Действие I
Маленький дракон

«Каждая способность должна развиваться в борьбе»

Фридрих Ницше

Глава первая
Больной человек Азии

Босой Ли Хой Чен, десяти лет от роду, стоял на грунтовой дороге у ресторана с крышей из гофрированного олова на окраине города Фошань, что на юге Китая. На Ли была поношенная одежда, которая досталась ему по наследству от трех старших братьев. Когда мимо проходили горожане, Хой Чен выкрикивал на китайском блюда дня в ресторане: «Друзья, соотечественники, заходите и отведайте нашу свежую тушеную грудинку из говядины, батат с квашеным тофу, лягушачьи ножки на листе лотоса, конджи со столетним яйцом^[4] и кисло-сладкую свинину». Его нежный голос танцующим фальцетом поднимался и опускался на каждом пункте меню.

Среди сотен крестьянских мальчиков, занятых в ресторанах по всему городу, Хой Чен выделялся манерой подачи, в которой звучали лукавство и ирония. Именно в этот день мимо ресторана проходил знаменитый певец кантонской оперы. Услышав эту насмешку в голосе юного мальчика, он позвал его в ученики. Весь путь в свою деревню отец Брюса Ли бежал, чтобы быстрее поделиться с родителями хорошими новостями.

На дворе стоял 1914 год. Революционные силы недавно свергли династию Цин и провозгласили конституционную республику, положив конец четырем тысячам лет имперского правления. Удерживать рычаги власти новому правительству удавалось плохо: различные фракции боролись за влияние, в крупных городах разразились массовые мятежи, по стране сновали бандитские группировки, а крестьяне изо всех сил пытались выжить.

Выживание было особенно актуально в семье Ли. Хой Чен был четвертым из шести детей. Его отец, Ли Цзюнь Бяо, так часто терпел превратности судьбы, что соседи считали его проклятым. Сильная лихорадка, пережитая в детстве, повредила горло Цзюнь Бяо до такой степени, что он едва мог говорить – из-за этого многие считали его глухонемым. Он не мог найти работу, доход от которой обеспечивал бы семью полностью. Помимо службы охранником на неполную ставку, он также рыбачил. Часто Цзюнь Бяо брал с собой и мальчиков, чтобы наловить рыбы на ужин.

Родители Хой Чена были вне себя от радости, когда узнали, что их сын будет учеником оперного певца. Это означало, что в семье станет на один голодный рот меньше. Кроме этого, их ребенка могла ждать хорошая карьера. В назначенный день Хой Чен покинул дом, чтобы приступить к обучению – невероятно суровому режиму тренировок актерского мастерства, пения, акробатики и кунг-фу, проводимых от рассвета до заката. В отличие от более степенного европейского «коллеги», китайская опера отличалась экстравагантными костюмами, ярким макияжем, пением фальцетом, гимнастическими па уровня Олимпийских игр и постановочными боями – с оружием и без.

После нескольких лет обучения Ли Хой Чен присоединился к опытным актерам на помостах Фошаня. Специализировался он на комедийных ролях. В 1928 году его труппа решила переехать на сто километров к югу, в Гонконг, в поисках более многочисленной и богатой аудитории. Будучи верным своей семье, Хой Чен пригласил нескольких своих братьев присоединиться к нему в британской колонии и помог им найти работу официантов или уборщиков. Сам Хой Чен также совмещал актерскую карьеру с работой в ресторане.

С каждым выступлением в колонии слава о Хой Чене и его труппе росла и ширилась. Они стали так известны, что их пригласили дать частное представление в роскошном особняке Айдлуайлд, принадлежавшем сэру Роберту Хотхуну Босману, богатейшему человеку в Гонконге. Именно здесь Грейс Хой и Ли Хой Чен впервые посмотрели друг на друга – правда, с разных сторон экономического, культурного и расового разделения Китая. Семья матери Брюса была настолько же богатой и влиятельной, насколько семья его отца была бедна и беспомощна.

Грейс Хой была членом евразийского рода Босмана-Хотхуна – гонконгского аналога Рокфеллеров или Кеннеди. Дедом Грейс был Чарльз Генри Морис Босман. Хотя многие думали, что прадед Брюса Ли был немецким католиком, на самом деле Босман был голландским евреем. Чарльз (урожденный Мозес Хертог Босман) появился на свет в Роттердаме 29 августа 1839 года.

Мозес присоединился к Голландской Ост-Индской компании в подростковом возрасте и в 1859 году прибыл в Гонконг. Свое состояние он сколотил на торговле рабочими-кули. Он отправлял китайских крестьян в голландскую Гвиану для работы на сахарных плантациях после отмены африканского рабства и в Калифорнию на постройку Центральной Тихоокеанской железной дороги. Успех в бизнесе привел его к должности голландского консула в Гонконге – назначение произошло в 1866 году. Учитывая антисемитизм того времени, свои письма министру иностранных дел Нидерландов он подписывал «М. Босман».

Вскоре по прибытии в Гонконг Босман купил китайскую наложницу по имени Си Тай. Девочка-подросток выросла на острове Чунминдао, в хорошей семье, о чем свидетельствовали ее бинтованные ноги^[5]. Но после смерти отца для ее семьи настали трудные времена, и девушка буквально «продалась» в рабство для погашения долгов. Си Тай родила Босману шестерых детей. Поскольку отец был из Голландии, им была дана китайская фамилия Хо^[6].

Мозес Хертог Босман столкнулся с финансовыми трудностями и обанкротился в 1869 году. Отказавшись от своей семьи в Китае, он переехал в Калифорнию и сменил имя на Чарльз Генри Морис Босман. Чтобы защитить своих детей, Си Тай стала четвертой наложницей китайского торговца крупным рогатым скотом, Квок Чана. Он был мало заинтересован в обеспечении ее евразийских^[7] детей; денег, которые он давал, едва хватало на еду. Однако Си Тай удалось уговорить его оплатить учебу детей в престижной Центральной школе (ныне Королевский колледж Гонконга), где они изучали английский язык.

Роберт Хотхун был старшим из шести детей Босмана и Си Тай. Он вырос и стал компрадором (иностранным агентом) в «Жардин Матэсон» – крупнейшем торговом конгломерате Восточной Азии. Он заработал состояние в сфере судоходства, страхования, недвижимости и опиума. К тридцати пяти годам двоюродный дедушка Брюса Ли был богатейшим человеком Гонконга.

Для помощи в бизнесе Роберт нанял своего младшего брата, Хо Камтхона, который быстро стал вторым по величине капитала человеком в Гонконге. У деда Брюса Ли были две страсти: кантонская опера (он выступал на сцене в поддержку мероприятий по сбору средств для благотворительности) и женщины. Хо Камтхон женился в возрасте девятнадцати лет и вскоре начал заводить наложниц, пока их число в Гонконге не достигло двенадцати. В шанхайском доме, который он держал для деловых встреч, у Хо Камтхона была тринадцатая наложница, мисс Чун. Кроме этого, в Шанхае у него также была тайная любовница из Британии. В 1911 году эта любовница родила ему еще одну дочь (для Хо Камтхона этот ребенок стал тридцатым). Девочку назвали Грейс Хой или Хо Ои Йи по-китайски. Нет никаких фактов об английской матери Грейс Хой или о том, почему она отказалась от своего ребенка, но мисс Чун воспитала Грейс как собственную дочь.

Будучи наполовину англичанкой, на четверть голландской еврейкой и еще на четверть – китаянкой, Грейс Хой росла в элитной евроазиатской семье в колониальном Шанхае и получила воспитание, которое в большей степени было европейским. Вместо того чтобы читать китайские иероглифы, она изучала английский и французский, а в юности – еще и западную медицину, в надежде стать медсестрой. К тому же Грейс обратилась в католицизм, привлеченная, без сомнения, неукоснительным требованием моногамии и осуждением многоженства.

Грейс воочию видела, насколько необходимость конкурировать за внимание одного человека с дюжиной других наложниц делала несчастной ее приемную мать. Грейс была настроена жить совершенно иначе. «Она была недовольна традиционными, греховными методами своего отца», – говорит Фиби Ли, старшая сестра Брюса. Вместо того чтобы согласиться на брак по договоренности, который был обычным делом для китайцев и евразийцев ее достатка, Грейс в восемнадцать лет сбежала в Гонконг и поселилась у дяди Роберта. В Гонконге Грейс стала светской львицей, проводя свои дни на многочисленных общественных собраниях. В возрасте двадцати с небольшим лет она была богатой, независимой и одинокой – редкость для китаянки в ту эпоху. До того дня, как труппа Ли Хой Чена прибыла в поместье Айдлуайлд.

Сэр Роберт намеревался провести мероприятие для своих друзей, но его племянница Грейс Хой тоже попросила разрешения присутствовать на нем. Ее познания в традиционных китайских формах искусства были невелики, и она хотела увидеть свое первое представление кантонской оперы, которая считалась непритязательным водевилем для китайских масс.

Ли Хой Чен и его труппа переправились на «Звездном пароме», следующем от Коулуна к острову Гонконг, и отправились в Айдлуайлд по адресу: Сеймур-роуд, 8, что в Мид-Левелс. Актеры нанесли толстый слой макияжа на лица, надели нарядные костюмы, проверили оружие, а затем вошли во внутренний двор, чтобы потешить евразийскую элиту.

Грейс была заинтригована и пребывала в восторге от представления. Но чем дольше она смотрела, тем больше ее внимание привлекал молодой актер: красивый, да еще и превосходный комик. «За те десять или около того минут, что папа был на сцене, – говорит Роберт Ли, младший брат Брюса, – мама успела прийти в восторг от его выступления и проникнуться к нему чувствами». Она влюбилась, потому что он заставил ее смеяться.

В Китае тридцатых годов преследование мужчины женщиной казалось неслыханным, но Грейс разыскала Ли Хой Чена и очаровала его. Влюбиться в бедного актера для девушки из богатой семьи было вдвойне скандально. Брак был прежде всего финансовым предприятием, в котором места для романтики оставалось немного. Грейс должна была выйти замуж за богатого евразийского отпрыска, а не сына неграмотных китайских крестьян.

Вся ее родня была против этих отношений. Доходило до угроз и давления. «Но мама была очень независимой, волевой и быстро приспосабливающейся девушкой, – продолжает Роберт. – Она решила, что хочет быть с папой». Выбор Грейс – ребенку двух культур – дался нелегко: он стал микрокосмом конфликта западного индивидуализма и китайской традиции, романтики и семейных обязательств. В традиционной, патриархальной, полигамной культуре Китая Грейс Хой вышла замуж по любви. Семья официально не отреклась от нее, но ее побег привел к разрыву отношений и отсутствию финансов. Из богатой светской львицы Грейс превратилась в жену китайского актера.

Если когда-либо Грейс и сожалела о таком решении, то никогда не высказывала это вслух. После романтичного восстания против семьи она удобно устроилась в роли обычной китайской жены. Одевалась она просто, лишь в особых случаях позволяя себе надеть чонсам^[8]. Она любила вязать и играть в маджонг со своими друзьями. Ее характер олицетворял собой идеал китайской женщины – вэньжоу – спокойной, ласковой и нежной. «Моя мать была очень терпеливой, очень доброй, способной контролировать свои эмоции, – говорит Фиби. – Она была очень утонченной, неболтливой, улыбка не сходила с ее лица целый день – традиционная китайская женщина».

Конфуций за основу китайского общества брал патриархальную семью: император в ней был строгим, но великодушным отцом, а подданные – послушными детьми. Как наиболее успешный член своей семьи Ли Хой Чен должен был поддерживать весь свой род – быть императором. Когда отец Ли Хой Чена умер, он поддерживал свою мать, что и ожидалось от заботливого сына. «Мой отец отдавал всю зарплату своей матери, моя мама делала то же самое, – говорит Фиби. – Бабушка брала лишь часть из этих денег, а остальное отдавала отцу. Когда он пытался отказаться, бабушка настаивала, как будто эти деньги были ее». После неожиданной кончины одного из старших братьев Хой Чен привел его вдову и пятерых детей в их с Грейс крошечную квартирку.

Влюбиться в бедного актера для девушки из богатой семьи было вдвойне скандально. Брак был прежде всего финансовым предприятием, в котором места для романтики оставалось немного.

В обязанности Грейс как жены входила поддержка мужа и производство потомства, особенно наследников мужского пола. Популярная китайская поговорка – «чем больше сыновей, тем больше счастья». К полному восторгу мужа, первым ребенком Грейс был мальчик. К большому сожалению, он умер в возрасте трех месяцев. Несмотря на то что в то время детская смертность была гораздо выше, чем сейчас, потеря мальчика считалась злым предзнаменованием, возможно, даже признаком проклятия.

На восьмом месяце второй беременности семья удочерила грудную девочку, назвав ее Фиби. Это было весьма странно для их ситуации того времени: Хой Чен пытался поддерживать мать и семью умершего брата; он не нуждался в лишних ртах, которые нужно кормить. По одной из версий, Фиби стала защитой от дурного предзнаменования. Суеверие требовало, чтобы вторым ребенком была девочка; если Грейс была беременна мальчиком, он был в опасности, поскольку у него не было старшей сестры. Однако более вероятна версия, что Фиби не была случайной девочкой-сиротой – она была дочкой Хой Чена от другой женщины. После рождения дочери, а не высоко ценящегося сына, эта женщина отдала ее на воспитание Хой Чену. Со своей стороны, Фиби, которая очень чувствительна к этой теме, утверждает, что она – кровная родственница своих братьев и сестер. «Несмотря на разные характеры, мы были очень близки. Кровь родная – не водица, у нас одинаковые гены!»

Через месяц после удочерения Фиби Грейс родила еще одну дочь. Ее назвали Агнес. «Фиби приемная, – говорил Ли Хой Чен в июле 1941 года чиновникам миграционной службы США. – Она примерно на сорок дней старше моей родной дочери Агнес».

Вскоре после рождения Агнес Грейс вновь забеременела. 23 октября 1939 года родился Питер. Ему тут же прокололи ухо. Несмотря на наличие двух старших сестер, родители Питера по-прежнему считали, что ему может грозить опасность от мифических упырей, которые крадут маленьких мальчиков. Поскольку их первый сын умер в младенчестве, любой мальчик, рожденный впоследствии, должен был получить девичью одежду, девичье прозвище и проколотое ухо – все это должно было обмануть демона, охотящегося на мальчика. Таковы были древние обычаи, и в этом случае они сработали. Питер прожил долгую жизнь, несмотря на то что по земле бродил, убивая несметное количество взрослых и детей, другой демон – Японская империя.

Две тысячи лет Китай считал себя передовой цивилизацией на земле – даже название этого государства, Чжунго, буквально означает «Центральная страна». Приход европейских колонизаторов, которые превосходили китайцев в развитии военных технологий, поколебал основы китайского шовинизма. Когда правительство Цин попыталось помешать британским торговцам импортировать опиум, вызвавший эпидемию зависимости в стране, Соединенное Королевство начало Первую опиумную войну (1839–1842) и разгромило китайское сопротивление. В надежде на мир император Цин отдал Гонконг – скалистый остров, население которого составляли всего семь тысяч рыбаков – и открыл несколько портов для внешней торговли. Вместо того чтобы успокоить носатых варваров, эти уступки показали слабость Китая, которая еще больше распалила аппетиты западных империалистов. Британия, Франция и Америка захватили большие территории, включая и некоторые районы Шанхая – наиболее важного с коммерческой точки зрения города страны.

Народ Китая посчитал потерю Шанхая тяжким оскорблением. Это событие послужило началом того, что китайские патриоты назвали «Столетием унижения». В 1899 году восстание мастеров боевых искусств (называемых боксерами), убежденных, что мистические силы кунг-фу могут остановить иностранные пули, добралось до Пекина с лозунгами «Поддержим династию Цин и истребим иностранцев». Оказалось, что их кунг-фу не сможет остановить быстро летящие металлические снаряды; боксеры и поддержавшая их китайская армия были убиты союзниками, в число которых вошли восемь держав: Великобритания, Франция, Америка, Германия, Италия, Австро-Венгрия, Россия и Япония. Неспособность правительства и мастеров боевых искусств защитить народ окончательно разрушила самоуверенность китайцев; более того, это привело к падению династии Цин в 1912 году. Начались десятилетия хаоса, военной диктатуры и гражданской войны. Китай стал известен как «Больной человек Азии»^[9].

В отличие от Китая, который не смог приспособиться к новым условиям достаточно быстро, Япония моментально переняла и приняла западные военные технологии и имперскую политику. Подражая тому, что европейцы делали в Америке, Африке и Азии, японцы стремились выдворить всех западных людей из Восточной Азии и колонизировать эту территорию. Они направили свои взгляды на «больного человека». После захвата территории на периферии Китая (Тайвань, Корея, Маньчжурия, острова Сенкаку) 7 июля 1937 года японцы начали полномасштабное вторжение на материк, быстро продвигаясь и убивая миллионы людей на своем пути.

Британский Гонконг служил одновременно и важнейшей линией снабжения для китайского сопротивления, и лагерем для беженцев – население острова увеличилось на 63 процента и составило свыше 600 тысяч человек. В 1939 году, после начала войны между Англией и Германией, британцы публично показали крепость духа, убедив своих китайских подданных, что те находятся под надежной защитой непобедимого британского флота и превосходства белой расы. Но на закрытом уровне британское правительство осознавало, что «нельзя ожидать долгого сопротивления Гонконга» японскому вторжению и что «задержка активных действий – лучшее, на что можно надеяться».

В это время войны и ложного чувства безопасности, которое давало британское господство, Ли Хой Чен и Грейс Хой приняли судьбоносное решение. Осенью 1939 года оперную труппу Хой Чена пригласили в годичное турне по Америке. Целью поездки был сбор средств от зарубежной китайской общины на военные действия. Подвох заключался в том, что Хой Чен мог взять с собой лишь одного человека, но не всю семью. Поскольку японские войска были уже на подступах к Гонконгу, Грейс нужно было сделать выбор: присоединиться к мужу и оставить трех младенцев (Питеру было меньше двух месяцев) под присмотром свекрови или отпустить мужа в путешествие на другой конец мира одного. Именно свекровь убедила Грейс сопровождать сына. «Моя бабушка по отцу сказала маме, что та должна отправиться с ним, или его может соблазнить кто-то другой, – рассказывает Фиби с усмешкой. – Она убедила маму не волноваться. Пока бабушка с нами, никто не посмеет обидеть этих детей. Так что мама отправилась с ним. Агнес, Питер и я остались в Гонконге».

Хой Чен подал заявку на двенадцатимесячную неиммиграционную визу в Соединенные Штаты 15 ноября 1939 года. Заявленной причиной посещения Америки была «исключительно работа в театре», а в графе «профессия» Хой Чен указал «актер». В заявке Грейс причиной было указано «сопровождение мужа». С профессией она смухлевала, написав «актриса, костюмер». На деле же она была домохозяйкой и матерью.

В доки Гонконгского порта приехала вся семья, в том числе вдова брата и мать. Со слезами на глазах Хой Чен и Грейс поцеловали на прощание своих детей и поднялись по трапу на пароход «Президент Кулидж», чтобы отправиться в долгое плавание в Америку. Они впервые покинули Азию.

8 декабря 1939 года, после трехнедельного путешествия с остановкой в Гонолулу, «Президент Кулидж» наконец вошел в залив Сан-Франциско. Хой Чен и Грейс глазели на недавно построенный мост Золотые Ворота – самый высокий и длинный подвесной мост в мире. По мере того как пароход медленно пробирался по заливу, пара могла наблюдать федеральную тюрьму на острове Алькатрас и Всемирную ярмарку 1939 года, расположившуюся на Трежер-Айленд, с двадцатипятиметровой статуей «Пасифика», «богиней» Тихого океана. «Кулидж» пришвартовался на острове Энджел, который называют «западным островом Эллис^[10]». Китайские иммигранты, прибывшие сюда в поисках постоянного места жительства, зачастую содержались под стражей месяцами. Акт об исключении китайцев 1882 года, который не был отменен до 1943 года, запрещал иммиграцию низкоквалифицированных китайских рабочих. Поскольку Хой Чен и Грейс прибыли на один год по визе для работников культуры, их оформление прошло относительно быстро.

В Сан-Франциско их встретил представитель Мандаринского театра, который выступил спонсором виз для всей труппы. Хой Чен и Грейс с сопровождающим направились по улицам Чайнатауна. Это было крупнейшее пристанище китайцев вне Азии и единственный район в Сан-Франциско, где китайцы имели право приобретать собственность. Восстановленный после землетрясения 1906 года, этот муравейник из трех- и четырехэтажных кирпичных зданий долгое время был главной достопримечательностью для туристов: здесь можно было найти многочисленные рестораны, игорные дома и бордели. Ночной клуб «Запретный город» славился своими экзотическими восточными выступлениями. «Ли По», который обслуживал гомосексуалистов, презентовал себя как «веселый и неформальный коктейль-зал в Чайнатауне», где каждый мог найти «любовь, страсть и занятие на ночь». На каждом перекрестке китайские мальчики раздавали газеты на китайском и английском языках. На первых полосах «Сан-Франциско кроникл» обсуждали суд над местным лидером профсоюза за его коммунистические взгляды.

Хой Чен и Грейс спустились по самой оживленной части Грант-стрит в сердце Чайнатауна, чтобы увидеть Мандаринский театр – место работы Хой Чена на следующий год. Построенный в 1924 году, театр с характерными зеленым, красным и золотым дугообразными навесами в течение десятилетий играл ключевую роль в оперной (а позже и кинематографической) культуре Чайнатауна. Главным конкурентом Мандаринского театра был Великий китайский театр, который располагался всего в одном квартале к востоку, на Джексон-стрит. Обе площадки постоянно пытались обскакать друг друга – для этого они привозили выдающиеся оперные таланты из Китая. Именно благодаря этому противостоянию Мандаринский театр нанял труппу Хой Чена, внеся за каждого актера залог в миграционную службу США и заплатив труппе гораздо больше, чем она могла бы заработать в Гонконге.

Хой Чен и Грейс жили в пансионате Мандаринского театра, располагавшемся по адресу: Трентон-стрит, 18, в квартале от Китайской больницы, самого большого строения в этом районе. Оказалось, что место выбрано очень удачно. Китайская больница была единственным медицинским учреждением в то время, которое принимало китайских пациентов. В апреле Грейс обнаружила, что снова беременна.

Ближе к назначенному сроку Хой Чен вынужден был уехать в Нью-Йорк, где у труппы было запланировано выступление. С большой неохотой он оставил находящуюся на последних неделях беременности жену в одиночестве в чужом городе и отправился на поезде в путешествие через всю страну. Грейс скрывала тревогу за дежурной улыбкой. Когда спустя несколько недель у нее начались схватки, соседи помогли ей дойти до больницы.

27 ноября 1940 года, в 7:12 утра, родился здоровый мальчик – на пять восьмых китаец, на две восьмых англичанин и на одну восьмую голландский еврей.

Соседи позвонили в театр Лэ Цянь Цю, который располагался в Чайнатауне Нью-Йорка, и оставили сообщение для Хой Чена: это мальчик! В тот же вечер, после получения хороших вестей, Хой Чен отпраздновал это событие вместе со всей труппой, раздавая актерам сигареты – китайский эквивалент раздачи сигар^[11].

Первым делом у Хой Чена спрашивали: «Какие у мальчика астрологические знаки?» Китайский зодиак включает в себя не только одного из двенадцати животных для года рождения (так называемое внешнее животное), но также для месяца (внутреннее животное), дня (настоящее животное) и часа (тайное животное). Из двенадцати знаков дракон считается самым могущественным и благоприятным. Поскольку дракон был символом китайских императоров, он ассоциировался с лидерством и властью. Множество родителей пытались подобрать время зачатия в надежде, что их ребенок родится в год, месяц, день или час дракона.

Хой Чен с гордостью рассказывал всем, что его сын родился в год дракона, месяц свиньи, день собаки и час дракона. Два знака дракона, особенно если один из них выпадал на год, считались исключительно благоприятными. Вся труппа поздравляла Хой Чена: «Твоему сыну суждено стать великим».

Тем временем в Сан-Франциско Грейс должна была выбрать американское имя для своего сына, гражданина США по рождению. Когда Ли Хой Чен подавал заявку на неиммиграционную визу, его фамилия была изменена с Li на англизированную версию Lee. Именно поэтому в свидетельстве о рождении мальчика фамилия была записана на английский манер – небольшая перемена в написании провела границу между прошлым и будущим. С выбором первого имени Грейс, плохо говорившая по-английски, обратилась за помощью к другу, американцу китайского происхождения. Он посоветовался с акушеркой Мэри Э. Гловер, которая принимала ребенка и выписывала свидетельство о рождении. Она предложила имя Брюс.

Оставшись наедине с сыном, Грейс выбрала ему китайское имя – Ли Цзюнь Фань. «Ли» – фамилия, «Цзюнь» – часть имени отца Ли Хой Чена (Ли Цзюнь Бяо), означавшая «встряхнуть, разбудить или взбудоражить».«Фань» – символ, обозначающий в китайском языке Сан-Франциско. Таким образом, китайское имя Брюса Ли означало «Встряхнуть и взбудоражить Сан-Франциско».

27 ноября 1940 года, в 7:12 утра, родился здоровый мальчик – на пять восьмых китаец, на две восьмых англичанин и на одну восьмую голландский еврей.

Хой Чен вернулся к жене и новорожденному сыну так быстро, как только смог. Позже в разговорах с друзьями Грейс шутила, что он примчался, не успев отмыться от грима. Хой Чен посчитал, что судьба его отца была настолько несчастной, что символ Цзюнь (震) в имени сына также не принесет добра. Он изменил его на схожий по произношению, но отличавшийся в написании Цзюнь (振), означавший «отражаться, раздаваться или греметь». Имя Брюс ему также не нравилось, но было уже слишком поздно – именно так записали в свидетельстве о рождении. Хой Чен жаловался: «Я не могу произнести это слово».

Ли Хой Чен прибыл в Америку, чтобы собрать средства от зарубежной китайской общины для поддержки военной деятельности на родине. Во время своего пребывания в Штатах он познакомился с людьми, ставшими его близкими друзьями. Среди них оказалась и Эстер Энг – одна из первых женщин-кинорежиссеров, которая специализировалась на патриотических фильмах о войне. Для нескольких сцен в фильме «Девушка Золотых ворот» ей понадобилась новорожденная девочка, и она попросила Хой Чена, чтобы в этой роли выступил Брюс. Тот колебался. Не понаслышке зная о всех превратностях жизни артиста, Хой Чен не желал такой же участи своим детям. Но как человек, воспитывавшийся в китайских традициях, он глубоко верил в принципы гуаньси – систему отношений, связей, личных услуг и взаимной выгоды, которая поддерживала и связывала китайское общество воедино. Впоследствии, когда Хой Чен объяснял, почему решил «одолжить» своего сына, он сказал, что китайцы должны помогать друг другу, особенно за рубежом. «Папу всегда волновал вопрос взаимности в отношениях между друзьями», – говорит Роберт Ли.

Рожденный в паузе между опусканием занавеса и его подъемом, Брюс Ли столкнулся со своей первой кинокамерой еще до того, как научился ползать. Это был его первый и последний опыт переодевания в женщину. В одной короткой сцене двухмесячного Брюса в кружевной шляпе и девичьей блузе укачивают в плетеной колыбели. Его мать Грейс была выбита из колеи таким преображением для камеры. В другой сцене, снятой крупным планом, тепло закутанный Брюс безутешно кричит, зажмурив глаза, разинув рот и размахивая руками; пухлые щеки и двойной подбородок дрожат. Крик эхом раскатывается по всему Сан-Франциско.

Поскольку Брюс был слишком юн для путешествия, семья Ли превысила срок пребывания на пять месяцев. Почти полтора года Хой Чен и Грейс не видели остальных своих детей. Они очень хотели вернуться домой.

Но они переживали, что Брюсу не позволят вернуться в Соединенные Штаты. Чиновники из миграционной службы, настроенные против китайцев, зачастую отказывали в возвращении китайцам, родившимся в Америке, заявляя, что они «репатриировались» (то есть отказались от гражданства Соединенных Штатов), или оспаривая действительность документов. Чтобы такого не случилось с их сыном, Хой Чен и Грейс наняли соответствующую юридическую фирму «Уайт и Уайт», предоставили документальные доказательства рождения Брюса в Сан-Франциско, подали заявку на получение разрешения на возвращение гражданина и прошли допрос под присягой в Службе иммиграции и натурализации Соединенных Штатов. К ходатайству о возвращении Брюса было приложено фото здорового, пухлого трехмесячного мальчика с небольшим пучком волос и проколотым левым ухом. Причиной отъезда был указан «временный отъезд за границу». Визит продлится восемнадцать лет.

6 апреля 1941 года семья Ли приехала в порт Сан-Франциско – именно в этот день началось их восемнадцатидневное возвращение в Гонконг на пароходе «Президент Пирс». Хой Чен, должно быть, считал проведенное в США время невиданным успехом. Жена родила ему второго сына – еще одного наследника. Один из звездных актеров этого турне, Хой Чен, сумел вызвать подъем патриотизма в сердцах китайцев, живущих в США. «Услышав в исполнении отца такие шедевры, как «Премьер-министр, объединяющий шесть королевств», «Отдавшие жизнь за королевскую семью Мин» и «Багровые рыцари», многие китайцы охотнее делали пожертвования», – говорит Роберт Ли.

Любая взаимопомощь была крайне необходима Брюсу и его родителям. Они возвращались в страну, где ситуация за прошедшие полтора года только ухудшилась.

Семидесятилетняя бабушка Ли была несказанно рада видеть своего сына и невестку благополучно вернувшимися в свою старую квартиру на улице Мау Лам. Восемнадцать месяцев она ухаживала за Фиби, Агнес и Питером, а также за овдовевшей невесткой и ее пятью детьми. Все они ютились в крошечной двухкомнатной квартирке с одной ванной комнатой. Все были счастливы познакомиться с новым членом семьи, Брюсом Цзюнь Фанем. Бабушка Ли прозвала его Крошечным Фениксом – женским аналогом дракона в китайской мифологии, – чтобы защитить от призраков быков и духов змей, которые любили причинять боль маленьким мальчикам. «Хотя папе не очень понравилось девичье имя, он всегда с уважением относился к пожеланиям своей матери, – говорит Роберт, – и поэтому согласился». Волнение и восторг воссоединения вскоре были омрачены ужасными новостями – как местными, так и пришедшими из-за границы.

Вторая мировая война захлестнула планету огнем и кровью. Японские войска продвигались все дальше и дальше в сердце Китая. В Европе немецкое люфтваффе бомбило британские города, а немецкие подводные лодки пускали ко дну корабли снабжения из Америки. Гонконг, отрезанный и от Китая, и от Британии, оказался беспомощным и одиноким.

Пока народ Китая и Великобритании сражался за выживание, то же самое делал и юный Брюс Цзюнь Фань Ли. Рожденный в мирном прохладном воздухе Сан-Франциско, пухлый малыш тяжело заболел во влажной, полной тараканов среде Гонконга военного времени. Вспышка холеры опустошала колонию. Брюс Цзюнь Фань настолько ослаб и исхудал, что родители боялись, что он умрет. Грейс, уже потерявшая одного младенца, постоянно кружила над больным сыном. «Мне кажется, я избаловала его во время той тяжелой болезни, – вспоминала позже Грейс. – Из-за своего недуга, который мог стать фатальным, Брюс вырос слабее и болезненнее других детей. До четырех лет он не мог ходить, не спотыкаясь».

8 декабря 1941 года в британской колонии настал день, которого так все боялись. Спустя восемь часов после внезапного нападения на Перл-Харбор Япония вторглась в Гонконг, одновременно объявив войну Америке и Британии. Объединенный гарнизон британцев, канадцев, индийцев и небольшой группы китайских добровольцев в четыре раза уступал численности японских войск (14 тысяч против 52).

Тысячи мирных жителей были убиты во время бушевавших сражений в Коулуне, на южной оконечности материкового Китая, и в гавани у острова Гонконг. Одним из тех, кто чуть не погиб, был Хой Чен. Как и многие певцы кантонской оперы, он был заядлым курильщиком опиума. Когда Хой Чен делил трубку с приятелем-актером в близлежащей курильне, бомба с японского самолета проломила крышу, размозжила его друга и упала в подвал, унеся с собой тело погибшего. Бомба не разорвалась – лишь поэтому в тот день Хой Чен выжил.

Менее трех недель понадобилось японцам на захват обнаженного аванпоста Британской империи. 25 декабря 1941 года – эта дата навсегда останется в памяти жителей Гонконга как «Черное Рождество» – город впервые в истории сдался захватчикам. Как бы ни возмущались китайцы поведением британцев и попустительским отношением к колонии, это не шло ни в какие сравнения с ужасом от тоталитарной жестокости новых хозяев, которые решили, что лучший способ контролировать колонию – это сократить ее население. Любой, кто не имел места жительства или работы, был изгнан из города. Те же, кто остался, натерпелись бед от террора. Десять тысяч женщин подверглись групповым изнасилованиям. За три года и восемь месяцев японской оккупации население Гонконга сократилось с 1,5 миллиона до 600 тысяч. Треть населения сбежала, в основном в Макао – соседнюю португальскую колонию, еще треть выживала всеми возможными средствами, остальных заморили голодом или убили. Японские часовые расстреливали или обезглавливали проходящих мимо китайцев, которые не могли поклониться должным образом. Гражданских убивали, отрабатывая приемы джиу-джитсу: японцы швыряли их на землю до тех пор, пока те не могли двигаться, а затем закалывали штыком. В среднем во время оккупации каждый день на улицах подбирали триста трупов – те, кого не убили, умирали от болезней или недоедания.

Ли Хой Чен был единственным кормильцем в семье из тринадцати человек. Если бы Хой Чену пришлось бежать в Макао, вряд ли бы все члены семьи выжили, особенно младенец Брюс, едва оправившийся от тяжелого заболевания. К счастью для Хой Чена и его родственников, японцы полюбили китайскую оперу. Глава японского министерства пропаганды Вакуда Косуке сделал предложение, от которого нельзя было отказаться всем знаменитым оперным исполнителям, в том числе Хой Чену – одному из четырех лучших «клоунов». Условия этого предложения так и остались нераскрытыми. «Папа никогда ни с кем не говорил об этом, – говорит Роберт Ли. – Но зная японскую тактику угроз продовольственным нормированием, мы можем только представить, что у него не было другого выбора». Фиби добавляет: «Японцы заставили отца выступать, но он не получал за это денег. Вместо этого они платили рисом, поэтому у нас раз в неделю на обед был рис. Все остальное время мы размалывали тапиоку^[12], чтобы сделать бок-чан (кантонские блины)».

Японцы полагали, что продолжение оперных спектаклей создавало ощущение мира в их так называемой Великой восточноазиатской сфере сопроцветания, поэтому работа Хой Чена придавала его семье чуть более высокий статус, чем у остальных граждан. Позже Грейс рассказывала своим детям, что японские солдаты оставляли ее в покое, как только она упоминала, что ее муж – актер китайской оперы.

В густонаселенном довоенном Гонконге наиболее ценным активом была недвижимость. Устранив две трети населения, японцы непреднамеренно наполнили рынок доступным жильем. Внезапно Хой Чен и люди, подобные ему, имевшие достойные рабочие места и продовольственные пайки, могли кардинально улучшить положение. Примерно спустя год после начала оккупации он перевез семью из тринадцати человек в квартиру площадью почти четыреста квадратных метров – чрезвычайно просторную по меркам Гонконга. Самым главным доводом в пользу покупки этой квартиры было ее расположение. Нэйтан-роуд, 218, Коулун. Здание находилось прямо через небольшой парк от штаб-квартиры японских оккупантов, поэтому окрестности были очищены от оголодавших местных, пытавшихся выжить любой ценой. В течение следующих двух лет Хой Чен предусмотрительно купил еще четыре квартиры по сниженной цене и сдавал их в аренду.

Даже семьи вроде Ли, которым повезло оказаться нужными японскому правительству, вели ежедневную борьбу за выживание, их дни состояли из лишений, нищеты и унижений. Японцы ввели строжайший комендантский час, в который нельзя было ни появиться на улице, ни громко разговаривать у себя дома. Однажды вечером одна из теток Брюса во время игры в маджонг с друзьями вела себя излишне шумно. Японские солдаты выбили дверь и приказали им прекратить игру. Когда тетя возразила еще более громким голосом, японец ударил ее по лицу, заставил поклониться и извиниться сотню раз.

Постоянный позор и потеря достоинства во время оккупации привели к тому, что многие преувеличивали степень своего сопротивления после того, как японцы ушли. В одной из ранних историй семья Ли любила рассказывать о Брюсе Цзюнь Фане – патриотическом малыше, который стоял на балконе своей квартиры и «грозил кулаком японским самолетам, пролетавшим над головой». Это очень гордый образ с одной маленькой неувязкой. К тому времени, как юный Брюс, родившийся 27 ноября 1940 года, смог стоять и трясти сжатым кулаком, японцы уже утратили контроль над колонией. Если Брюс и тряс рукой какому-то иностранному самолету, то американскому. Марчиано Баптиста, одноклассник Питера – старшего брата Брюса – рассказывает: «Я жил в Макао до войны. Американские самолеты атаковали электростанции и нефтяные вышки в сорок третьем и сорок четвертом. Мы грозили им кулаком, потому что они устраивали настоящий хаос».

Несмотря на то что союзники контролировали воздушное пространство уже несколько лет, освобождения Гонконга пришлось ждать до бомбардировок Хиросимы и Нагасаки и признания Японией своего поражения 15 августа 1945 года. Официальные представители Китая и США считали, что Гонконг вернется под контроль китайского правительства, однако для англичан восстановление колониального господства было вопросом чести и острой необходимостью для своих коммерческих интересов в Азии. Именно поэтому оперативная группа Военно-морского флота Великобритании отправилась в Гонконг, для принятия капитуляции Японии и возврата Гонконга под свой контроль 30 августа 1945 года.

Если оглянуться назад, то станет понятно, что такой исход был наиболее приемлемым для жителей Гонконга. Китай стоял на пороге гражданской войны между националистами и коммунистами, ведомыми Мао Цзэдуном, – войны, которая еще больше разодрала страну на части, а затем погрузила ее в десятилетия изоляции и беспорядков. Напротив, гонконгцы процветали, особенно семьи наподобие Ли, которые наслаждались периодом мира после горечи почти четырехлетней оккупации.

Глава вторая
Город экономического бума

После освобождения толпа изгнанников хлынула обратно в город вместе с сотнями тысяч беженцев от гражданской войны в Китае. Прибывшие первыми заняли все свободные комнаты, каждая из которых была поделена на десять или более «спальных мест»; опоздавшим пришлось довольствоваться трущобами на холме. За пять лет население выросло с 600 тысяч до трех миллионов, а цены на аренду взлетели до потолка. Внезапно Ли Хой Чен стал не только актером, но и успешным домовладельцем.

Владение четырьмя квартирами не сделало его магнатом – он не входил в пресловутый один процент^[13], как двоюродный дедушка Брюса Роберт Хотхун, – но обеспечило надежное финансовое будущее для его большой семьи. «Мои родители никогда не были действительно богатыми, но нам никогда не приходилось беспокоиться о еде или одежде», – рассказывал впоследствии Брюс своим друзьям. На самом деле жизнь семьи Ли была более чем комфортной. По стандартам послевоенного Гонконга они были богаты и могли позволить себе новейшие предметы роскоши. «В 50-х годах у нас были телевизор, холодильник, автомобиль и водитель, – вспоминает Фиби. – У нас не было разделения на социальные классы, но наличие телевизора определенно относило тебя к высшим слоям общества». Наряду с водителем у них было два слуги, живших с ними, кошка, водоем с золотыми рыбками и пять волкодавов. Благодаря сочетанию таланта, проницательности и удачи Хой Чен проделал путь от бедного детства до состоятельной жизни.

После лишений, пережитых в годы оккупации, дети наслаждались новообретенным процветанием. Фиби и Брюс были экстравертами, любящими повеселиться, в то время как Питер и Агнес были интровертами, которые тратили свободное время на учебу. «Они не любили болтать и серьезно относились ко всему, что делали, – говорит Фиби. – Мы с Брюсом были другими. Мы могли ссориться, а в следующую минуту уже обниматься. Я была ленивой, но в этом Брюс меня переплюнул. Если мы слишком лодырничали, отец ругался и не кормил нас».

Болезнь и слабость, которые одолевали Брюса во время оккупации, утратили свою власть после войны. Он стал таким гиперактивным, что семья прозвала его Непоседой. Он постоянно прыгал, говорил, играл, был в движении. Питер вспоминает, что, если Брюс долго молчал, мать думала, что ему нездоровится. «Годы болезни переполнили его слишком большим количеством энергии – он был словно стреноженная дикая лошадь», – говорит Роберт. Когда он не опрокидывал мебель, словно вихрь вырвавшегося на волю хаоса, Брюс ставил под сомнение все, что родители просили его сделать. За эти постоянные вопросы он получил еще одно прозвище – Почемучка. Его скептическое отношение к начальству оставалось при нем всю жизнь. Режиссер фильма «Большой босс» (1971) в приступе раздражения назвал Брюса «Дракон-почемучка».

Родители нашли единственный «выключатель» – чтобы утихомирить Брюса, ему нужно было дать книгу комиксов. Он мог часами читать в тишине. До эры телевидения (оно появилось в Гонконге в 1957 году) книги и журналы комиксов, такие как «Рай для детей», были главным развлечением. Брюс начинал с историй о кунг-фу и дошел до романов о боевых искусствах, рыцарях и колдунах (на китайском этот жанр называется «уся»), проводя большую часть свободного времени в книжных магазинах. Брюс так много читал, что мать боялась, что из-за этого он станет близоруким. «Он часами сидел в постели, читая комиксы без моего разрешения, – вспоминает Грейс. – Думаю, это и привело к слабости зрения». Брюс начал носить корректирующие очки в шесть лет.

Все эти комиксы и фантастические романы создали богатый внутренний мир малыша. Во время чтения Брюс представлял себя главным героем книг. Однажды Грейс упрекнула своего сына за эгоистичность: «Ты совершенно бесполезен, малыш. Похоже, в тебе нет никакого сочувствия по отношению к своей семье». Брюс оправдывался, рассказывая истории: «Если бы мы шли по лесу и наткнулись на тигра, я бы сражался с ним, а остальные тем временем могли бы убежать».

Наряду с арендной платой и жалованьем артиста оперы Хой Чен открыл для себя еще один источник дохода – фильмы. До войны управляющим крупнейшей киностудией Китая «Ляньхуа» был двоюродный дедушка Брюса, Роберт Хотхун. Головной офис компании поначалу находился в Гонконге, однако впоследствии стало ясно: Шанхай – главный город китайского кинопроизводства. Влияние Шанхая в киноиндустрии росло, что привело к первому буму китайского кино в 1930-х годах. В то же время Гонконг превратился в региональный филиал, делающий малобюджетные фильмы на местном, кантонском диалекте. Японское вторжение остановило все кинопроизводство до 1945 года. Единственной кинолентой, снятой за три года и восемь месяцев оккупации, была «Битва за Гонконг» – японская пропаганда 1942 года. В большинстве своем актеры были японцами, но многих гонконгских деятелей искусства, в том числе и отца Брюса, заставили сниматься. Хой Чен отважно отказался. Это мудрое решение спасло его карьеру – всех, кто появился в фильме, впоследствии занесли в черный список как коллаборационистов.

Гражданская война, продолжившаяся после освобождения Китая, вынудила многих шанхайских артистов переехать в Гонконг. Первоначальная струйка миграции превратилась в бурлящий поток после победы Мао Цзэдуна и решения Коммунистической партии закрыть свой рынок, запретить все иностранные фильмы и позволять лишь производство пропагандистских фильмов, цензурируемых государством. К 1950 году Гонконг стал восточным Голливудом, центром китайского кинематографа.

Как знаменитый актер и один из немногих, кто пережил нашествие японцев и при этом не подмочил репутацию, Хой Чен обладал отличной возможностью воспользоваться бумом кинопроизводства. Он сыграл в десятках фильмов, чаще всего в образе комического архетипа – скупого богача, который получит по заслугам. Несмотря на то что доходы киноактеров в то время не шли ни в какое сравнение с нынешними, прибыль от съемок была гораздо больше, чем жалованье театрального актера. «Гонорары, которые он получал за участие в фильмах, составляли примерно половину стоимости квартиры», – говорит Такки Йен, режиссер из Гонконга, снявший картину «Блистательная жизнь Брюса Ли».

Он постоянно прыгал, говорил, играл, был в движении. Питер вспоминает, что, если Брюс долго молчал, мать думала, что ему нездоровится.

Хой Чен дружил со всеми звездами зарождающейся индустрии кино и часто приглашал их домой. Он также нередко брал на съемочную площадку детей. Никто из них не приходил в такой неописуемый восторг от конструкций натурных съемок, как Непоседа. «Брюс карабкался по деревянным лестницам, чтобы добраться до подвесных студийных прожекторов. Мы боялись, что в какой-то миг его хватка ослабнет. Он хотел потрогать буквально все: от камер до звукового оборудования, – вспоминает одна из актрис, Фанг Со По. – Он был таким озорным, что нам пришлось научить его играм, в которых участвуют только руки».

Когда Брюсу было шесть лет, режиссер фильма, в котором снимался Хой Чен, увидел его на площадке и был так восхищен, что предложил мальчику роль. Поначалу и Брюс, и его отец подумали, что это шутка. «Брюс стоял с вытаращенными глазами и открытым ртом, безмерно счастливый от услышанного», – говорит Грейс. Первой для него стала роль мальчика, сбежавшего из дома и ставшего карманником, в душещипательной истории «Рожденный человеком» (1946). Фильм получился абсолютно невзрачным и провалился в прокате, но стал примечательным с точки зрения отличного подбора типажа для Брюса: жесткий, хитрый уличный пацан с золотым сердцем, своего рода Ловкий Плут^[14]. Брюс часто играл подобных персонажей на детском этапе своей карьеры.

В следующем фильме, «Мечта о богатстве» (1948), он снова предстал мальчиком, брошенным на произвол судьбы после войны. Хой Чен также сыграл главную роль в этом фильме, и промоутеры, стремясь использовать семейную связь и известность отца, дали Брюсу новый сценический псевдоним – Юный Хой Чен. Газеты так и рекламировали: «В эпизодической роли – вундеркинд Юный Хой Чен». Карьера Брюса началась в тени славы Хой Чена – вплоть до уменьшительного псевдонима. Остаток своей жизни сын проведет в попытках превзойти отца.

Первой возможностью одержать победу в битве с эдиповым комплексом стал пятый фильм Брюса, «Малыш Чунг», снятый в 1950 году. Основанная на популярной книге комиксов По-Вань Юэна, эта картина считалась серьезной, крупнобюджетной работой. Режиссер Фенг Фенг провел кастинг нескольких детей, но ни один из них не подходил на роль Чунга – жесткого, хитрого уличного пацана с золотым сердцем. А затем он наткнулся на дьявольскую энергию, бьющую из предыдущей работы Брюса. Режиссер Фенг лично посетил их дом, чтобы получить для Брюса отцовское благословение, но к своему удивлению, получил отказ. Главная роль в крупном фильме грозила превратить хобби в полноценную карьеру, а Хой Чен, надо отдать ему должное, не был уверен, что хочет видеть сына, идущего по его стопам. Он надеялся, что его дети станут образованными профессионалами среднего класса – врачами, юристами, банкирами. Режиссер Фенг восхвалял талант сына, говорил о династии и, когда ничто из этого не сработало, предложил Хой Чену главную роль в фильме – жалкого богатого начальника, который просто скрывает свою добросердечность, – чтобы тот мог приглядывать за сыном во время съемок. «Наконец папа согласился, – рассказывал Роберт. – И это решение изменило жизнь Брюса».

«Если бы мы шли по лесу и наткнулись на тигра, я бы сражался с ним, а остальные тем временем могли бы убежать».

В начале 1950-х, сразу после гражданской войны в Китае, кинообщество было политически окрашено и идеологически поделено на два лагеря: левые приверженцы коммунизма и правые националисты. «Малыш Чунг» – яркий пример социалистической агитации и пропаганды. Чунг, которого играет Брюс, – сирота, живущий со своим дядей. Дядя работает учителем и получает зарплату столь мизерную, что не может оплатить племяннику обучение в школе. Хой Чен играет Босса Хона – богатого владельца фабрики, который нанимает дядю личным секретарем и устраивает Чунга в частную школу. Там над новичком издеваются, он лезет в драку, и его выгоняют. После этого Чунг попадает в банду ветеранов войны, которых тяжелая капиталистическая система вынудила податься в преступники. «Нам приходится воровать ради выживания», – говорит главарь Летающий Клинок Ли.

В ходе неудачной попытки ограбить фабрику Босса Хона был убит член банды, и Летающий Клинок благородно соглашается взять на себя всю вину, убеждая своих товарищей спасаться бегством и пересмотреть взгляды на жизнь: «Больше никаких преступлений. Найдите подходящую работу. Вам просто нужно много работать. Отдайте Чунгу мою долю, чтобы он с дядей мог заняться фермерством». Фильм заканчивается тем, что Чунг и его дядя, бросивший работу учителя, с радостью отправляются в деревню, чтобы начать новую крестьянскую жизнь. Спустя двадцать пять лет события фильма повторились в период «Культурной революции»: учителя и представители интеллигенции насильно переселялись в сельские районы Китая и переквалифицировались в крестьян.

Отбросив политику в сторону, стоит признать, что игра десятилетнего Брюса демонстрирует бурю эмоций и подлинный талант. В одной из сцен он, смеясь, подражает учителю; в другой раздувается от самодовольной бравады, отводит плечи назад и насмехается над оппонентом – движение, которое стало одним из фирменных у Брюса-актера. В изумительно поставленной драке он бесстрашно прыгает на спину злого мастера с фабрики, который стряхивает его с себя и ударяет наобум. Брюс уклоняется и бьет головой в живот своему взрослому противнику. Когда кулак мастера все же находит цель, молодой Брюс рвет на себе рубашку, вытаскивает нож и набрасывается на врага. Мастер в ужасе убегает. Позднее Брюс воссоздал эту сцену в реальной жизни, попав в серьезную передрягу.

Для поклонников Брюса Ли фильм наиболее примечателен благодаря новому псевдониму, который получил главный актер. Ранее известный как Юный Хой Чен, на этот раз в начале фильма он был указан как Ли Лун, или «Дракон Ли». Учитывая миниатюрное телосложение, имя было быстро преобразовано в Ли Сяолун – «Маленький дракон Ли». Брюс полюбил свой псевдоним настолько, что настаивал на его использовании в реальной жизни. С тех пор все друзья стали его называть Маленьким драконом Ли; многие из них даже не подозревали, что при рождении его назвали Ли Цзюнь Фанем. Если в именах и есть магическая сила, то этот фильм ознаменовал рубеж, на котором личная жизнь и кинообраз Брюса Цзюнь Фаня Маленького Дракона Ли стали сливаться, пересекаться и смешиваться.

«Малыш Чунг» вышел в прокат в конце мая 1950 года. И публика, и критики приняли фильм хорошо. В планах сразу же появилась идея снять продолжение, но отец Брюса запретил сыну появляться в нем. Хой Чен переживал по поводу того, что дети следуют по его стопам в беспорядочную индустрию развлечений; особенно острым это беспокойство было в отношении Брюса. Мальчик становился таким же неуправляемым бунтарем, как и его персонажи в фильмах.

Хой Чен всегда внимательно следил за сыном. Он часто брал Брюса на рыбалку или водил за кулисы во время сценических выступлений. Чтобы укрепить его тело, с семи лет Брюс вместе с отцом ходил в Королевский парк на совместные занятия тайцзи. Тягучее, медитативное искусство, которое использует мягкость для борьбы с агрессией и неподвижность для борьбы со скоростью, стало для Брюса Ли первым стилем боевых искусств и испытанием его терпения. «Папа хотел, чтобы тайцзи помог усмирить гиперактивность Брюса», – вспоминал Роберт. Брюс наслаждался временем, проводимым с отцом, но не наслаждался тайцзи. «Я быстро устал от этого, – объяснял он позднее. – В нем не было никакого веселья для ребенка. Просто кучка практикующихся стариков». Ко всему прочему, он обнаружил, что эта техника оказалась абсолютно бесполезной для его нового любимого времяпрепровождения – драк.

Мать Брюса, Грейс, как набожная католичка, была знакома со многими монахинями и священниками из Европы и США. Желая, чтобы ее дети получили отличное образование, она зачислила их в лучшие католические школы Гонконга. «Для нее отправить детей в церковно-приходскую школу было так же просто, как позвонить», – говорит Роберт. Начальное образование дочери Грейс получали в школе Святой Марии, которой управляли монахини из Европы, а сыновья – в «Так Сунь», приходской школе только для мальчиков.

Брюс пошел в «Так Сунь» в возрасте шести лет и оказался в незавидном положении. Будучи физически слабее и ростом меньше других мальчиков, испытывающий трудности с координацией после детской болезни, он даже не мог научиться кататься на велосипеде. А еще его приводила в ужас вода. «К тому времени Брюс уже был достаточно озорным. Однажды сестры решили «проучить его». Они удерживали его под водой в бассейне парка аттракционов Лай Чи Кок и не позволяли всплыть, – рассказывал Роберт. – Этот случай так напугал его, что он больше не решался плавать». Из-за сильной близорукости Брюсу приходилось носить толстые очки в роговой оправе, а его ухо было проколото для защиты от змеиных демонов, ворующих мальчиков. «Он специально не снимал серьгу в школе, подначивая одноклассников на новые издевки», – говорит Роберт.

Худенькие мальчики-очкарики обычно сидели в уголке, потупив глаза. Но только не Брюс. Подобно своему персонажу из фильма «Малыш Чунг», он был драчливым и вспыльчивым. Он вступал в драку с любым, кто оскорбил или унизил его. Не имело значения, был ли противник больше или меньше, выше или ниже, старше или младше – он дрался со всеми, пока не заработал репутацию парня, которого лучше не задирать. Другие мальчики оставили его в покое.

Поначалу Брюс лишь защищал себя от оскорблений, но быстро вошел во вкус и впоследствии сам подстрекал к драке. От парня, над которым не стоит издеваться, он перешел к статусу того, кого лучше избегать. Родители стали предупреждать своих сыновей, чтобы те держались от Брюса подальше.

«Мы играли в марблс^[15], – вспоминает Энтони Юк Чун, который учился с Брюсом в третьем классе. – Он метнул ядро и разбил несколько марблов. Мы перешли на другой конец игровой площадки. Он последовал за ним и разбил остальные марблы. Я попытался убежать, но он нагнал меня, поэтому мне пришлось драться – впервые в жизни. В Китае есть поговорка: «Загони собаку в угол – и она начнет кусаться».

Великодушным преподавателям Брюса, которые, когда дело доходило до дисциплины, руководствовались подходом «мальчишки есть мальчишки», пришлось разрабатывать планы обуздания Маленького дракона. «Он был настоящей головной болью для всех учителей, он вечно извивался как уж на сковороде, – вспоминает брат Генри, один из его учителей. – Я вел сражение с его гиперактивностью и одолел ее. Стратегия была простой: Брюс по большей части был хорошим мальчиком, одиночкой, нужно было лишь раскусить его и справиться с ним. Он был словно провод под напряжением. Поэтому каждое утро я перво-наперво должен был высвободить эту энергию и утомить его до того, как он успеет натворить что-нибудь. Я давал любое необычное задание, которое приходило мне в голову: открыть все окна, протереть доски, принести регистрационный журнал и выполнять поручения по всей школе. Когда это не срабатывало, я отправлял его к директору с запиской: «Отправляю Вам Брюса, чтобы он побыл несколько минут в спокойном состоянии». Оглядываясь на его достижения во взрослом возрасте, могу сказать: я рад, что не подавил и не загасил эту энергию».

Брюс ненавидел школу. Усидеть в классе было для него практически невозможно. Он постоянно ерзал и не мог сосредоточиться на предмете. Хотя он любил читать комиксы и романы о боевых искусствах, он презирал свои учебники, отказываясь открывать их. Он был умным ребенком, который получал отвратительные отметки потому, что отказывался делать домашнюю работу. Что еще хуже, его старший брат Питер был образцовым учеником и перфекционистом в учебе, сдавшим все экзамены на «отлично». «Папа очень любил Питера, потому что тот был прилежным учеником со светлым будущим и, как отец, очень тихим», – говорит Роберт.

Чтобы помочь своенравному сыну, Грейс наняла Брюсу частного учителя. Притворяясь послушным ребенком, Брюс брал книги и отправлялся к репетитору. Спустя час или два учитель звонил домой узнать, где Брюс. Брюс возвращался домой в разорванной грязной одежде – книжки при этом выглядели так, словно их не открывали – и клялся, что все это время был с учителем. «Брюс был с друзьями, дрался на улице, – вспоминает Грейс. – Он не знал, что учитель только что звонил. Я спрашивала его, где он был, а он говорил, что только что закончил уроки».

Брюс присоединился к банде. Точнее говоря, он организовал собственную. Маленький дракон не исполнял приказы – он их раздавал. Его одноклассники говорят, что у него было пять-шесть «последователей», выполнявших его распоряжения. Двое из них останутся верными ему всю свою жизнь. Ву Нган был сыном главного слуги в семье Ли. Мальчики с детства росли вместе и были как братья. Позднее Ву Нган стал личным слугой Брюса. Никому Ли не доверял так, как Ву Нгану. Вторым верным последователем был Юникорн Чан – юный актер, с которым Брюс познакомился на съемочной площадке фильма «Рожденный человеком» (1946). Позже именно Юникорн помог взрослому Брюсу возродить свою карьеру в Гонконге.

Не имело значения, был ли противник больше или меньше, выше или ниже, старше или младше – он дрался со всеми, пока не заработал репутацию парня, которого лучше не задирать.

В отличие от героев фильма «Малыш Чунг», эти мальчики не были детьми улиц. В основном это были ребята из семей среднего класса, посещавших приходские школы. Они были хулиганами, но не бандитами; причиняли небольшой ущерб, но никогда не совершали серьезных преступлений. Если не считать драк, их постоянным занятием в свободное время были различные проказы. «Однажды вечером, когда наша служанка отправилась на прогулку, Брюс переставил всю мебель в ее комнате, – вспоминает Грейс. – Ближайший светильник стоял в центре комнаты, поэтому по возвращении она тыкалась и врезалась почти в каждый стол и кресло на своем пути. Она была в бешенстве и пришла ко мне сказать, что, по ее мнению, это сделал Брюс. Я обещала, что поговорю с ним, но поняла, что мне будет очень трудно не засмеяться при этом самой».

Брюс становился старше, а проказы – изощреннее и агрессивнее, особенно когда он считал, что мстит за свою семью или друзей. В десять лет Брюс и Ву Нган попытались проникнуть в Театр Донгл на углу Нэйтан-роуд и Нулла-роуд. Брюсу удалось пробраться внутрь, но Ву Нгана поймал южноазиатский билетер, который кричал на него и бил по голове. Переполненный гневом, Брюс бросился наружу и стал кричать билетеру, чтобы тот прекратил избиение. В результате оба мальчика были пойманы и наказаны. Следующие две недели они провели в подготовке своей мести. В соседнем продуктовом ларьке они купили только что приготовленного жареного кальмара, в которого тайком добавили слабительное. С пространными извинениями они предложили кальмара билетеру. На этом большинство десятилетних шутников остановилось бы, но только не Брюс. Вместо этого мальчики спрятались в туалете с заранее подготовленным ведром экскрементов, ожидая появления билетера. Когда сдобренные слабительным кальмары вынудили его отправиться в уборную, мальчишки воткнули десятисантиметровый фейерверк в ведро с фекалиями, подожгли его и подсунули под дверь кабинки – прямо перед билетером. Когда фейерверк взорвался, мужчину покрыло нечистотами с ног до головы. Брюсу на шесть месяцев был запрещен поход в театр.

Грейс, которая впоследствии переживала, что испортила Брюса, играла роль хорошего полицейского. Она постоянно отчитывала сына, просила его и умоляла, скрывая от отца многие из его выходок. Когда Брюс зашел слишком далеко – как в случае с билетером, – Грейс призывала на помощь Хой Чена. «Брюс знал, как его отец ненавидел насилие, – говорит Грейс. – Я всегда угрожала, что расскажу отцу, если он не начнет вести себя подобающе. Брюс всегда обещал исправиться, но продолжал драться».

Хотя на сцене и в кино Хой Чен играл смешного клоуна, в семье его ролью был суровый, эмоционально отстраненный сторонник дисциплины – архетип, знакомый большинству китайских детей. «Каждый раз, когда Брюс делал что-то не так, отец наказывал всех нас, – посмеиваясь, вспоминает Фиби. – В наши обязанности входило заботиться о младшем брате. Отец выкручивал нам уши, закрывал дверь и ставил на колени. «Будешь и дальше хулиганить?» – спрашивал он Брюса, а затем бил нас – мальчиков бамбуковой палкой, а девочек свернутой газетой. Брюс не понимал, почему девочек бьют только газетой. «Потому что твои сестры – девочки, а удар газетой не такой болезненный, – объяснял отец. – Но вы, мальчики, вели себя отвратительно, поэтому такого наказания вам будет недостаточно». Часто отцу даже не нужно было бить Брюса – он мог напугать Брюса одним лишь взглядом. Отец внушал трепет».

Плохие отметки, постоянные драки, все более жестокие проказы и издевки – Маленький дракон позорил свою семью и подмачивал репутацию родителей. После выходки с билетером в Театре Донгл стало ясно: с этим нужно было что-то делать. Единственным, что любил Брюс, помимо комиксов, была актерская игра. Грейс с трудом удавалось вытянуть его из постели утром и отправить в школу, однако у нее никогда не возникало трудностей с тем, чтобы разбудить его, когда нужно было отправляться на съемки после полуночи^[16]. «Брюс всегда выглядел естественным, – уверяет Роберт. – Разбуди его среди ночи – и он сразу же был в роли».

Поскольку другие наказания не работали, отец сделал ему перерыв в съемках, пока Брюс не начнет вести себя прилично. Он запретил Маленькому дракону сниматься в продолжении «Малыша Чунга». До конца 1950 года Брюс не появился ни в одном фильме. После долгих уговоров Брюсу разрешили сняться в фильме «Раннее детство» (1951), но поскольку его поведение не улучшилось, запрет на съемки был наложен вновь. В карьере Маленького дракона настал двухлетний перерыв, до 1953 года.

Хой Чен и Грейс не были из тех родителей, что всеми силами заставляют своего ребенка делать карьеру, и они рассматривали возможность сниматься не как профессию, а как привилегию, которой можно лишить сына, если тот будет учиться плохо. Хой Чен рос в такой бедности, что не мог позволить себе посещать школу. Он не хотел, чтобы один из его сыновей остался без хорошего образования – или совершил те же ошибки, что и отец.

Гонконг был наводнен опиумом даже спустя сто лет после его захвата Великобританией. Колониальное правительство официально запретило его курение в 1908 году, но исполнялся этот запрет очень плохо. Вплоть до 1960-х количество опиумных наркоманов, особенно в сфере развлечений, продолжало расти. Одним из них был отец Брюса. «Это помогает моему театральному голосу, – утверждал Хой Чен, – и делает его нежнее». Опиум для актеров китайской оперы был как героин для американских джазовых музыкантов. В кантонском сленге существовал даже отдельный термин для курения опиума – «жевательная рифма».

Любимой ролью Хой Чена и его наиболее известным выступлением была пьеса «Два опиумных наркомана подметают дамбу» – комедия о двух исхудавших, зависимых от пагубной привычки людях, которых отправили на уборку в Гуанчжоу после того, как правительство запретило опиум. По сюжету оба актера, игравших главные роли – Ли Хой Чен и Сунь Ма Дзэ Цанг, – должны были вечер за вечером курить опиум на сцене.

Это был идеальный выбор для Хой Чена, который провел много часов за подробным изучением предмета. В его спальне стояла огромная кровать для курения опиума. Многие известные актеры и режиссеры посетили квартиру, чтобы принять дозу. «Папа любил лежать на правой стороне, оставляя левую сторону свободной для гостей, – говорит Фиби. В детстве она заслужила благосклонность отца, помогая ему и его друзьям. – Почему я лучше всех ладила с отцом? Он научил меня, как раскуривать трубку и давать ему».

Где-то в начале 50-х опиум все глубже и глубже затягивал Хой Чена в эйфорическое, сладкое забвение. Он утратил интерес к чему-либо, кроме сна и курения. По словам Грейс, он был ближе к детям, когда они были младше, но по мере их взросления изменился и утратил связь с семьей. «Большую часть своего времени он проводил в своей комнате, изучал что-то или просто спал. Он не сидел с семьей, если не считать приемов пищи». Позже Брюс рассказывал своей жене Линде, что отец был «словно родителем, проживающим отдельно» и из-за своей зависимости «мысленно витал где-то далеко, даже если стоял рядом».

Помимо эмоциональных издержек, были и финансовые. «Только богатые люди могли курить опиум в то время, – объясняет Фиби. – Ты не мог курить, если у тебя не было денег. Это была очень модная вещь!» Хой Чену нужно было кормить десять ртов, к которым добавлялась наркотическая зависимость. Расходы на зависимость и влияние, которое она оказывала на его актерскую деятельность, ставили под угрозу статус семьи в высших слоях общества. Брюс часто жаловался друзьям на «скупость» отца и отсутствие денег. Многие годы Грейс безуспешно умоляла мужа завязать с ужасной привычкой.

Зависимость отца привела к тому, что дети ударялись в свои природные наклонности. Чувствительный, прилежный Питер зарывался с головой в домашнюю работу и сосредоточился на индивидуальных видах спорта, став великолепным фехтовальщиком. Все в семье были уверены, что именно он первым поступит в колледж. В противоположность этому Брюс, казалось, отправится в тюрьму. Он проявлял большинство типичных симптомов ребенка, чей родитель злоупотребляет наркотиками: агрессия, недоверие к авторитету и чрезмерная потребность все контролировать.

Следуя по стопам своего старшего брата, десятилетний Брюс в сентябре 1951 года перешел в пятый класс школы «Ла Саль». Под управлением католических ласальских братьев средняя школа, располагавшаяся в то время на Перт-стрит, была одной из самых престижных в Гонконге. Большинство учеников были китайцами и евразийцами высшего и среднего класса, хотя были здесь и те, кто учился, получая стипендию. Большое преимущество школы было в том, что вся программа преподавалась на английском языке – ученики выпускались изшколы, владея двумя языками. Это гарантировало достойную работу в британской колонии. «Вы могли пойти на службу в полицию, банк, государственный аппарат», – говорит Марчиано Баптиста, одноклассник Питера. Без того отличного образования, которое было в «Ла Саль», Брюс Ли никогда бы не добился успеха в Голливуде, где владение английским обязательно, особенно для актеров из Азии.

Английский был одним из немногих предметов, в которых Брюс добился успеха. Если говорить в целом, то он был ужасным учеником, особенно когда дело касалось математики. «Он так и не продвинулся дальше простого сложения и вычитания – Брюс не вылетел из школы лишь потому, что заставлял других учеников делать за него домашнее задание», – говорит Линда Ли. Его мать пошутила: «К десяти годам он добрался до цифры, до которой умел считать». Один из одноклассников Брюса рассказывал, что позволял ему списывать на контрольных за 50 центов. Несмотря на принуждения и взяточничество, за пять лет пребывания в «Ла Саль» Брюс дважды оставался на второй год. В то время такая практика была гораздо более распространенной, чем сейчас, но Брюс по-прежнему считался чрезвычайно слабым учеником, одним из худших в своем классе, в то время как Питер был одним из лучших.

Как и у большинства гонконгских плохишей (в кантонском сленге они носили название «тедди-боев»^[17]), любимым временем Брюса была перемена. Выйдя из-под контроля взрослых, он работал над установлением собственного контроля, вербуя одноклассников в свою команду. Он переходил от одного мальчика к другому, шутил, уговаривал и обещал. «Часто он просто обнимал своих одноклассников и говорил: «Если кто-то доставляет тебе неприятности, просто дай мне знать. Я займусь этим вопросом», – вспоминает одноклассник Пау Сыу Хун. Расположение других мальчиков он пытался завоевать своим чувством юмора. Для смеха и чтобы привлечь внимание, он подражал Кинг-Конгу, выкатывая грудь колесом, стуча по ней кулаками и издавая звуки, подобные обезьяньему крику. Он часто называл себя Королем Обезьян. «Он был болтуном и любил пошутить, поэтому у него всегда было много друзей», – вспоминает интроверт Питер. Современники помнят его напыщенно разгуливавшим по площадке, «подпрыгивающим» так, что его пятки едва касались земли. Майкл Лай, друг детства, описывает юного Брюса как «зуботычину» – хвастливого задиристого павлина.

По мнению своих сверстников, Брюс не был хулиганом в классическом смысле: он не вел себя как те садисты, которым нравится унижать слабых мальчиков. Скорее он был лидером банды, предлагая защиту тем, кто хочет следовать за ним. Роберт Ли, который боготворит своего старшего брата и, как правило, преподносит его в наиболее положительном свете, говорит: «Брюс чаще был героем фильма про рыцаря – он всегда пытался защитить слабых, словно странствующий рыцарь». Это было верно для членов его команды, которых он оберегал и яростно защищал. В свою очередь, они звали его «большим братом», делали за него домашнюю работу и позволяли ему списывать на экзаменах. «Он обладал почти гипнотическими лидерскими качествами, которые заставляли людей подчиняться», – говорит Майкл Лай.

«С детства и вплоть до подросткового возраста я в какой-то мере был нарушителем спокойствия, что категорически не одобряли люди старшего поколения, – рассказывал позже Брюс журналистам. – Я был очень озорным и агрессивным». Свою агрессию он направлял на соперников, лидеров других группировок. Маленький дракон считал, что все должны следовать за ним – уважать его авторитет. «Брюс выбирал мальчиков, которые любили красоваться и пытались выглядеть уверенно, – вспоминает одноклассник Деннис Хо. – Он исправлял их». Любой мальчик, который не подчинялся воле Брюса, сталкивался с неприятностями. Бои проходили за холмом с видом на «Ла Саль». «Брюса не приходилось просить дважды, когда дело касалось драки», – говорит Роберт. На самом деле не приходилось просить и одного раза. Он чаще побеждал, чем проигрывал: сверхнастроенный на борьбу, Брюс так сильно ненавидел поражения, что отказывался признавать их. «После поражений мы спрашивали, как это произошло, – говорит Майкл Лай, – и он всегда придумывал оправдания. Брюс был главным, и ему были нужны только победы».

Брюс не вылетел из школы лишь потому, что заставлял других учеников делать за него домашнее задание

Главным его соперником был Дэвид Ли – крепкий мальчик, с которым большинство не хотело связываться. Они дрались несколько раз. В последнем их противостоянии обстановка так накалилась, что Брюс и Дэвид достали свои выкидные ножи. Бой был остановлен после того, как Брюс легко порезал руку соперника, пролив тем самым первую кровь. Рана была несерьезной, но оба мальчика не хотели продолжать эту схватку. Использование не только кулаков и ног, но и оружия шокировало их более восприимчивых одноклассников. Только самые отчаянные тедди-бои, вроде Брюса и Дэвида, приносили в школу оружие. У Брюса был выкидной нож, кастеты и другие самодельные приспособления. «В школе нашим любимым оружием были цепочки для слива туалетного бачка, – объяснял Брюс. – В те дни дети не были ограничены в фантазии, когда дело касалось оружия. Были даже туфли с бритвами».

В своих навязчивых идеях эти мальчишки подражали старшим. Триады (китайская мафия) действовали в колонии с самого начала опиумной торговли, но их влияние вышло на новый виток после победы Мао Цзэдуна в 1949 году. «Коммунисты очищали Китай от Триад, поэтому все преступники перебрались в Гонконг, – рассказывает Уильям Чун, друг Брюса. – Многие дети были связаны с ними, пускай некоторые и неохотно. К 1954 году они упрочили свое влияние». Приток сотен тысяч отчаявшихся китайских беженцев, включая бывших солдат и членов Триад, создал взрывоопасную смесь, которая способствовала распространению коррупции и насилия в колонии со стороны Коулуна.

Еще одним культурным сдвигом, оказавшим влияние на Брюса и его банду, стал рост китайского национализма. Неспособность британцев защитить колонию от японцев разрушила миф о превосходстве белой расы, и многие китайцы были возмущены восстановлением колониального правления после войны. «Британцы были правящим классом – меньшинством, которое управляло городом, – позднее рассказывал своим американским друзьям Брюс. – Они жили на возвышенностях, у них были большие машины и прекрасные дома, в то время как остальная часть населения, жившая внизу, изо всех сил пыталась заработать себе на жизнь. Когда ты видишь нищету и голод китайского народа, то в конечном счете начинаешь ненавидеть неприлично богатых британцев. Они зарабатывали больше всех и получали лучшие должности потому, что цвет их кожи был белым».

После окончания уроков мальчики из «Ла Саль» проводили время за занятием, которое сами называли «британской головомойкой». «Мы прогуливались по улицам в поисках неприятностей, – рассказывает Майкл Лай. – Нас переполняла этническая гордость. Мы любили избивать британских мальчиков». Ближайшей целью была школа короля Георга V – частное заведение для английских детей и других эмигрантов из Европы. Брюс и его банда мародеров поднимались на холм, разделяющий «Ла Саль» и школу короля Георга V, в надежде встретить группу британских мальчиков. Как только контакт устанавливался, начинались издевки, оскорбления и толчки – это продолжалось до тех пор, пока страсти не перевешивали здравый смысл. Наконец начиналась драка. Брюс всегда был в первых рядах, кулаками пробивая свой путь к школьной славе. «Между эмигрантами и местными детьми стычки случались на регулярной основе, – вспоминает Стив Гарсия, евразийский одноклассник Брюса. – Они презирали нас».

Когда мальчики достигли половой зрелости, в школе короля Георга V появился еще один источник притяжения и возможность для конфликта – женщины. «Они гонялись за нашими девочками», – говорит Андерс Нельссон, выпускник школы короля Георга V, который впоследствии сыграл небольшую роль в фильме Брюса «Путь дракона». «Конечно, и мы охотились за их девчонками – из Мэрикнолл и других школ для девочек. В Китае есть поговорка: «Местный имбирь не такой острый». Думаю, китаянки казались нам экзотичным фруктом». Это была гонконгская версия «Вестсайдской истории» с британскими «Ракетами» и китайскими «Акулами».

После двухлетнего перерыва в съемках (с 1951 по 1953 год) родители Брюса неохотно подчинились мольбам сына возродить актерскую карьеру. Хой Чен и Грейс надеялись, что запрет заставит сына сосредоточиться на учебе, но все было напрасно – оценки и поведение Брюса только ухудшались. Они согласились на то, чтобы Маленький дракон вернулся в кино, но только при условии, что он будет вести себя подобающим образом. Принять это решение было проще благодаря масштабу команды, к которой присоединился Брюс.

В 1952 году группа лучших кантонских режиссеров, актеров и писателей создала собственную производственную компанию «Юнион Филм Энтерпрайзес» или «Чун-Люэнь» на кантонском. Заявленной целью этого коллектива левой направленности было создание высококачественных социально ответственных фильмов. «Кино должно развлекать, а также учить аудиторию быть нравственной, служить обществу, проявлять патриотизм и гордиться нашим культурным наследием», – объяснял один из основателей компании. Наплыв почти миллиона беженцев с материка вызвал большой стресс, разделение и лишения в колонии. Моральное послание фильмов «Чун-Люэнь» несло в себе мысль о необходимости единства, благотворительности и взаимопомощи от китайского народа и государственной поддержки сверху. Они были социалистами, не коммунистами. «Папа очень поддерживал идеалы «Чун-Люэнь», – рассказывает Роберт. – Он был уверен, что они положительно повлияют на развитие Брюса».

Возможно, качество, которое отец Брюса больше всего хотел развить в своем сыне, – это чувство смирения и совместной работы. Во всех фильмах «Чун-Люэнь» участвовала одна и та же группа актеров, основу которой составляли взрослые и подросток Брюс. В духе организации большинство фильмов были скорее постановкой целого ансамбля, а не средством раскрутки для одной звезды. Брюс обычно играл второстепенные роли, появляясь на экране в среднем около двадцати минут и произнося около тридцати реплик.

Одна из крупнейших ролей ему досталась в его первом фильме на «Чун-Люэнь» под названием «Проводник света» (1953). Сюжет картины был следующим: приемный ребенок, который скакал как мячик по разным семьям, оказывается на улице, где его спасают доктор и его добросердечная жена, управляющая детским приютом для слепых девушек. Врач, который придерживался девиза: «Детей всегда можно научить», принимает бездомного мальчика (его играет Брюс) в свои ученики. Когда персонаж Брюса вырастает, он открывает лекарство от слепоты. Фильм заканчивается призывом, направленным прямо в камеру: «Каждый ребенок может быть таким же, как он. Бедные дети с ограниченными возможностями ждут вашей любви, образования и воспитания».

В период с 1953 по 1955 год Брюс снялся в десяти мелодрамах, каждая из которых несла в себе сообщение: «Проводник света», «Материнские слезы», «Это отец виноват», «Бесчисленные дома», «Перед лицом разрушения», «Трагедия сироты», «Верная жена», «Песня сироты» и «Мы обязаны этим нашим детям». Эти три года были самыми плодовитыми в карьере Брюса – период включает в себя почти половину всех его работ. Небольшие роли в общественном сознании закрепили за Брюсом статус типажного актера, а не звезды – того, чье лицо они узнали бы, но чье имя они, вероятно, не смогли бы вспомнить.

«Чун-Люэнь» дал Брюсу важный урок того, как делать качественные фильмы на серьезные темы в темпе Гонконга. Большая часть съемки длилась всего двенадцать дней. Идеи компании оказали серьезное влияние и на взрослого Брюса – режиссера. Он вырос с желанием снимать патриотические, образовательные фильмы о культурном наследии Китая.

Оплата за эти съемки для подростка была не такой уж и плохой. Если переводить в современные суммы, Брюс получал две тысячи долларов за фильм. Именно тогда и сформировалась его привычка покупать на гонорары экстравагантные вещи. «После одного фильма он купил себе маленькую обезьяну. Однажды обезьяна каким-то образом забралась в клетку домашней птицы нашего двоюродного брата Фрэнка и разорвала ее на куски, – вспоминает Роберт. – Когда Фрэнк обнаружил, что его птица мертва, он избил обезьяну. Та настолько обезумела, что укусила меня. Мать сказала Брюсу, что он должен избавиться от обезьяны. Брюс долго не соглашался, но наконец уступил».

Творческое объединение «Чун-Люэнь» просуществовало недолго. Спустя три года внутренние распри разделили участников, и самые талантливые из них разбрелись по другим производственным компаниям. Оставшись без очень творческого и плодотворного коллектива, Брюс обнаружил, что поиск ролей дается ему гораздо тяжелее. За следующие пять лет он снялся лишь в пяти фильмах. Без этой отдушины и серьезного подхода внимание подростка вновь обратилось к дракам и смутьянству.

В 1956 году, спустя пять лет учебы, Брюса выгнали из «Ла Саль». Для уважаемой семьи среднего класса – отец известный актер, мать представляет богатейший род Гонконга – это событие было невероятным позором. Уровень стыда можно измерить той тщательностью, с которой семья пыталась скрыть настоящую причину. Фиби утверждала, что все дело в отметках брата. «Брюс был жутким лентяем. Школа позволяла оставаться на второй год лишь один раз. После первого случая другой такой возможности школа ему не дала». На самом деле Брюс оставался на второй год дважды. По словам одноклассников, такая ситуация была довольно распространенной и точно не могла послужить причиной для отчисления.

В биографии своего брата Роберт Ли пишет: «Поскольку Брюс был слишком непослушным – постоянно лез в драки и прогуливал школу с четырнадцати лет, когда начал изучать вин-чунь^[18], а также появлялся в школе в возмутительных нарядах – его в конце концов выгнали». На самом деле журналы посещения «Ла Саль» показывают, что Брюс редко пропускал занятия. Все данные свидетельствуют о том, что Брюс не практиковал вин-чунь до тех пор, пока его не выгнали. Поскольку в школе не было строгой формы, возмутительные наряды также не могли послужить причиной для отчисления. Ну а драки были распространенным явлением среди мальчишек – Брюс вступал в стычки и потасовки с одноклассниками с первого дня в «Ла Саль».

По словам его одноклассников, за последний год в «Ла Саль» произошли два инцидента, которые привели к исключению Брюса. Первый был связан с учителем физкультуры, которого все мальчики называли Кули Ло^[19]. Для разминки в начале урока он заставлял учеников пробежать три раза вокруг футбольного поля. Чтобы мотивировать лодырей и отстающих, он бил их сзади по ногам. «Он бежал вместе с классом, держась в конце строя и подстегивая мальчиков выкриками: «Ты слишком медленный. Тебе нужно догонять остальных», – говорит Пау Сыу Хун, одноклассник Брюса.

Однажды Брюс, которому прилично доставалось дома от отца, решил, что он устал от подстегиваний Кули Ло. Согласно версии Роберта, «учитель физкультуры любил бить учеников линейкой – Брюс отказывался подчиняться такой несправедливости. Он бросил на учителя устрашающий взгляд и прервал движение линейки рукой. После этого ему было запрещено посещать уроки физкультуры. Он сидел в классе и делал домашние задания».

История, которую поведал Деннис Хо, одноклассник Брюса, отличается от рассказа Роберта. «Он пытается смягчить ситуацию, – говорит Деннис. – Насколько я помню (эта сцена глубоко засела в сознании), там была не линейка, а длинная хворостина. Я бежал рядом с Брюсом или немного позади него, когда это произошло». Кули Ло хлестнул по ногам Брюса хворостиной – это действительно больно. Брюс резко остановился. «Он засунул руку в карман, достал свой выкидной нож и наставил его на Кули Ло», – продолжает Деннис. Маленький дракон воссоздал сцену из «Малыша Чунга», где его герой обратил оружие против взрослого, ударившего его. «Кули Ло повернулся и побежал. Брюс с ножом бросился за ним. Они бегали кругами, пока Кули Ло не скрылся в кабинете директора. После этого Брюса выгнали с занятий».

Примечательно, что этот инцидент привел лишь к недопуску на уроки физкультуры, а не отчислению – частично из уважения к его влиятельным родителям. Если Брюс и раскаивался в содеянном, то не показывал этого. Отстраненный от занятий Брюс корчил рожи из окна, отвлекая других учеников.

Его одноклассники говорят, что был еще один инцидент, который в конечном итоге привел к исключению. «Эту историю мы до сих пор обсуждаем всякий раз, когда речь заходит о Брюсе», – говорит Деннис Хо. По словам Денниса и другого одноклассника, который пожелал остаться неизвестным, все мальчики обедали на холме за школой. В 1956 году, во время одного из таких перерывов, Брюс заставил какого-то мальчишку снять штаны. Никто точно не знает, почему Брюс обратил свой взор на этого конкретного мальчика. «Возможно, Брюс хотел выпендриться, или ему было скучно, – говорит Деннис. – Он был не в настроении». После того как мальчик остался без штанов, Брюс вытащил банку красной краски, которую утянул со стройки, и раскрасил причинное место парня.

Когда родители мальчика узнали, что случилось, отец отправился к директору школы и поднял шумиху, настаивая на том, чтобы Брюс понес наказание. Брюс был ужасным учеником, который дважды оставался на второй год. Он постоянно дрался и доставлял неприятности. Он угрожал ножом учителю физкультуры. Хотя он мог быть очаровательным, а католические братья видели в нем доброту, эта издевательская выходка была последней каплей. Брюс был бесцеремонно вышвырнут из «Ла Саль».

Это стало огромным унижением для его славной семьи. В то время как мать искала новую школу для Брюса, разочарованный отец посадил его под домашний арест на год – никаких съемок и друзей, только школа и дом.

Глава третья
Ип Ман

Во времена детства Брюса Ли кунг-фу не было популярным хобби в Гонконге. В космополитической колонии доброе общество избегало боевых искусств. Снобы связывали его с сельскими традициями, феодальным прошлым Китая и преступными группировками Триад. Событием, которое возродило интерес к кунг-фу и сделало его модным, стало противостояние двух соперников, которые олицетворяли собой конфликт между традиционным подходом и ориентацией на Запад, терзающий сердце китайского общества. Это произошло в 1954 году.

Ву Гуньи – пятидесятитрехлетний глава Ассоциации тайцзи Гонконга – был приверженцем традиций. Чэнь Кефу был тридцатичетырехлетним модернизатором, который изучал стиль Журавля в кунг-фу, японское дзюдо и западный бокс. Несмотря на возраст, мастер тайцзи пошел на смелое решение. Ву Гуньи опубликовал открытое письмо, в котором заявлял о своей готовности встретиться с практикующими любой другой школы «в любое время и в любом месте» для «совместного изучения» боевых искусств. На открытый вызов через прессу ответил Чэнь Кефу, что привело к настоящей словесной войне, которую гонконгские таблоиды охотно раздували. В конфликте схлестнулись старость и молодость, прошлое и будущее, чистота и слияние культур, закрытость и открытость, национализм и глобализм.

В то время как их конфликт вовсю разгорался в газетах, в рождественскую ночь 1953 года колонию потрясла новая трагедия. Сильный пожар уничтожил поселок скотоводов в районе Шек Кип Мэй, оставив 53 тысячи людей без домов. Правительство назвало это «без сомнения, худшей катастрофой за всю историю колонии». Со своей стороны, Ву Гуньи и Чэнь Кефу решили превратить свою дуэль в центральный элемент благотворительного мероприятия – «совместной выставки боевых искусств», вечера показательных выступлений кунг-фу и оперного пения. Мероприятие должно было состояться в Макао, поскольку власти Гонконга еще помнили о восстании боксеров и отказались санкционировать поединки на своей территории.

Целая россыпь знаменитостей, журналистов и игроков заполонила паром из Гонконга в Макао – все они стремились поучаствовать в так называемой «Битве века». Начало боя между старым мастером Гуньи и молодым бойцом Кефу несло в себе отличительные черты любительского матча между двумя неопытными соперниками – беспрерывное размахивание руками и промахи. Наконец в середине первого раунда Кефу попал оппоненту в челюсть, толкнув его на канаты, но Гуньи сумел нанести ответный удар противнику в нос, разбив его в кровь. Судьи, которые были еще менее квалифицированны, чем сами бойцы, дали сигнал об окончании раунда раньше положенного времени. После осторожного спарринга в начале второго раунда молодой боец пустил кровь мастеру, попав тому в челюсть, однако тут же получил еще один удар по уже сломанному носу. Вид большого количества крови заставил пугливых судей прекратить бой. После быстрого совещания они объявили, что в этом соревновании победителя не выявлено. Такое решение вызвало возмущение аудитории, особенно целого полка игроков, которые сделали крупные ставки на исход и теперь не могли получить выигрыш.

Единственным светлым пятном неубедительного финала стал тот факт, что эта история не сходила с первых полос газет многие недели. У каждого было свое мнение на этот счет, что приводило к нешуточным дебатам. Как писала одна китайская газета, «после окончания боя все в Гонконге и Макао с большим энтузиазмом обсуждали его, а улицы и переулки были заполнены разговорами о боевых искусствах».

Почти в одночасье кунг-фу стало модным в Гонконге. Вдохновленные битвой между мастером тайцзи и юным бойцом смешанных единоборств, новые ученики заполонили крошечные студии боевых искусств, а также стали устраивать на крышах собственные полуорганизованные драки голыми руками – на кантонском они назывались «беймо». Брюс Ли, ветеран уличных битв, также участвовал в этих незаконных боях на крыше. Это привело к решению, которое изменило его жизнь. Он начал изучать кунг-фу.

После того как мать Брюса позвонила нескольким знакомым, ее трудного пятнадцатилетнего сына зачислили в школу Святого Франциска Ксаверия – это случилось 10 сентября 1956 года. По сравнению с «Ла Саль», это учреждение больше походило на исправительное заведение – дисциплина здесь была строже, а сама школа придерживалась спартанского скромного стиля. Католические братья школы Святого Франциска Ксаверия никогда не ставили крест на трудных детях и были подкованы в исправлении подопечных. «Большинство этих мальчишек оказались бы на улице, если бы не братья», – говорит Джонни Хун, председатель комитета выпускников школы.

Брюс стал настоящим испытанием для монашеского братства. Несмотря на обещание исправиться, данное родителям, он и его банда все еще слонялись по задворкам Коулуна в поисках драки. Он чаще побеждал, но так ненавидел проигрывать, что решил улучшить свои навыки. «В детстве я был настоящим сорванцом и искал возможность подраться, – вспоминал Брюс в интервью журналу «Черный пояс» (октябрь 1967). – Мы использовали цепи и ручки с ножами, спрятанными внутри. Однажды мне в голову закралась мысль: что будет, если я вступлю в драку один, без моей банды?» Как и многие молодые хулиганы, Маленький дракон изучал боевые искусства для того, чтобы стать лучше как уличный боец, а не как человек. Для нападения, а не для защиты. «Я занялся кунг-фу только тогда, когда стал чувствовать себя неуверенно».

Первым его другом в школе Святого Франциска Ксаверия стал Хокинс Чун, который так же, как и Брюс, был нерадивым юнцом из богатой семьи. «Поскольку мы были из обеспеченных семей, порой мы заставляли своих водителей забирать нас, если мы хотели пообщаться на выходных», – вспоминает Хокинс. Их дружба развивалась стремительно, и вскоре они стали очень близки. «В школе Брюса прозвали Гориллой, потому что он был мускулистым и ходил, расставив руки. Все боялись его, а я был единственным, кто называл его «Куриные ножки». Когда он услышал это, то разъярился и бегал за мной по всему школьному двору – огромный верх и куриные ножки внизу».

Во время своих прогулок после школы они связались с еще одним здоровяком по соседству, Уильямом Чуном (Уильям – просто однофамилец Хокинса, не родственник). Сын полицейского, он был старше, крупнее Брюса и дрался гораздо лучше него. Их растущая дружба заставила Маленького дракона принять трудное решение: он мог избегать Уильяма и сохранить свой статус лидера банды тедди-боев из школы или проглотить свою гордость, назвать Уильяма большим братом и примкнуть к числу его последователей. Большинство вожаков неспособны примкнуть к кому-то и, как следствие, никогда не становятся лучше. Напротив, Брюс поступил мудро, решив временно примкнуть к Уильяму, пока не научится всем техникам и не станет лучшим бойцом. В краткосрочной перспективе он должен был стать покорным; в конечном итоге он рассчитывал полностью изменить расстановку сил. Эту стратегию Брюс использовал на протяжении всей своей жизни – она и стала ключом к его успеху. Позднее он повторил эту технику со Стивом Маккуином в Голливуде для того, чтобы научиться быть кинозвездой.

Брюс обнаружил, что успеха на улицах Уильям добился благодаря изучению неизвестного стиля кунг-фу, называемого «вин-чунь». В Китае существуют сотни стилей боевых искусств. Вы можете пройти от одной деревни до другой и наткнуться на полдюжины мастеров, которые преподают кардинально противоположные идеи; каждая из них имеет свою собственную историю о мифическом происхождении. История вин-чунь уникальна, поскольку это один из немногих стилей, основателем которого была женщина.

Когда в семнадцатом веке маньчжуры начали завоевывать Китай, монастырь Шаолинь стал оплотом для ханьцев^[20]. В конце концов храм был уничтожен, а монахи и монахини, владеющие боевыми искусствами, вынуждены были скрываться. Одной из беженок была монахиня Н Муи, которая разработала упрощенную систему, лучше подходящую под габариты и силу женщин. Первой ученицей мастера стала молодая красавица Имь Вин Чунь. Главарь одной из местных банд вынуждал Вин Чунь выйти за него замуж. Она сказала главарю, что выйдет замуж только за того, кто сможет одолеть ее в рукопашном бою. Используя эффективную технику, полученную от монахини Шаолинь, Имь Вин Чунь с легкостью расправилась с бандитом, и новый стиль был назван в ее честь.

Растущая популярность вин-чунь в Гонконге была заслугой одного человека, Ип Мана. Ип Ман родился в городе Фошань – том самом, где обучался оперному мастерству отец Брюса, – в 1893 году. После того как коммунисты захватили власть в Китае, он, имея при себе только то, что было на нем надето, бежал в Гонконг. Бедный и, по слухам, опиумозависимый, Ип Ман начал преподавать вин-чунь, чтобы выбраться из тяжелого положения. Он быстро обзавелся когортой агрессивных молодых людей, которых привлекали его талант, характер и острый ум.

Чтобы помочь ученикам стать лучшими бойцами, он обучал их основам вин-чунь, упор в котором делается на ближний бой – лоу-кики (низкие удары ногами), молниеносные короткие удары кулаком, блоки и ловушки; все, что было идеальным оружием в узких переулках. Основная методика обучения называлась «чи сао» («липкие руки»). Подобно толкающим рукам в тайцзи, эта техника была формой тренировки чувствительности. Два партнера прикасались к предплечьям друг друга, а затем пытались блокировать, поймать в ловушку и ударить своего оппонента, при этом сохраняя контакт.

Ип Ман учил контролировать свою ярость и совершенствоваться с человеческой точки зрения. Для этого он преподавал ученикам даосскую философию – «будьте спокойны, как вода» – и использовал свое чувство юмора. «Он всегда говорил мне: «Расслабься! Расслабься! Не волнуйся! – вспоминает Хокинс Чун. – Но всякий раз, когда я практиковал «чи сао» с кем-то, я, пропуская удар, выходил из себя. Я хотел убить своего противника. Я видел, как Ип Ман делает «липкие руки» – всегда расслаблен и мило общается с соперником. Он не наносил ученикам ни единого удара, но ставил их в неудобное положение, что приводило к насмешкам других учеников. Он был очень забавным стариком. Ип Ман никогда не показывал убийственный подход. Ученики размахивали руками, а Ип Ман улыбался и просто контролировал движения».

История вин-чунь уникальна, поскольку это один из немногих стилей, основателем которого была женщина.

Втайне от родителей Брюс попросил Уильяма Чуна познакомить его с Ип Маном. Старик принял пятнадцатилетнего актера в ученики, а затем отправил его изучить основы у Вон Шунь Ляна^[21]. Двадцатиоднолетний ветеран многочисленных схваток беймо, Вон Шунь Лян считался лучшим бойцом в школе и одним из сильнейших в Гонконге. Фанаты называли его Гун Сау Вон, «Король говорящих рук».

Первое впечатление Короля о Маленьком драконе, появившемся в спортивных солнцезащитных очках и с тщательно уложенными волосами, было далеким от идеального. «Уильям привел мальчика, похожего на Элвиса, – говорит Вон Шунь Лян. – Его манеры были фривольными, хотя он и считал себя очень умным. После того как он ушел, я сказал Уильяму, что не хочу видеть этого молодого человека». Должно быть, Уильям устроил Брюсу нагоняй, потому что при второй их встрече Маленький дракон вел себя образцово. «Он был правильно одет и гораздо более обходителен», – говорит Вон. Брюс, восставший против большинства авторитетов, вновь решил временно идти на поводу, пока в бою он не станет лучше не только Уильяма, но и Вон Шунь Ляна. Будучи нахальным и прямолинейным, Брюс не скрывал своих намерений. «Он спросил, когда сможет одолеть Уильяма и меня, – вспоминает Вон, удивляясь и сегодня этим словам. – Он требовал слишком много».

Поскольку решимость стать лучше всех была единственной целью, Брюс обманывал других учеников, чтобы добиться частных уроков. Он первым приходил в квартиру Вон Шунь Ляна, а затем будто бы вспоминал, что ему срочно нужно что-то сделать, но обещал вскоре вернуться. «Пожалуйста, подожди меня! Не начинай без меня! Прошу!» – кричал он Вону, а затем мчался по ступенькам вниз и ждал своих одноклассников. Когда они показывались у дома, он говорил следующее: «Учитель только что ушел. Его семья сказала, что у него сегодня есть важные дела, поэтому занятие отменяется. Думаю, нам стоит прийти в следующий раз». Он провожал их до автобуса, а затем возвращался к Вону на частное занятие. Когда учитель узнал об этой уловке, он не мог не посмеяться над хитростью Брюса. «Я даже не наказывал его, – говорит Вон. – Таков был Брюс Ли, склонный к соперничеству и агрессии. Если он хотел чего-то, то пытался получить любой ценой».

Товарищи по школе вин-чунь были не так рады выходкам Брюса. Многие ученики были из рабочих семей и негодовали при виде красивого привилегированного киноактера. Его нахальство и чувство превосходства бесили их еще больше. Некоторые из них пришли к Ип Ману и потребовали исключения Брюса из школы. По словам Уильяма Чуна, одним из приведенных аргументов была необходимость преподавания кунг-фу только китайцам. Поскольку Брюс был евразийцем или «смешанной кровью», как звали таких на кантонском сленге, он должен был уйти. «Они говорили: «Нечистые китайцы не должны изучать китайский кунг-фу», – утверждает Уильям. – Брюс не принадлежал ни к европейцам, ни к китайцам. Он был «смешанной кровью», находился между двумя этими культурами. В то время многие китайцы не принимали такого человека». Ип Ман отказался выгнать Брюса, но Маленькому дракону было рекомендовано заниматься непосредственно у Вон Шунь Ляна и избегать остальных детей, пока страсти не улягутся.

Не в силах выдворить его, старшеклассники наминали бока Брюсу во время занятий. «Эти ребята, некоторые из которых были помощниками инструкторов, устраивали мне тяжелые деньки в первое время, – вспоминал позже Брюс. – Я был просто худым пятнадцатилетним ребенком». Дедовщина, которую пережил Брюс, только укрепила его намерения и сделала его более решительным в желании доказать, что он был лучше их. «Он стал одержим, – рассказывает его старший брат Питер. – Он усердно тренировался днем и ночью». Когда Брюс был увлечен предметом, то становился необычайно способным учеником. Он словно родился со сжатыми кулаками. «За год обучения он настолько продвинулся в вин-чунь, что большинство старших учеников сталкивались с трудностями во время спарринга или отработки «чи сао» с Брюсом», – говорит Уильям.

В постоянном желании Брюса стать первым не было ничего удивительного. Ип Ман постоянно стравливал учеников между собой. «Каждый хотел быть победителем, – говорит Хокинс. – Мы намеренно утаивали новую информацию, чтобы другие не узнали того, что мы умеем». Ип Ман также призывал учеников продолжить «исследование» на улицах. «Он говорил: «Не верьте мне, поскольку я могу обмануть вас. Выходите на улицы и сражайтесь. Проверьте это», – вспоминает Хокинс.

После уроков мальчики отправлялись в район Шек Кип Мэй в поисках легкой добычи. «Мы были настоящими засранцами, – говорит Хокинс. – Мы шли туда и начинали специально задевать или толкать жертву. Если парень оказывался вспыльчивым, он пытался толкнуть или ударить нас в ответ. Это приводило к активным действиям. Бывало, что парень получал повреждения – в таком случае мы говорили: «Да в чем дело? Я просто разговаривал с тобой, а ты пытался меня ударить, мистер Чан!» Тут жертва говорила, что он не мистер Чан. Мы отвечали: «Мы думали, что ты мистер Чан. Нам очень жаль, мы обознались!»

Для школы Ип Мана это было своего рода стратегией сарафанного радио – только не «из уст в уста», а «от кулака в уста». Его ученики зарабатывали себе репутацию худших плохишей на улице. К сожалению, это также привлекло внимание полиции. Брюс и Хокинс были внесены в полицейский список несовершеннолетних правонарушителей. «Мама и папа узнали, что Брюс изучает вин-чунь, примерно год спустя. И то лишь потому узнали, что это привело к еще большим проблемам, чем раньше», – говорит Роберт.

Чтобы избежать полицейского контроля, мальчики ушли с улиц и забрались на крыши – там их ждали секретные бои («скрещенные руки») против конкурирующих школ кунг-фу. Эти поединки чаще всего переходили в насмешки и пустые угрозы, но не жестокость – серьезные травмы случались крайне редко, потому что уровень соперников был крайне низок, а бои велись до первой крови. В них было больше бахвальства, которое вело к многолетней вражде. Адепты Хунга, чойлифут, Журавля, Богомола и других школ все больше возмущались успехом выскочек из вин-чунь.

Когда учитель узнал об этой уловке, он не мог не посмеяться над хитростью Брюса. «Я даже не наказывал его, – говорит Вон».

Поскольку Брюс быстро прогрессировал, настала и его очередь участвовать в схватке беймо. Спровоцированный своими одноклассниками, Брюс вызвал на бой помощника инструктора из конкурирующей школы чойлифут. Он попросил Вон Шунь Ляна быть секундантом. 2 мая 1958 года Брюс и Вон Шунь Лян пробивали себе дорогу сквозь толпу, держа путь на Юнион-роуд. Крыша многоквартирного дома была назначена местом боя. Вон был очень удивлен, когда увидел вокруг здания толпы оборванцев, жужжащих о предстоящей схватке. «Атмосфера была очень напряженной и давила так, словно вот-вот должна была разразиться гроза, – говорит Вон. – Пока мы шли к зданию, надоедливые подростки тыкали в нас пальцами. Брюс пребывал в полнейшем восторге. Я чувствовал, что он очень гордится собой».

– Откуда здесь столько людей? – спросил Брюса Вон, когда увидел, что зевак становилось все больше. – Это ты сказал им приехать сюда?

– Возможно, они узнали о бое от соперника, – ответил Брюс.

Когда они добрались до места назначения, Брюс хотел войти через парадный вход, но Вон повел его дальше. Они нырнули в переулок и использовали черный вход, чтобы обмануть толпу. Несмотря на все меры предосторожности, к тому времени, когда Брюс и Вон добрались до места поединка, на парапете крыши уже сидели двадцать-тридцать зевак.

Когда прибыли Чун и его команда, стороны поприветствовали друг друга. Чун попросил Вона быть рефери. Тот пытался отказаться («Я представляю школу вин-чунь»), но они настаивали, отмечая, что за ним ходит репутация справедливого человека. «Они были настолько искренни, что я не мог им отказать», – вспоминает Вон.

Он позвал Чуна и Брюса в центр крыши (размер ее составлял пять на пять метров), чтобы инструктировать их.

– Бой должен следовать правилам, даже если он товарищеский. Вы оба – молодые парни; вы не имеете права представлять свои кланы. Что еще более важно, это не дуэль. Бой длится два раунда. Раунд длится две минуты. Независимо от того, какая сторона выиграет, состязание закончится после двух раундов. Это товарищеский матч – все вы должны стремиться к укреплению дружбы. Вы понимаете, что я имею в виду?

Бойцы кивнули. Брюс стал посередине крыши в стойку вин-чунь: левая рука впереди, правая отведена немного назад. Чун обходил соперника по кругу, пока не заметил брешь. Он с ревом бросился вперед и ударил Брюса в челюсть, заставив того отступить от боли. Рот Брюса наполнился кровью. Чун еще немного покружил, а затем снова набросился на Брюса, ударив его в левый глаз. В ярости Брюс скользнул вперед, нанося серию ударов вин-чунь. Однако из-за того, что он не был спокоен, существенного ущерба сопернику он не нанес. Более того, он подставил щеку и нос под контрудары. После этого обмена резкими выпадами хронометрист объявил, что раунд окончен. По лицу Брюса было понятно, что он проиграл первую половину встречи.

– Лян! – крикнул Брюс своему секунданту. – Мой глаз опух?

– Да, – ответил Вон. – Синяк. Нос тоже кровоточит, но не страшно.

– Я дерусь просто ужасно, – разочарованно качал головой Брюс. – Если я пострадаю слишком сильно, мой отец заметит это. Думаю, нам стоит сойтись на ничьей и закончить бой сейчас.

– Брюс, если ты не выйдешь на второй раунд, это будет означать, что ты сдался. Разве можно рассматривать это как ничью? – уговаривал Вон сопротивляющегося бойца. – Ты способен сражаться. Твой соперник уже хрипит. Если ты отступишь сейчас, то пожалеешь об этом. Неважно, победишь ты или нет, но ты должен приложить все усилия. Если ты продолжишь бой, то выиграешь.

– Я выиграю? – Его природное желание побеждать боролось со страхом быть униженным. – Лян, ты уверен?

– Да, – ответил Вон Шунь Лян. – Зачем мне обманывать тебя? Не беспокойся о своей технике. Это драка, а не показное выступление. Когда ты приблизишься к нему, сделай шаг и бей по лицу. Неважно, куда конкретно ты попадешь. Постарайся сблизиться и атаковать. И оставайся спокоен.

Воодушевленный Брюс кивнул головой, показывая, что все понял. В это же время хронометрист возвестил о начале второго и последнего раунда.

Брюс стоял в центре крыши и ощущал хладнокровие, которого ему так не хватало в первом раунде. Он сделал движение, будто собирается атаковать Чуна, вынудив того отпрыгнуть назад. Брюс ухмыльнулся. Он повторил свой маневр еще раз, вновь заставив соперника отскочить. Усмехнулся. Когда Брюс в третий раз сделал обманное движение, Чун отступил назад всего на полшага, выбросив правый кулак. Увидев, что соперник потерял равновесие, Брюс воспользовался возможностью и быстро рванул в атаку. Удар левой обрушился на лицо Чуна. Брюс сделал еще один шаг вперед и ударил с правой так сильно, что несколько вставных зубов Чуна разлетелись по крыше. Кровь хлынула изо рта Чуна, его ноги подкосились, и он рухнул назад. Брюс, крича, продолжил наносить град ударов в лицо соперника. Наконец, Чун упал рядом с баком для воды. Друзья выбежали вперед, чтобы остановить бой. Несколько подбежали к Вону с вопросом, почему он не прекратил это раньше. Брюс был вне себя от радости. Он поднял руки вверх в победном приветствии.

Вернувшись домой с подбитым глазом и опухшей губой, Брюс спрятался из страха перед отцом. Один из слуг принес ему сваренное вкрутую яйцо, которое должно было уменьшить синяк. Когда его младший брат, Роберт, спросил, ранен ли он, Брюс бахвалился: «Это всего лишь царапины! Ты бы видел другого парня – я отправил в полет несколько зубов!» В своем дневнике Брюс писал: «Против китайца – ученика Лун Чи Чуэня (4 года тренировок). Результат: победа (соперник потерял сознание, у него выбиты зубы, но у меня подбит глаз)».

Брюс не смог долго скрывать свой глаз от родителей. Когда отец узнал, он взорвался. Он проклинал своего сына за то, что тот позорит семью и тратит свою жизнь на то, что машет кулаками. Фиби вспоминает: «Я помню очень ясно, как Брюс ответил отцу: «Я не силен в учебе, но хорош в драке. Я буду драться, чтобы сделать себе имя».

Брюс сделал еще один шаг вперед и ударил с правой так сильно, что несколько вставных зубов Чуна разлетелись по крыше.

Подробности боя быстро добрались и до Ип Мана, реакция которого сильно отличалась от отца Брюса. Он отвел в сторону Вон Шунь Ляна, чтобы похвалить его. «Если однажды Брюс добьется чего-то в боевых искусствах, это случится благодаря тому, что ты не позволил ему сдаться после первого раунда».

Уверенность и боевой дух Брюса возросли, подпитанные триумфом. Он стал еще больше одержим изучением вин-чунь. «Та схватка научила его, что успех не приходит сам по себе, для этого нужно тренироваться и сражаться, – говорит Вон Шунь Лян. – Каждый день он практиковал боксирование, боковые удары, работал с деревянным манекеном и так далее. Когда он заканчивал со всеми упражнениями, он садился и сосредотачивал свои мысли на том, что он сделал. Таким образом он тренировался очень долго».

Когда навыки Брюса в вин-чунь стали лучше, он взял на себя роль учителя для группы своих последователей в школе Святого Франциска Ксаверия. Он отрабатывал свои движения на детской площадке и инструктировал заинтересованных одноклассников на перемене. Поскольку Брюса дважды оставляли на второй год в «Ла Саль», он был на два года старше большинства своих одноклассников. Они смотрели на него как на «большого брата». Рольф Клауниццер, младший брат которого был одноклассником Брюса, говорит: «Любимый трюк Брюса выглядел следующим образом: он стоял на одной ноге, а второй парировал удары «нападавших», поворачиваясь при необходимости. Его скорость, маневренность и контроль были на таком высоком уровне, что к нему невозможно было подступиться, при этом не получив удара ногой».

Эти занятия на перемене были замечены спортивнымруководителем школы, братом Эдвардом – немецким миссионером и в прошлом профессиональным боксером. «Когда он поступил в нашу школу, я сразу понял, что он боец, – говорит брат Эдвард. – Его мать приходила сюда довольно часто. Она хотела, чтобы мы позаботились о мальчике». Брат Эдвард взял Брюса под свое крыло и побудил его присоединиться к недавно сформированной в школе команде по боксу. Он пригласил Брюса надеть боксерские перчатки для дружеского спарринга. Владеющий техникой вин-чунь Брюс мог постоять за себя. «Однажды было объявлено о проведении чемпионата по боксу между школами, – рассказывает Хокинс. – За мной и Брюсом тянулась репутация самых непослушных, поэтому брат Эдвард предложил нам участвовать в соревновании».

Каждый год две частные школы, принимавшие в свои ряды только британцев – школа короля Георга V, в которой учились дети британских дельцов, и школа Святого Георгия, заполненная отпрысками военных офицеров Британии, – проводили межшкольный турнир по боксу. Это событие стало возможностью для учеников школы Святого Франциска Ксаверия, большую часть которых составляли китайцы и евразийцы, перенести «Британскую головомойку» с улиц на боксерский ринг. В 1957 году школу Святого Франциска Ксаверия представлял только один ученик, Стив Гарсия, который в итоге занял первое место в своей весовой категории. Брат Эдвард убедил Брюса и еще одного ученика, Ронни, присоединиться к Стиву в турнире 1958 года, который должен был пройти в школе Святого Георгия.

На подготовку к чемпионату у Брюса было всего несколько месяцев. Брат Эдвард дал ему ускоренный курс по основам бокса, Брюс также обратился к Вону за инструкциями о том, как подстроить свою технику вин-чунь под конкурс, где нужно носить перчатки и запрещены удары ногами. «Я работал над его слабыми сторонами и обучал, как в полной мере использовать сильные», – рассказывает Вон.

29 марта 1958 года около тридцати участников-подростков собрались в гимназии Святого Георгия вместе с семьями, друзьями и одноклассниками. Все были британцами из школ короля Георга V и Святого Георгия – за исключением Брюса, Ронни и Стива Гарсии. Тридцать мальчиков были неравномерно распределены по шести весовым категориям. В группе Брюса, кроме него самого, оказалось лишь двое соперников – парень из «Святого Георгия» и действующий чемпион, Гари Элмс из школы короля Георга V, который выигрывал в своем весе три года подряд. Турнирную сетку составляли спортивные руководители школ. В первом раунде они поставили Гари Элмса против бойца из школы Святого Георгия, а Брюс автоматически прошел в финал, где ждал победителя пары. «Брюса никто не знал, поэтому они подумали, что он будет мальчиком для битья, ведь Гари Элмс считался лучшим в этой весовой категории», – объясняет Стив Гарсия.

Рольф Клауниццер, который посещал школу короля Георга V, помнит Гари не как искусного бойца, а скорее как задиристого мальчишку, который хвастался всем, что его дядя был профессиональным боксером. «Хотя он был значительно меньше, это не мешало ему приставать ко мне и другим, – говорит Рольф. – Я валил его на землю, сдавливал его ноздри и запихивал траву в рот, вынуждая его сказать «сдаюсь», но он никогда не подчинялся. Как только я, разочарованный этим, вставал с него, он вновь прыгал на меня. Крепкий орешек, одним словом».

Гари легко одержал победу в первом раунде. Он и Брюс пытались себя чем-то занять и оставаться в фокусе внимания в течение следующих нескольких часов перед финалом, который должен был состояться вечером. Подобно войне, турниры по боксу состоят из длительных периодов скуки, которые прерываются минутами настоящего ужаса. Во время периода затишья друг Брюса, Хокинс Чун, приступил к небольшой психологической битве. «Я поговорил с чемпионом и предупредил, что сейчас он столкнется с Гориллой – мастером кунг-фу, так что ему стоит остерегаться!»

После долгого ожидания рефери наконец позвал Брюса и Гари в центр ринга для инструкций. Раздался гонг, и первый раунд начался. Гари слегка подпрыгивал на носках в классической боксерской стойке. Брюс перешел на стойку вин-чунь. Со стороны это выглядело как столкновение цивилизаций: бокс против кунг-фу. «Многие британские ученики, мужчины и женщины улюлюкали Брюсу», – вспоминает Вон Шунь Лян. Со свойственной ему молниеносной скоростью Брюс атаковал Гари серией коротких прямых ударов вин-чунь в лицо, заставив его отступить, а затем упасть на пол. Но Гари тут же подскочил. Их первый обмен ударами задал тон для следующих трех раундов по три минуты каждый. Брюс атаковал серией быстрых, но слабых прямых ударов. Гари отвечал одним-двумя джебами^[22]. Когда они почти вошли в клинч, Гари ушел вниз, а затем снова отскочил назад. «Едва Брюс начал овладевать ситуацией, отношение зрителей изменилось», – говорит Вон.

Брюса никто не знал, поэтому они подумали, что он будет мальчиком для битья, ведь Гари Элмс считался лучшим в этой весовой категории

Стиль определяет бой, но правила определяют стиль. Несмотря на то что Брюс доминировал в бое, он был ограничен в использовании вин-чунь. Короткие прямые удары вин-чунь были предназначены для рукопашной потасовки в переулке. Толстая набивка боксерских перчаток делала эти удары безобидными на ринге. «Брюс несколько раз отправил соперника в нокдаун, но из-за перчаток весом более двухсот граммов они были не такими эффективными, – говорит Стив Гарсия. – Некоторые нокдауны судьи определили как толчки из-за движений вин-чунь. Брюс был несколько раз предупрежден». Маленький дракон мог свалить соперника, но ему не удавалось отправить Гари в нокаут. «Гари был абсолютно сбит с толку скоростью и сноровкой Брюса и не мог ничего противопоставить этому. Он не нанес ни одного сильного удара, – говорит Рольф. – Но он был потрясающе устойчив. Его несколько раз сбивали с ног, однако Гари каждый раз поднимался и не выглядел измотанным».

Судьи единогласным решением присудили победу Брюсу. Друзья, пришедшие поздравить его с этим достижением, ожидали увидеть его в восторге. Вместо этого молодой перфекционист качал головой и выглядел недовольным. «Черт возьми, я не смог отправить парня в нокаут, – жаловался Брюс. – Он постоянно отступал, а мои удары были не такими разящими из-за перчаток». Брюс поклялся, что удвоит количество тренировок, пока не сможет достичь желаемой силы.

Брюс продолжил сражаться на улицах и крышах Гонконга, но этот турнир стал первым и последним официально организованным спортивным соревнованием, в котором он участвовал. Ему не нравилось, как правила ограничивали эффективность его методов. Становясь старше и лучше как мастер боевых искусств, Брюс старательно избегал турниров по боксу и карате. Он соглашался на участие в сражениях «скрещенных рук» – но только в том случае, если ему бросали вызов.

Глава четвертая
Изгнанник

Примерно в то же время, когда Брюс начал заниматься вин-чунь, он также обратил внимание на девочек. Питер заметил этот гормональный сдвиг, поскольку брат проводил у зеркала много времени: «Он тратил по 15 минут, чтобы убедиться, хорошо ли уложены волосы и правильно ли повязан галстук».

Брюс обращал внимание на противоположный пол, и многие представительницы отвечали ему взаимностью. Он был красавцем-киноактером из состоятельной семьи, да еще и с репутацией хулигана. Щепотка опасности, завернутая в респектабельность высшего класса, пьянила благовоспитанных китайских школьниц в Гонконге 50-х. Те годы отмечались как консервативная, старомодная эра. «Никакого секса или чего-то подобного, – вспоминает Нэнси Кван, звезда фильма «Мир Сьюзи Вонг». – Все только целовались, ходили на свидания и слали друг другу любовные записки». Сестра Брюса Фиби говорит: «В наши дни люди не так сдержанны. Если в то время ты держалась с парнем за руку, то обязана была познакомить его со своим отцом. Если вы держались за руки, то и до брака было недалеко».

Первую девушку Брюса звали Маргарет Люн. В детстве она также снималась в кино (под псевдонимом Мань Лань) и происходила из знаменитой в индустрии семьи: мать Маргарет была продюсером, а отец – актером и режиссером. Матери представили их друг другу, когда ей было одиннадцать, а Брюсу тринадцать лет. По общему мнению, их отношения были чисто платоническими: Маргарет была в большей степени другом, чем девушкой. «В подростковом возрасте Брюс очень стеснялся в присутствии молодых женщин, – говорит Роберт. – Любимым его занятием было хвастовство мышцами перед дамами. Он просил их ущипнуть его за жир на ноге. Когда у них ничего не получалось, он гордо смеялся». Как и Брюс, Маргарет была непокорным сорванцом. Брюс часто дразнил ее: «Если бы не юбка и фигура, я бы точно признал ее своим названым братом».

Повзрослев, они стали вместе ходить по ночным клубам, где ужинали и танцевали. «Мы ходили танцевать в отель «Карлтон», ресторан «Шатин Инн» и ночной клуб «Шампань», который находился прямо напротив отеля «Мирамар», – рассказывает Маргарет. – Тот, у кого было больше денег, и платил больше. Но мы всегда делили счет». В середине 50-х гонконгские подростки находились в полном восторге от чистой американской поп-музыки – например, «Rock Around The Clock» Билла Хейли. Андерс Нельссон – музыкант, который участвовал в фильме «Путь дракона», – рассказывает: «На сцене больше подражали Пэту Буну, нежели Литлу Ричарду^[23]». Так было вплоть до 1957 года, когда Элвис Пресли прокатился по берегам Гонконга. Подростки и Брюс в их числе стали укладывать волосы назад и выдавать кульбиты в голубых замшевых туфлях.

Любимым его занятием было хвастовство мышцами перед дамами. Он просил их ущипнуть его за жир на ноге. Когда у них ничего не получалось, он гордо смеялся

Маргарет получала истинное наслаждение от вечеров в компании Брюса, поскольку он был отличным танцором и приятной компанией. Порой эти выходы в свет были и жутковатыми, потому что вечеринки часто заканчивались потасовками. Когда ее спросили, чувствует ли она себя в безопасности с таким крутым парнем, как Брюс, Маргарет пожала плечами и улыбнулась: «Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, он отличный боец. С другой – именно он постоянно ищет драку». В такие ночи Маргарет была не только партнершей по танцам, но и водитель для побега. «Я была его спасительницей, – вспоминает она. – Каждый раз, когда Брюс ввязывался в драку, я ждала где-то неподалеку в своей машине с заведенным двигателем. Он запрыгивал внутрь – и я вдавливала педаль в пол».

В то время как Маргарет для Брюса была лишь подругой, он проявлял романтический интерес к другой юной леди, Эми Чань, которая позже станет в Азии известна как Пак Ян. «У нас не было денег, поэтому мы отправлялись в Коулун Тонг, неподалеку от того места, где сейчас расположена станция метро «Эм-Ти-Эр», – рассказывает Эми. – Мы шли в сады, трясли деревья, чтобы с них опадали цветы – белые и желтые, как цветы сандалового дерева». На выходных они часто присоединялись к большой группе на танцевальном вечере в поместье Чункин. Вечеринка продолжалась с четырех до шести часов пополудни. Эти танцевальные вечера представляли собой дешевую версию ночного клуба с алкоголем и менее известными исполнителем или группой.

Эми вспоминает, что Брюс был совершенно разным в зависимости от того, насколько велика была их компания. «Если людей, отлично проводящих время, было много, то и он разделял их веселье. Но когда вокруг него оставалось совсем мало приятелей, он затихал. В таком случае Брюс что-то анализировал и учил тебя тому, чего ты еще не знаешь – например, манерам. При этом он оставался мужественным, чрезвычайно мужественным. Что бы он ни говорил, он был очень уверен в своих словах».

Хотя Брюса и Эми тянуло друг к другу, их отношения не переросли во что-то серьезное. Подросток Брюс, казалось, опасался романтических отношений. В возрасте пятнадцати лет он написал целое стихотворение о любви и отношениях.

Следуй за ней – она улетит от тебя;
отринь от нее – и помчится вслед.
…
Лучше с дерева упасть,
Лучше упасть и разбиться.
И то будет меньше болеть,
Чем взять и влюбиться.
Если ты хочешь ценность денег познать,
Попробуй пойди у кого-то занять.
…
Лучше любить и любовь потерять,
Чем жениться и после жизнь всю страдать.
Чем выше забрался, тем больнее упасть.

Если какая-то из юных девушек и могла претендовать на звание возлюбленной Брюса в средней школе, то это могла быть только Перл Цзо. «Она была единственной настоящей любовью его юности», – говорит Роберт Ли. Семьи Перл и Брюса были очень дружны. «Ее отец был театральным другом моего отца, – вспоминает Фиби. – Мама Перл, Ева Цзо, была очень близка с моей матерью, как родная сестра. Она каждый день приходила к нам домой, просто чтобы пообщаться». Брюс звал Еву «тетушкой Цзо» и относился к ней как ко второй матери, часто доверяя ей секреты, которыми не мог поделиться с родителями. Обе мамы с интересом наблюдали за развитием отношений их детей, представляя объединение семей в будущем. Перл, также с детства снимавшаяся в кино, изучала балет. Отчасти, чтобы произвести на нее впечатление, Брюс занялся танцами. Он часто посещал ее дома после школы, чтобы «попрактиковаться».

Одержимость Брюса кунг-фу могла сравниться лишь с его любовью к танцам. Он много времени проводил в соседнем «домике холодного чая» на Джордан-роуд, куда посетители приходили выпить травяного чая, послушать музыкальный автомат и, если они были молоды и энергичны, потанцевать. Эти чайные дома были местом, где мальчики и девочки могли свободно общаться и свободно флиртовать. Брюс считал, что, научившись танцевать, перестанет так сильно смущаться в присутствии противоположного пола.

Линди хоп и буги-вуги, джиттербаг и джайв – Брюс следил за всеми веяниями, пытаясь овладеть каждым движением. «Он был хорош в джайве, – вспоминает одноклассник Деннис Хо. – Черт, как же он был хорош!» Большинство этих стилей появились в Гонконге благодаря британским и американским военнослужащим, дислоцированным в колонии^[24], и голливудским фильмам и радиопередачам. Но в 1957 году танцевальная причуда, зародившаяся на Кубе, пронеслась по Латинской Америке, затем перескочила на Филиппины, чтобы потом оказаться в Гонконге. Эта причуда носила название ча-ча-ча. Этот бедровыворачивающий, трехшаговый стиль – раз, два, ча-ча-ча – взял колонию штурмом.

Но не было в Гонконге человека, более одержимого или более серьезно относящегося к ча-ча-ча, чем Брюс Ли. «Он не просто перенял этот стиль, наблюдая за посетителями чайного дома, – говорит Роберт. – Он пошел дальше и познакомился с филиппинкой, владеющей танцевальной студией в Чимсачей, которая учила богатых женщин танцевать ча-ча-ча». Как часть своей домашней работы, он вел личную записную книжку «замысловатых танцевальных па из ча-ча-ча», насчитывающую более ста движений. Среди них есть «банановая лодка» и «растирание и дабл». Но этим Брюс не ограничивался, выдумав несколько собственных движений, объединив кунг-фу и ча-ча-ча. Результатом этой смеси стал собственный стиль – новый и неповторимый.

Ведомый своим характером, Брюс превратил свою одержимость в соревнование с друзьями. Он хотел понять, кто из них знает больше движений. «В школе у меня было несколько друзей-филиппинцев, которые были очень хороши в ча-ча-ча. Я попросил их научить меня двум-трем движениям, чтобы посмеяться над Брюсом, – говорит Хокинс. – Но когда мы встретились с ним, оказалось, что он уже знал десятки новых движений! Позже я выяснил, что он пошел к учителю моих друзей. Я отправился к этому учителю и пытался убедить его не заниматься с Брюсом».

Одолев всех друзей, Брюс устремил взгляды на серьезный конкурс. Один честолюбивый клуб выступил спонсором проведения «Городского чемпионата Гонконга по ча-ча-ча». «Он с большим нетерпением ждал начала соревнований, – рассказывает Роберт. – Больше всего внимания он уделил вопросу партнерши». Трудность заключалась в том, что у него было слишком много подруг, поэтому он решил выбрать десятилетнего Роберта. «Выбрав меня, он избежал ревности всех своих поклонниц».

Но у умного и жаждущего одержать победу во что бы то ни стало Брюса была еще одна причина для такого выбора. Китайцы одержимы семьей и поклоняются детям, особенно сыновьям. Выбор привлекательного младшего брата взывал к сентиментальности судей, давая паре преимущество перед конкурентами. Братья в течение двух месяцев ежедневно практиковалась. «Брюс был потрясающим учителем. Каждый день он повторял для меня трехминутный танец, чтобы я мог быстрее его выучить. Когда пришел день соревнований, я совсем не нервничал».

Роберт не нервничал – и правильно делал. Очаровательные братья были фаворитами еще до того, как ступили на танцпол. «Брюс был счастлив, – продолжает Роберт. – Он повсюду таскал с собой флаг победителя, чтобы хвастаться всем друзьям». Из всех его юношеских достижений – боксерский поединок, турниры и роли в фильмах – он больше всего гордился и хвастался всю оставшуюся жизнь именно этим. «Чемпион Гонконга по ча-ча-ча».

Опыт танцора играл решающую роль для успеха Брюса как актера в фильмах о боевых искусствах. «Для него танцы и единоборства были связаны: физическим перемещением и тем, что вы должны поддерживать поток и в танце, и в битве», – говорит Линда Ли. Многие великие мастера боевых искусств приложили свою руку (и ногу) к фильмам, но неизменно терпели неудачу. Приемы, которые работают в уличной драке, казались жестокими и неловкими на экране. «Всем его боям в фильмах были свойственны природный ритм и баланс, – рассказывает кинорежиссер из Гонконга Майкл Кэй, – и Брюс не останавливался на достигнутом. Он постоянно искал все более сложные ритмы».

После того как в 1955 году студия «Чун-Люэнь» развалилась, Брюс столкнулся с трудностями поиска новой роли. Как это случалось со многими детьми-актерами, подростковый возраст стал для него тяжелым периодом. Слишком взрослый, чтобы играть склочных, но красивых сирот, он пытался открыть себя в противоположных персонажах – и делал это с переменным успехом.

При тяге Брюса к проказам было совсем неудивительно, что он решил попробовать свои силы в комедии. Первым и единственным его опытом в этом жанре был фильм «Умные парни дурачатся» (1956). В фильме также снялся Сунь Ма Дзэ Цанг – тот же актер, который играл приятеля Ли Хой Чена в пьесе «Два опиумных наркомана подметают дамбу». Снявшись в комедии с Сунь Ма, Брюс в очередной раз оказался в тени своего отца.

В этом грубоватом фарсе наивный дамский угодник Сунь Ма убегает от ревнивого мужа, обмениваясь одеждой с туповатым подростком, которого сыграл шестнадцатилетний Брюс Ли. Сунь Ма, притворяющийся ребенком, и Брюс, притворяющийся взрослым, оказываются вовлечены во все более абсурдные романтические ситуации. К финальным титрам ни один из героев не остается с девушкой своей мечты.

Из всех его юношеских достижений он больше всего гордился и хвастался всю оставшуюся жизнь именно этим. «Чемпион Гонконга по ча-ча-ча».

Единственное, что в этом фильме смешно, это наблюдение за Королем кунг-фу в подростковом возрасте, который заикается и дергается как дурачок. Одним из кумиров Брюса в детстве был Джерри Льюис^[25], и Брюс пытался достоверно подражать мастеру: торчащие зубы, белая форма юнги и черные роговые очки.

В следующем своем фильме – трагедии «Гроза» (1957) – Брюс сыграл абсолютно противоположную роль «утонченного джентльмена». Его герой, Чоу Чун, находился на другом полюсе в сравнении с предыдущими образами трудных сирот: правильный, искренний, наивный, послушный и богатый. Чоу Чун влюблен в свою горничную. В конце фильма они оба умирают, когда герой Брюса пытается спасти ее от неминуемой опасности.

Когнитивный диссонанс между ролью на экране и собственным темпераментом, должно быть, повлиял на работу юного актера – это выглядело так же топорно, как и стоячий воротник^[26] на одежде персонажа Брюса. Критики в пух и прах разнесли картину, назвав исполнение Маленького дракона «окоченелым», «искусственным» и «преувеличенным». Фильм, на который Брюс возлагал большие надежды, стал настоящим разочарованием. Однако даже из такой ситуации он смог извлечь урок: он играл гораздо лучше, когда мог передать свой собственный характер в роли.

Маленький дракон получил еще одну возможность проявить себя в следующем фильме – «Дорогая девушка» (1957). В этой картине также снималась его подруга и партнерша по танцам Маргарет Люн, а режиссером выступил ее отец – весь фильм был создан в надежде на то, что Маргарет станет звездой. В этой легкой романтической комедии Маргарет играет испорченную богатую девушку (что было недалеко от истины), которая сражается с другой девушкой за парня. Во время сцены в ночном клубе Брюс сыграл роль франта. Реплик ему не досталось, зато на нем были модные рубашка, галстук и жилет. Маргарет просит героя Брюса станцевать с ней ча-ча-ча, чтобы заставить объект своего интереса ревновать. Их танец несет в себе ту легкость и понимание двух людей, которые долгое время отрабатывали движения вместе. Единственная щепотка актерского искусства потребовалась Брюсу, когда возлюбленный Маргарет в гневе набрасывается на Брюса, а тот убегает в ужасе. Это был единственный эпизод в жизни или на экране, когда Маленький дракон убегал от боя.

За следующие три года Брюс не снялся ни в одном фильме. Этот период простоя был самым длительным в его актерской карьере, которая началась в возрасте шести лет. До конца неясно: то ли роли иссякли после неудачных попыток попробовать себя в другом жанре, то ли отец запретил ему сниматься после того, как Брюса исключили из «Ла Саль», а он умудрялся находить неприятности на свою голову и в школе Святого Франциска Ксаверия. Очевидно, что Брюс, как и многие подростки, чувствовал растущее внутри него недовольство волей отца. Оно усиливалось в минуты наблюдения за тем, как его старик погружается все глубже в опиумную зависимость.

Душевное состояние Брюса ярче всего отражает случай из юношеских лет. «Я с омерзением наблюдал за этими показными выступлениями мужей из школы тайцзи – они вызывали из аудитории добровольцев, чтобы те ударили их в живот», – рассказывал своим друзьям впоследствии Брюс. «На одном из таких выступлений мне не понравилось то, как старик улыбался, когда молодому добровольцу не удалось причинить ему боль. Поэтому, когда старик позвал следующего желающего, вышел я. Улыбаясь, он раскрыл живот, приглашая меня ударить. Но вместо этого я намеренно приложился что есть силы правой рукой ему по ребрам. Я услышал треск. Старик, постанывая, упал на пол. Вы знаете, я был настоящим засранцем. Я посмотрел на старика и рассмеялся: «Простите, я промазал. В следующий раз не выделывайтесь».

Трудно не заметить, что в лице уличного исполнителя тайцзи Брюс видел своего отца.

Британцы колонизировали Гонконг с целью продажи опиума китайцам. По злой иронии, на которую способна только история, спустя столетие колониальные чиновники дали обратный ход этому положению. Обеспокоенное ростом числа наркоманов, правительство в 1959 году учредило Консультативный комитет по запрету наркотиков, чтобы искоренить разрушительные последствия опиума для его граждан.

По всей видимости, полицейские силы Гонконга – от китайцев-патрульных и до британских офицеров – погрязли в коррупции. Новый мандат правительства по пресечению торговли опиумом был воспринят как возможность брать взятки от владельцев опиумных курилен и богатых курильщиков, таких как отец Брюса.

«Британский офицер-великан появился в нашем доме с кучей подчиненных, вытащил все трубки и другие атрибуты для курения, разложил все это добро на столе и затянул пространную речь о том, что британское правительство запрещает курить опиум, – вспоминает Роберт. – На самом деле он преследовал лишь одну цель – выудить из отца деньги, но он не мог так прямо заявить об этом, поэтому он просто ставил людей в неудобное положение, пока те не раскошелятся. В конце концов мама дала ему пятьсот долларов. В то время этих денег хватило бы на то, чтобы прокормить нашу семью из десяти человек несколько месяцев».

Позор и унижение были слишком велики для того гордого человека, коим являлся Хой Чен. Он добрался до дна – и дальше некуда было опускаться. «И тогда отец, после многих лет маминых уговоров, решил бросить курить», – рассказывает Роберт.

Немногие типы наркотиков вызывают привыкание сильнее и имеют симптомы болезненнее при прекращении употребления, чем опиоиды. В первый день отказа от них наркоман страдает от мышечных болей, насморка, обильного потоотделения, лихорадки, учащенного сердцебиения, беспокойства и бессонницы. К третьему дню симптомы переходят в желудочные спазмы, понос, рвоту, депрессию и страшную тягу к наркотикам. Хой Чен лечился дома, применяя китайский метод, проверенный годами: он сокращал потребление наркотиков, выпивая рисовое вино с небольшими порциями опиума. Такую процедуру он проводил в течение недели, после чего полностью отказался от пагубной привычки. «Ему было очень трудно остановиться, – вспоминает Фиби. – Он часто страдал диареей». После этого жесткого испытания Хой Чен больше никогда не притрагивался к опиуму.

Поборов зависимость отца, семья переключилась на обуздание агрессии Брюса. Он придумал новый способ начать драку и проверить свою технику вин-чунь. Будучи актером, он одевался в традиционный китайский костюм – стоячий воротник, развевающееся платье – и блуждал по улицам среди людей, которые носили одежду в западном стиле. Стоя, как белая ворона, он ждал кого-то, кто решится посмеяться над ним или уставится на него слишком долго. «На что ты смотришь? Я выгляжу странно или что?» Большинство в смущении извинялись и отправлялись восвояси. Тех, кто не извинялся, Брюс использовал как манекен для ударов.

В коррумпированном, зараженном Триадами Гонконге у полиции были более важные приоритеты, чем юный задира. Но в 1959 году произошло неизбежное. Он нарвался на подростка с влиятельными родителями. Те потребовали от полиции действий. Полицейские наведались в школу Брюса и предъявили претензии директору, который вызвал мать Брюса. Полиция поставила условие: «Или ваш сын прекращает, или нам придется его арестовать. Мы не можем позволить ему драться с гражданами дни напролет».

Когда испуганная мать вернулась домой, то объяснила ситуацию мужу. «Ужас! Так не может продолжаться!» – закричал отец. Грейс отвела своего восемнадцатилетнего сына в сторону, чтобы серьезно поговорить о будущем. Что только не предпринимали родители Брюса, чтобы их сын прекратил драться. Если бы он остался в Гонконге, то, скорее всего, оказался бы в тюрьме. Роли в фильмах тоже закончились. Он не мог зарабатывать на жизнь, снимаясь в одной-двух сценах низкобюджетных картин. У него не было возможности поступить в один из престижных университетов Гонконга. Маловероятно было даже то, что он окончит среднюю школу. В табеле успеваемости он был на сорок первом месте из сорока двух студентов. Напротив его имени в табеле была еще одна отметка: «отвратительное поведение».

Однако Брюс Цзюнь Фань Ли обладал одним уникальным преимуществом – он был гражданином Соединенных Штатов Америки. Если он вернется в страну, где родился, то сможет посещать специальную среднюю школу и получить диплом. Возможно, ему даже удастся поступить в местный колледж и платить, как местные дети^[27]. Как и для миллионов иммигрантов до него, Америка представляла собой возможность начать новую жизнь. В Гонконге он свернул на темную дорожку. Смена обстановки может помочь ему вернуться на свет.

Кроме этого, существовала еще одна, последняя причина, по которой этот переезд имел смысл. В то время каждый американский мужчина был обязан по закону записаться на военный учет по достижении восемнадцати лет. Брюс должен был либо встать на учет, либо отказаться от своего гражданства в США.

Тех, кто не извинялся, Брюс использовал как манекен для ударов.

Несмотря на понятную логику, Брюс не хотел оставлять своих друзей и семью. Отъезд для него был словно приговор. Его будто отправляли в ссылку, в изгнание. «Брюс не хотел уезжать, но отец его заставил», – говорит Хокинс. «Брюс боялся отца и вынужден был подчиниться, – вспоминает Фиби. – Чутье папы подсказывало, что Брюсу необходимо познать тягости и лишения в США».

После того как первоначальное возмущение и негодование отступили, Брюс начал видеть ситуацию с точки зрения своих родителей. Он понял, что ему просто необходима радикальная перемена обстановки. «Однажды он сказал мне, что если бы остался в Гонконге, то, вероятно, попал бы в банду и погиб», – говорит Нэнси Кван.

По своей натуре Брюс был настроен оптимистично и независимо, поэтому поездку в Америку стал воспринимать как приключение. Он начал подробно планировать свою будущую жизнь. Во-первых, ему нужно было очистить свое имя. «Прежде чем любой житель Гонконга мог уехать в другую страну, он должен был обратиться в полицию и получить справку, что за ним не тянутся никакие преступления, – говорит Хокинс. – Брюс обратился за этим документом и обнаружил, что наши имена были внесены в список несовершеннолетних правонарушителей. Он позвонил мне домой: «Хокинс, большие неприятности! – кричал Брюс в трубку. – Наши имена в списке известных гангстеров. Я иду в полицейский участок, чтобы очистить свое имя. Заодно я позабочусь и о твоем». Я поблагодарил его. Несколько дней спустя полицейский следователь пришел ко мне домой и расспросил меня о связях с бандами. Усилия Брюса, направленные на то, чтобы очистить меня, привели к еще большим неприятностям. Моему отцу пришлось заплатить следователю, чтобы убрать мое имя из списка, иначе я бы не смог поступить в колледж в Австралии. Я ненавидел Брюса за это!»

После того как Брюс решил все вопросы с полицией, он задумался о своей будущей профессии. 30 ноября 1958 года он написал в дневнике: «Теперь я пытаюсь определиться со своим будущим – стать врачом или кем-то другим? Если первое, то мне придется усердно учиться». Его душа лежала к работе в области медицины. Кроме врача, он видел себя и фармацевтом. В одном из своих первых писем на английском языке, также датированном ноябрем 1958 года, он обратился за советом к другу семьи, посещавшему медицинскую школу: «Я намерен в будущем изучать медицину или фармацевтику. Поскольку я не осведомлен в этом предмете, не мог бы ты объяснить мне, как стать врачом или фармацевтом, шаг за шагом? Как считаешь, смогу ли я преуспеть в этой области, если в настоящее время ничего не знаю об этом?»

К сожалению, ответное письмо утеряно, поэтому так и неведомо, какой совет получил Брюс. Как бы то ни было, этот совет изменил ход мыслей Маленького дракона. Он начал заигрывать с идеей стоматологической школы. Друзья посчитали этот факт забавным: эксперт в выбивании зубов хочет стать тем, кто будет это исправлять. «Я не выдержал и рассмеялся прямо ему в лицо, – говорит Хокинс. – Ты – и дантист? Да твои пациенты потеряют все свои зубы!»

В то время как он будет изучать медицину, фармацевтику или стоматологию, Брюсу необходимо будет себя обеспечивать. Хой Чен обещал покрывать расходы сына в США, но Брюс, гордость которого была все еще задета изгнанием, не хотел помощи своего отца. Он хотел быть независимым. Чтобы зарабатывать деньги в Америке, он планировал преподавать вин-чунь. «Я ответил, что в то время он не мог никого ничему научить, – говорит Хокинс. – В обучении мы дошли только до второй формы вин-чунь^[28]».

Брюс решил, что ему будет полезно изучить бросающийся в глаза стиль кунг-фу, чтобы произвести впечатление на потенциальных американских студентов. Один из близких друзей его отца, мастер Шиу Хонь Сан, был экспертом в северном кунг-фу, отличительными чертами которого были акробатические прыжки и удары ногами. «Северный стиль Брюс изучал для того, чтобы показывать товар лицом», – говорит Хокинс. Однако эта сделка с мастером была обоюдной: Шиу Хонь Сан учил Брюса причудливым формам в обмен на то, что Брюс инструктировал его в ча-ча-ча. Каждый день в семь утра Маленький дракон уже был в школе кунг-фу мастера Сана, чтобы обменяться уроками. Позднее мастер Сан в шутку жаловался, что этот уговор оказался абсолютно невыгодным для него: Брюс схватывал все на лету. К тому времени как Брюс уже овладел движениями нескольких сложных форм, мастер Сан так и не усвоил основные шаги ча-ча-ча.

Его родители надеялись, что Америка изменит Брюса. Но именно окончательное решение отправить его превратило подростка-разгильдяя в более зрелого и рассудительного молодого человека. «После того как решение было принято, Брюс резко изменился, – говорит Роберт. – Мистер Непоседа вдруг решил успокоиться и даже серьезно заняться учебой. Вместо вечеринок с друзьями он часто оставался дома, часами выполняя домашние задания и самостоятельно проверяя свои упражнения». В своем дневнике 1 декабря 1958 года Брюс пишет: «Больше времени уделил математике и английскому языку (особенно разговорному)». Перемена в поведении Брюса была настолько разительна, что поначалу родители подумали, что их сын вновь вляпался в серьезные неприятности. Видя, что ее сын остался дома и занимается, Грейс позвонила в школу, чтобы узнать, что случилось на этот раз. Только после того как отец нашел время на долгий разговор с Брюсом, родители наконец осознали: их своенравный сын взрослеет.

Во всех культурах боевые искусства служили трем основным целям: война (боевые действия, уличные бои), спортивные состязания (бокс, смешанные боевые искусства) и развлечения (сценический бой, реслинг, фильмы о кунг-фу). Восточные боевые искусства добавили четвертую категорию: духовная практика. Кунг-фу понимался как метод подвижной медитации. Важнейшая его цель заключалась в том, чтобы привести своих приверженцев к просветлению.

По утрам Брюс расширял границы своих навыков, изучая показной северный стиль кунг-фу, а во второй половине дня продолжал обучение практичному вин-чунь. Вон Шунь Лян был его наставником в физической подготовке, а Ип Ман давал указания в психологии и философии. Мудрые инструкции Ип Мана привели к преобразующему духовному прозрению. Двумя годами позже, в 1961-м, Брюс делится своим опытом в проникновенном эссе.

Спустя четыре года упорных тренировок искусству гунфу я начал понимать и ощущать принципы мягкости – искусства нейтрализации усилий соперника и минимизации расходов своей энергии. Все это должно осуществляться спокойно и без усилий. Звучало это просто, но в применении оказывалось очень сложно. Во время боя с соперником мой разум терял контроль и спокойствие. Вся моя теория мягкости исчезала после серии блоков и ударов. Во мне оставалось лишь желание ударить оппонента и одолеть его.

Мой инструктор, профессор Ип Ман, подошел ко мне и сказал: «Расслабься и успокой свой разум. Забудь о себе и следуй за движением противника. Позволь своему разуму делать встречное действие без постороннего вмешательства. Прежде всего ты должен освоить искусство отрешенности».

Вот оно! Я должен расслабиться. Но даже в этих словах я допустил кое-что, идущее вразрез с моим желанием. Когда я сказал, что должен расслабиться, потребность в усилии («должен») была несовместима с легкостью слова «расслабиться». Когда мое самосознание обострилось до того состояния, что психологи назвали «двойным слепым» типом^[29], мой инструктор снова подошел ко мне и сказал: «Сохраняй себя, следуя за естественным ходом событий, и не пытайся вмешиваться. Помни: никогда не сталкивайся лоб в лоб с проблемой; контролируй ее. Иди домой и подумай об этом».

Всю следующую неделю я оставался дома. После многих часов медитации и практики я сдался и решил поплавать на сампане^[30]. В море я подумал обо всех своих предыдущих тренировках, рассердился на себя и ударил по воде. В ту же секунду мне пришла мысль: не была ли эта вода сущностью кунг-фу? Я только что ударил ее, но не причинил ей вреда. Хотя вода казалась слабой, она могла проникнуть в самое тяжелое вещество в мире. Вот оно! Я хотел походить на природу воды.

Я лежал на лодке и чувствовал, что объединился с Дао; я стал единым целым с природой. Весь мир стал для меня целостным.

Этот мистический опыт оказал глубокое влияние на молодого человека. Кунг-фу стало его религией, его путем к просветлению. Он увлекся даосизмом – древней китайской философией, которая фокусируется на том, чтобы стать единым с природой, идти по течению, гнуться, как тростинка на ветру. «Будь водой, мой друг», как позднее говорил сам Брюс. Он осознавал свои преимущества и недостатки и понимал, что большинство его затруднений были результатом постоянной необходимости контролировать, утверждать свою волю. Он был драконом, элементом огня, его гнев сжигал окружающих. Даосизм и кунг-фу помогли исправить это, стали водой для бушующего пламени.

В Китае популярна такая шутка: кунг-фу – это хитрый способ заманить тринадцатилетних мальчиков в медитирование. Брюс начал свой путь в боевых искусствах, будучи хулиганом. Теперь же он все больше говорил и думал как даосский монах. Это внутреннее разделение и конфликт между бунтарской личностью и монашескими взглядами определили всю его взрослую жизнь.

По иронии судьбы, когда подготовка к его отъезду из Гонконга была почти завершена, Маленькому дракону предложили одну из лучших ролей в его жизни. Со времен фильма «Малыш Чунг» он ждал еще одной главной роли. После девяти лет игры второстепенных персонажей он наконец получил возможность блеснуть в «Сироте». Сюжет был знаком Брюсу по предыдущим работам: его персонаж, А Сам, осиротевший во время войны, становится карманником и попадает в уличную банду. Его ловит полиция и ставит перед ним выбор: школа или тюрьма. Он выбирает школу и под руководством доброго директора медленно меняется. Когда бывшая банда пытается силой затянуть А Сама в последнее дело, он отказывается. За это ему отрезают ухо.

Главным фактором, изменившим эту банальную сюжетную линию, стала игра Брюса. Слишком взрослый для того, чтобы играть обаятельного ребенка улицы, он сделал своего персонажа эмоционально изломанным и ранимым. В одну секунду он рычал, в другую уже смеялся словно сумасшедший, извергая из себя зловонную бессмыслицу кантонского уличного сленга. Несмотря на то что он создал персонажа по образу и подобию одного из своих кумиров, Джеймса Дина («Сирота» был гонконгской интерпретацией фильма «Бунтарь без причины»), Брюс добавил элементы и из собственной мошеннической жизни. Всякий раз, когда директор пытается протянуть руку помощи, персонаж Брюса игнорирует это, ударяясь в танец ча-ча-ча. После того как учительница ненароком оскорбляет его, он достает выкидной нож и угрожает ей. Эта конфронтация приводит к, пожалуй, самой реалистичной битве в его карьере: несколько его одноклассников пытаются вырвать нож из его руки, и все они падают друг на друга.

«Сирота» получил положительные отзывы как от критиков, так и от зрителей. Ведущий кинокритик того времени, Тин Ют, высоко оценил работу Брюса в создании живого персонажа. Премьера фильма состоялась 3 марта 1960 года в одиннадцати кинотеатрах города – невиданное ранее количество. Более того, картина побила рекорд кассовых сборов, заработав более 400 тысяч гонконгских долларов. Фильм также стал первым представителем гонконгского кинематографа, который вышел на международный рынок – «Сироту» показали на Миланском кинофестивале.

Мальчишки так впечатлялись чванливым А Самом – гангстером, который бросил вызов власти, противостоял своему учителю и перевернул школу кверху дном, – что стали подражать тому, как он курил сигареты и танцевал ча-ча-ча. Один обеспокоенный директор средней школы посчитал необходимым даже повесить плакат над входом в школу: «Запрещается подражать А Саму из «Сироты»!»

За неделю до отъезда Брюс вместе с сестрой Агнес отправился к старой гадалке, чтобы узнать свою судьбу в Америке. Старуха сказала ему то же, что повторяла до этого тысячам других клиентов: однажды он станет богатым и знаменитым. «Мы посмеялись над этим предсказанием, – говорит Агнес, – но я всегда чувствовала, что так и произойдет». Несмотря на благоприятное пророчество, у Брюса по мере приближения дня отъезда все больше сосало под ложечкой. «В ночь перед отъездом, когда я уже засыпал, он вошел в мою комнату, сел у кровати и сказал: «Я собираюсь уехать в Америку на учебу. Я не знаю, что там будет и как», – вспоминает Роберт. – Я по его вздохам понял: он боится того, что сулит ему будущее».

Во второй половине дня 29 апреля 1959 года Брюс направился в гавань Виктория. Его родители купили ему билет в один конец на пароход «Президент Вильсон» – первоклассный океанский лайнер, на котором Брюсу предстояло совершить восемнадцатидневный рейс в Сан-Франциско. Вместе с Брюсом в гавань отправились несколько его друзей и большая часть семьи. Не хватало лишь отца. «У жителей Шундэ есть старый обычай: отец не может провожать сына в путешествие», – поясняет Роберт. Думается, в то же время Хой Чен расхаживал по дому, одолеваемый бурлящей смесью гнева, вины, разочарования, раскаяния и надежды, что он принял правильное решение и что сможет когда-либо увидеть вновь своего второго сына. На причале Грейс дала Брюсу сто долларов на расходы и предупредила: ему запрещено возвращаться, пока он не добьется чего-то в жизни. Брюс пообещал не опозорить честь семьи и вернуться лишь тогда, «когда я заработаю немного деньжат».

Когда раздался гудок, возвещающий посадку, Брюс обнял свою семью, друзей и девушку Перл. Его друг Хокинс вспоминает: «Мы долгие годы были словно братья-близнецы, и вот нас впервые разделили». Маргарет Люн, одна из наиболее близких Брюсу людей, не смогла присутствовать, потому что находилась в больнице. Ей предстояла небольшая операция. «Он попросил передать мне записку. В ней Брюс написал: «Надеюсь, доктор разрежет тебя пополам», – говорит Маргарет, смеясь. – Ну и урод!» Брюс обещал Перл, что будет часто писать. Одиннадцатилетний брат вручил ему карточку. «Дражайшему Брюсу. Пожалуйста, не грусти на корабле. От твоего любящего братаРоберта». Брюс хранил эту записку всю свою жизнь.

В Гонконге существовала еще одна традиция: пассажиры, отправляющиеся в дальние поездки, покупали несколько мотков лент. Стоя на палубе корабля, они держали один конец, а второй бросали семье и друзьям. Обе стороны держали ленты до тех пор, пока корабль не отходил достаточно далеко. Моток заканчивался, и лента рвалась. «Он бросил нам пять или шесть лент, – рассказывает Роберт. – Мы с сестрами поймали их и наблюдали за тем, как отходил корабль». Хокинс стоял рядом и смотрел на то, как Брюс машет на прощание. «Я видел, как по его лицу текли слезы», – вспоминает он. К тому времени, как ленты порвались, Грейс уже плакала навзрыд. Брюс скрылся из виду, отправившись в неизвестное будущее на другой стороне света.

Действие II
Золотая гора^[31]

«Папа отправился на Золотую Гору
Зарабатывать деньги.
Он добудет серебро и золото,
Десять тысяч лянов^[32].
Когда он вернется,
Мы построим дом и купим большой участок».

Кантонская детская песенка, приблизительно 1850 год

Глава пятая
Истинный сын

После того как в 1848 году на лесопилке Саттера обнаружили золото, добывающие компании стали искать по свету подходящую рабочую силу. Из-за постепенной отмены рабского труда африканцев кули из Южного Китая, такие как прадед Брюса, предложили альтернативный источник. Используя лживые обещания быстрого обогащения и хитрый маркетинг – в Китае Калифорнию знали как Цзиньшань (Золотая гора) – они принуждали китайских крестьян подписывать контракты и переправляли их через Тихий океан. Всего за два года, в период с 1850-го по 1852-й, численность китайцев в Калифорнии возросла с пяти сотен до двадцати пяти тысяч.

Когда золото закончилось, эту дешевую рабочую силу наняли для постройки Центральной Тихоокеанской железной дороги. Работы начались в 1863 году. Китайцы стали на западе теми, кем на юге были негры, а на востоке – ирландцы. С точки зрения бизнесменов из Калифорнии, китайцы были идеальными сотрудниками: они были чужеземцами, не имеющими права на гражданство, работающими по эксплуататорским контрактам за копейки; там, где иммигранты из Европы уже устроили бы забастовку, китайцы молча работали. «Они смирны, миролюбивы, покладисты, трезвого поведения и работают с утра до вечера, – писал Марк Твен. – Буйный китаец – редкость, а ленивого китайца просто не существует в природе»^[33].

Напротив, белые иммигранты, особенно ирландцы, видели в покладистых китайцах нежелательную конкуренцию и приступили к поиску путей устранения людей, которых они называли «нагурами», «жителями Небесной империи» и «лупоглазыми прокаженными». Вместо того чтобы искать точки соприкосновения, профсоюзное движение Америки сплотило рабочих-европейцев против китайцев, в 1870 г. заявив следующее: «Мы настроены категорически против всех попыток капиталистов удешевить и низвести американский труд путем ввоза услужливых рабочих из Китая».

Еще недавно китайцев восхваляли, теперь же они попали под поток оскорблений. Газета «Дэйли Альта Калифорния» прокомментировала заявление: «Очевидно, что с моральной точки зрения соседи-китайцы даже хуже соседей-негров. В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках – распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас». Китайские кварталы стали изображаться как логова несправедливости, погрязшие в опиуме и проституции. В семидесятых годах XIX века американская экономика вошла в «Долгую депрессию». В это же время растущее на Западном побережье китайское население стало восприниматься как угроза. К началу 1880-х годов оно достигло отметки в 370 тысяч – четверть от всей трудоспособной рабочей силы. То здесь, то там стали возникать разговоры о «желтой опасности» – люди боялись, что азиатская орда хлынет в Новый Свет и подавит белое большинство.

В 1881 году гнев белых рабочих, направленный против китайцев, вынудил законодателей в Конгрессе выдвинуть на рассмотрение Акт об исключении китайцев. Это был первый случай, когда страна всерьез рассматривала возможность наложить запрет на целую группу иммигрантов по признаку расы, этнической принадлежности или страны происхождения. «Почему бы не дискриминировать? – спросил сенатор Калифорнии Джон Ф. Миллер. – Америка – это страна, звучащая голосами белокурых детей. Мы должны сохранить американскую англосаксонскую цивилизацию, не загрязнив и не смешав ее с гангреной восточной цивилизации». Президент Честер Артур наложил вето на закон, опасаясь возможных последствий в торговле с Китаем. Общественность разразилась гневом. На Западе вешали чучела президента, а его портреты сжигали на многочисленных демонстрациях. В следующем году был введен компромиссный законопроект, накладывающий запрет на иммиграцию китайских рабочих. Акт был подписан президентом Артуром.

Вместо того чтобы остудить страсти, Акт об исключении китайцев лишь подлил масла в огонь. Запрета на миграцию было недостаточно – все китайцы должны были быть выселены. Белые каратели подвергли китайские общины периоду геноцида и террора, известного как «Изгнание». В 1885 году в Сиэтле толпа вынудила большинство китайцев покинуть город. Шестьсот китайских торговцев, которые отказались бросить свой товар, были окружены, доставлены на станцию Северной Тихоокеанской железной дороги, которая была построена потом и кровью китайских рабочих, и отправлены в Портленд. Министр обороны вынужден был ввести войска в Сиэтл, чтобы остановить китайские погромы.

Следующие шестьдесят лет китайцы в Америке жили закрыто и отчужденно в своих гетто – чайнатаунах. Их презирали и дискриминировали, им не доверяли. Эту ситуацию переломила атака на Перл-Харбор. В один миг 120 тысяч японских американцев были согнаны в лагеря для военнопленных, а отношение к Китаю резко поменялось на позицию «враг моего врага – мой друг». Почти в одночасье отсталая и полуколониальная страна стала ценным союзником, а ее граждан чествовали как героических борцов за свободу. Чтобы воспрепятствовать сдаче Китая японским войскам и заставить их сражаться на стороне Америки, президент Франклин Рузвельт 11 октября 1943 года отправил письмо, в котором призвал Конгресс «быть достаточно смелым, чтобы исправить историческую ошибку» и «заставить замолчать искаженную японскую пропаганду». Для этого необходимо было отменить Акт об исключении китайцев.

После окончания войны потребность в большем количестве ученых, инженеров и врачей привела к дальнейшей либерализации иммиграционного законодательства и исключениям для квалифицированных рабочих. Результатом стала вторая великая волна китайских иммигрантов – в основном высокообразованных китайцев из Тайваня и Гонконга. В то время как первая волна привела к страху «желтой опасности», вторая волна показала белой Америке китайцев «образцовым меньшинством». В 1966 году в журнале «Ю Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» китайскую нацию охарактеризовали так: «зарабатывающая богатство и уважение благодаря упорному труду».

Брюс Ли, отплывший на пассажирском лайнере в 1959 году, был частью второй волны. Успех этого образованного, состоятельного гражданина США коренным образом изменит восприятие китайцев в Америке.

Как бы ни были родители Брюса разочарованы в своем сыне, они приложили все усилия, чтобы облегчить его путешествие на чужую землю. 4 мая 1959 года корабль Брюса сделал остановку в порту Осаки. Первым, кого Брюс увидел в доке, был его старший брат Питер, который учился в Токио. «На поезде из Осаки мы отправились в Токио, чтобы осмотреть местные достопримечательности, – писал Брюс другу. Он был поражен колоссальной разницей в развитии Токио и Гонконга. – Ты словно попал в какую-то западную страну. Я никогда не видел такого автомобильного движения. Город полон азарта и волнений. Гонконг невероятно отстал!» Это первое впечатление породило семя восторга и зависти, которые не покидали Брюса всю его жизнь.

В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках – распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас.

В Гонолулу – корабль прибыл туда 17 мая – Брюса встречали два актера кантонской оперы, друзья отца. Они познакомили его с богатым китайским меценатом, господином Танем. «С ним мы сразу нашли общий язык, словно знали друг друга вечность, – писал Брюс. – Он изучает бокс в стиле хунг и любит национальное искусство. Он завидует моему мастерству в вин-чунь и надеется, что я смогу остаться на Гавайях дольше, чтобы научить его. Более того, он хочет найти школу, в которой я мог бы преподавать». В качестве приветственного жеста молодому человеку господин Тан пригласил всю компанию в лучший китайский ресторан Гонолулу. Брюс был изумлен: «Одна тарелка супа из акульих плавников стоит 25 американских долларов! Я попробовал это блюдо впервые и думаю, что вряд ли мне еще когда-нибудь удастся отведать такой деликатес за баснословные деньги».

Всегда общительный, Брюс даже на корабле завел нескольких друзей. «В нашей каюте жили два американца. Оба изучали право. Мы постоянно болтали, – писал он. – Еще я встретил старшего брата моего школьного друга, господина Чана. Большую часть времени мы проводили вместе. Он изучает чойлифут, а также проявляет определенный интерес к вин-чунь». Брюс даже завел дружбу с членами экипажа, на которых произвел впечатление. Они попросили его обучать пассажиров первого класса движениям ча-ча-ча. «Мое занятие длилось всего пятнадцать минут, после чего мы спускались на нижнюю палубу. Там нас учили надевать спасательные жилеты. Очень нудно!»

Несмотря на открытый характер Брюса и старания его семьи, его переполняли чувства одиночества, беспокойства и расставания. «Дражайшая Перл, с момента моего отъезда я очень скучаю по тебе, – писал своей возлюбленной павший духом молодой человек. – По ночам я не могу уснуть. Я достаю все фото, которые ты мне дала, и часами смотрю на них. Я люблю тебя».

