его характерная привычка, когда он что-то забывал, и ему становилось неловко от этого. Имельда, не веря, улыбалась. Его губы напряженно шевелились, будто он говорил что-то сам себе.

— Знакомы ли мы? Ты серьезно? — она вздернула брови и чуть ли не рассмеялась от абсурдности ситуации. На лице мужчины на мгновение отразилась паника и страх.

***

— Отвали от меня, — толчок опрокинул Имельду, она неловко плюхнулась на зад, взрыхлив песок ногами. По группе подростков прошлась волна смешков. Девчонка с тугой косой рыжих волос и яркими голубыми глазами на круглом лице смотрела прямо на Имельду и улыбалась. Уже сейчас можно было сказать, что в свои четырнадцать эта рыжая девочка была красивой, а через пару лет она с уверенностью завоевывала бы сердца любого, кого пожелает. Вот только злорадный блеск в глазах портил общую приятную картину. — И не суйся больше ко мне, больная, — вздернула нос, разворачиваясь.

Несколько юных девушек поспешили за ней, переговариваясь. Еще пару мгновений слышались смешки и слова вроде: «Надо же, она и вправду думает, что может стать партнером тебе». Остальные одногруппники никак не реагировали на потасовку между девчонками. Мальчишкам не было дела. Всем нужно было поделиться на пары, пока Маэстро не пришел. И они пытались это сделать, налаживая контакт. Первые уроки были самыми трудными.

— Не обращай внимания, — перед сидящей на земле девчонкой встал мальчик с вихрастой прической и приятной улыбкой. Где-то позади него маячила невысокая девочка с веснушками, то ли боясь подойти ближе, то ли просто любопытно глазея. Ее каштановые в рыжину кудри были собраны в две свободные косички.

Мальчик подал руку, Имельда неуверенно взглянула на нее, не решаясь протянуть руку в перчатке в ответ. Этот аспект сразу привлек много внимания среди детей, когда они только попали в застенки школы. Всем было любопытно, что скрывается под тканью. И так как Имельда не опровергала и не подтверждала какие-либо догадки и не отвечала на вопросы, пополз слух, что она скрывает страшную болезнь, и ее руки уродливые, как у болотных тварей. Большинство сразу же отказались общаться с девочкой, хотя она не была уродиной. Наоборот, Имельда отличалась удивительно тонкими чертами лица и ясными светлыми глазами, которые очень контрастировали на фоне неестественно черных волос. Она не была толстой или даже отчасти пухлой, какими старались быть большинство девочек. Мода диктовала свои правила, и многие разрывались между тем, что хотели быть привлекательными и тем, что для работы некроманта нужно было быть хорошо подготовленным физически. Лишние килограммы только мешали. У Имельды же не было такой проблемы. За это некоторые девчонки невзлюбили ее, ведь общаться и кооперироваться против кого-то Имельда тоже не хотела, поэтому скооперировались против нее.

— Не боишься, что заражу? — прищурившись отозвалась она. Мальчишка только шире заулыбался и увереннее тряхнул рукой. Девочка приняла помощь.

— Меня зовут Итан.

— Имельда, — она стряхнула с одежды и перчаток песок.

Мальчик обернулся и махнул девчонке, что мялась позади.

— Это Роза. Мы с одного города, — пока девочка неуверенно подходила, Итан приблизился и сказал намного тише:

— Ее папаша большая шишка, но никто не знает. Советую подружиться с ней, а не теми крысами, — Итан подмигнул и отошел, когда низкорослая девчонка подошла к Имельде. Она неловко вцепилась в подол своей ученической рубахи, поглядывая на Итана. Розалинд хмурилась, ей что-то не нравилось, но она молчала.

— Ладно, я пошел к Бруну, — мальчишка оставил двух одногруппниц одних, отбежав на другой край площадки. Там он встал к своему партнеру на этот урок и принялся общаться уже с ним и парой других мальчишек, иногда поглядывая на двух девчонок, что приглядывались к друг другу.

— Меня зовут Розалинд, но можешь звать меня Роза, как Итан, — скромница с конопушками кивнула, слегка качнув корпусом в приветствии.

— Имельда, — она так же кивнула, поприветствовав свою партнершу, — Не бойся, я не заразная, — сразу вставила, заметив, как Розалинд смотри на руки Имельды.

— А зачем они тогда нужны тебе?

— Так, дорогие студиозы, выбрали себе пару? — голос пришедшего преподавателя дал возможность оставить вопрос без ответа.

Розалинд отвлеклась, Имельда с облегчением выдохнула, так как совершенно не хотела отвечать на этот вопрос. Она не знала, как лаконично пояснить. Матильда не говорила ей на этот счет ничего, и сейчас этот вопрос стал проблемой.

Ученики собрались в небольшой полукруг около пришедшего Маэстро и стали слушать наставления. Имельда нашла взглядом Итана на другом конце небольшой толпы. Он подмигнул ей, улыбнувшись. Лицо Имельды утратило свою привычную настороженную хмурость, и она улыбнулась в ответ.

***

Она совершенно ничего не знала о своих друзьях со школы. После того, как они уехали после выпуска, она не видела больше никого. Сначала был год в ассистентах на задворках страны с целью набраться опыта, а потом она с головой окунулась в работу и появлялась дома исключительно затем, чтобы поухаживать за угасающей от болезни матерью, когда этого не мог сделать отец. В последний год, конечно, Имельда все чаще была дома, но это не помогло спасти родных. В нужный момент ее не было там, когда в ней нуждались больше всего. А о друзьях она и вовсе забыла. И вот сейчас ее друг стоял перед ней и корчил из себя не пойми кого. И Имельда решила бы, что он издевается, и до сих пор прошлое не может отпустить их, но эта ненаигранная паника заставила ее усомниться и остаться на месте.

— Неужели Роза все-таки наградила тебя потерей памяти…? Она настолько не уверена в себе? — в ее голосе сарказм смешался с обидой наблюдая растерянность старого друга.

— Роза? — мужчина сглотнул. — Вы наверно о моей жене… — он замялся, а Имельда еще больше засомневалась в том, кого она видит перед собой. Этот человек выглядел, как ее друг, но поведение отличалось от того, кого она знала и помнила. В первый момент это было незаметно, но сейчас, спустя несколько минут, Имельда стала сомневаться…

— Что с тобой, Итан? — она уже сделала крошечный шаг вперед, когда в их компании появилось новое лицо. Имельда никогда раньше не видела эту девушку, но то, как она обняла мужчину за локоть, как прижалась к нему, совсем выбило из колеи Имельду. Она, молча, смотрела на своего друга и не могла понять, что с ним, кто эта незнакомка, и что происходит.

— Добрый день, госпожа, — девушка слегка кивнула.

— Добрый… — вяло отозвалась.

— Итан, ты заводишь новые знакомства? — мужчина растерянно молчал. Имельда не могла избавиться от чувства неловкости и непонимания. — Что такое, Итан? — девушка участливо заглянула в лицо мужчины, а потом посмотрела на Имельду. — О, госпожа, вы его знаете?

— Вы издеваетесь надо мной? Что за спектакль? Итан, немедленно перестань играть умственно отсталого! Я думала, мы с Розалинд и тобой уже давно решили нашу проблему. К чему это…

— Простите, госпожа… Вы говорите о Розалинд Клевенски?

— Именно о ней я и говорю. И потрудитесь представиться.

— Ох…госпожа…простите, меня зовут Олерия Баз. Я даже не знаю, как вам объяснить… Вы, наверно, знаете Итана и госпожу Розалинд.

Имельда недоуменно уставилась на своего друга.

— Знаю? Знаю ли я их… Конечно, знаю. Я училась с ними шесть лет.

Незнакомка изрядно удивилась, услышав это, но тут же вернула себе самообладание и приветливое выражение лица.

— Простите за этот каламбур… Верно, вы чувствуете себя не очень приятно…

— Вы наблюдательны.

— …но госпожа Клевенски погибла. Прошлой зимой.

Бравада и злоба моментально улетучились из Имельды.

— Как… Как погибла?

— Несчастный случай. А господин Клевенски едва ли не погиб вместе с ней, но бог охраняет его. Он выжил…

Имельда перевела взгляд на своего друга, взглянув на него по-новому.

— У господина Клевенски была тяжелая травма головы, лекари сделали, что смогли, но память не вернулась. — Имельда шокировано продолжала молчать. В этот миг она потеряла разом двух друзей, пусть она и не общалась с ними давно и рассталась с ними не лучшим образом, но они были частью ее жизни, и были дороги ей. — А я его невеста, — девушка скромно улыбнулась и потупила взгляд, — Присматривала за ним, в госпитале. А как вас зовут? Вы здесь работаете?

— Да, — хрипло произнесла, смотря лишь на мужчину. Новое лицо в виде молоденькой девицы было ей не интересно. Последний месяц для Имельды был настоящим испытанием, она собирала себя по частям после смерти родителей и происшествия на болотах, как в прямом, так и переносном смысле. И сейчас она не знала, что ей вообще чувствовать: в душе разворачивалась настоящая пустота. Казалось, что хуже быть не может после всего того, что было. Как оказалось, может. — Извините, — она развернулась и поспешила прочь, стуча тростью по гладкому каменному полу. Эта встреча была совсем не ко времени, эти новости выбили почву из-под ног у девушки почти буквально. Больная нога заныла с новыми силами, и девушка опустилась на ближайшую лавку, которая ей попалась в очередном коридоре. Вокруг сновали люди, и на нее никто не обращал внимания.

Нога нещадно болела и пульсировала, а вместе с ней кровь в висках отбивала свой бешеный ритм. В груди, рядом с сердцем, расползалось неприятное чувство. Казалось, что там все горит и сжимается одновременно. Казалось, что вот-вот грудная клетка хрустнет, сворачиваясь вовнутрь.

Девушка опустила голову, ссутулилась, вцепившись пальцами в колено. В ушах зашумело, Имельде казалось, что она слышит, как шуршат страницы книг, а не голоса толпы.

***

— Не пойму, что они в тебе находят?

Розалинд сидела на стуле, наблюдая, как толпа первогодок шастает по библиотеке. Девушка нервно крутила перо в пальцах и не заметила, как испачкала их в чернилах. Имельда переписывала абзац из толстой книги себе в тетрадь.

— Кто — они?

Розалинд помотала головой, глядя куда-то себе в колени, усмехнулась.

— Отступись от него…, прошу тебя.

— Отступиться? О чем ты? — Имельда продолжала писать, не глядела на подругу.

— Ты понимаешь, о чем я. Не строй из себя дуру, — Розалинд волновалась, хотелось повысить голос, эмоции били через край, и это чувствовалось в сочных словах, но библиотечная атмосфера не давала повысить голос хоть на тон. — Я вижу… Вижу, как ты смотришь на него, — Розалинд зачастила, пригнувшись к подруге, — и замечаю, как он смотрит на тебя, когда ты отворачиваешься. Он никогда не смотрел так на меня… Ни на одну девушку так не смотрел, как на тебя.

— Уверяю тебя, я вижу в нем только друга.

— Не надо! — Розалинд перешла на страстный шепот. — Ты лжешь самой себе. Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы! Никогда. Поэтому, что бы ты к нему ни испытывала, как бы это не называла, отпусти, если он тебе дорог…

— Я и не держу его.

— Нет! Держишь! Ты держишь его. Я знаю. Эта привязь намного крепче, чем простая веревка. Ты опутала его своими…чарами…называй, как хочешь. Я не знаю, что ты делаешь, что они все так липнут на тебя.

— Опять эти «все»… Да, кто, скажи, наконец, эти «все», Розалинд!? — Имельда разозлилась, с силой впечатала перо в тетрадь пальцами, задрапированными в ткань тонких затасканных, но дорогих перчаток, и, наконец, подняла на подругу взгляд. Розалинд опять не ответила. И, словно не заметив ее слов, она продолжила:

— Ты, как всегда, ничего не видишь дальше собственного носа. Что его ждет здесь? Что его ждет с тобой? Да, Геновер крупный город, но… что ему будет доступно с тобой? Некромант на полставки? Работа в поле за гроши? Или, может, станет преподавать? А если нет, то, как скоро он погибнет в какой-нибудь выгребной яме с упырями? Защищая этих неблагодарных бездарных людей… — Имельда молчала. Она прекрасно знала, какими могут быть обычные люди, она понимала. — А со мной у него есть будущее. Мой отец сможет пристроить нас обоих. Он не бросил бы моего избранника.

— И чем вы будете заниматься? Защищать таких же бездарностей, но с тяжелым кошельком на пузе?

— Это лучше, чем сдохнуть в нищете!

— Значит, в нищете и одиночестве лучше сдохнуть мне?

Розалинд осеклась, растеряно заморгала.

— Я не это имела в виду…

— Забудь. Я тебя поняла, — девушка отвернулась, взялась за перо, но уже ничего писать не стала.

— Имельда, ты ведь вправду стала мне другом.

— Друзья так не поступают.

— Изначально я вовсе не хотела с тобой связываться. Это все Итан. Это он помог тебе, а я лишь хотела, чтобы он меня заметил. И только потом я тебя узнала лучше и подружилась с тобой. Все это было взаправду. Ты мне не чужая. Но чувства к Итану у меня тоже настоящие. И сейчас ты мешаешь, Имельда, пойми… Прошу. Пожалуйста. Ты еще найдешь себе человека, которого полюбишь по-настоящему.

— А если для меня это Итан?

— Нет…

— Откуда ты можешь… а, впрочем, не важно. Я услышала тебя. Вот только Итан — не разменная монета. Спроси, чего хочет он. Обещаю, что вмешиваться не стану, — она захлопнула свою тетрадь, оставив перо внутри.

***

— М-ма-маэстро Пешет?

Девушка подняла голову и выпрямила спину, возвращаясь из пелены воспоминаний. Она быстро смахнула слезы, втянула сухой воздух, утерла нос.

— Да, это я.

Перед ней стоял высокий, чересчур худой юноша в крупных очках. Совсем еще молодой для преподавателя и тем более для Маэстро. На нем был неприметный серый свободного кроя костюм, слегка испачканный пылью спереди и на широких рукавах. Растрепанный и запыхавшийся он был весьма рад увидеть Маэстро Пешет. Он увидел ее слезы, но обращать на них внимания не стал.

— От-отл-лично, я вас нашел! — заикаясь, но с воодушевлением произнес он и протянул ей какой-то лист пергаментной бумаги. — Мне поручили по-к-казать вам кабинет и а-а-аудиторию, в которой будут проходить ваши занятия.

Парень нервно поправил очки и шагнул в сторону, тем самым давая понять, что именно сейчас он хочет проводить ее и ни минутой позже.

— Хорошо, ведите, — покладисто согласилась девушка и с немалым трудом поднялась со скамьи.

— С-с вами в-в-се хорошо? — засуетился юноша.

— Да, все прекрасно.

Шагая по коридорам, молодой человек говорил быстро и без умолку, то и дело, поправляя очки.

— Как вы понимаете, п-п-приемная неделя еще только н-н-началась. Всем нам предстоит еще отобрать будущих учеников из того б-ббо-большого количества, что к нам прибудет.

— Кому «нам»? — решила прервать Имельда.

— Оу, ну… Всем нам, работникам школы, — юноша улыбался.

— А вы кем являетесь?

— О! З-зам-заместитель главного библиотекаря и попутно еще помогаю по разным мелким делам. Н-н-например, вот помочь вам найти кабинет — дело как раз для меня. С-сюда, — он махнул рукой направо и резво свернул на развилке коридоров. — Так вот, так как н-не-неделя приемная только началась, окончательных с-с-списков групп учеников еще, конечно же, не утвердили. Их вам выдадут в конце н-не-недели. Если не ошибаюсь, у вас будет не много групп… — задумался и тут же отмахнулся от каких-то мыслей, как от назойливых мух.

— Вы сказали, что будет какой-то отбор учеников… Я знаю, что все, кто попадает в школу, проходит здесь обучение, но, получается, это не так? Что-то поменялось?

— О, да, се-се-сейчас правила несколько усложнились… — юноша нервно поправил очки, — Не все из прибывающих детей соответствуют уровню. Школа, к-конечно, принимает всех, но некоторые изначально… — В общем, проходят тесты, и выясняется, что они не справятся. К тому же, как бы это грубо не звучало, Маэстро, но школа не резиновая. Попросту не хватает м-мест и тогда всех детей расф-ф-ф…расф…

— Расформировывают?

— Да! …по нашим филиалам или отправляют рекомендации в д-другие школы, которые почти ничем не уступают н-нанашей, — юноша заулыбался.

— Ясно, — кивнула девушка сама себе. Провожатый шел чуть впереди нее — торопился — и часто оборачивался, разговаривая с Маэстро. Они вышли из узкого коридора и попали в свободный холл с высокими стрельчатыми окнами. Вдоль левой стены были четыре самые обычные двери.

— Мы почти пришли, — юноша направился к двери, которая оказалась последней в этом просторном холле. Он ее открыл и пригласил первой войти Маэстро. — Прошу. — Девушка, слегка запыхавшаяся и раскрасневшаяся, прошла внутрь. Перед ней предстала классическая небольшая аудитория, человек на пятьдесят, с партами, расположенными лесенкой. — Вот и ваши рабочие ап-партаменты. По настоянию Маэстро Вельта мы подобрали вам аудиторию, в которой имеется и рабочее место преподавателя, — молодой человек махнул в сторону двери справа — той, что ближе была к выходу из классной комнаты. — И имеется лаборатория, — взмах в сторону левой от стола двери. — Не п-п-придется ходить по корпусу, чтобы проводить практики для разных групп, — было видно, что молодой человек весьма доволен собой. Он сиял как начищенный медный чайник.

Имельда подошла к двери, что вела в лабораторию, открыла ее. Оттуда пахнуло затхлым воздухом, железом и различными травами. Парень подошел к этой же двери и сунул свой нос с другого боку. Он отметил, как девушка бесстрастно оглядела пыльное светлое помещение.

— Что ж! — помощник библиотекаря резко развернулся и пошел к узкому проходу, что был меж стеной и партами. — Здесь есть небольшая каморка для хранения всякой бытовой утвари, если что.

— Я помню, — девушка закрыла дверь в лабораторию.

— О, точно! Вы же обучались здесь… Я и забыл.

— А вы?

— О! — парень воодушевился, — Я тоже, М-маэстро! Закончил в прошлом году, но так и не нашел с-с-себя в профессии некромантии, хоть и был отличником, не сумел п-пр-риметить свои знания на практике на должном уровне, — с этими словами парень без каких-либо стеснений закатал рукав на правой руке и показал чудовищный шрам: ему вырвали кусок предплечья. Он слегка пошевелил пальцами, но отозвались всего два — большой и указательный. Остальные не двигались. Имельда всматривалась в руку, пока парень возвращал свой рукав на место, а перед глазами мелькали события месячной давности, которые отдавались по телу тупой болью. Из забытья ее вырвал все тот же оптимистичный голос молодого человека.

— Я решил, что п-п-применю свои знания другим способом и пришел обратно, — он улыбался и искренне был рад своему решению — так показалось девушке.

— Как вас зовут? — девушка вспомнила, что он так и не представился.

— Я — Зош, госпожа.

— Зош? — она улыбнулась. Имя было под стать парню — такое же резкое и звучное.

— Да, госпожа.

— Что ж, Зош, наши судьбы кое в чем схожи, — она постучала тростью о пол, — надеюсь, что и я смогу применить свои знания здесь лучше, чем в поле.

Парень посмурнел. Он знал, что случилось с некроманткой, которая стояла сейчас перед ним. Слухами земля полнится, а то чудовищное происшествие было как раз чрезвычайно занятным для всех жителей города. По крайней мере, среди некромантов эта новость распространилась молниеносно. Каждый считал своим долгом обсудить новость со своими коллегами, родственниками и друзьями.

Молодой человек кивнул:

— Вы с-справитесь, — и удалился.

Имельда была благодарна, что Зош не стал более ничего говорить, но эти легкие слова были ей приятны. Он не стал лезть к ней с жалостью, заботой или излишним любопытством. Он сделал все правильно.

Имельда отвернулась от двери, в которую вышел Зош и не закрыл за собой. Она оглядела аудиторию еще раз. Когда-то, очень давно, и она здесь получала знания. Именно здесь их обучили многому, но как это будет делать она сама, Имельда не представляла.

Снаружи донеслись голоса и уже через несколько мгновений в аудиторию стали входить дети, ведомые Маэстро Вельтом.

— О, Пешет! — мужчина заметил ее. — Хорошо, что вы здесь. Значит, Зош справился с моим поручением как раз вовремя.

Имельда разглядывала копошащихся детей. Они оглядывались, сверкали своими любопытными глазенками, шевелились и попутно всматривались в своих будущих одногруппников.

Имельда тоже невольно пробежалась глазами по детям, но нужного лица не нашла. Да и шанс был весьма мал, что нужный мальчик попадет сразу к ней. Никто не обещал легких путей.

— Вот, привел твою группу, которую будешь курировать лично ты. Показал им, где тебя найти. Потом познакомитесь ближе. Я тебе помогу нынче, а в следующем году уже справишься сама.

Казалось, что от того неуверенного мужичка, что недавно стоял у двери ее дома, не осталось и следа.

— Хорошо.

— На следующий год уже не надо будет делать экскурсий, твои ребята уже будут знать, где что находится, а дополнительной группы тебе вряд ли дадут, пока не защитишь научную работу и не выступишь перед президиумом.

— Поняла.

— Сейчас… — мужчина задумался и вдруг так резко выкрикнул, что Имельда даже вздрогнула, — Дети, не разбегайтесь, сейчас пойдем! Да, с ребятами ты познакомишься через неделю на первом учебном занятии. Оно будет вводным, — он небрежно махнул рукой. — Ладно, я тебе еще позже все растолкую подробнее, а пока обустраивайся. Ты уже ознакомилась с литературой, что я вчера тебе принес?

— Да.

— Отлично. Кстати, через неделю нас ожидает полное собрание мэстеров. Не забудь о нем. Что ж, я пойду, а то они сейчас что-нибудь разнесут там… — произнес мужчина, хотя разносить в пустом холле было решительно нечего. Он просто волновался и хотел скорее уйти. Девушка вздохнула и проводила взглядом толпу подростков и мужчину, который когда-то и ее саму обучал.

Она обернулась, рассматривая пустую аудиторию и примеряя на себя образ учителя. Что ждет ее теперь?

Глава 5

— Душа… — Имельда задумчиво вертела в руках трость, откинувшись на спинку стула. Она тяжело вздохнула. Доносить элементарные вещи до детских умов было трудной задачей. Ей всегда было проще обучаться в одиночку, что-то постигать самостоятельно. Совершенствовать свои знания и оттачивать умения было проще простого. Она была одной из лучших некромантов десятилетия. Она родилась с этими способностями, и не смогла бы стать кем-то другим. Ей это было суждено. Все получалось интуитивно, как по истинному волшебству.

А сейчас вся эта бюрократия уничтожала постепенно некое таинство самой магии. Вся эта штампованная наука, напичканная информацией, которая одобрена властью… Это не давало полностью раскрыть свой потенциал тем, кто хотел владеть магией. Все эти знания мог прочитать любой недоучка в книжке, не осознавая самой сути, не проникшись ею, не отдавшись магии всецело.

— Кто скажет мне, что такое душа? — она оглядела аудиторию. Двадцать пар глаз заинтересованно перемигивались, как будто, молча, передавая код. Это были ученики первого года, сейчас они неловко оглядывали друг друга, ища ответ на вопрос не в своей голове. Если бы не Матильда, Имельда тоже была бы такой же. Бестолковой практикующей, которая без подсказки не смогла бы и круг вызова начертить.

Имельда в ожидании ответа спокойно смотрела на подростков, понимая, что они, быть может, и знают смутно и интуитивно ответ на вопрос, но облечь его в слова не могут сейчас. Она тяжело вздохнула, но ни гнева, ни злости в ней эта ситуация не вызывала. Только тоску и непонимание, почему дети не в состоянии ответить на простые вопросы.

— Чему вас только на лекциях учат…

Она перевела взгляд на одного мальчика, который, по мнению Имельды, был самым толковым в этой группе.

— Господин Фарштоф, — парень выпучил глаза и поджал губы. — Давайте, господин Фарштоф, я в вас верю. Можете не декламировать мне лекционные записи. Скажите своими словами, как понимаете.

Подросток сглотнул слюну, посмотрел на своего друга по соседству, но не найдя поддержки вновь устремил взгляд на Маэстро, сидящую за столом.

— Это энергия? — бросил он пробную версию. Имельда кивнула одобрительно, но промолчала, давая понять, что слушает дальше. — Эта энергия дает жизнь телесной оболочке…

— Логично, — хмыкнула Маэстро. — А берется она откуда? — юноша замешкался и больше ничего не смог произнести. — Душа — это гвоздь всех проблем, — подчеркнула тоном, смиряясь, что сегодня на практикуме ей придется поработать еще и лектором. — Ею может обладать не только человек, если вы не помните. Растения, животные… Они тоже обладают душой, но у человека она отличается. Эмоции, память, все, что с нами происходило — все это отражается на нашей душе. И, как уже верно заметил господин Фарштоф, так как душа — это сгусток энергии, что дает нам жизнь, она излучается. Это мы с вами и можем увидеть, если сконцентрируемся и посмотрим на ауру. Она у каждого своя, индивидуальная. Не бывает двух одинаковых аур, даже у близнецов они разные. Откуда же берется душа… Сложный вопрос, на который до сих пор отвечают по-разному. Как некромант с многолетним опытом работы с душами, могу сказать, что она создается на самых ранних этапах зачатия ребенка и по большому счету является маленькой копией матери. Изначально плод набирает энергию и питательные соки из матери, поэтому у беременных особая аура. Она пылает ярче, потому что их, по сути, две. Как только ребенок родился, внешние факторы начинают влиять на ребенка, и аура начинает меняться. Теперь это уже самостоятельный источник энергии, который не нуждается в подпитке извне. Энергии души на существование человеческого тела хватает, в среднем, на сотню лет. Но у каждого свой срок, вы это знаете. У магов этот срок чуть больше. Он колеблется от ста двадцати до ста семидесяти лет, потому что мы работаем с внешними источниками энергии, невольно подпитывая свою душу. Аура обычного человека и человека, способного к магическим манипуляциям, немного отличаются. Не сильно, но заметить можно. Энергетические каналы чуть толще и сильнее, как раз-таки потому, что маги способны манипулировать внешней энергией. Здесь можно провести аналогию между простым человеком и спортсменом. Мышцы спортсмена сильнее, чем человека, что не дает нагрузку своему телу. Так и с энергетической структурой. Как только срок человека подходит к концу, и он умирает, к нему приходит Дух Смерти. Кто знает, что именно делает этот дух?

И снова в аудитории наступила тишина, но на этот раз руку подняла девушка, чье лицо было усеяно веснушками.

— Этот Дух забирает душу из тела и переправляет ее в сумеречную границу.

— Не совсем верно. Дух Смерти забирает не душу… Точнее не всю. Смотрите, душа — это энергия, а закон жизни — это равновесие. Та энергия, что была дана, должна вернутся обратно.

— Обратно в мать? — по аудитории пронессясмешок.

— Нет, — не поддалась на провокацию юного ученика Имельда. — Обратно в потоки мира, что существуют вокруг нас. Душа — это пучок сконцентрированной энергии со своей памятью. К концу жизни памяти становится больше, а энергии становится меньше. Человек стареет и умирает. Но даже со смертью не вся энергия покидает тело, просто ее становится катастрофически мало для поддержания жизни в теле. Обычно, когда человек умирает, Дух Смерти приходит и забирает эти остатки души с нажитой памятью и переправляет ее в сумеречную зону, или грань, или…

— Иной мир…

— Да, это уже другой вопрос. То место, куда отходят все умершие — актуальная тема всех времен и народов, и пока ты сам не умрешь, не познаешь сути этого места. Можно лишь догадываться, что это и как действует.

— Но некроманты для того и существуют, чтобы общаться с душами с того света, не так ли? Мы можем спасать людей? Можем вернуть с того света? — руку подняла ученица с черными волосами. Под глазами ее бледного лица залегли тени.

— Вы спрашиваете про воскрешение, Вея?

— Да, мне интересно.

— Что ж… Так как грань между миром живых и мертвых очень тонка, некромант способен пользоваться той силой, что излучается душами. И, по сути, может взаимодействовать с тем миром. У души есть два пути — перерождение и небытие. Любой верующий сейчас бы сказал — рай и ад, — Имельда хмыкнула, подчеркивая весь скепсис, с которым она относится к религии, — вот только никто, даже некромант, не скажет вам, сколько времени должно пройти, чтобы душа переродилась. И какие должны быть для этого факторы. Конкретно по вашему вопросу, Вея. Некроманты могут вернуть человека, да, это реально, но такое провернуть очень не просто. Скорее даже невозможно. Для этого нужно договориться с Духом Смерти. А он не очень-то сговорчив. И нужно пожертвовать действительно чем-то ценным, чтобы Смерть сочла обмен достойным. К тому же не всякую душу можно вернуть. В этом вопросе есть множество нюансов. От времени, когда человек умер, до состояния его тела. Чем меньше времени прошло с момента смерти, тем больше шансов. К тому же, все эти действия жёстко контролируются церковью. Воскрешение мертвых — это сложная бюрократическая операция. По воскрешению людей существует специальный контролирующий орган в Церкви. Давайте оставим эту тему на другое занятие. Сегодня мы будем учиться видеть ауру человека, растения и животного.

— А можно вопрос? — руку подняла уже другая девочка. Вея Вельт сильно задумалась, опустив мрачный взгляд.

— Да, задавайте.

— Вы сказали, что Дух Смерти забирает остатки души и память. А бывает так, что забирать нечего?

Имельда не ожидала такого интереса от младших курсов.

— Бывает. С чего такой вопрос? Вам этого еще не должны были рассказывать.

— Я слышала, что существуют ритуалы, которые, ну, уничтожают душу. Что ничего не остается от человека, только оболочка.

Имельда нахмурилась, сверля девушку тяжелым взглядом.

— Да, есть такие ритуалы, госпожа Велири, но вам я не советую ими интересоваться, — строго пояснила девушка, позволяя на секунду эмоциям взять вверх. — И никому из вас не советую. Это запрещенная магия. За нее лишают возможности колдовать, а иногда и жизни лишают. Если не хотите проблем, лучше никогда больше не спрашивайте об этом сами. Придет время, и вам расскажут то, что можно вам знать.

— Но все же…

— Госпожа Велири! — Имельда стукнула тростью о каменную кладку пола, и в аудитории наступила тишина, словно все звуки смело воздухом в дальний угол. Маэстро дохромала с тростью до стола у дальней стены аудитории, на котором стояло несколько клеток с кроликами и несколько горшков с различными растениями.

— Сегодня учимся рассматривать ауры. Начнем с простого. — Имельда постаралась отринуть все эмоции и продолжить вести занятие как ни в чем не бывало, хоть сделать это было довольно сложно. Тяжело забыть о том, что именно таким способом — уничтожением души — убили ее собственных родителей.

Через час, когда колокол на центральной площади школы пробил полдень, отчитавшись о проделанной работе, ребята уже покидали аудиторию, на кураже обсуждая пройденный материал. Впечатлений у каждого было много, того и гляди польется через край. Имельда задумчиво что-то разглядывала у себя в документах, когда неожиданно окликнула одного из студиозов.

— Господин Фарштоф!

Щуплый парень с очками на курносом носу вздрогнул от неожиданности, но резво развернулся и подошел к столу Имельды.

— Да, Маэстро?

— Скажите, пожалуйста, кто читает вам лекции по основам некромантии?

— Маэстро Боилд, — парень нервно поправил очки.

Имельда сощурила глаза и медленно откинулась на спинку стула.

— Маэстро Боилд… — тяжело вздохнула. — Ступайте, господин Фарштоф, спасибо.

Студиоз вытянулся по струнке, кивнул в знак уважения и, молча, удалился. В аудитории не осталось никого, кроме нервно копошащихся кроликов в клетках, цветов и девушки, размышляющей о том, что у нее не хватает времени на проведение нормального практикума из-за того, что дети почти ничего не знают в теории. Как ей вести свою работу, если ей приходится выполнять еще и чужую?

Девушка сморщилась. С Маэстро Боилдом она видеться не хотела, а воспоминание о последней встрече еще больше обостряло это чувство.

***

В зале почти все собрались. За овальным большим и массивным столом сидело по меньшей мере человек пятьдесят. Они были такими разными и такими одинаковыми одновременно. Маги. Все они чем-то похожи друг на друга; чем-то неуловимым…

Имельда сидела с самого краю на скругляющейся части стола, слегка отодвинув стул назад. В воздухе витало столько энергии, что, казалось, она заискрится, и ее можно будет увидеть не только расфокусированным взглядом. Голова гудела от всего. Имельда не могла приложиться к фляжке, это кто-нибудь мог заметить и не так понять, поэтому она сразу оставила настой в комнате и сейчас мысленно представляла, как фляжка лежит под подушкой… Ей оставалось лишь терпеть и концентрироваться.

Здесь были и женщины, и мужчины, хотя прекрасных представительниц пола было значительно меньше. На собрании ежегодно перед самым началом занятий собирались все Маэстро и обсуждали грядущий год, вопросы обучения, критерии отбора и другие сопутствующие их работе мелочи. Имельда сидела рядом с Маэстро Вельтом и молчала. Ждали самого главного человека — директора школы — а он почему-то задерживался. Но это обстоятельство особо никого не задевало, как казалось, потому, что все общались. Кто-то стоял поодаль от стола и спокойно вел беседу, несколько магов столпились на другой стороне и что-то энергично обсуждали. Кажется что-то, что было связано с деньгами… конечно, что еще можно обсуждать с таким рвением?

Маэстро Вельт, сидя спиной к девушке, вел беседу с каким-то мужчиной, который в свою очередь сидел лицом к Имельде и то и дело бросал на нее взгляды. Отнюдь не неприязненные. Он успевал говорить с Вельтом и наблюдать за девушкой, но глаза его улыбались. Имельда же в свою очередь старалась ни на ком не задерживать своего внимания, особенно после того, как заметила Итана. Он был один, без своей невесты, и был слегка растерян, но в целом выглядел здоровым. Имельда хмуро наблюдала за ним несколько секунд и отвернулась до того, как молодой мужчина повернулся в ее сторону. Он понял, что на него смотрят, но кто — понять не успел. Имельда переключила свое внимание на других собравшихся: она заметила Зоша, который тенью ходил за Мастером Письма. Этот Мастер был единственный человек, который не обладал званием Маэстро и не владел магией вообще. Он не обучал детей, у него была своя задача — организовывать работу библиотеки.

Так Имельда увидела здесь еще несколько знакомых лиц, которые почти не изменились. Маги стареют не так, как люди без способностей к волшбе. Взгляд так же выцепил из толпы знакомое молодое лицо. Мужчина; он вальяжно восседал на одном из кресло-подобных стульев, попивая сладковатый напиток из кубка. На нем были шелковые свободные одежды кремового цвета, подпоясанные широким темно-коричневым кушаком.

Поймав его взгляд, Имельда никак не отреагировала. Он поприветствовал ее кивком, изогнув губы в глумливой усмешке, и пошевелил рукой, держащей кубок. Имельда не очень рада была видеть этого человека и была слегка удивлена его присутствию здесь, но все же поприветствовала его ответным кивком головы.

В этот момент двери в зал резко распахнулись, и в зал вихрем влетел директор школы — полный мужчина с седеющими волосами и блеклыми глазами, но невероятно яркой аурой, которую он, конечно же, маскировал так, что редкий умелец сумел бы пробиться сквозь скрывающую пелену. Хотя Имельде и не нужно было напрягаться, чтобы что-то увидеть, она и так чувствовала мощь, исходящую от этого человека. Сам по себе он был яркой личностью и успешным практикующим магом, а яркий в оранжевых и коричневых оттенках халатообразный наряд на правом запахе без каких-либо широких поясов делал этого человека похожим на яркий факел. За ним по пятам следовал взволнованный тощий мужчина, что был выше директора на целую голову. Он был похож на кривую ветвь без листьев. Он что-то негромко говорил ему, сутулясь. Имельда припомнила его имя, кажется, это был Велекий Прус. Он был личным секретарем еще при обучении самой Имельды, она видела его чаще, чем самого директора.

— Не хочу даже обсуждать этого, Велекий, — яростно отзывался директор на тихие уговоры своего секретаря, шагая широкими шагами к центру стола — противоположному от Имельды месту. — Людям не место здесь. На этом все! — словно ставя этой фразой жирную точку в разговоре, что горел между двумя вошедшими людьми, директор уверенно сел на стул и обратился ко всем, кто здесь находился. Он словно бы только что их всех заметил. Его лицо поменялось и стало более приятным, складки на лбу чуть-чуть разгладились. Полные губы растянулись в улыбке, обнажив ненатурально белые зубы.

— Господа, — он вздохнул, — Дамы. Рад приветствовать вас сегодня здесь. Прошу прощения за это опоздание. Давайте начнем наше общение, — и мягко улыбнулся. Имельда только подивилась такой способности контроля своих эмоций. Когда она только обучалась здесь, Директор казался ей недостижимым образом героя, который живет где-то там, далеко, и властвует над всеми учениками и преподавателями. А сейчас она сидела за одним столом с этим человеком и могла разглядеть его очень подробно. Густые широкие брови прятали и без того теряющиеся глаза; круглый нос, словно набалдашник, был красным и блестел. Пухлые руки, казалось, набиты соломой, но обманываться не стоило — этими руками директор творил поистине волшебные вещи в самых разных стезях магии и уверенно держал разное оружие.

Все стали подтягиваться к столу и рассаживаться по местам. Маэстро Вельт развернул стул, сел лицом к коллегам. Все расселись.

В общем и целом, на заседании не было ничего сверх интересного. Имельда слегка скучала, мечтая вернуться в свою тихую комнату. Витающие вокруг эмоции и энергии заставляли тревожиться и напрягаться, хоть и не сильно, но все равно не очень приятно.

— Пешет, — девушка вдруг уловила на себе множество взглядов, а Маэстро Вельт многозначительно сверкал глазами, шикая на нее, пытался привлечь внимание.

— Кажется, наша новая коллега заскучала, — усмехнулся один из Маэстро — мужчина средних лет, с длинным носом и строгими глазами.

— Ох, что молодежи до брюзжащих стариканов! — произнесла в защиту девушки одна из женщин-Маэстро. Она была стара. Непозволительно стара. Имельда ее не знала и даже не видела на своем факультете.

Девушка заморгала, выходя из забытья. Оказывается, она задумалась и пропустила момент, когда ее представили всему совету. Имельда уставилась на директора. Тот выглядел серьезным, но расслабленная поза и спокойный взгляд дали знать, что он ни капли не оскорблен. Он поднял руку:

— Прошу любить и жаловать.

Имельда поспешила подняться, опираясь на трость.

— Сидите, Маэстро, — он покровительственно махнул рукой.

— Маэстро? — почти удивленно выгнул губы мэстр Боилд. Тот самый, что поздоровался с ней совсем недавно, отсалютовав бокалом. — Так быстро? На сколько я знаю, Пешет… — Боилд намеренно не стал употреблять общепринятое обращение, — не имеет никаких научных заслуг… И уже Маэстро?

— Зато имеет заслуги в сфере усовершенствования ближнего боя с нежитью, — вступился за девушку один из некромантов — широкоплечий, щербатый и, можно сказать, молодой. На фоне остальных некромантов его светловолосая фигура разительно выделялась. Темной форме он предпочитал светлый костюм.

— Да, мэстр Боилд, я сам лично назначил Имельде звание Маэстро, потому что без соответствующего звания она не имеет права преподавать. Такие правила.

— То есть правила не запрещают незаслуженно раздавать звания кому попало просто так? — молодой маг усмехнулся. — В какое время мы живем…

Имельда продолжала молчать, наблюдая за молодым человеком. Ей не хотелось что-либо говорить. Директор подался вперед.

— Оправдывать свои решения перед вами не считаю своей прямой обязанностью, Маэстро Боилд, но так как мы тут с вами не одни, заявляю, что звание Маэстро Пешет дается не просто так, а с условием, что в течение двух лет она подаст на рассмотрение и защиту свою работу. А если нет, то будет снята с должности преподавателя в нашей школе. Это всем ясно? — по выражению лица директора все вполне осознали, что дальнейшее обсуждение его решения было бы весьма нежелательным. — Практик нам нужен больше, чем формальные исследования. Итак, продолжим…

На этой минуте о девушке все забыли и продолжили обсуждать вопрос выходных в этом году, а Имельда поймала на себе взгляд Итана. Он задумчиво смотрел на нее, касаясь виска пальцем. Она не могла понять, что с ним не так. У него были характерные привычки Итана, но в целом закрадывалось какое-то непонятное сомнение, словно видишь этого человека впервые. Девушка разорвала зрительный контакт, отвернувшись, и тут же уткнулась взглядом в другого.

Мужчина, что недавно разговаривал с Маэстро Вельтом. Темно-русые волосы были собраны в низкий хвост и завязаны кожаным шнурком. Из-за странной формы его глаз, взгляд казался щенячье добрым. Он улыбнулся и едва слышно проговорил «все будет хорошо». Имельда в подобии улыбки поджала губы, но вполне искренне. А вот мэстр Боилд глядел на девушку с легкой ноткой пренебрежения во взгляде и улыбался снисходительно.

Совет закончился только спустя несколько часов, и Имельда заметно устала сидеть и слушать споры о темах, которые ей были пока еще далеки. Но сидеть было необходимо, чтобы проникнуться местной атмосферой и работой. Директор всех отпустил, и сам стремительной походкой тут же удалился. Остальные же не очень торопились, и зал пустел постепенно.

Имельда поднялась с кресла и неторопливо потопталась на месте, разминая затекшие ноги.

— Как идет восстановление? — к ней обратился тот самый мужчина, что постоянно смотрел на нее, сидя всего через одно место от нее.

Девушка кивнула:

— Идет. Простите, мы с вами знакомы? У меня такое чувство, будто вы знаете меня?

— Простите, — мужчина улыбнулся и повел рукой в сторону двери, приглашая начать путь из зала. Они неторопливо направились к выходу. — Лично мы с вами не знакомы, но я знал вашего отца. Мы работали с ним еще в те далекие времена, когда они с вашей матерью только познакомились, — он посмотрел на нее с добрым прищуром, как бы намекая на что-то, что могла знать только Имельда. Девушка вздрогнула. Неужели он из тех, кто был втянут в их «маленький» секрет…? Пока Имельда взволновано обдумывала его слова и интонацию, с которой он их произнес, мужчина продолжал:

— Тимор был очень ответственным, жаль, что погиб такой жуткой смертью. Соболезную вашей утрате, Имельда. — девушка кивнула, принимая соболезнования, — Я был на похоронах, думал предложить помощь и свои связи, но не встретил вас там…

— Да, в тот момент я была несколько… — она постучала тростью о пол. — Не в состоянии. Похоронами занималась церковь и школа. Все-таки мама была известной личностью и многим помогла. Нашлись те, кто смог все устроить, как надо, пока я была…

— Не в состоянии, — закончил мужчина и понимающе кивнул.

— Да. Извините за вопрос, мэстр, но как вы очутились в школе? Я думала, инквизиция не отпускает своих работников из-под материнского крыла просто так. Неужели отпустили и разрешили преподавать?

— Да. Мне всегда нравились дети, нравилось чему-то их обучать, — он охотно продолжал развивать мысль, — у меня целая прорва племянников, и с каждым мне нравится возиться как со своим. Так распорядился Господь, не дано мне иметь детей, и я решил посвятить себя этому, — он обвел пространство вокруг себя, улыбаясь и плавно шагая. — К тому же, что может быть почетнее, чем нести слово Божие, тем, кто в нем особо нуждается?

— Да, согласна, учить детей и прививать им любовь к Жизни, это достойная цель, — Имельда не стала упоминать имя Бога, предпочтя альтернативу, надеясь, что инквизитор не станет акцентировать на этом внимания. И кстати о именах… Имельда вдруг поняла, что мужчина так и не представился: — Извините, а как вас зовут? К сожалению, хоть вы и были коллегами с моим отцом, я не знаю вас, и даже не представляю, как к вам обращаться.

— Ох, что же это я! — спохватился мужчина и остановился. — Прошу прощения, госпожа, мое имя Улвар Тиш, — мужчина слегка поклонился.

— Приятно познакомиться, мэстр Тиш.

— Улвар, вы идете? — мужчину окликнули и весьма вовремя. Имельда не представляла, что говорить ему дальше. Не начать же, в самом деле, расспрашивать о том, имел ли он дело к тем событиям, что свели ее, и Матильду, и Тимора вместе.

— Да, да! — отозвался друзьям и тут же вернул внимание к девушке, — прошу простить меня, — мужчина кивнул, принося извинения.

— Еще увидимся.

Имельда сдержанно улыбнулась и кивнула в ответ. Маэстро Улвар свернул в соседний коридор и присоединился к четырем магам, которые увлеченно что-то обсуждали и, наверняка, направлялись к кому-то из них в преподавательские апартаменты культурно отдохнуть за бокалом хорошего вина. Имельда развернулась и неспешно продолжила путь, но на душе уже было не так спокойно, как на пути сюда, в зал. Теперь, оказывается, у нее под боком имеется инквизитор, который, возможно, имеет отношение к событиям, которые являются тайной за семью печатями! Но имеет ли? Может ей показалось это? И знает ли он нечто большее о ней самой, что может принести ей проблемы?

Впервые Имельда жалела, что не может пользоваться своими скрываемыми силами как должно…

— Думал, он никогда от тебя не отвяжется. Любопытный черт, — беззлобно пробурчал молодой мужчина, вынырнув откуда-то сзади, словно из пелены теней.

— Вот … — сердце ёкнуло. Девушка вздрогнула, не ожидая появления нового лица в непосредственной близости от себя, хотя секунду назад ничто не говорило о том, что здесь есть кто-то помимо неё. — Какого черта так пугать, Боилд!?

— Ой, неужто действительно испугалась? Ты же у нас бесстрашный практик, один из лучших! — явно декламируя кого-то, коверкал слова молодой человек.

— Чего тебе? — ворчливо отозвалась и продолжила путь.

— Это так ты встречаешь старых друзей? Хм, — он состроил преувеличенно расстроенную гримасу.

— Не припомню, чтобы мы дружили, клоун.

— Эй, я не обзывался. А как же «кто старое помянет, тому глаз вон»? Ну же, Имельда, — он обогнал девушку и встал перед ней. Высокий и стройный, с широкими плечами, в годы их обучения он повелевал сердцами половины юных девчонок, обучающихся здесь.

— Во-первых, не зови меня так, пожалуйста. А во-вторых, ты как был шутом, так и остался, — смиряясь, уже без особой злобы произнесла Имельда, глядя на него снизу вверх. При своем не малом, для девушки, росте она все равно была ниже этого ловеласа.

— А ты все такая же злобная и колючая недотрога, — издевательски усмехнулся. — И как же прикажешь к тебе обращаться? Ты что же, имя сменила?

— Лучше бы, конечно, чтобы лично ты никак ко мне не обращался. Но вряд ли такое чудо произойдет, так что ограничимся простой фамилией, — Боилд фыркнул на ее просьбу тем самым выражая свое отношение к такого рода идеям, но никак не прокомментировал. — Что тебе нужно, Ремолус? Я очень устала и хочу скорее вернуться в комнату. Давай быстрее к делу.

Несколько секунд мужчина стоял и разглядывал девушку с усмешкой, а потом устало провел ладонью по лицу, словно стаскивая с себя маску, невидимую глазу.

— Хотел посмотреть.

— На что?

— На тебя. Ты единственная за эти годы, кого я увидел с нашего выпуска… живой.

Имельда сглотнула вязкую слюну и опустила взгляд куда-то в район его груди. Прочистила горло.

— Да, я тоже, — она помолчала, вспоминая Итана, но его уже можно было не считать, и подняла взгляд:

— Жаль, что это ты.

Мужчина сощурил глаза, наблюдая, как девушка, хромая, обходит его. Было видно, что в нем поднимается нечто неприятное, он сжал губы и развернулся, резко хватая Имельду за руку.

— Ты! Самоуверенная, вредная девка, судьба прокляла меня за то, что именно ты попала в эту школу. Думаешь, я рад, что мне в коллеги попалась такая сука, как ты?

Перед глазами девушки было яростное лицо парня, который когда-то давно, так же, как и сейчас, портил ей жизнь. Мерзко, зачастую исподтишка, но у нее были друзья, чтобы справляться с этими мелкими стычками и не страдать от них действительно серьезно. Но сейчас, после тяжелого дня, когда рядом не было друзей, а действие трав подходило к концу, она совсем была не настроена терпеть выходки этого человека, который точил зуб на нее с самого детства просто так. Потому что мог.

Перед глазами мелькали смутные картинки жизни этого человека: дети в школе, использованные брошенные женщины, его отец, отчитывающий его за что-то еще в самом детстве… И эти жуткие яркие эмоции, которые сейчас наполняли молодого мужчину, топили Имельду, тянули на дно и не давали дышать. Она схватила его пальцы, сжимающие ее предплечье, и рывком сорвала их с себя, сделав пару неловких шагов назад. Она тяжело дышала.

Парень, поняв, что потерял контроль, сделал шаг назад и сам постарался себя успокоить.

— Всего-то и хотел, что выразить соболезнования. Неужели не могла, просто, молча, выслушать и проявить понимание?

— Много ли ты меня понимал в детстве? — прошипела девушка и поспешила уйти от этого человека как можно скорее. Мужчина постоял еще немного и тоже развернулся, и ушел.

***

— Нда, ситуация, — проговорила девушка, поднимаясь из-за стола.

Имельда неспешно шла в направлении аудитории, где преподавал Маэстро Ремолус Боилд. Хоть они были одного года выпуска с ней, но их пути давным-давно разошлись. Она стала обычным практиком-работягой, а Боилд под надежным крылом богатого отца сумел выбить себе непыльную работенку с хорошим окладом в стенах родной школы.

Двери были открыты, девушка подошла и остановилась в пролете.

— Ваши головы забиты соломой!

С рядов попытались что-то промямлить в свою защиту, но раздраженный Маэстро не унимался.

— Все эти пыльные толстые талмуды… Умные слова… только зря пергамент мараете! Вы должны вникать в суть, а не заучивать, чтоб мне потом продекламировать и забыть, — усталым, менторским тоном вещал Боилд. Он стоял спиной к выходу и не видел, что в их сцене появилось новое действующее лицо. Зато дети видели. Они уставились на Имельду, и этот факт не укрылся от Маэстро Боилда. Он прервался и обернулся. Его брови удивленно выгнулись, а потом мужчина совладал с удивлением и принял расслаблено-уверенную позицию. — Маэстро Пешет, не ожидал вас здесь увидеть.

В тот момент, как мужчина, слегка растягивая слова, произнес имя девушки, среди рядов встрепенулся один из учеников и тут же уставился на Имельду. Он буквально сверлил ее взглядом, пока Маэстро играли в гляделки.

— Мне нужно с вами обсудить кое-что, маэстро Боилд. Уделите несколько минут вашего времени?

— Отчего нет, Маэстро Пешет, конечно, я уделю вам свое личное, драгоценное время, — прилизано заулыбался мужчина и развернулся к своей группе. — Продолжим потом, все свободны.

Дети поднялись и засобирались на законный отдых, и только тогда Имельда невольно зацепилась взглядом за мальчишку, который все сидел и смотрел на нее, пока все вылезали из-за своих столов. Она отвела взгляд, делая вид, что не знает его.

