De profundis… [Ирина Дерновая] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ирина Дерновая De profundis…
«De profundis clamavi ad te…1»…они уже почти наступают на пятки, их миазмы — почти забивают физический смрад развалин. Все мои ухищрения — по боку, как бы я ни старалась. Приходится признать, что по технической части я им проигрываю. Почти в ноль. Скрипнув зубами, спешно оглядываюсь. Да уж, хуже варианта, чем этот разрушенный участок, и найти не могла. Всё давно обвалилось, превращая окрестности в непролазные и тупиковые лабиринты. Надежда найти хоть что-то, способное сбить преследователей со следа улетучилась туда же — к уровню техобеспечения. С другой стороны, не здесь ли я начинала играть в догонялки и прятки? Не здесь, конечно; от того места меня отделяют годы и пространства. Издырявленные годы, покорёженные пространства. И всё же… Старые привычки зашевелились, поднимая ссохшиеся головы, скрежеща и поскрипывая ржавыми телами. В след за ними — посыпались воспоминания: спуститься сюда, протиснуться между двумя завалами, изгваздавшись в пыли по макушку; поднырнуть под рухнувший ржавый пролёт пожарной лестницы, опасно ощерившийся вниз обломками прутьев, скребнувших по куртке на спине. Проползти на животе «шкуродёрню», задержав дыхание и молясь, чтобы не стронулись напластования битого кирпича и непознаваемого хлама. Обдираясь ладонями и втыкаясь локтями в искрошившийся асфальт, подтянуть себя к краю утопленного почти вровень с землёй окошка и… …в подвал лечу неуклюже, через голову — почти как в те далёкие, забытые времена, когда всё это было только частью детской игры. Неловко плюхаюсь на стопку древних матрасов, за годы ставших почти каменными. В отместку те обдают меня облаком вонючей обильной пыли. Стараюсь убедить себя, что именно — пылью, а не чьим-то прахом. Давясь кашлем, торопливо перекатываюсь со спины на колени, пытаюсь выяснить, кто тут есть. До тех, кто тут когда-то бывал — мне и дела нет. Важнее, чтобы никого не было сейчас. В правую ладонь беззвучно ввинчивается короткая вибрация — системное сообщение о состоянии заряда. Бросаю быстрый взгляд на дисплей, беззвучно матерюсь — меньше 15 %. Но подвал надо осмотреть, для этого — включить фонарь, потратив несколько драгоценных процентов на быстрое освещение. Будет крайне паршиво, уходя в погружение, оказаться нос к носу с какой-нибудь незамеченной мерзостью. Тусклый луч мечется туда-сюда, взгляд пытается судорожно опознать — это просто тень от обломков, стоящих торчмя или правда там что-то затаилось? Нет, показалось. Пусто, только клубится вонючая, поднятая моим падением пыль, оседая крайне неохотно. Ладонь снова пронзает вибрация, а из динамика неожиданно вырывается волна помех и слов: «…сосы на подходе!.. фш-шшш… до тебя меньше сотни ме… шшш… где ты?!». Всё это кажется оглушительно громким, хотя на самом деле — звук выставлен на минимум. Раздраженно провожу пальцем по экрану, отключая динамик и фонарик. Вовремя Норд на связь вышел, прямо пригласил всех окрестных монстров к обеденному столу! Я уже и сама слышу приближающиеся грохот и топот там, наверху, рявкающие невнятные выкрики и вибрирующий короткий вой. Паскудство! Мне и не надо вникать в неразборчивую речь тварей, и так знаю — меня ищут. Уровень заряда 13 % Паскудство и …лядстов! В подвале уровень приёма внешних сигналов хуже, поэтому часть заряда тратится на попытку поймать эти самые сигналы. Излучение тварей — тоже нарастает, поэтому аккумулятор «садится» быстрее. На миг меня прошибает холодный пот, а руки начинают мелко, нервно трястись. Напоминаю себе, что когда пойду в Глубину, сигнал приёма-передачи станет нулевой, расход энергии снизится, но… …но