Отцы [Антон Гау] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Антон Гау, Никон Сенин Отцы
Глава 1 «Щастье»
Олег сидел на кухне и уже, пожалуй, в тысячный раз силился поймать реальный фокус невозможной перспективы картины в стиле Маурица Эшера, висевшей на стене перед ним. Черные и белые фигуры на, казалось, одной и той же шахматной доске жили в совершенно разных измерениях вне законов физики. В нижнем углу белые фигуры шли на приступ позиций черных, – но при этом привычная проекция выворачивалась наизнанку, и территория черных, без предупреждений, без каких-либо пограничных переходов, оказывалась на оборотной стороне доски. Верх и низ сливались в единое целое. Эта безумная иллюзия, помноженная на пять чашек горьковатого зеленого чая, закручивала мозги, но Олег не мог оторваться от картины, как и не мог остановить параллельно вращающиеся в голове мысли о своей семье. Приглушенные звуки дискотеки 80-х на «Ностальджи-FM», фоном заполняющие кухню и его сознание, – те самые, которые раньше возвращали бодрость духа прикосновением к молодости, – сейчас только добавляли тоски в его настроение. Тридцать семь лет. Где они, эти тридцать семь лет? В мешках под глазами? В седине, вдруг появившейся над правым виском? Когда Олег заметил ее полгода назад, он так и застыл у зеркала с полупобритым лицом, забыв опустить бритву. Неужели старость? Но потом, правда, наличие седины приелось и стало просто фактом, не вызывающим эмоций. Ну, есть и есть. Чего вспоминать? Вроде всё устаканилось, жизнь идёт своим чередом, работа, друзья, дом. Но вот только, может быть, жена… Скандалов уже давно нет, отношения стали ровными, даже слишком, но как Оксана сама недавно сказала, «из нашей жизни исчез звон колокольчиков». «Да ещё, конечно, сын… Может, действительно, это от него полезли седые волосы? Кто на этих детей влияет? Вроде и мы росли в трудное время, но выросли же нормальными людьми. Или я брюзжу? – подумал Олег. Да нет, не может быть. Вот мы, – ну не были мы такими в этом возрасте. Не были и всё тут.» Олег тяжело вздохнул и отпил холодного чая. Лупить, может, больше надо было? Но сейчас, в 18 лет, наверное, уже поздновато будет. А иногда так хочется. Впрочем, и не хотелось его тогда бить, – если вспомнить его маленьким, этого кнопку. Когда Саша родился, 20-летний Олег был занят отнюдь не вопросами его воспитания, а пытался разрулить со своим бизнесом и с бандитами, при этом, вряд ли четко понимая, к какой из этих категорий он сам относится. 90-ые годы, все-таки… А вообще непонятно, как дал себя уболтать, все пацаны говорили, надо бежать, зачем так рано жениться-то? Но что-то поднялось в онемевшей душе, и он понял: беременную Оксану бросать нельзя. И когда он в первый раз увидел этот кулечек, что-то доселе неизведанное шевельнулось в нем и надолго опустилось обратно вовнутрь души, чтобы дать место жестким разборкам с хищниками, готовыми съесть Олега с потрохами. Естественно, тут не до умиления. Но, тем не менее, сама мысль о том, что у него есть маленький сын, исподволь по крупице изменяла сознание. Неуклюжие игры с папкой нравились маленькому Саше. Отца, которого он видел достаточно редко, сын, тем не менее, любил беззаветно и радовался каждой возможности быть с ним. Время перевалило в завтра, незаметно и обыденно, без всплеска эмоций, обычно сопровождающих такое явление – типа «вот засиделся-то» или «завтра ж на работу». Ну, перевалило и перевалило. Оксана уже спит. Саша, наверное, тоже. Не может же он с компьютером за закрытыми дверями общаться так долго? Хотя, наверное, может. Надо бы запретить ему пользоваться этим электронным балваном на какое-то время. От одной мысли, мгновенно нарисовавшей в воображении всю связанную с этим предсказуемую катавасию пререканий, стало тошно. «Кем же я стал? В тупике из-за какого-то сопляка, – ну сорвусь, наору на него, а что толку, опять не сработает», – подумал Олег и допил, поморщившись, окончательно остывший чай, сбежавший вниз по горлу, мимо сердца и солнечного сплетения, в недра живота. «Ложиться, пора ложиться». С этой мыслью и кислым лицом Олег поднялся и пошел было к раковине всполоснуть кружку, как вдруг раздался звонок по домашнему телефону. «Кто это оборзел – ведь есть же, в конце концов, мобильный – чего весь дом будить, знают же, что все давно спят… Или не знают?» Отвыкший от постоянного напряжения перед ночными звонками, Олег почувствовал старый холодок. Он рванулся к телефону, чтобы тот не трезвонил лишний раз, раздражая домашних, и, сняв трубку, приглушенно прошипел, добавляя недобрые нотки, подобающие в таких случаях: – Алло. Голос на другом конце звучал взволнованно-извиняющеся: – Олег? – Допустим. – Олег, прости, что так поздно… – Да уже позвонил, – Олег с каким-то почти успокаивающим теплом ощутил, что голос этот пришел из прошлого, далекого и не опасного, но в первые доли секунды не мог сфокусировать прицел памяти ни на чем конкретном, безрезультатно шаря по размытым россыпям лиц, событий, имен. – Это Кирилл Лавров, помнишь? Теперь все встало на свои места. – А, Кирилл-гамадрил! – улыбнулся Олег, вспомнив школьную обзывалку. – Сто лет тебя не слышал. Как ты? Не спится? – Послушай… – тон голоса Кирилла подсказал Олегу, что сейчас шутить не надо. – Тут такое дело… Ты извини, я не знаю, что мне делать… – Ты давай, Кирюха, ближе к телу. Раз позвонил, значит, надо было. Выкладывай. Кирилл тяжело вздохнул, как перед нырком в ледяную воду. – У меня украли Олю… Они пришли и меня при ней… Я не знаю, что делать. И телефон… я не могу дозвониться. – Так, давай без лирики, по порядку. Кто такая Оля? – Дочь, дочь моя, я же тебе рассказывал. – И ее украли. Понятно. Тогда кто такие «они»? – Я не знаю, но я запомнил имена и, по-моему, марку машины. Олег, помоги, мне не к кому обратиться, я уже ума не приложу, что я должен делать. – Давай у гаражей, на старом месте, через двадцать минут. Не забыл еще где? – Мне жутко неудобно, спасибо тебе. Я бы, ты знаешь, не побеспокоил бы… – Все, Кирилл, успокойся, соберись. Время дорого, не по телефону. Давай, пока.*** Олег даже обрадовался, что возможность действовать выдернула его из бесконечного лабиринта мыслей о семье. Всё стало просто и ясно, как в боксе. Он поднялся, сдернул с вешалки в коридоре куртку и посмотрел в полумрак квартиры. Решил не будить жену. Дверь в комнату сына была закрыта, впрочем, как и обычно, но из-под нее на этот раз не выбивалась полоска света, – похоже, Саша для разнообразия решил пораньше лечь спать. Олег щёлкнул выключателем и в абсолютную темноту коридора из-под двери сына всё-таки вырвался дрожащий синеватый свет компьютера. Вот ведь мерзавец, не спит опять. Но это всё потом, сейчас не до этого. Дверь захлопнулась с приглушенным металлическим лязгом, будто освободив его сознание от тяжелых мыслей. Олег, как хищник, внутренне собрался: подобные ситуации были понятны ему более, чем долгоиграющие дрязги в семье. В таких случаях не ясно, чем все кончится, но Олег уже знал, с чего начать. Не помочь Кириллу он не мог. Они стояли друг за друга со школы и, хотя в последнее время общаться практически не удавалось, вопроса идти или не идти выручать товарища не возникало. Олег и Кирилл учились вместе с 7 лет. Потом их старый дом снесли, и все переехали в новый район. Друзья снова оказались в одном классе новой школы. Они были совершенно разные: прилежный скромный Кирилл из семьи инженеров и неугомонный забияка Олег, воспитанный улицей. В старой школе они особенно не общались. Но здесь их объединило нежелание 4«А» принимать чужаков в свою стаю. Трое местных авторитетов, Макс, Витёк и Толик, захотели испытать новеньких и совместно порешили «дать им в душу». В первый же день, сразу после обеда, у раздевалки задиристый Макс с разбегу ударил Кирилла кулаком в грудь. Кирилл, смешно загребая руками, плюхнулся на пол. Синяя форма собрала всю противную серую пыль. Весь класс с интересом наблюдал за унизительной экзекуцией новенького. Олег тут же мгновенно понял, кто свой, кто чужой. Не дожидаясь своей очереди, он выхватил торчавшую из ведра деревянную швабру и огрел Макса по кумполу. Тот медленно осел по стене, держась обеими руками за голову и истошно крича «Мама!». Деморализованный Витёк замешкался и тут же получил шваброй по колену. Анатолий оказался более сообразительным и дал стрекача. После этого инцидента в классе за Олегом закрепилась репутация матерого уголовника. С тех пор друзья держались вместе. На уроке биологии они услышали слово «симбиоз» – взаимовыгодное проживание двух биологических видов. Примерно такая же ситуация сложилась и между нашими героями: Олег постоянно списывал все сложные (и не очень) задания у друга, Кирилла же никто не трогал и не задирал, так как не хотели связываться с «уголовником».
*** Холодная свежесть прозрачной апрельской ночи приятно обдала лицо и заполнила легкие весенней бодростью. Тёмный сырой студень спящего двора разорвали желтые всполохи поворотников, и в гулкой тишине звонко выстрелили блокираторы дверей. Левой рукой Олег дернул тяжелую дверь «Гелендвагена», привычно осмотрелся по сторонам и запрыгнул внутрь. Свиная немецкая кожа заскрипела, когда плотное сидение под мерное жужжание электроприводов подвинулось к рулю. Пластиковая рыбка ключа нырнула в недра черного зверя, и мотор утробно зарычал, жадно пожирая бензин всеми восемью цилиндрами. Панель приборов вспыхнула приглушенным белым светом, светлячками разукрасив салон джипа. Олег неспешно покатил под уютный фон «Ностальжи-FM». Через пару минут в свете фар показались бурые крышы металлических гаражей. Под шуршание гравия «Мерседес» Олега остановился у крайнего бокса. К нему неуверенно двинулась ссутулившаяся фигура человека с подрагивающим красным огоньком сигареты во рту. Олег медленно вышел. – Олег, еще раз извиняюсь, что вытащил тебя. Прости, что так поздно. Я не разбудил твоих? Просто я потерял номер твоего сотового, у меня только твой старый домашний. Я не знал, есть ли он еще у тебя… – Ты что, Кирюха, закурил? – Я… когда мы развелись с женой, я много курил, потом бросил, а сегодня опять… не удержался. Ты уж извини, что я… – Хорош извиняться. Что у тебя стряслось? – В общем, моя дочка, Оля, ну, ты помнишь, я тебе рассказывал, она… её увезли… – Когда и кто? – перебил Олег. – Я так понимаю, это её парень. Она мне про него только рассказывала… – А, Кирилл, ну это не украли. Нагуляются – вернутся. – Нет, нет, ты не понимаешь! Он приехал на машине, с ним было ещё двое амбалов, ты же знаешь мою память, я даже, по-моему, запомнил их клички, или как там… – Озвучь. – Ну, имя ее друга я знал уже довольно давно, зовут Никита. А его дружки… Один точно – Крапива, а второй… вроде Боб или Поп. – Опиши мне их. – Никита – волосы по плечи, подтянутый. Ну, пижон, в общем… Что ещё? Коричневая куртка, как будто лакированная. Они все на его машине приехали. – Стоп. А какая машина у них была? – Черная… сзади у нее галочка, справа на багажнике цифра 3. – А амбалы эти? – Ну, этот, который Боб, очень высокий, мордоворот, здоровый такой, волосы у него светлые, короткие. На пальцах какие-то татуировки, перстни вроде, что там на них, я не разглядел… А другой практически такой же, только пониже, темноволосый. Не помню, во что были одеты, в чем-то молодежном, черном. Ну, в общем так… Олег достал телефон и сказал: – Давай пробьем этих гномов по братве. Сколько им, кстати, лет? – Ну, лет восемнадцать-двадцать… Этот Никита оттолкнул меня, при дочке, понимаешь, при Олечке… Меня так никто не унижал… этот молокосос… а я не мальчик… я даже споткнулся о бордюр… Олег кивнул, давая понять, что всё ясно, потом жестом остановил Кирилла и заговорил в трубку: – Здравствуй, брат, не разбудил?.. Пробей пожалуйста, край как надо. Три пацана, Никита, Крапива и то ли Боб, то ли Поп. Передвигаются на «третьей Мазде». Этот Поп на малолетке был, скорее всего. У него на пальцах перстни наколоты. Спасибо брат, извини, что поздно так. Жду. – Может, стоит лучше в милицию позвонить? У меня там у двоюродного брата жена работает… Олег перебил его: – А телефон, значит, не отвечает? – Да, вне зоны доступа… – У Оли твоей близкие подруги есть? – Да… Вика. – Где живет, знаешь? – Тут, на Ленина. – Садись, поехали.
*** Машина рванула с места. В глазах Кирилла замелькали фонари, пролетающие мимо автомобили и длинные тени редких прохожих. – Ты с этими клоунами когда-нибудь раньше сталкивался? – спросил Олег, мягко, но уверенно заправляя джип в очередной поворот. – Нет, но Никита этот несколько раз провожал Олю, я его видел в окно. – Кирилл, а она-то сама с ними ушла или её насильно утащили? – Ты знаешь, сама, но это довольно длинная история. Олечке ведь еще только 15 лет, но она вся в маму… Люда, если ты помнишь, была очень эффектная девушка… – Да, помню, симпатичная. А почему «была»? – Да нет, нет, с ней все нормально, и я уверен, что она всё так же хороша в своей Канаде… Ну не важно… Понимаешь, на Олю уже засматриваются взрослые парни, и она пропадает по вечерам на дискотеках, поэтому я ей запретил сегодня, то есть уже вчера, идти туда. Олег, в последнее время она меня ни во что не ставит, не слушает и вообще. Ну и вечером я сорвался, накричал и не позволил выходить из дома. А потом приехали… эти, стали сигналить, она выбежала. Меня это взбесило, я бросился за Олей. Навстречу эти трое, и когда Оля пыталась сесть в машину, я схватил ее за руку, она завизжала как резаная, и Никита толкнул меня в грудь. Было скользко, и я упал. Ну вот и все. Они сели в машину и уехали. – Да, дерзкий паренек. – А те двое, что были с ним, пригрозили свернуть мне голову. Может быть, в другой ситуации я бы перенёс, но при дочери, да еще когда они её практически насильно забрали у меня… Хищный тупой нос «Гелендвагена» нырнул в арку старого каменного дома. – Вот здесь, – сказал Кирилл, указывая пальцем. Друзья вышли из машины, хлопнули дверьми и подошли к подъезду. Оба уставились на красный огонек новенького домофона. – Я же не помню номера квартиры, только этаж – четвертый, налево… Может, подождем, пока кто-нибудь зайдет? Олег молча сделал шаг к двери. Уперся ботинком в дверной косяк на уровне живота, схватил двумя руками металлическую ручку и с силой потянул, подавшись всем телом назад. Нижняя часть двери начала отгибаться. На висках Олега заиграли набухшие вены. Через четыре секунды верхний магнит, не в силах больше сопротивляться, сдался под недовольное шипение пневматического доводчика. Свет стоваттной лампы, вырвавшийся на свободу из распоротого брюха подъезда, больно резанул по сетчатке глаз. По гулким лестничным пролётам сталинского дома друзья поднялись на четвертый этаж. Кирилл бежал первым, подтягивая себя на поворотах за перила, за ним бодро следовал Олег. Они остановились у обитой дерматином двери. – Да, Кирилл, дыхалочка у тебя никакая, приходи ко мне на тренировку, поспарингуем. – Ничего, ничего, нормально… – Кирилл отдышался и нажал на звонок, отозвавшийся эхом в глубине квартиры. Какое-то время они стояли в тишине лестничной клетки с исключительно высокими потолками. Энергосберегающая лампочка, без плафона сидящая прямо над дверным звонком, натужно пыталась осветить своим неестественно белым сиянием дальние уголки коридора. – Кто там? – вспыхнувший было изнутри глазок потемнел. – Зинаида Гавриловна, извините, это папа Оли Лавровой. Мне очень нужно поговорить с Викой. Сотни смыслов, присущие подобным ситуациям, стремительно наполнили пространство. Тяжесть их ощущалась даже через дверь. Секундная пауза взорвалась лихорадочным клацанием замка. Не успев открыть, женщина запричитала еще за закрытой дверью: – Кирилл Евгеньевич? Что случилось? Что-нибудь с девочками? С Олей? Что они натворили? Дерматин глухо чавкнул, как будто был приклеен к косяку, и Кирилл заскороговорил в дверной проем, пытаясь всунуть туда голову: – Вы пока не волнуйтесь, Зинаида Гавриловна, ничего, в общем-то страшного, пока не произошло… Олег отодвинул друга в сторону и встал в прямой видимости, не подходя вплотную. – Зинаида Гавриловна. Я друг Кирилла. Дело в том, что Ольга пропала, и мы хотели бы поговорить с вашей дочерью, может быть, она что-то знает. Вика дома? – Ой, нет, – женщина запахнула голубой байковый халат под подбородком и, выглядывая из-за двери, стала судорожно трогать бигуди, словно проверяя, на месте ли они или чудесным образом испарились. – Вики дома нет, сама жду ее, вся изволновалась. Ой, горе-то какое. – А, может быть, можно позвонить Вике, попросить домой приехать? – Да я уже звонила; телефон она дома оставила, как назло. Ой, что же делать-то? – Зинаида Гавриловна близоруко щурилась, переводя глаза с Олега на Кирилла и обратно. Морщины ее лица изображали крайнее волнение. – Вы не знаете, в какой клуб они пошли? – Да я, в общем-то, не знаю. Она мне не рассказывает, но, по-моему, они всё в разные ходят. – Понятно. Мы тогда подождем у подъезда, когда Вика подъедет. Она ведь собиралась сегодня домой? Прищуренные до этого сонные глаза Зинаиды Гавриловны расширились в театральном ужасе: – Неужели?.. Как же так? Вроде должна… А что с Олей случилось? Они с Викой вместе? Что у них произошло? – Нет, – Олег посмотрел на друга, – насколько мы понимаем, они не вместе. – Кирилл часто закивал. – А что произошло, мы хотели бы у Вики поинтересоваться, если она в курсе. Подруги же они все-таки. – Ой, ну… Подождите, конечно. Да вы заходите, я чаёк вам поставлю, что ж вы так… Кирилл Евгеньевич, мы же с вами почти соседи, и семьями все-таки, и вообще… – Спасибо, не будем вас стеснять, – отрезал Олег. – Спасибо, – повторил Кирилл и, подталкиваемый в спину, засеменил по лестнице вниз. – Вы с ней построже там, – произнесла им вслед женщина. – Да что вы, Зинаида Гавриловна, – Олег обернулся со ступенек, добродушно улыбаясь, – мы только по-доброму умеем. – А, ну да, ну да, – она проводила друзей глазами, пока они не скрылись в лестничном пролете другого этажа. – Может быть, лучше в присутствии Зинаиды Гавриловны поговорить с Викой? А то напугаем ребенка, – сказал Кирилл, когда они вышли из подъезда. – Ещё чего, – Олег покосился на друга. – Прижмем шмокодявку не отходя от кассы. Шучу. Посмотрим, может и с матерью придется ее раскручивать. А мамаша у нее ничего, конфетка, обрати внимание, ты же одинокой отец. – Олег, не время сейчас шутить, – Кирилл полез за сигаретой. – Ну, нет, так нет. Дай-ка мне одну тоже. Кирилл протянул Олегу взятую для себя сигарету, достал другую. – А вообще-то нет, – Олег смял белую трубочку в кулаке и выкинул труху на чудом сохранившиеся серые комки снега. – И тебе не советую. Для здоровья вредно, а проблему не решает. Бросай курить, вон – вставай на лыжи, – он кивнул на остатки снега. – В общем, давай, выкладывай, время у нас много. Молодежь нынче гулящая, ждать долго придется. Олег сел на лавочку у подъезда. Кирилл закурил с третьей попытки, нервно чиркая и ломая спички о коробок, потом присоединился к товарищу. Окружающую их темноту освещали от силы три фонаря. Кирилл бросил недокуренную сигарету на асфальт и несколько раз шаркнул по ней ногой. С удивительным акустическим эффектом, свойственным всем ночным двором, этот звук разнесся в окружающем пространстве и, не успев отозваться эхом от каменных стен, нехотя растворился в плотном ночном воздухе. – Ну, как же ты до такой жизни докатился? – сказал Олег после небольшой паузы. Кирилл сидел сгорбившись. В его руке подрагивал огонек вновь зажженной сигареты. – Олег, мы тут сидим с тобой, а вдруг они что-то сделают с Олей… – Ты это, знаешь что. Ничего они с ней не сделают. Я тебе серьезно говорю. Сейчас дружок мой хороший всё выяснит про них, Вику эту расспросим, и все будет нормально. Она же сама с ними пошла, значит, просто назло тебе. Лучше расскажи, как ты жил все это время. – Да что я. Работаю, преподаю. Думаю, может, докторскую начать, но воспитывать Олю в таком возрасте – это же какая-то холодная война… – Ну а жена твоя? –Жена?.. Бывшая. – Ну бывшая – не бывшая, все-таки мать. – Эта история не такая уж весёлая, я тебе её не рассказывал тогда, на встрече выпускников лет десять назад. Ты еще с женой приходил. Но, если хочешь послушать… Олег молча кивнул. – В общем, мы учились с Людой на одном факультете, на ин.язе, только я на немецком, а она на французском. Мы с тобой к тому времени уже потеряли всякую связь, и интересы у нас стали совершенно разные. – Ну да, были у меня там дела… всякие, – Олег почесал переносицу. – У нас английский был вторым языком, ну мы и решили еще по одному языку выучить с помощью друг друга, стали прямо с первого курса заниматься, но, собственно, ничего особенного не выучили. Она, конечно, эффектная была девушка, хотела шикарной жизни, но я открыл ей истинную красоту языков, показал, что при всех её внешних достоинствах можно стать высококлассным специалистом… В общем, мы начали встречаться, я без неё жизни не представлял. А помнишь, какое это было время, девяностые, мы даже с ней семьями дружили, картошку помогали друг другу выкапывать. Просто слились, стали как одна семья: и учеба, и студенческий театр, и в гости… Кирилл бросил истлевшую сигарету на асфальт и растоптал ее носком ботинка. – И вот на четвёртом курсе мы сыграли свадьбу, а к пятому родилась Олечка. Стали жить у меня. Сдали выпускные экзамены, несмотря на все трудности. Хотя Люда, конечно, не получила красный диплом, но он уже и не нужен был, когда у нас появилась дочка. И вот, когда Оле было восемь месяцев, и мы оба готовились поступать в аспирантуру, Люде предложили ехать переводчицей в Канаду. Там какой-то наш завод по обмену опытом посылал делегацию в Квебек. Мы долго думали, чуть не поссорились, но материальная сторона взяла верх, потому что месяц работы там мог обеспечить все наши нужды чуть – ли не на полгода вперед, и можно было спокойно заниматься наукой. – Ну, в общем, понятно. Мир капитализма оказался слишком притягательным. Повисла пауза, после которой Кирилл тряхнул головой и произнес: – Не всё так просто. Она приехала домой в шоке от того, как заграничный образ жизни отличался от нашего. Она стала звать меня туда, ей предлагали место переводчика на их проекте, но я уже сдал экзамены в аспирантуру, да и родители… И кем бы я там был, без необходимого образования, с моим ненужным в Канаде немецким? Мы долго говорили на эту тему, но Люда уже не хотела идти в аспирантуру, а деньги, которые она заработала, и вправду очень помогли. И когда через три месяца тех же инженеров направили опять в Канаду, Люда поехала переводить с ними. Она стала добытчицей в семье, хотя такие долгие отсутствия и не шли на пользу Оле. Во двор въехала, ослепив друзей фарами, машина. Они замолчали и проводили ее глазами, но она остановилась у дальнего подъезда, и оттуда вышли, пошатываясь, двое мужчин. Потеряв всякий интерес к отвлекшему их от разговора раздражителю, Кирилл продолжил: – Мои родители вместе со мной воспитывали Олю, кормили ее смесями, ночами не спали, гуляли. В общем, как могли, заменили мать. Когда Люда приехала, она привезла подарки, деньги эти опять. Она одела всю семью, мы вообще ни в чем не нуждались, я начал писать свою диссертацию. И она продолжала… продолжала звать меня в Канаду. Но я решил… мы решили, что она может ездить туда в командировки, а я буду заниматься наукой, стану доцентом, ситуация в стране улучшится, и мы останемся здесь. Оле уже был год, она начала ходить и говорить, Люда в ней души не чаяла. Но сейчас я понимаю, что именно тогда между нами пролегла трещина, – уже после второй своей командировки она стала далекой и какой-то чужой, непонятной мне. Она решила зарабатывать деньги и продолжать работать с этим проектом. Я не знаю, когда у нее это началось… – Кирилл замолчал, подбирая слова. – Ну и? – Ну, и когда она вернулась из третьей своей поездки, она сказала мне, что беременна. – Вот те на! – Олег поднял брови и поежился. – Я всегда считал, что если любовь прошла, то нет смысла мучить друг друга, нужно расходиться. Но мое отцовское сознание не допускало мысли о том, что Оля может остаться без матери. Я не мог простить ей того, что она меня предала. Она сказала, что нам надо развестись, что у нее серьезно с Фредериком, канадским инженером. Кирилл посмотрел на еще не подернувшиеся зеленью голые ветви деревьев и задумчиво добавил: – Сейчас терпеть не могу, а ведь до этого любил эту грассировку, эти мягкие французские окончания «-кь», «Fr-r-rederik». А мне ведь безумно нравилась, как говорила на французском Люда. Ну, да это к делу не относится… Главное, она хотела забрать Олю с собой. Я был против, мои родители тоже. Даже Людины родители не хотели отпускать внучку в Канаду. – И ты умудрился уговорить её оставить дочку у тебя? – Да как тебе сказать… Это был ужасный период в нашей жизни. При всем моем уважении к Люде я встал на эту свою позицию как на последний рубеж, я не хотел уступать и отдавать Олю. Пока мы договаривались, пока обсуждали и ссорились, пока готовился суд, Люде уже надо было уезжать, так как они хотели рожать в Канаде. В конце концов мы решили, что Оля остаётся со мной в России, а Люда едет в Канаду. Но, уехав, она, естественно, не теряла надежды забрать дочь к себе как можно быстрее. Но получилось так, что у Люды возникли осложнения, она оставалась там безвылазно почти целый год. Олег внимательно слушал, не перебивая. Кирилл опять достал сигарету, дрожащими руками закурил. Затянулся, сжал губы, как будто пытался навсегда оставить никотин внутри себя, и нехотя выпустил струю ядовито клубящегося дыма под ноги. – Потом они приезжали, все вместе, привозили подарки. Столько всего было уже передумано за это время… Я понял, что почти готов простить её и взять обратно с чужим ребенком, лишь бы… В общем, она пыталась ещё раз убедить меня отдать Олю, говорила и о материнский чувствах, и о перспективах… Но, ты знаешь, когда они приехали, Оля не узнала ее, сторонилась и смотрела подозрительно исподлобья, плакала. И у меня все перещёлкнуло, я с каким-то злобным упрямством решил во что бы то ни стало не отдавать Люде дочь. Конечно, там Оле было бы лучше. И Фредерик, как выяснилось, оказался не таким уж плохим человеком, несмотря на свое ужасное имя. Они нормально живут, она – востребованный переводчик, он – высокооплачиваемый специалист, у нее уже канадский паспорт. Она постоянно присылает Оле деньги, подарки, приезжает в гости практически каждый год. – Ну, в общем, полный хеппи-энд, – с улыбкой сказал Олег. Кирилл тяжело вздохнул и обвел глазами черные ряды глубоких окон: – Ну, похоже, что так. Но, понимаешь, Оле уже 15, и она хочет в Канаду к матери. Она ненавидит меня за то, что я ее не отпускаю и контролирую. Наверное, я боюсь чего-то, вдруг не вернется, может, что-то случится… Мы живем в двухкомнатной квартире с моими родителями и, конечно, условия не ахти какие. Она дерзит мне, проколола себе пупок, носит какие-то ужасные контактные линзы, – жёлтые, как кошачьи глаза. А тут недавно грозилась волосы покрасить в зеленый цвет. Я боюсь за нее… отдал на подготовительные курсы к нам в университет, все ближе к себе. Я же там теперь завкафедрой. – Ну, тоже хорошо, образование пусть получает. Но, в Канаде-то, пожалуй, покруче учиться? – Об этом рано еще говорить, Олег. Но есть одна проблема: Оля думает, что ей вообще не нужно высшее образование. Она удивительно, не по годам развита и, как я уже говорил, очень красива, что уж тут скрывать. Но именно в университете она познакомилась с этим Никитой. Он учится на модном сейчас факультете, «Менеджмент с углубленным изучением иностранных языков», поэтому они и занимаются у нас на этаже. Этот хлыщ, к тому же какая-то там модель, и Оля вся загорелась тоже стать манекенщицей. Не то, что она не сможет, но в её возрасте учиться надо! А этот модельный бизнес, там же беспринципные люди… Кем она станет? – Да, некоторые мажорчики границ не знают, но жизнь обычно все по своим местам расставляет. Не переживай так, Кирилл, с манекенщиком этим мы вопрос сегодня же закроем. Я уже чувствую, что он как будто мне самому дорогу перешел со своим поведением. Хотя, вроде бы, спасал девушку от отца-тирана. Олег толкнул Кирилла плечом и примирительно сказал: – Да ладно, шучу. Я же знаю, что ты всегда был правильным человеком, вон, кем стал у себя в университете, завкафедрой, и своей дочке только добра желаешь. У Кирилла в кармане запульсировал мобильный. Судорожно выдернув аппарат из брюк, Кирилл взглянул на горящий экран и выдохнул: – Олег, извини, родители звонят. Алло! Нет ещё, мам… Не надо об этом сейчас! Ну не надо… Откуда я знаю? Ну, позвоню конечно. Ну всё, потом, не могу больше говорить, – прокричал Кирилл в трубку срывающимся на истеричный фальцет голосом. Олег повернулся к другу: – Волнуются? – Да замучили уже. – Бывает… В этот момент арка озарилась белым светом, и ночную тишину наполнил приглушенный бит басов, который, казалось, бил через асфальт в ноги. Наглухо затонированная красная «восьмерка», не притормаживая, лихо вынырнула из арки и остановилась у подъезда. Олег прикрыл глаза рукой от дальнего света единственной горящей фары. – Она? – подавшись вперед, спросил Кирилл, – может быть, подойдём? – Сама подойдёт, не шебурши. Через некоторое время дверь «восьмерки» открылась, выдав в пространство новую усиленную порцию басов, и оттуда вышла одетая в короткие кожаные шорты и яркий свитер девушка. – Спасибо! – она хлопнула дверью, которая, впрочем, тут же сама по себе открылась снова. Водитель перегнулся через пассажирское сидение, схватил дверцу и с утробным скрежетом громыхнул ею еще раз, теперь закрывая как надо. – Ну, давай, вступай в контакт, а то я своей физиономией дитя напугаю, – сказал Олег. – Вика? Девушка остановилась и с испугом уставилась на мужчину, вышедшего навстречу ей из тени. – Вика, я – папа Оли Лавровой, Кирилл Евгеньевич. Ты не бойся, мы просто хотим тебя кое о чём спросить… Оторопевшая было девушка прибавила шаг, направляясь к подъезду. – Мне домой надо. Про Олю ничего не знаю. – Ну как же, Вика, вы же подруги, я слышал, вы сегодня собирались… – Я же вам сказала, ничего не знаю! – перебила юная особа, скривив уголки губ. – А вы, Виктория, наверное, забыли, как со взрослыми разговаривать надо, – к ним подошел Олег, который до этого сидел на лавочке и с интересом наблюдал за коротким началом диалога. Вика остановилась, взявшись за ручку двери, и хотела было продолжить разговор в том же тоне, но Олег не собирался ее слушать: – Мы сейчас с твоей мамой поговорили, и всю школу вашу на уши поставили. Тут уже не детские игрушки, а криминальное похищение. Все, что от тебя требуется, это ответить на наши вопросы прямо сейчас, а иначе будешь проходить по делу как соучастница. Я понятно выражаюсь? Олег стоял у нижней ступеньки, ведущей к подъезду, ничем не выражая желание приближаться к девочке, и, склонив голову набок, как любопытный ротвейлер, ласково сверлил Вику глазами. – А я ничего и не знаю, я не при чём. Чего вообще случилось-то? – девочка растерялась и сразу стала выглядеть на свой возраст. – Если хочешь, пойдем поднимемся наверх, поговорим в присутствии Зинаиды Гавриловны, пригласим других заинтересованных лиц. Или просто здесь нам скажи, где Оля, и куда они поехали с Никитой. Тогда пойдёшь себе спокойно спать, завтра же в школу рано вставать. Вика стояла в нерешительности у двери подъезда, судорожно сжимая в обеих руках свою сумочку, и в беспомощности переводила глаза то на Олега, то, с неким молящим выражением, на Кирилла. Олег медленно поднялся на три ступеньки вверх, нежно взял Вику за локоток, усиливая диссонанс между своей фигурой пожилого боксера и хрупким подростком, а затем вкрадчиво проговорил: – Вот видишь, папа Оли волнуется. Я, дядя Олечкин, тоже волнуюсь. Мы еще людей важных на ноги поставили, лучше уж ты нам скажи, где найти Олю, и всё будет хорошо. – Да я не знаю, что она там затеяла, как дура вообще… – Хорошо, я тебе задам вопрос, а ты просто скажешь, что знаешь. Лады? Вика обречённо кивнула. – Ты ведь сегодня с ними была на дискотеке, правда? – Ну как, я… Да, видела их в клубе. – С Никитой, так? – Ну да, с Никитой. – И еще там были два друга его? – взволнованно встрял в беседу Кирилл. – Ну, там друзей много у Никиты, я не знаю, каких вы имеете в виду… – Крапива и Поп, ничего эти имена тебе не говорят? – спросил Олег. – Боб что ли с Крапивой? Да, тоже были, только я с ними вообще не общаюсь. Мы сегодня весь вечер в разных компаниях тусовались, только поздоровались. Я вообще не при делах. – А ты знаешь, что она из дома ушла с этим Никитой? – Я как бы это… А что, она из дома ушла? – Вика, давай мы весь этот театр в сторону отодвинем, дело тут не шуточное, дело тут уголовное, – Олег выделил паузой последнее слово. – Я слышала, что она поругалась с вами… ну и это… они, в общем, к Никите домой поехали потом с дискотеки. Я только ничего не делала, – Вика еле сдерживала слезы. Кирилл дёрнулся вперёд, но Олег преградил ему путь рукой и продолжил, обращаясь к Вике: – Вот, умничка. А теперь скажи нам с дядей Кириллом, где он живет, и можешь к маме идти. – Я правда не знаю! Она вообще как начала встречаться с Никитой, перестала со мной дружить. Я даже у него дома никогда не была… ни разу. Он живет где-то в новостройках на Красноармейской. – У тебя есть телефон этого Никиты? – Нет, у меня нету. Может, Оле попробовать? – У нее выключен, не можем дозвониться. – А-а… – протянула Вика. – Ну, а кто знать может, где он живет, или телефон его? Или ты знаешь номер Бобика этого с Крапивой? – Да я не то что номер, я с этими бритоголовыми даже не здороваюсь. А у кого спросить… я не знаю даже. Тут карман куртки Олега засветился изнутри белым светом, и громкая трель телефона заставила Вику вздрогнуть. Олег дал проиграть первым тактам песни про шаланды, полные кефали, и ответил на вызов: – Алло. Да… ждал, спасибо… Понял. Ну да, вроде они. Оба? Ну голубки, а? Да, давай… Какая? Сорок пятая. Отлично, спасибо, буду должен. Тоже подъедешь? Ну, ещё больше буду должен. Олег повесил трубку и повернулся к Кириллу. – Всё, нашли этих клоунов. Живут на съёмной хате на Пироговской, адрес простой: дом пять, квартира сорок пять. Да, Серёга красавец, грамотно все пробил. Поехали, Кирилл. Кирилл направился к машине. Олег развернулся и взял Вику за предплечье: – А вы, Виктория, если вдруг вспомните телефон Никиты, уж сделайте одолжение, не звоните ему сегодня. В этот момент дверь подъезда распахнулась, и в дверном проеме показалась Зинаида Гавриловна в своем голубом халате, но уже без бигуди: – Вернулась? Ну что, где Оля? Ты все рассказала? – Да я не знаю ничего, мам. – Спасибо и извините за беспокойство, Зинаида Гавриловна, – на ходу сказал Олег. – Вика всё, что нужно, нам уже сообщила. Хорошая она у вас девочка. Ты, Вика, маму слушай и так поздно домой не возвращайся. – Вы уж тогда позвоните, я волноваться буду, как все обошлось-то, – Зинаида Гавриловна втолкнула дочь в подъезд, – У-у, шляешься по ночам, смотри, какие проблемы с тобой! – Да чего я-то, мам? Я ничего и не сделала, – Вика, шаркая каблуками по бетонному полу, зашла в подъезд. Дверь за ними захлопнулась. Олег и Кирилл сели в машину, и через секунду «Гелендваген», выхватывая фарами из темноты куски голых деревьев, стен и прямоугольники окон, вылетел из арки. Они подъехали к ничем не примечательной пятиэтажке в ряду таких же серых блочных коробок, покрытых, как опадающей чешуей, тысячами маленьких белых плиточек. У нужного им подъезда стоял черный «Хаммер», за которым Олег и припарковался. Дверь в подъезд была настежь открыта, и друзья начали практически наощупь подниматься по ничем не освещаемым ступенькам пахнущего затхлой мочой и плесенью пространства. Подсвечивая на каждом этаже номера квартир дисплеем телефона, Олег уверенно поднимался вверх. Кирилл шел за ним, и когда на третьем этаже, наконец, обнаружилась искомая квартира, Олег позвонил в дверь. – Кто там? – спросил хриплый голос. – Гиппопотам! Да это я, Серёга, открывай. В дверном проеме возник невысокий лысоватый человек с необычайно широкой грудью. Его круглое лицо озарила приветливая улыбка, образовав на обеих щеках по ямочке. – Привет, Олег, мы тут первые в гости зашли, надеюсь, не возражаешь. Олег протянул здоровяку руку, и они, подобно черноморским крабам, с сухим хлопком соединили клешни ладоней, притянули друг друга за этот тугой замок и с шумом столкнулись, похлопывая руками по спинам. – Это Серёга, мой старый друг, – представил Олег своего товарища. Кирилл протянул руку, подавшись всем телом вперед, но не сходя с места. Пожатие Серёги оказалось даже еще более крепким, чем того можно было ожидать. – Кирилл, – сказал он, кашлянув. – Представляешь, эти два фраерка у брата моего дочку украли, – сказал Олег. Со стороны кухни раздалось побрякивание стаканов, и чей-то голос комментировал проводимую ревизию: – Ни фига себе, у них тут «Блэк Лейбл». Может, жахнем по маленькой? – Не пыжи, братан. Сейчас, с делами закончим, потом можно будет и чая с «Блэк Лейблом» попить, – отозвался Серёга. Потом он повернулся к Кириллу и с ободряющей улыбкой сказал: – Посмотри, Кирилл, эти? А то, может, не они? – Серёга положил свою широкую ладонь на плечо Кирилла и мягко направил его в комнату. Олег зашел вслед за ним. Широкоформатный жидкокристаллический телевизор, стоящий на коричневой деревянной тумбочке, плохо гармонировал с лаконичной строгостью интерьера 80-х. Запыленная люстра с одним отсутствующим плафоном неравномерно освещала комнату. Кирилл огляделся. На диване, облокотившись локтями на колени, как будто копировали позы друг друга, сидели двое понурых парней лет двадцати. Они синхронно приподняли головы и исподлобья уставились с безразличным интересом на вошедших. Между окном и дверью, подпирая стену, стоял высокий амбал с крючковатым носом. Кирилл узнал своих обидчиков и немного подался назад, но Серёга похлопал его веслом своей ладони по спине и спросил: – Ну чего, они? – Да, – сказал Кирилл и сделал несколько суетливых шагов к сидящим на диване пацанам. – Где Оля? – Кирюх, подожди, мы сейчас по-нашему, по-семейному потолкуем, – сказал Олег. – Ну что, орлы, не хорошо получилось. Разве можно несовершеннолетнюю девочку у родителя, уважаемого человека, забирать? – укоризненно, даже как-то по-отечески, сказал Серёга. – Да мы ничего и не делали, просто подъехали с корешем на машине. Она сама к нам села. А то, что сказали ему – ну, погорячились, мы ничего такого не имели в виду. Просто к слову пришлось, – сказал парень с наколками на пальцах. – Ты Крапива, что ли? – Олег подошел к столу, взял стоявший около него стул и, поставив его около дивана, сел напротив парней. – Я – Боб. Этот вот – Крапива, – парень с татуировками небрежно кивнул в сторону своего друга. – Ты, Боб, на малолетке сколько пробыл? – спросил Олег. – Три года. – Ну тогда ты точно знаешь, что бывает за игры с малолетними девочками. – Да мы ее пальцем не трогали. – А чем тогда трогали? Кирилл с хрустом смял в кармане пачку сигарет. – Да вы чё на нас повесить хотите, мы вообще здесь не при делах! – встрепенулся молчавший до этого Крапива. Мерно прохаживающийся по комнате Серёга в этот момент оказался в непосредственной близости от дивана. С тем же добродушно-улыбчивым выражением лица он отвесил Крапиве хлесткую оплеуху. Хлынувшая кровь обильно, по-киношному, залила белую адидасовскую олимпийку Крапивы. Отдельные капли, стекая по молнии, расплылись бурыми пятнами по серым штанам. – Ты вот, Боб, пацан смышленый, а друга своего до сих пор не научил, как со старшими разговаривать, – Серёга обезоруживающе улыбнулся и, взяв Крапиву большим и указательным пальцами за подбородок, проговорил: – А ты, родной, голову-то закинь, а то вся кровушка из твоей дурной башки вытечет. – В общем, Боб, поедем к Никите съездим, нам с ним потолковать надо, – вмешался Олег. Боб вскинул глаза на Серёгу, потом перевел взгляд на Кирилла, на шмыгающего носом Крапиву и, как бы взвешивая каждое слово, сказал: – Мы этого мажора на дискотеках и по клубам крышуем. Он нас за это поит, кормит, и бабло иногда дает. Его никто не трогает, и нам хорошо, всегда на лавандосе. – Зачетно устроились. Ладно, доите вашу корову дальше, мы вас не заложим. Мне нужен его адрес и телефон. Почерком второклассника Боб нацарапал икеевским карандашом на измятой десятирублевой купюре телефон и адрес. – Он сейчас дома с этой Олей, – Боб протянул Олегу десятку. – О, а чего на чирике, нам на баксах писать надо, – продолжал хохмить Серёга. Боб обреченно кивнул и уставился в пол. Олег поднялся со стула, улыбнулся, глядя на сидящего в позе опрокинутого самовара Крапиву. – Серёга, проводишь нас? Отцы направились к выходу. Стоявший до этого безмолвно в дверях горбоносый боец отошел в сторону. Он протянул руку Олегу и ощерился: – Спасибо за визит, приходите к нам ещё. – Спасибо и вам, непременно заглянем, – ответил Олег. – Ну что, мне с тобой прокатиться? – спросил у него Серёга в коридоре. – Не, спасибо, Серый. Мы с другом… – Олег посмотрел на Кирилла и поправился: – С братом, дальше сами все разрулим. – Удачи, – Серёга протянул Кириллу руку, – а мы еще тут почаевничаем, не на голодный же желудок уходить, да и ребята такие гостеприимные оказались. Правда, ребята? Олег, ты тогда отзвонись. Оказавшись уже в машине, Олег с довольным видом посмотрел на своего пассажира и сказал: – Ну вот, а ты боялся. Сейчас приедем и отшлёпаем этого пионера, и дочку заберём. Только с ней надо будет серьёзно поговорить о ее поведении. Кирилл смотрел перед собой и сосредоточенно молчал. Олег бросил оценивающий взгляд на своего друга. Вздохнул. – Времени у них еще ни на что не было. Они вон, только-только с дискотеки своей приехали, наверное. Не волнуйся, успеем. Кирилл тяжело выдохнул. Перед самым важным ходом всей многошаговой комбинации, которая была разыграна в эту ночь, он уже не мог сдерживать свои отцовские переживания. Олег тоже помрачнел. Ему передалось беспокойство друга. В салоне автомобиля, отгороженные от всего мира, они ощущали себя не более, чем отцами своих детей, и все остальные роли, которые они играли в этом мире, осыпались мелким гравием под колёса изголодавшегося черного зверя, пожирающего серое полотно дороги. – Н-да, – сказал Олег, с прищуром уставившись в летящее навстречу им пространство ночного города, – успеем. Обязательно успеем. У нас другого выхода нет. Кирилл ничего не ответил. Два раза молча сбросил звонки от родителей. Хотя у него роились тысячи возможных слов, ни одно из них не передало быощущение того лаваобразного клокочущего комка, жгущего его грудную клетку. Олег тоже замолчал и до самого дома Никиты больше не пытался разговорить Кирилла. Но в этой тишине родилась особая связь между некогда близкими друзьями. Родительский инстинкт, до сих пор зажатый десятками других чувств и мыслей, высвободился и как прожектором осветил вектор их движения. Скрипнув тормозами у подъезда элитного дома и слегка покачнувшись, машина резко остановилась. Олег взглянул на Кирилла. Тот медленно отвел глаза с закружившихся в свете фар клубов догнавшей их весенней пыли и посмотрел на друга. Двери синхронно открылись, и они вышли наружу. Как перед боем на ринге, Олег отбросил от себя все лишнее, в глазах холодными искринками заметалась злость. Он шел вперед, стиснув кулаки и прижав подбородок к груди. Сам Кирилл был похож на идущего в атаку дикаря, по причудливому повороту генетики обретшего несвойственные первобытным людям интеллигентные черты лица, – дикаря, которому уже нечего терять, и которого на пути к цели не остановит ни пуля, ни оторванная рука, ни количество врагов, – а только полное физическое уничтожение. Последнего в данной ситуации и не предполагалось, но Олег подумал, что не захотел бы оказаться сейчас на его пути, и поежился от мысли о незавидной судьбе ничего не подозревающего мальчика Никиты. Хотя, кто знает, может быть этот невидимый ураган родительских чувств, потрескивая наэлекрилизованными разрядами, уже успел достичь щупалец недоразвитого шестого чувства паршивца. Они готовы были идти в бой за цель, которая по своей значимости перекрывала все возможные в этом мире цели, и это единство делало из них уже не двух отдельных индивидуумов, а полную решимости маленькую армию чрезвычайно мотивированных отцов. И что может быть страшнее под этой луной? Дверь подъезда новенького, недавно отстроенного дома была открыта настежь. Окрашенные в оранжевые тона стены придавали всему антуражу какую-то несерьёзность. У подъезда сгрудилась стайка веселящихся девчонок и ребят. Они с интересом смотрели на стремительно приближающихся мужчин. Подростки прекратили свой разговор и только нервно посмеивались, толкая друг друга, а некоторые спрятали за спину бутылки с пивом и зажжённые сигареты. Друзья прошли мимо них, словно не заметив, хотя на заднем плане сознания у Кирилла промелькнула мысль – как же здорово не заморачиваться о том, что подумают о тебе другие. В подъезде пахло новосельем свежевыкрашенных стен. Олег и Кирилл зашли в грузовой лифт, обитый фанерными досками и, не говоря ни слова, под мерное жужжание двигателя поехали на шестнадцатый этаж. Пружинистой походкой голодного бабуина Кирилл в три шага достиг розовой двери с нелепыми красными узорами. Справа на сером дверном косяке было написано карандашом 223. Одинокий оголенный провод торчал из стены надеждой на скорую установку звонка. Черты лица преподавателя немецкого языка обострились, взгляд впился в дверной глазок. Кирилл вдолбил в дверь пять монотонных ударов кулаком. Ребро ладони запульсировало тысячами иголок на удивление приятной боли, которая адреналином расползлась с кровью по артериям руки и затем дальше по всему телу. Олег мягко, но настойчиво положил руку на плечо Кирилла и отодвинул его на метр от двери. Одновременно в его правой руке появился выкидной нож. Глаза друзей встретились. Олег схватил сопли временной проводки, свисающей над дверью, и коротким движением перерезал провод. Свет в холле погас. – Кто? – раздался из-за двери настороженный и вызывающий юношеский бас. Олег жестом остановил открывшего было рот Кирилла. – Это ваши соседи снизу. Вы нас заливаете, – с по-бабски визгливыми интонациями заголосил он. Замок щелкнул. Яркий свет отрывающимся веером заполнил холл. В дверном проеме стоял высокий молодой человек с голым торсом в голубых рваных джинсах, над которыми торчала широкая резинка брендовых трусов. – Ты Никита? – спросил Олег. – Ну да. И что? Олег сократил дистанцию и резким апперкотом пробил в печень. Мокрые русые волосы залепили правую сторону искаженного лица. Гуттаперчево изогнувшись, Никита приземлился аккурат поперек коридора. Удивленно выпученные глаза хрипящего хозяина квартиры беспомощно смотрели, как через его холеное тело деловито переступил ударивший его незнакомец. Вслед за ним показался отец Оли, и пазл в голове ошеломленного молодого человека сложился. Кирилл немного замешкался перед распростертым на полу Никитой, но все же перешагнул через него и вошел в квартиру. Олег прошел прямо по коридору и остановился у большой арки. – Она здесь. Не зная, что его там ждет, но не в силах оставаться на месте, с колотящимся сердцем Кирилл ворвался в комнату. Он лихорадочно оглядывал всё вокруг, пока не остановил взгляд на своей дочери, сидящей под пледом на диване перед работающим телевизором. От неожиданности Оля вскочила, пытаясь удержать плед, но тот предательски соскользнул к ее ногам. Оставшись в одной майке, явно принадлежащей Никите, девушка в растерянности дернула край своей единственной одежды вниз. Накопившийся адреналин, взорвавшийся от искры подтвердившегося подозрения, кинул Кирилла к дочери. Пощечина была такой силы, что Оля упала навзничь на диван. Схватившись рукой за стремительно краснеющую щеку, Оля затравленно смотрела полными недоумения глазами на отца, который до сих пор не поднимал на нее руку. – У тебя что-то с ним было? Оля, все еще прижимая руку к лицу, зло уставилась в экран, где на тонкой плоской плазме так же плоско шутила какая-то "звезда", которая от всего была "в шоке". – Ольга!.. – Кирилл схватил дочь за руку, но та еще больше сжалась и стеклянными глазами продолжала пялиться прямо перед собой. Вздохнув, Олег обреченно шагнул к висящему на стене телевизору, задумчиво взялся за провод питания и резко дернул его вниз. Шнур с потрохами вылетел из корпуса. Экран, издав прощальный щелчок, погас. – Отец с тобой разговаривает, – Олег вынул оторванный провод из розетки, аккуратно смотал и заботливо положил на полочку. В наступившей тишине металлическая дверь с грохотом ударилась о стену, и послышались удаляющиеся шлепки босых ног. – Убежал твой жóних, – усмехнулся Олег, оглядываясь. – Ладно, одевайся. Договорим дома, – сказал Кирилл.
*** Дверь подъезда распахнулась, и перед стайкой тинейджеров возник Олег, за которым, держа за локоть упирающуюся девушку, вышел Кирилл. Недавно борзые малолетки настороженно и молча провожали взглядом эту необычную троицу. – Тут полуголый блондин не пробегал? – бросил Олег. Ребята нервно переглянулись. – Да, был такой, на черной "Мазде" уехал, – баском робко выдавил «главарь банды». – Хорошо, не успели породниться, трусоват женишок оказался, – беззлобно решил разрядить атмосферу Олег. Кирилл прибавил шагу.
*** В несущемся по городу джипе повисло гнетущее молчание. – О, Серёга звонит, – оптимистично сказал Олег, радостно схватив телефон. – Алло?.. Чего, так босой и прибежал?.. Да, от нас. С показным безразличием глядящая в окно Ольга насторожилась. – Да ладно! – засмеялся Олег, – я ему туда же с левой засадил!.. Зря привязали, этот обоссанный карапуз никуда не денется… Что отрезали? – с деланным удивлением спросил Олег и озорно подмигнул сидящему рядом Кириллу. Ольга заёрзала на заднем сиденье – Ща, повиси, – и, отведя трубку от уха, Олег обратился к Кириллу: – Он к нашим двум клоунам побежал, там его Серёга с пацанами принял. Чего делаем? – Олю домой, а с этим надо договорить, – неожиданно жёстко сказал Кирилл. – Как скажешь, – Олег притопил педаль, и волна ускорения вдавила их в сидения. Не в силах справиться с навалившимися на нее эмоциями, Оля беззвучно разревелась. «Гелендваген» затормозил у обветшалого подъезда. – Вот ключи, жди дома, – Кирилл не глядя протянул звякнувшую связку через плечо. Что-то подсказало Ольге, что сейчас нужно делать именно так, как говорит отец. Она обреченно поплелась к дому. Джип с пробуксовкой рванул с места.
