Рок-н-рольщик. Маленькая повесть [Павел Николаевич Зарубин] (fb2) читать онлайн

Павел Зарубин Рок-н-рольщик. Маленькая повесть

Автор выражает искреннюю благодарность

дочери Любови Павловне за её терпение

при правке и коррекции повести

и уважение к авторскому тексту

Эпизод первый

Посёлок Уташ

Анапского района Краснодарского края.

7 июля 1979 года живописная группа горьковских студентов общим количеством тринадцать человек сошла на перрон станции Анапа Краснодарского края с целью проведения полноценного отдыха после напряжённой и кровопролитной сессии по окончании первого курса — загорания на южном солнце, купания в тёплом море, дружеского и непринуждённого общения в условиях не академических аудиторий, а на лоне ласковой субтропической природы и, естественно, небольшого зарабатывания денег на местных колхозно-совхозных и порой частных плантациях винограда, арбузов, помидоров и прочих деликатесных плодов, таких малодоступных в славном, но несколько печальном (исходя из наименования) городе Горьком.

Солнце уже позолотило верхушки деревьев, когда местный раздрыганный автобус типа «Фердинанд Порш» доставил сию компанию в чудное (с ударением на первом слоге) местечко с заграничным названием UTAH, почему-то написанным латинскими буквами на указательной табличке, прикреплённой на столбе рядом с остановкой общественного транспорта. По-русски этот сельский рай назывался Уташ.

Современному пытливому читателю наверняка знакомо это ныне прекрасное курортное местечко со знаменитым на весь постсоветский мир дельфинарием с аналогичным наименованием.

В описываемое время сей уголок земли был практически забытым судьбой углом, без особых благ цивилизации и без связи с этой самой цивилизацией, за исключением уже упомянутого автобуса, заезжавшего сюда пару раз в неделю.

Встреченные представителями местной совхозной администрации ребята и девчата были препровождены в местное общежитие, состоящее из двух зданий-мазанок с белёными стенами, единственным убранством которых являлись металлические кровати с панцирными сетками и удобствами во дворе. Отдельная мазанка ребятам, отдельная — девчатам. Прибывшим было предложено располагаться, отдыхать с дороги, а завтра, с утра пораньше — на работу, в поля и веси…

Новость о приезде неместных молодых людей и особенно неместных девушек быстро разнеслась по округе и в тот же день на крыльце женского общежития появились славные аборигены — представители местной молодёжи мужеского полу с явными намерениями по-быстрому познакомиться с приехавшими с континента красавицами и вступить с ними в многообещающие отношения. На крики «залётных» красавиц прибежали их всполошившиеся горьковские оруженосцы и оттеснили с запретных территорий прибывших разведчиков и диверсантов, незамедлительно пообещавших нанести полновесный визит к приехавшим юношам не далее как тем же вечером с целью проведения воспитательной работы и научению их, понаехавших неучей, правилам хорошего тона.

Сказано — сделано. Вечером на крыльце мужского общежития «нарисовалась» нестройная группа загорелых лохматых молодых людей, сильно нажимающих в разговоре на букву «Г» и вообще изъясняющихся на суржике. Группа волновалась, митинговала и пыталась без приглашения посетить и проинспектировать жилище и его жильцов.

На их несанкционированные, громкие и местами неприличные выкрики первым на крыльцо общежития величаво вышел Андрей — старший среди прибывших, студент последнего курса, 22 лет от роду и росту выше 180 см с широкими плечами, густой буйной цыганской шевелюрой и хмурым взглядом. Его появление было встречено бурными, но нерадостными криками, переходящими в овации.

Следующим по ступенькам нехотя вразвалочку спустился Игорь — 19 летний кудрявый блондин ростом в 2 метра 10 см с кулаками, пропорциональными его богатырскому росту. В нестройных рядах прибывших инквизиторов зашуршал пока негромкий вопросительный ропот.

Следующими на авансцену выдвинулись два молодца — одинаковых с лица — жгучий коренастый брюнет Сергей 19 лет, смахивающий своей бугристо-мускулистой спиной и длинными руками на слегка выбритую гориллу и его ровесник, кудрявый симпатичный блондин с редким для СССР именем Марсель, обладатель широченных плеч и весьма крепких кулаков.

Прибывшие каратели безмолствовали…

Последним взору честной компании явился младший брат Андрея — Павел, крепкий юноша 18 лет и 175 см росту с рельефно развитым плечевым поясом, уснувший после хлопотного дня и не вовремя и не к месту разбуженный незваными гостями, с высоты крыльца с ходу заявивший миру:

— Какого — орёте?

Поредевшие вдруг нестройные ряды мстителей заволновались. Вперёд выступил один из них, парень лет 20-22-х (ну кто на взгляд определит возраст этих рано взрослеющих на хорошем солнце и обогащённом южными витаминами питании) и неуверенно спросил:

— Водку будете?

— Водку? Водку — нет, нам с утра на работу — за всех по старшинству ответил Андрей.

— А как же знакомиться будем? Нехорошо так-то! Вино будете?

— Вино? А какое?

— Местное, вкусное…

— Местное — будем. Только мы не знаем, где у вас магазин, где купить-то…

— Магазин?! Ха-ха, ну уморили! Откуда вы, юмористы?

— С Горького мы.

— С Горького? Хороший город! Тогда деньги давайте, ваши деньги — наш товар. Хороший товар!

Дальнейшее общение проходило в деловой, местами дружеской и непринуждённой остановке. Местные гонцы-скороходы споро явили миру три трёхлитровые банки мутного пойла под названием «молодое вино» на десяток участников встречи на высшем уровне. Потом было ещё…

Познакомились быстро. Особую радость присутствующих и несколько соответственных тостов вызвал факт наличия родных братьев с обеих сторон. Братья Зарубины — прибывшая сторона и братья Махно (!!!) — принимающая сторона.

— Андрюха, а музыка у вас есть?

— У нас всё есть!

— Давай, врубай — послушаем.

— По этой части у меня меньшой рулит — это к нему.

— Павел, давай чего-нибудь новенького! Что у вас там на материке слушают?

— Есть новинка одна, жёсткая такая…

— Да ну! Кто такие?

— «Назарет» называется. Шотландская группа. Музон крутейший! И альбомчик совсем свежий!

— Как называется альбомчик-то?

— «Expect no mercy!» Не ждите пощады по-нашему.

— Ух ты! Давай врубай! И наливай давай, не спи, Андрюха!

Народ разошёлся по домам за полночь. Разошёлся — сильно сказано. Расползлись — так вернее будет. Не все сумели добраться до дому и припасть к кровати. Часть бойцов, кому утром не на работу, полегла на поле боя. На мягкой травке, под чёрным южным небом и яркими мигающими звёздами.

Стараясь не отставать от других, Зарубиным-младшим предложенного напитка было выпито много. С трудом добредя до места своего отдохновения, он был брошен молодым вином в карусель алкогольного фейерверка. Железная кровать вместе с матрацем и простынёй закрутилась в диком пьяном вальсе, пытаясь сбросить юношу в пучину неизвестности и закручивалась она всё сильнее и резче, вызывая приступы головной боли и бьющие в другие части уставшего тела конвульсивные приливы крови.

Кровать вставала на дыбы, пытаясь сбросить Павла на пол… нет, на потолок… нет, опять на пол… да шут её забери, похоже сейчас швырнёт бедолагу в стену общаги. А-а-а!

Утром спящих горьковчан разбудили наглые удары в дверь общежития. Снаружи долбили очень сильно и настойчиво.

— Андрюха, это мы, Махно! Давай открывай!

— Какие нахрен махновцы? А, это вы, братья по разуму! Чего надо!

— Павлуху позови!

— Павел, тебя просят…

С трудом собрав части своей больной головы в одно целое, а разрозненные фрагменты тела в подобие человеческого организма, Павлуха выполз на крыльцо. Двое местных братьев с ещё одним гвардейцем смотрелись довольно импозантно, но было заметно, что их изрядно «штормит». Одним словом, «Hard night after drinking».

— Хотим твою крутую банду послухать снова. Давай заводи!

— Чего-чего?

— Давай англичан — назаретян. Как ты говоришь насчёт пощады?

— Expect no mercy! Не ждите пощады!!! Только не англичане они, шотландцы.

— Во-во… Не ждите пощады! Сам напросился!

И суровые братья Махно выставили из-за спины на крыльцо общежития огромную стеклянную бутыль с мутной, до боли знакомой, жидкостью внутри. Expect no mercy! Не ждите пощады!!!

На работу в этот день горьковские гастарбайтеры так и не пошли.

Эпизод второй

Чеченская республика. Где-то в окрестностях Аргуна/Гудермеса/Грозного

7 июля 2002 года. Жарко. Душно. Перед ещё неостывшим, пышущим жаром, только что прибывшим с боевого выхода бронетранспортёром БТР-70 с открытыми командирским и водительским люками, в напряжённых позах стоят трое граждан в камуфляжной форме различной расцветки и разной степени изношенности (чистоты впрочем тоже). Трое мужчин, разновеликих по своим габаритам и уверенности в повадках, явно начальственного вида недружно орали, стараясь перекричать рвущуюся из открытых люков броневика рок-музыку с хриплыми сильными голосами ревущих по-английски певцов.

— Зарубин, выключи музыку!

— Зарубин, немедленно выключи музыку!!

— Зарубин, я приказываю выключить музыку!!!

Внутри БТР магнитола с весьма приличными акустическими колонками, жёстко закреплёнными по бортам, выдавала во всю мощь своих децибел английский рок — альбом группы «Nazareth» под названием «Expect no mercy!», а конкретно её одноименную заглавную композицию «Не ждите пощады». Единственным слушателем, кто реально наслаждался мощным звуком композиции, находясь внутри машины, был подполковник Зарубин, командир местного батальона специального назначения, он же командир металлического боевого зверя, он же меломан и DJ в одном лице. А группа неуверенных камуфлированных мужчин, взывавших к совести Зарубина, волею случая являлись его временными прямыми и непосредственными командирами различных степеней. Присланные на войну из разновеликих провинциальных городков по разнарядке, не обладающие командирскими талантами и опытом ведения боевых действий, они в силу своих не очень выдающихся профессиональных и личных качеств, испытывали почти осязаемую неприязнь к людям, прошедшим «горячие точки», людям опытным, знающим, нетрусливым и пользующимся заслуженным авторитетом у «личного состава». Каковым и являлся подполковник Зарубин.

— Выключи, тебе говорят! Под трибунал пойдёшь!

Музыкальная композиция закончилась. Зарубин выключил магнитолу, вылез на броню и захлопнул люки БТР. Спокойно спрыгнул вниз и отряхнул колени.

— Что случилось, товарищи командиры?