Девушка нашла мальчишку почти сразу после его прихода в школу, все-таки первогодок хоть и было не мало, но все же их количество было ограниченно. А мальчишек с именем Митриш и того меньше. Всего трое. Вот только она не знала, что делать с этим знанием дальше. Имельда боялась его спугнуть, а потому просто бездействовала, наблюдая со стороны. Она корила себя за это, как и с ситуацией с родителями. Она чувствовала вину за то, что не делает ничего, чтобы найти их убийцу. Вот только она не могла ничего сделать. Не могла привлекать к себе внимание, не могла изучить материалы, не могла ходить и расспрашивать всех подряд. Да и кого расспрашивать? Родители мертвы, их души развеяны в потоках энергии, их нельзя вызвать, как обычных умерших. Свидетелей нет. Ни полиция, ни инквизиторы не дадут ей доступ к тем вещам, что они забрали из их дома. Она была абсолютно бесполезной. Это чувство разъедало ее изнутри, но сделать она ничего не могла.

Так выходило и с Митришем. Что бы она сказала ему? Здравствуй, я твоя сестра? Поверит ли он? Да, и что дальше?

Пока девушка ждала, когда все выйдут, Митриш поспешно схватил учебник и покинул аудиторию со всеми остальными. Он совершенно четко услышал знакомую фамилию этой молодой женщины. Почему она здесь? Кто она такая? Почему у нее такая же фамилия, как и у его мамы? Неужели родственница? Тогда почему мама ничего о ней не рассказывала?!

Мальчишка юркнул в один из коридоров и затаился.

Глава 6

— Скажите, мэстр Боилд, как именно вы доносите теоретические знания до учеников?

— С чего это вы интересуетесь моими методами занятий, Маэстро Пешет?

— Кто учил вас отвечать вопросом на вопрос?

— А вас?

— Так вы ответите? Потому что мне любопытно, почему ученики, что ходят на занятия к вам, потом совершенно не могут применить полученные знания на моих практикумах. Мне приходиться объяснять все заново. Они не могут внятно ответить ни на один поставленный вопрос.

— А причем тут я? Мое дело заключается в подаче информации. Я им ее даю, а как они ею распоряжаются в своих головах — это уже их дело. Я не могу отвечать за целую прорву детей. Каждому в голову не залезешь.

— Они ею никак не распоряжаются, Маэстро Боилд, — отрезала девушка, положив ладонь на стол. — Они ее не усваивают. Вам стоит пересмотреть свое отношение к преподнесению знаний этим детям.

Мужчина поднялся со своего места с кислой гримасой на лице. Теперь он стал выше, и девушка тоже выпрямилась, отняв руку от стола.

— С каких это пор вы командуете мной, Маэстро Пешет? Что-то я не вижу на вашей груди директорского знака отличия. Как вести занятия — это только мое личное дело.

— Это не приказ, это просьба и совет. Я не могу делать двойную работу — за вас и за себя. Без должного понимания они плохо применяют теорию на практике. Из них некроманты, как из псины — профессор.

— Раз уж мы тут раздаем советы, то вот вам мой совет, — он приблизился к девушке вплотную, отделяемый лишь столом, — Не суйте свой очаровательный нос не в свое дело. — И отошел. — Если это все, прошу покинуть мою аудиторию, у меня еще много дел.

Девушка не произнесла ни слова, повернулась к выходу и ушла.

Идти с жалобами к директору она находила последним делом. Она не занималась этим в юности, не собиралась и сейчас. Если этот человек не хотел идти ей навстречу, что было весьма предсказуемо, то она справится сама. Просто она надеялась… Но надежды редко сбываются, она не сильно расстроилась. Хотя бы потому, что она нашла его, ребенка, который был ей так нужен. Теперь осталось понять, как сблизиться с ним, под каким предлогом с ним заговорить…

— Маэстро! — девушка чуть не споткнулась, когда этот знакомый голос ее окликнул. Она обернулась. Мальчишка стоял рядом и смотрел на девушку, с волнением теребя какую-то книгу в руках. Имельда сейчас разглядывала его с еще большим рвением. Тогда, в первую их встречу, мальчик был грязным, в затасканной одежде, а сейчас на нем была ученическая чистая форма, и мальчишка был сыт и одет, волосы были коротко острижены и не топорщились в разные стороны. Он смотрел на девушку яркими голубыми глазами. Как у его матери. — Можно с вами поговорить? — было видно, что мальчик храбрился, выталкивал из себя слова и очень волновался.

Имельда и сама настолько разволновалась, что застыла столбом. Он застал ее врасплох. Совладать с собой удалось не сразу, она осмотрела коридор, по которому пока еще ходили студиозы и преподаватели.

— Не здесь, — кивнула девушка, направляясь в ответвление коридоров, ведущее наружу, в сад.

Найдя укромное место среди желтеющих деревьев, Маэстро и мальчишка присели на скамью по две стороны друг от друга. Не успела Имельда усесться удобнее, как из Митриша посыпались вопросы:

— Почему у вас мамина фамилия? Кто вы? Почему вы были в том доме? — мальчишка затараторил, но остановился. Он чувствовал нутром, что эта девушка не причинит ему вреда, но не мог ей доверять, потому что мать предостерегала его от этого. Доверять нельзя было никому. Но у него было столько вопросов, и никто не мог дать ему ответы.

— Меня зовут Имельда Пешет, — девушка сделала паузу. Говорить было тяжело. Эмоции бились внутри тела, перекрывая кислород в прямом смысле. Сердце билось слишком быстро. Ребра стали ныть, и дышать было трудно. Она буквально чувствовала все, что исходит от мальчика, что сидел слишком близко. Это было странно и удивительно, но Имельда решила повременить с анализом этих ощущений. — Я дочь Матильды Пешет. — У парня расширились от удивления глаза, и открылся рот в попытке вывалить на эту незнакомку кипу вопросов, но язык не шевелился. — Я была в том доме потому, что он мой. Я выросла в нем и жила со своими родителями. И я совершенно не понимаю, как у моей матери может быть еще… как у нее может быть сын. Сын, о котором никто не знает.

Девушка оперлась на трость, потому что даже сидеть стало тяжело. Голова закружилась. Хотелось снять купол и уйти.

— Я… Я тоже не понимаю… — у мальчика навернулись слезы на глазах. — Она ничего не рассказывала о себе. Почти ничего… Она только говорила, что она некромант и ее работа обязывает уезжать… А потом вдруг то письмо. Вы его случайно не находили? Я, кажется, обронил…

— Расскажи… — кивнула и сглотнула вязкую слюну. — Расскажи о себе. Я… — девушка все-таки остановилась и стала громко тяжело дышать. — Позови кого-нибудь.

Он испугано подсел ближе. Имельда протянул к нему руку в попытках удержать равновесие в кружащемся пространстве. Но это прикосновение привело лишь к тому, что в голове словно что-то взорвалось. Ее глаза закатились, и Маэстро завалилась вперед. Митриш, не ожидавший такого, успел лишь подхватить и вместе с ней плавно съехать со скамьи на тропку. Мальчишка испуганно вскочил, пятясь, а потом, молча, ринулся прочь, обратно в школу.

— Маэстро! Маэстро! — Митриш забежал в аудиторию к единственному, на кого рассчитывал в данную минуту. За эти десять минут, что его не было, коридоры опустели: все разошлись, кто обедать, кто в библиотеку, а кто заниматься более интересными делами.

Маэстро Боилд сидел у себя в кабинете, нервно перебирая свои наработки, по которым он читал все лекции. Удивительно, но Имельда не была первой, кому взбрело в голову, что он ведет лекции как-то не так. Однажды уже бытовало мнение среди коллег, что этот юнец не справляется, но тогда ситуацию замял его отец, и Боилд отнесся к ситуации не так серьезно, как сейчас. Он внял рекомендациям наставника, кое-что исправил, но думал, что этого достаточно. Больше никто с тех пор ему ничего не говорил. Было ли это потому, что он действительно справлялся с доверенной задачей или же это влияние отца…

— Маэстро! Маэстро Боилд! — донесло из-за закрытой двери.

— Когда же мне просто дадут насладиться одиночеством, чтоб вас всех… — пробормотал мужчина, но встал. Как только он открыл дверь к себе в кабинет, то мальчишка чуть не поцеловал эту самую дверь. Запыхавшийся и взъерошенный он мало походил на того, кого Боилд привык обычно видеть. Мальчик был замкнут, аккуратен и пунктуален. Лишнего слова от него не добьешься, а сейчас он врывается к своему куратору и… — Что случилось? Почему вы в таком виде?

— Там Маэстро! Она! Ей плохо!

Боилд посуровел, схватив мальчишку за плечо, и повел его вон из кабинета.

— Где?

Девушка по-прежнему лежала все там, у скамьи, не изменилось ничего. Мальчик остановился как вкопанный за пару шагов от нее, а мужчина быстро подошел и присел рядом, опустив пальцы на шею; потом посмотрел на взволнованного ученика.

— Ты уже знаешь, где лекарское крыло? Сможешь сходить за доктором? — мальчик отрицательно замотал головой. Маэстро сжал губы, понимая, что это его личное упущение. Он не провел полную экскурсию для учеников, хотя это его прямая обязанность, как куратора. — Ладно, — Маэстро провел рукой над девушкой. Она была просто без сознания, и в данный момент ей вроде бы ничего не угрожало, но пробиться сквозь плотную пелену, скрывающую ауру, мужчина не смог, даже руку заломило — настолько блок был крепким; это его очень насторожило.

Конечно, зачастую маги скрывают свою ауру. На то у каждого множество своих личных причин, но мэстр Боилд никак не мог подумать, что у простой практикующей вроде Имельды будет столь мощная защита. Такого уровня пелена встречалась ему лишь дважды, у директора этой школы и мэра города. Даже у его отца не было такой защиты.

Пытаться сейчас порвать эту защитную грань было бесполезным и бессмысленным занятием. Все равно, что скрести пером по панцирю черепахи. Здесь нужен был мастер.

Маэстро Боилд подхватил девушку на руки.

— А вы, господин Янг, идете со мной и рассказываете, что случилось и как вы тут оказались.

Мальчик стиснул в руках все ту же несчастную книгу, но покорно засеменил за своим куратором.

— Я направлялся в сторону своего общежития, когда нашел Маэстро в таком… эм…положении.

— Общежития? Через сад? Не слишком ли большой крюк?

— Ну, я подумал прогуляться… Хотел исследовать местность, чтобы лучше знать округу… территорию школы.

— Ты видел еще кого-нибудь здесь? Был кто-то рядом?

— Нет, Маэстро, никого не было, я не заметил. Когда я пришел, она уже лежала.

— Ясно.

Невысокая девушка, что гордо носила светлую хлопчатобумажную форму помощницы целителя, сосредоточенно водила миниатюрными пухленькими ручками над бессознательным телом некромантки. Она тщетно пыталась нащупать хоть какой-то доступ к ауре больной. Маэстро Боилд стоял поодаль, у входа, терпеливо наблюдая. Уйти он не мог, ему нужно было убедиться, что с коллегой все в порядке. Она была ему не безразлична несмотря на то, что он ее недолюбливал.

Целительница убрала руки и озадаченно посмотрела на мужчину, чье лицо сейчас больше походило на кирпич.

— Я позову госпожу Вилпу, — не очень уверенно проговорила девушка и скрылась за другой дверью, ведущей в дальние покои целителей.

Маэстро глядел на девушку, лежащую на кровати, рядом с окном.

Бледная и худая, она была изможденной. А этот крепкий корсет, который скорее был какой-то клеткой, чем красивой частью гардероба, только усиливал худобу и без того стройной некромантки. Черные волосы разметались по подушке. Трость стояла рядом с кроватью.

— Ма… — вдруг едва слышно произнесла девушка, Маэстро было подался вперед, услышав это, но тут дверь в комнату отворилась и появилась пышная женщина с желтыми волосами и крохотными очочками на носу.

— Ох, Ремолус, вы здесь? Что вы тут торчите, ступайте, сами разберемся! — женщина была чем-то недовольна, но вполне приятного настроения. Мужчина не шелохнулся. — Ох, мужчины! Матерь божья, пресвятой лиц небесный! Что за тоща! И кто довел девчушку до такого безумия! — начала причитать женщина, подходя к некромантке, без сознания валяющейся на кровати.

— Я пыталась, госпожа, но совсем не могу увидеть ничего… я такого еще не встречала…

— Как же! Ты вообще еще ничего не встречала! Каждый раз одно и то… — женщина вдруг замолчала, когда и сама попыталась взглянуть на ауру девушки, но у нее ничего не вышло. — Хоспаде помилуй, ни черта не разберешь… — она взяла ее за руку, стянула перчатку. Боилд подался вперед, пытаясь разглядеть руку девушки. Столько лет он гадал, что скрывается под этой тканью. И каково же было разочарование мужчины, когда он увидел лишь бледную кожу, худые пальцы с очень коротко остриженными ногтями.

— Вот и я говорю, госпожа, там совсем никак…

— Замолчи, бестолковая, — беззлобно отозвалась женщина. Едва заметные морщины на лбу стали отчетливее. — Все можно узнать, что нужно, главное, знать, где смотреть. Не это ли я тебе талдычу каждый раз? — Девчонка молчала, кусая и без того искусанные губы. Целительница щупала пульс, потом наклонилась к ее рту ухом, постояла так не долго; поднялась, окидывая девушку долгим изучающим взглядом. Зацепилась за небольшую флягу на бедре, за корсет и трость. — Ее? — ткнула пальцем в последнюю, спрашивая у молчаливого Маэстро Боилда. Тот кивнул.

Женщина осмотрела ладони девушки. Левая рука заинтересовала ее больше, и она тут же переключилась на левую ногу. Руками она ощупала колено и большеберцовую кость, сосредоточенно сопя. Она забрала у девушки фляжку и, откупорив ее, понюхала содержимое. По скорченной гримасе Маэстро понял, что во фляжке была далеко не настойка из клюквы и даже не вино, как он когда-то полагал. Женщина оставила фляжку в покое и стала водить рукой над грудью девушки.

Ловкими пальцами она вдруг резво начала расшнуровывать корсет, и как только шнуровка ослабла, женщина положила руки на грудную клетку некромантки, замерев. Потянулись долгие минуты ожидания в тишине, а потом госпожа Вилпа выпрямилась.

— Зашнуруй обратно, — приказала она помощнице, а сама пошла вон из просторной комнаты. Девушка аккуратно, не торопливо стала зашнуровывать корсет.

Маэстро вдруг заметил, что ресницы некромантки дрогнули, а в следующий миг она уже стискивала горло юной целительницы стальной хваткой своей с виду хрупкой руки.

— Пусти ее, сумасшедшая! — он кое-как отцепил некромантку от девицы в зеленой форме и придержал последнюю от обморока. — Какого черта ты творишь!? — рявкнул Маэстро, отодвигая юную помощницу госпожи Вилпы подальше от полусонной некромантки. Она часто моргала глазами, пытаясь прийти в себя и сесть. Получалось с трудом. Все кругом плыло, в голове звучали какие-то обрывочные фразы, словно резонируя в пустом тазу. Окружающая обстановка светлой комнаты целителей то и дело подергивалась рябью, Имельде казалось, что тут вроде кто-то ходит, и даже вроде бы послышался чей-то крик…

— Что здесь у вас случилось? Меня не было и минуты!

В комнату вернулась госпожа Вилпа, держа в руках какую-то склянку с темно-зеленой, почти черной, жидкостью.

— Больная пришла в себя, — сообщила очевидную вещь шокированная помощница, потирая шею.

— Да уж вижу. Кстати, легко отделалась, в следующий раз не будешь ворон считать. Ступай, приведи себя в порядок, — со стороны госпожи Вилпы не было и капли участия. Девушка кивнула и, потирая горло, удалилась из комнаты. — Чего буяните? — стала наступать на некромантку целительница. — До чего довели себя, кто лечил вас так? Поотрывала бы руки! А вы что встали тут!? Ремолус Боилд, идите отсюда уже, очнулась она, жива и невредима, а остальное знать вам не положено. — Маэстро скептично оглядел сначала госпожу Вилпу, мазнул взглядом по Маэстро Пешет, хмыкнул и без колебаний покинул комнату. — Ишь любопытный какой, все то знать надо, — женщина уселась рядом с Имельдой и протянула склянку с жидкостью.

— Вот, пейте. Уж не знаю, что с вами приключилось, и что вы прячете там у себя, но это вам явно не помешает. Пейте, Маэстро.

Ничего не понимающая девушка механически приняла склянку и заметила, что перчаток на руках нет. Она тут же отставила лекарство и суетливо стала шарить взглядом вокруг, помогая руками. Целительница, молча, протянула перчатки. Имельда схватила их и нервозно натянула обратно на руки. Целительница взглядом указала на склянку. Некромантка пригубила вязкую жидкость, даже не скривившись. Целительница удивленно выгнула брови и проследила, как девушка как ни в чем ни бывало отставила недопитое варево на тумбочку. Подумав, что у некромантки уже «иммунитет» на разного рода гадости, как та, что во фляжке, лекарь соединила руки в замок и начала вещать менторским тоном:

— У вас, милочка, очень сильное переутомление и истощение. И без слепка ауры все ясно, — женщина понятливо покивала на скептичный взгляд Имельды. — Слышала, что было, сопоставила факты. Кости у вас вроде бы нормально срастаются, но лучше бы, конечно, пройти полный осмотр, — госпожа Вилпа помахала рукой, давая понять, что не помешало бы взглянуть на ауру больной. Имельда помотала головой. — И ту дрянь, что вы пьете… — целительница взяла за руку некромантку. — Если хотите в будущем стать матерью, советую перестать пить эту отраву, — проникновенно проговорила госпожа Вилпа.

— Спасибо, учту.

— Когда были последние регулы?

Имельда покосилась на женщину.

— Где-то пару месяцев назад.

Госпожа Вилпа нисколько не удивившись, покивала.

— После ранений задержка, полагаю.

Имельда утвердительно угукнула, не очень довольная этим разговором.

— Ну, это точно не беременность, я вам скажу, милочка.

— Спасибо, что просветили. А я-то думала.

— Такое бывает, не переживайте, — как ни в чем ни бывало продолжала женщина, — Это все ментальный и физический стресс, организм так выражает недовольство. А своего партнёра предупредили?

— Партнера?

— Ну, конечно, чтобы не подумал ничего лишнего и не лез, куда не стоит раньше времени.

Имельду напряг такой вопрос, и она вытянула руку из хватки женщины, начиная вставать.

— У меня нет партнера.

— Очень жаль. Завели б себе что ли какого-нибудьмолодчика. Да хоть бы вон с Ремолусом…

— Чего? Зачем?!

— Ну, как же? Что может быть лучше для женщины, чем легкая интрижка? Лучшее лекарство от хандры. Это я вам как лекарь говорю.

Она с уверенностью покивала. Имельда скривилась в усмешке.

— А как же девичья честь?

— Ой, это все подходит для благородных барышень, которым больше заняться нечем при своих дворах. А нам с вами о таком заботиться некогда, да и незачем. Здоровье душевное в первую очередь надо беречь. А без регулярных, кхм, удовольствий, какое ж тут спокойствие и здоровье?

— Ну… — Имельда кашлянула, имея собственно мнение по поводу всего «этого».

— У вас-то, когда последний раз с мужчиной то было?

Девушка насупилась, ей надоел этот разговор, который никоем образом не касался ее недомогания.

— Никогда, — отрезала.

Госпожа Вилпа вытянула лицо в удивлении.

— Ох, как же так-то! Милочка, это ж неправильно в таких-то годах…

— Сама знаю, что для меня правильно, — раздраженно отреагировала Имельда, допивая настой. Допив, она поставила склянку на тумбу, взяла притороченную к ней трость и поднялась. Звуки не исчезали, но картинка перед глазами стабилизировалась.

— Спасибо за помощь, — она оставила нагловатую и прямолинейную госпожу Вилпу одну в своих палатах.

Имельда шагала по коридору, когда к ней тенью пристроился мальчик. Он выскользнул из соседнего коридора так тихо, что девушка и не заметила.

— Маэстро, с вами все хорошо?

Девушка вздрогнула, заметив мальца.

— Митриш, не стоит так пугать.

— Простите, Маэстро.

— Да, со мной все хорошо. У меня так бывает, не волнуйся, — соврала и глазом не моргнув.

— Это не из-за меня?

— Нет, что ты, — она улыбнулась, останавливаясь. — Что ты сказал Маэстро Боилду?

— Сказал, что гулял и нашел вас без сознания.

Имельда улыбнулась.

— А ты не промах.

Мальчик заулыбался в ответ. Он хотел что-то сказать, но раздались шаги совсем недалеко, и они оба отвлеклись на них.

— Иди, Митриш, поговорим потом, ладно?

Мальчишка только кивнул и ушел быстрым шагом, скрывшись за поворотом. Имельда спокойно двинулась дальше, слушая, как приближаются шаги.

— Ну, и что это было?

С ней поравнялся Маэстро Боилд. В отличие от мальчишки он не стремился быть тихим и незаметным.

— О чем вы, Маэстро?

— Обо всем этом происшествии. Мальчишка врет не плохо, но все же не так хорошо, как…

— …Как вы?

— Я не это имел в виду. Вообще, это не важно. Что там произошло? — он остановил Имельду, перекрыв ей путь. Девушка воспользовалась передышкой.

— Мне просто стало плохо. Это все. Что тебе еще нужно?

— Он был слишком напряжен.

— Эм… кто?

— Мальчик!

— Какой мальчик?

— Не строй из себя дуру.

— Я и не строю. Совершенно не понимаю, о ком ты говоришь, — раздраженно проговорила девушка. Имельда быстро соображала, стараясь не смотреть в глаза Боилду. Она смотрела на шнуровку, поправляя ее, ведь юная целительница не до конца ее зашнуровала, да к тому же еще и криво. Это нервировало.

— Мальчишка, мой подопечный. Это он позвал меня.

— Ах, вот оно что. Мне помог мальчик… познакомишь? Хочу сказать спасибо.

— Вообще-то это я тащил тебя до целителей, а он всего лишь нашел тебя в саду. Не хочешь мне сказать спасибо?

Маэстро, молча, закончила поправлять шнуровку и подняла глаза на Рема. Сделала вид, что раздумывает.

— Спасибо, — и подарила короткую неискреннюю улыбочку. Оттеснила мужчину плечом и направилась дальше по коридору. Боилд пошел за ней. Навстречу попался какой-то мужчина, он поприветствовал двух Маэстро. Они ответили ему тем же.

— Что вы хотите от меня, Маэстро Боилд?

— Хочу знать правду.

— Да о какой правде вы ведете речь?

— Студиоз мне врал! Думаешь, я не могу отличить, когда ребенок врет, а когда говорит правду?

— Наверно, можете, — она не смотрела на него.

— И он был напуган. С чего бы ему так волноваться?

— Как часто ты находил без сознания кого-нибудь из мэстеров? Он маленький мальчик, хоть и подросток. Ребенок испугался. Это вы чурбан бесчувственный, который совершенно ни за кого не волнуется.

— Нет. Это другое. Он врал, боялся сказать правду и был напуган.

— О, Рем, не делай вид, что тебе есть дело до мальчика. Не делай вид, что тебе есть дело хоть до кого-то, кроме себя, — она свернула и уперлась взглядом в лестницу, что вела вниз. Недовольно поджала губы, но все же принялась спускаться.

— Мне не все равно, как бы тебе ни казалось обратное, — мужчина продолжал идти рядом, засунув руки в карманы.

— Мне не кажется. Так и есть. Все ясно и прозрачно, — с легким напряжением проговорила девушка, почти не обращая на него внимания. Сейчас ступеньки интересовали ее больше.

Боилд снова опередил ее, встав на пару ступеней ниже. Имельда вынуждена была остановиться.

Он смотрел на нее несколько секунд.

— Я не бездушная тварь, как бы тебе не хотелось это видеть. Я тоже чувствую и способен сопереживать.

— Верится с трудом, — тяжело вздохнула, опуская голову.

— Неужели ты не можешь хотя бы допустить, что люди меняются со временем?

— Люди? Нет, люди не меняются. Ни в нашем возрасте, ни в нашей ситуации. Хватит, Рем, я устала и хочу отдохнуть. Мне надоели твои притязания на пустом месте. Хватит. Неужели нет кого-то другого, кого бы ты мог доставать вместо меня? — она устало обошла его по дуге и продолжила спускаться, — Правда, нашел бы уже кого-нибудь… Переключился…

— Я не виноват, что влюбился тогда именно в тебя, — резко проговорил он ей в спину.

Имельда удивленно остановилась.

— Влюбился? — обернулась, — Хах, так это теперь называется? Влюбился… Надо же.

— Можешь не верить…

— Да! Я не верю тебе, Ремолус! Ты издевался надо мной пять лет из шести. Значит, влюбленность теперь так выглядит?! Пойду, исправлю толкование в словаре!

— Ты первая начала. Первая плюнула в меня.

— Боже, Рем… Ты как ребенок. Столько лет прошло… Что я могла сделать тебе, не зная тебя?

— То мое письмо. Тебе. Ты вылила ушат дерьма на меня. Мало того, что не ответила, так еще и отдала позабавиться другим.

— Что за письмо? — Имельда сморщилась, ничего не понимая.

— Напряги память, — Маэстро стремительно обошел ее, явно не собираясь больше ничего ей говорить. Имельда в шоке постояла, глядя, как мужчина заканчивает спуск по треклятой лестнице и удаляется по коридору. Она еще немного постояла, то сжимая, то разжимая рукоять трости. Она не помнила ни про какое письмо. Уж точно она не получала никаких писем от Рема. Никогда. Тогда что за письмо?

Устало она пошагала в свои комнаты, не надеясь вообще найти ответов хоть на какой-нибудь вопрос из множества. Их становилось только больше.

Имельда кое-как добралась до своих комнат, мечтая упасть на кровать и не вставать до следующего дня. Прижавшись спиной к закрытой двери, она лихорадочно откупорила флягу и осушила ее парой больших глотков. Голоса неохотно отступили.

Сегодня у нее уже не было занятий, ей еще не поставили дополнительную группу. И за это она была благодарна Маэстро Вельту, скорее всего, это он организовал это окошко в расписании для нее.

Как только она прилегла на кровать, усталость комом придавила ее, и девушка провалилась в сон без сновидений. Она проснулась, когда в дверь тихо поскреблись. Имельда, плохо соображая, уставилась на закатное небо в окне, тяжело выдохнула, притворяясь, что не слышит. Тогда скребущиеся звуки стали более настойчивыми.

Девушка не в самом добром расположении духа поднялась и распахнула дверь. Там стоял голубоглазый мальчик и обеспокоенно смотрел на нее.

— Извините за беспокойство, Маэстро. Можно?

Имельда смотрела на мальчика, и у нее родилось ощущение дежавю. В данную минуту она не хотела видеть никого, хотелось тишины и покоя, но она понимала, что если сейчас закроет дверь, то возможно, навсегда. Доверять ей этот мальчик уже вряд ли сможет.

Имельда открыла дверь по шире и выглянула. Рядом с ее покоями больше никого не было.

— Заходи, — она отошла в сторону, пропуская в комнату позднего гостя.

Он зашел, осматриваясь. Комната не производила впечатления жилой. Мальчик замер посередине, не решаясь куда-то присесть. Имельда заперла дверь и вернулась к кровати. Она смотрела на мальчишку, пытаясь сконцентрироваться. От мальчика исходили тяжелые энергетические волны, и без прикосновения девушка чувствовала, что мальчик пережил потрясение, как и она сама: знакомые эмоциональные колебания души. Девушка смотрела внимательно, но чем больше вглядывалась в него, тем сильнее становилась головная боль, и тем нестерпимее хотелось отвести взгляд от этого человека.

В конце концов, Имельда сдалась и отвернулась, приложив руку ко лбу.

— Извини, я совсем не знаю, с чего начать. Присаживайся, куда хочешь. Как-то это все неожиданно…

— Вы моя сестра? — резко спросил мальчик, храбрясь. Имельда взглянула на него, забыв обо всем, что сейчас ее волновало каким-либо образом. Замерла, даже руку от головы не убрала.

Что ему сказать? Начать знакомство с вранья? А если потом все это вскроется, а это обязательно станет известным, правда рано или поздно всегда всплывает. Но сейчас она этому мальчику совсем ни к чему…

— Конечно, получается так, — устало ссутулилась, насколько позволял поддерживающий корсет, и спрятала взгляд, уперев его в пол.

— Я всегда думал, что я один у мамы… — мальчик переступил с ноги на ногу.

«Так и есть» — подумала Имельда, но сказала другое.

— Садись, не стой. Тебя зовут Митриш, верно?

— Да.

— Так это твое настоящее имя? Почему не поменял?

— Мама сказала оставить имя. Чтобы я не путался. Мне с ним всю жизнь жить, так зачем менять?

Имельда, соглашаясь, покивала. Наступила неловкая пауза. Имельда, еще не совсем отойдя от сна, не знала, что говорить и с чего начать. Мальчик молчал, кусая губы. Он не знал, что можно рассказывать. Девушка чувствовала, что он мечется внутри себя, не зная, как ему поступить. Она поднялась и подошла к тумбе, вытащила из нее письмо, сложенное в четверо.

— Держи, это твое. Ты потерял тогда.

Мальчишка приятно удивился и схватил письмо, развернул его, желая убедиться, что это именно оно, не подделка.

Имельда улыбнулась. Она наблюдала за ним, и на душе становилось как-то очень тепло и спокойно. Он был очень похож на Матильду. Голубые глаза и темные, почти черные волосы, лицо прямой симметричной формы и черты лица не грубые. Нос аккуратный и губы с маминой улыбкой — не широкие, как бывает часто у деревенских красавцев. Кем бы ни был его отец, но он точно ни был безродным пастухом. Девушка это чувствовала нутром.

— Спасибо. Я тогда страшно испугался. Письмо очень дорого мне. Последнее от нее.

— А второе твое имя?

— Янг. Это имя тети Пэми.

— Пэми?

— Она воспитывала меня всегда. Моя вторая мама.

— Это о ней Матильда упоминает в письме? — Мальчик уставился на Имельду. — Да, я прочла его. Пойми, ты так резко пришел ко мне, заявил, что ты сын моей матери и сбежал. Что мне оставалось? Конечно, я прочла его. Хотя яснее ничего не стало…

Они сидели на кровати, оба смотрели в пол, оба очень волновались.

— Какой она была? — вдруг спросил Митриш.

Имельда помедлила с ответом.

— Хорошим человеком, она дала мне столько…, а я… — Имельда помрачнела, встав с кровати. Походила туда-сюда и остановилась перед мальчиком в нескольких шагах.

— А как она… у… ну…

— Не хочу об этом сейчас, — непреклонно перебила девушка. — И не нужно тебе об этом знать. По крайней мере, не сейчас. И пообещай, что не будешь выяснять.

— Я и не… — мальчик сник, увидев смешливый взгляд девушки. — Как вы догадались?

Имельда улыбнулась уже более открыто.

— Это на лбу у тебя написано, да и все логично: ты хочешь знать, что случилось.

— Хочу.

— И я хочу.

— Так вы не знаете, как она умерла?

Имельда покачала головой.

— Знаю от чего, но почему… Это загадка для всех. Такая же загадка, почему она спрятала тебя и как она вообще смогла скрывать тебя все это время… — хлопнула себя по лбу, пытаясь успокоиться, из нее вырвался нервный смешок. — Это ж надо… Четырнадцать лет… Они ведь тогда уже были знакомы с отцом…

— Моим отцом?

— Нет, моим. Тимором. И я не знаю, его ли ты сын… Я не знаю ничего, Митриш. Такая запутанная ситуация. Ты знаешь, кто твой отец?

Мальчик покачал головой.

— Значит, смею предположить, отцы у нас с тобой разные. Иначе… я бы почувствовала, что они оба что-то скрывают, и они оба навещали бы тебя. Мой папа… он ни за что бы не бросил сына. Я уверена в этом.

Имельда снова стала ходить: ныло колено, и она хотела заглушить боль движением. На самом деле ей ничего не стоило почувствовать, что между Тимором и Митришем не было ни единой родственной ниточки, ни единой связи. Любой способный некромант смог бы сказать это. Ей просто хотелось как-то обелить родителей в глазах мальчика и в своих собственных.

— Очень странно, что мать ничего не сказала тебе обо мне… — она остановилась и обернулась к мальчику, посмотрела на него очень внимательно и снова отвернулась. Слишком тяжелое влияние. Она не могла выносить той энергии, что исходила от парня.

— Мама всегда говорила, что мне нужно быть осторожным и скрываться.

— Почему?

Мальчик пожал плечами.

— Она говорила, что во мне скрыта великая сила, которая людей может напугать и тогда мне придется очень туго.

Имельда хмыкнула, ведь мальчик был прав. В нем действительно было что-то очень сильное, тяжелое и тугое. Словно он был средоточием нескольких душ… таких сильных эманаций она никогда не чувствовала от одного человека.

Но вот проверить этого Имельда не могла, точнее могла, но боялась. После обморока у скамьи. Она всего лишь пыталась взглянуть на его ауру, но наткнулась на такое мощное природное сопротивление, что просто не выдержала.

Это не была искусственная пелена, как у нее, например, скрывающая сущность. Нет, это было нечто, что назвали бы «закрылся в себе» или «не пускает никого в душу». Мальчик сам по себе поставил заслон, не давая никому увидеть, что творится у него внутри. И, возможно, это к лучшему. Маги с мощными данными встречаются, хоть и реже, чем обычные, а вот скрывающая мощная пелена — это примета весьма заметная. Такие заслоны Имельда встречала, но всегда легко могла смотреть как бы сквозь них, а здесь… даже просто смотреть на защиту это мальчугана было трудно. Хорошо, что это не искусственная защита, иначе к Митришу возникло бы много вопросов. Знала ли об этом ее мать? Да, наверно знала.

Скорее всего, это она и научила мальчика скрываться, но что же он прячет, что умеет?

— Почему ты пошел именно в некроманты? Так сказала Матильда?

— Потому что она была некромантом… И она говорила, что есть другие хорошие маги, которые смогут мне помочь…

— Боюсь, что в этом она ошиблась, — скривилась девушка. Мальчик растеряно смотрел на нее, и Имельда поспешила пояснить. — Никто не знает тебя, о тебе никто не предупреждал. С чего бы им тебе помогать? Я узнала о тебе лишь по воле случая. Боюсь, что рассчитывать ты можешь только на меня и ни на кого другого. Мать не зря тебя прятала.

— Но почему тогда она не рассказывала мне о вас, и вам обо мне?

Вопрос повис в воздухе. Настала пауза. Имельда задумалась.

— Не знаю.

Глава 7

Настоящее время

— Итак, Маэстро Пешет, вы утверждаете, что в лабораторию до начала занятия не заходили и не следили за тем, кто и как устанавливал лабораторные образцы, все верно?

Девушка сидела на стуле перед несколькими магами. По сути, это был допрос, хотя назвали все это «советом». В других аудиториях также допрашивали студиозов, у которых и было то злополучное занятие. Уже был глубокий вечер, когда всех нужных людей для совета сумели собрать в одном месте.

Десять мужчин и одна женщина. Двое из этих людей были инквизиторами, одного Имельда даже знала. Васлид Милтон, господин главный дознаватель из самого Ваалара — столицы их государства.

«Какая великая честь» — думала Имельда, глядя на него. Она никак не могла понять, на ее он стороне или нет. Седовласый, с серыми холодными глазами, расчетливо смотрящими из-под редких светлых бровей. Они не виделись с тех самых пор, как он ее допрашивал после смерти родителей пару месяцев назад, но она все равно знала, что он еще в городе; расследует, ищет, роет носом землю вокруг ее семьи не хуже магов-ищеек.

Среди остальных девушка знала лишь двух — директора и его тощего помощника. Остальные были не знакомы девушке. Возможно, это были управляющие другими факультетами.

— Все верно, господин Директор.

Врать на таких «советах» не рекомендовалось, да Имельде и скрывать то было нечего, но все равно она нервозно вертела в руках свою трость.

— Почему вы не следили за этим? Это ваша прямая обязанность, — брюзгливо произнесла единственная женщина. От нее веяло очень большой властью, а вот в магическом плане Имельда не могла понять, кто она. Может кто-то из руководителей других корпусов? Она не знала всех.

— Я сидела в кабинете, проверяла журнал и…

— Смелее.

— Девочка, господин директор. В одной из групп, которая ходит ко мне на практикумы пропала девочка. Я пыталась вспомнить о ней хоть что-то чтобы…

— Что за девочка? У вас в школе пропал ребенок, Ренольд? — встрял инквизитор, которого Имельда не знала. Он был толстым, неприятно толстым, в своей серой хламиде он походил на растекшееся желе на стуле. А еще он потел. Даже Имельда чувствовала это, хотя сидела от него на приличном расстоянии. Каково было остальным членам совета, и Васлиду Милтону, сидящему прямо рядом с ним, в частности, Имельда даже представлять не хотела.

— Да, это стало известно только вчера, — неохотно ответил директор.

— Ренольд, это недопустимо! Как это вышло?! — возмутилась женщина, поворачиваясь к директору школы.

— Я не знаю! Маэстро Вельт сообщил мне об этом только вчера. Я не всевидящий, Божена! Сейчас не об этом! Имельда! — Девушка резко повернула голову к директору. — Ты думала о пропавшей Вее Вельт, сидела в кабинете, пока в лабораторной все готовили?

— Да, директор, — кивнула.

— И что надумала? — сощурился директор. — Из-за твоей оплошности у нас за два дня два происшествия.

— Что, простите? — теперь уже настал черед Имельды раздраженно щуриться. — Из-за моей оплошности? К девочке я не имею никакого отношения, — махнула рукой раздраженно. — А лабораторные я должна проверять непосредственно перед началом занятия, что и сделала. Именно тогда я обнаружила шесть упыринных личинок вместо трех, как полагалось. Но лаборантов уже не было, кому, по-вашему, я должна была все выговаривать перед самым уроком?

— Так посмотреть, Маэстро, вы кругом святая и ни в чем не виноваты. Вы должны были разобраться в сложившейся ситуации, а не начинать урок… — госпожа Божена свысока смотрела на некромантку, сжимая подлокотник стула.

— Все началось непосредственно в начале занятия, если вам не известно. Если бы я ушла и стала разбираться с лаборантами, то «вдруг» вышедшие из забвения личинки разодрали бы студиозов, которые ничего бы не смогли противопоставить нежити, — отчеканила Имельда.

— Как так получилось, что вы вышли из этой невероятной схватки целая и невредимая? — спросил жирный инквизитор. Девушка сжала зубы и взглянула на второго, ища невидимого знака, как ей ответить.

— У девушки большой опыт в подобных схватках, не удивительно, что она справилась, — встрял неожиданно тощий помощник директора Ренольда.

— Да-а, все помнят тот опыт, господин Прус…. Хотя до сих пор остается загадкой, как вы выжили, Имельда, ну, просто чудо! — съязвила госпожа Божена, намекая на то, что не было никакой схватки, а девушка просто сбежала. Такой слух ходил, да. Имельда его ненавидела, но он был удобен ей. Никто не знает правды. Никого там не было. Она сжала зубы и ничего не ответила.

— Хватит препирательств. Расследование по прошедшему делу уже окончено, — спокойно и властно произнес инквизитор, которого Имельда знала. Она смотрела на него с тяжело скрываемой злобой. Только злилась она не на инквизитора, а на всех остальных. Они еще смеют ее обвинять в чем-то? Когда она чуть не отдала жизнь за этих неблагодарных ублюдков. — А вот нынешнее только открылось. И мне хотелось бы спросить у вас, Имельда, — он встал и подошел к девушке, — вам знакомы эти руны?

Он протянул ей лист хорошей бумаги, на котором были начерчены узоры. Имельда отказалась брать лист в руки, так как перчатки она второпях надеть забыла. Она едва качнула головой, давая понять, что брать лист в руки не будет. Инквизитор, никак не отреагировав, выставил лист перед собой.

— Да, обращают вспять сложное заклинание нейтрализации и подчинения упырей.

— Значит, знакомы…

— Конечно, знакомы! Их изучают в школе на третьем курсе! — разозлилась Маэстро Пешет.

— Ладно, спокойно. Не стоит повышать тон. Мы ведь просто разбираемся в деле. Вас никто не обвиняет, — инквизитор вернулся в свое кресло, — Пока еще.

— Такие руны были обнаружены на всех столах, начертанные снизу. Вы знаете об этом что-нибудь?

Девушка, слегка успокоившись, кивнула:

— Да, видела во время схватки.

— Как так? У вас было время смотреть под столы, пока на вас нападали эм… сколько там… шесть упырей? — насмешливо спросил толстый инквизитор и протер платком лоб.

— Нет. Меня волокли под стол за ногу, — сдерживая ехиство, прокомментировала. — А потом я перевернула один из них. Сложно не заметить белые рисунки.

— Кто еще имеет доступ в лабораторную?

— Кто? Да все. Она же была открыта перед занятием. Кому в голову в здравом уме придет выводить мертвецов из ступора? Боги, да дети туда даже смотреть боялись, не то, что зайти и чертить там что-то.

— А взрослые? Вы видели кого-либо постороннего?

— Нет, не видела. Я же была в кабинете. Я только слышала приготовления лаборантов. Они ходили там, носили упырей. Это слышала. Потом на пару минут все затихло, прозвенел первый колокол. Я вышла. В аудитории был только Вельт…

— Стойте, стойте. Студиоз Вельт? — притормозил ее рассказ господин Прус.

— Это который? — выгнул бровь один из мужчин.

— В каком смысле, который? — озадачилась Имельда.

— Имельда, вы не говорили, что там уже находился кто-то, когда вы вышли.

— А это имеет значение? Он же…

— Что за Вельт? Тот самый Вельт?

— Где он находился?!

— Студиоз? Или Маэстро?!

Имельда от обилия посыпавшихся вопросов вжалась в кресло.

— Тишина! — рявкнул директор, встав. — Имельда. В аудитории уже был мальчик? Или там был Маэстро Вельт?

— Нет. Там был Ренсон Вельт.

— Это кое-что меняет, — сморщилась Божена, поглядывая на своих коллег.

Директор ткнул на господина Пруса, а потом махнул на дверь:

— Велекий, проверь, допросили ли мальчика.

Господин Прус стремительно удалился, а Директор Ренольд вновь вернул свое внимание к девушке.

— Что делал мальчик?

— Ничего. Сидел за столом.

— На каком ряду?

— Да откуда мне помнить? Ну… — наморщила лоб, приложила к нему пальцы, пытаясь вспомнить, — Где-то сначала. В первых рядах. Недалеко.

— Уж не думаете ли вы, что мальчик причастен к этому? — строго спросил мужчина средних лет, поерзав на своем стуле.

— Ведь это абсурд!

— То, что это дело рук Маэстро Пешет, тоже абсурд. Самоубийственное дело оживлять упырей. Да и зачем? Девушка, у вас есть цель для всего этого? — иронично спросил другой мужчина. В светлом костюме, он был одет с иголочки, а ситуация, казалось, забавляла его. У него тоже была трость, но вряд ли он использовал ее прямо по назначению. Скорее как декоративный предмет образа. Имельда не помнила его имени, знала только, что он заведует кафедрой стихийной магии.

— Но ведь она жива, как видите! Кстати, это слишком подозрительно. Шесть мертвецов на одну хрупкую девушку, к тому же еще не до конца оправившуюся от предыдущих травм. И ни царапинки! — возмутилась Божена.

Имельда поджала губы. Ну, да, ну, да.

— То есть вы поверили бы в ее невиновность, только если бы ее разорвали? Вот это бред, — хмыкнул стихийник.

— Прошу обратить внимание на то, о чем уже было говорено. Госпожа Пешет хороший специалист. И допустить то, что она выжила только благодаря своим навыкам, я могу. Кстати, именно из-за нее не пострадал ни один студиоз.

Снова тихо и спокойно внес свою лепту господин Милтон.

— А я смотрю, вы, отец, очень защищаете данную особу. Любите кидаться на кости, уважаемый? — встряла госпожа Божена. Инквизитор пронзил ее своим ледяным взглядом, госпожа Божена, может, и пожалела о своих словах, но виду не подала.

— Девушка не врет, не вижу смысла.

— Однако очень запутанная ситуация…

В этот момент дверь в залу открылась и в нее зашли трое. Маэстро Вельт, студиоз Вельт и господин Прус.

— Маэстро, — кивнул директор, пройдясь немного им навстречу.

— Господа, вы должны выслушать это.

Один из мужчин магов лениво шевельнул рукой, и рядом с Маэстро Пешет появилось точно такое же кресло, на каком сидела она сама. Мальчика усадили в него. Он мазнул затравленным взглядом по некромантке и отвернулся. К нему подошел Маэстро Вельт и положил руку на плечо.

— Ренсон, все будет хорошо. Рассказывай.

— Давай, мальчик, расскажи, что рассказывал там, — поддержал его господин Прус.

— По второму кругу одно и то же, — проговорил Ренсон сквозь зубы, глядя себе на ладони, зажатые меж ног. Потом поднял голову. Он не знал на кого смотреть. Некоторые люди вообще были не знакомы мальчику, по крайней мере, не по имени.

— Я вчера письмо получил.

— Что за письмо? От кого? — встряла Божена.

— Не перебивайте его! — одернул Маэстро Вельт. Госпожа Божена вздернула подбородок: «Больно надо».

— От кого не знаю, — продолжил юноша. Он нервно завел не слишком длинные темно-каштановые волосы назад, убрав их со лба. — И я его сжег потом. — Пауза. Он глотал злость, пытался говорить сквозь нее. — Я нашел его ночью. Не знаю, кто положил его мне на тумбу. Прочитал утром. Там говорилось… — он нервно сглотнул, отрывисто вытер глаза. — Я догадывался. Слышал, как отец обсуждал это со всякими важными людьми. Имен не называли. По крайней мере, из разговоров, что я подслушал, я не понял имени…

Он замолчал, потому что его душили слезы.

— Я ничего не понимаю, — сморщился жирный инквизитор, указывая на мальчика. Очень эмоционально пожал плечами. — Что за письмо, какие разговоры такие!?

— У мальчика два месяца назад погибла мать, — соизволил пояснить Маэстро Вельт.

— Простите, а вы, получается, его… — инквизитор призывно помахал рукой.

Нетерпеливо и раздраженно решил пояснить Директор Ренольд, так как его в значительной мере стали раздражать глупые и несвоевременные вопросы:

— Они родственники. Ренсон племянник Теддора Вельта. Все, разобрались? Давайте дальше.

— Она погибла из-за нее! Это она виновата! — вдруг вскричал юноша, яростно ткнув в сидящую рядом девушку. — Я только догадывался! Сначала подслушал отца, а потом пошли слухи, и она заявилась в нашу школу! Только наглухо утомленный тупица не догадается, кто был главным лицом битвы на болотах! Если бы ты не сбежала, как трусливая собака, моя мать была бы жива! Лучше бы ты сдохла там! — Ренсон попытался было кинуться на девушку, но Маэстро Вельт схватил парня, пытаясь успокоить, тот брыкался и продолжал вопить обвинения. Имельда не понимала, что происходит. Она во все глаза смотрела на Ренсона. Директор подошел к извивающемуся в руках Маэстро юноше и положил руку ему на голову. Парень обмяк на руках своего дяди.

— У него шок, отнесите в лазарет. Нет, Теддор, не ты.

С кресла встал крепкий мужчина, одетый в простой, но хорошо сшитый костюм и, как ни странно, в простых соломенных тапках, которые носят обычно сельские крестьяне.

— Давайте я, — он подошел к Маэстро Вельту, взглядом спрашивая разрешения забрать из его рук мальчика.

— Да, спасибо, Арлон.

Мужчина подхватил не такого уж маленького парня на руки и, словно он ничего не весит, пошел вон из зала переговоров. Имельда, шокированная таким поворотом событий, сидела в кресле, пытаясь унять бешеное сердцебиение и воспоминания.

— Имельда, вы понимаете, о чем говорил юноша? — Директор Ренольд подошел и положил ладонь на плечо Имельде. Его голос был проникновенным, стремящимся успокоить и сгладить острые углы разговора. Девушка заторможено помотала головой.

— Тогда может быть ты, Теддор, пояснишь? Я что-то совсем не могу собрать картину воедино. Причем здесь смерть матери ученика и бойня в нашей школе? — Директор выжидающе уставился на Маэстро. Теддор Вельт опустился в кресло рядом с некроманткой. Потер устало переносицу.

— Два месяца назад в деревне Перепелки пошли жалобы о том, что их скот дерет нежить. Если коротко, то на задание отправилась Имельда. Она обнаружила лежку упырей. И не простую. Их было много. Сколько, помнишь?

Мужчина повернул голову к девушке.

— Штук… двенадцать, кажется. Нет, девять было полноценных упырей, а трое личинок. Они еще только трансформировались, — тихо пояснила девушка.

— Да, мы знаем подробности, — влез толстый инквизитор, — Девушка не справилась, подожгла болота, прикрывая свой отход, и вернулась в город за помощью. Нечисть, спасаясь от пламени, разбрелась ночью. Потом их добили. Всем уже ясно. Дальше что? Причем тут мальчишка?

— При том, — сердито рубанул Вельт. — Когда Пешет не справилась и отправилась за подмогой, нечисть снялась с горящих болот и разбрелась. Двое из упырей дошли до тракта. А этим трактом в ту ночь в город возвращалась мать Ренсона. Она была не в карете, а верхом. Ее, четырех ее телохранителей и лошадей загрызли. Только благодаря этим смертям, некроманты сумели найти двух упырей. Ушли слишком далеко за полночи…

Имельда с плотно сжатыми губами слушала Маэстро. В ее глазах собирались слезы. Она с отчаянием смотрела на этого мужчину. Он знал. И никогда ей не говорил, что из-за нее погибли невинные люди… Даже не маги. Почему ей этого не сказали? Никто. Девушка, не в силах дышать, сидела и пыталась совладать с чувствами, заставляющими трястись в немой истерике. Теддор посмотрел на нее.

— Я не знала, — едва прошептала она, найдя в себе силы.

— Мало кто знал.

— Простите.

— Ты не виновата! Точнее, не прямо, но… Черт! Мы не можем контролировать все, Имельда, — жестко отрезал Теддор, поднимаясь на ноги. — Ты бежала и правильно сделала. Если б не пошла за подмогой, тебя бы задрали, и стало бы на одного упыря больше.

Имельда сжала зубы. В голове промелькнула мысль, что, если бы ее там задрали, было бы проще и легче всем. И ей в том числе.

— Занятная история… — поджал губы толстяк-инквизитор. — Теперь ясен мотив. Но письмо. Что в нем было?

— Ренсон сказал, что этот человек написал, по чьей вине погибла его мама и что должна восторжествовать справедливость, — скривился Вельт, выражая свое сомнение адекватности того, кто писал. — Еще сказал, что к письму были приложены руны, которые он потом начертил на столах.

— Так это все-таки мальчик? — разочарованно поджала губы Божена.

— Так, с учеником ясно. С рунами тоже, — поднялся молчавший до этого господин Милтон. — Но кто приказал положить больше тел в лабораторию? — настала тишина на несколько мгновений. — Лаборантов допрашивали?

— В процессе, должно быть, — бросил, между прочим, толстый инквизитор.