если заряд иссякнет до того, как я вынырну… Наверху пронзительно заскрежетало, раз, другой. С-суки! Они не стали, как я пластаться на брюхе, с риском застрять или спровоцировать обвал! Они пытаются своротить с места лестницу! Конечно, конструкция намертво встряла между двух стен, фиг сразу выдернешь. Но этим уродам силы не занимать! Выбора не остаётся. В лапы им — я ни живой, ни мёртвой не дамся. Уж лучше сгинуть в бездне, чем… …липкие, трусливые мысли, попытка потянуть время. Прогоняю их, как учили. Сажусь прямо на пол, не считаясь с осколками и прочей дрянью. Стискиваю транслятор обеими руками. А руки — продолжают дрожать, из-за чего строка состояния заряда — прыгает перед глазами. Чиркаю пальцем по дисплею, выводя ещё один показатель — уровень погружения. При имеющемся раскладе, у меня в запасе минут пять. При самом оптимистичном раскладе. Снова оглушительно скрежещет, потом — громыхает, и я почти въяве вижу летящие прочь куски проржавевшей лестницы. В подвальное окошко лавиной рушатся обломки штукатурки и здоровенные хлопья ржавчины. Сразу становится темно, ничего не видно — кроме светящейся строки запроса: «Выберите интервал и глубину погружения» Ч-чёрт! На постепенное схождение — уже нет времени да ещё с таким зарядом; с первых двух уровней — даже эти меня выдернуть смогут. Ладно, тогда сразу на четвёртый, а там каждые десять секунд — глубже… «Выбранный режим не безопасен для вашего…» — Д-да знаю я! — сквозь стиснуты зубы цежу я, слышу, как грохочут отбрасываемые от окошка завалы. Делаю вдох, закрываю глаза и твёрдо произношу: — Объяли меня воды до души моей2!.. На миг подвальное окошко светлеет, но дыру в завале сразу закрывает тень. Хрипящие нечеловеческие голоса рявкают что-то в приказном тоне… …но: пучина окружила меня, море покрыло голову мою… …Норд и Эстес часто до хрипоты и потасовок спорили, на каком языке эффективнее произносить формулу погружения. Норд настаивал на латыни3 — стройнее, ритмичнее и вхождение — безопаснее. Эстес чуть не с пеной у рта доказывала, что лучше японского4 — нет варианта. Твари даже такого языка не знают, поэтому шансы выдернуть ныряльщика — нулевые… …я знала только одно — когда Душесосы уже готовы тебя сцапать, нет никакой разницы до языковых тонкостей. Главное — не сомневаться и идти в глубину. А ведь на той же латыни да в ситуации стресса — попробуй-ка не запнуться на самом первом слове! В японской версии — не заржать истерично в конце. Хотя ни разу не смешно, когда эти — ловят… …я падаю в бесконечном падении. Ни верха, ни низа, никаких других координат. Тело невесомо и как будто — вовсе бесплотно. Нет боли, нет страха. Но я смутно помню первое погружение, тогда уровень паники был такой, что меня выкинуло на поверхность и без формулы подъёма! Сейчас — дыхание не перехватывает, не колотится на грани фибрилляции пульс в ушах, хотя глубина — не поддаётся никакому измерению даже здесь, на четвёртом уровне. Здесь вообще ничто не поддаётся никаким физическим характеристикам. Здесь нет времени, поэтому никогда не угадать точно, сколько натикало там, над поверхностью. Здесь — тишина, покой. Смертный покой… Единственное, что позволяет хоть как-то отслеживать — это светящиеся, зеркально перевёрнутые цифры на левой ладони. Почему всегда так, чёрт его знает. Приборы и любая техника, даже скрещённая с нейро- и биокомпозитами в глубину не уходят. Остаются только цифры, ведущие обратный отсчёт. Ещё — мелодия. Такая, без строя, словно фоновый шум или гул крови в ушах. Чем глубже погружение, тем она… Нет, не громче — она как бы заполняет меня. Затапливает, поглощает… …обнимает до души моей… На поверхность надо успевать вернуться до того, как эта музыка