— Ты что себе позволяешь? — взвизгнул майор, начальник штаба, человек несуразный, в мятой форме рядового состава и кургузой кепи козырьком набок.

— Я себе позволяю без потерь выполнять поставленную боевую задачу. А что не так?

— Ты зачем сидишь там, не выходишь и музыку слушаешь?!

— Это мой обязательный ритуал — после успешно выполненного боевого выхода послушать любимую композицию внутри броника, пока мотор не остыл.

— Ты что, суеверный?

— Все мы, товарищ майор, на войне суеверными становимся…

— Ну вот возьми меня, я ж не суеверный!

— Так вы, товарищ майор, ещё и на войне-то по-настоящему не были.

— Антон Антонович, ну хоть Вы как начальник повлияйте на этого разгильдяя!

— Товарищ майор, Вы бы за базаром следили, всё-таки подполковник я, а не Вы. Ещё не факт, что до следующего звания доживёте!

— Что вы себе позволяете?! Да я, да за это… Антон Антонович, в конце концов, примите к этому негодяю меры дисциплинарного воздействия!

Антон Антонович — полковник, начальник ВОВД — временного отдела внутренних дел одного крупного, очень непростого и богатого района непокорной Чеченской республики, ещё недавно командовал сельским отделом (правильнее будет сказать «отдельчиком») милиции в тихой провинциальной глуши, тревожимой лишь перезвоном церковных колоколов, вдруг волею случая ставший крупным, но временным начальником и отцом-командиром для нескольких сот милиционеров из разных уголков конкретного российского региона на долгих как минимум 180 суток.

— Павел Николаевич, я Вас подвергаю аресту на трое суток!

— Товарищ полковник, аресту домашнему или с помещением на гауптическую вахту?

— Чего?

— Направление старшего офицера на гауптвахту подразумевает его размещение в отдельном от других арестованных помещении с благоустроенными нарами или кроватью и с обеспечением горячим питанием по нормам положенности. Такого у нас нет.

— Умный, да?

— Всегда им был, товарищ полковник! И глупеть в ближайшее время не планирую.

— Пять суток ареста! Домашнего! Дела передайте вашему заместителю Богдану Богдановичу.

— Есть пять суток отдыха и попутного ветра в спину Богдан Богданычу…

10 июля 2002 года. Там же

— Антон Антонович, беда!

— В чём дело, Пётр Владимирович?

Пётр Владимирович Жаров — первый заместитель начальника ВОВД, подполковник. Человек решительный, грамотный, по-городскому деятельный, но пасующий перед объединившимися против него и его авторитета другими заместителями — сельчанами, не обладающими свойственной горожанину харизмой.

— В отделение милиции населённого пункта Ойсхара, ранее посёлок Новогрозненский Гудермесского района, доставлены двое задержанных участников НВФ (незаконных вооруженных формирований) из числа местных жителей. Тамошние работники пытались вывезти их и доставить для дальнейших следственных действий в Гудермес, но всё пошло не так.

— Что не так, выражайтесь яснее!

— Всё складывается хуже некуда.

— Да объясните толком, что происходит?!

— Местные жители заблокировали выезды из ПОМ (поселковое отделение милиции), население взбунтовалось, окружило территорию отделения. Толпой — людей собралось до тысячи человек — умело управляют «кукловоды». Требуют немедленно выдать им задержанных. Хуже другое: по поступившим данным рядом с ПОМом концентрируются вооружённые люди численностью около роты. Ещё хуже: к воротам и периметру отделения местные подогнали машины и повозки, гружённые соломой. А строения на территории милиции большинство деревянные.

— Чего время тянете, пошлите туда бойцов на броне!

— Не всё так просто…

— Да в чём же дело, подполковник?!

— Посылать броню не представляется возможным, водитель БТР находится в краткосрочном отпуске, его дублёр в госпитале на излечении. Да и посёлок очень непростой — родина Шамиля Басаева, который не бросает своих односельчан и всегда готов защитить земляков. Они это знают и от этого нам ещё сложней…

— Да… Что предлагаешь предпринять?

— Антон Антонович, нужно немедленно гасить конфликт и вытаскивать оттуда задержанных. Отдавать нельзя — после этого мы там никто и звать нас никак…

— Конкретней, Пётр!

— Необходимо бегом послать штурмовую группу и группу разблокирования из числа батальона спецназа, обязательно с техникой. Ещё бы чего им в придачу придумать, да думать уже некогда.

— Кого рекомендуешь послать старшим?

— Я сам бы поехал…

— Куда ты собрался, Пётр Владимирович?! Ты у меня первый заместитель по криминальной части, не ровён час с тобой что приключится — куда мы без начальника криминальной милиции? Да и боевого опыта у тебя нет, это твоя первая командировка. Нет, предлагай другого!

— Есть один человек, кто, я уверен, справится.

— Кто таков?

— Опальный командир подполковник Зарубин.

— Ты знаешь что? Говори, да не заговаривайся! Следующий кандидат!

— Ну тогда заместитель командира батальона Богдан Богданович.

— Годится!

Начальник снял трубку телефона — Дежурный? Богдана Богдановича Баранникова ко мне. Бегом!

Подтянутый, спортивный, в ладно сидящей полевой форме и с ВСК-94 (войсковой снайперский комплекс) через плечо Баранников с профессиональным шиком козырнул полковнику.

— Знаешь, зачем пригласили и что тебе предстоит? Пётр Владимирович, введи в курс дела.

Пётр Владимирович, хмурясь, не скрывая подробностей, обрисовал ситуацию в Ойсхаре.

— Антон Антонович, а что я без БТРа могу? — Богдан Богданович сделал нарочито удивлённое лицо и развёл руки в стороны. — Ровным счётом ничего. Нет, тут без поддержки бронетехники ничего не сделаешь! Звоните в комендатуру или федералам, пусть дадут броню и группу «тяжёлых». Без этого, извините, пустая затея.

— Богдан, ты хоть представляешь, сколько времени уйдёт на согласование совместной операции?! Да и не факт, что у них техника свободна. У нас каждая минута на счету. Давай, действуй, подбирай бойцов!

— Да что я сделаю-то? Нет, в таких условиях я ответственность на себя не возьму. Мне ещё пожить и послужить охота.

— Хорошо, можешь идти. Да… Что думаешь, Пётр Владимирович?

— Струсил Богдан. Давайте я поеду!

— Да блин, у тебя и опыта таких спецопераций нет. Не суйся!

— Товарищ полковник, ещё немного — и сожгут наших в Новогрозненском!

Вновь телефонная трубка в руках начальника — Дежурный? Срочно ко мне начальника штаба!

— Можно? — в кабинет вошёл начальник штаба, ранее упомянутый майор, тот самый «человек несуразный, в мятой форме рядового состава и кургузой кепи козырьком набок».

— Можно барашку за ляжку. Василий Васильевич, сколько служишь, а всё не привыкнешь — не можно, а разрешите! Давай, собирайся, поедешь старшим поселковое отделение милиции разблокировать. Иди, бегом готовь людей!

— Антон Антоныч, ну куда я!

— В смысле?!

— Старый я, дома жена ждёт, сын студент. Куда мне в штурмовики на старости лет. Давайте я схему операции нарисую и маршрут разработаю?!

— Иди ты со своей схемой знаешь куда?

— Куда?

— В нарисованное тобой пешее эротическое путешествие! Свободен!

— Пётр Владимирович, иди, выпускай Зарубина. Хватит, отдохнул. По-быстрому объясни ему всё. От меня передай: любые его полномочия по комплектованию людьми и техникой подтверждаю! Так и передай — подтверждаю! Не хочу с ним разговаривать, сам понимаешь почему. Жду доклада по возвращению. Ну и это, скажи, пусть бережёт себя. В добрый час!

Антон Антонович выпроводил заместителя, оглянулся и, не увидев привычной у себя на родине иконы, перекрестился на портрет президента…

— Равняйсь! Смирно! Вольно… Бойцы! Кто желает поработать? Песчаный карьер — 2 человека, ликёро-водочный завод — 2 человека.

— Огласите пожалуйста весь список!

— Парни, работа предстоит непростая, поэтому никого силой не гоню, на задание идут только добровольцы. Со мной пойдёт штурмовая группа плюс десять человек огневой поддержки. Вооружение полное, дополнительно взять два РПК (ручных пулемётов Калашникова), боекомплект максимальный. Кроме того, нужны два водителя на бронетехнику, имеющих практический опыт вождения грузовика. Короче, в бой идут одни «старики».

Через пять минут бронетранспортёр с пятнадцатью спецназовцами внутри и на броне и специальное усиление проводимой операции — грузовой автомобиль ГАЗон, он же ГАЗ-33073 с металлическим кузовом и установленным внутри спаренным пулемётом КПВТ (крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый) калибром 14,5 мм — стояли перед воротами отдела. К Зарубину, свесившему ноги в открытый командирский люк БТР, вскарабкался Богдан Богданович.

— Павел, ты давай там, береги себя!

— Богдан Богданыч, с чего такая любовь? Может, сам поедешь, а я отдохну?

— Не, начальник старшим тебя назначил, ты и езжай. Ребят береги!

— Богдан, тебя послать или сам свалишь? Внимание всем! Проверить радиостанции. Канал работы пятый. Позывные общие по порядку с первого по пятнадцатый. ГАЗон — позывные ГАЗон 1 водителю и ГАЗон 2 стрелку. Работаем!

Мощная металлическая коробка с полутора десятком живых душ, гремя и дымя мотором, стремительно летела по трассе Ростов — Баку навстречу неизвестно чему — то ли беде, то ли победе…

— ГАЗоны 1 и 2, не вижу вас… Где вы, приём?

— Командир, мы отстали. Движение по трассе оживлённое, никто особо дорогу не уступает.

— Газоны, догоняйте. Как на место прибудете, самостоятельно выбирайте площадку, где можете крутануться и маневрировать, стволы заранее в боевое положение, держите ушки на макушке! Отбой!

Посёлок, утопающий в буйной летней зелени, был расположен справа от оживлённой трассы Ростов — Баку. К прибытию спецназовцев Ойсхара — Новогрозненский, подобно котелку на огне, бурлил и кипел человеческими страстями. Жители от мала до велика с хмурыми и озлобленными лицами, выкрикивая проклятия в адрес российских милиционеров, подбадривая и заводя друг друга, не торопились освобождать дорогу БТРу, наоборот, старались преградить машине путь. В прибывших бойцов полетели палки, народ уже начал примеряться к камням.