В зале снова повисла тишина. Имельда сидела, уставившись куда-то в никуда, и вцепившись в подлокотники. Мыслями она витала в недалеком прошлом, которое она еще была не в силах отпустить. В очередной раз она переживала все заново, только теперь с новыми подробностями…

***

Около 6 недель назад.

Имельда легко миновала пару лестничных пролетов, держа в руке яблоко. Она открыла крепкую дверь, в уши тут же ворвались звуки и гомон множества людей. В большом светлом зале стояли двумя рядами маленькие столы, заваленные кипами бумаг, делами в кожаных папках, раздутых от материалов. Стулья рядом с ними сиротливо стояли почти без дела. Лишь на двух из них сидели посетители, которых допрашивали сотрудники конторы некромантов. Остальные все куда-то ходили, что-то обсуждали и как будто бы что-то искали. В общем виде все это выглядело как суетливый гомон. Хотя Имельда была и не особо удивлена. За второй квартал необходимо было сдать все отчеты, как финансовые, так и рабочие, а потому все носились сломя голову, пытаясь разобраться, кто что выполнил, сколько получил, какие расходники потратил и прочие бюрократические вопросы. Вся эта ситуация усложнялась еще и тем, что большинство некромантов, что работают непосредственно «в поле», сейчас находились на выездах. И как обычно, такие работники либо не успевали вовремя написать отчет, либо не успевали вовремя его передать в контору, либо и вовсе считали, что бумажная волокита не для них. Но такие, собственно, и в самой конторе появлялись раза два в год, чтобы получить расчёт и снова укатить на работу. Вот и получалось, что городские некроманты, кто работал с местными проблемами, занимались как своими отчетами, так и чужими. Была некоторая договоренность у них с выездными: за некоторую плату, конечно, они оформляли все бланки и отчетность отправляли руководству.

Имельда была одной из тех, кто уже четыре года как работал в «городской черте», но бумажками по-прежнему не занималась. Не любила она это дело и без зазрения совести скидывала эту неблагодарную работенку на плечи дражайших коллег. Ей было куда проще съездить на внеочередной рейд по деревням, чем сидеть и разбираться в ворохе бумаг. Поэтому она выловила знакомое лицо в толпе и всучила ему исписанный листок.

— Имельда! Может в кои-то веки ты сама напишешь за себя отчет!? — вспылил мужчина, нервно протирая пока еще небольшую лысину платком.

— Не вредничай, Ян. Ты же знаешь, что проблем будет больше, если я этим займусь, а не ты. На вот, — она вложила ему пару серебряных монеток в ладонь, поверх листка, — Это тебе за старания. На крендели.

— Я на диеде, — с досадой пробухтел мужчина, но деньги все же сгреб в карман, — черт с тобой, — заглянул в листок, быстро пробежался глазами по строчкам и возмущенно поднял брови. — Семь золотых! Опять!? Ты с ума сошла!? Кто ж тебе одобрит такую сумму за один заказ!

— Ты дальше то читай, — спокойно откусила яблоко, беспечно опершись локтем на крупную стопку бумаг, которая больше походила на кучу.

— Стрыга? — приуныл, глянул уже более спокойно на девушку, — Опять?

— Ага.

— Второй раз уже за этот месяц. Как-то подозрительно…

— Ну, извините, господин писарь, любят меня кровососы проклятые. Вкусная я. Что я теперь сделаю?

— Откуда только берутся твари, — мужчина быстро расписался в углу расписки, что получил, ознакомился и после просто вложит ее в дело к отчету.

— А что там по работе? Есть еще что-нибудь?

— Ну, что ты вопросы глупые задаешь? Конечно, есть. Как будто люди грешить перестали, — ворчал Ян, убирая расписку, — Иди вон, сидит твоя работа, ждет, — махнул в сторону, где сидел на стуле коренастый плечистый мужик и неловко мял шапку крупными руками. Сквозь гул нельзя было услышать, о чем он рассказывал молодому некроманту, что записывал за просителем каждое слово. Лица обоих были сосредоточенными. Имельда без лишних слов направилась туда, ловко лавируя между снующими туда-сюда коллегами.

— Мир имени вашему, — поздоровалась с мужичком, а следом и с одним из бывших практикантов. Не так давно он стал полноценным некромантом, но в поле выходил редко, в основном на городское кладбище. — Здравствуй, Крамеш.

— Приветствую, Имельда, — парень даже не оторвался от писанины, только кивнул.

— И вашему имени мир, госпожа некромант, — деревенский мужик резко подорвался и отвесил поклон, продолжая взволнованно мять шапку.

— Сидите, — Имельда отмахнулась рукой, в которой держала яблоко. — Что тут у вас?

Крамеш дописал предложение и только тогда поднял взгляд на девушку.

— Упырь вроде. Судя по описанию событий.

Имельда скривилась и посмотрела на деревенского работягу, что сидел и затравленно смотрел на нее.

— Что ж… Как к вам обращаться можно?

— Гурам, госпожа.

— Очень приятно, Гурам. С какого вы поселения?

— Так, енто, с Перепелок я.

— Ага, угу, — она взяла исписанный лист у уставшего Крамеша и пробежала его глазами, хмурясь. — Ну-с, Гурам, поехали.

— А? Уже? — он встал, отчего Имельда запрокинула голову, чтобы продолжать смотреть просителю в глаза.

— Нет, сначала давайте я доем, — Гурам застыл с непонимающим лицом, Крамеш закатил, молча, глаза, девушка с непосредственной улыбкой жевала яблоко.

— Имельда, — укоризненно протянул Крамеш, обращаясь следом к мужчине: — Что вы так удивляетесь, — монотонно произнес, доставая чистый бланк.

— Дык, вы ж сказали, ну… Сотрудников нет, вот я и…

— Сотрудник появился, сотрудник готов работать. Радуйтесь.

— Да, Гурам, — Имельда слегка хлопнула внешней стороной руки по груди мужчины, радушно улыбаясь, — Будьте спокойны. Решим вашу проблему, разберемся, не переживайте.

— Хорошо, спасибо, госпожа, — он снова поклонился Имельде, а следом и Крамешу, — и вам, господин, от деревни всей нашей большое спасибо!

— Ага, — кивнул равнодушно Крамеш, — пожалуйста. Обращайтесь.

— Идемте, идемте, Гурам, упырь заждался.

Уже через час, сидя вдвоем на ко́злах, они спокойно ехали сквозь поля. Имельда расспрашивала мужичка, а тот вел свою кобылку по проторенной дороге.

— Так, подытожим, двух коров загрызли неделю назад, потом была бойня в курятнике, потом пса на окраине задрали, два дня назад был бык, а вчера напали на вашего местного пьянчугу, и еще пропал парень один, — щелкая тыквенные семечки, Имельда задумчиво их жевала, глядя вперед.

— Все верно, госпожа.

— Труп где?

— Чей?

— Пьяницы, Гурам. Чей же еще.

— А, дак это… Ну, в сарае пока лежит. Заперли от греха по дальше. А то мало ли. Мы, госпожа, хоть и деревенские, а грамоте обучены, читали кое-чаво, знаем, шо надо к вам идти.

— Ага, молодцы. Только надо было еще при первом нападении на скотину идти к нам. Чего тянули то? Коллекцию из мертвых животных собирали что ли? Да и сарай не удержит упыря. Если, конечно, это упырь, а не что-то другое, — она озадаченно почесала затылок. Слишком частые нападения для упыря. Только если он не один… Но заранее тревожить деревенского жителя девушка не спешила.

— Да мы ж думали, шо енто зверье лесное повадилось к нам. Капканы ставили, дежурных опять же назначали…

— О, еще и дежурных… Ужин на блюде, — прокомментировала Имельда, покачав головой. Ох, уж эти инициаторы деревенские.

— Мы ж думали, шо зверье! Шо сами справимся…

— Да поняла, поняла. Долго еще до деревни? — девушка смотрела, как солнце медленно тянется к горизонту, но до заката было еще около трех часов.

— Ну, мы около половины проехали, госпожа Имельда.

Некромантка тяжело вздохнула. Ночью с упырями встречаться не хотелось.

Доехали до деревни примерно за час, когда солнце уже клонилось к закату, но было еще все же светло. Из деревенских навстречу попалась стайка любопытной ребятни, которая хотела поглазеть на городского некроманта. Они бежали вслед за телегой, гомоня и смеясь. Имельда лишь улыбнулась им, помахала рукой и отвернулась, когда дети отстали от телеги. Из чьего-то двора выглянула женщина — мать одного из оболтусов — увидела, кто приехал в деревню и тут же заорала на детей.

— А, ну-кась быстро по хатам, шпоня́!

— Для деревни, в которой нападают на животных и людей, у вас как-то слишком оживленно. За детей не боитесь? — спросила Имельда, когда уже отъехали на приличное расстояние и девушка успела осмотреться. Она не могла сказать, что здесь было как-то по-особенному напряженно, страх не витал в воздухе. Люди просто занимались привычными делами, вели хозяйство, работали в огородах и полях.

— Дык, а чего днем бояться? По ночам же грызут всех. А ночью все по домам сидят, закрываемся, запираемся. Опять же, дежурные следили за деревней.

— Ага, и одного утащили. Ох, интересные вы люди, Гурам.

— Ну, а, как, госпожа, быть? За нас работу нашу никто не сделает. Животинку не накормит, посевы не польет, пока мы по хатам прятаться будем.

Имельда не ответила, глядя на дома. Она понимала. Когда-то она и сама жила такой жизнью. Гурам привез девушку почти на окраину деревни, остановил кобылу и слез с козел. За основательным деревянным забором виднелся крепкий, но небольшой дом. Из дверей выглянула маленькая девчонка в зеленом сарафане и двумя косичками. Она любопытно глазела на нового человека, не отрывая руки от дверной ручки. Имельда смотрела на нее, думая о чем-то своем. В голове начал нарастать шум, и девушка автоматически потянулась к фляжке, что висела на поясе.

— Госпожа! — позвал Гурам. Имельда моргнула, сбрасывая наваждение, взгляд стал осмысленным, и она повернула голову к мужчине.

— Да, иду.

— Милка, иди в дом! — гаркнул мужчина девочке через забор, и ее как ветром сдуло.

— Дочка? — Имельда прошла вдоль ограды за мужчиной.

— Она, — с отеческой любовью протянул он.

— Дар в ней есть. Через пару лет лучше в школу городскую отдайте. Куда идти?

Гурам пару раз хлопнул глазами, осмысливая новую информацию. Имельда махнула у него перед лицом:

— Гура-ам, — повторила, улыбнувшись, — Куда идти?

— Ах, да, да, вон туда, сарай там.

К забору позади всего участка притулилась достаточно большая деревянная постройка, такая же крепкая, как дом, забор и сам мужчина.

— Хороший вы хозяин, Гурам. Все у вас как надо, — похвалила Имельда, оглядывая постройку.

— Спасибо, госпожа, — мужчина зарделся, непривычный к комплиментам от женщин. Нервно пригладил русые вихры и надел шапку.

— Стойте здесь лучше. Я сама осмотрю труп.

— Как скажете.

Он снял с двери засов и навесной замок и отворил широкую дверь настолько, чтобы можно было войти, но не больше.

Имельда, молча, зашла, положив руку на кинжал в ножнах, но пока не достала его. Справа лежало сено. Под крышей хранились мешки с прошлогодним зерном. На балках висели пучкитрав и сухие веники для бани. Слева в сарае стояла телега, разный рабочий инвентарь, веревки висели на стенах и прочая снедь.

Имельда прошла мимо телеги и остановилась, оглядывая труп, что лежал на пустом мешке. Она озадаченно изогнула бровь, даже не подойдя к бывшему пьянице. В потемках сарая было отлично видно, что тело цело и невредимо. Никаких явных травм не было, ни укусов, ни оторванных конечностей, ни вырванных кусков плоти. Девушка подошла и присела рядом. Левая нога заинтересовала девушку больше всего. На бедре было заметно небольшое темное пятно. Совершенно не стесняясь и не обращая внимания на запах, она распорола на мужике штанину.

— Хм, — вздохнула девушка, обнаружив на бедре приличный укус с необычным кровоподтеком. Серые прожилки вен шли в разные стороны, красного цвета не было. Грязно-серое пятно на фоне бледной синюшной кожи. — Это кто ж тебя так спокойно высосал то? И почему ты не сопротивлялся? Неужели настолько пьяный был? — задала риторические вопросы, пытаясь разобраться в остатках ауры, но среди этих гнилых кусков некогда бывшего полотна души уже мало что можно было разобрать, кроме разве что того, что это точно повлекло за собой последствия, и несчастный уже был в процессе обращения в упыря обыкновенного. Но, судя по состоянию его гнилых нитей, до завершения еще было достаточно времени.

— Гурам! — позвала некромантка, вытаскивая кинжал и поднимаясь на ноги. Мужичок заглянул в сарай.

— Да, госпожа?

— Вы где его нашли? Как именно? — она размяла затекшие колени, проверила лезвие.

— Дык, как обычно, на лавке у плетня валялся. Думали, что опять наклюкался и спит, а как попытались растолкать, так и поняли, что холодный давно уже бедняга. А окровавленную штанину увидали и поняли, что дело не чисто.

— И не слышал никто ни криков, ни возни?

— Нет, госпожа.

— Ясно. Готовьте костер, Гумар. Сжечь надо будет тело… — она повернулась к телу и едва успела подставить кинжал, как на нее кинулся бывший пьяница. Упырь напоролся на лезвие, не разбирая ничего и ничего не боясь. Тварь повалила девушку, пытаясь дотянуться зубами до любого участка плоти. Имельда от удара прикусила язык, и промахнулась. Вместо ямочки под ключицами всадила кинжал в легкое. Упырь взвыл и дернулся, снимаясь с ритуального лезвия. Имельда саданула ногами, помогая твари отлететь от нее. Хрустнуло еще раз — упырь запнулся за инструменты и завалился на них, насадившись плечом на грабли. Но в отличие от посеребренного кинжала, грабли были ему нипочем.

Гурам как стоял, наполовину сунувшись в сарай, так и замер, с широко распахнутыми глазами от страха. Имельда подорвалась с земляного пола и рявкнула на мужика:

— Ну, чего встал!? Живо за огнем и дровами! — повторять дважды не нужно было. Мужик быстрее ветра рванул из сарая. Как и упырь. Только ему не нужна была дверь. Проломив стену, он стремительно рванул в лес. — Как живехонький! Словно и не было многолетнего пьянства, — ворчливо проговорила девушка и бросилась в погоню, по пути сплевывая кровь, — надо было сразу башку отрезать! Глупая курица, чтоб тебя! — она бежала следом за упырем, который, словно целенаправленно, двигался в нужном ему направлении. — Да куда ж ты рванул-то!? Что за чудеса, чтоб тебя, — ругаясь, Имельда пыталась продраться сквозь кустарник, хлюпая ногами по сочной почве, которая постепенно превращалась в топь. — Я здесь, тупое ты создание, сюда иди, куда ты прешь?!

Но упырь стремительно шел все дальше. И его ни капли не смущала ни разорванная штанина, ни прохлада сумерек, ни вода под ногами, ни кусты, что царапали кожу. А вот Имельде все это очень даже мешало. Она бросала тревожные взгляды на небо, стремительно замедляясь, и вскоре остановилась. Воды было уже по колено, исцарапанные щеки горели огнем, а упырь давно скрылся из виду.

Вокруг стояла тишина, которую разбавляли только ненасытные комары, которым все было нипочем.

— Кровопийцы проклятые, — шлепнула ладонью по щеке Имельда, непонятно кого ругая: упырей, комаров или всех сразу. Тяжело вздохнув, девушка решила, что лучше не соваться на болота на ночь глядя, а потом развернулась и направилась обратно, уже не так быстро.

Из сосредоточенной задумчивости ее вывел тихий всплеск где-то недалеко. Она остановилась и прислушалась, оглядываясь. Небо темнело постепенно, но около горизонта было все еще светлым и теплым. Имельда сконцентрировалась и всмотрелась в заболоченную местность. Она стянула с рук перчатки и нарисовала в воздухе пару замысловатых фигур. Они вспыхнули нежно-розовым светом и рассеялись в пространстве.

Заклинание на обнаружение нежити в непосредственной близости вернулось спустя секунд десять, и Имельда выругалась. Судя по всему, ее окружали со всех сторон не меньше восьми упырей.

— Твою то мать. Сука, сука, сука, — она стала стягивать к себе энергию с округи, скручивая ее в тугой шарик, и стремительно пошла в ту сторону, где была прореха в упыриной цепочке. В какой-то момент она остановилась и стала читать другое заклинание, отпуская энергию из рук, превращая ее в белесый туман. Он обволакивал кусты, гнилые кочки с пожухлой растительностью, стволы деревьев и старые редкие пни.

Уже через несколько минут такой нервной ходьбы, девушка заметила два белесых тела, целенаправленно идущих к ней. Они тоже ее заметили и тут же ускорились. Сердце забухало в груди, ускоряя кровоток и разгоняя адреналин по телу.

Имельда оставила белый туман и снова стала стягивать к себе обычную подвластную только ей мертвую энергию. Когда голодные упыри были на расстоянии вытянутой руки и даже в сумерках можно было разглядеть их красно-синюшный оттенок (уже успели напиться крови), Имельда отпустила тугой энергетический пучок в сторону первого упыря, отшвыривая его в сторону, и занялась вторым.

Уворачиваться от стремительных атак стоя по колено в трясине было задачей не из простых, но все же Имельда справилась, и, когда отброшенный упырь уже поднялся и кинулся к своей добыче, некромантка откинула первый труп в воду. На несколько секунд болотная муть поглотила тело, а потом оно безжизненной окончательно умерщвленной тушей всплыло и осталось плавать на поверхности.

Второй замахнулся, пытаясь вцепиться прямо в лицо, но Имельда швырнула в кровопийцу черный сгусток заклинания гниения. Черная пульсирующая масса попала прямо в раздутую голову и вновь отшвырнула верещащую тварь в воду. Но не успела Имельда перевести дух и обрадоваться, что справилась, как почувствовала крепкую хватку на ноге, и тут же ее дернули вниз, выводя из равновесия. Испугавшись от неожиданности, с чисто женским визгом некромантка шлепнулась в воду, и та поглотила ее с головой. Муть забурлила от схватки, над поверхностью появилась нога, потом рука, снова нога, но уже упыриная. Имельда вынырнула на секунду, показываясь из-под воды, судорожно вздохнула, но гнилые руки тут же утянули ее обратно. Справа рядом металась из стороны в сторону тварь, пытаясь сбросить со своей головы кислоту, что разъедала не хуже серебра, но не убивала мгновенно.

Имельда вынырнула, жадно вдыхая и одновременно неистово нанося удар за ударом куда-то в тушу под воду. Тварь уже не шевелилась, девушка нанесла последний удар и потеряла равновесие, увязнув ногой в трясине, неловко осела в мутную вонючую воду, отдуваясь и отплевываясь от грязи, набившейся в рот и нос. Кинжал остался торчать в туше.

Нещадно ругаясь, она поднялась, вытащила кинжал и с раздраженным рычанием метнула его в вяло трепыхающегося упыря, от головы которого осталась только нижняя челюсть да шея. Имельда протерла глаза и развела налипшие на лицо волосы по сторонам, осматриваясь и прислушиваясь. На нее напала икота из-за того, что она нахлебалась грязной воды вперемешку с воздухом. Сердце бешено колотилось, руки тряслись. Девушка добралась до поверженного последним упыря и выдернула из него кинжал. И только после этого прислонилась к стволу несчастно выглядящего деревца.

— Вот дерьмо, — трясущимися от боли руками, она отвела разодранную ткань штанов в сторону, пытаясь разглядеть рану. Под водой она успела только почувствовать дикую боль, но так и не поняла укусили ее или поцарапали. Хотя разницы особой и не было, все равно любая из этих ран смертельна, но зато сейчас было видно, что это укус. — Дело дрянь…

Она вытащила из кармана лоскут тряпки и обмотала рану, после чего осмотрелась и замерла. Вдалеке маячили белесые тела. Парочка слонялась туда-сюда, двое просто стояли, но Имельда нутром чувствовала, что это не все.

— Это когда же вы успели стать такими умными тварями… — она шмыгнула носом и вдруг почувствовала какую-то тревогу, несвойственную ей обычно. Сердце бешено забилось, виски сдавило. Она ощутила страх, который был ей не привычен. Да, сейчас ей было страшно. Схватка с таким количеством странных упырей — это не рядовое событие в жизни некроманта, но все же это работа, и она уже привыкла контролировать рабочий страх. А здесь было нечто… другое. Чужое.

Имельда утерла мокрый лоб и пошла вдоль того тумана, что сделала сама, перестраиваясь на ночное зрение. Небо почти полностью потемнело, света звезд было недостаточно, и приходилось тянуть энергию, чтобы усилить свое обычное зрение.

«Чего же вы ждете?» — она шла, оглядываясь на них, тянула за собой искусственную белесую дымку, и продолжала идти. Упыри двигались по пятам, но не приближались, взрыкивая иногда и плескаясь в особо топких местах. От холода уже озябли ноги и руки, а зубы приходилось сжимать, чтобы не стучали. Девушка обмотала вокруг кулака, в котором был зажат кинжал, тряпку, боясь потерять оружие в воде из-за того, что замерзшие пальцы плохо слушались. Неожиданно земля пошла вверх, и девушка вышла на небольшой островок относительно крепкой почвы. Кустарник здесь был низенький и чахлый и занимал не так уж много пространства. Впритык к этому плотному почвенному нарыву среди болота стояла груда камней. На первый взгляд показалось, что когда-то это была крупная каменная постройка, но со временем она превратилась в обычную груду склизких развалин, что постепенно уходили под воду. Имельда осмотрелась и поняла, что белые тени, что следовали за ней, куда-то исчезли. Под ложечкой неприятно засосало и она поспешила сотворить новое поисковое заклинание, правда не успела она его договорить, как почувствовала, что под левой ногой почва шевелится. Собранная не до конца энергия рассыпалась вялыми искрами, освещая гнилую поросль под ногами. В трех местах рыхлая почва шевелилась, поднимаясь. Имельда поняла, куда она забрела.

«Упыриная лежка» — как-то даже отстраненно подумалось под звук плеска воды со всех сторон.

Имельда рванула в сторону от белесого тумана, что недавно создала, стараясь вытащить кусочек кремния из кармана. Слева и справа к ней кинулись две здоровые туши, когда она наконец совладала с карманом куртки и выбила кремнием из кинжала искры. Белый туман тут же вспыхнул жарким пламенем, стремительной волной распространяясь всюду, куда успела попасть белая дымка некромантки.

Два упыря сбили Имельду с ног, утягивая в воду меж камней старых развалин, когда огонь отрезал остальных тварей от них. Еще двое «новорождённых» упырей, что только-только поднялись из своих лежанок, заверещали, попав в пламя, а остальные просто заметались не в силах сообразить, как обогнуть магический огонь.

Имельда чуть не потеряла сознание, когда рухнула на камни, едва скрытые под водой. Сверху на нее свалилась туша, вереща на грани ультразвука. Но даже сквозь это рычание и крики Имельда четко услышала хруст в позвонках и своих ребрах. Кто-то из этих двоих следом тут же наступил ей на голову, погружая ее в воду почти полностью. Она стукнулась затылком о камни, но все равно почувствовала, как колено выгибается в другую сторону под натиском веса нежити. В колене хрустнуло и только тот факт, что упырь поскользнулся на ее голове, сверзился в воду и перестал ее топить, не дал ей возможности нахлебаться воды от рвущихся криков боли. Она вынырнула и только тогда дала волю себе и закричала, оглашая горящие болота нечеловеческим криком.

Крепкие челюсти вгрызающиеся в бок дали возможность понять куда ткнуть кинжалом. Тварь дернулась и замерла, так и не разжав челюсти. Имельда поняла, что не может приподняться, спину прострелило болью, а к ней уже тянулась оставшаяся тварь, что вернула себе равновесие. Девушка подставила ей руку и тварь с удовольствием вгрызлась в дубленую твердую кожу куртки на предплечье. Имельда из последних сил ткнула кинжалом в гнилую плоть и тварь рухнула в воду, скрипнув зубами по рукаву.

Стеная и плача, девушка сквозь сжатые зубы все же развернулась и расцепила челюсти мертвеца на себе. Кровь тут же хлынула из раны. Прерывисто дыша, Имельда огляделась. Рядом не было новых тварей. Они не могли добраться до нее сейчас. Это облегчало задачу, ведь шевелиться она боялась.

Стеная сквозь короткие вдохи, она кое-как развернулась на бок и тут же почувствовала чужие эмоции. Как наяву она увидела стены родного дома, услышала крики отца, какие-то отрывки слов, кровь на паркете, а главное голос мамы, что звал ее.

— Имельда, помоги!

— Матильда, хват…! Перестань, ты только сделаешь хуже себе! И ее погубишь! Она не успеет!

— Она услышит! Я знаю!

— Да как!? Она же…

— Я увер… должно получиться!

— Да ты пог… себя, дура!

Имельду стошнило прямо в воду от накатившей дурноты, в глазах потемнело, голоса оборвались.

— Ма… — она заставила стащить саму себя в воду, упираясь руками в камни. — Ааа! — резкий крик, словно человека режут по живому ворвался в голову так неожиданно, что девушка позабыла о колене, наступила на него, но не удержалась и рухнула в воду. В тишине и темноте болотной мути агонизирующий голос матери казалось бился о стенки черепа, грозясь разбить его изнутри. Иногда он перемежался с хриплым голосом отца, а иногда даже с картинками ужасной расправы над ним. Ему было больно, она чувствовала горечь и бессилие матери. Кто-то заставлял смотреть, как умирает ее муж. Имельда не понимала, что происходит. Она вынырнула, резко вдыхая воздух, но не в силах подняться. А когда в голове вновь раздались резкие крики матери, что звала ее на помощь, Имельда, наконец, взяла себя в руки и шаг за шагом пошла прочь. Она старалась тянуть из пространства вокруг мертвую энергию, чтобы оставаться в сознании и не рухнуть прямо на месте. Острая боль в спине, ребрах и колене не давала перейти даже на быстрый шаг, не говоря уже о беге по колено в воде. Да даже дышать было больно, но Имельда шла, рыча, стеная, плача и ругаясь сквозь зубы.

Когда она добралась до деревни, крики матери уже перестали доходить до нее. Но это не отменяло того факта, что они словно фантомная боль не прекращали биться у нее в голове, перемежаясь с ее именем. Крик, ее имя, снова крик, и снова ее имя. Казалось, будто имя, что дала ей Матильда, сплетается с дикими нотами боли, что вырывались из груди умирающей матери. Матильда звала ее, кричала и продолжала звать. А потом перестала. Осталось лишь фантомное эхо. Имельда не стала пить из своей фляжки, тая надежду, что голос мамы вновь пробьется до нее.

— Вон оно! Все сюда! — какой-то деревенский мужик заорал, как только завидел девушку на кромке леса.

Когда некромантка скрылась в лесу в погоне за сбежавшим упырем, Гурам поднял всю деревню на уши. А как еще действовать при такой опасности? С факелами, топорами, вилами и выструганными наспех осиновыми кольями деревенские мужики ходили по всей деревне, приглядываясь и прислушиваясь к любому подозрительному шороху и тени. От страха поначалу они забили по случайности чью-то собаку, но все же совладали с собой и уже внимательнее стали относиться к окружающей обстановке. Может быть поэтому один из мужиков, когда завидел едва шатающуюся темную фигуру, бредущую из лесу, не бросился на нее с колом и топором. А может из-за страха. Но Гурам вовремя успел подбежать, чтобы опознать в этой фигуре госпожу некромантку.

— Господи помилуй! — он перекрестился, прежде чем подхватить девушку под руки, когда она запнулась. — Шо с вами приключилось, госпожа!? — и тут же взглянул на своих односельчан. — Мужики, телегу давайте живее. В город надо, в город!

Имельда смогла выдавить только то, что не все упыри уничтожены. И больше ничего не смогла сказать, едва держась, чтобы не ускользнуть в обморок. Ей нельзя было терять сознание. Только не рядом с этими людьми. Ее загрузили на сено в телегу одного из деревенских мужчин. Гурам запрыгнул на козлы, к нему присоединился еще один, а остальные остались охранять деревню. Они и не думали ложиться спать или прятаться по домам. Отсюда отлично было видно, как вдалеке горят болота…

Мужики пытались гнать коня, но все же приходилось осторожничать, ведь в темноте животное запросто могло повредить ноги о камни или неожиданную яму. Небольшой масляный фонарь едва спасал положение.

На въезде в город стража их остановила, проверяя ночных гостей. Мужики, не слезая с ко́зел, тут же принялись объяснять, торопясь и перебивая друг друга. Один из трех стражников в облегченных доспехах осветил факелом телегу, выхватывая распростертое тело некромантки. Она находилась в полубреду, но руку с зажатым в ней значком некромантки поднять сумела.

— Отправьте в контору кого-нибудь за помощью, — пробормотала она, вцепляясь в бортик телеги. — На болотах есть опасная нежить, упыри, — стражник с готовностью закивал и уже было шагнул к воротам, торопясь выполнить срочную работу, но девушка вцепилась ему в руку. — Мне срочно надо на Стрельничную улицу. Дом пятьдесят первый.

— Да вы ж едва держитесь! Вам в больницу надо! Какая Стрельничная?

— Мне надо! — чуть ли не зарычала она, пытаясь подтянуть его к себе. Ее горящие болью глаза впились ему в лицо, — Это очень срочно. Срочнее, чем нежить. Пожалуйста…

Стражник зажевал губы и в сомнениях уставился на второго стражника.

— Командир? — крепкий усатый мужчина подошел ближе к телеге и оглядел девушку.

— Вам лучше в больницу, госпожа некромант, а мы пошлем патрульных на указанный вами адрес.

— Нет! — Имельда рванулась в вверх, скривившись, но схватила командира за ворот, что торчал из-под легкого нагрудника, — Мне надо домой, — стиснув зубы прошипела она ему в лицо. Гурам, слышавший госпожу некромантку, обернулся к ней.

— Я могу отвезти, только не знаю куда…

— Я знаю, — недовольный таким раскладом усатый стражник все же кивнул и отцепил руку некромантки от себя. Запрыгнул в телегу, — Покажу. Ты, — он ткнул рукой в латной перчатке во второго деревенского мужика, — Слезай, отправишься в контору к некромантам с моим человеком, все объяснишь. Понял?

Мужик с готовностью закивал и спрыгнул с ко́зел.

— Делт! — гаркнул третьему стражнику, который отворял ворота, — Ты за подмогой и сразу с патрульными за нами, захватите одного некроманта и бойца. Слышал адрес?

— Да, командир!

— Отлично. Трогай, — хлопнул Гурама по плечу, и тот хлестнул вожжами бока уставшего коня. Стражник опустился на колени рядом с некроманткой, снимая перчатки, — Как вас зовут?

— Имельда, — сглотнула вязкую слюну, — Пешет.

— Кто вас так, Имельда?

— Стрыга, — не моргнув глазом, соврала девушка, находясь в полуобморочном состоянии.

— Мужики же о упырях говорили?

— И они были.

— Угораздило же… Укусы то не упыриные, надеюсь?

Имельда только мотнула отрицательно головой. Мужчина достал откуда-то из карманов моток белой ткани, что заменял здешним бинты, на которые не всегда хватало городских средств. Точнее, всегда не хватало. Командир отцепил с пояса фляжку и протянул ее девушке, но та отвернулась. Из нее пахло спиртом. А она не планировала забыться в ближайшее время. Ей необходимо было оставаться в сознании.

Командир только хмыкнул, смачивая тряпку спиртом, после чего приложил ее к боку, что все еще кровоточил. В ночной мгле он и не заметил, что кровь уже приобрела не здоровый грязный оттенок. Имельда вскрикнула. Командир на скорую руку перемотал ей бочину и сменил грязную тряпку на ноге, промыв рану и там. Девушка шипела, стенала, рыдала, но держалась изо всех сил. Мужчина, покачиваясь, послушал ее тяжелое дыхание, покачал головой и, не поднимаясь, подался к мужикам.

— На лево, — направил Гурама. — Как долго ехали?

— Да кто ж знает, господин! Тьма кругом! Медленно двигались!

— Хотя бы примерно? Мне надо знать, как сколько она в таком состоянии.

— Часа два точно, но мне кажется больше, — серьезно ответил Гурам.

— Там сверни на право.

Гурам ехал, послушно сворачивая туда, куда ему показывал стражник. Периодически по дороге встречались ночные фонари, которые зажигали с закатом, и тушили с рассветом специальные люди. На их улице, что была довольно широкой в сравнении с центральными, на которых, бывало, и двое не могли разойтись, таких фонарей было достаточно, чтобы создать уют, отогнать беспроглядный мрак и заставить маргинальных личностей обходить этот район другими, более темными улицами. Имельда лежала на дне телеги, глядя в ночное небо, усыпанное звездами. Сейчас их свет не казался ей приятным и романтичным, как до этого бывало раньше. Она любила смотреть на ночное небо, когда путешествовала по работе, но сегодня этот свет только раздражал. Ей казалось, что равнодушные звезды своим прекрасным перемигиванием только издеваются, мол, посмотри, как мы прекрасны и далеки; так же далеки, как и ты от своих родителей, когда им действительно понадобилась помощь.

А может Имельда просто начинала бредить…

— Эй, госпожа Пешет, мы на Стрельничной, куда дальше? — стражник коснулся ее плеча. Перед глазами промелькнули его последние воспоминания, а в душе разлилось напряжение и волнение, что испытывал сейчас мужчина. Он не знал, что происходит, но все же держал свой страх в узде. Имельде осталось возблагодарить его за эту профессиональную черту, ибо, если бы она сейчас начала перебарывать еще и его страх, то она точно бы не справилась.

— Дом шестнадцатый, — голос сел и она, облизав пересохшие губы, для верности еще раз повторила номер дома. Через несколько минут Гурам остановил свою уставшую лошадку требовательным «Тпрууу, стоять!». Хотя там можно было и не стараться сильно, бедное животное и сама бы остановилась, почуяв в атмосфере опасность. Лошадь нервно заржала, задергала ушами.

Имельда ее понимала. Ей и самой хотелось бы оказаться как можно дальше, когда она почувствовала ту чудовищную энергию, что витала вокруг ее собственного дома.

Девушка кое как, державшись за бортик, приподнялась, чтобы выглянуть из телеги и осмотреться. Дверь была распахнута, свет нигде не горел, но сквозь выбитые стекла можно было разглядеть странные цветные всполохи, которые то появлялись, то исчезали. Они плавали там, словно краска в воде. Имельда чувствовала жуткие искажения в самом пространстве, свежая энергия смерти расползалась вокруг дома, заставляя кожу покрываться мурашками. Этими эманациями, обычно, некроманта было не напугать, но, когда чувствуешь такое в своем собственном доме, понимаешь, что случилось непоправимое.

В телеге все замерли, боясь даже громко дышать. Имельда, стеная, попыталась подняться, но сил не хватило даже на то, чтобы выпрямиться и сесть. Стиснув зубы, она застонала и рухнула на дно телеги, покрытое соломой.

— Лежите! Вам нельзя сейчас двигаться, — стражник положил руку ей на лоб не то, чтобы оценить ее жар, не то, чтобы удержать на месте.

— Я должна… — пропихивала слова сквозь зубы, — …должна идти. Там мои родители…

— Я схожу туда сам, госпожа некромант, а вы останьтесь здесь, — твердо произнес стражник, имя которого всплыло в голове, когда он снова осторожно коснулся ее лба. Клавдий. Она не успела его окликнуть, как он выпрыгнул из телеги и, обнажив короткий меч, предназначенный для потасовок в их узких улочках, зашагал по тропке, сквозь кованную калитку, в дом.

Он скользнул в дверной проем, стараясь шагать как можно тише, и скрылся в темном нутре безучастного ко всему дома. Потянулись томительные в своем ожидании секунды, они сложились в минуты, и Клавдий вылетел из дома, уже ни от кого не скрываясь, словно стрела, выпущенная умелым лучником. Он остановился только у телеги, забежал за нее, вцепился в края бортика, чтобы она отделяла его от этого ужасного дома. Он дышал тяжело, словно пробежал не несколько метров, а всю дорогу от городских ворот до этой улицы. Это было частое дыхание испуганного человека.

— Что? Что там? Говорите! — Имельда страдальчески морщилась, ползая по дну телеги не в силах подняться. Она потянулась рукой, но не смогла схватить его за воротник, как тогда, у ворот. Силы покидали ее. Ее пальцы скользнули по его стальному нагруднику. Мужчина смотрел на дверной провал, продолжая сбивчиво дышать, потом перевел взгляд на Имельду, сглотнул. — Не молчи!

— Там кровь, — моргнув, выпалил. — Везде кровь. Насколько можно было разобрать в темноте… Но этот запах. Я ни с чем его не перепутаю, госпожа… — она заглянула ему в глаза и схватилась за руку, которой он продолжал цепляться за дерево бортика.

В ее сознание ворвались картины того, что только что мог увидеть и почувствовать Клавдий. Этот запах действительно ни с чем не перепутаешь. Густой и терпкий, с металлической ноткой, вызывающий активное слюноотделение как перед рвотой. Этот запах был настолько насыщенным, что хотело отмахнуться от него рукой. В темноте витали всполохи разноцветной энергии, словно кольца дыма или большие мыльные пузыри. Невесомые, переливающиеся, изменяющие свою форму… В их слабом отблеске темная обстановка дома влажно бликовала. На многих поверхностях была кровь. Она и отбрасывала эти блики.

Клавдий зашел только в прихожую и гостиную, одно темное пятно, что лежало недалеко от камина и стола было похоже на тело, но стражник не мог сказать точнее, он со всех ног пустился вон оттуда. Если здесь творили такую чудовищную волшбу, ему там делать было нечего. Он сделал верно, что вышел…

Имельда отпустила его руку, рухнув обратно на солому. Из ее рта вырвался стон, перерастающий в крик боли от осознания потери. Она не чувствовала в этом доме жизни, не видела ауры живых людей. Лишь переливы радужной энергии…

Гурам тревожно мял поводья, не зная, как помочь. Так они и стояли с Клавдием в ночи, слушая как рыдает человек, потерявший в один момент своих близких и не в состоянии даже приблизиться к ним и проститься. Им оставалось только гадать, насколько сильной может быть ее боль душевная, раз она до сих пор еще не отправилась в забытье от ран физических.

К тому моменту, когда к ним прибыли вызванные Клавдием стражники, некромант и боевой маг, Имельда уже затихла на дне телеги. Стражник периодически прикладывал пальцы к ее шее, пытаясь убедиться в том, что она еще живая, несмотря на то что глаза были ее открыты. Но она, не моргая, лежала там, среди окровавленной соломы, и казалась мертвой. Может так и было в каком-то роде, но сердце все же продолжало биться.

Как только некромант и боевой маг попали в дом, сразу же началась возня присуща таким делам. Вызвали полицию, инквизиторов, ищеек, врача, хотя последний задерживался. Оцепили территорию, наладили освещение с помощью привезенных масляных ламп и нескольких огнекамней.

Гурама и Клавдия забрали сразу на допросы, Имельду не трогали без врача, так ка боялись сделать только хуже. Так она и лежала в телеге всего в нескольких метрах от своих убитых родителей, ощущая, как ничто в этом мире больше не держит ее, но умереть она не могла. Она не могла позволить себе закрыть глаза, расслабиться и отдаться такому сладкому забытью. Ее внутренний монстр не должен выбраться наружу.

— Я врач, допустите скорее до пострадавшей! — донеслось до слуха Имельды, — Да вот же, вот допуск! Господи, вы серьезно!? — голос был раздражён, но уверен. Звук шагов, теплые руки на щеке, — Эй, девочка моя, — ее окликнул знакомый голос, но Имельда не отреагировала. Она смотрела на то, как перемигиваются в недосягаемом небе ледяные звезды. — Сейчас, сейчас, скоро все закончится, потерпи. Что же с тобой стало… — невысокий мужчина забрался в телегу, стал осматривать ее.

— Каил, — едва прошептала девушка, не глядя на него. — Убей меня. Убей навсегда.

— Ну, что ты такое говоришь, доченька? — мужчина ласково погладил ее по голове. Девушка почувствовала сквозь черную пустоту тепло его души. Он тоже страдал сейчас, тоже горевал. Матильда и Тимор были ему близкими друзьями. Но он уже потерял самого близкого своего человека — жену Анну, он уже был пуст изнутри и черств сердцем. И сейчас он соболезновал ей настолько, насколько мог. Он не плакал, но тоже сожалел. Каил ее понимал.

Имельда думала, что уже выплакала все, что могла, но слезы все равно покатились из глаз по ее вискам, впитываясь в грязные волосы.

— Все образуется, моя хорошая, все будет хорошо, — Каил пересел на козлы, взял поводья в руки и стеганул уставшую лошадь. Он увозил ее туда, где мог действительно помочь, а не в больницу. В свой дом, в свой подвал, где под замком и присматривая за ней в оба своих старческих глаза, он сделает все, чтобы она выжила.

***

— Ее осматривал врач? — инквизитор махнул рукой перед лицом бледной девушки.

— Нет, господин Васлид. Она заверила нас, что не была укушена или оцарапана. Да и если бы была, то симптомы уже давно проявились бы.

— Ясно, — задумчиво кивнул мужчина. Он взял девушку под локоть и заставил подняться, поддерживая её. — Основное выяснили, — он посмотрел на своего коллегу, — Разберитесь с лаборантами. Кто ошибся, с теми знаете, что делать. Директор, мальчика отстранить от обучения.

— Конечно, господин Васлид.

— Его отцу уже сообщили?

— Еще нет.

— Не сообщайте. Я сам навещу его. Идемте, Маэстро.

Имельда находящаяся где-то в прострации, послушно захромала, ведомая высоким инквизитором, который держал ее трость в руке. Он был удивительно высоким, с худым узким лицом и правильно слаженной мужской фигурой, но уже намечающимся животиком, который умело маскировал хороший костюм.

— Постойте, отец, куда вы ведете ее? — запротестовала госпожа Божена, встав со стула. Своими полными руками она подобрала подол и поспешила за инквизитором.

— Девушку надо показать лекарю, — не обернувшись, обронил мужчина. Госпожа Божена остановилась и развернулась к Директору.

— Ну и навязали вы нам проблем, Ренольд! Как будто не нашлось других практиков!

— Не нашлось, госпожа Божена! Давайте вы меня не будете учить, как управлять школой, а я вас не буду учить молиться Богу!

Оставив спорить руководителей этого заведения, господин главный дознаватель Васлид Милтон вывел девушку из зала переговоров и стремительно повел подальше от этого помещения, избегая любых лиц. Он нашел какой-то пустующий кабинет и не очень галантно впихнул девушку в него. Захлопнув дверь, инквизитор повернулся к ней.

— Мы договаривались с Матильдой совсем на других условиях, — холодно проговорил он, стремительно подходя к девушке. — И с тобой в последнюю нашу встречу мы тоже договорились: ты не лезешь в провокационные дела, сидишь тише воды, ниже травы, а мы обеспечиваем тебе защиту, а ты что творишь!?

— Я что ли виновата в этом!? — не сдерживаясь, рыкнула девушка. Попыталась нашарить флягу на бедре, но вспомнила, что спрятала ее под подушкой и не стала ее брать. — Я, итак, месяц сидела взаперти! А потом… — она поперхнулась словами, рассказывать про Митриша не входило в ее планы.

— А потом что? Скучно стало? Остренького захотелось? — сощурился инквизитор, поняв заминку по-своему. Имельда сглотнула и решила подыграть мужчине.

— Нет. Просто там… Все напоминает о них. Я не смогла больше там находиться. И Маэстро Вельт пришел, ну и я… согласилась.

— Ясно. Почему ты без перчаток? Ты пьешь настой?

— Пью, — понурилась девушка, — Не хватает.

— Что значит, не хватает? — насторожился мужчина, внимательно всматриваясь в потемках в лицо некромантки.

— Я слишком остро на все реагирую и стала больше чувствовать. Время действия сократилось. Концентрацию бы повысить…

— Забудь об этом!

— Но…

— Запрещаю. Справляйся сама или найди другой способ.

— Но другого способа нет! Вы же сами это прекрасно знаете! Думаете, я не пробовала? Я не могу это контролировать, могу только заглушить. Возможно, если бы вы допустили меня до архивов в Вааларе, я бы смогла… найти там… — по мере того, как она говорила, Васлид приблизился к ней вплотную и навис над ней, сложив руки за спиной. Его брови сошлись на переносице, а губы превратились в нитку — настолько он их сжал в своей излюбленной недовольной гримасе. Когда девушка умолкла, так и не закончив свою мысль, он заговорил тихо, проникновенно, с толикой яда в своем голосе:

— Хочу напомнить тебе, что я обещал Матильде, что сохраню твою тайну. В свою очередь, они должны были сделать все, чтобы истина о твоем даре никогда не вышла наружу, и они пообещали мне… — он закрыл глаза, прервавшись, подумал и решил сказать по-другому, — твоя мать обещала мне, что сохранит твои способности в тайне, что ты не будешь ими никогда пользоваться, интересоваться и прибегать к ним. И только так ты сможешь жить. Соответственно, после их смерти, долг их обещаний перекладывается на тебя. Ты должна быть самой незаметной и обычной некроманткой, насколько это вообще возможно, — он подчеркнул свои слова особенно высоким раздраженным тоном, сложив пальцы в щепоть у ее лица. Некромантка скосила на них взгляд, но тут же вернула его к глазам инквизитора. — И ты мне сейчас говоришь о том, чтобы я допустил тебя до тайных архивов инквизиции в Вааларе!? Ты удивительно безалаберная! Это ведь так незаметно, так обычно! Юную девку из Геновера вдруг ни с того ни с сего главный дознаватель инквизиции с распростертыми объятиями допускает до святая святых в столице! — он возмущенно всплеснул руками, отошел, сделал круг по свободному пространству перед столами. — Не слыхано!

Девушка насуплено молчала. Инквизитор, сутулясь, прошелся по аудитории туда, потом обратно, размышляя. Его яд иссяк. Имельда решила больше не ворошить это осиное гнездо опасными вопросами, а потому спросила о том, что было самым важным на повестке дня.

— Как думаете, мне разрешат выйти с территории школы?

— Тебе зачем? — с подозрением посмотрел на нее. Девушка, молча, задрала юбку и показала перевязанную ногу. — Так. Это еще что? — Имельда красноречиво посмотрела на мужчину, поджав губы. — Ты же сказала, что тебя не задели! — повысил голос мужчина, но тут же осекся, понизив тон. На секунду он потерял контроль, подошел к девушке и бесцеремонно развязал импровизированную повязку.

— А что я должна была сказать? Меня бы записали в упыри тут же. И что дальше? Как оправдываться, что я осталась живой? Чудо? Больше на мою удачу люди не купятся. Инквизитор взглянул снизу вверх на девушку и продолжил осматривать царапины. Она была права.

— Так что тебе надо в городе?

— Надо попасть к Каилу.

Инквизитор вновь кинул взгляд на ногу, которая уже была спрятана под юбкой.

— Что ж. Я устрою тебе пропуск. Скажем… Тебе надо будет приехать на встречу со мной для повторного допроса перед тем, как я уеду обратно в Ваалар. Спорить не станут.

— Спасибо, отец Милтон.

— Это не ради тебя, во-первых, — жестко отрезал инквизитор. — А, во-вторых, будешь продолжать в том же духе, и у тебя начнутся сложности, и я больше не стану тебя прикрывать. Будешь разбираться сама. Это ясно? За тебя ручались Матильда и Тимор, и все было нормально. А сейчас их нет, и вот они — проблемы.

— Сама их смерть — проблема! Вы нашли зацепки? Кто их убил? Кто надругался?

Инквизитор, стоявший, словно проглотил кол, сжав губы, смотрел на девушку с некой надменной ноткой во взгляде.

— Не знаю, — наконец выдал он, сунув руки в карманы своей серой рясы. Он ссутулился еще больше, словно на него опустили мешок с зерном. Надменность улетучилась и перед Имельдой остался лишь усталый мужчина, чей возраст уже давно перевалил за пол века, а смерть Матильды словно надломила его. Так казалось Имельде в те моменты, как сейчас, когда на едине с ней с него слетала маска инквизитора, и он оставался просто одиноким мужчиной. Она подозревала, что Васлид всегда питал к ее матери отнюдь не дружеские чувства, вот только он давно не принадлежал своим собственным желаниям и мечтам. У него была работа, обеты, долг родине. — Зацепок нет. Ни мотива, ни следов, ни свидетелей. Я потратил два месяца, но так ничего и не смог понять, и, боюсь, что уже не пойму. Придется возвращаться в столицу. В Геновере мне делать больше нечего, только время тратить.

Имельда недовольно обхватила поудобнее трость, понимая, что разговор подходит к концу. Больше он не мог ей ничего дать.

— Спасибо, что сказали за меня слово. Я благодарна. И постараюсь не лезть больше никуда.

Мужчина кивнул и направился на выход. Имельда тоже направилась к двери.

— Не смей повышать дозу. Запрещаю. И еще, — он остановился, перехватив быстрее ручку двери, не дав девушке первой выйти. — Мы с тобой не знакомы.

Имельда исподлобья зыркнула на мужчину. Сейчас вблизи, в потемках его лицо было видно не так хорошо, морщины стали отчетливее, а глаза словно спрятались в глазницах. Мужчина открыл дверь и выпустил девушку, следом вышел сам. Имельда вернулась обратно в комнату, села на кровать и уставилась куда-то в темный угол.

Тело ныло, все-таки пошвыряли ее сегодня знатно. Саднили царапины от осколков на лице, руках и бедрах. Ребра ломили, каждое резкое движение сопровождалось острым болезненным импульсом. Девушка достала фляжку и допила содержимое. Намешать новую порцию было нужно, но вставать и делать этого не хотелось. Она оставила это дело на утро. В итоге, она просто легла, не раздеваясь, и тут же провалилась в тревожный сон.

Глава 8

Имельда проснулась совсем разбитой от стука в дверь. За окном было уже светло, но по-утреннему, небо было затянуто серой облачной пеленой, в комнате было еще темно.

Стук повторился. Имельда кое-как поднялась с кровати. Помятая одежда и покрывало говорило о беспокойном сне. Она не хотела думать о том, как выглядит ее лицо. За дверью оказался все тот же неутомимый Зош.

— Приветствую вас, Маэстро Пешет. Простите за раннее беспокойство. Я хотел вас предупредить, что ваши занятия не стали отменять, но перенесли их в другую аудиторию. Ученики были извещены. А еще сегодня Маэстро Вельт не сможет провести лекцию у своей группы, поэтому ее поручили вам.

Имельда смотрела на него с неизменным лицом, не выдавая никакой реакции на известия, несколько долгих секунд, пытаясь собраться.

— Сейчас?

— Занятия через полчаса. Я подумал, что вам будет нужно время на то, чтобы собраться.

— Вы проницательны.

Когда девушка привела себя в порядок, она вновь шла за Зошем по коридорам.

— К сожалению, подходящая аудитория нашлась лишь на третьем этаже… — сконфуженно произнес парень, останавливаясь у широкой лестницы, ведущей наверх. С тоской девушка поглядела на это чудо архитектуры, тяжело вздохнула и медленно стала подниматься.

— Вам помочь?

Имельда красноречиво промолчала. Когда они добрались до нужной учебной комнаты, колокол уже дважды звенел, и девушка проклинала всех на свете, но молчала. Колено разболелось.

