Идеальная Симметрия [Агустина Бастеррика] (fb2) читать постранично, страница - 2

эту ночь все. Накануне он отдал охраннику три книги на продажу, немного денег и последние сигареты, чтобы купить необходимые для приготовления блюда ингредиенты. Ему хотелось бы приготовить еще одно блюдо, более сложное, но он знал, что ему повезло. Охранник сжалился над ним и достал несколько вещей, самое необходимое. Их было достаточно, чтобы приготовить приличное блюдо. На эти деньги я мог бы купить тебе дешевую девушку, что-нибудь получше того дерьма, которое ты просишь. Так сказал ему охранник, увидев список ингредиентов. Он ничего не ответил. Он знал, что ни одна женщина не стоит дешево и что любое блюдо может быть вкусным. Секрет был в особенностях, которые делали их уникальными. Охранник посмотрел на него с недоуменным отвращением, но принес то, что было в списке.

Ему показалось, что он увидел тень. Он ждал, насторожившись, несколько секунд. Но ничего не происходило.

Он попросил перевести его в палату для инфицированных, чтобы иметь возможность готовить. Он должен был сделать это ночью, пока все спят. Он должен был делать это с точностью. Он хотел иметь доступ к пространству, где он мог бы побыть один, к свободе, которую давала тишина. Они позволили ему делать то, что он хотел, без ограничений. Им нужен был результат: смерть или триумф. Оба варианта были приемлемы.

Фаршированные треугольники были готовы. Он положил их на сковороду с горячим маслом. Прозрачность масла удивила его, как и возможность внимательно наблюдать за процессом приготовления. Когда он слышал звук раскаленного масла, ему всегда казалось, что он находится в присутствии живого существа. Он не пугал его, а завораживал. Он думал, что масло на огне превращается в существо, в то, что, скорее всего, никогда не умрет, а просто научится прятаться и ждать. Он пошел за листьями базилика, чтобы помыть их. Сначала он понюхал их, и запах его порадовал. Ощущение было простым и мимолетным. Он вспомнил, что аромат корицы оказывал на него такое же действие. Он был равнодушен к ее вкусу, но ее запах, ее аромат мог перевернуть его утро, его настроение. Он включил кран и один за другим подставил листья под струю холодной воды. Тщательно промывая каждый лист, он внимательно рассматривал его структуру. Чистый, компактный цвет верхней части контрастировал с хрупкостью серовато-зеленой нижней части. Он гадал, осталась ли в них жизнь, чувствуют ли они, как он медленно, осторожно моет их пальцами. Под водой зеленый цвет усилился, и он подумал, что это может быть правдой, что листья могут чувствовать.

Смерть была для Двадцать седьмого развлечением. Ему нравилось убивать. Он хвастался тем, что был бесшумен и нападал, когда этого меньше всего ожидали. Как настоящая смерть, говорил он. Ужас, который испытывали его жертвы, затуманивал понимание и ясность, необходимые для осознания того, что тактика Двадцать седьмого была элементарной, примитивной. И именно этот ужас, который Двадцать седьмой культивировал и усиливал, делал его эффективным. Ему доставляло удовольствие, бесконечное удовольствие, знать, что другие боятся его, что они пытаются сбежать, что они готовы на все, лишь бы их отпустили. Он знал, что Двадцать седьмой не смог справиться с его отсутствием реакции, с тем, что он не боялся этого головореза. И он знал, что по этой причине нападение будет спланированным, четким и жестоким. Надо поддерживать свой авторитет.

В этот момент он с удовольствием открыл бы бутылку вина. Он скучал по хорошему вину. Мальбек, чтобы потягивать его, пока он готовит, Мерло с едой. Ему нравилось поднимать бокал с вином за длинную ножку, чтобы ощутить кажущуюся легкость хрусталя. И наблюдать за тем, как красный цвет предлагает новый взгляд на вещи, как его аромат преображает суть существ. Когда он медленно двигал бокал, в вине появлялись продолговатые формы. Эксперты называли их "ногами", но он отказывался использовать этот термин. Он считал его ограниченным, учитывая количество вселенных, которые он открыл в бокале вина. Он скучал по измерениям вина, по мирам.

Мальбека сегодня не будет, но он вспомнил урожай 95-го года. Он пробовал его до того, как потерял свободу. Он вспомнил хорошо сбалансированный вкус во рту, время, остановившееся в мягкой древесине, воду, неподвижную в винограде, сухой и сложный ветер, определяющий тело вина. Он улыбнулся.

Золотисто-коричневые треугольники были готовы. Он положил их на чистую белую тарелку, один рядом с другим, оставив между ними полсантиметра чистого пространства. Слева от треугольников он положил листья базилика, образовав сплошной зеленый круг. Затем по верхнему краю тарелки рассыпал молотый черный перец.

Он услышал шум и инстинктивно схватил нож. Он обошел кухню. Ничего. Никого. Он вернулся к стойке и сосредоточился на тарелке. Чего-то не хватало, больше цвета. Определение. Он прикинул, какие ингредиенты у него еще остались, желтый был единственным цветом, который он мог использовать. Он поискал нож, чтобы разрезать яйцо и удалить желток. Он не мог его найти. Только что