*** – Ну что, где он? – спросил с порога Кирилл. – О, давно не виделись! Да куда же ему деться? На кухне, батарею сторожит. Чтоб не убежала, – добродушно с порога ответил Серёга. Он повернулся и, заполнив своими широкими плечами практические всё пространство коридора старенькой хрущевки, повёл наших друзей на кухню. По пояс голый и босой Никита действительно охранял батарею. Правая его рука была просунута сквозь узкую щель между стеной и трубой, а левая накрепко примотана к ней скотчем. Чтобы горячая батарея не обожгла руки, серёгины "коллеги" предусмотрительно подложили газетку. – Ну что, тазик с бетоном уже приготовили? – задорно произнес Олег. – Или ты, Кирилл, его так, руками, задушить? Серёга предвосхитил ответ Кирилла прямым ударом ноги. Голова Никиты глухо стукнулась о батарею и отскочила от нее как бильярдный шар, не попавший в лузу. Из рассеченного надбровия потекла тонкая струйка крови. Ужас, сочащийся из глаз Никиты, стал почти осязаем. Серёга присел напротив Никиты на корточки. – Ну что беспредельщик, допонтовался? Тебе сейчас башку отвернуть или до утра подождем, пока ты замаринуешься? Кирилл подошел к Серёге, мягко положил ему руку на плечо и сказал: – Позволь я с ним один на один поговорю. Серёга вопросительно посмотрел на Олега, тот кивнул. Мужики молча вышли. Кирилл задумчиво оглядел кухню. По грязному линолеуму подтянул к себе табурет с обглоданными ножками и сел. – Никита, вы поступили подло. Но давайте отставим в сторону все второстепенные вопросы. Мне нужно знать только одно. У вас что-нибудь было с Олей? Мне нужна от тебя только правда, – вдруг перешел на «ты» Кирилл, пристально глядя в глаза Никите. – Я же могу это проверить, но лучше, если я узнаю это от тебя. – У нас правда с Олей ничего не было… Я же не знаю, что у вас там дома произошло. Она заплаканная вся позвонила. Ну я ее и забрал. Потом в клубе её какой-то хмырь томатным соком облил. Ну вот она и попросла у меня дома застирать пятна. Простите, я не хотел… Никита опустил голову и разрыдался, совсем как ребенок. Вся мажорскрая спесь слетела с этого голого паренька так легко, что Кирилл подумал, какие же они всё-таки еще дети. Он встал с табуретки, громыхнув ножками по полу. Никита вздрогнул и, закрыв глаза, истошно завопил: – Не надо, не бейте меня! – Бог тебе судья, – спокойно сказал Кирилл. На шум вошел Олег. – Ну что, наговорились? – В принципе, да. – Кирилл посмотрел на Никиту, – я не хочу видеть тебя рядом со своей дочерью. – Ну, надеюсь, женишок, нам с тобой тоже не надо будет больше встречаться? – сказал Олег и громко скомандовал в сторону комнаты: – Пацаны, расход. Серёга зашел на кухню. – Ну что, саммит завершился? Всё брат, до встречи. Серёга с Олегом крепко обнялись. – Давай, Кирилл, удачи, – Серёга пожал руку Кирилу и тоже обнял его, – ну, и с дочкой чтобы… всё нормально было. – Вы тут с афтерпати не переборщите, без фанатизма, – сказал Олег и направился с Кириллом к выходу. Бойцы втолкнули в кухню понурых Боба и Крапиву. Серёга оглядел молодежь: – Ну чего, подельнички, пока. Знаю, будете скучать без меня. Но у вас тут есть о чем потолковать. Он сделал пару шагов в сторону двери, обернулся и сказал Никите: – А на твоей машине, мажорчик, мы оставим автографы на память. Ты уж их не стирай, пожалуйста, – Серёга улыбнулся, и на его небритых щеках проступили очаровательные ямочки. На кухне остались Никита, обнимающий батарею, и двое его друзей-товарищей. – Видишь, чего ты натворил, – делано растопыривая пальцы, прорычал Крапива прямо в лицо Никиты. – Да он в авторитете в городе. Они нас из-под земли достанут. Чё ты нам не сказал, что за папашей твоей тёлки такие люди стоят? Нами хотел, сука, прикрыться? Мы чё тебе, бэтмены, что ли? – А где же ваши понятия? – заорал Никита, пытаясь истошными децибелами скрыть нервную дрожь своего голоса. – Мы же типа братья, а вы обоссались и сдали меня сразу. – Да пошел ты! Развяжи его, Крапива, пусть валит отсюда. Ты нам за этот косяк теперь по жизни должен. Крапива взял кухонный нож и разрезал скотч. Никита встал с пола, отдирая с рук ленту, и презрительно посмотрел на недавних корешей. – Я вам, крысы, больше ни копейки не дам. – Беги отсюда, а то сейчас опять привяжем.
*** Чёрная Мазда, нервно повизгивая шинами, припарковалась в узкую брешь между стоящими вдоль тротуара машинами. Две босые ноги всколыхнули отражение уличного фонаря на доселе спокойной поверхности лужи. Всё ещё тусующиеся у подъезда тинейджеры, наконец дождавшиеся продолжения разыгравшейся трагикомедии, уставились на стоящего в луже полуголого парня со слипшимися окровавленными волосами, который тупо смотрел на размашисто накарябанную на боку его машины надпись "Щастья и здоровья!!!". Никита резко развернулся, и, оставляя мокрые следы на асфальте, направился к подъезду. – Слышь, чувак, тебя тут дядя какой-то искал… Нашёл? Не ответив, Никита злобно нажал на кнопку брелока и вошёл в свой подъезд.
Глава 2 Ржавое ведро флюидов
На следующее утро, разбуженный телефонным звонком, Олег приоткрыл глаза и увидел перед собой телефонную трубку, которую протягивал ему сын Саша. – Тебя. Олег посмотрел на лицо сына. Его глаза смутно виднелись за сальными прядями волос, свисающими со лба до самого носа. Когда же Олег в последний раз видел Сашу с нормальной прической? Неужели в первом классе? – Не ложился что ли? Опять всю ночь на компе своем резался? – спросил Олег. – Да так, там как бы… Спал я, спал, – Саша дернул головой, пряди волос качнулись в сторону, и вновь скрыли на мгновение прикрытую мину индифферентного нетерпения. – Инфу там для семинара качал, – добавил Саша. Олег посмотрел вслед удаляющемуся сыну, который опредёленно неуютно чувствовал себя рядом с отцом и пытался сократить время общения до необходимого минимума. Затем шумно вздохнул и поднес трубку к уху. – Да, алло. – Олег, я что, тебя разбудил? Это Кирилл. – Да нет, нет, нормально. А сколько времени сейчас? – Почти десять. Прости, я думал… – Да ладно Кирилл, успокойся. Как с дочкой-то? – Я с ней сегодня не общался. Ушёл на работу. По-моему она ожидала разговора, но я сделал вид, что спешу. – Мужи-ик, – нарочито растягивая гласные, сказал Олег. – А дальше что делать будешь? – Пока без понятия. Ты знаешь, я с тобой хотел поговорить, поблагодарить… Приглашаю тебя в «Император» на обед, я заказал столик на час дня. Тебе удобно будет? – Это же дорогущий ресторан. Да ладно тебе, не надо ничего, мы же друзья. Отмени заказ, приходи ко мне, чайку попьем. – Олег, пожалуйста, не обижай меня… – Ну, хорошо, конечно приду, Кирилл.*** Кирилл с облегчением выдохнул и повесил трубку старого дискового аппарата, жившего на кафедре немецкого языка так долго, что ещё помнил унылые заседания партячейки факультета. В помещении никого не было, поэтому пригласить Олега удалось сравнительно внятно, – без лишних ушей, которым только и подавай, что темы для сплетен. Кирилл откинулся на стуле, положив затылок на жесткую спинку, и уставился в потолок. Сейчас закончится пара, надо будет провести вторую, потом – методический совет на большой перемене и – на встречу с Олегом. В принципе, совет можно тоже без зазрения совести отменить. Кирилл вскочил со стула и, подпрыгнув, попробовал как в балете два раза щелкнуть внутренними сторонами ботинок друг о друга. Получилось один раз, и то не очень. Поэтому Кирилл сделал еще два па посреди заставленной столами кафедры, опираясь на стул, взмыл вверх и смачно щелкнул два раза ботинками друг о друга. Ха! Получилось! Именно в этот момент внутрь зашла заслуженный преподаватель кафедры Валентина Петровна Кудрина. Ее брови синхронно взвились вверх. – Танцуете? – с присущим ей сплавом сарказма и здоровой иронии произнесла Валентина Петровна, растянув по лицу глубокие разрезы морщинок. Кирилл резко обернулся, одергивая пиджак. – Влюбились, Кирилл Евгеньевич? Или номер самодеятельности готовите? – сказала она и поправила тугой пучок поседевших волос. «А почему бы и нет?..» – мелькнула шальная мысль в голове Кирилла. И он одним махом сбросил с себя образ увязшего в науке шерстяного пыльного завкафедрой: – И не то, и не другое… А, хотя, нет. Я влюблен, как мальчишка. Причем в вас, милейшая моя Валентина Петровна. И уже давно, пять секунд как. И вам от меня никуда не скрыться. Да. Кирилл вонзил в Валентину Петровну буравящий взгляд, поднял одну бровь вверх, прищурив другой глаз, и попытался, хотя в который раз неудачно, отвесить двойное антраша. Его внезапно обретенная страсть невольно отшатнулась. – Ну, знаете… – сказала она и озорные лучики заиграли в ее глазах. – Я знаю. Я – знаю, – Кирилл забросил галстук на плечо, на манер Остапа Бендера в исполнении Андрея Миронова, и мотнул головой, убирая своенравные несуществующие вихры со лба. – Это страшная сила. С ней не совладать простым смертным. Проще отдаться. Кирилл направился мимо онемевшей Валентину Петровны к двери и тут же, сообразив, обернулся. – Отдаться чувству, естественно. В метафорическом смысле. И плыть по его бурным волнам, – Кирилл сделал витиеватый жест рукой в воздухе и вышел. – Все смешалось в доме Облонских, – проговорила Валентина Петровна и медленно отвернулась от двери.
*** После звонка Кирилла Олег полежал в кровати ещё некоторое время, глядя в потолок, и понял, что больше не заснет. Он свесил ноги на пол, встал и резко мотнул головой вправо-влево. Позвонки приятно хрустнули. Подошёл к боксерскому манекену-груше и пробил несколько серий в живот и голову. Потом вразвалочку вышел из комнаты и подошел к спальне жены. Никого. Он повел бровями и двинулся дальше по коридору. Дверь в комнату сына, украшенная ядовито-желтой табличкой «Не влезай – убьет!», была приоткрыта, и Олег остановился. Саша сидел к нему спиной за компьютером в наушниках и сосредоточенно расстреливал солдат третьего рейха. Вокруг на столе и на полу были разбросаны смятые пакеты из-под чипсов, рядом с клавиатурой стояло несколько баночек энергетиков.
Олег взялся за ручку двери и хотел было открыть её, но остановился на пол-движении и побрёл на кухню. К белой поверхности холодильника на магнитике "Thailand" была прицеплена записка. Олег сдернул ее и поднес к глазам. "Я на фитнесе. Йогурт и сосиски в холодильнике. Будешь обедать дома – суп в синей кастрюле." Олег скомкал записку и швырнул ее в мусорку под раковиной. Затем распахнул холодильник и выудил оттуда пару яиц и упаковку сосисок. Через две минуты залитые болтуньей подрумяненные мясные кружочки вперемежку с помидорами аппетитно шкворчали на сковородке. Умело орудуя деревянной лопаткой, Олег аккуратно поделил круг яичницы на крупные сегменты и принялся с голодным азартом переворачивать их, заставляя равномерно прожариваться. С наслаждением вдохнул, расширяя крылья носа, этот аромат доходящей яичницы и жареной колбасы, заставивший вспомнить недели жизни на таком белковом пайке в благословенные 90-е. Оценив степень готовности блюда, Олег подождал ещё две секунды, перекатываясь с носков на пятки и обратно, и выключил огонь. Потом подошел к кофе-машине и, поднеся палец к кнопке «START», тут же вспомнил увещевания жены и лечащего врача о влиянии кофеина на давление, сердце и что там еще? – со вздохом открыл шкаф и достал баночку цикория. Первая вилка прошла практически незамеченной, лишь подразнив вкусовые рецепторы. «Эх, хорошо пошла!», – подумал Олег и немедленно отправил в рот следующую порцию, активно заработав челюстями. Отхлебнул, картинно поморщившись, напиток здоровья, и отрезал ребром вилки следующего кандидата на заброс в организм. В этот момент из прихожей послышался шум открывающейся двери и уже через секунду, под аккомпанемент звона ключей и неведомо каким образом так быстро добравшегося до кухни запаха духов Оксаны, идиллию одинокого завтракоеда разрушил голос жены: – Олег, ты ещё дома? – А где же мне быть? – еле слышно под нос пробормотал Олег, теперь уже нехотя ковыряясь вилкой в своём завтраке. – Ты микроволновку в ремонт отвёз? – Оксана, подтянутая и полная энергии, в обтягивающем стильном спортивном костюме возникла в дверном проёме. Она бросила у стола свою объёмистую сумку и, облокотившись на холодильник, уставилась на мужа. – Когда? Ты же видишь, я только что встал! – Олег исподлобья посмотрел на жену, недовольной глыбой нависая над тарелкой. – Олег, эта история уже две недели длится! – Начинается… – так же тихо, как и до этого, произнес Олег, отводя взгляд. – Что значит, начинается?! – Давай я тебе новую куплю, и дело с концом. – Зачем? Почему надо покупать, если есть совершенно хорошая вещь на гарантии, которую нужно всего лишь исправить? Разве в этих твоих деньгах дело? Я ношусь в этом доме как проклятая, наводя порядок, и прошу только об одной простой вещи! – Оксана, у тебя что, после фитнеса тестостерон зашкаливает? Сейчас в машину положу и прямо с утра отвезу. – Хорошо, про утро мне понятно. А где ты был прошлой ночью? Олег устало поднял на жену глаза: – Я другу помогал… – Повезло твоим друзьям, хоть они на тебя могут надеяться! А Саша почему не в институте? Почему он сидит опять за своим компьютером? – А я откуда знаю! Ему уже вон, сколько лет, и он такой же мой сын, как и твой! – Но ведь ты же – мужчина! Ты же должен… Оксана оставила висеть обрывок фразы в воздухе. Олег решил не вставлять свою реплику в монолог этого сто раз проигранного сценария. Он отодвинул от себя тарелку с яичницей, встал и молча вышел, попутно прихватив микроволновку раздора. Времени до встречи с Кириллом было много. «Успею ещё в салон съездить», – подумал Олег, набросил куртку и вышел из дома. Забытая микроволновка, грустно покачивая белым проводом, осталась стоять на столике перед зеркалом рядом с завядающим букетом ранних ландышей.
*** Олег подъехал прямо к стеклянной двери двухэтажного здания, на крыше которого переливались на солнце золотыми боками большие буквы "АВТО ГОЛД". Вокруг стройным рядами были расставлены дорогие иномарки, в основном трехлетки, привезенные из Америки и Европы. На каждой машине вместо номерного знака висели пластины «АВТО ГОЛД». По периметру металлического кованого забора развевались весёлые разноцветные флажки. Олег по-хозяйски распахнул входную дверь. Справа за столом в белой приталенной итальянской рубашке в кричащую фиолетовую полоску сидел здоровенный парень лет тридцати. Монотонно постукивая браслетом золотых часов о стекленную поверхность стола, он что-то мониторил в интернете, отрывисто дергая мышкой по коврику. Олег подошел к столу. – Ну что Димон, от префекта по крузаку не приезжали? Дима привстал и они пожали друг другу руки. – Да не, Олег, я их на вечер перебил, а то менты на этом «броневике» никак VIN на кузове найти не могут. Я Ашота отправил, он разберется там. – Да, тяжело государственным людям, на броневиках тонированных ездят, света белого не видят. Если б он москвичам ту землю отдал, жил бы себе сейчас спокойно. Ладно, пойду Марине ведомости из банка отдам, – сказал Олег и направился прямо по коридору к открытой двери бухгалтерии, хрустя по керамическому глянцу пола песчинками, налипшими на каблуки новых туфель из огненно-рыжей итальянской кожи. Бухгалтер Марина, она же секретарь, а в отсутствии Димы и Олега к тому же и продавец-консультант, склонилась над разложенными на столе бумагами и увлеченно переписывала что-то из одной в другую. Солнечные лучи метались по зеленоватым стеклянным поверхностям столешницы и приоткрытой двери, заливая небольшую комнату сгустками ярких всполохов. Девушка не заметила стоявшего в дверном проеме Олега и продолжала писать, изредка порхая своими тонкими пальцами по кнопкам калькулятора. Он поневоле залюбовался искрящимися пшеничными волосами с запутавшимися в них солнечными зайчиками, ее влажными губами, которые непроизвольно, по-детски слегка шевелились: по видимому, без ведома хозяйки пытались облечь ее мысли в словесную оболочку. Зеленоватые глаза опять скользнули по цифрам на калькуляторе, но на этот раз в расфокусе на заднем плане ярким лисьим хвостом вспыхнули рыжие мужские туфли. Марина быстро подняла голову и споткнулась о пристальный взгляд босса. – Ой, Олег Семёнович, здравствуйте! – скороговоркой пролепетала она, поправляя и без того аккуратно разложенные бумаги. Олег смутился, но не подал виду. – Привет! От усердно работающего сотрудника невозможно глаз отвесть. Вот, кстати, ведомости – подшей к отчету. – Спасибо!.. Вы… Чай зеленый будете? – Ты знаешь, с зеленым перебор вчера вышел, а есть что-нибудь другое? – Ройбуш,– проговорила Марина, улыбаясь и слегка щурясь от мечущихся по комнате всполохов. – А что это за чудо такое? – Это, Олег Семёнович, африканский кустарник, говорят, для здоровья полезно. – Хорошо, давай Африку, я у себя буду. Олег положил ведомости на край стола и пошёл в свой кабинет, но какая-то сила заставила обернуться, и он краем глазам увидел её силуэт в облегающем платье из тонкой шерсти. Плавные линии, скользящие от бедер, поднимались вверх по талии и делали волнующий изгиб, очерчивая грудь. У самых плеч волосы преломляли эти линии своим рассыпчатым соломенным беспорядком. Стоящая в пол-оборота к двери Марина готовила чай, но каждым миллиметром своего тела ощущала обволакивающий взгляд Олега. Он вышел в коридор, захлопнул за собой стеклянную дверь, сделал несколько глубоких вдохов, стараясь стабилизировать расшалившуюся нервную систему. Потом медленно зашёл в свой кабинет и сел в кресло. Положив руки на стол, закрыл глаза и, выпрямившись, снова повторил свои дыхательные упражнения. На этот раз Олег сделал три коротких вдоха и затем с силой выдохнул. Медитация вроде начала действовать: перед ним возник светлый образ его жены, но с какой-то веревкой в руках. Вдруг на её лице показалась презрительная улыбка, а веревка оказалась оборванным проводом от микроволновки, из которого немым укором торчали разноцветные потроха. Но тут же этот образ был сметён. Марина подошла не к переднему краю стола, как обычно, а сбоку и, наклонившись, поставила прямо перед ним дымящуюся и пахнущую чем-то неведомо терпким чашку с заваренным ройбушем. Он явственно почувствовал через хлопок рубашки, как её бедро слегка прикоснулось к его левому плечу, а рассыпавшиеся волосы и грудь очутились прямо на уровне глаз в такой чудовищной близости, что его губы начали нервно подёргиваться, повинуясь примитивным природным инстинктам. Наконец она отстранилась и мягко улыбнулась. – Спасибо, – получилось у Олега полушепотом. – Пожалуйста, – тихо ответила Марина и вышла, унося с собой беснующихся солнечных зайчиков и медовый запах волос. – Вот чёрт!!! – вырвалось у Олега.
*** Когда Олег пришел в ресторан, Кирилл уже ждал его за столиком у окна. Белоснежные скатерти, живые цветы на столах, тяжелые портьеры, приглушенный джаз и даже ненавязчивый приятный аромат, витающий внутри, – всё в ресторане «Император» говорило о высоком классе заведения. Увидев Олега, Кирилл порывисто встал и двинулся навстречу другу. Олег поднял в приветствии руку и в то же время быстрым цепким взглядом осмотрел зал. В почти что пустом ресторане были заняты всего два столика. Пара среднего возраста в строгой офисной одежде, – не иначе, служебный роман на обеденном перерыве, – пыталась казаться как можно более незаметной в своем дальнем углу. В самом центре зала за шикарно сервированным столом сидели трое школьников, которые, судя по всему, отмечали какой-то праздник. Гусар-одинадцатиклассник в обнимку со своей пассией и симпатичная девушка, по видимому виновница торжества: шелковое бирюзовое платье, не иначе, надетое в первый раз, мелко завитые золотистые волосы, блестящие в ожидании чуда глаза. Олег усмехнулся, проходя мимо молодёжи, с добротой вспоминая и свои школьные годы, когда пойти в ресторан с девчонкой значило совсем не то, что сейчас. Ребята старались выглядеть взрослыми, привыкшими к такой высокой жизни, и Олег практически на вкус почувствовал опьянение этим сумасшедшим коктейлем молодости, первой влюбленности, дерзости и чувства, когда вся жизнь впереди, без конца и без края, а ты можешь всё, ну или почти всё. Кирилл пожал Олегу руку и, чуть замешкавшись, обнял его и похлопал по спине. В этом было что-то от тех приветствий, которыми Олег обменивался со своими друзьями, но определённо Кирилл не хотел, чтобы это выглядело как подражание. В этом действии была благодарность и человеческая теплота, искренне идущие от его сердца. Но Олег всё понял правильно. Он обнял друга: – Да всё нормально. Хорошо, что всё хорошо кончилось. Кирилл сделал широкий жест в сторону стола: – В общем, вот. Всё думал, как тебя за вчерашнее… – Да ладно, хорош, Кирюх. Витиеватости эти твои. Не надо было этого всего, но раз получилось, давай, присаживайся, я, честно говоря, голодный, как волк. – Ну вот и замечательно, – Кирилл расплылся в улыбке. Друзья уселись за безупречно сервированный стол. – Я не взял на себя смелость заказать что-либо, не знал, что ты любишь, – начал было Кирилл. – А вот и зря, сударь. А то сейчас бы уже приступили к трапезе… – сказал Олег, по-доброму подтрунивая над стилем Кирилла, и, положив ногу на ногу, распахнул кожаный переплет меню. – Ладно. Что тут у нас сегодня? Олег заказал бифштекс и салат Цезарь, Кирилл – овощи на гриле. Заметив, что выбрал его друг, Олег вздохнул, но ничего не сказал. Очевидно, что Кирилл хотел угостить Олега, но не преминул сэкономить на себе. – Ну, наверное, вина какого-нибудь? – спросил Кирилл. – Я за рулем, – улыбнулся ему Олег. – Ты пей, конечно, ну и я с тобой пригублю. – Отлично, – с готовностью проговорил Кирилл. – Я тут выбрал уже, пока ждал тебя… Олег поерзал на стуле. Не совсем удобно принимать такие ненужные по существу, но необходимые для дающей стороны, знаки внимания. «Ладно, – подумал он, – разберемся». – Можно нам «Бордо» вот это? – Кирилл, волнуясь, ткнул пальцем в строку меню, повернув его к грациозно полунаклонившемуся официанту. Официант кивнул, отточенным движением взял оба меню, попросил подождать несколько минут и удалился. – Ну, рассказывай, как и что у тебя дома, – сказал Олег, раскручивая затейливо свернутую белоснежную салфетку. – А нечего пока рассказывать, – Кирилл взял вилку, повертел ее в руках и положил обратно. – Я же тебе сказал, я утром ушёл на работу, не проронил ни слова. Я, если честно, боюсь узнать, чего у нее в голове творится. Может быть, выкинет ещё чего-нибудь. – Не выкинет. Будет выжидать и смотреть на тебя. И тут… – Олег крутанул между пальцами левой руки нож для масла, заставив лезвие описать блестящую дугу, – надо ввести новые правила игры! – и поставил восклицательный знак, стукнув ловко пойманной рукояткой по столу. – Ну, понимаешь, какое дело. Я как раз чувствую, что надо сделать именно то, что ты говоришь. Но какие именно правила, как их устанавливать, для меня это темный лес с картинками. – Что? – Олег непонимающе улыбнулся, – какой ещё темный лес с картинками? – А, сам не знаю, только что придумалось. Ты знаешь, я уже устал на нее кричать, упрашивать, требовать… – Ну вот и сделай то, чего раньше не делал. Не разжёвывай ей все эти правила от и до. Пусть сама думает, что будет, если она их не выполнит. – А что, правда! – глаза Кирилла приобрели осмысленный блеск. Официант принес бутылку красного вина, открыл ее и налил немного в фужер Олега: – Попробуйте, пожалуйста. Олег взял бокал, крутанул его так, что вино описало волну по стенкам, поднял глаза на выжидающе глядящего на него официанта и кивнул на бокал Кирилла. Официант поднял брови, но налил и Кириллу. – Попробуй, подойдет? Кирилл быстро сделал глоток и сказал: – Да, конечно, хорошее вино. Олег кивнул официанту, и тот наполнил их бокалы. Когда они остались одни, Олег сказал: – Ну, давай, Кирюх, за тебя и твою дочку. – Да что ты, Олег, я хочу за тебя выпить, если бы не ты… – Ну, хорошо, – Олег протянул руку и звонко врезался в бокал Кирилла. – Тогда за нашу дружбу, которая творит чудеса. Кирилл выпил залпом. Олег только пригубил вино и поставил фужер обратно на стол. – Вот ты знаешь, Кирюх, – Олег покрутил бокал за ножку вокруг оси. – Вот этот халдей… налил мне вино на дегустацию, а ведь это ты заказал нам вино. Он, сука, чувствует, что почему-то надо тебя не уважать. Тут не со мной сравнение. Не важно, что я, и кто я, и то, с кем он меня здесь видел… Тут дело в этих, как их… флюидах, которые ты выпускаешь в мир. Чтобы халдеи всякие, да и не только они, чуяли, что рядом с ними мужик, который, если что, порвёт любого. Олег сжал кулак так, что костяшки хрустнули и улыбнулся, глядя на Кирилла, который немного ссутулился и виновато слушал своего друга. – Ну я, в общем… не хотел бы рвать официанта, – проговорил Кирилл, окинув ресторан взглядом, видимо, в поисках этого самого официанта. – В том-то и дело, что рвать не надо, не те времена, и вообще. Но от тебя должен дух переть во все стороны, который очень ясно и доходчиво всем сообщает: если что не так… А люди, они, понимаешь, чуют такое дело. Олег огляделся по сторонам. – Вот, видишь, та пара сидит, обедает. Мы им по барабану, но если тот перец начнет почему-то нас ненавидеть, и агрессию испускать, мы с тобой очень явно это почувствуем. – Это, видимо, невербальные средства общения, – сказал Кирилл, – я изучал такое явление… Это и жесты, и взгляды, и поведение. – В принципе, и взгляды тоже… – Олег внимательно посмотрел на мирно переговаривающуюся на другом конце ресторана пару. – Но тут важно то, что за этими взглядами стоит, что заставляет людей так смотреть. Он может и не смотреть, а ты почувствуешь на шкуре, ощутишь это, как если бы удар, присутствие такое… Понимаешь? Кирилл оглянулся и посмотрел на ту пару, о которой говорил Олег. Мужчина, сидящий к ним лицом и мило беседующий с девушкой, поймал его взгляд. Кирилл в замешательстве отвернулся. – Ну, давай, просто попробуем. Сможешь ты, спиной сидя к этому человеку, дать ему почувствовать, что ты агрессивен и опасен для него? – Но я ничего против него не имею… – попытался возразить Кирилл. – Да не надо против него что-либо иметь. Просто дай почувствовать ему, что в тебе есть дух, и проверь, уловит ли он это. – Ну, я не знаю… Подошел официант и поставил огромную тарелку с бифштексом и салат перед Олегом. Задумчивое выражение лица Кирилла сменилось на нечто яростное, он выпрямил спину и громко обратился к официанту: – А где мои овощи? Не ожидая такого поворота событий, официант вздрогнул, повернулся к Кириллу и ошеломленно проговорил: – Жарят на кухне, я сейчас узнаю. – Хорошо, – сказал Кирилл и переложил местами вилку и ложку. Глядя вслед уходящему работнику общепита, Олег усмехнулся: – Ну, особо прессовать его не надо, не он же готовит. И вообще, вот этот дух в тебе, он не должен всем и каждому говорить, что ты их ненавидишь или хочешь раздавить. Олег посмотрел куда-то вдаль и задумчиво продолжил: – Тут даже доброта должна быть, понимаешь? Сила и в то же время спокойная доброта. Кирилл нахмурился, пытаясь осмыслить эту дилемму. – В общем, не запаривайся, это изнутри само попрет, если ты в себе уверен. Вон, твои овощи идут. Официант грациозно поставил такую же огромную тарелку перед Кириллом. Овощное ассорти по-минималистски строго располагалось на периферии этого гигантского блюда. В центре же этой композиции возвышался стожок из зелени. Официант налил Кириллу еще один бокал вина, капнул в фужер Олега. – Ладно, давай есть, а то я и не позавтракал толком, – сказал Олег, вонзая в сочный кусок мяса рифлёное острие ножа. Кирилл пытался переварить только что полученную от Олега информацию и чувствовал, что это именно то, что ему нужно в жизни на данный момент. Только как всё это правильно преобразовать в голове и реализовать на практике? Ведь в этом возрасте не хочется выглядеть смешным и самоутверждающимся, как, например, тот юнец, который изо всех сил охмурял двух школьниц за соседним столиком. Олег словно почувствовал, о ком думает Кирилл и кивнул на троицу молодых людей. – Вон, видишь, тот красавец с двумя девчонками? Я просто спиной чувствую, что от него исходит. Потому что он молодой, и энергия это из него прет как нефть из скважины. Понятное дело, что это всё понты детские, но я про механизм. Ведь ты выпускаешь тоже энергию определенную – это и интеллигентность и утонченность… Но, почувствовав ее, некоторые думают, что им можно на таком человеке ездить, а это не есть «гут». После такого монолога Олег сунул в рот огромный шматок мяса и стал с довольным видом жевать. – Понятно, – кивнул Кирилл и интеллигентно заглотил кусочек баклажана. – Ладно, не дрейфь, сейчас я возьму над тобой шефство, будем лепить из тебя человека. Через некоторое время Кирилл встал: – Извини, я отлучусь на минутку. Путь в туалет пролегал как раз мимо сидящей в углу пары офисных работников. Олег окликнул друга: – Давай, попробуй, пошли ему флюид, – и подмигнул. Кирилл насупился, глубоко вдохнул и нарочито медленной походкой направился в сторону туалетов. Он в упор смотрел на сидящего за столом мужчину и пытался направить на него волну своей «по сусекам наскребённой» внутренней силы и агрессии. Уловив взгляд Кирилла, мужчина несколько раз посмотрел на него, отводя глаза и вновь возвращаясь к неумолимо приближающемуся силуэту. Кирилл усилием воли заставил себя глядеть прямо на объект эксперимента, отчего, по всей видимости, глаза его приобрели несколько выпученный вид. Мужчина прищурился, пытаясь, видимо, найти в файловой системе своей памяти хоть что-то, что могло связывать его с этим странным лысеющим человеком в старомодном костюме, но, получив в результате поиска полный ноль, нахмурился и вопросительно поднял брови, возвращая взгляд Кирилла. Его спутница, почувствовав неладное, резко обернулась, взглянула на Кирилла, так же резко повернулась обратно и что-то зашептала мужчине. Тот повел плечами и метнул взгляд вправо и влево, словно пытаясь обрести точку опоры. Проходя мимо них, Кирилл шумно выдохнул и, не останавливаясь, проследовал за тяжелую бордовую портьеру к туалетам. Олег наблюдал за происходящим с легкой улыбкой. Когда мужчина озабоченно посмотрел на него, пытаясь найти хоть какое-либо объяснение происходящему, Олег невинно поднял брови, и сжал губы, вытянув подбородок вниз, типа «Сам не знаю, я тут не при чем». Но в воздухе определённо почувствовалось натяжение какой-то особой неспокойной струны. Выйдя из туалета, Кирилл совершил то, чего Олег никак не ожидал. Он подошел к столику заметно всполошившейся пары, навис над мужчиной, и ненатурально глубоким басом произнес: «У вас салфеточки не найдется?» Мужчина опять метнул в сторону Олега оценивающе-вопросительный взгляд, потом снизу вверх исподлобья взглянул на Кирилла и в тяжелой тишине подвинул к нему стоящую на столе салфетницу. Кирилл со второй попытки вырвал из веера салфеток один белый квадратик, с неким вызовом сказал «Благодарю» и, вытирая рот, вразвалку пошел к Олегу. Такого накала комичности Олег не мог предусмотреть и, прикрыв кулаком рот, мелко трясся от беззвучного смеха. – С тобой и вправду в переделку можно попасть, – Олег вернулся к своему стейку. – Зачем ты стал салфетку у него просить? Надо же было его просто молча флюидом задавить. – Ну я, как бы это, в роль вошел, решил сымпровизировать. – Ладно, для первого раза неплохо. Мужик напрягся как лампочка. Если выйдем отсюда живыми, считай, опыт удался, – Олег, улыбаясь, протянул к Кириллу свой бокал, и они чокнулись. – Давай, с зачином. Компания молодых людей взорвалась веселым смехом. Кирилл посмотрел на них, но те, казалось, совершенно не подозревали о том, что творилось вокруг, и веселились со свойственным их возрасту щенячьим восторгом. – В общем, надо что-то делать с моей девочкой, а что, я никак ума не приложу, – сказал Кирилл. – Да эта проблема у всех. Вон, у меня, Саня, сын, 18 лет, тоже не знаю, что с ним делать. Ничего ему не интересно, компьютеры одни на уме. И нет бы, деньги на них зарабатывал, а то так, время прожигает и всё. Я пробовал его в ежовых рукавицах держать, да жена запротивилась. Теперь вырос, не пойми что, без царя в голове. Я уже вижу, что он бесхребетный какой-то получается, и к тому же мое мнение ни во что не ставит. Кирилл вздохнул и поднял глаза к потолку: «А что, мол, делать». Олег продолжил: – Я ему предлагал ко мне в автосалон идти, на бокс, никуда не хочет. Я не уверен, что у него девушка есть. Нда… И нет бы, по маминым стопам пошел, музыка там, искусство, я может быть, и принял бы. Так ведь и это не интересно. – Ну, может быть, он компьютерным гением станет? – Да вряд ли… Ничего ему не интересно, понимаешь? Ни-че-го. – Давай тогда подумаем вместе, что делать, – предложил Кирилл. – Может быть, чего и придумаем. – Да у них в жизни всё как в инкубаторе. Сейчас же даже кино не снимают хорошее, потому что эти киносъемщики сами ничего не знают, и делают всё, исходя из каши в своей голове. А дети смотрят, и думают, что это и есть настоящая жизнь. – Тут ты прав. Вот бабушка моя войну прошла, она и видела многое, и пережила многое. И я уверен, что тогда, когда ей было столько же, как нам сейчас, она знала больше и думала по-другому. Глубже. И страха было меньше перед жизнью. – Да я тебе говорю, эти все инкубатораские, чего они видели? – сказал Олег. – Даже пороху не нюхали, не знают, как бывает, если еды нет, компьютеров нет, телефонов. Сколько своему ни говорю о том, что можно жить без всего этого. Вот мы жили, в девяностые жрать у нас не было, а это буквально вчера было. – Ну, естественно, ему не на что спроецировать. Что слова… Только звук и больше ничего. И им не с чем сравнивать, а тут надо реально на своей шкуре почувствовать. Олег посмотрел на своего друга: –Да-а.., дела. Бросить бы их в девяностые, а то и в сорок первый, для профилактики, да жаль, машины времени нет. Они посидели какое-то время молча, переваривая только что сказанное. Мимо них ко входу прошли мужчина и женщина, незадолго до этого подвергшиеся эксперименту Кирилла по передаче силы духа. Женщина опустила глаза в пол, лишь однажды мельком взглянув на друзей. Мужчина же шел выпрямившись, словно собравшись, и с настороженностью поглядывал то на Кирилла, то на Олега. Когда они поравнялись с их столиком, Кирилл улыбнулся и произнес: – Всего доброго. Мужчина ускорил шаг и скрылся за дверью. – Надо, наверное, было объясниться, чтобы он не надумал там себе чего такого, – сказал Кирилл. – Да ненадо, у него свои тараканы насчет происходящего. Может быть, это и к лучшему, заставит их пересмотреть свои взгляды на эти, скорее всего, внебрачные отношения в рабочее время. Между тем Олег доел свой стейк и теперь подцеплял вилкой последние листы салата. – Слушай, надо бы еще чего-нибудь заказать, пока аппетит не притупился, – сказал Олег и, подняв руку, пригласил официанта. – Сделай, пожалуйста, два кофе и десерт какой-нибудь. Ты чего будешь? – обратился он к Кириллу. – У них торт Наполеон вкусный очень. – Нет, нет, – запротестовал Кирилл, – я уже наелся, и кофе тоже не буду. Ты заказывай, что хочешь. – А, ну да… – задумчиво протянул Олег. – Да не важно, не дрейфь. Два капучино и два Наполеона, – и добавил с нажимом, – и не будем заботиться сегодня о холестерине, – он подмигнул официанту, давая понять, что тот может идти. – Кирюх, ну я правда не наелся. Давай так. Ты меня вином угостил, а я нас кофе угощу с десертом. – Так не пойдет, – возмутился Кирилл, сжав губы. – Я тебя пригласил, это всё будет за мой счет. – Кирюх, я тебя обидеть не хочу, но я правда ем как лошадь, чего я буду у тебя на фураже… – он осекся, взглянув в глаза товарища. Такого выражения лица Олег давно не видел у своего друга. Вернее видел, буквально вчера, перед входом в дом Никиты. И ещё однажды, в детстве, когда загнанный в угол Кирюха со стулом бросился на донимавших его старшеклассников и заставил тех убежать от него, крича «Сумасшедший!». Вот такой огонь в глазах Кирилла, пожалуй, был тем самым, чего ему не доставало все эти годы. – Всё, всё, – Олег поднял руки ладонями вверх, сдаваясь перед таким напором. – Как скажешь. Но, раз такое дело, надо было заказывать запеченную во фритюре лапку аллигатора… Кириллу не пришлось даже думать, что ответить на это, потому что около столика с молодежью происходило какое-то необычное оживление. К ним подошёл человек с длинными спутанными волосами и бородой, закрывающими практически все его лицо, по всей видимости, попрошайка, и хрипло забормотал что-то непонятное о девочках и красоте, хватая одну из них за плечи. Школьницы тихонечко завизжали, в ужасе тряся руками, а их кавалер вскочил из-за стола, басом выдавая непонятные междометия, но не совсем уверенный в том, что делать. В то же самое время официант и бармен, с интересом наблюдающие за разворачивающейся сценой, вовсе не спешили бросаться подросткам на помощь и наводить порядок в ресторане. И тут бомж поднял ржавое ведро, которое все это время держал в руке, медленно перевернул его над золотоволосой красавицей. Ее крик заглушил играющую в зале музыку, и тут на нее сверху посыпались… лепестки роз. Олег, с интересом наблюдавший за всем этим действом, присвистнул и залился веселым смехом. Кирилл сжал свою салфетку и молча смотрел на происходящее. Она же, в ужасе зажмурившись и мелко подрагивая под водопадом прохладных чешуек, медленно раскрыла один глаз, потом второй, и робко посмотрела на алые лепестки, падающие вокруг нее и пахнущие совсем не так, как она, по всей видимости, ожидала. Когда лепестки закончились, бродяга бросил звякнувшее рукояткой ведро на пол и одним движением сорвал с себя парик и бороду, открывая молодое улыбающееся лицо. – Мишка, дурак! – девушка вскочила со стула и принялась молотить смеющегося и волшебным образом преобразившегося бродягу кулачками по груди. – Блинач, брателла, я чуть тебя не порешил, – забубнил кавалер, который развлекал девушек до появления этого фокусника. – Ну так не порешил же, – смеясь, сказал Мишка и обнял все еще колотящую его девушку. – С днем рождения, Машенька, – он поцеловал ее в нос и схватил за руки. – Ты меня так напугал, – обиженно ворчала Маша. Михаил огляделся по сторонам. Увидев Олега, он обрадовано помахал рукой и сказал своим друзьям: – Я сейчас. Подойдя к их столику, он радушно протянул руку: – Здравствуйте, дядя Олег, как поживаете? – Привет, Михалыч, – Олег пожал руку молодого человека, – широко отмечаете. – Стараемся, – со смехом сказал Миша. – Девушка твоя, что ли? – Олег кивнул на смеющуюся блондинку, в горсти собирающую лепестки роз. – Да. – Красивая, молодец. Парень кивнул, довольный такой похвалой. – Познакомься, кстати, – мой старинный друг, Кирилл Евгеньевич, профессор немецкого языка. А это – сын хозяина этого заведения, Михаил, фокусник и артист, как видишь. Михаил сделал шаг к Кириллу и уважительно пожал ему руку: – Очень приятно. – Кстати, ты после школы куда собираешься? Вот на ин. яз. можешь к Кириллу Евгеньевичу, если потянешь. – Ну, я не знаю, я все еще думаю. Посмотрим, спасибо, – Миша улыбнулся и был готов откланяться. – Я пойду к своим уже. – Беги, беги, рад был видеть. Отцу с матерью привет. – Обязательно. – Хороший пацан, – сказал Олег, когда Миша отошел от их столика к своим друзьям. – Изобретательный такой, – поддержал его Кирилл. Оба по-отечески усмехнулись. Вдруг Кирилл звякнул ножом о тарелку и схватил Олега за руку: – Эврика! Слушай! Вот тебе и машина времен, и запах пороха! Нищий этот с лепестками роз! Олег непонимающе уставился на друга: – Ты про что? – Ну как про что! Ты же сам говорил, пороху они не нюхали, сравнивать им не с чем! – С нищим что ли? Предлагаешь выставить детей на улицу без копейки? – Не совсем. Хотя, это тоже хорошая идея. Мы можем закинуть их в такие ситуации, которые закалят характер, заставят их думать. – Театр что ли организовать? – Ну почему так негативно? Пусть даже и театр. Но чтобы они прочувствовали, прошли эту инициацию! Это же практически как тренировка, поход в горы, испытания, которые ты проходишь по собственной воле, а потом выходишь из них новым человеком! Только пройдут они их не по своему желанию, а с нашей подачи. – Да ну, детский сад какой-то. Они же, когда почуют, что их надурили, еще больше станут плевать на тебя, да еще с презрением. – А, да… наверное… – Кирилл опустил голову и закусил губу. Полторы секунды, которые они просидели в тишине, разорвались еще более энергичным всплеском, исходящим от Кирилла: – Да не заметят! Просто создадим для них реальность, настоящую, через которую надо пройти, где или пан или пропал, но под нашим контролем. Своеобразная контролируемая реальность. А? – Под контролем? – Олег задумался. – А что, может быть, может быть. Подошел официант и поставил перед каждым по чашечке кофе и тарелке с коричневым квадратом торта «Наполеон». Кирилл посмотрел на официанта прямо и почти без вызова сказал: – Спасибо, милейший. Официант поежился и кивнул. Собрал со стола тарелки, а затем, словно желая побыстрее убраться от этого непонятного столика, зашагал прочь чуть более порывисто, чем обычно. – Ну ты вообще хищник, запугал бедного человечка, – улыбнулся Олег, – тут ведь штука в том, чтобы на свою сторону привлечь его, чтобы рядом с тобой и твоей силой комфортно было, а не противоставлять себя ему. Ведь, если представится случай, он не будет раздумывать, плюнуть тебе в чашку или нет, а то, чего хуже, и нож в спину воткнуть. Надо располагать людей к себе. Кирилл некоторое время обдумывал слова Олега, а потом поменял местами чашки с кофе, пробормотав: – Если позволишь. Олег рассмеялся: – Вот, можешь еще десертом поменяться. – Нет, десертом, пожалуй, не буду, – Кирилл тоже засмеялся, представляя себе абсурдность ситуации. – Эх, люблю сладенькое, – сказал Олег, придвигая к себе блюдце. Кирилл медленно помешивал кофе, совершенно не спеша приступить к десерту. Олег к этому времени уже доел весь свой торт и бросал недвусмысленные взгляды на нетронутый «Наполеон» Кирилла. – Ну что, ты не будешь? – спросил он друга. – Да, да, угощайся, конечно, – Кирилл подвинул тарелку. – Я уже наелся. Но перед тем, как неумолимо занесенная ложка Олега отполовинила и этот торт, Кирилл дернулся к «Наполеону» и отсек большой кусок: – А вообще, знаешь, пожалуй, я тоже угощусь. Олег улыбнулся и поддел ложкой оставшуюся половинку: – А ты становишься опасным человеком. – И, между прочим, превосходно себя в связи с этим чувствую! – сказал Кирилл, с довольной улыбкой жуя свой десерт. – Мне эта идея нравится, – Олег положил ложку на блюдце и взглянул прямо на Кирилла. – Ведь отчаянные времена требуют отчаянных мер, – с деланным пафосом сказал Кирилл. – Я чувствую, что это может привести к революции в мировоззрении наших детей! – Ну и что мы можем сделать для начала? – Олег поглядел в сторону мирно веселящихся подростков. – Прежде всего, необходимо расставить в головах у наших детей правильные приоритеты по отношению к родителям. В моей ситуации это самое подходящее время, пока Оля еще не пришла в себя от вчерашнего потрясения. Для тебя у меня тоже есть пара подходящих идей. – Да? Быстро ты мыслишь, – Олег выглядел уже более заинтересованным, – ну, давай, выкладывай. – Значит так, ты говоришь, он только и делает, что с компьютерами общается. А друзья у него какие-нибудь есть? – Да какие-то ботаны чмошные. Ни одного нормального пацана. Но они все больше через интернет общаются, не ходят никуда. – Ага, хорошо… – Да уж куда лучше. – И он, надо думать, не совсем уважает твой образ жизни, понятия? – Ну-у, можно, наверное, и так сказать, – улыбнулся Олег. – Я вот что думаю. Тебе надо раскрыться перед ним в новом свете, с такой стороны, с которой он тебя не видел. Но это надо сделать так, чтобы он стал как бы невольным свидетелем этой грани твоего характера, ну, чтобы он тебя зауважал. – В компьютер, что ли, начать с ним играть? – Не обязательно. И даже, скорее всего, и не нужно. Потому что его реальные ценности связаны не с компьютерами как таковыми; это он протестует против того, что его окружает. А комп дает уход от надоевшей реальности. – Как-то заумно все это ты объясняешь. – Ну почему. Я уверен, внутри он стремится к контакту с отцом, и хочет быть достойным тебя, но что-то в прошлом заставило его свернуться и спрятаться в свою раковину. Может быть, ты иронизировал над ним, или показал ненароком какую-то неприглядную сторону своей, хм… деятельности, которую он не захотел принять. – Слушай, – перебил Олег, – но я даже не знаю, что я сделал, чтобы он так от меня отстранился… – Олег, это сейчас и не важно. Конечно, ты можешь понять по мере развития событий, что не так пошло, но теперь не нужно искать виноватого и горевать о том, что было сделано. Сейчас, – воодушевленно сказал Кирилл, – важно то, что мы можем сделать. Олег внимательно слушал своего друга. Видно было, что перспектива перенастройки отношений с сыном волновала его. Кирилл продолжил: – Вот твой сын. Не может быть, что у парня нет мечты о том, чтобы стать сильным. Я уверен, что во всех этих играх он видит себя героем и всем тем, кем он не может быть в реальной жизни. Нам надо дать ему возможность увидеть, что он может. Как, например, я, – улыбнувшись, сказал Кирилл, – ты мне только что помог выбраться из скорлупы обыденности, и я тебе очень благодарен… Хотя и немного странно себя чувствовал, когда посылал все эти агрессивные флюиды тому человеку. Олег засмеялся: – Ну ладно, давай попробуем создать эту твою контролируемую реальность.
Глава 3 Сырники без сметаны
Холодильник «ЗИЛ» завибрировал всем своим пожилым существом, передавая дребезжащую волну стаканам и графину, стоящим на его пожелтевшем от времени теле. Не желая полностью включаться в реальность, Кирилл потихоньку, звук за звуком, впускал в себя утро: вот зажурчала вода по проходящему рядом стояку, через секунду загудели трубы водопровода и тут же, через рассохшиеся деревянные рамы в кухню влетел стук захлопнувшейся двери подъезда. По выверенной годами траектории зрачки Кирилла пробежались по разводам на потолке, спустились вниз по трубе газопровода и уперлись в ГДР-овский кухонный гарнитур с обшарпанными дверцами. Теперь направо, к часам, «семь пятнадцать – о, проспал чуть-чуть – давно со мной такого не бывало!», – и завкафедрой немецкого языка медленно сел на тахте, опустил ноги на холодный линолеум и, не найдя на привычном месте своих тапочек, ёжась, шагнул в реальность. В коридоре щелкнул выключатель и, судя по шустрым шлепкам босых ног, Оля уже шмыгнула в ванную. «Теперь ещё пятнадцать минут ждать.» Кирилл подошел к раковине и включил воду. Холодная струя с журчанием наполнила чашку, из которой он пил чай вчера ночью и, переливаясь через край, помчалась в слив. Кирилл подставил руку под воду, и та взяла его ладонь в свое ледяное рукопожатие, постепенно отвоёвывая хозяина ото сна. – Кровать убирать думаешь? – раздался голос его матери, неслышно подошедшей к двери. Кирилл вздрогнул, но не обернулся, а лишь отдёрнул руку из-под воды и шумно вздохнул. – Сейчас, мам, только встал. – Опаздываешь? – Нет, всё под контролем. Кирилл подошёл к тахте, удачно втиснутой между холодильником и столом. По-армейски быстро скатал постельное бельё в тугой бочонок, увенчанный торчащим краем подушки с выцветшими розовыми цветочками, левой рукой распахнул дверцу антресолей и легко забросил свою постель наверх. – Сынок, тебе сырники или омлет? – Давай сырники, они у тебя очень вкусно получаются! Мать Кирилла, Таисия Михайловна, уже довольно пожилая женщина в зелёном халате, прошла к плите и начала греметь сковородками. – Ох, уж эти завтраки, когда же тебе кто-то поспособней, помоложе будет готовить… – Ну мам, не начинай… – А что мам? Сорок лет уже «мам». Ладно… В подъезде опять хлопнула входная дверь. – Чайник лучше вон, поставь, я тебе сегодня с пустырничком заварю, а то, вон, какой нервный с утра, прямо орёшь чуть что. – Мама, когда я… – И вообще, когда ты собираешься дочь воспитывать, а то будет как её мать… – Послушай, мама, вот давай только про это не будем. – Ну конечно, чуть что, сразу затыкать матери рот. На вот, горяченькие, сейчас я тебе сметанкой приправлю. – Мама, ты же знаешь, я не люблю со сметаной. – Нет, надо со сметанкой, Кирюша. Я вчера по телевизору такую передачу смотрела, сметана нужна непременно в рационе. В твоём возрасте нужно получать все необходимые микроэлементы. Вон, Вадим Сергеич, сорок пять лет мужчине было, и раз! – инфаркт миокарда. А всё почему – всю жизнь бобылём пробегал, какие же нервы это выдержат. – О, со сметанкой! – в кухню влетела Оля, поцеловала бабусю в лоб, шлепнулась на табуретку и принялась уплетать сырники, макая их в сметану. – Ладно, я в ванную, – Кирилл зашаркал найденными наконец тапками по линолеуму. – Не шаркай, Кирюша, что ты как старик. И спину выпрями, какая на тебя такого позарится. Ой, сил моих уже… Давай, Олечка, золотце моё, кушай, будешь ты у меня лучше всех. Все женихи будут твои. Кирилл повернулся было, чтобы сказать что-то в ответ на слова матери, однако но его запала хватило лишь на то, чтобы изо всех сил дернуть дверь ванной, но в последнюю секунду поймать её и плотно, беззвучно прикрыть. – Ну что, Кирюнь, когда ванная освободится? – в дверь забарабанил глава семейства Евгений Владимирович. – Пап, ну только вошёл! – раздалось из-за двери приглушенное раздражение Кирилла. – Ладно, не размывайся там, на работу опоздаешь, – Евгений Владимирович развернулся, но через секунду, хитро улыбнувшись, снова постучал костяшками в дверь, прислушиваясь к раздававшимся оттуда звукам: – Слушай, сынок, тут это… Люська опять звонила, ну, бухгалтер с завода нашего, Людмила… я говорил тебе, помнишь? – Ну допустим, – не без некоторой паузы прилетело из-за двери. – Ну и? – Пап, что «ну и»? – Звонил ты ей хотя бы? – Па, давай уже закончим такие разговоры, – шум воды прекратился, – тем более, что на это имя у меня аллергия. И я не люблю точные науки и всякие цифры. – Эх, Кирилл, такая баба пропадает. И чего тебе в этой жизни надо? Пойду, может, сырничка съем, – и отец пошёл на кухню, картинно махнув рукой. Зайдя на кухню, патриарх семейства Лавровых потрепал Олю по тщательно уложенным волосам. – Ну де-е-д! Не порть причёску! – Ничего, внучка, молодец ты у нас, кушай, кушай. Как же нам женить твоего папку-то? – А зачем его женить, – подняла глаза Оля, – ему и так нормально. – Ну, поговори мне тут, – с деланным недовольством сказала бабушка, – от горшка два вершка, а туда же. Кирилл вошёл на кухню, уже одетый для выхода на работу, в тёмном галстуке и полинявшей от частых стирок рубашке в крупную синеватую клетку. Мать окинула Кирилла взглядом через плечо и вздохнула: – Ох, сыночка, какой же ты у меня… Ну рубашку-то я тебе новую дарила, чего ж ты её не носишь? – Мам, нормальная у меня рубашка, ей сносу нет. А твою я на день учителя берегу. – Когда этот день учителя будет? Вон, уже пятнадцать лет бобылём ходишь, пора уже… Может, тебе работу сменить? В администрации у меня знакомая работает, можно туда тебя пристроить. А что? Хорошо. Там много новых людей, вольешься в коллектив, тоже полезно для создания семьи. – Ну зачем мне это, ма? Я работаю на своём месте. – Что это за место такое? Что ты на нём имеешь? Вон, декан ваш новый, говорят, уже и квартирой обзавёлся, а у тебя ни зарплаты нормальной, ни повышений, крутиться не умеешь, варишься в своём соку. – Ладно, мать, не дави на него, дай поесть спокойно, он взрослый, сам разберётся, – сказал отец Кирилла, – а вот Люська, бухгалтерша-то наша, машину купила. Иномарку. Вот баба так баба. С такой не пропадёшь. – Может хватит мне уже мачеху подбирать, вы бы для начала со мной посоветовались, – Оля положила вилку на свою пустую тарелку. – Мне и так тут непросто живётся. Ну ладно, пойду собираться. – Вот видишь, сын, ребёнок страдает, – аппетитно пережёвывая сырник, заметил Евгений Владимирович. – Всё у тебя как-то нескладно получается. Ты вот точные науки, цифры, говоришь, не любишь, а как тебе такая простая задачка: папа + мама + дети = семья? Если исключить хотя бы один элемент, то тождество разрушится, это я тебе как инженер говорю. – Папа, не приставай ко мне с утра со своими пазлами, – сказал Кирилл, соскабливая с сырника слой сметаны в аккуратно сформированную горку на краю тарелки. – Пазлами? Я тебя специально по-позлить хочу, чтобы ты думать начал о себе и о дочери, – парировал Евгений Владимирович, с добродушной улыбкой отхлёбывая чай. Кирилл наскоро проглотил сырник, резко встал и, опершись двумя руками на кухонный стол, произнёс: – Мама и папа. Если вы будете пилить меня так каждый день, то рано или поздно распилите. В общем, так. Вы прекращаете ежедневный галдёж, а я вам гарантирую кардинальные изменения в своей жизни в течение этого месяца. Опешившие родители замерли, словно в поставленном на паузу видео. Мама стояла, ухватившись за поднятую над огнём сковороду обеими руками и круглыми глазами смотрела на Кирилла. Евгений Владимирович открыл рот и, забывшись, положил чайную ложку сметаны не на румяные сырники, а прямо себе в чай. Кирилл оглядел присутствующих, выключил в себе режим заведующего кафедрой и мягким, примирительным голосом добавил: – Ладно, я побежал, – повернулся и вышел в коридор. Послышалось шуршание плаща, хаотичная чечётка ботинок по рассохшемуся паркету прихожей и мягкий чмок закрывающейся входной двери. – Да, мать, довели мы с тобой мужика, – Евгений Владимирович отодвинул от себя кружку с испорченным чаем. Таисия Михайловна молчала, всё также удерживая пустую сковородку над огнём.Глава 4 Рыба
В дверь квартиры настойчиво позвонили. И тут же, как будто ставя восклицательный знак после вопросительного, позвонили второй раз. Саша, сын Олега был дома один. «Кого там принесло?» – подумал он, нехотя поставил «Guns of War» на паузу, сохранился, снял наушники и поплелся ко входной двери. Звонок всё не унимался. «Отец, что ли, ключи забыл?» Саша откинул свою длинную челку назад и посмотрел в глазок. Незнакомый человек в костюме. – Кто там? – К Олегу. Саша щелкнул замком и приоткрыл дверь. – Его дома нет. – О, привет, Саня, – незнакомец расплылся в улыбке, словно и не думал реагировать на факт отсутствия отца. – Здравствуйте… – Ну, ты и вырос. А мы с твоим отцом в школе учились. Я, правда, потом по научной стезе пошел, – человек усмехнулся и как бы виновато развел руками, – в университете сейчас преподаю. Действительно, незнакомец мало походил на кого-либо из круга общения отца. – Меня, кстати, Кирилл Евгеньевич зовут. – Очень прият… – начал Саша. Кирилл не дослушал и доверительным тоном, как старому приятелю, заявил: – Слушай, бродяга, – брови Саша поползли наверх от такого непривычного обращения, – а когда отец-то дома будет? – Он не сказал, – Саша стоял в дверях и плохо представлял себе, что ожидать от этой ситуации дальше, но явно был бы не прочь как можно быстрее избавится от новоявленного одноклассника папаши и вернуться к компьютеру. – Ну, даже не знаю, что такое. Договорились на пять, а его нет. Слушай, старикан, положить бы рыбу в раковину, – Кирилл тряхнул полиэтиленовым пакетом, в очертаниях которого угадывалась большая рыбина, – а то совсем растаяла, – на пол коридора задорно спрыгивали толстые капли. «Блин, – подумал Саша, – принесло же на мою голову. Приглашать его в квартиру было бы непредусмотрительно, да и к тому же нежелательно. Но рыбу в раковину, наверное, следовало бы положить, тем более, если с отцом договаривались. А то потом не оберешься нравоучений и лекций». Пялясь на рыбу, Саша с обреченностью принял самое, с его точки зрения, подходящее решение. – Вы проходите тогда, пожалуйста, подождите. «Если этот Кирилл Евгеньевич и вправду друг отца, то определенно ничего плохого не случится, впусти я его домой.» Саша в последний раз бросил оценивающий взгляд на гостя. В любом случае интеллигентный вид преподавателя университета с тающей рыбой в руках не вселял особого подозрения в злых намерениях. – Вот спасибо, – в это время начал говорить Кирилл, – а то пришёл, в кои-то веки, мало того, что сёмга тает, так и Олежека нет, – и, словно отвечая на все сомнения Саши, добавил, – старикан, давай позвоним отцу, узнаем где он там и когда придет. Отличное решение. Пока Кирилл разувался в прихожей, а потом шел на кухню, помечая талой водой траекторию своего движения, Саша вытащил из кармана мобильник. В списке последних вызовов номера отца не было. Да, давно не общались. Пришлось лезть в телефонную книгу. – О! Здорово, Санёк! – весело раздалось в трубке. «Ничего себе», – удивился Саша. Он почти забыл, как звучит добродушный голос отца, постоянно раздраженного тем, что сын не соответствует его требованиям. – Слушай, пап, тут к тебе пришли. Твой школьный друг. – А, Кирилл, что ли? Да, да, я помню. Извини, я тебя не предупредил. «Ого, интересный поворот, когда последний раз папан извинялся и предупреждал о чем-то?» – Бегу уже. Ты его пригласи к нам, пусть подождёт чуть-чуть. – Я в общем-то уже как бы пригласил… Он тут рыбу принёс. – Ну, слушай, молодец! Давай, скоро буду. «Да, чудеса. Одобрение от папаши. В кои-то веки».*** Олег нажал кнопку отбоя на телефоне, бросил его на стол и заказал еще один кофе, показав на свою уже пустую чашку. Официант кивнул. «Надо было бы книжку взять, что ли», – подумал Олег и продолжил рисовать на салфетке какую-то схему.