17 мая 1959 года, спустя восемнадцать лет после того как покинул Америку, Брюс «Встряхнуть и взбудоражить Сан-Франциско» Ли вернулся в страну, где родился. Юношу, одетого в темный костюм, светлый галстук и солнцезащитные очки, в доках встретил Цюань Гин Хо, друг отца. Он работал в Мандаринском театре (с тех пор переименованном в Театр Сунь Сын), где Хой Чен выступал в Сан-Франциско в 1940 году. Брюс должен был на лето остаться у господина Цюаня, а затем переехать в Сиэтл, чтобы закончить среднюю школу.

Когда они вышли из доков, господин Цюань с возбуждением начал рассказывать о достопримечательностях местного китайского квартала – района, полного ярких красок и неоновых вывесок. Чайнатаун на юге граничил с деловым районом, на востоке – с домами докеров, растянувшимися вдоль залива, на севере – с итальянским кварталом и на западе – с элитными особняками Ноб Хилл. Можно только вообразить, насколько дезориентированным чувствовал себя Брюс в этой миниатюрной копии Гонконга. Китайские продуктовые магазины, рестораны, где подают китайское рагу, сувенирные лавки и богато украшенные театры – все казалось таким знакомым и в то же время немного отличалось.

В крошечной квартирке господина Цюаня, расположенной по адресу: Джексон-стрит, 654, Брюс обнаружил, что все удобства представляют собой односпальную кровать, втиснутую среди других предметов мебели. Ванная и кухня, расположенные дальше по коридору, были общими для всех жильцов. Несмотря на то что в Гонконге ему и другим тринадцати членам семьи приходилось тесниться, это пространство вгоняло в депрессию и навевало клаустрофобию. По крайней мере, дома у него были слуги. Брюс испытывал шок: после богатства Третьего мира он очутился в бедноте Первого.

Господин Цюань устроил Брюса официантом в ресторан «Кум Хом», который находился прямо через дорогу от их квартиры. Брюс, единственной работой которого до этого были съемки в кино, быстро доказал свою непригодность для индустрии услуг и едва продержался неделю. Для его характера лучше подходило преподавание – оно позволяло ему проявить обаяние и продемонстрировать весь свой талант. Однако китайскую публику Области залива Сан-Франциско интересовало не древнее искусство кунг-фу, а новейшие движения ча-ча-ча – танца, которым они повально увлекались.

Уроки танцев проходили в «КиЭмТи Билдинг», отелях «Клермонт» и «Лемингтон», а также в многочисленных залах Сан-Франциско и Окленда. «В группе нас было тридцать человек. За занятие мы платили по доллару, – вспоминает Хэрриет Ли, одна из его учениц. – Он показывал нам разнообразные движения. Они совершенно отличались от того, что мы уже знали. Все его обожали. Он постоянно шутил, был настоящим шоуменом».

В перерывах между занятиями он поражал учеников демонстрациями техники вин-чунь. Одним из тех, кто был просто ошеломлен его талантом, был Джордж Ли, сорокалетний машинист из Аламеды. «Я никогда не видел кого-то столь быстрого. Черт возьми, я никогда и подумать не мог, чтобы кто-то мог двигаться с такой скоростью».

После урока Джордж отвел Брюса в сторону и спросил, тяжело дыша:

– Что это был за стиль?

– Вин-чунь, – расплылся в улыбке Брюс.

– Я занимаюсь кунг-фу уже пятнадцать лет и никогда не видел ничего подобного. Какие у тебя планы?

– Я переезжаю в Сиэтл, чтобы окончить школу.

– Что ж, когда ты вернешься, я хотел бы собрать группу и пригласить тебя нашим инструктором.

Перед осенним семестром в Сан-Франциско прибыл Питер – он должен был помочь брату с переездом и убедиться, что с ним все в порядке. После этого Питер планировал отправиться на восток, в Университет Висконсина, куда он поступил. Это была большая честь – только лучших студентов из Гонконга принимали в американские университеты. В дальнейшем Питер получил докторскую степень по физике и стал уважаемым ученым Королевской обсерватории Гонконга.

Питер обнаружил, что Брюс – такой же внешне активный и уверенный, как и прежде. Со всех точек зрения лето в Области залива Сан-Франциско пошло ему на пользу. Он подтвердил легитимность своего американского гражданства, когда получил водительские права и встал на военный учет. Преподавание ча-ча-ча позволило отложить определенную сумму, а похвала, которой он удостоился за феноменальные навыки кунг-фу, натолкнули его на мысль о еще одном пути развития карьеры.

Под внешней бравадой подсознание Брюса пребывало в замешательстве. «Мы спали вместе на старой двуспальной кровати, – говорит Питер. – Время от времени он брыкался и кричал во сне, а однажды буквально разорвал на себе пижаму. Он пихался и сбрасывал одеяла весь остаток ночи, оставаясь напряженным даже во сне».

У Брюса были основания для беспокойства. В Сиэтле он столкнулся с двумя препятствиями, которые доставляли ему сложности и раньше: школа и строгая авторитетная личность.

Во время гастролей по Америке один из ближайших друзей Ли Хой Чена в оперной труппе, Пин Чоу, слег в Нью-Йорке с тяжелой болезнью. Во время выздоровления за ним ухаживала молодая американка китайского происхождения, Руби. Рожденная в доках для рыболовецких судов Сиэтла, Руби была старшей дочерью в семье из десяти детей. Семья была настолько бедна, что ее братья ходили по ресторанам и выпрашивали остатки еды. С детства волевая и неуступчивая, Руби развелась с первым мужем и переехала на Манхэттен, где влюбилась в Пина Чоу.

Они поженились, вернулись в Сиэтл и открыли первый китайский ресторан за пределами Чайнатауна. Под ресторан они выбрали большой трехэтажный дом на углу Бродвея и Джефферсона в районе Фест Хилл. Многие китайцы смеялись над Руби и говорили, что у нее ничего не получится, но вскоре ее ресторан стал постоянным местом встреч для белых директоров компаний, политиков и журналистов. Пин, который плохо говорил по-английски, был поваром, а болтливая Руби стала не просто приветливой хозяйкой, но и своего рода неофициальным глашатаем китайской общины. Когда у китайцев были трения с городской властью, полицией или миграционной службой, они шли к Руби. Полицейские приходили к ней, чтобы разрешить конфликты в Чайнатауне. Многие годы она предоставляла кров сотням китайских иммигрантов, размещая их в комнатах над рестораном.

Брюс был уверен, что к нему – сыну старого друга Пина Чоу – будут относиться как к почетному гостю и не будут нагружать делами сложнее, чем просто понянчиться с младшим сыном Руби, Марком. Вместо этого Руби определила его в крошечную спаленку площадью 4 квадратных метра – ранее это был гардероб под лестницей – с одной голой лампочкой, деревянным ящиком вместо стола и осыпающейся штукатуркой вместо обоев и сразу же поручила самую грязную работу: помощник официанта, мойщик посуды, уборщик и поваренок.

Это было именно то, чего хотел отец Брюса. Хой Чен отправил сына в Америку, чтобы тот «познал тягости». Сам выросший в нищете, Хой Чен верил, что лишения закаляют характер, а жена, росшая в богатом роде Гонконга, испортила мальчика. Его сын нуждался в холодном душе. Он должен был спуститься с небес на землю. Брюс писал Хокинсу: «Теперь я действительно стал самостоятельным. С того дня, как я ступил на берег этой страны, я не потратил ни цента из тех денег, что дал мне отец. Теперь я работаю официантом на неполный рабочий день после школы. Ну и тяжкий это труд, дружище!»

В то время как отец обрезал все связи с Брюсом, Грейс тайком присылала Руби деньги, чтобы помочь с содержанием, зарплатой Брюса и не дать Руби его выселить. Грейс хорошо знала своего сына. Его могли запереть в гардеробной и заставить мыть посуду, но ему это не обязательно должно было понравиться. Брюс выражал свое недовольство, отказываясь уважительно обращаться к Руби Чоу. В китайской культуре молодые люди должны обращаться к старшим людям официально или словно к родственникам – например, «дядюшка» или «тетушка». В знак протеста Брюс звал ее просто «Руби», что означало грубейшее нарушение этикета.

– Ты должен называть меня «госпожа Чоу» или «тетушка Чоу», – отчитывала она Брюса.

– Вы не моя тетушка, почему же я должен звать вас так?

Дерзкое отношение к старшим – в кантонском диалекте оно называлось «ни толстое, ни тонкое» – привело к тому, что один из поваров угрожал Брюсу большим мясницким ножом. «Ну же, – кричал ему Брюс. – Давай, попробуй. Я разрешаю тебе». Но другие работники вмешались и вынудили повара отступить.

Всем, кто слушал – в их числе была и Руби Чоу, – Брюс жаловался, что стал жертвой эксплуатации, прислугой в кабале. Он назвал свою ситуацию современным эквивалентом торговли кули. Руби не любила Брюса, ненавидела его критику. «Он был образцом тех качеств, которые вы не хотите видеть в своих детях, когда они вырастут, – позднее говорила она. – Он был диким и невоспитанным. Он не знал, что такое уважение».

Все три года, что Брюс мыл посуду и жил над рестораном Руби, их отношения носили характер открытой враждебности. Он называл ее «дракониха». Несмотря на все сопротивление от Брюса, Руби привнесла в его жизнь структуру. Когда он покинул службу, он превратился из испорченного уличного хулигана в человека, который намерен добиться успеха.

Каждое утро Брюс спускался по Бродвею в техническую школу Эдисона на Ист-олив-стрит, 811. Это заведение предлагало техническое образование для взрослых учащихся, в большинстве своем бывших военных двадцати-тридцати лет, которые хотели завершить обучение в средней школе или получить профессию. Полный желания и нацеленности, которых ему так не хватало в Гонконге, Брюс заставил себя продираться через уроки математики и других наук, попутно обнаружив, что на самом деле любит историю и философию. Он никогда не был отличником, как его брат, но добился среднего балла 2,6^[34] и получил диплом об окончании средней школы за восемнадцать месяцев. Еще несколько лет назад его семья считала это свершение невозможным.

Единственным внеклассным занятием в первые несколько месяцев в Сиэтле было посещение Китайского клуба молодежи. Брюс вступил туда лишь потому, что главный инструктор, Фук Юн, был одним из друзей отца, и Брюс относился к нему как к дяде. Дядюшка Фук хорошо разбирался в нескольких стилях кунг-фу и учил Брюса основам стилей Богомола, Когтя орла и тайцзи. Когда Брюс покинул Гонконг, за его плечами было лишь три года тренировок вин-чунь, и он считал себя шестым среди лучших в школе Ип Мана, где учились несколько десятков юношей. Больше всего он мечтал о том, чтобы развить свои навыки и стать номером один по возвращении в Гонконг. Загвоздка была в том, что никто в Америке не занимался относительно неизвестным стилем вин-чунь. Пока он был в отъезде, его одноклассники становились все мастеровитее. Чтобы сократить их преимущество, он решил открыть секреты других стилей кунг-фу, чтобы объединить их в суперсистему. Он хотел стать лучшим мастером кунг-фу в мире.

Это было именно то, чего хотел отец Брюса. Хой Чен отправил сына в Америку, чтобы тот «познал тягости».

В Китайском клубе молодежи Брюс оттачивал мастерство и в другой своей страсти – танцах. Он был предан идеям кунг-фу, но часто признавал, что ча-ча-ча гораздо веселее. «В свободное время в основном учусь и оттачиваю вин-чунь, – писал он своему другу Хокинсу. – Время от времени один южноамериканец приходит и учит меня причудливым движениям, а я ему показываю свои. Его движения прекрасны и экзотичны!» Одержимость Брюса поединками становилась очевидна при первом же взгляде на его руки: правая была увеличена и вся покрыта мозолями от ударов по деревянным манекенам, а левая была худой и чистой. «Я берегу ее для танцев», – шутил Брюс.

Первое публичное выступление Брюса Ли в Америке состоялось в 1959 году на фестивале Сифейр. Выступление было заявлено как демонстрация навыков кунг-фу, но диктор объявил зрителям, что перед этим пройдет показ ча-ча-ча. На сцену величаво вышли Брюс и его молодая партнерша. Они изящно исполнили около двадцати комбинаций, пока толпа не стала волноваться. Затем последовали демонстрации приемов кунг-фу от Китайского клуба молодежи. Первым на сцену вышел парень весом около 90 килограммов, который показывал традиционные формы, в то время как диктор объяснял каждую технику и ее цель. Последним вышел Брюс Ли, которого диктор представил как только что прибывшего из Калифорнии. Брюс представил красивую форму из южного стиля Богомола, состоящую из запутанных движений рук, которые он подчеркивал еще больше, перебирая костяшками.

В толпе стоял юный афроамериканец Джесси Гловер, который пришел в восторг больше всех. Однажды мальчик, выросший в Сиэтле, попал под горячую руку пьяного полицейского, ненавидящего негров. Тот раздробил Гловеру челюсть своей дубинкой. После этого случая он стал одержим боевыми искусствами. Он хотел отомстить обидчику, но не нашел ни одного азиатского инструктора, который согласился бы учить черного подростка. Только во время службы в ВВС, на авиабазе Рамштайн в Германии, Джесси начал изучать дзюдо. После армии он присоединился к Клубу дзюдо в Сиэтле, где получил черный пояс и стал помощником инструктора. Впоследствии он увлекся кунг-фу, но он вновь не смог найти никого, кто согласился бы взять его в ученики. По счастливой случайности, Джесси жил всего в четырех кварталах от ресторана Руби Чоу и поступил в техническую школу Эдисона.

Когда Джесси узнал, кто такой Брюс и где он учился, то старался идти в школу прямо перед ним. Каждый раз, проходя мимо телефонного столба, он бил его руками и ногами, делая вид, что не замечает идущего прямо за ним Брюса. Несколько дней Джесси проворачивал эту сцену, не вызывая никакой реакции. Наконец он набрался храбрости и спросил:

– Ваше имя Брюс Ли?

– Брюс Ли – мое имя. Чего ты хочешь?

– Вы практикуете кунг-фу.

– Да.

– Не могли бы вы научить меня? – спросил Джесси, затаив дыхание. Брюс колебался, а Джесси продолжил. – Я очень хочу учиться. Я приехал в Калифорнию ради этого, но не нашел никого, кто согласился бы.

Брюс долго смотрел на Джесси, обдумывая его просьбу. Брюс мечтал о том, чтобы кто-то попросил его стать учителем, так как его друг Хокинс сомневался, что из планов преподавать вин-чунь может что-то получиться. Но он и представить не мог, что первая серьезная просьба поступит от афроамериканца. На протяжении столетий существовал неписаный запрет обучать лиц, не связанных с кунг-фу. Зачем делиться своим секретным оружием с потенциальными противниками? Брюса едва не выгнали из школы Ип Мана, когда узнали, что он не чистокровный китаец. Хотя отношения немного изменились (в нескольких студиях Сан-Франциско набирали белых учеников), но чернокожих не принимал никто. Брюс догадывался, что если он согласится взять Джесси в ученики, то нарвется на критику консервативных китайских шовинистов, таких как Руби Чоу. Разумеется, когда впоследствии она узнала, что Брюс обучает афроамериканца, то не преминула упрекнуть его: «Ты обучаешь черных парней тому и этому. А потом они будут использовать эти знания, чтобы избивать китайцев».

– Занятия должны проходить в месте, где мы сможем сохранить все в тайне, – наконец сказал Брюс.

– Мы можем заниматься в моей квартире, – предложил Джесси.

– Ты живешь один?

– С двумя соседями.

– Им придется уходить во время наших занятий.

– Я избавлюсь от них.

После школы они вместе возвращались к ресторану Руби Чоу. Во время прогулки Брюс дал короткую лекцию об истории кунг-фу. Когда они подошли к ресторану, Брюс не пригласил Джесси внутрь. «Некоторые из них не любят чернокожих, – объяснил Брюс. – Для всех будет лучше, если ты останешься снаружи. Мне нужно работать. Встретимся в твоей квартире в шесть».

Ровно в назначенный час Брюс прибыл в квартиру Джесси, которая располагалась на углу Седьмой и Джеймс. Как только он убедился, что в квартире нет никого постороннего, он спросил:

– Приступим к делу. Знаешь ли ты какие-нибудь боевые искусства?

– В армии я немного боксировал, а сейчас изучаю дзюдо.

– Я не очень разбираюсь в боксе или дзюдо. Покажешь мне несколько приемов из дзюдо?

Джесси начал с о-сото гари (бросок через бедро и подсечка). Он ожидал, что Брюс окажет хоть какое-то сопротивление. Когда этого не произошло, бросок оказался намного быстрее и сильнее, чем ожидал Джесси, и голова Брюса едва разминулась с острым металлическим углом кровати. Брюс, который мог умереть или остаться калекой, не проявил никакой реакции.

– Неплохо, – сказал Брюс, – но мне не нравится, что тебе нужно держаться за своего оппонента, чтобы бросить его. Теперь я покажу тебе вин-чунь. Попробуй ударить меня любым способом.

На протяжении столетий существовал неписаный запрет обучать лиц, не связанных с кунг-фу. Зачем делиться своим секретным оружием с потенциальными противниками?

Джесси наносил джебы, хуки и сильные удары так быстро, как только мог, но ни один из них не достиг цели. Брюс заблокировал каждый удар и контратаковал, останавливая свой кулак прямо перед лицом Джесси. Как только Брюс продемонстрировал, что может остановить любой удар с дальней дистанции, он показал Джесси технику близкого действия «чи сао» («липкие руки»). Каждый раз, когда Брюс касался рук Джесси, тот оказывался абсолютно беспомощным. Если он пытался податься вперед, Брюс отводил его в другую сторону. Когда он пытался отступить, у его лица оказывался кулак. «Он контролировал меня, как ему заблагорассудится, – вспоминает Джесси. – Он мог делать то, о чем я даже не думал».

Брюс Ли обратил свою первую душу в церковь кунг-фу.

С того вечера Брюс и Джесси стали неразлучны. Они тренировались каждый день: во время обеденного перерыва под металлической лестницей и после школы в квартире Джесси. Брюс нашел друга и партнера по обучению; Джеси, в свою очередь, – мастера. Через месяц Джесси уговорил Брюса взять в ученики и соседа по комнате, Эда Харта. Эд, в прошлом профессиональный боксер весом под сотню килограммов и ветеран потасовок в баре, мог любой рукой отправить человека в нокаут, но на первом занятии был не более эффективен, чем Джесси. Брюс в два счета скрутил его в баранку.

Джесси стал лучшим PR-агентом Брюса. Казалось, он не переставал рассказывать всем и каждому, насколько великолепен его новый учитель. Довольно скоро несколько учеников в Клубе дзюдо, где Джесси был помощником инструктора, стали интересоваться, могут ли они учиться у Брюса. Одним из них был Скип Эллсуорт, который рос единственным белым ребенком в резервации индейцев. Каждый день в условиях ужасной нищеты ему приходилось драться с молодыми коренными американцами. «Во время первой, очень короткой, демонстрации Брюс ударил меня ладонями в грудь так сильно, что мои ноги оторвались от земли, я пролетел метра три и врезался в стену, – вспоминает Скип. – Ничего подобного со мной никогда не случалось. Брюсу Ли потребовалось примерно две секунды, чтобы я стал истинно верующим».

Как и в школьные времена, Брюс собирал свою собственную банду друзей-последователей в школе Эдисона. Ли находил новобранцев среди участников ныне исчезнувшей сцены уличных боев, которая состояла из нескольких сотен обездоленных детей разных национальностей. Представители Лейк-сити, Рентона и других районов сражались за территорию и статус, пуская в ход кулаки, ножи, бритвы и время от времени – огнестрельное оружие. Чтобы увеличить число приспешников, Брюс начал устраивать свои бенефисы.

Во время Дня азиатской культуры в технической школе Эдисона Брюс представил показательное выступление «Кунг-фу» – постер, висящий на двери аудитории, услужливо объяснял, что это китайское боевое искусство. Около сорока учащихся пришло посмотреть на Брюса Ли, который появился на сцене в очках, костюме и галстуке. Он казался обычным китайским подростком. Говоря с гонконгским акцентом, из-за которого его «р» была похожа на «в», он начал с короткой истории кунг-фу: его скрывали от иностранцев, чтобы они не использовали его против китайцев, как было с порохом; буддийские монахи разработали смертоносные техники, наблюдая за тем, как дерутся и убивают животные и насекомые. Для демонстрации Брюс сначала стал в позу Орла, вытянув свою руку, словно когтистую лапу, затем превратился в Богомола, нанося предплечьями удары словно рояльными молоточками, затем был Журавль с распростертыми крыльями и поднятыми в оборонительной позиции ногами и, наконец, «Обезьяна, крадущая персики» – эвфемизм для отрывания яичек оппонента.

«Это было прекрасное выступление, нечто вроде балета и пантомимы, – вспоминает Джеймс Демиль. – Но оно совсем не походило на сражение, а Брюс выглядел так же опасно, как Дон Ноттс^[35]. Аудитория начала хихикать».

Брюс застыл, его лицо потемнело. Аудитория быстро затихла. Брюс посмотрел прямо на ухмылявшегося Демиля и произнес: «Ты выглядишь так, как будто умеешь драться. Как насчет выйти сюда на минутку?»

Словно новенький узник в тюрьме, Брюс выбрал самого плохого парня во дворе и бросил ему вызов. Демиль был стокилограммовым парнем двадцати лет от роду. Он действительно умел драться. Он был чемпион по боксу и уличным задирой, который редко выходил из дому без пистолета в кармане. В то время он находился на испытательном сроке.

Когда Демиль запрыгнул на сцену, Брюс сообщил присутствующим, что сейчас продемонстрирует его собственный стиль восточных единоборств, который носит название «вин-чунь». Стиль, который был разработан буддистской монахиней более четырех сотен лет назад и в котором особое внимание уделяется ближнему бою. Брюс повернулся к Демилю:

– Когда будешь готов, ударь меня так сильно, как только можешь.

Демиль опасался, что пришибет щуплого китайца одним ударом. Но ему не стоило волноваться. Брюс провернул с соперником то же самое, что до этого сделал с Джесси Гловером и Эдом Хартом. Он отражал все удары с такой легкостью, словно ему противостоял ребенок, и отвечал своими ударами, которые останавливал в миллиметрах от носа Демиля. В заключение он скрутил руки Демиля в узел одной рукой. Этого было мало, и свободной рукой Брюс постучал по лбу Демиля и спросил: «Есть кто дома?» В аудитории раздался смех.

«Я был абсолютно беспомощным. Меня словно завернули в гигантский рулон липкой ленты от мух. Это был настоящий кошмар, в котором все словно двигалось в замедленной съемке, – вспоминает Демиль. – После демонстрации я проглотил то, что осталось от моей гордости, и попросил его научить меня нескольким приемам».

К команде Брюса, где уже были Джесси Гловер, Эд Харт и Скип Эллсуорт, присоединились Джеймс Демиль и Лерой Гарсия – молодой человек размером с медведя, который также присутствовал на выступлении и, кажется, был благодарен судьбе, что не стал «добровольцем». В течение следующих нескольких месяцев в их ряды вступило еще больше ребят из рабочих семей, которые учились в школе Эдисона или Клубе дзюдо: Так Миябэ, Чарли Ву, Говард Холл, Пэт Хукс и младший брат Джесси, Майк. Это была наиболее расово неоднородная группа учеников в истории китайских боевых искусств – белые, черные, мулаты и азиаты.

Последним членом банды стал Таки Кимура, тридцатилетний владелец азиатского супермаркета на углу Восьмой и Мэдисон. Как и многие его товарищи, Таки пережил тяжелое детство – он был заключенным в лагере для военнопленных японцев во время Второй мировой войны. «Мне казалось, что я белый, пока меня не отправили в этот лагерь, – вспоминает Таки. – Они отобрали у меня личность. Если я не белый, не свободный и не американец – то кто же я? Выйдя оттуда, я стал бездомным – единственным отличием от них было то, что я не пил. Я бродил по округе, стыдясь порой даже того, что жив. А потом услышал о китайском пареньке, который дает уроки кунг-фу на стоянке возле моего супермаркета. И вот он, распираемый от гордости, бьет белых парней с такой легкостью, словно это не составляет для него труда. Впервые за пятнадцать лет я испытал восторг. Поэтому я начал тренироваться и понемногу возвращать то, что казалось мне безвозвратно утерянным».

Тренировки проходили на любой открытой территории – в парках, на парковках, во время дождя в подземных гаражах. Иногда они занимались позади ресторана Руби Чоу. К пожарной лестнице они крепили деревянный манекен, и каждый удар по нему сотрясал старые деревянные колонны здания. Из-за этого раздавался ужасный шум, что приводило к жалобам Руби и старших поваров – и пущему восторгу Брюса.

Занятия были настолько неформальными, что едва ли их вообще можно было считать таковыми. Ученики никогда не называли Брюса мастером или шифу^[36], ограничиваясь лишь именем. За занятия его ученики ничего не платили. Брюс не столько учил их, сколько использовал для улучшения собственного мастерства. «Мы все были его мальчиками для битья, – отметил Джесси. – Он пытался нагнать собственное развитие и не обладал достаточным терпением, чтобы учить тех, кто был не так быстр в обучении». Брюс был похож на молодого гениального профессора, который отказывается вести вступительные лекции для первокурсников, а работает лишь с опытными аспирантами для своих исследований.

Одним из таких исследований был знаменитый дюймовый удар. Брюс всегда хотел увеличить силу своих ударов с короткой дистанции. Работая над своей координацией и выбором момента, Брюс научился разворачивать свое тело, чтобы создать максимальное ускорение. «Его удар становился все сильнее с каждой тренировкой», – говорит Джесси.

Однажды к нему подошел здоровяк, который был наслышан о дюймовом ударе.

– Я не понимаю, как с такого расстояния твой удар может быть хоть сколько-нибудь сильным, – сомневался он.

– Буду рад тебе показать, – улыбнулся Брюс.

В следующее мгновение мужчина пролетел по воздуху два метра с выражением застывшего ужаса на лице, врезался в стену и упал на пол.

– Понял, понял, – только и мог сказать он.

Молодые и жесткие друзья Брюса любили его – как минимум потому, что бесплатно получали образование мирового уровня от начинающего гения – и он отвечал им взаимностью. «Не думаю, что у Брюса были друзья, с которыми он был настолько открыт или которые так же заботились о нем», – качает головой Скип. Они были очень близки и проводили вместе время и до, и после занятий. Вместе ходили в кино. Брюс познакомил их с миром картин о кунг-фу и японских самураях, но не смог убедить в гениальности Джерри Льюиса. «Я ненавидел комедии, – вспоминает Джесси Гловер. – Поэтому заканчивалось все тем, что мы шли на разные сеансы».

После тренировки они отправлялись в ресторан «Тай Тун», расположенный в Чайнатауне. «В их меню мы всегда могли найти блюдо, которое было по карману», – говорит Скип. Брюс был просто ненасытным, он поглощал огромное количество еды и не набирал лишний вес. А еще он был ненасытным болтуном. Темами его разговоров становились кунг-фу, философия, ча-ча-ча и Гонконг. Он справлялся с тоской по дому, описывая достопримечательности Гонконга и места, которые он бы им показал. Он также любил обсуждать с Джесси жизненные цели.

– Я хочу быть богатым и знаменитым, – говорил Брюс. А потом добавлял: – И лучшим мастером кунг-фу в мире!

– Я просто хочу быть счастливым, – отвечал на это Джесси. – За деньги нельзя купить счастье.

– Можно! – настаивал Брюс.

– Назови мне хоть одного богача, который был бы счастлив, – продолжал изводить друга Джесси.

– Ты сумасшедший, – сердито кричал Брюс. – Просто сумасшедший!

Также Джесси любил дразнить Брюса насчет того, сколько жевательной резинки он потреблял – около четырех пачек в день.

– У меня дырка в зубе, – объяснял Брюс. – Резинка облегчает боль.

– Ты псих. Жвачка только усугубляет положение. Сходи к стоматологу.

– Терпеть их не могу.

Потребовалось несколько недель, но Джесси наконец убедил Брюса. Тот согласился на пломбу.

Брюс любил модно одеваться. Он носил туфли с кубинскими каблуками^[37], потому что они делали его на два сантиметра выше. Когда он только приехал в Америку, его любимой вещицей было пальто из енота, которое подарил ему отец. Он носил его повсюду, пока его друзья не сказали ему, что енот не в моде. Он тут же убрал пальто подальше в гардероб.

Обожая розыгрыши, Брюс надевал свой самый щегольской костюм и отправлялся в ресторан в центре города. Его ученики играли роль телохранителей, а сам Брюс притворялся, будто он сын китайского посла. «Брюс вел себя так, словно не понимает по-английски, – рассказывает Джесси, – а мы с Говардом и Эдом притворялись, будто переводим официантке его пожелания».

В следующее мгновение мужчина пролетел по воздуху два метра с выражением застывшего ужаса на лице, врезался в стену и упал на пол.

Английский язык стал самым большим препятствием для Брюса в Америке. Он говорил правильно, но не свободно. Ему постоянно приходилось в голове переводить фразы с китайского на английский. Всякий раз, когда он волновался – а случалось это достаточно часто, – Брюс начинал запинаться на определенных словах и слогах. «Не помню, чтобы он хоть раз произнес мое имя без заикания, – отмечает Джесси. – Ему приходилось несколько раз произнести «Дж» перед тем, как выдавить слово целиком». Он был крайне чувствителен к своему заиканию – никто не отваживался насмехаться над этим. Круглосуточные посиделки с ребятами были для Брюса способом преодолеть эти трудности за счет полного погружения. Его английский язык быстро улучшался, хотя он так никогда полностью и не овладел им.

Его ученики – босяки с улицы – познакомили его с еще одним важным аспектом американской культуры: оружием. Лерой Гарсия и Скип Эллсуорт учили Брюса стрелять из пистолетов, револьверов, винтовок и ружей. Они подарили ему первый пистолет – полуавтоматический «Кольт» 25-го калибра с черной рукояткой. По словам Скипа, Брюс обожал этот «Кольт».

Маленький дракон любил одеваться, как ковбой из вестерна: на боку длинноствольный револьвер Лероя, в руках винтовка 30‑го калибра, а на голове – ковбойская шляпа. Его привлекала не столько охота, сколько соревнование в скорострельности. Вместе с Лероем они устраивали такие дуэли, используя холостые патроны. Спустя короткое время Лерой отказывался играть, потому что даже пыжи били очень больно, а Брюс постоянно побеждал.

Меньшего успеха друзья добились в уроках вождения. Лерой разрешил Брюсу учиться на его маленьком «Фиате». «Брюс был настолько же ужасен за рулем, насколько прекрасен в кунг-фу, – уверяет Джесси. – Каждый раз, когда я ехал с ним, мне казалось, что поездка может стать последней».

Водил Брюс агрессивно и легко отвлекался, подъезжал слишком близко к другим машинам, не соблюдал дистанцию и пытался обгонять, не оставляя себе достаточного места для маневра, если бы что-то пошло не так. Лишь удача и невероятная реакция берегли его от серьезной аварии. Несколько лет он мечтал купить собственный спортивный автомобиль, чтобы довершить свой образ. «Эта мысль не покидала его, – говорит Джесси. – Хотя бы раз в день он обязательно вспоминал об этом». Наконец он смог собрать достаточно денег, чтобы купить «Форд» 1957 года. Он так гордился этой машиной, что чуть не протер ее до металла, потому что слишком часто мыл ее.

Но главным подарком, который сделали Брюсу его ученики, стала необходимость развивать свое мастерство боевых искусств. По прибытии в США Брюс был увлечен идеями кунг-фу, ни на секунду не сомневаясь в его превосходстве над другими единоборствами. Но огромные размеры американцев вынудили его приспосабливаться. Методы, которые работали в классе Ип Мана, сводились на нет соперниками, которые были на двадцать сантиметров выше и на пятьдесят килограммов тяжелее. Его ученики, ветераны уличных баталий и мастера боевых искусств, познакомили его с американской сценой единоборств. Благодаря им он начал изучать некоторые броски и удушающие приемы из дзюдо, ценить силу ударов бокса и подвижность работы ног. Брюс стал большим поклонником бокса и начал заимствовать что-то у чемпионов: у Мохаммеда Али взял работу ног и выбор момента, у Шугара Рэя – маневры и уходы от удара. Тогда Брюс все еще думал о себе как о человеке кунг-фу, но уже начал постепенно объединять лучшее из Востока и Запада. Этот подход он пронес через всю свою жизнь. Именно он помог Брюсу сформировать собственный стиль, а также привел к созданию новой парадигмы боевых искусств.

Поскольку Брюс и его веселая шайкапродолжали тренироваться в общественных парках и на стоянках, по городу стали расползаться слухи о юном китайце и о том, что он умеет. На их тренировки стали собираться зрители, люди стали спрашивать, как можно попасть в группу к Брюсу. По прибытии в Америку Брюс давал уроки танцев за деньги. Теперь он понял, что можно делать то же самое и с кунг-фу. Для этого ему требовалось постоянное помещение. Его команда собрала деньги и арендовала единственное место, которое могла себе позволить, – двухэтажный магазин по адресу: Саут-Веллер, 651, в полуразрушенном районе Чайнатауна. В магазине напротив жили цыгане, на соседней парковке бродячие рабочие устроили лагерь, а в заброшенном отеле через три дома обосновались бездомные. Но компания не могла нарадоваться. «Мы были на седьмом небе от счастья», – говорит Скип.

Брюс задумывал не традиционную школу кунг-фу, а скорее частный клуб. Первые десять привилегированных членов его команды внесли по десять долларов, чтобы покрыть арендную плату в размере 100 долларов, и взамен продолжали обучаться бесплатно. Каждый новоприбывший ученик платил за уроки непосредственно Брюсу. Занятия проходили в помещении площадью 11 квадратных метров на первом этаже, так что прохожие могли видеть их с тротуара. Большая комната на втором этаже была зарезервирована под место сбора для привилегированных участников. Менее чем за год Брюс открыл свою собственную студию кунг-фу – замечательное достижение для девятнадцатилетнего парня, только что прибывшего в Америку.

Стремясь увеличить число учащихся, Брюс решил отправиться в путь, как до этого делал его отец, и колесить по всей стране с показательными выступлениями кунг-фу. Его труппа выступала на Международной торговой ярмарке, фестивале Сифейр, Всемирной выставке, празднованиях китайского Нового года в Сиэтле и Ванкувере, уличной ярмарке в Фримонте и университетской уличной ярмарке. Чтобы показать товар лицом и умело его продать, Брюс попросил учеников надевать традиционную форму кунг-фу, кланяться ему на сцене и называть шифу. Отрабатывая свою программу перед разной публикой, Брюс постепенно создавал свой сценический образ – забавный, философский и грозный персонаж, которого он будет (с небольшими вариациями) играть до конца своей жизни.

Брюс был настолько же ужасен за рулем, насколько прекрасен в кунг-фу.

Команду сопровождал оглушительный успех. Единственная трудность заключалась в повышенной реакции Брюса на тепло. «Я начинал волноваться только тогда, когда софиты заставляли его потеть, – вспоминает Джесси. – Всякий раз, когда он перегревался, его контроль над собой становился слабее, и Брюс выбивал из меня всю душу». Во время выступления в Ванкувере Брюс случайно ударил Джесси четыре или пять раз, оставив того с рассеченным виском, опухшей губой и разбитым носом.

Брюс не искал драк в Сиэтле, но все еще не мог совладать с собой, когда драки находили его. И случалось это нередко. У Брюса была «дерзкая» походка, которая привлекала внимание, и он не боялся ходить в те места, где китайцев обычно не жаловали. Однажды вечером к Брюсу и его белой девушке подошли четыре парня, отпуская расистские замечания о китаезе и его белой подружке. Брюс пришел в бешенство и собирался проучить всю четверку, но девушка заставила его уйти. Однако, когда Брюс прогуливался с кем-то из своих парней, он был менее склонен подставлять и вторую щеку. В бильярдной «только для черных» на Двадцать третьей и Мэдисон произошла стычка между Брюсом, Скипом и несколькими завсегдатаями. Скип и Брюс также участвовали в короткой схватке в кабаке для скотоводов в Монтане. «Брюс мог прекратить любое столкновение за три-четыре секунды, – говорит Скип. – Он был одним из лучших бойцов в истории».

Публичные выступления Брюса становились еще одним поводом для конфликта. Он приправлял свои выступления грубоватым анализом и пренебрежительной критикой конкурирующих стилей боевых искусств. На каждых двух новых учеников приходился один оскорбленный человек. Насколько он был вдохновляющим и заразительным для своих последователей, настолько же казался дерзким и эгоистичным для недоброжелателей.

Одним из них был японец Йоши Накаши, двадцатидевятилетний одноклассник Брюса по школе Эдисона. Во время своего первого показательного выступления в школе Брюс сказал, что мягкие стили, такие как китайское кунг-фу, превосходят жесткие стили, такие как японское карате. Эти слова оскорбили Йоши, ветерана уличных драк и обладателя черного пояса по карате. Вместе с приятелем он появился на следующем представлении Брюса, проходящем на террасах Йеслера. После окончания выступления Йоши отправил своего друга за кулисы, чтобы бросить вызов дерзкому китайцу. Брюс колебался, что было ему несвойственно, и даже уточнил у своей команды, будет ли позором, если он откажется принимать вызов. Когда они сказали, что Брюс не должен им ничего доказывать, он отказался.

Следующие несколько недель в школе Йоши пытался спровоцировать Брюса, насмехаясь над ним в столовой, нарочно налетая на него в коридоре. Другие китайцы подошли к Брюсу и сказали ему, что если он не хочет драться с этим японским дебоширом, то это сделают они.

– Я никому не позволю втянуть меня в драку, – ответил на это Брюс.

Наконец Йоши зашел слишком далеко. В комнате отдыха, расположенной в подвале, Йоши подослал к Брюсу своего друга с запиской, которая гласила: «Если Брюс Ли хочет попасть в больницу, пусть обратится ко мне». Брюс покинул комнату и стал ждать Джесси, чтобы уйти с занятий. От злости он едва мог говорить.

– Что случилось? – спросил Джесси.

– Я собираюсь драться с этим сукиным сыном. Ты будешь моим секундантом?

– Пошли, – согласился Джесси, направляясь в подвальное помещение.

– Я хочу драться с ним на третьем этаже.

– Не лучшая идея, – колебался Джесси. – Нас же могут исключить.

– Об этом я не подумал, – остыл Брюс, вспомнив об отчислении из «Ла Саль». – Что ты предлагаешь?

– Помещение Юношеской христианской ассоциации. Это будет лучшим вариантом. Если кто-нибудь войдет во время боя, мы всегда можем сказать, что это просто дружеский спарринг.

– Согласен. Ты можешь уладить все детали? Я слишком зол сейчас. Не уверен, что смогу держать себя в руках рядом с ним.

Брюс, Джесси, Эд Харт и Говард Холл ждали Йоши и двух его друзей на автобусной остановке перед школой.

– Ты оскорбил меня и мою страну, – заявил Йоши.

Брюс был в ярости. Джесси опасался, что драка начнется прямо здесь же. Брюс отвернулся, пытаясь усмирить свой гнев. Йоши нарочно мелькал в поле зрения, пытаясь пошатнуть его уверенность. Когда автобус наконец прибыл, Йоши сел перед Брюсом и в грубой манере начал обсуждать правила предстоящего боя.

– Забудь о правилах, – прорычал Брюс, вены на его шее вздулись. – Я буду драться в полную силу.

– Почему бы тебе не заткнуться, – обратился Джесси к Йоши. – Мы пересядем на другие места.

Остаток поездки в центр Джесси провел, пытаясь успокоить Брюса и уговорить не драться в полную силу. Он боялся, что Брюс убьет соперника.

Когда они добрались до здания Ассоциации, Брюс, Эд, Говард и Джесси отправились прямиком на гандбольную площадку. Йоши и его друзья пошли в ванную, где он переоделся в белый каратеги^[38]. Брюс проверил деревянные полы туфлями и решил драться босиком. Он снял рубашку, оставшись в майке, и сделал два-три маха коленями под прямым углом.

Как только двое противников встали лицом к лицу, Брюс решил прояснить одну вещь.

– Вызов бросил мне ты, верно?

– Я, я, я.

– Ты просил об этой драке.

– Я, я, я.

– Хорошо, – кивнул Брюс.

Джесси, который выполнял роль судьи, вышел вперед, чтобы объяснить правила: бой состоит из трех раундов по две минуты; победителем считается выигравший в двух из трех раундов. Эд Харт, служивший хронометристом, вытащил свой секундомер.

Брюс стоял в расслабленной позиции вин-чунь – правая нога впереди, правая рука указывает на нос Йоши, левая ладонь рядом с правым локтем. Йоши начал в классической стойке карате: одна нога отставлена назад, одна рука ладонью вперед указывает на Брюса, вторая сжата в кулак и расположена на талии.

– Готовы? Внимание, начали! – закричал Джесси.

Йоши немедленно перешел в стойку кошки и щелкнул ногой, целясь в пах. Брюс отразил удар правым предплечьем, левым кулаком ударил Йоши в лицо, а затем провел серию быстрых ударов вин-чунь. От каждого удара лицо Йоши шло рябью, словно волны на озере. Брюс гнал соперника по всей площадке, не встречая сопротивления. Йоши бросался на него, но все его удары были заблокированы предплечьями Брюса. Он контролировал ситуацию, и пробить его защиту было невозможно. Когда спина Йоши врезалась в стену, он схватил Брюса за руки и потянул в сторону. Брюс ответил тем, что повернулся и нанес двойной удар кулаками – правая рука попала в лицо Йоши в ту же секунду, как левая достигла груди. Сила удара оторвала Йоши от пола и заставила пролететь два метра в воздухе. Брюс подбежал и ударил соперника ногой в лицо, как только колени Йоши коснулись пола. Из носа японца струей полилась кровь. Йоши рухнул как мертвый.

– Остановись! – закричал Джесси.

Вместе с Эдом он подбежал к Йоши, чтобы проверить его пульс. Через несколько секунд тот очнулся.

– Сколько времени ему потребовалось на то, чтобы одолеть меня? – первым делом спросил Йоши.

Харт посмотрел на секундомер. Он остановился на отметке 11 секунд.

– Двадцать две секунды, – пожалев парня, удвоил цифру Эд.

– Я хочу матч-реванш, – заявил Йоши. – Я не подготовился должным образом к этому бою. Хочу еще одного.

– Я не хотел и этого поединка, – ответил Брюс. – Нет смысла устраивать реванш. Насколько я могу судить, все кончено. Я никому не расскажу о случившемся.

Когда все ушли, Брюс заставил своих друзей обещать, что они не будут обсуждать этот бой с посторонними. Но приятели Йоши рассказали об этом всей школе. Чтобы сохранить лицо, Йоши попросил Брюса принять его в ученики и заниматься в частном порядке. Брюс ответил, что японцу придется вступить в группу и учиться вместе с остальными новичками. Йоши проглотил гордость и посещал занятия в течение месяца, но потом бросил.

«Многие обижались на слова Брюса, – вспоминал Таки Кимура. – Но когда они видели, что он умеет, то изъявляли желание вступить в ряды его последователей».

Глава шестая
Хаски

Кбольшому удивлению друзей и родных в Гонконге, 27 марта 1961 года Брюс поступил в Вашингтонский университет. Для парня, который оставался на второй год, которого выгоняли и на котором уже поставили крест, такой поворот событий был невероятным. Когда новости дошли и до отца, Ли Хой Чен плясал по квартире, напевая: «Мы сделали ставку на правильную лошадь!» Впервые за долгое время Брюс дал своему отцу повод гордиться собой. Только самые лучшие (или самые богатые) гонконгские студенты поступали в университеты Великобритании и Америки.

Помимо некоторых основных дисциплин (математика и другие науки), Брюс в основном выбирал предметы, которые соответствовали его интересам. Он записался на курсы гимнастики, танцев, дзюдо, рисования и ораторского искусства. Его специальностью была драматургия. Всякий раз, когда у него была такая возможность, он изучал духовную природу кунг-фу. В эссе по начальному курсу английского он писал: «Кунг-фу – это особое умение, в большей степени искусство, чем физическое упражнение… Основной принцип кунг-фу – Дао, спонтанность Вселенной». Для задания в поэзии он описывал мистический опыт во время прогулки по озеру Вашингтон: «В лунном свете я медленно перехожу в форму кунг-фу; тело и душа мои будто слились в одно целое».

И лишь на третьем курсе интеллектуальная любознательность Брюса заставила его взяться за новые области знаний. Он прошел два курса по психологии («Общая психология» и «Психология адаптации»), а также два курса по философии («Введение в философию» и «Философия Китая»). Эти два предмета увлекли Брюса на всю жизнь. После колледжа он добавил сотни книг по философии и психологии в свою личную библиотеку, которая насчитывала более 2500 изданий различной литературы, внимательно читая и записывая любимые отрывки в свои дневники. Среди его любимых авторов были Фома Аквинский, Дэвид Юм, Рене Декарт, Карл Юнг и Карл Роджерс. Позднее в своих интервью он заявлял, что в университете своей специализацией он выбрал философию, однако это неправда: он не переводился с драматургии и прошел всего два курса философии.

Однако его интерес не переходил в хорошие отметки. После первого года обучения средний балл Брюса составил 1,84^[39]. Даже по гимнастике он получил лишь «тройку»^[40]. Достигнув цели (во многом неожиданно даже для самого себя) и сумев поступить, Брюс потерял хватку, вернулся к старым привычкам и учился лишь для того, чтобы сдать экзамены. Его более прилежные однокурсники считали Брюса просто спортсменом и в шутку называли Качком. «Брюс говорил со мной о боевых искусствах, философии и девушках, но никогда не упоминал ученых, – вспоминает Юнис Лам, которая встречалась с Питером. – Если вы хотели, чтобы он замолчал, нужно было лишь спросить его об успехах в учебе».

Несмотря на то что Брюс никогда не вступал в братство, он был на нескольких вечеринках со своим одноклассником и учеником Скипом Эллсуортом, который был членом «Дельта Каппа Эпсилон»^[41]. Для Брюса это было еще одной возможностью стать душой компании. Он показывал дюймовые удары, отжимания на двух пальцах, «липкие руки» и множество форм кунг-фу, особенно из техники Богомола, к восторгу и изумлению членов братства. Девочек он обучал ча-ча-ча. Это было первое знакомство Брюса с богатыми детьми элиты Америки, и их положительная реакция на его таланты открыла ему глаза на то, насколько важным может стать для него кунг-фу именно здесь, в Америке. «Как бы они относились ко мне, если бы узнали, что я жил в каморке под лестницей и работал посудомойкой в китайском ресторане?» – полушутя спрашивал Брюс у Скипа. Увидев комфорт и роскошь, в которой живут они, и сравнив со своими скудными обстоятельствами, Брюс еще больше загорелся желанием добиться успеха в Штатах.

Единственной сферой жизни в кампусе, которая не интересовала Брюса, была растущая студенческая активность начала 1960-х. Хотя он и был в курсе всех событий в стране – движение за гражданские права и антивоенные протесты – но не смотрел выпуски новостей по телевизору и не выписывал газет. Он был полностью сфокусирован на личном, а не на общественном; на самосовершенствовании, а не социальных изменениях; он хотел улучшать свои навыки в боевых искусствах, а не делать мир лучше. Этот пробел в интересах молодого человека весьма любопытен, учитывая, что его почти призвали воевать во Вьетнам.

В Вашингтонском университете служба подготовки офицеров резерва была обязательна для всех студентов мужского пола. Как и все в университетском городке, Брюс был возмущен необходимостью вставать по утрам ради упражнений. Он пропустил так много из курса строевой подготовки, что ему в конце концов было приказано встать в четыре утра и маршировать несколько часов, чтобы нагнать свое отставание. Когда сержант-инструктор заметил, что Брюс жует жевательную резинку, он заорал:

– Глотай, солдат!

Брюс выплюнул жвачку на землю. Сержант зло смотрел на него.

– Это вредно для моего здоровья, – усмехнулся Брюс.

После окончания упражнений разъяренный сержант предупредил его:

– Когда я в следующий раз скажу «Глотай, солдат!», тебе будет лучше проглотить!

– Сукин сын, если ты еще раз заговоришь со мной в подобном тоне, я ударю тебя по заднице! – вспыхнул Брюс.

В ту секунду, пока они сверлили друг друга взглядом, могло показаться, что драки не избежать, но сержант увидел огонь в глазах Брюса и мудро решил отступить. Он ушел, качая головой и бормоча:

– Бедный испорченный ребенок…

Брюс Цзюнь Фань Ли записался на призыв, как и было положено американским мужчинам в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, но был не допущен призывной комиссией. Он был классифицирован как 4-Ф, негодный для службы по медицинским причинам: на медосмотре у него обнаружили неопущенное яичко. Брюс родился с этой патологией, которая называется крипторхизмом. С ней связаны два серьезных риска – бесплодие и рак яичек. Многие годы Брюс был уверен, что не сможет стать отцом. Семь лет спустя, в 1969 году, он подвергся операции по удалению неопущенного яичка в больнице Святого Иоанна в Санта-Монике.

В первый год жизни в Америке отношения Брюса с Перл, возлюбленной из школы, постепенно разваливались. Письма становились все более и более редкими. Надеясь спасти отношения на расстоянии, Перл прилетела в Сиэтл, чтобы увидеть Брюса, но он забыл забрать ее из аэропорта. После долгих часов ожидания она так рассердилась, что сорвалась и улетела в Сан-Франциско. Когда Брюс осознал свою ошибку, то звонил десятки раз, прося прощения, но она его извинения принять отказалась.

После Перл он встречался с множеством девушек, но ни с одной отношения не стали долгими. Он был очаровательным парнем и в какой-то степени ловеласом. «Если поблизости появлялась красивая девушка, Брюс активизировался и устраивал спонтанное представление, – вспоминает Джеймс Демиль. – Он указывал на меня, рассказывал, насколько я силен и быстр, а затем в два счета сбивал меня с ног». На свидания Брюс любил водить девушек в кино. «Р., как мы можем допустить, чтобы эти ценные, но короткие осенние дни прошли, а мы не использовали их на полную? – говорил он в письме одной из своих подруг. – Напиши мне, какой фильм ты не видела, и я приглашу тебя на его просмотр в это воскресенье. Это устроит тебя, не так ли, моя дорогая юная леди? С наилучшими пожеланиями. Я, Брюс».

Только на первом году колледжа Брюс влюбился по самые уши. Он отдыхал с друзьями в студенческом центре, когда увидел ошеломительную японскую американку-второкурсницу Эми Санбо, сидящую в дальнем углу. Увлекшись, Брюс оставил своих друзей и пересел за соседний к ней стол, чтобы взглянуть поближе. Когда она прошла мимо него, чтобы пойти в класс, он неожиданно сказал: «Привет» – и схватил ее за предплечье указательным пальцем и большим пальцами. Он сдавил его так сильно, что колени Эми подогнулись, и она чуть не уронила книги на пол.

– Отпусти меня, пока я не рассердилась! – воскликнула она.

Когда он повиновался, Эми спросила:

– Зачем ты это сделал?

– Я просто показывал своим друзьям, какое воздействие можно оказать всего двумя пальцами.

– Ну и козел! – бросила она и ушла.

Несмотря на не самый удачный подход, Брюс все-таки оставил след. В прямом смысле оставил – сине-черный синяк на ее руке не сходил еще несколько дней. В последующие несколько недель Брюс был везде, где бы ни появлялась Эми. Пытаясь загладить вину, он спрашивал: «Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? Кстати, меня зовут Брюс Ли». Он выдумывал любую тему, лишь бы заговорить с ней.

Брюс преследовал Эми с той же одержимостью, с которой жаждал достичь превосходства в кунг-фу. В любви, как и в бою, его стратегия заключалась в том, чтобы ошеломить цель. Однажды на репетиции балета она наступила на гвоздь, после чего ходила на костылях. Когда Брюс увидел, как она пытается преодолеть бетонные ступеньки к северу от футбольного поля, он побежал к ней и предложил помочь.

– Нет, я сама доберусь. Верни мне мои костыли, я справлюсь сама.

Не обращая внимания на ее протесты, он поднял и донес ее, учебники, костыли и тяжелое пальто наверх. Он делал это каждый день, пока рана не зажила. И речь шла не только о тех ступеньках. После школы он носил ее на третий этаж ее квартиры, а также везде, где Эми не смогла бы справиться без помощи. Его рыцарство сразило ее. «Речь не только о силе, это был широкий жест, – вспоминает Эми. – Это более чем компенсировало его прошлую неосмотрительность».

Сержант увидел огонь в глазах Брюса и мудро решил отступить. Он ушел, качая головой и бормоча: – Бедный испорченный ребенок…

За этим последовали два года бурных отношений, которые прерывались и возобновлялись. Их тянуло друг к другу на животном уровне. Они оба были красивы и оба умели танцевать. «Выступление для меня сродни оргазму. В этом есть сексуальная составляющая, и Брюс был таким же, – говорит Эми. – Меня безумно привлекает талант, а Брюс был кинетическим гением. Он мог просто посмотреть на движение и влиться в него, поглотить его, стать этим движением. Никакой другой азиат не двигался так, как он».

Когда она спросила, сможет ли Брюс выполнить пируэт, он сделал его с первого раза. Она поддразнивала его тем, как оцепенело выглядит его ча-ча-ча. «Почему бы тебе не добавить немного фанка?» После прослушивания двух-трех композиций ритм-энд-блюз он быстро уловил стиль музыки и приспособился к нему. «Очень трудно научить такому, но Брюсу все давалось легко. Он мог легко стать фанковым».

«Больше всего мне нравилось в Брюсе то, что он не извинялся за то, что он с Востока, – говорит Эми. – В те времена, когда столько азиатов пытались убедить себя, что они белые, Брюса переполняла гордость от того, что он был китайцем».

Однажды Брюс потащил ее в открытый кабинет в Паррингтон-Холл под предлогом того, что там они могут готовиться к занятиям вместе в уединении. Оказалось, что кабинет принадлежит Теодору Ретке, признанному в мире поэту и обладателю Пулитцеровской премии. Когда Ретке вошел и застал их, то сказал: «Я Ретке, поэт! Что вы здесь делаете?»

Эми застыла, но Брюс встал, подошел к нему и протянул руку.

– Я Брюс Шифу Ли, мастер кунг-фу. Приятно познакомиться.

– Что такое кунг-фу?

Обрадованный вопросом, Брюс подошел к доске и затянул пятнадцатиминутную лекцию о кунг-фу, сопровождая ее схемами и пояснением принципов Инь и Ян. Эми хотелось исчезнуть, но Ретке словно загипнотизировали. Когда Брюс закончил, Ретке сказал: «Кажется, я понимаю. Спасибо. Пожалуйста, возвращайтесь в любое время, когда вновь захотите рассказать о кунг-фу». На следующий день Ретке говорил своим студентам: «Я повстречал молодого человека – мастера боевых искусств, по-видимому. Выглядел он достаточно смертоносно».

Сложности в отношениях Брюса и Эми были вызваны различиями в воспитании. У Брюса было традиционное представление о взаимоотношении полов 50-х годов, в то время как Эми была приверженцем зарождавшегося в 60-х феминизма. Она помнила о том, как вооруженные солдаты рылись в нижнем белье ее матери в лагере перемещенных лиц на озере Тале, куда их вместе с другими японцами согнали во время Второй мировой войны. Из лагеря Эми вышла со стойким убеждением, что никогда больше не окажется за решеткой. Помимо занятий балетом, в колледже Эми пела в джаз-группе – сомнительная деятельность для чопорного общества японцев в Америке. Эми мечтала о карьере на сцене, она хотела петь, танцевать, играть.

У Брюса были собственные мечты о творчестве – настолько масштабные и трудные для достижения, что ему казалось, что Эми должна поставить его приоритеты на первое место.

– Все вертится вокруг Брюса Ли, – жаловалась Санбо. – Все твои мысли, все твои цели связаны с Брюсом Ли. Я ничего не слышала об Эми.

– Но мои цели настолько захватывающие, что я хочу поделиться ими с тобой, – отвечал ей Брюс, не понимая, почему это еще больше злило ее.

Эми любила Брюса, но он сводил ее с ума. Ей казалось, что он душил ее – постоянным желанием знать, куда она идет и с кем. Всякий раз, когда она хотела отправиться в китайский квартал без него, Брюс настаивал, чтобы один из его учеников шел с ней в качестве охраны. «От кого, черт возьми, твои головорезы должны защищать меня? – кричала она ему. – Я выросла в Чайнатауне!»

Брюс неоднократно просил Эми выйти за него замуж. Он преподносил ей кольцо своей бабушки с сапфиром на белом кресте. Эми разрывалась на части. С ним было очень весело, у них было так много общего. Она верила, что они могут быть вместе навсегда, но также боялась, что они могут убить друг друга. Она волновалась, что Брюс просто хотел запереть ее, держать рядом с собой все время. Она не была готова к подобным обязательствам, и ей казалось, что и он не готов к ответственности. «Я ухаживаю за больной матерью, – сказала Эми. – Ты сможешь обеспечивать нас?»

Когда весной 1963 года она окончательно его бросила, Брюс был опустошен. Несколько недель он почти не покидал свою комнату. «Брюс был убит горем, – вспоминает Джесси Гловер. – В этот период он только рисовал Эми и разговаривал со своими близкими друзьями о чувствах, которые испытывал».

Основное внимание в колледже Брюс уделял своему клубу кунг-фу. Прежде чем он поступил в Вашингтонский университет, он планировал открыть свой клуб для публики и превратить его в коммерческую школу, что позволило бы ему бросить ненавистную работу в ресторане Руби Чоу. Вместо этого его второй ученик, Эд Харт, перебрался в Бруклин в поисках работы, и вскоре после его отъезда остальные ученики стали выпадать один за другим. За два месяца первоначальная группа сократилась до такого небольшого числа, что Брюс уже не мог покрывать арендную плату. В мае 1961 года Брюс написал Эду Харту: «У меня больше нет клуба. На самом деле мы еще должны 80 долларов, потому что все мы безработные и нам просто нечем платить. Кроме того, я прекратил преподавать, поскольку мне нужно работать, чтобы преодолеть финансовые проблемы… Я очень скучаю по тебе и надеюсь, что ты сможешь вернуться в Сиэтл».

После потери клуба Брюс и его команда вернулись на круги своя, тренируясь в парках и квартирах учеников. По выходным Брюс проводил уроки с оставшимся костяком – Джесси Гловером, Таки Кимурой, Джеймсом Демилем, Говардом Холлом – в доме Лероя Гарсии. В будние дни он и Скип Эллсуорт тренировали группу учащихся из университета на пустыре, используемом для проведения концертов на открытом воздухе. Так продолжалось около года, прежде чем Брюс смог собрать достаточно денег, чтобы арендовать подвальное помещение на Кинг-стрит в Чайнатауне и официально открыть свою первую открытую школу (или «квун»).

Брюс Цзюнь Фань Ли назвал ее Институтом кунг-фу Цзюнь Фаня в честь себя – очень по-американски. Это был первый шаг в осуществлении его американской мечты – создания сети школ кунг-фу по всей стране. В сентябре 1962 года он написал письмо своей бывшей возлюбленной, Перл Цзо, в котором описал цели и задачи своей жизни:

В каждой отрасли Америки, в каждой ее профессии важна именно идея. Идеи сделали Америку такой, какая она есть, и одна хорошая идея сделает человека тем, кем он хочет быть…

На следующий день Ретке говорил своим студентам: «Я повстречал молодого человека – мастера боевых искусств, по-видимому. Выглядел он достаточно смертоносно».

Кунг-фу – лучшее из всех боевых искусств; тем не менее дзюдо и карате – продукты замещения, которые по своей природе являются лишь начальным этапом кунг-фу, – в США процветают. Так происходит потому, что никто не слышал о нашем высшем искусстве; также нет компетентных учителей…

Я считаю, что долгие годы тренировок подтверждают мое право стать первым учителем этого движения. Впереди меня ждут годы полирования своей техники и характера. Поэтому моя цель – создать первый Институт кунг-фу, который разрастется по всей территории США. (Я даю себе десять-пятнадцать лет на завершение всего проекта.) Моя цель – не только заработок. Мотивов много, и среди них есть следующие: мне хотелось бы рассказывать миру о величии этого китайского искусства; мне нравится преподавать и помогать людям; мне хотелось бы, чтобы у моей семьи был роскошный дом; мне хотелось бы создать что-то; и последний, но один из наиболее важных, заключается в том, что кунг-фу – это часть меня…

Я чувствую, что во мне есть огромная творческая и духовная сила – больше, чем просто вера; больше, чем честолюбие; больше, чем уверенность; больше, чем решительность; больше, чем видение. Эта сила объединяет все это…

Конечно, у меня пока нет ничего, кроме небольшого подвального помещения, но раз мое воображение уже разыгралось не на шутку, я вижу, что на холсте моего разума изображена картина пяти- или шестиэтажного Института кунг-фу с филиалами по всей стране.

В конце письма двадцатиоднолетний Брюс представил свои карьерные цели как часть духовных поисков. Он не просто хотел мирских успехов – он жаждал внутреннего покоя.

В конечном счете цель моего планирования и осуществления этих планов – в поиске истинного смысла жизни, душевного спокойствия. Я знаю, что наличие всего мной перечисленного не обязательно приводит к спокойствию; однако покой может найти меня, если я отдамся целиком воспитанию собственного «я», а не борьбе с нервами. Для достижения такого душевного спокойствия весьма ценными окажутся учения отрешенности из даосизма и дзэн.

Первым препятствием на пути грандиозных планов Брюса стал его старший ученик, Джесси Гловер. Его и несколько других членов клуба, которые были с Брюсом с самого начала и тренировались бесплатно, отпугнули попытки Брюса формализовать и коммерциализировать его искусство. Сначала Джесси и другие избегали новой школы Брюса. «Мне было трудно привыкнуть звать парня, с которым мы через многое прошли за два года, шифу», – говорит Джесси, используя китайское слово, означающее «мастер». Раздраженный Брюс дал понять, что не собирается делиться секретами или раскрывать свои лучшие приемы тем, кто не «поддерживает его полностью». Эти слова задели Джесси, который был почти таким же гордым, как Брюс. Он отделился и забрал с собой Лероя Гарсию и Джеймса Демиля. Этот разрыв стал для Брюса в разы болезненнее, чем расставание с Эми Санбо.

Группировка мятежников открыла собственную школу – не филиал Института кунг-фу, а конкурента – в подвале отеля «Нью Ричмонд». Спрос на кунг-фу в Сиэтле 1962 года был не настолько велик, чтобы поддерживать две школы, и через пять месяцев квун Джесси закрылась. В 1963 году он вновь попробовал открыть школу, на этот раз на Пайк-стрит. Джесси проводил тренировки, а Джеймс отвечал за набор. Поскольку школа с горсткой учеников едва сводила концы с концами, Демиль отправился в новенькую студию Брюса, где занимались пятьдесят учеников.

После расставания отношения между Джесси, Джимом и Брюсом были показушно дружелюбными и вежливыми, но несли оттенок обиды и предательства. В тот день несколько студентов Брюса приперли Демиля к стенке и спросили:

– Почему вы с Джесси перестали тренироваться с Брюсом?

– Нам не нравились некоторые изменения, которые он проводил, – прямо сказал им Демиль. – Нам казалось, что он что-то скрывает, игнорируя важные части того, что заставляет его систему работать.

Когда позднее ученики передали Брюсу слова Демиля, он пришел в ярость. Брюс сразу понял, что критика была грубой попыткой украсть у него студентов и, таким образом, создать угрозу для его средств к существованию.

Когда Демиль появился в следующий раз, Ли пребывал отнюдь не в миротворческом настроении. Он посмотрел в глаза Демилю и спросил клокотавшим от ярости голосом:

– Почему ты так сказал?

– Они задали мне вопрос, и я сказал им правду, – ответил Демиль в свою защиту.

Брюс наставил палец на Демиля.

– Ты не имеешь права комментировать мои занятия, – объявил он.

– Ты прав, – отозвался Демиль. – Прости.

Все еще разъяренный, Брюс швырнул на пол пару перчаток, которые он держал в руке. Казалось, он готов был атаковать.

Про себя Демиль подумал: «Бой со спокойным Брюсом – это безумие, но с разозленным – подписание себе смертного приговора». Демиль сунул руку в пальто и положил указательный палец на курок пистолета. Если Брюс прыгнет на него, Демиль его продырявит.

– Еще раз прошу прощения. Я был неправ. Извини, – сказал Демиль, медленно отступая. Затем он повернулся и вышел. Это был их последний разговор.

Летом 1963-го, спустя четыре года после изгнания, Брюс Ли вернулся в Гонконг на трехмесячные каникулы. Он покидал родной дом на лодке позора, а вернулся уже на самолете успеха. Брюса, надевшего свой лучший костюм и галстук, в аэропорту Кайтак встречали мать, отец, младший брат Роберт, тетушка Ева Цзо, двоюродный брат Нгуен Ю Мин и Мэри Вон, с которой он снимался в фильме «Гроза». Роберт, который начинал свою карьеру в музыке, пригласил фотожурналиста из «Оверсис Чайниз Дэйли Ньюс», чтобы запечатлеть эти мгновения.

Эта встреча стала яркой иллюстрацией примирения между отцом и сыном. Как того требуют китайские традиции, Брюс привез своей семье подарки – символическое доказательство его процветания в чужой стране. Он вручил отцу стодолларовую купюру – сумму, которую родители дали ему перед отплытием, – и новенькое пальто.

– Папа, это тебе. Я сам выбирал этот подарок.

Хой Чен схватил сына, которого он когда-то называл «бесполезным человеком», и обнял его. Глаза Брюса стали влажными, слезы текли по его лицу.

– Я не должен был обращаться с тобой так, – говорил Хой Чен, а голос его срывался от переполнявших эмоций.

– Нет, пап, ты был прав, – ответил Брюс. – В противном случае я бы не изменил свой взгляд на жизнь.

На фотографиях Хой Чен стоит уже в своем новом пальто, а на лице расплылась удивительная улыбка от уха до уха. «Я никогда не видел такой улыбки на лице папы», – вспоминает Роберт.

Сын, которого они потеряли, нашелся.

В квартире на Нэйтан-роуд их ждали друзья и пышный банкет, пир и праздник в честь возвращения блудного сына. Все были поражены тем, насколько повзрослел Брюс. Он стал увереннее. Его шутки заставляли всех смеяться. Он гордился своими достижениями в Америке. После того как банкет закончился, он переоделся в толстовку Вашингтонского университета. Брюс поразил семью демонстрацией наработанных упорным трудом навыков кунг-фу. «Когда он покидал Гонконг, он был чуть лучше среднего ученика боевых искусств, – говорит Роберт. – Но по возвращении стало очевидно, что он обладал особым талантом». Удивил Брюс и своим подходом. Он изменил свою философию и показал сторону, которой они не видели в нем раньше. Он стал менее эгоцентричным и самонадеянным, прислушивался к мнению окружающих. Казалось, его жизнь обрела цель.

После четырех лет тренировок и обучения других кунг-фу в Штатах, Брюс хотел проверить свой уровень против гонконгских мастеров. Он посетил ряд различных школ, чтобы узнать их лучшие методы. В процессе он часто пытался их изменить и улучшить. Но вместо того чтобы восхвалять его нововведения, старые мастера упрекали его за развращение традиции. Их отрицательная реакция заставила Брюса все больше разочаровываться в консерватизме традиционного кунг-фу.

Главная проверка состоялась в школе Ип Мана, где он соревновался в «липких руках» («чи сао») со своими боевыми братьями и учителями. В 1959 году, когда он покинул Гонконг, он считал себя шестым среди лучших учеников школы. Через четыре года он поднялся только на четвертое место. Он все еще не мог одолеть своего учителя Вон Шунь Ляна, своего наставника Ип Мана, а также одного из помощников Ип Мана. В то время как остальные считали бы это невероятным прогрессом – все трое были гораздо старше, – Брюс, будучи перфекционистом, был настолько расстроен, что на секунду даже подумал о том, чтобы бросить боевые искусства. Но после того как он остыл, еще больше убедился в своем намерении стать лучше, чем они. Он решил, что будет рьяно тренироваться и разработает модификации, которые одолеют их классическую технику.

Во время периода сомнений в боевых искусствах Брюс обратился к мысли о возрождении актерской карьеры. Он надеялся сыграть хотя бы в одном коротком гонконгском фильме во время летних каникул. Руководствовался он мыслью, что «Сирота» – его последний фильм перед отбытием в Америку – получил одобрение и у критиков, и у зрителей. Когда картина вышла, один из величайших режиссеров Гонконга Чжан Чэ (на его счету такие фильмы, как «Однорукий меченосец», «Пятеро ядовитых») был настолько впечатлен игрой Брюса, что отправился на свою новую студию «Шоу Бразерс» и попросил руководство подписать контракт с Маленьким драконом. Но к тому времени Брюс уже уехал в Америку.

«Бой со спокойным Брюсом – это безумие, но с разозленным – подписание себе смертного приговора».

Услышав положительные отзывы о своей последней роли, Брюс связался со старыми знакомыми, ожидая получить несколько предложений. Однако вскоре он понял, что для киноиндустрии четыре года – это вечность. Его отец вышел на пенсию и не мог ничем помочь сыну, а у старых коллег не было времени на бывшего актера. Однажды вечером, гуляя по пляжу, Брюс увидел Кристин Паи Лу-Мин, партнершу по фильму «Умные парни дурачатся» 1956 года, и подошел поздороваться. Кристина прошла мимо него, даже не потрудившись взглянуть в его сторону. Брюс был раздавлен. Как бы сильно он ни стучал в двери киноиндустрии, все они были заперты, и пароли изменились.

Хоть ему и не удалось вернуться на актерское поприще, он получил прекрасную возможность выступить тренером по актерскому мастерству. Пока он был в Америке, одна из его старых пассий, Эми Чань (Пак Ян), начала то, что станет долгой и прославленной карьерой в кино и на телевидении. Когда она узнала, что Брюс вернулся в город, она позвонила ему. «Они до сих пор видят меня лишь в роли девчонки-плутовки, – стыдливо сообщила она ему. – Не мог бы ты научить меня быть плохишом?» После душераздирающего распада отношений с Эми Санбо это было предложение, от которого он не мог отказаться. Они провели вместе много вечеров, ужиная или танцуя в отеле «Карлтон» в районе Тай По.

Чтобы шикарно выглядеть на свиданиях, Брюс попросил семейного портного пошить ему костюм. Он был настолько привередлив, что даже самостоятельно гладил его, боясь, что слуги все испортят. Как объяснял Брюс своему американскому другу, «это Гонконг – здесь встречают по одежке и относятся к ней с большим уважением, чем к тебе самому!».

Его предпочтения в моде не раз приносили ему неприятности. Однажды вечером он отправился с подругой Юнис Лам в самый роскошный клуб на острове Гонконг – «Орлиное гнездо». На нем был новый черный костюм с переливающейся рубашкой фиолетового цвета. Брюс быстро стал центром внимания на танцполе благодаря своим драконьим шагам ча-ча-ча. На пароме, идущем обратно на сторону Коулуна, Брюс снял куртку – вечер выдался очень влажным и душным. Его фиолетовая рубашка привлекла внимание двух хулиганов, которые начали насмехаться и ругать его за то, что он выглядел как денди. Брюс улыбнулся им и сказал:

– Вам лучше заткнуться, иначе у вас будут проблемы.

Когда паром причалил к пирсу Стар Ферри, хулиганы выскочили первыми и поджидали возле флагштока. Брюс вел Юнис мимо них и дальше к ее дому. Бандиты пошли следом, подначивая Брюса:

– Куда же ты так спешишь? Тебе нужно бежать домой, к мамочке?

Юнис была в ужасе, но Брюс был спокоен и сдержан. Когда головорезы подошли слишком близко, Брюс резко обернулся к ним. Юнис услышала крик и оглянулась. Один из хулиганов лежал на земле, схватившись за ногу и крича от боли, а второй в ужасе убегал. Брюс улыбнулся ей:

– Я просто угостил его ударом голенью!

Когда старший двоюродный брат Брюса, Фрэнк, услышал рассказ, он покачал головой.

– Если бы это было несколько лет назад, то, едва сойдя с парома, он избил бы их всех, – пошутил о ставшем более зрелом Брюсе.

Брюс пригласил своего талантливого студента из Америки, Дага Палмера, навестить его в Гонконге. Даг отучился в последнем классе школы вместе с Брюсом, а затем поступил в Йельский университет, где его специализацией стало исследование мандаринской и восточноазиатских культур. До прибытия Палмера Брюс написал ему письмо, в котором предупреждал о жаре и засухе, которые ввергли колонию в нищету: «Поверь, дружище, тут пекло. Водоснабжение близко к катастрофическому – вода подается на несколько часов раз в четыре дня. На улице 35 градусов, и это похоже на жизнь в аду».

Юнис услышала крик и оглянулась. Один из хулиганов лежал на земле, схватившись за ногу и крича от боли, а второй в ужасе убегал.

Как только Даг сошел с трапа самолета, ему показалось, что он вошел в сауну. Затем он ощутил уникальный запах Гонконга: густой тропический соленый воздух, наполненный смесью экзотической еды, гниющего мусора и человеческого пота. «Поездка из аэропорта была полна впечатлений, – вспоминает Даг. – Мы ехали через узкие улицы, заполненные тележками, повозками и снующими зигзагами такси, между высокими домами, сдающимися в аренду и офисными зданиями, многолюдными магазинами и яркими вывесками на китайском. Толпы людей, переполняющие тротуары, сидящие перед магазинами, стоящие в продуктовых ларьках, рабочие-кули в нижних рубахах и пожилые дамы в черных брючных костюмах, больше похожих на пижамы, которые шли плечо в плечо с бизнесменами в западных костюмах. Несмотря на засуху и изнурительную жару, нищих и беженцев, грязь, увиденная картина была воплощением всех моих надежд».

Когда Даг, ростом 1,93 метра и весом 100 килограммов, вошел в квартиру, вся семья Брюса отступила и ахнула. «Мы и раньше видели высоких британских парней, – вспоминает Роберт, – но на этот раз нас словно посетил гигант. Нам нужно было немножко привыкнуть к нему». За обедом в главной комнате квартиры Брюс приступил к обучению Дага нормам китайского этикета. Первым уроком стал суп. Даг сел прямо, поднес столовую ложку ко рту и постарался сделать все, чтобы не чавкать. Он не понимал, что, если ты ешь тихо, это воспринимается как знак того, что еда тебе не по вкусу. Брюс наклонился и прошептал ему на ухо:

– Пошуми немного.

Брюс взял Дага на встречу с Ип Маном, который жил на верхнем этаже высотки. «Это был улыбающийся мужчина с блеском в глазах, пожилой, но все еще в форме», – вспоминает Даг. Перед визитом Брюс заставил его дать обещание, что Даг никаким действием или фразой не выдаст того, что он был учеником Брюса. Ип Ман был приверженцем старой школы и считал, что кунг-фу нельзя обучать иностранцев. Даг сидел в углу, притворяясь невежественным, и имел возможность наблюдать за тем, как двое из самых известных мастеров кунг-фу двадцатого века в одних майках отрабатывают «чи сао» на протяжении нескольких часов.Впервые Даг увидел, что Брюс не смог кого-то одолеть.

Однажды, за неделю до возвращения в Америку, Брюс нетвердой походкой, вразвалочку зашел в квартиру и быстро сменил узкие брюки на просторные черные пижамные штаны, которые позаимствовал у отца.

– Что случилось? – спросил Роберт.

– Мне сделали обрезание, – ответил Брюс.

– Что такое обрезание?

Брюс спустил штаны. Все мужчины семьи собрались вокруг, чтобы оценить работу хирурга. Когда Брюс подробно описал процедуру, Роберт воскликнул:

– Почему? Зачем?

– Так они делают в Америке, – ответил Брюс. – Я американец. Я хочу выглядеть соответствующе.

– Сильно болит? – спросил Роберт, указывая на швы и повязки. – Ты отдохнешь несколько дней?

– Нет, ничего серьезного, – отмахнулся Брюс с мужественной уверенностью. – Завтра даже пойду позанимаюсь.

– Что случилось? – спросил Роберт. – Мне сделали обрезание, – ответил Брюс. – Что такое обрезание?

На следующий день он покинул дом лишь для того, чтобы спустя пятнадцать минут вернуться назад – рана болела и кровоточила. Нравилось ему это или нет, но Брюс должен был отдохнуть в течение следующих нескольких дней, пока все не заживет. Каждое утро его отец, брат и двоюродный брат проводили осмотр, чтобы отметить прогресс.

В конце июля Даг и Брюс уже паковали чемоданы. Перед отплытием Брюс и Ли Хой Чен обнялись, примирение состоялось. Это был последний раз, когда Брюс видел отца живым.

Глава седьмая
Солнечная сторона залива

Линда Эмери родилась в городе Эверетт (штат Вашингтон) 21 марта 1945 года в семье баптистов шведского, ирландского и английского происхождения. Отец девочки, Эверетт, умер, когда Линде было всего пять лет, а маме, Вивиан, с трудом удавалось растить Линду и ее старшую сестру. Вивиан устроилась на работу в «Сирс»^[42], а затем снова вышла замуж за мужчину, который, по словам Линды, был «совсем не похож на отца, не был хорошим человеком». Линда была спокойным, но решительным ребенком – застенчивой, задумчивой, интровертированной, скромной, склонной к неуверенности в себе и все же свирепо преданной, надежной в критических ситуациях и твердой. Голубоглазая и темноволосая, она была красивой девушкой «с соседнего двора», хотя никогда не считала себя особенно привлекательной.

Детство Линды прошло в бедности в Сиэтле. Она посещала «Гарфилд Хай» – строгую школу в гетто, где сорок процентов учеников были черными, еще сорок белыми, а остальные двадцать – азиатами. Она была прилежной ученицей, серьезно относилась к занятиям и планировала стать первой женщиной в своей семье, поступившей в колледж. Наблюдая за тем, как мать перебивается на низкооплачиваемых работах, Линда мечтала выучиться на врача. Она гордилась тем, что попала в группу поддержки. Лучшей подругой Линды была Сью Энн Кей, веселая и общительная американка китайского происхождения. В старших классах Линда недолго встречалась с мальчиком, который был наполовину японцем, пока об этом не узнала мать и не запретила встречаться с ним. Линда могла иметь азиатских подруг, но не парней.

Однажды в выпускном классе Линда стояла у шкафчиков со Сью Энн и несколькими подружками из группы поддержки, когда в школу вошла бывшая королева школьного бала – Эми Санбо. Рядом с ней шел чертовски красивый молодой человек, одетый в сшитый на заказ черный костюм, узкий черный галстук, переливающуюся фиолетовую рубашку, шляпу с узкими полями и длинное бежевое пальто. Вид Эми и лихого парня стал поводом для разговоров, особенно для компании девочек из группы поддержки, стоящих в конце коридора.

– Кто это? – спросила Линда.

– О, это Брюс Ли, – ответила Сью Энн Кей. – Красивый, да?

– Хм, да.

Казалось, обомлели все девочки разом.

– Он словно вышел из «Вестсайдской истории», – хихикнула одна из них.

– Да, он похож на Джорджа Чакириса^[43], – согласилась Линда. – Обходительный, галантный, столичный.

– Он будет читать лекции по восточной философии в классе мистера Уилсона, – сказала Сью Энн.

– Откуда ты его знаешь? – спросила Линда.

– Я беру у него уроки кунг-фу.

Девушки прыснули от смеха.

– Не сомневаюсь!

– Вот как ты это называешь?

Глаза Линды следовали за Брюсом, когда он шел по коридору, смеясь, болтая и в шутку боксируя с некоторыми учениками. Она была впечатлена – больше, чем просто немного.

В то лето Линда устроилась на работу в «Сирс» и готовилась к поступлению в Вашингтонский университет осенью. Ее мысли часто возвращались к Брюсу Ли. Она дразнила свою подругу:

– Он – причина, по которой ты изучаешь все эти странные движения для самозащиты?

– Почему бы тебе не пойти на урок со мной и не посмотреть, что это такое? – спросила Сью Энн.

В одно воскресное утро августа 1963 года Линда со Сью Энн отправилась в Чайнатаун. Девушки вошли в аварийное здание на Кинг-стрит через створку в двери, спустились по темной лестнице и оказались в подвальной комнате, декором которой служили лишь бетонные стены и голые лампочки. Линда подумала: «О боже! Во что я ввязалась?» Эта мысль возникла у нее не в последний раз.

Несмотря на обстановку, атмосфера в комнате была веселая и приветливая. Десяток студентов общались и растягивались перед занятием. Сью Энн поприветствовала Брюса, который недавно вернулся из Гонконга, когда тот подошел поздороваться с ними. Поначалу Линде показалось, что Брюс слегка заносчив, но в любом случае это сделало его еще более привлекательным для девушки, которая часто страдала от своей неуверенности. Она присоединилась к клубу и стала одной из многих красоток на занятиях Брюса. «Я не знаю, чем я интересовалась больше: кунг-фу или учителем», – говорит она.

После уроков воскресного дня Брюс выводил группу на долгий и веселый китайский ланч. «Брюс обычно смешил меня до колик», – вспоминает Линда. Еда часто сопровождалась просмотром фильмов, обычно про самураев. «Брюс сопровождал фильмы комментариями», – отмечает Линда. В один из уик-эндов он ошеломил всех учащихся, взяв их на просмотр своего последнего фильма, «Сироты». Никто из них не знал, что Брюс в детстве снимался в гонконгских фильмах. Когда они вошли в театр, Брюс просто небрежно сказал: «Ах да, я снимаюсь в этом фильме». Брюс, возможно, специально бросил фразу так, словно для него это не имеет значения, но этот случай поразил Линду. «Увидев его на экране театра в китайском квартале Сиэтла, я поняла, что в этом мужчине кроется больше, чем я думала».

Когда осенью 1963 года началось обучение в Вашингтонском университете, Линда поступила на подготовительные медицинские курсы и записалась на несколько курсов по естественным наукам. Однако вместо того чтобы налегать на книги, большую часть времени она проводила в компании Брюса и его последователей. Вскоре Линда стала пропускать занятия, и ее первый год едва не превратился в катастрофу. «Учеба и пленящее очарование Брюсом были несовместимы», – рассказывает она. Но как бы Линда ни сходила с ума от Брюса, она никогда не считала себя достаточно эффектной для того, чтобы Брюс обратил внимание на нее. «Он был таким лихим и очаровательным, что недостатка в свиданиях у него не было».

Она и не подозревала, что Брюс приходил в себя от тяжелого разрыва с девушкой, которая не была настолько влюблена в него. Такое почитание женского пола стало хорошим изменением обстановки для гордого молодого человека с большими планами. Как только осенний семестр стартовал, Брюс перевез свой Институт кунг-фу Цзюнь Фаня из грязного подвала в место неподалеку от кампуса – Юниверсити-уэй, 4750. Помещение стало самым большим и самым дорогим, которое он когда-либо снимал – почти 300 квадратных метров, занимающих весь первый этаж жилого дома. В конце Института была небольшая спаленка. После трех лет обслуживания столов Брюс официально вручил Руби Чоу заявление об увольнении и съехал из ее каморки. Теперь он поставил все на свою мечту стать Рэем Кроком^[44] мира кунг-фу. Он нуждался в помощнике. Кто мог быть лучше, чем влюбленная по уши ученица?

Однажды днем на уличной концертной площадке Вашингтонского университета, закрытой с одной стороны деревьями и греческими колоннами, Брюс и его ученики бегали от одного конца до другого. Когда Линда отстала от остальных студентов, Брюс повалил ее на землю. Она подумала, что сейчас он покажет новый прием из кунг-фу, но вместо этого Брюс просто держал ее. Когда Линда наконец перестала смеяться, он спросил, хочет ли она пойти на обед в «Спейс-Нидл»^[45].

Она помедлила с ответом – такой поход был бы недешевым удовольствием для всего класса, – а потом спросила:

– Ты имеешь в виду всех нас?

– Нет, только ты и я, – ответил он.

Ошеломленная Линда смогла лишь утвердительно кивнуть в ответ.

Во второй половине дня 15 октября 1963 года Линда, знавшая, что мама не разрешит ей встречаться с китайцем, сказала, что проведет вечер у подружки. Она действительно приехала к подружке – но только для того, чтобы одолжить модное платье и пальто, потому что у нее не было ничего подходящего для самого крутого ресторана в городе. «Спейс-Нидл» была построена для Всемирной выставки 1962 года в Сиэтле, и ее вращающийся ресторан возвышался над городом.

В тот вечер Брюс подкатил к дому подруги Линды на черном «Форде» 1957 года с форсированным мотором. На нем был тот же наряд, в котором он предстал перед ней в «Гарфилд Хай», когда она впервые увидела его: сшитый на заказ черный костюм и переливающаяся фиолетовая рубашка. Он вновь напомнил ей Джорджа Чакириса, главаря «Акул» из «Вестсайдской истории». «Он меня сразу очаровал», – вспоминает она.

До этого вечера Линда очень переживала из-за того, как она сможет вести беседу с объектом своего желания, когда останется с ним один на один, без поддержки других учеников. Затруднение решил сам Брюс. «Он всегда говорил столько, что хватало на двоих», – вспоминает она. Брюс потчевал ее историей своей жизни, но с еще большей радостью делился планами на будущее, рассказав о мечте создать сеть школ кунг-фу. Линда хотела спросить его, почему он позвал на свидание именно ее, но была слишком застенчива, чтобы озвучить этот вопрос. В то время она не понимала, что он увлекает ее своими идеями и мечтами. «Я была полностью очарована магнетизмом и энергией, которые исходили от него», – говорит она.

После обеда Брюс подарил ей сувенир, крошечную скандинавскую куклу. Брюс заплел волосы куклы в косички, потому что Линда часто приходила в здание Союза студентов с мокрыми после занятий плаванием волосами, заплетенными в косички. Брюс высадил Линду за квартал от дома и на прощание слегка поцеловал в губы. «Это было идеальное завершение вечера», – говорит Линда.

Через пять дней он написал ей любовную записку: «Самой милой девушке от человека, который ее ценит: довольствоваться малыми средствами, искать элегантность, а не роскошь, и утонченность, а не моду; быть достойной, а не респектабельной, состоятельной, а не богатой; усердно учиться, думать спокойно, говорить мягко, действовать искренне; переносить все жизнерадостно, делать все смело, ждать случая, никогда не спешить. Другими словами, позволить духовному, непроизвольному и бессознательному пробиться через слои обычного. Брюс».

Эти слова сразили Линду.

Вскоре все ее время было разделено между занятиями кунг-фу и спальней Брюса без окон – естественно, в секрете от матери. «В этой комнате можно было проспать целую вечность. Солнца не было, и было невозможно понять, день на дворе или вечер», – говорит Линда. Утром она часто заходила к Брюсу и обнаруживала, что он все еще спит, не подозревая, сколько времени. Они подсели на мыльные оперы. После занятий они бежали в пристанище Брюса, чтобы посмотреть «Главный госпиталь»^[46]. После этого Брюс вел ее в китайский ресторан через улицу – именно здесь повар А Сэм готовил любимые блюда Брюса – говядину в устричном соусе и креветки с соусом из черных бобов. После этого Линда шла домой, где ей приходилось вновь обедать с семьей. «Моя мать стала думать, что я страдаю анорексией, потому что я ела очень мало».

Первый год в колледже стал для Линды секретной операцией по совмещению своего тайного приятеля и подозрительной матери. «Это потребовало немало лавирований и небольшой помощи от моих друзей», – вспоминает Линда. Из-за этого учеба пошла трещинами. «Это из-за тебя я не занимаюсь учебой», – жаловалась она. Брюс улыбался и помогал ей с английским. Помочь с химией и расчетами он не мог, но был плодовитым писателем, успевая состряпать эссе за время рекламной паузы.

Теперь, когда у Брюса появилась девушка, вовлеченная в его мечты, он перевел свое внимание на профессиональную сторону своего предприятия. Он выпустил проспект своего института. Регулярная плата составляла 22 доллара в месяц и 17 долларов для юниоров. Иллюстрированный проспект предупреждал, что кунг-фу не может быть освоено за три простых занятия – здесь требуется разумное мышление и тяжелая работа. Подчеркивая простоту своего стиля вин-чунь, он обещал, что «техники стиля будут гладкими, короткими и чрезвычайно быстрыми; они прямолинейны и урезаны до основной цели без каких-либо лишних движений». Его короткое сообщение было направлено на рынок пригорода, где жили люди с достатком выше среднего: Брюс пообещал, что кунг-фу будет развивать уверенность, смирение, координацию, приспособляемость и уважение к другим. Он не упоминал уличные бои.

Брюс Ли был таким же талантливым продавцом, как и шоуменом. Попав в кино еще в детстве, он узнал, как правильно работать со СМИ. Когда он приехал в Америку впервые, одной из его странных работ была должность «начинщика» в «Сиэтл Таймс» – он вкладывал бесплатные рекламные объявления внутрь напечатанных страниц. Спустя год он уже вставлял цитаты рядом со своими фотографиями – феноменальное достижение, учитывая всю нетерпимость в газетах того времени. Для первого интервью Брюса был выбран уму непостижимый заголовок: «Ли надеется на удацю^[47]». Репортер Уэлдон Джонсон начал свой текст с такой фразы: «Поначалу кунг-фу звучит как разновидность чоу-мейн^[48]. После того как эта мысль появится у вас в голове, вы будете абсолютно уверены, что это так и есть – но на самом деле нет». В этой статье Брюс рассказывает, почему Вашингтонский университет должен включить кунг-фу в обязательную программу. Уэлдон, которому китайский английский казался очень веселым, в заключение отметил, что, если все так и случится, то это «сделает Ли, общество кунг-фу и производителей чоу-мейн очень счастливыми».

Брюс быстро осознал, что лучший способ успокоить американских репортеров – это вспомнить старые как мир шутки про азиатов и самому их рассказать. «Я не пью и не курю, но я Жу Ю Жвач-Ку», – один из любимых его каламбуров. Также он любил вот эту: «Семьсот миллионов китайцев не могут осибаца». Эта тактика сработала. Публичные выступления и эфиры на телевидении с участием Брюса получали положительные отзывы. Репортеры видели в нем очарование, а не угрозу.

Хорошая огласка и кропотливая работа самого Брюса помогли Институту кунг-фу Цзюнь Фаня выбраться из долгов. К концу третьего курса у него было более пятидесяти учеников – достаточно для того, чтобы покрыть расходы и даже отложить небольшую сумму. Его девушка с энтузиазмом поддерживала его карьеру. «Я была как Инь в дополнение к его Яну, тише и спокойнее, – вспоминает она. – Мне казалось естественным, что я помогала ему, решала проблемы, чтобы он мог посвятить свое время работе». На помощника инструктора Таки Кимура можно было положиться, пока Брюс отсутствовал. Пришло время расширить свою империю. Сиэтл был слишком провинциальным городом, для еще одной школы потенциальных учеников не хватило бы. Если он хотел оставить свой след и сделать кунг-фу способом заработка, он должен был открыть второй филиал в эпицентре кунг-фу в Америке – Области залива Сан-Франциско. Для этого Брюсу нужен был партнер.

Джеймс Йимм Ли, сварщик с сорокалетним опытом, был жестким человеком – пьяницей и бойцом. В подростковом возрасте он занимался гимнастикой, тяжелой атлетикой и боксом на любительском уровне. Между двадцатью и тридцатью годами он изучал джиу-джитсу и сиу-лим кунг-фу. Его специальностью была Железная ладонь. Он мог выставить пять кирпичей в ряд, спросить у вас, какой нужно разбить, а затем разбить именно его, оставив остальные целыми. Под жестким внешним обликом он скрывал более мягкую, более образованную сторону. Видя, что для интересующихся практически нет книг о боевых искусствах на английском языке, он начал самостоятельно публиковать собственные книги и продавать их по почте. Его первой публикацией была книга «Современное кунг-фу карате: тренировка железной, ядовитой руки», которую Брюс Ли купил и прочитал от корки до корки.

После скромного успеха первой работы Джеймс согласился опубликовать книгу о сиу-лим кунг-фу вместе со своим учителем – Ти Уай Воном, одним из наиболее почитаемых мастеров Сан-Франциско. Однако они поругались из-за раздела прибыли. Мастер Вон обвинил соавтора в том, что тот недоплатил ему десять долларов. Джимми отрицал это, впал в ярость и навсегда покинул квун Вона. Джеймс со своим деловым партнером Элом Новаком – в то время он был одним из немногих белых с хорошей подготовкой в кунг-фу – решил создать собственную школу. Оба они устали от причудливых форм кунг-фу, которые, по их мнению, были непрактичными в реальной битве, и решили предложить более актуальную учебную программу, объединив обстановку боксерского зала и инструкций кунг-фу. Свой Клуб восточного крыла современного кунг-фу они открыли в полуразрушенном здании в Окленде, на пересечении Бродвея и Гарнэт-стрит. Как и в случае Брюса, первыми студентами были преимущественно некитайцы, которые искали более практичные тренировки – полицейские, вышибалы и уличные бойцы.

Однако школа не смогла привлечь достаточно учеников, чтобы хотя бы покрыть арендную плату. Клуб перебрался в двухместный гараж Джеймса на Монтичело-авеню, 3039. Помещение было гораздо теснее, менее удобное, а жена Джеймса, Кэтрин, жаловалась на дыры, которые Джеймс и его ученики случайно делали во время спаррингов. Джеймсу нужно было найти способ привлечь больше студентов и перенести клуб. Он решил привлечь нового учителя.

Последние несколько лет приближенные к Джеймсу люди пели оды о Брюсе Ли. Брат его жены Роберт и друг Джордж Ли брали уроки ча-ча-ча у Брюса, когда он впервые приехал в США еще в 1959 году и были поражены его показательными выступлениями с вин-чунь. В 1962 году еще один друг Джеймса, Уолли Джей, побывал в школе Брюса в Сиэтле, путешествуя вместе со своей командой по дзюдо, и был очень впечатлен увиденным. Слова Уолли имели большое влияние для Джеймса. Помимо того, что он был одним из самых уважаемых инструкторов по боевым искусствам в Области залива, у него еще был нюх на талант. Его вечеринки на открытом воздухе, которые он проводил каждые два года, были витриной для лучших мастеров боевых искусств в Области.

Джеймс позвонил своему старому школьному приятелю Аллену Джо. Оба интересовались бодибилдингом и боевыми искусствами и часто тренировались вместе. Аллен планировал вместе с семьей поехать в Сиэтл на Всемирную ярмарку 1962 года.

– Не мог бы ты для меня глянуть на одного парня, Брюса Ли? – попросил Джеймс. – Изучить его и посмотреть, и вправду ли он так хорош, как о нем говорят.

Аллен и его семья прибыли в город в самый разгар безумия Всемирной ярмарки. Сиэтл был захвачен туристами: пробки, бесконечные очереди и выкупленные номера в отелях. По случайности, отель Аллена находился всего в половине квартала от ресторана Руби Чоу. После дня, проведенного в маневрировании с детьми между колоссальными очередями на выставках «Мир науки» и «Мир XXI века», Аллен Джо завалился в бар ресторана Руби и заказал односолодовый шотландский виски.

– А Брюс Ли здесь? – спросил он официантку, которая принесла ему выпивку.

– У него выходной, но он скорее всего вернется где-то после одиннадцати вечера.

Допивая второй стакан, Аллен поднял глаза и увидел, что официантка указывает на щегольски одетого, красивого молодого человека в очках. Недоверчиво окинув тонкий стан и отглаженный серый фланелевый костюм, Аллен Джо смутился. «Вот это… Брюс Ли? Да этот парень больше похож на модель», – подумал он про себя.

– Ты Брюс Ли? – спросил Аллен Джо, когда Брюс подошел к бару.

– Кто хочет знать? – подозрительно ответил тот.

– Мне рассказывали о тебе Роберт и Харриет Ли. Они занимались танцами у тебя в Окленде, – объяснил Аллен, успокаивая Брюса. – Они рассказывали, что ты очень хорош в кунг-фу.

Эти слова оказались волшебными. Лицо Брюса озарилось.

– Ты тоже практикуешь кунг-фу?

– Да, с зятем Роберта, Джеймсом Ли.

– Пойдем перекусим, – расплылся в улыбке Брюс.

Брюс и Аллен вышли из ресторана и отправились вниз по кварталу, по направлению к закусочной, где делали гамбургеры. На ходу Брюс рассказывал историю своей жизни. Он объяснил, как преподавал кунг-фу в Сиэтле в течение трех лет. Он также рассказал о своей встрече с Уолли Джеем и восхищался мастером джиу-джитсу.

Когда Брюс прервал свое повествование, Аллен вклинился, чтобы объяснить, что он здесь по просьбе Джеймса Ли, серьезного практика, который руководил собственной школой, разрабатывал собственное снаряжение и даже публиковал свои собственные книги по боевым искусствам.

– Ты имеешь в виду ТОГО САМОГО Джеймса Ли? – воскликнул Брюс. – У меня есть все его книги!

– Хочешь с ним встретиться?

– Конечно!

Когда они подошли к двери бургерной, Брюс остановил Аллена на тротуаре.

– Прежде чем мы войдем, – сказал ему Брюс, – я хочу, чтобы ты попытался ударить меня так сильно, как только можешь.

На следующий день Аллен Джо позвонил Джеймсу Ли, чтобы сообщить о встрече. Свою оценку он выразил лаконично:

– Джеймс, этот парень – просто потрясающий.

После такой констатации таланта Брюса Джеймс позвонил ему лично и пригласил в гости в следующий раз, когда тот окажется в Окленде. Как только Брюс сумел поменяться на работе и изменить расписание тренировок, он прыгнул в свой черный «Форд» и проехал двенадцать часов на юг в Окленд.

Мужчины поприветствовали друг друга на пороге дома Джеймса. Со стороны эта парочка выглядела очень странно. По возрасту Джеймс годился Брюсу в отцы. Но оба в прошлом – уличные бойцы, оба были одержимы боевыми искусствами и презрительно относились к классическому подходу в обучении. Они хотели создать что-то новое.

Джеймс тепло поприветствовал Брюса и пригласил войти, чтобы познакомить с женой и детьми за чаем в гостиной. Как только с формальностями было покончено, Джеймс провел Брюса в свой гараж, заставленный инвентарем – самодельным оборудованием для обучения боевым искусствам. Брюс указал на подпружиненную перфорированную доску и с мальчишеским рвением спросил: «Ну, как это работает?» Вскоре уже весь дом ходил ходуном – двое колотили по различным приспособлениям в гараже.

После тренировки Брюс повернулся к Джеймсу и сказал:

– Попытайся ударить меня так сильно, как только можешь.

Брюс легко противостоял Джеймсу – так же легко, как и противникам в Сиэтле. На следующий день Джеймс Ли позвонил Аллену Джо, чтобы сообщить о встрече. Свою оценку он выразил лаконично:

– Аллен, этот парень – просто потрясающий.

Весь следующий год Брюс и Джеймс строили тесные дружеские отношения и постепенно понимали все преимущества совместной работы. Для Брюса Джеймс был известной фигурой с обширными связями в Области залива. Для Джеймса Брюс был молодым гением, который изобретал новый стиль боевых искусств и изменил традициям ради реалий уличного боя. Он также видел в Брюсе человека, который сможет привлечь достаточное количество учеников, чтобы открыть достойный квун.

Весной 1963 года Джеймс согласился превратить свой крошечный гараж во второй филиал Института кунг-фу Цзюнь Фаня. План заключался в том, что Брюс закончит в июне 1964 г. третий курс университета и приедет на лето в Окленд, чтобы помочь Джеймсу с открытием новой франшизы на новом месте. Брюс должен был стать главным инструктором, а Джеймс – его ассистентом. Мощь таланта и характера Брюса заставила более взрослого и состоявшегося мастера боевых искусств стать одним из учеников. «Его кунг-фу превосходило в совершенстве и эффективности все, что я учил на протяжении многих лет, – заявил Джеймс. – Я сменил все свои техники кунг-фу на его методы».

Чтобы закрепить свои отношения, обнародовать их предстоящее предприятие и раздобыть необходимые деньги, Джеймс и Брюс договорились издать вместе книгу. Это была первая и единственная книга Брюса Ли, изданная при его жизни. В 1963 году существовало лишь несколько книг на английском языке, в которых подробно описывались китайские боевые искусства. Джеймс и Брюс планировали, что «Китайский кунг-фу: философское искусство самообороны» станет первой книгой в серии – вводным учебником и пособием для начинающих. Книга начиналась c отзывов об авторе от Джеймса Ли, Уолли Джея и Эда Паркера, одного из самых влиятельных мастеров единоборств в стране. Брюс подчеркнул свой философский взгляд на природу кунг-фу кратким эссе о даосских принципах Инь и Ян. Большая часть книги представляла собой сборник иллюстрированных рисунков и фотографий основных методов кунг-фу, большинство которых не относились к вин-чунь.

Для фотосессии Брюс пригласил свою старую команду из Сиэтла – Джесси Гловера, Чарли Ву и Таки Кимуру, – чтобы продемонстрировать приемы на парковке рядом с рестораном Руби Чоу. Брюс руководил процессом, выстраивая каждую сцену для фотографа. Однажды, когда Брюс стоял, отклонив корпус, на одной ноге, а вторую вытянув вверх, камера не сработала. Фотограф пытался устранить неисправность, а Брюс, к пущему веселью своей команды, закричал ему:

– Поторопитесь и почините эту чертову штуковину, пока моя нога не упала!

Тираж в тысячу экземпляров напечатали за 600 долларов; каждую книгу Джеймс продал по почте за 5 долларов. Прибыль помогла Брюсу покрыть многочисленные расходы. «Главной причиной, по которой он согласился писать книгу, была нужда в деньгах», – говорит Джесси.

Второй причиной было объявление войны традиционным стилям кунг-фу. Джеймс все еще злился на своего старого мастера, Ти Уай Вона, за то, что тот обвинил его в мошенничестве. Однако он пришел в еще большую ярость, когда все, чему его научил Вон, оказалось бесполезно против современного подхода Брюса. «Джимми годами отрабатывал приемы классического кунг-фу, вспоминает Гари Каганан, давний студент Джеймса, – но встретившись и потренировавшись с Брюсом, почувствовал, что потратил драгоценные годы на изучение стоек и форм, а не того, как драться».

«Его кунг-фу превосходило в совершенстве и эффективности все, что я учил на протяжении многих лет, – заявил Джеймс. – Я сменил все свои техники кунг-фу на его методы».

В рекламный буклет стилей, преподаваемых в Сан-Франциско, Брюс и Джеймс включили раздел «Разница в стилях кунг-фу», который Брюс начал такими словами: «Техника превосходной системы кунг-фу основана на простоте. Наполовину отточенные системы полны ненужных движений». После этого следовало исследование Брюса – снимок за снимком, – в котором он уничтожал те же самые методы, которые Ти Уай Вон отстаивал в книге, опубликованной вместе с Джеймсом. Вон и сообщество кунг-фу Сан-Франциско не пропустило этих оскорблений. После выхода книги мастер Вон сказал своим ученикам, что Брюс Ли – «невоспитанный диссидент».

Первоначально Брюс был чрезвычайно горд тем, что его работу напечатали. Он отправил подписанный экземпляр в Гонконг своему старому другу и наставнику Уильяму Чуну. Уильям, который помнил Брюса как подростка-сорванца, был ошеломлен тем, что его «маленький брат» представлял себя мастером. Чтобы поставить Брюса на место, Уильям, не без доли зависти, пренебрежительно отнесся к качеству книги. «Твое письмо ставит под сомнение нашу дружбу, – ответил Брюс, уязвленный критикой. – Книга, которую ты прочитал, является всего лишь основой, которую я написал в 1963 году. Сейчас я завершаю гораздо более емкий труд о Дао и кунг-фу».

Брюс так и не смог доработать последующий том, хотя продолжал писать обширные заметки для него всю оставшуюся жизнь. Некоторые из этих заметок были опубликованы посмертно как сборник «Путь опережающего кулака»^[49]. Многие годы Брюс стыдился своей первой книги, поскольку его неотшлифованный дебют создавал впечатление, что он был традиционным практиком кунг-фу. «Его желание отделить себя от классических боевых искусств было так велико, – уверяет Линда, – что он попросил издателей прекратить выпуск этой книги».

Из-за многочисленных поездок в Окленд на третьем курсе Брюс все больше отвлекался от учебы и накопил студенческие «хвосты». В семестре он посещал всего два курса и не мог сдать экзамены вовремя, даже если бы ему удалось улучшить свои ужасные отметки. Стремясь запустить свою империю кунг-фу, он решил покинуть Вашингтонский университет после третьего курса и переехать к Джеймсу и его семье в Окленд. Он сказал друзьям, что собирается закончить колледж в Калифорнии.

Брюс попросил Таки Кимуру управлять филиалом в Сиэтле, пока он запускает школу в Окленде, и пообещал приезжать в Сиэтл в свободное время, чтобы преподавать и обучать Кимуру новым техникам, но прежде чем открыть франшизу в новом городе, он планировал обосноваться в Области залива.

Брюс приурочил свой приезд в Окленд к летней вечеринке Уолли Джея. Ожидалось, что гавайский праздник, который пройдет в Коломбо-Холл, привлечет более тысячи посетителей – все они придут ради еды, песен и выступлений мастеров боевых искусств. На афише были указаны «Гавайская певчая птичка» Лина Машадо и малоизвестный инструктор по кунг-фу из Сиэтла. Это была первая возможность для Брюса и Джеймса объявить о своем партнерстве.

Пробираясь мимо тарелок с жареной свининой, огромных лотков с курицей и рисом, чанов с пои^[50], тарелок с ломи-ломи сэмон^[51] и нарезанными ананасами, Брюс направился к сцене. Он проигнорировал лестницу и просто запрыгнул на возвышение. Без промедления он перешел к форме традиционного кунг-фу. Его движения были текучими и выстреливали сдерживавшейся в них силой. Публика вежливо смотрела, хотя и думала, что парень неплох, но ничего особенного.

Словно чувствуя настроение толпы, Брюс остановился посреди формы, повернулся к аудитории и спросил дерзким, снисходительным голосом:

– Как вы могли подумать, что с помощью этого действительно можно драться? – Резкое изменение тона привлекло всех, особенно представителей традиционных боевых искусств. – Никто не будет драться против вас на улице, используя все эти узоры.

Сделав шаг назад, он перешел в форму Северного Шаолиня с широко разведенными руками-полумесяцами над головой. И снова он остановился на середине, чтобы раскритиковать то, что с такой тщательностью только что исполнял.

– Классические методы, подобные этим, – это форма паралича. Большинство практиков слепо повторяют эти процедуры и трюки.

В толпе стало раздаваться злобное ворчание. Публика ожидала динамичную демонстрацию, которая, возможно, закончилась бы парочкой глупых шуток, но никак не лекцию, полную оскорбительных замечаний. «Его демонстрация неэффективности традиционных форм расстроила и смутила традиционалистов в аудитории», – вспоминает Лео Фон, друг и ученик Джеймса.

– Мой подход – уличная борьба высокого класса, – заявил Брюс, разразившись шквалом ударов вин-чунь. – Эти техники вылизаны, отточены и чрезвычайно быстры – из них убраны все лишние движения, оставлена сама суть. Кто-нибудь хочет проверить, сможет ли он заблокировать один из моих ударов?

Сразу два волонтера, по комплекции похожие на игроков в американский футбол, поднялись на сцену. Улыбнувшись их габаритам и отпустив шуточку об их рвении, Брюс подошел к первому из них и объяснил ему и публике:

– Я отойду на два метра, потом сокращу дистанцию между нами и постучу тебе по лбу так, что ты не успеешь заблокировать мою руку. Понятно?

– Понятно, – кивнул первый волонтер.

– Ты готов?

– Да.

Неуловимо быстро Брюс метнулся через сцену и стукнул футболиста по лбу до того, как тот успел поставить блок.

– Следующий, – сказал Брюс, вызвав смех у части публики.

Увидев, что произошло с его другом, второй волонтер принял стойку в напряженном ожидании. Как только Брюс дернулся, парень поднял руки и закрыл лицо. Брюс мгновенно перестроился, подождал, пока блок снимется, и ударил соперника по лбу.

Когда Брюс покидал сцену, его сопровождали смех и гневные взгляды. Этика азиатских боевых искусств требовала публичной вежливости – критиковать другие стили можно было лишь в частных беседах. «У Брюса были такие скорость и координация, которыми не обладал ни один из бойцов, виденных мной, – вспоминает Лео Фон. – Но я беспокоился о том, что его отношение к другим могло обернуться неприятностями».

Джеймс же совсем не переживал по этому поводу. Ему нравилось, что его юный партнер ткнул пальцем в глаз фанатикам классических боевых искусств. После выступления Джеймс радостно пригласил своих учеников и близких друзей в свой дом в понедельник для личной встречи с Брюсом.

В тот вечер собрались многие ученики Джеймса и другие люди, которые были открыты новому, более современному подходу к боевым искусствам: Эл Новак, Лео Фон, Джордж Ли и новичок из Стоктона по имени Боб Бейкер. Джеймс сообщил группе, что они с Брюсом собираются открыть новую школу. Джеймс переносил оборудование из своего гаража в новое помещение на Бродвей-авеню, около квартала автодилеров Окленда, и надеялся открыться примерно через месяц.

Чтобы окончательно покорить группу, Брюс продемонстрировал технику, которую никто из них не видел раньше – его дюймовый удар. Он сдвинул в сторону кофейный столик, схватил здоровенную телефонную книгу Окленда, передал Бобу Бейкеру – самому высокому человеку в комнате – и велел крепко прижать ее к груди. Стоя перед Бобом, Брюс вытягивал правую руку, пока его средний палец не коснулся телефонной книги, затем сжал руку в кулак, в нескольких сантиметрах от цели. Кажется, в эту минуту все в комнате дышали в унисон. Брюс повел бедрами, отставил ногу назад и ударил кулаком по телефонной книге – так быстро, что это движение невозможно было уловить взглядом.

Все были ошеломлены. «Брюс ударил так сильно, что Бейкер перелетел через кресло, – вспоминает Лео Фон. – Я даже подумал, что он вылетит через окно гостиной».

Брюс пояснил, что в действительности сила удара взялась не из движений плеча или рук, а от всего тела, работающего в унисон. Чем больше расслаблены ваши мышцы, тем большую мощь они могут произвести – мягкость сочетается с жесткостью, как Инь и Ян. «Боевые искусства должны быть функциональными и практичными. И вся эта классическая суматоха не сможет сбить меня с толку».

Выступление и перспективы современного искусства Брюса очаровали всех присутствующих в комнате. «Этот молодой мастер опередил свое время», – говорит Лео Фон.

Увидев, какое влияние талант Брюса оказал на всех, Джеймс улыбнулся и рассказал всем о расписании.

– Пока новая школа не будет готова, мы продолжим практиковать в гараже, – объяснил он. – Занятия возобновляются завтра.

Все были ошеломлены. «Брюс ударил так сильно, что Бейкер перелетел через кресло, – вспоминает Лео Фон. – Я даже подумал, что он вылетит через окно гостиной».

Все были ошеломлены. «Брюс ударил так сильно, что Бейкер перелетел через кресло, – вспоминает Лео Фон. – Я даже подумал, что он вылетит через окно гостиной».

24 июля 1964 года Джеймс и Брюс подали городским властям заявку на открытие «Института кунг-фу Цзюнь Фаня», который они назвали «Китайской школой самообороны», на Бродвее, 4157. Бывший магазин обивочной ткани был скромным помещением, расположенным на первом этаже двухэтажного кирпичного здания. Брюс хотел, чтобы это был эксклюзивный клуб. На фасаде не было никаких вывесок. Единственным способом узнать об этом месте было сарафанное радио. Он принимал только продвинутых, преданных делу людей с высокими моральными качествами. Любой, кто на вопрос «Почему вы хотите заниматься боевыми искусствами?» отвечал «Чтобы избить соседа», не принимался. Такой способ запустить новое предприятие был необычным. Из-за строгости процесса приема и относительной безвестности Брюса как инструктора у школы были большие сложности с набором учеников.

По мере того как его собственные навыки продвинулись, Брюс все больше убеждался, что один стиль не может подходить всем людям. Техника, предназначенная для высоких, быстрых или агрессивных бойцов должна была отличаться от техники для низких, медленных или робких. Брюс адаптировал свое указание к конкретным силам каждого ученика. «Он показал мне несколько движений, которые не преподавались большинству класса, и сказал мне, чтобы я держал их в тайне, – говорит Джордж Ли. – Он чувствовал, что все люди уникальны, а значит, требуют разного преподавания».

Брюс считал, что не человек должен покоряться традициям, а наоборот – традиция должна идти на поводу у личности. В результате его классы, хоть и строгие, были неформальными. Иногда он устраивал практические отработки, а иногда читал лекции. Он не выстраивал людей, чтобы отрабатывать движения в унисон, как это делается в японском карате. Он предпочитал делить учеников по парам, чтобы те могли отрабатывать технику и удары. Его девизом было: «Развивайте инструменты, совершенствуйте их, а затем рассеивайте».

Брюс открывал вторую школу, смотря на нее с точки зрения инструктора, но как бизнес-модель она не была удачной. Студенты платили только 15 долларов в месяц за обучение. Семи-восьми обучающихся не хватало, чтобы покрыть арендную плату. Чтобы привлечь больше людей, он должен был сделать себе имя – причем сделать в ближайшее время, потому что на его плечи ложилась еще одна, очень важная ответственность.

Верный и опробованный способ молодому человеку обрюхатить свою подругу – сказать, что уезжает куда-то в место настолько опасное, что он, возможно, не вернется. Вьетнам, или еще страшнее – Окленд. Обычные меры предосторожности в таких случаях, как правило, упускаются из виду. Так было и с Брюсом и Линдой. Они тайно встречались восемь месяцев. По мере приближения июля 1964 года – даты отъезда Брюса – печальные недели прощального секса привели к открытию, что Линда беременна.

Линда утверждает, что Брюс «был счастлив», услышав эту новость. Он и улыбался, и не знал, что делать. Линда была ужасно влюблена в Брюса, но его карьера едва началась. Отношения с Эми Санбо словно повернулись другой стороной. На этот раз именно он был тем, кто ставил все под сомнение. «Идея приверженности испугала его до смерти, – вспоминает Линда. – Он хотел обрести финансовую стабильность, прежде чем принять ответственность за жену и семью».

К тому времени как Таки Кимура забрал Брюса и его растерянную беременную девушку в аэропорт, ситуация никак не разрешилась. Стоя у зоны посадки, Брюс увидел слезы в глазах Линды. Он просто сказал: «Я вернусь», а затем исчез.

Линде показалось, что из-под ее жизни выбили дно. От ужаса внутри все сжималось. В голове закружились страшные мысли. «Что, если я его больше не увижу? – думала она. – Что, если он чувствует себя в ловушке? Что, если он передумает? Что, если он будет стремиться к большим вершинам и забудет про меня?»

Множество раз Брюс в поисках совета звонил Таки Кимуре, своему самому надежному другу и советнику. Таки сказал Брюсу, что тот должен жениться на ней – он не найдет жены лучше. «Я очень уважал Линду, – говорит Таки. – Она была искренней, преданной и глубокой личностью».

Спустя два с половиной месяца мучений Брюс, наконец, решился. Он написал Линде и сказал, что хочет быть с ней, поэтому вернется в Сиэтл за Линдой. Она была в восторге. Брюс постепенно все с большей теплотой относился к этой идее. В течение многих лет он боялся, что неопущение яичка может означать, что он бесплоден. Он был в восторге от того, что будет отцом. «Он хотел ребенка, – говорит Линда. – Это было очень важно для него. Этот ребенок был бы его». Еще больше он обрадовался, когда узнал, что Линда ждет мальчика. «Признаться, мы выбирали только мужское имя для будущего ребенка. Мы даже не тратили время на имя для девочки». Учитывая, насколько в китайской культуре ценились наследники мужского пола, это было еще одним поводом для Брюса заставить своего отца гордиться. Хотя Питер и был любимцем Ли Хой Чена, Брюс был уверен, что именно он станет первым, кто порадует своего отца внуком.

Однако молодая пара столкнулась с препятствием в лице семьи Линды, особенно ее матери – та понятия не имела об их отношениях и о существовании Брюса вообще. Чтобы по-прежнему держать все в тайне, Линда даже завела отдельный почтовый ящик, на который Брюс мог спокойно ей писать. «Мы выбрали трусливый путь, – говорит Линда. – Мы поженимся, убежим в Окленд, затем позвоним моей маме и скажем ей. Мой друг поступил так несколько месяцев назад. После того как пыль осела, все остались живы».

Поскольку Брюс не мог позволить себе покупку обручального кольца, жена Джеймса Ли, Кэтрин, одолжила ему свое. Он вернулся в Сиэтл в среду, 12 августа, с одолженным кольцом. Брюс и Линда отправились в здание суда округа Кинг, чтобы подать заявку на свидетельство о браке. Закон требовал анализа крови и трехдневного ожидания, прежде чем пара могла пожениться. Их тайная операция раскрылась. Молодая пара не догадывалась, что местная газета публикует имена заявителей на свадьбу в разделе «Статистика рождаемости, смертности и количества браков». Также они не догадывались, что Салли – незамужняя тетя Линды – была преданным читателем этого раздела. Как только ее старые глаза наткнулись на это, она позвонила матери Линды и сообщила, что Линда К. Эмери и Брюс Ц.Ф. Ли заявили о своем намерении жениться. Вивиан вошла в комнату Линды, потрясла перед ее лицом газетой и закричала: «Что это такое?! Это ты?»

Мать собрала семейный совет, чтобы переубедить дочь. Две тети, дядя, бабушка и отчим присутствовали при этом нелицеприятном разговоре. «Они приехали в субботу. Мы сидели в гостиной, как будто в семье кто-то умер, – рассказывает Линда. – Это было ужасно».

Брюсу не нравилось хранить отношения в тайне, но он соглашался с настойчивым требованием Линды. И он,безусловно, ненавидел, когда ему рассказывали, что он мог и чего не мог.

– Я хочу жениться на вашей дочери. Мы уезжаем в понедельник, – заявил Брюс враждебно настроенной семье. – Кстати, я китаец.

Шутка не разрядила обстановку. Расовый признак был главным пунктом в этой конкретной семье и стране в целом. Смешанные браки в то время были все равно что однополые браки. Хотя в штате Вашингтон уже давно разрешалось межрасовое бракосочетание, оно по-прежнему было незаконным в семнадцати других штатах. Только в 1967 году Верховный суд объявил вне закона все запреты на регистрацию смешанных браков благодаря делу «Лавинг против Виргинии».

– Если вы поженитесь, то будете страдать от предрассудков, – заявила одна из тетушек. – И ваши дети тоже.

– Время меняется, – возразила Линда.

– Не так быстро.

– Возможно, нет, но мне все равно.

– Как долго вы уже встречаетесь? – спросила мать Линды.

– Год.

– Ты лгала мне целый год? – закричала миссис Эмери. – После всего, что я сделала для тебя, как ты могла так поступить со мной?

– Извини, но я знала, что ты не поймешь.

– Как ты будешь содержать ее? – обратился к Брюсу дядя. – Чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Я преподаю кунг-фу, – гордо заявил Брюс.

– Ты преподаешь ЧТО?

– А что будет с колледжем? – спросила у Линды мать. – Ты же прилежная студентка, слушатель подготовительных курсов при медицинском колледже. Что будет с твоей мечтой стать врачом?

– Учеба подождет, – ответила Линда.

– Что за спешка? Почему ваша свадьба не может подождать?

Ни Брюс, ни Линда не ответили.

Почувствовав секрет, разъяренный отчим побежал в комнату Линды и обыскал ее, наткнувшись на коробку для обуви, заполненную перепиской. Прочитав их письма, он вернулся вниз и объявил матери:

– Твоя драгоценная дочь беременна.

Удивительно, но это откровение не изменило мысли семьи. «Почему бы вам не отложить брак на год? – заявил семейный совет. – Рожай своего ребенка, а потом посмотрим». Они предпочли видеть Линду матерью-одиночкой и растить внебрачного ребенка, чем принять тот факт, что она выйдет замуж за китайца-бездельника.

– Я хочу жениться на вашей дочери. Мы уезжаем в понедельник, – заявил Брюс враждебно настроенной семье. – Кстати, я китаец.

– Я не буду ждать, – заявила Линда.

Часы тянулись, слезы и обвинения лились ручьем. Дядя Линды предложил ей прокатиться, чтобы вразумить ее. Дядя считал себя набожным христианином.

– Это противоречит слову Божьему, – сказал он ей в машине. – Бог не хочет, чтобы расы смешивались. Вы совершаете грех.

– Бог любит всех детей, – возразила Линда.

Ее дядя процитировал Второзаконие, 7:3–4. «и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя».

– Я не верю в это, – тихо ответила она. – Все равны в глазах Господа, и Бог велит нам относиться ко всем одинаково.

– Если ты сделаешь это, – предупредил ее дядя, – то тебя выгонят из семьи.

Если в субботу было плохо, то в воскресенье стало только хуже. «Абсолютно ужасный день, – вспоминает Линда. – День, полный слез». Любой намек на уговоры исчез. Все аргументы были исчерпаны. Теперь это было лишь противостояние силы воли. Семья угрожала ей изгнанием, а Линда настаивала, что ничто не заставит ее передумать. Она слишком долго боролась за Брюса. Она не собиралась отдавать его никому, даже своей семье. «Я решила, что не позволю себя отговорить», – вспоминает она.

Измученная и расстроенная, ее мать пыталась образумить Брюса, пустив в ход свои самые унизительные реплики.

– Ты не захочешь жениться на Линде, – уверяла миссис Эмери. – Она не умеет готовить. Она не умеет убирать, гладить или шить. Она ничего не умеет.

– Научится, – ответил Брюс.

Это был конец. Поняв, что проиграла и не хочет отрекаться от любимой дочери, Вивиан выбросила белый флаг.

– Если вы собираетесь жениться, это должно произойти в церкви.

Вивиан уже много лет не ходила в церковь, но если ее дочь собирается выйти замуж, свадьба должна быть освящена. Вивиан считала себя семейным историком. У нее были подробные записи о рождениях, браках и смерти. Свадьба ее дочери была должным образом записана.

Линда и Брюс согласились на свадьбу в церкви. Родители быстро уладили все договоренности в Конгрегационной церкви Сиэтла. 7 августа 1964 года священник провел спешную службу. Цветов не было. Линда была одета в коричневое платье без рукавов с цветочным узором, на Брюсе был его любимый костюм, пошитый в Гонконге. Шафером Брюса стал Таки Кимура. Со стороны Линды появились только ее мама и бабушка. Консервативный дядя-христианин уехал обратно в Эверетт и отказался присутствовать, как и остальная часть ее семьи^[52]. Когда служба закончилась, Вивиан жаловалась: «Брюс мог бы принести цветы».

Как и ожидала Линда, пыль в конце концов уселась, и все остались живы. Брюс смог очаровать мать Линды, и она очень любила его. Он шутил: «Вы знаете, мама, у вас самые красивые ноги, которые я когда-либо видел у женщин вашего возраста!» Линда произвела впечатление на братьев, сестер и друзей Брюса своей непреклонностью и спокойной силой. «Холостяк Брюс постоянно связывался с красивыми шумными девушками, но женился на тихой, чувствительной девушке, которая умела слушать и позволяла ему идти своим путем, – сказал Питер. – Он знал, что такое настоящая красота, и знал, что она позаботится о семье. Хотя Линда – американка, она очень похожа на многих китаянок». Брюс соглашался с братом, в 1966 году сказав репортеру: «Линда больше похожа на женщину Востока, чем некоторые китаянки, которых я знаю. Она тихая, спокойная и не любит болтать дни напролет».

Брюс избежал конфликта с собственными родителями, не сообщив им до свадьбы, что женится не на китаянке. Его мать и отец были не рады этому выбору. Месяцы он убеждал их, что все в порядке, прежде чем они согласились принять ее в Гонконге. «Если она – твой выбор, – наконец согласилась мать, – тогда она и наш выбор».

Сам не желая того, Брюс следовал по стопам отца и женился на женщине, очень похожей на свою мать. И Линда Эмери, и Грейс Хой были вэньжоу – спокойные, ласковые и нежные. Обе влюбились в актеров после того, как увидели одно выступление. Обе женщины энергично преследовали цель своего обожания. И обе бросили вызов своим семьям, чтобы выйти замуж за бедных китайцев с большими мечтами.

Главным отличием была неожиданная беременность. Тот факт, что Брюс согласился жениться на Линде, несмотря на свои сомнения, сделал ее еще более преданной. «Я определенно была не из того типа красоток, с которыми Брюс встречался до нашей свадьбы, – говорит Линда. – Но я могла дать ему спокойствие, понимание и настоящую любовь». Она научилась быть идеальным партнером для блестящего, неустойчивого и экстравертного человека, и он полюбил ее за это. «Мы две половинки, которые образуют единое целое», – говорил Брюс друзьям.

Женитьба на Линде оказалась лучшим решением Брюса в его жизни. «Никто никогда не отдавал должного Линде, а ведь она заслуживала этого. Эта женщина была тем самым столпом силы, – говорит Таки Кимура, выражая широко распространенное мнение. – Не думаю, что Брюс достиг бы таких вершин без ее поддержки».

Высоты придут позже. А пока молодожены были двумя бросившими колледж юнцами, которые ждали появления на свет ребенка и у которых не было ни копейки за душой. Они переехали к семье Джимми, чтобы сэкономить деньги. В свою очередь, Линда была няней для детей Джимми и сиделкой для его жены Кэтрин, у которой недавно диагностировали последнюю стадию рака.

Глава восьмая
Противостояние в Окленде

1964 год стал самым успешным для японских боевых искусств. Дзюдо было включено в программу летних Олимпийских игр в Токио. Карате было одной из популярнейших причуд в Америке – им занимались даже Элвис Пресли и Шон Коннери. На каждой ярмарке Западного побережья наряду с танцами и конкурсами красоты непременно выступали японские мастера. Даже королевские семьи занималась карате. В Европе короли Испании и Греции хвастались получением черных поясов.

Удачно оседлал волну популярности карате некий Эд Паркер – тридцатитрехлетний мормон, рожденный на Гавайях, инструктор кэмпо-карате в нескольких школах Юты и Южной Калифорнии. Паркер быстро понял: лучший способ пропагандировать боевые искусства, свои школы – додзё – и самого себя состоял в том, чтобы обслуживать сообщество кино. В 1956 году Паркер открыл франшизы в Пасадене и Беверли-Хиллз, через которые прошло такое множество знаменитостей – Роберт Вагнер, Роберт Конрад, Натали Вуд, Джордж Хэмилтон, Уоррен Битти и Элвис Пресли, – что журнал «Тайм» назвал его «верховным жрецом и проповедником голливудской секты». Паркер умело использовал свое положение, чтобы сделать небольшую карьеру в качестве каскадера и актера в фильмах «Шоу Люси» с Люсиль Болл (1963), «Месть Розовой пантеры» Блейка Эдвардса (1978) и «Убить золотого гуся» (1978).

Летом 1964 года Паркер решил объединить эти два мира благодаря Международному чемпионату по карате в Лонг-Бич^[54]. Цель заключалась в том, что лучшие мастера страны выступали и сражались перед аудиторией энтузиастов и обитателей Голливуда. Паркер провел предшествующие событию месяцы, рассылая приглашения авторитетным именам и разыскивая новые таланты. Его друг Джеймс Ли попросил Паркера приехать в Окленд, чтобы посмотреть на Брюса Ли. «Джимми знал: как только я увижу экстраординарный талант Брюса, я использую все свое влияние, чтобы помочь Брюсу получить признание», – говорит Паркер. Навыки Брюса («его удары заставляли воздух дрожать») и противоречивые взгляды заработали ему билет в Лонг-Бич. «Брюс был очень антиклассическим, – говорит Паркер. – Поэтому я сказал: если он придет на турнир и продемонстрирует свои навыки, люди получат более широкую картину мира боевых искусств». После нескольких лет в провинциальном театре Брюс получил право выступить на Бродвее.

Когда Брюс приземлился в Лонг-Бич, Паркер назначил Дэна Иносанто, своего главного инструктора, соглядатаем для Брюса. «Мистер Паркер дал мне 75 долларов и сказал: «Убедись, что он правильно питается, и покажи ему все в округе», – вспоминает Иносанто. Сразу после знакомства с Иносанто Брюс затянул свою обычную песню: «Ударь меня так сильно, как только можешь». Дэн вложил всю силу в свой кулак. «Я был просто ошеломлен! – говорит Иносанто. – Он контролировал меня, как ребенка. Той ночью я не мог уснуть. Казалось, что все, что я делал в прошлом, было устаревшим».

В ночь перед турниром многие приглашенные исполнители и бойцы собрались в свободном танцевальном зале отеля для импровизированного обмена техникой. Брюс щеголял в черной кожаной куртке и джинсах. Никто понятия не имел, кто это такой, но Цутому Ошима – первый японец, преподававший карате в Америке, – взглянул на то, как Брюс двигался, когда шел, и сказал своему ученику: «Это единственный человек в этом зале, который действительно что-то умеет».

Международный чемпионат по карате, который состоялся 2 августа в Муниципальном зале на восемь тысяч мест, прошел с грандиозным успехом. Тысячи людей приходили, чтобы увидеть показательные выступления и поединки мастеров всех возможных стилей и техник. Брюс, все еще относительно неизвестный, был одним из второстепенных участников, которых поставили в самую «ленивую» часть дня. Когда он вышел в черной форме кунг-фу с белыми манжетами на помост, кондиционер уже был выключен, а публика начинала томиться в удушливой жаре после просмотра нескольких часов соревнований.

Паркер представил Брюса как практика не очень известного китайского искусства кунг-фу. Для помощи к Брюсу присоединился Таки Кимура. Выступление Брюса представляло собой усовершенствованную версию того же, что он демонстрировал на вечеринке Уолли Джея. Он отправил добровольца из зала в полет дюймовым ударом. Он отжимался на двух пальцах. Он показывал техники вин-чунь для самообороны и молниеносно быстрое упражнение «липкие руки» с Таки Кимурой.

Все эти приемы нравились публике, но центральным элементом его выступления была лекция, в которой он критиковал классические системы и выступал за более современный подход. «Он безупречно демонстрировал техники и движения из других стилей, – вспоминает Барни Сколлэн, восемнадцатилетний боец, которого дисквалифицировали из утреннего турнира за удар соперника в пах, – а затем один за другим он разбирал их и объяснял, почему они неэффективны. То, что он говорил, имело большой смысл. Он даже стойку всадника^[55] разнес в пух и прах».

Перед аудиторией, заполненной приверженцами традиционного карате, которые потратили тысячи часов на тренировку стойки всадника, Брюс бесстрашно выступал за свободу:

– Учителя никогда не должны навязывать ученикам свои любимые шаблоны. Они должны выяснить, какие техники работают для учеников, а какие нет. Человек важнее приверженности стилю.

Как Брюс и думал, его выступление разделило публику на два лагеря. «Многие остались в восторге от него, – вспоминает Дэн Иносанто, – но были и те, кого он очень расстроил».

Кларенс Ли, инструктор карате из Сан-Франциско, говорит: «Ребята буквально становились в очередь, чтобы сразиться с Брюсом Ли после его выступления в Лонг-Бич».

Как и на гонконгских площадках его юности, наглый образ Брюса разделил мир на тех, кто был за и против него. «В тот вечер Брюс нажил большое количество врагов, – вспоминает Сколлэн, – а также ряд последователей».

Цутому Ошима – первый японец, преподававший карате в Америке, – взглянул на то, как Брюс двигался, когда шел, и сказал своему ученику: «Это единственный человек в этом зале, который действительно что-то умеет».

Эд Паркер, снимавший выступление Брюса на 16-миллиметровую кинокамеру, не волновался из-за возникших споров и противостояний. Можно даже сказать, это его забавляло. В тот вечер он пригласил Брюса присоединиться к нему на ужине для особо важных гостей в китайском ресторане. На встрече также присутствовали Джун Ри, «отец американского тхэквондо», и Майк Стоун, который победил Чака Норриса в финале турнира по карате. Как только Брюс появился в ресторане, он закатал рукава и попросил всех потрогать его предплечья, которые были словно железные трубы. «Поначалу я думал, что этот парень очень высокомерный – все-таки его речь оскорбила многих фанатов карате, – вспоминает Майк Стоун. – Но в конце концов он мне очень понравился».

Турнир в Лонг-Бич стал для Брюса первым выходом в свет, появлением в обществе. Майк Стоун станет первым знаменитым учеником Брюса, Джун Ри – союзником и сторонником, а Эд Паркер – образцом для подражания. Его выступление в тот день стало началом карьеры в Голливуде.

Когда летом 1963 года Брюс приехал в Гонконг, он не смог добиться роли в фильме, но его попытки привели к тому, что он вновь появился на радаре индустрии. Студия «Шоу Бразерс» наняла Брюса для сопровождения Дианы Чанг Чунг Вэнь, которая рекламировала в Калифорнии свой новый фильм, «Любвеобильная Лотос Пань». Работа Брюса заключалась в том, чтобы каждый вечер танцевать на сцене ча-ча-ча с Дианой, чья пышная фигура и вызывающая манера вести себя заработали ей прозвище «китайская Мэрилин Монро», и служить ее неприметным телохранителем во время турне. Для Брюса концерт стал возможностью рекламировать свои школы кунг-фу в Америке. Он принял роль помощника Дианы лишь при условии, что ему разрешат демонстрацию боевых искусств на каждом мероприятии.

После нескольких выступлений в Лос-Анджелесе пара в конце августа вернулась в Сан-Франциско. По возвращении домой на Брюса навалилось много забот. Джеймс Ли был в больнице со своей умирающей женой; беременная Линда ухаживала за убитыми горем детьми Джеймса и Кэтрин; филиал школы в Окленде боролся за выживание. Помимо всего этого, Брюс должен был появиться в театре «Сунь Сын» – на той же сцене, что и его отец двадцать лет назад. Это было наилучшей возможностью привлечь больше студентов для новой школы, но он знал, что столкнется с враждебной аудиторией. Слухи о том, что юный китаец критикует классические боевые искусства на вечеринке Уолли Джея и чемпионате в Лонг-Бич, распространились по китайскому кварталу Сан-Франциско. Ряд учеников и старых мастеров кунг-фу приобрели билеты, чтобы посмотреть, осмелится ли этот высокомерный практик вин-чунь оскорблять их в лицо.

Чтобы разрядить напряженную атмосферу, Брюс начал с шутки о вертикальном расположении текста по-китайски и английских горизонтальных предложениях.

– Уважаемые гости, вы можете приобрести мою книгу в фойе. Это напомнило мне, что западные люди, в отличие от китайцев, не ценят прочитанное. Когда люди на Востоке читают, ты понимаешь, что им это нравится, – объяснял Брюс, двигая головой вверх и вниз, словно говоря да. – А вот когда западные люди читают, они делают так, – говорил он, качая головой из стороны в сторону, словно говоря нет, – потому что на самом деле не могут насладиться книгой.

Толпа рассмеялась и, казалось, успокоилась, ожидая, что Брюс пойдет на примирение. Они ошибались.

Брюс вызвал своего нового партнера по сцене, Дэна Иносанто, который прибыл с Брюсом из Лос-Анджелеса. Используя Иносанто как мишень, Брюс демонстрировал практичность и эффективность вин-чунь, подчеркивая то, что его система лишена многих ненужных движений, найденных в других традиционных стилях кунг-фу. Чтобы подчеркнуть это утверждение, он копировал некоторые из широких ударов ногой из стиля Северного Шаолиня.

– Зачем бить ногой высоко и оставлять себя открытым? – спрашивал он, делая паузу, чтобы Иносанто контратаковал его. – Вместо этого вы можете бить ногой низко, а рукой высоко.

Игнорируя беспокойство публики, Брюс продолжил критическую речь.

– 80 процентов того, чему учат в Китае, – это вздор. Здесь, в Америке, эта цифра доходит до 90 процентов.

В зале послышался сердитый шепот.

– У этих старых тигров нет зубов, – добавил Брюс, явно обращаясь к традиционным мастерам Сан-Франциско.

Это оскорбление показалось публике перебором.

В сторону сцены полетела зажженная сигарета. За ней полетели еще и еще. Это был китайский эквивалент бросания гнилых фруктов. «Брюс говорил вещи, оскорбительные для китайских боевых искусств, – объясняет Иносанто. – Им не нравилось такое отношение, исходящее от молодого шифу».

Из задних рядов встал мужчина и закричал:

– Это не кунг-фу!

– Сэр, не хотите ли присоединиться ко мне на сцене, чтобы я мог продемонстрировать вам его? – улыбаясь, спросил Брюс.

Мужчина махнул рукой в знак отказа, а затем направился к выходу, выкрикивая на ходу:

– Ты не знаешь кунг-фу!

– Может, кто-то хочет вызваться добровольцем? – спросил Брюс, желая вернуть внимание зрителей.

С одного из мест возле сцены поднялась рука. Это был Кеннет Вон, юный ученик одного из «старых тигров» Сан-Франциско. Брюс жестом показал Кеннету присоединиться к нему на сцене.

«Когда Брюс вызвал Кеннета, все мы начали подбадривать, кричать и подстрекать его», – вспоминает Адэлина Фон, которая присутствовала на демонстрации с большой группой одноклассников Кеннета.

Как и Брюса, Кеннета считали наглым вундеркиндом, столь же дерзким, сколь и талантливым. Вместо того чтобы использовать лестницу, Кеннет просто запрыгнул на сцену, вызвав рев своих друзей и смех остальной публики.

Поблагодарив подростка за участие, Брюс объяснил ему задание.

– Я отойду на два метра, сокращу разрыв между нами и постучу тебе по лбу. Ты можешь использовать одну или обе руки, чтобы блокировать мой удар. Понятно?

– Да, – кивнул Кеннет. В эту минуту его улыбка была такой же широкой, как и у Брюса.

Два уверенных в себе молодых человека стали друг напротив друга. Толпа кричала и поддерживала Кеннета. Как пуля, Брюс проскользнул вперед и ткнул пальцами в лоб Кеннета. С той же скоростью Кеннет чисто заблокировал руку Брюса. Аудитория взревела. Брюс снова отошел назад и предложил повторить. Раздраженный неожиданным провалом, Брюс в этот раз двигался быстрее и жестче. В последнюю миллисекунду он сделал ложный выпад, вынудив Кеннета промахнуться, затем ударил в лоб с такой силой, что Кеннета отбросило на шаг. Рассерженный Кеннет поднял кулаки перед собой и стал в атакующую стойку. На мгновение показалось, что сейчас разразится настоящая драка.

Толпа пришла в неистовство. С балкона доносился свист. Кто-то крикнул: «Это было нечестно!» На сцену полетели десятки зажженных сигарет. Понимая, что толпа была на пороге бунта, Брюс отступил назад от Кеннета, улыбнулся и сказал: «Спасибо за участие». На сцену посыпалось еще больше окурков.

С напряженным лицом и сверкающими глазами Брюс подошел к краю сцены. Он сделал заявление, точный смысл которого стал горячей темой для дискуссий:

– Я хотел бы сообщить всем, что, если мои братья из Чайнатауна захотят изучить мой вин-чунь, они смогут найти меня в моей школе в Окленде.

Как только слова сорвались с его уст, Брюс покинул сцену. Люди с удивлением оглядывались: он и правда только что бросил открытый вызов всему Чайнатауну?

Новость о дерзком выступлении Брюса быстро разошлась, и резонанс рос с каждым пересказом. Он оскорбил весь Чайнатаун! Так неуважительно! Мы должны преподать этому смазливому танцору ча-ча-ча из Сиэтла урок! Люди, которые не присутствовали на выступлении, были возмущены в еще большей степени, чем аудитория зала в тот вечер.

Одним из этих возмущенных был Дэвид Чин – двадцатиоднолетний старший ученик одного из уважаемых мастеров Сан-Франциско, которого Брюс Ли оскорбил. В течение нескольких недель он призывал к ответу. Не откликнуться на такой вызов было невозможно. Но старейшины советовали остудить эту злость. Горячая кровь молодых людей приведет к насилию, а насилие вызовет нежелательное внимание со стороны белых властей. Старики помнили о погромах против китайцев. Они знали, что выживание Чайнатауна основывается на том, что он выглядит безобидным, сохраняет непроницаемое лицо и склоненную голову. Некоторые даже рассуждали, что последнее заявление Брюса и вовсе не подразумевало вызов. Молодой человек просто рекламировал свою школу, приглашая будущих студентов учиться у него. Кроме того, почему в Сан-Франциско кто-то должен переживать из-за никудышного инструктора кунг-фу в Окленде? Скорее всего, школа его провалится, а когда это произойдет, то это будет последним, что о нем когда-либо слышали.

Но отговорить Дэвида не удалось. Он собрал двух друзей, Бин Чана и Рональда «Я Я» Ву, в популярном кафе «Джексон-стрит». Здесь они должны были встретиться с одним из официантов – Вон Джек Маном. Они собирались написать официальное письмо, «принимая» открытый вызов Брюса. В то время как трое друзей выросли в Чайнатауне, двадцатитрехлетний Вон только что прибыл на корабле из Гонконга. Подтянутый, высокий и спокойный, Вон больше походил на худого ученика, чем на мастера боевых искусств, но был, тем не менее, опытным практиком кунг-фу Северного Шаолиня. Его недавние показательные выступления, где он демонстрировал запутанные формы и удары ногами, впечатлили местное сообщество. Вон мечтал бросить работу официанта и открыть собственную школу. В отличие от Брюса Ли, он почитал традиционный кунг-фу и хотел передать студентам из Чайнатауна именно то, чему его учили его мастера.

Толпа кричала и поддерживала Кеннета. Как пуля, Брюс проскользнул вперед и ткнул пальцами в лоб Кеннета. С той же скоростью Кеннет чисто заблокировал руку Брюса. Аудитория взревела.

Как только письмо было дописано, Вон Джек Ман настоял на том, чтобы внизу было его имя.

– Вот уж нет, – возразил Дэвид. – Вызов этому парню должен бросить я.

– Ну, а я собираюсь открыть квун, – ответил Вон. Он считал, что победа над Брюсом Ли обратит на него внимание и добавит уважения, что поможет привлечь достаточно студентов, чтобы открыть свою собственную школу кунг-фу.

Если кашу заварило оскорбление, то дальше ее подогревали амбиции. И Вон, и Брюс были молодыми людьми, которые пытались устроиться в чужой стране, где они были меньшинством. Один из них был приверженцем традиционных взглядов, второй мятежником – для того чтобы один добился успеха, другой должен был потерпеть неудачу.

Дэвид Чин на своем бежевом «Понтиаке» проехал по мосту из Сан-Франциско в Окленд, чтобы вручить письмо с вызовом, подписанное Вон Джек Маном. Когда он вошел в студию и попросил поговорить с мистером Ли, Брюс ответил:

– Да, вы ищете меня?

Он отложил китайский роман уся, который читал. Это была «Легенда о героях Кондора», история о двух братьях – мастерах кунг-фу, защищающих Китай от Чингисхана и монгольских захватчиков. Братья ссорятся и становятся врагами.

«Он был действительно дерзким, – вспоминает Чин. – Он уставился на меня, а затем положил ноги на стол. После того как я вручил ему письмо, он посмотрел на него, рассмеялся и сказал: «Хорошо, это не проблема. Назначьте дату».

Дэвид не понимал, что Брюс, возможно, был нахальным симпатичным мальчиком, но не притворщиком. Помимо книг, борьба была единственным увлечением, которое успокаивало Брюса Ли. В хаосе того, что он называл «свежей, живой и постоянно меняющейся сущностью боя», он находил спокойствие. Прилив адреналина заставил гиперактивный мозг максимально фокусироваться.

Нет, он не был испуган – напротив, взволнован. Не был он и удивлен. В театре «Сунь Сын» он ткнул пальцем в глаз сообществу кунг-фу. Брюсу Ли было двадцать четыре года, и он хотел произвести революцию в боевых искусствах.

Хотя позже он утверждал, что не собирался оглашать открытый вызов, он был достаточно умен, чтобы понять, как зрители могут интерпретировать его слова. Это был не первый его поединок. Он знал, что если вы стоите на сцене перед аудиторией мастеров боевых искусств и утверждаете, что ваш стиль лучше, то найдется доброволец, который решит проверить это на практике.

В течение следующих нескольких недель Брюс и Дэвид Чин, который выступал представителем Вон Джек Мана, провели переговоры о времени и месте. Брюсу было все равно, когда состоится бой, но он настаивал на месте проведения. Если народ Чайнатауна хотел испытать его, они должны были бы приехать в Окленд и сделать это на его поле. «Единственное условие – бой пройдет в моей школе, – сказал Брюс Дэвиду. – Я никуда не поеду».

Сентябрь сменился октябрем, а переговоры все затягивались. Брюс чувствовал все большее разочарование и раздражение. Это было тревожное время в его жизни. Его новый филиал в Окленде привлек очень мало студентов – в хороший день их было максимум десяток. Деловой партнер Брюса, Джеймс Ли, был сильно подавлен и ушел в запой после похорон жены. Беременная Линда вынуждена была заботиться о двух горюющих детях Джеймса, Грегоне и Карене.

Исход боя определял судьбу Брюса. Если он проиграет, то и без того небольшая горстка учеников уйдет от него, а новые не появятся – никто не захочет учиться у молодого мастера, которого только что унизили. Он будет вынужден закрыть свою школу и вернуться к предыдущей работе – мыть посуду в китайском ресторане.

Чтобы ни один из бойцов не передумал, Дэвид Чин, как посредник, поддерживал высокий уровень враждебности провокационными насмешками. «Дэвид говорил одно Вону и совершенно другое Брюсу, пока наконец не вывел Брюса из себя. Тот требовал битвы тотчас же!» – вспоминает Лео Фон, один из учеников Брюса.

К назначенной дате – а бой должен был состояться в будний день в начале ноября – короткий фитиль Брюса уже был подожжен. «Немногие обладали более взрывным характером», – говорит Линда.

Около шести часов вечера, сразу после сумерек, Вон Джек Ман, Дэвид Чин и четверо его друзей переступили порог школы. Внутри они нашли Брюса, Линду и Джеймса. Брюс расхаживал в центре комнаты.

Увидев, что команда Окленда превосходит их в численности, и не зная, придет ли кто-то еще, Джеймс подошел к двери и закрыл ее, заперев всех внутри. Затем он отошел в заднюю часть студии и стал рядом с Линдой. Именно там он держал спрятанный пистолет на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. «Атмосфера никак не напоминала дружескую, – вспоминает Дэвид. – Вызов был самым что ни на есть настоящим».

Оба участника никогда раньше не встречались. Дэвид Чин подошел, чтобы представить их.

– Брюс Ли, это…

Брюс отмахнулся от Дэвида.

– Ты был в театре «Сунь Сын»? – спросил он у Вон Джек Мана.

– Нет, – ответил тот, – но я знаю, что ты там говорил.

– Это должен быть товарищеский матч, – вмешался Дэвид. – Просто легкий спарринг, чтобы продемонстрировать, чья техника лучше…

– Заткнись, – прошипел Брюс на кантонском диалекте. – Твой друг уже мертв.

Такие угрозы заставили команду из Сан-Франциско занять оборонительную позицию. Уровень враждебности был выше, чем ожидалось. Они собрались в кучу, чтобы что-то обсудить. Когда они закончили, Дэвид Чин попытался установить некоторые основные правила.

– Никаких ударов по лицу, никаких ударов ногами в пах…

– Я не намерен соглашаться ни на одно из этих правил! – заявил Брюс. – Вы бросили мне вызов, поэтому я устанавливаю правила. Так что никаких правил. Это все.

Наблюдая за всем этим со стороны, Линда улыбалась. Она не говорила на кантонском диалекте и не могла следить за дискуссией, но она верила в своего мужчину. «Полагаю, я должна была нервничать, – вспоминала она позже. – Но на самом деле я была спокойна как никогда. Я нисколько не беспокоилась за Брюса и была абсолютно уверена, что он может позаботиться о себе».

– Давай же! – нетерпеливо сказал Брюс Вон Джек Ману.

Вон вышел вперед. Эти двое представляли собой столкновение между традицией и современностью. То, над чем Брюс насмехался, Вон Джек Ман хотел сохранить. Дерзкий и откровенный, Брюс был одет в белую майку и джинсы. Вдумчивый интроверт Вон Джек Ман носил традиционную черную форму кунг-фу с длинными рукавами и свободные штаны. Ни оба участника, ни несколько зрителей не могли знать, что последующее станет самым известным боем в истории кунг-фу, будет пересказано и переосмыслено бесчисленное количество раз в книгах, спектаклях и фильмах.

Какое-то время молодые люди просто смотрели друг на друга. На бумаге это был классический китайский поединок: северный стиль Вон Джек Мана, проповедовавший высокие удары ногами, против кулаков ярости с юга. Ростом под метр восемьдесят и примерно в том же весе, что и Брюс, Вон Джек Ман был выше и сухощавее. Ожидалось, что он будет использовать преимущество в росте и превосходное владение ногами, чтобы держать бой на расстоянии и разгромить соперника. Для победы Брюсу нужно было сократить дистанцию и перевести состязание в ближний бой.

Вон Джек Ман наклонил голову, когда Брюс перешел в позицию вин-чунь. Затем Вон сделал шаг вперед и протянул правую руку. Позже он заявил, что намеревался пожать руку («коснуться перчаток») до начала поединка, как это принято в спорте. Какими бы ни были его намерения, это была дорогостоящая ошибка. Заряженный энергией и сжатый в пружину Брюс вдруг распрямился, прыгнул вперед, ударив ногой по голени и выбросив четыре стрелы-пальца, целясь в глаза сопернику. Он попал в скулу, едва не угодив в глазное яблоко. Вон на время оцепенел и ослеп. Брюс продолжил наступление серией ударов кулаками. Его целью было воссоздание того боя за одиннадцать секунд, который он продемонстрировал в Сиэтле против мастера карате. «Если вы ввязываетесь в драку, вы должны победить парня в первые десять секунд, – объяснял Джеймс философию Брюса. – Вы не можете давать ему фору. Просто уничтожьте его».

«Этот первый шаг задал тон всей битве, – вспоминает Вон. – Он действительно хотел меня убить».

Пытаясь устоять перед стартовым натиском Брюса, Вон Джек Ман отступил назад и размахивал руками, описывая широкие круги. «Вон отступал, а Брюс пер на него. Он продолжал наступать, нанося вращательные удары, – вспоминает Дэвид Чин. – Вон Джек Ман все так же отходил и блокировал удары, которые сыпались все быстрее и быстрее». В середине своего наступления Брюс сменил стойку и щелкнул ногой в пах противника. Вон коленями заблокировал удар.

Это была хаотичная, агрессивная и быстрая серия. Вон успевал уклоняться, отражая удары Брюса открытой защитой – ветряной мельницей.

– Это должен быть товарищеский матч, – вмешался Дэвид. – Заткнись, – прошипел Брюс на кантонском диалекте. – Твой друг уже мертв.

Но он не мог притупить агрессию Брюса и, боясь за свою жизнь, ударился в панику – кажется, он сделал свой выбор «сражайся или беги». Он повернулся спиной и побежал, все еще размахивая руками по широкой дуге, чтобы защитить затылок от разящих кулаков Брюса. «Соперник убегал, – говорит Чин. – Он открыл Брюсу свою спину».

К той комнате школы, где они сражались, примыкала кладовка. В попытке убежать Вон бросился к двери. Брюс последовал за ним, целясь кулаками в затылок. Они втиснулись в узкую дверь, которая вела в кладовку, а затем через вторую дверь влетели в главный зал. Только что бежавший Вон, накренившись, резко остановился, развернулся и размашистым движением нанес рубящий удар по шее Брюса. Удар ошеломил соперника. Это было секретное оружие Вон Джек Мана.

До боя Вон надел пару кожаных наручных браслетов, усеянных металлическими шипами. Он тщательно скрывал их от всех, включая своих сторонников, под длинными рукавами. «Я был удивлен, – говорит Чин. – Я тоже этого не ожидал». Вон держал все в секрете по очень веской причине. В поединках скрытое оружие – бритвы в обуви, латунные кастеты в перчатках – категорически запрещены. Если бы кто-нибудь узнал об этом до поединка, Вону пришлось бы избавиться от браслетов.

Когда Брюс почувствовал кровь на шее и понял обман, он впал в бешенство. «Брюс был потрясен, – вспоминает Чин. – Я имею в виду, от неожиданной боли. Вон носил длинные рукава, чтобы скрыть свои браслеты». Брюс взревел и накинулся на Вона. Его яростные удары заставили Вона отступить к опасному месту в главном зале. Студия кунг-фу Брюса раньше была магазином обивочных материалов, в котором были два витринных окна с поднятыми платформами для показа манекенов. Обороняясь, Вон Джек Ман отступил к поднятой платформе. Не зная об этом, он споткнулся о нее и врезался в окно. Провалившись и согнувшись под углом 45 градусов, Вон оказался в ловушке. Он не мог ни встать, ни откатиться.

Брюс запрыгнул на Вона и обрушил на него град ударов.

– Сдавайся! – требовал Брюс. – Сдавайся!

Дэвид Чин и другие ребята из Сан-Франциско бросились и разняли двух бойцов.

– Хватит! Этого достаточно! – кричали они. Вон Джек Ман заранее попросил их вмешаться, если для него все пойдет плохо. «Прежде чем было достигнуто соглашение, мы прервали поединок», – говорит Чин.

– Признай свое поражение! – кричал Брюс по-китайски. – Скажи это! Признай свое поражение!

Вон молчал, пока друзья поднимали его, ошеломленного и униженного.

После того как Брюс Ли немного успокоился, он подошел к Вон Джек Ману. Так же, как и после поединка с каратистом, он попросил Вона не распространяться о поединке. Он не хотел, чтобы история стала достоянием общественности. Вон согласился.

Весь поединок длился около трех минут.

Компания из Сан-Франциско покидала студию тихо, с поникшими головами. Настроение по дороге домой у всех было мрачным. «Мы почти не разговаривали», – вспоминает Дэвид Чин, посмеиваясь.

На следующий день Бен Дер, друг Брюса, отправился в Чайнатаун, чтобы узнать детали поединка. «Накануне все только об этом и говорили, – вспоминает он. – Обсуждали, каким захватывающим будет этот бой. Поэтому я целенаправленно отправился в Чайнатаун на следующий день, чтобы посмотреть, о чем все говорят. В квартале была мертвая тишина. Никто ничего не говорил. И вот тут я понял, что этот поединок выиграл Брюс Ли».

Изгнанный из Гонконга, Брюс был отлично осведомлен о том, насколько последствия драки могут быть важнее самой драки. Спустя неделю после поединка он наведался в кафе «Джексон-стрит», чтобы уладить все с Вон Джек Маном. Враждебные отношения со всем Чайнатауном не входили в интересы Брюса.

– Эй, парень, я просто пытался прорекламировать свою новую школу, – сказал Брюс Вону, объясняя таким образом свою вспышку в театре «Сунь Сын». – Я не собирался бросать никому публичный вызов. Послушай, ты и я разделяем родословную кунг-фу. Мы как кузены в боевых искусствах. Кроме того, мы оба – китайцы в стране белых. Мы должны работать вместе, а не друг против друга. Нет причин для обид. Почему же мы сражаемся?

Вон Джек Ман, глаз которого украшал огромный черный синяк, все еще переживал боль от поражения, поэтому просто посмотрел на Брюса и не отвечал. Наконец Брюс ушел.

Брюс хотел сохранить бой в секрете, но поединок, связанный, пусть и косвенно, с самой красивой актрисой Гонконга Дианой Чанг, был слишком соблазнителен, чтобы пройти мимо него. В конце ноября колонка сплетен в гонконгской газете «Мин Пао Дэйли» озвучила крайне вымышленную версию мероприятия под заголовком «Диана Чанг притягивает рой бабочек, Брюс Ли дерется и получает легкую травму». В этом вымышленном пересказе Вон Джек Ман, названный «заморским братом», преследовал Диану Чанг, вынудив Брюса Ли бросить ему вызов, чтобы защитить честь Дианы. В этой версии поединок проходил на равных, пока в финальном раунде Брюса не сбили с ног. Вон победил.

Диана Чанг находится в Сан-Франциско, и ее красота очаровала и ошеломила наших молодых братьев за границей. Один из них долгое время преследовал ее, словно тень. В отчаянии от преследований, Диана пребывала в недоумении, что ей делать…

Неожиданно Брюс Ли, с уверенным взглядом и ци^[56] в сердце, однажды ночью пригласил этого молодого человека на бой. Бой был равным, в результате оба пострадали, но Брюс Ли был сбит с ног и повержен в финальной стычке…

После этого инцидента заморский брат понял, что его победа случилась лишь благодаря удаче. Он убежал, не осмеливаясь вновь побеспокоить Диану Чанг.

Поскольку «Мин Пао Дэйли» была гонконгским аналогом «Нью-Йорк Таймс», местная газета на китайском языке в Сан-Франциско, «Чайниз Пасифик Уикли», переиздала эту же статью 26 ноября 1964 года. Когда Брюс услышал об этом, он рассердился. Мало того, что кто-то не сдержал обещание и растрепался о поединке, так еще и местная газетенка утверждала, что он проиграл! Он отправился в редакцию «Чайниз Пасифик Уикли», чтобы рассказать свою версию истории. 17 декабря в газете был опубликован его ответ.

Брюс сказал, что бой не имел ничего общего с Дианой Чанг. Он обвинял Дэвида Чина, который убедил Вон Джек Мана в том, что Брюс бросил открытый вызов всему китайскому кварталу, хотя на самом деле он только рекламировал свою новую школу. Брюс утверждал, что выиграл бой после нескольких ударов. Испуганный Вон Джек Ман порывался убежать, но Брюс сбил его с ног, прижал к полу и, подняв кулак, спросил: «Ты сдаешься?» Вон Джек Ман дважды воскликнул: «Я сдаюсь, сдаюсь».

Дэвид Чин, обвиненный в том, что он был зачинщиком, 7 января 1965 года ответил письмом в редакцию газеты. Он утверждал, что причиной этого поединка был открытый вызов Брюса в Театре Сунь Сын. Вон Джек Ман отправился в Окленд лишь для «обмена опытом» (то есть легкого спарринга), но Брюс, который был очень злым и заведенным, заблокировал дверь и настоял на «сражении, которое выявит сильнейшего» (это означает «никаких правил, полный контакт»). Чин утверждал, что ни одна из сторон не выиграла – бой закончился вничью. «Их разняли свидетели, чтобы избежать любых травм или задетых чувств».

После того как эта история разразилась в полномасштабной таблоидной полемике, все шло к тому, что даже такой интроверт, каким был Вон Джек Ман, должен был почувствовать необходимость ответа. Он согласился дать интервью. 28 января 1965 года на первой странице появилась его фотография в униформе кунг-фу, где Вон Джек Ман сидит в шпагате с обоюдоострыми саблями в руках.

Вон Джек Ман, который живет и работает в этом городе, признался, что он и есть тот самый «заморский брат», который сражался с Брюсом Ли в оклендской школе боевых искусств… Вон Джек Ман признает, что не присутствовал на выступлении, когда Брюс со сцены «вызвал всю китайскую общину», но говорит, что некоторые из его друзей были очевидцами, и все они утверждают, что Ли действительно пригласил всех «приходить, когда они захотят изучить его стиль».

…Вон Джек Ман говорит, что около 18:05 Ли, стоя в центре зала, попросил его сделать шаг вперед. Вон утверждает, что, согласно правилам мира боевых искусств, он протянул руку дружбы, но Ли начал атаковать… Вон говорит, что ни один из них не оказался на полу, но оба они качались и «пощипали» друг друга…

Бой занял слишком много времени, и я не знал, что делать, когда он побежал. Набивать костяшки о затылок этого сукиного сына было как-то глупо.

Вон Джек Ман отрицает, что Брюс прижал его к стене или что его сбивали с ног и вынудили просить «милосердия».

…Он говорит, что не намерен больше обсуждать этот случай в газете, и если он вновь будет сражаться, то вместо этого организует открытый поединок, чтобы каждый мог увидеть все своими глазами.