— Ну, эм… В-вот ваша в-в-временная аудитория. Вот ваши д-до-документы из кабинета.

— Вы даже это предусмотрели? Спасибо.

— Извините, пожалуйста, но остальные аудитории, правда, оказались заняты. Или были совсем уж высоко, я пытался договориться, но…

— Успокойтесь, Зош. Все нормально. Я в порядке, переживу. Ведь это ненадолго, — девушка изобразила улыбку и зашла в кабинет. — Простите за задержку, сейчас начнем, — Имельда постаралась изобразить самое лучше расположение духа, мельком глянув на учеников.

— Здравствуйте, Маэстро Пешет!

Первой, как и предупреждал Зош, оказалась группа Маэстро Вельта. Девушка прошла до стола. Аудитория была почти идентична прошлой. Дверь только была одна. И скорее всего это была лабораторная, а не кабинет. А еще расцветка была другой. Все было отделано деревом. Приятная обстановка.

Почувствовав на себе чужой взгляд, некромантка повернула голову в сторону учеников и безошибочно определила смотрящего.

— А вы кто такой? — насторожилась девушка, положив журнал и остальные документы.

С краю аудитории на втором ряду за столом сидел мужчина лет сорока, статный и весьма небедный. О его достатке говорил хороший костюм очень темного бардового цвета, настолько, что в тени показался бы черным, но на свету можно было понять, что ткань является цветной, к тому же вышита очень мелким узором нитками этого же цвета, отчего ткань казалась живой, объемной и играла со светом. Такой костюм простой чиновник средней руки позволить себе не мог, тем более не мог Маэстро этой школы. Хоть платили тут достаточно, все же школа считалась одной из лучших, но костюм все же стоил «чуть больше».

Мужчина был мужественно красив, кареглаз и кого-то напоминал. Возможно, Имельда даже видела его уже, а может и нет… Она уже стольких здесь встречала, и столько всего произошло, что девушка могла ошибаться. Короткие каштановые волосы были прилежно зачесаны назад, на пальцах пара перстней. Мужчина явно не пренебрегал физическими нагрузками, потому что фигура была у него намного лучше большинства мужчин-богатеев.

Пауза была не большая, но они оба успели себя отлично разглядеть. У мужчины было даже некое преимущество. Он успел заметить все, что ему было нужно, чтобы сделать свои выводы. Он поднялся со своего места, поправив свободный костюм на косом запахе.

— Прошу прощения за вторжение, — он вышел из-за стола и спустился к Маэстро, встал перед ее столом. — Меня зовут Абрахан Вельт. Я дядя Веи и отец Ренсона. Знакомы вам такие студиозы?

Непередаваемое выражение проступило на лице девушки. «Опять Вельт».

— А… Да, конечно, знакомы, — заторможено кивнула девушка. За что ей это все? Ни дня спокойного!

— Я бы хотел присутствовать на данном занятии для ознакомления с вашим методом обучения детей, — он сунул руку во внутренний карман и вытащил аккуратно сложенный втрое лист бумаги. — Вот разрешение, подписанное Директором этой школы, — он протянул лист через стол. Имельда уставилась на него, потом на мужчину, потом снова на протянутую бумагу. Помедлила и все-таки взяла.Перед глазами замелькали картинки. Стол, покрытый зеленым бархатом, рука со знакомыми перстнями подписывает лист бумаги и ставит сургучную печать, следом знакомый голос Директора школы что-то говорит и забирает лист из рук этого мужчины. Директор отрывисто ее подписывает…

— Все в порядке?

— А? — Имельда моргнула, посмотрела на свои перчатки, подумав, что срочно нужно попасть к Каилу, перевела взгляд на мужчину и снова на письмо, поспешно его развернула. Убедилась, что только что видела именно эту бумагу… — Да, все в порядке. Эм… — она перевела взгляд на учеников, словно бы они могли чем-то помочь. Но они тоже смотрели растеряно на господина Вельта. — Проходите за любой стол, только не отвлекайте.

Мужчина не ответил и вернулся на свое прежнее место.

— Так, — Имельда стала листать журнал, пытаясь сосредоточиться на данном занятии. — Сегодня у нас занятие посвящено… — Имельда потерла переносицу, вспоминая план этой группы. Мысли тяжело двигались в уставшей голове. Боль в ноге не добавляла уверенности. — …Силе некромантов. Ее так же называют Силой Смерти, или силой Духа Смерти… Или мертвой Силой. Названий много — суть одна. Это та энергия, которой могут пользоваться исключительно некроманты. Скажите, как вы понимаете слова «быть некромантом»? Что это означает, по-вашему?

Дети стали переглядываться и перешептываться. Первогодки редко, когда могли ответить на этот вопрос четко. Для всех детей быть некромантом — быть либо героем, либо мрачным магом отшельником, либо негодяем, который хочет украсть вашу душу… смешно для настоящего некроманта встречать такое мнение у взрослых людей. Ведь истина кардинально отличалась от этих выдумок.

— Некромант — это такой человек, который может общаться со Смертью? — подал голос один из мальчиков.

Девушка одобрительно кивнула.

— Не совсем, но близко. Еще мнения? — дети молчали. Имельда тяжело вздохнула и продолжила:

— Ваш одногруппник отчасти прав. Некромант вообще много может. Например, пользоваться силами мертвых и договариваться с Духом Смерти, но не общаться, — она со снисхождением посмотрела на ученика. — Сейчас вы еще можете не понять в полной мере, что такое сила Смерти. Но некромант, имея доступ почти к неограниченному источнику силы мертвых, может использовать ее почти, как угодно. Может лечить, может убивать, может защищаться и нападать. Но… кто мне скажет, чего некромант делать никогда не сможет?

— Создать жизнь, — уверенно произнесла девушка, которая общалась с юной Веей Вельт. Имельда на несколько мгновений замерла, отвлекшись на эту мысль.

— Да, верно. С помощью некромантии можно уничтожать, созидать нематериальные или безжизненные вещи, вроде магического огня. Но единственное, что нельзя сделать с помощью Силы Смерти — это дать жизнь. И не потому, что запрещено или не умеет. Просто, пользуясь силами мертвых, жизнь создать нельзя. Можно отнимать возможность умереть, отнимать смерть, можно менять жизнь на жизнь, избежать смерти тоже можно. Но дать жизнь — никогда. Таков закон мироздания. Это нужно осознать и принять. Энергия Смерти не может быть использована для создания чего-то нового, использовать ее в качестве жизненных сил для подпитки смертных людей тоже не рекомендуется. Только навредите. Но зато некромантам открываются поистине непостижимые знания, ведь некромант может общаться с мертвыми. Надеюсь, вы это уже знаете?

Девушка улыбнулась, оглядывая заинтересованных подростков.

— Наша с вами профессия дает нам большие возможности, пользоваться которыми или нет, вы уже решите для себя сами. Некроманты могут многое. Самое простое — насылать порчи, снимать их, общаться с мертвыми, к примеру. Помните, что мертвые не лгут. Никогда. Это им не свойственно, это против их природы. Лгать — удел живых. А тем, кто отправились за грань, это уже ни к чему. Но и беспокоить мертвых просто так не стоит. Хоть души мертвых и не стремятся причинить вред живым, все же тревожить их покой просто так не рекомендуется, это может вам вылиться в неприятности разного рода. Но вы узнаете об этом позже. У вас еще будет эта тема в программе. Еще некроманты имеют предрасположенность к лекарскому делу, — Имельда немного нахмурилась. — Но пользоваться своими силами именно в этом ручье я не советую.

— Почему? — отозвалась одна из девушек.

— Почему? Да много причин. Самая элементарная — вы пользуетесь силами Смерти, а они имеют губительную природу. Рано или поздно вы начнете портить жизнь тем, кого лечите, а не помогать им. К тому же, есть определенные правила в магическом законе, где четко прописана работа некромантов и лекарей. Каждый должен заниматься своим делом и не лезть не в свое. К тому же, взявшись вдруг за лечение, вы будете забирать кусок хлеба у какого-нибудь лекаря, за что он вам спасибо не скажет. И, скорее всего, подаст на вас в суд за превышение должностных полномочий.

— Но вы же сказали, что некроманты могут исцелять?

— Да, сказала, и это действительно так, я не соврала вам. Например, на поле боя, когда идет неразбериха во всем, некроманты помогают лекарям. Или во время эпидемий, некроманты также могут диагностировать болезни и забирать уже совсем безнадежных. Еще некромант может помочь кому-то в сложной ситуации, когда нет времени бежать за лекарем. И даже самому себе может помочь, когда находится на работе среди леса или болота, а до ближайшего поселения несколько дней ходу. Так что, да, некромант может исцелять, но все же он не лекарь. Лекарей у нас достаточно, — она задумалась и на секунду замолчала, — Что еще можно сказать о некромантах? Мы можем общаться с умершими, мы помогаем тем, кто был убит, кто не завершил дела, у кого нет покоя после смерти. В основном умершие не стремятся навредить, но есть и опасные сущности. В основном такими становятся убийцы, насильники, психически не стабильные люди, иногда самоубийцы, которых подтолкнули на этот грех, или же жертвы зверств. Некромант берет силу почти всюду, без остановки. Возможность ею пользоваться можно заблокировать, конечно, как и любой источник силы, но иссякнуть он не может. Каждую минуту, каждую секунду в мире кто-то умирает, боится, впадает в панику, ненавидит, просыпается от кошмаров и страдает. Во всех этих моментах в мир врывается та самая сила — энергия, которую мы можем использовать. Эта энергия ужаса, что вечно сопровождает смерть. Эта сила уникальна. Именно поэтому ею может пользоваться лишь некромант и никакой другой маг. Она очень губительна. Если ее начнет пытаться использовать обычный человек или другой маг, то последствия будут плачевными. Самое малое — можно лишиться души. Она попросту растворится в мертвой силе, пополнив бочок некроманта. Так же как некромант помогает мертвым, так и сам может просить помощи. Но, никогда, запомните, никогда не просите помощи у мертвых безвозмездно. Это может погубить вас. Если просите помощи у души, нечисти или других существ, чья смертная жизнь оборвалась, всегда отдавайте плату. Это может быть что угодно. Вещь, прядь волос, обещание выполнить просьбу… иногда, если это нечисть, плата обговаривается. Но она всегда должна быть. Иначе существо может начать преследовать вас, доставать, мешать жить, и дело может окончиться весьма плачевно для вас. Поэтому некроманты предупреждают это и дают плату сразу — кровью. Для этого даже есть специальное ритуальное оружие, — девушка достала из ножен на поясе свой кинжал и встала из-за стола. Прихрамывая, она подошла к столам. Положила перед одним из учеников кинжал так, чтобы видно было всем, но все дети все равно стали стягиваться к этому столу, пытаясь лучше разглядеть оружие. — Ваши кинжалы сейчас у всех стандартные. Их выдали вам здесь. Как только у вас появится возможность, вы приобретете свое личное оружие у специального оружейника в городе. Рекомендую сделать это как можно скорее, потому что это не просто кинжал. Это инструмент, настолько индивидуальный, что зубная щетка остается далеко позади ритуального оружия. Лучше его не терять.

— Он серебряный, да? — мальчишка, рядом с которым лежал кинжал Маэстро, попытался коснуться лезвия, но так и не решился, водя рукой рядом.

— Да, не полностью, конечно. Хороший сплав, дополнительно посеребрен сверху. Нечисти этого хватает. Хотя есть, кто никак не реагирует на серебро. Но это вы тоже узнаете позже. Есть еще кинжалы из стали, посеребренные, но их используют редко.

— Маэстро, можно и я задам вопрос? — подал голос гость, про которого Имельда уже почти забыла. Она взглянула на него — его выражение лица говорило о том, что отказа он не примет, но ради приличий спросил разрешение.

— Конечно.

— Вы сказали, что с мертвыми можно связаться и попросить о помощи. Расскажите, пожалуйста, подробнее. С кем именно можно связаться? Когда? Что может попросить мертвец?

«Это не один вопрос, высокородный умник».

— Отчего же не рассказать. К теме это относится, — выдала Имельда покорную улыбку и вернулась к столу. — Чтобы попросить помощи у мертвого человека, нужно конкретно знать, чего хочешь — это, во-первых. Те люди, что умерли недавно еще не в состоянии ничем помочь. У них горе, если так можно выразиться. Чтобы было понятнее, им еще не до ваших проблем. У них есть своя — решить, держит ли их здесь что-то или нет. Так что требовать и просить у них что-то — бессмысленное занятие, толку мало. Бессвязная речь и ничего более. Хотя встречались случаи, когда только-только умерший человек, дабы облегчить свои страдания, легко помогал найти своего убийцу. Но это скорее исключение, чем правило. Только что умерший еще не понимает толком, что произошло. Так что, если хотите что-то узнать, помощи или историческую справку, отправляйтесь на жальник к тем, кто умер уже давно. Лучше по прошествии девяти дней. И желательно к родственникам. Родственники всегда отвечают охотнее, чуют свою родную кровь и плату требуют меньше. Хотя, и они могут оказаться бесполезными, если попросту не знают информации. Мертвые не могут врать, но, не зная правды, они вам лгать не станут, и попросту промолчат. На счет платы… Не стоит беспрекословно выполнять все, что затребует дух или нечисть. Они очень хитрые и коварные. Нужно уметь балансировать между помощью, требованием, необходимой жертвой и вынужденной, между помощью по собственной воле и вынужденной работой. К подаркам от существ с той стороны тоже нужно относиться с вниманием. Неопытный жадный некромант может стать жертвой от таких подарков, как и обычный человек. В целом, вся жизнь некроманта — это тонкий баланс. Вы живете между жизнью и смертью. Вы не владеете ни тем, ни другим, но можете пользоваться обоими и иметь влияние на них. С таким делом обязательно нужна помощь некроманта. Да еще, если мертвый — не родственник, он может вообще не отозваться. Но от зова опытного некроманта душа не сможет отказать и придет в любом случае. В общем, это не простое дело, и много нюансов. Я смогла ответить на ваш вопрос?

— Да, смогли. Но вы не сказали, когда лучше проводить ритуал?

Имельда усмехнулась: «Так расспрашивает, будто сам сейчас кинется на жальник выполнять этот ритуал».

— Вообще, — она обратилась к детям, читая лекцию им, а не этому богатому господину. — У разных ритуалов свое благоприятное время для его проведения. Информация о том, что все некроманты должны и работают только ночью — стереотип чистой воды, навеянный байками наивных деревенщин. Да, очень часто, к сожалению, приходится работать ночью, но не потому, что некроманты так любят ночь. Нет, по ночам мы любим спать, как и все. Но ночью большинство нежити активизируется, потому что не переносят солнечного света. Взять хотя бы упырей. Если такой активизировался, тут хочешь-не-хочешь придется упокаивать его ночью. Но если ты знаешь, где он лежит днем, то, конечно, лучше будет убить его днем. Но я отклонилась от темы. Например, конкретный ритуал по вызову души потчевавшего родственника лучше проводить на закате. Закаты, как известно, в разное время года происходят в разное время дня. Так что тут уже нужно смотреть по ситуации и готовиться к закату, а не к часу дня или ночи. Всем все ясно? — Дети закивали. Мужчина тоже кивнул, больше ничего не сказав. — В дальнейшем, по мере углубления в программу, вам будут рассказывать про множество ритуалов и разного рода работу, и время тоже будет упоминаться. Всему научитесь, не беспокойтесь.

Учебный час лекции пролетел так незаметно, что звон колокола прозвучал весьма неожиданно. Имельда даже слегка вздрогнула.

— Что ж, наше учебное время подошло к концу. Сегодня у нас с вами еще практикум, час из которого пройдет на улице. Так что приготовьте верхнюю одежду.

Ребята тут же ринулись собирать свои принадлежности и уже через пару минут кабинет опустел. Почти опустел. Мужчина дождался, пока все дети покинут аудиторию, и встал из-за парт. Имельда наблюдала за ним, не собираясь покидать свое место за столом.

— Что ж… Ваши теоретические знания впечатляют, — не выказывая никаких лишних эмоций, произнес мужчина, прохаживаясь по аудитории свободно, словно в своем доме хозяин.

Имельда молчала. Она не знала, кто этот человек, и не собиралась с ним лебезить. Вообще поддерживать разговор она никак не хотела. Если ему что-то нужно, помогать ему и облегчать задачу девушка не спешила. Видимо, Абрахан Вельт это понял, потому что ничего больше не стал говорить, и подошел к столу. Он уже знакомым движением вынул из внутреннего кармана камзола конверт и протянул девушке. Она с тяжелым взглядом уставилась на него. Конверт был не большим, алого цвета, запаянный сургучной гербовой печатью.

— Что это? — она не торопилась брать конверт.

— Это приглашение, — мужчина не собирался рассказывать все сразу. Они смотрели друг на друга, выжидающе.

— Чье приглашение? Куда?

— Мое приглашение вам, Маэстро. На ужин.

— Мне? Куда? — лицо Имельды стремительно изменилось на удивленное.

— На ужин, — начиная сомневаться в умственных способностях этой особы, вздохнул мужчина, по-прежнему держа конверт. Девушка скептично засмеялась, но видя серьезность этого господина, улыбка угасла.

— С чего бы мне с вами куда-то идти? — она поднялась со стула. Имельде надоело сидеть и быть ниже своего собеседника. Хотя, встав, мало что изменилось, но ей хотя бы не пришлось дико запрокидывать голову.

— Хм, — мужчина был немного удивлен. Еще никто не отказывал ему. И не потому, что он — импозантный и богатый мужчина, а потому что он — мэр этого города, и обычно его приказы выполнялись беспрекословно…

— У меня много работы и мне нельзя выходить за пределы территории. Кстати, по вине вашего сына, если вы не знали. К тому же я не люблю общественные места и вынуждена отказать. Извините, — Имельда собрала свои документы в стопку, желая занять чем-то руки. Мужчина кивнул своим мыслям и вернул конверт обратно в карман камзола.

— Всего доброго, Маэстро Пешет, — кивнул, слегка поклонившись в знак уважения.

— И вам, господин Вельт, — Имельда кивнула и поклонилась в ответ. Абрахан развернулся и покинул аудиторию.

Следующее занятие прошло слишком быстро. Обучать детей азам давалось не просто, но смотреть, как они постигают новые знания, было в удовольствие для девушки. Она даже расслабилась и забыла на мгновение о проблемах и боли, что тупо пульсировала во всем теле. Нога с царапинами от когтей упыря остро пульсировала. Но все же к концу занятия, когда дети веселились на улице, пытаясь понять с закрытыми глазами, кто в них запускает снежок, Имельда успокоилась, и даже настроение было самым приятным за все последнее время.

Девушка пыталась научить детей различать живых людей и неживые снежки с закрытыми глазами, когда прозвенел колокол, означая окончание занятия. Дети разочарованно застонали. Имельда успокоила их, заверив, что на следующем занятии они продолжат. Она уже отпускала детей, когда заметила, что со стороны учебного корпуса к ней направляется Зош.

— Маэстро! — он запыхался, пока добрался до девушки. Он слишком тяжело дышал для того, кто ходит пешком, поэтому девушка поняла, что парень бегал в поисках нее.

— Да, Зош. Чем я могу быть полезна для вас?

— М-меня попросили п-передать вам, — он достал из-за пазухи злополучный красный конверт. — Это особые р-ра-распоряжения из м-мэрии и инквизиции, — он вновь протянул конверты девушке.

— Что? Откуда? — она быстро взяла конверты.

— Из инквизиции, Маэстро, — покорно повторил Зош, хотя он явно не понял, что удивилась Маэстро вовсе не этому конверту. Его она ожидала, а вот второе письмо из мэрии…

Девушка почувствовала силу, излучаемую конвертами. На них была защитная магия и энергия нескольких людей, которая смешалась и сейчас конверт отдавал горечью из воспоминаний, голосов и эмоций, которые быстро промелькнули перед ее глазами и остались неприятным звоном пищать где-то на задворках сознания.

Вне всяких сомнений — один из конвертов был тот же, что пытался вручить Абрахан Вельт, а второй, почти идентичный, был запечатан другой печатью. И если печать мэрии девушка никогда еще не видела, то печать инквизиции она знала очень даже хорошо.

— Спасибо, Зош. Идите.

— Пожалуйста, М-маэстро.

Долговязый парень скрылся. Первым Имельда вскрыла конверт инквизиции. Магия никак не помешала, и печать легко сломалась.

Внутри оказалось разрешение на выход с территории школы для посещения господина главного дознавателя — отца Васлида Милтона. Имельда хмыкнула. Инквизитор действительно сделал, что обещал. Пропуск в город обеспечен. Она уже знала, что идти к нему совсем не обязательно. Второй конверт она тоже вскрыла, хоть и не горела желанием.

В нем оказалась пригласительная карточка с тонким золотым тиснением по краям. Ее приглашали в весьма дорогое и почетное заведение в городе. Девушка о нем только слышала, но никогда даже в глаза не видела не то что сам ресторан, но и даже вход в него. К приглашению было приложено письмо, состоящее из нескольких строк.

«Уважаемая Маэстро Пешет,

приглашаю вас на беседу. Надеюсь, вы составите мне компанию и разделите со мной скромную трапезу. Мне необходимо обсудить с вами жизненно важные вопросы.

С уважением, А.В.».

— Скромную трапезу… — усмехнулась девушка. Дата в пригласительном стояла сегодняшняя, в восемь часов.

Имельда задумалась. Кто этот мужчина? Наверняка весьма немалой властью обладает в мэрии, раз может позволить себе такие широкие жесты и дорогую одежду. Желание снять перчатку и попытать удачу стало жечь руки, и Имельда пожалела, что не спросила Зоша, кем является этот Абрахан Вельт.

***

Как оказалось, Абрахан Вельт ни больше, ни меньше, а сам градоначальник, мэр и управляющий города. Узнав это, Имельда не то, чтобы удивилась, но была весьма обескуражена тем, что такой человек снизошел до ее персоны. Хотя… Будь он косвенно виновен в смерти кого-то из родных самой Имельды, она бы тоже заинтересовалась им.

Да, она не удивилась, узнав, что ее навестил сам градоначальник и пригласил ее на ужин, а вот Зош, узнав, что Имельда понятия не имеет, кто держит бразды правления этим городом, очень даже удивился. Как можно не знать мэра города?

— Как не вовремя, — она хотела отвести этот вечер как раз для посещения старого друга, чтобы решить вопрос с ногой, состояние раны на которой становилось все хуже. Но из-за уже назначенного времени она не могла туда пойти сразу. Не скажешь ведь мэру: «Извините, я медленно превращаюсь в упыря, надо к доктору сходить». Получится только после встречи с мэром… — Ладно, посмотрим, — она оглядела себя в зеркало. Вид был крайне непрезентабельный. Хоть она и надела свое лучшее зеленое платье, которое у нее было с собой, она все равно выглядела потрепанной и уставшей. Синяки под глазами — Имельда не помнила, когда нормально высыпалась — порезы на лице и ладонях, хромая на обе ноги с этим жутким корсетом… Она напоминала восставший труп, а не прекрасную молодую девушку, которой была еще совсем недавно.

Она неохотно обулась в вычищенные сапоги и направилась навстречу новым проблемам. Имельда не питала иллюзий на счет этого человека, вряд ли он принесет ей хорошие вести.

Глава 9

Стражник уже несколько минут вглядывался поочередно то в приглашение, то в отличительный значок некроманта, прицепленный на плащ. Стоять на улице, в вечернюю прохладу было весьма неприятно, но Имельда терпеливо ждала, пока до охраны этого заведения, наконец, дойдет, что она не жалкая мошенница, а действительно их гостья на последующий час или два.

— Проходите, — все же произнес мужчина, пропуская девушку к дверям, попутно протягивая пригласительную карточку обратно.

— Спасибо, — сдержанно кинула Имельда, проходя в услужливо раскрытую перед ней дверь.

Как только она вошла, к ней сразу подлетел юноша в светлом кремовом костюме и предложил снять плащ. Имельда не сопротивляясь, отдала свою верхнюю одежду.

— Позвольте ваши перчатки, госпожа, — чуть склонив голову, юноша уже было протянул руки к рукам девушки, но та их одернула.

— Не стоит.

— Как скажете, госпожа, — никак не отреагировал юноша и продолжил улыбаться. — Пройдемте, я вас провожу к вашему столику.

Девушку повели сквозь шикарный общий зал, украшенный богато, но без вычурной роскоши. Хрусталь и минимальная золотая отделка отлично дополняли друг друга, а полотна известных художников на стенах привносили эстетику во все это богатство, заставляя глаза и душу радоваться. Живые цветы разбавляли все это неживое великолепие и делили зал на гостевые зоны. Но Имельду провели сквозь зал в другое помещение. Это оказалась застекленная большая лоджия с видом на вечерний город. В ней помещалось три столика так, что оставалось еще не мало пространства. По середине стоял столик с прозрачной столешницей, два кресло-образных стула друг напротив друга. За столиком слева, у самых стекол лоджии сидел мужчина весьма необычной для Геновера наружности. Имельда отметила его присутствие, но внимание все же переключила на того, кто ее пригласил.

На столе уже стояла початая бутылка вина и фрукты, а господин Вельт сидел и читал газету, выкуривая тонкую сигариллу. В воздухе витал тонкий запах табака. Увидев пришедшую гостью, мужчина поднялся, приветственно улыбнувшись.

— Добрый вечер, Маэстро Пешет, — он хотел было взять девушку за руку, но та ловко ушла от лобызания ручки, присев за стол. Юноша в светлом костюме любезно придвинул ей стул, оставил девушке второй экземпляр меню и ретировался.

— Добрый вечер, господин Вельт. Обойдемся без официальности. Я не на работе.

— Что ж, я вас понял, Пешет.

— Простите за мое опоздание. Извозчик долго ехал, а охрана не хотела пускать.

— Не хотела пускать? Вас?

— Да.

Девушка открыла меню и уставилась на названия незнакомых блюд, которые мало что ей давали. Она захлопнула меню.

— Что ж, я займусь этим позже… Позволите заказать вам ужин?

— Да, пожалуйста. Я понятия не имею, что здесь подают.

Абрахан понятливо улыбнулся и позвал юношу в светлом костюме. Сделав заказ, мужчина резко вернулся к теме стражников ресторана.

— Очень странно. Неужели им было мало именного приглашения. Такие карты нельзя подделать.

— Видимо, это их не успокоило. Но не стоит беспокоиться, я их понимаю. Вид у меня действительно не очень презентабельный, — она ядовито попыталась улыбнуться, давая понять, как она «счастлива» находиться здесь.

— Что ж, тогда это моя вина, — Абрахан кивнул, разливая вино по бокалам. Девушка накрыла свой бокал рукой, не давая налить напиток. Мужчина понял без слов, продолжив свою речь. — Я понимаю, что вам не очень хотелось идти сюда, вы устали и не оправились после всех потрясений, но поверьте, я был вынужден позвать вас сюда. Причина у меня очень веская, думаю, вы поймете.

— Возможно, смогу понять. Когда вы ее назовете. Сейчас же я могу только теряться в догадках, господин Вельт.

Они говорили приглушенными голосами, спокойно и учтиво, ведя игру приличных людей. К тому же лоджия не давала возможности повысить голос — все сразу раздавалось эхом и начинало резонировать. Мужчина за соседним столиком лениво потягивал вино и рассматривал город. Собеседники, казалось, не интересовали его ни капли.

— Перед тем, как озвучить причину вашего приглашения сюда, хочу сказать, что я не виню вас в том, что случилось два месяца назад с моей женой.

«Ох, спасибо!»

Имельда промолчала, убрав взгляд на свои руки. Ей ужасно надоели эти разговоры. Они бередили душу, раз за разом заставляя чувство вины пробуждаться.

— И прошу простить моего сына, Ренсона. Он очень эмоционален, он еще ребенок, хоть и делает вид, что взрослый. Этот поступок… Его кто-то надоумил. И когда я выясню кто, этот человек ответит по всей строгости закона, уверяю вас.

Он говорил вкрадчиво и настойчиво. Сразу чувствовался опыт политика. Он знал, как подсластить горькую пилюлю. Имельде ничего не оставалось, кроме как согласиться и сказать, что она все понимает.

— Господин Вельт, уверяю вас, что на Ренсона я не держу никакого зла, — это было чистой правдой. Хоть юноша и был весьма заносчив, но понять его было можно. И Имельда понимала. Очень хорошо. Если бы она узнала, кто убил ее родителей, она поступила бы точно так же по отношению к убийце, а может и еще хуже. Она не стала бы надеяться на нечисть или еще кого-то, она сделала бы все своими руками. — Но давайте перейдем к делу, по которому вы меня сюда позвали. Мне ужасно не терпится узнать, зачем было вытаскивать меня в такую даль. Вы могли все сказать сегодня в школе.

— Нет, увы, Имельда, там я не мог ничего сказать. Я не доверяю ни местным людям, ни стенам. Кто знает, может нас подслушивали.

— А здесь, значит, вы уверены, что нас не могут подслушать? — она невольно взглянула на еще одного посетителя, что продолжал их игнорировать, наслаждаясь вином и видом из окна.

— Да, я уверен в этом месте.

— Что ж… — девушка мимикой лица дала понять, что ждет разъяснений с нетерпением.

— Я позвал вас из-за своей племянницы. — Девушка нахмурилась, соображая. За чрезвычайно короткий срок она сумела познакомиться со всеми членами семьи Вельт, а одна даже умерла по ее вине. — Вея. Она пропала.

— Да, слышала об этом. Я заметила, что уже три дня ее нет на занятиях. Но причем здесь я?

— Подозреваю, что ее похитили.

— Вот как.

— Да. И, мне кажется, это кто-то из близкого окружения. Потому что у нас очень хорошая система защиты, как дома, так и в школе, и на детях тоже защитные амулеты. Но она пропала без следа. Словно растворилась в воздухе. Мои люди опросили ее соседок по комнате. И ничего толкового они не дали знать. Сказали, что последний раз видели ее перед сном. Она выходила из комнаты, потом вернулась поздно, когда уже почти все спали. Одна девочка слышала, как она вернулась и легла спать, но утром в постели ее уже не было.

Мужчина замолчал, его лицо огрубело, брови и лоб напряглись. Ему было тяжело. Он промочил горло глотком вина.

— Сожалею, — произнесла Имельда, чтобы не молчать. Именно сейчас в ней не проснулись никакие эмоции. Она не знала ни господина Вельта, ни девочку. Да, было жаль бедняжку, но таких как она тысячи тысяч по миру, и за них никто не заступается, их никто не ищет… Почему племянница мэра должна всколыхнуть в обычной некромантке какие-то особые эмоции? Тем более после того, что случилось с ее родителями, ей казалось, что уже ничто в этом мире не сможет тронуть ее очерствевшую душу, — Но как я отношусь ко всему этому? Я ничего не знаю. Всего лишь отметила, что она странно вела себя последнее время и заметила, когда она не пришла ко мне на занятия. Я вам вряд ли смогу чем-то помочь.

— Странно вела? Как? — мужчина озадачено взглянул на Имельду

Она вздохнула. Как объяснить ему, что она чувствовала? Лишь эмоциональные домыслы, интуиция… Как ему это преподнести?

— Она странно смотрела на меня, все время, во время занятий. Словно раздумывала о чем-то, словно хотела что-то рассказать. Но каждый раз убегала раньше, чем я могла к ней подойти и спросить в чем дело.

Мужчина помолчал.

— Она доверяла вам? — он странно посмотрел на девушку поверх бокала.

— Доверяла? Слишком громко сказано. Мы не знали друг друга никак, кроме как учитель и ученик. Скорее всего, она хотела рассказать мне что-то потому, что я женщина. У ее группы все остальные преподаватели — мужчины. А она маленькая девочка-подросток. Странно, конечно, что она не захотела поговорить с родителями, мамой, в конце концов…

— Они погибли.

— Оу…

— Да, Теддор — старший из трех сыновей Вельт. Я средний. И был еще младший. Марк. Он и его жена погибли давно, от лихорадки, уже прошло три года, думаю вы помните ту эпидемию. Их дочь Вею я взял под свое крыло. Теддор ухаживал за своей женой, ему было не до детей.

Имельда сделала паузу, но, не дождавшись никаких слов, продолжила размышлять.

— Тогда становится ясно, почему я попала в ее поле зрения как человек, которому можно открыть какую-то тайну. Но, увы, она так и не сказала ничего. Мне вам нечего рассказать. Могу только предположить, что ее обижали. Сирот часто обижают. Возможно даже, что она сама сбежала из школы. Поэтому нет никаких следов похитителей. Может она все же кому-то что-то говорила? Как она общалась с Ренсоном? Ведь они брат и сестра, пусть и двоюродные. Быть может, он что-то знает.

— Нет, я уже спрашивал его. Он ничего не знает. К сожалению, мой сын закрылся ото всех после смерти матери. Даже тот аспект, что Вея тоже потеряла родителей, не помог сблизиться им.

— Что ж… Ясно.

К ним вошел официант и стал расставлять подносы с едой. Когда он закончил и ушел, Абрахан, не притронувшись к еде и пристально глядя на девушку, резко произнес:

— Помогите, Имельда, — девушка едва поморщилась от звука своего имени, но подняла взгляд. Абрахан смотрел твердо, серьезно, с надеждой в карих глазах. Ей стало неуютно. — Я обращался уже к некромантам. Но все, что они смогли сказать это то, что она жива, ее нет за гранью. Она не пришла на зов, а значит жива. Помогите найти ее.

— Я не могу вам помочь, Аб…

— Помогите найти девочку, прошу. Я знаю, что вы можете.

Имельда заулыбалась, немного хмурясь.

— Простите, я вас не понимаю…

— Я знаю, что вы можете, — повторил твердо, — Знаю, что можете помочь.

Улыбку Имельды как ветром сдуло, она, сжав губы, уставилась на господина Вельта. Ногти вцепились в подлокотники стула. Сердце застучало. Она молчала, пытаясь справиться с эмоциями.

— Я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните, — процедила сквозь зубы.

— Вы очень умны, Имельда…

— Не называйте меня так, — не выдержала девушка, повысив голос. Она сжала кулаки и закрыла глаза. Руки затряслись. Каждый раз, как ее кто-то так называл, она слышала голос матери или отца, каждый раз случалось одно и то же, и она не могла с этим ничего сделать. Они звали ее, кричали у нее в голове. Она возвращалась в ту ночь мысленно и не могла ничего сделать. Горло засаднило.

— Вы очень умны, и думаю, прекрасно понимаете, о чем я. О ваших способностях. Да, я знаю. Много знаю, Пешет. И, как видите, вы до сих пор преподаете в школе, сидите здесь, являетесь свободным человеком, а не ожидаете казни в тюремной камере.

Руки затряслись сильнее. Как с этим совладать?

— Успокойтесь, Пешет, — мужчина спокойно, с уверенностью в себе, откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Прошла долгая минута, прежде чем девушка открыла глаза и пристально уставилась на мужчину. Абрахан напрягся. В этом взгляде не было страха, хотя еще мгновение назад он уверенно полагал, что у девушки приступ паники. Но она смотрела злобно и уверенно, пытаясь унять эмоции вовсе не страха. Она разжала ладони, снова сжала и разжала несколько раз. Схватила ложку со стола и повертела ее в руках. Принялась есть.

— Кто рассказал вам? — прищурилась, проглатывая прекрасного вкуса сырный суп.

— А это важно?

— Очень.

— Если выполните мою просьбу, расскажу.

Имельда усмехнулась, продолжив быстро расправляться с едой.

— И как же, по-вашему, я могу вам помочь? — с ироничным интересом произнесла девушка.

— Я знаю, что вы принимаете настой, который блокирует ваши способности. Перестаньте его принимать и сходите к ней в комнату. Вы должны почувствовать… Хоть что-то.

Имельда стала улыбаться, а потом, уже не сдерживаясь, рассмеялась. Она смеялась долго, заливисто. Через смех она скидывала напряжение этих минут. Мужчина за соседним столиком стал рассматривать ее, но девушка не замечала. Она смотрела на мэра и смеялась ему в лицо.

— Я ничего вам не должна, — произнесла она, вытирая выступившие слезы салфеткой.

— Вы не понимаете, Пешет…

— Нет, это вы не понимаете, господин Вельт, — огрызнулась Имельда, оборвав его, — Не понимаете, о чем просите.

— Я прекрасно понимаю, о чем прошу.

— Нет, не понимаете! — сердилась Имельда. Она не хотела мириться с тем, на что ее подбивают. Мэр спокойно воспринимал ее эмоции. Мужчина у окна продолжал смотреть. Имельда заметила его внимание, и это остудило ее пыл. — Я всю жизнь прячу свой дар, потому что это опасно как для меня, так и для моих близких. Я прячу то, что никто не понимает, и сама прячусь от всего того, что могу узнать, услышать, увидеть. Мне и с настоем живется не очень легко, а вы предлагаете мне от него отказаться? Ради того, чтобы найти вашу племянницу? Рискнуть своей жизнью, чтобы поиграть в ищейку? В мире выродились хорошие поисковые маги? Закончились детективы?

Мужчина смотрел на нее, прищурившись.

— Я не предлагаю, — о, да, он не предлагал. — Я прошу вас в кои-то веки подумать не только о себе.

Имельда дернулась от этих слов.

— Только… о …себе? — завороженно пробормотала, хмыкнула, встав со стула. — Можете доложить обо мне куда следует, — она вытерла рот салфеткой и бросила ее на столик. — Спасибо за чудесный ужин. Всего доброго, господин Вельт.

Юноша в светлом костюме любезно помог надеть плащ гостье сего заведения, а Имельда только сейчас обратила внимание, что в ресторане никого нет, кроме обслуги.

— Спасибо, передайте повару, что у него прекрасный суп, — девушка скромно улыбнулась юноше и покинула ресторан.

Абрахан Вельт допил свое вино, поставил бокал на столик и повернулся в сторону мужчины, что сидел позади за таким же стеклянным столиком. Они переглянулись.

На часах центральной площади оставалось две минуты до девяти часов, а потому Имельда плюнула на все и пошла пешком туда, куда ей нужно было изначально. Извозчиком она все равно воспользоваться не могла. Никто не должен знать, куда она идет. А идти не долго, она справится.

Кайл изначально был другом ее матери, но много лет назад, когда она только сошлась с Тимором, он стал другом уже всей их странной семейки: некромант, инквизитор и чудовище. Таких, как она, люди их профессий обычно истребляли. Повезло тогда, что ее нашли именно Матильда и Тимор, они оказались добрыми людьми. И потому сделали все, чтобы Имельда выжила. Точнее, именно Матильда увидела ее ауру, именно она догадалась, чем являлась на самом деле Имельда в полной мере. Сначала она скрыла этот факт от Тимора, так как не была в нем уверена, и только потом, значительно позже, когда Васлид Милтон разрешил им удочерить Имельду, несущую в себе дар валара, она открыла вторую тайну Имельды Тимору.

Именно в тот период своей жизни Имельда познакомилась с Каилом — человеком редких талантов — и он стал ей вроде личного доктора, если это можно было так назвать. Именно он создал искусную завесу для ее ауры, чтобы скрыть ее тайны от любых глаз. Все эти годы он помогал скрывать способности Имельды, и совсем недавно, пару месяцев назад, вытянул ее с того света, хотя она этого не хотела. И им даже удалось оставить ее секреты не раскрытыми. И вот сейчас, когда Имельда во второй раз наступила на те же упыриные грабли, она вновь шла к нему за помощью, коря себя за то, что редко приходила к нему просто так, как к другу.

Дом, в котором жил Каил, был на троих хозяев. Большой особняк на развилке трех узких улиц, с тремя входами с разных сторон. Девушка знала нужную дверь, она постучала в нее, когда время подбиралось уже к половине десятого часа. Она устала, морально и физически. Действие настоя заканчивалось, на голову давила какофония из фраз и обрывков чужих мыслей, которые она слышала даже из соседних домов. Ноги нещадно болели. Она постучала снова и через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Дверь открылась.

— Имельда? — приземистый мужчина в возрасте встал в проеме двери и удивлено уставился на девушку. Он часто моргал, сильно смеживая веки — нервный тик. — Это и правда ты?

— Мир имени твоему, Каил.

Мужчина несколько нервно осмотрел улицу и быстро впустил гостью в дом, захлопнув дверь. Щелкнул замок.

— Господи, что с тобой опять приключилось, девочка моя? Я думал тебе уже лучше. Ты не приходила, и я наивно полагал, что лечение больше не требуется, но не думал, что твое состояние настолько плачевно…

— Да нет, я уже было оправилась, но совсем недавно снова попала в заварушку… — видя непонимание на лице мужчины, Имельда пояснила:

— Упыри. Немного потрепали меня.

Она, не стесняясь, стащила тяжелый кожаный плащ и задрала юбку платья, показывая пропитавшуюся гнилой кровью повязку.

— О, всемогущий… Пойдем.

Мужчина, что был на пол головы ниже Имельды, провел девушку по коридору в самую дальнюю комнату, где он открыл люк в полу. Они переглянулись.

— Сможешь?

— А что мне остается?

— Я первый, помогу тебе.

Она не стала спорить.

Кое-как спустившись по крутой лестнице вниз, в подвал, Имельда осмотрелась, а мужчина запер люк на крепкий засов и замок. Он делал уже это раньше, знал, как действовать. Вокруг все было так же, как и два месяца назад, как и всегда. Здесь у Каила ничего не менялось. Даже стол, укрепленный многими магическими рунами, не потемнел от времени.

Имельда стала стаскивать лишние слои одежды. Она осталась только в нижней сорочке. Разместив ее на деревянном столе с креплениями для рук и ног, Каил стал осматривать ее. А она в свою очередь разглядывала старого друга. Да, он постарел. Она видела его два месяца назад, но тогда ей было намного хуже, и она толком не заметила, как изменился мужчина. Хоть он и был магом, но седина все же тронула его темно-русые волосы, а морщины стали отчетливее. После смерти жены он стал стареть быстрее, чем это принято у магов. Он по-прежнему часто моргал, нервозное состояние, казалось, не покидало его никогда. Хотя Имельда точно знала, что это просто привычка, и Каил, возможно, самый уравновешенный человек из ее знакомых. Они тихо переговаривались, словно родственники, давно не видевшие друг друга.

— Ребра почти прошли, твой корсет значительно облегчил задачу. Но на днях снова получила парочку ударов…

— Все коту под хвост, — проворчал мужчина, осматривая тело девушки.

— Снова ноют. И колено так же. Но это ерунда. Позвоночник, главное, в порядке. Остальное заживет как на собаке через неделю. Все не так плохо, как тогда. Просто эти царапины… Я стала неповоротливой, вот и зацепили.

— Да уж, оно понятно… — мужчина аккуратно развернул повязку.

По комнате поплыл запах гнили.

— Все плохо? — девушка приподнялась. — Не могла раньше прийти.

— Лежи, — он опустил ее обратно на стол. Когда его рука коснулась плеча девушки, она почувствовала тревогу и увидела, как Каил что-то пишет за столом, потом женщина… Она смеется и входит в комнату, что-то говорит…

— Не подсматривай, — без обиняков произнес мужчина, глядя на ее реакцию. — Давно пила настой?

— Пару часов назад.

Мужчина удивился и положил руку ей на голову. Потом опомнился, убрал руку и вновь вернул свое внимание ноге. Это сейчас важнее.

— Мазью мазала, да?

— Конечно. Без нее я бы уже жрала чью-нибудь лошадь…

— Или ребенка. Ты ведь в школе теперь работаешь?

— Откуда ты узнал? — она удивленно приподнялась. Он снова ее уложил на стол.

— Слухами земля полнится. Лежи, давай. Сейчас будем исправлять.

Каил отошел к стеллажу, что занимал всю стену небольшого подвала. Стал копаться на полках.

— Каил?

— М?

— Прости, что я снова потревожила тебя.

— Ерунду не городи.

— Я не хотела. Думала, что справлюсь сама. Но у меня не вышло. И там так много людей, я боялась, что могу навредить им. Что он навредит…

— Правильно, что пришла.

— Я ведь не только за этим… Каил, настой не помогает.

Мужчина подошел к столу и встал у изголовья, уставившись тяжелым задумчивым взглядом в глаза девушки.

— Давай решать проблемы по мере их поступления, дорогая.

Девушка, молча, согласилась. Каил пристегнул девушку к столу за руки и ноги, вновь встал к изголовью. Помог выпить стопку чистого спирта. Имельда закашлялась.

— Крепкий какой…

— Ну, так, а то, — одобрительно хмыкнул седовласый мужчина, убирая стопку под стол. — Начнем. Дыши глубоко и часто. И помни, ты сильнее его.

Имельда сделала, как сказал Каил. Она стала дышать глубоко и часто, терпя боль в ребрах. Уже через пару минут голова стала кружиться.

— Сейчас стошнит, Каил… — разум стал туманным, к горлу подкатил ком.

Мужчина достал ремень из-под стола.

— Прости, господи, — и накинул на шею девушке.

Имельда стала задыхаться и хрипеть уже через полминуты. Ремни натянулись, она задергалась. Каил смотрел на нее, напрягшись, его лицо покраснело, в глазах стояли слезы, но он упорно не отпускал ремень, глядя прямо в глаза. Он смотрел, как белки наливаются кровью, как на лбу пульсирую вены.

Вдруг радужка стремительно стала меняться с цвета зрелой пшеницы на ясный цвет чистого льда, яркий голубой, такой не естественный для человека. Ремни натянулись еще сильнее и стали трещать. Каил только на мгновение глянул на них, убеждаясь, что ремни целые, а когда вернул взгляд к лицу девушки, она уже не хрипела, а улыбалась широкой дикой улыбкой счастливого убийцы.

Каил сделал шаг назад и выпустил ремень. Девушка задышала полной грудью, а потом тихонько засмеялась. Каил тяжело дышал, сердце билось где-то в желудке. Он всегда боялся этого существа, что скрывался внутри нее, но никогда не отказывал Имельде. Лучше это, чем смерть. Так считал Каил. Имельда знала, что делает. Но все равно предательские мурашки бегали по спине.

— Чую твой страх, человек, — проговорила спокойно. Имельда вдруг резко дернуларуками. Стол вздрогнул. — Снова путы. Знай, я рано или поздно освобожусь и тогда наемся вдоволь.

Наступила тишина. В этой тишине она снова подняла руки и дернула еще сильнее, а потом еще и еще. В полной тишине она стала брыкаться, пытаясь порвать ремни. Но они были крепкими. Стол трещал, но ни одной щепки, ни одной пылинки не упало на пол. В полной тишине, ни рыча, ни смеясь, ни вопя, она дергалась как одержимая кукла. Каил отошел к стеллажу и сел прямо на пол, он вытер пот со лба и принялся ждать. Он знал — стол и ремни выдержат, а вот сможет ли выдержать Имельда — вопрос.

Глава 10

Сколько прошло времени, было не известно. Каил задремал, когда существо в теле юной девушки перестало брыкаться, и затихло. Он просто лежал, осматривался, молча. Каил даже удивился, насколько спокойным нынче оказалось это существо.

— Каил, — очень тихо и хрипло произнесла девушка, закашлялась. Мужчина тут же встрепенулся, выпрямился и осмотрелся. Он подскочил с пола и подошел к девушке, попутно протирая глаза.

— Пешет? Ты? Это ты? — он внимательно стал вглядываться в лицо девушки. Глаза были привычного цвета пшеницы, и мужчина с облегчением выдохнул. Он поспешно стал развязывать ремни на руках и ногах. Она попыталась что-то сказать, но ничего не вышло. Горло подвело. На шее был сине-красный кровоподтек, как и на запястьях, и щиколотках.

— Молчи, молчи, дочка, все хорошо, — он осмотрел ногу мельком — итак было ясно, что смертельной инфекции больше не было в теле девушки. Были самые обычные царапины и увечья. Яд упыря больше не был угрозой.

Каил перевязал обычные, хоть и глубокие, царапины от когтей на ноге чистой повязкой, смоченной спиртом.

— Все получилось, девочка моя, ты молодец, справилась.

«Было трудно» — хотела произнести она, но не стала.

— Давай-ка, аккуратно, — он помог ей сесть на столе. Платье с высоким воротом и длинными рукавами смогло бы скрыть все следы этой ночи, но одевать его на девушку мужчина не спешил. — Все хорошо? — он взял лицо девушки в руки, вглядываясь в глаза. Она заторможено кивнула. — Пойдем, подлечим тебя. Надеюсь, у тебя сегодня выходной.

Выбравшись из подвала, Каил отвел девушку в ближайшую комнату и уложил в постель. За окном только-только начинался рассвет. Мужчина ушел и вернулся с деревянным чемоданчиком, в котором были самых разных видов склянки с таким же различным содержимым.

Он смазал все кровоподтеки на руках, ногах и шее; снял защиту с ауры и покопался в ней, немного поправив состояние ребер и колена. Это было трудным занятием, через час Каил едва стоял на ногах. Ему всегда тяжело давалось лечение этой девушки, даже просто посмотреть на ауру было трудным занятием. Ведь ему приходилось ковыряться сразу в двух душах, почти слитых в единое целое, но вторая душа все же находилась во сне, а душа девушки бодрствовала. Это было сложно, очень сложно, как ходить по острому лезвию меча. Это было тяжело как для осознания ситуации, так и для каких-то физических манипуляций.

Мужчина слабо представлял, каково это — жить с нечистью по соседству все время, но старался помочь по максимуму. Он сотворил самую лучшую защиту ее ауры, выполнив ювелирную работу, которую, возможно, уже не повторит второй раз.

Девушка заторможено моргала, борясь со сном, она все смотрела на Каила, витая где-то в своих мыслях. Когда он закончил, укрыл ее одеялом.

— Спи, тебе надо поспать. И я тоже пойду, вымотала ты меня знатно.

***

Каил, уже днем, был на кухне, что-то готовил, когда заспанная девушка вошла к нему, завернутая в шерстяное одеяло.

— О, проснулась, наконец-то. Даешь ты спать… — он что-то помешивал в кастрюльке, висящей над магическим огнем. — Как спалось?

— Хорошо, — тихо произнесла девушка. Каил отложил ложку и подошел к Имельде, приподнял подбородок, осматривая шею.

— Уже лучше, скоро пройдет, — он улыбнулся и вернулся к кастрюльке. На его немного грузном животе женский небольшой кухонный фартук смотрелся нелепо.

Имельда осмотрелась: холостяцкая кухня была немного пустовата, не чувствовалось женской хозяйской руки. Обшарпанный деревянный стол стоял в центре кухни, у дальней стены была варочная плита, камин, столешница для разделки туш, на стене висели шкафчики для посуды.

Имельда присела на такой же крепкий и высокий, как стол, стул.

— Каил.

— М?

— Я стала больше чувствовать, слышать, видеть… — она помедлила, начав хрипеть. — Время действия зелья стало меньше.

— И что ты предлагаешь? — мужчина смотрел на нее почти сурово. Он понимал, к чему клонит Имельда: увеличить концентрацию. Она пожала плечами, разглядывая свои руки. Синяки на запястьях стали менее яркими и уже начали желтеть. — Я не стану тебя травить. И не проси, — он отвернулся.

— Но я не могу так жить, — с мольбой в голосе произнесла она.

— Лучше так, чем никак, — бурчал мужчина, не оборачиваясь. Он все помешивал свой суп, глядя куда-то сквозь кастрюльку.

