Бубен Костяного принца (СИ) [Дмитрий Парсиев] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Парсиев Бубен Костяного принца.

О-ой, моро-ок, моро-о-ок. Не морочь меня-я-я

Не-е моро-о-очь меня-я-а Мо-оего-о коня-я-а

Из песен Акима.

Пролог.

- Макар, подсвети, а.

В корабельном трюме было темно, душно и холодно. Темнота с духотой вполне сочетаема, а вот холод как-то не очень. И все же было именно так: душно и холодно одновременно. В кромешной тьме послышалась возня и шепот заклятия, затем проявилась разлившая зеленый свет копеечная монета. Свечение и без того маленького кружочка стало уменьшаться, сжавшись до световой «капли», зато стало таким ярким, что невозможно смотреть. А после капля яркого света сорвалась с монеты и упала на подставленную лучину. Лучина загорелась и стало намного светлей.

- Вот сюда свети, - потребовал Аким и стал осматривать Васину рану.

- Ну? – не выдержал Макар.

- Да в порядке все, - отозвался Аким, полностью снимая перевязку, - Рана зарубцевалась, нагноений нет. Не понимаю, почему он все еще дрыхнет.

- Может рано ты заморозку убрал?

- Не-е. Чем дольше в заморозке, тем трудней после нее восстанавливаться, - Аким помотал головой, - Ладно, пусть дрыхнет дальше.

Вася спал очень глубоко, тело его оставалось совершенно бездвижным, только размеренное дыхание указывало, что он жив. Ему снился странный сон, в котором его звали Андреем, и он будто бы замерз насмерть в березовом лесу, став кем-то вроде призрака, со стороны наблюдающим за своим коченеющим телом. Бесплодные попытки растормошить тело или в него вернуться он оставил, но отходить не решался, совершенно не представляя, что ему теперь делать.

Андрей внезапно почувствовал чье-то присутствие и сильно испугался. Непонятно за что боялся больше: за бесплотного себя или за лежащее колодой беспомощное тело. К нему приближался некто в балахоне с надетым на голову капюшоном. Незнакомец в капюшоне неторопливо обогнул березу, к которой было привалено тело, оно его не заинтересовало. Он смотрел на Андрея-призрака и явно его видел. «Может он тоже призрак?»

- Кто ты? – Андрей задал мысленный вопрос.

- Проводник, - так же, не раскрывая рта, мысленно ответил незнакомец, - Было бы лето, приплыл бы на лодке. А так… сам понимаешь.

Андрей кивнул, конечно он понимал.

- Ты отведешь меня на небо?

- Ха-ха-ха, - Проводник затрясся от смеха, - А с чего ты так решил?

- Ну-у. Я слышал, что души после смерти отправляются на небеса.

- Души отправляются, это верно, - Проводник стал серьезен, - Собственно им Проводник как правило и не нужен, они и так дорогу помнят. Душа, которой ты служил, уже там, можешь не сомневаться. Вот только ты-то здесь при чем?

- А я разве…

- Нет. Ты не душа. Ты – личность. Можно сказать, ты продукт накопленного душой опыта за время этого воплощения.

- Но ведь я…я, - Андрей путался, силясь сформулировать вопрос.

- Ты осознаешь себя как «Я», - подсказал Проводник, затруднения Андрея его почему-то забавляли.

- Ага. Точно.

- Это по привычке. Душа создает личность, чтобы та говорила от ее имени, правда сама личность очень скоро об этом забывает, и даже умудряется себя убедить, что никакой души нет вообще. Ты - не исключение.

- Но почему душа отказывается от накопленного опыта? – рассуждения Проводника казались обидными, а потому неприемлемыми.

- Хоть бы раз спросили что-то новое, - Проводник возвел очи горе, - Опыт бесценен, от него не отказываются. А вот от личности запросто. Тем более от такой…

- Что, я вот прямо так плох как личность? – вскинулся Андрей.

- А что, хорош? – Проводник ухмыльнулся, - Напился, поперся пьяным в лес, уснул и тело угробил. За что тебя ценить? Непредумышленное самоубийство все равно остается самоубийством. А с самоубийцами там, - Проводник ткнул узловатым пальцем куда-то вверх, - Разговор короткий.

- И что же мне теперь делать? – доводами Проводника Андрей был совершенно раздавлен.

Проводник почему-то медлил с ответом. Его взгляд привлекла оставленная у костра сигаретная пачка:

- «Мучительная смерть», - прочел он отпечатанное крупными буквами предостережение, - Мучительной может быть только жизнь, а смерть избавляет от мучений. С каждым столетием люди становятся только глупее…

Он покачал головой и посмотрел на Андрея неодобрительно, будто бы это он оставил на пачке дурацкую надпись.

- Ладно, в общем, вариантов два, - заговорив снова, Проводник немного смягчился, - Первый, - я могу тебя развеять прямо сейчас, чтоб не мучился.

- А, второй? – как ни страшно было уходить в небытие, Андрей уже и сам понимал, что во втором случае его ждет что-то еще более зловещее.

- Ну, хорошего мало, - Проводник посмотрел на Андрея с прищуром, будто оценивая, стоит ли говорить, - Придется мытарствовать, натерпишься, не без этого. Но в итоге все равно развеешься. Без души ты – не жилец. Существует ничтожный шанс уцелеть, но на твоем месте я бы ложных надежд не питал.

- Я все-таки попробую, - решился Андрей.

- Тогда готовься, - равнодушно сказал Проводник, махнул рукой у него перед глазами и свет померк.

Какое-то время в окружающей тьме ничего не происходило, а потом послышался шорох, чье-то дыхание, а потом вдруг:

- Макарка, а ну-ка подсвети еще разик, - в голосе Акима чувствовалось облегчение, - Очухался, кажись.

Зажженная лучина резанула светом по глазам.

- Акима? Макар? – Вася медленно приходил в себя.

- Ну ты здоров поспать. Мы уж за тебя волноваться начали, - Акимина трескотня, такая знакомая и родная, наполнила сердце теплом и уютом.

- Где мы? – спросил Вася.

- В плену, брат, - ответил Аким, - А если точнее, в трюме. Едем в ханскую столицу на смотрины.

- А на кого там смотреть? – Вася еще не вполне себя вспомнил.

- На хана, само собой, - важно ответил Аким, - На меньшее мы не соглашались.

- Аким, хорош трепаться, - вмешался Макар и добавил, обращаясь уже к Васе, - Тот полкан в высокой шапке везет на ханский суд.

- А что, крепость отстояли? – Вася начал припоминать события, предшествовавшие его беспамятству.

- Ну, когда нас оттуда уволакивали, стяг роты Вепря оставался там, где ты его и повесил.

- И то хорошо, - заключил Вася, - Пить хочу.

Через какое-то время, когда Вася полностью пришел в себя и успел расспросить друзей обо всем, что он пропустил, пока был в заморозке, он какое-то время молчал, решаясь, а затем все-таки спросил:

- Акима, а ты ту свою жизнь на Старшей Сестре, хорошо помнишь?

- Оп-па, - Аким покосился на Васю, - Что-то раньше ты этим не интересовался.

- Ну, я вот что хочу спросить, - Вася снова помолчал, подыскивая нужное слово, - А концовку ты помнишь?

- В смысле? Как я там умер, что ли?

- Да.

- Нет, Вась. Смерти ни один из нас не помнит. Можешь не сомневаться, в «клубе помнящих» об этом было много говорено-переговорено.

- Странно.

- Ну, странно, не странно, но это так.

Над их головами по палубным доскам загрохотали и затопали. Послышались возгласы, с глухим звуком борт корабля впечатался в какую-то преграду, отчего в трюме поднялся столб пыли.

- На мель что ли сели?

- Может нападение?

Какое-то время парни прислушивались к тому, что происходит наверху, но довольно скоро суета затихла.

- Похоже, братцы, приплыли мы, - определил Аким, - В смысле, пришвартовались.

Через долгое время, показавшееся друзьям бесконечным, трюмный люк открыли, их вывели, заперев руки в колодки. После промозглого трюма на воздухе было неожиданно тепло. Река здесь была широка и тиха, безоблачное небо пронзительно голубым. По нагретым солнцем причальным доскам сноровисто бумкали голыми пятками раздетые до пояса смуглые грузчики, а за портовыми постройками вдалеке виднелись величественные дворцовые шпили. Сомнений не осталось, они прибыли в ханскую столицу.

Под усиленным конвоем их провели по городу, размером и богатством, не уступающему самому Ойсбургу. Здесь вдоль улиц росли невиданные деревья, пели птицы диковинными голосами, совсем по-другому пахло, люди были одеты иначе. При других обстоятельствах парни, наверное, ходили бы с открытыми ртами… итогом их привели в сам дворец, изумляющий, и даже подавляющий своей красотой.

В огромном богато украшенном зале, где от потолка отражалось эхо, их грубо уронили на колени, заставив склониться перед троном, на котором восседал, по благоговейному молчанию всех присутствующих догадаться было нетрудно, сам Азумхан.

- Я хочу посмотреть их левые руки, - хан первым нарушил затянувшееся молчание.

Увидев, с каким решительным видом к ним направились несколько воинов, Вася изрядно струхнул, подумав, что им прямо вот так и отрубят руки, чтобы показать их хану. С перепугу он забыл, что послужная дорожка с отрубленной руки пропадет. Их подхватили под руки и волоком подтащили ближе к трону, заставив вытянуть левые руки перед собой.

- Любопытно, - сообщил хан после недолгого изучения, - Победа над тяжелой конницей в первом же бою. Затем первыми ворвались в осажденную крепость. Так, а это что за знак? «Рука хватает стрелу» … эй, десятник, поясни мне.

Получив тупым концом копья под ребро, Вася сообразил, что хан удостоил вопросом именно его. Скрывать свои похождения он смысла не видел и пересказал их хану, начиная с того мига, как они взяли в плен дайкара, разве что об Ольхе не обмолвился ни словом.

- Он не врет, мой хан, - подал голос, стоящий у трона мога. Во время рассказа он держал нацеленную на Васю крупную нифриловую монету.

- Без твоей могии вижу, что не врет, - проворчал хан и перевел тяжелый взгляд на змеиного полковника Такамона, - Ну и зачем ты их сюда притащил?

- Мятеж, убийство подданных и захват собственности хана, - по-военному четко доложил полковник.

- А еще они разбили твой полк… - дополнил хан «список злодеяний» и недобро улыбнулся. Впрочем, смотрел он при этом не на парней, а на самого Такамона.

- Готов ответить, - голос Такамона не дрогнул.

- Ответишь… ответишь… - как-то с ленцой неопределенно пообещал хан, - А с ними-то мне что делать?

- Заслуживают публичной казни.

- Вот прямо даже публичной? – наигранно восхитился хан, - Чтобы весь континент узнал о том, как толпа лесных гоблинов под предводительством десятника первого года службы в пух и перья разбила отборный полк моей личной гвардии?

Хан дальше сдерживаться не пожелал:

- Ты в своем уме? – взорвался он, - Я еще умалчиваю, что за этих бойцов меня лично… ты слышишь, полковник, лично!.. просил князь Верес.

- Тем больше причин от них избавиться, - полковник Такамон славился своим упрямством, но перечить хану было перебором даже для него.

Однако гневливый хан к всеобщему удивлению только усмехнулся.

- В тебе говорит уязвленная гордость, - с укоризной, но уже спокойно и даже как-то устало заключил он, - На время расследования будешь находиться под домашним арестом. Сдай оружие и проваливай, пока я не передумал.

Не теряя достоинства, полковник глубоко поклонился и передал свой меч, стоящему рядом ротному атману. До тех пор пока не смолкло эхо его каблуков, в огромном зале царила гнетущая тишина.

- Теперь, что касается вас, - хан, не скрывая брезгливого выражения на холеном лице оглядел пленников, - За предотвращение преступлений против мирного населения со стороны утративших разум и воинскую дисциплину Красных Собак объявляю устную благодарность и…

После этого «и», казалось, даже поддерживающие свод колонны обратились в слух.

- …и дарую вам право на испоселение в одной из моих южных провинций, - зловещая ухмылка хана не заставила парней усомниться, что «подарочек» он вручил с двойным дном. Даже ладошки потер удовлетворенно, а затем бросил кому-то из своей свиты, - Озаботьтесь этим.

- Будет исполнено, хан, - получивший указание придворный чиновник намерения своего хана истолковал правильно и злорадно поглядел на пленников, - Засуну их в самое гнилое болото с диким зверьем. Клянусь жизнью, про этих «поселенцев» вы больше никогда не услышите.

Глава 1. «Вольное» поселение.

- Ффууф. Здесь как в парилке.

- Акима, не начинай.

- Да молчу я, молчу.

Пока конвоиры, пересчитывая по головам, передавали дочерна загорелой охране с «рук на руки» отряд приведенных поселенцев, парни потихоньку осматривались. В дороге они успели порасспросить более осведомленных товарищей по несчастью и уже знали, что их пригнали на заготовку тростника. На заболоченных берегах тропической реки он растет особенно обильно, создавая основу кормовой базы для многообразной живности. И если даже не брать в расчет такой малости как передающих заразу москитов, ядовитых пауков, лягушек и змей, вершину пищевой цепи здесь уверенно удерживают аллигаторы в воде и кугуары на суше, от чьих зубов и когтей гибнет наибольшее количество поселенцев.

Новичков завели на большую до красной глины вытоптанную поляну, окруженную корявыми бараками, крытыми пожухлыми пальмовыми листьями. Единственным украшением поляны была виселица. Опираясь плечом на одну из ее опор, их поджидал человек, постукивая тяжелой плетью по голенищу высокого сапога.

- Добро пожаловать в вольное поселение, - радушно произнес он. Загорелая охрана расценила эти слова как шутку и загоготала. Однако человек с плетью остался серьезен, желая и дальше разыгрывать представление, - Все вы имеете провинности, за которые вас следовало бы вздернуть на ближайшем суку. Но наш милостивый хан дал вам возможность исправить ваши грехи и начать новую добродетельную жизнь, наполненную созидательным трудом, - человек с плетью снял с головы широкополую шляпу, прижав ее к груди, и поднял взгляд в небо, будто воздавая хвалу милостивому и заботливому богу, после чего картинно вздохнул, - Жаль только, эта жизнь окажется недолгой.

Охранники заулюлюкали, подняв нестерпимый шум. Видать, на развлечения их быт богат не был, а потому представление имело большой успех. Когда они успокоились, человек снова заговорил. И на этот раз его голос был холодным и жестким голосом убийцы:

- Солнце еще высоко. Если хотите сегодня пожрать, успевайте сдать вашу меру. Скорее всего вы сдохнете раньше, чем запомните мое имя, но как «добрый» хозяин я все-таки представлюсь: меня зовут Оззи. Ну, чего встали? Вперед, уроды.

Снова защелкали плети, и Вася вспомнил невольно, как полгода назад так же плетьми их подгоняли Лисы, - «надо же, всего несколько месяцев назад это было, - удивился он, - а кажется, что прошли годы». Их пригнали к реке, где уже стояли шестеро бригадиров, не тратя времени, они стали разбирать прибывших по своим бригадам. Один из них, самый смуглый и злобный на вид, громко требовал у охраны вдвое больше людей.

- Что ты на меня орешь, Кабарра? - возмутился один из охранников, - Я что ли виноват, что у тебя за прошлый месяц пол отряда сдохло?

Бригадир Кабарра ругался, сплевывая под ноги, и возмущался, что ему подсунули самый опасный участок. Охранник морщился, пожимал плечами и предлагал Кабарре идти к Оззи и добиваться справедливости у него. Ни к какому Оззи Кабарра само собой идти не собирался. Он был человеком злобным и недалеким, но не настолько глупым, чтобы не понимать, жаловаться хозяину – себе дороже. Итогом перебранки стало лишь одно, поселенцы ее прекрасно слышали и ринулись пристраиваться к другим бригадирам, лишь бы не попасть к Кабарре. Вася переглянулся с Макаром и Акимом.

- Нам сейчас важнее, чтоб по разным отрядам не раскидали, - тихо проговорил Аким, - Вам это ничего не напоминает?

- Напоминает, - усмехнулся Макар, - Только Кабарра – не сотник Куч, и устава эти люди точно не читали.

Они друг друга прекрасно поняли, и не раздумывая, подошли к Кабарре, бригадир посмотрел на них с подозрением:

- Хотите побыстрее сдохнуть?

- Все равно ты себе отберешь сколько надо, - ответил за всех Аким, - А так уж не придется бегать от одного бригадира к другому.

- Это точно, - самодовольно согласился Кабарра и оказался прав. Ругаясь и сквернословя, он все же добился, что ему отдали людей больше, чем остальным бригадирам.

Когда чуть позже отправились к месту сбора тростника, по той, видимо, причине, что парни вызвались добровольцами, и, имея потребность излить душу, Кабарра снизошел до разговора и рассказал им о распределении рабочих участков. Оказалось, что за каждым бригадиром закреплена прибрежная полоса, длиной может чуть более двух километров. По мере сбора тростника работники сдвигались вниз по течению, и к тому времени, когда доходили до нижней границы своего участка, наверху тростник успевал отрасти заново и они возвращались в верхнюю точку. Участок Кабарры располагался дальше других от лагеря и ниже всех по течению, где берег был особенно сильно заболочен.

- Если умудришься набрать меру и не угодить в пасть аллигатору, смоги еще донести ее до лагеря, - завершая рассказ, Кабарра гаденько засмеялся.

- Слушай, Кабарра, - полюбопытствовал Аким, - А на что этот тростник идет?

Кабарра только пожал плечами:

- Раз в месяц сверху по реке приходит водный обоз. Ага. Привозит новых поселенцев, а тростник забирает. А на что он хану…? Я без понятия, моя бригада погрузкой не занимается.

Вместе с прибывшим пополнением количество работников на участке Кабарры удвоилось и достигло трех десятков. Еще у него было пятеро вооруженных помощников, само собой, так же как и он сам, освобожденных от сбора тростника. Они даже не пытались защищать работников от дикого зверья, как, впрочем, и не стерегли их от побега. Бежать в этих джунглях некуда. Вася довольно скоро пришел к заключению, что задача у этих помощников только одна – охранять самого бригадира, время от времени выполняя его личные поручения.

Эти самые помощники быстро загнали новоприбывших по колено в заросшую тростником болотину, для вида поугрожали невнятными карами за недобор дневной меры и убрались подальше от берега, где на возвышении у них был расчищен от растительности пятачок с вяло дымящим костерком. Никаких орудий труда не дали. Вася попытался дергать тростник с корнем, не получилось. В речном дне он сидел крепко.

Посмотрел, как работают другие. Большинство переламывали тростник чуть выше поверхности воды, а потом сгибали по многу раз или скручивали в разные стороны, пока стебель не отрывался. Некоторые имели кое-какое подобие орудий из разряда: что удалось подобрать под ногами. Чаще всего, плохо сточенные сучки. Эти «счастливчики» тростник перепиливали, что, правда, не особо увеличивало их производительность. Вася взялся за работу и довольно скоро понял, работая голыми руками, в такой сырости быстро собьет их в кровь.

- Акима, придумай нам какие-то орудия. Иначе нас хватит ненадолго.

- Меру не соберем, - с сомнением отозвался Аким, тем не менее мясистый стебель, который он тщетно пытался открутить, из рук выпустил.

- Да к лешему, - отмахнулся Вася, - Лучше раз голодными останемся, чем все время так мучиться.

Аким кивнул и побрел к берегу. За неполный час работы на одуряюще-влажной жаре он успел изрядно утомиться и запнувшись за камень, чуть не упал в воду. «Камень? А ну-ка иди сюда, родной». Попыхтев, Аким выворотил с илистого дна валун и перетащил его на сухое место. Следующие полчаса он шарил вдоль берега, выискивая гальки. Набрав несколько более-менее подходящих, вернулся к вывороченному валуну, который должен был послужить рабочей поверхностью.

Не имея никакого навыка, Аким следующий час провозился с гальками, долбя одну об другую, пытаясь получить острый скол. Получалось плохо, несколько галек испортил безвозвратно, но таки добился у одной более-менее острой сколотой кромки. Он покачал обработанную гальку в руке, пытаясь представить, насколько удобно ей будет работать. Галька на удивление неплохо ложилась в руку. Сколотой же кромкой можно было перепиливать или даже подрубать.

Он отдал убогое орудие Васе, предупредив, что второе такое же сделает не раньше, чем через час. Однако Вася был рад и этому. Вооружившись Акиминым каменным скребком, он в несколько ударов перерубил стебель тростника.

- Пойдет, - сказал он удовлетворенно, - Делай еще.

Аким пошел собирать следующую партию галек, время от времени поглядывая, как справляются его друзья. Они довольно скоро приспособились работать в паре. Теперь Макар подтягивал на себя тростниковый стебель, создавая натяжение, а Вася несильными чиркающими ударами его подрубал. Дело у них пошло существенно быстрее.

Наивная детская радость по поводу «резко возросшей» производительности труда продлилась недолго. Суровая действительность довольно скоро преподнесла наглядный урок того, как вредно самозабвенно увлекаться работой в таком опасном месте. Ничего страшного, правда, не случилось. Макар, держащий натяжение на стебле, бдительности не терял и странное, плывущее против течения «бревно» заметил вовремя. Вместе с Васей они с воплями вылетели на сушу. Аллигатор остался «с носом», разочарованно клацнув пастью. Непонятно на что надеясь, он подождал еще пару минут и убрался искать менее резвую добычу. Парни сделали себе внушение постоянно быть начеку и вернулись к работе.

Повторить первый удачный опыт по изготовлению каменного скребка удалось далеко не сразу. Аким переколотил весь собранный запас гальки, и ему пришлось идти собирать новый. Лишь провозившись больше двух часов, он сделал что-то более-менее удовлетворительное. Макар едва успел опробовать новое орудие, как помощники Кабарры прокричали о завершении трудового дня. Видя, как старожилы резво побежали строиться, взваливая на плечи вязанки с добытым за день тростником, друзья решили судьбу не искушать и тоже поспешили, как оказалось, не зря. Тех, кто мешкал, надсмотрщики щедро награждали плетьми. В этих экваториальных широтах темнело стремительно. Они едва добежали до лагеря, как на джунгли упала кромешная тьма.

В лагере работники выстроились на поляне в очередь. Они подходили к писарю, взвешивали и сдавали добытый тростник при свете костров. Когда до ребят дошла очередь, они свалили добычу на допотопные весы.

- Полторы меры, - сухо сообщил писарь, - Полмеры запишу в счет завтрашнего дня.

Стоящий рядом повар зачерпнул половник какого-то месива и шлепнул на пальмовый лист:

- Одна мера – одна порция. Свободны.

Парни взяли, что дали, благоразумно не став выказывать своего отношения к скудости порции, отошли в сторонку, разделили на три части и тут же съели.

- Леший закрути, - проворчал Аким, - Я только еще сильнее жрать захотел.

- Нам еще повезло, - лениво отозвался Макар, - Остальные новички все до единого голодные остались.

- А сколько они собрали? – спросил Вася.

- Кто – четверть, кто – треть, - ответил вездесущий Аким, - Все ж таки мы полдня всего отработали.

- Могли бы как мы объединиться по двое-трое.

- Похоже среди этих людей подобное не принято.

- Этак они и завтра без еды останутся.

- Не наши беды, - резко пресек Аким и покосился на Васю, - Их жалеть нам не по карману. Самим бы выжить.

- Да я ж не спорю, - Вася пожал плечами, - Айда спать. Завтра трудный день.

Когда они кое-как устроились в темном бараке на ночлег, Вася вдруг огорошил:

- Я первый на карауле.

- На кой? – Аким не видел причин для такой осторожности.

- За твои скребки, Акима, нам запросто глотки перегрызут, - Вася отчаянно зевнул, приготавливаясь бодрствовать, - Да и за обувку нашу тоже.

Доверяя Васиному чутью, спорить Аким не стал:

- Тогда я последний, - сказал он, и тут же уснул.

Его разбудил Макар, когда до предрассветных сумерек было еще довольно далеко. В бараке стоял густой тошнотворный запах. Проводя целый день в заболоченной воде, поселенцы начинали гнить заживо. Аким с усилием проморгался, и чтобы не уснуть «на посту», решил себя чем-нибудь занять. Он достал из карманов гальки, которые счел испорченными, но выкинуть не решился. начал перебирать их на ощупь, пока одна не привлекла его внимание. Аким вспомнил, как неудачным ударом расколол ее почти надвое. Скребок с режущей кромкой из нее уже не получится, но чуткие пальцы в темноте продолжали ощупывать неровный скол, чем-то напоминающий зуб. «А что, можно сделать из нее зубило - подумал Аким и стал припоминать подрубающие Васины движения, когда тот орудовал скребком, - может и сгодится».

О том, чтобы начать тесать камнем по камню и думать не приходилось. В потемках много ли надолбишь, да и люди спят. Аким решил попробовать его стачивать. «Ш-ш-ширк, - он провел галькой о гальку, - ш-ш-ширк». Аким понял, что все равно получается слишком громко, и накинул себе на руки куртку. Сработало, толстая куртка гасила звук почти полностью.

Сейчас торопиться было некуда, и Аким вдумчиво затачивал предполагаемое зубило, время от времени проверяя острие пальцем на ощупь. Получалось довольно сносно. Он увлекся и потому чуть не прозевал чиркнувший холодком дух опасности. «Оп-па, - его проняло, - А Вася-то верно прочуял». Он уже не сомневался, к ним кто-то крадется. Аким первым порывом хотел будить Васю, но сам себя одернул, - «да ну, маленький, что ли, сам не справлюсь?» - он перекинулся на волка, благо, быстро оборачиваться на войне научился.

Резкому черно-белому видению хищника тьма помехой больше не являлась. Он тут же определил, что крадется к ним всего один, и что этот одиночка сочится страхом. Пришла мгновенная уверенность, собирается он не убить, но украсть. Если бы Аким оставался в человеке, то скорее всего его бы умышленно спугнул, в крайнем случае обошелся угрозами. Но разум зверя полумер не приемлет, если сейчас же вора не покарать, то на смену одному придет следующий.

Аким сдерживал себя, как сидящий в засаде зверь, до тех пор, пока воришка не запустил руку ему карман, и тогда ударил в лицо своим недоделанным зубилом. Тот успел дернуться, но похоже сделал себе только хуже. Каменный зуб глубоко рассек кожу по всему лбу, и хлынувшая кровь мгновенно залила ему глаза. Неудавшийся похититель с воем кинулся куда-то в сторону, запинаясь о лежащие тела, перебудив весь барак.

- Ворье! Держи вора, - глухо почти пролаял Аким, не потому что действительно собирался его ловить, а чтобы все остальные поняли, что здесь произошло. И для закрепления причинно-следственной связи в умах соседей по бараку добавил, обращаясь не к кому-то лично, а, следовательно, ко всем сразу, - Еще раз попробуешь украсть, я тебе его в горло забью.

Представление удалось на славу. С рассветом, когда их подняли строиться на работу, поселенцы, тройку Волков, вооруженных каменными «заточками», обходили стороной, лишь шептались за спинами, пересказывая ночное происшествие жильцам других бараков и указывая пальцами на того «несчастного» с жутким порезом через весь лоб.

- Аким, ты чем его так распластал? - тихонько уточнил Вася, пряча ухмылку.

- Пока вы дрыхли, зубило изготовил, - похвастал Аким.

- Хороший прием, - похвалил Макар, - Один удар и противник слеп.

Когда их привели на рабочий участок, Аким думал вместе со всеми добывать тростник. В несколько ударов завалив сочный толстый стебель, порадовался «производственной мощности» своего зубила, но Вася его остановил.

- Акима, кати на сушу продолжать в том же духе, - сказал он, - С хорошим орудием мы вдвоем с Макаром и тройную меру быстрее наберем. Давай твою стамеску и иди делай еще одну.

Аким отдал Васе обагренное кровью орудие, вздохнул и побрел на сухой берег. Он насобирал очередной запас гальки и пошел к валуну, что уже послужил ему рабочим столом. У валуна его поджидали двое надсмотрщиков Кабарры.

- Эй, что ты тут мастеришь? – угрюмо спросил один из них.

Аким пошарил в кармане, нащупывая одну из испорченных заготовок, вынул и передал помощнику. Тот брезгливо покрутил в пальцах колотую гальку.

- И что, твои дружки ради этой дряни за тебя вкалывают? – в его словах звучало не столько недоверие, сколько презрение.

- Уж всяко лучше, чем голыми руками, - Аким пожал плечами.

- Ну, может и так, - надсмотрщик небрежно швырнул Акиму заготовку, вынул из ножен внушительное черное мачете и с одного удара перерубил молодое деревце, - Вот чем работать надо, да? Я за пару часов меру бы делал.

Надсмотрщик самодовольно рассмеялся и подмигнул своему товарищу. Удовлетворив любопытство и чувство собственной значительности, оба развернулись, нацеливаясь к своей костровой полянке. «Цвети аки роза и вали отсюда, - подумал Аким, - без тебя хлопот хватает». Он уже было понадеялся, что внимание начальства на этом исчерпалось, но тут увидел, что к нему идет Кабарра самолично.

- Я чего-то не понял, - начал бригадир нехорошо, ибо явно был человеком, которому проще убить, чем совершить нацеленное на понимание усилие ума, - Дня не прошло, как ты здесь появился, а уже порезал поселенца. С остальных работников третий пот сошел, а ты еще ног не замочил. Ты в «верхи» что ли метишь?

- Да ты чего, Кабарра? - Аким изрядно струхнул, поняв, что недалекий бригадир умудрился рассмотреть в нем своего конкурента, - Я подмастерье. Меня парни отрядили хоть маломальское орудие для работы им смастерить. Сам знаешь, голыми руками тростник ломать, с голоду быстро сдохнешь…

Аким протянул бригадиру ту же колотую заготовку, что до этого показывал надсмотрщикам, но тот даже смотреть на нее не стал.

- Значит так, - прошипел Кабарра злобно, - Ты со своими дружками будешь сдавать одну меру сверху лично мне. Ага. И работайте, как хотите.

Он постоял еще, сверля Акима взглядом. Но Аким понимал, возмущаться сейчас будет не только неполезно, но и очень вредно для собственного здоровья. Убедившись, что Аким рта раскрывать не собирается, Кабарра ухмыльнулся, погано, как и обычно, и неторопливо пошел прочь. Когда Акима оставили в одиночестве, он отправился к друзьям пересказывать грустные новости, однако Вася, вопреки всему, обрадовался:

- Ты, Акима, не расстраивайся, - он ободряюще сжал ему плечо, - С хорошим орудием мы и двойную меру с Макаром легко сделаем. А так даже лучше. Бригадир теперь имеет от нас свою выгоду. Где надо прикроет, где не надо сквозь пальцы посмотрит.

- Вася дело говорит, - согласился Макар, - Действуем дальше в том же порядке. А как сделаешь мне зубило, берись за топоры.

- Вы что, братцы? Вы серьезно? – Аким опешил, - Топор-то я как сделаю?

- Это тебе лучше знать, - Вася усмехнулся, - В этих делах ты у нас самый башковитый.

- Вот и поговорили, - Аким тяжко вздохнул и побрел на сухой берег.

Второе зубило, обрадовав Макара, он сделал довольно быстро. Все ж таки и навык кое-какой наработал, и чувство камня появилось. После того как расколотил пару десятков камней, начал понимать, какие для обработки годятся больше. Во время работы мысли подспудно крутились вокруг затребованного Макаром топора. Он довольно долго впустую перебирал разные подходы к его изготовлению, а потом как вдруг щелкнуло что-то. «Камень, палка да веревка. Примитивный каменный топор первобытного человека. История древнего мира за пятый класс, - Аким даже вспомнил картинку из учебного пособия с изображением волосатого неандертальца и про себя усмехнулся, - А еще говорят, знания со Старшей Сестры в этом мире бесполезны».

Конечно, никакой веревки у него не было, но из кожаной куртки вполне можно нарезать узкие полосы. Все равно в ней жарко, и, если укоротить ее до уровня талии, даже удобней станет. Теперь палки. Растительности вокруг хватало, но вырубить прямую палку, пусть и короткую, было не из чего. Болотные деревца тянулись стволами и ветвями к воде, изгибаясь в любые причудливые линии кроме прямых. Но тут Акима осенило, что ручка топора прямой быть и не должна. Она ж гнутая! Он прикинул, какие орудия понадобятся для обработки древесины, для резки кожи и, наконец, из чего и чем мастерить сам топор. По всему выходило, опять надо идти на поиск подходящих камней.

К концу рабочего дня он еще даже не взялся за изготовление топора, зато подготовил себе нужные орудия: острый скребок, чтобы резать кожу, зубило, чтоб тесать древесину, битки, чтоб оббивать камень. Когда надсмотрщики прокричали об окончании работ, Аким собой был вполне доволен. Он рассовал по карманам плоды своих трудов, сожалея об отсутствии котомки, и помог парням распределить добытый тростник на четыре части.

Кабарре отложили меру с хорошим запасом, отчего остальные три части получились явно неполными.

- Вась, не жирно ему будет? – усомнился Аким, - Боюсь, то что осталось, нам в три меры не зачтут.

- Да пусть подавится, - отмахнулся Вася, - На нас, в случае чего, со вчерашнего полмеры записано.

Не став жадничать, Вася, как выяснилось позже, поступил разумно. Кабарра обрадовался «своей мере» и, невнятно помянув какого-то Кагуну, «великодушно» разрешил друзьям на обратном пути держаться поближе к его вооруженному отряду. Отказываться они не стали, и чтобы не отстать, бодро топали по узкой тропе, быстро тонущей в сгущающихся сумерках.

В какой-то миг помощники Кабарры вдруг разом перестали перешучиваться, подобрались и покрепче перехватили свои тесаки. В окружающих джунглях стало непривычно и недобро тихо. Вася и сам чувствовал, как на его загривке начинают топорщиться волосы.

- Парни, смотрим в оба.

Макар понимающе кивнул и пропустил Акима вперед себя, чтобы тот оказался между ним и Васей. Минута тянулась за минутой. Когда до лагеря оставалось совсем ничего и стало казаться, что опасность миновала, с самого хвоста их отряда послышался невнятный вскрик. Вася даже подумал, что ему показалось, но Кабарра со своими помощниками сразу остановились, выстроились в плотный круг, прикрывая друг другу спины, замерли, всматриваясь в окружающие джунгли, выставив оружие перед собой.

Поскольку больше никого в свой круг они пускать не собирались, парни тоже встали в похожее уменьшенное построение, только не имея оружия, перед собою выставили вязанки с тростником. Так же, сбиваясь в небольшие группы, поступали остальные поселенцы. Лишь один, мертвенно-бледный забрызганный кровью, хотя и не своей, медленно пробрел от хвоста отряда до головы и, дойдя до бригадира прошептал:

- Кабарра, там одного нашего кугуар убил и в лес утащил, - и упал в обморок.

Кабарра подошел к потерявшему сознание поселенцу, перевернул его носком сапога, убедился, что тот не ранен и громко сказал:

- Все, можете успокоиться. Кагуна выбрал свою жертву, ближайшую неделю он будет сыт и на охоту не выйдет. Радуйтесь уроды, - полуобернулся к одному из помощников, - Ты сходи, подбери его меру. Мертвецу тростник не нужен. Кагуне – тоже. Ага. Кагуна тростник не жрет.

С гаденьким смехом Кабарра побрел по тропе. Проходя мимо Васиной троицы, он вдруг остановился:

- Вот так оно и бывает, - он посмотрел на Васю, - Достанется тебе лишняя мера, так жди и еще одну…

- Слушай, Кабарра, - Вася решил воспользоваться приподнятым настроением бригадира, - Я так понял, что Кагуной вы зовете какого-то кугуара. Он здесь давно лютует?

- Давненько, парень. Ага. Он народу сожрал больше, чем стоит здесь сейчас на этой тропе.

- Так может убить его?

- Не-ет, парень. Кагуна очень силен и других кугуаров на свои угодья не пускает. Ага. Уж лучше кормить одного чем нескольких.

- Какие замечательные здесь порядки, - негромко сказал Аким, - Коли Кагуна сыт, так и бригадиру легче!

Глава 2. «Созидательный» труд.

Начало нового дня в поселении мало чем отличалось от предыдущего. Их разбудили с рассветом и пригнали на рабочий участок. Вася опять оставил Акима на берегу мастерить орудия труда, хотя тот и порывался присоединиться к общей работе. Вася прекрасно осознавал Акимовы терзания, что мол того оставили на сухом берегу, в то время как они с Макаром целый день не вылезают из болотины.

Уже сейчас от постоянного пребывания в воде кожа набухла, стала сырой и рыхлой. Скоро пойдут нагноения и язвы, как у тех поселенцев, что начали работать здесь раньше. Вася видел их состояние, тем более что многие не имели даже обуви. А значит им нужно работать производительно, чтобы оставалось время выходить на берег и обсыхать. Так что как не жаль Акима, но его нравственные мучения придется оставить без внимания.

В прошедшую ночь они продолжали по очереди дозорить, и, хотя обкрадывать их никто больше не пытался, Вася решил, что успокаиваться рано, и по меньшей мере в ближайшую неделю придется дежурить и дальше. Во время своего ночного бодрствования он, как научил Аким, накинув на руки куртку подточил свое каменное зубило, за день работы оно немного притупилось. Все-таки камень – не курень. А поскольку времени это заняло немного, пока бдел на посту оставшееся время, успел заточить еще одно, из заготовки потяжелее. Вася надеялся получить орудие, которым можно будет срубать тростник с двух ударов.

С двух – не срубало, но более тяжелым зубилом средний по толщине тростник с верностью валился с четырех-пяти ударов, это если бить бережливо, не на пределе сил. Неплохо, но все равно недостаточно. Когда набралось несколько срубленных стеблей, Вася подобрал их в охапку из воды, поморщился, стекая со стеблей, вода сразу залила живот и ноги, побрел к берегу, чтоб отнести Акиму под пригляд. Аким, стоя по щиколотку в воде, что-то мудрил, вбивая возле берега какие-то колышки.

- Акима, ты чего опять выдумал?

- Обустраиваю место хранения для срубленного тростника.

- А вывалить его на берег не проще будет?

- Проще, конечно, только на берегу он сразу сохнуть начнет.

- И что?

- А то, что в лагере его принимают не по объему, а по весу. Если держать срубленный тростник в воде, он будет тяжелее.

- Акима, ты голова!

- На том и стоим, - Аким хмыкнул, - На деле я подсмотрел, как это делают опытные поселенцы. Кладут во влажное место, да еще пальмовыми листьями сверху прикрывают.

- И то верно, - одобрил Вася и показал Акиму самостоятельно заточенное зубило, - Я этой ночью тоже каменюки друг о дружку шоркал. Вот что получилось. Оно потяжелее, им рубить удобней. Сделай Макарке такое же.

- Уже делаю, - Аким вытащил из кармана заготовку, - Догадался, что для лучшего удара надо что-то поувесистей.

Вася оставил Акима возиться с местом хранения и побрел обратно к зарослям. Прежде чем продолжить работу, он окликнул Макара:

- Макарка, глубоко в воду не заходи. Не забывай про аллигаторов.

Макар кивнул и нехотя отошел поближе к берегу:

- На глубокой воде тростник сочнее и выше, - сказал он, оправдываясь, - Но ты прав, Вася. Осторожность прежде всего. Как там у Акимы дела?

- Делает для тебя утяжеленное зубило.

- А что с топорами?

- Это, я думаю, не скоро еще…

До конца рабочего дня они больше не обмолвились ни словом, но итогом дневного труда Вася остался доволен. Если вчера их выручила отложенная в первый день полумера, то сегодня, даже с учетом доли Кабарры, они свои три меры точно сдадут. Только Аким расстроил. Оказалось, к нему сегодня опять подходили надсмотрщики, сказали, что, если вместо орудия он сделает оружие, то отберут и расскажут хозяину.

- Вот неймется им, - посетовал Макар, когда на обратном пути в лагерь Аким пересказал разговор с надсмотрщиками.

В самом лагере, как только они взвесили и сдали писарю тростник, их собрали на поляне. Все шесть бригад. Возле виселицы стоял Оззи, по своей привычке похлопывая плетью по голенищу.

- Слушайте все! – начал он, - Вы, мрази, отбросы человеческого общества. Вы что думаете, я шутки ради рассказывал вам про возможность исправить ваши грехи и начать новую жизнь, наполненную созидательным трудом? Голосу разума вы не внемлите…

Поселенцы стояли, боясь дышать, понимали, обращение «хозяина» ничего хорошего им не сулит.

- Один из вас сегодня попытался обокрасть своего товарища, - продолжал вещать Оззи, - Если хотите пожить подольше, вбейте в ваши пустые головы, что за любую провинность здесь вас ждет одно наказание – объятие Берты.

Оззи подал знак своим людям. Они волоком притащили сильно избитого, залитого кровью человека. Быстро и со знанием дела накинули ему на шею веревку, и уже через мгновение тот болтался в петле, а Вася догадался, что Бертой хозяин называет виселицу.

- Можете расходится, - разрешил Оззи, - Но помните. Этот будет висеть здесь до тех пор, пока его место не займет следующий. Наша Берта любвеобильна и похотлива. А дамам мы стараемся угождать.

Помощники Оззи загоготали, стало ясно, очередное представление окончено и можно расходиться.

- Я так думаю, парни, - заговорил Вася, когда они отошли в сторонку, - Надсмотрщики Кабарры все одно никого не охраняют…

- Ну это понятно, - хмыкнул Макар.

- А когда Акима сделает нам топоры…

- Мы рискуем сменить того неудачника на Берте, - догадался Аким, - Топором можно не только тростник рубить, но и старух процентщиц… как говорили на Старшей Сестре, продукция двойного назначения… одним словом, за топоры нас могут прищучить, что предлагаешь?

- Спустимся ниже по течению и там будем работать.

- Тоже рисково, - раздумчиво протянул Макар, - Надсмотрщики хотя бы костер жгут, он кугуаров отпугивает.

- Мы тоже будем жечь, - не сдавался Вася, - Вы, парни, поймите главное. Сколько мы протянем, если будем все делать как другие поселенцы? Месяц? Два? Есть среди них хоть один, кто прожил здесь хотя бы год?

- Навряд ли, - ответил Аким, - Я с несколькими успел поговорить. Никого, кто попал сюда раньше трех месяцев назад, они не знают.

- А, леший заверни, Вася, ты прав, - горячо поддержал его Макар, - Лучше рискнем и сделаем по-своему. А по их правилам – верная смерть. Если не зверье нас сожрет, так сгнием заживо.

На том порешили. На другой день, когда их бригада принялась за работу, а надсмотрщики уселись у своего костерка, они отошли ниже по течению шагов на триста. Идти дальше смысла не увидели. Топоров у них пока не было, а потому таиться особо было не нужно, зато стоило проверить, как отнесется Кабарра к их отделению от остального отряда.

Аким еще со вчерашнего дня отрезал от своей куртки узкие полоски кожи. Одну из них вместо веревки намотали на сухую палочку, с ее помощью кручением вытерли огонь. Дрова натаскивали все вместе, отправлять Акима одного побоялись. Ну а дальше пошли по наработанному, Вася с Макаром полезли в болотину, а Акима оставили мастерить.

В этот день к ним никто неподходил, и это можно было бы счесть за добрый знак, но, когда в конце дня они присоединились к остальному отряду, чтоб передать положенную Кабарре меру и отправляться на ночлег в лагерь, узнали, что на одного из поселенцев утром напал аллигатор. Он остался жив, но земноводная тварь его сильно подрала. В других условиях, если бы кто-то наложил заморозку и дал несколько дней отлежаться, может и выжил бы. Но у поселенцев нифрила не было ни копейки, да если бы и был, не стал бы никто за него его меру вырабатывать. Кабарре и его помощникам так и вовсе на него плевать, одним словом – не жилец.

Покалеченный поселенец и сам, вероятно, это понимал. Он сидел на берегу, привалившись спиной к корявой пальме. Вокруг натекло много крови, его било частой мелкой дрожью, временами он впадал в забытье, и все же, очнувшись, сразу начинал вокруг себя шарить уцелевшей рукой и подгребал поближе жиденькую стопку тростника, все что успел собрать за утро.

Он цеплялся за проклятый тростник, из-за которого должен неминуемо умереть, как утопающий за соломинку. Эти его суетливые движения своей бессмысленностью вызывали у Васи острую жалость. Он, не раздумывая, отдал бы ему свою меру, только ради того, чтобы успокоить раненого. Вася уже двинулся было в его сторону, но дорогу ему вовремя заступил Аким.

- Ты ему ничем уже не поможешь, - сказал он с сожалением, но твердо. Аким помнил, как Вася пожалел тогда на перевале раненых наемников, и прекрасно понимал его порыв, - Соберись! Слышишь, Вась? Выкинь его из головы. Он мертвец, и это уже не изменить.

Вася утвердительно кивнул и отвернулся. Вовремя, потому что надсмотрщики прокричали об окончании смены и подошли к покалеченному поселенцу.

- Я смогу идти, - зашептал он, подхватывая свой тростник и прижимая его к груди, - Я смогу идти. Я смогу…

- Не сможешь, - у надсмотрщика в руке тесак и в голосе ни малейшего сострадания, - Ты сам это знаешь. Но… выбирай сам. Либо один удар по шее, и получишь легкую смерть. Я-то как раз смогу, не сомневайся. Либо… не знаю, кто до тебя доберется первым, аллигатор или кугуар, но эту ночь тебе не пережить. И смерь будет мучительной.

- Нет, не надо, - глаза раненого круглые от ужаса, на висках испарина, рассуждать здраво он уже неспособен, - Оставьте меня здесь. Слышите, вы! Оставьте меня! Оставьте!

- Как хочешь, - надсмотрщик безразлично пожал плечами и отошел.

Выходя на тропу, поселенцы, груженые собранным за день тростником бросали на покалеченного жалостливые взгляды. Они искренне желали ему умереть от уже полученных ран до наступления темноты.

Когда они вернулись на следующий день от раненого не осталось и следа, прошедший ночью дождь вымыл даже обильно натекшую с него кровь. Ненасытные джунгли пожрали все без остатка. Поселенцы принялись за работу и тут же забыли про него. Был человек. Не стало человека. Тратить силы на жалость – слишком расточительно. Не в том они положении, чтобы впустую тратить свои силы.

В этот же день умерли в их отряде еще двое, из «старичков». На этих никто не нападал, а прямо посреди работы один упал в воду лицом вниз и больше не шевелился. А через какое-то время еще один, так же, как и первый. Определять причину смерти никто даже и не пытался. Впрочем, и так все очевидно. Их лихорадило ночью, нагноения в язвах пахли очень нехорошо. Меж собой поселенцы определили причину смерти как заражение крови, приведшее к остановке сердца. Так это или нет, какая разница? Джунгли пожрали еще двоих, и рассуждать тут не о чем.

Зато порадовал Аким. Когда солнце перевалило за полдень, он гордо вручил Васе каменный топор. Это было корявое изделие, изготовленное из подручных материалов, но так парни не радовались ни добытому в Ойсбурге клинку эльфийской работы, ни взятым у наемников после боя в ущелье трофеям. Каменный грубо оббитый топор на деревянной рукояти из слегка подогнанной толстой ветки. Для нее Аким даже не пытался делать в камне сквозное отверстие, он выдолбил сбоку канавку под ручку, и, чтобы топор с нее не слетал, сделал кожаную обвязку крест-накрест в несколько слоев.

Приноравливаясь, Вася покрутил топорик в руке, потом опробовал на тростнике, срубил с одного удара.

- Вещь, - коротко, но емко оценил Вася, - Акима, ты не зря его делал.

- Дай-ка мне, - попросил Макар, не удержавшись.

Вася отказывать не стал, и смотрел, улыбаясь, как Макар одним ударом срубил довольно толстый стебель.

- Когда второй сделаешь? – деловито спросил Вася, принимая у Макара орудие.

- Два дня, - ответил Аким, - Если не напортачу.

- Тогда за дело, - Васе не терпелось взяться за работу, - Макар, давай на берег обсыхать, потом меня сменишь. Ну и по сторонам смотреть не забывай.

- Уверен?

- Полностью, - ответил Вася, - Этим топориком мы даже и посменно четыре меры сделаем.

Однако долго ему работать не дали.

- «Мы устава не читали», - услышал он за спиной обговоренный заранее словесный знак.

Вася тут же уронил топорик в воду. Благо тут неглубоко, выхватить его из воды за торчащую вверх рукоятку дело одного мгновения. Макар пробрел в воду, вынул из кармана каменное зубило и возобновил работу, будто ее и не бросал. Помощники Кабарры волокли тела двух умерших «старичков». Чтоб не волновать лишний раз поселенцев, они собирались скинуть их в реку ниже по течению, и, разумеется, наткнулись на троих друзей.

- А вы чего тут делаете? – Вася по-прежнему стоял спиной к берегу, когда раздался голос Кабарры, полный недоброго подозрения. Он с удовольствием прекратил долбить тростниковый стебель каменным зубилом, после топора, это казалось пустой тратой времени, и обернулся.

- Здесь тростник сочнее, - Аким уже выдавал бригадиру заготовленный ответ, - Для тебя же стараемся.

- Для меня? – Кабарра изобразил неискренне удивление и внимательно обшарил глазками всех троих по очереди.

- Есть у меня подозрение, - наконец, снова заговорил он, поигрывая черным тесаком, - Что вы, братцы поселенцы, что-то скрываете. Ага.

- Да что мы тут скроем-то? – вслед за бригадиром Аким тоже изобразил удивление, - Думаешь, мы тут приручили аллигатора, и он для нас тростник теперь надирает своей зубатой пастью?

Пара надсмотрщиков негромко рассмеялись, однако Кабарра, по всему судя, шуток не понимал вообще.

- Много на себя берешь, парень, - злобно прошипел он, угрожающе надвигаясь на Акима.

Вася понимал, что Кабарра гневлив, злобен и мстителен. Если сейчас его не остановить, может случиться непоправимое:

- Еще одну меру, - прокричал он, двинувшись к берегу, - Слышишь, Кабарра, ты сам говорил, одну меру сверху тебе, и мы можем работать как хотим.

Кабарра опустил тесак и обернулся к Васе.

- Мы будем давать тебе две меры сверху, и работать не только как хотим, но и где хотим.

- Три, - тут же ответил Кабарра, - Три меры сверху.

- Тогда мы будем ночевать здесь, - Вася продолжал сомнительный торг.

- Зачем тебе это? – на этот раз бригадир на самом деле удивился, впрочем, тот же вопрос читался в глазах Акима и Макара.

- Эти двое, - Вася указал на мертвые тела, - Они умерли от заражения. Если мы будем ночевать в лагерном бараке, рано или поздно тоже заразимся.

Бригадир на минуту задумался, оценивая приведенный довод. Наконец он принял решение:

- Каждый вечер вы сдаете мне шесть мер. Ага. Наутро я приношу вам ваши пайки.

- Идет, - Вася кивнул, подтверждая договор.

Кабарра развернулся и пошел прочь, помощники – за ним следом. Когда они скрылись, Аким с Макаром подошли к Васе.

- Вась, ты чего удумал?

- Да, Вась, - поддержал Аким, - Я конечно понимаю, что мы здесь стахановцы поневоле, «должны стране угля давать и по три нормы выполнять», но ночевать-то нам здесь зачем?

- Все очень просто, - Вася вздохнул, - Чем больше у нас самостоятельности и свободы действий, тем лучше.

- А не получится обратное? – засомневался Макар, - Теперь Кабарра будет следить за нами пристальней, чем раньше.

- Если и будет, то недолго, - Вася отмахнулся, - Он скоро привыкнет, что мы здесь ночуем. Подумайте сами, ему плевать, если мы сдохнем. И если мы пропадем в один миг, он про нас забудет в тот же день. Нам это только на руку.

- Что на руку, это понятно… но куда мы пойдем?

- Пока никуда. Пока мы не будем готовы пройти через джунгли – никуда.

- Думаешь, мы когда-нибудь будем к этому готовы? – Макар не столько спросил, сколько выразил сомнение.

Вася не стал отвечать, ответа у него не было.

- Ясно, что ничего не ясно, - ответил за него Аким и направился к оставленным кабарровыми помощниками телам, - Вот, засранцы, ведь с умыслом нам этих «зараженных» оставили.

Парни осмотрели их одежду и обувь. Хотя сразу было понятно, что эти лохмотья ни на что не годятся, Аким все же снял с одного вязаную куртку:

- Пустим на нитки, авось пригодится.

Он распустил несколько витков с ворота, где нить меньше всего пострадала от гнили и потертости.

- О, а это что? – в вороте умершего поселенца оказалась спрятана сложенная в четверо бумага, - Братцы, я начинаю чувствовать себя кладоискателем.

Друзья развернули бумагу.

- Так это же и в самом деле карта! - Аким так возбудился, что чуть не порвал ветхий клочок.

- Акима, не пыли, - привычно одернул его Вася, - А то твоя карта сейчас в труху рассыплется.

Они склонились над потертым листком.

- Качество карты – не лучше той, что нам тогда старый рыбак на бересте накарябал, - недовольно проворчал Аким, - И даже чем-то похожа. Вот река, вот она впадает в море. А это, видимо, морской остров недалеко от устья реки… И это все? А где клад искать?

- На этой карте нарисован не клад, - вдруг убежденно заявил Макар.

- А что?

- На этой карте нарисовано что-то получше клада.

- Макарка, не томи, - попросил Вася.

- На этой карте нарисована наша свобода!

- Поясни.

- Это план побега по воде. И судя по всему, тот поселенец собирался добраться до острова.

- Почему ты так решил?

- Потому что больше на карте ничего нет. Река, море и остров. Значит остров – конечная цель.

- Знать бы еще, что там на этом на острове?

- Коли доберемся, узнаем, - буднично произнес Макар и замолчал.

- Что-то сомнительный какой-то план, - Аким не торопился разделять с Макаром его решимость.

- Хоть какой-то план, - вступился Вася, - Лучше такой, чем никакого. По джунглям нам дороги нет.

- Так нам и по воде дороги нет, - возразил Аким, - И есть ли он этот остров? Вдруг не верна карта?

- Доберемся, так узнаем, - Макар посмотрел на Акима с вызовом, но сразу смягчился, - Ладно уж, давай отволочем этих в реку. Дел-то невпроворот.

Пока они тащили по воде тела поближе к стремнине, где смогло бы их подхватить течение, Акима осенило:

- Братцы, а ведь мы можем сделать хотя бы плот.

- Так нам Кабарра и позволит… - Вася посмотрел на Акима недоверчиво, будто не мог поверить в подобную наивность.

- Да подождите, - не унимался Аким, - С плота мы сможем добывать тростник. Во-первых, так безопасней, во-вторых, на плоту сухо, значит не придется гнить в воде.

- А что, такой довод Кабарру должен убедить, молодец, Акима, - похвалил Вася, - Боюсь только, за плот он нам опять меру добычи повысит.

- Ну и пусть, - весело согласился Макар, - Мы сдюжим.

- Тогда решено, - объявил Вася, - Акима, как сделаешь всем топоры, берешься за плот.

Глава 3. Новый вызов князю Вересу.

Быстрым шагом Верес шел по Северградской крепости. Теперь это место не узнать. С приходом весны ледяные укрепления растаяли, но взамен возводились уже настоящие, из черных, обожженных в огромных печах куреневых бревен. На стройке сейчас трудилась уйма народа. Местные нелюди, окрестные крестьяне и ремесленники, привлеченные хорошим заработком, и даже несколько сотен бойцов из пехотных рот.

После того как царь Вакула вышел из ханского альянса, а князь Верес обрел независимость от подчиняющего договора и встал во главе нового объединения северных племен, война отступила куда-то далеко к южным рубежам континента. Там рубились между собой войска Азума и Тайгара, но на севере наступил мир, а Северград превратился в грандиозную стройку.

Восстанавливали не только крепостные укрепления. На самом острове в срочном порядке заново отстраивался замок, князь намерен был уже в этом году вернуть сюда столицу. На берегу возводились причалы и портовые сооружения, запрет навигации по Бунаре больше не имел силы, крупнейшая водная артерия, соединяющая восток с западом, требовала все необходимое для обеспечения грузопотока. Нужно ли говорить, что деньги из княжеской казны утекали как песок сквозь пальцы.

Предприимчивые да дальновидные, предвкушая, как в скором времени двинутся по рекам богатые караваны, уже вовсю подавали прошения на строительство гостиниц, таверн и постоялых дворов на берегах обеих рек: Бунары и Хонары в непосредственной близости к Северградскому порту. Главный княжеский советник Иван Егорович может и повременил бы удовлетворять эти прошения, по крайней мере до тех пор, пока не заработает Северградский порт, и ценность прибрежных земель существенно возрастет, но казна требовала срочных вливаний. Скрепив сердце, он подписывал прошения, не забывая, правда, требовать наперед существенный единовременный взнос в нифриле…

Князь вошел в свежесрубленный густо пахнущий терпкой хвойной смолой терем, отстроенный едва ли не первым и уже отданный под писарскую службу. Иван Егорович сразу перебрался сюда из старой столицы, кое как с самым малым уютом разместив свой многочисленный штат подчиненных с семьями. Еще только разбирались и расставлялись привезенные в спешке архивы, а советник уже требовал отлаженной работы всех отделов, дабы не дай бог, государство не осталось без учета и неусыпного пригляда.