У металлических двустворчатых ворот злосчастного поселкового отделения милиции, подпирая их капотом, стоял грузовик, гружёный по самое «не хочу» сухой соломой. К старому кирпичному забору осаждённого отделения приткнулась пара телег с копнами соломы и сена, блокирующие пути отхода находившимся внутри работникам милиции. Завершал эту смертельную баррикаду стоявший вплотную к ним белый автомобиль ВАЗ-2106.

Местное население заполонило всё пространство перед отделением милиции и залило собой ближайшие проулки посёлка. Возглавлял толпу старик в каракулевой папахе, в тёмном пиджаке и шерстяных брюках, заправленных в мягкие полусапоги. Он гортанно командовал толпой, взмахами длинной палки/посоха направляя движение людей и дирижируя настроениями односельчан. Взмах руки с суковатой палкой — и людская волна накатывала на указываемый объект подобно океанскому прибою. Позади толпы в нескольких местах угадывались нестарые бородатые мужчины в чёрных кожаных тюбетейках, внимательно контролирующие происходящее.

— К машине! Двигатель не глушить!

Спешившиеся бойцы были моментально окружены разъярённой толпой, пытавшейся утопить их в своём бурном водовороте.

— Оружие к бою! Одиночный режим ведения огня! Пулёметы отставить! Целься вверх! Залпом — огонь!

Сухой и резкий грохот автоматной стрельбы эхом отразился от взбегающих на пригорок домиков посёлка. Народ замер в замешательстве, а затем попятился, толкаясь, вертясь и наступая на упавших односельчан. «Смотрящие» в тюбетейках, расположившиеся позади процессии, заволновались и забегали, гортанно перекрикиваясь на ходу. Главная дорога посёлка, ведущая к федеральной трассе с одной стороны и вглубь посёлка с другой, была свободна…

— Цепью спиной к отделению милиции, дистанция пять метров, влево — вправо от ворот, пулемётчики — на фланги — бегом марш!

— Уважаемые граждане! Внимание! Прошу владельца грузовика незамедлительно убрать автомобиль от ворот здания!

Народ молчал.

— Повторяю: во избежание неприятностей отгоните грузовик на безопасное расстояние!

Нестройное ворчание толпы и отдельные оскорбительные выкрики были ответом.

— Дело ваше, граждане! Я вас предупреждал…

Зарубин сбросил автомат с плеча, перехватил его поудобней и скомандовал по рации:

— Коробочка, сдавай задом к грузовику, цепляй его на трос и резко оттаскивай выше по улице!

На глазах у притихшей толпы бронетранспортёр причалил к грузовику со стогом соломы, заарканил его стальным тросом и с рёвом, вспахивая грунт блокированными ручным тормозом колёсами бедолаги, лихо отбуксировал его и бросил на обочине в безопасном отдалении от места событий. С грохотом вернувшись на место, БТР замер, не глуша мотор и слегка покачивая стволом крупнокалиберного пулемёта в сторону ненавидящего его населения. Ворота ПОМ были свободны…

— Внимание всем! Оружие в режим автоматического огня! Наблюдать!

— Граждане сельчане, прошу срочно убрать от здания милиции эти телеги!

— Попробуй только тронь, это не твоё, где хотим, там и ставим — толпа одобрительно загудела, поддерживая выкрик одного из наблюдателей-дирижёров.

— Уважаемые, вы препятствуете действиям федеральных сил и правоохранительных органов! Своим поведением вы грубо нарушаете общественный порядок! Не люблю неповиновение — Зарубин перебросил автомат из одной руки в другую, удовлетворённо хмыкнул и скомандовал в рацию:

— Водитель БТР — запасную канистру бензина и спички! Ко мне бегом! Бортстрелок — внимание! Крути башкой и башней на 360 градусов!

Комбат вместе с водилой подошёл к деревянным телегам, гружёным сеном.

— Плещи бензин на сено, не боись… Добавь ещё… Хорош! Давай полей вторую по той же схеме. А я пока с «Жигулями» разберусь!

— Чья машина, уважаемые?!

Народ заволновался, недоумевая, но какие-либо движения предпринимать не желал.

— Получается что ничья. Бесхозная значит. Ну — ну…

Белая ВАЗовская «шестёрка» содрогнулась от мощного удара ногой в дверцу водителя. Вмятина размером с футбольный мяч проиллюстрировала серьёзность намерений и явно испорченное настроение командира.

«ХРЯСЬ!!!» — от второго удара ногой лопнуло и разлетелось стекло злополучной дверцы.

Толпа ахнула и заволновалась.

Зарубин рукой в кожаной велосипедной перчатке очистил дверцу от остатков битого стекла, отжал кнопку блокировки и, заглянув в салон, снял авто с ручного тормоза.

— Ты что творишь?! — от толпы к Зарубину быстрым шагом приближался старик в папахе.

— Это Вы творите, уважаемый, а я разгребаю — комбат с интересом разглядывал пожилого человека с посохом и очень прямой для такого почтенного возраста спиной.

— Как ты смеешь мешать освобождению наших сынов, да к тому же на нашей священной земле?

— Земля, уважаемый, действительно священная, но не исключительно ваша, а наша общая, российская. И сыны ваши задержаны по подозрению в совершении тяжких преступлений, поэтому освобождены они могут быть только по решению суда. Вы, уважаемый, часом не судья, а если судья, то какой — мировой или федеральный?

— Не судья я…

— А кто тогда?

— Я старейшина!

— Старейшина значит… А вот скажите, мне, старейшина, на каком основании Вы препятствуете исполнению Указа Президента Российской Федерации?

— Какого ещё Указа?

— Указа Президента России о восстановлении конституционного строя и борьбе с незаконными вооружёнными формированиями на территории Чеченской республики. Этим Указом и приказом министра внутренних дел Российской Федерации я и направлен сюда. А Вы мне сейчас очень мешаете исполнять этот Указ!

— Но вы незаконно схватили двух наших сыновей!

— Отец, это милиционеры, которых вы заблокировали, и есть представители закона. Кстати, я и мои бойцы находимся сейчас при исполнении служебных обязанностей и также являемся представителями закона, а Вы лично и Ваши земляки препятствуете нашей деятельности — значит, нарушаете закон! Кроме того, ваши действия можно квалифицировать как воспрепятствование деятельности органов государственной власти — раз, сокрытие участников незаконных вооружённых формирований — два и пособничество терроризму — три! Отец, а это признаки преступлений против государства, и на их основании я имею право задержать любого, в том числе и Вас, уважаемый! Не только имею право, но и обязан задержать! Так как мы с Вами поступим?

В начале первой чеченской кампании Павел Зарубин был переговорщиком. Постепенно в ходе войны его ратные способности были замечены и оценены — из переговорщиков он был выдвинут в заместители командира сводного отряда милиции, далее в командиры батальона специального назначения и плавно — в командира полка милиции в зоне ведения боевых действий.

— Как тебя зовут, сынок?

— Отец, меня зовут Павел, я подполковник.

— Павел, приятно общаться с умным человеком. Отдай мне наших сыновей!

— Не могу, отец. Я обязан доставить их в Гудермес для проведения следственных действий. В Гудермесе сейчас создан отдел из самых опытных следователей Москвы и Ленинграда. Они во всём разберутся и если ваши сыновья невиновны, их обязательно отпустят. А моя задача — доставить задержаных следователям живыми и невредимыми.

Ожила рация — Командир, это водитель БТР. Подойди, есть информация.

— Извините, уважаемый, я сейчас — Зарубин быстро подошёл к бронетранспортёру.

— Что случилось?

— ГАЗон вышел на связь по стационарной рации. Он попал в аварию — на него в лоб пошла ГАЗель со школьниками, на борту была надпись «ДЕТИ». Говорят, спецом в лобовую шёл — либо смертник либо провокатор. Чтобы избежать столкновения, наш водитель резко ушёл влево и слетел в кювет. Там высота дорожной насыпи не менее 4–5 метров, машина перевернулась…

— Живы?

— Живы, командир, бошки только свои порасшибали, не смертельно. Но машина не на ходу, «спарку» КПВТ сорвало и из кузова выбросило. Сами не выкарабкаются. Говорят, народ нехороший рядом крутится…

— Принято. Короче, вместе со стрелком пулей лети к ним, цепляй, вытаскивай, грузи КПВТ и буксируй «домой». Да, как от нас отъедешь, передай по своей бортовой рации в дежурную часть временного отдела, чтобы срочно выслали нам на подмогу бронированную «буханку» с бойцами поопытней, без вас и без них нам кранты. Скажешь старшему бронемашины, чтобы при подъезде связался со мной по пятому каналу! Всё запомнил?

— Да, комбат. Сделаем!

— Пошёл!

— Командир, подойди! — вновь ожила радиостанция.

— Кто запрашивает?

— РПК первый — это был пулемётчик Вадим, находящийся чуть в стороне от других бойцов.

— Что у тебя, Вадим?

— Командир, наблюдаю две группы вооружённых людей числом до полутора десятка, кучкуются в конце переулка и за огородами.

— Принято. Оставайся на месте. РПК второй, ко мне бегом!

Подбежал второй пулемётчик, Сергей. Зарубин включил рацию и продолжил:

— Сергей, твой фланг левый, ближе к трассе. Вадим, твой фланг правый, проулки и огороды. Позицию выбираете самостоятельно. Изготовка лёжа. Наблюдаете за перемещениями вооружённых лиц и новыми целями. Обо всём доклад мне. Огонь открывать только по моей команде. Патроны беречь, огонь короткими очередями. Вперёд!

— Подполковник, Павел!

К комбату подошёл нестарый ещё мужчина в рубашке с короткими рукавами, брюках защитного цвета и кобурой с АПС (автоматический пистолет Стечкина) на поясе. Спокойный взгляд, крепкие загорелые руки и загорелое лицо, немногим старше Павла.

— Павел, я глава местной администрации. Меня зовут Лече.

— Здравствуйте, Лече. А где старейшина?

— Он попросил меня переговорить с тобой.

— А почему он не стал разговаривать дальше? Я старался быть вежливым и сохранять взаимное уважение в разговоре. Что не так?

— Ну как бы объяснить. Тяжело ему с тобой спорить. Старый он уже. А ты, говорит, умный. Ровесники быстрее договорятся.

— Лече, извините, но мне с Вами договариваться не о чем. Поставленная мне задача будет выполнена. А Вы можете помочь избежать ненужных осложнений.

— Каким образом?

— Лече, дайте команду жителям разойтись по домам. И отведите вооружённых бойцов, прячущихся за их спинами, чтобы избежать кровопролития.

— Каких бойцов?

— Лече, не прикидывайтесь, Вы прекрасно знаете, о чём я говорю. Мои подчинённые уже заняли позиции и держат их на мушке. Опасаюсь, что пострадают мирные жители Ойсхары. Уводите народ, Лече!