— Но Каил…

— Имельда! — он обернулся, бросив ложку на столешницу. — Нет! Я не стану делать концентрацию еще больше! — он стал моргать чаще и сильнее, нервничая. — Неужели ты не понимаешь, что этот напиток тебя убивает! Это же яд! Все равно, что упыриный. Я вообще полагаю, что на тебе он работает так долго именно благодаря наличию нечисти у тебя «под боком». Но ты же понимаешь, что этот настой не просто так запрещен? Он медленно и верно сводит тебя в могилу. А ты еще и ускорить этот процесс хочешь? Если ты так жаждешь уйти за грань, зачем тогда пришла сюда?

Девушка, молча, слушала, опустив взгляд. Он не понимал. Точнее не мог понять, каково ей жить с этим проклятьем — знать все и обо всех, когда ты этого не желаешь. Слышать голоса, видеть вещи помимо своей воли… видеть людей насквозь, жить их эмоциями и чувствами, не имея возможности завести нормальных друзей, любовника или врага, узнать этих людей обычным способом через слова и поступки, а не через прикосновение. Все вокруг слишком открытое, и она не знает, кем, по сути, является сама.

Для нее лучшим выходом будет короткая обычная жизнь, чем длинная, но такая, как сейчас…

— Я поняла. Дашь нужные ингредиенты? У меня заканчиваются, — она не смотрела на него.

Мужчина вздохнул, отвернувшись.

— Дам, конечно, — Имельда слезла со стула и направилась на выход. — Но лучше бы тебе разобраться в себе, девочка моя. Разобраться в том, кто ты есть.

— Мы оба знаем, кто я есть, — девушка вышла из кухни, вернувшись в комнату, где оделась и привела волосы в порядок. Она посмотрела на себя в зеркало. После всех манипуляций Каила она стала выглядеть немного лучше. Синяки под глазами стали менее выделяющимися, а на щеках появился румянец. Царапины от осколков перестали быть воспаленными, а царапины на ногах лишь слегка ныли. Каил знал свое дело. Имельда даже нашла в себе силы улыбнуться самой себе, но улыбка быстро сползла с лица.

Она отобедала с Каилом, разговаривая на отвлеченные темы. Точнее, Каил рассказывал, а Имельда в основном слушала. Суп был простой, совсем не такой, какой она ела вчера в ресторане, но вполне съедобный. Для гения в зельеварении, Каил совершенно не умел готовить. Этим ведь всегда занималась его жена, Анна, но после последней вспышки болезни три года назад она скончалась. С тех пор Каил живет один.

Они говорили о школе, о ситуации в Вааларе. Каил недоумевал, как допустили смерть наследного принца.

— Ведь нынешний правящий ваалаярви совсем плох, кто возьмет бразды правления? Брат ваалаярви? Да он совсем несмышленый. Совсем не понимаю, как такое могло произойти. У них ведь там такая охрана, защита… Там трудились умы, до которых мне очень далеко. Но… какая-то ерунда, в общем.

— Не переживай, Каил. Что бы ни случилось, на нас обывателях это не сильно скажется. Всегда так было. Это они там что-то между собой делят, а простой народ все принимает, разница то не большая…

— Не скажи, дорогуша. Ты когда последний раз была в народе-то? Ладно, с принцем с этим, действительно, все время кто-то умирает, кто-то наследует, в целом ничего не меняется. А в народе то идут изменения. Ты что не чувствуешь? Не замечаешь, как обычный народ на магов то ополчился? На прошлой неделе двух магичек в подворотне нашли. Совсем молоденькие. Недавно выпустились из школы. Не твоей… кажется, это Нижнеушкинская. Не то, чтобы выдающееся заведение, но факт остается фактом, на магичек напали и убили бедных девчонок.

Имельда удивленно слушала старого друга. Он нервно моргал, то и дело протирая глаза.

— Откуда ты знаешь, что это обычные люди убили их? Ведь мага убить не так просто…

— Да проверяли. Никаких магических вмешательств.

— Каил, ты преувеличиваешь. Я тоже могу без магии убить мага. Просто сверну шею или мечом заколю. И никаких магических вмешательств.

— Пф! Ты меня поражаешь своей кровожадной недальновидностью! А маг что, будет стоять спокойно и смотреть, как ты ему шею сворачиваешь? Любой мало-мальски толковый маг будет защищаться и не просто руками и мечом! А заклинаниями!

Имельда прицокнула языком:

— Твоя правда…

— А тут… Очень странно, они и не защищались толком. По ауре смогли отследить их путь за день, и никаких следов магического боя не было обнаружено. Да, убили их не в подворотне, но потом туда притащили…

— А как они погибли?

— Очень страшно. — Каил помолчал. — Из достоверного источника могу сказать, что они мучились. Их отравили, а потом порезали. Девчонки истекли кровью, не в силах помочь ни друг другу, ни себе. Словно их силу перекрыли. Ужасная смерть.

— И правда странно… Силу, говоришь, перекрыли… Но, слушай, как это относится к людям? К обычным людям. Разве могут обычные люди перекрыть силу магам? Две смерти еще не доказывают плохого отношения всех людей к магам.

— Да, смерти не доказывают, а бунты и разные митинги доказывают. По себе знаю, что многие уже прилюдно отказываются от услуг магов, а некоторые зажиточные купцы отказываются обслуживать людей, в которых начинают подозревать мага. А этот ваш, директор, как его то бишь…

— Маэстро Ренольд?

— Да, он самый! Чертов консерватор! Закрыл любой доступ обычных людей к школе, представляешь? Раньше же какие-то там научные деятели могли попасть в застенки любой из школ, чтобы проводить исследования, работы разные совместные с магами, а сейчас что? Ренольд закрылся в своей школе, как речная мидия и носа не кажет наружу. Люди оскорбились еще больше. А что простой народ? Ему только кинь кость, только дай повод — загрызут. И даже инквизиция уже не может гарантировать нам покоя. Сколько лет держала она в узде магов, все эти договоры, соглашения, а, — он махнул рукой, — Все равно находились преступники, что нарушали эти договоры. Вот люди и бунтуют.

— В любом случае, Каил… Не переживай. Что могут обычные люди противопоставить магии?

— Могут. Не обольщайся, Пешет. Обычные люди хоть и не владеют магией, но тоже не пальцем деланы. Они тоже развиваются. Взять хотя бы недавнюю новость! Не знаю, читала ты или нет… они теперь могут добывать свет! И обходиться без огня. Кажется, лампочка. Так это называется. Жмешь на кнопку и вуаля, комната светла, и даже не надо возиться со свечками и масляными лампами. А еще пару лет назад ничего такого не было! да и вообще…еще несколько десятков лет назад все мы перемещались на лошадях. А сейчас что? — Каил увлеченно поднял указательный палец вверх:

— Поезд! Хах, кто бы мне сказал три десятка лет назад, что люди сумеют такое изобрести, я бы рассмеялся в лицо! А сейчас все им пользуются. И будь уверена, люди не так просты, и мы их недооцениваем, кичась своей магией. Когда-нибудь они нас выживут с этих земель или вовсе истребят…

— Каил, успокойся…

— Мы их недооцениваем, да, недооцениваем. Думаем, что со своей магией мы непобедимы…как же. Когда-нибудь им надоест, что мы ставим себя выше обычных людей, и они сбросят нас со скалы в море…

Имельда покинула старого друга семьи в смешанных чувствах. С одной стороны пребывание в одиночестве ему явно не шло на пользу, но с другой стороны он был прав. Конечно, Имельда давно не была в городе, не видела обстановки своими глазами, но причин не доверять Каилу у нее не было. А значит, что-то действительно происходит в народе не хорошее. И тогда…на собрании директор ругался с господином Прусом. Теперь стало ясно, что имел в виду директор, говоря, что людям не место в школе. Он не хочет пускать обычных людей в обитель магии. Не хочет допускать к сакральным знаниям.

Имельда добралась до центральной площади сравнительно легче, чем прошлым вечером. Народ шнырял туда-сюда по своим делам, шум города наполнял все пространство вокруг, все узкие улочки и широкие проспекты. Теперь Имельда присматривалась к людям не так как раньше, теперь она искала в них угрозу. Но на первый взгляд ничего нового она не нашла, все было, как и раньше. Без изменений.

В школе было тихо. В выходной день ученики занимались своими делами, некоторые учителя покидали школу, направляясь домой, а кое-кто оставался. Имельда не стала возвращаться в дом родителей. Она устала. Хотелось проваляться в постели целую неделю безвылазно. Она продвигалась по территории школы, рассматривая еще не потемневшую траву под тонким слоем снега. Кое-где появлялись гуляющие студиозы. Но погода была промозглой, и мало кто отважился на прогулку.

В голове роились мысли. Ее очень задело то, что вчера сказал Абрахан Вельт. Неужели она действительно думает только о себе? Какая чушь! Если бы она думала лишь о себе, она никогда бы не стала некромантом. Сколько жизней она спасла от нечисти? Сколько раз рисковала собственной? Не счесть! За шесть лет она много раз была на грани смерти…

Имельда кусала губы. Да, спасала, да, находилась на грани смерти, но каждый раз выбиралась. И не ради людей, а ради себя. Ей, в целом, было все равно на мнение тех, ради кого она старалась в тех или иных случаях. Важны были лишь те, кто спас ее саму. Тимор и Матильда. Люди, что действительно дали ей жизнь, а не жалкое подобие.

Так может это все она делала лишь только ради того, чтобы не подвести их? Чтобы не пасть в их лице? Чтоб не скатиться до уровня жалкой попрошайки или убийцы? Она задумалась еще глубже… Кем она была бы, если бы не некромантом. Она этим занимается лишь потому, что не было выбора, а не потому что хочет. Может, мэр был прав. Может, со стороны виднее, что она из себя представляет?

Устав от дурацкого самоанализа, Имельда пнула листву на деревянном настиле дорожек, одна из которых вела к корпусам, где жили ученики, а вторая вела в их обход к учебным корпусам, и в которых жили преподаватели.

Она постояла пару секунд в раздумьях, захотелось глотнуть зелья из фляжки, она даже сняла ее с пояса и откупорила. Она стояла и смотрела на нее, она почти чувствовала вязкую субстанцию внутри фляжки, смотря прямо в нее.

Но Имельда закрыла фляжку и убрала ее обратно, и уверенно зашагала к ученическим корпусам. Входов в них было несколько, и все не охранялись людьми. Зачем? Ведь территория школы самое безопасное место для тех, кто в ней учился и работал. На входах лишь стояла защита от проникновения чужих людей, которые желают нанести какой-либо вред. Имельда к таким не относилась, она вошла весьма решительно и свободно в самый первый, ее потянуло в тот корпус, что стоял слева.

Имельда шла по коридорам, не до конца осознавая в какую именно комнату идет. Она как в тумане плыла среди какофонии звуков, пытаясь не утонуть. Вычленить что-то понятное было трудно. Какие-то обрывки фраз, распевные слова, женские, мужские, эмоциональные и не очень.

Она шла по коридору, проходящие мимо студиозы здоровались и исчезали из поля зрения. Один из таких учеников бежал от какого-то мальчика. Студиозы играли. Судя по всему, это был первогодник, а может второгодник, подросток заметил девушку слишком поздно и не успел увернуться. Имельда ушла с траектории его движения, но все же он задел ее плечом.

Девушка замерла, глядя, как мальчик извиняется. Ее лицо было странным, и мальчишка решил быстро ретироваться, но девушка вдруг выбросила вперед руку с тростью, закинула ее ему на плечо и остановила, развернув назад.

— Ты знаешь, где живет Вея Вельт?

***

— Вот, Маэстро, это ее комната, — подросток с вихрастой копной волос подошел к одной из множества дверей в коридорах, кивнул на нее, но заходить не решился. Мальчишкам нельзя было входить в женские комнаты, также как и девочкам в мужские. Во всех общежитиях существовали общие залы, где студиозы могли легко общаться между собой, но в спальные апартаменты мальчикам и девочкам было запрещено заходить друг к другу.

— Можешь идти, — мальчик тут же развернулся. — И, — он замер, — Больше не бегай по корпусу так безрассудно.

— Да, Маэстро, конечно, извините.

Имельда кивнула, и юноша ушел. Девушка постучала прежде, чем войти, но, не дожидаясь никаких разрешений, свободно открыла дверь. Это были большие ясные апартаменты, разделенные несколькими декоративными стенками с окошками в них, создавая образ какого-то замка. Кровати стояли в шахматном порядке. Помещение позволяло вместить около пятнадцати спальных мест и еще оставалось место и для личных маленьких шкафчиков девочек и общего гардероба у дальней стены.

На Имельду уставились с десяток пар глаз. Девочки не ожидали, что к ним в выходной день заявится Маэстро. Имельда осмотрелась за пару секунд: в основном здесь были одногодки, но одна девушка явно была старше всех. Скорее всего, ее поставили приглядывать за этой комнатой. Так было принято и во время обучения самой Имельды.

— Добрый день, девушки, — улыбнулась она. Все находившиеся девушки побросали свои дела и встали на ноги, кивнули в знак приветствия.

— Добрый день, Маэстро! — раздался не очень слаженный хор.

Имельда махнула рукой:

— Можете заниматься своими делами дальше. Я зашла в гости, — она прошла в комнату, прикрыв двери. Она не стала снимать с себя плащ, пройдя в комнату прямо в нем. Девочки стали переглядываться между собой. К ним за последние дни уже, итак, приходило много разного народу, они были не сильно удивлены приходу еще одного Маэстро. — Как вы тут поживаете? Все хорошо?

— Да, Маэстро, все прекрасно, — слово взяла самая старшая девушка. Ей было лет восемнадцать. Пухлощекая с длинными рыжими волосами и такими же ресницами. Мягкими руками она обнимала подушку, сидя на кровати. Сейчас все девушки были в своей одежде, а не в форме. Смотрелись весьма пестро.

— Хорошо, я рада, — Имельда, оглядывая кровати, прохаживалась по комнате.

— Вон та, — Имельда глянула на девочку со светлыми волосами, которая лежала на своей кровати и указывала пальцем на кровать у окна. Они уже все знали, зачем к ним приходят разные взрослые люди.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась Имельда и прошла к нужному месту. Кровать стояла у окна не ровно, немного под углом. С другой стороны стояла высокая узкая тумба — личный шкафчик.

Девочки наблюдали за странной гостьей. Все расселись по кроватям, кто где, но взгляды были направлены на Маэстро.

— Что вы можете сказать о Вее?

Имельда стала открывать ящички тумбы, желая осмотреть содержимое, но тумба оказалась полупустой.

— Мы уже рассказывали господам, что приходили к нам… — начала было одна, но ее перебила другая:

— Она была странная.

Маэстро обернулась к говорящей девочке.

— Почему ты так думаешь? Что тебе казалось странным?

Имельда снова вернулась к тумбе, слушая, что говорит девочка, что указала на кровать. Ее белые кудряшки обрамляли круглое личико, а большие голубые глаза придавали девочке кукольный вид.

— Она была не очень разговорчива.

— Еще не давала своих вещей, — подключилась другая.

— Ну, это не показатель, — хмыкнула Имельда, разглядывая то, что осталось в паре ящиков. Шарф, какие-то заколки, мел, один чулок…

— Нет, она совсем не давала, даже прикасаться к ним. Не разрешала даже на кровать свою садиться.

— Вот как? Почему?

Девочка пожала плечами.

— Она на выходных часто надолго уходила, — вдруг вклинилась старшая, — И после учебы тоже часто допоздна где-то была.

— Может в библиотеке? — предположила Имельда, присаживаясь на кровать Веи.

Старшая девушка скептически скривила губы и покачала головой, выражая сомнение. Имельда посидела на кровати, разглядывая рисунок покрывала. Здесь она спала, здесь отдыхала, здесь думала и переживала все то, что с ней происходило, что бы это ни было.

— Еще она плакала часто, — тихо произнесла девочка с соседней кровати.

Имельда посмотрела на нее задумчиво, но ничего не ответила, она стянула перчатки и достала шарф из тумбы, положила вместе с ним руки на кровать. Горечь тут же ворвалась в голову, стала растекаться неприятной глазурью по внутренностям, внизу живота стало так остро тянуть, что Имельда с трудом сдерживалась, чтобы не выдать себя. Ведь на нее все смотрели. Но со стороны ничего нельзя было сказать; все выглядело так, словно Маэстро задумалась, сидя на кровати.

Вее здесь было плохо — это Имельда поняла точно. Но мелькали и хорошие эмоции, которые относились к учебе, к девочкам. Маэстро, среди мелькавших картинок перед глазами, видела, как девочка наблюдает за соседками по комнате, как ей это нравится. Чувствовалось дикое желание так же беззаботно общаться, как и они, друг с другом. Зависть, да она чувствовала зависть. И тоску. Ее что-то очень сильно мучило, но она отчего-то держала все в себе.

— А в тот день… — тяжело заговорила Маэстро, — …Утро. В то утро ее вещи были на месте?

— Да, все было на месте, кроме накидки. Ее вещи забрали уже потом. Маэстро Вельт все забрал и унес.

— Понятно, — Имельда вновь осмотрелась.

«Наверно, чтобы проверить ауру».

Девушка повторно открыла ящички и достала все, что было в них. Ее заинтересовал стесанный кусочек мела. Она стала вертеть его в руках. Перед глазами встал образ темного помещения без окон. Вея что-то чертила. Имельда никак не могла разобрать, что именно. Точно какую-то пентаграмму. Понять точно она не смогла, но чувствовала, что это было что-то сложное… Такого первогодкам еще точно не могли преподавать.

Имельда убрала все обратно в тумбу.

— Спасибо вам, девочки, — она поднялась и направилась на выход.

— Маэстро, а ее найдут? — раздалось ей в спину. Имельда обернулась. Белокурая девочка смотрела на нее своими ясными большими глазами с такой надеждой, что ей стало мерзко. От себя и от всей этой ситуации.

— Обязательно.

Как только девушка закрыла дверь в комнату, она привалилась к стене и стала глубоко дышать. Рука потянулась к фляжке сама собой. Имельда раздраженно зашипела, отдернув руку. Выпрямилась и так же рассерженно зашагала вон из корпуса. Ей нужно было кое-что узнать сейчас же, иначе она не смогла бы успокоиться ни на час.

Маэстро Боилд был весьма удивлен, когда обнаружил запыхавшуюся девушку у себя на пороге в выходной день. Он не знал, как вести себя, совершенно не подготовленный он поправил очки на носу, оглядывая ее. А она удивилась тому, что он носит очки.

— Маэстро Пешет? Что-то случилось?

— Здравствуйте, Маэстро. Аа… Нет, конечно, все в порядке, хорошо, да, — она поджала губы, пытаясь улыбнуться. Она тоже не знала, как вести себя. Он с сомнением оглядел ее поверх очков.

— Вы что-то хотели?

— Ам, да, вообще-то да, хотела. Просто спросить, какую вы сейчас проходите программу у первогодок? Я знаю, что вы даете им материал не линейно, как в учебной программе, — она сделала вдох, снова улыбнулась, пытаясь не вызывать никаких подозрений. Но Маэстро все равно смотрел на нее весьма озадаченно. Он вновь поправил очки.

— Если опять станете упрекать меня в моих методах…

— Нет, нет, не стану. Просто любопытно.

— Да, собственно, ничего кардинально нового. Немного ушли вперед, пропустив пару тем по черчению пентаграмм, постановке рук и правильному строению могил. Но это не моя прихоть, просто один из лекторов приболел, пришлось его заменять… В общем, я сейчас занят больше обычного, некоторых вещей не успеваю, обыденная учебная рутина. А зачем вам?

— А, да, хотела тут… План поменять, как-то он мне не очень нравится… В общем, спасибо, вы очень помогли.

Она ненатурально улыбнулась, попрощалась и направилась к другому человеку, что мог прояснить еще один вопрос. Она требовательно постучала в дверь. Маэстро Вельт открыл не сразу. Он был в домашних халатных одеждах и явно отдыхал, был заспанный и помятый на вид.

— Маэстро Вельт, здравствуйте.

— Пешет? Что-то случилось?

— А нет, нет, что вы. Все в порядке. Хотела уточнить пару моментов по программе обучения. Вы случайно не знаете, на других практикумах вашей группе не давали каких-нибудь сложных заданий по черчению? Ну, знаете, пентаграммы какие-нибудь, к примеру?

— Эм…нет, не давали, а что?

— А, да так, ребята интересовались просто. А Маэстро Боилд не все успевает им разъяснять. И я вот пытаюсь еще кое-что им объяснять, рассказывать… Вот и думаю, как бы не отстать. Все ли я делаю правильно… И решила уточнить. Ну, всего доброго, простите, что побеспокоила.

Имельда поскорее распрощалась.

— Всего доброго…

Маэстро Вельт еще постоял в дверном проеме, задумчиво глядя, как Пешет хромает по коридору, удаляясь, а потом закрыл дверь к себе в комнату.

Имельда шла по коридорам, размышляя.

Если группе, где училась Вея, не давали никаких заданий по изучению таких сложных чертежей, то почему девочка вообще ее рисовала? Решила самообучаться? Ей хотелось знать больше? Где вообще она рисовала это? Помещение было не знакомо Имельде. Обычно практические лаборатории очень светлые или хотя бы с окнами. Но то, что увидела Имельда, явно не было учебной аудиторией.

А всю ли школу знает Имельда? Да уж… Конечно, нет. Может это вообще подвалы какие-нибудь… или вовсе помещение вне школы. Тогда искать его она может вечность…

И если девочке и ее одногруппникам никто не объяснял такую сложную для них информацию, откуда она получила знания? Поразмыслив, она направилась в одно самое логичное место, которое пришло ей в голову.

***

Библиотека поражала воображение.

Для нее было отведено самое большое количество места на всей территории школы. Библиотека являла собой вытянутое помещение, размещенное полукругом. Можно было вглядываться в конец помещения и видеть, как библиотека «заворачивает». Здесь не было этажей. Все свободное пространство занимали стеллажи вдоль стен до самого потолка приличной высоты.

Узкие стрельчатые окна были украшены сценами битв и героями из различных известных исторических романов. Через цветные стеклышки падавший свет создавал чудливые узоры на полу и деревянных лакированных столах и стульях.

Все это создавало приятную теплую и уютную атмосферу, в которой хотелось сидеть часами, вдыхая запах книг. Сейчас в библиотеке было не много народу: студиозы и несколько взрослых сидели удаленно друг от друга и что-то читали или писали.

Недалеко от входа был огорожен угол для управляющего библиотекой. Сделанная из крепкого дерева стойка напоминала крепостную стену, но резной узор добавлял воздушности и легкости. Делавший ее мастер знал свое дело на отлично.

Имельда подошла к стойке, заглянув за нее. Там, склонившись над столом, что-то увлеченно писал Зош. Девушка кашлянула, привлекая внимание. Зош вздрогнул и выпрямился, поправляя очки.

— О, М-маэстро, добрый д-день!

— Приветствую, рада видеть вас, — она улыбнулась, опираясь руками на столешницу стойки. — Вы трудитесь без выходных, Зош?

— В-вообще-то нет, но сегодня решил сюда п-просто заглянуть, было н-несколько д-дел. Я чем-то могу вам п-помочь? — он моргнул и неловко поправил очки.

— Вообще-то да, можете, Зош. Я хочу спросить, не брала ли некая Вея Вельт у вас недавно фолиант по черчению пентаграмм? Программы не ее года. Или быть может сборник ритуалов?

— Эм…Так, — Зош поерзал на стуле, почесав в затылке. — Да, вроде она была. Та девочка, что пропала, верно?

— Да.

— Д-да, сейчас посмотрю в к-карточке, — Зош еще недолго покопался в ящиках, в поисках нужной информации. Спустя всего минуту он достал нужную тонкую книжечку. — Она брала сборник ритуалов вызова, автор некий Крим. Книгу не выносила с собой, работала с ней здесь.

— А можно мне ее тоже почитать?

— К-онечно, — удивился парень, — Сейчас принесу.

— Спасибо, Зош.

Минут через десять парень вернулся с увесистой книгой в сером переплете. На ней серебряными чернилами были выгравированы имя автора и название сборника.

— Еще раз спасибо.

— Не за что, М-маэстро, — Зош сел за стол и принялся заполнять карточку для девушки. Имельда заметила это и покусала задумчиво губу. Потом справилась с собой, натянула самую приветливую улыбку и оперлась на стойку.

— Зош, а можно не заносить эту книгу в мою карточку? Я не провожусь с ней долго, и не буду выносить.

— Э… — парень замешкался, даже забыл поправить очки, что немного неровно сидели на его остром носу. — Но такие правила, М-маэстро…

— Я знаю, — сморщила носик Имельда, — Но, пожалуйста, сделайте исключение.

— Ам…ну, хорошо, М-маэстро… — он сконфуженно закрыл карточку, не понимая вовсе, с чего бы так делать Маэстро. Но что, бывает, только не взбредает в голову девушкам, поэтому Зош убрал карточку, даже толком не поразмыслив на эту тему.

Имельда отошла немного глубже в зал, пройдя мимо пары студиозов и одного мужчины преклонного возраста. Когда-то он учил ее тоже, поэтому она с удовольствием перекинулась с ним парой слов приветствия и пошла дальше, устроившись за пустым столом. Впереди только сидел мужчина, склонившись над несколькими фолиантами.

Она узнала его даже со спины, но старательно отвела взгляд, когда он обернулся посмотреть, кто садится по соседству с ним. Девушка присела за стол, акцентируя внимание на книге, что жгла руки даже сквозь перчатки. Твердая обложка, будто сама по себе была горячей, но на самом деле это, конечно, было не так. Просто знания заключенные в этой книге были настолько сильными, и их было так много, что их концентрация являлась сама по себе горячей зоной энергии.

Обычный человек или даже маг вряд ли бы почувствовал это, но Имельда чувствовала, присев за стол и положив книгу перед собой. Она, поразмыслила и все же сняла плащ. И, немного помедлив, нехотя стала стаскивать перчатки. Сначала с пальцев, поочередно с каждого, потом и полностью. Ткань мягко касалась бледной кожи. Девушка отложила часть гардероба на край стола и аккуратно прикоснулась к уголку обложки. Она судорожно вдохнула, закрыв глаза, сильно защемило в висках, но, сжав зубы, девушка продолжила касаться книги. Она открыла ее, перевернула лист, затем следующий и еще, и еще… она не открывала глаз.

Она словно видела глазами Веи. Она совсем недавно трогала эту книгу, ее энергия еще не успела исчезнуть. Вея боялась и одновременно была решительно настроена. Смесь страха и готовности идти до конца накатывали на Имельду тяжелыми волнами. Не очень ясная картинка то появлялась, то исчезала, плыла перед глазами.

Имельда листала страницы, но видела, как делает это юная Вея своими нежными руками с коротко стриженными круглыми ноготками. Иногда картинка смазывалась, и Имельда видела образ грузного пузатого мужчины. Видимо, автор этой книги…но она продолжала листать, а когда остановилась Вея, остановилась и Имельда. Она открыла глаза.

Перед ней был весьма знакомый сложный для первогодки, но элементарный для опытного некроманта, круг вызова духа.

***

— Пропустите, мне необходимо поговорить с господином Вельтом, — Имельда теряла терпение. День подходил к концу. Еще какой-нибудь час и солнце спрячется за горизонтом. Она устала, голова гудела словно растревоженный улей. Нога тоже. Она совсем не отдохнула, а ведь именно об этом она и мечтала, когда шла от Каила в школу, к себе в комнату. Но чертова совесть потянула ее на приключения. В комнате она смогла только взять свою сумку с рабочим инструментом.

— Не положено без пропуска, — в который раз произнес стражник у ворот.

— Но у меня важные сведения по поводу его племянницы! — некромантка чуть ли не рычала.

— Не положено…

— …без пропуска, — вздохнула обреченно Имельда, всплеснув руками. — Доложить вы хотя бы можете ему?

Стражник покосился на своего коллегу по работе.

— Как вас представить?

Девушка облегченно вздохнула и подошла ближе ко второму охраннику.

— Скажите, что Маэстро Пешет. Он знает меня и поймет.

Стражник прошел за ворота, миновал территорию палисадника перед зданием мэрии и скрылся за дверью. Прошло всего лишь две минуты с тех пор, как стражник ушел, а девушке показалось, что вечность. Но вот резные двери открылись, и из них вышел стражник и какой-то тощий сутулый мужчина в маленьких круглых очочках.

Стражник вернулся на свой пост; калитка в воротах осталась отворена. Мужчина обратился из-за ворот непосредственно к девушке.

— Маэстро Пешет?

— Да. Это я, мне необх…

— Пройдемте со мной, — перебил ее мужчина. Его худое лицо с впалыми щеками и редкими бровями совсем ничего не выражали. Имельда немного удивилась, но никаких вопросов задавать не стала, быстро просочившись сквозь калиточку в воротах.

Ее провели в мэрию, пришлось подниматься на третий этаж, за что Имельда прокляла всех на свете. Если бы не боль в ноге, девушка бы смогла оценить и темно-зеленые ковровые дорожки, и прекрасной вышивки гардины, цветы в изящных вазах в пролетах между окнами… Но Маэстро жаждала скорее добраться до господина Вельта, чтоб он трижды пропал со своей трехэтажной мэрией…

Мужчина, молча, отворил дверь из красного дерева в тупике коридора, пропуская девушку внутрь. Имельда вошла, и дверь закрылась. Перед ней предстали апартаменты весьма шикарного убранства, но здесь четко прослеживался мужской стиль, скупой на украшения и детали уюта. Чувствовалось, что здесь кабинет для работы и только для нее. Кабинет был выполнен в виде буквы «Г» и Имельда не видела, что происходит слева, за поворотом помещения. Ей открылся только рабочий стол, кресла, диван у дальней стены с резными ножками… на стене висела только одна картина с изображением местных прибрежных скал.

— Госпожа Пешет, — из-за того самого поворота комнаты вышел Абрахан Вельт, снимая узкие позолоченные очки. Имельда оторвалась от разглядывания картины. — Добрый день. Не ожидал вашего прихода. Это для меня неожиданность.

По его лицу нельзя было сказать, рад он ее приходу или же нет. Он осматривал девушку с неким снисхождением.

— Здравствуйте, господин Вельт. Где похоронены ваш брат и его супруга?

От такого резко заданного вопроса мужчина несколько опешил и остановился на мгновение, потом очнулся и направился к своему рабочему столу.

— Давайте присядем. Я уверен вы устали, пока добирались сюда.

Имельда терпеливо села, нервничая, что он так медлителен. Поставила трость меж ног и требовательно стала смотреть на мэра.

— С чего вы вдруг интересуетесь местом захоронения моих родных?

— С того, что ваша племянница желала вызвать кого-то из них, — прямо заявила девушка, пристукнув слегка тростью. Она нервничала. Мэр посмотрел в сторону. Имельда это заметила и озадаченно развернулась в ту сторону, куда смотрел мэр.

С этого места ей открывался вид на остальную часть комнаты, которую изначально от входа видно не было. Девушка уставилась на мужчину, что сидел в кресле, в дальнем углу. Имельда прищурилась, узнав его.

— Кто это? — она развернулась к господину Вельту с легким возмущением в голосе. Ей совершенно не хотелось рассказывать никаких подробностей при посторонних. Там, в ресторане, она была уверена, что господин Вельт позаботился о том, чтобы их не подслушали, поэтому на мужчину у дальнего столика она совсем не обращала внимания. Но здесь, он сидел всего в нескольких метрах от них и внимательно слушал. Еще тогда ей показалась его внешность необычной и сейчас Имельда могла легко разглядеть его. Не характерный для местных людей разрез глаз, немного смуглая кожа, волосы по бокам головы были выбриты так, что только сверху полоса волос оставалась и была заплетена в плотную косу, что заканчивалась под затылком крошечным хвостиком. Темные глаза смотрели внимательно.

— Не беспокойтесь, Пешет. Это мой друг.

— Кто он? Откуда? Вы ему доверяете? — напряженно спросила девушка, вцепившись в кресло.

— Скажу больше, он — единственный, кому я могу доверять, — серьезно произнес мужчина. — Даже себе так не доверяю, — хмыкнул, не став отвечать на другие вопросы девушки. Он счел, что пояснять такие вещи, как то, что друг издалека просто прибыл к другу в гости, будет лишним. Имельда снова взглянула на мужчину в углу, отвернулась. Ей не нравилось, что кто-то слушает и наблюдает вот так вот сзади, напрямую не участвуя в беседе. — Но вернемся к Вее. Вы сказали, что она хотела кого-то вызвать? Откуда такие сведения?

— Я… — девушка замялась, — …узнала, что она брала в библиотеке сборник ритуалов. Первогодкам еще рано такое изучать. Так вот… Я хочу кое-что проверить. Мне нужно знать, где похоронены ее родные.

— Вот как, — мужчина откинулся на мягкую спинку стула. Постучал пальцами по столу. — Что ж, эта информация не такая уж тайная. Похоронены они в семейном склепе, на юге центрального кладбища. Имельда встала.

— Постойте, вы что же прямо сейчас туда собрались? — господин Вельт тоже поднялся.

— Да, — девушка пожала плечами, словно это само собой разумеется. — Как узнаю еще что-то, сообщу. Где вас можно будет найти? Дома? Или снова идти сюда? Если сюда, сделайте так, чтобы мне не пришлось в следующий раз торчать под воротами, как уличной попрошайке.

— Вы можете прийти в мою резиденцию. Лучше туда. Меньше свидетелей. Моя резиденция находится в самом конце улицы Каменных волн. Вас снова не хотели пускать?

— Требовали пропуск.

— Пропуск? — мужчина улыбнулся.

— Какой пропуск?

— Я не знаю, — раздраженно дернула плечом девушка, подходя к дверям.

— Пропуск требуется только от иностранцев, нижнего сословия и несовершеннолетних… Видимо вы показались стражникам слишком… эм…

— Бедной?

— Юной, я хотел сказать, юной.

— Ну да, — она отворила дверь.

— Пешет.

— Что?

— Отчего вы взялись помогать? Ведь вы не хотели…

— А почему вы не сдали меня, куда следует? — она усмехнулась и закрыла за собой дверь.

Добраться до центрального кладбища не составило труда. Извозчик за звонкую монету постарался на славу и довез попутчицу быстро. Солнце уже было на горизонте. Имельда успела как раз к нужному временному окну.

Город находился у подножия пологого холма, что резко обрывался скалами в море. Со временем город разросся в разные стороны, а вверх стало уходить кладбище, которое упиралось в небольшую рощу, которая росла до самого обрыва.

Девушка миновала главные ворота, обошла стороной церквушку, в которой жили поп и пара послушников, что присматривали за жальником. Имельда не стала докладывать им о том, что через несколько минут на жальнике будет происходить волшба. Местные не очень любили Имельду. Пару лет назад она упокаивала несколько восставших трупов и очень сильно разозлилась на тех, кто нарушил церемонию их погребения, из-за чего эти самые покойники слегка разволновались.

На кладбище, к счастью, совсем никого не было. Даже тех, кто по обыкновению каждый вечер обходит кладбище.

«Может уже проверили?» — размышляла девушка, шагая по аккуратным тропинкам, выложенным мелким плоским камнем.

«Ладно, мне же лучше».

Найти склеп семьи Вельт не составило труда. Семья не бедная, а склепов с таким декором можно было по пальцам пересчитать во всем городе. Вход в склеп был украшен позолоченными статуэтками ангелов и обычной глиняной высокой статуей Духа Смерти. Имельда учтиво поклонилась ей прежде, чем войти в склеп. Девушка отворила тяжелую каменную дверь и зажгла спичками факел, что висел в подставке на стене. Света огня хватило, чтобы увидеть девственно чистый пол склепа.

— Убираются здесь что ли… — озадаченная, она сняла факел со стены и с ним стала спускаться вниз по недлинной каменной лестнице.

В склепе было тихо, сухо и пахло пылью. Ею пахло, но на полу не было ни одной пылинки. Устройство склепа на удивление было обычным. Длинный коридор с нишами по обе стороны вел в центральную и единственную залу, в которой так же в стенах были ниши, а в центре стояло всего четыре гробницы, украшенных более богато, чем остальные гробы в нишах. Скорее всего, там лежали основатели рода. Из зала вели два коридора. Девушке пришлось обследовать оба в поисках нужных гробов. Нужные обнаружились в тупике второго коридора. Две гробницы стояли в нишах, друг над другом. За ними еще было готово четыре ниши, а следом был земляной тупик. Видимо для следующих гробов не стали дальше рыть места.

Девушка поставила факел в подставку в каменный кармашек для него так, чтобы свет падал на оба гроба. Она оглядела их. Сняла перчатки. Положила ладонь сначала на один каменный ящик, потом убрала руку и положила на второй. После подошла к именным плашкам, что висели на стене, рядом с нишами.

Она провела пальцами по имени жены почившего господина Вельта. Оливия. Брата Абрахана звали Марком. Красивые имена. На обеих плашках были выбиты даты рождения и смерти, имена и символическая фраза одна на двоих «В нашей памяти навеки».

— В нашей памяти навеки… — произнесла вслух, никаких эмоций эти слова в ней не всколыхнули. И в целом девушка не почувствовала ничего интересного. Обычные гробы. Эмоции, присущие всем похоронам уже успели растаять, и читались очень слабо. Горе, неприятие, страх… Все как обычно. Девушка опустила голову, потерев переносицу, и невольно уперлась взглядом в пол.

Да, он везде был чист от пыли. И на полу сейчас было в целом чисто, но тот, кто здесь «прибрался», стер не все. Имельда присела и провела рукой по шершавому и грубому каменному полу и тут же одернула руку, и стала двигаться быстро, уверенно. Она скинула на пол свой тяжелый длинный плащ, достала из рабочей сумки свечи, мел, затертую записную книжку.

Она почувствовала, как было тяжело девочке, как было страшно и безумно одиноко. Тоска рвала сердце. Она помнила своих родителей очень хорошо, она любила их, но лихорадка забрала любимых у нее.

Имельда чувствовала каждой клеточкой тела, какребенок волновался, рисуя пентаграмму. Как соленые слезы капали на грязный пол, смешиваясь с пылью и мелом. Этот соленый вкус некромантка и сама чуяла на языке. Она до жути четко видела, как девочка ползает по полу, сверяясь с рисунком на своих листках. Она чувствовала облегчение, когда ритуал сработал…

Имельда хмурилась, сосредоточенно рисуя нужный круг вызова. Собственно, она повторяла тот, что совсем недавно был начерчен здесь и стерт не полностью. Мел очень тяжело смывается с шершавой поверхности. А его смывали именно вручную. Кто-то не хотел оставлять даже самых обычных магических следов бытовой магии. Да и пользоваться ею зазря в таком месте было нежелательно.

Закончив, Имельда зажгла свечи от факела и расставила их в нужных местах пентаграммы. Она открыла свою записную книжку, освежила в памяти нужные слова и убрала ее обратно в сумку. Кто думает, что некроманты наизусть знают все заклинания, тот глупец. Запомнить все нереально. Скорее некромант сойдет с ума, чем запомнит такой колоссальный объем информации. Но конкретно это заклинание было из часто используемых, поэтому его все запоминали наизусть. Резанув привычно кинжалом по левому запястью, девушка стала шептать нужное заклинание.

Как только с губ сорвалось последнее слово, наступила тишина, даже треск факела перестал быть слышим. Девушка оглянулась, сидя в круге. Позади, на границе света от факела и мрака склепа трепыхалась едва заметная глазу тень. Она постепенно обретала черты человека, но оставалась почти полностью прозрачной. Это была женщина.

На зов некромантки пришла та, которую вызвали, жена Марка Вельта, мать Веи.

— Оливия? — Имельда развернулась к ней лицом.

— Да, — она говорила тихо, словно из-за стеклянной стены.

— Мне нужна помощь, чтобы спасти вашу дочь. Зачем она звала вас?

Колыхающаяся фигура смотрела на круг, туда, куда капала кровь с запястья.

— Я скучаю… Я так скучаю по тебе, — прошелестела фигура. Имельда кусала губы, не понимая. — Я не знаю, что мне делать, мама… Я ненавижу его и этот дом… — продолжала шептать тень. Имельда догадалась, что она повторяет чужие слова; слова дочери, что в своем горе пришла к своей умершей матери. Имельде казалось, что по лицу этой дамы текут слезы. — Мне так плохо…

— Что Вея хотела от вас, Оливия? Зачем Вея вызывала вас? — Имельда повторила вопрос настойчивее, понимая, что дух, которого вызывают второй раз за короткий промежуток времени не совсем адекватный, если можно так выразиться по отношению к мертвецу. Его покой был нарушен, а это не хорошо.

Призрачная тень стала отчетливее.

— Она хотела убить.

— Убить? Кого? — тень подернулась рябью, словно дрожа на воздухе. Женщина накрыла лицо руками. — Оливия, кого хотела убить Вея?

Тень госпожи Вельт снова задрожала, сгорбившись, словно под гнетом, потом отняла руки от лица, и Имельда смогла четко различить ее глаза. Такой уверенный взгляд, она смотрела на девушку не то с надеждой, не то с желанием сказать намного больше…

— Некромант, — с ненавистью прошипела тень и стала прозрачнее. Не успев осознать, что имеет в виду душа, Имельда почувствовала тревогу и опасность. Она уставилась в тихий темный коридор.

Там было очень темно. Никого. Но страх нарастал, и уже через несколько секунд девушка покрылась предательскими мурашками, пальцы на руках заломило. Левая рука, с порезанным запястьем, стала ледяной.

— Ступай, ты свободна! — приказала некромантка душе, гася свечи одним взмахом. С погасшими свечами исчезла и душа. В тишине, вернувшийся треск факела стал очень громким.

Схватив свои пожитки, девушка метнулась вон из коридора, по пути надевая плащ. Коридор в одночасье показался ей таким узким, маленьким… действительно могилой. Этот иррациональный страх в сухой могильной тишине очень нервировал девушку. Она успела засунуть все свои вещи обратно в сумку, когда уже оказалась в центральной зале. Остановилась, держа факел и поправляя сумку, но, почуяв кое-что, замерла.

В тишине был слышен только тихий треск факела, дыхание девушки и стук собственного сердца в ушах. Но вот-вот только что она уловила нечто еще… почти невесомое…

Мурашки словно от холодного ветра пробежали по правой стороне тела, когда некромантка поняла, что это трупы шевелятся в своих гробах, пытаясь покинуть их…

Звук стал доноситься ото всюду. Тела в склепах тлеют не так, как в земле. Они гниют по-другому. Истлевают, ссыхаются, но подобие плоти все же остается на скелете. И они в состоянии двигаться даже спустя большое количество времени. Если, конечно, некромант постарается. А он, судя по всему, очень старался в данную минуту.

Имельда сорвалась с места. Она вылетела из склепа и неистово захлопнула тяжелую каменную дверь. Страх всегда придает сил. Если при открывании эта дверь показалась неимоверно тяжелой, то сейчас эту дверь девушка закрыла, словно та была деревянной.

Имельда припала лбом к шершавому камню, отдышалась и вновь замерла, так как почувствовала столько энергии вокруг, что и мертвец заметить сумеет. Собственно, они и заметили.

Имельда ногами почувствовала, как внизу все двигается. Солнце, за время пребывания девушки в склепе, уже село за горизонт, но небо еще было светлым и освещало землю своим тусклым светом. Его было достаточно, чтобы понять, что земля и впрямь шевелится.

Имельда с надеждой взглянула на церковь, в которой даже света нигде не горело. Там не было никого, будто все вымерли. Постепенно путь к отступлению отрезался со всех сторон. До центральных ворот она не дошла бы. Трупы достанут ее примерно на середине пути, а сражаться с целым кладбищем не в ее силах.

Девушка лихорадочно соображала, драгоценные секунды утекали, словно песок сквозь пальцы. Из некоторых могил, особо свежие трупы уже выбрались почти наполовину. Насколько сильным должен быть некромант, чтобы поднять все кладбище!?

Девушка зашарила вокруг взглядом. Он здесь. Этот некромант здесь.

— Покажись, трус! — девушка отбежала от склепа, направляясь к концу кладбища. Фамильный склеп Вельтов находился почти в самом конце, ближе к деревьям.

Она бежала, хромая, попутно отбиваясь от медлительных рук. Хотя какие-то были необычайно резвыми, успевали хватать за ноги так, что Имельда едва не валилась на землю. Но она не была бы успешной некроманткой, если бы какие-то восставшие мертвецы могли убить ее. Успешный некромант — живой некромант, а она была очень живучей.

Вдарив какому-то ползущему трупу прямо по темечку тростью, Имельда перепрыгнула через него и вцепилась в ограду кладбища.

— Зачем здесь двухметровый забор, черт бы вас всех задрал! — запыхавшаяся и злая, девушка швырнула сумку через забор и развернулась. За ней тянулась огромная волна из трупов, которые не издавали ни звука. Они шаркали, скребли ногтями по камням, но не стонали. Они молча следовали приказу.

Некромантка поставила руки перед собой, выровняла дыхание в пару вдохов, сконцентрировалась и рывком стянула силу вокруг себя, словно встряхнула покрывало. Она знала, что делает некромант, где бы он сейчас не прятался. Он поднял кладбище, чтобы прервать ее ритуал, чтобы убить ее, чтобы свалить все на нее. Имельду нашли бы в склепе, разорванную или задавленную. И вина пала бы на нее, ведь каждый знает, что на кладбище не рекомендуется вести волшбу. А если и делаешь, то только в специальном защитном круге и очень аккуратно.

Она не даст себя убить и растоптать. Не здесь, не сейчас, не так! Имельда все стягивала энергию к себе, выкачивая ее из мертвецов, выкачивая из воздуха, земли, даже из некроманта, она тянула все, что поддавалось. И когда уже мертвые твари были в двух шагах, девушка отпустила этот тугой энергетический пучок. Волна пролетела над всем кладбищем, сметая трупы назад на несколько метров. Молодые деревья, что росли здесь, надломились, а те, что покрепче, выстояли.

Свистящая волна пронеслась и растаяла где-то за воротами кладбища. Трупы разбросало на большом расстоянии от девушки. Некромант, что поднял эту армию, сейчас отходил от вернувшейся волны. Он не мог пропустить ее мимо себя. Эту волну, как и волну цунами, нельзя просто пропустить мимо или защититься. Можно только пережить, перетерпеть, если ты сильный. Это дало ей фору.

Она кое-как перелезла, цепляясь за кованый рисунок на заборе, оцарапала только бок о верхние пики и свалилась кулем на землю.

Когда она поднялась, кряхтя и стеная, словно столетняя старуха, на нее с той стороны уже смотрели мертвецы.

— Ох, ты ж черт, — она отшатнулась, когда гнилая рука едва не отхватила ей нос. Трупы тянулись к ней сквозь решетку забора. — Попробуй достать здесь, тварь, — она сплюнула, развернулась и подняла сумку с земли, отряхнула ее, и уже хотела было направиться вдоль забора дальше, как услышала скрип железа.

Девушка медленно развернулась. Мертвецы слегка светились изнутри, распираемые энергией, что некромант вливал в них. У Имельды зашевелились волосы на теле, когда она осознала, что некромант не собирается отпускать ее вот так просто. Трупы наседали на забор. И он бы выдержал, если их было бы штук двадцать или тридцать. Но их было несколько сотен свежих и несколько тысяч старых… Они напирали на несчастное кованное железо, лезли друг на друга, пытаясь добраться до нее. По ту сторону забора начала образовываться большая шевелящаяся куча из мертвецов, и забор начал гнуться наружу, поддаваясь этой мертвой силе.

От такой мощи Имельда пропустила удар сердца и сорвалась с места. Она бежала, что есть мочи. Колено ломило, легкие горели, плащ становился все тяжелее, сумка тянула к земле, но она не смела останавливаться. Ей не победить все кладбище. Будь у нее возможность сразиться с самим некромантом, что устроил это, то тогда шанс был бы. Но сейчас все, что она могла — бежать. Все, хватит, нагеройствовалась. Лучше быть живым трусом, чем мертвым храбрецом.

Девушка слышала, как за ней ломаются ветки кустов, слышала шелест тысячи ног. Сквозь лесные сумерки она не разбирала дороги, да ее и не было. Тростью она проламывала себе путь, но кусты все равно царапали кожу, цепляли волосы и одежду. Имельда с рычанием продиралась все дальше. Куда? Неизвестно. Подальше. Только не в город. Люди не должны пострадать. Рано или поздно некромант устанет. Ни один маг, пусть и самый могущественный, не сможет поддерживать целое кладбище всю ночь. Он умрет от усталости в прямом смысле. Все-таки управлять заемной, неограниченной энергией бесконечно нельзя.

Имельда видела сквозь деревья светлое небо и бежала к нему, она чуть не пропустила тот момент, когда земля оборвалась. Она едва не свалилась, вовремя схватившись за ствол дерева. Из-под ног вырвался кусок земли с опавшей листвой и устремился вниз, к морю, что едва волновалось у скал.

Сегодня была удивительно спокойная погода. В этот безумный миг отчего-то вспомнилась картина из кабинета мэра. Утес был довольно-таки высоким. И сейчас, глядя вниз, сердце бешено колотилось. Острых скал заметно не было, была лишь вода, но даже так — выживет ли она при прыжке?

Сзади нарастал шум погони. Имельда вернулась от обрыва в лес на десяток шагов. Трупы были близко. Она попыталась снова собрать энергии и упокоить хотя бы часть, но потом поняла, что выжата словно лимон. И всех ей все равно не упокоить.

Уже когда трупы были на расстоянии вытянутой руки, и можно было почуять их гнилой запах, девушка разбежалась и кинулась в пропасть с диким криком.

Глава 11

Она чувствовала, как ее трогают. Какие-то голоса, словно в тумане слышались далеко. Во рту было очень солено. Губы ссохлись, кожу стянуло, щипало ссадины на лице. Глаза не хотели открываться, на ресницах застыли кристаллики соли и песка. Он чувствовался и под руками даже сквозь мокрые перчатки.

Кто-то коснулся шеи. Проверили пульс.

Имельда кое-как смогла разлепить веки. Она лежала на боку на песке, на берегу. Шум волн она слышала даже четче, чем голоса людей. Волосы облепили лицо. Она чувствовала, как замерзли ноги в мокрых сапогах, да и вообще все тело в мокрой одежде. Очень болел левый бок и ягодица с левой ногой. Наверно она упала в воду не совсем удачно.

Она не помнила, как доплыла до берега. Ничего не помнила с тех пор, как оказалась в воде. Неужели ее снова спас он?

Она закашлялась, пытаясь встать. Тело плохо слушалось.

— Ы мея слыиеее… — Имельда пыталась сконцентрироваться на образе, который двоился в глазах. Это был явно мужчина, пожилой. Он склонился над ней, помог сесть. Повторял одну и ту же фразу с сильным южным акцентом, часто вставляя краткую «й».

— Вы меня слышите? — мужчина стал более четким. Имельда уставилась на него, потом осмотрелась вокруг. За мужчиной в шагах десяти маячил тощий пацаненок. Он взволновано топтался на песке. Они все были метрах в пяти от воды. Она видела след, ведущий от нее к морю. Песок еще даже не успех высохнуть, до рассвета оставался час, не меньше.

Ее затрясло.

— Помогите… Пожалуйста.