- Здравствуй, Егорыч, - усаживаясь на свободный стул, князь упредительно махнул писарю рукой, чтоб не поднимался, - Как обстановка?

Иван Егорович отложил точеное под письмо гусиное перо, растер усохшие старческие пальцы и пожал плечами.

- Срочных дел много, но по большей части малозначимая текучка. Хоть бы вот, от заячьих купцов заявилась целая делегация. Волнуются, не утратим ли мы интерес к северному речному пути в связи с возобновлением навигации по Бунаре и Хонаре.

- Можешь их успокоить. Северный путь будем развивать и дальше, все договоры в силе. К тому же на северных реках стоят наши нифриловые передатчики. Оставить их без защиты мы никак не можем. И кстати, подключай Зайцев к новому направлению. Бунарский путь и для них сулит немалые выгоды.

- Об этом они тоже спрашивали, - писарь ухмыльнулся, - Зайцы прибыль не упустят.

- Так за чем дело встало?

- Все тот же вопрос обеспечения безопасности караванов.

Князь задумался и нахмурился. Иван Егорович уважительно молчал. В комнате повисла тишина.

- Значит так, - через некоторое время сообщил князь, - Дружину делить я не буду. Когда с таким трудом ее собирали… Кстати сколько сейчас у нас бойцов?

- Пятьсот матерых, - тут же ответил советник, - И, боюсь, это наш предел. Если нужно больше, то придется набирать из молодых.

- Не нужно пока, - Верес успокоил писаря, - Пятьсот достаточно. Если учитывать союзников, то в альянсе у нас немалое войско. Но эти пятьсот мне нужны в едином кулаке. А потому, мы так сделаем. По прилегающим к Бунаре землям я вышлю вперед разведотряды, а следом пройдет войско и зачистит их от лихого и разбойного люда. Всех лиходеев мы, конечно, за раз не перебьем, но те, что останутся, десять раз подумают, стоит ли нападать на купеческие суда.

- Отличная идея, - похвалил Иван Егорович, - Думаю, Зайцев это успокоит.

- Вот и славно. На этом все у тебя?

- Есть еще кое-что, - писарь помрачнел, - Оно вроде и не срочно, и на первый взгляд вовсе не заслуживает внимания… однако на деле может оказаться похуже всех разбойников вместе взятых.

- Вот как? Рассказывай.

- Хан послов прислал. Все и благочинно, и миролюбиво: поздравили с возвратом земель, заверили в добрых намерениях, и даже выразили благодарность за своевременные поставки гильдейского оружия…

- Но?

- …а еще проявили интерес к нашему платежному строю. Хан мол заверяет, что готов всячески поспособствовать его распространению на всю южную часть континента. Вот только хочет за это, - писарь невесело усмехнулся, - Ни много ни мало полноправное партнерство с равной долей.

- Губа не дура, - князь покачал головой, - Хан, конечно, и жадный, и наглый, но не дурак. Чтоб просить так много, у него должно быть что-то поболее, чем власть над югом континента.

- А как же, - подтвердил писарь, - Ханский посол намекнул, что если мы откажемся, хан имеет возможность создать точно такой же платежный строй совместно с косметической компанией. Она ведь не у дел осталась. Опять же косметичники не могут допустить столь резкого усиления своего конкурента, и теперь землю носом роют. Видимо и на хана они сами вышли.

- Между «иметь возможность» и «создать» лежит очень долгий путь, - князь задумчиво оттянул уголок рта, - Но, ты прав, Егорыч. Если Азум объединится с косметичниками, рано или поздно подобный нашему платежный строй они создадут.

- Услышать именно это я и боялся.

- Увы. Даже если их услуга окажется существенно дороже по себестоимости и ниже по уровню безопасности сохранения данных… как показывает история Старшей Сестры, в конкурентной борьбе далеко не всегда побеждают те, чья услуга лучше и дешевле. Очень часто побеждают другие, что не гнушаются никакими способами, даже и грязными. А в том, что и сам Азум и косметическая компания нравственных терзаний не приемлют, я нисколько не сомневаюсь.

- Так что же делать? Неужели придется соглашаться? – встревожился Иван Егорович.

- Ну уж нет, - решительно отверг князь, - Ты сам знаешь хана, он тут же начнет подгребать все дело под себя. Мы моргнуть не успеем, как Азум наш платежный строй к рукам приберет. Надо искать иной путь. Ты, вот что, Егорыч, дай-ка мне справку, насколько на самом деле хан держит под собой южное побережье континента.

Собираясь с мыслями, старый писарь мимодумно разглаживал свои седые усы.

- Очевидно, южное побережье делят Азум и Тайгар. Влияние Азума распространяется к востоку от средних земель, а Тайгара, соответственно, – к западу. Но, поскольку область влияния Тайгара, мы, как я понимаю, даже не рассматриваем…

- Все верно мыслишь, Егорыч, - подбодрил князь, - Только по Азуму раскладку давай. Область влияния Тайгара мы не рассматриваем.

- Тогда остается только одно место, - уверенно доложил старый писарь, - Вольный архипелаг. Представляет собой россыпь островов в южном море недалеко от места впадения Хонары.

- И чем он славен?

- Ну, как это часто бывает свойственно островитянам, держатся особняком и чужаков не жалуют. А потому слишком мало сведений оттуда доходит. Правление там не пойми какое. Вроде бы избранный народом губернатор. Но точнее сказать не могу.

- И все же, Азум свою лапу на них до сих пор не наложил?

- Нет, хотя, я думаю, пытался. Слышал, у островитян мощный флот. Полагаю, за счет флота Вольному архипелагу и удается удерживать независимость.

- А чем живут они? Содержать флот – удовольствие недешевое.

- А вот тут самое любопытное. Флот как раз и является основным источником доходов. Говоря проще, промышляют пиратством.

- Вот оно что… - князь задумчиво побарабанил пальцами по столу, - А острова черепашьего народа? Островные эльфы?

- Эти намного западнее. Так далеко рука Азум-хана не дотягивается, там скорее Тайгар хозяйничает.

- Ну да, ну да, - согласился князь, - Что ж, ты прав Егорыч, кроме Вольного архипелага ничего другого не остается. Не хотелось бы водить дружбу с пиратами, но, если нам удастся поставить там свои передающие вышки, покровительство Азума нам уже не понадобится, а конкурировать с нами ему станет намного сложнее, а может и вовсе не по карману.

- Будем собирать посольство? – деловито уточнил советник.

- По Хонаре мимо земель Азума? Нет Егорыч, Азум такой наш ход наверняка просчитал. Наше посольство до архипелага не доберется. Сгинет по пути, и следа не останется.

- Так кого же тогда?

- Кого-нибудь из порученцев с тайной миссией. Того, кто сможет прошмыгнуть мимо ханских кордонов. Отправь-ка Ясеня. Работка в самый раз для него.

- Прости князь, - Иван Егорович сокрушенно приложил руку к сердцу, - Ясеня я три дня как на восток спровадил вместе с его новым дружком Медведем. Вроде бы их медвежье племя не против встать под твою руку.

- Не кори себя, Егорыч. Все правильно сделал. Отправим другого.

- Так все в разъездах, - писарь был безутешен. Он подвел князя, не оставив в крепости ни одного порученца, тогда как должен был подобный случай предусмотреть, - Одна Ольха только здесь крутится, да разве ж девку отправишь?

- Ольха? – задумался князь.

- По три раза на дню ко мне пристает. Задание себе требует. А куда я ее отправлю? Глухие леса кругом.

Однако мысль отправить Ольху князю неожиданно понравилась:

- А может так даже лучше будет, - оживился князь, - Она ведь еще довольно юная, к тому же девушка. В том, что она идет с посольской миссией к пиратам, ее заподозрят в последнюю очередь.

- Тогда нужно придать ей вооруженное сопровождение, - забеспокоился Иван Егорович, - Путь-то ей предстоит через весь континент. Хотя бы одного-двух матерых.

- Матерых не стоит, - возразил князь и пояснил, - Повод для лишних подозрений. Лучше несколько молодых бойцов. Надо только ей выдумать хорошую байку.

- И выдумывать нечего, - заулыбался советник, - Она вот-вот в возраст войдет. Самое время для сватовства. А байка такая будет. Ее отец – мелкий землевладелец, испытывает трудности со сбытом товара, но на юге имеет на примете знакомого купца, с подрастающим сыном-оболтусом. Вот и отправляет свою ненаглядную дочурку с небольшой партией товара и прицелом на помолвку.

- А почему сам папаша с дочуркой не отправился? – уточнил князь с улыбкой.

- Не до того ему, - отмахнулся советник, - У него самого три старших сына оболтуса. Коли сможет дочка свою судьбу устроить, молодец, а коли сгинет в дороге – значит судьба такая.

- Ну что ж. Складно придумано, - князь усмехнулся, - В таких делах, Егорыч, тебе равных нету.

- Вот только боюсь, когда Ольха узнает, что мы ее в дамское платье нарядить собираемся, злиться буде-е-эт… - писарь поднял глаза к потолку и поводил головой из стороны в сторону, - Она девка с норовом, да по лесам еще не набегалась.

- Ничего. Пусть привыкает. Не вечно ей по городам да весям мотаться. Прав ты, она скоро в возраст войдет, - князь посмотрел на писаря лукавым взглядом, - А признайся-ка, Егорыч, ты и в самом деле моей порученке уже женишка присмотрел?

- А что тут такого? – не моргнув глазом, возразил советник, - И умница она, и рунная вязь у нее зеленая, что для родовитых людей всегда немаловажно, да и красотка из нее выйдет, сейчас уже видно. Посуди сам, князь, земли наши прирастают. Абы кого над ними не поставишь. А Волков благородной крови у нас далеко не избыток. Уж больно много их войны забирают. Не серчай, что я о продолжении подкняжьих родов так пекусь.

- Что-то ты сегодня много оправдываешься, - князь шутливо нахмурился, - Устал что ли?

- Есть такое, - Иван Егорович шумно выдохнул, - Дел невпроворот, князь. Когда отдыхать?

- Отдыхать все-таки надо. Не забывай, Ваня, ты ведь и сам уже в «возрасте», - поднимаясь, Верес потрепал старого друга по плечу и добавил строго, - Смотри у меня, перегоришь, тебя мне заменить некем будет.

***

Сотник Куч был раздражен и сердит. Считая себя человеком, рожденным для боя, в мирное время он безотчетно впадал в тоску. Без риска и упоения сражением жизнь казалась пресной и бессмысленной. Прохаживаясь вдоль возводимой насыпи, призванной укрепить береговую линию, он сам того не осознавая, с неприязнью смотрел на вооруженных кирками и лопатами бойцов своей третьей сотни.

Вокруг шла большая стройка, на ней трудилась вся рота атмана Вепря, а Куч брел себе, глядя угрюмо под ноги, порой вообще забывая, что он здесь делает. Он остановился, будто опомнившись, и закрутил головой по сторонам. Вроде бы с умыслом шел зачем-то в голову построения, он ведь даже на стройке требовал от своей сотни держаться установленного порядка очередности десяток по номерам, но пока шел, напрочь забыл зачем.

Куч нахмурился, развернулся и направился обратно, смутно припоминая, что причина беспокойства где-то в замыкающей части его сотни. Он рассудил, что, вернувшись, ему будет легче вспомнить, что именно его озадачило. Дойдя до последнего отделения, Куч вспомнил. Замыкающая десятка осталась без десятника, мало того, верховодит в ней какой-то Мышонок, которого Куч считал худшим бойцом во всей сотне.

На самом деле Короток вовсе не верховодил. В отсутствие Васи решения принимались сообща, а Мышонок их только озвучивал от имени всей остальной неполной десятки. Из прочих это его никак не выделяло, при случае он легко мог нарваться на подзатыльник от своего друга Вершка, но Куч этого не знал.

***

- Замыкающее отделение, равняйсь.

Семеро бойцов встали в построение, напряженно глядя на Куча. Рядом с сотником зачем-то переминался с ноги на ногу рослый парень-вепрь из второго отделения.

- Боец Фома, вы переводитесь в десятое отделение и назначаетесь его десятником, - сообщил Куч, глядя на бойца Вепря, - Вопросы есть?

- Никак нет, сотник Куч, - боец вытянулся в струну.

- Приступайте к своим обязанностям, - сухо обронил Куч и уже развернулся, чтобы уходить.

- Разресыте обратиться сотник Кусь, - как рупор отделения, в отсутствие Акима, место человека, вечно нарывающегося на неприятности, вынужден был занять Короток.

- Слушаю, - недовольно ответил Куч и недобро посмотрел на Мышонка.

- У насэво отделения узэ есть десятник, сотник Кусь, - Короток не мигая уставился на Куча, преданно выпучив глаза.

- Ты что, смеешь перечить вожаку? – Мангуста окатило жаркой волной гнева, - Выйти из строя.

Короток, как положено, сделал шаг вперед. Но одновременно, выражая с ним солидарность, шаг вперед сделали и остальные шестеро.

- Вот значит, как… - пелена гнева, в один миг застившая сотнику глаза, так же мгновенно отхлынула. А вместе с этим пришло осознание, что ему придется наказать этих ребят лишь за то, что они остались преданы своему попавшему в плен десятнику. Но не наказать, значит дать слабину, и этого допустить он не мог.

- Вы хоть отдаете себе отчет, что вам будет за невыполнение прямого приказа в условиях военного времени? – сказал он уже без нажима, скорее даже с сожалением.

Бойцы молчали. Куч тоже молчал. Боец Фома вообще пытался слиться с окружающей средой. Звенящую от напряжения тишину прервал приветливый девичий голос:

- Здравствуйте, сотник Куч. Вы сейчас не очень заняты?

Все посмотрели на незаметно подошедшую Ольху. В роте Вепря ее все до единого превозносили, чуть не до преклонения, как спасительницу, вызволившую из плена.

- Слушаю вас, княжна, - голос Куча заметно потеплел.

- Князь отправляет меня на юг с важным поручением. Мне в сопровождение нужны пять-шесть… - Ольха пересчитала парней и поправилась, - а лучше семеро молодых бойцов.

- Придется согласовать с моим командованием, - Куч с сожалением и даже виновато развел руки в стороны.

- С атманом я поговорю в самое ближайшее время.

- Выбирайте любых, - с усмешкой предложил Куч, уже зная, кого выберет Ольха, но испытал лишь облегчение, он был только рад, что наказывать парней не придется.

- Вот эти бойцы из замыкающей десятки меня уже не раз сильно выручали. Вы не возражаете? Их, я вижу, как раз семеро.

Куч повернулся лицом к своим бойцам:

- Вы! Орудия труда сдать обознику. Переходите в распоряжение службы порученцев князя Вереса. Боец Фома, возвращаетесь на прежнее место несения службы. Вопросы?

- Никак нет, сотник Куч! – радостно гаркнули все восемь глоток.

- Разойтись! - Куч хмыкнул и, уставившись себе под ноги, побрел в голову построения своей третьей сотни.

Глава 4. Плот, топор и аллигатор.

Еще два топора Аким сделал всего за день. Он уже здорово наловчился оббивать каменные заготовки, к тому же, когда под рукой есть все вспомогательные орудия, дело идет намного быстрее. А вот дальше, с изготовлением плота, он застрял. Когда приступаешь к решению совершенно новой для себя задачи, такое бывает довольно часто. Бывает, но не утешает. А Аким даже не смог продвинуться дальше выбора материала.

Если для относительно мягкого мясистого тростника их топоры еще как-то годились, то рубить твердую древесину, - никаких каменных топоров не напасешься. Мало того, из каких ни попадя молодых стволов плот не сладить. Нужны полноценные толстые бревна. «Нет братцы, - рассуждал Аким, - мы тут не Робинзоны Крузо. Нам долгосрочные проекты не годятся. Срубить плот за пару лет мы сможем, конечно, но нас такие сроки не устраивают»

Он подумал было использовать уже поваленные стволы, в джунглях их навалом, но они все оказывались гнилые, в воде сразу шли ко дну. Тогда ему пришла идея, наловить так называемого «плавника», ведь по течению сплавляется много подходящей древесины, но попробуй еще ее вылови. В болотине у берега течения почти нет, значит нужно как-то добраться до стремнины и поставить там на поверхности воды заградительные ловушки, но, опять-таки, без плавсредства пытаться что-то городить на середине реки не представляется возможным. Устав думать, Аким вспомнил хороший прием на случай, если задача никак не решается: нужно на какое-то время занять себя чем-то еще, тогда решение возможно придет само.

Размышляя, чем себя отвлечь, Аким осмотрелся. Макар сидел на берегу и, разувшись, обсыхал. Заодно подбрасывал ветки в их дымный костерок и дозорил, посматривая по сторонам. Чтобы в случае появления надсмотрщиков, успеть предупредить остальных. Выработка с помощью топора шла у них настолько хорошо, что Вася с Макаром теперь работали по очереди. Набрать шесть мер они даже так успевали. Васин топорик с чавканьем врубался в тростниковый стебель и валил его с одного удара. Вокруг скопилось уже много нарубленных стеблей, они в беспорядке плавали в воде.

Аким вошел в воду и начал подбирать эти стебли. Когда набралась целая охапка, его осенило. Он тут же забыл, чем только что занимался, выронил все набранное обратно в воду и решительно пошел на берег за своим топориком. Вооружившись, он пристроился рядом с Васей и тоже начал рубить тростник. Опомнился он, только когда Вася схватил его за локоть.

- Акима, ты чего? – в Васиных глазах явственно читалось беспокойство за друга.

- Так это… - Аким посмотрел на Васю невидящим взором, - Не получится у нас деревянного плота.

- И что? Решил вот так вот сдаться? – Вася смотрел на него строго.

- Так это… - Аким несмело улыбнулся, - Мы из него сделаем…

- Из кого из него? Что сделаем? – и тут Вася понял, - Плот из тростника сделаем?

- Ну конечно, - Акима прорвало, и он заговорил с жаром, - Посуди сам. Он легко рубиться – это раз! Он плавучий – это два. В воде не гниет – это три. Отличный материал.

Аким счастливо засмеялся. Вася тоже заулыбался.

- Акима, я много раз говорил, что ты – голова. Не поленюсь еще раз, ты – голова!

Ради такого случая они прекратили на время работу, только чтоб выйти на берег и пересказать Макару Акимину идею. Макар присоединился к веселью и сплясал пару коленец. А потом они взялись за работу. Акима, правда, снова выгнали из воды, отправили искать, чем можно скреплять стебли. Возле берега он ничего подходящего не нашел, а далеко его одного не пустили. Тогда, вооружившись чем только можно, они втроем углубились в джунгли. Друзья искали что-то наподобие вьющейся лианы, гибкой, тонкой и прочной. Но все что находили, требованию прочности не соответствовало.

После безрезультатных поисков Аким предложил вернуться к реке. Даже если они найдут подходящий материал в глубине джунглей, каждый раз уходить далеко от стоянки и добывать – слишком нерачительно. Он сказал, что ветки речных деревьев по прочности точно подойдут, а он постарается придумать, как обеспечить их достаточную гибкость.

Однако ничего с ветками придумать он так и не смог, в итоге в дело пошел все тот же тростник. Вязать его, конечно, не получалось, нужной гибкостью он тоже не обладал, зато можно было плести что-то на вроде плетня. Он и делать его стал как плетень, так проще оказалось. Повтыкал в землю толстые стебли в один ряд, а более тонкие вплетал между ними. Плетение получалось дырявое, но ведь это не важно, главное стебли скрепить, чтобы все устройство не расползлось да не развалилось.

Сплетя один «пролет плетня» размером примерно метр на полтора, Аким вытащил его и пошел было прятать в кустах, но его остановил Макар.

- Акима, а ты чего только с одной стороны его глиной залепил?

- Что залепил? – не понял Аким.

- Да вот же, - Макар ткнул пальцем, показывая.

И действительно, в том месте, где Аким втыкал стебли в берег, полый внутри тростник, забился влажной глиной.

- Глазастый ты, Макар, - похвалил Аким, - А я и внимания не обратил. Но ты верно подметил. Надо на все отверстия такие глиняные пробки сделать, чтоб вода внутрь не затекала.

Аким так и поступил, и только после взялся за следующий фрагмент. Когда наделал их пару десятков, стал их сращивать, сперва по четыре штуки в одной плоскости, и сделал пять таких «плоскостей» размером два на три метра. А дальше накладывал их «слоеным пирогом» в пять слоев один поверх другого. Эти «слои» «сшивал» вдоль краев будущего плота, вплетая стебли уже вертикально. Для этого целые длинные стебли были не нужны, и он хотел было торчащие вверх излишки срезать за под лицо, но тут его остановил уже Вася.

- Акима, не срезай совсем, оставь небольшие колышки, можно чуть ниже колена, так они сойдут за оградку. И аллигатор на плот так просто не залезет, и грузить рубленный тростник можно будет прямо на плот, этот бортик ему свалиться в воду не даст.

Вот так с дружеской посильной помощью Аким за день смастерил плот. Когда стали спускать его на воду, он очень волновался. Оказавшись в воде плот закачался в поднятой им же самим волне, Вася сперва его потряс и покачал туда-сюда.

- Вроде крепко, - сообщил он и забрался на плот. Плот даже не сказать, чтоб сильно просел в воду, - Хорошо держит.

Следом забрались Макар и Аким. Плот отлично держал. Они взялись за руки, немного потоптались, попрыгали, сводили небольшой хоровод и посчитали испытания успешно пройденными.

- Ну что, братцы, - довольный собой Аким лучился гордостью за свою работу, - Что теперь прикажете изготовить?

- Теперь нам бы парус да весла, - размечтался Макар, - И мы вольны как ветер.

Аким тревожно посмотрел на Васю.

- Ну, это загнул Макарка, - Вася поспешил Акима успокоить, - Однако пара шестов нам не помешает, а то чтобы плот толкать придется каждый раз в воду спрыгивать.

Получив задачу попроще, Аким успокоился. Несколько тонких молодых и достаточно ровных деревьев он еще раньше приглядел недалеко от берега. Чтоб не тупить об них топор, раскачал и выворотил их с корнем, только ветки посрубал, и отволок к стоянке, где сунул корнями в костер, чтоб огонь корни сам обжигал. Вася с Макаром тем временем влезли на плот на пару добирать положенные меры, этот день они часто отвлекались от заготовки, к тому же много тростника ушло на изготовление плота.

Тем не менее, когда заявился Кабарра с помощниками, парни нарубили сколько положено, правда, уложены в стопки на берегу были только четыре меры. Еще две навалены на плоту, перегрузить тростник они еще не успели.Как оказалось, они зря переживали о том, как бригадир отнесется к постройке плота. Пока перегружали с него тростник и передавали помощникам, Кабарра едва удостоил их плавсредство брезгливым взглядом:

- И это вас держит? – спросил он.

- Держит худо-бедно, - Вася пожал плечами, - Все ж лучше, чем в воде гнить целый день.

Кабарра покривился и отвернулся. Больше на их плот он внимания не обращал. Он настолько привык воспринимать тростник в качестве мокрых, сваленных в бесформенные кучи стеблей, за которые поселенцам выдают суточный паек еды, что даже не рассматривал его как достойный строительный материал. Ну а ребятам это только на руку и повод лишний раз похвалить Акима, сообразившего, из чего лучше плот сделать. Когда надсмотрщики уже взвалили на себя охапки со стеблями и двинулись по тропе, Кабарра задержался, чтоб сказать еще несколько слов:

- Знаете, сколько в моей бригаде умерло поселенцев, с тех пор как вы здесь появились? – ни с того ни с сего спросил он.

- Нет.

- Десять. Ага. Десять поселенцев из тридцати.

Парни напряженно молчали, ожидая продолжения.

- На днях наступит сезон доджей, - снова заговорил бригадир.

- И сильно льет? - уточнил Аким

- Как из ведра, - Кабарра сморщился, - Иногда целыми днями. Ага. Подумайте, может вам лучше в лагере ночевать. К тому же Кагуна со дня на день выйдет на охоту.

- Так у нас костер, - легкомысленно возразил Аким.

- Зальет ваш костер, - Кабарра отрицающе покачал головой, - И Кагуна – необычный зверь. Ага. Его костер не остановит.

Кабарра развернулся и пошел догонять помощников. А друзья, дождавшись ухода бригадира, устроили совет.

- Это что сейчас такое было? – полюбопытствовал Аким, - С чего это вдруг Кабарра проявляет о нас заботу?

- Так он же сам сказал, - пояснил Макар хмуро, - Треть бригады уже померло. А мы ему шесть мер каждый день… Вот он и беспокоится.

- Верно говоришь, Макар, - подтвердил Вася, - Кабарра не о нас заботится, а о выработке. С него ж поди тоже свою меру спрашивают. Но вопрос в другом. Что нам теперь делать?

- Обойдемся без их лагеря, - с угрюмой решимостью рубанул Макар.

- Я тоже так думаю, - согласился Аким, - Мы свой лагерь обустроим. Завтра же навес сделаю и канаву вокруг прокопаю, чтоб огонь не заливало.

- А с кугуаром как же? – Вася не спешил соглашаться с друзьями.

- По-моему Кабарра просто жути нагоняет, - сказал Макар, - Какой бы этот Кагуна ни был, а он дикий зверь, и не может не бояться огня.

- Посмотрим, - задумчиво протянул Вася, - Эх, нам бы копья хорошие, да щиты…

- Будут, - пообещал Аким, - У меня тонкоствол на костре сейчас обжигается. Потом обгорелые концы заточу, вот тебе и копья!

- Так ведь нельзя нам оружие иметь?

- А мы скажем, что это мол шесты, чтоб плот толкать, - не сдавался Аким, - А точеные оголовки мы глиной залепим и в огне ее запечем. В случае нужды глину с наконечника сбить нетрудно.

В эту ночь, когда парни улеглись спать, Вася, как уже повелось, заступил в дозор первым. Подкинув веток в костер, он осмотрел обожженный торец тонкого ствола. Корень у него уже выгорел, а сам торец хорошо просох. И толщина у молодого деревца в самый раз, в руку ложится как надо. Вася подтащил поближе к огню плоский шершавый камень, прижал к нему сверху двумя руками под острым углом обгорелый торец и начал точить поступательными движениями. Вперед-назад, вперед-назад. Через некоторое время слегка провернул древко, сменив место приложения будущего наконечника к шлифующей поверхности, и снова: вперед-назад.

Ночные джунгли смолкают только во время проливного дождя. Сейчас дождя не было, но Вася уже привык к беспокойной ночной суете многочисленных речных и прибрежных обитателей. Множество звуков в воде, в траве, в кронах деревьев сливались в сплошную шумовую завесу. Он отвлекся только когда во сне пошевелился Макар. Вася прикинул, не пора ли его будить себе на смену, но решил, что пока еще рано.

Заточив в черновую оголовок, он сменил угол приложения на менее острый и стал затачивать самый кончик, который слишком длинным и тонким быть не должен, иначе легко обломится. Вася не сразу обратил внимание, как вдруг разом затихли окружающие джунгли. А осознав, обернулся на волка, и стал вслушиваться звериным чутьем в окружающую темноту. Довольно быстро он обнаружил причину внезапно наступившей звенящей тишины. Шагах в тридцати от их лагеря, кутаясь во тьму и прикрываясь деревьями, за ним кто-то наблюдал. Сжимая в руках почти готовое копье, Вася немного отодвинулся от огня, чтобы его дым и свет не мешали получше разглядеть чужака.

Он быстро понял, что это не человек, а крупный зверь, разумеется хищник. Во тьме явственно светились два огромных кошачьих глаза. И было в нем еще кое-что, совершенно поразительное. Он был окутан так хорошо знакомой зеленой взвесью нифрильного заклятья. Корневой образ вепря на левом Васином запястье, будто готовясь к отражению могического удара, нагрелся и засветился красноватым светом. Вася уже не сомневался, это и есть тот самый, наводящий ужас, Кагуна. Ему вспомнились слова бригадира: «Кагуна – необычный зверь. Его костер не остановит».

Еще бы он был обычным! Когда какой-то мога балует и на кугуара заклятия нифрилом вешает? Вот только самого могу, как ни старался Вася, почуять не смог. Никогда не слышал он о заклятиях, под которыми можно бродить подолгу. А значит, мога должен быть неподалеку. Либо оставалось предположить, что кугуар обвешан нифрилом и сам управляет заклятиями, но кто ж в такое поверит?

Вася сделал еще пару шагов от костра, вдруг да получится разглядеть свечение нифриловых монет. Но разглядел только крупную кошачью морду. И еще взгляд. Ему подумалось вдруг, что кугуар вполне отдает себе отчет в Васиных затруднениях, и в его не по-звериному смышленом взгляде пляшет смешливая искорка. При этом зверь сам будто оценивал, прикидывал силу будущего противника. Что-то решал для себя…

Они постояли так еще несколько мгновений сверля друг друга взглядами, а после кугуар развернулся и ушел, скрылся в ночных джунглях. Вася понял, что он приходил сюда на разведку, и обязательно вернется, чтобы напасть, не сегодня, но в ближайшее время. Он вернулся к костру и разбудил Макара, пришло время смениться на карауле.

- Кугуар приходил, - сообщил Вася.

- Тот самый Кагуна? – Макар сразу сообразил, о чем речь.

- Думаю, да, - Вася пересказал, что видел.

- Значит, думаешь, он вернется?

- Уверен, - убежденно подтвердил Вася, - Только не ночью и не с рассветом.

- А когда?

- Его время – вечерние сумерки. На предыдущего он напал прямо перед закатом.

- Вась, ты уверен?

- Хищники привычек не меняют, - Васяотчаянно зевнул, - Все, я спать.

- Угу, - Макар кивнул, повертел в руках заточенное Васей копье, удовлетворенно хмыкнул, взял другой обожженный ствол, и уже подсаживаясь с новой заготовкой к точильному камню добавил, - Ну, значит и мы будем готовиться…

А утром надсмотрщик, что принес их суточный паек холодного клейкого варева, огорошил еще одной новостью:

- Оззи про вас спрашивал, - бросил небрежно, будто бы между делом, однако парней проняло.

- А ему-то мы как дорогу перешли?

- Если бы вы перешли дорогу Оззи, вас бы уже волокли к Берте, - надсмотрщик показал в усмешке гнилые зубы, но тут же стал серьезным, его глаза сузились в щелки, - Но и в том, что просто спрашивал, ничего хорошего нет. Совсем ничего…

Друзья провожали его взглядами, пока тот не скрылся за деревьями.

- Что-то все сразу навалилось, - Вася недовольно покачал головой, - И сезон дождей, и кугуар этот заклятый, теперь еще и Оззи…

- Валить нам отсюда надо, - раздумчиво протянул Макар.

- Полностью поддерживаю… - кивнул Аким, и, памятуя, что его шутки из прошлых воспоминаний друзей порой раздражают, тихо себе под нос добавил, - …предыдущего оратора.

Тем не менее день прошел довольно спокойно. Гроза прогромыхала где-то вдали, но вскоре смолка, дождь в этот день так и не пошел. За ночь парни заточили себе каждый по копью, а Аким, дозоривший последним, как и собирался, залепил наконечники глиной и запек ее в углях. Извалявшись в золе, запеченная глина обрела грязно-серый цвет, став совершенно неотличимой от остального точно так же побывавшего в костре древка.

Днем он сооружал навес из подручного материала, беззастенчиво пользуя в том числе и нарубленный Васей и Макаром тростник. В этот раз они опять работали в паре, оставив Акима на берегу одного. Держа измазанные в золе концы вверх, оттолкали свежеизготовленными «шестами» плот от берега дальше обычного. Здесь тростник на самом деле был толще и длиннее, однако имея в руках топоры, затруднений во время рубки они не испытывали.

Когда набрали нужные шесть мер, еще осталось время помочь Акиму в обустройстве лагеря. Все вместе крыли навес. Пальмовые листья укладывали на обрешетку, а чтобы листья не посрывало ветром, поверх крепили еще один слой такой же тростниковой обрешетки. Вокруг навеса прокопали канаву и вывели ее в реку. Еще успели сделать несколько ходок за дровами, а потом стемнело. Дозор вели с повышенным вниманием, не отвлекая себя уже на ни на какие другие занятия. Но и ночь тоже прошла спокойно.

- А может пронесет? – легкомысленно предположил Аким, когда надсмотрщик принес им утром еду и ни слова ни сказав, убрался восвояси.

- Не пронесет, Акима, даже не надейся. И имей ввиду, наперво он на тебя нападет.

- С чего ты так решил?

- А ты сам посуди, - взялся пояснять Вася, - Когда мы с Макаркой на плоту рубим тростник, ты ведь один на берегу остаешься.

- А, да. По всему я для него самая легкая добыча, - согласился Аким, - Но ты говорил он на закате нападет.

- Необязательно, но думаю, что ближе к концу дня. Мы опять же будем уставшими, бдительность притупится, а значит и выше вероятность, что мы тебя зевнем.

- Вась, - Макар решился высказать сомнение, - Ты говоришь о кугуаре так, будто он способен все рассчитать не хуже человека.

- Боюсь, что так и окажется, - Вася Макаровым неверием нисколько не смутился, - Лучше мы переоценим его, чем что-то не предусмотрим.

Они еще некоторые время посидели у костра, продумывая и обговаривая меры противодействия хищнику. А потом принялись за дела. Аким взялся за очередное плетение из тростника, Вася и Макар для рубки с умыслом отогнали плот подальше от берега. Правда, едва они начали рубить сочные стебли, как Макар тронул Васю за рукав:

- Аллигатор сюда гребет. Не иначе по нашу душу. Будем отходить к берегу?

Угрюмо оценив размеры рептилии, Вася решился:

- Знаешь, Макарка. Что-то надоело мне отходить да отступать.

- Вот это другое дело, - Макарка весело оскалился, - Пора уже показать, кто на самом деле в этих джунглях самый страшный хищник.

- Макарка, если он полезет на плот, отвлеки его на себя.

- Угу, - согласно кивнул Макар, однако же оставаться второстепенным участником он вовсе не собирался. Когда аллигатор вывалил переднюю часть тела на поверхность плота, он накинул свою куртку ему на глаза и прыгнул сверху. Аллигатор бешено закрутил своим мощным хвостом, стараясь высвободиться, но навалившийся сверху Макар крепко обхватил обоими руками его вытянутую морду.

А Вася тем временем уже всаживал топорик в основание черепа. После четырех-пяти ударов аллигатор перестал сопротивляться и обмяк, но Вася успокоился, только когда туловище полностью отделилось от головы и под весом тяжелого хвоста сползло в воду.

- Что делать будем с тушей? – спросил Макар, отдышавшись, - Если перетащим на берег, спрятать ее будет непросто.

- Знаешь Макар. Неспроста на нас этот аллигатор вылез именно сегодня.

- Думаешь, это – знак?

- Ага. Мы обагрили оружие кровью. Обратной дороги у нас уже нет.

- Принимается.

Они закинули обезглавленное тело на плот и оттолкали его к берегу.

- Лихо вы его, молодцы, - поздравил Аким. С берега он все видел и теперь довольно потирал ладони, - Как же я соскучился по мясу.

За разделку туши дружно взялись все вместе. Содрали шкуру, вынули потроха, нарезали мясо на куски.

- Акима, твоя задача будет все мясо запечь получше, чтобы долго не портилось.

- Сделаю, - весело отозвался Аким, не откладывая он сразу начал обустраивать сильный костер, на такое количество мяса понадобиться много жарких углей, - А что мы Кабарре скажем?

- Плевать на Кабарру. Он нам больше не указ.

- О как! – Аким был не столько удивлен, сколько озадачен, - Я так понимаю, мы больше не будем бесцельно плыть по течению. Теперь по течению мы поплывем целенаправленно.

- Вот именно. Тот остров нас заждался.

Глава 5. Кагуна, Кабарра и чьи в джунглях «шишки».

Кагуна мягко ступал по разбухающей глине, оставляя в ней подушечками лап глубокие отпечатки. Он не любил дождь, но сегодня дождь – его помощник. Дождь его скроет и позволит подойти незамеченным. В этот раз Кагуна выбрал себе необычную жертву. Ему мало убить, от убийства он должен получить удовольствие. Но мало удовольствия, когда жертва совсем не сопротивляется. А те поселенцы, которых он убивал, когда устраивал засаду на пути в лагерь, были именно такими. Даже если успевали его заметить, цепенели от ужаса и безропотно подставляли слабые тела под его когти и зубы.

Но в этот раз Кагуна знал, его жертва будет сопротивляться. Точнее говоря, их целых трое. Эти поселенцы, в отличие от других, обязательно постараются прийти друг другу на выручку. Кагуна не собирался выходить сразу против троих. Он конечно, справился бы, но хотел растянуть удовольствие. Сегодня достаточно будет убить одного из них. Того, который всегда остается на берегу и жгет огонь. Впрочем, сегодня дождь Кагуне в помощь, его намокшую шкуру огонь подпалить не сможет.

Кагуна принюхался и уловил запах костра. Он не боялся огня, но не любил запах дыма. Кагуна прислушался, стараясь расслышать треск ломаемого тростника. Двое из трех все светлое время проводят в воде и ломают тростник, создавая этот треск. Кагуне не нравился звук ломаемого тростника. Но сейчас его не слышно. Иногда те двое выходят на берег. В этом случае Кагуне придется подождать, когда они снова зайдут в воду. Сегодня их убивать он не хотел.

Кагуна неторопливо приближался к стоянке, стараясь обходить неглубокие пока лужи. Еще немного и она окажется в поле видимости. В нос ударил запах крови и требухи. Рыбной требухи. Кагуна недовольно фыркнул, эти запахи его сбивали. Особенно запах крови, он затуманивал ему разум. Подойдя ближе, он понял, что требуха эта не рыбная. Так пахнут распоротые внутренности аллигатора, и кровь тоже его.

На мгновение Кагуна ощутил ревнивое беспокойство. А что если аллигатор добрался до одной из его жертв раньше? Но быстро успокоился. Тогда он учуял бы и запах человеческой крови тоже. Однако его не было, а значит поселенцы одолели аллигатора. Кагуна был настолько уверен в себе, что не насторожился, а только обрадовался, потому что получил подтверждение, его жертва обязательно будет сопротивляться.

Он дошел до того места, откуда хорошо видно стоянку и осторожно вытянул шею, выглянув из-за кустарника. Там был только тот, что всегда остается на суше, тот кто Кагуне и нужен. Кагуне следовало бы задуматься, почему он не видит и не слышит еще двоих, но на стоянке слишком сильно пахло кровью. Запах крови мешал ему думать, запах крови заставлял его язык облизываться, а тело напряженно трепетать.

Тот, кто ему нужен, как и всегда был чем-то занят, он повернулся к Кагуне беззащитной спиной. Это будет последней его глупостью, из всех тех, что составляли череду его жалкой жизни. Кагуна бросил свое мускулистое переполненное напряженной силой тело вперед, в три прыжка преодолев расстояние до своей жертвы. Последний прыжок был самым высоким, Кагуна собирался ударить когтями в тонкую беззащитную шею, но, как оказалось, жертва была к этому готова…

***

Аким заранее обернулся на волка и приближение кугуара почуял заблаговременно. Он перебирал какие-то предметы только для вида, чтобы обмануть зверя кажущейся беспечностью. Когда кугуар сорвался с места, он подхватил сплетенный из тростника щит, развернулся навстречу зверю и закрылся. Даже принятый на щит, удар оказался сильным, устоять на ногах Акиму не удалось, он повалился на спину, придавленный немалой тушей кугуара. Почти без размаха Аким ударил зверя топориком по лбу чуть выше глаз, как однажды уже бил ночного вора.

Акимин удар достиг цели только частично. Рассечь шкуру на лбу ему удалось, но эта шкура оказалась не в пример прочнее человеческой, к тому же густая шерсть задерживала кровь и не давала заливать глаза. Получив отпор, кугуар оттолкнулся передними лапами от плетеного щита, под которым укрылся Аким, и отпрыгнул назад, рыкнул, показав огромные клыки, и мягко начал его обходить. Да, он самонадеянно поторопился, но повторять своей ошибки не собирался.

Однако давать кугуару время на исправление ошибок не собирались его «жертвы». Вася с Макаром уже выбегали из прибрежных зарослей с копьями наперевес. Первый выпад сделал Макар, заставив кугуара развернуться в свою сторону, а следом уже Вася всадил копье в открывшийся ему звериный бок. Копье вошло глубоко, но кугуар был очень силен. Ему хватило сил, превозмогая боль, отпрыгнуть еще раз и сорваться с копья. Эта рана была страшна. Кугуар бросился в спасительные джунгли, оставляя за собой обильный кровавый след.

- Подыхать побежал, - убежденно выдал Макар и тут же начал брезгливо снимать с плеч и отбрасывать в сторону вонючие аллигаторовы потроха, которыми они с Васей обвешались, чтобы зверь их не почуял.

- Рана очень глубокая, - согласился Вася, занимаясь тем же самым, - Думаю, легкое пробил. Не жилец наш Кагуна.

Аким к тому времени поднялся с земли. Сначала осмотрел себя, а убедившись, что цел, начал осматривать свой щит:

- Хорошо, что в три слоя сплел, коготки у него будь здоров, - после короткой схватки Аким был радостно возбужден, - Ну что, отцы-командиры, братцы-пехотинцы, я так понимаю, культурную программу, положенную для сего тропического курорта мы выполнили. Чьи в лесу шишки всем заинтересованным сторонам показали. Не пора ли нам, так сказать, и честь знать? Дабы не злоупотреблять хозяйским гостеприимством…

- Трепло ты, Акима, - Вася тепло улыбнулся, - Но ты прав. Надо уходить. Начинай грузить пожитки.

Вот только так просто уйти им не дали. Когда они погрузили на плот мясо, запас тростника, даже пару камней, что служили им рабочей поверхностью, на тропе, что вела к их стоянке, показался Кабарра вместе со всеми своими помощниками. Приближались молча, собранно, держа оружие в руках.

- Акима, давай на плот, живо, - скомандовал Вася и начал отталкивать плот.

Когда бригадир подошел к стоянке, они отошли от берега на десяток шагов. После чего Вася воткнул свой шест в воду и с ленцой на него оперся:

- Здравствуй, Кабарра, - сказал он, - Рановато ты сегодня. Мы еще меры наши не набрали.

- А я так думаю, что в самый раз, - усмехнулся Кабарра, поигрывая в руке черным тесаком, - Тут ведь какое дело, сам Оззи пожаловал на мой участок…

- Да что ты говоришь? – Вася изобразил удивление, - И с чего вдруг такая честь?

- Так ведь вот незадача какая, - улыбался Кабарра криво, взгляд его был колючим, - Не говорит ничего наш Оззи. Умудрился он где-то боком на кол напороться. Ага. Изо рта кровавая пена, сказать ничего не может.

- Жалость какая, - ахнул Вася и показушно зевнул.

- Ага. А еще ему кто-то лоб рассек. Дай бог памяти, недавно одному поселенцу такую же рану нанесли. Не припоминаете?

- Нет. Не помню, - Вася отрицательно помотал головой, - Ну а первую помощь вы нашему дорогому Оззи оказали?

- А как же, оказали, - если перед этим Кабарра и пытался подражать Васе, разыгрывая шутника, то теперь заговорил привычно надменно и злобно, - Хорошо оказали. Оззи не жалуется.

Кабарра кивнул одному из своих помощников. Тот снял с плеча мешок, перевернул и потряс. Из мешка прямо в мутную лужу выпала и покатилась отрубленная голова Оззи. Дождь лил еще не сильно, но шел уже, не переставая, капли звонко застучали по оскаленному черепу, смывая свежую еще не засохшую кровь.

- А позволь полюбопытствовать, - Вася тоже больше не улыбался, - Оззи не нагишом случайно к вам заявился?

- Ага, - подтвердил бригадир, - Пришел в чем мать родила.

- Только ты, как я понимаю, этому не удивился, – догадался Вася, - Ты знал, что Кагуна – это обороченный Оззи.

- Знал, конечно, - бригадир самодовольно заухмылялся, - Я ведь в это поселение даже раньше Оззи попал. Ага. Единственный из всех, кто попал сюда раньше Оззи – это я.

Не иначе Кабарре давно хотелось выговориться, и раз уж на него снова напала словоохотливость, препятствовать ей Вася не стал.

- Я тогда уже месяц ломал проклятый тростник. Ага. Скажу честно, со дня на день ждал своей смерти. Тогда с новой партией поселенцев и появился Оззи…

Как и все остальные новички в первый день Оззи не находил себе места и затравленно вертел головой по сторонам. Но Кабарра сразу разглядел беса в его жестком взгляде, понял, что этот голодранец не такой как все остальные, что способен на поступок. Поэтому, когда тот подошел, Кабарра не отвернулся и не отмолчался, как делал обычно.

- Меня зовут Оззи, - заговорил он.

- Кабарра.

- Как ты выживаешь в этих джунглях, Кабарра?

Кабарра на этот вопрос ничего не ответил. А что тут отвечать? Каждый в этих джунглях как-то да выживает, но всегда плохо и недолго. Джунгли сжирают любого, и говорить тут не о чем.

- А я ведь не просто так спрашиваю. Я сам долго жил в таких джунглях.

- Вот как?

- Да. Я родился в джунглях. И вырос в джунглях.

- Ну тогда сам знаешь, как здесь выживать, чего от меня надо? - огрызнулся Кабарра.

- Может и знаю, - неопределенно ответил Оззи, - А скажи, Кабарра, кугуары сильно вам досаждают?

- Кугуары хуже всего, - честно ответил Кабарра, - От аллигатора можно сбежать. От кугуаров не убежишь. Даже на дереве не скроешься.

- А я ведь могу решить проблему с кугуарами. Раз и навсегда.

Оззи смотрел на Кабарру с озорством, будто бы пошутил, но Кабарра имел очень плохое чутье на шутку, распознать ее в словах другого у него почти никогда не получалось.

- Как ты это сделаешь? – Кабарра не то чтобы верил этому новичку. Он ждал скорой смерти, и ему было плевать на все, но этот человек сумел разжечь в нем любопытство.

- Мне нужен нифрил, - ответил Оззи с усмешкой, - Не меньше пятнадчика.

Кабарра долго молчал, и Оззи решил уже, что тот не воспринял его всерьез. На самом деле Кабарра просто набирался решимости.

- Если есть здесь у кого-то нифрил, то только у коменданта поселения.

Кабарра прервал свой рассказ и замолчал. Вася, Аким, Макар и даже помощники Кабарры, все молча стояли, ожидая продолжения. А бригадир, погрузившись в себя, вернувшись воспоминаниями в прошлое, будто снова проживал тот день и опять мысленно набирался решимости на какой-то отчаянный поступок.

- В ту же ночь, - Кабарра заговорил так, будто и не прерывал рассказа, - Вдвоем с Оззи мы перебили охрану коменданта, а следом прикончили его самого. Оззи получил свой нифрил, и я впервые увидел, как он превращается в огромного кугуара. Он сдержал слово, решил проблему с дикими кугуарами. Если не считать, что раз в неделю, он превращался в Кагуну и убивал одного поселенца из моей бригады.

- А почему именно из твоей? – встрял с вопросом Аким.

- Да кто его знает, почему, - Кабарра пожал плечами, - Может такое мне личное предупреждение, чтоб язык за зубами держал. А может просто блажь. С головой-то у него не все в порядке… было… - Кабарра скосился на валяющуюся в грязи отрубленную голову.

- Ну а что же ты подельнику голову-то отрезал? - решил уточнить Вася, - Почему не помог?

- Почему, говоришь? – Кабарра вдруг оскалился злобно, - Кабы у меня была нифрила хоть самая малость, может и помог бы, наложил бы заморозку, он глядишь бы и выкарабкался. Только весь нифрил, что ему караванщики платили за тростник, он тратил на свои превращения. А такое заклятие силы требует ой как много. Монета больше двух раз не выносит. От перегрева в прах рассыпается. Теперь понятно почему?

- Теперь понятно, - сдержанно ответил Вася, - И что теперь? Ты будешь новым комендантом?

- А почему нет? – бригадир воодушевился, - Я, парни, за вами следил. Вы все толково делаете. И орудия изготовили и плот. Вы и остальных обучите. Люди не будут дохнуть как мухи. Работать будут меньше, а пользы приносить больше. Я сделаю вас своими помощниками. Поможете мне поднять поселение.

- М-да, звучит неплохо, - протянул Вася и даже поцокал языком, - Как вам парни?

- Действительно, - тут же отозвался Аким, - На смену Оззи кровожадному придет Кабарра милосердный. Еще как звучит!

Макар промолчал, предпочтя не спускать глаз с обступающих их плот с тесаками наголо кабарровых помощников.

- Но ты знаешь, Кабарра, - Вася прекратил валять дурака, он тоже прекрасно видел, что плот окружают, и заговорил начистоту, - Даже если бы я поверил твоим словам, от твоего предложения все равно бы отказался. Так что взвесь еще раз все шансы, прикинь, обдумай. Стоит ли рисковать? Разойдемся с миром и больше ты нас не увидишь.

- Не разойдемся, - Кабарра понял, что ему не поверили, и прятать угрозу в голосе перестал, - Вы забыли парни. Ага. Отсюда живым никто не уходит. А вы ловкие, сообразительные. Вдруг все-таки выберетесь? Дойдут слухи, что отсюда можно сбежать, людишки сразу растеряют страх. Ага. Нет парни, не разойдемся.

- Ну, как скажешь, - на мирный исход Вася не особо и рассчитывал, он оттолкнул плот своим шестом и негромко сказал, - Бой.

Плот сдвинулся, заскользив по воде, и толкнул двоих помощников, стоя по колено в воде, отскочить они не успели. Им бы следовало попадать в воду, может тогда и удалось бы уйти от копья, но застигнутый врасплох разум первым делом включает образец, предписывающий удержать тело на ногах, и они невольно замахали руками, стараясь сохранить равновесие. В этот миг Макар с Акимом ударили их копьями. Глубокие колотые раны в живот – двое вышли из игры.

Остальные трое надсмотрщиков кинулись к плоту, повторяя роковую ошибку убитого ранее аллигатора. Но аллигатор - хотя бы допотопная земноводная тварь, имеющая мозг размером с орех, ему простительно. А вот самонадеянность надсмотрщиков можно объяснить только одним, привыкнув иметь дело с совершенно безоружными поселенцами, они уверили себя, что их тесаки – грозное оружие, тогда как на самом деле, тесак – даже не оружие, а орудие, которым хорошо как раз рубить тростник, а не воевать.

Кроме прочего задача надсмотрщиков осложнялась еще тем, что им нужно было запрыгнуть на пришедший во вращательное движение плот хоть и с невысокой, но оградкой по борту. В виду этого Вася и сам не стал наносить колющего удара, стоя на шаткой поверхности слишком высока вероятность промахнуться, поэтому он ударил запрыгнувшего на плот надсмотрщика с размахом сверху вниз как дубиной. И только после всадил в него копье.

Макар другому подбил ноги, заставив потерять равновесие и растянуться на плоту, Аким добил его топором. Оставшийся попытался дать деру и даже успел спрыгнуть с плота обратно в воду. Вася безо всякой жалости всадил ему в спину копье. Одеты были надсмотрщики в легкую холщовую одежду, и ему хватило сил пробить кожу, мышечную ткань и ребро тяжелым дрекольем сомнительной заточки.

Кабарра в воду не заходил и потому сбежать ему почти удалось, Макар довольно удачно метнул топор, не острием, правда, а только обухом тот влетел Кабарре в затылок. Бригадир упал как подкошенный. Когда к нему подбежали, он был в сознании, успел повернуться на спину и пытался что-то говорить. Слушать его не стали…

- Ну что, я полагаю, теперь уже точно не осталось заинтересованных сторон, - Вася глянул на Акима, - Желающих поставить вопрос о принадлежности лесных шишек?

- Я тоже очень надеюсь, что эти были последними, - Аким устало улыбнулся, - Давайте уже валить отсюда.

Акима оставили у плота, наказав обыскать тела, а Вася с Макаром, захватив на всякий случай по острому тесаку, решили сходить на место работы кабарровой бригады и предупредить поселенцев. Далеко идти не пришлось, за последние дни бригада существенно сместилась вниз по течению. На месте Вася невольно их пересчитал. Работало всего четырнадцать человек: «и впрямь как мухи мрут», - подумал он.

- Вася смотри, вон тело, - Макар привлек его внимание.

В кустах действительно валялось небрежно брошенное безглавое голое тело. Кабарра не стал даже пытаться скрыть убийство, видать считал, что власть в поселении уже у него в кармане. Макар подошел поближе.

- Гляди, у него послужная дорожка еще не полностью стерлась.

Вася тоже подошел и вместе с Макаром стал рассматривать левую руку. На запястье еще можно было различить скалящуюся голову кугуара. А дальше вверх по руке почти до плеча шли совершенно непривычные знаки: отпечаток лапы, глаз, ухо, хвост и так далее: части тела и органы, по всему видно, все того же кугуара.

- Любопытно, - протянул Макар, - Видать долго он шел к этому превращению.

- Да леший с ним, - отмахнулся Вася, - Одно, что в итоге мы его обманули кровью и потрохами. Кой толк с этих превращений, если они разум отбирают.

Вася вышел на берег и прокричал работникам, что Кабарра с его помощниками мертвы и дожидаться их не надо. Поселенцы повернули к нему головы, однако вопросов не воспоследовало, здесь быстро обретают простую мудрость: помолчишь – подольше проживешь. Тогда Вася крикнул им еще, что Оззи тоже умер и Кагуна тоже.

Напоследок он вытряхнул из карманов простые каменные орудия: скребок, зубило, какие-то каменные заготовки и все это вывалил на берег. Макар сделал тоже самое. Провожаемые молчаливыми взглядами они вернулись к своей стоянке. Аким уже взял с покойников все, что, по его мнению, могло пригодиться и теперь разбирал навес, освобождая длинные жерди, на которых он держался.

- На середине реки наши копья-шесты могут коротковаты оказаться и до дна не достать, - пояснил он, - Не хотелось бы потерять управление плотом.

Вася с Макаром помогли погрузить жерди и отчалили. День выдался тяжелым и насыщенным событиями, но настроение было приподнятое. Хотя их и до этого взаперти не держали, отплытие наполняло их ощущением обретенной свободы. Они вывели плот на свободную от тростника чистую воду, но от самой середины реки старались держаться подальше, о ее глубине они еще не имели представления, а Аким верно подметил, потерять управление плотом было бы крайне нежелательно.

Правда, далеко в этот день они не отошли, отплыли может всего на несколько километров, когда река начала погружаться во тьму. Макар разглядел сквозь прибрежные заросли опустевший лагерь и предложил причалить. По всему видно, в нем тоже когда-то жили поселенцы. Пара бараков с провалившимися крышами, переставшая внушать страх вездесущая виселица, с нее теперь свисали лианы, а об одну из покосившихся опор приходил поточить когти какой-то зверь.

- Скоро стемнеет, - сказал он, - А тот лагерь явно давно заброшен.

- Искать нас в темноте точно не будут, - поддержал его Аким, - А в лагере глядишь чем и поживимся.

- Хорошо, - немного подумав, Вася согласился, - Оставшимся бригадирам нынче не до нас. Место коменданта поселения в связи с безвременной кончиной Оззи освободилось. А я так думаю, хлопотное это дело – выбор нового коменданта.

- Угу, - Аким хмыкнул, - Мало сказать – хлопотное, кабы еще не кровопролитное…

Они причаливали уже под проливным дождем. Им сразу приглянулось одно неплохо сохранившееся строение, небольшое, но добротное, стоящее особняком на пригорке. Макар настороженно отворил довольно тяжелую дверь. Людей застать он там, само собой, не ожидал, но мало ли, какой зверь себе мог берлогу устроить. Заглянул, убедился, что пусто и зашел.

- Тоже комендант здесь жил, - сообщил он, осматриваясь, - Тут даже стол есть.

- А что, крышу залатаем, и сами здесь комендантами заделаемся, - Аким подставил ладонь под звонкую струю, льющуюся через кровельную брешь.

- А поселенцев где будем брать? – с усмешкой спросил Вася, – Или самим работать прикажешь?

- Кабарре же людей привозили с речным караваном, а мы чем хуже? – Аким загрезил и даже глаза закатил, - Тесаки да копья у нас имеются. Значит. Кугуаров разгоним. Аллигаторов, значит, на мясо пустим. Поселенцев, значит…

- Угомонись уже… комендант, - Вася беззлобно пихнул его локтем, - Сейчас на пальму полезешь за листьями, чтоб было чем крышу заделывать.

- Ага. Сам про тот сокровищный остров на море нам чуть не песни пел, - с укоризной добавил Макар, - А теперь тебе уже и тут неплохо…

Аким вздохнул и развел обреченно руками, дал мол бог друзей, даже помечтать не дадут. Однако за пальмовыми листьями отправился безропотно. Пока возились с крышей, окончательно стемнело, а внутри комендантского домика и вовсе – глаз выколи. Чтоб хоть что-то видеть парням пришлось оборачиваться на волков. Макар было достал сухую палочку и шнурок, собравшись вручную вытирать огонь, но Аким его остановил. С видом балаганного ловкача он достал из кармана копеечку.