— Я не буду это делать, меня не поймут…

— Лече, я вынужден буду доложить о Вас главе республики!

— Кому? Главе?! Да ладно!

— Лече, я знаком с Главой Администрации Чеченской республики с лета 2000 года, когда охранял его администрацию в Гудермесе, на тот момент временной столице республики. Мне не составит труда доложить ему о Вашей нерешительности, возможно, отсутствии авторитета у местного населения, на которое Вы, кажется, не имеете влияния. Как думаете, сколько Ваших завистников, а они наверняка имеются, поспешат помочь Вам покинуть Вашу должность? Да и насколько я знаю, Вы с главой республики из разных тейпов и тейпы ваши не дружны…

Лече молчал, внимательно изучая собеседника. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Также молча он вернулся к толпе. Жители окружили его, внимая словам и прерывая их протестующими выкриками.

— Командир, смотри! — один из бойцов взглядом указал мне на забор, окружавший ПОМ.

За забором кто-то, высунувшись, знаками семафорил нашим бойцам. Павел Николаевич аккуратно указал на свою носимую рацию и растопырил пятерню, определяя канал связи. Голова над забором согласно кивнула и тут же скрылась.

— Командир, это ПОМ, приём!

— Назовите свой позывной по схеме радиосвязи!

— 901-й — по принятой схеме радиосвязи в эфир вышел начальник поселкового отделения милиции.

— Валерий Иванович, ты что ли?

— Я, Павел Николаевич, я…

— Валера, легковой авто у тебя на базе найдётся?

— Обижаешь, есть «жигуль» 5-й модели.

— Иваныч, грузи в него задержаных, пару человек сопровождения, ставь за воротами под парами и по моей команде тихо и быстро открываешь ворота и на максимальной скорости гонишь их в гудермесский отдел. Да, вот ещё что — смажь петли ворот чем-нибудь — маслом, солидолом, да хоть вазелином, чтобы не скрипели. Как понял?

— Сделаем, Павел Николаевич! Отбой.

Эфир рации снова ожил:

— 500-й, ответь 301-му! — это первый заместитель начальника временного отдела Пётр Владимирович запрашивал Павла Николаевича.

— 500-й на связи!

— Мы в 2-х минутах пути. На коробочке с пятью «карандашами» (карандаши — это автоматчики). Наши действия?

— 301-й, на скорости пролетаешь мимо нас, не тормозишь, в конфликт не вступаешь, просто летишь с экипажем дальше. Гони вперёд в горку метров 300, тормози и жди моей команды. Проезжая мимо нас, производи максимальный шум, но без стрельбы. Идите на форсаже. И обязательно открой люк в крыше и высунься из люка с автоматом в руках и со зверским лицом. Не бойся и не прячься назад в люк. Лицо зверское, не забудь!

— 500-й, ты в своём уме?!

— 301-й, более чем. Потом объясню. Всё, не засоряй эфир. Как понял?

— Понял тебя, сделаю. Ну ты затейник!

Со стороны шоссе послышался шум, митинговавший народ разом приутих и вытягивая шеи, вглядывался в сторону перекрёстка. Подпрыгивая на ухабах, с шоссе на местную грунтовую дорогу с воем повернула угловатая стальная, похожая на серо-зелёную шкатулку, бронемашина с круглыми зрачками бойниц вместо окон. Не снижая скорости, коробочка, оставляя позади себя клубы пыли, неслась, не обращая внимания на запрудившее дорогу гражданское население. Из лючков и бойниц машины в сторону местных торчали стволы автоматов, а сверху, как кукла на чайнике, из люка бронемашины высовывался Пётр Владимирович, первый заместитель начальника ВОВД. Лицо мужественное, даже местами умное и решительное, форменное кепи лихо заломлено козырьком назад. Гримасничая и вращая глазами, 301-й угрожающе поводил стволом автомата, выбирая цели.

— Шухер! Освободить дорогу! Всем с дороги!! Лече, уводи своих баранов в сторону, в сторону, я сказал!!! — Зарубин орал на местных во весь голос, будто на нашкодивших учеников, повышая в рядах жителей градус суматохи и растерянности.

— Павел, кто это? Зачем это? — глава администрации с удивлением и непониманием обратился к Зарубину.

— Ну всё, Лече, конец вам и всей вашей демонстрации! Доигрались, блин!

— Да что такое, скажи, а? Что будет, кому будет!

— Всем вам и тебе в том числе полный абзац будет — это же знаменитый на всю Россию командир спецназа по кличке РОК-Н-РОЛЬЩИК! Безжалостный, сука, просто зверь! Значит, командование в Ханкале определили решать с вами вопрос по-взрослому! Ну держитесь, братья-мусульмане! КОРОЧЕ! Бери своих людей и прячь их где можешь и куда хочешь, чтобы ни одна рожа скандальная РОК-Н-РОЛЬЩИКу на глаза не попалась! В первую очередь уводи стариков, женщин и детей. Бегом, Лече, бегом!!!

Лече, недоумевая, оборачиваясь то на Зарубина, то на приближающегося бронированного всадника апокалипсиса, направился к волнующимся односельчанам.

— Лече, русский язык понимаешь?! Бегом сказано!! Бегом марш!!!

Лече от неожиданности выполнил давно забытую армейскую команду и побежал навстречу испуганным людям, слегка кренясь на бок и придерживая рукой пистолет в кобуре.

Броневик с «карателями», грохоча и подпрыгивая на ухабах, промчался мимо честной публики и скрылся за поворотом, оставив в воздухе оседающее облако пыли.

— РПК первый, это командир, приём!

— На связи!

— Доложи, что с вооружёнными людьми?

— Командир, они снялись с мест и свалили за броневиком!

— Все?

— Все!

— Отлично! Продолжай наблюдение.

Местные, проводив испуганным взглядом удалившийся колёсный монстр, опять потянулись к воротам ПОМ.

«Ну погодите, ещё не вечер. И не таких обламывали» — Павел Николаевич перешёл к финальной части этого смертельного «марлезонского балета».

— Боец, ко мне!

Ближайший спецназовец быстро подошёл к командиру.

— Приказываю сжечь автомашину и телеги с сеном — Зарубин отдавал приказания нарочито громко, чтобы слышали окружающие. И тихо добавил — Делаешь факел из газеты или пучка соломы и не спеша, основательно суетишься вокруг сеновозок — зажжёшь факел и маши им побольше, но солому не жги — пугай народ, отвлекай их внимание. Понял?

— Понял — так же тихо ответил тот.

— Сжечь весь транспорт к чертям! Немедленно! — трубно скомандовал Павел Николаевич.

— Есть сжечь весь транспорт! — лихо прокричал боец в ответ и бегом направился к обречённой технике.

Народ заволновался, качнулся от ворот ПОМ в сторону своего «кровного» транспорта с грузом сена/соломы. Увидев, что исполнительный боец уже запалил самодельный факел, сельчане с криками и проклятиями бросились к нему в надежде предотвратить гибель техники и фуража. Ворота были свободны.

— 901-й 500-му, приём!

— 901-й на связи!

— Машина со спецгрузом готова?

— Ждёт на холостых оборотах…

— По-быстрому тихо отворяй ворота и запускай груз в Гудермес на максимальной скорости! Не подведи, брат… Начали!

Створки старых железных, основательно смазанных салом ворот бесшумно отворились, в образовавшуюся щель проскользнула тонированная «шестёрка» и, быстро набирая скорость, запрыгала на выбоинах грунтовой дороги, с визгом затормозила перед выездом на трассу Ростов — Баку, повернула налево и на скорости скрылась за поворотом. Ворота отделения тихо закрылись.

— 301-й 500-му, приём!

— На связи 301-й.

— Разворачивайся и возвращайся к нам. Боевиков с оружием видишь?

— Есть маленько…

— Бегом к нам! Не мешкай!

— Внимание всем! Говорит командир! Общий сбор! Бегом ко мне!!

— Командир, это поджигатель! Мои действия?

— Красавчик, туши факела, верни сено и землю крестьянам. Бегом ко мне! Отбой!

В клубах летней пыли материализовалась бронированная «буханка». Сверху из люка по-прежнему сверкал глазами вошедший в роль Пётр Владимирович. Зарубин отворил бронированную дверь, заглянул внутрь и скомандовал томившимся внутри бойцам — Парни, выходим! Поступаете во временное подчинение начальнику поселкового отделения милиции для их усиления. Через пару дней вернётесь. Пётр Владимирович, тебя это не касается.

— 901-й, приём!

— На приёме 901-й!

— Приоткрой ворота и принимай подкрепление.

Ворота снова приоткрылись. Пятёрка бойцов проскользнула в них и ворота закрылись.

— Ну, хлопцы, быстро в машину. Бегом, бегом! Ничего, в тесноте, да не в обиде. Всем спасибо! Водитель — едем домой. Гони, брат, гони!!

По прибытии в отдел Зарубин первым делом навестил попавших в ДТП на ГАЗОНе бойцов: родные братья-спецназовцы Сергей и Валерий выглядели неважно — рассечёные лбы и брови, наспех зашитые прикомандированным врачом-лейтенантом и залепленные пластырем; заплывшие синяками глаза; залитые зелёнкой ссадины.

— Ну, золотая рота, рассказывайте, как вы докатились до жизни такой!

— Командир, движение по трассе было напряжённое, машин до фига и больше. Нам особо никто дорогу не уступал, ну ГАЗон, это не ваш БТР, от которого все шарахаются. Мы шли во втором ряду. Вдруг со встречки нам лоб в лоб летит жёлтая ГАЗель с детишками. Справа от нас в крайнем ряду КАМАЗ, сдавать некуда, а этот летит, не сворачивая, камикадзе, блин! Вот и пришлось резко влево вывернуть, а там кювет. Глубокий, падла! Кувыркнулись мы неслабо! В кабине сверху в зажиме кувалда была приторочена, так она, родная, из креплений выскочила и летала по кабине аки голубь. Вот она нас и приголубила!

— Ну, братья — акробаты, да вы легко отделались! ГАЗон на ходу?

— Николаич, всё в порядке, уже бегает. Пулемётную спарку завтра на место приварим.

— Тогда на сегодня всё. Разрешаю по 150 перед сном, но не более! Отдыхайте…

Зарубин вошёл в свой кубрик. Небольшое помещение с 3-мя железными кроватями, но с чистыми окнами и достаточно уютное, если не обращать внимания на развешанное на протянутой через комнату верёвке разнокалиберное сохнущее бельё.

В дверь постучали. «Войдите!» — разрешил комбат.

— Здорово, Николаич!