бездны начнёт заволакивать сознание, гасить имена и образы, забирать — меня. Мне невероятно повезёт, если Душесосы уберутся из подвала до того, как транслятор полностью разрядится. Или уровень погружения дойдёт до крайней отметки «десять». Те, кто переваливал критический предел — уже не возвращались, даже при полной внешней подпитке аккумулятора. «Уровень заряда 10 %. Уровень погружения 6» Что-то быстро! Видимо, Душесосы-таки пролезли в подвал, переворачивают там всё вверх дном, грызутся между собой. А в их поганом присутствии даже экранированный транслятор «вылетает» по уровню энергии. Особенно такая старая модель, как мой. Мандибула давно требовала, чтобы я его заменила. Я всегда огрызалась и отказывалась. Как всё закончится, всё равно не откажусь. Если закончится… …выйти с глубины — легче лёгкого. Достаточно сказать всего два первых слова формулы восхождения5 и я снова полной грудью вдохну больной воздух реальности. Это просто. И очень трудно удержать эти слова там, на границе с беспамятством, не дать им озвучиться даже мысленно. Здесь в глубине — сказанное или подуманное одно и тоже. Будет крайне глупо выскочить уродам прямо в лапы. К тому же после выныривания всегда требуется минута, чтобы снова начать управлять телом. Поэтому — просто падаю в бездну. «Уровень заряда 8 %. Уровень погружения 7. Предупреждение: вы можете превысить допустимый порог…» Гнать мысли, гнать! Никто не проверял, как здесь могут воплотиться проклятья, хотя хочется выть от ужаса и материться всеми вспоминаемыми матюгами! Что там эти ублюдки возятся?! Неужели транслятор заметили?! Толку с этого: после ухода ныряльщика в глубину прибор становится чем-то вроде голограммы. Чтобы к нему подсоединиться — нужен другой, схожей модели, транслятор. А схожей с моим — просто не существует. Не подсоединиться, ни зарядить. Становится всё темнее, и голос бездны, по ощущениям, уже пропитал все кишки и ползёт к сердцу. …я так и не ответила на вызов Норда. Но на своём экране он должен был увидеть, в какую часть руин меня понесло. У этого психа, на всю голову ушибленного, с собой арсенала — ещё раз эти развалины перевернуть и по новой расшвырять. Эстес и Мандибула тоже не отстанут… …ведь не отстанут?.. «…заряда 5 %. Уровень… …ния 8. Вы находите… на критич…» Буквы на ладони размываются, тают — уходя в глубину плоти. Теряют смысл. Нет! Я помню себя! Я знаю, как подняться в реальность!.. …а знаю ли, когда?.. …ныряльщики без приборов и внешнего сопровождения знают, есть ли поблизости от места погружения монстры. Поэтому и могут отслеживать продолжительность нахождения на глубине и вовремя уходить к поверхности… …обычно хватало нырнуть на два, максимум три уровня. В реальности это занимало минут десять, иногда полчаса. Самое продолжительное погружение длилось почти два часа. И то потому что ныряльщик — слился с бездной, наверняка забыв не только слова восхождения, но и самого себя. Как его вытащили, неизвестно до сих пор, версии — одна другой фантастичнее и бредовее. Но говорят, оклемался и до сих пор здравствует. Встретиться бы, узнать, как он сумел… «…3 %… уровень 9… …сность!» …и я вдруг слышу, как притягателен зов глубины, как манит её обещание полной безопасности и покоя. В самом-то деле, что ждёт меня там, над поверхностью? Бесконечная партизанская война с Душесосами. Сталкерские вылазки на более-менее устойчивые клочья реальности. Сама реальность — исковерканная, вывернутая наизнанку стародавней катастрофой. Насквозь гнилая, покорёженная, без надежды на восстановление. «…ибо отныне вы — надежда и прибежище жизней и душ людских!..» По тeлу словно проскакивает сполох — воспоминание о посвящении. Зычный голос