В сознании Вон Джек Мана последнее предложение было открытым вызовом Брюсу: если он не согласен с версией событий Вона, они могут снова сразиться на публике. Брюс проигнорировал шпильку и отказался публично ответить. (В глубине души он называл Вон Джек Мана «Бегуном».) Он не видел причин для реванша против бойца, который смухлевал и проиграл.

Сразу после поединка, когда приезжие из Сан-Франциско удалились, Линда думала, что ее муж будет в восторге. Вместо этого она обнаружила, что он сидел в дальнем уголке школы, положив голову на руки – он был удручен и физически истощен. Постоянно стремившийся к совершенству, Брюс Ли злился на свое выступление – точно так же, как он злился на себя после боксерского поединка в Гонконге. Для Брюса уродливая победа была почти такой же неудачей, как поражение. «Его выступление не было ни четким, ни эффективным, – вспоминает Линда. – По егомнению, бой должен был быть закончен в несколько секунд, а вместо этого он затянулся на три минуты. Кроме того, в конце Брюс почувствовал себя необычно измотанным, и это доказало ему, что он далек от идеального физического состояния. Поэтому он начал разбирать битву, анализируя, где поступил неправильно, и пытаясь найти способы, которыми мог бы улучшить свое выступление. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что одной основы его искусства, вин-чунь, было недостаточно».

Позднее Брюс сказал одному из своих друзей: «Это действительно досаждало мне после боя. Впервые я почувствовал, что с тем, как я сражался, было что-то не так. Бой занял слишком много времени, и я не знал, что делать, когда он побежал. Набивать костяшки о затылок этого сукиного сына было как-то глупо. Тогда я понял, что должен в чем-то изменить свою технику».

Последние несколько лет он публично критиковал традиционные боевые искусства, в то же время соблюдая все традиции вин-чунь. Но этот же стиль и подвел его. Его короткие быстрые техники были бесполезны против соперника, который оставался вне пределов досягаемости и отказывался ввязываться в ближний бой. А тренировка вин-чунь – деревянные манекены, «липкие руки» – недостаточно подготавливали к длительной встрече. Несмотря на десятилетнюю неустанную практику, Брюсу Ли, чье тело было сплошной быстросокращающейся мышцей, не хватало сердечно-сосудистой выносливости, если бой длился более трех минут.

Поединок против Вон Джек Мана оказался для Брюса прозрением. Ключевым событием, которое заставило его отказаться от своего традиционного стиля кунг-фу. Годами он проповедовал, что личность важнее стиля. После этой уродливой победы он, наконец, примерил эту истину на себя. Простой модификации нескольких методов было недостаточно. Ему нужно было начать с нуля и сформулировать свой собственный бренд боевых искусств.

Брюс также начал сомневаться в своих карьерных целях. Споры в таблоидах и негативная пресса после боя испортили его репутацию на сцене боевых искусств Области залива. Он нажил множество могущественных врагов. Видя, что обе его школы в Окленде и Сиэтле боролись за выживание, он задавался вопросом, хочет ли потратить всю оставшуюся жизнь на обучение боевым искусствам.

Глава девятая
Голливуд зовет

До появления Интернета парикмахерские Голливуда были главными справочными центрами для киноиндустрии – именно там члены этого сообщества получали новую информацию. Джей Себринг был первым стилистом, который понял, что услуга, которой великие дамы Голливуда давно наслаждались, может быть предложена и влиятельным мужам, к вящему их удовольствию. В то время как парикмахеры брали два доллара за стрижку «под ежик» и укладку брильянтином, Себринг мог получить пятьдесят за стилизацию ножницами, сушку феном и укладку лаком – а также за рассказ последних сплетен из отрасли. Очень быстро час в его салоне стал самым желанным приемом во всем Голливуде. Среди его знаменитых клиентов были Уоррен Битти, Стив Маккуин, Пол Ньюман, Фрэнк Синатра и Кирк Дуглас. Его рукам также принадлежит создание свободных локонов Джима Моррисона.

Как-то в начале 1965 года Себринг занимался волосами Уильяма Дозьера, щеголеватого ТВ-продюсера, который словно сошел с рекламного буклета. Дозьер работал над серией фильмов, которая должна была стать ответвлением истории про Чарли Чана – «Сын номер один Чарли Чана». По сюжету после убийства Чарли, вымышленного детектива из Гонолулу, его старший сын должен отомстить за смерть отца и продолжить его дело. Дозьер хотел, чтобы получился боевик с элементами триллера – «китайский Джеймс Бонд». Его радикальная идея состояла в том, чтобы на роль китайца пригласить действительно китайского актера. В ту эпоху «желтолицых» в качестве азиатов неизменно выступали белые актеры – им склеивали глаза и гримировали лица. В шестнадцати фильмах Чарли Чана играл шведский актер Уорнер Оланд. Из-за такого подхода хоть какой-то опыт имела лишь малая часть азиатских актеров – чаще всего они играли злодеев в фильмах про Вторую мировую войну и рабочих-кули с косичками в вестернах.

– Мне нужно найти восточного актера, который говорит по-английски и может справиться с ролью, – пожаловался Дозьер Себрингу. – Мне нужен кто-то с яркой мужской харизмой.

Себринг был одним из учеников Эда Паркера и несколько месяцев назад присутствовал на турнире в Лонг-Бич, поэтому ответил тотчас же:

– У меня есть парень, который вам нужен.

– Кто?

– Брюс Ли.

– Никогда не слышал о нем.

– Есть пленка его выступления в Лонг-Бич, – сказал Себринг. – Он вас просто изумит.

– Можно ее посмотреть? – загорелся идеей Дозьер.

21 января 1965 года Джей Себринг и Эд Паркер привезли пленку на просмотр в офис Дозьера на студии «Двадцатый век Фокс». Как только Дозьер просмотрел пленку, он понял, что нашел «своего» человека. Он немедленно позвонил домой Джеймсу Ли в Окленд.

Так Голливуд открыл Брюса Ли.

«Его в это время дома не было, поэтому с Дозьером говорила я, – вспоминает Линда. – Хотя я никогда не слышала о нем, а он не сообщил, что хочет, звучало это очень оптимистично. Когда Брюс перезвонил Дозьеру, тот объяснил, что хочет пригласить его в новый телесериал. Разумеется, мы были очень рады».

Это была необыкновенная возможность засветиться. Раньше единственной азиатской звездой в американском сериале была американская китаянка Анна Мэй Вон, снявшаяся в «Галерее мадам Лю Цзонь» (1951). Ни один азиатский мужчина-актер не играл главную роль в сериале на кабельном телевидении. Голливуд предоставлял так мало ролей для азиатов, что Брюс Ли, ветеран гонконгского кинематографа, даже не думал о том, чтобы сниматься в Америке. «Когда я вернулся в Штаты, то действительно не думал об этом. Посмотрите на меня и мое китайское лицо. Я не имею в виду никакие предубеждения, я просто мыслю реалистично: «Как часто в фильмах требуются китайцы? – объяснял Брюс в интервью журналу «Эсквайр». – А если и требуются, то все они играют одно и то же. Поэтому я послал все к черту».

В случае принятия предложения Брюсом это событие стало бы историческим. Он стал бы Джеки Робинсоном^[57] в мире азиатских актеров. Пожалуй, даже более важным было то, что он смог бы наконец выйти из тени своего отца и даже превзойти его. «Я чувствовал, что должен был что-то сделать лично, – сказал он репортеру из журнала TV and Movie Screen. – Что бы я делал, если бы вернулся в Гонконг? Да ничего. Я бы сказал: «Принеси чаю» – и слуга принес бы. Вот так просто. Я мог бы целыми днями валяться и лодырничать. Я хотел сделать что-то для себя – заслужить честь для своего имени. Если в Гонконге я ехал в большой машине, люди говорили: «О, гляди, Брюс Ли в машине своего старика». Что бы я ни делал, это было отражением того, чего добилась ранее моя семья».

Брюс был так захвачен этой идеей, что тотчас согласился прилететь в Лос-Анджелес на пробы, несмотря на то что его жена была на девятом месяце беременности.

1 февраля 1965 года, в первый день китайского Нового года, Линда родила в больнице Восточного Окленда. Как и предсказывал Брюс, это был мальчик. Родители дали ему английское имя Брэндон Брюс Ли и китайское имя Гок Хо, что означает «Национальный герой». «Брюс был очень горд тем, что у него родился сын, первый внук в семье», – говорит Линда. Брэндон появился на свет здоровым младенцем весом четыре килограмма, с черными, как смоль, волосами, которые быстро выпали. Им на смену пришли платиново-белые. «Наш первый ребенок – белокурый, сероглазый китаец, – с гордостью говорил Брюс всем. – Может быть, единственный в своем роде». Как и его отец, Брэндон быстро стал сущим наказанием для своей неопытной матери. «До восемнадцати месяцев Брэндон не спал по ночам. Его нельзя было усмирить соской, у него не было любимого одеяла, он просто все время кричал, – вспоминает Линда. – Как это ни парадоксально, это, по-видимому, ознаменовало начало его жизненного пути».

Брюс настолько хотел воспользоваться подвернувшейся возможностью попасть в Голливуд, что не стал отменять прослушивание, несмотря на рождение сына. Спустя три дня после выписки молодой жены и новорожденного из больницы он оставил их и прыгнул в самолет. «Брюс был суперпапой, но он не менял подгузники, не вскакивал посреди ночи, – объясняет Линда. – У него были более весомые задачи – например, создание карьеры и оплата счетов».

Джей Себринг встретил новоиспеченного отца в аэропорту Лос-Анджелеса. Они виделись впервые. Мужчины быстро нашли общий язык, когда Брюс увидел мощный автомобиль Джея, «Шелби Кобра». Наряду с быстрыми автомобилями и азиатскими боевыми искусствами, Джей и Брюс разделяли любовь к модной одежде, стильным стрижкам и красивым женщинам. Себринг – богатый и успешный плейбой, который встречался с актрисой Шэрон Тейт – был привратником голливудской секты крутых (Стив Маккуин был ее Королем). Кинопроба на студии «Двадцатый век Фокс» стала первым шагом в принятии Брюса в эту секту.

Уильям Дозьер провел с Брюсом предварительное собеседование, чтобы выяснить, какие темы будут обсуждаться и что нужно будет продемонстрировать. После этого Дозьер и съемочная группа привели Брюса на студию, декорации которой соответствовали роскошной гостиной в пригородном доме, и усадили его в складное кресло перед элегантным диваном. Одетый в черный костюм, белую рубашку и черный галстук с небольшим узлом, Брюс выглядел как продавец библий или молодой помощник священника на похоронах. Волосы были аккуратно разделены пробором слева и зачесаны назад, чтобы открыть лоб и артистичные черные брови. Брюс скрестил ноги и сложил руки на коленях. Невооруженным глазом было видно, что он нервничает.

Когда пленка пошла, Дозьер, стоящий за камерой, дал первое задание.

– Брюс, посмотри в камеру и назови нам свое имя, возраст и место рождения.

– Моя фамилия Ли… Брюс Ли. Я родился в Сан-Франциско. Мне двадцать четыре года.

– И ты работал в кино в Гонконге?

– Да, где-то с шести лет, – ответил Брюс, постоянно двигая глазами.

Его волнение было очевидно всем. Пытаясь снять напряжение, Дозьер спросил:

– Насколько я понимаю, у тебя только что родился мальчик. Поспать не удается?

– Да, три ночи уже не удается, – вяло улыбнулся Брюс.

– Расскажи команде, – продолжал Дозьер в своей легкой манере, – в какое время обычно снимают картины в Гонконге.

– Чаще всего съемки приходятся на утро, потому что Гонконг – очень шумный город, все-таки три миллиона человек. Поэтому каждый раз съемки назначаются на время с полуночи до пяти утра.

– Им бы понравилось здесь, – пошутил Дозьер. – Ты ходил в колледж в Штатах?

– Да.

– Что изучал?

– Э-э… – Брюс сделал паузу, его глаза дернулись вверх и вправо^[58]. – Ф-философию.

– Ты сегодня говорил мне, что карате и джиу-джитсу не самые могущественные или лучшие формы восточных единоборств. Какая самая сильная или лучшая форма?

– Ну, нельзя назвать лучшую, – усмехнулся Брюс. – На мой взгляд, кунг-фу очень неплохое.

– Расскажи нам вкратце о кунг-фу.

– Что ж… Кунг-фу возникло в Китае. Это предок карате и джиу-джитсу. Это более совершенная система. И она более текучая – я имею в виду, более последовательная. В движениях кунг-фу есть непрерывность, а не одно движение, два движения, а затем остановка.

– Ты не мог бы объяснить принципы стакана воды и как это применимо к кунг-фу? – спросил Дозьер, подняв тему из предварительного собеседования.

– Да, если мы говорим о кунг-фу, лучшим примером будет стакан воды, – улыбнулся Брюс, наконец почувствовав себя комфортно. – Почему? Потому что вода – самое мягкое вещество в мире, но все же она может проникать в самую твердую скалу или в гранит, например. При этом вода еще и непрочная – я имею в виду, что вы не можете схватить ее, ударить ее или как-то ей повредить. Поэтому каждый последователь кунг-фу пытается повторить этот принцип: быть мягким, как вода, гибким и адаптироваться к противнику.

– Понятно. Какая разница между ударами в кунг-фу и карате?

– Удар кулаком в карате похож на железный прут – вуэм. Удар в кунг-фу похож на железную цепь с прикрепленным к концу железным шаром, – усмехнулся Брюс, облизывая губы. – Он летит – вуэнг! – и вот уже внутри все болит.

– Хорошо, сейчас мы прервемся, – сказал Дозьер, – а потом ты встанешь и покажешь нам движения и несколько приемов кунг-фу.

– Хорошо, – кивнул Брюс.

После того как в камеру была вставлена новая катушка пленки, Дозьер попросил Брюса сыграть классических персонажей из кантонской оперы. Опираясь на свой опыт наблюдения за отцом на сцене, Брюс успешно повторил движения воина и ученого мужа.

– Ученый – хиляк сорока килограммов веса, – усмехнулся Брюс, жеманничая перед камерой. – Он будет ходить как девушка, вздернув плечи и все такое.

– То есть по их походке ты можешь сразу понять, кто они, – сказал Дозьер.

– Да, какого героя они представляют.

– Теперь покажи несколько движений кунг-фу.

– Их трудно показать в одиночку, – картинно пожал плечами Брюс, – но я постараюсь сделать все возможное.

– Может, кто-то из ребят согласится? – спросил Дозьер, играя свою роль в этой постановке. – Ребята, кто-нибудь хочет?..

Съемочная группа засмеялась. «Давай, давай», – кричали они, подталкивая в кадр помощника режиссера, лысеющего мужчину пятидесяти лет с седыми волосами и в черных роговых очках. Он явно не ожидал, что станет объектом шутки. «Бывают и несчастные случаи!» – поддразнивал его Брюс.

– Существуют различные виды боевых искусств, – объяснял Брюс на камеру. – Все зависит от того, куда вы бьете и какое оружие используете. Если в глаза, то используете пальцы.

С этими словами Брюс выбросил пальцы вперед, остановившись в миллиметрах от глаз мужчины и убрав руку еще до того, как тот успел среагировать.

– Не волнуйтесь, я не буду… – заверил Брюс помощника, а затем вновь выбросил пальцы вперед. – Или прямо в лицо, – добавил Брюс, направив кулак в лицо. Помощник режиссера вздрогнул.

– Подождите-ка, – прервал их Дозьер, выйдя вперед и схватив помощника за руку. – Давайте переместим джентльмена таким образом, чтобы все действия попадали в камеру. Отлично.

После того как они встали на позиции, Брюс продолжил:

– А потом – удар согнутой рукой, поворот талии и удар кулаком.

И он нанес три удара – таких быстрых, что шея помощника задрожала взад-вперед, как у болванчика.

– Давайте дадим нашему помощнику режиссера прийти в себя, – весело заметил Дозьер. Приглушенные смешки съемочной группы перешли в безудержный гогот, а Брюс попытался прикрыть свою улыбку рукой. Наконец расслабившись и почувствовав себя комфортно, Брюс пошутил:

– Вообще, кунг-фу – очень подлое. Вы знаете китайцев, они всегда бьют низко.

Брюс сделал замах в сторону лица старика, резко присел и ударил того в пах. Все тело помощника качалось взад и вперед в ответ на удары – они были слишком быстрыми, чтобы мозг успевал на них реагировать.

– Не переживайте, – сказал Брюс, похлопывая помощника по руке.

– Это просто естественная реакция, – признался помощник директора.

– Да-да, конечно, – улыбнулся Брюс.

– Проделайте то же самое еще раз и покажите на камеру, – инструктировал Дозьер.

– Вот удар пальцами, вот кулаком, затем удар после разворота – и нижний, – кричал Брюс, делая четыре стремительных удара. Помощник судорожно дергался от страха. – Потом переходим на удары ногами – прямо в пах, а затем выше!

И так же быстро, как рукой, Брюс щелкнул ногой в пах и ногой с разворота в голову.

– Или, если я смогу отступить, – сказал Брюс, отступил и щелкнул ударом сбоку в сантиметрах от лица помощника.

Съемочная группа за камерой в открытую хохотала, пребывая в восторге и неком благоговейном трепете при виде скорости, точности и контроля Брюса Ли. Он показал им то, чего они никогда раньше не видели.

Брюс улыбнулся, похлопывая помощника директора по руке.

– Он волнуется.

– Ему нечего волноваться, – заявил Дозьер.

После этого Брюс успокоился. Пять лет работы на сцене перед живыми зрителями по всему Западному побережью наконец окупились.

На следующий день Брюс вернулся к своей жене и новорожденному сыну.

Три дня спустя (то есть через неделю после рождения Брэндона) Брюсу Ли позвонили и сообщили, что его отец умер. Все это не было простым совпадением. Хой Чен долго болел, страдая от ужасного кашля. Доктора сказали ему, что годы курения опиума ослабили сердце и легкие. Когда он узнал, что у него родился внук, который продолжит семейную родословную, патриарх клана наконец смог покинуть этот мир.

Линде было трудно оправиться от родов – они оставили ее в ослабленном состоянии. Брюс разрывался между тревогой о здоровье жены и конфуцианским долгом присутствовать на похоронах отца. В конце концов было решено, что Брэндон и Линда переедут к ее матери в Сиэтл, пока Брюс будет в Гонконге – он задержится там на три недели, с 15 февраля по 6 марта.

Согласно китайскому обычаю, если сын не присутствует возле отца, когда тот умирает, он обязан ползать, чтобы просить прощения. В дверном проеме морга Брюс опустился на колени и пополз на четвереньках к гробу отца, без остановки причитая, как того требует традиция. Брюс описал эту службу как «пересечение китайского обычая и католического предписания; весь этот расклад напоминал сплошную сумятицу противоречий». Из-за китайской традиции Брюс не мог постричься или побриться. «Я похож на пирата с длинными волосами и бакенбардами».

Первое письмо Брюса к Линде было наполнено беспокойством о ее благополучии: «Единственное, о чем я беспокоюсь, – это твое здоровье. Надеюсь, ты сходишь ко врачу. Не думай о расходах, твое здоровье гораздо важнее… Не забудь сходить на прием и не забудь сообщить мне о результатах (анализ крови и т. д.). Если необходимо что-то сделать, делай! Не беспокойся о расходах. Я смогу оплатить все».

Как старший сын, Питер помог Грейс справиться с завещанием и имуществом Хой Чена. Брюс потратил свою часть наследства на подарки для себя (три скроенных костюма и пальто), матери Линды (кошелек и нефритовые украшения) и самой Линды (парик и, самое главное, бриллиантовое обручальное кольцо, чтобы заменить то, которое они позаимствовали у жены Джеймса). «Будем надеяться, что я смогу провезти все так, чтобы таможенники не нашли. Я не могу позволить себе заплатить пошлину, – писал Брюс Линде. – На самом деле с завтрашнего дня я остаюсь без денег. Ты узнаешь почему, как только увидишь меня: парик, кольцо и много чего еще».

Брюс вернулся в Америку в середине марта. Питер решил остаться в Гонконге, преподавать в школе и заботиться о семье.

Вскоре после возвращения домой Брюсу позвонил Уильям Дозьер. Всем очень понравились кинопробы Брюса. Переговоры о съемках «Сына номер один» продолжались, но могли затянуться еще на два или три месяца. Тем временем Дозьер хотел заключить с Брюсом эксклюзивный контракт на 1800 долларов^[59].

– Как тебе такое предложение?

Брюса, ежемесячный доход которого за преподавание составлял около сотни долларов, не нужно было спрашивать дважды. Это была самая большая зарплата в его жизни.

Деньги жгли Брюсу руки. Он решил взять свою жену и ребенка на длительный отпуск в Гонконге, чтобы познакомить с семьей. Брюс преподнес Линде эту идею как медовый месяц, который раньше они не могли себе позволить: «Детка, эту поездку ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь. Обещаю тебе. Мы скупим весь Гонконг». Они планировали отбыть в начале мая, когда Брэндон достаточно подрастет для путешествия.

Брюс и Джеймс решили закрыть школу в Окленде. После шести месяцев количество студентов все равно не позволяло им покрывать арендную плату. Брюс – по крайней мере, тогда – отказался от своих планов создания национальной сети школ кунг-фу и решил вернуться к семейному бизнесу – актерской игре. «Примерно в то время я обнаружил, что не хочу до конца жизни обучать людей самообороне, – объяснял Брюс. – Я приехал на Международный чемпионат по карате в Лонг-Бич и открыл себя Голливуду».

Перед отъездом Брюс подвергся ритуалу, знакомому новым актерам в Голливуде, – поиску агента. 22 апреля Уильям Дозьер написал Брюсу рекомендацию: «Я беру на себя смелость рекомендовать тебе авторитетного и честного агента, Уильяма Беласко, президента Progressive Management Agency в Голливуде». В письмо Дозьер вложил и презентационный материал для проекта «Сын номер один». Несколько дней спустя Брюс встретился с Уильямом Беласко и подписал с ним контракт – Уильям стал первым и последним голливудским агентом Брюса. Во время их беседы Беласко сообщил Брюсу, что «Сын номер один» приостановлен до июля. Брюс согласился вернуться из Гонконга, когда проект возобновится.

«Прочитав «презентацию», я был в восторге от всего проекта и добавил несколько своих собственных идей, чтобы сделать персонаж сына Чарли Чана «круче и утонченнее», – отвечал Брюс Дозьеру в письме от 28 апреля. – Этот проект обладает огромным потенциалом, и его уникальность заключается в переплетении лучших как восточных, так и американских качеств, а также никогда ранее не встречавшихся боевых приемов кунг-фу… У меня есть чувство, что Чарли Чан может по успеху приблизиться к Джеймсу Бонду, если его правильно подать».

Обеспокоенный тем, что семья может не принять его белую жену, которая не говорит по-китайски, и светловолосого сына, Брюс позвонил своей матери и сказал ей, что она увидит «единственного белокурого и сероглазого китайца в мире». Он также разрекламировал многие замечательные качества Линды, в особенности кулинарные таланты.

7 мая они прибыли в дом все еще скорбящей семьи. Мать Брюса пребывала в глубокой депрессии. Родственники вели себя с Линдой вежливо, но отстраненно, принимая ее очень сдержанно. «Приятельскими отношениями и не пахло, – вспоминает Линда. – Они предпочли бы, чтобы Брюс женился на китаянке». Вся любовь и внимание его семьи были сосредоточены на маленьком Брэндоне, как будто Линда была просто нянькой.

К пущему неудобству Линды, квартира на Нэйтан-роуд, просторная по меркам Гонконга, ей показалась тесной и слишком людной. Здесь нельзя было скрыться ни от других людей, ни от гнетущей жары (температура доходила до тридцати по Цельсию) и влажности (85–90 процентов). Смена климата привела к тому, что Брэндон заболел. Но даже когда их первенец выздоровел, он оставался очень трудным ребенком. «Брэндон был ужасным малышом, – говорит Линда. – Он плакал все время. Не от боли, а просто в силу характера».

Брэндона – первого внука в семье – чествовали словно маленького императора. Любой признак малейшего беспокойства заставлял всех китайских женщин вскакивать. Вне зависимости от времени ночи, мать Брюса, сестра или тетя выпрыгивали с постели при первом хныке, чтобы успокоить его. «Поскольку мы жили в такой тесноте, – говорит Линда, – Брэндону нельзя было плакать или даже пискнуть, чтобы ему на спасение не примчались благонамеренные бабушка или тетушка». Их чрезмерная защита ощущалась как скрытый упрек в сторону возможностей Линды как матери. Чтобы отстаивать свою позицию, Линда заблаговременно вставала утром и ходила взад-вперед по комнате с малышом на руках. Невыносимая жара, тесные условия жизни, странный жизненный ритм семьи, языковой барьер, недосыпы – все это выматывало Линду. Хуже того, Брэндон становился «самым испорченным ребенком, с которым вы когда-либо сталкивались».

Чтобы доказать своим родственникам, что его американская жена не бесполезна, Брюс хвастался ее кулинарными способностями. «Она может приготовить что угодно. Просто попросите. Вы обязаны попробовать ее соус для спагетти. Просто попросите. Получатся величайшие спагетти на земле». Он продолжал и продолжал, пока все не пришли к Линде с требованием приготовить ее всемирно известные спагетти. Она попыталась отделаться от них, но, наконец, поддалась давлению.

Загвоздка была в том, что в действительности она не знала, как приготовить этот соус. Ее секретным ингредиентом была смесь приправ для соуса «Лоурис», о которой в Гонконге не слышали. В колонии не было западных супермаркетов. Кроме того, Линда раньше никогда не готовила более чем на пять человек. Брюс пригласил двадцать ближайших родственников и друзей на предполагаемый банкет. С приближением вечера на Линду напал страх. Она нашла достаточное количество томатов и подобие специй, но никогда раньше не готовила на газовой плите и быстро обнаружила, как легко горят томаты. «Это было ужасно, – вспоминает она, – просто безнадежная катастрофа. Мои спагетти были пропитаны запахом сгоревших томатов. Его семья ела, улыбаясь и причмокивая, но я уверена: они жалели, что Брюс «связался» со мной».

Это был не тот медовый месяц, который обещал Брюс, но в одном он был прав: поездку Линда запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Пока Линда ухаживала за Брэндоном, Брюс стремился улучшить свои боевые искусства и повысить свой авторитет в качестве инструктора кунг-фу. Он попросил своего мастера, Ип Мана, помочь с планом следующей книги: учебное пособие вин-чунь. Брюс нанял фотоагентство «Маунт Тай», чтобы сделать двести фотографий Ип Мана, демонстрирующего технику вин-чунь. Весь процесс занял неделю. «Ип Ман не любил фотографироваться, но по просьбе Брюса сделал исключение, – говорит Роберт Чан. – Брюс был одним из любимых учеников Ип Мана из-за своей преданности боевым искусствам».

Вместе с тем в Гонконге Брюс продолжал зацикливаться на своем уродливом поединке с Вон Джек Маном. «Чем больше я думаю о том, что не одолел его вчистую, тем больше злюсь! – писал он Джеймсу Ли. – Я не должен был торопиться, но ярость подвела меня – сам-то этот бездельник ничего собой не представляет!» Чем дольше он переваривал эти мысли, тем увереннее становился в том, что вин-чунь подвел его. «Мой разум существует для того, чтобы создать собственную систему, – писал он Таки Кимуре. – Я говорю о системе всеобъемлющей, но основанной на простоте». В течение лета он отправил Джеймсу подробные описания в комплекте со схематичными рисунками нового стиля, которые он обобщил как «сочетание главным образом вин-чунь, фехтования и бокса».

Когда Брюс не занимался разработкой нового стиля с упором на простые движения, он искал традиционных инструкторов по кунг-фу, которые научат его сложным техникам для карьеры в Голливуде. «В этой поездке я овладею несколькими витиеватыми формами кунг-фу для телепередачи, – писал Брюс Таки. – Зрители любят причудливые движения». В своей практике боевых искусств он осознавал разницу между тем, что было эффективно для него как бойца (боевая часть), и то, что выглядело хорошо с художественной точки зрения (искусство). Нижние удары были для боя, а верхние – для фильмов.

Приближался июль. Брюс ожидал, что его вызовут обратно в Калифорнию, чтобы начать съемки «Сына номер один», но он начал понимать, что Голливуд – это место, где обещаний дается много, но выполняется мало. Его агент, Беласко, уведомил его, что «Сын номер один» был приостановлен, пока Дозьер не завершит еще один телевизионный проект. «Ну что, я пока не попадаю на обложку журнала «Лайф», – шутил Брюс в разговоре с Таки Кимурой, – потому что они хотят сосредоточиться сначала на «Бэтмене».

Тем временем Беласко хотел, чтобы его новый клиент не расстраивался, и поэтому искал для него другие роли. Отличная возможность подвернулась с фильмом «Песчаная галька» – лентой об американских моряках, которые вместе с экипажем кули патрулируют китайскую реку Янцзы в 1920-х годах. В фильме была заметная роль китайского члена экипажа по имени По-Хань, который втянут в боксерский поединок против американского моряка-задиры. Беласко сказал Брюсу, что режиссер Роберт Уайз очень заинтересовался молодым китайцем, но решил отдать роль ветерану актерского цеха, японцу Мако Ивамацу. Это был ужасный удар, поскольку роль была идеальна для Брюса, а в фильме снимался его будущий ученик и друг Стив Маккуин. Если бы Брюс получил эту роль, то его карьера вышла бы на совершенно иной виток. «Песчаная галька» была выдвинута на «Оскар» в восьми номинациях, в том числе и в «Лучший актер второго плана» для Мако.

Мои спагетти были пропитаны запахом сгоревших томатов. Его семья ела, улыбаясь и причмокивая, но я уверена: они жалели, что Брюс «связался» со мной.

Разочарованный задержками на телевидении и потерей прекрасной роли в кино, Брюс решил обратиться к своим друзьям детства, которые все еще работали в киноконцерне Гонконга. Он хотел не только похвастаться «Сыном номер один», но и надеялся заключить контракт, эффективно используя имя Голливуда – эту технику он использовал с большим успехом несколько лет спустя. Его доводы были простыми: я собираюсь стать самым известным китайским актером в Америке; подпишите меня сейчас, пока вы еще можете потянуть мои гонорары. Похоже, такой подход достиг некоторого успеха. Несколько руководителей выразили искренний интерес. Никаких конкретных предложений не поступило, но, садясь в самолет на Америку в аэропорте Кайтак, он верил, что карьера в Гонконге была жизнеспособным резервным вариантом.

Брюс, Линда и Брэндон высадились в Сиэтле в начале сентября 1965 года и перебрались к матери, отчиму и бабушке Линды. Они не знали, как долго пробудут здесь. Брюс с тревогой ожидал зеленого света по «Сыну номер один». Дозьер обещал и обещал – «скоро, очень скоро» – но проект все откладывался, поскольку продюсер занимался «Бэтменом».

Недели переходили в месяцы. Жилищные условия становились все хуже. «Брэндон все время кричал, – говорит Линда. – К тому времени он уже был безнадежно испорчен. Он кричал, будил мою бабушку. Мне вновь приходилось вставать и носить его на руках, чтобы он не тревожил ее».

У Брюса было много – очень много – свободного времени. Он иногда преподавал кунг-фу в Сиэтле, совершил пару поездок в Окленд, но в основном сосредоточился на тренировках и развитии собственного стиля. «В этот период Брюс посвящал себя самоанализу, – вспоминает Линда. – Он снова стал самокритичным, потому что чувствовал, что это поможет ему снова двигаться вперед». В поисках вдохновения Брюс прочитал ее библиотеку, в основном книги по боксу и фехтованию, но также и философии. Он смотрел 16-миллиметровые записи боксеров, таких как Джек Демпси и Кассиус Клей, который недавно сменил свое имя и стал Мохаммедом Али. Брюс любил чванство Али и был одержим «призрачным нокаутом» Сонни Листона^[60], который случился 25 мая 1965 года. «Если это не было подстроено, – писал Брюс Таки Кимуре, – то Листон очень удачно подобрал время, чтобы попасть на приближающуюся силу кулака Клея. Настолько удачно, что ушел в нокаут».

Во время пребывания у родителей мать Линды «действительно узнала и полюбила Брюса». Хотя миссис Эмери, возможно, и считала его очаровательным, но переживала из-за отсутствия у него постоянной работы. Каждый день она возвращалась домой со своей работы в «Сирс» и находила зятя за чтением, просмотром фильмов или тренировкой.

– Когда твой муж найдет настоящую работу? – многозначительно спрашивала она.

– У меня скоро будет роль в кино, – настаивал Брюс, ссылаясь как на телешоу о Чарли Чане, так и на всех гонконгских продюсеров, которые якобы хотели подписать с ним контракт.

– О, да, да, да, – снисходительно кивала миссис Эмери.

Прожив четыре месяца с тещей, они поняли, что нужно было уезжать. Брюс решил временно переехать в дом Джеймса Ли в Окленде. Его финансовое положение стало неустойчивым. На подарки и отпуск в Гонконге он потратил все деньги, полученные по контракту в Голливуде, а перспективы «Сына номер один» выглядели сомнительными. «Мы подготовим для тебя этот проект или какой-то другой, – пытался успокоить Брюса Дозьер, – но будь уверен: мы постараемся предоставить тебе лучшую возможность для съемок». Дозьер ожидал реакции общественности на «Бэтмена», премьера которого была запланирована на «Эй-Би-Си» посреди сезона, 12 января 1966 года. Если сериал станет успешным, то сеть сразу же запустит следующий проект.

18 декабря 1965 года Брюс написал одному из своих учеников в Области залива: «Мы с Линдой отправимся в Окленд на месяц, а после отправимся в Голливуд или Гонконг. Вероятность подписания контракта со студией «Двадцатый век Фокс» – 85 процентов. Если сделка не выгорит, в Гонконге меня ждут еще два контракта».

Будущее Брюса Ли оказалось на распутье и целиком зависело от рыцаря в плаще из Готэма.

Глава десятая
Гражданин Като

К удивлению всех (включая Дозьера и руководство «Эй-Би-Си»), «Бэтмен» обрел феноменальную популярность. Благодаря напыщенной чувствительности, богатым каламбурами диалогам, костюмам в духе поп-арта от Энди Уорхолла, ярко очерченным злодеям и громким титрам («Бам!», «Бац!», «Бабах!»), выстреливающим на экране, «Бэтмен» произвел впечатление на фанатов комиксов, городских эстетов и студентов в алкогольном и наркотическом опьянении. Дозьер назвал это шоу единственной «комедией положений» в эфире, которая не использует смех за кадром. В начале марта 1966 года «Бэтмен» попал на обложку журнала «Лайф». Заголовок гласил: «Вся страна просто сошла с ума!»

В городе, где неожиданный успех порождает немедленную попытку имитации, руководители «Эй-Би-Си» требовали от Дозьера продолжения. К концу февраля 1966 года Дозьер представил первый набросок сценария для «Сына номер один». Несколько недель спустя «Эй-Би-Си» отклонила проект. Неизвестно почему, хотя догадаться несложно: в 1966 году ни один руководитель на телевидении не захотел бы рисковать своей работой, давая зеленый свет сериалу, главную роль в котором играл бы совершенно неизвестный китайский актер.

В то время как на кабельном телевидении снимались не только белые актеры (в предыдущем году сериал «Я – шпион» стал первым, в котором одну из главных ролей сыграл темнокожий Билл Косби), положение азиатов в Голливуде долгое время оставалось незавидным. Первым и последним кумиром с Востока был Сэссю Хаякава, популярность которого пришлась на эру немого кино 10–20-х годов прошлого века. До появления цветных фильмов со звуком американская и европейская публика, особенно белые женщины, считали его японские черты экзотическими и пикантными. Благодаря фильму «Обман» (1915) он вмиг стал суперзвездой, заняв место рядом с Чарли Чаплином и Дугласом Фэрбенксом. Сейчас этот фильм сравнили бы с картиной «Пятьдесят оттенков серого»: жена продажного маклера (Фанни Уорд) погрязает в долгах и занимает деньги у японского торговца антиквариатом (Хаякава) в обмен на ее добродетель. Когда она пытается вернуть ему деньги, он отказывается и клеймит ее как свою собственность. «Влияние Хаякавы на американских женщин было еще более поразительным, чем у Валентино, – говорит кинокритик Девитт Бодин. – Эта зависимость включала в себя оттенки мазохизма». Американский журналист намеренно процитировал Хаякаву с ошибками: «Моя аудитолия – зенсины. Они хоцят, стобы я был цильным и зостким».

Американские женщины также предпочитали, чтобы он молчал. Появление картин со звуком показало, что у Хаякавы был жуткий японский акцент – домохозяек из пригорода это привлекало не так сильно, как его скулы. Карьера их романтического кумира пришла в упадок, а Перл-Харбор и вовсе завершил ее. После Второй мировой войны единственными ролями, которые мог получить Хаякава, были благородные злодеи – например, полковник Сайто в фильме «Мост через реку Квай» (1957).

Произошедшее с Хаякавой вылилось в более широкую тенденцию послевоенной американской культуры: азиатские мужские персонажи перестали быть секс-символами. В результате восточные актеры лишились перспектив сыграть романтических героев. «Сын номер один» представлял собой уникальную для азиата возможность исполнить главную роль на кабельном телевидении. Отказавшись, «Эй-Би-Си» мог разрушить стереотип, но не сделал этого. Более того, отмена «Сына номер один» стала ударом по надеждам Брюса о стремительной славе.

Как и любой хороший продюсер, Уильям Дозьер всегда думал о запасном аэродроме. У него было несколько проектов на разных этапах развития, которые можно было представить руководителям. Его стратегия заключалась в том, чтобы скупать права показа на различные комиксы, радиопередачи и книги, включая Чарли Чана, Бэтмена, Чудо-женщину и Дика Трейси. В течение прошлого года он работал над тем, чтобы заполучить «Зеленого Шершня» – популярный радиосериал 1930-х годов.

Сюжет сериала, созданного Джорджем В. Трэндлом, был простым: Бритт Рид днем издает крупную газету, которая копается в грязном белье, а по ночам борется с преступностью под маской Зеленого Шершня. Помогает ему в этом верный японский слуга Като^[61]. Трэндл задумывал шоу как современное продолжение своей самой популярной выдумки – «Одинокий рейнджер». Бритт Рид был внучатым племянником Одинокого рейнджера, Като – заменителем Тонто из нацменьшинств, а хитроумный автомобиль Рида, «Черная красавица», стал обновлением «великой лошади Серебро».

Летом 1965 года Дозьер и Трэндл вступили в переговоры касательно телевизионных прав на «Зеленого Шершня». «У меня в загашнике есть превосходный азиат на роль Като, – хвастался Дозьер Трэндлу в письме от 16 ноября 1965 года. – Вообще-то он китаец, рожденный в Америке, но может сыграть любого азиата или филиппинца. Я думаю, нам не стоит вообще когда-то упоминать национальность Като. Пусть будет тем, кем он и выглядит – азиатом. Кстати, актер, о котором я говорю, – обладатель черного пояса по карате и может выполнить любой трюк из учебника».

В марте 1966 года – в тот же месяц, когда был отклонен «Сын номер один», – студия «Двадцатый век Фокс» объявила, что сериал «Зеленый Шершень» выйдет на экраны осенью. Такой поворот событий поставил Дозьера перед необходимостью совершить неприятный звонок в Окленд. Вместо того чтобы играть главного героя – китайского Джеймса Бонда, – не согласится ли Брюс на роль азиатского слуги при белом борце с преступностью? Брюс не хотел. «Сначала все это звучало так, словно мне придется играть домашнего слугу, – объяснял Брюс газете «Вашингтон Пост». – Я сказал Дозьеру: «Послушайте, если вы подписывали меня, чтобы я был азиатом с косичкой, прыгающим на побегушках, то забудьте об этом».

По правде говоря, у Брюса не было выбора. Он уже подписал контракт с Дозьером. Даже если бы он в рамках закона мог отказаться от роли, не стоило забывать и о второй причине: у него была молодая жена, новорожденный ребенок и пустой банковский счет. Но, несмотря на отсутствие рычагов, Брюс настаивал, что будет участвовать только в том случае, если его персонажа сделают более современным и интересным, нежели прототип из радиопостановки. На радио самыми большими сценами с участием Като были те, где Бритт Рид рявкал: «Машину, Като!», а тот отвечал: «Харасе, миста Блитт». Как и любой хороший продюсер, Дозьер заверил своего актера, что Като будет не слугой, а партнером. Фактически Като станет самым важным оружием Зеленого Шершня и будет участвовать почти во всех боевых сценах. Этот сериал также станет первой возможностью для американской аудитории увидеть китайское кунг-фу на национальном телевидении.

Вместо того чтобы играть главного героя – китайского Джеймса Бонда, – не согласится ли Брюс на роль азиатского слуги при белом борце с преступностью?

Фраза про кунг-фу расположила Брюса. Хотя в сравнении с сыном Чарли Чана роль Като была разочарованием, все равно она оставалась для неизвестного актера звездным часом: он мог продемонстрировать свои таланты и любимую форму боевого искусства. И в отличие от большинства продюсеров, Дозьер действительно имел в виду то, что обещал. Однако он опустил одну важную деталь – он не полностью отвечал за шоу. Чтобы обеспечить себе права для показа на телевидении, он вынужден был отдать право окончательного утверждения сценария Джорджу Трэндлу.

Весь предыдущий год Брюс, Линда и Брэндон жили с семьей или друзьями в Гонконге, Сиэтле и Окленде. В середине марта они переехали в крошечную старомодную квартиру на углу бульвара Уилшир и Гейли-авеню в районе Вествуд в Лос-Анджелесе. Впервые со дня их свадьбы молодая пара жила отдельно.

Как только Брюс прибыл в Лос-Анджелес, Дозьер записал его на актерские курсы с Джеффом Кори, прекрасным актером, который попал в 1950-е годы в черный список. Друзьям Брюс описывал его как «лучшего драматического учителя в Голливуде». В список лучших клиентов Кори входили Джеймс Дин, Кирк Дуглас, Джейн Фонда, Джек Николсон, Леонард Нимой, Барбра Стрейзанд и Робин Уильямс. Эти уроки были единственным формальным актерским обучением, которое когда-либо получил Брюс. Кори рассказывал о планах, освещении, постановке и других факторах, связанных с телевизионным производством, но его главная задача состояла в том, чтобы улучшить дикцию Брюса и уменьшить гонконгский акцент. «Люди просто не понимали его, – говорит Ван Уильямс, исполнитель роли Бритта Рида/Зеленого Шершня. – У него был сильный акцент. Он пытался говорить быстрее или, наоборот, медленнее, но все равно акцент оставался ужасным». Несколько месяцев интенсивной подготовки принесли свои плоды. Позднее Брюс шутил с журналистами: «Вы знаете, почему я получил эту работу? Я был единственным китайцем во всей Калифорнии, который мог произнести имя Бритт Рид, вот почему!»

Производство «Зеленого Шершня» началось в июне. Брюсу платили 400 долларов в неделю (313 за вычетом налогов), и первый чек пришел как нельзя вовремя. «У нас не было денег, чтобы оплатить аренду и другие счета», – говорит Линда. Для супружеской пары, которая привыкла жить на сто-двести долларов в месяц, эти деньги были словно выигрышем в лотерею. «Мы думали, что это все деньги мира», – вспоминает Линда.

Вели они себя соответствующим образом. Брюс тотчас пошел и приобрел новенький синий «Шевроле Нова» 1966 года – автомобиль обошелся в две с половиной тысячи. Затем он перевез семью в роскошную двухкомнатную квартиру на двадцать третьем этаже «Баррингтон Плаза». Это было больше, чем Брюс мог позволить, но он получил хороший совет от Берта Уорда, игравшего Робина в «Бэтмене» и также проживавшего в этом здании, – управляющий был готов заключать подпольные сделки с голливудскими актерами идругими особыми съемщиками. В обмен на уроки боевых искусств управляющий вдвое сократил арендную плату Брюса. Это соглашение продлилось три месяца – Брюс обучал кунг-фу управляющего и Берта. Владельцы обнаружили обман и всех выселили. Брюс, Линда и Брэндон ненадолго переехали в дом в Инглвуде, а 30 августа 1967 года поселились в съемном доме в Калвер-Сити. За девять лет брака семья кочевников переезжала одиннадцать раз.

Возможно, Брюс и чувствовал себя богатым, но на самом деле его обманывали. Он допустил типичную ошибку нового актера – подписал договор с агентом, которого порекомендовал ему босс. Оказалось, что Беласко был хорошим другом Дозьера, поэтому сделка была выгоднее для продюсера, чем для самого Брюса. Недельные зарплаты для пяти основных актеров распределялись следующим образом: Брюс Ли (Като) – 400 долларов; Уолтер Брук (окружной прокурор) – 750 долларов; Уэнди Вагнер (Мисс Кэс) – 850 долларов; Ллойд Гоф (Майк Аксфорд) – 1000 долларов; Ван Уильямс (Бритт Рид/Зеленый Шершень) – 2000 долларов. Несмотря на то что он был вторым по важности актером сериала, китайскому парню платили гораздо меньше, чем белым актерам. К счастью для здоровья Беласко, Брюс так никогда и не узнал, что получал в пять раз меньше Вана Уильямса. Дозьер – возможно, чувствуя себя виноватым, – 30 ноября 1966 года повысил зарплату Брюса до 550 долларов в неделю.

В конце мая Брюс и Ван Уильямс впервые встретились на мероприятии, рекламирующем проект. Знакомство произошло на церемониальном завтраке, в котором участвовали десятки руководителей теле- и кинопроектов и около шестидесяти представителей прессы. События разворачивались в бальном зале отеля «Беверли-Хиллз». Владельцы даже подкрасили все напитки в бледно-зеленый цвет в честь своих гостей.

Дозьер начал с плоской шутки про Бэтмена: «Что будет, если Бэтмен и Робин попадут под паровой каток? Они станут Плоскоменом и Тесемочкой». Публика вежливо засмеялась. Дозьер рассказал прессе, что хочет подзаработать на успехе Бэтмена, выпустив фильм о рыцаре в плаще, и надеялся провернуть то же самое и с Зеленым Шершнем. «В производстве «Зеленого Шершня» мы ориентируемся на технику из «Досье «Ипкресс»^[62] – скорость, талант, множество устройств и хитроумных приспособлений. Машина Зеленого Шершня, «Черная красавица», будет напичкана хитрейшими штуками – настолько, что машина Джеймса Бонда покажется вам детской коляской».

После этого Дозьер пригласил к микрофону Адама Уэста, звезду «Бэтмена». После шутки о внимании СМИ к своему сериалу Уэст представил Вана Уильямса и Брюса Ли. Ван Уильямс – высокий, красивый тридцатидвухлетний техасец, звезда сериала «Сарфсайд 6» (1962) – выразил удивление, что присутствует на этом мероприятии. Он согласился на участие в шоу всего за два дня до этого. Брюс был так счастлив, как бывают только дети в рождественское утро. Он поблагодарил присутствующих по-китайски.

Настало время вопросов. Один из журналистов спросил Вана Уильямса:

– Вы действительно верите в то, что роль Зеленого Шершня соответствует вашим стремлениям как актера?

– Успех «Бэтмена» заставил многих притихнуть, – ответил Ван Уильямс. – Знаете, есть много прекрасных шекспировских актеров, которые голодают.

– В первые дни радиопередачи Като назвали японцем, но во время войны он сменил национальность и стал филиппинцем. Кем вы видите своего героя? – спросил другой репортер у Брюса.

– Что касается меня, то я китаец, – решительно ответил Брюс.

– Не допускаете ли вы, что некоторые азиаты возмутятся, все-таки Като – японское имя?

– Я специалист по карате, у меня черный пояс, – серьезно объяснил Брюс. – Если кто-то будет возражать, я уложу его на спину.

Дозьер вмешался, вскочив на ноги:

– Не имеет значения, будет Като китайцем или японцем, ведь сериал не стремится к абсолютной реальности.

Как только формальности закончились, Адам Уэст и Ван Уильямс дали веселое интервью корреспонденту «Эй-Би-Си». Угроза Брюса уложить любого, кто возразит против китайского актера в роли японского героя, произвела на всех впечатление.

– Като использует разновидность карате, да? – спросил журналист Вана Уильямса.

– Да, это китайская форма, называемая «кунг-фу», – ответил Ван. – Однажды я, стоя вблизи Брюса, чихнул – и тут же очутился на полу. Он быстрый, очень быстрый.

– Быстрее Робина? – спросил Адам Уэст голосом Бэтмена.

– Быстрее Робина, – улыбнулся Ван Уильямс. – Быстрее летящей пули.

– Я сильно сомневаюсь в этом, – возразил Адам Уэст с насмешливым возмущением.

– Вы чувствуете конкуренцию? – спросил репортер.

– Мы разберемся с этим за закрытыми дверями, – заявил Уэст.

Когда в июне начались съемки, «Зеленый Шершень» столкнулся с двумя серьезными помехами. Первая заключалась в конфликте Дозьера и Джорджа Трэндла – восьмидесятидвухлетнего создателя «Зеленого Шершня» – из-за выбранного стиля сериала. Надеясь заскочить на поезд успеха «Бэтмена», Дозьер хотел, чтобы «Зеленый Шершень» был такой же глуповатой подделкой. Дозьер нанял главного сценариста «Бэтмена» Лоренцо Семпла-младшего, чтобы написать сценарий для первой серии. Продюсер написал Трэндлу, объясняя свое видение: «Я уверен, Вы согласитесь, что сегодня мы не можем делать прямолинейные истории о Зеленом Шершне, как это было на радио».

Но Джордж Трэндл был в ужасе от Бэтмена и отказался допустить, чтобы его любимые герои превратились в клоунов. «Я полагал, что когда мы обсуждали детали сериала, то решили не искажать героев, – писал Трэндл в ответ. – Боюсь, Вы хотите сделать Зеленого Шершня фантастическим, нереальным персонажем, что, на мой взгляд, убьет шоу через полгода».

Не сумев переубедить Трэндла, Дозьер вынужден был из комедии превратить сериал в драму. Это усугубило второе затруднение в производстве шоу. «Бэтмен» получил час эфирного времени в прайм-тайм каждую неделю (две получасовые серии два вечера подряд), но «Зеленому Шершню» руководство канала выделило лишь полчаса. Дозьер вынужден был сжать криминальную драму, которая обычно длится час, в тридцатиминутные рамки, которые обычно выделялись для комедий. «Когда мы начали съемки и узнали, что серии будут получасовыми, я подумал: «Ой-ой, у нас проблемы». Дозьер заказал пилотные серии для «Дика Трейси» и «Чудо-женщины» – возможные замены в середине сезона на случай, если «Зеленый Шершень» не пойдет в эфир.

Затруднения в процессе производства создавали тревожную обстановку для актеров, которые были вынуждены конкурировать за ограниченное время на экране. Брюс все еще обижался на свое понижение до партнера и решил, что не позволит считать своего героя прислугой. В то время как остальная часть состава ждала своего выхода к камере, Брюс исполнял трюки. Он ставил десятицентовую монету на двухметровый шарнирный держатель, подпрыгивал и сбивал ее ногой. Он отжимался на двух пальцах и бросал вызов каскадерам, чтобы побороться на руках. Ван Уильямс относился к «Непоседе» Брюсу Ли как к бесстрашному, гиперактивному младшему брату. «Он был хорошим парнем. Я знал, что он делает, – вспоминает Уильямс. – Он хотел показать, что умеет. У него не было времени, чтобы сделать это на экране, потому что ему давали одну сцену – и на этом все. Поэтому он бегал, пинал ногами, делал и то, и другое, и хвастался тем, что умеет».

Чтобы показать, на что способен, Брюс любил в прыжке ногой бить ничего не подозревающих людей по мочке уха. «Я почувствовал этот вот «вжух», – говорит Уильямс. – Он подпрыгнул в воздух, вытянул ногу и стукнул меня по уху». Это продолжалось до тех пор, пока Брюс случайно не поранил одного из декораторов. «Он повернул голову ровно в тот момент, когда Брюс ударил его по мочке, – вспоминает Уильямс. – Он вывихнул челюсть. На этом удары ногами на съемочной площадке закончились».

Кроме тревоги за свое положение, на площадке Брюса заставлял понервничать синдром самозванца^[63]. Он был потрясающим исполнителем боевых искусств, но весь его опыт был на сцене перед живой аудиторией. Он никогда не показывал сложные постановочные бои в кино – фильмы, в которых он снялся в детстве, были мелодрамами, а не боевиками. На сцене в распоряжении Брюса были трехмерное пространство и публика, которая наблюдала за ним с любого угла. Чтобы ярче подать удар, он останавливал руку или ногу в миллиметрах от цели – Брюс называл этот прием бесконтактным кунг-фу. Но каскадеры «Зеленого Шершня» были ветеранами вестернов. «Камера находилась над твоим плечом, поэтому вся сцена была двухмерной, – говорит Ван Уильямс. – Ты мог стоять в метре от своего противника и делать замах. Если парень реагировал правильно и звуковые эффекты были правильными, это выглядело прекрасно. Брюс никак не мог привыкнуть к работе на таком большом расстоянии от партнера».

Брюс настаивал на ближнем бое. Каскадеры ненавидели это. Они не были достаточно быстры, чтобы реагировать на него, и, как результат, время от времени им хорошенько доставалось. «Дошло до того, что они не хотели работать на этом шоу, – вспоминает Уильямс. – Они устали получать травмы». Джину «Дзюдо» Лебеллу, легендарному профессиональному реслеру, дзюдоисту мирового класса и координатору трюков на съемочной площадке, поставили задачу успокоить Брюса. «Брюс успевал ударить вас в десять разных мест. Вы не знали, за что схватиться – за челюсть или живот, – в какой части тела изображать боль, – говорит Лебелл. – Мы сделали все возможное, чтобы замедлить Брюса Ли, потому что Запад привык к пути Джона Уэйна: ты выходишь из левого угла экрана, рассказываешь историю и тогда только бьешь противника. За это время Брюс тридцать семь раз ударил бы вас ногой и двадцать – рукой».

Чтобы показать, на что способен, Брюс любил в прыжке ногой бить ничего не подозревающих людей по мочке уха.

Когда аргументация не сработала, Лебелл принялся издеваться над Брюсом. «В профессиональном реслинге это называется «уклонением». Суть в том, как долго ты сможешь дразнить соперника и избегать наказания, – объясняет Лебелл. – Я говорил ему, что он слишком накрахмалил мне рубашку».

Однажды каскадеры, поддавшись атмосфере всеобщего веселья и расслабленности на площадке, уговорили Лебелла «поднять пацана». Лебелл забросил Брюса на свое плечо, применив нельсон – вверх тормашками, одна рука Лебелла обвивала спину Брюса. Затем он медленно понес Брюса по площадке.

– Опусти меня! – кричал Брюс. – Я тебя убью!

– Я не собираюсь тебя опускать.

– Почему?

– Потому что ты собираешься меня убить.

Несмотря на разные характеры, эти двое стали друзьями. «Полагаю, я так его дразнил, что в конце концов заставил немного расслабиться», – говорит Лебелл. К чести Брюса, он был настолько одержим совершенствованием своих боевых искусств, что терпел дедовщину, лишь бы поучиться у Лебелла. Брюс предложил обмен уроков: кунг-фу в обмен на дзюдо и реслинг. «Я показал ему некоторые разрешенные финишные захваты, захваты ногами и руками, – вспоминает Лебелл. – Он рассказывал мне, что использовал один из моих захватов на Чаке Норрисе в «Пути дракона».

Брюс решил модифицировать свои движения после того, как увидел результат на экране. Пилотная серия, «Тихое оружие», завершалась большой битвой между Зеленым Шершнем, Като и злодеями на темной подземной автостоянке. Вместо того чтобы поправлять Брюса, Ван Уильямс и каскадеры решили просто позволить ему сделать свое дело. На следующий день они сказали ему:

– Брюс, пошли с нами, посмотрим отснятый материал.

– О, да, я хочу посмотреть, что получилось, – взволнованно ответил Брюс. – Это были лучшие приемы из тех, что я умею делать!

Чтобы посмотреть неотредактированные кадры предыдущего дня съемок, собралась целая группа. Когда началась важная сцена с Брюсом, то все выглядело размытым. Догадаться, что происходит драка, можно было только по крикам. Каскадеры рассмеялись. Брюс ворвался в свою раздевалку, хлопнул дверью и отказался выходить.

Через час-другой Ван Уильямс подошел и постучал в дверь.

– Брюс, что ты там делаешь?

– Я очень зол, – ответил Брюс. – Я так расстроен, что не знаю, что делать. Я все испортил. Я ничего не могу выполнить правильно.

– Брюс, мы пытались тебе сказать, что ты должен замедлить свои движения. Ты делаешь все так быстро, что камера просто не успевает.

Уильямс и Ли долго разговаривали и выяснили, что нужно изменить Брюсу. «Клянусь Богом, он замедлил свои движения и улучшил их, – вспоминает Уильямс. – Как только он успокоился во время сцен и перестал скакать по площадке, то сразу же со всеми поладил. Брюс был очень верным другом. Он никогда не говорил плохо о ком-то за спиной».

После постановки боя следующим затруднением, с которым столкнулся Брюс, была глубина его роли. В первых нескольких эпизодах ему дали лишь несколько строк диалога. «Конечно, Като – слуга Бритта, но когда они борются с преступностью, Като превращается в «активного партнера», а не в «немого последователя», – писал Брюс Дозьеру. – Джефф Кори согласен со мной, и я сам чувствую, что хотя бы редкие реплики помогут мне «чувствовать» себя на одной волне с другими актерами».

Необходимости уговаривать Дозьера не было, поскольку, как он сам писал Брюсу, именно Трэндл настаивал на том, чтобы Като оставался на заднем плане – был союзником, а не компаньоном. Автор хотел, чтобы Като был похож на Тонто – молчаливым представителем меньшинств. Но Дозьер пообещал, что договорится с Трэндлом и попросит авторов включить больше материалов с участием Като, надеясь, что это принесет Ли некоторое удовлетворение.

В серии «Охотящийся богомол» сценаристы построили сюжет вокруг Като. Китайский ресторан становится объектом рэкета китайской криминальной группировки. Серия заканчивается боем между лидером банды и Като – впервые американская аудитория получила возможность увидеть бой кунг-фу. Быстрый бой, длившийся всего тридцать секунд, показал впечатляющие удары Брюса с лета и завершился смертельной серией ударов по телу, которые убили его врага. Финальная сцена была, должно быть, особенно приятна для Брюса, так как главаря играл японский актер Мако, который перехватил роль Брюса в фильме «Песчаная галька». Для этой сцены дублером Мако был нанят Дэн Иносанто – это был первый из множества случаев, когда Брюс использовал своих учеников в телевизионном или кинопроекте.

Хоть эта серия и добавила деталей в характер Като, Брюс все равно желал большего. В начале серии лидер группировки заманивает в ловушку Като и запихивает его головой в мусорный бак – Брюс возражал против такого унижения, но Дозьер отказал. Несмотря на то что действие «Охотящегося богомола» сосредоточено на Чайнатауне, большая часть диалогов досталась Зеленому Шершню. В последней сцене все герои собираются на ужин в восстановленном китайском ресторане, чтобы отпраздновать победу – все, кроме Като. Его отсутствие породило шутки фанатов, что Брюс, должно быть, вернулся к работе помощника официанта.

Опыт «Зеленого Шершня» научил Брюса, что Голливуд не даст ему всего, что он попросит – даже если сделать это вежливо. Он начал предлагать свои идеи для серий Дозьеру. В одном из его сценариев, «Кобра с Востока», в самом начале серии Зеленый Шершень выбывает из строя из-за отравления смертельным ядом. Като шерстит весь город, выбивает двери и избивает телохранителей в поисках лекарства. Его синопсис на тринадцать страниц никогда не использовался, но он включил его элементы в более поздние проекты.

Успех «Бэтмена» превратил актеров, сыгравших главные роли, – Адама Уэста и Берта Уорда – в неожиданных секс-символов. Двусмысленные диалоги, костюмы из спандекса и ракушки на штанах придали сериалу некий эротический подтекст. Уровень преследования Динамического дуэта был сравним с битломанией. Мемуары Берта Уорда читаются как письма в журнале «Пентхаус». Сам Адам Уэст пишет, хоть и гораздо более сдержанно, о том, сколько веселья перепадало им на съемочной площадке и вне ее. Между сценами Бэтмен и Робин спорили, кто сможет уложить в постель Женщину-кошку или любую роковую женщину, которая снималась в этой серии.

– Брюс, мы пытались тебе сказать, что ты должен замедлить свои движения. Ты делаешь все так быстро, что камера просто не успевает.

– Брюс, мы пытались тебе сказать, что ты должен замедлить свои движения. Ты делаешь все так быстро, что камера просто не успевает.

В то время как съемочная группа «Зеленого Шершня» по всем показателям была гораздо менее распущенна, каждую неделю и у них появлялась красивая звездочка. В пятой серии ею оказалась Тордис Брандт, превосходно сложенная блондинка. Рожденная в Западной Германии и учившаяся на медсестру в Канаде, она переехала в Санта-Монику и стала одной из гламурных девушек «бушующих шестидесятых», играя второстепенные роли салонных барышень, шпионок и официанток в телесериалах вроде «Девушка из А.Н.К.Л.», «Я – шпион» и «Облава». В первый год своей короткой карьеры ее пригласили на роль любовницы гангстера в «Зеленый Шершень». Серия с ее участием называлась «Лягушка – смертельное оружие».

Агент Брандт заранее предупредил ее, что она как раз «во вкусе» Вана Уильямса. «Я пришла на съемочную площадку, и Ван – действительно очень красивый – подошел поздороваться, – вспоминает Брандт. – Я увидела Брюса Ли, застенчиво стоящего в тени. Я подошла и представилась, потому что он действительно привлек меня. Он сказал, что я похожа на богиню. Я была ошеломлена, потому что Брюс был просто великолепен!»

По словам Брандт, они моментально почувствовали взаимную симпатию и стали встречаться. «Он обладал неописуемым магнетизмом, – говорит Брандт. – Брюс был очень тихим и застенчивым, но мог быть очень агрессивным, если хотел. Он любил покрасоваться и всегда хотел выставлять напоказ свое тело».

Однажды, в перерыве между сценами «Зеленого Шершня», он позвонил Тордис, которая работала в соседнем звуковом павильоне на студии «Двадцатый век Фокс». Она играла Амазонку № 6 в фильме «Двойник Флинта» с Джеймсом Коберном в главной роли.

– Сходим, перекусим вместе в буфете? – спросил Брюс.

– Конечно.

Брюс пришел к ней в павильон в костюме Като. Он помахал Тордис и направился к ней. Один из продюсеров, увидев китайского парня в мундире слуги, перехватил его.

– Эй, тебе здесь запрещено находиться. Ты должен парковать машины у входа!

– Вы знаете, кто это? – подбежала Тордис к продюсеру. – Это Като в «Зеленом Шершне». Не разговаривайте с ним так – он может надрать вам задницу!

– Простите, мистер Ли, – рассыпался в извинениях продюсер. – Какая ужасная ошибка! Примите мои извинения.

Брюс пожал плечами и отмахнулся от него.

Позднее, во время ланча, Тордис спросила Брюса:

– Тебя задевает все это дерьмо?

– Нет, потому что я знаю, куда иду. Я иду в этом направлении, – и Брюс постучал пальцем по голове. – Они – в обратном.

Связь Тордис и Брюса продлилась несколько месяцев, пока их прошлое не догнало их. Брандт то встречалась, то разбегалась с Джеймсом Арнессом – сорокатрехлетним кумиром, звездой сериала «Дымок из ствола». Узнав, что она встречается с китайцем, Джеймс нанял частных детективов, чтобы разузнать о Брюсе Ли. Те быстро обнаружили, что Брюс женат и у него есть маленький ребенок. Полученную информацию Арнесс передал Брандт. Она была шокирована. Брюс, который не носил обручальное кольцо, не сказал ей об этой стороне своей жизни. «Зачем портить хорошее?» – печально отмечает Тордис. Она покончила с Брюсом и вернулась к Арнессу, за которого в конце концов вышла замуж. Брюс не рассказывал об интрижке Линде, и она так об этом и не узнала.

Часть маркетинговой стратегии «Зеленого Шершня» заключалась в том, чтобы представить Брюса Ли Америке как экзотическую новинку. Пресса тут же начала использовать популярность «Бэтмена» и позиционировать Като как соперника Робина. «Новый вызов для Робина, этого Чудо-мальчика, – Брюс Ли, молодой актер и эксперт в карате, который будет изображать Като, верного помощника Зеленого Шершня», – писала газета «Вашингтон Пост». Брюс настаивал, что он будет изображать Като не как слугу, а как равного с превосходными способностями. «Зеленый Шершень и я – партнеры, – говорил Брюс. – Собственно, благодаря моему опыту в кунг-фу они сделали меня оружием. Я буду исполнять все драки. Время от времени и Зеленый Шершень ударит разок-другой, но его удары больше похожи на старый американский свинг. Я здесь для настоящей рубки».

Наконец, пресса остановилась на трогательном сюжете межрасового брака Брюса и Линды и их межрасового ребенка. Это было за год до того, как решение Верховного суда в деле Лавинг против Виргинии разрешило межрасовые браки по всей стране. Китайский муж и белая жена были невообразимой новинкой. Газеты соревновались в изощренности заголовков. «Брюс Ли: «Любовь не знает географии», «Брюс Ли: «Наш смешанный брак принес нам чудо любви» и «Брюс Ли: «Я хочу, чтобы мой сын был смешанным малышом!»

Одна из таких статей начиналась с непреднамеренной и небольшой гиперболы: «У Брюса Ли есть только один недостаток – он совершенен! Он идеальный муж, идеальный отец и отлично исполняет роль Като». Еще одна хвалебная статья начиналась с проникновенного вопроса: «Как получается, что два человека с противоположных концов Земли встречаются, влюбляются, образуют истинный и единый союз, воспитывают своих детей, и это становится триумфом человеческой благодати?» Автор еще одной статьи сосредоточился на ребенке, подобном Христу: «Брюс Ли и его жена Линда являются родителями одного из детей судьбы. Его зовут Брэндон; он восточный и западный; у него глаза, похожие на спелые черные вишни; его волосы – как у блондинки; его личность – увлекательное сочетание вдумчивости Востока и энергии Запада».

Отзывы о премьерной серии «Тихого оружия», вышедшей в эфир 9 сентября 1966 года, были гораздо менее раболепными, чем предварительная реклама. Критики, не раздумывая, сравнивали новинку с «Бэтменом» и были беспощадны к замыслу «Зеленого Шершня» как мрачной драмы, а не абсурдной комедии. «Нью-Йорк Таймс» выдала такую оценку: «Приключения нового героя комиксов выглядят очень типично для своего жанра, а не комедийно, поэтому и сам сериал, соответственно, инертно старый, а не занимательно ужасный. Ван Уильямс изображает Шершня как борца с преступностью, отбывающего срок». «Вэрайети» писал так: «Зеленый Шершень» – это монотонная прямая мелодрама без каких-либо модных вставок, которые, к счастью или к сожалению, разбрызганы по сценарию «Бэтмена» и служат мерой его первоначального успеха».

– Тебя задевает все это дерьмо? – Нет, потому что я знаю, куда иду. Я иду в этом направлении, – и Брюс постучал пальцем по голове. – Они – в обратном.

Какое-то время казалось, что сериал может добиться успеха, несмотря на негативные отзывы. В первые три недели рейтинги «Зеленого Шершня» на канале обошли конкурентов, идущих в то же время – «Дикий Дикий Запад» («Си-Би-Эс») и «Тарзан» («Эн-Би-Си») – но затем быстро утратили преимущество. «Думаю, поначалу многим было интересно, особенно учитывая большой успех «Бэтмена», – объясняет Дозьер. – А теперь, когда зрители сняли пробу с «Зеленого Шершня», они поняли, что им больше по вкусу «Дикий Дикий Запад» и «Тарзан».

Несмотря на всеобщий негатив, для Брюса была припасена ложка меда. Като оказался более популярным персонажем, чем Зеленый Шершень. Его персонаж получил большое количество поклонников среди детской аудитории – таких как Рикки Макниз из Клинтона, который попросил маску Като для школьного проекта в надежде, что его учитель поставит пятерку. Даже отрицательные отзывы несли в себе положительные оценки боевых способностей Като. «Те, кто видел сериал, смело бы поставили свои сбережения на то, что Брюс Ли оглушит Кассиуса Клея, если бы они оказались в одной комнате». Но более важно для будущего было то, что Брюса и Като полюбило небольшое, но быстро растущее американское сообщество боевых искусств, которое никогда раньше не видело, чтобы мастер исполнял такое на экране. В одночасье Брюс Ли стал самым известным практиком боевых искусств в стране – его фотографии печатали в журнале «Черный пояс», его самого приглашали быть главной звездой на турниры по карате – большая разница с Международным чемпионатом в Палм-Бич 1964 года, где его никто не знал.

Несмотря на прохладное внимание публики, «Эй-Би-Си» не отменил и не заменил «Зеленого Шершня» посреди сезона, вместо этого позволив сериалу двигаться дальше в надежде, что доля аудитории может улучшиться. Со своей стороны Дозьер сделал все возможное, чтобы сохранить шоу. Он умолял руководство канала дать им часовой блок. Когда они отказались, он стал снимать серии из двух частей. Он также написал Трэндлу, запрашивая разрешение героям появиться в «Бэтмене» – последняя отчаянная хитрость. Трансляция из двух частей была запланирована на 1 и 2 марта 1967 года, потому что решение канала о продлении «Зеленого Шершня» должно было быть принято до конца марта.

По сюжету Бритт Рид приезжает в Готэм на съезд издателей, где встречается с Брюсом Уэйном. Оказывается, что они учились вместе в закрытом пансионе и даже были приятелями, но не знают секретных личностей друг друга. Когда Зеленый Шершень и Като натыкаются на преступление, связанное с поддельными марками, они начинают действовать, но власти Готэма предполагают, что дуэт – часть заговора. После того как Бэтмен и Робин сталкиваются с Зеленым Шершнем и Като, начинается большая битва, пока все не осознают, что они находятся на одной стороне. Герои объединяют силы, чтобы остановить настоящих преступников.

В оригинальном сценарии Зеленый Шершень и Като проиграли битву. Все-таки они были гостями в шоу «Бэтмен». Но когда Брюс прочитал это, он бросил сценарий на пол и ушел со съемочной площадки.

– Я не собираюсь этого делать, – заявил он. – Невозможно, чтобы я вышел на бой с Робином и проиграл. Я же буду выглядеть идиотом!

Его жалоба дошла до Дозьера, который спустился из офиса, чтобы выслушать его.

– Никто не поверит, что я проиграю Робину. Я отказываюсь это делать. – Брюс был непреклонен. – Это выставит меня на посмешище всему миру.

Дозьер спросил мнение Вана Уильямса. Лично Уильямсу было все равно, проиграл ли Зеленый Шершень Бэтмену или нет, но он поддержал своего верного приятеля.

– Я согласен с Брюсом.

– Хорошо, пусть будет ничья, – решил Дозьер. – Победителей нет. Патовая ситуация. Ты сможешь это пережить, Брюс?

– Да.

Брюс и Берт Уорд, исполняющий роль Робина, дружили. Когда они жили в одном доме, Брюс показал ему несколько техник кунг-фу. Но потом он услышал, как Уорд рассказывает людям, что он тоже обладатель черного пояса. Это оскорбило Брюса. «Брюс был очень популярен среди детей, и они спрашивали Робина: «Ты можешь сделать то, что делает Като?» – вспоминает Ван Уильямс. – И Робин отвечал: «Конечно, я же обладатель черного пояса. Смотри. Йииихааааа!» – и вставал в стойку, которая на самом деле была шуткой».

До начала съемки Брюс сообщил всем:

– Я собираюсь атаковать Робина и показать ему, как это делается. Посмотрим тогда, что у тебя за черный пояс такой, мальчик!

К началу съемки Берт Уорд дрожал в своем лайкровом костюме. Он умолял каскадеров вмешаться, если Брюс действительно набросится на него.

Брюс ходил по площадке с суровым выражением лица. Он тихо шагал взад-вперед, отказываясь участвовать в хохмах съемочной группы, что было очень необычно. «Брюс всегда шутил и дурачился», – вспоминает Уильямс. После нескольких разминок он принял боевую стойку, стиснул зубы, прищурился и посмотрел на Робина из-под маски Като. Уорд, он же Робин, стоял на некотором расстоянии и пытался заговорить с ним. Брюс проигнорировал его. Наконец режиссер крикнул:

– Мотор!

С убийственным и холодным взглядом Брюс подбирался к добыче. Уорд медленно отступал назад, крича:

– Брюс, помни: это не по-настоящему. Это просто шоу!

Когда Като зажал Робина в угол, Уорд начал махать локтями и прыгать по кругу. Один из каскадеров прошептал:

– Это черная пантера и желтая курица.

Услышав это, Брюс рассмеялся. «Я не мог больше удерживать серьезное выражение лица», – вспоминал он. Ван Уильямс, Адам Уэст и вся съемочная группа хохотали над розыгрышем. Ходили слухи, что Берт обмочился, но они так и остались неподтвержденными. «К счастью для Робина, это было не по-настоящему, – сказал Брюс. – Иначе он был бы мертвой курицей».

Когда серия вышла в эфир, диктор назвал ее «патовой ситуацией, ничьей, фотофинишем», но Брюс не сомневался: он сделал все, чтобы выглядеть лучше. После нескольких обменов ударами между героями драка заканчивается тем, что Като бьет ногой в лицо Робину, заставив того перелететь через стол.

Объединение героев так и не дало притока писем от фанатов и не смогло поднять рейтинги, на которые надеялись Дозьер и Трэндл. «Это было глупо, – говорит Ван Уильямс. – «Бэтмен» был рассчитан на то, чтобы вызывать смех, а мы предлагали серьезную историю, и это не сработало». В апреле 1967 года канал объявил, что не будет продлевать «Зеленого Шершня» на второй сезон.

«Конфуций сказал: «Зеленый Шершень больше не гудит», – писал Дозьер Брюсу. – Мне очень жаль, как и тебе, уверен. Ты хорошо и старательно работал, и я считаю, что тем самым ты заработал себе множество друзей и верных поклонников. Мне было очень приятно, как лично, так и профессионально, работать с тобой».

Ли любезно ответил Дозьеру: «Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить вас лично за все сделанное вами для того, чтобы начать мою карьеру в шоу-бизнесе. Без вас я бы никогда не подумал о том, что могу оказаться в Голливуде. Я получил огромный опыт в «Зеленом Шершне» и считаю, что со времени первой серии я становился только лучше – сводил к минимуму или отбрасывал ненужное. Мое отношение к этому делу – нужно принимать вещи такими, какие они есть; смотреть на небо и при этом прочно стоять на земле».

Вот так Брюс Ли стал представителем самой распространенной категории людей в Южной Калифорнии – безработным актером. «Когда сериал закончился, я спросил себя: «Что же мне теперь, черт возьми, делать?»

Глава одиннадцатая
Джит Кун-До

Дальнейшие актерские перспективы Брюса были туманными, поэтому он вернулся к обучению кунг-фу. Когда съемки «Зеленого Шершня» свернулись, он открыл в Лос-Анджелесе филиал школы кунг-фу – в Чайнатауне, по адресу: Колледж-стрит, 628. Семинар в честь открытия был назначен на 9 февраля 1967-го, с 8 до 9 часов вечера. Помощник инструктора Эда Паркера, Дэн Иносанто, который в течение года тайно тренировался с Брюсом, без лишнего шума пригласил большую группу старшеклассников Паркера на мероприятие. В течение часа Брюс объяснял свою философию и то, чему он будет учить. Иногда он вызывал кого-то, чтобы продемонстрировать наглядно свои доводы. «Можно было увидеть, насколько он лучше большинства мастеров, – говорит Боб Бремер, ученик Паркера. – Я сразу же перешел к Брюсу».

После семинара все поступили так же, как Боб. Из-за этого многие на них обиделись. «Они называли нас перебежчиками», – говорит Бремер. В сплоченную группу перебежчиков вошли Дэн Ли, Джерри Потит, Боб Бремер и Стив Голден. «Паркер явно был не рад происходящему, – говорит Голден. – Но в последний год перед моим уходом Эд все больше времени проводил в Голливуде, работая телохранителем Элвиса Пресли. Он не занимался моим обучением. Так кто кого бросил?» Брюс назвал Иносанто своим помощником инструктора. Дэн пытался поддерживать связи, обучая шесть дней в неделю как Паркера, так и Брюса, но через несколько месяцев это уже стало невозможным, и он присоединился к Брюсу на полный рабочий день.

Брюс задумывал филиал в Лос-Анджелесе, как и свой самый первый квун в Сиэтле, больше эксклюзивным частным клубом, а не коммерческой школой. Новых учеников должен был привести член клуба, и первые шесть месяцев были пробными. Квун в Чайнатауне не обзавелась никакими вывесками, окна были закрыты рекламой розового стеклоочистителя «Гласс Вэкс», а входная дверь была заперта. Чтобы попасть внутрь, нужно было знать тайную комбинацию: три стука, пауза, еще два стука. «Я не хочу, чтобы в моей организации было слишком много людей, – объяснял Брюс. – Меньшее количество учеников и более жесткие условия для присоединения придадут моему клубу больше престижа и важности. Если место слишком популярно и в него слишком легко попасть, то люди не будут его высоко ценить».

В первые несколько месяцев Брюс превратил новую школу в учебный лагерь. Он сосредоточился на физической подготовке: фитнес, гибкость, базовые упражнения на удары ногами и руками. Члены клуба занимались четыре раза в неделю. Двухчасовые сессии всегда были изнурительными. Довольно много людей ушли после нескольких недель. «Брюс испытывал нашу искренность и готовность тренироваться, – говорит Дэн Ли, однофамилец Брюса. – На четвертый месяц интенсивность фитнес-программы наконец ослабла, и он начал обучать тех, кто остался».

Клуб Брюса был противоположностью торговым лавкам МакДодзё^[64]. Здесь не было ни униформы, ни рангов, ни цветных поясов, ни поклонов, ни титулов. Все находились в товарищеских отношениях: Брюс был Брюсом, а Дэнни – просто Дэнни. Отчасти в шутку, но главным образом для того, чтобы драматизировать его философию в физической форме, Брюс воздвиг на столе у входной двери миниатюрный надгробный камень, на котором было начертано: «В память о некогда жидком человеке, который был заполнен и исковеркан классическим беспорядком».

Занятия (на них обычно приходило двенадцать учеников) начинались с растягивания, гимнастики, а затем группа переходила к основным техникам: работа ног, удары ногами, захваты, и множество вопросов и ответов. «Он акцентировал внимание на работу ног, работу ног, работу, работу и еще больше работы, – рассказывает Джерри Потит. – Он пытался заставить нас быть более мобильными». Вторая половина двухчасовых занятий была отведена под жесткие спарринги. «Они всегда были интенсивными и проходили в условиях, приближенных к боевым», – говорит Бастилло.

В перерывах Брюс показывал ученикам записи классических боксерских поединков, замедляя пленку в ключевых эпизодах. «Хорошо, теперь смотрите, откуда идет его удар, – говорил Брюс. – Он берется не из ладони или руки – от талии, БУМ!» Занятия часто сопровождались музыкой. Джо Торренуэва, который работал стилистом у Джея Себринга, играл на латиноамериканских барабанах конга, чтобы задать ритм и время. Брюс постоянно держал все под контролем. Он удостоверился, что каждый все делал правильно – в его школе все движения должны быть точными. Он тщательно изучил каждого ученика, протестировал и зафиксировал прогресс в записной книжке. Через несколько месяцев он раздавал машинописные заметки со своими наблюдениями и дополнительную программу обучения для каждого из них. «К моему удивлению, все рекомендации были разными», – говорит Дэн Ли.

Цель Брюса состояла в повышении уровня мастерства своих учеников до такой степени, чтобы они были достаточно хороши для спарринга с ним. Как только эта цель была достигнута, он переподчинил большую часть повседневного обучения в школе на Иносанто, который лучше работал с большими группами, и перешел на частные уроки с избранной группой старшеклассников: Тедом Воном, Дэном Ли, Джерри Потитом, Хербом Джексоном, Мито Уйехарой, Бобом Бремером и Питером Чином. Тед Вон, который говорил по-китайски, стал протеже Брюса. Херб Джексон ремонтировал оборудование и подавал Брюсу чай. Брюс ждал, когда Джексон выходил из комнаты, и неизменно шутил: «Всегда мечтал, чтобы у меня был белый слуга».

Каждую среду вечером команда собиралась на кухне съемного дома Брюса. Их приветствовал датский дог Бобо – слюнявый, неуклюжий семидесятикилограммовый пес, который сбивал все на своем пути, включая стулья, лампы и даже четырехлетнего Брэндона. Ни Брюс, ни Линда не могли его контролировать. «Мы даже водили его в специальную школу, – улыбается Линда. – Бобо оказался единственным псом, который провалил экзамены».

В доме в стиле ранчо была гостиная с высоким потолком. Эта комната была настолько большой, что Брюс переделал половину в тренажерный зал с легкой грушей, тяжелой грушей и другим оборудованием. После разминки на грушах внутри дома и повторения основных принципов, таких как ломаный ритм и преодоление дистанции, команда выходила на огороженный задний двор, чтобы поспарринговать. Брюс был одним из первых инструкторов по боевым искусствам, который предоставил ученикам защиту – перчатки, головные шлемы, протекторы грудной клетки и щитки на голень. В традиционных додзё ученики спарринговали голыми кулаками, но останавливали свои удары за несколько сантиметров до цели. Брюс считал, что такой спарринг был нереалистичным и называл его «плаванием на суше», настаивая, в свою очередь, на полном контакте. «Выбранный Брюсом способ тренировки был рассчитан на подавление, – вспоминает Мито Уйехара. – Когда он выматывал меня, то переключался на Теда Вона. Брюс никогда не останавливался раньше нас. Ему нравилось видеть, как мы с Воном сдавались».

За эти уроки на заднем дворе Брюс не брал денег, потому что они не были настоящими занятиями. Он экспериментировал с новыми методами, тактиками и техниками, чтобы создать собственную систему боевых искусств. Его ученики, по их собственному мнению, были «манекенами».

9 июля 1967 года Брюс дал своему новому подходу к боевым искусствам китайское имя, Джит Кун-До. Сначала он придумал китайский термин, а затем попросил профессора лингвистики в Лос-Анджелесе перевести его на английский язык – «способ остановить кулак» или, более широко, «Путь опережающего кулака».

– Что это означает? – спросил Дэн Иносанто у Брюса, когда они ехали по шоссе.

– Есть три возможности нанести удар противнику: до его атаки, во время атаки или после атаки, – объяснил Брюс. – «Джит Кун-До» означает перехват, сделанный до атаки противника. Перехватить его движение, его мысли или его мотивы.

Как и ее создатель-евразиец, родившийся в Америке и выросший в британской колонии, Джит Кун-До была гибридной системой, смешивающей Восток и Запад. «Вы должны выйти за пределы своей среды, чтобы добиться чего-то большего, – сказал он Дэну. – Некоторые люди скажут: «Эй, это корейский удар. Мы не можем его использовать». Но мне плевать. Все эти техники принадлежат человечеству».

Из бокса Брюс перенял работу ног, из кунг-фу – удары этими самыми ногами. Но элементы, которые сделали этот синтез уникальным, а не просто очередной вариацией кикбоксинга, он адаптировал из фехтования. Его брат Питер, которого Брюс почитал и которому завидовал, в старшей школе был великолепным фехтовальщиком и преподал Брюсу некоторые основы. Но только когда Брюс переехал в Америку, он отнесся серьезно к этому спорту. «Я помню, как показывал ему основы фехтования, и он никак не мог подобраться ко мне, – вспоминает Питер. – Когда он в 1965 году приехал на похороны отца, мы снова вернулись к занятиям, и теперь уже я не мог добраться до него. Именно таким Брюс и был: он всегда тайно тренировался». Брюс также увлекся теорией фехтования. Его библиотека насчитывала шестьдесят восемь книг по фехтованию – любимыми были написанные Альдо Нади, Хулио Мартинесом Кастельо и Роджером Кросньером. Термин «способ остановить кулак» пришел из фехтовальной техники «остановить удар». В своих заметках Брюс описывал Джит Кун-До как «фехтование без шпаги».

В отличие от боксеров, которые выставляют свою слабую сторону вперед, Брюс использовал защитную позицию фехтовальщика: сильная сторона вперед, правая рука вытянута, словно держит шпагу, а левая пятка поднята и готова оторваться от пола, преодолевая дистанцию. Его любимой атакой был удар пальцем в глаза – техника, которую он использовал против Вон Джек Мана. «Столкнувшись с выбором ударить соперника по голове или ткнуть ему в глаза, всегда выбирайте второе, – писал Брюс в своих заметках. – Как шпага, всегда готовая нанести удар, удар пальцем – постоянная угроза вашему противнику». Мастера вин-чунь учили Брюса сражаться в ближнем бою и использовать технику захвата («чи сао», «липкие руки»), чтобы контролировать противника. В Джит Кун-До он отступал на дистанцию фехтовальщика, бросался вперед для атаки, а затем отпрыгивал в безопасное место.

Джит Кун-До было личным выражением Брюса Ли в боевых искусствах. Подобно костюму, пошитому на заказ, он подкроил его так, чтобы получить преимущество от своей врожденной агрессивности, сверхъестественных рефлексов и невероятной способности читать противника. «Спарринг с Брюсом был сплошным расстройством: он был на тебе еще до того, как ты успевал среагировать», – говорит Джун Ри, «отец американского тхэквондо». Однажды Боб Бремер пожаловался, что учитель слишком быстр для него. Брюс объяснил, что дело не в скорости: «Есть доля секунды, в которую ты не следишь за мной особенно пристально. Каким-то образом я всегда знаю, когда она наступает». Джесси Гловер, его первый студент в Америке, говорит: «Таким эффективным его сделало умение реагировать на потенциальное движение еще до того, как оно произошло. Многие из его передовых концепций были основаны на этом типе обнаружения. Вопрос в том, насколько его мышление на этом этапе развития могло быть применимо к среднестатистическому человеку». Слабое место Брюса как учителя заключалось в том, что он мог передавать свои идеи, но не свой талант. Чтобы Джит Кун-До заработало, от ученика требовалось наличие и того, и другого.

Брюс знал наизусть «Аве Мария» и другие католические молитвы. Он мог читать длинные библейские отрывки по памяти. Несмотря на сопротивление, католические братья в «Ла Саль» вбили христианство в его голову. Но, в отличие от своей матери, он не был верующим. Брюс был атеистом – возможно, потому, что не мог терпеть идею власти выше своей. Когда журналист «Эсквайр» спросил, верит ли он в Бога, Брюс ответил: «Если быть откровенным, то нет». Если его друзья поднимали эту тему, Брюс отшучивался: «Я ни во что не верю. Я верю в сон». Он был практичным по своей природе, немного материалистом – все черты гонконгскойтрадиции.

Тем не менее у личности Брюса была духовная, даже мистическая сторона. Он был искателем и библиофилом. Он был постоянным посетителем отдела философии книжных магазинов – сюда он приходил в поисках ответов. Прежде чем понять, что может зарабатывать на жизнь, обучая других кунг-фу, он мечтал стать владельцем книжного магазина. Его личная библиотека выросла и насчитывала более 2500 книг. «Брюс повсюду брал с собой книгу, – говорит Линда. – Я часто видела, как он сидит, тихо читая, а вокруг него творится тарарам: дети кричат, двери хлопают, разговоры со всех сторон. Брюс мог читать книгу даже во время напряженных упражнений». В своих блокнотах Брюс записывал отрывки из своих любимых авторов: Платона, Юма, Декарта и Фомы Аквинского из западной традиции; Лао-цзы, Чжуан-цзы, Миямото Мусаси и Алана Уотса – из восточной.

Одно из наибольших влияний на него оказал индийский мистик Джидду Кришнамурти. Избранный в четырнадцать лет оккультистским Теософическим обществом как предопределенный «Мировой Учитель», Кришнамурти готовился стать его лидером и «направить эволюцию человечества к совершенству». В 1929 году в возрасте тридцати четырех лет он потряс свой культ, отказавшись от роли Мирового Учителя, утверждая, что религиозные доктрины и организации остановились на пути к настоящей истине. «Я утверждаю, что истина – это беспредельная земля, и вы не можете приблизиться к ней с помощью какой-либо религии. Вера – это чисто индивидуальный вопрос, и вы не можете и не должны его организовывать. Если вы это сделаете, она станет мертвой, кристаллизированной; она становится вероучением, сектой, религией, которая навязывается другим».

Брюс объяснил, что дело не в скорости: «Есть доля секунды, в которую ты не следишь за мной особенно пристально. Каким-то образом я всегда знаю, когда она наступает».

Учения Кришнамурти усилили инстинктивный отказ Ли от универсальных истин и традиций в пользу индивидуальных. В телеинтервью 1971 года, которое взял у него Пьер Бертон, Брюс применил слова Кришнамурти к боевым искусствам: «Я больше не верю в стили. Стили разделяют людей, потому что у каждого есть своя собственная доктрина, и тогда учение становится непререкаемой истиной. Но если у тебя нет стилей, ты просто скажешь: «Вот он я, человек. Как я могу выразить себя целиком и полностью?» И ты не будешь создавать стиль, потому что стиль – это кристаллизация. Вместо этого ты продолжишь рост».

Ирония заключалась в том, что Брюс создал отличный стиль боевых искусств. Однако он настаивал на том, что Джит Кун-До было его личной системой, а его ученикам следовало искать свой путь. Он был проводником, а не учителем. «Джит Кун-До – это просто название, лодка, которая переправит вас через реку, – говорил Брюс. – Как только вы окажетесь на другом берегу, вы должны будете отбросить Джит Кун-До, не нести его на себе». Используя парадоксальную структуру дзэн-коанов^[65], он назвал Джит Кун-До «стилем нестиля» и придумал слоган своей школы: «Используя отсутствие пути как путь; Отсутствие ограничений как ограничение».

«Это были шестидесятые, – шутит Дэн Иносанто. – Все высказывались в подобном ключе».

Брюс не интересовался политикой, но ощущал отвергающие традиционные ценности настроения страны и применял их к боевым искусствам. «Все сомневались в нашем правительстве. Мы не верили, что оно ведет нас по правильному пути, – объясняет Иносанто. – Брюс был оппозицией правящему классу – настоящий голос шестидесятых. Он сомневался во всем. Он говорил: «Если ты не сомневаешься, то и не растешь».

Со временем Джит Кун-До стало меньше фокусироваться на конкретных позициях или боевых методах и больше на философском подходе к боевым искусствам и жизни. Подвергайте сомнению традиции, но будьте практичными: «Адаптируйте то, что полезно; отвергайте то, что бесполезно». Найдите свою личную правду: «Добавьте то, что принадлежит конкретно вам». И продолжайте развиваться. «Однажды он сказал мне, что Джит Кун-До 1968 года изменится в 1969-м, – вспоминает Иносанто. – А Джит Кун-До 1969 года изменится в 1970-м». В отличие от китайского конфуцианского почтения к прошлому и уважения к коллективу, Брюс многое перенял от американского идеала индивидуализма, философии прагматизма и сосредоточился на будущем, чтобы сформировать понятие более совершенного человека.

Кулаки и ноги были оружием для физического использования против соперника и духовного противостояния собственному эго, жадности и гневу – средствами самообороны и самопросветления. «В этом отношении Джит Кун-До направлен на себя», – говорил Брюс. Кришнамурти заявил в качестве своей цели: «Я занимаюсь собой лишь c одной стороны – освобождаю человека». Аналогичным образом Брюс заявил: «Конечная цель Джит Кун-До заключается в личном освобождении. Оно указывает путь к личной свободе и зрелости».

Когда дело доходило до тренировки, Брюс Ли шел впереди планеты всей, в авангарде фитнес-революции. Он был первым мастером боевых искусств, который тренировался как современный спортсмен. В то время представители традиционных стилей считали, что достаточно повторить основные методы в качестве базисной формы упражнений. Это было широко распространенное мнение. Профессиональные футболисты в 1960-х годах считали тяжелую атлетику опасной и вредной – многие команды НФЛ ее запретили. Брюс признал, что сила и физическая подготовка имеют решающее значение для того, чтобы стать совершенным бойцом.

После выматывающего боя с Вон Джек Маном Брюс удвоил свои усилия для повышения выносливости. «Спортсмен в состоянии усталости не может показывать высокий уровень, – объяснял Брюс. – Ты не можешь наносить удары точно и с надлежащей силой и даже не можешь убежать от своего соперника». Из бокса он также позаимствовал упражнения со скакалкой и тренировку в виде бега вдоль дороги. Каждое утро он пробегал семь-восемь километров по своему району вместе со своим догом Бобо. «Бег – это не просто упражнение, – сказал Брюс. – Для меня это также форма расслабления. Это лично мой час каждое утро, когда я могу остаться наедине со своими мыслями».

В подростковом возрасте Брюс поднимал веса, но не относился к этому серьезно до тех пор, пока не приехал в Окленд. Его ученики Джеймс Йимм Ли и Аллен Джо были пионерами в раннюю эпоху бодибилдинга и показали ему базовые подъемы и общие упражнения с весами. Брюс был заинтересован в силе, а не размере; он хотел оставаться жилистым, а не объемным, считая, что скорость важнее массы. «Мы с Джеймсом занимались тяжелой атлетикой, – говорит Аллен Джо, – Брюс же работал с меньшим весом, но с большим количеством повторений». В своем гараже Брюс установил стойку для приседаний, скамью для пресса и жима штанги лежа, гантели и тренажер для предплечий.

Брюс был фанатом тренировок, и у него было свободное время, чтобы заниматься. Как заметил один из его учеников из Лос-Анджелеса, «для Брюса каждый день казался выходным, потому что у него никогда не было такой стабильной работы, как у большинства из нас». С понедельника по воскресенье он регулярно делал то же самое: бегал по утрам, затем оттачивал свои боевые навыки: пятьсот ударов кулаками, пятьсот ударов пальцами, пятьсот ударов ногами. Днем он проводил время в библиотеке – читал книги по философии, звонил своему агенту или друзьям. Три раза в неделю он по вечерам занимался подъемом веса.

Даже когда он формально не тренировался, он все равно это делал фактически. Во время просмотра телевизора он поднимал гантели. За рулем он бил кулаком небольшую макивару – к большому беспокойству пассажиров. Он превратил любое свое действие в практику боевых искусств. «Когда я надеваю штаны, – говорил Брюс, – я выполняю балансировку».

Все эти упражнения оказывали огромную нагрузку на его хрупкое тело. Он часами каждую неделю отрабатывал быстрые удары сбоку, даже когда его колени болели. В результате этого колени всегда издавали щелчок, когда он выталкивал ногу. Он обильно потел, словно постоянно находясь на пороге перегрева. «Брюс Ли всегда казался мокрым. Даже в комнате с кондиционером, даже если просто жестикулировал, он начинал потеть очень быстро, – говорит Мито Уйехара. – Однажды вечером Брюс работал на велотренажере 45 минут без остановки. Когда он слез с него, то был насквозь мокрым. Даже пол под ним был настолько мокрым, что его нужно было сразу же вытирать».

Чтобы помочь своему телу восстанавливаться, он начал использовать электрическую машину для стимуляции мышц. Майк Стоун, который узнал об устройстве, обучая карате футболистов из «Лос-Анджелес Рэмс», познакомил с ним Брюса. «Это незначительная терапия электрическим током, которую вы направляете на свои мышцы, чтобы увеличить их импульс и сокращение, – говорит Майк Стоун. – В НФЛ использовались электростимуляторы для восстановления поврежденных участков. Брюс полагал, что это повысит его навыки и способности. Но он перестарался. На аппарате можно было установить мощность от одного до десяти делений; он всегда выставлял тумблер на положение семь или восемь. Этого было достаточно, чтобы волосы встали дыбом». Брюс продолжал использовать электростимулятор всю оставшуюся жизнь, пугая этим друзей и коллег, особенно китайцев в Гонконге. «Я подошел к двери его офиса и не осмелился войти, потому что он сидел с повязкой на голове, из которой торчала куча проводов», – вспоминает Боло Йен, сыгравший роль мускулистого плохого парня в «Выходе Дракона». – Моя первая реакция была: «Ты сумасшедший?»

Столь же авантюрен Брюс был и в вопросах диеты. Он верил в целебные способности женьшеня и пчелиного меда. Он подписался на все фитнес-журналы того времени: «Сила и здоровье», «Железный человек», «Мышцестроитель», «Мистер Америка», «Мышечное развитие» и «Тренировка мышц в иллюстрациях» – а также приобрел множество странных добавок, которые они рекламировали. Несколько раз в день он принимал высокобелковый напиток из порошкового протеина «Рио Блейр», ледяной воды, сухого молока, яиц, яичной скорлупы, бананов, растительного масла, арахисовой муки и шоколадного мороженого. Он регулярно посещал магазины здорового питания и покупал тонны витаминов, в частности те, которые рекламировал Джек Лалэйн^[66]. Вместе с белковыми смесями он перемалывал сырую говядину и пил полученный коктейль. «Что меня действительно пугало – он пил кровь из говядины», – вспоминает кинозвезда Джеймс Коберн.

Его одержимость обучением и питанием касалась не только производительности, но и эстетики. Его страстью, возможно, были боевые искусства, но его профессия – актерство. Если в те времена у вас была грудь колесом – как у Уильяма Холдена или Роберта Митчема, – вас считали качком^[67]. Брюс хотел играть главные роли героев. Он понимал: как азиат с меньшей фактурой и более худощавым строением, он должен работать больше своих белых конкурентов, чтобы создать мускулатуру, которая сразу же передавала бы силу в визуальной составляющей фильмов.

Он превратил любое свое действие в практику боевых искусств. «Когда я надеваю штаны, – говорил Брюс, – я выполняю балансировку».

«Он был немного пухлым, когда я впервые встретил его, – вспоминает Ван Уильямс, звезда «Зеленого Шершня». – Его мышцам недоставало рельефности, а он очень хотел, чтобы она была. Как только он получил роль Като, он стал работать над этим». Небольшой рельеф в «Зеленом Шершне» (1966) превратился в гипертрофированное тело, словно вылепленное из мрамора, в «Пути дракона» (1972). «С периода Окленда до дней в Голливуде, когда я приехал повидаться с ним, его тело изменилось, – говорит Джордж Ли, один из его оклендских учеников. – Он был гораздо более развит. Удивительно, что он смог усовершенствовать свое тело так быстро».

Изменение в его физическом состоянии было настолько разительным, что некоторые стали задумываться об использовании им стероидов. Возможно, он и пробовал стероиды, но нет никаких доказательств того, что Брюс постоянно их применял. Брюс любил хвастаться всеми новыми экспериментами, даже употреблением говяжьей крови, но никто из его знакомых не помнит, чтобы он когда-то упоминал стероиды. Если он употреблял их, то хранил это в секрете, но в то время стыдиться этого не приходилось. Стероиды были одобрены Управлением по контролю за продуктами и лекарствами в 1958 году и считались безопасными до 80-х годов. Анаболические стероиды значительно увеличивают мышечную массу и, как результат, вызывают большие прибавки в весе. Но вес Брюса оставался неизменным и никогда не поднимался выше 65 килограммов. Он был рельефным, но не накачанным, как Арнольд Шварценеггер. Свою невероятную мускулатуру он создал постоянными тренировками и сокращением подкожного жира почти до нуля.

Хотя американская аудитория с безразличием отнеслась к «Зеленому Шершню», сериал был с радостью принят американским сообществом боевых искусств, которое утверждало, что Брюс Ли был его главной звездой. Мито Уйехара, издатель журнала «Черный пояс», быстро понял преимущество ассоциации своего журнала и успешности Брюса. В октябре 1967 года Мито описал образ Брюса в радужных тонах: «Яркая личность с пронзительными черными глазами и довольно красивым лицом, полным движения, в отличие от непостижимых выражений, которые западные люди обычно ассоциируют с Востоком». Брюс же рассматривал «Черный пояс», ведущий журнал о боевых искусствах в стране, как отличную платформу для продвижения себя и своего послания: «Классические методы, которые я считаю формой паралича, только делают все более закостеневшим то, что некогда было подвижным». Когда их взаимовыгодная дружба стала крепче, Мито разрекламировал свои таланты как инструктора.

Как-то погожим днем 1968 года редакция «Черного пояса» пребывала в восторге – лучший баскетболист страны, игравший за университетскую команду, пришел в выставочный зал просмотреть две-три книги. Высоченного парня (рост его составлял 2,15 метра) звали Льюис Алсиндор, хотя позже он сменил имя на Карим Абдул-Джаббар. Алсиндор только что вернулся в Лос-Анджелес из Нью-Йорка, чтобы закончить четвертый курс Калифорнийского университета. В Нью-Йорке он практиковался в айкидо и хотел продолжить обучение.

– У вас есть книги о тайцзи? – спросил Алсиндор.

– Извините, нет, – ответил Мито. – Но если хотите узнать о каком-либо китайском боевом искусстве, я могу порекомендовать человека, который может вам помочь.

– Кто же он?

– Вы когда-нибудь слышали о Брюсе Ли? Он играл Като в «Зеленом Шершне».

– Нет, я не смотрю такие шоу.

В тот же вечер Мито приехал к Брюсу, чтобы поделиться важной новостью:

– Угадай, кто станет твоим следующим учеником?

– Кто?

– Лью Алсиндор! – воскликнул Мито, словно разворачивая дорогой подарок.

– А кто это?

– Что? Все знают Лью Алсиндора! Сейчас он – самый популярный спортсмен в стране.

– Да откуда мне знать? – пожал плечами Брюс. – Черт, я ничего не знаю о баскетболе, бейсболе или футболе. Максимально близок к американскому спорту я был в те минуты, когда проходил мимо футбольного поля в колледже.

Брюс немного помолчал и уставился на Мито.

– Что такого особенного в этом парне?

– Он будет самым высокооплачиваемым спортсменом, выпустившимся из колледжа, – ответил Мито. – Для человека такого роста он очень быстрый и ловкий.

– Какой у него рост?

– Он утверждает, что два пятнадцать. Но многие думают, что он ближе к двум двадцати.

Неожиданно Брюс, рост которого был 1,7 метра, вскочил на стул. «Линда, принеси рулетку», – крикнул Брюс. Линда приложила один конец ленты к полу, а Брюс разворачивал рулетку, пока она не показала цифру 215 сантиметров. Он бросил ленту, но оставил руку висеть в воздухе, глядя на расстояние от пола до руки.

– Черт, да не такой он и высокий, – засмеялся Брюс. – Я хотел бы встретиться с ним. Интересно, каково спарринговать с парнем такого роста. Ты можешь договориться о встрече?

Примерно через неделю Льюис и Брюс встретились. Брюс был ошеломлен, увидев, как выглядят вживую парни ростом 215 см. Он был так поражен ростом Алсиндора, что продолжал бормотать: «Проклятье, я никогда не думал, что кто-то может быть таким высоким».

Алсиндор сказал ему, что интересуется тайцзи.

– Забудь об этом, – ответил Брюс. – Тайцзи – для стариков в парках. Ты должен учиться Джит Кун-До.

Алсиндор потерял всякий интерес к тайцзи и в последний год обучения в Калифорнийском университете стал частным учеником Брюса. «Брюс казался мне даосским священником-отступником, – говорит смеющийся Абдул-Джаббар. – Он уделял много внимания духовности, и на него сильно повлиял даосизм. Но его нельзя было судить такими категориями – он был вне рамок. Он отрабатывал конкретные аспекты – работу ног, использование манекена или удары по груше».

Еще они спарринговали. «Льюис был слишком медленным. Он не мог подобраться ко мне, – рассказывал Брюс Мито. – Но у него такие длинные руки и ноги – я не могу ударить его в лицо или корпус. Единственной открытой целью оставались его ведущее колено и голени. В настоящем бою мне пришлось бы ломать ему ноги». Брюс был поражен физическими способностями Алсиндора. «У этого сукина сына мощные ноги. Он пинается как мул. И прыгает соответствующе. Он допрыгнул до баскетбольного щита и влупил по нему прямым ударом кулака».

Когда «Милуоки Бакс» выбрали Алсиндора на драфте 1969 года за 1,5 миллиона, он пришел к Брюсу за помощью. Он хотел набрать еще пятнадцать килограммов мышц, чтобы конкурировать с более крупными центровыми вроде Уилта Чемберлена. Брюс посадил его на специальную диету и предоставил программу тяжелой атлетики. «Находясь в лучшей форме, ты сможешь улучшить любой аспект игры на баскетбольной площадке», – говорил Брюс.

После отъезда Льюиса Брюс все равно следил за ним. В глубине души Брюс продолжал воображать, как ставит сцену драки с Большим Лью в фильме. «Да китайские фанаты просто обожали бы этот фильм, – говорил Брюс в разговоре с Мито. – Я дерусь с двухметровым парнем. Могу представить их реакцию, когда я ударом сбоку бью его в лицо».

Хотя роль Брюса как Като дала ему голливудский облик в сообществе боевых искусств, самыми уважаемыми мастерами того времени были чемпионы по поинтфайтинг-карате. На этих соревнованиях, проводимых по всей стране, допускались удары только выше талии. Атаки по туловищу могли производиться в полную силу, но удары в голову должны быть остановлены до контакта. Участников могли оштрафовать за то, что они слишком сильно ударили по лицу. После того как участник успешно провел атаку, судья останавливал бой, присуждал очки и возобновлял поединок.

Брюсу не было интересно участие в подобных соревнованиях, ограниченных строгими правилами поинтфайтинга. Он называл их игрой «дотронься и беги». Он вырос, участвуя в боях кунг-фу, где соперники били друг друга, пока один из них не терял сознание или не сдавался. Но чтобы завоевать уважение сообщества боевых искусств, ему нужно было каким-то образом связать себя с чемпионом по карате.

Брюса представили Майку Стоуну на чемпионате 1964 года в Лонг-Бич, где Майк одолел Чака Норриса и выиграл турнир. Когда в 1967 году Брюс открыл школу в Чайнатауне, он пригласил Стоуна к себе. После демонстрации базовых концепций и техник Джит Кун-До Брюс сказал Майку: «Знаешь, эта школа находится достаточно далеко от твоего дома. Может, ты будешь приходить ко мне домой? У меня есть небольшая тренажерная секция. Мы сможем заниматься вместе на заднем дворе. Например, раз в неделю».

Майк заинтересовался этим предложением, но все еще колебался. Недавно он проиграл несколько боев и очень хотел открыть для себя новые приемы, чтобы снова выйти на победную тропу. Как и любой красивый парень в Лос-Анджелесе, он хотел попасть в кино и рассматривал Брюса как удачное знакомство. Но Стоун был одним из трех лучших бойцов карате страны – вместе с Джо Льюисом и Чаком Норрисом – и не хотел, чтобы кто-то считал Като лучше его. Понимая, что Стоун не мог публично согласиться с формальными отношениями «учитель – ученик», Брюс тщательно сформулировал это как «совместную работу», а не «частные уроки». И Майк наконец согласился.

На первой совместной тренировке, прошедшей 30 сентября 1967 года, Брюс попытался продемонстрировать свое превосходство. Он бросил вызов Майку в армрестлинге. Затем он попросил Майка подержать тяжелую грушу. «Встань спиной к ней, а я ударю ее, – сказал Брюс. – Я хочу продемонстрировать тебе свою силу». Так продолжалось весь вечер.

Майк продолжал приходить. За шесть месяцев они провели семь занятий. Брюс признавал навыки Майка в формах карате и обучал его формам вин-чунь. Они также изучали старые фильмы и книги о боевых искусствах. Любимой частью четырех-пятичасовых занятий для Майка были разговоры, которые мужчины вели за миской лапши.

Что самое интересное, они никогда не спарринговали. Брюс регулярно проводил спарринги с учениками – со всеми, кроме Майка. Вместо этого эти два конкурентоспособных и гордых мужчины работали вместе, одновременно изучая друг друга – искали слабости, выстраивали стратегию, как одолеть другого. «Когда стоишь рядом с другим или наблюдаешь за его действиями, боец внутри меня раскладывает все по полочкам и придирается к нему, – говорит Стоун. – В своей голове я ищу возможности, открытые бреши, выискиваю привычки в его поведении».

И Брюс, и Майк были уверены в том, что одолеют другого в бою. С точки зрения Стоуна, Ли был талантливым мастером с несколькими интересными идеями, но не настоящим бойцом, поскольку не участвовал в турнирах по поинтфайтингу. С другой стороны, Брюс был невысокого мнения об участниках этих турниров, потому что карате было производным и упрощенным стилем кунг-фу, а поинтфайтинг – не более чем агрессивной версией игры в салки. Но ни один из них не смог подвергнуть свою уверенность проверке, потому что в этом не было никакой выгоды. Если Майк победит, Брюс прекратит тренировать его и Майк потеряет полезную голливудскую связь. Если бы Брюс выиграл, Майк прекратил тренироваться вместе с ним, а Брюс потерял бы высокопрофессионального, улучшающего репутацию «ученика».

Несмотря на эго обоих, тренировки были наполнены весельем и смехом. «Брюс был ребенком по части энтузиазма и волнующего характера, – вспоминает Стоун. – Он всегда кривлялся, шутил и поддерживал хорошее расположение духа у всех. В этом он был великолепен».

Во время тренировки с Брюсом Стоун все больше интересовался переводом своей популярности в карате в карьеру в сфере развлечений. С этой целью он давал выступления в ночном клубе с Джо Льюисом, главным бойцом в супертяжелом весе, и Бобом Уоллом, который позднее сыграл плохого парня О’Хару в «Выходе дракона». В конце выступления Льюис и Стоун демонстрировали техники карате. Однажды вечером Льюис заметил, что стиль боя Стоуна изменился.

«Я тренируюсь с одним китайцем, Брюсом Ли, – объяснил Стоун. – Он хочет работать с тобой. Тебе стоит брать у него уроки».

Сначала Джо Льюис столкнулся с Брюсом Ли в редакции «Черного пояса». Льюис – еще один обладатель большого, но хрупкого эго – пришел туда пожаловаться на то, что в прошлом выпуске его имя неправильно написали. Когда он уже уходил, Брюс нагнал его на стоянке. «Джо, Джо, Джо, можно тебя на секундочку отвлечь?» Следующие тридцать минут Брюс посвятил лекции о том, почему Джит Кун-До превосходит стиль Льюиса и как оно может помочь Джо улучшить свои результаты в турнирах по карате. Льюис, который уже был чемпионом, стоял там исключительно из вежливости и игнорировал все сказанное Брюсом. «Я был американским бойцом и был невысокого мнения о мастерах кунг-фу, потому что большинство из них не сражались. Вместо этого они предавались постоянной практике своих многочисленных длинных движений, рисуя пальцами в воздухе, – объясняет Льюис. – А еще я не уважал малышей».

Несмотря на плохое первое впечатление, Стоун смог убедить Льюиса, что он должен попробовать. Как и Стоун, Льюис тоже хотел попасть в кинобизнес. Он позвонил Брюсу и договорился об уроке на 25 января 1968 года. «Раз в неделю я приходил к Брюсу на частное занятие. Остаток недели я работал над тем, что он мне показал. И это действительно помогло мне улучшить боевой стиль, – говорит Льюис. – До встречи с Брюсом я уже дважды был чемпионом. Но он помог разогнать мою карьеру. В 1968 году, когда мы много и интенсивно работали, я выиграл одиннадцать национальных первенств подряд без единого поражения. Он был настоящим мастером боевых искусств и мастером преподавания. Но я бы сказал, что его главным качеством было обаяние. Он мог очаровать кого угодно».

Успех Международного чемпионата по карате в Лонг-Бич 1964 года привел к буму турниров по всей стране. После «Зеленого Шершня» все промоутеры хотели, чтобы Като был их главным исполнителем. Для чемпионата в Лонг-Бич 1967 года Эд Паркер активно использовал Като в своих рекламных проспектах. На турнир пришло более десяти тысяч зрителей – рекордная аудитория для турниров по карате. Среди них было много детей, притащивших с собой отцов. После выступления Брюса (дюймовый удар, сокращение дистанции, спарринг с полным защитным снаряжением) толпа наградила его овациями, а затем половина зрителей ушла. Им не было интересно карате – они пришли ради Като.

На турнире во Фресно его окружили буйные поклонники, которые царапались, пинались и толкались, чтобы подобраться к кумиру поближе. Этот опыт ужаснул его. Его окружало так много людей, и он чувствовал, что не может защитить себя. «Удивительно много было молодых девушек», – замечает Линда.

В 1967 году на Всеамериканском чемпионате по карате Брюс получил место в первом ряду «Мэдисон-сквер-гарден» на один из определяющих боев в соревнованиях по поинтфайтингу: боец в среднем весе Чак Норрис встречался с тяжеловесом Джо Льюисом в бою за титул чемпиона. Как Льюис и большинство американских звезд карате той эпохи, Чак Норрис начал изучать боевые искусства, когда попал в армию и был размещен в Восточной Азии. Норрис, выросший с отцом-алкоголиком, был абсолютно неспортивным, посредственным в обучении и болезненно застенчивым в детстве. Боевые искусства дали ему ощущение дисциплины и уверенности в себе, и он крепко ухватился за возможность участвовать в соревнованиях.

Интроверт Чак носил полностью белый каратеги с черным поясом. Нахальный Джо Льюис надел белый верх и черные штаны с красным поясом. Бой они начали в стойке всадника: левая нога впереди, кулаки на талии. В течение первых нескольких секунд единственное движение сделал Норрис, поведя плечами слева направо. Как только Льюис поднял левую ногу, чтобы нанести удар, Норрис бросился в атаку ударом сбоку, который заблокировал Льюис. В течение следующих десяти секунд Льюис медленно приближался к Норрису, вынуждая его отступать к краю мата. Неожиданно Льюис прыгнул на Норриса, пытаясь нанести удар, но Чак его заблокировал и тут же контратаковал ударом сбоку, затем кулаком и вновь ударом сбоку, который достиг туловища Льюиса. Судья присудил очко Норрису, и оставшуюся часть поединка Чак отражал атаки Джо. Норрис победил с преимуществом в одно очко.

До встречи с Брюсом я уже дважды был чемпионом. Но он помог разогнать мою карьеру. Я выиграл одиннадцать национальных первенств подряд без единого поражения.

В 11 часов вечера, после окончания турнира, Чак Норрис и Брюс Ли были представлены друг другу. Направившись к главному вестибюлю, они столкнулись с ордой поклонников, ожидающих их, и спешно ретировались через боковую дверь. Обнаружив, что они остановились в одном и том же отеле, Брюс и Чак пошли вместе, разговаривая о боевых искусствах и их философии. Норрис был измотан – он провел тринадцать матчей за последние одиннадцать часов, – но разговор был настолько увлекательным, что он пошел в номер Брюса. «Когда я в следующий раз взглянул на часы, было семь утра! Мы занимались семь часов! – вспоминает Норрис. – Брюс был настолько динамичен, что мне показалось, что прошло всего двадцать минут».

Когда Норрис покидал номер Брюса – ему все-таки был нужен отдых, – Брюс сказал: «По возвращении в Лос-Анджелес давай заниматься вместе».

20 октября 1967 года Норрис начал тренироваться с Брюсом на уединенном заднем дворе скромного дома в Калвер-Сити. Поскольку Норрис был, как и Майк Стоун, чувствительным к статусу, он впоследствии настаивал на том, что это были «тренировки», а не «частные уроки» – два равных мастера обменивались техникой, а не один учил другого. «Брюс не верил в высокие удары ногами. Он бил только ниже талии. Я, наконец, убедил его, что важно быть достаточно универсальным. Через шесть месяцев он мог точно, быстро и сильно ударить ногой в любую точку тела, – заявил Норрис. – В свою очередь, он научил меня некоторым приемам кунг-фу, в том числе линейным или прямым ударам кулаком, которые я смог использовать в своем репертуаре»^[68].

Одно из самых ярких воспоминаний Норриса связано с висевшей в гараже Брюса грушей, по форме напоминавшей человека.

– Пни этого парня, – понукал Брюс. – Давай, ударь его ногой в голову.

– Не знаю, стоит ли, – возразил Чак. – У меня штаны довольно узкие для такого удара.

Брюс наседал на Чака, пока тот не сдался и высоко выбросил ногу. Его штаны разорвались сзади и упали к лодыжкам. Он потянулся, чтобы подтянуть их. И тут вошла Линда. «Мне пришлось уходить домой, придерживая их руками, – вспоминает Норрис. – С тех пор я носил только тянущуюся одежду».

Мы занимались семь часов! – вспоминает Норрис. – Брюс был настолько динамичен, что мне показалось, что прошло всего двадцать минут.

Брюс продолжал давать показательные мастер-классы и выступать в главной роли на турнирах по всей стране. Он подружился с Джуном Ри и посещал проводимые им в Вашингтоне турниры каждый год. «В 1967 году у нас было восемь тысяч зрителей – неслыханное количество! – вспоминал Ри. – Брюс действительно помог мне привлечь аудиторию». Ри был так благодарен Брюсу за многолетнюю помощь, что в феврале 1970 года пригласил того в оплачиваемое турне с показательными выступлениями по Доминиканской Республике.

Все эти бесплатные поездки расширили горизонты Брюса. А высокопоставленные ученики повысили его репутацию. Но ни промоутеры турниров, ни чемпионы по карате не платили Брюсу. Его школа в китайском квартале была, в лучшем случае, безубыточной операцией, и ему трудно было найти еще один коммерчески привлекательный проект в кино. Он и его семья привыкли к определенному образу жизни во время всплеска «Зеленого Шершня», и теперь Брюс изо всех сил пытался его сохранить. Брюс Ли отчаянно нуждался в новом источнике дохода.

Глава двенадцатая
Шифу для звезд

Популярность персонажа Като позволила Брюсу восполнить свой доход благодаря платным выступлениям по всей Америке. Его приглашали на ярмарки, в торговые центры и общественные парки. Он появлялся на открытиях магазинов, лодочных соревнованиях, часто в черном костюме Като, шоферской фуражке и черной маске. Он быстро пришел к тому, чтобы требовать четыре тысячи долларов за однодневный визит. Но после того как «Зеленый Шершень» был отменен, прибыльные приглашения медленно иссякали.

Когда возможности монетизации Като, казалось, закончились, несколько бизнесменов обратились к Брюсу с предложением открыть общенациональную франшизу «Школы Карате Като». Они будут финансировать франшизу, от Брюса требовались имя, престиж и опыт. Мечту, которую он лелеял в колледже, подали ему на блюдечке. Вместо того чтобы тратить годы на открытие новых школ по одному городу за раз, он мгновенно получал империю.

Загвоздка была в том, что эта сделка шла вразрез с тем, во что он верил. Джит Кун-До был физическим выражением индивидуальности в бою, а не гамбургерами массового производства. Брюс ненавидел в МакДодзё буквально все – от униформы до единой программы. Ему нравилось обучать небольшие группы талантливых и мотивированных учеников в основном потому, что они помогали ему становиться лучше. Столкнувшись с попыткой удержать на плаву три школы, он понимал, сколько времени и усилий будет потреблять общенациональная сеть. Фактически эта сделка поставила бы крест на актерской карьере и превратила бы его в руководителя корпорации.

И все же с финансовой точки зрения предложение было очень выгодным – скорее всего, достаточным для того, чтобы обеспечить его и семью на всю жизнь. Брюс долго и мучительно обдумывал это решение, но в итоге отказался. «Я мог бы заработать состояние, – объяснял он друзьям. – Но я не хочу продавать свое искусство ради денег». Брюс сделал серьезную ставку на Голливуд в то время, когда его перспективы выглядели плохо. Но у Брюса была альтернативная стратегия, которая соответствовала его личной философии, а также продвигала актерскую карьеру. Вместо того чтобы превратить свое искусство в массовый товар для подростков – фанатов Като, он хотел превратить его в предмет роскоши для знаменитостей.

Джей Себринг, главный стилист Голливуда, был ключевым элементом планов Брюса. Видя, как Себринг поколдовал над двухдолларовой стрижкой и продал ее знаменитостям за пятьдесят, Брюс понял, что он может сделать то же самое с частными уроками кунг-фу. Он попросил Себринга поговорить со своими знаменитыми клиентами. Безвестному китайскому актеру недоставало статуса, чтобы связаться с элитой Голливуда. Ему нужен был Себринг, который нашепчет знаменитостям и поручится за Брюса.

Сразу после переезда в Лос-Анджелес, за два месяца до старта съемок «Зеленого Шершня», он стал давать Себрингу частные уроки. Взамен Джей помог ему составить маркетинговый список. «Я буду давать частные уроки до старта сериала, – писал Брюс одному из своих учеников из Окленда. – Предполагаемыми студентами до сих пор являются Стив Маккуин, Пол Ньюман, Джеймс Гарнер и Вик Дамон. Плата составит около 25 долларов в час^[69]».

Несмотря на усилия Себринга, желающих брать уроки не было. Никто в киноиндустрии не слышал ни о Брюсе Ли, ни о кунг-фу. Когда начались съемки «Зеленого Шершня», Брюс сфокусировался на всеобъемлющей задаче и позволил идее стать шифу для звезд отойти на второй план. Возможно, именно Като станет его билетом к славе, удаче и потрясающей карьере в кино. Как только Дозьер сообщил ему, что «Зеленый Шершень больше не гудит», настрой Брюса упал. Он понял, что ему нужно принять серьезные решения, но не знал, что делать.

Однажды он заехал в офис Дозьера, чтобы получить совет, что делать дальше с застойной карьерой. Он столкнулся с Чарльзом Фицсимонсом, сопродюсером «Зеленого Шершня».

– Нашел какую-нибудь роль? – спросил Фицсимонс.

– Ничего, – сказал Брюс, садясь. – И я беспокоюсь.

– Почему бы тебе не использовать свой талант, чтобы обучать знаменитостей кунг-фу?

– Я пытался обзавестись клиентами перед началом съемок «Зеленого Шершня», но никто не заинтересовался.

– Сколько ты просил?

– 25 долларов в час. Это слишком много?

– Это слишком мало, – ответил Чарльз. – Теперь ты Като. У тебя есть имя. Ты должен требовать 50 долларов.

– Да ты с ума сошел! – воскликнул Брюс.

– Если ты продаешь хот-дог за два доллара, никто и не подумает, что он особенный. Но если ты поставишь на него ценник 8,50, то люди будут верить, что это лучший хот-дог в мире. Они обязательно купят его, если могут себе позволить.

– Кто будет тратить такие деньги на кунг-фу?

– Твои потенциальные клиенты – сценаристы, актеры, режиссеры и продюсеры. В этом городе многие страдают от синдрома мачо среднего возраста. Богатые парни, которые хотят выглядеть сильными и мужественными. У них есть лишние деньги. Если ты не возьмешь их, они потратят их на изучение карате у кого-то другого.

– Я не знаю, – сомневался Брюс. – Ты действительно думаешь, что они будут платить 50 долларов в час?

– Ты должен запросить дикую сумму. Впечатление на них может произвести только это.

29 февраля 1968 года Брюс пошел в типографию и напечатал новенькие визитки: Брюс Ли, Джит Кун-До. Профессиональная консультация и инструкция – 150 долларов в час, непрофессиональное обучение – 500 долларов за десять занятий.

Он передал визитки Джею Себрингу и попросил еще раз напомнить о себе клиентам. Через несколько недель у Като из «Зеленого Шершня» появился первый знаменитый ученик – Вик Дамон.

Вик Дамон был красивым итальянским певцом, похожим на Фрэнка Синатру и Дина Мартина. Певец большого джазового оркестра, актер и телеведущий, Дамон был известен благодаря песням «На улице, где ты живешь» из фильма «Моя прекрасная леди» и «Ты разбиваешь мое сердце». Как и большинство других итальянских мальчиков из Бруклина, Дамон в средней школе немного боксировал. Теперь же все говорили о карате. В перерывах между песнями Элвис Пресли исполнял высокие удары ногами. Себринг, который стриг Дамона, прорекламировал таланты Брюса как инструктора самообороны, поэтому Дамон решил попробовать.

Себринг и Брюс поехали в Лас-Вегас, чтобы увидеть выступление Дамона в «Сэндс»^[70]. Дамон забронировал им номер и оплатил его. Днем все трое тренировались на пустой сцене «Сэндс». Когда Брюс показал основные приемы, он объяснил свою стратегию боя, состоявшую из трех частей. «Если кто-то решил противостоять вам, то оглушите его ударом. Бум! После этого, если противник вновь нападет на вас, покалечьте его, сломайте коленную чашечку. Если он все еще продолжает, вы хватаете его за горло и убиваете. Итак, оглушить, покалечить, убить».

– Ты действительно думаешь, что они будут платить 50 долларов в час? – Ты должен запросить дикую сумму. Впечатление на них может произвести только это.

Дамон был заинтригован простотой и прямотой подхода Брюса. Его тренеры в боксе всегда учили обрабатывать соперника – джеб, джеб, обманка, обманка, джеб, – пока тот не потеряет бдительность, и только тогда ты можешь ударить сильно. «Но кунг-фу не требует от тебя проделывать всю эту комбинацию, – говорит Дамон. – Ты сразу переходишь к убийству».

Из всего, что Брюс преподавал Дамону, наиболее полезной стала релаксация. «Тебе нужно расслабиться, – настаивал Брюс. – Как только твое тело расслабится, станет обмякшей тряпкой, ты сможешь нанести любой удар и удивишься, насколько он смертоносен. Если ты сожмешься перед ударом, он получится слабым. Держи свое тело расслабленным – и тогда удар получится словно хлыст». Дамону никогда не пришлось оглушать, калечить или убивать кого-либо, но техника релаксации от Брюса улучшила его пение. «Всякий раз, когда мне необходимо было спеть сложную песню – например, «Парк Макартура», я расслаблялся, как учил меня Брюс, – говорит Дамон. – Связки отлично справлялись, и голос просто лился. Брюс мне очень помог. Он действительно был прекрасным, приятным парнем».

Уроки с переменной регулярностью продолжались около года. Дамон приходил в дом Брюса всякий раз, когда был в Лос-Анджелесе, а Брюс несколько раз приезжал в Лас-Вегас. Именно во время одного из этих набегов в Вегас Брюс Ли стал легендой еще при жизни.

После занятия Брюс, Джей и Вик решили отправиться в китайский ресторан, который располагался на территории «Сэндс». Когда они шли по казино, то столкнулись с огромным телохранителем Сэмми Дэвиса-младшего^[71], Большим Джоном Хопкинсом. Дамон и Большой Джон остановились, чтобы обсудить новости. Во время разговора Большой Джон, куривший сигарету, потянулся, чтобы почесать лоб – при этом сигарета все еще была у него в руке. Внезапно Большой Джон увидел позади Брюса знакомых и выбросил руку, чтобы помахать им. Дамон даже не успел моргнуть, а Брюс, который неправильно истолковал это движение как атаку, выбил сигарету из рук Большого Джона, сделал подсечку, чтобы тот потерял равновесие, прижал его руки к бокам, в замок, выгнул его назад, пока он не стал абсолютно беспомощным, и схватил за горло.

– Боже мой! – крикнул Дамон, бросившись к ним. – Ух ты! Эй! Вау! Что ты делаешь?

– В каком смысле? – Брюс вопросительно посмотрел на Дамона. – Он пытался ударить меня.

– Нет, нет, нет, я не собирался бить тебя. – Большой Джон – такой большой и крутой, когда они встретили его – стал очень вежливым. – Я махал человеку, что был позади тебя.

– А, ну ладно, – сказал Брюс, отпуская Большого Джона. – Извини.

– Боже правый, кто ты, черт возьми? – Джон наконец-то пришел в себя.

– Это Брюс Ли, – вмешался Дамон. – А это – Джей Себринг.

– Мне очень жаль, – сказал Большой Джон, предварительно подумав над своим ответом. – Какого черта ты со мной сделал? Потому что я стоял здесь – и вдруг стал беспомощным.

Чтобы смягчить ситуацию, Дамон похлопал Большого Джона по плечу и пригласил его присоединиться к ним на ужин. Во время еды Большой Джон набросился на Брюса с таким количеством льстивых вопросов о Джит Кун-До, что Дамон наконец склонился к Себрингу и прошептал: «Никогда не видел, чтобы Джон так целовал задницу».

Это была отличная история, и Дамон обожал рассказывать ее своим друзьям, которые, в свою очередь, рассказывали ее своим. Как в игре «испорченный телефон», с каждым пересказом история обрастала новыми деталями, пока не стала мифом.

В поздних версиях этих событий Фрэнк Синатра пригласил Брюса Ли в Лас-Вегас, чтобы больше узнать о кунг-фу. Когда Брюс прибыл в город, Вик Дамон привел его к певцу. Синатра очень заинтересовался боевыми искусствами после просмотра фильма «Маньчжурский кандидат»^[72] (1962), но он думал, что большая часть таинственной силы была преувеличена. Хороший жесткий американский уличный боец, настаивал он, всегда мог победить восточного мастера, потому что азиаты были меньше и худее. Брюс вежливо возразил.

– Но как мы можем это проверить? – спросил Фрэнк. – Я имею в виду, чтобы никто при этом не пострадал.

Брюс посмотрел на двух крупных телохранителей Синатры и предложил:

– Давайте поставим одного из телохранителей у двери, а второй будет ходить по комнате и курить сигарету. Посмотрим, смогут ли они помешать мне выбить сигарету у него изо рта. Будет ли это приемлемым испытанием боевых искусств?

Обрадованный Синатра кивнул. После того как Брюс покинул комнату, Фрэнк обратился к телохранителям:

– Послушайте, я не хочу, чтобы вы его покалечили – это всего лишь маленький китаец, – но я буду совсем не против, если вынадерете ему задницу. Задайте ему жару. Давайте закроем этот вопрос раз и навсегда.

Телохранители заняли позиции, все ждали, а затем БАМ! Дверь не просто открылась – она слетела с петель, сбив с ног первого телохранителя. Пролетев через всю комнату, Брюс ударом ноги выбил сигарету изо рта второго телохранителя – она просвистела мимо лица Синатры.

– Что вы теперь думаете? – спросил Брюс.

– Невероятно! – воскликнул Фрэнк.

Тот факт, что эта история мало напоминала правду или даже намек на правду, никого не волновал. Никто не уточнял, так ли это было, у Дамона или Синатры. Когда легенда становится фактом, напечатайте ее. Эта небылица сделала Брюса самым востребованным инструктором по боевым искусствам в Голливуде.

«Правда это или нет, я не знаю, – вспоминает оскароносный сценарист Стерлинг Силлифант. – Но именно такую историю я слышал на вечеринке. В то время она ходила по всему Голливуду. Мне этого было достаточно. Я решил, что Брюс станет моим другом».

Стерлинг Силлифант был Аароном Соркином^[73] того времени, одинаково успешным и на телевидении, и в кино. Его только что номинировали на награду Академии за фильм «Полуночная жара» (1967). Фехтовальщик в колледже, теперь он был пятидесятилетним мужчиной, который страдал от синдрома мачо среднего возраста. Неделями он безуспешно пытался выследить Брюса Ли, пока не пришел к Себрингу на ежемесячную стрижку.

18 марта 1968 года Силлифант позвонил Брюсу:

– Меня зовут Стерлинг Силлифант. Я уже несколько недель тебя разыскиваю. Я хотел бы учиться у тебя.

– На самом деле я почти не преподаю. У меня один-два ученика, – сказал Брюс, разыгрывая недотрогу.

– Мы можем встретиться, чтобы обсудить это? – c тревогой спросил Силлифант. – Я действительно хочу учиться у тебя. И мой друг Джо Хаймс. Знаешь его? Он самый важный обозреватель в городе. Пишет для «Сатэдэй Ивнинг Пост». Женат на Элке Зоммер. Только что опубликовал самую продаваемую биографию Хамфри Богарта. Мы хотим купить пакет из десяти уроков.

– Где вы хотите встретиться? – спросил Брюс, все еще непреклонный.

– «Коламбия Пикчерз», – ответил Силлифант, надеясь, что это убедит молодого актера.

– Я свободен в обеденное время 20 марта.

Когда они встретились, Брюс взглянул на пятидесятилетнего Силлифанта и сорокачетырехлетнего Хаймса и сказал:

– Забудьте. Вы никогда раньше не изучали боевые искусства. Вы слишком старые, чтобы начинать.

Силлифант был ошеломлен. Он полагал, что Брюс сам будет заинтересован взять его в ученики, поскольку Силлифант входил в список лучших писателей-продюсеров, который нанял десятки актеров. Но немедленный отпор привлек Силлифанта еще больше.

– Ты ничего не знаешь обо мне, – оскорбился он. – В Университете Южной Калифорнии у меня были лучшие рефлексы из тех, кто когда-либо проходил тесты. У меня невероятное зрение. Тесты показывают, что я готов к постоянной конкуренции. Я победитель. Три года я был в университетской команде по фехтованию, мы выиграли чемпионат Тихоокеанского побережья. Все, что от тебя требуется, – научить меня применять мой настрой. Вместо шпаги моим оружием станет мое тело.

– Вы фехтовали? – Брюс улыбнулся и поднял бровь. – Покажите.

Силлифант отскочил назад, потом прыгнул вперед, используя нож для стейка как шпагу.

– Ну, как тебе? – спросил он.

Брюс откинулся назад и, казалось, обдумывал что-то.

– Вы слишком стары, – заключил он. – Но стойка у вас почти такая же, как в Джит Кун-До. Сейчас, после просмотра того, как вы двигаетесь, я думаю, что смогу учить вас.

Брюс повернулся к Джо Хаймсу:

– Почему вы хотите учиться у меня?

– Потому что я видел твое выступление на турнире Эда Паркера и был впечатлен. А еще потому, что я слышал, что ты лучший.

– Вы изучали другие боевые искусства?

– Очень долго, – кивнул Хаймс. – Я служил в южной части Тихого океана во время Второй мировой войны. Я начал изучать боевые искусства, чтобы ребята не избивали меня за то, что я еврей. Но я забросил занятия некоторое время назад и теперь хочу начать снова.

– Продемонстрируете что-то из своей техники?

Хаймс вскочил и быстро показал несколько форм из других дисциплин.

– Вы понимаете, что придется забыть все, чему вас учили, и начать заново? – спросил Брюс.

– Нет, – упавшим голосом сказал Хаймс.

Брюс улыбнулся и положил руку на плечо Хаймсу.

– Я расскажу вам историю, которой научил меня мой шифу. Однажды профессор пришел к мастеру, чтобы узнать о дзэн. Во время рассказа мастера профессор часто прерывал его, вставляя свои замечания: «О да, у нас тоже есть…» и так далее. Наконец мастер прекратил говорить и подал профессору чай. Он налил чашку доверху и продолжал лить, пока чай не перелился через край. «Хватит! – вновь прервал его профессор. – В чашку больше не поместится!» – «В самом деле, – ответил мастер. – И если вы не опорожните свою чашку, как вы сможете попробовать мой чай?»

И Брюс всмотрелся в лицо Хаймса.

– Вы уловили суть истории?

– Да. Ты хочешь, чтобы я очистил разум от прошлых знаний и старых привычек, чтобы открыться для нового обучения.

– Верно, – сказал Брюс, а затем обратился к обоим: – Думаю, я смогу вас учить.

25 марта в доме Хаймса начались их двухразовые тренировки. Брюс сосредоточился на основах, но быстро заставил их спарринговать друг с другом. «Вероятно, это было нелепое зрелище: двое мужчин среднего возраста в головных шлемах и перчатках били друг друга на подъездной дороге около пригородного дома», – вспоминает Хаймс. Брюс, выступая в качестве судьи-тренера, наблюдал и вносил замечания: «Сосредоточьтесь! Расслабьтесь!»

Любимым временем Хаймса были разговоры после занятий на заднем дворе, которые проходили за стаканом фруктового сока. «Эти разговоры мне очень дороги, – говорит Хаймс. – Я лучше понимал одного или обоих моих друзей».

За два месяца Хаймс участвовал в 17 уроках, а затем ушел. Силлифант продолжал тренироваться в частном порядке с Брюсом в течение следующих трех лет. «Это было очень полезное, замечательное время, – вспоминает Силлифант. – Я открывался с точки зрения боевых искусств и физического контакта». Силлифант был очарован Брюсом, восторгался им. «Я обязан своей духовностью Брюсу Ли, – говорит Стерлинг. – В своей жизни я не встречал ни одного человека, который хотя бы отдаленно достиг такого уровня самосознания. Благодаря Брюсу я открыл все свои окна».

В начале обучения Брюс критиковал Силлифанта за то, что тот слишком робок.

– Твоя защита хороша, но нападение слабое. В твоих атаках нет эмоционального содержания.

– В колледже я зарабатывал девяносто процентов уколов благодаря контратакам, – возражал Стерлинг. – Я предпочитаю реагировать.

– Чушь. Ты пытаешься найти разумное объяснение своей технике. В тебе что-то есть, что-то глубоко в разуме, и оно мешает тебе атаковать. Ты говоришь себе, что другой парень нападает на тебя, так что это нормально сбить его с ног. Но у тебя нет инстинкта убийцы; ты не преследуешь добычу. Почему?

Силлифант думал об этом на протяжении недель, потом месяцев. Наконец он пришел к Брюсу с ответом.

– Мой отец, чистый англосакс, ни разу в жизни не держал меня на руках и не целовал. Я никогда в жизни не прикасался к другому мужчине. Я не гомофоб или что-то в этом роде. Я просто… просто не делал этого.

Они занимались весь день и вспотели, поэтому сняли рубашки и остались только в черных пижамных штанах.

Брюс подошел к Силлифанту и сказал:

– Обхвати меня.

– Эй, Брюс, – запротестовал Силлифант, – ты весь потный, мужик.

– Делай!

И Силлифант обхватил своего шифу.

– Крепче, – настаивал Брюс.

– Боже, Брюс!

– Крепче!

И Силлифант смог ощутить энергичную жизненную силу Брюса. Он чувствовал себя хорошо, чувствовал себя живым. Казалось, стальная стена между ними была взорвана. Когда Силлифант разжал объятия, Брюс отступил назад, изучая его.

– Ты должен любить всех, – сказал Брюс, – не только женщин, но и мужчин. Не обязательно заниматься сексом с мужчиной, но ты должен уметь устанавливать связь с его чувствительностью. Если ты этого не сделаешь, то никогда не сможешь сразиться с ним, ударить кулаком в грудь, по шее, выдавить глаза.

В «Ла Саль» подросток Брюс собрал банду из своих одноклассников. В Сиэтле у него сформировалась команда из учеников кунг-фу. В Голливуде он повторил ту же историю. Стерлинг Силлифант стал самым важным покровителем Брюса и фанатом – человеком, который сделает все возможное, чтобы продвинуть карьеру Брюса.

Джеймс Коберн – наряду со Стивом Маккуином и Чарльзом Бронсоном – был одной из звезд боевиков про крутых парней. Он играл второстепенные роли в фильмах «Великолепная семерка» (1960) и «Большой побег» (1963), пока пародия на Джеймса Бонда, фильм «Наш человек Флинт» (1966), не сделал Коберна звездой. Чтобы подготовиться к роли Флинта, он начал изучать карате.

Узнав о растущем увлечении Коберна азиатскими искусствами, Стерлинг позвонил ему, чтобы прорекламировать своего учителя: «Слушай, я встретил молодого китайского парня. Он настоящая сенсация – у него волшебный удар; в нем есть волшебство!» Спустя несколько недель у Силлифанта наконец появилась возможность представить Брюса Коберну на вечеринке в Голливуде. Это было небольшое, но впечатляющее собрание – каждый гость на этой вечеринке был важным игроком в киноиндустрии. Из-за присутствия Брюса разговор быстро перешел к теме боевых искусств.

– Я брал несколько уроков во время подготовки к фильмам о Флинте, – сказал Коберн Брюсу. – Что ты думаешь о том инструкторе, которого пригласил продюсер?

– Я знаю, о ком ты говоришь, – колебался Брюс, прежде чем ответить. – Скажем так: если бы я составлял рейтинг всех инструкторов в стране, этот парень был бы далеко внизу.

– Ты должен показать Джеймсу свой знаменитый дюймовый удар, – с озорством подначил Силлифант.

– Конечно, – улыбнулся Брюс. – Встань.

– Ты должен любить всех, – сказал Брюс, – не только женщин, но и мужчин. Не обязательно заниматься сексом с мужчиной, но ты должен уметь устанавливать связь с его чувствительностью.

Брюс поставил Коберна в метре перед креслом и попросил его держать на груди подушку для защиты. Коберн был настолько высок, что Брюс решил добавить дополнительный дюйм к удару. От удара Коберн отлетел назад, врезался в кресло, перевернулся на нем и откатился в угол комнаты. Шок на лице Коберна, когда он, качаясь, встал на ноги, был таким, что все присутствовавшие в комнате рассмеялись.

Коберну понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что произошло. Вдруг его лицо озарилось.

– Вперед! – выпалил он. – Давай приступим.

– В любое время, – ответил Брюс. – Но хочу, чтобы ты знал: я беру недешево.

– Мне все равно. Я хочу начать незамедлительно. Как насчет завтра?

– Конечно, – Брюс кивнул. – Я могу начать даже в воскресенье.

1 ноября 1968 года Брюс приехал в особняк Коберна на первый урок. Дом выглядел как музей. Коберн коллекционировал азиатский антиквариат: вазы, статуи и картины из Индии, Японии и Китая. Они работали над основами: несколько ударов руками и ногами, чтобы оценить уровень ученика. На следующей неделе Коберн приехал домой к Брюсу, и они всерьез взялись за дело: два занятия в неделю в течение следующих шести месяцев.

«У Брюса всегда была эта энергия, – вспоминает Коберн. – Она взрывалась внутри него. Мы занимались полтора часа, и в конце этого времени его просто переполняла сила. После занятий с Брюсом ты чувствовал себя опьяненным». Коберн наслаждался физическими тренировками, но его больше интересовала эзотерическая сторона боевых искусств. После тренировки они проводили время за разговорами о философии, психологии и мистицизме.

«Мы делали «преодоление дистанции» – так это называл Брюс. Это расстояние от вашего оппонента, на котором вы должны стоять, чтобы успеть ударить и отскочить, не получив удар в ответ. Оно подразумевает постоянное наблюдение за противником и постоянное наблюдение за собой; вы и ваш противник едины, не разделены. И пока вы работали над физическим преодолением дистанции, вы учились одновременно преодолевать определенные психологические барьеры».

Энтузиазм Коберна был настолько высок, что он превратил одну из комнат в своем особняке в тренажерный зал, чтобы походить в этом на Брюса. По прошествии месяцев эти двое казались неразлучными. Коберн стал самым верным голливудским учеником Брюса, проведя с ним 106 частных уроков за три года.

Стив Маккуин и Джей Себринг были лучшими друзьями – двое простых, воспитанных по законам улицы мужчин, добившихся всего самостоятельно. Для Голливуда 60-х они были олицетворением мужественности: крутые, жесткие и опасные, но с небольшим намеком на уязвимость. Когда Себринг похвастался, что Брюс Ли – лучший инструктор, которого он когда-либо встречал, тридцатисемилетний Маккуин захотел с ним встретиться. Их первая тренировка состоялась в особняке Стива, прозванного Замком, 25 августа 1967 года.

Брюс был впечатлен решимостью и стойкостью Маккуина. «Этот парень не знает значения слова «бросить», – рассказывал Брюс другу. – Часами он без перерыва отрабатывает удары ногами и руками, пока не выматывается окончательно». Во время одного занятия они тренировались в большом дворе Маккуина, вымощенном грубым песчаником. Стив споткнулся и порезал большой палец на ноге. Рана была серьезной, сильно кровоточила; на пальце болтался большой кусок плоти.

– Нам лучше прервать занятие, – предложил Брюс.

– Нет. Давай продолжим.

В первый год их уроки были нерегулярными. Маккуин был самым кассовым актером Голливуда, поэтому часто находился в разъездах. «Стив будет чертовски хорош, если сможет тренироваться чаще, но этого сукиного сына никогда нет дома, – говорил Брюс. – Если он снимается, то застревает на съемках на пять месяцев, возвращаясь лишь на несколько дней. Если он не работает, то отправляется в пустыню на багги для езды по песку или мотоцикле».

Но Брюсу, как учителю, предстояло справиться с еще большей сложностью, чем напряженный график Маккуина, – он должен был завоевать его доверие. «Когда я впервые увидел его, то не мог понять этого парня, – сказал Брюс другу. – Он относился ко мне с каким-то подозрением». Маккуин рос в неблагополучной семье. Отец бросил семью еще до того, как Стиву исполнилось шесть месяцев. Мать-алкоголичка постоянно меняла парней – один был хуже другого. Сначала она отослала Стива к родственникам, а потом, когда тот превратился в мятежного подростка – в интернат.

Со временем Брюс и Стив подружились. «Они действительно были связаны, – говорит Линда, – потому что были одинаковыми – парни, которые пришли из схожих условий». У обоих был родитель с зависимостью; оба были умны, но плохо учились в школе; оба в подростковом возрасте были нарушителями спокойствия, которые бродили по улицам со своими бандами. «Если бы я не стал актером, то закончил бы в мешке», – позже признавался репортеру Маккуин. Они были сердитыми, агрессивными, склонными к конкуренции альфа-самцами: Ли был симпатичным и заносчивым, а Маккуин – закрытым и стоическим. «Прошло немало времени, прежде чем я узнал его, – сказал Брюс о Маккуине. – Но как только он принял меня как друга, мы стали очень близки».

«Иногда я чувствовал себя раздавленным. В такие минуты звонил телефон. На другом конце был Брюс, – вспоминает Маккуин. – Я не знаю, почему он звонил. Он говорил: «Я просто подумал, что стоит тебе позвонить».

Стив Маккуин стал словно старшим братом для Брюса в Голливуде. Их отношения были смесью взаимного восхищения и взаимной зависти. Маккуин очень хотел овладеть боевым мастерством Брюса, в то время как Ли хотел быть такой же большой звездой, как Маккуин. Стив был кумиром Брюса в Голливуде. От Стива он узнал, что главный здесь – звездный актер, а не режиссер, как это было в Китае. Маккуин менял режиссеров, которых не уважал, и перегрызал продюсеров. Он подчинял всех на съемочной площадке. И он создавал шумиху у огромной популяции актрис, поклонниц, помощниц, визажисток, домохозяек, официанток и гардеробщиц.

Став карьерным консультантом Брюса, Маккуин сказал ему, чтобы тот не беспокоился об актерских уроках или вступлении в театральную школу. «Со временем ты разовьешь собственный актерский стиль. Самое главное – познакомиться с нужными людьми в отрасли и произвести на них впечатление».

Брюс испытывал трудности с тем, чтобы заводить новые знакомства, потому что не любил голливудские вечеринки. Будучи относительно неизвестным телевизионным актером и единственным гостем из Азии, он часто чувствовал себя чужим. «Мы с Брюсом посетили одно или два таких мероприятия во время его периода застоя, отчасти потому, что никто никогда не знал, какие возможности могут внезапно подвернуться, – говорит Линда. – Беда таких вечеринок заключается в том, что звезды хотят быть в центре событий, а Брюс был слишком самостоятельным, знающим себе цену человеком, чтобы присоединиться к хору подхалимов, которые имеют тенденцию окружать Большое Имя. На первой встрече Брюс был так вежлив и обходителен, что, как мне кажется, у большинства из них сложилось впечатление, что он был там для того, чтобы забирать блюда».

Когда ему стало надоедать, что его игнорировали или считали официантом, Брюс привлек внимание демонстрацией своих умений. «Рано или поздно мне приходилось оглядываться в поисках Брюса, и я находила его в центре группы, показывающего отжимания или трюк с монетой, или рассказывающего о философии и боевых искусствах, – вспоминает Линда. – Я восхищалась изумлением на лицах людей. Они просто не были готовы к Брюсу».

Еще одна причина, по которой голливудские завсегдатаи вечеринок принимали Брюса за прислугу, – он не курил сигареты и редко притрагивался к алкоголю. «Я не из того типа», – говорил Брюс в интервью журналу «Звезды боевых искусств». В то время как пьяные гуляки расплескивали свои бокалы и роняли коктейли, он оставался трезвым как стеклышко с чашкой чая в руках. Это заставило многих поверить, что он был трезвенником – миф, который живет и по сей день. На самом деле он мог пригубить немного, но только немного и очень редко. Алкоголь с ним не ладил.

«Я раз двадцать пытался уговорить его выпить, – говорит Боб Уолл, снявшийся с Брюсом в «Выходе дракона». – Однажды я заставил его хлебнуть вина. Он выплюнул. Это было не его». Эндрю Морган, работавший с Брюсом в Гонконге, подтверждает это: «Брюс не был любителем выпить. За ужином он мог глотнуть немного вина «Шаосин», но не пьянствовал, как люди в Голливуде». Джо Льюис дополняет эту историю: «Это было где-то в 1969 году. Брюс пришел к нам в гости. Моя жена налила ему выпить – напиток вроде сладкого сиропа. Брюс выпил и тут же изменился в лице. Он покраснел, вспотел, пот заструился по его лицу. Мы помогли ему добраться до ванной. Его рвало, еще и еще без остановки».

Основываясь на этих историях, кажется вероятным, что Брюс Ли страдал врожденной непереносимостью алкоголя, широко известной как «азиатский жар», потому что более 35 процентов жителей Восточной Азии страдают от этого. У пострадавших в организме нет фермента, необходимого для метаболизма алкоголя. После одного или двух глотков они краснеют, начинают обильно потеть и чувствуют тошноту.

Брюс должен был адаптироваться к Голливуду конца шестидесятых, где любили выпить и повеселиться. Поскольку пьянка с парнями не подходила, он должен был найти другой способ стать своим. К счастью, в то время был популярен еще один наркотик, который тело Брюса могло усвоить и которым его мозг мог наслаждаться.

Когда в 1948 году Федеральное бюро по борьбе с наркотиками арестовало восходящую звезду экрана Роберта Митчема за «вечеринку для курения марихуаны», на вопрос о профессии он сказал «бывший актер». Он был уверен, что на этом его карьера закончена. Оказавшись перед прессой, он сказал: «Наверное, все кончено. Это печальный финал». Он был прав в своем пессимистичном настрое. На протяжении десятилетий американское правительство очерняло каннабис как «наркотик для старта» и связывало – по расовому принципу, конечно же, – с мексиканскими работниками и черными джазовыми музыкантами. Даже Голливуд, давний бастион наркоманов, поддержал пропаганду фильмами «Косяковое безумие» 1936 года и «Дьявольская трава» 1949 года.

Но признание виновным Митчема послужило на благо его карьере – и в жизни, и в кино его стали считать бунтарем. На другом побережье битники – группа преимущественно белых интеллектуалов и писателей, которые часто посещали джазовые клубы Нью-Йорка, – начали возносить марихуану как средство для улучшения литературных видений. Наиболее ярко это видно в сборниках «Вопль и другие стихотворения» (1956) Аллена Гинзберга и «В дороге» (1957) Джека Керуака. В ноябрьском выпуске «Атлантик Мансли» 1966 года Гинзберг писал: «Марихуана – полезный катализатор для конкретных оптических и звуковых эстетических восприятий». Проповедники бита привели к появлению последователей этой культуры, что привело к контркультуре хиппи. Ко второй половине шестидесятых марихуана стала распространенной, особенно в Голливуде.

Именно Стив Маккуин уговорил Брюса Ли попробовать марихуану. Она быстро стала его предпочтением – «Волшебный дракон Пафф». После тренировки с одним из своих звездных клиентов Брюс раскуривал косяк и начинал говорить о философии. «Он любил накуриться и поиграть в баскетбол или послушать музыку, – вспоминает Джеймс Коберн. – «Пыхтящий Золотой» была его любимой маркой сигарет». Херб Джексон, один из старших учеников Брюса, говорит, что Брюс держал в гараже коробку с сигаретами из марихуаны.

«Все было как-то иначе и страшно, – рассказывал Брюс о своем первом опыте. – Я чувствовал себя сильно накуренным, когда Стив подал мне чашку горячего чая. Когда я приложил чашку к губам, мне показалось, что мне в рот льется целая река. Это было странно. Все было так преувеличено. Даже чертов шум от моего прихлебывания был настолько громким, что казался мне плеском волн. Когда я сел в машину и тронулся, мне казалось, что улица очень быстро приближается ко мне. Белая осевая линия просто полетела ко мне, а с ней и телефонные столбы. Я все замечал более остро. Я осознавал все. Для меня это было искусственное осознание. Я хочу сказать, что в боевых искусствах мы пытаемся добиться такого осознания, но более естественным образом. Лучше получить его благодаря боевым искусствам, тогда оно будет носить постоянный характер. Нет смысла быть постоянно накуренным».

«Я раз двадцать пытался уговорить его выпить, – говорит Боб Уолл, снявшийся с Брюсом в «Выходе дракона». – Однажды я заставил его хлебнуть вина. Он выплюнул. Это было не его».

Джо Льюис вспоминает случай, который показывает, как марихуана помогла Брюсу стать своим в новой обстановке: «В Голливуде я часто видел, как прямо передо мной Брюс скручивает дурь. Однажды он пришел ко мне и стал скручивать огромные косяки – размером с сигару. Я сказал: «Брюс, ты делаешь все не так. Ты должен скрутить один маленький и передавать его по кругу». На это он ответил: «Нет необходимости делиться. Я хочу, чтобы у каждого был свой собственный косяк». И на этой фразе он надулся от гордости, прямо как в фильмах. Все посчитали это смешным. В этом был весь Брюс, точь-в-точь. Но никто не считал, что в этом было что-то неправильное. Это были шестидесятые и семидесятые. Мы думали, что это было невинно. Все употребляли наркотики».

В киноиндустрии, возможно, все употребляли наркотики, но большинство мастеров боевых искусств – по большей части бывшие военнослужащие – нет. Они считали, что настоящие мужчины должны пить, а не накуриваться. Джин «Дзюдо» Лебелл вспоминает, как пришел к Брюсу на занятие и расстроился из-за того, что весь дом был в дыму марихуаны. «Я больше никогда не возвращался в тот дом», – говорит Лебелл, даже спустя пятьдесят лет злящийся на это. Когда тема употребления марихуаны была поднята в разговоре с Дэном Иносанто, он опустил глаза, покачал головой и вздохнул: «Брюс говорил: «Она поднимает уровень сознания». Но верный ученик почувствовал необходимость добавить: «Я не думаю, что Брюс употреблял так много, как люди пытаются представить».

Помимо открывающей уровень сознания причины, в любви Брюса к каннабису – сначала он курил марихуану, а позже перешел на гашиш – был элемент самолечения. «Непоседа» с детства был гиперактивным и импульсивным. Марихуана и гашиш, видимо, служили таблеткой спокойствия. Боб Уолл вспоминает тренировки с Брюсом в его доме в Гонконге в 1972 году. «Он был смешнее черта, потому что в минуту, когда мы заканчивали, принимался за шоколадное пирожное с гашишем. Мы философствовали и просто болтали. Он доедал свое пирожное, и мне казалось, что он еще и пальцы жевал. Потом принимался за второе. Он не мог сидеть спокойно, поэтому выбегал за дверь. Он был гиперактивным говнюком. Но после двух пирожных он успокаивался. Брюс становился нормальным человеком».

К концу 1968 года Брюс стал самым желанным инструктором по самообороне в Голливуде. Ему поступало столько просьб, что Брюс решил напечатать новые визитки: «Брюс Ли, Джит Кун-До. Профессиональная консультация и инструкция – 275 долларов в час, Курс из десяти занятий – 1000 долларов, Инструкция за границей – 1000 долларов плюс расходы». «Раньше я брал пятьсот долларов за десять занятий, и люди шли толпой, – позднее рассказывал репортеру Брюс. – Я даже удвоил расценки, но люди все равно шли и шли. Я понятия не имел, что столько людей будут заинтересованы в китайской борьбе. Это было очень прибыльное мероприятие».

К костяку в лице Стерлинга Силлифанта, Джеймса Коберна и Стива Маккуина Брюс добавил двух режиссеров мирового уровня – Блэйка Эдвардса («Завтрак у Тиффани», «Розовая пантера») и Романа Полански («Ребенок Розмари», «Китайский квартал»), успешного ТВ-продюсера Сая Вайнтрауба («Тарзан») и владельца казино Бэлдона Кэтлмана. Помимо того, что эти персоны пополнили банковский счет Брюса, они также дали ему возможность взглянуть на жизнь богатых и знаменитых. «Когда я в первый раз попал в дом Кэтлмана, меня встретил дворецкий с сильным британским акцентом. Да и выглядел он как типичный британский дворецкий из фильмов, – вспоминает Брюс. – Он провел меня через огромный особняк на задний двор, где расположился полноценный теннисный корт и бассейн олимпийских размеров. Это был самый большой долбаный задний двор, который я когда-либо видел. Я никогда не думал, что кто-то может быть настолько богат».

Когда Стив Маккуин только начинал карьеру, у него была возможность пообщаться с Фрэнком Синатрой и увидеть частные самолеты, лимузины, красные дорожки, кричащих фанатов, открытые двери и восхищение. «Я хочу хотя бы частичку этого», – прошептал Маккуин своей жене. Теперь же Брюс Ли чувствовал то же самое.

Больше всего Ли хотел купить спортивный автомобиль. Он забросил свой старенький «Шевроле Нова», даже не гоняя его на мойку. Единственное, что нравилось ему в этом драндулете, была наклейка на заднем стекле с надписью: «Этот автомобиль находится под охраной Зеленого Шершня». «Их было напечатано всего несколько сотен, – с гордостью говорил он. – Я пытался достать чуть больше, но не смог».

Джей Себринг разрешал Брюсу кататься на его «Шелби Кобра» по Малхолланд-Драйв – извилистой двухполосной дороге вдоль хребта гор Санта-Моники. «Я не знаю, как быстро она едет, – смеялась Линда, – но даже не хочу знать». Брюс восхищался этим автомобилем, но больше всего хотел Porsche 911S Targa, потому что такая была у Маккуина. 26 августа 1968 года он посетил автосалон «Фольксваген-Порше» Боба Смита для тест-драйва. Как только он вернулся домой, то позвонил Маккуину в Палм-Спрингс.

– Стив, я собираюсь купить «Порше», как у тебя, – заявил Брюс.

– Послушай, Брюс, давай я прокачу тебя на своей, когда вернусь, – сказал Стив с беспокойством в голосе. – Это действительно отличная машина, но если не умеешь с ней обращаться, то эта штуковина может принести массу проблем.

– Хорошо, – возбужденно сказал Брюс.

Маккуин был водителем мирового уровня – он мог бы зарабатывать на жизнь, участвуя в «Формуле-1»; Брюс же, по общим отзывам, был угрозой за рулем. «Он был слишком быстр для меня, – говорит Дэн Иносанто. – Я боялся». Брюс ожидал радостной поездки, но Маккуин надеялся испугать Брюса и отговорить от покупки. Стив заехал за Брюсом и отправился к Малхолланд-Драйв.

– Ну, Брюс, ты готов? – спросил Стив, сосредоточенно глядя на дорогу.

– Да-да, полностью готов. Поехали!

Стив рванул вперед, переключая передачи, поворачивая и скользя на извилистой, опасной тропинке в горах.

– Что думаешь о мощности, Брюс? – пытался перекричать рев мотора Стив.

Брюс ничего не ответил.

– Теперь посмотри это! – крикнул Стив, скользнув к краю пропасти. – Разве это не здорово, Брюс? Посмотри, как она справляется. Теперь посмотри, как скользит!

Стив развернул «Порше» задом, направив к краю пропасти.

– Разве это не здорово, Брюс?

Ответа не было.

– Смотри, смотри! Эта хрень может сделать разворот на 180 градусов, – объявил Стив, ускорился, резко развернулся и, наконец, остановил машину. Он повернулся и спросил:

– Ну, что думаешь, Брюс?