— А, Александр Гаврилович, друг любезный, заходи — в комнату заглянул капитан из управления собственной безопасности одного с Зарубиным областного ГУВД, человек очень неробкого десятка, честный и порядочный, что в общем-то для большинства его коллег весьма редкие качества; также направленный в эту непростую командировку сроком на полгода. Когда-то служившие в одном подразделении, Павел и Александр очень сдружились за эти месяцы, поддерживали друг друга в сложные моменты и уже не раз защищали друг другу спину.

— Ну что, как делищи, как повоевали на пару с Петром Владимировичем?

— Всё норм, Саш, всё норм. Бывало хуже…

Дверь в кубрик вновь распахнулась и в помещение без спроса вошёл новый персонаж: невысокий, скорее даже очень невысокий майор в коричневом камуфляже и в коротких нечищеных сапогах; со ступнями ног, вывернутых в стороны как у юных балерин перед танцем — звали его Назаром Наумовичем по фамилии Шикин и являлся он работником отдела кадров одного с приятелями ГУВД. Откуда он сейчас взялся и где всё время с начала командировки находился — сие было неведомо…

— Ну что, доигрался?! — Шикин не скрывал злорадства в голосе — ну всё, отпрыгался, теперь поедешь домой и там с тебя мы погоны-то быстро снимем — продолжал непонятно чему торжествовать и непонятно к кому обращаться «настоящий майор».

Офицеры, прибывшие в эту командировку из областного центра, хорошо знали, что он из себя представляет: злопамятный, мстительный, в силу своего малого роста отравленныйнепроходящим «комплексом Наполеона», Шикин никогда не упускал возможности самоутвердиться и возвыситься за счёт унижения других, подчас косвенно от него зависящих. Бывший командир учебной роты в одном из военных учебных заведений, впоследствии расформированном, он прекрасно выслуживался перед новым, уже милицейским, начальством, идя по головам и по крови простых милиционеров. В силу занимаемой должности в отделе воспитательной работы областного главка, любящий и умеющий рапортовать руководству о чужих ошибках и падениях, он зачастую скрывал или искажал часть информации о событиях с личным составом, чтобы насладиться унижением попавших в частичную от него зависимость сотрудников. «Унижая — возвышайся» можно смело вышить на обшлагах его грязного камуфляжа.

— Майор, тебя что, в детстве стучаться не учили?

— Поговори мне ещё, Алёшин — недомерок зыркнул на особиста злобным взглядом. При этом его нижняя челюсть с неприятным шелчком выскочила вперёд — была у него такая физиологическая особенность. Назар стал напоминать питона Каа из мультфильма «Маугли» — Тебя это тоже касается, где твоя профессиональная бдительность, а?

— Какая муха тебя укусила, Назар Наумович? — Может съел чего? Не груби, чай не дома, не в своём служебном кабинете — Зарубин решил вмешаться в странно складывающуюся ситуацию.

— Я сейчас опросил сотрудников, управлявших ГАЗОНом в мероприятии под твоим руководством. Оказывается, они не имели водительских удостоверений и поэтому не могли управлять транспортным средством, тем более специализированным. Кроме того, в результате твоих неправомерных, скорее преступных действий, было допущено серьёзное ДТП, в котором могли пострадать, нет, погибнуть, гражданские лица и дети из числа местного населения! Ты понимаешь, что творишь, Зарубин?!

— Это ты творишь, Шикин, а я расхлёбываю — уже второй раз за день Зарубину пришлось произносить эту фразу. Он достал рацию и скомандовал в эфир — это 500-й, братьев Григорьевых ко мне срочно!

— Кто разрешил тебе опрашивать сотрудников? Это не твоя, а моя прерогатива — Алёшин нахмурился и заметно напрягся. — Ты часом не забываешься, товарищ майор?

— Разрешите? — в кабинет настороженно и как-то боком вошли братья-спецназовцы Сергей и Валерий.

— Извините, парни, что не даём вам отдыхать после тяжкой работы. Так надо. Вопрос к вам обоим: что господин майор Шикин у вас спрашивал и что вы ему ответили? Майор Шикин, я старше Вас по должности и по званию, поэтому соблаговолите помолчать.

— Майор Шикин требовал у нас водительские удостоверения. Мы ответили, что они у нас дома. Мы не берём на войну любые документы, кроме удостоверения личности — это требование наших командиров мы обязательно соблюдаем в любой боевой командировке.

— Что ещё от вас требовали и что вы отвечали? Майор, я же ясно сказал — всё с вами обсудим потом! Что непонятно?! Продолжайте, бойцы…

— Мы сказали, что готовы пойти на телефонную станцию, позвонить домой и попросить, чтобы нам прислали копии водительских удостоверений.

— Что ещё? Каков был ответ товарища майора?

— Назар Наумович сказал, что он уволит нас за грубое нарушение правил дорожного движения и по отрицательным мотивам; сказал, чтобы собирали свои вещи и мотали домой. Да, вот ещё что — он сказал, что Вы, Павел Николаевич, тоже будете уволены…

— Это мы уже слышали. Сергей, Валерий! Отставить собираться домой, отдыхайте, завтра снова работа, чую, непростая. С товарищем майором мы всё порешаем. Никто вас не уволит, да, товарищ майор?

Повеселевшие братья тихо покинули помещение.

— Назар Наумович, а скажи пожалуйста, как ты намеревался уволить сотрудников, состоящих на должностях далёкого от нас органа внутренних дел, не являясь их штатным командиром и как ты, затейник офигительный, собирался отправить их домой в условиях проведения контртеррористической операции? Может быть, на твоём персональном вертолёте? Что-то я не вижу взлётной площадки и ревущего геликоптера с твоими инициалами на борту. Или на рейсовом автобусе Баку — Ростов через всю мятежную республику в милицейской форме со знаками различия — прямо ваххабитам в руки, кукурузу шелушить?!

— Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, да ещё в присутствии рядового состава?! — челюсть Назара Наумовича снова щёлкнула и вылетела из салазок, придав его лицу сходство с бультерьером, пожелавшим вцепиться в жертву. — Ты не отмажешь своих бандитов и сам получишь по полной, давно напрашиваешься!

— Уж не от тебя ли получу, болезный?

— О твоём преступном поведении и фактах укрывательства грубых нарушений подчинённых будет немедленно доложено руководству областного ГУВД. Прощайся с погонами, подполковник! И с твоих любимчиков погоны сорвём однозначно!

— Любезный Назар Наумович! Первые погоны мне надел министр внутренних дел СССР генерал-лейтенант Власов Александр Владимирович, звание подполковника присвоил генерал-майор Кладницкий Иван Иванович, начальник РУБОП. Так что, дружок, не ты мне погоны одел, не тебе их и снимать. А по поводу моих преступных действий давай-ка поподробнее — что ты называешь преступными деяниями, законник хренов?!

— Ты допустил к управлению транспортным боевым средством лиц, не имевших водительских удостоверений — раз! Ты выдвинулся колонной техники на оживлённую гражданскую трассу, не выставив автомобилей сопровождения — два, допустил разрывы в колонне боевой техники — три, не проконтролировал прибытие всех единиц автотранспорта в конечный пункт маршрута — четыре!

— Церковь тоже я разрушил?

— И самое главное твоё нарушение — ты проводил специальную операцию без боевого приказа!

— Майор, я выполнял приказ начальника отдела полковника Антона Антоновича Зацветина. Тебе этого мало?

— Приказ должен отдаваться в письменной форме, а не в устной!! — Шикин сорвался на крик, нижняя челюсть опять выскочила вперёд и ему пришлось в некотором смущении заправлять её обратно. Справившись с непокорным органом, Назар Наумович с воодушевлением заорал:

— Где письменный приказ, где?! Без боевого приказа, оформленного начальником письменно, вы не имели права на выезд за пределы отдела! Зацветин грубо нарушил существующий порядок выхода на задание, фактически он устранился от своих обязанностей и отдал вам «липовый» приказ, тем самым сняв с себя любую ответственность за возможные потери личного состава!

— Шикин, да пойми ты, счёт шёл на минуты! И заложниками данной ситуации были живые люди, наши милиционеры в посёлке Новогрозненский, которых уже готовились сжечь заживо! У Зацветина не было времени готовить письменный приказ, он поставил мне боевую задачу устно! И машин ГАИ для сопровождения колонн здесь отродясь не было и водителей на технику брать было неоткуда, а надо! Это война, Назар…

— Не выгораживай начальника. Зацветин вообще «полный ноль», он не на своём месте и здесь ему больше делать нечего! Обо всём произошедшем будет доложено руководству ГУВД с оценкой персональных действий руководителя и я буду требовать немедленной его замены и отправки домой!

— И даже со мной не согласуешь эти кадровые перестановки, майор, ведь собственная безопасность — а ты сейчас говоришь именно о ней — это моя работа? — слова Алёшина прозвучали в тишине кабинета отчётливо и предостерегающе, подобно первым камням, катящимся с горной вершины в преддверии опасного обвала.

— С тобой, придурком, я более разговаривать не намерен. Свободен, капитан! И вообще, разговаривать с вами, идиотами, более не собираюсь. Вы все преступники, все!!!

— И полковник Зацветин преступник? — Шикин не обратил внимания на почерневшие глаза Зарубина и появившееся во всей его фигуре напряжение. Майор возвышенно и горделиво молчал, упрямо выдвинув непокорную нижнюю челюсть.

— Гаврилыч, стань к дверям на ворота, а то гад вывернется — в глазах Зарубина потемнело. Он знал за собой такую редкую особенность, которая исправно срабатывала в нечастые минуты проявления запредельной несправедливости либо недопустимого и безнаказанного оскорбления «по- понятиям». Особенность эта была неконтролируема и летальна для спровоцировавшего её.

Разогнушись подобно распрямившейся пружине и заслонив спиной открытое окно кубрика, Зарубин в два шага приблизился к Шикину. Удар правой рукой в челюсть задвинул её на место, удар левой «порадовал» правый глаз майора, снова хук, но уже в левый глаз «юриста» и в завершение подсечка ногой, опрокинувшая Николая Наумовича на чисто вымытый пол кубрика…

— Павел, ты как? — Алёшин заботливо выводил друга из боевого транса.

— А? Что? Где эта сволочь? — Зарубин постепенно возвращался в нормальное состояние.

— Убежал к себе. Сапог даже потерял, когда на пол прилёг. Убегая, в руках его нёс, блин…

— На пол прилёг?

— Ну да. А ты не помнишь?

— Нет, Саш, не помню. Что, хорошо я его?

— Ну ты даёшь, похоже реально не помнишь…Ничего, жить будет! Ты готовься, сейчас этот нехороший человек что-то замутит. Позвоночником чую.

Месть падшего не заставила себя долго ждать. Ожила рация: «500-й, приём!»

— На приёме 500-й.

— 500-й, срочно к 100-му. Как понял, приём?