*** – Папа сказал, что скоро будет. Подождать надо немного. Когда Саша вошел на кухню, у него появился еще один повод удивляться: гость по-хозяйски суетился у плиты и обрадовано провозгласил, увидев Сашу: – О, старикан! Ну так это же отличные новости. Ты, если не возражаешь, я рыбу решил приготовить. А то она уже, считай, разморозилась. Где у вас сковорода большая? Пожарим с тобой. Саша не особо стремился проводить время со свалившимся на его голову гостем, а тем более жарить с ним рыбу. Но такой неожиданный подход был не таким уж и неприятным. Даже более того, в чём-то привлекательным. – Я, в принципе, не знаю, тут должна быть где-то, – Саша неопределенно махнул рукой в сторону шкафа. Челка опять упала на глаза, и он тут же заправил ее обратно за ухо. – Сейчас найдем, и не таких находили! – жизнерадостность Кирилла заразила и Сашу, который давно уже не относился с таким задором к их скучному квартирному быту. Кирилл загремел кастрюлями и выудил наружу большую чугунную сковородку. – Вот, то, что надо! Мать с отцом придут, а у нас тут с тобой такое… Такое, понимаешь, пиршество! Кстати, а где Ксюша, мама твоя? Кирилл, видимо, был хорошо осведомлен о делах их семьи. – Мама на маникюр ушла… Тоже, наверное, скоро вернется, – неуверенно сказал Саша. – Ну, ничего, ничего, сами разберемся. Ты давай, яйца из холодильника достань. И это, мука где ещё у вас? С чего это он должен торчать на кухне с этим человеком? А может, на минуточку, у него были свои планы? Но, с другой стороны планов-то, если честно, никаких и не было. А вот необычный маленький цунами, поднятый нежданным гостем, становился интереснее с каждой секундой. Саша отбросил этот настрой на псевдо-брюзжание и метнулся к холодильнику. – Сколько яиц надо? – Пока доставай три, а там посмотрим. Через пятнадцать минут интенсивного метания по кухне, вымытая рыбина была разделана, поделена на равные куски, её первая порция обвалена в яйцах, потом в муке, и уже шипела на сковородке. Порезанный палец дяди Кирилла был обработан по очереди водой, водкой, зеленкой и замотан тремя пластырями. Только после всего этого веселящиеся повара откинулись, наконец, на спинку кухонного дивана. – Ну, а ты говорил, – весело сказал Кирилл, осматривая свой палец с заинтересованностью энтомолога, только что увидевшего необычную мутацию давно известного подвида сосискообразных гусениц-шелкопрядок. По правде говоря, он и сам давно так не веселился. Даже планируя в уме поход к Саше, а потом на лету настраивая свое поведение и, не ожидая от себя такой удали, он и не предполагал, что все может получиться настолько здорово. – Ладно, рассказывай, как ты живешь? – Кирилл двинул Сашу локтем в бок. – Да чего рассказывать, учусь… – Показывай тогда свою берлогу. Ты ведь знаешь, брат, о всех великих людях можно многое сказать по их комнатам. Незаслуженное причисление Саши к «великим» польстило его самолюбию, но уже мало удивило. Он провел Кирилла по коридору до двери с желтой табличкой «Не влезай – убьет!» – Радикально, уважаю, – прокомментировал гость и первым прошел в комнату. Кирилл окинул взглядом место обитания Саши: – Вот это я понимаю, логово! Ожидая всего, что угодно, но только не восхищения, Саша обвел глазами хорошо знакомые стены, полутворческий беспорядок, наскоро заправленную кровать. – О, «Ганзы войны», – Кирилл положил обе ладони на стол и уставился в монитор. – Какой уровень? – Четвертый. А вы что, играете? – Не, для меня это уже пройденный этап, – уклончиво ответил Кирилл, то ли имея в виду именно эту игру, то ли подразумевая компьютерные игры в целом. – А вы что, компьютерное программирование преподаете? – Да нет, брат, тут все прозаичнее. Лингвистика, филология, – Кирилл стал перечислять кислым голосом, – языки, переводы фильмов, международные конференции. Игры, кстати, локализовываем. Перевод книг… Делегации, поездки… Все такое. Но, в основном, обучение малолетних негодяев премудростям иностранного языка. Интересуешься? – Ну так… – Саша смотрел на Кирилла уже чуть более заинтересовано, чем раньше. – Понятно, – казалось, Кириллу и не особенно было интересно продолжение. – На каких языках говоришь? – Английский учу, латынь… – Молодец, хороший язык. Пишешь чего-нибудь? – На английском? – Ну, на любом. На каком ты пишешь? – Ни на каком не пишу… А чего пишу-то? Рассказы что ли? – Рассказы… – передразнил Кирилл. – А хотя бы и рассказы. Вот мы с твоим папкой в рок-группе в школе играли. Так он такие рулады на барабане выдавал, классика рока, считай. Такие тексты, как мы писали, только у Дип Пёпла. Ну и у Цоя еще, может быть. Все девчонки пищали. – Папка? – спросил Саша, – Мой? – Ну, твой, а чей же. Кирилл покосился на парня. Потом, с индифферентным видом, как само собой разумеющееся, продолжил: – Да, дела прошлые. Стихи какие-то… Ёжкин кот! – он вдруг вздернул голову и повел носом. – А у нас же рыба сейчас сгорит! Кирилл вылетел из комнаты и маленьким целеустремленным ураганчиком понесся в сторону кухни, откуда и вправду раздавался приятный запах жареной рыбы. Когда Саша вошел, Кирилл уже переворачивал шкворчащие куски семги, ловко уклоняясь от стреляющего во все стороны масла. Аромат стоял такой, что еще чуть-чуть, и его уже можно было бы различать в воздухе невооруженным глазом. – Врешь, у нас не забалуешь, – разговаривал с рыбой Кирилл. – Давай, старикан, обмакивай следующий кусок рыбы в яйца, и валяй его в муке, уже скоро эти пожарятся. Саша уже привык к тому, что Кирилл называл его стариканом, и ему это определенно нравилось. Он бросил кусок рыбы в тарелку со взбитыми яйцами, перевернул, чтобы она оказалась равномерно покрыта желтой тягучей жидкостью, и потом бухнул ее в муку. Влажная рыбина как магнит притянула к себе белую пудру. Кирилл к тому времени уже успел упорядочить золотистые куски на сковородке, накрыл её крышкой и повернулся к орудующему за столом Саше. – Ну, как обстановка? – Отлично! – Саша повернулся, отчего его длинная челка упала на лицо, и он инстинктивно поправил ее рукой, запачканной в яйцах, рыбе и муке. – Ой, ёёё, – протянул он, осознав, что только что произошло с его волосами. – Ха! – обрадовался такому повороту дел Кирилл. – Ну ты, старик, даёшь, это ведь лучше всякого геля. Знаешь, что яйца – самый крепкий клей? Натуральный. На яйцах краски для икон делали. Поэтому они так долго сохранялись. Саша пытался тыльной стороной ладони очистить волосы от попавшего на них самого крепкого в мире клея. Предмет его гордости, лелеянный столько месяцев, оказался под небывалым ударом, но это огорчало его только отчасти, так как он уже почти полностью разделял веселый взгляд Кирилла на все эти события. – Кстати, смешно у тебя получилось. Вот я помню, в школе, как раз с твоим отцом… У меня же тоже хаер был будь здоров, как раз когда мы в группе играли. Сидим такие в столовке, я жую бутерброд с «любительской» колбасой, с жиром такая, знаешь? И в этот самый момент между колбасой и моим раскрытым ртом попадает прядь волос. Я, не замечая этого, кусаю, и тут понимаю, что-то не так. Вытаскиваю бутер изо рта, потом вытягиваю оттуда же волосы, и с удивлением смотрю на свои патлы. Кирилл громко рассмеялся, а Саша с интересом глядел на него, расставив в стороны свои испачканные руки и уже почти забыв про челку. – Ну, и что дальше? – Ну что дальше, проглотил, конечно, колбаса все-таки. Время тогда голодное было, – Кирилл засмеялся. – Потом в туалет побежал, с мылом отмываться. С тех пор с короткими хожу. Саша на секунду задумался. Этот незнакомый, неуклюжий и режущий свои пальцы человек не только стал интересным, но и показал его отца совершенно невероятным и незнакомым, но таким, каким его хотелось узнать. – А почему же он сейчас стихи не пишет? Кирилл посерьезнел, положил обе руки на стол и, чуть подавшись к Саше, посмотрел ему прямо в глаза: – Жизнь так повернулась, понимаешь? Вот так бывает. И стихи отходят на второй план. Просто надо было выжить. Отвернувшись было к плите, Кирилл добавил: – И ты знаешь, правильно или неправильно мы выживали, но вот, видишь, выжили. И, поверь мне, у некоторых, – не самых худших, – не получилось. В наступившей тишине Кирилл открыл крышку сковородки, и кухня наполнилась веселым шипением масла. – Ну, чего стоишь? – Кирилл задорно крикнул Саше, – давай тарелку, пожарилась рыбка! Саша наскоро вымыл руки, звякнув тарелками в шкафу, выудил одну и принес Кириллу: – Вот. Тот посмотрел на маленькую обеденную тарелку и поднял глаза на Сашу. – А чего, блюдец нет у вас? – Блюдец?.. – Саша растерянно смотрел то на Кирилла, то на тарелку, пытаясь понять, зачем тому блюдца, хотя блюдца, конечно были. И Саша даже представлял где они стоят, но что-то ему подсказало, что их всё-таки приносить не стоит. Они так и стояли еще долю секунды в молчании, глядя друг на друга, пока Кирилл не кашлянул, а Саша не стал оценивать ситуацию трезво. Логическая цепочка «рыба – сковородка – много рыбы – тарелка» на удивление быстро выстроилась в голове молодого человека: – А, ну да! – и он пошел обратно к шкафу. Кирилл покачал головой так, чтобы Саша не видел. Очевидно, разрыв шаблона относительно отца в Сашином сознании все-таки случился. Кирилл улыбнулся, и положил зарумяненный, с корочкой, кусок рыбы на большую тарелку, которую подставил ему Саша. – Гляди какая. Объедение, – он втянул носом воздух над блюдом. – Может, сейчас по одной съедим? – и подмигнул. – Ну-у, это… наверное, как бы, родителей надо подождать, – замялся Саша. – Это правильно, – Кирилл положил на блюдо остальную рыбу. – Правда, остынет. Ну, да ничего. Давай, старикан, обваливай другие куски и клади на сковородку. А, кстати, где тут у вас удобства? – По коридору направо. – Ну и отличненько, – Кирилл вышел из кухни пружинистой походкой. «А ничего он пацан, – думал он, ополаскивая руки и глядя на себя в зеркало ванной. – И, вроде, контакт налажен». Кирилл прищурился, уперся руками в край раковины и посмотрел себе в глаза, не выключая воду. Его взгляд неуловимо изменился. В нем заметались яркие искорки, готовые в любую секунду воспламенить пары внутренней неуверенности и дать толчок новой силе. Силе, которую Кирилл впервые за многие годы стал ощущать так явно. Он вытер руки и завернул кран. Так, стоп! Сколько он тут уже стоит? Рыба же подгорает! Кирилл распахнул дверь и вылетел в коридор, набирая скорость по мере приближения к кухне. И тут, на повороте, прямо перед входной дверью он нос к носу столкнулся с высокой красивой женщиной. «Так вот какой Оксана стала», – промелькнуло в голове у Кирилла. Женщина удивленно подняла брови, глядя на чуть не врезавшегося в нее незнакомого человека. Кирилл усилием воли подавил в себе предательски полезшую было наружу реакцию из прошлого – мельтешение и мямляние, попытки оправдаться и объясниться. За доли секунды, которые явственными срезами шаг за шагом развернулись перед внутренним зрением Кирилла, он сумел выйти из ступора: – Добрый вечер, – сказал он, галантно кланяясь, – прошу прощения, у нас там рыба подгорает, – и молниеносно прошел на кухню, выхватив у вышедшего в коридор Саши деревянную лопаточку. – Я чувствую, рыба, да, – Оксана втянула носом воздух и вопросительно посмотрела на сына. – А это же дядя Кирилл, друг папы, – сказал Саша. – А-а, – протянула Оксана, оглядывая квартиру. – Больше ничего удивительного не произошло, пока меня не было? – Ну-у… – посмотрел вокруг Саша, тоже обдумывая, появилось ли что-либо новое в их квартире. – Впрочем, ладно. Кирилл говоришь? – Она подняла глаза к потолку и задумчиво сжала губы. – Интересное кино. А отец где? – Сказал, сейчас придет. Они с дядей Кириллом договорились. – Ну хорошо, – неожиданно легко проговорила Оксана. Саша в недоумении посмотрел ей в след и, осознав, что никаких указаний, вопросов и критики не последует, сообразил, что самым верным, а, главное, приятным решением будет пойти на кухню. Там Кирилл уже возился со сковородой, переворачивая шипящие и аппетитно подрумяненные кусочки сёмги, и напевал себе под нос песню про капитана, который «улыбнитесь». – А, явился! – полуобернувшись, поприветствовал он Сашу. – Ну, как, мама удивлена? – Не то слово. Ей папа, наверное, ничего не сказал о вашем приходе. – А ты думал. Элемент сюрприза, старикан, – Кирилл улыбнулся и громыхнул сковородой. – Ну, как рыба? – Рыба как рыба. Жарится. Я ей уплыть не даю. Кириллу было весело и легко, как когда-то раньше, без тяжести решений и возможных неприятных последствий. Вошла Оксана: – Да, давно мужчины не хозяйничали здесь. Кирилл ничего не ответил и просто наблюдал за Оксаной с легкой улыбкой. В его глазах вспыхнули озорные огоньки. И тут Кирилл понял, что именно это и есть тот молчаливый шаг, который поможет выиграть в любой, а тем более этой, ситуации. Оксана же, напротив, чувствовала, что надо что-то сказать, но затягивающаяся игра в молчанку и гляделки отчасти забавляла, отчасти притягивала желанием узнать, к чему все это приведет. Наконец, она прищурилась и сдалась, рассмеявшись и пустив лучезарные морщинки вокруг своих глаз. Не имея больше сил сопротивляться, Кирилл подхватил Оксанину смешинку, и теперь они уже напару хохотали. И когда один из них останавливался, чтобы набрать воздуха, другой повышал градус смеха, поддавая огня в общее веселье. Так и не поняв причин этой неудержимой радости, Саша тоже рассмеялся. – Мама, это дядя Кирилл, – постарался привнести в происходящее хоть какое-то подобие смысла молодой человек. – Ну, здравствуйте, дядя Кирилл! – отсмеявшись, проговорила Оксана. Кирилл почувствовал необходимость ответить в том же ключе и не нашел ничего остроумнее, чем продолжить: – Ну здравствуйте, мама Оксана! Такая детская, по сути, шутка развеселила всех троих еще раз. – А, ну конечно! Мы же виделись на встрече выпускников много лет назад. Вы с Олегом в одном классе учились. И чем же вы занимаетесь сейчас, дядя Кирилл? – спросила Оксана, когда она, наконец, более или менее успокоилась. – Сейчас… – Кирилл на секунду задумался, – я занимаюсь решением кризисных ситуаций. На данный момент мы с Олегом партнёры в одном, скажем так, неординарном проекте. Ну, а в свободное время я – завкафедрой немецкого языка в нашем «педе». – Даже неординарном? – Оксана благосклонно улыбнулась, но, по всей видимости, не горела желанием узнавать подробности, касающиеся дел ее мужа. – Понятно. Антикризисный повар-педагог? Взрывоопасное сочетание, – сказала она, указывая смеющимися глазами на сковородку. – Стоит признать, я одинаково хорошо готовлю не только студентов, но и рыбу, – спохватился Кирилл, возвращаясь к плите, – вот, отведайте, что получилось. – Интересное дело, посмотрим, посмотрим, – Оксана подцепила вилкой маленький кусочек со сковородки, – и правда, вкусно. Может, и моего студента научите? – Вообще-то я студентов только во время учебного процесса готовлю. А то во внеурочное время они какие-то невкусные получаются. Оксана улыбнулась. – Надеюсь, Саша хотя бы помогал? – А он у вас прирожденный кулинар! – не отрывая взгляда от рыбы, констатировал Кирилл. – Вы, Кирилл, прямо-таки срываете покровы с потаенных талантов нашего скрытного отпрыска, – Оксана взглянула на сына. В прихожей раздался звонок. – Это папа, наверное. Я открою, – Саша вышел в коридор. – А вы, старый приятель дядя Кирилл, ещё должны будете дать объяснение по той чудодейственной технологии, с помощью которой так изменили моего сына. Кирилл начал уже было обдумывать достойный ответ, но из коридора раздался громкий бас Олега: – О, да вы меня решили побаловать, у нас тут рыбка, я чувствую, жарится! Глава 5 Per aspera ad astra! На следующий день Олег пришел к Кириллу в университет, не предупредив, часов в десять, практически сразу после того, как проснулся. Вчера при расставании они условились просто как-нибудь созвониться. Но этим утром Олег почувствовал непреодолимое желание именно сейчас поделиться с другом первыми подвижками в отношениях с сыном. На входе в университет Олегу пришлось показать паспорт вахтеру и доложить куда и зачем он идет. Он не был в этих стенах с начала 90-х, когда кто только не шатался через большие стеклянные двери храма науки – и никому не было до этого дела. А теперь, поди ж ты. – Молодой человек! – окликнули его из недр гардероба. Олег притормозил, шаря глазами между деревянных рядов вешалок, ощетинившихся стройными, как под линейку, пунктирами крючков, на которых разношерстной волной были нанизаны плащи, куртки, ветровки и прочая весенняя одежда современных молодых людей. Наконец боковым зрением Олег зафиксировал неприметно-сероватый силуэт, который, как ему показалось, слегка качнулся в сторону. Наведя фокус, он разглядел невысокую старушонку с плотным клубком седых волос, аккуратно собранным на макушке. Она была одета в тонкую серую кофточку, которая удачно маскировала её на фоне почти такого же серого пальто, висящего прямо за ней на вешалке. – Молодой человек, вы куда в верхней одежде? – мягко улыбнувшись, спросила старушка слегка ироничным тоном. – Вообще-то к другу, а куртку я с собой в руках потаскаю, – быстро сориентировался Олег, слегка ошарашенный ещё одним уровнем контроля. – Вы вот что, гражданин хороший, сдайте свою одежду, а то у нас ректор нынче строгий! Заметит – такую отповедь прочтёт. И меня, бабку старую, в заштат отправит за недогляд. – Да берите пожалуйста, – капитулировал Олег, снимая кожанку и распихивая все ценные вещи по карманам джинс. Старушка со звоном положила на столешницу видавший виды чуть погнутый алюминиевый номерок. Олег в свою очередь шмякнул рядом куртку. – Вот, теперь хорошо, сразу видно, воспитанный гражданин, а то у нас бывает, всякие тут ходят. Олег обезоруживающе улыбнулся: – А вас как зовут? – Александра Никаноровна, но тут все тётей Шурой кличут. – Меня Олег, приятно познакомиться! Тетя Шура слегка кивнула и прищурилась, как будто ожидая, куда же клонит этот незнакомец, и чего ему надо. На вид вроде неплохой парень, но не из преподавателей, верно, из руководителей – глаза с жестинкой. Видать, в гневе страшен, но отходчив. – Я у вас хотел спросить, – перебил он мысли тети Шуры, – у меня тут школьный товарищ работает, Кирилл Евгеньевич Лавров. Не слыхали про такого? – Ну как же, лично знакома, очень уважительный вежливый человек, заслуженный преподаватель. – Да вот, думаю, сюрприз ему сделаю – проведаю сегодня, да он, небось, в делах весь. – Что есть, то есть…У них там декан новый – кровопивец, все как угорелые бегают, репрессий боятся. – А вы не боитесь? – Ну мне чего бояться, я при Сталине не боялась. За мной греха нету, уволят – в Политех пойду. Там народ попунктуальней – инженеры. А здесь что, гуманитарии – говорят, говорят, время уж восемь вечера, домой пора, а одёжа их висит, а ты сиди и жди до ночи – все наговориться никак не могут. – Александра Никаноровна, я смотрю, вы в делах местных человек осведомленный. Я вот Кирюху… простите Кирилла Евгеньевича, спрашиваю, девушка-то у тебя есть? – а он все отшучивается, клещами из него не вытянешь. – Да я здесь, сынок, уже тридцать лет работаю, Кирилл Евгеньевич еще студентом был. Он как со своей первой разошёлся, больше не с кем ни-ни, я-то знаю, у нас тут как в большой деревне – все на виду. – Вот и я ему тоже самое, тебе, говорю, вторую половину найти надо, а то так бобылем и пропадешь. – Ой, неговорите, вы ему подскажите, что сейчас женщинам все больше видные нравятся. Встречают-то по одёжке, чтоб костюмчик итальянский, пальтишко там модное, а наш Кирилл Евгеньевич при всём к нему глубоком уважении одевается не стильно. Полуперденчик свой уже лет десять не менял, портфель такой потрёпанный, что, того и гляди, на ходу развалится, а костюм, рубашка – старомодные, для моей молодости может и сошло бы, да за пятьдесят годков многое изменилось. Он видать, всё на дочку и родителей тратит, себе ничего не оставляет. Золотой человек, чего там говорить. – Понял, Александра Никаноровна, над внешним имиджем Лаврова обязательно поработаем. Ну, ладно, не смею вас больше задерживать, – Олег взял номерок и зашагал по длинным пустым коридорам, погруженным в тишину учебной пары. Дома Олег не позавтракал – есть совершенно не хотелось после вчерашнего плотного ужина. Но когда он проходил мимо столовой, благоухающей на весь коридор свежеиспёченными булочками, у него приятно засосало под ложечкой в предвкушении утреннего перекуса. Олег зашел в двери под красной вывеской «Кафетерий» и почувствовал, как в носу защекотало от давно забытого запаха учебного общепита, который, по всей видимости, не выбить ни новым названием, ни яркой дешевой пластиковой мебелью. Этот запах вмещал в себя легкое дуновение хлорки недавно вымытых полов, аромат еще горячих, выложенных на подносе в сердечки витых плюшек, посыпанных сахарным песком, и незабываемый букет растворимого кофе. К старым запахам примешивались веяния нового времени: подгоревшая в микроволновке пицца, приторная сладость колы и манящее амбре сосисок, вращающихся на горячих серебряных цилиндрах удивительной машины с надписью «Хот Дог». Несмотря на то, что шла пара, почти все столики были заняты весело щебечущими студентами, – или в некоторых случаях сурово сидящими над книжками одинокими чтецами. Заказав плюшку и чашку кофе у разбитной – как будто и не уходила с поста за прилавком уже лет двадцать – нахмуренной дамы неопределенного возраста с высоким белым колпаком на голове, Олег огляделся и занял единственный только что освободившийся столик. Студент, вставший впопыхах и залпом допивший чай из граненого стакана с болтающейся на веревочке желтой этикеткой, протарахтел стулом по полу, закинул свою сумку за плечо и вылетел из столовки. «Убирать за собой, значит, тебя в школе не учили», – беззлобно подумал Олег и опустился на пластиковый стул, отодвигая своей чашкой стакан студента. – А Перас Передастра такой, говорит, чтобы я на пересдачу пришел через неделю, и коньяк мне мой обратно возвращает, прикинь? – весело, перекрывая гул столовой, почти прокричал высокий парень в костюме. Вся компания за его столом весело засмеялась, заставив Олега с интересом поднять на них глаза, – такого прозвища, балансирующего на грани дозволенного, он еще не встречал. Острослов представлял собой разительное отличие от всех внимающих ему разношерстно одетых студентов. Облачённый строго, со вкусом, он нёс все это великолепие небрежно, как бы устало и несколько свысока. Парень посмотрел на Олега, возвышающегося над малюсенькой чашечкой кофе со сжатой в руке плюшкой, и, не найдя ничего интересного в образе крепкого дядьки, как ни в чём не бывало продолжил: – А у меня уже билет в Мюнхен, прикинь? Короче, засада, чего делать? – Ну, а ты? – сквозь смех на восходящих тонах спросила его яркая девица с распущенными волосами, восторженно ловившая каждое слово. – Ну, а что я? Выпил этот коньяк в общаге с пацанами и уехал в Дойчляндию переводить. Короче, забил на Передастру, а теперь хвост на мне висит по истории немецкого языка. Все присутствующие за столиком студенты залились бодрым смехом. Олег все силился понять, что за странное погоняло упоминают дети, и то и дело с интересом оглядывал весёлую компанию, время от времени откусывая от плюшки, – кстати, очень даже недурно испеченной. – Мне сегодня его по-любому уболтать надо, чтоб меня к пересдаче допустил. Подойду на перемене, прогоню, что болел. У Маргоши прокатило, и у Передастры должно прокатить. В общем, хорошо, что мы передастрину пару закалываем, а то все мозги бы нам выклевал своей нудятиной. – Этот по-любому выклюет, – сказал студентик с зашкаливающим все допустимые пределы количеством плетёных браслетов на запястьях обеих рук. – Да, – переводчик из Мюнхена сделал театральную паузу, – Was mich nicht umbringt, macht mich stärker1, как говаривал наш друг Фридрих. Олег вскинул брови и покачал головой, а ловко процитированное изречение вызвало многозначительные смешки и понимающее кряхтение. – Мюнхен – это бомба! – продолжал рассказчик. – Я ведь с баварцами работал, у них, такой акцент еще своеобразный, Передастра, наверное, и не слышал такой, я сам два дня настраивался. Ребята уважительно смотрели на модного переводчика и прогульщика уроков в одном лице. А тот с удовольствием купался в лучах славы и, вальяжно отвалившись на спинку стула, упивался своей крутизной и неимоверной ловкостью. Олег закончил свой незамысловатый завтрак. В животе приятно потеплело. Делать в столовке было уже нечего и он поднялся из-за стола. Взял свою чашку аккуратно двумя пальцами за блюдечко, подошел к прилавку и поставил на стол с прилепленной скотчем надписью «Для грязной посуды». Буфетчица удивленно подняла на него глаза. – Спасибо, – легонько кивнул ей Олег и направился к выходу. Хозяйка прилавка задумчиво кивнула в ответ и проводила его взглядом до самых дверей. В коридоре Олег огляделся и, не зная куда идти, пошел наобум влево. Спросил у какой-то целеустремленной студентки, – очки, косы, строгая юбка, – где кафедра немецкого языка. Она посмотрела на него диковато и пробурчала, что ин.яз. на четвертом этаже. Олег улыбнулся и пошел по обшарпанным ступеням наверх. Пробегающий по пустынному коридору парень лет девятнадцати, с копной торчащих во все стороны рыжих волос притормозил перед преградившим ему дорогу Олегом. Еще мгновение, и его тщедушное тельце врезалось бы в улыбающуюся глыбу мастера спорта по боксу. – А где у вас тут, студент, кафедра немецкого языка? Вихрастый уставился широко открытыми глазами на небритое лицо Олега и приоткрыл рот, как будто пытался что-то сказать, но передумал. Потом моргнул пару раз, оглядел незнакомца с тупоносых ботинок до коротко стриженной головы, чиркнул глазами по широким плечам с плотно сидящей на них водолазкой, пошлепал губами, то ли шепча что-то, то ли раздумывая, что сказать. Наконец он собрался с мыслями, сглотнул и решился: – А вы с какой целью интересуетесь? От неожиданности брови Олега поползли вверх, но он тут же решил подыграть серьезному студенту. Он цыкнул зубом, стрельнул глазами вправо и влево по коридору и вкрадчиво, чуть напустив хрипотцы, выдавил из себя: – Кирюха Лавров, кореш мой, тут кантуется. Пацаны в маляве написали, кафедру немецкую держит. Олег шмыгнул носом, оглянулся назад – не подслушивает ли кто, – приблизил скривленные губы почти вплотную к волосам, закрывающим ухо студента, бережно взял за локоть и жарко захрипел театральным шепотом: – Должок на нем висит еще с наших лихих годков… Как тебя звать-то, малахольный? Студент сделал попытку вырваться из нежного захвата Олега, непроизвольно дернул щекой, сглотнул, и затараторил: – Я вам лучше кафедру покажу, а то мне бежать надо, у меня тут это… дела в общем, а я вам просто дверь покажу. Вот тут, в конце коридора, 457-я. – Не дрейфь, паря, – Олег притянул его к себе, – за мной не заржавеет, не обижу. Мы найдём тебя. Он посмотрел вкрадчиво в глаза студента, устало кивнул, полуприкрыв глаза. И разжал пальцы. Пацанёнок бросился бежать вдаль по коридору, рванул на себя какую-то дверь, еще раз, наконец, толкнул её и вкатился внутрь. Олег покачал головой и усмехнулся. Сам того не планируя, он начал создавать Кириллу новое реноме. Можно было бы, конечно, помягче, не так с налёту, но ладно, разберемся, тут главное тумана напустить, с этим возрастом так и надо. Подошел к 457 кабинету. Так и есть, на позалоченной табличке было выбито «Кафедра немецкого языка». Олег постучался и, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь. – Да-а? – томно, несколько грудным голосом произнесла старая дама, единственная находящаяся в помещении, удивленно глядя на него из-под синих завитков волос. Олег широко улыбнулся и вошел в комнату. – Здравствуйте! Мне бы Кирилла Евгеньевича повидать. – А вы по какому вопросу? – Маргарита Генриховна, старший преподаватель кафедры, заметно напряглась. Она сжала губы сковородничком, от чего по их окружности во все стороны разбежались короткие глубокие морщины. – Мы с ним договорились обсудить одну занимательную педагогическую инновацию, – Олег почувствовал сильную эмоциональную волну, идущую от собеседницы, которая явно призывала его к тому, чтобы лебезить и пресмыкаться, но он отогнал ее, как назойливую собачонку, и твердо посмотрел в глаза Маргарите Генриховне: – Как бы мне его найти? – Кирилл Евгеньевич на занятиях, будет на перемене. – Хорошо, я подожду, – Олег с улыбкой человека, владеющей ситуацией, придвинул стул и чуть было не сел на него. – Подождите, пожалуйста, вне помещения, – Маргарита Генриховна быстро сориентировалась и чуть брезгливо подобрала губы. – Мне отойти надо, я не могу оставить на каферде незнакомого человека. Олег покачал головой из стороны в сторону, будто сам с собой соглашаясь, что тут она его переиграла, дружелюбно улыбнулся и сказал: – Ну конечно же, коллега, о чем речь. А в каком классе урок у Кирилла Евгеньевича? – Я, знаете ли, не обязана за вашим Кириллом Евгеньевичем аудитории запоминать, – выдавила из себя преподаватель с синими волосами, специально сделав нажим на слово «аудитории», поправляя Олега. – Посмотрите в расписании. Олег пожал плечами, галантно кивнул, задержав голову в склоненном положении на пол-секунды дольше, чем следовало, и ретировался за дверь, мягко прикрыв ее за собой. Прогулочной походкой он дефилировал по пустынному полотну университетского этажа, прислушивался к происходящему в кабинетах, иной раз заглядывая внутрь. Реакция была на удивление стандартной: и преподаватели, и студенты дружно поворачивались к Олегу, отчего тот смущенно улыбался и кивал, закрывая дверь. Наконец Олегу показалось, что он услышал знакомый голос. Приоткрыв дверь, он увидел Кирилла, стоящего за кафедрой и вдохновенно вещающего что-то полной аудитории скучающих студентов. Кирилл хотел было нахмуриться, но, увидев, кто маячит в дверном проеме, улыбнулся. – Кирилл Евгеньевич, на секундочку, извините уж великодушно, – произнес Олег, просовывая внутрь аудитории свое довольное лицо. Теперь на него смотрели абсолютно все, даже те, кто поленился за секунду до этого повернуть голову в сторону открывающейся двери. И тут, у окна, Олег заметил своего недавнего вихрастого друга, указавшего ему на кафедру немецкого. Увидев Олега, студент отпрянул, словно случилось то, чего он все это время так боялся, и как будто готов был броситься наутек. Олег теплой улыбкой зафиксировал узнавание, быстро осмотрел комнату, вернулся взглядом к студенту и подмигнул ему. «Не надо было так нервировать парнишку», – пронеслось у него в голове. – Так, коллеги, прошу прощения, мне необходимо обсудить один вопрос. Кирилл шустро соскочил с возвышения, на котором стоял, и поспешил к Олегу. Студенты перешушукивались и показывали друг другу мобильные телефоны с каким-то сообщением, заинтересованно глядя на незнакомца. – Рад тебя видеть, старик, – сказал он, пожимая Олегу руку. – Что-то стряслось? Кирилл держался очень расслабленно, но в то же время был полон энергии. В походке его была пружина, которая передавала свою кинетическую энергию и в рукопожатие. – Да нет, просто решил, что надо поговорить. Время было, всё равно мимо проходил. – Вот как, забавно. Я тоже всё мечтал с тобой поделиться идеями, которые роятся в моей голове после нашей вчерашней, надо сказать, удивительно успешной, кампании. Но, только, знаешь что, мне всё-таки надо довести пару. Посидишь у меня на задней парте? – А что, мысль хорошая, может быть, чему-нибудь научусь, – Олегу понравилась идея. – Какой предмет хоть? – История немецкого языка, – весело ответил ему Кирилл. Олег вздернул брови, но ничего не сказал и проследовал за другом. Студенты притихли и больше не перешёптывались, а только глядели неотрывно на вошедших. Кирилл показал рукой на задние столы: – Присаживайтесь, коллега, где вам будет удобно, за любую парту. У нас сегодня, ребята, поприсутствует на уроке мой давний друг, специалист по, ахем… широкому спектру языковых дисциплин. Но, попрошу вас, всё внимание на тему лекции. Сегодня работаем без перемены, отпущу вас на десять-пятнадцать минут пораньше. Кому надо выйти, просто тихонько просачиваетесь через дверь и так же бесшумно возвращаетесь. Олег выбрал заднюю парту, где уже сидел высокий студент в оспинах с длинными африканскими дредами. Информация, идущая от елозящего на стуле вихрастого стремительно распространялась среди всех обитателей лектория, – в ход пошли даже записки. По всей видимости, последним получил странную весть сосед Олега. Покачивая дредами над светящимся экраном телефона с тревожной СМС-кой, парень медленно переложил свою сумку на другую сторону, подальше от незнакомца, и за весь урок не повернулся к нему ни разу, с застывшим выражением лица глядя на лектора. И только косился, не поворачивая головы, когда Олег перекидывал ногу на ногу или же двигал свои огромные руки по парте. Сначала это забавляло Олега, но потом он перестал обращать внимание и на своего соседа, и на постоянно озирающихся на него молоденьких студенток, и даже на лекцию, которую читал Кирилл. Вчерашний день привнес в его жизнь некий огонек, радость от общения, не замутненного необходимостью думать, просчитывать, сомневаться и подозревать. Они засиделись до часа ночи, и даже Саша, что удивительно, предпочел оставаться с ними до конца. Ели рыбу, Оксанины салаты, приготовленные на скорую руку, и вареную картошку с укропом и маслом. И пошла эта простая незатейливая картошечка как нельзя кстати под разговор и открытую Олегом бутылку «Бордо» 1981 г., привезенную им из Франции позапрошлым летом и хранимую для особенного случая. Радость гастрономического экспромта отправила в тартарары все снобистские знания о красном вине и рыбе, – напомнив бесшабашную неустроенность молодости. – … Итак, господа, спасибо за внимание, лекция закончена, можете расходиться, – прервал размышления Олега голос лектора. Кирилл говорил все это, шагая с портфелем по направлению к двери. Кивнул Олегу, пора, мол, пошли. Студенты сидели, не вставая со своих мест, и только с интересом смотрели на своего преподавателя, да с некоторой озабоченностью рассматривали его «давнего друга». Вставая, Олег кивнул им, криво усмехнувшись и дернул шеей вправо и влево, щелкая позвонками, – что вызвало среди молодежи повальную эпидемию стыдливого отвода глаз. – Кирилл Евгеньевич, а у нас следующий семинар будет? К нему надо готовиться? – вслед им робко произнесла девушка с длинной косой, сидящая за первой партой. Кирилл с удивлением обернулся: – Ну а как же, почему же не надо? Повторите седьмой параграф. Он длинный, но нужный. Вы же помните, «Рer aspera ad astra!» – добавил он, лучезарно улыбаясь студентам, – иначе ничего путного из наших занятий не выйдет. Олег на секунду приостановился, услышав знакомое словосочетание, однако, не подав вида, приобнял Кирилла за плечо и вывел его из аудитории. – Не понимаю, чего это они такие странные вопросы решили мне задавать? – А это… Ты только не сердись, – улыбнулся Олег, – мне кажется, я тебе новый имидж начал создавать. Чтобы студенты уважали. Само собой получилось. Кирилл остановился и посмотрел на друга: – Как же ты это умудрился за пол-пары? А главное, что ты успел наговорить? И кому? – Я не уверен, во что это все выльется, просто кое-кому по ушам проехался, студенты всё сами додумают. Не дрейфь. – Ну, а мне-таки надо знать, к чему быть готовым? – спросил Кирилл, с растерянной улыбкой глядя на Олега. – Да не надо, зачем? Так даже интереснее. Всё узнаешь в свое время. Просто веди себя естественно. Но если увидишь на себе прыгающую красную точку, сразу на землю падай и прикрывай голову руками. Олег начал смеяться, довольный своей шуткой. Кирилл застыл, размышляя, надо ли беспокоиться по этому поводу, потом покачал головой, перехватил портфель в другую руку, с размаху хлопнул им Олега по спине, – прямо как в школе, – и с легкостью сказал: – Ну и ладно, хоть что-нибудь изменится в этом захолустье. – Слушай, Кирюш, я тебя спросить хотел… – Конечно, спрашивай. – А что ты в конце им сказал, пераспера там… – Ну так это же латинская пословица. «Per aspera ad astra». «Через тернии к звёздам» значит. Я ее моим студентам не устаю повторять. Ведь чему нас учит классика? Что труд сделал из обезьяны… – А, ну да. – Олег тихонько фыркнул. – Ну да, ну да. – Что? Их разговор прервал внезапно очутившийся перед ними модный переводчик из Мюнхена, чей рассказ Олег был вынужден слушать в столовой. Согласно своему недавно оглашенному плану, он, судя по всему, намеревался войти в аудиторию прямо по окончании пары, но не успел собраться с мыслями при виде раньше времени вышедшего из аудитории преподавателя. Отступать было некуда, и студент перешел в нападение, которое, как известно – наилучшая защита. – А-а-а-м-м, – протянул он, лихорадочно собираясь с мыслями и искоса тараща глаза на Олега, в котором узнал недавнего соседа по столовой, – Кирилл Евгеньевич? Кирилл, подняв правую бровь, радушно улыбнулся студенту как доброму знакомому: – А, это вы, Ковальчук? А я уже потерял надежду. Что же вы на пересдачу не явились? Ковальчук переводил взгляд с Олега на Кирилла, и по его глазам было видно, что он лихорадочно выбирает стратегию поведения. – Вы не поверите, подозрение на атипичную пневмонию, 3-х недельный карантин, еле вырвался. Недельку дома отлежался, – и сразу к вам, Кирилл Евгеньевич, мне бы зачёт сдать… я все время готовился. – Ну и как же мюнхенские врачи вас с таким диагнозом на конференцию отпустили? Хотя, по отзывам моих коллег, вы, несмотря на свою атипичную болезнь, переводили неплохо, не опозорили честь факультета. Ошалевший от такого поворота Ковальчук, чуть не скатившийся до роли «несчастный студент во власти любимого, но строгого преподавателя», понял, что нет ничего лучше, чем быть откровенным. – Кирилл Евгеньевич, простите, что соврал. Вы же понимаете, чтобы выйти на хороший уровень, нужна языковая практика. Но не было у меня уже другого выхода, я уже контракт подписал, и рассчитывал ваш экзамен с первого раза сдать. – Ваша правда, Ковальчук. Кто же знал, что оно так все повернётся, – закончил мысль Кирилл. – В общем, так. За хороший перевод в Мюнхене выражаю вам устную благодарность. Но вот с пересдачей придется не билет тянуть, а по всему материалу курса ответить. Жду вас в среду после четвертой пары. И друзья пошли дальше, оставив студента размышлять о перипетиях его судьбы. – Вот ведь, подлец какой, – беззлобно сказал Кирилл, когда они ушли из зоны слышимости студента. – Собирался мне экзамен сдавать за бутылку коньяка, шустрик такой. А сам ни в зуб ногой, весь прошлый семестр не появлялся на лекциях. Но, надо отдать ему должное, в языке хорошо варит. Переводить в Германию ездил, к моим постоянным клиентам. Кстати, они мне про него уже рассказали, отработал нормально. Но ведь есть в его поведении какой-то вызов, ты понимаешь? Вот что с ним делать? Олег задумался и сказал: – Да ладно, забудь. Не об этом нам сейчас думать надо. Мне тут на твоей паре одна идейка в голову пришла.