- Приврал наш Кабарра, - пояснил он, - Нифрильчик при нем все-таки имелся. Другое дело… копейкой заморозку не наложишь, Оззи она бы не спасла.

- Какая поучительная вышла история про жадного Оззи, - усмехнулся Вася, - Поделился бы нифрилом с подельничком, может и жив остался.

Они разожгли огонь прямо на земляном полу посреди комнаты, пустив на костер оставленную в доме мебель. Аким нашел лопнувшую глиняную чашку и залепил трещину глиной. В ней накипятили воды. Впервые за много недель этим вечером они пили кипяток и ели мясо. Акиму под это дело перед сном пришла идея налепить и обжечь несколько глиняных посудин. Сколько по морю ходить неизвестно, а значит и запас пресной воды понадобится.

Как друзья сами себя не подгоняли, на следующий день они так и не отчалили. Сначала наращивали плот в длину и ширину, а еще добавили несколько слоев плетения в толщину. Как сказал Аким: «для надежности». Затем на самом плоту соорудили навес, крытый пальмовыми листьями, заодно нарастив и укрепив борта. Дождь шел не переставая, решили, что плыть всю дорогу мокрыми до нитки неприемлемо.

Под навесом Аким из глины соорудил что-то вроде очага, чтоб можно было развести огонь, заодно слепил из той же глины и кое как обжог пару ужасных громоздких поделок. Вася с Макаром покачали головами и пришли к заключению, чтоб согласиться с Акимом и называть их кувшинами, нужно иметь такое же буйное воображение как у него самого.

Провели еще одну ночь в том же домике, а на утро перед отплытием Аким заартачился. Заявил, что им еще нужен руль и пара весел. Оставаться здесь дальше Вася наотрез отказался, но, чтобы успокоить Акима, они свалили несколько молодых деревьев и загрузили на плот, решив, что точить весла можно и в пути. Наконец забрались на плот и оттолкали шестами на свободную воду, где его подхватило и потихоньку понесло течение.

- Ну все братцы, - Вася облегченно выдохнул, - Плывем!

Глава 6. Побочные действия нифрильной могии.

Как все-таки замечательно спится под мерный плеск речной волны. Хухля томно потянулся, выпростал руку из-под пухового одеяла и дотянулся до стоящего на столе колокольчика. Позвонил, расплескав по каюте трели нежного звона. За дверью послышались торопливые шаркающие шаги, дверь отворилась и в проеме с поклоном замер старый слуга. Переступать порог без отдельного приказания ему не позволяли правила этикета.

- Доброе утро, ваше высочество.

- Здравствуй, Томас, - Хухля спустил ноги с кровати, попытался нащупать тапочки, «нащупался» только один. Хухля опустил взгляд вниз, ни малейших признаков второго тапка он не обнаружил.

- Желаете завтракать? – слуга отвлек Хухлю от исследовательской задачи по поиску тапка.

- Да, пожалуй, - раздумчиво сообщил Хухля, ему уже наскучило искать спрятавшийся тапок, и он перевел взгляд на старого Томаса, - Как там погода?

- С утра было пасмурно, ваше высочество, - ответил Томас, вежливо намекая, что утро давно прошло, - Но к полудню установилась солнечная погода.

- Тогда накройте на палубе, я желаю завтракать под открытым небом.

- Но, ваше высочество! – в голосе Томаса взметнулась пенной волной паника, - Капитан Егер считает ваше нахождение на палубе нежелательным.

Хухля покривился. Не так давно, окрыленный потрясающим репортажем о создании северного альянса, он вернулся из Северграда в средиземье, однако быстро понял, что для дальнейшего развития своей социальной сети, требуется новая встреча с волчьим князем. Хухля собирался выпросить у Вереса разрешение на использование передатчиков на реке Хонаре. Для этой цели ему удалось выклянчить у «венценосного родителя» отличную яхту, но в нагрузку он получил еще и няньку в лице капитана Егера. И если капитан называл что-то «нежелательным», на языке этикета это означало строжайший запрет.

- Да с чего вдруг «нежелательно»? – заартачился Хухля, - Сколько ходили по Среднему морю, я всегда завтракал на палубе.

- Так ведь то – море! – слуга заломил руки, изобразив крайнюю степень страдания, - А здесь река. Берега поросли лесом, дикие места. Как вы можете этого не понимать?

Хухля тяжко вздохнул. Капитан успел «промыть мозги» всей яхтенной команде, и они теперь искренне уверовали, что за каждым кустом по обоим берегам реки их караулят злобные разбойники.

- Верес же всех разогнал… - Хухля взялся было приводить довод, но глянув на бельма закатанных в отчаянии томасовых глаз передумал, - …ладно, неси сюда.

Дверь за старым слугой закрылась, звук быстро удаляющихся шаркающих шагов дал повод заключить, что Томас, прежде чем нести завтрак, сначала побежит докладывать Егеру о его попытке оспорить капитанские предписания по соблюдению правил личной безопасности особы королевских кровей.

«Да, и шут с ним» - подумал Хухля. Он заглянул в узкий иллюминатор и убедился, что день и впрямь в разгаре. Прошлой ночью почти до утренних сумерек он работал над статьей для своей «сети». Ее, кстати, все так и называли – Сеть. К этому названию привык уже и сам Хухля. Статья задумывалась злободневная, к тому же изначальной ее темой являлись вопросы женской красоты, что в глазах модников и модниц неизбежно переводило ее в разряд повышенной популярности.

Несколько дней назад Хухля получил на руки совершенно «сногсшибательный» материал. Оказалось, что женщины, поменявшие внешность с помощью нифриловых настоев, становились склонными к непреднамеренному переходу в состояние оборотня. Толчком для перехода служило как правило кратковременное сильное чувство, как то внезапная вспышка злости, негодования, зависти и тому подобное.

Мало того, внешность у обороченной женщины тоже претерпевала изменения. Один из опрошенных мужчин рассказал, как разом поседел, когда на его глазах кроткая красавица жена в порыве ревности в прямом смысле «озверела». Милое личико обрело явственные черты ее звериного первопредка. К счастью, с возвратом в человеческое состояние возвращалась и человеческая внешность, вот только тот мужчина заявил, что теперь со своей женой не то что в одной постели, даже в одной комнате боится оставаться.

С этим материалом Хухля предвкушал получить сенсацию, но тут на него вышли явно что-то пронюхавшие представители объединенной косметической компании. Еще бы, компания удерживает львиную долю рынка по продаже нифриловых настоев для изменения внешности. И публикация подобной статьи могла отпугнуть изрядное количество потенциальных покупателей, которыми, к хухлиному изумлению, оказались вовсе не женщины, стремящиеся обрести идеальную внешность, а их платежеспособные мужья.

«Косметичники» мягко, но убедительно попросили не «раскачивать лодку, в которой мы все плывем», недвусмысленно намекнув на внушительный рекламный бюджет, выделенный ими на продвижение своих товаров в Хухлиной Сети. Отказать «партнерам» Хухля не смог, и статью пришлось сильно править. В итоге, из новостного материала, изобилующего фактами и показаниями свидетелей она превратилась в шутливый фельетон, повествующий о неуравновешенной ревнивой особе и ее чрезмерно впечатлительном супруге.

Хухля загрустил и даже подумывал вовсе отказаться от публикации, но тут ему в руки попал очередной материал, теперь уже про мужчин. Тех, что использовали настои на нифриле для повышения выносливости, работоспособности и физической силы. Побочные действия нифриловых настоев в их случае оказались несколько иными, но не менее поразительными. Особенно Хухлю потряс рассказ об одном молодом рабочем порта, весьма положительном и трудолюбивом молодом человеке.

Тот принимал настои, позволявшие ему отрабатывать дополнительную смену. И надо сказать, настои творили чудеса. Недавно женившийся мужчина, дабы обеспечить достатком молодую супругу, отрабатывал грузчиком по шестнадцать часов в день, не гнушаясь самой тяжелой работой. Однако в какой-то миг он замкнулся, перестал разговаривать с другими грузчиками, а по окончании дополнительной смены не пошел домой. Наутро его застали бесцельно слоняющимся у грузовых складов.

Товарищи по работе привели его жену, чтобы та увела супруга домой, но молодой человек ее даже не узнал. Тогда к складам вызвали дежурного портового целителя, который сделал осмотр и сообщил, что у данного работника зрачки не отвечают на свет, а также отсутствует пульс, сердцебиение и дыхание. Одним словом, по всем признакам он мертв.

Начав догадываться о причине такого странного состояния, у молодого человека отобрали его настои, но это только усугубило положение. Он впал в неистовство, стал злобно бросаться на окружающих, и его пришлось связать. А через несколько часов несчастный грузчик, лишенный дарившего ему силу нифрилового настоя, умер уже окончательно.

Получив в руки очередной сенсационный материал, Хухля воспрял, но тут на него вышли уже представители объединенной зерновой компании, основные производители данного вида настоев и, по совместительству, крупные рекламодатели в его Сети, которым он тоже отказать не смог. И вот всю прошлую ночь он бился над статьей, раздираемый двумя противоречивыми устремлениями: не подставить под репутационный удар своих крупнейших рекламодателей с одной стороны, и при этом пустить в публикацию основанную на полученных материалах, добротную, вызывающую читательский интерес статью – с другой.

Надо ли говорить, что такая работа съела все его душевные силы, заставив проспать до полудня. Однако крепкий продолжительный сон Хухлю восстановил, а плотный завтрак должен был окончательно вернуть жизнерадостный настрой. Посему, когда в двери показался Томас с подносом, Хухля, правда в одном тапке, уже в нетерпении прохаживался по каюте и, надо сказать, удачно оказался на пути вошедшего. Пол под ногами внезапно накренился, и, если бы Хухля не перехватил поднос, его завтрак имел большую вероятность полететь на пол вместе со старым слугой.

- Это еще что такое? – недовольно спросил Хухля, ставя поднос на стол.

- Капитан Егер просил предупредить ваше высочество, - Томас сохранял равновесие только за счет Хухли, который придерживал его под локоть, однако вальяжного достоинства не утратил, - Что река делает здесь крутой поворот. Матросам приказано готовить яхту к маневру.

- К какому еще маневру? – Хухля почувствовал поднимающееся раздражение.

- Довольно продолжительный отрезок пути яхта пойдет на веслах, - Томас сложил губы в трубочку и насупил белесые бровки, показывая всем видом, что костьми ляжет, но требования безопасности соблюдет до конца. Цепляясь за Хухлю, он доковылял до иллюминатора и решительно задвинул занавески, - Капитан Егер просил передать вашему высочеству убедительную просьбу, на время маневра к окну не подходить.

- Ладно, Томас, ступай, - на языке этикета «убедительная просьба» означала обязательный к исполнению прямой приказ.

- Ваш тапок, ваше высочество.

- Что? А, вот он где был, - обрадовался Хухля, - Ну все, Томас, иди уже. Не беси меня.

***

С крутого берега, спрятавшись в кустах, за маневром яхты наблюдали двое.

- Высоко осажена, - сообщил один, - Без груза идет.

- Вижу, - подтвердил второй, - А лодка бога-атая. Может оно и лучше, что без груза. Смекаешь? Купчишка богатенький с нифрилом, а, смекаешь?

- Смекаю, смекаю. Ан вдруг, не купчишка? Ан вдруг, не с нифрилом? Про платежный строй волчьего князя слышал ведь? Весь промысел нам этот князь поломал, чтоб его леший заворотил.

- Тю. Ну а что ж теперя? Лодка-то не военная. А даже если и не купчишка. Шишка важная катит. Выкуп с него богатый будет, смекаешь?

- Ты еще сумей, получи тот выкуп, да чтоб голова на плечах осталась, - осторожный разбойник неодобрительно поглядел на своего рискового подельника, - Мало мы разве нифрилу награбили? А я тебе скажу – немало. А ты взял, спустил на баловство: рожу кукольную полюбошке своей справил, будто баб других нету.

- Да ты завидуй молча, - огрызнулся рисковый.

- Ой, чему завидовать? Коли баба весь тям растеряла, чуть что не по ней, сразу в зверя скидывается. А страшна-то при этом…

Подобный довод рискового нисколько не смутил.

- Что страшна, это точно, - заулыбался он, - Зенки зеленью пыхают, зрачок как у той кошки, ушки торчком, зубки вострые! Ой, как она в зверку оборачивает, у меня аж внутри все притомляется… ну так что, подымаем наших? Лодку берем?

- Чего там, - решился осторожный, - Тебя послушаешь, такое сладкозвучие, что сам своей жинке захочешь рожу-то подправить. Берем!

Если бы Хухля имел возможность услышать этот разговор, то несомненно захотел бы использовать его в качестве материала для своей статьи. Однако к худу или к добру, с теми разбойниками повстречаться ему не довелось. Как только один из них поднес к губам затейливый свисток и трижды резко дунул, изобразив особый птичий крик, будто из ниоткуда возник за его спиной незнакомый боец и с коротким замахом отсек ему голову мечом. Еще один такой же незнакомец отсек голову его напарнику. Две головы упали рядом, повернутые лицами друг к другу, будто собирались продолжить прерванный разговор.

- Я, Прохор, уже и сам притомился ждать, когда они наговорятся и в дудку свою свиснут, - сказал один из них.

- Эт точно, Ефим, - ответил второй, - Болтливый нынче разбойник пошел.

- Как думаешь, стоит к засаде бежать?

- Да ладно, - отмахнулся Прохор, - Вряд ли мы успеем, а наши и так остальную шайку перебьют.

С высокого места им хорошо было, как на берег, где он был пологим, выбегала разбойничья ватага, спеша к своим весельным лодкам, припрятанным в камышах, и как влетала в хорошо устроенную засаду. Сначала запели стрелы, а следом из-за деревьев повыскакивали дружинники князя Вереса. Ни один из разбойников не ушел. Прохор с Ефимом немного еще постояли на возвышении, провожая взглядами, идущую на веслах вверх по Бунаре грациозную яхту.

***

- Суши весла, - крикнул таможенник. Голос сильный, властный, явно привык к беспрекословному подчинению его приказам, - Табань помалу.

Ольха сама не заметила, как вцепилась ее рука в снасть мертвой хваткой, сощурились глаза, плотно сомкнулись губы. Она тревожно украдкой глянула на парней, однако те с неколебимой безмятежностью делали, как было приказано. Табанящие весла вспенили речную воду, ладья сбавила ход, поравнялась с весельной лодкой. Спокойная уверенность в себе бойцов Васиной десятки и на нее повлияла благотворно. Она начала успокаиваться.

- Пограничный досмотр, - тот же зычный голос опять заставил ее внутренне сжаться.

Короток, даже не подумав перестать вгрызаться в сочное яблоко, ободряюще подмигнул Ольхе, пробумкал каблуками по палубным доскам и небрежно перекинул в подошедшую лодку швартовый канат. Оттуда на их ладью тут же забрались трое, четвертый не полез, остался сидеть на веслах. Тот таможенник, что отдавал приказания, вышел вперед, оставив двух других за спиной:

- Кто владелец судна? – спросил он строго.

- Меня зовут Ольха, а владелец – папенька мой. Его нет на судне.

- Папенька, значит, - таможенник оглядел Ольху. Ей таки передалось спокойствие парней, она взяла себя в руки, и робость теперь изображала только для достоверности образа купеческой дочери, впервые покинувшей отчий дом, – Куда направляетесь? Цель поездки?

- По купеческой надобности, в провинцию Бирга, западный берег, - Ольха набрала в легкие побольше воздуха, мысленно помянула недобро изобретательного Ивана Егоровича и досказала заготовленную байку, - Там у нас друг семьи, он тоже купец, а я направляюсь на смотрины, потому как у дяди Яруги имеется взрослый сын.

- Сын, значит, - путанный рассказ Ольхи таможенник понял плохо, отчего смотрел на нее теперь слегка бессмысленным телячьим взглядом, - Та-ак. Ну, а что везете?

- Шкуры в основном, но также две бухты сученой веревки, пряжу, меду немного и…

- Что и? – таможенник встрепенулся как боевой конь.

Наступил щекотливый миг. Иван Егорович заранее объяснил Ольхе, что провозить деловую курень ханом запрещено. В связи с военным положением на нужды войска вся она либо отбиралась, либо выкупалась по смехотворной цене. В ладью с умыслом погрузили несколько коротких брусков, на изготовление приличного оружия негодных.

Задумка старого писаря состояла в том, чтобы дать проверяльщикам зацепиться за малое нарушение, и тем отвести глаза от большого, ведь если кто-то увидит на ее запястье коронованного волка, ее тут же схватят. Главной задачей Ольхи здесь было удержать внимание таможенников на второстепенном предмете, но при этом не переигрывая.

- Еще курени немного, - сказала она упавшим голосом, - Но то не на продажу. В подарок будущему жениху…

- Жениху, значит, - таможенник обрадовался, потер удовлетворенно руки и возвестил чеканным голосом, будто на площади указ оглашал, - Приказом светлейшего хана провоз курени строжайше запрещен. Показывайте!

Ольха кинулась «показывать», повела таможенника в трюм, при этом приговаривая испуганно:

- А что же делать? А как же быть мне теперь?

- Ничего не поделать, барышня, ничего не поделать, - таможенник вышагивал за Ольхой величественно как задравший хвост котяра по подоконнику, - Придется конфисковать. С соответствующим оформлением документации об изъятии…

- Как с оформлением? Зачем документация? – Ольха заговорила заискивающе, - Что ж чернила переводить из-за такой малости?

Она откинула дерюжку, которой был накрыт ящик с куреневыми брусками.

- М-да, - таможенник кисло оглядел бруски, он явно рассчитывал на большее, и, не скрывая досады, добавил, - Что же вы девушка каких-то огрызков набрали будущему жениху? Вы бы его этим только расстроили. Ничего путного, кроме кухонных ножей из этого не получится.

- Вы так думаете? – ахнула Ольха в притворном расстройстве.

- Уверен, - таможенник смягчился, - Ладно уж. Заберу без оформления. Вам все равно придется сходить на берег, отметитесь на пограничном посту. А заодно посетите базар, обязательно там для женишка что-нибудь путное присмотрите.

Таможенник высунулся из трюма и позвал одного из своих сопровождающих. Молодой боец резво спустился в трюм и, будто так и надо, сцапал ящик с куренью. Он уже было двинул на выход, но вдруг обернулся:

- Я вот чего не понял, - он подозрительно прищурил один глаз, - Едете вы барышня к женишку. А сами в потрепанной походной одежде. Для смотрин нарядец-то не особо подходящий…

«Зараза, - промелькнула у нее мысль, - и откуда берут таких молодых-ретивых…» В трюме повисла густая тишина. Иван Егорович строго наказал, вещи, которые собрали для Ольхи, оставить рядом со входом на видном месте, но она запихала ненавистный сундук «с приданым» в самую глубину. И теперь своим дурным упрямством она поставила и себя и парней на грань провала.

- Сундук там, за веревочными бухтами.

Вся ее так тщательно продуманная легенда летела коту под хвост. Она и сама понимала, насколько подозрительно это выглядит в глазах таможни: молодая девушка запрятала наряды в такой дальний угол, что к ним не пробраться. Ретивый да старательный молодой боец, уже карабкался по тюкам вглубь трюма, подсвечивая себе монетой. Все то время, пока он лазил и осматривал сундук, старший таможенник смотрел на нее подозрительным внимательным взглядом.

- Ну что там? – крикнул он молодому, - Есть наряды?

- Так точно, есть. Цельный сундук тряпья, - послышался ответ.

- Ай-я-яй. Барышня, барышня, - неодобрительно покачал головой таможенник, - Отец вам товар доверил, рассчитывал, что его вы будете беречь пуще глаза. А вы только за наряды свои трясетесь, спрятали от глаз подальше как самую большую ценность. А кому еще они нужны кроме вас? Ай-я-яй.

Бравая таможня покидала трюм и уносила ящик с куренью, прожигая ее укоризненными взглядами. У Ольхи не осталось сил даже в мыслях им попенять, что это вообще-то неприлично, выставить девушку виноватой, чтобы прикрыть собственный грешок. Ведь не просто так они не стали заполнять бумаги на конфискованную курень. К тому же она была с ними полностью согласна. Дурацкими нарядами она чуть не завалила все дело.

Пока бойцы таможенной службы грузили в свою лодку ящик с куренью, таможенник выписал Ольхе пропуск на восьмой причал, любезно показав, где он, и рассказал как от него добраться до поста пограничников, которые должны будут выписать другой пропуск - уже на проход вниз по реке. Напоследок он строго оглядел парней.

Парни, надо сказать, отыгрывали свои личины безупречно. Как и положено молодым не слишком старательным работникам, они воспользовались заминкой с досмотром, побросали весла и развалились отдыхать на палубе. Короток угостил Вершка яблоком, Бобры лузгали семечки, представителям таможни они уделяли внимания не больше, чем снующим вокруг крикливым чайкам. Братья Цапли и вовсе уселись на корме спиной ко всем, свесили ноги вниз и разглядывали дворцовые шпили ханского города.

Таможенник неодобрительно хмыкнул и пробурчал что-то про работников, садящихся на хозяйскую шею, коли не держать их в черном теле, после чего, наконец, убрался. А Ольха мысленно согласилась с доводами князя, решившего не давать ей в сопровождение матерых. Те бы точно вызвали сейчас подозрение.

- Все в порядке? – Короток подошел к ней, когда лодка с таможенниками отдалилась.

- Вроде пронесло. Но на берег сходить все равно придется.

- На кой?

- Еще пограничники бумагу должны написать, ну и на базар сходить… Как никак я – купеческая дочь. Положение обязывает.

- Сходим, коли надо.

На берегу пограничник выдал пропуск безо всяких осложнений, на Ольху он едва взглянул. Можно было отплывать прямо сейчас, но она решила не искушать судьбу, вдруг тот таможенник, снующий на лодке между проходящими грузовыми ладьями взглядом зацепится, да покажется ему подозрительным, что не кинулась она «женишку» подарок покупать? Хватит с нее странностей. Она взяла с собой Бобров для переноски тяжести, на случай, если впрямь чего-нибудь купит. Короток увязался на том странном основании, что «мы зэ за тебя перед сотником Кусем головой отвесяем».

Ольха думала, что Вершок запросится вслед за другом, но он остался. По пути на базар Мышонок и впрямь не шутейно строил из себя бдительного охранника, чем, надо сказать, утомил. Если Ольха останавливалась у встреченной на пути лавки, только лишь мельком глянуть на товар, он громко окликал Бобров, заставлял остановиться и ждать. Короток очень боялся, что в этом шумном многолюдном городе кто-нибудь из них потеряется. И так сильно старался держать всех на виду, что в итоге потерялся сам.

Все случилось до очевидного просто. Сначала Ольха остановилась у прилавка с цветастыми тканями и попросила продавца показать ей какой-то отрез. Бобры разглядывать «тряпье» не пожелали, и перешли на другую сторону улицы, где сразу полтора-два десятка продавцов прямо на земле разложились с орудиями и утварью.

«Ну конечно, - мысленно позлился на них Мышонок, - до зарезу вам понабилось поглазеть на плотницкие топоры». Короток был вынужден занять позицию на равном отдалении от Ольхи и Бобров, и надо ли говорить, что эта позиция оказалась прямо посреди оживленной улицы.

В этом городе было совершенно непонятно где вообще начинается этот пресловутый базар. По словам тех местных, у которых спрашивали дорогу, до базара еще нужно было идти пару кварталов. На деле же, торговцы плотно занимали обе уличные обочины: с палатками, полками, лавками или просто, раскладывали товар где придется, порой подвешивали на ветвях, рассаженных вдоль дорог и улиц плодовых деревьев. По самим улицам в обе стороны неспешно двигалась бесконечная толпа галдящих, глазеющих зевак.

Сначала из поля зрения Коротка пропала Ольха. Он кинулся было к тканевой лавке, но там ее уже и след простыл. Тогда он, беззвучно ругаясь, пробрался сквозь толпу к ремесленному ряду. Бобры тоже исчезли. Мышонок решил побыстрее пройти немного вперед, даже если не заметит своих спутников и обгонит, то потом остановится и дождется. Рассчитав так, он даже свернул в менее многолюдный боковой проулок, подумав, что он сквозной. Однако проулок тут же начал петлять, уводя его в сторону. Ему бы стоило вернуться, но он боялся отстать, убедил себя, что проулок все равно выведет его обратно на проходную улицу.

Продираясь меж узкими задворками каких-то грязных складов, где людей не было вообще, Короток перешел на бег, и не заметил, как задел плечом человека, справляющего в тупичке малую нужду. Он пробормотал скороговоркой извинение, не собираясь останавливаться, но человек схватил его за рукав. Пришлось оборачиваться.

Человек довольно молодой, ненамного старше Коротка, но вальяжный, взгляд нагловатый оценивающий, лицо лощеное, оплывшее, на шее сальные складочки. Одет по меркам Мышонка богато, за поясом меч, но точно – не боец. Тело хоть и крупное, однако кисть заплыла жиром, такая рука ничего тяжелее кружки держать не привыкла. И, несмотря на внешний вид, от него исходило ощущение липкости и нечистоплотности. Назвать его торговцем язык не поворачивается, скорее безнравственный торгаш.

- Я зэ извинился, сто ессе надо?

Торгаш отпустил руку Мышонка, но отвечать не спешил. На то он и торгаш, прежде, чем раскрывать рот, сначала должен оценить, с кем дело имеет. Перед сильным будет пресмыкаться, слабого сам заставит перед собой шляпой пол мести. Осмотрел тщедушного Коротка с ног до головы, отметил его малый рост, тонкую кость, трепаную одежду и пришел к однозначному выводу, перед ним именно слабак, которого он более чем существенно превосходит и физической силой, и общественным положением.

- Ты что смерд, страх потерял? – в голосе еще нет прямой угрозы, торгаш – не воин, рисковать не станет, но чувствуется превосходство и презрение, - Ты меня толкнул, я облился из-за тебя.

- Да ладно, - Короток примирительно показал раскрытые ладони, - Попало тебе на станы пара капель, сто зэ ты меня убьес за это сто ли?

Ну не был Короток силен в знании порченых пороком человеческих душ. Плюнул бы торгашу в рожу, тот бы утерся и заткнулся. Но он заговорил по-людски и лишь утвердил трусливое ничтожество во мнении, будто бы признает себя слабым и можно делать с ним что угодно.

Торгаш решился и вытянул из ножен меч. Меч особый, об этом мало кто знал, но рукоять набрана нифриловыми монетами, на которых писаны образы мастерских ударов, если не врал поставщик, связки ударов от самого волчьего князя. Торгаш заплатил за этот меч несусветные деньги и жаждал применить его в деле. Жаль, противник уж больно жидковат, слишком мелкий, слишком слабый, за победу над таким и хвастать нечем, но надо же с чего-то начинать… А вообще говоря, именно с такого начинать и надо. Все ж таки первое убийство, мало ли что не так пойдет, для первого раза - противник самый подходящий.

- Еще смеешь мне перечить, - зрачки у торгаша расширены, ноздри раздуваются от возбуждения и предвкушения предстоящего убийства, - Поплатишься жизнью…

Глядя как стоит этот «чудо-воин», ибо так можно стоять за прилавком, но никак не в бою; как держит оружие, ибо так можно держать в лучшем случае поварешку, Короток готов был рассмеяться, а потому чуть не пропустил потрясающий выпад с мечом. Что там выпад, целую связку мастерских ударов. Мышонок ушел почти чудом, благодаря наработанным навыкам, малому росту, природной верткости и отсутствию брезгливости. Ему пришлось упасть и прокатиться прямо по загаженной земле, пятачок на углу склада давно превратился в отхожее место.

Вскочив на ноги, Короток полез за пазуху, спешно высвобождая от подмышечной петли свой валятор, но достать его не успел, пришлось снова уходить от очередной связки ударов. Отскочив на несколько шагов от грузного и в шаге не слишком быстрого противника, он отыграл себе пару мгновений на оценку сложившейся обстановки. Сотник Куч учил его, если боец не способен думать прямо в бою, он быстро становится мертвым бойцом.

В первые секунды схватки Мышонок был ошарашен, и о науке сотника даже не вспомнил. Однако во время второй атаки уже прекрасно видел, как рваные, неуклюжие и для бойца совершенно лишние жесты торгаша по какому-то волшебству вдруг сменяются скупыми отточенными движениями мастера клинкового боя. Но лишь для того, чтобы нанести повторяющуюся связку ударов, а затем опять возвращается к торгашу неповоротливость и нелепая несообразность.

Первое, что понял Короток – здесь что-то не так, здесь есть какой-то подвох. Затем он уловил нифриловое свечение, исходящее из рукояти меча, и начал догадываться, откуда на самом деле берется у торгаша это заемное мастерство. Наконец, припоминая, он пробежал внутренним взором по атакам своего противника и ухватил ускользнувшую поначалу их странность. Обе атаки в каждом ударе совершены по жесткому образцу. Они полностью друг друга повторяли, когда сам Короток, уходя от ударов, своих движений совершенно точно не повторял.

От следующей связки ударов он ушел с легкостью. Видел, как злился торгаш, не в силах прервать последовательность движений. Вложенный в нифрил образец заставил его исполнить все удары, от первого до последнего. Как механическая кукла торгаш махал мечом, глядя при этом, как с ухмылочкой заходит Мышонок ему за спину. Дальше последовала подсечка, падение и болезненно отбитый бок. Вместо того, чтобы как можно скорее подниматься на ноги, торгаш принялся грозить и сквернословить.

- Совсем ты дурасек, - негромко сообщил Короток, перебивая лежачему противнику колено извлеченным, наконец-то, из-под куртки валятором.

Торгаш почему-то ругаться не перестал, только вместо угроз изрыгал слова искреннего возмущения. Он пробовал было отбиваться мечом, но мастер, вложивший в его меч образы ударов, не предусмотрел возможности «лежачего боя», а потому это судорожное мельтешение больше напоминало попытку отмахнуться от назойливого насекомого. Но Короток не был насекомым, он был бойцом, следующим ударом валятора он раздробил торгашу ключицу оружной руки.

В последний миг он чуток отвел свой заключительный удар от виска. Не потому что пожалел. Не захотел брать на себя жизнь ничтожества. Разломал ему нижнюю челюсть, выбив несколько зубов. Достаточно и этого. Торгаш вырубился, по всей видимости надолго. Короток споро и с удовольствием его обыскал.

- О-о. Десяток монет, неплохо так я путь срезал, - приговаривал он, обтирая свою куртку, надушенным платком торгаша.

Уже собираясь уходить, он хлопнул себя ладонью по лбу. Подошел к валяющемуся на земле мечу, и разбил валятором рукоять, которая обогатила его еще на семь монеток. Такого знатного мародерства Мышонку до сих пор не выпадало. Он радостно припустил догонять своих. Оказалось, они его поджидали совсем недалеко, успели пожалеть, что потеряли его из вида, боялись, что Мышонок теперь насупится пуще прежнего, но он был радостен, с удовольствием присматривался к товарам, и даже, к всеобщему удивлению, горячо поддержал предложение Ольхи отправиться с базара другим путем:

- А сто? Такой красивый город. Просвырнемся, полюбуемся. Сего там опять идти, если там узэ ходили? – Короток покосился в сторону, где остался лежать ограбленный им торгаш, - Не, луцсе поиссем другой путь. Оно так всяко интереснее.

Глава 7. Остров мертвецов.

Неспешное течение реки само несло плот к морю. Парням оставалось бездействовать в относительной сухости под навесом из пальмовых листьев. Впрочем, иногда неспособному молчать Акиму удавалось втянуть друзей в разговор. Вот и на этот раз он приставал к Васе, выспрашивая подробности его странного сна, и умудрился расшевелить в нем интерес.

- Ты знаешь, Вась, - говорил он вдохновенно, - Я уже упоминал, что ни один из известных мне людей, помнящих предыдущее воплощение на Старшей Сестре, не имеет памяти о том, как он там умер.

- Да было дело, - подтвердил Вася, - Я сам тебя об этом спрашивал.

- Ага. Но я умолчал об одной вещи, которая может иметь к этому отношение.

- Что еще за вещь?

- Зависит от того, как ты ответишь на один вопрос, - таинственно поведал Аким.

- Какой еще вопрос?

- А скажи-ка, Вась, - Аким заговорил так вкрадчиво, что Вася подобрался даже, - Ты помнишь год своей смерти на Старшей Сестре? Но только год пока назови.

Вася назвал год.

- А месяц?

- Декабрь, - с уверенностью ответил Вася.

- Погоди, - Аким поднял ладони, показывая, чтоб не вздумал продолжить, - Дату пока не называй.

Аким разровнял в потухшем глиняном очаге серый пепел, и прикрыв его курткой что-то начертил пальцем.

- Вот теперь называй число.

- Семнадцатое декабря.

С видом балаганного ловкача Аким убрал куртку. Вася с Макаром в едином порыве подались к очагу. В пепле было выведено число семнадцать.

- И что это значит? – распрямляясь, озадаченно спросил Вася.

- А то и значит. Семнадцатое декабря означенного года. Последний день, который все мы помним.

- Ну. А что было в тот день?

- Да в том-то и дело. Самый обычный день. Вот могу, к примеру, за себя сказать. Отработал смену. Выгулял животинку…

- Кого?

- Ну с собакой погулял. Проводил до дома одну знакомую собачницу. Вернулся к себе, поужинал. Новости посмотрел и спать лег.

- А потом?

- А все. В том все и дело. Не было никакого «потом». Восемнадцатого числа никто не помнит.

- Странно.

- Еще бы не странно, - хмыкнул Аким, - Для всех «помнящих» это самая большая загадка.

- А предположения имеются?

- Имеются, как без них. Целая телега предположений, достоверных сведений – ноль.

- Ну дела-а, - протянул Макар и поднялся, чтоб размяться, - О, парни, а дождь кончился.

Вася и Аким тоже выглянули из-под навеса.

- Ох. Морока нифрильная, - радостно запричитал Аким, - Так не только дождь, братцы, не только дождь. Считай и река тоже кончилась.

Их плот выносило в широкое устье, переходящее в бескрайнюю бирюзовую гладь.

- Что делать будем? – деловито спросил Макар, прохаживаясь по плоту. Он сильно засиделся в бездействии, ему почти невтерпеж хотелось себя занять чем-то помимо разговоров.

- Аким, сможешь на той копейке сделать приказ приближающей линзы? – принимать решение Вася не спешил.

Аким достал, взятую с Кабарры копейку, и пошептал приказ. Монета оказалась слишком мала. Получившаяся линза не столько приближала, сколько искажала изображение.

- Да ну ее, эту копейку, - весело крикнул Макар, - Я и так остров вижу. Не так уж он и далеко.

Вася и Аким поднялись на ноги и вгляделись, куда указывал Макар.

- Точно. Берег там, - подтвердил Аким, - Доберемся, без вопросов. Надо только наш косой парус поставить. А ежели что, веслами подгребем. Прав Макарка. Не так уж тут и далеко.

Друзья с воодушевлением принялись за работу. Ближе к носу плота установили мачту, на которую пошла одна из жердей, некогда поддерживавших их навес на берегу реки. Копье приспособили под горизонтальную планку, Аким, раздуваясь от важности называл его гиком, к нему прикрепили нижнюю часть треугольного паруса. Сам парус Аким пошил из вещей, снятых с надсмотрщиков. Выглядел он довольно забавно, тем не менее с задачей своей худо-бедно справлялся. Парус раздуло ветром, плот ощутимо прибавил ходу.

Для придания плоту лучшей мореходности навес из пальмовых листьев пришлось разобрать, тем более, что дождь кончился и небо прояснилось. Аким сидел у руля с видом бывалого «морского волка». Вася с Макаром, не в силах сидеть без дела, взялись за весла. Далекий берег, не так чтоб на глазах, но постепенно приближался.

- До вечера доберемся, - приговаривал Аким, прикладывая ладошку козырьком ко лбу и всматриваясь вдаль.

И действительно, солнце еще только клонилось к горизонту, когда они смогли отчетливо рассмотреть окруженный пальмами пляж желанного берега.

- Акима, правь левее, - попросил Макар с легкой тревогой, не то нас мимо острова пронесет.

- Так я, братцы, и так уж руль до упора вывернул. Левее не получается у меня.

Их лоскутный, пошитый кое-как парус, уже просвечивал множеством прорех, каждый порыв ветра расширял их еще больше. Вася с Макаром заработали веслами в полную силу. Помогало это плохо. Их явно уносило в сторону от острова каким-то течением.

- Придется вплавь добираться, - Макар тяжело дышал, отчаянно работая веслом, - Мы отдаляемся от острова.

Парни согласились. И сам плот, и все что добыли таким тяжким трудом приходилось бросать. Аким только прихватил увязанную в пучок охапку тростника, чтобы держаться за нее как за поплавок, и они спрыгнули в воду. Этот рывок до острова дался им очень тяжело. Пришлось избавиться даже от намокшей в воде и оттого сильно отяжелевшей обуви и кожаной одежды.

В итоге они выбрались на берег не на той стороне острова, которую видели с реки, а с противоположной, сделав из-за течения вокруг острова основательный крюк. Когда их ноги коснулись суши, на небе сияли звезды, а парни были вымотаны до предела. Повалились на теплый песок и уснули как убитые, впервые за несколько недель не выставив дозора.

Однако обошлось. Проснулись уже при ярком свете дня, силы полностью восстановились, только пить хотелось почти нестерпимо, а морскую воду не попьешь. Вася неодобрительно оглядел своих друзей. Босые, в одном исподнем, как в таком виде отправляться в глубь острова?

- Надо воду найти, - горло будто спеклось, язык еле ворочался, - Но сначала, хоть какое-то подобие оружия: камни, палки, что угодно.

Они прошлись немного вдоль берега. Нагретый солнцем песок ощутимо припекал подошвы, но отправляться в неизведанное с пустыми руками они отвыкли давно. Подобрали несколько камней. Макар нашел выброшенную морем на берег увесистую деревяху, что смогла бы сойти за дубинку.

- Куда теперь? - спросил Макар, взвешивая деревяшку в руке.

- Давай пока дальше вдоль берега, - решил Вася, - Любой ручей должен впадать в море, а значит мимо не пройдем.

Он оказался прав. Через час нашелся ручей с чистой пресной водой. Ребята напились, умылись, сразу повеселели.

- Вода есть, - бодрился Аким, - Осталось найти еду и крышу над головой.

- Пойдем вверх по ручью, - Вася кивнул согласно, - Надо осмотреться, что за остров такой.

Остров оказался намного больше, чем показался вначале. Больше трех часов ушло на то, чтоб забраться на его верхнюю точку. А когда забрались, остров преподнес еще один сюрприз, необитаемой оказалась только его южная часть, та, на которую они высадились прошлой ночью. Со стороны же материка остров оказался плотно застроен. И застроен, надо сказать, довольно странно. Никаких привычных огородов, ни стаек для скотины, ни птичников. Только жмущиеся друг к другу по большей части совсем небольшие домики с почти игрушечными оградками.

Людей тоже не видно. Хотя все указывало на то, что они здесь есть. Об этом говорило и наличие судов: идущих к острову, удаляющихся от него, стоящих на причале у пристани. И при всем этом, полное ощущение кладбищенского покоя. Посовещавшись, друзья решили наведаться в поселение. Им нужно было добыть хоть какой-то еды. За все время пути по острову им попадалась только мелкая птица, да и та явно пуганая человеком.

Крадучись они подобрались к поселению. Земля здесь похоже пользовалась хорошим спросом. За крайним домом уже были размежеваны и спланированы несколько новых участков, даже краеугольные камни под дома заложены. Дальше таиться было бессмысленно. Друзья открыто подошли к калитке у низкой оградки, которая легко отпиралась снаружи. По всему видно, хозяева опасностью извне совершенно не озадачивались.

- Я гляжу на этот заборчик, - хмыкнул Макар, - И вижу, что ни дикого зверя, ни вора, ни татя эти островитяне не опасаются.

- И впрямь благостное место, - согласился Аким, - Я только не понял пока, что они здесь жрут.

Решительно откинув калитку, он направился к малюсенькому, но очень добротному каменному дому:

- Эй, хозяева! Есть кто дома? – громко воззвал он, - Мы тута кораблекрушение потерпели. Нам бы водицы испить…

Ответа не дождались, тогда Аким уверенно потянул входную дверь, которая тоже оказалась не заперта. Вася с Макаром вошли следом. Огляделись. Во всем домике одна единственная комнатка. Но чисто, прибрано, утварь и мебель изготовлены мастером, что однозначно указывает: люди здесь живут зажиточные. Оттого еще больше смущала стесненность проживания. С таким достатком домишко можно было построить и попросторнее.

В самой середине помещения за столом сидел человек. В возрасте мужчина. Волос седой, но осанка прямая, как бывает у людей родовитых, да и одежда с тонкой вышивкой сама за себя говорит. На столе перед ним чашка с напитком. В резной вазочке печенюшки. В блюде – фрукты. На дощечке резаный каравай хлеба. А еще сыра кусок, в глиняной плошке томится коровье масло, копченого окорока хороший шмат, да все переложено зеленью, отдельно поднос с вареными овощами, да куриные яички вареные, да подкопченная рыбешка, два кувшина, из одного тянет квасом, а из другого травяным чаем. В желудках у друзей заурчало, а рты мгновенно наполнились слюной.

- Хозявин, извиняйте, что без спросу, - Аким развел руки в стороны, обозначая доброту намерений, - У нас корабль потонул. На силу живыми выбрались. Нам бы чего покушать, со вчерашнего не ели…

Однако хозяин даже бровью не повел. Как сидел, так и сидит, уткнувшись взглядом в свою чашку с напитком.

- Вы уж не серчайте, - продолжал разливаться Аким, - Нам много не надо. Хоть бы хлебушка, и на то удовлетворимся. А мы, ежели что, готовы отработать, мы к работе способные…

- Акима, - Макар перебил излияния друга, - Мужчина этот похоже тебя не слышит.

- Да?

- Мертвый он, похоже, - пояснил Макар.

Он подошел ближе и всмотрелся в зрачок сидящего за столом человека.

- Сам не дышит. Глаз опустелый. Точно мертвый, - заключил убежденно, - Что делать будем?

Вопрос Макара скорее был к Васе обращен, но ответил Аким:

- Пожрем для начала, а там уж и решим.

Он начал хватать со стола и жадно есть. Вася с Макаром тоже скромничать не стали. Еда оказалась свежей, вкусной, а парни так оголодали, что даже мертвец их не смущал. Аким так и вовсе растерял остатки вежливости, хрупнул вареным куриным яичком мертвецу прямо по лбу, разбитую скорлупу принялся деловито счищать.

- Акима, имей совесть, - буркнул Вася с набитым ртом.

- Да я так, исключительно для опыта, - Аким отправил в рот очищенное яйцо целиком, - Уж больно странный какой-то мертвец. Я подумал, вдруг притворяется…

- Не. Не притворяется, - возразил Макар, - Но мертвец действительно странный.

Подкрепившись, они принялись за более основательный осмотр.

- Умер-то он не только что. Тело остывшее.

- Однако и заморозки на нем нет. Не холоднее других предметов.

- Но как-то уж больно хорошо выглядит. На мертвого совсем не похож.

- Тут ножичек на столе лежит. Может попробуем венку ему подрезать?

- Ни в коем случае. Мы и так наследили знатно. Хотя ножичек, пожалуй, приберем. Мертвому он ни к чему уже.

- А все ж таки нифрилом от него так и разит, - Аким обшарил мертвеца, но не нашел ни одной монетки, - Странно это.

- Слушайте парни, - Макар принюхался к чашке, которую мертвец придерживал рукой, - В одном кувшине квас, в другом – чай, а в чашке у него похоже простая вода.

- И впрямь вода, - согласился Аким, - Только не простая. Гляди как от нее нифрильной зеленью тянет. Вода похоже заговоренная.

- Это настой на нифриле. Я про такое слышал, - кивнул Вася и тут же хлопнул Акима по руке, - Не вздумай ее пробовать.

- Да я так. Только язык макнуть хотел.

- Ох, Акима. У тебя ни брезгливости, ни здравого смысла. Собрался пить после покойника?

- Вась, ты это серьезно сейчас? – однако тянуться к чашке Аким перестал, - Думаешь покойничек это пьет?

- Понятия не имею. Давайте-ка парни в соседний дом заглянем. Может там нам объяснят, что тут творится.

Однако в соседнем доме им ничего не объяснили. Картина там оказалась сходная. Разве только мертвец был не один, а сразу двое. По всему судя, супружеская чета. Пожилая женщина сидела в кресле качалке с вязанием, мужчина примостился на лавочке у окна, будто бы выглядывал во двор. В остальном все тоже самое. Посреди комнаты гостиный стол, на нем свежая еда и напитки, дом хорошо обставлен и тщательно прибран. Перед каждым покойничком чашка со все тем же нифриловым настоем.

Остаток дня друзья провели в исследовании странного острова и выяснили, что никакое это не поселение, а кладбище для богатых и родовитых. И не дома это были, а могильные склепы, только покойники были размещены в них с уютом, каким не каждый живой может похвастать. Имелась здесь и своя обслуга. Служки в коричневых балахонах ходили из одного склепа в другой: прибирали, мыли, выносили залежавшую еду и напитки, а следом заносили и расставляли на столах все свежее.

Даже удалось подсмотреть, как служка заливал покойнику в рот из чашки нифриловый настой, не забыв потом заново наполнить опорожненную посуду. Вася ткнул Акима в бок, дав понять, что мол прав оказался. Хоть и не самостоятельно, но из чашек своих мертвецы все-таки пили.

Были у покойников и посетители, это те что прибывали на остров на судах. И все было для них здесь хорошо продумано и обустроено. И удобные причалы, и чуть выше от берега мощеная площадь с фонтаном, таверна для слуг, где в ожидании хозяев можно пропустить освежающую кружечку, был и дорогой ресторан для дорогих гостей. Провожатые служки отводили скорбящих родственников к склепам почивших предков будто в гости, где те могли и посидеть за столом «по-домашнему», и выговориться, и даже закусить и выпить.

- Какой продуманный бизнес, - восхищался Аким, глядя на все это островное великолепие, - А главное, покойнички как живые сидят. Это что же, за счет тех настоев?

- Можешь даже не сомневаться, - подтверждал Вася, выглядывая осторожно из-за угла, дабы не быть замеченным, - Я смотрю, эти настои очень уж крепко в людской обиход вошли. Гляди вон, даже слуги, и те к нифрильной водичке прикладываются. А про хозяев и говорить нечего…

Ближе к ночи, когда последние посетители отчалили, пристань опустела, а служки в балахонах попрятались в своих кельях, друзья продолжили обследовать кладбище для богатых, уже не таясь. Особенно их порадовала целая аллея воинских захоронений. Но не нашедшие последний приют суровые дядьки со шрамами их радовали, а развешенное по стенам оружие и, найденные в сундуках, превосходного качества доспехи.

Парни вооружились так, как даже надеяться не могли. У всех появились мечи, у которых даже ножны были только на вид просты, а на деле являлись произведением искусства, полный защитный доспех, включая шлем и щит. Вася с Макаром не забыли взять по копью, а Аким умудрился добыть себе новый арбалет с хорошим боезапасом. В кармане у него теперь глухо позвякивала солидная стопка нифрила. И это, не говоря о том, что они раздобыли себе и очень приличную новую одежду, и обувь.

Одним словом, тот скончавшийся поселенец, с зашитой в ворот картой их не подвел. С лихвой оправдались самые смелые желания, взлелеянные в ту пору, когда сами они еще были поселенцами-смертниками и могли только мечтать добраться до этого «острова сокровищ».

Ночевать они вернулись в тот склеп, в который заходили самым первым. Все ж таки он располагался на дальней окраине кладбища, - наилучшая возможность для отступления в необитаемую часть острова. Прежде чем укладываться спать, Аким оплел веревочкой трехкопеечную монету и с видом заговорщика полюбопытствовал, кто первым подставит левое запястье.

- Пора узнать какие знаки нам судьба отпишет на послужную дорожку, - подмигнул он.

«Отвалила» им судьба не мало. Последний раз послужной список они обновляли еще до боя с «красными собаками», он проявился очередным знаком победы над конницей. Добавился захват крепости, дважды успешная защита крепости, по всему видно им засчитались оба боя с полком «змеиной петли». Попадание в плен на дорожку тоже записалось, достижение сомнительное, да только выбора им никто не предлагал. Вася кроме прочих получил еще и знак тяжелого ранения.

Убитый аллигатор на послужной дорожке никак не отразился, а вот бой с кугуаром нашел свое отражение в виде знака победы над особо опасным противником. Стычка с надсмотрщиками Кабарры одарила их отдельным знаком, означающим, что освобождение из плена они получили не побегом и не милостью победителя, а через сражение.

В итоге их дорожки поднялись выше локтя. Вася уже четко ощущал, что это не просто рисуночки на руке. Будто бы те особые состояния, достигнутые когда-то на пиковых напряжениях всех сил, получили отдельное место хранения, а послужная дорожка давала прямую возможность возврата в них. Так же как он с легкостью мог бы перейти, например, в оборотня, теперь он мог перейти и в предельно боеспособное состояние. Состояние, надо сказать, крайне силозатратное, а потому его не рачительно поддерживать постоянно, но вот уметь быстро переключиться в него для боя – жизненно важно.

Спать легли прямо на полу. Сидящий за столом мертвец успел примелькаться, и внимания на него обращали не больше, чем на прочую обстановку. Тем не менее Вася решил ночного дозора не отменять, по сложившемуся уже укладу бодрствовать остался первым.

Парни мирно сопели, Аким так даже пузыри изо рта пускал и спал с улыбкой полного довольства. Еще бы, заплечный мешок у запасливого Акима ломился от груза. И еды он набрал, и фляги с квасом, и бытовой мелочевки, включая пару ножей, малый плотницкий топорик, кружки, чашки, бечевки моток, несколько берестянок с приправами, даже костяные иголки с нитками. «Вот же хомячья душа, - подумал Вася, - но так оно и к лучшему. Натерпелись в Кабарровом поселении без самого необходимого. Может и пригодится».

Вася уселся, оперевшись спиной о стену склепа и привычно слился с окружающей тишиной. Вроде и не бодрствуешь вполне, но и не спишь, что-то на вроде полудремы. Чувства обострены предельно, а мыслей либо нет совсем, либо одна единственная дума течет неторопливо со скоростью древесной смолы. Тут главная задача – не утечь следом за этой думой. Тогда уснешь обязательно. А чтоб не погрузиться в думу и не уснуть, нужно время от времени переводить внимание с предмета на предмет.

Вася так и делал. Переводил взгляд с одного на другое. Особенно часто возвращал его к сидящему за столом покойнику. Что-то не так было с этим мертвецом, и чутье раз за разом притягивало к нему Васино внимание. Нет, сам покойник был совершенно неподвижен, как неподвижна деревяшка, как неподвижно все неживое. А вот разлитое вокруг мертвеца нифрильное марево находилась в постоянном движении.

Вася припомнил, как видел в бою намерение бойцов под ускорением, если точнее, возникающий прямо перед человеком будто бы рисованный образ действия за мгновение перед его воплощением. Вот и с покойничком творилось что-то подобное, будто раз за разом тот нацеливался поднести свою чашку с настоем ко рту, но осуществить своего намерения никак не мог. Когда пришло время будить Макара на дозор, перед тем как завалиться спать Вася буркнул:

- Все-таки странный этот мертвец. Приглядывай за ним.

Глава 8. Восстание «поднятых».

Проснувшись утром, Вася первым делом невольно глянул на мертвеца. Тот так же неподвижно сидел за столом, придерживая рукой свою чашку. От Макара, открывшего глаза одновременно с Васей, брошенный опасливый взгляд не ускользнул.

- Что Вась, думал, сбежит наш покойничек? – ни намека на насмешку в словах Макара.

- А ты что-то видел? – переспросил Вася.

- Ну, - Макар помолчал, собираясь с мыслями, - Может показалось мне, но будто чашечкой по столу он постукивал.

- Не. Не показалось, - это уже Аким, который в дозоре последним бодрствовал, - Шевелился он. До рта, правда, пойло свое ни разу не донес, но что пытался, это было. Вон, даже на стол пролил.

Друзья обступили покойника, опасливо на него косясь, однако с приходом утра тот снова был совершенно неподвижен, а главное, совершенно и бесповоротно мертв. Если и проливал он на стол, то теперь уже все высохло, а чашка и вчера не до краев была полной. Проливал – не проливал, на глаз не определишь.

- Вот что, братцы, - сказал Вася, - Ну его. Не знаю, чем тут их поят, только нам пора выбираться с этого острова. К тому же по склепам мы пошарили знатно. А разграбление гробниц – это преступление.

На скорую руку они позавтракали, попили кваску прямо из фляжки и двинулись, не откладывая. Могли они на этом острове хоть на год остаться. У каждого покойника здесь столы ломились от яств и напитков, и ни служки в балахонах, ни родня усопших даже не заметили бы, что кто-то еще здесь столуется. Но кричало чутье, что нехорошее это место, и чем быстрее от него подальше окажешься, тем вернее останешься в живых.

- Что-то сегодня народу уж больно много, - шепнул Макар, когда они дошли до площади с фонтаном, - Прям битком.

- Так даже лучше, - шепнул Вася в ответ, - Под шумок и сбежать проще будет.

Одеты они теперь были прилично и по кладбищенским дорожкам шли, не таясь. За посетителей вряд ли, а вот за их вооруженных слуг, вполне могли сойти, главное, чтоб никто из ограбленной родни своих вещичек не признал. Но парни тоже не дураки. Ничего приметного из доспеха и одежды не брали, делали выбор в пользу удобного совершенства простоты. А безвычурный строгий вид боевого оружия и подавно предпочитали блестящей бестолковости показных фамильных побрякушек.

Пришлось разве арбалет упрятать в вещмешок, уж больно редкая да непростая вещь. Обтекая встречный поток прибывающих, они пробрались к причалу. Обошли стороной изящные, легкие, явно очень дорогие яхты и протолкались к большой, грязноватой посудине. Сблизившись на расстояние уверенного попадания в поле внимания неопрятного человека в капитанской шляпе и лиловым носом, что с гордым видом стоял, облокотившись о поручень, Аким закричал:

- Хэй, кэптэн! Места бизнес класса на ближайший рейс на материк для трех джентльменов.

- Чего? – не понял мореход.

- Я говорю, отстали от туристической группы, - снова принялся орать Аким, стараясь перекричать шум толпы, - Нам бы на материк поскорее…

Капитан понял, чего от него хотят, и, открещиваясь, замахал руками, будто пытался разогнать невидимый дым:

- Раньше полудня не выйдем, - чтоб быть услышанным, он тоже вынужден был орать, - Пока обряд не закончится, эта лохань останется сухопутной…

Голос капитана потонул в людском гомоне, и Аким, приставив ладонь к уху, закричал:

- Ась?

- … Крабы якорь не утащат… - пытался докричаться капитан, - …Сухо как на маяке… Обряд свой не смочат, я тоже на приколе…

- Да и так понятно, - проворчал Макар, - Он будет ждать, когда закончится какой-то обряд. Что делать будем?

В этот миг им пришлось посторониться, чтобы пропустить богато одетую женщину со свитой. Лицо омоложено и выправлено настоями, но выдавал ее колкий взгляд пожившей женщины, привыкшей с потаенной ненавистью смотреть на молодых красивых соперниц. Проходя мимо друзей, она одарила их надменным взглядом и показно скривилась. Вот уж у кого чутье, хорошая одежда и добрая бронь ее не обманула, «низкое» происхождение она определила в них безошибочно.

- Видали, какие фифы тут расхаживают, - негромко произнес Аким, провожая ее взглядом, - А яхта у нее – загляденье.

- Даже не думай, - Вася на намек не поддался, - Больше мы ничего чужого брать не будем.

- Ну тогда остается сходить на площадь, - с притворной обреченностью вздохнул Аким, - Хоть поглядим, что за обряд такой.

На островной площади народу собралась тьма, яблоко уронить некуда. Парни в первые ряды благоразумно не полезли, нашли местечко в сторонке, где и толпилась вся прибывшая на остров прислуга. Им и отсюда было хорошо видно, как на площадное возвышение, устроенное возле фонтана, вскарабкался очередной служка в коричневом балахоне. Очередной, да не простой. В руках – бубен, нифрилом обвешен как лентами новогодняя березка. Кто-то из служек рангом пониже поднес ему немалый жбан с нифриловым настоем.

Пока тот пил и готовился к обряду, Аким успел расспросить одного скромно одетого зрителя, который поведал, что день в году сегодня необычный и называется днем поминовения усопших. Отчего и народу на кладбище так много. По этому случаю орден «служителей смерти», а к нему и принадлежали все эти «балахонщики», пригласил на кладбище одного из своих магистров.