— Понял, буду. Отбой!

— Разрешите, товарищ полковник? — начальник ВОВД Антон Антонович Зацветин был в кабинете один и удобно расположился за массивным рабочим столом, на безопасном расстоянии от вошедшего. На всякий случай.

— Подполковник Зарубин, Вы что себе позволяете?!

— Не понял вопроса, товарищ полковник.

— Бросьте валять дурака! Только что у меня был майор Шикин. Вы его избили! На нём лица, да что лица, живого места нет! Слушайте сюда! За грубое нарушение дисциплины в районе ведения боевых действий и допущенный случай рукоприкладства в отношении офицера при исполнении служебных обязанностей я отстраняю Вас от работы, прекращаю вашу командировку и отправляю Вас к месту несения постоянной службы с оформлением документов к Вашему увольнению по отрицательным мотивам. Всё, свободны. Кругом! Шагом марш вещи паковать! — полковник был явно доволен собой и радовался выверенной формулировке приговора, заранее заготовленного и удачно произнесённого им без запинок.

— Всё, прямо так и домой, даже поужинать не дадите?

— Ну, это, поужинать можно… Разрешаю!

— Пока ужинаю, Антон Антонович, рекомендую и Вам время не терять, а на пару со мной по-быстрому собирать личные вещи и документы.

— Ты совсем охренел, подполковник?! — Зацветин вскочил с места, опрокинув стопку документов и уронив разнокалиберный настольный прибор. — Будешь уволен немедленно и поедешь домой под конвоем без знаков различия, в наручниках!! — Дежурный!!!

В кабинет вбежал немолодой уже капитан из дежурной части — Вызывали?

— Иван Иванович, выйди, пожалуйста, и проследи, чтобы сюда минут пять никто не входил. Не волнуйся, всё будет хорошо! — Зарубин уважительно приобнял за плечи взволнованного дежурного, развернул и аккуратно выставил его за дверь.

— Ну ты, что творишь?! Под суд пойдёшь!!

— Да-да, Антон Антонович, пойду под суд, но вместе с Вами. Вы присядьте, да послушайте меня пару минут. Если есть «валидол», рекомендую положить под язык.

— Да ты, да я тебя, да … — Зацветин машинально спрятался за спинку кресла.

— Вы, Антон Антонович, оказывается, выражаясь фигурально, «полный ноль»! Вы в должности начальника временного районного отдела внутренних дел Чеченской республики явно не на своём месте и здесь Вам больше делать нечего! Вы, по оценке майора Шикина, преступник, отправивший людей на смерть без оформления боевого приказа, отдавший подчинённым подложный устный боевой приказ! Обо всём этом любезный Вам майор Шикин в ближайшее время доложит руководству ГУВД, добросовестно проинформировав генерала и его заместителей и будет настаивать на Вашем немедленном отстранении, Вашей замене и отправке Вас домой!

— Врёшь!! — полковник осел, нет, бухнулся в кресло. — Врёшь, сука!!!

— Ну зачем же так, полковник? Сука в огороде бегает, а я перед Вами стою. Всё это было сказано в присутствии старшего оперуполномоченного по особо важным делам управления собственной безопасности капитана Алёшина. Можете полюбопытствовать, сука…

— Дежурный, сюда! — Антон Антонович терял голос и лицо.

Находившийся за дверью дежурный вновь вбежал в кабинет.

— Срочно ко мне капитана Алёшина!

— Слушаюсь!

— Погоди, Иван Иванович! Товарищ полковник, пока Вы свои проверки устраиваете, майор Шикин уже наверняка из дежурной части по прямой телефонной линии в ГУВД названивает, информирует, так сказать… Ох, чую скоро дурно запахнет!

— Иван Иванович, бегом майора Шикина искать и доставить его сюда!

— А что его искать, Антон Антонович, он действительно у нас в дежурке околачивается, требует телефонной связи с областным ГУВД, а линия пока на повреждении.

— Иван, да беги уже в дежурку, к телефону его не пускать ни в коем случае, привести ко мне. И подполковника Жарова срочно сюда!

— Антон Антонович, кому дела передавать, Богдану Богдановичу? — Зарубин сохранял полную серьёзность.

— Мы ещё с тобой поговорим. Позже. Можете идти.

Зарубин повернулся, подошёл к двери и уже взялся за дверную ручку.

— Погоди, Павел Николаевич!

— Слушаю, Антон Антонович.

— Если всё сказанное тобой правда, можешь ещё при случае добавить Шикину? За такое можно добавить, можно…

— Това-а-а-рищ полковник?!

— Ну ладно, я тогда сам…

— Антон Антонович, ну хорош уже!

— Ну ладно, ладно, иди. Вечерком я к тебе загляну…

Любимый бронетранспортёр без хозяина загрустил. Люки задраены, ствол КПВТ грустно опущен, как хвост у побитой собаки.

— Кормилец! — Зарубин похлопал верного дружка по броне и открыл бортовой люк. Всё было на месте. Сев на крутящееся металлическое креслице стрелка, он лихо приподнял ствол крупнокалиберного пулемёта и развернул башню в сторону предполагаемого противника.

— Традиции — дело святое, как же без них — Павел достал магнитофонные кассеты, выбрал одну из них — Годится!

Вставив кассету в магнитолу, Зарубин выставил звук на полную, врубил музон и с удовольствием улёгся на жёсткую металлическую лавочку, предназначенную для размещения десанта. Срывая ворон с близлежащих деревьев и испугав дремавшую поблизости собаку, в воздухе разнеслось разудалое мощное мужское пение, и зазвучал альбом знаменитой группы «Deep Purple» — «Deep Purple in Rock» 1970 года выпуска. Испуганное вороньё разлетелось кто куда, сбежавший было собакен всё же вернулся и улёгся в пыли неподалёку от БТР.

Заложив руки за голову, Павел Николаевич блаженно уплывал по волнам своей памяти в уже ставшее таким далёким детство, в котором его небольшая комната в трёхкомнатной родительской квартире, расположенной в панельной девятиэтажке и которую он делил пополам с братом, фактически ему уже не принадлежала; сила стереофонического проигрывателя первого класса «Вега-101 стерео», приобретённого им, 15-летним подростком за двести с лишним честно заработанных, советских рублей, превратила её в очаг мировой (в рамках одной школы) музыкальной поп-культуры, дневной (пока родители на работе) клуб, дискотеку и иногда алкогольный, да-да-да, именно алкогольный бар, где прослушивались, а затем многократно переписывались новинки рок-музыки.

Зазвучала третья по счёту, любимая Павлом композиция «Child in Time». Гитарист группы Ричи Блэкмор, всё ускоряя и убыстряя темп композиции, своей фантастической игрой выжимал из электрогитары возможное и невозможное; принимая музыкальный вызов, ему вторил клавишник Джон Лорд, извлекавший из электрооргана Хаммонда потрясающе быстрые проигрыши, повторяющие один-в-один рифы гитариста. Музыканты поочерёдно выдавали всё новые и новые гармонично переплетённые звуки, всё ускоряя ритм и устраивая виртуозную «перекличку-перестрелку»! Одновременно Блэкмор и Лорд, взяв на своих классных инструментах одинаковую тональность, взлетели на немыслимо высокую ноту и …

По броне постучали.

Зарубин с неохотой встал со своего ложа, убавил звук и выглянул наружу. Перед бронетранспортёром стояли начальник ВОВД Зацветин и его заместитель Жаров.

— Мы к тебе, пустишь?

— Как я могу не пустить руководство? Заходите, гости дорогие, только головы берегите — железный конь он норовистый такой.

— Где личный состав?

— На постах, либо отдыхает.

— Все при деле?

— Да не беспокойтесь, Пётр Владимирович, они вас давно срисовали и сюда не сунутся до вашего ухода. Субординация!

— Субординация, говоришь? Антон Антонович, Вы хотели что-то сказать Павлу.

— Да, ты это, давай… в общем, включи нам музыку, которую ты слушал, когда я тебя под домашний арест отправлял.

— Что, нужен повод меня снова под арест пихнуть?

— Ты шибко не умничай, а включай давай. Что за музыка-то была?

— «Назарет», Антон Антонович. Альбом называется «Expect no mercy»! «Не ждите пощады» по-нашему.

— Давай врубай! А ты что булки мнёшь, Павел Владимирович? Доставай, что ли!

Зарубин поменял кассету в магнитофоне, выставил уровень звука так, чтобы тот не мешал беседе и включил аппаратуру. Жаров достал из противогазной сумки, висевшей у него на боку, бутылку местного коньяка, три железных рюмки и расставил их на десантной лавке.

— Разливай! Есть у тебя чем занюхать?

— Обижаете, товарищ полковник. Офицерское яблоко подойдёт?

— Ух ты, офицерского яблока ещё не пробовал. Тащи!

Зарубин достал из бардачка крупную луковицу, легко очистил от шелухи и порезал перочинным ножичком дольками.

— Прошу!

— Ты это, ты не сердись на меня, Павел Николаевич. Виноват я, не разобрался в этом дерьме, каюсь. Ну давайте по единой! Быть добру…

Офицеры дружно захрустели луковицей. Ритмичная рок-музыка, сильные и хриплые мужские голоса, певшие на английском, пульсировали внутри стального зверя. Очень быстрая мелодия возбуждала, звала в бой, в поход на врага. Не ждите пощады!

Начальник отдела и его заместитель раскраснелись, незаметно для себя стали говорить громче и чаще.

— Товарищ полковник, а что там с майором Шикиным, чем дело закончилось?

— Всё, как ты и говорил: он собрался «стучать» в ГУВД и ставить вопрос о замене, хм… ряда товарищей в нашем коллективе. Хорошо, телефонная связь на наше счастье не работала и его вовремя изолировали.

— Изолировали — это как?

— Я выписал ему десять суток ареста и лишил его боевых выплат за эти дни. Да, ещё порекомендовал ему купить тёмные очки и никуда без них не ходить — хороший ты ему макияж наложил, хрен он такие большие очки найдёт! — Зацветин и Жаров, не сговариваясь, дружно заржали.

— Слушай-ка, Николаич, а что ты такого страшного про меня главе администрации в Новогрозненском наплёл? — раскрасневшийся от выпитого подполковник Жаров лихо крутанул на голове камуфлированный головной убор козырьком назад.

— Ты скажи честно, может я чего важного не знаю — вдруг ты меня в ЛГБТ-сообщество записал? Ты прикинь, засылают к нам в отдел гонцов, чтобы выяснить, что я за зверь такой и чего ещё страшного от меня ждать. Какую-то кличку мне клеят: не то чистильщик, не то мебельщик…

— РОК-Н-РОЛЬЩИК, Павел Владимирович, РОК-Н-РОЛЬЩИК… — Это был мой позывной в Грозном в первую чеченскую кампанию. Славное было время! Пусть боятся, черти.