***

Имельда тряслась в телеге, укутанная в куртку мужчины. Он и его сын сидели на козлах. Они везли ее обратно в город, почти не разговаривая. Имельда поняла, что они иностранцы, наверно недавно переехали в поисках лучшей жизни. Обычные люди, но они легко согласились помочь ей. Дотащили до повозки, усадили, мужчина даже пожертвовал свою не новую, но сухую куртку. Плащ она сняла, он был мокрым и тяжелым. Сумки при ней не оказалось, как и трости. Осталось только то, что было на ней в момент прыжка. Фляжка, кинжал, одежда…

Дорога до города заняла не так много времени, как могло показаться. Рассвет только-только начал зарождаться, а Имельда уже стояла перед воротами резиденции мэра. Она долго думала, куда ей пойти. И она очень сомневалась, идти ли к Вельту. Ведь это он знал, куда направляется девушка. Он один и тот неизвестный мужчина. Они знали точно, что она направляется на кладбище. Но если это мэр нанял какого-то некроманта, чтобы ее убить, зачем тогда просить найти девочку? Что за бредовая логика…

Что за некромант способен на такое? Нет, Имельда подозревала, что Вею кто-то обижал. Обижал кто-то из своих. Она думала на Ренсона… он уже много знает, умеет. Мог? Теоретически мог. А если не он? Кто еще мог обижать маленькую девочку настолько сильно, что она захотела убить его и собралась просить помощи у умершей матери? Но либо Оливия была не в силах помочь дочери никак: ни информацией, ни делом; либо девочка не успела ничего предпринять. Ее остановили. Кто-то ведь замыл рисунок на полу склепа. Кто-то очень не хотел, чтобы информация о том, что Вея была там, стала известной. Настолько не хотел, что поднял целое кладбище ради одной покалеченной некромантки. Тоже весьма опрометчивый поступок. Почему бы ее, скажем, не отравить? Или просто прирезать? Многие знают, что Имельда еще не в том состоянии, чтобы толком сопротивляться. Отличный момент, чтобы нанять наемника… Или это слишком много внимания привлечет? А поднятое кладбище не привлечет? Кто это? Какой некромант способен на это? Еще совсем недавно Имельда думала, что это студиоз. Но вряд ли студиоз справился бы с кладбищем. Может кто-то нанял некроманта?

Мелькнула мысль о помощнике хранителя библиотеки… Зош? Да, нет… какой-то бред. С чего бы ему так невзлюбить девочку-подростка? Хотя он был свидетелем того, как Вея и Имельда читали одну книжку. Теоретически он знал… Да что он мог знать? Безобидный книжный червь…

В городе было тихо. Словно ничего и не произошло. Имельда, откровенно говоря, боялась сейчас идти на кладбище. И решилась все же сначала заглянуть к мэру. Если он как-то к этому причастен, она найдет зацепки.

Она стояла перед воротами в рассветных сумерках. Она выгребла из карманов своих вещей все монеты, какие у нее были. За такую помощь ей было не жаль ничего. Ей деньги сейчас не помогут, а вот этим бедным людям они явно пришлись по душе, хотя старик и пытался отказаться. Имельда все равно всунула ему несколько серебряных монет и один злотый с медяком.

Повозка скрылась с улицы, и Имельда протиснулась сквозь прутья решетки ворот. Защита здесь стояла совершенно плевая, аккуратно обойти ее не составило труда, и взламывать не пришлось.

Она тихо пробралась сквозь сад к роскошному двухэтажному особняку. На дверях стоял уже более сильный магический блок, девушка соскользнула с мраморных ступеней, что вели к центральному входу в дом, в сторону сада. Она подошла к окну и заглянула в него. Шторы были аккуратно подвязаны декоративными шнурками, поэтому видно было все отлично, насколько позволял утренний свет. Комната была пуста, на окнах защита не такая сильная, как на входе. Имельда усмехнулась такой безалаберности, аккуратно распутывая связку энергетических пут. У нее ушло около пяти минут на то, чтобы аккуратно настроить защиту на себя и еще примерно столько же, чтобы забраться в окно на уровне своего роста…

Стараясь не шуметь, она по возможности аккуратно слезла с подоконника на пол и закрыла окно. Привалившись к стене, поняла, что не хочет даже вставать. Тело ломило буквально все. Порез на левой руке, обычно затягивающийся уже через пару часов, сейчас до сих пор едва кровил и щипал. Она была слишком уставшей для того, чтобы ее не нормальная для обычного человека, да и мага тоже, регенерация легко справлялась с таким количеством ран. Будь она хоть трижды уникальной, но никто не может вынести столь бурную деятельность и такое количество увечий за столь короткий промежуток времени.

Именно сейчас нахлынула волна отката и к горлу подкатила тошнота и слезы. Тихо их глотая, она сидела, скрючившись, под подоконником, пока не успокоилась.

Найдя в себе силы, она поднялась, вытерла лицо и пошла на выход из комнаты. Коридор был темный, пустой. В такой-то час. Имельда миновала коридор, который выводил в просторный холл. Из него вела дверь на улицу, коридор в другую часть дома и лестница наверх. Девушка решила, что вряд ли хозяин дома будет жить внизу. Обычно на первых этажах живет прислуга.

Она поднялась по лестнице. Без трости это было тяжеловато, но она справилась, опираясь на перила. Второй этаж был выдержан в нежных кремовых тонах, стены отделаны светлым деревом. Небольшой холл второго этажа вел в пару небольших коридоров, в которых были закрытые двери в комнаты или ванные.

Имельда растерялась. Куда ей идти? Что она будет делать, когда найдет кабинет мэра? А если наткнется на него? То что? Она решила послушать свой дар, снова стянула перчатки. Она подходила к каждой двери, бралась за ручку и слушала свои ощущения. Кабинет нашелся в левом коридоре, самая дальняя дверь: она была массивной и запертой. Девушка взломала замок и прошла в кабинет, прикрыв дверь как можно тише.

Ну, что? Что искать? Она сделала несколько шагов в сторону широкого крепкого стола с зеленым бархатом на рабочей поверхности. Сделала еще шаг и почувствовала приближение чего-то…кто-то…

Она обернулась, и дверь резко отворилась, с грохотом шарахнувшись о стену. В проеме стоял уже знакомый внешне мужчина, что был в кабинете господина Вельта в мэрии. На нем была рубашка и просторные брюки. Они переглянулись, и мужчина кинулся на девушку. Имельда едва успела вынуть из ножен свой кинжал, но тут же он был ловко выбит из слабой ладони. Кинжал звякнул о деревянный пол.

Имельда попыталась сопротивляться настроенному решительно мужчине, но уже через полминуты быстротечной борьбы, она оказалась на полу, а он наседал сверху, держа руки на ее горле. Он точно знал, с какой силой давить, чтобы не задушить, но сделать положение пробравшегося в дом врага предельно неприятным.

Он навис над ней, смотря прямо в глаза, с невозмутимым выражением лица, словно читал книгу, а не душил человека. Она вцепилась ему в лицо, сил хватило лишь на то, чтобы попытаться отвернуть его лицо от себя. Хватка стала сильнее. Имельда застучала слабо ногами по полу, не в состоянии даже вдохнуть. Легкие горели, сознание вот-вот могло ускользнуть. Она знала, что за этим последует и дико боялась потерять контроль.

Мужчина смотрел, как девушка постепенно закрывала глаза, теряя сознание. Он бы отпустил ее, как только она отключилась, но она вдруг так внимательно взглянула на него, радужка стремительно меняла оттенок на ярко-голубой. Имельда вцепилась руками ему в большие пальцы и с немереной силой стала выворачивать. Мужчина вмиг растерял уверенность и удивленно уставился на бледные руки девушки, которые только недавно не могли и кинжал удержать в руках, а сейчас он едва сдерживал напор силы в этих руках. Ему пришлось поддаться, чтобы она не сломала ему пальцы. Некромантка с улыбкой на лице усилила хватку, глядя на него ясными льдистыми глазами.

Из коридора раздались быстрые шаги.

— Мару! Какого черта!? — Вельт ошарашено остановился в дверном проеме. На нем были только легкие пижамные штаны. Когда Мару понял, что теряет контроль, он жестко высвободил свои руки из тонких, но таких жестких и холодных пальцев, и врезал девушке прямо в челюсть без замаха, и та отключилась.

— Мару!

Мужчина, тяжело дыша, сидя сверху на некромантке, ошарашено смотрел на господина Вельта, не понимая, что это сейчас такое было, а Вельт тем временем с почти таким же выражением крайнего удивления смотрел то на него, то на девушку.

— Это… Это что, некромантка?! Да слезь с нее! — Абрахан стремительно подошел к Имельде. Мужчина, которого Абрахан назвал Мару, слез с девушки и сел рядом. Он все всматривался в ее лицо, обдумывая все то, что сейчас произошло несколько мгновений назад.

Вельт пощупал ее шею, ошарашено оглядел ее.

— Это ты ее так? Что тут произошло? Откуда она взялась?

Мужчина пожал плечами и произнес тихим голосом несколько слов на неизвестном языке.

— Как это уже была здесь? Как она прошла? — Мару вновь пожал плечами. Заспанный Вельт протер толком глаза и лицо. Вновь посмотрел на сильно потрепанную некромантку, что лежала в центре обычно запертого кабинета. Но вот сейчас в его дом вломились, не понятно, каким образом. В его кабинете произошла драка, и все это в такой ранний час, что он растерялся на какой-то миг. Но Абрахан Вельт не стал бы мэром, если бы терялся в таких ситуациях. Поднялся и поднял с пола девушку. Мару тоже поднялся. — Возьми и отнеси в гостевую комнату, следи за ней, глаз не спускай, — он передал некромантку своему другу. — Я вызову врача, дождемся, пока ее приведут в чувство и разберемся, наконец, что за чертовщина твориться в моем доме, — Абрахан был зол. Стоя лишь в одних домашних штанах, не причесанный и заспанный, он все равно производил жесткое впечатление человека, который привык командовать.

Мару вышел из кабинета с девушкой на руках, Абрахан поднял кинжал с пола, закрыл кабинет во второй раз, качая головой. Он сетовал на то, что придется прибегать к услугам мага еще раз, чтобы настроил защиту еще и внутри дома. Как жить среди этих магов, если они могут пролезть куда угодно без мыла!? Никакого личного пространства!

Абрахан скрылся на первом этаже. Послышались крики, разозленный мэр срывал эмоции на прислуге. Он стал раздавать указания, послал срочно за лекарем. Его голос стих только тогда, когда он скрылся на кухне. Из одной из комнат выглянул Ренсон, которого отстранили от учебы и направили под домашний арест. Он, увидевший Мару с некроманткой на руках, вытянул заспанное лицо в удивленной гримасе, даже ничего спросить не успел. Мару что-то рыкнул в его сторону сердито, пройдя мимо, и парень скрылся в своей комнате быстрее ветра.

Мужчина подошел к гостевой комнате, без труда отворил дверь, и внес бесчувственное тело внутрь, и положил на двуспальную кровать с резной спинкой и красивыми резными столбиками в ногах.

Он оглядел ее, о чем-то подумал и аккуратно стащил громоздкий плащ. Без него некромантка стала меньше, еще более беззащитной на вид. Но мужчина прекрасно помнил, как она без труда чуть не сломала ему кисти рук несколько минут назад. Он подошел к ней вплотную и приподнял веко. Радужка была обычного пшеничного цвета. Он отошел на шаг с озадаченным лицом. Не могло же ему привидеться?

Мару присел в кресло, продолжая разглядывать раннюю гостью. Вид действительно был весьма плачевный. Рваная одежда, разного рода раны (на скуле уже расплылся новый свежий синяк), вся какая-то грязная и — мужчина понюхал и попробовал на вкус свои руки — соленая. Ее словно пережевали и выплюнули.

В комнату вошел Абрахан. Он накинул на себя шелковый халат, принес стакан молока для своего друга.

— Рассказывай, что было, — серьезно произнес он, косясь на бесчувственную незваную гостью.

Мужчина спокойно поведал, как сквозь сон услышал шаги в коридоре. Он удивился, что в такую рань Абрахан не спал, а потом заподозрил, что это вовсе не хозяин дома, а кто-то из прислуги или, быть может, Ренсон. Слишком легкие были шаги, слишком тихие и осторожные, словно кто-то прятался и не хотел быть услышанным. Мару решил поймать нарушителя с поличным, дождался, когда этот человек скроется за дверью, но за ней он обнаружил вовсе не того, кого предполагал увидеть. Он хотел всего лишь скрутить ее, но она достала кинжал, сопротивлялась. Он знал, что магам лучше не давать свободу действий и решил, что вырубить будет лучшим решением. Мару не стал упоминать про странную сцену, про голубые глаза, про нечеловеческую силу…

Он закончил рассказ на своем неизвестном никому, кроме Абрахана, языке. Господин Вельт внимательно выслушал его, стоя в ногах кровати и внимательно глядя на девушку. Он держал ее кинжал в руках, вертел его, потом отложил подальше, на столик для фруктов у дальнего окна.

— Не нравится мне это, — проговорил мэр, хмуря брови.

Из коридора донеслись шаги.

— Господин, прибыл врач, — служанка пропустила мужчину в светло-коричневом вельветовом наряде в комнату. На нем была кипенно-красного цвета жилеточка, очерчивающая идеальную осанку. При нем был такого же цвета чемоданчик. Он держал спину очень ровно и был скуп на движения.

— Господин Вельт, мир имени вашему.

— Приветствую, Орлон, — мэр пожал руку лекарю, как старому знакомому.

Лекарь сразу же отметил девушку на кровати, поняв, кем ему придется заниматься, но все же произнес:

— Что случилось? Нечто серьезное?

— Да вот, — мэр махнул рукой на девушку.

Лекарь снял свою жилеточку, аккуратно повесил ее на спинку стула, оставшись в светло-коричневых свободных одеждах на правом запахе. Взяв чемоданчик, он подошел к кровати, оглядел девушку. С немного удивленным выражением лица он взглянул на мэра.

«Серьезно?»

«Сам в недоумении».

Они, молча, обменялись выразительными взглядами.

— Мне нужно осмотреть больную, попрошу покинуть комнату.

Мару что-то произнес. Врач взглянул на него, на Вельта.

— Девушка опасна, — перевел тот.

— Я уже имею опыт с опасными, не беспокойтесь, — заверил их мужчина спокойно. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан.

Вельт глянул на Мару. Тот по обыкновению пожал плечами, мол, дело ваше, встал и вышел из комнаты. Вельт последовал за ним, закрыв за собой дверь.

Примерно через пару часов, когда рассвет уже полностью вступил в свою силу, а прислуга успела приготовить завтрак, лекарь спустился со второго этажа в гостиную, совмещенную с кухней. Две зоны были отделены друг от друга декоративными вьющимися растениями. Господину Вельту доставляло удовольствие смотреть, как прислуга возится на кухне, и он предпочитал дожидаться своей еды, глядя, как ее готовят, в гостиной.

Здесь находился только Мару, он пил очередной стакан молока, сидя за обеденным столом, а Абрахан отсутствовал. Лекарь, держа в руках свой чемоданчик и декоративную жилеточку, осмотрелся.

— А где господин Вельт? — Мару, молча, ткнул пальцем вверх. — О, я понял.

Мужчина присел за этот же стол, поставив чемоданчик на пол. Он стал дожидаться хозяина дома, чинно и терпеливо восседая на стуле. Девушка в чепце и накрахмаленном фартучке подала ему ароматный чай и фрукты в сахаре, чтобы скрасить ожидание.

Ждать пришлось не очень долго, Абрахан спустился в гостиную, отдавая распоряжения своему помощнику, которого уже давно успел вызвать к себе.

— Отдашь конверт директору школы лично в руки, — мужчина уже был одет в темно-коричневые свободные штаны, подпоясанные широким кожаным ремнем, сливочного цвета рубашку с высоким воротничком-стоечкой и широкими рукавами. — Орлан, вы уже здесь, — констатировал Вельт, пройдя на кухонную зону, он по-хозяйски достал из одного шкафчика небольшую глиняную чашку с грецкими орехами и отправился к обеденному столу. — Эли, свари кофе, пожалуйста, — на ходу бросил девушке в чепце. Та кивнула и продолжила заниматься своими делами. Лекарь поднялся со стула, а Абрахан, наоборот, опустился. — Как девушка? — мужчина поставил чашу с орехами на стол, взял себе два и с легкостью раздавил их в кулаке.

— В порядке. Сейчас она спит. Не пойму, как в таком состоянии она находилась в сознании. Она ведь пришла сюда сама?

— Да, сама. Так все плохо?

— Ну… — врач покивал, — У нее обширные травмы, часть из них, как я понял, давнишние. Часть свежие, получены буквально несколько часов назад. У нее внутренняя сильная гематома, трещины в ребрах. Как я понял, она упала с большой высоты… Хм, в море, скорее всего.

— В море?

— Да, господин. Она покрыта солью, — лекарь находил эту ситуацию крайне любопытной. — Не вижу другого объяснения. Хотя, спросите у нее, когда очнется, быть может, я ошибаюсь.

— Хорошо. Я непременно спрошу.

— Далее. Я убрал основную кровь из гематомы, должна быстрее зажить, наложил швы на резаную рану и обработал ссадины и царапины. Когда девушка очнется, прикажите прислуге ее помыть, а после заново обработать все раны и ушибы, после чего нужно будет перевязать все чистыми бинтами. Я оставил необходимое средство на прикроватной тумбе. Если прислуга не справится, смело можете звать меня, но уверяю, ничего сложного там не будет, если девушка будет вести себя благоразумно. С ребрами ничего делать не нужно, у нее уже имеется специальный корсет для них.

— Я вас понял. Но неужели вы не смогли через ауру поправить ее состояние? Я что-то не пойму, зачем все так усложнять…

— О, — лекарь смутился, убрав не существующую соринку с жилетки, висящей на руке. — Я не смог увидеть ее ауру, господин. — Абрахан вопросительно выгнул брови. — У девушки стоит очень сильная защита и лучше ее не трогать. Снять такую защиту сможет разве что тот, кто ее ставил, или человек еще более талантливый и умный. Я, к сожалению, таковым не являюсь. Взломать, конечно, можно… Но это приведет к последствиям, при которых ее лечение становится бессмысленным занятием. Я оставил все как есть и помог ей доступными эффективными способами. — Абрахан задумчиво жевал свой орех. Мару допил молоко и крутил пустой стакан с белыми подтеками в руках. — Я могу идти, господин Вельт?

— Конечно, Орлан. В мэрии вас рассчитают, спасибо вам за оперативность, — Абрахан поднялся, чтобы проводить врача.

Уже на пороге господин Орлан остановился:

— Совершенно не понимаю, каким образом можно получить такие увечья. Стоило бы обратиться в органы правопорядка, господин, — мужчина поставил чемоданчик на порог, надел жилеточку и стал застегивать пуговицы.

— Она сама из таких органов. Некромантка, — спокойно произнес Абрахан.

— Ох. Тогда это многое объясняет, — он взял чемоданчик.

— Да? Что, например?

— Хотя бы ужасные царапины от когтей на бедре и порез на запястье. Видит всевышний, я поначалу подумал, что она из самоубийц и пыталась покончить собой много раз, но безуспешно. Синяки на шее, пыталась броситься в пучину моря, порезать вены…, хотя слишком уж не характерные были травмы для самоубийцы, но теперь все ясно. Не благодарная работа.

Мэр не ответил, проводив лекаря за порог.

— Всего доброго, господин Вельт, — мужчина слегка кивнул головой.

— Всего доброго, Орлан.

Абрахан поднялся в комнату к некромантке, посмотрел, как та спит, укрытая покрывалом. Ее грязная одежда и вещи лежали на другом конце кровати аккуратной стопкой. Мужчина подошел и взял в руки фляжку. Он откупорил ее и понюхал содержимое, резко отпрянул от неприятного острого запаха. Закрыл флягу и ушел, забрав ее с собой.

Глава 12

Глаза заплыли и не хотели раскрываться. Голова гудела так, словно в нее били набат. Голоса… их было так много, они перебивали друг друга, смешивались, сливались в один сплошной поток, слепляясь в ком, бились внутри головы, словно камень о пустой таз. Хотелось закрыть уши, чтобы избавиться от этого потока, хотелось тишины. От кровати тянуло давнишней постельной утехой, казалось, прямо сейчас на ней кто-то лежит и стонет.

Имельда протяжно надрывно застонала, словно побитая собака под мостовой в холодный день. Руки стали слепо шарить по бокам, стягивая покрывало, потом по кровати и тумбе, но искомая вещь все не попадалась. Служанка, что была приставлена к девушке, соскочила с кресла, отложив вязальные спицы. Она, осторожничая, подошла к кровати, убедилась, что больная очнулась, а не ворочается во сне, и выбежала из комнаты.

— Господин, господин, она пришла в себя! — девушка впопыхах встала в проеме открытой двери в кабинет. Господин Вельт посмотрел на служанку поверх очков, одновременно с этим промокнув чернила на каком-то документе.

— Отлично. Помойте ее, сделайте, что рекомендовал лекарь, и накормите, если захочет.

— Да, господин, — девушка умчалась, придерживая чепец на голове.

Но не прошло и десяти минут, как из коридора стали слышны крики. Вельт спокойно снял очки и вышел из кабинета, прекрасно зная, кто стал причиной шума. Служанка пыталась поднять завернутую в покрывало девушку с пола, она уговаривала некромантку о чем-то, боясь коснуться, а Имельда почти кричала, свернувшись на полу и едва раскачиваясь.

— Не трогай меня, не трогай, не надо, — повторяла как мантру.

— Что происходит? — хозяин дома вошел в комнату, осматриваясь.

— Господин, я ничего не могу сделать. Она не дает даже помочь подняться, — прислуга растеряно хлопала глазами, склонившись над некроманткой на полу.

— Сейчас, — мужчина вышел и вернулся спустя короткое время, неся в руках злополучную фляжку. — Отойди в сторону, Алая. — Девушка, молча, отползла подальше. — Пешет, — он присел рядом с девушкой, которая продолжала надрывно, но не громко стонать, держась за уши. — Эй, Маэстро, — он не рискнул трогать некромантку, которая явно была не в себе. — Возьмите, Пешет.

Она заметила его протянутую руку с флягой, услышала, потому что видеть толком она не могла. Все плыло, какие-то разноцветные пятна заменяли окружающую действительность. В дверном проеме показался Мару. Абрахан заметил его вопросительный взгляд.

— Нормально, — успокоил его Абрахан. Имельда забрала фляжку и тут же ее ополовинила, закашлявшись. Мужчина забрал флягу и положил ее на тумбу, он повернулся к девушке-служанке, Алае. — Как придет в себя, делайте, что было сказано.

Служанка с сомнением покосилась на лежащую на полу девушку, но отказать не посмела, опустив глаза.

— Да, господин.

Абрахан вышел из комнаты, потянув за собой своего друга. Они ушли в кабинет.

— Мне нужно уехать, присмотри, пожалуйста, тут за всем. За Ренсоном, и за … — он не решился произносить ее имя, взволновано махнув рукой, — …Работы просто непочатый край, министры уже требуют отчет, а я еще даже прошлый не сдал. Нужно доделать ту программу с починкой крыш малоимущим, и эти чертовы бунты меня начинают уже напрягать… — мужчина злился. — Еще нужно узнать, как идет расследование. Чертовы полисмены ничего не делают, — мужчина яростно смахнул со стола какую-то статуэтку, она отлетела к стене, не разбившись. Абрахан взвился еще больше. — Сучьи политиканы! Они не дают возможности официально нанять магов для поиска моей девочки! Видите ли, обычными силами справятся… а получается, что никакие силы не справляются! Никто не может найти Вею!

Мужчина пнул стул прямым ударом ноги. Тот пролетел кубарем через весь кабинет. Мару смотрел на него внимательно, выслушивая все, что накипело у друга.

— И эта тоже… — он махнул на дверной проем. — Надеялся, что хоть от нее толк будет! — он сплюнул. — Но стало только хуже, — устало плюхнулся в кресло.

— Arsch nia laoretter[1] — Мару бросил короткую фразу. Абрахан взглянул на него и тут же опустил взгляд.

— Знаю. Не думал, что выйдет все так плохо… Вообще не понимаю, что произошло, и куда она залезла.

— Я была на кладбище, — раздался тихий голос от двери. Девушка стояла, закутанная в покрывало, опираясь на косяк. На ней были какие-то перчатки. Видимо дала служанка.

— Пешет, — Абрахан поднялся с кресла и поморщился. — Зачем вы встали…

— Я была в склепе, — не обращая внимания на его слова, она продолжила. Она была не в лучшей форме, но разум уже прояснился, она была в состоянии стоять сама.

— Подождите. Объясните сначала, что вы здесь делали? Что делали в моем кабинете?

— Хотела найти улики, — она дернула бровью.

— Улики? Какие улики? — усмехнулся мужчина.

— Вы единственные, кто знал, куда я направляюсь, — она обвела обоих мужчин многозначительным взглядом.

— И что? Думаете, я как-то причастен к… Что там случилось? Что произошло?

Он встал перед ней, жажда узнать подробности настолько, что забыл о любых правилах приличия, не предложил сесть. Девушка вяло моргнула и сглотнула горькую вязкую слюну.

— Теперь я уже так не думаю, — она почесала лоб. Все тело зудело и неприятно стягивало кожу. — Вея вызывала свою мать.

— Оливию? Зачем?

— Девочка хотела помощи, — вяло пожала плечом. — Она хотела убить кого-то.

— Что? Вея? Кого она могла хотеть убить? Вея не убийца, она же ребенок, — господин Вельт сдвинул брови, лицо стало серым и неприступным. Он не верил.

— Не знаю. Не успела узнать. Мне помешали.

— Кто?

— Некромант.

Абрахан развернулся к Мару с идиотской улыбкой на лице.

— Некромант, — развел руками, иронизируя. — Я ничего не понимаю, — опять развернулся к Имельде. — Какой некромант? — Имельда снова пожала плечами. Абрахан вернулся к креслу, опустился в него и сильно потер лицо. — Совершенно ничего не понимаю… Ни-че-го… вопросов стало только больше.

Имельда прекрасно его понимала.

— Абрахам, у вас есть еще какой-нибудь дом?

— Что? Какой дом? — он непонимающе нахмурился, глядя на девушку.

— Оливия упоминала про дом. Точнее, это Вея упоминала про какой-то дом. Оливия лишь повторяла ее слова.

Мэр задумался на несколько секунд, потом замотал головой.

— Нет, понятия не имею, что за дом. Наш дом здесь.

— Может старый дом ее родителей?

— Нет, его сожгли тогда… Та лихорадка… Из-за нее.

— Тогда… Либо она ненавидела этот дом, либо есть еще какой-то.

— Не говорите так, — мужчина взвился в воздух, словно отпущенная пружина. — Я люблю Вею, как собственную дочь! Здесь все ее любят, она не может ненавидеть этот дом! Никто не мог причинить ей вред!

Имельда спокойно, даже равнодушно, восприняла этот яростный порыв, глядя на мужчину снизу вверх.

«Но кто-то все же причинил»

Надо же… Еще совсем недавно они вели светские беседы, а сейчас она видела его истинное лицо, без маски уверенного спокойствия, будто все в его руках и ситуация под контролем. Ничего у него не под контролем.

— Я лишь говорю то, что видно со стороны. Мне нужно на кладбище.

— Что? Зачем? — было видно, что мужчина устал. Он устал от скоротечных перескоков в разговоре, проблем и переживаний, новые вопросы только открывались, ответов не находилось; Вея не находилась…

Имельда, слегка стыдясь, поджала губы, но соизволила пояснить.

— Тот некромант, он натравил на меня кладбище. Пришлось спасаться бегством. Мне нужно увидеть, что сейчас там творится…

— Отлично. У меня под носом поднимают кладбище, а я ничего об этом не знаю, — Абрахан походил по кабинету, собираясь с мыслями. Уже через минуту он был снова собран и уверен в себе, словно и не было этих волнений минуту назад. — Приведите себя в порядок. Я уеду, как и планировал. Когда вернусь, сможете съездить на кладбище.

— Что? Нет. Мне нужно туда сейчас…

— Нет! Вы остаетесь здесь! — рявкнул мэр, ткнув пальцем в пол под собой. — Если до сих пор мне не доложили ни о каких восставших мертвецах, значит, ваше присутствие там не нужно! И посмотрите на себя! Вы едва стоите на ногах! Хотите пополнить кладбище? Я сказал. Вы. Остаетесь. Здесь.

— Не могу, мне нужно в школу…

— Я уже проинформировал господина Ренольда. Вас заменят на ближайшие два дня.

Девушка в шоке смотрела на мужчину, который все решил за нее. И впервые, не найдя, что ответить, она медленно развернулась и тихонько, по стеночке, направилась в комнату, что ей отвели.

Абрахан уехал.

Имельде помогли с ванной, и, хоть она и не давала себя трогать, прислуга оказалась кстати. Спустя долгие два часа мытья и перебинтовок, Имельда чувствовала себя значительно лучше. Ей выделили старое хозяйское платье умершей жены (мэр разрешил), девушка отнекивалась и не хотела его надевать, но так как выбора особого не было, ей пришлось смиренно надевать то, что дали. Светло-серое, с приемлемым декольте и длинным свободным рукавом, на котором тонкими светлыми нитями были вышиты морозные узоры. Но все равно девушка выпросила у служанки какой-нибудь шарф, платок или накидку, чтобы скрыть виднеющиеся шрамы на груди и у шеи. Ее сапоги отнесли почистить, как и плащ, который пострадал от морской воды. Платье решили выбросить. Девушке вернули ее кинжал, она сразу же его повесила на пояс, как и фляжку. Для спокойствия.

Имельда спустилась в гостиную к обеду. Девушку усадили за стол, поставили перед ней овощное рагу, кусок запеченного мяса и листья свежего салата в глубокой миске.

Некромантка, поблагодарив, почти накинулась на угощения. Она не ела примерно сутки и только увидев еду, поняла, как голодна. Обычно на ее работе так и было. Выходя на задание, случалось так, что нормальной еды не попадалось и по двое суток. Редко, конечно, но было. Она всегда брала с собой какие-то запасы, но не много, чтобы не отягощали сумку. Удирать от нечисти с тяжелой ношей не просто.

Перчатки она сняла. К обеду также пришла управляющая дома Аглая и господин Мару. Девушка познакомилась с женщиной, что здесь следила за домом и всем, что в нем происходило. Аглая оказалась очень разговорчивой и в целом приятной женщиной. Она была полной, с пышнымиформами и ходила, слегка переваливаясь, как утка. В принципе, с удивительно белыми волосами и длинным носом она чем-то и напоминала утку. Имельда с легкой улыбкой наблюдала за ней, когда женщина что-то наставительно говорила Алае и Эли. Юные служанки, опуская глаза в пол, слушали, кивали и продолжали свою работу.

Домоправительница уселась есть за стол на кухне, отчитывая девушек за плохо выстиранные простыни, а Имельда переключила свое внимание на мужчину, который обедал в другом конце обеденного стола. Интересный был индивид. Сколько ему лет? Откуда он? На вид лет тридцать пять, хотя утверждать Имельда бы не решилась. У него было такое лицо, что в равно степени ему могло оказаться как тридцать, так и за сорок лет. Он был другом Абрахана, может он его ровесник? А может и нет… Морщины у него были только вокруг глаз — много щурится, и меж бровей — много хмурится.

— Вас зовут Мару, верно? Я правильно произношу?

Мужчина отнял взгляд от тарелки, жуя. Он не ответил, пока не прожевал.

— Мару, — кивнул он, намеренно ставя удар на первый слог.

— Понятно. Эм, я не совсем хорошо помню, что вчера произошло, но, надеюсь, я не причинила вам вред? — Мужчина вновь внимательно посмотрел на нее, покачал отрицательно головой. — Ладно, хорошо, — девушка выдохнула с облегчением.

К ним с кухни подошла Эли, принесла две тарелки с выпечкой, посыпанной сахаром. Румяные крендельки еще слегка «дымились» — настолько были свежими, а сахар едва таял на румяной корочке.

Обжигая пальцы, девушка принялась с удовольствием уплетать лакомство.

— Они божественны, спасибо, Эли.

Девушка улыбнулась, забирая пустые тарелки. Имельда подумала, что в этом доме Аглая забрала у всех способность к общению. Поев, она вернулась в комнату, где принялась делать то, что у нее получалось сейчас лучше всего — лежать. Она с нетерпением ждала, пока вернется мэр, чтобы, наконец, отправиться на кладбище. Ей, по-хорошему, уже давно надо было быть там. Но Абрахан отчасти был прав — если до сих пор не поднялась паника из-за целой оравы восставших трупов, то значит… Имельда не знала, что это могло значить. Как можно не заметить целое разрушенное кладбище? Почему до сих пор никаких вестей? О таком, наверняка, уже судачила бы вся прислуга. Имельда видела в окно, как управляющая уходила в город, как по двору ходили стражники, как привозили свежее молоко и документы. Кто-то бы обязательно принес весть.

С каждым часом она волновалась все больше. После первого приема зелья прошло часа четыре. Девушка начала чувствовать слабые эманации, веющие от платья, которое она носила. Перчатки пока спасали. Абрахан все еще не вернулся.

В доме было тихо, что девушка слышала, как внизу ходила прислуга. Один раз из своей комнаты выбрался Ренсон. Он проходил мимо спален некромантки, но дверь была закрыта, поэтому они никак не контактировали.

Имельда выглянула из комнаты. Коридор был пуст. Пройдя мимо лестницы, она прошла в другую часть дома, где, по всей видимости, была комната девочки, хозяйские спальни и ванная комната. Планировка была весьма странной, лично Имельда бы поместила детей в одну часть дома, а спальни разместила бы в непосредственной близости от рабочего кабинета. Но, видимо, у хозяина этого дома был свой взгляд на вещи…

Кстати, о вещах… Имельда вошла в незапертую дверь комнаты. Не такая большая, как у Ренсона, не имеющая гостинки, но имеющая большую ванную комнату и крошечный «карман» под личную библиотеку девочки. Комната была выдержана в приятной красно-синей гамме, с одноместной кроватью с прозрачным воздушным балдахином, на котором были вышиты звезды. Очень уютно.

Имельда прошлась по всем комнатам, не почувствовав ничего, что можно было бы отнести к горю и ненависти. Она действительно любила находиться здесь, любила читать в маленьком креслице под светом, падающим из высокого узкого окна. Там она чувствовала себя защищенной. Именно такие ощущения возникли у девушки, когда она сидела между двумя стеллажами. Девочка видела отсюда всю комнату… Имельда убедилась, что резиденция мэра — это не тот дом, что упоминала Оливия.

Спустя еще какое-то время девушка начала нервничать еще больше. Ей необходимо было попасть на кладбище не только для того, чтобы увидеть, что там произошло. Но хотя бы для того, чтобы почерпнуть сил для себя. Она устала чувствовать себя покалеченной.

В дверь постучали. Имельда разрешила войти, не оборачиваясь к двери. Она лежала на кровати, смотря в окно. Это служанка пришла, принесла восстановленный плащ и сапоги.

— Госпожа, мастер сумел справиться с последствиями воды, — служанка была явно рада, кладя плащ на спинку кресла и ставя сапоги рядом.

— Спасибо, Алая. Господин Вельт еще не вернулся?

— Нет, госпожа. Он вряд ли вернется рано, обычно он приходит к полуночи.

Имельда не ответила, и служанка удалилась. К полуночи?! Девушка поднялась с кровати, возмущенно глядя в окно. Она не собиралась лежать столько времени здесь, как изломанная изнеженная кукла, дожидаясь спасителя, который даст ей разрешение на действие.

Имельда поднялась и подошла к своим вещам. Мастер справился не очень хорошо. Кожа на плечах была слегка растрескавшейся. От плаща и лотов веяло сложной бытовой магией, которая защищала теперь вещи от вредных воздействий непогоды. Все же, это было лучше, чем выкинуть хорошие вещи и воспоминания. Плащ был матери. После ее смерти это почти единственная вещь, что осталась у Имельды, как памятная. На нем все еще можно было почувствовать ее запах, ее эмоции и воспоминания. Иногда, когда девушка очень сильно тосковала, она намеренно не принимала зелье и укутывалась в этот плащ, чтобы окунуться с головой в воспоминания о матери, почувствовать ее присутствие, прикосновения…

Сейчас постепенно все это таяло, исчезало, Имельде было от этого не по себе. Она не хотела отпускать ни мать, ни отца. Она сжала слегка огрубевшую кожу плаща и стала одеваться. Спустилась по лестнице она уже легче; организм с помощью мазей лекаря, что лечил ее, восстанавливался быстро. Хоть синяки еще и не сошли, а левый бок все еще был в сине-красных подтеках, боль почти не чувствовалась.

— Госпожа, куда вы? Все в порядке? — из гостиной выглянула служанка.

— Все хорошо. Я ухожу, спасибо за гостеприимство. Передайте господину Вельту, что я еще зайду.

— Но как же…он ведь сказал, чтобы вас…

— Что? Не выпускать? — девушка направилась по коридору к выходу, служанка семенила следом. Эли знала, что хозяин дома будет гневаться, но не могла же она препятствовать магу?

Из гостиной также выглянул господин Мару. Он помрачнел, увидев, что их гостья уходит, и тут же направился вслед за некроманткой и служанкой. Догнать их не составило труда. Он что-то произнес уверенным голосом, не предполагающим ослушаний.

— Я вас не понимаю, господин Мару, — девушка не смотрела ни на служанку, ни на мужчину. Она разглядывала стойку с зонтиками. К сожалению, она потеряла свою трость в море, и ходить без нее было очень не просто. Нужна была альтернатива до тех пор, пока она не обзаведется новой тростью.

Выбрав зонт, что выглядел скромнее всех, девушка попробовала опереться на него, постучала о пол. Мару обошел служанку и встал перед дверью, сложив руки на груди.

— Что, не выпустите? Хотите остановить? — она встала перед ним, прищурившись. — Давайте, попробуйте, — она смотрела ему в глаза. Они играли в гляделки несколько секунд, но мужчина не предпринял никаких попыток вернуть некромантку в гостевую спальню, поэтому Имельда взялась за ручку двери и открыла ее, подтолкнув мужчину в спину, чтобы ушел с пути.

Мару, с досадой поджал губы, встал рядом со служанкой, и они вместе смогли увидеть, как входная дверь с хлопком закрылась. Мару выругался. Служанка поняла это по злой интонации и, заливаясь румянцем, удалилась покорно в столовую. Мару ругался потому, как не мог оставить этот дом без присмотра, ведь его попросил об этом Абрахан, и некромантку одну оставить не мог. Но выхода у него не было.

Стражникам не отдавался приказ удерживать домочадцев и гостей хозяина, поэтому некромантку выпустили спокойно. У Имельды не было денег, их все она отдала тем людям, что помогли ей. Поэтому ей предстояло пройти не малое расстояние, а, значит, первым делом ей нужно было на кладбище.

[1]прим. перевод «она пострадала за тебя»

Глава 13

Стоя перед центральным входом на кладбище, девушка как идиотка пялилась на раскинувшееся перед ней спокойствие. Она ничего не понимала.

Даже сквозь кованый забор она могла легко видеть, что надгробия все были целы и невредимы, могилы словно и не трогал никто. Аккуратные, ухоженные, прополотые, опавшей листвы нет…

Девушка все же вошла на территорию. Прохаживаясь по чистым каменным тропинкам, девушка придирчиво разглядывала надгробия и кресты, статуи различных видов и оградки. В голове не укладывалось. Сейчас она чувствовала себя максимально глупо. Не могло же ей это привидеться? Нет, она не сумасшедшая, чтобы такое выдумать. Это не могла быть галлюцинация. Галлюцинация не пахнет, верно?

Имельда остановилась у знакомой оградки. Две свежих могилы с обычными надгробиями. На них были выбиты даты и портреты. Матильда и Тимор… Сейчас они там, внизу, лежат в гробах и разлагаются. И нет смысла по праздникам поминать их, ухаживать за могилой, взывать о помощи или благодарить. Они не услышат, не отзовутся, не придут даже на зов некроманта. Потому что приходить некому… Их не просто убили, их уничтожили. Забрали их у нее окончательно и бесповоротно.

Имельда смахнула предательские слезы и пошла дальше, вглядываясь почти в каждую могилу. Она искала; искала хоть что-то, что могло бы подтвердить ее вменяемость, что она не сошла с ума и вчера действительно видела толпу мертвецов.

И она нашла. Некромантка присела на лавку, рядом с тропкой. Таких лавочек было много по всей территории кладбища. Она присела на нее и стала разглядывать почву вокруг себя. Она улыбалась.

— Попался, — она была довольна.

Удостоверившись в том, что все вчерашние события действительно были, девушка расслабилась и закрыла глаза, сосредоточившись на потоках силы вокруг себя.

Никакой другой маг не сможет использовать ту силу, что Имельда потихоньку вбирала в себя, сидя на скамейке, словно в будний день в саду. Не зная, как, не зная, с чем имеешь дело, эта сила может убить. Если у ребенка нет природной предрасположенности к некромантии, если он не в состоянии взаимодействовать с силами Смерти, то ему не стать некромантом. Никогда.

Изначально рождаются те, кто может созидать и те, кто этого никогда не смогут сделать. И не стоит противостоять этому закону. Принять такую судьбу не сложно. Обычно ребенок к четырнадцатому году уже знает, кем будет, к чему лежит душа. Ни у кого не было с этим проблем. Как, собственно, и у Имельды. Рядом с ней всегда была Смерть, она с ней жила с самого детства. Так что, когда пришло время выбирать, кем идти по этой жизни, вопросов не возникло.

Через полчаса она поднялась со скамьи, ее вид стал более здоровым. Губы перестали быть синюшными, на лице, хоть и худом, но появился румянец. Морщин у девушки никогда не было. Ей на вид от силы можно было дать лет двадцать, отчего она постоянно страдала. Ведь ее никто не воспринимал всерьез. Объяснять такую ее особенность с каждым годом становилось все сложнее. Пока, по официальным документам, она была молодой, все можно было списать на хорошую генетику и на то, что она маг, но позже… что делать позже, когда ей исполнится пятьдесят, восемьдесят лет? Да, маги стареют не так, как обычные люди, но тоже стареют.

Тоже касалось и веса. Как бы ни старалась, девушка не могла набрать вес. Она всегда была стройной. Отчасти сказывалась работа. Некроманты редко были полными, но Имельда знала, что она не может набрать вес вовсе не из-за своей работы. Она полагала, что это влияние второй души. Она всегда была голодна и тоже потребляла энергию. Поэтому Имельда, сколько бы не ела, не могла набрать лишний вес. Ей всегда приходилось терпеть насмешки еще в учебные годы. Мало того, что она была худой, так и грудь у нее была маленькой, да и бедра особой пышностью не отличались.

Пока Имельда не задумывалась над вопросом своей внешности так уж сильно. Сейчас у нее были более насущные проблемы. Значительно улучшив свое состояние, девушка направилась туда, где был шанс найти ответы на вопросы.

В школе шли занятия. Было тихо в коридорах. Ее приход никого не удивил, потому что она никого не встретила. Сначала она зашла в свои комнаты, сменила белье и платье, надела под юбку брюки из тонкой шерсти. Носить чужую одежду ей опостылело.

Девушка очень жалела, что потеряла сумку со своими рабочими снастями и главное — с записной книжкой. У каждого некроманта есть такая — в ней он хранит те заклинания, в которых считает себя слабее всех. Которые очень сложные или просто новые. Девушка не один год собирала свой сборничек, и вот — он утерян.

Поменяв так же и перчатки, девушка покинула свою комнату, направившись к тому, кто мог помочь. Она постучала в двери аудитории, заглядывать не стала. Ученикам не стоило знать, что она здесь. Ведь Имельда не знает, что за некромант напал на нее, а дети очень быстро смогут разнести весть, что некромантка в хорошем здравии и снова в школе.

Она постучала еще раз более требовательно, оглядываясь по сторонам. Вроде никого не было. Дверь раскрылась широко, Маэстро Вельт удивленно воззрился на девушку.

— Мне срочно нужно поговорить с вами, — не дала она ему ничего сказать, прячась от взглядов студиозов. Мужчина справился с удивлением и закрыл дверь, кивнув. Через пару минут он вышел к девушке.

— Пешет, что случилось? Утром мне вдруг сам директор говорит, что тебя нужно заменить. Он был так зол. Не найдя тебя в школе, все очень переполошились…

— Знаю, простите. Мне нужна ваша помощь. Дело в том, что мне нужна записная книга матери. Прямо сейчас.

Мужчина обескуражено смотрел на девушку, видимо совсем не понимая, что происходит.

— Иди к моей комнате, Пешет, — он вытащил ключ из кармана брюк. — Сейчас я все равно не могу покинуть аудиторию. Скоро урок закончится. Это последнее занятие. И мы с тобой поговорим. Хорошо?

Девушка, недовольная тем, что нужно будет ждать, кивнула и взяла ключ. Ждать пришлось не долго, Имельда стояла у окна, наблюдая, как на пустующие тропки из корпусов начинают выбегать дети. Прозвучал колокол и все с радостью ринусь отдыхать к себе в комнаты, а кто и по другим делам.

Дверь открылась. Имельда развернулась, глядя, как Маэстро Вельт входит в комнату с какими-то документами.

— Сейчас, Пешет, найду, — он положил свои документы на рабочий обычный стол и принялся искать записную книжку. — Расскажешь, что случилось? Зачем тебе вдруг понадобились наработки Матильды?

— Потеряла свои. Восстанавливать некогда.

— Потеряла? Как? Ох, дорогая, во что ты опять ввязалась?

Он рылся в ящиках стола, попутно кидая заинтересованные взгляды на девушку. Имельда колебалась. Он это видел, но не давил. Наконец она решилась.

— Я ищу Вею, мэстр.

Мужчина остановился и удивленно вскинул брови.

— Ты? С чего бы это? Тебя наняли? Но ведь службы Ваалаярви запретили пользоваться услугами магов…

— Как запретили? Почему?

— Ну… — мужчина замялся, потер шею, поправил очки. — Не знаю. Абрахан говорил, что это связано как-то с теми митингами. Что, мол, он обычный человек и является представителем власти. И если народ сейчас не очень хорошо воспринимает магов и магию, то и ему не стоит ей так открыто пользоваться. Сейчас все очень не просто. Ты не слышала про восстания?

Имельда не слышала. Она была слишком погружена в свое горе и проблемы, что совсем не замечала проблем вокруг. Ей стало стыдно. Но зато стало ясно, почему мэр обратился к ней. Никакой магической поддержки, а сил полиции не хватает…, и он решил воспользоваться тем, что действительно, по его мнению, может помочь. Конечно, такой маг, как она, с таким даром, действительно был хорошим подспорьем в его глазах. Теперь Имельда стала понимать мужчину лучше. Но кто ему рассказал? Кто ее сдал? Неужели Васлид? Но ведь он сам не хотел, чтобы она ввязывалась в авантюры.

— Меня никто не нанимал, мэстр. Я сама решила… Мне стало очень… Не знаю, как объяснить. С Ренсоном получилось очень нехорошо. Эти его слова о матери… ведь я действительно виновата… — девушка сочиняла на ходу.

— Ты не виновата…

— Нет, виновата! И я подумала, что, если я найду девочку, то хоть так смогу загладить вину перед вашей семьей…

— О, Пешет, — мужчина устало сел на стул, потом встал и подошел к высокому узкому стеллажу, стал рыться в бумагах. — Даже не знаю, что сказать, — он нашел, наконец, зеленый блокнот с золотым корешком. — Я могу как-то помочь? Я чувствую себя таким беспомощным. Меня таскали на допросы, но никакого толку от них нет. Я не могу ничего рассказать, что помогло бы. Вея была довольно закрытым ребенком. Смерть родителей сказалась…

— Да, понимаю, — Имельда кивнула, принимая блокнот. — Но вообще-то можете помочь.

— Да? Скажи только, как, и я…

— Вы знаете что-нибудь о доме? Может, Вея как-то упоминала о нем?

— О доме? — мужчина не понял, — Каком доме?

Имельда задумчиво потерла лоб.

— Если бы я знала.

— Хм… — мужчина прошелся по комнате, он был в замешательстве.

— Я вызывала мать девочки, и она упоминала какой-то дом.

— Ты вызывала Оливию?! — еще больше удивился мужчина.

— Когда ты успела?

— Да, вчера.

— О, всевышний… — мужчина усмехнулся, — И когда ты все успеваешь. Честно не понимаю, о каком доме идет речь. Может дом Абрахана? — Имельда покачала головой. Она почти была уверена, что резиденция мера здесь не причем. Но комментировать это не стала. — Тогда не знаю… — он уставился в стену. — Хотя, подожди, — он поправил очки и помахал указательным пальцем. — Да, Вея, она же как-то рассказывала… Ренсон только поступил в школу. Ему не терпелось попробовать вызвать духа. И они с Веей бегали в какой-то заброшенный дом, он показывал ей, как вызывать духов. Дети баловались…за что, конечно, потом получили нагоняй от родителей. Да, вспомнил… надо же. Может этот дом?

— С Ренсоном? — с сомнением протянула девушка. — Я думала, они с Веей не очень ладили.

— Кто вам такое сказал?

— Ваш брат. Господин Вельт.

— Вот как? — мэстр усмехнулся, — Ты и с ним уже успела поговорить… Мой брат не видит дальше собственно носа. Все, что касается семьи, он удивительным образом пропускает мимо ушей. Все в работе. Он не заразился лихорадкой от Ребекки, его жены только потому, что в этот момент был в командировке. А Ренсон в школе. Вот так и вышло, что пострадала только она… — он грустно смотрел в пол.

— Вернемся к дому, мэстр. Вы знаете, что это за дом? — скупо отреагировала девушка, возвращая мужчину в реальность.

— Нет, дети бегали в него тайком от всех взрослых. Ребекка знала, она проводила разъяснительную беседу с Ренсоном тогда. Абрахана, опять же, не было. А с Веей говорил Марк. В то время они еще были живы. Лихорадка только набирала оборот. Вея просто говорила, что дом заброшенный, и они никому не причинили вреда.

— Черт… — девушка смотрела в окно, вцепившись в книжку. Как найти дом в городе, когда даже не знаешь, как он выглядит. — Это было давно… — протянула она. Оставалось только идти к подростку и выяснять у него, что за дом. Но захочет ли он иметь с ней дело? Может, упрется и не скажет ни слова. — Спасибо, Маэстро. Вы очень помогли, — девушка решительно направилась на выход.

— Подожди, Пешет, что ты планируешь? Я могу помочь, хочешь, пойду с тобой?

— Нет, лучше останьтесь здесь. Не говорите никому, что я приходила. Наблюдайте, может, кто-то из преподавателей или учеников будет вести себя подозрительно. Потому что к похищению Веи причастен некромант.

— Некромант? — нахмурился Теддор.

— Да, всего доброго, Маэстро, — девушка не дала возможности мужчине начать задавать вопросы, выйдя и закрыв за собой дверь.

Выйти с территории школы незамеченной оказалось не сложно. Достаточно было накинуть на себя простецкое заклинание отвода глаз, и Имельда легко достигла выхода, где ее уже ждал тот, кого она не ожила увидеть.

— Как вы узнали, что я здесь? — искренне недоумевая, задала насущный вопрос. Мару что-то буркнул на своем непереводимом языке. — Вы удивитесь, но я по-прежнему, вас не понимаю, — также не доброжелательно парировала Имельда. Мару протянул ей записку. Она, молча, взяла ее. — Зато вы, похоже, прекрасно понимаете, что я говорю… — пробубнила она, вглядываясь в строчки.

«Немедленно вернитесь в резиденцию!

А.В.»

— О, вот и начались приказы, — ухмыльнулась девушка, вручая записку обратно посыльному. — Не беспокойтесь, я и сама собиралась туда. У вас мелочи не найдется?