генерала-пастыря. Вот он сам — тяжеловесный, в заношенной форме и броне, с протезом вместо правой руки. Стоит на возвышении и вещает нам, толпе одарённых юнцов. Его речь — мешанина цитат из святых текстов и крепкого солдатского словца. Мы слушаем его, посмеиваясь над грубыми шутками, и становясь совершенно серьёзными, когда дело доходит до наставлений. Новые проповеди испорченного мира… «…во Ад сошли мы все — и всех подымем оттуда, сами восходя. Ибо не было такого, чтобы из самой глубокой задницы — не нашёлся выход! А надо будет — сами проковыряем!..» Вот что делаю я, Норд, Эстест и другие — ищем выход. Потому что наша вывернутая реальность — и есть изнанка, где беснуются твари и монстры — воплотившиеся коллективные фобии и кошмары всего человечества. Ищем, рискуем жизнями, уходим в глубину… …и пока что ни черта не находим, проигрывая чудовищам клочок за клочком этого покалеченного мироздания. Тело словно бьётся в конвульсиях, частых, почти сливающихся, а на ладони истерично мигают, рассыпаясь, две цифры — 1 и 10. Единица и десять. Конец там и там. Разрядится транслятор — и мне не всплыть, хоть изорись я тут строками 129-го псалма. Погружусь глубже — и всё. Бездна поглотит меня. «Полный безднец», — как говорит в критических ситуациях Мандибула, любительница позаигрывать с глубиной. Извращенка. Что ж, теперь я могу смело показать ей от локтя: я уже на самом пороге, на краю бездны бездн. …а там, в реальности, твари всё никак не уберутся из подвала. Здесь мелодия глубины уже просачивается в моё сознание, перемешивая образы прошлого, настоящего и будущего, которого у меня нет и не будет. Что остаться, что вынырнуть — полный безднец! «…0 %… Достигнут предельный ур…» Цифры и буквы гаснут, утратив всяческий смысл и предназначение. …и я перешагиваю последний порог бездны, и… …я смотрю словно из-под воды. Я никогда так не смотрела, нет там в реальности чистой воды, чтобы погрузиться целиком — и открыть глаза. Но я знаю: так, не в фокусе, расплывчато видно именно из-под водной толщи. Я вижу: светлая комната с книжными полками вдоль всех стен. В одном стеллаже словно грот — в нише стоит письменный стол. Светильник в виде какой-то полосатой зверюги с листом лопуха в лапе. Зелёное стекло «листа» делает и свет зелёным, словно бы стол тоже под водой. По столешницы — листы бумаги, ручки и карандаши, разноцветные картонки, раскрытые веером — гадальные карты. Стопка книг на углу, на самой верхней — надкушенное яблоко. У стены, подальше от края, выстроились занятные диковины: морские шипастые и гладкие витые раковины, раковины, похожие на блюдца и поставленные вертикально, выцветшие до белого веточки коралла. Между ними, чередуя строй, — кристаллы в форме обелисков. На стыках книжных полок тут и там пришпилены картинки, а на некоторых булавках — паутинчатые штуки на круглых основах, шевелят перьями и подвесками на ветерке. Тот без спроса проникает через приоткрытое окно, шторы ни ему, ни солнечному свету — почти не препона. Прямо на полу на матрасе спит молодая темноволосая женщина, разметавшись во сне, скинув лёгкое покрывало и демонстрируя потолку дурацкий рисунок на пижаме: танцующие фрукты и овощи с кавайными глазами. И несколько радуг. И тучек. Бред! Но миленько. Женщина спит и даже похрапывает; рот приоткрыт и догадаться об этом не трудно. К тому же я сама храплю во сне. Кекс часто жаловался, что от моего храпа у его драгоценных дронов-шпионов настройки слетают или они в ужасе разбегаются. Трепло. Вот только я не могу позволить себе так беззаботно дрыхнуть. Тем более в такой идиотской пижаме — майка да шорты. Ещё и принт — позор джунглям! Тем более — в такой мирной, обычной комнате, не пронизанной