— Ах вон оно что! Ну и пусть! Давай наливай, не тяни!

— Э нет, так не пойдёт — больно вы раздухарились, ещё ссору затеете, горячие финские парни. Включу-ка я вам другую песню «назаретян» — Зарубин поменял кассету — Слушайте!

Умиротворённая, совсем не похожая на только что отзвучавшую, мелодичная и красивая музыка нежно укачивала гостей. Лиричная, с хриплым мужским вокалом, она примиряла и успокаивала присутствующих.

— Эх, хороша песня! Наливай по единой! Как называется-то? — Зацветин запрокинул голову, опрокидывая в себя содержимое рюмки.

— «Love Hurts» — Любовь причиняет боль. — Персонально для вас, голуби вы мои!

Зацветин поперхнулся, побагровел и выронил рюмку на пол. Жаров заливисто захохотал, сорвал с головы форменное кепи, швырнул его на пол БТР, давясь от смеха, откинулся назад и … влепился с размаху затылком в корпус бронетранспортёра. Ранее успокоившийся и дремлющий неподалёку бездомный пёс вновь вскочил на ноги и в страхе унёсся подальше от железной машины, внутри которой заливисто смеялись три российских офицера. Три настоящих русских офицера.

А над притихшим Гудермесом разносились мелодичные и распевные слова шотландской лирической баллады в исполнении группы «Nazareth»:

Love hurts, love scars,

Love wounds, and marks,

Any heart, not tough,

Or strong, enough

To take a lot of pain,

Take a lot of pain

Love is like a cloud

Holds a lot of rain

Love hurts, ooh ooh love hurts …

Эпизод третий. Уже дома.

7 октября 2002 года эшелон с милиционерами, завершившими свою рекордную по срокам 195-дневную служебную командировку на Северный Кавказ, прибыл на первый путь железнодорожного вокзала. На перроне в честь прибывающих героев во всю мощь своих возможностей гремел маршем местный милицейский оркестр. Начальник областного ГУВД поправил фуражку, достал листки с приветственной речью и свирепо глянул на своих заместителей, галдящих у него за спиной. Свита заволновалась.

Милиционеры выходили на перрон и падали в объятия родных и сослуживцев. Вволю нацеловавшись с близкими, они по команде выстроились в две шеренги, подтянули ремни и заплечные мешки и приготовились внимать речам генерала. Гремела музыка, расчувствовавшийся генерал-лейтенат вручал прибывшим ведомственные награды, одаривал подарками, некоторых по-отечески лобзал…

Перрон опустел. Ветер гонял по асфальту обрывки шоколадных обёрток и пустые пластиковые стаканчики. Вдоль одиноких вагонов от локомотива к концу состава бежала красивая молодая женщина, заглядывала в открытые тамбуры и бежала дальше. Она запыхалась, светлые волнистые волосы растрепались, щёки от бега раскраснелись — одним словом, хороша!

Добежав до конца эшелона, она увидела того, кого искала — ей навстречу из последнего вагона вышел Павел Николаевич Зарубин — её муж и отец их двоих дочерей.

— Привет! Как вы тут без меня?

— Привет, дорогой! Ничего, терпимо, только деньги кончились — красотка Марина не работала, ибо кому нужна работница с двумя часто болеющими детьми? Да никому!

— Деньги говоришь? А где мои командиры, сейчас порешаем с ними насчёт денег.

Командиры его вскоре обнаружились: командир специализированного батальона уголовного розыска областного ГУВД, в котором Зарубин служил заместителем, приближался в сопровождении остальных своих замов.

— Здорово, герой!

— Здорово, отцы-командиры. Домой меня с женой и вещами забросите?

— Погоди, поехали на базу — сдашь оружие.

— Народ, сдайте за меня, а мне бы домой — помыться-побриться с дороги, всё же три дня в пути!

— Не положено, оружие и боекомплект должон сам сдавать.

— Маришка, поедем. Домой потом нас забросите?

— А как же!

Разоружившись и сняв с себя «сбрую», Зарубин заглянул к командиру. Комбат, подполковник Бородкин Василий Владимирович на должность был назначен недавно и с удовольствием обживался в персональном кабинете. Он пультом выключил телевизор, который смотрел в одиночестве.

— Присаживайся, Николаевич! Что у тебя?

— Василий Владимирович, дома денег ноль, жена и двое детей полуголодные сидят. Я с командировки гол как сокол, сами знаете, в месяц 200 рулей выдавали на сигареты. Может как-то поможете моему горю?

— Слушай, сегодня только 7-е число, а получка 20-го (в МВД по традиции заработную плату выдают один раз в месяц строго 20 числа), в бухгалтерии тоже полный ноль. Если хочешь (Бородкин залез в свой портмоне, порылся в нём) дам взаймы двести рублей?

— Эх, этого моим девчонкам даже на прокладки не хватит! Только на пол-литру если! Я тут с народом пообщался — Зарубин присел на один из стульев — говорят в ГУВД поступили «боевые» за июль и август. Может посодействуете, чтобы нам их побыстрее выдали? Там за два месяца тысяч по 30 на брата будет. Так как, командир?

«Боевые» ежемесячные выплаты были введены Президентом с начала второй чеченской кампании. Они были существенной финансовой поддержкой для российских силовых структур, находившихся в районе вооружённого конфликта и оформлялись специальным боевым приказом за подписью командующего объединённой группировкой сил и средств в Северо-Кавказском регионе.

— Ну, не знаю, попробую поговорить с руководством. Ты загляни в батальон денька через три.

Прошло три дня. Зарубин, находящийся в реабилитационном отпуске, вновь входил в кабинет командира батальона.

— Разрешите, Василий Владимирович?

— Заходи, герой! Что не отдыхаешь?

— Нам бы насчёт халатика! В смысле, какие новости по «боевым» денежкам?

— Николаич, денег по-прежнему нет. Руководство ГУВД посылает в финансово-экономическое управление, а я там никого не знаю.

— Командир, а что насчёт зарплаты? Может хоть часть мне выдадите?

— Ну что ты, мы же содержимся за счёт средств областного бюджета. А область, понимаешь, чаще всего деньги задерживает. Если дадут двадцатого числа, это будет уже хорошо. Лишь бы не задержали. Вот если мы были на федеральном бюджете, тогда было бы проще — там зарплату день в день выдают.

— Да, хоть в другую контору к федеральному бюджету переходи. Так что посоветуешь, командир?

— Ты это, зайди к нашему главному бухгалтеру, может она что сумеет сделать.

— Понятно…

Гадалкина Инесса Борисовна, главный бухгалтер специализированного батальона, женщина бальзаковского возраста, была дамой весьма своеобразной и вздорной. Не имея офицерского звания, она работала в качестве гражданского специалиста и поэтому завидовала каждому, кто был облачён в милицейский китель и носил погоны. Зная всё это, Зарубин начал осторожно.

— Инесса Борисовна, я к Вам зашёл по совету командира.

— Чего надо, денег нет! — отрезала пергидрольная блондинка — проси мало, говори тихо, уходи быстро — особого пиетета ни к кому из руководства батальона, да и к офицерам вообще, она не испытывала.

— Борисовна, только Вы можете помочь моему горю!

— Чево надо, говори!

— В ГУВД, знаю точно, поступили «боевые» деньги за два месяца — июль и август — по нашей командировке. До зарплаты ещё далеко, а у бойцов, кто со мной ездил, да и у меня тоже денег совсем нет. Помогите получить «боевые», хотя бы за один месяц. Вы в ФЭУ ГУВД человек уважаемый, Вас послушают однозначно!

— Да что вы говорите! Как петух жареный в зад клюнул, так сразу к Инессе Борисовне побежали. А как премии за раскрытие преступлений получать, так ни разу обо мне и не вспомнили! Если знаете, что пришли «боевые», значит получите, когда время придёт.

— Надо сейчас, Инесса Борисовна. У всех семьи, дети.

— Знаешь, что?! Да пошли вы все в задницу с вашими боевыми!! Моя бы воля, я бы вам вообще ничего за командировку не платила, наоборот, с вас бы удержала!

— Это как? — Зарубин явно опешил.

— Да вот так, алкаши вы конченные! В Чечне только и знаете, что водку пьянствовать да медальки купленые со значками себе на грудь вешать! Знаю, что говорю! Герои, блин, отсиделись где-то в норах, как бомжи, по-тихому! Только и можете, что мирных жителей кошмарить, да баб тамошних трахать! Иди со своими мудаками куда подальше!

Зарубин недослушал заключительные слова этой оскорбительной речи, потому что у него «упала планка» — в глазах потемнело, как тогда, в июле, в гудермесских разборках. Ухватив охамевшую мадмуазель правой рукой за шиворот, он легко выволок её в смежную с бухгалтерией комнатушку — приёмную командира батальона. Находившаяся там немолодая уже секретарша, оторвав глаза от пишущей машинки, взвизгнула, будто увидев гигантскую крысу, и почему-то запрыгнула на свой стул обеими ногами. Зарубин, особо не напрягаясь, протащил оравшую и сучившую конечностями даму мимо неё и легко заволок в кабинет командира. Швырнув добычу на пол перед комбатом, Павел перевёл дух и … пришёл в себя. В глазах у него прояснилось, боевая пелена спала и он осознал, что находится в кабинете Бородкина, нависая над сидящей на пятой точке, в сбившейся на спину блузке и разорванных на коленях колготках, рыдающей в голос главбухшей. Комбат вскочил со своего места и безмолвно наблюдал за этим душераздирающим зрелищем.

— Василий Владимирович, даю этой даме два дня сроку на решение вопроса о выдаче моим подчинённым и мне «боевых» выплат. Если через два дня мы денег не получим, слово офицера, что в тот же день буду у начальника ГУВД и уволю эту стерву. Ни одно из только что сказанных ею слов не пройдёт даром. Но обязан предупредить, что в таком случае у генерал-лейтенанта могут возникнуть неприятные вопросы и к Вам, товарищ подполковник.

Присутствующие знали, что за время этой рекордной по срокам командировки начальник ГУВД неоднократно навещал своих подопечных в зоне боевых действий и не раз лично общался с Зарубиным — командиром тамошнего батальона специального назначения; да и жили они в своём родном городе в соседних домах и часто виделись.

— Ты езжай домой, Николаич, возьми мою машину — опешивший начальник растерялся окончательно.

— Спасибо, я сам доеду. А ты, Борисовна, иди трусы меняй. Два дня тебе сроку, два дня!

Домой Зарубин вернулся невесёлый. Кроме гадкой победы над охреневшей бухгалтершей, похвастаться было нечем. Да и этот мерзкий эпизод на хлеб не намажешь и детям в школу не положишь.