- Обещали явить чудо! – зритель благоговейно закатил глаза и, явно за кем-то повторяя, распевно произнес, - Поднимутся покойники из почивален вечных и живых потомков примут в объятия свои!

- Не нравится мне этот пафос, - неодобрительно отозвался Аким и посмотрел на Васю с укоризной, - Но деваться-то нам некуда… мы ж чужого не берем…

Приглашенный магистр тем временем осушил жбан, вернул в протянувшиеся руки пустую посуду и принялся бить колотушкой в свой кожаный бубен. Звук был едва слышен, почти на пределе восприятия человеческого уха, но завораживал сильно. От каждого ритмичного удара позвоночник обдавало волной холода.

- Неспокойно мне как-то, - пожаловался Аким, - Такими замогильными звуками и впрямь только покойников поднимать.

- Акима, угомонись, а?

- Да молчу я, молчу…

Однако Аким, как в воду глядел. Из склепов на божий свет начали выходить «они». Их бы даже можно было принять за живых, как бы не качались они так при ходьбе, словно люди, просидевшие неподвижно несколько лет к ряду. А, впрочем, так ведь оно в сущности и было. Кроме того, глаза их, не только зрачки, а и весь белок, светили ядовитой нифрильной зеленью.

Покойники на зов брели неторопливо, и было их так много, что скоро заполнили они собой все дорожки, стекаясь на площадь сотнями, а потом и тысячами. Толпа зрителей оторопело пятилась назад, освобождая им место, пока живые и мертвые не разделили площадь поровну. Мертвецы собрались за спиной магистра по одну сторону фонтана, живые – по другую. Мертвящую тишину не нарушали, а сгущали еще больше непрерывные удары почти беззвучного бубна. И первой эту тишину нарушила та самая богатая женщина, что одарила друзей на причале неприязненным взглядом:

- Дедушка Рич! Дедушка Рич! – она бросилась вперед и повисла на шее у того самого покойника, что пусть и помимо воли приютил их на ночь в своем склепе.

- Тесен мир, - хмыкнулАким, - Ну хоть знать будем, как нашего гостеприимца звали… зовут… звали… а, впрочем, леший с ним, все одно - морока нифрильная.

Вслед за женщиной «отмерли» и остальные посетители кладбища, высматривали в толпе мертвецов и подходили к своим «поднятым» родственникам не иначе для того, чтобы те «живых потомков приняли в объятия свои». Чего, впрочем, мертвецы делать не торопились, если и привлекало что-то их внимание, то только звуки бубна в руках магистра.

Один лишь упомянутый дедушка Рич нехорошо принюхивался к точеной шейке своей омолодившейся внучки. Оно и верно, на свое преображение настоев она не пожалела, нифриловым духом от нее прям шибало, а дедушка к тому времени уже не раз неосознанно пытался поднести ко рту свою чашку, вот только рука его была пуста. И видать сильна была в нем эта жажда, смог он пробиться через неспособность мертвого тела двигаться самостоятельно и вцепился-таки зубами в ее шею.

Из шеи брызнуло так, что на площади забил еще один фонтан, кровавый. Внучка тут же начала оседать на площадную брусчатку, а мертвый предок жадно глотал кровь, насыщенную нифрилом. Стоящему рядом мертвецу несколько капель крови попали на лицо. Он слизнул эту кровь со своих губ, постоял пару мгновений, пробуя на вкус, и осознав, что именно ею сможет, наконец, утолить нестерпимую жажду, кинулся на рядом стоящего живого человека.

И вот тут все остальные мертвецы будто с цепи сорвались, с неожиданной резвостью и силой стали кидаться на тех, кто собрался на площади. Многие из слуг бросились спасать своих хозяев, но даже пуская в ход оружие, мертвецов остановить не могли, время их жизни в этой неравной битве исчислялось несколькими секундами. Те, кто сохранил здравого смысла побольше, и при этом не кинулся бежать со всех ног, попытались сбиваться в построение, чтобы встретить лавину кровожадных мертвецов с оружием в руках.

Друзья тоже оказались в их числе. Копья легко пробили тела, но лишь замедлили поднятых покойников. Мечи показали себя лучше. Отрубленная рука или нога сильно снижала дееспособность «поднятого», а если удавалось снести ему голову, то такой падал и попыток шевелиться уже не предпринимал. Шальным напором мертвецы теснили жидкий строй обороняющихся к причалам, но и люди приноравливались быстро, самых резких «поднятых» успели порубить и упокоить.

Вася надеялся, что оставшимся в живых удастся отступить к ладьям стройно, но продолжал магистр невозмутимо долбить в свой бубен, и вот уже внучка дедушки Рича поднялась на ноги, а за нею следом с пугающим мертвенным зеленым светом в глазах поднимались те мертвые, что еще несколько минут назад были живимы.

«Поднятые» усилили натиск. И такая лютая жажда крови плескалась в их жутких глазах, что люди поддались страху, не удержали его в узде здравого смысла, простого понимания, что сила их в единстве. Оборонный строй распался. Каждый теперь спасал себя сам, и мертвецы стали одерживать верх над живыми.

- Валим! Валим! – удачным ударом Вася отсек тянущуюся к нему костлявую руку со скрюченными пальцами и потащил Акима за ворот, - Макар прикрывай.

Они свернули на окольную тропку, надеясь оторваться от преследования. Однако несколько «поднятых» все же побежали следом.

- Сюда, - крикнул Макар, обнаруживший узкий проход в сплошных зарослях колючего кустарника.

От колючих иголок их защищал доспех. Вася бежал первым, раздвигая щитом упругие ветки, Аким – следом, Макар замыкал. «Поднятые» были хоть и резкими, да не больно ловкими, они скоро отстали, застряв в этих зарослях.

- Куда теперь?

- К причалам будем пробиваться. Надо уплывать с этого острова.

Им повезло. Они продвигались в стороне от основной бойни и остались незамеченными. Пару раз пришлось пустить в ход мечи, но не против «поднятых», а пробивая путь через заросли. Добравшись до причала, они кинулись к тому большому судну, что приметили себе раньше, но капитан уже отталкивал его багром от пристани.

- Стой! – кричал на бегу Аким, - Нас возьмите!

- Некуда. Не влезет больше, - сквозь зубы процедил капитан и попытался ударить Акима багром.

Судно и впрямь было забито людьми. Теми, что сбежали с площади первыми. Еще несколько суден поменьше уже успели отплыть. Друзья огляделись. Немногие оставшиеся в живых без особого разбора запрыгивали в первые попавшиеся суда, но отплыть им «поднятые» не давали, лезли следом, набрасывались и тут же заливали палубы кровью своих жертв. Хотя друзья обеспечили себе небольшое преимущество, забравшись на причал обходным путем, и лавина мертвецов сюда еще не добралась, но преимущество это исчислялось считанными секундами.

- За мной, - скомандовал Вася.

Парни добежали до дальнего края причала, где горделиво покачивалась на волнах яхта богатой внучки дедушки Рича. Ей она теперь точно не нужна. Пока карабкались на борт, Аким бурчал нравоучительно что мол, «кое-кто наивно уверял, что чужого мы брать больше не будем, а лучше бы сразу послушал мудрого Акима…» Вася его ворчание пропустил мимо ушей.

- Руби швартовы.

«Поднятые» их увидели и рванули к ним, но они успевали. Уже перерубили канаты, удерживающие яхту, оставалось только оттолкнуться от пристани, но выскочили, непонятно где прятавшиеся, две молодые женщины.

- Спасите! Помогите! – вопили они, бросаясь грудью на борт яхты.

- Леший вас… - Вася скрипел зубами, затаскивая одну из них на борт, - Откуда только взялись.

Аким, громко ругаясь, кинулся ему помогать. Макар рубил набегающих «поднятых». Они затащили женщин в яхту и все же смогли уйти, хотя прошли на этот раз по самому краю. Последнего мертвеца, что вцепился в поручень, пришлось сбрасывать уже в воду. Цепкие его пальцы оторвать не смогли, и Макару пришлось отсечь фаланги мечом. Мертвец сорвался и камнем пошел на дно, а яхта, наконец, свободно пошла на открытую воду. Спасенные женщины рыдали в голос. Вася глядел на них хмуро, но молчал.

- Что теперь делать будем? – Макар деловито задал свой привычный вопрос, косясь на спасенных.

- Вот что, братцы, - Аким был угрюм и решителен, - Вы меня сегодня раз уже не послушали. Может хоть теперь спорить не станете?

- Что ты предлагаешь?

- Вон там, - Аким указал пальцем, - Устье Хонары. На этой яхте через неделю мы бросим якорь у Северграда.

Вася покивал, но отвечать не спешил. Услышав слова Акима, спасенные женщины рыдать тут же перестали, защебетали взволнованно.

- Да, Акима, - уточнил Вася, - Этих тоже в Северград прикажешь везти?

- Высадим в ближайшем речном порту.

Женщины подняли возмущенный гомон.

- А ну, цыц, - прикрикнул на них Аким, - Ишь ты, освоились уже.

- Да ладно, Аким, оставь их, - Вася поморщился и спросил у женщин, откуда они приплыли.

Оказалось, недалеко отсюда есть крупный прибрежный город с морским портом. До острова мертвых, по словам женщин, они добирались оттуда около трех часов.

- Хорошо, - решился Вася, - Раз уж мы их спасли, придется доставить до дома. Акима, ставь парус, сделаем небольшой крюк.

В обсуждении, что делать с женщинами, Макар участия не принимал и отрешенно разглядывал оставленный берег:

- Глядите-ка, - сказал он, - А мертвецы на достигнутом останавливаться не собираются.

От острова они отошли совсем недалеко, что там происходит видно было отлично. Ни одного живого в поле видимости не осталось, все кто не успел сбежать, теперь пополнили воинство «поднятых». С одним лишь исключением, ни магистра, ни его помощников мертвецы не трогали. Продолжая бить в бубен, окруженный свитой людей в коричневых балахонах, он приближался к причалам, и чем ближе он подходил, тем более осмысленными становились действия «поднятых».

Мертвецам возвращалась та неторопливость, с которой они недавно выходили из склепов на зов бубна. Жажда крови, заставившая их сорваться с невидимого поводка, улеглась, бросаться было больше не на кого. Чужая воля под уханье глухих ударов возвращала себе над ними власть. «Поднятые» неуклюже, будто подвешенные на нитях неумелого кукловода, грузились на ладьи, садились на весла, вставали у руля, неловко пытались поднимать паруса.

- Это что же такое? – у Васи внутри все похолодело, - А если они до материка доберутся?

- Я так думаю, обязательно доберутся, - таким мрачным Макара Вася не мог припомнить, - Пусть, не все, но даже если доберется только один… при удачном стечении и от одного волна разойдется. Весь материк заполонит войско поднятых мертвецов.

- Не дай бог, - хором отозвались Вася с Акимом.

Они дошли до порта за два с небольшим часа, яхта и впрямь была хороша. Женщины попросили высадить их не абы где, а у того причала, который они сами укажут. Пришлось пойти им навстречу, а потом еще помогли сойти на берег. Женщины сразу кинулись к стоящему в нескольких шагах отряду портовой стражи.

- Агнешка, Катажина, - стражники их узнали, - Что случилось? На вас лица нет.

- Пан поручик, там такое творилось! Такое! А эти… - женщина картинно указала пальчиком прямо на Васю. Тот все ждал, когда же они, наконец, поблагодарят за свое спасение, и, пребывая в полной уверенности, что этот миг наступил, непозволительно долго не мог уразуметь смысла последующих слов, - … а эти угнали чужую яхту и нас тоже собирались увезти на север.

А вот стражники поняли сказанное мгновенно, десять заряженных арбалетов уставились своими полированными рылами на друзей. Бежать бесполезно, идти в атаку тоже, взятые в склепах доспехи арбалетного болта не удержат.

- Ни с места, - крикнул поручик, - Руки за головы.

Вася ошеломленно смотрел на эту женщину, его рассудок отказывался оценивать произошедшее. Руки он поднял только после повторного окрика поручика.

- Эх, Вася, Вася, - в голосе Акима не было осуждения, а только печаль за друга, - Знал бы ты историю Старшей Сестры, сейчас бы такие круглые глаза не делал.

Их разоружили, отвели в караулку и заперли в камере предварительного заключения. Через некоторое время Васю вывели на допрос. Его оставили стоять, поручик сидел, закинув ногу на ногу. Он постоянно хмурился и вытягивал губы трубочкой, отчего тонкие его усики смешно топорщились.

- Ну? – начал поручик строго, - Рассказывайте, как давно сюда прибыли, в каком составе, где вас дожидаются ваши сообщники?

- Поручик, ты только время зря теряешь. Сюда гребет под парусами толпа кровожадных мертвецов, а ты ерундой занимаешься.

Поручик кивнул одному из бойцов, стоящих у Васи за спиной. Удар по почкам заставил Васю согнуться.

- Плохо начали, - поручик нахмурился и губы его в очередной раз сошлись в трубочку, - Попробуем еще раз.

- Мне не верите, - прохрипел Вася, превозмогая боль, - Спросите своих женщин. Они ж были там.

- Были, - подтвердил поручик, - И мы их расспросили. Только они мало что видели. Слышали крики, видели, как одни люди убивают других. Хотя, видит бог, эти кроткие женщины ничем не заслужили такого зрелища… И вынуждены были спасаться в вашем обществе.

- Ну хорошо, - Вася еще не потерял надежды убедить поручика, - Но мы ведь не одни оттуда ушли. Неужели никто досюда не доплыл?

- Так доплыли, - поручик даже слегка улыбнулся, его веселили попытки задержанного с поличным преступника хвататься за соломинку и выгораживать себя все нелепее, - С острова мертвецов уже вернулось немало людей, и ни один пока не рискнул заявить портовой страже о «кровожадных мертвецах».

Вася покачал в недоумении головой.

- Ну что ж, поручик, этому у меня только одно объяснение.

- Какое же? – поручику было любопытно, как воришка попытается выкрутиться на этот раз.

- Все смельчаки полегли на том острове, а сюда добрались только трусы, что сбежали первыми.

- Что-то я… эм-м-м… не вижу связи, - поручик изогнул бровь, от вора, обреченного на казнь через повешение, он все-таки ожидал довода поумнее, - Может вы поясните?

- Поясню, чего там, - Вася обреченно вздохнул, он понял уже, что поручик ему все равно не поверит, но раз уж давали ему последнюю попытку, то не мог он ее не использовать, - Трусость и склонность к предательству – две ноги, что растут из одного туловища. Я это только сегодня понял… благодаря вашим женщинам. Полагаю, их уже давно нет на пристани и готов поспорить на свою жизнь, они собирают сейчас свои пожитки, и из вашего чудесного города они тоже первыми сбегут.

Васины откровения поручика ожидаемо не впечатлили. Он махнул холеной рукой, давая понять, что разговор ему наскучил.

- Вот что, паренек, - сказал он, - А теперь я скажу, как было на самом деле. Вы прознали где-то, и можешь не сомневаться, наши дознаватели выяснят, кто дал вам эту наводку… Вы прознали про день поминовения усопших и про приглашенного магистра. Думаю, вы проявили немалую изобретательность, когда притворились покойниками, поднятыми из своих склепов. А потом учинили бойню…

Поручик победно посмотрел на Васю. Он был очень доволен собою, ибо влет раскусил хитрую задумку грабителей.

- …под видом поднятых мертвецов вы учинили бойню, и, надо сказать, вам прекрасно удалось посеять панику. В этой неразберихе вы с легкостью присвоили себе одну из лучших яхт. М-да. Затея хороша. Полагаю, она даже войдет в историю наиболее громких преступлений. Впрочем, вам это уже не поможет, - поручик сделал ручкой стоявшему рядом стражнику, - Заприте его обратно.

Глава 9. Бубен костяного принца.

Чтобы не зевнуть во весь рот и удержать в неподвижности сведенные челюсти, Ольхе пришлось приложить такое усилие, что чуть слезы из глаз не брызнули. Она поерзала в кресле, пытаясь устроиться поудобнее, но облегчения ее затекшему телу это не принесло. Высиживать без дела три дня на одном месте – никакая спина не выдержит. Ольха вынужденно терпела, хотя успела убедить себя окончательно, что треклятый губернатор ее попросту избегает.

После вынужденной остановки в ханской столице до Вольных островов она добралась безо всяких приключений. Зато приключения начались сразу, как только они с парнями ступили на берег самого крупного «Вольного» острова, того, на котором и располагалась резиденция губернатора. Не успели сойти по сходням на твердую землю, как их начала задирать разудалая ватага пестрых и маловменяемых людей. Пришлось приложить этих молодцов боевым заклинанием.

Ольха наивно подумала тогда, что просто им не повезло, нарвались на придурков, каких везде хватает. Она оставила Бобров приглядывать за ладьей, взяв остальных парней себе в сопровождающие. И пока они добирались до резиденции, им пришлось еще трижды отшивать любителей подраться. Причем один раз в драку пришлось вступить. Благо продлилась она недолго. Когда братья Цапли пустили залпом три стрелы, сбив шляпы разом с троих драчунов, те тут же прониклись уважением к ее отряду и продолжать выяснять отношение расхотели.

Уже только эта «прогулка» по острову настроила Ольху в отношении губернатора недружелюбно. Хорош губернатор, когда он не в состоянии навести простейший порядок на собственном острове. Но дальше… дальше потянулось ожидание. Секретарь резиденции время от времени выходил с губернатором на связь, после чего неизменно передавал Ольхе его заверения, что прибудет «вот-вот». Однако слова своего за три дня сомнительный правитель так ни разу и не сдержал.

Кабы не сила служебного долга и слова, данного князю лично, Ольха бы уже плюнула. Явно же этот губернатор недоговороспособен. Она поднялась из кресла и в очередной подошла к секретарю.

- Скажите, уважаемый, а вы точно сообщили губернатору, что я прибыла с посольской миссией? От князя Вереса?

- Разумеется, - секретарь имел раздражающее свойство, говоря с человеком, смотреть куда-то мимо, отчего говорящий с ним невольно ощущал себя пустым местом.

Ольха тяжко вздохнула. Был бы на ее месте князь Верес, он бы уже давно отловил губернатора и выбил из него все что ему нужно, а этот секретарь от одного княжеского взгляда растерял бы все свои хамоватые привычки. Хорошо хоть задирать на улицах их перестали. Ее маленький отряд за эти три дня успел заработать «положительную» репутацию. Короток докладывал, что им даже поступило предложение вступить в команду… при чем уже от нескольких капитанов.

Ольха подумала с горькой усмешкой, что, если это ожидание продлится еще пару дней, она от безнадеги в конце концов такое предложение примет. С ее-то способностью чуять могию нифрила успех в пиратском ремесле ей обеспечен. Судоходы постоянно накладывают в море мощные заклятия: для предсказания погоды, для определения своего местоположения, - ни один корабль не уйдет, если она встанет на его след. Одним словом, от безделья ей в голову лезли дурные мысли, и потому она не сразу услышала, что к ней обращается секретарь, успевший дважды повторить свой вопрос.

- Что? – Ольха вынырнула в действительность.

- Я говорю, дон Альвего, сын нашего губернатора, готов с вами встретиться.

- Какой сын? – Ольхе первым делом на ум пришла заготовленная Иваном Егоровичем легенда, согласно которой, она ехала на смотрины к выдуманному купеческому сыну. На деле ни с какими сынами она встречаться не собиралась.

- Вы его видели, он заглядывал в резиденцию… - секретарь манерно покрутил пальчиком, видимо изображая, как именно «заглядывал» это благородный дон.

Ольха попыталась вспомнить, за три скучных дня какие-то люди сюда действительно «заглядывали», однако выделить из них кого-то она не смогла.

- А причем здесь сын? – спросила она, наконец.

- Ну-у, - секретарь задумчиво заложил нижнюю губу на верхнюю, - Дон Альвего решает многие вопросы…

- Ну хорошо, - отказываться от встречи было бы глупо, - Я согласна.

Едва дождавшись ее ответа, секретарь что-то быстро протараторил в переговорную монету, в ее согласии на встречу он, похоже, даже не сомневался.

- Позвольте вас проводить.

Секретарь часто семенил короткими ногами и нетерпеливо тянул Ольху за локоть. Она думала, что ее проводят в какой-нибудь кабинет, но секретарь вывел ее на улицу. На входе их поджидал невыразительный сравнительно молодой мужчина с одутловатым лицом, которого она приняла поначалу за конюха. Впрочем, у нее имелось оправдание, этот мужчина придерживал под уздцы сразу двух оседланных лошадей. Ольха так наскучалась в безделье, что и от общества одних только лошадей сейчас не отказалась бы.

- Позвольте представить, дон Альвего, - чопорно доложил секретарь, - Княжна Ольха.

- Рад знакомству, - похожий на конюха благородный дон поклонился.

Ольха слегка опешила, не сразу поняла, что это и есть тот самый «сын», но в руки взяла себя быстро. Окинув дона быстрым взглядом, она определила, что одет он на самом деле довольно дорого и даже со вкусом.

- Взаимно, - сдержанно сообщила она. Каких бы там легенд не выдумал себе Иван Егорович, но она сюда прибыла не знакомиться с отпрысками влиятельных родителей, а на деловые переговоры.

- Как вы относитесь к конным прогулкам? – спросил дон Альвего.

- Обыденно, - ответила Ольха на не очень внятный вопрос, ей доводилось проводить в седле по многу часов подряд, она очень хорошо знала, что удовольствие это – ниже среднего, однако всегда придерживалась мнения, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

- Не откажетесь составить мне общество? – видя недоуменный взгляд Ольхи, дон Альвего пояснил, - В помещениях сейчас душно, а тут свежий воздух, ветерок овевает. Заодно покажу вам красоты нашего острова.

- Ну, красоты, так красоты… - тщательно пряча недовольную гримасу, Ольха подошла к той лошади, что поменьше, - Полагаю эта для меня?

- Вы угадали совершенно точно.

Ольха легко вскочила в седло и сразу почувствовала себя намного уверенней. Скакать на лошади ей всяко привычней, чем участвовать в посольской миссии. Ошивающемуся возле здания Коротку она крикнула, чтоб ее не теряли и дожидались на корабле и пришпорила кобылку. Следуя за доном Альвего, Ольха выехала на живописный тракт с видом на море и согласилась с ним полностью, после стоячего душного воздуха губернаторской приемной, пряный соленый ветер бодрил и освежал.

Дорога привела их на вершину утопающего в зелени высокого холма, вид с него открывался потрясающий, весь остров как на ладони. Они спешились, и дон Альвего предложил прогуляться по холму пешком. Ольха с удовольствием согласилась. Сладкий запах цветущих тропических цветов наполнял воздух одуряюще приятным ароматом. Ольха подумала, что для свиданий это место подходит идеально.

- Я и не думала, что остров так велик, дон Альвего, - начала она.

- Можно просто Альвего, - высокопарно разрешил похожий на конюха «благородный дон» и окинул Ольху оценивающим взглядом, будто желая убедиться в силе произведенного впечатления.

«Это он мне что сейчас, одолжение сделал? – от этой догадки Ольха едва не рассмеялась ему в лицо, - да и леший с ним, шутом гороховым, пусть думает о себе, что хочет».

- Тогда просто Ольха, - сообщила она по-деловому сухо, разжигать в этом странноватом человеке огонь самомнения было совершенно ни к чему. Вся эта конная прогулка и без того выходила за любые допустимые в посольских переговорах пределы.

- Этот остров в архипелаге самый крупный, - поведал Альвего, - Основной порт тоже здесь. Как видите, бухта, в которой он расположен, для нападения с моря совершенно неприступна. В этом его самое большое преимущество.

- Чье преимущество? Порта?

- Острова. Хотя… и порта тоже, - согласился дон Альвего.

- Ну да. Учитывая основной род занятий островитян … действительно преимущество это – ключевое.

- А вы догадливая, Ольха, - похвалил Альвего и растянул губы в неестественной улыбке, - Вы мне сразу понравились. И в седле держитесь очень уверенно. Часто ваш губернатор отправляет вас с поручениями?

«Эк, ты, родимый, сразу «с места в полет» - Ольхе пришлось очень постараться, чтобы скрыть раздражение, - пристроился под батюшкиным крылом и возомнил себя достойным собеседования мне устраивать… или все-таки смотрины? А вдруг Иван Егорович с этим сыночком губернаторским и впрямь сговориться успел?»

- В Урсе нет губернаторов, землями правят подкняжичи. А я служу знаменному правителю князю Вересу.

Попытка указать зарвавшемуся управленцу на его место явно не удалась. Толи он вообще не понял, что своим пояснением Ольха поставила его папашу на уровень ниже князя, толи сумел это скрыть.

- А у нас выборное правление, - лишь посетовал с долей зависти Альвего и с недобрым прищуром прибавил, - Ну да ничего. Все эти игры в демократию до поры до времени…

- А вон тот остров вдали… - Ольха решила сойти со скользкой дорожки неудачно начатого разговора, - … мы, когда миновали устье Хонары, совсем рядом проходили. Он тоже относится к Вольным островам?

- Относится. Его называют островом мертвецов.

- Вот как? Название зловещее.

- Да, - опять напыщенный вид и опять этот оценивающий взгляд, будто совсем не хвалил его в детстве папаша, и вырос он с чувством собственной недооцененности, - Только на самом деле ничего зловещего там нет. Просто мы сдаем его в аренду под кладбище.

- Как будто на том острове кто-то в бубен бьет, - Ольха поежилась от волны холода, прокатившей по позвоночнику, - Или мне показалось?

- Успели наслушаться местных страшилок про бубен Костяного Принца? – прислушаться Альвего даже не попытался, он состроил на лице кривоватую харю, и Ольха догадалась, что означает она неодобрение, - Не ожидал от вас, Ольха.

- Что еще за страшилки? – Ольха уже перестала надеяться на какой-либо успех в переговорах и на неодобрение ей было плевать, а вот пояснение про бубен захотела услышать, она плесканула в голос немного силы, - Расскажите мне, дон Альвего, будьте так любезны.

- Ну, хорошо, - поддался он, - Моряки - и так народ суеверный, а наши «ловцы удачи» - и подавно. Этот остров мертвецов они стороной обходят. А все потому, что ходит такая легенда, будто бы сорок девять самых сильных правителей собираются в невидимом доме…

- Сорок восемь, - мимодумно поправила Ольха.

- Да хоть пятьдесят, - Альвего покривился, - И будто бы своей смертью они не умирают, а только от ран на поле боя. И один из этих правителей зовется «Лукавым», потому что всем остальным он – скрытый враг.

- Ну, толкование довольно вольное, но ничего нового в вашем рассказе я пока не услышала, а бубен-то тут при чем?

- А при том, что тот самый «Лукавый» умирал за всю историю мира лишь один раз. Сам он, как и положено, через год возродился в теле младенца, ну, то есть снова был рожден обычной женщиной, - пояснил Альвего, - Но прежнее тело его не было погребено, из него вынули все внутренности и засушили. А когда он вырос уже в новом теле, то нашел эти свои останки и из ребер и кожи сделал бубен, а из берцовой кости и волос сделал для бубна било. Поэтому его так и называют, бубном Костяного Принца, и если начнут в него бить, то поднимутся из могил мертвецы и всех живых поубивают…

- История и впрямь, довольно жуткая, - Ольха не шутила нисколько. В этом рассказе, что бы не думал этот простоватый Альвего, содержалось слишком уж много истины, чтобы посчитать простой выдумкой. А кроме того, всей кожей своей она ощущала ритмичные удары бубна, неразличимые на слух, но отчетливо воспринимаемые могическим чутьем, - А вы, Альвего, во все это не верите?

- Разумеется нет, - Альвего хмыкнул и достал из кармана горсть нифрила, - Вот во что я верю. И я, и мой отец, - он посмотрел на Ольху долгим неприятно прямым взглядом. Что он хотел высмотреть, Ольхе понять было не суждено, а после ни с того ни с сего спросил, - Скажите Ольха, зачем вас прислал ваш князь?

- Неужели я дождалась делового разговора? – удивилась Ольха, - Вы правы, Альвего. Оставим легенды, поговорим о том, что вам близко. Вы слышали про Платежный Строй князя Вереса?

- Еще бы я не слышал, - отозвался Альвего с неудовольствием, - Этот платежный строй подрывает все наши устои.

- Это чем-же? – Ольха искренне удивилась.

- Прибыль у нас упала, - нехотя пояснил он, - Капитаны жалуются, судоходы реже стали перевозить нифрил, нашли способ переправлять его через зерновую компанию. Вроде бы как со счета на счет.

- А, понятно, - грабить стало нечего.

- Не совсем так, - возразил Альвего, - В наших краях ваш Платежный Строй не работает. Но прибыль упала…

- А что вы скажете на то, чтобы присоединиться к Платежному Строю?

- В смысле?

- Князь поставит на вашем острове передающую вышку. Платежный Строй будет работать и здесь тоже. Вы станете получать долю прибыли.

- Вы должно быть шутите?

- Нисколько. Посудите сами, Альвего. Как долго вы сможете заниматься пиратством? Три, пять лет, десять? Рано или поздно ваш флот разобьют. Не лучше ли уже сейчас начать встраиваться в континентальную торговую сеть? Ваши острова расположены очень удобно, под рукой Хонара, что связывает побережье с материком. Вы сможете зарабатывать на грузоперевозках и складских услугах гораздо больше и без всякого пиратства.

- Может вы и верно говорите, Ольха, - Альвего наконец-то заговорил так же деловито, как сама Ольха, - Но вы не понимаете главного. Губернатор – выборная должность. Вы ведь уже успели насмотреться на наших «островитян».

- Успела, - не стала спорить Ольха.

- Как только мой отец поставит эту самую вышку, он в тот же день лишиться своей должности. Причем вместе с головой.

- И ваш ответ?

- Разумеется, ответ – нет. Здесь и говорить-то не о чем, - деловитая сухость пропала из его голоса, и он снова заговорил покровительственно, будто богатый ухажер, снизошедший до простолюдинки вниманием своим, - Мой отец даже собирался вас публично казнить.

- Что-то новенькое, - Ольха попыталась скрыть испуг, но получилось у нее плохо, - А я-то в чем провинилась?

- Ну, казнить вашего князя у него возможности нет, - буднично пояснил Альвего, - Но нашему сброду и княжна сойдет. Мой отец называет это – жертва на заклание. Надежный способ утихомирить недовольную толпу.

- Вот даже так, - Ольха шумно вздохнула. Такого оборота она совершенно никак не ожидала, - Но теперь он передумал меня казнить?

- Нет. Я выпросил у него отсрочку до завтрашнего вечера.

- И что даст эта отсрочка? – спросила перепуганная Ольха.

- Она поможет вам принять решение, Ольха, - Альвего улыбнулся самодовольно, - Наша с вами помолвка – тоже большое событие. Не менее надежный способ утихомирить недовольную толпу.

- А вам это зачем? – Ольха была теперь не только напугана, но и сбита с толку.

- Я же сказал, вы мне понравились, - просто ответил Альвего, - Уверен, из вас получится хорошая жена.

«Вот это нравы у них, - подумала Ольха ошарашенно, - а главное, он так спокойно мне это все излагает. Неужели он думает, что после такого, я за него выйду, и будем мы жить-поживать, да добра наживать?» Она допускала конечно мысль, что однажды кто-нибудь сделает ей предложение. Но чтобы вот так в виде ультиматума, либо под венец, либо на плаху, такого она даже помыслить не могла. И тут она разозлилась, по-настоящему, - «да что этот конюх вообще о себе возомнил?»

- Слушай, Альвего, - она умышленно перешла на «ты», - А не боится твой папаша, что казнь посланника, прибывшего с посольской миссией, равнозначна объявлению войны? Или на это ума у него не хватает?

- Не боится, - вспышка Ольхи его не смутила и не оскорбила, как оскорбила бы любого благородного человека. По всему судя, был он на конюха похож не только внешностью, но и воспитанием, - Только старухи шаловливых детишек пугают страшными сказками про Белого Волка. Пальчиком грозят – не вставай на пути у Красного князя. Нет, мой отец в это не верит. Тогда уж заодно придется поверить в бубен Костяного Принца. Только не будет этого. Не надейтесь.

- Ну хорошо, - Ольха невольно сжала кулаки, - Сколько времени у меня на раздумье?

- До завтрашнего полудня. И я сразу предупреждаю. Если выйдете в море, вас догонят очень быстро. Награда за вашу голову уже объявлена. Но пока вы остаетесь в порту вас не тронут.

Ольха больше ничего не сказала. Быстрым шагом она вернулась к своей лошади, вскочила в седло и поскакала в порт. Альвего ее не преследовал и правильно делал, иначе она бы приголубила его боевым проклятием. Но Альвего и не собирался ее преследовать. Она и так была у него в руках.

Доскакав до пристани, Ольха, спешившись, даже не стала привязывать лошадь. Пусть гуляет, где хочет. Пусть даже лошадь украдут. Это будет ее маленькая месть. Она прошла по причальным доскам, сердито грохоча каблуками так, будто гвозди вколачивала и поднялась на палубу. Все парни были в сборе, ждали ее. Еще ни слова она не сказала, а они уже догадались, услышат недоброе.

- Сто слусилось, рассказывай, – насупленный Короток ждал даже не ответа, отчета.

Отмалчиваться, а тем более врать сейчас было бы не по уму и не по совести. Ольха пересказала парням весь разговор с доном Альвего.

- Так вот почему они нас задирали все время, - догадался Вершок, - Раз мы служим Вересу, то вроде как тоже виноваты, что из-за Платежного Строя у них добыча оскудела.

- Тосьно, - подтвердил Мышонок, - Все те предлозэния от капитанов, ну, в команду вступить, гнильсой попахивали. Узнали про награду за насы головы, и стали предлагать. Выманили бы нас в море и прирезали. До сего зэ народец здесь паскудный!

- Скажите мне, парни, - спросила Ольха, - На нашем корабле можно уйти от погони?

- У нас судно речное, - ответил один из Бобров, - На реке ушли бы. Но дойти до реки нам не дадут. В море нагонят.

- А скажите еще, - Ольха сдаваться так просто не собиралась, - Мне этот Альвего наплел про нападение мертвецов, и что придут они под звуки бубна. Сам он, правда, в это не верит. А вы, парни, вы тоже никакого бубна не слышите? Прислушайтесь, а? Сейчас как будто даже отчетливей звучит…

Они послушно прислушались. Бум…бум…бум…

- А! Так это в бубен бьют! – Вершок обрадовался, осознав, наконец, причину своего подспудного беспокойства, - А я все думал, то у меня в висках стучит.

- А ведь точно, он давно уже слышен, - парни подтвердили, что бубен слышали и раньше, но отразили это только теперь, - И что делать будем?

- Не знаю я пока, что делать, - Ольха развела руками, - У нас ночь впереди. Я думала попытаться сбежать на нашей ладье…

- Уж лучше захватить морской корабль с большими парусами, - Вершок, изумленный собственный сообразительностью, со значительностью поднял вверх указательный палец и посмотрел победно на друзей. Ожидаемого отклика в их глазах он не встретил и сник, потому что вспомнил и сам, что мореходы из них никакие, даже назначения половины парусов они не знают. Но тут к нему пришло еще одно озарение, и он выпалил радостно, - А мы тогда захватим его вместе с командой!

- Эк ты загнул, с командой.

- Предложи, что получше.

- Правильно Вершок говорит. Ночью захватим морской корабль. Другого выхода нет у нас.

- Да нам даже из бухты выйти не дадут.

- Вот что, парни, - Ольха взяла слово, - Дождемся ночи, там видно будет. Подсказывает мне чутье, что в легенду про бубен Костяного Принца наш простоватый дон Альвего поверит чуток пораньше, чем усвоит простую истину - не вставать на пути у Красного князя… дождемся ночи.

- Как сказэс, Ольха. Здем.

Ждать до ночи не пришлось. Мертвецы пришли на нескольких судах, когда раскрасневшееся солнце еще висело над морем, подкрашивая и сам остров, и накатывающие на берег волны в багровые оттенки. Несмотря на все свои предрассудки, пираты перед восставшими мертвецами не струсили, все ж таки самой большой напастью в этих водах они давно и убежденно привыкли считать самих себя. Островитяне попытались остановить мертвых на входе в бухту и, как им думалось поначалу, вполне удачно.

Половину судов потопили сразу, разрядив метательные машины. Другую половину уверенно теснили, мертвецы и так-то были медлительны, а неумение управляться с парусами и вовсе делало их легкой добычей. Капитан «Серой Саранчи» что-то весело орал со своего капитанского мостика и забрасывал на приближающиеся суда бутылки с зажигательной смесью. Мертвецы даже не пытались тушить вспыхивающие пожары и просто спрыгивали в воду.

Однако кое-чего защитники острова не учли. Мертвец, ушедший на дно, продолжал идти уже по дну, воздух для дыхания ему не требовался и корабль ему уже был не нужен. Когда пираты-островитяне это поняли, стало поздно. Выходящие из пенной волны мертвецы уже заполонили собою обреченный берег, убивали живых защитников и превращали их в мертвых захватчиков.

А когда мертвецы заскреблись по заросшим ракушками днищам пиратских кораблей и начали прямо из грязной причальной воды выползать на палубы, довольно ловко цепляясь за свисающие с бортов снасти и любые другие мыслимые выступы, капитан «Серой Саранчи» понял, что, перегородив выход из бухты подожженными судами, загнал в ловушку сам себя. Началась паника.

- Другое судно захватывать не будем, - решила Ольха, - Из этой пылающей бухты только на нашем речном суденышке и можно выскользнуть. Давай Мышонок, вставай на руль.

Бойцы сели на весла. Ольха нашептала на крупную монету укрывающее заклятие. Если они смогут выйти из бухты, у них будет шанс выбраться живыми. «А с посольской миссией пусть Ивана Егоровича отправляют, - подумала она зло, - Этого старого пня к супружеству точно склонять никто не захочет».

Из бухты они все-таки вышли, отвести пиратам глаза при помощи заклятия удалось довольно легко, да тем и не до них было. На своей узкой юркой ладье они ловко обошли горящие корабли. А тот мертвец, что пытался забраться к ним на борт удачно был отброшены обратно в воду, получив веслом по зубам. На этом удача их оставила. Из-за ближайшего мыса им наперерез вышел еще один корабль. Явно их он и поджидал. Большой, с тремя мачтами, парусами увешан, как бельевая веревка после большой стирки. На носу у него хищно бликовал мощный стреломет.

- За нами идет, - обреченно поняла Ольха.

- Тосьно за нами, - подтвердил Короток, - Ихний капитан два раза к нам подходил. В команду звал, гаденыс.

- Сколько у него народу в команде? – спросила Ольха, она прекрасно понимала, что сбежать от такого корабля им не удастся.

- Полусотня там народу, - хмуро ответил Мышонок и поглядел на Ольху пронзительно, - Ты имей ввиду. Мы с парнями будем биться до последнего. Легко они тебя не полусят.

- Я знаю, Мышонок. Я это знаю.

Какое-то время они молчали. Парни с хеканьем рвали на себя из воды тяжелые весла, отводили их назад, погружали в воду и новый рывок, на пределе сил, в натяжении жил. Но что они могли поделать? Большой корабль догонял их играючи.

- Скажи Короточек, - спросила Ольха вцепившегося в руль Мышонка, - У них стреломет на носу… что он может?

- Известно сто. Пробоину низэ ватерлинии. Увильнуть нам не дадут, мозэс не сомневаться.

- Все парни, хватит жилы рвать, - крикнула она, решившись, - Силенки вам еще пригодятся. Ложимся в дрейф. Оружие к бою. А я поколдую маленько. Это мы еще посмотрим, как они нам уйти не дадут.

Большой корабль быстро приближался. Ольха отдавала приказы:

- Цапли, идите на корму и не отсвечивайте. Я вас прикрою пологом невидимости, на весла посажу ваших морочных двойников. Когда я брошу платок, для вас это будет знак начинать стрельбу, желательно сразу на убой…

На носу большого корабля, изящно облокотившись на поручень, стоял капитан в треугольной шляпе. Добыча, он не сомневался, уже была у него в руках. Не зря он решил устроить засаду за пределами порта. Про нападение мертвецов он, разумеется, ничего не знал и предвкушал обещанную губернатором награду.

***

- Бобры, Вершок – приготовить щиты, как только дам команду Цаплям, будьте готовы грести и одновременно закрываться от стрел…

***

Капитан большого корабля поднес к губам рупор и над волнами раздался веселый его самодовольный голос:

- Бросайте весла, обещаю, если не будете сопротивляться, останетесь в живых, - и, не удержавшись, добавил любимую когда-то подслушанную фразу, - Заранее благодарю за сотрудничество.

***

- Короточек, - Ольха теперь говорила быстро, - Мога у них имеется, но меня он не сильней, я его обморочу, когда все начнется, перекладывай руль так, чтобы мы развернулись и зашли большому кораблю за корму. У них нет такой верткости как у нас, за нами не поспеют. И щит готовь, придется прикрываться…

- Знаем, в бою бывать доводилось, - к Мышонку вернулась его обычная угрюмость. Впрочем, эта была хорошая угрюмость, - готового к бою бойца.

***

Большой корабль сходился с их ладьей борт о борт. Со знаем дела сходился. Не в первый раз пираты вот так сближались в притирку с обреченным на грабеж судном. С высокого борта уже готовили веревку с привязанным на конце особым тройным крюком, называемом у пиратов «кошачьим когтем», а то и попросту «кошкой», чтобы зацепить и притянуть атакованную ладью. Капитан сиял, под его мудрым командованием такому лакомому кусочку уйти не дали. Пираты потирали ручонки: награда от самого губернатора, посиделки в кабаках и борделях, рекой польется вожделенный нифриловый настой…

***

Ольха быстро сбежала по крутой лесенке в трюм и откинула крышку ненавистного сундука с нарядами. Пришло время ими воспользоваться. Она быстро скинула свою одежду и выхватила первое платье, что попалось под руку. Решила, что это не подойдет и отшвырнула его в сторону. До этого в чертов сундук она даже не заглядывала. Подумала с кривой ухмылкой, что, пожалуй, ни одна девушка не знакомилась с содержимым целого гардероба с такой скоростью. Платья и сарафаны безжалостно отбрасывались, пока она, наконец, не нашла то, что нужно.

Ярко красная юбка для ее цели подходила отлично. Быстро подобрала к ней в набор белую рубаху и черную шаль. Все? Нет, еще туфли. Уже не глядя, она вышвыривала остальную одежду, чтоб добраться до дна. Там в самом низу нашлись и туфли. Среди них были красные. Отлично. Она переобулась и выскочила обратно на палубу. Вовремя. Приспустив паруса, корабль равнялся с их ладьей.

- Приветствую благородного капитана, - она игриво поставила ногу на вдоль бортовой приступок и носком красной туфли начала отстукивать ритм, совпадающий с тактом ударов бубна Костяного Принца. Может самого бубна пираты и не слышали, но так даже лучше, тем сильнее он на них действовал.

- Здравствуйте, княжна, - капитан галантно приподнял треуголку.

Расчет ее был прост. Какой пиратский капитан откажется поиграть в благородство, коли «благородным» его назовет «настоящая» княжна… и если тот полностью уверен при этом, что княжна в его власти? И он повелся на игру. Приосанился. Задрал подбородок. И совершенно не отдавал себе отчета, что не в состоянии отвести взгляда от красной туфельки, отстукивающей странный беспокоящий ритм.

- Чем обязана, капитан? – Ольха сняла ногу со скамеечки и прошлась по палубе, выбивая каблуками плясовой такт. Тело ее двигалось плавно, а шаги, напротив, все сильнее впечатывались в палубные доски и вторили бубну все звонче. Теперь вся пиратская команда глазела на нее разинув рты и выпучив глаза.

- Ничего личного, княжна, - ответил капитан. Он еще пыжился, пытаясь изображать благородное превосходство, но уже поплыло его сознание, прежнего уверенного самодовольства в его голосе больше не было.

- Неужели вы вот так, возьмете и схватите меня, маленькую? – Ольха никогда не училась плясать, но, будто уханье бубна открыло в ней потаенный источник. Суть пляса в это мгновение она чуяла, даже не так, точно знала. В плясе выплескивается сила, способная завораживать и подчинять внимание. Собственно, потому он пляс, что «плещет».

Ей вспомнилось, как дядька Прохор наложил тогда на базаре чару на эльфа без всякого нифрила и как разъяснял ей потом, что сила не в нифриле, а в человеке. Она впервые творила могию напрямую без нифрилового костыля. Ей сейчас помогал еще и бубен. Сила жизни, которую она выплескивала, сплеталась с силой самой смерти.

Капитан начал было что-то отвечать ей, но только губы его промычали что-то нечленораздельное, а потом он и вовсе замолк. Она закрутилась, расставив руки в стороны, держа за кончики черную шаль будто бы это крылья, и каждый мах ее руки брызгал силой по глазам пиратов. Теперь она владела их вниманием безраздельно, она могла сделать с ними все, что пожелает.

Ольха выпустила из рук свою черную шаль, и та плавно полетела на палубу. Она продолжала свой пляс, даже если бы захотела, не могла бы сейчас его остановить. Но так и должно быть. Оназнала в этот миг, что не столько человек владеет силой, сколько сила владеет человеком. Пляс силы должен быть доведен до завершения.

Моряки глядели будто в туннель и видели черную шаль, падающую плавно словно сорвавшийся с дерева сухой лист и не видели больше ничего. Ни капитана, что неестественно застыл с остановившимся взглядом и не замечает, как стекает из его рта тонкая струйка слюны. Ни корабельного могу, ослепленного и оглушенного, что скрючившись катался безмолвно по палубе тыкаясь в снасти. Ни свистящих стрел, что пускали Цапли, укрытые пологом невидимости.

А когда спохватились, было уже поздно. Слишком близко от них неумолимо бил кожаный бубен, слишком много они употребляли нифриловых настоев. Тела, полегших товарищей, с пугающе торчащими стрелами из груди, из глаза, из шеи, уже поднимались на звук призывающего набата. «Ловцам удачи» в раз стало не до добычи. На корабле завязалась битва мертвых против живых. И выиграть ее у живых не было ни единого шанса. Потому что мертвые от ран не умирали, а живые умирали, и пополняли собой воинство мертвых.

Бака перерубил топором натянутую веревку с вонзившимся в их борт крюком, установил свой щит за бортовые скобы, как раз для того и предназначенные, чтобы удерживать щит стоймя и обеспечивать гребцу защиту от стрел, поплевал на ладони и взялся за весло. Вспарывая воду упругими гребками, они начали отдаляться от корабля.

Придя в себя капитан первым делом грязно обругал «проклятую ведьму». В страшилку про бубен Костяного Принца раньше не верил, однако слышал не раз. И теперь не питал никаких иллюзий, знал, его корабль погибает. Не обращая внимания на кипящий на палубе бой, он развернул стреломет и прицелился. У него был один единственный выстрел. Времени на перезарядку не будет. Капитан придержал дыхание, привычно прошептал краткий призыв к морскому богу и выстрелил.

Стрела размером с хорошее копье покинула свое ложе и пустилась вдогонку ладье. Могло показаться, что стрела пущена слишком высоко и перелетит через цель. Но капитан был хорошим стрелком, расчет траектории тяжелого снаряда был безупречен. Стрела ударила точно в корму ниже ватерлинии. Для капитана это было хоть и малое, но утешение. Затем он в последний раз окинул взглядом свой корабль. Живых на нем оставалось менее четверти. Не сказав никому ни слова, он перевалился через леер и спрыгнул за борт.

Глава 10. Силовой строй.

В тесной караулке портовой стражи умещался стол, за которым дежурный поручик заполнял бумаги, шкаф для хранения вещественных доказательств и пара лавок вдоль двух стен. А еще клетка в углу, куда запирали задержанных, чтобы потом сдать уже другой страже, городской, клетка была и вовсе крохотной. Чаще всего там оказывались грязные бродяги, пойманные на попытке украсть у рыбаков что-нибудь из улова. Реже попадали мелкие контрабандисты. Но на этот раз в ней сидели три совершенно исключительных головореза…

- …при чем заметьте, - поручик с жаром продолжал рассказывать коллеге - сержанту из магистратуры, прибывшему как раз для того, чтоб препроводить задержанных в городскую тюрьму, - Все трое из племени волка!

- Откуда они тут взялись? – задал сержант резонный вопрос.

- Вот и нам стало любопытно, - поручик тонко улыбнулся, - Мы осмотрели их послужные дорожки. М-да-с. Оказалось, они были в плену на поселении…

- Ни разу не слышал, чтоб из поселения кто-то сбежал, - усомнился сержант.

- Сбежать как раз не трудно, - пояснил поручик, - Только бежать оттуда бесполезно. Потому как ни докуда не добежишь.

- Но эти-то сбежали?

- Не просто сбежали. Их знаки ясно показали, они там учинили бойню, - поручик покосился с прищуром на клетку с задержанными и покачал неодобрительно головой, а потом вдруг подался вперед, будто собрался сержанта в щеку поцеловать и продолжил, понизив голос, - Их ведь там даже не охраняют. Могли просто уйти, а они убили надсмотрщика с помощниками и даже не пожалели коменданта поселения. Представляете? Голову ему отрубили.

- Откуда сведения? – спросил сержант, брезгливо отстраняясь от поручика.

- Я запросил сводку по разыскиваемым преступникам. Но это еще так, цветочки, знали бы вы, что они устроили на острове мертвецов…

Продолжить рассказ поручику не дали. В караулку ворвался один из стражников, он тяжело дышал и был бледен как мел.

- Господин поручик, - он всхлипывал так, будто собирался расплакаться, - Скорее! Там такое творится!

Поручик кинулся вон. Стражник выскочил следом. Магистерский сержант постоял немного в нерешительности, раздумывая, стоит ли ему идти туда, где явно стряслось что-то очень нехорошее, и все же решился выйти, лишь бросил напоследок на клетку с задержанными немного растерянный взгляд. Хлопнула входная дверь и караулка опустела.

- Приплыли, - негромко заключил Аким, - Уж лучше бы нас в тюрьму отвели. Там всяко безопаснее.

- Не боись, Акима, - подбодрил Макар, - Не из таких передряг выбирались. Лучше подумай, как клетку открыть.

- Ну не знаю, - Аким выпятил нижнюю губу, взялся за прутья и потряс решетчатую дверь, - Поручик нас на ключ запер. Потом с этим же ключом и умелся. А что сейчас с ним? Может мертвяки его уже доедают.

- Это верно, - согласился Вася, - Не думал, что буду так сильно переживать за жизнь того поручика.

Они попробовали выбить дверь ногами, но куда там, из черной прокопченной курени даже щепочки не выбили. Потом попытались отодрать узенькую лавку, на которой они сидели, но та оказалась прибита намертво.

- Так не годится, - Аким вытер со лба горячий пот, - Можно попробовать просунуть руку через решетку и открыть замок снаружи, но нужна игла или что-то подобное.

Иглы при себе ни у кого не оказалось. Они тщательно обшарили и самих себя и тесную клетушку в поисках хоть чего-то подходящего. Макару удалось отодрать от половицы небольшую щепку.

- Акима, пойдет это?

Аким посмотрел на щепку с сомнением, но деваться некуда. Чтоб просунуть руку между близко посаженными прутьями рукав толстой куртки пришлось закатать. Он пропихнул руку до плеча и начал ковырять щепкой в скважине. Минута проходила за минутой, но Аким только ругался сквозь зубы, проклиная замки, поручиков и спасаемых женщин. Вдруг Макар зашикал, прерывая его бурчание:

- Тихо! Сюда кто-то идет.

Парни замерли и уставились на входную дверь. Старая несмазанная дверь, мерзко скрипя, начала понемногу отворяться. На пороге стоял давешний поручик, покачиваясь вперед-назад, как человек, который никак не может решиться, заходить или не заходить. Он смотрел на парней, а парни смотрели на него. Первым включился Макар:

- Акима, назад!

Он схватил Акима за плечо и втянул его руку внутрь клетки, нимало не смутившись тем, что сильно ободрал ее о прутья, на которых остались даже лоскуты кожи. Зато успел вовремя. Поручик кинулся через помещение с оскаленным раззявленным ртом, прыгнул, нацеливаясь на руку Акима, но клацнул зубами лишь по куреневому пруту с самым противным хрустом, какой только можно представить. Во все стороны брызнули осколки зубов.

Впрочем, мертвый поручик на свои увечья внимания не обратил. Его руки протянулись сквозь прутья решетки, стремясь добраться до живого мяса. И снова первым сообразил Макар.

- Вася, хватай его за руки!

Вася с Макаром вцепились в руки мертвеца и притянули грудью к решетке, ободрав рукава легкого уставного кителя.

- Акима, не спи, - Вася уперся ногой в прут, не давая мертвяку вырваться. Силы у того, надо сказать, было предостаточно.

Аким быстро прохлопал карманы прижатого к решетке мертвого поручика:

- Есть!

- Давай Акима, отворяй калитку, потом твою руку подлечим.

Аким, чертыхаясь и морщась от боли, снова запихал между прутьями ободранную руку, засунул ключ в скважину и провернул. Дверь открылась. Аким выскочил первым, снял с пояса прижатого мертвеца добротный кожаный ремень и ловко примотал его за шею к прутьям.

- Можете отпускать, - шумно выдохнув, сообщил Аким.

- Какой исполнительный поручик, - похвалил Вася, выходя из заточения, - Даже после смерти вернулся к месту ведения службы.

- Не, он похоже, когда заходил, был еще жив, - возразил Макар, - А в поднятого мертвеца перекинулся только на пороге.

- Ну, значит умер на посту, - не отступил Вася, - Все равно исполнительный.

Аким доставал из шкафа для вещдоков, отобранные при аресте оружие и доспехи и передавал парням. Они быстро облачились, один Аким копался дольше всех.

- Акима, что ты там ищешь? – недовольно спросил Вася, - Вон твой арбалет.

- Да я не арбалет… - Аким досадливо поморщился, - …они весь наш нифрил прикарманили.

Он решительно подошел к привязанному поручику и начал обыскивать повторно. Поручик хоть и стоял спиной, почувствовал близость живого человека и задергался как припадочный.

- Да не дергайся, ты, - прикрикнул на него Аким, - Куда денежки наши дели, а? Тоже мне, выискался дознаватель по особым поручениям: «войдете в историю громких преступлений… бойню учинили…» - Аким передразнил поручика и в сердцах отвесил ему пинка.

- Акима, хорош бесчинствовать, - хмыкнул Вася, - Нашел чего?

- Пара монет всего мелких, - Аким вздохнул, - Ну ладно, братцы, что теперь делать будем?

- Вообще-то это мой вопрос, - проворчал Макар.

- Здесь оставаться нельзя, - сказал Вася, - Эта караулка, как мышеловка. Надо искать убежище получше.

- А если обратно на яхту? Уйдем по реке, как задумывали.

- Сомневаюсь, что мы прямо сейчас до яхты доберемся. Надо отсидеться где-то, пока мертвецы из порта не уйдут.

- Тогда идем?

- Погодите, - Макар подошел к мертвому поручику, доставая нож, - Проверить хочу кое-что.

Вася с Акимом слова сказать не успели, как Макар всадил мертвецу нож в ухо по самую рукоять. Выдернул, отступил на шаг и стал смотреть. Из уха потекла жирная густая жижа. Притихший было мертвый поручик снова задергался. Макар покачал недовольно головой, вошел в клетку, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и сквозь прутья точно также вбил нож ему в глаз. Итог был тем же. Мертвец продолжал бесноваться.

- Э, парни, - возмутился Вася, - Хорош над покойным глумиться. Один его пинает, другой дырявит почем зря.

- Проверить хотел, - нехотя ответил Макар, выходя из клетки, - Может их как-то можно убить. А то больно уж хлопотно каждый раз им головы отрубать.

- А, понятно. А если так, - Вася перехватил копье на боевой хват и всадил его «испытуемому» под лопатку. Тот пару раз дернулся и затих.

- Упокоился кажись, - благоговейно прошептал Аким в повисшей тишине.

- Акима, не юродствуй.

- А вдруг он притворяется? – предположил Аким тем же свистящим шепотом.

Вася хмыкнул и несколько раз потыкал мертвеца тупым концом копья.

- Похоже и впрямь упокоился, - сообщил он, - Значит получается, мертвецу надо пробить сердце.

Макар отрицательно помотал головой:

- Не только сердце, голову тоже. Есть у меня соображение на этот счет, но сейчас, пожалуй, не время рассуждать.

Отчаянно проскрипев дверью караулки, они выглянули наружу. Поднятых вокруг ходило немало, но к счастью, внимания на них ни один не обратил. Похожих звуков здесь хватало и без того. Скрипели снасти кораблей, скрипели доски под ногами мертвецов, даже набегающая волна, ударяясь о причалы, заставляла их скрипеть.

Беглый осмотр показал, что пробираться к яхтам нечего и думать. Возле кораблей у воды Поднятых было особенно много. Оставалось идти в сторону города. Макара подсадили, помогая взобраться на крышу невысокой караулки, откуда он кое-как осмотрелся по сторонам, а потом двинулись.