Глава 6 Фигурант
Кирилл с Олей шли из института домой через городской парк. По вторникам её занятия на подготовительных курсах заканчивались одновременно с парами отца, и она каждый раз придумывала отговорки, лишь бы не идти домой вместе. Но сегодня она неожиданно для себя легко согласилась на предложение прогуляться по парку. Весенняя зелень только принялась раскрашивать окружающий пейзаж. Было ещё светло, но народу в этот час было немного. Оля смотрела по сторонам и периодически бросала взгляд на отца. Говорить было вроде бы не о чем. Как и в последние несколько дней между ними висела гнетущая недосказанность. Но в этот раз Оля заметила, что он вёл себя как-то странно. Походка отца приобрела некую сконцентрированность, он был собран и цепкими глазами смотрел по сторонам. Скулы стали четко очерченными, а дыхание – частым и глубоким. «Опять из-за меня сердится, – подумала Оля, – сколько же можно». Такое состояние давило на девушку уже несколько дней. – Слушай, пап, – Оля решилась разрядить обстановку и повернулась в пол-оборота к отцу, – мы зайдем в магазин? Кирилл не успел ответить, потому что Оля вцепилась ему в руку. Ее взгляд был направлен мимо Кирилла на перпендикулярную аллею. Он повернулся, – в их сторону, разбрасывая гравий во все стороны, мчалась огромная черная собака. Кирилл сделал глубокий выдох. – Паа-ап, – беспомощно проговорила Оля. Она огляделась по сторонам. Аллея была пустынна. – Зайди за меня, – сказал Кирилл, правой рукой подталкивая дочь за спину. Сделав шаг к собаке, он снял с шеи шарф, обернул его вокруг обоих кулаков, и выставил вперед прямые, одеревеневшие руки с растянутой перепонкой шарфа. – Па-а, – раздалось из-за спины. – Стой за мной, не высовывайся, и главное, не двигайся, собака может переключиться на тебя. Рычащая черная овчарка очутилась на расстоянии прыжка от Кирилла, молнией взлетела в воздух и, жутко клацнув зубами, вцепилась в шарф. Кирилл рванул шарф на себя и стал дергать его из стороны в сторону, таская собаку по весенней пыли. Иногда он поднимал ее в воздух, крутя перед собой. – Беги, позови людей, – бросил он через плечо съежившейся от страха Оле. – Ой, мамочки, – пролепетала она. – Беги, кому сказал! Бросив рюкзак на пыльную траву, Оля дернулась было в одну сторону, потом побежала в другую. Кирилл продолжал вращать овчарку вокруг себя волнами, то поднимая ее в воздух, то протаскивая ее по гравию дорожки. На мгновение он замер, и собака перехватила шарф, прикусив запястье Кирилла. Оля оглянулась, увидела, что отец все еще борется с непонятно откуда взявшимся зверем, завернула на главную аллею и, заметив людей, крикнула: «Помогите!» Через три минуты девушка неслась обратно. Чуть позади неё бежал широкоплечий парень в ярком спортивном костюме. Увидев Кирилла, сидящего на бурой траве и опиравшегося спиной на ствол березы, Оля сбавила бег. – Папа, что с тобой? – она подбежала к Кириллу, упала на колени и схватила его за плечо. На светло-серых брюках отца, испачканных в грязи, проступали необычайно яркие пятна крови. – Я сейчас вызову «скорую»! Кирилл приподнял голову: – Ничего, ничего, всё в порядке. Посмотрев на парня, он добавил: – Спасибо вам огромное, молодой человек, но уже, как вы видите, все кончилось достаточно благополучно. – А где собака, папа? – Она убежала. Кирилл попытался приподняться, оперевшись обеими руками в землю. Найденный Олей парень помог ему встать. – Ну, я пошёл? – спросил молодой человек, в смущенной неуверенности разводя руками. – Да, конечно, спасибо вам большое, – поблагодарил Кирилл, отряхивая траву с одежды. Парень вышел обратно на аллею, чуть не наступив на изрытый когтями гравий, смешанный со свежей кровью. Неуклюже перепрыгнул место битвы и затрусил в сторону выхода из парка. – Папа, смотри, у тебя рана, – Оля указала на кровоточащую руку Кирилла. – Да ничего страшного. Просто прикусила, царапина, не больше. Оля вынула из рюкзака белый носовой платок: – Давай, я тебе забинтую. Кирилл протянул ей ладонь, и дочь обернула платок вокруг руки, завязав на ладони узелком. Они пошли вдоль аллеи по направлению к дому. – Пап, а может пойдем в милицию, напишем заявление? – Ну что ты, доченька, чего тут такого. Всё бывает… – Тогда нам надо обязательно пойти в больницу, а вдруг собака бешеная. – Меня, ты знаешь, в детстве собаки раз пять кусали, и ничего, – улыбнулся Кирилл. Оля недоверчиво посмотрела на отца. – А как же так? Куда же она убежала? Почему? – Оля недоверчиво посмотрела ему в глаза. – Собачка испугалась, что я ее съем. Оля улыбнулась: – Папочка, – она обняла его за пояс и прильнула к Кириллу, – какой же ты все-таки… – Какой? – Настоящий… – подумав с секунду, закончила фразу Оля. Кирилл положил руку на плечо дочери и они неспеша пошли вдоль рядов набухающих почками берез, в сердцевине которых в ожидании весеннего солнца уже играл шумящими потоками сладкий сок.Глава 7 Гамбургер
– Саш, сейчас дядя Серёжа на ужин придет, – крикнул Олег сыну, набрасывая большое махровое полотенце на плечи. – Ты на кухне еще с завтрака насвинячил, прибери там за собой, а я в душ по-быстрому. Саша кивнул, и уныло побрел на кухню. Щёлкнул выключателем, взял со стола нож, измазанный арахисовым маслом и потер его под струей воды. Потом открутил крышку бутылки молока, понюхал и поморщился. С утра оно успело прокиснуть, и он вылил всё в раковину, а пустую бутылку выбросил. Полированная ореховая поверхность стола была щедро усыпана крошками белого хлеба и кукурузными хлопьями; Саша уже был готов смахнуть со стола остатки утреннего пира, как из ванной раздался громкий голос отца: – Саш! А, Саш! – Чего? – выкрикнул он в сторону коридора. – Пойди сюда! Саша оглядел несделанный фронт работ, бросил тряпку на стол и пошел в коридор. Из двери ванной высунулась мокрая голова Олега. – Слушай, Санек, у меня сигналка сработала. На, ключи, сходи погляди, чего там. – Мокрая рука двумя пальцами протянула Саше верещащий прямоугольник пейджера с рыбкой мерседесовского ключа. Саша взял ключ и поплелся к входной двери. Олег глядел вслед сутулой длинноволосой фигуре сына, и с его подбородка на коврик стекали мыльные капли. – Слышь, Саня, накинь что-нибудь, прохладно чего-то сегодня. Саша надел яркую нейлоновую куртку и сунул ноги в бордовые кеды с огромными салатовыми шнурками, смяв задники. И, не оглядываясь на отца, вышел в коридор, грохнув дверью. Машина стояла со стороны входа в подъезд, и окна квартиры туда не выходили. Лифт был занят, и, постояв пару секунд перед горящей в сумраке коридора кнопкой, Саша решил спуститься с третьего этажа пешком. Не особенно торопясь, он достиг двери подъезда и вышел наружу. Оглядел пустынный двор, погружённый в сумерки, и практически сразу заметил ритмичные всполохи аварийки машины отца, припаркованной в темном углу между двумя берёзками и гаражом-ракушкой соседа дяди Сени. Дверь подъезда за его спиной закрылась. Саша похлопал себя руками по карманам джинсов – «Блин, ключи от дома забыл», – мелькнула в голове мысль. Он сделал пару шагов в сторону машины и остановился. В жёлтом свете мигающих поворотников он увидел двух молодцов, одного здорового, другого щуплого, орудующих у водительской двери отцовского «Мерседеса». Саша оглянулся на дверь подъезда. Когда придет отец и придет ли вообще, он не знал. – Эй, вы чего делаете? – неуверенно проговорил он в сторону машины. Два типа резко повернулись в сторону блеющего парня. Бугай двинулся к нему. Щуплый же остался ковыряться с замком. Саша представлял собой тот наиболее распространенный тип людей, которые в случае возникновения реальной опасности впадают в ступор. Вызвано это тем, что они не имеют четкого алгоритма действий для решения подобных проблем. В голову Саши устремилось огромное количество мыслей. Все они представляли собой хаотическое нагромождение возможных вариантов, но без ясного понимания, как довести хотя бы один из них до логического финала. Стоя на месте как завороженный, Саша оказался поглощенным вдруг замедлившимся ходом времени. В то же время в его голове крутился вихрь неостанавливающихся обрывков возможных решений: «Блин. Что делать? Бежать к подъезду… ключей нет. Кричать? Нет, не буду. Сука-а-а-а! Поздно…» Саша осмотрелся. «Отбиться? Чем? Вон, прут лежит. Или нет? Если отберут, будет хуже…» На заднем плане сознания отразилась блеклая вспышка мысли: «Хреново, что это не игра. Ни выбора оружия, ни возможности сохраниться.» Здоровяк приближался неумолимо, вразвалку, как в замедленном кино. Саша сглотнул и оглянулся по сторонам. «Никого. Надо смываться. Отец ведь не увидит. А «Мерс»? Да гори он!..» И только Саша устремил взгляд в сторону возможной траектории побега, как в поле его зрения – прямо из арки выплыла до радостного крика знакомая фигура Серёги. – Дядя Серёжа! Увидев Сашу, Серёга улыбнулся и махнул рукой. Но в ту же секунду улыбка исчезла, когда он заметил приближающегося к Саше бугая, а у мигающего аварийкой машины Олега еще одного типа с металлической линейкой в руках. – Чё за дела, пацаны? – хрипло произнес Серёга, делая значительные паузы между словами. Бугай повернул к нему голову и процедил: – Вали отсюда, дядя. И соплюдона своего с собой забери. Серёга сделал несколько шагов вперед, оказавшись между бандитом и Сашей. Он завел правую руку за спину и вытащил закрепленный на ремне складной нож. Клипса тихо щелкнула. Глядя прямо в глаза остановившемуся бугаю, Серёга сказал Саше: – На, нож, прикрой меня со спины, – и резко бросился на здоровяка. Дрожащими руками Саша несколько раз попытался открыть нож. Но хитрый механизм никак не поддавался. В панике он поднял глаза на дерущихся. За те несколько мгновений Серёга успел повалить бугая и, оказавшись сверху, хлестко лупил пытавшегося закрыть голову руками противника. В ту же секунду рядом с ними появился щуплый с толстой арматуриной в руках и с размаху огрел Серёгу по голове. Перехватив прут, щуплый выпрямился и повернулся к замеревшему парню. Пятясь назад, Саша судорожно нажимал на все выпуклости рукоятки, в поисках той самой заветной кнопки, но нож предательски выскользнул из потных рук и, упав на землю, наконец, раскрылся. Щуплый ухмыльнулся, блеснув золотыми зубами: – Рыпнешься, бошку размозжу. Бугай скинул с себя обмякшее тело. Серёга распластался на земле, неестественно подогнув под себя ногу. С его виска на асфальт капала густая красная жижа. – Ну всё, хорош. Валим! – здоровяк хлопнул щуплого по плечу. Выйдя из оцепенения, Саша бросился к лежащему на асфальте телу папиного друга. – Дядь Серёж, вы как? – спросил парень, осторожно тряся Серёгу за плечо. Тот начал приходить в себя, медленно встал на колени, тряхнул головой. Потом вытянул левую руку вперед, останавливая Сашу: – Погоди, я сам. Серёга медленно поднялся. Казалось, что ноги его дрожат. Правой рукой он держался за разбитый висок, а левой опёрся на Сашино плечо. Они молча направились к подъезду. – Может, в 02 позвонить? Серёга остановился, посмотрел в глаза Саше и хрипло сказал: – Разберёмся. Из подъезда выскочил дядя Сеня, владелец ракушки, взволнованно оглядывая двор: – Шурик, чего тут у вас происходит? Крики какие-то слышал… – Да нормально всё, – сказал Серёга, – это сигнализация орала. Аккумулятор сдох. Они прошли мимо соседа, который с недоверием перевел взгляд с окровавленной головы Серёги на мигающие огни автомобиля. Дядя Сеня бросился к ракушке, подергал замок, потом степенно обошел «Мерседес» и оглянулся на захлопнувшуюся дверь подъезда. Саша завел Серёгу в лифт, нажал на кнопку третьего этажа. В тягучей тишине он пытался зацепиться глазами за хоть что-нибудь, чтобы не смотреть на папиного друга. Увидев зажатый в руке брелок, Саша вспомнил, что не выключил сигнализацию. Но сейчас это волновало его меньше всего. Наконец лифт выпустил их на лестничную клетку. Саша вышел вторым, нервно теребя ключи. Серёга обернулся к нему прямо перед дверью, все так же зажимая ладонью рану на правом виске, и тихо сказал, глядя в его испуганные, не знающие чего ожидать, глаза: – Если по-простому, то ты меня подставил. Так мужики не поступают. Но, – Серёга сделал паузу, – случится может с каждым. Больше так не делай. Отцу мы об этом не скажем. Он повернулся спиной к Саше, стоящему будто в другом измерении, и нажал звонок. Не успел он снять палец с кнопки, как дверь тут же открылась. – Ё-мое, Серёга, – Олег мгновенно увидел окровавленную голову друга. – Да ты ранен? Давай быстро в ванную! Олег схватил друга за руку и потащил его по коридору. – Сын, побросай там чего есть на стол, мы сейчас, – сказал он через плечо Саше. Облегченно выдохнув, парень быстро направился на кухню. В ванной Серёга убрал руку с виска, понюхал ладонь и лизнул ее. Олег похлопал его по плечу, открыл воду и ухмыльнулся: – Ну чего, гамбургер, смывай свой кетчуп. Сейчас я тебе головушку перебинтовывать буду. – Вот видишь, реквизит пригодился. Жалко, спасовал пацан. – Ничего, это тоже урок. Я всё видел из окна у мусоропровода, можешь не рассказывать. – Значит, так. Ты, папаня, не расстраивайся, полегче с ним. Идём дальше по плану «Б», – Серёга наклонился над раковиной и широкими движениями стал смывать с виска и волос бурую имитацию крови. Когда мужики вошли на кухню и сели за стол, Саша, расставляющий кружки, виновато поднял на них глаза. Серёга по-доброму кивнул. В этот момент раздался звонок в дверь. – Кого там? – проговорил Олег и пошел открывать. На пороге переминался с ноги на ногу дядя Сеня, владелец ракушки. – Я это… не ваши обронили? – он показал Олегу найденный на дороге нож, который держал двумя пальцами через носовой платок. Олег подался к соседу, аккуратно взял нож, внимательно взглянул ему в глаза и сказал: – Да, наши. Спасибо, дядь Сень. – У вас это… машина там мигает. – А, спасибо. – Олег кивнул, взял с полочки брелок и отключил сигнализацию. – Ну ладно, дядя Сеня, мне пора, у меня тут гости. Олег вернулся на кухню и положил ножик на середину стола. – Что за вещдок? Надеюсь, до греха не довели? – спросил Олег, вглядываясь поочередно в лица Саши и Серёги.Глава 8 Трое в даче, не считая собаки
Кирилл забинтованной рукой меланхолично почесывал за стоящими торчком ушами черной овчарки. – Что ж ты, Чигет, кусаться-то начал? Пёс поднял умные карие глаза на Кирилла, сморщив кожу на огромной голове. – Не смущай его, Кирюх. Не дави на собачку. У него и так психика расшатана, – сказал Серёга. – Да я не в претензии, он выполнил свою задачу «на отлично». – А Оля твоя молодец, огонь девка, – сказал Серёга, – весь парк на уши подняла. Вон, спортсмена какого-то из леса вытащила. Хорошо, меня в кустах не приметила. Ты вообще, Кирюх, с такой дочкой не пропадёшь. Кирилл сдержано улыбнулся в ответ: – Вы лучше расскажите, как наш план с Сашей и «Мерседесом», сработал? Олег и Серёга молча переглянулись. – Ты знаешь, сработал… – сказал Олег, – но не так, как хотелось бы. В общем, над этим вопросом будем работать дальше. – А что конкретно не сработало? Вроде бы всё продумали. – Растерялся паренёк, – сказал Серёга, – пришлось работать по плану Б: падение, пластиковая арматурина и кетчуп на башке. – Ну, в принципе, это тоже результат, для первого раза неплохо. В нашем деле главное – дать ему пищу для размышлений. – Это да, Кирилл, теперь он у нас голодным не останется. Надеюсь, эти мысли в дела перейдут, – сказал Олег. – Кстати, как там эти два клоуна с мажорчиком, не проявлялись? – спросил Серёга, снимая с шампура прожарившееся мясо. – Ну-у, твоими стараниями они еще не скоро появятся, – ответил Кирилл. Серёга кинул псу кусок шашлыка, Чигет резко дернул головой навстречу подачке и, не жуя, проглотил мясо, утробно заурчав. – Хорошая у тебя дача, Серёга. Главное, дом добротный, – сказал Кирилл, оглядывая большущий участок. – Ну, тогда давайте за удачно проведённые операции, – сказал Олег, разлив в три стакана по 50 грамм водки из запотевшей высокой бутылки. Трое друзей, сидящие на веранде за большим дубовым столом, чокнулись, синхронно выпили, а потом, поморщившись, дружно вгрызлись в шипящий горячими пузырьками шашлык. Чигет насторожился, но, как и положено воспитанной собаке, не сорвался с места, а всё так же продолжал лежать у стола рядом с Кириллом. Тем не менее, пёс беспрестанно вертел головой, стараясь вычислить, с какой стороны прилетит ещё один кусок ароматного лакомства. – Слушай, Серый, давно все хочу спросить, а откуда вообще этот зверь у тебя? – сказал Олег, отрезая дюжий, в два пальца толщиной, ломоть хлеба от мягкой, оседающей под давлением, буханки. – Три года назад бывший сослуживец передал по наследству. Их часть расформировали, собаки остались не у дел, так у меня Чигет и появился, – сказал Серёга, обмакнув кусочек мяса в нежно-красный брусничный соус. – Тебе бы, Кирилл, ещё с месяцок потренироваться, глядишь, обошлись бы без кровопролития. – Мне и тех двух сеансов хватило. Колено до сих пор болит, – сказал Кирилл. – А ты Кирюха, монстр! – улыбнулся Олег, – если бы Серёня вовремя не подоспел, разорвал бы собачку на части. – Вообще, мужики, мне ваша театральная постановка понравилась, – сказал Серёга. – Что будем делать в следующем акте? – Ну почему же сразу театр? – перебил его Кирилл, – это, скорее, контролируемая реальность. Когда все воспитательные методы уже исчерпаны, это крайний вариант воздействия. Понимаешь, нам надо их в самое пекло засунуть, чтоб на своей шкуре прочувствовали. Ну да, есть определенный риск, – Кирилл поднял свою поврежденную конечность, – но лучше так, чем никак. – Хорошо загнул, – сказал Олег, – но, всё-таки, мне бы в своё время моего охламона лет на пять в Суворовское училище отправить… – Ну, отцы, детей в армию отправить, это, конечно, можно, – сказал Серёга. – Но вам сейчас нужно с ними рядом быть, отношения наладить. А то, вон они на вас волчатами смотрят. Правда, Чигет? – и потрепал пса по холке. – Да, у меня с Саней отношения ещё те, – задумался Олег. – А по-моему, он у тебя отличный парень, – сказал Кирилл, – и, всё-таки, вам как мужику с мужиком проще договориться. А вот у меня незадача – девочка… – Чего ты на дочку наговариваешь, – сказал Серёга, – после боя с Чигетом ты теперь героем для неё стал. – Ну, так-то оно так, подвижки, конечно, есть. Но при всём при этом мы с ней как будто на разных языках говорим. Ты ведь помнишь, Олег, я тебе говорил, что Оля бредит модельным бизнесом, на сайтах всё время сидит, журналы эти глянцевые покупает. Я взял почитать – дурь полная! – О, так в этом деле мы ей завсегда поможем! – бодро воскликнул Серёга, – у меня же подружка есть, Снежана. Олег её, кстати, знает… – Да уж, третий год девке голову морочишь, она от тебя серьезного шага ждёт, а ты всё кино-кафе-мороженое, – улыбнулся во все 32 зуба Олег. – Так вот, Снежаночка, между прочим, креативный директор «Топ Стар Моделз». Продвинутая. Она на той неделе в Нью-Йорке проект закончила. И, между прочим, завтра по этому поводу у них мега-вечеринка в «Пингвине». Весь наш гламурный бомонд будет. И я, мальчики, оказался в их числе. – Ну мы рады за тебя, братан! Может, нас с Кирюхой тогда с собой возьмешь? – Вас не возьму. Олю возьму, – Серёга широко улыбнулся и обвел удивленных друзей добродушным взглядом, – ну а что? Окунём её, как говорится, в самый эпицентр. – А обратно мы её как вытаскивать будем? – спросил Олег. – Этого как раз делать и не придётся. Сама оттуда с визгом вылетит. У них после официальной части – афтерпати. Вот там такой трэш творится… Короче, я ей всю изнанку покажу. Она у тебя девочка умная, должно сработать. – А чего, классная идея! Молодец, Серёга! Ты как, Кирилл, поддерживаешь? – Ну, давайте попробуем, – неуверенно ответил Кирилл, наконец поставив стакан на стол. Серёга вынул из переднего кармана джинс потёртый бумажник и через пару секунд выудил оттуда визитку с потрёпанными краями, на которой красным тиснением по золоту играла надпись «Top Star Models». – Вот тебе, папаша, Снежанкина визитка, я её обо всём предупрежу. Короче, сегодня вечером позвонишь ей, договоришься обо всём. Кирилл медленно взял визитку: – Как-то быстро всё это… У неё к тому же послезавтра тест сложный, готовиться надо… – Спокуха, Кирьяныч, такая маза только раз в жизни бывает, видишь, как всё совпало, – Серёга хлопнул Кирилла по плечу. – Тест этот, я уверен, она сходу сдаст, она же вся в тебя, отличница. А за клуб не переживай, я сам лично там всё проконтролирую. – Всё, замётано, Кирилл, не тормози, – вмешался Олег. – В общем, мы согласны, Серёга! Ну, давайте, дерябнем по маленькой за это дело. Мужики звякнули свеженаполненными стопочками и опрокинули в себя обжигающий горло холодный огонь.Глава 9 Пингвин
Оля отстукивала каблуками своих новых туфель нервную чечетку по граниту широкой площадки. Синяя неоновая надпись «Пингвин» над распахнутыми дверьми клуба пульсировала поочередно зажигающимися буквами. Под ней неутомимо бегала взад-вперед забавная арктическая птичка из светодиодов. Вдоль стеклянных стен клуба пёстрой лентой выстроились счастливые обладателей пригласительных билетов, пришедшие на закрытый показ мод. От остальной толпы их отделяли хромированные столбики с цепочками, покрытыми красной бархатной тканью. Благоухающие эксклюзивными духами представители бомонда живо общались друг с другом, как бы не замечая пожирающие взгляды несчастных по ту сторону бархатного ограждения. Оля с любопытством разглядывала стоящую к ней спиной стройную девушку в высоких серебристых ботфортах, коротких облегающих шортах и салатовой шубке из искуственного меха. Когда та обернулась, Оля, смутившись, перевела взгляд на парочку, словно возникшую из Америки 1930-х годов: широкоплечий мужчина в двубортном сером костюме в мелкую полоску и фетровой гангстерской шляпе придерживал под локоть свою миниатюрную спутницу в облегающем изумрудном платье и минималистической шапочке с подрагивающим павлиньим перышком. Оля ещё раз придирчиво оглядела свой наряд в отражении гигантских окон клуба. Н-да, для дня рождения подруги сошло бы, но для показа мод явное не хватало безуминки. Ход ее унылых мыслей прервал затрезвонивший в кармане пальто телефон. – Алло? Я слушаю! – Привет, Оль, это Вика. – А, это ты. Привет. – Слушай, ты там к тесту все задания прорешала? Я на пятом застопорилась, чего там делать надо? – Я это… Я сейчас как бы не дома… Про чего там пятое было? А то я уже не помню. – Ого! А чего это ты не дома? Какой-то музон у тебя энергичненький… Ты где вообще? – Ну там… на показ мод иду. – Да ты что!? На «Топ Стар» в «Пингвине»? У них же закрытая вечеринка! – Я сама ещё не до конца въехала. Мне, прикинь, мой папА предложил пойти, у негокакая-то знакомая тут работает, обещала провести. – Не может быть! Кирилл Евгеньевич? У него-то откуда такие связи? – А почему бы и нет?.. Оля хотела было продолжить фразу, но её внимание вдруг привлек внезапно образовавшийся затор у рамки металлоискателя: подобно маленькому торнадо, разметая всё на своём пути, в пространстве рамки материализовалась стройная женщина с развевающимися иссиня-черными волосами в ярко-красном коктейльном платье. Она вежливо, но безаппеляционно вытолкнула уже практически прошедшего в ворота рамки молодого человека в клетчатом твидовом костюме, коротко кивнула охраннику и вышла на середину площадки. – Так! – громко сказала стремительная дама, чтобы голос её был слышен всем присутствующим на пятачке перед клубом. – Кто тут Оля Лаврова? Потом, заглянув в планшет, повторила: – Лаврова! Ольга! Очередь из обладателей контрамарок, – с удивлением, а безбилетники за бордовым ограждением, – с голодным любопытством, завертели головами, пытаясь узнать, кого так настойчиво вызывают. – Слушай, меня вроде зовут, – прошептала в трубку Оля, не дождавшись ответной реплики, сбросила звонок и подняла руку: – Я! Она едва расслышала сама себя и поэтому, спохватившись, чётко и громко прокричала ещё раз: – Это я! Почти физически ощущая на себе оценивающие взгляды со всех сторон, Оля обогнула очередь и подошла к самому ограждению, ожидая решения своей судьбы. – Так, её надо пропустить, на нее спецбронь, – бросила «деловая» через плечо дюжему охраннику и направилась через рамку обратно в клуб, открыв фантастический вырез на платье, – до самой талии, с черно-красной веткой сакуры, цветущей на персиковой коже её спины. Дородный детина в строгом черном костюме с пружинкой провода, уходящего из уха под воротник белоснежной рубашки, бесстрастно отсоединил один конец бордовой веревки и отошел, приглашая Олю войти. Оглянувшись на препарирующих ее глазами очередников, она пожала плечами, виновато улыбнулась, «так, мол, получилось» и, неуклюже бортанув твидовый костюм, первой проскочила в рамку. – Снежана, – спешащая дама протянула на ходу Оле свою тонкую, обнажённую до плеча руку с кольцами на каждом пальце. – Ольга. – Ну, это я уже поняла, – Снежана пожала Олину руку, – пойдём, я тебе здесь всё покажу. Оля пыталась не отставать от стремительно летящей по фойе Снежаны, лавируя в её фарватере между кипящими в броуновском движении группами нарядных и заливисто хохочущих людей с тонкими фужерами пузырящегося шампанского в руках. Все эти образы нагромождались в голове подобно фотоотчету о гламурной вечеринке из глянцевого журнала. Снежана подождала, когда Оля поравняется с ней на лестнице, положила ей на плечо руку с бутербродом из двух телефонов и улыбнулась, обнажив два ряда крупных зубов-жемчужин в обрамлении удивительно ровно очерченных вишневых губ: – Значит, ты готова окунуться в мир высокой моды? Эта первая улыбка за целую минуту их знакомства подкупила Олю. Впрочем, эта минута уже показалась Оле по количеству впечатлений равной целому месяцу её пресной и, как оказалось, бессобытийной жизни. – Я не знаю… А вы расскажите, что надо делать? – широко открытые глаза Оли и зардевшиеся румянцем щёки говорили о совершенной растерянности. – Во-первых, давай на «ты». Я, все-таки, не так стара, моя милая, – Снежана с некоторой грустью вздохнула, подметив минимум макияжа на молодой упругой коже девушки без единой тени морщинок. – Да конечно же не старая, вы что! Вы, то есть ты, такая… я просто не знаю. Само совершенство! – Ну да, практически Мэри Поппинс! Впрочем, спасибо. Ну, пойдём, я тебя познакомлю со всеми. – Снежана! Ну я больше так не могу! С кем приходится работать! – их путь преградил молодой человек в розовом пиджаке на черную майку. Рукой в подвернутом до локтя рукаве он нервно теребил расческу в нагрудном кармане, утыканном разноцветными булавками. Роговая оправа очков, которая, хоть и казалась старомодной, всё же смотрелась стильно на коротко стриженом ухоженном лице, единственный проблемой которого была, пожалуй, сумбурно-редкая щетинка бороды-испаньолки: – Где Кристина-то? – Эдгар, не мельтиши. Сейчас всё будет. Кстати, Оля, познакомься, это наш стилист, Эдгар. Золотые руки, постоянно ухожен, пребывает в качестве немого укора нашим безалаберным девочкам. – Очень приятно, – молодой человек схватил Олину руку и манерно пожал её, пустил волну вверх-вниз, с довольно высокой амплитудой, – Эдгар, – сказал он и продемонстрировал Оле бэйдж, болтающийся у него на шее. – И мне, – отозвалась та, зачарованно глядя прямо сквозь пустую оправу в широкие зрачки Эдгара. – Кстати, Эд, – Снежана задумчиво закусила губу, – а знаешь, что? Отведи-ка Олю к себе в гримерку, а я скоро подойду, мне тут отбежать надо. Покажи ей там всё и, если она будет не против, дай ей померить что-нибудь. Ты ведь не против, Оль? Оля не знала, что и сказать и, подбирая слова, наконец расплылась в улыбке: – Правда? А можно? – Ну конечно. Иди, поднимайся наверх, Эдгар сейчас тебя догонит. Оля побежала по лестнице неверх, а Снежана сказала в пол-голоса опустившему в притворном удивлении нижнюю челюсть Эдгару: – Очень большие люди попросили о ней. И главное, хорошие, – она ловко подтолкнула вверх подбородок Эдгара указательным пальцем, заставив того легонько щелкнуть зубами, – так надо, Эдик. – Эдгар, – поправил Снежану стилист и сжал губы бантиком, – а как же Кристина? – Ну, ты что, Кристину не знаешь? Сейчас нарисуется, не истери. – Ну, хорошо! – кивнул Эдгар и засеменил по ступеням вслед за Олей.*** – А вот это – наши костюмы, – Эдгар обвёл рукой длинные хромированные трубы стендов, с которых свисали самые передовые образцы текстильной промышленности. Мимо них суматошно носились длинноногие девушки, застегивая на ходу пуговицы, одетые и полуодетые, некоторые даже топлес, – нисколько не стесняясь находящихся там мужчин, – и все как одна смотрели сквозь Олю, как будто её тут и не было. Не то, чтобы ей нужно было непременное признание, но такое подчеркнутое игнорирование тех, одной из которых она хотела бы стать, – немножко обижало. – И что, можно любое выбрать? – Оля прошла вдоль вешалки, проведя рукой по манящим нарядам. – Ещё чего не хватало, – Эдгар придирчиво окинул Олю взглядом сверху вниз. – Тут всё по местам и по номерам выходов расписано. Сейчас мы тебе что-нибудь сногсшибательное найдем. Он кончиками пальцев прикоснулся в Олиным плечам и плавно развернул ее на 180 градусов. – Вот твои вешалА, Золушка, а я буду твоим феем, – удерживая её за плечи, Эдгар мягко подтолкнул её к стоящей в углу полукруглой конструкции, увешанной разноцветными платьями. Удерживая одну руку на Олином плече, Эдгар резким движением выхватил из ряда нарядов воздушную яркую тунику и, вытянув руку, поднёс его к Оле. Придирчиво посмотрел, качнул головой: – Н-да, тебе это ещё рановато. Склонив голову, Эдгар отрывистыми профессиональными жестами, как заправский бухгалтер костяшками счетов, двумя пальцами двигал туда-сюда вешалки по металлической трубе, заставляя их щелкать друг о друга под аккомпанемент шуршащих платьев. Не отрываясь от этого занятия, Эдгар вдруг стремительно протянул другую руку к Оле и потрогал кончики её волос. – И причёсочку какую-нибудь тебе устроим. Так, вот здесь уложим, скулы надо выделить, а линию носика помягче сделаем… А кстати, кто тебя со Снежаной познакомил, я тебя что-то никогда не видел. – А, это мой папа. Он сказал, что они со Снежаной приятели. Я же вообще тоже готовлюсь моделью стать… Ну вот он и попросил. – Папа… Тогда всё понятно. Значит, хороший у тебя папа, поздравляю. Не у многих такие. Ну, тогда как раз присмотришься, – и добавил в сторону, словно про себя, – может, ещё и передумаешь. Оля смущённо улыбнулась в ответ. – В общем так, дружок, – наконец проговорил он, – времечка у нас в обрезочек. На меня уже очередь из девочек выстроилась, все фантастического стайлинга ждут. Короче, так. Вот то, что может тебе подойти, это мы всё равно на показе использовать не будем. Примерь, выбери, что нравится, потом ко мне, я оценю, – Эдгар бросил в Олю охапку разноцветных платьев прямо с вешалками, – но смотри, не испорти мне их, тут у нас всё строго. – Да что вы, я очень-очень осторожно! – воскликнула Оля, подбрасывая необычный гардероб у себя на руке. Эдгар оглянулся по сторонам, словно разыскивая кого-то, а потом с наклоном головы посмотрел на Олю. – Я буду там, у зеркала, за колонной. Ты давай быстро, а то мне тебе ещё мейк-ап делать. Он потрепал Олю по голове, совсем как ребёнка, растребушив так старательно сделанную укладку, но она не обиделась и даже обрадовалась такому отношению, как будто её уже приняли в этот новый для неё мир. Эдгар, увидев вдалеке высокую девушку с огненно-рыжими волосами и накинутым на плечи халатом, понёсся к ней, крича на ходу: – Кристина, ну где тебя носит, а? Сколько можно курить? Кристина, ничего не отвечая, устроилась в кресле перед зеркалом, положила ногу на ногу и, томно взглянув снизу вверх на подбежавшего к ней Эдгара, сказала: – Ну а что, Додичка, и покурить уже нельзя? – Эдгар, – поправил её стилист, скривив рот, – ладно, давай пробовать из тыквы делать принцессу. Всё еще пребывая в восторге, она огляделась по сторонам и не без удивления открыла для себя, что вокруг не было ни одной кабинки для переодевания. Постояв с минуту в растерянности, Оля с ужасом осознала уже знакомый ей факт, что бродящие вокруг девушки одеваются прямо здесь, у вешалок и столиков с зеркалами. Этот факт модельной жизни, сначала показавшийся ей бунтарским романтизмом, вдруг стал немного неуютным. Впрочем, взглянув на полдюжины платьев, отобранных Эдгаром, Оля отбросила все сомнения и соорудила некое подобие ширмы: подвинув П-образный стенд на колесиках вплотную к одному из столиков с зеркалом, она почти отгородилась от бегающих взад и вперед людей, и стала примерять наряды. – Чего это ты тут шифруешься? – задорный девичий голос раздался в самый неподходящий момент, когда Оля подняла одну ногу вверх и осторожно балансировала на носочке другой. От неожиданности она покачнулась и наверняка грохнулась бы на своё импровизированное укрытие, если бы обладательница внезапного голоса не поддержала её за локоть: – Ой, ой, стоять, не падать! Наконец, обернувшись, Оля увидела улыбающуюся девушку с льняными волосами необычайной белизны. Улыбка настолько располагала к себе, что не рассмеяться в ответ было невозможно. – Да я тут… переодеваюсь как бы, – радостно смущаясь, проговорила Оля. – Ну я это, как бы, вижу, – с ироничной легкостью сказала незнакомка, – а чего стесняешься, здесь же все свои. Или ты новенькая? – Нет, я просто пришла в гости… Мне Снежана сказала, можно померить вещи, я тут выбираю. Мне Эдгар дал вот эти… а потом обещал макияж сделать. – Ну, Додичка начудил, – девушка мимолетным движением руки перелистнула платья и обволокла Олю облаком пронзительно-прозрачного запаха духов, – зачем он тебе это надавал? Ведь ничего в одежде не понимает. Сейчас я тебе что-нибудь нормальное подберу. Оля, которая, в принципе, была вовсе не против и, более того, совсем даже «за» возможность нарядиться в настоящие модельные платья, немного опасалась пойти против Эдгара, но всё же молча ступала босыми ногами за новой знакомой. – А нам можно выбирать тут? – спросила тихонько, чтобы никто не услышал, Оля. – Тебя как зовут-то, новенькая? – вместо ответа рассмеялась девушка. – Оля. – А меня Маша. – ЗдОрово! А то у вас все тут с такими именами, Эдгар, Снежана… – Ну не знаю. Маша – нормальное имя. Тебя, вон, тоже не Аделаидой зовут, и ничего, красиво выглядишь. Девушки рассмеялись. Комплимент добавил Оле уверенности в себе, и она подёргала Машу за руку: – Смотри, а можно вот это? Маша обернулась и сняла со стойки понравившееся Оле платье. – Ну вот, осознанный выбор! – произнесла Маша. Цепляясь тонкими бретельками за поднятую вешалку, синим шёлком ниспадало роскошное платье, требующее определенной смелости от решившейся его надеть. – Ну, давай, примеряй быстрее! – Маша потрясла платьем, обдав руку Оли прохладным глянцем шёлка. Теперь Оле уже ни к чему было прятаться от чужих глаз, стыдливо оглядываясь и краснея. К тому же никто не пялился, даже не обращали внимания, и это было именно то новое, чего, как оказывается, она всегда желала. Оля нырнула в синюю волну платья, до дрожи в коленях надеясь вынырнуть новым человеком, – богиней моды, королевой подиума, безжалостно наступая на свою старую одежду, которая опавшей кожей прошлого лежала бесформенной грудой на полу. – Ну как? – смущённо просила Оля. Ощущение себя новым человеком если и пришло, то еще не до конца вошло в свои права, поэтому Оля всеми клеточками тела пыталась прочувствовать эту новую сущность, боясь оглядеться или сделать неверное движение. – Слова тут неуместны, душа моя, – проговорила Маша после секундной паузы, – смотри в зеркало. На деревянных ногах Оля повернулась в ту сторону, куда махнула её новая знакомая. Действительно, как ни странно, зеркало тут и было с тех пор, как Оля начала переодеваться, но о его существовании в этом мире она будто бы совсем позабыла. Но главное, кто стоял в этом зеркале. Вот это, вроде, Маша, с ней она только что познакомилась. А рядом – какая-то девушка, тоже очень знакомая. Небесного цвета платье плавно струилось по её фигуре, временами весьма дерзко обнажая мрамор девичьего тела. «Не может быть, что это я», – промелькнула мысль. Оля для верности подняла руку; отражение повторило движение. Сомнений не осталось. Она стала новым человеком. – Ну вот, другое дело. Теперь побежали к Додичке, он Кристину уже заканчивает. В тряпках ничего не понимает, но визажист классный. Погнали, не тормозим! – скомандовала Маша и, ухватив Олю за руку, потащила её к Эдгару. Его макияжный столик располагался несколько в стороне от общей суеты, прячась за квадратной колонной. Другие визажисты довольствовались отведенным им пятачком между двух окон, за которыми то и дело бегала светодиодная голова пингвинчика. Впятером, выхватывая друг у друга расчески и кисточки, они перекрикивались, одновременно отгоняя моделей, облепивших их территорию и пытавшихся влезть к ним в зеркала поправить макияж. Эдгар же колдовал над Кристиной в аристократическом уединении и никто не смел нарушить это единение мастера с музой. Все знали, какой Додичка в гневе и обходили этот творческий Олимп стороной. Осознавая свой статус, Кристина вальяжно сидела в кресле и через полузакрытые веки наблюдала за порхающими руками Эдгара. Широкой кисточкой Эдгар несколько раз прикоснулся к лицу Кристины. – Ну всё, принцессочка моя, приходи после 12, я сделаю тебе демакияж, и ты опять превратишься в тыкву. Ультра-объемные ресницы Кристины затрепетали и она резким кошачьим движением ущипнула его за руку: – Да ладно тебе, Эд, не сердись, я больше не буду так долго курить и называть тебя Додичкой. – Хорошо. Иди уже, одевайся. – А что это за раскрасавица у меня за спиной трётся? – сказала Кристина, глядя в зеркало на Олю. – Вау, неплохо, неплохо, – сказал Эдгар, сканируя Олю глазами с ног до головы, – а ну, прыгай в кресло, дошлифуем образ! – Это что за дела, такие, Додичка? Я на пенсию ещё не вышла, а ты мне уже замену нашёл?.. – А что делать, ты мне все нервы уже истрепала! – Хотя, ты знаешь, мне, наверное, нечего бояться, – медленно проговорила Кристина, поднимаясь из кресла, – внешность так себе, невзрачненькая, да и рост метр с кепкой в прыжке… – Кристина, давай, лети отсюда, а то твою метлу, вон, уборщица заберёт, – сказала Маша. – Фу ты, что за молодёжь пошла. На кого мы оставляем мир моды? – Кристина гордо удалилась, покачивая бёдрами. Эдгар аккуратно, чтобы не помять платье, усадил Олю перед зеркалом и лёгкими, отточенными движениями начал формировать будущий образ. – Ты на Кристину не обращай внимания, она у нас – прима-модель, – сказал Эдгар, – манечка величия иногда накрывает, а так девка неплохая. – Так, Эд, дорогой, выручай, – рядом с макияжным столиком появилась Снежана, – найди мне девочку посимпатичней, не из наших, миленькую такую. Пусть подарит мне букет, когда мы в конце на поклон выйдем, – и она обрушила на стоящий рядом стул огромную охапку роз, – ну всё, побежала. – А вот эта не пойдёт? – Эдгар указал глазами на Олю. Снежана наконец обратила внимание на сидящую в кресле девушку. – О, так это ты. Преобразилась, не узнать! Богатой будешь. Эд, ты как всегда, на высоте. Короче, Оль, подаришь мне этот букет? Маша с тобой сейчас всё отрепетирует. – Не беспокойтесь, Снежана Валерьевна, мы вас не подведём, – сказала Маша вслед уходящей Снежане, не дав Оле опомниться. – А я точно справлюсь? – спросила Оля, глядя на своих новых знакомых. – Ты чего из себя дурочку строишь, – вмешался Эдгар, – вон, в цирке медведей на велосипедах учат ездить, вдруг и у тебя получится. – Хорош, Эд, в первый раз всегда страшно, – заступилась Маша. – Да, где мой первый раз, – задумчиво произнес Эдгар. – Давай быстрей, заканчивай уже, нам репетировать пора. – Ладно, Машка, не мороси, сейчас я тебе её отдам, иди, одевайся.
*** – Ну ты чего такая деревянная, нормально иди, расслабься. Зажмёшься, ничего не получится, – нетерпеливо причитала Маша, сидя на стуле и глядя на дефилирующую между двумя вешалами Олю. Маша вскочила и, ухватив Олю за локоть, усадила её на своё место. – Вот, смотри, как надо, – Маша стремительно пронеслась между платьями, заставляя их слегка покачиваться от генерируемого ею воздушного потока. Лихо развернулась у окна, остановилась на мгновение, уперев руки в бока, и, театрально улыбаясь воображаемой публике, бросила взгляд направо-налево. Затем, глядя прямо перед собой, четко чеканя каждый шаг босыми ногами, пошла на Олю, слегка скрещивая ноги, отчего её бедра раскачивались со всё большей амплитудой. – Я всё поняла! Вот, смотри, – Оля рванулась на исходную точку, набрала полные легкие воздуха и пошла. – Да, головой ты поняла, а ногами – нет! – сказала Маша, – от бедра ходить надо, от бедра.
*** Пройдя сквозь рамку металлоискателя, Никита вошёл в переполненное фойе. Ни шум людской толпы, ни радостные приветствия друзей, ни даже лежащий во внутреннем кармане вожделенный пригласительный билет не могли выдернуть его из чреды гнетущих мыслей о случившемся. – Юль, давай куртку повешу, – обратился Никита к своей спутнице, с трудом возвращаясь к реальности. Девушка повернулась, позволяя Никите поухаживать за собой. На ее лице, опалённом солярием, заиграла кокетливая улыбка. – Никитусь, я в комнату принцесс, на минуточку, – девушка послала ему воздушный поцелуй и мелко засеменила к туалету, цокая каблучками. И все вроде было в ней ладно: и фигура, и волосы, и стиль, но не было, как бы это сказать, «сердцевины», всё размывалось какой-то жеманностью и кокетством, эдакая отвратительная привлекательность. Никита тоже это понимал, но, пожалуй, все средства хороши, лишь бы забыться. Все пять минут длительного ожидания Никиту не покидала мысль, а вдруг кто-то из его друзей уже всё знает. Когда кто-либо задерживал на нём свой взгляд, здоровался или не замечал его, Никита тут же интерпретировал это как знак того, что о его неприглядном инциденте стало известно почти всем. Никите поскорее хотелось очутиться в зале и затеряться в спасительном полумраке, размывающем очертания рассаживающихся на свои места людей. Наконец подошла Юля. Ему сразу стала понятная причина её долгого отсутствия: на лице девушки раздражающими искринками блестел свежий макияж. Волосы теперь были распущены и свободно ниспадали на плечи. – Никит, я не очень долго? – Угу… – Ну что ты сегодня такой бука, улыбнись! Никита натянуто улыбнулся: – Пойдём уже, а то наши места займут. Продираясь сквозь узкий зазор между сидениями и выставленными коленками, обтянутыми колготками, джинсами и прочими предметами туалета, Никита с Юлей, наконец, уселись на свои места. Зал был уже почти заполнен. Люди начинали занимать свободные стоячие места вдоль стен. Общий гул людских голосов временами прорезал резкий визг из колонок, – по-видимому, кто-то пытался настроить микрофон. И вот свет в зале погас. На первых же аккордах ирландской мелодии в забойной рок-аранжировке зрители замолкли, устремив глаза на заметавшиеся по занавесу разноцветные лучи прожекторов. – Смотри, смотри, начинается! – Юля толкнула в бок Никиту, копающегося в своем телефоне. – А? Ага, сейчас. СМСку маме допишу. Когда Никита оторвался от телефона, занавес рванулся в разные стороны, обнажая проецируемую на громадный экран чёрно-белую фотографию Нью-Йоркских небоскрёбов. Что-то невыразимо непонятное и притягательное было в этой картинке, – Никита никак не мог понять, но через секунду, под грохот волынок и барабанов он осознал, что это было. Возвышаясь над другими зданиями, городской горизонт прорезали два силуэта башен-близнецов. Как иногда хочется вернуться в понятное и удобное прошлое, представить, что ничего не случилось, но, увы, события, раскроившие настоящее, не повернуть вспять. Музыка смолкла. Свет в зале погас, и на фоне чёрно-белых небоскрёбов, сопровождаемая единственным пятном прожектора, на сцену вышла Снежана в пламенно-красном платье. Она поблагодарила всех собравшихся за то, что они собрались и организаторов за то, что они всё организовали, после чего объявила о долгожданном показе коллекции, которая, по её словам, вопреки всем ожиданиям, увела нью-йоркский приз из-под носа самых маститых модельеров мира. – Итак, встречайте! – воскликнула Снежана и зааплодировала выходящим на сцену моделям. Показ начался под восторженные овации зала. – Ух ты, клёво, – заверещала Юля. – Слушай, а ты почему не участвуешь? – Не смог в этот раз, – нехотя отозвался Никита, – к экзаменам надо было готовиться. – А ты ведь их всех знаешь, да? – Ну да… – Так хочется с ними познакомиться… – Потом. Пойдём на афтерпати, там и познакомишься. – Правда? Ты такой клёвый, – Юля прижалась к плечу Никиты, обхватив его за бицепс своими цепкими железными пальчиками. – Ты смотри, а то всё интересное пропустишь. Вон, видишь, рыжая вышла? Кристина, наша топ-модель. Она обычно самые звёздные платья в коллекции демонстрирует. – Вау, а с ней ты меня познакомишь? – Сказал, познакомлю, – Никита устало посмотрел на Юлю. – Не отвлекайся. Когда круговорот нескончаемого потока платьев, вырезов, цветов и тканей прекратился, на сцену вновь, под шквал аплодисментов публики, вышла Снежана. За ней, образуя полукруг, выстроились все участвовавшие в показе девушки и парни агенства «Топ Стар Моделз». – Спасибо, спасибо, друзья! Я надеюсь, мы подарили вам незабываемый вечер. А вот это, – она подняла над головой прозрачную статуэтку женщины с развевающимся подолом платья, – вот это – тот самый приз, который наша коллекция получила в Нью-Йорке. Подождав, когда овации стихнут, Снежана добавила: – Спасибо! Мы вас любим! На этих словах на сцену начала подниматься девушка. Букет белых роз удачно дополнял васильковый шёлк её платья. Девушка уверенно пересекла пространство, отделяющее её от окружённой моделями Снежаны. Сделав грациозный реверанс, она торжественно вручила Снежане букет. Та взяла за руку уже было повернувшуюся, чтобы уйти, девушку и поставила её рядом с собой, развернув к публике. Мягкие черты лица, не изуродованные обильным макияжем, контрастировали с надменными образами моделей, созданными руками профессиональных стилистов. – Оля? – прошептал внезапно поменявщийся в лице Никита, инстинктивно подавшись вперед, как будто это мизерное расстояние помогло бы ему лучше разглядеть происходящее на сцене. – Ты её знаешь? – встрепенулась Юля. – Кто это? – Нет, показалось… – Никита продолжал, не отрывая взгляда, смотреть прямо перед собой. – Хотя, ты знаешь, наверное, не показалось… Прости, Юль, на афтерпати мы сегодня не пойдём. Мне нужно… у меня появились новые обстоятельства, – Никита протянул ей номерок из гардероба. – Обстоятельства в синем платье? – Давай я вызову тебе такси. – Не трудись, я сама доберусь. Юля вскочила с кресла, нервно размахивая сумочкой, протиснулась мимо Никиты, и прошипела вполголоса: – Животное, – после чего пошла по ногам рядом сидящих людей, не извиняясь и не оглядываясь.
*** – Ну что, суперски вышла, а ты волновалась, – за кулисами Маша обняла Олю и впечатала влажный поцелуй ей в щёку. – Ничего я не волновалась! А что, правда нормально прошла? – Не то слово! Ладно, пойду я переодеваться, сейчас на афтерпати пойдем. – А мне что делать? – Тебя что, не пригласили? – удивленно округлив глаза, спросила Маша. – А ну-ка, пойдём со мной. Продираясь сквозь кучки болтающих моделей и снующих между ними стилистов и костюмеров, девушки, наконец, добрались до макияжной зоны. Запыхавшаяся Маша тут же принялась стягивать с себя платье и, оставшись в одних трусиках, упёрла руки в боки и картинно уставилась на Эдгара. Тот, не подавая вида, размеренно снимал макияж с умиротворённого лица дремлющей Кристины. – Эдичка, милый, а что, нашу новую знакомую никто не пригласил на продолжение банкета? – спросила Маша, продолжая сверлить Эдгара взглядом. – Ну как же не пригласил? Снежана в приказном порядке обязала нас с тобой сопровождать эту юную особу на ночной тусовке, – сказал он менторским тоном и, неприязненно посмотрев на Машу, добавил: – Ладно, чего уставилась, доска – два соска, иди, прикройся, не позорь профессию. – Сам ты два соска, – беззлобно огрызнулась Маша и, помахивая из стороны в сторону зажатым в руках платьем, направилась к костюмерам. Эдгар сделал несколько аккуратных движений ватным тампоном вокруг закрытых век Кристины и вопросительно взглянул на Олю: – Ну, а ты чего хочешь спросить? – Эдгар, а можно я в этом платье останусь? Глаза Кристины открылись: – Милочка, я вижу, к тебе тут такое привилегированное отношение, что, наверное, никто не посмеет отказать тебе в твоей просьбе. Ты только, смотри, не обляпай его, а то вечеринки у нас бывают бурные, и некоторые неопытные создания теряют над собой контроль. – Оля, оставайся в этом платье, со Снежаной я всё улажу. И держись подальше от старых злых акул, – сказал Эдгар.
*** Под фантасмагорическую феерию сливок мира высокой моды был отдан весь верхний зал ночного клуба. Вибрирующий под натиском музыки, света и сотен женских каблучков овал просторного танц-пола обрамляли расставленные в несколько рядов столики космического лилового цвета. Заполнившие всё пространство люди яркими динамичными декорациями разрушали статичность интерьера, отчего казалось, что столы, высокие стулья у барной стойки и даже стены тоже двигались в такт беснующемуся ритму. Оля крепче сжала Машину руку, боясь увязнуть в людской массе. Та же, как обычно уверенно, двигалась в сторону утопленной в стену VIP-ложи, отгороженной от остального зала полупрозрачной органзой. Достигнув своей цели, девушка раздвинула колышущуюся преграду и бесцеремонно втолкнула свою подругу внутрь. – Знакомьтесь, это Оля! За столом веселились четверо парней. Один из них резко вскочил и, галантно кивнув, представился: – Влад. А это – наша распущенная молодежь, – и он поочередно представил своих друзей Оле. Она кивала, стараясь улыбкой зафиксировать факт каждого нового знакомства. Влад отодвинул стул и пригласительным жестом указал на место рядом с собой. Маша же, не церемонясь, плюхнулась на диван между парнями. – Ну и растолстела же ты, мать! – Да уж, коровушка, – делано завопили стильные хипстеры и принялись щипать её за бёдра. Маша захохотала, молотя голыми коленками в воздухе. – Ольга, чего вам налить, – не выходя из образа истинного джентльмена, поинтересовался Влад. – Воды, если можно. – Ну что вы, aqua vulgaris нынче не в почёте. А давайте, я вас угощу виски? Настоящим ирландским виски. – Владик, я хочу снега, – перебила их смеющаяся Маша, всё ещё увертывающаяся от щипков и щекотаний. – Зачем тебе снег? – удивилась Оля, которую начинали раздражать нахальные парни и чрезмерная фривольность в поведении её новой подруги. – Оленька, как вы очаровательны в вашей святой простоте, – замурлыкал Влад, – просто на улице весна, всё давно растаяло, и нашей Маше захотелось чистого белого снега. Все громко засмеялись, многозначительно переглядываясь друг с другом. – А что, Павлуша, – обратился Олин кавалер к сидящему у самой ширмы полноватому парню, – не коксануть ли нам по маленькой? Павлуша мягко улыбнулся, положил прямо на стол ногу в красном винтажном кроссовке и, аккуратно отогнув край носка, выудил оттуда маленький прямоугольный пакетик с зипом. Маша вскочила и начала по-хозяйски расчищать середину столика, заставленную стаканами, пепельницами и тарелками с закусками. Затем взяла несколько салфеток, смочила их в роксе с недопитым виски и протёрла освободившееся место. Компания перестала дурачиться и придвинулась ближе к столу. – Ну что же, друзья, после такой санитарной обработки нас ожидает двойной эффект! Ну, не томи, Павлуша, – пафосно произнёс Влад. Полноватый парень, как бы осознавая всю свою значимость в данной ситуации, бросил быстрый взгляд в сторону танц-пола, потом, оглядев своих приятелей, произнёс: – Ну что, понеслась?!! На этих словах он высыпал содержимое пакетика на расчищенную стеклянную поверхность стола, вытащил из бумажника своё водительское удостоверение и принялся деловито формировать из белого порошка равные продолговатые линии. Закончив шестую, он поднял на Влада глаза. Тот ухмыльнулся и протянул Маше сложенную в трубочку тысячерублёвую купюру: – Ladies first! Хладная улыбка сирены неестественно искривила её губы. Приставляя трубочку поочередно то к правой, то к левой ноздре, девушка втянула в себя всю дорожку. – Ну всё, я уплываю, – закрыв глаза, она откинулась назад и передала купюру сидящему справа парню. Все последовали её примеру, так же откидываясь назад и блаженно прикрывая глаза. – Ну, а вы как, сударыня? – сказал Влад, указывая глазами на оставшуюся дозу кайфа. – Я угощаю. – Не-ет… я не хочу-у, – испуганно выдавила из себя Оля. – Она не хо-о-очет, – зло передразнил её Влад и громко заржал. Оля вскочила: – Маша, пойдём отсюда! – Иди, я тебя догоню… потом, – вяло отмахнулась Маша. Оля замялась недолго на пороге и выбежала из комнаты, рванув шторы в разные стороны. Децибелы, просачивающиеся в её тело, отзывались неестественным и остервенело-быстрым ритмом в сердцебиении. Оля огляделась по сторонам в поисках знакомых лиц или хотя бы подсказки, что делать дальше. Пульсирующий свет стробоскопов превращал образы окружающих её людей в бешеный калейдоскоп фотографических отпечатков застывших человеческих гримас и жестов. Державший всё это время вход VIP-ложи в прицеле своих внимательных глаз, Никита стоял в самом углу танцпола, опираясь на хромированное ограждение, отделяющее танцующих от зоны отдыха. Когда из ложи выскочила девушка в васильковом платье, Никита рванул в её сторону, грубо расталкивая оказывающихся на его пути тусовщиков, но, когда до Оли оставалось несколько шагов, Никита запнулся в нерешительности, словно уперевшись в невидимую стену. Неожиданно, в промежутках между вспышками света, около Оли непонятным образом материализовался какой-то тип в розовом пиджаке и узких синих джинсах, в котором Никита узнал известного в модных кругах стилиста Эдгара. Оля держала его за локоть и что-то жарко шептала прямо в ухо. Когда следующая вспышка осветила место, где стояла Оля и молодой человек, там уже никого не было. – …и Маша тоже вместе с ними. Они там все под кайфом, надо вытащить её оттуда! – Успокойся, – Эдвард приобнял Олю за плечи и отвёл за колонну, – Машу сейчас трогать не стоит, она уже большая девочка, сама разберётся. – Эд, я хочу домой, можно я пойду переоденусь? – Иди, конечно. Дорогу найдешь? Не переживай, о Маше я позабочусь. Лавируя между лиловых столиков, уставленных бутылками и разноцветным стеклом кальянов, Оля направилась к выходу. Никита метался по залу, пытаясь понять, куда же они исчезли. В очередной раз обегая вокруг барной стойки, он нос к носу столкнулся с Эдгаром. – О, привет, – Никите стоило определенных усилий, чтобы изобразить некую непринужденную развязность. – Привет, давно тебя не видел. Ты где пропадаешь? – Да там… Слушай, с тобой только что девушка была… где она? – Вокруг меня всё время девушки, какая именно тебя интересует? – Ну, только что, в синем платье, с тобой стояла… – А, Оля! Влюбился? – Эдгар лукаво прищурился. – Да она домой пошла, – неопределенно махнул он рукой в сторону. – Понял, спасибо, – Никита бросился к выходу. – Пожалуйста, заходите ещё, – Эд пожал плечами, удостоил удаляющуюся фигуру молодого человека безразличным взглядом, отвернулся и направился в сторону VIP-ложи: – Ну, Машка, где ты там развлекаешься? Неожиданно кто-то схватил Олю за руку и резко дёрнул вниз, усадив на лиловый стул. – Подожди, разговор есть, – сказала Кристина, ослабляя свою цепкую хватку. – Чего, Маша там фестивалит? Сто раз ей говорила, завязывай. Дура она. Но свою голову на чужие плечи не поставишь. Кристина поднесла к губам высокий стакан с оранжевым соком и внимательно посмотрела Оле прямо в глаза: – Ты-то не попробовала? – Нет. Но, тут, я смотрю, многие это делают. – Процентов восемьдесят. Издержки профессии. Стресс снимают. – А по-другому стресс нельзя снимать? – Можно, но лень людям, – ответила Кристина, всё так же пристально глядя на Олю. – Девушки, не хотел вам мешать, – к ним подсел широкоплечий парень в обтягивающей футболке, удачно подчёркивающей его мускулатуру, – но, смотрю, вы скучаете, может, познакомимся, вместе веселей? В одной его руке была зажата бутылка шампанского, а в другой позвякивали три бокала на длинных тонких ножках. Кристина серьёзно посмотрела на парня: – Мальчик. Судя по всему, в твоей «Мурзилке» не пишут, как с девочками надо обращаться. Сейчас подойдет мой муж, и он покажет тебе, как это делается. – Понял. Уже ухожу. – Ты бутылочку-то оставь, – усмехнулась Кристина. – Муж вам другую купит. – Молодец, дерзкий, – сказала Кристина Оле, когда парень ушёл прочь. – Ты правда замужем? – Да какой там замужем с такой работой? Пашешь с утра до вечера как лошадь, – Кристина допила сок и поставила пустой стакан на стол. – Мне уже 28, ещё годик-другой, и всё. Надо искать другую работу. Я тут самая престарелая. А знаешь, почему я так долго продержалась? – Почему? – Вон, на Машку посмотри. Ей 18. Такими темпами ещё годок, и всё, приплыли. Тут вот, себя максимум сочком баловать надо и мужиков подальше посылать. Тогда есть шанс в этой профессии закрепиться. Ну ладно, заговорила я тебя здесь, старая злая акула. Ты куда шла-то? – Мне домой пора. – Я тоже что-то засиделась тут. Ты как до дома добираться будешь? – Такси, наверное, поймаю. – Я на машине, давай доброшу. – Здорово, спасибо! Я тогда в туалет на минутку сбегаю, ага? – Хорошо, я тебя здесь подожду. Оля направилась в туалет и, не заметив, прошла прямо мимо сидящего через столик Никиты. Не ожидав такого быстрого перемещения Оли в пространстве, Никита несколько мгновений сидел как вкопанный, а затем, поняв, что такого шанса ему больше может не представиться, сорвался с места и побежал за ней. – Чего же вас тут столько понапихалось, – бормотал Никита, расталкивая танцующих, которые были в такой стадии опьянения, что предпочитали отрываться между столиков, не имея сил спуститься на танцпол. Никита огибал одно за другим извивающиеся в угаре тела. Когда перед ним возникло очередное препятствие в виде широкой спины, увенчанной кожаным мячом бритой головы. Никита попытался обогнуть крепыша слева, но тот, увлекаемый ритмом танца, сместился в ту же сторону. Избегая столкновения, Никита изменил траекторию и попытался уйти вправо, однако кожаный мячик, как нарочно, резко прыгнул туда же. Инерция бросила Никиту на здоровяка, и всё, что он успел – это выставить руки. – Ой, извините, – растерявшийся парень поспешно отпрянул назад и был готов уже бежать дальше. Здоровяк обернулся, повернув к Никите широко улыбающееся лицо. Опешив, Никита начал пятиться назад, ловя ртом воздух. – Не надо извиняться. Куда спешим, мажорчик? – прогремел в ушах Никиты стальной голос Серёги, искажённый децибелами музыки. – Смотрю, по-доброму не понимаешь. Никита опрометью кинулся назад, к спасительно мигающей надписи «EXIT» над двусторчатой распашной дверью. Он сам не помнил, как добежал до раздевалки, и очнулся лишь когда гардеробщица шмякнула на прилавок его увесистую кожаную куртку с массивными металлическими молниями. Натягивая на ходу свой стильный прикид, он выскочил на улицу. Непрестанно озираясь на главный вход, Никита побежал к толпе стритрейсеров, по обыкновению тусовавшихся на дальней стоянке. Он легко затерялся в куче молодёжи, облепившей свои транспортные средства, заботливо украшенные неоновой подсветкой, аэрографией и гипер-обвесом, несовместимым с лежачими полицейскими. Проанализировав реакцию молодого человека, Серёга пришёл к выводу, что последний сегодня здесь больше не появится, и преспокойно пошёл в комнату охраны отслеживать на мониторах перемещения своей подопечной. Не замечая драматических событий, развивающихся за её спиной, Оля подошла к массивной двери, стилизованной под обитый металлом люк батискафа с приклёпанным к ней ярко-жёлтым бананом. Через пару мгновений, оглядевшись, она невесело ухмыльнулась и толкнула от себя такую же дверь, но уже с приклёпанным персиком. Внутри было гораздо тише, и лишь отдаленные глухие толчки басов пробивались сквозь толстые стены. Две девушки, обмениваясь яркими кисточками и прочими косметическими принадлежностями, разложенными прямо на раковинах, доводили до совершенства свои ресницы и брови. По-видимому полагая, что мужские взоры могут их настигнуть с любого ракурса, они суетливо вертелись в разные стороны, пытаясь разглядеть своё отражение в широких зеркалах. Оля прошла дальше к кабинкам и, увидев приоткрытую дверцу, направилась к ней. В углу, между сливным бачком и перегородкой, лицом к двери, подобно королеве на троне, прямо на полу восседала девушка, облокотившись левой рукой на унитаз, забрызганный остатками рвотных масс, горделиво подняв подбородок к потолку и немигая глядя куда-то вверх. – Маша? Оля принялась трясти подругу за плечи. – Маша, что с тобой? Маша непонимающе посмотрела на Олю. С трудом сфокусировав на ней свои широкие зрачки, Маша протянула: – Отстань, глюк, нормально всё. Оля в смятении выглянула из кабинки и позвала прихорашивающихся девушек: – Девчонки, помогите, тут человеку нехорошо. Те прекратили щебетать и осторожно приблизились к кабинке. – Ой, фу, она вся в блевотине, – сказала одна, отшатнувшись. – Мы лучше кого-нибудь из охраны позовём… – добавила другая, утягивая подругу за собой. Оля услышала стук судорожно собираемых косметических принадлежностей, падающих в раковину тюбиков, и затем открывшаяся дверь впустила в туалет громкую, но тут же затихшую музыку. Осознав, что помощи ожидать не от кого, Оля огляделась и, отмотав от рулона длинный кусок туалетной бумаги, принялась вытирать Машину руку. Вздохнув, она приподняла обмякшее тело с пола и, крепко ухватив за талию, потащила Машу к выходу. Выйдя за тяжелую дверь, Оля невольно обратила внимание на то, каким свежим оказался воздух, хотя еще недавно атмосфера танцпола казалась ей чрезвычайно давящей. Как по заказу, рядом оказались знакомые Маши по VIP-ложе, Влад и Павлуша. – О, дамы! Какая приятная во всех отношениях встреча! – галантно начал Влад, – однако, почему наша милая новая знакомая водрузила на себя такую непосильную ношу? Позвольте вам помочь. Влад с Павлушей подхватили Машу с обеих сторон. – Вы, сударыня, так скоропостижно покинули наш укромный уголок, я и не надеялся больше лицезреть вас, – Влад без усилия и небрежно держал Машу под локоть и, улыбаясь, ощупывал юркими глазами обтянутое тонким шёлком Олино тело, отчего ей стало не по себе. – Пойдёмте же возобновим наше внезапно оборвавшееся rendevous, – сказал Влад с французским прононсом. – Владик, малыш, вытри носик. Опять рассопливился, – сказала подошедшая Кристина. – Папа узнает, что ты этим носиком вытворяешь, он тебе его вместе с головой оторвёт. Девочки, рандеву закончилось, всё, расход. Она взяла Олю и Машу за руки, но Маша, словно очнувшись от летаргического сна, в котором она всё это время пребывала, вырвала свою руку и, чётко артикулируя, нервно проговорила: – Никуда я не пойду. Владик, я хочу прилечь. Влад нежно обнял Машу за плечи, с нисхождением взглянул на Кристину и сказал: – Многое упускаете, девочки. Ночь ещё молода, если что, вы знаете, где нас искать. – Погнали, Влад, с этими нечего ловить, – встрял Павлуша. – Ну зачем же так, мой верный друг, хотя… наверное, ты прав. Нам пора, – Влад учтиво поклонился. – Скатерью по жопе, – сказала Кристина, глядя вслед удаляющейся троице.