— Как с деньгами? — Маришка встретила мужа, вытирая полотенцем мокрые от готовки руки.

— Пока никак, ждём-с…

— Слушай, завтра младшей надо в школу на обед денег дать. И старшей в академию что-то нужно, не гоже её без копейки оставлять. В холодильнике хоть шаром покати, только одна греча. Ни масла, ни мяса. Вообще продуктов ноль. Последние 50 рублей остались и занять не у кого.

— Не нужно ни у кого занимать, я что-нибудь придумаю.

— Ну-ну…

Вечером в квартиру Зарубиных неожиданно позвонили. Подполковник невесело открыл дверь и вышел в тамбур.

— Здорово, Николаич! Вот, в гости к тебе заглянул — всё помещение тамбура занял крепкий румяный здоровяк Виктор Олегович Щербак, командир батальона специального назначения полка патрульно-постовой службы милиции. Бывший подчинённый Зарубина, а ныне переросший своего недавнего шефа по служебной лестнице, богатырь Виктор очень сдружился с Павлом Николаевичем и по — возможности старался не забывать коллегу. Более того, в закончившейся командировке доверил экс-командиру два десятка своих бойцов-спецназовцев.

— Давай, Виктор, заходи. Маришка дома, сейчас чем-нибудь нас накормит.

— Маринка, привет! — протиснувшись в небольшую прихожую квартиры Зарубиных, Щербак заполнил собой уже всё жилое пространство.

— Привет, Витя! Заходи, гречневую кашу будешь?

— Спасибо, красотуля, некогда, я на работе. Чего приехал-то: сегодня мои бойцы охраняют во Дворце Спорта концерт западной рок-группы, а меня определили туда ответственным по охране общественного порядка. Музыканты говорят крутые; разных корреспондентов будет целая куча, да и народу во Дворец набьётся не менее тысяч пяти — шести. Дали пригласительный билет на это мероприятие, так он мне без надобности, я и так у них сегодня главный и имею свободный доступ. Да и не люблю этих рокеров. Тебе, Николаич, приглашение привёз. Давай собирайся, начало через час, на моей служебной машине вместе со мной и доедешь.

— Вить, а что за группа-то?

— Слушай, я в них не шарю, вроде «Иерусалим» называется. То ли английская, то ли американская, шут их разберёт!

— Может, «Назарет»?

— На пригласительный, сам разберёшься.

Виктор протянул Павлу длинный узкий двойной кусок цветного ламинированного картона, с сине-фиолетовой пугающей картинкой трёх свирепых, клыкастых, лохматых морд не то собак, не то вурдалаков с огромными когтистыми крыльями, как у летучих мышей. А справа на билете было написано: «Легенда рок-н-ролла шотландская группа «Назарет» (Nazareth). Классика британского рока. Российский тур легендарных музыкантов по 21 городу Российской Федерации: 20 сентября — Сочи, 21 сентября — Москва Дом культуры им. Горбунова, 10 октября — Нижний Новгород, 14 октября — Санкт-Петербург».

— Ух ты, да ведь это картинка с альбома 1975 года

«Hair of the Dog» — «Собачья шерсть»! Самый коммерчески успешный альбом группы!

Зарубин развернул билет: — Танцевальный партер! Это как? Мне что, плясать придётся?

— Ну не мне же плясать — Виктор похлопал себя по животу — Да ладно, скажешь моим парням, они тебе место на трибуне определят, сиди, любуйся! Ты ж любитель этого дела, я знаю. Поехали!

Павел вопросительно посмотрел на жену.

— Съезди, развейся. Хуже не будет!

Виктор вместе со своими подчинёнными офицерами — спецназовцами, тепло поздоровавшимися с Зарубиным, с орущей рацией озабоченно исчез в бурлящем чреве Нагорного Дворца спорта, а Павел сиротливо остался стоять на ступенях Дворца, то ли не спеша, то ли не решаясь войти в зал.

В половине восьмого вечера, когда тёмная, совсем не октябрьская прохлада, заставила Зарубина в стиле Жени Лукашина из «Иронии судьбы…» слегка притоптывать на месте, пытаясь хоть немного согреться, к ступенькам Дворца, на которых невольно занимался физкультурой наш герой, плавно подкатил и причалил «Lincoln Continental» 9-го поколения. Подкатил и причалил, не смотря на живой кордон сотрудников ГАИ!!! То был не автомобиль, а мечта поэта! Лёгкий и очень плавный стремящийся, нет, струящийся корпус серебристого цвета; стильные узкие фары; никелированная стальная решётка радиатора с фирменным малиновым символом на капоте…

Из-за руля авто миру явился строгий рыцарь святой инквизиции: высокий крепкий мужчина лет сорока; красивое скандинавское лицо с ледяным взглядом; длинные густые волосы с лёгкой сединой; на распахнутой груди обнаружился круглый медальон на тяжёлой цепи; кожаный плащ до пят и рыжие «казакины» на высоком каблуке довершали его мощный образ. Поистине удачная помесь молодого Никиты Джигурды с, увы, покинувшим нас красавцем Игорем Тальковым!

— Вылазь давай, чего расселась — новоявленный викинг обратился к очень длинноногой девице лет двадцати от роду, в распахнутой розовой шубке, коротких кожаных шортах и розовых же ботинках на высоченной платформе, выплывавшей с заднего сидения — Давай, шевели помидорами!

— Вы что творите, гражданин?! — к истинному ценителю шотландского рока подскочил возмущённый сотрудник ГАИ — Здесь парковка запрещена!

— Во как?! — делано удивился симпатичный посланник средневековья. — Ну ладно, командир, держи — викинг повернулся к служителю закона и вложил ему в ладонь ключ-брелок от чудо-машины — отгони её, любезный и посторожи немного, после концерта я тебя найду — Он достал из портмоне несколько бумажек и сунул их в карман куртки обомлевшего милиционера — Только не пей, накажу!

Призрак ордена тамплиеров поднялся вверх по ступенькам, не спеша вынул из кармана великолепного плаща бутылку обычного, самого дешёвого пива, лихо открыл её об ручку стеклянных дверей Дворца и, запрокинув голову, с удовольствием присосался к горлышку. Насыщаясь напитком, он узрел стоящего рядом Зарубина, с удивлением наблюдающего за происходящим.

Рокер оторвался от бутылки и протянул её Павлу.

— Будешь?

— Спасибо, не хочется.

— Ну как знаешь — ВИП-зритель допил пиво, причмокнув от удовольствия и поставил пустую тару на ступеньки. Увидев в руках Зарубина пригласительный билет, заметил — У меня такой же. Пойдём, брат, отдохнём на концерте малость!

— Я позже приду — Павел почему-то смутился.

— Ну как знаешь. Ты где бродишь? — окликнул он длинноногую девицу в шортах, начинающую дрожать мелкой дрожью от разливающейся вечерней прохлады — Шевели булками, двоечница!

Викинг подмигнул Зарубину и скрылся вместе со своей дамой сердца за дверями Дворца Спорта.

А народ всё прибывал и прибывал. Павел Николаевич спустился со ступеней и бесцельно бродил среди спешащих на концерт. Неожиданно для себя он подошёл к группе молодых людей, что-то обсуждавших, помахал своим пригласительным и предложил: «Кому лишний билет на концерт?». Парни умолкли, молча поразглядывали его пригласительный и пожали плечами; один из них посоветовал — Иди дядя отсюда!

Павел Николаевич подавленно вернулся на уже привычные ему ступеньки. Народ валил на концерт; из подъезжавших рейсовых автобусов выплёскивались людские потоки, дружно вливавшиеся в двери Дворца спорта.

Неожиданно на запруженную людьми площадь въехала белая ГАЗель с рекламной надписью на борту. На распахнувшейся двери и на лобовом стекле авто были прикреплены яркие плакаты с участниками предстоящего концерта. Народ с удовольствием завихрился вокруг и даже образовал небольшую очередь.

Из любопытства загрустивший Зарубин подошёл к автобусу и поинтересовался у окруживших ГАЗель — А что дают?

— Билеты на сегодняшний концерт.

— Да ну! Почём?

— По две тысячи рублей, дядя.

Зарубин заглянул в кабину, где вовсю шла бойкая торговля билетами, пригляделся — похоже, билеты такие же, как у него — сложенные пополам куски плотного ламинированного картона с какой-то картинкой. Подойдя к одному из «отоваренных», Павел Николаевич попросил у него — Дружище, покажи билет, похвастайся!

Дружище предъявил к осмотру драгоценную покупку — точно такой же билетик, как и у Зарубина, с теми же картинками и надписями. И даже внутри то же самое: «Танцевальный партер»!

Воодушевлённый комбинатор чуть отошёл от очереди и громко объявил — Кому билет на концерт? Цена 2000 рублей, отдаю за 1500?!

Народ безмолствовал. Продающий билеты в ГАЗели вперил свой взгляд в Зарубина, посмотрел пару секунд, махнул рукой и продолжил продажи.

— А ну покажи! — один мужчина всё же отделился от очереди.

— Хм, смотри-ка, такой же, похоже настоящий. 1500?! Держи! — Зарубину всунули три пятисотки и выхватили билет из рук. — Реально дешевле!

К Павлу Николаевичу из очереди подскочили и загалдели несколько человек — Где билеты, давай сюда, покупаю!

— Парни, нету, был единственный билет!

— Да ну тебя! — огорчённо выдохнули несколько человек и вернулись назад в очередь.

В продуктовом магазине рядом с домом Павел Николаевич на вырученные деньги купил молока, масла, сметаны, творога, мягкого хлеба, сосисок, мясного фарша, помидоров, огурцов, яблок, импортных кексов с карамелью, коробку конфет и бутылку вина. Загрузив трофеи в два больших пакета с логотипом магазина, довольный Зарубин позвонил в квартиру. Дверь открыла Маришка и Павел торжественно вручил ей продуктовый набор.

— Что это? Откуда? Что с твоим концертом?

— Вот, махнул не глядя! — сказал Павел Николаевич и с улыбкой протянул Маришке семьсот рублей, оставшихся после покупок — А это нам от рок-группы «Назарет»!

А через два дня Зарубину выдали «боевые». В полном объёме. За июль и август месяцы.

Expect no mercy! Не ждите пощады!

Посвящается памяти Дэна Маккаферти,

основателя и солиста шотландской группы Nazareth

14 октября 1946 года — 8 ноября 2022 года.

Оглавление

Эпизод первый

  Посёлок Уташ

Эпизод второй

  Чеченская республика. Где-то в окрестностях Аргуна/Гудермеса/Грозного

  10 июля 2002 года. Там же