Первым на очевидном основании шел Макар. Оспаривать его пластунские навыки никому бы и в голову не пришло. Он перебегал от одного здания к другому, замирал, прислушиваясь к своему чутью, потом осторожно выглядывал за угол. Либо там было чисто, и он подавал знак Васе и Акиму бежать к нему, либо возвращался и искал обходной путь.

Они стремились попасть на окраину второго яруса от моря, застроенную хорошими и не слишком частыми домами. Там по всей видимости селились зажиточные горожане. В стороне от шумных улиц и торговых площадей. Малолюдные тихие улочки – для них самое то. Иногда им попадались одиночные Поднятые, которых было проще упокоить, чем обойти. Предположение Макара подтвердилось, они затихали, только когда им пробивали и голову, и сердце.

Один раз им попался «обычный» мертвец, что по нынешним меркам воспринималось как нечто совершенно необычное. Опрятный старик со стриженой бородкой лежал, раскинув руки. Соломенная шляпа и плетеная корзинка валялись неподалеку. У него была перекушена шейная артерия, что явно указывало: на него напали Поднятые. Однако старик оставался труп трупом и подниматься не собирался. Аким не поленился осмотреть тело, и даже перевернул его. Больше никаких ран не было.

- Может он был слишком стар? – предположил Аким.

- На острове мертвецов хватало глубоких стариков, - возразил Вася, - Однако все они поднялись как миленькие.

- А я кажется догадываюсь, почему он не поднялся, - задумчиво сказал Макар.

Вася с Акимом вопросительно обернулись на друга.

- Он не употреблял нифриловых настоев.

- А остальные что же… - начал было Аким, но осекся, - А ведь ты прав, Макарка. Они же тут поголовно эти настои в три горла заливают.

Макаркино чутье на дух опасности, если не принимать во внимание, что несколько раз пришлось подолгу отсиживаться в кустах, позволило добраться до намеченной улицы благополучно. К Акиминому облегчению Вася не кидался больше никого спасать. Хотя город наполнен был воплями людей, раздираемых мертвецами, он только сжимал губы и продолжал следовать за Макаром.

Лишь один раз они вступились за какого-то молодого парня, своего ровесника, приняв бой с тремя Поднятыми, да и то больше потому, что выбора у них не оставалось. Парень внезапно выбежал им навстречу и когда поравнялся с ними, крикнув что-то вроде: «там, сзади», умчался дальше по улице. Трое на трое – для хорошо вооруженных бойцов несложное дело. Мертвых приняли на щитовой строй и порубили мечами.

- Как в учебке на деревянных болванчиках, - подытожил Макар скоротечный бой.

Они миновали дома один за другим. Все они были наглухо заперты, а ставни на окнах забраны. Явно внутри прятались люди, но стучаться в эти дома друзья даже не пытались. Они приняли уже свою чуждость в отношении всех этих людей, не потому даже что эти люди видят в них чужаков, хотя так оно и было, а потому что так им самим легче выжить.

Все эти люди для них обуза, и даже хорошо, что считают их опасными чужаками или даже преступниками. Так парням проще оправдывать свое невмешательство перед собственной совестью. А потому они, не задумываясь, оставляли за спиной запертые дома с живыми людьми внутри в уверенности, что рано или поздно наткнутся на открытый дом, где живых уже не осталось. Так оно и вышло. Дверь одного из домов оказалась распахнута настежь. Крыльцо залито кровью.

- Похоже пришли, - Макар вопросительно глянул на Васю.

- Все верно, - подтвердил Вася, - Эти хоромы нам подойдут.

Дом оказался пуст, хотя и со следами бойни. Видать Поднятые не сохраняют человеческих привычек и привязанностей и сразу отправляются на поиски пищи. Друзья обыскали дом, убедились, что в нем нет ни живых, ни мертвых, а потом тщательно заперли. Аким первым делом прошмыгнул на кухню, где сразу загромыхал дверками шкафов и буфетов:

- О, братцы, тут каша на плите, еще теплая, - он заозирался в поисках ложки, но на глаза попался только половник, что, впрочем, его не остановило, - Эх, зараза, недоваренная, - Аким захрустел полутвердыми зернами, - Кукурузная каша альденто, так ее за ногу. Так, что еще тут у нас? Похлебка. Мясная. Тоже не готова. Мясо сырое совсем.

Аким, недолго думая, открыл печную заслонку и начал раздувать еще горячие угли. Подкинул щепок, занялся огонь. Положил в печь пару сухих поленьев и удовлетворенно закрыл печь.

- Не переживайте, братцы, полчаса и все будет готово.

- Акима, ты сдурел? Дым из трубы на весь город виден.

- Да ладно, Вась, - отмахнулся Аким, - Поднятые на дым внимания не обращают.

- Акима прав, - поддержал Макар, - В городе хватает и дымов, и пожаров. И на запах мясной похлебки мертвые вряд ли сбегутся.

- Ладно, - согласился Вася, - Хоть поедим по-человечески.

Они быстро нашли чашки и ложки. Парни уже и припомнить не могли, когда в последний раз ели горячую еду, сидя за столом вот так «по-человечески», не торопясь, смакуя каждое блюдо… После, когда они сидели, попивая душистый чай, Вася вспомнил:

- Макарка, а что за соображение у тебя появилось, ну, когда там в караулке ты догадался, что мертвецам нужно пробить не только сердце, но и голову?

- А, это про силовой строй, - Макар кивнул, вспомнив.

- Что еще за строй? – встрепенулся Аким.

- Ну, нижнее ядро силы у мертвых мертво… - не очень понятно начал Макар.

- Погоди, погоди, - падкий на новые знания Аким так загорелся, что даже расплескал чай, - Давай по порядку, что еще за нижнее ядро?

- У человека три силовых ядра – Макар посмотрел на Акима с удивлением, не знать такого ему казалось странным.

Он не поленился, сходил к печке и достал из нее уже остывший уголек и начал рисовать что-то на беленом печном боку. Нарисовал круг, под ним еще один, соприкасающийся с первым, а ниже точно также еще один.

- Ты что, снеговика нарисовал? – тут же спросил нетерпеливо Аким.

- Все верно. Снеговик олицетворяет собой силовой состав человека, - согласился Макар и провел через снеговика вертикальную черту, - А это, будем считать, становая жила. Она прямо так через всего человека и проходит.

Аким порывался еще что-то спросить, но сдержался, решив дождаться, когда Макар закончит свой нехитрый рисунок. Однако Макар лишь намалевал жирными точками места, где «становая жила» пересекается с окружностями. А потом еще добавил на этой вертикальной черте точки, обозначающие середину каждого круга.

- У человека три силовых ядра, - закончив рисунок, повторил Макар, - верхнее соответствует голове, среднее – сердцу, нижнее – животу.

- А эти точки? – не выдержав, влез Аким.

- Это заставы. Они пропускают через себя силу в ядра, а также из одного ядра в другое, - ответил Макар.

Аким пересчитал эти самые точки-заставы.

- Погоди, Макарка, так это чакры что ли? Ну, просто их тоже семь штук…

- Акима, - укоризненно прервал его Вася, - Почему ты все норовишь назвать не по-русски? Вместо разума у тебя какой-то «интелехт». Теперь еще «чакры» какие-то.

- Ой, да ладно, Вась, - Макар махнул рукой, с Акимовыми «закидонами» он давно смирился, и просто продолжил, - У живого человека семь застав. Макошь, - он начал перечислять с самой верхней, видимо обозначающей макушку, - Чело, горло, - слово «горло» он почему-то произнес с ударением на второй слог, - Сердило, ярило, живот и зарод.

Аким фыркнул.

- Чего тебе не нравится? – строго спросил его Вася.

- Название какое дурацкое: сердило!

- Можешь называть его сердцем, середцем, срединцем, там по-разному звучало, - не смутился Макар, - Ты пойми, Акима, не важно, как их называть, мне вообще про них бабка моя рассказывала. Он старая была, могла и напутать с названиями. Важно другое. Нижнее ядро, где у нас средоточие живы – силы жизни, у мертвых не действует. Колоть их в брюхо бесполезно, это мы еще на острове проверили.

- Было такое, - согласился Вася, - Да и ходят они странно, как на ходулях.

- Это как раз поэтому, - кивнул Макар, - Если живот тебе заморозить, так же ходить будешь.

- Согласен. Давай дальше.

- Дальше я подумал, что какой-никакой силовой состав у мертвяков все равно должен быть. И если ядро жизни у них мертво…

- То возможно они задействуют два оставшихся, - докончил за него Вася, - Но что нам дает это знание?

- Ну, чем лучше мы поймем их устройство, тем лучше научимся их убивать, - вдруг Макар замолчал, и требуя тишины, поднял указательный палец вверх.

Он мгновенно обернулся на волка, неуловимым движением переместился к входной двери. В кухне сразу повисла тишина. Вася с Акимом поднялись из-за стола, но Макар на них шикнул беззвучно и приложил ухо к двери. Какое-то время ничего не происходило, а потому, раздавшийся негромкий стук в дверь прозвучал для них как набат.

Макар оглянулся на Васю с немым вопросом: «что делать будем?». Однако Вася только состроил на лице недоумение. Они совершенно выпустили из виду подобную возможность, и что им делать, если в дом постучит кто-нибудь живой, не продумали. Проходили томительные секунды. Друзья уже решили было, что незваный гость ушел, но внезапно осторожный стук в дверь повторился.

***

- Короточек, - спросила негромко Ольха, - Ты точно видел, что именно в этом доме из трубы шел дым?

- Да тосьно, я говорю, этот дом, - Короток сердился, что ему не верят и оттого готов был впасть в свою привычную угрюмость, - Сейсяс, надо погромсе постусять. Мозэт просто не слысат.

Мышонок уже занес руку, чтобы постучать в третий раз, как внезапно послышался звук отпираемого затвора. Дверь распахнулась. На пороге стоял… Вася.

- Эй, народ, - Короток обвел своих спутников ошалелым и немного жалобным взглядом, - Сказыте, мне это не мерессится?

Глава 11. Нависшая угроза.

Косматый седой волк донес сновидческое тело князя до ворот зала снов, но почему-то не спешил растворяться в окружающей пустоте. Он смотрел на Вереса выцветшими умными глазами, в которых застыл животный страх.

- Ты можешь идти, - повторил князь, но волк только расставил передние лапы, будто собрался упираться, и не отводил виноватого взгляда.

- Да ты что, бродяга? - Верес опустился на одно колено и потрепал волка за ухом, - Мы же с тобой бессмертные. В случае чего возродимся и начнем жизнь заново. А ты снова станешь юным…

Волк тяжко вздохнул и совершенно по-человечьи кивнул. Потом нехотя развернулся и в три прыжка исчез во мраке межзвездного пространства. Князь поднялся, постоял немного, глядя в черную мглу, в которой исчез его волк-оборотень, тряхнул головой и вступил в зал снов.

В этот раз здесь царило особо возбужденное оживление. Правители не сдерживали порывов, выплескивая в разговорах свои чувства на собеседников, много жестикулировали, переминались с ноги на ногу, как дети, что не в силах удержаться на одном месте.

- Оцениваешь размах сегодняшнего дурдома, князь? – раздался сбоку знакомый напевный голос.

- Карина, рад тебя видеть, - князь отвесил легкий поклон, приветствуя королеву, - Что, все настолько плохо?

- Боюсь, даже еще хуже…

- Да уж, новость про восставших мертвецов кого угодно выбьет из колеи.

- Не в одних лишь мертвецах дело, князь, - Карина решительно взяла князя под локоть и повела в сторонку, явно намереваясь поговорить без лишних ушей.

- Так я и думал, напасти поодиночке не ходят, - вздохнул князь, - Даже мой оборотень сегодня был напуган. Что еще случилось кроме нашествия мертвых?

- Еще не случилось, но скоро случится, - Карина подошла к князю вплотную и смотрела на него теперь снизу-вверх, так же как смотрел недавно его волк.

- Я весь – внимание.

- Они уже пришли к общему мнению, что поднятые мертвецы – дело рук Лукавого.

- Это довольно очевидное предположение, - князь пожал плечом, - Нас ждет очередное оживление его поисков.

- Ты так легко говоришь об этом, князь.

- А что такого? Ты сама жаловалась, что правители уделяют этому слишком мало внимания.

- Это так. Но что будет, когда они в очередной раз запутаются и ничего не найдут? Ты ведь не забыл, как разворачивались события тогда, сто лет назад?

Князь, разумеется, помнил. Предыдущая напасть тоже пришла откуда-то с юга. В тот раз это были полчища огромной саранчи размером с крысу. И сжирала эта саранча не только посевы. Она кроме прочего оказалась плотоядной. Погребала корову под своими телами с ног до головы и объедала в считаные минуты, оставляя лишь дочиста обглоданный костяк. О людях и говорить нечего…

Впрочем, от самой саранчи людей тогда погибло не особо много. Благодаря нифриловой связи население быстро оповестили, и люди легко укрывались в своих домах, чтобы переждать несколько часов живой лавины, пожирающей все на своем пути. Саранча нигде не останавливалась, быстро уничтожала все, до чего могла дотянуться и двигалась дальше. Зато позже, когда начался голод, народу очень много поумирало.

В тот год знаменные правители лично поштучно распределяли по своим городам телеги с зерном, отправляя их с таким конвоем, будто те были загружены нифрилом. Лукавого поминали при каждом удобном случае, громко обвиняя в своих бедах. Но никаких зацепок не было. Расследование как всегда окончилось ничем. Сейчас уже и не припомнить, кто первым указал тогда пальцем на князя Вереса: «его земли слишком далеко на севере, саранча до них даже не добралась, вымерзла по дороге. Князь Верес – единственный, кто не пострадал от ее нашествия».

Правители слишком пылали жаждой расправы, чтобы в чем-то разбираться. Им нужен был жертвенный агнец, на которого можно стравить накопленную злобу. А кое-кто под общий шум вполне расчетливо собирался извлечь свою выгоду за счет ослабления князя. И Вереса тогда назначили виноватым. Даже не беря в расчет, что сам он никакой выгоды от нашествия не получил, достаточно было и того, что «не пострадал». Против него ополчились все, даже его ближайшие союзники не рискнули встать на его сторону. В итоге был разрушен Северград, а без вины виноватый народ волка загнан в леса.

Карина положила Вересу руки на плечи.

- Послушай, князь. Ты вернул свой город, запустил речную навигацию и ввел этот свой платежный строй. Этим ты порушил налаженные связи поставок и оплат. Я не буду перечислять всех, кого ты лишил прибыли. И без того твое усиление многим как ком в горле. При любом удобном случае на тебя постараются повесить всех собак.

- Я понимаю это, Карина, - мягко подтвердил князь, - И не ждал, что возврат Северграда мне легко сойдет с рук. Я тебе обещаю, буду предельно осторожен.

Луна переместилась в высшую точку неба и осветила зал заседаний через отверстие в куполе. Правители потянулись к своим местам.

- Хорошо, князь, - Карина отстранилась, - Именно это я и хотела от тебя услышать.

Пока заячий король, а должность председателя в этом году перешла к нему, озвучивал положенную протоколом речь, предварявшую каждое собрание, правители занимали кресла, каждый свое, как это делалось уже не одну тысячу лет. Не теряя времени, председатель ударил молоточком о столешницу и возвестил о начале заседания.

- На сегодняшней повестке будет только один вопрос, - сообщил он, - Безо всякого сомнения волнующий всех. Ибо угрозу, нависшую над всеми нами трудно переоценить.

Правители загомонили в один голос. Чтобы призвать их к тишине председатель снова был вынужден стучать молотком по столу:

- Слово предоставляется Азум-хану. Его земли первыми попали под удар. Полагаю, хану есть чем поделиться с высоким собранием.

Азумхан поднялся из-за стола, хотя обычно правители говорили, не вставая со своих мест. Постепенно разговоры смолкли, на него уставились сорок семь пар глаз.

- Первое, что я хочу сказать, - начал хан, - Вести войну в подобном положении глупо и безрассудно. Я предлагаю объявить перемирие до тех пор, пока мы не разберемся с нашествием мертвецов.

Притихшие было правители снова заговорили, поддерживая предложение хана. Впрочем, на их мнение хану было плевать, он смотрел только на сидящего прямо напротив него Тайгара. Король тигров не спешил с ответом, он барабанил пальцами, что-то прикидывая в уме:

- Я принимаю предложение о перемирии, - сказал он наконец.

- Хоть одна хорошая новость сегодня, - заячий король облегченно выдохнул, - Конец войне!

И снова поднялся шум, кто-то даже хлопал в ладоши.

- Не конец войне, а перемирие, - Тайгар треснул ладонью по столу, привлекая внимание, - Прошу занести это в протокол, чтоб потом не возникло недопониманий.

- Да, да. Разумеется, - поправился председатель, - Перемирие. И давайте проявим терпение, дадим высказаться Азум-хану. Мы ведь пока совсем мало знаем об этих … эм-м… оживших мертвецах.

- Их нельзя назвать в полной мере ожившими, - поправил хан и обвел взглядом враз замолкших правителей, жадно ловящих каждое его слово, - Они остаются мертвыми, но способны передвигаться, а главное… нападают на людей. На всех без разбора.

- А правда, что все, кто погибают от их рук, пополняют их ряды?

- Нет, не все. Но таких крайне мало.

- А они имеют какую-то особенность? Отличие от остальных?

- Имеют, - хан криво усмехнулся, - Те, кто не употреблял нифриловых настоев, умирают как положено умирать обычному человеку.

В зале повисла гнетущая тишина. Князь Верес готов был биться об заклад, что все правители сейчас мысленно прикидывают количество кабаков и аптек, торгующих на их землях нифриловыми настоями. Он поймал многозначительный взгляд Карины, - «мол начинается…». Князь едва заметно кивнул ей в ответ. Он действительно, как чувствовал, не позволил открыть у себя ни одного филиала объединенных компаний. Потом, когда начнут искать «виноватого», ему это обязательно припомнят, скажут, что будто бы знал заранее, и будут использовать как доказательство его вины.

Но это будет не сегодня, у князя пока еще есть время, чтобы придумать, как обезопасить себя, и найти доводы, способные отвести нападки, а пока знаменные правители взялись за выработку мер противодействия Поднятым мертвецам. Впрочем, все меры сводились к одному – уводить людей и прятать их за стенами замков и крепостей. Хотя и сейчас уже понятно, всех за стенами не спрячешь. В особенности это касалось густозаселенного средиземья.

И ни один из них не предложил объединить силы и встать на пути у мертвецов единым непобедимым войском. Слишком они были разобщены, слишком друг другу не доверяли. Каждый привычно искал способ выжить, опираясь лишь на свои собственные силы. Князь Верес тоже не стал ничего предлагать. Рано еще сейчас. Все они пока надеются, что пронесет, что обойдет их беда, что как улитка, переждут они напасть каждый в своей раковине.

Всю оставшуюся часть собрания Верес прослушал вполуха, уйдя в себя, и что-то обдумывая. А когда заседание закончилось, и зал снов опустел, он остался последним и возвращаться в плотное тело не спешил. Он сидел в одиночку за столом на своем месте, опершись локтями на столешницу и сжав ладонями виски. Время давно перевалило за полночь, а волчий князь продолжал сидеть в полном сосредоточении, уставившись в одну точку.

***

Директор понимал, что поспать в эту ночь ему не удастся. Никогда еще его компания не попадала под столь тяжелый удар. Он был уверен, что его конкурент и заклятый соперник тоже сегодня спать не будет. Люди быстро связали следствие с причиной, Поднятых мертвецов порождают нифриловые настои, торгуют ими все кому не лень, а вот производителей всего два - владеющие секретом объединенные компании.

Резкое падение продаж на волне прокатившихся слухов – еще только полбеды. Кабы людская толпа не кинулась громить его офис, если обезумевшие горожане прорвутся внутрь, беды будет не избежать. Директор уже с утра приказал наглухо запечатать все входы и окна нижних этажей. О торговле сейчас нечего было и думать. С самого утра стучали молотки плотников, - его торговый дом в спешном порядке превращался в крепость.

Перед директором сейчас был разложен на столе поэтажный план здания, который он придирчиво изучал, выискивая уязвимые места, которые предстоит заделать, отводил помещения под продовольственный запас и под жилые комнаты для семей наиболее важных сотрудников, сверяясь со списком, составленным лично. Сотрудникам службы безопасности, само собой, в этом списке уделялось особое внимание. Ближе к двум часам ночи директор, сам того не заметив, задремал, сидя в своем кресле.

Провалившись в неглубокую дрему, он явственно ощутил в своем кабинете чье-то присутствие, но никак не мог сфокусировать взгляд и рассмотреть непрошенного гостя. Впрочем, никаких злонамеренных действий гость предпринимать не пытался. Он прошел к посетительскому креслу и уселся.

- Здравствуйте, директор, - голос показался знакомым.

- Князь Верес? – от удивления директор чуть было не вывалился из дремы.

- Прошу вас директор, не удивляйтесь и постарайтесь пока не просыпаться, - это действительно был князь, - Я и так полночи вас караулил.

- Но как вы сюда попали? – директор постарался сохранить спокойствие.

- Если вы имеете в виду мое плотное тело, то оно далеко отсюда.

- А, понимаю, это какое-то путешествие во снах? – в директоре вдруг проснулось забытое детское любопытство.

- Ну, для простоты будем считать именно так, путешествие во снах, - согласился князь, - Однако, давайте перейдем к делу. Времени у нас с вами в обрез. Долго удерживать ваше внимание я не смогу, в любой миг вы можете проснуться или провалиться в обычный сон.

- Да, да. Конечно, я слушаю.

- Полагаю, вам уже известно о нашествии мертвецов и…

- Известно. И про настои тоже, - не удержавшись, директор перебил князя, в этом дремотном состоянии он способен был думать кристально ясно и даже предвосхищать то, что собирается сказать собеседник, - С утра мы заколачиваем в офисе двери и окна.

Князь едва заметно улыбнулся. Он вполне понимал директора, впервые вошедшего в состояние того чистого разума, что достигается в дреме.

- Но вы отдаете себе отчет, что от знаменных правителей никакие двери вас не спасут?

- Вы это только что мне показали, князь.

- Дело не во мне. Скажу больше, я с вами сейчас в одной лодке.

- Как партнер по предприятию, - догадался директор и вновь подивился тому, как четко работает его ум, - Но ведь к производству настоев вы не имеете никакого отношения.

- Вряд ли кого-то это остановит. К тому же, на моих землях нет ни одного филиала.

- Я вас понял, князь, правители решат, что о свойствах настоев поднимать мертвецов, вы знали заранее, - директор взглянул на князя с некоторым удивлением, - А вы действительно об этом знали?

- О боги, разумеется нет, - Верес даже всплеснул руками, - Сейчас важнее другое, знали ли об этом вы, директор?

- Не знал и даже не предполагал, - директор посмотрел на князя прямым взглядом, - И мой конкурент тоже не знал. Я за это ручаюсь. Но вы ведь уже сами сказали, никого это не остановит. Я даже не вижу сейчас ни одного приемлемого выхода из положения. Не знаю, как вам князь, а мне похоже – конец.

- Выход есть, - веско возразил князь, - Иначе я не стал бы утруждать вас этим разговором.

- И какой же?

- Нам нужно вычислить Лукавого.

- Вы это серьезно, князь? Сколько тысяч лет вы пытаетесь его вычислить?

- Я смертельно серьезен.

- Подождите, вы что, хотите сказать, что это он… - директор ошарашенно уставился на князя.

- Именно. И не говорите мне, директор, что рецепт настоя вы изобрели сами.

- Я этого и не говорил.

- Тогда расскажите, как вы его получили.

- Хм, - теперь директор выглядел растерянным и даже испуганным, - Вообще-то я давал клятву на крови. Боюсь даже думать, какое проклятие на меня обрушится, если я раскрою рецепт…

- А я не прошу вас раскрывать рецепт. Расскажите, как вы его получили.

- Прошло столько времени, - директор все еще не мог решиться, - Вспомню ли я все в подробностях?

- В этом состоянии вспомните с легкостью, не забывайте, сейчас вы спите, а во сне возможно все.

- Ладно, попробую. Это произошло около семи лет назад, - начал вспоминать директор, - Я был торговцем средней руки. Торговал, как вы можете догадаться, зерном. Ничего особенного, но дела шли неплохо. Я даже решил перебраться в район получше. Присмотрел себе неплохой домик. Окраина Ойсбурга, но место приличное.

Князь оказался прав. Директор с легкостью и с потрясающе яркими подробностями вспоминал события семилетней давности. Это вроде бы не так и много – семь лет, но для директора будто прошлая жизнь, в которой он был совсем другим человеком. Он живо вспомнил, как гордился тогда своим новым домом, как раздувался от важности, когда его новые соседи, весьма кстати состоятельные люди, здоровались с ним, как с равным.

Особенно он сошелся с ближайшим соседом, весьма преуспевающим молодым парфюмером, и при этом прекрасным собеседником, балагуром, а главное таким же вольным холостяком, каким был тогда сам директор. Вечерами они частенько захаживали друг к другу в гости, не забыв прихватить бутылочку легкого яблочного вина, и за разговорами засиживались за столом до полуночных звезд.

В один из таких вечеров и заявился тот тип, которого парфюмер представил как своего дальнего родственника. Надо сказать, родственник этот производил весьма неприятное впечатление. Он имел привычку смотреть на людей неподвижным каким-то давящим «змеиным» взглядом. Директор даже посочувствовал своему новому другу, что тот вынужден терпеть общество подобного родственника.

Впрочем, навязываться к ним в компанию родственник не собирался. Он деловито сообщил парфюмеру, что хочет познакомить с каким-то толи человеком, толи эльфом. Он, похоже, и сам толком не знал, но уверял, что знакомство это окажется полезным. Парфюмер согласился. Чтобы не мешать, торговец засобирался было домой, но парфюмер его остановил.

- Бросьте дружище, - сказал он, - Вечер только начался, а разговор с этим эльфом не займет много времени. Скорее всего он хочет предложить мне ингредиенты. Я передоговорюсь с ним назавтра. Заниматься сейчас делами у меня нет ни малейшего желания.

И он остался, а этот вечер полностью перевернул его жизнь. Этот толи эльф, толи не эльф не стал предлагать ингредиенты и отказался передоговариваться назавтра, и был он самым странным существом из всех, что когда-либо доводилось видеть будущему директору. Он провел в доме парфюмера три дня и научил их обоих готовить настои, благо у друга в доме была оборудована недурная парфюмерная лаборатория.

Когда они его спрашивали, зачем он их учит, странный гость лишь отшучивался и ловко переводил разговор в другое русло. Он вообще постоянно шутил, и, казалось, вовсе не умел говорить серьезно. Порой, правда, он принимал сурово-сосредоточенный вид, но при этом говорил о таких несерьезных вещах, что друзья покатывались со смеху. Именно так он давал рекомендации о том, как они должны развивать свои предприятия.

К примеру, он взял две пуговицы: желтую и зеленую. Спрятал их в разных кулаках и предложил выбрать наугад. Торговцу зерном досталась зеленая, и гость сообщил с важным видом, что отныне все его работники должны одеваться именно в этот цвет. Они так и не смогли понять, какие его советы были розыгрышем, а какие даны всерьез, а потому скрупулезно следовали им всем. Именно так и появились две компании, похожие как близнецы, отличающиеся лишь цветом униформы.

- А под конец, когда он уже собрался уходить, - говорил директор, заканчивая свой рассказ, - Он взял с нас обоих замысловатую и очень неоднозначную клятву. Мы опять-таки не поняли, в шутку или нет, но клятвы этой никогда не нарушали.

- И все-таки, директор, - спросил Верес, дослушав, - Эльфы от людей существенно отличаются: форма ушей, зубов, особые черты лица.

- Понимаю, поверить в это трудно, но это действительно был … было очень странное существо. Его внешность постоянно неуловимо менялась, я так думаю, в зависимости от настроения.

- И при всех этих странностях вы ничего не заподозрили? – усомнился князь.

- А что мы должны были заподозрить? – с вызовом возразил директор, - Что он очень сильный мога, владеющий мороком? Так это и так понятно. Что он, мягко говоря, слегка не в себе? Так с могами такое бывает сплошь и рядом.

- Я вас ни в чем не обвиняю, - примирительно сказал князь, - Но может хоть какие-то детали, зацепки, хоть что-то…

- А вы знаете, князь, я вот сейчас вспомнил…

- Рассказывайте. Все что только вспомните, - потребовал Верес.

- Да в общем… видите ли… - директор замялся, будто не решался сообщить что-то постыдное, - Когда он уходил, я решил за ним проследить…

- Продолжайте.

- Он сел на корабль. И это был корабль островных эльфов.

- И все?

- Все.

- Все же это зацепка, - Верес задумчиво почесал бровь, - А скажите, тот родственник вашего конкурента, где он?

- Поначалу работал у него в компании, но я с ним не общался. Как я уже говорил, тип довольно неприятный. Да я и не видел его уже очень давно.

- А тот эльф, которого вы мне показывали… м-м… в вашем подвале, - припомнил Верес, - Что с ним теперь?

- Там же и сидит, - директор пожал плечами, - Поверьте, князь, его допрашивали с особым пристрастием. Все, что он знал, рассказал. Я, конечно, распоряжусь допросить его повторно, но рассчитывать на что-то особое не стоит. Его использовали втемную.

- Мало ли, - не отступал Верес, - Может это и совпадение, но он тоже островной эльф. И вот что, директор. Жаль, что сам я не смогу приехать. Но обязательно пришлю кого-то из своих порученцев. Может быть даже мы заберем этого эльфа к себе. Вы не возражаете?

- Не возражаю. Если мои люди ничего нового не выяснят. Забирайте, он ваш.

Глава 12. Охота на мертвецов.

Разомлевший Короток сидел за столом, потеряв счет времени. Он утвердил локоть правой руки на столешнице и подпирал ею щеку. Забыв про кружку с остывшим чаем, умильно глядел на Васю, время от времени переводя взгляд на Акима и Макара. Раньше он хоть и старался не подавать виду, но расставание с друзьями переживал очень тяжело. Теперь, когда они так внезапно нашлись, Мышонок был настолько счастлив, что даже гуляющие по городу мертвецы этого счастья не омрачали.

Когда этим утром Короток предложил идти к дому, у которого из трубы шел дым, его поддержала одна лишь Ольха:

- Ты прав, Короточек, - сказала она, - Если посреди нашествия мертвецов какие-то люди преспокойно топят печь и готовят себе еду, то эти люди - не из робкого десятка. Именно с такими нам и надо объединяться.

Чутье Ольху не подвело, дверь этого дома им открыл сам Вася. Для всех без исключения эта встреча оказалась столь же внезапной, сколь бурной и радость от нее. Когда они наобнимались, Аким усадил найденышей за стол и взялся кормить, при этом он довольно непоследовательно упрекалОльху, что та ничего не ест, и в это же время засыпал ее вопросами, отчего Ольха вынуждена была отвечать ему, не замолкая.

- Акима, морока нифрильная, дай человеку поесть спокойно, - одернул его Вася.

- Ах, да. Конечно, конечно. Все разговоры потом, - великодушно согласился Аким и тут же пристал с новым вопросом уже к Васе, - Но ты сам посуди, Вась, вот какова была вероятность, что они придут именно в этот дом?

- Неизбезная, - подал голос, уплетающий похлебку Мышонок.

- В смысле? – повернувшись к Мышонку, переспросил Аким.

- Неизбезная вероятность, - повторил Короток, - Я знал, сто Ольха рано или поздно выведет нас на Васю. Их зэ по зызни друг к другу притягивает.

От этих слов и Вася, и Ольха сильно смутились и опустили головы, боясь поднимать друг на друга глаза. Над столом повисла неловкая тишина, разбавленная лишь бряканьем ложек по тарелкам.

Я, пожалуй, чаю поставлю, - Аким нашелся, наконец, чем нарушить затянувшееся молчание, - Здесь от прежних хозяев остался отличный чай.

Он кинулся к плите, загромыхал посудой. Вася пошел ему помогать. Натянутая неловкость постепенно сошла на «нет». Потом пили чай, снова разговорились. Наперебой делились новостями. Один только Короток сидел молча за столом, подперев голову рукой и умильно лупал глазами. Все что случилось с ними до мига их встречи он считал мелким и несущественным. Они снова вместе – вот это главное.

Затем разговор сам собой перешел в русло противостояния Поднятым. Ольха рассказала историю про бубен Костяного Принца, все, кто ее еще не слышал, очень заинтересовались.

- А ведь он так и бахает до сих пор, этот бубен, - задумчиво сказал Макар, - Сейчас вот замолк почему-то.

- Так и тому магистру, поди, что в него бьет, тоже отдыхать надо, - предположил Аким.

- А действительно, неспроста он в этот бубен колотит. Может без бубна мертвецы попадают, и дело с концом.

Макар тут же вспомнил, что на чердаке есть слуховое оконце и полез проверять. Уже через пару минут он спустился и на вопросительные взгляды друзей отрицающе помотал головой.

- Не падают, - доложил он, - Бегают как тараканы. Сколько прошло времени, как бубен замолк?

- С полчаса точно, - ответила Ольха, - Да и днем тоже он замолкал ненадолго, а потом возобновилось…

- Скорее этим бубном он мертвецами управляет, - предположил Вася, - Там на острове мертвецы именно на звук бубна из своих склепов повыходили.

- Похоже на то, - Макар поддержал предположение, - Мертвяки тянутся на этот звук. Вопрос в том, куда тот магистр их поведет.

- А еще лучше отобрать у него тот бубен, - вдруг встрял в разговор Вершок, - Сядем на корабль, отплывем в море, да как начнем в бубен бить, они все в море и потопнут.

Друзья закачали головами, заулыбались, мол Вершок, если уж предложит что-нибудь, то хоть стой, хоть падай.

- Не тонут они в море, - Ольха, пожалуй, единственная отнеслась к Вершковым словам серьезно, - А будет ли до них доходить звук сквозь толщу воды, неизвестно. Скорее всего нет, они просто разбредутся под водой и в каком месте потом выбредут на берег предсказать невозможно. Но идея здравая… при всей ее сумасбродности.

Бойцы еще посмеялись, подтрунивая над предложением Вершка.

- Ладно ребята, уже ночь на дворе, - Вася поднялся из-за стола, - Магистр, я полагаю, окружил себя целой армией мертвецов, перебить их всех мы точно не сможем, а есть ли способ к нему незаметно подобраться, еще выяснять надо.

***

На другой день друзья сели обсуждать свои дальнейшие действия, и не заметили сами, как неосторожно брошенное предложение Вершка вдруг начало обретать вид развернутого пошагового плана. Когда они без всяких шуток начали строить предположения, как можно незаметно подобраться к магистру, Макар недоверчиво покачал головой:

- Я поверить не могу, что мы в самом деле собираемся это сделать.

- Пойдем по шагам, как задумали, - невозмутимо ответил Аким, - Если увидим, что нам это не по силам, отступимся.

- Вот именно, - согласился Вася, - Рисковать без нужды не будем.

И они начали действовать под нескончаемую долбежку бубна, что задавал в этот день для них ритм и подстегивал к свершениям. Первым делом они отправились к портовым складам и отыскали подходящее помещение, - просторное и крепкое, с возможностью запереться изнутри, и дополнительным черным входом, на тот случай, если понадобиться незаметно оттуда улизнуть.

- Ну-с, - завершив осмотр, Аким удовлетворенно потер руки, - Заводите испытуемого.

- Э, Акима, не так быстро. Испытуемого еще поймать надо.

Парни вышли на улицу, однако ни одного мертвяка в поле видимости не обнаружилось.

- Ведь слоняются по всему городу, людям проходу не дают, - в сердцах возмутился Аким, - А как они понадобились, так все куда-то подевались.

- Вот что, Акима, - Вася усмехнулся, - Что ты у нас умеешь лучше всего, так это внимание привлекать. Поработаешь наживкой, пригонишь нам Поднятого.

- Ладно, чего уж, - вздохнул Аким, - Могу и наживкой.

- Только смотри там, сам к нему не лезь, - крикнул Вася уже вдогонку, - Сразу сюда беги.

Аким прошел по узкой улочке до ближайшего перекрестка. Шагах в двухстах справа от него перетаптывалась пара Поднятых, вот только внимания на Акима они не обращали.

- А мама осталась одна. Она привела колдуна, - запел Аким:

- Он ударил в бубен, и мертвый кинулся «на»

Мертвецы «заинтересованно» повернулись к Акиму и заковыляли в его сторону.

- Ну и что, что зомби, зато он кинулся «на»

- Зомби тоже хочет выпить настоев до дна.

Аким спохватился, только когда мертвяки сблизились на расстояние в несколько шагов. Он кинулся бежать, забыв с перепугу заткнуться:

- Ай-я-я-я-я-яй убили парня, убили парня, убили, - голосил он:

- Ай-я-я-я-я-яй ни за что, ни про что, гады завалили…

Бобры пропустили Акима себе за спину, приняли набегающих Поднятых на щиты и свалили на землю. Вася и Макар заранее срубленными рогатинами прижали им шеи к земле.

- Как чувствовал, что надо сразу пару рогатин делать, - удовлетворенно сказал Вася и крикнул Акиму, - Хорош голосить, а то все окрестные мертвяки сюда сбегутся.

- Что бы вы понимали в растаманских напевах, - пробурчал Аким, но петь перестал.

Поднятым отрубили кисти рук и забили во рты кляпы. Потом завели в помещение и привязали им на шеи веревки, наподобие собачьих поводков, только длинных. Концы веревок привязали к крюку, вбитому в одну из стен. Таким образом мертвецы получили относительную свободу передвижения, ограниченную длиной поводка так, чтобы до дальней стены, у которой расположилась Ольха, они дотянутся не могли. Она размяла пальцы и засветила монету.

- Ну что, начнем с чего-нибудь простенького.

Она начала начитывать одно за другим различные заклятия и проклятия, наблюдая за тем, какое влияние они окажут на поднятых. Исчерпав весь свой боевой арсенал, Ольха пришла к однозначному заключению:

- Не берет их могия нифрила. Что заклятья, что проклятья. Они только резвее от них становятся.

- Жаль, хотя и ожидаемо, - Макар поскреб задумчиво подбородок, - Коли они могической силой питаются, то любые воздействия нифрилом - для них пища, не более. Однако есть у меня одна мыслишка.

- Излагай.

- Надо попробовать наоборот. Нам ведь их не перебить надо, а перехитрить. Не на них могичить, а на кото-то из нас. Может так сработает?

- Макарка дело говорит, - похвалил Вася, - Вот что значит пластунская выучка.

Ольха кивнула понятливо и достала новые монеты. Макар прошел на середину склада, где мертвяки могли его достать и толкнул одного из них, привлекая к себе внимание. Он уходил от Поднятых уворотами и перебежками, а Ольха зачитывала заклятия теперь уже на Макара.

Однако и в этом они ничего не добились. На морочного двойника не велись, заклятия невидимости и отведения внимания тоже не работали. Скорее даже наоборот, свечение нифрила, которым окутывался Макар под заклятием, их только сильнее притягивало. Перебрав все что можно, Ольха развела руками:

- Увы. Больше идей у меня нет.

Макар уже доставал меч, собираясь упокоить поднадоевших мертвецов, когда сидевший в задумчивости Короток посетовал:

- Эх, а сотник Кусь нам столько раз рассказывал, как Ольха в хлебе нифрил принесла и заклятием его закрыла. А вот ведь, с мертвяками такое не полусилось.

- Точно! – закричала Ольха, - Мышонок, ты умница!

- Что еще за нифрил в хлебе? – Макар спрятал меч, оттолкнул назойливого Поднятого прямо в объятия второго мертвеца, отчего на землю свалились оба, и подошел, - Коли потребуется тестом облепиться, так то не трудность.

- Ах-да, вы же тогда в плен попали, - припомнила Ольха, шаря по своим многочисленным карманам, - Один старый Лис научил меня заклятию, чтобы вашему ротному в камеру нифрил пронести.

- Не слышал про подобное заклятие, - заинтересовался Аким.

- Заклятие создает обволакивающее поле, которое запирает в себе силу, что разливается от монеты. Я так нифрилоискатель обманула.

- Так ведь человек – не монета.

- Ну и что? Человек – тоже вместилище силы. Считай, наполненный силой сосуд. Я вообще не уверена, что мертвяки видят наши плотные тела. Может статься, они видят именно нашу силу, они ведь ею питаются.

- То есть нам только кажется, что они охотятся на людей? На деле их лишь притягивает наша сила?

- Получается так.

- А зачем тогда они кровь пьют? – засомневался Аким.

- В крови силы много растворено. Это очевидно.

- И что это значит для нас?

- Для нас это значит… - Ольха торжествующе показала найденную, наконец, нужную монету, - Что облепляться тестом нам скорее всего не понадобится.

Она засветила монету с нужным заклятьем и повесила ее Макару на шею.

- Ну, пробуем.

Макар начал приближаться к мертвецам и, к всеобщему разочарованию, они тут же двинулись ему навстречу.

- Эх, лесый заверни. И так не работает, - сокрушенно пожаловался Короток.

Но тут Макар остановился, замерев, и Поднятые будто бы потеряли его из виду. Постояли немного перед ним и начали разбредаться. Однако, как только Макар вновь двинулся, они его сразу же обнаружили. Тогда он снова замер. Мертвецы будто в нерешительности остановились, явно его не видя.

- Бинго! – на радостях Аким потряс сжатыми кулаками, - Работает!

- Да, хотя и с существенным ограничением, но работает. Даже такое заклятие, что делает невидимым лишь неподвижного человека, дает нам огромное преимущество, - Вася повернулся к Ольхе, - Много силы заклятие требует?

- Совсем нет, - Ольха сразу поняла, что он имеет ввиду, - Монета даже не греется почти. Под этим заклятием можно подолгу ходить.

- Вот и отлично. Теперь мы на них охотиться будем.

С чувством выполненного долга они вернулись к дому, в котором ночевали. Подсадили Макара, помогая залезть в открытое на втором этаже окно. Уходя, оставлять дверь незапертой они, само собой, не рискнули, но запереть ее можно было только изнутри. Забравшись через окно, Макар бегло осмотрел дом и всех впустил внутрь, отперев дверь. Аким взялся разогревать остатки вчерашнего ужина, Ольха выдала каждому по монете с заклятием, а Вася сделал на все монеты оплетку, чтоб можно было носить на шее. Подкрепившись, всем составом вышли на охоту, и вторую половину дня осваивали новые возможности, что получили благодаря заклятию Ольхи.

Повадки Поднятых они изучали, как изучают повадки зверя. На каком расстоянии мертвецы засекают движение, как быстро теряют из вида человека, если тот замер в неподвижности под прикрытием заклятия. И как быстро снова замечают, если человек опять начал двигаться. К концу дня они освоились настолько хорошо, что спокойно могли стоять среди поднятых, а порой, перемежая неподвижность короткими рывками вперед, даже следовать вместе с ними.

Ближе к вечеру они переместились в центр города, там Поднятых было особенно много. До базарной площади им оставалось пройти несколько кварталов, а судя по доносящимся до них звукам бубна, именно на ней и засел тот зловредный магистр. Они укрылись на обнесенным забором заднем дворе какого-то здания. Дворик был загроможден остовами старых телег, поломанными бочками и ящиками, а главное был скрыт от посторонних глаз. Забраться сюда Поднятые либо не могли, либо, по меньшей мере, не пытались.

- Надо определяться, - негромко сказал Вася, собрав всех в плотный круг.

- Мертвяков здесь уже до неприличия много, - Аким первым озвучил озабоченность, - Даже если стоишь столбом, есть риск, что он в тебя врежется. Мне вон один уже на ногу наступил, так я еле сдержался.

- Ох, Акима. Кабы ты не кривлялся и не замирал перед мертвяками в самых нелепых позах, глядишь, ногу бы тебе не отдавили, - Вася вздохнул и перевел взгляд на Макара, - Макарка, ты хотел что-то сказать, я так понимаю, наши сложности не ограничиваются их плотностью на квадратный метр?

- Они явно стали действовать более упорядоченно, - подтвердил Макар, - Как-то умнее что ли…

- Думаешь, сказывается близость магистра с бубном?

Макар пожал плечами и покривился.

- Ну говори уже, - поднажал Вася, - Я же вижу, ты еще что-то заметил.

- Они стали меняться телесно, - сухо сказал Макар, - Вы обратили внимание, что на мертвяках больше не видно никаких ран?

- А ведь точно, - ахнул Аким, - Спекшейся засохшей кровью перемазаны как раньше, но ран больше не видать. Раны-то зарастают у них!

- В общем, надо решать, будем мы пробираться дальше к базару или возвращаться, - Вася обратился вроде бы ко всем сразу, но все понимали, решающее слово сейчас за Макаром.

- Я могу сходить на разведку, - Макар видно ждал этого вопроса и ответил сразу, - Поищу более-менее свободный от мертвяков проход.

- Точно уверен, что тебе лучше одному идти? – уточнил Вася, - Может возьмешь одного-двоих?

- Точно, - подтвердил Макар, - Уж не серчайте, мне так сподручнее будет. Да тут недалеко, минут за сорок обернусь.

Под угрюмыми взглядами товарищей, Макар поснимал с себя все тяжелое: шлем, доспех, заплечный мешок. Из оружия взял только меч и засапожный нож. Попрыгал на месте, удостоверился, что ничего на нем не брякает. Кивнул Васе, давая знак, что готов идти.

- Ждем ровно час, - сказал ему Вася, - Если к тому времени не вернешься, пойдем за тобой. Так что, если тебя мертвяки обложат, не геройствуй. Затихарись и дожидайся подмоги.

Макар понятливо кивнул, обернулся на волка, легко перемахнул через забор и скрылся из виду. Потянулись минуты ожидания. Небо быстро чернело, высверкиваясь колючими иголками звезд. Вася попытался себя успокоить, сел прямо на землю, привалившись спиной к перевернутой бесколесной телеге. Попробовал дышать ровно и глубоко. Дыхание успокоить получилось, а сердце – нет. Ему невольно вспоминалась ночь перед нападением предателей-гусинов. Макар тогда тоже ушел на разведку и его едва не зарубили.

- Сколько прошло? – Вася не выдержал и спросил.

- Рано еще… - Аким видел его состояние, попытался успокоить, - …Вась, рано пока терзаться. Макар умеет быть осторожным.

- Точное слово подобрал, - Вася глянул на друга с благодарностью, - «Терзаться». Ты прав, Акима, это лишнее.

Он поерзал спиной о шершавый тележный бок, устраиваясь поудобней, и начал вслушиваться в окружающий мир, сливаться с ним. Мир его поглотил, завладел всеми ощущениями так полно, что для чувств места уже не осталось. Сам не заметил, как успокоился. А вскоре появился и сам Макар.

- Есть проход, - просто сказал он, взял из рук Акима фляжку с водой и жадно припал к горлышку губами.

***

Служка откинул пыльный полог базарного шатра, одного из немногих, что уцелели на площади. Толпы неуклюжих мертвецов учинили здесь не только бойню, но и погром. Повсюду валялись перевернутые, разбитые в щепу прилавки, разорванные в лоскуты навесы, рассыпанные по земле, втоптанные в землю и залитые кровью товары.

Стараясь не издавать лишних шумов, служка вошел внутрь, бережно задвинул за собой полог и покосился на лежащего прямо на грязной заплеванной земле магистра. Раньше в этом шатре располагалась лавка торговца нифриловыми настоями. Теперь все полки и прочая мебель были вынесены наружу, а остатки настоев в глиняных емкостях расставлены на полу.

- Магистр, - негромким шепотом позвал служка, - Магистр…

Магистр никогда не называл по имени ни себя, ни его, и он привык к этим обезличенным обращениям. Его так давно называли служкой, что он и сам порой забывал, как его зовут, и если его просили представиться, так он служкой и представлялся.

- Магистр, - снова позвал он.

Магистр слабо пошевелился и застонал. Служка наполнил из кувшина кружку и поднес настой к его губам. Покряхтывая, магистр приподнялся на локте и, жадно глотая, выпил.

- Вам лучше, магистр? – участливо спросил служка.

- Налей еще, - хрипло потребовал магистр, он кое-как сел и тут же начал растирать затекшую кисть. В последний раз он бил в бубен так долго, что рука совсем занемела, и било вывалилось из скрюченных пальцев.

Служка наполнил кружку и хотел снова поить магистра, но тот поморщился и отмахнулся. Протянул трясущуюся руку, в которую служку почтительно вложил посудину, и стал пить самостоятельно.

- Вот теперь лучше, - магистр прислушался к своим ощущениям, удовлетворенно кивнул и спросил, - Ты давал настои новообращенным?

Новообращенными магистр называл поднятых мертвецов.

- Только что поил, - ответил служка, - Настоев осталось мало совсем. Скоро закончатся.

- Где-то недалеко должны быть офисы объединенных компаний, - магистр посмотрел на служку так сурово, будто бы тот вздумал ему перечить, и добавил с нажимом, - Сходишь и принесешь.

- Хорошо магистр, - перечить служка вовсе не собирался. Магистр умеет заговаривать настои так, что, если их выпить, мертвые… то есть новообращенные на тебя не нападают, - Я принесу много настоев, они станут сильными, и мы проведем их через весь континент.

Служка помолчал погруженный в свои мысли:

- А почему вы их так называете, магистр? Они ведь просто ходячие мертвецы.

- Дурак. Они изменятся, - магистр посмотрел на служку с пренебрежением, - И чем больше силы они впитают через настои, тем быстрее это произойдет.

- И что тогда будет? – осторожно спросил служка.

- Они станут новой расой. Совершенной. Прекрасной. Они идут на смену нам, людям.

- А что же станет с людьми?

- Люди должны будут уступить. Время людей вышло. Люди канут в небытие.

Служка надолго замолчал, осмысливая услышанное. Магистр редко бывал с ним словоохотлив, а откровенен еще реже.

- А чем они будут лучше людей? – спросил он через какое-то время.

Магистр протянул ему пустую тару, качнув подбородком, дал понять, чтоб налил еще. Служка уже держал кувшин наготове. Он знал, что магистр выпьет не меньше пяти-шести полных кружек. Выхлебав пойло, магистр заговорил. В его глазах понемногу разгорался фанатичный огонь.

- Они построят новое общество. Справедливое. Основанное на всеобщем равенстве. Никто не нарушит закона даже в помыслах своих. Все будут трудиться на всеобщее благо. Придет эра всеобщего благоденствия.

Служка слушал, глядя восторженно и преданно, не замечая в глазах магистра безумного блеска, потому что давно уже была подавлена его воля. Он в любой миг готов был подставить шею под укус мертвеца, если только магистр ему это прикажет. Он попытался представить себе такое справедливое общество, но не смог, и покорил себя за скудость своего жизненного опыта, упрямо твердившего, что равенства в мире не бывает, а справедливости не бывает и подавно.

- Но ведь вы это точно знаете, магистр? – служка сам испугался своих сомнений и жаждал, чтобы магистр их развеял, чтобы все объяснил.

- Я тоже сомневался, - улыбнулся магистр, - Когда однажды я встретил пророка, пророк снизошел до меня и провел со мной три дня. В первый день я смеялся ему в лицо. Во второй день я сомневался. А в третий – уверовал.

- Я никогда не смеялся над вами, магистр, - глаза служки испуганно округлились, ему даже думать было неприятно, что магистр подозревает его в подобном неуважении.

- Знаю, знаю, - магистр протянул пустую кружку, - Налей еще.

- А как он выглядел, тот пророк? – спросил служка, бережно наполняя из кувшина.

- Как выглядел? – магистр в несколько жадных глотков осушил кружку с настоем, теперь глаза его блестели пьяно и влажно, - Каждый день он был разным. На утро каждого следующего дня я едва мог его узнать. Сначала думал, это из-за того, что мы с ним слишком много пили настоя, но потом… Потом я понял, что глаза меня не обманывают…

- Он на самом деле менял свою внешность?

- Он выглядит так, как ты от него ожидаешь. Когда я видел его в первый день, он выглядел как бродячий пройдоха. Во второй день, - как утративший веру монах, а в третий, в третий день он выглядел как посланник бога. А знаешь, как он меня назвал в самом конце, когда уже собирался уходить?

- Как? – едва слышно прошептал служка.

- Он сказал мне, ты будешь зваться - могиор, что на древнем наречии означает – возвысившийся.

- Могиор! – благоговейно повторил служка.

В этот миг тряпичный бок шатра, с противоположной от входа стороны, с громким раздирающим хрустом прорвался. Лезвие меча, вонзившееся снаружи, с легкостью пропороло ткань до самой земли. В открывшуюся брешь один за другим вступили десять воинов и одна дева. Магистр поплывшим от выпитых настоев взором едва разглядел, как безрассудно кинулся его хилый безоружный служка на вторженцев, и как латный кулак, небрежным ударом отбросил его беспамятным наземь.

А один из воинов, магистру сначала показалось, что в руках у него лютня, но когда присмотрелся, понял, что никакая это не лютня, а заряженный арбалет, весело хотя и негромко напевал:

- Он все больше пьянел, я за ним по пятам

- Только в самом конце разговора

Магистр схватился за бубен, но один суровый крепко сбитый воин легко выдернул его из старческих рук, заодно забрал и било, и все закинул небрежно в холщовый мешок, будто какую-нибудь малозначимую вещь. Воин с арбалетом продолжал петь приятным голосом:

- Я обидел его, я сказал: капитан

- Никогда ты не станешь майором.

Другой воин, невысокий худой и жилистый, мечом порубил все глиняные кувшины с настоем. Настои хлынули обильным ручьем мгновенно впитываясь в сухую землю.

- Макарка, зачем посуду-то рубить? – спросил тот воин, что отобрал бубен.

- В них настои были, нечего мертвяков поить.

Десять воинов и одна дева ушли тем же путем, что и вошли. Пара мгновений всего. И вот уже нет их в шатре, будто и не было…

Глава 13. Могиор умер, да здравствует могиор.

Вывалившись всей гурьбой из шатра, еще не успев перевести дух и толком осознать, какое дело они только что умудрились провернуть, друзья столкнулись нос к носу с тем самым «дедушкой Ричем». Мертвецом, в чьем склепе ночевали на острове. За эти пару дней он сильно изменился.

Его кожа потемнела и огрубела, стала напоминать змеиную чешую. Нижняя челюсть вытянулась как у зверя, оголив явно нечеловеческие нижние клыки. Ноги укоротились, а руки наоборот – отросли, особенно пальцы, а ногти на руках так и вовсе не просто удлинились, а стали толще, почти превратились в когти. Не иначе при раздаче служкой настоев, «дедушка» в очереди всегда оказывался первым. Не забыл, как на острове его из чашечки поили.

По уже наработанной привычке они замерли истуканами, дожидаясь, когда мертвец, потеряв их из вида, забудет и побредет дальше. Однако мертвец не уходил. Он старательно всматривался в неподвижные фигуры, будто тужась прорваться сквозь наведенный морок. И в какой-то миг он их разглядел. Поднятый вытянул перед собой когтистые руки и кинулся на стоявшего поблизости Акима.

Рука Коротка метнулась раньше, чем сам он успел что-то сообразить, валятор впечатался мертвяку в ухо, заставив пошатнуться и слегка развернуться в сторону. А затем Вершок коротким толчком закинул его в пропоротую прореху шатра.

- Как шар в лузу, - схохмил даже не успевший испугаться Аким, - А теперь тикаем, братцы.

Вот только исполнить то, что обычно подразумевают под словом «тикать» у них не было никакой возможности. Уходить отсюда они могли лишь точно так же, как и пришли. Короткий стремительный рывок, а потом все замирают как суслики и ждут, пока привлеченное движением внимание Поднятых не перетечет на что-то еще.

Благо «дедушка Рич», способный разглядеть их даже под заклятием, пока пребывал в заботе, занятый другим насущным делом. Из шатра доносились вопли раздираемого магистра. Видно по всему, к внезапному визиту своего новообращенного тот оказался не подготовлен, и теперь вынужденно клал свое бренное тело на алтарь новой веры.

И все же далеко им уйти не дали. Прикрываясь разбитыми прилавками, шагов на пятьдесят они отошли, но убраться с базарной площади еще не успели, когда из шатра показался залитый чужой кровью «дедушка Рич». Осмотревшись по сторонам, он на этот раз сразу увидел отряд живых и, указав на них длинным пальцем, издал требовательный протяжный возглас, похожий на клекот. Слоняющиеся по площади Поднятые восприняли его крик как указание к действию, и что самое скверное, он как-то передал им свое видение, они тоже увидели замерших в неподвижности людей.

- Щиты поднять! Строй - клин! В прорыв бегом! – закричал Вася. Стало ясно, что заклятие их больше не укрывает и остается только прорываться.

- Клятый Вий, - ругался Аким, сбивая щитом попавшего под руку Поднятого.

Составив боевой клин и уже не таясь, они убегали с площади, раскидывая всех, кто попадал под щитовой таран. Сейчас им могла помочь только внезапность, пока не все еще мертвецы вняли зову нового вожака и не замкнули кольца окружения. Они не пытались их ни рубить ни колоть. Времени на это просто не было. Только толкающий или сшибающий с ног удар щитом, впрочем, как правило и этого было достаточно, чтоб мертвяк потерял равновесие и упал, становясь дополнительным препятствием под ногами преследователей.