миазмами изнанки. …и всё же — я сплю. Прямо там, на футоне цвета морской волны, на подушке в виде длинного плюшевого кота. Сплю и сплю, потому что статья успешно дописана и сдана до окончания дедлайна, отправлена редактору, а художнику — угроза вырвать ему все разъёмы, если он ещё протянет с иллюстрациями. И хоть небо упади, буду спать, потому что… …я смотрю на себя — там, спящую, сквозь зыбкую, но непроницаемую прозрачную поверхность. Я всей собой источаю тьму, которая клубится ещё только по краям, наплывая акварельными размывами. Я — сплю ТАМ. Я — тону ЗДЕСЬ. И теперь я знаю, куда подевались все, кто опустился ниже десятого уровня …или предполагаю, что знаю. Женщина по ту сторону начинает беспокойно ворочаться. И тьма, проникшая вслед за мной, клубится активнее, сгущается. Прозрачная преграда твердеет, идёт сетью тонких трещин. Она проснётся — я исчезну, как обычный морок, порождение лиминальности 6 . Той самой больной реальности, где мы все застряли. Тьма резко смыкается, оставляя совсем небольшой просвет, уже сплошь затянутый трещинами, и мне не вынырнуть, поскольку я — забыла слова восхождения! …и с той стороны, сквозь расширяющиеся, осыпающиеся сколами трещины, вдруг прорывается мелодия — после короткого вступления электронного органа мужской голос поёт: «De profundis clamavi ad te!..» «Что?! Звонок будильника?! Это — на звонок будильника?! Да я та ещё извращенка! Правда, гарантировано подымет!..» …тьма смыкается, поглотив и мелодию псалма, поставленного на повтор одной строки, и вид на комнату, в которой я никогда не жила, и… …я очнулась. — Славтехосспидябожежтымой! — единым духом выпаливает Эстес, нависнув надо мной всей своей темнокожей громадой. — Всё, Норд, уймись! Она оклемалась наконец-то, матерь жучья и все святые писярики! — Не сквернословь, — хрипло говорит ей Мандибула, водя перед моим лицом какой-то устрашающей, зловеще гудящей штукой. Глаза над массивным респиратором на её лице озадаченно округлены. — Поразительно! Никаких патологических изменений! А ведь ты пробыла там в состоянии клинической смерти… — Тут она смущённо умолкает и пытается изобразить покашливание. — Скольк… ко? — Язык неохотно ворочается, но я делаю усилию и повторяю вопрос: — Сколько… меня не было? — Час. С небольшим, — помявшись, отвечает Мандибула, между делом быстренько вколов мне три укола. — Пока твой сигнал нашли, пока самих этих мразей положили, пока транслятор твой кое-как отыскали… Можешь, кстати, выкинуть его. Аккамуль не просто в ноль ушёл; распёрло его, аж корпус треснул. Она показывает то, что осталось от такого привычного — и сейчас совершенно бесполезного прибора. И правда, треснул, дисплей так вообще — сплошная паутина тонких, по кругу разбегающихся трещин, словно паутина… …словно ажурная сеть на тех штуках на круглых рамках… Встряхиваю головой, в шее что-то щёлкает, а до меня — доходит. — КАК?! Я не вываливаю на них ещё десяток уточняющих вопросов и нецензурных междометий. Меня и так понимают. — Ну, как, как, — пожимает плечами Эстес. — С молитвой и такой-то ежовьей матерью! — Под моим пристальным взглядом смущается и торопливо добавляет: — Да вот те тройной кельтский крест на пузе, правда, с молитвой! Норд вон, аж до потери голоса Псалом Восхождения читал! …а у меня в ушах снова звучит: органная мелодия вступления — и хорошо поставленный мужской голос напевно произносит: «De profundis clamavi ad te…». По тексту завершается: «…Domini», но это ко мне никак не применимо! И тем не менее. Пытаюсь встать и одновременно обернуться. Эстес облегчает мне задачу, подхватив под мышки и повернув в нужную сторону. Это всё тот же подвал, правда, окончательно разгромленный. В воздухе всё