Но Брюса на пассажирском сиденье не было. Стив посмотрел вниз и увидел, что тот сжимается в глубоком пространстве для ног, положив руки на голову.

– Брюс?

– Маккуин, сукин ты сын! – закричал Брюс, вылезая из ниши. – Я убью тебя, Маккуин! Убью, слышишь? Убью!

Стив увидел выражение гнева на лице Брюса, и это испугало его. Он знал, насколько опасным может быть Брюс в гневе. Поэтому Стив вдавил педаль в пол и помчался на Малхолланд-Драйв так быстро, как только мог.

– Брюс, успокойся! – кричал Стив.

– Стив, тормози! Езжай помедленнее!

– Ты не ударишь меня, Брюс? – взмолился Стив.

– Нет, нет!

– Не тронешь, да?

– Не трону!

– Ты не причинишь мне вреда?

– Да нет же! Просто остановись. Останови машину!

Наконец Стив свернул к обочине, и Брюс выдохнул:

– Я больше никогда не буду ездить с тобой, Маккуин. Никогда!

После этого Брюс сказал другу: «Если думаешь, что я лихач, тебе стоит прокатиться со Стивом. Однажды днем мы ехали по Малхолланд, и он, должно быть, подумал, что мы на трассе. Мы сделали разворотов шестьдесят, наверное. Знаешь, я не из пугливых, но в тот раз Стив заставил меня обделаться от страха. Я молился, чтобы мы не наехали на бордюр, иначе нам был бы конец».

Но не эта полная ужаса поездка заставила Брюса отказаться от немедленной покупки «Порше» – Линда сообщила ему, что вновь беременна. Второй ребенок означал более насущные задачи. Линда и Брюс решили, что им нужно улучшить жилищные условия. 27 августа 1968 года Брюс приехал в Замок Маккуина за советом. Раньше он никогда не покупал дом. Маккуин предложил, чтобы его менеджер помог Брюсу и Линде с поиском.

С прибылью от частных уроков и остатками от платы за «Зеленого Шершня», Брюс и Линда попросили риелтора найти хороший дом в диапазоне двадцати тысяч. «Мы мало что знали о рынке жилья в Южной Калифорнии, – говорит Линда. – Я не была готова к тому, что и сколько стоит. В конце концов, мы поняли, что нам придется увеличить наш жилищный бюджет».

Риелтор настоятельно рекомендовал дом по адресу: Роскомар-роуд, 2551, в престижном районе Бель-Эйр. Поначалу Брюс и Линда сомневались. 176 квадратных метров, три спальни, две ванные комнаты – в этом длинном одноэтажном доме, построенном в 1951 году, предстояло много работы. Кроме этого, стоил он 47 тысяч долларов, что выходило за рамки их бюджета. Но Брюсу понравился элитный статус Бель-Эйр, а менеджер Маккуина сообщил им, что это выгодная покупка. «Учитывая налоговые премии, лучше владеть домом в Бель-Эйр, чем снимать в Калвер-Сити». Когда Брюс позвонил Стиву, чтобы узнать его мнение, тот предложил покрыть аванс в размере 10 000 долларов. «Черт, это была огромная сумма, и он просто собирался дать ее мне безвозмездно, – говорил впоследствии Брюс. – Мне пришлось отклонить его предложение, иначе я почувствовал бы себя обязанным. Но это было мило с его стороны, и я оценил этот жест. Очень щедрый жест».

– Брюс, успокойся! – кричал Стив. – Стив, тормози! Езжай помедленнее! – Ты не ударишь меня, Брюс? – взмолился Стив. – Нет, нет!

9 сентября они подали заявку на получение жилищного кредита, 13 сентября она была одобрена. «Мы многое на себя взяли: ипотека, налоги на имущество и страховка, – говорит Линда. – Не имеет значения, можете ли вы вычесть деньги из своих налогов в апреле, если вы не способны выплатить свои ипотечные платежи в октябре».

Ученики Брюса из школы в китайском квартале помогли ему с переездом. Семья переезжала два дня – 28 и 29 сентября. Несколько ночей Брюс не мог уснуть на новом месте. «Было так тихо, что я услышал бы падение иголки в другой комнате, – говорил Брюс. – Я слышал странные звуки на заднем дворе и на крыше. На следующее утро я увидел следы животных. Я не знал, что это следы диких животных, пока мой сосед не сказал мне. Это смешно, все эти годы я жил в Лос-Анджелесе и никогда и не думал, что дикие животные бродят так близко». Брюс быстро влюбился в район, где находился его новый дом: «Это потрясающее место. Я живу вдали от загруженного городского трафика и все же могу быстро добраться до любого места в Лос-Анджелесе. Иногда я просто сижу на заднем дворе и смотрю на океан, наблюдая, как солнце медленно садится. Цивилизация кажется такой далекой».

Как и в Калвер-Сити, Брюс превратил свой дом в учебный центр боевых искусств. На внутреннем дворике под карнизами дома он повесил огромные красные подкладки для ударов, груши, установил квадратный ринг, окруженный эластичными шнурами, тренажер для приседаний, растягивания ног, различные веса и подушки для отработки ударов. Весь гараж был заставлен оборудованием для тренировок – ему пришлось припарковать свой «Шевроле Нова» на улице. Как только все было установлено, он вновь начал проводить частные уроки с лучшими учениками из китайского квартала и голливудскими клиентами у себя дома. Такая активность удивила весь район. Брэндон, которому было четыре года, подружился с мальчиком из соседнего квартала по имени Люк. Он часто приглашал Брэндона к себе домой, но отказывался посетить Брэндона. Когда Линда спросила мать Люка, она призналась, что Люк боялся всей странной техники и того, что люди кричали и били друг друга.

Одной из прелестей этого дома для Брюса была его близость к Малхолланд-Драйв. («Хорошо для парней, но плохо для детей», – говорит Линда.) Как бы то ни было, поездка с Маккуином усилила желание Брюса купить «Порше». Чем больше Брюс смотрел на свою полуразвалившуюся «Шеви» с облезшей краской перед своим совершенно новым домом в богатом районе, тем больше стыдился этого бельма на глазу. Из-за покупки дома ему уже пришлось влезть в долги. Затем Брюс получил неожиданную прибыль. Его мать продала одну из квартир в Гонконге, которую отец купил после войны. Доля Брюса в прибыли составляла 7000 долларов. Так совпало, что «Порше» стоила 6990 долларов. Это был словно знак с небес. 7 декабря 1968 года, два месяца спустя после переезда в дом, который он не мог себе позволить, Брюс купил красный «Порше» в салоне Боба Смита.

Сразу после покупки он приехал в школу Чака Норриса в Шерман-Оукс. Он с визгом въехал на парковку и, дернув ручник, влетел на тротуар. Внутри школы Норрис, его деловой партнер Боб Уолл и главный инструктор Пэт Джонсон услышали этот ужасный грохот и побежали наружу, ожидая увидеть серьезную аварию. Вместо этого они увидели новенький «Порше», припаркованный под углом на тротуаре, и Брюса Ли, стоявшего рядом с автомобилем, скрестив руки на груди и глядя на новенький авто с такой гордостью, на которую был способен.

– Ребята, как вам моя новая тачка?

– Брюс, она прекрасна, – сказал Норрис, – но мы подумали – что-то случилось.

– Нет, нет, все в порядке. Чак, пойдем, я прокачу тебя на новеньком «Порше».

Норрис пришел в ужас:

– Ой, Брюс, мне нужно бежать в другую школу. У меня еще сегодня запланированы занятия. Увидимся позже, но помни: с тебя поездка.

– Пэт, запрыгивай.

– У меня сейчас урок начинается, – увильнул Пэт Джонсон. – В следующий раз, хорошо?

– Боб, давай.

– Брюс, у меня назначена встреча, – солгал Боб Уолл. – Собираюсь продать кое-кому парочку занятий.

– Хорошо, в следующий раз, – сказал Брюс, который пребывал в таком восхищении от своей машины, что не понимал, что никто не хочет ехать с ним. – Поеду посмотрю, дома ли Льюис.

– Конечно, конечно, Брюс, – согласились они, глядя, как он запрыгивает в свой «Порше» и мчится прочь.

Покупка автомобиля поставила финансовое благополучие семьи под угрозу, но Брюс чувствовал, что должен доказать Маккуину равное положение. «Это было расточительно, – признается Линда, – учитывая, что мы с трудом покрывали оплату кредита. Но это расточительство сделало Брюса счастливым».

Когда 19 апреля 1989 года на свет появилась здоровая девочка, это сделало Брюса еще счастливее. Шеннон Эмери Ли родилась в больнице Санта-Моники. «Я решил, что во второй раз будет точно девочка, – говорил всем Брюс, – поэтому мы выбрали только девичье имя». Брюс записал в своем планере вес и рост Шеннон – 48 сантиметров, 2,9 килограмма. Шеннон быстро стала вить веревки из своего доблестного отца. Его друзья заметили изменение. Он стал более заботливым.

Однажды Брюс пришел в редакцию «Черного пояса» в подавленном состоянии. Мито спросил, что случилось.

– Чувствую себя паршиво, – признался Брюс. – Я стриг ногти дочери и случайно порезал ей палец. Когда она начала кричать и я увидел, что у нее идет кровь, то словно с ума сошел. Я не знал, что делать. К счастью, рядом была Линда. Мне очень паршиво. Она такая крошечная, а я причинил ей боль.

30 мая 1969 года Грейс Хой прибыла в международный аэропорт Лос-Анджелеса, чтобы увидеть свою новорожденную внучку. Она прилетела с Робертом, который осенью шел в колледж. Брюс заметил своего младшего брата в дальнем конце терминала и бросился к нему. После того как они обнялись, Брюс отошел на шаг, чтобы взглянуть на Роберта.

– Боже, какой ты тощий, – взревел Брюс. – Не говори никому, что ты мой брат. Ты меня позоришь!

– Не дразни его, – вмешалась Грейс.

– Сколько ты весишь?

– Сорок девять.

– Сорок девять килограммов? Это ужасно! Я должен тебя тренировать.

Пока Брюса не было, Роберт стал сенсацией в Гонконге вместе со своей группой «Громовержцы». Они записали несколько успешных песен, которые попали в десятку лучших. Одна из них называлась «Детка, ты оскорбляешь меня». Андерс Нельссон, лидер соперничающей группы, говорит: «Он был как Дэвид Кэссиди из Гонконга. Милый мальчик». Когда слухи о том, что он уезжает в американский колледж, подтвердились, его поклонницы просто обезумели от горя. В интервью «Чайна Мэйл» Роберт говорил: «Надеюсь, мои поклонницы поймут, что я должен думать о своем будущем».

Роберт-музыкант в то время был гораздо популярнее, чем Брюс времен своего участия в гонконгских фильмах, но, будучи самым младшим, он все еще должен был подчиняться старшему брату. На следующий день после прибытия Брюс поднял Роберта с постели и протянул ему пару теннисных туфель:

– Мы отправляемся на пятикилометровую пробежку.

Роберт продержался от силы полтора километра, прежде чем сдаться. Пошатываясь, он вернулся в дом Брюса. Его вырвало, а лицо побледнело. В течение следующих двух недель Роберт проходил курс молодого бойца, который ему устроил Брюс. Старший брат заставлял его есть специально приготовленное яйцо, арахисовое масло и банановый коктейль три раза в день. Он каждый день поднимал гантели. Вес Роберта подскочил с 49 до 56 килограммов, но Брюс понял, что не сможет сделать уличного бойца из младшего брата, сладкоголосого музыканта.

– Поскольку у тебя нет ни способности к боевым искусствам, ни силы, чтобы избить кого-то, – наконец сказал Брюс, – есть только один навык, которому я хочу научить тебя – как убегать.

Роберт был раздражен, но не мог не рассмеяться.

Грейс и Роберт остались до конца лета. В их глазах Брюс, должно быть, выглядел очень успешным. По всем формальным признакам он был образцовым иммигрантом – владелец дома в Бель-Эйр с «Порше», двумя милейшими детишками и прекрасной белой женой. Тот факт, что все это было построено на горе долга и колебалось на грани краха, делал историю Брюса лишь еще более американской. «Для нас это время было очень трудным», – говорит Линда. Рождение Шеннон сделало Брюса и невероятно счастливым, и очень беспокоящимся. «Теперь я должен больше заботиться о своей семье, – признавался Брюс другу. – Впервые в жизни я тревожусь о том, откуда будут браться деньги, если со мной что-нибудь случится».

Глава тринадцатая
Актер эпизодических ролей

Отмена «Зеленого Шершня» отбросила Брюса из когорты актеров, регулярно игравших в сериалах, к тем, кто перебивается эпизодическими ролями и надеется, что большая роль не за горами. В отличие от своих белых коллег, которым в любой день могут предложить сыграть водителя «Скорой», наемного рабочего на ранчо или подозреваемого № 3, Брюсу приходилось ждать по несколько месяцев, чтобы побороться за небольшую роль, написанную специально для азиатского актера.

Полгода Брюс провел без каких-либо серьезных перспектив и наконец получил первую «после Като» роль в сериале «Железная сторона» – вялотекущем полицейском детективе с Рэймондом Берром в роли прикованного к коляске детектива. В серии «С пометкой для убийства» (26 октября 1967 года) Брюс играл инструктора по карате, сына военнослужащего, армейские жетоны которого становятся ключом к тайне убийства. Всего лишь несколько минут на экране и менее дюжины реплик – это была небольшая роль, чтобы рассчитывать на упоминание в начальных титрах. Имя Брюса было в конце серии в списке «Также снимались».

В одной из сцен детектив появляется в школе Брюса и смотрит за показательным выступлением Брюса и Джина «Дзюдо» Лебелла – немножко экзотики, втиснутой в сюжет. Изюминка заключалась в следующем: Лебелл пытается бросить Брюса через бедро, но Брюс перепрыгивает через плечо соперника и бросает Джина. Эта сцена из реслинга была поставлена Лебеллом, который был поражен спортивными способностями Брюса. «Я поднимал его надземлей, раскручивал как хотел – а он все равно приземлялся сразу в стойку, готовый контратаковать, – вспоминает Лебелл. – Я сказал Брюсу: «Ты настолько хорош, что можешь стать каскадером мирового класса. Ты был бы дублером буквально для всех». И тут он рассердился».

Следующий год, 1968, стал периодом долгой засухи для телевизионной карьеры Брюса. За этот период он лишь однажды попал на прослушивание. «Мой агент позвонил, чтобы сообщить мне о предложении «Си-Би-Эс». Часовые эпизоды, что-то вроде «Я – шпион», называется сериал «Отдел 5-O», – писал Брюс другу. – Звучит здорово. Сообщу тебе о результатах». Брюса рассматривали на роль детектива Чин Хо Келли. К своему большому разочарованию, он уступил роль Кэму Фонгу, актеру любительского театра с восемнадцатилетним опытом работы в полиции. «Отдел 5-O» был единственной драмой на американском телевидении, где сразу в нескольких главных ролях появлялись азиаты (к сожалению, то же самое можно сказать и о новой версии этого сериала, снятой в 2010 году). Если бы Брюсу досталась эта роль, его карьера сделала бы новый виток. Кэм Фонг играл детектива Чин Хо Келли следующие десять лет.

Потребовалось больше четырнадцати месяцев, прежде чем Брюс снова появился на экранах телевизоров в качестве приглашенной звезды в «Блонди» – короткометражной комедии положений, основанной на комиксах. В эпизоде «Выбери кого-то своего размера» (9 января 1969 года) Брюс снова сыграл инструктора по карате, который учит главного героя шоу Дагвуда Бамстеда, как защищаться от хулигана. Смешной эпизод: когда Дагвуд, наконец, сталкивается с хулиганом, он становится в стойку карате и кричит: «Йош!»^[74]. Хулиган принимает ту же позу и кричит «Йош!» Дагвуд смотрит в камеру и хнычет: «О-о».

Я сказал Брюсу: «Ты настолько хорош, что можешь стать каскадером мирового класса. Ты был бы дублером буквально для всех». И тут он рассердился».

Вся сцена была снята в школе Брюса в Чайнатауне. Режиссер Питер Болдуин расспрашивал Брюса про особо опасный удар, который он хотел показать звезде шоу.

– Это безопасно? – волновался Болдуин. – Ты сможешь контролировать ситуацию?

– Вы мне доверяете? – спросил Брюс.

– Да, – наивно ответил Болдуин.

– Стойте и не двигайтесь, – сказал Брюс, а затем внезапно нанес удар ногой с разворота. Его стопа остановилась в миллиметрах от носа Болдуина.

«Он убедил меня своим движением, – вспоминает режиссер. – Мы продолжили снимать эту замечательную сцену».

В то время Брюс потерял несколько ролей в вестернах, потому что отказывался носить традиционный хвостик или косичку. «В большинстве этих сериалов хотели, чтобы я носил косичку, а я отказывался. Мне наплевать, сколько они мне заплатят. Ношение этих косичек по-настоящему унизительно, – объяснял он. – Когда маньчжуры правили Китаем, они заставляли китайских мужчин носить эти проклятые косички, чтобы те выглядели как женщины».

Единственный вестерн, в котором ему позволили оставить свою прическу от Джея Себринга, был «А вот и невесты» – комедия, основанная на фильме «Семь невест для семерых братьев», действие которой происходит в 1870-х годах. В сериале рассказывают о лесорубах в приграничном городе Сиэтле и ста женщинах, привезенных с Восточного побережья, чтобы удержать мужчин от ухода. В серии «Брак в китайском стиле» (9 апреля 1969 года) тайное общество устраивает брак между невестой из Китая, Той Кван, и одним из членов коммуны, Лин Суном – его-то и играл Брюс. Но Лин Сун, который намерен отказаться от традиционных обычаев, отказывается жениться на женщине, с которой никогда не встречался. Его отказ приводит запутанный сюжет в движение.

Роль уникальна тем, что этот случай был единственным во взрослой карьере Брюса, когда он не играл мастера боевых искусств. В действительности его персонаж был трусоватым китайцем, которого постоянно дразнили и которому угрожали. В итоге Брюсу представилась возможность как актеру поработать с другой гаммой эмоций – тревогой, унижением, страхом.

Для этой роли ему пришлось впервые сесть на лошадь. Перед съемкой режиссер отвел Брюса в сторону и спросил:

– Ты когда-нибудь до этого ездил на лошади?

– Нет, никогда, – сказал Брюс с некоторой тревогой. – Я даже не видел ее вблизи.

– Не переживай, – режиссер попытался успокоить нервничавшего актера, – наше животное дрессированное.

И вот один из дрессировщиков привел коня.

– Матерь божья! – выпалил Брюс. – Я не собираюсь ехать на чертовом коне. Он огромный!

– Тебе нечего бояться, – успокаивал его режиссер. – Конь очень ласковый, не причинит тебе вреда. Он – настоящий профессионал.

Потребовалось несколько минут просьб и увещеваний от режиссера и всей съемочной группы, чтобы уговорить Брюса сесть в седло. Конь оставался совершенно неподвижным, пока дрессировщик объяснял, как использовать поводья для управления.

– Скорее всего, они тебе не понадобятся, – уверял он. – Он очень дружелюбный.

Как только дрессировщик закончил инструкции и отошел, конь тут же взял в галоп. Ковбойская шляпа Брюса слетела с головы, а сам он вцепился в поводья, боясь за свою жизнь. «Я стал кричать «Тпру!», но проклятое животное не слушалось, – вспоминал Брюс. – Когда конь наконец остановился, мы были уже далеко в поле. Я тут же слез с него и был готов кинуть в него камнем. Я вернулся к месту съемки – а чертова коняга уже там, ждет. Когда парни увидели меня, разъяренного, то начали смеяться. Я же был настолько взбешен, что не мог присоединиться к их веселью. Я поклялся, что больше никогда не залезу на лошадь, но режиссер заставил меня сделать это еще несколько раз. Он сказал, что не может найти для меня дублера. Проклятый засранец».

Брюс никогда больше не снимался в вестернах и не ездил на лошади.

Летом 1968 года благодаря репутации шифу для звезд Брюс получил работу в качестве «советника по карате» в фильме «Команда разрушителей». Третий фильм в цикле пародий на шпионские боевики привлек под свое крыло Дина Мартина в роли Мэтта Хелма, а также Шэрон Тейт, Элке Зоммер и Нэнси Кван в роли роковых женщин, которые пытались помочь или нанести вред персонажу Мартина – подобию Джеймса Бонда. Студия заплатила Брюсу 11 000 долларов за обучение актеров карате и постановку всех боевых сцен в фильме. Деньги он потратил на первый взнос за дом в Бель-Эйр.

Все актрисы уже слышали о новом учителе. Шэрон Тейт встречалась с Джеем Себрингом. Элке Зоммер была замужем за бывшим учеником Брюса Джо Хаймсом. А Нэнси Кван была самой известной гонконгской актрисой, работающей в Голливуде. Брюс быстро очаровал всех. Нэнси относилась к юному соотечественнику как к младшему брату. Он часто советовался с ней по поводу своей карьеры. Шэрон Тейт, вышедшая замуж за Романа Полански, пригласила Брюса на обед, сказав мужу: «Вы быстро найдете общий язык». Так и получилось – Полански стал одним из постоянных клиентов Брюса. «Шэрон и Нэнси были отличными ученицами, – говорил Брюс. – После минимального обучения они уже выполняли удары сбоку».

Меньшего успеха Брюс добился с Дином Мартином. «Я пытался научить его, как бить ногами, но он был слишком ленив и слишком неуклюж». А еще слишком пьян. Личный помощник Мартина имел при себе переносной мини-бар, чтобы Мартин оставался «хорошо смазанным» во время съемок. Брюс понял, что Мартину понадобится дублер для сцен боя. Как советнику по карате Брюсу было дано право разрабатывать все сцены с драками и привлекать дополнительные ресурсы, если это требовалось. Для него это стало возможностью свести вместе два своих мира и расплатиться со своими друзьями – мастерами карате.

Он нанял Майка Стоуна быть дублером Дина Мартина, Эд Паркер сыграл охранника, Джо Льюис – вора, который нападает на персонажа Мартина, а Чаку Норрису достались одна реплика и высокий удар ногой. Когда он звонил Норрису, то сказал: «У меня есть небольшая роль, в которой ты будешь хорош. Ты сыграешь охранника Элке Зоммер, который дерется с Дином Мартином и произносит одну фразу. Тебе интересно?» Брюсу не пришлось просить два раза – ни Чака, ни остальных чемпионов.

4 августа 1968 года, за день до дебюта Чака Норриса на большом экране, в Лонг-Бич проходил Международный чемпионат по карате. Мир боевых искусств предвкушал возможный пятый бой Чака Норриса и Джо Льюиса. В предыдущих дуэлях Норрис выиграл три раза подряд, а затем Льюис огорчил его в четвертом. Отомстит ли Норрис за досадное поражение или отдаст пояс Льюису?

Но такому ожидаемому поединку не суждено было сбыться. Льюис был дисквалифицирован на ранних стадиях турнира за намеренное нанесение вреда сопернику. В финале Норрис должен был противостоять Шкиперу Маллинсу, третьему в национальном рейтинге. Они были добрыми друзьями. В раздевалке перед матчем Норрис сказал Шкиперу:

– Завтра я впервые снимусь в фильме, поэтому бей по телу, но постарайся не попасть в лицо. Я не хочу прийти на площадку с таким видом, словно участвовал в потасовке.

– Хорошо, – улыбнулся Шкипер, – но за тобой должок.

Чтобы еще больше объединить мир фильмов и мир боевых искусств, Брюс Ли прибыл на финал со специальным гостем – Стивом Маккуином. Под аплодисменты публики они заняли почетные места в первом ряду. Когда Норрис направлялся на авансцену, Брюс позвал его, чтобы познакомить с Маккуином.

– Удачи в бою, – улыбнулся Стив, – и в завтрашней съемке.

– Спасибо, – ответил Норрис, пребывавший в состоянии восторга.

Шкипер и Норрис вышли на ринг и поклонились. Шкипер немедленно попытался ударить ногой с разворота – одним из излюбленных своих приемов. Норрис ожидал этого и заблокировал его, но на этот раз Шкипер продолжил атаку, ударив кулаком с разворота – этой техникой он ни разу раньше не пользовался. Неожиданный шаг застиг Норриса врасплох – он пропустил удар в левый глаз. После напряженной борьбы Норрис сумел выиграть с преимуществом в одно очко, покинув турнир с трофеем и подбитым глазом.

Гримеру потребовалось два часа, чтобы скрыть синяк Норриса. В своем дебютном фильме Норрис должен был только сказать: «Можно я, мистер Хелм?» Дин Мартин должен был войти в ночной клуб, отдать оружие Норрису и пройти в комнату. Норрис две недели отрабатывал эту фразу, но как только услышал фразу «Мотор!» и Дин подошел к нему, он почувствовал, как горло сжалось, а слова из горла вырывались тихим шепотом. Он подумал, что на этом его карьера в кино закончилась, но, к счастью, режиссер посчитал, что все в порядке.

Чак Норрис, Джо Льюис и Эд Паркер получили эпизодические роли и участвовали в съемках день или два, но Майк Стоун как дублер Дина Мартина пробыл на площадке девять недель, за что получил 4500 долларов. Несмотря на то что Мартин постоянно пил, Стоун обнаружил, что «с ним легко работать – Мартин был приятным человеком и всегда шел навстречу». Брюс же был настоящим весельчаком на съемочной площадке. «Этот парень – настоящий клоун, – говорит Стоун. – Замечательное чувство юмора. Настоящий шутник, он был как ребенок. В перерывах между съемками он показывал нам свои отжимания, трюки с монетами и магические фокусы».

Стоун наслаждался Брюсом на площадке, но его беспокоил один слух про Ли. Еще до съемок Мито Уйехара, издатель «Черного пояса», предупредил Стоуна: Брюс рассказывает людям о своем вкладе в то, что Стоун, Льюис и Норрис выигрывают турниры. Стоун не мог в это поверить. «Я был чемпионом еще до знакомства с Брюсом».

Брюс и Майк жили в одном номере во время съемок в Айдлуайлде, Калифорния. Однажды ночью, когда они уже ложились спать, Стоун выложил то, что сказал ему Уйехара.

– Брюс, знаешь, я кое-что услышал, и это меня беспокоит, – начал Стоун. – Поэтому я хочу просто озвучить это, хотя и не верю этому.

– И что же это? – спросил Брюс.

– Ну, однажды на обеде Мито отвел меня в сторону и сказал, что ты говоришь людям, будто бы Чак, Джо и я выигрываем турниры по карате, потому что работаем с тобой. Мне кажется, это не совсем точно, потому что мы были успешными чемпионами и до знакомства с тобой.

– Ты действительно веришь в это, Майк? – Брюс, застигнутый врасплох, занял оборонительную позицию.

– Нет, но я услышал это и хотел спросить лично у тебя.

– Майк, ты действительно веришь в это? – сердито спросил Брюс.

– Нет, Брюс, я не верю, что ты это сказал, – сказал Майк, пытаясь смягчить ситуацию. – Вероятно, это было просто недоразумение.

– Но ты веришь в это? – повторил Брюс, не желая отпустить ситуацию.

Майк и Брюс продолжали работать вместе над фильмом, но эта ссора охладила их дружбу. Брюс прекратил тренироваться со Стоуном и больше не звал его в кино. По мнению Брюса, он бесплатно учил Майка, а тот отказался быть благодарным. Брюс не рассказывал людям, что он сделал Стоуна, Норриса и Льюиса чемпионами; он говорил, что помог им стать лучшими чемпионами. Он был разгневан тем, что Стоун «действительно не верил», что Брюс заслужил похвалы за его успехи.

Когда он вернулся в Лос-Анджелес, Брюс дал Мито понять, что он чувствует: «Эти ребята – только из-за того, что их называют «чемпионами» – не хотят, чтобы их классифицировали как моих учеников. Они хотят учиться у меня, но хотят, чтобы другие чувствовали, что они равны или почти равны мне. А еще они хотят, чтобы я говорил, что они «работают» со мной. Мне кажется, что мои тренировки помогают им стать лучше, но они сами так не считают. Я должен учить их, но так не будет».

В отличие от Майка Стоуна, у Джо Льюиса никогда не было затруднений с признанием заслуг Брюса как учителя. Их дружба с Ли закончилась по другой причине.

Жена Джо работала косметологом. 1 декабря 1969 года она пришла к Брюсу домой, чтобы осветлить ему волосы. Когда она вернулась домой, то сказала Джо, что Брюс агрессивно приставал к ней. Разъяренный Льюис прыгнул в машину и помчался к дому Брюса. Он подошел к задней двери и постучал кулаком. Когда Брюс открыл дверь, Джо набросился на него с обвинениями:

– Моя жена говорит, что ты к ней приставал!

Брюс взглянул на Джо, повернулся к жене и сказал:

– Линда, подойди сюда. Я хочу, чтобы ты это услышала.

Как только Брюс позвал Линду, Джо понял, что его жена обманула и подставила его. «Она очень завидовала всем моим отношениям с моими друзьями-мужчинами. Она последовательно разрушала мои дружеские отношения с ребятами, – вспоминает Льюис. – Я чувствовал себя дураком. Моя жена уже проворачивала такое и до этого, поэтому я сразу понял, что она сделала. Я чувствовал себя использованным, обманутым, преданным. Я чувствовал, что не смогу вновь помириться с Брюсом». Льюис опустил голову от стыда, обернулся и ушел. Когда он вернулся домой, его жена сказала, что Брюс лжет, но он ей не поверил. Их короткий брак закончился вскоре после этого.

В своем планере Брюс написал: «С Джо Льюисом покончено благодаря его жене. Конец дружбе!» Когда впоследствии Брюсу нужно было нанять американца-чемпиона по карате для фильма «Выход дракона», он выбрал Чака Норриса, так как тот остался единственным чемпионом, которого любил Брюс. Этот фильм запустил карьеру Норриса, превратив его в широко известную личность. Стоун и Льюис попытались это сделать, но так и не достигли успеха в киноиндустрии.

До «золотого века» телевидения ящик считался обширной пустыней. В то время как современные звезды скачут между сериалами и фильмами – взаимозаменяемыми платформами, – киноактеры того времени предпочитали безработицу работе на телевидении. У актеров, снимавшихся в сериалах, в свою очередь, практически не было перспектив попасть на большой экран. Благодаря шести годам показа сериала «Сыромятная плеть» Клинт Иствуд был, возможно, самым известным актером на телевидении, и все же ему пришлось отправиться в Италию, чтобы сняться в спагетти-вестернах («Хороший, плохой, злой»), чтобы доказать Голливуду, что он был достойным актером кино.

Даже если бы Брюс Ли был белым, великолепно владеющим английским языком, мечта стать самой большой звездой была бы полна долгих и мучительных усилий. Он играл помощника главного героя в сериале, который с трудом продержался сезон. За два года, прошедшие с тех пор, его карьера застопорилась. Он мог надеяться лишь на именитость своей клиентуры. Каждое занятие, которое он преподавал, было платным прослушиванием у одних из самых влиятельных людей в отрасли. Ему необходимо было, чтобы кто-то из них поверил в него настолько, чтобы заставить студию дать ему роль в кино.

На помощь Брюсу пришел Стерлинг Силлифант. Новоявленный победитель «Оскара» за сценарий к фильму «Полуночная жара» был нанят для адаптации романа Рэймонда Чандлера «Младшая сестра». Название было изменено на «Марлоу». Джеймс Гарнер сыграл главного героя, детектива Марлоу, образ которого до этого прославил Хамфри Богарт в фильме «Глубокий сон» (1946). Чтобы пристроить Брюса в фильм, Силлифант просто выдумал персонажа Уинслоу Вона, подпевалы бандитов. «К моменту работы над этим фильмом я видел несметное количество сцен, где худой парень с лицом хорька и бугай в черном костюме заходят в офис, чтобы запугать людей. И я подумал, что очередная такая сцена вызовет у меня бурю истерического смеха, – вспоминает Силлифант. – Поэтому я решил взять одного из величайших мастеров боевых искусств в мире и попросить его разнести офис Марлоу».

Этот фильм ознаменовал первое появление Ли в голливудском фильме.

21 августа 1968 года Брюс приступил к съемкам в двух коротких сценах. В первой трехминутной сцене герой Ли, Уинслоу Вон, в коричневом костюме и водолазке входит в кабинет Марлоу. Уинслоу прибыл по приказу своего босса, чтобы прекратить расследование Марлоу по делу о шантаже. Чтобы привлечь внимание детектива, он ногой проламывает дыру в стене и разносит настенную вешалку в щепки. Марлоу достает пистолет. Уинслоу Вон смеется: «Тебе это не понадобится», подходит к столу и кладет пятьсот долларов.

– За эти деньги можешь пробить и пол, – говорит Марлоу.

Уинслоу предлагает Марлоу прекратить расследование:

– Ты никого не ищешь, никого не находишь, у тебя нет времени на это дело, ты ничего не слышал.

– Что еще сделать?

– Ничего, продолжай ничего не делать какое-то время, и я вернусь и положу тебе на стол еще пять таких пачек.

– И для кого я ничего не делаю?

– Уинслоу Вон, это зовут меня.

– Люблю людей с грамотной речью.

Силлифант хотел предоставить своему шифу бодрый диалог, чтобы тот мог проявить свои актерские таланты. Но все чуть не обернулось провалом. В эпизоде с веселой болтовней Брюс выглядел жестким и нервным, слишком выделяя одни реплики и неправильно произнося другие. Шэрон Фаррелл, игравшая Орфамей Квест, вспоминает, как тяжело Брюсу давалась эта сцена. «Он выглядел очень энергичным в жизни, но как только он стал перед камерой, начались проблемы. Он слишком старался».

Несмотря на сложности в диалоге, Брюс ожил во время разноса офиса Марлоу – главной причины, по которой его взяли в фильм. Когда Марлоу отвергает взятку Уинслоу, тот переходит к действиям: разбивает книжный шкаф, сносит дверь и, что самое впечатляюще, подпрыгивает и сносит люстру, которая висит на высоте почти трех метров. «Поскольку Брюс мог сотворить всю эту круговерть в одном непрерывном балете направленного насилия, я не хотел вмешиваться, – говорит Силлифант. – Режиссер согласился, и, конечно же, я оцениваю сцену как одну из наиболее передовых боевых сцен, когда-либо появлявшихся в американском фильме».

Брюс рассказывал другу: «Разбить лампу ногой было нелегко. Это был самый сложный трюк во всем фильме. Я должен был прыгнуть очень высоко, и мне нечем было себе помочь – только небольшое пространство, чтобы взмыть вверх. Но это было захватывающе, да? А стекло было ненастоящим. Это обычный голливудский трюк. Оно из сахара».

Во второй и заключительной сцене Брюса Уинслоу Вон противостоит Марлоу в высотном здании и приглашает его на продуваемую ветрами террасу. Уинслоу, на этот раз в белом костюме и в кубинских ботинках с высокими каблуками, атакует серией ударов в прыжке. Марлоу отступает и насмехается над противником. Марлоу упирается в перила, за которыми ничего нет – лишь вид на город. Он продолжает насмехаться: «Ты такой легкий, Уинслоу. Может, ты просто маленький гей?» Камера находит на лицо Брюса, когда он впадает в ярость. Он бросается на Марлоу в прыжке. Марлоу, заманивавший Вона в ловушку, уклоняется в последнюю секунду. Сила, с которой Уинслоу атакует, перебрасывает его через перила – он падает и разбивается. «Сцена – полнейшая фикция, – говорил Брюс друзьям. – Я всего-то спрыгнул с метровой стены».

«Марлоу» был первой серьезной возможностью для Брюса сыграть на экране злодея. Он верил, что блестящие движения, которые он продемонстрировал, убедят студии, что Брюс Ли может играть и героев.

Если вызов Брюса заключался в том, чтобы изобрести для себя голливудскую роль, которой еще не существовало (азиатский герой кунг-фу), то Шэрон Фаррелл столкнулась с более распространенной трудностью: слишком большой объем предложения, но слишком маленький спрос. Каждый год тысячи королев красоты из захолустья прибывали на переполненных автобусах в Голливуд, надеясь добиться успеха. Прекрасным примером этого архетипа была Фаррелл из небольшого городка в Айове. Она потратила десятилетие шестидесятых, продираясь от ролей юных красоток в сериалах – например, играя актрису в «Обнаженном городе» и Китти Дэвин в «Деревенщине из Беверли-Хиллз» – к более серьезным ролям в кино. Хотя она и не играла главную женскую роль, ее персонаж, Орфамей Квест, и была той самой «Младшей сестрой», в честь которой был назван роман. Именно она заставляет скрипучий сюжет двигаться, когда ее персонаж нанимает Марлоу, чтобы найти своего брата. Это была гораздо более заметная роль, чем та, что досталась Брюсу.

Разбить лампу ногой было нелегко. Это был самый сложный трюк во всем фильме. Я должен был прыгнуть очень высоко, и мне нечем было себе помочь

Когда она впервые взглянула на Брюса Ли, то понятия не имела, кто он такой. Шэрон направлялась к своей машине на парковке студии «Метро-Голдвин-Майер» после примерки гардероба, когда заметила, что он шел примерно в шести-семи метрах от нее. «Он остановился. Поначалу это выглядело страшновато, а затем он улыбнулся, словно маленький ребенок, засмеялся и пошел в мою сторону, – вспоминает Шэрон. – Его улыбка затмевала солнце. Похоже, он узнал меня. Я не могла двигаться. Я лишь начала улыбаться, а он улыбался в ответ. Это было весело. Со стороны казалось, что он говорит про себя: «Боже мой, это же она!»

Брюс подошел и очаровал Фаррелл, несчастливую в браке и искавшую хоть немного веселья. «Я была просто несчастна», – говорит Шэрон. Недавно она вышла замуж за своего менеджера Рона Деблазио, полагая, что это продвинет ее карьеру – но вместо этого обнаружила, что он лишь хотел, чтобы она была обычной женой.

Брюс предложил подвезти Шэрон до ее машины. Она согласилась. Брюс немного покружил по кварталу, игриво отказываясь останавливаться у машины актрисы.

– Ну что, какие планы у тебя? – спросил Брюс.

– Хотела отправиться за покупками.

– Отлично, я поеду с тобой.

На Брюсе были надеты вызывающие черные брюки, плотно обхватывающие бедра и свободные на лодыжках. Шэрон сказала, что они ей очень нравятся.

– Хорошо, давай и тебе прикупим такие, – предложил Брюс.

Они отправились в «Капецио» и купили ей несколько пар. Затем вернулись в ее маленькую однокомнатную квартиру на Харпер-авеню, чуть ниже Сансет-Стрип, где она жила до замужества.

Брюс бегло просматривал ее коллекцию пластинок в поисках музыки ча-ча-ча.

– Я был чемпионом по ча-ча-ча в Гонконге, – сказал он. – Давай покажу.

– Я умею танцевать ча-ча-ча, – улыбнулась Шэрон.

Они танцевали по комнате, пока Шэрон не споткнулась о стул и не повредила ногу.

– О, дай я тебе помогу. Я делаю отличный массаж.

Он поднял ее и отнес в постель. Он натирал ей ногу, и одно привело к другому. «Он был первым мужчиной из тех, с кем я была, который обладал таким телом. Кубики пресса так явно выделялись – казалось, словно они высечены, – вспоминает Шэрон. – Брюс был самым невероятным из моих любовников. Он очень хорошо разбирался в женском теле».

На следующий день она проснулась и обнаружила Брюса готовящим завтрак: сырые яйца, взбитые с солью и острым соевым соусом. «Во что же я вляпалась?» – думала Шэрон. Она хотела чашку кофе и немного времени, чтобы окончательно проснуться, но Брюс весело насвистывал.

– Где твои витамины? – спросил он.

Когда она призналась, что не пьет их, Брюс рассказал обо всех витаминах и добавках, которые она должна принимать. После того как он уговорил Шэрон выпить яичную смесь, они отправились в популярный магазин здоровой пищи на Сансет-Стрип. Брюс загрузил корзину витаминами, попутно объясняя, что это и для чего они нужны.

Роман Брюса и Шэрон продолжился на съемках «Марлоу». «Мы предавались страсти при любом удобном случае, – вспоминает Шэрон. – Он просто говорил: «Я приду», приходил и затаскивал меня в постель».

Когда они не проводили время в постели, Шэрон пыталась нарисовать его. «Но он не мог усидеть на месте. Он постоянно тренировался, – вспоминает она. – Он был как угорь. Это выводило меня из себя. Я прыгала на него и пыталась побить – его это очень забавляло». Единственная черта в Брюсе, которая вызывала у нее скуку, была чрезмерная любовь к философии. «Я не понимала его, когда он заводил свою проповедь о том, что надо течь как вода. Он сидел и болтал, болтал, болтал об этом. В какие-то минуты я отключалась».

Медовый месяц длился недолго. Брюс был счастлив в браке; Шэрон нет. Брюс не собирался бросать супругу, а Шэрон хотела уйти от мужа. Однажды ночью, когда он с любовью заговорил о своей семье, Шэрон начала плакать.

– Что случилось? – спросил Брюс, прижимая ее к себе.

– Я знаю, что у тебя прекрасная семья и прекрасная жена, и то, чем мы занимаемся, неправильно. Но я хочу еще немного насладиться этим, – сказала Шэрон, стыдясь того, что чувствовала себя загнанной в угол. – Я не жду никаких обязательств или обещаний, и сегодня я не хочу делать «признание». Я вижу, что к этому наш разговор и ведет.

В сентябре съемки «Марлоу» завершились. Они договорились больше не видеться, но этот уговор было сложно сдержать. Они пытались сфокусироваться на работе. Шэрон ходила по многочисленных кастингам на главные роли в грядущих фильмах, Брюс был занят обучением своих звездных клиентов. «Я скучала по нему, жутко скучала, но пыталась поступать правильно, – вспоминает Шэрон. – Я не звонила ему и не просила встретиться».

9 сентября 1968 года Стив Маккуин пригласил Брюса на ранний показ «Буллит» – фильма, который закрепил его в статусе Короля. Через неделю Маккуин улетел на съемки в Сэрролтон, штат Миссисипи, крошечный городок с населением в 250 человек, чтобы сыграть Буна Хогганбека в фильме «Воры» – комедии по книге Уильяма Фолкнера, получившей Пулитцеровскую премию.

После нескольких телефонных звонков Маккуин договорился, чтобы Брюс отправился с ним в качестве личного тренера по кунг-фу. На 18 октября была назначена премьера «Буллита», поэтому Маккуину нужно было привести себя в форму. У Брюса была своя скрытая причина отправиться вместе со Стивом – Шэрон. Она прошла прослушивание и получила главную роль возлюбленной Маккуина, Кори – проститутки с золотым сердцем.

Когда Брюс заметил Шэрон рядом с трейлером, он подкрался сзади и закрыл ей рукой рот.

– Почему ты не отвечала на мои звонки? Ты действительно думала, что я тебя не найду?

Брюс потащил ее в гримерку, и они занялись любовью – как можно тише, надеясь, что никто их не услышит.

После этого Шэрон пришлось сознаться. Она уже закрутила роман со Стивом Маккуином.

– Я использую его, чтобы забыть о тебе, – сказала она. – Но мы не сможем начать все заново, Брюс. Прости.

– Я понимаю, – вздохнул Брюс и грустно улыбнулся. – Он – звезда. Я понимаю это, но я тоже достигну такого уровня. Ты не можешь подождать меня?

– Дело не в ожидании или в том, звезда ты или нет, – возразила она. – Дело не в том, что он звезда, а ты тренируешь его. И не в том, что ты играешь в эпизодических ролях. Я тоже играю в эпизодах.

– Да ладно, Шэрон. Вот большой фильм, и ты в нем звезда.

– Хоть я и играю возлюбленную Стива, у его автомобиля роль больше, чем у меня, – поморщилась Шэрон. – У малыша Митча и даже Руперта Кросса роли значительнее.

Брюс лишь зло смотрел на нее.

– Как насчет твоих отношений со Стивом? Что, если он узнает о том, что произошло сегодня? Он может внести тебя в черный список во всем Голливуде, – взмолилась Шэрон. – Брюс, я в таком замешательстве. Езжай домой к жене, но сначала обними меня и поцелуй.

Брюс покинул трейлер Фаррелл. Он избегал ее всю оставшуюся неделю. Шэрон больше не видела его. Это решение мучило ее. «Я почти согласилась быть с Брюсом. Если бы он был чуть более настойчив, боюсь, я бы вышла из этой гримерки и больше не возвращалась. С Брюсом я была на седьмом небе. Он просто перевернул мой мир с ног на голову. Но он был нищим женатым человеком. Стив же был успешным – он был моим покровителем. Он помог мне выбраться из воспоминаний о Брюсе. Телом я была со Стивом, но душой навсегда осталась с Брюсом».

Каждый брак уникален и справляется с внебрачными отношениями по-своему. Подход Брюса заключался в гипотетической возможности измены.

– Если бы у меня когда-нибудь был роман с женщиной, – однажды сказал Брюс Линде, – это было бы спонтанно. Я никогда не планировал и не хотел заводить любовницу.

– Угу, – ответила ошеломленная Линда.

– Если такое когда-нибудь случится, – быстро добавил Брюс, – и если ты услышишь об этом, я хочу, чтобы ты знала: это не имеет никакого значения. Для меня важны лишь ты и дети. Измена не имеет никакого отношения к браку. Проходящее влечение к другой женщине не имеет никакого значения в отношении такого фундаментального вопроса, как брак.

– Да что ты говоришь? – расстраиваясь все больше, спросила она.

– Таковы мужчины, – сказал он.

– Хм. – Линда сделала паузу, прежде чем решительно заявить свою позицию. – Если ты когда-нибудь бросишь меня ради другой женщины, я не буду стоять в ожидании, когда ты вернешься. Я уйду – исчезну как вспышка.

– Уйдешь? – спросил Брюс в замешательстве.

– Да, черт возьми, уйду.

Брюс понял, что она так и поступит.

Ни один из голливудских друзей Брюса не был верен жене. Эпоха безумцев и двойных стандартов пятидесятых сменилась «бушующими шестидесятыми» с их политикой свободной любви. Стерлинг Силлифант был женат четыре раза. Жена Стива Маккуина, Нил Адамс, знала о его многочисленных интрижках: «Я сказала ему: пока ты не хвастаешься этим, я смогу с этим жить». Вторая жена Романа Полански, актриса Шэрон Тейт, призналась одной из подруг, что они «заключили отличную сделку: он врет мне, а я притворяюсь, будто верю». Даже у Чака Норриса, праведного христианина-евангелиста, был незаконный ребенок, о котором он признался в своих мемуарах «Грех, который стал благословением». Отвечая на вопрос журналиста о плохом поведении в шоу-бизнесе, Брюс явно держал в уме проделки своих друзей: «Ну, скажу вот что: я не так плох, как некоторые из них. Но я совершенно точно не святой».

К разочарованию Брюса и Силлифанта, «Марлоу» не дал толчок его карьере в кино. Вышедший 31 октября 1969 года фильм провалился в прокате и был уничтожен критиками. «Вэрайети» писал так: «Марлоу» – тяжелый и отвратительный намек на «расследование», в котором Джеймс Гарнер никак не может определиться – в комедии он играет или в крутой драме». Роджер Эберт^[75] удостоил похвалы лишь две сцены с Брюсом Ли, но не посчитал его достаточно важным, чтобы указать имя или хотя бы точно определить национальную принадлежность: «Примерно к тому времени, как японский эксперт по карате разрушает его офис (в очень забавной сцене), мы понимаем, что Марлоу потерял след сюжета. «Марлоу» становится приятным только на базовом уровне; весело наблюдать за последовательностями действий. Особенно, когда эксперт по карате падает за край террасы».

Несмотря на провал в Америке, «Метро-Голдвин-Майер» решила выпустить «Марлоу» в Азии через три года, когда Брюс стал знаменит в Гонконге. «Они хотят сделать меня главным исполнителем, – похвастался Ли журналисту. – Не знаю, как я объясню это Гарнеру, когда вернусь в Голливуд».

У него никогда не было возможности подразнить Джеймса Гарнера. Но он попытался вновь раздуть угли своих отношений с Шэрон Фаррелл. Они случайно столкнулись друг с другом в Беверли-Хиллз, в приемной врача. На дворе был 1973 год. Ли Марвин тоже был в приемной. «Он дал мне свой номер телефона, – говорит Шэрон. – Когда Ли Марвин отвернулся, Брюс схватил меня и поцеловал». Наконец-то он стал большой звездой, как и обещал Шэрон. Но Шэрон потеряла бумажку с номером. «Я думала, что положила ее в свой кошелек, но потом не смогла найти, – говорит она. – Я, должно быть, уронила ее на пол».

Глава четырнадцатая
«Молчаливая флейта»

Хоть Стив Маккуин, возможно, и украл девушку у Брюса, но Брюс все еще нуждался в нем. В течение нескольких месяцев он продвигал Стиву идею совместного создания фильма о боевых искусствах. Брюс понимал, что ни одна голливудская студия не поддержит такой фильм, если за ним не будет стоять звезда с мировым именем. Однако Маккуин воспринял идею с долей скепсиса и осторожности.

План Брюса состоял в том, чтобы завоевать твердое доверие Стива на площадке фильма «Воры» в Миссисипи. После встречи и расставания с Шэрон Фаррелл Брюс пришел к Маккуину и сказал, что Стерлинг Силлифант очень хочет написать сценарий.

– Ты снимешься в этом фильме? – спросил Брюс напрямую.

– Сначала тебе стоит поговорить с моим бизнес-партнером, Робертом Релией, – ушел от ответа Стив.

Брюс встретился с Релией, который был также исполнительным продюсером «Воров», и рассказал ему о своей идее: Стив Маккуин – звезда фильма, Стерлинг Силлифант – автор сценария, а Брюс Ли также играет главную роль в первом фильме о боевых искусствах, снятом в Америке. Чтобы проиллюстрировать эту концепцию, Брюс показал бизнес-партнеру Маккуина свою детскую стопку комиксов о кунг-фу, которые он покупал в Гонконге.

– Это будет новая тенденция в фильмах, – сказал Брюс. – Нам нужно лишь финансирование.

Однако Роберт Релия не считал, что подобный фильм станет хорошим карьерным шагом для Стива. Он попытался мягко отказать Брюсу, но тот не понял намека и продолжал давить. В конце концов Релия взорвался.

– Перестань тратить мое время, Като, и забудь об этой гребаной мысли сниматься в фильмах. Займись поддержанием формы нашей звезды. И сделай себе одолжение. Выброси эти глупые комиксы – это пустая трата времени!

Менее решительный человек после такого мог бы и сдаться, но по возвращении из Миссисипи Брюс встретился с Силлифантом и настоял, что они должны встретиться с Маккуином вместе. Он был уверен, что вдвоем они смогут убедить Стива сказать «да».

Как только Маккуин согласился на встречу, они отправились в Замок, чтобы рассказать весь замысел: Корд Искатель отправляется в путешествие, чтобы узнать истинную природу боевых искусств. По дороге он должен одолеть нескольких врагов – Слепого человека, Человека ритма, Человека-обезьяну и Человека-пантеру, – которые представляют жадность, страх, гнев и смерть. В фильме будет множество сцен боя. Маккуин сыграет главного героя, Корда, а Брюсу достанутся роли всех четырех его врагов.

– Хм, – Стив сделал паузу. – У вас уже есть сценарий?

– Нет, – сказал Брюс, – но Стерлинг – лучший сценарист в Голливуде.

– Если ты согласишься, – сказал Силлифант Маккуину, – я напишу его.

– Не знаю… У меня и так очень плотный график, – покачал головой Маккуин, пытаясь быть вежливым. – Я не могу включиться прямо сейчас. Но как только у вас появится сценарий, я прочитаю его.

Когда Маккуин уклонился от прямого ответа, Брюс пытался держать себя в руках. Этот проект был его билетом в голливудскую карьеру. Он отчаянно пытался сделать этот фильм. У него был дом в Бель-Эйр, «Порше» и молодая семья – ничто из этого при нынешнем уровне дохода он себе позволить не мог. Без согласия Стива отпадет и Силлифант, а Брюс вернется к тому, с чего начал.

Брюс давил на Стива, чтобы тот согласился. Это было тактической ошибкой. Маккуин был верным другом, но не благородным актером. Он увольнял режиссеров, которые заставляли его выглядеть не в лучшем свете, сценаристов, не дающих ему лучшие реплики, и актеров, которые были выше его. Он воровал сцены у коллег-мужчин и спал с главными героинями. Брюс, возможно, полагал, что он был мастером кунг-фу для Стива, но сам Маккуин видел его как дорогостоящего персонального тренера, который забыл свое место.

– Давай признаемся, Брюс: весь этот механизм направлен на то, чтобы сделать тебя большой звездой, а я, скажу честно, здесь не ради того, чтобы делать звезд из других людей, – наконец сказал Маккуин. – Я люблю тебя, дружище, но ты хочешь просто воспользоваться моим успехом, а я этого не хочу. Я не собираюсь носить тебя на спине.

Получивший от ворот поворот Брюс в гневе покинул особняк. Когда он стоял во дворе с Силлифантом, он посмотрел на окна, поднял кулак и прокричал:

– Я стану лучше его! Кто он такой, черт возьми, чтобы говорить мне, что не будет снимать этот фильм с моим участием? Я буду более яркой звездой, чем Стив Маккуин!

После отказа Стива на Брюса накатилась паника. Он начал жадно читать книги о саморазвитии: «Думай и богатей!» Наполеона Хилла, «Сила позитивного мышления» Нормана Пила, «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги. Его любимым автором был Хилл, который советовал своим читателям записывать цель и читать ее снова и снова, утром и вечером.

7 января 1969 года Брюс записал свою жизненную цель. «Моя главная цель», амбициозное и сверхъестественное пророчество, гласила: «Я, Брюс Ли, стану первой высокооплачиваемой азиатской суперзвездой в Соединенных Штатах. В свою очередь, я буду показывать лучшие выступления и показывать лучшие актерские качества. Начиная с 1970 года я добьюсь мировой славы и до 1980 года заработаю десять миллионов долларов. Я буду жить так, как мне нравится, и достигну внутренней гармонии и счастья».

Первая часть его предсказания была реакцией на отказ Маккуина, в то время как последняя строка была принятием желаемого за действительное. Несмотря на дополнительные льготы, слава и удача редко приводят к внутренней гармонии или счастью – о чем вскоре узнает и сам Брюс. Маккуин унизил Брюса перед Силлифантом. Американская часть Брюса читала книги о самосовершенствовании, ставила цели и смотрела в будущее. Китайская половина требовала отомстить.

Я, Брюс Ли, стану первой высокооплачиваемой азиатской суперзвездой в Соединенных Штатах.

Начиная с 1970 года я добьюсь мировой славы и до 1980 года заработаю десять миллионов долларов.

Пол Ньюман был для Стива тем же, кем сам Маккуин был для Брюса – старшим братом, которого он любил, завидовал и хотел обойти. «Это было странное «профессиональное соперничество между братьями», – пишет Маршалл Террилл, лучший биограф Маккуина. – На протяжении всей своей карьеры Маккуин использовал Ньюмана как меру для своего успеха и поклялся, что однажды он догонит Ньюмана. Яростная конкурентоспособность Стива заставляла его двигаться вперед».

Если Маккуин не хотел быть в его фильме, значит, Брюс предложит эту роль Полу Ньюману. Он попросил Джея Себринга, который постригал и Ньюмана, чтобы тот завербовал его в ряды учеников кунг-фу. На первой же тренировке Брюс рассказал бы Ньюману весь свой замысел. Но этого не произошло. По неизвестным причинам Ньюман так и не стал учеником Брюса. Без Маккуина и Ньюмана проект Брюса оказался обречен.

Увидев, что Брюс находится в страшном эмоциональном и финансовом состоянии, Силлифант согласился остаться в проекте. «Брюс был опустошен, – вспоминает Силлифант. – Этот безумный фильм был не просто мимолетным увлечением. Он стал одержимостью, он должен был стать его путем к славе». Им все еще нужна была звезда, поэтому 13 января 1969 года Брюс и Силлифант позвали на обед Джеймса Коберна. Они предложили ему роль Корда и, чтобы подсластить сделку, возможность снять свой первый фильм. Коберн, который любил Брюса и всегда хотел стать режиссером, ухватился за эту возможность. Они быстро договорились об организации процесса: Силлифант и Коберн станут сопродюсерами, Джеймс также будет режиссером и сыграет главную роль, а Брюсу достанутся роли четырех врагов и постановка сцен с боями.

– Ты напишешь сценарий? – с нетерпением спросил Брюс Силлифанта.

– Нет, я по самые уши в работе, у меня просто нет времени, – сказал Стерлинг, который недавно подписал контракт на создание сценария к фильму о японских самураях. – Я могу поговорить со своим племянником, Марком. Он бедный молодой сценарист и очень талантливый. У него получится.

Брюс колебался. Коберн был успешным актером, но не уровень Маккуина. Чтобы убедить студию финансировать проект, им нужен первоклассный сценарий.

– Давайте встретимся с Марком на следующей неделе, чтобы обсудить проект, – предложил Коберн. – У тебя есть рабочее название, Брюс?

– Еще нет. Давайте назовем его «Проект Лэн», – сказал Брюс. – Лэн по-китайски означает «прекрасный».

Семь дней спустя Брюс, Джим и Стерлинг встретились с Марком Силлифантом, чтобы обсудить «Проект Лэн». Брюс покинул встречу, пребывая в глубоком сомнении насчет того, что Марк сможет написать хороший сценарий. Рассмотрев вопрос, Брюс решил написать синопсис сам. В течение следующего месяца Брюс следовал одному и тому же графику: по утрам он слушал мотивационные кассеты, зачитывал вслух «Мою главную цель» и визуализировал себя как высокооплачиваемую восточную суперзвезду в Соединенных Штатах. Во второй половине дня он писал изложение «Проекта Лэн».

28 февраля Брюс встретился со Стерлингом и Коберном в офисе Силлифанта, чтобы представить им свои идеи и сообщить, что на место Марка должен прийти ветеран цеха. Стерлингу и Джеймсу понравилась презентация, но они были не настроены менять Марка. Он работал с расчетом на будущую выгоду (то есть бесплатно), в то время как опытный сценарист потребовал бы оплату наперед. Поскольку у Брюса небыло никаких денег, все расходы ложились на плечи Силлифанта и Коберна. После некоторой дискуссии они наконец согласились с Брюсом, который позднее написал: «Мы ускорим этот процесс, как только за дело возьмется профессионал. В бой идет тяжелая артиллерия».

Перспектива быть уволенным своим же знаменитым дядей разожгла в Марке огонь; он умолял Стерлинга не заменять его. Стерлинг сжалился. Марк мог тайно продолжать работать над проектом. Если написанное будет хорошим, Стерлинг покажет работу Коберну и Ли. Стерлинг сказал племяннику писать быстро. Появилась небольшая надежда ненадолго отвлечь Брюса от одержимости «Проектом Лэн». Стерлинг нашел другой способ помочь Брюсу Ли выплатить ипотечные платежи.

После «Марлоу» следующим сценарием Силлифанта стала «Прогулка под весенним дождем» – любовная история с Ингрид Бергман и Энтони Куинном в главных ролях. В сценарий он незаметно подсунул сцену боя и убедил «Коламбия Пикчерз» нанять Брюса координатором сцены. «Поскольку действие происходило в горах Теннесси, я не мог вписать в сцену азиатов, просто потому что в Гатлинберге их не водится, – объясняет Силлифант. – Но я привез Брюса в Теннесси, чтобы он поставил бой».

17 апреля 1969 года Брюс прибыл в Гатлинберг, чтобы поставить сцену с двумя местными каскадерами – здоровенными деревенщинами, которые были возмущены тем, что Силлифант привел какого-то неудачника. Они смотрели на этого шестидесятикилограммового китайца в очках и хохотали.

– Да его же сдует при сильном ветре!

– Этот малыш, вне зависимости от веса, может надрать задницу льву, – сказал им Силлифант, – так что лучше не шутите с ним.

– Чепуха.

– Вам лучше изменить свое мнение, потому что он ваш начальник и вы работаете на него.

Силлифант объяснил ситуацию Брюсу и предложил демонстрацию. Без колебаний Брюс схватил макивару из одной из своих сумок.

– Так, парни. Кто-то из вас будет держать этот щит, – сказал Брюс каскадерам. – А я ударю его ногой. Но я предлагаю вам подготовиться, потому что, знаете ли, удар у меня неслабый.

– Конечно, дружище, конечно, – усмехнулись они.

– Эй, давай добавим интриги, – вмешался Силлифант, – и поставим их возле бассейна.

– Круто, мужик, круто, – говорили каскадеры.

Первый парень держал щит свободно рядом с грудью и ухмылялся своему другу. Без лишнего разбега, просто стоя перед парнем, Брюс ударил его ногой сбоку так, что каскадер улетел в центр бассейна.

Второй каскадер не поверил своим глазам.

– Не может быть! Это трюк. Какая-то китайская магия, – сказал он, поднимая макивару и став в стойку полузащитника в футболе. – Попробуй провернуть это дерьмо со мной.

Следующий удар Брюса отправил второго каскадера к противоположному краю бассейна – он едва не разминулся с водой. Оба здоровяка выбрались из бассейна, потирая ребра, их отношение к Брюсу поменялось. «Эти ребята были посвящены в христианство! Моментальное крещение! – вспоминает Силлифант. – Они стали рабами Брюса, и ему это нравилось».

Еще в Теннесси Стерлинг сообщил Брюсу, что дал племяннику еще одну возможность проявить себя. 12 мая 1969 года, когда они вернулись в Лос-Анджелес, Стерлинг, Джеймс и Брюс встретились с Марком за ланчем и рассказали ему, что хотят. Шесть недель спустя Марк отправил им свою трактовку проекта. Она никому не понравилась. 25 июля Силлифант-младший был уволен во второй раз, и троица решила найти профессионального сценариста. Однако их поиск был отсрочен тем, что произошло ночью 8 августа 1969 года.

7 августа 1969 года Джей Себринг посетил Стива Маккуина, чтобы сделать другу новую прическу. На следующий день стилист планировал проведать свою бывшую девушку, Шэрон Тейт, и пригласил Маккуина присоединиться к нему. Стив, который также встречался с Шэрон, согласился. Тейт была на девятом месяце беременности, а ее муж Роман Полански застрял в Лондоне и заканчивал сценарий. Шэрон наполовину в шутку, наполовину серьезно жаловалась всем друзьям, что муж оставил ее наедине с двумя раздражающими гостями: Войтеком Фриковски, старым другом Полански из Польши, и его подругой Абигейл Фолджер – наследницей компании «Фолджерс кофи».

Следующей ночью Себринг планировал забрать Маккуина и ехать к Шэрон, но тот в последнюю минуту отказался – он встретил бывшую любовницу и решил провести вечер с ней. К Тейт Себринг поехал один.

На ранчо Спэн, расположенном на окраине округа Лос-Анджелес, Чарльз Мэнсон сказал своим последователям-хиппи: «Настало время «Хелтер Скелтер»^[76]. Позаимствованная из названия песни «Битлз», эта фраза стала термином для грядущей апокалиптической расовой войны между белыми и черными – грядущей согласно пророчествам самого Мэнсона. Он надеялся ускорить эту революцию, убивая богатых белых и предъявляя обвинение за это черным боевикам. Мэнсон приказал молодым последователям – Сьюзан Аткинс, Тексу Уотсону, Патрисии Кренуинкел и Линде Касабиан – отправиться в дом, где раньше жил Терри Мэлчер^[77], и убить всех. Мэнсон не знал, кто теперь там живет, но сказал, что это «семейка из сферы развлечений». Поздно вечером 8 августа 1969 года четверо членов культа Мэнсона поехали в прежний дом Мэлчера – который теперь снимали Шэрон Тейт и Роман Полански.

Вскоре после полуночи Сьюзан Аткинс, Текс Уотсон и Патрисия Кренуинкел пробрались в дом, в то время как Линда Касабиан осталась ждать снаружи. Сочетая бешеную и ужасающую комбинацию стрельбы, ножевых ранений, избиения и повешения, они убили Шэрон Тейт и ее нерожденного мальчика, Джея Себринга, Абигейл Фолджер, Войтека Фриковски и Стивена Пэрента, восемнадцатилетнего гостя. Перед отъездом Сьюзан Аткинс окунула полотенце в кровь Шэрон Тейт и написала им «Свинья» на входной двери в тщетной попытке сделать преступления похожими на работу черных боевиков.

Жуткая резня ошарашила нацию, напугала Голливуд и возвестила об окончании эпохи мира и любви 1960-х годов. Убийство Тейт и других гостей стало самым громким преступлением со времени похищения и убийства маленького Линдберга в 1932 году^[78]. Спустя несколько часов резня в Голливудских горах попала на первые полосы газет по всему миру, задвинув на второй план успешное возвращение астронавтов «Аполлона-11» с Луны и расследование таинственной аварии сенатора Эдварда Кеннеди в Чаппакуиддике. «Этот случай очень сильно повлиял на киносообщество, – вспоминает Уоррен Битти. – Реакция была похожа на взрыв небольшой атомной бомбы». Писатель Доминик Данн говорит: «Люди были убеждены, что богатые и знаменитые находятся в опасности. Детей отправили за город. Все наняли охрану».

Знакомство с теми, кто стал жертвами, и географическая близость к месту преступления потрясла Брюса. Джей Себринг был одним из его самых близких друзей в Голливуде и в значительной степени помог запустить карьеру частного преподавателя кунг-фу. Брюс обучал Шэрон ударам для фильма «Команда разрушителей», а Роман Полански и вовсе был его постоянным клиентом. Брюс и Линда часто гостили у них дома. «Это было очень страшное и ужасное время, потому что убили наших друзей, – вспоминает Линда. – Кроме того, это произошло совсем недалеко от нашего дома. Это просто были безумные люди, которые убивали всех без разбора».

13 августа 1969 года Брюс и Джо Хаймс посетили сразу двое похорон. В 11 утра они были на похоронах Шэрон, в 14.30 – Джея Себринга. Это был печальный и страшный день для присутствовавших, среди которых были Пол Ньюман, Генри Фонда и Джеймс Коберн. Впоследствии Брюс сказал другу: «Дом находился всего в нескольких милях от нас. Черт возьми, когда такие вещи случаются практически у тебя на заднем дворе, это пугает, особенно если у тебя есть семья. То, что я увидел на похоронах, было ужасно. Даже газеты не смогли этого описать. Это было слишком жестоко».

Три месяца расследования прошли без единого подозреваемого. Брюс оставался настороже, принимая дополнительные меры предосторожности вокруг дома. Полански, сходивший с ума от горя, пытался поймать убийц. Он был убежден, что ответственным может быть кто-то из его круга – возможно, ревнивый муж. Полиция обнаружила на полу, недалеко от тел Шэрон и Джея, пару очков в роговой оправе, которые никто не смог распознать. Возможно, их обронил убийца или убийцы? Полански отправился в магазин оптики на Беверли-Драйв и купил прибор для измерения линзы – устройство, размером и формой похожее на карманные часы, – чтобы продвинуться в своем частном расследовании.

Чтобы защитить себя, Полански продолжал брать уроки самообороны у Брюса. Несколько дней в неделю они занимались в спортзале «Парамаунт». Однажды утром Брюс сказал между делом:

– Я потерял свои очки.

– Мне все равно никогда не нравились твои старые очки, – сказал Полански. – После занятий можем поехать к моему специалисту и подобрать тебе новые. Это подарок.

Во время поездки сердце Полански вдруг забилось. Брюс был частью круга друзей, но он был, как единственный азиат, и посторонним. Он знал, как пользоваться огнестрельным оружием, и был экспертом в холодном оружии. У него были сила и навыки, чтобы легко одолеть несколько жертв. Может, Себринг пригласил его, и что-то пошло не так. Возможно, он был тайно влюблен в Тейт и спятил.

Когда они прибыли в магазин очков, Брюс выбрал новую оправу и назвал служащему параметры линз. Полански вздохнул с облегчением. «Как я и надеялся, – вспоминает Полански, – данные линз Брюса не имели никакого сходства с линзами, найденными на месте преступления». Полански никогда не раскрывал Брюсу, что на миг стал подозревать его в убийстве. Общее горе сблизило их. Позже Полански пригласил Брюса в свой коттедж в Гштааде, Швейцария, на недельный отпуск и тренировочный семинар Джит Кун-До.

Спустя месяц после убийства Шэрон Силлифант и Коберн выложили 12 тысяч долларов^[79] и наняли сценариста по имени Логан. Три месяца ему понадобилось для написания сценария к «Проекту Лэн». И снова он не понравился никому. «В его сценарии большую часть занимали научная фантастика и секс, – вспоминает Силлифант. – Нам это не подходило. Поэтому мы уволили его».

Уже дважды потерпев неудачу, Брюс и Коберн умоляли Силлифанта написать сценарий самому. Он поддался на уговоры, но при одном условии.

– Хорошо, я напишу этот проклятый сценарий, – сказал Силлифант. – Но я не собираюсь делать это в одиночку, пока вы, парни, ни черта не делаете. Мы будем собираться три раза в неделю с пяти до семи вечера в моем офисе. Мы будем надиктовывать сцены и идеи моей секретарше.

И вот спустя год после начала этого проекта они стали скрупулезно встречаться – всего двадцать сценарных собраний за март, апрель и май 1970 года. «Брюс и Джимми внесли огромный и богатый вклад в текстуру сценария, чтобы вы чувствовали его запах, – вспоминает Силлифант. – Мы были в восторге от того, что получается». Трое мужчин приправили блюдо совершенно разными нотками: Брюс сдобрил сценарий даосизмом, дзэн-буддизмом и его философией Джит Кун-До, Коберн посыпал некоторыми мистическими исламскими суфийскими притчами, а Силлифант добавил некоторые размышления о вневременном душевном состоянии из «Четырех квартетов» Т.С. Элиота.

Результат, который они назвали «Молчаливой флейтой», был самым амбициозным и авангардным сценарием кунг-фу, написанным когда-либо. Вместо типичной сюжетной линии, основанной на мести, они получили метафизическую медитацию о смысле боевых искусств. «Боевые искусства используются как инструмент, чтобы изобразить самоэволюцию человека», – объяснял Коберн.

В окончательном варианте сценария Корд ищет Библию боевых искусств, в которой содержатся секреты рукопашного боя. Он должен пройти три испытания, представляющие Эго, Любовь и Смерть. Его проводник – слепой А-Сам, который символизирует его бессознательное и играет на флейте, которую слышит только Корд. В конце своего кровавого путешествия Корд отвергает Библию, которая представляет собой организованную религию, объединяется с А-Самом и растворяется в нирване.

«Как я и надеялся, – вспоминает Полански, – данные линз Брюса не имели никакого сходства с линзами, найденными на месте преступления».

Структура сценария полностью перекликается с книгой «Герой с тысячью лиц» Джозефа Кэмпбелла: наполненная диалогами, тяжелая и одурманенная дымом марихуаны, а количество секса и насилия было чрезмерным даже по современным меркам. Ужасные убийства Шэрон Тейт и Джея Себринга омрачают каждую страницу. В одну сцену входит распятая, обезглавленная женщина с розой, торчащей из шеи; другие показывают внутренности, разорванные огромным чернокожим, и мозги прекрасного молодого мальчика, вытекающие из раздробленного черепа. Второе испытание Корда (любовь) включает в себя сложный урок тантрического секса с красивой наложницей. В описании сцены, в частности, говорится: «Полностью расслабленная, она разделяет пальцами губы своей вульвы и частично вставляет его пенис». Затем наложница говорит: «Эти две половые губы символизируют огонь посередине. Мы будем лежать так некоторое время, пока не будем готовы к неописуемому опыту единства, который мы называем сансарой, когда время и вечность станут единым».

Но и это еще не все. Авторы фильма настаивали на съемках в трех локациях (Таиланд, Япония и Марокко) и на шести языках (тайский, китайский, арабский, японский, урду и английский). После того как они закончили сценарий, все, что им требовалось – студия достаточно сумасшедшая, чтобы финансировать многомилионный, многоязычный, мистический фильм о боевых искусствах с рейтингом «18+».

Прежде чем у них появилась возможность представить фильм хоть какой-то студии, Брюс Ли оказался не у дел, получив травму, которая могла закончить его карьеру. 13 августа 1970 года, ровно через год после похорон Тейт и Себринга, он положил на плечи 57-килограммовую штангу и начал выполнять наклоны от талии, сохраняя спину ровной – упражнение «Доброе утро». В этот конкретный день, по какой-то причине, Брюс не разогрелся должным образом, и в спине что-то щелкнуло. Сначала он ощутил лишь легкий дискомфорт, но через несколько дней боль стала гораздо сильнее, вынудив его искать врача. После обширных обследований окончательный диагноз сообщил: повреждение четвертого крестцового нерва, неизлечимое.

Ему назначили три месяца постельного режима, а затем еще три месяца реабилитации. Брюс спросил, вернется ли он к нормальной жизни через шесть месяцев. Врачи посоветовали ему забыть о кунг-фу: «Ты никогда больше не сможешь высоко бить ногами». Для Брюса Ли это был смертельный приговор. Боевые искусства были всей его жизнью и средствами к существованию. Как он собирался реализовать свою Главную цель? Чем он сможет зарабатывать? Как его семья сможет существовать?

В течение трех месяцев Брюс был прикован к постели – утонченная форма пытки для настоящего непоседы, который покидал дом лишь для еженедельной инъекции кортизона. Он попал в ад душевных мучений, физической агонии и финансового стресса. «Я действительно испугался: у нас только что родилась Шеннон, а я огромные деньги тратил на врачей, – рассказывал другу Брюс. – Я не боюсь за себя, потому что всегда найду способ к существованию, но я боюсь за других, которые зависят от меня».

Неспособный сниматься или преподавать, Брюс лежал на спине, а стопки счетов росли. Еще до травмы Брюс жил на широкую ногу и не смог отложить на черный день ни цента. Он поставил все на «Молчаливую флейту» – проект, полностью зависящий от его физического здоровья. Поскольку перспективы семьи в отношении платежеспособности из нерадужных превратились в мрачные, Линда приняла решение.

– Я найду работу, – сказала она Брюсу.

– Это исключено, – ответил ее гордый патриархальный китайский муж. – У тебя уже есть работа: ты жена и мать. Это будет позором для меня, если моя жена пойдет работать.

– Я найду работу, – настояла она. Это был один из немногих случаев, когда она ему перечила. Линда почти всегда позволяла Брюсу идти своим путем, если его твердолобость не вредила детям. Защита их была первым приоритетом для молодой американки.

Без диплома колледжа, опыта работы и квалификации она попыталась устроиться в службу секретарей-телефонисток. В графе «прошлый опыт» она указала, что была секретарем в бизнесе мужа. «Это было по большей части правдой», – вспоминает Линда. Она получила работу с минимальной ставкой и работала по вечерам с четырех до одиннадцати, тратя еще по два часа на дорогу. В три часа дня она кормила пятилетнего Брэндона и шестимесячную Шеннон, оставляла Брюса присматривать за детьми и уезжала. Впервые в своей жизни Брюс менял пеленки. Чтобы сохранить лицо, Брюс настоял, чтобы они никому не говорили, что его жена работает. Он разработал продуманную схему оправданий по поводу того, почему Линды не было дома, если кто-то звонил или приходил: она пошла за покупками или отправилась в гости к друзьям. Линда возвращалась домой поле полуночи – к этому часу Шеннон, Брэндон и Брюс уже спали. «Но Брюс оставлял мне замечательные записки любви и благодарности, которые делали все это стоящим», – говорит она.

Видя его настолько унылым и обеспокоенным, Линда сказала мужу:

– Возможно, тебе было бы легче достичь своих целей, если бы не пришлось нести ответственность за меня и детей.

– Независимо от того, какими бы плохими ни были времена, – ответил Брюс, – я хочу, чтобы ты знала: самое главное в моей жизни – ты и дети рядом со мной.

Прикованный к кровати, Брюс ощутил в себе полет мысли. Для вдохновения он прочитал все работы Кришнамурти. Затем он начал писать. Он заполнил восемь тетрадей идеями для сценария, цитатами любимых авторов и комментариями о боевых искусствах. Он писал постоянно, записывая методы обучения и философию Джит Кун-До. Позже он решил перевести свои заметки в книгу, но не успел. После его смерти Линда опубликовала некоторые из его записей как «Путь опережающего кулака», самую продаваемую книгу о боевых искусствах всех времен.

Как только Брюс смог снова ходить, он начал медленно восстанавливаться, пытаясь понемногу тренироваться с сопротивлением, чтобы укрепить свои мышцы. Он также применял некоторые методики из восточной медицины – например, иглоукалывание. Брюс решил, что врачи ошибались. Он снова сможет заниматься боевыми искусствами и сделает это благодаря тяжелой работе и позитивному мышлению. На обратной стороне одной из визитных карточек он написал «Продолжай бороться!» и поставил ее на подставку рядом со своим столом для мотивации.

Брюс спросил, вернется ли он к нормальной жизни через шесть месяцев. Врачи посоветовали ему забыть о кунг-фу: «Ты никогда больше не сможешь высоко бить ногами».

Через пять месяцев Брюс приступил к умеренной физической нагрузке и возобновил легкую подготовку. К неописуемому удивлению своих врачей, Брюс вскоре смог делать все, что умел до этого. Он мог высоко бить ногой. Он был старым «я» с одним исключением: его спина оставалась хроническим источником дискомфорта на всю оставшуюся жизнь. Он просто решил, что это не остановит его, что он сможет прорваться сквозь боль и вернуться к нормальному образу жизни.

После долгих обсуждений Силлифант и Коберн согласились, что единственным директором студии, достаточно смелым, чтобы поддержать мистический фильм о боевых искусствах с рейтингом «18+», был Тед Эшли, новый председатель «Уорнер Бразерс». Его наняли, чтобы исправить бедственное положение студии, сосредоточившись на молодежном рынке контркультуры, и Тед недавно добился серьезного коммерческого успеха благодаря документальному фильму «Вудсток» (1970). Силлифант хотел подать «Молчаливую флейту» как «Беспечный ездок»^[80] (1969) среди боевиков.

Как один из самых известных сценаристов в городе, Силлифант смог убедить Эшли пригласить его и Брюса Ли на эксклюзивный ужин в особняке председателя в Беверли-Хиллз. «Вход туда был разрешен лишь самым важным людям в киноиндустрии, – хвастался Брюс друзьям. – Эти люди обладают огромной силой, чтобы дать фильму жизнь или уничтожить его на корню. Некоторые актеры отдали бы руку за приглашение туда». В качестве доказательства концепции фильма Силлифант попросил Брюса дать небольшую демонстрацию для очень важной аудитории. Он сразу взял комнату под контроль. «Я живо вспоминаю, как Брюс удивляет нас своей демонстрацией различных ударов, – вспоминает Тед Эшли. – У меня перехватило дыхание! Одно дело было знать, что есть нечто под названием «боевые искусства», но другое – когда эти самые боевые искусства происходят у тебя перед глазами».

Ошеломив босса, Силлифант представил сценарий. «Он им сразу понравился», – утверждает Силлифант. Возможно и так, но в Голливуде разговоры ничего не стоят; настоящая любовь измеряется деньгами. «Уорнер Бразерс» сделает фильм, но не потратит на это ни единого доллара. Весь фильм должен быть снят в Индии, где у студии были огромные суммы замороженных активов. Индийское правительство не разрешало американским киностудиям переводить деньги, которые они заработали в индийских кинотеатрах, обратно в Соединенные Штаты; их можно было использовать только для создания фильмов в Индии. Трудности заключались в том, что ни один американский продюсер или режиссер не хотел снимать в столь бедной стране, поэтому деньги оказались в ловушке. Тед Эшли сказал Силлифанту: «Рупии сидят в Индии. Вы отправляетесь туда и разбираетесь с ними».

29 января 1971 года они первым классом вылетели в Бомбей (Мумбаи), чтобы следующие две недели изучать локации для съемок. Коберн и Силлифант прилетели туда, обуреваемые серьезными сомнениями – они бывали в Индии раньше и не думали, что субконтинент подходит для их фильма. Брюс был полон восторга и надежды. Во время перелета из Бомбея в Нью-Дели Брюс спускал нервную энергию, без остановки стуча кулаком по толстой записной книжке на коленях.

– Эй, мужик, ты делаешь это в течение часа, – пожаловался наконец Коберн. – Ты не можешь остановиться хотя бы на некоторое время?

– Мне нужно оставаться в форме, – извинился Брюс.

Из Нью-Дели их отвезли на север в пустыню на границе с Пакистаном. Как звезда, Коберн сидел спереди с Силлифантом, а Ли сидел сзади. «Дорога ужасная! – писал Брюс Линде. – А водят здесь еще хуже!» Часы на ухабистой дороге грубо отдавались в спину Брюса. Чтобы отвлечься, Брюс начал петь поп-песни себе под нос, километр за километром. Коберн, наконец, обернулся и сказал:

– Ради бога, прекрати это. Ты меня с ума сводишь.

Брюс погрозил кулаком ему в спину.

Они остановились на обед в унылой закусочной, но еда была несъедобной. Брюс заказал пару отбивных из ягненка, которые не смог прожевать. Он бросил свою пищу голодной собаке, которая наблюдала за ними. Тут же из кухни выскочили три индийских официанта с палками и метлами, избили собаку и отняли мясо. Брюс с негодованием встал, намереваясь разнести официантов в пух и прах. Коберн схватил Брюса за руку и покачал головой. Повар вышел и объяснил: «Простите меня, господин, но вы не понимаете. У наших детей нет еды, и отдать ее собаке неправильно». На глаза Брюса навернулись слезы. «Я думал, что видел бедность в Гонконге, когда рос, но это было ничто по сравнению с Индией, – рассказывал он другу позднее. – Я никогда не осознавал, насколько хорошо мы живем, пока не побывал там. Повсюду мухи. Голод. Взрослые и дети, просящие о еде, некоторые лежат на пыльных дорогах, умирают от недостатка пищи».

Из северной Индии они вылетели на юг, в Мадрас (Ченнаи).

– Эй, а там красиво, – воскликнул Брюс, глядя в иллюминатор. – Мы можем снимать там.

– Ты не притащишь сюда съемочную группу, – сказал Коберн. – Что мы будем делать, десантироваться прямо в джунгли? Где мы поставим генератор? Где будем жить?

Помимо подходящих мест для съемки, они надеялись найти талантливых местных мастеров для сцен боя, чтобы не оплачивать перелет каскадерам-иностранцам. В Мадрасе они проводили просмотры местных бойцов. На пробы пришли девять человек. Брюс встал перед ними и сказал:

– Покажите, что вы умеете.

Внезапно группа превратилась в полнейший хаос. Девять человек начали колотить друг друга. Спустя несколько секунд у одного бойца изо рта уже шла кровь.

– Нет, нет! Подождите минуту! – крикнул Брюс, подняв руку. – Смотрите, вот что я имею в виду.

Без разминки и с больной спиной, Брюс показал им несколько движений, что привело их в восторг. Они никогда не видели ничего подобного. Когда он закончил, все опустились на колени.

– Как ты думаешь, можем ли мы использовать кого-то из них? – спросил Коберн, когда Брюс закончил.

– Ни в коем случае, – ответил Брюс. – Мне понадобилось бы не менее трех лет, чтобы довести любого из этих парней до нужного нам уровня.

В аэропорту, ожидая рейса в Гоа, Брюс заметил, что на него смотрит группа индийских мальчиков. Они никогда раньше не видели китайца. Он подозвал их и стал показывать магические трюки, доставая из их рук монеты или заставляя вилку исчезнуть. Собиралось все больше мальчишек. Брюс показывал удары и формы кунг-фу. Мальчики смеялись и аплодировали. Коберн, который предпочитал путешествовать без лишнего шума, раздраженно сопел.

Когда они прибыли на пляжи Гоа, то обнаружили, что они уже оккупированы хиппи из Америки, Германии, Франции и Великобритании – красивыми молодыми людьми с длинными волосами, лежащими голышом. «Одному Богу известно откуда, но все эти хиппи-ребятишки знали, кто такой Брюс Ли, – вспоминает Силлифант. – Должно быть, они видели его в «Зеленом Шершне». Он был известен им больше, чем Коберн». Хиппи пригласили их провести время с ними. Два дня Силлифант, Коберн и Ли курили непальский гашиш и говорили о том, как адаптировать свой сценарий под Индию. Коберну казалось это невозможным, у Силлифанта было двоякое мнение, а Брюс с волнением пытался убедить их, что снять можно и в таких условиях.

– «Уорнер Бразерс» хочет этого. Так почему бы нам это не сделать? – возражал Брюс. – К черту места, мы можем сделать так, чтобы это сработало. Это сработает.

Студия оплатила всю поездку заблокированными рупиями и обеспечила их всеми условиями. В каждом отеле Джеймс Коберн, как режиссер и главная звезда, получал самый большой номер, а Силлифант – скромный писатель – и Брюс Ли – никому не известный китайский актер – ютились в соседних комнатках размером с кладовку. Жесткая кровать в отеле Гоа раздражала спину Брюса. К тому времени, как они вылетели в Бомбей (там они должны были провести последний вечер перед вылетом домой), боль стала невыносимой. Шофер привез их из аэропорта во дворец Тадж-Махал. Коберна поселили в люксе размером с дом. «Это было неприлично – туда можно было запихнуть всю производственную компанию, – вспоминает Силлифант. – Конечно, он не извинялся, он был большой звездой. Ему так и полагается, верно ведь?» Ли и Силлифант вновь довольствовались крошечными комнатками. Брюс был возмущен. Это была последняя капля, и он разозлился.

– Однажды я стану звездой большего масштаба, чем Маккуин и Коберн, – заявил Брюс Силлифанту.

– Ты китаец в мире белых людей, – ответил писатель. – Это невозможно.

11 февраля 1971 года они по отдельности вылетели из Бомбея. Коберн был убежден, что Индия не подходила для проекта с художественной точки зрения. Силлифант не считал Индию отличным выбором, но был уверен, что фильмы о кунг-фу станут новым трендом, и хотел зайти на этот рынок. Брюс не мог позволить, чтобы проект погиб. Коберн и Силлифант предложили ему помочь с его финансовыми трудностями, но Брюс был слишком горд и отказался.

Когда Коберн сказал «Уорнер Бразерс», что фильм нельзя снимать в Индии, студия отвергла проект – или заблокированные рупии, или ничего. Брюс был в ярости. Он чувствовал себя преданным своими ближайшими голливудскими друзьями. «Коберн все испортил, – объявил Брюс с гневом в голосе. – Он не хотел возвращаться в Индию, поэтому сообщил студии, что в Индии нет хороших мест для съемок. Он убил весь долбаный проект. Я так сильно рассчитывал на этот фильм. Это был мой единственный шанс. Черт, если бы я знал, что он так поступит, я бы не брал его в партнеры».

– Однажды я стану звездой большего масштаба, чем Маккуин и Коберн, – заявил Брюс Силлифанту. – Ты китаец в мире белых людей, – ответил писатель. – Это невозможно.

Даже после того как Коберн и «Уорнер Бразерс» отпали, Брюс отказывался бросить «Молчаливую флейту». Он не мог признать поражение или позволить мечте умереть. ««Молчаливая флейта» продвигается хорошо, – убеждал он Лео Фона, ученика из Окленда. – Мы столкнулись с некоторыми проблемами касательно места съемок, но скоро узнаем запланированные сроки производства». Брюс встретился с другими продюсерами. Он презентовал идею Роману Полански: «Если ты когда-нибудь захочешь снять выразительный фильм о боевых искусствах…» В течение нескольких месяцев он держался за свой проект, безрезультатно. «В «Молчаливой флейте» никаких подвижек, – 6 июня 1971 года писал он своему ученику из Лос-Анджелеса Ларри Хартсэллу. – Это вопрос времени».

Медленно, мало-помалу, мечта умерла^[81].

Глава пятнадцатая
«Лонгстрит»

Брюс Ли отчаянно пытался уговорить Голливуд снять первый фильм о кунг-фу, но у него появился неожиданный конкурент на Восточном побережье, причем самый неожиданный – молодой бедный еврейский комедийный писатель из Бруклина по имени Эд Спилман. Эд писал и продавал шутки Филлис Диллер^[82] и Джонни Карсону^[83]. Но в 1956 году Спилман увидел «Семь самураев» Акиры Куросавы, и его настоящей страстью стала азиатская культура. В то время как Брюс изучал философию в Вашингтонском университете, Эд был одним из пяти студентов, занимающихся китайским языком в Бруклинском колледже. Факультативно он изучал японское карате и, после окончания курса, китайское кунг-фу.

Все еще одержимый Куросавой, Спилман решил написать свой первый сценарий фильма о Миямото Мусаси, самом знаменитом самурае Японии. В первом наброске Мусаси отправляется в храм Шаолинь в Китае и становится друзьями с монахом, который обучает его кунг-фу. Где-то в 1967 году рассказал историю своему напарнику по написанию комедий, Говарду Фридландеру, выпускнику киношколы Нью-Йоркского университета.

«История этого монаха произвела серьезное впечатление на меня. Я полюбил этого персонажа, – говорит Фридландер. – У меня внезапно возникла идея – просто ворвалась в мозг – и я повернулся у нему и сказал: «Эд, это вестерн». Он не понял и переспросил. Я сказал: «Вестерн. Возьми своего монаха и перемести его на Запад». У него челюсть отвисла. Он понял, что это оно». Они отправились в квартиру Фридлендера и начали писать синопсис. Спилман придумал идею сделать Квай Чанг Кейна шаолиньским монахом, который будет наполовину американцем, наполовину китайцем. «Этот парень – я, – говорит Спилман. – В каком-то смысле это я, вроде как Сигел и Шустер вложили часть себя при создании Супермена. Этот персонаж всегда был евразийцем; он всегда не вписывался в обычные рамки». Когда синопсис был закончен, они назвали его «Путь тигра, знак дракона».

В 1969 году Спилман и Фридландер представили портфолио своих шуток Питеру Лампаку, молодому агенту в «Уильям Моррис»^[84]. В середине стопки Спилман оставил краткое содержание своего фильма о евразийце-монахе, который путешествовал по американскому Западу 1880-х годов, искореняя несправедливость благодаря пацифизму, восточной философии и, если этого было мало, надирая задницу слишком рьяным ковбоям. «Мне не очень понравился юмористический материал, – вспоминает Лампак, – но увлекла история о парне смешанных кровей, потому что эта идея была абсолютно новой».

Подогреваемый юношеским энтузиазмом, Лампак попытался привлечь внимание к рукописи в «Уильям Моррис», но не смог этого сделать. Не сдаваясь, он предлагал рукопись всем студиям и продюсерам Голливуда. Лампак говорил, что сценарий – дело рук Джеймса Миченера^[85], своего рода сказка об экзотическом месте действия, которую может понять американская аудитория. «Я получил пятьдесят отказов, – вспоминает Лампак. – Я был достаточно молод и достаточно идеалистичен, чтобы не осознавать простого факта: главный герой смешанной расы не входил в список приоритетов для большинства студий из-за возникших во время Второй мировой войны и распространенных в последующие годы предубеждений и антивосточного настроения».

Единственный человек, который проявил интерес к этому материалу, был Фред Вайнтрауб, сорокалетний исполнительный директор «Уорнер Бразерс». Ранее владелец ночного клуба в Гринвич-Виллидж, «Биттэр Энд», Вайнтрауб был близким другом Теда Эшли. Когда Эшли наняли, чтобы возродить «Уорнер Бразерс», он поставил Вайнтрауба ответственным за фонд развития, предназначенный для контркультурных, молодежных проектов, таких как «Беспечный ездок». Первое, что сделал Вайнтрауб – это выделил миллион долларов на документальный фильм о музыкальном концерте в штате Нью-Йорк. Выпущенный 26 марта 1970 года «Вудсток: три дня мира и музыки» заработал столько денег, что спас студию от банкротства.

Одним из последующих проектов Вайнтрауба стал синопсис Спилмана и Фридлендера – «Путь тигра, знак дракона». «Мне очень понравилась идея, поэтому я дал парням около четырех тысяч, чтобы они написали полноценный сценарий», – вспоминает Вайнтрауб. Парни вернулись 30 апреля 1970 года – с готовым сюжетом. Как только Вайнтрауб прочитал сценарий, он был сражен. «Теперь мне оставалось лишь продать идею вестерна о кунг-фу шишкам из «Уорнер Бразерс», – говорит Вайнтрауб.

Во время поездки в Лос-Анджелес он решил изучить исходный материал для сценария, чье длинное название было изменено на китайское слово, о котором никогда не слышал ни один американец: «Кунг-фу». Вайнтрауб расположился лагерем в подвалах студии, чтобы посмотреть «парочку этих китайских боевиков, которые были популярны в Азии, но которые почти никто не смотрел в Америке». Хоть Вайнтрауб и был неприятно шокирован исполнением, потенциал его все же вдохновил. «В большинстве своем фильмы представляли собой сплошную кашу: невыносимо долгие, с непонятными историями, отвратительное деланое важничанье и безвкусные, плохо дублированные диалоги. Но в последние десять минут фильма мы видели битву, где одинокий герой – мастер боевых искусств, весь в белом – сражается с целым роем нападающих в черных одеяниях и обязательно одолевает их благодаря молниеносным ударам и броскам – и тем самым сносит голову и мне, поскольку приводит меня в восторг».

Фред поделился своим энтузиазмом по поводу возможностей фильмов о кунг-фу со своим старым другом Саем Вайнтраубом (как ни странно, эти двое – просто однофамильцы). Сай, который сколотил состояние на фильмах и сериалах о Тарзане, был одним из частных учеников Брюса Ли. Он сказал Фреду, что тот должен встретиться с молодым китайским инструктором. «Вот так я впервые встретился с Брюсом Ли лицом к лицу. Точнее, грудью к лицу – я был ростом 188 см и возвышался над мастером боевых искусств и некогда актером, – вспоминает Вайнтрауб. – К тому времени, когда мы встретились, я еще не видел его телевизионные работы. Для меня он был просто милым, ярким, учтивым молодым человеком, который был невероятно осведомлен о своем искусстве – боевом искусстве, а не актерском – и хотел применить свои навыки к карьере в кино».

После беседы с Брюсом Вайнтрауб понял, что он нашел идеального актера для роли Квай Чанг Кейна, евразийского мастера кунг-фу. Несколько имен всплывало в связи с проектом. Выбор Спилмана пал на Джеймса Коберна. «У него была красивая походка, – говорит Спилман. – Он был королем театрального искусства. Я думал, что он – прямое попадание». Но это был проект Вайнтрауба, а он хотел видеть Брюса. «Мы долго обсуждали этот вопрос», – говорит Вайнтрауб.

На короткий миг этот проект был на грани старта производства – «Западные сцены они хотели снимать в мексиканском Дуранго, а китайские сцены – на Тайване», – говорит Фридландер, но 1 марта 1970 года посты старших руководителей в «Уорнер Бразерс» заняли Ричард Занук и его партнер Дэвид Браун. Как и при почти всех перестановках в голливудских студиях, первое, что сделали эти «отчимы» – выбросили всех «детей» руководителей-конкурентов, чтобы эти проекты не стали хитами экрана, а их биологические отцы не присвоили себе успех. «Парочка Занук – Браун пришла и просто отменила проект, – говорит Фридландер. – Я никогда этого не забуду». Несмотря на успех фильма «Вудсток», Вайнтрауб не сумел спасти «Кунг-фу». Он пытался обжаловать решение до самого верха, «но даже Тед Эшли, мой лучший друг и глава студии, отклонил сценарий. Общее решение гласило, что общественность не захочет принимать китайского героя». Благодаря одному росчерку пера расистов «Кунг-фу» был отправлен в «Ад разработки», куда отправляются все многообещающие проекты для того, чтобы подвергать мукам надежды и мечты своих создателей.

После отмены «Кунг-фу» Фред Вайнтрауб начал поиски нового проекта для Брюса, в котором он видел исключительный талант. Ему на глаза попался синопсис фильма «Келси». «Мне понравилась эта история. В Северной Дакоте есть племя, называемое «манданы», и у них голубые глаза. Но некоторые из них выглядели как китайцы, – говорит Вайнтрауб. – Я пытался хоть что-то найти для Брюса. Я сошел с ума».

Действие истории происходит в 1792 году. Высокий, суровый охотник Келси ищет скрытый путь через территории Дакоты, который, по легенде, проходит по землям людей манданов. В первой части Келси предает его канадо-французский приятель Руссо. Француз оставляет охотника умирать. Он возвращается обратно в факторию, где нанимает старого военного приятеля (Вуди) и китайского наемника (Ли), чтобы выследить Руссо. Во второй части они обнаруживают племя манданов, проходят ритуальные испытания и остаются на зиму с несколькими голубоглазыми индианками. В конце фильма Келси, Вуди и Ли сражаются с Руссо и его приспешниками. В финальной части (она написана около 1971 года) три героя отказываются возвращаться в факторию и вместо этого предпочитают жить с манданами.

«Келси» стал исходным материалом для «Выхода дракона» (1973). В сценарии Ли – китаец, Келси – белый, а его старый приятель Вуди – афроамериканец. «В уме я держал актера Вуди Строуда», – говорит Фред. В «Выходе дракона» главные герои также были белым (Ропер), черным (Уильямс) и китайцем (Ли, удачное совпадение). И взаимоотношения их тоже совпадали. В «Выходе дракона» Ропер и Уильямс – старые боевые приятели, а Ли – воин, которого они только что встретили.

Разница заключалась лишь в иерархии героев. В «Келси» у Ли было 13 реплик, у Вуди – 31, у Келси – 115. Ли был не только не главным актером, но даже не вторым по важности персонажем. Первым действием «эксперт в боевых искусствах» должен был подать Келси чай. Другими словами, Ли был Като – практически не говорящий ни слова эксперт в кунг-фу и азиатский слуга для белого героя. Вайнтрауб верил в талант Брюса, но все равно не считал, что китайский актер сможет потянуть голливудский фильм.

Однако это было не важно. 26 марта 1971 года Вайнтрауб предложил сценарий руководителям «Уорнер Бразерс». Он был возвращен с большим количеством поправок. Второй черновик был представлен 28 апреля. Несмотря на изменения, «Келси» был быстро отвергнут. Это было слишком странно даже для «Уорнер Бразерс». «Боже, я так и не смог выжать ничего из этого сценария», – говорит Вайнтрауб.

После провала «Келси», «Кунг-фу» и, что самое ужасное, «Молчаливой флейты» Брюс так разочаровался в Голливуде, что стал терять всякую надежду. Он чувствовал себя беспомощным, неспособным исправить собственную судьбу. «Он начал верить тому, что мы говорили ему: ты никогда не станешь суперзвездой, – говорит Стерлинг Силлифант. – Ты всегда будешь «Брюс Ли, оставайся где-то рядом и помогай нам с тренировками». Однажды Брюс схватил своего шестилетнего сына Брэндона и предупредил его, чтобы он никогда не становился актером: «Когда ты подрастешь, ты станешь крупнейшим продюсером в Голливуде, будешь командовать и решать, кто станет звездой, а кто нет. Никто не скажет тебе: «Ты не можешь быть исполнителем главной роли, потому что ты – китаец».

Увидев разочарование шифу и опасаясь, что он может покинуть Голливуд, Силлифант разработал новую стратегию, чтобы сделать Брюса Ли звездой кино. «Я думал, что мы сможем создать для него собственный сериал, – говорит Силлифант. – Так он сможет раскочегариться и прорубить путь к фильмам». Возможность ввести этот план в действие появилась, когда Том Танненбаум, глава «Парамаунт ТВ», нанял Силлифанта для адаптации детективных романов Бейнарда Кендрика о Дункане Маклейне – слепом частном сыщике, который вместе со своей немецкой овчаркой и домохозяйкой расследует убийства. Силлифант должен был создать сценарий для первой двухчасовой серии шоу, переименованного в «Лонгстрит» – его покажут как фильм недели «Эй-Би-Си» и, если зрителям понравится, превратят в постоянный сериал.

Позднее Брюс заявлял, что повлиял на оригинальную идею, рассказывая Мито Уйехаре: «Идея «Лонгстрита» косвенно пришла от меня. Я всегда держал в уме, что однажды сыграю в фильме, где мне достанется роль слепого бойца. Я упомянул об этом несколько раз в разговоре с Силлифантом, и именно отсюда он взял идею сделать слепого детектива главным героем. Моя идея пришла из японского фильма «Затойчи: слепой мастер меча».

30 сентября 1970 года Силлифант организовал встречу Ли и Танненбаума. Брюс явно очаровал Танненбаума, потому что через четыре дня он написал в своем ежедневном планировщике «Будем снимать телесериал».

Силлифант не пытался сделать Брюса звездой «Лонгстрит». Несмотря на то что он обладал большой свободой в работе с исходным материалом – единственное сходство сериала и книги было в том, что главный герой, переименованный в Майка Лонгстрита, был слепым детективом – Силлифант не сделал главного героя слепым китайским воином. Он даже не включил Брюса в сценарий пилотной двухчасовой серии. Как и в случае с «Молчаливой флейтой», Силлифант не верил, что Брюс уже готов к проекту. В сущности, Брюс обладал харизмой и сырой энергией потенциальной звезды, но этот магнетизм не передавался на экран. Его Като был безвкусным, игра в«Марлоу» – чопорной. Брюс нуждался в надлежащем инструменте, но ему также нужно было копать глубже как актеру. Ему нужен был прорыв.

После пилотной серии, которая вышла в эфир 23 февраля 1971 года, Танненбаум заказал еще четыре эпизода. Их нужно было снять до премьеры шоу – то есть до 16 сентября. Силлифант, исполнительный продюсер проекта, решил посвятить третий эпизод Брюсу и его личному стилю боевых искусств. Он даже зашел так далеко, что назвал эпизод «Путь опережающего кулака», переведя название Джит Кун-До. Его целью было продемонстрировать таланты Брюса в лучшем свете, сделать визитную карточку, которая поможет Брюсу обзавестись собственным телешоу.

Стратегия Силлифанта была гениальна в своей простоте: Брюс Ли должен был играть Брюса Ли. Силлифант с помощью Брюса написал роль Ли Чуня – азиатского торговца антиквариатом и мастера кунг-фу. Ли Чунь начинает обучать кунг-фу Майка Лонгстрита, которого играет Джеймс Франсискус.

В начале «Пути опережающего кулака» на слепого Лонгстрита нападают три всадника, которые хотят, чтобы он прекратил расследование ограблений в порту Нового Орлеана. Появившийся из ниоткуда Ли Чунь вступается за слепого детектива, разделываясь с головорезами благодаря разительным ударам кунг-фу.

– Что ты сделал с ними? – спрашивает Лонгстрит.

– Они сделали это сами, – отвечает Ли Чунь.

– Кто ты?

– Ли. Ли Чунь, – отвечает тот в стиле Джеймса Бонда и похлопывает Лонгстрита по плечу. – Да пребудет с тобой мир.

Когда Лонгстрит просит Ли Чуня научить этому древнему искусству надирания задниц, Ли Чунь отказывается.

– Я опустошу свою чашку, чтобы отведать твоего чая, – умолял Лонгстрит.

– Твоя открытость – это прекрасно, но она ничего не меняет. Я не верю ни в системы, господин Лонгстрит, ни в методики. А без системы и методики чему мне тебя учить?

Силлифант явно пребывал в восторге от написания этой серии и видел в Лонгстрите отражение себя самого. Позже он говорил: «Я всего лишь взял все то, чему меня научил Брюс, и включил в сценарий». После всех этих очень дорогих частных уроков Стерлинг, возможно, пребывал в восторге от того, что может записать их как производственные расходы^[86].

Во время первой тренировки Ли Чунь достает макивару и просит Лонгстрита ударить ее. Затем он протягивает щит детективу:

– Я хочу, чтобы ты почувствовал разницу.

Удар Ли Чуня отбрасывает Лонгстрита на два метра прямо в кресло позади него; кресло переворачивается, и Лонгстрит приземляется вверх ногами.

Друг Лонгстрита, Дьюк Пейдж (его сыграл Питер Марк Ричман), который скептически наблюдает за тренировкой, спрашивает:

– Что вы делаете?

Следующая сцена напоминает завуалированный рекламный ролик Джит Кун-До.

– Это Джит Кун-До, в переводе с китайского – «Путь опережающего кулака». Попробуй подойти ко мне, – говорит Ли Чунь и бьет ногой в колено Дьюка. – Чтобы достать меня, ты должен двигаться. Твоя атака дает мне возможность перехватить тебя. В этом случае я использую свое самое длинное оружие – удар ногой сбоку – против ближайшей цели – твоей коленной чашечки. Это можно сравнить с левым джебом в боксе, только мой удар наносит гораздо больший урон.

Брюс был энергичен и полон динамики во время сцен тренировки: он полностью воплощал на экране персонаж, на создание которого потратил последние несколько лет. Он блистал. Брюс не был мастером перевоплощения, который вживался в роль, но он был классическим голливудским ведущим актером, который превращает каждого персонажа в свою версию. «Я – личность, и каждая моя роль разделяет частицу этой личности, – говорил Брюс позднее в интервью гонконгской прессе. – Я думаю, ингредиентом успеха «Лонгстрит» было то, что я оставался Брюсом Ли. Я был свободен и мог выражать самого себя». Он продолжил эту мысль в другом интервью: «Когда я впервые попал в Голливуд, то снялся в «Зеленом Шершне». Я оглядывался на съемочной площадке и видел множество людей. Я единственный был там роботом, потому что не был собой».

В оставшейся части серии Силлифант часто позволял Лонгстриту повторять любимые цитаты Брюса. Когда после долгих мучений слепому детективу наконец удается приличный удар, Ли Чунь вскрикивает в знак одобрения:

– Да! Что ты ощущал во время удара?

– Словно не я наносил удар. ОНО било, – ответил Лонгстрит, произнося фразу, которую позже Брюс повторит в «Выходе дракона»: «Когда есть возможность, не я поражаю цель. ОНО само поражает цель».

Уверенность Лонгстрита растет. Он решает сразиться с портовым рабочим, который избил его до этого. Он входит в портовый бар и бросает ему вызов.

– Ровно через неделю я приду на шестой пирс ровно в полдень и лично отправлю твою задницу в реку.

Ли Чунь возражает против того, чтобы Лонгстрит использовал его искусство для насильственных целей, и отказывается продолжать свои уроки.

– У тебя своенравный ум, мистер Лонгстрит. Если ты не научишься успокаивать его, то никогда не услышишь мир снаружи.

– Ли, – призывает Лонгстрит, – я хочу, чтобы ты поверил: для меня это не просто самозащита. Несколько раз во время наших уроков я чувствовал, как мое тело и голова действительно сливались воедино. Забавно, что в боевом искусстве, в битве я нахожу нечто умиротворяющее – как будто, если бы я знал Джит Кун-До, этого было бы достаточно для мира. Просто уметь драться, но никогда не использовать этого.

– У тебя на все есть ответ? – шутит Ли Чунь и соглашается подготовить его к бою с портовым рабочим.

По мере приближения назначенного дня Лонгстрит отчаянно пытается впихнуть годы самозащиты в несколько часов. Когда он жалуется, что ему слишком много нужно запомнить, Ли Чунь говорит самую известную фразу Брюса: «Если ты пытаешься запомнить, то проиграешь. Освободи свой разум. Будь бесформенным, как вода. Помести воду в чашку – она станет чашкой, помести ее в чайник – и она примет форму чайника. Теперь вода может течь, капать и КРУШИТЬ! Будь водой, мой друг!»

Со временем фраза «Будь водой, мой друг» стала любимой у фанатов Брюса – его крылатой фразой. После выхода «Лонгстрит» в эфир Брюс пришел на телевизионное интервью с Пьером Бертоном, ведущим телевизионным журналистом Канады. Поскольку это единственное телевизионное интервью с Ли, которое сохранилось, каждый документальный фильм о Ли использует вырезки из него. Во время их беседы Бертон спросил Брюса: «Можете ли вы вспомнить ключевые строки Стерлинга Силлифанта? Вы писали, что есть некоторые фразы, которые отражают вашу философию. Я не знаю, помните ли вы их или нет». Брюс отвечает: «О, я их помню. Я сказал: «Освободи свой разум. Будь бесформенным, как вода. Помести воду в чашку – она станет чашкой, помести ее в бутылку – станет бутылкой, помести в чайник – и она примет форму чайника. Теперь вода может течь или может крушить! Будь водой, мой друг!» Что-то вроде этого». С тех пор каждый документальный фильм о Брюсе Ли вырезает предложение Бертона и представляет только ту часть, где Брюс говорит: «Освободи свой разум…», словно он был посвященным в обряды дзэн, а не просто актером, который цитирует реплику, написанную оскароносным сценаристом.

На последней тренировке, в ночь перед большим боем, Ли Чунь говорит Лонгстриту, что тот никогда не будет готов, если не изменит свое отношение.

– Как и все остальные, ты хочешь узнать, как побеждать, но не как принять путь поражения. Если ты примешь поражение, научишься умирать, то освободишься от него. Поэтому, когда наступит завтра, ты должен освободить свой амбициозный ум и научиться искусству умирать.

Основу этой сцены Силлифант взял из одного из приватных уроков с Брюсом. «Он заставлял меня пробегать пять километров в день, – вспоминает Силлифант. – А тем утром он сказал, что мы бежим восемь. Я сказал: «Брюс, я не могу пробежать восемь километров. Я на хренову тучу лет старше тебя и не могу сделать этого». А он ответил: «Когда мы пробежим пять, мы сменим темп и останется всего три. Ты сможешь». И я согласился. И вот мы пробежали пять километров, пошли на шестой. Я был в порядке минуты три-четыре, а потом стал отставать. Я устал, сердце выскакивало из груди, я больше не мог. И сказал: «Брюс, если я буду бежать дальше, – а мы продолжали бежать, – то у меня может случиться сердечный приступ и я умру». Он ответил: «Тогда умри». Это так разозлило меня, что я пробежал все восемь километров».

Как и на съемках «Марлоу», Брюс предстал постановщиком боя в этой серии «Лонгстрит». «Он был советником и предлагал все, что должно было быть сделано, – говорит Питер Марк Ричман. – Он был не просто парнем, который развлекается на съемочной площадке».

Во время съемок серии – они проходили с 21 июня по 1 июля 1971 года – Брюс также проводил ежедневные занятия Джит Кун-До для всей съемочной группы. «Брюс Ли был рядом, обучая карате во время эпизодов «Лонгстрит». Все актеры пошли учиться к нему. Он был в невероятной форме и очень популярен. Брюс делал шпагаты над землей, ставя одну ногу на один стол, а другую – на второй. Под ними не было ничего. Это было невероятно, – вспоминает Луис Госсетт-младший, который играл сержанта Кори^[87]. Джеймс Франсискус был особенно благодарен за инструкции Ли. «Брюс научил меня основам, поэтому я выглядел так, как будто знал, что делаю. На самом деле я не понимал, но…»

«Брюс, если я буду бежать дальше, – а мы продолжали бежать, – то у меня может случиться сердечный приступ и я умру». Он ответил: «Тогда умри». Это так разозлило меня, что я пробежал все восемь километров».

В соответствии с темой шоу Брюс не только давал физические уроки актерам, но и предложил философское учение. Мэрлин Мейсон, которая играла помощницу Майка Лонгстрита, Никки Белл, с любовью вспоминает мудрость Брюса: «Он был самым ценным человеком. Он изменил мою жизнь пятью словами. Он сказал мне: «Не говори ни слова, просто слушай и думай об этом». И я слушала, а он сказал: «Что есть, то и есть». И тогда я подумала, что это очевидно и так, но вслух не произнесла ничего. Я начала размышлять об этом. Мне кажется, ни дня не прошло с тех пор, чтобы я не думала о нем, потому что это буквально изменило мою жизнь».

Питер Марк Ричман был менее впечатлен. Когда его спросили, что, по его мнению, Брюс пытался показать, он ответил: «Это был какой-то бред сивой кобылы. Писатель Стерлинг Силлифант полагал, что Брюс был экспертом в восточной философии». Такие разные реакции Питера и Мэрлин отражают двойственное отношение к философии Брюса. Некоторые нашли ее очень глубокой; другие считали, что это маркетинговый трюк. Вполне возможно, что так и было в некоторой степени. Брюс очень серьезно относился к философии, но настолько уверенный в себе человек, каким он и был, должен был понимать, сколько прибыли могло это дать ему в эпоху, когда «Битлз» изучали трансцендентальную медитацию в индийских ашрамах.

Лучшие актеры в своих коллегах больше всего ценят способность слушать и реагировать. Этих навыков все еще недоставало Брюсу в «Лонгстрит». Всякий раз, когда он присутствует в сцене, где другие актеры говорят, а он не находится в центре внимания, он чувствовал себя неловко. Но в уроках Джит Кун-До, где он был главным, Брюс доминировал. От него нельзя было оторвать глаз. Это и есть разница между актером характерных ролей и звездой. «Лонгстрит» стал для Брюса прорывом, в котором он начал понимать свой потенциал как экранного исполнителя. Ему все еще предстояла большая работа, но эпизоды, в которых Брюс Ли был «Брюсом Ли», поражали.

Любящим взглядом Силлифант наконец сумел ухватить на экране то, что так очаровывало его в Брюсе вне съемочной площадки. И его план использовать этот эпизод в качестве визитной карточки для Брюса, которая могла привести к появлению собственного проекта, шел к успеху. Главным лицам «Парамаунт» понравилась эта серия – это чувствовалось по настроению в воздухе. 10 июля 1971 года Брюс написал другу, чтобы поделиться хорошими новостями: «Мы завершили съемку «Лонгстрит» – обязательно посмотри сериал в сентябре. Я хорошо потрудился. Собственно, со мной связался Том Танненбаум, глава отдела «Парамаунт ТВ» – он хочет запустить сериал со мной в главной роли. Кроме того, он хочет, чтобы я был повторяющимся персонажем в «Лонгстрит». Все происходит настолько быстро, что я не знаю, что думать – должно быть, что хорошо поработал? Что еще сказать… кажется, удача переходит на мою сторону».

Действие III
Возвратившийся

«В жизни возможны только две трагедии: первая – не получить то, о чем мечтаешь, вторая – получить».

Оскар Уайльд

Глава шестнадцатая
Последний магнат

За год до выпуска «Лонгстрит» Брюс, все еще работавший над сценарием «Молчаливой флейты» с Коберном и Силлифантом, получил неожиданный телефонный звонок. Радиостанция Гонконга хотела взять у Брюса интервью в прямом эфире. Тем мартовским утром 1970 года первым импульсом Брюса было послать их подальше за то, что подняли его в такую рань. Однако профессионал Брюс согласился, даже не понимая важности этого интервью. Позже он сказал своему другу Мито:

– Представь, я сегодня провел целый час, отвечая на вопросы ребят из Гонконга. Черт, этот звонок обошелся им в копеечку, уверен. Но это им за то, что разбудили меня так рано. Можешь представить? Я разговариваю с тысячами людей за многие километры отсюда. Думаю, это был первый подобный опыт для любой радиостанции.

– О чем вы говорили? – спросил Мито.

– Ни о чем важном, – ответил Брюс. – Я действительно не знаю, почему ведущий хотел поговорить со мной. Сначала он интересовался, не собираюсь ли я вернуться в Гонконг. Я ответил, что скоро буду. Затем он спросил меня, снимаю ли я сейчас фильм и согласился бы я сняться в Гонконге. Я сказал, что да, если цена будет подходящей. Знаешь, мой китайский сейчас стал хуже, но, черт возьми, для диск-жокея и публики этого было достаточно.

Через неделю Брюс должен был ненадолго приехать в Гонконг. Он не посещал колонию более пяти лет. Ехал он для оформления визы своей матери, чтобы она могла жить в Америке. Она старела и хотела быть ближе к большинству своих детей. Роберт, Агнес и Фиби жили в Сан-Франциско, Брюс обосновался в Лос-Анджелесе, а в Гонконге остался лишь Питер.

27 марта 1970 года Брюс с пятилетним Брэндоном приземлился в аэропорту Кайтак. Удивленный радиоинтервью в прямом эфире, Брюс еще больше был шокирован приемом, который получил после выхода из самолета. Его поджидала целая толпа репортеров. Брюс предположил, что вместе с ним на самолете летела важная шишка, пока не услышал хор голосов, выкрикивающих его имя: «Мистер Ли! Мистер Ли!» Пресса загнала его в угол и задала ему те же вопросы, что и ведущий на радио. Смущенный Брюс вежливо ответил на все и согласился попозировать с двумя актрисами для фото.

«Черт, я не понимал, что происходит, – рассказывал он потом Мито. – Но я не жалуюсь. Такого внимания меня не удостаивали со времен «Зеленого Шершня». Это льстит моему эго. Я не мог поверить, что один час на радио сделал меня такой знаменитостью в Гонконге».

Через несколько часов он узнал истинную причину такого внимания. «Зеленый Шершень» недавно прошел на телеканалах Гонконга и стал настолько популярен среди местных жителей, что они прозвали его «Шоу Като». «После того как я узнал об этом, мне стало ясно, почему диск-жокей готов был звонить на другой конец света и почему в аэропорту меня ждала толпа. Моя мама рассказала газетам о моем приезде. «Зеленый Шершень» пользовался большим успехом в Гонконге, и они продолжали показывать сериал еще несколько месяцев. Когда я впервые увидел его в Гонконге, то смеялся и не мог остановиться, особенно наблюдая за тем, как Ван Уильямс говорит по-китайски. Это было забавно! Наверное, я единственный местный парень, который отважился на то, чтобы стать актером. Для большинства людей, включая актеров и актрис, Голливуд похож на волшебное королевство. Оно доступно не для всех, и когда я попал туда, они подумали, что я совершил невероятный подвиг».

Блудный сын вернулся героем родного города. Всем было что-то нужно от него. «Я хорошо провел время, хотя это было достаточно шумно. Дом мамы постоянно подвергался атакам ребят из телевидения и газет, – сказал Брюс. – Они искали не только меня. Моя мама впервые в жизни получила свою долю публичного внимания. Ей это действительно нравилось».

Самый важный запрос пришел из вечернего ток-шоу «Повеселитесь сегодня» – гонконгской версии «Вечернего шоу Джонни Карсона». Первые пятнадцать минут ведущий и Брюс шутили и смеялись. После долгих лет опыта работы с американскими СМИ Брюс был расслабленным, обаятельным, дерзким. «Такие ток-шоу – прекрасные передачи, – сказал впоследствии Брюс. – Тебе не приходится напрягаться, что-то запоминать, ты можешь шутить весь вечер. Никаких серьезных обсуждений – все легко и непринужденно».

После первой части интервью Брюс выступил с одной из своих хорошо отточенных демонстраций кунг-фу. Ему хотелось показать все, что он узнал, покинув дом. Он делал отжимания на двух пальцах. В прыжке разбивал напополам четыре дюймовые доски, подвешенные на веревке, – особенно сложный трюк. Пока толпа все еще осыпала его аплодисментами, Брюс привел пятилетнего Брэндона, и тот тоже сломал несколько досок. После этого китайская аудитория, обожающая детей, сошла с ума. Так же, как отец Брюса, который привел малыша на съемочную площадку в возрасте двух месяцев, Брюс вовлекал своего маленького сына в семейный бизнес.

Для грандиозного финала программы были отобраны два помощника. «Телеканал так хотел заполучить меня, что был готов предоставить все, что я хочу, – вспоминает Брюс. – Я попросил только двух мастеров, обладателей черного пояса по карате». Брюс попросил одного парня держать макивару, а второго поставил за ним, пояснив, что если удар свалит первого с ног, второй должен подхватить его. «Площадка была маленькой, но я чувствовал, что этого достаточно, чтобы вложить силу в мой удар, – с удовольствием рассказывал Брюс. – Мне пришлось стоять меньше чем в полутора метрах, но удар ногой был настолько прекрасен, что оторвал того парня от пола. Второй не ожидал, что его напарник будет лететь в него, и не подготовился. Но даже если бы он был готов, то не остановил бы его. Тот слишком быстро летел. Вы бы видели выражение на лицах людей в студии. Было забавно, когда ребята врезались в реквизит и сбили все декорации. Быстро подбежали рабочие сцены, пытаясь все собрать. Но больше всего меня заставили рассмеяться два обладателя черного пояса, лежащие на полу. Они были потрясены, на лицах их застыло самое тупое выражение. Боже, все это было невероятно смешно».

Гонконгская публика видела немало публичных демонстраций кунг-фу, но никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Более того, они никогда не видели кого-то, подобного Брюсу, на экранах своих телевизоров – такой харизмы, энергии и развязности, которую он перенял у Стива Маккуина, Короля крутых в Голливуде. «Он был очень живым, даже на экране, – вспоминает Майкл Хуэй, одноклассник Брюса из «Ла Саль». – Он выглядел так, будто мог сойти из телевизора прямо к вам в гостиную». Китайская публика привыкла к актерам, которые приходят в студию, потому что их заставили под угрозой наказания. Брюс был свободным человеком, не ограниченным ни одной организацией и, по всей видимости, даже двумя тысячами лет конфуцианства. «Он был очень простым, очень западным, восторженным, решительным, – говорит Энг Ли, режиссер фильма «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». – В отличие от китайцев с их сдержанным мировоззрением».

Брюс Ли был чем-то новым. А никто не признает новинки быстрее, чем дети. Самым главным ребенком, смотревшим шоу в тот вечер, оказался Дэвид Ло, сын режиссера Ло Вэя. Увидев Брюса, шутившего с экрана, Дэвид побежал в другую комнату и позвал отца. Ло Вэй, работавший в студии «Голден Харвест», был впечатлен увиденным. Он позвонил своему боссу Рэймонду Чоу и предложил посмотреть шоу. Кажется, за Брюсом стоит погоняться. Чтобы получить копию передачи, Чоу понадобилось две недели. «Меня не только впечатлили его техника и отличная форма. Я был пленен его глазами, – вспоминает Чоу. – Эти глаза могли выражать большую силу».

Рэймонд рассматривал Брюса как интересную перспективу, актера с достаточным количеством потенциала для того, чтобы рискнуть. Он попытался найти Брюса, но было уже слишком поздно. Брюс вернулся в Америку 16 апреля 1970 года. Рэймонду Чоу пришлось продолжать свою жестокую борьбу против Ран Ран Шоу, последнего киномагната в Гонконге, без помощи Брюса Ли.

За десять лет с того времени, как Брюс переехал в Америку, киноиндустрия Гонконга полностью изменилась. В 1950-х годах это был незначительный кустарный сектор с двумя-тремя большими студиями и десятками независимых производственных компаний. К 1970 году в ней доминировал один человек – Ран Ран Шоу.

Родившийся 23 ноября 1907 года вблизи Шанхая, Ран Ран был шестым из семи детей богатого торговца текстилем, которому также принадлежало старое варьете. Ран Ран и двое его старших братьев, Ран Ми и Ран Дже, больше интересовались возможностями индустрии развлечений, чем тканями, и решили изменить программу театра собственными пьесами. Ран Дже написал мелодраму в духе «Робин Гуда» – «Человек из Шаньси» – и поставил ее в полуразрушенном зале. В день премьеры ведущий актер провалился сквозь гнилые доски сцены, и публика рассмеялась, думая, что это было намеренно. Братья отметили это и переписали сценарий, включив в него трюк. Пьеса пользовалась колоссальным успехом, и в 1924 году они превратили «Человека из Шаньси» в свой первый фильм.

Поскольку материковый Китай в 1930-х годах становился все более нестабильным, братья решили перенести свое предприятие в Сингапур. «Нас больше интересовало распределение продукции, а не производство фильмов, – вспоминает Ран Ран. – Мы купили один кинотеатр, а затем расширяли наши интересы в этом направлении, и только в Сингапуре и Малайзии под наш контроль перешли 120 кинотеатров». Их сеть стала известна как «Мандаринская цепь», которая протянулась от Гонконга через Тайвань, Вьетнам, Лаос, Таиланд, Бирму, Корею, Малайзию, Сингапур, Филиппины, Индонезию и западные города с крупными китайскими общинами, такие, как Сан-Франциско.

Когда 15 февраля 1942 года японцы оккупировали Сингапур, братья Шоу оказались лучше подготовлены к грядущей катастрофе, чем британская армия. Они уже ликвидировали большую часть своих активов и закопали более 4 миллионов долларов в золоте, ювелирных изделиях и валюте на заднем дворе. После освобождения Сингапура они откопали эти сокровища и использовали их для восстановления своей империи. «Жемчуг немного потемнел, часы были ржавые, банкноты заплесневелые, но золото было красивым и желтым, – вспоминал Ран Ран Шоу. – Мы все еще были богаты».

Создав монополию на прокат фильмов в кинотеатрах, братья обратили внимание на их содержание. С приходом в материковый Китай коммунистов Гонконг стал столицей кино в мире говорящих на китайском языке. В 1957-м Ран Ран переехал туда, чтобы расширить семейную империю. В 1961 году – через два года после того, как Брюс Ли был отправлен в Америку – он закончил строительство студии на продуваемом ветрами холме с видом на залив Клируотер в Гонконге. Он назвал ее «Мувитаун»^[88], и это была самая большая частная студия в мире. Она занимала 186 тысяч квадратных метров и была полностью автономным производством. Все фильмы «Шоу Бразерс» были запланированы, написаны, сняты, смонтированы, дублированы и выпущены на одной из десяти студий, с помощью шестнадцати натурных декораций и трех комнат для звукозаписи. Пленку проявляли в лаборатории «Мувитауна», декорации строились на фабрике «Мувитауна». Шоу не покупал ничего, что можно было создать самостоятельно; все, что было создано, использовалось неоднократно.

То же самое можно сказать о его актерах. Подобно «Метро-Голдвин-Майер» и другим голливудским студиям золотой эпохи, у «Мувитауна» была своя собственная актерская академия, Южная школа драматических искусств, в которой тех, кто мечтал стать актерами, обучали танцам, поцелуям и сражениям. Тысячи желающих сниматься в кино подавали заявки, поступали несколько сотен, и лишь одному из пятидесяти выпускников был предложен жестокий контракт с «Шоу Бразерс». Власть Ран Рана, которую он получал над актером после подписи, заставила бы Дэррила Занука^[89] от зависти проглотить свою сигару. Контракт мог быть рассчитан на шесть лет с базовой оплатой в размере 200 долларов в месяц без каких-либо дополнительных или медицинских пособий. Актеры и актрисы не имели права обсуждать сценарии, режиссеров или тех, с кем им сниматься. Почти все должны были жить в высотных бетонных общежитиях «Мувитауна». Тесная дружба между полами, пьянство и наркомания были строго запрещены под угрозой наказания и увольнения. Единственная возможность разорвать контракт – бросить профессию или покинуть страну.

Получив монополию на распространение фильмов и неиссякаемый источник дешевых актеров, Ран Ран начал штамповать фильмы один за одним (более сорока в год), подавляя независимых продюсеров. «Китайская киноиндустрия в то время была на самом низком уровне, – пояснил Ран Ран. – Фильмы выпускались за семь-десять дней и были очень низкого качества, а оборот был небольшим. Я придерживался идеи о том, что в этой части мира, где китайское население столь велико, должен быть рынок качественных фильмов». Фильмы Ран Рана были высокого качества, но настоящим секретом его успеха был девиз: «Клиент всегда прав». Он понял его справедливость в детстве, когда публика смеялась над провалившимся сквозь половицы актером. В отличие от дидактических социальных фильмов, которые преобладали на экране во времена детства Брюса, фильмы Шоу не содержали никакой политической агитации. «Если они хотят насилия, мы даем им насилие. Если они хотят секса, мы даем им секс, – заявлял Ран Ран об этом как о корпоративных ценностях. – Чего бы ни хотела публика, мы дадим ей это. Больше других мне нравятся те фильмы, которые приносят деньги».

Тысячи желающих сниматься в кино подавали заявки, поступали несколько сотен, и лишь одному из пятидесяти выпускников был предложен жестокий контракт с «Шоу Бразерс».

Изучив кинозрителей с точки зрения владельца кинотеатра, Ран Ран заключил: «У каждого типа фильма есть свой период популярности. Через некоторое время люди устают от одного и того же». В 1957 году, когда Ран Ран прибыл в Гонконг, самыми популярными были мюзиклы с эффектными мужчинами в главных ролях. В конце 1964 года любовь непостоянной публики переместилась на кровавые японские самурайские фильмы (чамбара). Ран Ран быстро поставил на поток собственные боевики (уся), наполненные мстительными супергероями, способными прыгать, делать сальто и левитировать вопреки законам гравитации. «Иногда мы немного перебирали с насилием, особенно в фильмах с мечами, – признался Ран Ран. – Но на самом деле китайская аудитория, как и большинство других зрителей, любит насилие».

Популярность фильмов уся, где герои сражаются на мечах, сошла на нет после того, как в 1968 году глава коммунистического Китая Чжоу Эньлай заявил, что Япония стала новой империалистической силой на Востоке. Внезапно стало немодно имитировать самурайские фильмы. Как и раньше, Ран Ран Шоу развернулся в своем производстве на 180 градусов. С китайским национализмом как новой тенденцией «Шоу Бразерс» просто переключились на уникальное китайское искусство кунг-фу. Гонконгское кино имело глубокую традицию фильмов о кунг-фу; самой популярной из них стала длинная серия фильмов о Хуане Фэйхуне. «Шоу Бразерс» возродила эту традицию с явно антияпонским поворотом, чтобы соответствовать настроениям времени, в «Китайском боксере» (1970) – первом крупном фильме, посвященном целиком искусству кунг-фу.

Идея «Китайского боксера» возникла у Джимми Ван Ю – известнейшего актера Гонконга и выпускника академии Шоу, который написал сценарий, поставил фильм и снялся в нем. «Эта картина была моей идеей, и я написал сценарий. Я главный актер, потому что у меня была хорошая идея, – говорит Джимми. – Все говорили, что карате – мощное боевое искусство, про кунг-фу говорили то же самое. Так почему же их не поместить в один фильм?» В фильме Ван Ю играет ученика кунг-фу, учителя которого убивают японские бойцы карате. Персонаж Ван Ю надевает маску и вызывает японцев на бой, побеждая их в серии кровавых поединков до смерти с помощью техники под названием Железная ладонь. Получившееся удачное сочетание этнического шовинизма и традиционного кунг-фу стало настоящим хитом, став вторым по популярности китайским фильмом в истории Гонконга. Его успех ознаменовал переход от сверхъестественных фильмов о борьбе с мечом (уся) к фильмам о рукопашном кунг-фу и подготовил почву для успеха Брюса Ли.

Брюс был осведомлен о «Китайском боксере» – он присутствовал на специальном показе в Лос-Анджелесе со Стивом Маккуином и Каримом Абдул-Джаббаром. Виктор Лам – продюсер, который присутствовал с ними на том показе, – утверждает: «Наблюдая за Ван Ю, Брюс учился тому, как показать свою технику на экране». Несмотря на то что это очень спорное заявление – вряд ли Джимми, который раньше занимался плаванием, мог чему-нибудь научить Ли в плане хореографии кунг-фу, – успех фильма задел натуру Брюса, привыкшую к вызовам. Подобно тому, как Брюс мечтал сменить Стива Маккуина на посту главной звезды Голливуда, вскоре он попытается затмить Джимми Ван Ю в Гонконге. Брюс был настроен делать все то же, что делал Джимми, но лучше.

Однако, прежде чем это могло произойти, железная хватка Шоу, которой он держал за горло киноиндустрию Гонконга, должна была ослабеть. К концу 60‑х Ран Ран добился почти абсолютной монополии в китайском фильмопроизводстве, одолев главного соперника – «Катай Филмз». У империи больше не было внешних врагов, казалось, что все под контролем. Конец империи Шоу положил доверенный заместитель.

Рэймонд Чоу окончил факультет журналистики в Университете Св. Иоанна в Шанхае в 1949 году; в том же году Мао Цзэдун и его коммунистические революционеры захватили страну. Разумно предполагая, что новое правительство не будет особенно гостеприимным для независимой прессы, Рэймонд вместе с большинством творчески талантливых людей Шанхая бежал в Гонконг, где работал младшим репортером в недавно созданной газете «Гонконг Тайгер Стандард». Плата была настолько низкой, что ему пришлось искать и другие занятия, чтобы выжить. «Однажды я трудился на семи работах сразу», – говорит Чоу.

В 1951 году Чоу получил более выгодную с точки зрения оплаты должность в гонконгском офисе «Голоса Америки», который был пропагандистским оружием в войне США против коммунизма в Азии. Штаты поддержали сильного генералиссимуса Чана Кайши в гражданской войне в Китае. Когда генералиссимус проиграл и бежал на Тайвань, Америка организовала оборонительные операции в Гонконге. Чоу был нанят для создания программы вещания на мандаринском языке для «Голоса Америки».

В 1958 году он решил перенести навыки, требуемые для работы пропагандистом Америки, на должность руководителя отдела рекламы в «Шоу Бразерс». Маркетинг в кино оказался еще более нечестной работой, чем правительственная пропаганда. Через два месяца Рэймонд сказал Ран Рану, что увольняется, потому что не может продавать мусор, который делает студия. Пораженный мужеством молодого агента, Ран Ран сказал: «Считаешь, что можешь лучше? Я сделаю тебя руководителем производства».

Вместе со своим партнером Леонардом Хоем Рэймонд проделал большую работу. Именно он подписал контракт на производство «Китайского боксера». «Я показал сценарий мистеру Чоу, – говорит Джимми Ван. – Он позволил мне попробовать. На самом деле мистер Ран Ран Шоу не беспокоился об этом».

К концу 1960-х годов студия «Шоу Бразерс» столкнулась с той же угрозой, которая почти обанкротила множество голливудских студий, – цветное телевидение. Посещаемость кинотеатров стала снижаться, вместе с тем повышались и расходы. Ран Ран – тот тип бизнесмена, который повынимает из ваших зубов золотые коронки, да еще и вас обвинит, – решил переключиться на телевидение, сократить количество фильмов и бюджеты на производство. «Шоу подумывал сократить производство и использовать половину рабочей силы и капитала, чтобы пойти на телевидение, – говорит Рэймонд. – Я не соглашался с этим».

Рэймонд предложил Ран Рану сделку. Он создаст производственную компанию «Голден Харвест» под эгидой студии «Шоу Бразерс». «Голден Харвест» будет производить половину фильмов, «Шоу Бразерс» будет дистрибьютором, а прибыль они поделят. Поскольку фильмы «Голден Харвест» будут проходить через сеть кинотеатров Шоу, Ран Ран сможет сократить производство, а Рэймонду не придется заниматься продажами и дистрибуцией.

Хотя «Голден Харвест» и была частью студии Шоу, новая производственная компания все равно должна была сражаться со старым киноотделом «Шоу Бразерс» за таланты. Как бывший глава производства Рэймонд знал, когда у актеров заканчиваются их жесткие контракты со студией. Он ходил туда-сюда, нашептывая на ухо лучшим режиссерам и актерам, что они не должны продлевать контракты с «Шоу Бразерс», а должны перейти в «Голден Харвест». Поскольку он не мог пообещать денег (у него их не было), Рэймонд предлагал им процент от прибыли.

Несколько режиссеров, которых Рэймонд пытался переманить, пришли к Ран Рану и сказали: «Мой контракт заканчивается. Улучши условия, или я уйду в «Голден Харвест»». Ран Ран обвинил Рэймонда в воровстве своих лучших кадров. Чоу отрицал обвинения. Несмотря на некие подозрения, Ран Ран поверил Рэймонду, прозвище которого было «Улыбающийся тигр». На этом все трудности могли и закончиться, если бы не один человек – Джимми Ван Ю.

Успех «Китайского боксера» сделал Джимми самым кассовым актером в колонии и главным предметом обожания. Ван хотел присоединиться к «Голден Харвест» и получить процент от кассового успеха, но должен был отработать еще несколько лет по контракту с «Шоу Бразерс». Чтобы решить эту дилемму, Джимми задумал публично разорвать отношения с Ран Раном. Рэймонд пытался отговорить его, но Джимми пошел по своему плану. Шоу был в ярости. Чувствуя, что его самый доверенный протеже предал его, Ран Ран разорвал договоренность с «Голден Харвест», уволил двух заместителей Рэймонда, заставил Чоу приходить в офис еще неделю, прежде чем уволил и его, и, наконец, для убедительности уволил еще несколько ни в чем не виноватых руководителей, просто чтобы подчеркнуть свою точку зрения: мятеж недопустим.

Тем временем Джимми Ван Ю бежал на Тайвань. Чтобы отрезать любой доход и заставить его вернуться, Ран Ран добился судебного запрета на Тайване и опубликовал объявление в местных газетах, что Джимми не может работать легально.

Оказавшийся на улице Рэймонд обратился ко всем и каждому, у кого был зуб на Ран Рана – этот список был отнюдь не коротким. Самым значительным врагом Шоу была «Катай Филмз». Ее руководство предоставило Рэймонду свою заброшенную производственную студию со звуковым павильоном, больше похожую на амбар. Изначально ее строили для размещения скромной текстильной фабрики, неуверенно взгромоздившейся на вершине холма на Хаммер-Хилл-роуд. За три месяца Рэймонд собрал достаточно денег для того, чтобы открыть «Голден Харвест».

Дело шло не очень прибыльно. «Шоу Бразерс» все еще держала под контролем лучшие кинотеатры Мандаринской цепи; «Голден Харвест» приходилось иметь дело только со второэкранниками^[90]. Ран Ран сумел сохранить большинство своих лучших режиссеров. Лучшим из тех, кого смог урвать Рэймонд, стал Ло Вэй – авторитетный, если не великолепный мастер, который впоследствии снял первые два фильма Брюса. Главная звезда Чоу, Джимми Ван Ю, был все еще связан контрактом с «Шоу Бразерс» и не мог законно работать с кем-то еще в Гонконге. Поэтому Рэймонд отправил Джимми в Японию, чтобы снять фильм с главным героем страны, звездой фильмов о Затойчи и любимым актером Брюса – Синтаро Кацу. Фильм, который они вместе продюсировали, назывался «Однорукий самурай»^[91] (1971).

Загвоздка была в том, что права на персонажа Однорукого самурая принадлежали «Шоу Бразерс». Джимми Ван уже исполнял эту роль в популярных фильмах «Однорукий самурай» (1967) и «Возвращение однорукого самурая» (1969). «Это было словно соль на рану, – говорит Эндрю Морган, который работал в студии Чоу. – Ран Ран был убежден, что Рэймонд – Бенедикт Арнольд^[92] китайского шоу-бизнеса». Ран Ран подал в суд на «Голден Харвест» за нарушение авторских прав, намереваясь обескровить студию Рэймонда юридическими расходами.

У Рэймонда не было больших бюджетов, нормальной дистрибуции, большого выбора талантливых работников, его самая большая звезда была в розыске, а он столкнулся с юридическими нападками со стороны студии-монополиста. Чоу отчаянно нуждался в спасителе.

Несмотря на то что Брюс уехал из Гонконга в конце апреля 1970 года, Рэймонд Чоу смог найти его номер телефона в Лос-Анджелесе. Брюс был удивлен, получив звонок. Он не знал Чоу, но слышал о нем. Они поговорили немного и, казалось, быстро спелись. Рэймонд спросил, не хочет ли Брюс сняться в Гонконге. Как и в интервью на радио, Брюс пошутил: «Если цена будет подходящей». Они продолжали общаться, но Ли был сосредоточен на текущих голливудских проектах, над которыми он работал. Было очевидно, что его не слишком интересовало предложение Чоу. Брюс верил в «Молчаливую флейту».

Год спустя, 10 апреля 1971 года, Брюс сам перезвонил Рэймонду. «Молчаливая флейта», «Кунг-фу» и «Келси» провалились. Он не мог покрыть ежемесячные платежи. Травма спины все еще давала о себе знать. Он нуждался в деньгах.

– Как ты думаешь, какой их твоих фильмов – лучший? – спросил Брюс Рэймонда.

– Мне нравится большинство моих фильмов. Но я не скажу, что они лучшие. Оглядываясь назад, я всегда могу найти что-то, что можно исправить. И все же я счастлив.

– Как насчет «Китайского боксера» с Джимми Ван Ю?

– Это один из самых успешных боевиков, которые мы когда-либо снимали.

– Я могу сделать лучше, – утверждал Брюс.

– В самом деле? – спросил заинтригованный Рэймонд.

– Да, если вы действительно хотите сделать хорошие фильмы кунг-фу, вы должны…

И Брюс стал подробно излагать то, что он сделал бы по-другому.

– Хорошо, хорошо, – утихомирил его Рэймонд. – Если ты поможешь нам, вместе мы сможем сделать нечто достойное.

И, будучи настроен оптимистично, Рэймонд заключил:

– О’кей, я пришлю кого-нибудь, чтобы подписать контракт с тобой.

– Ты не приедешь сам? – слегка удивленно спросил Брюс.

– Видишь ли, я занят другими делами. Знаешь, поскольку мы согласовали по телефону большую часть деталей, я отправлю к тебе продюсера.

Возможно, они и согласовали большинство деталей, но Брюс не был уверен, что действительно хочет подписывать контракт с «Голден Харвест» – студией, которая финансово была в столь же плачевном состоянии, как и сам Брюс. Получив предложение Чоу, Брюс решил связаться с заклятым врагом продюсера Ран Ран Шоу. Он написал другу детства Юникорн Чану, который работал в «Шоу Бразерс», чтобы тот официально его представил. «Юникорн и Брюс переписывались в 60-х и взрастили идею о возвращении», – говорит брат Брюса Роберт.

Брюс отправил Юникорну письмо на смеси английского и китайского, в котором обозначал свою заинтересованность в работе с Шоу и заявлял условия. «Брюс предъявил три требования, – вспоминает Юникорн Чан: 1) зарплата – 10 тысяч американских долларов за фильм; 2) он должен иметь право вносить изменения в любой сценарий и 3) он должен иметь полный контроль над постановкой боя». Для относительно неизвестного актера кино это была агрессивная вступительная ставка. «Брюс Ли хотел слишком много денег, чтобы снять фильм у нас, – объясняет Лоуренс Вон, продюсер «Шоу Бразерс». – Если бы мы заплатили ему такие деньги, нам бы пришлось обновить контракты и других звезд».

После некоторых внутренних дебатов Ран Ран выставил встречное предложение: 5000 долларов за фильм без упоминания одобрения сценария или контроля над постановкой боя. Линда говорит, что Брюс рассмеялся, когда увидел ответ, но не отклонил предложение сразу. Он телеграфировал Шоу, чтобы спросить о двух проигнорированных положениях. Для Брюса контроль над качеством конечного продукта был важнее денег. Ран Ран передал ответ через Юникорна: «Скажи ему, пусть приезжает сюда – и все будет хорошо». Это привело Брюса в ярость. Возможно, он и был на мели, но оставался свободным человеком и не принадлежал Шоу.

Если Рэймонд Чоу был не первым выбором Брюса Ли, то и Брюс был не приоритетом для Рэймонда. В то время Ли был для Рэймонда не более чем интересным рекламным проспектом, очаровательным парнем с впечатляющими навыками кунг-фу, который сыграл помощника в посредственном американском сериале четыре года назад. В действительности он хотел заполучить самую известную актрису боевиков, Чжэн Пэйпэй – «Королеву мечей». Она стала известной благодаря роли мастера меча в фильме Кинга Ху «Выпей со мной». Согласно преданиям киносообщества Гонконга, Ран Ран Шоу питал чувства к своей главной звезде, но она сопротивлялась его притязаниям. Это лишь раззадорило его, и он преследовал ее еще более упорно. Чтобы избежать его лап, Чжэн Пэйпэй сначала бежала на Тайвань, а затем в Лос-Анджелес, где вышла замуж. Для Рэймонда Чоу приглашение Чжэн было не просто успешным коммерческим ходом. Приход Пэйпэй и наличие Джимми Вана могло перевернуть ход войны с Ран Ран Шоу.

Чтобы вернуть ее, Рэймонд отправил в Америку продюсера Лианг Хуа Лью (для друзей просто Глэдис) – бывшую актрису и жену режиссера Ло Вэя. Когда Глэдис приехала в Лос-Анджелес, она остановилась в доме Чжэн Пэйпэй. В гости пригласили и перспективного актера Брюса. «Он приходил к нам, чтобы познакомиться с Глэдис. У него были длинные волосы, от него всегда пахло ладаном, – вспоминает Чжэн Пэйпэй, используя вежливый эвфемизм для запаха марихуаны. – Мой муж принимал Брюса за хиппи!»

Глэдис не смогла уговорить Чжэн Пэйпэй. Та еще не была готова вернуться в кино, хотя в конечном итоге у нее была долгая иразнообразная карьера, в том числе роль Нефритовой лисы в фильме «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Глэдис вернулась в Гонконг, не зная точно, согласен ли участвовать в проекте и Брюс. Рэймонд предлагал больше денег, чем Шоу – 15 000 долларов за контракт на два фильма. Но сделка с ненадежной студией была очень рискованна. «Голден Харвест» могла стать банкротом еще до начала съемок. А может, Рэймонд откажется заплатить вовремя. Или фильмы окажутся настолько ужасными, что Брюс будет сожалеть о том, что снялся в них.

Брюс предъявил три требования: 1) зарплата – 10 тысяч американских долларов за фильм; 2) он должен иметь право вносить изменения в любой сценарий и 3) он должен иметь полный контроль над постановкой боя

Брюс обратился к Стерлингу Силлифанту за советом.

– Не соглашайся, – сказал Силлифант. – Не уезжай.

– Мне нужны деньги, – ответил Брюс.

– Слушай, если ты согласишься, то требуй оплаты вперед и настаивай на билете в первом классе туда и обратно, – убеждал его Силлифант. – Не мне тебе рассказывать о китайских продюсерах. Ты приедешь туда, тебе не заплатят, не дадут билета обратно. Ты не сможешь вернуться домой. Ты застрянешь там, а твоя семья – тут.

– Нет, я доверяю Рэймонду Чоу, и я вернусь.

28 июня 1971 года Брюс подписал контракт на съемки двух фильмов – «Большой босс» и «Король китайских боксеров» (впоследствии название поменяли на «Кулак ярости»). После окончания съемок Брюс планировал сразу же вернуться в США. Вопреки распространенному мифу, Брюс не отказался от Голливуда. Несмотря на множество недавних разочарований, положительный опыт «Лонгстрита» поселил в нем оптимизм в отношении будущих карьерных перспектив в Америке. Он даже считал, что может реанимировать проект «Молчаливая флейта». За два дня до отъезда он писал другу: «Уезжаю в Гонконг в это воскресенье утром, чтобы сняться в двух фильмах. Пробуду там четыре месяца. Когда я вернусь, начну работать над возможной съемкой «Молчаливой флейты», фильмом (с Фредом Вайнтраубом) и сериалом – обсудим все с «Парамаунт» во время моего четырехмесячного пребывания в Гонконге».

Брюс не возлагал большие надежды на два фильма «Голден Харвест», в которых собирался участвовать. Прежде чем подписать контракт, Брюс подготовился, просмотрев целую кучу фильмов о кунг-фу, снятых в Гонконге. «Они были ужасны, – сказал Брюс. – Одновременно можно и играть, и сражаться, но большинство китайских фильмов были очень поверхностными и однобокими». Хотя он был уверен, что может сделать лучше, Брюс не ждал, что эти две картины повлияют на его голливудскую карьеру. Сделка с Рэймондом Чоу не была частью стратегии по продвижению – она была шагом в сторону для пополнения исчерпанного банковского счета. Он подписал контракт ради денег. Суть была в этом.

Глава семнадцатая
«Большой босс»

Брюс Ли вовсе не должен был играть главную роль в фильме, который превратил его в звезду. Когда 28 июня 1971 года он подписал двухстраничный контракт с «Голден Харвест», в «Большом боссе» уже началась подготовка, а на главную роль уже был назначен Джеймс Тьен, считавшийся Новым Феноменом. Рэймонд Чоу предложил Брюсу снять другой фильм специально под него, но Ли не мог позволить себе ждать. Чоу неохотно согласился вписать его в этот фильм.

Сразу по окончании съемок серии «Путь опережающего кулака» Брюс отдал Линде пятьдесят долларов – все деньги, которые остались после погашения старых долгов, – и прыгнул на рейс «Пан Американ» до Гонконга. Рэймонд Чоу хотел, чтобы Брюс отправился прямо в Таиланд, где снимался «Большой босс», чтобы избежать остановки в Гонконге, – он боялся, что Ран Ран Шоу попробует перехватить Брюса. «Брюс отказался; он был настроен с самого начала показать свой авторитет – в рамках разумного, конечно же. Дело было не в эгоизме, речь шла о том, чтобы с самого начала все поняли: он человек независимый, – говорит Линда. – Он задержался в аэропорту только для того, чтобы поздороваться со старым другом и показать, что не будет плясать под чью-то дудку».

После такого акта проявления независимости Брюс вылетел в Бангкок, где пробыл несколько дней, а затем 18 июля отправился в Пак Чонг – маленькую, обедневшую деревню на окраине национального парка. Для городского парня это было крутое пике – из Бель-Эйр в Пак Чонг. В одном из четырнадцати писем, переполненных тоской по дому, Брюс писал: «Комары ужасные, а тараканы повсюду… Еда кошмарная, в этой деревне нет говядины и очень мало курицы и свинины. Я рад, что приехал со своими витаминами… Я скучаю, но Пак Чонг – это не место для тебя и детей. Это абсолютно неразвитая деревня, просто мрак». Он похудел с 66 до 58 килограммов. В попытке поддерживать свои силы он пил горы витаминов – их было настолько много, что пошли слухи – которые тут же попали и в желтую прессу – о наркотической зависимости Брюса.

Однако самая серьезная опасность, с которой он столкнулся, пришла не от природы, а от человека. Актерский состав и съемочная группа в равной степени завидовали и затаили чувство обиды. Большинство из них дружили с Джеймсом Тьеном, и всем казалось, что Брюса привезли из Голливуда, чтобы убрать его с экрана. Если кто и помнил Маленького дракона, то лишь по черно-белым сентиментальным фильмам, где он играл сироту. «Большой босс» должен быть жестким боевиком. Представьте, что Маколей Калкин исчез после «Один дома», а затем вернулся уже во взрослом возрасте, чтобы сыграть Джейсона Борна. Кроме этого, многих беспокоила зарплата Брюса. Бюджет всего фильма составлял менее ста тысяч долларов. Остальные актеры зарабатывали не более 400 долларов. Брюсу заплатили 7500. В бюджете была только одна составляющая, на которую потратили больше денег – поддельная кровь. «Мы услышали, что они потратили кучу денег на Брюса Ли, и возмутились: «Да кто вообще такой этот парень?» – вспоминает Зебра Пэн, каскадер студии «Голден Харвест».

Прежде чем он успел расположить к себе коллег, Брюсу пришлось иметь дело с режиссером Чиа-Сянем Ву, который уже неделю снимал сцены с Джеймсом Тьеном. Желая посмотреть, что вся суета и деньги стоят того, Чиа-Сянь Ву бросил Брюса сразу в сцену боя против подчиненных Большого босса. Режиссер Ву хотел, чтобы Брюс показывал последовательность ударов кулаками, блоков, ударов ногами, захватов, бросков и акробатических сальто. Гонконгские фильмы кунг-фу брали постановку сцен боя из кантонской оперы, в которой часто боевые сцены состояли из пятидесяти и более отдельных движений.

Но в отличие от каскадеров на съемочной площадке Брюс никогда не обучался кантонской опере. Он в первую очередь был уличным бойцом. Он считал традиционную хореографию кунг-фу консервативной и нереалистичной. Это был старый путь, путь отца; Брюс был новым. Противостоя трем оппонентам, Брюс нанес удар-«полумесяц» в голову одному, с разворота – второму и наотмашь – третьему, и при этом каждый удар отправлял соперника в нокаут. Неукротимая энергия разрушения. «В мандаринских фильмах все постоянно сражаются, и меня действительно тревожит то, что все они дрались одинаково, – жаловался Брюс. – Черт, да такое никому не нравится!»

Режиссер Ву был ошеломлен. Китайская аудитория ожидала длительных, продуманных сцен боя; они не хотели реализма. Он считал, что Брюс был аферистом – он знал только три удара ногами! Режиссер Ву, который воспитывался в китайской киносистеме, где режиссер был Большим Боссом, а актеры были рабочими завода, которые должны были повиноваться, сказал Брюсу, чтобы тот сражался дольше: «Я хочу действия. Этого недостаточно». Брюс, выросший в голливудской звездной системе Стива Маккуина, в ответ заявил режиссеру, что он будет руководить своими сценами боя.

Зайдя в тупик, оба позвонили Рэймонду Чоу в Гонконг.

– Этот режиссер – мусор, – сказал Брюс. – Когда я сражаюсь с такими хиляками, то должен избавиться от них тремя ударами. Если понадобится много времени, чтобы отправить в нокаут этих приспешников, то что мне делать, когда я столкнусь с главным злодеем? Мне придется сражаться с ним целый час.

– Тебя обманули, – жаловался режиссер Ву. – Ты сказал мне, что этот парень очень хорош, но он не умеет сражаться. Все, что он знает, это три удара. Я называю его «трехногим Ли».

Каждая сторона была права по-своему. Пожив и на Востоке, и на Западе, Брюс хотел объединить эти культуры. В «Зеленом Шершне» ему казалось скучным чрезмерное использование удара кулаком в духе Джона Уэйна, поэтому он будоражил публику, приправляя сцены ударами ногами. Брюс сделал западную постановку боя более сложной. Но когда он просматривал китайские фильмы, то понял: им нужно быть проще. Картины, снятые в Китае, были настолько сложными, что им не хватало реализма и, следовательно, никакого чувства опасности или примитивного соучастия аудитории. Режиссер Ву также был прав: Брюс не был классически подготовленным выпускником кантонской оперы. Брюс знал гораздо больше трех ударов, но, в отличие от каскадеров и других звезд боевиков своей эпохи, не проводил свою юность за зубрежкой десятков традиционных форм кунг-фу от рассвета до заката.

Перед Чоу стоял тяжелый выбор. Фильму нужен был режиссер, но он уже вложил 7500 долларов в Брюса Ли. Прежде чем решить, кого стрелять, Чоу отсмотрел отснятый материал. Он увидел в движениях Брюса те опыт и знания, который пропустил директор Ву. «На самом деле, его «три ноги» были удивительными, очень хорошими», – говорит Чоу. Он был так впечатлен, что решил превратить оскорбление в комплимент. Маркетинговый материал для фильма превозносил «Удивительного трехногого Ли». Когда впоследствии Брюс прослыл дамским угодником, у таблоидов появилась возможность обыграть это прозвище.

«Мы услышали, что они потратили кучу денег на Брюса Ли, и возмутились: «Да кто вообще такой этот парень?»

Рэймонд позвонил продюсеру Глэдис – той самой женщине, которая наняла Брюса и была женой режиссера Ло Вэя, – и спросил совета. Глэдис рассказала, что режиссер Ву был злобным человеком, который оттолкнул большую часть команды. У нее было корыстолюбивое предложение о том, как решить кризис. Ее муж недавно закончил снимать фильм для «Голден Харвест» на Тайване. Почему бы не привести Ло Вэя в Таиланд, чтобы заменить Ву? Чоу согласился на это предложение. Брюс почувствовал облегчение, что ему больше не приходилось иметь дело с Ву, но пятидесятидвухлетний Ло Вэй оказался еще более сложной задачей.

В молодости Ло Вэй был кумиром детских сеансов кино. После захвата Китая коммунистами он бежал с остальной частью киноиндустрии Шанхая в Гонконг, где переучился на режиссера и в конечном счете был нанят студией «Шоу Бразерс». Ему, возможно, не хватало визуального гения лучшего режиссера Гонконга Кинга Ху, но он по-прежнему считался великолепным мастером, который менее чем за шесть лет создал семнадцать прибыльных для Шоу картин. Для Рэймонда приглашение Ло Вэя было отличной сделкой. Если кто-то и мог удержать на плаву тонущий проект, то это мог быть только он.

Став режиссером, Ло Вэй сохранил высокомерие и нарциссизм бывшей звезды экранов. За ярко выраженный баритон, вес, эго, характер и склонность сниматься в собственных фильмах (в следующем фильме Брюса, «Кулак ярости», он дал себе роль главного инспектора) он получил прозвище «Орсон Уэллс»^[93]. Проведя всю жизнь на съемочной площадке, Брюс сразу понял это, написав своей жене: «Прибыл новый режиссер (любитель славы), предположительно, чтобы взять на себя работу нынешнего. На самом деле, мне все равно, какой он, до тех пор, пока он будет делать свое дело и сотрудничать».

Ло Вэй не верил в сотрудничество со своими актерами. Он потребовал уважения и послушания. Вероятно, он также ждал от Брюса благодарности. В конце концов, именно его сын заметил Брюса по телевизору, именно Ло Вэй сказал Рэймонду нанять Брюса, и именно его жена отправилась в Лос-Анджелес, чтобы нанять его.

Пресмыкание перед авторитетами не было сильной чертой Брюса. Как и в случае с Руби Чоу, Брюс отказался использовать титул Ло Вэя в разговоре с ним – шокирующее нарушение этикета в гонконгском фильме. Вместо этого он просто называл его «Ло Вэй». Эта неспособность уважить собеседника безмерно раздражала режиссера. Жена Ло Вэя, Глэдис, попыталась заступиться. «Наши конфликты начались с мелочей, – вспоминает Ло Вэй в интервью 1988 года. – Он любил называть меня по имени, когда мы были на площадке. Он кричал: «Ло Вэй! Ло Вэй!» Поэтому моя жена сказала ему: «Как ты можешь называть его по имени? Он гораздо старше тебя. Если ты хочешь говорить более дружески, зови его дядюшкой Ло. Если более вежливо, то называй режиссером Ло».

Ло Вэй был еще более ошеломлен, когда Брюс попытался влезть в вопросы режиссуры и производства. По правде говоря, Брюс чувствовал, что фильмы в Гонконге намного отстают от тех, что были сделаны в Японии и Америке, и хотел улучшить их. Ло Вэй предпочитал делать так, как они делали всегда. По большому счету, Ло Вэй был режиссером, который не вмешивался в процесс съемок. Пока актеры снимали сцены, он часто включал радиоприемник, чтобы послушать трансляцию скачек или собачьих бегов. Если кто-то тревожил его в это время или его лошадь проигрывала, он впадал в ярость. Для такого перфекциониста, как Брюс, столь небрежное отношение к режиссуре было оскорбительным. В письме к своей жене Брюс писал: «Фильм, который я делаю, изобилует любительским подходом. Новый режиссер заменил невнятного старого; этот новый режиссер – очередная посредственность с почти невыносимым чувством превосходства».

Брюс «Три ноги» Ли также схлестнулся на площадке с опытным режиссером-постановщиком Инь-Чиэ Ханем, который играл роль Большого босса в фильме. Брюс Ли и Инь-Чиэ Хань сражались не только в кадре, но и вне кадра – за контроль над постановкой боя. Хань хотел театральных движений, которые подражали бы кантонской опере. Брюс настаивал на том, чтобы бой был настолько реалистичным, насколько возможно – вплоть до настоящих ударов. Хань вспоминает, как его ударил Маленький дракон: «Его понимание времени и пространства было превосходным, но он бил слишком сильно. В тот момент, когда его нога столкнулась с моим лицом, мне было больно, но я считаю, что мне повезло».

В итоге мужчины нашли компромисс между предпочитаемыми стилями. Брюс смог представить некоторые элементы, которые станут частью его знакового образа – высокие удары ногами с вращением, быстрые нокауты и даже проба собственной крови^[94]. Инь-Чиэ Хань включил в фильм некоторые стереотипные особенности из боевиков Гонконга: прыжки с трамплина и долгие последовательности ударов кунг-фу.

Столкнувшись с дерзким актером, режиссер Ло Вэй не знал, что делать. Уволить Брюса он не мог. Единственным средством было использовать конкуренцию между Брюсом и Джеймсом Тьеном за право стать главной звездой фильма. Когда Брюс настоял на том, чтобы стать частью фильма, который уже снимался, Рэймонд Чоу понял: у него есть запасной план в случае, если у Брюса не хватит харизмы для главной роли. «В этом была тонкость, – говорит Эндрю Морган. – Если внимательно смотреть фильм, вы увидите, что он начинается с двух звезд. Они хотели сначала попробовать Брюса, понять, как он будет смотреться. Затем, на полпути, они решили, кого казнить, а кого помиловать».

