Политические тексты [Георг Лукач] (pdf) читать постранично, страница - 2

ча­
стью социализма, от которой нельзя отказываться до
тех пор, пока не прояснены все моральные и мировоз­
зренческие последсмтвия подобного отказа? Ибо во
втором случае для любого сознательного, обладающего
чувством ответственности социалиста разрыв с прин­
ципом демократии становится тяжелой моральной про­
блемой.
Марксову философию истории редко отделяли —на
должном уровне осознанности — от его социологии,
вследствие чего многие не заметили, что два кардиналь­
ных элемента его учения: классовая борьба и социалис­
тический общественный строй, уничтожающий деле­
ние на классы и вместе с ним всякое угнетение, —в какой
бы тесной взаимосвязи ни находились они друг с дру­
гом, не являются продуктами одного понятийного ряда.
Первый элемент представляет собой основополагаю­
щую констатацию марксовой социологии: обществен­
ный строй всегда уже существовал, а вместе с ним - его
движущая сила; это является важным принципом реаль­
ной взаимосвязи в истине истории. Второй —утопичес­
кий постулат философии истории Маркса: моральную
тенденцию к грядущему миропорядку. (Впрочем, гегель­
янство Маркса сильно способствовало тому, что эти раз­
личия не рассматривались со всей отчетливостью.) Та­
ким образом, классовая борьба пролетариата, которая

8

Дердь Л У К А Ч

призвана породить этот мировой уклад, как таковая еще
не содержит в себе сам этот мировой уклад. Из того фак­
та, что освобождение пролетариата должно положить
конец капиталистическому классовому угнетению, еще
не вытекает, что этим будет положен конец всякому клас­
совому угнетению, —точно так же, как это не вытекало
из победоносного завершения освободительной борьбы
класса буржуазии. В плоскости чисто социологических
закономерностей это означает всего лишь изменение
классового членения: прежние угнетенные становятся
угнетателями. Чтобы воспрепятствовать этому и утвер­
дить подлинную свободу - без угнетателей и угнетенных,
победа пролетариата хотя и является безусловно необходи­
мой (тем самым будет освобожден последний угнетенный
класс), но эта победа явится лишь предпосылкой. Одна­
ко для осуществления подлинной свободы необходимо,
чтобы наличествовала воля к демократическому миропо­
рядку, которая выходит за рамки социологических кон­
статаций и закономерностей, не выводится из них.
Эта воля, однако, является столь существенным эле­
ментом в социалистическом мировоззрении, что его не­
возможно удалить из него, не ставя под угрозу все строе­
ние. Ибо именно эта воля превращает пролетариат в
социалистического Спасителя человечества, и без этого
мессианского пафоса непредставим был бы весь бес­
примерный триумфальный путь социал-демократии.
Когда Энгельс видел в пролетариате наследника немец­
кой классической философии, он делал это с полным
правом, ибо игнорирующий все земные связи этичес­
кий идеализм, с помощью которого философия КантаФихте хотела перевернуть —в метафизическом смысле
слова —весь старый мир, здесь действительно превра­
щался в действие. Лишь здесь становилось действием
то, что там было мыслью; лишь здесь по прямой линии

Большевизм как моральная проблема

9

устремлялось к цели то, что у Шеллинга в сфере эстети­
ки, у Гегеля в сфере государственного права сворачивало
с пути прогресса и становилось реакционным. Сколько
бы ни конструировал Маркс в соответствии с принци­
пом Гегеля «List der Vernunft»2, то историко-философ­
ское положение, согласно которому пролетариат, бо­
рясь за собственные классовые интересы, добивается
освобождения мира, —в момент принятия решения, в
момент решающего выбора — а такой момент сейчас пе­
ред нами —неизбежной становится необходимость чет­
ко видеть различие между бездушной эмпирической
истиной и человеческой, утопической, этической волей.
Тогда-то и должно проясниться, действительно ли роль
социализма как Спасителя мира есть для него подлин­
ная истина и его воление, или это всего лишь идеологи­
ческое прикрытие чисто классовых интересов, которые
отличаются от прочих классовых интересов только со­
держанием, но не качеством и не моральной мотивацией.
(Буржуазные теории революционного освобождения в
XIX веке тоже ведь провозглашали спасение мира и ве­
рили в спасение мира, видя ключ к нему, например, в
свободной конкуренции; то, что речь здесь шла лишь об
идеологии, прикрывающей классовые интересы, выяс­
нилось только во время французской революции, в мо­
мент решающего выбора.)
Таким образом, если бы государственный строй, не
признающий классового угнетения, то есть чистая со­
циал-демократия, являлся только идеологией, то в этом
случае невозможно было бы говорить о моральном во­
просе, о моральной дилемме. Моральная же дилемма
возникает именно благодаря тому, что для социал-демо­
кратии истинная,