так же сеется вонючая, почти не оседающая пыль, витают миазмы Духососов (кстати, надо выяснить, что же их заставило так долго тут крутиться). Норд, немолодой седеющий мужчина, ещё весьма крепкий и неожиданно быстрый, увешанный оружием явным и скрытым — главный наш спец по смертоубийствам тварей. Лицо у него — как те же выломанные из стены кирпичи, сплошные углы и выступы. Кажется, такое лицо не способно улыбаться и вообще выражать какие-то эмоции. Кирпич и кирпич. Но вот глаза — золотисто-зелёные — эти умеют. Он стоит под изрядно раскуроченным подвальным окошком, в столпе сумрачного зыбкого света. Ни в одном месте не похож на святого или ангела. И однако, я не сомневаюсь — именно его молитва вытащила меня. Без всяких там приспособлений и трансляторов. Дёрнула из бездны, из самой глубины — сюда, в физический мир изнанки и… — А вот «воскресла» ты сама, и до прибытия Мандибулы тоже сама продержалась. — Голос у него сорванный, скрипучий. Он закашливается и пытается усмехнуться, криво и как будто неумело. — Вот уж когда уверуешь в благодать Божию над некоторыми!.. — Ты. — Я не сомневаюсь — я знаю. — Ты был там, ты видел, да?! Ты — тот самый, легендарный, который два часа!.. без всякого оборудования! И поднялся тоже — сам!.. Это — ты! Он слегка пожимает плечами и не отвечает, снова пытаясь откашляться. На нас озадаченно и уже даже — настороженно смотрят Эстес и Мандибула. Я высвобождаюсь из рук темнокожей великанши, качнувшись, делаю шаг к Норду. — Так ты знал, что там! Всё это время — знал! Что мы!.. Что они все — просто спят?! — Я задыхаюсь, мне не хватает слов, и нет сил и времени что-то объяснять остальным. Норд кивает, виновато, мол, знал. И я без его объяснений — всё понимаю: да, опустился до самого предела, увидел — себя спящего в мирной обстановке нормального мира. И вернулся — на одной молитве и силе воли. Сам. Кто б ему поверил тогда?! А потом — всё стало хуже, твари наваливались и наваливались, реальность трещала по швам, надо было спасать уцелевших и выжить. Кто бы ему поверил, когда от веры — одно слово осталось. У слова «жопа» — и то больше силы… Я чувствую накатившую усталость и, наверное, села бы на пол, не подхвати меня Эстес. А я согласна на то, чтобы подо мной вновь отверзлась глубина, глубже последнего предела. Только уйти бы в неё — с концами… — Надо уходить, — эхом моим мыслям вторит Мандибула, прижав руку к массивному прибору, давно заменившему ей оба уха. — Ага, бегу и волосы назад, — вяло отзываюсь я, но всё же вместе со всеми выбираюсь из подвала. Привычка уже берёт своё над уставшим, измотанным разумом: озираюсь, высматривая следы присутствия Духососов, пригибаясь, иду след в след за Нордом. Тот на ходу оборачивается и суёт мне что-то в руки. Это — не оружие. Мой треснувший, бесполезный транслятор. Смотрю на него в глубоком недоумении. Потом — на Норда. Он меня что, за несбережённое оборудование решил попрекнуть?! Норд отвечает той же неумелой кривой усмешкой. Вздыхает и говорит: — Символ веры. Уж какой есть. Ты — увидела. Осталось снова — поверить и увидеть снова7. Тогда… — Он неловко умолкает, делает вид, что всматривается вперёд. — Тогда — что? — тихо, с нажимом спрашиваю я, стиснув мёртвый прибор в руке. Эстес и Мандибула убежали вперёд на разведку, теперь машут нам: чисто, поспешите. Норд неуверенно качает головой, но всё же отвечает: — А тогда — придётся нырять уже всем, с полным осознанием. И верой, чем бы она ни была. Тогда и проснёмся — все проснёмся. (Хроники Лиминальности. Пролог) 22.06.2023
Последние комментарии
6 часов 54 минут назад
8 часов 1 минута назад
9 часов 6 минут назад
9 часов 28 минут назад
9 часов 34 минут назад
9 часов 45 минут назад