До того, как решение было принято, Ло Вэй мог стравливать их друг с другом. Вначале Ло Вэй ругался с Брюсом по поводу техники преувеличения (взятой из кантонской оперы), которую Брюс ненавидел. «Ли дрался в трех или четырех сценах. Я говорил ему делать вот так и вот так. Говорил, как ему нужно драться. Он не хотел драться долго, – вспоминает Ло Вэй. – На следующий день мы должны были снять сцену боя с его участием. У меня появилась идея. Когда я прибыл утром на площадку, то предложил Ли отдохнуть и сесть рядом со мной. Затем я позвал Джеймса. Я решил снять его в сцене с дракой вместо Ли. У меня был Тьен, прыгающий на трамплин, падающий и делающий на камеру сальто. Ли просидел рядом со мной все утро. Он думал, что это неправильно. Тьен дрался слишком много. Ли, вероятно, думал, что Тьен заменит его на посту главной звезды фильма. Поэтому после этого дня Ли был чуть более дружелюбным и показывал чуть больше желания сражаться на камеру».

Примерно в это же время Брюс, похоже, изменил отношение к Ло Вэю в лучшую сторону. В письме к жене он неохотно писал: «Съемки набрали ход и идут гораздо лучше, чем раньше. Новый режиссер не Роман Полански, но в целом он лучше предыдущего». И Ло Вэй, должно быть, стал ценить звездный потенциал Брюса Ли, потому что решил убить Джеймса Тьена в конце первого действия и отдать оставшуюся часть фильма на откуп Брюсу.

Ло Вэй утверждает, что, когда он приехал в Таиланд, сценарий для «Большого босса» составлял всего три листа бумаги – если это и было преувеличением, то небольшим. Гонконгские фильмы часто начинались с простой идеи сюжета, а остальное режиссер и продюсеры додумывали по ходу съемок. С подробностями, словно вынутыми из биографии, Брюс играет Чжэна Чаоаня, исправившегося преступника, который был отправлен в другую страну (Таиланд) для работы на заводе по производству льда. До отъезда он обещает матери больше не сражаться – это обещание воплощается в нефритовом кулоне, который он носит на шее. Его приветствует персонаж Джеймса Тьена – лидер рабочих, который сразу же избивает несколько хулиганов. Брюс наблюдает за дракой со стороны, в смятении крутит свой медальон. Завод оказывается прикрытием для контрабанды наркотиков. Когда двое рабочих обнаруживают героин, упакованный в куски льда, их убивают, а тела прячут в лед. Джеймс Тьен требует объяснений у Большого босса насчет пропавших рабочих и угрожает пойти в полицию. Слуги Большого босса убивают его в ужасной битве.

После этой сцены Брюс становится не просто второстепенным персонажем, а героем фильма. В отличие от реальной жизни, его персонаж – деревенщина, которого легко обмануть. Босс назначает его бригадиром, а на банкете задабривает алкоголем и тайскими проститутками, что приводит к первой сексуальной сцене Брюса на экране. Войдя в спальню, он невинно отключается, а тайская проститутка раздевается и прижимается к спящему телу. Только после того, как он обнаруживает части тел рабочих, замороженных в кубиках льда, он понимает, что его обманули. Брюс позже сказал журналистам: «Персонаж, которого я играл, был очень простым, прямолинейным парнем. Он верил во все, что ему говорили. Но когда он наконец понял, что к чему, он стал зверем».

Решив противостоять Большому боссу, персонаж Брюса выбрасывает все свое имущество в реку. В оригинальной, режиссерской версии фильма Чжэн Чаоань возвращается в бордель для последней утехи. Он выбирает проститутку, толкает ее на кровать и раздевается догола (изголовье кровати прикрывает его гениталии). Это была единственная обнаженная сексуальная сцена в карьере Брюса. После того как проститутка засыпает, Чжэн Чаоань прихватывает пакет крекеров с прикроватной тумбочки и отправляется в поместье Большого босса.

Эта сцена, наряду с пятью минутами других материалов для взрослых, была вырезана из китайской и международной версии, в первую очередь для успокоения цензоров. Но это также имело коммерческий смысл: тестовая аудитория была расстроена тем, что герой фильма отложил свою месть ради секса и крекеров. В отредактированной версии персонаж Брюса внезапно появляется перед поместьем Большого босса, поедая непонятно откуда взявшиеся рисовые крекеры.

Кульминационная битва снималась в последние три дня пребывания группы в Пак Чонге. Сцена оказалась очень сложной для Брюса. Во-первых, ему пришлось столкнуться с немецкой овчаркой Большого босса. Брюс любил собак, но боялся служебных собак. Ло Вэй, казалось, наслаждался дискомфортом своей звезды. «Мы одолжили собаку у военных. Все ее боялись. Она была очень злой, – вспоминает Ло Вэй. – Ли попытался сражаться, но у него не получилось. Он отказался сниматься. «Я не шучу! Вы не можете снимать меня таким!» В конце концов, мы ничего не смогли сделать. Собака одолела его в психологическом поединке. На лице Брюса читался испуг. Мы все смеялись над ним. Он такой великий герой. Как он может бояться какой-то собаки? Поэтому мы привезли еще одну собаку, которую погружали в наркоз на время съемок. Это было довольно жестоко. Собака отключалась, и семь или восемь человек таскали ее перед камерой».

Брюс получил несколько небольших ран во время съемок: например, порезал палец о стекло, но самой серьезной травмой оказалась вывихнутая лодыжка. Он написал Линде: «Я прошел через два дня ада. Я довольно сильно вывихнул лодыжку в прыжке. Мне пришлось два часа ехать в Бангкок к врачу – и, как следствие, я подхватил грипп (в Бангкоке жарко, душно и постоянные пробки). В любом случае с лихорадкой, простудой и болью мы снимали крупные планы, а я волочил ногу во время съемок последней битвы». Чтобы объяснить его хромоту, в фильм добавили эпизод, когда Большой босс режет ногу Брюса.

Пока Брюс снимался в отдаленной деревне Пак Чонг, «Парамаунт ТВ» слала телеграммы в офис «Голден Харвест» в Гонконге, пытаясь найти его. До того как он покинул Лос-Анджелес, были сняты четыре эпизода «Лонгстрит». Первоначально серия с Брюсом, «Путь опережающего кулака», должна была выйти третьей. Но Тому Танненбауму, главе «Парамаунт ТВ», так понравилась эта серия, что он решил сделать ее первой во время недели осенних премьер – она должна была выйти 16 сентября 1971 года. Это решение создало дилемму для Танненбаума. Поскольку персонаж Ли играет такую важную роль в первом эпизоде, зрители, естественно, ожидали, что он станет постоянным героем в сериале. Но Брюс не подписал многосерийную сделку, которую Танненбаум предложил ему до отъезда. «Парамаунт» отчаянно пыталась вернуть Ли в Америку, чтобы снять больше эпизодов.

После нескольких неудачных попыток поговорить по телефону Танненбаум наконец смог добраться до Брюса в Бангкоке. Чтобы побудить его вернуться, он предложил Брюсу 1000 долларов за каждый из трех эпизодов «Лонгстрит» и пообещал разработать телешоу специально для Брюса – «Сила тигра». «Лонгстрит» пользуется таким успехом, что появление моего персонажа вызывает мгновенную реакцию, – возбужденно писал Брюс Линде. – Поэтому «Парамаунт» просит меня вернуться и стать постоянным героем. Танненбаум работает над «Силой тигра».

Брюс согласился вернуться в Голливуд после окончания съемок «Большого босса», но он полагал, что тысяча долларов за серию была недостаточной суммой. Он отправил телеграмму Танненбауму с просьбой выделить 2000 долларов за эпизод. «Кто знает, что может быть в будущем? – объяснил Брюс в письме Линде. – Наступает время, когда нам нужно решительно двигаться вперед или отступать – на этот раз я всегда смогу вернуться к контракту в Гонконге».

Он ждал ответа несколько недель. Письма к Линде становились все более тревожными. «Не опасаясь последствий, я твердо уверен в том, что «пришло время поднять мою ценность, – писал Брюс. – Передай Брэндону, что я куплю в Бангкоке и отправлю ему парочку игрушек – если сделка с «Парамаунт» не случится. Кто знает, что произойдет? Во всяком случае, я не слишком расстроюсь. Будущее выглядит радужным. Как поется в песне, «мы только начали».

Собака одолела его в психологическом поединке. На лице Брюса читался испуг. Мы все смеялись над ним. Он такой великий герой. Как он может бояться какой-то собаки?

Когда он наконец получил весть от «Парамаунт», то испытал ощутимое облегчение. Танненбаум согласился на 2000 долларов за эпизод и контракт на три эпизода, при этом Брюс понадобится лишь на девять дней. Теперь Ли мог позволить себе купить подарки для своих детей и жены. «Ты увидишь подарок на нашу седьмую годовщину – «подарок для него и нее, – писал он Линде. – Когда я вернусь, у меня, надеюсь, будет полторы тысячи». Подарок для него и нее был парой колец. «Брюс иногда забывал о моем дне рождения, – говорит Линда, – но всегда старался подарить что-нибудь на годовщину свадьбы».

Все телеграммы и звонки на другую сторону Тихого океана от «Парамаунт» имели побочный эффект. Они превратили Брюса в глазах Рэймонда Чоу в важный голливудский актив. «Это смешно, – сказал позже Брюс журналистам, – но когда «Парамаунт» присылал телеграммы и звонил мне в Гонконг, продюсеры думали, что я важная звезда. Мой престиж, должно быть, увеличился втрое».

Не только Голливуд увеличил его статус. Шпионы на съемочной площадке «Большого босса» отчитывались перед Ран Ран Шоу, что Брюс был стоящим подписанием. Понимая, что он допустил ошибку, позволив Брюсу ускользнуть, Ран Ран попытался украсть его у Рэймонда. «Руководители «Голден Харвест» трясутся из-за того, что «Шоу Бразерс» звонят и пишут мне с предложением работать у них, – писал Брюс Линде. – Они используют все средства, чтобы заполучить меня. Одно можно сказать наверняка – я суперзвезда в Гонконге».

В последние несколько дней съемок в Пак Чонге съемочную площадку посетил Рэймонд Чоу, чтобы впервые встретиться лично со своей «суперзвездой». Он очень хотел подтвердить свои отношения. Брюс с типичной для себя уверенностью говорил Рэймонду: «Подождите, я стану самой большой китайской звездой в мире».

Уверенность Брюса была заразительной. «Голден Харвест» сделал фильм флагманом своих попыток изменить расклад сил на рынке. Рэймонд выбросил большую часть оставшихся средств на маркетинг фильма: покупал обширную рекламу и организовал щедрую приветственную вечеринку для Брюса и съемочной группы, когда они вернулись в аэропорт Кайтак 3 сентября 1971 года. Взглянуть на новый талант Рэймонда Чоу собралось множество журналистов. Потратив годы на освоение искусства очарования западных репортеров, Брюс без усилий покорил гонконгскую прессу. Когда они попросили его сравнить себя с крупнейшей звездой Гонконга, Джимми Ван Ю, надеясь разжечь соперничество, он тщательно уклонялся от вопроса: «Я знаю, что все видели выступления Ван Ю в других фильмах. «Большой босс» скоро будет в кинотеатрах, поэтому я приглашаю всех посмотреть его и сделать свои собственные сравнения – разве это не лучше моих попыток похвастаться?»

Затем он ловко завоевал симпатию присутствовавших историей о предрассудках, с которыми он столкнулся как китайский человек в Америке: «Однажды я косил свою лужайку. Ко мне подошла американка и спросила, сколько я беру за услуги. Я ответил: «Я делаю это бесплатно, но когда закончу, то пойду в дом и пересплю с хозяйкой». А затем он обратился к чувству патриотизма у журналистов: «В Америке я всегда играю второстепенных персонажей или злодеев, используя восточные боевые искусства как своего рода интермедию. Но здесь, в Гонконге и на Тайване, наши фильмы о боевых искусствах слишком зависят от японцев. Я чувствую, что задыхаюсь. Я хочу показать им, что мы можем сделать!»

Даже вопросы о конфликте с Ло Вэем не сбили Брюса с очаровывающего настроя. «Это правда, что Ло Вэй и я часто спорили на съемочной площадке, но все это было из-за желания сделать «Большой босс» лучшим фильмом, который мы вообще могли бы сделать, – сказал репортерам Брюс. – Поскольку мы оба решительные люди, столкновение было неизбежно, но это были рабочие эпизоды, мы никогда не переходили на личности. Я не думаю, что нам впоследствии будет трудно снова работать вместе».

Ло Вэй был менее дипломатичным. Он сказал прессе, что Брюс был испорчен и высокомерен и действовал так, как будто все были его подчиненными. И по секрету Ло Вэй стал говорить журналистам, что это он научил «Трехногого» Ли драться.

К счастью, Брюс не читал, что Ло Вэй говорил о нем в газетах. Поскольку за него боролись «Парамаунт» и «Шоу Бразерс», он сосредоточился на использовании этого рычага в своих интересах. Брюс потребовал, чтобы Рэймонд задержал съемки следующего фильма, чтобы он мог вернуться в Голливуд и сняться в трех сериях «Лонгстрит». Чоу также согласился оплатить перелет семьи Брюса в Гонконг и устроить их в квартире без обязательств со стороны Брюса – изначально Чоу настаивал на том, чтобы Брюс снялся в короткометражном фильме о Джит Кун-До в обмен на авиабилеты Линды. Всю оставшуюся часть своей карьеры Ли использовал эту простую стратегию, сталкивая своих просителей друг с другом: Чоу против Шоу и Гонконг против Голливуда. 6 сентября Брюс сел в самолет до Лос-Анджелеса, с полным основанием полагая, что он стал хозяином своей судьбы.

На следующий день после прибытия в Лос-Анджелес Брюс приступил к съемкам в трех разных эпизодах «Лонгстрит»: «Наследие означает смерть» (6-я серия), «Ребенок среды» (9 серия) и «Я вижу», – сказал слепой» (10-я серия). Сценарий для серий писал уже не Силлифант, который был занят работой над фильмом «Приключение «Посейдона» (1972). Вместо этого их поручили менее талантливым писателям – сценарии были закончены до возвращения Брюса. Авторы делали изменения в последнюю минуту, чтобы дать ему мимолетную часть – оставив его на задворках сюжета и дав лишь несколько тривиальных диалогов.

Начало шестой серии переносит нас прямо в разгар тренировки между персонажем Брюса, Ли Чуня и Майка Лонгстрита в исполнении Джеймса Франсискуса, без каких-либо ссылок на то, где Ли Чунь был на протяжении последних пяти эпизодов. Они даже носили ту же одежду для тренировок, что и в первой серии. Авторы постоянно включали «шутку для своих» на тему, собирается ли Брюс присоединиться к актерскому составу на постоянной основе. После того как Лонгстрит получает звонок с требованиями бомбиста, угрожающего взорвать крупный мост, Ли Чунь предлагает помощь. «Ты присоединяешься к команде, Ли?» – спрашивает Лонгстрит. «Всегда выгоднее быть участником, чем просто наблюдателем». Когда бомбист требует, чтобы Лонгстрит пришел с выкупом один, детектив оставляет своего учителя. На выходе Лонгстрит повторяет шутку: «Ты собираешься здесь немного задержаться, Ли?»

Следующая серия с участием Брюса, «Ребенок среды», была отсылкой к «Зеленому Шершню». Ли Чунь становится водителем слепого детектива. В конце шоу Ли Чунь одолевает плохих парней с помощью ряда ударов с разворота и в полете. По сравнению с шоу четырехлетней давности навыки Брюса как исполнителя боевых искусств значительно улучшились, как и его способность воспроизводить диалоги на английском языке. Но он все еще играл слугу богатого белого хозяина.

В серии «Наследие означает смерть» у Брюса девятнадцать реплик, в «Ребенке среды» – двенадцать, а в последнем для него эпизоде, «Я вижу», – сказал слепой», их всего пять. Он просто держит грушу, пока Лонгстрит выпускает пар. Герой Ли не играет никакой роли в сюжете. После такого многообещающего начала Ли Чунь как персонаж стал шагом назад от Като. Для сюжета он значил меньше, чем собака-поводырь Лонгстрита. В большинстве сцен Брюса снимали крупным планом, чтобы показать его реакцию; пока другие персонажи разговаривают, он обычно смотрит вниз, его руки скрещены в защитной позе. Линда говорит, что Брюс нашел свою роль в этих трех эпизодах «разочаровывающей». Вероятно, сам он использовал более яркое прилагательное.

Брюс боролся за каждый диалог. Однажды он спрятался за дверью офиса Джоэла Рогозина, главного сценариста сериала. Когда Рогозин вошел, Брюс обхватил его сзади и сказал: «Мне нужно больше реплик в сценарии!» Рогозин вспоминает: «Он был меньше меня, но был очень силен. Если он хватал тебя, ты не мог ничего сделать, пока он не отпустит тебя сам. Я сказал: «Все, что ты хочешь». Он был в восторге».

Несмотря на свое разочарование в отношении количества диалогов, Брюс оставался живым и интересным участником актерского состава, развлекаясь между дублями. «Он выпускал весь воздух из своего тела, а потом начинал надуваться. Он всасывал воздух, и казалось, что вот-вот взлетит, – говорит Мэрлин Мейсон, сыгравшая Никки Белл. – Нам было так весело наблюдать за ним. Мы кричали ему: «Надувайся, надувайся!»

Первая серия «Лонгстрит» вышла 16 сентября 1971 года. Три дня спустя «Нью-Йорк Таймс» вынесла свой вердикт. Он был смешанным для самого шоу, но восторженным от исполнения Брюса:

«В первой серии «Путь опережающего кулака» мы сразу же видим, как Лонгстрита грабят бандиты в порту. Его спасает китайский юноша Ли Чунь, который разделывается с головорезами, демонстрируя нечто похожее на суперкарате. Оказывается, это древнее китайское искусство самообороны, и, естественно, Лонгстрит хочет освоить его за несколько уроков.

Ли, которого хорошо исполняет Брюс Ли, оказывается своего рода дисциплинированным сверхпарнем, ставшим кем-то вроде Робина для Бэтмена, который при этом использует странные приветствия вроде «Да пребудет с тобой мир». Внутреннее спокойствие – секретное оружие Ли: «У тебя своенравный ум, мистер Лонгстрит. Если ты не научишься успокаивать его, то никогда не услышишь мир снаружи».

Другими словами, в этом сериале есть кое-что для всех. Слепой герой вызывает мгновенное сочувствие… Китаец (который впечатляет достаточно для того, чтобы заслужить собственный сериал) придает легкую нотку экзотики советом, как «научиться искусству умирать».

Брюс был в восторге. Он сказал другу: «Черт, я рад, что отзыв был таким благосклонным». В интервью год спустя Брюс с гордостью повторил цитату почти дословно, по памяти: «Нью-Йорк Таймс» писала, что китаец вышел достаточно убедительным для того, чтобы получить собственный сериал, и все в таком роде».

Публике также понравилась игра Брюса. «У нас было больше писем после этого эпизода, чем после любого другого в этом сериале, – говорит Силлифант. – И фанатская почта, которая лилась потоком, вся была адресована Брюсу».

После съемок трех дополнительных эпизодов «Лонгстрит» Брюс закончил с сериалом. Съемки в нем послужили его цели. Пилотный выпуск привлек внимание общественности и заслужил одобрение от «Нью-Йорк Таймс». Брюс обрел две прочные перспективы в телекарьере: «Сила тигра» от «Парамаунт» и, к большому удивлению всех, включая Брюса, «Кунг-фу» от «Уорнер Бразерс».

В то время как Брюс был в Таиланде на съемках «Большого босса», у Фреда Вайнтрауба появилась идея, как возродить «Кунг-фу» – вместо художественного фильма превратить его в фильм недели «Эй-Би-Си». Если подразделение «Уорнер» не смогло оценить блеск «Кунг-фу», он просто отдаст его телевизионщикам, как подержанную одежду. Вайнтрауб принес сценарий Тому Куну, главе подразделения «Уорнер Бразерс ТВ».

Кун сидел в своем кабинете и услышал, как его секретарь сказал кому-то:

– Вы не можете просто зайти туда.

Когда он поднял глаза, он увидел, как огромный парень подходит к его столу.

– Кто вы? – спросил Кун.

– Я Фред Вайнтрауб, – сказал Вайнтрауб и бросил сценарий на стол.

– Никогда не слышал о кунг-фу, – пошутил Кун, прочитав название, – но это звучит как что-то, что было у меня на обед. Кажется, на галстуке еще осталась капля.

– Просто прочитай, – ответил Вайнтрауб. – Тебе понравится.

Куну понравилось, но это был сценарий для фильма – слишком длинный и дорогой для телевидения. Кун позвонил Вайнтраубу.

– Фред, это потрясающе, – сказал Кун. – Я бы с удовольствием снял его, но у меня нет такого бюджета.

– Вырви каждую вторую страницу, – предложил Фред.

– Фред, мы станем лучшими друзьями, – рассмеялся Кун.

«Эй-Би-Си» тоже понравился сценарий. 22 июля 1971 года «Уорнер Бразерс» и «Эй-Би-Си» объявили о телевизионной сделке.

Говард Фридлендер, который написал оригинальный сценарий фильма с Эдом Спилманом, услышал о телевизионной сделке после того, как случайно встретил друга на одной из улиц Нью-Йорка. «Я помню это очень четко, словно это случилось десять минут назад. Я шел на восток по 54-й улице в Манхэттене. У меня было два доллара в кармане. Я был бедным, я был одиноким. Я столкнулся со своим другом, и он сказал мне: «Эй, я видел, что твой фильм снимают». Я смотрел на него как на чокнутого. «Какой еще фильм?» Он говорит: «Ой, ну вот эта штука про кунг-фу – она во всех рекламах». Я со всех ног помчался к ближайшему газетному киоску, купил выпуск «Вэрайети» и стал листать, пока не наткнулся на новость: «Уорнер Бразерс» снимает «Кунг-фу». Я добрался до телефона-автомата, тогда еще не было мобильных – и позвонил Эду, а также нашему агенту Питеру Лампаку. Мы встретились, Лампак позвонил на Западное побережье и узнал, что это будет телевизионный фильм».

– Никогда не слышал о кунг-фу, – пошутил Кун, прочитав название, – но это звучит как что-то, что было у меня на обед. Кажется, на галстуке еще осталась капля.

Брюс узнал новость о «Кунг-фу», когда вернулся в сентябре в Америку. Премьера была назначена на 22 февраля. Кун планировал начать производство 15 декабря 1971 года. Кастинг уже начался, но им еще не удалось найти подходящего актера на роль Квай Чанг Кейна, евразийского мастера кунг-фу.

Шумиха об игре Брюса в «Лонгстрит» добралась и до ушей Теда Эшли, президента «Уорнер Бразерс». Как только он узнал, что Том Танненбаум в «Парамаунт» разрабатывает сериал специально для Брюса, Эшли решил Брюса выкрасть. «Именно благодаря «Лонгстриту» им заинтересовались Тед Эшли и «Уорнер Бразерс», – отмечает Силлифант.

Через два дня после того, как обзор сериала в «Нью-Йорк Таймс» попал на прилавки, Брюса вызвали на встречу с одним из подчиненных Эшли, Джерри Лейдером. После встречи Эшли лично позвонил Куну, чтобы предложить кандидатуру Брюса. «Эшли позвонил мне, поздравил с продажей «Кунг-фу» и предложил рассмотреть Брюса как возможного главного героя, – вспоминает Кун. – Тед искал способ продвинуть карьеру Брюса». Офис Куна назначил встречу с Брюсом на 15.30 24 сентября 1971 года. Это было не официальное прослушивание, а просто встреча. По всем критериям роль идеально подходила Брюсу. Все что ему оставалось – убедить Куна.

Более осторожная душа, возможно, предпочла бы сдержанный подход, но огненный Брюс предпочел появиться ярко и смело. Он вошел в кабинет Куна, захлопнул дверь ногой, опустил на пол спортивную сумку, вытащил нунчаки и начал размахивать ими.

– Что ты делаешь? – спросил Кун в ужасе, палки свистели у него рядом с лицом.

– Не двигайся, – сказал Брюс.

– Не волнуйся, я никуда не двинусь, – ответил Кун. – Положи эту долбаную штуку.

Брюс прекратил крутить нунчаки и протянул предплечье.

– Потрогай мою руку, – потребовал он.

Том потрогал. Она была словно камень.

– Хорошо, сядь, пожалуйста, – сказал Кун. – И успокойся.

После того как Кун смог уговорить Брюса отложить нунчаки, они беседовали тридцать минут: половина их разговора была о бизнесе, половина – о личном. Несмотря на пугающее знакомство, Кун оказался очарован шармом Брюса, его харизмой и остроумием. «Я просто хотел почувствовать парня и понять, как он справляется с успехом. Мы говорили о его фильме в Гонконге, «Большом боссе», – вспоминает Кун. – Его присутствие было просто завораживающим. Я прекрасно провел это время. Брюс излучал просто фантастическую энергию. Он был забавным, но при этом обладал характером».

На первый взгляд Брюс казался идеальным кандидатом на эту роль. В конце концов, он был единственным актером в Голливуде, который также был евразийским мастером кунг-фу. Но роль Квай Чанг Кейна – как было написано, наполовину американского, наполовину китайского буддийского монаха, – носила совсем другой оттенок, отличный от характера Брюса. «В идею сериала был заложен человек, который избегал действий практически любой ценой, очень тихий, пассивный, казалось бы, человек», – говорит Джон Фурия, продюсер шоу. Кейн не был тем, кто врывается на прослушивание и размахивает нунчаками. «Мне показалось, что эта роль должна быть более интеллектуальной, – говорит Кун. – Главный герой – парень, который дерется только в том случае, когда загнан в угол». Даже Фред Вайнтрауб, который лоббировал Брюса, отмечал, что «Уорнер Бразерс» нужен актер, который «изобразит чувство спокойной безмятежности, которым обладал Кейн; качество, с которым не был знаком заведенный и энергичный Брюс».

Но для Куна самая большая трудность с Брюсом в роли Квай Чанг Кейна сводилась к одному – его акценту. «Через полчаса после знакомства мне очень понравился этот парень, но, честно говоря, мне было трудно его понять, – говорит Кун. – Это было весело, но я пришел к выводу, что нам придется озвучивать Брюса, чтобы американская публика его поняла. Если речь идет о фильме, с этим нет проблем, но ты не можешь это делать в сериале каждую неделю. Учитывайте обстановку 1971 года. Тогда телевидение было довольно примитивным. Было лишь три сети каналов. Если публике было что-то тяжело понять или принять, она просто переключала канал».

После встречи Кун позвонил Фреду Вайнтраубу.

– Что это было, черт возьми? – смеялся Кун. – Он почти размозжил мне череп своими хреновинами.

– Это был Брюс Ли, – ответил Вайнтрауб. – Что ты думаешь о нем в «Кунг-фу»?

– Он потрясающий, – признался Том. – Я никогда не видел ничего подобного. Но главная роль может стать рискованным шагом. Он может быть слишком аутентичным.

Подумав над этим вопросом еще какое-то время, Кун решил, что Брюс не подходит для этой роли. Он позвонил Теду Эшли, чтобы сообщить свое решение.

– Я понимаю, – сказал Эшли. – Это твое шоу и твой выбор.

Учитывая, что Брюса вычеркнули из списка кандидатов, а также отсутствие других заслуживающих внимания евразийских актеров в Голливуде образца 1971 года, продюсерам приходилось выбирать между припудриванием актера-азиата и нанесением макияжа глаз на белого актера – как Голливуд делал уже множество раз. Но в ту расистскую эпоху белые продюсеры и руководители знали, что это будет очень непросто. Кун говорит: «Мы рассмотрели каждого азиата в Голливуде. И не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, чем все это закончится». Среди азиатских актеров, которых рассматривали на роль, были Мако, приглашенная знаменитость в одной из серий «Зеленого Шершня», и Джордж Такеи, который сыграл Сулу в «Звездном пути». «Мы изучали всех, но никто не подходил под наши требования. Не было ни одного парня, о котором все бы подумали: «Этот парень – главный герой!» – говорит Кун. – У Мако был сильный акцент, а Такеи не был физически сильным».

Отбросив азиатскую половину родословной Кейна, они обратились к американской стороне и начали прослушивать белых актеров. «Дэвид Кэррадайн выглядел уж очень энергичным. Я незнаю, под чем он был в тот день, но этого было много. Позднее я позвонил его менеджеру и сказал: «Знаете, хоть он и был великолепен (а он действительно хорошо читал), но нельзя снимать сериал с парнем, который постоянно под кайфом», – вспоминает Кун. – Но мы не могли найти никого другого, до начала съемок оставалось две недели, а у меня не было исполнителя главной роли. Всех остальных актеров уже утвердили, поэтому, когда его менеджер позвонил в следующий раз, я сказал: «Знаете что, присылайте его. Что нам терять?» Дэвид пришел абсолютно трезвый, выдал потрясающую пробу, и мы его взяли. И это был последний раз, когда я видел Дэвида Кэррадайна не под чем-то».

Кэррадайн подписал контракт где-то в конце ноября 1971 года. Когда об этом стало известно, Джордж Такеи и Ассоциация азиатских и тихоамериканских актеров (ААТА) подали официальную жалобу на недобросовестные методы найма. Кун рассказывает: «Он пытался настроить азиатских актеров против того, что происходило с «Кунг-фу». Они хотели, чтобы Дэвида Кэррадайна заменили азиатским актером, а также наняли советника по китайскому наследию. Кун согласился на второе требование, но не на первое. «У нас будет азиатский советник, специалист в кунг-фу Дэвид Чоу и столько задействованных азиатов, сколько мы могли набрать, но Дэвид Кэррадайн останется звездой сериала». Азиатскому сообществу актеров не понравился этот компромисс, но прагматизм превзошел идеологию. В Голливуде было так мало возможностей для азиатов, что они решили: шоу с большим количеством второстепенных ролей для азиатских актеров, но белым главным героем – это лучше, чем вообще никакого шоу. Джеймс Хонг, который был президентом ААТА, говорит: «По мере того как шоу продолжалось, мы поняли, что это отличный источник занятости для азиатского актерского сообщества».

В своей оценке Кэррадайна Кун оказался прав: он отлично справлялся с ролью, но был большим риском для фильма. «Кунг-фу» стал большим хитом благодаря своему сюжету: тихим пацифистам из Азии угрожают агрессивные белые. Именно поэтому сериал особенно полюбился студентам колледжей, настроенным против войны во Вьетнаме. Кэррадайн был номинирован на «Эмми» (1973) и «Золотой глобус» (1974) как «Лучший актер». Но несмотря на популярность, вскоре шоу пришлось закрыть – Кэррадайна арестовали за попытку взлома и злонамеренный ущерб. Находясь под действием мескалина, голый Кэррадайн ворвался в соседский дом и приставал к двум молодым женщинам – по имеющимся сообщениям, он напал на одну, спрашивая, не ведьма ли она. Молодая женщина подала в суд, требуя от него один миллион сто тысяч долларов, и получила двадцать тысяч. Это была не та пресса, которую руководство хочет читать об актере, играющем мудрого и кроткого буддийского монаха.

Несмотря на то что Том Кун был обеспокоен акцентом Брюса, Тед Эшли видел в нем звездный потенциал и, что важнее, не хотел отдавать его в руки «Парамаунт». Он беспокоился, что Брюс снимется в «Силе тигра», когда узнает, что не получит роль Квай Чанг Кейна. В начале октября 1971 года, за месяц до того, как Дэвида Кэррадайна официально представили в «Кунг-фу», Эшли предложил Брюсу эксклюзивную сделку по созданию собственного ТВ-шоу. Аванс был более чем привлекательным – 25 тысяч долларов^[95]. Этих денег было достаточно, чтобы погасить большую часть его ипотеки.

У Брюса уже была готовая идея. Со времени съемок в «Зеленом Шершне» он записывал в своем блокноте идеи для фильмов и сериалов. На одной из страниц он набросал, кем и когда может быть китайский герой:

Я сказал: «Знаете что, присылайте его. Что нам терять?» Дэвид пришел абсолютно трезвый, выдал потрясающую пробу, и мы его взяли. И это был последний раз, когда я видел Дэвида Кэррадайна не под чем-то».

«Вестерн: 1) Шериф в Сан-Франциско (помощник слепого?). Современный: (1) охотник за головами, (2) агент, (3) детектив, (4) интрига в посольстве?» На другой странице он немного расширил идею с вестерном. «Сан-Франциско: (1) Шериф X, руководитель; А Сам, ронин (неофициальный заместитель Шерифа Х – следит за офисом за жилье и питание)».

Позднее он разработал эту идею, превратив ее в семь листов печатного текста телевизионного плана. Сериал назывался «А Сам», по имени главного персонажа. История происходила на старом американском Западе. А Сам был китайским мастером кунг-фу, который прибыл в Америку, чтобы освободить китайских рабочих, которых эксплуатируют преступные группировки. В каждой серии А Сам путешествует по старому Западу, где помогает слабым и угнетенным.

Поразительное сходство между «А Самом» и «Кунг-фу» (вестерны с главными героями-азиатами) привело к тому, что некоторые биографы Брюса Ли ошибочно предположили, что это был один и тот же проект или Брюс был автором «Кунг-фу». На самом деле они отличаются. А Сам – чистокровный китаец, а не полукровка, как Квай. Кроме этого, он не шаолиньский монах – он воин. К сожалению, на напечатанном синопсисе не указана дата, поэтому неизвестно, написал ли Брюс его до или после того, как прочитал сценарий «Кунг-фу» Эда Спилмана и Говарда Фридландера.

Как только Эшли предложил Брюсу контракт на продолжение написания сценария, Брюс представил свой план «Уорнер Бразерс» с одним изменением. Он изменил название с «А Сам» на «Воин». По словам Линды, Брюс не подписал контракт до отъезда в Гонконг. Он хотел подождать и посмотреть, как «Большой босс» покажет себя в прокате. Если бы все было хорошо, это укрепило бы его позицию в переговорах. Как выяснилось, «Большой босс» превзошел его самые смелые ожидания^[96].

Глава восемнадцатая
«Кулак ярости»

Брюс, Линда, шестилетний Брэндон и двухлетняя Шеннон вылетели в Гонконг 11 октября 1971 года. Перед приземлением они переоделись, потому что Брюс предполагал, что их встретит горстка репортеров. Они не ожидали, что Рэймонд Чоу договорится, чтобы актеры «Большого босса» создали для них праздничную кавалькаду фонарей, как только они сошли с самолета. Это чествование Брюса как героя дало ему ощущение триумфального возвращения.

Рэймонд Чоу нуждался в хите даже больше, чем Брюс. Первые пять его фильмов собрали в кинотеатрах небольшие деньги. Учитывая огромное давление со стороны «Шоу Бразерс», будущее Чоу во многом зависело от успеха «Большого босса». Чоу использовал любую возможность раскрутить фильм – от мероприятий до рекламы в СМИ. Чем ближе был день премьеры – 29 октября – тем больше жизнь Брюса погружалась в вихрь интервью в печатных изданиях, на радио и телевидении. Чоу хотел заново представить Маленького дракона старшей аудитории, которая могла помнить его как пылкого малыша-актера из черно-белых драм пятидесятых годов. Рэймонд и Брюс сделали все возможное, чтобы продвинуть картину. Теперь их судьба зависела от исхода премьеры.

Рэймонд, Брюс и Линда вошли в кинотеатр с некоторым трепетом. Как известно, гонконгской публике очень тяжело было угодить. Они кричали, проклиная плохой фильм. Некоторые даже приносили ножи в театры, и, если фильм их разочаровывал, они резали свои сиденья. «Пока на экране разворачивались события, мы продолжали следить за реакцией фанатов, – вспоминал Брюс. – Они почти не шумели в начале, но в конце они впали в исступление и начали хлопать в ладоши и кричать. Эти фанаты эмоциональны: если им не нравится фильм, они ругаются и уходят из кинотеатра». Когда Брюс услышал, как публика подбадривала его персонажа на протяжении всего фильма, он становился все более расслабленным и уверенным. Когда на экране появилась первая сексуальная сцена, он наклонился к Линде и пошутил: «Одно из побочных преимуществ».

На премьере присутствовал знаменитый гонконгский кинокритик и историк Мел Тобиас. «Я не знал, кто такой Брюс Ли. Просто случайно попал на первый сеанс. У меня был гость из Манилы, и он хотел увидеть полночный сеанс, а показывали «Большой босс», – вспоминает Тобиас. – Когда фильм закончился, в зале секунд на десять повисла тишина. Они не знали, что их поразило, а затем они начали реветь. Когда они увидели Брюса Ли, то были просто ошеломлены. А затем посыпались громовые аплодисменты. У меня было чувство: этот парень станет ТЕМ САМЫМ. То, как он показывал на экране Восток и всех азиатов, давало нам чувство идентичности».

Вечер начинался для Брюса скромными надеждами. «Я не ожидал, что «Большой босс» побьет какой-либо рекорд, – признался он. – Но я ожидал, что он будет прибыльным». Реакция толпы потрясла его. «В ту ночь сон Брюса (если у него был такой) случился наяву: аудитория поднялась на ноги, взорвавшись аплодисментами, – говорит Линда. – Менее чем за два часа действия на экране Брюс стал блестящей звездой, и выходили мы из театра в окружении целой толпы».

Кассовые сборы были ошеломляющими и полностью изменили состояние «Голден Харвест». Показанный всего в шестнадцати гонконгских театрах, «Большой босс» в первый день заработал 372 тысячи гонконгских долларов и преодолел магическую цифру в миллион за три дня. Всего за три недели показа в местных театрах «Большой босс» собрал 3,2 миллиона гонконгских долларов. По сообщениям «Чайна Мэйл», 1,2 миллиона гонконгцев из 4 миллионов заплатили за просмотр фильма. Вдобавок к патриотичному настрою, «Большой босс» также побил рекорд сборов, который удерживал фильм «Звуки музыки»^[97]. Местная китайская газета ликовала: «Фильм с Джули Эндрюс был мечтой местных кинопрокатчиков с того самого времени, как он попал на экран в 1966 году». Муж Джули Эндрюс, Блэйк Эдвардс, был одним из учеников-знаменитостей Брюса. Брюс ушел от преподавания звездам и стал одной из них.

Брюс, начиная с трехмесячного возраста, снялся в двадцати трех фильмах. Ни один из них не достигал чего-то и близко похожего на фантастический успех «Большого босса». Многие из них были провальными. Что изменилось в этом фильме? Конечно, дело не в качестве производства. В интервью 1988 года режиссер Ло Вэй размышлял: «Теперь, когда я думаю об этом, «Большой босс» кажется мне дерьмовым фильмом. У меня было мало времени. Я просто хотел сделать это независимо от того, насколько все получалось небрежно или от чего-то еще».

Одним из ключевых факторов популярности картины были сцены боя. В отличие от большинства звезд боевиков, которые тренировались несколько месяцев только для съемок, Брюс был опытным мастером боевых искусств. Все остальные в «Большом боссе» выглядят так, словно играют в ладушки – и только Брюс был демоническим вихрем. Публика в Гонконге, которая росла на кунг-фу, понимала, как выглядит настоящее искусство. Чтобы доказать, что его бои не подкреплялись комбинированными съемками, Ли и Ло Вэй использовали очень долгие дубли – порой более двадцати секунд. «Ли превращал бои в настоящую хореографию, поэтому камера работала без пауз. Благодаря этому вы знали, что все по-настоящему, – говорит Майкл Кайе, еще один режиссер «Голден Харвест». – К тому же помните, что Ли имел дело с местной аудиторией, которая знала кунг-фу и могла распознать фальшивку».

Но быть просто крутым мастером недостаточно. Множество великих бойцов оказывались на экране. То, что эффективно в ринге, редко захватывает в фильме. Брюс заработал репутацию в Голливуде как постановщик боев и знал, как сделать свой набор навыков эффектным на кинопленке – считайте это усиленным реализмом. В кино он отправляет в нокаут трех злодеев тремя ударами в голову, что было не под силу в реальной жизни даже Брюсу, но с экрана он убеждал всех, что способен на это. Как сказал критик в «Вашингтон Пост»: «Брюс Ли в движении – это волнующее зрелище: взрывное, изящное и забавное. Ли получает такую ответную реакцию аудитории, которой я не слышал со времен поездки на мотоцикле Стива Маккуина в «Большом побеге». В его игре есть самоуверенность Джеймса Кэгни^[98] и беззаботность раннего Маккуина».

Спустя двадцать пять лет актерства Брюс наконец-то научился наполнять действия эмоциями. Превращение из услужливого слуги Като в «Зеленом Шершне» в берсерка в «Большом боссе» было впечатляющим. Впервые с восемнадцати лет и фильма «Сирота» Брюс получил главную роль. За этот период ему пришлось пройти через отказы, и благодаря упорному труду он смог приобрести изюминку, неопределимое качество, которое ставит Мэрилин Монро, «звезду», выше сэра Лоуренса Оливье, просто «великого актера». Пол Хеллер, coпродюсер «Выхода дракона», говорит: «У Брюса была яркость, которую ловила камера. Некоторые могут быть блестящими актерами, но камера их не любит – а Брюса камера любила. Энергия Брюса, его талант и волнение проходили через камеру и переносились на экран». Брюс нашел способ получить доступ к огромной жизненной силе, которой он обладал («Я чувствую, что оно пузырится и ревет внутри меня», – говорил он друзьям), и переводить ее на экран. «Я был уверен в себе, поскольку только что закончил «Лонгстрит», – объяснял он.

Энергичное исполнение Брюса отразилось на бессознательном стремлении общественности. В 1842 году население Гонконга составляло семь тысяч человек, в 1971-м – уже четыре миллиона. Подавляющее большинство из них были материковыми китайцами, которые сбежали от последовательных волн бедствий. Гонконг был, по сути, высокоэффективным лагерем беженцев, которым управляли британские бизнесмены. Кому и нужна была порция этического роста, так это гонконгским китайцам, которые страдали не только от комплекса неполноценности, но и от кризиса идентичности: были ли они китайскими мигрантами, британскими колониальными субъектами или и теми, и другими? Роберт Клауз, режиссер «Выхода дракона», утверждает: «Брюс сделал для китайской психики больше, чем добрый десяток политиков и мучеников. Это действовало как терапия на уровне инстинкта для миллионов перегруженных и обездоленных людей. Брюс возродил чувство гордости и буквально заставил своих соотечественников встать на ноги, кричать и аплодировать в сотнях кинотеатров. Они внезапно почувствовали себя лучше и могли провести еще один день с меньшим количеством боли и предрассудков».

Феноменальный успех «Большого босса» был также вызван шокирующим внешним событием, которое породило огненную бурю китайского национализма незадолго до премьеры. Это касалось, как ни странно, территориального спора о крошечных заброшенных островах в Южно-Китайском море. Острова Дяоюйдао вместе с Тайванем были захвачены японцами во время Первой китайско-японской войны (1895 г.) и переименованы в острова Сенкаку. После Второй мировой войны эти пустые острова оказались под административным контролем США. Исследование ООН 1969 года предполагало возможное наличие запасов нефти в этом регионе. Китай, Тайвань и Япония сразу же заявили о своих правах на эти забытые пятнышки суши, напоминая о былых временах. 7 июня 1971 года Ричард Никсон объявил о своем решении передать острова Японии. «Большой босс» был выпущен 30 октября. 29 ноября Сенат США одобрил поправку, в которой говорится, что Америка будет защищать Японию в случае нападения на острова Сенкаку.

Китайцы чувствовали себя преданными. За решением США последовали протесты и возмущенные редакционные статьи. «Я помню это, как будто это было вчера, – говорит Марчиано Баптиста, одноклассник Питера, старшего брата Брюса. – Американцы сделали очень глупую вещь, отдав острова Сенкаку Японии. Китайцы всего мира, как бы они ни называли себя, каких бы убеждений и политических предпочтений они ни держались – все они поддерживали Китай в Сенкаку. Одна из бед Гонконга заключается в том, что у нас никогда не было национальной принадлежности до 1971 года, когда нам пришлось выбирать. У нас появилась китайская идентичность, потому что они отдали острова кому-то другому».

Брюс сделал для китайской психики больше, чем добрый десяток политиков и мучеников. Брюс возродил чувство гордости и буквально заставил своих соотечественников встать на ноги, кричать и аплодировать в сотнях кинотеатров.

В обстановке растущего этнического национализма Брюс героически защищал китайских рабочих в «Большом боссе», и китайцы любили его за это. В своем следующем фильме, «Кулак ярости», он сделает этот национализм явным, за что публика полюбит его еще больше. Но сперва ему пришлось вытерпеть персональное и одновременно очень публичное унижение со стороны американцев.

Брюс не терял времени и использовал успех «Большого босса», чтобы вернуться в Голливуд. На следующий день после премьеры он написал письмо Теду Эшли, увеличив требования по сделке на создание «Воина». «В дополнение к нашему предыдущему соглашению у меня должно быть как минимум 4 месяца отпуска в году, чтобы сниматься в Гонконге, – писал он. – Более того, я должен участвовать и в съемках сериала, и мерчандайзинге».

В интервью англоязычному «Сандей Пост-Геральд», датированном 21 ноября 1971 года, Брюс обсуждал проект «Воин»: «Я в течение недели узнаю, состоится ли эта сделка. Если да, то я вернусь в Голливуд, – сказал Брюс. – Это действительно причудливая серия приключений о китайском парне, который в 1860 году зажигает на Диком Западе. Понимаете? Все эти ковбои на лошадях с оружием, а тут я – с длинной бамбуковой палкой. Это будет очень необычно. Сейчас вся загвоздка заключается вот в чем: в Голливуде сидит много людей, которые пытаются решить, готова ли американская телевизионная аудитория к восточному герою. Мы можем столкнуться с ненормальной реакцией из мест вроде Глубокого Юга^[99]».

25 ноября 1971 года Брюсу позвонили из «Уорнер Бразерс». Это был двойной удар плохими новостями под дых. Поскольку студия могла принять в производство только один вестерн с главным героем-азиатом, они выбрали «Кунг-фу» и отказались от идеи «Воина». И звездой они собирались сделать Дэвида Кэррадайна, а не Брюса Ли. Потеря главной роли и контракта на сценарий за один звонок стала горькой таблеткой, которую нужно было проглотить. «Он был в высшей степени разочарован, – говорит Линда. – В то время наше финансовое положение было не из лучших. Так что эти деньги нам бы очень пригодились».

Гонконгская пресса назвала Брюса «человеком, который живет посреди Тихого океана» – в то время этим термином называли всех прозападных китайцев. Это была подходящая фраза. Брюс хотел оседлать земной шар – довести западный профессионализм до фильмов в Гонконге и китайскую культуру до американского телевидения. Однако он мог застрять посреди океана без возможности позвонить домой. Его не взяли в «Кунг-фу» из-за сильного акцента. Он беспокоился, что для зрителей в Гонконге он был слишком западным. «В «Большом боссе» были сцены, в которых мне казалось, что я не являюсь китайцем в достаточной мере, – говорил Брюс. – Мне приходилось приспосабливаться».

Попадание между двумя культурами было темой, которая привлекла самого популярного журналиста канадского телевидения Пьера Бертона, когда он приехал в Гонконг в поисках подходящего объекта для интервью. Бертон обнаружил, что все говорили о ранее не известном актере, который только что побил рекорд сборов в Гонконге и хвастался, что собирается стать первой восточной звездой в американском сериале.

Чтобы представить Брюса, Бертон описал его как человека, раздираемого между Востоком и Западом: «Брюс Ли сталкивается с реальной дилеммой. Он находится на пороге славы в Соединенных Штатах и ждет будущего сериала, но уже добился звания суперзвезды кино здесь, в Гонконге. И как же он делает выбор между Востоком и Западом? Такая проблема может быть хорошо знакома начинающим актерам».

Здесь Брюс, должно быть, понял, что столкнулся и с другой дилеммой. Не зная, что «Воин» уже отвергнут, Бертон намеревался сделать тему будущего сериала центральной в интервью продолжительностью в двадцать пять минут. Брюс должен был решить: признаться в том, что у него уже нет американского сериала на горизонте или пытаться уклоняться от темы.

В первой половине интервью Бертон углубился в другие вопросы, но затем вернулся к главному.

– Есть большая вероятность того, что ты получишь собственный сериал в Штатах под названием «Воин». Это тот самый, где ты используешь боевые искусства в атмосфере вестерна?

Сначала Брюс пытался избежать этого вопроса, подняв другой телевизионный проект:

– Ну, это была оригинальная идея. «Парамаунт» – я снимался для них в «Лонгстрит» – хочет, чтобы я сделал телесериал. С другой стороны, «Уорнер Бразерс» тоже предложили мне сняться. Но обе студии, я думаю, ждут, что я модернизирую идею вестерна, которая явно устаревает. Однако я хочу…

– Ты хотел вестерн, – перебил его Бертон, прежде чем снова надавить. – Ты собираешься остаться в Гонконге и быть знаменитым, или ты поедешь в Штаты, чтобы стать знаменитым, или ты попытаешься погнаться за двумя зайцами сразу?

– Я собираюсь попытаться сделать то и другое, потому что, видите ли, я уже решил, что должен показать восточных людей. Я имею в виду, что в сериалах и фильмах должны быть показаны настоящие люди с Востока.

– Уверен, Голливуд еще не показывал такого, – согласился Бертон. – Позволь спросить, однако, о проблемах, с которыми ты сталкиваешься как китайский герой в американском сериале. Кто-то в индустрии задал вопросы о том, как публика примет неамериканца?

– Ну, такие вопросы поднимались. Точнее, обсуждаются и сейчас, поэтому «Воин» и не выйдет – причина именно в том, что такие проблемы существуют в мире, – признал наконец правду Брюс. – Они считают, что с коммерческой точки зрения это большой риск, и я не виню их. Если бы в Гонконге иностранец пришел и стал звездой, а я был бы человеком с деньгами, то, вероятно, тоже переживал бы за то, примут его или нет.

– Ты все еще думаешь о себе как о китайце или когда-нибудь думал как о североамериканце? – Это был последний вопрос Бертона.

– Знаешь, как я хочу думать о себе? Как о человеке, потому что я не хочу звучать как Конфуций, но все же – под небом есть только одна семья. Просто так случилось, что люди разные.

Через неделю после интервью Бертона Брюс написал доброе письмо-признание Теду Эшли. «Мне было очень грустно узнать о судьбе «Воина». Конечно, во всем выигрывать нельзя, но, черт побери, я собираюсь выиграть однажды», – писал Брюс, а затем предложил некоторые пути, по которым они могли работать вместе. «Я чувствую, что в «Уорнер» готовы сделать сценарий о боевых искусствах, предпочтительно к фильму, подогнанному под меня. И, возможно, «Уорнер» может помочь в выпуске моих гонконгских фильмов в США. Я ежедневно совершенствуюсь в своем актерском мастерстве, и моя преданность определенно приведет меня к моей цели. Буду очень признателен за любую законную помощь от вас».

Поскольку до этого Брюс расхваливал свою сделку на создание «Воина» в гонконгских СМИ, ему нужен был достойный выход, чтобы избежать прямого признания того, что его отвергли. В этих усилиях ему очень помогала китайская пресса, с которой он все еще переживал период «медового месяца». 18 декабря 1971 года «Гонконг Стандард» – газета, появившаяся на свет в 1949 году для того, чтобы дать возможность китайскому голосу быть услышанным в мире, – вышла с заголовком: «Брюс Ли может остаться в Гонконге». Под улыбающейся фотографией актера значилась следующая подпись: «Брюс Ли… прежде всего восточный». В статье говорилось: «Брюс Ли получил разрешение от «Уорнер Бразерс» остаться в Гонконге еще на шесть месяцев. «Уорнер Бразерс» планирует новый сериал «Воин» с Брюсом Ли в главной роли – в первый раз восточному актеру была оказана такая честь. По имеющимся сведениям, теперь в «Уорнер» решили отложить начало съемок сериала». Гонконгская пресса больше не поднимала тему «Воина».

Перед премьерой «Большого босса» Брюс планировал сделать еще один фильм с «Голден Харвест», а затем окончательно вернуться в Америку и сняться в «Воине» или «Кунг-фу». «Его контракт с Рэймондом Чоу предусматривал второй фильм, «Кулак ярости», – говорит Линда. – Он хотел закончить этот фильм, затем вернуться в Голливуд ради нескольких телевизионных предложений». Но отказ «Уорнер Бразерс» и невероятный успех «Большого босса» изменили его планы. Он решил продлить свое пребывание в Гонконге. В декабре 1971 года Брюс продал дом в Бель-Эйр, свой «Порше» и перевез семью в район Ватерлоо-Хилл в Коулуне.

Следующий фильм Брюса, «Кулак ярости», чуть не пошел ко дну из-за столкновений с режиссером Ло Вэем. Все началось с первого черновика «сценария» от Ло Вэя, который он написал, как принято в кинематографе Гонконга, на скорую руку. Потратив месяцы на кропотливую разработку сценария «Молчаливой флейты» с Коберном и Силлифантом, Брюс испытывал отвращение к тому, что он считал недостатком профессионализма. Он отказался начинать съемку до тех пор, пока не будет написан подробный сценарий. В результате этого производство остановилось. Брюс был все еще работающим по контракту актером, но уже вел себя так, словно был Стивом Маккуином. «Рэймонд потратил выходные на то, чтобы переписать сценарий, – говорит Эндрю Морган. – Когда Брюс увидел новый сценарий и понял, что он сработает, то согласился на съемки».

История, которую согласовали Рэймонд Чоу, Ло Вэй и Брюс, была основана на жизни и легенде мастера Хо Юаньцзя – основателя знаменитой школы кунг-фу Чин Ву («Превосходство в боевых искусствах»). Хо Юаньцзя стал национальным героем в 1902 году, когда бросил вызов русскому борцу, который назвал Китай «Больным человеком Азии». Русский тотчас же извинился за свои слова. В стране, где не хватало кумиров, Хо тут же стал легендой. Впервые его жизнь была описана в романе «Современные герои», автором которого был основоположник жанра боевых искусств Пин Цзян. В романе Хо сражается с чемпионами по боевым искусствам из России, Японии и Англии, чтобы вернуть гордость своему народу. В конце концов, японцы хитростью заманивают его и убивают. «Кулак ярости» ловко избежал того, чтобы пересказывать эту историю – китайцы называют это «разогревать вчерашний рис» – и сосредоточился на событиях после его смерти. Вместо того чтобы играть Хо, как и следовало ожидать, Брюс Ли предстал в роли его ученика, Чэня Чжэня. Брюс объяснил репортерам: «Эта роль даже интереснее, потому что Хо Юаньцзя является своего рода ограниченным персонажем для фильма. Когда ты играешь такого человека, то должен следить за тем, как развивается его история».

В фильме Брюс, он же Чэнь Чжэнь, опаздывает на похороны своего учителя. После погребения делегация японских учеников-дзюдоистов демонстрируют издевательский подарок: знак, на котором написано «Больной человек Азии». Из страха перед последствиями (школа находится в контролируемом Японией Шанхае), китайские ученики кунг-фу сдерживаются. Но Брюс, успешно играющий горячую голову, отправляется один в японскую школу, чтобы вернуть подарок с помощью своих кулаков ярости. Выбив дух из всех в комнате, он разрывает знак на куски и говорит в китайской версии: «Теперь послушайте меня. Я скажу только один раз: китайцы – не больные люди Азии!»

Хотя голливудский фильм скорее всего закончился бы этим триумфальным эпизодом, китайский фатализм превращает фильм в предостерегающий рассказ о круговороте насилия. После того как Брюс смиряет и унижает японцев, они атакуют его школу, серьезно ранив друзей Чэня Чжэня. В то время как Брюс убивает японского сенсея, который отравил его учителя, ученики сенсея убивают его друзей. Герой Брюса возвращается в свою школу и обнаруживает весь ужас, который вызвала его праведная месть. Его окружает полиция. Вместо того чтобы бежать или быть взятым под стражу, он бросается на полицейских в прыжке. Выстрелы. Кадр застывает. Конец.

Брюс очень гордился финальной сценой. «В конце я умер от пули, – рассказывал он. – Но это очень достойная смерть. Я выхожу и говорю: «К черту вас! Вот и я!» Бум! И я лечу в воздухе, и они останавливают кадр и затем ба-ба-ба-ба-бах! – как в фильме «Бутч Кэссиди и Санденс Кид»».

Хотя Брюс и отказался начать съемку до тех пор, пока сценарий не будет готов, но он никогда не сидел на месте. Пока съемки были отложены, он смело взял на себя обязательство съездить в Японию, чтобы попросить кумира своего детства присоединиться к фильму. Прибыв в район Токио, Роппонги, Маленький дракон отправился в резиденцию Синтаро Кацу, сорокалетней звезды серии фильмов о Затойчи.

– Мистер Кацу, я высоко ценю вас – как актера и личность, – льстиво говорил Брюс. – Я хочу сниматься с вами и учиться у вас.

И забросал Кацу десятками вопросов о том, как тот снимал свои фильмы.

Помимо возможности быть рядом с его кумиром, Брюс хотел поработать с Кацу потому, что он снялся вместе с Джимми Ван Ю в «Одноруком самурае». Брюс считал Джимми недостойным соперником – актером, притворяющимся жестким парнем, а не серьезным мастером боевых искусств, – и по-настоящему презирал его. Если бы Брюс смог уговорить Синтаро Кацу появиться в его фильме, и картина получилась бы весомее, чем у Ван Ю, и Брюс смог бы по праву называться лучшим.

Это было особенно важно, потому что темы «Кулака ярости» были во многом переняты с другого фильма Джимми Ван Ю – «Китайского боксера», который был выпущен «Шоу Бразерс». В этом фильме, как и в «Кулаке ярости», благородные китайские ученики кунг-фу должны защищаться от подлых японских мастеров карате и дзюдо. Если «Кулак ярости» станет хитом, Брюс сможет насолить одновременно и Джимми Ван Ю, и «Шоу Бразерс».

К сожалению, Кацу отказался. «Мне очень жаль, но я не могу сниматься с вами, – сказал он Брюсу. – Я связан контрактом». В качестве утешения Кацу предложил Брюсу двух актеров из его труппы: Рики Хасимото, бывшего профессионального бейсболиста, который сыграл злодея-сенсея, а также Дзюна Кацумуру – бывшего профессионального борца, который был назначен на роль телохранителя сенсея.

Даже в лучших обстоятельствах отношения между японцами и китайцами могут быть сложными. «Кулак ярости» был первым случаем, когда гонконгская студия наняла японских актеров, чтобы сыграть злодеев в откровенно антияпонском фильме. Не желая допустить того, чтобы японские гости воспротивились требованиям, китайцы прибегли к простому решению: они никогда не давали им копию сценария. «Мы снимались, но у нас не было сценария, – вспоминает Дзюн Кацумура. – Не было никакого плана, но я слышал кое-что о том, что было в истории. Я понял, что делать».

Режиссер Ло Вэй дал Хасимото и Кацумуре точные предписания. «Он сказал нам быть гнусными. Так и приказал, – говорит Рики Хасимото. – В японских фильмах я обычно играл злодеев, поэтому использовал этот опыт. Я пытался сделать своего персонажа настолько злым, насколько мог». Японцы решили подойти к проекту отстраненно и просто исполнить свой долг, утешая себя мыслью, что никто в Японии никогда не захочет посмотреть фильм, в котором их народ представлен в таком негативном свете.

Подобно тому, как Брюс был ошеломлен обедневшими условиями в сельском Таиланде, японцы считали съемки в «Голден Харвест» посещением трущоб третьего мира. «Место было жалким. Я время от времени думал: «Как мы сможем сниматься здесь?» – вспоминает Кацумура. – Настолько все было плохо».

Японские актеры также были шокированы жестокостью и простотой постановки боев. «В Японии драки похожи на танцы в определенном темпе. У них есть ритм и их легко понять, – говорит Хасимото. – Здесь все делают прямолинейно. Им было плевать на то, получил ли кто-то ушибы и травмы. Я восхищался этим. Их драки были по-настоящему жаркими». Дзюн Кацумура усвоил этот урок, когда занимался постановкой своей сцены с Брюсом. «Он рассказал нам о своей технике и снял рубашку. Он играл мускулами и показывал мне трюки, – говорит Кацумура. – Потом я исполнил карам – это когда вы сдерживаете нападающего. Он вскочил на ноги и стал бить в полную силу! Они по-настоящему бьют друг друга в гонконгских фильмах. Я подумал, что здесь стоит быть аккуратным».

Что их не удивило, так это конфликт между Брюсом и Ло Вэем. «В Японии режиссер и ведущий актер часто ссорятся. В этом не было ничего странного», – вспоминает Кацумура.

После феноменальной реакции на «Большого босса» Брюс Ли и Ло Вэй применяли все средства в прессе, чтобы обозначить единоличное право на успех. Ло Вэй дал себе прозвище «Режиссер на миллион долларов». Он также сообщил журналистам, что учил Брюса, как работать на камеру. Прочитав слова Ло Вэя в газетах, Брюс ворвался на съемочную площадку, чтобы встретиться с режиссером перед всеми актерами и командой, в которой был и молодой каскадер по имени Джеки Чан.

– Вы назвали себя «Наставником дракона», – кричал Брюс в ярости.

– Цитата была вне контекста, – ответил Ло Вэй.

– Так написано в газете, разве нет? – спросил Брюс, и тон его голоса не сулил ничего хорошего.

– Я никогда не говорил, что учил тебя драться, – убеждал его Ло, махая руками в попытках успокоить свою звезду. – Я только сказал, что показал тебе, как вести себя перед камерой. Мастерство, талант – все это твое. Я просто немного отполировал его.

Японские актеры также были шокированы жестокостью и простотой постановки боев. «В Японии драки похожи на танцы в определенном темпе. Здесь все делают прямолинейно. Им было плевать на то, получил ли кто-то ушибы и травмы. Я восхищался этим. Их драки были по-настоящему жаркими».

Джеки Чан и остальные каскадеры, наблюдая за этой сценой, чувствовали себя неловко, опасаясь, что спор может перерасти в драку. Двое мужчин смотрели друг на друга. Между ними встала жена режиссера Глэдис Ло. Она осторожно положила свою слабую руку на плечо Брюса.

– Пожалуйста, Маленький дракон, – сказала она, – не воспринимай так серьезно все, что говорит мой муж. В его словах нет оскорблений. Всем известно, что ты мастер, а все мы просто ученики!

Взгляд Брюса смягчился, а плечи расслабились. Ло Вэй медленно шагнул в сторону, встав за хрупким телом своей жены.

– Хорошо, мадам Ло, – наконец сказал Ли. – Из уважения к вам я забуду о случившемся. Но если ваш муж снова будет говорить с журналистами обо мне, я преподам ему урок, как надо драться.

Брюс отошел в угол площадки, качая головой. Когда он оказался вне пределов слышимости, Ло Вэй нервно помахал рукой всей съемочной группе. «Это была угроза? – спросил он, на его лице отражалась смесь страха и раздражения. – Он угрожал мне? Если да, то вы все свидетели».

Но группа видела, что Ло Вэй прячется за своей женой, поэтому отреагировала на его слова с отвращением. Все отвернулись и продолжили прерванные разговоры.

После этой ссоры Брюс запретил Ло Вэю ставить сцены боя со своим участием в «Кулаке ярости». Он решил, что сделает все сам, чтобы никто впредь не мог присвоить себе его заслуги. Это создало затруднения. Инь-Чиэ Хань, режиссер и главный злодей в «Большом боссе», был нанят в качестве постановщика драк и в «Кулак ярости». «Технически Инь-Чиэ Хань все еще оставался главным, – вспоминает Зебра Пэн, один из каскадеров. – И вот мы снимаем открытую сцену, где Брюс избивает японцев в их додзё. Хань говорит: «Хорошо, Брюс, давай попробуем вот так…» А Брюс отвечает: «Нет, как насчет этого?» и впервые показывает то, что обычно делает Брюс Ли: удары ногами, нунчаки и тому подобное. Мы были просто сбиты с ног, и после этого Хань помалкивал».

Как быстро поняли Хасимото и Кацумура, Брюс хотел сделать драки в фильме как можно ближе к настоящему бою, искореняя любую фальшивость. Он не хотел использовать съемку под углом или глубину изображаемого пространства, чтобы создать иллюзию удара; он действительно хотел бить своих коллег-актеров – «синема верите»^[100] в боевиках. Как следствие, Брюс предпочитал нанимать настоящих мастеров боевых искусств в свои фильмы, а не просто актеров. На роль русского борца он взял Боба Бейкера, одного из своих учеников из Окленда. У Бейкера не было никакого актерского опыта, но он мог правильно и сильно бить. «Мы действительно наносили удары друг другу в большинстве сцен боя, – вспоминает Бейкер. – Мы спарринговали по-настоящему».

– Пожалуйста, Маленький дракон, – сказала она, – не воспринимай так серьезно все, что говорит мой муж. В его словах нет оскорблений. Всем известно, что ты мастер, а все мы просто ученики!

Это стремление к реализму распространилось на мельчайшие детали. Брюс предложил эпизод в своей битве с Бейкером: он оказывается между ногами Боба и должен укусить его, чтобы освободиться. Это была педагогическая выжимка из философии Брюса Джит Кун-До: делай все, что необходимо для победы. Слабым местом этой сцены стал Бейкер, который не мог отыграть реалистичную реакцию на этот укус. Бейкер говорит: «Я не был актером. Я не знал, как реагировать на это. Ему действительно пришлось укусить меня». Боб был так удивлен, что отдернул свою ногу изо всех сил. «Я чуть не вырвал ему зубы. Он закрыл рот рукой».

Возможно в отместку Брюс вызвал своего ученика для полноценного испытания навыков. В конце последней ночи съемок Брюс покинул площадку, рядом с ним шел Бейкер. Один из китайских каскадеров подошел к Брюсу и бросил ему вызов. Каскадер сказал, что не думает, что кунг-фу Брюса так же хорош, как кажется в фильмах. Следуя китайскому обычаю кунг-фу, Брюс сказал: «Я мастер. Если ты хочешь сразиться со мной, ты должен сначала сразиться с моим учеником». К сожалению для Боба, разговор шел на китайском, поэтому он не понимал ни слова. Внезапно каскадер бросился на Боба, который, несмотря на свое удивление, немедленно отреагировал и уложил противника одним ударом.

«Кулак ярости» был первым и единственным фильмом, где Брюс целовался на экране с партнершой, – ею была двадцатилетняя актриса Нора Мяо. Она была нанята студией годом ранее, когда увидела в газете объявление о поиске актеров. На небольшой студии кроме Норы было всего две актрисы, и руководители хотели связать ее с ролью мастера меча^[101]. Ло Вэй взял Нору под свое крыло, в конце концов обращаясь с ней как со своей крестницей.

Она впервые появилась вместе с Брюсом в «Большом боссе». Нора посетила съемочную площадку во время перерыва съемок другого фильма, а Ло Вэй решил дать ей небольшую роль разносчицы мороженого на палочке, которую Брюс защищает от головорезов. Это была их первая встреча лицом к лицу, но они слышали друг о друге. В то время как Брюс жил в Америке, Нора была близким другом Роберта. «Я хорошо знала его семью, – говорит Нора. – Мы с Робертом ходили на танцы, веселились и проводили время с его мамой и сестрой. Я часто бывала у них дома. Они часто говорили о Брюсе Ли». Когда они наконец встретились, то, по словам Норы, «мы чувствовали, что знаем друг друга всю жизнь, несмотря на то, что виделись впервые. Конечно, он слышал обо мне. Кажется, Брюс сказал что-то вроде «О, подружка моего младшего брата стала звездой».

Когда Роберт стал поп-идолом у подростков, в прессе их с Норой начали связывать романтическими отношениями. Непонятно, были ли они на самом деле любовниками или просто приятелями, но после выхода «Кулака ярости» таблоиды ухватились за сюжетную линию любовного треугольника – старший брат вернулся домой и присвоил себе девушку младшего брата. Историк гонконгского кинематографа Бэй Логан шутил: «Это почти как история Кеннеди: Мэрилин Монро, Роберт и Джек».

Если между Брюсом и Норой была какая-то сексуальная искра, на пленке этого не видно. Их поцелуй на экране можно считать наименее убедительным в истории кинематографа.

В то время как Брюс был в Америке, оттачивая свой сценический образ, молодое поколение будущих звезд фильмов о кунг-фу улучшало свои навыки традиционным китайским способом. Мальчиков, родители которых были настолько бедны, что не могли дать детям воспитание, продавали в Китайскую академию, где они изучали кантонскую оперу в невероятно суровых условиях. Занятия длились до восемнадцати часов в день и включали в себя обращение с оружием, акробатику, кунг-фу, пение и актерское мастерство.

Самые талантливые молодые студенты из Китайской академии драматических искусств были организованы в труппу для спектакля под названием «Семь маленьких сокровищ». Когда мальчики становились старше и менее симпатичными, их заменяли, и им приходилось искать работу в другом месте. Многие из них мигрировали в кинобизнес, устраиваясь каскадерами.

«Маленькие сокровища» завидовали шумихе вокруг Брюса Ли и ревновали к ней, пока не увидели «Большой босс». «Мы были готовы ненавидеть фильм. Мы действительно хотели этого, – говорит Джеки Чан. – В конце концов, этот заморский китайский парень пришел из ниоткуда, заработал сотню наших зарплат за раз и заставил весь Гонконг есть у него с руки. Мы хотели ненавидеть, но не смогли. В этом фильме было все то, чего не хватало в наших. И хотя «Большой босс» может показаться сегодня не таким уж и впечатляющим, но для нас тогда он стал откровением. Когда мы собирались вечером, чтобы выпить и поговорить, разговор всегда заканчивался одинаково: что в Ли было такого, чего нет у нас? В чем секрет его успеха?»

Когда стало известно, что «Голден Харвест» ищет каскадеров для второго фильма с Брюсом Ли, «Маленькие сокровища» решили выяснить секрет его успеха поближе. Джеки взяли на эпизодическую роль. Юэнь Ва, еще один бывший участник труппы, работал дублером Брюса, выполняя все акробатические сальто, которые Брюс так никогда и не научился делать. А Саммо Хун – Большой брат труппы, как с точки зрения статуса, так и физических размеров, – был нанят студией для координирования всех каскадеров. Гордый и драчливый, Саммо Хун не желал просто наблюдать за действием издалека. В истории, которая стала легендарной, Саммо, видимо, столкнулся с Брюсом в коридоре студии во время съемок. В разговоре они дошли и до кунг-фу, начали спорить о некоторых тонкостях, а затем стали показывать друг другу определенные движения. Это был не поединок в полный контакт, но все же контакт был. Саммо ушел, убежденный, что Брюс – стоящий мастер, но гордость не позволила ему признать, что Брюс был лучше. «Саммо говорит, что это был равный поединок. Свидетелей не было, поэтому кто сможет подтвердить это или опровергнуть?» – дипломатично отмечает Джеки Чан.

Гонконг на световые годы отставал от Голливуда с точки зрения подхода к сценарию, режиссерской работе и производственным ценностям, но единственным конкурентным преимуществом была эта группа каскадеров – они были настолько же физически талантливы, насколько и мужественны. Брюс опять вернулся к тому, что делал в подростковомвозрасте в Гонконге и более зрелом в Сиэтле: начал собирать каскадеров в свою банду, завоевывая их своей харизмой, лояльностью и щедростью.

Вместо того чтобы сидеть с боссами, он обедал с каскадерами, очаровывая их непристойными шутками и отказом от особого обращения. «Ли всегда получал на обед что-то более изысканное. Он спросил у руководителя производства: «Почему этот человек ест маринованный рис со свининой, а я – маринованную куриную печень?» – вспоминает Генри Вон, помощник по производству. – Сотрудник управления производством ответил: «Потому что ты босс». Ли немного рассердился на него и заявил: «Не надо говорить о том, главный я или нет. Я могу есть то же, что и остальные. Не нужно относиться ко мне по-другому. В следующий раз – это был последний – не относитесь ко мне как к особенному».

Даже после окончания съемок он продолжал общаться с каскадерами. Однажды он столкнулся с Джеки Чаном на улице.

– Куда направляешься? – спросил Брюс.

– В боулинг, – ответил Джеки.

– Можно с тобой?

– Что? Конечно!

Джеки хотел доехать до боулинга на автобусе, но, обретя компанию новой суперзвезды Гонконга, решил взять такси. Когда они вышли из автомобиля, Джеки почувствовал себя героем. Толпа начала кричать: «Брюс Ли! Брюс Ли!» Джеки сразу же превратился в телохранителя Брюса. «Расходитесь, расходитесь, идите! – кричал он на людей. – Никаких автографов! Никаких фото!»

В боулинг-клубе Брюс сел в своих брюках-клеш и кубинских ботинках с высоким каблуком за стол и смотрел, как Джеки выбивает страйк за страйком.

– Ты хочешь сыграть? – спросил Джеки.

– Нет. Думаю, мне пора, – сказал Брюс, не желая, чтобы его обыграл каскадер. – Мне нужно встретиться кое с кем.

– А-а, ну ладно, – разочарованно протянул Джеки.

Чан был не единственным каскадером, который неофициально служил охранником Брюса. Ип Чун, сын мастера Брюса, Ип Мана, вспоминает: «Ли всегда бегал по утрам и по вечерам. Он всегда ходил с несколькими каскадерами и никогда в одиночестве, потому что часто встречал тех, кто хотел бросить ему вызов. Он просил каскадеров принять вызов, а сам шел домой».

Как и любой сильный лидер группы, Брюс предложил каскадерам защиту и поддержку. Он оплачивал медицинские счета. «Если боец получал травму, а компания не компенсировала лечение в достаточной мере, Брюс давал ему тысячу или две гонконгских долларов, что было очень много в то время», – вспоминает Ип Чун. Брюс также добивался увеличения зарплаты. «Когда времена становились тяжелее, он говорил с боссом, – и мы все получали прибавку», – говорит Анджела Мао Ин, актриса, снимавшаяся в «Выходе дракона». И он даже обещал, что привезет некоторых из них в Америку. «Он сказал, что собирается забрать десятерых из нас в Голливуд», – вспоминает Юэнь Ва, дублер Брюса. Как и любой хороший член банды, каждый каскадер отвечал Брюсу бесконечной преданностью. «Все каскадеры кунг-фу в Гонконге действительно поклонялись ему», – говорит Роберт Чан, друг детства.

Если каскадеры были похожи на учеников-последователей, то начальники Брюса были учителями, которым он бросал вызов в подростковом возрасте: «Он отлично ладил с простыми людьми на съемочной площадке. Но он был крайне невежлив со своим боссом, – говорит Боло Йен, который снимался в «Выходе дракона». – В реальном мире всегда все наоборот: подлизывайся перед боссом и будь тираном для людей под тобой. Ли вел себя как раз по-другому. Он был добр к тем, кто ниже него, и терпеть не мог начальников». Рэймонд Чоу был похож на директора школы. «Брюс привык реветь на начальство. Он кричал: «Рэймонд Чоу, иди сюда!» Брюс даже не смотрел ему в глаза, когда они говорили». Ло Вэй был учителем физкультуры, который стегал Брюса тростиной. Режиссер взбесил Брюса, высмеяв его за спиной как «Мастера беспокойства». Брюс часто конфликтовал с Ло Вэем и оспаривал его авторитет. «После того как Ло Вэй раздавал инструкции для сцены, он слушал трансляцию скачек по радио, – говорит каскадер Лам Чин Ин. – Он сидел в кресле режиссера, весь взволнованный и погруженный в события, происходящие на ипподроме. Наконец на него набрасывается Брюс: «Чем вы заняты? Ладно, все уходят!» На самом деле мы никуда не девались, но Брюс высказывал свое мнение!»

Брюс был так разочарован Ло Вэем, что начал замышлять, как выбраться из-под его влияния. В то время как он играл и ставил все сцены боя со своим участием, ему также удавалось найти время, чтобы изучать аспекты процесса кинопроизводства, задавая бесчисленные вопросы. Он хотел контролировать каждый аспект своей карьеры. «Его конечной целью было стать продюсером фильма, таким как Рэймонд Чоу», – говорит Чаплин Чанг, работавший над «Путем дракона» и «Выходом дракона».

«Кулак ярости» был последним фильмом Брюса по контракту с «Голден Харвест». Он планировал стать режиссером, продюсером и главной звездой следующего гонконгского фильма. Чтобы реализовать свои огромные амбиции, ему нужно было, чтобы «Кулак ярости» побил рекорд «Большого босса» по сборам.

22 марта 1972 года зал Королевского театра был забит битком в ожидании премьеры «Кулака ярости». Если «Большой босс» надавил на китайскую обеспокоенность о своем месте в мире, то «Кулак ярости» был уколом чистого патриотизма прямо в сердце. Когда Брюс говорит слова «Китайцы – не больные люди Азии», все в зале в едином порыве вскочили и одобрительно закричали. «Боже мой, на показе все были так взволнованы, что отрывали кресла от пола и кидали их», – вспоминает Нэнси Кван.

«Кулак ярости» представил несколько элементов, которые стали неотделимы от культового образа Брюса. Это был первый раз, когда он продемонстрировал нунчаки – оружие, которое пресса назвала «Поющими палочками смерти Брюса Ли». Впервые он представил свои кошачьи крики во время нападения. Он перенял преувеличенный эмоциональный актерский стиль японских самурайских фильмов (тямбара). И он усовершенствовал свой боевой стиль: серия высоких ударов ногами, подчеркнутых драматическими паузами, чтобы создать напряженность.

Интересно, что все это не принадлежало китайской культуре: нунчаки были орудием Окинавы, ранее неизвестным в Китае; тямбара был из Японии; серии высоких ударов применялись в корейском тхэквондо, но не в китайском кунг-фу; а его животные крики придумал сам Брюс. «Когда люди спрашивали его, почему он так кричал, – вспоминает один из его каскадеров, – он говорил: «Я делаю то же самое во время настоящей драки». Но для китайской публики это не имело значения. Он защищал свою честь на экране и, следовательно, в их сердцах. Он представлял что-то новое – то, какими хотели быть китайцы, а не то, какими они были; он появлялся на экране сильным, дерзким и совершенно бесстрашным.

«Боже мой, на показе все были так взволнованы, что отрывали кресла от пола и кидали их», – вспоминает Нэнси Кван.

Фильм доминировал в кассах Гонконга. За тринадцать дней он побил рекорд «Большого босса» в 3,5 миллиона гонконгских долларов, а за первый месяц собрал огромные 4,3 миллиона. После этого он прошелся по всей Азии. На Филиппинах его крутили без остановки более полугода, и в конечном итоге правительство настояло на ограничении импорта иностранных фильмов для защиты местной киноиндустрии. В первый день показа в Сингапуре возбужденные фанаты заполнили улицы за пределами кинотеатров, вызвав такие большие пробки, что официальные лица отложили премьеру на неделю, пока не будут приняты меры, чтобы оградить толпу. Когда фильм наконец вышел в прокат, спекулянты продавали долларовые билеты по пятнадцать.

Два года спустя, 20 июля 1974 года, «Кулак ярости» был показан даже в Японии и был принят очень хорошо, несмотря на содержание. Этому были очень удивлены японские коллеги-актеры Брюса Рики Хасимото и Дзюн Кацумура. «Сама история фильма выставляла японцев дураками. Поэтому я думал, что его не покажут в Японии. Но «Путь дракона» и «Выход дракона» были там большими хитами, поэтому они решили показать и «Кулак ярости», – говорит Кацумура. – Множество молодых японцев сходят с ума от Брюса Ли. Если бы я знал, что он станет такой суперзвездой, то был бы более дружелюбен с ним и пообщался бы с ним подольше. Я сожалею, что не сделал этого».

Глава девятнадцатая
«Конкорд»

Если вы хотите знать, что на душе у бедного человека, посмотрите, что он будет покупать, когда разбогатеет. В то время Брюс ни в коем случае не был богатым. Он был работающим по контракту актером и получил 15 тысяч за съемки в «Большом боссе» и «Кулаке ярости». Большая часть этих денег была потрачена на погашение старых долгов. А вот Рэймонд Чоу и «Голден Харвест» пожинали плоды своей ставки на Брюса. Один только «Большой босс» заработал более 16 миллионов долларов по современному курсу. Когда репортер спросил Ран Ран Шоу о его решении не заключать контракт с Ли, тот мрачно пожал плечами. «Он был просто актером. Как я мог знать?» Брюс не был богат, но получил кредит доверия. «Мне действительно нравится мое нынешнее положение, – радовался Брюс в разговоре с друзьями. – Я могу пойти в любой банк прямо сейчас и получить ссуду на любую сумму – хоть на шесть миллионов долларов – достаточно лишь моей подписи».

Первым, что он захотел купить благодаря своей неограниченной кредитной линии, был контроль. 1 декабря 1971 года Брюс и Рэймонд подписали контракт о создании новой совместной компании «Конкорд продакшнз». Брюс дал имя в честь римской богини гармонии Конкордии, а не, как некоторые предположили, от названия сверхзвукового истребителя «Конкорд», который появился в 1969 году. Символом для компании стал красно-золотой знак «Инь и Ян», который Брюс использовал для своей студии Джит Кун-До в Лос-Анджелесе. Рэймонд Чоу и Брюс были двумя половинами даосского целого: Брюс отвечал за творческую сторону, Чоу – за деловые операции. Прибыль они делили пополам.

Соглашение не было первым в своем роде в Гонконге. Рэймонд Чоу проводил такую же «спутниковую» сделку с Джимми Ван Ю и Ло Вэем, чтобы побудить их покинуть «Шоу Бразерс». Но те договоры держались в тайне, чтобы избежать сопротивления Ран Ран Шоу. Сделка Брюса стала первой, о которой заявили во всеуслышание. Когда другие звезды узнали об этом, они тоже захотели заключать подобные договоренности, что стало началом конца для контрактной системы Шоу. Как и с фильмами о кунг-фу, Брюс просто популяризовал тенденцию, которая существовала и до его возвращения в Гонконг.

С новой компанией появилась и контора. Впервые в своей жизни Брюс стал офисным работником. Резиденция Брюса в студии «Голден Харвест» на Хаммер-Хилл-роуд была бывшей кладовой для декораций и костюмов, ее площадь составляла приблизительно 12 квадратных метров. Внутри он установил стол, стулья и олимпийскую штангу, чтобы иметь возможность постоянно заниматься. Как напоминание о своем прошлом, он оставил на полке сломанные очки, которые подклеивал скотчем в Америке, потому что у него не было денег на ремонт. Он также повесил на стену плакат, на котором были нарисованы два стервятника, а ниже надпись: «К черту терпение! Я пойду и убью что-нибудь». На другую стену он наклеил обои, достойные особняка «Плейбой» – рисунки сотен обнаженных женщин разных этнических групп.

От Стива Маккуина Брюс узнал, что быть знаменитостью – это не только собирать тысячи в кинотеатрах, но и выглядеть звездой в жизни. «В этом деле важен образ, – говорил ему Маккуин. – Чтобы быть успешным, нужно выглядеть успешным». Будучи модником с подросткового возраста, Брюс отправился на шопинг. «Ему нравилась одежда и нравилось покупать ее», – говорит Линда. В Голливуде он дополнял свой восточный образ тем, что носил кафтаны, дашики^[102] и жакеты Неру^[103]. В Гонконге он подчеркивал свою западную натуру, надевая солнцезащитные очки в стиле Элвиса, яркие рубашки с цветами, кожаные куртки с большими лацканами и брюки-клеш, которые частично помогали скрыть туфли на десятисантиметровой платформе, которые он носил, чтобы казаться выше. Для особых случаев он купил длинную норковую шубу. Это были семидесятые.

Заботящиеся о своем общественном положении и престиже гонконгцы, которые часто живут в крошечных квартирках, хвастаются своим богатством, покупая роскошные автомобили. Продажа «Порше» разбила Брюсу сердце. После «Кулака ярости» он приобрел красный кабриолет «Мерседес 305 SL». Поскольку у Брюса не было собственных денег, Чоу выдал ему аванс в счет будущих доходов «Конкорд». «Рэймонд был копилкой Брюса», – говорит Эндрю Морган. Ради следующей большой покупки Брюс глубоко нырнул в долги.

Когда Брюс, Линда и дети впервые переехали в Гонконг, «Голден Харвест» поселила их в квартире на Мэн-Вэн-роуд в Коулуне – в пятнадцати минутах езды от дома детства Брюса. Для гонконгской семьи в 1971 году эта квартира была довольно просторной: две спальни, гостиная и столовая, а также китайская кухня. Но в сравнении с домом в Бель-Эйр она казалась крошечной. «Здесь отсутствовали многие современные удобства, к которым я привыкла: например, стиральная машина и сушилка, – говорит Линда. – Одежду нужно было стирать вручную, а затем вывешивать на бамбуковых столбах». Квартира располагалась на тринадцатом этаже, лифт почти никогда не работал. Линда и Брюс использовали этот факт как возможность для упражнений – бег вверх и вниз по лестнице. «Наши соседи думали, что мы немного странные», – говорит она.

Вдобавок к ощущению тесноты, которое не покидало Линду, в квартире поселился Ву Нган, друг детства Брюса. Ли нанял его слугой. Когда Ву Нган женился, его жена тоже переехала к ним. Они убирали, готовили и стирали одежду вручную. Хотя эта договоренность, вероятно, заставляла Линду чувствовать себя некомфортно, Брюса распирало от гордости. «Все годы, которые я был с Линдой, она была чем-то занята, – хвастался Брюс друзьям. – Теперь, когда мы можем нанять прислугу, она наконец расслабилась. У нас достаточно слуг и горничных для домашнего хозяйства».

Небольшая квартира была отличным выбором для контрактного актера, но не для самой кассовой звезды Гонконга. После успеха «Кулака ярости» Рэймонд организовал получение займа на покупку жилплощади, которую можно считать дворцом по стандартам плотно заселенного Гонконга. Двухэтажный дом с одиннадцатью комнатами общей площадью 530 квадратных метров по адресу Камберленд-роуд, 41, в пригороде Коулун Тонг – один из немногих районов с отдельно стоящими домами, а не высокими многоэтажками. Как и остальное жилье в этом районе, дом Ли был окружен двухметровым каменным забором и коваными железными воротами – выглядело это так, словно район готовился к вторжению коммунистических полчищ. Обстановка в доме Брюса и Линды сочетала современные веяния западного и китайского дизайна, яркие цвета и тщательно подобранные произведения китайского искусства. У Брюса была обширная коллекция боевого оружия, которой он любил хвастаться. В огромном переднем дворе был разбит японский сад. Подъездная дорога была расширена для его «Мерседеса» и любой другой машины, которую он захочет добавить в свой гараж. Хотя дом был не самым большим в квартале, но по меркам Гонконга он считался роскошным дворцом^[104].

Он также повесил на стену плакат, на котором были нарисованы два стервятника, а ниже надпись: «К черту терпение! Я пойду и убью что-нибудь».

Вскочив вверх по социальной лестнице, Брюс и Линда работали над тем, чтобы расположить детей в новом городе и в новой для них жизни. Двухлетнюю Шеннон отправили в элитные ясли, чтобы подготовить к вступительным экзаменам на посещение детского сада. В возрасте трех лет она носила форму, рюкзак и учила китайские иероглифы.

Брюс хотел отправить шестилетнего Брэндона в свою старую школу «Ла Саль». Однако он боялся, что его сына не примут из-за исключения Брюса. Он обратился к Рэймонду Чоу, чтобы тот сопроводил его в школу для решения этого вопроса.

– Почему бы тебе просто не пойти туда? – спросил его Рэймонд. – Ты же знаменитость.

– Да, я очень знаменитый, – сказал Брюс, – и печально известный.

– Что случилось?

– Я был знаменит из-за постоянных драк, – признался он, а затем пытался немного сгладить правду. – Вообще-то это была не моя вина. Много раз люди вызывали меня, и я должен был сражаться с ними.

– То есть ничего, связанного с обучением твоего сына?

– Нет-нет, «Ла Саль» – очень строгая школа. Братья очень строгие. Если ты пойдешь со мной, моего сына примут охотнее, – взмолился Брюс.

Рэймонд смягчился и отправился с Брюсом в «Ла Саль». Католические братья оказались вне себя от радости, увидев Ли. Они слышали о его достижениях и были очень рады своему блудному сыну. Брэндон был принят без упоминания о грехах отца. «Видишь? Все эти люди воспринимают меня всерьез», – радостно отметил Брюс в разговоре с Рэймондом.

Однако прошло немного времени, прежде чем Брэндон пошел по стопам (а также кулакам) отца. Через несколько недель он уже начал сражаться. «Брэндон – самый большой и единственный белый парень в своем классе. У нас уже появляются жалобы на то, что он избивает других детей», – гордо сказал Брюс своему другу Мито Уйехара. Мито отметил, что Линда была «встревожена тем, как реагирует на это Брюс».

Достигнув успеха, Брюс пригласил свою мать посетить их в Гонконге. «Она так гордилась мной, – улыбнулся Брюс, – потому что, куда бы мы ни пошли, нас встречали как самых важных персон. Наверное, в первый раз в жизни ей оказывали такое внимание».

Брюс смотрел на свою жизнь и находил ее удачной. Дочь в дошкольном учреждении, сын в «Ла Саль», преданная жена и процветающая актерская карьера – кажется, Брюс во многом воссоздал свое детство, да еще и обошел отца. Ли Хой Чен был известным актером кантонской оперы; Брюс стал самой большой кинозвездой в Гонконге. Его отец обеспечил семью хорошей квартирой и слугами; Брюс жил в особняке со слугами. «Он звонил мне в два или три часа ночи, – говорит Нэнси Кван, – и рассказывал, как ему хорошо. Наконец он смог зарабатывать и мог купить все, что хочет».

Все складывалось для него удачно. Но для того чтобы быть таким же, как любой другой успешный гонконгский мужчина – как его отец и дед, – ему нужно было еще кое-что.

21 марта 1972 года Брюс, Линда и Рэймонд отправились на праздничный ужин в ресторан «Хьюго» в отеле «Хайатт». Поводом послужил день рождения Линды и вечер перед премьерой «Кулака ярости». Они были полны тревог, ожиданий и больших надежд. Когда они покидали отель, то встретили знойную двадцатипятилетнюю тайваньскую актрису Бетти Тинг Пэй.

Бетти недавно вернулась в Гонконг после шестимесячного пребывания в Швейцарии, где вышла замуж за красивого швейцарца и быстро развелась с ним. «Я не была счастлива, но и не сокрушалась, – говорит Бетти. – Я еще не знала, что такое любовь».

Рэймонд, который во время работы в «Шоу Бразерс» подписал с Бетти пятилетний контракт, представил их друг другу. «Брюс был очень рад смотреть… знаете, смотреть на меня, – улыбается Бетти. – Чувства вспыхнули очень быстро».

Несмотря на первую искру – а, возможно, и из-за нее, – женатый звездный актер ждал почти две недели, прежде чем вновь выйти на контакт. Он даже не решался сделать это лично. «Мне в номер позвонил Рэймонд и сказал: «Мы с Брюсом внизу в баре «Чин Чин», – вспоминает Бетти. – Я была так взволнована. Я ему наверняка понравилась. Но, смешно признаваться, я не хотела спускаться к ним. Я была не накрашена и не знала, что мне надеть».

«Когда Брюс впервые подошел ко мне, он предложил мне участие в следующем фильме «Разборки в Сан-Франциско», – говорит Бетти. Это предложение было заманчивым. Контракт Бетти с «Шоу Бразерс» истек, она не работала в течение последних шести месяцев со времени отъезда в Швейцарию и любила жить на широкую ногу. «В ту пору мы не зарабатывали больших денег, но я любила жить как кинозвезда, – говорит Бетти. – Я водила «Форд Мустанг». Все меня узнавали».

Она долгое время провела в шоу-бизнесе, поэтому не была наивной девочкой. «Я не верила, что он хочет работать со мной. Я думала, что он просто хочет встречаться со мной». Одним из ключевых может быть язык тела. «Мы разговариваем – и вдруг он берет меня за руку и говорит, как я хороша собой». Бетти признается, что такой очаровательной звезде не нужно было стараться очень сильно. «Ведь он был знаменитостью. Я думала, что никогда не смогу сравниться с ним, – говорит она. – Такого, как Брюс, больше не было. Это трудно объяснить, но я понимала: он взял меня на крючок. Он сразу завоевал мое сердце. Я подумала: «Я с ним».

Бетти вернулась в свою комнату и позвонила матери. «Угадай, с кем я познакомилась! Маленький дракон Ли!» Мама не была впечатлена. «Она просто проигнорировала меня. Ей было все равно. Она не знала, кто такой Брюс».

Журналисты все никак не могли отстать от Брюса, словно он был новым парнем в их школе. Освещение в прессе в этот медовый месяц было настолько ошеломляющим, что приводило к новостям о новостях. Специальная статья в «Дэйли Ньюс» сообщала с некоторым сожалением: «За две недели в декабре 1971 о Маленьком драконе Ли было опубликовано четыре специальных доклада, а его лицо появлялось на обложке журналов не менее семи раз. Хотя многие истории и слухи о нем стали общеизвестными, их все еще недостаточно, чтобы удовлетворить интерес фанатов, которые постоянно требуют большего освещения его жизни. В результате почти любая тема, хоть как-то связанная с ним, считается важной».

Одной из историй, перед которой СМИ не могли устоять, была предположительная вражда Брюса Ли и Джимми Ван Ю. Две самые большие звезды Гонконга работали под одной крышей. «Ван Ю был признанной силой, – говорит Эндрю Морган. – А Брюс Ли был новым стрелком, пришедшим в город». Таблоиды лихорадочно писали о том, что они стоят на пороге поединка, который должен выявить лучшего бойца. «Каждый из них – король в своих джунглях, – писала сингапурская газета «Фанфар». – Нельзя убедить двух гордых тигров жить мирно в одной клетке». Рэймонд Чоу, как опытный промоутер, не сделал ничего, чтобы развеять слухи о таком повороте событий. «Все эти истории об угрозах физической расправы… Были эти угрозы или нет – неважно, потому что все это было сделано для хорошего тиража, – говорит Морган. – Слухи заставляли адреналин в крови фанатов бурлить».

За глаза они действительно позволяли себе говорить друг о друге гадости. «Брюс часто трепал языком о Джимми. Это всегда выглядело так: «Он не настоящий мастер боевых искусств. А я настоящий», – вспоминает Морган. Ван Ю, в свою очередь, пренебрежительно бросал: «Я звезда номер один и многогранный спортсмен. Я был олимпийским пловцом. Я могу драться на мечах. Я знаю боевые искусства. Я катаюсь на лошадях. Что в этом такого? Я могу делать все».

Хотя Рэймонд видел ценность в раздувании соперничества, он не хотел, чтобы его две самые ценные звезды действительно подрались. Он внимательно следил за тем, чтобы Брюс и Джимми никогда не пересекались в одной комнате вместе. «Рэймонд не хотел, чтобы Брюс оказался в таком положении, когда ему придется посмотреть в лицо Джимми Ван Ю и сразиться с ним за право называться лучшим, – говорит Морган. – В то время в воздухе витало огромное количество тестостерона».

У Ван Ю был другой способ подавить Брюса. Хотя «Большой босс» и «Кулак ярости» собрали в кассе больше, чем «Китайский боксер», Джимми написал сценарий, режиссировал и снялся в собственном фильме. Напротив, Брюс был просто актером в двух фильмах, которые сильно перекликались с работой Джимми. Как считал Ван Ю, Брюс делал карьеру на успехе других. «Китайский боксер» был моим проектом. Я написал для него сценарий. Это был первый фильм о кунг-фу, – говорил Джимми. – После этого многие режиссеры скопировали мою идею и написали очень похожие истории. Поэтому Брюсу Ли и предоставилась возможность вернуться в Гонконг, чтобы сделать успешную картину».

Человек, столь же гордый и конкурентоспособный, как Брюс Ли, не мог позволить такому обвинению остаться без ответа. После невероятного успеха первых двух фильмов Ло Вэя и Брюса Чоу он хотел объединить эту пару для создания нового фильма. Новый проект носил название «Разборки в Сан-Франциско». В «Кулаке ярости» Брюс сыграл Чэнь Чжэня, ученика легендарного мастера кунг-фу Хо Юаньцзя. Рэймонд хотел, чтобы в следующем фильме Брюс сыграл самого Хо Юаньцзя, по прозвищу «Желтолицый тигр»^[105], потому что он страдал желтухой. Сначала Брюс согласился, но затем задумался о работе с Ло Вэем. Режиссер рассказывал всем желающим, что Брюс добился успеха благодаря ему. Джимми Ван Ю рассказывал всем желающим, что он настоящий кинорежиссер, а Брюс просто актер-подражатель. Создание еще одного фильма с Ло Вэем просто подтвердило бы их критику.

Решение было простым и амбициозным. Брюс должен написать собственный сценарий, снять фильм и сыграть в нем главную роль. Более того, он должен написать и музыку – чтобы точно обойти Джимми. Если и этого было недостаточно, он снимет фильм в Риме, что сделает его первой гонконгской картиной, снятой на Западе. Маленький дракон решил назвать свой режиссерский дебют «Выход дракона» по очевидным причинам – Дракон был его собственной торговой маркой. Лишь после того, как Брюс решил использовать «Выход дракона» в качестве названия для первого фильма со студией «Уорнер Бразерс», название было изменено на «Путь дракона».

Сначала Брюс должен был освободить себя от «Разборок в Сан-Франциско» и Ло Вэя. Согласно воспоминаниям Ло Вэя, он изначально готовился снять фильм с Сэмом Сюем – одним из близких друзей Брюса, но Рэймонд Чоу снял его с этого проекта и назначил на «Разборки в Сан-Франциско» с Брюсом. «Я отказался от своих первоначальных планов и поспешил написать сценарий для Ли», – утверждает Ло Вэй. После того как сценарий был закончен и были улажены все детали для съемок в Японии, Рэймонд позвонил Ло Вэю и сообщил, что Брюс больше не хочет сниматься в этом фильме. Звездный актер и его режиссер встретились в ресторане «Хе Лэдишип».

– Скоро приступим к съемкам, – сказал Ло Вэй Брюсу. – Все визы одобрены.

– Дело в том, – ответил Брюс, – что этот сценарий не очень хорош.

– В чем проблема?

– Сценарий – это проблема.

– Какая именно его часть? – спросил Ло Вэй.

– Весь.

– Тебе нужно все обдумать, – сухо сказал Ло Вэй. – В «Большом боссе» мне пришлось действовать грубо. В этом ужасном Бангкоке мы вместе кое-как слепили фильм, но все равно заработали деньги. «Кулак ярости»… мы были в одной лодке, и мы сделали еще больше денег. У нас даже не было сценария для «Кулака ярости»! Всего три листа бумаги на весь фильм! А этот сценарий расписан от и до! Я думаю, фильм будет прекрасным, поэтому не беспокоюсь.

– Я все еще считаю, что сценарий не сработает, – сказал Брюс.

– Тогда мы сделаем так: скажи мне, что тебе не нравится, и мы сможем все исправить! Ты звезда. Мы можем изменить сценарий, лишь бы ты был доволен. Я тоже хочу, чтобы тебе понравился сценарий. Все, что нам нужно сделать, это обсудить его!

– Я не могу точно указать, какая часть мне не нравится.

– Ты не знаешь?! – прорычал Ло Вэй. – Третья сцена? Или пятая сцена? Седьмая сцена? Восьмая? Где проблема с диалогом? В сюжете? Атмосфера? Развитие истории? Ну же, у тебя должна быть причина! Нельзя просто сказать, что что-то не так, – ты должен подкрепить слова делом.

– Мне нужно вернуться домой и снова просмотреть его, – ответил Брюс. – Завтра скажу.

– Лучше напиши, что не так, – Ло Вэй пытался сковать Брюса условиями. – Мы изменим сценарий согласно твоим мыслям.

– Я предоставлю его завтра. Нет, не завтра. Через три дня. Дай мне три дня.

Брюс поспешно удалился, а Ло Вэй вернулся в офис. Прошло три дня, неделя, две недели. Брюс не появлялся в офисе и не звонил Ло Вэю. Режиссер понял: что-то не так. Он навел справки и узнал, что Брюс хочет снять собственный фильм. Разъяренный Ло Вэй решил отказаться от всего проекта, но «Голден Харвест» уже вложила в него деньги – были улажены договоренности, поэтому Рэймонд настоял, чтобы Ло Вэй нашел замену Брюсу.

– Я хочу Джимми Ван Ю, – сказал Ло Вэй, не сомневаясь, что это заденет Брюса.

– Ван очень занят! – возразил Чоу, пытаясь отсечь Ло Вэя.

– Просто попробуй! – настаивал Ло Вэй. – Если ему сказать, что режиссером буду я, он, скорее всего, согласится.

Чоу вылетел на Тайвань, где Джимми снимал другой фильм. Он подписал контракт. Когда пресса узнала, что Ло Вэй отправился в Японию с Ван Ю, а не Брюсом Ли, в офисе режиссера появился репортер, который жаждал узнать лакомые подробности.

– Брюс Ли не едет? – переспросил репортер, а затем рассмеялся: – Как вы можете снять фильм без Брюса Ли?

– Я снимал фильмы и до знакомства с Ли! – вспыхнул Ло Вэй, и пресса радостно ухватилась за историю раскола между «Дуэтом на миллион долларов». Брюс Ли выбыл, его место занял Джимми Ван Ю.

Когда Брюс читал газеты, он был в ярости. Он саботировал проект, но не отказывался от него полностью. Они заменили его за спиной и обнародовали это, обесчестив Ли. Он не хотел больше работать с Ло Вэем, но не хотел также, чтобы с ним работал Джимми Ван Ю. Их фильм будет конкурировать с его фильмом. Что, если «Разборки в Сан-Франциско» соберут в прокате больше, чем «Путь дракона»? Люди скажут, что Ло Вэй ответственен за успех Брюса.

Брюс решил, что хочет участвовать в обоих фильмах и полностью уничтожить Джимми Ван Ю. Он позвонил Ло Вэю и спросил, почему его заменили.

– Я не мог тебя найти. Ты должен был связаться со мной через три дня, помнишь? – сказал Ло Вэй. – Я сейчас слышу тебя впервые за прошедший месяц!

– Я никогда не говорил, что не хочу снимать фильм.

– Но ты не говорил мне ничего почти месяц! – кричал Ло Вэй.

– Почему ты выбрал Джимми? Это была идея Чоу? – спросил Брюс, уже подозревая о мотивах Рэймонда.

– Нет! Ты знаменитость! Я? Я известный режиссер. У меня есть чувство собственного достоинства. Ты попросил три дня. Я не слышал от тебя ни слова почти месяц. Это бестактно. Я не знал твоих мотивов, поэтому заменил тебя.

– Ты пытаешься заставить меня выглядеть плохо? – спросил Брюс.

– Нет, я не пытаюсь заставить тебя выглядеть плохо. Я знаю, что ты собираешься снимать собственный фильм. Я знаю. Я просто заменил тебя. Можем ли мы просто забыть об этом? Если никто не будет в дальнейшем поднимать эту тему, то это не станет проблемой для нас.

– Тебе не кажется, что вы с Ван Ю не сработаетесь?

– Конечно, не кажется, – ответил Ло Вэй.

– Вот что я думаю: тот факт, что ты меняешь меня на Ван Ю, доказывает твою второразрядность, – сказал Брюс. – Как насчет такого: я еду с тобой в Японию. Ты меня не меняешь. Я снимаюсь в твоем фильме.

– Этого не будет. Ты считаешь, что можешь игнорировать меня неделями? Я уже пообещал роль другому. Я не буду снова менять актера. Как я буду при этом выглядеть?

По словам Ло Вэя, здесь Брюс, как и всегда в таких случаях, не совладал с эмоциями и начал его ругать.

– Теперь, Брюс Ли, подумай о своем статусе в обществе: ты кинозвезда, работник культуры. Как ты можешь проклинать меня такими словами? – выговаривал ему Ло Вэй покровительственным тоном.

Прежде чем бросить трубку, Брюс обругал режиссера еще раз.

Эта ссора завершила самые успешные отношения режиссера и звезды в истории кинематографа Гонконга. Впоследствии они избегали друг друга, когда это было возможно, и никогда не встречались лицом к лицу. Если они случайно натыкались друг на друга в офисе или на съемочной площадке, то разворачивались и уходили.

Ло Вэй и Джимми Ван Ю отправились в Японию, чтобы снять свой фильм. Брюс Ли отправился в Рим, чтобы снять свой. Это было решающее противостояние, которое должно было выявить главную звезду «Голден Харвест».

– Теперь, Брюс Ли, подумай о своем статусе в обществе: ты кинозвезда, работник культуры. Как ты можешь проклинать меня такими словами? – выговаривал ему Ло Вэй покровительственным тоном.

Глава двадцатая
Спагетти-истерн^[106]

«Путь дракона» стал первым сценарием, который Брюс написал самостоятельно. Самое большое препятствие, с которым он столкнулся, было лингвистическим. «Он обнаружил, что у него появились проблемы с написанием сценария на китайском – все из-за того, что Брюс давно покинул Гонконг», – говорит Чи Яо Чан, помощник режиссера. Брюс шутил о том, каково это – застрять между двумя мирами: «Это действительно смешно. Сначала, когда я впервые отправился в Соединенные Штаты, я купил англо-китайский словарь, чтобы понимать английские фразы. Теперь я использую его для того, чтобы найти китайские слова, которые имею в виду». Чтобы помочь творческому процессу, Брюс сначала диктовал свои идеи на магнитофон, в основном на английском языке. Затем он и Чи Яо Чан переводили эти устные заметки в сцены на китайском.

Первоначальная концепция Брюса «Путь Дракона» была основана на «Воине» – телесериале, который он презентовал Теду Эшли: в девятнадцатом веке мастер китайского кунг-фу убегает от рушащейся династии Цин в Сан-Франциско, где защищает китайских иммигрантов от эксплуатации. По иронии судьбы, Брюс, как и «Уорнер Бразерс», отказался от своей идеи. Переживая о том, что стоимость съемок в Америке может быть очень высокой, он решил перенести действие в современность и искать более дешевое место.

Ни один китайский режиссер до него никогда не снимал на Западе. Несокрушимый в своей идее стать первым, Брюс приступил к рассмотрению европейских городов, наконец остановившись на Риме. Битва в Колизее, поставленная в «Спартаке» (1960), вдохновила Брюса на мысль о финальной схватке между ним и плохим парнем с Запада. Что более важно, Италия вписывалась в его «иствудскую» стратегию завоевания Голливуда.

Когда Клинт Иствуд не смог перескочить с телевидения в киноиндустрию, он отправился в Италию и снялся в нескольких дешевых спагетти-вестернах. Брюс полагал, что Гонконг может стать для него тем же, чем была Италия для Клинта, – возможностью для возвращения в Голливуд. «Я поеду в Гонконг и сделаю там несколько суперфильмов, – уверенно сказал Брюс американскому другу. – А потом вернусь сюда и стану суперзвездой, как Клинт Иствуд. Следите за мной». Брюс предполагал, что «Путь дракона» станет его спагетти-истерном – фильмом, который привлечет к нему внимание на Западе.

Брюсу понадобилось около месяца, чтобы закончить черновик. В этой осовремененной версии «Воина» китайскому ресторану в Риме угрожает итальянская мафия. Хозяин обращается к своему дяде в Гонконге, чтобы тот прислал помощь. Он отправляет своего племянника Тан Луна, чье имя означает «Китайский дракон»^[107]. Опираясь на свой собственный опыт иммигранта, Брюс задумывал показать Тан Луна как наивного деревенского парня на новом месте. «Он простой человек, но ему нравится важничать, – рассказывал репортерам Брюс во время съемок. – Он не совсем понимает такой мегаполис, как Рим, но притворяется, что чувствует себя местным». Тан Лун – словно рыба на берегу; в результате Брюс стал пионером нового направления в гонконгском кино – комедии кунг-фу, – которую впоследствии Джеки Чан довел до совершенства. Тан Лун смотрит свысока не только на жителей Запада, но и на своих китайских кузенов из города. Его секретное оружие – мастерство кунг-фу. «Сюжет вышел достаточно простым: деревенский мальчик, который попадает в незнакомое место; он не знает языка, но как-то выбирается наверх, потому что подает себя честно и просто, избивая, черт возьми, всех, кто мешает ему», – с улыбкой рассказывал Брюс в интервью журналу «Эсквайр».

В то время как Брюс работал над сценарием, его старый наставник в писательских делах, Стерлинг Силлифант, прибыл в аэропорт Кайтак – это случилось 10 апреля 1972 года. Силлифант проводил исследование для нового фильма, но и надеялся возродить проект «Молчаливая флейта». Брюс надеялся произвести впечатление на Стерлинга масштабом своей популярности в Гонконге. Брюс встречал его в аэропорту в сопровождении Рэймонда Чоу, прелестных актрис Норы Мяо и Марии Йи, а также стаи репортеров и бригад телевизионщиков, – они снимали сюжет о том, как Голливуд посетил островное королевство, чтобы поцеловать кольцо нового принца. «Каждый раз в газетах появлялись заметки о том, что какой-то белый или черный парень преодолел огромный путь из Штатов, чтобы сняться с Брюсом Ли, – вспоминает Эндрю Морган. – Вот это да! Это для китайцев очень серьезно».

Брюс взял Стерлинга на прогулку по улицам, которая превратилась в шествие. «За ним следовали сотни людей, – вспоминает Стерлинг. – Они просто стекались, кричали, пытаясь приблизиться к нему. Брюс был одет в фантастический белый костюм-тройку от Бриони и шел, как король, улыбаясь людям. Это было прекрасно. Боже, как же это было прекрасно!» Брюс хотел, чтобы Стерлинг увидел «Кулак ярости» в кинотеатре вместе с китайской публикой. «Вы бы не поверили, увидев то, как эти люди смотрят фильм, – говорит Стерлинг. – Они сидят тихо, а затем начинают кричать. А когда он избивал японцев, им это нравилось».

20 апреля 1972 года, уже вернувшись в Штаты, Силлифант написал Брюсу письмо, в котором поднимал вопрос «Молчаливой флейты». Тогда казалось, что и Стерлинг, и Брюс заинтересованы в возрождении проекта. «Я не могу передать, как отрадно видеть твои феноменальные успехи. Я искренне надеюсь, что в этом году я смогу вернуться в Гонконг и что мы сможем начать съемки «МОЛЧАЛИВОЙ ФЛЕЙТЫ». Поверь мне, я займусь этим проектом всерьез».

Несмотря на то что Рэймонд Чоу и Брюс были равными партнерами в «Конкорд», эта компания принадлежала студии «Голден Харвест». По сути, Чоу все еще оставался боссом Брюса. Поскольку Брюс был сотрудником, единственным его рычагом давления на Чоу оставалась угроза уйти. Когда Брюс решил убедить Рэймонда позволить ему снять собственный фильм вместо работы с Ло Вэем, он сделал маневр в сторону Ран Ран Шоу. У них была встреча, о которой написали в прессе. Сообщалось, что «Шоу Бразерс» предлагала Брюсу выгодную сделку. Последующий фурор заставил пресс-секретаря Ран Ран Шоу сделать неопределенное отрицание: «Я не пренебрегаю возможностью, что мы можем подписать Ли – он, безусловно, очень прибыльный актер. Однако, если это и случится, то не в этом году». Опасаясь, что потеряет своего самого крупного игрока, Рэймонд поддался и позволил неопытному Брюсу снять свой первый фильм. С этого времени при каждом серьезном конфликте с Чоу Брюс бежал на встречу с главой «Шоу Бразерс».

Брюс начал прослушивать десятки актрис и звезд эстрады на главную женскую роль. Интересно, что одной актрисе так и не дали возможности поучаствовать в фильме – Бетти Тинг Пэй. Брюс свалил все на босса.

– Дело в том, что все уже распределено, – попытался объяснить ей Брюс. – Рэймонд не очень хотел, чтобы ты играла главную роль.

– Это не имеет значения, – сказала Бетти. – Пока мы вместе.

– Мне нравится твоя новая стрижка. Она намного короче, – сказал Брюс, меняя тему. – Где ты ее делала? Я хочу новый образ для «Пути дракона».

– О, это Энтони Уокер, – сказала Бетти. – Я организую вам встречу, прежде чем ты отправишься в Рим.

Брюс наконец остановился на Норе Мяо, своей партнерше по «Кулаку ярости». Его решение было обусловлено прежде всего желанием подорвать планы Ло Вэя. Рэймонд назначил Нору на главную женскую роль в «Разборках в Сан-Франциско» – фильме, в который не попал Брюс. Это сделало бы «Разборки в Сан-Франциско» продолжением «Кулака ярости» – за исключением того, что вместо Брюса Ли там сыграет Джимми Ван Ю. Брюс настоял, чтобы Рэймонд забрал Нору из проекта Ло Вэя и отдал ему. Рэймонд поддержал своего звездного актера, а не звездного режиссера.

Когда Ло Вэй узнал об этом, то пришел в ярость. «Он очень рассердился, даже на меня, – говорит Нора. – Он подумал, что я поехала в Рим потому, что Брюс был знаменитостью. Я сказала, что это неправда, – я делала то, что мне велела компания. Я даже не понимала до конца, почему они послали меня». В качестве компенсации за потерю Норы Ло Вэй потребовал, чтобы Чоу дал ему одного из характерных актеров, которого хотел видеть Брюс, Ли Квана. Когда Маленький дракон узнал, что Рэймонд согласился на требования Ло Вэя, настала его очередь взорваться. «Брюс ругался на китайском и английском языках. Шокирующий, худший уличный язык, – говорит Чаплин Чанг, который работал начальником производства «Пути дракона». – Он поклялся, что однажды будет управлять собственной студией».

Все еще в ярости от того, что у него забрали Нору, Ло Вэй выплеснул гнев в прессе. Он заявил в интервью газете «Нью Нэйшн» в Сингапуре, что звездой номер один в Гонконге был Джимми Ван Ю, а никак не Брюс Ли. Брюс ответил, что его успех не имеет никакого отношения к режиссуре Ло Вэя и он докажет это с помощью «Пути дракона».

5 мая 1972 года, после девятнадцатичасового перелета Брюс, Рэймонд, начальник производства Чаплин Чанг и оператор Тадаси Нисимото высадились в аэропорту «Леонардо да Винчи». Они заселились в отель «Флора» на Виа Венето до 17 мая.

У них было несколько свободных дней до того, как из Гонконга прибудет Нора Мяо и остальная съемочная группа. Они решили осмотреть достопримечательности и сделать покупки. Группа отправилась в Пизу, чтобы увидеть Пизанскую башню. «По пути мы остановились в бутике «Гуччи», – вспоминает Чаплин. – Брюс и Рэймонд пребывали в восторге от высококлассной моды и купили много одежды. Я помню, как Брюс покупал итальянскую кожаную куртку высокого качества, и помню, насколько мягкой была та кожа».

Группа быстро устала от итальянской еды, а потрепанные китайские рестораны в Риме не соответствовали родной кухне. Нисимото случайно наткнулся на японский ресторан «Токио», который был не так плох. Он быстро стал их любимым местом для трапезы. «Однажды в ресторане, после трех маленьких чашек саке, официант протянул Брюсу полотенце, чтобы вытереть лицо, – вспоминает Нисимото. – Поняв, что случайно стер свои контактные линзы, Брюс достал солнцезащитные очки и надел их». Саке оказалось единственным типом спиртного, который Брюс мог потреблять в достаточном количестве, и оно же стало его любимым напитком, поскольку помогало справляться срастущим давлением славы.

Когда Рэймонд и Чаплин Чанг встретились с итальянской кинокомпанией, которая оказывала поддержку китайской команде, первым делом Рэймонд уточнил, сколько суточных он должен платить людям в Риме. «Леди сказала, что обычно это около 70 или 80 тысяч лир в день, – говорит Чаплин. – Но она добавила, что, поскольку мы все были мужчинами и мы, возможно, захотим развлечься с девочками, 100 тысяч лир будут лучше. В общем, Рэймонд согласился на 100 тысяч».

Этот случай, или, возможно, последующее изучение предмета, похоже, стал вдохновением для сцены с проститутками в «Пути дракона». Будучи порицаемым за то, что он недостаточно старался вписаться и быть дружелюбным, наивный персонаж Брюса Тан Лун ненароком позволяет себе снять итальянскую проститутку на площади Навона. Только когда она выходит из ванной в номере отеля голой, он осознает свою ошибку и убегает в ужасе, – эта сцена у публики Гонконга, осведомленной о репутации Брюса, вызовет смех.

На роль проститутки Брюс выбрал Малису Лонго, увидев ее фото в журнале. «Честно говоря, у меня были сомнения в работе над этим фильмом, потому что предлагаемая мне роль была слишком маленькой, – говорит Малиса. – В Италии совершенно никто не знал о Брюсе Ли». Сначала она подумала, что Брюс был тщеславным, пока «он не улыбнулся мне, и это растопило лед». Когда они снимали обнаженную сцену в гостинице, «Брюс очень нервничал – это можно увидеть в каждом кадре этой сцены, – говорит Лонго. – Со мной Брюс был очень нежным и приятным. Даже когда он стоял с другими людьми, то всегда искал взглядом мои глаза. Он мне очень понравился».

Нора Мяо, казалось, не оценила эту взаимную симпатию. «Она была очень сдержанной, – говорит Лонго. – После окончания работы на съемочной площадке она всегда исчезала». Нора приехала со второй частью съемочной группы на несколько дней раньше. Будучи единственной девушкой, она завела игривые отношения с парнями. «После обеда нам было нечего делать. Мы подумали: «Давайте повеселимся». Они попросили меня встать на улицу, чтобы посмотреть, не попытается ли меня кто-то подцепить – мы знали, что мужчины в Риме славятся этим. Парни сказали: «Просто стой». Я была готова повеселиться. Вскоре спортивный автомобиль проехал мимо, а затем сдал назад. Когда машина остановилась и стекло начало опускаться, я убежала к парням. Мы часто так шутили. Фильм с Брюсом снимался в атмосфере веселья».

По словам Норы, эти игры в притворство распространялись и на отношения с Брюсом. Итальянский продюсер продолжал подмигивать ей во время съемок.

– Почему он все это время делает? – спросила она у Брюса. – Это отвратительно.

– Нет проблем, – заверил ее Брюс. С тех пор во время обеда он сидел рядом с Норой, держал ее за руку, приносил ей еду и был очень мил. Когда они шли, он обнимал ее за плечо. Продюсер перестал подмигивать и цокать языком. «Он думал, что я подруга Брюса, – говорит Нора. – И больше не осмеливался подмигнуть».

Ее рассказ объясняет десятки фотографий Брюса и Норы, обнимающихся в Риме. Но когда двое красивых молодых людей, снимающих фильм в экзотическом чужом городе, играют роль любовников, грань между притворством и реальностью может быстро исчезнуть. Конечно, все, кто участвовал в производстве, полагали, что они пересекли эту черту. «Однажды утром мы все спустились на завтрак, – вспоминает Чаплин Чанг. – Вся группа была в сборе, потом спустился Брюс, а за ним Нора. Официант уставился на Брюса. Они выглядели так, как будто между ними был какой-то секрет». Эндрю Морган говорит: «Это была всего лишь интрижка. То, что происходит на съемках, не имеет большого значения».

Отдавая должное визуальному стилю спагетти-вестернов Серджио Леоне, Брюс запланировал драматическое появление для плохого парня, Кольта, – он должен был сойти с самолета в аэропорту Рима. Брюс попросил сыграть эту роль Чака Норриса. «Я знал, что появление в фильме, пусть и производства гонконгской студии, сделает меня более известным и может привлечь больше учеников в наши школы карате, – говорит Норрис. – Я не думал, что это может стать для меня началом новой карьеры».

Чак привез с собой не только реноме чемпиона Америки по карате, но и неожиданного «зайца» – своего помощника инструктора и делового партнера Боба Уолла. «Чак заканчивает телефонный разговор с Брюсом и говорит, что летит в Рим на съемки, – вспоминает Уолл. – «Ты не поедешь один, – сказал я ему. – Мы партнеры. Я сам оплачу себе дорогу». Уолл утверждает, что Брюс был «очень рад» увидеть его, потому «он любил меня». По словам Чаплина Чанга, Брюс был не слишком доволен и высказал пару слов о незваном госте. «Прибытие Боба вызвало немало несчастий. Когда мы вернулись в отель, Брюс спросил: «Зачем Норрис привез этого парня?» – вспоминает Чаплин. – Учитывая то, как он отзывался о Бобе, было ясно, что Брюсу он не нравился. В конце концов Чак убедил Брюса дать Бобу роль».

Поскольку в Колизее снимать фильмы было запрещено, китайской группе пришлось подкупать нужных чиновников и притворяться туристами, пряча камеры в сумках. Охранники дали тайным кинематографистам лишь несколько часов на съемки натуры и адресного плана^[108]: Чак смотрит на Брюса, Брюс бегает, Чак и Брюс встречаются лицом к лицу. В основном оператор Нисимото делал фотоснимки на камеру «Хасселблад», которая дала китайской производственной команде в Гонконге правильную перспективу для воссоздания колонн и фона, чтобы отстроить Колизей в студиях «Голден Харвест». Именно в Гонконге была поставлена, а затем снята основная сцена боя. На съемки ушло три дня.

Сняв в Риме столько, сколько возможно снять за двенадцать дней, Брюс, китайская команда, Чак Норрис и Боб Уолл вылетели в Гонконг, где и приземлились в три часа дня 18 мая 1972 года. В аэропорту Брюса встречали Линда и Шеннон, а также группа репортеров. На пресс-конференции Брюс был как всегда обаятельным. В прессе мелькали слухи, что неопытный кинорежиссер вышел за рамки бюджета. Когда его спросили, сколько денег он потратил на фильм, Брюс уклонился от ответа.

– Я не подбивал смету и никогда не беспокоился о суммах. Я считаю, что, если стоит потратить деньги, я буду их тратить. В противном случае я не буду тратить деньги, так как первоочередной задачей является оценка того, действительно ли это необходимо. В таком случае последует и прибыль.

– Какую кассу сделает ваш новый фильм? – спросил другой репортер.

Подобно тому, как Мохаммед Али любил поднять ажиотаж вокруг своих боев, предсказывая, в каком раунде он отправит соперника в нокаут, Брюс любил хвастаться тем, сколько денег принесут его фильмы. Отвечая на вопрос, Брюс немедленно поднял пять пальцев. 5 миллионов гонконгских долларов.

– В «Большом боссе» вы использовали знаменитые «три удара», что принесло три миллиона кассовых сборов, – начал третий репортер. – В «Кулаке ярости» появились нунчаки, и благодаря этому фильм достиг отметки в 4 миллиона. Поэтому я спрошу вас: какое оружие вы будете использовать в своем новом фильме, чтобы достичь прогноза в 5 миллионов гонконгских долларов?

– Попомните мои слова, вы скоро узнаете, – дразнил их Брюс (он планировал использовать два нунчаку одновременно).

Увидев рядом с худощавой звездой огромных людей с Запада, один из журналистов спросил:

– Вы с мистером Норрисом сражаетесь в фильме?

– Есть ли в фильме сцена моего боя с Чаком Норрисом? – улыбнулся Брюс. – А ты что думаешь? Что мы будем заниматься любовью?

Почти все рассмеялись, но несколько журналистов были оскорблены таким ответом. Ссылаясь на эту шутку, Кам Йе По в «Старри Найт Ньюс» раскритиковал Брюса, назвав «высокомерным» и «испорченным внезапной славой». Его редакционная статья ознаменовала начало конца медового месяца Брюса и гонконгских СМИ. Раболепное освещение в прессе начало уступать место более критическим оценкам.

После «Большого босса» Брюсу через прессу бросали вызов десятки ищущих популярности дилетантов от кунг-фу. Приезд Чака Норриса в Гонконг вызвал патриотическую волну нападок на американца. Непривыкший к публичным вызовам, Норрис был огорчен, но Брюс сказал, чтобы он не обращал внимания. «Это ситуация, в которой не будет победителей, – говорил Брюс. – Все, чего хотят эти ребята, – огласка». Но Боб Уолл, вспыльчивый ирландец, не захотел спускать все на тормозах. Он сделал заявление в прессе, принимая любые вызовы от имени Чака и предлагая провести бой в вечернем ток-шоу «Повеселитесь сегодня». «Мой инструктор, Чак Норрис, получил вызов. В настоящее время Чак намного лучше меня, поэтому я хочу, чтобы ты, кто бы ты ни был, сначала сразился со мной, чтобы мы могли понять, достоин ли ты противостоять ему. Наш поединок будет проходить в эфире телевидения, чтобы каждый житель Гонконга мог его посмотреть, потому что я собираюсь избить тебя до смерти».

Неудивительно, что претенденты так и не появились. Когда Брюс, Чак и Боб показались в студии «Повеселитесь сегодня» 19 мая 1972 года, вместо боя до смерти толпа увидела, как Чак Норрис демонстрирует приемы карате на Бобе Уолле. Затем Брюс вскочил, чтобы показать несколько молниеносных ударов, в то время как Чак держал для него боксерскую лапу.

После демонстрации своих умений они сели на кушетку для интервью. Ведущий Джосая Лау спросил Брюса по-китайски:

– Правда ли то, что говорят в газетах: эти жители Запада – ваши ученики в Штатах? А еще говорят, что, хотя вы их инструктируете, они выиграли много чемпионатов по карате? Я думаю, что ваш кунг-фу должен быть очень сильным.

– Есть ли в фильме сцена моего боя с Чаком Норрисом? – улыбнулся Брюс. – А ты что думаешь? Что мы будем заниматься любовью?

– Не играйте со мной в игры, – усмехнулся Брюс, избегая приманки. – Я никогда никому не говорил, что они мои ученики. Мы хорошие друзья, и когда у нас есть время, мы собираемся вместе и обсуждаем боевые искусства.

Перейдя на английский, Джосая Лау задал вопрос Чаку:

– Многие говорили, что вы двое были учениками Брюса, но он отрицает это. Он сказал, что вы просто друзья. Что из этого правда?

Чак Норрис дал настолько совершенный ответ, словно заранее знал вопрос и тщательно к нему подготовился.

– Дело в том, что мы слишком плохие, чтобы быть его учениками, а он слишком хорош, чтобы быть нашим учителем. – Чак улыбнулся, зрители рассмеялись и отблагодарили его за это китайское смирение бурными овациями. – Тем не менее мы восхищаемся его кунг-фу, и, хотя он не относится к нам как к ученикам, мы все еще принимаем его как нашего учителя.

– Что вы думаете о Брюсе Ли? – спросил ведущий.

– Он прекрасный человек, образованный человек, – ответил Норрис. – И кроме того – он лучший среди всех мастеров боевых искусств, которых я встречал.

Неудивительно, что из всех мастеров боевых искусств, которых встречал Брюс, он больше всего любил Чака Норриса.

Этот период жизни Брюса был, возможно, самым счастливым и, безусловно, принес ему наибольшее профессиональное удовлетворение. Брюс полностью отвечал за собственный фильм – он не был просто актером по найму – и, судя по отзывам, он был очень хорош в этом: твердый, честный и веселый. «Я помню, как кто-то сказал, что Брюс не мог сидеть сложа руки. Я с этим согласен: он был вечным двигателем, – говорит Чи Яо Чанг, помощник режиссера. – Его всегда можно было видеть в движении: вот он снимается, вот он уже на режиссерском месте, теперь что-то показывает актерам. Несмотря на то что он мог отдохнуть в любое время, он показывал коллегам, как правильно драться, или рассказывал сальные анекдоты, которые оживляли иногда напряженную атмосферу съемок». В одну секунду Брюс ставил банку кока-колы на верхнюю часть светильника и сбивал ее ногой, тренируя эпизод, где он в прыжке сбивает лампу; в другую секунду он уже просит Андерса Нельссона, который был задействован в фильме, взять гитару и сыграть свою любимую песню «Гуантанамера», а Брюс пел и танцевал. «В один прекрасный день я сыграл эту песню семнадцать раз, – говорит Нельссон. – Можете представить, насколько я ее ненавижу».

Как и полагается любому лидеру банды, Брюс вознаграждал лояльность, и делился успехом со своей командой. Он дал трем друзьям детства – Роберту Чану, Юникорну Чану и своему слуге Ву Нгану – небольшие роли официантов в ресторане. «Он следил за тем, чтобы ко мне относились с таким же уважением, как и к другим мужчинам, которые работали бок о бок с ним», – говорит Ву Нган. Поскольку Юникорн никак не мог закрепиться в киноиндустрии, Брюс назвал его «помощником постановщика сцен», чтобы помочь ему раскачать карьеру. С Чаком Норрисом и друзьями детства, окружавшими его, он объединил два своих мира – Америку и Китай. Все, над чем он так долго работал, начинало работать на него. «Брюс был очень забавным парнем, всегда смеялся, хорошо проводил время, и ему нравилось показывать себя на съемочной площадке, – рассказывает Джон Т. Бенн, игравший босса мафии. – Там были красивые девушки, и он любил флиртовать, но как только мы были готовы к съемке, он становился перфекционистом».

Одной из хорошеньких девушек, которые проводили время на площадке, была Бетти Тинг Пэй. Какими бы ни были его отношения с Норой Мяо в Италии – притворством или флиртом, они закончились до возвращения в Гонконг. Брюс продолжил свой роман с Бетти. «Я была с ним в студии все время, – говорит Бетти. – Все знали, что я его девушка». Их отношения стали настолько серьезными, что Брюс был куда менее осторожен, чем обычно. Он приглашал ее на свидания в публичные места. «Я столкнулся с ними пару раз в баре «Чин Чин», – говорит Андерс Нельссон. Брюс был поглощен Бетти. Это была настоящая магия. Они были похожи на пару, которая не может существовать по отдельности – трогательно-любящая, постоянно глядящая друг другу в глаза». Эндрю Морган соглашается: «Брюс был захвачен в плен. Она была очень очаровательная в своем влиянии на него».

Когда Брюс впервые позвал Чака Норриса в свой фильм, тот в шутку спросил:

– Кто победит?

– Я звезда, – рассмеялся Брюс. – Но обещаю, что бой станет изюминкой фильма.

– Ладно, но только один раз, – пошутил Норрис. – Мне нужно как-то подготовиться?

– Сколько ты весишь? – спросил Брюс.

– 73 или 74 кило.

– Я – почти 64. Я хочу, чтобы ты набрал еще десять килограммов.

– До съемок всего три недели! – запротестовал Норрис. – Зачем?

– Так ты будешь казаться более грозным противником.

Хотя в таком объяснении была доля правды, от Брюса, всю жизнь работавшего в кино, не мог скрыться тот факт, что лишние десять килограммов смягчат рельеф мышц Чака, резко контрастируя с телом Брюса. «Одна из причин того, почему Чак не любит говорить о «Пути дракона» – он считает, что похож там на толстого лося», – говорит Боб Уолл. Дополнительный вес также замедлил движения Норриса в сравнении с молниеносным Ли. Как звезда, режиссер и продюсер, Брюс был не прочь менять расклад в свою сторону.

Тринадцать страниц Брюса с подробными заметками и рисунками фигур для боя в Колизее были частично вдохновлены вторым и третьим раундами боксерского поединка Мохаммеда Али против Кливленда Уильямса в 1966 году. «Брюс прокручивал бой с Уильямсом снова и снова на своем маленьком восьмимиллиметровом кинопроекторе, – говорит Джо Льюис, один из учеников Брюса, чемпион по карате. – Он изучал то, как бьет Али, как двигается. Брюс акцентировал внимание на мобильности. Люди из карате использовали неподвижные стойки». Брюс работал с Чаком над этим, чтобы добавить удары, броски и другие техники в течение трех долгих дней съемок в декорациях Колизея на студии «Голден Харвест». Брюс постоянно объяснял Чаку различие между борьбой на ринге и борьбой в фильме – спорт против представления. «Мы получили хороший урок от Брюса, – вспоминает Боб Уолл. – Когда ты сражаешься по-настоящему, то не даешь сопернику понять, что он причинил тебе боль. Но при съемках никто не собирается наносить тебе травмы, поэтому ты должен убедить публику, что тебе больно. На площадке все происходит наоборот».

«Одна из причин того, почему Чак не любит говорить о «Пути дракона» – он считает, что похож там на толстого лося», – говорит Боб Уолл.

Брюс пообещал Чаку, что их сцена станет изюминкой фильма, и он был прав. Что бы ни думали о «Пути дракона» – а мнения сильно различаются, – единодушно все сходятся в одном: их драка – одна из лучших сцен, когда-либо снятых в кино. Сейчас очевидно, что большая часть ее очарования состоит в столкновении двух самых известных мастеров боевых искусств своего времени друг против друга. Но причина того, что она уже столько времени нравится всем, кроется гораздо глубже. В отличие от Джеки Чана и Джета Ли, которые воспитывались артистами, Брюс был инструктором по боевым искусствам и новатором. Он подошел к этой сцене как учитель, вложив в нее педагогическую цель. В начале боя он проигрывает Норрису, потому что привязан к классическому стилю. На грани поражения герой приспосабливается к обстоятельствам и начинает свободно выражать себя – делая ложные замахи, прыгая и плетя узлы, разворачивая ход битвы. Вся эта сцена – словно учебник Джит Кун-До. Он не просто снимал сцену боя: он показывал философский аргумент, как следует обучать боевым искусствам и как практиковать их.

Наряду с объединением физической и умственной составляющих в одну сцену Брюс также добавил туда эмоции, не свойственные фильмам о кунг-фу. Здесь есть и игривое чувство юмора, когда машут пальцами друг другу и когда Брюс вырывает клок волос с дородной груди Чака, а потом не может стряхнуть его с рук. В то время как большинство сцен боя в фильмах кунг-фу были основаны на мести и взаимной ненависти, два воина, которые были старыми друзьями в реальной жизни, смотрели друг на друга со взаимным уважением. В конце, когда у Чака сломана рука и колено, глаза Брюса умоляют его сдаться. Когда Чак отказывается, лицо Брюса отражает раскаяние в том, что ему нужно убить противника. Брюс покрывает мертвое тело Чака его униформой и стоит на коленях в знак уважения и печали.

Норрис покинул Гонконг 13 июня – к этому времени треть фильма еще оставалась незаконченной. Уже отставая от графика и выбившись из бюджета, Брюс, видимо, не успевал представить фильм летом. Сам съемочный процесс был закончен лишь 23 июля. Наконец-то мог начаться период обработки материала.

В большинстве фильмов Гонконга использовалась музыка в записи для снижения издержек. Брюс настаивал на том, чтобы нанять музыкантов для уникального саундтрека; на одной из записей Брюс лично сидел и играл на перкуссии. Фильм снимался на 35-миллиметровую пленку без звука. Позднее голоса дублировались на трех языках – кантонский, мандаринский и английский. Брюс попросил записать собственный голос для английской версии. «Раньше такого не случалось, чтобы главный актер фильма хотел этого, – говорит Тед Томас, британский диск-жокей и актер озвучки. – Он не смог этого сделать. Неудивительно, потому что это не так просто. Другие актеры дубляжа были недовольны, потому что их задерживали, а Брюс для них не значил ничего. Брюс спросил: «Разве вы не позволите мне это сделать?» Я сказал: «Нет-нет, у нас есть парни, которые делают это профессионально». Поэтому он разозлился». Чтобы успокоить звезду и режиссера, Томас разрешил Брюсу озвучить голос афроамериканского приспешника, который угрожает китайским официантам в ресторане.

Брюс пообещал Чаку, что их сцена станет изюминкой фильма, и он был прав. их драка – одна из лучших сцен, когда-либо снятых в кино.

Учитывая, что фильм опоздал к летнему сезону блокбастеров и на сорок процентов превысил издержки, Рэймонд Чоу убедил Брюса сняться в рекламе сигарет «Уинстон», чтобы окупить часть перерасхода средств и прорекламировать фильм, который перенесся на мертвую зону зимы. План состоял в том, чтобы Брюс снял трехминутную демонстрацию боевых искусств и соединил это с трехминутной демонстрацией тяжелой атлетики Боло Йена. На дворе был 1972 год – сигареты по-прежнему считались здоровыми даже для спортсменов.

Брюс позвонил Боло. «Он сказал, что планирует делать рекламу для «Уинстона», – говорит Боло. – На следующий день я приехал на студию». Брюс никогда не курил сигареты – только марихуану, правильно полагая, что они вредны для легких бойца. Взвесив все «за» и «против», Брюс решил не снимать оригинальную демонстрацию боевых искусств для рекламы. В качестве компромисса он согласился на использование сцены из «Пути дракона» в рекламе «Уинстона». Рекламный слоган гласил: «Когда вы говорите о бое, вы говорите о Брюсе. Когда вы говорите о вкусе, вы не можете одолеть «Уинстон».

Брюс поставил все – деньги, репутацию и даже новую компанию – на то, что его режиссерский дебют станет хитом. Он разругался с Ло Вэем, набрал долгов и похвастался прессе, что его фильм соберет 5 миллионов гонконгских долларов. «Деньги, которые мы тратили, перешли на нас вместе с будущей прибылью, – говорит Линда. – Из-за этого стало вдвойне важнее, чтобы «Путь дракона» стал успешным». Несмотря на все это, он избегал многих рекламных выступлений, которые с радостью делал для «Большого босса» и «Кулака ярости», потому что пресса начала печатать негативные статьи о нем. Чувствуя себя оскорбленными, СМИ критиковали его еще больше по мере приближения даты премьеры – 30 декабря 1972 года.

В конце концов, не имело значения, что Брюс сократил свою рекламную деятельность. Не имело значения, что фильм не был выпущен в летний сезон блокбастеров. Все, что имело значение, – это Брюс Ли, снявшийся в фильме. Его поклонники толпами шли в кинотеатры. За первый уик-энд он продал билетов на 1 миллион гонконгских долларов. К 13 января 1973 года сборы побили рекорд «Кулака ярости» и превысили прогноз Брюса, достигнув 5 307 000 гонконгских долларов.

Брюс больше всего переживал не о прогнозе. Он хотел посмотреть, как его фильм покажет себя в сравнении с проектом, который он отклонил. Через месяц после «Пути дракона» Ло Вэй и Джимми Ван Ю выпустили свой фильм. В кассе он едва сделал два миллиона гонконгских долларов. Победа дала понять, что Маленький дракон Ли затмил Джимми Ван Ю на посту самого кассового актера Восточной Азии.

«Реакция на «Путь дракона» была лучше, чем мы ожидали. Мы были немного обеспокоены, – говорит Льюис Сит, студийный менеджер «Голден Харвест». – Публике фильм понравился, потому что Брюс Ли был китайским героем, сражавшимся со всеми иностранцами. В то время Гонконг начал превращаться в международный город, так что местные хотели бросить вызов иностранцам во всех сферах жизни, в том числе в производстве и финансах. Почему мы не можем быть лучше их? Брюс, возможно, сражался с иностранцами физически, но Гонконг и вся Азия в то время сражались с иностранцами во всех видах бизнеса. Каждый разделял это чувство».

Несмотря на коммерческий успех «Пути дракона», Брюс был недоволен качеством фильма. Хотя он и был уверен, что его фильм на световые годы опережал картину Ло Вэя и Джимми Ван Ю, он боялся, что образованные западные кинозрители посчитают его любительским. Брюс пригласил Питера и его жену Юнис Лам посетить специальный показ. После того как все закончилось, Брюс тихо спросил своего старшего брата:

– Как тебе фильм?

– Ну, музыка была неплохой, – слегка похвалил Питер.

Брюс отступил назад, как будто его ударили. Юнис коснулась его руки, пытаясь придумать, что сказать, чтобы смягчить высказывание. Пальцы Брюса были холодными и влажными. Она промолчала.

Брюс решил, что «Путь дракона» недостаточно хорош, чтобы стать его спагетти-истерном – его билетом обратно в Голливуд. Он не хотел, чтобы фильм выпустили на Западе. Когда он узнал, что Рэймонд Чоу без его ведома продал права на показ в Северной Америке, он взорвался. «В студии был большущий скандал, когда Брюс узнал об этом, – говорит Эндрю Морган. – Ему казалось, что Рэймонд предал его».

Брюс был достаточно критически настроен к себе, чтобы понять, что ему есть куда расти как режиссеру. Он намеревался сделать идеальный фильм о боевых искусствах в своей следующей попытке.

«Большой босс», «Кулак ярости» и «Путь дракона» были коммерческими фильмами, где сюжет основывался на мести. В следующем фильме он хотел сосредоточиться на своей философии – фильме о боевом пути, а не о боевых искусствах. Он пробовал это однажды с «Молчаливой флейтой» в Голливуде. Все еще разочарованный своим провалом, он переписал сценарий специально для китайской аудитории. Он убрал фрейдистскую символику Силлифанта и сосредоточился на культурных отсылках, которые поймет азиатская аудитория. Он назвал свою китаизированную версию «На юге – кулаки, на севере – ноги»^[109]. В Китае северные стили кунг-фу славятся своими ногами, а южные – кулаками. Мастер, владеющий обеими техниками, считается настоящим мастером китайских боевых искусств.

– Как тебе фильм? – Ну, музыка была неплохой, – слегка похвалил Питер. Брюс отступил назад, как будто его ударили.

В восьмидесятистраничной тетради «Баттерфлай Стено» Брюс записал синопсис «На юге – кулаки, на севере – ноги», включая некоторые диалоги, ракурсы и рисунки. Следуя структуре сюжета «Молчаливой флейты», сюжет начинается с поединка главного героя и его одноклассников против учеников из конкурирующего стиля. Герой и его приятели проигрывают, потому что их научили «классическому беспорядку». Поверженный герой, мучительно понимающий, как и Брюс с вин-чунь, что «его стиль – искусственный и ограничивающий», отправляется на поиски Библии боевых искусств, чтобы стать истинным мастером. В поиске Святого Грааля его сопровождает песня «Что такое истина боевых искусств?» и влюбленная девушка, именуемая «Наша девушка Пятница^[110]», которую он игнорирует, наивно полагая, что его поиски слишком важны, а романтика – отвлекает. В путешествие он берет мастера Южного кулака, чтобы тренироваться днем, и мастера Северной ноги, чтобы тренироваться по вечерам. В ресторане какие-то задиры оскорбляют учителей героя. Он бросает им вызов, используя сначала свой южный стиль, а затем северный. Он не уступает, но и не выигрывает. Только когда таинственный Старик, сидящий за соседним столом, предлагает «Использовать руки и ноги», наш героя объединяет оба стиля и побеждает. После этого он следует советам Старика и ликует: «Я создал свой собственный стиль!»

Если бы это был патриотический фильм о китайском кунг-фу, он мог бы закончиться на этой сцене. Герой символично объединил бы исторически разделенные север и юг Китая. Но у Брюса была новая истина, которую он хотел донести, проповедь, которую он хотел огласить. Старик служит рупором для философии Джит Кун-До. «Стили разделяют людей, а не объединяют их», – с издевкой произносит Старик, а на заднем плане играет флейта. Когда герой просит Старика обучить его, тот отмахивается от него: «Я не учитель. Я – указатель для путешественника, который сбился с пути. Выбрать направление должен ты сам».

Герой прибывает на остров, где у известного монаха хранится Библия боевых искусств. Как в «Молчаливой флейте», герой должен соревноваться с другими мастерами и пройти несколько испытаний, чтобы стать новым хранителем этой Библии. К счастью для него, он овладел философией Джит Кун-До Старика и легко победил своих учителей Южного кулака и Северной ноги. Ему предлагают Библию и работу Хранителя. В «Молчаливой флейте» герой отвергает книгу и никогда не смотрит внутрь, но в переработанной версии Брюса он изучает ее. «Герой медленно берет книгу и листает ее страница за страницей. Внутри ничего нет, страницы пустые. Когда герой доходит до последней страницы, там он находит зеркало, в котором видит себя». Изучив секрет, герой отвергает предложение о работе: «Живой человек более привлекателен, чем эта книга». Когда он возвращается, то хватает «Нашу девушку Пятницу» и целует ее. Другие претенденты на пост хранителя вопрошают его: «В чем секрет книги?» Герой отказывается отвечать, вместо этого заканчивая фильм удачной фразой: «Я могу сказать вам одно. Уделите больше внимания своей девушке».

Из всего творчества Брюса картина «На юге – кулаки, на севере – ноги» была самой личной и автобиографической – самой чистой квинтэссенцией всего, что он пережил, чему научился и во что верил, вплоть до зеркала. «У него всегда была эта идея для своей будущей школы. Вы заходите внутрь и видите красные занавески и табличку, на которой написано: «За этими занавесками находится секрет», – говорит Боб Бейкер, который снимался вместе с Брюсом в «Кулаке ярости». – Вы распахиваете занавески – а перед вами зеркало в полный рост. Именно так вы и попадете в школу».

Это был волнующий материал для фильмов о кунг-фу и вообще для той эпохи, но он не был коммерчески выгодным. По словам Эндрю Моргана, Брюс часто обсуждал свой синопсис с Рэймондом Чоу. Голливудский студийный магнат Сэмюэл Голдвин любил говорить о проектах нравоучительных фильмов: «Если у вас есть сообщение, отправьте телеграмму». Чоу был более дипломатичным. «Рэймонд говорил, что этот фильм слишком интеллектуальный для вкуса китайской публики, – вспоминает Морган. – Ему стоит подождать, пока Брюс станет более популярным».

Доводы Чоу убедили Брюса в том, что «На юге – кулаки, на севере – ноги», был слишком далек от интересов китайской публики на этом этапе его карьеры. Брюс согласился отложить фильм на более поздний срок. «Я недоволен тем, что выражает кинематографическое искусство в Гонконге. Я считаю, что у меня есть задача. Аудитория должна быть образованной, а для того, чтобы воспитывать их, должен быть кто-то, несущий за это ответственность, – сказал Брюс в интервью «Гонконг Стандард». – Мы имеем дело с массами, и нам нужно создать что-то, что им поможет. Мы должны обучать их шаг за шагом. Мы не можем сделать это за одну ночь. Вот над чем я сейчас работаю. Успешно или нет, пока неясно. Но я не просто чувствую себя приверженным этой идее. Я на самом деле привержен ей».

Поставив на паузу проект «На юге – кулаки, на севере – ноги», Брюс предался поискам способа обучить китайскую аудиторию своей философии. В глубине души у него была смутная идея для фильма. Самой успешной частью «Пути дракона» была его сцена боя с Чаком Норрисом, где его философия адаптации из Джит Кун-До была встроена в саму сцену битвы. «Я надеюсь сделать в Гонконге многоуровневые фильмы, – говорил Брюс прессе, – такие фильмы, где вы можете просто посмотреть поверхностную историю, если хотите, а можете копнуть глубже». Если битва с Чаком была венцом его творчества, почему бы не размножить ее?

Первоначальная идея Брюса для следующего проекта под названием «Игра смерти» состояла в том, что группу из пяти элитных мастеров нанимают для того, чтобы вернуть украденное китайское национальное сокровище с верхнего этажа пятиэтажной деревянной пагоды в Южной Корее. Ловушка: каждый этаж охраняется опытным мастером другого стиля, которого они должны одолеть, чтобы подняться на новый уровень^[111]. На каждом уровне один из соотечественников Брюса сначала пытается победить охранника и гибнет, потому что не может освободить себя от «классического беспорядка». Затем вмешивается Брюс, приспосабливается к стилю охранника и одолевает его.

Чтобы подчеркнуть свою философскую тему, Брюс уже представлял в голове первую сцену фильма. «Я хочу показать, что нужно адаптировать себя к меняющимся обстоятельствам. Неспособность к адаптации приносит разрушения, – объяснил он сингапурскому репортеру из «Нью Нэйшн». – Когда фильм начинается, публика видит огромное снежное пространство. Затем камера выхватывает несколько деревьев, слышен звук сильной бури. В центре экрана – большое дерево, полностью покрытое снегом. Внезапно раздается громкий треск, и огромная ветка дерева падает на землю. Она не может уступить силе снега, поэтому ломается. Затем камера движется к иве, которая сгибается вместе с ветром. Благодаря тому, что она адаптируется к окружающей среде, ива выживает. Это своего рода символизм, к которому, как я думаю, должны стремиться все китайские боевики. Таким образом, я надеюсь расширить рамки этого жанра».

У Брюса были первые кадры фильма, тема, и последовательность действий в трех частях. Не хватало истории. Множество фильмов о кунг-фу того времени отправлялись в производство и с меньшей подготовкой. Сценарий «Большого босса» составлял всего три страницы, но в отличие от «Игры смерти» основной темой там была месть – захватывающая мотивация, с которой публика легко могла связать себя. «Игра смерти» была фильмом о поиске, полным аллегорий, своего рода «Путешествием Пилигрима в Небесную Страну»^[112] в мире кунг-фу.

Его боссы не собирались нанимать проповедника. Они хотели делать деньги, а не заявления. Рэймонд Чоу относился к финансированию философского проекта Брюса «со сдержанным оптимизмом». Брюс, должно быть, чувствовал, что сдержанности было больше, чем оптимизма, потому что он отреагировал так, как всегда, когда Чоу сопротивлялся его планам, – побежал к Шоу. На этот раз дело не ограничилось лишь встречей. Вместо этого он публично отправился в «Шоу Бразерс», чтобы там, одевшись и загримировавшись под древнего китайского воина, сделать фотопробы.

Когда фотографии Брюса в костюмах были умышленно слиты в прессу, оказалось, что он не только собирался покинуть «Голден Харвест» ради «Шоу Бразерс», но и собирался снимать для них свою первую картину. Газеты восторженно сообщали, что Ран Ран предложил Брюсу ошеломляющую плату за фильм, и когда Брюс отверг ее, Шоу отправил ему пустой подписанный контракт с просьбой о том, чтобы Брюс заполнил сам поле с суммой. Когда «Чайна Мэйл» спросила Брюса, будет ли он снимать следующий фильм в «Шоу Бразерс», он ответил скорее как наемник, чем проповедник: «Фильм может быть снят «Шоу Бразерс», «Голден Харвест» или любой другой компанией. Я никогда не хотел быть привязанным к кому-то конкретному».

Рэймонд Чоу полагал, что Брюс использовал Шоу, чтобы улучшить свою позицию в переговорах с «Голден Харвест», но с такими деньгами на кону он не хотел уличать его во лжи. «Когда актер становится очень популярным, вы не можете просто обвинить его во всех преступлениях». Финт Брюса в сторону «Шоу Бразерс» обеспечил зеленый свет съемкам «Игры смерти» от Чоу.

Вместо того чтобы дописывать сценарий, Брюс немедленно приступил к съемкам битвы в пагоде, потому что у бывшего ученика Карима Абдул-Джаббара появилось небольшое окно в конце августа 1972 года. У Абдул-Джаббара, который только что выиграл чемпионат НБА и награду лучшему игроку в «Милуоки Бакс», появилось несколько свободных недель перед следующим сезоном. Брюс был в восторге – он хотел снять фильм с Каримом, так как они тренировались вместе в Лос-Анджелесе. «Китайцы с удовольствием проглотят этот фильм, если я буду драться с парнем ростом под два двадцать», – предсказывал он.

Что происходит, когда парень ростом 1,70 метра дерется с парнем ростом 2,18 метра, даже если низкий парень – Брюс Ли? «Я пытался исполнить идеальный удар ногой в челюсть Кариму и в тот день, должно быть, ударил раз триста, – говорил Брюс. – Вы знаете, насколько высоко его подбородок? Мне пришлось действительно растянуть ноги. Ну и в конце концов я потянул паховую мышцу». Брюс едва не получил еще одну травму, когда упал со сцены во время трюка. «Я должен был поймать его, – вспоминает Карим, – и мы здорово посмеялись, потому что в моих руках он казался ребенком». Карим также стал свидетелем того, как Брюс столкнулся с неожиданным соперником: «Каскадер во время разговора с Брюсом решил бросить ему вызов. Брюс быстро уложил его на лопатки. Люди решили больше не испытывать его».

В синопсисе Брюса для фильма Карим был стражем пятого и последнего этажа – Большим боссом. Что касается того, кто был на остальных четырех этажах, Дэн Иносанто говорит, что Брюс «постоянно менял свое мнение», основываясь на том, кто был доступен. Брюс отправил билет «Чайна Эйрлайнс» Иносанто, который бросил учеников, чтобы сыграть защитника третьего этажа. «Его работа в кино похожа на его борьбу, – говорит Иносанто. – Он просто делал. Еще за день до съемок он не знал точно, каким будет бой. Затем он собирал все идеи вместе. Он выдумывал детали истории на ходу, спонтанно. Так и получалась «Игра смерти».

На роль защитника четвертого этажа Брюс нанял эксперта по корейскому хапкидо Джи Хан Чже, которого Брюс впервые встретил на демонстрации боевых искусств в Соединенных Штатах в 1969 году. Чже только что подписал контракт с «Голден Харвест» и был свободен. Согласно некоторым сообщениям, Брюс был разочарован работой с неопытным Дже, который с уважением говорит: «Брюс был хорошим актером кино. Мой уровень и его уровень отличались, что создавало небольшой зазор».

На роли защитников первых двух этажей рассматривалось несколько имен, включая Таки Кимуру (инструктора в Сиэтле) и Вон Шунь Ляна (учителя вин-чунь в детстве). Он даже пытался поговорить с Джеймсом Коберном, когда тот был в Гонконге, но Коберн вежливо отказался.

Брюс снял только три верхних этажа и несколько сцен на открытом воздухе, прежде чем отложил проект в сторону. В целом получилось около девяноста минут «сырых» кадров, которые Брюс отредактировал примерно до тридцати минут готового материала.

В первоначальном варианте Ли и два единомышленника – Джеймс Тьен (снимавшийся в «Кулаке ярости») и Че Юань (каскадер из Гонконга) – прибывают на третий этаж и сталкиваются с Дэном Иносанто, который играет филиппинского мастера эскрима, одетого в традиционную одежду. Брюс одет в то, что стало его самым знаковым нарядом: плотно облегающий ярко-желтый комбинезон с черной полосой. Он был вдохновлен лыжным комбинезоном, который Роман Полански предоставил Брюсу во время отпуска в Швейцарии. Даже костюмы предназначались для поддержки тезиса фильма о том, что мастер единоборств должен быть выше традиций. «Я одет в типичные мусульманские одеяния. Все ходят в традиционной одежде, – говорит Иносанто. – Но Брюс похож на современного богатого путешественника».

Троица сталкивается с Иносанто. Че Юань первым атакует большим деревянным бревном, но проигрывает. Брюс вытаскивает короткий бамбуковый посох и быстро разоружает Иносанто. «Бамбуковый меч, – учит он Че, – гораздо более гибкий, более живой». Затем Брюс участвует в захватывающей дуэли на нунчаках с Иносанто, который в реальной жизни и познакомил Брюса с этим оружием. После победы Брюса троица поднимается на четвертый этаж, где сталкивается с мастером хапкидо Джи Хан Чже, который крепко избивает и Джеймса Тьена, и Че Юаня. Брюс выходит вперед, чтобы закончить работу, а его компаньоны бегут на пятый этаж, где огромный Карим Абдул-Джаббар душит их и швыряет с лестницы, словно тряпичных кукол. После того как Брюс побеждает Джи Хан Чже, он переступает через своих мертвых соотечественников и поднимается наверх, чтобы столкнуться с Каримом лицом к животу.

В отличие от двух представителей традиционных боевых искусств – Иносанто (филиппинский эскрима) и Джи Хан Чже (корейский хапкидо) – Карим представляет собой мастера «без стиля», или Джит Кун-До, как и Брюс. Символично, что Брюс сражается со своей тенью (по Карлу Юнгу) и не может одержать верх, пока не обнаруживает слабость своей тени: поврежденные глаза Карима сверхчувствительны к солнечному свету. Проломив ставни окон башни, Брюс ослепляет Карима и проводит удушающий прием. Свернув сопернику шею, Брюс изнеможенно поднимается на самый высокий уровень, где он, по-видимому, открывает таинственный предмет башни. Камера не следует за Брюсом на последнем этаже и поэтому не раскрывает предмет, служащий для развития сюжета. Зрители видят лишь Брюса, спускающегося по лестнице. Он кажется ошеломленным удивительным открытием. Брюс поиграл с несколькими идеями для предмета – Библией боевых искусств, зеркалом, но не смог решить, что это должно быть. Он решил снять сцену сокровища после того, как определится.

С точки зрения постановки драк, битвы на каждом этаже были сложными, уникальными и убедительными. Они демонстрируют мастерство Брюса. Он также добился более тонкого баланса между юмором и грубыми действиями, чем это было в «Пути дракона». Его два глупых спутника служат комическим облегчением: это Брюс и две марионетки. Ли явно стал сильнее как режиссер.

Брюс продолжал снимать сцены в пагоде с конца августа по середину октября 1972 года. Он изо всех сил пытался придумать полный сценарий, попытался нанять нескольких писателей, в том числе знаменитого автора уся и сценариста Ни Куана, чтобы развить элементы истории, но ни один из авторов не был доступен.

Брюс страдал от творческого кризиса, который, несомненно, усугублялся давлением, отвлекающими факторами и соблазнами быстрой славы.

Глава двадцать первая
Слава и ее недостатки

Когда 3 октября 1971 года на экраны вышел «Большой босс», Брюс неожиданно стал самым известным человеком в Юго-Восточной Азии. Сначала он почувствовал победное волнение. После многолетней карьеры в кино он наконец достиг своей мечты о звездном статусе. «В Гонконге я круче, чем гребаные «Битлз», – хвастался Брюс друзьям из Лос-Анджелеса. Однако менее чем через год груз огромной славы стал его угнетать. Он не мог пройти по улице без того, чтобы не быть окруженным толпой. Если он хотел купить одежду, магазин приходилось закрывать, иначе он превращался в осажденный замок. Когда он приходил в ресторан, люди прижимались лицом к стеклам, чтобы поглазеть на него.

«Самый большой недостаток, – признался Брюс в интервью журналу «Черный пояс», – заключается в том, что вы полностью утрачиваете возможность уединения. Смешно, но это так: мы все хотим быть богатыми и знаменитыми, но когда добиваемся этого, все становится уже не так весело. В Гонконге вряд ли найдется место, куда я могу пойти, чтобы на меня не пялились и не просили автографы. Это одна из причин, по которой я провожу много времени дома, занимаясь делами. Сейчас мой дом и офис – самые спокойные убежища. Теперь я понимаю, почему звезды, такие как Стив Маккуин, избегают общественных мест. Поначалу я не возражал против публичности. Но вскоре это стало настоящей головной болью».

Когда Алекс Бен Блок, репортер журнала «Эсквайр», спросил Брюса, изменила ли его слава, он ответил: «Изменила в том смысле, что теперь я чувствую себя словно в тюрьме. Я как обезьяна в зоопарке. Мне нравится много шутить, но я не могу говорить так свободно, как раньше. Однако это неизменило меня. Я не чувствую гордости или что стал лучше, чем когда-либо был. Я такой же, как и раньше».

Хуже, чем потеря уединения, было возросшее чувство опасности. Казалось, все хотели бросить ему вызов на бой. Однажды он прыгнул в такси, и водитель повернулся и спросил: «Вы хотите сражаться? Ваш кунг-фу не так хорош». Он перестал выходить в люди один и нанял в охранники каскадеров, которым доверял.

Однажды днем сумасшедший преследователь перепрыгнул через стену его особняка в Коулун Тонге в сад, где играли Брэндон и Шеннон. Парень закричал, что хочет сразиться с Маленьким драконом Ли. «Насколько ты хорош? Покажи мне, насколько ты хорош!» Учитывая, что двое его друзей, Джей Себринг и Шэрон Тейт, были недавно убиты бандой Мэнсона, Брюс был в ужасе и в ярости. «Этот парень вторгся в мой собственный частный дом, – сердито вспоминал он. – Я ударил его так сильно, как никого ранее. Я задал ему жару».