*** Оля и Кристина неспешно шли по парковке недалеко от входа в ночной клуб. Миновав очередной ряд тускло поблёскивающих в темноте машин, они подошли к двухдверному красному BMW. – Красивая… – Если деньги на всякую дурь не тратить, и не на такое можно скопить. Я её подержанную брала, не так дорого получилось, – сказала Кристина, открывая дверь. На расстоянии метров двухсот от них, среди курящих на ступеньках клуба, стоял Серёга и, улыбаясь, смотрел, как девушки садятся в машину. Отблески пробегающего над главным входом пингвина освещали его широко улыбающееся лицо. Слегка отвернувшись, когда красное купе проехало мимо него, Серёга достал телефон и набрал номер. – Кирилл, приём. Всё прошло успешно, по ранее разработанному плану. Возникшие осложнения были успешно нейтрализованы. Объект выехал в твою сторону. Встречай. Как понял, приём? – Вас понял отлично. С меня коньяк. Конец связи, – улыбнулся Кирилл и положил трубку.
*** Борзая Мазда 3 на космических 18-х дисках, припаркованная среди затюнингованных стритрейсерских машин, отражала своим свежевыкрашенным черным боком мечущиеся огни ночного клуба. Никита, ссутулившись, прохаживался взад и вперед за машиной, воровато оглядываясь. Повинуясь какому-то внутреннему чутью, иногда он вытягивал голову, пытаясь разглядеть что-то в темноте, но тут же делал шаг назад в тень, стараясь оставаться незамеченным. Когда какой-нибудьтусовщик узнавал его и махал рукой, Никита жестом показывал, что пообщается позже в клубе; со стайками же пробегающих мимо прелестниц он не вступал, как обычно, в разговоры, а лишь натянуто улыбался. Вдруг его кто-то жёстко схватил за плечо. Никита обернулся. Перед ним стояли Крапива и Боб. Как обычно на понтах: руки расслабленно болтались в карманах, а лица выражали незамысловатое «А чо?» – Не ссы, Никитос, мы сегодня добрые. Не то, что эти беспредельщики от телочки твоей. Зачем звонил? – спросил Крапива, крутя теперь в руке коробок спичек. – Дело есть, – холодно и резко ответил Никита. – Если ты за Олю и папашу ее, то это без нас. Там пацаны серьезные, бошки в натуре открутят. Можно конечно Слона Скуратовского попросить впрячься, но он вор честный. Качели все равно в их пользу решатся. Мы-то не по понятиям батяню её пресанули. Косяк вышел. – Боб, но ты же мне говорил, что за вами там супер-пупер авторитеты стоят. Что любой кипешь порешать можно, – проговорил, сбиваясь, Никита, отводя корешей подальше от толпы стрит-рейсеров. – Ты ничего не попутал? – начал Боб, слегка прищурив правый глаз. – Есть «беспредел», а есть понятие «чисто сработано». Вот прикинь, у тебя, у мажорчика сладенького, «Мазду» твою увели, а по понятиям ее «чисто сработали». Ты к нам прибегаешь, найдите, мол, мою ласточку. Мы людей подключаем, тачку находим. Но тебе по-любому 50% от её стоимости ворам отдать надо. Потому что, ещё раз повторяю, они её честно, чисто сработали – без разбоя, никто не пострадал. Это их работа, и даже серьёзный авторитет не вправе их заставить вернуть эту машину за так. Он может только попросить, но тогда за ним должок образуется. – Что ты мне втираешь? – разозлился Никита. – Какая Мазда? Какие воры? Нам троим по башке надавали, а мы что, теперь как обоссаные терпилы по углам должны жаться? Скоро весь город об этом узнает. – Ты меня не дослушал, Никитос, – так же спокойно продолжал Боб, – я не зря на малолетке столько отсидел, нахватался кое-чего. Тебя в твоем институте этому ни за какие деньги не научат. Так вот, то, что мы натворили, называется беспредел. Девку несовершеннолетнюю у родителя насильно забрали, при этом ему ещё по шее надавали. Выражаясь уголовно-процессуальным языком – это разбойное нападение по предварительному сговору с целью похищения человека. Если бы ее папик в ментовку сунулся, мы бы уже на нарах загорали. Ну тебя бы родаки откупили, может условно бы дали или годок отсидел, а потом по УДО на волю. Это хорошо, на Олега с Ломом нарвались, они мужики авторитетные, но не из блатных, не отморозки. А блатные могли бы тебя по кругу пустить, кто знает, что ты там с малолеткой в своей хате вытворял, может, даже без её согласия. Крапива оскалился кривыми зубами. Но, потрогав покалеченный нос, опять насупился и сунул руки в свою белую олимпийку с так и не отстиравшимися пятнами крови. – По какому кругу, у нас с ней ничего не было! Она мне вообще не уперлась! Покруче телки есть! – почти прокричал Никита в лицо Боба. – А по широкому кругу, стал бы потом петушком опущенным. Никто бы тебе в нашем городе руку не подал. Потом одна дорога в столицу, там у них заповедник. – Да пошли вы, уроды! – Сам ты урод! – рявкнул Крапива и схватил Никиту за грудки. – Боб дело говорит. Забудь о ней раз и навсегда. Дышать хочешь спокойно – забудь! И нам больше не звони. – Ладно, забыли. Есть у меня другое к вам дело, не касаемо этого гемора. Товарищу моему «колеса» нужны без документов. Сработать нужно в другом городе, чтобы тут без палева ездить. Подробности сообщу позже. Лады? – Ну, это другой расклад. Лады! Узнаю прежнего Никитоса – ни дня без лавандоса, – засмеялся Боб и шутливо засандалил Крапиве по плечу. – Ну чё, мы опять бригада? – Опять, – вздохнул Никита. – Только товар вперед, а бабки потом получите. – Всё заметано. Расход. Цинкани тогда на мобилу, как чё. Никита кивнул, сел в Мазду и с пробуксовкой умчался во тьму. Боб с Крапивой молча постояли несколько секунд и переглянулись. – Грамотно ты его, Боб, закошмарил. Но по ходу наш фраерок опять чего-то с этой малолеткой задумал. Чую, мстить хочет. Вот мажорчик тупорылый, мало ему по чиче насовали. Может, послать его? Боб подумал с минуту: – Нам с тобой, Крапива, сейчас бабки нужны: за хату заплатить надо, прикид новый на весну справить, да и в холодильнике пусто. Я так и не понял, что за «колеса» ему понадобились, банк, что ли, ограбить решил. Но деньжат за это дело мы с него выжмем по полной.
Глава 10 Кибастустус
Глаза Кирилла налились кровью. Он резко встал. Синие кудри Маргариты Генриховны вздрогнули от громкого звука упавшего стула. Кирилл перешагнул через него и, отстраненно глядя куда-то вправо, со спокойной решимостью направился в сторону двери. Все члены совета факультета ошалело следили за траекторией движения завкафедрой немецкого языка. – Кирилл Евгеньевич, а я еще никого никуда не отпускал, – сказал, ухмыляясь, Вячеслав Викторович, декан факультета иностранных языков государственного педагогического университета им. Яна Амоса Каменского. Завкафедрой приостановился перед ним, все так же глядя немного вправо и вниз. И практически в то же мгновение Кирилл вскинул глаза, и его кулак, описав короткую дугу, смачно врезался в гладко выбритую щеку сидящего декана. Пронзая взглядом серокостюмчатую массу своего оппонента, Кирилл простоял на месте с десяток ударов барабанной дроби своего сердца и так же медленно, словно возобновляя досадно прерванное путешествие, проследовал к двери, мягко закрыв её за собой. – Еп-понский кибастустус, – неожиданно громко сорвалось с тонких аристократических губ Валентины Петровны, которая ещё недавно лицезрела беззаботные танцы Кирилла Евгеньевича на кафедре. Альфия Рустамовна Сафина, с полными слез глазами и пламенем густого румянца, приглушенного смуглым шелком её восточной кожи, выбежала из душного помещения деканата. Декан медленно и тяжело поднялся, шурша чешуей своего серого, в искру, костюма, и положил руки на столешницу. Крылья его носа раздулись как капюшон кобры, и каждый из сидящих почувствовал на себе холод его сузившихся водянистых глаз. Он молча собрал бумаги и вышел вон. Комната тут же наполнилась нарастающим гулом. – Сейчас серпентарий активизируется, – вполголоса сказала, как будто сама себе, Валентина Петровна. – Коллеги, я думаю, нам необходимо сейчас выработать единую политику поведения, – раздался покрывающий общий шум голос старшего преподавателя Маргариты Генриховны. – О, Марго быстро сориентировалась, – со спортивным азартом прокомментировала Валентина Петровна. – Основной кандидат на зав. кафедрой заявила о себе. – Предлагаю подписать общее открытое письмо ректору. Все мы были свидетелями хулиганского, да что уж там, я не побоюсь этого слова, дикого поведения товарища Лаврова! – продолжала Маргарита Генриховна. – Таким не место в нашем дружном, сплоченном коллективе. – А, по-моему, адекватная мужская реакция на слова господина декана, – сняв очки и разминая переносицу, негромко, но веско, сказал Михаил Юрьевич. – Я, как заслуженный преподаватель этого университета, имею много профессиональных претензий к нашему новоявленному руководителю. – Да, действительно, Лавров последнее время прямо д'Артаньян, – проговорила себе под нос Валентина Петровна. – Новоявленный или не новоявленный, я считаю, в данной ситуации мы должны единым фронтом поддержать нашего дорогого декана, – холодно ответила Маргарита Генриховна всеми уважаемому профессору, мнение которого она не могла проигнорировать. – Со стороны Кирилла Евгеньевича это было вообще, хамство, – по-бабски нараспев проговорил молодой преподаватель Вадим Станиславович. – Я полностью поддерживаю Маргариту Генриховну. – Вот стервец, только диплом получил, а уже чует, чем пахнет, популизатор хренов, – выдала еще один тихий комментарий Валентина Петровна. Михаил Юрьевич поднялся и резко ударил кулаком по столу. – Дорогие мои, может быть, для некоторых это ещё остаётся неведомым, но положение дел в нашем университете становится плачевным. Из учебного заведения, входившего в десятку лучших в России, мы превращаемся в какую-то барахолку. А ваш "дорогой" декан поставил поборы со студентов на поток. И это при том, что он систематически позволяет себе вольности с молодыми преподавательницами, что мы с вами только что и наблюдали. Так что вам, сударыни, следовало бы проявить женскую солидарность, а не пытаться занять еще не освободившееся место заведующего кафедрой немецкого языка. – Ну, пора поддержать Михала Юрьевича тяжелой артиллерией, – вполголоса проговорила Валентина Петровна и уже громко, вставая: – На правах самого древнего преподавателя этого факультета я готова реально проявить женскую солидарность и считаю поступок Кирилла Евгеньевича абсолютно оправданным. А вы, Маргарита Генриховна, если соберетесь написать открытое письмо ректору, знайте, что я, в свою очередь, буду писать в министерство образования о поведении нового декана. Так что коллеги, нам всем придется рано или поздно сделать выбор: прогнуться под этого «ирода» или остаться людьми! И вообще, пора расходиться, поздно уже.*** Так как шел уже восьмой час вечера, свет в рекреациях и коридорах университета выключили; осталось только дежурное освещение в центральном холле. Горящие через одну лампы причудливо искажали действительность, отражённую в десяти зеркальных колоннах, поддерживающих свод фойе. Альфия Рустамовна пыталась застегнуть непослушными пальцами брошь на своей шали. Внезапно зеркало перед её глазами отразило мужскую фигуру, идущую из глубины темного коридора. Одно за другим зеркала-колонны впускали в себя приближающееся отражение незнакомца. Вдруг неподатливая брошь больно уколола ее в безымянный палец. Альфия вспыхнула, узнав Кирилла. – Кирилл Евгеньевич… – начала она, поворачиваясь к нему, и запнулась. Кирилл остановился и посмотрел на нее. – Спасибо вам, – карие миндалевидные глаза молодой татарки излучали тепло. – То, что вы сделали для меня… – Альфия Рустамовна, – сухо проговорил против своей воли Кирилл, – так на моем месте поступил бы любой мужчина. За этим не стоит ничего личного. Альфия опустила взгляд и нервно начала теребить брошь: – Но у вас же из-за меня будут серьезные проблемы. – Со своими проблемами, Альфия Рустамовна, я разберусь сам. Всего хорошего. Удаляющиеся шаги Кирилла заставили Альфию поднять глаза и увидеть, как его силуэт исчезает из одного за другим зеркал фойе.
*** А в это время из приоткрытой двери кафедры в тёмное нутро коридора проникала причудливая смесь голосов и звуков. Порой из общего шума то выбивался густой мужской бас, то солировал высокотональный женский визг, а иногда даже проскакивали первобытные гортанные возгласы. Наконец, дверь широко открылась, и из нее вышли Валентина Петровна и Михаил Юрьевич. Застрявшие в складках их одежды пятна света мгновенно растворились в полумраке. Сплоченный коллектив кафедры иностранных языков собирался домой. Никто не хотел молчать – одеваясь, преподаватели выкладывали новые подробности происшествия, у некоторых было совершенно ясное видение проблемы, но к сожалению оно диаметрально расходилось с мнением остальных. Маргарита Генриховна, сменив свои туфли на демисезонные сапоги с высоким каблуком, теперь казалась выше всех остальных. – Коллеги, я всё же настаиваю на необходимости написать открытое письмо. Пока мы все здесь, я готова сама составить текст, а вы подпишитесь. Завтра мы соберем подписи у остальных преподавателей нашего факультета. К нескрываемому сожалению Маргариты Генриховны, активно настроенные до этого коллеги как-то замялись. Кому-то вдруг потребовалось срочно бежать домой. Кто-то призвал не принимать скоропалительных решений и отложить всё хотя бы до завтра. Другие вообще сомневались в целесообразности написания письма. – Хорошо коллеги, я всё поняла и сделала для себя необходимые выводы. Маргарита Генриховна порывисто схватила свою сумку и вышла прочь из кабинета, громко хлопнув дверью. Разговоры на кафедре на мгновение стихли, все молча смотрели друг на друга и, словно по команде, вновь стали обсуждать становящуюся все более интересной новость.
*** Одержимый невероятностью того, что с ним произошло, Кирилл мерил шагами проспект Гоголя. Он не стал садиться в трамвай, и усиливающийся мелкий дождь, который в любое другое время показался бы не иначе как противным, пришёлся как нельзя кстати под настроение. Бешено колотящееся сердце Кирилла заставляло пульсировать всё его тело. Казалось, всё вокруг было подвержено этому импульсу: грохот стальных колес проезжающих трамваев, всполохи габаритных огней автомобилей на мокрых стенах домов, наотмашь бьющие по лицу влажные пощёчины ветра. Сознание Кирилла захлёбывалось от новых ощущений. Ему хотелось, чтобы ветер ещё сильнее оживлял его крупнокалиберными каплями дождя. Негативное напряжение, трясущее его все эти годы, уходило теперь в землю сквозь промокшие ноги. Кирилла будто ударила молния; он как змея сбросил свою старую обожжённую кожу и теперь каждой обновленной клеткой своего тела впитывал живительную влагу свободы. Кирилл остановился напротив красной телефонной будки. Помедлив несколько секунд, он решительно дёрнул на себя запотевшее стекло двери. Вытащил из внутреннего кармана записную книжку и начал перелистывать страницы. Капли воды падали с его волос и голубоватыми кляксами размазывали аккуратные буквы. Наконец, он нашел недавно записанный мобильный телефон Олега. – Алло, Олег, это Кирилл! Я тут иду по Гоголя… Ты знаешь… Если ты не занят… – У тебя голос странный. Что-то с Олей? – Нет, с ней все в порядке. Олег, нужно поговорить! – Я сейчас по Вяземской еду, могу тебя через 10 минут подобрать. – Давай напротив почты, – договорил Кирилл и повесил трубку.
*** Олег уверенно направлял тело автомобиля в появляющиеся прорехи транспортного потока. Завидев большие светящиеся часы на крыше Главпочтамта, он резко принял вправо и притормозил рядом с остановкой. Кирилл стоял под козырьком почтамта и бесстрастно наблюдал, как входят и выходят вечерние отправители и получатели почтовых сообщений и бандеролей. Некоторые подозрительно и настороженно оглядывали внушающую непонятное беспокойство фигуру промокшего мужчины. Левая рука его сжимала холодные металлические перила, бледное лицо, обрамлённое слипшимися волосами, было обращено вдаль сквозь снующих под зонтами пешеходов в сторону дороги. Его глаза с отблеском стали выражали некую пугающую решимость и целеустремленность Дон Кихота, которые так редко встретишь в современных мужчинах. При этом сей доблестный образ слегка диссонировал с его гардеробом проигравшегося клерка. Увидев машину Олега, Кирилл ступил на промокшую мостовую и, не обращая внимания на усилившийся дождь, стремительно направился к остановке. – Привет, Олег, – сказал он, открывая дверь и садясь на переднее кресло. – Привет, дружище. – Извини, я тут тебе всё залью, – Кирилл кивнул на воду, стекающую с его плаща прямо на дорогую обивку салона. – Да ладно тебе, это же вездеход, я думаю, немцы и это предусмотрели. А чего телефон высветился странный? – Я свой на кафедре забыл. – Понятно. Ну, тогда рассказывай, что с тобой случилось? – Олег, я ударил человека. – Ну, наконец-то. Я сейчас на бокс еду, поехали вместе, можешь там ещё раз изобразить. – Олег, этот человек – декан нашего факультета. – Это в корне меняет дело. То-то я и смотрю, ты такой мокрый и растрёпанный. Ты его что, потом еще до дома преследовал? – Ты знаешь, это было бы правда смешно, если бы не было так грустно. – Да? И что же натворил потерпевший? – Вот смотри, Олег. В начале этого года нам назначают нового декана. Старого, всеми уважаемого Шагина снимают без каких-либо видимых причин. И этот новоявленный деятель сразу же «легализовал» взятки со студентов. Уволил нескольких неугодных ему преподавателей. При всём при этом, пользуясь тем, что он – ставленник ректора, по-хамски ведет себя с коллективом. – И это то, за это ты ему врезал? – Не совсем. Сегодня, на заседании совета факультета, его безнаказанная пошлость перешла все границы. При всём коллективе он позволил себе оскорбить молодую женщину. Ты знаешь, я не смог… – А что он конкретно сказал? – Ну, в общем, она предложила организовать поездки студентов за рубеж на средства факультета, так как, по её словам, это бы раздвинуло их горизонты. А он сказал, с этой его паскудной улыбкой: "Я не знаю, что вы там раздвигаете перед своими студентами, но попробуйте раздвигать это бесплатно". Олег, вот что бы ты сделал на моём месте? Олег пропустил через себя ситуацию и, не отводя взгляда с дороги, сказал: – Ну, я бы зарядил с правой в челюсть. – Ну, вот и я зарядил. Но только с левой. Сподручней было. Олег одобрительно хмыкнул. Некоторое время друзья ехали молча. – Кирилл? – Чего? – А эта молодая женщина… – Что? – Что, что? Нравится она тебе? Кирилл тут же хотел что-то ответить, но запнулся и секунду спустя произнес: – Да. – Как ее зовут-то? – Альфия.
*** Альфия вышла из ванной в чёрном шелковом халате с золотыми драконами, который деликатно подчеркивал стройность её фигуры. Ледяному душу так и не удалось смыть всю мерзость, через которую ей пришлось пройти: перед ней то и дело всплывали холодные маслянистые глаза декана, его оскорбления под зажатые смешки коллег. Теперь для неё сложились в целостную мозаику двусмысленные намеки, шутки, как бы нечаянные прикосновения бледных ледяных рук и это настойчивое предложение поехать к нему на дачу. Непонятная ситуация с Кириллом Евгеньевичем только усиливала хаос в её голове. Не зная, что со всем этим делать, она дикой кошкой металась по квартире. В отчаянии Альфия повалилась на диван. Ей надо было просто забыть обо всём, пока лихорадочный галоп мыслей не взорвал мозг. Может быть, попробовать решение, к которому прибегают многие люди, но без которого она умудрилась прожить все свои 24 года? Альфия вскочила и быстро направилась на кухню, где стояла бутылка виски 12-летней выдержки, купленная к папиному дню рождения. Привстав на цыпочки, она сняла запылившуюся коробку с верхней полки. Разорвав картон, Альфия открутила крышку и почувствовала терпкий густой запах. Девушка поднесла бутылку к губам, затем, как перед прыжком в холодную воду, выдохнула и, вздернув голову, попыталась сделать глоток. Алкоголь наполнил рот лавой, которая, сжигая слизистую, заставила её содрогнувшееся тело извергнуть огненный виски в раковину. Непослушными руками Альфия открыла холодную воду и принялась жадно пить. На столешнице завибрировал и замигал цветным дисплеем мобильный. – Привет… – сказала она, пытаясь не заплакать. – Здравствуй, доченька! – прозвучал теплый мамин голос, – как ты там? Очень по тебе соскучились. Ты на каникулы-то приедешь? – Да, приеду конечно, мама. – Аля, голос у тебя грустный, тебе отдыхать больше надо. Мы к твоему приезду беседку в огороде построим – будешь читать там, свежим воздухом дышать… – Ладно, ладно. Люблю тебя мамочка, мне спать пора, а то завтра рано вставать. – Да, конечно, доченька, спокойной ночи! – Пока, мам. Альфия выключили свет, прошла в спалню и рухнула на кровать.
*** – Ну что Кирилл, согрелся хоть чуть-чуть? – сказал Олег, направляя струю теплого воздуха на ноги Кирилла. – Да мне и не холодно особо. – Слышишь, брат, у меня сейчас персоналка на 45 минут, тренер ждет. Давай, знаешь что, у нас там сауна хорошая, у меня веничек в багажнике, я тебя отпарю хорошенько, чтоб не захворал. Там и поговорим. – А почему бы и нет? Завтра выходной. Давай в баню! Большой мокрой рыбиной «Мерседес», поднимая шлейфы дождевой воды, резво унёсся вдаль по волнам асфальта. Через десять минут Кирилл уже сидел на складном стуле и наблюдал, как тренер в «лапах» гонял Олега по рингу. Рассыпанные по залу боксёры обрабатывали свисающие на цепях большие кожаные груши и периодически бросали любопытные взгляды на неуместного здесь человека в мокром костюме с потертым бухгалтерским портфельчиком у ног. Кирилла окружили непривычные звуки: вот Олег очередями вколачивает свои хлесткие мясистые удары, вот справа кто-то сотрясает "одиночными" мешок, пытающийся сорваться с цепи. Неожиданно где-то сзади застрочила швейная машинка маленькой подвесной груши. Кирилл заворожено смотрел на происходящее вокруг него таинство. Ход мыслей был прерван тычком кожаной перчатки по левому плечу. – Ну что, брат, я уже всё, – перед ним стоял Олег в насквозь пропотевшей майке, – смотрю, тебе здесь понравилось. В следующий раз со мной приходи, на снарядах поработаешь. – А чего, давай! Олег еще раз хлопнул его по плечу перчаткой: – Замётано! А теперь айда париться?
*** С обёрнутым вокруг бедер белым полотенцем Кирилл первым зашел в сауну спортивного клуба. В предбаннике за грубоватым деревянным столом сидели три здоровенных мужика и пили дымящийся зеленый чай из прозрачных шарообразных чашечек. Все трое были бриты наголо и отличались лишь длиной густых окладистых бород. Тела необычной троицы были сплошь покрыты татуировками, но в заполненной паром комнате трудно было что-либо разглядеть. Лишь на обращенной к двери спине одного из них был виден изображенный в полный рост русский богатырь с мечом. Над ним славянской вязью было полукругом вытатуировано слово "Витязи", а снизу – название их города. Прекратив разговор, сидящие лицом к Кириллу мужики подняли на него ясные голубые глаза. Кирилл замер в дверном проходе. Через секунду затянувшийся паузы один из них с добродушной улыбкой спросил: – Вам кого? Сидящий спиной "витязь" повернулся, окинул Кирилла взглядом и произнес: – Заходи, мужик, а то холодом тянет. В этот момент, протолкнув Кирилла чуть вперед, в комнату шумно ввалился Олег, шурша берёзовым веником. – Проходи, Кирилл. Подожди, сейчас я тебя с прополисом пропарю. Здорово, физкультурники! – обратился Олег к сидящим бородачам. Они дружно обменялись рукопожатиями. Олег подошел к лавочке, около которой встал Кирилл. – Ну что застыл, снимай полотенце, сейчас душик, потом в парную. Тугие потоки горячего душа приятной болью омывали уставшее за день тело Кирилла. Он поднял лицо навстречу острым, как маленькие лезвия, струям, и нервная пульсация, преследующая его весь вечер, постепенно уходила. Когда, казалось, кожа не могла уже выдержать температуру, Кирилл рванул рычаг смесителя до упора вправо. Волна рождающейся изнутри дрожи прокатилась по всему телу, выбив из Кирилла остатки напряжения. Он задержал дыхание, и вновь застыл, не дыша, вбирая в себя ощущения новой кристальной лёгкости. Ещё через мгновение вечности Кирилл повернул кран и оборвал лавину холодного потока. Во влажном полумраке парной уже стоял густой запах прополиса. Олег наполнял деревянный ковш тёплой водой из тазика и, подобно средневековому алхимику, поднимал на свет склянку, отмерял определенное количество капель, взбалтывал содержимое и коротким отточенным движением выплескивал получившееся зелье в жерло печи. Вырывающиеся клубы белого пара, окрашенные багровым отблеском раскалённого металла, окутывали тело Олега, покрытое фигурной мозаикой проступившего пота. – Садись на верхнюю полку, там самый правильный пар. А веником тебя похлещу во второй заход. Погрейся пока. Кирилл уселся на заботливо расстеленное поверх горячих досок полотенце. Ему захотелось глубоко вдыхать чистый горячий воздух, и тут же в него начала проникать сонная расслабляющая истома. – Олег, а эти бородатые парни, они профессиональные боксеры? – Нет, брат, это байкеры, но бокс очень уважают. Хочешь, познакомлю? Очень позитивные ребята. – Да, как- то неудобно…Может в следующий раз. – Пойдём, пойдём, заодно остынем. Когда друзья вошли в предбанник, бородачи все еще чаёвничали. – Ребят, мы с вами чайку попьём? – спросил Олег, садясь рядом с ними на лавку. – Это, Кирилл – мой старинный друг. Кирилл пожал руки байкерам, они по очереди представились. Повисла неловкая пауза. – Кстати, парни, поздравьте Кирилла с боевым крещением. Сегодня он врезал по морде своему декану, защитил девушку, потерял работу и тут же отшил эту девушку. Короче, одним ударом всех в нокаут отправил. Байкеры заулыбались. – Вот это наш метод, – сказал сидящий справа от Кирилла «витязь» Дима. – Красава, – раскатисто произнес Леха, на плече которого Кирилл только сейчас заметил огромный шрам. – Да какое там, это просто кризис среднего возраста. Сам не знаю, что на меня нашло, – чуть застенчиво ответил Кирилл. – А это, брат, не так уж и плохо, – опять вмешался Олег, – это значит, что жизнь даёт тебе шанс выйти на новую дорогу. Главное – не скатиться в старую колею. – Знаешь, Кирилл, меня в своё время в похожей ситуации спас мотоцикл. Сначала ты меняешься внешне, а затем изменяешься внутренне. Ну это, в общем, целая философия, долго рассказывать, – подытожил третий бородач Юра. – И правда, Кирюх, железный конь менталитет будь здоров меняет. Может, тебе стоит попробовать? – спросил Олег. – Да, я, наверное, не создан для мотоцикла, в детстве с великом-то не очень получалось. – Ну, тогда у тебя остаётся единственный вариант. Завтра к 11 приходи ко мне в автосалон, подберем тебе достойный автомобиль, – рубанул Олег. – Четыре колеса возят тело, а два душу, – веско вставил "витязь" Дима, – хотя, каждому своё. – Ну ладно, мужики, спасибо за дельный совет, пойдем мы париться, а то совсем остыли, – сказал, вставая Олег. – Ребята, – окликнул их Юра, – вы к нам на открытие сезона в это воскресенье приходите. Обещаю, будет интересно. А ты, Кирилл, как раз с количеством колёс определишься.
Глава 11 Приобретение
Солнце заливало комнату, где спала Оля, ярким оранжевым светом. Кирилл аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. – Доченька, – тихонько позвал он. Оля приоткрыла глаза и сладко потянулась. – Папа, а ты когда вчера пришел? Бабушка волновалась. – А, кстати, где они? – Они с дедом в церковь собирались, сегодня родительская суббота. – Слушай, мне твоя помощь понадобится. Я решил поехать машину купить. Есть у тебя часа два помочь мне? Глаза Оли расширились в неподдельном удивлении: – Папа! Правда? Машину? – Ну да. Просто дедушкина уже старая стала. А ты вроде хорошо в современных моделях разбираешься. Поехали? – Спрашиваешь! Конечно поехали! В приподнятом настроении, которого семья Лавровых не знала уже долгие годы, дочь и отец с аппетитом позавтракали сырниками с чаем, и вылетели на улицу. Полупустой субботний трамвай навевал воспоминания о счастливых детских годах, которые были буквально пару лет назад. – Ты знаешь, Оля, а ведь, на самом деле, что бы между нами не происходило, ты, бабушка, дедушка и я – самые близкие друг другу люди. Мы… как бы это сказать?.. Мафия! Ладно, хватит философствовать, нам пора выходить. Они прошли в задумчивости несколько сотен метров вдоль оживленной улицы и свернули в ворота автосалона. Олег издалека увидел долгожданных посетителей из своего стеклянного офиса и вышел навстречу. – О, Кирилл, да ты не один. – Здравствуйте, дядя Олег, – ответила Оля и зарделась. – Привет, гулёлна, папке пришла помочь? Молодец! Ну, пойдем, я вам всё покажу. А пока ответь мне на один вопрос: вы куда на машине с папой чаще всего ездите? – Только на дачу летом, там дорога очень плохая, иногда толкать приходится. – Понятно, – сказал Олег. – А сам ты, Кирилл, как планируешь авто использовать? – Вот, Олю в школу возить буду, на работу… Хотя, теперь не уверен. – В общем, понятно, нужен универсальный автомобиль, город плюс бездорожье. Наконец, они поравнялись с рядами блестящих намытых машин, под лобовым стеклом каждой из которых висела табличка с ценой и основными характеристиками. Кирилл подошел к небольшому хэтчбэку неброского цвета с весьма демократичной ценой. Заглянул внутрь салона и сказал: – Вот неплохой вариант. Снаружи компактная, а багажник вместительный. – Папа, иди сюда, вот классный джипчик, – Оля подозвала их к красной «Гранд Витаре», – я такой в журнале видела, последняя модель, стильная! – Пожалуй, пора вмешаться профессионалам, – шутливо проговорил Олег. – Хэтчбэк не подойдет: клиренс маленький, поедете на дачу, глушитель оторвете. «Витара» – машина хорошая, но багажника фактически нет. К тому же трехдверка, бабушке с дедушкой придется гимнастами становиться, чтобы назад залезать. Есть тут у меня один зверь, думаю, то что вам нужно. Кирилл подвел их к темно-зеленому «Митсубиси Паджеро», переднюю часть которого украшал массивный хромированный "кенгурятник" с дополнительными блок-фарами. На крыше были установлены рейлинги багажника. И вообще всем своим видом автомобиль напоминал африканского носорога: такой же большой, крепкий и грозный. – Вот, надёжный японский аппарат, просторный, проходимый, движок дизельный очень экономичный. Плюс в городе можно полный привод отключать. А главное, я хозяина знаю, по бездорожью на нем не ездил, ТО только у дилера. Ему за границу надо было срочно уезжать, он мне его за бесценок и слил. Кирилл, ты не смотри, что год кудрявый, ближайшие пару лет вообще никаких вложений не потребуется. Оля, залезай в машину, осваивайся, там открыто. – Олег, но 750 тысяч – это очень дорого. У меня нет таких денег, – сказал Кирилл, глядя на сидящую за рулем дочь. – Слышь, профессор, открою тебе секрет – она досталась мне за 600. У тебя сколько есть? – Триста… Думали Ладу покупать… – Вот и хорошо, я тебе как VIP-клиенту отдаю по себестоимости плюс беспроцентная рассрочка на оставшуюся сумму. Я директор – имею полное право. Ну, давай, соглашайся. Пробный тест драйв, – и по рукам. Оля сияющим мотыльком выпорхнула из машины. – Папа! Какая классная – кожаный салон, кондиционер, стекла электрические! – она подошла ближе к отцу и на ухо прошептала: – А где мы на все это деньги возьмём? Олег понял в чем дело и, широко улыбаясь, сказал: – Оля, не переживай, всё уже решено. Мы ведь с твоим папой – банда! Оля улыбнулась. – Олег, а ты помнишь, вчера байкеры нас пригласили на мероприятие? – сказал Кирилл. – И то правда, я совсем забыл. Давай, действительно, сходим. Я думаю, и детям будет интересно, там мотоциклы и рок-концерт, из Питера группы известные приезжают. Ты как, гулёна? Пойдешь? Оля вопросительно посмотрела на папу. – Я думаю, мы с удовольствием, – Кирилл кивнул дочери. – Вот и отлично. Я Сашку своего возьму, а то он за компьютером совсем закис. Ну что, тест-драйв и оформляем?Глава 12 Байк-шоу
Оля сидела впереди рядом с Кириллом. За время поездки она вся извертелась. Каждый раз, нажимая очередную кнопку, она замирала в ожидании, а, дождавшись результата, взвизгивала и тут же начинала комментировать новое открытие, сделанное ей в папином джипе. Мимо них, заглушая радио, пронеслись с утробным рокотом прямоточных глушителей несколько больших хромированных мотоциклов. Оля вытянула шею, пытаясь разглядеть их получше, и радостно заверещала. Припарковавшись рядом с центральной городской площадью, они направились к сцене, возведенной прямо напротив памятника Ленину. Знакомое место сказочно преобразилось. Обыкновенно пустынное пространство теперь кишело неимоверным количеством двухколёсной техники и её обладателями вперемешку с зеваками и многочисленными стражами порядка. Передвигающиеся по, казалось, броуновским траекториям, мотоциклы в итоге выстраивались согласно своей породы. Сначала стояли огромные хромированные звери с высокими изогнутыми рогами рулей. Их наездники очень отличались от всех остальных: в основной массе это были здоровые мужики в черной коже; спины многих украшали замысловатые эмблемы и надписи. Чуть поодаль виднелись обтекаемые разноцветные спортбайки; на некоторых из них сидели стройные молодые люди в таких же разноцветных обтягивающих комбинезонах. Заглядевшись на красавцев в сияющих шлемах, Оля чуть не потеряла папу, который с интересом рассматривал советские мотоциклы, напомнившие ему ушедшее детство. Мелкими пёстрыми стайками прямо под памятником отцу мировой революции кучковались скутеристы. Кто-то похлопал Кирилла сзади по плечу. Обернувшись, он увидел широко улыбающегося бородача Юру. – Здорово, Кирилл, молодец, что пришел! – Привет, Юр! Познакомься, это моя дочка Оля. Оля развернулась и увидела перед собой громадного богатыря в проклёпанных кожаных доспехах. Девушка стушевалась и смогла ответить лишь кивком и смущенной улыбкой. – Пойдем, я вас в VIP-зону провожу. И необычная троица стала продвигаться в сторону сцены. – Ну что, Кирилл, с количеством колес определился? – спросил Юрий, раздающий приветствия направо и налево. – Да вот, вчера у Олега джипчик старенький прикупил, – как бы оправдываясь, улыбнулся Кирилл. – Ты ещё присмотрись, на два колеса пересесть никогда не поздно, – сказал Юрий, – а пока давайте, я вам экскурсию проведу. Вон, видите парней, у них на спинах нашивки с богатырем. Это наш клуб, "Витязи". Мы и организовали всё это мероприятие; конечно, при поддержке администрации. А вот там наши гости. У них на «рокере»… ну, то есть на нашивке под эмблемой, название городов написано. Например, у этих – Москва, вон – Тверь. Вообще, мы все эти знаки отличия на спине называем "цвета". Потом он указал на ярко раскрашенных мотоциклистов. – А это спортбайки, до трехсот км выжимают. Одержимые в своем роде ребята. За ними – совкоциклы. Ну, это энтузиасты, они всё своими руками делают, оригинальные запчасти находят. А тут у нас самая отмороженная молодежь, скутеристы. Без прав, без правил, без шлемов, в потоке во все дыры лезут. Бывает, мы их иногда уму-разуму учим. – Юра, смотри, вон, Дима на сцену вышел, – сказал Кирилл. – Дмитрий, он наш президент, – солидно проговорил Юрий, – ну, пойдемте, а то скоро уже начнётся. – Пап, а откуда ты всех их знаешь? – спросила Оля шёпотом. – Ну так, – неопределенно махнул рукой Кирилл, – в боксерском клубе познакомился. – А-а… Понятно, – Оля подняла брови и медленно кивнула. В VIP-зоне, огороженной баннерами мероприятия, бурлила причудливая смесь людей, которых сложно было представить рядом друг с другом в обычной жизни. На этом пятачке тусовались суровые косматые байкеры в кожаных куртках и рваных джинсах, которые балагурили и фотографировались с гладковыбритыми людьми в строгих костюмах и галстуках. Между ними сновали резкие, как ужи на сковородке, молодые пареньки и девчонки в ярких жилетках с эмблемами молодежной политической партии. Человек лет тридцати пяти, похожий на забористого комсомольского вожака прошлого века, стоя на цыпочках и отчаянно жестикулируя, громко орал в мегафон, отдавая команды висящим на фонарных столбах активистам, которые безуспешно пытались отцентровать транспарант со злободневным лозунгом. На стульях, расставленных аккуратными рядами прямо напротив сцены, сидела совершенно неожиданная для подобного события публика. Три седые старушки с добрыми улыбчивыми лицами были посажены впереди всех. Их темно-зелёная военная форма времён Великой Отечественной была сплошь увешана орденами. Чуть поодаль сидели передовики производства местного оружейного завода – коренастые крепкие мужики, держащие в своих чугунных руках-домкратах программки мото-шоу. Две девушки в балетных пачках хихикали за спинами передовиков; по-видимому им не нашлось места за кулисами. Бородатый президент Дима, стремительно перемещался по сцене и показывал непонятные знаки тусующимся на площади байкерам, которые его тут же понимали и срывались с места выполнять задание. Вдруг перед Кириллом вырос Олег. – Пойдёмте, мы там с Сашкой для вас места заняли, – бодро проговорил он. – Ну, ладно, встретимся еще, мне надо идти, – Юра помахал им рукой и начал протискиваться к сцене сквозь толпу одетых в белую форму таэквондистов. Олег подошел к незанятым стульям и, кивнув на длинноволосого парня в яркой нелепо сидящей на нем куртке, громко сказал: – Знакомься, Оля. Это мой сын, Саша. Проходи к нему, а мы с папой здесь, с краю посидим. Саша неуклюже привстал и кивнул. Друзья расселись. Беззаботно щебетавшая всё это время Оля притихла и стала с подчеркнутым вниманием наблюдать за происходящим на сцене. Саша нарочито развязно откинулся на спинку, широко расставил ноги и всем своим видом показывал, что такие мероприятия ему не в новинку. Перед ними замелькал каледойскоп выступлений. Сначала губернатор признался в искренней любви к байкерам. Дима, от лица байкеров, в свою очередь признался в любви к родному городу. Потом православный батюшка освятил всю мотобратию и их железных коней. На сцене, резво сменяя друг друга ураганным вихрем пронеслись творческие коллективы, блистающие абсолютно на всех общегородских мероприятиях. Первым взорвал публику озорными частушками коллектив народной песни «Ядерные Бабки», укомплектованный пенсионерками машзавода "Красный Поршень". За ними сразу высыпали таэквондисты и, не дав зрителям опомниться, начали крошить доски и кирпичи, после чего так же быстро умчались со сцены. В связи с тем, что балетная труппа областного театра находилась на гастролях, бессмертное творение Чайковского было представлено всего лишь двумя маленькими лебедями. Балерины, в миноре пересекли сцену, стараясь не споткнуться об оставленный тэйквондистами кирпич. Знаменитый бард Василь Клён исполнил свой шедевр, который за 30 лет успел выучить весь город. И вот на сцену вынесли барабанную установку, расставили стулья и начался долгожданный рок-концерт. На разогреве выступила местная группа "Стальные Гвозди". Когда приглашенные питерские рокеры, наконец, вышли на сцену и начали настраивать под себя аппаратуру, Кирилл повернулся к молодым людям и сказал: – Ребята, нам надо срочно отлучиться, так что оставляем вас одних. – Саша, ты отвечаешь за Олю, проводишь ее домой, – скомандовал Олег. Молодые люди переглянулись и пожали плечами. Не дожидаясь ответа, отцы встали и ушли. – Ну, как тебе? – спросил Саша. – Ну так… Нормально. Я первый раз на мотошоу. – Да я, честно говоря тоже. А ты чем занимаешься? – Я еще в школе учусь. Собираюсь на ин.яз. поступать, а вообще ещё не знаю. А ты? – А я в меде учусь на хирурга. Тут тишину разорвали первые риффы знакомой каждому мелодии. Оля вместе со всеми вскочила и, раскачиваясь в такт, стала подпевать. Саше против своей воли тоже пришлось встать: во-первых, ничего не были видно, а во-вторых, не хотелось показаться перед Олей скучным ботаном. Он смотрел то на музыкантов, то на Олю, и его привлекали её непосредственная искренность, яркие глаза и стремление раствориться в музыке. Он подумал, почему он не может быть таким открытым, свободным от всяких "но" и "если", как, например, эта школьница. – Слушай, было классно, – глядя на Сашу снизу вверх, прокричала Оля на последних аккордах заключительной песни. Президент мотоклуба Дима объявил об окончании официальной части, и ревущая колонна мотоциклистов организованно двинулась по улицам города. Все стали расходиться, рабочие споро принялись демонтировать сцену, стараясь успеть до темноты. Парни из молодежной партии, неуклюже повиснув на лестницах, снимали свой транспарант. Оля и Саша как-то неожиданно оказались один на один на полупустой площади. – Ну что, я, наверное, домой, – неуверенно сказала Оля. – Да, пойдем я тебя провожу. – Я, в принципе, и сама дойду. – Да ты моего папу не знаешь, если пообещал, надо сделать. – Вообще-то знаю, интересный он человек. По-моему, они с моим ещё с детства друзья. – Ага, – ответил Саша, – Кирилл Евгеньевич у нас недавно в гостях был. Повезло тебе с отцом. Он у тебя заводной, весёлый. Такую обалденную рыбу нам всем приготовил. – Да-а?! – с недоверием проговорила Оля. – Ты знаешь, он в последнее время совсем другой какой-то стал. – Ну что, выдвигаемся? – Да, давай пешком через парк, – ответила Оля. Молодые люди перешли дорогу и по узким улочкам, обрамлённым каштанами с уже начавшими набухать почками, двинулись к парку. Вечер выдался тёплым и ясным. Успевшие уже набрать силу лучи весеннего солнца готовили уставший от долгой зимы город к долгожданному лету. – Слушай, вообще странно, что наши папаши так резко сблизились, они теперь прямо неразлей вода, – сказала Оля у входа в парк, когда они уже успели обсудить значительные моменты мото-шоу. – Мой папа до недавнего времени совсем не такой был. Знаешь, эдакий книжный червь. Он всю жизнь проработал в пединституте, унылое однообразие: работа – дом. Да и друзей я у него не припомню. Так, обычно бабушки какие-то с кафедры звонили. – Да ты чего! Такое ощущение, что ты про какого-то другого человека говоришь. Он и в компьютерных играх сечет, и готовит, как Макаревич, с шутками-прибаутками. Вообще нас целый вечер веселил. Он у тебя случайно не КВН-щик бывший? Хотя, он рассказывал, они же с моим папашей в рок-группе вместе играли. – Час от часу не легче, – удивленно проговорила Оля. – Вот это и пугает. Может, он всё время скрывал это от меня? И тут раз! – я узнаю, что у него в друзьях боксеры какие-то, байкеры, бандиты… Ой, ну это я не про твоего… – Да чего такого. Я и сам так раньше о нём думал. А получается, в то время иначе и нельзя было. Либо ты в авторитете, либо… – В университете! – сказала Оля, и они оба рассмеялись. Проходя по одной из аллей, Оля указала на поляну: – А, кстати, про скрытые стороны моего отца. Вот тут на нас совсем недавно овчарка какая-то бешеная напала. А он, представляешь, как даст ей! Я со страху чуть на дерево не запрыгнула, а он такой, как будто всю жизнь собак дрессировал. – Круто! – И всё это, знаешь, начало происходить в последний месяц, прямо вот так! – и Оля щелкнула пальцами. – Хотя, по правде, это, наверное, из-за меня началось. Саша вопросительно посмотрел на нее. – Ну, неважно. В общем, я тебе потом расскажу. К этому времени ребята уже вышли из парка. Солнце начало садиться, и его последние лучи, цепляясь за кроны деревьев, погружали улицы в приятный полумрак. – Пойдём вон через тот переулок, там как раз выйдем к моему дому, – указала Оля на параллельный главной улице узкий проход. Они пошли вдоль высокого бетонного забора. – Да, жутковатое место, – сказал Саша, кивнув на тянущуюся поверху колючую проволоку. – Это швейная фабрика, я тут одна обычно не хожу. Но в обход дальше. – Да ничего страшного, привычный пейзаж, прямо как в третьем "Guns of War". Я там не одного монстра завалил. Вдруг узкое пространство переулка заполнилосьревом мотоцикла. Оля и Саша посторонились, пропуская запоздалого участника мото-шоу. Несущийся сзади спорт-байк пролетел в миллиметрах от ребят и буквально впечатал их в стену плотной волной воздуха, оставив после себя сизую гарь выхлопа. – Во, придурок, с ума сошёл, что ли? – Саша сглотнул остатки адреналина, подступившего к горлу. – Пьяный, наверное, – с нервным облегчением проговорила Оля. Бешеный байкер, проехав несколько сот метров, озарил шершавую бетонную стену красным отблеском стоп-сигнала и развернулся. Мотоциклист включил дальний свет, больно резанувший по глазам. – Что ему от нас надо? – прошептала Оля, боязливо прижимаясь к Саше. Будто отвечая на ее вопрос, байкер несколько раз газанул. А затем, вильнув шлифующим асфальт задним колесом, стремительно сорвался с места прямо на них. За секунду, отделяющую их от, казалось, неминуемого столкновения, Саша вжался правым плечом в стену и инстинктивно пнул поравнявшийся с ним мотоцикл. Неестественно изогнувшись своим пластиковым телом, байк с грохотом обрушился на землю и, расшвыривая в разные стороны красно-белые обломки, крутящимся волчком заскользил по касательной к противоположенной стене. Центробежная сила выбросила тело байкера из седла и, протащив несколько метров по асфальту, впечатала его в угол трансформаторной будки. Оля зажмурилась и уткнула лицо в куртку Саши, часто всхлипывая. Саша взял ее за плечи: – Успокойся. Надо посмотреть… Стой пока здесь. На ватных ногах Саша пошел в сторону изломанных очертаний раскинувшегося тела. В некоторых местах кожа бело-красного комбинезона протерлась об асфальт, и кое-где из-под нее торчали элементы отработавшей титановой защиты. Саша присел рядом с телом на корточки и через обломки визора заглянул в темную глубину шлема. – Эй, – Саша слегка потряс лежащего человека за плечо. Ответа не последовало. По Сашиной спине пробежал холодок. Внезапно ресницы незнакомца задрожали, глаза приоткрылись и, постепенно проясняясь, отразили осознание того, что с ним произошло. Прочитав в его взгляде ужас, смешанный с мольбой о помощи, Саша отбросил в сторону все сомнения, мечущиеся в голове, и впервые почувствовал себя врачом, от действий которого зависит жизнь человека. Мозг Саши, обходя сгустки эмоций, готовых разорваться волнами паники, выхватывал из памяти необходимую информацию. "Первое. Освободить дыхательные пути." Саша аккуратно снял с пострадавшего шлем, положил его голову набок и проверил рот – нет ли там крови и рвотных масс. "Второе. Проверить тело пострадавшего на наличие тяжелых повреждений." Саша быстро оглядел лежащего. В районе локтевого сгиба из разодранной кожи комбинезона обильно вытекала кровь. "Похоже, повреждена артерия. Сначала освобождаем место ранения от одежды." Чуть привстав, он вытащил из кармана джинсов подаренный Серёгой нож. С громким щелчком клинок выскочил из рукоятки и хищно сверкнул в темноте. Глаза гонщика расширились, дыхание его усилилось. Японская сталь легко разрезала рукав комбинезона. Показавшаяся рана была действительно тяжелой: из-под острого обломка кости пульсирующими толчками хлестала алая кровь. "Наложить жгут выше ранения." Саша снял с себя ремень и крепко обмотал им предплечье незнакомца. "Поместить под жгут записку с точным указанием времени наложения." Он махнул рукой Оле. – Иди сюда! У тебя есть ручка и бумага? Оля, до этого заворожено наблюдавшая за действиями Саши, неуверенно приблизилась. Она подошла к лежащему байкеру со спины, боясь увидеть его лицо. Протянула шариковую ручку и, заметив растекающуюся кровь, тут же отвернулась. Саша достал из заднего кармана программку открытия мотосезона, оторвал клочок, написал на нем дату и время и засунул под наложенный жгут. – Оля, у тебя есть мобильный? Вызывай скорую, – сказал Саша, продолжая исследовать тело пострадавшего. – Саш, 03 не набирается! – беспомощно проговорила Оля. – С мобильного – 112, – механически ответил Саша. – Алло, скорая? – уже через секунду сбивчиво говорила девушка в трубку, – а мне нужна скорая… У нас авария, вернее нет… точнее да, просто разбился человек на мотоцикле… Один… Да, сильно… Около парка переулок, там где швейная фабрика… Нет, номер дома тут не написан. Пожалуйста, быстрее, у него кровь течёт. – Нога! Нога! – застонал лежащий. Саша осторожно снял мотобот с левой ноги, и, не обнаружив там повреждений, принялся за правую. Байкер застонал. Похоже, он начал выходить из шокового состояния и почувствовал боль. Когда правый мотобот был снят, Саша увидел неестественно вывернутую ступню. «Лучше не трогать, слишком много мелких костей, но очень похоже на перелом "лыжника"». Голос Оли вывел Сашу из задумчивости. Она наконец осмелилась подойти ближе. – Саша, они скоро приедут! – Да, хорошо. Ему срочно нужно в больницу. Он, вроде бы, пришёл в себя. Пока «скорой» нет, давай выясним, чего он хотел от нас. Наверняка из-за отца, у нас подобные проблемы в прошлом были. Оля зашла за спину Саши и впервые заглянула в лицо лежащего человека. От неожиданности она вскрикнула, её подбородок стал мелко трястись. – Нет… Это из-за меня. Перед ней лежал Никита. Его тело била сильная дрожь, он жадно вдыхал воздух. Подняв глаза на Олю, Никита хрипло выдавил из себя: – Прости меня… Я просто хотел… Хотел… – Ты же мог нас убить! – зло бросила девушка. – Хотел испугать… – договорил Никита. – Оля, ему сейчас нельзя много разговаривать, давай, потом все выясним. – Только никому не говорите… – прошептал Никита и заплакал то ли от боли, то ли от унижения. Из-за поворота вынырнула машина скорой помощи, будоража темноту всполохами синего света и пронзительным воем сирены.Глава 13 Ударный спорт