***

Резиденция ничуть не изменилась за столь короткий срок. Правда, Абрахан вернулся значительно раньше, чем думала служанка. Шел всего шестой час, а он уже был дома и чем-то недоволен.

— Я ведь просил вас быть здесь! — возмущался мужчина, ходя из стороны в сторону по гостиной. Слуги тенями слонялись по кухне, стараясь быть как можно незаметнее. Имельда сидела за столом. Кормить ее не собирались.

— Я честно выполняла вашу просьбу…

— Да? Почему тогда вас обнаружили на другом конце города?!

— Вы преувеличиваете… Школа не так далека…

— Замолчите, — он потер переносицу.

— Не приказывайте мне, что делать, — парировала некромантка. Мужчина побагровел, и, предупреждая его яростный порыв, девушка встала:

— Мне нужно поговорить с вашим сыном, господин Вельт.

— Зачем? — не меняясь в лице, наигранно тихо спросил он. Было видно, что он очень старается сдерживать свои эмоции.

— Это касается Веи.

— Я уже говорил, они не ладят. Ничего толкового он вам не сможет сказать.

— Я все же хочу составить свое собственное мнение, господин Вельт.

Мужчина дернул бровью и, ничего не ответив, направился вон из гостиной наверх. Имельда последовала за ним. Он постучал в двери покоев мальчика и вошел, не дожидаясь разрешения.

Некромантка осмотрелась, мысленно присвистнув. Это было целое отдельное жилье. Спальная комната, гостиная, отдельная ванная, в которую вела неприметная дверь из спальни.

Убранство было далеко не скромным. Резная мебель из светлой древесины, расписанная почти незаметным узором. Обивка из дорогой темной ткани. Даже на вид она была мягкой. Гладкие стены кремового цвета, темные шторы под цвет обивки мебели. В спальню вел широкий арочный проем, и кровать была хорошо видна. Над ней висел балдахин. И множество подушек устилали пол комнаты. Да, в таких покоях Имельда и сама не отказалась бы провести домашний арест. Юноша сидел в гостиной на диване и читал книгу. Он исподлобья смотрел на вошедших.

— Сын, Маэстро желает с тобой поговорить. Веди себя достойно, — только и сказал мужчина. Девушка красноречиво взглянула на мэра, но тот стоял истуканом. Все переглядывались. Пауза затягивалась.

— Господин Вельт, я хотела бы поговорить с мальчиком наедине.

Мужчина тяжело вздохнул, давая понять взглядом, что он переступает через себя и очень недоволен, но вышел, закрыв двери. Имельда обратилась к мальчику взглядом, прошла по комнате и села на диван с другой стороны. Ренсон делал вид, что не замечает ее, увлеченно читая. Но девушка видела, что его взгляд впустую устремился куда-то сквозь книгу. Парень старался сдерживать себя. Имельда видела, что ее присутствие его тяготит. Он ее ненавидел.

— Знаю, что тебе не хочется меня видеть, — она прислонила зонт к дивану и сняла перчатки, — Но чем быстрее ответишь на вопросы, тем быстрее я уйду. Хорошо? — Парень молчал, насупившись. Он не смотрел в ее сторону. — Я слышала, что три года назад ты вместе с твоей сестрой, пытался вызвать духа. Это так? — Мальчик все же оторвал взгляд от книги, едва взглянул на руки Маэстро, снова уткнулся в страницы и только кротко кивнул. — Хорошо. А где вы это делали? Помнишь место? — она присела ближе. Парень нахмурился. — Я не стану тебя ругать. Всего лишь хочу найти Вею.

Он снова с сомнениями посмотрел на девушку.

— С чего вы решили, что она там? Она не любила это место.

— Есть основания. Почему не любила?

Парень пожал плечами.

— Видимо, отец с дядей что-то такое ей втолковали, что она потом больше не хотела туда идти. Боялась.

— Вы поэтому не ладили? Из-за того, что произошло в доме? — Ренсон снова дернул плечом, елозя взглядом где-то рядом с некроманткой, боясь взглянуть ей в глаза. — Почему? Ведь вы же брат и сестра? Почему ты не хотел поддерживать общение?

Он, рассердившись, взглянул на девушку.

— Почему опять я? Почему, как что-то, так сразу я? Это она меня избегала, словно я прокаженный. Даже в одной комнате со мной сидеть не хотела, — обида полилась из подростка так, что Имельда почувствовала ее, даже не касаясь парня.

— Поняла, поняла, успокойся.

— Что меня все так расспрашивают, как будто это я во всем виноват? Все во всем всегда винят меня! Я и пальцем ее не трогал, ясно? Даже отец мне не верит! — у него навернулись слезы на глазах.

— Тише, тише, — девушка коснулась его руки, он тут же одернул ее, но ей хватило этого краткого мига, чтобы понять, что душа подростка разрывается на части. Всепоглощающее чувство вины давило, словно толща воды. Имельда увидела, как Ренсон разговаривает с матерью, выпрашивая на день рождения меч, как у отца. Очень красивая, взрослая женщина улыбалась сыну, объясняя, что такой меч могут изготовить только в столице. Теплая улыбка, мягкие руки гладили плечи парня, обещая придумать что-то. Все это смешивалось с дикими эмоциями и воспоминаниями, когда мальчик узнал о смерти матери. В ту ночь она возвращалась с его подарком…

Мальчик винил себя, и подсознательно не хотел нести эту тяжелую ношу один, и он выбрал для себя злодея. Он ненавидел Имельду, и своя собственная вина становилась чуть меньше. Но меч, что стоял в углу комнаты, постоянно напоминал ему. Он ранил, не касаясь. У девушки ком встал в горле, она отвела взгляд, выдохнула, вдохнула.

— Не вини себя, Ренсон, — слова давались тяжело. — Я тебя очень хорошо понимаю, но ты не виноват. Ни в чем. Если хочешь, вини меня, лучше так. Я действительно виновата. Не стоит взваливать все это на свои плечи. Продолжишь в том же духе — сожжешь себя сам, ясно? — тихо закончила, положив ладонь на его плечо. Парень взглянул на нее, но в этот раз уже не отвел взгляда.

— Где находится дом? Куда ты водил Вею?

Перед глазами замелькали мысли мальчика, как в калейдоскопе. Воспоминания из далекого прошлого накладывались на более свежие. Имельда увидела, как Ренсон и Вея, весело болтая, шагают по улице. Вокруг сумеречно, но еще вполне светло, чтобы маленькая девочка не боялась. Сам Ренсон чуть ли не подпрыгивал от предвкушения, настолько он хотел вызвать духа.

Они подошли к двухэтажному особняку, что был зажат между двумя высокими пятиэтажными домами на нескольких хозяев. Узкими оглоблями они поднимались ввысь над красной черепицей особняка…

Мысли мальчика сбились. Думать долго о застарелом не очень приятном воспоминании ему было не так легко, как о свежей душевной боли, особенно, когда рядом сидело живое напоминание. Он смотрел на Имельду, а в голове всплывали отрывки о том, как он затаился в коридоре под дверью отцовского кабинета в стремлении подслушать разговор родителей.

— …Абрахан, но мы же обещали ему меч, — голос матери был настойчив и напряжен.

— Ты обещала, а не я. Что мешает заказать его у местного мастера? Мне сейчас некогда ехать в столицу ради его прихоти, — мужчина говорил, не отрываясь от просмотра бумаг по работе.

— Но он хочет меч, как у тебя, а местный мастер не повторит это творение, — напряженно отозвалась женщина, пытаясь воззвать к отцовским чувствам своего мужа. — Он хочет привлечь твое внимание, неужели не ясно. Он мечтает о том, что вы отправитесь в столицу, где и закажете этот меч.

— Миа, — прошуршали листы бумаг, — Как ты себе это представляешь? Чтобы я недели на две, а то и дольше, оставил Геновер ради того, чтобы угодить своему сыну на день рождения? Мэр этого города не может себе этого позволить, и ты прекрасно это знаешь. К тому же, у Ренсона в самом разгаре учеба, а я что-то не наблюдаю у него успехов в ней.

— Да дело же не в мече! — вспылила женщина. Раздался звук каблуков — Миа поднялась с кресла и стала мерять шагам кабинет. Ренсон замер, испугавшись того, что мать сейчас выйдет из кабинета и увидит его. — Ты меня не слышишь. Ренсон хочет обратить на себя твое драгоценное внимание. Неужели ты не можешь выкроить хотя бы немного времени ради своего сына?

— Поездка в Ваалар — это не немного.

— Ты невыносим, — Абрахан на это ничего не ответил, только усмехнулся. — Тогда я сама поеду.

— Езжай. Я не могу тебе запретить делать нашему сыну подарки, хоть и считаю это расточительством.

— Расточительство — это просиживать в кабинетах каждый день, и видеться с детьми лишь по несколько часов в неделю. Ты тратишь свою жизнь не на то.

— Миа, мы уже обсуждали это, и повторять наши ссоры я не собираюсь. Я трачу свою жизнь на то, что нужно. Именно благодаря долгим часам моей работы и ты, и дети ни в чем не нуждаются. Например, ты можешь позволить подарить Ренсону дорогущий меч, и он с Веей могут учиться в школе, что входит в пятерку лучших в нашей стране. Не обесценивай мой труд.

— Я его не обесцениваю, а хочу, чтобы ты виделся со своей семьей, а не с администрацией города. Этих жалких чинуш ты видишь чаще, чем нас. И ладно я! Я уже смирилась со своей ролью. Но дети такого не заслуживают. Ни Ренсон, ни Вея. Тем более Вея…

— Миа! — по голосу Абрахана можно было предположить, что он теряет терпение. — Может быть хватит? Что ты хочешь? Чтобы я сейчас же метнулся к детям, поднял их с постелей и мы, держась за руки, побежали играть в сад? Может, ты уже прекратишь романтизировать нашу жизнь? Я мэр этого города, у меня есть обязанности и работа, которую за меня никто не сделает. Может быть, ты тогда за меня поработаешь? Тогда я с радостью съезжу с Ренсоном за этим чертовым мечом. Хоть отдохну.

В комнате повисло молчание, которое давило на мальчика, но он продолжал стоять у косяка двери, прячась за стеной в тени.

— Распорядись, чтобы мне в банке выдали нужную сумму. Я возьму охрану и сама съезжу в Ваалар, — холодно произнесла Миа. Абрахан откликнулся таким же тоном:

— Конечно, дорогая.

Воспоминания промелькнули в сознании Имельды за несколько долгих мгновений, пока Ренсон обдумывал, как и что ответить. Их было много, но они все слились в поток чего-то бесформенного, обрывочного. И этот родительский разговор — единственное четкое воспоминание, что Имельда смогла осознать. В остальном, она поняла, что мальчик тонет в своем чувстве вины и одиночестве. У нее сжалось сердце от того, насколько она его понимала.

— Дом стоит через улицу от нашей. Там красная крыша и пустой палисадник. Обычное заброшенное здание. Сейчас так и вообще развалюха… — он уже куда аккуратнее высвободил свою руку из-под пальцев Имельды.

— Спасибо, — кивнула и поспешила покинуть его комнату.

***

Имельда с тяжелым сердцем вышла из комнаты. На ее лице залегли тени. Из кабинета вышел Абрахан, словно слушал и ждал, пока она выйдет. Хорошо, что еще не подслушивал у комнаты Ренсона, как его сын.

— О чем вы говорили? Что узнали? — девушка молчала, у нее горело горло, и голос мог подвести. Она не хотела этого показывать. Она быстро хромала дальше по коридору, но мужчина схватил ее за руку и развернул. — Я жду разъяснений!

Имельда ударила ладонью его в грудь, прижимая к стене.

— Вы! — мысли путались, в голову лезли только ругательства. Она сжала глаза, сморщилась, выдохнула и вновь подняла взгляд на мэра. — Вы бесчувственный и невнимательный! Вот, что я узнала! — она ткнула пальцем ему в грудь. — Вы не любили свою жену, вам плевать на сына. Скажите, вам действительно есть дело до девочки? — она зло прищурилась. Не дождавшись ответа от шокированного мужчины, она дошла до лестницы и стала спускаться. Она прошла в гостиную, на кухню. Там возились две служанки.

— У вас найдутся свечи и мел?

— Да, конечно, — Эли хотела мило улыбнуться, но видя лицо некромантки, улыбка сползла с ее милого личика, и она, боясь смотреть, опустила взгляд. — Сейчас принесу.

Некромантка уперла руки в столешницу, опустив голову, на душе кошки скребли. Мальчика можно было понять. Мать умерла, отец вечно на работе, все носятся с пропажей сестры, до него никому нет дела.

На стол перед девушкой поставили стакан с молоком. Имельда подняла голову. Мару взглядом указал на стакан, мол, пей. Он, как всегда, появлялся словно из ниоткуда. Или это она его не замечала? Странное дело при том, что она сейчас на взводе видела слишком много и многих.

— Спасибо.

Молоко оказалось теплым и с медом. Имельда залпом осушила бокал, вытерла рот. Стало лучше. Вернулась служанка, положила на стол свечи и несколько разных по размеру кусочков мела. В гостиную вошел мэр.

— Выйдите все.

— Но господин, у нас тут жаркое… Оно…

— Пошли все вон!

Служанок как ветром сдуло, Мару еще недолго смотрел на своего друга, но в итоге, поиграв в гляделки, мужчина вышел из гостиной вслед за служанками. Абрахан подошел к столику, что стоял в углу гостиной — высокий, с витыми ножками и круглой маленькой столешницей. На ней стоял поднос с различными графинами и парой стаканов. Он налил себе напиток покрепче и сушил бокал.

— Это Ренсон так думает обо мне? — с виду мэр был спокоен, холодно смотрел на некромантку.

— Нет, это мое личное мнение.

Мужчина не по-настоящему улыбнулся, растянув губы и хмыкнув. Глаза его по-прежнему оставались безучастными. Он прекрасно понимал, что девушка узнала что-то, что выходило за рамки расследования и помощи, но оправдываться и копаться в своем собственном белье не собирался.

— Что сказал Ренсон?

— Сказал, что Вея избегала его. Сказал, где находится дом.

— И это все?

— Да.

— Что за дом?

— Заброшенное здание с красной крышей. Недалеко отсюда, две улицы. Три года назад Ренсон и Вея там вызывали духов.

Мужчина и без того был хмур, а услышав эту информацию и вовсе потемнел лицом, пытаясь вспомнить.

— Не припомню такого.

— Не сомневалась, — мужчина нехорошо прищурился. — Дело давнишнее, три года прошло, — добавила она, пытаясь смягчить обвиняющий тон в своем голосе.

— Вот, значит, как… — он налил еще, взглянул, как девушка расфасовывает по карманам мел и свечи со спичками, услужливо положенными служанкой. — Собираетесь в тот дом?

— Да, — она не смотрела на него. — Выполняю вашу просьбу, заметьте.

— Заметил. Я иду с вами.

— Что? Нет, — уверенно уперлась, фыркнув, — Еще чего.

Мужчина поставил пустой стакан на столик обратно.

— Что бы вы там не думали обо мне, своих детей я люблю. И мне не все равно, — холодно отрезал он, давая понять, что ей от него не отвязаться. Абрахан вышел, а девушка, раздраженно пытаясь вытащить особо громоздкую свечу из кармана, что сильно оттягивала его, психанула, задергав руками.

***

— Вы же понимаете, что можете пострадать? — Имельда вот уже несколько минут пыталась отговорить четверых мужчин, что шли вместе рядом. Мэр действительно увязался за ней, а Мару за ним, и еще плюс двое стражников, которые переоделись в штатское и были призваны охранять мэра.

Все молчали, стражники переглядывались. Они как раз не горели желанием ввязываться в драку с магами, да еще и некромантами, но служебный долг обязывал.

— Понимаете вообще, что мы можем встретить сопротивление опытного некроманта, который сумел поднять кладбище?

— Я не видел никакого поднятого кладбища, — холодно парировал мэр, шагая по улице рядом с некроманткой.

— Вы ходили туда? — не поверила девушка.

— Да. Хотел самолично убедиться и оценить масштаб проблемы. Но представьте мое удивление, когда мной ничего не было обнаружено, — холодно съязвил мужчина, поправив меч на поясе. Говорить о том, что от меча в бою с волшебником толку будет мало, Имельда не стала.

— Да-а, — протянула кисло девушка, отвернувшись, — Представьте мое.

— Может вам это привиделось?

— Нет.

— Вы уверены?

— Вполне.

— И можете доказать?

Она сжала губы.

— Трава, почва и листва. На них вы не обратили внимания?

— Признаться, нет, не обратил.

— И зря. Недавно выпал снег, и не успел растаять. Солнца не было. А на кладбище снега нет. Трава полностью втоптана, как и опавшая листва. Да, тропки чистые, а могилы полностью восстановлены и тоже чисты. Но толпа трупов не шла строго по тропинкам. Они не разбирали, где идти. Оттого трава и почва превратились в одну сплошную грязь. И было бы весьма подозрительно, если бы в конце сентября на кладбище вдруг зазеленела трава, не находите?

— Но некромант мог бы состарить, умертвить траву заново? — влез вдруг стражник. Имельда и Абрахан обернулись с одинаковыми выражениями на лицах к стражнику. — Прошу прощения.

— Не плохой вариант, но тогда все равно было бы заметно. Любой маломальский хороший некромант смог бы определить, что растения погибли не естественным путем. К тому же… Некромант не может создать траву заново.

— Значит, вы убежали от своей работы?

— Были бы на моем месте, поняли бы, что сражаться с армией трупов не очень легко.

— Я не осуждаю.

— Ну, да.

— И как же вам удалось сбежать?

— Забыли мой вид? — она с прищуром взглянула на мэра, тот не понимал. — Море.

— Ах, да.

— Пришлось прыгать с обрыва. Другие пути были отрезаны. Да и что, мне нужно было вести толпу мертвецов в город? — мужчина промолчал. — И возвращаясь к прежнему вопросу, вы ведь понимаете, что мы можем столкнуться с опытным магом?

— Да.

— Вы можете пострадать. Все.

— Прекрасно осознаю. А вы нам на что?

Девушка закатила глаза, но промолчала. Они подошли к нужному зданию. Серое и обветшалое, некоторые окна были заколочены, некоторые разбиты, на первом этаже было одно застекленное целое окно, которое по-прежнему было не забито и не закрыто ставнями. Внутри было тихо и темно.

— Идем, — девушка первая направилась к дому. Следом гуськом по засохшему палисаднику направились мужчины. Дом был очень пыльным, заросшим паутиной, пахло плесенью, на полу валялась редкая засохшая листва, стены были потрескавшимися, с осыпающейся штукатуркой.

Мару что-то произнес. Абрахан его поддержал.

— Да, у меня тоже складывается такое впечатление, будто здесь очень давно никого не было и дом пуст.

Имельде тоже показалось в первые минуты, что дом уже давно необитаем и в нем никого давно не было. Но, как только она попала в этот дом, чутье подсказало, что здесь все же кто-то был недавно. К тому же ощущалось присутствие потусторонней сущности.

— Все равно надо проверить, — проговорила девушка, шагая по коридору.

— Разделимся? — предложил Абрахан.

— Что? Нет. Плохая идея.

— Сами же сказали, здесь никого нет. И бояться нечего.

Имельда задумалась.

— Тогда, вы вчетвером идете осматриваете второй этаж, а я первый.

— Вы пойдете одна?

Имельда скептично посмотрела на мэра.

— Возьмите хотя бы Алтона, — стражник по имени Алтон сглотнул вязкую слюну, но сделал шаг вперед.

— Хорошо, идемте. Алтон.

Дом оказался больше, чем выглядел снаружи. На первом этаже было две ванные, четыре спальни, гостиная, небольшие комнаты для прислуги, прачечная и кухня…

Они спокойно обходили все покои, Алтон даже расслабился. Задавал вопросы о работе некроманта. Имельда охотно отвечала, развенчивая один миф за другим, и наблюдая, как лицо молодого стражника вытягивается с каждым разом все больше.

Чем дольше они ходили, тем яснее становилось, что дом пуст, и в нем нет девочки, и не было. Имельда даже сняла перчатки и трогала разные вещи, но никаких следов.

Зато она чувствовала, как за ними наблюдают. Никого материально ощутимого она не видела, но чувствовала, будто у стен появились глаза. Кем бы ни была эта сущность, она не трогала их, только наблюдала. И Имельда сделала себе зарубку в памяти, что необходимо будет связаться с конторой и сообщить о нежелательном «жильце» в заброшенном доме, чтобы им занялись.

Имельда и Алтон зашли в гостиную. Здесь было то самое окно с целым стеклом, и сквозь него пробивался вечерний свет. На стенах висели картины. В основном были изображены лес, звери и озеро. Закат на озере, солнечный день, лодка на озере…

— Алтон, сходите за господином Вельтом и его спутниками. Дом пуст, скажите, что можно уходить.

— А вы как же?

— А я следом, — задумчиво произнесла девушка, оглядывая гостиную.

Пыльная мебель в центре, высокие напольные часы, уже давно остановившиеся. Зеркало с другой стороны, журнальный столик… На пыльном ковре валялись бумаги и старые вещи. Почему же в дом никто не залез и не вынес все это добро?

— Хорошо, — мужчина понятливо закивал и вышел.

Но как только он сделал несколько шагов по коридору в сторону лестницы, двери в гостиную захлопнулись. Мужчина удивленно уставился на них, развернувшись.

— Алтон? — Имельда тоже оглянулась на вход. Она подошла к дверям, подергала ручку, но она не поддалась.

— Алтон!

— Госпожа? — раздалось с той стороны.

— Алтон, вы в порядке?

— Да, госпожа!

Сзади раздался звук льющейся воды, и Имельда развернулась. Она, выгнув брови, уставилась на мутноватую воду, льющуюся прямо из картин на пол гостиной. Она в шоке смотрела на это округлившимися глазами несколько секунд, пока вода не достигла ее ног. Девушка, не веря, проводила взглядом стремительную дорожку воды до своих сапог. Вода лилась из картин, на которых когда-то было изображено озеро. Единственное, что утешало, картины были не очень большими…

— Алтон, немедленно зови Вельта, и уходите! — рявкнула девушка, кидаясь к окну, шлепая по воде. Сапоги издавали мерзкий чавкающий звук, когда девушка бежала по намокшему ковру. Она отбросила зонт, схватила стул и швырнула его в окно. С удивлением чуть не свалилась, когда стул неожиданно отскочил от невредимого стекла.

— Какого черта… — девушка стала колотить снова и снова, пока не запыхалась и стул не развалился. Она отбросила бесполезную деревянную конструкцию. Воды ужебыло по щиколотки.

— Пешет! — раздалось снаружи. Ручка задрожала, закрутилась. Мужчины ломились в двери, но те вдруг стали непреодолимой преградой.

Девушка прильнула к шершавой облупившейся древесине входа.

— Абрахан, вы в порядке?

— Да! Что происходит?

— Если б я знала. Здесь вода!

— Какая вода?

Девушка психанула.

— Что значит, какая!? Обычная! Она льется прямо из картин! Вы что не видите… Под дверью…

— Здесь ничего нет.

Имельда облизала взволновано губы, глядя под двери. Вот сейчас сердце начало ускорять свой ритм, когда до мозга наконец-то дошло, что двери заперты, окно не бьется, а вода не вытекает даже из-под дверей.

— Опять вода. Опять намокну, — панически отметила, направляясь к самой маленькой картине. Девушка кое-как стащила ее, стараясь оставаться сбоку от потока. Она оказалась не больше локтя в ширину, в квадратной раме. Снятие картины не помогло. Вода продолжала поступать из нее. Девушка еще никогда не видела такой магии. На картине не было никаких меток.

— Что за чертовщина…

— Пешет, что нам делать!? — из-за дверей донесся взволнованный голос мэра, потом других мужчин. Они о чем-то спорили.

Она напряженно вытерла лицо. Она не знала. Атака была направлена только на нее…

— Уходите! — крикнула она.

— Что? Вы рехнулись!? Нужно звать помощь!

— Вода прибывает слишком быстро, вы не успеете… — Девушка заметила какое-то движение в зеркале. Имельда обернулась, но в том месте, что отражалось, никого не было. Смутная догадка мелькнула в голове. Она быстро подошла к зеркалу. — Покажись, неспокойная душа, назовись мне, — произнесла она в приказном тоне.

В отражении появилась фигура молодой девчонки с двумя косами. Она была одета в потрепанное бардовое платье длиною ниже колен с рукавами-фонариками. Изрядно старомодное. Имельда обернулась назад, посмотрев туда, где стояла девочка. В гостиной ее, естественно, не было. Имельда вновь вернулась к зеркалу. Нечисть улыбалась, спокойно стоя, руки по швам.

— Выпусти, приказываю тебе. — Девочка рассмеялась и исчезла. — Гадина! — рявкнула некромантка, стукнув по зеркалу. Души могли не подчиняться некроманту только в случаях, если находятся в этом мире очень давно и накопили много сил для бунтарства и переродились в нечисть, или, если ей управляет другой некромант. — Чертов сукин сын, — бесилась девушка, срывая все подряд картины в комнате, ища пентаграмму или руны. Существовало немного заклинаний, которые заставляли душу служить некроманту и выполнять то, что он задумал. И чтобы отменить его, надо было знать, что конкретно отменять. Обычная бытовая руна отмены здесь не сработала бы.

Некромантка в бешенстве переворачивала мебель. Вода уже достигла бедер, и она все прибывала. Девчонка то и дело появлялась в зеркале, хихикала, танцевала, играя со своими косичками, и вновь исчезала. Мужчины за дверью не уходили. Это вселяло надежду на… Непонятно на что, но было спокойнее. Останься она одна, и паника точно накрыла бы ее с головой.

Ее спутники, кажется, пытались выбить дверь, но куда им тягаться с силой некроманта и обычного призрака. Да, призрак обычный… он держит ее здесь, не выпускает, но вот магия, что доставляет сюда воду…она другая.

Девушку осенило.

— Абрахан! — она уже с трудом, сквозь воду, добралась до дверей.

— Да?!

— Я поняла! Это магия воды! Вы должны найти рисунки в доме. Скорее всего, на каждой стене, что окружают эту комнату. Я не знаю точно. Их нужно сжечь! Нарушить структуру рисунка огнем!

— Сжечь!? Почему сжечь?

— Долго объяснять! Просто сделайте!

— Понял, — с той стороны сквозь шум воды донеслись шаги.

Имельда вновь подошла к зеркалу.

— Если ты заперла меня здесь, значит и пентаграмма где-то здесь, — она взялась за зеркало и отодвинула его. И ничего не увидела. Никаких рисунков. Имельда разочаровано опустила голову, раздумывая. Плащ мешал. Свечи и спички намокли, и были уже не нужны. Девушка вытащила раскисший мел из карманов. Стащила плащ, стало немного легче физически, но не морально.

Она кусала губы. Была еще догадка и девушка решила ее проверить. Она достала кинжал, подошла к стене, порезала ладонь и кровью начертила несколько рун. Как только последняя руна была закончена, кровь истлела, почернев, а стены в комнате приобрели много нового.

Имельда в шоке уставилась на исписанные стены и потолок. Они были исчерчены вдоль и поперек всего парой заклинаний, всего две пентаграммы, но они повторялись множество раз, и каждый рисунок имел силу. Сквозь воду рисунки тоже просматривались.

— Заклинание… Подчинения… Так, понятно, — девушка всмотрелась сначала в один рисунок, потом в другой, — А это что за ерунда? Блокировка? — девушка смотрела на закорючки и злилась. Она не знала, что за рисунок это был. Вроде знакомый, но какие-то новые элементы присутствовали. Как это отменять? Да и чем? Мел размок, свечей не зажечь.

Некромант перестраховался очень хорошо. Откуда он мог вообще знать, что девушка зайдет сюда? Или все делал на удачу? Нет, он не действует на удачу… Вон как постарался, чтобы уж наверняка. Весь потолок исписан. Пока она все их нейтрализует, вода успеет заполнить комнату, которая сейчас казалась не такой уж и большой… Да и вода не умаляет силы волшебных кругов. Их ей тоже придется нарушать. Но как это сделать, когда вода уже по пояс, а вся комната в этих чертовых пентаграммах. А если пропустит один?

— Что ж, я достану тебя, сучий отрок, — она стала ходить по комнате, быстро нарушая каждый из рисунков кинжалом. Достаточно было скорябнуть краску с поверхности, чтобы рисунок потерял свои свойства. Вода все еще прибывала. — Скорее, Абрахан, пожалуйста.

Имельда набирала побольше воздуха и ныряла к полу, корябала все подряд, почти не разбирая в мути озерной воды. Как только легкие начинали гореть, всплывала, и повторяла все заново. Сложнее всего было справиться под водой с ковром.

Когда она закончила портить все рисунки под водой, эта сама вода уже подбиралась к потолку. Оставалось не больше локтя. Уже не было видно ни окон, ни дверей. Почти в полной темноте девушка плавала и наугад чиркала кинжалом по потолку. Сейчас бы ей начать молиться, но Имельда знала, что Бог останется равнодушным к ее молитвам…

Целых пентаграмм еще было много и на стенах под потолком и на самом потолке. Почти плача, Имельда плавала, рычала от злости, резала стены и ругала что есть мочи и себя, и семейку Вельтов, и всю эту ситуацию в целом. Откуда-то из-под толщи воды донесся звук, похожий на крики, но девушка не слышала, не могла разобрать. Вода прибывала молча, неустанно, неотвратимо.

Имельда продолжала плавать и корябать потолок, она запуталась, где она была, а где нет, несколько раз натыкалась на люстру, что немного звенела.

— Идиотская смерть, и даже ты не поможешь, — обреченно, запыхавшись, обратилась она к внутреннему монстру, удерживаясь за гардину рукой. Прошло немного времени, как вот уже Имельда касалась потолка макушкой, а потом и вовсе только носом. Неужели у них не вышло найти рисунки? Или она ошиблась? Она немного знала о стихийной магии. Интересовалась в школе исключительно в ознакомительных целях. Знала, что стихийники могут без пентаграмм управлять водой, землей и другими элементами, но иногда даже им требуются круги для концентрации энергии, направления своих стихий или установки ловушек. Да, можно список составить небольшой, для чего им нужны пентаграммы, но девушка не думала, что когда-нибудь она станет свидетелем такой магии, да еще и в таком ее проявлении.

Вода почти достигла потолка, Имельда поглубже вдохнула, касаясь губами шершавой холодной поверхности и ушла под воду. Потянулись долгие секунды. Имельда опустилась на уровень окна и стала колотить кулаком, с зажатым в нем кинжалом, по стеклу. Раз, другой и оно треснуло.

Девушку словно током ударило, надежда вспыхнула настолько сильно, что сердце зачастило свой ритм. Она схватилась за откосы окна и ударила что есть мочи ногой. По стеклу побежали трещины. Легкие горели.

С той стороны распахнулись двери. Стекло не выдержало и лопнуло. Вода хлынула наружу стремительным потоком, снося с ног оторопевших мужчин.

Спустя десять секунд комната оказалась полностью пустой. Девушку потоком вынесло из комнаты вон, она врезалась в соседнюю стенку коридора, кашляя, отплевываясь от мерзкой озерной воды.

— Имельда! — донесся голос Абрахана с другой стороны коридора. Он и один из стражников, которого так и не представили, поднимались из воды. С другой стороны был Мару и Алтон.

Мару быстрее добрался до девушки, помог подняться, что-то спросил вопросительно, заглядывая в глаза, как будто Имельда могла его понять. Она отстранилась и целенаправленно, заплетаясь в ногах, прошагала обратно в комнату, злая, раскрасневшаяся. Она схватила зеркало, перевернула его, стала пинать, пока несчастное зеркало не лопнуло. До нее добрался Абрахан, хотел было обнять, но она не дала этого сделать. В моральной поддержке она не нуждалась, да и действие зелья уже подходило к концу.

— Не трогайте меня, — она отвела мокрые волосы назад, пошарила взглядом по мокрой гостинке, нашла несчастный плащ, который выглядел вполне нормально, защищаемый бытовой магией. Имельда мысленно возблагодарила мастера, что постарался на славу. Взяв его, Имельда, не оборачиваясь, направилась из дома вон.

— Убью его, — бормотала она, спускаясь по лестнице, хромая. Она забыла зонт, но возвращаться она в этот дом не хотела. Злая, она провела рукой над сухостоем, заставив воздух сгуститься и побелеть. Одолжив у Абрахана меч, выбила из него искры своим кинжалом и подпалила сухостой в палисаднике. Использовав тепло зарождающегося пожара, высушила одежду; на всех. Стражники испугано стали осматривать себя, когда одежда вдруг ни с того, ни с сего нагрелась и начала парить на холоде вечернего сентября.

— Навсегда запомню, что лучше не злить некромантов, — пробормотал Алтон.

Когда мужчины отошли на почтительное расстояние от дома, огонь с горящего полисадника стал переходить на дом. Имельда обернулась на пылающее здание. Что бы не держало ту душу в доме, теперь она исчезнет. Огонь поможет.

На стене, рядом с разбитым ею окном действительно был небольшой квадрат с символами, которые девушке были не известны. Подпаленный значок потерял свою силу.

— Что произошло, Пешет? — у Абрахана уже вошло в привычку задавать этот вопрос. — Что случилось? Это тот самый некромант? Он был там?

— Нет, его там не было. Но он отлично постарался, — гневно отвечала девушка, идя вниз по улице.

— Кто сказал вам, что это тот самый дом? Вы совершали еще какой-то ритуал на кладбище? Это Оливия сказала? Куда вы идете? Пешет. Стойте. Остановитесь!

Абрахан ускорил шаг, встал на пути некромантки.

— Кто направил меня сюда? Кто подсказал, что Ренсон с Веей ходили в этот дом? — девушку буквально трясло от ярости. Мару сразу произнес что-то вопросительное, а Имельда обернулась к нему. — Как думаете, зачем я ходила в школу? — яд так и сочился из ее слов, она вновь повернулась к мэру. — Я ходила к Теддору, — четко произнесла она, стараясь донести этими словами свою основную мысль до господина Вельта. Он в ступоре уставился на девушку, которая обогнула его и пошла дальше.

— Не понимаю… — он догнал ее.

— Что не понятного? — раздраженно продолжила Имельда. — Он меня навел на этот дом, рассказал про Ренсона. С него это пошло. Он направил меня. Лживый ублюдок…

— Пешет, — укоризненно произнес мэр.

— Что!? — она снова остановилась. — Он пытался убить меня дважды! Я что должна быть счастлива, благодарность ему возносить!?

— Я не верю…

— Тогда это вы.

— Что?

— Кроме Маэстро, только вы и Мару знали, что я собираюсь делать. Скажите, это вы подняли кладбище и натравили на меня призрак!?

— Нет! Конечно, нет! Что вы несете?

— Тогда, возвращаемся к прежнему кандидату, — съязвила некромантка.

— Но Теддор не мог! Зачем ему это? Ведь он любит Вею.

— Вот найдем его и спросим.

— Я не могу… Не верю. Вы ошибаетесь, — Абрахан остановился.

Имельда тоже остановилась, глядя на него внимательно. Мужчина был растерян. Для человека, который не имеет доступа к волшбе, он был переполнен насыщенными на магию событиями. И, понятное дело, у него в голове не укладывалось, что родной человек может причинить вред другому родному человеку. У каждого свой порог моральной выносливости.

— Возвращайтесь в свою резиденцию, господин Вельт, — отрезала девушка.

— Нет, я…

— Возвращайтесь, Абрахан! Лучше поднимайте на уши полицию, ищеек и инквизицию. А я пойду сейчас, чтобы не терять времени. Он, может, уже сбежал… Столько времени потеряли, — раздосадовано Имельда махнула рукой и, развернувшись, направилась дальше по улице, но уже в одиночку.

Мару и стражники остались стоять рядом с мэром, растеряно глядя то на господина Вельта, то на удаляющуюся по улице девушку. Абрахан опустился на корточки и накрыл руками голову. Мару опустился рядом, положил руку ему на плечо и что-то стал говорить на ухо. Абрахан поднялся, покивал, потер с силой лицо, собираясь с мыслями. Он, молча, развернулся и направился не домой, а в сторону полицейского департамента. Стражники без слов последовали за мэром.

Мару догнал девушку, молча, пристроился рядом.

— Что, не хватило приключений? — вяло произнесла. Мужчина ответил на своем неизвестном ей языке.

— Да не понимаю я, — бессильно махнула рукой. — Удовольствие это вам доставляет, что ли…

Глава 14

Пока они добрались до школы, уже стемнело. Стало холодно, и пошел мелкий редкий снег.

Имельда стояла перед воротами школы, боясь пройти дальше. Иррациональный страх охватывал ее каждый раз, как она собиралась сделать шаг в сторону входа. Пересечь черту ворот она оказалась не в состоянии.

Она присела недалеко от ворот прямо на землю, вытянув ноги. Колено разболелось от продолжительной ходьбы без трости. Мару что-то спрашивал, взмахом указывая на ворота. Он не понимал, почему девушка не идет дальше. Ему удавалось это легко.

— Не могу пройти, — устало констатировала, даже находя этот факт забавным. Мару вновь вопросительно посмотрел на нее, ожидая пояснений, и оглядываясь. Народ еще ходил по центральной площади и косо глядел на странную парочку.

— Там защита на воротах. Те, кто хотят причинить вред жителям школы, не могут пройти.

Имельда усмехнулась. Вот и закончилась ее погоня. Она оглянула Мару.

— А вы, значит, не хотите его прибить?

Мару пожал плечами. У него не было причин ненавидеть Маэстро Вельта. Тот ему не угрожал, причастность к похищению девочки еще не доказана, поэтому никакой ненависти он не испытывал по отношению к магу.

— Тогда выведите его, — Имельда поднялась с земли. — Найдите и выведите за территорию школы. Не показывайте своего волнения никак, скажите, что мне нужна помощь. Наплетите ему что-то…

Мужчина молчал, скептично поджав губы. Заметив это, Имельда притормозила. Действительно, идея была из рук вон плоха. Девушка вытащила намокшую записную книгу своей матери, посетовав на то, что еще одни ценные записи пострадали, но их хотя бы можно восстановить, но позже. Она убрала ее обратно во внутренний карман плаща.

— Маэстро Пешет, это вы? — со стороны площади мимо шел мужчина в темно-коричневых одеждах. Он с удивлением разглядывал и Мару, и девушку.

— Маэстро Тиш? — Имельда встрепенулась, увидев в лице Маэстро Улвара Тиша новые возможности.

— Вы потрепанно выглядите. С вами все в порядке? — Маэстро с подозрением разглядывал ее, удерживая в руках какие-то свертки.

— Да, все в полном порядке. Маэстро, вы не могли бы помочь мне?

— Конечно. Чем я могу быть полезен? — бывший инквизитор цепко рассматривал Мару, то и дело иногда кидая на него внимательные взгляды.

— Позовите Маэстро Вельта сюда. Это очень срочно.

— Я не могу позвать Маэстро Вельта…

Она перебила его.

— Вы не понимаете, от этого зависит жизнь маленькой девочки! Вея. Ее все ищут. И Маэстро может знать, где она!

— Я не могу позвать Маэстро Вельта, — вновь повторил Улвар Тиш, — Потому что самолично проводил его еще час назад. Маэстро Вельт покинул территорию школы. Он направился домой за наработками.

— Чертов ублюдок сбежал! — вырвалось у девушки, и она с силой потерла лоб.

— Пешет, — Маэстро укоризненно взглянул на девушку. Имельда закусила губу, глядя на него, потом посмотрела на Мару. — Я могу еще как-то вам помочь? Может позвать лекарей? Или…

— Идем, — девушка направилась прочь от школы, Мару последовал за ней.

— Постойте! Пешет! Что случилось!? — Маэстро в недоумении остался стоять у ворот школы, наблюдая, как странная парочка удаляется с площади, а потом мужчина поспешил в школу.

— Я не знаю, в каком он живет доме, — сказала девушка, крутя головой. На город опускались влажные сумерки. Длинные тени от крыш окутывали дороги, тропинки и палисадники перед домами.

Они шли по Лёрскому проспекту, глядя по сторонам. Иногда по дороге проезжал извозчик, по узким тротуарчикам прохаживались редкие прохожие. Двое спутников не привлекали внимания. Они шли быстрым шагом. Имельда старалась фокусироваться на каждом доме, пытаясь почувствовать хоть что-то. Голова очень сильно гудела от обилия информации.

Серый трехэтажный дом — ремонт. Соседний с ним — большая семья, голос отца слышен зудящим звоном. Скромный дом слева — жадность. Многосемейный дом справа — бедность, много людей, много голосов. Зеленый дом — недавно родился ребенок, плач и едва ощутимый привкус молока на губах. Дом с высокой оградой — скрытность…

Девушка остановилась, облизав губы. Сердце часто билось. Она была уверена, что это нужный дом. В нем горел свет, но окна были зашторены. Двухэтажный небольшой особнячок с пикообразными башенками на крыше и резным флюгером в виде птицы.

Лужайка перед домом была удручающей. Короткая трава ссохлась и пожелтела, причем засохла она достаточно давно, а не в нынешнем месяце. Имельда коснулась калитки и улыбнулась. Она отчетливо увидела, как в эту калитку поспешно, совсем недавно вошел Маэстро Теддор Вельт.

— Оставайтесь здесь, — бросила отрешенно, отворяя калитку. Мужчина попытался остановить, пойти с ней. Имельда развернулась и вытолкнула его на тротуар. — Разборки некромантов не для вас, — жестко отрезала она, упершись ему рукой в грудь. — Мне будет некогда защищать вас. Зайдете позже.

Входная дверь была неприступной. Девушка даже не стала касаться дверной ручки, почуяв неладное. Маг поставил защиту. Имельда спустилась с крыльца и обошла дом. Задняя дверь тоже оказалась запертой и под защитой. Девушка про себя выругалась. Зайти бесшумно не получалось.

— Что ж… — она уверенно отошла на несколько шагов от двери и сплела руками короткое, но действенное заклинание. Никаких красивых цветных всполохов не было. Лишь приглядевшись, можно было заметить, что воздух в ладонях шевелится, как в жаркий день над раскаленной каменной дорогой. — Постучим для приличий.

Она швырнула заклинание, как мягкий игровой мячик прямо в дверь. Раздался громкий хлопок, на почву вокруг входа рассыпались цветные искры, а дверь слетела с петель. Боевое заклинание стало катализатором для установленной защиты. Она сработала и наружу вырвалась волна горячего воздуха, чуть не сбив девушку с ног.

Удостоверившись, что никаких сюрпризов ее больше не ожидает, Имельда вошла, удерживая в руках подготовленные заклинания. Но те странным образом рассосались, словно песок, ускользнув сквозь пальцы, как только гостья ступила за порог.

— Вот, черт, — она попыталась снова и снова сплести самые разные по сложности заклинания, но ничего не выходило, а самое главное то — что воззвания к силам мертвых не принесли никаких плодов. Словно в мире все вдруг перестали умирать.

Как некромант смог достичь такого результата, девушка не понимала. Она много чего не знала еще в этой жизни. На стороне Маэстро был большой научный и жизненный опыт, когда она только начинала свой путь.

Она обратилась в слух. В доме была полнейшая тишина. Ни голосов, ни других звуков. Из небольшой прихожей некромантка попала в узкий не длинный коридор, ведущий к кухонной зоне и кладовой. Из темной кухни просматривался другой коридор, который был освещен масляными лампами.

Имельда была максимально сосредоточена, тихо хромая по столовой с небольшим обеденным столом. Она коснулась его пальцами, шагая мимо и глядя в коридор, но тут же одернула руку, обратив внимание на этот самый стол.

Картинка, что возникла, перед глазами бросила в мерзкую дрожь. Девушка шокировано встряхнула рукой, словно пытаясь убрать липкую грязь, и уверенно пошла дальше.

Она аккуратно выглянула в освещенный коридор. Вытащила кинжал из ножен. Даже если магия ей не доступна в этом доме, она способна еще сражаться и без нее. Некромантов хорошо натаскивают на разного рода навыки. Настоящий некромант должен быть готов к любой нештатной ситуации.

Коридор выводил в холл к парадному выходу. Из этого холла куда-то вели две закрытые двери, и лестница, что начиналась сразу от коридора по левую руку и уходила на верх. Пространство второго этажа было сквозным. Лестница вела на второй этаж и была с резными перилами. Дальше, в глубине, располагались спальные и ванная комнаты. Девушка все чувствовала и знала расположение комнат уже на уровне подсознания. Она чувствовала присутствие девочки. Перед глазами вспыхивали картинки, как юная девушка поднималась по лестнице, поправляя волосы, сменяясь пустотой на ступеньках в реальности…

Имельда моргнула и тут же смогла увидеть, как Вельт старший нес девочку без чувств наверх. Девушка осторожно глянула наверх из коридора. На нее воззрился точно так же осторожничающий Вельт. Они смотрели друг на друга — один вниз, другая вверх — долгую секунду, а потом в девушку полетел какой-то предмет. Имельда увернулась, кинувшись обратно в коридор. Что-то зашипело, хлопнув.

Маэстро подготовился, бросаясь в сторону прячущейся некромантки рукотворными мелкими бомбочками.

Мару с волнением смотрел, как за шторами в окнах занимаются яркие вспышки. Редкие прохожие смотрели испугано. Кто-то стремился быстрее убраться из опасного места, а какие-то зеваки, наоборот, приближались, желая рассмотреть все в подробностях. Но тут уже вступал Мару и разгонял ненужные глаза.

— А ты очень живучая! — крикнул Маэстро Вельт со второго этажа, прячась за колонной, что упиралась в потолок.

Девушка в свою очередь скрылась в коридоре, сидя на полу, рядом с входом на кухню. Ногу жгло от только что задевшего ее осколка той ерунды, которой Маэстро швырялся, но все было терпимо. Она сидела в относительно безопасном месте и теперь не знала, что делать. С некромантами в закрытых помещениях она еще никогда не сражалась. К тому же без магии.

Вокруг валялись разбитые перила от лестницы и щепки.

— Зачем ты пришла, Пешет!? Зря ты это сделала.

— В гости решила заглянуть, бляха муха, — проворчала себе под нос, — Где девочка, Теддор!?

— Вея в порядке, не беспокойся, — иронично, даже язвительно заверил мужчина из своего укрытия.

— Отпустите ее, и, обещаю, смерть будет легкой.

Некромант рассмеялся.

— А не много ли ты берешь на себя, дорогая?

— Много. Сама не рада, — вновь себе под нос пробормотала девушка.

— Как вообще ты сумела выжить там? Ведь я отрезал все пути отхода…

— О, вы не учли одну деталь, Маэстро.

— Да? И какую же? Что ты великий некромант? Талантливый практик?

— Вообще-то нет. Мне помог ваш брат и его подручные.

— Мой брат? — в голосе некроманта послышалось напряжение. — Абрахан?

— Да, это он нанял меня. Он вам не сообщил? Ах, какая жалость.

— Так это все из-за него? Ну, конечно… А я-то было поверил в твои слова. Тоже мне, сказочница! Тебе плевать на мою семью!

— Конечно. Как и вам на мою, верно, Маэстро? Лишь наработки моей матери стоили вашего внимания… Хотя, признаю, я отчасти восторгаюсь вашим фокусом, Маэстро. С картинами.

— Это не фокус. Лишь знания.

— Не думала, что некромант способен подчинить стихию…

— У каждого свои секреты, верно? — хмыкнул мужчина. И девушка невольно согласилась.

— Все равно не верится, что это ваши заслуги. Почему мне кажется, что это благодаря моей матери вы тут так знатно поработали. Что там от нее осталось в архиве? А? Ведь не только рабочая записная книжка. Какой же вы…

— Какой?! Ну!

— Жадный. Алчный. Извращенец. Я совершенно не думала, что вы такой. Вы отлично маскировались скромным учителем. Кто бы мог подумать, что вы растлитель малолетних.

— Заткнись. Ты не в силах меня понять.

— Ну, да, да… Куда уж мне.

Они замолчали ненадолго.

— Так что будем делать, Имельда? Я не собираюсь сдаваться. Но и убивать тебя я тоже не хотел бы…

— Не хотели бы? Да вы уже дважды пытались!

— Трижды вообще-то…

— Что?

— …но ты удивительно живуча. Или удачлива… Не знаю, как назвать. Идея с Ренсоном провалилась, как ни печально это осознавать.

— Так это были вы!? Вы подбросили ему эту гнусную идею? Это вы ему подложили письмо, так? Как вы могли! Он же ваш родной племянник… а я!? Меня чуть не сожрали чертовы упыри! Опять! Как вы посмели…

— Заметь, ты жива. И вообще сама виновата. Не надо было лезть, куда не просят.

— Вообще-то меня просил ваш брат.

— Да? Очень странно. Обычно ему было плевать на детей. Ему было плевать на всех нас…

— Вы ошибаетесь.

— Ох, не делай вид, что ты знаешь… — мужчина вдруг замолчал, понимая, что бесполезно сейчас что-то доказывать и выяснять. — Уходи, Пешет. Я не сдамся.

— Вы мне не нужны. Просто отдайте девочку, и я уйду.

— Конечно… — устало хмыкнул мужчина. — Чтобы меня завтра же вздернули на площади?

— За то, что вы сделали, вас четвертует собственный брат, не дожидаясь суда. Так что можете не бояться казни.

— Ну, спасибо. Учту.

— Почему, Теддор? Зачем? Я вообще вас не понимаю. Она… Вея же ваша родная кровь! И Ренсон! Как вы… они же дети, черт вас задери! Ладно, Ренсон! Он хотя бы… хотя нет. Тоже гадко получилось. А Вея… Она же совсем дитя… И ваша племянница.

— Ну, и что? — взбрыкнул мужчина, он встал и подошел к перилам, оперся на них, стараясь заглянуть вниз, в коридор, под свои ноги. — Я всего лишь хотел получить свой кусочек счастья!

— Какой ценой… О каком счастье вы говорите? А о девочке вы подумали? О последствиях?

— Она сама первая пришла ко мне.

— Да, да, первая, как же. Вы жалкий манипулятор, вот вы кто. Наобещали девчонке с три короба… что вы там ей сказали? Что воскресите родителей?

— И я бы это сделал! Я для этого и эспериментировал с …

— Не верю вам, — перебила, — Этим бредом вы можете себя убеждать. Хотя вы то, как никто другой должны знать, что мертвых воскресить крайне сложно. Почти невозможно. И какими же это экспериментами вы хотели их вернуть?

— Такими. Тебе знать не положено, — ворчливо донеслось сверху.

— Да больно надо. В инквизиции разберутся, что вы с девочкой делали и как долго. К тому же… С каких это пор мертвецов можно воскресить через постель?

Имельда тоже встала и подошла ближе, но все же оставаясь вне поля зрения некроманта.

— Ты не понимаешь. И никогда не поймешь.

— Да, не понимаю. Не понимаю я! И не желаю понимать! Как это можно понять вообще? Вы сбрендили?! Мне казалось, вы мудрый, талантливый, хороший человек… так рвались помогать мне. Я была лучшего мнения о вас…

— Сдалось мне твое мнение. Оно волновало меня слишком давно, чтобы с ним считаться сейчас, — Имельда не ответила. Она лихорадочно соображала, пытаясь воззвать к своим силам. — Не пытайся. Я хорошо постарался, чтобы здесь никогда и никто больше не смог проявить магию. Спасибо записям твоей матери. Она действительно была гением… А вообще, не тебе меня судить.