После этого Брюс озаботился тем, чтобы его дети всегда были под присмотром, чтобы их не украли. «Брюс очень беспокоился о том, чтобы дети не выходили без сопровождения, – говорит Линда. – Гонконг отличался от Америки. Там нельзя было просто выйти за порог».

мы все хотим быть богатыми и знаменитыми, но когда добиваемся этого, все становится уже не так весело.

Триады не были столь же вовлечены в киноиндустрию Гонконга в начале 1970-х годов, как позже, в 1980-х и 1990-х годах, потому что Ран Ран Шоу монополизировал этот сектор. Но все же были какие-то сомнительные персонажи, скрывающиеся от блеска огней в тени. Некоторые из них посетили Брюса после того, как «Кулак ярости» стал хитом. «У моей двери остановились какие-то люди и просто передали мне чек на 200 тысяч гонконгских долларов. Когда я спросил, за что эти деньги, они ответили, что это просто подарок. Я даже не знал этих людей, они были чужими, – рассказывал Брюс в интервью американскому журналу «Звезды боевых искусств». – Когда люди просто так раздают большие деньги, ты не знаешь, что думать. Я порвал все чеки. Это было непросто, потому что я не знал, за что они».

Повышенная осторожность Брюса проявлялась и в том, что он начал носить в пряжке ремня нож. Важно то, что Брюс Ли – самый известный в мире проповедник невооруженного боя – начал носить оружие для защиты. «Он стал очень параноидальным, – говорит Джеймс Коберн, который посетил Брюса в Гонконге. – Он окружил себя аурой, щитом на три-четыре метра вокруг себя. Все, кто заходили в эту область, оказывались под подозрением, и им стоило опасаться».

Поскольку Брюс все больше и больше закрывался, одним из немногих способов добраться до него было обращение к друзьям его детства. Поскольку они знали его до славы, он все еще полностью доверял им. Помимо Ву Нгана его самым старым и самым дорогим другом был Юникорн Чан. Они выросли вместе в кинобизнесе. Брюс посылал деньги из Америки, чтобы помочь Юникорну, когда узнал, что его семья испытывает финансовые затруднения. Юникорн познакомил Брюса с Ран Ран Шоу, когда у него ничего не получалось в Голливуде. Брюс дал Юникорну роль в «Пути дракона» и пристроил его помощником постановщика боев, чтобы подтолкнуть его остановившуюся карьеру. Китайцы называют таких людей «гуаньси» – старые друзья, которые помогают друг другу.

Зная об их отношениях, независимая кинокомпания «Синхай» связалась с Юникорном и предложила ему главную роль в своем фильме, если он сможет уговорить поучаствовать и Брюса. Брюс отказался, не проявляя интереса к тому, чтобы сыграть небольшую роль в низкопробной картине. Но он не хотел, чтобы его старый друг лишался надежд на карьеру в кино, поэтому в качестве компромисса согласился на постановку некоторых боев и лично продвигал фильм.

Брюс должным образом провел один день на съемочной площадке, поставив целый бой, а второй – на пресс-конференции, посвященной предстоящему выходу «Ладони единорога»^[113]. Чего он не знал, так это то, что продюсеры «Синхай» снимали его скрытыми камерами. Они взяли этот материал и неумело вставили в фильм, словно Брюс сыграл свою роль, а затем использовали его изображение в своей кампании. Дошло до того, что продюсеры назвали его режиссером фильма. Когда Брюс узнал, что его обманули, он был в ярости и подал в суд на продюсеров. Юникорн Чан сказал, что понятия не имел об этом. «Брюс рассердился на себя за то, что попал в ловушку, больше, чем он рассердился на Юникорна», – говорит Эндрю Морган.

Знал Юникорн или нет, но Брюс понял, что недобросовестные люди будут использовать друзей, чтобы добраться до него. Это сделало его почти таким же настороженным к ним, как и к незнакомцам. 12 августа 1972 года Брюс написал Мито Уйехаре: «Мой добрый друг (слово «друг» в последнее время стало редким из-за отвратительной игры в осторожность к предложенной дружбе), я скучаю по тебе и нашим когда-то простым обедам, а еще более – по нашим приятным беседам».

Где бы на публике ни появлялся Брюс, он обнаруживал, что остерегается папарацци. Сначала он пытался быть терпеливым, но его отношения с ними становились все более враждебными. Однажды, когда Брюс покидал телевизионную студию, он оказался в окружении целой толпы фотографов. Даже после того, как он несколько минут попозировал для них, они требовали больше. «Вы уже сделали тысячи снимков», – сказал он разгневанно. Когда он попытался вырваться из толпы, они толкнули его назад. В последующей драке он выбил камеру из рук фотографа. На следующий день газеты пестрели заголовками о том, что Брюс жестоко обращался с фотографами.

Брюс, привыкший к хвалебным статьям, был удивлен и растерян, когда пресса взъелась на него. «Ли часто злился на СМИ, – вспоминает Роберт Чан, друг детства и актер в «Пути дракона». – Он много раз говорил мне: «Сегодня я не могу работать. Ты видел, что они написали?» Он кричал и уходил домой».

Помимо грома и молний от прессы, с которыми сталкиваются все артисты, Брюс должен был преодолевать препятствие, характерное для разноплановых актеров: расовую чистоту. Персонаж Брюса был непобедимым китайским героем, защитником его людей. В «Большом боссе» он защищал китайских рабочих-мигрантов от злобных тайских боссов. В «Кулаке ярости» он защищал китайскую честь от оскорблений японцев. И в «Пути дракона» он защищал китайский ресторан от западных преступников.

Но насколько китайским был сам Брюс? В то время об этом говорилось почти в каждой статье о нем, но этот вопрос витает над его наследием и до сих пор. Конечно, Брюс был воспитан в Гонконге, но родился в Америке, поступил в колледж в Америке, провел дюжину лет в Америке, а затем вернулся с голубоглазой женой и двумя евразийскими детьми, говоря на запущенном китайском и размахивая букетом иностранных идей.

Когда китайский репортер спросил его: «Считаете ли вы, что межрасовый брак столкнется с неразрешимыми препятствиями?», Брюс ответил: «Многие полагают, что так и будет. Но для меня расового барьера не существует. Я могу сказать, что каждый на этом свете является членом одной семьи, и вы можете подумать, что я блефую и слишком идеалистичен. Но если кто-то все еще верит в расовые различия, я думаю, что это слишком отсталый и узкомыслящий человек. Неважно, какой у вас цвет кожи, я все равно могу с вами дружить без какого-либо барьера».

Это пострасовое настроение не устраивало многих китайцев, которые все еще пытались найти собственную национальную гордость после столетия колониальной власти. Если Брюс отказался быть китайским националистом «Желтой державы», то некоторые в прессе сделают это за него. Китайские газеты настаивали на написании его фамилии на китайский манер – Li, несмотря на то, что он много раз говорил, что она должна писаться по-американски, Lee. Тайваньская газета дошла до того, что опубликовала статью, якобы написанную самим Брюсом. В ней «Брюс» писал: «Я китаец, и я должен исполнить свой долг как китаец… Моя личность как китайца не вызывает никаких сомнений… Тот факт, что меня считают китайцем, родившимся в Америке, случаен… Истина такова: я желтолицый китаец, я не могу стать кумиром для западных людей… Китаец есть, китайцем и останусь».

Но если кто-то все еще верит в расовые различия, я думаю, что это слишком отсталый и узкомыслящий человек. Неважно, какой у вас цвет кожи, я все равно могу с вами дружить без какого-либо барьера.

Это беспокойство о «китаенизированности» Брюса переросло в полноценный конфликт из-за – подумать только! – волос на лице. Очень немногие китайцы могут отрастить бороду – даже на жиденькие усики уходит несколько недель. Для китайцев волосы на теле связаны с отличиями от иностранцев. Там популярна шутка: «Почему иностранцы такие волосатые? Потому что, когда мы уже были людьми, они все еще были обезьянами». Благодаря своим предкам из Европы, Брюс мог отпустить густую бороду. Он привык не бриться, когда жил в Америке, потому что там никто не переживал по этому поводу. Но в Гонконге борода сделала Брюса похожим на двоюродного брата Чингисхана. Это напоминало китайским фанатам, что он был «смешанных кровей».

Когда 12 января 1972 в гонконгском журнале появилась фотография Брюса, провожающего свою семью, его бородатое лицо шокировало публику. «Радио энд Телевижн Дэйли» критиковали его внешность за плохое влияние на молодых людей и угрозу общественному порядку.

Его рубашки в цветочек, разноцветные брюки, спортивная обувь и сандалии уже вдохновили многих подражателей. Но кто бы мог ожидать, что эта новоиспеченная, почти тридцатилетняя звезда отрастит бороду? На самом деле борода Брюса напоминает не что иное, как культуру «хиппи», вызвавшую такой ажиотаж в Америке; этот его новый образ не столь красив, как старый. Однако и это не все: бунтарь Брюс в шутку предсказывал, что «теперь количество бород в Гонконге удвоится». На самом деле нам нужно оглянуться, чтобы увидеть эффект. Неужели многие люди, особенно молодежь, уже начали подражать его прическе, его моде и даже его жестам? Может быть, наше относительно вестернизированное общество скоро переместится в сторону звезд и полос?

Еще одной группой людей, которой угрожали западные идеи Брюса, были его старые одноклассники по вин-чунь. Когда он создал Джит Кун-До, то разорвал отношения с «материнским искусством». В течение многих лет он держал все в секрете от них. Только когда он собрался вернуться в Гонконг, он написал письмо своему инструктору, Вон Шунь Ляну, признав свое отступничество: «С тех пор, как начал практиковать в 1966 году по-настоящему (с защитой, перчатками и прочим), я понял, сколько во мне было предрассудков и насколько они были неверны. Поэтому я изменил название сущности моего исследования на Джит Кун-До. Однако Джит Кун-До – всего лишь название. Самое главное – избегать предубеждений в обучении», – писал он. А затем признал заслуги Вона и Ип Мана за его новое творение: «Я благодарю Вас и Учителя за то, что вы преподали мне пути вин-чунь в Гонконге. На самом деле, я должен поблагодарить вас за то, что вы привели меня на путь практического обучения».

По возвращении Брюс, которого Ип Ман прозвал «выскочкой», пришел в школу своего учителя, чтобы продемонстрировать превосходство Джит Кун-До. Стоя в маленькой комнате с Ип Маном и десятком-другим учеников вин-чунь – некоторых он знал еще с подросткового возраста, других видел впервые – Брюс попросил добровольца для спарринга. Ученики мямлили, мычали что-то неразборчивое или просто смотрели в пол. Но одного из младших учеников все же удалось уговорить. «Этот парень был так озадачен моими движениями! – торжествующе рассказывал Брюс Мито. – Я продолжал двигаться то так, то этак, обрушивал на него удары ногами и кулаками, не давая ему возможности восстановить равновесие. Думаю, он был потрясен – каждый мой удар достиг бы цели, если бы я не контролировал их. Джит Кун-До слишком быстр для вин-чунь». Следующий младший ученик показал себя еще хуже. «Я продолжал делать ложные замахи, а он каждый раз велся на них. Однажды он так выбросился, что чуть не упал лицом на пол. Я даже не трогал его».

Увидев унижение двух братьев, старшеклассники категорически отказались спарринговать с Брюсом. «Эти сосунки… они струсили. Я, конечно, хотел бы провести с ними спарринг, – жаловался Брюс. – Это были те самые парни, которые задавали мне жару, когда я только пришел в школу вин-чунь. Я был худым пятнадцатилетним подростком, а эти ребята уже тогда были помощниками инструктора Ип Мана. Ну, я думаю, они увидели достаточно и не захотели ставить себя в глупое положение».

Вон Шунь Лян не присутствовал в тот день, но слышал жалобы: Маленький дракон Ли выставил на посмешище своих братьев по вин-чунь; он утверждает, что его стиль лучше; кто-то должен преподать ему урок.

После премьеры «Большого босса» радостный Брюс позвонил Вону.

– Вы видели мой фильм?

– Нет, – ответил его старый учитель.

– Я пришлю вам билеты, – немедленно ответил Брюс. – Вы должны это увидеть. Мой кунг-фу находится на другом уровне. Моя борьба отличается от того, что я узнал раньше. Я так быстр, что мало кто может коснуться меня.

– Я ничего не знаю о твоих успехах в кунг-фу, – холодно ответил его учитель.

Получив два билета от Брюса, Вон наконец отправился посмотреть фильм со своим лучшим учеником Ван Кам Люном. Брюс позвонил ему на следующий день – радостный и гордый студент, который хотел получить одобрение своего учителя.

– Итак, старший брат Лян, ты посмотрел фильм?

– Да.

– Теперь мои навыки кунг-фу действительно хороши, да? У меня быстрые ноги, а?

– Твои кулаки медленно бьют в цель, но быстро возвращаются, – ответил Вон. Это была резкая критика: хорошие удары ученика вин-чунь должны быстро бить в цель и медленно возвращаться. Он говорил, что удары Брюса слабы.

Удивленный и немного уязвленный, Брюс перешел к защите:

– То, что вы видите в фильмах, отличается от реальности.

– Тогда давай попробуем как-нибудь в реальности, – сказал Вон, вызвав Брюса.

Договоренности были отложены, пока Брюс работал над другими фильмами. Только после того, как он закончил «Путь дракона» – почти год спустя, – Брюс пригласил Вона навестить его в своем новом особняке. Предлогом послужило обсуждение «Игры смерти» – Брюс хотел предложить Вону роль одного из пяти защитников пагоды, – но настоящая причина заключалась в том, чтобы узнать, превзошел ли ученик своего учителя.

Тридцатисемилетний Вон Шунь Лян прибыл со своим старшим учеником Ван Кам Люном. После того как Брюс показал свой особняк, они отправились в его «комнату кунг-фу», заполненную мешками с песком, грушами и специально разработанным оборудованием, вроде электрического стимулятора мышц. Брюс продемонстрировал свое мастерство на всех машинах. Он ногой ударил теннисный мяч, висящий на высоте двух метров в воздухе, три раза подряд, не опустив ноги. И затем, как последний штрих, протянул бьющую ногу, все еще не касаясь ею пола, к полотенцу, висящему на стуле, схватил его ногой и поднес к лицу, чтобы вытереть пот.

Затем он повернулся к Вону и дерзко принял прошлогодний вызов:

– Ладно, посмотрим, что у тебя есть. Хочешь показать какие-нибудь движения?

– Если это только для исследований, я согласен. Если бой, то нет, – ответил Вон, устанавливая правила дуэли, – легкий спарринг и никакой драки без правил, как было с Вон Джек Маном.

– Хорошо, – согласился Брюс.

Они стали лицом к лицу. На Воне была рубашка «Монтагу» с длинными рукавами. Брюс был в футболке. Брюс встал в стойку левши, оперся на отставленную назад левую ногу, расслабив выставленную вперед правую, а правую руку, сжатую в кулаке, положил на талию. Они долго смотрели друг на друга. Никто не хотел спешить или совершить ошибку. Неожиданно Вон бросился вперед и сделал низкий удар по колену Брюса, классическое движение вин-чунь. Ожидая этого удара, Брюс поменял стойку и ударил кулаком в лицо Вона. Вон частично заблокировал его левой рукой, а правой метнулся к горлу Брюса, но Брюс ударил Вона в грудь прежде, чем кулак учителя смог достичь цели. Очко Брюсу.

– Ты пытаешься повредить колено? Хитро, – ухмыльнулся Брюс. – К счастью, я привык к этому трюку. Хорошо, попробуем еще раз.

На этот раз Брюс начал подпрыгивать на носках – танцевать, изворачиваясь, как персонажи его фильмов. Он выбросил несколько быстрых джебов правой, вынуждая Вона отступать назад и блокировать их. После нескольких уклонений Вон отвел джеб и левой рукой ударил Брюса в грудь. Брюс отбил его руку. Ожидая этого, Вон отвел левую руку, чтобы заблокировать встречный удар и использовал свою правую, чтобы проткнуть горло Брюсу. Брюс тут же раскрыл свой правый кулак в ладонь и слегка ударил Вона по лицу. Через долю секунды пальцы Вона коснулись горла Брюса. Брюс отскочил назад.

– Лян, вообще-то я ударил тебя первым. Как считаешь?

– Не относись к этому так серьезно, – улыбнулся Вон. – Кто ударил, кто первый… все это не так важно. Важна сила удара. Ты прав. Твоя рука ударила первой, но моя защитная рука уже развеяла большую часть твоей силы. Честно говоря, если ты ударишь в полную силу, я не смогу ее остановить, но если сила будет значительно уменьшена, удар не будет эффективным. Что еще более важно, моя рука схватила твое горло. Если бы мы действительно сражались, ты наверняка бы знал, кому пришлось бы хуже.

После такого обмена ударами Брюс прекратил использовать только руки и обратился к превосходной технике ног. Двое продолжали легко спарринговать и натужно шутить в перерывах еще примерно пять минут. Когда они закончили, Брюс пригласил Вона и его ученика в соседнюю кофейню на Принс Эдвард-роуд.

– Старший брат Лян, ты прекрасно работаешь руками. Если бы я не отступал достаточно быстро, то проиграл бы, – сказал Брюс, прежде чем усмехнуться. – Но, к счастью, ты слишком медленный.

– Твоя техника владения ногами великолепна, – ответил Вон. – Вот если бы еще твоя нога хоть раз смогла бы меня задеть…

Продолжая добродушно подшучивать, они обратились к Ван Кам Люну.

– Вы на одном уровне, – дипломатично ответил тот.

Через сорок лет Ван Кам Люну уже не нужно было быть таким тактичным. «Если бы от меня требовалось выбрать победителя, я бы сказал, что Брюс выиграл, – заявляет он с улыбкой. – По правде говоря, если бы Брюс бил в полную силу, мой учитель проиграл бы. Его ноги были действительно мощными. Я не думаю, что есть кто-то, кто мог бы выдержать один из его ударов. Они обменялись рукопожатием после кофе, и Брюс сказал ему, что он должен снова навестить его, когда будет свободен. После того как мы вернулись в студию, мой хозяин снял рубашку, и мне пришлось намазать его китайской травяной мазью. Его руки были черно-синими. Хорошо, что мой учитель носил рубашку с длинным рукавом, и Брюс не видел его синяков».

Хотя Брюс и Вон Шунь Лян остались в дружеских отношениях после «обмена техниками», не каждый ученик вин-чунь был удовлетворен тем, что наглость Брюса была отомщена. Когда Брюс продвигал «Путь дракона» на гонконгском телевидении, его спросили, что он думает о традиционных стилях кунг-фу.

– Если мастер боевых искусств хочет искать правду в бою, мертвая традиционная форма не может ограничивать его, – ответил Брюс. – Метод обучения китайских боевых искусств похож на обучение плаванию на суше.

Многие приверженцы вин-чунь интерпретировали эту фразу (и совершенно справедливо) как публичный удар по лицу и финансовую угрозу. Обучение боевым искусствам – сложный бизнес с незначительной прибылью. Если даже небольшая часть студентов отвергнет традиционные методы и перейдет в Джит Кун-До, часть школ придется закрыть.

«Чайна Стар», гонконгский таблоид, выпустил серию статей, предположительно написанных Ип Чуном, сыном Ип Мана, о том, каким учеником был Брюс в молодости. В четвертой части Ип Чун написал, что видел, как молодого Брюса Ли сбивают на тренировке с ног из-за недостатка техники. Недостатком этой истории был сам Ип Чун, который никогда не тренировался с Брюсом в подростковом возрасте. Он приехал в Гонконг лишь в 1965 году – гораздо позднее переезда Брюса в Америку.

Приняв эту статью как публичное обвинение, разозленный Брюс встретился с Ип Чуном, чтобы спросить, действительно ли он сказал все, что было напечатано. Ип Чун отказался от всего, обвинив репортера в том, что тот выдумал статью и подписал ее именем Ип Чуна. Брюс выследил репортера.

Как первая подлинная суперзвезда Гонконга, Брюс был средством к существованию для таких газетенок, как «Чайна Стар». Ее владелец и редактор, Грэм Дженкинс – жесткий австралийский журналист, ведущий себя по образу и подобию Руперта Мердока^[114], – опубликовал последующую историю, наполненную насмешливым возмущением. Он рассказал, что Брюс угрожал информатору газеты и заставил его изменить свою историю. Теперь им удалось выставить Брюса безбашенным хулиганом. Еще больше разозлившись, Брюс подал в суд на «Чайна Стар» за клевету. «Его логика заключалась в том, чтобы показать границу, за которую заступать нельзя. Иначе они будут писать и писать», – говорит Эндрю Морган. Но они не остановились. Заманив быка, они пользовались любым взмахом его рогов как поводом для новости. «Чайна Стар» взахлеб писала о судебном процессе.

если бы Брюс бил в полную силу, мой учитель проиграл бы. Я не думаю, что есть кто-то, кто мог бы выдержать один из его ударов.

По мере того как полемика становилась все более жесткой, другие газеты начали сообщать, что Брюс непочтительно относится к своему учителю Ип Ману, за что тот злится на Брюса, и цитировали учеников вин-чунь, которые хотели отомстить за обидные слова. В традиционной конфуцианской культуре дети, ученики и последователи должны быть почтительны и преданы своим родителям, учителям и мастерам. Культурная революция в материковом Китае (1966–1976) перевернула иерархию с ног на голову: дети бунтовали против родителей, ученики – против учителей, а последователи – против своих мастеров. Эхо бунта ощущалось и в Гонконге, пугая власти. Поддерживая индивидуальную свободу и отказ от традиции, Брюс философски присоединился к молодежному восстанию. Слухи о неспокойных отношениях с Ип Маном стали своего рода отражением более глобальных противостояний. Консервативные издания, которые называли Брюса китайским героем после патриотичного «Кулака ярости», теперь рисовали его как слишком западного, слишком современного, недостаточно китайского мужчину.

Брюс переживал старый добрый кризис связей с общественностью: капля по капле негативные истории наносили ущерб его бренду. Гнев и возмездие не смогли остановить эрозию (а то и сделали хуже), поэтому, будучи сторонником приспособляемости в бою, он переключился на свою другую силу – очарование. По правде говоря, Брюс уважал Ип Мана, а тот любил выскочку. Как бы он ни критиковал его на публике, Брюс был предельно вежлив к Ип Ману лично. Что бы ни думал Ип Ман о ремарках Брюса, он был достаточно умен, чтобы оценить простой факт: его ученик стал самым известным мастером боевых искусств в Азии, и это не может не принести плоды самому Ип Ману. Чтобы подавить слухи о расколе, Брюс пригласил Ип Мана на послеобеденный чай в ресторане рядом с парком Коулун.

Во время чаепития Брюс улыбнулся Ип Ману и спросил у него:

– Вы все еще относитесь ко мне как к своему ученику?

– Ты все еще относишься ко мне как к своему шифу? – немедленно ответил вопросом Ип Ман.

И оба рассмеялись.

После того как они закончили, Брюс сказал:

– Мы давно не гуляли вместе. Может, пройдемся?

Они прогулялись по очень оживленной Нэйтан-роуд, чтобы публика могла видеть: между ними хорошие отношения.

Стихийное бедствие позволило Брюсу восстановить свой имидж защитника китайского народа. 18 июня 1972 года разрушительный оползень около По Шан-роуд убил шестьдесят семь человек, серьезно ранил еще двадцать и уничтожил два здания. Заимствуя идею у американских коллег, телевидение Гонконга провело свой первый в истории двадцатичетырехчасовой благотворительный телемарафон знаменитостей «Операция помощи». Благодаря тому, что на авансцене был Брюс, марафон собрал семь миллионов гонконгских долларов. Брюс привел Брэндона – тот сломал несколько досок в эфире. Он также пожертвовал 10 000 гонконгских долларов. Посыл был очевиден: Брюс – гордый китайский отец, который помогает людям в трудную минуту. Его щедрость принесла ему хорошие отзывы от прессы.

Его ставка на личное обаяние могла подавить любой негативный фон, если бы не еще одно прискорбное событие. 2 декабря 1972 года Ип Ман умер, а Брюс Ли не смог присутствовать на похоронах. В течение трех тысяч лет погребальные обряды и церемонии занимали главное место в китайской культуре. Отсутствие на похоронах учителя выглядело как плевок на его светлую память. Пресса раскритиковала Брюса. На карикатуре, ставшей широко популярной, изображен Брюс у гробницы Ип Мана: «Простите, Учитель, я слишком занят тем, что зарабатываю деньги, поэтому не смог присутствовать на ваших похоронах».

Средствам массовой информации не составило труда найти последователей вин-чунь, раскритиковавших его как неуважительного ренегата, который больше заботился о славе, чем о традиционных китайских ценностях. Один из старшеклассников сказал: «Что касается того, почему Брюс Ли не появился, когда ушел из жизни его собственный шифу… Это довольно трудно понять. Для основателя Джит Кун-До и кинозвезды это было слишком затруднительно!» Другой добавил: «Когда кто-то умирает, традиции моей страны требуют, чтобы каждый отдал дань уважения».

Даже его бывший учитель Вон Шунь Лян написал: «Что касается того факта, что он не появился на похоронах шифу, это, безусловно, было нарушением в плане приличия мира боевых искусств. Люди не должны забывать свои корни. В конце концов, даже если вы отломились и создали свой собственный стиль, вы никогда не забудете фундамент, который заложили вместе со своими учителями. Что касается поведения Брюса… Я не знаю, может, он переживал трудные времена или чувствовал себя неловко, но все же думаю, что он должен был появиться и выразить соболезнование. Видимо, человеку очень трудно совладать с навалившейся на него славой!»

Что совершенно примечательно во всей критике: они точно были в курсе того, почему Брюс не присутствовал на похоронах – он не знал, что Ип Ман умер. В то время Ип Ман считался второстепенным учителем боевых искусств. О его смерти написали лишь китайскоязычные газеты, которые Брюс редко читал. Он мог узнать о похоронах только от бывших братьев и сестер вин-чунь, которые нарочно решили его не информировать. «Эти сукины дети живут в том же городе и даже не соизволили мне позвонить! – кипел от злости Брюс в разговоре с друзьями. – Черт возьми, их ревность завела их слишком далеко. Я узнал о его смерти через три дня. Черт, я чувствую себя очень плохо и разочарован». Сын Ип Мана, Ип Чун, в конце концов признался: «Когда мой отец скончался, я достал телефонную книгу, чтобы попытаться позвонить Брюсу, но кто-то помешал мне. Я так и не сделал этого».

На карикатуре, ставшей широко популярной, изображен Брюс у гробницы Ип Мана: «Простите, Учитель, я слишком занят тем, что зарабатываю деньги, поэтому не смог присутствовать на ваших похоронах».

Вообще говоря, месть учеников вин-чунь была почти элегантной. Брюс заставил их потерять лицо, сформировав свой стиль и публично критикуя традиционный кунг-фу. Когда Ип Ман умер, они сознательно не рассказали ему о похоронах, заставляя потерять лицо в глазах фанатов. Брюс не мог публично защищаться: если бы он сделал это, то признал бы, насколько сложными были отношения с бывшими братьями по вин-чунь.

С опозданием выразить соболезнования – это все, что мог сделать Брюс, чтобы смягчить ситуацию. На седьмой день после китайских похорон в доме почившего проводят поминки. Считается, что дух мертвых возвращается в тот день. Поминки были назначены на 8 утра, но Брюс появился в семь, чтобы убедиться, что был первым. Он смиренно извинился перед Ип Чуном и остальной семьей Ип Мана за отсутствие на похоронах.

Все компоненты давления славы – постоянное преследование, удары в спину, расколы со старыми друзьями, опасения по поводу его собственной безопасности и безопасности его семьи, возможно, заставили Брюса задуматься, а стоило ли все это того. Исключением стала щепотка отличных новостей. День, ради которого он неустанно работал в течение последних семи лет, наконец-то настал: компания «Уорнер Бразерс» позвонила с предложением сделать Брюса звездой его собственного голливудского фильма о боевых искусствах.

Глава двадцать вторая
«Кровь и сталь»

Несмотря на отказ студии «Уорнер» от «Келси» – фильма о племени манданов, продюсер Фред Вайнтрауб продолжал считать, что у картины с Брюсом Ли мог быть коммерческий потенциал. После того как Брюс отправился в Гонконг, Вайнтрауб вместе со своим партнером Полом Хеллером основал продюсерскую компанию «Секвойя пикчерз». Вайнтрауб попросил Брюса прислать примеры, которые смогут поддержать идею фильма о кунг-фу в Голливуде. Когда Ли отправил ему экземпляр «Большого босса», Вайнтрауб понял: у него есть то, что нужно. Помимо потрясающей игры у Ли было еще одно преимущество – отличные кассовые сборы в кинотеатрах. Вайнтрауб был убежден, что он может покрыть расходы «Уорнер Бразерс», предварительно продав картину на восточноазиатские внешние рынки (Гонконг, Сингапур, Тайвань, Таиланд и Япония) и тем самым создать фильм высокого качества для привлечения западной аудитории.

Вайнтрауб и Хеллер обратились к Дику Ма – начальнику департамента продаж на Дальнем Востоке и единственному высокопоставленному руководителю в студии, который был американцем азиатского происхождения. Голливуд и до этого продавал фильмы на китайский рынок, но никогда не работал с Гонконгом. Дик Ма, который следил за успехами «Шоу Бразерс» и «Голден Харвест», поддержал радикальную идею о первом совместном производстве Голливуда и Гонконга. При поддержке Ма Вайнтрауб и Хеллер напечатали синопсис на 17 страниц о трех друзьях (белый парень, его черный друг и китайский наемник), которые участвуют в турнире боевых искусств. Проводит турнир злой Хан, и герои хотят покончить с его торговлей наркотиками и рабами.

Они презентовали проект под названием «Кровь и сталь» президенту «Уорнер» Теду Эшли. Он был заинтригован, но осторожничал. Телевизионный сериал «Кунг-фу» был неожиданно успешным для студии, но не стал рекордсменом по рейтингам. Эшли не был полностью уверен, что американская аудитория готова к китайскому герою. Эшли позвонил Брюсу в июле 1972 года (Ли в это время работал над «Путем дракона») и выразил свою заинтересованность в проекте. После телефонного разговора Брюс написал Эшли следующее письмо, в котором он привел аргумент «я-вам-нужен-больше-чем-вы-мне»:

«Дорогой Тед!»

На данный момент Гонконг остается моей производственной базой, поскольку мои фильмы пользуются «невероятным» успехом и бьют один рекорд всех времен за другим… Если «Уорнер» разработает для меня нечто особенное, моя уникальная техника ошеломит всех…

В финансовом отношении я в безопасности; мне делают неслыханные предложения. Тед, я пережил интересный опыт того, чтобы быть Главным в фильмах. Мне сопутствуют слава и удача – во всех смыслах…

Я искренне считаю, что этот Китаец сможет завоевать США, так или иначе. Я уверен, если Вы серьезно обдумаете этот вопрос, то сможете предложить мне достойный проект, который станет выгодным для обеих сторон».

Тед Эшли не стал бы президентом «Уорнер Бразерс», если бы сломя голову бросался на неизведанную территорию. Он согласился выделить Вайнтраубу жалкие 250 тысяч долларов. Это были копейки – к примеру, бюджет «Изгоняющего дьявола», также снятого в 1973 году, составлял 11 миллионов. Вайнтрауб понимал, что на съемку ему понадобится не менее 500 000 долларов, но будучи настоящим дельцом, он согласился и на это. Фред надеялся, что сможет убедить Рэймонда Чоу дать еще 250 тысяч в обмен на долю от прибыли. В середине октября он вылетел на переговоры с главой «Голден Харвест».

В отсутствие Вайнтрауба Пол Хеллер нанял начинающего сценариста Майкла Аллина, чтобы превратить синопсис в полноценный сценарий. По словам Хеллера, вдохновение для сценария исходило из любимого комикса его юности «Терри и пираты»: «Он был о Китае, Востоке, тайнах и роковых женщинах». По словам Аллина, который ничего не знал ни о кунг-фу, ни о Гонконге, вдохновение было несколько более очевидным: «Многие идеи я украл у Джеймса Бонда. Это, можно сказать, дань уважения». Тощий сценарий на 85 страниц был написан всего за три недели. В значительной степени так вышло потому, что они пропустили все постановки, написав в пустых местах: «Будет поставлено мистером Брюсом Ли».

В Гонконге Фред Вайнтрауб добился меньшего успеха. Он маневрировал и пытался договориться о сделке, но хитрый Рэймонд Чоу вежливо отклонял его на каждом шагу. Чтобы оправдать 250 тысяч расходов из собственных денег, Чоу продолжал требовать все больше иностранных территорий: Сингапур, Таиланд, Тайвань. После недели уступок измученный Вайнтрауб пришел к выводу, что Чоу торгуется не искренне, а просто боится, что Голливуд украдет Брюса, его дойную корову, по окончании съемок. В последний вечер в Гонконге троица встретилась за ужином в японском ресторане. Кто-то сболтнул, что Брюс здесь; тысячи фанатов пришли посмотреть на звезду. «Я увидел в этом возможность сыграть последнюю карту, – говорит Вайнтрауб. – «Брюс, я уезжаю завтра, потому что мы не можем заключить сделку. Очень жаль, что Рэймонд не хочет делать тебя звездой мирового уровня». Рэймонд, отбросив маску сердечности, уставился на меня с внезапной, всепоглощающей ненавистью. В этот миг он понял, что проиграл. Брюс сказал ему: «Подпиши контракт, Рэймонд».

В свою очередь, Рэймонд Чоу настаивает, что его нежелание было чисто тактическим: «Мы с Брюсом уже все обсудили до этого. Мы хотели лишь честной сделки. Независимому продюсеру очень сложно получить действительно достойный контракт с крупной студией».

Наконец добившись своей мечты о главной роли в голливудском фильме о кунг-фу, Брюс отложил «Игру смерти». «Это стало облегчением для всех, потому что пауза дала Брюсу время для работы над историей», – говорит Эндрю Морган, который был повышен до сопродюсера в «Голден Харвест». 29 октября 1972 года Брюс вылетел в Лос-Анджелес, чтобы обсудить детали договора. «Уорнер Бразерс» разместила его в роскошном люксе отеля «Беверли-Хиллз Уилшир Хотэл».

Брюс немедленно позвонил всем своим старым друзьям и пригласил к себе. Ведь половина удовольствия от успеха – это возможность похвастаться успехом. Над одним звонком он особенно долго думал. В итоге он оставил Стиву Маккуину сообщение, чтобы тот по возвращении домой позвонил Брюсу в отель. Стив знал, что Брюс хочет похвастаться. Вместо того чтобы перезвонить ему, Маккуин передал глянцевую фотографию самого себя с автографом. «Брюсу Ли, моему самому большому поклоннику. Стив Маккуин». Несколько дней Маккуин избегал назойливых звонков Ли. «Этот трус… он знает, что я ему скажу, поэтому прячется», – жаловался друзьям Брюс. Когда они наконец поговорили, Брюс полусерьезно крикнул: «Стив, грязная ты крыса, я теперь тоже звезда. Я кинозвезда! Не присылай мне больше эту хрень!» Маккуин завыл от смеха.

Покончив с вечеринками, Брюс попросил встречи с американской творческой командой. Бюджетные ограничения в значительной степени диктовали американский процесс найма. Режиссером назначили Боба Клауза, потому что, по словам Вайнтрауба, «он нам обошелся в смехотворно низкую цену» – Клауз к тому времени снял только два полнометражных фильма. Брюс обнаружил, что Клауз был сдержанным и спокойным – хороший слушатель, который был открыт для предложений Брюса. Он одобрил эту кандидатуру, но с меньшим энтузиазмом отнесся к сценаристу Майклу Аллину.

Вся команда из Гонконга имела оговорки по поводу сценария по разным причинам, начиная от стоимости съемок некоторых сцен до древних стереотипов о китайцах. Основное беспокойство Брюса заключалась в том, что американцы снимут и смонтируют фильм таким образом, чтобы белый парень выглядел как звезда, а Брюс был актером второго плана. В сценарии были три героя разных рас («интернациональные герои», как говорили они). Сделано это было потому, что продюсеры не верили, что американская публика будет смотреть фильм с относительно неизвестным китайским актером в качестве его единственного героя. Уильямс, важный персонаж (явно написанный для использования негритянской проблемы в коммерческих целях), был первым и единственным героем в фильме, которого убивают. Герой Брюса, очень удобно названный Ли, на протяжении всего фильма остается одинаковым – высококлассным убийцей. И только белый персонаж, Ропер, получает какое-то развитие. Он начинает как циничный изгой (предшественник Хана Соло), который показывает свой моральный компас и героический характер после того, как его черного друга Уильямса зверски убивают. Из личного опыта Брюс имел веские основания опасаться, что как только «Уорнер» покажет для тестовой аудитории «Кровь и сталь» в Глендейле^[115] и переделает ее в соответствии с провинциальными вкусами, Ропер станет Зеленым Шершнем, а Брюс окажется в роли Като.

На первой встрече с Аллином Брюс заявил:

– Нам нужно все обговаривать! Я к твоим услугам! Я готов!

Брюс хотел обсудить сцену на кладбище, где его персонаж Ли разговаривает с надгробием убитой сестры. Аллин включил сюда глухую старушку, которая подметает листья, пока Ли обещает своей сестре, что отомстит за ее смерть.

– Зачем переводить план на старуху? – недоумевал Брюс. – Я хочу встать и поговорить с моей сестрой. Почему кто-то ворует у меня эту сцену?

Аллин совершил типичную ошибку начинающего сценариста. Вместо того чтобы немедленно согласиться со звездой («Тебе не нравится старушка? Ее больше нет!»), он защищал свою работу. «Это была замечательная маленькая сцена, – вспоминает он. – Я действительно гордился ею».

Аллин пытался объяснить, что старуха была глухой и то, насколько важен символизм глухоты. Брюс вдруг оживился.

– Ах, я кажется понял. Она сметает листья, как я буду сметать плохих парней!

– Да! – воскликнул Аллин. – Хорошо, Брюс, так оно и есть – да, да! Так и сыграй в этой сцене! Ты смотришь на эту старушку, а подтекст для тебя такой: мне нужно идти, потому что меня ждут плохие парни, которых нужно смести.

– Да, мне это очень нравится! – воскликнул Брюс.

Аллину было приятно, что он спас сцену, но Брюс был расстроен: Аллин не делает то, что ему говорят. Брюс ничего не сказал Аллину – вместо этого он пошел к Вайнтраубу и заявил: «Либо он уходит, либо я». Вайнтрауб немедленно согласился, хотя на самом деле не собирался увольнять Аллина. Чтобы сэкономить бюджет, он пообещал Аллину поездку в Гонконг вместо платы за сценарий. Вайнтрауб, как и всякий хороший продюсер, который обладал умением разделять, сказал Брюсу, что уволит Аллина, а Аллину не сказал ничего о словах Брюса.

Переговоры по контракту шли тяжело. Брюс пошел на уступки по своей зарплате, но потребовал одобрения сценария и контроля над постановкой боев. Не желая путаницы в том, кто был настоящей звездой фильма, Маленький дракон также потребовал, чтобы название фильма было изменено с «Кровь и сталь» на «Выход дракона». «Он был чрезвычайно упрям и требователен, – говорит Вайнтрауб. – Его запросы превышали полномочия актера, посягая на территорию продюсеров и режиссеров. Некоторые из них предложили мне найти кого-нибудь на замену Брюсу».

Лос-Анджелес Брюс покидал без подписанного контракта – стороны так и не смогли договориться до его отлета. Вдохновленный предыдущим успехом, Брюс выглядел спокойным и не переживал из-за сложившейся ситуации. Его друг Питер Чин, подвозивший его в тот день в аэропорт, вспоминал после поездки: «Когда они отвергли «Молчаливую флейту», Брюс думал, что это конец. Но в тот день он сказал мне: «Стоит мне только пожелать – и десяток студий сделают для меня фильм. Если «Уорнер» не хочет подписывать со мной контракт, то это потеря для них, а не для меня».

Уверенность Брюса оказалась обоснованной. Еще до того, как он прибыл в Гонконг, Тед Эшли отправил телеграмму следующего содержания: «Уорнер» приняла к рассмотрению идеи Брюса и через неделю вернется с новым предложением. 23 ноября 1972 года, после нескольких дополнительных изменений, Брюс наконец подписал контракт с «Уорнер Бразерс». Съемки начнутся в январе и продолжатся восемьдесят дней. Брюс будет руководить хореографией. Студия отказала ему в праве одобрения сценария, но ушла от конфронтации благодаря предложению: перед съемками Брюс встретится с режиссером и «контролирующим сценаристом», чтобы проконсультироваться с ними насчет того, что может сделать фильм привлекательным как для западной, так и китайской аудитории. «Уорнер» была непреклонна в решении: фильм должен называться «Кровь и сталь». Брюс полагал, что позже сможет побороться за название, и считал, что у него не будет особых сложностей с внесением изменений в сценарий, – в конце концов, продюсеры согласились на его требование уволить первоначального сценариста Майкла Аллина.

Все актеры также были наняты по дешевке. Новичок Джим Келли, игравший Уильямса, появился в последнюю минуту после того, как другой афроамериканский актер, Рокни Таркингтон, отказался из-за денег. Он обвинил продюсеров в недоплате чернокожим. «Мы не различали цвета, – шутит Вайнтрауб. – Мы платили мало всем».

Брюс первоначально предложил роль злого телохранителя Хана Чаку Норрису, но тот отказался. Гордому Норрису хватило и одного фильма, где его избивает Брюс. Чак поклялся, что никогда больше не появится в фильме, если только ему не предложат роль героя.

Надеясь воззвать к конкурентной природе Чака, Брюс сказал:

– Если ты откажешься, я отдам эту роль Бобу Уоллу.

– Боб отлично справится, – ответил на это Норрис.

Единственным человеком, получившим почти конкурентоспособную зарплату (40 000 долларов), был Джон Сэксон (Ропер в фильме). Учитывая, что другие роли сыграли Уолл (телохранитель Охарра), Келли (Уильямс) и Ли (Ли), картина нуждалась хотя бы в одном именитом актере, которого узнает американская публика. К тому же у Сэксона был опыт в карате. Его агент предсказывал, что фильм станет «легким дерьмецом с китайским актером, которого никто никогда больше не увидит». Сэксона уговорили поучаствовать в проекте лишьпосле того, как Вайнтрауб обещал ему, что он будет настоящей звездой фильма.

Кастинг на китайской стороне был значительно менее сложным. Деньги, которые для Голливуда считались копейками, в Гонконге были неописуемым богатством. Для актеров это также было возможностью поработать над первым совместным с Голливудом фильмом, да еще и с Маленьким драконом, самым звездным актером Гонконга. Анджела Мао Ин, звезда успешной картины «Леди-вихрь», с радостью согласилась сыграть Су Лин – сестру персонажа Брюса, которая предпочла совершить самоубийство, чем попасть в руки Охарры и его людей. Боло Йен был начинающим актером. Ши Кьен, который славился тем, что сыграл злодея в серии фильмов о самом популярном герое Гонконга, Хуан Фэйхуне, был выбором Ли на роль однорукого мистера Хана. Такое решение было не случайным: Брюс хотел сообщить своей китайской аудитории, что он – наследник мантии Фэйхуна.

Наиболее спорной в кастинге оказалась роль Мэй Лин, тайного агента, контакта Ли на острове Хана. Брюс обещал роль Бетти Тинг Пэй. Их отношения стали более серьезными. Она снимала квартиру в районе Коулун Тонг, всего в пятнадцати минутах ходьбы от его дома. Ее спрашивали, намеренно ли она переехала туда, и она, улыбаясь, отвечала: «Это совпадение».

Когда в декабре 1972 года в Гонконг приехали продюсер Пол Хеллер и режиссер Роберт Клауз, они вместе со всей командой отправились изучать локации для съемок в Рипалс-Бэй. Брюс пригласил Бетти сопровождать их. За обедом она сидела рядом с Полом Хеллером. «Он назвал меня леди Дракон, – говорит Бетти. – Все знали, что я девушка Брюса». Чаплин Чанг, помощник режиссера, вспоминает: «Бетти рассказывала Полу, какой Брюс талантливый. Ля-ля-ля. Бесконечная история, восхваляющая Брюса Ли».

На следующей неделе Брюс передумал и отдал роль другой Бетти – популярной певице Бетти Чанг. Учитывая, что это была небольшая роль с несколькими фразами, непонятно, почему Брюс не хотел, чтобы его девушка играла роль. Может быть, он думал, что это слишком нескромно. Бетти Тинг Пэй комментировать отказывается: «Все было слишком сложно. Долго объяснять».

Потеряв обещанную роль в «Пути дракона» и «Выходе дракона», Бетти разозлилась на Брюса. Впоследствии он прервал их отношения и исключил из «Голден Харвест». Бетти была сокрушена и подавлена. Однажды вечером она проглотила горсть снотворного и позвонила своей матери. Машина «Скорой помощи» отвезла Бетти в больницу королевы Елизаветы. Мать Бетти в ярости отправилась на студию «Голден Харвест», чтобы встретиться с Брюсом Ли. Руководители перехватили ее, когда она громко заявила, что ее дочь пыталась покончить жизнь самоубийством. Они прогнали ее, решив, что это игра на публику от актрисы, которая не получила роль в крупном фильме. Чтобы доказать их неправоту, мать Бетти пригласила репортеров в больничную палату дочери. Бетти не отвечала на вопросы журналистов, но позволила им сделать снимки. 23 декабря 1972 года «Ньэ Лэнтерн Ньюспейпер» вышла с заголовком «Бетти Тинг отрицает попытку самоубийства», и продолжила: «Тинг пришлось промыть желудок после того, как она перепутала лекарства. Тинг в солнцезащитных очках отказалась отвечать на вопросы и позволила репортерам лишь запечатлеть ее горькую улыбку».

Газета никогда не упоминала Брюса по имени, но это сообщение было адресовано ему. Сплетни не прекращались. До Мито Уйехары в Америке дошли слухи, и он спросил Брюса, что случилось. «Эта глупая девка приняла таблетки и сказала, что влюблена в меня и что убьет себя, раз не может быть со мной, – ответил Брюс, как обычно отрицая неугодное. – Черт, я не могу ничего поделать в такой ситуации. Вокруг слишком много сумасшедших людей».

В первый день пребывания Джона Сэксона в Гонконге, в январе 1973 года, Ли пригласил его в свой дом и попросил показать удар сбоку. Стоя посреди комнаты и чувствуя себя немного глупо, Сэксон сделал несколько ударов.

– Неплохо, – сказал Брюс. – Теперь давай я покажу тебе мои.

Как и много раз до этого, Брюс протянул Сэксону мягкий щит и сказал: «Прижми к груди». В двух-трех метрах за Сэксоном он поставил стул. Затем Брюс подпрыгнув, сменил стойку, снова подпрыгнул и ударил в щит. Сэксон отлетел назад и упал на стул, отчего тот развалился. Брюс подбежал к нему с озабоченным видом.

– Не волнуйся, – сказал Сэксон. – Я не пострадал.

– Я беспокоюсь не о тебе. Ты сломал мой любимый стул.

Джон Сэксон понял, что не станет звездой фильма.

Брюс был так же агрессивно настроен и в отношении сценария. Он не рассматривал «Кровь и сталь» как потенциальный шедевр – скорее как фильм категории Б^[116], созданный по расценкам рабского труда. Цель фильма заключалась в том, чтобы вставить ногу в приоткрытую дверь Голливуда и продемонстрировать, что может Брюс, – весь проект был рекламным роликом для него. «Предполагалось, что это будет его первый международный фильм. Это будет образец того, чего можно добиться при больших бюджетах, на лучших площадках», – говорит Эндрю Морган. Брюс боялся, что конечный продукт не станет достаточно хорошим даже для такой ограниченной цели. Он начал требовать у Фреда Вайнтрауба серьезных изменений сценария. Однако Брюс не знал, что Фред привез сценариста Майкла Аллина и поселил его в отеле «Хайатт», наказав тому не высовываться и избегать актеров. Через Вайнтрауба в качестве посредника Брюс снова невольно спорил с Аллином из-за его сценария.

Не добившись изменений, Брюс бойкотировал первый день производства. Затем он не появлялся на втором, третьем и четвертом. Для фильма с крошечным бюджетом, который снимается в другой стране, этот простой был катастрофой. Вайнтрауб отправил Боба Клауза снимать общие планы Гонконга, не требующие игры актеров. Он также пытался убедить боссов из «Уорнер», что все в порядке. Когда они обнаружили, что происходит, то послали Брюсу сценарий для совершенно другого фильма. Брюс встретился с Клаузом, которому он доверял, чтобы обсудить идущую под откос «Кровь и сталь». Вайнтрауб угрожал студии, что уйдет, если они не перестанут вмешиваться.

«Брюс находился под сильным эмоциональным давлением: будет ли фильм достаточно хорош или нет? Он хотел, чтобы картина была больше китайской, а не американской, – говорит Линда. – Временами он выглядел сумасшедшим. Вот он чувствует себя прекрасно и готов к работе. Спустя десять минут он погружается в депрессию. Мне приходилось порой приводить его в чувство».

Сэксон отлетел назад и упал на стул, отчего тот развалился. Брюс подбежал к нему с озабоченным видом. – Не волнуйся, – сказал Сэксон. – Я не пострадал. – Я беспокоюсь не о тебе. Ты сломал мой любимый стул.

Для того чтобы стороны договорились, потребовалось двенадцать дней. Вайнтрауб согласился снять расширенное воспоминание, которое показало, что сестра Ли была убита телохранителем Хана, Охаррой. Брюсу также обещали право поставить первый бой, в котором его персонаж предстанет монахом храма Шаолинь. Помимо беспокойства о том, что американцы будут перекраивать фильм под Джона Сэксона в ранге звезды, Ли был глубоко обеспокоен тем, как воспримет фильм китайская база фанатов. Американцы задумывали роль Брюса как китайского Джеймса Бонда. Они не задумывались над тем, правильно это или нет. Но для обычного китайца из Гонконга Джеймс Бонд был агентом британского имперского правительства. В детстве Брюса была лишь одна категория людей, которую ненавидели больше англичан, – китайские полицейские, которые применяли законы так, как им хотелось. В первоначальном сценарии британский агент Брэтвейт нанимает Ли, чтобы арестовать Хана. Беда заключалась в том, что Хан был не только злым человеком, но и китайцем. У Брюса были основания опасаться, что поклонники сочтут его продавшимся Западу и играющим предателя. Переместив акцент с британского оперативника на шаолиньского монаха, который мстил за убийство своей сестры, Брюс снова сыграл героического защитника китайского народа. Длительность бойкота и вызванное им беспокойство сказались на лице Брюса, когда он прибыл на площадку для своей первой сцены – простого диалога с актрисой Бетти Чанг (Мэй Лин). Он страдал от нервного лицевого тика. Понадобилось двадцать семь дублей, чтобы тот прошел. Наконец съемки можно было начинать всерьез.

Майкл Аллин прибыл в Гонконг 3 января 1973 года. Он начал работать над изменениями в сценарии из своего номера в отеле, поскольку ему сказали, что в студии не найдется места. Однажды он сидел в баре, когда зашел Роберт Клауз.

– Тебе нужно убраться отсюда, – нахмурился режиссер.

– Почему? – удивился Майкл.

– Я собираюсь встретиться с Брюсом, а он не должен тебя видеть.

– Почему? Это мой бар. Это мой отель. Что здесь происходит?

– Ничего не происходит. Ты просто должен убраться отсюда, – отказывался объяснять Клауз. Майкл спрятался за углом и наблюдал, как Брюс и Линда присоединились к режиссеру за обедом.

Через две недели Аллин заметил в китайской газете фотографию себя, Клауза и Ли. С этой статьей он пришел к журналистке отеля, с которой подружился во время пребывания, и попросил ее перевести.

Она прочитала текст про себя и сказала:

– Я не хочу тебе говорить.

– Мы же друзья, – умолял Аллин. – Пожалуйста, скажи мне, что там написано.

– Здесь говорится, что Брюс Ли отправил американского писателя домой с позором.

В попытках убедить своих китайских фанатов, что он не продался, а ответственен за все производство фильма, Брюс рассказал прессе историю о том, как заставил продюсеров уволить сценариста.

Аллин понял, почему его скрывали в своем гостиничном номере вдали от Брюса. Расстроенный и злой, он решил отдохнуть денек в Макао. В субботу утром он направился к терминалу «Стар Ферри».

Иногда у судьбы злобное чувство юмора. В то же утро Брюс решил проверить, как справляется студия «Голден Харвест» с рекламой «Пути дракона». Надев бархатный костюм и сапоги на платформе, он отправился к терминалу «Стар Ферри», чтобы посмотреть на плакаты своего фильма.

Сначала Аллин увидел толпу фанатов, а затем и Брюса, который стоял к нему спиной. Аллину пришлось идти мимо него. Когда он подошел к топле, Брюс обернулся.

– Майкл! – потрясенный неожиданной встречей, воскликнул Брюс.

– Привет, – ответил Майкл.

Брюс подошел к нему и ткнул пальцем в лицо.

– Мошенник, – прорычал он, закипая. Толпа жадно следила за конфликтом.

– Рад тебя видеть, Брюс, – сказал Майкл, чтобы разрядить ситуацию, а затем поспешил прочь, чтобы успеть на судно на подводных крыльях, отправляющееся в Макао.

Брюс побагровел. Он сказал прессе, что уволил сценариста. Что, если они обнаружат, что это не так? Какой позор! Хуже того, его обманули. Он метался по офису «Голден Харвест», обвиняя всех и каждого во лжи. «Мы все говорили ему: «Не может быть! Он в городе? Ты уверен?» – вспоминает Эндрю Морган. Брюс загнал в угол Вайнтрауба, перепрыгнув постамент для кинокамеры, чтобы сократить дистанцию между ними, ткнул пальцем ему в лицо и издал какой-то драконий рык, сопровождаемый всеми английскими и китайскими проклятиями, которые были в его обширном репертуаре. Брюс в ярости был жутким зрелищем, но он контролировал себя, чтобы не ударить Вайнтрауба. Он ясно дал понять, что в фильме его не будет, умчался со съемочной площадки, вернулся домой, заперся в своем логове и позвонил в студию «Уорнер Бразерс», чтобы сообщить им, что он ушел из фильма.

Тем же вечером Аллин вернулся из Макао и обнаружил в баре отеля Вайнтрауба. «Это был единственный раз за все годы нашего знакомства, когда я видел его пьяным», – вспоминает сценарист.

– Что ты сделал с Брюсом? – спросил Вайнтрауб у Аллин.

– Я ничего не делал с Брюсом! – воскликнул Аллин. – Что случилось?

– Это я во всем виноват. Я сказал ему, что тебя нет, а он тебя видел. Он покинул проект.

– Что ты собираешься делать, Фред?

– Ну, первое – ты должен уехать.

Потребовалось несколько дней, чтобы уговорить Брюса вернуться на съемочную площадку. Если голливудские руководители и хороши в чем-либо, так это в умении заставить талантливого актера делать то, что они хотят, методом кнута и пряника – льстивых разговоров и угроз разорвать контракт. Брюс понимал, что если он уйдет, то второго такого проекта он не получит. И хотя это заняло больше времени, чем он думал раньше, ему удалось все-таки с позором выгнать сценариста. Он согласился работать с Клаузом, но долгое время не разговаривал с Вайнтраубом.

Аллин полетел в Мауи, чтобы остыть. «Я был в ярости», – вспоминает он.

Через неделю ему позвонил Вайнтрауб.

– Ты действительно должен спасти нас. Ты помнишь сцену с черным лебедем? Ту, где во время поездки у Ропера и Хана случается прекрасный диалог о черном лебеде.

– Да, – сказал Аллин, пытаясь заглушить свой гнев.

– Мы для съемок искали черного лебедя по всей Азии. Мы добрались до Австралии, но не нашли и там. Майкл, нам нужно, чтобы ты переписал сцену. Пожалуйста, у меня на линии секретарь. Я знаю, ты можешь. Просто…

– Фред, мне нужно подумать, – сказал Аллин.

Он положил трубку на стол, вышел на пляж и нырнул в океан. Через двадцать минут Аллин снова взял трубку.

– Фред, ты все еще там?

– Да-да, ты придумал? – спросил Вайнтрауб.

– Да.

– Отлично, секретарь готов записывать.

– О’кей, это очень просто. Ты слушаешь?

– Да-да-да. Все слушают.

– Найдите утку, которая сможет сыграть эту роль, – сказал Аллин и повесил трубку.

Пока Ли сражался с продюсерами, американская и китайская команды сражались друг с другом. Причины конфликтов заключались в том, что американцы не знали, насколько хорошо китайцы владеют английским. «Однажды мы снимали сцену, где Брюс Ли, Джон Сэксон и Джим Келли переходили с маленьких сампанов на большую лодку, – говорит Морган. – У нас не было раций, поэтому мы пользовались мегафонами. Кто-то заорал: «Снято!» Но там, на лодочке, не слышали и продолжали идти. Боб Клауз буркнул: «Гребаные китаезы». Помощник режиссера, маленький старик, сказал на китайском: «Это было последнее оскорбление, которое я слышал от этих гребаных иноземцев». С этими словами он взял стойку и замахнулся, чтобы ударить Клауза. Нам пришлось схватить его и увести с крыши».

Американцы были разочарованы архаичным оборудованием и китайской привычкой говорить «да», когда они имеют в виду «нет». Китайцам не нравилось высокомерное отношение и склонность американцев кричать на подчиненных. Но несмотря на их разногласия, между этими двумя группами в конечном итоге росло взаимное уважение. «Мы восхищались тем, насколько систематичны американцы, – говорит помощник режиссера Чаплин Чанг. – В Гонконге каждый раз все могло получиться по-разному».

Американцы стали ценить китайскую находчивость, тяжелую работу и мужество. В одной из сцен прихвостни злодея преследуют Анджелу Мао Ин, играющую сестру Ли, вдоль края канала, пока она не сбрасывает одного из них в воду. Вайнтрауб и Клауз решили снимать трюк с крыши двухэтажного здания, стоящего примерно в семи метрах от канала. Они взяли с собой пять каскадеров, чтобы составить план съемки. После того как они через переводчика объяснили, чего хотят, каждый из каскадеров отступил от края здания, покачав головой. «Мы удивились их беспокойству, – говорит Вайнтрауб. – Это был стандартный трюк, падение всего с метра-полутора». Наконец один из них вышел вперед и сказал: «Хорошо, я сделаю это, но трудно будет допрыгнуть до воды с этой крыши». «Я был ошеломлен, – вспоминает Вайнтрауб. – Все каскадеры считали нас достаточно сумасшедшими для того, чтобы попросить их о таком прыжке, но этого было мало – один из них оказался действительно сумасшедшим, согласившись прыгнуть».

Понимая, насколько ценна команда каскадеров для успеха фильма, Ли был чрезвычайно лоялен к ним и заботлив, продолжая свою традицию ежедневно делить с ними обед в коробке, и не ходил в ресторан отеля с американцами. Эта доброта запомнилась одному из десятков каскадеров, которые работали над фильмом. «Он был очень добр к нам, маленьким людям, – говорит Джеки Чан. – Он не заботился о том, чтобы произвести впечатление на крупных боссов, но он заботился о нас». Пересмотрите внимательно сцену боя в подземном комплексе Хана, и вы заметите, как Брюс хватает молодого Джеки Чана за шевелюру и ломает шею. Во время первого дубля он случайно попал Чану в лицо нунчаками. «Вы даже представить не можете, насколько это больно, – вспоминает Чан. – Как только камеры отключились, Брюс бросил оружие, подбежал ко мне, сказал: «Извини, извини!» и поднял меня. Из всего, что делал Брюс, я восхищаюсь им больше всего за его доброту в тот день».

Несчастные случаи на съемочной площадке фильмов о кунг-фу неизбежны. Самая болезненная травма случилась во время кульминационного сражения Брюса и Боба Уолла. По сценарию Уолл должен разбить две стеклянные бутылки и ударить одной из них Ли, который выбьет бутылку ногой и набросится на Уолла, работая кулаками. После нескольких попыток Брюс промахнулся, не смог выбить бутылку и попал кулаком прямо в зазубренный край. «Брюс очень рассердился на Боба Уолла, – говорит Чаплин Чанг, который отвез Ли в больницу. – Он сказал: «Я хочу убить его». Но я не думаю, что он действительно хотел этого». Морган об этом эпизоде говорит так: «Был ли Брюс зол? Да. Но он понимал, что это несчастный случай. В основном он злился из-за того, что мы потеряли два съемочных дня».

Для создания шумихи вокруг фильма гонконгской прессе скормили слухи о том, что Уолл намеренно ранил Брюса Ли. К тому времени, когда Брюс вернулся на съемочную площадку, его преданная команда китайских каскадеров ждала, что их чемпион отомстит. Несмотря на то что он придумал оправдание, позволившее сохранить лицо («Я не могу убить Боба, потому что он нужен режиссеру для остальной части фильма»), китайская честь требовала какого-то ответа. В одной из сцен Ли должен был ударить ногой Уолла сбоку в грудь настолько сильно, чтобы тот отлетел в толпу людей Хана. И Брюс не стал сдерживаться. «Они положили на Боба подушку, – вспоминает каскадер Зебра Пэн, – но он взлетел так, словно его застрелили! А Брюс настаивал на двенадцати дублях!» Сила удара Ли была настолько велика, что Уолл влетел в толпу, сломав каскадеру руку. «Это был открытый перелом – кость вышла сквозь кожу, – говорит Уолл. – И вот тогда все чертыхнулись. До этого они не понимали, насколько сильно бил Брюс».

Ориентирование в сложных правилах чести и гордости китайцев потребовало от продюсеров прибегнуть к некоторым трюкам, когда дело дошло до найма гарема Хана на сцену банкета. Китайские актрисы отказывались играть проституток в американском фильме, поэтому продюсерам пришлось нанять настоящих. Ответственность за их привлечение легла на Моргана, который разбирался в ночных заведениях Гонконга. Трудность заключалась не в поиске – вместе с Бангкоком Гонконг был остановкой для отдыха и развлечений американских солдат, служащих во Вьетнаме, – а в убеждении сняться в фильме. «Неважно, чем они занимались. Это оставалось между ними и их клиентами. Но если вы сниметесь в фильме, как знать – не посмотрят ли его ваши родители или друзья? – говорит Морган. – Они требовали больше денег – больше, чем если бы речь шла о простом съеме. Для них съемка в фильме была гораздо унизительнее». Когда каскадеры обнаружили, сколько заплатили проституткам, они почти устроили забастовку.

Все каскадеры считали нас достаточно сумасшедшими для того, чтобы попросить их о таком прыжке, но этого было мало – один из них оказался действительно сумасшедшим, согласившись.

В сцене, где трем героям предлагают выбрать девушек из гарема, белый парень (Сэксон) выбирает белую мадам (ее играет Ана Капри), черный парень (Келли) выбирает четырех проституток, в то время как азиатский парень (Ли) выбирает своего агента под прикрытием (Чанг) для целомудренного обсуждения стратегии. Китайский Джеймс Бонд дал обет безбрачия. «Он был монахом из Шаолиня, – говорит Майкл Аллин. – Он все время должен был говорить: «Ты оскорбил мою семью, и ты оскорбил храм Шаолинь».

Сексуальные приключения продолжались и вне экрана. «Джим Келли трахал все, что двигалось, – говорит Пол Хеллер. – В итоге он попал в больницу с опухшими яичками. У нас была сбруя, на которой он должен был висеть в сцене своей смерти, но Келли не мог ее носить – так у него все болело. Нам пришлось сделать специальную сеть».

Это был 1973 год, и все на съемочной площадке, похоже, наслаждались сексуальной свободой эпохи, в том числе шаолиньский монах. «Время от времени Брюс говорил: «Почему бы нам не прогуляться с парочкой девчонок?» – вспоминает Сэксон.

Последней сценой, снятой в Гонконге, была финальная битва Ли и Хана в зеркальном зале. В оригинальном сценарии Хан покончил жизнь самоубийством, прежде чем Ли смог его схватить. И режиссер, и звезда почувствовали, что это разочаровывающее окончание, поэтому большую часть съемок провели в раздумьях, как сделать лучше. Однажды после обеда в отеле Клауз с женой Энн зашел в бутик одежды. «В зале стояли тонкие зеркала, которые преломляли изображение, когда я проходил мимо них. Я подумал: «Вот оно!» – вспоминает режиссер. Для Клауза это был способ поставить гораздо более молодого героя Ли в невыгодное положение относительно старшего Хана (актеру Ши Кьену было шестьдесят) и сделать финальное противостояние напряженным для публики. Для Брюса это была возможность продемонстрировать важность «приспособляемости» в бою – Ли разбивает зеркала, чтобы различать настоящего Хана и его отражения.

Команда купила два грузовика зеркал за 8000 долларов и настроила их таким образом, чтобы каждый угол камеры отображал несколько отражений. Съемки проходили два дня в гнетуще жарком зеркальном лабиринте. Брюс даже начал бить во всю силу, заставив Ши Кьена крикнуть: «Полегче, сынок – это всего лишь фильм». По воспоминаниям Клауза, «к концу съемок Брюс находился на грани физического истощения».

Американская команда свернулась и улетела 1 марта 1973 года. Брюсу оставили зеркальную комнату, где он с небольшой китайской командой продолжал съемки в невыносимой жаре еще четыре дня, пытаясь довести финал до совершенства. «Брюс к тому времени был настолько заведен, что не хотел бросать эту сцену», – говорит Пол Хеллер.

Затем Брюс вернулся к началу фильма, чтобы добавить первую сцену в храме Шаолинь, которую он написал и срежиссировал самостоятельно. Чтобы увеличить шокирующий эффект, он начал с непростого поединка между собой и тяжеловесным каскадером Саммо Хуном. Это больше напоминало бой без правил, чем кунг-фу – двое мужчин в шортах и мягких перчатках. «Во время репетиции мы ничего не делали, просто обсуждали сцену. «Ты бьешь, я бью, и так далее, и так далее. Хорошо, готов? Мотор!» – рассказывает Саммо. – Один дубль. Это был очень быстро – мы отсняли все за полтора дня».

После боя герой Брюса говорит с аббатом храма Шаолинь. Всегда стремясь обучить свою аудиторию, экранный персонаж проповедует философию Брюса в жизни. «Когда мой оппонент расширяется, я сжимаюсь, а когда он сжимается, я расширяюсь. И когда у меня появляется возможность ударить, бью не я, – и герой показывает кулак. – Он сам бьет».

В течение нескольких коротких минут фильма Брюс ловко сумел перенести акцент своего персонажа с британского агента на традиционного китайского героя и взять на себя ответственность за фильм. «После просмотра первых сцен вы уже понимали, кто настоящий герой картины», – говорит Эндрю Морган.

Осталось только одно сражение.

Когда руководство «Уорнер» просматривало подборку снятого материала, то сразу поняло, что у них в руках блокбастер. «Когда мы увидели материал, то поняли: у нас что-то есть, – говорит Лео Гринфилд, глава отдела дистрибуции в «Уорнер Бразерс». – Видит бог, поняли сразу». Их уверенность укрепилась в марте, когда «Уорнер» выпустила свой первый фильм о кунг-фу, снятый в Гонконге, – «Пять пальцев смерти» производства «Шоу Бразерс». Восточный боевик Ран Ран Шоу стал неожиданным хитом и среди молодежи, и для более взрослой аудитории, создавая предпосылки для успеха Брюса. Если «Пять пальцев смерти», фильм с полностью китайским актерским составом, собрал отличную кассу в Америке, насколько же выше потенциал у фильма, где снимаются актеры разных рас, а сама картина снята полностью на английском?

Тед Эшли предоставил Вайнтраубу еще 300 тысяч на расходы постпроизводства. Он также приступил к реализации планов на продолжение. Понимая, что это было наилучшее время для давления, Брюс настаивал, чтобы «Уорнер Бразерс» изменила название на «Выход дракона», чтобы было понятно, что именно Маленький дракон – звезда этого фильма. Вайнтрауб ненавидел это название: «Звучало так, словно это семейный фильм». Эшли тоже не обрадовался: «Хотя «Выход дракона» кажется логичным, поскольку он позволяет назвать следующую картину «Возвращение дракона», название оставляет впечатление, что это фильм про монстров». Следующие несколько месяцев Тихий океан в одну и другую сторону пересекали вежливые, но настойчивые телеграммы. Эшли предлагал компромисс: «Два часа мы с нашим отделом рекламы обдумывали варианты и пришли к решению, что лучшим названием будет «Остров Хана». Это даст картине самый широкий охват». 8 июня 1973 года Брюс прислал ответ: «Обдумайте все более тщательно. «Выход дракона» предполагает появление (вход) кого-то (личности). Это отличное название. Время поджимает, Тед. Пришлите мне, пожалуйста, два сценария, чтобы я мог их прорабатывать».

Упоминание Брюсом двух сценариев было тонким ударом. Студия «Уорнер» уже заказала два последующих сценария для потенциальной франшизы. Но Брюс обходными путями дал понять, что если первый фильм не назвать «Выход дракона», он больше не будет сниматься в картинах студии. 13 июня Эшли капитулировал. «Мы еще раз рассмотрели идею с названием, а также учли твои предпочтения. Таким образом, название картины – «Выход дракона». Люблю тебя и Линду». Даже Фред Вайнтрауб в конце концов изменил свое мнение. «Возвращаясь назад, я не могу себе представить, что фильм был бы назван как-то по-другому. Как бывший рекламщик, я должен был признать ценность брендинга в первую очередь».

Глава двадцать третья
Достучаться до небес

Человек меньших амбиций, возможно, сбросил бы немного пар или по крайней мере взял бы отпуск, но Брюс Ли слишком усердно работал до этого времени, чтобы потом замедляться. Он не успокоился на том, что стал первым китайцем, который снялся в голливудском фильме; он хотел стать самым кассовым актером в мире – больше, чем Стив Маккуин. «Он был вовлечен в такой вихрь активности, что цели, которые изначально себе ставил, быстро сменялись еще более высокими целями, – говорит Линда. – Я пыталась сказать, чтобы он немного расслабился, но Брюс тут же отмахивался от меня. «Самый большой ущерб для отдыха, – утверждал он, – сказать себе, что нужно расслабиться». Он убедил себя, что расслабляется во время работы».

Постоянное напряжение сказывалось на его внешнем виде. Все друзья помнят Брюса изможденным, измученным. За предыдущие два месяца он потерял девять килограммов (его вес упал с 64 до 55). «Его зрачки были расширены, из-за чего глаза казались очень темными», – говорит Саммо Хун. «Цвет его лица варьировался от серого до мертвенно-бледного, – вспоминает Чарльз Лоу, помощник режиссера в «Выходе дракона». – Он устал и чувствовал головокружение большую часть времени».

Когда стресс становился слишком большим, Брюс отправлялся на долгие ужины с одним из нескольких доверенных друзей. Он и Чарльз Лоу часто ездили в японский ресторан «Канэ Танака» поскольку там были отдельные комнаты. «Ему нравилась спокойная атмосфера ресторана», – вспоминает Лоу. Несмотря на свое отвращение к большинству видов алкоголя, Брюс развил вкус и терпимость к саке. «Он действительно мог пить его, – говорит Лоу. – Мог выпить десять или двадцать этих крошечных чашек».

Он продолжал работать на износ, потому что этот период давал ему широкие возможности для самоутверждения. Если бы он не ухватился за них, то они могли ускользнуть, – этого и боялся Брюс. Он получил небольшую порцию славы после «Зеленого Шершня», а затем наблюдал, как она утекает сквозь пальцы – до такой степени, что ему нечем было заплатить залог за свой дом. Это больше не должно повториться. На этот раз все должно получиться идеально.

Шумиха и слухи вокруг «Выхода дракона» превратили Брюса в желанный товар. Студия «Метро-Голдвин-Майер» хотела, чтобы Ли сыграл противника героя своего детства – Элвиса Пресли, обладателя черного пояса по карате. Итальянский продюсер Карло Понти попросил Брюса сняться в фильме с его женой, Софи Лорен. Ран Ран Шоу предложил ему полмиллиона долларов за следующую картину, но Брюс думал, что этого недостаточно. «Если Марлон Брандо может получать 2 миллиона долларов, то и я могу», – сказал он ошеломленному Джону Сэксону. Президент «Уорнер» Тед Эшли отчаянно хотел связать Брюса многомиллионным контрактом, чтобы превратить «Выход дракона» в франшизу. 22 апреля 1973 года Брюс написал Эшли письмо с предупреждением: он обойдется недешево. «Количество предложений о съемках достигли такой отметки, которая и удивит, и потрясет тебя… Из-за нашей дружбы я не тороплюсь с периодом зарабатывания денег – речь о десятке предложений от голодных продюсеров – и жду нашей встречи. Понимаешь, Тед, у меня есть навязчивая идея: сделать, прости за выражение, самый охрененный боевик из когда-либо снятых».

Он продолжал работать на износ, потому что этот период давал ему широкие возможности для самоутверждения.

Еще одно предложение было приветом из прошлого. Стерлинг Силлифант заключил сделку на несколько фильмов со студией «Двадцатый век Фокс» и получил зеленый свет в том числе и на «Молчаливую флейту». 18 апреля Джеймс Коберн вылетел в Гонконг, чтобы уговорить Брюса присоединиться к проекту. У Брюса были серьезные оговорки. Будучи звездой в «Выходе дракона», он не очень хотел возвращаться к роли второстепенного героя в тени Коберна. И он все еще планировал снять «На юге – кулаки, на севере – ноги», китайскую подделку «Молчаливой флейты». Однако Брюс оставил свои опасения при себе и встретил Коберна по-королевски, пообещав, что серьезно рассмотрит этот проект. «Брюс был в достаточной мере политически подкован, – говорит Эндрю Морган. – Коберн был важной шишкой в Голливуде».

Чем больше проектов предлагали ему другие продюсеры, тем меньше Брюс был доволен Рэймондом Чоу. Брюс взорвался, когда прочитал статью в журнале студии «Голден Харвест». В ней говорилось, что Чоу не только нашел Брюса Ли, но и «нянчился» с ним. В основном же они ругались из-за денег. После невероятного успеха «Пути дракона» Брюс ожидал, что к его особняку подъедут фуры с банкнотами. Вместо этого деньги капали тоненькой струйкой. Рэймонд утверждал, что владельцам кинотеатров требуется время, чтобы перевести деньги на счета «Голден Харвест», и кроме того, большая часть из них была направлена на погашение кредитов, которые Брюс брал на покупку особняка, «Мерседеса» и шубы. Брюс считал, что Чоу обманывает его и специально задерживает его законную долю прибыли.

Брюсу нужны были деньги, потому что он заказал кабриолет «Роллс-Ройс Корниш» из Англии. Он также хотел материально обеспечить свою семью на тот случай, если с ним произойдет что-нибудь неприятное. 1 февраля 1973 года, во время съемок «Выхода дракона», он застраховал свою жизнь на пять лет в Американской международной страховой компании на сумму двести тысяч долларов^[117]. 30 апреля 1973 года, после окончания съемок фильма и когда все предложения полились рекой, он купил второй полис, на гораздо большую сумму – 1,35 миллиона долларов США в лондонском «Ллойд». Это была огромная сумма^[118], которая основывалась главным образом на его будущем потенциале заработка, а не на нынешнем чистом капитале. По иронии судьбы вследствие короткой жизни Брюса она понадобилась очень скоро.

10 мая 1973 года. Обычный гонконгский жаркий день, влажный и тягучий. Температура воздуха составляла 26 градусов по Цельсию, а влажность – 93 процента. После обеда Брюс поехал в студию «Голден Харвест» на Хаммер-Хилл-роуд, чтобы «озвучить слова» для фильма. В аппаратной был кондиционер, но он был выключен, чтобы избежать шума, который отразился бы на записи. Брюс провел около тридцати минут в этой духовке, потом извинился и вышел в уборную. Он почувствовал слабость, у него разболелась голова. Заперевшись в кабинке, он достал упаковку непальского гашиша и съел немного.

Еще в уборной Брюс потерял ориентацию и упал лицом на пол. Очнулся он от звука приближающихся шагов. Не желая казаться слабым даже в такой ситуации, он сделал вид, что потерял очки и наощупь искал их. Работник студии помог ему подняться, и бледный, весь в поту, актер, покачиваясь на ватных ногах, поковылял обратно в комнату дубляжа. Как только он вошел в раскаленную комнату, ему тут же стало плохо, и Брюс потерял сознание. Затем его вырвало обедом, а тело начало биться в конвульсиях.

Испуганный сотрудник побежал через парковку в офис Рэймонда Чоу и сообщил тому, что с его ведущим актером что-то не так. Чоу сказал секретарю, чтобы тот позвонил доктору Дональду Лэнгфорду, американцу из баптистской больницы, и побежал в комнату для дубляжа, где обнаружил, что Брюс с трудом дышит. Он издавал булькающие звуки и трясся в спазмах. «Немедленно везите его в больницу», – настаивал доктор Лэнгфорд.

Четверо рабочих перенесли Брюса в машину Рэймонда Чоу, который отвез его в больницу. Брюс был в плохом состоянии. Он потел, дрожал и бился в судорогах. Один из сотрудников поместил металлическую ложку между его зубов, чтобы Брюс не прикусывал язык.

Ран Ран Шоу предложил ему полмиллиона долларов за следующую картину, но Брюс думал, что этого недостаточно. «Если Марлон Брандо может получать 2 миллиона долларов, то и я могу»

Доктор Лэнгфорд ждал Чоу снаружи. Были вызваны еще три врача, в том числе нейрохирург доктор Питер Ву. У Брюса, судя по всему, была чрезвычайно высокая температура, его дыхание было сбивчивым, а содрогающееся тело буквально купалось в поту.

Секретарь Рэймонда позвонила Линде Ли.

– Брюс болен, и они забирают его в больницу.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Линда.

– О, я думаю, что это расстройство желудка, – ответила она на плохом английском.

Полагая, что это нечто незначительное, Линда поехала в баптистскую больницу, которая находилась примерно в пяти минутах езды от их дома. Когда она приехала, Брюс задыхался; каждый его вдох, казалось, может стать последним.

– С ним все будет в порядке? – спросила она, напуганная увиденным.

– Ему очень плохо, – ответил доктор Лэнгфорд.

Доктор Лэнгфорд был готов сделать трахеотомию, если Брюс снова перестанет дышать. Его тело продолжало биться в конвульсиях. Чтобы удержать его, понадобилась помощь нескольких врачей и медсестер, потому что он был чрезвычайно силен.

Не получив ответа от Брюса, нейрохирург Питер Ву осмотрел его и сделал заключение: отек головного мозга. Доктор Ву назначил маннитол, чтобы уменьшить опухоль. Также была подготовлена операционная на случай, если препарат не сработает. Но через два с половиной часа Брюс начал приходить в себя. Сначала он смог немного двигаться, затем открыл глаза, мог показывать жестами, но не мог говорить. Он узнал жену. Позже речь к нему вернулась, но была невнятной и звучала отлично от привычного разговора Брюса. К следующему дню он уже мог шутить.

«Брюс был в критическом состоянии, – говорит доктор Питер Ву. – Если бы его не доставили в больницу вовремя, он бы умер от сильного отека мозга. Просто повезло, что опытные медики были готовы помочь ему».

Когда Брюс, наконец, смог говорить связно, он сказал Линде:

– Я чувствовал себя очень близко к смерти. Я проявил свою волю и сказал себе: «Я буду бороться. Я не сдамся». Я знал, что если сдамся, то умру».

13 мая доктор Питер Ву встретился с Брюсом для того, чтобы выяснить причины возникновения отека. Во время разговора Брюс признался, что до потери сознания съел гашиш.

– Я советую Вам больше его не употреблять, – сказал доктор Ву. – Вы только что пережили ужасный приступ из-за наркотиков. В следующий раз последствия могут быть даже хуже.

– Он безвреден, – усмехнулся Брюс. – Стив Маккуин познакомил меня с ними. Стив Маккуин не принимал бы что-то опасное.

– Стив Маккуин – эксперт в медицине? – спросил доктор.

Брюс был расстроен тем, что гонконгские врачи обвинили гашиш в его коллапсе. Доктор Ву предложил на следующий день провести ангиографию^[119], но Брюс отказался и требовал отпустить его.

– Пожалуйста, давайте проведем обследование мозга, – призывал доктор Ву.

– Нет, я хочу, чтобы меня выписали, – настаивал Брюс. – Я буду проходить тесты в Соединенных Штатах.

После выписки Брюс договорился о поездке в Лос-Анджелес, чтобы услышать еще одно мнение. Он не верил, что гонконгские врачи знали, о чем говорят, особенно когда дело касалось каннабиса. В 1973 году у медицинского сообщества Гонконга не было большого опыта в отношении марихуаны. Она считалась злым западным хиппи-наркотиком. Исследования с тех пор доказали, что каннабис не вызывает отек мозга и не приводит к смерти. «В стволе головного мозга – части мозга, которая поддерживает дыхание и сердечный ритм, нет рецепторов для ТГК^[120], – говорит доктор Дэниел Фридман, невролог из медицинского центра Лэнгона в Нью-Йорке. – Поэтому практически невозможно умереть от передозировки ТГК в отличие от героина или барбитуратов».

По прибытии в Лос-Анджелес Брюс отправился к доктору Дэвиду Рейсборду, неврологу в Калифорнийском университете. 29 и 30 мая Брюс прошел весь спектр тестов, доступных пациентам той эпохи: полное обследование, исследование кровообращения мозга, ЭЭГ. Пока он ждал результатов, он позвонил Джону Сэксону, с которым снимался в «Выходе дракона», и сообщил, что прилетел в Лос-Анджелес на медобследование.

– Что случилось? – спросил Сэксон.

– Я упал в обморок.

– Почему? Ты в порядке?

– Возможно, если тесты не покажут этого, то Брюса Ли не станет.

Его тело продолжало биться в конвульсиях. Чтобы удержать его, понадобилась помощь нескольких врачей и медсестер, потому что он был чрезвычайно силен.

После трехдневного ожидания, полного нервного напряжения, Брюс узнал хорошие новости. Доктор Рейсборд выдал Брюсу справку об отсутствии заболеваний. Он не обнаружил никаких аномалий в функциях мозга и в работе тела. Фактически Рейсборд сказал Брюсу, что у него «тело 18-летнего». Рейсборд пришел к выводу, что Брюс страдал от беспричинного эпилептического припадка. Доктор Рейсборд назначил препарат дилантин, который обычно используется для лечения эпилепсии. «Никто из семьи Брюса не страдал эпилепсией, даже в легкой форме, и Брюс никогда не страдал от приступов, – утверждает Линда. – Доктор Рейсборд сказал мне, что Брюс никогда не страдал эпилепсией». Такой диагноз требует по крайней мере двух отдельных инцидентов. Это был первый случай, когда у Брюса Ли случился приступ».

Гонконгский нейрохирург обвинил гашиш. Нейрохирург в Лос-Анджелесе не понимал, что привело к потере сознания. Ни один из них не рассмотрел гораздо более распространенную причину обморока или смерти у молодых здоровых мужчин – тепловой удар. Доля смертельного исхода у молодых спортсменов и солдат, пострадавших от теплового удара, составляет 3–5 %. Это третий по распространенности убийца спортсменов, а в особо жаркие месяцы он поднимается на первое место. Общим для пациентов, умерших от теплового удара, был отек мозга.

Определить тепловой удар у пациента можно по двум признакам: 1) внутренняя температура тела выше 40 градусов^[121]; 2) дисфункция центральной нервной системы (ЦНС), что включает в себя головную боль, тошноту, рвоту, диарею, головокружение, потерю равновесия, нетвердую походку, иррациональное или необычное поведение, агрессивность, бред, удар, потерю сознания и кому. Регулярно случаются и припадки, особенно когда тело охлаждается.

10 мая Брюс испытал почти каждый симптом дисфункции ЦНС, связанной с тепловым ударом. Напрягаясь в комнате, больше похожей на сауну, Брюс начал чувствовать головокружение и тошноту. За этим последовали нетвердая походка, удар, потеря сознания, рвота и судороги. Поскольку медицинские записи сейчас уже недоступны, то неизвестно, измерили ли врачи внутреннюю температуру, но их сообщения о том, что Брюс «страдает от чрезвычайно высокой температуры, а его тело купается в поту», указывают на то, что он опасно перегрелся.

В то время как друзья Брюса уже давно заметили его уязвимость к жаре, возможно, существовали и определенные причины, по которым он был особенно восприимчивым к ней в течение этого периода. Исследователи теплового удара определили несколько факторов риска: недосып, физическое и умственное истощение, серьезная потеря веса, употребление алкоголя в предыдущие двадцать четыре часа, болезнь в предыдущие две недели и обезвоживание.

По словам его жены, Брюс почти не спал. По общему мнению, стресс в процессе съемок «Выхода дракона» истощил его физически и морально. Он потерял 15 % от общей массы тела за предыдущие два месяца, у него было минимальное количество жира в организме. Его друзья говорят, что он чаще стал употреблять алкоголь, хотя нет никаких доказательств того, что он пил предыдущим вечером. За месяц до этого Брюс перенес операцию по удалению потовых желез из подмышек, потому что считал, что мокрые подмышки плохо выглядят на экране. Без потовых желез его тело хуже выводило тепло.

Если обморок Брюса был результатом теплового удара, то можно сделать вывод, что врачи неправильно диагностировали его. Они обнаружили последствия в виде отека мозга, который случился после охлаждения, но не понимали причину и не лечили ее. «В 1973 году тепловой удар был мало изучен – меньше, чем сейчас. Даже сейчас методы лечения и ухода при тепловом ударе знает не каждый врач», – говорит Уильям Адамс, глава отдела методики обеспечения безопасности в спорте в институте Кори Стрингера. Этот институт специализируется на предотвращении внезапной смерти от теплового удара; назван он в честь умершего в 2001 году по этой причине двадцатисемилетнего футболиста «Миннесота Вайкингс». «Врачи, возможно, приняли высокуютемпературу за признак жара и не осознали, что на самом деле это был тепловой удар».

После того как он оказался на грани смерти, положительные результаты теста были словно укол адреналина. Брюс немедленно вернулся к своему старому оптимистичному, энергичному, уверенному «я». Он стремглав бросился в квартиру, где остановились его мать и младший брат Роберт. «Брюс выглядел тощим и немного уставшим, – вспоминает Роберт. – Он сказал: «Знаешь что? Врачи говорят, что у меня тело восемнадцатилетнего». Затем он продемонстрировал свое последнее изобретение – удар три в одном, который был чрезвычайно быстрым и мощным».

Он позвал Чака Норриса на обед в свой любимый ресторан в Чайнатауне.

– Я блестяще прошел тест, – с гордостью объявил Брюс. – Доктор сказал, что у меня тело восемнадцатилетнего.

– Он сообщил тебе, что могло стать причиной потери сознания? – спросил Чак.

– Он не знает. Наверное, переутомление и стресс.

Брюс продолжал рассказывать Чаку о всех своих достижениях и предложениях, которые он получил.

– Они предлагают мне чистые чеки. Представь себе, я могу написать любую сумму, лишь бы подписать с ними контракт. – Он в восторге засмеялся, бросил кусок утки по-пекински в воздух своими палочками и аккуратно поймал его. – Вот увидишь, я стану первым китайским киноактером, который станет всемирно известным. Вскоре я буду больше, чем Стив Маккуин.

Мито Уйехара, издатель журнала «Черный пояс», посетил Брюса и Линду в их номере отеля «Беверли-Хиллз». «Он был очень весел, потому что после четырех дней тщательных медицинских осмотров ему только что сообщили, что он находится в отличном физическом состоянии, – говорит Уйехара. – Но на мой взгляд, он выглядел жутко изможденным. За все годы знакомства с ним я никогда раньше не видел его в таком истощенном состоянии».

– Да, я потерял вес из-за постоянной работы, – объяснял Брюс. – Днем я нахожусь в студии, а ночью пишу сценарии для своего следующего фильма, а также читаю книги об этом чертовом кинопроизводстве. Мне это очень нравится – несколько раз я так погружался в чтение, что забывал поесть или поспать.

По словам его жены, Брюс почти не спал. По общему мнению, стресс в процессе съемок «Выхода дракона» истощил его физически и морально.

Хотя Брюс, возможно, делал вид, что ничего серьезного не случилось, Линда все еще была расстроенна и обеспокоенна. Брюс с гордостью показал Мито вырезку из газетной заметки, автором которой был восьмилетний Брэндон. Линда сорвалась на Брюса: «Я надеюсь, мы сможем как можно скорее вернуться в Лос-Анджелес. У детей не может быть нормальной жизни в Гонконге». Упрек на людях, несвойственный Линде, подразумевает незатухающий спор. Ей никогда не нравилось жить в Гонконге. Она была недовольна тем, как свет софитов изменил мужа, и с ужасом думала о том, что он может сделать с ее детьми. Брюс, который чуть не умер, был последней каплей для нее.

Режиссер Роберт Клауз взял Брюса на специальный показ отснятого материала «Выхода дракона». В рабочей версии не было музыки, переходов и звуковых эффектов, но это не имело значения. Все узнали победителя, как только увидели. После того как фильм закончился, Брюс несколько секунд смотрел на Клауза, а затем рассмеялся: «Получилось». Ли знал, что мир у него в кармане.

После показа Брюс остановился у дома продюсера Пола Хеллера. Пока он был там, в дверь позвонил Майкл Аллин – сценарист, которого Брюс изгнал из Гонконга. «Брюс, твой друг здесь!» – крикнул Хеллер. Два бывших противника пожали друг другу руки и поболтали, как будто ничего не случилось. «Картина должна была принести такой успех, что нам даже не понадобилось зарывать топор войны», – говорит Майкл.

Уверенный, что «Выход дракона» станет блокбастером, Брюс принял некоторые важные жизненные решения. Он согласился на желание Линды вернуть семью в Америку. Брюс решил, что разделит свое время между Америкой и Гонконгом, снимаясь в одном голливудском и в одном китайском фильме в год. Таким образом, он мог бы поддерживать свою азиатскую фанбазу счастливой и расширять свою известность на международном уровне. То, что его семья находилась бы на другом континенте, позволило бы ему получить большую свободу в Гонконге.

Брюс также решил снять фильм с «Шоу Бразерс». Он лично написал Ран Ран Шоу: «На данный момент рассмотрим сентябрь, октябрь и ноябрь – три месяца зарезервированы для работы с Вами. Конкретные условия мы обсудим по прибытии».

Затем он позвонил Стерлингу Силлифанту, чтобы сказать ему, что отвергает «Молчаливую флейту». Брюс по-прежнему был возмущен, что Силлифант и Коберн отказались от проекта, когда ему это было нужно больше всего. «Тогда мы почти голодали, – говорит Линда. – А когда его настиг успех, они решили вернуться и вспомнить о проекте».

– Я вам не по карману, – сказал Брюс Силлифанту. – Мне предлагают миллион долларов за фильм.

Силлифант был удивлен и расстроен отказом Брюса. «Я думал, что я близок к Брюсу, и все, что мне нужно было сделать для его согласия, это позвонить, – вспоминает Стерлинг. – Я был поражен его реакцией».

– Я не собираюсь носить на спине Джима Коберна, – сказал Брюс, повторяя слова Маккуина в свою сторону. Силлифант все еще возражал, и тогда Брюс задал вопрос:

– Вы сделаете фильм без меня?

– Сделаем, – сердито сказал Силлифант.

– Где вы найдете замену? Актера, который сыграет пять ролей? – спросил Брюс.

– Мы заменим тебя пятью разными актерами, – ответил Силлифант. – Если ты согласишься вернуться в проект, я дам тебе одну роль. Играть пять персонажей… мы же не в старом Голливуде времен Лона Чейни^[122].

– Я все равно вам не по карману, – повторил Брюс.

В конце беседы они согласились пообедать вместе, но Брюс позвонил на следующий день, чтобы отменить договоренность. Он написал записку Джеймсу Коберну: «Я разговаривал со Стерлингом и сказал ему, что вручаю нашу молчаливую флейту в ваши руки».

Вернувшись в начале июня в Гонконг, Брюс возобновил отношения с Бетти Тинг Пэй. Бетти не слышала о том, что Брюс терял сознание, а он не сказал ей, что чуть не умер. «Я не знала, – говорит Бетти. – Он не хотел, чтобы я волновалась. Брюс говорил мне, что он самый сильный человек в мире». Вместо этого он сделал ей подарок. «Он подарил мне брелок для ключей», – застенчиво говорит она. Согласно сообщениям таблоидов того времени, на брелоке висели ключи от новенького «Мерседеса».

Хотя письмо Брюса, адресованное Ран Ран Шоу, указывает, что он собирался снять хотя бы один фильм с «Шоу Бразерс», его деловые интересы все еще переплетались с Рэймондом Чоу и «Голден Харвест», которым принадлежали права на «Игру смерти». Если Брюс хотел закончить свой философский проект, то не мог покинуть студию. Ажиотаж вокруг фильма, сценарий к которому еще даже не был завершен, усилился после того, как в студию позвонил Джордж Лэзенби – австралийский актер, недавно сыгравший Джеймса Бонда в фильме «На секретной службе Ее Величества» (1969). Он утверждал, что видел «Кулак ярости» в Америке и сказал, что хочет работать с Брюсом. На самом деле Лэзенби растранжирил все деньги, полученные за роль Бонда, и приехал в Гонконг только потому, что слышал о набирающей обороты местной киноиндустрии. Для Брюса и Рэймонда это была возможность получить «Джеймса Бонда» в «Игру смерти». Брюс начал работать над тем, как подогнать Лэзенби в сюжетную линию и решил провести остаток лета, пытаясь завершить картину. Он оставил открытой перспективу сделать фильм с «Шоу Бразерс» осенью.

В то время, как европейские продюсеры забрасывали Брюса многомилионными приманками, Тед Эшли, который знал о приступе Брюса, сделал верное предложение: 100 000 долларов в год до тех пор, пока он или Линда живы, если он снимется в еще пяти фильмах для «Уорнер Бразерс». «Честно говоря, эта схема меня заинтересовала, – рассказал Брюс в статье «Чайна Мэйл» от 28 июня (статья была озаглавлена «Брюс Ли гребет суперзвездные гонорары»). – Это дает мне гарантию на ближайшие годы и упрощает налогообложение. Кроме того, это не мешает мне работать с любой другой студией». А затем, смеясь, добавил: «Я полностью доверяю студии. Надеюсь, она переживет меня».

Основной мотив, двигающий Брюсом, был очевиден: такой контракт был еще одним страховым полисом для его семьи. Для «Уорнер» это было возможностью удержать свой главный талант. Они уже обхаживали его, будущую большую звезду. Чтобы рекламировать «Выход дракона», студия договорилась о приглашении Брюса на «Вечернее шоу Джонни Карсона» в августе.

Все это счастье не сделало Брюса менее воинственным. Пожалуй, главным его раздражителем был режиссер Ло Вэй, который продолжал третировать его в прессе. Во второй половине дня 10 июля 1973 года Брюс сидел в своем кабинете в «Голден Харвест» под кайфом от гашиша, когда услышал, что Ло Вэй и его жена находились в просмотровой комнате. Брюс бросился в затемненную комнату, столкнулся с Ло Вэем и предъявил ему претензии за постоянные оскорбления, в свою очередь назвав режиссера «зверем в человеческой одежде». «Брюс был слегка под кайфом, а Ло Вэй проклинал его по-китайски, – говорит Эндрю Морган. – Брюс пригрозил ударить его, а потом нам пришлось расцепить их – в буквальном смысле. Брюс был близок к тому, чтобы уложить его». Когда Брюс выбежал из комнаты, все пытались его успокоить. Возможно, это сработало бы, если бы жена Ло Вэя, Глэдис, не стала его отчитывать.

Вновь пришедший в ярость Брюс протиснулся мимо Рэймонда Чоу и Эндрю Моргана, ворвался в просмотровую и обнажил нож, спрятанный в пряжке пояса. Он направил лезвие на Ло Вэя – совсем как подростком наставлял оружие на учителя физкультуры. «Как вы думаете, я могу убить вас этим ножом?» – спросил Брюс. Поняв уровень накала страстей, Рэймонд и Эндрю снова выволокли Брюса из комнаты. Ло Вэй побежал к телефону и набрал 999 – телефон службы спасения Гонконга. Как только полиция прибыла, началась всеобщая паника. Брюс отдал Эндрю Моргану нож и поясную пряжку. Морган стремглав выскочил сначала через черный вход, а дальше – через потайной, чтобы спрятать оружие.

Сначала полиция опросила Ло Вэя.

– Что случилось?

– Маленький дракон Ли угрожал мне ножом.

– Хорошо, вам придется пойти со мной в участок, – сказал полисмен.

– Ты что, не понял? – рассмеялся Ло Вэй. – Мне угрожает опасность. Я истец. Ты хочешь сказать, что я иду в участок? Почему не Ли?

– У него есть адвокат.

– А ты считаешь, что у меня адвоката нет?

Подошел другой офицер, сыграл роль хорошего полицейского.

– Эй, мистер Ло, не делайте поспешных выводов! Ли избавился от ножа, о котором Вы говорите. Мы не можем его найти. Бросьте, вы же коллеги! Не делайте из мухи слона!

– Я его не провоцировал! – запротестовал Ло Вэй. – Ему это с рук не сойдет!

– Что вы хотите от нас? – спросил хороший полицейский.

– Я просто хочу быть уверенным, что моя жизнь больше не будет подвергаться опасности!

Офицеры сказали Брюсу: если он хочет уладить этот конфликт сейчас, то должен написать письмо, в котором признает свою ошибку и клянется никогда не угрожать и не наносить вред Ло Вэю. К этому времени за пределами студии собралась группа журналистов, которым полицейские сообщили о случившемся. Желая избежать дальнейшего позора, Брюс согласился на расписку. Полиция отдала письмо Ло Вэю, чтобы убедиться, что этого достаточно. Ло Вэй, будучи режиссером даже вне съемочной площадки, не мог не настоять на новой строке. «Маленький дракон должен добавить: «Если с Ло Вэем случится что-то и его поранят, я буду нести ответственность». Брюсу уже было слишком поздно отступать. Неохотно он подписал обновленную версию письма.

Чтобы успокоить ситуацию, Рэймонд Чоу пригласил Ло Вэя и его жену на ужин. Они ушли через черный ход. Брюс вышел через главный вход, чтобы преподнести свою версию событий. Он отрицал, что угрожал Ло Вэю ножом, высмеивая обвинение. «Если бы я хотел убить Ло Вэя, – сказал он, – я бы не стал использовать нож. Мне бы хватило двух пальцев». Год назад, когда Брюс еще был популярным, это могло бы сработать. Но к тому времени за ним закрепилась определенная репутация, и пресса была озлоблена. Газеты и карикатуристы критиковали его. Брюса преподносили как непослушного сына, неуважительно действующего против стареющего отца.

На следующий вечер у Брюса было запланировано телеинтервью с Иваном Хо, ведущим популярного ток-шоу. Разочарованный освещением в газетах, Брюс сказал Ивану во время предварительного собеседования, что он намеревался отрицать, что наставил на Ло Вэя нож, и продемонстрировать Ивану, почему ему не нужен нож, чтобы причинить кому-то боль. «Я ударю по твоей руке, – объяснил Брюс Ивану. – Когда я ударю, ты почувствуешь некую силу. Не переживай, это не повредит твоему плечу. Но не пытайся сопротивляться. Просто расслабься, и с тобой все будет в порядке. Публике понравится, когда ты упадешь на диван».

Во время интервью в прямом эфире Брюс отрицал использование ножа, сказал, что смешно предположить, что ему понадобится нож против старика, и попросил Ивана Хо встать, чтобы он мог показать почему. Как они и репетировали, Брюс нанес невероятно резкий удар в плечо Ивана, и ведущий отлетел на диван. Их сценка работала как надо, но эффект от аудитории был не таким, как ожидал Брюс. Удар был настолько быстрым, что людям показалось, будто Брюс ударил популярного ведущего в лицо. «Результат был шокирующим, – говорит Иван Хо. – Зрители подумали, что все это по-настоящему. Они не знали о нашей договоренности. Удар выглядел жутко».

В утренних газетах Брюс получил новую порцию критики, на этот раз за «издевательство» над популярной телевизионной личностью. Брюс, который раньше был так хорош в умении очаровывать людей, оказался вне игры. Невозможно узнать, было ли дело во внезапной славе, стрессе, физическом напряжении или длительном неврологическом ущербе после потери сознания, но с Ли что-то было не так.

Через неделю, 19 июля, Рэймонд Чоу и Брюс Ли встретились с Нэнси Кван – звездой фильма «Мир Сьюзи Вонг», подругой Брюса и его ученицей из «Команды разрушителей». Они хотели, чтобы она сыграла главную роль в «Игре смерти». Но Брюс не мог сосредоточиться на задаче. Раздраженный и расстроенный, он громко критиковал Чоу за отказ заплатить ему деньги, которые, по мнению Брюса, он заработал. «Брюс говорил, что Рэймонд не был честен с ним, – вспоминает Нэнси. – Я не хотела его слушать, но он продолжал и продолжал говорить о Рэймонде. Он сказал: «Я не получаю того, что заслуживаю».

– Брюс, что ты делаешь? – перебила Нэнси. У нее уже не было сил терпеть это. – Тебе нужно вести себя подобающе. Ты критикуешь Рэймонда, но все только и говорят, что о тебе и Бетти. Тебе не следует так поступать.

– О, Нэнси, это ничего не значит, – попытался замять эту тему Брюс. – Это всего лишь интрижка.

– Все об этом говорят.

– Это всего лишь интрижка. Я избавлюсь от нее. Она ничего не значит для меня. У меня много девушек.

– Подумай о своей жене, – Нэнси отчитывала его, словно старшая сестра. – Она американка, которая приехала сюда и сидит тут с двумя детьми.

– Я люблю свою жену, – сказал Брюс, уязвленный ее словами.

– Но все это не может ей нравиться. Она здесь одна, и все обсуждают твои измены, – продолжала Нэнси.

– Она права, Брюс, – вклинился в разговор Чоу.

– Заткнись, Рэймонд, – огрызнулся Брюс. – Что ты знаешь? Это всего лишь интрижка.

Глава двадцать четвертая
Последний день Брюса Ли

Утром 20 июля 1973 года Брюс написал письмо своему адвокату в Америке, Эдриану Маршаллу, в котором упомянул о нескольких крупных предложениях, в том числе от «Уорнер Бразерс» на несколько картин и от «Ханна-Барбера»^[123] о создании анимационной серии, основанной на его жизни. Были также предложения по книгам, одежде, а еще Брюса приглашали стать лицом компаний. Ли строил империю.

Закончив свое письмо и отправив его, Брюс покинул свой особняк в Коулун Тонг и поехал в студию «Голден Харвест». Он встретился с Джорджем Лэзенби, австралийским Джеймсом Бондом, для дальнейшего обсуждения его участия в «Игре смерти». К ним присоединился Эндрю Морган – единственный, для кого в студии английский язык был родным. Поскольку Брюс уже снял большую часть финала фильма, задача заключалась в том, чтобы придумать, как запихнуть Лэзенби в историю. «Мы просто сидели и ни хрена не могли придумать», – вспоминает Морган.

После встречи Брюс завернул в кабинет Рэймонда Чоу, чтобы сообщить, что он хочет видеть Лэзенби в «Игре смерти». Чоу предложил всем вместе отправиться на ужин, чтобы оформить сделку. Брюс вернулся в офис Моргана. Он достал мешочек с гашишем и предложил Эндрю. Оба откусили немного. Брюс и Эндрю должны были взять Джорджа на обед, но у Брюса были другие планы, и обед он отменил. Он хотел посетить квартиру Бетти Тинг Пэй для «полдничка». Водитель отвез Лэзенби обратно в отель. Брюс пообещал вернуться в студию во второй половине дня, чтобы решить, сколько денег они собираются предложить австралийцу.

Брюс прыгнул в свой «Мерседес» и уехал. В апартаменты Бетти, расположенные на втором этаже по адресу Бикон-Хилл-роуд, 67, он вошел около часа пополудни. Это была однокомнатная квартира с паркетным полом, деревянными стенами и синими занавесками. Следующие несколько часов они провели вместе. «Я была его девушкой», – говорит Бетти. Были секс и гашиш, но никакого алкоголя или тяжелых наркотиков. В основном Брюс строил планы на встречу с Лэзенби и думал о том, что это давало его фильму. Он предложил Бетти сыграть роль возлюбленной. Бетти утверждает, что она сопротивлялась этой идее, потому что ей казалось неправильным играть его девушку в фильме, ведь она была его любовницей в реальной жизни. «Я никогда не хотела сниматься в его фильме, – говорит она. – Мне было бы неловко смотреть на того, кого я люблю».

Около 6 часов вечера в квартиру Бетти прибыл Рэймонд Чоу. Не совсем понятно, для чего. Чоу и Морган прождали весь день, пока Брюс вернется в «Голден Харвест», чтобы уладить вопросы с контрактом Лэзенби. Возможно, Рэймонд позвонил Брюсу, чтобы узнать, когда он вернется, и Брюс попросил Рэймонда встретиться с ним у Бетти. Если Бетти сдержанно приняла идею сняться в фильме, возможно, Брюс хотел, чтобы Рэймонд помог убедить ее. Или, может быть, ему просто нужен был сопровождающий, чтобы отвезти их на ужин, чтобы избежать публичного подозрения.

Это был палящий день – температура 32° по Цельсию и влажность 84 %. Самый жаркий день месяца. «Брюс чувствовал себя не очень хорошо, – вспоминает Чоу. – Да и я тоже. Кажется, мы выпили немного воды, а затем он стал показывать сцены». В порыве бурлящего энтузиазма касательно фильма «Игра смерти» Брюс вскочил и стал исполнять сцену за сценой. «Он всегда был очень активным, – говорит Рэймонд. – Рассказывая историю, он исполнил все трюки. Скорее всего, эта игра утомила его и вызвала жажду. После нескольких глотков он выглядел так, словно у него кружится голова».

«Я была его девушкой», – говорит Бетти. Были секс и гашиш, но никакого алкоголя или тяжелых наркотиков.

Сразу после приступа слабости Брюс пожаловался на головную боль. Это было около 19:30. Они должны были забрать Лэзенби и везти его на ужин. Бетти уже переоделась и была готова, но голова Брюса разболелась еще сильнее. Когда он сказал, что хочет отдохнуть, Чоу неуклюже вскочил и попытался уйти. «Рэймонд подумал, что это отговорка», – вспоминает Бетти с улыбкой. Она дала Брюсу одну из своих таблеток «Экваджезика» – обезболивающего, которое отпускается без рецепта. Она говорит, что это было не в первый раз: «Брюс принимал их и раньше».

Рэймонд предложил приехать первым, а они могли прийти позже. Брюс вошел спальню Бетти, разделся и провалился в ее матрац, лежащий на полу как футон. Бетти закрыла дверь в спальню, пошла в гостиную и села на диван, чтобы посмотреть телевизор. Рэймонд ушел около 7:45, чтобы забрать Лэзенби из «Хайатта» и отвезти его в японский ресторан в отеле «Мирамар».

После тридцати минут ожидания в баре с Лэзенби Чоу позвонил в квартиру Бетти. Она сказала ему, что Брюс все еще спит, и Рэймонд и Джордж должны ужинать без них. После окончания ужина (это было в 21:30) Рэймонд снова позвонил Бетти. Она сказала, что Брюс все еще спит, но она попытается разбудить его. Боясь беспокоить его, Бетти медленно открыла дверь, забралась в спальню, опустилась на колени рядом с ним и прошептала: «Брюс, Брюс». Он не шелохнулся. Она толкнула его за плечо и сказала немного громче: «Брюс, Брюс», но он все еще не просыпался. Паника нарастала. Она начала трясти его и кричать: «Брюс! Брюс!»

Бетти позвонила Рэймонду в ресторан в истерике – она не могла разбудить Брюса. Рэймонд сказал ей: «Успокойся!» Он немедленно отправился в квартиру. Рэймонд словно вернулся в прошлое: 10 мая, когда Брюс почти умер от отека мозга. Он позвонил доктору Лэнгфорду – врачу, который спас жизнь Брюса, – домой, но линия была занята. Рэймонд мчался по городу к Бетти. Все это было до появления сотовых телефонов, поэтому на светофорах Рэймонд неоднократно выпрыгивал из своей машины, чтобы набрать Лэнгфорда с таксофона, но линия оставалась занятой. Позже он узнал, что дочь Лэнгфорда разговаривала со своим парнем.

Когда Чоу добрался до квартиры, он обнаружил раздетого Брюса лежащим на матраце, а рядом с ним свернувшуюся Бетти в состоянии шока.

– Брюс, Брюс, Брюс, – кричала Бетти, ее голос уже охрип.

Брюс Ли не отвечал. Рэймонд Чоу понял, что он опоздал. Его звезда уже была мертва.

Когда он стоял, глядя вниз на безжизненное тело Брюса и всхлипывающую Бетти, кажется, в голову Рэймонду пришла вся опасность ситуации. Самый знаменитый человек в Гонконге был обнаружен мертвым в постели своей любовницы, и только они вдвоем были свидетелями. Их сожрут. Пресса обвинит их. Это может закончить их карьеры, возможно, даже подвергнуть их правовой опасности. Если изначально Рэймонд хотел спасти Брюса, то теперь его цель была ясна: Брюс Ли должен был умереть не в квартире своей любовницы.

Рэймонд одел Брюса. Он застегнул рубашку, надел брюки в европейском стиле и зашнуровал сапоги на высоком каблуке. Чоу, возможно, подумал о том, чтобы переместить тело. Дом Брюса был всего в нескольких минутах езды. Он также мог подумать о том, чтобы забрать тело в больницу – баптистская больница, где Брюс скончался 10 мая, находилась всего в трех минутах езды в противоположном направлении. Смерть суперзвезды у себя дома или в больнице шокировала бы, но не вызвала скандал.

В конечном счете Чоу решил пригласить врача. Он сказал Бетти Тинг Пэй, чтобы она позвонила личному врачу, доктору Юджину Чу Похью, который работал в Баптистской больнице. Бетти умоляла доктора Чу приехать к ней, чтобы спасти друга. Она не сообщила доктору ни имени пациента, ни в каком он был состоянии.

Когда доктор Чу прибыл, он обнаружил, что Брюс Ли лежит в постели без сознания. Его пульс не прощупывался, а сердцебиения не было слышно. Пациент не дышал и не подавал никаких признаков жизни. Он попытался оживить Брюса десять минут без успеха.

В эту минуту доктору Чу было совершенно ясно, что Брюс Ли умер до его прибытия. Похоже, Рэймонд объяснил доктору Чу серьезность ситуации и умолял отвезти тело в Баптистскую больницу, которая находилась всего в полумиле отсюда, чтобы ограничить число свидетелей. Вместо этого доктор Чу решил вызвать «Скорую помощь», чтобы помочь человеку «без сознания». Сотрудникам службы «Скорой помощи» не сказали, что это Брюс Ли и что он уже умер. Доктор Чу настаивал на том, чтобы «больного» отвезли в больницу королевы Елизаветы, которая находилась в двадцати пяти минутах езды, а не в гораздо более близкую Баптистскую. Видимо, он не хотел, чтобы этот радиоактивный скандал коснулся и места его работы. Он готов был пойти на уловку, но только на таких условиях.

Еще до приезда «Скорой помощи» Рэймонд, как опытный продюсер, взял под контроль все производство. Он наказал Бетти ничего не говорить прессе. Затем он позвонил жене Брюса домой.

– Линда, приезжай в больницу королевы Елизаветы. Брюс уже едет туда – в машине «Скорой помощи».

– Что случилось? – спросила Линда.

– Я не знаю – кажется, что-то вроде прошлого раза.

Через семь минут два фельдшера и водитель «Скорой помощи» прибыли на место – около 10:30 вечера. Старший санитар, Пан Так Сун, обнаружил пациента, которого он сразу не узнал, лежащим на спине на матраце. Пан не смог нащупать пульс, и пациент не дышал. Он сделал искусственное дыхание и подключил аппарат вентиляции легких. У пациента не было изменений. Парамедики отнесли его к машине «Скорой помощи». Рэймонд Чоу и доктор Чу запрыгнули назад вместе с ними. Парамедики продолжали оказывать реанимационные меры безжизненному телу Брюса во время продолжительной поездки в больницу королевы Елизаветы. Пан позже объяснил, почему он продолжал попытки так долго даже без надежды на успех: «Как представитель «Скорой помощи», я проводил меры к спасению, даже если человек был, по-видимому, мертв».

Паника нарастала. Она начала трясти его и кричать: «Брюс! Брюс!»

Линда прибыла в больницу на пятнадцать минут раньше «Скорой». Когда она спросила о своем муже, мужчина на стойке регистрации сказал: «Кто-то, должно быть, шутит, мы ничего не знаем об этом». Она собиралась позвонить домой, когда увидела, как Брюса провезли мимо нее в комнату оказания первой помощи. Он оказался без сознания. Команда врачей начала массировать сердце. «Мне никогда не приходило в голову, что Брюс может умереть, не говоря уже о том, что он уже может быть мертв», – вспоминает она. Через минуту или около того они внезапно повезли Брюса наверх. Линде пришлось бежать за каталкой в отделение интенсивной терапии. Команда вводила препараты прямо в сердце Брюса и применяла электроразряд. Кто-то попытался убрать Линду, сказав: «Не надо вам на это смотреть», но она изо всех сопротивлялась и настаивала, чтобы ее оставили в покое. «Я хочу знать, что происходит». Затем она посмотрела на электрокардиограмму – та показывала, что сердце Брюса не бьется. Врачи наконец отказались от жуткой и бессмысленной попытки оживить человека, который умер задолго до того, как попал в больницу. На каком-то уровне Линда знала правду, но все еще не могла признать это сама. Она спросила одного из врачей: «Он жив?» Тот покачал головой.

Линда бродила по коридору. Руководитель медицинской бригады спросил ее, хочет ли она получить результаты вскрытия. «Да, я хочу знать, отчего он умер», – сказала она.

Чуть позже половины двенадцатого ночи телефоны по всему Гонконгу стали звонить и сообщать одну и ту же новость: Брюс Ли скончался в возрасте тридцати двух лет. Причина смерти неизвестна.

Позвонили и Чарльзу Сатклиффу, новому комиссару полиции в Гонконге. Он организовывал вечеринку у себя дома, куда пригласил видных представителей средств массовой информации. Как только они узнали о смерти, все гости направились к двери. «Возвращайтесь, когда все закончится», – сказал Сатклифф репортерам, которые понеслись в больницу королевы Елизаветы.

Одним из гостей Сатклиффа был Тед Томас – британский диск-жокей, который брал у Ли интервью в 1971 году. К тому времени, когда Томас и его коллеги прибыли к больнице, она уже была оцеплена полицией. У входа толпились телеоператоры и газетные репортеры. «Никого не пускали внутрь», – говорит Томас.

Не получив никакого официального заявления, журналисты за пределами больницы распространяли свои версии того, как умер Брюс Ли. В расположенных рядом с больницей телефонах-автоматах репортеры лихорадочно названивали своим источникам. Один из них добрался до Чарльза Лоу, помощника режиссера «Выхода дракона» и приятеля Брюса, с которым они любили опрокинуть по чашечке саке.

– Мне сообщили, что Брюс Ли погиб в драке, – сказал журналист. – Вы можете подтвердить эту информацию?

– Слухи! – ответил Лоу, чувствуя поднимающуюся тревогу. – Это просто слухи.

– Он был избит десятью или двадцатью людьми в Чимсачей, – продолжал репортер, – или, может быть, вы уже знаете?

– Ты сумасшедший! – крикнул Лоу и повесил трубку.

Взволнованный, он позвонил в резиденцию Брюса. Трубку поднял восьмилетний Брэндон.

– Твой отец дома? – спросил Лоу.

– Не дома, – сказал Брэндон на кантонском.

– Где он?

– Кино! Кино! Кино!

Когда Рэймонд и Линда подошли к выходу из больницы, вход осветился вспышками фотоаппаратов. Увидев ловушку, они отступили. Рэймонд позвонил жене и попросил забрать их. Понимая, что СМИ будут роиться возле дома Брюса, Чоу позвонил доктору Лэнгфорду, который жил неподалеку, и спросил, могут ли он и Линда остановиться у него дома.

Линда вдруг настояла на том, чтобы вернуться к мужу еще раз и убедиться, что он действительно умер. По ее словам, стоя рядом с его телом, «я почувствовала невероятную силу, пронизывающую мое тело и дух. Решительность и мужество самого Брюса перешли ко мне. В мгновение ока я знала, что ждет впереди и что я должна делать, чтобы сделать лучше для Брюса, Брэндона и Шеннон».

В полпервого ночи полиция прибыла в квартиру Бетти. Они не сказали ей, что Брюс мертв. Глубоко расстроенная, она не могла заставить себя спросить о его состоянии. После того как машина «Скорой помощи» уехала, Бетти позвонила своей матери и младшему брату, которые приехали к ней и утешали Бетти, пока полиция обыскивала помещение. Они не обнаружили никаких признаков борьбы или физической расправы. Матрац на полу был аккуратно заправлен. В качестве улик они забрали три бокала на столе гостиной, две полупустые бутылки «Сэвен Ап» и «Швепс Джинджер Бир», а также упаковку таблеток «Экваджезик». Бетти дала исчерпывающее заявление полиции. Учитывая последовательность поздних показаний Рэймонда и Бетти, кажется, что он заранее подготовил ее к таким вопросам. Она была профессиональной актрисой и умела запоминать реплики.

Рэймонд успешно поднял Брюса Ли из мертвых на достаточное время, чтобы тот умер вне пределов квартиры Бетти. Чтобы завершить сокрытие, ему нужно было подготовить еще одного артиста этой драмы.

Он приехал с Линдой в дом доктора Лэнгфорда около часа ночи. Линда потеряла рассудок от горя. Она не знала, что делать, что говорить репортерам. Она любила своего мужа и чрезвычайно гордилась им.

– Что ты знаешь о Брюсе и женщинах? – спросила Линда у доктора Лэнгфорда. – Он был бабником?

– Насколько мне известно, – осторожно ответил доктор Лэнгфорд, – у него не было других отношений.

– Гонконгская пресса сожрет его, – сказала Линда. – Как я могу заставить их не писать гадости?

В гостиной доктора Лэнгфорда Линда все обдумывала вместе с Рэймондом. Вместе они решили, что скажут журналистам.

Эндрю Морган получил звонок от Рэймонда Чоу посреди ночи. Он помчался в студию «Голден Харвест», где Чоу уже пытался устранить негативные последствия. Моргану было поручено написать англоязычные пресс-релизы, в то время как Чоу отвечал за послание в китайские информационные каналы. После некоторых внутренних дебатов «Голден Харвест» остановилась на такой формулировке письменного заявления: Брюс Ли потерял сознание у себя дома во время прогулки по саду со своей женой Линдой. «Голден Харвест» скорбит о потере великой звезды.

Примерно в это же время больница королевы Елизаветы опубликовала свое официальное объяснение: актер Брюс Ли умер от острого отека головного мозга. Причина отека пока неизвестна.

Основываясь на этих двух отчетах, гонконгская пресса сообщила общественности, что их герой умер от отека мозга неизвестного происхождения, прогуливаясь в своем саду со своей любимой женой. «Мы хотели защитить имидж и репутацию Брюса, а также защитить чувства Линды и детей, – объясняет Морган. – Мы были не настолько глупы, чтобы верить, что нас не выведут на чистую воду. Речь шла о том, сколько времени мы выиграем».

Сфабрикованная версия смерти Брюса Ли продержалась три дня.

Х. С. Чоу, бесстрашный репортер, который неоднократно писал о Брюсе Ли для газеты «Чайна Мэйл», с подозрением отнесся к живописному рассказу «Голден Харвест» и начал обзванивать свои источники. В каждой больнице Гонконга хранился письменный учет, откуда машины «Скорой помощи» забирают пациентов. Чоу потребовалось всего два дня, чтобы найти нужный журнал «Скорой помощи», отыскать водителя и убедить его поговорить. Машина «Скорой помощи» № 40 забрала Брюса Ли из квартиры на втором этаже по адресу Бикон-Хилл-роуд, 67. Однако дом Брюса находился по адресу Камберленд-роуд, 41. После еще нескольких телефонных звонков Х. С. Чоу обнаружил, что в квартире на Бикон-Хилл-роуд проживала Бетти Тинг Пэй. «Да благословит бог Х. С. Чоу, – говорит Морган. – Позже мы наняли его рекламным агентом в «Голден Харвест».

В 1973 году в Гонконге были четыре англоязычные ежедневные газеты и 101 китайская газета, в сумме выходившие тиражом в 1,25 миллиона изданий. В этой среде головорезов родилась печально известная «Москито Пресс» – бульварная газета, специализирующаяся на скандалах и публикующая «жалящие» новости. Раскрытие правды – самая известная звезда Гонконга в действительности умерла в квартире привлекательной актрисы – вызвало появление целого роя подобных «Москитов». Под заголовком «Кто лжет о смерти Брюса Ли» газета «Чайна Мэйл» писала: «Кинозвезда Брюс Ли провел последние часы в квартире прекрасной актрисы Тинг Пэй, а не в собственном доме, как сообщалось ранее». Реагируя на откровение, «Чайна Стар» бросила громкий заголовок на первую страницу. «Шокирующие детали о Брюсе Ли».

Будучи раскрытым так быстро, Рэймонд Чоу прекратил принимать звонки от прессы и попытался перестроиться. Бетти осталась одна в своей квартире, чтобы встретиться с прессой. Она сделала глупую ошибку, заострив внимание на первоначальной сфабрикованной версии. «В пятницу вечером, когда он умер, меня не было дома – я была с матерью, – заявила она репортерам. – Последний раз я виделась с ним несколько месяцев назад, когда мы случайно встретились на улице». Старший брат Брюса, Питер, поддержал ее историю и назвал заявление «Чайна Мэйл» фантазиями.

больница королевы Елизаветы опубликовала свое официальное объяснение: актер Брюс Ли умер от острого отека головного мозга.

Чтобы опровергнуть ее утверждение, таблоиды опросили соседей Бетти, которые подтвердили, что Ли посещал ее квартиру каждую неделю в течение нескольких месяцев до своей смерти. «Чайна Стар» вышла с двусмысленным заголовком: «Ароматная палата Бетти Тинг Пэй убила дракона».

После нескольких дней критики в прессе Раймонд, по согласованию с Линдой и Бетти, придумал новую легенду. Обставив всю информацию, они признали то, что нельзя отрицать, и отрицали то, что пресса не могла доказать. Чтобы защитить репутацию Брюса как семейного человека ради Линды и детей, не говоря уже о крупных инвестициях, которые «Голден Харвест» вложил в «Выход дракона» – фильм вскоре должен был выйти на экраны, – они опровергли любые романтические отношения между Брюсом и Бетти. Чтобы избежать правовой опасности для Бетти и Рэймонда, они утверждали, что Брюс умер в больнице королевы Елизаветы. Все это требовало составления новой временной шкалы. Нельзя признаваться, что Брюс был наедине с Бетти. Ему нужен был сопровождающий.

Согласно новой версии Линды, «около полудня 20 июля я собралась отправиться на обед с подругой. Брюс был в кабинете. Он сказал мне, что Рэймонд Чоу должен приехать в тот день, чтобы обсудить идеи для сценария «Игры смерти», и что они, вероятно, пообедают позже с Джорджем Лэзенби. Когда я уходила, он был обычным работягой-Брюсом. Это был последний разговор с моим мужем».

Рэймонд, который был бизнес-партнером Брюса, но не помощником в написании сценария, утверждал, что приехал к Брюсу в 3 часа дня. Вместе они работали над сценарием «Игра смерти» до 5 вечера, а затем отправились в квартиру Бетти Тинг Пэй, чтобы предложить ей главную роль в фильме. Это была деловая встреча, и больше ничего. Бетти и Брюс были просто друзьями.

В 7 часов вечера Брюс пожаловался на головную боль. В 7:30 она ухудшилась, и Бетти предложила ему таблетку «Экваджезика», в которой содержалось 325 мг аспирина и 200 мг мепробамата – мягкого миорелаксанта. Брюс пошел в спальню Бетти, чтобы прилечь. Рэймонд поехал за Лэзенби.

После нескольких звонков Рэймонда Бетти обнаружила, что не может разбудить Брюса. Рэймонд сразу же поехал к ней. Когда он прибыл, Брюс выглядел крепко уснувшим. Его попытки разбудить Брюса потерпели неудачу. Бетти позвонила своему личному врачу, доктору Юджину Чу Похью, и попросила его приехать. После осмотра доктор Чу вызвал «Скорую помощь» и поручил фельдшерам везти Брюса в больницу королевы Елизаветы. Брюс был официально объявлен мертвым в больнице в 11:30.

Эта обновленная версия смерти Брюса Ли продержалась тридцать лет.

23 июля в 14:30 старший брат Брюса Питер официально опознал тело в морге больницы королевы Елизаветы. В соответствии с пожеланиями Линды и полицейским расследованием после идентификации доктор Ликетт провел полное вскрытие. «Тело принадлежит хорошо сложенному китайскому мужчине, около тридцати лет, ростом 172 см», – говорится в отчете о вскрытии доктора Ликетта. Его осмотр не обнаружил никаких признаков насилия. «На скальпе нет кровоподтеков, у черепа нет признаков перелома или травмы, как недавних, так и старых». Его сердце было в порядке, как и кровеносные сосуды в его мозге. Брюс не умер от сердечного приступа или аневризмы мозга. Единственные аномалии, которые смог обнаружить доктор Ликетт, – это скопления крови в легких, кишечнике и почках, и отек мозга. «Мозг очень напряжен под покрывающей его оболочкой и весит 1575 граммов. Мозг нормального человека весит до 1400 граммов».

Его заключение: «Скопления крови и отек головного мозга (то есть чрезмерное накопление жидкости) стали непосредственной причиной смерти. Обнаруженные в легких и других органах скопления крови указывают на отек мозга, который сначала останавливает дыхательную функцию, в то время как сердце продолжает перекачивать кровь в артерии тела, которые расширяются из-за недостатка кислорода. Отек привел к отказу сердечных центров в мозге и остановке сердца».

В то время как доктор Ликетт был уверен, что Брюса убил острый мозговой отек (опухоль головного мозга), причина этого отека оставалась загадкой. «Выводы не дают никаких конкретных доказательств причин отека головного мозга». Последняя строчка протокола вскрытия действительно предлагает линию исследования: «Возможно, отек является результатом какой-то наркотической интоксикации».

К такому выводу доктора привело обнаружение двух продуктов в желудке Брюса: остатки таблетки «Экваджезика» и небольшие следы каннабиса (гашиш). Подозревая каннабис, доктор Ликетт встретился с доктором Дональдом Лэнгфордом и доктором Питером Ву – двумя врачами, которые спасли жизнь Брюса 10 мая. Лэнгфорд и Ву уже были убеждены, что каннабис несет ответственность за его первое критическое состояние. Они убедили доктора Ликетта, что именно каннабис послужил главной причиной смерти. «Я считаю, что наиболее вероятной причиной смерти является интоксикация в результате употребления каннабиса, – писал доктор Ликетт в письме, – либо из-за наркотической зависимости, либо из-за существенного превышения дозы».

Почти сразу после того, как доктор Ликетт обнаружил гашиш в желудке Брюса, кто-то из его офиса слил информацию в прессу. Удивительно, но в колонии, которая в 1973 году конфисковала 1748 килограммов опиума, 399 килограммов морфина и 50 килограммов героина, каннабис по-прежнему считался гонконгской полицией, прессой и общественностью главным злом – смертельным наркотиком западных хиппи, который настраивал детей против своих родителей. Таблоиды передавали, что Брюс Ли употреблял марихуану перед смертью. У этой истории были все элементы идеального скандала: секс, наркотики, обман и смерть. «Гонконгская пресса просто сходила с ума», – вспоминает Линда.

Дневное рандеву Брюса с Бетти с подачи прессы превратилось в оргию с наркотиками. Начав с просочившейся истории о марихуане, пресса зацепилась за незаконное вещество и превратила Брюса из повернутого на фитнесе мастера в обычного торчка. Таблоиды подали как факт своим доверчивым читателям, что Брюс умер от передозировки «707», гонконгского эквивалента «шпанской мушки» – мощного сексуального стимулятора («Виагры» тогда еще не было). Затем они связали Брюса с обилием других наркотиков – от ЛСД до героина и кокаина. 25 июля газета «Ориэнтал Дэйли» написала: «Мы обратили наше внимание на то, что у смертного одра Ли были обнаружены бумажные пакетики с порошком».

Я считаю, что наиболее вероятной причиной смерти является интоксикация в результате употребления каннабиса, – писал доктор Ликетт в письме.

Начав с «блудницы» Бетти, пресса написала о каждой старлетке в городе, превратив Брюса из супергероя в супербабника. «Пресса решила, что они могут немного приправить историю, включив не только Бетти Тинг, но и «других любовниц», – говорит Эндрю Морган. – Они просто перелопатили архивы и достали все фотографии Брюса с известными актрисами. Знаете, у них было пять листов фотографий Брюса с разными девушками, где он обнимал их, улыбался. Истории лились безудержно: он умер от передозировки, умер от чрезмерного секса, от эрекции, зарублен до смерти юными головорезами, отравлен слугой. Была даже версия, что он не умер вовсе».

Многие поклонники просто не могли смириться с тем, что кто-то настолько молодой и важный, как Брюс Ли, мог уйти. «Чайна Мэйл» сообщила, что малазийцы в Пенанге считали новостные сообщения о его кончине омерзительным рекламным трюком для «Игры смерти»: «Фанаты вступают в горячие споры по этому поводу и даже делают ставки».

Поскольку Брюс размыл грань между своей жизнью и жизнью своего героя на большом экране, многие из поклонников хотели превратить смерть Брюса в один из фильмов. «Есть люди, которые думают, что к смерти Брюса приложили руку японские мастера боевых искусств. Помимо традиционного японско-китайского соперничества, Ли всегда сохранял особый яд для японского карате и дзюдо, – писал Алекс Бен Блок в первой биографии Брюса Ли (1974). – В Японии существует традиция убийц, известных как ниндзя. Каждый ниндзя был опытным фармацевтом, умеющим готовить различные яды».

Если это были не ниндзя, возможно, это был ревнивый мастер кунг-фу, вооруженный магическойсуперсилой отсроченного смертельного прикосновения – «дим мак» на китайском. «Малазиец по имени Кай Ва Ли посвятил большую часть своей взрослой жизни изучению древней системы отсроченного смертельного удара, – писал Блок. – Он утверждает, что можно спуститься по улице, приложить руку к жертве, а через два года (или любого периода, который вы захотите) жертва умрет».

В то время как большая честь прессы потчевала этими фантазиями из фильмов о кунг-фу, бульварные газетенки упивались плотскими заговорами. «Во время моей недавней поездки в такси на Тайване разговор велся вокруг смерти Ли, – писал Дон Атйео во второй биографии Брюса Ли (1975). – «Ах да, – понимающе кивнул таксист, – слишком много секса». Эта фраза подводит итог многим популярным восточным настроениям».

Слухи о том, что Ли умер с эрекцией, были настолько распространенны, что таблоидные журналисты давали взятки, чтобы попасть в морг и сделать фото его трупа. «Я заплатил косметологу в морге полторы тысячи гонконгских долларов, чтобы сделать фото трупа Ли, – говорит Патрик Ванг, основатель таблоида «Кам Йе Пао». – После снимка лица я попытался сфотографировать его тело ниже, но женщина оттолкнула меня и выгнала из морга, сказав, что из-за меня ее уволят».

Хотя Патрик Ванг и не смог доказать приапизм^[124], его фотографии лица Брюса показали, что оно опухло. Когда съемка с похорон Брюса в Гонконге также показала опухшее и искаженное лицо под стеклом гроба, это породило новый круг теорий заговора: раздутое лицо говорило, что Брюс был отравлен! По словам Эндрю Моргана, объяснение было более прозаичным – лицо Брюса опухло из-за неудачного бальзамирования. «Большинство тел в Гонконге кремируют, потому что захоронение очень дорого стоит, – говорит Морган. – Именно поэтому они ужасные бальзамировщики».

После прощания с Брюсом в Гонконге Линда Ли сделала публичное заявление в аэропорту Кайтак, прежде чем отправиться на похороны своего мужа в Сиэтле. Она умоляла прессу и население прекратить спекуляции о смерти Брюса. «Хотя у нас нет окончательного отчета о вскрытии, я не подозреваю ничего иного, кроме естественной смерти, – сказала она. – Я сама не считаю кого-либо виновным в его смерти. У Судьбы есть решения, которые мы не можем изменить. Единственное, что важно – это то, что Брюс ушел и не вернется». Представитель «Голден Харвест» выступил с просьбой: «Теперь, когда великая звезда мертва, мы, большинство людей из киноиндустрии, хотели бы дать ему умереть героем. Сообщения, если это правда, несомненно, испортят его имидж. И они разобьют сердце многочисленным поклонникам Ли».

Несчастные поклонники из Гонконга были в ярости, узнав, что Линда забирает тело Брюса в Сиэтл. «Царили враждебность, гнев, подозрения, – говорит Морган. – Они думали, что его убили, что все подстроено, что его украли». Пытаясь разрушить эти подозрения, «Голден Харвест» отправила оператора, чтобы снять похороны Брюса в Сиэтле и отправить материалы для новостей в Гонконге, но это только усугубило ситуацию.

Чтобы законно транспортировать его тело из Гонконга в Америку, гроб Брюса с белой обивкой внутри и защитным стеклом был запечатан в свинцовый контейнер, а затем уложен в деревянный ящик для транспортировки. Когда в Сиэтле ящик открыли, оказалось, что гроб терся о свинец во время транспортировки, и наружная отделка сильно повредилась. Когда они открыли гроб, Эндрю Морган увидел, что белый шелковый интерьер окрасился в синий цвет от костюма Брюса. «Грузовой отсек «Боинга-747» не был герметичным, – объясняет Морган. – Перед тем как мы полетели, стекло запечатало 32 градуса жары и 98-процентную влажность воздуха в Гонконге внутри гроба. Когда самолет набрал высоту 11 500 метров, воздух конденсировался на стекле и начал капать. Это было похоже на небольшой ливень внутри его гроба». Морган решил, что им нужен новый гроб, поэтому купил наиболее похожую модель. «Он был немного темнее, внутри с гофрированным бархатом».

Слухи о том, что Ли умер с эрекцией, были настолько распространены, что таблоидные журналисты давали взятки, чтобы попасть в морг и сделать фото его трупа.

Остроглазые зрители в Гонконге заметили, что гроб был другим, и обвинили «Голден Харвест» в подмене тел. «Ситуация вышла из-под контроля, – говорит Морган, – хотя объяснить все было очень легко». Попытки прояснить породили еще больше слухов. Поцарапанный и испачканный гроб был воспринят как знак того, что душа Брюса не упокоилась с миром. Внезапно все стали предсказателями, ищущими предзнаменования. Некоторые обвиняли плохой фэншуй: 18 июля тайфун прошелся по Гонконгу и снес отражатель фэншуй – маленькую восьмиугольную деревянную раму, которую Брюс установил на крыше, но не успел заменить его до смерти. Другие полагали, что он был проклят: когда Маленький дракон Ли переехал в район Коулун Тонг, что на китайском означало «Пруд девяти драконов», это вызвало гнев этих магических зверей, которые и сразили его.

Все эти лихорадочные спекуляции спровоцировали последствия. Пресса преследовала Бетти Тинг Пэй. «Кажется, люди хотят, чтобы я умерла, – сетовала она в интервью «Чайна Стар», – и если это продолжится, у меня просто не останется сил выжить. Брюс мертв. Почему бы вам не остановиться на этом?» Призывы к милосердию не смогли остановить натиск негативных историй. Она угрожала подать в суд на прессу, если клевета продолжится. В ответ на это один из таблоидов выдал заголовок «Подай на нас в суд, Бетти Тинг!», порождая новый список разоблачений. Двадцатишестилетняя девушка вынуждена была скрываться в своей квартире. Один из ее близких друзей рассказал: «Она ничего не делает, только смотрит телевизор».

Злоба в прессе и высосанные из пальца подозрения быстро сменились поистине ужасными событиями. Студенты в Куала-Лумпуре вышли на демонстрацию с плакатами «Бетти убила Брюса». В Гонконге начали распространяться слухи о том, что на ее жизнь покушаются. В начале августа в полицию поступил звонок об угрозе взрыва. На городской площади полицейские обнаружили коричневый пакет, на котором на китайском было написано: «Бетти Тинг знает причину смерти Брюса Ли». Бомба оказалась мистификацией, наполненной мусором, но в течение следующих нескольких недель еще три поддельные бомбы были оставлены в городе. На всех были сообщения в духе «Месть за Брюса Ли».

Британское колониальное правительство могло спокойно игнорировать скандалы со знаменитостями, но угрозы взрыва – это было уже другое дело. Воспоминания о левых беспорядках 1967 года, которые угрожали британскому контролю над Гонконгом, все еще были свежи в памяти. Тогда небольшой спор вызвал бурное восстание. Прокоммунистические китайские радикалы, которые хотели выгнать британцев и воссоединиться с материковым Китаем, заложили по всему городу бомбы – вместе с муляжами их число достигло восьми тысяч. Были убиты поддерживающие Британию политики, журналисты и полицейские, а вместе с ними – и многие невинные люди.

Поскольку росло беспокойство, что сложившаяся ситуация могла привести к широкомасштабной борьбе, правительству необходимо было действовать. Официальные лица приказали провести полномасштабное расследование смерти Брюса Ли.

Глава двадцать пятая
Коронерское расследование

Правовым механизмом расследования кончины Брюса было следствие коронера – судебное дознание под председательством судьи и трех присяжных заседателей. Это следствие используется нечасто, только в громких делах, таких как смерть Джими Хендрикса^[125] в Лондоне. Заявленная цель расследования состояла в том, чтобы классифицировать тип смерти – самоубийство, убийство, естественные причины или случайность – для любых будущих судебных разбирательств. Например, определение убийства станет предпосылкой для уголовного процесса, в то время как постановление о самоубийстве может позволить компании по страхованию жизни не выплачивать деньги.

Назначая расследование, правительство не руководствовалось в первую очередь желанием найти объяснение смерти Брюса Ли. Они хотели дать объяснение – приятное, желательно не скандальное, которое успокоит массы. Гонконг был колонией, а не демократией. Британским чиновникам было все равно, почему умер какой-то китайский актер фильмов о кунг-фу; они заботились о том, чтобы подавить беспорядки и сохранить контроль. Чтобы достичь своей цели, правительству необходимо было проявить открытость и усердие, тихо манипулируя результатом за кулисами. Было распространено межведомственное сообщение, в котором гражданских служащих предостерегали от разговоров с прессой.

3 сентября 1973 года все актеры этой сфальсифицированной судебной драмы прибыли со своими адвокатами и своими секретами. Председатель следствия, судья Элберт Тунг, и прокурор Джозеф Даффи представляли заинтересованность правительства в создании видимости справедливого и прозрачного судопроизводства. Рэймонд Чоу, Бетти Тинг Пэй и их личные адвокаты хотели сохранить иллюзию, что отношения Брюса и Бетти были исключительно профессиональными, и в то же время опровергнуть вину за его смерть. Линде и ее адвокату нужно было отрицать, что Брюс уже продолжительное время употреблял каннабис, потому что еще одной стороной, рассчитывающей на правильный исход расследования, были страховые компании.

Незадолго до своей смерти Брюс приобрел два крупных страховых полиса: один в Американской международной страховой компании (АМС) на сумму двести тысяч долларов (1 февраля 1973 года), второй в лондонском «Ллойд» на 1 350 тысяч долларов США (30 апреля 1973 года). Страховые компании ненавидят погашать свои полисы, даже если прошло тридцать лет, а не три месяца. АМС отправила на дознание своего собственного адвоката Дэвида Яппа, чтобы попытаться аннулировать полис. Для этого нужно было доказать, что Брюс солгал в заявке на страховку. На один из вопросов: «Использовали ли Вы когда-нибудь наркотические средства?» 1 февраля Брюс ответил: «Нет». Чтобы аннулировать полис, адвокату нужно было доказать, что Брюс начал употреблять каннабис до 1 февраля 1973 года. Чтобы сохранить страховку, Линде пришлось это отрицать.

В 9 утра Бетти, Рэймонд и Линда прибыли в суд Цзунь Ван. Обстановка была столь же суматошной, как и спустя много лет во время судебного процесса над О. Джеем Симпсоном^[126]. Их встретили более ста журналистов и несколько тысяч шумных фанатов, сдерживаемых полицейскими заслонами. Автостоянка и четыре примыкающие дороги были заблокированы, а вход в здание суда тщательно контролировали полицейские, которые сопровождали свидетелей через толпу.

Галерея зала заседаний, вмещающая до двухсот человек, была забита представителями прессы и общественности. В 10:20 утра расследование началось с формальностей для присяжных – Фун Ки Вая, Робера Фредерика Джонса и Кан Юэта Рамона. Председатель, судья Тунг, объяснил им: «Наша цель – определить причину смерти американского гражданина Брюса Ли путем рассмотрения показаний связанных с делом сторон. Это определение будет и далее служить основой для любых последующих судебных исков». Поскольку казалось вероятным, что потеря сознания Брюсом 10 мая связана с его смертью 20 июля, судья также сообщил, что суд вызовет врачей, которые лечили Брюса в мае. Затем он свел причины смерти Брюса до семи возможных и сообщил присяжным, что они должны выбирать из них: убийство, непредумышленное убийство, убийство в целях самозащиты, самоубийство, естественные причины, смерть от несчастного случая и смерть по неизвестным обстоятельствам.

Первым свидетелем выступил старший брат Брюса, Питер Ли.

– Последний раз я видел его в апреле 1973 года, когда он пришел ко мне домой, – сказал Питер, а затем добавил, как бы исключая возможность того, что Брюс был наркоманом или самоубийцей: – Он вел себя абсолютно естественно.

Единственным адвокатом, который задал вопрос Питеру, был представитель страховой компании, Дэвид Япп.

– Вам известно, что ваш брат употреблял каннабис? – спросил он.

– Нет, насколько мне известно.

Вторым свидетелем выступил Рэймонд Чоу. Он придерживался своей пересмотренной версии событий. Он приехал к Брюсу в 3 часа дня, где два часа обсуждал сценарий. В пять часов вместе с Брюсом он поехал к Бетти, чтобы предложить ей главную роль в «Игре смерти» и обсудить детали. В 19:30 Брюс пожаловался на головную боль, и Бетти дала ему таблетку «Экваджезика». Чувствуя себя нехорошо, Брюс сказал, что хочет лечь. Рэймонд уехал на ужин с Джорджем Лэзенби. После нескольких телефонных разговоров между Рэймондом и Бетти Рэймонд вернулся к ней в квартиру и обнаружил, что Брюс выглядит мирно спящим. «Я и мисс Тинг трясли его, но все равно не могли его разбудить», – сказал он суду. Они позвонили ее личному врачу, доктору Юджину Чу Похью. Когда он не смог привести Брюса в сознание, Юджин вызвал «Скорую помощь». Брюса доставили в больницу королевы Елизаветы, где он был объявлен мертвым в 23:30. В заключение Рэймонд сказал:

– Я видел его почти каждый день. В его поведении не было ничего необычного. Он не был подавлен. Я не думаю, что у него были какие-то проблемы в семье.

После обеденного перерыва место у трибуны заняла самая известная любовница в Гонконге. Напряженная атмосфера в зале стала еще более натянутой, публика стала перешептываться и показывать пальцем. Свидетельства Бетти Тинг Пэй, высказанные сбивчивым голосом, подтверждали версию Рэймонда. Она поддерживала выдуманную историю, что это была всего лишь деловая встреча и что они с Брюсом были лишь знакомыми из одной сферы.

– Если не считать 20 июля, последний раз я видела Брюса Ли где-то за месяц до смерти, – настаивала она, несмотря на то что рассказывали в прессе ее соседи, которые утверждали, что Брюс был частым гостем ее квартиры.

Следующим свидетелем был доктор Юджин Чу Похью – врач, который осматривал Брюса в квартире Бетти. Он был допрошен страховым адвокатом.

– Кто-нибудь объяснил вам, что не так с покойным, когда вы увидели Брюса Ли? – спросил Дэвид Япп.

– Мне сказали, что у Брюса Ли развилась головная боль, ему была дана таблетка от головной боли, которую он принял. Также он лег поспать. Впоследствии они попытались разбудить его, но не смогли этого сделать.

– Вы выяснили, какие таблетки дали Брюсу Ли?

– На блистере было написано «Экваджезик». Это миорелаксант с анальгетическим эффектом. Принятие одной такой таблетки обычно совершенно безвредно, если у пациента нет сверхчувствительности к ней.

Несмотря на недели диких и разнообразных предположений о кончине Брюса, это было в первый раз, когда кто-то предположил сверхчувствительность к «Экваджезику» как возможную причину смерти. Эта теория получила развитие в дальнейшем ходе дознания.

На второй день толпа репортеров и зрителей вокруг здания суда стала еще больше. Следствие занимало первое место в каждой газете, газетенке и телешоу колонии. Пресса явно намеревалась максимально осветить последнюю историю о Брюсе, прежде чем отпустить его навсегда.

Первым свидетелем был старший санитар Пан Так Сун. Его машина «Скорой помощи» получила вызов в 22:30. Также было сообщено, что речь шла о потере сознания. Вместе с младшим фельдшером и водителем «Скорой помощи» они поднялись в квартиру на втором этаже. Внутри, по его утверждению, «находилось трое мужчин, одна женщина и один пациент. Один из мужчин был довольно молод».

Его показания вызвали шумиху в прессе. До этого времени единственными людьми, которые, по сообщениям, находились в квартире, были пациент (Брюс Ли), женщина (Бетти Тинг Пэй) и двое взрослых мужчин (Рэймонд Чоу и доктор Юджин Чу). Кто был этот третий человек? Очень точное воспоминание о молодом мужчине стало волнующим ответвлением сюжета в течение оставшейся части следствия. И Рэймонд Чоу, и доктор Юджин Чу позднее отрицали под присягой, что в комнате был еще один человек. Ошибся ли санитар или двое мужчин лгали? Это было словно манна небесная для приверженцев заговора – молодой мужчина в квартире Бетти был вторым стрелком на травяном холме^[127].

После этой бомбы фельдшер вновь удивил всех описанием Брюса Ли.

– Когда я впервые увидел пациента, на нем была рубашка, но я не могу вспомнить ее цвет. На нем также были надеты брюки в европейском стиле. Его рубашка была застегнута, но я не помню, была ли она застегнута полностью. Он был опрятно одет.

Адвокат Линды Ли, Т.С. Ло, ухватился за эту деталь.

– Когда вы прибыли, то увидели опрятно одетого пациента?

– Да.

– Он лежал мирно, и нигде не было признаков борьбы? – спросил Ло.

– Верно.

– На нем была какая-то обувь?

– Ботинки на подъеме.

Сообщения в газетах о том, что тело Брюса было найдено полностью одетым, вызвало еще одну волну разговоров о заговоре в колонии. Все восприняли это как доказательство инсценировки – Брюс умер в другом месте и затем был перенесен в кровать Бетти. Возможно, неопознанный молодой человек помогал транспортировать тело.

Вторым свидетелем в тот день был доктор Чан Квон Чау, врач из отделения неотложной помощи, который первым лечил Брюса в больнице королевы Елизаветы.

– Пульса не было, дыхания тоже, оба зрачка были расширены и не реагировали на свет, – засвидетельствовал он. – Руководствуясь клиническими соображениями, я бы сказал, что пациент был мертв.

Несмотря на это, доктор Чау пытался реанимировать Брюса в течение пяти-десяти минут, прежде чем отправить его в отделение неотложной помощи наверху.

За доктором Чау последовал доктор Чэн По Чи, врач «Скорой помощи», который показал:

– После моего обследования я отметил, что у него не было пульса и признаков дыхания. В этот момент я подумал, что он мертв. Однако согласно процедуре, даже если мы думаем, что пациент мертв, мы все равно принимаем последние усилия, чтобы оживить пациента.

Доктор Чэн сделал укол адреналина в сердце. Реакции не последовало. Брюс Ли был признан мертвым в 23:30.

Все это было похоже на омерзительную игру «горячая картошка». Доктор Чу из квартиры Бетти передал тело санитарам «Скорой помощи», потом в приемную «Скорой», затем в реанимацию, и лишь там наконец официально признали, что самый известный человек в Гонконге действительно мертв.

После обеда судебный патологоанатом и полицейский детектив, которые в тот вечер прибыли в квартиру Бетти, засвидетельствовали, что не обнаружили в квартире доказательств насильственной смерти.

– Я не видел никаких признаков борьбы, – сказал судебный патологоанатом. – Я также не обнаружил явных отравляющих веществ в квартире. Не было никаких доказательств того, что умерший стал жертвой физического насилия.

Судья объявил, что следующее слушание состоится через две недели, 17 сентября. Он не раскрыл причину переноса. Но именно она в конечном итоге оказала существенное влияние на судебное разбирательство.

Несмотря на отсрочку, интерес к делу не угасал. 17 сентября в 6 утра у здания суда начала собираться очередь, которая только росла по мере приближения к десяти часам – времени открытия суда. Публика пришла ради показаний любовницы Бетти и жены Линды – они должны были свидетельствовать в один день.

Молодая вдова чувствовала огромное давление, весь допрос для нее был чреват потенциальными ловушками. Чтобы получить деньги от страховых компаний, Линда должна была под присягой отрицать, что знала об употреблении Брюсом каннабиса еще до подачи заявления на полис в АМС (1 февраля 1973). Она также хотела отстаивать версию, что каннабис не был причиной смерти. Целью страхового адвоката было доказать, что Брюс солгал при подаче документов. В противном случае страховая компания хотела доказать, что каннабис стал причиной смерти. Если бы Брюс умер от незаконного употребления наркотиков, они могли бы отменить любые выплаты в дальнейших судебных разбирательствах.

Сообщения в газетах о том, что тело Брюса было найдено полностью одетым, вызвало еще одну волну разговоров о заговоре в колонии. Все восприняли это как доказательство инсценировки.

Во время двухнедельного перерыва Линда уволила своего предыдущего адвоката, Т.С. Ло, и заменила его Брайаном Тисдоллом, агрессивным молодым адвокатом, который также оказался представителем «Голден Харвест». Брюс ранее нанимал его, чтобы подать в суд на «Чайна Стар» за клевету.

Когда прокурор Джозеф Даффи спросил Линду об обмороке Брюса 10 мая и употреблении каннабиса, она ответила:

– Его лечили доктор Лэнгфорд и доктор Питер Ву. Я присутствовала, когда мой муж сказал доктору Ву, что в тот день он употреблял каннабис. Затем его обследовал в США доктор Рейсборд. Доктор сказал, что принятие небольшой дозы каннабиса не является вредным и не имеет ничего общего с его состоянием.

Согласно показаниям Линды, Брюс принимал только два отпускаемых по рецепту лекарства: дилантин – противоэпилиптический препарат, назначенный доктором Рейсбордом – и долоксен – препарат для снятия боли, который сочетает опиоид и аспирин.

– Он принимал долоксен, когда его беспокоила боль в спине. Он не страдал от каких-либо побочных эффектов во время приема, – говорила Линда. – Его здоровье между случаем с потерей сознания в мае и смертью казалось хорошим, кроме того, что он был уставшим. Причинами потери сознания в мае он называл переутомление и истощение.

В конце своих показаний Линда представила суду письмо от доктора Рейсборда, который рассмотрел отчет о вскрытии по просьбе Линды. Рейсборд пришел к выводу: «Определенная причина смерти не может быть установлена. Маловероятно, чтобы следы каннибиноидов, найденные в желудке пациента, способствовали его кончине. Не было никаких достоверных сообщений о человеческих жертвах, связанных с марихуаной».

Страховой адвокат Дэвид Япп пытался заставить Линду признать, что Брюс использовал каннабис до 1 февраля 1973 года.

– Вы переехали в Гонконг в феврале 1972 года?

– Да.

– Прежде чем вы приехали в Гонконг в феврале 1972 года, вы знали, что ваш муж иногда употреблял каннабис?

– Протестую! – вскочил на ноги адвокат Линды, Брайан Тисдолл. – Наводящий вопрос.

Страховой адвокат повернулся к Тисдоллу:

– Пожалуйста, не перебивайте меня при допросе свидетеля.

Два адвоката продолжали препираться, пока не вмешался судья Тунг:

– Я разрешу такую серию вопросов, но свидетель может отказаться от ответа на любые потенциально обманчивые вопросы. Вы хотите ответить, миссис Ли?

Она кивнула, а затем заявила:

– Я не знала.

– Вы узнали о том, что ваш муж иногда употреблял каннабис, только после переезда в Гонконг? – спросил адвокат страховой компании.

– Да.

– В какой момент вы узнали, что он употреблял каннабис?

Тисдолл вновь запротестовал. После еще одного ожесточенного спора между двумя адвокатами судья вынес свое решение:

– Хотя свидетель имеет право не отвечать на вопросы, которые могут обвинять ее, поскольку эти вопросы не такого рода, она все же должна отвечать честно.

– В марте или апреле 1973 года, – заявила Линда, выбрав месяц после подачи заявления о страховании жизни. – Именно тогда я узнала, что он иногда употребляет каннабис. Фактически я узнала потому, что он сам мне сказал.

Как только Линда закончила давать показания, репортеры выбежали из здания суда, чтобы подать свои статьи в дневные газеты. Заголовок главной страницы «Чайна Мэйл» трубил «Брюс употреблял каннабис – Линда».

Вновь был вызван Рэймонд Чоу. Первым адвокатом, который его допрашивал, был Брайан Тисдолл, который официально выступал в качестве адвоката Линды, но на самом деле был рупором «Голден Харвест». Именно Рэймонд предложил Линде нанять Тисдолла. Это был замечательный маневр со стороны Чоу, поскольку это позволило им обоим без подозрения в сговоре представить суду и общественности альтернативную версию дела.

– Вы согласны с тем, что все фильмы Брюса связаны с большой физической активностью и большим количеством боевых действий? – спросил Тисдолл, заложив основу.

– Да.

– Во время съемок фильмов вы знали, что мистер Ли мог получать удары, которые он не хотел получать, и что эти удары могли быть довольно серьезными?

– Иногда такое случалось.

– Во время создания последнего завершенного фильма «Выход дракона» он получал такие удары? – спросил Тисдолл, подключая предстоящий фильм Брюса Ли.

– Несколько раз, – ответил Раймонд без колебаний.

– Когда?

– В феврале или марте 1973 года, по крайней мере, три или четыре раза, – ответил Рэймонд. – Однажды другой актер случайно ударил его в лицо. В этот раз ему было очень больно. Брюсу пришлось пойти в мой кабинет и отдохнуть около часа, прежде чем он смог вернуться к работе.

– Во время вашей карьеры в качестве продюсера вы много раз слышали о карате и других формах боевых искусств?

– Да.

– Вы когда-нибудь слышали, что люди могут получить удар и последствия этого сказываются лишь спустя некоторое время?

– Да, я слышал об этом.

Этот гениальный допрос был заранее отрепетирован от начала и до конца. После смерти Брюса пресса была занята искажением его имиджа, превращая его из супергероя в сексуального маньяка и торчка – китайского Чарли Шина^[128]. Изучение каннабиса как возможной причины смерти актера лишь укрепило это негативное восприятие в общественном сознании. Перейдя к повреждению головного мозга от сотрясения, полученного во время съемки опасной сцены боя, Чоу придумал героическую смерть. Линде нужно было получить страховку, а Рэймонду необходимо было продать фильм.

Страховой адвокат Дэвид Япп не повелся на попытку Чоу отвлечь внимание от наркотиков. После того как Тисдолл сел, Япп сразу же обратил внимание на каннабис.

– Вы согласны с тем, что Брюс Ли был очень важной частью деятельности вашей компании?

– Да.

– Вы проявляли большой интерес к его деятельности и благосостоянию?

– Да.

– Скажем, когда он потерял сознание в мае 1973 года, вам было очень интересно выяснить причины этого?

– Да.

– Вам когда-нибудь сообщали, что до приступа он употребил немного каннабиса?

– Нет.

– Когда вы впервые услышали, что Брюс употреблял каннабис?

– В этом суде, 3 сентября 1973 года, – сказал Рэймонд, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Раздраженный тем, что Чоу отказывался сотрудничать (все, кто знал Брюса Ли, знали и о его пристрастии к марихуане и гашишу), адвокат набросился на достоверность показаний Рэймонда.

– Вы делали публичное заявление о том, где был найден без сознания ныне покойный? Оно сильно отличается от того, что вы рассказали нам на этом процессе, – сказал Дэвид Япп, ссылаясь на первоначальный пресс-релиз «Голден Харвест», который ложно утверждал, что Брюс потерял сознание дома во время прогулки по саду с женой.

– Я не делал никаких заявлений для прессы об этом.

Это была наглая ложь. В зале суда послышался свист и неодобрительный гул репортеров. Чоу обманул их однажды, и они не собирались сидеть молча, пока он снова пытался это сделать. Было так шумно, что судье пришлось призвать к тишине. Когда зал утих, он вновь обратился к Чоу, чтобы снова задать тот же вопрос:

– Вы выпускали какое-либо публичное заявление?

Рэймонд тщательно уклонился от вопроса председателя суда:

– В течение часа или около того после того, как покойный был объявлен мертвым, я сделал заявление в полицию обо всех фактах. Заявление в полиции было таким же, как и показания, которые я дал в этом суде.

Следующим свидетелем, которому пришлось выйти к трибуне после тяжелого допроса Чоу, был доктор Юджин Чу. Он попытался объяснить, почему отправил Брюса в больницу королевы Елизаветы, а не в ближайшую баптистскую больницу, в которой работал.

– Я отправил его в БКЕ не потому, что считал его мертвым, а потому что полагал, что в БКЕ оборудование лучше. Когда я увидел Брюса Ли в постели, у него не было ни пульса, ни сердцебиения, ни дыхания.

Это странное утверждение было быстро подхвачено адвокатом Линды, Брайаном Тисдоллом.

– Если у него не было ни пульса, ни сердцебиения, ни дыхания, разве превосходные условия в БКЕ имели какое-то значение?

– Я думал, что лучше отправить его в БКЕ, чтобы попытаться привести его в сознание, хотя он, казалось, был безнадежен, – заявил доктор Чу.

– Вы думали, что есть надежда привести его в сознание?

– Слабая.

Это был конец унизительных испытаний доктора Юджина Чу. Когда он умер сорок два года спустя, в некрологе в «Саут Чайна Морнинг Пост» было написано: «Доктор Чу никогда не рассказывал о ночи 20 июля 1973 года, когда Брюс Ли испустил дух».

Когда доктор Чу ушел, толпа в галерее зала начала гудеть. Следующим свидетелем должна была быть Бетти, которая прождала в суде весь день. К всеобщему удивлению прокурор Джозеф Даффи поднялся на ноги и сказал: «Обвинитель не требует присутствия мисс Бетти Тинг Пэй для предоставления доказательств». Председатель согласился, и Бетти отпустили.

В зале раздались вздохи зрителей и ворчание журналистов. Бетти была звездным свидетелем и главным заголовком для газет. Для тех, кто подозревал следствие в постановке, это решение стало еще одним доказательством. Если бы правительство действительно хотело узнать, почему умер Брюс Ли, почему им не вызвать человека, который последним видел актера живым? Было много вопросов, которые нуждались в ответах, и противоречивых показаний, которые требовали разъяснений. Действительно ли Брюс и Рэймонд приехали к ней вместе? Почему Брюс был полностью одет, когда пришли санитары? Был ли в квартире таинственный молодой человек? Кто-нибудь пытался двигать тело до прибытия «Скорой помощи»? Почему доктор Чу настаивал на отправке тела в больницу королевы Елизаветы, а не в баптистскую?

Вместо того чтобы задать любой из этих вопросов, прокурор и судья просто позволили Бетти Тинг Пэй уйти.