В то время как Оля и Саша слушали рок-концерт, их отцы решили реализовать недавно намеченный план. Кирилл уже не раз задумывался о подобном, но, как это зачастую происходит, всё время откладывал на потом. Сегодня отступать уже было нельзя, так как Олег поставил ультиматум: либо сейчас, либо никогда. Они сели в машину Кирилла и поехали сквозь воскресный город, заполненный гуляющими людьми. Наконец, не привыкший к габаритам «Паджеро» Кирилл осторожно, в три захода, всё ещё путаясь в непривычно малом количестве педалей, кое-как припарковался между глыбой «Хаммера» и темно-зелёной четверкой «Жигулей». – Ну что, готов? – с садисткой улыбкой спросил Олег. – Ну, как бы да, – сказал Кирилл, улыбнувшись в ответ. Друзья вышли из машины, грохнув дверьми, взяли две спортивные сумки из багажника и направились ко входу в боксерский клуб. Переодевшись, они оказались в тренировочном зале, наполненном уже знакомыми Кириллу звуками ударов и запахом пота, железа, страха и ярости. Одетый в растянутую белую футболку и длинные тренировочные штаны завкафедрой немецкого языка представлял собой комическую противоположность Олегу, облаченному в профессиональную боксерскую форму. Однако не это было причиной неуверенности Кирилла. То волнение, которое обычно овладевает даже опытными бойцами перед встречей с незнакомым противником, было жалким подобием охватившего его чувства, щедро сдобренного терпкими приправами новизны предстоящего действа. Лишь соседство беспрестанно юморящего Олега и собственное бесповоротное решение отдаться водовороту, в который направила его жизнь, вселяли в Кирилла спокойствие и уверенность в том, что, по крайней мере, в первый день его покалечат не очень сильно. – О! Отцы! – донеслось справа. Обняв боксерскую грушу руками и отведя ее чуть в сторону, стоял голый по пояс Серёга. – Здорово, Серго, – поприветствовал его Олег, и они ударили друг друга по внутренней стороне перчаток. Кирилл повторил необычное рукопожатие, внутренне радуясь, что встретил старого знакомого. – Серёга, ты чего байкеров проигнорировал? Юра "Борода" про тебя спрашивал, – сказал Олег. – Да тут такое дело, маму на дачу отвозил с рассадой, удобрениями и прочими делами. Она у меня всем растительным хозяйством заведует. Говорит, ты меня только отвези и всё. А как приехали, так началось: тут всполи, сюда водички подлей, тут подкопай. Я ей говорю: «Ма, я дачу эту строил, чтобы ты там отдыхала». А она там впахивает. Но ничего не поделаешь, поколение такое. Короче, так заработался, что на тренировку еле успел. А вам как понравилось на мото-шоу? – Очень, – ответил Кирилл. – Мы и детей туда вытащили, познакомили их. Они сейчас там концерт слушают. – Ну ладно, хорош разговоры разговаривать. Кирилл, вон стоит твой тренер, Илья, с ним у тебя сегодня персоналка, 60 минут, – сказал Олег, – а затем после парилочки у нас с тобой серьезный разговор, не забудь. Несмотря на все переживания, Кирилла никто не убил и не заставил убивать никого другого. Однако нагруженные и счастливые по-своему мышцы предрекали сладкую и тянущую боль по всему телу. И, как ни странно, Кирилл желал прихода этой боли почти так же сильно, как и следующей тренировки. Жар парной выбил из Кирилла остатки беспокойства о событиях последнего месяца и страх за завтрашний день. По телу пробежала приятная дрожь от уверенности в том, что он встретит этот день, врубившись в него с налета. Олег, Кирилл и Серёга уселись за стол в предбаннике, сладко потягивая смородиновый чай. – Как тебе, профессор, понравилось? – спросил Серёга. – Да. Такая энергия прёт. В следующий раз ещё приду. – Ну вот и хорошо, ходи минимум 2 раза в неделю, потом постепенно спарринговать начнешь. Нам, мужикам, это надо, а то закиснем, – посоветовал Серёга. Олег сделал глоток чая и, глядя, на Кирилла, сказал: – Ну чего, Кирюха, на второй заход в парилку пойдешь? – Не, мне хватит пока, я тут чаи погоняю. – Как знаешь. А ты, Серёг? – Я – пас. Башка и так кружится. – Ладно, чай мой не выпейте тут, – Олег распахнул деревянную дверь и исчез в облаке вырвавшегося пара. – Со спортивным крещением, – благостно распаренный и развалившийся на лавке Серёга протянул к Кириллу свою чашку, и они с удовольствием чокнулись душистым чаем. И только они собрались испить из своих импровизированных бокалов, как благостную тишину разорвала трель телефонного звонка. Серёга посмотрел на экран вибрирующего на столе мобильника: – О, мамуля звонит, – он вскинул руку с телефоном к уху и бодро отрапортовал: – Мам, я в зале, всё отлично, сейчас с ребятами парюсь. Из динамика раздался весёлый громкий женский голос: – Молодец, сынок. Слушай, тут соседка сверху, Валя, билеты принесла. «Укрощение строптивой» по Шекспиру в драматическом дают, московский театр какой-то приезжает. На следующих выходных. Сходите со Снежаной, развейтесь. – Гениально, мамуль! А я голову ломаю, куда её вести! Вот ты у меня умница! Через поднимающийся из чашки ароматный пар Кирилл заинтересованно наблюдал за ведущим неспешную беседу Серёгой. – Только осторожно там, Снежану от себя далеко не отпускай. Театралы, они такие, чуть замечтаешься, уведут девку, поминай как звали. А где ты потом такую найдешь? – Это да, это правда. Снежаночку мою никому не отдам. – Ну, так и не отдавай, чего тянешь? – Так я и не тяну. Бери билеты. – Ладно, сынок, в парную не части. Пока. – Так точно! Не волнуйся, будет сделано. Пока! Серёга положил телефон на стол и, делая глоток из своей чашки, плавно перетёк обратно в полулежачее положение. – Ну, чего, перчатки решил уже какие брать будешь? Лучше сразу кожаные бери. Дороговато, но служить будут долго. – Да, перчатки это да… Конечно… Ты знаешь, Серёга, ты вот так с матерью своей разговариваешь… Я бы так не смог. – Как «так»? – Ну, как-то легко, без надрыва, что ли. – Да, вроде, всегда так… Подожди, а у тебя что, по-другому? – Ты извини, я не мог не расслышать вашего разговора, и вот что мне пришло в голову, – проговорил Кирилл, – если приглядеться, всё похоже, темы вроде те же самые. А вот если не приглядываться, в этом-то и вся разница. – Поясни, – не понял Серёга. – Ну, вот как-то по-доброму разговор прошёл, и даже у меня легкость от него осталась, извини уж, что я краем уха… – Уже извинялся, – остановил его Серёга. – Ах, да. Так вот, а у меня почему-то от разговоров с мамой такой тяжёлый осадок, как будто я должен что-то и никак не сделаю этого и постоянно неправ. Серёга рассмеялся: – Вечный подросток что ли? – Ну почему подросток? – Ладно, извини, не хотел задеть за живое. Ну, не знаю, у меня мама мировая, мы с ней только так и общаемся. А как по-другому? Мама ведь. – Но моя почему-то пытается контролировать всё, даже самые мельчайшие сферы моей жизни, вплоть до носков. – Дык и у меня так же. У нас с мамой секретов нет. – Но моя постоянно всем недовольна, объясняет мне почему я не прав и навязывает варианты усовершенствования ситуации. А я не могу её жёстко поставить на место, мама же всё-таки. – Тут, брат, жёстко-то и не надо! С мамами спокойно разговаривают, чего на них давить, они личности уже сформировавшиеся. Это тебе только кажется, что она тебя гнобит, а на самом деле это твоя внутренняя неуверенность. Вот она и выбрала, выражаясь вашим педагогическим языком, такую «психологическую модель поведения». Она тебя давит, потому что ты давишься. А меня хрен продавишь. – Но ведь у меня тоже есть своя жизненная позиция, почему она непременно хочет всё подправить, залезть, оценить, скорректировать… – Кирилл, ты хочешь, чтобы люди вели себя с тобой так, как ты это там себе напридумывал. А всё гораздо проще. Прости меня, но ты со своей мамой мямлишь, реагируя на каждый её выпад. Вот она и заводит шарманку, под которую ты волей-неволей пляшешь. План простой: перестань мямлить, чётко гни свою линию и увидишь, как она перестанет на тебя давить. – Да я иногда и взрываюсь, потом гадко от самого себя. – Вот тут ты не прав. Ты пошути с ней, согласись, приобними, а линию свою гни, просто спорить с ней не надо. – Но ведь это же нечестно, надо заявить о своей позиции, добиться согласия, статус-кво… – Тебе надо спокойно своей жизнью жить, а не носиться с этим твоим статусом-кво. Мягче надо. Проще. Хотя, конечно, в твоём случае это сложнее. – Хм. А действительно. Интересный подход. Надо попробовать. – Попробуй-попробуй. Не пожалеешь. А за перчаточками с Олегом вместе съездите, он тебе правильные выберет. В следующую секунду дверь комнаты отдыха распахнулась, и всё пространство заполнил собой пышащий паром Олег, завернутый в свежую простыню. – Уфф, зря не пошли. Там мужики такую парную с прополисом замастырили, аж до костей проняло! А потом ещё веничком, изверги, еле убёг. Ну, вы чего тут, не скучали? – Да нет, мне тут Сергей целую лекцию прочитал о внутрисемейных отношениях. Было очень интересно. – Серёга, он может. Плесните-ка мне чайку. Олег с удовольствием, причмокивая, отпил зараз почти полчашки и, фыркнув, проговорил: – Я смотрю, Кирилл, у тебя с дочкой дела на поправку пошли. Улыбается, за рукав тебя хватает. – Слава Богу, все наладилось. Она успокоилась. Сейчас посмотрю, что там с моей работой будет. А так вообще хочу квартирным вопросом заняться. – А у меня с Сашей как-то глухо. Ты со своей рыбой тогда всё нормально сделал, а история с сигнализацией его совсем замкнула. На контакт не идет. – Да ты подожди, он, скорее всего, переваривает. Нужно время, – сказал Кирилл. – Слушай, Олег, я тебе давно уже говорю, давай твоего пацана с Борей-отшельником познакомим, – сказал Серёга, обернутый в простыню, как древнегреческий философ. – Он ему мозги вправит. – Идея хорошая, только как мы ее осуществим? Боря в городе раз в год бывает. Его из глуши трактором не вытащить. – А мы сами к нему приедем, – предложил Серёга. – Боюсь, мой сын неадекватно отреагирует на такие настойчивые попытки повлиять на него. – Мужики, у меня есть план, – сказал Кирилл. – Может, на майские съездим на природу? Пикник устроим. За поводом далеко ходить не надо, – машину мою новую обмоем. – Что ж, вариант неплохой, – согласился Серёга, – пикник можем сделать рядом с Бориным логовом. Там-то мы их и… В это время на мобильный Олега позвонили. – Привет, Миш! …А что случилось? … Вдвоем?.. А мотоциклист жив?.. Понял, спасибо, что позвонил. Олег положил трубку. – Да, дела… Надо ехать. Кирилл собирайся, тебя тоже это касается.Глава 14 Несчастливая палата
Длинный светло-голубой больничный коридор был абсолютно пуст. Только часто разбросанные по потолку стеклянные колбы ламп дневного света трещали как голодные черноморские цикады. Внезапно двухстворчатые металлические двери в самом конце коридора с лязгом распахнулись. Из темноты, слегка сутулясь, как голодные псы в поисках добычи, вынырнули пятеро мужчин. Они были одеты во все черное, и на их плечах, подобно плащам рыцарей, развевались не сходящиеся на груди белые медицинские халаты. Кирилл с Олегом шли впереди. За ними, чуть поодаль, шагал Серёга с двумя рослыми парнями в черных очках. В руках Серёги покачивалась сетка-авоська с пятью ярко-оранжевыми апельсинами. Один из парней нес дипломат, поскрипывающий ручкой в такт его шагам. Другой, крутя в разные стороны головой на толстой бычьей шее, прижимал обеими руками к груди охапку нежно-розовых гладиолусов. Дежурная сестра, сидящая за одиноким белым столом, монотонно водила шариковой ручкой по историям болезней под жёлтым кругом света настольной лампы. Она подняла голову на звук шагов, схватила потёртую трубку и начала срывающимися пальцами вращать диск телефона. Поравнявшийся с ней Серёга положил свою здоровую лапу на рычажки телефонного аппарата и поднес указательный палец к губам. – Где? – шепотом прохрипел он, так низко наклонившись к медсестре, что она смогла разглядеть паутинку красных сосудов в белках его холодных глаз. – В 13-ой, – робко пробормотала она, всё ещё прижимая трубку к уху. – Несчастливый номер, – Серёга выпрямился и убрал руку с аппарата, впустив в ухо медсестре длинный пронзительный гудок. Окружившие её чёрные люди как один развернулись и, ускоряя шаг, двинулись вдаль по коридору. Идущие сзади непрерывно крутили головами по сторонам. Вдруг темные фигуры замерли. Белая деревянная дверь, избитая снизу колесами каталок, завибрировала под взглядом десяти внимательных глаз. Ущербно висящие цифры 1 и 3 боязливо жались друг к другу. Потемневшая от времени латунная ручка медленно повернулась, четыре грубые сосиски пальцев схватили край двери и приоткрыли её. Следом материализовалась бритая неприятная голова. – Пациент на месте, – громко произнесли мясистые обветренные губы. Пятеро черных людей выстроились полукругом около кровати Никиты. – Мы тут не с пустыми руками, – сказал Серёга, кладя авоську с апельсинами на тумбочку. Один из них, не удержавшись на неровной поверхности и, поддавшись силе притяжения, шмякнулся своим оранжевым тельцем о пол и устремился под кровать. Черный ботинок Кирилла тяжелым прессом настиг беглеца, и его жизненный сок, перемешанный с ошметками мякоти, брызнул из треснувшей бугристой кожи на блеклый линолеум. Все пятеро перевели глаза на лежащего в гипсе перебинтованного больного. Стоящий в ногах у Никиты боец с огромным букетом гладиолусов резко развел руки в сторону. В правой руке у него осталась бейсбольная бита, а скрывавшие ее цветы розовой лавиной упали на кровать. Подвинув к себе ногой столик на колесиках, другой бугай одним движением смахнул с него склянки и положил сверху чемоданчик. Пальцы-сосиски бережно отщелкнули два хромированных замочка и приоткрыли крышку. В увлажнившихся глазах бугая, с болезненной нежностью посмотревших на содержимое, отразился стальной блеск уложенных на бархатной поверхности патологоанатомических инструментов. – Погоди, сначала укол и, может, он всё расскажет, – пробормотал Серёга, пуская к потолку струйку голубоватой жидкости из большого стеклянного шприца. Глядя на приближающийся острый срез толстой стальной иглы с подрагивающей на конце мутной каплей, Никита, не помня себя от ужаса, истошно завопил. – Больной, больной, вы меня слышите? – мягкие женские руки прижали его плечи к кровати. – Успокойтесь. Вы в больнице. Операция прошла успешно. С усилием сфокусировав взгляд на расплывающемся силуэте склонившейся над ним медсестры, Никита тяжело выдохнул. Он посмотрел вниз и увидел свою загипсованную ногу, слегка качающуюся на подвесе. – А где они? – с трудом выговаривая слова, произнес Никита. – Кто? Не волнуйтесь, здесь никого нет, это последствия наркоза. Скоро все пройдёт, – сказала девушка в белом халате.Глава 15 Захар
Погрузившийся во тьму город отдавал гревшее его весь день солнце теплыми весенними волнами. Двери боксерского клуба распахнулись. Кирилл и Олег почти бегом устремились к машине. – Давай, я поведу, – бросил на ходу Олег, – я знаю, где это отделение. Кирилл кинул ему ключи. Автомобиль сорвался с места, выбрасывая в чистый прохладный воздух клубы прогоревшего бензина. – Олег, а им в милиции точно ничего плохого не сделают? – Не переживай, у меня там приятель работает. Да ты его, наверное, помнишь, Мишка Захаров, в параллельном классе учился. Всё будет ровно. – Ну и детишки у нас. На пару часов оставили, и уже в милицию загремели, – бодрясь, пошутил Кирилл. – Захар сказал, что они только очевидцы. Сейчас показания возьмут и отпустят. – Да, видать у некоторых после зимнего мотоанабиоза сегодня крышу сорвало. Гоняют как сумасшедшие, – заметил Кирилл, глядя на пролетевшие в межрядье пару мотоциклов. Наконец, «Паджеро» остановился у шлагбаума, за которым рядами стояли милицейские машины. – Всё, дальше пешком, – проговорил Олег, выпрыгивая из джипа. – К кому? – лейтенант за столом у входа поднял глаза на вошедших отцов. – К Захарову. Мотоциклист разбился. – Он ждет. Седьмой кабинет. Рядом с дежурным располагался "обезьянник". Через толстые прутья решетки был виден мерно вздымающийся огромный живот развалившегося на узенькой лавке байкера. Его правая рука, поблескивающая черепами перстней, занимала все оставшееся пространство импровизированного ложа. В углу, сиротливо прижавшись друг к другу, на картонке сидели два бомжа. Привезенные для отчётности, они грязными растрепанными воробьями с любопытством поглядывали на всех проходящих мимо, вытягивая длинные тонкие шеи из замасленных воротников телогреек. Олег уверенной походкой направился по лестнице на второй этаж. Не задумываясь, повернул направо и, пройдя несколько кабинетов, толкнул неприметную деревянную дверь без каких-либо опознавательных знаков. Войдя в помещение вслед за Олегом, Кирилл увидел два обшарпанных стола, хаотично заваленных папками, бумагами, переполненными пепельницами из кофейных банок и бурыми чашками с остатками чая. В воздухе стоял сильный запах сигаретного дыма. Прямо напротив входа, лицом к ним, плотный человек в гражданской одежде что-то деловито печатал на компьютере двумя указательными пальцами. Олег подмигнул вздрогнувшим Саше и Оле, сидящим у стены. – Привет, Михалыч, – Олег подошел к столу и пожал руку оперативнику. – Здорово, Олег, сейчас уже отпускаю твоих. – и, взглянув на Кирилла, добавил, – а вы, я так полагаю, отец Ольги Лавровой? – Да, здравствуйте. Кирилл Лавров, – представился тот, все также стоя у двери. – А ты в 45-ой не учился? – внимательно вглядываясь в лицо Кирилла, спросил опер. – Да он это, он, – сказал Олег. – Ну, а чего ты молчишь, иди сюда, хоть поздороваемся по-людски, – и старые однокашники крепко пожали друг другу руки. Натужно жужжа, древний пожелтевший принтер выдал несколько листов, убористо покрытых блеклыми буквами. – Вот, распишитесь, Ольга Кирилловна, здесь и здесь. И ты, герой, вот тут и тут. Ну, всё, свидетели свободны, а вы, отцы, задержитесь на минутку. Когда дверь за детьми захлопнулась, Миша вытянул руки вверх, хрустнув запястьями. – Ух, ну и денек сегодня. Всё эти байкеры. То напьются, то подерутся, то, вон, видите, разобьются. Но в вашем случае, я нутром чую, что-то тут неладное. Хорошо, допустим, темно было. Но как он на прямой улице в стену въехал? Может, пьяный был. Может, их не заметил. В общем, ладно, я этого байкера допрошу, тебе доложу. Ну это позже, он сейчас в палате интенсивной терапии лежит, два перелома и сотрясение. Миша подошел к сейфу, зазвенел связкой ключей: – Ну что, пацаны, тяпнем по маленькой за окончание трудовых выходных? – и достал из сейфа пузатую бутылку водки. – Я за рулем, – сказал Кирилл. – Ну, а я поддержу, – улыбнулся Олег. Опер споро разлил водку по ребристым хрустальным рюмкам, тронутым белесыми разводами высохшей воды. – Ну, будем, – друзья с размаху чокнулись и выпили. Шумно втянув воздух, они почти одновременно крякнули. – Мужики, давайте как-нибудь сядем спокойно, поболтаем. А то всё на ногах, на бегу. Ну, ладно, мне пора, – сказал Миша, убирая рюмки с бутылкой обратно в сейф. Олег и Кирилл двинулись к выходу. – И это, вот еще что, – окликнул их опер, – врачи сказали, Сашка твой – молодец. Жгут пострадавшему наложил, а то пацан бы от потери крови загнулся. Отцы переглянулись и вышли из кабинета.Глава 16 Уравнение со многими неизвестными
– Всем спасибо за внимание, жду вас на следующем занятии ровно через неделю, – громче обычного проговорила Альфия, наполняя своим ровным бархатистым голосом амфитеатр лектория. Студенты принялись невыносимо долго складывать в рюкзаки свои принадлежности, пестрыми пятнами выделяющиеся на серой поверхности парт. Альфия Рустамовна продолжала сидеть за преподавательским столом, делая вид, что заполняет какие-то ведомости. Когда дверь в лекторий наконец захлопнулась за последней парочкой самых неторопливых девчонок, Альфия отложила в сторону ручку и уронила голову на руки. Аккуратные буквы, синими чернилами вписанные в клеточки преподавательского журнала, вдруг начали расплываться бледно-голубыми пятнами, вступая в реакцию с бирюзовой щёлочью слез. Минут десять ее плечи вздрагивали, а заплаканное лицо нельзя было разглядеть за ниспадающими тёмными локонами, пронизанными извивающимися змеями смуглых рук. Постепенно тело молодой преподавательницы перестало содрогаться от приступов рыданий. Она торопливо достала из сумочки платок, пытаясь избавиться от обильной солёной влаги на своем лице, но безрезультатно. Тогда Альфия подошла к раковине рядом с учительским столом, где обычно отмывают руки от мела. Холодные струи воды помогли. Кожа опять приобрела матово-смуглый оттенок, вот только краснота глаз никуда не делась. Но ничего, можно сослаться на переутомление. Девушка отдышалась, плотно сжала кулачки и, не жалея тонких изящных пальцев, несколько раз со всей силы ударила ими по столу. Она очень не хотела задерживаться у гардероба, и как обычно долго бороться с непослушной брошью, пытаясь зафиксировать подаренный ей папой шелковый платок. Опять кто-нибудь из коллег пройдет мимо, опять заглянет в глаза, из ниоткуда материализуется парочка говорливых тетушек. Все они наперебой начнут успокаивать её и давать клятвенные обещания, что до самого конца будут на её стороне, чего бы им этого не стоило. Впрочем, среди преподавателей были действительно искренние люди, но большинство, к сожалению, повиновалось стадному чувству самосохранения. «Как же уйти сегодня незамеченной, – крутилось у нее в голове, – может, просидеть здесь часов до пяти, тогда действительно все разбредутся». Но провести еще три часа одной… Нет, глупо, конечно… Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь близким. Много мыслей, еще больше решений и выходов из сложившейся ситуации калейдоскопом сменялись в её голове. «Позвонить маме? Нет, не надо, мама будет терзать себя, что не может помочь на таком огромном расстоянии. Да, конечно, она как всегда успокоит своим тёплым словом. Но нужно ли маме всё это знать?». Альфия решила дождаться начала следующей пары и быстро убежать. Скорее всего, ей повезет и она никого не встретит. Дождавшись звонка, девушка быстрыми шагами вышла из лектория и направилась к гардеробу. Приветливая тётя Шура перекинула пальто через стойку и пристально посмотрела на молодую преподавательницу. – Устала ты, доченька, глазки, вон, красные. Не спишь, небось. Всё к урокам готовишься. – Да, теть Шур, конец года, нагрузка увеличилась. – Ну, ты береги себя, тебе ещё детишек рожать. Ты сочной должна быть, а то вон, как вяленький цветочек ходишь, – сказала гардеробщица, все так же тепло улыбаясь. – Спасибо. До завтра. Альфия быстро накинула пальто и поспешила к выходу, забыв даже попрощаться с охранником. Она поднялась вверх по широкой аллее, ведущей к университетским воротам, толкнула сваренную из черных стальных профилей калитку и, вместо того, чтобы, как обычно, направиться к трамвайной остановке, резко свернула на узкую тропинку, петляющую между пятиэтажек. Ее плечи опять начали вздрагивать и слезы хлынули уже безо всякого стыда быть замеченными. Одна в этом городе. По-настоящему близких людей нет. Да, ей, должно быть, повезло, что из своего далёкого военного городка она смогла пробиться и поступить в университет. Потом остаться здесь преподавать и заниматься интересной работой в бурно кипящей студенческой стихии. А сейчас? Неужели придётся всё это взять и бросить? Альфия брела между домами, порывисто вдыхая пряный воздух. Так, не замечая ничего вокруг, погружённая в решение уравнения со многими неизвестными [X (Кирилл) ± Y (декан) ÷ Z (коллеги) × Ψ (работа) ≈ ?], она незаметно для себя дошла до вечного огня и памятника, посвященного воинам Великой Отечественной Войны. Напротив, через дорогу, располагался чудом сохранившийся в своём первозданном виде продуктовый магазин. Широкие алюминиевые пластины, образующие надпись «ПРОДУКТЫ» переливались на солнце бугристой чеканкой. Для освещения всего этого великолепия дизайнерской мысли 70-х годов по периметру букв были ввёрнуты крашенные в разные цвета лампочками на 220 вольт, хотя соседние торговые точки уже давно перешли на модные светодиоды. Магазин услужливо пригласил Альфию внутрь, широко улыбаясь створками дверей. Самым манящим отделом в этом вытянутом царстве запахов и ароматов являлся, конечно же, кондитерский. Заведующая магазина составила композицию этого отдела по всем правилам продактплейсмента, хотя сама навряд ли когда-либо слышала это заморское слово. В обрамлении надраенных стеклянных витрин, усыпанных гроздьями самоцветов-конфет, переливающихся многоцветьем фольги и фантиков, стояла сдобно-пряничная дева. Белый колпак и снежно-голубоватый халат, выгодно подчеркивали ее розовое, дышащее здоровьем улыбчивое лицо. Толстая пшеничная коса опускалась с правой стороны на пышную вздымающуюся грудь. При каждом движении её тело подвергалось таким плавным манящим колыханиям, что многие мужчины, застыв у кассы напротив, не могли оторвать глаз. Когда же подходила их очередь, мужики судорожно пытались вспомнить, что они хотели пробить и в каком именно отделе. Но основным магнитом для женщин и детей был огромный винтажный аппарат для изготовления молочного коктейля. В одном из стеклянных конусов, укрепленных массивными хромированными кольцами, плавно покачивалась розоватая амброзия со вкусом клубники, в другом слегка пенилась ленивыми пузырьками классика жанра – белоснежный молочный коктейль. Альфия отстояла очередь в кассу, оплатила один клубничный и проследовала с чеком к русоволосой властительнице сладкого настроения. Пышногрудая дива ловкими движениями наполнила высокий стакан пузырящейся розоватой негой и протянула его девушке с заплаканными глазами. Почему сладости так положительно действуют на женщин и детей, науке до конца не известно. Но когда прозрачный сосуд, удерживаемый смуглыми пальцами молодой татарки, опустел – лицо ее преобразилось, из глаз ушла краснота, уступив место маленьким лучистым искоркам. Альфия поблагодарила продавщицу и не успела повернуться, как неожиданно натолкнулась на стоящую в очереди тетю Шуру. – Я тоже за коктейлем, доченька. Балую себя в конце трудового дня. А ты, вроде, давно ушла. По магазинам ходила? – Да так, теть Шур, гуляла просто… – Хочешь, вместе пойдем, ты ведь на трамвайную к Политеху? – предложила тетя Шура со свойственной ей мягкостью. – Да, конечно, я вас подожду. – Вот и славно, а я тебя еще одним коктейлем угощу. В два раза веселее станешь, а то последнее время как плакучая ива, глядеть больно. Женщины выпили по стаканчику, на этот раз Альфия попробовала классический белый – радостный вкус детства. Они не спеша направились к остановке, думая каждая о своём. Первой нарушила молчание тетя Шура. – Я всё знаю, весь институт гудит. Но ты на них внимания не обращай – поговорят и забудут. А декан человек нехороший, ледяной; ни здрасьте, ни до свиданья, как будто мы пустое место. А мы тут, милая, еще при Брежневе работали, но такого отношения не видели. Ну и поделом ему! Кирилл Евгеньевич, хоть человек и высокой культуры, но не вытерпел, надавал-таки по щам. – Да, уж, – вздохнула Альфия, обречённо улыбнувшись. – У тебя, я смотрю, молодого человека-то нет. Ты вот, к Кириллу Евгеньевичу и присмотрись. Я его давно знаю. Он честный, а этого в современных мужиках днём с огнём не сыщешь. – Да, Кирилл Евгеньевич – интересный мужчина… Только вот я ему не интересна. – С чего это ты взяла? – Он сам мне сказал. – Ты прости меня, бабку старую, только я-то видела давеча, как он тебе это говорил. Это он из благородства. Чтобы ты обязанной ему себя не чувствовала. Нравишься ты ему крепко, уж поверь, у меня глаз на такие дела намётанный. – Теть Шур, да Кирилл ко мне ни разу не подошел, ни слова не сказал. Я вообще не знаю, что мне дальше делать. Если я уволюсь из института, куда идти, у меня здесь никого. Оставаться противно – люди за спиной шушукаются, как будто им заняться нечем. – Ты вот что, из института уходить не вздумай. Уволишься – значит проиграла. А себя не терзай, твоей вины тут нет, ты девочка чистая. С деканом скоро разберутся, духу его здесь не будет! Информация проверенная. А с Кириллом Евгеньевичем как в морском бою действовать надо – прямой наводкой из всех орудий – ба-бах! И он твой. – Я так не смогу… – «Не смогу», – передразнила тетя Шура неуверенный голос Альфии, – он человек хоть и благородный, но робкий – первым не подойдет. Ты сама должна начать и без витиеватостей – так-то и так-то. – Хорошо, попробую. А то вообще с ума сойду. – Вон наш трамвай, – вдруг вскрикнула тетя Шура, – побежали!Глава 17 Операция «Арарат»
Поднимая за собой клубы придорожной весенней пыли, ещё не смытой первым дождём, серебристая «девятка» лихо срезала изгиб окружной трассы, промчавшись прямо по обочине буквально в нескольких сантиметрах от оградительных столбиков. Испуганная стайка пригретых солнышком воробьёв стремительно взмыла вверх, нарушая своими пёстрыми всполохами застывшую голубую кальку неба. – Дядь Серёж, куда вы так несётесь?! – прижимая дорогой зеркальный фотоаппарат одной рукой к груди, а второй цепляясь за переднюю панель для равновесия, прокричал Саша. Его голос растворился в бушующей какофонии ветра, скрипа пластика и рвущейся из хрипящих динамиков песни «Твоя вишнёвая девятка меня совсем с ума свела» группы с ничего не говорящим Саше названием «Комбинация». – Не боись, Санёк!!! На-ка-ти-ло!!! Молодость вспомнил, – Серёга лихо переставил «девятку» в очередном изгибе трассы, – давно на наших не ездил, а ведь могут же, когда захотят. Подвеска-то классная! Спорт-кар. Рашен-продакшен!!! – Вообще-то, дядя Серёжа, подвеску эту специалисты «Порше» настраивали в начале 80-х, поэтому и классная, – проорал Саша. – Врёшь, студент! Хотя ты у нас парень учёный, всё знаешь. Правда что ли? – Правда, дядя Серёжа. Правда. Может, музыку и драйв потише сделаем, план действий обсудим? – Эх, Саня, такую песню обломал! Девчонки вон как заводно поют, аж кровь по жилам туда-сюда! Сейчас бы хоть на часок туда назад, в золотые 90-е! Но не судьба, низззя! Серёга притормозил до пенсионерско-дачных 60 км/ч и убавил громкость на допотопной магнитоле. – Фф-у, наконец-то, – сказал Саша и аккуратно положил зеркалку на колени. Серёга задраил чуть приоткрытое водительское окно и начал спокойно-шутливым тоном: – Мы же с батей твоим – Робин Гуды, вот поэтому и решили это дельце провернуть. Он тебе в общих чертах, наверное, всё объяснил. – Ничего он мне, собственно, не объяснил. Сказал фотик хороший взять с мощным зумом и записать качественный видос в удобоваримом формате. Чтобы потом в интернете можно легко было выложить. Сказал, что задание ответственное, бандитов будем разоблачать. Это всё, – Саша в очередной раз прижал фотоаппарат к груди перед крутым поворотом. Но Серёга прописал дугу медленно. – Я и говорю, в общих чертах. Теперь слушай конкретику, студент. Появилась у нас в городе группа армян. Вообще армяне люди хорошие. Торгуют там, дороги, дома строят. Доктора из них отличные. А эти – какие-то «неправильные армяне». Поначалу подъехали к нашему общему с Олегом дружку по поводу аренды ангара под автосервис. Мы, мол, с понтом, трудяги-работяги. «Движьки перэбираэм, коробки мэняэм. Всё чэстно, брат.» Ну, в общем, взяли они у него в аренду ангар. Подъемники свои поставили и начали работать. Клиенты к ним приезжают, ремонт кипит. Потом начал наш товарищ подмечать, что стали они одну штуку проворачивать: садится один из них в хорошую машину, БМВ «троечка», с ним – блондинка, похоже, проститутка. И уезжает. А возвращается – то «Матиз» какой-нибудь в девушкой на тросу притащит, то бабушку с дедушкой на бюджетной иномарке приволокёт. Потом армянин с проституткой на «бэхе» уезжает, мы, мол, не при делах. А старички или девушка напуганная остаются наедине с братьями-армянами. Те им нежно и ласково: «Да вам ехать нэ можна, двигатэль надо вскрывать, пэрэрбока, скорее всего». И так по этой схеме несколько раз на дню. – Дядь Серёж, но заманивают же они не насильно. Может, там правда у людей серьезные проблемы с машиной. – Ты слушай дальше, студент. Не перебивай старого обитателя Шервудского леса. Вот наш дружок и решил за ними проследить. Сел в неприметную машинёнку, примерно как вот мы с тобой сейчас, и поехал за их «бэхой». Смотрит, они отъезжают от сервиса всего на километр-полтора и тормозят. А там придорожное кафе, магазин, много разных машин останавливаются. Подмечают жертву – женщин и стариков в основном на иногородних или областных номерах. Причем машины выбирают только недорогие иномарки. Человек, ничего не подозревая, отъезжает от кафе и едет дальше по окружной. Тут его или её «бэха» обгоняет и блондинка на переднем сидении «жертве» начинает руками всякие знаки показывать. Мол, у вас с машиной что-то не в порядке. Человек прижимается к обочине, останавливается. «Бэха» тормозит строго за авто «жертвы». – Дядь Серёж, да вы прям детектив рассказываете – «жертва»… Они что, людей убивают? – Нет, Санёк, они, слава Богу, никого не убивают. Они честные воры. В общем, останавливается армянская «бэха» прямо за иномаркой «жертвы». Выходит миловидная блондинка, с ней армянин в костюме, при галстуке. Ну, прям супружеская пара. Глушак у машины как правило сзади, справа. Армянин – к водителю: «У вас из трубы выхлопной чёрный дым валит». А блондиночка тем временем на асфальт из баночки под выхлопную трубу выливает бензин. Получается большая блестящая лужа. Армянин суетится, надо, мол, авто заглушить, а то кабы чего не вышло. «Жертва» глушит авто. Все идут назад к выхлопной. «Жертва» видит лужу бензина и начинает нервничать. Блондиночка лепечет, что муж ее, мол, во всём специалист и вообще мужчина хоть куда. Армянин предлагает открыть капот. «Жертва» садится в машину и дергает рычажок. Смотрят на движок, ничего не понятно – вроде всё нормально. Армянин тогда просит завести машину. «Жертва» опять садится в салон и заводит свою «ненаглядную». Армянин тем временен из десятикубового шприца брызгает на движок старое отработанное масло. «Жертва» подходит, и армянин говорит: «Ну всё, брат, масло через прокладку выдавило. Глуши, а не то клапана погнёт». «Жертва» вприпрыжку бежит глушить свою «ласточку». Армянин галантно, чисто в знак русско-армянской дружбы предлагает дотянуть жертву до ближайшего сервиса. Причем денег ему за это никаких не надо. «Жертва» видит, как человек в шикарном костюме достаёт трос, лезет под бампер, ищет проушины. Потом ещё везёт целый километр. И всё это безвозмездно. «Жертва» тает. Армянин привозит пострадавшего на тросу к своим подельничкам в самое логово. А те такие доброхоты, тоже говорят, «Да мы почти бесплатно вам тут всё отремонтируем». Армянин с женой вежливо откланиваются и уезжают. Ну, в общем, Саня, разводят наших доверчивых стариков и женщин тысяч на 40, якобы на капремонт двигателя. На самом деле они только масло меняют на новое. И всё. – Да, длинная история. А может, милицию на них натравим? Всё по закону сделаем, для нас риска – минимум. – Товарищ наш говорит, люди просекали, что их разводят. Звонили ментам. Те приезжали с серьезными рожами, армян забирали. Но через два часа наши южные друзья возвращались и брались за старое. – И сколько это уже продолжается? – спросил Саша. – Да месяца полтора, – Серёга сбавил скорость и свернул к придорожному кафе. – Ну, пусть ваш друг их выгонит. – Это не решит проблему, Санёк. Они через 500 метров новый автосервис откроют. Тут с корнем вырывать надо. Менты у них на проценте, да и, если взяться по закону, хрен чего докажешь. Схема обкатанная, люди думали. Так что, студент, нам самим придётся судопроизводством заниматься. Тебе батя-то волыну дал? – Не-е-ет…У меня только ваш нож. – Не робей, студент, – пошутил дядя Серёжа, – сегодня так, чисто сработаем, без насилия. Мы ведь с тобой добрые разбойники. Саша задумчиво перевёл глаза с Серёги на лобовое стекло и принялся рассматривать многочисленные машины на стоянке, обрамлённой невысокими деревянными столбиками с двумя поперечинами, выкрашенными тёмно-коричневой краской на манер ковбойских ограждений для скота. Прокручивая в голове последнюю услышанную фразу, он попытался смириться с ней, судорожно хватаясь за действительность за окном в попытках зацепиться за привычную удобную колею, из которой его нежно, но верно вытаскивали в неизвестность. За стеклом же автомобиля виднелся стеклянный куб мини-супермаркета и отдельно стоящее здание, стилизованное под американский салун времён дикого запада. Через огромные витрины первого этажа салуна просматривалось большое количество столиков, окружённых массивно-грубыми стульями. Второй этаж, судя по небольшим окошкам с полузакрытыми жалюзи, был отдан под отель. Центральный вход представлялсобой две стеклянные створки, снаружи которых, приветом из многочисленных вестернов, были прикреплены невысокие деревянные дверки. Над входом красовался изогнутый ствол дерева, на котором были вырезаны крупные буквы «РАНЧО». В некоторых местах на буквах виднелись отверстия, имитирующие попадание пуль 45-го калибра. – Дядь Серёж, а нам потом за это ничего ну будет? – спросил Саша, не отрывая взгляда от вывески. – Будет, Саня, будет. За всё надо отвечать. Короче, план такой. На этой парковке ждём армянскую «бэху», товарищ маякнет, когда они выедут. Ты на свой девайс весь развод снимешь. Двигаться будем по возможности рядом с «бэхой». Поток, как видишь, плотный. Всё же окружная. Надеюсь, ничего не заподозрят. Ты снимай по максимуму, крупно и чётко. Номера, лица, движения. Чтобы ролик смонтировать сколько тебе времени надо? – Ну, минут сорок… – Отлично. На чём монтировать будешь, с собой взял? – Да, ноут в рюкзаке лежит. – Славно, студент. Короче, как всё закончится, видос тут в машине сбацаешь? А дальше едем к армянам кино показывать. Ну, за реакцию зрителей не отвечаю, – фильм-то у нас остросюжетный. Саша поёжился в кресле. Ему это определённо не нравилось. «Что, не могли кого-нибудь другого взять? Зачем меня во все эти разборки втравливать. Мне к семинару надо готовиться, а я тут по окружной катаюсь.» Серёга словно сосканировал Сашины мысли. – Ты, студент, не дрейфь. Армяне эти не агрессивные. Они гладко, мягко работают. Так что с арматурой никто не кинется, как в тот раз. Саша сглотнул. Серёга же, как ни в чём ни бывало, продолжил: – А остановить их надо. Наших стариков и женщин на месячную зарплату разводят. Непорядок. Знаешь, как у ВДВ? «Никто кроме нас». У Серёги зазвонил телефон. – Да, Тарас… Понял… Я уже на месте, жду, – Серёга нажал отбой и повернулся к Саше. – Минут через десять подъедут. Готовь фотик. Парень деревянными пальцами начал настраивать зеркалку. Почему-то, как дошло до дела, дыхание участилось. Мысли сбились в хаотичную, бестолковую кучу. – Дядя Серёж, а может, подкрепление вызовем? Серёга внимательно посмотрел в глаза Сани: – Не ссы. Разберёмся вдвоём. Подкрепления не будет. Не подведи меня. Всё понял? – Понял, – сбиваясь на фальцет, поспешно ответил Саша. Ярко-красная «БМВ» третьей серии неспешно подкатила к парковке и встала в некотором отдалении. – Смотри, Саня, движок не глушат, припарковались грамотно, им оттуда всё видно. Чего смотришь, давай, работай, фотографируй потихоньку. Саша стал щелкать затвором зеркалки. Сначала сделал общий план красной БМВ, затем крупно отснял передний номер. Лобовое стекло сильно бликовало, поэтому заснять водителя и пассажирку пока не получалось. – Дядь Серёж, а можно я сбоку аккуратненько зайду и водителя засниму? – Сиди на месте и не рыпайся, а то спалимся раньше срока. Успеется ещё. Чувствую я, Саня, что нам с тобой прямо за ними ехать не с руки будет. Засекут. Опытные, твари. Есть тут у меня в заначке один ход. Открой-ка бардачок. «Зачем я здесь?» – промелькнула в Сашиной голове холодная склизкая мысль электроскатом, разрядившим ядовитый ток в руки и ноги. Саша медленно, неуклюжими пальцами попытался открыть упирающийся бардачок. Он дёргал хлипкую пластиковую ручку вверх с маниакальным упорством, но крышка бардачка не хотела открываться. «Что там? Граната? Пистолет? Или ещё чего похлеще, за что можно сесть лет на десять? И тогда в трубу институт, карьеру, да и вообще всё в трубу». – Ты ручечку дёрнул и держи. А теперь пальчиком крышечку приподними. Вот видишь, открылась! Рашен продакшен. Это тебе не в отцовой иномарке, тут смекалка, брат, нужна, – прервал Серёга длинной темпераментной тирадой ход Сашиных мыслей. В бардачке, к Сашиному удивлению, оказался всего-навсего блок какой-то рации с переговорным устройством на крученом проводе, выпавшем Саше прямо под ноги. – Давай сюда, говорить буду! Вон ту круглую кнопочку покрути по часовой. Саша крутанул чёрный кругляшок и рация ожила, загоревшись приятным масляно-янтарным свечением. Салон машины наполнился шипением и обрывками фраз: «…это Леха на МАЗе. На 32-м километре менты в засаде с радаром сидят». В ответ кто-то из эфира заскрежетал: «Спасибо». – Это, Санёк, дальнобойная рация. Поднастроить надо. А то шипит сильно. Но ничего, нам и так пойдет. – А зачем она нам, чтобы всё слышать? – Нет, Саня, в данный момент она нам нужна, чтобы нас не увидели. – А это как? – А вот сейчас увидишь. Серёга взял переговорное в руку, нажал кнопку. – Парни, приём, приём. Это Лом. Кто сейчас на окружной рядом с кафе? В динамиках раздался треск, затем сквозь змеиное шипение донеслось: – Приём, Лом. Это Коля «МАН», иду пустой. Хорошо, вы на связь вышли. Завтра обратно пойду гружёный. Нужно сопровождение. – Здоров, Коля! Сопровождение организуем бесплатно. Нужна твоя помощь. – …вори чего надо. – Ты на парковке за кафе или где? – Да, тут. – Сейчас я к тебе подойду, две минуты, – сказал Серёга в рацию и, выпрыгивая из машины, бросил Саше: – Если начнутся какие-то движения, без меня не уезжай. После того, как хлопнула пустая жестяная дверь, Саша медленно оторвал глаза от убегающего напарника и посмотрел на лежащее переговорное устройство. Левой рукой он сгрёб его с проводом обратно в бардачок и захлопнул крышку. «Может, убежать, пока не поздно?» Оглянулся по сторонам. Вроде всё спокойно. Из больших окон кафе никто не вылетел вперёд головой, сопровождаемый шлейфом бутафорских стеклянных осколков, как в лучших ковбойских фильмах, снятых советскими режиссёрами. Внутри даже не слышалось выстрелов опустошаемых «Кольтов», женских криков о помощи и звуков разбиваемых о голову реквизиторских бутылок «Whiskey». Странно. Саша оглянулся на красную «БМВ». Она стояла на прежнем месте. Вдруг водительская дверь мерзко лязгнула открывающимся замком, и Серёга плюхнулся рядом на сидение. – Усё у порядке, шэф. Будет у нас подкрепление, целый «МАН» с прицепом. Прямо тут на парковке за кафе стоит. Мы за ним пойдём, чтобы в «бэхе» нас не заметили. А там по ситуации. – Дядь Серёж, а что за сопровождение вы обеспечиваете? – Так это наш старый бизнес. Идёт, допустим, фура с грузом через нашу область. Иногда поздно ночью. А лихие люди хотят эту фуру остановить, содержимое забрать, а водителю по кумполу надавать. И вот тут как раз появляемся мы, честные разбойники. Водитель нам на карточку денежку перечисляет, мы его по всей области ведём с парой крепких ребят. Иногда на этой самой девяточке. Никто обычно не пристает. Но были случаи, иногородние отморозки края теряли. Но мы давали понять, кто в доме хозяин. А «Ранчо» это вообще их излюбленное место. Номера дешёвые, жрачка отличная. Да ещё плюс охраняемая парковка для фур за зданием. – А Лом? – А Лом, Саша – это мой позывной. У тебя вот в твоих играх «ник» есть, а у нас это позывной или погоняло называется, – Серёга улыбнулся. – А как мы из-за фуры фотографировать будем? – Авось, небось, как-нибудь! Ну, ты рацию чего убрал, давай, доставай. Чувствую, скоро начнётся. Как будто в подтверждение серёгиных слов из кафе вышла девушка. Прижимая плечом к уху большой золотистый смартфон, она грациозно продефилировала по стоянке, ища одной рукой в зажатой подмышкой сумочке ключи, а в другой, на некотором расстоянии от себя, удерживала двумя пальчиками высокий бумажный стаканчик с жирной надписью «COFFEE». Серёга и Саша, повинуясь первобытному мужскому инстинкту, синхронно поворачивали головы, следя за траекторией движения этой юной особы. Её длинные каштановые волосы рассыпались по ярко-синей кожаной куртке, облегающей все вкусности стройной фигуры. И этот волнующий переход талии в бедро, зажатое в голубую джинсу «Левайсов»! – Уф, – вырвалось у Серёги. Девушка подошла к жёлтому трёхдверному Мини-Куперу и поставила свой кофе на крышу, разукрашенную под британский флаг. Видно, разговор у неё был важный, и она не спешила садиться в машину, пиная носком своего замшевого сапожка придорожные камешки. – Ну, Санёк, как думаешь, клюнут на неё армяне? – Она что, и есть наше подкрепление? – Да нет, я её не знаю. Ну ты как думаешь, начнут они её разводить? – Думаю да, она молодая, глупая, обеспеченная. Наверное, попытаются. – Я думаю, нет. Спорим на щелбан, что нет? В Саше взыграло слепое юношеское упрямство. Во-первых, ему надоело слушать от Серёги небрежные «Санёк, Саня, студент» и прочее. Во-вторых, он устал чувствовать себя ничего не понимающим по жизни лохом рядом к опытным другом своего отца. – Спорим! Будут её окучивать, я уверен. – Хорошо, посмотрим, – Серёга расплылся в широкой улыбке и утрированно-расслаблено начал насвистывать «Сердце красавицы склонно к измене…», помогая себя ударными инструментами в виде барабанящих по рулю пальцев. Девушка широко улыбнулась и засмеялась, запрокинув голову назад, отчего её красивые волосы ещё больше разметались, увлекаемые ласковыми порывами ветра. – Сань, ну ты что думаешь, хороша, зар-раз-за! Нравятся тебе такие? – Ну вообще внешне ничего, но надо понять, что там у нее внутри. Может, совсем пусто. – Привередливый ты, студент. Между тем девушка завершила свой длительный разговор и, усевшись в машину, завела двигатель. – Дядь Серёж, сейчас поедут, вызывайте фуру! – Терпение, студент. «Мини-Купер» чуть вздрогнул своим гламурным телом и неспешно покатился прочь. Затем через пару метров вдруг плавно остановился, жёлтая дверь распахнулась, и юная фея выпорхнула наружу, элегантно выгнув ручку, взяла забытый стаканчик кофе с крыши, оглянулась по сторонам и, удовлетворенная результатом, прыгнула в машину. Выплеснув из-под колёс порцию асфальтовой крошки, «Мини-Купер» резво стартанул и влился в поток несущихся по окружной машин. Красная БМВ спокойно стояло на своём месте. – Ну почему? – Саня развёл руками. – Всё элементарно, мой юный друг. Во-первых, девочка молода, а уже на лавандосе, это значит, что лавандос либо от папы, либо от хахаля. Отсюда вывод: что папа или хахаль люди не простые. Связываться с ними чревато. Во-вторых, номера у неё местные, тачка новая, ещё на гарантии, а это значит, что она при любой проблеме официальному дилеру звонит, и он ей бесплатный эвакуатор высылает. Авто-то у неё – примиум-сегмент. Ну вот, вкратце, и всё. Элементарная логика, как видишь, и у армян она тоже присутствует. Чему вас там только в университете учат. Ну, подставляй лоб, ты проиграл. Саня поморщился от звонкого, смачного щелбана. – Ну что, ещё поспорим на следующего клиента? – Серёга, смеясь, уперся руками в руль и откинулся всем телом назад так, что старенькое кресло заскрипело своими просящимися на покой внутренностями. – Нет, не буду, больно бьёте. – Так я же любя, Санёк. В целях обучения. Не обижайся. Ладно, чувствую, скоро армяне работать начнут, застоялись. Он взял переговорное: – Коля, приём, как слышишь? Выезжай на позицию. – Принял, выезжаю, – надтреснуто пробормотала рация. Через несколько минут большая грязная фура с огромной надписью на немецком языке во весь борт выехала из-за кафе и встала на обочину, готовая стартовать в любой момент. Серёга затеребил Саню за плечо. – Готовься, студент, чует моё сердце, наш вариант. Саша закрутил головой и увидел в глубине стоянки полную женщину лет сорока. Она стояла сзади маленького голубого хэтчбэка и старательно упаковывала в багажник многочисленные пакеты. – Дядь Серёж, вы уверены? – Саня включил зеркалку и принялся фотографировать даму, пакеты и автомобиль. – Ошибки быть не может. Номера областные, «Гетц» у неё старый, одежда не городская, сумка вон, вся затрёпанная. Я думаю, бухгалтер какой-то из колхоза. Приехала в города отчетность за первый квартал сдавать. – Ну вы, прям, Шерлок Холмс. – Нет, Саня, я – Робин Гуд. А сокращённо – Лом. Женщина захлопнула багажник и направилась к водительской двери. Серёга прижал рацию к самым губам, видно было, что азарт проник в его кровь, заставляя пульсировать вены на висках. – Коля, Коля, сейчас поедем. Давай, всё по плану, не подведи. – Принял, не подведу, – Николай был, как всегда, краток. «Hyundai Getz» неуверенно дёргаясь, в три приёма всё же вырулил из своего парковочного места и поехал к трассе. Как по заказу, «бэха» плавно начала движение, стараясь не попадать в зону видимости зеркал «Гетца». Женщина выехала на трассу и начала плавно ускоряться. Коля тоже грамотно тронулся на своей фуре, не дав никому вклиниться между собой и армянином, державшимся от «жертвы» на приличном расстоянии. Серёга буквально прилипал на истошно гудящей «девятке» к задней оси фуры, насилуя двигатель высокими оборотами и перегазовками. Четыре автомобиля синхронно на одинаковой скорости, подобно железнодорожному составу, вошли в затяжной поворот. Затем, поочередно притормаживая, объехали препятствие в виде раскорячившейся на целую полосу бригады ремонтников, обложенных предупреждающими знаками. Причём локомотив этого состава – бледно-голубой «хюндайчик» на тоненьких колесиках и не представлял, что тащит за собой целую фуру и ещё два легковых автомобиля в довесок. И вот дорога, петлявшая доселе по пустынному полю, повинуясь изгибам небольшой речушки, нырнула в лес. – Лом, приём! Они пошли на обгон. Серёга вцепился в руль обеими руками, всё так же не отрывая взгляда от стального бампера фуры, маячившего в метре от капота его девятки. – Чего молчишь, Санёк? Скажи ему, что понял. – Вас понял, – сказал Саша в рацию, делая вид, что это ему не в первой. – Ну всё, брат. Ты произнёс свои первые слова в эфире. Теперь мы с тобой официально подельники. Коза Ностра, понимаешь? Позывной тебе надо придумать. Вепрь, – нравится? – Лучше Врунгель. – Что за Врунгель? – Серёга вздёрнул брови вверх. – Ну вы что, мультик не смотрели? Капитан Врунгель, яхта «Беда», помощник Лом… – А, да, смотрел… Так ты, значит, будешь капитаном, а я у тебя в шестёрках бегать буду? Ай да молодец! Далеко пойдешь, студент. Я всегда в тебя верил, будет хоть на кого всю нашу банду оставить. Красная БМВ выскочила на встречную полосу и поравнялась с женщиной на «Гетце». Широко улыбаясь и активно жестикулируя, белокурая подружка армянина грамотно справилась со своим заданием: машина жертвы начала нервно прижиматься к обочине. Наконец, окутанный оседавшей пылью Гетц полностью затормозил, со страху съехав колёсами правого борта на прошлогоднюю слежавшуюся траву, ещё не тронутую весенними пожарами. БМВ уверенно припарковалась прямо за «Хюндаем», давая блондинке возможность исполнить манёвр с бензином. Под скрип гидравлических тормозов, шипя компрессорами, фура застыла в ста метрах от будущего места преступления. Серёга так увлёкся экстремальной ездой, что при торможении капот девятки слегка поднырнул под задний бампер «МАНа». Первой покинула свой экипаж грузная женщина, судорожно прижимая сумку с ободранными ручками к груди. Она неожиданно бойко для своего веса выпрыгнула на землю и, подобно воздушному шарику с двумя ножками, обтянутыми толстыми капроновыми чулками телесного цвета, сделала несколько полупрыжков в сторону БМВ. Следуя заранее оговоренному с Серёгой плану, водитель фуры Николай тоже вылез, неспешно отстегнул фиксаторы и начал поднимать огромную синюю кабину. Та в свою очередь плавно, как рыцарь, склоняющий голову в шлеме на грудь, начала отрывать заднюю часть от рамы, обнажая чистый, сверкающий красной краской, двигатель. – Дядь Серёж, я могу по кустам к ним пробраться и всё, что надо, засниму. – Дерзай, Санёк. Дорогу молодым! Последней из всей четвёрки открылась красная дверь БМВ. И первое, что выросло над отражающим небо стеклом, это обезоруживающе улыбающаяся голова восточного человека с аккуратным пробором чёрных волос. Затем появились плечи, покрытые серебристо-серой переливающейся тканью костюма с белым треугольником рубашки на груди. Армянин широко расставил руки ладонями к «жертве» и, обнажив сверкающие белые зубы, пошёл к ней навстречу. – Жэнщина, дорогая, у вас гарь идёт. Может, топливо плохое заправили? Блондинка выплеснула порцию бензина прямо под выхлопную трубу «Гетца» и ловким движением ноги пнула уже не нужную пластиковую бутылочку в траву. – Ой, вы нас простите, – наскоро затараторила она, берясь за локоток своего спутника, – а мы видим, дымит. Я Арсюше говорю, обгони! Давай хоть что-то сделаем, а то вдруг загорится. Женщина ещё не справилась с первой волной ступора и молча смотрела то на миловидную белокурую даму, то на франтоватого кавказца с синевой на гладко выбритых щеках. – Давайтэ, я посмотрю, – он подошёл к заднему бамперу «Хюндая». Женщины, инстинктивно поддавшись авторитетному мужскому голосу, последовали за ним. На укатанной асфальтовой крошке обочины, прямо под выхлопной трубой, блестело переливчатое бензиновое пятно. Запах этой «движущей силы прогресса современной