Тактика оказалась успешной. От иных удачных щитовых ударов, головы мертвяков раскалывались как переспевшие арбузы, с хрустом проламывались ребра, тянущиеся к живым руки с легкостью перерубались острыми кромками щитов. Мертвяки хоть и были почти неубиваемыми, рану держали плохо.

Им удалось убраться с площади, вот только не в то место, куда они изначально собирались отходить. Унося ноги, друзья оказались в неисследованной части города, где не знали ни улиц, ни перекрестков, ни тихих дворов, ни тупичков. Чтобы оторваться от погони пришлось рисковать и забегать в первую попавшуюся темную подворотню. На их удачу, она не заканчивалась глухим тупиком, за низкой оградкой виден был проход на соседнюю улочку.

В подворотне им под горячую руку попался один единственный непонятно зачем там слоняющийся Поднятый. Этот неудачник и принял на себя всю ярость разгоряченной прорывом боевой десятки. В него насовали копий и порубили мечами так быстро, что уже через пару мгновений от мертвеца осталась бесформенная груда из костей и мясных кусков.

- Эк вы, братцы, в гневе-то неуемны, - Аким тяжело дышал, но смолчать не смог, - Столько дырок и повреждений хватило бы на пятерых.

- Пошли давай, - Вася невольно хохотнул и хлопнул Акима по спине. Он и сам уже сообразил, что сил на этого мертвяка они выплеснули чрезмерно.

Друзья попетляли еще по незнакомым улочкам и дворам, пока не убедились, что базарные мертвяки их упустили и отстали. Чтобы отдышаться они завалились в пустую разоренную лавку. Ставни на окнах были выбиты, но дверь изнутри на засов закрывалась. Решили, что для временного убежища и это сойдет. Расселись прямо на полу, привалившись спинами к стенам. В лавке сразу стало тесно. Какое-то время сидели молча, успокаивая дыхание и унимая разошедшийся пульс. Первым молчать, само собой, надоело Акиму:

- Какие все-таки мы лихие ребята, - начал он.

- Акима, ты о чем?

- Как бубен умыкнуть, мы это ловко придумали, - охотно продолжил Аким.

- Так не только придумали. И умыкнули.

- Вот и я о том, - Аким кивнул, - А что нам с ним делать теперя? О том мы подумать как-то забыли.

- А кой смысл думать про шкуру неубитого медведя? – резонно возразил Макар, - Вот теперь и подумаем.

- В костер его и дело с концом.

- Не самый умный выход, - не согласился Аким, - Спалить его мы всегда успеем. А вот придумать бы, как его использовать. Пока что единственное предложение от Вершка прозвучало.

Короток подтянул к себе стоящий на полу чудом уцелевший деревянный ящик и запустил в него руку. Выудил оттуда медовую пастилку и вкусно зачавкал. К полезной таре тут же потянулись руки заинтересованных товарищей.

- А сто, Версок хоросую мысль подал, - Мышонок всегда был готов поддержать своего друга, - Сядем в ладью и уведем их в море поглубзэ. Если и не потопнут, то хоть морские гады их подерут.

- Нет. Ольха верно сказала, как только они с башкой в воду окунутся, бубен слышать перестанут. Не пропустит такая толща воды ни звука, ни силы заклятья.

Макар решительно отодвинул тянущиеся к ящику руки, сам вынул из него целый ворох сладких постилок и раздал всем. Аким пустил по кругу фляжку с водой, чтоб запить сладкое.

- А может в джунгли их отправить «на поселение»? - предложил Макар, - Тростник драть они, конечно, вряд ли станут, зато кугуары с аллигаторами скучать им точно не дадут.

- А вот это дело! – поддержал Аким, - Там места глухие, людей нет, а зверья зубатого да клыкатого там навалом.

Тут парни начали перечислять всякие места, в которых сами не бывали, но были наслышаны. И про прокаленные солнцем песчаные пустыни, где в считанные часы иссыхает все: и живое, и мертвое. И про пустыни ледяные, где такие трескучие морозы, что даже свиная кожа там превращается в ледышку и становится такой хрупкой, что ее можно с легкостью разбить об камень. И про жерла вулканов, где такой едкий дух, что даже всеядные падальщики от него падают замертво. Одна только Ольха сидела тихонечко и в обсуждении участия не принимала. Вася это приметил и поднял руку в знаке, чтобы все замолчали.

- А ты что думаешь? – обратился он к ней.

Прежде чем заговорить, Ольха шумно вздохнула.

- …только вы парни не обижайтесь, - она обвела их взглядом. Парни обижаться и не собирались, жевали, прихлебывали из фляги по очереди и слушали со вниманием, - Лучше отнесем этот бубен князю. У него целый институт, там самые башковитые моги и доки заседают. Они всяко лучше нас придумают, что с ним делать.

- А ведь верно! – Ольху поддержали все, даже Бобры и братья Цапли, что привыкли отмалчиваться, выразили одобрение.

- Тогда решено, - постановил Вася, - А раз такое дело, то и план сам собой намечается. Из города уходим, делать нам здесь больше нечего, пробираемся к реке, добываем лодку и поднимаемся вверх до Северграда.

У них появилась новая четкая цель, а когда задача ясна и понятна, на душе всегда становиться легче.

*

Упустив из виду слишком быструю и неожиданно способную на отпор добычу, малая часть Поднятых стала разбредаться, большинство же привычно побрело обратно на базарную площадь. Замолчавший бубен больше не стягивал на себе их внимание, и в их телах поселилось новое ощущение. Теперь к вечному голоду добавилась сосущая пустота. Если бы они способны были издавать звуки, наверняка бы завыли, но Поднятые мертвецы лишь задирали головы к восстающей полной луне. Для них она тоже была бубном, правда настолько далеким, что звук его их почти не достигал.

Служка очнулся в шатре и негромко застонал. Ушибленная челюсть противно ныла. Он собрался с силами, кое-как усадил непослушное занемевшее тело и поднял взгляд на магистра. Магистр стоял прямо перед ним странно покачиваясь. Кровь из разодранной шеи залила его балахон, но магистр не обращал на это никакого внимания.

Служка все понял сразу, и хотя привык постоянно находиться среди Поднятых, он всегда ощущал себя стоящим в уютной тени мастера. Теперь сам магистр превратился в ходячего мертвеца, предал, оставил его с мертвыми один на один. Служка представил себе, как останется единственным живым человеком, до конца дней окруженным лишь мертвецами. Эта мысль вогнала его в безотчетный ужас.

Он оглянулся и увидел, что кувшины с настоями все перебиты. Впрочем, даже если бы и были здесь настои, он не умел их заговаривать так, чтобы мертвецы его не трогали. Он понимал, что пока не иссякла сила прежнего заклятия, наложенного, когда магистр был еще жив, ему нужно бежать отсюда. Но у него совсем не осталось воли к жизни. Служка повалился на бок, закрыл голову руками и жалобно по-собачьи заскулил.

Привлеченный звуком в шатер вошел новообращенный из «старших», так называл магистр тех, кого они подняли самыми первыми из склепов на острове. Этот всегда отирался неподалеку, именно ему служка споил больше всего настоев. А теперь, выпив кровь магистра, забрав его силу, он еще больше преобразился. Лицо его окончательно вытянулось в безволосую звериную морду, когти на руках стали как у медведя, кожа потемнела до синевы, поблескивая змеиными чешуйками, а глаза источали ядовито-зеленый нифриловый свет.

«Старший» посмотрел на лежащего на земле живого, того, что всегда подносил утоляющее голод питье. Если бы мог, выпил бы его силу, не задумываясь. Впрочем, думать он еще плохо умел, его разуму шел второй день от рождения. Просто этот живой всегда был закутан в обволакивающую пелену, которая отталкивала, заставляла думать, что он несъедобен или ядовит. Теперь пелена на живом сильно истончилась, а «старший» был уже достаточно силен, чтобы попытаться прорваться через нее.

Он сделал к нему шаг, но дорогу заступил тот, кого он выпил последним. Он и его не выпил раньше только потому, что тот находился под защитой сильного предмета. Предмет издавал такие притягательные звуки, что им не мог противится никто, даже самые сильные из «старших». Но теперь предмет силы утрачен, а тот, кто когда-то держал его в руках, сам стал одним из них, в нем проснулся тот же голод, он так же тянулся к живому, так же хотел выпить его силу. «Старший» с легкостью оттолкнул соперника, опустился на колени возле живого и вонзил клыки в его шею.

Выпив силу из служки, «старший» упруго, словно сытый сильный зверь, поднялся с колен. После преображения он стал не только намного крепче и сильнее других «новообращенных». Не только телесно он преобразился. Вместе с силой магистра он впитал в себя особый «корневой образ». Магистр о том не знал, но встреченный им лжепророк, внедрил этот образ в его сознание. Именно «корневой образ» и свел магистра с ума.

В отличие от магистра, что был когда-то живым разумным человеком, и сколько мог противостоял поселившемуся в нем чужеродному образу, в сознании «старшего» «корневой образ» разворачивался свободно и полно, не встречая никого сопротивления. «Старший» почти сразу осознал себя носителем глубинного знания и вожаком всех поднятых, теперь он знал свое предназначение, теперь он сам стал могиором!

Отбросив выпитое тело служки, новый могиор вышел из шатра. Он снова издал призывный клекот, похожий на птичий. Отметил, что «новообращенные» охотно отзываются на его призывы, ибо голос его заполняют ту сосущую пустоту, что поселилась в их телах, когда бубен навсегда умолк. А «старшие», что пришли вместе с ним с острова откликаются первыми. «Старшие» успели вдоволь попировать и выпить много силы, дальше других прошли вслед за могиором по пути преображения. «Старшие» были гораздо восприимчивей.

Новый вожак указал пальцем туда, куда ушли похитители бубна, и дал мысленный приказ: догнать и вернуть предмет силы. Новый вожак мог управлять Поднятыми мертвецами и без его помощи, но так предписывал «корневой образ», предмет силы ни в коем случае не должен попасть в руки живых.

Могиор отобрал из «старших» два десятка самых сильных и восприимчивых и наделил их голосом и властью отдавать приказы. Два десятка малых вожаков сразу разразились клокотанием и каждый призвал себе по два десятка «новообращенных». Двадцать «старших» и четыреста рядовых кинулись по следам живых. Могиор имел с предметом силы тесную связь, чуял, что он недалеко, могиор мысленно задавал своему войску верное направление.

*

Первым неладное почуял как всегда Макар. Только что они сидели на полу в тесной лавке, лениво переговаривались и обсуждали дальнейшие планы, а через считанные секунды уже снова стояли на улице, озираясь по сторонам. Со стороны базарной площади на них надвигалась огромная толпа Поднятых.

Нет, теперь уже не просто толпа. Толпы могут перемещаться, но не имеют объединения, в толпе каждый сам по себе. А сейчас мертвецы скорее напоминали звериную стаю, ведомую вожаком к определенной цели. Теперь это была целенаправленная охота.

- Макарка, веди, - крикнул Вася и припустил вдоль по улице.

Они сорвались на бег, Макар бежал первым, выбирая направление. На пути им попадались Поднятые, но было их не так много, как возле площади, этих уже привычно сбивали щитами и бежали дальше. Они были быстрее мертвецов, и думали, что еще немного и смогут оторваться от погони. Но встречные Поднятые начинали действовать все более осмысленно, будто направляемые чьей-то волей, сбивались в небольшие отряды, и пытались остановить беглецов.

- Макарка, - крикнул на бегу Вася, - Еще немного и они начнут нам засады устраивать.

Макар, не останавливаясь, кивнул и свернул в проулок, выводящий на соседнюю улицу. Но и по этой улице со стороны площади бежала стая.

- Как дичь загоняют, - крикнул Вася, - Макарка давай к реке. Уже недалеко должна быть.

Почти не разбирая дороги, они бежали, проламываясь через чьи-то огороды, пустыри и свалки. На их счастье, чутье Макара ни разу не подвело. Лишь один раз они залетели в тупик, но Бобры в пару ударов выломали топорами ставни в окне старого дома, влезли, пробежали насквозь, и так же через окно в противоположной стене выбрались наружу. Этот дом оказался последним, дальше короткая неширокая тропинка вывела их на реку.

Тропинка упиралась в совсем маленький, будто игрушечный причал, к которому была привязана одна единственная такая же маленькая одноместная лодчонка. Вася принял мгновенное решение, не спрашивая, подхватил Ольху под локти и, до того, как она успела хоть что-то сказать, перенес в лодочку. Следом зашвырнул на дно лодки мешок с бубном.

- Руби, - коротко бросил он одному из Бобров. Тот почти без замаха перерубил веревку, и Вася сразу же оттолкнул лодку.

- Мы их задержим, - крикнул он Ольхе и отвернулся, сказать что-то еще времени уже просто не оставалось. Поднятые приближались со всех сторон сразу.

Ольха быстро вставила весла в уключины. В очередной раз друзья ее спасали, а ей только оставалось надеяться, что они выживут, как выживали и раньше. Она понимала, толку от нее здесь не будет. Ее могия против мертвецов бессильна. Она поерзала, устраиваясь на узкой лавочке, ухватила покрепче весла и загребла. Даже коротко попрощаться не удалось. Парни уже вовсю рубились, Ольха работала веслами. Мертвецы наваливались со всех сторон.

- Все в воду, - приказал Вася.

Они поспрыгивали с причала, где воды было по колено, но мертвецы сразу стали теснить их дальше на глубину. Отступили туда, где воды было по пояс. Здесь стало немного легче. У мертвецов совсем не было навыка движения в воде. Даже слабое прибрежное течение заставляло их терять равновесие и осаживаться, а порой и заваливаться, мешая своим же. Но слишком много их было. В мешанине порубленных тел было не разобрать, кого из мертвецов упокоили окончательно, а кто просто временно обездвижился в непривычной среде. Парни зашли в воду еще чуть глубже.

- Щиты вниз! – крикнул Вася, - Они могут напасть из-под воды.

Аким, который какое-то время пытался выцелить вожака, оставшегося стоять в безопасном отдалении, плюнул, и закинув арбалет за спину, достал меч. Попасть с такого расстояния, стоя в текущей воде, что мотает туда-сюда, не представлялось возможным. Он занял оборону, принимая на клинок тех мертвяков, что зашли в воду выше по течению, и теперь река сама толкала их прямо на построение.

Становилось ясно, удержать строй против такого количества врагов не удастся. Вася уже готов был отдать приказ бросать оружие и доспех и спасаться вплавь, как вдруг количество нападающих резко сократилось, а острие атаки мертвецов сместилось на край построения. Поднятые теперь брели в воду куда-то мимо них, и нападали, только если кто-то из живых сам оказывался у них на пути.

- Отходим вниз, - тут же сообразил Вася. Бубен уплывал теперь вверх по реке и Поднятые потянулись за ним, - Быстрее, братцы. Сейчас они в воду зайдут по макушку, они ж поди как колоды плавают, как бы их течением прямо на нас не потащило.

Загребая руками, они побежали, смещаясь с каждым шагом ниже по реке и ближе к берегу. В итоге выскочили на берег метрах в пятидесяти от того места, где приняли бой. В этот миг вожак мертвецов, окруженный свитой малых вожаков, призывно заклекотал, приказывая своему воинству возвращаться из воды обратно на берег, но парни уже улепетывали, спеша затеряться на тесных улочках рыбацкого пригорода. Попробуй засеки их теперь, когда бубна при них больше нет.

***

Ольха гребла всю ночь и вымоталась страшно. Мысль о том, чтобы догрести до противоположного берега и там отдохнуть, она отбросила. Кто поручится, что мертвецы уже и по тому берегу не гуляют? Когда небо начало светлеть, она не столько гребла, сколько клевала носом, борясь со сном и усталостью. Ей послышался какой-то всплеск, и она встрепенулась, попыталась осмотреться осоловелым взглядом.

- Вот ведь леший заверни, - прошептала она, видя, что все ее попытки грести вверх по реке оказались близки к безуспешным. Течение неумолимо тащило лодку обратно к устью.

Раздавшийся из-за спины окрик от испуга заставил ее ойкнуть и подпрыгнуть на узкой скамеечке.

- Волчица? – в голосе кричавшего не было ничего, кроме безграничного удивления.

- Хухля? – Ольха задрала голову, окидывая взором нависающую над ней громадину морской яхты, - Морока нифрильная, ты то как здесь оказался?

Глава 14. Теория распространения.

Ольха оказалась обессиленной настолько, что на высокую яхтенную палубу ее затаскивали как куль. Хухля пытался лично руководить погрузкой на борт ценного «живого груза», но наделе только мешался и путался под ногами. Вдобавок он сунулся в холщовый мешок, в котором лежал бубен, и получил от Ольхи недвусмысленное предостережение:

- На твоем месте я бы его не трогала, - в ее голосе чувствовалась такая мрачная убежденность, что Хухля мгновенно отдернул руку.

- А что там? – любопытство новоявленной «акулы пера» не позволило удержаться от вопроса.

- Хухлик, - заговорила Ольха со змеиной ласковостью, - Ты про Поднятых мертвецов, наверное, что-нибудь слышал?

- Ну-у, так. Наверное… что-то слышал, - неуверенно подтвердил Хухля.

- Так вот, этот бубен пропитан силой смерти! Он изготовлен из человеческой кожи и способен притягивать Поднятых как мед притягивает мух.

По всему видно образность описания Хухлю впечатлила, его передернуло от липкого омерзения. Он выхватил из кармана платок и принялся оттирать пальцы, которыми касался мешковины. Затем явно недешевый платок был брезгливо выброшен за борт.

- Вот я тебя иногда совсем не понимаю, волчица, - Хухля звучал как одно сплошное справедливое негодование, - Нет, я конечно помню! Да и какой здравомыслящий человек, что провел в твоем обществе больше пары часов, способен забыть, что у тебя напрочь отсутствует чувство самосохранения и при этом имеется какая-то запредельная способность притягивать неприятности.

- Хухля, не преувеличивай, - примирительно попросила Ольха.

- Это я по-твоему преувеличиваю?! – не в силах подобрать подходящих слов Хухля начал хватать ртом воздух, - Преувеличиваю?.. Скорее уж преуменьшаю… Вот скажи мне волчица, зачем ты притащила эту дрянь на мою яхту?

- Мы должны передать его князю, - сказала Ольха твердо.

- Ну да. Кто бы сомневался, - Хухля вложил в голос столько язвительности, сколько мог, - Очередное дело государственной важности.

- Да тут, Хухлик, уже не государственной… - Ольха прожгла его пронзительным взглядом, - Тут речь идет, почитай, о выживании всего человеческого рода.

Хухля едва успел набрать в грудь воздуха, собираясь выдать очередную колкость, но его упредил капитан Егер, стоящий рядом и до сего времени почтительно молчавший:

- Полагаю, его высочество лишь хотел вас заверить, княжна, - капитан со значением зыркнул на Хухлю, - Что его яхта в вашем полном распоряжении. Доставим, куда скажете.

Хухля совсем не умел злиться, да к тому еще капитан ненавязчиво напомнил о том, как следует себя вести особе королевских кровей, все его возмущение тут же сдулось.

- Ну да, - сказал он, на глазах теряя напор, - Хотел… это сказать. Только я вас умоляю, уберите «это» с моих глаз долой.

- Я так понимаю, курс на Северград? – деловито спросил у Ольхи Егер.

- Да, только сначала я хочу попробовать отыскать моих друзей, - Ольха просительно взглянула на капитана, - Они остались на берегу, здесь должно быть недалеко.

Ольха вытащила крупную монету и заговорила на ней приказ приближающей линзы. Хухля успел напрочь забыть о своих негодованиях, сгорал от любопытства, тянул голову ей через плечо и приставал, чтоб она и ему дала посмотреть через линзу. Пришлось точно так же заговаривать еще одну монету уже для него. Хухля ахал и охал: по берегу слонялось немало Поднятых. Слышать он про них может и слышал, но видел явно впервые. Он достал свой записывающий прибор, делал снимки прямо через линзу и сразу же отправлял в свою Сеть, при этом что-то постоянно бубнил, видимо дополняя устными пояснениями.

Вскоре Ольха обнаружила тот маленький причал, с которого она отплыла, но друзей там уже не было. Ее это даже обрадовало, больше всего она боялась увидеть их в виде бродящих по берегу мертвецов, хотя и понимала рассудком, что такое опасение беспочвенно, никто из них нифриловых настоев даже не пробовал и превратиться в Поднятого не мог.

- Их здесь уже нет, - сказала она Егеру, завершив осмотр, - Можно разворачиваться.

- У нас есть хорошая шлюпка, княжна. Мы можем поискать на берегу, - учтиво предложил Егер.

- Благодарю вас, но этого делать точно не стоит, - отказалась Ольха, чутье подсказывало, что парни живы и в безопасности, - Сама видела, как Поднятые мертвецы забирались на корабли прямо со дна.

Капитан кивнул и отдал гребцам приказ разворачивать яхту. Ольху передали в заботливые руки старого слуги Томаса. Она только теперь осознала, как устала за последние дни. Даже есть отказалась. Кое-как добрела до отведенной ей каюты и упала спать как убитая.

Она спала очень крепко и проснулась, когда солнце уже клонилось к горизонту. Ольха выбралась в коридор и негромко позвала:

- Эй, есть тут кто?

Она хотела уже подниматься на палубу, но тут на лестнице послышались торопливые шаги и в трюм спустился цветущий Хухля.

- Проснулась наконец-то, - обрадовался он и прокричал куда-то вглубь коридора, - Томас! Неси нам поесть.

Довольно бесцеремонно Хухля затащил ее обратно в каюту и усадил за стол.

- Ну, рассказывай, - от предвкушения рот его был растянут до ушей.

Ольхе ничего не оставалось как начать рассказывать. Вошел Томас с подносом, расставил перед ней блюда, делая вид, будто рассказа совсем не слушает, однако так никуда и не ушел, замер, стоя за ее спиной. Потом раздался осторожный стук в дверь и в каюту зашел капитан Егер.

- Можно мне тоже послушать? – спросил он вежливо, и не дожидаясь приглашения, подсел на койку рядом с Хухлей, - Только пожалуйста, если можно, начните сначала.

Ольха начала сначала. Таких благодарных слушателей она раньше еще не встречала. Впрочем, и рассказ ее был не из скучных и занял не один час, она прерывалась только на то, чтобы закинуть в рот виноградину или отпить морса из чашки. Когда она закончила, за окном стояла непроглядная темень.

- М-да-а, - протянул потрясенный Хухля и невольно кинул взгляд под койку, - Так это, значит, и есть бубен Костяного Принца?

- Он самый, - подтвердила Ольха.

- А как вы думаете, княжна, как с ним поступит князь Верес? – полюбопытствовал Егер.

- Ни малейшего представления, - честно ответила Ольха, - Он может найти совершенно непредсказуемое решение. Князь горазд на неожиданные ходы.

Присутствующие согласно покивали и еще подождали немного, переваривая ее рассказ. Первым спохватился Томас и кинулся убирать со стола почти нетронутый ужин. Следом извинился и вышел капитан, как выразился Хухля: «бдить». Ольха с Хухлей остались вдвоем.

- Теперь твой черед, Хухлик, ты ведь так и не рассказал, как ты здесь оказался, - напомнила Ольха.

- Мой рассказ твоему в подметки не годится, - рассмеялся тот.

- Не скромничай, ты появился очень вовремя, - подбодрила Ольха.

- Да, в общем, все просто. Сначала я посетил вашего князя и заручился разрешением использовать для своей Сети его передатчики здесь на Хонаре. А потом узнал случайно, что и Азумхан тоже начал ставить по всему югу континента уже свои передатчики. Я подумал, куда леший не завернет? Доплыву, думаю, до хановой столицы, за спрос денег не берут.

- Этот может и за спрос цену назначить, - возразила Ольха.

- Да брось, хан вполне здравый и рассудительный человек.

- Тебе удалось с ним пообщаться?

- А почему нет? – Хухля даже слегка оскорбился, - Я как-никак особа королевских кровей. Так что хан меня выслушал, кстати Сеть мою очень хвалил.

- Так и что в итоге, дал тебе разрешение?

- Дал, - Хухля вздохнул, - Правда, потребовал долю с доходов. Прочуял как-то что Сеть моя прибыль приносит.

- Кто бы сомневался, - хмыкнула Ольха.

- Вот собственно и весь рассказ, - Хухля развел руками, - После ханской столицы я решил пройти еще немного на юг вниз по реке. Все ж таки в этих краях не бывал ни разу. Ну и наткнулись на тебя.

- Понятно. Спасибо тебе, Хухлик. Ты в очередной раз меня здорово выручил.

- Ай, да брось, - Хухля поднялся, - Поздно уже. А мне еще статью писать.

- Небось про мои похождения?

- Можешь даже не сомневаться, - Хухля самодовольно улыбнулся и вышел.

Оставшись одна Ольха попыталась было завалиться спать, но быстро поняла, что сон не идет, слишком хорошо выспалась за день. Она решительно встала с постели, оделась и поднялась на палубу.

Утром у нее совсем не было сил, чтобы разглядывать яхту, кроме того разве, что из одноместной лодочки она показалась Ольхе огромной. И хотя теперь стояла ночь, Ольха увидела достаточно, чтобы поразиться этому искусному творению рук человеческих. Вся из полированного дерева, блестящего в свете луны и гладкого на ощупь. Великолепное парусное оснащение, дополненное десятью крепкими гребцами, позволяло ей с легкостью скользить даже против течения со скоростью, какую Ольха и представить не могла.

Она прошла на нос и подставила лицо освежающему ветру, напитанному мелкими частицами речной воды. Увидела далеко впереди и сначала решила, что это ей показалось, множество огней. Яхта шла очень ходко, и уже через несколько минут поняла, не показалась. Огни усыпали берега, и на самой воде их тоже было полно. Ольха повернулась, чтобы сказать о странных огнях кому-нибудь из матросов, но на удачу невдалеке прохаживался сам капитан Егер. Ольха его окликнула.

- Отличная яхта, - сообщил он, подходя, - Жаль, вы не видели, как она держится на море. Впрочем, и здесь река достаточно судоходна. Выше по течению скорость придется изрядно снизить.

- Да, прекрасная яхта, - вежливо сказала Ольха, - Я и представить не могла, что судно способно двигаться с такой скоростью. А скажите, капитан…

- Я весь внимание.

- Что там за огни впереди?

- Мы подходим к ханской столице. Огни пограничного и таможенного контроля.

- Уже? – поразилась Ольха.

- Повторюсь, - не без гордости сообщил Егер, - Видели бы вы ее в море, летит как птица!

Егер учтиво выслушал благодарность за предоставленные сведения и, извинившись, отошел, сославшись на необходимость подготовиться к проходу через таможню. Вскоре забегали матросы, опуская паруса, яхта пошла только на одних веслах. Ольха теперь и сама рассмотрела, что все эти странные огни – свет многочисленных масляных ламп. Река здесь была прямо-таки забита снующими лодками.

Вот кто-то прокричал, требуя остановить судно, и в ответ капитан Егер приказал гребцам табанить. На яхту поднялся таможенник с двумя помощниками. Ольха с удивлением узнала того самого, что осматривал ладью, когда она еще только направлялась на юг. На этот раз таможенник вел себя не в пример сдержанней. Еще бы, королевская яхта с простой речной ладьей не шла ни в какое сравнение. А когда Егер предъявил ему дипломатические грамоты, так и вовсе начал расшаркиваться. Таможенник даже не рискнул осматривать трюм и ограничился вопросами, которые человеку, незнакомому с текущим положением дел, показались бы более чем странными:

- Не перевозите ли вы останки людей? Нет ли на яхте тяжело больных и умирающих? Не везете ли вы нифриловые настои?

На все вопросы капитан Егер ответил отрицательно, лишь уточнил про настои. Оказалось, с сегодняшнего дня провоз, хранение и употребление оных настоев запрещено ханом под страхом смерти. Стоящая в сторонке Ольха невольно фыркнула, вспомнив, как раньше с тем же рвением таможня обыскивала суда на наличие деловой курени. Ответами капитана Егера таможенник удовлетворился, заверил, что дополнительного пограничного контроля проходить не потребуется и покинул яхту. Напоследок он окинул Ольху выразительным взглядом, однако даже если и узнал, вида не подал.

На другой день после завтрака в кают-компании Хухля попросил Ольху помочь ему в написании статьи, он хотел задать ей несколько уточняющих вопросов о ее похождениях на Вольном архипелаге. Они расположились в его каюте, но прежде чем отвечать, Ольха попросила рассказать о том, как устроена Сеть. Хухля с воодушевлением взялся рассказывать о своем детище.

Хоть он по обыкновению бурчал и жаловался, что кабы знала она про интернет, ничего бы объяснять не пришлось, но делал это скорее по привычке, на самом деле он объяснял все толково и с удовольствием. Ольха легко ухватывала самую суть и получила от Хухли похвалу:

- Молодец, на лету схватываешь.

- На том и стоим, - Ольха приняла похвалу как должное и лишь слегка кивнула, продолжая всматриваться в разлитую над прибором картинку, сам Хухля упорно называл ее «экраном», - А вот если я хочу посмотреть или почитать, что люди загружали в Сеть про Поднятых?

- Очень просто, нужно сделать голосовой запрос, - тут же отозвался Хухля и четко проговорил, - «О-кей, Хухля, выведи мне все сообщения про Поднятых мертвецов».

Ольха прыснула со смеху. Хухля слегка смутился:

- Ну да, я назвал поисковую программу своим именем. Что тут такого?

- Все в порядке. Все «о-кей Хухля»! – Ольха не выдержала и снова засмеялась.

- Волчица, не буди во мне зверя.

- И что? Проснется заяц и убежит? – видя, что Хухля начинает закипать, Ольха примирительно подняла ладошки, - Ну Хухлик, поверь, я вовсе не против, чтобы ты назвал поисковик своим именем. Но согласись, позывной ты выбрал совершенно дурацкий.

С губ Хухли уже готов был сорваться очередной возглас, как вдруг он резко передумал возмущаться, расслабился и таинственно улыбнулся.

- Ну, это не ко мне претензии, - загадочно ответил он, однако развивать эту тему дальше не стал.

Сообщения о Поднятых они начали отсматривать, начиная с самых ранних, как пояснил Хухля: «чтобы отследить их историческую последовательность». И Ольха вынуждена была признать, что в таком подходе есть свое здравое зерно. Первые упоминания о «блуждающих мертвецах» датировались еще позапрошлой неделей, и хотя случаи описывались жутковатые, подавались они чаще в виде шутки и воспринимались скорее как курьезные.

Те первые Поднятые умирали от естественных причин: болезней, несчастных случаев или даже от старости. Никто из них на людей не кидался, а если и проявляли беспокойство, то достаточно было напоить их нифриловым настоем.

Первые нападения мертвецами на живых людей совпали с тем днем, когда Ольха впервые услышала звук бубна. Она поделилась с Хухлей этим наблюдением, и они согласились, что совпадение это навряд ли можно назвать случайным. Эти нападения стали вызывать у людей тревогу и озабоченность. Часто с такими Поднятыми не удавалось справиться собственными силами и приходилось привлекать стражу, а иногда и гвардию.

В одном из портовых городов произошел случай массового отравления морепродуктами, в результате которого скоропостижно скончалось два десятка человек. Средиземным властям пришлось вводить войска, однако сколько человек при этом погибло не сообщалось. Знакомый с большой политикой Хухля убежденно заявил, что случай этот явно, как он выразился «замяли», чтобы не пугать население.

А вот уже в последние сутки Сеть завалило шквалом по-настоящему панических сообщений. Оказалось, что Поднятые мертвецы высадились на морских судах сразу в нескольких портовых городах по всему южному побережью. Ни стража, ни войска остановить вторжение не смогли. Что стало с жителями этих городов неизвестно, связь с ними прервана, и остается предположить лишь самое худшее: все они пополнили войско Поднятых мертвецов. Просмотрев эти последние сообщения, Хухля ошарашенно перевел взгляд на Ольху:

- Не понимаю, как я мог это пропустить?

- Хухля, ты же работал над своей статьей, ты наверно и в сеть свою не заглядывал, – предположила Ольха, - А кроме того, эти последние нападения произошли на южном побережье. А когда южные земли подключились к твоей Сети?

- Да, ты права. Я только три дня назад заключил с ханом соглашение. Полноценно Сеть там заработала в лучшем случае вчера вечером. – Хухля переваривал полученные сведения, и душу его заполнял страх, - А ведь не поверил тебе тогда. Думал, ты шутишь.

- Это ты о чем?

- Когда ты сказала, что речь теперь идет о выживании человеческого рода. А сейчас вижу, мы все можем погибнуть…. мы все непременно погибнем…

- Погоди Хухлик, - Ольха встряхнула его за плечо, - Трястись от страха нам сейчас не по карману. Соберись, леший тебя заверни. Ты принц, в конце концов! На тебе судьбы людей.

- Да что я могу-то? – его лицо перекосило гримасой страдания.

- Пока что твоя главная ценность – это твоя вездесущая Сеть, - сухо ответила Ольха, - Давай, думай, что еще полезного мы можем из нее вытянуть.

- Ну, у меня сейчас сплошной сумбур в голове, - начал Хухля растерянно, но вдруг принял какое-то мгновенное решение и сказал твердо, - Ты вот что, волчица, не вешай на меня то, чего я сделать не в силах. У меня есть Сеть? Вот и давай, формулируй вопрос, а я буду искать ответ.

Какое-то время Ольха сидела, собираясь с мыслями. Хухля сосредоточенно сопел, сверля ее взглядом, но честно сказать, этим только отвлекал и мешал думать. Наконец, Ольха решила, что отталкиваться в рассуждении следует от самого очевидного, от того, что стоит перед внутренним взором прямо сейчас. А это что? Это новость про высадку мертвецов сразу в нескольких портовых городах.

- А ведь Вася говорил, что на острове мертвецов служителей было несколько, - она зацепилась за первую мысль, что всплыла в ее сознании, - А мы встретили только двоих: магистра с бубном и одного служителя.

- И что это значит?

- Очевидно, остальные служители ордена смерти направились с мертвецами в другие города.

- То есть они все это спланировали заранее? – уточнил Хухля.

- Получается так.

- Но я вот чего не понимаю, - Хухля начал вовлекаться в ее рассуждение, - Почему до этого стража и войска с легкостью справлялась с Поднятыми, а здесь оказалась бессильна? Эти «служители смерти» какие-то непростые монахи?

- Не, я думаю, они обычные фанатики. Их задача была только доставить Поднятых до нужного порта. Непростыми были сами мертвецы.

- А в чем они отличаются?

- Вася говорил, в них вливали нифриловые настои задолго до того, как началась вся эта история. Эти настои их преобразили и превратили в опасных противников. Увы, даже стражники и гвардейцы оказались к этому не готовы.

- Хм, настои, говоришь? – Хухля вспомнил, как объединенные компании вмешивались в его работу, когда он пытался написать статью как раз о побочных действиях настоев, - Это что получается, не пили бы люди настои, никаких Поднятых не было бы?

- Именно, - подтвердила Ольха, и тут ей пришла идея, - А что говорят об этом всем объединенные компании? Коли из-за их настоев все это произошло, так может они знают способ как с этим бороться?

Хухля тут же ввел соответствующие запросы, и уже через минуту они слушали в записи выступление начальника отдела по связям с общественностью одной из компаний. Вначале речи он давал заверения, что компания ни в коей мере не знала о подобном «побочном эффекте» их настоев, а также выражал сочувствие семьям погибших и пострадавших…

- Ну, это все общие слова, - Ольха поморщилась, - Что там дальше?

Дальше, чтобы выгородить свою компанию сей ученый муж изложил теорию, надо отдать ему должное, весьма любопытную и не лишенную смысла. Он сказал, что человек, употребляющий настои, сам обретает свойства нифрила. То есть появляется возможность накладывать на его тело нифриловые приказы, как, собственно, их и накладывают на монеты. Именно так достигается, в частности, изменение внешности. На тело, насыщенное нифрилом накладывается требуемый образ преображения, и тело на самом деле меняется.

Однако после смерти такого человека все наложенные приказы стираются. То есть какое-то время он по-прежнему подобен той самой монете, только пустой, без заклятий. И поначалу умершие хоть и продолжали подавать отдельные «признаки жизни», при этом никакой угрозы собой не представляли.

Дальше наукарь убежденно предположил, что по всей видимости какой-то сильный мога разработал и нашел способ вложить в мертвые тела свое пагубное заклятие, которое и сделало мертвецов врагами всего живого. И что самое печальное, Поднятые мертвецы, по всей видимости, передают это заклятие через укус, вследствие чего, тело жертвы становится его носителем.

- Бубен! – догадалась Ольха, когда они дослушали речь, - Вот зачем он дубасил в свой бубен не переставая. Через него тот магистр насылал это самое заклятие.

- Но теперь-то бубен у нас? – неуверенно уточнил Хухля.

- Теперь это не имеет значения, - Ольха помрачнела, - Прав этот дядька из компании, через укус или еще как-то, но мертвецы переносят это заклятие на тех, кого убивают.

Глава 15. Строевая оборона.

Гонец почти охрип, с губ его лошади срывались ошметки пены. Это было уже восьмое село за день, и везде он видел одно и тоже

- Немедленно, - надрывался он, - Уходите отсюда. Немедленно!

Крестьяне, на которых он орал, угрюмо кивали и продолжали таскать в телегу добро. Они прекрасно знали, что сюда движется рать мертвецов. Знали, что их никто не станет щадить, даже свои. Тех, кто не успеет сбежать, порубят ханские гвардейцы, чтоб не пополнили потом собою мертвую орду. Знали, что бесполезно объяснять: лето на излете, зерно уже пошло наливаться. Кому есть дело до крестьянина?

Вот они и снимали урожай до последнего. Чтобы хоть что-то увезти с собой на новые места, на север, где еще неизвестно, будет ли родится хлеб и будет ли где его сеять. Почерневшие от усталости крестьяне убирали с полей все что могли, без сна, без отдыха, без жалости к себе. Лучше умереть от меча и сразу, чем медленно и в муках умирать от голода.

- Я вас предупреждаю последний раз, - гонец сорвался на сип, - У меня приказ, казнить всех, кто осмеливается ослушаться. Приказ самого хана! Ясно вам?

Крестьяне угрюмо молчали и отводили глаза. Макар, скрытно наблюдавший из-за кустов, подал пальцевый знак. Пригибаясь низко к земле к нему подбежал Вася и залег рядом.

- Ну, что там? - спросил он шепотом.

- Да дело ясное, - так же шепотом ответил Макар, - Мертвяки могут прийти сюда в любой миг, а крестьяне пойдут медленно, со всем своим скарбом, прикрывать их отход некому.

- Значит надо помочь, - сказал Вася и глянул вопросительно на Макара.

- Раз надо, значит поможем.

Они поднялись в полный рост и неторопливо пошли к коннику. Когда тот их заметил, Вася громко заговорил:

- Десятник роты Вепря со вверенным отделением, - представился он, - Я вижу, нужна помощь.

- Помощь, она конечно не помешает, - всадник смотрел настороженно, не торопился доверять чужакам.

Вася подтянул рукав на левой руке. Выше локтя он послужную дорожку показывать благоразумно не стал, незачем конному знать, что они были личными ханскими пленниками.

- Вообще-то, Вепри с нами больше не в союзе, - в голосе конника явственно читалось недоверие, - С чего вдруг помогать вздумали?

- А сейчас уже неважно, кто с кем не в союзе, - возразил Вася, распрямляя забранный рукав, все что надо конный и так уже увидел, - Теперя, чтоб людскому роду не сгинуть, все народы должны быть в союзе. Или, скажешь, не так?

- Так, - согласился конный, - Хан с Тайгаром перемирие заключил, всем людям теперь надо быть заодно.

- Ну так что, гонец? - Вася снова перешел к делу, - Нужна помощь? Если – нет, уговаривать не буду. Я тебе предложил, и на том чиста моя совесть. Мы пришли - мы ушли, считай нас и не было.

- А где же оно, «вверенное отделение»? – ханский всадник еще колебался, - Уж не хутора ли грабит?

Вася понятливо усмехнулся. Кивнул Макару и тот свистнул по-особому, давая условный знак. Из зарослей вышли остальные Васины бойцы. Бобры и Вершок с Коротком, как бы невзначай шли кучно впереди. Стрелки, включая Акима, тоже как бы невзначай чуток поотстали и раздались в стороны, чтоб на случай иметь обзор и возможность стрелять без опасения попасть в своих. То, что выходили они в сущности боевым построением, всадника не встревожило, скорее наоборот, он видел в этом осторожность опытных бойцов и проникался доверием, что не разбойники перед ним, а строевые ратники.

- Местность хорошо знаете? – оглядев бойцов и приняв, наконец, решение, спросил он деловито, - Вы с какой стороны сюда пришли?

- В этой местности мы впервые, а пришли с юга, - ответил Вася и, видя округлившиеся глаза конника, пояснил, - Сопровождали посольство к самому южному морю, но когда заваруха началась, на свое судно попасть не смогли. Так что теперь в родные края пешком добираемся.

- Вон как?! – в удивлении конник поскреб заросший щетиной подбородок, - Поди и с упырями в бою сходиться приходилось?

Стараниями Акима, не забывавшего ставить им на руки нифриловые знаки, у всех бойцов десятки послужная дорожка доползла почти до плеча, и все исключительно за счет образов, означающих «победу над нежитью».

- Приходилось, - сдержанно подтвердил Вася и именно этим скупым ответом вызвал у конника уважение. Гонец как-то сразу смягчился в лице и стал говорить доверительно.

- А у нас пока мало про них знают, - поделился он и спросил с детской наивностью, - А правда, что они умеют оборачиваться в зверей с такой толстой шкурой, что их ни стрела, ни меч не берут?

- В звероподных, - уточнил Вася, - Морда звериная, но ходят как люди. И не оборачиваются они, а постепенно превращаются. И раны у них зарастают, и тело они обретают крепкое, но пробить его можно. Тут в другом главная неприятность…

- А в чем же? – гонец невольно подался вперед.

- Они умней становятся.

Конник крепко и многословно выругался, не забыв помянуть происки Лукавого.

- Так чем помочь? – прервал Вася излияния гонца.

- Сюда орава идет, - ответил конник и, не скрывая досады, покосился на крестьян, - Разведка донесла, голов пятьдесят-шестьдесят.

- Шестьдесят, говоришь… - Вася покривился, - Значит с ними два-три малых вожака.

- У них еще и вожаки имеются? – поразился гонец.

- Имеются. И как правило они полностью преобразившиеся, - пояснил Вася, - Ты, кстати, скажи там своим, когда доклад будешь делать, что вожаков надо первыми валить, без вожаков они превращаются в обычное стадо, хотя и кровожадное, но стадо.

Конник благодарно закивал. Любые сведения о незнакомом противнике – ценнее нифрила.

- Я так понимаю, - продолжил Вася, - Надо эту ораву остановить?

- Хотя бы задержать, - в голосе конника проявилась просительность, - Сами видите, крестьяне без барахла своего с места не сдвинутся. Они думают, отрядили полтора десятка односельчан биться против Поднятых и тем себя обезопасили. А толку с них? Отобрали сирых, убогих, да умом тронувших, одним словом – всех, кого не жалко. Так что, поможете?

- Поможем, - твердо ответил Вася, - Карта есть?

Гонец полез в карман, вытащил трех-копейку с подгоревшей кромкой и пошептал приказ. Парни всмотрелись в развернувшееся над монетой зеленое полотнище с изображением местности.

- Вот хутор, где мы стоим, - конник тыкал заскорузлым пальцем и толи не видел, толи не придавал значения, что протыкает светящуюся пелену насквозь, впрочем, картинке это не вредило, - Вот тракт проходит. А вот здесь, видите, подъем на холм, он лесом поросший, там ополченцы решили встречать мертвецов. Потому как говорили, упыри предпочитают ходить по дорогам.

- Верно говорили, - подтвердил Вася и глянул на Макара. Макар закончил изучать карту и утвердительно кивнул, - Ладно, разберемся, можешь сворачивать.

Попрощавшись с гонцом друзья, не теряя времени, побежали на указанное им место. Перед боем каждая минута на счету. Холм, про который он говорил, они помнили, недавно мимо проходили, и от провожатых отказались. На холме действительно обнаружилось до полутора десятка мужчин.

- Ой братцы, - воскликнул Аким, увидев этих «бойцов», - Мы на тростниковом поселении и то получше были вооружены.

- Похоже их на верную смерть отправляли, - согласился Макар, - Даже оружия приличного не дали.

Вася согласно кивнул и вышел вперед. Селяне, топтавшиеся на дороге, все как один на него уставились. Веско выговаривая слова, как это делал сотник Куч, он представился, сообщил, что его боевая десятка направлена для отражения нападения мертвецов и обеспечения беспрепятственного отхода жителей села, а все присутствующие здесь ополченцы переходят под его командование.

Впрочем, сразу стало ясно, Вася мог и не стараться, и опасался он напрасно, оспаривать его старшинство они даже не подумали, напротив только облегченно выдохнули, наконец нашелся тот, кто взвалит на себя бремя вожака.

- Ну, - сухим приказным голосом продолжил Вася, - Показывайте, чем вы их встречать собрались. Вижу, нагородили оборонительное сооружение?

Крестьяне неловко расступились, открывая взору навал из стволов и камней, которым они перегородили дорогу.

- М-да, навал хорош, - протянул Вася без особой радости, - Я так понимаю, вы рассчитываете встретить врага, укрывшись именно за ним?

Мужики согласно закивали, ничего другого придумать они не смогли.

- Ладно, - Вася окинул ополченцев строгим взглядом, - Теперь слушайте, что я скажу. Если у Поднятых нет вожака, они подобны стаду баранов. Но даже бараны не полезут на ваш завал, а попросту его обойдут. Но это ладно. Это еще полдела. Гонец говорил, тех упырей сюда идет не меньше полусотни. Это значит, у них есть вожаки, и это приравнивает их уже не к стаду, а, скажем так, к стае собак. Чуете разницу? Эти уже не просто обойдут, где придется, а обойдут незаметно по широкой дуге и выберут лучшее место для удара там, где вы не ждете.

Мужики загомонили. Сравнение Вася выбрал подходящее, разумность барана от разумности собаки они отличали хорошо.

- Как же быть-то? – прозвучал вопрос.

- Навал ваш пригодится, хотя и не сразу, прежде надо будет избавиться от вожаков. Поэтому встречать мертвяков мы будем не за навалом, а перед ним. Это первое, второе – навал придется переделать. Сделать его надо не прямым, а заглубленным в тыл, и в середине заглубления оставить узкий проход, по виду бутылочного горлышка, чтоб мертвяки в обход не поперли, а лезли в этот проход по одному. Понятно?

- Это понятно, - крестьяне закивали, - А как от вожаков избавиться?

- Мы примем мертвяков на щитовой строй. Вожаки пошлют свою ораву в бой, а сами останутся позади. Подставляться они не любят. Мои стрелки устроят засаду в стороне и вожаков перестреляют. Когда вожаки полягут, мы отступим за ваш навал и повырежем остальных мертвяков.

- Так ведь щитов нету у нас, - сообщил один из мужиков.

- Вижу, что нет, - Вася усмехнулся и обернулся к своим, - Цапли, Акима и ты, Макар, тоже. Щиты оставляйте. Обустраивайте засаду. Когда мы ораву на себя оттянем, ваша задача вожаков положить, - на невысказанный Макаром вопрос Вася пояснил, - Макарка, ты тоже с ними. Вдруг какой упырь шибко умный попадется, спрячется, где его стрелой будет не достать. Сходишь и упокоишь. Но быстро и налегке, в бой не ввязываться, так что щит тебе будет без надобности.

Вася снова обернулся к селянам.

- Вот вам пять щитов, - он пересчитал мужиков, - Ага, значит, вас как раз пятнадцать человек. Разбейтесь по тройкам. Один будет щитоносцем, двое за ним. Желательно, чтоб один с цепом, другой с рогатиной. Ваша задача будет не столько прибить мертвяка, сколько к своему щитовому близко не допустить. Ясно вам? Главное сберечь щитоносца, а упокоивать мертвяков - дело десятое.

Все поняли, и все были при деле. Макар ушел в разведку, стрелки отошли чуть вперед и в сторону – обустраивать засаду на вожаков, селяне, Бобры и Вершок с Коротком взялись переделывать навал под Васиным руководством. А когда закончили, немного успели поупражняться в щитовом построении.

Вася со своими занял середину ряда, а мужиков расставил с краев, он хотел хоть немного подучить крестьян отступать назад, не руша строя и наносить удары в выпаде из-за плеча щитоносца. Подучил – не подучил, но три прохода вспять сделать успели. Пятились к своему навалу и по мере его сужения крайние один за другим оставляли строй и сбегали за укрытие.

- Запомните главное, - внушал им Вася, - Держать строй во что бы то ни стало. Если мертвяки прорвутся и окружат нас, считай нам хана. Задние, своего щитового хоть за пояс держите, но чтобы он из строя ни на шаг: ни вперед, ни назад!

Он еще успел на раз дать упражнение по перехвату щита, на случай если щитового покалечат, чтобы один из задних занял его место, а второй оттащил раненого, и на этом время их подготовки вышло. Макар прокричал птицей, давая знак, что противник близко, и Вася приказал становиться.

Поднятые перли гурьбой. Увидев живых, что перегородили им дорогу, они не свернули, не перестроились, лишь передние немного ускорились. Среди идущих впереди были частично преображенные, но не много. Самые сильные и развитые по всей видимости шли замыкающими.

- Пятимся, - приказал Вася, и щитовой строй пришел в движение, начав отступать к навалу.

Как Вася и рассчитывал, толпа мертвецов сразу растянулась. Безмозглое большинство спешило наброситься на живых. Те, кто хоть немного начал преображаться вели себя осмотрительней, - слегка поотстали, ну а вожаки должны занять самую безопасную позицию. Передняя волна бегущих сшиблась с их щитами.

- Держим! – крикнул Вася, - Пятится не забываем. Второй ряд не зевай, прикрывай щитового.

Мертвяки пока только бились об щиты и больше нагоняли страху, чем причиняли какой-либо вред.

- Из строя ни ногой! – предостерег Вася, - Пятимся, пятимся!

Где-то впереди зашелестели стрелы. Стрелки выцелили вожаков, пошел отстрел. А вот один из вожаков призывно заклокотал, призывая к себе подмогу. Но вряд ли кто-то из Поднятых успеет вернуться и прийти ему на помощь, слишком далеко оторвались.

Впрочем, и клокотал он недолго, почти сразу замолк. Цапли халтуры не гонят, да и Аким из арбалета стрелять неплохо наловчился. Вася не мог этого видеть со своего места, но полагал, что вожаков стрелки уже должны были натыкать стрелами. Правда вот, Макар не давал пока знака, что их всех положили. Видать не зря Вася опасался, умнеют Поднятые, начинают от стрел прятаться.

Они уже отступили до места, где их навал начал сужаться, когда Поднятые резко усилили натиск. Впрочем, это как раз могло означать, что вожаков добили, и идущих сзади, тех что посильнее, больше не сдерживает воля командиров. Частично преображенные поддались нестерпимому вечному голоду и ринулись вперед. Так и вышло, почти сразу следом прокричал птицей Макар, - малые вожаки вышли из игры. С усилением натиска одному из щитоносцев не повезло, дотянулся до него полупреображенный, полоснул когтями по шее.

- Страхуем слева, - крикнул Вася, - Прикрывай, прикрывай.

Раненого потащили за навал, а его щит тут же был кем-то подхвачен. Не зря упражнялись, строй сомкнулся и прорваться Поднятым не дали.

- От краев отходим по одному. Не зевай. За навал. Левый, правый – пошел по одному.

В толпу Поднятых полетели стрелы, - стрелки вернулись из засады и вступили в бой. Где-то уже и Макарка за спиной маячил, накладывая раненому заморозку. Мужики один за другим покидали построение и сбегали под прикрытие навала. Все бы и шло как по писаному, но тут один из той тройки, где щитоносца подранили, зачем-то вернулся в строй и кинулся махать своим цепом. Может тот раненый его родственник, может еще что им двигало, но приказов он уже не слышал.

Из-за одного дурака рисковать исходом всего боя и менять тактику Вася не стал. Это заблуждение, что на войне первыми погибают слабые. Раньше все-таки гибнут глупые. Того селянина, что кинулся биться, мертвяки довольно быстро свалили с ног, сразу несколько мертвых рук вцепились в него и затянули в толпу.

- Дер-р-ржать стр-рой, - прорычал он, поддавив силой, - Кто попробует его спасать, того сам зарублю.

Сейчас самым скверным исходом стало бы, если б крестьяне кинулись вытаскивать своего. К счастью угроза подействовала, его никто не ослушался. Вася за навал отошел последним.

- Вот теперь руби их под одному, - крикнул он, отваливая в сторону и вытирая взмокший лоб. Этот бой его неожиданно сильно вымотал, он только теперь понял, как много переживаний потратил на этих крестьян.

Мертвяков спокойно и размеренно перебили. Без вожаков они перли через проход в навале, как бараны под нож. Потом среди порубленных тел отыскали и того селянина. Он конечно же был мертв. Вася спросил у мужиков, пил ли погибший односельчанин настои. Мужики про настои даже не слыхивали. Да и денег у них «на такое непотребство отродясь не водилось». Тем не менее, Макар для подстраховки загнал точеным стилом: один раз в ухо и другой раз под лопатку.

- Теперь можно хоронить, - сказал он, - Уже точно не подымется.

Пока мужики хоронили своего и наскоро мастерили из подручных средств волокуши для раненого, парни отошли в сторонку и присели отдохнуть. Дело свое они сделали, можно было бы и дальше двигать, но решили дождаться, когда мужики закончат хлопоты, чтобы попрощаться. Как-никак вместе бились, рубка плечом к плечу сильно сближает даже совсем незнакомых людей.

Макар первым навострил уши и поднял вверх указательный палец.

- Конник, - доложил он, - Со стороны села скачет.

Вася кивнул и поднялся с места встречать конного. Им ожидаемо оказался тот же самый гонец. Доскакав, он спешился и подбежал к Васе.

- Живые! – он на ходу протягивал руки, будто не верил глазам и собрался проверять на ощупь, - Ну, как все прошло? Сколько потеряли?

- Одного не уберегли, - хмуро сообщил Вася, - Еще один раненый, но жить будет.

- Ну, а чего же тогда смурной такой? – гонец бурно хлопал Васю по плечам, его так распирало от радости, что аж приплясывал, - Не будь вас, я бы за чудо посчитал, кабы хоть один отсюда живым ушел. А ты, – «одного не уберегли». Ну, сколь вы тех упырей побили?

- Сколько пришло, столько побили, - радости гонца Вася не разделял, - А коли охота, вон они, иди сам их пересчитывай.

- Вот прямо всех? – восхитился гонец и подошел к навалу, где высилась целая груда мертвых тел, - Ох и страшны-ы. И впрямь морды звериные. А вон те и есть вожаки?

- Эти еще только начали превращаться, - подсказал подошедший Макар.

- Парни, - обратился с просьбой гонец, - Мне бы башку одного с собой забрать, а?

- Туда по тропинке вперед пройди, - посоветовал Макар, - Там как раз полностью преображенный, и голова прям на твой заказ, уже отрубленная.

Гонец радостно припустил по дороге за трофеем, а Вася спросил у Макара:

- А чего так? Стрелой достать не получилось?

- Ага, - подтвердил Макар, - Ты, Вась, как в воду глядел. Тот - самый хитрый из всех оказался. В кусты, слышь, залег, пасть разинул и давай базлать. Пришлось сходить, успокоить.

- Да, было, слышали мы, как один клекотал, - припомнил Вася.

Гонец вернулся довольно скоро, держа в руках полностью преображенную безволосую звериную голову:

- Покажу сотнику, не возражаете? – зачем-то спросил он, при том что сам уже запихивал трофей в седельную сумку. Вася усмехнулся и промолчал.

- Слушайте, - гонец уже взобрался в седло, но отправляться не спешил, - А может и вы до сотника сходите? Вам ведь тоже на север, считай по пути. А сотник вас и на довольствие поставит и с монетой не обидит.

Видя, что Вася раздумывает и прямого отказа сразу не дает, гонец с жаром продолжил:

- Сами посудите, опытных бойцов мало у нас, а таких кто умеет упыря бить и вовсе никого. А вы вон какую ораву накромсали, да считай ополченцев уберегли. Я самолично про вас сотнику все обскажу, вы не подумайте, он хоть и из Мангустов, но решает по справедливости.

- Так и у нас сотник из Мангустов, - радостно встрял Короток, отчего получил от Вершка локтем под ребро.

Тут подошли мужики. Они на словах ни о чем не просили, но в глазах их и без того все ясно читалось. Обступили, глядели с мольбой. Вася прекрасно их понимал, еще сегодня утром эти крестьяне уходили на верную смерть.

- Ладно, - сказал он, - С сотника – обед, с нас – рассказ. А там и видно будет.

Глава 16. Отчет и новое задание.