Следующий день был посвящен показаниям и допросу одного человека – государственного эксперта-химика, доктора Лама Кинга Ляна. В течение шести часов он подробно рассказывал о каждом тесте, который проводился для вскрытия. Согласно докладу доктора Ляна, анализы крови показали, что Брюс принял одну таблетку «Экваджезика» и небольшое количество каннабиса. Этого количества было недостаточно для передозировки. Дальнейшие тесты на все виды яда и наркотиков, известных человечеству, – включая ртуть, мышьяк, висмут, сурьму, свинец, алкоголь, морфин и «шпанскую мушку» – были отрицательными. У Брюса не было передозировки. И его не отравили.

Если одна из стратегических целей расследования коронера заключалась в том, чтобы публика заскучала и благодаря этому утихомирилась, то план сработал. К концу дня атмосфера в суде Цзунь Ваня значительно успокоилась, а количество репортеров, ожидающих снаружи здания суда, резко сократилось.

Чтобы подавить беспорядки после смерти Брюса, правительству нужно было социально приемлемое объяснение. Загвоздка была в том, что медицинские эксперты не пришли к единому мнению. Гонконгские врачи – доктор Дональд Лэнгфорд (американский врач, который лечил Брюса 10 мая), доктор Питер Ву (китайский невролог, который спас жизнь Брюса 10 мая) и доктор Р.Р. Ликетт (коронер из Новой Зеландии) – считали, что причиной смерти Брюса Ли является каннабис. Однако с американской стороны доктор Дэвид Рейсборд, невролог Калифорнийского университета, который обследовал Ли после случая 10 мая, правильно указал, что не было зафиксировано ни одного обоснованного случая смерти от каннабиса. Основываясь на имеющихся доказательствах, доктор Рейсборд считал, что причина смерти неизвестна и непознаваема.

Правительство приняло решение привлечь всемирно известного патологоанатома из Лондона, профессора Роберта Дональда Тира. Расследование отложили на две недели из-за его напряженного графика. Тир был профессором судебной медицины в Лондонском университете и приглашенным лектором в колледже столичной полиции (Скотланд-Ярд). Случай Брюса Ли был идеален для профессора, обожающего внимание и тяготеющего к смертельным случаям высокой важности. Он также руководил вскрытиями и свидетельствовал на коронерских расследованиях смертей Джими Хендрикса (1970) и Брайана Эпстайна (1967), менеджера «Битлз». Он был представлен гонконгской прессе и публике настоящим Шерлоком Холмсом.

Проанализировав выводы коронера и изучив доказательства, Тир лично пригласил других экспертов по делу на встречу с Иисусом^[129]. «Профессор Тир, доктор Ву, доктор Ликетт и я встретились на одном из верхних этажей больницы королевы Елизаветы, – вспоминает доктор Лэнгфорд. – Это была не совсем генеральная репетиция показаний на суде, но Тиру представилась возможность предупредить нас о том, что Гонконг под угрозой, что нас не считали мировым центром судебной патологии, что здесь не проводилось никаких исследований, устанавливающих возможность смерти от каннабиса и что мы не должны своими действиями ставить местное медицинское сообщество в затруднительное положение. Если кто-то и должен решить, что химические вещества в марихуане опасны и могут быть смертельными, то это заключение не должно приниматься в маленькой заводи вроде Гонконга. Нас не просили лжесвидетельствовать, но предупредили, что весь мир будет наблюдать за нами. В то время мне показалось, что на свидетелей оказывают давление».

Прочитав показания и взглянув на доказательства, профессор Тир разработал альтернативную гипотезу о причине смерти. Она упоминалась однажды во время дознания доктором Чу, но никогда не поднималась снова – гиперчувствительность к «Экваджезику». Профессор Тир пытался склонить трех докторов к своей версии. Он потерпел неудачу с американцем и китайцем, но смог убедить врача из Новой Зеландии.

После утомительных показаний химика в предыдущий день большинство публики рассосалось. К утру пятого дня зал суда был относительно холодным и пустым. Первым свидетелем была Линда Ли. Она вернулась к трибуне, чтобы представить в качестве доказательства доклад доктора Иры Фрэнк из Калифорнийского университета под названием «Клинические исследования каннабиса». Вывод доктора Фрэнк был таким же, как и доктора Рейсборда, – не было ни одного зарегистрированного случая смерти от каннабиса. Следовые количества каннабиса, обнаруженные в желудке Брюса Ли, не имели отношения к его кончине.

Единственный вопрос Линде задал один из присяжных:

– Вы разыскали доклад врача из Лос-Анджелеса из-за страховки?

– Нет, – сказала она, – я просто хочу прояснить истинную причину смерти моего мужа.

Далее был доктор Лэнгфорд, который нерешительно предложил каннабис как причину первого коллапса Брюса Ли 10 мая.

– В то время я думал о существовании возможности того, что его состояние было вызвано употреблением наркотиков, – сказал он и тут же смягчил свою теорию. – Это может быть, а может и не быть интоксикацией наркотиками.

Решение доктора Лэнгфорда отклониться от версии с каннабисом было частично вызвано предупреждением профессора Тира. Но на него также повлияла и дружба с Брюсом и Линдой. Семьи Лэнгфорда и Ли были соседями, а Линда и доктор Лэнгфорд вместе изучали китайский язык. Он знал, что компания по страхованию жизни пытается аннулировать полис Брюса из-за каннабиса. «Я сочувствовал Линде, которая пыталась получить страховку – она считала, что эти деньги по праву ее, оставленные на воспитание детей», – позднее объяснял доктор Лэнгфорд.

Напротив, доктор Питер Ву, китайский невролог, лично не знал семью Ли и конечно же не собирался отступать только из-за того, что какой-то британский профессор пытался его задавить авторитетом. Клинический диагноз доктора Ву гласил: «Отек головного мозга и отравление каннабисом».

Брайан Тисдолл, адвокат Линды и «Голден Харвест», агрессивно атаковал утверждение доктора Ву о том, что причиной смерти стал каннабис.

– У вас есть личный опыт использования каннабиса? – спросил Тисдолл.

– Нет, никакого.

– Были ли в вашей практике случаи, связанные с употреблением каннабиса?

– Нет.

– Исходя из ваших теоретических знаний, вы бы сказали, что каннабис – это потенциальный убийца?

– Он может быть им по своей природе.

– В каких обстоятельствах?

– Если он использовался чрезмерно или если у человека к нему есть гиперчувствительность.

Прочитав показания и взглянув на доказательства, профессор Тир разработал альтернативную гипотезу о причине смерти.

– Вы полагаетесь на какую-то информацию или материалы в своих высказываниях?

– Да, на материалы в фармакологической литературе. Мои знания были в основном получены из университетских учебников. – Доктор Ву поколебался немного, а затем согласился: – Я не эксперт в вопросах каннабиса.

У Тисдолла больше не было вопросов к доктору Ву. Остальные адвокаты и даже страховой юрист решили не вести перекрестный допрос. Ву полностью потерял авторитет и его показания не учитывались судом.

После обеденного перерыва на допрос был вызван доктор Р.Р. Ликетт, коронер из Новой Зеландии. Он обобщил свой отчет о вскрытии. Не было никаких признаков внешних травм или следов от инъекций. Единственной аномалией был отек мозга. Заключение гласило, что «отек мозга (то есть накопление избыточной жидкости) был непосредственной причиной смерти». Поскольку он не мог найти каких-либо естественных причин для отека, он некоторое время рассматривал версию с каннабисом.

– Но когда я узнал, что подтвержденных случаев смерти от каннабиса не было, – сказал он, – я пришел к выводу, что смерть Ли произошла не в результате интоксикации этим веществом.

Исключив каннабис и любой другой тип яда, доктор Ликетт предположил:

– Брюс Ли умер от некоторой формы гиперчувствительности. Я полагаю, что веществом, вызвавшим такую реакцию, мог быть один из компонентов «Экваджезика», – доктор Ликетт не упомянул профессора Тира или тот факт, что лишь повторил версию британского эксперта. – Даже проглатывание одной таблетки может вызвать фатальную гиперчувствительность к аспирину, но это явление очень редкое.

В конце своей речи он сказал, что считает два случая – 10 мая и 20 июля – связанными.

– Я полагаю, что случай в мае мог быть несмертельной атакой той же болезни, которая убила мистера Ли в июле.

Доктор Ликетт предположил, что 10 мая перед потерей сознания Брюс, возможно, принял долоксен, который также содержит аспирин.

Показания доктора Ликетта решительно утвердили версию гиперчувствительности к «Экваджезику». На шестой день свое мнение осталось высказать лишь одному свидетелю – профессору Тиру. Как и все другие эксперты, профессор Тир начал со своего послужного списка.

– Я занимаюсь судебной медициной в течение последних 35 лет. За это время я выполнил около 90 000 вскрытий и дал показания в 18 000 расследований.

Это были невероятные цифры, которые газеты Гонконга подали как непреложный факт, не потрудившись произвести расчеты. Для достижения всех этих заслуг Тиру пришлось бы выполнять 7 вскрытий и давать показания в 1,5 следствий каждый день, семь дней в неделю, 365 дней в году на протяжении 35 лет.

Власти Гонконга хотели получить приемлемое объяснение для публики, и профессор Тир, который не был склонен к осторожности, смирению или неуверенности в себе, не разочаровал. Тир согласился с оценкой коронера, что смерть Брюса от отека головного мозга 20 июля была связана с 10 мая. Он также согласился с тем, что «в этом случае не было обычного естественного заболевания». Затем он приступил к ликвидации каннабиса как подозреваемого

– Я никогда не сталкивался с аллергическими реакциями или гиперчувствительностью к каннабису. На мой взгляд, тот факт, что каннабис был принят незадолго до приступа 10 мая и был также обнаружен в желудке покойного 20 июля 1973 года, был чистым совпадением. До сих пор отек мозга так же связан с употреблением каннабиса, как с выпитой чашечкой кофе или чая.

Отбросив каннабис, он обратился к двум действующим веществам в «Экваджезике» – аспирину и мепробамату.

– По моему мнению, причиной смерти был острый отек мозга из-за гиперчувствительности к мепробамату или аспирину или, возможно, к комбинации этих двух веществ. Такая гиперчувствительность очень редка, – заключил Тир.

На этом последнего свидетеля в следствии отпустили. Судья Элберт Тунг особо поблагодарил профессора Тира за то, что тот приехал издалека, чтобы дать показания. Суд был отложен до утра следующего понедельника, когда присяжные приступили к обсуждению.

На седьмой день следствия судья Тунг изложил свои приказания присяжным из трех человек.

– Ключевыми свидетелями в этом случае являются медицинские и судебные эксперты, такие как доктора Ликетт (коронер) и Лам (химик), а также профессор Тир, – сказал судья, прежде чем подчеркнуть «который проделал долгий путь, чтобы прибыть сюда». Он не упомянул докторов Лэнгфорда и Ву, которые поддерживали теорию каннабиса.

Затем судья объяснил семь возможных причин смерти, как и следовало ожидать, но добавил собственное мнение о том, какие версии заслуживают доверия, а какие нет (в этом можно усмотреть пример управления присяжными):

1. Убийство: умышленное и преднамеренное причинение смерти другому человеку. Поскольку в этом случае нет доказательств, подтверждающих эту версию, мы можем ее исключить.

2. Непредумышленное убийство: Причинение смерти человека без намерения причинить вред. Поскольку смерть явно не была прямым результатом чужих действий, мы можем это исключить.

3. Убийство в целях самозащиты: Не имеет отношения к текущему делу и поэтому не рассматривается.

4. Самоубийство: Все доказательства указывают на то, что у Брюса Ли не было мотивации или склонности причинять вред или убивать себя. Ничто также не говорит о том, что у Ли могло появиться желание умереть. Поэтому вероятность этого крайне низкая.

5. Смерть по естественным причинам: Хотя врачи Ликетт и Лам провели исчерпывающее обследование тела Брюса Ли, они не смогли найти никаких доказательств естественного заболевания или расстройства, которые могли привести к смерти Брюса Ли. Мое мнение таково, что «естественные причины» следует исключить из рассмотрения в соответствии с мнением трех медицинских экспертов, которые дали показания.

6. Смерть от несчастного случая: Согласно юридическим определениям, нет четкой линии между «случайной смертью», «смертью из-занесчастного случая» и «смертью от стихийного бедствия». На мой взгляд, «смерть от несчастного случая» предполагает большую степень «неудачи», чем просто «случайная смерть».

Возможно, обеспокоенный тем, что члены жюри не уловят сообщение, которое он доставляет, судья продолжил:

Учитывая, что на теле Брюса Ли не обнаружено никаких внешних признаков травмы и что полиция не обнаружила никаких признаков борьбы или следов яда в квартире и ввиду показаний трех медицинских экспертов, которые заявляют, что смерть Брюса была вызвана отеком мозга, заслуживает рассмотрения вердикт «смерти от несчастного случая».

На самом деле мнение медицинского эксперта, профессора Тира, заключается в том, что каннабис не мог привести к смерти Брюса Ли – ни в виде хронического, ни острого отравления. Доктор Ликетт далее отмечает, что некоторые лекарства или комбинации лекарств иногда могут приводить к смертельным аллергическим реакциям и что есть случаи аллергической реакции на аспирин. Хотя аспирин составляет лишь половину содержания «Экваджезика», вполне возможно, что комбинированное действие аспирина и мепробамата в этом препарате вызвало аллергическую реакцию.

Конечно, случаи такого рода также крайне редки; поэтому, если жюри примет решение профессора Тира, причины смерти будут классифицированы как «случайная смерть» или «смерть от несчастного случая». Если присяжные все еще сомневаются в представленных показаниях и анализах, то они должны выбрать седьмой вариант: «причина смерти неизвестна».

После того, как им более или менее рассказали, как решить это дело, у присяжных не осталось никаких сомнений. Им потребовалось меньше пяти минут обсуждения, чтобы прийти к вердикту: «смерть от несчастного случая». Самое долгое коронерское расследование в истории колонии было решено самым коротким обсуждением присяжных. Быстрота вердикта была настолько удивительной, что многие из репортеров были застигнуты врасплох. Они вышли на улицу на перекур. В 11:15 утра 24 сентября 1973 года судья Тунг принял вердикт и объявил, что расследование смерти Брюса Ли официально закрыто.

Для общественности же дело оставалось открытым. Многим фанатам это напомнило первую сцену «Кулака ярости», где убитый горем Ли бросается на гроб своего мертвого учителя кунг-фу.

– Скажите мне, отчего умер учитель? – горько спрашивает персонаж Брюса в этой сцене.

– Это была пневмония, – отвечает один ученик.

– И ты в это веришь?

Убитая горем китайская публика не могла согласиться с тем, что их непобедимый герой, тридцатидвухлетний мужчина в расцвете сил, умер от аспирина. Хотя расследование достигло цели правительства по подавлению вспышек жестокости (больше не было протестов или угроз взрыва), смерть Брюса оставалась горячей темой для дебатов. Жюри присяжных вынесло решение о роде смерти – несчастный случай, – но не выяснило причину. Касательно этого вопроса поклонники Брюса, которые ежедневно читали протоколы расследований, опубликованные в газетах, могли видеть, что эксперты разделились во мнениях. Судья, коронер и известный патологоанатом настаивали на гиперчувствительности к аспирину. Двое врачей из Гонконга, лечившие Брюса, считали, что это каннабис. А американский невролог был убежден, что причина еще неизвестна. Учитывая противоречивые мнения экспертов, в журналах и газетах публиковались новые теории и спекуляции. Когда Линда Ли и Бетти Тинг Пэй появились вместе на пробной демонстрации фильма «Вход дракона», это только подбросило дров в огонь слухов, заставив некоторых даже подозревать убийство.

По сей день нет единодушия относительно причины смерти Брюса Ли. «Без сомнения, наиболее часто задаваемый вопрос, который был адресован мне на протяжении многих лет – «Как умер Брюс Ли?» – говорит Линда.

20 июля 1973 года Брюс Ли умер от теплового удара. Это самая правдоподобная научная теория его смерти. Рассмотрим график.

Десятью неделями ранее, 10 мая 1973 года, Брюс Ли потерял сознание после работы в раскаленной комнате. У него проявились множественные симптомы дисфункции центральной нервной системы (тошнота, рвота, шатающаяся походка, потеря сознания), а его температура была опасно повышена – два диагностических показателя гипертермии. Брюс издавна имел уязвимость к жаре. Его восприимчивость к ней была усилена из-за недосыпания, серьезной потери веса и недавнего хирургического удаления потовых желез из подмышек.

у присяжных не осталось никаких сомнений. Им потребовалось меньше пяти минут обсуждения, чтобы прийти к вердикту: «смерть от несчастного случая».

20 июля 1973 года был самым жарким днем месяца в тропическом Гонконге. В маленькой квартире Бетти Тинг Пэй Брюс демонстрировал приемы и кульбиты, сцену за сценой из «Игры смерти». «Рассказывая историю, он исполнил все трюки, – говорит Рэймонд Чоу. – Скорее всего, эта игра утомила его и вызвала жажду. После нескольких глотков он выглядел так, словно у него кружится голова».

Как и 10 мая, Брюс перетрудился в жарком замкнутом пространстве, поэтому почувствовал слабость и головную боль – два первых признака теплового удара. Он добрался до спальни Бетти, упал на кровать и больше не встал. «Человек, перенесший один тепловой удар, подвергается повышенному риску для повторного, – говорит доктор Лайза Леон, специалист по гипертермии в Исследовательском институте экологической медицины армии США. – Пациенты испытывают полиорганную недостаточность в течение часов, дней и недель выздоровления, что увеличивает риск для длительной нетрудоспособности и смерти».

Из препаратов, найденных в желудке Брюса 20 июля, ни каннабис, ни мепробамат не вызывает отек мозга. Единственным возможным подозреваемым остался аспирин. Клиника «Майо» перечисляет потенциальные реакции на аспирин: «сыпь, зуд, насморк, покраснение глаз, отек губ, языка или лица, кашель, хрипы, одышка и анафилаксия – редкая, угрожающая жизни аллергическая реакция». Чаще всего вызываемая укусами пчел и аллергией на арахис, анафилаксия может привести к фатальному отеку головного мозга. Когда профессор Тир и доктор Ликетт рассуждали о гиперчувствительности к аспирину, они говорили об анафилактическом шоке.

Но анафилаксия, тяжелая аллергическая реакция, почти всегда сопровождается другими симптомами – воспалением трахеи, шеи, языка и губ, а также сыпью и зудом внутри и вокруг рта. В смертельных случаях набухание горла блокирует дыхательные пути, что приводит к асфиксии и отеку головного мозга. Санитары и врачи, которые занимались Брюсом 20 июля, не обнаружили воспаления языка или горла Брюса. Не обнаружил этого и коронер доктор Ликетт во время вскрытия. Брюс Ли был мастером боевых искусств, который принимал аспирин как обезболивающее большую часть своей жизни. Хотя возможно, что у него внезапно в тридцать два года развилась опасная для жизни аллергия на аспирин, вероятность того, что он умер от анафилактического шока без каких-либо связанных с ним симптомов, ничтожно мала.

По сравнению с аллергией на аспирин, тепловой удар – гораздо более распространенный убийца молодых спортсменов. Это третья по распространенности причина внезапной смерти в спорте, а в особо жаркие месяцы она становится первой. Только в Соединенных Штатах от теплового удара каждый год умирают футболисты в одной из трех школ и колледжей в среднем. Кори Стрингер, двадцатисемилетний профессиональный футболист, умер на тренировочном поле «Миннесота Вайкингс» в душный июльский день 2001 года. Его смерть вызвала немедленные изменения относительно предотвращения теплового удара по всей НФЛ. В 1973 году об опасностях гипертермии было известно еще меньше, чем в 2001‑м. Даже сейчас не каждый врач знает правильное лечение.

Хотя невозможно точно узнать, что привело к смерти Ли, гипертермия – наиболее вероятное объяснение. Если это был тепловой удар, тогда Брюс Ли умер, делая то, что он любил больше всего – исполняя трюки кунг-фу перед благодарной аудиторией.

Со времени своей первой съемки в возрасте двух месяцев, Брюс Ли провел свое время на этой земле, развлекая и обучая других. С интенсивностью, которую редко видели и до, и после него, Непоседа успел втиснуть целую жизнь достижений в тридцать два года. Его смерть не была трагедией, потому что его жизнь была триумфом. «Даже несмотря на то, что я, Брюс Ли, могу умереть когда-нибудь, не удовлетворив все свои амбиции, я не испытываю печали, – сказал он в 1972 году репортеру из Гонконга, словно составляя себе эпитафию. – Я делал то, что хотел. Я делал это искренне и в меру своих способностей. Вы не можете ждать от жизни большего».

Эпилог
Легенда

Лос-Анджелес, август 1973 года. Две команды исполнителей китайского танца льва прошли парадом по Голливудском бульвару к Китайскому театру в честь премьеры «Выхода дракона». Бушующая толпа, которая начала собираться еще с предыдущего вечера, окружила квартал. «Я ехал в лимузине и видел огромное количество людей – их череда просто не заканчивалась, – вспоминает Джон Сэксон, сыгравший Ропера в фильме. – Я спросил у водителя: «Что происходит?» Он ответил: «Это все ваш фильм».

Сэксон был не единственным, кого сразил успех «Выхода дракона». Даже критики из Нью-Йорка, которые заламывали руки из-за насилия в фильме, ощущали его мощь. «Нью-Йорк таймс» заявила: «Картина снята со знанием дела и хорошо смонтирована; движения переполнены скоростью и красками. А еще вы увидите в ней самого убийственного и ошеломляющего руколома в киноиндустрии». В «Виллидж Войс» Уильям Пол признавался: «Моя цивилизованная здравомыслящая половина хотела бы отбросить фильм как отвратительно гротескную мужскую фантазию, но я должен признать, что в глубине самых темных глубин моего подсознания он нашел отклик».

«Выход дракона» нашел отклик у всего мира. Сделанный за небольшую сумму 850 000 долларов, в 1973 году он заработал 90 миллионов во всем мире и продолжал зарабатывать еще сорок пять лет, собрав еще приблизительно 350 миллионов. Фред Вайнтрауб шутил, что фильм оказался настолько прибыльным, что студия вынуждена была ему заплатить. Майкл Аллин вспоминает: «Адвокат «Уорнер» прислал мне письмо. «Картина окажется очень прибыльной» – и вот тут фраза, которую я обожаю, – «по всем расчетам». Фильм принес столько денег, что они даже не смогли спрятать их под ковром. Уж слишком все оттуда выпирало».

Выпущенный менее чем через месяц после двух похорон Ли «Выход дракона» сделал Брюса посмертно тем, кем он и собирался стать согласно своей «Главной цели» в жизни – первым и самым высокооплачиваемым актером с Востока, сыгравшим главную роль в Соединенных Штатах. Он смог стать популярнее Стива Маккуина. Во время съемок «Выхода дракона» Брюс сказал Вайнтраубу, что его цель состояла в том, чтобы их фильм стал успешнее, чем «Побег» Маккуина, который также находился в производстве. «Если бы я мог послать Брюсу телеграмму на небеса, – сказал Вайнтрауб, – я бы написал, что «Выход дракона» обошел «Побег» во всех странах».

Если сериал «Кунг-фу» и «Пять пальцев смерти» от студии Шоу приоткрыли дверь, то игра Ли в «Выходе дракона» сорвала ее с петель, положив начало новому жанру фильмов на Западе. Дешево сделанные гонконгские киноленты о кунг-фу, которые «Вэрайети» назвал восточными боевиками, стали культурным феноменом, вырвавшимся из городских кинотеатров категории «Б» в большие кинозалы пригорода. «Все дрались в стиле кунг-фу, – пел Карл Дуглас, автор одного хита. – Удары ногами были быстрее молний». Его песня 1974 года «Драка в стиле кунг-фу» разошлась тиражом в одиннадцать миллионов копий. В Нью-Йорке одновременно показывали тридцать разных гонконгских фильмов.

Предыдущие фильмы Брюса, снятые на «Голден Харвест» – «Большой босс», «Кулак ярости» и «Путь дракона» – были показаны по всему миру и собрали почти 50 миллионов долларов. Три эпизода «Зеленого Шершня» были собраны воедино и предварялись материалом с кинопроб Брюса. Полученный фильм представили в кинотеатрах в ноябре 1974 года. «Мистер Ли, сыгравший Като – мастера кунг-фу и слугу Зеленого Шершня (его сыграл Ван Уильямс) – получает свою порцию славы сейчас благодаря огромной популярности фильмов о кунг-фу, которые он сделал в Гонконге до своей смерти в прошлом году», – писал Винсент Кэнби в «Нью-Йорк таймс».

Поскольку Брюс умер еще до того, как стал всемирно известным, фанаты жаждали подробностей его жизни. «Я так мало знала о нем и так много хотела знать, – писала женщина из Нью-Джерси в журнал «Черный пояс». – Внезапно он умер, и принять это я просто не могу. Словно он был моим знакомым». Были опубликованы сотни фан-журналов с вымышленными историями о его героических поступках. Был выпущен почти десяток памятных альбомов и кратких биографий. Был даже один аляповатый документальный фильм – «Брюс Ли, мы скучаем по тебе» (1975), который утверждал, что Ли научился боевым искусствам после того, как какая-то шпана пыталась отобрать у него бизнес доставки газет «Вашингтон пост».

В 1973 году родилась целая посмертная индустрия – кулоны, фигурки, футболки, толстовки и плакаты Брюса Ли, которые можно было повесить на стенах общежития рядом с Че Геварой. Журналы о боевых искусствах, такие как «Черный пояс» и «Звезды боевых искусств», которые когда-то были небольшими информационными бюллетенями, стали полноценными печатными изданиями на глянцевой бумаге. К ним прилагались рекламные объявления буквально всего подряд: от стальных трезубцев за 132 доллара и до куклы Брюса Ли за 5,95. Даже Роберт Ли попытался заработать на брате, посвятив ему фолк-альбом «Баллада о Брюсе Ли». «С тех пор, как Джеймс Дин погиб в автокатастрофе своего серебристо-серого «Порше», – писал Кеннет Тюран, кинокритик из «Лос-Анджелес Таймс», – ни у одного звездного актера в Голливуде не было такого приема в Вальгаллу^[130]».

Брюс Ли стал святым заступником кунг-фу, которому поклонялись как полубогу. Японские подростки стриглись под него. Тайваньцы называли его «Человеком с поющими ногами», британцы – «Королем кунг-фу», а австралийцы – «Самыми быстрыми кулаками Востока». Элвис Пресли посмотрел «Выход дракона» десятки раз и начал производство фильма о боевых искусствах, вкладывая в него собственные средства, но так и не завершил. Название самой популярной индийской песни в стиле диско – «Эта песня для отличного парня, Брюса Ли». До конца десятилетия «Выход дракона» неоднократно вновь появлялся на экранах и каждый раз попадал в пятерку самых кассовых картин недели. В Иране кинотеатры показывали фильм ежедневно вплоть до свержения правительства в 1979 году. В восьмидесятые годы видеокассеты с «Выходом дракона» были ввезены контрабандой в Восточную Европу, превратив Брюса Ли в символ сопротивления коммунизму.

Брюс использовал фильмы для пропаганды боевых искусств с миссионерским рвением. Успех превзошел все его самые дикие ожидания. До смерти Ли в мире было менее пятисот школ боевых искусств; к концу 1990-х годов благодаря его влиянию в Соединенных Штатах насчитывалось более двадцати миллионов учеников. В Британии спрос был таким большим, что ученики рядами выстраивались в очередь у школы и швыряли деньги мастеру, лишь бы попасть на следующее занятие. «Брюс Ли был и всегда будет основной причиной, по которой я должен стремиться достичь совершенства в боевых искусствах в ближайшие годы», – писал мальчик из Южной Каролины в журнал «Черный пояс».

В то время как остальная часть мира влюблялась в покойного Брюса Ли, Гонконг испытывал похмелье. Ли стал суперзвездой в колонии как защитник китайского народа, местным героем. Его внезапная смерть, окутанная скандалами, оставила жителей опустошенными и встревоженными. «Люди все еще любили его, – говорит В.Вонг, президент фан-клуба Брюса Ли. – Но поскольку его смерть была не очень героической, многие также чувствовали себя обманутыми и преданными. Потеряв икону, они почувствовали пустоту».

Это разочарование отразилось в неутешительных цифрах кассовых сборов «Выхода дракона» в Гонконге. Фильм собрал три миллиона гонконгских долларов – столько же, сколько и «Большой босс», но на два миллиона меньше «Пути дракона». Даже после смерти Брюс по-прежнему оставался самым кассовым актером в колонии, но его слава достигла вершины и начала падать. «Он уже мертв, – сказал китайский поклонник. – Какой в этом смысл?»

Для гонконгских кинематографистов смысл был в том, что золотой кулак Брюса Ли пробил стену на международный рынок. До Брюса киноиндустрия Гонконга была эквивалентом сегодняшней Нигерии – прибыльного, но рассчитанного лишь на местный рынок бизнеса. «Благодаря Брюсу Ли у нас появилась отличная возможность привлечь внимание, особенно голливудское внимание, – говорит Джон Ву, режиссер картин «Без лица» и «Миссия невыполнима 2». – Он открыл дверь. Люди во всем мире действительно начали обращать внимание на китайские боевики и китайских талантливых людей из индустрии».

Брюс спас «Голден Харвест» и разрушил монополию Шоу. «У Ран Ран Шоу были глубокие карманы и власть над большинством кинотеатров. Его стратегия заключалась в том, чтобы задушить «Голден Харвест» и добить нас судебными исками, – говорит Эндрю Морган. – Брюс вывел нас на международные рынки благодаря кунг-фу. Это было неслыханно. Наконец-то мы могли продавать фильмы в Европу, Южную Америку, Северную Америку и на Ближний Восток. У Рэймонда Чоу появились деньги. Благодаря «Выходу дракона» люди были заинтересованы в совместных проектах с нами».

Начался поиск нового Брюса Ли. Контракты подписывались с любым, чье имя было связано с Брюсом Ли. Чак Норрис был белым Брюсом Ли, Саммо Хун – пухлым Брюсом Ли, а Джеки Чан – смешным Брюсом Ли. Ни один из них не смог скинуть Брюса с трона короля кассовых сборов и международной иконы. Джеки Чан пытался и не смог попасть в Америку с фильмом «Большая драка», снятого Робертом Клаузом и спродюсированным Рэймондом Чоу и Фредом Вайнтраубом. Только через двадцать пять лет после «Выхода дракона» Джеки Чан сумел стать второй звездой Гонконга, попавшей в Голливуд. Этому помог фильм «Час пик» (1998).

Сомнительные независимые гонконгские продюсеры, которые не могли позволить себе Норриса, Чана или Хуна, стремились нажиться на феномене Ли, нанимая похожих на Брюса персонажей и меняя их имена, чтобы обмануть аудиторию: Брюс Li, Брюс Ле, Брюс Лай, Брюс Лианг, Брюс Тай и Бронсон Ли. Фильмы эпохи брюсэксплутации поначалу просто воровали названия и сюжеты оригинальных фильмов – «Возвращение кулаков ярости», «Возвращение дракона», «Выход еще одного дракона». К концу 1970-х годов они постепенно стали отдельным жанром, превратив Брюса в супергероя комиксов в таких фильмах, как «Дракон снова жив» (где Ли спускается в ад, чтобы сразиться с Джеймсом Бондом и Дракулой) и «Клоны Брюса Ли» (где Брюс Ле, Брюс Лай, Дракон Ли и Брюс Тай играют четырех клонов Брюса Ли, которые спасают мир от армии невидимых бронзовых людей).

Лучшим в жанре брюсэксплутации стал фильм «Игра смерти» (1978). Рэймонд Чоу утверждает, что он никогда не хотел использовать сцены в пагоде, которые Брюс снял в 1972 году, как часть фильма, но дистрибьюторы по всему миру просто умоляли его. Режиссером был нанят Роберт Клауз. Были наняты два «двойника Ли» – Экшн Брюс Ли и Эктин Брюс Ли. Поскольку Брюс так и не закончил сценарий, история была сложена как пазл из уже имевшихся сцен. Получившийся скрипучий сюжет вращался вокруг Билли Ло – каскадера, который отказывается подписать контракт с темным «синдикатом». Они стреляют ему в лицо и бросают умирать, но он выживает, делает пластическую операцию, инсценирует смерть и мстит из могилы. Рэймонд включил в фильмы настоящие кадры похорон Брюса в Гонконге. Фильм выглядит как беспорядочная каша, но финальная сцена возвращается к отснятому Брюсом материалу с Дэном Иносанто и Каримом Абдул-Джаббаром. Картина неожиданно становится прекрасным напоминанием о том, что Брюса Ли нельзя заменить.

Поклонники по всему миру проглотили этот фильм. «Премьера в Рио была просто невероятной – одной из самых больших, что у них когда-либо были», – рассказывал Эндрю Морган журналистам. – В Сан-Паулу фильм побил рекорды. Отлично дела идут и в Германии, а в Японии он стал пятым по прибыли, заработав восемь миллионов долларов». Линда Ли первоначально возражала против использования слова «Смерть» в названии, но в конце концов приняла фильм. На премьеру в Лос-Анджелесе (она состоялась 7 июня 1979 в театре «Парамаунт») она пришла с четырнадцатилетним Брэндоном и десятилетней Шеннон. Более тысячи преданных поклонников, одетых в традиционную форму единоборств, стояли с плакатами своих учебных заведений. Мэр Том Брейди объявил этот день Днем Брюса Ли. Брэндон представил десятиметровую выставку с оригинальными костюмами и оружием из предыдущих ролей отца. Последний проект Брюса был наконец завершен – несмотря на то, что его исковеркали в процессе создания.

После похорон Брюса в Сиэтле в 1973 году Линда оставила детей на попечение сестры Джоан, живущей в Калгари, а сама вернулась в Гонконг для участия в расследовании коронера. Вскоре она обнаружила, что Брюс умер, не оставив завещания. Эта оплошность добавила юридической путаницы – гражданин США умер в британской колонии – наряду с эмоциональной и финансовой. Когда Брюс скончался, денег у него было немного, чего не скажешь о долгах. Вступить в наследство Линда смогла лишь спустя семь лет. За это время Линде и ее адвокатам пришлось вести переговоры с Рэймондом Чоу и страховыми компаниями. «Моя мама очень часто возвращалась в Гонконг в первый год, чтобы позаботиться о делах», – говорит Шеннон Ли.

После того как все немного успокоилось, Линда и дети недолго жили у ее матери в Сиэтле. Несколько месяцев дома напомнили Линде о том, как она скучала по Южной Калифорнии. Получив наследство, они перебрались в богатый пригород Лос-Анджелеса Ранчо Палос Вердес. Недолгое время Чак Норрис жил в двух кварталах от них. Брэндон часто играл с двумя сыновьями Норриса. Шеннон и Брэндона зачислили в частную школу Роллин Хиллз Кантри Дэй. Линда посещала вечерние занятия по политологии в Калифорнийском государственном университете в Лонг-Бич, чтобы получить диплом. В конце концов она окончила колледж и стала преподавателем в детском саду.

Только через двадцать пять лет после «Выхода дракона» Джеки Чан сумел стать второй звездой Гонконга, попавшей в Голливуд.

Самым приятным для нее сюрпризом в год после смерти Брюса была реакция поклонников на «Выход дракона». «Когда он скончался, – рассказывала Линда в интервью «Лос-Анджелес таймс», – мы понятия не имели, что он станет легендой». Поскольку посмертная индустрия Брюса Ли возникла в 1973 году, Линда вошла в прибыльный бизнес мертвой знаменитости, стремясь защитить его наследие и получить прибыль от имени своих детей. Она подписала контракт на книгу и фильм с «Уорнер Бразерс». Биография ее авторства – «Брюс Ли: мужчина, которого знала только я»^[131] – продавалась хорошо, но документальный фильм отпал еще до старта производства. Она подписала контракт с агентством «Зив интернешнл», чтобы лицензировать образ и подобие Брюса для производителей постеров, футболок, пляжных полотенец, канцелярских принадлежностей, трофеев, ламп, мужской косметики, одежды для карате, посуды, стеклянной посуды, ювелирных изделий, игр и игрушек. Издательство «Зебра Букс» стало эксклюзивным издателем книг Брюса Ли. Даже после смерти Брюс обеспечивал финансовое будущее своей семьи.

Благодаря славе своего отца, дети жили спокойной жизнью верхушки среднего класса. Они не изучали боевые искусства. Линда сказала им: «Не стоит хвастаться всем вокруг, что вы дети Брюса Ли. Пусть люди сначала узнают, кто вы есть».

Шеннон была больше похожа на свою мать: старательная, чувствительная и застенчивая. Она нашла свое призвание во время учебы в средней школе, когда посетила музыкальный театр. Шеннон училась в Тулейнском университете в Новом Орлеане, ее специализацией была музыка. Через четыре года она закончила обучение.

Брэндон был весь в отца. Когда ему было восемь лет, он сказал матери, что станет актером, когда вырастет. «Он был проказником, затейником, сорвиголовой и шоуменом, – говорит Шеннон. – У него была потрясающая физическая координация. Однажды он решил, что хочет сделать сальто назад и сделал его с третьего раза». Брэндон был также харизматичным бунтарем, который был исключен из элитной частной средней школы Чадвик после организации выступлений против администрации. «Он начал убеждать учеников не ходить на занятия», – вспоминает Шеннон. Брэндон получил общее образование и поступил в колледж Эмерсон в Бостоне, но все свое время проводил в Нью-Йорке, посещая кастинги.

Все попытки Линды отговорить Брэндона от актерской карьеры провалились. Он арендовал крошечное бунгало в «Сильвер-Лэйк», купил «Харлей» и катафалк «Кадиллак» 1959 года, и играл в небольших пьесах по всему городу.

– Ты же не собираешься повторить историю Джеймса Дина?^[132] – дразнила его одна из подруг.

– Детка, я намного оригинальнее, чем Джеймс Дин, – отвечал он.

Двадцатилетний Брэндон не хотел следовать по стопам отца и сниматься в боевиках. Он мечтал стать драматическим актером, но никто не предлагал красивому сыну Брюса Ли серьезные роли. Чтобы запустить свою карьеру, он согласился сняться в нескольких низкобюджетных картинах о боевых искусствах. Он пошел к бывшему помощнику своего отца, Дэну Иносанто, для уроков Джит Кун-До.

Первым прорывом для него стал, по иронии судьбы, «Кунг-фу: Киноверсия» (1986). Брэндон был взят на роль противника Дэвида Кэррадайна, сына Квай Чанг Кейна. За следующие пять лет он снялся в нескольких восточных боевиках, кульминацией которых стал фильм «Беглый огонь» от студии «Двадцатый век Фокс». Во время съемок Брэндон нанял Шеннон своим личным помощником. В течение нескольких лет после окончания университета она колесила по Новому Орлеану и пела в группах. Шеннон попросила своего старшего брата помочь попасть в киноиндустрию. «Это сложный бизнес, – сказал ей Брэндон. – Люди относятся к тебе как товару, особенно если ты женщина. Но если ты действительно хочешь этого, я помогу чем смогу».

В том же году «Юниверсал Студиос» стала разрабатывать картину «Дракон: История жизни Брюса Ли», которая была основана на обновленной версии биографии авторства Линды, – она выпустила ее в 1989 году. «Юниверсал» выкупила права на книгу и подписала многомиллионную сделку на фильм, видеоигры и права на торговлю. Роб Коэн был взят режиссером, а Джейсон Скотт Ли – на роль Брюса. Коэн довольно точно следовал версии Линды о жизни ее покойного мужа. В итоге фильм получился хвалебной историей любви оптимистичного молодого иммигранта и его обожаемой супруги. Герой пытается преодолеть расово расслоенную систему, чтобы достичь величия. Вон Джек Ман изображается как злой мордоворот, который послан закрыть школу Брюса за наивысшее преступление – преподавание кунг-фу белым людям. Брюс придумывает идею для сериала «Кунг-фу», но ее воруют и отдают роль белому актеру, Дэвиду Кэррадайну.

Поскольку обсуждать смерть Брюса было запрещено, Коэн добавил одно литературное изобретение – внутренний демон, фантом в черных самурайских доспехах, который преследует Брюса во сне на протяжении всего фильма. В финальной сцене демон преследует юного Брэндона. Брюсу приходится сражаться с ним красными нунчаками. Герой одолевает демона. Коэн обосновал тщеславие как метафору борьбы Брюса за внутренний покой, но использовал одно из суеверий, окружающих смерть Ли: «Проклятие дракона».

Перед началом киносъемки студия обратилась к Брэндону с предложением сыграть отца, но тот быстро отверг эту идею. Память о Брюсе уже была тяжелым бременем для сына, даже без этого нового вызова. В течение многих лет он чувствовал себя немногим больше, чем запятая: сын Брюса, Брэндон. Вместо этого он согласился на роль, которую отчаянно хотел получить: главный герой в фильме «Ворон», основанном на комиксах. В «Вороне» рок-музыкант возвращается из могилы, чтобы отомстить за свое убийство. Именно этот фильм, по мнению Брэндона, должен был вывести его из гетто второсортных боевиков в мир большого кино.

Производство «Ворона» сопровождалось несчастьями. Ураганы в Уилмингтоне (Северная Каролина), которых не должно было быть в это время года, уничтожили несколько декораций. Когда кран зацепился за линию электропередач, плотника ударило током и он сильно обгорел. Строитель случайно воткнул шуруповерт в руку. Недовольный сотрудник врезался на грузовике в гипсовый цех студии. Ситуация была настолько плоха, что журнал «Энтертеймент Уикли» вышел со статьей о том, что фильм проклят. «Я не считаю этот случай исключительным, – ответила Дженнифер Рот, координатор производства. – У нас много трюков и эффектов. Более того, я бывала раньше на съемках, где погибали люди».

Месяц спустя, во время съемок последних сцен фильма, Брэндон Ли был застрелен.

По всем сведениям, включая полицейское расследование, это был несчастный случай, ужасная ошибка – результат неопытности, небрежности и спешки. «Они хотели сделать фильм за 30 миллионов долларов, – сказал один расстроенный член съемочной группы после того, как покинул фильм. – Но при этом хотели потратить на него всего 12 миллионов».

Для одной из первых сцен в фильме вспомогательная операторская группа попросила отдел реквизита предоставить револьвер «магнум» 44-го калибра и шесть учебных патронов для съемки крупным планом. Неопытный реквизитор понял, что на съемочной площадке нет холостых патронов. Чтобы сэкономить драгоценное время, изготовить их решили из настоящих. Из гильз были вынуты пули и пороховой заряд. Затем гильзы были вставлены в барабан, а из револьвера выстрелили несколько раз, чтобы разрядить капсюли и избавиться от остатков пороха. Пули были вставлены в пустые гильзы – так и получились холостые патроны.

Но случилось то, о чем не мог знать отдел реквизита, – один из капсюлей не сдетонировал. Когда во время сцены револьвер стреляет, в патроне с рабочим капсюлем взорвались остатки пороха, который протолкнул пулю в дуло «магнума». Там она и застряла. После съемки пистолет был возвращен на хранение в отдел реквизита. Его никто не проверял.

Спустя две недели, 30 марта 1993 года, тот же самый револьвер с пулей, застрявшей в дуле, был взят в отделе реквизита для сцены воспоминаний. По сюжету персонажа Брэндона, Эрика Дрэйвена, убивают в этой сцене. «Магнум» был заряжен пустышками – гильзами с порохом и капсюлем, но без пули. И снова никто не осмотрел пистолет. Учитывая, что в дуле застряла пуля, а в барабане были заряженные пустышки, с чисто практической точки зрения это было заряженное оружие. Револьвер был вручен актеру Майклу Масси, игравшему роль убийцы Дрэйвена – Фанбоя.

Несколько минут никто не понимал, что произошло нечто ужасное.

«Скорая помощь» доставила Брэндона в региональный медицинский центр Нью-Хановера. Несмотря на многочасовую операцию и переливание почти тридцати литров крови, хирурги не смогли его спасти. Повреждение было слишком серьезным, пуля 44-го калибра прошла рядом с позвоночником. Брэндон Ли умер от внутреннего кровотечения в 13:04 31 марта 1993 года в возрасте двадцати восьми лет.

После окончания съемок он планировал жениться на своей невесте Элизе Хаттон. Свадьба должна была состояться 17 апреля в Мексике. Вместо этого Брэндон был похоронен 3 апреля рядом со своим отцом в Сиэтле – на месте, которое Эндрю Морган за двадцать лет до этого купил для Линды. «Это выходит за рамки моего понимания. Я не знаю, что это должно было значить, – говорила Линда. – Это просто случилось. Я не пытаюсь разобраться в этом. Я просто думаю: нам повезло, что он прожил столько, сколько прожил. Говорят, что время лечит. Это не так. Ты просто учишься жить с этим и двигаться дальше».

В рамках рекламной кампании для фильма «Дракон: История жизни Брюса Ли» Брюс получил звезду на голливудской «Аллее славы» перед премьерой картины 28 апреля 1993 года. Выступая на церемонии открытия, Линда, обладающая несгибаемым духом, призвала киносообщество принять меры безопасности, чтобы убедиться в том, что случившееся с Брэндоном больше никогда не повторится. «Брэндон очень хотел быть здесь, – продолжала она. – Он хотел приехать именно на эту церемонию, потому что, по его словам, отец заслужил это, как и он сам. Мы здесь сегодня для того, чтобы отпраздновать жизнь Брюса Ли. И хотя наше счастье омрачено печалью из-за отсутствия Брэндона, мы вдвойне рады, что фильм «Дракон» будет представлен сегодня».

Месяц спустя, во время съемок последних сцен фильма, Брэндон Ли был застрелен.

И тем самым смерть Брэндона стала частью наследия Брюса. Брэндон великолепно сыграл в «Вороне» – чувственно, кричаще и свирепо. «Ли стал сенсацией по всем пунктам, его выступление блистает атлетичностью и азартом», – писал Питер Траверс в «Роллинг Стоун». Фильм стал культовой классикой и собрал 50 миллионов долларов. Но этого было недостаточно, чтобы выйти из тени отца. «Если бы Брэндон был жив и снялся бы в 50 отличных фильмах, – писал Алекс Бен Блок, автор первой биографии Брюса Ли, – тогда никто бы не вспоминал о связи с Брюсом Ли, разве что в виде небольшой сноски. Но я боюсь, что он неразрывно связан с отцом навсегда». Именно история сына стала небольшой сноской в легенде отца.

После смерти Брэндона Шеннон пошла по стопам своего брата, посещая актерские курсы и изучая Джит Кун-До с Тедом Воном, протеже Брюса. «Это было очень сложно, – вспоминает она. – График меня просто выматывал». Большинство молоденьких актрис делали первые шаги в фильмах ужасов, но Шеннон, как и подобает ребенку Брюса Ли, начала с восточных боевиков. «Мне повезло быть той, кто я есть, – говорит Шеннон, – и в то же время это может накладывать свои ограничения».

Ее первый фильм, «Клетка II» (1994), был выпущен сразу на видео. Затем она сыграла роль в «Высоком напряжении» (1997), немного продвинувшись в жанре. «Мне было тяжело вкладывать душу в эти проекты, – говорит Шеннон. – Я все еще горевала из-за смерти брата. Именно поэтому я выгляжу в этих фильмах так плохо».

Следующая роль пришла от «Голден Харвест» – Шеннон снялась в боевике «Входит Орел», ответвлении «Выхода дракона». Съемки проходили в Праге. Сценария для фильма не было. Съемочный процесс был сплошным хаосом. «Просто делай это так, как сделал бы твой отец», – сказал ей режиссер. «Я чувствовала огромное давление – от меня хотели, чтобы я продолжила дело отца, – вспоминает Шеннон. – Я вернулась в номер и долго плакала». После этого фильма актерская карьера Шеннон застопорилась.

Почти сразу после создания Джит Кун-До в 1968 году Брюс пожалел об этом названии. Он столкнулся с парадоксом: его постоянно развивающийся «Стиль отсутствия стиля» на самом деле был последовательной системой с конкретными методами и принципами. Брюс все больше и больше беспокоился о том, что Джит Кун-До систематизирован и формализован, что приводит к порабощению, а не освобождению студентов. Из-за этого 29 января 1970 года он закрыл свою школу в Чайнатауне. Брюс заставил инструкторов – Дэна Иносанто в Лос-Анджелесе, Джеймса Ли в Окленде и Таки Кимуру в Сиэтле – пообещать, что они никогда не станут обучать Джит Кун-До в коммерческих школах. Они могли лишь инструктировать горстку старших учеников у себя на заднем дворе.

Поэтому после того, как Брюс умер и стал международной иконой, сотни тысяч поклонников, которые хотели стать такими же, как он, не могли изучать Джит Кун-До. Вместо этого они заполонили додзё, в которых преподавали карате, дзюдо, тхэквондо и кунг-фу. Во время величайшего бума в истории боевых искусств Иносанто и Кимура держали свое слово и преподавали только в частном порядке (Джеймс Ли умер от рака легких в декабре 1972). Но многие другие ученики Брюса, такие как Джесси Гловер и Джо Льюис, использовали свою связь с Брюсом, чтобы проводить семинары по всей стране. В конце концов Дэн Иносанто открыл свою собственную коммерческую школу и стал учить своей персонализированной версии боевых искусств – смесь Джит Кун-До, филиппинского кали и тайского кикбоксинга. Сыграв вместе с Брюсом в «Игре смерти», Иносанто быстро стал самым узнаваемым преподавателем Джит Кун-До в стране, преподающим комбинированный подход, названный «Концепции Джит Кун-До».

Линда, которая записала на надгробной плите Брюса «Основатель Джит Кун-До», хотела защитить творение мужа. За все годы большое число предприимчивых аферистов, которые не имели никакого отношения к Ли, открывали студии, притворяясь настоящими инструкторами Джит Кун-До. Линда полагала, что они наносят ущерб наследию Брюса. 10 января 1996 года она пригласила первых учеников Брюса на встречу в Сиэтле, чтобы сформировать организацию для сохранения искусства Ли. Члены партии – Линда Ли, Шеннон Ли, Таки Кимура, Аллен Джо и Тед Вон – стали известны как «Ядро». Дэн Иносанто присутствовал на первой встрече, но решил, что не хочет участвовать. Это создало раскол между сторонниками оригинального Джит Кун-До (консерваторами, которые предпочитали «Ядро» и строгое соблюдение того, чему учил Брюс Ли при жизни) и группой приверженцев «Концепций» (прогрессивные сторонники, которые предпочитали организацию Иносанто и постоянное развитие искусства).

Инструкторы по боевым искусствам – это, как известно, люди капризные и любящие злословить. Только благодаря дани всеобщего уважения, которым пользовалась Линда, и ее опыту воспитания детей, она смогла объединить большую часть студентов Брюса. Наряду с изданием журнала «Брюс Ли Мэгезин» основной деятельностью «Ядра» был ежегодный семинар по Джит Кун-До, где фанаты могли тренироваться с первыми учениками Брюса. Семинары пользовались популярностью у публики, но ссоры между членами «Ядра» были изнурительными.

После четырех лет попыток уладить распри Линда решила отойти от дел и передать наследство Брюса Ли Шеннон. «Она подошла ко мне очень осторожно, – говорит Шеннон, – потому что не хотела навязываться, и сказала: «Это твоя ответственность». Шеннон была в восторге. Ее актерская карьера сошла на нет. Она чувствовала, что можно сделать больше, чтобы продвинуть наследие Брюса и превратить его в процветающий бизнес. Имя Элвиса Пресли зарабатывало более 50 миллионов долларов в год; имя Брюса Ли – меньше миллиона.

Шеннон наняла адвокатов, занимающихся этим же вопросом для Элвиса Пресли, и взяла более агрессивный подход к делу мертвой знаменитости. Она фактически распустила «Ядро», которое тратило деньги. Она десять лет сражалась с «Юниверсал Студиос», чтобы вернуть права на торговлю, лицензирование и видеоигры. Она также учредила продюсерскую компанию «ЛиВэй Медиа», для разработки проектов о Брюсе Ли – документальных фильмов, биографий, сериалов и бродвейских мюзиклов. Наряду с сохранением Брюса в сознании общественности и распространением его послания одной из главных целей Шеннон было попадание в список самых прибыльных мертвых звезд от «Форбс».

Рейтинг «Форбс» – это показатель в денежном эквиваленте продолжающегося успеха почившей звезды. Многие годы первая пятерка и их доходы демонстрировали стабильность: Майкл Джексон (150 миллионов долларов), Элвис Пресли (55 миллионов долларов), Чарльз Шульц (40 миллионов долларов), Элизабет Тейлор (20 миллионов долларов) и Боб Марли (18 миллионов долларов). В 2013 году Брюс Ли стал первой азиатской знаменитостью, когда-либо попавшей в этот список – он занял десятое место с семью миллионами. Брюс был на одну позицию ниже Стива Маккуина (9 миллионов) – соперничество словно продолжалось и в загробной жизни. В следующем году сделка с «Маздой» помогла Брюсу сравняться со Стивом. Можно представить, как они на небесах все еще пытаются выяснить, кто из них большая звезда.

На протяжении десятилетий правительство Гонконга игнорировало своего самого знаменитого сына. Звездный актер не считался достаточно элитным для колонии, которая беспокоилась о собственном имидже. Фанаты лоббировали проект превращения бывшего дома Брюса в Коулун Тонге, который работал как почасовой мотель для любви, в музей актера, но их усилия сошли на нет. Разочарованные члены фан-клуба Брюса Ли собрали сто тысяч долларов, чтобы построить статую Ли в позе из «Кулака ярости». Под давлением общественности чиновники наконец согласились разместить его на «Авеню звезд» – туристической достопримечательности у гавани города. Открыть бронзовую статую высотой два с половиной метра помог Роберт Ли – церемония состоялась 27 ноября 2005 года, в шестьдесят пятый день рождения Брюса. Это было запоздалое признание замечательных достижений Ли, завоеванных им за время его короткой жизни, и культурного воздействия, которое он оказывал после смерти.

В Америке, где китайским актерам в основном оставляли небольшие роли слуг в сериалах вроде «Бонанцы», Брюс Ли преодолел все препятствия в своем стремлении сломать желтый стеклянный потолок Голливуда. Он стал первым американским актером китайского происхождения, который был звездой в голливудском фильме и первым азиатом со времени появления звукового кино. Прошла четверть века, прежде чем другой китайский актер, Джеки Чан, смог повторить этот необычный подвиг.

Его фильмы запустили совершенно новый китайский архетип в западной поп-культуре: мастера кунг-фу. До Брюса ими были только Фу Манчу – злодей, олицетворявший «желтую угрозу», – и Чарли Чен, представитель образцового меньшинства. Эти два типичных представления о нации усилили стереотип китайского мужчины как покорного, неагрессивного, физически и сексуально уступающего – слабого и хныкающего; китайцы виделись хитрыми, но не конфликтными, женоподобными, бесполыми или вовсе геями. Разрушив это выхолощенное изображение, Ли показал мужественность, которая была физически превосходной, чрезмерно жестокой и сексуально соблазнительной. Он был первым азиатским американским актером, который воплотил классическое голливудское определение звезды: мужчины хотели быть им, а женщины хотели быть с ним. Дерзкая улыбка, жесты «попробуй меня одолеть» и грациозные, но смертельные движения – Ли показал, что у китайских парней есть яйца.

Его задиристое выступление в «Выходе дракона»сразу же трансформировало западное восприятие азиатов. «Мы жили в Аламиде, недалеко от Окленда, откуда пришли «Черные пантеры»^[133], – вспоминает Леон Джей, выдающийся инструктор боевых искусств. – До «Выхода дракона» к нам обращались «Эй, китаеза», после фильмов Брюса мы стали «братьями»». Даже люди, которым лично не нравился Брюс, признают влияние его фильмов. «Он был эгоцентричным засранцем, – говорит Марк Чоу, сын Руби Чоу. – Однако он добился одного: у китайских детей больше не забирали деньги на обед – теперь уже никто не думал, что те не могут дать сдачи».

В результате фильмы Брюса помогли изменить собственное восприятие азиатов. Если Брюс смог одолеть Чака Норриса в фильме, возможно, они могли бы сделать нечто подобное в реальной жизни. Популярность Ли помогла вдохновить движение азиатских американцев 1970-х годов, которое требовало расового равенства, социальной справедливости и расширения политических прав. В Азии его фильмы предзнаменовали рост более мускулистого и уверенного Гонконга, Тайваня и в конечном счете Китая. Китайцы больше не были больными людьми Азии; они были сверхдержавой.

Ли трансформировал западное кино. Он представил совершенно новый жанр – фильм кунг-фу, который продолжает процветать, о чем свидетельствуют «Матрица», «Убить Билла» и «Джон Уик». На хореографию боя он оказал еще большее влияние. «Выход дракона» не только изменил понимание того, кто именно может стать звездой фильма, но и то, как сражались наши герои. Удары кулаком в духе Джона Уэйна исчезли. После «Выхода дракона» мы требовали, чтобы любая звезда – от Бэтмена до Шерлока Холмса, от Мела Гибсона в «Смертельном оружии» до Мэтта Дэймона в «Идентификации Борна» – была мастером боевых искусств и умела бить как ногами, так и кулаками.

Наши герои также должны быть фактурными. Брюс популяризировал движение физической культуры. До его фильмов мужским идеалом считалась грудь колесом. После этого голливудские герои сначала заигрывали с накачанным видом Арнольда Шварценеггера и Сильвестра Сталлоне, прежде чем вернуться к физической форме Брюса Ли.

Брюс был не просто артистом: он был проповедником. Благодаря популярной среде фильмов он в одиночку познакомил с азиатской культурой больше людей, чем любой другой человек в истории. Благодаря Брюсу миллионы западных людей занялись боевыми искусствами. «В каждом городе Америки есть церковь и салон красоты, – сказал Фред Вайнтрауб. – После «Выхода дракона» в каждом городе была церковь, салон красоты и студия карате с изображением Брюса Ли». Многие преданные ученики боевых искусств продолжили изучать китайские философские основы своих стилей. «Инь и Ян» и другие даосские термины вошли в лексикон.

Дэйна Уайт, президент UFC^[134], назвал Брюса Ли «крестным отцом смешанных единоборств». Конечно, спорт не смог бы преуспеть без невероятной популярности Ли. Джит Кун-До стал первым экспериментом по скрещиванию боевых искусств. Его прагматичный философский подход подталкивает спорт: «Приспосабливайте то, что полезно; отвергайте то, что бесполезно; добавляйте то, что принадлежит конкретно вам». Брюс добавил слово «смешанные» к понятию «единоборства».

Но возможно, самым важным в эту эпоху поляризации и этнических конфликтов стал пример, который он подал и поддерживал. Будучи евразийцем, он столкнулся с дискриминацией с обеих сторон света – и с Востока, и с Запада. Он никогда не позволял этому остановить себя. Он проповедовал послание пострасового единства. «Я считаю себя человеком, потому что под небом есть только одна семья, – сказал Брюс. – Просто так получилось, что люди разные». И он практиковал эту философию. Он принял всех, кто хотел учиться у него. Его первым учеником в Америке был Джесси Гловер. «Если он чувствовал, что ты искренен, Брюс брал тебя в ученики, – вспоминает Таки Кимура. – Ему было все равно, какой ты расы».

Гонконгская статуя Брюса Ли была второй, возведенной в мире. Первая была открыта днем раньше в (кто бы мог подумать!) Мостаре, что в Боснии и Герцеговине. Во время гражданской войны в Югославии Мостар был жестоко разделен между католическими хорватами на западной стороне города и мусульманскими боснийцами с восточной стороны. После того как военные действия официально закончились, город решил возвести новый мемориал мира. Горожане предпочли Брюса Ли, а не Папу и Ганди – опрос жителей показал, что он был единственным человеком, которого уважали обе стороны – как символ солидарности, справедливости и расовой гармонии. «Мы всегда будем мусульманами, сербами или хорватами, – сказал Веселин Гатало из молодежной группы городского движения Мостара. – Но единственное, что нас объединяет, – это Брюс Ли».

Послесловие

Мне было двенадцать, когда семья моего друга купила первый видеомагнитофон в нашем родном городе Топика, штат Канзас. Я хорошо помню, как сидел на диване в подвале, когда старший брат моего друга спустился по лестнице с кассетой в руке.

Фильм назывался «Выход дракона», и он взорвал наши умы.

Раньше мы никогда не видели фильмы о кунг-фу. Мы понятия не имели, кто такой Брюс Ли. Но после того как прошли финальные титры, Брюс стал нашим героем, он буквально прыгнул с экрана в наши фантазии. Этот китайский чувак ростом 1,7 метра и весом 60 килограммов с точеным телосложением и кошачьей походкой заменил Люка Скайуокера на посту нашего идеала полной отвязности. Мы отложили наши световые мечи и взяли нунчаки, неоднократно попадая себе в голову во время неудачных попыток научиться ими пользоваться.

Когда интерес и поклонение моих друзей перешли на других звезд кино, музыки и спорта, я остался с Брюсом. Брюсом, который под мышцами выглядел хрупким и уязвимым, как я – тощий мальчик, над которым все издевались, который не родился смертоносным бойцом, но благодаря силе воли превратился в него. Я нашел старые кассеты предыдущих фильмов Брюса, снятых в Гонконге, – «Большой босс», «Кулак ярости» и «Путь дракона», и прокручивал раз за разом сцены боя, пока пленка не затерлась до дыр. Я часто посещал аптеки и покупал выпуски журналов «Черного пояса» и «Внутри кунг-фу», если на обложке был Брюс. Я запомнил все детали его трагически короткой жизни, многие из которых были причудливы.

В колледже я занялся изучением китайского языка и философов, которые оказали влияние на Брюса – Лао-цзы и Чжуан-цзы, а также западных толкователей даосизма и дзен-буддизма, таких как Алан Уотс. Я также нашел инструктора кунг-фу, с которым начал свое обучение. После третьего курса в Принстоне я бросил учебу и отправился в храм Шаолинь – место рождения кунг-фу и дзен-буддизма, где жил и тренировался два года. Свой опыт я позднее записал в своей первой книге «Американский Шаолинь». Я провел следующие два года, изучая смешанные единоборства. Многие практикующие мастера, в том числе ведущий промоутер Дэйна Уайт, считают Брюса Ли «крестным отцом». Когда я закончил свою вторую книгу «Выжатый», мой друг Брендан Кэхилл предложил мне написать биографию Брюса Ли.

Сначала это виделось мне не очень хорошей идеей. Мне казалось, что по этому вопросу написано уже несколько хороших книг. Я был шокирован, когда узнал, что единственная биография Брюса Ли, которая все еще в печати, написана более двадцати лет назад бывшим басистом Элвиса Костелло^[135].

Лицо Брюса Ли, возможно, самое известное на планете. Он еще более популярен в Азии, России, на Ближнем Востоке и в Африке, чем в западном мире. Голливуд снял два биографических фильма о его жизни, второй вышел совсем недавно – «Брюс Ли: Рождение дракона» (2016). Он неизменно входит в пятнадцать самых прибыльных мертвых звезд по версии журнала «Форбс» наряду с такими кумирами, как Элвис Пресли, Мэрилин Монро и Стив Маккуин. У всех этих знаковых фигур есть достойные их имени биографии, за исключением Ли. Едва ли проходит год, чтобы о Мэрилин Монро не напечатали книгу. Есть полдюжины биографий Стива Маккуина.

Этот факт оскорбил меня. Брюс Ли был первым американским актером китайского происхождения, который снялся в голливудском фильме. Он вдохновил миллионы людей на боевые искусства. Он заслужил авторитетную биографию. Я решил написать ее.

Моя методология была довольно простой. Я смотрел все, что когда-либо делал Брюс, и делал многочисленные заметки. Я читал все, что когда-либо было написано о Брюсе, и делал многочисленные заметки. Затем я взял интервью у всех, кто когда-либо слышал о Брюсе и хотел говорить, и делал многочисленные заметки. Затем я скомпилировал все эти заметки в один документ «Ворд» в хронологическом порядке. Я получил файл объемом более 2500 страниц и более миллиона слов.

«При создании статуи, – любил говорить Брюс, – мастер не добавляет глину к своему творению. Наоборот, он отсекает лишнее, пока правда его творчества не будет открыта». Как только у меня получилась гора глины, я приступил к удалению лишнего, пока не открыл правду.

Процесс занял более шести лет. Я провел полгода в Гонконге и еще два месяца в Лос-Анджелесе и Сиэтле. По пути я опросил более ста человек и встретился с еще большим количеством людей, многие из которых помогли самыми разнообразными способами.

Я благодарен дочери Брюса Ли Шеннон и его вдове Линде Ли Кэдвелл. Они щедро делились со мной своим временем. Но я должен дать ясно понять: эта книга – не биография, написанная с их позволения. Помимо двух интервью наследницы Брюса Ли не принимали никакого участия в этом проекте. Содержание, анализ и выводы, изложенные в этой книге, – лично мои.

В мире исследований Брюса Ли есть пять исключительных ученых: Пол Ли («From Limited to Limitless») и Бэй Логан («Hong Kong Action Cinema») в Гонконге; Дэвис Миллер («The Tao of Bruce Lee»), Дэвид Тедмэн («Regards from the Dragon: Oakland») и Джон Литтл (библиотека Брюса Ли) в Америке. Эта книга была бы невозможна без их доброты, щедрости и опыта. Они указали путь. Дэвид Тедмэн очень помог с фотографиями. Джон Литтл проверил рукопись на наличие ошибок в фактах, за что я буду вечно ему признателен.

Эндрю Морган дал обширное представление об истории «Голден Харвест» и последних днях Брюса Ли. Он был прекрасным собеседником, который продолжал отвечать на мои вопросы независимо от того, насколько тривиальными или раздражающими они были. Джон Коркоран дал мне прекрасные уроки поинтфайтинг-карате. Я был в восторге от получения частного урока вин-чунь в академии Дэна Иносанто в Марина-дель-Рей. Эд Спилман, Говард Фридландер и Том Кун посвятили меня в детали создания сериала «Кунг-фу». Доктор Джон Стерн и Дункан Маккензи («The Death of Bruce Lee: A Clinical Investigation») предложили необходимые знания и опыт в изучении потенциальных причин смерти Брюса Ли. Пол Хеллер, не моргнув глазом, передал оригинальный сценарий «Выхода дракона» для копирования. Джо Торренуева подстриг меня как никто до этого, и взял с меня меньше, чем с Джона Эдвардса^[136].

Я глубоко признателен книжной серии Джона Литтла о Брюсе Ли за публикацию архивов Ли, включая его письма и интервью. Это бесценный исходный материал для фанатов и исследователей Ли. «Bruce Lee Conversations» Фиаза Рафика, «Disciples of the Dragon» Пола Бакса и «Jeet Kune Do Conversations» Хосе Фрагуаса – это фантастические коллекции интервью с семьей, друзьями и студентами Брюса. Кажется, что все, кто знал Брюса, выпустили самиздатом книгу об их отношениях. Самыми полезными для этого проекта были «Bruce Lee: Between Wing Chun and Jeet Kune Do» Джесси Гловера и «Bruce Lee: The Incomparable Fighter» Мито Уйехары. «Striking Distance» Чарльза Руссо – это прекрасно написанное исследование периода жизни Ли в Области залива Сан-Франциско.

Когда я начал этот проект, будучи биографом-новичком, Алекс Бен Блок, автор «Легенды Брюса Ли» (1974), любезно дал мне несколько ценных указаний. Маршалл Террилл, написавший отличную биографию Стива Маккуина, был моим гуру и гидом. Он выделил несколько тем для интервью, о которых я сам никогда бы не задумался.

Мне посчастливилось быть гостем в Гонконге у моего замечательного друга, Дэвида Эрро. Пол Ли провел для меня пешую экскурсию по крышам, где Брюс Ли дрался в детстве. Бэй Логан – потрясающий рассказчик, который забавно пародирует Брюса. Мой переводчик Ширли Чжао, работающий теперь репортером в «Саут Чайна Морнинг Пост», был просто неоценим. Чаплин Чанг – даосский мудрец. Тед Томас почти внес меня в черный список гонконгского клуба – я должен ему несколько выпивок. В.Вонг, президент Клуба Брюса Ли в Гонконге, был прекрасным путеводителем по местам Брюса Ли. Вивьен Чоу из «Саут Чайна Морнинг Пост» предоставила информацию о киноиндустрии Гонконга. Большой Майк Лидер поделился своей картотекой. Роберт Чуа, бывший продюсер «Повеселитесь сегодня», организовал несколько важных интервью. Фиби Ли – семейный историк, и такая же пылкая, как и ее брат. Бетти Тинг Пэй продолжала водить меня на дорогие обеды и запрещала мне платить за них самому. Было здорово встретиться с Рэймондом Чоу – теперь я знаю, почему его называли «Улыбающимся тигром». Джонни Хун познакомил меня с несколькими ребятами из школы Святого Франциска Ксаверия. Марк Хуан, историк «Ла Саль», сделал все возможное и невозможное. Он не только организовал интервью для меня с одноклассниками Брюса по «Ла Саль», но также продолжил эти интервью после того, как мне пришлось уехать.

Когда я уже завершал процесс создания этой книги, несколько людей, с которыми я общался, скончались. Эндрю Морган любил шутить: «Пока ты допишешь эту книгу, мы уже все умрем». Было приятно поговорить с Ваном Уильямсом (1934–2016), который был чрезвычайно полезен для главы «Гражданин Като». Мне очень не хватает Фреда Вайнтрауба (1928–2017). В любое время, когда у меня были затруднения с тем, чтобы кто-нибудь в Голливуде согласился на собеседование, Фредди звонил этому человеку и ворчал: «Поговори с пацаном». В последний год своей жизни Фредди посетил Манхэттен и пригласил меня на обед. «Пацан, – сказал он, – ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать режиссером?»

Отдельно я благодарю моего друга Брендана Кэхилла, который дал мне эту идею и помог спасти проект, когда он был в беде. Я благодарю также моего первого издателя, «Дикого Билла» Шинкера, за то, что согласился, и моего нынешнего редактора Шона Меннинга за то, что протянул руку помощи в нужные минуты. Энтузиазм Шона заразителен. Мой агент Джо Вельтр на протяжении всего процесса был надежным источником стабильности и стратегии.

Наконец, мне не хватит слов, чтобы выразить благодарность моей кроткой и терпеливой жене, Эм. Она поощряла меня, когда я был подавлен, предостерегала, когда я задирал нос, и несколько раз прочитала каждую страницу рукописи с жирной красной ручкой. Я не смог бы написать эту книгу без нее. Обещаю, дорогая, что в следующем году уход за детьми возьму на себя.

Семейное древо Ли

По линии отца. Перевод из книги Роберта Ли «Брюс Ли, мой брат».

Изменения в близком окружении Ли в 1940–1950-х годах:

Переехали или скончались: Ли Цюцзуань, седьмая тетя, четвертая тетя, бабушка.

Прибыли: ученики Ли Хой Чена (четверо), водитель А Лян.

Фильмография Брюса Ли

Китайские фильмы в детском и подростковом возрасте

Телевизионные шоу

Фильмы во взрослом возрасте

Примечания

Пролог

7. «карнавалом» Don Atyeo, Felix Dennis. King of Kung-Fu, с. 76

1…она отправила венок Еще одной отсутствующей персоной была звезда телевидения и кино Пак Ян (Эми Чань). Они с Брюсом встречались в подростковом возрасте. «Люди начали бы спрашивать: «Почему Пак Ян оплакивает Брюса Ли?» Едва увидев его, я потеряла бы контроль над собой. Я начала бы рыдать. Люди удивлялись бы, стали бы раскапывать старые истории. Я не хотела, чтобы это повлияло на меня. У меня есть ребенок. Просто лучше не создавать никаких проблем. Но я всегда буду помнить 20 июля 1973 года», – объяснила она позднее.

7. Для множества почитателей… Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 76.

7. Снаружи была страшная давка Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 203. Рудольф Валентино умер в 1926 году в возрасте тридцати одного года. Его похороны привели фанатов в траур, близкий к истерике.

8. Линда одела Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 160.

8. Это было страшное время Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 77.

8. Триста полицейских Там же, стр.77.

8. Линда стояла на своём «Lee’s Body Flies to America Tomorrow». Oriental Daily. July 25, 1973.

8. Я решила похоронить Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 162.

9. в «Лос-Анджелес Таймс» писали «Bruce Lee, Hong Kong Film Star, Dies at 32». Los Angeles Times. July 21, 1973.

9. тихой и уединенной службе Dave Friedman. Enter the Dragon, с. 239.

9. Билеты на… семьи Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 183.

9. С ними также полетели Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год. Первоначально отснятый материал предназначался только для новостных роликов, которые планировались для показа фанатам в Гонконге, но Рэймонд Чоу использовал его для полнометражного документального фильма «Брюс Ли: Человек и легенда» (1973).

9. Ребу Сюй Ребу была американкой японского происхождения, которая вышла замуж за поп-звезду Гонконга Сэмюэла Сюя. Сэм и Брюс дружили с начальной школы. Ребу и Линда сблизились на почве того, что обе были американками, вышедшими замуж за гонконгских знаменитостей.

9. не сойти с ума Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 162.

9. Эндрю Морган встретился Ричард Ма, глава отдела дистрибуции «Уорнер Бразерс» в Азии, разослал такую докладную записку 24 июля 1973 года: «Похороны Брюса устроены матерью Линды, проживающей в Сиэтле. Заниматься будет Маукл Шлейтвейлер из похоронного бюро «Баттерворт» на Ист-пайн-стрит, 300. Линда прибывает с детьми и телом Брюса в четверг, 26 июля, в 6:55 утра. Рейс номер четыре «Нортуэст Ориент Эйрлайнс». Как я понимаю, она хочет тихой уединенной службы. Никакой огласки» (Dave Friedman/ Enter the Dragon, c. 239).

9. размером с Арлингтонское Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

9. Похороны в Сиэтле состоялись Газеты написали о похоронах лишь на следующий день, 31 июля 1973 года.

10. Я не мог сдержать эмоции Jesse Glover. Bruce Lee, с. 90.

10. Из Лос-Анджелеса прилетел контингент Стерлинг Силлифант – опустошенный, но все еще злой на Брюса из-за последней размолвки касательно «Молчаливой флейты», проигнорировал похороны. Вместо этого он отправился в путешествие на своей яхте (Интервью с Тианой Силлифант, 2014 год).

10…который обычно избегал похорон Маккуин пропустил похороны Шэрон Тейт после ее убийства бандой Мэнсона. Ее муж Роман Полански сказал, что никогда не простит Стиву этого.

10. Я заботился о Брюсе Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 127.

10. За тридцать пять лет в киноиндустрии Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 125; «Pop Tune’s Philosophy Marks Bruce Lee Rites», Los Angeles Herald Examiner. July 31, 1973.

10. Брюс верил «Pop Tune’s Philosophy Marks Bruce Lee Rites», Los Angeles Herald Examiner. July 31, 1973; Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 79.

10. Когда я заглянул в гроб Jesse Glover. Bruce Lee, с. 90.

10. Прощай, брат Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 162.

10. Грейс Хой Документальный фильм «Брюс Ли: Человек и легенда».

11. Мне показалось неправильным Jesse Glover. Bruce Lee, с. 90.

Глава первая: Больной человек Азии

14. Ли Хой Чен десяти лет от роду «Мой отец, Ли Хой Чен, вместе с моим дядей Ли Маньтянем отправился с дедушкой в Фошань на работу и был отдан в ресторан в возрасте всего десяти лет» (Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 54).

14…отец Брюса Ли бежал… Его семья жила в деревне Цзянвэй, округ Шундэ. Одна из многих деревень рядом с Фошанем (Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 54).

14. На дворе стоял 1914 год Роберт Ли заявлял, что его отец родился в 1902 году. Но согласно свидетельству о рождении Брюса, в 1940 году Ли Хой Чену было 36 лет.

14. соседи считали его проклятым Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 148–50.

14…он также рыбачил… «Когда мой отец был маленьким, он вместе с дедом ходил на рыбалку» (интервью Фиби). Работа охранником привела к семейной байке, что Ли Цзюнь Бяо был мастером кунг-фу. По всей видимости, это неправда (Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 148–150).

14. В отличие от Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 9.

14. В 1928 году Заявление Ли Хой Чена на неиммиграционную визу. Гонконгский музей культурного наследия.

15. Хотя многие думали На протяжении десятилетий биографы Брюса Ли утверждали, что мать Брюса наполовину немка. Роберт Клауз писал: «Грейс приехала в Гонконг со своей китайской матерью и немецким отцом в возрасте 19 лет» (Bruce Lee: The Biography, с. 9). Брюс Томас соглашался с этим: «Грейс была дочерью китайской матери и отца-немца» (Брюс Ли. Сражающийся дух, с. 3). Линда Ли написала: «Грейс Ли была наполовину немецкой католичкой» (The Bruce Lee Story, с. 20). Даже младший брат Брюса, Роберт, утверждал в своей книге: «Моя мать наполовину немка, на четверть китаянка и на четверть англичанка» (Bruce Lee, My Brother, с. 40–41). Исходя из этих неправильных утверждений, предполагалось, что прадед Брюса Чарльз Генри Морис Босман был немецким католиком. На самом деле Грейс была наполовину англичанкой, на четверть голландской еврейкой и на четверть китаянкой. Ее отец Хо Камтхон был наполовину китайцем и наполовину голландцем-евреем. Ее мать была англичанкой. Грейс обратилась в католицизм в подростковом возрасте. Религиозная принадлежность их родителей неизвестна, но маловероятно, что они были католиками.

15…урожденный Мозес… Eric Peter Ho. Tracing My Children’s Lineage, с. 26.

Отец Мозеса Хертога Босмана был восемнадцатилетним мясником по имени Хертог Мозес Босман. Его матерью была семнадцатилетняя Анна де Фриз. Генеалогическая база данных голландских евреев связывает семью Босманов с Леви Якобом Босманом, который родился в Германии около 1700 года.

15. Он отправлял Там же, с. 23.

15. подписывал «М. Босман» Там же, с. 26.

15. свидетельствовали ее бинтованные ноги Там же, с. 42.

15. китайская фамилия Хо Там же, с. 45.

15. Квок Чана Там же, с.46.

15. К тридцати пяти годам Роберт Хотхун помог финансировать революцию 1911 года, возглавляемую доктором Сунь Ятсеном. В 1915 году за финансовые взносы в военную казну Британии он был посвящен в рыцари. У Роберта было две равностоящих жены. Когда он прибыл с ними в Америку в 1908 году, их выгнали из страны за многоженство. История была опубликована в «Нью-Йорк Таймс» под заголовком: «Две депортированные жены: полигамия никому не вредит, как утверждает сын отца-голландца и матери-китаянки».

15…кантонская опера… Для человека уровня Хо Камтхона актерство было занятием очень непривычным, даже если речь шла о благотворительном выступлении. В то время игра в театре считалась работой для низших сословий, недалекой от проституции.

15. женился в возрасте девятнадцати лет Eric Peter Ho. Tracing My Children’s Lineage, с. 139.

16. В 1911 году Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско. Роберт Ли в своей книге заявлял, что его мать родилась в 1907 году. Но согласно свидетельству о рождении Брюса, в 1940 году ей было 29 лет.

16. ...об английский матери Грейс Хой… Биологическая мать Грейс никогда не пыталась связаться с семьей. Эрик Питер Хой в своей книге «Tracing My Children’s Lineage» предполагает, что Грейс Хой была дочерью мисс Чун (Eric Peter Ho. Tracing My Children’s Lineage, с. 140). Однако в интервью с чиновниками иммиграционной службы США в 1941 году Грейс Хой под присягой заявила, что ее мать была на сто процентов англичанкой без примесей китайской крови (Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско; Charles Russo. «Was Bruce Lee of English Descent?», Fightland Blog. May 18, 2016).

16. Она была недовольна Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

16. Грейс стала светской львицей Интервью с Такки Йеном, 2013 год.

16. Сеймур-роуд, 8 Eric Peter Ho. Tracing My Children’s Lineage, с. 111.

16. За те десять или около того минут Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 41.

16. Но мама была очень независимой Там же.

17…отсутствию финансов… Никто не знает точной даты их свадьбы, но Грейс Хой и Ли Хой Чен провели официальную церемонию. «У них был брачный посредник, – говорит Фиби Ли. – У них были свидетельство и официальное провозглашение» (Интервью с Фиби Ли, 2013 год).

17. Одевалась она просто Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 42.

17. Моя мать была очень терпеливой Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

17. Мой отец отдавал всю зарплату Там же.

17. К большому сожалению, он умер Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

17…семья удочерила грудную девочку… Во время показаний иммиграционной службе США Ли Хой Чен подтвердил, что Фиби была приемной: «У меня четверо детей: два сына и две дочки. Одна из девочек приемная». (Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско). В интервью мне Линда Ли также подвердила эту информацию (интервью с Линдой Ли).

17. защитой от дурного предзнаменования Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 3–4.

17. дочкой Хой Чена от другой женщины Интервью с Дэвидом Тедмэном, 2013 год.

17. у нас одинаковые гены Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

17. Фиби приемная Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

17. 23 октября 1939 года Там же.

18. Питер прожил долгую жизнь Питер Ли умер 15 августа 2008 года в возрасте 68 лет.

18. свыше 600 тысяч Steve Tsang. A Modern History of Hong Kong, с. 114.

19. задержка активных действий Там же, с. 115.

19. был сбор средств Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 25.

19. Моя бабушка по отцу сказала Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

19. пароход «Президент Кулидж» Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

20. над местным лидером профсоюза за коммунистические взгляды Tim O’Rourke. «Chronicle Covers: Labor Leader Harry Bridges’ Big Victory». San Francisco Chronicle. December 30, 2016.

20. Построенный в 1924 году театр Старые фотографии театра можно посмотреть на сайте http://reelsf.com/reelsf/the-lady-from-shanghai-mandarin-theatre-1/

20. благодаря этому противостоянию Charles Russo. Striking Distance, с. 127.

20. Трентон-стрит, 18 Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

20. единственным медицинским учреждением Charles Russo. Striking Distance, с. 33.

20…находящуюся на последних неделях беременности жену… Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско. В биографии Брюса, написанной Робертом Ли, он утверждает, что его отец был в Сан-Франциско, а не в Нью-Йорке. Он выступал на сцене, но, узнав весть о рождении сына, пробежал несколько кварталов к постели жены. Однако в собственных показаниях чиновникам иммиграционной службы США Хой Чен заявляет: «Во время родов я был на выступлении в Нью-Йорке, поэтому я не знаю, есть ли отпечатки его пальцев в больнице, где он родился.

20. 27 ноября 1940 года Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

20…театр Лэ Цянь Цю… С 1920-х по 1940-е годы в китайском квартале Нью-Йорка было целых три китайских театра: Лэ Цянь Цю, Чок Мань Онь и Юн Ни Шан (Mary Ingraham. Opera in a Multicultural World, с. 52).

21. обратилась за помощью к другу Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 26.

21. Мэри Э. Гловер В некоторых биографиях Мэри представлена как доктор. Однако в свидетельстве напротив ее имени не стоит отметка «Dr.». В 1940 году большинство врачей были мужчинами. Кажется маловероятным, что Китайская больница наняла одну из немногочисленных женщин-докторов акушерства и гинекологии.

21. Она предложила имя Брюс Неизвестно почему. Скорее всего, оно ей просто нравилось.

21. не успев отмыться от грима Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 25–26.

21. символ Цзюнь (震) в имени сына также не принесет добра Там же, с. 26.

21. Я не могу произнести Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

21. Папу всегда волновал Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 69.

21. Грейс была выбита из колеи Tan Hoo Chwoon. The Orphan, с. VII.

21. Брюс безутешно кричит Фильм «Девушка Золотых ворот».

22. временный отъезд Документы об иммиграции семьи Ли, Национальный архив в Сан-Франциско.

22. на пароходе «Президент Пирс» Там же.

22. Услышав в исполнении отца такие шедевры Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 25.

22. Хотя папе не очень понравилось Там же, с. 27.

22. Вспышка холеры Там же, с. 28.

22. настолько ослаб и исхудал Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 144.

23. я избаловала его Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 7.

23. ходить не спотыкаясь Paul Li. From Limited to Limitless, с. 1.

23. в четыре раза уступал Steve Tsang. A Modern History of Hong Kong, с. 121.

23. был заядлым курильщиком опиума Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 34.

23. подверглись групповым изнасилованиям The Economist. June 9, 2012, с. 88.

23. население Гонконга сократилось Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 34.

23. Гражданских убивали Steve Tsang. A Modern History of Hong Kong, с. 127–128.

23. Папа никогда ни с кем не говорил Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 57.

23. Японцы заставили отца Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

23. Великой восточноазиатской сфере сопроцветания Пропагандистская концепция, созданная Японской империей для оккупированных азиатских народов в 1930–1945 годах. Она обещала создание самодостаточного «блока азиатских народов, возглавляемого японцами и свободного от западных держав».

24. семье из тринадцати человек Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 137; Phoebe Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 17.

24. находилось прямо Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 7.

24. игры в маджонг Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 58.

24. грозил кулаком Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 22.

24. К тому времени Интервью с Полом Ли, 2013 год.

24. Я жил в Макао Интервью с Марчиано Баптистой, 2013 год.

Глава вторая: Город экономического бума

27. Прибывшие первыми Richard Mason. The World of Suzie Wong.

27. Мои родители никогда не были Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 8.

27. У нас не было разделения на социальные классы Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

27…пять волкодавов… Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 60–61. По словам Роберта, одного из волкодавов звали Бобби – он был любимчиком Брюса. «Он всюду следовал за Брюсом: в парк на тренировки, в постель. Эта собака следовала за своим маленьким мастером, как тень».

27. Они не любили болтать Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

27. Питер вспоминает Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 17.

27. Годы болезни переполнили его Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 32.

27. Почемучка Paul Li. From Limited to Limitless, с. 2.

27. Родители нашли Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 26.

27. Рай для детей Wendy Siuyi Wong. Hong Kong Comics, с. 35.

27. Он часами сидел Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 29.

28. Ты совершенно бесполезен Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 44.

Брюс так любил комиксы, что в колледже изучал рисование, возможно, надеясь стать графическим романистом. Вместо этого он приложил свои художественные способности к рисованию тщательно продуманных боевых последовательностей для своих фильмов, использовал материал комиксов, прочитанных в детстве, для своих сценариев. В Голливуде он носил с собой стопку старых гонконгских комиксов, чтобы объяснить американским продюсерам свое видение и передать свои идеи.

28. «Ляньхуа» Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 4–5.

28. Гонорары, которые он получал Интервью с Такки Йеном.

29…карабкался по деревянным лестницам… Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee». В Китае есть несколько игр, похожих на «камень, ножницы, бумага». Дети играют в них для забавы. Взрослые включают элементы в игры с выпивкой.

29. Брюс стоял с вытаращенными глазами Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 2.

29. Ловкий Плут Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 11.

29. В эпизодической роли – вундеркинд Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 71.

29. комиксов По-Вань Юэна Paul Li. From Limited to Limitless, с. 4.

29. Наконец папа согласился Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 72.

29. В начале 1950-х Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 13.

30. Маленький дракон Ли Paul Li. From Limited to Limitless, с. 4. Экранное имя Брюса в конечном итоге станет таким известным в Китае, что и режиссер фильма Фенг Фенг, и автор комиксов По-Вань Юэн потребовали своей доли славы за это. Дочь Фенг Фенга хранит старое письмо, в котором режиссер предлагает имя Ли Сяолун. По-Вань Юэн говорил журналистам, что слышал, как уличный исполнитель поет: «Большой дракон порождает маленького дракона, а затем они становятся одним», что заложило идею в его голове. Но изначальные постеры к фильму писали о «Драконе Ли», без приставки, а значит, их заявления выглядят преувеличениями. «Маленький» было добавлено позднее. В последующих фильмах Брюс был подписан как «Маленький дракон Ли».

30. Королевский парк Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 72.

30. Папа хотел Там же, с. 108–109. В Китае разочарованные родители каждый год отправляют десятки тысяч агрессивных, неуправляемых мальчиков в храм Шаолинь. Там они изучают боевые искусства и учатся дисциплине. Кунг-фу – это китайская версия «Риталина».

30. Я быстро устал от этого Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 8.

30. Для нее отправить детей Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 32.

30. дочери Грейс получали… После окончания оккупации первой и единственной католической школой, открывшейся в Гонконге, была школа Святой Марии. Целый год в ней учились и мальчики, и девочки. Поэтому Грейс отправила Фиби, Агнес, Питера и Брюса в школу Святой Марии. Спустя год вновь открылась «Так Сунь», и всех мальчиков из школы Святой Марии перевели туда. Так что технически первой школой Брюса была не «Так Сунь».

31. Брюс уже был… подначивая одноклассников Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 28–29.

31. Родители стали предупреждать Интервью с Деннисом Хо, 2013 год.

31. Мы играли в марблс Интервью с Энтони Юк Чуном, 2013 год.

31. Он был настоящей головной болью Цитата предоставлена Марком Хуангом, историком «Ла Саль».

31. Папа очень любил Питера Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 44–45.

32. Брюс был с друзьями Black Belt magazine. August 1974, с. 19.

32…постоянным занятием в свободное время были различные проказы… Фиби вспоминает: «Однажды он протянул мне книгу и сказал, что я обязательно должна ее прочитать, потому что книга особенная. Я открыла книгу, и меня ударило током! Брюс рассмеялся и убежал» (Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 11).

32. служанка отправилась на прогулку Там же.

32. Брюс и Ву Нган Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 35.

32. отец ненавидел насилие Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 7.

32…Брюс делал что-то не так… Интервью с Фиби Ли, 2013. Оглядываясь назад на свое строгое воспитание, Брюс рассказывал американскому репортеру: «Китайские дети не спорят со своими родителями. Китайский мальчик, выросший в Гонконге, знает: если он позорит себя – это покрывает позором и всех его родственников, а это большое число людей. И я думаю, что это хорошо» (John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 8–11).

33. Брюс всегда выглядел естественным Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

33. Это помогает моему театральному голосу Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 8.

33. жевательная рифма Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 152.

33. «Два опиумных наркомана подметают дамбу» Там же, с. 158–159.

33. Папа любил лежать на правой стороне Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

34. Большую часть своего времени Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 143.

34. родителем, проживающим отдельно Linda Lee. The Bruce Lee Story, p. 22.

34. Только богатые люди Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

34. Многие годы Грейс Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 46.

34…типичных симптомов ребенка… Данные взяты из статьи http://www.phoenixhouse.org/family/how-your-substance-abuse-may-have-affected-your-child/

34. Вы могли пойти Интервью с Марчиано Баптистой.

34. простого сложения Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 44.

34. К десяти годам Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 22.

34. 50 центов Интервью с одноклассниками, проведенное Марком Хуангом. 2015 год.

35. Часто он просто Там же.

35. Он всегда был болтуном Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 11.

35. зуботычину Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 66–69.

35. героем фильма про рыцаря Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 107.

35. гипнотическими лидерскими качествами Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

35. С детства и вплоть до подросткового возраста John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 9.

35. Брюс выбирал Интервью с одноклассниками, проведенное Марком Хуангом. 2015 год.

35. Брюса не приходилось просить дважды Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 31.

35. После поражений Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 66–69.

35. Главным соперником Брюса был Дэвид Ли Интервью с Пау Сыу Хуном, проведенное Марком Хуангом. 2015 год.

35. нашим любимым оружием Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 7.

36. Коммунисты очищали Robert Young. «William Cheung: Hong Kong Bullies, Wing Chun Kung Fu, and Bruce Lee». Blackbelt.com. May 2, 2013.

36…распространению коррупции и насилия… «В Коулуне, говорят, у каждого была цена. Или у каждой, – вспоминает Джеки Чан в своих мемуарах. – На горячих улицах Чимсачей игроки курят свои тонкие черные сигареты и выбрасывают горы денег на рулоны войлока; лисицы-танцовщицы вешаются на плечи пожилых благодетелей и рыщут по клубам в поисках более жирного источника доходов; повсюду деньги переходят из рук в руки, разрушая и переворачивая судьбы» (Jackie Chan. I Am Jackie Chan, с. 21)

36. Британцы были правящим классом Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 9.

36. Мы прогуливались по улицам Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 14.

36. стычки случались на регулярной основе Интервью со Стивом Гарсией, 2014 год.

36. Местный имбирь не такой острый Интервью с Андерсом Нельссоном.

36. поведение Брюса только ухудшалось Paul Li. From Limited to Limitless, с. 7.

37. Кино должно развлекать Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 46.

37. Папа очень поддерживал Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 75–76.

37. Брюс получал две тысячи долларов Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 64–65.

37. маленькую обезьяну Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 13.

38. Творческое объединение Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 47.

38. Брюс был жутким лентяем Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

38. был слишком непослушным Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 32.

38. Он бежал вместе с классом Интервью с одноклассниками, проведенное Марком Хуангом, 2013 год.

38. учитель физкультуры любил бить учеников Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 33.

38. Он пытается смягчить ситуацию Интервью с Деннисом Хо, 2013 год.

39…заставил какого-то мальчишку… Из уважения к мальчику, который вырос и стал успешным врачом, его одноклассники отказались назвать мне имя.

39. Возможно, Брюс хотел Интервью с Деннисом Хо, 2013 год.

39. отец посадил его под домашний арест Paul Li. From Limited to Limitless, с. 8.

Глава третья: Ип Ман

41…преступными группировками Триад… Подобно тому, как итальянская мафия в Америке была повально увлечена боксом, китайские Триады в Гонконге увлекались боевыми искусствами. Для поиска новых юных бойцов Триады спонсировали несколько клубов кунг-фу.

41. Ву Гуньи John Christopher Hamm. Paper Swordsmen, с. 2–7. Все цитаты из этого раздела – из книги Paper Swordsmen.

42. исправительное заведение Paul Li. From Limited to Limitless, с. 8.

42. Большинство этих мальчишек Интервью с Джонни Хуном, 2013 год.

42. я был настоящим сорванцом Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 21.

42. Я занялся кунг-фу Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 7.

42. мы были из обеспеченных семей… куриные ножки внизу Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

43…была заслугой одного человека… Не очень известный при жизни, Ип Ман недавно обрел всемирную славу благодаря серии гонконгских блокбастеров о нем: «Ип Ман» (2008), «Ип Ман 2» (2010), «Ип Ман: Рождение легенды» (2010), «Ип Ман: Последняя схватка» (2013), «Великий мастер» (2013), «Ип Ман 3D» (2015).

43. Бедный и, по слухам, опиумозависимый Глубина зависимости по-прежнему вызывает споры. Его сын, Ип Чун, сказал мне, что он лишь однажды употребил опиум, разведенный в воде, как средство от боли в желудке и больше никогда не прикасался к нему: «Он вообще не курил опиум». Некоторые из его бывших учеников, однако, утверждали, что он употреблял опиум много лет, а в середине 1950-х перешел на героин, связавшись с женщиной сомнительной репутации. Benjamin Judkins and Jon Nielson. The Creation of Wing Chun, с. 245).

43. Расслабься! Расслабься! Там же, с. 240–241.

44. мальчика, похожего на Элвиса Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee». Real Kung Fu Magazine, 1980.

44. Нечистые китайцы Robert Young. «William Cheung: Hong Kong Bullies, Wing Chun Kung Fu and Bruce Lee». Blackbelt.com. May 2, 2013; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 89.

44. были помощниками инструкторов Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 78.

44. Он стал одержим Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 14.

44. За год обучения Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 90.

44. Каждый хотел быть победителем Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

45. Мама и папа узнали Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 109.

45. Чтобы избежать полицейского контроля Paul Li. From Limited to Limitless, с. 8 В 1950-е годы правительство Гонконга очень чувствительно относилось к крупным общественным собраниям в целом и особенно к соревнованиям по боевым искусствам, которые могли легко превратиться в драку или беспорядки. Поэтому при обсуждении таких турниров в новостях использовался эвфемизм «скрещенные руки».

45. Адепты Хунга В частности, учитель Брюса Вон Шунь Лян сделал себе имя и нажил врагов после славной победы в «Битве у поля Макферсона» против приверженца стиля Белого Журавля (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 8).

45. Атмосфера была очень напряженной Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee», Real Kung Fu Magazine. 1980.

47. Это всего лишь царапины Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 113.

47. В своем дневнике Брюс Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 44.

47. Я помню очень ясно Документальный фильм «Brilliant Life of Bruce Lee».

47. Если однажды Брюс Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee». Real Kung Fu Magazine, 1980.

47. Рольф Клауниццер, младший брат которого Интервью с Рольфом Клауниццером, 2013 год.

47. Когда он поступил в нашу школу Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 16.

47. было объявлено о проведении чемпионата по боксу Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

48. Я работал над его слабыми сторонами Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee». Real Kung Fu Magazine, 1980.

48. Брюса никто не знал Интервью со Стивом Гарсией, 2014 год.

48…задиристого мальчишку… За многие годы репутация Брюса превратилась в миф, то же самое произошло и с Гари. В гонконгском биографическом фильме «Молодой Брюс Ли» (2010) Гари изображается как грозный боец.

48. Я валил его на землю Inside Kung-Fu magazine, 1994.

48. Я поговорил с чемпионом Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

48. Когда Брюс начал Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee». Real Kung Fu Magazine, 1980.

48. Гари был абсолютно сбит Интервью с Рольфом Клауниццером, 2013 год.

48. Черт возьми, я не смог отправить парня Там же.

Глава четвертая: Изгнанник

52. Он тратил по 15 минут Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 30

52. Никакого секса Интервью с Нэнси Кван, 2013 год.

52. Все только целовались Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

52. В подростковом возрасте Брюс Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 93–95.

52. Мы ходили танцевать Документальный фильм «Bruce Lee: Century Hero».

53. Я была его спасительницей Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

53. У нас не было денег Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 184–186.

53. Она была единственной Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 95.

53. Ее отец был театральным другом Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

54. Брюс считал, что, научившись танцевать Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 99–100.

54. Он был хорош в джайве Интервью с Деннисом Хо, 2013 год.

54. Он не просто перенял этот стиль Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 99–100.

54. В школе у меня было несколько друзей-филиппинцев Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

54. Он с большим нетерпением ждал начала соревнований Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 101–103.

55. «Чемпион Гонконга по ча-ча-ча» Звание было аналогом «Чемпиона Миннеаполиса по брейкдансу» в 1983 году^[137].

55. Для него танцы и единоборства Don Atyeo. King OfKung-Fu, с. 24.

55. природный ритм Там же, с. 24.

56. Критики в пух и прах Paul Li. From Limited to Limitless, с. 10.

56. Я с омерзением наблюдал Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 8.

57. Британский офицер-великан Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 47.

57. добрался до дна… В ту ночь Ли Хой Чен был на съемках. Когда он утром вернулся домой, Грейс рассказала о своем унижении. Хой Чен согласился по ее просьбе бросить пагубную привычку (Phoebe Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 48.)

57. Хой Чен лечился Там же.

57. Ему было очень трудно остановиться Интервью с Фиби Ли, 2013 год.

57. На что ты смотришь? DVD с дополнительными материалами о фильме «Путь дракона». «A Dragon Remembered: An Interview with Robert Lee».

57. Или ваш сын прекращает На протяжении многих лет один из гонконгских друзей Брюса, склонный к преувеличению, утверждал, что подросток, которого Брюс избил на улице, был сыном видного босса Триад. Именно поэтому якобы родители Брюса отправили его в Америку, чтобы избежать расправы. Эта история – видимо, скопированная с одного из восточных боевиков Гонконга – получила собственную жизнь, появляясь в других, здравых и взвешенных биографиях Брюса Ли. (Mary Holdsworth and Christopher Munn, eds. Dictionary of Hong Kong Biography, с. 252). Однако, по словам братьев и сестер Ли, это неправда. Отец пострадавшего мальчика вызвал полицию (обычно главари Триад так не поступают), и именно полиция угрожала арестом. Это настолько шокировало родителей Брюса, что те решили выслать его из Гонконга.

57. Ужас Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 120–123.

58. Брюс не хотел уезжать Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

58. Чутье папы Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

58. Однажды он сказал мне Интервью с Нэнси Кван.

58. Прежде чем любой житель Гонконга Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

58. Теперь я пытаюсь определиться со своим будущим John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 20.

59. Я не выдержал и рассмеялся Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Hong Kong Years». Inside Kung-Fu, November 1991.

59. сделка с мастером Paul Li. From Limited to Limitless, с. 12.

59. После того как решение было принято Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 123.

59. Больше времени уделил математике Paul Li. From Limited to Limitless, с. 12.

60. Спустя четыре года Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 37–39.

61. 400 тысяч гонконгских долларов Tan Hoo Chwoon. The Orphan, с. XVII. Соответствует 670 тысячам долларов США.

61. Запрещается подражать Там же, с. XIII–XIV.

61. Мы посмеялись Agnes Lee. Bruce Lee: The Untold Story, с. 28.

61. В ночь перед отъездом Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 123.

62. когда я заработаю немного деньжат Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 46–47.

62. Он попросил передать мне Документальный фильм «Bruce Lee: Century Hero».

62. Дражайшему Брюсу Phoebe Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 2.

62. Он бросил нам пять или шесть лент Документальный фильм «Bruce Lee: Century Hero».

62. Я видел, как по его лицу текли слезы Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 97.

62. К тому времени, как ленты порвались Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 123–124.

Глава пятая: Истинный сын

65. с пяти сотен до двадцать пяти тысяч Peter Kwong and Dusanka Miscevic. Chinese America, с. 7.

65. Китайцы стали на западе Там же, с. 53.

65. Они смирны Iris Chang. The Chinese in America, с. 39.

65. жителями Небесной империи Peter Kwong and Dusanka Miscevic. Chinese America, с. 43–45.

65. Мы настроены категорически Там же, с. 66.

65. с моральной точки зрения Iris Chang. The Chinese in America, с. 51.

65. достигло отметки в 370 тысяч Peter Kwong and Dusanka Miscevic. Chinese America, с. 7, 67.

65. Почему бы не дискриминировать Iris Chang. The Chinese in America, с. 130–131.

66. Министр обороны Там же, с. 133–134. В резне у реки Снейк, случившейся в 1887 году, группа белых фермеров убила и покалечила более тридцати китайских шахтеров.

66. быть достаточно смелым Peter Kwong and Dusanka Miscevic. Chinese America, с. 203.

66. Ты словно попал в какую-то западную страну John Little. Letters of the Dragon, с. 21–23.

67…супа из акульих плавников… 25 долларов в 1959 году равнялись 212 по курсу 2017 года.

67. 17 мая 1959 года David Tadman and Steve Kerridge. Bruce Lee: The Little Dragon at 70, с. 10.

68. Я никогда не видел кого-то столь быстрого Интервью с Дэвидом Тедмэном, 2013 год.

68. Мы спали вместе Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 25.

69…неофициальным глашатаем китайской общины… В 1973-м неофициальный статус Руби Чоу стал официальным. Она была избрана – первой среди американок азиатского происхождения – в совет округа Кинг.

69. сыну старого друга Пина Чоу «Ruby Chow, First Asian American on King County Council, Dead at 87». Seattle Times. June 5, 2008; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 25–28; Брюс Томас. Брюс Ли. Сражающийся дух, с. 32; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 34–35.

69. Это было именно то, чего хотел отец Брюса Хотя нет прямых подтверждений того, что Хой Чен просил своего старого друга обращаться с сыном словно с рабочим-кули, этого не могло произойти без его согласия.

69. Теперь я действительно стал самостоятельным John Little. Letters of the Dragon, с. 25–26. Позже Брюс рассказывал Юнис Лам, девушке своего брата: «Я просыпался, сидел на кровати и рыдал» (Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee», Bruce Lee Lives! Tribute Forum. April 9, 2016).

69. Грейс тайком присылала В интервью Грейс настаивала на том, что родители Брюса никогда не помогали ему финансово после его отъезда в Америку. Они полностью отрезали его. В противоположность этому, близкий друг Брюса Мито написал в своей книге о Ли: «Через несколько месяцев [жизни в Америке] Брюс, стремившийся к самостоятельности, разочаровался, так как ему все еще приходилось зависеть от своих родителей в разнообразных тратах. Он хотел быть самодостаточным, потому что всю жизнь его считали черной овцой в семье. «Когда я покинул Гонконг, я пообещал себе, что не буду зависеть от родителей, и здесь вновь получаю от них деньги», – говорил он мне» (Bruce Lee: The Incomparable Fighter, с. 12). После интервью с Руби Чоу Роберт Клауз написал: «Грейс сказала Руби, что она будет отправлять некоторую сумму на содержание Брюса. Они также договорились, что будут держать это в секрете от отца» (Bruce Lee: The Biography, с. 25).

69. Вы не моя тетушка Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 156–158. Впоследствии то же самое Брюс проделал и с Ло Вэем, называя его просто по имени вместо «режиссера Ло». Брюс был чрезвычайно обходителен с людьми, которые ему нравились. Груб он был лишь с авторитетными деятелями, которых не уважал.

69. торговли кули Брюс сравнил себя с рабочими-иммигрантами, которые были импортированы китайскими благотворительными ассоциациями. Эти китайцы работали без документов в ресторанах и на других предприятиях за плату, меньшую, чем ставка, закрепленная профсоюзами.

70. Он не знал, что такое уважение Брюс Томас. Брюс Ли. Сражающийся дух, с. 33.

70. Руби привнесла в его жизнь структуру Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 28.

70. техническое образование http://seattlecentral.edu/about/history.php

70. Полный желания и нацеленности Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 42.

70. среднего балла 2,6 Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 33.

70. Брюс вступил туда лишь потому Jesse Glover. Bruce Lee, с. 16.

70. Больше всего он мечтал о том Там же, с. 52.

70. суперсистему Кумиром Брюса был Хо Юаньцзя, основатель Института Цзинъу. Как первый общественный университет боевых искусств в Китае, Цзинъу нанял видных мастеров кунг-фу разных стилей, чтобы предоставить своим ученикам широкую учебную программу. Смерть Хо Юаньцзя, породившая массу слухов, стала сюжетной линией для фильма Ли 1972 года «Кулак ярости».

70…лучшим мастером кунг-фу в мире В 1960 году Брюс по-прежнему верил в традиционный кунг-фу. Он практиковал формы и чувствовал, что они улучшают скорость и силу, верил в мистические силы ци («внутренняя сила») и думал, что отсроченное смертельное прикосновение («дим мак») возможно. Менее чем через год жизни в Америке Брюс изменил свое мнение и начал открыто критиковать традиционные боевые искусства (Jesse Glover. Bruce Lee, с. 40; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 33).

70. В свободное время John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 25–26.

70. Я берегу ее для танцев Jesse Glover. Bruce Lee, с. 91.

70. Первое публичное выступление Брюса Там же, с. 12.

71…одержим боевыми искусствами В своих поисках учителя кунг-фу Джесси и его друг Говард Холл приехали в Окленд, чтобы встретиться с Джеймсом Ли, который позднее стал одним из инструкторов Брюса Ли. Джеймс попросил Джесси ударить его. Джеймс легко отразил удар и ударил Джесси по ребрам. Затем он попросил Джесси снова ударить и контратаковал ударом в пах. «Спустя годы Брюс Ли сказал мне, что Джеймс Ли, по словам самого Джеймса, хотел произвести на нас впечатление тем фактом, что может навредить нам. Это делалось на случай, если у нас в рукавах что-то спрятано, – писал Джесси. – Брюс также сказал, что была большая вероятность того, что Джеймс был пьян». Джеймс показал Джесси и Говарду несколько техник, но отказался учить их, потому что они не пробудут в Калифорнии достаточно долго для того, чтобы изучить основы его системы. Когда они спросили Джеймса, знает ли он инструкторов кунг-фу в Сиэтле, он сказал: «Нет» (Jesse Glover. Bruce Lee, с. 10–11).

71. Ваше имя Брюс Ли Там же, с. 14–15.

71. Ты обучаешь черных парней Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 23. Брюс ответил на критику Руби, сказав: «Ну, они в любом случае могут избить китайцев. Так хотя бы у них будет какое-то уважение к нам». Брюс был первым китайским инструктором в Сиэтле, который учил некитайцев.

71. Занятия должны проходить Jesse Glover. Bruce Lee, с. 17.

72. на углу Седьмой и Джеймс Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 30.

72. Приступим к делу Jesse Glover. Bruce Lee, с. 18.

72. весом под сотню килограммов Любимым приемом Харта в баре был «приступ Харта»^[138]. Если дела шли плохо, Эд оседал на пол, держась за грудь и тяжело дыша. Когда его противник склонялся над ним, Эд взмывал с пола, как испуганный мангуст, и выбивал дух из неудачника (David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 425).

72. скрутил его в баранку Jesse Glover. Bruce Lee, с. 20.

72. Одним из них был Скип Эллсуорт Charles Russo. Striking Distance, с. 66.

72. Во время первой, очень короткой демонстрации Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 31–32.

73. Брюс собирал свою собственную банду David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 420.

73. Это было прекрасное выступление Джеймс Демиль за эти годы рассказывал эту историю несколько раз с небольшими вариациями. См. David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 423–25; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 27–28; Charles Russo. Striking Distance, с. 65–66.

74. ребят из рабочих семей Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 30.

74. Мне казалось, что я белый David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 434.

74. каждый удар по нему Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 35.

74. Мы все были его мальчиками для битья Там же, с. 93; Jesse Glover. Bruce Lee, с. 31.

74. на молодого гениального профессора Эта критика достаточно популярна среди членов его команды в Сиэтле. Эд Харт говорит: «Я не думаю, что Брюс очень любил преподавать. Он много работал, когда парней было несколько, но когда группа стала больше, он просто говорил им, что делать, а сам стоял в сторонке, наблюдая и делая замечания. Активнее всего он работал с Джесси Гловером. Я узнал больше от Джесси, чем от Брюса». Говард Холл также рассказывает: «Джеймс был лучшим учителем, чем Брюс. Брюс был техником и перфекционистом, но у него не было терпения для работы с новичками. Джимми доносил информацию лучше» (Paul Bax, Disciples of the Dragon, pp. 22–23, 138). Справедливости ради следует отметить, что такой отстраненный подход Брюса был типичным для традиционного обучения кунг-фу в Китае. Ип Ман тоже не тратил время на новичков. Он работал со старшими учениками, а уже они обучали младших. Ип Ман наблюдал за занятиями и иногда делал уточнения и замечания. Брюсу потребовалось несколько лет, чтобы приспособиться к тому, что в США обычно ждут более личного и активного наставничества.

74. Его удар становился все сильнее Jesse Glover. Bruce Lee, с. 55. На протяжении многих лет Джеймс Демиль утверждал, что он и Брюс Ли разработали однодюймовый удар и никто другой не сможет его повторить правильно (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 113; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 32). Весьма вероятно, что Брюс разрабатывал этот прием вместе с Демилем, который был боксером. Ли постоянно поглощал методы, которые ему нравились. Однако утверждение Демиля о том, что он единственный из студентов Брюса, кто мог повторить удар, кажется хвастовством.

74. подошел здоровяк Jesse Glover. Bruce Lee, с. 55.

75. Не думаю, что у Брюса были друзья David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 433.

75. Я ненавидел комедии Jesse Glover. Bruce Lee, с. 48; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 21.

75. мы всегда могли найти блюдо Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 59.

75. Я хочу быть богатым и знаменитым Jesse Glover. Bruce Lee, с. 38.

75. Также Джесси любил дразнить Брюса Там же, с. 49.

75. убрал пальто подальше в гардероб Там же, с. 76.

75. Брюс притворялся Там же, с. 49.

76. без заикания Там же, с. 66.

76. Брюс обожал этот «кольт» Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 41. Брюс лишь однажды использовал пистолет, чтобы спасти подругу своего брата, Юнис Лам. Ее домовладелец стал оскорблять и угрожать ей. Брюс пришел в ярость и выхватил «кольт». Как только хозяин увидел пистолет, он выскочил из квартиры (Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee», April 9, 2016).

76. ковбой из вестерна Jesse Glover. Bruce Lee, с. 66.

76. Лерой отказывался играть David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 437.

76. Эта мысль не покидала его Jesse Glover. Bruce Lee, с. 77.

76. Но огромные размеры Там же, с. 31.

76. Брюс стал большим поклонником бокса Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 42–43, 277.

76. новой парадигме Charles Russo. Striking Distance, с. 67.

77. на седьмом небе от счастья Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 35–36.

77. Первые десять Jesse Glover. Bruce Lee, с. 47.

77. Большая комната на втором этаже Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 35–36.

77. Я начинал волноваться только тогда Jesse Glover. Bruce Lee, с. 71.

77. Брюс пришел в бешенство Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 31.

77. Брюс мог прекратить любое столкновение Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 39. Была еще и драка на пароме. Когда два белых парня посмеялись над тем, как он был одет, Брюс начал потешаться над ними в ответ, провоцируя их. Наконец один из парней напал на него. Брюс легко отклонил удар и размазал парня серией ударов кулаками и ногами. Друг нападавшего пождал хвост и сбежал (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 53).

78. Одним из них был японец Йоши Накаши Charles Russo. Striking Distance, с. 68.

78. Я никому не позволю втянуть Jesse Glover. Bruce Lee, с. 43–45; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 27.

80. Йоши проглотил гордость Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 5–6.

80. Многие люди обижались на слова Брюса Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 30.

Глава шестая: Хаски

82. 27 марта 1961 года John Little. Letters to the Dragon, с. 27.

82. Мы сделали ставку на правильную лошадь Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 126.

Неизвестно, как именно Брюс заплатил за обучение, но кажется вероятным, что отец Брюса помог субсидировать расходы. Для жителей страны обучение в Вашингтонском университете стоило 300 долларов в год (2500 долларов в пересчете на цены 2017 года) (https://www.uwyo.edu/oia/_files/tfrb/uwhist1617.pdf).

82. Только самые лучшие Справедливости ради, его вряд ли приняли бы в Вашингтонский университет, не будь он гражданином США. Требования к приему иностранных студентов были (и остаются) гораздо более строгими. Однако, учитывая то, каким ужасным и незаинтересованным учеником он был в Гонконге, примечательно то, что он смог окончить среднюю школу и продолжить учебу в колледже.

82. Кунг-фу – это особое умение Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 37.

82. более 2500 изданий Tommy Gong. Bruce Lee, p. 230

82. средний балл Брюса составил Tan Vinh. «A Rare, Personal Glimpse of Bruce Lee’s Seattle Years», Seattle Times. October 2, 2014.

82. в шутку называли Качком Davis Miller. The Zen of Muhammad Ali and Other Obsessions, с. 92.

82. Если вы хотели, чтобы он замолчал Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016.

83. Как бы они относились ко мне Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 38.

83. полностью сфокусирован на личном David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 435.

83. служба подготовки офицеров резерва До 1962 года этот курс был обязательным в Вашингтонском университете и многих колледжах. После успешного судебного разбирательства служба подготовки офицеров резерва стала добровольной – это произошло на втором курсе учебы Брюса (интервью с доктором Уильямом Полой, доцентом кафедры военной науки в Вашингтонском университете, 2014 год).

83. Глотай, солдат Линда включила эту историю в свою первую книгу о покойном муже, «Брюс Ли: мужчина, которого знала только я». Она была написана в 1975 году, в конце войны во Вьетнаме и разгаре антивоенного движения. В обновленной версии этой истории уже не было. Книга была опубликована в 1989 году, после консервативного, провоенного президентства Рейгана.

83. классифицирован как 4-Ф Роберт Ли и другие утверждали, что Брюс был не допущен из-за плоскостопия (Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 31). Однако Линда Ли отвергла эту версию в своих первых воспоминаниях о муже: «Сообщалось, что Брюса не допустили из-за отклонений в стопах. На самом деле проблема была в неопущенном яичке» (Bruce Lee: The Man Only I Knew, с. 65–66). В своем интервью 2013 года она подтвердила, что причиной было неопущение яичка.

83. не сможет стать отцом Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016.

Юнис Лам в своей книге писала: «Он всегда считал, что не сможет оплодотворить женщину только потому, что у него было только одно яичко, а второе спрятано в брюшине. Он показал мне его, чтобы доказать. Как студент, изучающий генетику в Беркли, я нашла его нормальным. Я сказала ему, что всего одного яичка было достаточно, чтобы создать миллионы сперматозоидов и иметь детей. Не знаю, поверил он мне или нет».

83. Семь лет спустя, в 1969 году Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 59.

В своей едкой биографии Блейкер рисует широкие необоснованные выводы из крипторхизма Ли, утверждая, что одно неопущенное яичко заставляло Брюса часто страдать от импотенции, неспособности развивать зрелую мускулатуру без помощи анаболических стероидов и «психосоциальной незрелости» (с. 19–20, 38). Эти утверждения абсурдны. Лишь два серьезных риска связаны с этим недугом – бесплодие и рак яичек. Крипторхизм не вызывает бессилия или слабого мышечного развития, а также доказанных психологических побочных эффектов. У Ли было двое детей, активная сексуальная жизнь, а его мускулатура в подростковом возрасте была так же развита, как и у обоих его братьев.

83. Когда Брюс осознал свою ошибку Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016.

83. После Перл Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 30; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 106.

84. красивая девушка Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 31.

84. Р., как мы можем John Little. Letters of the Dragon, с. 26. Брюс также любил очаровывать подруг философскими афоризмами: «Дайанна, когда изучаешь [что-либо] с любовью, то приближаешься к знанию; когда, осуществляя [что-либо], проявляешь усердие, то приближаешься к человеколюбию; когда обладаешь чувством стыда, то приближаешься к силе^[139]. С любовью, Брюс».

84. японскую американку Версию этих отношений от Эми можно прочитать в следующих источниках: David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 433–35; Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 33–42; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 39–40; Charlette LeFevre. «The Lady and the Dragon: An Interview with Amy Sanbo, Bruce Lee’s First Love in the U.S.», Northwest Asian Weekly. December 1, 2007. Источники разделяет тридцать лет. Детали в них совпадают, но тон меняется. Взрослая Эми более благородна в своей оценке.

84. Они оба были красивы Иногда Брюс страдал от акне. Юнис Лам часто дразнила его: «Думаешь, ты так хорош? На твоем лице полно крошечных прыщей» (Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016).

85. Он мог легко стать фанковым Charlette LeFevre. «The Lady and the Dragon: An Interview with Amy Sanbo, Bruce Lee’s First Love in the U.S.», Northwest Asian Weekly. December 1, 2007. В другом интервью Эми Санбо вспоминала: «В то время Брюс часто следил за тем, как двигаются чернокожие, потому что они были великолепными танцорами… Он наблюдал за тем, как они идут по улице. Мне кажется, сначала он лишь имитировал их движения, а потом разработал свое собственное уникальное выражение» (Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 37). Фильмы Ли были чрезвычайно популярны в афро-американском сообществе в 1970-х годах. Частично это произошло потому, что он был небелым главным героем, что отсылало их к героям эксплуатации чернокожих актеров того времени. Но я подозреваю, что еще одна причина заключалась в том, что черные зрители увидели нечто знакомое в том, как он двигался и ходил.

86. он только рисовал Эми Jesse Glover. Bruce Lee, с. 26.

86. открыть свой клуб John Little. Letters of the Dragon, с. 27. Брюс написал Эду Харту в начале марта 1961 года: «На данный момент у меня десять учеников, клуб обретает форму. Может быть, через два месяца он будет открыт для публики».

86. первоначальная группа сократилась Jesse Glover. Bruce Lee, с. 65. В книге Джесси Гловера указывается, что на Восточное побережье отправился Говард Холл, что и послужило началом конца клуба. Однако Брюс написал два письма Эду Харту в Бруклин, умоляя его вернуться в Сиэтл, чтобы спасти клуб(John Little. Letters of the Dragon, с. 27–28) Вполне возможно, что переехали и Говард, и Эд, но, скорее всего, Джесси Гловер перепутал имена.

86. У меня больше нет клуба John Little. Letters of the Dragon, с. 28.

86. В каждой отрасли Там же, с. 29–31.

87. Мне было трудно привыкнуть Jesse Glover. Bruce Lee, с. 62.

87. Нам не нравились некоторые изменения Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 114; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 37. Из первоначального состава самым верным оказался Таки Кимура, который был старше и не считал себя бойцом. Он остался с Брюсом, а тот в ответ поделился с ним лучшими техниками.

88. Роберт, который начинал свою карьеру Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 46.

88. Нет, пап, ты был прав Документальный фильм «Brilliant Life of Bruce Lee».

88. Я никогда не видел такой улыбки Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 46.

88. Когда он Agnes Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 6.

89. Но вместо того, чтобы восхвалять Jesse Glover. Bruce Lee, с. 19.

89. Через четыре года Там же, с. 52–53.

89. на секунду даже подумал о том Джеймс Демиль: «Он вернулся из Гонконга разбитым. Против опытного бойца его результаты были такими: один его удар против трех ударов соперника. Он серьезно думал над тем, чтобы завязать с боевыми искусствами» (David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 435). Говард Уильямс (ученик в Окленде): «Брюс отправился в Гонконг, чтобы показать своим старшим учителям, что он продвинулся в вин-чунь. Его учителя победили в каждом из боев. Это сильно расстроило его. Он почти отказался от дальнейшего изучения боевых искусств, но в ту же минуту решил, что будет еще нацеленнее на результат. Чего бы это ни стоило, он достигнет таких высот, каких не достигал до него никто. С этого момента он фанатично тренировался, и ничто не могло его остановить» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 138–39).

89. Чжан Чэ Tan Hoo Chwoon. The Orphan, с. XIV.

89. Кристин Паи Лу-Мин Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016.

89. Эми Чань (Пак Ян) Фанаты кунг-фу фильмов могут помнить ее по роли в «Пьяном мастере-2» (1994).

89. Они до сих пор видят меня Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 184.

90. Это Гонконг Agnes Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 84.

90. Если бы это было несколько лет назад Eunice Lam. «Eunice Lam Remembers Bruce Lee». April 9, 2016; Agnes Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 76–77. Позднее Юнис Лам вышла замуж за брата Брюса, Питера. Они развелись в 1970-х годах – Юнис завела роман с коллегой Джеймсом Воном, телевизионной знаменитостью, и стала известной писательницей.

90. Поверь, дружище Agnes Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 84–85.

90. Поездка из аэропорта Там же, с. 71–72.

91. Это был улыбающийся мужчина Там же, с. 76.

91. не смог кого-то одолеть Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 79.

91. Что случилось Agnes Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 17; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 79.

Даг Палмер утверждает, что Брюса обрезали по указанию отца, но Роберт говорит, что это была инициатива Брюса. Кажется вероятным, что Палмер, который не говорил на китайском, неправильно понял ситуацию. Обрезание практически не было известно в китайской общине в то время. Возможно, Брюс решился на операцию из-за того, что его дразнили девушки-американки или друзья. Он был очень чувствителен к вопросам вливания в американское общество. Почему он решил сделать это в Гонконге, а не в Америке, неизвестно.

Глава седьмая: Солнечная сторона залива

93. не был хорошим человеком Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

93. Детство Линды прошло в бедности Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 8.

93. похож на Джорджа Чакириса Там же, с. 7; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 41–42. Джордж Чакирис получил «Оскар» (лучшая мужская роль второго плана) за роль Бернардо в фильме «Вестсайдская история».

94. Поначалу Линде показалось Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 21.

94. Я не знаю чем Don Atyeo. King of Kung Fu, с. 31. Она больше интересовалась учителем.

94. я снимаюсь в этом фильме Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

94. Увидев его на экране Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 8.

94. осенью 1963 года начался семестр В Вашингтонском университете была принята система четвертей – осень, зима, весна и лето. То есть технически Линда поступила во время не осеннего семестра, а четверти. Как и большинство студентов Вашингтонского университета, Брюс занимался осенью, зимой и весной, а лето оставлял свободным.

94. Он был таким лихим Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 11.

95. «Форд» 1957 года с форсированным мотором «Машина Брюса всегда была прокачана по полной и полна всяких ухищрений… У него всегда имелся кто-то – ученик или просто знакомый в автомобильном бизнесе, – который мог поставить все эти штуки» (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 28).

95. Он всегда говорил столько… идеального вечера Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 12; Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 29.

95. Самой милой девушке John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 32.

96. можно было проспать целую вечность Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 14–16.

96. техники стиля будут гладкими Там же, с. 49.

96. Ли надеется на удачу John Little, ed. Words of the Dragon, с. 24–26.

96. Семьсот миллионов китайцев; Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 89.

97. Я была Инем Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 150.

97. Джеймс Йимм Ли… был жестким Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 129; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 110; Charles Russo. Striking Distance, с. 74.

97. Со своим деловым партнером Элом Новаком Эл Новак был одним из пионеров современной сцены боевых искусств в Северной Калифорнии. Несмотря на нежелание многих китайских мастеров преподавать кунг-фу белым студентам в конце 1950-х и начале 1960-х годов, Новак обучался в разных школах. Возможно, из-за его габаритов (Новак был культуристом и весил больше 130 кг) и характера (друзья прозвали его «Веселым любителем мордобоя») никто не осмеливался отказаться от него как ученика.

97. Клуб восточного крыла Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 102.

97. В 1962 году еще один друг Джеймса Charles Russo. Striking Distance, с. 76.

Леон Джей, сын Уолли, говорит: «Мы видели выступление Брюса и были просто ошеломлены. Мы видели много бойцов, но ни у кого не было такой динамики» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 110).

98. Не мог бы ты для меня глянуть Charles Russo. Striking Distance, с. 76. Всемирная ярмарка проходила в Сиэтле с 21 апреля по 21 октября 1962 года.

99. Джеймс, этот парень – просто потрясающий Там же, с. 78–79.

99. Мужчины поприветствовали Там же, с. 81–82.

99. Брюс легко противостоял Джеймсу «Я наблюдал за этой демонстрацией, – вспоминает Леон Джей, сын Уолли. – Брюс полностью контролировал ситуацию, легко похлопывая соперника» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 102). Во введении к книге «Китайский кунг-фу: философское искусство самообороны», написанной вместе с Брюсом, Джеймс признавал превосходство его техники. «Я был очень впечатлен, когда в дружеских спаррингах с мистером Брюсом Ли мне не удавалость нанести выразительный удар – даже когда он был с завязанными глазами. Его руки буквально «прилипали» к моим» (Bruce Lee. Chinese Gung Fu, с. 2).

99. Его кунг-фу превосходило Bruce Lee. Chinese Gung Fu, с. 2.

100. Для фотосессии Фотосессия состоялась весной 1963 года – до поездки в Гонконг и ссоры с Джеймсом Демилем, которая произошла осенью. Джесси Гловер и Джеймс Демиль уже ушли, чтобы сформировать собственную школу, но все еще общались с учителем.

100. Поторопитесь и почините Jesse Glover. Bruce Lee, с. 60.

100. Джимми годами отрабатывал Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 165–166.

100. Техника превосходной системы кунг-фу Bruce Lee. Chinese Gung Fu, с. 88.

100. диссидент Charles Russo. «Bruce Lee vs. Wong Jack Man: Fact, Fiction and The Birth of the Dragon», Fightland Blog. May 2017.

100. Твое письмо John Little. Letters of the Dragon, с. 42.

100. Его желание отделить себя Bruce Lee. Chinese Gung Fu, с. V.

101. закончить колледж в Калифорнии Фактически он рассказывал друзьям, что учится в Калифорнийском университете. 30 октября 1964 года он написал Уильяму Чуну: «В настоящее время я прохожу курсы в Калифорнийском университете. Кстати, я собрался получить диплом по философии» (John Little. Letters of the Dragon, с. 41). Нет никаких доказательств того, что он когда-либо ходил в какой-либо колледж после ухода из Вашингтонского университета, и уж точно он не получил степени в философии. То, что он придумал эту историю для Уильяма Чуна – старшего брата в мире боевых искусств, – говорит о том, что Брюс в какой-то мере стыдился того, что не закончил колледж.

101. Как вы могли подумать Charles Russo. Striking Distance, с. 1–8.

101. Его демонстрация неэффективности Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. IX; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 106.

102. Этика азиатских боевых искусств Уолли Джей вспоминает: «Брюс действительно наступил на несколько больных мозолей, когда стал критиковать преподавание неэффективных движений в различных системах» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 106–107).

102. Бейкер перелетел через кресло Charles Russo. Striking Distance, с. 112–114.

102. Боевые искусства должны быть Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 119.

103. 24 июля 1964 Erika Mailman. «Bruce Lee Had a Studio in Oakland», Contra Costa Times. April 12, 2005.

103. Он показал мне несколько движений George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. XII.

103. Развивайте инструменты Джон Литтл. «Брюс Ли. Искусство выражения человеческого тела».

103. Линда беременна В двух книгах Линды о покойном муже она тщательно избегала этой важной детали. В дюжине биографий о Брюсе ни один из авторов не упомянул об этом. Когда я пытался понять, почему Брюс женился так внезапно после ухода из колледжа, я обратил внимание на то, что Брэндон родился 1 февраля 1965 года – всего пять с половиной месяцев спустя после свадьбы (17 августа 1964 года). В интервью Линда подтвердила, что забеременела до свадьбы. Она не была абсолютно уверена, узнал ли Брюс об этом до отъезда в Окленд, но полагала, что это было именно так. «Узнал ли он до отъезда? – рассуждала она. – Думаю, да. Иначе бы он вернулся еще раз». Поскольку нет свидетельств о том, что Брюс возвращался в Сиэтл, я предполагаю, что это было до отъезда (Интервью с Линдой Ли, 2013 год).

103. был счастлив В интервью я спросил Линду: «Какова была реакция Брюса, когда вы ему сказали?» Она ответила: «Он был счастлив. Он хотел ребенка. Это было очень важно для него. Этот ребенок был бы его». Я давил: «Он был вне себя от радости?» Она сказала: «Да». Про себя я подумал: «Что ж, он действительно был хорошим актером» (Интервью с Линдой Ли, 2013 год).

103. Идея приверженности Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 16.

104. Что, если я его больше не увижу Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 31; Linda Lee, The Bruce Lee Story, с. 16; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 55.

104. в поисках совета звонил Таки Кимуре Интервью с Таки Кимурой, 2014 год.

104. Я очень уважал Линду Там же; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 33.

104. Он написал Линде Linda Lee, The Bruce Lee Story, с. 18.

104. Он хотел ребенка Интервью с Линдой Ли. 2013 год.

104. мы выбирали только мужское имя John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 161.

104. выбрали трусливый путь Linda Lee, The Bruce Lee Story, с. 18.

104. Кэтрин, одолжила ему свое Charles Russo. Striking Distance, с. 126; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 18–19.

104. Он вернулся в Сиэтл… Это было ужасно Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 55; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 18–19.

104. Кстати, я китаец Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 55.

104. в семнадцати других штатах Алабама, Арканзас, Делавэр, Флорида, Джорджия, Кентукки, Луизиана, Миссисипи, Миссури, Северная Каролина, Оклахома, Южная Каролина, Теннесси, Техас, Виргиния, Западная Виргиния и Вайоминг.

105. Если вы поженитесь Интервью с Линдой Ли, 2013 год; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 18–19; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 55–56.

106. Линда была одета в коричневое платье без рукавов John Little. Words of the Dragon, с. 74.

106. Добро пожаловать обратно в семью Интервью с Линдой Ли, 2013 год. Во время нашего интервью Линда подчеркнула, что не все в ее семье отреагировали с такой нетерпимостью. «Другого брата моего отца, дяди Верна, не было в Сиэтле, когда я выходила замуж. Он жил в Бойсе, штат Айдахо, и работал директором в Христианской ассоциации молодых людей. Сердце его было таким же большим, как и весь мир. Когда мы с Брюсом поженились, он сказал: «Добро пожаловать в семью». Он кардинально отличался от второго дяди и тоже был христианином. У него просто был другой взгляд на вещи. Я всегда оставалась очень близка с его семьей».

106. Вы знаете, мама Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 32

106. Холостяк Брюс Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 33; Don Atyeo. King of Kung Fu, с. 31.

106. Линда больше похожа на женщину Востока John Little. Words of the Dragon, с. 50.

106. Если она – твой выбор Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 43; John Little. Words of the Dragon, с. 39.

107. Я определенно была Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 67.

107. Мы две половинки John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 155.

107. Никто никогда не отдавал должного Линде Paul Bax. Disciple of the Dragon, с. 12.

Глава восьмая: Противостояние в Окленде

110. ярмарке Западного побережья Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 32

110. Даже королевские семьи Taki Theodoracopulos. «Celebrity Kicks», Esquire. September 1980.

110. верховным жрецом Joe Hyams. Zen in the Martial Arts, с. 35; Associated Press. «Ed Parker, Karate Expert, 59». December 19, 1990.

110. Джимми знал Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 5.

110. Брюс был очень антиклассическим Charles Russo. Striking Distance, с. 115.

110. Мистер Паркер дал мне 75 долларов Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

110. Я был просто ошеломлен Брюс Томас. «Брюс Ли. Сражающийся дух», с. 58.

110. Брюс щеголял Charles Russo. Striking Distance, с. 117.

111. Это единственный человек в этом зале Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 86–87.

111. Международный чемпионат по карате В своей великолепной книге Чарльз Руссо пишет: «До этого чемпионата было несколько попыток провести мероприятие национального масштаба: Аризона в 1955 году, Чикаго в 1963-м и Вашингтон в 1964-м. Последним двум помешала, в частности, полная неорганизованность (Чикаго был просто олицетворением беспорядка)» Charles Russo. Striking Distance, с. 115.

111. Когда он вышел в черной форме Joe Hyams. Zen in the Martial Arts, с. 9–10.

111. Он безупречно… в Лонг-Бич Charles Russo. Striking Distance, с. 119–120.

111. Брюс нажил Там же, с. 120–121.

111. Майк Стоун, который победил Чака Норриса Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 39.

111. Поначалу я думал, что этот парень очень высокомерный Интервью с Майком Стоуном, 2013 год.

112. Работа Брюса заключалась Charles Russo. Striking Distance, с. 126–28; Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 691–700.

112. После нескольких выступлений По словам Чарльза Руссо, Диана и Брюс несколько вечеров подряд выступали в театре «Синг Ли» в Лос-Анджелесе. «Я слышал также и о напряженности в Лос-Анджелесе», – говорит Руссо, имея в виду критику традиционного кунг-фу (Интервью с Чарльзом Руссо, 2017 год).

112. Уважаемые гости Charles Russo. Striking Distance, с. 131.

113. Два уверенных в себе молодых человека В записи Чарльза Руссо, основанной на воспоминаниях Аделины Фон, Кеннет заблокировал удар Брюса три раза подряд, прежде чем поднял кулаки (Charles Russo. Striking Distance, с. 132–34). Однако в версии Рика Вина Брюс лишь один раз потерпел неудачу, а на второй уже бил гораздо сильнее, заставив молодого человека в ярости поднять кулаки (Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 654–768). Если Кеннет заблокировал Брюса три раза подряд, ему не было бы смысла поднимать кулаки. Он был бы слишком занят, радуясь приветствиям толпы. Тем более, для такого опытного бойца, каким был Брюс, даже одна неудача была шокирующей. «Три раза подряд» выглядит неправдоподобно.

113. Я хотел бы Charles Russo. Striking Distance, с. 133–134. Горячей темой для дебатов стало не только то, что он сказал, но и точная фраза, которую он использовал. Брюс говорил на китайском. То, что он сказал на сцене, повторялось и изменялось из-за бесчисленных пересказов истории. Некоторые помнят, как он сказал: «Если кто-то думает, что может лучше, выходите на сцену и попробуйте». Другие вспоминают прямой вызов: «Я лучше любого мастера боевых искусств в Сан-Франциско и принимаю вызов любого, кто осмелится доказать, что я ошибаюсь» (Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 654–768). Чарльз Руссо – первоклассный репортер, поэтому его версия, вероятно, ближе всего к истине. Учитывая, что целью Брюса в эту ночь было набрать новых студентов, больше похоже на то, что он сказал бы что-то для привлечения внимания к новой школе.

114. Его недавние показательные выступления Charles Russo. Striking Distance, с. 112.

114. Ну а я собираюсь открыть квун Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год. Другие предполагали, что именно Дэвид вложил эту идею в голову Вону. Узнав о стремлениях Вона открыть свою школу, Дэвид специально разыскал его и рассказал ему о бое с Брюсом Ли. Разумеется, использование Вон Джек Мана, только что прибывшего в город и не связанного ни с одной из местных школ, имело преимущество. Если он проиграет, никто в Сан-Франциско не будет обесчещен. Со своей стороны, Вон Джек Ман позже объяснил свое решение «юношеским высокомерием». Вон согласился лишь на одно интервью об этом бое, он дал его своему ученику, Майклу Доргану («Bruce Lee’s Toughest Fight», Official Karate, июль 1980). Мой запрос на интервью он отклонил. Я полагаю, что Вон Джек Ман услышал версию речи Брюса Ли в театре и был ею обеспокоен. Но именно Дэвид Чин убедил его, что бой с Брюсом – лучший способ открыть успешную школу. Спустя пятьдесят лет после произошедшего Чин до сих пор выглядит довольным тем, как все сложилось.

115. Он был действительно дерзким Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год.

115. свежей, живой и постоянно меняющейся Bruce Lee. «Liberate Yourself from Classical Karate», Black Belt. September 1971.

115. Единственное условие Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год.

115. новый филиал в Окленде Во второй книге Линда Ли настаивала, что школа в Окленде в действительности процветала: «Многие годы я читала статьи в разных журналах, где преувеличивалась наша нищета в то время. На самом деле Институт кунг-фу Цзюнь Фаня, созданный Брюсом и Джеймсом на Бродвее, изначально оказался весьма успешным. Институт приносил несколько сотен долларов в месяц, которых было достаточно для покрытия наших расходов» (Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 51). Ее версия противоречит воспоминаниям учеников Брюса и Джеймса. Говард Уильямс говорит: «В то время у Джимми было около десяти учеников» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 137). Лео Фон: «У Джимми были финансовые трудности. Учеников почти не было. В моем классе было всего шесть человек» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 123–24). Через полгода Брюс и Джеймс закрыли школу.

115. Деловой партнер Брюса Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 914–918.

115. Беременная Линда Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 51.

115. Дэвид говорил одно Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 127. Лео Фон вспоминает: «После боя мы поговорили с Брюсом и решили, что Дэвиду это не должно сойти с рук. После этого Дэвид Чин скрылся».

115. в начале ноября Никто не помнит точной даты, но первый отчет о бое Брюса Ли и Вон Джек Мана был опубликован в «Мин Пао Дэйли» в конце ноября 1964 года.

115. Немногие обладали более взрывным характером Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 72.

115. четверо его друзей Этой четверкой были Рональд «Я Я» Ву, Мартин Вон, Рэймонд Фон и Чан «Лысый» Кеун. Чану шел пятый десяток, он был самым старшим из группы и уважаемым практиком тайцзи (Charles Russo. Striking Distance, с. 137). Вон Джек Ман впоследствии пожаловался, что в действительности не был знаком ни с кем из них – они приехали, чтобы «посмотреть на кипеж». Вон Джек Ман, вероятно, пришел к выводу, что его подставили – на это указывают его попытки дистанцироваться от остальной группы.

115. Атмосфера никак не напоминала дружескую Там же, с. 138. Долгие годы Линда Ли утверждала, что группа из Сан-Франциско вручила письмо с ультиматумом: «Перестань преподавать кунг-фу некитайцам». Именно она утверждала, что сообщество кунг-фу Сан-Франциско было в ярости от рассказа Брюсом их секретов белым и черным. По этой версии, Вон Джек Ман был прислан как костолом. Если Брюс Ли проиграет, он должен перестать преподавать кому-то, кроме китайцев, и закрыть школу. Если он выиграет, то сможет учить кого угодно. Именно версию Линды включили в фильм «Дракон: История жизни Брюса Ли» (1993) – она стала частью легенды о Брюсе. У этого рассказа есть только одна неувязка: с ним никто не соглашается. Вон Джек Ман отрицает это. Когда я спросил Дэвида Чина, он просто рассмеялся: «Думаю, они просто говорят так, чтобы сделать Брюса Ли героем. «Боже мой, посмотрите – он учил нас, белых!» Это неправда от первого до последнего слова». Лео Фон, который был учеником и другом Брюса Ли в Окленде, говорит, что эта история – «чушь». За Линдой закрепилась репутация честной женщины. Все, кто встречался с ней (и я в их числе), находят ее рассудительной и скромной. Она не похожа на ту, кто придумает такую историю, чтобы оклеветать кого-то. Это заставляет меня поверить, что ее придумала не она. Брюс Ли, как и многие мужья, не всегда был полностью честен со своей женой. Когда его молодая беременная жена спросила, что происходит, он мог либо признать, что оскорбил мастеров кунг-фу, либо сказать что-то вроде: «Они не хотят, чтобы я преподавал кунг-фу белым – таким, как ты, дорогая». К 1964 году в нескольких школах кунг-фу в Сан-Франциско были белые ученики. Никто не пытался закрыть эти школы. Несколько очевидцев вспоминают о выступлении Брюса в театре «Сунь Сын» и его оскорбительные слова. Свидетельств достаточно для того, чтобы считать именно этот инцидент поводом для боя. Кажется вероятным, что свиток, который Линда помнит, был на самом деле письмом о матче, написанном на китайском языке – Линда не владела им.

116. Полагаю, я должна была нервничать Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 72.

116. в книгах, спектаклях и фильмах «Дракон: История жизни Брюса Ли» (1993), «Легенда о Брюсе Ли» (2008), «Кунг-фу: мюзикл» (2014), «Рождение дракона» (2016). Первые три были санкционированы наследниками Брюса Ли и изображают Вон Джек Мана как злодея. «Рождение дракона» – уникальный фильм, потому что изображает Вона как мудрого шаолиньского монаха, который наставляет мятежного Брюса Ли.

116. четыре стрелы-пальца Позже Вон Джек Ман рассказывал своим ученикам, что первоначальная атака Брюса была ударом пальцами или «руки-копья». В моем интервью с Дэвидом Чином он говорит, что был кулак. Такие атаки пальцами были одной из любимых техник Брюса, он практиковал их неустанно. Также это идеальная атака против высокого оппонента, поскольку расставленные пальцы имеют больший радиус действия, чем кулак. Именно поэтому я предполагаю, что воспоминание Вон Джек Мана верное.

116. едва не угодив в глазное яблоко Charles Russo. Striking Distance, с. 140.

117. Вон Джек Ман отступил назад Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год.

117. успевал уклоняться Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 1332.

117. повернулся спиной и побежал Вон Джек Ман отверг мою просьбу об интервью, но он рассказывал своим ученикам, что не убегал (Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 1332). Однако Линда Ли написала в своей первой книге, что Вон действительно бежал (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 71–73). В своем интервью в 2013 году Линда сказала: «О да, он побежал. Бежал и бежал. В заднюю комнату вели две двери; он вбежал в одну из них, выбежал из другой – и так несколько раз, пока Брюс не схватил его и не повалил на землю». Когда я спросил Дэвида Чина о том же, он сказал: «О да, он пытался убежать».

117. втиснулись в узкую дверь«Они вбежали в одну дверь и выбежали из другой, – вспоминает Дэвид Чин. – После того как Вон вылетел из комнаты хранения, он оказался лицом к лицу с Брюсом» (Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год).

117. размашистым движением нанес «Как только Вон остановился, он резко развернулся, – говорит Дэвид Чин, – и ударил Брюса Ли в шею кулаком».

117. Удар ошеломил соперника Вон Джек Ман позднее утверждал, что в этом эпизоде схватки он взял голову Брюса в замок, но сдержался от смертельного приема. Вместо этого он отпустил Ли, чтобы тот признал и поражение, и тот факт, что Вон сдержался. «Я отпустил его», – заявил Вон (Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 1421). Когда я спросил у Дэвида Чина, помнит ли он такой эпизод в бое, он сказал: «Я так не думаю». Никто из присутствовавших не помнит фантомного захвата шеи.

117. кожаных наручных браслетов Такие браслеты были очень популярны в те дни в Гонконге – их носил каждый уличный бугай – и их до сих пор можно купить: реклама в Интернете гласит, что «эти шипованные браслеты могут превратить ваши предплечья в разрушительное оружие».

117. Брюс был потрясен Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год.

117. Сдавайся! «Вон попал в витрину на маленькой платформе. Это было старое окно для манекенов. Он споткнулся и упал, – говорит Дэвид Чин. – Брюс запрыгнул на него, бил со словами: «Ты сдаешься?» (Интервью с Дэвидом Чином, 2014 год).

117. Он не хотел, чтобы история Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 1499.

118. около трех минут Мужчина по имени Билл Чен настаивал на том, что бой длился двадцать минут. Дэвид Чин в интервью 2014 года сказал мне: «Билл Чен утверждал, что бой длился двадцать минут. Это ложь. Его там не было. Ты можешь себе представить, насколько долог двадцатиминутный бой?»

118. Накануне Charles Russo. Striking Distance, с. 141.

118. глаз которого украшал огромный черный синяк Rick Wing. Showdown in Oakland, раздел 1580.

118. Диана Чанг находится в Сан-Франциско Там же, раздел 1641–1694.

118. Ци Согласно китайской философии, у каждого есть запас ци, который они могут культивировать благодаря практике кунг-фу. Многие считают, что «культивированная» ци будет обладать особой силой.

119. «Бегуном» George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 26.

120. ни четким, ни эффективным Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 75.

120. Это действительно досаждало Mito Uyehara. Incomparable Fighter, с. 15.

Глава девятая: Голливуд зовет

123. Дозьер работал Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 24.

123. китайский Джеймс Бонд John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 18.

123. Мне нужно найти Интервью с Энтони Димария, племянником Джея Себринга, 2013 год.

123. Его в это время дома не было Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 70.

124. Анна Мэй Вон Анна играла детектива – роль была написана специально под нее. До закрытия шоу в эфир вышло десять получасовых серий – их показывали в прайм-тайм на ныне несуществующем «ДюМонт Телевижн Нетворк».

124. Когда я вернулся в Штаты Из стенограммы интервью Брюса Ли, которое он дал Алексу Бену Блоку в августе 1972 года.

124. Я чувствовал John Little. Words of the Dragon, с. 50–51.

124. 1 февраля 1965 года На самом деле Новый год по китайскому стилю в 1965 году начался 2 февраля, но Гонконг по времени опережает Лос-Анджелес на пятнадцать часов. Когда семья Брюса в Гонконге узнала новости, у них уже было второе число. Они восприняли это как благоприятный знак. В своем интервью Фиби подчеркнула, что Брэндон родился «в первый день китайского Нового года» (Интервью с Фиби Ли, 2013 год).

124. Национальный герой John Little. Words of the Dragon, с. 41.

124. Брюс был очень горд Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 181.

124. Наш первый ребенок John Little. Words of the Dragon, с. 48.

124. Брюс был суперпапой Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 181.

126. подталкивая в кадр помощника режиссера Документальный фильм «Я – Брюс Ли» ошибочно определяет помощника режиссера как Джорджа Трэндла, создателя «Зеленого Шершня». Безусловно, было бы очень интересно, если он присутствовал на первых пробах Брюса Ли, однако Трэндлу на то время было восемьдесят лет. Фотографии того времени запечатлели его худым и хрупким, в то время как «помощник режиссера» выглядит крепким здоровым мужчиной в возрасте около шестидесяти лет.

127. позвонили и сообщили Звонил Роберт Чан, который много лет встречался с Фиби. «Я позвонил ему, старшему брату (Питеру) и старшей сестре (Агнес), которые все проживали в Америке, чтобы они вернулись в Гонконг на похороны». (Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 42).

127. годы курения опиума ослабили Интервью с Фиби Ли, 2013 год. Роберт Ли писал: «Годы курения опиума сказались на нашем отце. Его здоровье было подорвано» (Phoebe Lee et al. Lee Siu Loong: Memories of the Dragon, с. 48).

127. Когда он узнал Суеверная Грейс Хой сказала автору Алексу Бену Блоку, что ее муж в 1935 году (ему было тридцать четыре года) предсказал свою смерть в 64-летнем возрасте (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 37).

127. В дверном проеме Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 62; Agnes Lee et al. Bruce Lee: The Untold Story, с. 26.

127. пересечение китайского обычая и католического предписания John Little. Words of the Dragon, с. 45–46, 52.

128. Переговоры о съемках «Сына номер один» Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 319.

128. Детка, эту поездку ты запомнишь John Little. Words of the Dragon, с. 48–50.

128. После шести месяцев «Брюс был перфекционистом, он признавал только серьезных и талантливых учеников, которые заслуживали потраченного времени» (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 82).

128. Беласко сообщил Брюсу В письме к Таки Кимуре от 10 мая 1965 года Брюс похвастался: «Я подписал контракт с агентом Беласко, который, кстати, также является агентом Ника Адамса и многих других» (John Little. Words of the Dragon, с. 54). Ныне забытый Ник Адамс был актером, известным лишь благодаря тому, что проводил время в компании Джеймса Дина и Элвиса Пресли.

128. Прочитав «презентацию» Документы Уильяма Дозьера в университете Вайоминга.

129. кулинарные таланты В своей второй книге Линда пишет: «Когда мы поженились, я ничего не умела готовить. После внезапной смерти жены Джеймса Ли я стала главным поваром и уборщицей в семье – как следствие, я и «Бетти Крокер» стали лучшими друзьями. За несколько месяцев спагетти стали моим лучшим блюдом» (Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 72).

129. гнетущей жары http://www.weather.gov.hk/cis/dailyExtract_e.htm?y=1965&m=6.

129. Брэндон был ужасным малышом… Брюс «связался» со мной Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 64–65; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 71–72.

130. Ип Ман не любил Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 34–35. Несмотря на то что они сделали все фотографии, Брюс так и не завершил эту книгу.

130. Чем больше я думаю John Little. Letters of the Dragon, с. 63.

130. Мой разум существует Там же, с. 43–44.

130. вин-чунь, фехтования и бокса Там же, с. 60.

131. скоро, очень скоро Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 72.

131. Брэндон все время кричал Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 65; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 72.

131. Если это не было подстроено John Little. Letters of the Dragon, с. 55–57.

131. Мы подготовим для тебя этот проект Документы Уильяма Дозьера в университете Вайоминга.

131. Дозьер ожидал реакции Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 36.

132. Мы с Линдой отправимся George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 44. В стандартной версии истории жизни Брюса он решил вернуться в киноиндустрию Гонконга после того, как его голливудская карьера в 1970 году застопорилась. Это письмо дает понять, что Брюс с самого начала рассматривал Гонконг как запасной план.

Глава десятая: Гражданин Като

134. Благодаря напыщенной чувствительности Matt Zoller Seitz. «Holy Influential Actor, Batman: Adam West Continues to Shape Hollywood», Vulture.com. June 10, 2017.

134. «ЭйБиСи» отклонила проект Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 319.

134. заняв место рядом с Чарли Чаплином Хаякава стал главным актером в романтических драмах. В 1918 году он создал свою собственную продюсерскую компанию, выпустил двадцать три фильма в течение трех лет и в пересчете на современные деньги заработал два миллиона долларов.

134. Влияние Хаякавы Daisuke Miyao. Sessue Hayakawa, с. 1.

134. Моя аудитория Там же, с. 2–3.

134. «Мост через реку Квай» Хаякава был номинирован на «Оскар» за лучшую роль второго плана, но не выиграл.

134. секс-символами David Eng. Racial Castration; Daniel Kim. Writing Manhood in Black and Yellow; Jachinson Chan. Chinese American Masculinities; Celine Parrenas Shimizu. Straightjacket Sexualities. Контраст между изображением асексуальных азиатских мужчин в американской культуре и гиперсексуальных азиаток (гейши, девушки из массажного салона и т. д.) оказался золотой жилой для программ культурных исследований.

135. созданного Джорджем В. Трэндлом Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. IX.

135. японский слуга Като Като был представлен в премьере на радио следующими словами диктора: «Бритт Рид вел себя так, как подобает представителю клуба богатых людей. Головы убитых животных, серебряные трофеи и картины говорили о нем, как об успешном спортсмене в колледже и позднее – выдающемся охотнике. Сам Като был чем-то вроде трофея, привезенного Бриттом из поездки на Восток. Като, кажется, служит Бритту во всех качествах: камердинер, повар, шофер и разнорабочий» (Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 73).

135. великой лошади Серебро Там же, с. 7–8.

135. он китаец, рожденный в Америке Там же, с. 318. Когда позднее у Дозьера спросили о национальности Като, он назвал героя корейцем.

135. Сначала все это звучало Leroy F. Adams. «Batman’s Boy Has a Black Belt Rival», Washington Post. August 30, 1966.

135. китайский кунг-фу на национальном телевидении В очень редких случаях в голливудских фильмах появлялись японские стили боевых искусств. В фильме «Ужасная правда» (1937) слуга-филиппинец использовал джиу-джитсу, чтобы ударить Кэри Гранта. Спенсер Трейси использовал некоторые базовые движения дзюдо в «Плохом дне в Блэк Роке» (1955), как и Фрэнк Синатра в «Маньчжурском кандидате» (1962). Я не смог найти ни одного примера появления китайского кунг-фу в американских фильмах или телесериалах до «Зеленого Шершня». В хореографии боя в Голливуде преобладали бокс и борьба.

136. переехали в крошечную старомодную квартиру Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 73. В письме Джею Себрингу, датированном началом марта, Брюс сообщал, что планирует приехать в Лос-Анджелес примерно 14–18 марта. Он должен быть в городе до 21 марта – на этот день у него был назначен частный урок актерского мастерства (Письмо любезно предоставлено Энтони ДиМарией).

136. актерские курсы с Джеффом Кори Douglas Martin. «Jeff Corey, Character Actor and Acting Instructor, 88», New York Times. August 20, 2002. В молодости Кори был членом компартии. Когда его вызвали в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, он отказался называть какие-либо имена и высмеял показания предыдущего свидетеля. Такое поведение привело к тому, что его занесли в черный список на двенадцать лет.

136. лучшего драматического учителя в Голливуде George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 10.

136. Люди просто не понимали его Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год. У людей, которые были близки к нему (например, у Линды), не возникало трудностей с пониманием Брюса – они почти не замечали его акцент. Запись его проб для студии «Двадцатый век Фокс» мне совершенно понятна. Но в моих интервью с голливудскими коллегами Ли некоторые из них упоминали о том, насколько сильный у него был акцент и как это мешало ему во время съемок. Возможно, акцент усиливался, когда Брюс нервничал, или они раньше просто не сталкивались с китайским акцентом.

136. Вы знаете, почему я получил Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 43; Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 32.

136. У нас не было денег Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 81.

136. Мы думали Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

136. «Шевроле Нова» 1966 года Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 68–69.

136. Баррингтон Плаза В списке актеров сериала «Зеленый Шершень» от 6 июня 1966 года указан такой адрес Брюса Ли: 11740 Уилшир бул., кв. A-2308, LA # 25. Номер телефона 47-3-5219 (Документы Уильяма Дозьера в университете Вайоминга).

136. Брюс, Линда и Брэндон Расшифровка интервью, которое взял Энтони ДиМария у Линды для документального фильма о Джее Себринге. Ежедневники Брюса Ли.

136. За девять лет брака Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 50.

136. Оказалось, что Беласко Интервью с Джо Торренуевой, 2013 год.

136. Недельные зарплаты Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 338. Технически актеры получали оплату за каждую серию. Однако поскольку производство серии занимало как раз неделю, понятие «недельной зарплаты» проще для понимания.

136. вторым по важности Единственный аргумент, которым можно объяснить низкую зарплату Брюса, состоит в том, что у него не было никакого послужного списка в Голливуде. Однако Уэнди Вагнер, игравшая секретаря, имела в своем резюме лишь несколько небольших ролей, и все равно получала в два раза больше.

137. счастью для здоровья Беласко В интервью я спросил у Линды: «Знал ли Брюс, что ему платят в «Зеленом Шершне» гораздо меньше остальных?» Линда ответила: «Нет. Даже я этого не знала. Это правда?» «О да», – ответил я, гордясь своими исследованиями. «Ван получал две тысячи за серию, Уэнди Вагнер – 850, а Брюс – 400». «Это точно? – Линда смотрела на меня, задумчиво улыбаясь. – Кажется, мне нужно обсудить это с Ваном».

137. 550 долларов Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 319.

137. Дозьер начал с плоской шутки Peter Bart. «More Chartreuse than Campy», New York Times. May 8, 1966.

137. черный пояс Брюс не владел черным поясом по карате. Он изучал стиль лишь неофициально. Возможно, он сказал так, чтобы его слова поняла американская публика. Второй вариант – он сказал: «Я эксперт в кунг-фу», а репортер «Нью-Йорк Таймс» перевел его фразу именно так.

137. веселое интервью https://www.youtube.com/watch?v=OJKgILeaSVM

138. Я уверен… через полгода Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 313.

138. две получасовые серии Из-за особенностей трансляций в прайм-тайм «Бэтмен» получил два отдельных тридцатиминутных временных интервала каждую неделю в среду и четверг. Сценаристы делили часовой сюжет на две серии, прерывая их на интригующей сцене. Это оказалось настолько популярным, что фраза «В то же бэт-время, на том же бэт-канале» прочно вошла в лексикон американцев.

138. Когда мы начали съемки Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год.

138. «Чудо-женщины» Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 331. Промо для «Дика Трейси» и «Чудо-женщины» были ужасны. Из этого ничего хорошего не вышло. Пилотную серию «Чудо-женщины» можно посмотреть вот тут: https://www.youtube.com/watch?v=VWiiXs2uU1k

139. Он был хорошим парнем Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год.

139. вывихнул челюсть Там же. В интервью Ван говорил: «Нескольких людей Брюс ударил. И он очень расстроился, потому что не хотел этого делать».

139. слишком накрахмалил мне рубашку Интервью с «Дзюдо» Джином Лебеллом, 2013 год. В 50-х годах XIX века китайцы первыми открыли прачечные в мужских сообществах шахтеров. К 1870 году в Калифорнии насчитывалось 2899 китайских прачечных.

139. Нельсон Там же. Некоторые люди сомневаются, действительно ли Лебелл сделал это, потому что он мастер рассказывать небылицы. Не уверен, но знаю, что он был на это способен. Во время моего интервью восьмидесятиоднолетний Лебелл сделал мне болевой на шею. Я не мог двигаться. Он крепкий парень.

139. Полагаю, я так его дразнил Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 187.

140. Я показал ему Интервью с «Дзюдо» Джином Лебеллом, 2013 год.

140. Я очень зол Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год.

140. Конечно, Като John Little. Letters of the Dragon, с. 77.

140. Дозьер пообещал Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 330.

140. удары Брюса с лета Два удара – вращающийся удар с лета и двойной удар спереди. Эти акробатические техники были частью стиля Северного Шаолиня, а не южной системы вин-чунь, которую изучал Брюс. Брюс разработал боевой стиль для Като, в который входили удары в прыжке – в основу их легла эстетическая часть, а не практическая необходимость.

141. вернулся к работе помощника официанта James Van Hise. The Green Hornet Book, с. 61–62.

141. Кобра с Востока Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 341–342.

141. письма в журнале «Пентхаус» «Дверь ванной комнаты медленно открылась, и в проходе появилась молодая женщина. На ней был мой костюм Робина – все, кроме трусов! Ее пронзительные голубые глаза виднелись в прорезях маски. Ее большая грудь растягивала мой жилет до предела. Она положила ладони на бедра и промурлыкала: «Я твоя, Чудо-мальчик. Возьми меня!» Она была фанаткой. Я был звездой. Она мечтала об этом. Это было спонтанное наслаждение, которого я ожидал» (Burt Ward. Boy Wonder, с. 85).

141. Адам Уэст… гораздо более сдержанно Adam West. Back to the Batcave.

141. Я пришла на съемочную площадку Tom Lisanti. Glamour Girls of Sixties Hollywood, с. 328.

140. стали встречаться Несмотря на все мои усилия, я не смог найти подтверждение этому со стороны Тордис Брандт. О своем романе она рассказывала лишь однажды – в книге «Glamour Girls of Sixties Hollywood» (2007) Тома Лисанти. Я взял интервью у Лисанти, которому Брандт запомнилась как женщина, говорящая правду. Она также давала личное интервью на тему отношений с Брюсом одному из ведущих экспертов по Брюсу Ли в мире. Он поделился со мной подробностями их разговора и сказал, что также считает ее версию заслуживающей доверия. Тордис сохранила дневник, в котором отмечала звонки Брюса и свидания.

142. Зачем портить хорошее Tom Lisanti. Glamour Girls of Sixties Hollywood, с. 328.

142. Брюс не рассказывал об интрижке Линде По словам Линды, лишь после того как Брюс умер в постели Бетти Тинг Пэй, она поняла, что Брюс мог быть неверным. «Это был первый случай, когда в голове у меня возникла мысль: «Мой муж меня обманывает?» – писала Линда в первой биографии своего мужа. – И я могу честно признаться: даже если он изменял мне, я ничего об этом не знала. Все, что я знаю: он делал меня очень счастливой; он был хорошим мужем и хорошим отцом» (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 162).