цивилизации» резко ударил по обонянию троицы. – У вас большая проблэма. Быстрей глушите двигатель, – изрёк армянин со спокойствием умудрённого годами горца, медленно покачивая головой. Поддавшись импульсу, воздушный шарик в капроновых чулках залетел внутрь «Гетца» и двигатель был обречённо заглушен. Армянин, следуя своей концепции «кто понял жизнь, тот не спешит», медленно обогнул автомобиль и вежливо попросил открыть капот. Бледно-голубой щит взмыл вверх. Женщины опять, повинуясь мужской самоуверенной силе, последовали за кавказцем и, робко выглядывая из-за его торса, разглядывали переплетения непонятных для них штучек из металла, пластика и резины в обильно покрытом грязью подкапотном пространстве. – Заводыте, – почувствовав свою власть, сказал армянин без лишних экивоков. Шарик снова метнулся в кабину. Лёгким движением натренированных пальцев, армянин ловко извлёк из кармана брюк десятикубовый шприц, заполненный отработанным маслом и, ловко распределяя грязную жижу, обильно обработал ею крышку двигателя рядом с прокладкой. Когда вся троица вновь собралась у бледно-голубой мордашки «Гетца», восточный мужчина, указуя перстом на вылитое им же масло, изрёк: – Масло чэрэз прокладку выдавило, конэц движку, скорей глушите! Окончание его фразы ещё висело в воздухе, в то время как жертва уже достигла водительской двери и, низко нагнувшись, принялась судорожно теребить ключ в замке зажигания. Её зад, завернутый в купол серого плаща, выделывал в воздухе такие смелые движения, коим могли бы позавидовать даже опытные танцовщицы самбы. Наконец, двигатель заглох, и обескураженная женщина, всё так же нелепо прижимая сумку с обглоданными ручками к груди, медленно подошла к экстравагантной паре. – Эвакуатор надо. Нельзя далше ехат. Совсэм бэда будэт, – сочувственно улыбаясь, мягко сказал армянин, закрывая капот. – Так это долго, наверное. И как его найти-то? – произнесла женщина неожиданно тонким девичьим голосом, входящим в прямой дисбаланс с её внешностью. Белокурая красавица взглянула на своего спутника, наклонив голову набок и подняла брови, посылая ему молчаливое сообщение. Тот нахмурился и развёл руки в стороны, а затем выразительно посмотрел на часы. Блондинка, смущённо улыбнувшись, проговорила женщине: – Сейчас, – взяла Арсюшу за рукав, развернула его с сторону и заговорила театральным шёпотом, так чтобы жертва воображаемой поломки слышала каждое слово: – Ну ведь надо помочь. – Зайчик, меня люди ждут, надо спэшить, – таким же тоном парировал Арсен, наклонившись к самому уху своей пассажирки. – Люди подождут, зря что ли мы остановились? Если нам дана возможность помочь человеку, это не просто так. Будь пупсиком, ну, пожалуйста, – и она взглянула ему в глаза снизу вверх, сложив свои пухлые алые губки бантиком. Арсен вздохнул, ещё раз посмотрел на часы, покачал головой и сдался: – Ну, хорошо, – а потом, похлопывая ладонью по запястью повисшей на его руке блондинки, повернулся к «жертве» и, слепя её белой эмалью своих ровных зубов, предложил: – Давайтэ мы вас на тросу до ближайшего сервиса дотащим. Деньги нэ надо, подарок вам будэт. Женщина начала заискивающе улыбаться, шаркая ножками и кивая головой. – Я была бы вам очень признательна. Такая неприятность… – Давайтэ, садитэсь за руль, я сам всё сдэлаю. Только поедэм потихонку. – Да, да, я вас отблагодарю. – Нэт, сказал, подарок. Деньги не надо, вам на рэмонт пригодится. У вас, кстати, в багажнике в подполье должна быть такая жэлэзяка с кольцом, которая в бампер вкручивается, чтобы трос зацепить. Ещё раз пораженная преобладанием мужского разума в технических вопросах, женщина поспешила к багажнику. Ей пришлось выгрузить все пакеты на землю и только тогда она смогла приподнять обитое серым войлоком дно и добраться до ниши запасного колеса, где, к её удивлению, в аккуратном войлочном конверте оказался набор инструментов. Всё это время восточный джентльмен ассистировал даме на расстоянии, демонстрируя удивительные познания в устройстве её автомобиля. Наконец, вожделенная железяка с кольцом, покрытая чёрной матовой краской, была найдена и отдана дорожному спасителю. Пара спешно прыгнула в БМВ, и красное чудо немецкой инженерной мысли лихо вывернуло на дорогу, объехало «Гетц» и остановилось. Армянин вышел в заблаговременно надетых рабочих перчатках, что придавало ему вид агента 007, находящегося на очередном мега-важном задании в забытой всеми российской глубинке. Чёткими, отработанными движениями он извлёк из своего багажника оранжевый буксировочный трос и, на целую минуты скрывшись из поля зрения «жертвы», нагнулся, чтобы ввернуть проушину и защёлкнуть карабины троса. Затем ястребом взметнулся вверх, показывая жестом, что всё в порядке и можно ехать. В ответ женщина часто закивала, со всей силы сжимая потными руками маленький руль, лишившийся помощи гидроусилителя. Красно-голубой паровозик, мигая аварийками, медленно тронулся, неспешно набирая скорость. – Коля, приём, – раздался в эфире голос Серёги. – Да, Лом! – Продолжай ковыряться в моторе. Я за тебя спрячусь, чтобы не спалиться, когда они развернутся и обратно поедут. Потерпи ещё чутка, скоро тебя отпустим. – Принял, нет проблем. Серёга сдал назад и по траве начал заезжать за «МАН». «Девятка», хрустя ломающимися сухими ветками, в изобилии валяющимися на обочине, почти скрылась за фурой и стала невидимой с дороги. Вдруг пассажирская дверь неожиданно дёрнулась и, не дожидаясь полной остановки автомобиля, внутрь запрыгнул Саша. – Ты чего на ходу прыгаешь, боевиков насмотрелся? – пробурчал Серёга, плавно осаживая машину. – Дядь Серёж, всё отснял. Там прям напротив них весь пригорок был в кустах. Удачно замаскировался. Во, гады, бензин плеснули ей под выхлопушку, масло прямо из шприца на движок. Может, лучше всё-таки через милицию? – Через ментов опасно, Саня. Нас же и привлекут. Либо за соучастие, либо за бездействие. Мы лучше с тобой сами, без милиции, так оно надёжней. – Лом, они развернулись. Сейчас нас будут проезжать. Не высовывайтесь, – коротко скомандовал в рацию Коля. – Давай, папарацци, монтируй свой фото-видео репортаж, у нас минут 20-30 есть. А потом поздно будет. Разведут тётю, двигатель снимут. Короче, целый геморрой. Саша вытащил из рюкзака на заднем сидении ноутбук и вставил в него извлечённую из фотоаппарата маленькую карточку. – Дядь Серёж, я такой динамичный клип сделаю, слайд-шоу плюс видео. – Делай как знаешь, лишь бы крупно было видно шприц, бензин, рожи, номера машин. ОК? – Всё, проехали, Лом, – зашипела рация. – Спасибо, Колян. На обратном пути у тебя зелёный свет. Всё организую, как договаривались. Давай, пока. Ушедший в себя парень был крайне сосредоточен. Его пальцы порхали по клавиатуре, а экран разрывался от мечущихся образов отснятого материала. Серёга с интересом наблюдал за молодым гением, ничего не замечающим вокруг. И даже отъезжающая фура, пытающаяся привлечь Сашино внимание рыком двигателя, сдобренным шипением пневмокопрессора и визуальными эффектами в виде клубов пыли и черной гари дизельного выхлопа, не вытащила его из цепких объятий мира киномонтажа. Прошло 20 минут, Серёга деликатно кашлянул. – Александр, заканчивайте, а то поздняк метаться будет. – Всё, дядь Серёж, готово. – Ты вот что, файл по почте куда-нибудь переправь, а то реакция у людей может быть неадекватная. Поломают, глядишь, твою ЭВМ. – Ноутбук называется. – Да как не назови, всё равно поломают. Ну, поехали! Так говоришь, не дал тебе папа волыну? А то в два ствола такого бы шухера навели! Шучу, Саня, другое сейчас время, главное наше оружие – это твой ноутбук. Им отбиваться и будем. Рванувшая вперёд «девятка», бешено стирая резину, прочертила чёрные следы на асфальте и незаконно пересечённой двойной сплошной. Задача у Сани усложнилась. Теперь пришлось прижимать к груди не только фотик, но и ноутбук, упираясь коленками на крутых виражах то в дверь, то в хлипкую пластмассовую торпеду. – Саня, смотри, кто нам навстречу едет, – сказал Серёга, переключаясь с пятой на четвёртую. Саша, подняв глаза, увидел несущуюся навстречу им красную БМВ, которую за сегодняшний день он успел запомнить во всех подробностях. – Видать, клиента сбросили и опять на охоту едут. После десятка минут сумасшедшего галопа «девятка», уже привыкшая к таким истязательствам, свернула с трассы и притормозила невдалеке от ворот автосервиса, встав в ряду таких же неприметных, как она, машин. – Пошли! Фотоаппарат под сидение спрячь, комп с собой, – скомандовал Серёга, бодро выскакивая из машины в предвкушении дела. Ощетинившийся на весь мир железными листами, выкрашенными серой краской, ангар представлял собой довольно громоздкое сооружение. Центр его лицевой части был разрезан прямоугольником закрытых подъемных ворот. Справа от них сиротливо жалась небольшая серая дверь. Туда-то и направились Серёга с Сашей. Притормозив перед входом, Серёга отдал последние распоряжения: – Иди прямо за мной, в разговор не встревай. Если замес начнётся, держись между мной и стеной. Всё понял? Саня кивнул, перекладывая ноутбук из одной руки в другую, как бы пытаясь понять, как его лучше нести в столь экстремальной ситуации. Дверь открылась, и они шагнули внутрь. Полутёмный ангар был оборудован двумя грязно-красными подъемниками. Один из них был занят старым «Мерседесом» с полностью разобранным передком. Слева в углу стоял испуганный «Гетц», неуверенно опиравшийся маленькими колёсиками на промасленный бетонный пол. У его открытого капота к ним спиной стоял человек со всклокоченными волосами в грязном засаленном комбинезоне и бесцеремонно откручивал что-то накидным гаечным ключом от самого сердца маленького «Хюндая». Больше в полумраке вроде никого не было. И лишь в дальней части ангара светилась двумя небольшими окошками обитая потрескавшейся вагонкой бытовка, по всей видимости, заменявшая им офис. Мягко ступая, чтобы не вспугнуть, Серёга подобрался к механику, рывком развернул его за плечо и поднёс свой указательный палец к губам опешившего работяги, который уставился округлёнными монголоидными глазами на широкоплечего лысого незнакомца. – Тихо, друг, кричать не надо. Отвечать мне будешь чётко и тихо. Понял? Работяга кивнул. – Чего ты тут уже успел раскрутить? – Только клапанный кришка снял, – забормотал испуганный гастарбайтер. – Молодец. А теперь давай, сделай всё как было. Азиат мелко закивал и принялся с двойным усердием закручивать болты обратно. – Ключи в зажигании? Гастарбайтер на секунду остановился, посмотрел на Серёгу и опять невразумительно закивал. Бросив взгляд на бытовку, Серёга быстро открыл пассажирскую дверь и, согнувшись втрипогибели, дельфинчиком нырнул в самое недро «Гетца». За те несколько секунд, что Серёга проковырялся там и наконец вынырнул обратно, сжимая в руке ключи с болтающимся брелоком в виде хохочущей розовой хрюшки, клапанная крышка была прикручена обратно. Горе-механик стоял, ссутулившись, рядом, и его дрожащая правая рука, неподвластная воле хозяина, непроизвольно отбивала накидным ключом нервную морзянку по стойке подъемника. – Инструмент-ка дай сюда, а то вдруг чего удумаешь. Азиат молча протянул ему накидной ключ. Серёга взял его и завёл руку за спину, не сводя глаз с работяги: – На, возьми, студент, пристрой куда-нибудь, – Серёга широко улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, и тихим ласковым голосом, спросил: – Ты сам откуда родом будешь, брат? Азиат с надеждой тоже покосился на светящиеся окна бытовки но, быстро осознав, что помощь оттуда не успеет придти, а широкоплечий лысый человек сможет разорвать его на части, сказал: – Их Таджикистана. – Слушай, друг, бежать тебе отсюда надо. Сейчас тут полный бешбармак начнётся. Но сначала подними ворота, чтобы эта машины выехать смогла. Таджик, раздираемый изнутри гамлетовским вопросом, «или рассказать всё или убежать», поплелся к выходу. Его руки медленно начали перебирать звенящую цепь подъемника больших ангарных ворот и, когда они взлетели на высоту человеческого роста, дилемма была решена в пользу последнего «или»: гастарбайтер, не дожидаясь повторных указаний, опрометью бросился на улицу. – Ну чего, Санёк, теперь их на одного меньше. А чего ты в руках ключ-то держишь? Положи уже куда-нибудь. Двумя руками компьютером отбиваться сподручней. Саня сунул ключ в карман куртки. – Так-то оно так, дядь Серёж, а вдруг отступать придётся? Мы его тогда как гранату используем. – Нам, Саня, отступать некуда. За нами – Родина. Хотя, идея хорошая, растёшь на глазах. Ну, с Богом, – сказал Серёга и направился широкими шагами к бытовке. Обитая вагонкой дверь скрипнула, цепляясь низом за истёртый порог, и Серёга с Саней вошли внутрь. На удивление, «офис» был отделан изнутри стильно: покрашенные в модный светло-салатовый цвет стены были увешаны постерами дорогих экзотических автомобилей в стальных полированных рамках. Справа за столом из прозрачного стекла в массивном директорском кресле сидел маленький восточный человек, суетливо перебирая блестящими от золотых перстней пальцами по клавиатуре тонкого серебристого ноутбука. Он поднял глаза и в немом вопросе уставился на вошедших. «Жертва» в сером плаще, скрывающем всю красоту её капроновых чулок, сидела на кожаном бежевом диване. Она собиралась было отпить кофе, заботливо сваренный только для неё сердобольными сервисменами, но рука с кружкой застыла в воздухе, так и не получив очередной след рыже-рябиновой помады. Женщина в свою очередь тоже посмотрела на вошедшего мужчину с широкими плечами и выдающейся грудной клеткой, затянутой в чёрную кожаную куртку, и молодого паренька, неуверенно мявшегося в дверном проёме. – Добрый дэнь, – обратился к незнакомцам второй кавказец, занимавшийся до этого приготовлением кофе на низком журнальном столике. Он медленно поднялся, демонстрируя недюжинный рост и силу в длинных руках, увенчанных плотно сжатыми кулаками со сбитыми костяшками. «Двое на двое, – промчалось в голове у Саши, – значит, шансы есть», – и он опять почувствовал холодные щупальца страха, начавшие сковывать мозг и конечности. Но стыд, стыд за себя, за то, что он опять подведёт Серёгу, – заставил собрать чувства и мысли воедино. «Если сидящий за столом кинется, то я огрею его ключом. Ну а с кофеманом Серёга и сам справится.» – Дорогие мои, – начал Серёга, – здесь говорить буду я, а вы будете слушать. Не дожидаясь реакции от слушателей, застывших в недоумении от его наглости, он галантно протянул женщине ключи с хохочущей во весь рот розовой свинкой. – Женщина, вас здесь обманывают. С вашей машиной всё в порядке, она не сломана. Вы можете стать жертвой мошенников. – А вы кто? – пролепетала «жертва» своим необычно высоким голоском и поставила чашку с кофе на столик. В её уставших от сегодняшних событий глазах перемешались страх, мольба и отчаяние. – Я – майор Лом, провожу операцию «Арарат». Так вот, я повторяю вам – у вас ещё есть шанс не стать жертвой мошенников. Короче, гражданка, бегом в машину и уезжайте отсюда. Ворота открыты. Женщина, воровато глядя на присутствующих в комнате, выхватила ключи из Серёгиной руки и, резво перебирая ножками, вылетела прочь из бытовки под шелест серого плаща. – Слышь, ты кто такой? – угрожающе краснея от напряжения, крикнул высокий армянин. – Так вот, я повторяю, мальчики, говорить буду я, а вы будете слушать. В ангаре через не закрытую дверь бытовки послышался шум заведённого двигателя и визг узких колёсиков «Хюндайчика» о скользкий масляный пол. Через секунду все стихло. – Меня зовут Лом, нам с парнями не нравится, когда в нашем городе, на нашей дороге стариков и женщин обувают. Маленький армянин за стеклянным столом тоже привстал и мягко, примирительно заговорил: – Вы, наверное, мэсто перепутали. Тут никто никого не обманывает. У нас автосервис… – Я предвидел, что слов будет недостаточно, поэтому перейдём к визуальным средствам общения. Заводи шарманку, капитан, – обратился он к белому от напряжения Саше. Тот торопливо сдвинул в сторону охапку автомобильных журналов и поставил на стеклянный стол открытый ноутбук. Пробежав пальцами по клавиатуре, он запустил во весь экран видео. Высокий армянин подошёл ближе, а маленький захлопнул свой ноутбук и, несмотря на свой объемный живот, ловко перегнулся через стол, чтобы лучше видеть. На экране появилась фотография красной БМВ, потом в режима клипа, сменяя друг друга, понеслись картинки и короткие видео: БМВ подъезжает на парковку у кафе; крупный план номера машины; женщина, «Гетц», пакеты; затем обочина, блондинка; крупно – разлитый бензин, шприц с маслом, лицо армянина в костюме. – Ладно, я понял, – тон маленького армянина изменился на холодный металлический. Сколько ты хочэшь? – Два дня … чтобы вас тут не было. В городе больше не появляйтесь. Если будут вопросы, то я – Лом. Появятся возражения, будем воевать. А сейчас весна, время мирное, кому охота. Короче, два дня, – Серёга поочередно и серьёзно посмотрел в глаза каждому. – Ну, всё, капитан, нам пора, пошли. Вот видишь, даже твоя граната не пригодилась, – сказал он Саше и еще раз посмотрел на армян, на этот раз улыбаясь. Саня хлопнул крышкой ноутбука и вылетел за дверь. Серёга вышел степенно, не спеша. Они быстро пересекли ангар с оставшимся в гордом одиночестве подвешенным «Мерседесом» и вышли на улицу. Серая «девятка», несмотря на все издевательства, встретила их радостным миганием аварийки и пиканием отключенной сигнализации. Саша вприпрыжку подбежал к пассажирской двери. – Да не суетись ты, студент, не погонятся. Сейчас начнут по братве пробивать, поймут кто я такой. Товарищ мой ещё на мозг покапает. Если через два дня не свалят, ну что ж, будем тяжелую артиллерию подключать. Хотя так не хочется, весна же, – Серёга понянулся и с прищуром посмотрел на ясное апрельское небо. Они медленно сели в машину и покатили по залитому солнечными лучами асфальту в сторону города. Водитель думал, что всё же хорошо иногда чуть-чуть побыть Робин Гудом в перемешку с Дон Кихотом. А пассажир, расслабленно положив руку на подлокотник, подставил лицо весеннему ветерку, прорывавшемуся сквозь узкую щель приоткрытого окна. Впервые за сегодняшний день ему было очень спокойно и легко. Мысли не роились беспорядочным хаосом в его голове. Руки и ноги не немели от страха последствий. Он сделал доброе дело, а дальше… Да какая разница… Хорошо… – Ну что, капитан, гранату-то, выходит, ты у них украл? Саня похлопал по карману куртки и нащупал там не выложенный накидной ключ. Серёга сначала тихонько захихикал, потом, глядя на растерянно улыбающегося Сашу, захохотал во все горло. Саша тоже захохотал, давая смеху вытащить их себя все остатки напряжения сегодняшнего непростого дня. Глава 18 Dr . Martens Утренние лучи майского солнца заливали четырехэтажный учебный корпус снизу доверху, вселяя в студентов и преподавателей обещание скорых каникул. Стекающиеся с разных сторон ручейки студентов единым руслом плавно впадали в широкие двери университета. Отдельные личности не спешили вливаться в общий поток, предпочитая утренние разговоры на крыльце нервозности предъурочных аудиторий. Около крайней колонны, вдали от общей толчеи, кучковалась пёстрая группа инязовцев. Вдруг ребята одновременно обернулись и на секунду затихли, устремив взоры на огромный зеленый джип с хромированными трубами кенгурятника. Это неожиданное явление заметно оживило вялотекущую беседу. Студенты с лёту определили марку, основные характеристики и рыночную стоимость паркующегося автомобиля, но наглухо забуксовали, пытаясь угадать владельца. – Гля, Перас Передастра, – подвесив на нижней губе дымящуюся сигариллу, выразил общее удивление пижон в твидовом клетчатом костюме. Ребята с растерянными ухмылками переглянулись, боясь ошибиться с моделью поведения: то ли, как обычно, постебаться над завкафедрой немецкого языка, то ли выразить восхищённое одобрение. Кирилл, одетый в джинсы и стильный белый свитер, вышел из машины. Сжимая в руках новенький ярко-рыжий кожаный портфель, он спокойным шагом прошел мимо студентов и вежливо поздоровался. Те хором ответили, заворожено провожая его взглядом. – В-а-у! – нарочито растягивая слова, выдала одна из девиц с розовой челкой, – я в реале или это глюк?! – Вы его прикид-то видели? У него ботинки, по ходу, Док Мартинсы. – Слышь подружки, – манерно кривляясь, тоненьким голоском пролепетал пижон, – я открою вам маленькую тайну… Наш Перас Передастра – гей! И нашел себе богатого папика. – Да ладно, гнать тебе, какой из него гей, у него вон, дочка есть, – сказала розовая челка, держа на отлете тоненькую сигарету, – …или гей? – Ой, ты знаешь в наше время одно другому не мешает, – перебила её тощая подружка. – Хорош вам трындеть, нормальный мужик, геи на таких машинах не ездят, – вмешался ковбойского вида парень, поправляя воротник своей джинсовой рубахи. К оживленно галдящей стайке студентов подошла ярко накрашенная блондинка с длинными распущенными волосами: – А чего, чего случилось-то? – А ничего, зацени вон тот джипак, угадай чей? – Твой что ли? – Ага. Перас Передастры. Блондинка изобразила алыми губами удивленную букву «О», вытащила из переднего кармана тугих джинс сотовый телефон и длинным ногтем большого пальца принялась писать СМСку.*** Кирилл с усилием выдохнул и уверенно открыл дверь. Почти вся кафедра была в сборе. Заполнявший наэлектризованное пространство гвалт внезапно затих. Не обращая на это никакого внимания, Кирилл прошел к своему столу и поставил на него портфель. – Коллеги, нет смысла притворяться, что в пятницу ничего не случилось. Да, я ударил декана и считаю, что поступил правильно. – Товарищ Лавров, – с издевкой в голосе сказала старший преподаватель Маргарита Генриховна, – я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что ваша хамская выходка не отвечает званию заведующего моей кафедры. Коллеги, да что мы вообще тут его слушаем… Лицо Кирилла побагровело, но он подчеркнуто спокойным голосом ответил: – Уважаемая Маргарита Генриховна, вы рано взяли на себя мои обязанности. Пока я еще завкафедрой, а вы – моя подчиненная. Так что будьте любезны, сконцентрируйтесь на выполнении своих прямых обязанностей. Вспыхнув, Маргарита Генриховна схватила свой ридикюль и, звонко цокая металлическими набойками на каблуках, выскочила из комнаты. – Коллеги, если никто не против, я продолжу, – так же спокойно сказал Кирилл, – я, как и вы, прекрасно отдаю себе отчет в том, чем чревата для меня подобная ситуация. Единственный выход, который я для себя вижу – это не ждать реакции ректората, а потребовать публичных извинений от декана перед Альфией Рустамовной. Если этого не произойдет, я поставлю вопрос о профнепригодности нашего декана в высших инстанциях. – А я вас в этом поддержу, – сказала Валентина Петровна, громко стукнув карандашом по полированной поверхности стола, как бы желая поставить точку в этом непростом разговоре.
Глава 19 Искушение
Олег проснулся на большой кровати один. Оксана, скорее всего, уже уехала в свою консерваторию. Почему уроки музыки надо проводить так рано, может головы студентов в это время суток ещё относительно пусты от житейской суеты? Тот вечер, когда Кирилл ворвался к ним в дом с рыбой, преобразил не только отношения Олега с сыном. По всей видимости, картошка с рыбой под красное вино так подействовали на его жену, что с тех пор она ни разу не ночевала у себя в спальне. Судя по тишине, Сани тоже нет дома, видно, заставил-таки себя подняться к первой паре. Олег дотянулся до телефона и, настраивая фокус заспанных глаз, набрал номер. – Серёня, привет. Спишь? – Да какой там, с семи утра на ногах. Уже на рынок метнулся, маме рассаду купил. Как там наш студент? – Не знаю, не видел его ещё, я вчера поздно приехал, а он уже спит. Не томи, Серёга, как там всё было? – Да нормально, сработали чисто. Твой такой клип замостырил, осталось музыку наложить и можно на «Оскара». А так в целом не обоссался, всё грамотно сделал. – Армяне не рыпались? – Нет, переговоры прошли цивилизованно. Так что бойцы мои в машине за их ангаром всю дорогу и просидели без дела. В тот раз спектакль с арматурой и кетчупом не сработал, а в реале, смотри, парень раскрылся. – А по их сервису новости какие? – Дружок наш отзвонился, сказал, пакуют вещи. Поэтому я предлагаю, хорош в театр играть, можно теперь студента на серьёзные дела брать, там он и обкатается. – Тебе, Серёга, только волю дай, ты мне из нейрохирурга бандюгана сделаешь. – Да ты чё, Олег, ты же нас сто лет знаешь, мы плохому не научим. – Ладно, спасибо тебе. Давай, до связи, – Олег сунул ноги в теплые меховые тапочки и направился прямиком к боксерскому манекену. Упругая имитация противника терпеливо дождалась, пока он сделает десять приседаний и безропотно приняла в себя минутную серию ударов. «Хо-ро-шо!» – звонко пропел Олег, потягиваясь в разные стороны. Тело наполнила приятная теплая волна возбуждения. Кровь пульсировала под кожей, легкими толчками заставляя вздрагивать руки. Совершив привычный утренний моцион: душ-кухня-гардероб, он, наконец, вышел на улицу. Свежий воздух стал приятно покалывать раскрасневшееся от горячей воды лицо. Весна забурлила и затянула в свой водоворот всё вокруг. Танцующие от ветра деревья с набухшей зеленью почек махали пролетающим мимо автомобилям и быстро шагающим по уже сухому асфальту пешеходам, почувствовавшим нарастающий пульс весны. Олег запрыгнул в джип и неспешно покатил в автосалон. Димон уже был на месте, ворота открыты, а в стеклянном кубе офиса мелькали фигуры посетителей. Проезжая мимо рядов выставленных напродажу автомобилей, Олег внимательно осмотрел степень их чистоты и наличие табличек с ценой на лобовом стекле. Потом оглядел разноцветные флажки, колышущиеся по всему периметру кованого ограждения автосалона. Асфальт подметён, стеклянные стены офиса надраены. Вроде, все нормально. Он лихо припарковался прямо рядом со входом и зашел внутрь. Димон хлопотал, занимаясь с клиентами составлением договора купли–продажи: забивал в компьютер паспортные данные, снимал копии с ПТС, рассказывал, как проще поставить автомобиль на учет и какую страховую компанию выбрать. Когда счастливые покупатели укатили на ярко-жёлтом купе, купленном, скорее всего, тоже под натиском мощного весеннего обострения, менеджер и директор, наконец, поздоровались. – Привет, Олег, – сказал Димон, пожав руку боcса, и тут же принялся подшивать свежий договор в папку учета. – Здорово, брат! Зашиваешься… – Да есть чуть-чуть. Тут утром от Виктора Сергеевича звонили. – Что же понадобилось нашему уважаемому депутату? – проговорил Олег, просматривая сообщения на телефоне. – За сыночка просит, надо помочь парню категорию «А» открыть. Хочет ему на день рождения вместе с мотоциклом подарить. Сам с ментами связываться не желает, огласки боится. А пацан какой-то занятой, в универе крутом учится, да ещё папаше по бизнесу помогать умудряется. – Власть имущим надо помогать, – Олег почесал затылок. – Давай, через Колю всё сделаем. Я думаю, за двадцатку он согласится, а сверху нашу пятерку приклеим за труды. В общем, озвучь Виктору Сергеевичу четвертной, а пацан пускай к нам приедет с копиями документов и фото 3х4. Заявления распечатай, он их сразу же и подпишет. – Хорошо, сейчас прямо наберу, а то там горение какое-то. Днюха у пацана походу на днях, – протараторил Димон и принялся набирать номер на мобильнике. Олег вошел в свой кабинет и только опустился в массивное кожаное кресло, как в дверном проеме показалась суетливая голова его помощника. – Виктор Сергеевич сказал, что отпрыск приедет в течение часа, зовут Андрей. Деньги тебе он на карточку забросит, просил сработать максимально быстро. – Лады. Тогда ждем. Свяжись с Колей, пусть после обеда заедет заберет всё, – сказал Олег, продолжая изучать статистику продаж на своем ноутбуке. Машины в последнее время продавались ни шатко, ни валко. Народ перестал брать б/у, в основном всё больше новьё через кредит. Ещё на нервы действуют перегонщики из Беларусии и Литвы: везут всякий хлам, сваренный их двух частей, зато цены – халява. Плюс в последнее время чёрные дилеры активизировались, на рынке всплыло полно машин с перебитыми номерами, часто маячат кредитные тачки – хозяин с банком не рассчитался, ПТС за деньги восстановил и продает авто как девственно чистое. Единой базы у банков и ментов до сих пор нет. Во всем этом круговороте надо выживать и себя не терять. Левыми авто Олег не занимался, и это было его маленькой гордостью, что салон до сих пор оставался «белым». Много лет на рынке, зачем марку терять в погоне за сверхприбылью. Но настало такое время, что нужно срочно искать дополнительные статьи дохода. Какие-то деньги приносила постановка на учёт, красивые номера, открытие категорий, но это так, для поддержания штанов. Надо придумать новую тему, чтобы ни у кого не было, чтобы народ валом денежку нес, как в сладких девяностых. Была идея заняться мотоциклами, квадриками и всякими там снегоходами, но эту всю историю народ для развлекухи берет, с жиру бесится. При всём этом по новью с официалами он конкурировать не сможет, а бэушку берут вяло – мало ли что вытворял на этой технике предыдущий хозяин. Олега достали постоянные звонки, согласования и гора бесконечных вопросов от дотошных клиентов. Его телефон иногда буквально раскалялся, – ведь если хочешь что-то контролировать, надо пропускать все дела через себя. Дима неплохой парень, но всего лишь наёмный работник, если ему дать определенную свободу, может начать левачить под себя. Вот если бы Саня помогал, тогда было бы намного легче и спокойней за неумолимо приближающееся будущее. Но с сыном пока ещё больше вопросов, чем ответов. Возникшая внезапно физиономия Димона прервала ход мыслей директора автосалона. – Шеф, приехал Андрей от Виктора Сергеевича. Можно к тебе его пригласить? – Конечно! Марина из банка вернулась? – Да. – Пусть нам чайку заварит мятного с печеньем. – Ок, – принял команду Дима, закрывая дверь.*** Через минуту зашел парень лет двадцати двух, высокий, одетый в модные узкие джинсы и дутый болоньевый жилет золотистого цвета. – Олег, здравствуйте! – по-деловому выпалил парень, подходя к столу и протягивая директору руку, – меня зовут Андрей. Папа должен был звонить. – Да, привет! Отец предупреждал. Присаживайся, – Олег указал на два кресла, разделенные журнальным столиком. Молодой человек плюхнулся на предложенное ему место и принялся выкладывать из внутреннего кармана копии своих документов и фотографии. – Ты, Андрей, давно водишь? – поинтересовался Олег. – С 18 лет. – Какая у тебя сейчас? – Mazda RX 8, спортивная такая, знаете… – Знаю, с роторным двигателем. Американка? – Да нет, новую у дилера брал. – Новая космос стоит, – Олег закатил глаза кверху, – мы трехлетки из Штатов таскаем. Цены шоколадные, все расхватали уже, только снег растаял. Ну, а на мотике ездил до этого? – Да, там, на скутере пару раз, у друзей брал, – парень явно спешил и не очень понимал зачем нужна эта долгая прелюдия. – Отец сказал, ему отдать копии и всё, а права потом домой привезут. – Категория тебе зачем? На серьёзном мотоцикле ездить будешь? – Отец обещал за хорошую учебу Yamaha R1, – не без гордости ответил Андрей. – Хороший выбор, но там 180 кобыл, это для продвинутых райдеров. Ты в мотошколу пойдешь или, может, уроки у частного инструктора будешь брать? – Да нет. Я думаю, потихоньку сам научусь. Я же сразу гонять не буду. Вошла Марина в белой блузке и узкой черной юбке чуть-чуть выше колена. Её волосы, затянутые в тугой хвостик, четко очерченные скулы, подёрнутые легким румянцем и эти яркие зелёные глаза заставили Олега поёжится в кресле и переложить ногу на ногу. – Мятный, Олег Семёнович, – сказала она и улыбнулась. Олег решился не поддаваться сладкому ломающему всё внутренние барьеры наваждению и ответил нарочито задорно: – Спасибо. Как там в банке? Всю нашу прибыль на налоги растранжирила? – Что вы, Олег Семёнович, только самую малость, всё в размерах действующего законодательства. Отчёт за этот квартал у вас на почте. – Молодец, опять придётся тебе премию перед майскими праздниками выписать. Марина кивнула и сдержанно улыбнулась. Затем аккуратно расставила дымящиеся кружки, дополнила получившуюся композицию большим блюдцем с печеньем и вышла. – Олег, вы меня простите, я спешу… – сказал молодой человек, – дела ещё на другом конце города. – Андрей, вот что я тебе скажу, у меня сын примерно твоего возраста, такой же нетерпеливый, – сказал Олег четко с расстановкой, степенно отхлебывая душистый мятный чай, и продолжил: – Я много с байкерами общаюсь, сам несколько раз хотел на два колеса пересесть, но ответственность перед семьей удержала. Если у тебя есть непреодолимое желание мотоцикл освоить, то надо начинать с малого. Есть такая Yamaha YBR 125 кубов 10 лошадок. Вот это твой вариант, чтобы первый сезон отъездить, понять что к чему. Но по-хорошему без минимум двадцати часов практики с опытным инструктором лучше на дорогу вообще не соваться. – Но, отец сказал… – Так что, брат, расклад такой, – перебил Олег парня, – даю тебе телефон инструктора, откатаешь двадцать занятий. После этих уроков тебе уже никакого блата не понадобится. Через месяц приходи, поедем в ГАИ вместе экзамен сдавать. Теорию подучишь, а вождение сам сдашь. Получается сплошная экономия, только госпошлину минимальную заплатишь и всё. Ты пойми, я Виктора Сергеевича очень уважаю и для тебя всё сделаю. Но мотоцикл – это серьезно, тут спешить смертельно опасно. Через пару секунд парень встал, собрал свои документы и молча вышел. Олег улыбнулся и продолжил степенно отхлебывать из кружки. Ждать пришлось недолго. Через пять минут его телефон зазвонил веселой «шаланды полные кефали». – Да, Виктор Сергеевич, здравствуйте. – Привет, привет, Олег, – раздался на другом конце голос депутата. – Андрей вам уже отзвонился? – Ну, а как ты думаешь. Да, дерзкие они и горячие, ты не обижайся на него, мы и сами такими были. Ты молодец! Сколько лет тебя знаю, ты всегда был мужик с головой. На меня, правда, затмение какое-то нашло. Пообещал своему студенту на день рождения мотоцикл. А сейчас как глаза открылись. В общем, прости за беспокойство. С меня коньяк. Рано ему еще на двух колесах ездить, вот лет сорок стукнет, тогда посмотрим. Давай, на тренировке встретимся. Пока! – До встречи, Виктор Сергеевич. Олег положил трубку и громко крикнул на весь офис: – Димон, по правам отмена, позвони Коле, пусть не приезжает – слетел клиент. Директор автосалона уютно поворочался в кресле и принялся за нетронутую чашку Андрея. В дверь тихо постучали. – Входите, – сказал Олег. Марина сделала неуверенный шаг внутрь. – Олег Семёнович, я посуду хотела убрать. – Да, спасибо, чай превосходный! – Олег Семёнович, я хотела у вас спросить… – её голос начал наполняться тёплыми бархатистыми нотками. – Спрашивай, – Олег отставил допитую чашку. – Вы знаете, я на выходные на дачу собралась, – Марина замялась, механически поправила своими длинными пальцами чёлку, открыв крутые дуги бровей над лучистыми глазами, – но у меня нет машины… Одним словом, я хотела вас попросить подвезти… У меня там саженцы разные… Самое время посадить… – Что ж, дело хорошее, – Олег взял со стола чайную ложку, медленно повертел её в руке, потом в задумчивости упёрся большим пальцем в витиеватую ручку и начал медленно сгибать зажатый в кулаке металл. Сплав столового прибора треснул и отломанный кусок со звоном упал Олегу под ноги. Он очнулся от бушевавших в голове мыслей: – Марина, я на майские с женой и сыном на пикник еду. Хочешь, Димона попрошу – у него авто объёмное. – Нет, спасибо, Олег Семенович, – ее голос растерял бархатистые мягкие крючочки, так цепко вонзившиеся в душу Олега, – я сама справлюсь. Она резкими движениями собрала на поднос остатки чаепития и почти выбежала из комнаты. Олег проводил её взглядом. Волосы Марины сделались вдруг банально русыми, юбка чуть сбилась вверх и неуклюже надувалась на бёдрах при каждом шаге, а вместо солнечных зайчиков за ней потянулся шлейф холодных колких ледяных искринок. – Ну, как знаешь… – сказал он ей вслед шёпотом, аккуратно поднимая двумя пальцами обломок чайной ложки.
Глава 20 …и будь что будет
За те две недели, что прошли после объяснения Кирилла с коллегами на кафедре, внешне учебный процесс не претерпел каких-либо изменений. Но некоторые вещи, на первый взгляд незаметные стороннему наблюдателю, безвозвратно преобразили жизнь факультета иностранных языков. Всеми правдами и неправдами узнавшие о поступке Кирилла Евгеньевича студенты объявили негласный мораторий на прозвище "Перас Передастра". Многие, в особенности девушки, смотрели на него с нескрываемым восхищением. И дело было не только в его изменившемся гардеробе, к которому приложила руку Оля, но и в том, что Кирилл стал более "клевым" и менее "нудным". Все знали, что Кирилл Евгеньевич в первый же день явился к декану и в ультимативной форме потребовал публичных извинений перед Альфией в присутствии всего коллектива. На что был получен категорический отказ.*** – Михаил Юрьевич, я здесь, – Валентина Петровна, сидящая за угловым столиком, махнула рукой, обвитой змейкой золотого браслета. Михаил Юрьевич с трудом протиснулся сквозь шумную толпу студентов, спустившихся в буфет с разных этажей, чтобы успеть перекусить на большой перемене. – Ну, что узнала? – спросил он, садясь за столик. – Обо всём по-порядку. Во-первых, мою кляузу в областном профсоюзе рассмотрели на удивление быстро. – И что, сразу на самый верх отправили? – Нет, бумаге наверх хода не дали. Решили сор из избы не выносить. И вот сегодня Анечка, секретарша ректора, звонит мне и говорит, что наш факультет ждут большие перемены. – Что, Кирилла-таки увольняют? – Всё не так просто. Ректору позвонили сверху и дали понять, что с таким количеством жалоб на его ставленника, нашего декана, делу дадут ход, и тогда кресло зашатается под самим ректором. – И декана уволят? – с некоторым недоверием спросил Михаил Юрьевич. – Неужели Кирилла на его место? – Если бы. Сегодня они оба подали заявления по собственному. Ректор, естественно, подписал, а что ему оставалось делать? – Всё что Бог ни делает, всё к лучшему. А Кирилл – мужик. У меня бы на такой поступок духу не хватило. – Вообще, такое преображение в Лаврове кажется невероятным, но это факт. Не знаю, что с ним произошло, но он мне стал глубоко симпатичен. Жаль, что цена за это слишком велика. Хотя, чего ему на наш серпентарий свою жизнь растрачивать, – сказала Валентина Петровна.
*** В черных ботинках, прошитых желтыми нитками, Кирилл шагал по коридору в свой последний рабочий день. Придя сюда утром ещё заведующим кафедрой, сейчас он уходил свободным человеком. Пустота рекреации, многократно отраженная дюжиной зеркальных колонн, напомнила Кириллу, как две недели назад он встретил здесь её, и ему захотелось, чтобы она опять стояла у зеркала и поправляла брошь на яркой шали. Но в пустынном темном холле металось лишь гулкое эхо его шагов. Он подошел к гардеробу, положил номерок на столешницу и грустно посмотрел на тетю Шуру. – Всё, прощайте, Александра Никаноровна, уволился с сегодняшнего дня… – Ах ты, батюшки святы, да как же тут всё без вас? Рухнет! – не дождавшись ответа, она схватила номерок и скрылась в колышущихся щупальцах разноцветного одёжно-пакетного рифа. Через несколько мгновений тётя Шура с бравурной грацией заправского водолаза вынырнула из этих зарослей и бережно положила перед Кириллом его новую куртку. – Кирилл Евгеньевич, что это творится, сегодня вы, завтра ещё кто-нибудь уйдёт. Что же на этого декана нового, Ирода проклятого, управы не найти? – Управу нашли, он тоже увольняется… – Уф! Хоть вздохнем спокойно, а то у всех успел кровушки попить. А вы потом возвращайтесь, пройдёт пару месяцев, все утихнет, устаканится… А то без вас-то кафедра не сдюжит. – Посмотрим, Александра Никаноровна. Вам за всё большое спасибо. Главное, здоровья крепкого. Вы – талисман нашего университета, я ведь вас ещё с первого курса помню. Ну, прощайте! – Прощайте, Кирилл Евгеньевич! Кирилл накинул кожаную куртку и толкнул входную дверь. Он пытался подбодрить себя штампами про начало новой жизни и открывающиеся горизонты, но тут же отсек всю эту лирику лезвием древнего самурайского изречения: «Делай что надо, и будь что будет». Альфия стояла у его машины и смотрела на него своими пронзительными карими глазами. Кирилл, улыбаясь, молча подошел к ней. – Ты давно стоишь? – спросил её Кирилл. – Можно сказать, что с той самой пятницы.
Глава 21 Отшельник
В предрассветной дымке, обещающей ясный первомайский день, Кирилл и Оля вышли во двор своего дома. Сонная Оля, спотыкаясь на ступеньках, тащила огромную плетёную корзину, доверху набитую провизией, которая доставила ей немало хлопот вчерашним вечером. Кирилл, отчаявшись отобрать у дочери ее драгоценную ношу, нес две пятилитровые баклажки воды. – Па, ты что-то вчера очень поздно приехал, – сказала Оля, укладывая вещи в багажник. – Ты знаешь, вчера столько всего произошло. Но, в общем и целом, у меня для тебя две новости. Одна хорошая, а другая очень хорошая. С какой начать? – Ну давай с очень хорошей, – Оля заметно оживилась. – Хотя, подожди, давай с просто хорошей. – Я уволился из университета. Теперь я свободен и могу делать в жизни что захочу. – Ого, – Оля подняла в удивлении брови, – теперь я боюсь представить, какая очень хорошая. – А с очень хорошей я тебя сейчас познакомлю. – Н-ну давай, – с нервным смешком сказала Оля, усаживаясь рядом с папой на переднее сиденье и пристегиваясь. «Паджеро» подъехал к типовой серой девятиэтажке. В заставленном машинами дворе в этот ранний час никого не было, и только одетый в оранжевый жилет дворник размеренно подметал тротуар. Кирилл достал телефон и набрал номер. – Привет. Мы внизу. Спускайся, – он задумчиво посмотрел на погасший экран, прочистил горло и обратился к дочери: – В общем, Оля, в жизни так бывает… Вернее, ты… как бы сказать… уже вполне взрослая девушка, и я… – Да ладно, пап, и так все понятно. Ты такой смешной, когда волнуешься, – и Оля стала искать радиостанцию с более динамичной музыкой. Дверь подъезда открылась, и на улицу вышла Альфия. В ее образе было что-то от строительных отрядов семидесятых годов прошлого века: джинсы и темно-синие кеды, на плечи накинута брезентовая ветровка защитного цвета. Ее туристический образ завершала красная бандана, завязанная сзади на манер косынки. Обеими руками Альфия несла за ручки небольшой чугунный казан. Кирилл выскочил из машины и кинулся помогать Альфие. – Ну, зачем ты столько наготовила, я же говорил, что там всё будет, – сказал он, принимая увесистый груз из ее рук. – Ну, уж настоящего плова из баранины у вас точно не будет. У меня в заморозке корейка ягненка осталось, вот я и сделала по-быстрому. Казан был водружен в недра багажника и заботливо закреплен на случай резких поворотов. Всё это время Оля наблюдала за этой трогательной сценой через зеркало заднего вида. Иногда на её лице появлялась легкая улыбка. Альфия села на заднее сиденье и сказала оглянувшейся Оле: – Привет! – Привет, – ответила ей Оля. – Вот, познакомьтесь, – устраиваясь в водительском кресле, проговорил Кирилл, – это – моя дочь Оля, а это – моя,.. ммм… – Альфия, – спасла Кирилла от его секундной запинки девушка и протянула Оле руку. – Очень приятно, – сказала с улыбкой Оля и пожала руку.*** В условленном месте машины Олега не оказалось, но зато стоял "Хаммер" Серёги. – Так, это они что ли? – сказал как бы про себя Кирилл и моргнул дальним светом. "Хаммер" два раза мигнул аварийкой и, покачнувшись, тронулся с места. Проехав по трассе с полкилометра, они повернули на просёлочную дорогу. – Вот, Оля у нас на подготовительных курсах в университете учится, – сказал Кирилл, глядя на Альфию в зеркало заднего вида. – Здорово, а какой основной язык выбрала? – Ну, вообще английский, но сейчас думаю, может, в медицинский поступить. Кирилл склонил голову и посмотрел на дочь: – Ты отца хоть иногда в свои планы посвящай. – Вся в тебя, папочка, – веселым голосом ответила ему Оля. Кирилл засмеялся: – Один – один. Ладно, посмотрим. Проселочная дорога петляла между подёрнутой изумрудной листвой рощицей и полем с примятой прошлогодней травой, пронзаемой частоколом маленьких зеленых ростков. Солнце уже давно превратилось из приятного для глаз оранжевого гиганта в огненно-белый шар, на который было невозможно взглянуть. Весна трубила о своем приходе, и этот клич эхом отражался в каждой частице бытия. Старик Пахомыч, громыхая на подводе пустыми бидонами, ехал из деревни за молоком в соседний коровник. Внезапно выросший на его пути в клубах пыли несуразно большой автомобиль загородил собой все ширину дороги. Пахомыч натянул поводья и остановился. Безучастно глядя на лобовое стекло остановившегося внедорожника, которое отражало ясное голубое небо, Пахомыч продолжал слушать щебет птиц, и в голове у него не возникало никаких мыслей. «Хаммер» надрывно взревел и, прокладывая в незасеянном поле две колеи, объехал подводу Пахомыча. За первой машиной последовала другая. – О, кортеж какой. К отшельнику опять едуть. Городския, – дед сплюнул на дорогу. – Н-но, залетная, – прикрикнул он и с оттягом хлопнул вожжами по бокам еще не успевшей нагулять жир кобылы Матрешки. – А Пахомыч-то, гляди, еще бодрячком, поехал доярок щипать, – Серёга кивнул головой назад, возвращая свой "Хаммер" обратно на дорогу. – Да, Пахомыча голыми руками не возьмешь, – отозвался Олег, осматривающий на переднем сидении небольшой топорик авторской работы. – Ладно, Саш, положи томагавк там сзади где-нибудь, а то башка что-то болит. Только не играйся с ним. – Да я и не буду, – Саша принял с заднего сиденья топор и положил его к себе на колени, с интересом разглядывая причудливые узоры дамасской стали. Дорога шла то через поля, то через просеку, и заскучавший Саша спросил: – А долго еще? – Хочешь, к Кириллу в «Паджеро» пересядь, там твоя тема для разговоров сидит. Время и скоротаешь, – обратился к сыну Олег. – Ну что, Санек, останавливаемся? – спросил Серёга, несколько раз слегка нажав на педаль тормоза. – Хватит вам над парнем подтрунивать, – умиротворенно сказала сидящая рядом с сыном мама Оксана. Но через полчаса активных скачек по пригоркам и ямам она тоже не выдержала: – Мальчики, а что, для пикника поляны ближе к дому не нашлось? – Там, Оксаночка, природа ядрёней, – с деревенской добродушностью сказал Серёга. – Ну, смотри у меня, Серёженька, если что не так, грибочков моих тебе не обломится. Спустя некоторое время, поднимаясь на очередной косогор, Серёга подытожил: – Если дождь пойдет, мы отсюда даже на тракторе не выедем. – Умеешь обнадежить, – деланно сердито сказала Оксана. – Ну, серьезно, сколько ещё ехать? – Да вон за той рощей, там через овражек и напрямки пешочком с пяток километров будет. А уж там как реку-то переплывем, аккурат с большой горы и полянку нашу видать. – Да, ну вас! – Оксана уставилась в окно. – Олег, здесь что ли? – притормаживая около перелеска из стройных корабельных сосен, спросил Серёга. – Да вроде тут, – неуверенно сказал Олег, оглядываясь по сторонам. «Хаммер» нырнул в лес, маневрируя между редкорастущих деревьев. – Пап, прямо Кэмэл Трофи какое-то, может, они заблудились? – спросила Оля. – Потерпи, ещё чуть-чуть осталось, – успокоил её Кирилл. Когда сосны внезапно расступились, на наших друзей обрушилась громадина лазурного неба. Джипы затормозили на краю обрыва. Перед ними открылся захватывающий вид: синяя лента реки, вспучиваясь на изгибах, ограждала их высокий песчаный склон от наступления зелёной лавины соснового леса, ощетинившегося зелёными пиками на другом берегу. – Да, мальчики, не зря ехали, – восхищенно проговорила Оксана. Дверцы автомобилей вразнобой захлопали, выпуская уставших пассажиров. Мужчины размяли затекшие спины и принялись разгружать багажники. Прямо на обрыве стояла основательная рубленная из толстых бревен беседка. В центре лежал распиленный вдоль вековой дубовый ствол, заменяющий обеденный стол. Стульями служили с полдюжины легких отполированных сосновых пеньков. Одна из стен представляла собой сложенный из камней мангал с высокой вытяжкой. Пока шла разгрузка, все успели друг с другом перезнакомиться. – Кто же такую красоту в этой глуши построил? – спросила Альфия. – Есть тут один отшельник… Если повезет, мы вас с ним познакомим, – ответил Олег, водружая на пенек огромную кастрюлю замаринованного мяса. – Так, Олег, ты костер с Саней разжигаешь, девушки на стол накрывают, ну а я шашлыками займусь, – деловито распределил обязанности Серёга. – Народ, у кого спички есть? – кинул клич Олег. Все как-то замялись, никто не курил, спички с собой не носили. – Все спортсмены, что ли? Молодцы! – засмеялся Серёга. – Это что, получается, мы в лес без огня приехали… – еще раз обшаривая карманы, сказал Олег. – Давайте от прикуривателя в машине попробуем, – предложил Саша. – Я свой куда-то дел, у меня там зарядка для телефона вечно торчит, – ответил Серёга. – В моей машине его вообще не было. Не доглядел Олег, – добавил Кирилл. – Папа, можно лупой от солнца зажечь, – вдруг осенило Олю. – Я лупу с собой не таскаю, – пробурчал Серёга. – В принципе, очки – это лупа, – сказал Саша. – У меня только солнечные, – развела руками Оксана. – Подождите, у меня вроде были,– Альфия достала из рюкзака кожаный футляр. – Можно? – Саша взял очки в тонкой золотой оправе и вышел из беседки на солнце. Мужчины переглянулись. Саша перепробовал всё: и клочки бумаги, и сухие листья, менял расстояние и угол, но солнечный зайчик упорно не хотел рождать огонь. – Не получится, диоптрии слабые, – заключил Саша. – Ну и прекрасно, – воскликнул Кирилл и на вопросительные взгляды других добавил: – Хорошее зрение это тоже неплохо. – Может, попробуем палочки потереть? – сыпала идеями Оля. – Можно, конечно… Мы в армии пытались, но ни у кого так ни разу и не получилось, – сказал Серёга. – А если кремнем попробовать? – не унималась Оля. Строго глядя на Кирилла, Серёга, четко артикулируя, сказал: – В нашей полосе, Оленька, кремень не растет. – Короче, Саня, придется тебе за спичками бежать, а я пока дрова заготовлю, – сказал Олег, со звоном втыкая свой дамасский топорик в пенёк. – А куда бежать? – растерянно спросил Саша. – Тут недалеко наш товарищ живет, Боря-Отшельник. Пойдешь вон туда, вниз по реке. За холмом дом стоит, там его и найдешь. Здоровенный такой, нос сломанный, бородища лопатой, а голову налысо бреет. – А что, вариантов больше нет? – спросил Саша. – Да не боись, он хороший. Сильные люди – добрые люди. – Ну ладно, я тогда пошел, – Саша растерянно огляделся и зашагал вниз по реке. – Что делать будем, горе-туристы?! – уперев руки в бока, спросила Оксана. – Дело каждому найдется. Давайте, девоньки, разносолы мечите на стол, – скомандовал Серёга. Все опять засуетились, стол был накрыт скатертью и планомерно заполнялся тарелками с разными вкусностями под аккомпанемент равномерных ударов топора. – Во дела, спички! – воскликнул Серёга, держа в руке коробок, замотанный в целлофановый пакет. – Вон тут, под мангалом лежали. – Обидно, Сашу зря так далеко послали, – сказала Оксана. – Не переживай, пусть пешочком пройдется, аппетит нагуляет. Вернется, а у нас всё готово, – парировал Серёга.
