КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 714076 томов
Объем библиотеки - 1410 Гб.
Всего авторов - 274972
Пользователей - 125138

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

Влад и мир про Лапышев: Наследник (Альтернативная история)

Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Романов: Игра по своим правилам (Альтернативная история)

Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию Вот это я попал!

Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.

Нечитаемо...


Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
Влад и мир про Семенов: Нежданно-негаданно... (Альтернативная история)

Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его

  подробнее ...

Рейтинг: +6 ( 6 за, 0 против).
Влад и мир про Шенгальц: Черные ножи (Альтернативная история)

Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Моё – Ей [Константин Дмитриевич Бальмонт] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Константин Дмитриевич Бальмонт Моё – Ей

Моё – Ей

Россия

Моя твердыня

Вседневность Солнца – моя твердыня.
Настанет утро, оно взойдет.
Так было древле. Так будет ныне.
И тьме, и свету сужден черед.
  Вперед уходят все сочетанья,
  Хотя по кругу идет узор.
  Что было, было. Тут нет гаданья.
  Что будет, будет. Бесплоден спор.
От гор высоких – густые тени.
Из гроз сгущенных – повторный гром.
Но есть исход нам из всех сцеплений.
Есть быль, давно ей был нужен – слом.
  Узлом давнишним себя не мучай.
  Свой парус емкий – с ветрами ставь.
  И против ветра. И бейся с тучей.
  Не бойся вала. Спасайся вплавь.
Ты – явь, не греза. Свой облик помни.
Ты – слиток света. Умам – звено.
Хотя б в глубокой каменоломне,
Но взять свой мрамор тебе дано.
  Давно мученья. Еще минута.
  Еще минута. Как больно мне.
  Но срок короче. Слабеет пута.
  Твердыня ночи сгорит в огне.
На дне чистилищ мы, погибая,
Не погибаем, пока – хотим.
Душа провидит, как та слепая,
Что оком духа пронзила дым.
  К златым есть далям в душе оконце.
  Нас голубая помчит река.
  Я сгусток света. Я слиток Солнца.
  Моя твердыня во мне крепка.

Она

В мгновенной прорези зарниц,
В крыле перелетевшей птицы,
В чуть слышном шелесте страницы,
В немом лице, склоненном ниц.
  В глазке лазурном незабудки,
  В веселом всклике ямщика,
  Когда качель саней легка
  На свеже-белом первопутке, –
В мерцаньи восковой свечи,
Зажженной трепетной рукою,
В простых словах «Христос с тобою»,
Струящих кроткие лучи, –
  В глухой ночи, в зеленоватом
  Рассвете, истончившем мрак,
  И в петухах, понявших знак,
  Чтоб перепеться перекатом, –
В лесах, где папоротник, взвив
Свой веер, манит к тайне клада, –
Она одна, другой не надо,
Лишь ей, Жар-Птицей, дух мой жив.
  И все пройдя пути морские,
  И все земные царства дней,
  Я слова не найду нежней,
  Чем имя звучное, Россия.

Моё – Ей

Приветствую тебя, старинный крепкий стих,
Не мною созданный, но мною расцвеченный,
Весь переплавленный огнем души влюбленной,
Обрызганный росой и пеной волн морских.
Ты в россыпи цветов горишь, внезапно тих,
Мгновенно мчишься вдаль метелью разъяренной,
И снова всходишь в высь размерною колонной,
Полдневный обелиск, псалом сердец людских.
Ты полон прихотей лесного аромата,
Весенних щебетов и сговора зарниц.
Мной пересозданный, ты весь из крыльев птиц.
И рифма, завязь грез, в тебе рукой не смята.
От Фета к Пушкину сверкни путем возврата
И брызни вдаль дорогой огневиц.
Я видел много чаровниц,
Со мной гадавших о грядущем.
Я по густым скитался кущам.
Взглянул на много чуждых лиц
В глуши неведомых станиц.
Смотря украдкой из бойниц,
В боях участвовал я разных.
Я медлил в россыпях алмазных.
Я с тем же сердцем падал ниц
В огнях враждующих божниц.
Я слушал шепоты черниц,
Уважил все чужие храмы.
Все голубые фимиамы.
И птицей, выше верениц,
Рассек преграды всех границ.
Но, слыша острый свист синиц,
Всегда лечу душой в родное.
Я вновь не в осени, а в зное,
И внемлю песне молодиц
Над мглой серебряных криниц.
Как мертвый, восстающий из гробниц,
Познавший власть явиться не скелетом,
А юношей, и в плоть, и в кровь одетым,
Мечтающим о пламенях девиц, –
Как клекот потревоженных орлиц,
Пророчеством вскипевший непропетым, –
Как быстрый конь, бегущий белым светом
За табуном горячих кобылиц, –
Я знаю, что таинственная дверца
Из смерти в жизнь, из тьмы до бытия,
Есть правда растворившегося Я.
Поняв, что верно в лике иноверца,
Пронзить свое пылающее сердце.
Вскричать, чужую боль приняв: «Моя!»
Игрою тонкого тканья
В чужие я вникаю души.
И боль в моей душе все глуше,
А радость – влажный звон ручья.
Власть претворения – моя.
Ползет ли предо мной змея,
Я пеньем ворожу над нею
И в колдованьи цепенею.
Свою отраву затая,
Она как тень. Она моя.
Земля вселенская – ничья,
Она – в своей лишь литургии.
Всем сердцем я в моей