- Ты гляди, на глазах прямо город прирастает, - поразился Хухля, разглядывая Северградский порт, - Надо мне обязательно статью про это написать. Таких громадных строек сейчас на континенте, пожалуй, и нету.

- Со мной на берег сойдешь? – Ольха не столько спрашивала, сколько ждала подтверждение.

- Спрашиваешь еще, - фыркнул Хухля, - Само собой - пойду с тобой.

- Я надеюсь, статья не в стихах намечается? – хмыкнула Ольха.

- Случайно рифма получилась… - ответно усмехнулся Хухля и задумался в попытке продолжить в стихосложительном ключе, а затем выдал, - …а ты на Хухлю ополчилась!

- Уж скорее: «поглумилась». Так вернее будет.

- Никакого уважения к особе королевских кровей, - возмутился Хухля, - Вот прикажу сейчас Егеру тебя казнить, будешь знать.

- Ага, валяй. Егер тебя еще и отшлепает.

Пока моряки спускали трап, Хухля придумывал, что на это ответить, но ничего достойного на ум ему так и не пришло.

- Потомки нас рассудят, - изрек он, наконец, напыщенно и тут же добавил невпопад, - Да, и бубен этот свой треклятый не забудь.

Ольха поблагодарила команду яхты за скорую доставку, со многими за время скоростного путешествия она успела познакомиться, и сошла на берег с перекинутым через плечо холщовым мешком. Ее вдруг рассмешила пришедшая мысль, что отбывала она отсюда с целой ладьей добра и сундуком приданого, а возвращается с тощей котомкой. «Сходила, называется, с посольской миссией».

Хухля плелся за ней следом, постоянно наводя свой записывающий прибор на все, что цепляло его взгляд. Он напевал песенку, разобрать из которой можно было только: «папа, папа, папа-раццы». Что это означает, Ольха спрашивать не стала.

Внутренняя крепость, вся покрытая строительными лесами, так разрослась, что она не сразу поняла, где искать покои князя. Благо, по пути попался знакомый писарь и проводил. Хухля сопровождать ее дальше отказался, сказал, что погуляет по крепости. Замок еще строился, визжали пилы и стучали топоры, но жизнь в нем уже кипела во всю.

В приемной Ольха узнала, что князь проводит военное совещание, и приготовилась к ожиданию, однако секретарь, видать, имел на случай ее появления особые указания. Он доложил о ней по «монетной» связи и махнул ей рукой, мол «заходи». Ольха пожала плечами, раз велено заходить, значит надо заходить, и потянула дверь в совещательную комнату.

На военном совете помимо самого князя Вереса и его начальника стражи присутствовали: королева Карина, царь Вепрей Вакула, лисий барон Накалай, ротный атман Вепрь и еще несколько неизвестных ей вожаков. Ольха рассудила, что здороваться в полный голос в таком обществе ей не по рангу, а здороваться «мышиным писком»– глупо. Садиться вместе со всеми за большой совещательный стол она тоже не рискнула, тихонько прошмыгнула вдоль стенки и пристроилась на боковой лавочке.

Разговор ожидаемо шел о Поднятых мертвецах. Незнакомый вожак из племени вороны как раз заканчивал доклад о скорости и направлениях их распространения по континенту, подводя к неутешительным выводам.

- Уже сейчас понятно, - говорил он, - Войска средиземья мертвую орду не остановят. Власти пытаются уводить население, но куда девать столько народа совершенно непонятно. По приблизительным данным там проживает несколько сот тысяч человек. Учитывая уровень употребления нифриловых настоев в портовых городах, количество Поднятых мертвых очень скоро превысит количество живых.

Договорив, докладчик сел, залпом осушил кружку воды и замолк. Следом слово взял царь Вакула.

- Кстати о беженцах. Власти средиземья запросили их беспрепятственный проход по моим землям, я так понимаю, остальные правители получили такой же запрос?

- Неужели мы можем им отказать? – удивилась Карина, - Чем большему числу людей мы дадим возможность сбежать, тем меньше вырастет мертвая орда. Что вас смущает?

- Не так просто, королева, - Вакула нахмурился, - На своих землях нам их ни прокормить, ни обезопасить. В лучшем случае мы пропустим их в восточные или северные леса. Это в средиземье сейчас конец лета, а у нас зима на носу. Я не скажу, что они не переживут зиму, я скажу, - еще в дороге они начнут мереть как мухи. Итогом все эти беженцы превратятся в еще одну мертвую орду, только теперь уже в нашем тылу. После этого нам самим бежать станет некуда.

- Что же вы предлагаете? – гневно спросила Карина, - Не открывать границ?

Царь пожал плечами и промолчал. Брать на себя такую ношу единолично он не собирался. Решение, по его мнению, следовало принимать совместно. Так, чтобы каждый из правителей отдавал себе отчет, чего подобное решение может стоить. Высказываться никто не спешил, и царь вынужденно продолжил:

- Вы поймите, те же Лисы сейчас пока еще могут вскочить на коней и укрыться в глухих дебрях, где мертвецы до них не доберутся, или доберутся очень нескоро.

- Не стоило бы вам, царь, поминать, что еще недавно мы были кочевниками, - с достоинством сообщил лисий барон, - Впервые за сотни лет у нас появилась своя земля, и поверьте, просто так без боя мы ее не оставим.

- Тогда ваши предложения? – царь с вызовом уставился на барона.

- Для начала мы можем согласиться пропускать тех, кто не употреблял настоев, - сказал барон, - Таковых особенно много среди крестьян, а их, как вы знаете, большинство.

- Вы уж извините, барон, - вмешалась Карина, - Но для того, что вы предлагаете, на Старшей Сестре имелось страшное слово – геноцид. Только в нашем случае, на вымирание будет обречено городское население.

- Прошу простить меня, госпожа, но вы сгущаете краски, - возразил барон, - Для нашего случая я позаимствовал бы иное слово – карантин.

- Ну что же, - вступил в разговор князь Верес, - В любом случае, пока у нас нет способа точно определить, принимал человек настои или нет, этот спор не имеет смысла. И я вынужден согласиться с царем Вакулой, если мы просто пропустим беженцев через наши земли, не оказав никакой поддержки, им не выжить…

В зале повисла тишина. Ольха попыталась пристроить мешок с бубном, прислонив его к лавке, потому что держать его в руках надоело. Однако рассчитала неудачно, бубен опрокинулся на пол, издав заунывный звук, прозвучавший в этой мертвой тишине непозволительно громко. В ее сторону повернулось сразу несколько голов, заставив Ольху непроизвольно ойкнуть.

- Да, кстати, прибыл еще один разведчик, - увидев возможность разрядить тяжелую обстановку, князь сменил предмет разговора и ободряюще улыбнулся Ольхе, - Ну а ты что можешь нам поведать?

Ольха подскочила с лавки и вытянулась в струну. С Хухлиной яхты она докладывала о скором своем возвращении, однако без всяких подробностей. Князь тогда был чем-то занят, а потому велел с подробным докладом явиться к нему немедленно по прибытии.

- А про что докладывать? – осторожно уточнила Ольха, обводя взглядом собравшееся здесь немалое общество.

- Ну, про миссию свою потом отдельно расскажешь… - начал было князь, но, решив видимо, лишний раз показать пример доверия союзникам, передумал, - …впрочем, тут свои все. Давай кратко по итогу. Я так понял, с пиратами этими ничего не вышло?

- Все верно, договариваться с пиратами бесполезно, а к тому боюсь, что и договариваться теперь уже не с кем, потому как у мертвяков способность договариваться еще хуже, чем у пиратов. А если быть точнее, отсутствует совсем.

- А вот об этом давай подробно. Мы слышали, те острова подверглись нападению одними из первых?

- Самыми первыми, князь, - подтвердила Ольха и рассказала, как убегала с Вольного архипелага воспользовавшись неразберихой, поднятой во время нападения мертвецов.

- …единственный клок шерсти с той паршивой овцы, - продолжала она рассказ о пиратском острове, - Губернаторский сынок поведал мне старую пиратскую байку про бубен Костяного принца, хотя сам он в нее, правду сказать, не верил.

История про бубен присутствующих заинтересовала, и Ольха в подробностях поведала и ту пиратскую байку, и то как, стуча в бубен, магистр вел за собой мертвяков, и даже о предположениях, которые они выдвинули вместе с Хухлей, что бубен этот не только обладает силой неодолимого зова для Поднятых, но и несет в себе само заклятие, что заставляет мертвых подниматься и бросаться на живых.

- Вы понимаете, насколько это важно? – царь Вакула в возбуждении поднялся, припечатав кулаками о столешницу, и обвел взглядом собрание, - Ведь этот бубен - ключ ко всему, что связано с Поднятыми мертвецами!

- Вы совершенно правы, царь, - согласилась Карина и повернулась к Ольхе, - Скажи мне, девочка моя, как по-твоему, на какое расстояние действует этот бубен?

- Что касается управления Поднятыми, полагаю, не слишком далеко, - подумав ответила Ольха, - Даже в пределах того портового города, чем больше было расстояние от базарной площади, где засел с бубном магистр, тем менее управляемыми они становились.

- А по части способности бубна «заражать» мертвецов?

- По способности распространения «заразного» образа, что заставляет мертвецов подниматься, расстояние очень приличное, если аж в самом средиземье они начали на людей нападать.

- А скажите, княжна, - осторожно полюбопытствовал разведчик из племени вороны, - Есть у вас хоть какие-то, ну хоть приблизительные предположения, куда направляется тот магистр, а? Где этот бубен может находиться сейчас?

- Да, постарайся припомнить как можно больше подробностей, - поддержал князь Верес, - От того, где находится сейчас этот бубен может зависеть очень многое. И судьба беженцев в том числе.

- У меня имеются даже не предположения, - с легкостью обнадежила их Ольха, - А самые точные сведения.

Под давящими на нее напряженными взглядами она вывалила из мешка на стол его содержимое. Бубен брякнулся на столешницу и все присутствующие ошарашенно на него уставились.

- Э… это что? – вкрадчиво спросил разведчик-ворона

- Бубен Костяного принца, - обыденно пояснила Ольха, - Мы его с Васиной десяткой у магистра отобрали.

Признаться, Ольха даже не предполагала, что мудрые, многоопытные, все повидавшие правители способны до такой степени утратить самообладание. Когда высокое собрание кое-как успокоилось, она рассказала, как ей удалось его заполучить. Присутствующие затаив дыхание ловили каждое ее слово, а после засыпали вопросами, и ей пришлось снова выкладывать всю историю в мельчайших подробностях.

- Так вы говорите, княжна, вам удалось подобрать заклятие, которое делает живого невидимым для Поднятых? – разведчик вычленил в ее рассказе то, что могло облегчить ему выполнение его собственных задач.

- Я бы больших надежд на это заклятие не возлагала, - отвечала она, - Преобразившийся нас все равно смог увидеть.

- Подождите вы с заклятием. Сейчас важнее с бубном разобраться.

- Я вот что еще хотела-бы уточнить, - обратилась к Ольхе королева, - Если именно звучание бубна заставляет мертвецов подниматься, а теперь бубен уже какое-то время молчит…

Хотя Карина и недоговорила, все тут же поняли, какой важный вопрос она подняла.

- А ведь Карина права, леший заверни, - вскричал Вакула, - Может теперь мы можем спокойно пропускать беженцев. Без бубна мертвецы вставать не будут!

- Увы, - Ольха виновато развела руками, - Пока мы шли на яхте, следили за новостями из средиземья. Мертвецы все равно встают и бросаются на людей. Будто этот «заразный образ» успел раствориться в воздухе и продолжает всех заражать.

- Жаль, - царь не смог скрыть разочарования.

- Тут есть над чем подумать, - князь Верес поднялся из-за стола, давая понять, что совещание закончено, - Этот бубен так или иначе переворачивает все, что мы до этого намечали. Он может послужить нам мощным оружием против Поднятых, но надо понять, как можно его использовать. Давайте думать все вместе, я подключу свой НИИ. Завтра продолжим, и я надеюсь услышать ваши предложения.

Возбужденно переговариваясь, вожаки начали расходиться, и через минуту Ольха осталась с князем наедине.

- У меня даже нет слов, чтобы выразить, какая ты молодец, - Верес подошел к Ольхе и по-отечески обнял, - Может статься, обладание этим бубном поможет нам всем выжить.

- А как ты думаешь, князь, - спросила Ольха, - Это все на самом деле его проделки?

- Ты имеешь в виду Лукавого?

- Ага.

- Я в этом совершенно уверен, и, кстати, у меня для тебя есть новое задание, как раз с ним связанное. У нас появилась хорошая зацепка. Возможно нам, наконец, удастся его вычислить.

Глава 17. Двойной побег.

Если ты работаешь в обслуге, то главная твоя добродетель – оставаться невидимым. И дело не в том даже, чтобы не попадаться без нужды начальству на глаза. А в том, что про обслугу вспоминают тогда, когда что-то не сделано или сделано недостаточно хорошо. Если со своими обязанностями ты справляешься безупречно – тебя не видят. Не видят, даже если ты целый день торчишь у всех на глазах с метелкой или тряпкой, как не видят примелькавшееся на обоях пятно.

В здании головного офиса Объединенной Зерновой компании всюду горел свет, всюду сновали вооруженные люди и всюду разносились приказы. Головной офис находился на осадном положении. Уже были отбиты несколько попыток его захвата разгневанными горожанами. Попытки грабежа не столь многочисленными, но гораздо лучше вооруженными бандами, коих в последние дни появилось немало, даже считать перестали. Офис превратился в крепость и продолжал наращивать оборонную мощь.

Все это время уборщик второго этажа делал то, что делал годами – прибирался. Не взирая на все перемены, включая страшные новости о злобных мертвецах, обвалы рынка и всеобщую панику, он переходил из помещения в помещение с веником и совком. Подметал, протирал, отмывал, отскребал… На фоне переломных событий он оставался привычно невидимым, и создавалось впечатление, что и сам он, погруженный в рутину, не видит того, что творится вокруг. Даже святая святых - директорский кабинет для него, не более чем еще одно помещение, которое он должен содержать в чистоте.

Шаркающей походкой с совком и веником под мышкой, ведром воды и тряпкой в руках уборщик проковылял к очередной кабинетной двери и вопросительно глянул на вооруженного до зубов охранника, приставленного теперь к директорской двери круглосуточно. Охранник лениво мазнул глазами по фигуре уборщика и махнул рукой:

- Заходи, - разрешил он, - Там никого.

Уборщик зашел в кабинет. Зажег свет. Плотно прикрыл за собой дверь. В соответствии с уложением внутреннего распорядка: кабинет директора оставаться открытым не должен. Начал привычно прибираться: подметать, протирать, отмывать… Охранник за запертой дверью, если и слышал что-то, то привычные обыденные звуки: как шоркает метелка, как передвигаются стулья, чтобы помыть под ними, и как ставятся потом на прежнее место. Если охранник и мог что-то слышать, то слышал все, что слышал всегда.

В какой-то миг, добравшись с уборкой до дальнего конца кабинета, уборщик вдруг повел себя настолько странно, что увидь его кто-то из охраны, сразу бы поднял тревогу. Но его никто не видел. Он уронил на пол мокрую тряпку, на цыпочках подошел к двери и прислушался. Постояв немного, удостоверился, что за дверью тихо, он так же бесшумно вернулся к дальней стене, оттянул на себя край плохо прибитого плинтуса и выудил из щели крупную монету, а вместо нее вложил другую. Потом, как ни в чем не бывало, он закончил уборку и вышел. Охранник не удостоил его даже взглядом.

Он прошел по коридору в хозяйственное крыло и юркнул в каморку, заставленную швабрами и ведрами. Плотно закрыл за собой дверь, очутившись в кромешной тьме. Он достал из кармана монету, взятую из кабинета директора и засветил. Света она почти не давала, но свет ему был и не нужен.

- Воспроизвести, - дал он негромкий приказ, и монета начала передавать запись. Запись всех разговоров, что прозвучали за этот день в директорском кабинете.

Прослушивание заняло немало времени. Уборщику приходилось несколько раз останавливать передачу, чтоб дать монете остыть. А когда он закончил прослушивать, на какое-то время задумался. Текли секунды, потом минуты, потом прошло полчаса, прежде чем уборщик, решившись на что-то, пошевелился, но лишь для того, чтобы достать еще одну монету – переговорную

- Клос вызывает, - негромко сказал он.

- Слушаю, - почти сразу раздался ответ.

- Они хотят отдать эльфа волчьему князю, - сказал он.

Ответа не последовало. Уборщик подождал некоторое время, а потом повторил:

- Они хотят отдать эльфа…

- Я слышал, - перебил его раздраженный голос, - Я думаю.

Уборщик замолчал. Монета начала подавать признаки перегрева, но он ждал.

- Других важных новостей не было? – раздался голос, когда уборщик начал думать, что монета вот-вот выгорит.

- Не было.

- Вытаскивай его. Если не сможешь вытащить, убей, - монета окончательно перегрелась и рассыпалась в пыль

Клос постоял в темной каморке еще какое-то время, осмысливая услышанное, а потом взял швабру с ведром полным воды и вышел. Прошел по коридору до черной лестницы и спустился на первый этаж. Завернул за угол, толкнул дверь и пошел по другому коридору, ведущему к служебным помещениям охраны. Миновал несколько кабинетов, не колеблясь, толкнул толстую дверь с табличкой «вход строго запрещен» и оказался на тесной лестничной площадке, с которой начинался спуск в подвальные этажи. Путь ему тут же преградил охранник:

- Эй, Клос, - он узнал уборщика и в голосе его слышалась не столько угроза, сколько раздражение, - Ты читать не умеешь? Тебе сюда нельзя. Пошел отсюда, пока никто не увидел.

- Так там это… - уборщик изобразил на лице растерянность и уронил ведро.

- Да ты что, гад? Умом тронулся? – охранник непроизвольно отскочил назад, однако вода из упавшего ведра все же облила ему штанину и ботинок.

Уборщик наступил на крепление швабры, к которому приматывалась тряпка и потянул деревянную ручку вверх. Ручка выскочила из крепления, высвобождая точеный наконечник на ее конце. Он крутанул древко, перехватывая копьецо на боевой хват, и точным движением всадил его охраннику в горло.

Охранник еще булькал кровью из разорванной шеи, а уборщик уже спускался вниз. Тюремщик в балахоне, дежуривший перед массивной решеткой оказался сообразительней охранника, почуял опасность и встретил уборщика с мечом в руках. Однако достойного отпора дать не смог. Вытаскивая наконечник копья из его глазницы, уборщик позволил себе некое проявление чувства:

- Ты обрюзг, - сказал он, снимая связку ключей с пояса умирающего, - Слишком много ешь, слишком мало двигаешься.

Он отпер решетку и начал проверять все камеры подряд, открывая смотровые окошки в дверях.

- Назовите ваше имя! – в ответ находящийся там пленник подскочил с лежака, заметался, начал что-то кричать нечленораздельное.

Разглядев его и убедившись, что в этой камере не тот, кто ему нужен, уборщик молча закрыл окошко и перешел к следующей двери. Там оказалось пусто. Третья дверь – опять пустая камера. У четвертой двери он тоже не почувствовал внутри никого живого, но для порядка все же открыл, и едва успел отшатнуться, – полупреображенный мертвец попытался полоснуть ему по лицу когтями.

- Срань, - уборщик шумно перевел дух и хохотнул, - Я чуть не обделался.

Окошко в пятой двери он открывал с опаской. Однако в этой камере явно находился живой человек.

- Назовите ваше имя.

- Идите к черту, - ответил пленник, даже не пошевелившись на своем лежаке.

- Такого имени в списке нет, – уборщик возразил сухо, будто бы и не пошутил, - Вы эльф Илерион?

- А ты что, новенький? – недовольно отозвался пленник.

- Не валяйте дурака. У нас мало времени.

- Ну я, Илерион, дальше что?

Уборщик отпер камеру.

- Выходи.

- Я же сказал, идите к черту. Я никуда не пойду.

- Не глупи. Я вытащу тебя отсюда. Меня прислал твой работодатель из дома напротив, - Уборщик вошел в камеру и протянул эльфу руку, - Если хочешь на волю, вставай и иди за мной.

***

Лери все-таки поверил ему, хотя спаситель выглядел куда как сомнительно. С виду – самая обычная обслуга, да и одет соответственно. Однако, выйдя из камеры и увидев распростертого на полу убитого тюремщика, эльф в один миг поменял свое отношение к этому человеку. Он послушно семенил за ним следом и выполнял все его указания.

Иногда перебежками, иногда замирая в каких-то закутках, они чередовали коридоры, забегали в подсобки и каморки, чтобы кого-то переждать. Лери решил бы, что они заблудились, если бы не вел его спаситель с такой полнейшей уверенностью в себе.

Наконец они зашли в комнату, небольшое окно в которой было забрано ставнями. Его поводырь тут же начал их разбирать. Лери сунулся было помогать, но тот лишь мотнул недовольно головой, мол «не надо». Эльф послушно отступил. Через пару минут окно было раскрыто, и спаситель коротко бросил:

- Давай.

Эльф выглянул через окно наружу.

- Первый этаж? – удивился он, - Мы же столько пролетов вверх поднимались…

- Ты сидел в подвале глубоко под землей.

- Вообще-то был при смерти, когда меня сюда засунули, - буркнул, оправдываясь, Лери и выпрыгнул.

Он втянул с наслаждением знакомый ни с чем несравнимый запах портового города, не в силах поверить, что оказался на свободе. Повернулся к своему спасителю, прыгнувшему следом, чтобы задать вопрос, но тот предостерегающе приложил палец к губам. Лери понятливо кивнул. Мельком оглядевшись, он сообразил, что выбрались они из здания на огороженный забором задний двор, пределов компании они еще не покинули. Здесь тоже могла оказаться охрана.

Спаситель повел его мимо складов, сараев, пристроев, заставляя протискиваться в щели и пробираться ползком. В одном месте он отогнул пару плохо прибитых досок и махнул эльфу рукой. Тот послушно полез. В какой-то миг, когда Лери уже порядком устал и совсем перестал понимать, где они находятся, спаситель вдруг уселся, привалившись спиной к стене какого-то здания и похлопал рядом с собой. Лери плюхнулся прямо на землю.

- Мы выбрались, - сообщил спаситель.

- Правда? – эльф недоверчиво осмотрелся, сумерки уже переходили в ночь, место, где они находились было ему незнакомо совершенно.

- А где мы?

- В паре кварталов от твоей камеры, - ответил спаситель, - Но расслабляться нам нельзя. Они могут отправить погоню.

- Не слишком-то далеко мы оторвались.

- Недалеко, да ловко, - не очень понятно возразил спаситель.

- Ну так вызывай кавалерию, - взволнованно потребовал Лери, мысль, что его могут засунуть обратно в вонючую камеру, наполняла ужасом.

- Увы, переговорная монета рассыпалась в прах. Придется нам самим выбираться.

- Тогда пошли, чего ты расселся?

- А вот суетиться не надо, - наставительно сказал спаситель, - След я запутал, его даже собаки не возьмут, но могут послать отряды перехвата на ближайшие перекрестки в окрестных кварталах. Сейчас наша стезя – это осторожность и выжидание подходящего случая.

- Ты извини, не знаю, как тебя зовут…

- Меня зовут Клос.

- Очень приятно, Клос. Можешь звать меня Лери, - эльф протянул ладонь, и спаситель Клос ее пожал, - Спасибо, что вытащил меня. Но… ты ведь в обслуге работаешь?

- Последние четыре года работал уборщиком, - подтвердил Клос, и эльф не заметил в темноте, как насмешливо блеснул его взгляд.

- Так вот, Клос, боюсь, ты плохо представляешь возможности компании.

- Вот как? – Клос едва заметно усмехнулся, - Тогда просвети меня.

- У компании, причем не важно какой именно, что у Зерновой, что у Косметической, в этом городе куплено все. Они подключат стражу, гильдии, наемников, привлекут столько людей, сколько нужно. Сидеть и ждать, пока они прочешут каждый куст мелкой гребенкой – плохой план. Понимаешь? Нас найдут. Поверь, я знаю.

- Ты не учел одного, эльф Лери, - объяснения про влиятельность компаний Клоса не впечатлили, - С тех пор как тебя засунули в каменный мешок многое изменилось.

- Тогда просвети меня, - раздраженно пробурчал эльф.

- Нифриловые настои запрещены к употреблению. Торговля ими, соответственно, тоже.

- Ты шутишь? – Лери всмотрелся в глаза Клоса и понял, что тот не шутит, - Но леший закрути, чтоб настои попали под запрет, их по меньшей мере должны были признать ядовитыми.

- Дело обстоит с точностью до наоборот, - сообщил Клос, - Настои не только не ядовиты, они еще и покойников поднимают.

- В каком смысле?

- В прямом. Умерший поднимается упырем и кидается на живых людей.

Эльф на какое-то время погрузился в раздумья. Он умел быстро схватывать и просчитывать последствия, Клос ему не мешал.

- И на сколько далеко все зашло? – спросил он через минуту.

- Дальше некуда. Орда мертвецов движется к Ойсбургу. Власти начинают эвакуацию населения. Офисы обеих компаний превратились в крепости и держат оборону против разгневанных горожан.

- Погоди, Клос, и после всего, что ты мне рассказал, мы собираемся в офис к косметичникам?

- А что тебя не устраивает?

- Ну ты даешь, - поразился Лери, - Стоило меня вытаскивать из одной мышеловки, чтоб засунуть в другую.

- Да брось. Через пару дней город опустеет. Я же сказал, власти собираются уводить людей на север.

- И вместо горожан осаду продолжит полчище упырей. Нет уж спасибо. Я предпочитаю бежать вместе с остальными.

- А тебя никто не спрашивает, эльф, - быстрым почти незаметным движением Клос приставил к его горлу окровавленный наконечник, - Мне велели тебя вытащить и доставить в офис. И я тебя доставлю.

- Эй, полегче, - Лери поморщился, чувствуя, как острое лезвие взрезает кожу, - Раз велели, значит пойдем в офис. Я просто рассуждал. Уже и порассуждать нельзя.

- Вот то-то.

Лери ничего не оставалось, как следовать указаниям своего спасителя и дальше. Разве, он перестал считать его спасителем, похитителем скорее. Они держались узких проулков и задворков, обходя главную городскую площадь по широкой дуге, стремясь снова приблизиться к ней с противоположной стороны, с той, где находится здание офиса косметичников.

Эльф понял, что они прошли условную половину пути, когда вышли на широкую многолюдную улицу, ту, что ведет на площадь. Он сразу ее узнал. Однако Клос, опасаясь, что тот может попытаться сбежать, крепко взял его за локоть и заставил пересечь улицу. Они снова углублялись во дворы, а Лери ничего не смог придумать, чтобы улизнуть от Клоса в толпу. Он уже почти смирился, что ему не удастся отделаться от спасителя-похитителя, когда Клос вдруг заставил его остановиться.

- Сила нифрила, - сказал он, - Назад, давай назад.

Клос потащил эльфа обратно к широкой улице. Лери догадался, что они чуть не влетели в засаду, которую Клос вовремя почуял. Эльф понял, что дойти до офиса косметичников им легко не дадут, и от этого у него вдруг поднялось настроение

- Что ты собираешься делать? – спросил он Клоса.

- Не радуйся, дурак, - они вернулись на улицу и слившись с толпой двинулись к площади, - Мне велели тебя вытащить, это верно. Но знаешь, что еще мне велели?

- Что? – мрачно спросил эльф, хотя уже догадывался, какой ответ получит.

- Если не удастся вытащить, - убить.

- Почему-то я не удивлен.

Клос целенаправленно увлекал эльфа в сторону площади. С каждым шагом людей вокруг становилось все больше, а на самой площади было просто не протолкнуться. Лери пытался угадать, на что рассчитывает Клос: отыскать знакомого из косметической компании или попасть в здание через парадный вход, подать с площади условный знак или даже украсть в толкучке монету для связи?

Вероятнее всего Клос и сам с точностью не знал и надеялся на любой подходящий случай. В конце концов им пришлось остановиться, толпа зажала их со всех сторон.

Все собравшиеся здесь горожане были чем-то да вооружены. Боевого оружия почти ни у кого не было, по большей части – тесаки, топоры да вилы. А потому, копье Клоса никого здесь не смущало.

Забравшись на телегу, над толпой возвышался человек, в котором Лери с одного глаза распознал мошенника и вора. Прикрываясь цветастыми лозунгами о необходимости справедливой кары и воздаяния за грехи, он подбивал людей на штурм офиса.

- Они там заперлись, сидят на нифриловой горе. А нас, нас – простой люд! Оставляют на погибель?! Не бывать тому!!!

Оратор потряс над головой дубинкой, и толпа восторженно взревела.

- Справедливости и мести! Справедливости и мести! – выкрикивали люди, вскидывая свое оружие вверх.

Люди задвигались, подались вперед и Клосу, чтобы удержать равновесие, на какое-то мгновение пришлось выпустить локоть эльфа. Лери тут же воспользовался этой оплошностью и сделал шаг в сторону, а потом еще шаг. Клос попытался схватить его, но эльф уже проталкивался прочь через толпу:

- Шпион! – завопил он, - Уборщик – шпион! Держи его…

- Держи – подхватила толпа, - Держи шпиона.

Оглянувшись эльф с удовлетворением отметил, как наваливаются на Клоса тела и хватают чьи-то руки. Слишком уж тот привык находиться в окружении людей, для которых мундир уборщика – все одно, что костюм невидимки. В этой толпе его одежда в цветах компании послужила как красная тряпка для быка. Лери выбрался с площади и смешался с уличным людским потоком.

Глава 18. Учебный лагерь ополчения.

Выстроенная на поляне в две шеренги сотня крестьян сосредоточенно внимала. Бака, раздувающийся от важности, степенно расхаживал перед строем заложив руки за спину:

- Оборонные укрепления призваны предельно затруднить подход атакующего противника и при этом по возможности не препятствовать обороняющейся стороне разить наступающего врага, - вещал он грудным солидным голосом, - По своему виду подразделяются на навальные и рытые. Их чаще всего используют обоюдно. Потому как… э-э…

Тут Бака несколько утерял мысль и призадумался, однако на помощь ему пришел Дука:

- …потому как ежели мы роем, скажем, ров, то само собой, будем говорить, отрытая изо рва земля сгодится и для навала…

Увидев приближающего Васю, Бака приосанился, насупился и скомандовал:

- Сотня, равняйсь! Смир-рна!

- Продолжайте занятие, - Вася сдержанно кивнул, отвернулся и незаметно сморщился. Держать вид боевого атмана давалось ему с трудом.

Когда они отправлялись к сотнику-мангусту после той обороны на лесной дороге, он думал, что не будут здесь оставаться и пойдут дальше на север. Ведь и в портовом городе они никому помогать не стали. Однако даже Аким высказался за то чтобы остаться:

- В том городе жильцы попрятались в своих домах как тараканы и помощи от нас не ждали, - сказал он, - А здесь просят, значит должны мы помочь.

Так они стали наставниками в наскоро обустроенном учебном лагере. Вася учил ополченцев биться строем, Аким натаскивал недавних крестьян в изготовлении простейшего доспеха и оружия, Макар отбирал охотников и следопытов, обучая азам военной разведки. Ну и Бобрам конечно нашлась работа. Эти показывали мужикам, как можно сооружать оборонительные укрепления из любых подручных средств.

Вася хоть и получил от Мангуста новый знак: кроме рисованного нифрилом «кольца десятника» на указательном, теперь появилось еще и на среднем пальце «кольцо наставника», что в общем-то уже выводило его в вожаки и позволяло притязать на должность сотенного атмана, тем не менее чувствовал себя неуютно, оттого что действительный боевой сотник с послужной дорожкой подлиннее, чем у самого Васи, обращается к нему как к равному.

Но отношение сотника не шло в сравнение с той неловкостью, когда ему пришлось выступать аж перед ротными атманами и могами. Для того чтобы его послушать, во временный лагерь беженцев их съехалось аж восемь человек. Рассказ о похождениях его десятки в портовом городе они слушали неотрывно. Отдельный интерес у высшего руководящего состава вызвали сведения о вожаке-могиоре и наличии в рядах Поднятых властной иерархии.

Этот его рассказ в виду особой важности предоставленных сведений даже был записан на нифриловый носитель и разослан во все ханские войсковые подразделения. Вася не знал об этом, но запись с его рассказом уже на следующий день прослушал сам Азум. Когда он закончил слушать, в тронном зале на целую минуту повисла благоговейная тишина, а после великий хан с неким недоумением поинтересовался у собравшейся вокруг трона свиты:

- Мне этот… э-э-э… голос показался как будто знакомым, - сказал хан и потяжелевшим взглядом обвел присутствующих.

- Это вряд ли, мой хан, - услужливо разъяснил кто-то, - Этот боец не из наших, чужак. На юге оказался случайно, сопровождал какую-то посольскую миссию.

- Да? И что за миссию он сопровождал?

- Этого он нам не сообщил…

Однако Вася и без того чувствовал себя не на своем месте. Изначально он рассчитывал передать все полезные знания и вернуться к привычному исполнению обязанностей в должности десятника, но как только был завершен ускоренный курс подготовки полусотни ополченцев, ей на смену тут же прислали новую полусотню. Командование ханского войска явно видело в Васе и его парнях гораздо большую ценность в качестве наставников, а не обычных бойцов.

Отступление людей на север сильно замедлилось и даже застопорилось. Сопредельные государства пропускали на свои земли беженцев с неохотой и в очень ограниченных количествах. Вася прекрасно понимал «почему». Даже здесь во временных лагерях люди постоянно умирали: от болезней, от переохлаждения, от недоедания, от несчастных случаев.

Если пустить десятки тысяч неподготовленных людей дальше на север, их смертность существенно возрастет. Уже сейчас круглосуточно дежурили отряды быстрого реагирования, а любого заболевшего сразу отделяли от остальных и помещали под охрану. Исключений не делали ни для детей, ни для стариков. Тяжело больных так и вовсе привязывали ремнями, чтобы не дай бог, умерев, не смогли они кинуться на живых людей.

Одним словом, северные соседи не рады были наплыву беженцев и как могли ему препятствовали, требуя гарантий собственной безопасности. Хан таких гарантий дать не мог, а бежать людям было больше некуда, орды Поднятых быстро заполняли собою континент. Азумхан вынужден был отдать приказ, – всех способных держать в руках оружие мобилизовать в ополчение. Вот и выходило, что Вася чуть не каждый день получал в обучение новых жителей, не имеющих о военной службе ни малейшего представления.

Вася миновал поляну, где вели занятия Бобры, прошел, не останавливаясь, мимо стрельбища, махнув рукой издалека братьям Цаплям. Отбирая всех, кто хоть немного умеет держать лук в руках, они наскоро давали навык залповой стрельбы. В главную задачу таких стрелковых отрядов вменялось выцеливать и выводить из строя малых вожаков Поднятых, которых с подачи Акима здесь стали именовать «капитанами».

Дальше Вася прошел мимо полевой кухни, где под присмотром Вершка с Коротком в большом котле что-то варилось. Дух от котла шел тяжелый, по всему видно, пошедший на похлебку конь умер в глубокой старости. Вася и здесь останавливаться не стал, ограничившись кивком, и толкнул дверь в старую сильно осевшую хижину, что вынужденно служила в их учебном лагере штабом.

В избе, устроившись на лавке, уже дожидался начала совещания Мамур, тот конный гонец, с которым Вася познакомился раньше всех. Он едва успел с ними поздороваться и усесться рядом, как открылась дверь, и в избу вошел сотник Бакур.

- Все в сборе, - сказал он, усаживаясь на единственный стул, и кивнул двум своим подчиненным, - Раз меня поставили начальником учебного лагеря, то такие совещания у нас будут теперь ежедневными. Это значит, что каждый день я ожидаю услышать доклад по текущей обстановке от каждого из вас. Однако сегодня, поскольку совещание у нас первое, с доклада начну я.

Сотник поднялся и прошелся взад-вперед. Следя за его перемещениями по тесной избе, Вася и Мамур водили головами из стороны в сторону. Бакур это заметил, нахмурился и уселся обратно на стул.

- Хороших новостей немного, но начнем с них, - продолжил он, закидывая ногу на ногу, - Первое, нам своими силами удалось на этой земле предотвратить прорыв Поднятых мертвецов и уберечь гражданское население. Об этом мною был подан рапорт полковнику с ходатайством о награде.

Сказав это, сотник посмотрел прямо на Васю, а Мамур дружески хлопнул его по плечу, мол «нечего смущаться как девица». И в самом деле, после того как парни помогли крестьянам отбить первое нападение, следом были пресечены еще две попытки прорыва примерно такими же по численности стаями Поднятых.

Сам Вася не считал, что сделал что-то выдающееся. Всего лишь разъяснил Мангусту Бакуру, как их можно упокоить, а также в чем их слабые и сильные стороны. Тем не менее оба последующих боя прошли почти без потерь, и при этом ни одному из Поднятых уйти не удалось.

Сотник честно доложил начальству о причине своих военных успехов, и потому к ним и прибыла целая делегация ротных вожаков перенимать боевой опыт. А спонтанно возникший учебный лагерь был узаконен личным приказом полковника.

- Теперь о насущном, - сотник сдвинул брови, - Моя неполная сотня с послужной дорожкой не ниже локтя насчитывает восемьдесят четыре бойца. Есть еще полсотни ополченцев, что Васиными стараниями получили хоть какую-то подготовку и боевой опыт в сражении с упырями. Еще сотня проходит ускоренное обучение.

- А что у нас по гражданским? – спросил Вася.

- Точным количеством не располагаю, - сотник пожал плечами, - Постоянно прибывают новые, но уже сейчас их свыше пятисот душ. Из них мужиков, которых можно привлечь в ополчение, наберется в лучшем случае еще полусотня.

- Значит нужно в срочном порядке привлечь всех, кого только можно.

Бакур согласно прикрыл глаза:

- Уже занимаюсь. Завтра примешь новых новобранцев… Мамурка, что у тебя нового?

- Как вы и приказывали, атман, вчера предприняли дальний рейд, - доложился тот. Он давно привык, что иначе как Мамурка, к нему никто не обращается, -Почти двадцать верст проскакали, покуда обнаружили Поднятых. А они в сухом логу всей кодлой засели. Прав Вася, они все умнее становятся.

- И в чем это выражено?

- Так после того как мы три стаи покрошили, они малыми силами к нам не суются. А сейчас уже их там сотни! – Мамурка со значением помахал в воздухе грязным указательным пальцем, - И новые все туда прибывают. Так и прут со всех сторон. Не иначе на нас большую орду собирают.

- А поточнее можно? – раздраженно спросил Мангуст, - Сколько их там?

- Ну, сотен пять, не меньше, - Мамурка обиженно выпятил нижнюю губу, - Мы наших беженцев пересчитать не можем. А этих как сочтешь?

- Я тебя не упрекаю, - сотник вздохнул и взгляд его сдвинулся на Васю, - Как идет обучение?

- Щитовой строй, залповая стрельба, разведка под скрывающим заклятием, основы укреплений. За неделю многому не обучишь. За основу взяли оборону от противника, обладающего по преимуществу звериным разумом. Нас атман в свое время так учил против глаков стоять, - пояснил Вася, - Это нелюди такие. Они в паре с Рысями-рубильниками всегда воюют.

- А ты выходил против рубильников? – сотник заинтересовался,

- Было. Один раз, - подтвердил Вася. О том, что это был его первый бой, он умолчал, ибо повода для хвастовства здесь не видел.

- А ведь я слышал про тот бой, - оживился сотник Бакур, - А я все думаю, что мне твой запястный знак напоминает! Я теперь понял. Вепрь, да? Атман Вепрь – твой ротный?

- Он самый, - подтвердил Вася, мрачнея. Не хотел он привлекать к себе лишнего внимания, да невольно опять его привлек.

- Точно! – Мамурка тоже вспомнил и заулыбался, - Мы ж тогда праздновали! Мне ж увольнение дали внеочередное! Эх, как этим Рысям вломили! Нам даже речь самого хана перед строем зачитали, как новобранцы побили отборное войско. Мы в тот день настоями упились, что те упыри…

Поняв, что сболтнул лишнего, Мамурка осекся и замолк.

- Так и было, - согласился Вася, но для справедливости дал пояснение, - Только в том бою победила хитрость нашего моги Грача и лихой напор ротного атмана Вепря. Если б не они, Рыси нас бы в грязь втоптали и не заметили.

- Скромняга, - Мамурка снова дружески пихнул Васю кулаком в плечо.

- Скромность – это хорошо, - одобрил сотник и вернулся к разговору о подготовке ополченцев, - Что думаешь, Вася, достаточно будет твоего обучения, чтоб мужик в бою с делом справился?

- Кто-то и оплошает, - Вася пожал плечами, - С учебным копьем против воображаемого противника матерым не станешь при всем желании. Но они вполне себе понимают, что за их спинами жены с детьми, и враг такой, что никого не пощадит. Так что, биться будут, никуда не денутся. Единственно, что…

- Что? – Мангуст дал понять, что готов слушать.

- У меня пластун есть в десятке, Макар. У него чутье хорошее. Так вот он считает, что чем дальше преображаются Поднятые, тем больше от них силой прет. Если их придет сюда несколько сотен, такое их объединенное давление на сознание вполне можно будет по силе приравнять к боевому проклятию.

На деле у Васи не было для опасения устойчивого основания, одни лишь Макаркины предположения, но он хорошо помнил бой против Красных собак, когда вражий мога чуть не переломил ход сражения, обездвижив гоблинов обычным боевым проклятьем.

- Ты, Вась, правильно сделал, что поделился своим опасением, - сказал сотник, - С таким врагом как эти Поднятые, надо к любой неожиданности быть готовыми. Я так понимаю, у тебя есть предложения?

- Я немного умею накладывать усиливающие боевые заклятия, но силенок маловато у меня. Чтобы мужики прочувствовали на себе силу нифрила, нужен боевой мога. А иначе, если совсем без подготовки и Макар, мой пластун, прав окажется, они могут полностью утратить боеспособность.

- С этим я помогу, - пообещал сотник, - Мога я так себе, но и от меня польза будет. Твои оборонные заклятья смогу усилить. Ну и дадим разок-другой нашим мужичкам «нюхнуть» боевых проклятий. Тут ты прав, Вася. Им это будет не лишним.

Вася согласно покивал.

- Теперь самое главное, - сотник хлопнул себя по коленкам, - В последний раз Поднятые нашу засаду попытались обойти. Хорошо их немного было, до людей добраться не успели. Умнеют, тут я спорить не стану. И теперь их сюда орда придет. Население надо уводить или прятать. Правильно я понимаю?

- Так некуда уводить, - вскинулся Мамурка, - На север за реку нас не пускают, мост перекрыт. А здесь их негде прятать. Эти хижины из дерьма и соломы людей не защитят. Может займем круговую оборону?

- Размажем силы по кругу, напор не сдержим. Их и так больше чем нас. Прорвутся внутрь круга, начнут детей рвать, крестьяне не сдержатся и строй развалят.

Сотник вскочил со стула и опять заходил из угла в угол.

- А если не в хижинах? – подкинул идею Мамур, - Спрячем гражданских в лесу?

- У мертвяков чутье хорошее. Найдут, - убежденно возразил сотник.

- Есть один способ, - сообщил Вася, - Но там нифрила много надо.

Вася рассказал про заклятье Ольхи, с помощью которого они становились для Поднятых невидимыми.

- На каждого человека по монетке? – уточнил у него Бакур.

- Да.

- Даже если твое заклятие на копеечку поместится, - вздохнул сотник, - Где столько нифрила брать?.. ладно, попробую сделать запрос в полковую казну. Пяти рублей мне конечно не дадут. Но пару сотен монет должны выделить. В конце концов, эти беженцы – тоже не нищие. Пускай раскошеливаются.

- А вот это дельно. Раскошелятся как миленькие. Не сомневайтесь, сотник, изымем весь нифрил как есть, - жестко пообещал Мамурка, - В конце концов, оно – для их же безопасности.

- Есть еще кое-что, что может сбить их со следа, - Вася припомнил посещение магистра на базаре, - Они пуще человеческой крови охочи до нифриловых настоев.

- Вообще-то настои запрещены, - возразил мангуст, - Но попробую и на них запрос сделать. Еще мысли есть?

- Может все-таки попробуем поговорить с тем вожаком, что мост перекрыл? – предложил Вася не очень уверенно, - Объясним положение. Хотя бы временно он позволил людям за реку перейти, пока мы от Поднятых не отобьемся?

- А ты прав, Вася, - согласился сотник, - Растолкуем обстановку. Не звери же они, в конце концов. Встречаются среди северян отличные парни, и сам ты тому – пример. Решено. Действуем по обоим направлениям. С пограничником на мосту поговорю сегодня же, ну и нифрила с настоями добыть тоже постараемся.

*

Старшина речной пограничной заставы по прозвищу Куница озабоченно разглядывал противоположный южный берег реки. Собравшаяся перед мостом толпа беженцев оживилась, задвигалась, загомонила. Оно и понятно, их мертвяки в спину подпирают.

- Боец, ко мне, - подозвал старшина одного из постовых, что стояли у моста, - Что там опять?

- Не могу знать, - доложил боец, - Сегодня по княжьему разрешению пропустили на нашу сторону еще пятьдесят человек. Я уже голос сорвал объяснять, что без приказа начальства больше ни одного не пустим.

Старшина кивнул. Все верно, проход беженцев с юга осуществлялся по приказу сверху и число каждый раз строго оговаривалось. Вот толькоименно ему, старшине Кунице, придется принимать решение, что делать, когда эти напуганные люди решатся на прорыв. А в том, что они решатся, старшина не сомневался. И выбор у него был мягко говоря небогатый: либо попытаться их задержать и погибнуть со всем своим взводом, оставшись в людской памяти злыднем, поднявшим оружие на мирных жителей, либо нарушить приказ и дать пройти. Чего там говорить, очень скверный выбор оставили старшине Кунице.

Вдруг бурлящая толпа на том берегу раздвинулась, пропуская вперед небольшую группу во главе с ханским атманом Бакуром. «Опять на переговоры приперся», - с неудовольствием подумал старшина и вздохнул, он ведь уже объяснял этому Мангусту, что вести с ним переговоры совершенно бесполезно, ибо он, старшина, ничего не решает. Тем не менее, ханский сотник уверенно ступил на мост и двинулся по нему с выражением угрюмой решительности. За ним следом шли двое с носилками. «Может раненого несут, - подумал старшина, - если так, то для одного человека я уж так и быть сделаю исключение»

- Пропустить, - устало приказал Куница в ответ на вопросительные взгляды постовых, и его бойцы расступились, давая проход.

- Здравствуй, старшина, - наигранно бодро поздоровался Бакур и махнул своим людям, чтобы опустили носилки на землю.

- И тебе, атман, не хворать, - буркнул Куница и встал, расставив ноги и скрестив руки на груди, обозначая таким образом, что здесь он на своей земле, а они пришлые и прав не имеют, - Кто там у вас, раненый что ли?

- Нет старшина, не раненый, - сотник повернулся к одному из тех, кто нес носилки и сказал, - Вася, объясни старшине.

Вперед выступил молодой довольно парень из племени волка, что Куницу несколько удивило, а к тому еще он для себя отметил: у парня имелось «кольцо десятника» на указательном пальце его левой руки и «кольцо наставника» – на среднем.

- Это Мамурка, - начал объяснять Вася, - Он у нас возглавлял конную разведку. А сегодня возвращался со своими бойцами из рейда, и на него Поднятый прямо с дерева сиганул. Спасти его не удалось.

Сказав это, Вася отдернул тряпицу, накрывавшую мертвое тело.

- Да вы что? Обалдели что ли? – взревел старшина, - Я-то думал раненого несут, пропустил, чтоб значит по-человечески. А вы мне мертвяка сюда притащили!

- Обожди, старшина, не кипятись, - вмешался ханский сотник, - Ты, дай Васе досказать.

- Слушаю, - хмуро разрешил старшина, - Только коротко.

- А я уже заканчиваю, - сказал Вася, - Мне собственно осталось только добавить, что смерть его наступила более трех часов назад.

- И что? – ожидая продолжение, старшина Куница с нескрываемым подозрением смотрел, как Вася наклонился к мертвому телу и сорвал с его шеи шнур, на котором особым девяти-ячеистым плетением была закреплена нифриловая монета.

*

Поднятые быстро умнели и обучались. Уже научились они отличать вооруженных от безоружных, уже поняли, что засад следует избегать и искать добычу полегче, ту, что не окажет упорного сопротивления. Сообразили, что бить надо там, где не ждут, и использовать любые слабости противника.

Поднятые выступили тремя крупными стаями по двести голов в каждой. Над каждой стаей стоял полностью преображенный капитан, а под каждым капитаном было по пять лейтенантов. В этот раз они хорошо изучили свою добычу, они разделились, чтобы ударить с трех сторон, чтобы не позволить уйти никому.

Стаи ворвались в поселение одновременно. Передовые отряды не встретили ни малейшего сопротивления и ринулись крушить ветхие хижины. В иерархии Поднятых нет места для равноправия. Из трех капитанов один с обязательностью становится старшим, ибо вожак должен быть один.

Этот капитан, старший над капитанами, прошел по брошенному поселению, расталкивая тех из бестолковой передовой пехоты, кто оказывался на его пути и убраться сам не догадался, принюхался, задрал в небо звериную безволосую морду и возмущенно заклекотал. И одна хижина, и другая, и последующие оказались пусты. Живые опять оказались хитрее, живые умудрились сбежать.

В этот миг взвились, распарывая воздух, залпом пущенные стрелы. Сразу несколько из них пронзили его тело, натыкав как подушечку для иголок, вот только те, что летели в голову, лишь оцарапали кожу, прочную черепную кость пробить не смогли. Вожак понес урон, но урон не критический, не фатальный, - один из силовых центров остался цел, а этого достаточно, чтобы со временем исторгнуть из себя стрелы и зарастить раны.

Важнее, что живые не сбежали, и теперь вожак знал, где они укрылись. Логово на окраине поселения. Клекот вожака изменил тональность, теперь в нем звучал призыв покарать живых. Все три объединившиеся стаи ринулись, ведомые его зовом.

Люди все-таки решились на круговую оборону, встав кольцом вокруг старого коровника. Постройка была достаточно большой, чтобы вместить в себе несколько сот человек, кроме того, обнесена каким-никаким плетнем, хоть местами и поломанным. Три сотни защитников ощетинились оружием, в отчаянной попытке отразить нападение крупной стаи, в двое превосходящей их по численности.

Острие атакующего клина в проеме давно отсутствующих ворот на входе во двор встречал лично ханский сотник атман Бакур. Возглавляя первую сотню мужиков-ополченцев, он поставил рядом с собой десяток наиболее сильных телом, наказав им держать щитами напор Поднятых. Сам он вступил в бой без щита, вооруженный двумя кривыми саблями.

С неимоверной ловкостью он рубил головы, руки и ноги наступающих. Рубился так лихо, что невольно рождалось ощущение, будто сможет он порубить их всех в одиночку. Однако поумневшие Поднятые не стремились лезть в эту мясорубку. Понесла первые потери, отступила и потекла их лавина в обход, пытаясь нащупать слабое место в построении живых, туда, где поджидали их опытные бойцы сотника Бакура.

Васе под командование была поручена вторая сотня ополчения, та, что проходила обучение последней. В этом бою он получил задачи второстепенные: прикрывать стрелков, оттаскивать и подмораживать раненых и держать оборону на случай попыток прорыва с тыла. Расчет был на то, что на Васином участке прорываться Поднятые вряд ли рискнут, слишком неудобное для атаки место.

Задами коровник уходил в подлесок с довольно густым кустарником, который ограничивал в возможности наваливаться скопом. Кроме того, чтоб еще больше усложнить мертвякам обходной удар, именно здесь мужики особенно обильно нагородили укреплений и нарыли ловчих ям. Река за спиной тоже должна послужить добрую службу, лезть в воду Поднятые не то чтобы опасаются, но как плохо изученную стихию предпочитают избегать.

И все же Вася чуял, что придется ему нелегко. Во-первых, Макарка оказался прав. Поднятые тянули из живых силу даже с расстояния и распространяли вокруг себя давящую волну, которая проявляла себя навязчивым очень тяжелым унынием. Мужиков корежило неслабо, Вася видел это по их расширенным почерневшим зрачкам и по тому, как пошла у многих из носа кровь. Хорошо еще, дали мужикам прочуять на себе силу нифриловых заклятий и проклятий, а то неизвестно, как бы они сейчас сдюжили под таким давлением.

Во-вторых, Поднятые освоили новый прием. Хоть они и вырастили себе когти под стать медвежьим, но кисти рук у них оставались как у человека. Они хватались за щиты, стараясь вырывать их из рук ополченцев. И вот тут Вася увидел свой существенный промах. Он учил мужиков держать строй и держать щит во что бы то ни стало. И теперь пожинал плоды плохо продуманного обучения. Мужики не отпускали щиты до последнего, и Поднятые вместе со щитами затаскивали их в гущу своей толпы.

- Отпускайте! Морока нифрильная! – кричал Вася, - Отпускайте щит, если не можете удержать!

Он полагал, что Поднятые сюда сунутся и отступят, чтобы предпринять попытку основного прорыва в другом месте, но Макар уже подал ему знак, да он и сам видел, как маячит невдалеке за спинами передовой мертвой пехоты массивная фигура старшака, утыканная стрелами и сочащейся из ран черной жижей. Вожак мертвых, окруженный самыми сильными особями, собирал вокруг себя ударное ядро.

- Там, - закричал Вася, указывая направление, - Акима, ты понял?

Аким кивнул и вскинул арбалет. Вслед за ним развернулись, готовые к стрельбе, братья Цапли. Вася с Макаром едва успели заткнуть дыру в построении, где преображенные Поднятые повалили на землю и тут же растерзали несколько ополченцев. Бобры, Вершок и Короток заняли места спустя лишь мгновение. Теперь они точно знали, где будут прорываться мертвяки.

- Ужимаемся! – заорал Вася, - Ополчение, уплотняем строй!

Согласуясь с ранее разработанной тактикой, ополченцы перестраивались из единой непрерывной и довольно жидкой цепи в несколько плотно сомкнутых отрядов. Это новое построение существенно повышало обороноспособность, но имело недостаток, - между отрядами образовались довольно большие промежутки.

Вожак Поднятых, капитан над капитанами, оказался достаточно умен, чтобы понять это. Для отвода глаз он бросил в бой на ближайший отряд живых пару десятков слабых особей, а сам вместе с основным ударным ядром ринулся в прореху прямо к коровнику, из которого, предвкушающе щекоча ноздри, несло духом вожделенной добычи.

Вожак не стал утруждать себя поисками входа. Своими мощными когтями Поднятые в несколько ударов провалили хлипкую стену из соломы и глины и ворвались в логово живых. Распинывая на ходу целые охапки накиданного по всему коровнику сухого сена, вожак забежал первым и… остановился. Коровник был пуст. Лишь в одном из углов перед корытом стоял старый рогатый козлище.

Именно от этого козла и несло густым нифрильным духом. Козел уже обпился, весь облился настоем и облил все вокруг, но из жадности снова сунул бородатую морду в корыто, спешно выхлебывая из него остатки настоя. Козел не заметил, как залез в корыто копытом и расколол его. Увидев, что питья больше нет, козел поднял голову и нагло уставился на мертвого вожака красными осоловелыми глазами, на дне которых плескалось пьяное бесстрашие. Козел воинственно переступил передними копытами и вызвал вожака на бой:

- М-е-е-е-е, - по коровнику разнеслось его мерзкое блеяние.

Даже будучи совершенно бездушной тварью, вожак от этого зрелища утратил на миг самообладание. Он кинулся к козлу, схватил за рога, опрокинул и впился клыками в его горло, не замечая, как следом за основными его бойцами, набиваются в коровник все остальные мертвяки. Один за другим, десятка за десятка, сотня за сотней.

Лишь полностью высушив козла, вожак поднялся и осмотрелся. Только тогда он осознал, что живые пропустили в свое логово всех, даже самых тупых и слабых Поднятых. А потом он почуял запах огня сразу со всех сторон. Стены подожженного коровника запылали как факел и уже пробирались языки пламени внутрь, перекидываясь на сено.

- Морока нифрильная! – радостно закричал Аким, - Никак получилось!

В этот раз Аким имел основания собой гордиться. Именно ему принадлежала идея, не просто разлить в коровнике нифриловый настой, а еще и напоить им козла: «для жизненной достоверности и жертвенного символизма» - высокопарно пояснил он свое предложение.

Бойцы вернулись в первоначальное кольцевое построение, только теперь развернулись лицом внутрь. Пылающие стены коровника начали обваливаться и стали видны мечущиеся внутри фигуры Поднятых. Неизвестно во что превратилась их кровь, но та черная маслянистая жидкость что заменяла им ее, горела очень хорошо.

Объятые пламенем мертвяки утратили способность что-либо видеть и слышать. Они хаотично перемещались, сталкиваясь друг с другом. Некоторые случайным образом находили в проломах дорогу наружу, но налетали на поджидающих их людей, и бойцы их легко добивали. Один из Поднятых, роняя горящие куски плоти, слепо двинулся прямо на Васю.