*** Очутившись перед частоколом трехметровых заострённых вверху бревен, Саша закусил губу и, оценив высоту забора, побрел налево в поисках калитки. Вскоре перед ним возникли створки обитых коваными полосами ворот. Саша поднял глаза и слегка опешил. На обоих столбах, держащих воротины, было насажено по рогатому коровьему черепу. Он удивленно присвистнул и, увидев в одной из створок маленькую калитку, недолго думая, толкнул ее. Его взору открылся широкий двор, посреди которого, спиной ко входу, стоял человек. Во всю его могучую спину была вытатуирована огромная рыбина. Перед человеком на раскидистом дубе висел умывальник, а под ним, на пне, стояла бадья с водой, от которой шел пар. Выверенными движениями мужик скоблил свою голову широким блестящим ножом, снимая с неё мыльную пену. Он периодически ополаскивал нож в воде и опять принимался за своё экзотическое занятие. Заворожено глядя на это необычное действо, Саша ненароком навалился на калитку, и она отворилась чуть шире, предательски скрипнув. Не поворачивая головы, здоровяк метнул нож в сторону Саши. Расщепив дерево, тесак завибрировал металлическим жалом, впившись в воротину в метре над Сашиной головой. – А я думал, ты выше, а ты вон какой низенький, – глядя на Сашу через плечо, пробасил человек. – Чего не стучишься? – Я, как бы это… Вижу калитка, а она открыта, – пробормотал Саша. – А чего не здороваешься? – мужик опустил обе ладони в жбан с водой и провел ими по голове, смывая остатки мыла. – Здрасьте… Я вообще хотел спросить… – Ладно, пойдем в избу, там всё расскажешь, – мужик подошел к воротам, вытащил нож и, мягко положив руку на загривок парню, направил его в сторону двухэтажного сруба. В сенях мужик сбросил грубо сшитые кожаные сандалии, вошел в комнату и размашисто перекрестился на висевшие в углу иконы. Саша остановился в нерешительности на пороге и внезапно получил по спине чем-то твердым. – Что ж ты в обувке-то в дом проходишь? Полы метены, а он в лаптях прям прётся! Саша как ошпаренный оглянулся и увидел невысокую опрятно одетую старушку с метлой в руке, которая глядела на него грозными глазами. Быстро скинув кеды, он, пятясь, зашёл в комнату. – Садись к столу, – сказал мужик. – А чего не крестишься, татарин, что ли? – спросила бабка, прищурясь на него через порог. Присевший было на лавку Саша резко подскочил и перекрестился. – Егоровна, угомонись уже. Видишь, человек с дороги, не освоился ещё. А ты на него как коршун налетела. Егоровна, пробормотав себе под нос "ходют тут всякие", принялась хлопотать у белёной русской печи. – Как звать-то тебя? – спросил хозяин дома. – Саша. – А меня – Боря, – мужик протянул почти полностью покрытую замысловатыми восточным татуировками руку. – А что ты тут делаешь, Саша? – Меня папа за спичками к вам послал. Он вас знает, – сказал запуганный парень, осторожно пожимая руку в ответ. – А как же, Александр, твоего папу зовут? – Олег Демидов. – Олег? Что ж ты раньше-то молчал? Егоровна, накрывай на стол, у нас гость дорогой! Егоровна подкинула несколько поленьев в печь и принялась что-то помешивать длинной поварешкой. – Батя твой, как там? Всё автомобилями занимается? – Ну да, мы вообще-то… на пикник приехали… костер разжечь не можем… меня там ждут. – Успеется, ты поешь сначала. Егоровну уважь, вишь, как для тебя расстаралась. Егоровна, всё так же сердито щурясь, поставила на стол закопчённый котелок с дымящимся желтоватым варевом. Положила перед ними миски, деревянные ложки и по ломтю хлеба. – Это каша тыквенная, очень полезная. Но, сначала, брат, молитва – у меня в доме так заведено. Боря накинул лежащую рядом футболку, встал во весь рост и неожиданно смиренным, полным внутреннего тепла голосом, прочитал «Отче наш». Саша тоже встал, чтобы не обижать хозяев. Перекрестившись, Боря сел за стол. – Приятного аппетита, Саша. – Вам тоже. – Ты вообще чем занимаешься? – Я студент, учусь на врача. – Хорошее дело. Ты, я смотрю, парень крепкий. Каким спортом занимаешься? – Я пока спортом не занимаюсь. – А чем занимаешься? – В институт хожу. В свободное время на компьютере играю. Музыку слушаю. – Да, не густо, – подытожил Боря. – А дальше чего делать будешь? – Закончу институт, а там или профессиональным геймером, или врачом стану. – Молодец, ну кашу-то ешь, ешь. У Егоровны закон простой: недоел – получи метлой. Да шучу, я шучу. Вкусно? Саша оглянулся на возившуюся у печи старушку: – Вкусно! Может, я пойду уже? – Сейчас пойдёшь. Слышь Егоровна, а давай добавки нашему гостю! Бабулька ловко подцепила прихватом из печи еще один раскаленный котелок и поднесла его к Саше. – На, студент, лучше вот этой попробуй. Это манная с черничкой, для глаз твоих полезно, а то заучился там в городе, поди, – неожиданно тепло проговорила Егоровна, сканируя Сашу своими голубыми с задоринкой глазами. – Спасибо, – решив не отказываться, ответил Саша. – Ты кушай, кушай милок,– сказала Егоровна, щупая Сашу за плечо, – вот жирок нагуляешь, мы тебя и слопаем, – и зашлась переливистым смехом. – Не боись, Санек. Егоровна у нас женщина добрая, она всю жизнь в детском садике проработала. Бабу Ягу на утренниках играла. Саша поперхнулся, пробуя кашу, которая оказалась очень даже вкусной. – У тебя, студент, зазноба-то сердешная есть? – спросила Егоровна, убирая котелки со стола. Саша, обалдев от нереальности всего происходящего и забористых фольклорных оборотов, уклончиво ответил: – Вообще-то я в активном поиске. Боря понимающе кивнул и зажевал: – Понятно. Ну, а на примете есть кто? Саша замялся. – Ладно, мужики, посуду сами помоете, а я пойду скотину напою, – сказала бойкая старушка, обтёрла руки о передник и вышла из избы. – Это хорошо, что ты с девушками не форсируешь. Ну давай, у нас порядок такой: поел – помой за собой. Боря отодвинул деревянную панель одного из шкафов кухонного гарнитура. За ней обнаружилась хайтековского вида посудомоечная машина. Он аккуратно сложил туда тарелки. – Пойдем, я тебе кое-что покажу, – Боря направился в другую комнату, и Саша последовал за ним. – Вот моё логово, – хозяин обвел рукой просторный зал с большими, до потолка, окнами. На полу возле камина лежала шкура бурого медведя. Его громадная голова оскалила желтые клыки на гостя, глядя на него невидящими глазами. По всей комнате были расставлены массивные книжные шкафы со стеклянными дверцами, плотно заставленные книгами. У одного из окон располагался простой деревянный письменный стол с невероятно широким компьютерным монитором. Над камином, отделанным грубым природным камнем, висела фотография ошеломительно красивой девушки в старомодной рамке, и Саша не мог не задержать на ней взгяд. – Вот, Саня, это моя жена – Надюша. – Ух ты, красивая, – сказал Саша с нескрываемым восхищением. – Погибла… – Извините, я не знал. – Факт жизни, брат. Самая красивая девчонка в округе была. Ну, и я весь такой спортсмен, без бороды и наколок, парень хоть куда. В общем, поженились мы. А тут девяностые, меня и закрутило. Рэкет, разборки, братва. Всё у меня было: хата обставленная, мерин последний, волына на кармане, авторитет, а захотелось ещё большего. Пацаны в сауну, и я с ними, а там тёлочки, вино. Вот я к девочкам и пристрастился, аж какой-то спортивный азарт проснулся, все мне мало было. Братва надо мной подшучивала: «Борис–Осеменитель». Надюша догадывалась, но терпела. И вот раз я так заигрался, что бабу одного авторитета оприходовал. По блатным понятиям это большой косяк… Короче, застрелил этот авторитет мою Наденьку в отместку. Очень долго я его искал, но не нашел, растворился человек. Я сейчас думаю, хорошо, что не нашел, а то такой грех на душу. Боря сел в одно из громадных кожаных кресел и махнул на другое Саше. – Получается, я её убил. У нас, у православных, это называется "безвинно убиенная". Я для себя понял, что в каждом моем блудодействе, я не только Наде, но и себе изменял, слову своему, а из женщин этих душу высасывал. Ну, чистый вампир. В жизни ведь как бывает: встретил девушку, нравится – начал спать с ней, разонравилась – бросил. А на самом деле, Саня, ты в ней жену чью-то будущую убил, а в себе – мужа. Так что, если понравилась девушка, думай о ней только как о своей будущей жене и до свадьбы ни-ни. – Ну, а вдруг это не моя женщина? Надо же сначала попробовать, пожить вместе, что ли… – Попробовать, конечно, можно. Возьмем к примеру мой никчемный опыт. Боря замолчал, глядя в жерло давно потухшего камина. – А ты чё приходил-то? – Я?.. Я за спичками, – ответил Саша, ещё не отошедший от разговора. – Меня там папа ждёт. – Ну да, спички. Давай, ещё одну вещь посмотрим. Они вышли во двор. Солнце окончательно разогнало утреннюю зябь, оставив на небе только бесконечный голубой фон. За домом, куда Боря привел Сашу, стояло совершенно невероятное сооружение – полоса препятствий, как будто перенесённая из средневекового замка. Небольшой ров, наполненный водой, с переброшенным через него узким бревном, соседствовал с высокой деревянной стеной. «Да, через такую с кондачка не перемахнешь», – подумал Саша. Чуть поодаль, на колесе от трактора лежала дюжая подржавевшая кувалда. Особенно Сашу впечатлило длинное гимнастическое бревно, над которым покачивался ряд деревянных бочек, обмотанных колючей проволокой. В конце всего этого фантастического пазла стояло с десяток разнокалиберных мишеней. – Ух ты, – вырвалось у Саши. – Пострелять хочешь? Лук, арбалет, автомат, ружье… Бумеранг даже есть. – Хочу. Я только спички отнесу и вернусь. А, может, вы со мной пойдёте?– спросил Саша. – Пойдем, я тебе ещё кое-что по-быстрому покажу. Прямо за деревом, где утром брился Боря, прерывая линию частокола, стояла натуральная сторожевая башня. По приставной лестнице, которую при необходимости можно было втянуть наверх, они забрались внутрь. Через бойницы открылся потрясающий вид на реку и лес. – Вот, моя особенная гордость, год строил. Дерево всё с огне- био-защитой, не горит. Внутри по периметру обшил бронепанелями с противоосколочным покрытием, – из пулемета не пробьешь. И пули не рикошетят. Так построил, а вдруг чего. Вон там, видишь, вдали дымок вьется – там моя беседка. Пикник, гляжу, в самом разгаре. Олег, видать, огонь голыми руками добыл. Ну что, постреляем? А потом твоих проведаем! – Постреляем! – ответил Саша. – А у вас гранатомет есть? – Я с РПГ не тренируюсь, боюсь деревенского резонанса, – улыбнулся Боря. – Ты боевики американские смотрел? Винтовку М-16 знаешь? – Ну конечно! Американская штурмовая винтовка М-16. В «Ганзоваре» есть… Ну, стрелялка такая. «Guns of War» называется. Знаете? – Знаю. Вот у меня такая есть. И Калаш есть. Заодно и сравнишь в реале. – А правда можно? – Раз предлагаю, можно. Пошли.
*** Вдалеке раздались выстрелы. Серёга и Олег переглянулись. – А Боря-то, гляди, Макаренко, – кивнул Серёга в сторону крепости отшельника. Над полянкой витал запах жареного шашлыка. Сидящие за столом женщины лакомились пловом из небольшого чугунного казана, мужчины же хозяйничали у мангала, оглашая окрестности взрывами хохота. – Олег, когда уже Сашка придет, давно его что-то нет, – крикнула мужу Оксана. – Не переживай за сына, Ксюх, – ответил ей Серёга, – он в надёжных руках. Отшельник – бывший спецназовец. Cолдат ребенка не обидит. – Но, может, позвонить все-таки, – сказала Оксана, – проверить? – Да ему сейчас не до нас, Боря любого пацана увлечет своими игрушками военными, – сказал Олег, разминая шею и морщась. – Первая порция шашлыка готова, – сказал Серёга и подошел к столу с веером шампуров, подобно радушному кавказскому горцу, – без паники, девочки, всем достанется! Ой, у меня телефон звонит. Алло? Это мама моя, – объяснил он шёпотом сидящим за столом, отводя мобильник немного в сторону. Пока другие наслаждались сочным шашлыком, лицо Серёги изменилось и он громко проговорил: – Ма, прямо сейчас? До вечера никак не подождет? Даже так? Ну ладно, скоро буду. Серёга подошел к столу и сказал трагическим тоном: – Дорогие мои! Я совсем забыл. Мне же маму с дачи забрать надо: у них сегодня встреча одноклассников. А там всё жёстко, явка строго обязательна. Вы не знаете моей мамы, если я не приеду, – он помахал телефоном в воздухе, – будет конец всему. Серёга начал торопливо срывать зубами горячие куски мяса прямо с шампура. – Ну ты хоть вернешься? – спросила его Оксана. – Это как получится, – ответил Серёга. Он пожал руки Олегу и Кириллу, галантно расшаркался с дамами, сел в "Хаммер" и был таков. – И вот вам результат, стало пять негритят, – пропел Олег, интенсивно массируя шею. – Что с тобой? – спросила его Оксана. – Да ничего страшного, – сказал Олег, – что-то шея второй день болит, застудил или растянул, не пойму. Ну-ка, дайте мне ваш плов, уж очень он у вас вкусный. Альфия улыбнулась: – Да это я так, на скорую руку… – Ну, если это скорую руку, то как же она специально готовить будет? – сказал Олег, подмигивая Кириллу. Кирилл спокойно улыбнулся и посмотрел на Альфию. Та было отвела глаза, но потом возвратила взгляд. Олег начал шутить и рассказывать смешные истории из их общего с Кириллом детства. Оле немного наскучила взрослая компания, она отошла в сторону и устроилась на лавочке, любуясь прекрасным видом на реку. – Ты не возражаешь, если я рядом присяду? – спросила подошедшая к ней Альфия. – Да, садитесь, конечно, – Оля вскинула на нее улыбающееся веснушчатое лицо. – А давай на ты? – Давай. – Слушай, мне кажется, что у нас с твоим папой все серьезно… – Да все я понимаю, ты мне сразу понравилась, ты хорошая. А то я за папу уже переживать начала. У него же после мамы никого не было. – Правда? Оля молча кивнула. И тут же, меняя тему разговора, спросила: – Альфия, а ты, кстати, не знаешь, почему мой папа так внезапно из института уволился? Он же там всю жизнь проработал. – А он тебе не сказал? – более утвердительно, чем вопросительно, воскликнула Альфия и дотронулась до локтя девочки, – он ударил по лицу нашего декана… за то, что тот при всех меня оскорбил. Оля вскинула на нее удивленные глаза: – Декана? Мой папа? По лицу? Альфия улыбнулась: – Конечно, приятно, что из-за меня твой папа повел себя как рыцарь. Но, с другой стороны, ужасно неудобно, что в результате рыцарь потерял свою работу. Но ты знаешь, он всё равно победил: коллектив взбунтовался, и декана в итоге тоже выгнали. Оля оглянулась и посмотрела на отца. Тот сидел за столом и кусочком хлеба собирал с бумажной тарелки остатки плова. Поймав взгляд дочери, он улыбнулся и помахал ей рукой.
*** – А ты – молодца, в оружие разбираешься. В компьютерных играх выучился? – похлопывая Сашу по плечу, заключил Боря. – Да, там весь арсенал есть. – Это хорошо. Ну а вот стреляешь ты неважно. Но это не беда, наработаем, тут практика нужна. Приедешь ко мне еще? – Конечно, дядя Боря. – Ладно, давай сюда оружие потенциального противника. – А вы, дядя Боря, стреляли во врага? – спросил Саша, протягивая ему М-16. – Ну, брат, ты спросил. На войне же всякое бывает. – А вы и на войне были? – Приходилось. – И вы убивали? Боря усмехнулся: – Пытливый ум у тебя, Саша, как я посмотрю. Ну, вот что такое враг? Такой же человек, как и мы. Две руки, две ноги, голова, два уха. Только заблудший. Боря повертел в руках винтовку, вытащил магазин и разрядил. – Вот смотри, Саня. В мире есть много стран, которые Родину нашу не любят. А некоторые даже активно ненавидят. Потому что у нас земли много, реки широкие, горы высокие. Не нравится им это. На Русь враги много раз приходили. И все нас ненавидели. Поэтому и проиграли. Тут понимаешь, какая парадоксальная штука. Врага любить надо. Ведь ненависть, она изнутри тебя как серная кислота гложет. А что враг по глупости своей начинает с мечом к тебе ходить, так образумить его надо… Порой до полного физического уничтожения. Слова и увещевания не всегда действуют, а ведь нам не зря ручки и ножки дали. Мы бы могли как помидорчики наливные на грядке лежать и ничего не делать, ан нет, от нас действия требуются. Так что кулачком и врага порой приласкать необходимо, и другу иногда в зубы дать нужно, а иначе дурь, бывает, не выбьешь. В общем, хорош философствовать, вот тебе АК-47. – Вот он какой, ни разу в руках не держал, – с уважением в голосе сказал Саша. – Ну, попробуй, только нежней. Наше оружие ласку любит. Ты старайся автомат не только руками держать, а как бы всем телом с ним слиться. Раздался неожиданный выстрел. – Ой, бл..ть!–неожиданно вырвалось у Саши, когда автомат больно лягнул его ствольной коробкой в щеку. – Что, приложило? Понимаю. Но ты парень молодой, за своим языком особенно следить надо. – Извините, дядя Боря, само вырвалось. – Бывает, я в свое время такими словами не только ругался, я на таком языке разговаривал. Пока мне один умный человек не объяснил, что мат – это язык бесов, когда ты его употребляешь, они к тебе со всех сторон слетаются. А с бесами бороться трудно. Это очень древние сущности, у них богатейший опыт искушения нас, людишек. И главное, они невероятно трудолюбивые, работают даже по праздникам. Ладно, давай я тебе покажу как калаш держать надо. Боря взял АК-47, широко расставил ноги, чуть сгорбился и сухими одиночными расстрелял весь магазин. – Давай, теперь ты, – сказал Боря и отдал автомат Саше. Саша долго заряжал магазин, неумело вставляя патроны, которые то и дело норовили прищемить ему пальцы. – Ты в своих виртуальных стрелялках как оружие перезаряжаешь? – Одним кликом, – ответил Саша. – А в реале видишь, как трудно. Меня молодежь в последнее время пугает своим отношением к жизни. Они думают, что в нашем мире всё легко достается, как с куста. А на самом деле, чтобы чего-нибудь добиться, нужно много сил приложить. Но, если ты бездельник, то сломаешься. А нам, русским мужикам, ломаться нельзя. Ну, давай, стреляй. Саша попытался скопировать позу Бори, и дело у него пошло на лад: большая часть пуль легла в белый круг мишени. – Отлично! Ещё поработаем, и меня обгонишь. А сейчас, брат, любишь кататься, люби и саночки возить. Как говорится, у нас порядок такой: пострелял, почисть ружье за собой.
*** Первая волна насыщения принесла всем, находящимся в беседке, благостное настроение. – Давайте, это… знаете, что, Саше… – начал Олег, потирая шею и глядя на залитый солнцем противоположный берег реки. – Что Саше? – переспросила его Оксана, поворачиваясь к Олегу с улыбкой, когда пауза затянулась. – Саша?.. М-м-м, Саше, – растягивая слова, проговорил Олег, словно силился что-то вспомнить, – когда Саша и Бор придут,.. м-м-м, надо им шашлычка… оставить. Сияющее над ними солнце отражалось в реке, и искрящаяся ее поверхность отбрасывала мириады лучиков, слепя глаза. Олег не отрываясь смотрел вдаль, пытаясь понять, откуда появились пульсирующие черные точки на реке, зелени и дальше, – на полотне ясного неба с нарисованными на нём волнами облаков. – Ты чего, Олег? – чуть озабоченно нахмурив брови, но со все еще играющей на губах улыбкой, спросила Оксана. – О-лег? – одними губами повторил он, словно силясь осознать свое имя. Перед его мысленным взором два этих слога разъединились, как атомы, и полетели в разные стороны, отбрасывая от себя некогда принадлежавшие им значения. Олег с удивлением посмотрел на Оксану, потом обвел взглядом всех сидящих за столом. Где-то на периферии зашевелилось смутное чувство волнения: он только что помнил, кто эти люди, но знание это почему-то захотело оторваться от их сущности. Досадно было и то, что головная боль продолжала разливаться свинцовой тяжестью из шеи внутрь черепа. Оксана положила руку на запястье Олега. – Ты себя плохо чувствуешь? – спросила она с беспокойством в глазах. Олег ответил, с трудом собирая мозаику из плохо знакомых плиточек слов по тающим в сознании трафаретам: – Все мор-наль-но. Но нормально отчего-то не было, и смятение, родившееся в расширяющихся зрачках Олега, с беззвучной просьбой о помощи потянулось к этой женщине, о которой он знал теперь только то, что она очень близкий ему человек. – Олег? – Оксана заглянула ему в глаза и крепче сжала запястье. Странно, что её прикосновение показалось таким далеким, наверное, затекла рука. Олег пошевелил пальцами, а потом поднес свою руку к глазам, с любопытством рассматривая ее. – Онемела… – сказал он, желая поделиться своим открытием. Боль из головы потекла вниз и, обняв солнечное сплетение, распустила свои щупальца в легкие. Кирилл потер грудь, стараясь схватить это неприятное ощущение и выбросить куда-нибудь подальше. – Ты чего, дружище? – рядом с ним возник Кирилл, взял его за плечи и, дружелюбно улыбаясь, посмотрел ему в лицо. Олег улыбнулся в ответ, но, наверное, что-то пошло не так, потому что на лице Кирилла и Оксаны появилась сильная озабоченность. Левая половина лица стала деревенеть, и Олег, не понимая, почему он не может контролировать изменения в своем теле, проговорил: – Что со мной? У меня щека немеет, – не будучи, впрочем, уверенным, что он сказал именно это. Прикосновение онемевшей руки к немеющей скуле было довольно странным, как будто через перчатку к маске. Окружающая действительность начала погружаться в полумрак, хотя Олег был уверен, что видит яркий диск солнца. – Кирилл, заводи машину, – подчеркнуто ровные слова Оксаны прозвучали как отчаянный крик. Когда у Олега стал неметь язык, где-то на задворках его сознания появилась мысль, что, кажется, он сейчас умрет. Ощущение покидавшей его тело жизни, однако, не вызывало никакого страха, но только досадное чувство, что многое осталось недоделанным. Глядя на забегавших вокруг него людей, он с удивительным спокойствием осознал, что обращался со всем этим миром… – он пытался подобрать правильные слова, – недостаточно хорошо, или правильно, или должным образом… Он сейчас понимает, как надо было, но, к сожалению, еще чуть-чуть, и все это кончится. В воздухе неприятно запахло выхлопным газом, и раздражающее тарахтение дизеля тупыми иголками впилось в виски Олега. – Ты можешь встать? – прозвучал где-то справа голос Оксаны. Олег пошевелил тяжелым языком, размышляя, сможет ли этот орган образовать какие-нибудь вменяемые звуки. – Да, – попробовал произнести он, перебрав в уме несколько подходящих, по его мнению, вариантов и остановившись на этом, самом простом. – Ну, давай, тогда, пойдем вместе к машине. «Получилось», – без эмоций оценил свой артикуляционный успех Олег и поднялся. С обеих сторон его подхватили чьи-то руки, и, повернув с усилием голову сначала вправо, потом влево, Олег увидел Оксану и Альфию. Из машины бежал Кирилл и, подхватив друга со стороны Альфии, повел его к джипу. – Давай, держись, сейчас в больницу поедем, – сказал он и, обращаясь к остальным, добавил уверенным ровным голосом: – Так, все в машину. – А вещи? – спросила Оля, в растерянности стоящая около уставленного снедью стола. Уже с водительского сидения Кирилл крикнул: – Бросай всё здесь. Поехали! – и, посмотрев через плечо, как Оксана и Альфия пытаются поудобнее устроить Олега на заднем сиденье, резко тронулся с места, не дождавшись, пока Оля захлопнет дверь.
*** Почищенное оружие было заботливо расставлено Борей в сейфе. – Пойдем теперь, Сань, твоих навестим, типа спички принесем, а заодно и пообедаем. – Да. А то как-то неудобно, там папин друг с дочкой… – Не боясь, дядя Боря все берет на себя. Ну, пошли, что ли. Они пересекли двор, вышли через калитку и направились по уже знакомой Саше тропинке в сторону беседки. – Дядь Борь, я все хочу спросить, у вас столько татуировок, они все что-то значат? – Да, Саня, с татушками я в свое время перестарался. Ну, вообще, да, все что-то значат. – Я когда во двор вошёл, заметил у вас на спине большую рыбину. – Это я по молодости в Америке наколол. Рыбина называется "кои" – боевой карп. В Штатах все, что хочешь, наколят, а у меня времени тогда много было. Я там себе и вождя племени Сиу набил, были у них такие воины-псы, которые никогда не отступали, – Боря поднял рукав футболки и показал татуировку стоящего во весь рост индейца в полном боевом облачении. – И ветки сакуры, да много чего, по глупости всё. – А как вы в Америку попали? – спросил Саша. – После Надиной смерти я понял, что качусь под откос. Решил с братвой завязать. А они мне предъяву, что я, мол, под ментов прогнулся и на них стучать буду. Умные люди посоветовали залечь на дно, а то завалят. Тогда я решил рвануть в Америку, купил левый паспорт и по-быстрому свалил. Там в спорт вдарился – каратэ, нинзюцу, бусидо. В Штатах тогда это на подъеме было, и мастера солидные из Японии. Стал самураев изучать, их философию. – А индеец? – Ну кто же индейцами не увлекался? Хотя, твое поколение, наверное, нет уже. Вообще, Саня, эти художества на мне – всё это из самого детства тянется. Вот тебе, когда ты маленьким был, что запрещали? – Да много чего. – Вот послушай, в Штатах я поехал в резервацию. Заводят меня в типи – это жилище индейское, а там семья: папа, мама и ребеночек маленький по полу ползает. Все разодеты в кожу, как в кино, перья, томагавк на поясе висит – в общем, для туристов. Лубок такой американский. Сами они, конечно, в обычном доме живут, а на работу на автобусе ездят. Я тогда по-английски уже выучился, беседуем с ними, смотрю, пацаненок их все ближе и ближе к костру подползает, а они будто не замечают. Я уж хотел малого оттащить, а они говорят: «Не торопись, бледнолицый брат, пусть дитя чуть обожжется, но зато потом уже будет знать, что такое огонь, и целиком не сгорит». Индейцы, вообще, – мудрый народ, многое от природы взяли. Так что в детстве не надо ребенку всё запрещать, пусть делает, пусть ошибается, пусть страдает, – ведь только через это он приобретет такую ценную вещь, как опыт. А сейчас как бывает, продержат дитя взаперти в квартире до 16 лет, а оно потом во все тяжкие и в омут. Вот меня батя в детстве в баню бы сводил и показал там какого-нибудь старого зэка с наколками. В молодости-то красиво, а потом на дряблой коже в кляксу превращается. Наверное, не делал бы я татуировок. Ну, уже не вернешь. Но я не жалею. Вообще, к некоторым вещам надо легче относиться, не терзать себя, а то груз прошлого тебя же и задавит. – Да, интересная у вас жизнь. Я вот тоже себе хотел пирата наколоть. – Обычно, Саня, пирата себе накалывают уголовники, которые разбоем занимаются, с оружием людей грабят. Если ты с такой картинкой, не дай бог, в тюрьму попадешь, то тебе лезвие дадут и заставят срезать. Саша стушевался и, чтобы сменить тему, спросил: – Сколько у вас всего татуировок? – Чуть больше, чем надо. – А сколько надо? – Ноль. Наконец, перед ними показалась беседка, скрываемая деревьями. – Мне тут, Саня, один бывший мент хорошо сказал, что лев и без татуировки – лев, а баран с татуировкой льва так бараном и останется. Так что, сам решай, нужно тебе это или нет. Подойдя ближе к беседке и никого рядом не обнаружив, Боря проговорил, озабоченно оглядывая прозрачный сосновый лесок: – Во, а куда это они все попрятались? Привычный для пикника беспорядок был нарушен некой дисгармонией. Опрокинутая бутылка лежала в алом пятне растекшегося вина. На лавку была брошена бандана Альфии, а поверх сетки мангала лежал шампур с обуглившимся мясом. Саша сначала беспомощно оглядывался по сторонам, а потом подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Боря вынул из кармана шорт телефон и, набирая номер, бегло осмотрел по периметру беседку, затем подошел к примятой колесами машин траве. – Серёга, а вы где?.. Я серьезно тебя спрашиваю… Я уже здесь. Нет тут никого… Сейчас Олегу позвоню. Конец связи. Набрав номер, Боря осматривал лес на противоположном берегу. Где-то около стола заиграла веселая мелодия про шаланды и кефаль. Саша кинулся к лавке и поднял телефон. – Это же папин, – бестолково глядя на светящийся экран, сказал он. – Звони матери, – сказал Боря. Саша быстро набрал маму. – Включи громкую связь. Саша ткнул пальцем в экран смартфона. После пяти протяжных гудков трубку, наконец, сняли. – Мама, где вы все? Мама, что случилось? – Ой, сынок, тут такое… В общем, папе стало плохо. – Что с ним? – Мы пока в больнице. Сейчас с ним уже всё в порядке. Хочешь, я дам ему трубку? – Привет, сын, – раздалось через секунду из динамика. – Как ты, папа? – Просто переутомился. Работал много, – голос отца был очень уставшим, но сквозь сотовую связь слышалась его улыбка. – Точно всё хорошо? – Не переживай, врач сказал, скоро отпустит. Останься у Бори сегодня, завтра тебя заберём. – Хорошо, пап. Ну, ты там, поосторожней. – Ладно, пока, сынок. Саша повесил трубку и вопросительно посмотрел на Бориса. Тот ободряюще улыбнулся: – Не волнуйся, всё нормально будет. Я твоего папку давно знаю, организм у него сильный, оклемается. Да, Саня, твои-то вон какой бардак оставили, а у нас порядок такой: поели – убери за родней! – бодро проговорил Боря и принялся соскабливать сгоревшее мясо с шампуров. Саша чувствовал, что где-то внутри, из груди холодным ядом по всему телу растекается страх. Мысли кружились вокруг маминой фразы "папа в больнице". Тело как бы заиндевело и выполняло команды мозга с едва уловимым запозданием. Если с папой что-то случится, кто возглавит бизнес, кто будет давать маме деньги на поддержание уюта в их доме, кто, в конце концов, защитит их семью? Он посмотрел на Борю, который со знанием дела сортировал мусор и убирал оставшиеся продукты в забытые корзины. Саша почувствовал, что нужно быть рядом с этим человеком, получить от него знания, которые помогут выжить. Он думал, что его отец, такой сильный и хваткий, будет таким всегда, но он забыл о том, что время нельзя остановить, оно течет и изменяет всё вокруг вопреки человеческим желаниям. И очень скоро ему, Александру Демидову, придется содержать старых родителей, продолжать и укреплять свой род. Саша потихоньку начал растапливать холодную ледышку неуверенности, вгрызавшуюся в его грудь. Он медленно, ломая себя, принялся помогать Боре. Обуглившееся мясо никак не хотело покидать почерневшие штыки шампуров, оставляя рваные ошметки телятины, намертво впившиеся в сталь. Погружённый в свои мысли, Саша усердно скоблил шампура друг о друга, будто пытаясь содрать пригоревшее мясо вместе со слоем металла. Скользя взглядом по хаосу окружающих его предметов, он вдруг заметил узорчатую ореховую рукоять папиного топорика. Саша подошел и с усилием вытащил его из пня. Он держал его всего пару часов назад, в машине, но теперь тот же самый топор начал источать тепло отца. Парень повертел им в воздухе, словно взвешивая. Холодный блеск дамасской стали отразился в его глазах. Саша решительно сунул топор за пояс и с остервенением принялся за прежнюю работу. – Ну, что брат, тут пообедать не удалось, пойдем посмотрим, что там Егоровна наготовила. – Боря взял в свои огромные ручищи пару корзин, давая понять Саше, что остальные пакеты придется тащить ему. Два мужика – один нашедший свой путь и другой, только ищущий, зашагали вниз по узкой лесной дорожке. Егоровна как чувствовала, что от пикника толка не будет, и наготовила разных вкусностей. Стол был заставлен мочёными грибочками, солеными огурчиками и помидорами, отварной картошкой, приправленной пахучим подсолнечным маслом и посыпанной свежей зеленью. Старушка выложила на большую овальную тарелку свежевыловленных запечённых в сметане карасиков. Поставила на стол кувшин с квасом и плетёный поднос с еще теплым ржаным хлебом. Боря, по обыкновению, помолился, и они оба перекрестились на образа. – Гляди, Саня, красота какая, – сказал хозяин, обводя рукой стоявшие на столе яства, – разве в городе ты бы такого попробовал? Хлеб Егоровна сама печет, зелень всю на подоконнике выращивает, карасей, вон, ей рыбаки принесли. Ну ладно ешь, а то уморил я тебя своими разговорами. Вгрызайся. Егоровна сидела чуть поодаль у печи и умильно глядела на уплетающих за обе щеки мужиков. – Ну что, наелся? – с удовольствием сказал Боря, разливая остатки кваса себе и гостю. – Вкусная у вас еда, – принимая кружку, сделал комплимент Саша. – А только так и надо, не пластик же из супермаркета глодать, в самом деле. Ну ладно, – добавил Боря с хитрой улыбкой, – про наш порядок ты знаешь. – В гостях порядок такой: поел – убери за собой. Так? – Хватаешь на лету, студент, – похвалил его Боря. Когда мужчины вышли во двор, всё еще залитый лучами заходящего солнца в повеявшей вечерней прохладе, Боря с довольным видом похлопал себя по животу и сказал: – Ну что, Саня, по субботам у меня порядок такой… в общем, в баню идем, что-то рифма сегодня не клеится. Они прошли по мощёной дорожке мимо полосы препятствий в самый конец участка. Там, прямо на маленьком ручейке, стоял небольшой сруб. – Вон, дрова видишь? Вот тебе колун, наруби побольше, а я пойду, венички принесу. Саша был рад, что рубить дрова он начнет один и к Бориному приходу уже кое-как освоит новое для него дело. Задержав дыхание, Саша занес над головой колун с тяжеленной призмой лезвия и с громким выдохом обрушил его на полено. Боря зашел за баню и лицом к лицу столкнулся с Егоровной. – Ну что, Борис Иванович, не очень я переборщила с антуражем? – В самый раз, где он еще такой исконности испытает? – улыбнулся Боря, но тут же нахмурился. – Только тут такое дело… Олег, отец его, в больницу попал, приехать за ним не сможет пока. – Батюшки, Олежка! – всплеснула руками Егоровна. – Что ж стрялось-то? – Да вроде все нормально, отпустило. Поговорили с ним по телефону. Но старый план модифицируется, парень здесь на ночь останется, устрою ему крэш-курс вправления молодых мозгов. Но надо, наверное, ослабить напор древнерусской сермяжности. – Да нежто я не понимаю, Борис Иванович? Все будет "ол-инклюзив". – Ну, я и не сомневался, Егоровна. Спасибо. – А париться-то сегодня с чем будете? С прополисом или… мята еще есть… – С полынью надо, Егоровна. С полынью. Пойдем, возьмём. Где ты ее там хранишь? И, насвистывая "Тореадора" из "Кармен", он пошел по тропинке к дому вслед за старушкой. Когда Боря вернулся с двумя берёзовыми вениками и несколькими ветками сухой полыни, слева от Саши уже образовалась приличная груда поленьев. – Ого, да ты расстарался. Молодец, вот этого нам как раз хватит. Саша с гордостью посмотрел на результат своего труда: – Да я еще могу. – Ну, понятно, что можешь, но лес беречь надо. Заноси внутрь, сейчас печку топить будем. Внутри деревянного сруба царил приятный полумрак. Саша с сухим стуком сбросил охапку поленьев недалеко от Бори, присевшего на корточки возле открытой дверцы печки. Сначала в топку полетел комок бумаги, затем туда была брошена заранее заготовленная охапка лучинок. Когда они, слегка потрескивая, занялись, в ход пошли поленья. Печь натужно загудела и потихоньку начала отдавать тепло через свои кирпичные бока. – Через часок прогреет парилку, но надо иногда дровишки подкидывать. Так что здесь посидим. – Дядь Борь, расскажите, пожалуйста, что вы там ещё в Америке делали. – Да… Там я покуралесил. Увлекся всем восточным, тогда много легенд о японских и китайских мастерах ходило, то что они скалы разбивают, по воде бегают и даже летают. Америка же «плавильный котел», туда со всего мира персонажи съезжаются. На одной улице можно и шаолиньских монахов найти, и в самурайский кружок записаться. Решил я, как минимум, ниндзей-философом стать. Книг множество прочел, изучил буддизм, даосизм, конфуцианство. Думаю, вот где сила, вот где совершенство, что там в России, люди лаптями щи хлебают, а тут древнейшие восточные цивилизации. Медитировал, молитвы всякие тибетские разучивал. В общем, погрузился с головой, восемь лет этому отдал. Дальше – больше, начали нравиться мне всякие оккультные практики. Возомнил я себя, Саня, сверхчеловеком, "манечка величия" так разыгралась, что начало мне казаться, что я и погодой управлять могу, и мысли читать умею. – Вы экстрасенсом стали? – Вроде того, только начали меня какие-то помыслы темные мучить. Увижу человека – негра например какого-нибудь, а кто-то мне говорит: «Плохой это человек, наведи на него болезнь». По ночам будто находит на меня нечто, и мы летаем. Очень реалистично, как будто и не сон вовсе. А внутри все, знаешь, наизнанку выкручивает, очень плохо; помедитирую, – проходит вроде бы. Разговорился я как-то об этом с одним дружком своим, тоже русский, как и я, каратист заядлый, только он в философию не лез, говорил, нам, православным, это не к чему, тупик это. Он мне и посоветовал: «Ты в церковь сходи, там батюшка Севастиан, он тебе поможет». А у меня, Саня, край – душу аж выворачивает. Побежал я церковь. Захожу, будни были, народу никого, у бабулечки спросил как батюшку найти. Она говорит, посиди милок, сейчас. Ждал я, ждал, уходить уж собрался, думаю, чего я тут делаю. И тут выходит ко мне старичок небольшого росточка, заспанный, бородка жиденькая. Думаю, ну чем мне такой человечек жалкий помочь может. А он на меня как взглянет: «Ты, говорит, зачем их сюда притащил?» Я оглядываюсь, «Кого?» – спрашиваю. «Кого? Бесов! Вон, запрягли тебя и вожжами хлещут, чтоб ты бежал прочь». Потом спрашивает: «Мясо ел последние три дня?», я говорю: «Нет». – «Сегодня с утра ел чего?» А я после медитации утром до обеда ничего не ел, метода была у меня такая. Он говорит: «А ну, на колени, окаянный!» Сунул в руки мне молитвослов: «Читай, говорит, от сих и до сих». Долго я читал, где-то час. Он меня за плечо поднимает, к Евангелию и кресту ведет, говорит: «Кайся!» Я говорю: «В чем?» А он мне: «Во всем, что душу твою гнетет». Всё я ему рассказал тогда, говорю и слезами захлебываюсь. Причастил он меня, и стало внутри, Саша, спокойно и светло. Он посмотрел строго так и говорит: «Домой тебе надо, сгинешь здесь». Вот так, брат, я стал православным. – А как же каратэ и ниндзи? – Бою учиться нужно, а в философию нельзя. Вон посмотри, наши ребята русские на мировых чемпионатах по каратэ и дзюдо у японцев выигрывают. Так, без медитаций всяких, перекрестился и в лоб ногой. – Прямо все чемпионы – православные? – Пока нет, – с уверенной улыбкой сказал Боря так, что и нельзя было понять, шутка это или суровая уверенность. Любуясь на веселые языки пламени, Боря закрыл дверцу печи поленом и сказал: – Ладно, пойдём, полынь развесим в парилочке. Полутемная, обшитая деревом парная уже успела нагреться. На Сашу она не произвела особого впечатления, – обыкновенная комната. Из опыта общения с Борисом, он готов был увидеть всё, что угодно, но не эту совершенно незамысловатую парилку, каких можно найти дюжины в каждом русском поселении. – Нравится? – Ну, так… – Красота – в простоте, Саня. Главное – функциональность. Сейчас всё на своей шкуре почувствуешь. На-ка, вот тебе, – Боря дал ему половину пучка полыни, – повесь, вон, в углу на проволочку. Когда вся полынь была развешена, Боря зачерпнул воды из шайки, стоящей на нижней полке. – Сейчас мы ее горячей водичкой обдадим, и она свою силу отдавать начнёт, – он резко метнул веер брызг на свисающие с потолка ветки полыни. Крупные капли нагревшейся в воздухе воды растеклись по тёплому дереву смачными шлепками, хлестко ударив по сухой траве. – Дыши глубже, студент! Чуешь, как пахнет? Волны терпкого, с горечью запаха оттолкнулись от стены и ударились в Сашу. – Да. – То-то. Полынь не только в России используют. Взять тех же индейцев. Давай, пока выйдем, – они ушли из парной в прохладу предбанника, и Боря продолжил: – Так вот, индейцы в ритуальных целях тоже нечто типа бань делали. Вот представь: низкий каркас из жердей, обтянутый шкурами бизона. Внутрь клали горячие камни, их поливали водой, а сверху на камни – полынь. Сидели там до седьмого пота и молились. Выходили очистившимися людьми. Боря бросил в чайник пригоршню травы и залил кипятком. – Ну, Саня, давай, разоблачайся, сначала в парилочку, потом посидим, почаевничаем. – Дядь Борь, я в бане давно не был. Меня не сильно веником, ладно? – Не переживай, в бане всё по самочувствию, одевай вот это на голову, – на Сашу была тут же водружена толстая войлочная шапка в виде будёновки. Боря открыл дверь в парное отделение и скомандовал: – А ну, залетай, а то жар выходит! Парилка была заполнена густым мокрым паром. Дух, шедший от полыни, приятно щекотал нос. – Сначала на нижнюю полку садимся, пусть сердечко привыкнет, – сказал Боря и расстелил две войлочные подстилки. Жар своими влажными щупальцами начал охватывать всё тело. Пот, проторяя себе всё новые и новые дорожки, обильно стекал с разгоряченных парильщиков. Саше нестерпимо захотелось выскочить в предбанник, да что там, – сразу на улицу, – и занырнуть в ручей. – Дядь Борь, я на выход. – Давай, только на улицу не выбегай. А я еще погреюсь. Саша вылетел за дверь, сел на грубый табурет и откинулся на стену. Жар волнами пульсировал в его голове, уходя куда-то в ноги. «Хорошо!» – пронеслось в Сашином сознании. Через пять минут ввалился Боря, крякая и отфыркиваясь. – Отдохни, отдохни. Я, Сань, честно, не понимаю, как некоторые без бани живут! Это же такой кайф, по силе ни в какое сравнение с наркотой или бухлом. Чего еще людям надо, не понимаю. – А можно чаю? А то в горле пересохло, – попросил Саша. – Давай, это хорошо. Из тебя с потом вся дрянь вылезла, сейчас еще травки полезные через себя прогонишь, и завтра целый день бодрячком. Не ходить, – летать будешь. Боря щедро разлил чай. – Саня, у нас порядок такой: между первой и второй – промежуток небольшой. Айда париться, а то замерзнем. Во второй раз они взобрались на верхнюю полку. Чуть посидели, и неугомонный Боря тоном, не терпящим возражений, провозгласил: – Ложись, студент, сейчас я тебя веничком побалую. Не дожидаясь согласия, он уложил парня на верхнюю полку и начал мягко, с нарастающим усилием, хлестать веником. Саша орал, брыкался, но терпел, и когда ему показалось, что всё, пришел его последний час, Боря рванул его за плечо и, поместив в вертикальное положение, вытолкнул за дверь. – А теперь, студент, – ледяная ванна, кричи, вопи, но прыгай! – с этими словами Боря распахнул низкую дверь в самом углу предбанника. Там было некое подобие неглубокого колодца, обитого дубовыми досками. Вода туда, вероятно, попадала из ручья, от нее шел студеный пар. Не дав Саше опомниться, Боря столкнул его в воду. Бедный парень ушел вниз с головой, тут же вынырнул и заорал: – Зашибись! Потом он нырнул еще раз, как бы желая удвоить удовольствие. Но вдруг Сашино тело обмякло, ушло под воду с головой и перестало слушаться, уплывая в приятное путешествие в покалывающей студеной воде. Чьи-то сильные руки схватили его и вытянули наружу. – Саня, очнись! Ты как? – Всё нормально, дядь Борь. – Ты поаккуратней, такие перепады с непривычки, может и сердечко зашалить. Пошли, тебе полежать надо. Боря уложил Сашу на лавку и накрыл одеялом. – Ну как, оклемался? Ой, от родителей мне твоих достанется! Скажут, садюга старый, парня нам чуть не угробил. – Всё нормально. Я просто почувствовал, что я очутился в океане, мне стало так хорошо, что не хотелось выплывать наружу. – Бывает. Поэтому в баню одному нельзя. Только с друзьями. Саша закрыл глаза, и тело его, будто бы вращаясь вокруг своей оси, парило в воздухе, погружая сознание в легкое забытье. – О чём размышляешь, студент? – Дядь Борь, а вот я всё думаю, почему, обязательно надо все грехи священнику рассказывать? Ведь наверное, можно и самому с Богом, напрямую… – Можно-то оно можно, только тут как в спорте, – без тренера нельзя, а то с правильной дорожки собъешься. Грех – это как море. С виду теплое такое, голубенькое, а потом как огромная волна раз, – и накроет, и утянет тебя на самое дно, не выбраться. Многие люди думают, я тут у самого берега ножки помочу; один раз, другой, – вроде нормально всё, ничего не происходит, а потом бах! – цунами, и смыло человека, пропал. К греху вообще подходить нельзя. Вот посмотри, я такой здоровый и сильный, но, по сравнению с морем, я как песчинка, смоет меня волной, и обратно выплыть не смогу, только если Господь мне руку подаст. Без Божьей помощи мы ничего не можем делать. А священники, – они люди божьи на этой земле, посредники. Вне церкви, брат, невозможно от греха избавиться, искушений много. Боря перекрестился и продолжил: – Мы, люди, думаем – мы что-то умеем, можем. Но мы ничего на самом деле не можем. Вот, человек думает, пойду завтра на рыбалку. Червей накопал, друзей собрал, удочки приготовил, кажется ему, что всё под контролем, а у него тромб оторвался, и все, – конец. Ни рыбалки, ни друзей. Ничего. Пустота. Всё, хватит на сегодня, спать пойдем. Напоследок только, вот что: наговорил я тебе тут много всего. Ты парень умный, людей слушай, но всё через себя пропускай. Даже что от меня услышал. Сердце тебе подскажет. Знаешь, у буддистов выражение такое: «Встретил Будду, – убей Будду». – Нет, – ответил Саша. – Ну, значит мне повезло, сегодня жив останусь. Пошли спать.
*** Рано утром в комнату Саши постучали: – Вставай, студент, дядька твой приехал, – сказала Егоровна. Он начал спешно одеваться и вылетел во двор. Там стоял Серёга и беседовал с Борей. Лица их были несколько озабочены. Когда показался Саша, они натянуто улыбнулись. – Ну, как ты, Саня? Пообтесал тут Боря тебя маленько? Через полосу препятствий бегал? – спросил Серёга. – Не бегал, но видел, – ответил Саша. – Ладно, поехали, я тебя домой отвезу. Мне ещё друга на вокзале встретить надо. В дверях показалась Егоровна: – Куда вы парня везете? Он еще некормленый, – и тут же скрылась. – Ничего, дома поест, – сказал Серёга и, попрощавшись, сел в машину. – Дядь Борь, спасибо вам за всё. – Тебе спасибо, что зашёл, – сказал Боря и по-отечески похлопал его по плечу. – Зайди в дом, с Егоровной попрощайся. Саша зашел в избу. – На, вот, держи, поешь в дороге. Приезжай к нам через неделю, картошку поможешь посадить, – Егоровна перекрестила Сашу и вручили ему пирожки в запотевшем целлофановом пакете. Когда машина уже пылила по просёлочной дороге, Саша нарушил тяготившую его тишину: – Дядь Серёж… – Что? – Я это, хотел спросить… – Ну? – Мой папа… Он какой был? Серёга посмотрел на парня исподлобья: – Что значит «был»? – Нет… Я в смысле, какой он вообще… Я вчера много думал… По-моему, я его совсем не знаю. Я почувствовал, что если с папой что-то случится, то я не готов… Не могу отпустить его от себя. – Саша, с ним все будет хорошо. Переутомление. – Да я понимаю. Мне необходимо с ним поговорить, но я не знаю как подступиться. Мы с ним последнее время тупо не общаемся. – Ну, Сашка, тут все ясно. Не надо ждать подходящего момента для беседы. Всё должно быть прямо и просто, без затей. Называй вещи своими именами, подойди и рубани: «Батя, мы тупо не общаемся». Представь, что тебе три года, и ты говоришь папе то, что думаешь. Я вообще своего отца не видел, мамка меня воспитывала. У меня с ней такие же проблемы были, но я себя переборол. Вот мне сорок уже, а я с ней как первоклассник разговариваю. Мужики некоторое время ехали молча, обдумывая сказанное. – А что до твоего вопроса, каким Олег был, – то каким бы он ни был, я считаю, что сейчас именно тебе нужно дать ему то, что он не додал тебе за все эти годы.
Последние комментарии
20 минут 28 секунд назад
1 час 14 минут назад
4 часов 13 минут назад
4 часов 14 минут назад
4 часов 22 минут назад
4 часов 26 минут назад