— Что вы имеете в виду, Маэстро?

— Это ты виновата.

— Что? — рассмеялась девушка.

— Да. Ты. С тебя все началось.

— Ничего не понимаю… Причем тут я? Это не я измывалась над своей племянницей на кухонном столе… — и добавила уже тише, себе под нос:

— Старый извращенец.

— Замолчи! Ты вечно думаешь только о себе… постарайся хотя бы сейчас услышать кого-то другого! Я пытаюсь тебе… Стой… что ты сказала?

— Это становится интересным… — усмехнулась Имельда, не в первый раз услышав обвинения в эгоизме.

— Откуда ты знаешь про… стол?

— Не важно, Маэстро. За этот поступок я лично отправила бы вас за грань.

— Я знаю, что мне не жить! Раз ты здесь, значит, это случится. И уже скоро до меня доберутся остальные. Брат не простит мне этого…

— Никто не простит. Вы искалечили жизнь девочке.

— Это ты искалечила мне жизнь! Это ты появилась в моей жизни! Такая юная и недосягаемая! Ты не замечала никого вокруг! Словно ослепла и оглохла одновременно! И хоть сама осознаешь, насколько сильно влияешь на мужчин!? Ты! Ты же уникум! Совершенно отличаешься от других людей! — Имельда напряглась, слушая откровения больного человека. — Да, я не мог проникнуть сквозь твою защиту души, но я не юный студиоз! У меня тоже есть таланты! Я лишь мельком увидел ее… Ты оказалась прекрасна как внутри, так и снаружи. Да после тебя я на свою жену смотреть не мог! Она стала мне противна. Это рыхлое тело, бесполезное жалкое существо, а не человек, она не могла даже поддержать интересный разговор. Я так устал! Знаешь, как мне было плохо!? Конечно, не знаешь! Кто сможет понять меня… Маэстро желает свою ученицу! Да меня бы растоптали, скажи я об этом хоть кому-нибудь. Мне так хотелось узнать тебя получше…

— Скорее изучить.

— Может и так. Но по большому счету, в конце концов… Все это из-за тебя.

— Я слышу бред в ваших словах, Маэстро… Хватит обвинять меня в том, к чему я не причастна. И уж извините, что я не могу соответствовать вашим извращенным мечтам и желаниям. Не вы первый. Ужасно глупо обвинять меня в том, что вы сделали с Веей. Не я толкнула вас на это…

Ответа не последовало, а сверху раздался тихий плач. Имельда осторожно выглянула и не увидела, чтобы Маэстро готовился к нападению. Она видела его спину, которой он уперся в перила. Она вышла из укрытия и поднялась осторожно по лестнице, держа кинжал наготове.

— Маэстро…

Мужчина сгорбился, сжав переносицу. Он выглядел весьма жалко, пытаясь успокоиться.

— Ты права, да… во всем права… — дрожащим голосом проговорил мужчина, не глядя на девушку. — Я помешался на тебе… Боже, как это ужасно… Я так хотел создать копию тебя…

Имельда сжала губы. Объяснять этому человеку природу своей души она уж точно не собиралась.

— Позвольте забрать девочку, и я обещаю, что вступлюсь за вас на суде…

Мужчина ничего не ответил, даже не посмотрел на некромантку, только махнул рукой в сторону комнат, давая понять, где искать Вею.

Девушка смотрела на него, решая убить или нет. Ей достаточно было подойти и ткнуть кинжалом в податливую плоть. И ведь она так жаждала этого… Но сейчас она испытывала лишь жалость. И больше ничего.

— Кто-нибудь… — слабый голос донесся из глубины дома. Имельда переключила свое внимание на девочку и стремительно пошла на зов.

Вея нашлась в дальней комнате. Она лежала на кровати и не шевелилась. Она лишь вращалась глазами и шевелила губами. Имельда быстро преодолела расстояние не очень большой комнатки, и попыталась разобраться, что с девочкой.

На ней было какое-то необычное для некромантов стопорящее заклинание. Обычно нечто такое применяли по отношению к отдельным видам восставших мертвецов, чтобы упокоить их как следует и при этом не рисковать стать обладателем оторванной конечности. Но, как и предыдущие магические выделки Теддора, это заклинание Имельда узнала с трудом. Оно было в корне переделанным. И как его отменить, некромантка не понимала… она растерялась. Да и как оно могло здесь существовать и действовать, если все остальные энергетические эманации были недоступны в этом проклятом доме? Разбираться было некогда.

— Маэстро Пешет? — девочка прошамкала непослушными губами, тараща на нее глаза. Она похудела еще больше с момента их последней встречи и глаза казались чересчур большими на этом осунувшемся лице. — Это правда, вы?

— Я, — Имельда осмотрела подростка. За эти несколько дней она изменилась не в лучшую сторону: под глазами залегли тени, на скуле виднелись желтые пятна от застарелого синяка; в ауре была сплошная мешанина, которой не должно быть в ауре здорового человека. Имельда недоумевала. Такие перемены за столь короткий срок… Что он вытворял? Какие эксперименты ставил? А главное — зачем?

Имельда стала аккуратно пытаться стягивать заклинание, на ходу разбираясь в измененной структуре. Удивительно, но оно поддалось. Она, в принципе, никогда не была глупой, но и не отличалась гениальным складом ума, таким, как например, у ее матери. Поэтому на снятие этого необычного ступора ушло чуть больше времени, чем планировала девушка.

Как только онемевшими пальцами Имельда стряхнула с Веи и со своих рук остатки заклинания, плетение рассосалось в пространстве, не оставив и следа. Имельда помогла изможденной девчонке сесть.

— Как ты себя чувствуешь? Что он сделал с тобой?

У Веи навернулись слезы, и она кинулась на шею к некромантке, зарыдав. Имельда зажмурилась от нахлынувших эмоций и видений, стиснув зубы. Как наяву она стала видеть нечеткие картинки от первого лица.

Она сидит на лавке, кажется, вокруг кладбище. Она одна. Совсем недавно похоронили ее родных. Рядом присаживается Вельт. Все такое мутное и дрожащее, но Имельда четко ощущает, как на себе, его руку на бедре девочки.

Он тихо нашептывает ей на ухо обещание вернуть мать и отца, если она будет хорошо себя вести. Ужас горя, надежда и страх смешиваются в девочке, она так жаждет возвращения родных, что соглашается на все, что предлагает дядя.

Другая обстановка, словно взрыв, вытесняет воспоминания с кладбища. Это более свежее, более эмоциональное воспоминание. Имельда словно взведенная пружина, уставилась в спинку кровати немигающим взглядом, пока девочка продолжала рыдать, обнимая ее за шею. Зрачки Имельды сузились до маленькой точки, хотя в комнате было темно с зашторенными окнами.

Столовая, да, это определенно она, в этом доме. Небольшой, но крепкий, обеденный стол — тот самый, мимо которого совсем недавно проходила сама некромантка. Девочка лежит на столе в одной тонкой ночнушке, пока Теддор копается в ее душе. Она терпит прикосновения теплых шершавых рук к бедрам, талии, рукам. Еще лето, но в его доме холодно. И его горячие руки только еще больше вгоняют ее в дрожь.

Следующая сцена в кабинете. Имельда видит, какие гнусные вещи он требует выполнять от девочки. Совсем ребенок, тая надежду на возвращение родителей, она не решается отказывать.

Раз за разом; слова, прикосновения, крики и слезы, боль и стоны, Имельда могла бы поклясться, что видела драку в одном из мелькнувших воспоминаний. Эмоции выплескивались так же стремительно, как и слезы сейчас из глаз Веи. Имельда видела, как он раз за разом что-то менял в ней. Видела, и то, как он приставал к своей собственной племяннице, довольствуясь тем, что она не в силах должным образом сопротивляться.

Слезы потекли сами собой, по лицу с отсутствующим взглядом. В груди словно поместился улей. Та волна, что шла от натерпевшегося ребенка, давила не хуже морской толщи.

— Он обещал! — рыдала Вея. — Он говорил, что воскресит их… что он знает как! Что с помощью моей души и тела он сможет! — она захлебывалась, ее лицо покраснело, глаза опухли от слез. — Я больше не смогла… — она пыталась говорить, но слезы душили ее. Вдруг она отстранилась, уставившись за спину девушки, вскрикнув.

Имельда, сморгнув видения, отстранилась и обернулась. Как раз тогда, когда Маэстро резким ударом от себя обрушил обломок перил ей на голову. Имельда свалилась с кровати, потеряв создание. Вея рыдала, скрючившись на постели.

— Прости, дорогуша, но твоя защита мне не нужна, — проговорил он бессознательной девушке, обходя ее по кругу. — Идем, — Вельт схватил племянницу за руку и потянул с кровати.

— Нет! — заорала Вея, упираясь, хватаясь за все подряд, лишь бы удержаться на месте. Они стали бороться, но все же силы были заведомо не равными. Но вдруг Вея замерла, уставившись за спину мужчине, он ее ловко скрутил и только потом обернулся посмотреть, на что так уставилась девочка.

Не прошло и секунды, как он и сам удивленно воззрился на стоящую на ногах девушку. Она смотрела на них, стоя на ногах, рядом с кроватью. Он и подумать не мог, что она очнется вот так скоро. Неужели он так слабо ударил? Ведь он старался бить как можно сильнее. Да и кровь… из рассеченного лба она стекала по левой скуле и щеке по подбородку на шею и впитываясь в светлый наряд. Но девушку, казалось, этот факт никак не заботил.

Она снова стояла. Стояла рядом с кроватью и смотрела на Вею. Мужчина ее не интересовал. Она просто смотрела на юную девушку. Маэстро вздрогнул, предательские мурашки пробежали по затылку. От нее веяло чем-то нечеловеческим, холодным и… голодным.

Ее лицо ничего не выражало, а глаза были голубыми, словно лёд.

— Что ты такое? — в ужасе произнес мэстр. Он потянулся к силе, стараясь как можно скорее собрать ее вокруг, но вспомнил, что самолично обрезал всякие возможности для волшбы в этом доме.

— У каждого свои секреты, — не своим голосом произнесла… произнесло это создание и улыбнулось. Имельда стремительно шагнула к мужчине, не отрывая от него взгляда. Она настойчиво смотрела ему в глаза, словно вынимая душу, замораживая страхом. Некромант, хоть и несколько растеряно, оттолкнул руки девушки, вывернувшись вместе с Веей. Он отпихнул девочку подальше, а сам угодил в хватку голубоглазой некромантки, которая улыбалась довольная и счастливая.

Мару уже несколько минут не слышал ни звуков, ни хлопков, ни взрывов, не было также и световых вспышек. Он ходил из стороны в сторону. Если все закончилось, и она победила, почему не выходит? Если победил Теддор, почему не бежит из дома с девочкой или один?

Неожиданно раздался девичий визг из глубины дома. Мару решительно забежал за калитку, быстро преодолев безжизненную лужайку, и вбежал в вышибленную дверь заднего двора.

Он бегло осмотрел разгром, что учинили некроманты, в принципе, он был готов к такой картине. После стольких взрывов вряд ли бы здесь обстановка оставалась и дальше уютной, и чистой.

Из глубины дома снова раздался девичий испуганный крик. Мару кинулся туда, на шум. Он залетел в комнату, откуда доносились звуки борьбы и визг. Некромантка, сидя сверху на Маэстро, вцепилась рукой ему в горло… она умудрялась удерживать брыкающегося крепкого мужчину, который, судя по всему, был чуть ли ни в два раза тяжелее ее самой.

Казалось, она не замечала, что на сцене появилось новое действующее лицо. Мару, застыв, наблюдал, как девушка с хладнокровием впивалась пальцами левой руки в живую плоть, слушая хрипы и стоны. А с пальцев второй слизывала кровь, которая хлестала из разодранной шеи мужчины. Кровь заливала пол. Казалось, что за непроницаемым выражением лица скрывается довольная гримаса.

Мару выругался, кинувшись к некромантке. Он сбил ее с мужчины, повалил на пол и стукнул головой о пол пару раз для верности, проговорив нечто непонятное. Имельда замерла рядом с хрипящим некромантом, вляпавшись в лужу натекшей крови. Мару кинулся к нему, зажимая дыры в горле мужчины, но девушка поработала удивительно хорошо, зная, куда давить. Поразительно было то, что она пальцами смогла проделать в плоти такие раны. С такой силой она вцепилась пальцами ему в шею….

Мару смотрел на захлебывающегося некроманта, ничего не говоря. Он просто пытался спасти его, понимая, что ничего не сможет сделать. Силы покидали мужчину стремительно, вместе с кровью.

— Мне… Так… Жаль… — кое-как выдавил Теддор прежде, чем перестать дышать. Он уставился в потолок неживым взглядом, зрачки расширились. Мару отсел, перестав давить на раны в шее, уперся спиной в спинку кровати. Где-то сзади, в дальнем углу комнаты, подвывала девочка. Некромантка без сознания лежала рядом. Кровь с ее раны на лбу залила половину лица и сейчас могло показаться, что на ее губах ее же кровь. Но Мару знал, он видел, что она делала; он знал, чья эта кровь. Он смотрел на нее тревожным взглядом несколько долгих мгновений, а потом подхватил кинжал, что валялся неподалеку. Мару стремительно подобрался к девушке, ткнув острием кинжала в грудь, туда, где сердце.

Он шумно вдохнул, набираясь смелости, занося кинжал для удара, заставляя себя ударить. Раз и еще, и еще, но так и не смог довести удар до конца, глядя на это спокойное лицо.

Он спрятал кинжал за пояс и направился к Вее. Ему нужно было доставить девочку в безопасное место, а некроманты подождут…

Мару поднял рыдающего ребенка на руки, девочка была в шоке. Она только и могла, что подвывать, вцепившись в одежду знакомого ей человека. Снизу раздался шум, топот и гам. Мару вышел из комнаты, увидел, как люди в форме городской стражи и инквизиции заполоняют гостевой холл. Среди них было двое высоких мужчин в форме городских некромантов.

Глава 15

Имельда открыла глаза. Она лежала в светлой просторной комнате настолько белой, что ломило глаза. На удивление, она чувствовала себя так легко и хорошо, словно спала целый год, а не сражалась последние два дня. Девушка осмотрелась.

Ее рука была пристегнута тонкой, но крепкой цепочкой к крюку в полу рядом с кроватью. Имельда удивленно пару раз подергала рукой, убеждаясь в крепости и реальности цепи, и откинулась на подушки.

Слева стоял широкий низкий стеллаж с различной утварью. Несколько простыней, склянки и медицинские инструменты. Ее фляжка и вычищенная одежда тоже лежали там, на самой нижней полке. Девушка поспешно дотянулась до пары перчаток и нервно натянула их на руки, после чего смогла облегченно выдохнуть. К счастью, на ней были просторные светлые одежды самого простого покроя, на левом запахе с завязочками на поясе и груди. Ее тело было надежно скрыто от глаз.

Кожаный плащ висел на вешалке, рядом с белой ширмой, что отделяла ее от входа. Именно из-за нее вошедшего человека девушка только услышала. Имельда напряженно вслушивалась в равномерные тихие имягкие шаги, вглядываясь в ширму, словно сейчас она станет прозрачной. Удивительно, но Имельда совершенно ничего не чувствовала своим чутьем. Словно оно пропало навсегда, и никогда его не было.

Из-за ширмы вышел высокий седовласый мужчина в темно-сером костюме. Он посмотрел на девушку слегка удивленно — не ожидал, что его встретят осознанным взглядом.

— Господин Милтон? — Имельда тоже удивилась.

— Я позову лекаря, лежи спокойно, — мужчина вынул руки из карманов и вышел намного быстрее, чем зашел.

Следующие двадцать минут ее осматривал сухонький мужчина с цепкими узловатыми пальцами и живыми глазами, прячущимися за кустистыми черными бровями. Господин Милтон стоял за ширмой, но носки его туфель были видны. Он ждал и внимательно прислушивался. Лекарь закончил, отчитался инквизитору полушепотом и удалился. Васлид принес стул, поставил недалеко от кровати, так, чтобы видеть девушку, но она не смогла достать его.

— Вы боитесь меня, господин Милтон?

— Опасаюсь. Разумная дистанция не помешает, — он закинул ногу на ногу и раскинул по бокам полы своего темного наряда. — Побеседуем?

Имельда согласно кивнула и слегка приподнялась на подушках.

— Я думала, вы отбыли в Ваалар.

— Пришлось задержаться. И не зря. Дело не из простых, и о нем необходимо доложить в столицу. К тому же, мне придется сопровождать девочку и мэра. И, конечно же следить, чтобы информация о тебе никуда не просочилась. Ай-яй-яй, Имельда, — инквизитор поцокал языком, — Я же тебя предупреждал, чтобы ты никуда не лезла.

— Я бы и не залезла, если бы вы не сдали меня Вельту, — в том же тоне ответила ему девушка. Инквизитор счел ниже своего достоинства оправдываться перед молодой практикующей. И потому с гордым, даже можно сказать высокомерным, видом откинулся на спинку стула и разгладил полы своего наряда на ногах. — Так я права… — инквизитор молчал. — Вы что, даже не объяснитесь?

— Я подумал, что ты прислушаешься к голосу разума и не станешь ввязываться в это дело.

— И это говорите мне вы? Вы же сами меня предостерегали! Это какая-то бессмыслица! Зачем меня защищать, если вы все равно потом треплетесь о моих способностях на каждом углу?!

— Последи за выражениями, милочка, — некромантка откинулась на подушках, раздраженно уставилась в окно. — Откуда ты узнала, что я сказал господину Вельту о тебе?

— Интуиция, — язвительно бросила, даже не повернувшись.

Мужчина только скептично хмыкнул, поджав губы: «Ну, да, ну, да, как же».

— Не так много людей знают обо мне. Двое уже мертвы, один потерял память. Каил точно не контактировал с мэром, да и не стал бы он обо мне рассказывать. Остаетесь только вы. Хоть я и не верила до последнего. Из-за вас я пережила несколько не самых приятных дней, Абрахан заставил меня отказаться от зелья. Вы даже не представляете, через что я прошла.

— Абрахан заставил? — инквизитор скупо улыбнулся. — Перестань стенать, Имельда. Не пристало некроманту твоего уровня жалостливо размазывать сопли.

Инквизитор и не думал проявлять жалость. Он смотрел на свою «подопечную» с легкой ноткой снисхождения.

— Все равно это из-за вас.

— Я был должен господину Вельту. Если тебе станет от этого легче, то выбора у меня не было.

— И не подумаю верить в то, что у господина главного дознавателя инквизиции Ваалара не было выхода. Чушь какая-то.

— Не верь, — мужчина дернул плечом.

Они замолчали, думая о своем.

— Что с девочкой? Почему я здесь? Что произошло?

— Девочка в порядке. Относительном, конечно. Ребенок многого натерпелся.

— Советую стереть ей память.

— Что, стереть три года ее жизни? Нет, это не выход. С ней работают лучшие врачи нашего государства. Не волнуйся, Вея Вельт больше не твоя забота.

— Почувствовали бы, что почувствовала от нее я, говорили бы по-другому, — она вновь отвернулась. Инквизитор сделал вид, что не слышал этой фразы, и продолжил:

— Мой человек очень оперативно сработал, когда увидел тебя у школы…

— Ваш человек, — хмыкнула, — так и говорите, Улвар Тиш. Как будто я его не знаю. Везде ваши шпионы… Инквизиторы не бывают бывшими. Особенно те, кто связан одновременно с вами, Матильдой и Тимором.

Мужчина дернул бровью:

— Не перебивай. Я вообще делаю тебе большое одолжение, сидя сейчас перед тобой, здесь.

Мужчина несколько секунд помолчал, убеждаясь в том, что его внимательно слушают, не собираясь перебивать, и продолжил:

— Вас обнаружили в доме Теддора Вельта. Там был этот странный тип, помощник Абрахана. Девочку домой доставил он, отказываясь отдавать ее кому-либо. Варвар, — инквизитор поморщился, надменно почесав висок аккуратным ногтем. — Тебя, как убийцу, хотели определить в районную тюрьму, но Абрахан заступился. Приказал на время расследования изолировать тебя, но оказать помощь. Теперь ты тоже должна ему.

— Я никому ничего не должна. Я уже спасла его племянницу… Постойте. Как убийцу?

— Спасла, — губы инквизитора тронула усмешка, — Да уж, спасла. У девочки от тебя было такое жесткое впечатление, что оно с лихвой перекрыло три года измывательств родного дяди, которого ты, кстати, и убила.

— Как …Убила?

— Да, разорвала ему глотку, если верить отчетам. Не припоминаешь?

Имельда сглотнула вязкую слюну, уставившись себе в ноги. Она совершенно ничего не помнила об этом. Она прикоснулась к шву на лбу пальцами, о чем-то вспоминая.

— Что там произошло? Рассказывай, — спросил инквизитор с серьезным видом, он подался вперед, вцепившись в ручки стула.

— Я не помню.

— Имельда, — предостерегающе протянул. — Рассказывай, что помнишь.

— Это допрос?

— Можно сказать и так. Я сам решу, что включать в записи.

— Он каким-то образом сумел изолировать дом вообще от всякой энергии. Нельзя было пользоваться своими силами.

— Этот факт мы уже изучаем. Очень интересная магия… Только я думал, что это ты постаралась.

— Почему это?

Инквизитор молча вынул зеленую книжку с золотым корешком из нутра своего наряда и потряс ею в воздухе. Книжка была восстановлена от последствий воды. Имельда подалась вперед, зазвенела цепь и не дала ей уйти дальше кровати. Девушка раздраженно замерла на краю своей постели. Инквизитор скупо дернул уголками губ.

— Тебе нельзя доверять такие важные сведения. Все разрушаешь. Чуть не сгубила столь ценные материалы. Я долго искал этот дневник после смерти Матильды. Буквально все самолично перерыл. Почему он был у тебя?

— Отдайте дневник. Он вам не принадлежит.

— Отвечай на вопрос, — холодно отозвался мужчина.

Имельда неохотно ответила.

— Мне отдал его Теддор. Он забрал его из личных вещей мамы, что оставались в школе, когда она умерла.

— Ясно. С этим разобрались. Что дальше? Что еще ты помнишь?

— Сначала мы говорили, потом он притворился, что сдался, а на самом деле ударил меня по голове, когда я пыталась освободить девочку.

Инквизитор молчал, смотрел на нее испытующе.

— Это все?

— Да. Это все, что я помню.

— Ну, судя по всему, он недостаточно сильно ударил тебя, чтобы убить. Из Веи удалось вытянуть только то, что ты очнулась и кинулась на него, — судя по виду инквизитора, он сам сильно сомневался в этой информации; что-то смущало его. — Друг господина Вельта сказал, что когда забежал в комнату, ты уже была без сознания, а Маэстро мертв.

— Он сам сказал? — с сомнением протянула Имельда.

— Нет, Абрахан переводил, — по лицу инквизитора не было видно, что он сейчас испытывает очень странное чувство. Судя по словам, вырисовывалась вполне понятная картина произошедшего, и оснований подозревать мэра во лжи не было. Зачем бы ему это… Но все равно интуиция тонким мерзким голоском все же настаивала, что есть что-то еще, о чем все умалчивают. И девочка была напугана некроманткой. Именно о ней она говорила со страхом в голосе, а не о своем дяде.

— Черт, я ничего не помню из этого… Постойте, а почему душу Теддора не допросили? Это ведь может устроить любой некромант.

— Абрахан отказался от этого.

— Как отказался? Почему?

— Да. По его словам, он больше не хочет ничего ни слышать, ни знать о своем брате. Тело Теддора сожгли и не стали хоронить в склепе по обычаям.

Имельда погрузилась в свои мысли и перестала замечать инквизитора. Перебирала покрывало, уставившись куда-то в свои ноги. Она прекрасно понимала, что последовало после удара по голове. Она и вправду отключилась. И он убил Маэстро Вельта, но почему пощадил девочку? Вряд ли бы он оставил ее в живых, расправившись с некромантом. Или это вмешался Мару? Скорее всего. Мару видел ее. Уже второй раз. И второй раз последствия обходят ее стороной. Рассказал ли он Абрахану? А если нет, то почему смолчал?

Девушка очнулась, когда инквизитор уже уходил.

— Что будет со мной, господин Васлид?

— Ты пробудешь под надзором, пока не закончится официальное расследование, и твоя судьба не решится окончательно. Во всяком случае, твоя жизнь сейчас зависит от господина Вельта. Ему решать, выдвигать тебе обвинения или нет.

— А школа? Мне разрешат вернуться в нее? — инквизитор не ответил. Он даже не повернулся, скрывшись за ширмой. — Верните дневник!

Тихо хлопнула дверь. Имельда, потеряв всякое самообладание, откинулась на подушки и зарычала, стиснув руками лицо. Ей нужен был этот дневник. В нем могли содержаться подсказки о Митрише и о гибели родителей… И вообще это была памятная ей вещь! Вроде бы все закончилось, но ситуация не стала лучше. И Имельда совсем забыла спросить, сколько времени она здесь пробыла.

К вечеру этого пустого дня к некромантке прибыли еще посетители. До этого к ней не пускали даже обычных сестричек. Еще один раз заходил тот лекарь с кустистыми бровями, осматривал голову, которая, кстати, заживала весьма быстро, как и остальные повреждения на теле Имельды. Это очень возбуждало мужчину. Он восторженно шевелил своими мясистыми губами, осматривая аккуратный шов на левой стороне лба. Лекари потрудились на славу, зашили очень аккуратно. Но все же столь быстрое заживление не поддавалось никаким объяснениям, и лекарь то и дело что-то анализировал. Но, к сожалению, как бы он ни старался, не мог пробиться к ауре, чтобы выяснить точно источник феноменальных способностей этой юной пациентки. Он задавал много вопросов, на некоторые из которых она отвечала правдой, а на некоторые врала. После таких допросов Имельда снова оставалась одна.

Услышав звук открываемой двери, девушка повернулась в сторону ширмы, от окна.

— Приветствую вас, господин Вельт, господин Мару.

— Добрый вечер, Маэстро Пешет.

— Вряд ли, — отозвалась девушка, приподнимаясь на руках и усаживаясь удобнее.

На господине Вельте был серый наряд на правом запахе с длинными полами до колен. Он был подпоясан кожаным даже на вид дорогим ремнем с выдавленными узорами. К нему был приторочен кинжал. Раньше Имельда не замечала этот кинжал. На дорогой плотной ткани были вышиты серебряными нитями узоры вдоль всех краев наряда. Мару был одет более скромно, его верхняя рубаха отличалась короткой длиной и не такими просторными рукавами. Хотя штаны были такие же широкие, обмотанные почти до колен добротными лотами. В руках он держал бумажный сверток. Он предпочел отойти к окну, чтобы видеть и вход, и друга, и некромантку.

— Вряд ли добрый? Вы так не рады меня видеть.

— Нет, вряд ли я еще Маэстро.

— Ох, — мужчина, приметив стул, который так никто и не унес, присел в него. — Значит, вы все же рады мне? — он улыбнулся.

— По большей части да. Хоть от одиночества я и не страдаю, но сидеть без дела мне все же наскучило. Здесь абсолютно нечем заняться. А тот странный врач пугает меня своей навязчивой «заботой».

— Не думал, что вас может напугать врач. Что ж, это вынужденные меры.

— Это тоже вынужденные меры? — она подняла руку, закованную в цепь, и опустила ее обратно на кровать. Метал мерзко зазвенел о каменные плиты пола.

— Об этом я и хотел поговорить, — мужчина посерьезнел и, совсем как инквизитор недавно, закинул ногу на ногу, откинув полы своего наряда по двум сторонам от себя. Имельда склонила голову на бок, задумавшись: эта привычка есть у всех высокородных вельмож?

— Мне хотелось бы знать, помните ли вы, как убили моего брата?

— Нет, не помню. Я уже говорила это господину Милтону. Я думала, он вас уведомил о нашем разговоре. Маэстро ударил меня по голове. И из-за этого я не помню некоторых моментов.

Мэр искоса глянул на своего друга, который спокойно стоял у окна, по-прежнему бережно держа бумажный сверток в руках.

— Зачем вы посмотрели на него? — Имельда сощурилась, с подозрением улыбнулась и посмотрела на Мару. — Что ты рассказал ему?

— А что он должен был рассказать? — Имельда вперила яростный взгляд в господина Вельта. Она откинулась на подушки, скрестив руки на груди. Мэр улыбнулся. — По истине, господин Милтон был прав. Несмотря на богатый опыт некроманта, в некоторых жизненных вопросах вы действительно напоминаете ребенка.

Имельда сжала челюсти, не шелохнувшись.

— Если у вас есть какие-либо обвинения по поводу убийства вашего брата или принесения психических травм племяннице, выдавайте их сейчас, или уберите это, — произнесла сквозь зубы недовольная некромантка, тряхнув рукой. Цепь вновь противно зазвенела, ударившись о пол.

— О, уверяю, винить вас ни в чем этом я не собирался и не планирую, — махнул великодушно рукой. — Вы помогли спасти Вею, когда действия столичной полиции и городской стражи не привели и к половине вашего успеха. За это я вам благодарен. А смерть Теддора меня нисколько не трогает. Он осквернил наш род, опозорил себя и нашу семью, — мужчина раздраженно дернул подбородком. — Цепи нужны по иной причине. Вы двоедушник, Пешет. Мару видел это своими глазами. Когда вы теряете контроль, вторая душа овладевает вами и…

Он прекратил говорить, увидев, что девушка начала улыбаться, а затем и вовсе смеяться. Мужчина смотрел на девушку с непроницаемым лицом, пока она заливисто хохотала на всю палату.

— Закончили?

— Да-а, — протянула она, улыбаясь и успокаиваясь. — Вы ошибаетесь, господин Вельт. Я могу продекламировать большое количество цитат из учебников, в которых описываются двоедушники, но, уверяю вас, я не являюсь им.

— Все двоедушники так говорят. Они даже не подозревают о том, что они являются носителями.

— Думаете, некроманты, с которыми я много лет живу и сотрудничаю, не распознали бы во мне этого мерзкого беса? Думаете, мне позволили бы находиться в школе, твори я там по ночам бесчинства? — мужчина нахмурился. Девушка улыбнулась. — Не имея нужного опыта и знаний, вы сделали неправильные выводы, господин Вельт. Что господин Мару вам рассказал? Что я озверела и потеряла рассудок? Так?

— Так, — безэмоционально произнес господин Вельт.

— Что-то еще? Что еще ты видел? — она вновь повернулась к мужчине у окна. Он смотрел на нее своими темными раскосыми глазами внимательно. На его невозмутимом лице прочесть хоть что-то было невозможно. Он опустил взгляд.

Имельда хмыкнула. Чего и стоило ожидать. Он ничего не сказал ему о ее глазах, потому что сам в это не верит. Исторически доказано, что цвет глаз могут менять только демоны, так как влияли непосредственно на живую душу человека, когда вселялись в него. А глаза, как известно, не просто так зовут в народе зеркалом души. Но Имельда уж никак не походила на одержимую.

— Что ж, господин Мару ошибся. Я не двоедушник. Ему показалось.

— Хладнокровное и поистине жестокое убийство моего брата ему тоже показалось?

— Нет. Не показалось, — отрезала девушка. — Я была не в себе, признаю. Теддор Вельт трижды, нет… четырежды! — чертова лаборатория — пытался меня убить. Я была ранена и в бешенстве. Вы и представить себе не можете, что я пережила за последние дни. И тем более вы не в состоянии понять, что пережила маленькая девочка, что она чувствовала и испытывала в течении трех лет. А я это прочувствовала за полминуты. У меня внутри развернулась такая эмоциональная баталия, что я вовсе не удивлена, что ничего не помню о том вечере. Кстати, это все благодаря вам. Это ведь вы «попросили» меня отказаться от моего лекарства, — она жестко чеканила слова. — Вы вынудили меня выйти из привычного мировосприятия, в котором я могла жить более-менее спокойно, не причиняя вред ни себе, ни другим. Вы вынудили меня, хотя я вас предупреждала. Да, я была в ярости. И я выплеснула ее. И ни о чем не жалею. У меня и с одной душой проблем хватает, вторая мне без надобности. Так что это, — она тряхнула цепью, — в любом случае лишнее. Двоедушника это не остановит, а мне мешает.

Спустя долгую минуту молчания, мужчина поднялся, оправив свой идеальный наряд.

— Вас освободят в ближайшее время, — только и обронил мужчина, скрывшись за ширмой. Хлопнула дверь. Мару продолжал стоять у окна, опершись на стену. Он смотрел на девушку.

— Обиделся, — произнесла Имельда. Ей вдруг стало так неловко наедине с этим мужчиной, который вечно только и делает, что молчит и смотрит, смотрит и молчит. И иногда говорит на непонятном языке. Он подошел и протянул бумажный сверток. Девушка взяла его. И до того, как он отпустил его, она, немного торопясь, стала тихо с нажимом говорить.

— Я не могу рассказать правду. Не говори ему больше ничего. Пожалуйста.

Он отпустил сверток, сдержанно кивнув, и ушел. Имельда осталась одна. В тишине можно было услышать, как снаружи ходят и разговаривают люди. Она могла бы заверить Мару, что не представляет опасности, но это было бы неправдой, а этому человеку она не хотела врать. К ни го ед. нет

Имельда посмотрела на сверток и стала рвать бумажную обертку. Внутри оказались булочки, посыпанные сахаром. Она смотрела на них приличное количество времени, вдыхая сладкий аромат и вспоминая тот вечер, что разделил ее жизнь на до и после.

***

— Де, подём кушать! Я булок напекла! — юная девчонка со светлой пшеничной косой выглядывала из избы, приоткрыв дверь. Холодный воздух залетал по полу в сенцы. Девчушка топталась с ноги на ногу, глядя, как у деревянных ворот ее дед убирает снег с прохода.

— Погодь! — донеслось от калитки.

Внучка вернулась в избу и зажгла лучину. На улице солнце клонилось к закату, еще было светло, снег светился от алых вечерних лучей, а вот в доме уже было темновато.

Ее коса спускалась ниже пояса, глаза были такого же цвета, как и у деда, разве что слегка темнее, отчего напоминали расплавленное золото вечером и спелый древесный орех днем. Милая на лицо, с тонкими чертами лица она отличалась от деревенских красавиц неким неуловимым изяществом, за что за спиной местные юные девицы ее частенько называли ведьмовским отродьем.

Она подкинула дров в печь, налила отвару в глиняные крепкие кружки. Пока она этими делами занималась, дед вернулся. Он был немного сутуловатый, но высокий, с широким разворотом плеч. В свои шестьдесят он был еще крепок и силён. И хоть голова и была уже полностью седая, а на макушке образовалась плешь, глаза были по-прежнему яркие, светлые и живые, цвета зрелой пшеницы. В народе говорили «крепкий ака дуб в роще». Никогда он ни был толстым, скорее кряжистым. На руках его, сквозь толстую и загорелую кожу от долгих лет работы в поле, виднелись вены, и даже мышцы еще не подвели его и не одряхлели. Все местные бабы заглядывались на холостяцкого работягу, что недавно приехал со своей внучкой в их деревню.

— Ну, шо у нас там на вэчере бог послал? — дед снял тяжелый зимний тулуп, оставшись в длинной теплой рубахе, подвязанной кушаком, и стеганых штанах. Не разуваясь, он прошел к печи, пошурудил там кочергой, шумно сопя носом.

— Удалось выменять свеклу на цахар у той тетки, поэтому сегодня булки.

— Хорошо, — смачно причмокнул дед, присаживаясь за крепкий стол у окна. Да, изба была небольшая, но добротная, с отдельной кухней и двумя небольшими комнатами.

Девчонка принялась выставлять на стол тарелки с ужином: вареная репа, жареный лук, молоко и главное блюдо несколько печеных сдобных булок, посыпанных сахаром.

— Снегу навалило, шо цельные горы. И на заутра работы осталось много.

— Могу помочь, а?

— Не, сиди дома. Варгань. Сам управлюсь.

При неярком свете пары лучин они неспешно ужинали. Девчонка рассказывала, как днем ходила на рынок и слышала разные сплетни от женщин, а дед слегка ворчливо поддакивал, уплетая репу, иногда кивал и улыбался, утирая молоко с усов.

— Ну, ка, обожди, — дед приподнял ладонь, останавливая поток слов внучки. Выпрямился, заглядывая в мутное стекло небольшого окошка, и стал прислушиваться.

— Шо такое, де?

Он ничего не ответил, тревожно пожевав широкую нижнюю губу. Дед поднялся изо стола и вышел, даже не накинув тулуп. Девчонка заинтересовано тоже стала глядеть в окно, пытаясь разглядеть, что же там увидел дед. Она увидела много движущихся пятен света. Факелы.

Насторожившись, девочка вылезла из-за стола, накинула растянувшуюся вязаную шаль и пошла следом за дедом, но даже не успела выйти из сенцов, как дед вернулся, раскрасневшийся и очень взволнованный.

— Одевайся. Да поживей.

— Шо случилось, де?

Дед глянул на нее, нервничая, взял вилы, стоящие в сенцах.

— Запрись.

И снова вышел. Сердце у девочки зачастило, зрачки сузились, она явственно видела сквозь закрытую дверь, как у калитки столпилась куча народу. Среди них были и хорошо знакомые женщины с базара, и совсем не знакомые еще люди с деревни, их соседи. Мужчины и женщины, хотя последних было заметно меньше. Некоторые держали факелы, разбавляя вечерние сумерки жарким пылом.

Перед калиткой с вилами, словно страж, стоял ее дедушка. Он говорил с несколькими мужчинами из толпы. Девочка все это время стояла, как завороженная, смотрела в никуда пустым взглядом, тяжело дыша. В сенцах было холодно, но на лбу выступил пот.

Говорили они не долго. Все завертелось быстро и стремительно. Калитка распахнулась, и сразу двое мужиков навалились на деда, он не успел замахнуться вилами.

Девочка резко вдохнула, взгляд стал осмысленным, а картинка исчезла. Перед ней вновь оказалась входная дверь в темных сенцах. Она заметалась по ней взглядом, почувствовала холод, но без капли сомнений кинулась на выход. Прямо босиком.

Она распахнула дверь и выбежала на улицу. Все дрожало перед глазами.

— Отпустите его!

— Хуатайте ее!

Несколько людей удерживали старика на снегу, но он боролся, пытался встать. Девочка подбежала к ним, попыталась стащить одного крепко сбитого мужика в тулупе, вывернутом на изнанку.

— Беги! — хрипел дед из-под тел односельчан.

Девочка не успела ничего сделать, как ее схватили несколько крепких рук, а по голове стукнул чей-то кулак.

Очнулась она, чувствуя, как голова вот-вот лопнет. Перед глазами все плыло и качалось, но через минуту она поняла, что ее несут на плече. Было холодно. Она так и осталась в домашней длинной рубахе и свободных штанах босиком. Шаль свалилась еще у дома. В живот больно упиралось чье-то острое плечо.

Девочка осмотрелась сквозь боль в голове. Вокруг шагали люди в тишине. Толпа молчала. Скрипел лишь снег, не одобряя их действия.

— Куды вы меня тащите?

Девочка попыталась слезть, но гудящая голова мешала ловко двигаться.

— Отпустите. Где деда? Что вы сделали с ним?

Она начала плакать, звать на помощь, брыкаться и кричать. Ее единственный голос раздавался по округе жутким звоном. Толпа молчала. Одна из женщин не выдержала, зарыдав, она бросилась вон из толпы в обратный путь, в деревню. Девочка кричала и умоляла, но люди остались равнодушны к ее просьбам. На нее боялись смотреть, зато она их разглядеть сумела. Она запомнила всех, до кого дотянулся взгляд. Даже так, вися вниз головой, она запомнила.

Ни рыдания, ни просьбы, ни мольбы, ни проклятия не остановили упорно шагающих людей в одежде, вывернутой наизнанку. Они поднялись из своей маленькой долины, на дне которой расположилось озеро и деревня рядом с ним, вверх на холм. Миновали маленький подлесок с молоденькими елями и тонкими соснами. Идти пришлось не очень долго, подлесок перешел в полноценный лес, где ели стояли одна к одной, по-сестрински переплетая свои мохнатые лапы. Вечерний свет едва мог пробиться сквозь плотную завесу еловых ветвей.

Девочку сняли с плеча, поставив в снег у толстого ствола высокой старой ели.

— Прошу, не надо, умоляю, отпустите! Ради боженьки нашего! Пожалуйста!

Но мужчина с суровым лицом и несчастным, жестким взглядом лишь, молча, привязывал ее руки к самой нижней ветке, что располагалась на высоте вытянутой руки этого самого мужика. Он привязал, не глядя ей в глаза, и отошел. Как только он это сделал, толпа суетливо стала складывать к ее ногам какие-то вещи, корзины с едой, домашний скарб и даже оружие и инструменты.

— Что вы делаете? Перестаньте! Отпустите!

Но люди ушли. Ушли, оставив ее одну, забрали свет факелов и тепло своих тел. Остался только холод, тишина и притоптанный снег вокруг старой ели.

Холод пронизывал до самых костей. Ветер в лес не добирался своей мощью, он лишь ласкал макушки елей наверху. Они ворчливо шумели ему в ответ, стряхивая острые снежинки себе «под ноги». Большинство жгучих маленьких кристалликов оставались на широких лапах сверху, но были и такие, что долетали вниз, впиваясь маленькими точками в кожу рук и лица. Тонкий хиус иногда забирался под рубаху, холодя живот и разгоняя тепло тела. А ткань штанов и вовсе не могла его остановить, поэтому он нагло шарил своими ледяными пальцами по ее коленкам, заставляя дрожать всем телом.

Ступни ломило, словно в них впивались тысячи острых маленьких игл, пронзали ногу насквозь и вновь впивались. Льняная рубаха до колен хоть и была утеплена старой ватой, но от ночного мороза не спасала, также как и легкие домашние штаны. А дед ведь говорил — оденься…

Ей казалось, что она стоит так много часов, но на самом деле прошло не так уж и много времени. Она, не желая гибнуть, молилась и пыталась сорвать крепкую веревку или сломить сук, к которой та была привязана. Но ничего не выходило… У нее было мало сил, а веревка лишь больно впивалась в замерзшую кожу на запястьях, не желая рваться. Она перестала чувствовать пальцы ног, а кисти рук совсем не слушались, но все еще болели. Но этой нещадной боли она была рада, боль означала, что еще не все так плохо.

Дрожа всем телом, она молилась. Молилась за себя, свою душу и за деда. Она молилась, чтобы он был жив и невредим. Молилась до тех пор, пока не стала засыпать, клевать носом, окоченев до полусмерти.

Скрипучий шорох снега она уловила на грани сознания. Она едва могла шевелиться, повиснув на веревке всем телом. Рук она уже тоже не чувствовала. Все, что она могла — открыть глаза и прислушиваться.

Это были шаги, снег предательски скрипел очень тихо, словно боялся скрипеть слишком громко. Медленные неторопливые шаги раздавались сначала неуловимым шорохом откуда-то сзади, из глубины леса, потом стали приближаться и сделались чуть отчетливее.

Девочка сначала подумала, что это дед пришел за ней. Пришел спасти, ему удалось удрать от толпы обезумевших сельчан, что решили заморозить ее до смерти, принеся, очевидно, ее в жертву. Ее разум рисовал яркие картинки, подсовывая иллюзии того, что она хотела видеть. Сочная летняя картина этого места сменялась кровавыми картинами на ночном снегу, а потом вновь ей казалось, что деда стоит перед ней, собираясь отвязать.

Среди всей этой цветной какофонии она вдруг поняла, что стало очень тихо. Перестал шуршать снег под чьими-то спокойными шагами. Перед ней кто-то стоял.

Она радостно, но с трудом подняла голову, улыбаясь посиневшими губами. Перед ней действительно стоял Дед, но не ее родной деда, а совершенно другой…

Морок. Повелитель холода и мороза, брат Стужи и Метели, любитель жертв и крови. Имен у него было много, а суть одна. Нечисть. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, что едва светились в темноте зимнего леса; голубыми глазами цвета речного льда, ледяными глазами.

По лесу прокатился леденящий душу крик. Те немногие селяне, кто еще не спрятался в своих избах, услышали его, и кровь их застыла в жилах от ужаса.

Он был высокий и тощий. Длинная борода была настолько грязной, что казалась застывшими серыми сосульками. У него не было ни шапки, ни волос, что защищали бы макушку от холода, даже брови отсутствовали. Только массивные надбровные дуги наваливались на большие холодные глаза, создавая тени, в которых яркая радужка казалась чужеродной.

Одежда была скорее предметом декора, чем действительной необходимостью. Длинные серые жилистые ноги торчали из-под кожаного тулупа, вывернутого наизнанку. Он был грубо и неаккуратно сшит из хаотичных лоскутов, на которых застыли темные грязные пятна.

Длинными руками он с легкостью дотянулся до сука, к которому была привязана веревка. Ему ничего не стоило оборвать ее одним резким движением. Взвалив почти полностью окоченевшее тело на узкое угловатое плечо, он собрал все «дары», что селяне положили у ели, на небольшие сани, и также неспешно, как и пришел, стал удаляться вглубь леса.

От ужаса и холода девочка не могла толком пошевелиться и даже дышать. Она почти ничего не чувствовала, касаясь этого существа. Обычно она знала все о человеке, которого касалась руками, или когда кто-то сам дотрагивался до нее. Иногда бывало и трогать не приходилось, знания сами оказывались у нее в голове. А сейчас… ничего. Только холодное равнодушие и какая-то извращенная удовлетворенность.

Тащил он ее, на удивление, не долго. В какой-то момент просто стало очень холодно, подул ветер, а потом все стихло. И даже мороз уже чувствовался не так отчетливо. Хотя руками и ногами девочка уже мало что могла почувствовать.

Он скинул ее на шершавую холодную поверхность. Судя по ощущениям, это был не снег. Скорее промерзшая земля или каменный пол какой-то пещеры.

Вокруг было темно, пахло сухой затхлостью, гнилью и старыми истлевшими вещами, а еще снегом. Девочка ничего не видела. В этом удушающем месте темноту можно было попробовать на вкус и пропустить сквозь пальцы — такая она была плотная и осязаемая. Как бы ни старалась, она не видела ничего. Она могла только слышать, как нечто ходит вокруг. Оно даже не дышало, по крайней мере, девочка не слышала ни дыхания, ни сопения.

Он что-то делал, что-то трогал и переставлял. А потом все стихло.

Девочка лежала на боку, не в силах шевелиться. Страх сковал последние силы. Сердце билось так быстро, как могло. Густая от холода кровь тяжело тянулась по венам. Голова болела. Она лежала, и с каждой секундой пребывания здесь она чувствовала все больше. С каждым мгновением, проведенным в этой странной и глубокой тишине, она слышала все больше. Голова готова была разорваться от противоположных ощущений. Тишина была стойкая и настоящая, темнота окутывала коконом, в котором время, казалось, остановилось, но звуки рождались в голове сами по себе.

Это место было обителью боли и страданий. Смерть здесь устроила себе комнату развлечений. С разных сторон до девушки доносились шепотки с просьбами о помощи, крики, стоны и молебны. Она не могла понять, кажется ли ей это или на самом деле сейчас здесь кто-то есть. Как только она начинала прислушиваться, голоса обрывались. Как только она хотела окликнуть, шепотки исчезали. Тишина вновь обрушивалась на нее мощной волной забвения.

Девочка не могла рыдать, беспомощные слезы застывали на щеках и носу, не успевая скатиться до земли.

Собрав все силы, что были в ней, она едва слышно начала говорить, шевеля застывшими губами. Подбородок не слушался, как и язык. Слова были вялыми, но они были единственным, на что уповала девочка.

— Всесильный Боже, хранитель мой святый, ко благому деянию настави и на путь спасения направи миня, от всякого зла сохрани…

— От всякого зла.

Над самым ее ухом раздался тихий и быстрый клекочущий голос. У девочки во рту мгновенно пересохло, а сердце заколотилось где-то в районе желудка, грозясь лопнуть в сию же минуту.

Она поняла, что все это время оно сидело совсем рядом с ней, сидело и чего-то ждало. Может, нюхало, а может прислушивалось к биению ее сердца.

Когда он произнес эти быстрые слова, он услышал испуганный трепет детского сердечка и восторженно заверещал на всю свою берлогу.

Девочка зарыдала, подхватив эхо ужасного возгласа, и тоже закричала. Только после этого он коснулся ее своими когтистыми руками с четырьмя пальцами. Если бы было светло, она бы увидела, что пальцы его были узловатыми, длинными и серыми, с крепкими темными грязными когтями.

Он стал впиваться ими, не спеша в плоть ног, но девчонка рыдала лишь от страха, боли она почти не чувствовала. Ему это не нравилось. Он стал резать нежную кожу на руках, то проведя по запястью, то ткнув в сгиб локтя, то протянув когтем по плечу. Подбираясь все ближе к корпусу, он причинял все больше ощутимой боли.

Разорвав рубашку, он впился пальцами под ребра, заставляя девочку огласить пещеру ужасным хриплым криком, срывающимся на визг. Ворочая пальцами в ее животе, он каждый раз восторженно клекотал. Вынимал пальцы из теплой плоти, облизывал их и вновь запускал в небольшую дыру в животе.

Девчонка пару раз отключалась, но существо что-то сделало, чтобы она не умерла раньше времени. Перевернул ее на живот и когтями рассекая ее кожу, вычертил две колонки символов, после чего ему оставалось только прижимать окровавленную ладонь к ее рту, и она вновь приходила в себя. Его вязкая мерзкая кровь приводила ее в чувство. И все снова повторялось по кругу.

Сколько это длилось, девочка не знала, она не могла считать время, она ничего не могла, рассудок подводил, она могла лишь чувствовать боль и холод. Спасение ждать было бессмысленно. Она отрешилась от всего, и даже боль вскоре стала не такой отчетливой. Может это и есть момент смерти? Когда все ощущения и эмоции притупляются? Она осязала лишь источник энергии рядом с собой, он был счастлив и мерцал светло-синими оттенками с перламутровыми переливами… Это было красиво. Такого девочка еще не видела.

Но вскоре существо перестало радостно сиять, он стал нервничать, более жестко и требовательно впиваясь когтями в плоть бедер и боков. Он больше не чувствовал острого вкуса страха, что ему так нравился. Жертва иссякла, а ему хотелось еще. Он стал нервничать.

Девчонка видела во тьме его мерцание и переливы, чувствовала силу, и вкусную и теплую энергию. Она потянулась, как ей казалось, руками, чтобы потрогать, согреться, но на самом деле она даже не шелохнулась.

Дед Моро́к встрепенулся, заворчал тревожно, ерзая рядом с девочкой. Где-то снаружи засвистел в тон ему ветер. Существо вдруг стало издавать недовольные звуки, попятилось, рухнуло на зад, стало отползать и взвыло страшным визгом, а потом рвануло к девчонке, желая добить поскорее эту маленькую заразу, что тянула из него силы. Грязные «надписи» на ее спине слабо мерцали голубоватым оттенком.

Дед Моро́к успел подскочить к ней и рухнул прямо на юное изуродованное тело без сил. Глаза перестали светиться, как и надписи на спине девочки. Вновь наступила тишина, но не такая как была до этого. Откуда-то доносился свист разбуженного ветра. Снаружи, где бы они сейчас не находились, затихала вьюга, которая закончилась так же быстро, как и началась.

В этой спокойной тиши девочка открыла свои голубые глаза, чтобы взглянуть на мир по-новому.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15