142. Новый вызов для Робина Leroy F. Aarons. «Batman’s Boy Has Black Belt Rival», Washington Post. August 30, 1966.

142. Зеленый Шершень и я John Little. Words of the Dragon, с. 57, 60.

143. он совершенен Там же, с. 32.

143. Как получается Там же, с. 35.

143. одного из детей судьбы Там же, с. 42–43.

143. Приключения нового героя… Тарзан Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 331–33.

143. Рикки Макниз Там же, с. 320.

143. Те, кто видел сериал Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 74.

144. Хорошо, пусть будет ничья Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год; Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 348; John Little. Words of the Dragon, с. 72–73; Интервью Хэла Лифсона с Ваном Уильямсом, 1990 год.

144. сделать то, что делает Като John Little. Words of the Dragon, с. 73.

144. К счастью для Робина Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 70–72.

145. Это было глупо Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год.

145. Конфуций сказал Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 349. В отношении Трэндла Дозьер был менее благороден – он обвинил автора в неудаче сериала. «Джордж, нелегко было обойти Вашу цензуру, и я должен сказать Вам: если мне когда-нибудь еще предоставится возможность, я не пойду на сделку, в которой права на окончательное утверждение сценария закреплены за владельцем. Я думаю, что в «Зеленом Шершне» мы неправильно поступили только в одном: мы слишком старались сделать его похожим на радиопередачу. Если бы мы делали его самостоятельно, то, вероятно, выбрали бы более современный подход – и да, даже выбрали бы подход «Бэтмена», который и ждала публика, как мне кажется, и канал тоже. Этого ждали все, кроме Вас. И я думаю, что мы всех подвели и, видимо, мы подвели даже Вас» (Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 344).

145. Когда сериал закончился John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 24.

Глава одиннадцатая: Джит Кун-До

148. тайно тренировался с Брюсом Во время съемок «Зеленого Шершня» Брюс тренировал Дэна Иносанто, Тони Ху и Уэйна Чана в аптеке Чана, расположенной в Чайнатауне Лос-Анджелеса (Tommy Gong. Bruce Lee, с. 95).

148. Можно было увидеть Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 235–236.

148. В сплоченную группу Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 18. Также семинар посетили Тэд Вон и Херб Джексон, но они не были связаны с Эдом Паркером, поэтому не могут считаться перебежчиками (Интервью с Джоном Литтлом, 2018 год).

148. Паркер явно был не рад Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 187.

148. Дэн пытался поддерживать связи Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

148. Новых учеников «Я занимался с Эдом Паркером в Пасадене и услышал, что Дэн Ли, только что получивший коричневый пояс, ушел в школу Брюса Ли, – вспоминает Боб Бремер. – Вскоре примеру Дэна последовали многие отличные ученики. У всех за плечами не один год в единоборствах. В то время Брюс Ли принимал только опытных учеников» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 247).

148. Гласс Вэкс Интервью с Джо Торренуевой, 2013 год.

148. тайную комбинацию Fighting Stars magazine, May 1978. У полноценных членов клуба были свои ключи. «Кажется, у меня до сих пор где-то лежит эта связка», – сказал мне Джо Торренуева в интервью 2013 года.

148. Я не хочу Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 52.

148. Брюс испытывал Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 146.

148. В память о Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 63. Брюс придумал идею надгробия и попросил Джорджа Ли, одного из его учеников из Окленда, вместе с Джеймсом Ли сделать его. «Приспособление, которое я имею в виду, будет служить для драматизации так называемых классических стилей кунг-фу», – писал Брюс Джорджу(George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 48–53).

149. Он акцентировал внимание Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 175.

149. Хорошо, теперь смотрите Интервью с Джо Торренуевой, 2013 год.

149. К моему удивлению Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 146.

149. частные уроки «Идеальный размер класса – два ученика и один инструктор, – объяснял Брюс. – Так я смогу работать с одним учеником, пока второй наблюдает со стороны» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 75).

149. белый слуга Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 237–238.

149. Мы даже водили его Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 52.

149. ломаный ритм Когда два бойца дерутся, они обычно начинают на безопасном расстоянии, куда не достанут ни удар ногой, ни рукой. Чтобы нанести удар, один из бойцов должен «преодолеть разрыв». Под «ломаным ритмом» Брюс подразумевал паузу на долю секунды в середине атаки, чтобы удивить или обмануть противника.

149. полном контакте «Как вы без спарринга узнаете, работают ли ваши методы? – объяснял своим ученикам Брюс. – Вот почему я не верю в спарринги в карате. Их инструкторы утверждают, что спарринг на голых кулаках самый реалистичный, но я так не думаю. Если ты останавливаешь удар, то не узнаешь, можешь ли ты вырубить своего соперника. Я считаю, что более реалистично использовать перчатки и биться в полный контакт. Так вы научитесь наносить удары правильно и будете знать их настоящую силу» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 42).

149. Когда он выматывал Там же, с. 53.

149. манекенами Мито Уйехара, основатель журнала «Черный пояс», писал: «Много раз я задавался вопросом: а не использовал ли Брюс своих учеников лишь для своей выгоды, поскольку Херб Джексон иногда называл себя «главным манекеном для ударов ногами»? Я не думаю, что Брюс намеренно пытался использовать своих учеников, но посторонние могли так подумать. Он никогда не брал с нас денег… Его ученики были очень преданы ему. Они были готовы на все ради Брюса. Ни один из них не поливал его грязью» (Там же, с. 52–53)

Лео Фон, один из учеников в Окленде, говорил: «Брюс ходил к разным людям и пробовал новые методики – именно поэтому те, кто постоянно шатался с ним, учились чему-то новому. В принципе, все, кто был рядом с ним и работал с ним, были его спарринг-партнерами. Он совершенствовал своих спарринг-партнеров, чтобы тренироваться самому» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 69).

150. 9 июля 1967 года Термин «Джит Кун-До» впервые появился в ежедневниках Брюса именно 9 июля.

150. профессора лингвистики Tommy Gong. Bruce Lee, с. 101.

150. Что это означает Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год; Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 127.

150. Я помню John Overall. Bruce Lee Review, с. 169.

150. остановить удар Через мгновение после того, как ваш противник начнет атаку, вы начинаете свою контратаку и «остановите удар» до того, как его атака пройдет. Эта техника требует превосходной скорости и умения выбрать момент.

150. фехтование без шпаги Его протеже Тэд Вон писал: «Джит Кун-До ближе к фехтованию, чем к боксу. Ты читаешь его заметки, а здесь сплошь и рядом термины из фехтования. Поэтому я рассматриваю Джит Кун-До действительно как борьбу фехтовальщика. Множество техник пришло из бокса, но способ мышления и применение этих техник переняты из фехтования» (Tommy Gong. Bruce Lee, с. 101).

150. сильная сторона вперед Брюс был правшой, поэтому его сильная сторона была правой. Для левши стойка была обратной. Боксеры выставляли слабую сторону вперед (для правши – левую сторону), используя левый джеб для «прощупывания почвы». Основой единоборства Брюса была скорость, поэтому он полагал, что более сильная рука должна быть ближней к противнику, чтобы быстрей достигать цели.

150. Столкнувшись с выбором Там же, с. 124.

150. отступал на дистанцию фехтовальщика Система Брюса включала множество элементов и техник. Он исписал несколько блокнотов заметками на эту тему. Большая часть их включена в сборник, опубликованный после его смерти, «Путь опережающего кулака». Но наиболее полное и понятное объяснение Джит Кун-До можно найти в книге Томми Гона «Bruce Lee: The Evolution of a Martial Artist».

150. личным выражением Брюс очень гордился своим творением. «Он не раз говорил мне, что хотел бы, чтобы за развитие боевых систем давали Нобелевскую премию, – говорит Джесси Гловер, – потому что он был уверен, что ее присудили бы ему» (Jesse Glover. Bruce Lee, с. 83).

150. Спарринг с Брюсом Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 41.

150. Есть доля секунды Бремер говорит: «Брюс был словно волшебник» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 239).

150. Настолько эффективным его сделало умение Там же, с. 20.

151. Слабое место Брюса Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 48.

151. он мог передавать Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 9.

151. Если быть откровенным Интервью Брюса Ли для «Эсквайра».

151. Я ни во что не верю Линда Ли выразилась так: «Он считал, что человек создает себя сам. Если есть Бог, он внутри. Вы не просите Бога дать вам все, вы зависите от Бога для поддержки внутреннего состояния» (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 85).

151. мечтал стать владельцем книжного магазина Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 37.

151. Я часто видела Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 80.

151. В своих блокнотах Tommy Gong. Bruce Lee, с. 228–229. Брюс записывал цитаты, но не указывал их источников. После его смерти его записи были опубликованы и, как следствие, многие из этих пассажей по ошибке присвоили Брюсу Ли. Эта ошибка создала впечатление, что Брюс был гениальным философом, а не просто почитателем философии. Многие из этих цитат «Брюса Ли» по-прежнему легко найти в Интернете. Например, BrainyQuote.com приписывает Брюсу следующую цитату: «Ключ к бессмертию – это в первую очередь прожить жизнь, достойную памяти». Настоящий автор этой фразы – Блаженный Августин. Для получения полного списка неверных данных см. «Bruce Lee: Dynamic Becoming», стр. 191–206.

151. индийский мистик Помимо чтения книг, Брюс также посетил одно из выступлений Кришнамурти 7 марта 1970 года в Санта-Монике

151. Я больше не верю в стили Bruce Lee, The Lost Interview: The Pierre Berton Show – 9 December 1971.

151. Джит Кун-До – это просто название John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 99.

152. Это были шестидесятые Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

152. В этом отношении Джит Кун-До John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 113.

152. Конечная цель Там же, с. 95.

152. команды НФЛ ее запретили До 1960-х годов тяжелая атлетика считалась опасной и вредной для спортсменов. Некоторые команды НФЛ запрещали силовые упражнения. Все изменилось благодаря человеку по имени Элвин Рой (Thomas George. «Strength and Conditioning Coaches: The Force Is with Them», New York Times. June 27, 1993).

152. Спортсмен в состоянии усталости Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 43.

152. Бег – это не просто упражнение Tommy Gong. Bruce Lee, с. 143.

153. Мы с Джеймсом Там же, с. 76. В моем интервью Дэн Иносанто рассказал мне похожую историю: «Мы были в Санта-Монике, где было полно накачанных парней. Я увидел одного и сказал: «Отличные формы у этого парня, не правда ли?» А Брюс ответил: «Он может быть сильным, но достаточно ли он мощный?» Я спросил: «Что ты имеешь в виду?» Брюс пояснил: «Он может быть сильным, но если ему не хватает скорости, то он не мощный» (Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год).

153. Для Брюса каждый день Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 99.

153. небольшую макивару «Поездка с Брюсом всегда была настоящим приключением, – пишет Чак Норрис. – Он держал небольшую макивару на коленях или на сиденье рядом с собой. Каждый раз, когда мы попадали в пробку или останавливались на светофоре, он бил по ней кулаком или костяшками, чтобы поддерживать тонус в руках» (Chuck Norris. Against All Odds, с. 50). Макивара – приспособление для ударов, традиционное для Окинавы. Делается она из рисовой соломы, связанной веревкой.

153. Когда я надеваю штаны Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 72.

153. всегда казался мокрым Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 63.

153. В НФЛ использовались электростимуляторы В интервью Майк Стоун высказал свое мнение о пользе этих устройств: «Мне они не помогали. Я не чувствовал никакой разницы – только боль».

153. Я подошел к двери Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 53–55.

153. Он подписался Tommy Gong. Bruce Lee, с. 230. Он также был подписан на «Плейбой», но я предполагаю, что это было для прокачки других мышц.

154. Что меня действительно пугало В первой биографии Брюса Линда писала: «Вскоре он прекратил эту практику, поскольку его беспокоила стерильность говяжьей крови» (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 148). В документальном фильме «Блистательная жизнь Брюса Ли» (2013) Линда уточняет историю: «Мы решили положить бифштекс в соковыжималку и посмотреть, что получится. Из целого куска вы получаете чайную ложку красной жидкости. Он не выпил ее. Лишь покосился и сказал: «Да, это не очень хорошая идея».

154. Я постоянно вдыхаю и выдыхаю http://www.salon.com/2000/10/24/barrels/.

154. Он был немного пухлым Интервью с Ваном Уильямсом, 2013 год.

154. С периода Окленда Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 43.

154. использовании им стероидов В своей жесткой книге «Unsettled Matters» Том Бликер обвиняет Брюса в том, что тот годами употреблял стероиды (с. 85–87). Поскольку в его книге не было никаких ссылок на источники, во время нашего интервью я спросил Тома, есть ли у него доказательства. Он отказался говорить. Книга Бликера раздувала давние подозрения. Во время моих исследований для этой книги я спрашивал про стероиды почти у всех, кто был знаком с Брюсом. Примерно половина яростно отрицала это (Линда сказала: «О боже, нет. Никогда»), а вторая половина начинала шептать и просила выключить диктофон. У последних не было никаких доказательств, но они по-прежнему верили в это и не хотели, чтобы их слова осквернили образ Брюса Ли.

154. одобрены Управлением по контролю за продуктами и лекарствами https://www.steroidal.com/history-anabolic-steroids/ Немецкие химики в 1930-х годах были первыми, кто выделил и синтезировал тестостерон. Нацистское правительство проводило эксперименты со стероидами над немецкими войсками, надеясь создать армию суперсолдат. Советский Союз первым стал давать своим спортсменам стероиды. Поэтому сборная СССР доминировала в 1950-х во всех силовых дисциплинах. Управление по контролю за продуктами и лекарствами одобрило стероиды в 1958 году. Поскольку стероиды способствуют восстановлению тканей, дианабол использовался, чтобы помочь спортсменам наращивать мышцы и помогать пострадавшим от ожогов. В 1960-х использование стероидов тяжелоатлетами и культуристами достигло пика. В 1972 году МОК наконец запретил их использование, но общественное мнение обернулось против стероидов лишь в 1988 году. Тогда обнаружилось, что канадский спринтер Бен Джонсон использовал их, чтобы обогнать Карла Льюиса. Конгресс США наконец объявил их вне закона в 1990 году.

154. почти до нуля Еще одно доказательство против обвинений в употреблении стероидов: при вскрытии Брюса коронер отметил, что оба его яичка были нормального размера. У лиц, злоупотребляющих стероидами, наблюдается атрофия (Интервью с Джоном Литтлом, 2013 год).

154. Яркая личность Maxwell Pollard. «Was ‘The Green Hornet’s’ Version of Kung Fu Genuine?», Black Belt. October 1967.

154. Классические методы Maxwell Pollard. «In Kato’s Kung Fu, Action Was Instant», Black Belt. November 1967.

155. он практиковался в айкидо Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 245.

155. У вас есть книги о Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 105–106.

156. Брюс казался мне Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 134; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 246.

156. Находясь в лучшей форме Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 246. Брюс дал Алсиндору и финансовые рекомендации: «Как только ты начнешь зарабатывать приличные суммы, ты привлечешь к себе кучу людей. Как думаешь, чего хочет эта мусульманская организация [ «Нация ислама»]? Религия – это хорошо, но для жизни нужно еще кое-что. Следи за своим баблом. Не отдавай все кому ни попадя» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 110).

156. Я дерусь с двухметровым парнем Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 59.

156. игрой «дотронься и беги» Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 116.

156. выиграл турнир В турнирах того времени бойцы сначала соревновались в своей весовой категории, а затем победители разыгрывали между собой звание абсолютного чемпиона. На чемпионате 1964 года в Лонг-Бич Майк Стоун победил Чака Норриса в финале бойцов средневесовой категории. Затем в гранд-финале он одолел Гарри Кеолануи и стал абсолютным чемпионом.

156. Знаешь, эта школа Интервью с Майком Стоуном, 2013 год.

156. любой красивый парень Поскольку поинтфайтинг был любительским видом спорта, чемпионам все же приходилось работать телохранителями, открывать школы карате и давать частные уроки, чтобы хоть как-то зарабатывать. Майк Стоун стал телохранителем продюсера Фила Спектора. В 1972 году он познакомился с Элвисом Пресли и его женой Присциллой за кулисами на одном из концертов певца. Элвис предложил Майку давать уроки карате Присцилле. Эти частные уроки вылились в роман, из-за которого спустя несколько месяцев Элвис и Присцилла развелись.

156. Като лучше него В своем интервью Майк Стоун говорил: «Вам нужно глубоко изучить то, как мы думали тогда. У всех нас была своя программа, мы заводили знакомства по тем или иным причинам… Что получит Брюс от связи с тремя известными действительными чемпионами? Разве это не возвысит его мгновенно в мире боевых искусств?» (Интервью с Майком Стоуном, 2013 год).

157. Майк наконец согласился В том же интервью Майк утверждал: «Во время наших тренировок мы никогда не переходили на позицию «ученик – учитель». Он не говорил мне: «Стань так, поставь руку так или сделай вот так». В интервью, которое Стоун дал в 1970-х годах, он сказал: «Это в большей степени был обмен идеями, чем отношения между учеником и инструктором. Я хотел научиться у него многому, чтобы улучшить свои навыки, – например простоту в самообороне» (Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 157).

157. продемонстрировать свое превосходство Мито пишет: «Брюс был гордым и трудолюбивым мастером, и всякий раз, когда он сталкивался с конкурентом, он непреднамеренно «проверял» его. Брюс не был грубым или недружелюбным. Он так гордился своим мастерством, что просто хотел доказать всем свое превосходство в бою» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 57).

157. в армрестлинге Майк Стоун рассказал мне, что одолел Брюса три раза подряд, пока тот наконец не сдался. Интересно, что Ван Уильямс рассказал мне похожую историю: Брюс постоянно вызывал его сразиться в армрестлинге, и Ван продолжал побеждать Брюса.

157. провели семь занятий Ежедневники Брюса Ли. Последнее занятие со Стоуном прошло 9 апреля 1968 года.

157. агрессивной версией игры в салки Большая часть современной критики поинтфайтинга несправедлива. Для американских мастеров боевых искусств он был единственным соревнованием. Кикбоксинг появился лишь в начале семидесятых. Участники были талантливыми каратистами и настоящими здоровяками. Удары по лицу предписывалось останавливать, но соперники делали это далеко не всегда. Травмы случались на каждом турнире. Тем не менее поинтфайтинг для смешанных единоборств то же самое, что тачбол для футбола^[140]. В то время как опасность получить травму все еще существует, причинение ущерба – не основная цель этого вида спорта. Я сражался в клетке и в матче кунг-фу, и это не сравнится с поинтфайтингом. Джо Льюис, который считался лучшим поинтфайтером в тяжелом весе, ушел в кикбоксинг. «Об обороне не было и речи, потому что никто не наносил удары, – говорил он о поинтфайтинге. – Это были просто салки. Как это вообще можно называть борьбой?» (Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 120).

157. Если бы Брюс выиграл Брюс понял из опыта боя с Вон Джек Маном, что даже самые тайные бои быстро становятся достоянием общественности. Более того, ни одна из сторон не признает поражение. Брюсу было совсем не нужно, чтобы спарринг на заднем дворе перерос в жаркие дискуссии на страницах «Черного пояса».

157. Брюс был ребенком… с одним китайцем, Брюсом Ли Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 157.

157. выступления в ночном клубе К сожалению, эти выступления никогда не снимались. Я бы заплатил любые деньги, чтобы увидеть трех каратистов, распевающих Синатру и рассказывающих сальные шуточки. Даже это было бы бесценно.

157. неправильно написали Неизвестно, как именно его имя написали в «Черном поясе», но, скорее всего, Льюиса перепутали с Джо Луисом – афроамериканским чемпионом по боксу в тяжелом весе.

157. Я был американским бойцом «Interview with Joe Lewis», Circle of Iron DVD extras; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 253–254.

158. 25 января 1968 года Согласно информации в ежедневниках Брюса, Льюис посетил шесть занятий. Последнее прошло 29 марта 1968 года.

158. Раз в неделю «Interview with Joe Lewis», Circle of Iron DVD extras; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 132; Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 134; Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 277. В отличие от Майка Стоуна, Джо Льюис был готов отдать должное Брюсу как одному из своих учителей и публично поблагодарить его. Но будет ошибкой предположить, что Льюис считал Брюса Ли превосходным бойцом. Как и остальные чемпионы по карате, Льюис считал, что он лучший боец в мире. Они никогда не спарринговали, но Льюис был уверен, что смог бы победить в этом поединке. Он уважал Брюса как инструктора, но не как бойца, потому что Брюс никогда не принимал участия в турнирах. «Не обязательно быть хорошим бойцом, чтобы быть хорошим тренером. Брюс Ли не был бойцом. Люди говорят: «Да нет же, он был», но мы говорим не об уличных бойцах – о них записи остаются только в полицейских участках. У настоящего бойца есть другие записи: количество побед, поражений, нокаутов и ничьих. Если у вас нет такой статистики, вы не боец, вот и все – это простое определение» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 133).

158. спарринг с полным защитным снаряжением Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 26–28. Такой вид спарринга стал важной вехой. Для толпы он был скучным, потому что казался слишком безопасным, но являл собой будущее боевых искусств как спорта. После того как поинтфайтинг без перчаток вымер, защитное снаряжение было включено в большинство любительских и профессиональных соревнований, как и предсказывал Брюс.

158. турнире во Фресно Брюс был там 4–5 марта 1967 года.

158. Удивительно много Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 95.

158. размещен в Восточной Азии В 1958 году Чак Норрис попал в ВВС и был отправлен на авиабазу Осан в Южной Корее. Там он стал учиться тансудо. Джо Льюис присоединился к морской пехоте в 1962 году и был размещен в Окинаве, где начал изучать карате Серин-рю.

158. были представлены друг другу В интервью, сразу после смерти Брюса, Норрис говорил: «После победы я подошел к Брюсу и представился» (Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 148–149).

В автобиографии, написанной тридцать лет спустя, Норрис развернул иерархию на 180 градусов: «Когда я покидал стадион, ко мне подошел Брюс Ли, чтобы поздравить с победой» (Chuck Norris. Against All Odds, с. 48–49).

159. в одном и том же отеле После соревнований Брюс жаловался на свои условия. Учитывая, что его появление на турнире привлекало невероятный интерес публики, он ожидал и соответствующего отношения. «Я притягиваю людей и не получаю за это денег, так что хотя бы условия должны быть подобающими, – говорил он Мито. – Этот промоутер из Нью-Йорка перегнул палку. Мало того, что он поселил меня во второсортной гостинице, так мне еще пришлось самостоятельно искать транспорт. Буду ждать, когда он пригласит меня в следующем году. Отныне я не буду ездить забесплатно». В следующем году промоутер вновь позвал Брюса, но тот проигнорировал приглашение. Недобросовестный организатор объявил, что Като станет особым гостем. Когда Брюс не появился, промоутер извинился перед публикой, заполонившей зал. По словам промоутера, его специальный гость не смог посетить их из-за внезапных обстоятельств. «Я услышал об этом только после того, как турнир закончился, – жаловался Брюс. – Я не знаю, как остановить этих ребят» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 28).

159. в следующий раз взглянул на часы Chuck Norris. Against All Odds, с. 48–49.

159. 20 октября 1967 года Согласно информации в ежедневниках Брюса, Норрис занимался с ним семь раз. Последнее занятие прошло 31 января 1968 года.

159. Брюс не верил в высокие Chuck Norris. Against All Odds, с. 50.

159. На самом деле Брюс Джун Ри также утверждал, что он научил Брюса высокому удару. Правда в том, что Брюс взял эту технику на вооружение из форм кунг-фу Северного Шаолиня, которые изучал в подростковом возрасте. Поскольку он не считал такие удары практичными, то не включал их в свое Джит Кун-До. Тем не менее он считал, что они круто выглядели на пленке. Он очень хотел показывать удары, которые будут лучше всего смотреться. Если сравнить кинопробы для «Сына номер один Чарли Чана» в 1965 году и фильмы, снятые в Гонконге, становится очевидно, что его высокие удары преобразились. В 1965 году они были более компактными и «китайскими»; к 1971 году они больше походили на корейский стиль. Я предполагаю, что он адаптировал удары сбоку из стиля карате Норриса, а удары с разворота – из тхэквондо Джуна Ри. Они не научили его высокому удару, но помогли его улучшить.

159. штаны разорвались Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 149.

159. восемь тысяч зрителей Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 126.

159. по Доминиканской Республике Там же, с. 123. Согласно записям в ежедневниках Брюса, он выехал из дома 3 февраля 1970 года, а вернулся 9 февраля.

Глава двенадцатая: Шифу для звезд

162. Четыре тысячи долларов Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 45; Maxwell Pollard. «Was ‘The Green Hornet’s’ Version of Kung Fu Genuine?», Black Belt. October 1967. С учетом инфляции эта сумма соответствует 29 тысячам долларов в 2017 году. «Знаешь, эти каратисты – единственные, кто не платит мне ни копейки, – жаловался Брюс. – Меня недавно пригласили на выступления, и я получил четыре тысячи» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 28).

162. «Школы Карате Като» Джун Ри запомнил название сети именно так. (Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 158–159). Брюс утверждал, что название должно было быть «Школа самообороны Като» (Don Atyeo. The King of Kung-Fu, с. 32).

Похоже, что бизнесмены пришли к Брюсу с более аллитерирующим^[141] названием, а он как гордый китаец тут же возразил против слова «карате» в названии школы.

162. Но я не хочу продавать свое искусство Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 68; John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 20. Размышляя о решении своего мужа, Линда сказала: «Он мог стать миллионером, открыв сеть школ. Но он чувствовал, что это неправильно. Для изучения его стиля нужны былииндивидуальные инструкции» (Don Atyeo. The King of Kung-Fu, с. 32).

162. Видя, как Себринг Долю похвалы за эту идею должен получить и Эд Паркер, который уже брал огромные суммы со знаменитостей за частные уроки. Брюс не только увел многих старших учеников Паркера, но явно скопировал его бизнес-модель.

162. Ему нужен был Себринг В письме Себрингу, написанном в начале марта 1966 года, Брюс писал: «Мне нужны частные уроки. Проще всего их организовать благодаря твоему поручительству. Я смогу обучать лучших [самых известных, самых богатых] и, следовательно, мне не придется работать со слишком большим количеством людей. Когда у тебя будет возможность, я надеюсь, ты уладишь это для меня. Спасибо. Ты – настоящий друг, Джей» (Письмо любезно предоставлено Энтони ДиМарией).

162. Сразу после переезда В письме Себрингу от 18 марта 1966 года Брюс писал: «Как инструктору позволь мне поздравить тебя с быстрым прогрессом в кунг-фу. Ты адаптируешься довольно быстро, и по прошлому опыту я уверен, что при должной практике ты добьешься успеха в сфере боевых искусств. В четверг твои движения выглядели неплохо. Потенциально у тебя есть все, чтобы стать человеком кунг-фу. Еще раз спасибо за все».

162. маркетинговый список Себринг также работал над волосами Брюса и учил его стричь. «Брюс фанатично относился к своим волосам. Он был публичным человеком. И ему так понравилось, – говорит Линда. – Джей действительно создал для него образ. А еще Брюс стриг меня. Он учился у Джея. У меня была прическа пикси». Когда у Линды спросили, хорошо ли он справлялся, она начала смеяться: «Ну, так мне тогда казалось. Но сейчас, глядя на фотографии, я уже не так уверена» (интервью, которое взял Энтони ДиМария у Линды Ли).

162. Предполагаемыми студентами George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 10. Письмо датировано 31 марта 1966 года.

163. принять серьезные решения Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 81.

163. Нашел какую-нибудь роль Tommy Gong. Bruce Lee, с. 110; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 81–82; Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 51–52; John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 26; John Little. «Enter the Dragon: The Making of a Classic Motion Picture», 25th Anniversary Special DVD Collection, с. 32. Сразу несколько источников утверждают, что именно Фицсимонсу принадлежит идея с обучением актеров за баснословные деньги. Они же предполагают, что Брюс не просил совета до тех пор, пока «Зеленый Шершень» не отменили. Но письма Брюса к Джею Себрингу доказывают, что этот план родился еще за два месяца до начала съемок сериала. Через год Брюс поговорил с Чарльзом, потому что ни одна звезда не заинтересовалась его предложением. Фицсимонс внес свой вклад: сказал Брюсу, что тот просит слишком мало за занятие. После этого Брюс попросил Себринга еще раз порекомендовать его своим именитым клиентам, на этот раз по более высокой цене. То есть Брюс и Джей придумали бизнес-план, Фицсимонс был консультантом, который его подкорректировал, а затем Себринг привел все в действие. На протяжении многих лет Джей Себринг не получал должных почестей за то, что так сильно помог карьере Брюса. Поскольку Себринг умер до того, как Брюс стал знаменитым, ни один биограф Брюса Ли никогда не имел возможности взять у него интервью. Только когда племянник Себринга, Энтони ДиМария, дал мне письма Брюса, стала понятна степень важности Себринга. Почти все голливудские ученики Брюса (Вик Дамон, Стив Маккуин, Джеймс Коберн, Стерлинг Силлифант) были клиентами Себринга. Джей открыл путь в святая святых.

163. 29 февраля 1968 года Согласно записям в ежедневниках Брюса, визитки были напечатаны 29 февраля 1968 года.

164. Если кто-то решил противостоять Интервью с Виком Дамоном, 2013 год.

164. Но кунг-фу Там же.

165. Как в игре «испорченный телефон» Популярная детская игра. Игроки становятся в линию, первый человек шепчет на ухо второму и т. д. Последний человек озвучивает сообщение всей группе.

165. В поздних версиях «Audio Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras; Jose M. Fraguas. Jeet Kune Do Conversations, с. 245–246. В этих двух интервью, между которыми прошло много лет, Стерлинг Силлифант рассказывал одну и ту же версию истории. Единственное отличие: в более поздней версии антагонистом становится Вик Дамон, а не Фрэнк Синатра.

165. фильма «Маньчжурский кандидат» При подготовке к роли Синатра изучал дзюдо. Этот фильм стал одним из первых появлений восточных единоборств в Голливуде.

165. Никто не уточнял Спустя пятьдесят лет я стал первым, кто рассказал Вику Дамону новую версию истории. Он завыл от смеха: «Невероятно! Черт подери, ничего этого не было, никаких выбитых дверей!» (Интервью с Виком Дамоном, 2013 год).

165. Небылица В своей книге Мито Уйехара пишет, что Брюс рассказал ему немного иную версию этого события: «Еще до встречи с Брюсом, я услышал, что он якобы вырубил телохранителя Фрэнка Синатры в Лас-Вегасе. Говорливый Брюс обычно делился своими переживаниями со мной, но по какой-то неизвестной причине он никогда не обсуждал этот инцидент. Наконец, я спросил у него сам, правдива ли эта история. Брюс посмотрел на меня серьезно, мгновение колебался, прежде чем он неохотно ответил: «Фрэнка Синатры там не было – был Вик Дамон. И это был не его телохранитель, а охранник в казино. Тут нечего рассказывать. Я просто ударил его с лета и он упал. Затем я ушел». Обычно Брюс стремился рассказывать все в подробностях, но впервые на моей памяти Брюс сократил историю. Он больше никогда не возвращался к этому инциденту. Иногда я просто задумывался: не чувствовал ли Брюс себя виноватым?» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 18).

165. Правда это или нет «Audio Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras; Jose M. Fraguas. Jeet Kune Do Conversations, с. 245–46.

165. только что номинировали на награду Академии Церемония награждения фильмов, снятых в 1967 году, прошла в апреле 1968 года. Режиссером «Полуночной жары» стал Норман Джуисон, главные роли исполняют Сидни Пуатье и Род Стайгер. Самая известная цитата из фильма: «Они называют меня мистером Тиббсом!» Фильм выиграл пять «Оскаров» – «Лучший фильм», «Лучшая мужская роль», «Лучший адаптированный сценарий», «Лучший монтаж» и «Лучший звук».

166. я почти не преподаю «Audio Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras.

166. Я свободен в обеденное время Ежедневник Брюса Ли.

166. Вы слишком старые Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 103.

166. В Университете Южной Калифорнии Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 48.

167. Я расскажу Вам историю Joe Hyams. Zen in the Martial Arts, с. 8–11; Bruce Lee. «Liberate Yourself from Classical Karate», Black Belt. September 1971. Будучи журналистом из сферы развлечений того времени, Хаймс был обучен подчищать цитаты знаменитостей, чтобы они казались умнее, чем были на самом деле. Это один из способов стать доверенным инсайдером. В книге «Zen in the Martial Arts» Хаймс сделал так, что Брюс Ли говорит больше как специалист по восточным религиям из Гарварда, чем воспитанный по законам улицы житель Гонконга.

167. Вероятно, это было нелепое зрелище Joe Hyams. Zen in the Martial Arts, с. 78.

167. Хаймс участвовал в 17 уроках Джо Хаймс тренировался с 25 марта по 31 мая 1968 года. В своей книге он не объясняет, почему ушел. Вскоре после этого он стал заниматься у Эда Паркера.

167. Эти моменты очень дороги «Audio Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras; Patrick McGilligan. Backstory 3, с. 351.

168. Слушай, я встретил молодого Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 27.

169. я беру недешево Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 113; Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 27.

169. У Брюса всегда была Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 102–104.

169. Мы делали Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 83–85.

169. казались неразлучными Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 113–14.

169. Стив Маккуин и Джей Себринг Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 295.

169. Этот парень не знает Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 229.

170. Стив будет чертовски хорош Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 121.

170. Они действительно были связаны Tommy Gong. Bruce Lee, с. 111.

170. Если бы я не стал актером Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 11.

170. Иногда я чувствовал себя раздавленным Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 116.

170. взаимного восхищения Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 233.

170. создавал шумиху Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 305. «У Стива было просто море женщин, – вспоминает одна из его подружек. – Он всегда был в поисках нового наслаждения, нового вызова. Он был таким же эгоцентричным, как ребенок в рождественское утро, но у него было столько жизненной энергии! С ним было так весело, меня буквально затянуло» (Там же, с. 80).

170. Со временем ты разовьешь Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee»; Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 126.

170. Мы с Брюсом посетили Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 107–108.

171. Я не из того типа Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 83.

171. миф, который живет и по сей день 20 июля 2013 года компания-производитель виски «Джонни Уокер» выпустила рекламу для китайского рынка, в которой снялся «Брюс Ли» (для этого использовалась компьютерная графика). Реклама немедленно вызвала споры, поскольку большинство людей считают, что Брюс Ли никогда не касался алкоголя. За несколько дней до этого, 11 июля 2013 года, «Саут Чайна Морнинг Пост» вышла со статьей «Рекламу виски с Брюсом Ли назвали позором: для нее создали цифровую версию легендарного актера, который при жизни был трезвенником». На следующий день «Атлантик Уайр» обвинил компанию в «бесстыдной эксплуатации человека, который никогда не пил». (Alexander Abad-Santos. «Johnnie Walker Offends by Using Bruce Lee in Chinese Ad», Atlantic Wire. July 12, 2013). А сайт Time.com ссылался на Ли, используя сомнительное выражение «отъявленный трезвенник» (Jennifer Chang. «Bruce Lee Controversially Resurrected for Johnnie Walker Ad», Time.com. July 12, 2013).

171. Брюс не был любителем выпить Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

171. Это было где-то в 1969 году Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 162.

171. азиатский жар Collin Lu. «What Causes ‘Asian Glow?’», Yale Scientific. April 3, 2011; Natasha Umer. «Here’s Why You Might Turn Red When Drinking Alcohol», BuzzFeed.com. April 27, 2015; Carla Herreria. «Fresh Off the Boat Explains the ‘Asian Flush’ Phenomenon», Huffingtonpost.com. March 17, 2017.

171. Наверное, все кончено Martin Booth. Cannabis, с. 211–12.

172. Марихуана – полезный катализатор Allen Ginsberg. «The Great Marijuana Hoax: First Manifesto to End the Bringdown», Atlantic Monthly. November 1966.

172. Именно Стив Маккуин В 1973 году врачи в Гонконге спросили у Брюса о его пристрастии. Он сказал, что с каннабисом его познакомил Стив Маккуин. В документальном фильме «Проклятие дракона» (1993) Джеймс Коберн утверждает, что именно он первым дал Брюсу затянуться. Оба актера покуривали с Брюсом. Поскольку Маккуин стал клиентом Ли раньше, кажется вероятным, что именно Стив был первым.

172. Он любил накуриться Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 161.

172. Все было как-то иначе Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 65–66.

172. В Голливуде я часто видел Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 161.

172. Я больше никогда не возвращался Интервью с Джином «Дзюдо» Лебеллом, 2013 год.

172. уровень сознания Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

172. перешел на гашиш И марихуана, и гашиш происходят из растения каннабис и содержат один и тот же активный ингредиент – тетрагидроканнабинол. Марихуана – это высушенные листья и почки женского растения. Гашиш создается с помощью более сложного механического или химического процесса прессования и очистки почек.

172. Он был смешнее черта Интервью с Бобом Уоллом, 2013 год.

173. Раньше я брал Don Atyeo. The King of Kung-Fu, с. 33.

173. попал в дом Кэтлмана Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 101–103.

173. Я хочу хотя бы частичку этого Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 144.

173. «Шевроле Нова» В своей книге Мито Уйехара писал: «В то время у Брюса был старенький «Шевроле». Краска потускнела из-за того, что ее не полировали. Не думаю, что Брюс хоть раз делал это после покупки» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 127).

173. всего несколько сотен Там же, с. 107.

173. Я не знаю, как интервью, которое взял Энтони ДиМария у Линды Ли.

173. действительно отличная машина «Memories of the Master: An Interview with Pat Johnson», Way of the Dragon DVD extras; Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 390. Когда Брюс уехал в Гонконг, он сообщил Маккуину, что его новым инструктором должен быть Чак Норрис. Когда актерская карьера Чака пошла в гору, Пэт Джонсон стал инструктором Маккуина по карате. Они стали очень близкими друзьями. «Если не считать Эли Макгроу и его последнюю жену, Барбару Минти, никто не видел Стива чаще в последние десять лет его жизни, чем Джонсон. Он стал его наставником, доверенным лицом, верным другом и заменил отца» (Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 364–365).

174. был слишком быстр Кроме этого, по словам того же Иносанто, Брюс был любителем поучать других: «Когда я был за рулем, он постоянно подсказывал мне: «Нет, нет, нет. Тебе нужно было перестроиться. Эта полоса слишком медленная. Ты упустил момент» (Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год).

174. Если думаешь, что я лихач Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 122.

175. жилищные условия Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 87. «Я была беременна Шеннон, поэтому мы решили купить дом».

175. Маккуин предложил Перед тем как Брюс ушел, Стив сделал ему еще один подарок: щенок из помета своего шнауцера. Брюс назвал его Риффом (Tommy Gong. Bruce Lee, с. 111). Согласно записям Брюса, Маккуин подарил ему Риффа 27 августа 1968 года.

175. 47 тысяч долларов В сентябре 1991 года дом был перепродан за 648 500 долларов. По данным Zillow.com, стоимость дома в 2017 году оценивалась в 1 667 748 долларов.

175. Учитывая налоговые премии Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 127.

175. Черт, это была огромная сумма Там же.

175. Мы многое на себя взяли Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 87; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 76.

175. Было так тихо Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 123–124.

175. по имени Люк Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 88.

175. Хорошо для парней Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

176. получил неожиданную прибыль Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 80.

176. как вам моя новая тачка «Memories of the Master: An Interview with Pat Johnson», Way of the Dragon DVD extras. Страх ездить с Брюсом был, кажется, общим у всех его друзей. «Он был самым худшим водителем, – сказал мне Боб Уолл. – Когда я услышал о его смерти, я первым делом подумал, что это была авария». Несмотря на безрассудное вождение, Брюс стал участником лишь одного небольшого ДТП – согласно его записям, 28 января 1969 года он слегка помял свой «Порше». 3 июня 1969 года Линда попала в гораздо более серьезную аварию. В письме к одному из своих учеников из Окленда Брюс писал: «Когда Линда ехала за мной, машина попала в аварию – к счастью, никто не пострадал. Брэндон несильно стукнулся головой. Машина несколько дней пробыла в ремонте» (George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 36).

176. Это было расточительно Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 80.

176. во второй раз John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 166.

177. Чувствую себя паршиво Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 142.

177. Дэвид Кэссиди Интервью с Андерсом Нельссоном.

177. Надеюсь, мои поклонницы… пятикилометровую пробежку «In the Shadow of Bruce Lee: Robert Lee: Bridging the Gap Between Individuality and a Brother’s Legend», Black Belt. August 1974; Robert Lee. Bruce Lee, My Brother, с. 127.

177. это время было очень трудным Документальный фильм «Brilliant Life of Bruce Lee».

177. я должен больше заботиться Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 142.

Глава тринадцатая: Актер эпизодических ролей

180. тут он рассердился После нашей беседы с Лебеллом он написал мне электронное письмо. в котором извинялся за то, что не относился с достаточным уважением к наследию Брюса Ли. «Извините, но я должен сказать, что Брюс был лучшим в свое время. Каждый мужчина, женщина и ребенок хотели стать великим Брюсом Ли. Ну, кроме меня – он был коротковат».

180. Мой агент позвонил George Lee and David Tadman. Regards from the Dragon: Oakland, с. 6.

180. Выбери кого-то Серия похожа на эпизод «Шоу Люси», в который пригласили Эда Паркера: неуклюжий белый из пригорода пытается усвоить экзотический азиатский стиль, сопровождая все это банальными шутками про разные расы и плоской буффонадой.

181. Он убедил меня John Overall. Bruce Lee Review, с. 83. Из всех телевизионных выступлений Брюса Ли этот эпизод «Блонди» оказался единственным, который «пропал без вести». Предполагается, что он потерян. По слухам, у одного частного коллекционера есть копия этой серии, но он никому ее не показывает. Отрывки оригинального сценария можно найти в книге Джона Оверола «Bruce Lee Review», стр. 84–86.

181. В большинстве этих сериалов Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 73.

181. запутанный сюжет в движение В этой банальной серии, полной стереотипов о покорных китайских женщинах, один из белых лесорубов спасает Той Кван от отправки в бордель. Он платит за ее переезд в Америку. Поскольку он «спас ее жизнь», она должна, согласно китайскому обычаю, выйти за него замуж. Он отправляется на поиски ее китайского жениха Лин Суна, чтобы вернуть деньги и отдать невесту. Истинные белые дамы из Сиэтла, в том числе и девушка лесоруба, начинают подозревать неладное. В итоге персонаж Брюса получает возможность спасти Той Кван, и она тут же становится верной ему. «Мне не понравилась эта серия, – говорит Уильям Блинн, редактор сценарного отдела сериала. – Весь сюжет был похож на классическую «Бонанцу»: азиатка говорит: «Ты спас мне жизнь. Поэтому я бла-бла-бла». И тут я хочу отметить два факта. Первый: это лишь миф, созданный телевидением. Второй: такой поворот не приводит вас никуда. Это самый избитый, банальный сюжет вестерна» (Jonathan Etter. Gangway, Lord! с. 448).

182. Я стал кричать Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 69.

Еще одной трудностью для режиссера стало то, что найти дублера для озвучки некоторых реплик Брюса оказалось невозможным. Для большинства сцен, снятых не в студии, было просто необходимо переозвучивать голоса, но Брюс, видимо, не мог этого сделать (по одной из версий он не приходил потому, что потянул мышцы паха). Беда заключалась в том, что в Голливуде не было актера, который мог бы подражать очень отличительному гонконгскому акценту Брюса. Поэтому всякий раз, когда Брюс открывает рот, это жребий: или вы услышите его настоящий голос, или будет звучать голос актера, который плохо имитирует китайский акцент(John Overall. Bruce Lee Review, с. 94–95).

182. 11 000 долларов Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 20. По состоянию на 2017 год сумма соответствовала 78 тысячам.

182. Деньги он потратил Фильм снимался летом 1968 года. Дом в Бель-Эйр он приобрел 9 сентября того же года. Первоначальный взнос составил 10 000 долларов. Деньги у Брюса, как правило, не залеживались.

182. советовался с ней В интервью 2013 года Нэнси сказала мне: «Мы были из Гонконга, поэтому у нас было что-то общее. Мы могли говорить на китайском. Я брала у него уроки вин-чунь. Он приходил ко мне домой и рассказывал о мечтах стать большой звездой. Он был недоволен своей жизнью и тем, как обстояли дела в киноиндустрии» (Интервью с Нэнси Кван, 2013 год).

182. Вы быстро найдете общий язык Roman Polanski. Roman by Polanski, с. 290.

182. Шэрон и Нэнси Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 20.

182. переносной мини-бар Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 146–147.

182. Он нанял Майка Стоуна Брюс провел открытый кастинг на роль телохранителей. Пришли сотни мастеров боевых искусств, но большинство из них были отвратительны. Брюс был расстроен и попросил Стоуна и Норриса провести небольшую демонстрацию. «Вот что я ищу, – сказал Брюс собравшимся кандидатам. – Если вы не можете делать что-то, подобное этому, то можете уходить». Половина группы немедленно рассосалась. В конце дня Брюс нанял своих друзей (Интервью с Майком Стоуном, 2013 год).

182. У меня есть небольшая роль Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 57.

182. В предыдущих дуэлях В начале 1967 года Чак Норрис одолел Джо Льюиса ударом с разворота в лицо на Турнире чемпионов. На Всеамериканском чемпионате по карате (там и познакомились Норрис и Ли) Чак вырвал победу ударом сбоку в торс. На турнире Эда Паркера в Лонг-Бич Норрис победил благодаря удару кулаком с разворота. В чемпионате США (он прошел в Далласе в 1968) Джо наконец взял реванш, заработав очки ударом в солнечное сплетение Норриса.

183. Льюис был дисквалифицирован Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 57.

183. Дин Мартин должен был войти В сцене боя подразумевалось, что Дин Мартин сыграет первый отрезок и затем его заменит Майк Стоун. В первом кадре Норрис должен был выбросить ногу в высоком ударе, который пройдет над головой Дина. Но когда режиссер сказал: «Мотор», Мартин забыл пригнуться. Норрис ударил его в плечо, заставив пролететь через всю площадку. Режиссер был в ужасе, но Дин добродушно отнесся к инциденту. «Я в порядке. Давайте еще раз» (Там же, с. 57–59). Брюс поставил аналогичную последовательность для Джо Льюиса, который также должен был нанести удар выше головы Дина. Затем персонаж Мартина должен был сбить Льюиса с ног и добить его, когда тот упадет на пол. После случившегося с Норрисом агент Дина Мартина отвел Льюиса в сторонку: «Джо, пожалуйста, убедись в том, что не ударишь его. Этот парень стоит кучу денег». Мартин пил весь день и появился на площадке в ужасном состоянии. Льюису пришлось бить очень высоко и очень медленно. На нем был костюм, и как только он выбросил свою ногу вверх, его брюки разорвались в промежности. «Конечно же, они оставили эти кадры, – смеется Льюис. – Это была моя первая сцена боя в фильме» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 146–147).

183. получил 4500 долларов Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 146–147.

183. Брюс, знаешь, я кое-что услышал Интервью с Майком Стоуном, 2013 год.

184. Эти ребята Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 57. Отношения Брюса с тремя чемпионами и вопрос о его заслугах раздражали его всю оставшуюся жизнь. 16 августа 1970 года (через два года после ссоры с Майком Стоуном) в статье о Брюсе Ли автор «Вашингтон Стар» Бесиа писал: «Прежде всего легко было отбросить опыт Ли в кино как типичный голливудский материал. По иронии судьбы он лучше, чем его показывают на пленке. Трое его учеников – Джо Льюис, Чак Норрис и Майк Стоун – как минимум по разу выигрывали чемпионат США по карате. Льюис становился абсолютным чемпионом три года подряд. Ли занимается и тренирует этих парней, словно это его дети. Это немного сбивает с толку» (John Little. Words of the Dragon, с. 97–98). Статья ясно дает понять, что журналист лично наблюдал, как Брюс инструктирует Норриса, Льюиса и Стоуна «словно это его дети». Но это невозможно. Согласно записям Брюса, он перестал тренировать Норриса 31 января 1968 года. Раздор с Майком Стоуном случился на съемочной площадке «Команды разрушителей» в августе 1968-го. А его дружба с Льюисом закончилась 1 декабря 1969 года. Либо Бесиа все выдумал, либо он составил такую картину на основе того, что сказал ему Брюс Ли. Кажется очевидным, что Ли хотел убедить публику в том, что Майк Стоун, Чак Норрис и Майк Льюис были его учениками.

184. Моя жена говорит Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 270–271.

185. не достигли успеха в киноиндустрии Самой большой ролью Льюиса был фильм «Ягуар жив!» (1979), в котором он сыграл главного героя. Это был провал. Один рецензент назвал его «гниющей кучей забытого отстоя». Майк Стоун сыграл несколько эпизодических ролей в эпоху бума фильмов о ниндзя в восьмидесятых.

185. обширной пустыней Val Adams. «F.C.C. Head B ids TV Men Reform ‘Vast Wasteland’; Minow Charges Failure in Public Duty – Threatens to Use License Power», New York Times. May 10, 1961.

185. К моменту работы Patrick McGilligan. Backstory 3, с. 351.

186. выглядел жестким и нервным У Брюса были все причины нервничать. Его сложности с английским сократили количество реплик в «Зеленом Шершне». Чтобы стать звездой Голливуда, он понимал, что от него потребуется прекрасное владение языком и приятный акцент. Все иностранные актеры сталкивались с такими же затруднениями, становясь объектом подколок. Наиболее памятна сцена пародии на желтолицых, исполненная Майком Руни в «Завтраке у Тиффани» (1961).

186. Он выглядел очень энергичным в жизни Интервью с Шэрон Фаррелл, 2013 год. Чтобы помочь ему с диалогом, Фаррелл научила Брюса одной актерской технике: «Воткни зубочистку между зубами и читай свои реплики с ней. Затем убери зубочистку. Она разрабатывает язык и делает речь лучше».

186. круговерть в одном непрерывном балете Patrick McGilligan. Backstory 3, с. 350.

186. Разбить лампу Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 70.

186. Сила, с которой Уинслоу Чтобы подготовиться к этой сцене, Брюс вместе с Тедом Воном – одним из учеников – отправился в магазин спортивных товаров и купил батут. «Он репетировал сцену и спрашивал, как это смотрится со стороны, – говорит Тед. – Позже он взял меня на съемочную площадку, когда снимали именно эту сцену. Я познакомился с Джеймсом Гарнером» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 225).

186. Сцена – полнейшая фикция Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 70.

187. она впервые взглянула Из интервью с Шэрон Фаррелл, 2013 год. Оно стало вторым за сорок лет, в котором Фаррелл согласилась обсуждать их отношения с Брюсом на диктофон. Первое было в том же 2013 году для биографии Стива Маккуина (автор – Ричард Сайденхэм).

189. душой навсегда осталась Во время нашего интервью в 2013 году Фаррелл сказала: «Брюс был самым невероятным любовником, с которым я когда-либо была». Ошеломленный, я спросил: «Лучше, чем Стив?» Она ответила: «Ну, Стив был мачо. Когда он хотел тебя, он брал тебя. Брюс вел себя по-другому, он почитал тебя. Он действительно любил тебя. Все складывалось. Это было похоже на волшебство. Он был прекрасным танцором. Он увлекал тебя. Легкий, очень легкий. Это было просто замечательно. Он был великолепен».

189. Если бы у меня когда-нибудь был роман Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 162–163.

190. пока ты не хвастаешься этим Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 102.

190. заключили отличную сделку Christopher Sandford. Polanski, с. 123.

190. Грех, который стал благословением Chuck Norris. Against All Odds, с. 171–75.

190. я совершенно точно не святой Ted Thomas. «Bruce Lee: The Ted Thomas Interview», December 1971.

190. «Вэрайети» писал «Review: ‘Marlowe’», Variety. December 31, 1968.

190. Роджер Эберт Roger Ebert. «Marlowe», Chicago Sun-Times. November 25, 1969.

190. Они хотят Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 35.

190. свой номер телефона Интервью с Шэрон Фаррелл.

Глава четырнадцатая: «Молчаливая флейта»

193. Брюс понимал, что ни одна Фильмы о кунг-фу в ту пору еще не считались жанром. До 1973 года гонконгские студии не показывали их за пределами Чайнатауна.

193. Однако Маккуин В апреле 1968 Брюс писал другу: «После окончания своего фильма Стив Маккуин найдет сценариста и приступит к производству картины о кунг-фу с ним и со мной в главных ролях. Начало положено» (John Little. Letters of the Dragon, с. 107). Но Маккуин так и не удосужился найти сценариста, вынудив Брюса взять в проект Силлифанта. Кажется вероятным, что Маккуин просто отделывался от Брюса тем, что рассказывал о поиске автора.

193. Стерлинг Силлифант очень хочет 26 сентября Брюс восторженно писал своему другу: «Сделан еще один шаг на пути превращения проекта Джит Кун-До в фильм. Стерлинг Силлифант («Полуночная жара») примет участие в написании сценария. Мы соберемся все вместе и зажжем». Но Брюс опять преувеличивал, чтобы впечатлить друга. Силлифант согласился на участие в проекте при условии, что Маккуин тоже будет в нем. «Если Стив согласится, я напишу» (Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 84).

193. Перестань тратить мое время Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 288.

194. Я буду Circle of Iron DVD extras; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 84.

194. Он начал жадно читать книги Телефонное интервью с Майком Стоуном, 12 сентября 2013 года. Согласно интервью Стоуна, он познакомил Брюса с работами Наполеона Хилла: «Я поделился с ним книгой Хилла и идеей постановки цели».

194. 7 января 1969 года В своем ежедневнике Брюс написал: «Определиться с целью».

194. Я, Брюс Ли Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 96. К 1973 году Брюс Ли был на пути к сказочному богатству и всемирной славе, но не ко внутренней гармонии и счастью.

194. Маккуин унизил «Когда мы покинули дом Стива, Брюс был зол, – вспоминает Силлифант. – Его унизили у меня на глазах, потому что он привел меня к суперзвезде с надеждой, что мы в конце вечера уйдем с договоренностью. Он полагал, что Стив просто скажет: «Хорошо, идите писать сценарий. Мы сделаем это!» (Circle of Iron DVD extras)

194. Это было странное Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 88.

194. завербовал его в ряды В письме Себрингу от мая 1969 года Брюс писал: «Кстати, Ньюман готов начинать?» (Письмо любезно предоставлено Энтони ДиМарией).

195. Брюс был опустошен Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 84.

195. 13 января 1969 года Ежедневники Брюса Ли. 14 января 1969 года Брюс отправился на ужин и в кино с Коберном и его женой, чтобы укрепить расположение Коберна.

195. Они быстро договорились Ежедневники Брюса Ли; Davis Miller. «Bruce’s Lee’s Silent Flute: A History», Circle of Iron DVD extras.

195. Нет, я по самые уши в работе Ежедневники Брюса Ли; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 84; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 52.

195. Проект Лэн John Little. Letters of the Dragon, с. 113.

195. Семь дней спустя Они встретились 20 января 1969 года.

195. по утрам он слушал Ежедневники Брюса Ли. Он встретился со Стерлингом Силлифантом, Джеймсом Коберном и Марком Силлифантом 20 января 1969 года. Слушать мотивационные кассеты и писать «Проект Лэн» он начал 13 февраля 1969 года.

195. Мы ускорим этот процесс John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 113. Письмо было адресовано Джуну Ри 4 марта 1969 года.

196. Поскольку действие Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 129–130.

196. 17 апреля 1969 года Брюс пробыл в Теннесси с 17 по 21 апреля.

196. Этот малыш Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 70.

197. Себринг планировал забрать Маккуина Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 295–96; Christopher Sandford. Polanski, с. 139–140. Все эти годы ходили слухи, что Себринг также звал и Брюса Ли, который дружил с Шэрон, обучал Полански Джит Кун-До и жил в нескольких километрах от дома Тейт и Полански. Когда я спросил Линду об этом, она ответила: «Нет, насколько мне известно». Я не нашел ни одного доказательства, подтверждающего, что Себринг приглашал Брюса.

197. Мэлчер, известный музыкальный продюсер В марте 1969 года Чарльз Мэнсон, в ярости от того, что Терри Мэлчер не предложил ему контракт со студией, прибыл в дом продюсера на Сьело-драйв, не подозревая, что Мэлчер уже съехал оттуда. Мэнсон появился в разгар вечеринки, которую давала одна из новых жителей, Шэрон Тейт (Rob Sheffield. «Heart of Darkness: A Charles Manson Timeline», Rolling Stone. November 21, 2013).

197. Стивена Пэрента Стивен посещал смотрителя дома Уильяма Гарретсона, который жил во флигеле для гостей. Уже отъезжая от дома, Пэрент остановил машину у передних ворот и опустил окно, чтобы нажать кнопку и открыть ворота. Текс Уотсон вышел из кустов со складным ножом в одной руке и револьвером двадцать второго калибра в другой. Уотсон полоснул Пэрента, а затем выстрелил в него четыре раза. Стивен стал первой жертвой той ночью. Гарретсон спрятался во флигеле и выжил.

197. Перед отъездом Сьюзан Аткинс Steve Oney. «Manson: Oral History», Los Angeles Magazine. July 1, 2009; Margalit Fox. «Charles Manson Dies at 83; WildEyed Leader of a Murderous Crew», New York Times. November 20, 2017.

197. Жуткая резня Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 295.

198. Чаппакуиддике Christopher Sandford. Polanski, с. 155.

198. Этот случай очень сильно повлиял Steve Oney. «Manson: Oral History», Los Angeles Magazine. July 1, 2009.

198. Писатель Доминик Данн Marshall Terrill. Steve McQueen, с. 295–297.

198. Это было очень страшное Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

198. Ньюман, Генри Фонда Christopher Sandford. Polanski, с. 152.

198. Дом находился всего После похорон Мито спросил Брюса: «Себринг брал у тебя уроки кунг-фу. Почему он не пытался дать отпор?» «Себринг не выпутался бы из такой ситуации, – ответил Брюс. – Он был слишком зеленым и в принципе не был парнем, который может дать отпор» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 124).

198. Три месяца В ноябре 1969 года Сьюзан Аткинс, которую арестовали по другому обвинению, проговорилась об убийствах товарищам в тюрьме. Они сдали ее, чем обеспечили первый прорыв в деле. 4 декабря 1969 года Аткинс согласилась сотрудничать и заключила сделку с прокурорами.

(Rob Sheffield. «Heart of Darkness: A Charles Manson Timeline», Rolling Stone. November 21, 2013).

198. оставался настороже Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

198. Я потерял свои очки Roman Polanski. Roman by Polanski, с. 317–318; Christopher Sandford. Polanski, с. 158.

198. Полански пригласил Брюса Брюс пробыл в коттедже Полански с 16 по 26 февраля 1970 года. В своих письмах домой к жене он утверждал, что ужасно проводит время: ему не нравилось кататься на лыжах (Полански говорит, что Брюс был катастрофой на склонах), не нравились друзья Романа из высшего света и не нравились их постоянные вечеринки. «Этот так называемый высший свет выглядит глупым и скучным. Они лишь пьют, курят и катаются на лыжах, – писал Брюс. – В перерывах между этим каждый пытается затянуть кого-то в постель. Роман, если не катается на лыжах, всегда крутится возле девчонок» (John Little. Letters of the Dragon, с. 128–131). Брюс Ли, как правило, тоже не отказывался покурить и приударить за юбкой. По словам Полански, «женщины были сражены его очарованием и восточной внешностью». По-видимому, его беспокоило, что никто из гостей особо не интересовался кунг-фу. Он стал весело проводить время только тогда, когда познакомился с таким же фанатиком боевых искусств – Таки Теодоракопулосом, богатым греко-британским журналистом. Они провели неделю, тренируясь вместе (Taki Theodoracopulos. «Celebrity Kicks», Esquire. September 1980).

199. сценариста по имени Логан Согласно записям Брюса, Логан был нанят 11 сентября 1969 года. Я не смог найти ни одного литератора с фамилией Логан.

199. В его сценарии большую часть Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 52.

199. Хорошо, я напишу Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 84.

199. суфийскими притчами Davis Miller. «Bruce’s Lee’s Silent Flute: A History», Circle of Iron DVD extras.

199. Т.С. Элиота Интервью с Маршаллом Терриллом, 2013 год.

Маршалл Террилл в своем интервью рассказывал: «Что касается «Молчаливой флейты», Стерлинг пытался связать это безвременное состояние ума так же, как Т.С. Элиот попытался применить подобный подход с христианским дзеном в «Четырех квартетах».

199. самоэволюцию человека «The Making of ‘The Silent Flute’», Black Belt. October 1970.

199. В окончательном варианте Он датирован 19 октября 1970 года.

199. распятая, обезглавленная женщина Davis Miller. «Bruce’s Lee’s Silent Flute: A History», Circle of Iron DVD extras.

199. Мы будем лежать так Сценарий «Молчаливой флейты», с. 38–39.

200. Ты никогда больше не сможешь Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 88–89; Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 14–15; Tommy Gong. Bruce Lee, с. 118.

200. Я действительно испугался Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 93.

201. замечательные записки любви Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 95; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 73.

201. Независимо от того Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 163–165.

201. Для вдохновения Там же, с. 118–119.

201. Он также применял Tommy Gong. Bruce Lee, с. 118.

201. Продолжай бороться! Эта фраза долгое время была одной из самых любимых у Брюса. Это послание он хотел передать и Брэндону. В интервью 1966 года он говорил: «Я научу Брэндона продолжать бороться. Продолжай – и ты увидишь новую картину. Продолжай – и увидишь, как летают птицы. Продолжай – и оставь позади все те вещи, которые преграждают тебе вход или мешают на выходе» (John Little. Words of the Dragon, с. 47).

201. Через пять месяцев После выздоровления он съездил в Лас-Вегас, чтобы встретиться с женщиной-астрологом, любимой предсказательницей всего Голливуда. Когда он вернулся в Лос-Анджелес, то ликовал. «Да, это стоило мне 40 долларов, но это того стоило. Леди сказала, что я скоро стану очень успешным, и я ей поверил. Я просто чувствую это здесь, – усмехнулся он и постучал по груди. – Она сказала, что мой успех будет таким масштабным, что это почти невероятно. Моя карьера взлетит очень высоко, и я стану настоящей звездой кино» (Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 91).

201. К неописуемому удивлению Tommy Gong. Bruce Lee, с. 118.

201. нормальному образу жизни Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 89. Если жизнь Брюса рассматривается как путешествие героя, то травма стала эпизодом, когда главный герой опускается в ад, сталкивается с самым дном своей жизни и пугается неизлечимой раны, прежде чем вернуться в этот мир мудрее. В фильме «Дракон: История жизни Брюса Ли» (1993) травма спины служит ключевым эпизодом в истории.

201. эксклюзивный ужин Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 29. Согласно ежедневникам Брюса, ужин состоялся 23 января 1971 года.

201. был разрешен лишь самым важным людям Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 101.

202. Я живо вспоминаю John Little. Enter the Dragon: The Making of a Classic Motion Picture, с. 33–34.

202. 29 января 1971 года Согласно ежедневникам Брюса, они прибыли в Индию 1 февраля и покинули Бомбей 11 февраля 1971 года.

202. Мне нужно оставаться в форме Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 24.

202. Дорога ужасная John Little. Letters of the Dragon, с. 142–143.

202. Ради бога Вся поездка в Индию описана по этим источникам: Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 87–90; Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 115; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 92; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 52–53.

203. непальский гашиш В моем интервью Боб Уолл рассказывал: «Коберн говорил мне, что все время, проведенное в Индии, они курили утром, днем и вечером».

203. Коберн был убежден После двух недель, проведенных в путешествии с Брюсом, у Коберна также появились сомнения в том, что они смогут работать вместе на протяжении долгого периода времени. В непосредственной близости и состоянии стресса они раздражали друг друга.

204. Коберн все испортил Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 115.

Согласно записям Брюса, он перестал обучать Коберна после поездки. Они общались только по телефону.

204. запланированные сроки Подобную бредовую записку он написал и Джуну Ри: «Уорнер Бразерс» все еще разрабатывает проект «Молчаливая флейта». Мы ждем следующего шага и должны узнать о нем в течение десяти дней – утверждение нового бюджета, еще одна поездка, и т. д.» (John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 143–144)

204. выразительный фильм о боевых искусствах Roman Polanski. Roman by Polanski, с. 402.

204. никаких подвижек John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 145–146.

Глава пятнадцатая: «Лонгстрит»

206. История этого монаха Документальный фильм «Kung Fu: The Complete Edition: From Grasshopper to Cain: Creating Kung Fu», Warner Bros., 2003.

206. Этот парень – я Интервью с Эдом Спилманом, 2013 год.

206. Я получил пятьдесят отказов Интервью с Питером Лампаком, 2013 год.

207. Единственный человек Стоит похвалить и Беннетта Симса – именно он первым прочитал синопсис. Двадцатилетний младший исполнительный директор «Уорнер Бразерс» работал напрямую на Фреда Вайнтрауба. Симс передал синопсис начальнику.

207. Биттэр Энд Клуб делал упор на комедийные и музыкальные выступления: Ленни Брюс, Пит Сигер, Вуди Аллен, Фрэнк Заппа, Лили Томлин, Стиви Уандер, Крис Кристофферсон, Джони Митчелл, Джордж Карлин, Боб Дилан, Фил Окс.

207. студию от банкротства В шестидесятые студия не смогла угнаться за быстро меняющимися вкусами людей и просто сорила деньгами. В 1969 году Стив Росс заплатил 400 миллионов долларов, чтобы купить дышащую на ладан студию – в основном ради музыкального отдела. Он планировал продать подразделения, занимающиеся фильмами, по частям – библиотека фильмов и недвижимость – если за два года ситуация не изменится.

207. Мне очень понравилась идея Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 3–5.

207. У него была красивая походка Интервью с Эдом Спилманом, 2013 год.

207. Мы долго обсуждали Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

208. Парочка Занук – Браун пришла Интервью с Говардом Фридландером, 2013 год.

208. фильма «Келси» Во время моего первого интервью с Фредом Вайнтраубом в его доме я спросил: «Я прочитал в одной из старых книг, что у вас был сценарий, написанный специально для Брюса. Сценарий вестерна «Келси». Это правда?» До этого вопроса Вайнтрауб вежливо делал мне одолжение, постоянно отвлекаясь на собаку, которая постоянно забегала в комнату и убегала прочь. После этого вопроса он засветился. «О да! Иисусе! Откуда вы это взяли? Вы первый человек, который спросил у меня про «Келси»». С этой минуты все пошло как по маслу. Он относился ко мне как к новому таланту, который раскопал. Он нашел для меня все, что мне было нужно, – даже порылся в своих архивах и отыскал давно забытый сценарий «Келси».

208. Я пытался Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

208. В финальной части Kurt Wunderman. Kelsey, с. 111. Это был фильм, созданный для Кевина Костнера – за двадцать лет до «Танцующего с волками» (1991).

208. я держал актера Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

208. Он начал верить тому «Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras.

209. Когда ты подрастешь «Memories of the Master: An Interview with Pat Johnson», The Way of the Dragon DVD extras.

209. Я думал, что мы «Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras.

209. Бейнарда Кендрика Истории о Маклейне к тому времени уже послужили основой для двух других фильмов: «Глаза в ночи» (1942) и «Скрытый глаз» (1945).

209. «Эй-Би-Си» Барри Диллер совсем недавно придумал рубрику «Фильм недели» – картины, снятые специально для телевидения. Их показывали на «Эй-Би-Си» каждое воскресенье.

209. Идея «Лонгстрита» Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 116.

210. Я всего лишь взял Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 130.

210. производственные расходы Силлифант бежал из Америки в Таиланд в 1980-х годах после того, как не поладил со Службой по внутреннему налогообложению (Интервью с Маршаллом Терриллом, 2013 год).

210. Я – личность Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 90; Bruce Lee, The Lost Interview, The Pierre Berton Show – 9 December 1971, с. 27.

210. Когда я впервые попал Ted Thomas. «Bruce Lee: The Ted Thomas Interview», December 1971.

211. Можете ли Вы вспомнить Bruce Lee. The Pierre Berton Show.

212. Он заставлял меня пробегать Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 72.

212. Он был советником Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 175.

212. Во время съемок Репетиции состоялись 21, 22 и 23 июня, а сами съемки эпизода – 24, 25, 28, 29, 30 июня и 1 июля 1971 года.

212. Брюс Ли был рядом Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 196.

212. Китаец John O’Connor. «In the Name of the Law Is the Name of the Game», New York Times. September 19, 1971.

212. Брюс научил меня основам Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 139.

212. ценным человеком Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 176.

212. бред сивой кобылы Там же, с. 174–175.

213. Мы завершили съемку John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 147–148.

Глава шестнадцатая: Последний магнат

217. Представь, я сегодня Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 75–77.

217. оформления визы Брюс Ли – самый известный в США ребенок – «гарант».

217. с пятилетним Брэндоном Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 96.

218. готов предоставить все, что я хочу Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 76–77.

218. очень живым Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

218. был очень простым Документальный фильм «The Art of Action: Martial Arts in the Movies».

218. Самым главным ребенком Bey Logan. Fist of Fury, DVD commentary.

219. Эти глаза Dave Friedman. Enter the Dragon, с. 83.

219. 23 ноября 1907 Информация о Шоу собрана из трех источников: Jonathan Kandelljan. «Run Run Shaw, Chinese-Movie Giant of the Kung Fu Genre, Dies at 106», New York Times. January 6, 2014; Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 42–44; Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 104.

220. собственные боевики (уся) «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000) – лучший представитель этого жанра.

220. серия фильмов о Хуане Фэйхуне В период с 1949 по 1960 год о Хуане сняли 59 фильмов. Сейчас их насчитывается 119. Фэйхун, рожденный в 1847 году, был китайским мастером боевых искусств, врачом и героем фольклора. Практически каждая звезда Гонконга в своей карьере сыграла Фэйхуна: Гордон Лью, Джеки Чан, Джет Ли, Саммо Хун.

221. Идея «Китайского боксера» Джимми Ван Ю стал знаменит благодаря роли в уся «Однорукий самурай» (1967)

221. Эта картина была моей идеей Документальный фильм «Cinema of Vengeance».

221. став вторым по популярности китайским Самым кассовым на то время был фильм «Таверна у врат дракона» (1967), который собрал в прокате 470 тысяч долларов США. «Китайский боксер» собрал 415 тысяч.

221. Наблюдая за Ван Ю Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 27.

221. Катай Филмз Stephen Teo. Hong Kong Cinema, с. 80.

221. на семи работах сразу Vivienne Chow. «Golden Harvest’s Raymond Chow Recalls Glory Days of Hong Kong Film», South China Morning Post. March 23, 2013.

222. Считаешь, что можешь лучше Интервью с ЭндрюМорганом, 2013 год.

222. Я показал сценарий Документальный фильм «Cinema of Vengeance».

222. Шоу подумывал Документальный фильм «The Art of Action: Martial Arts in the Movies». Еще одним источником напряжения между Чоу и Шоу была Мона Фон – певица из ночного клуба, которая в «Шоу Бразерс» работала певицей дубляжа. Ран Ран, который взял Мону одной из наложниц, поручил ей сократить расходы на производство фильмов. Согласно источникам в кинематографе Гонконга, Чоу ненавидел его за это решение. В интервью 2013 года я спросил у Чоу, стала ли Мона причиной его ухода из «Шоу Бразерс». «Это была лишь малая доля, – ответил он. – Было еще много чего».

222. Рэймонд предложил Ран Рану сделку Из интервью с Эндрю Морганом 2013 года. Идея заключалась в том, чтобы «Голден Харвест» стала чем-то вроде объединения артистов – они получали меньшую зарплату в обмен на долю от прибыли.

222. Чоу отрицал Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год. Морган добавляет: «Пост главы производства требует гибкости».

222. главным предметом обожания У Джимми Ван Ю был скандальный роман с женой режиссера Цинь Цзяня, который повесился, когда узнал об измене. Впоследствии Джимми женился на Жанетт Лин Цуй – гонконгской Элизабет Тейлор. Об этой паре говорил весь город.

222. Джимми пошел по своему плану Эндрю Морган, который много лет проработал в «Голден Харвест», рассказывает другую версию истории. По словам Моргана, план Джимми заключался не в публичном разрыве отношений с Шоу – он хотел пробраться в офис и украсть свой контракт. Рэймонд Чоу пытался разубедить его, объясняя, что это бессмысленно: у Шоу есть копии. Но Джимми все равно сделал это. Когда пропажа была обнаружена, Шоу вызвал полицию. Ван Ю сбежал на Тайвань (интервью с Эндрю Морганом, 2018). В свою очередь, Рэймонд Чоу отрицает подобный инцидент, утверждая, что «ничего подобного не происходило» (Интервью с Рэймондом Чоу, 2018). Чаплин Чанг, работавший в обеих компаниях, рассказывал Бэю Логану, что контракт «таинственным образом исчез» (интервью с Бэем Логаном, 2018). Связаться с Джимми Ван Ю мне не удалось – он болел.

222. добился судебного запрета Don Atyeo. King of Kung Fu, с. 40.

222. больше похожую на амбар Джон Литтл. Брюс Ли. Путь воина, с. 7.

223. Бенедикт Арнольд Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

223. Какой из твоих фильмов – лучший Интервью с Рэймондом Чоу, 2013; Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 31.

224. Юникорн и Брюс Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

224. Брюс предъявил три требования Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 2, с. 63.

224. Если бы мы заплатили ему такие деньги Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 27.

224. Возможно, он и был на мели Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 97.

224. Королеву мечей В начале шестидесятых самыми популярными героями уся были женщины, а не мужчины. Происходило это не из-за того, что публика в Гонконге была очень прогрессивной – как раз-таки наоборот. «В то время актерство считалось низкосортной работенкой, – объясняет Чжэн Пэйпэй. – Мужчины предпочитали, чтобы их жены смотрели фильмы с женщинами». Лишь после успеха «Однорукого самурая» с Джимми Ван Ю в главной роли мужчины чаще стали играть главные роли в боевиках (Документальный фильм «The Art of Action»).

225. пахло ладаном Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 27.

225. Не соглашайся Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 90; «Interview with Stirling Silliphant», Circle of Iron DVD extras.

225. 28 июня 1971 года «The History of the Big Boss», The Big Boss DVD extras; Интервью с Джоном Литтлом, 2016 год.

225. Вопреки распространенному мифу В голливудском документальном фильме «Дракон: История жизни Брюса Ли» (1993) показана мощная сцена: Брюс и Линда сидят на диване, убитые горем, и со слезами на глазах смотрят первые кадры «Кунг-фу». На экране написано: «В ролях: Дэвид Кэррадайн». Брюс уезжает в Гонконг после отказа расистского Голливуда отдать ему роль, которую он заслужил. В действительности Брюс улетел на съемки «Большого босса» в Таиланд 12 июля 1971 года. «Уорнер Бразерс» и «Эй-Би-Си» объявили о сделке 22 июля 1971 года. Кастинг начался лишь в сентябре. Брюс проходил пробы на роль уже после того, как снялся в «Большом боссе».

225. Уезжаю в Гонконг John Little. Letters of the Dragon, с. 147–148.

225. Они были ужасны Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 135.

Глава семнадцатая: «Большой босс»

227. отдал Линде пятьдесят долларов Paul Li. From Limited to Limitless, с. 68.

227. Брюс отказался Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 135.

227. Комары ужасные Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 102–103.

227. не более 400 долларов Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 83.

227. Мы услышали Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 27.

228. В мандаринских фильмах John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 36.

228. Этот режиссер – мусор Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

228. его «три ноги» были Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

229. считался великолепным мастером Bey Logan. Fist of Fury, DVD commentary.

229. новый режиссер (любитель славы) John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 149.

229. Наши конфликты Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 23–24.

229. Фильм, который я делаю John Little. Letters of the Dragon, с. 150.

230. Его понимание времени Paul Li. Limited to Limitless, с. 71.

230. В этом была тонкость Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

230. Ли дрался в трех Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 22–23.

230. Съемки набрали ход John Little. Letters of the Dragon, с. 151.

231. Персонаж, которого я играл John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 139.

231. единственная обнаженная сексуальная сцена «Big Boss Deleted Scenes», The Big Boss DVD extras.

231. материалов для взрослых Режиссерская версия фильма была выпущена на нескольких рынках. Почти все материалы утеряны, хотя несколько копий находятся в руках частных коллекционеров. Из театральной версии были вырезаны все материалы рейтинга «X», в том числе сцена, в которой Брюс дисковой пилой вскрывает череп врага.

231. Мы одолжили собаку Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 23–24.

231. Я прошел через два дня ада John Little. Letters of the Dragon, с. 159.

232. Но Тому Танненбауму Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 71.

232. Кто знает, что John Little. Letters of the Dragon, с. 153–161.

232. Мы только начали Там же, с. 155–157. Брюс отсылается на песню группы Carpenters.

232. Брюс иногда забывал Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 167. Эта фраза присутствовала в первой биографии авторства Линды Ли (1975), но во втором издании (1989) она удалила и ее, и все, что хоть отдаленно было похоже на критику. В результате первая книга оказалась намного интереснее.

232. Это смешно Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 106.

232. Руководители «Голден Харвест» трясутся John Little. Letters of the Dragon, с. 148, 149, 157, 158.

233. Подождите, я стану Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 101.

233. косил свою лужайку Paul Li. From Limited to Limitless, с. 75.

233. короткометражном фильме о Джит Кун-До John Little. Letters of the Dragon, с. 148.

234. разочаровывающей Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 106.

234. Мне нужно больше реплик Joel Rogosin. «What Was It Like to Work with Bruce Lee?», Huffingtonpost. July 29, 2014.

234. Он выпускал весь Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 193.

235. В первой серии «Путь опережающего кулака» «The Way of the Intercepting Fist»: John O’Connor, «In the Name of the Law Is the Name of the Game», New York Times. September 19, 1971.

235. Черт, я рад Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 116.

235. «Нью-Йорк Таймс» Bruce Lee. The Lost Interview: The Pierre Berton Show–9 December 1971, с. 27.

235. У нас было больше писем Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee, с. 131; Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 76.

235. Кун сидел Интервью с Томом Куном, 2013 год.

236. Я помню это очень четко Из интервью с Говардом Фридлендером, 2013 год. «Hollywood Reporter» 22 июля 1971 года также опубликовала историю под заголовком «Уорнер ТВ запускает три фильма недели и ведет переговоры о четвертом». «Уорнер Бразерс Телевижн» завершила переговоры с «Эй-Би-Си Телевижн» на разработку трех проектов по 90 минут для «Фильма недели» и «Фильма уик-энда». Теперь компании ведут переговоры касательно четвертого, о чем сообщил Томас Кун, вице-президент по производству «Уорнер Бразерс Телевижн». Все четыре картины выйдут в сезоне-1971/72. Четвертый проект, о котором сейчас ведутся переговоры, называется «Кунг-фу» (авторы Эд Спилман и Говард Фридлендер)».

236. Кастинг уже начался Интервью с Томом Куном, 2013 год.

236. Именно благодаря «Лонгстриту» Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 76.

236. Что ты делаешь Интервью с Томом Куном, 2013 год.

237. В идею сериала Документальный фильм «Kung Fu: The Complete Edition: From Grasshopper to Cain: Creating Kung Fu», Warner Bros., 2003.

237. Даже Фред Вайнтрауб Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 28.

Эд Спилман, который видел Брюса Ли в «Зеленом Шершне», никогда не рассматривал его на главную роль по той же причине: «Брюс Ли не подходил для этой роли, потому что в нем не было ноты смирения. Он не был парнем, который завязал. Он должен был быть Эбботтом в Храме или одним из главных злодеев».

237. озвучивать Брюса Интервью с Томом Куном, 2013 год. Дублирование или запись вставного диалога (ADR) – это процесс перезаписи диалога первоначального актера после процесса съемки для улучшения качества звука или отражения изменений диалога.

237. Он потрясающий Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 6.

237. Я понимаю Интервью с Томом Куном, 2013 год.

238. По мере того, как шоу продолжалось Herbie J. Pilato. Kung Fu: Book of Caine, с. 33. Джеймс Хонг, в свою очередь, сыграл в девяти сериях «Кунг-фу» за три сезона сериала.

239. 25 тысяч долларов Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 106–7.

239. семь листов печатного текста Я не читал синопсис «А Сама», но он был подробно рассказан мне одним достоверным источником, пожелавшим остаться неизвестным.

239. Поразительное сходство Большая часть путаницы из-за авторских прав на сериал «Кунг-фу» возникла из первой книги Линды Ли. «Еще до этого [до «Лонгстрит»] в «Уорнер Бразерс» пришли к выводу, что кунг-фу само по себе может захватить воображение публики. Поэтому студия приняла решение запустить телевизионный сериал, – писала она. – Брюс работал над идеей о шаолиньском священнике, мастере кунг-фу, который бродит по Америке и совершает различные подвиги. Студия связалась с ним и вскоре привлекала к проекту. Он дал им массу идей, многие из которых в конечном итоге попали в успешный сериал «Кунг-фу» с Дэвидом Кэррадайном в главной роли» (Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 130–131).

239. не указана дата Судя по мозговым штурмам, которые Брюс вел в своем дневнике, кажется вероятным, что он самостоятельно разработал оригинальную идею о китайском воине, который борется с несправедливостью на американском Западе. Также представляется возможным, что Брюс написал полный синопсис только после того, как Эшли предложил ему контракт, то есть после того, как он уже прочитал сценарий для «Кунг-фу».

239. Он хотел подождать Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

Глава восемнадцатая: «Кулак ярости»

242. чествование Брюса как героя Paul Li. From Limited to Limitless, с. 76.

242. Пока на экране разворачивались события Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 49.

242. Одно из побочных преимуществ Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 147.

242. Я не знал, кто такой Брюс Ли Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 108.

242. Я не ожидал Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 49.

242. В ту ночь сон Брюса Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 107.

242. собрал 3,2 миллиона гонконгских долларов В 1972 году 1 американский доллар был равен 5,65 гонконгского. 3,2 миллиона гонконгских долларов составляли 566 372 доллара США. В 2017-м эта сумма была бы равна 3,3 миллиона долларов США. Стоимость фильма – 100 тысяч долларов США.

243. Фильм с Джули Эндрюс «The Big Boss Takes a Record Profit», China Mail. November 19, 1971.

243. дерьмовым фильмом Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 23.

243. Ли превращал бои в настоящую хореографию Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 50.

243. оказывались на экране Посмотрите на Эда Паркера в «Убить золотого гуся», Джо Льюиса в «Ягуар жив!», Чака Лидделла в «Подставе».

243. Брюс Ли в движении Gary Arnold. «Shades of Cagney, Echoes of McQueen», Washington Post. August 25, 1973.

243. У Брюса была яркость Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 258.

243. Я чувствую Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 130.

243. Я был уверен в себе Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 48.

244. Брюс сделал для китайской психики больше Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 102.

244. Южно-Китайском море Споры об этих островах длятся и по сей день.

244. Я помню это Интервью с отцом Марчиано Баптистой, 2013 год.

244. В дополнение к нашему John Little. Letters of the Dragon, с. 161.

244. Я в течение недели узнаю Jack Moore. «Bruce Lee – the $3 Million Box-Office Draw», Hong Kong Sunday Post-Herald. November 21, 1971; перепечатано в John Little. Letters of the Dragon, с. 107. Спустя четыре дня он дал «Чайна Мэйл» более дерзкое интервью. «Мне совершенно все равно, будут ли снимать «Воин». У него есть преимущества и недостатки. Конечно, я горд стать первым китайцем, сыгравшим главную роль на американском телевидении. Но я нахожу съемку для телевидения глупой и монотонной» («Will Li Hit Hollywood or HK?», China Mail. November 25, 1971).

245. 25 ноября 1971 Ежедневники Брюса Ли.

245. Поскольку студия могла В 2014 году Том Кун сказал мне в интервью: «Я не знаю, кто звонил из студии, но это было примерно в то же время, когда мы заключили контракт с Дэвидом Кэррадайном».

245. Он был в высшей степени разочарован Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

245. В «Большом боссе» были сцены Jack Moore. «Bruce Lee – the $3 Million Box-Office Draw», Hong Kong Sunday Post-Herald. November 21, 1971.

246. Мне было очень грустно узнать John Little. Letters of the Dragon, с. 162–163. В том же письме к Эшли, датированном 16 декабря 1971 года, Брюс попросил 25 тысяч долларов за контракт на создание сценария: «Согласно нашему договору о «Воине», мне кажется, я должен получить 25 тысяч долларов». Остается неизвестным, подписывала ли в действительности контракт «Уорнер Бразерс» и заплатила ли 25 тысяч долларов, но это кажется маловероятным. Эта тема никогда больше не поднималась в его письмах, и Брюс никогда не работал над телевизионным проектом с «Уорнер», чтобы оправдать такой аванс.

246. 18 декабря 1971 года «Bruce Lee Can Stay On in HK», Hong Kong Standard. December 18, 1971. Другие китайские газеты подали информацию еще более радикально: «По просьбе Брюса «Уорнер Бразерс» согласилась отложить начало съемок сериала «Воин» на шесть месяцев, чтобы Ли мог выполнить свои обязательства в Гонконге» (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 85–86).

246. Его контракт с Рэймондом Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 107.

246. продал дом в Бель-Эйр (The Big Boss DVD extras) Дом был продан за 57 тысяч долларов (Брюс купил его в 1968 году за 47 тысяч).

247. Рэймонд потратил выходные Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

247. Чин Ву По-китайски фильм назывался «Люди Чин Ву». В Северной Америке его переименовали в «Китайский связной», чтобы сыграть на популярности «Французского связного» (1971).

247. Современные герои Petrus Liu. Stateless Subjects, с. 50.

247. Эта роль даже интереснее John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 142.

247. Теперь послушайте меня «Fist of Fury Location Guide with Bey Logan», Fist of Fury DVD extras.

247. В конце я умер от пули John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 142.

248. Мистер Кацу «Master of Bushido: An Interview with Jun Katsumura», Fist of Fury DVD extras.

248. по-настоящему презирал Bey Logan, DVD commentary, Fist of Fury.

248. Он сказал нам быть гнусными «Blade of Fury: An Interview with Riki Hashimoto», Fist of Fury DVD extras.

249. Прочитав слова Ло Вэя Jackie Chan. I Am Jackie Chan, с. 167–169. Джеки снялся в нескольких фильмах Ло Вэя, ни один из которых не добился особого успеха. После смерти Брюса Ло Вэй продолжал настаивать, что именно он научил Брюса тому, как сражаться в фильмах. В интервью 1988 года он сказал: «Люди мне точно не поверят, если я скажу, что Ли не умел драться. Но вот что я скажу: Ли не умел драться на камеру. Я показал ему, как делать то и се. Сказал, как ему нужно драться» (Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 20–21).

249. Технически Инь-Чиэ Хань Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 28–29. В то время как Брюс занимался постановкой собственных сцен, Инь-Чиэ Хань разрабатывал сцены без участия звезды. Как результат, в фильме ощутимо заметна разница в стилях постановщиков. Сцены Брюса выглядят чище, четче и более взрывными; Инь-Чиэ Хань опирался на классические постановки, где было больше маханий руками и меньше контакта (Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 28–29).

250. Мы действительно наносили удары Will Johnston. «Bob Baker Interview», Tracking the Dragon Convention.

250. педагогическая выжимка Брюс упоминал укус как вариант развития событий, когда обучал Майка Лонгстрита в первой серии «Лонгстрит».

250. Я мастер Bey Logan. DVD commentary, Fist of Fury.

250. Я хорошо знала его семью «The First Lady: An Interview with Nora Miao», Fist of Fury DVD extras.

251. как история Кеннеди Bey Logan. DVD commentary, Fist of Fury.

251. невероятно суровых условиях Чтобы увидеть яркую иллюстрацию жизни юных студентов Китайской оперы, посмотрите классический фильм «Прощай, моя наложница» 1993 года.

251. Мы были готовы Jackie Chan. I Am Jackie Chan, с. 166–167.

251. Саммо говорит, что это был равный Там же, с. 169.

252. Ли всегда получал на обед Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 95.

252. Если боец получал травму Интервью с Ип Чуном, 2013 год.

252. Когда времена становились тяжелее Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

252. забрать десятерых из нас Там же.

253. Все каскадеры Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 40.

253. Он отлично ладил Там же, с. 47–48.

253. После того как Ло Вэй раздавал Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 29.

253. Его конечной целью Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

253. Боже мой Интервью с Нэнси Кван, 2013 год.

253. серия высоких ударов ногами Бэй Логан, историк гонконгского кинематографа, приписывает эту серию ударов Луису Дельгадо, который тренировался с Брюсом и был одним из лучших поинтфайтеров Америки.

253. почему он так кричал Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee».

Нет никаких доказательств того, что он действительно издавал такие звуки во время своих уличных драк. Во время своего исследования я спрашивал у нескольких людей о том, откуда взялся этот крик, но никто не мог дать мне ответа. Кажется, Брюс придумал его для фильма «Кулак ярости».

254. За тринадцать дней Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 150.

254. спекулянты продавали Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 52–53.

254. Сама история фильма «Master of Bushido: An Interview with Jun Katsumura», Fist of Fury DVD extras.

Глава девятнадцатая: «Конкорд»

256. 16 миллионов долларов Paul Li. From Limited to Limitless, с. 82.

256. Он был просто актером Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 120.

256. Мне действительно нравится Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 86.

256. богини гармонии Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

256. наклеил обои Документальный фильм «Bruce Lee. The Man and the Legend».

256. В этом деле важен образ Документальный фильм «The Brilliant Life of Bruce Lee»; Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 126.

256. Ему нравилась одежда Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 155.

257. кафтаны, дашики Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 140.

257. был копилкой Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

257. Мэн-Вэн-роуд Точный адрес: Мэн-Вэн-роуд, 2; Санлайт-Гарден, 13й этаж, квартира А. Коулун, Гонконг.

257. Одежду нужно Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 112.

257. Все годы Mito Uyehara. Bruce Lee: The Incomparable Fighter, с. 141.

257. Камберленд-роуд Peter Farquhar. «Bruce Lee Fans Are Worried His Hong Kong Home Is About to Be Demolished», Business Insider Australia. September 10, 2015.

257. японский сад Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 85. В садике был небольшой ручеек и каменный мост. В доме не было заднего двора, потому что сразу за забором проходила железная дрога (Интервью с Джоном Литтлом, 2018 год).

257. 23 миллиона Nash Jenkins. «Bruce Lee’s Former Home in Hong Kong Faces an Uncertain Future», Time. September 8, 2015.

258. В возрасте трех лет Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 112.

258. Почему бы тебе просто не пойти туда Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

258. Брэндон – самый большой… такое внимание Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 142.

258. Он звонил мне Интервью с Нэнси Кван, 2013 год.

259. Я не была счастлива Из интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год. Это был первый раз, когда она рассказала подробности отношений с Брюсом западному журналисту. На протяжении десятилетий она притворялась, что они были всего лишь друзьями.

259. За две недели Paul Li. From Limited to Limitless, с. 83.

259. Ван Ю был Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

259. Каждый из них – король Steve Kerridge. Bruce Lee: Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 17.

259. Я написал для него сценарий Документальный фильм «Cinema of Vengeance».

260. называется «Желтолицый тигр». Название проекта впоследствии изменили на «Человек по имени Тигр». После ссоры Ло Вэя и Брюса последний решил снимать «Путь дракона». Ло Вэй намеревался заменить отказавшегося актера на Джимми Ван Ю, но Брюс согласился на это лишь при условии: название фильма изменят на «Человек по имени Тигр». Брюс привязался к «Желтолицему тигру» и хотел использовать это название для фильма. Съемки он планировал начать после «Пути дракона». В конце концов Брюс решил изменить название этого проекта на «Игру смерти». После смерти Брюса Ло Вэй решил снять «Желтолицего тигра». Съемки проходили в 1974 году в Сан-Франциско, Чак Норрис играл роль главного злодея. Фильм оказался настолько плох, что стал постоянным источником смущения для Чака. «Могу честно признаться: я никогда его не смотрел. Но я всегда знаю, когда его показывают по телевизору, потому что друзья звонят мне и рассказывают, как все плохо» (Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 34; Paul Li. From Limited to Limitless, с. 94)

260. было изменено на «Путь дракона» В Северной Америке «Путь дракона» получил название «Возвращение дракона», потому что его выпустили уже после сенсационных сборов «Выхода дракона».

260. фильм с Сэмом Сюэм Брюс пригласил на ужин, чтобы извиниться за вызванные задержки. Жена Сэма Ребу, американка японского происхождения, быстро стала лучшей подругой Линды Ли – они нашли общий язык, ведь обе были иностранками, живущими со знаменитыми актерами в китайском городе.

261. Скоро приступим к съемкам Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 5–9.

Глава двадцатая: Спагетти-истерн

265. Он обнаружил Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 2, с. 69–70.

265. Это действительно смешно John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 150.

265. рушащейся династии Цин Paul Li. From Limited to Limitless, с. 95.

265. Я поеду в Гонконг Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 116; Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 48. «Брюс обожал рассказывать истории о том, как Клинт Иствуд снимался в Италии, а потом вернулся в Америку, – говорит Джеймс Коберн. – Несмотря на то что Голливуд был лучшим в производстве таких фильмов, их обошли итальянские боевики. Брюс верил, у фильмов о боевых искусствах такой же «важный потенциал» (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 95).

265. закончить черновик Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 2, с. 17.

265. Он простой человек Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 30.

266. Каждый раз в газетах Там же, с. 55.

266. За ним следовали сотни Circle of Iron DVD extras. На следующий день Брюс и Стерлинг встретились за ланчем. Ли взял с собой особый подарок для своего голливудского патрона. «Он пришел с двумя восточными девушками – самыми красивыми, которых я только видел. Он предложил развлечься, но у меня было назначено интервью, и мне пришлось уйти, – заявляет Силлифант. – Брюс остался с ними, а на следующий день сказал мне: «Мужик, ты многое пропустил» (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 115).

266. Я не могу передать Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 33.

266. Я не пренебрегаю Там же, с. 16.

267. Он очень рассердился «The First Lady: An Interview with Nora Miao», Fist of Fury DVD extras.

267. ругался на китайском Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год; Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 232.

267. Ло Вэй выплеснул гнев Steve Kerridge. The Bruce Lee Chronicles: An Inside Look at Way of the Dragon, Vol 1.

267. Чаплин Чанг Чаплин работал со знаменитым режиссером Кингом Ху. Тадаси Нисимото был одним из нескольких японских операторов, которых наняла студия «Шоу Бразерс». Сделано это было для того, чтобы соответствовать более продвинутой в шестидесятых годах японской киноиндустрии. Нисимото участвовал в съемках фильмов «Бесконечная любовь» (1963), «Хуа Мулань» (1964) и «Выпей со мной» (1966) Кинга Ху.

267. остановились в бутике «Гуччи» Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 88–89.

267. трех маленьких чашек саке Там же, с. 110.

267. единственным типом спиртного Разные типы алкоголя могут по-разному влиять на людей, страдающих от непереносимости. По некоторым отчетам, чистый алкоголь – водка, джин, саке – вызывает меньше негативных последствий, чем пиво, вино и виски. Учитывая, что даже три маленькие рюмки саке привели к обильному потоотделению, Брюс все равно страдал от непереносимости – даже саке.

268. 70 или 80 тысяч лир Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год

268. Честно говоря, у меня были сомнения Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 233.

268. После обеда нам было нечего делать «The First Lady: An Interview with Nora Miao», Fist of Fury DVD extras.

268. мы все спустились на завтрак Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год

268. Это была всего лишь интрижка Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год

269. когда он должен был сойти с самолета Чтобы сэкономить время и деньги, Брюс сказал снимать появление Чака Норриса, когда он на самом деле только приземлился в Риме. Китайская команда заплатила нужным чиновникам, чтобы снимать его прямо на посадочной полосе.

269. Я знал, что появление Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 71.

269. Чак заканчивает телефонный разговор Интервью с Бобом Уоллом, 2013 год.

269. Брюсу он не нравился Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год; Black Belt. September 1997, с. 10, 11, 30.

269. Какую кассу сделает ваш новый фильм Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 195–99.

270. Кам Йе По Paul Li. From Limited to Limitless, с. 96.

270. Это ситуация, в которой не будет победителей Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 73.

270. Дело в том Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 231–234.

271. Я помню, как кто-то сказал Steve Kerridge, Legends of the Dragon, Vol. 2, с. 69–70.

271. Он следил за тем John Overall. Bruce Lee Review, с. 175.

271. очень забавным парнем Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 217.

271. я его девушка Интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год.

271. Я столкнулся с ними Интервью с Андерсом Нельссоном, 2013 год.

271. Брюс был поглощен Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

271. Кто победит Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 71–72.

272. толстого лося Интервью с Бобом Уоллом, 2013 год.

272. бой с Уильямсом Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 125.

272. Мы получили хороший урок Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 2, с. 27.

272. мнения сильно различаются Алекс Бен Блок, который в 1974 году написал первую биографию Ли, говорил о фильме так: «С точки зрения режиссуры это глупый, довольно рутинный фильм. Я считаю этот фильм худшим у Ли». Дон Атейо, который написал в 1975 году вторую биографию, говорит: «По мнению автора, это было лучшее, что он когда-либо делал… «Путь дракона» – это представитель превосходного кинематографа по всем стандартам» (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 92; Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 56).

273. на перкуссии Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 127.

273. 35-миллиметровую пленку Интервью с Джоном Литтлом, 2018 год.

273. Раньше такого не случалось Интервью с Тедом Томасом, 2014 год.

273. сигарет «Уинстон» Paul Li. From Limited to Limitless, с. 109–110.

273. день я приехал Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 50.

273. Деньги, которые мы тратили Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 128.

273. Чувствуя себя оскорбленными Paul Li. From Limited to Limitless, с. 113 Большая часть негатива обрушилась на отношения Брюса и Рэймонда Чоу. Таблоиды предположили, что Брюс и Рэймонд поссорились из-за денег. По правде говоря, они спорили, но в основном из-за контроля над фильмом. «Рэймонд и Брюс были очень хорошими друзьями, но в то же время они часто ссорились, потому что Брюс любил оспаривать мнение других по любому вопросу, – говорит Льюис Сит, который работал менеджером в «Голден Харвест». – Рэймонд никогда не лез с советами относительно кунг-фу, а вот Брюс постоянно оспаривал мнение Рэймонда в вопросах производства, бизнеса, продаж – всего. Он любил быть главным» («‘Inside Way of the Dragon’, An Interview with Louis Sit», Way of the Dragon DVD extras).

274. едва сделал два миллиона Paul Li. From Limited to Limitless, с. 113.

274. Реакция на «Путь дракона» «‘Inside Way of the Dragon’, An Interview with Louis Sit», The Way of the Dragon DVD extras.

274. Как тебе фильм Paul Li. From Limited to Limitless, с. 115. После показа отношения Брюса и Питера стали более отчужденными.

274. большущий скандал «Interview with Andre Morgan», The Way of the Dragon DVD extras.

275. Я не учитель Брюс Ли. «На юге – кулаки, на севере – ноги», с. 47–60.

276. Рэймонд говорил Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

276. Я недоволен тем, что выражает Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 151–53; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 77.

276. Я надеюсь сделать Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, p. 77.

276. деревянной пагоды Пагода основана на храме Беопьюса в Южной Корее (Джон Литтл. Брюс Ли. Путь воина, с. 73)

276. Когда фильм начинается John Little. Words of the Dragon, с. 138.

277. со сдержанным оптимизмом Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

277. Фильм может быть снят John Little. Words of the Dragon, с. 123.

277. Когда актер Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

277. Финт в сторону Шоу Чоу также согласился аннулировать их предыдущий контракт с «Конкорд Продакшнз». 21 августа 1972 года Брюс и Рэймонд подписал контракт, который отменял действие предыдущего, заключенного 1 декабря 1971 года. Брюс сразу же отказался подписывать новое соглашение, оставив себе место для маневра (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 100).

277. если я буду драться Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 59.

277. Я пытался исполнить Там же, с. 111.

277. Я должен был Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 248.

277. постоянно менял свое мнение Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

278. Его работа в кино Editors of Kung-Fu Monthly. Who Killed Bruce Lee?

278. Мой уровень и его уровень Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 251.

278. Коберн вежливо отказался По словам Джона Литтла, в конце концов Брюс выбрал Хван Ин-Сика, который сыграл роль одного из противников Брюса в «Пути дракона», на роль охранника первого этажа, Таки Кимуру – второго, Дэну Иносанто достался третий этаж, Джи Хан Чже – четвертый, и Карима Абдул-Джаббара он сделал главным боссом на пятом этаже (Джон Литтл. Брюс Ли. Путь воина, с. 79–83).

278. «сырых» кадров Этот оригинальный материал считался утерянным до 1999 года. Бэй Логан обнаружил его в архивах «Голден Харвест». Студия использовала тридцать минут материала, снятого Брюсом, отредактировала их еще больше, убрав компаньонов Брюса, а затем вставила эти кадры в совершенно другую историю. «Игра смерти» вышла в 1978 году.

278. вдохновлен лыжным комбинезоном Интервью с Дэвисом Миллером, 2013 год.

278. Я одет в типичные Интервью с Дэном Иносанто, 2013 год.

278. Троица сталкивается с Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 35–37.

278. сцену сокровища Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

279. Ни Куана Paul Li. From Limited to Limitless, с. 105. Родившийся в 1935 году, Ни Куан – автор более трех сотен романов уся и фантастики на китайском языке, и более четырехсот сценариев к фильмам.

Глава двадцать первая: Слава и ее недостатки

281. гребаные «Битлз» Интервью с Джо Торренууевой, 2013 год.

281. Самый большой недостаток Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 153–154.

281. словно в тюрьме Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 99.

281. Вы хотите сражаться Интервью с Нэнси Кван, 2013 год.

281. Этот парень вторгся Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 148.

281. выходили без сопровождения Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

281. У моей двери Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 100.

282. начал носить оружие Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 67.

282. очень параноидальным Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 145.

282. Брюс должным образом Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 31.

282. Брюс рассердился Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

282. Мой добрый друг John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 168–169.

282. тысячи снимков Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 100.

283. жестоко обращался с фотографами Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 67. Один из папарацци, Йи Бао-Яо, вспоминает о конфликте с Брюсом: «Я ждал у телеканала до вечера, когда наконец увидел Брюса, спешащего в студию. Я быстро сделал несколько фотографий, чтобы не остаться с пустыми руками. Кто бы мог ожидать, что, поняв, что его фотографируют, Брюс набросится на меня, крича и ругаясь? Честно говоря, я немного боялся в то время, но я был не из тех, кто легко сдается. Вместо этого я сказал ему: «Вы помните, что недавно сказали в аэропорту о дружбе между китайцами? И где же она?» Он остановился на мгновение, а затем указал на меня пальцем, сказав, что я заставил его так бурно реагировать. Как раз тогда к нам подошел мой хороший знакомый, работавший в студии, и отвлек Брюса вопросом, может ли он сделать несколько снимков. Брюс воспользовался этой возможностью, чтобы подчеркнуть, что он был готов позировать, когда люди вежливо спрашивали, но терпеть не может тех, кто делает фотографии без разрешения. Затем из гримерной вышел зять Брюса, Ю Мин, который сказал, что я племянник их друга и что он должен позволить мне сделать несколько снимков. Сначала Брюс был удивлен, затем вновь принялся ворчать, что я изводил его. Каждый раз, когда я видел Брюса после этого, он очень вежливо жал мне руку. Вспоминая при этом нашу первую встречу, я немного смущался от его вежливости» (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 104; Yi Bao-Yao. Twenty Years of Movie History).

283. Ли часто злился Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 156.

283. межрасовый брак John Little. Words of the Dragon, с. 119.

283. настаивали на написании Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 100.

283. Я китаец John Little. Words of the Dragon, с. 124–130.

284. рубашки в цветочек Paul Li. From Limited to Limitless, с. 87–88.

284. С тех пор Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee», Real Kung Fu Magazine. 1980. Брюс отправил это письмо 11 января 1970 года.

284. Эти сосунки Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 78.

284. Вы видели мой фильм Интервью с Ван Кам Люном, 2013 год.

285. Если это только для исследований… на одном уровне Wong Shun Leung. «Wong Shun Leung and His Friendship with Bruce Lee», Real Kung Fu Magazine. 1980.

286. Если бы от меня требовалось Интервью с Ван Кам Люном, 2013 год.

286. Если мастер боевых искусств Steve Kerridge. Legends of the Dragon, Vol. 1, с. 232–233.

287. Грэм Дженкинс Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 67.

287. Его логика Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

287. судебном процессе Линда Ли тихо отозвала иск после смерти Брюса.

287. Культурная революция В средних школах и университетских городках материкового Китая ученики нападали на учителей и избивали их, иногда до смерти (Song Yongyi. «Chronology of Mass Killings During the Chinese Cultural Revolution [1966–1976]»).

288. Вы все еще относитесь Hawkins Cheung. «Bruce Lee’s Classical Mess: Cleaning Up the Mess the ‘Little Dragon’ Left Behind», Inside Kung-Fu. February 1992.

288. Они прогулялись Интервью с Ип Чуном, 2013 год.

288. Что касается того, почему Брюс Ли Paul Li. From Limited to Limitless, с. 111–12.

289. Эти сукины дети Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 79.

289. Когда мой отец скончался Paul Li. From Limited to Limitless, с. 112.

289. смиренно извинился Интервью с Ип Чуном, 2013 год.

Глава двадцать вторая: «Кровь и сталь»

291. Вайнтрауб и Хеллер Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 8–9.

291. Дорогой Тед John Little, ed. Letters of the Dragon, с. 165–166.

292. Майкла Аллина Аллин был протеже известного сценариста Джона Милиуса. Пол Хеллер разрабатывал вестерн «Грабители», но не мог себе позволить Милиуса, чтобы адаптировать сценарий. Милиус порекомендовал Аллина. Хеллер и молодой сценарист вместе работали над «Грабителями». Фильм так и не был снят, но они стали друзьями. Когда пришло время нанять недорого автора для «Выхода дракона», Хеллер выбрал Аллина. После этого фильма Аллин также написал сценарий для «Флэша Гордона» (1980) (Интервью с Майклом Аллином, 2013 год).

292. о Китае, Востоке Paul Heller. Blood & Steel DVD extras.

292. я украл у Джеймса Бонда Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

292. Я увидел в этом возможность Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 10–12.

292. достойный контракт Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

292. Это стало облегчением Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

292. Этот трус Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 126.

292. Стив, грязная ты крыса «Memories of the Master: An Interview with Pat Johnson», Way of the Dragon DVD extras. После этой шутки Стив написал письмо с поздравлениями: «Дорогой Брюс, я хочу рассказать тебе о двух важных вещах: теперь ты большая звезда, но я надеюсь, что ты не позволишь этому изменить тебя. Во-вторых, я желаю тебе и твоей семье счастья. У меня тоже все хорошо – и физически, и духовно. Твой Брат, Стив Маккуин» (Paul Li. From Limited to Limitless, с. 108).

293. смехотворно низкую цену Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год. До этого Клауз снял «Темнее янтаря» (1970) и «Хрупкие мечты» (1970).

293. Нам нужно все обговаривать Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

294. Он был чрезвычайно упрям Paul Li. From Limited to Limitless, с. 107–108.

294. Когда они отвергли Paul Li. From Limited to Limitless, с. 109.

294. Мы не различали цвета Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

294. Боб отлично справится Интервью с Бобом Уоллом, 2013 год.

294. опыт в карате Джон недолгое время занимался карате и тайцзи. Он не был продвинутым студентом, но понимал основы.

294. легким дерьмецом Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 263.

294. настоящей звездой фильма Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

295. Боло Йен был Позднее Боло сыграл роль врага Жан-Клода ван Дамма в фильмах «Кровавый спорт» (1988) и «Двойной удар» (1991).

295. Это совпадение Интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год.

295. меня леди Дракон Там же.

295. Ля-ля-ля Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год.

295. слишком сложно Из интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год. Поскольку Бетти отказывается обсуждать их разрыв, нет никакой возможности узнать, что было сказано в ходе той ссоры. Однако, судя по реакции Брюса, она угрожала ему раскрытием их отношений публике.

295. Руководители перехватили ее Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

295. 23 декабря 1972 года «Betty Ting Pei Denies Suicide Attempt Yesterday», New Lantern Newspaper. December 23, 1972.

295. Эта глупая девка Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 138.

296. Джон Сэксон понял «Вы верили в то, что будете звездой фильма?» – спросил я у Сэксона в нашем интервью. Он, улыбнувшись, ответил: «После этого утра – определенно нет» (Интервью с Джоном Сэксоном, 2013 год).

296. Предполагалось Dave Friedman. Enter the Dragon, с. 166.

296. Брюс находился под сильным эмоциональным давлением Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 186–187.

297. Майкл Аллин прибыл Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

298. Не может быть! Он в городе Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

298. загнал в угол Вайнтрауба Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 144.

299. Найдите утку, которая сможет Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

299. маленьких сампанов Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

299. Мы удивились Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 25.

299. Вы даже представить не можете Jackie Chan. I Am Jackie Chan, с. 173–174.

299. Брюс очень рассердился Интервью с Чаплином Чангом, 2013 год.

300. Брюс зол? Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

300. Они положили на Боба подушку Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 39. Боб Уолл с яростью отрицает, что когда-либо использовал подушку, чтобы защитить себя от ударов Брюса. Такое предположение, по его мнению, оскорбляет его силу. Тем не менее, помимо Зебра Пэна, есть еще два свидетеля, которые видели, что он надевает защиту на грудь: Дэйв Фридман, фотограф «Уорнер Бразерс», и Филип Ко Фэй, китайский каскадер.

300. Это был открытый перелом Интервью с Бобом Уоллом, 2013 год.

300. Не важно, чем они занимались Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

300. Он был монахом из Шаолиня Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

300. Джим Келли трахал все Из интервью с Полом Хеллером, 2013 год. Пол рассказал мне: «Для Келли все закончилось тяжелой формой триппера». Фред Вайнтрауб вспоминает: «Его яйца стали размером с шар для боулинга. Я не знаю, что у него было». Боб Уолл: «Я не знаю, что у него было. Но его яйца опухли».

300. Время от времени Брюс говорил Интервью с Джоном Сэксоном, 2013 год.

301. В зале стояли тонкие зеркала John Little. Warner Brothers Enter the Dragon, с. 26–27.

301. Полегче, сынок Брюс Томас. Брюс Ли. Сражающийся дух, с. 187.

301. физического истощения Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 151.

301. Во время репетиции Документальный фильм «Blood & Steel».

301. Когда мой оппонент расширяется Американские продюсеры вырезали этот диалог из оригинальной театральной версии. «При всем уважении к философии, – говорит Вайнтрауб, – я считаю, что американская публика не многое бы поняла». После возмущения поклонников Ли «Уорнер Бразерс» вернула сцену в поздних версиях фильма (Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 39–40).

301. После просмотра Dave Friedman. Enter the Dragon, с. 27.

301. Когда мы увидели материал Robert Clouse. The Making of Enter the Dragon, с. 197.

302. семейный фильм Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 18.

302. фильм про монстров Dave Friedman. Enter the Dragon, с. 8.

302. Два часа мы Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 132.

302. Обдумайте всё более тщательно John Little. Letters of the Dragon, с. 181.

302. больше не будет сниматься Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 161.

302. Возвращаясь назад Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 18.

Глава двадцать третья: Достучаться до небес

304. Человек меньших амбиций Джон Сэксон вспоминает: «Однажды я спросил у него: «Брюс, что бы ты делал, если был бы ростом метр девяносто три и весил 86 килограммов?» Он остановился, серьезно обдумал все, а потом ответил: «В таком случае я бы правил миром». Он был очень амбициозен» (Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 268).

304. Он был вовлечен Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 155.

304. потерял девять килограммов Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 79.

304. Его зрачки Bey Logan. Hong Kong Action Cinema, с. 41.

304. Цвет его лица варьировался от серого Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 171–72.

304. Он действительно мог пить Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 111. Разные типы алкоголя могут по-разному действовать на людей, страдающих непереносимостью. Но кажется вероятным, что употребление такого большого количества саке все равно вызывало красноту лица Брюса и обильное потоотделение.

304. Если Марлон Брандо Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 268. Джон Сэксон потрясенно ответил: «Ого!»

304. Количество предложений о съемках John Little. Letters of the Dragon, с. 178.

305. Брюс был… политически подкован Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

305. нянчился Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 116.

305. Чоу обманывает его Как часто бывает в таких историях, правы были оба. Действительно, кинотеатры не сразу переводили деньги на счет компании. Действительно, Брюс был должен огромные суммы. С другой стороны, продюсеры фильмов – мастера вести учет, а Рэймонд отточил это мастерство еще в «Шоу Бразерс». Благодаря фильмам с Брюсом «Голден Харвест» держалась на плаву. Было бы очень просто перенести стоимость неудачных фильмов на баланс успешных лент, снятых с Ли. Когда я спросил Пола Хеллера, который участвовал в продюсировании фильма «Война с драконом», каково его мнение о Чоу, он ответил: «Рэймонд – гониф^[142], если ты знаешь, что означает это слово. Он восточный Макиавелли» (Интервью с Полом Хеллером, 2013 год).

305. «Роллс-Ройс Корниш» Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 85.

305. «Ллойд» Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 99.

305. влажный и тягучий Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 164.

305. Температура http://www.weather.gov.hk/cis/dailyExtract_e.htm?y=1973&m=05.ъ

305. Немедленно везите Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 112.

306. металлическую ложку Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

306. расстройство желудка Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 152–153.

306. Он безвреден Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 157–158.

307. Нет, я хочу, чтобы меня выписали Коронерское расследование, с. 68.

307. каннабис не вызывает отек мозга За всю историю массового употребления марихуаны по всему миру (200 миллионов человек употребляют каннабис не реже одного раза в год) есть только два случая, когда полное посмертное расследование доказало связь с каннабисом. В обоих случаях смерть наступила в результате сердечной недостаточности, а не отека мозга (Benno Hartung. «Sudden Unexpected Death Under Acute Influence of Cannabis», Forensic Science International. 2014)

307. нет рецепторов Интервью с доктором Дэниелом Фридманом, 2015 год.

307. весь спектр тестов Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 153.

307. Что случилось Интервью с Джоном Сэксоном, 2013 год.

307. беспричинного эпилептического припадка http://www.webmd.com/epilepsy/guide/types-epilepsy.

307. Никто из семьи Брюса Linda Lee. The Bruce Lee Story, с.153–154.

307. здоровых мужчин – тепловой удар В своей книге «The Death of Bruce Lee: A Clinical Investigation» (2012) Дункан Маккензи первым предложил тепловой удар как объяснение приступа 20 мая.

307. Доля смертельного исхода Lisa R. Leon. «Heat Stroke», comprehensivephysiology.com. April 2015.

308. третий по распространенности убийца Dr. Douglas Casa. «Cold Water Immersion: The Gold Standard for Exertional Heatstroke Treatment», Exercise Sport Science Review. Vol. 35, No. 3 (2007), с. 141–149.

308. Общим для пациентов Lisa R. Leon. «Heat Stroke», comprehensivephysiology.com. April 2015.По мере того как мозг перегревается вместе с остальной частью тела, гематоэнцефалический барьер^[143] становится все более проницаемым, позволяя протеину и жидкости проникать в мозг.

308. двум признакам James P. Knochel, M.D. «Heat Stroke», The New England Journal of Medicine. June 20, 2002.

308. Исследователи теплового удара Lisa R. Leon. «Heat Stroke», comprehensivephysiology.com. April 2015.

308. перенес операцию по удалению потовых желез Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 70; Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 141.

308. Без потовых желез Интервью с Уильямом Адамсом, 2015 год. В теле человека не так много областей, которые выводят пот лучше, чем подмышки. Это поясница, грудь и лоб.

308. знает не каждый врач Там же.

308. Он выглядел тощим «A Dragon Remembered: An Interview with Robert Lee», The Way of the Dragon DVD extras.

309. Я блестяще прошел Chuck Norris. The Secret of Inner Strength, с. 84–85.

309. Он был очень весел Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 79–81.

309. Я надеюсь, мы сможем Там же, с. 142.

309. никогда не нравилось жить в Гонконге «Помню, как однажды пошла в магазин одежды, – рассказывала Линда в интервью. – Какие-то девушки за спиной говорили по-китайски: «Какая она уродина». Я повернулась и сказала им по-китайски: «Эй, он женился на мне. Так что пошли вы…» (Интервью с Линдой Ли, 2013 год).

309. Получилось Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 166.

309. Брюс, твой друг здесь Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

309. Он согласился Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 154.

309. На данный момент John Little. Letters of the Dragon, с. 182.

310. мы почти голодали Интервью с Линдой Ли, 2013 год.

310. Я вам не по карману Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 87.

310. отменить договоренность Брюс назвал секретарю причину, по которой отказывался: он не хотел позорить свою жену, вынуждая ее находиться в одной комнате с новой подружкой Силифанта, Тианой Александрой – двадцатидвухлетней американкой вьетнамского происхождения (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 115). Тиана занималась карате у Джуна Ри, который представил ее Брюсу несколько лет назад. Долгие годы в прессе ходили слухи о том, насколько близко были знакомы Брюс и Тиана (Fred Weintraub. Bruce Lee, Woodstock, and Me, с. 29).

310. сказал ему John Little. Letters of the Dragon, с. 180.

310. Он подарил мне брелок для ключей Интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год.

310. новенького «Мерседеса» Mito Uyehara. The Incomparable Fighter, с. 138. Ключи от машины – не самый типичный подарок, который делают новоиспеченные суперзвезды своим любовницам после разрыва. Это мог быть не «Мерседес», а намного более дорогой подарок. Когда я встретился с Бетти, она была за рулем золотистого «Ягуара» с номерами «ТИНГ ПЭЙ».

310. растранжирил все деньги Bey Logan. DVD commentary, Game of Death.

311. Честно говоря Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 71.

311. Чтобы рекламировать Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 154.

311. Брюс… под кайфом от гашиша Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

311. зверем в человеческой одежде Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 174–176.

311. Брюс был слегка под кайфом… ножом Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

311. Что случилось Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 11–12.

312. Если бы я хотел убить Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 174–176.

312. Когда я ударю Документальный фильм «Bruce Lee: Century Hero».

313. Брюс говорил, что Рэймонд Интервью с Нэнси Кван, 2013 год.

313. Это всего лишь интрижка В нашем интервью Нэнси объяснила: «Брюс вел себя именно так: большие машины, одежда и девочки. Он слишком долго был нищим, поэтому теперь наслаждался славой и всем, что к ней прилагается» (Интервью с Нэнси Кван, 2013 год).

Глава двадцать четвертая: Последний день Брюса Ли

315. Брюс написал письмо John Little. Letters of the Dragon, с. 182–183.

315. Оба откусили немного Из интервью с Эндрю Морганом, 2013 год. Морган рассказывал: «Мы остались вдвоем в моем офисе. Просто два торчка».

315. полдничка Там же.

315. прыгнул в свой «Мерседес» Остается неизвестным, поехал ли Брюс сразу к Бетти и припарковался там, или заехал домой, оставил машину, а затем прошелся пешком (идти было минут десять). Нет сообщений о том, что его автомобиль обнаружили у дома Бетти. Значит, он или заехал домой, или кто-то отогнал его машину после смерти.

315. однокомнатная квартира «Last Day of Bruce Lee (Betty Ting Pei)»,

www.youtube.com/watch?v=sasL92n_OCo.

315. Я была его девушкой Интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год.

315. Был секс «Легенда боевых искусств Брюс Ли занимался сексом вне брака в день своей смерти, но умер не от выброса афродизиаков. Об этом сообщила женщина, в доме которой нашли тело известного актера 40 лет назад» («Dame of Death: Betty Ting Opens Up on Bruce Lee’s Final Hours», Want China Times, 31 октября, 2013).

315. прибыл Рэймонд Чоу Свидетели видели машину Чоу поздним вечером.

315. Если Бетти сдержанно По другой версии, Бетти совсем не противилась идее. В конце концов, она была амбициозной актрисой со своей собственной карьерой. Брюс предлагал ей роли в двух предыдущих фильмах, «Путь дракона» и «Выход дракона», но каждый раз роль доставалась другой. Возможно, когда Брюс пообещал ей место в «Игре смерти», она ему не поверила. По такому сценарию Рэймонд нужен был не для того, чтобы убедить ее, а чтобы она поверила в искренность их намерений дать ей роль в «Игре смерти».

315. палящий день http://www.weather.gov.hk/cis/dailyExtract_e.htm?y=1973&m=7.

315. Брюс чувствовал себя не очень хорошо Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

315. Рэймонд подумал, что это отговорка Из интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год. Бетти показалось забавным воспоминание о смущении Рэймонда Чоу. «Он думал, Брюс специально упомянул головную боль, потому что хотел заняться сексом», – прошептала она мне.

316. Брюс принимал их и раньше Следствие коронера пришло к выводу, что Брюс Ли умер от аллергической реакции на вещество в таблетке «Экваджезика». Но если Бетти говорит правду и Брюс принимал это лекарство ранее, у него не могло быть аллергии. Если бы предыдущие приемы вызывали у него аллергическую реакцию, он не принимал бы те же таблетки.

316. Позже он узнал Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

316. обнаружил раздетого Брюса Логично, что Брюс снял хотя бы часть одежды перед тем, как залез в кровать своей девушки.

316. Рэймонд одел Брюса Показания на кронерском расследовании точно дают понять, что Брюса переодели. Неизвестно, было ли это сделано, чтобы Рэймонд мог его увезти, или исключительно для того, чтобы тело выглядело презентабельно.

316. шокировала бы, но не вызвала скандал Долгое время ходили слухи о том, что Чоу хотел перевезти тело. Любители теорий заговора приводили в доказательство отсутствующую туфлю. Поскольку Чоу долго настаивал на вымышленной версии, что Брюс в те минуты был еще жив, а Бетти отказывалась обсуждать эту тему, невозможно понять, что в действительности происходило в эти важнейшие минуты. Что мы знаем наверняка: тело Брюса не перемещали из квартиры Бетти до приезда «Скорой помощи».

316. десять минут без успеха Коронерское расследование, с. 12; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 122.

317. доктору Чу было совершенно ясно Во время расследования у доктора Юджина Чу Похью спросили, почему Брюса не отправили в Баптистскую больницу, которая была в нескольких кварталах от квартиры Бетти. Разве время не было важным фактором в спасении жизни Брюса? Доктор Чу ответил: «Я потратил как минимум десять минут, пытаясь его оживить. Когда он так и не подал никаких признаков изменения состояния, я подумал, что время уже не имеет большого значения» (Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 122).

317. Вместо этого доктор Чу решил Коронерское расследование, с. 16.

317. Он наказал Бетти ничего не говорить Интервью с Бетти Тинг Пэй, 2013 год.

317. Что случилось Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 158.

317. Как представитель первой помощи Коронерское расследование, с. 18.

317. Кто-то, должно быть, шутит Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 158.

317. Я хочу знать Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 17.

318. у себя дома Дом расположен на пике Виктории. Пик Виктории – это гора на западной половине острова Гонконг. Пик привлекал внимание выдающихся европейских жителей благодаря панораме и умеренному климату. Почти сто лет китайцам запрещалось там жить. Первым неевропейцем, получившим разрешение на строительство дома на «Пике», был Роберт Хотхун, двоюродный дед Брюса.

318. Никого не пускали Интервью с Тедом Томасом, 2013 год.

318. Кино! Кино! Кино! Chaplin Chang. The Bruce They Knew, с. 116–117.

318. Я почувствовала невероятную силу Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 18.

319. Он был бабником Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 163. Вот точная цитата доктора Лэнгфорда: «Линда была в отчаянии. Она не знала, что делать, что сказать журналистам. Это была молодая неопытная женщина, которая любила своего мужа и безмерно гордилась им. Она спросила меня, что я знаю об отношениях Брюса с женщинами, был ли он бабником. Я честно ответил ей, что, насколько мне было известно, у него нет других отношений. Но Линда совершенно точно думала, что гонконгская пресса сожрет ее мужа. Ее главная задача состояла в том, чтобы не допустить грязных историй. Она вела себя уравновешенно и достойно. Я не думаю, что кто-то мог бы вести себя лучше, чем она. Именно в моей гостиной она и Рэймонд Чоу решили, что скажут журналистам».

319. После некоторых внутренних дебатов Интервью с Эндрю Морганом, 2013 год.

319. Мы хотели защитить Там же.

319. Да благословит Бог Х. С. Чоу Там же.

319. публикующая «жалящие» новости Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 78.

319. Кинозвезда Брюс Ли провел H. S. Chow. «Who’s Lying on Li’s Death», China Mail. June 24, 1973.

319. Шокирующие детали о Брюсе Ли Don Atyeo. Bruce Lee: King of Kung-Fu, с. 75.

319. В пятницу вечером Там же.

319. двусмысленным заголовком Robert Clouse. Bruce Lee: The Biography, с. 183.

320. около полудня Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 156–157. В суде под присягой Линда заявляла, что в последний раз видела мужа 20 июля, в 12:30. «Он выглядел здоровым. Был в хорошем расположении духа. Он рассказал, что они обсудят новый фильм с Рэймондом Чоу, поэтому он, скорее всего, не вернется к ужину». Вполне вероятно, что Брюс уехал из студии на встречу с Бетти, но сначала заглянул домой и предоставил жене алиби на остаток дня, подождал, пока она уйдет, и только потом пешком отправился к Бетти, оставив «Мерседес» у дома. Если так и было, то заявление Линды технически не считается ложью. Однако кажется более вероятным, что он сразу поехал к Бетти.

321. выглядел крепко уснувшим Коронерское расследование, с. 5.

321. Тело принадлежит Autopsy Report, Forensic Division, Government Laboratory, Hong Kong, August 2, 1973.

321. Я считаю, что наиболее вероятной причиной Коронерское расследование. Письмо датировано 13 августа 1973 года.

322. Удивительно, но в колонии Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 87.

322. Гонконгская пресса просто сходила Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 200.

322. в оргию с наркотиками Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 80.

322. бумажные пакетики с порошком «Bruce Dies After Meal», Oriental Daily. July 25, 1973.

322. немного приправить историю Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 80.

322. Фанаты вступают в горячие споры Там же, с. 74.

322. Каждый ниндзя Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 134. Просто для ясности: в 1973 году по Японии, а тем более по Гонконгу, не разгуливали ниндзя – ни подростки-мутанты^[144], ни какие-либо другие. Ниндзя в древности, возможно, и были искусными отравителями, но коронер не обнаружил следов яда при вскрытии Брюса. Что касается мстительных японских мастеров карате, то фильмы Брюса Ли не показывались в Японии до его смерти. Когда они попали в кинотеатры, японская публика полюбила Брюса. По сей день он остается культовой фигурой в Японии.

322. Малайзиец по имени Кай Ва Ли Там же, с. 136. Книги о китайских боевых искусствах (уся), как и комиксы в США, полны магических суперсил. Есть в этом списке и отсроченное смертельное прикосновение – «дим мак». Сосредоточив свою внутреннюю энергию (ци) на уязвимой точке давления или акупунктурном меридиане тела противника, мастер кунг-фу, предположительно, может нанести смертельный удар с отсрочкой – китайская версия «вулканского защемления нерва»^[145].

322. Во время недавней поездки в такси Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 88. Если бы вы могли умереть от переизбытка секса, это стало бы любимым способом самоубийства. Единственные молодые, здоровые люди, которые умирают сразу после секса, – это подростки в фильмах ужасов. Брюс умер от отека мозга, а не от сердечного приступа. Вскрытие не обнаружило присутствия «шпанской мушки» или любого другого афродизиака. Сексуально озабоченный – это моральное осуждение, приводимое в качестве объяснения.

323. Я заплатил косметологу Elaine Yau. «That Bruce Lee World Exclusive, and the One That Got Away: Hong Kong News Veteran Looks Back», South China Morning Post. January 4, 2016.

323. Большинство тел в Гонконге Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

323. Хотя у нас нет… великая звезда мертва Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 81.

323. Подозревали… гофрированным бархатом Интервью с Эндрю Морганом, 2015 год.

323. Поцарапанный и испачканный Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 124; Linda Lee. The Man Only I Knew, с. 204; Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 162.

324. Пруд девяти драконов Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 90. Если бы Брюс был афроамериканским блюзовым музыкантом, его смерть породила бы истории о сделке с дьяволом – душа в обмен на славу.

324. Кажется, люди хотят… Месть за Брюса Ли Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 81.

324. как и многие невинные люди Среди жертв были семилетняя девочка и ее двухлетний брат, которые нашли бомбу, завернутую как подарок, у своей квартиры.

Глава двадцать пятая: Коронерское расследование

326. межведомственное сообщение Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 84.

326. Их встретили Paul Li. From Limited to Limitless, с. 160.

327. Наша цель Там же.

327. Я видел его почти каждый день Коронерское расследование, с. 5.

327. Напряженная атмосфера Paul Li. From Limited to Limitless, с. 162.

328. Пресса явно намеревалась Там же, с. 164.

328. молодой мужчина в квартире Бетти 10 мая 1973 года Рэймонд Чоу и несколько работников «Голден Харвест» отнесли бессознательное тело к машине Чоу, отвезли в больницу, где Брюса и спасли. Когда 20 июля Бетти в истерике позвонила Чоу, кажется вполне очевидным, что продюсер решил повторить тот же ход событий. Поскольку по дороге он останавливался у таксофона, то, вероятно, позвонил одному из сценических работников студии, который помогал ему в первый раз, и попросил молодого человека встретиться у квартиры Бетти. Когда Чоу и молодой человек прибыли в квартиру, они поняли, что Брюс уже мертв. После того как в прессе разразился скандал и Чоу поймали на лжи о первоначальной истории, он понял, что присутствие неназванного молодого человека в квартире может показаться подозрительным, поэтому Чоу отрицал, что молодой человек когда-либо был там. Другая возможность заключается в том, что старший фельдшер, Пан Так Сун, неточно указал количество людей в квартире. Но показания фельдшера были очень четкими, и у него не было причин врать.

328. Когда Вы прибыли Коронерское расследование, с. 21.

329. помогал транспортировать тело Гораздо более простое объяснение состоит в том, что Брюс сделал то, что большинство мужчин делают в квартирах своей подруги, когда хотят вздремнуть: он разделся и залез под одеяло. Рэймонд Чоу, который пытался скрыть какие-либо доказательства измены, не хотел, чтобы санитары «Скорой помощи» нашли полуголого женатого мужчину в постели другой женщины. Поэтому Чоу одел Брюса.

329. Пульса не было Коронерское расследование, с. 21.

329. После моего обследования Там же, с. 23.

329. Я не видел никаких признаков Там же, с. 27–28.

329. 17 сентября Paul Li. From Limited to Limitless, с. 168.

329. Линда должна была под присягой отрицать Коронерское расследование, с. 31–34.

330. Я разрешу такую серию вопросов Paul Li. From Limited to Limitless, с. 169.

330. Хотя свидетель имеет право Paul Li. From Limited to Limitless, с. 170.

331. Заголовок главной страницы «Чайна Мэйл» трубил Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 87.

331. случайно ударил его в лицо Эта история может быть правдивой (несчастные случаи постоянно случаются на съемочной площадке фильмов о кунг-фу), но я не нашел ни одного источника, подтверждающего, что такой эпизод имел место.

331. Да, я слышал об этом Коронерское расследование, с. 39.

332. Это была наглая ложь Don Atyeo. King of Kung-Fu, с. 85.

332. Слабая Коронерское расследование, с. 44–45.

333. Доктор Чу никогда не рассказывал Oliver Chou. «Hong Kong Doctor, Who Tried to Revive Bruce Lee, Takes Secrets of Kung Fu Legend’s 1973 Death to the Grave», South China Morning Post. August 14, 2015.

333. Председатель согласился Коронерское расследование, с. 47.

333. резко сократилось Paul Li. From Limited to Limitless, с. 174.

334. одном из верхних этажей больницы королевы Елизаветы Интервью с доктором Лэнгфордом, проведенное Дэвисом Миллером.

334. холодным и пустым Paul Li. From Limited to Limitless, с. 176.

334. Нет, – сказала она Коронерское расследование, с. 62.

335. Я сочувствовал Линде Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 163.

335. материалы в фармакологической литературе Коронерское расследование, с. 71.

335. подтвержденных случаев смерти Там же, с. 78. 13 августа 1973 года, в рамках тщательного исследования, Ликетт написал письмо в Институт патологии вооруженных сил США. Доктор Ликетт отправил отчет о вскрытии и объяснил, почему он подозревает каннабис. 30 августа 1973 года он получил ответ из Института: «Похоже, что результаты вскрытия исключают естественную причину смерти. [Тем не менее] невозможно подтвердить Ваше предположение, что смерть может быть связана с отравлением каннабисом. Нет подтвержденных случаев, когда смерть была приписана интоксикации каннабисом. До сих пор не существует полностью подтвержденного случая, когда был установлен смертельный исход от воздействия отравления каннабисом на центральную нервную систему» (Коронерское расследование, приложение F).

335. фатальную гиперчувствительность Коронерское расследование, с. 80.

335. явление очень редкое Там же, с. 91–92.

336. приехал издалека, чтобы дать показания Paul Li. From Limited to Limitless, с. 179.

336. умышленное и преднамеренное Там же, с. 182.

337. Самое долгое коронерское расследование Там же, с. 183.

337. Многим фанатам это напомнило Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 123.

338. подозревать убийство Paul Li. From Limited to Limitless, с. 183. Отчет коронера исключил насильственную смерть, анализы крови исключили убийство ядом. Несмотря на это, вера в то, что Брюса кто-то убил – ниндзя, мастера смертельного касания или Рэймонд Чоу – все еще преобладает в умах людей. Любая теория убийства основывается на предположении, что коронер, весь его офис, правительственные химики и другие личности что-то скрывают. Во всем процессе не появлялось ни малейшего намека на сокрытие. Напротив, коронер доктор Ликетт приложил немало усилий в попытках выяснить причину смерти, и даже дошел до того, что написал в Институт патологии вооруженных сил США. Если бы Ликетт участвовал в масштабном заговоре, вряд ли бы он захотел привлекать к этому делу внимание армии США.

338. Без сомнения Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 175.

338. Рассказывая историю Интервью с Рэймондом Чоу, 2013 год.

338. Человек, перенесший один тепловой удар Lisa R. Leon. «Heat Stroke», comprehensivephysiology.com. April 2015.

338. мепробамат не вызывает отек мозга C. Charron et al. «Incidence, Causes and Prognosis of Hypotension Related to Meprobamate Poisoning», Intensive Care Medicine. Vol. 31 (2005), с. 1582–1586.

338. Клиника «Майо» http://www.mayoclinic.org/diseases-conditions/drug-allergy/expert-answers/aspirin-allergy/faq-20058225

339. ничтожно мала Кроме теплового удара и аллергии на аспирин, единственно возможной с научной точки зрения теорией остается эпилепсия. В 2006 году на встрече Американской академии судебной медицины доктор Джеймс Филкинс утверждал, что причиной смерти Брюса стала внезапная неожиданная смерть при эпилепсии (ВНСПЭ). ВНСПЭ составляет 5–30 процентов смертей у пациентов с эпилепсией, которые неожиданно умирают не во время приступа. Чаще всего такие случаи происходят с мужчинами в возрасте от двадцати до сорока лет. Ежегодно в США происходит приблизительно 2750 таких смертей. Почти в 50 % случаев вскрытие обнаруживает неврологические повреждения, включая отек мозга («Epilepsy Could Solve Mystery of Kung Fu Legend’s Death», The Guardian, 24 февраля 2006 года). У теории ВНСПЭ есть одно слабое место: она полностью основана на предположении, что у Брюса Ли была эпилепсия. Чаще всего эпилепсия – наследственное заболевание, которое развивается у детей или пожилых людей. Брюс был молодым мужчиной, а в его семье не было случаев эпилепсии. Более того, для установки диагноза требуется более одного приступа, поскольку он может быть вызван множеством различных причин. До 10 мая у Брюса не было ни одного приступа. «Доктор Рейсборд сказал мне, что Брюс никогда не страдал эпилепсией», – говорит Линда. (Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 154). Также нет никаких доказательств того, что Брюс перенес второй припадок до своей смерти 20 июля. Если он и был, то Бетти Тинг Пэй, сидевшая в соседней комнате, не заметила этого. Наконец, даже если у Брюса была эпилепсия, вероятность ВНСПЭ возрастает с увеличением числа приступов. «Риск максимален, если в течение многих лет у человека случаются многочисленные приступы, – говорит доктор Джон Стерн, невролог и специалист по эпилепсии в Калифорнийском университете. – При двух приступах этот риск ненамного превышает базовый риск внезапной смерти» (Интервью с Джоном Стерном, 2015 год). Учитывая эти причины, эпилепсия или ВНСПЭ даже менее вероятны, чем аллергия на аспирин. Именно поэтому эта теория указана лишь в примечаниях.

339. третья по распространенности причина Douglas Casa. «Cold Water Immersion: The Gold Standard for Exertional Heatstroke Treatment», Exercise Sport Science Review. Vol. 35, No. 3 (2007), с. 141–149.

339. в одной из трех школ Eric Brady. «Heat-Related Illness Still Deadly Problem for Athletes», USA Today. August 15, 2011.

339. Даже сейчас Интервью с Уильямом Адамсом, 2015 год.

339. Даже несмотря на то, что я John Little. The Celebrated Life of the Golden Dragon, с. 176.

Эпилог: Легенда

342. Я ехал в лимузине Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 267.

342. Картина снята со знанием дела Howard Thompson. «Enter the Dragon», New York Times. August 18, 1973.

342. Моя цивилизованная здравомыслящая William Paul. «Getting the Thrust of Kung Fu», Village Voice. April 30, 1973.

342. Адвокат «Уорнер» прислал Интервью с Майклом Аллином, 2013 год.

342. Если бы я мог послать Брюсу Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 157.

342. песня 1974 года Simon Braund. «Rise of the Dragon», Empire Magazine. August 2013.

342. тридцать разных гонконгских Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 158.

342. собрали почти 50 миллионов долларов Kenneth Turan. «The Apotheosis of Bruce Lee: An Actor Dies; A Posthumous Industry is Born», American Film. October 1975.

342. Три эпизода «Зеленого Шершня» Martin Grams Jr. The Green Hornet, с. 364.

342. Мистер Ли Vincent Canby. «‘Green Hornet,’ From Bruce Lee Series», New York Times. November 28, 1974. Кэнби продолжил: «Он выглядит очень молодым, очень аккуратным и очень американским (по-восточному)». Возможно, Кэнби пытался загладить вину за некролог в «Нью-Йорк Таймс». В нем было всего восемь строк, одна из которых гласила: «Винсент Кэнби, кинокритик «Нью-Йорк Таймс», сказал, что фильмы, подобные «Кулаку ярости», делают «худший итальянский вестерн похожим на самые торжественные и благородные достижения раннего советского кино» (Joel Stein. Time 100 People of the Century. June 14, 1999).

343. Я так мало знала «1974 Black Belt Hall of Fame: Bruce Lee Martial Artist of the Year», с. 92.

343. аляповатый документальный фильм Kenneth Turan. «The Apotheosis of Bruce Lee: An Actor Dies; A Posthumous Industry is Born», American Film. October 1975. Линда Ли, Рэймонд Чоу, мадам Ло Вэй и Бетти Тинг Пэй подали в суд на продюсеров за вторжение в личную жизнь. Истцы проиграли этот суд. Линда подала второй иск, требуя 13 миллионов долларов в качестве компенсации за присвоение прав собственности. Три года спустя судья вынес решение в пользу Линды, но присудил ей только 25 тысяч долларов («Bruce Lee Widow Files Another ‘Dragon’ Suit», Variety. September, 2, 1975; «Bruce Lee’s Widow Wins Estate Suit», Variety. April 7, 1978).

343. небольшими информационными бюллетенями Don Atyeo. The King of Kung-Fu, с. 25.

343. Баллада о Брюсе Ли «В этот мир вошел Маленький дракон Брюс Ли, его руки и ноги были быстрыми, сильными и могучими, – пел Роберт Ли, играя на гитаре. – Ему было легко завоевать мировое признание, потому что он был силен, а его воля – неукротима».

343. Джеймс Дин погиб Kenneth Turan. «The Apotheosis of Bruce Lee: An Actor Dies; A Posthumous Industry is Born», American Film. October 1975.

343. В Иране кинотеатры Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 154.

343. видеокассеты Ilinca Calugareanu. «VHS vs. Communism», New York Times. February 17, 2014.

343. пятисот школ Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 170.

343. В Британии спрос был Simon Braund. «Rise of the Dragon», Empire Magazine. August 2013.

343. Брюс Ли был и всегда будет «1974 Black Belt Hall of Fame: Bruce Lee Martial Artist of the Year», с. 92. Так много детей хотели быть похожими на Брюса, что продажи нунчаков взлетели до небес. Многие из юных покупателей быстро поняли (предварительно несколько раз попав себе нунчаками по голове), насколько трудно овладеть этим оружием, поэтому мудро хранили его в шкафу. Несколько глупых хулиганов попытались использовать их при совершении преступлений, что вызвало международную панику. «Это увлечение действительно стало популярным, – говорил полицейский из Лос-Анджелеса в конце 1973 года. – На каждые десять или пятнадцать кварталов есть школа карате. Кроме того, у нас уже было несколько случаев ограбления, когда подозреваемые пытались ударить жертву по голове боевыми палками». Нунчаки запретили в Англии и нескольких американских штатах (Don Atyeo. The King of Kung-Fu, с. 26; Alex Ben Block. The Legend of Bruce Lee, с. 44).

344. Люди все еще Интервью с В. Вонгом, 2013 год.

344. Он уже мертв Alex Ben Block, The Legend of Bruce Lee, p. 157.

344. привлечь внимание Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 331.

344. Фильмы эпохи брюсэксплуатации Саммо Хун высмеял эти фильмы в «Выходе толстого дракона» (1978).

345. Премьера в Рио Kenneth Turan. «I Made Love To… And Other True Tales of the Bruce Lee Cult», New West. September 2, 1979.

345. Последний проект «Молчаливая флейта» из сценария превратилась в фильм в 1978 году. Его название было изменено на «Железный круг»^[146]. Дэвид Кэррадайн сыграл все роли, которые изначально были написаны под Брюса. Фильм получился далеко не таким амбициозным или интересным, как сценарий.

345. лишь спустя семь лет Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 188–189.

345. переговоры с Рэймондом Чоу Единственным, кто сообщил об этих переговорах, был Том Бликер, который недолгое время был женат на Линде в конце 1980-х. По словам Бликера, после смерти Брюс оставил лишь 23 тысячи долларов наличными. Особняк в Коулун Тонге был единственным крупным активом. Он был продан за 180 тысяч долларов, из этих денег Линда получила 40 тысяч. Что касается страховых компаний, «Ллойд» согласилась выплатить 129 тысяч из полиса Брюса (полная сумма 1,35 млн долларов). Американская международная страховая компания (АМС), приславшая на коронерское расследование своего адвоката, согласилась выплатить 100 тысяч из 200. Обе компании утверждали, что ложное утверждение Брюса о том, что он никогда не употреблял запрещенные наркотики, сводило на нет полисы, но согласились договориться на досудебное решение вопроса. Что касается половины компании «Конкорд», которая принадлежала Брюсу, – прибыль от «Пути дракона», «Выхода дракона» и будущих сборов «Игры смерти», – Рэймонд Чоу в итоге заплатил Линде 2,7 млн долларов США. Таким образом, общая стоимость имущества Брюса Ли, без вычета налогов и обширных судебных издержек, составила 2 992 000 долларов США, что эквивалентно 13 миллионам долларов США в 2017 году (Tom Bleecker. Unsettled Matters, с. 145–46, 155, 161–162).

345. Моя мама Интервью с Шеннон Ли, 2013 год.

345. Чак Норрис жил Там же.

345. Когда он скончался Monica Yant. «Bruce Lee Estate Items to Go on the Block», Los Angeles Times. September 19, 1993.

345. Зив интернешнл «Ziv International Obtains License for Lee Products», Hollywood Reporter. September 24, 1975.

345. «Зебра Букс» «Zebra Signs with Ziv», Publishers Weekly. June 14, 1976. Изначально Брюс намеревался издать книгу «Путь опережающего кулака» в «Охара» – издательском отделе журнала «Черный пояс». Однако Брюс не продвинулся дальше заметок. После его смерти Линда решила опубликовать эти заметки совместно с «Охарой». Книга «Путь опережающего кулака» (1975) стала самой продаваемой книгой о боевых искусствах.

346. Не стоит хвастаться Интервью с Шеннон Ли, 2013 год.

346. Когда ему было восемь лет Betsy Sharkey. «Fate’s Children: Bruce and Brandon», New York Times. May 2, 1993.

346. Он был проказником Интервью с Шеннон Ли, 2013 год.

346. Он начал убеждать Там же. Из интервью с Шеннон Ли, 2013 год. У Линды есть объяснение этих событий: «Брэндона избрали президентом студенческого совета, но нововведения, которые он предлагал в школе, не совпадали с мнением администрации» (Linda Lee. The Bruce Lee Story, с. 182–183).

346. Ты же не собираешься Shannon Bradley-Colleary. «20 Years After His Death on the Set of The Crow, I Remember Brandon Lee», Huffington Post. April 1, 2013.

346. уроков Джит Кун-До «Дэн Иносанто рассказывал мне, что Брэндон вел себя очень скромно, – говорил Таки Кимура. – Он начал с самого низа, как и все остальные, набивал шишки и поднимался в гору. Дэн говорил, что движения и координация у этого парня были похожи на те, что были у его отца. Дэн надеялся, что однажды он сможет подготовить Брэндона к тому, чтобы он стал лидером и перенял все [движение в Джит Кун-До]» (Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 12).

346. Это сложный бизнес Интервью с Шеннон Ли, 2013 год.

346. обновленной версии биографии авторства Линды «Автором-призраком» для новой биографии стал Том Бликер. Она вышла за него замуж в 1988 году, но пара развелась спустя два года. Годы спустя она стала женой бизнесмена Брюса Кэдвелла и переехала в Бойсе, Айдахо. Они до сих пор вместе.

347. Проклятие дракона Amy Longsdorf. «The Curse», Morning Call. May 7, 1993. Несчастия вокруг фильма «Дракон: История жизни Брюса Ли» лишь усилили миф о проклятии. Джейсон Скотт Ли, игравший Брюса, потерял свою бабушку; у Лорен Холли (в фильме она сыграла Линду) в пожаре погиб четырнадцатилетний брат; режиссер Роб Коэн перенес сердечный приступ, который едва не заставил его покинуть проект.

347. немногим больше, чем запятая Betsy Sharkey. «Fate’s Children: Bruce and Brandon», New York Times. May 2, 1993. В одном из ранних интервью журналу «Черный пояс» Брэндон рассказывал: «Я общаюсь с людьми, они приглашают меня выпить. Я думаю: «Я действительно понравился этому человеку или он хочет побыть со мной, потому что я – сын Брюса Ли?»

347. где погибали люди Juliann Garey. «Disasters Plague the Set of ‘The Crow’», Entertainment Weekly. April 2, 1993.

347. фильм за 30 миллионов долларов Adam Smith. «The Fall of the Crow», Empire magazine. August 2013.

348. Вместо этого Брэндон был похоронен Могилы Брюса и Брэндона стали аттракционом для туристов и местом паломничества. Каждый день сюда приходит большое количество посетителей. «Как и на других могилах знаменитостей, к Брюсу и Брэндону часто наведываются тайно, – говорит Энди Купмэнс, автор книги «Важность Брюса Ли». – Я слышал от многих жителей Сиэтла, которые выросли в городе, что всегда существовала традиция пойти «дунуть с Брюсом и Брэндоном» ночью, когда кладбище официально закрыто» (John Overall. The Bruce Lee Review, с. 145–146).

348. Это выходит за рамки моего понимания Betsy Sharkey. «Fate’s Children: Bruce and Brandon», New York Times. May 2, 1993.

348. Брэндон очень хотел быть здесь Alex Ben Block. «Brandon Lee’s Mom: Never Again», Hollywood Reporter. April 29, 1993.

348. Ли стал сенсацией Peter Travers. «The Crow», Rolling Stone. May 11, 1994. С мнением Траверса согласился и Питер Рейнер в «Лос-Анджелес Таймс»: «Ли отлично смотрится на экране, а его движения напоминают чистоту балета – благодаря этому ярость его похожа на ожившие кошмары. Ли заставляет тебя продолжать смотреть «Ворона», хотя ты предпочел бы отвернуться» (Peter Rainer. «‘The Crow’ Flies With Grim Glee», Los Angeles Times. May 11, 1994).

348. Если бы Брэндон был жив Betsy Sharkey. «Fate’s Children: Bruce and Brandon», New York Times. May 2, 1993.

348. история сына Davis Miller. The Tao of Bruce Lee, с. 166–167.

348. Это было очень сложно Интервью с Шеннон Ли, 2013 год.

348. повезло быть той Там же.

349. чувствовала огромное давление Там же.

349. Входит Орел По словам представителя «Голден Харвест», роль была написана специально для Шеннон. «Было интересно поработать с Шеннон. Раньше, во втором своем фильме, я снимался вместе с ее братом Брэндоном, – говорит Майкл Вон. – Из-за него я купил два «Харлея». У нас был выходной в Лос-Анджелесе, и он разрешил мне прокатиться на его мотоцикле» (Norma Reveler. «Golden Harvest Reaping Deal with Lee’s Daughter», Hollywood Reporter. June 24, 1997).

349. Брюс пожалел об этом названии «Если люди говорят, что Джит Кун-До отличается от того или другого стиля, тогда этому названию лучше исчезнуть. Важно не имя, а то, чем является это искусство, – писал Брюс в своих заметках. – Не стоит уделять слишком много внимания названию».

349. 29 января 1970 года Tommy Gong. Bruce Lee, с. 167.

349. Брюс заставил инструкторов В телефонной беседе с учеником Дэном Ли Брюс объяснял: «Именно поэтому я отказался открывать школы Джит Кун-До по всей стране. В такие школы было бы легко попасть и воспринять все как единую правду и «путь».

349. «Ядро» Уставными членами «Ядра» стали Линда Ли Кэдвелл, Таки Кимура, Аллен Джо, Джордж Ли, Боб Бремер, Ричард Бустильо, Стив Голден, Ларри Хартселл, Херб Джексон, Пит Джейкобс, Дэниел Ли, Джерри Потит, Тед Вон, Грегло Ли (сын Джеймса Йимм Ли), Крис Кент, Тим Такетт, Джон Литтл и Шеннон Ли Кислер. В 1994 году Шеннон вышла замуж за Яна Кислера. В 2003 году у них родилась дочь Рэн.

349. создало раскол James Bishop. Bruce Lee: Dynamic Becoming, с. 142.

350. Она фактически распустила В 2001 году «Ядро» собрало ежегодный семинар в Нидерландах. Убыток составил 25 тысяч долларов. 11 марта 2002 года новые адвокаты прислали членам «Ядра» уведомление о прекращении деятельности, которое аннулировало предоставленную им лицензию и приказывало прекратить использование имен и товарных знаков Образовательного фонда Брюса Ли и «Ядра Джит Кун-До Цзюнь Фаня». «Многие из них рассердились на меня, – говорит Шеннон. – Они думали, что я должна прийти и сделать все по-другому. Я спокойна до определенного момента, но потом срываюсь и говорю: «Вы ведете себя как ослы, так что прекращайте». Люди не могут нормально принимать такие слова» (Интервью с Шеннон Ли, 2013 год; James Bishop. Dynamic Becoming, с. 155–156).

350. Брюсу сравняться со Стивом Сразу после смерти знаменитого музыканта резкий скачок продаж их альбомов может повлиять на рейтинг «Форбс». За последние два года Принс, Дэвид Боуи и Том Петти вошли в первую десятку рейтинга, вытеснив Брюса Ли.

350. игнорировало своего самого знаменитого сына «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем» (от Матфея, 13:57)

350. мотель для любви Nash Jenkins. «Bruce Lee’s Former Home in Hong Kong Faces an Uncertain Future», Time. September 8, 2015.

350. помог Роберт Ли «Hong Kong Unveils Bruce Lee Statue», The Age. November 28, 2005.

351. китайского мужчины Jackinson Chan. Chinese American Masculinities, с. 5.

351. Мы жили в Аламиде Fiaz Rafiq. Bruce Lee Conversations, с. 114.

351. был эгоцентричным засранцем David Brewster and David M. Buerge, eds. Washingtonians, с. 429.

351. движение азиатских американцев Jackinson Chan. Chinese American Masculinities, с. 7.

351. Ли трансформировал западное кино Брюс Ли также оказал огромное влияние на видеоигры. Аркада 1984 года «Мастер кунг-фу» была вдохновлена «Игрой смерти». Большинство игр с боями несут в себе отголоски Брюса – как минимум один персонаж всегда основан на нем. Ким Дрэгон из «Героев» – актер боевых искусств; у него есть особый удар – удар Дракона. Янн Ли из «Живой или мертвый» назван в честь Ли Цзюнь Фаня. Фей Лон в «Уличном бойце» сражается, как Брюс. Маршалл Лоу из серии «Теккен» напоминает Брюса Ли своими приемами, криками и воплями. Лю Кан в «Смертельной битве» одевается и двигается, как Брюс. В «Абсолютном бойцовском чемпионате» от «EA Sports» пропустили этап брюсэксплуатации и просто лицензировали Брюса как персонажа. Он носит компрессионные шорты, желтые с черным – это отсылка к желтому комбинезону в «Игре смерти».

352. На хореографию боя он оказал Интересно, но Ли не оказал того же эффекта на постановку боев в Гонконге. После того как в конце 1970-х период брюсэксплуатации закончился, создатели фильмов в колонии отказались от реалистичного подхода. Они вернулись к сложной хореографии из кантонской оперы в фильмах Джеки Чана и Джета Ли или сфокусировались на трюках «вайр-фу» в фильмах жанра уся – примером этому может служить «Дом летающих кинжалов» (2004).

351. В каждом городе Америки Интервью с Фредом Вайнтраубом, 2013 год.

352. Я считаю себя человеком Bruce Lee, The Lost Interview: The Pierre Berton Show – 9 December 1971.

352. что ты искренен Paul Bax. Disciples of the Dragon, с. 4.

352. мусульманами, сербами или хорватами Ivo Scepanovic. «Bruce Lee Beats Pope to Be Peace Symbol of Mostar», The Telegraph. September 12, 2004; Robert Siegel. «Bosnian City’s Unique Statue Choice: Bruce Lee», NPR. September 13, 2005; «Bosnia Unveils Bruce Lee Bronze», BBC News. November 26, 2005.

Список использованной литературы

Книги на английском языке

Abdul-Jabbar, Kareem. Giant Steps: The Autobiography of Kareem Abdul-Jabbar. New York: Bantam, 1983.

Ashrafian, Dr. Hutan. Warrior Origins: The Historical and Legendary Links Between Bodhidharma, Shaolin Kung-fu, Karate and Ninjitsu. London: The History Press, 2014.

Atyeo, Don, and Felix Dennis. Bruce Lee: King of Kung-Fu. London: Bunch Books, 1974.

Bax, Paul. Disciples of the Dragon: Reflections from the Students of Bruce Lee. Denver: Outskirts Press, 2008.

Bishop, James. Bruce Lee: Dynamic Becoming. Carrollton, TX: Promethean Press, 2004.

Bleecker, Tom. Unsettled Matters. Lompoc, CA: Gilderoy Publications, 1996.

Block, Alex Ben. The Legend of Bruce Lee. New York: Dell, 1974.

Booth, Martin. Cannabis: A History. New York: Picador, 2003.

––. The Dragon Syndicates: The Global Phenomenon of the Triads. New York: Doubleday, 1999.

––. Golden Boy: Memories of a Hong Kong Childhood. New York: Picador, 2004.

Borine, Norman. King Dragon: The World of Bruce Lee. New York: Fideli Publishing, 2002.

Brewster, David, and David M. Buerge, eds. Washingtonians: A Biographical Portrait of a State. Seattle: Sasquatch Books, 1988.

Burger, Richard. Behind the Red Door. Hong Kong: Earnshaw Books, 2012.

Campbell, Sid, and Greglon Yimm Lee. The Dragon and the Tiger: The Birth of Bruce Lee’s Jeet Kune Do: The Oakland Years, Vol. 1. Berkeley: Frog, 2003.

––. The Dragon and the Tiger: Bruce Lee: The Oakland Years, Vol. 2. Berkeley: Frog, 2005.

Chan, Jachinson. Chinese American Masculinities: From Fu Manchu to Bruce Lee. New York: Routledge, 2001.

Chan, Jackie. I Am Jackie Chan. New York: Ballantine, 1998. «Я, Джеки Чан» – М.: София, 1998.

Chang, Iris. The Chinese in America. New York: Penguin, 2003.

Chwoon, Tan Hoo. The Orphan: Bruce Lee in His Greatest Movie. Singapore: Noel B Caros Productions, 1998.

Clouse, Robert. Bruce Lee: The Biography. Burbank, CA: Unique Publications, 1988.

Cohen, Rob. Dragon: The Bruce Lee Story, The Screenplay, October, 4, 1991. Коэн, Роб. «Дракон: История жизни Брюса Ли», сценарий. 4 октября 1991.

Confucius. The Analects. New York: Penguin, 1979. «Конфуций. Суждения и беседы» – М.: РИПОЛ Классик, 2016.

Damone, Vic. Singing Was the Easy Part. New York: St. Martin’s, 2009.

Editors of Black Belt magazine. The Legendary Bruce Lee. Santa Clarita, CA: Ohara Publications, 1986.

Editors of Kung-Fu Monthly. Who Killed Bruce Lee? London: Bunch Books, 1978.

Eng, David L. Racial Castration: Managing Masculinity in Asian America. Durham, NC: Duke University Press, 2001.

Etter, Jonathan. Gangway, Lord! Here Come the Brides Book. Albany, GA: BearManor Media, 2010.

Farrell, Sharon. Sharon Farrell: «Hollywood Princess» from Sioux City, Iowa. Topanga, CA, 2013.

Fraguas, Jose. Jeet Kune Do Conversations. Los Angeles: Empire Books, 2006.

Friedman, Dave. Enter the Dragon: A Photographer’s Journey. Los Angeles: Warner Bros. Entertainment, 2013.

Fuhrman, Candice Jacobson. Publicity Stunt! Forest Knolls, CA: Wink Books, 1989.

Glover, Jesse. Bruce Lee: Between Wing Chun and Jeet Kune Do. Self-published: Seattle, 1976.

Goldman, Andrea. Opera and the City: The Politics of Culture in Beijing, 1770–1900.

Stanford: Stanford University Press, 2012.

Gong, Tommy. Bruce Lee: The Evolution of a Martial Artist. Los Angeles: Bruce Lee Enterprises, 2014.

Grams, Martin Jr., and Terry Salomonson. The Green Hornet: A History of Radio, Motion Pictures, Comics, and Television. Churchville, MD: OTR Publishing, 2010.

Hamm, John Christopher. Paper Swordsmen: Jin Yong and the Modern Chinese Martial Arts Novel. Honolulu: University of Hawaii Press, 2006.

Handelman, Dr. Kenny. Attention Difference Disorder: How to Turn Your ADHD Child or Teen’s Differences into Strengths. New York: Morgan James Publishing, 2011.

Ho, Eric Peter. Tracing My Children’s Lineage. Hong Kong Institute for the Humanities and Social Studies, University of Hong Kong, 2010.

Holdsworth, May, and Christopher Munn, eds. Dictionary of Hong Kong Biography. Hong Kong: Hong Kong University Press, 2012.

Hopkins, Philip, and Richard Ellis. Hyperthermic and Hypermetabolic Disorders. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Hyams, Joe. Zen in the Martial Arts. New York: Houghton Mifflin, 1979.

Ingham, Mike, and Xu Xi. City Voices: Hong Kong Writing in English, 1945 to the Present. Hong Kong: Hong Kong University Press, 2003.

Judkins, Benjamin, and Jon Nielson. The Creation of Wing Chun: A Social History of the Southern Chinese Martial Arts. Albany: SUNY Press, 2015.

Kael, Pauline. 5001 Nights at the Movies. New York: Henry Holt, 1991.

Kerridge, Steve. The Bruce Lee Chronicles: An Inside Look at Way of the Dragon, Vol 1. Tiger Rock Publishing, 2011.

––. Bruce Lee: Legends of the Dragon, Vol. 1. London: Tao Publishing, 2008.

––. Bruce Lee: Legends of the Dragon, Vol. 2. London: Tao Publishing, 2008.

Kwong, Peter, and Dusanka Miscevic. Chinese America: The Untold Story of America’s Oldest New Community. New York: The New Press, 2005.