- Братцы, позвольте мне! – крикнул Аким, когда Макар уже поднимал руку для замаха.

- Забирай, коль не шутишь, - разрешил Макар и они с Васей отступили в сторону.

- Какие шутки! – Аким был радостен, а в голосе его звучало озорство, - Исключительно ради опыта!

Сказав это, Аким выплеснул на горящего Поднятого ведро воды. Неизвестно, чего Аким хотел добиться, но то, что случилось, в его планы явно не входило. С громким хлопком Поднятый разлетелся на куски, забрызгав своими ошметками всех вокруг.

- Акима, леший тебя, - кричал Вася, обтирая лицо рукавом и стараясь проморгаться, - Ты чего творишь?!

- Звиняйте, братцы, - Аким тщетно пытался отплеваться от залетевшей ему в рот дряни, - Я не знал.

Утираясь и приходя в себя после неудачного Акиминого опыта, они пропустили миг, когда с треском вылетел наружу кусок стены и сначала залитый кровью козел, а следом несколько десятков преображенных Поднятых выскочили из горящего коровника и устремились в речную воду. Несколько из них, видимо те, кто обгорел посильнее, в воде взорвались, но большая часть, как, впрочем, и сам козлище скрылись в реке. Вася вздохнул и достал переговорную монету.

Старшина Куница следил за сражением с противоположного берега, и когда забренчал вызов, сразу догадался, кто его может вызывать.

- Слушаю, - сказал он.

- Старшина, - раздался Васин голос, - Встречай три десятка Поднятых из реки.

- Я видел, - сухо ответил Куница.

- И это… Козла упокоить не забудь. Он тоже Поднятый.

- Чудны дела твои… - протянул старшина Куница, пряча монету, - Я надеюсь, это единственный покусанный мертвяками козел, которого поили настоями.

Старшина поплевал на ладони, покрепче перехватил двуручник и прокричал своим:

- Не зевай парни! Из воды к нам идут тридцать Поднятых и один козел, - на недоуменные вопросительные взгляды своих парней добавил, раздражаясь, - Я сказал сейчас что-то непонятное? Козла надо завалить. Ясно теперь? Надо завалить КОЗЛА! К бою!

Глава 19. Знаменное оружие.

Ясень прогуливался по Медвежьему городу и все никак не мог надивиться. Останавливаясь перед очередным зданием, он качал головой, будто не в силах поверить увиденному. Толи из-за нелепых баек, что слышал он про медвежий народ, толи из-за Михи, чьи одежды были пошиты из шкур, он сложил себе предварительное мнение, что будто бы живет народ медведя чуть-ли не в землянках, и чуть-ли не укладывается в них на зиму в спячку.

И никак не ожидал он увидеть такого большого, многолюдного хорошо устроенного города, сплошь составленного теремами, да еще какими! В два, а нередко и в три этажа, рубленные из еловых стволов чуть не в обхват, да каждый с резными наличниками и крылечками, да на каждом коньке с большим искусством выточены из дерева птицы и звери, да еще раскрашены с изумительной красотой.

- Что, все любуешься? – услышал он за спиной насмешливый голос и обернулся.

Миха, хоть и молодой по годам, был одним из немногих, кто способен подойти к Ясеню незамеченным.

- Что, уже? – Ясень постарался спрятать досаду, что опять позволил застать себя врасплох, и покосился на здание, где собралось вече старейшин, и куда его в этот раз не пустили.

- А чего тянуть? – вечно смешливый Миха и на этот раз рассмеялся, - Пошли, огласят тебе решение.

Миха дружески хлопнул Ясеня по плечу и повел внутрь, отворив перед ним дверь. В здании вечевых собраний было довольно промозгло, но приятно пахло хвойной смолой и травами. Печь по соображению недостаточно холодной погоды не растопили, и заседающие на грубо тесаных скамьях старики, кутались в косматые шубы. Без лишних церемоний Миха подвел Ясеня к седобородому деду, с лицом изборожденным естественно прочерченными глубокими морщинами и неестественно пересекающими лицо не менее глубокими шрамами.

- Вече состоялось. Решение принято, - голос у деда оказался молодым и чистым. Он не утрудил себя ни приветствием, ни рукопожатием, ни тем более вставанием. И вообще вел себя так, будто забежал к нему в дом посланный с пустяковым поручением соседский мальчишка, заставив мудрого старца на пару минут отвлечься от светлых своих глубоких дум, при том, что из-под белых густых бровей смотрел он бойким и совершенно разбойничьим взглядом, - Предложение волчьего князя твоего мы посчитали приемлемым и союзным с нашими чаяньями. На предложенный договор даем согласие, а также посылаем с тобой на борьбу с нежитью пятьсот воинов.

Сказав это, седой дед утратил к Ясеню и то подобие интереса, что выказывал изначально. Ясень сообразил, что продолжать маячить пред его очами будет делом неполезным. Что-то бормотнул про то, что согласие – есть итог стараний двух стремящихся к непротивлению сторон, и наскоро откланялся. Миха вывалился из здания для заседаний вместе с ним.

- Ну вот и все, - сказал он, - Айда со мной в баню. Баня перед походом – дело первостепенное.

Ясеню ничего не осталось, как пуститься следом, чтоб не отстать от своего стремительного друга. Уже после того, как они взяли первый пар, окатились холодной водой и присели на лавочке в предбаннике отдохнуть перед вторым заходом в парилку, Ясень обратил внимание, что ни на левой ни на правой руке у Михи не было никаких нифриловых образов, но зато имелся странный рисунок слева на груди: наложенные друг на друга геометрические фигуры, вписанные в круг.

- Любопытный рисунок, - сказал Ясень, - Никогда не видел ничего подобного. Что он означает?

- Не поверишь, - Миха скосил глаз, скользнув взглядом по своему образу на груди, и засмеялся, - Сам не знаю.

- Как так? – Ясень сдержанно усмехнулся, - В вашем племени не принято спрашивать у моги, что за знак он тебе ставит?

- В нашем племени вообще не принято ставить знаки нифрилом, - поведал Миха, - А с этим знаком я родился… и не первый раз.

- Постой-ка, Миха, - Ясень даже опешил от неожиданности, - Я правильно тебя понял: ты помнишь несколько своих воплощений и в каждом из них рождался с этим знаком?

Миха посмеялся над тем, как осторожно Ясень подбирает слова.

- Правильно понял, - подтвердил он, - Если только под слово «несколько» подпадает больше сотни.

Ясень присвистнул:

- Не сочти за недоверие, но такое большое количество воплощений помнят только самые родовитые люди.

- У нас не принято вести родословцы, - ответил Миха, - Какой смысл запоминать всех своих предков, если и так известно, что все мы произошли от первых Медведей?

- Тоже верно, - согласился Ясень, - А те старики, что заседают в вече? Они помнят прежние жизни?

- Несомненно, - Миха перестал посмеиваться и стал серьезным, - И кстати, не всяк кто с бородой и в шубе обязательно старик. Там сидели и такие, кто по годам ненамного старше меня. Ты просто не обратил внимания.

- Возможно, - не стал спорить Ясень. В лица он особо не вглядывался и готов был поверить на слово. И тут его озарила догадка, - Так вот почему ты так легко туда вхож? Ты один из них? Один из первых?

- Так точно, - с легкостью подтвердил Миха, - Я один из первых, почетный заседатель зала пердунов и я к вашим услугам.

Миха поднялся с лавки, шутовски раскланялся и шагнул к парилке:

- Пошли париться, а то от умственной натуги у тебя из ушей пар пойдет, - Миха засмеялся, и уже открыв дверь обернулся, - Заседать там пока ты молод и полон сил… – увольте меня от этой скукоты. В этой жизни мне едва исполнилось восемнадцать… я лучше с тобой по лесам за Лисами погоняюсь.

Ясень ответно усмехнулся и вошел в парилку следом за Михой. Он давно догадывался, что новый друг его вовсе не так прост, как пытается себя преподнести. Но как только после парилки и купания в реке они снова присели на лавках отвести дух, он вернулся к начатому разговору:

- Миха, могу я полюбопытствовать?

- Валяй, - разрешил Миха, - Спрашивай.

- Я первый раз такое встречаю, чтоб народом правило собрание. У вас на самом деле нет ни князя, ни царя, ни какого другого правителя?

Миха неопределенно пожал плечами:

- Так сложилось уже очень давно. Мы не любим менять устоев.

- Но подожди, - возразил Ясень, - Каждый народ, уж во всяком случае каждый знаменный народ имеет правителя, а каждый правитель имеет знаменное оружие, - знак его права на власть. Если правитель погибает, его оружие само возвращается в особое место, пока он не возродиться, не войдет в силу и не заберет его оттуда.

- Я знаю про такое оружие, - серьезно подтвердил Миха, - У моего народа – это боевой топор, даже знаю, где он лежит под скалой. Но отворить эту скалу до сих пор никто не смог. Такие вот дела. Знаменное оружие у нас есть, а правителя нет.

- И ты тоже пробовал взять тот топор?

- Пробовал, - Миха поморщился, - Та скала меня даже близко не подпустила.

Ясень чуял, что напал на след какой-то очень старой и чрезвычайно важной тайны.

- Слушай, - спросил он, - А ты что, прям всегда-всегда рождался с этим знаком?

- Вот тут ты меня подловил, - хмыкнул Миха, - Этот знак мне все-таки поставил один мога. Но было это очень давно.

- Расскажи.

- Ладно, чего уж там. Слушай, - Миха не любил болтовни, но оставлять рождающие подозрения недомолвки не любил еще больше, - Как ты уже понял, это было очень и очень давно. Для нас это были начала времен, когда племя Медведя только начинало обживаться на этой земле. Нас тогда было мало. Очень мало. И мы еще очень мало что умели…

Миха замолчал, толи задумался, толи припоминал что-то. Ясень терпеливо ждал продолжения.

- И вот однажды всем нам был явлен вестник, - сообщил Миха, наконец.

- Вестник? – удивился Ясень.

- Ага, мы тогда уже научились разжигать костры, - поведал Миха с шутливой гордостью, - В ту ночь было довольно холодно, и мы разожгли четыре больших костра, чтобы все племя могло согреться. И когда к нам прямо из темноты вышел тот медведь…

- Погоди, ты же сказал – вестник?

- Извини, я не самый лучший рассказчик, - Миха хохотнул без тени сожаления, - Да вестник, но выглядел он как самый настоящий медведь, только огня не боялся. В общем, тот медведь сообщил нам, что он вестник, и что все мужчины племени должны отправиться в поход к одной скале и забрать топор вожака.

- А разве тот медведь… тот вестник не указал, кто из вас вожак?

- Вот и мы его об этом же спросили, - согласно кивнул Миха, - Как нам определить, кто достоин взять тот топор себе? На это вестник ответил, что достать его по силам только одному из нас. Он сказал, что не будет никакого толка, если он укажет на будущего вожака заранее. Этот человек должен сам подтвердить свою избранность и свое право.

- Не расщедрился ваш вестник на сведения, - усмехнулся Ясень.

- А чего же еще ждать от медведя? – Миха рассмеялся так заразительно, что и Ясень не удержался. Как бы то ни было он отдавал должное своему другу как рассказчику, такое поразительное и переломное для племени событие, тот сумел преподнести почти как шутку.

- И что же было дальше? – спросил Ясень, когда они отсмеялись.

- А дальше… вестник как появился неожиданно, так же неожиданно и ушел. Больше он нам не показывался. А у нас все пошло наперекосяк, - Миха усмехнулся, но как-то невесело, - Мы начали готовиться в поход, но его пришлось отложить. С юга пришло нашествие плотоядных земноводных тварей. Женщины не могли ходить к реке за водой без сопровождения сильных воинов. Потом еще одно нашествие, уже по суше, - то были огромные крысы. Потом еще одно… Мы едва успевали отбиваться, попрятали детей и женщин в пещерах, ни о каком походе за оружием больше не могло быть и речи. Вот тогда и появился тот мога…

- Тот который поставил знак?

- Ага. И тоже появился непонятно откуда. Отвел меня в сторону и спрашивает: хочешь отвести все беды от своего племени? Я ответил, что конечно хочу. Тогда он поставил мне этот знак. Он сказал, что этот знак – сильный оберег. Он оказался прав. Нашествия прекратились.

- И что, больше он ничего не объяснил? – спросил Ясень, - Видать, тот мога был ненамного разговорчивей медведя-вестника.

- Я тоже в те времена болтуном не был, - Миха усмехнулся, - Когда я с ним встретился, мне было всего двенадцать лет от роду.

- А как он выглядел, тот мога? – спросил Ясень.

- Ты требуешь от меня слишком многого, - Миха покачал головой, - Это было слишком давно. И видел я его совсем недолго. Пришел и ушел, и больше не появлялся.

- Ну хотя бы его оборотень? – не сдавался Ясень.

- Извини, в то время я еще не овладел ни силой первопредка, ни видением.

Ясень какое-то время молчал, переваривая услышанное, а потом решительно поднялся, запахиваясь простыней:

- Миха, ты не думал, что это не простое совпадение? – он прищурил глаза со значением.

- Это ты о чем?

- О том, что неспроста тот мога появился сразу вслед за вестником…

Миха задумался на какое-то время, однако Ясень не в силах дожидаться его умозаключений дал подсказку:

- Ты слышал что-нибудь про Лукавого? А про совет Сорока Восьми? Тоже нет? Слушай, нам надо обязательно посвятить во все князя. Верес в таких вещах – дока!

- Почему нет, - Миха протянул Ясеню берестяную облатку с переговорным устройством, - Река там.

Ясень связался с князем Вересом и передал ему Михин рассказ, а когда закончил, предложил переслать снимок образа с его груди, чтобы князь попробовал его растолковать.

- Я сам не большой мастер по таким штукам, - ответил Верес, - Но, благо, рядом со мной сейчас королева Карина, она в этих вещах разбирается лучше, чем кто бы то, кого я знаю. Так что, считай твоему Михе повезло, пересылай.

- Улыбочку, - шутливо потребовал Ясень у Михи, приготовившись делать снимок, - Как никак сама королева Горностаев будет растолковывать твой рисунок.

- Я надеюсь, ты меня не в полный рост снимать собрался? – Миха торопливо запахнулся полотенцем.

- Я пошутил, только сам образ, - успокоил его Ясень.

Он переслал снимок князю, и они стали ждать. Миха и сам загорелся мыслью получить толкование своего знака, сидел, молча уставившись на переговорное устройство. А когда раздался голос Вереса, весь подобрался готовый внимать.

- В общем так, - заговорил князь, - Скажи мне Ясень, Миха тоже сейчас меня слушает?

- Да, он здесь рядом, - подтвердил Ясень.

- Тогда слушай меня, Миха, - продолжил Верес, - Тот мога тебя обманул. Это никакой не оберег. Это печать добровольного отказа от личного духовного наследия с передачей прав на него другому лицу.

Негромкие слова князя прозвучали для Михи как гром среди ясного неба.

- Вот те раз, - протянул он ошарашенно, - И что же делать теперь?

- От печати надо избавляться, вне всяких сомнений, - убежденно сообщил князь.

- А получится? - Миха так привык рождаться с этим образом на груди, что уже и не представлял себе возможности от него избавиться.

- Конечно получится, - обнадежил его князь, - Удивительно, что печать вообще продержалась такое количество воплощений. Но, в любом случае за это время сила печати ослабла. Снять ее будет нетрудно.

- А что нужно делать, князь? – таким взволнованным Миху Ясень не видел ни разу.

- Тебе нужно снова отправиться к той скале, где схоронено знаменное оружие твоего племени. Уже само это место способно разрушить печать.

- Да, я начинаю понимать, - закивал Миха, - Всякий раз, когда я пытался завладеть топором, печать на груди нагревалась так, что до ожогов.

- Это неспроста, - подтвердил его догадку Верес, - Там место силы твоего племени. А печать для него чужеродна. Но если и в этот раз печать сама не разрушится, проведешь обряд изгнания злого духа, сейчас я перешлю тебе другой знак, - печать разрушения, ее надо начертить как можно ближе к месту силы. В вершинах фигуры положишь по монете, я тебе перешлю еще и нифриловый приказ. Тогда печать разрушится совершенно точно.

- А дальше?

- А дальше заберешь знаменный топор и срочно дуйте сюда в Северград. Ясень, ты там слышишь меня? Обязательно успейте до полнолуния. Вы оба нужны мне здесь до того, как состоится Совет Сорока Восьми. Вы все поняли?

- Поняли, - отозвались Ясень и Миха.

И уже после того, как Верес отключился от связи, Миха спросил:

- Напомни-ка мне, Ясень-дружище, что это за Совет Сорока Восьми?

Глава 20. По следу эльфа.

- Как это сбежал? – Ольха выкрикнула это так громко, что, наверное, привлекла внимание всей яхтенной команды, - Вы серьезно, директор? Я думала, от вас невозможно сбежать. Тем более здесь в Ойсбурге, и уж тем более из ваших подвалов…

Хухля, наблюдавший с капитанского мостика, как Ольха разговаривает по переговорной монете, от ее слов весь как-то сжался и тоскливо посмотрел на капитана Егера. Егер нахмурился и перевел взгляд на стоявших рядом Прохора и Ефима. Оба старых Волка, отправленные князем Ольхе в сопровождение, сохраняли внешнюю безмятежность. Кабы не их молчаливая собранность, можно было подумать, что этот разговор они вообще пропустили мимо ушей. Ольха выслушала еще какие-то объяснения и отключила связь.

- Вы это слышали? – спросила она голосом полным возмущения, - И он мне так запросто сообщает, что он сбежал.

- Эльф сбежал? – осторожно уточнил Хухля.

- Разумеется, да, - Ольха посмотрела на Хухлю сердито, - Не директор же. Спрашивается, на кой мы торопились в этот Ойсбург как угорелые?

- И давно сбежал? – спросил Егер.

- Позавчера, - скривилась Ольха.

- За два дня убежать можно довольно далеко, - Егер попытался направить разговор в деловое русло.

- Директор уверяет, что покинуть город он не мог. Ни морем, ни сушей. Все выходы перекрыты.

- Что еще говорит директор?

- Говорит, что они его ищут. Другая компания, кстати, ищет его тоже. Говорит, что если косметичники найдут его первыми, то скорее всего попросту убьют.

- Значит нам нужно добраться до него раньше косметичников, - невозмутимо заключил Ефим.

- Дядя Ефим, - возразила она с горечью, - Это же огромный город, который мы, кстати говоря, совсем не знаем. Как мы его найдем?

- Ну, в свое время тот эльф тебя нашел, - простодушно ответил Ефим, - И ты найдешь. А мы с Прохором чем сможем подмогнем. Верно?

- Верно, верно, - подтвердил Прохор, - Я того прощелыгу с белой челкой хорошо запомнил. Сходим и найдем.

- Вы не понимаете, - в ее голосе просквозило отчаяние, - Залезет в такую нору, что мы его тыщу лет будем искать. Он же здесь каждую дыру знает.

- Ну, каждая-то дыра ему не подойдет, - резонно поправил Прохор, - Не сегодня-завтра, в город пожалует орда упырей. Он ведь тоже не дурак, понимает, что в городе оставаться нельзя. Нет, девочка, он сейчас рыщет. Я соглашусь с тобой, что он ищет дыру, но не ту в которой забиться можно, а через которую он сможет из города выскользнуть.

- Вот именно, - поддержал Ефим, - Может оно и к лучшему, что мы города не знаем, незашоренный взгляд нам только на руку.

- Если позволите, у меня тоже есть соображение, - вежливо заговорил Егер и дождавшись, когда все взгляды обернутся на него, продолжил, - Насколько я понимаю, этот эльф из островных. Не случайно он тогда прибился к пиратам, что напали на нас на эльфийском корабле. А куда еще бежать, как не в родные места? Там наверняка ему есть к кому податься. Родня может, друзья, знакомые. Свой род, свое племя, в конце концов. К тому же на островах и от Поднятых мертвецов подальше окажешься.

- Толково рассуждаешь, пехота, - похвалил Прохор, - Бежать на острова – для него выход, главное суметь на корабль напроситься. Юг упыри уже заполонили. А те, кто бегут на север, не столько спасаются от смерти, сколько пытаются ее отсрочить.

- Значит надо искать в порту? – уточнила Ольха.

- Здесь портов несколько, - неутешительно поведал Егер, - Но у нелюдей свой порт имеется. Они в таких вещах очень щепетильные, людей на свои причалы ни за что не пустят, но и сами на чужое место не полезут. Я думаю, там и надо искать в первую очередь.

- А большой у них порт?

- Огромный, больше скажу, там сам леший заблудится.

- Ну, так и это нам на руку, - ничуть не смутившись сказал Прохор, - Тем больше вероятность, что именно там наш паренек прячется и удачу свою ловит.

Егер, будучи человеком действия и посчитав, что все обговорено, приказал одному из своих бойцов-ежей поднимать на палубу всю свою лихую ежовую боевую десятку. Он явно собирался подключить к поискам своих бойцов, но Прохор его остановил.

- Погоди, Егер, - сказал он, - Ты никак собрался яхту без охраны оставить?

- Так команда останется.

- Команда на твоей ладье бравая, я не спорю, но все ж таки, они матросы, а не бойцы. А у тебя как-никак сам принц на борту. Давай уж мы лучше малым отрядом пойдем.

Егер, немного подумав, согласился:

- Пожалуй, ты прав, Прохор. Сходим вчетвером.

- Извини, капитан, - снова отклонил Прохор, - Но пойдем мы втроем. Ты, брат, воин, но ты – не охотник. А мы идем не биться, а охотиться. Уж не серчай, Тебе тоже лучше на яхте остаться.

Егер вынужден был согласиться и с этим, но настоял, что оставит дежурить шлюпку с гребцами у причала. Саму яхту по соображениям безопасности они решили не швартовать, а бросили якорь в бухте невдалеке от берега прямо напротив порта нелюдей. С яхтенного борта порт казался вымершим, ни одного паруса не хлопало на ветру, только кое-где торчали голые мачты поломанных, брошенных, притопленных кораблей.

Ольха сошла в сопровождении Прохора и Ефима. Два бойца-ежа из отряда капитана Егера и два весельных матроса, что доставили их на берег, привязали лодку к причалу и остались ждать у воды. Прежде чем идти в глубь порта, Ольха прошлась немного вдоль береговой линии, осматриваясь. Еще из лодки с воды она оценила громадину этого порта и вынуждена была согласиться с метким выражением капитана Егера, что в нем «сам леший заблудится».

По всему судя, этот порт городские власти отдали на откуп нелюдским племенам, не озаботившись никаким общим строем. А потому каждый народец обустраивал свою часть под себя, никак не согласуясь с соседями. Портовые строения всех мыслимых видов и размеров громоздились в прямом смысле друг на друга. Как доставляются грузы для погрузки на корабли понять на первый взгляд было совершенно невозможно. Вероятно, к каждому причалу был свой сквозной путь через склады и бараки.

- В муравейнике и то порядку больше, - заметил Ефим.

- И то верно, - согласился Прохор, - В муравейнике по крайней мере все мураши имеют одинаковый склад и размер. А тут все виды зодчества – от полуросликов до великанов, и всяк на свой лад.

- Как если бы я всю домашнюю живность от курей до коров попытался в одном сарае обустроить, - Ефим усмехнулся, представив такую несуразность.

- И как мне, дядечки мои дорогие, что-то искать тут прикажете? – Ольха возмущалась, конечно, только для виду, и только потому, что оба дядьки ей подобное позволяли. Они и называли ее чаще всего дочкой или девочкой.

- Так на то и твое чутье, - ничуть не смутился Прохор, - Не зря ж тебя сам князь в порученцы взял. Айда, двинем потихоньку. Глаза боятся – руки делают.

«Двинуть-то» они «двинули», только Ольха не имела ни малейшего представления, как искать эльфа. Она искренне полагала, что ее пресловутое «чутье» дядьки сильно переоценивают. А потому шагала «куда глаза глядят» безо всякой разумной цели, просто чтобы не стоять на месте. В опустевшем порту им порой попадались отдельные разумные, иногда даже целые отряды, которые, впрочем, к общению не стремились. Кидали оценивающий взгляд и убирались восвояси. Ольха подумала, что не все они мародеры, очень может быть, кто-то из них тоже ищет эльфа.

Понемногу ее растерянность таяла, а внутренняя собранность усиливалась, она начала вспоминать то особое ощущение, с которым однажды уже преследовала эльфа, припоминала его повадки, привычки, образ мысли. На какое-то время она ушла в себя, совсем перестав заботиться, куда именно направляется. К ней стали приходить воспоминания. Его высокомерная ухмылка. Вызывающая белка челка. Презрительно кривящиеся губы.

Будто ее чутье начало давать отдельные подсказки, способные развернуться со временем в целостное знание. Вот казалось бы, преисполненный страхом быть пойманным, эльфенок должен забиться в самую грязную и тесную нору. Но ей вдруг пришла яркая мысль, подобная озарению, что этот эльф, даже после долгого времени проведенного в тесной камере, а вернее сказать, особенно после камерной грязи и тесноты предпочтет роскошь и шик, а прятаться в грязном убогом помещении не смотря ни на что сочтет отвратительным и неприемлемым…

*

Директор погасил переговорную монету, стиснул ее в руке, не замечая, как перегретый нифрил до волдырей обжигает кожу на ладони, вперился в пустоту усталым взглядом. Он докатился! Вынужден оправдываться перед какой-то девчонкой, да еще позволил ей на себя накричать, только потому, что ее прислал князь Верес. Директор невесело усмехнулся. Еще недавно этот князек из северного захолустья лишь с помощью уловки смог попасть к нему на прием. А теперь обстоятельства сложились для директора до того скверно, что он вынужден объясняться с его порученкой.

И дело не только в том, что его сверхприбыльное предприятие по продаже настоев пошло прахом, а совместный с князем проект «Платежного строя» уверенно превращался в основной источник дохода. Директор понимал, что князь единственный человек, способный помочь ему выпутаться из темной истории с воздействием настоев на мертвецов. Осторожный стук в дверь кабинета отвлек его от тяжелых дум.

- Войдите, - он вложил в голос властности, привычным усилием беря себя в руки и самому себе напоминая, что пока еще остается одним из самых богатых и влиятельных людей на континенте.

В кабинет нерешительно зашел старший секретарь. Сам того не замечая, он слегка прикусывал нижнюю губу, как делал всегда, если не мог решить, достаточно ли важен вопрос, чтобы отвлекать на него директорское внимание.

- Что у вас? – строго спросил директор.

- Один из… постояльцев подвала, - старший секретарь с трудом подбирал слова, - Утверждает, что имеет сведения о… пропавшем эльфе.

- Какой еще пропавший постоялец? – директор непонимающе нахмурился, но прежде чем старший секретарь решился назвать вещи своими именами, сообразил сам, - А, я понял. Постоялец, - о пропавшем эльфе. Так, что за сведения?

- Имеет дерзость требовать личной встречи с вами.

- И кто же это такой дерзкий?

- Некий дайкар из гильдии наемных убийц.

Через некоторое время в кабинет к директору завели маленького человечка совсем непохожего на убийцу. Директор помнил, насколько обманчива его внешность, а потому не имел даже тени мысли приказать развязать ему руки или удалить охрану.

- Слушаю вас, - сказал он, уперев в убийцу ледяной взгляд.

Маленький дайкар, оборванный, грязный, заросший, со связанными руками и двумя дюжими молодцами за спиной, что огромными лапищами вцепились ему в хрупкие плечи до хруста костей, глядел на директора не менее холодным, даже вызывающим взглядом. И молчал.

Директор отдал должное его дерзости, однако, как опытный делец задавать вопросы не спешил. Задавать вопросы – значит проявлять свою заинтересованность. Но дайкар сам вызвался на эту встречу, значит и карты открывать он будет первым.

- Вы уже отняли минуту моего времени, - подстегнул его директор, - Я жду еще ровно полминуты, и, если вы продолжите молчать, отправитесь обратно в подвал. За то, что отняли мое время, будете наказаны.

Дайкар хмыкнул. Угроза наказания на него явно не подействовала, но, что вопросов он не дождется, понял.

- От вас сбежал эльф, - будто бы нехотя процедил убийца и снова замолк. Он явно заранее выстроил для себя тактику предстоящего разговора и еще не оставил надежды провести его на своих условиях.

- Ваши полминуты истекли, - сообщил директор и поднял взгляд на охранников, - Отведите «постояльца» обратно и озаботьтесь его наказанием.

Директор подтянул к себе ближайшую бумагу, из лежащей на его столе кипы, и показательно углубился в чтение.

- Я могу его поймать, - выдержке дайкара можно было позавидовать, он говорил ровно, продолжал разговор, будто директор и не давал понять, что он окончен, - Я работал с ним в паре. И вы это знаете…

- Знаем, конечно… - директор оторвал взгляд от бумаги и снова посмотрел на убийцу, - … что вы работали в его подчинении… но ничего не знаем о том, что вы способны его поймать. Мы полагаем, вы слышали, как он сбежал, потому что ваша камера находится рядом. Но мы совсем не уверены, что вы что-либо знаете или что-либо можете. Повторюсь, вы отнимаете мое время.

- Ну, кое-что я знаю. К примеру, я знаю, что у вас пропал один из уборщиков.

- Продолжайте.

- Я знал его под именем Клос. И знаю, что он работал внедренным шпионом.

- Неплохо, - похвалил директор, - Но с одной оговоркой. Если бы вы выдали его раньше, сейчас вам бы не понадобилось предлагать мне сделку. А так… вы ведь могли просто подслушать имя уборщика из своей камеры во время побега.

- Мог и подслушать, - не стал спорить убийца, - Мог и пронюхать, мог и подсмотреть. Не все ли равно, как я это сделаю? Важно, что я могу его найти. Я один из лучших в своем деле, директор.

- И что вы хотите за это?

- Очевидно. Свободу.

- Ну хорошо. Назовите место, где он прячется. Если мои люди его там найдут, я отпущу вас на все четыре стороны.

- Я не говорил, что знаю место, - дайкар покачал головой, - Я говорил, что могу его найти.

Теперь замолчал директор. Ненадолго. Он умел быстро просчитывать как возможности, так и последствия их использования.

- Что вы предлагаете? – подозрительность ушла из его голоса, и осталась в нем только одна сплошная деловитость.

- Я дам клятву именем Великой Кобры, - сухо сообщил убийца, - Вы меня отпустите, и через сутки я вернусь.

- Позовите сюда старшего секретаря, - вдруг приказал директор одному из охранников. Пока тот выбегал за дверь выполнять поручение, дайкар смотрел на директора неотрывно. Старший секретарь вбежал в кабинет, ошалело выпучил глаза и вытянулся в струну.

- Скажите мне, секретарь, - рявкнул директор, - Вы хорошо знакомы с принципами заключения наших контрактов?

- Экх-х-х, - от страха старший секретарь утратил дар речи. Он хватал воздух ртом, даже не пытаясь предположить, в каком из контрактов он допустил ошибку, но уже решил для себя, что ошибка эта была чудовищной.

Директор перевел взгляд на дайкара и заговорил доверительно:

- Мой старший секретарь немного пуглив, но поверьте мне на слово, в контрактах разбирается блестяще, - после этого директор снова обратился к секретарю:

- Напомните мне, секретарь, заключали мы хоть одно соглашение, где обеспечениемобязательств по контракту выступали: честное слово, обещание, заверение или, скажем, клятва?

- Не… не было, - выдавил секретарь.

- Вот видите, - директор укоризненно покачал головой, глядя на дайкара, - Таких контрактов в истории компании еще не было…

- Это означает лишь, что вы не заключали контрактов с гильдией кобры, - невозмутимо и с достоинством ответил убийца, - Иначе вы бы знали, что клятва Великой Коброй для нас неизмеримо выше любых бумажных соглашений.

- Какое неожиданное затруднение, - раздумчиво протянул директор, но тут же усмехнулся, - Но не был бы я дельцом, если б не умел находить лазейки для разрешения самых непримиримых разногласий. Для этого нужно только одно, - взаимная заинтересованность сторон.

- И что предлагаете вы? – спросил дайкар ледяным голосом.

- Сделку, разумеется. После того, как я предложил моей будущей жене выйти за меня, ничего кроме сделок я не предлагаю. Итак, вы отправитесь на поиски эльфа, и как только мои люди наденут ему на руки колодки, в следующий же миг, они снимут колодки с ваших рук. Уж извините, но именно в такой последовательности. Ну, а клятва… Клятва ваша мне не нужна.

- Собираетесь отправить со мной ваших цепняков, - рот дайкара растянулся в змеиной улыбочке, - Валяйте, директор. Ваша сделка меня устраивает.

Директор не заметил колючего взгляд убийцы, он поддался мимолетному настроению, сладкой мысли о том, что найдет эльфа раньше девки-порученки и утрет ей сопливый нос.

***

Поднимаясь в верхнюю часть порта, Ольха шагала все уверенней. Ее предположения переросли в стойкое убеждение. Эльфа бесполезно искать у берега на грязных вонючих складах. Его нужно искать где-то здесь, среди сравнительно чистых и благоустроенных строений, где располагаются конторы, где с относительным уютом заседают счетоводы, учетчики, надсмотрщики и прочее начальство. Ефим и Прохор следовали за ней молча подобно теням. Они будто бы полностью положились на ее чутье и даже не пытались лезть с советами или подсказками.

Она осмотрелась. Два десятка домов-контор, и все закрыты, будто вымерли. Эльф мог забраться в любую из них, неизвестно, сколько понадобится времени, чтобы обыскать их все. И потеря времени была не единственным доводом, останавливающим Ольху от повального обыска. Ведь придется взламывать замки и ставни. Слишком велика вероятность поднять шум и спугнуть эльфенка или привлечь стражу.

Ольха попыталась поставить себя на место эльфа. Какое из этих зданий он бы предпочел? Она вдруг ясно представила себе, как он стоит на этом же самом месте и поводит головой туда-сюда, выбирая. Он полон презрения к тем, кто идет по его следу. Считает их всех ниже себя и глупее. Он думает, будто знает из насквозь, что все эти ищейки-топтуны – выходцы со дна и рыщут по дну, они никогда не отрывают взгляда от земли и никогда не смотрят наверх, их от этого давно отучили.

Ольха подняла взгляд и посмотрела наверх. На пригорке особняком от остальных зданий возвышался большой красивый дом управления порта. Здание, в котором заседало самое большое начальство. Сейчас оно наверняка тоже пустует.

- Ну эльфенок, ну ты хитрец, - вслух восхитилась Ольха и зашагала к этому зданию.

Ефим направился следом за ней, а Прохор тихо сказал:

- Я в обход, - и получив от Ефима утвердительный кивок, скрылся за ближайшим углом.

Ефим подошел к двери и решительно рванул за ручку. Дверь не поддалась, и Ефим заколотил в нее кулаком.

- Замка на двери нет, а не открывается, - пояснил он Ольхе, - Сдается мне, что дверь изнутри приперли.

Он еще какое-то время поколотил в дверь, потом подошел к забранному окну и начал колотить в оконные ставни.

- Подай-ка мне багор, - громко сказал он, - Придется ломать.

Никакого багра у Ольхи разумеется не было, и пока она раздумывала, надо ли говорить об этом Ефиму, коли он и так об этом знает, как с противоположной стороны дома донесся едва различимый звук, будто кто-то распахивает окно, дальше звуки возни и сдавленный приглушенный крик. Больше звуков не было, а через минуту из-за дома вышел Прохор, подталкивая в спину полуодетого человека с белой челкой и ошалелым взглядом.

- Кролик сам в силок запрыгнул, - удовлетворенно заключил Ефим, - Ну вот, а ты сомневалась в своем чутье.

- Ловко вы его, - Ольха никак не ожидала, что поимка эльфа пройдет так просто. «А собственно, чему тут удивляться, - подумала она, - когда у тебя в помощниках двое матерых».

- Это старая охотничья уловка, - пояснил Ефим, - Сперва разведаешь звериные тропы и ставишь прямо на тропах ловушки. Ну, а потом остается только спугнуть дичь. Она сама в ловушки запрыгивает.

Прохор подвел эльфа к Ольхе:

- Принимай груз, - сказал он, - Слегка помялся при поимке, но говорить сможет.

Эльф затравлено озирался, но, увидев Ольху, сразу ее узнал и зло ощерился.

- Опять ты, ведьма. Не ожидал тебя здесь встретить. А, впрочем, уж лучше обратно в подвал, целее буду, - он сплюнул под ноги и отвернулся.

- Я не собираюсь отдавать тебя компании, меня прислал князь Верес, - сказала Ольха вполне мирно, и никак не ожидала, что упоминание князя эльфа так испугает. Он задышал тяжело и часто.

- Какого лешего от меня понадобилось Красному князю? – выдавил он.

- Некоторые сведения, - Ольха была явно озадачена, - Ответь на мои вопросы и иди, куда хочешь. Можешь хоть лезть обратно в этот дом. Сдался ты князю…

- Вот как? – выражение ужаса отхлынуло с лица эльфа, - И что за сведения?

- Ты работал на парфюмеров, - Ольха не спрашивала, а утверждала, - Но больше не работаешь. Теперь они хотят тебя убить.

- Я это знаю. Продолжай

- Почему они хотят тебя убить? – спросила Ольха.

- И это все? Именно за этим тебя прислал Красный князь? – эльф нервно рассмеялся.

- Возможно, - неопределенно протянула Ольха.

- Но я не знаю, - эльф походил на затравленного, уставшего от побоев старого пса, - Они думают, будто я что-то знаю. Думают, будто я могу выдать их тайны. Но я не знаю ничего. Ничего! Меня просто нанимали. Мне не доверяли никаких клятых тайн!

- Ну тогда я тебя просвещу, дело в том, что секрет нифриловых настоев директорам компаний однажды передал один мога, - объяснила Ольха, - И этот мога садился на корабль островных эльфов. А еще того могу видел один родственник главы косметической компании…

- Так вот в чем дело. Красный князь хочет отыскать того могу, - эльф заметно оживился.

- Верно, - подтвердила Ольха, - Я задам вопрос прямо. Ты знаешь что-нибудь про того родственника?

- А чего уж сразу не спросить про самого хозяина? – усмехнулся эльф, - Может я и с ним на короткой ноге?

- Это вряд ли, - сухо возразила Ольха.

- Ну, а мне-то что с того? На кой мне вам помогать?

- Князь сможет защитить тебя. Видишь яхту? – Ольху указала в сторону моря, - Через несколько дней она бросит якорь в Северграде. На сегодняшний день – это одно из самых защищенных мест на континенте. Ты ведь уже слышал про бродячих мертвецов?

- Даже видел, - эльф задумчиво потер подбородок, решаясь, - Значит так, Удав ничего не знает про того могу.

- Удав?

- Родственник, которого ты упоминала. Его прозвище – Удав.

- Понятно. Значит, Удав не знает. А ты?

- А я знаю, - эльф самодовольно рассмеялся, - Ведь это я свел того могу с Удавом… Змеюка подколодная. Обещал обо мне позаботиться. Сам получил должность возле хозяина, а меня заставлял пыль глотать…

- Давай по существу, - остановила Ольха его излияния.

- Хорошо. Давай по существу, - легко согласился эльф, - Я назову имя того моги вашему князю лично. С глазу на глаз. Ясно?

- Чего уж не ясного, - ответила Ольха, - Можешь не сомневаться, за сведения о том моге получишь от князя награду.

- А князь ведь богат, да? – в глазах эльфа зажегся алчный блеск.

- Не бедствует, - Ольха скривилась.

- Ну, и чего же мы ждем? – радостно спросил эльф, - Ведите меня на яхту. В этой дыре у меня дел нет.

***

Город опустел, главная площадь еще недавно была забита людьми, а теперь только ветер гонял по грязной брусчатке мелкий мусор. Спасаясь от нашествия мертвой орды, жители ушли на север. Если и остались здесь люди, то лишь те, кто подобно объединенным компаниям имел возможность укрыться за высокими стенами с накопленным запасом воды и продовольствия.

И все же дайкара с парой бойцов сопровождения, или точнее сказать - с конвоем, решили выводить с заднего двора. Осторожность лишней не бывает. Все входы были замурованы столь тщательно, что решили их не ломать и вылезать через окно. Один из бугаев конвойных выпрыгнул первым, а его напарник подал ему маленького дайкара из рук в руки как ребенка. Убийца криво ухмылялся, но стоически молчал. Коли они думают, что с запертыми в колодки руками он сам вылезти не способен, то и разуверять их в этом не стоит.

Оказавшись на открытом воздухе, дайкар первым делом посмотрел на небо, выискивая на темнеющем небосклоне священную звезду Змеиного глаза созвездия Кобры и зашептал молитву. Один из бугаев грубо толкнул его в спину:

- Ты чего там бормочешь? – спросил он с подозрением.

- Размышляю вслух, - ответил убийца, - Думаю, надо начать с одного схрона. Однажды я показывал его эльфу на тот случай, если понадобится хорошее убежище.

- Веди, - приказал бугай и добавил с угрозой, поднося к лицу убийцы тяжелый кулак, - И смотри, без глупостей.

Дайкар даже бровью не повел. Лишь подумал, что уверенный в себе мужчина на пустом месте без причины угрожать не стал бы, однако посвящать бугая в свои умозаключения не собирался. Он уверенно зашагал вперед, предоставив конвойным следовать за ним. Он хотел как можно скорее приучить их идти туда, куда он укажет без рассуждений. Судя по тому, как, не сказав ни слова, устремились за ним оба бугая, они только к этому и приучены.

Сначала дайкар привел своих конвоиров в какой-то грязный подвал, оказавшийся пустым. Потом – в дощатый сарай на задворках матросского дешевого кабака. Там тоже никого не оказалось, но дайкара это не смущало. Он целеустремленно отправился проверять новое место.

- Ты долго нас собираешься таскать за собой, мелкий засранец? – тот бугай, что угрожал раньше, схватил его за горло, - Я ведь тебя предупреждал, придушу и пикнуть не успеешь.

- Отпусти его, - вмешался второй, - Видишь, он задыхается.

Бугай нехотя разжал хватку. Дайкар начал жадно глотать воздух и закашлялся. Отдышавшись, он снова пошел вперед, так и не сказав ни слова. Бугаи двинули следом. На этот раз он привел их в длинный двухэтажный дом, где сдавались комнаты внаем. Поднялся на второй этаж и провел конвойных по коридору до последней двери.

- Здесь, - сказал он шепотом, - Только учтите… Напротив двери окно. Не дайте ему улизнуть.

- Точно здесь? – бугай угрожающе навис над маленьким дайкаром.

- Не точно, - убийца пожал плечами, - Но, если упустишь, сам будешь с директором объясняться. Он ловко из окон выпрыгивает.

- Ничего, - прошептал бугай в ответ, - Лишь бы он там был. А уж от нас не уйдет.

Бугай, примерившись, впечатал плечом в дверь, выбив ее с одного раза, и ввалился внутрь. Второй вбежал сразу следом. Оба бугая насквозь пробежали всю узкую длинную комнату прямо до окна, которое оказалось закрыто изнутри. Они развернулись и как-то одинаково укоризненно посмотрели на убийцу.

- И здесь его нет, - разочарованно сообщил один из них, и только затем обратил внимание, что вошедший следом дайкар снял с полки у входа какую-то трубочку и приложил ее к губам. Дунул, вложил в трубку новую стрелку, направил на второго бугая и снова дунул. Оба оказались крепкими здоровыми людьми. Они смогли сделать по несколько шагов, пытаясь до него добраться, прежде чем яд их обездвижил. Дайкар равнодушно смотрел на два бьющихся в конвульсиях тела. Через некоторое время из их ртов пошла обильная кровавая пена и все кончилось. Они были мертвы.

- Напрасно ваш директор отказался принять мою клятву. Вы остались бы живы, - ровным голосом сообщил убийца

Он обыскал тела и нашел ключ от колодок. Освободил руки и с удовольствием растер запястья. Потом достал из шкафа чистую одежду и переоделся. Снял с крючка свой любимый старый плащ и накинул на плечи. Напоследок достал из сундука, стоящего в углу, запас стрел и пузырек с ядом. Больше в этой комнате ему было делать нечего. Он вышел в коридор, бросив в пустоту:

- Аренду продлевать не буду.

Однако прежде чем отправиться на выход к лестнице взгляд его зацепился за маленькое пятно на коридорной стене прямо возле выбитой бугаем двери его съемной комнаты. Дайкар убедился, что пятно это довольно свежее, – след от раздавленного таракана. И означало оно, что кто-то из гильдии оставил в потайном месте ему послание.

Убийца запустил пальцы за дверной косяк, и начал прощупывать щель. За долгие месяцы его отсутствия здесь должна была скопиться пыль, но ее не было. Наконец, он извлек из тайника записку. Этот клочок бумаги наполнил сердце теплом. Гильдия не вычеркнула его из списков, курьеры продолжали носить ему почту. Приходили, извлекали не забранные им послания, и все равно оставляли новые. Так проявляет себя один из столпов, на котором стоит гильдия. Адепт гильдии считается живым до тех пор, пока не найдено его тело. Дайкар развернул записку, содержащую всего два слова: «эльф Илерион».

- А эльфа все-таки придется искать, - негромко сказал убийца сам себе и только после этого покинул гостиницу.

По схронам и потайным местам дайкар водил бугаев только для того, чтобы усыпить их бдительность. На самом деле для поиска эльфа ему это было не нужно. Выйдя на улицу, но остановился и постарался почуять его след. Сначала губы защипало от соли, а в нос ударил запах трудового пота, нахлынуло ощущение деловой суеты и ломота в натруженных мышцах, полоснуло по глазной роговице красноватым отблеском, какой оставляет солнце перед тем, как погрузится в море. Такой букет ощущений означал одно – он в порту.

Убийца уверенно пошел в сторону моря. Чем дальше он шел, тем точнее чуял след. Он нашел эльфа даже быстрее, чем рассчитывал. Вместо того, чтобы забиться в щель и сидеть тише воды, ниже травы, эльф даже не пытался прятаться, а спокойно переговаривался с какими-то людьми.

Дайкар подобрался поближе, скрываясь за углом здания управления порта, и стал ждать. Он не опасался, что его может почуять сам эльф, но вот двое мужчин из племени волка, что стояли рядом с ним такое опасение вызывали. А значит нужно терпеливо дожидаться подходящего случая.

К счастью, ждать долго не пришлось. Он почувствовал, что сюда идет кто-то еще. Возможно этих идущих несколько. Дайкар знал, что те двое мужчин тоже это почувствовали. Пока эльф увлеченно говорил о чем-то с девушкой, двое Волков будто невзначай встали по бокам от говорящих, развернувшись лицами в разные стороны.

Дайкар неторопливо вложил стрелу в трубку и поднял ее к губам. Выждал миг, когда эльф, девушка и оба Волка повернулись к нему спиной и направились в сторону моря. Лучшего случая нечего и желать. Убийца раздул щеки, прицелился и резко дунул.

***

Ольха лишь успела заметить, будто бы эльф слегка оступился, как в тот же миг Прохор толкнул ее в кусты, прыгая за ней следом. А еще через мгновение за этот же куст с треском залетел эльф, которого точно так же толкнул Ефим. Дальше она увидела, как пригнувшийся к земле Ефим с озабоченным выражением на лице вытаскивает из спины эльфа тонкую коротенькую стрелку.

Ефим понюхал кончик стрелы, неодобрительно качнул головой и тут же достал из-за сапога нож. Одним движением взрезал куртку на спине, разорвал ткань, чтобы оголить пораженный стрелой участок, полоснул по ране ножом, делая довольно глубокий крестовой разрез. Он начал сдавливать пальцами кожу вокруг разреза, выгоняя кровь, которая обильно потекла по спине эльфа. От вида крови Ольху замутило, и она резко отвернулась.

Прохор видимо расценил ее движение по-своему, и прижал ее голову к земле. Но она и так уже все поняла. После этого Прохор, оставаясь лежать на земле, снял с себя куртку и резко махнул ею над кустарником. В куртку тут же впилась еще одна такая же стрела. Прохор вскочил и куда-то кинулся так быстро, что Ольха не смогла понять куда именно. Он явно задействовал какой-то скрывающий морок, и опять она не видела, чтобы он воспользовался для этого нифрилом.

Ольха снова повернулась к эльфу. Ефим уже перевернул его на бок, и рану стало не видно. Эльф был очень бледен, он часто и поверхностно дышал. Ольха напомнила себе, что должна взять себя в руки. Она попыталась сделать медленный вдох-выдох, но от страха грудь будто обручем сдавило. Она хотела спросить Ефима, что произошло, но тот вдруг резко вскочил и скрылся почти так же стремительно, как и Прохор до этого. Ольха подползла к эльфу и заговорила с ним.

- Не бойся, эльфенок, - она достала монету с заморозкой и, превозмогая дурноту, приложила ее к кровоточащей ране. Она не смотрела, но чувствовала, как горячая кровь течет по ее пальцам, очень быстро замерзая, густея, замедляясь, - Мы тебя сейчас подморозим. Все хорошо будет. Уснешь, а проснешься уже в…

Чей-то заполошный вопль заставил ее запнуться на полуслове. Она пыталась осмотреться, но из-за кустарника видно ничего не было. Резкий треск веток перепугал ее так, что она чуть не заорала. Но это всего лишь вернулись Прохор с Ефимом.

- Что там было? – спросила Ольха.

- Мужичок какой-то мелкий. Я вообще подумал сначала, что мальчишка.

- Он убежал? – спросила она.

- Убежал. Только недалеко. Влетел прямо в толпу Поднятых.

- Это он кричал?

- Он, - Прохор погладил ее по голове, - Уходить надо. Мертвые уже в городе. А нам еще этого прощелыгу на себе тащить.

- Не придется, - вдруг тихо, но отчетливо произнес эльф, - Яд убийцы шансов не оставляет. Клятый дайкар… клятая ведьма… клятый мир.

Эльф закашлялся, сплюнул какой-то нехороший сгусток, а потом выразительно посмотрел Ольхе прямо в глаза. Она поняла, что он хочет, и приблизила ухо к его губам. Прежде чем замолчать навсегда, эльф успел прошептать ей на ухо несколько слов.

Глава 21. Совет сорока восьми.

С тех пор, как навалилась на континент эта напасть с ходячими мертвецами, все собрания знаменных правителей проходили в обстановке довольно возбужденной. Они настолько были взволнованны и напуганы, что не могли или даже не хотели этого скрывать. Однако входя этой ночью под своды зала снов, Верес увидел то, чего особенно опасался.

Нет, никто не блажил и самообладания не утратил. Напротив, правители были собраны, сосредоточены и немногословны, как люди, уже принявшие решение и готовые к действию. И эта их целеустремленная собранность, пожалуй, была хуже всего. Потому что сто лет назад, когда его «назначали» виноватым, все происходило точно так же.

Верес прошел к своему месту, ни на кого не глядя, лишь поймав предостерегающий взгляд Карины, в ответ едва заметно прикрыл глаза, давая понять, что ее увидел. Первой слово взяла змеиная королева, и это тоже было очень знаково, потому что сто лет назад она тоже брала слово первой. Королева всех Змей крайне редко выступала на собраниях, только когда ее просили озвучить решение, которое никто другой озвучивать не хотел. И так же как сто лет назад, она начала с обобщений.

- Я хочу поднять вопрос, волнующий всех собравшихся, - змеиную королеву в среде правителей уважали, как женщину волевую и ответственную, способную брать на себя нравственный груз, который многим другим показался бы неподъемным, - Я имею ввиду нависшую над всеми нами угрозу. И если мы не начнем действовать решительно и сообща, род человеческий канет в небытие…

- Я уверен, мы все понимаем, о чем идет речь, но все же прошу вас высказаться точнее, - попросил председатель.

Змеиная королева на председательствующего заячьего короля даже не взглянула. Она продолжила говорить, пропустив его слова мимо ушей, в том же призывающем пафосном ключе, переводя с правителя на правителя взгляд своих немигающих глаз.

- Настал тот час, когда мы должны собрать все силы в единый кулак и дать мертвой орде решительный бой, - королева выговаривала слова четко, веско, одно за одним, будто монеты по одной на стол роняла, - Но прежде, дабы все наши усилия не оказались напрасными, а жертвы бессмысленными, нам совершенно необходимо отвести мирное население в безопасное место, ибо иначе наши войска, связанные задачей по его защите, окажутся в заведомо проигрышном положении.

Верес слушал королеву внимательно, но при этом спокойно без напряжения. Ход ее рассуждения он уже, разумеется, просчитал и просто ждал, когда она выговорится полностью. Наиболее желательным исходом было бы дать ей высказать вообще все свои доводы, чтобы к тому времени, когда слово возьмет сам князь, у нее не осталось не озвученных возражений. Потому что любые возражения, даже самые притянутые, будут иметь своей целью одно - помешать Вересу провести его собственное рассуждение.

- Вот он, волчий князь, глава северного альянса, не дает нашим людям и нелюдям прохода, - змеиная королева обвинительно ткнула указующим перстом в князя, - Он закрыл границы северных стран, и ждет, когда всех нас пережует и превратит в свое подобие мертвая орда.

В зале снов поднялся возмущенный ропот, многие присутствующие со змеиной королевой были согласны. Заячий король хоть и откровенно трусил перед великой Змеей, все же нашел в себе силы вмешаться и застучал молоточком по столешнице.

- Согласно утвержденному Советом уложению о праве народов на безраздельное земельное владение князь Верес не обязан открывать границы по требованию, а только на основании собственной доброй воли.

- Я еще не закончила, - королева Змей таки удостоила председателя ледяным взглядом, заставив его втянуть голову в плечи, и сухо пообещала - В свое время дойдем и до уложений.

Змеиная королева выждала некоторое время, убеждаясь, что ее слушают в полной тишине и с безраздельным вниманием.

- У нас есть основания полагать, что действия волчьего князя являются умышленными и злонамеренными. Так в частности нам известно о его совместной работе с Объединенной Зерновой Компанией, ставшей не только причиной появления Поднятых мертвецов, но и их обширного распространения по континенту.

- И как же я повлиял на их распространение? – Верес задал вопрос не из любопытства, а чтобы подтолкнуть королеву выложить как можно больше заготовленных против него доводов.

- Платежный строй, который вы так деятельно всем нахваливали, - королева уставилась на князя остекленелым взглядом фанатика, убедившего себя, что загадок в мире для него не осталось, - Ваши передающие вышки натыканы по всему континенту. Только они способны передавать поднимающие мертвецов проклятия так быстро и всеохватно.

Правители снова загомонили. На князя прямо с мест посыпались ожидаемые обвинения, что о губительных свойствах настоев он знал заранее, что сам не позволил продавать их на своих землях, а никого более не предостерег. Верес не пытался ничего опровергать, верный исходному замыслу дать им всем выговориться, однако за него вдруг решил заступиться сам Азумхан:

- Справедливости ради должен заметить, - сказал хан, - Что как раз на юге у Вереса передающих вышек нет.

Присутствующие разом замолчали. Все смотрели на хана.

- Но ведь на юге есть вышки, - полуутвердительно заметил кто-то

- На юге есть только мои передающие вышки, - поведал хан, - Неужели вы думаете, что я бы позволил их использовать против своего же народа?

Довод показался правителям достаточно весомым и заставил призадуматься. Казалось еще немного и все обвинительное сооружение змеиной королевы развалится.

- Послушайте все, - Азумхан обвел правителей давящим взглядом, - Вы собираетесь обвинить князя так же, как обвинили сто лет назад. Но чего вы добьетесь на этот раз? Распри с северным альянсом? Одумайтесь. Сегодня обстоятельства иные. Север для нас остался единственным местом спасения. Стоит ли сжигать тот мост, по которому мы еще можем перейти на безопасный берег?

Правители зашушукались, многие закивали согласно, однако змеиная королева так легко сдаваться не собиралась. Она снова взяла слово:

- Это вам, уважаемый хан, следовало трижды подумать, прежде, чем выгораживать князя. Спасибо, что напомнили о событиях столетней давности. Но мы и так помним, что именно вы тогда взяли на себя задачу по обеспечению условий подчиняющего договора. И заметьте! – королева выставила вверх указательный палец, - До тех пор, пока с этой задачей вы справлялись, ни одного несчастья на нас не обрушилось. И вот теперь, когда вашим попустительством, хан, волчий князь вернул себе город на воде, на нас навалилась новая беда. Ибо сказано в пророчестве: купель Лукавого сокрыта в землях, со всех сторон окруженных водой! Как вы могли забыть об этом?!

И опять поднялся в зале шум. Будто снова качнулась чаша весов, перевешивая на сторону змеиной королевы.

- Наш «справедливый» председатель, - великая Змея одарила заячьего короля ядовитым взглядом, - Напомнил нам, что в своих решениях Совет Сорока Восьми должен придерживаться принятых им же уложений. Так вот, пора вспомнить о самом основном нашем уложении! О том, которое гласит, что все мы, знаменные правители Ниферии в ответе за людей и нелюдей. Что именно мы должны противостоять козням Лукавого и, не взирая на любые разногласия, выступить единой силой, дабы остановить его, не допустив пришествия времени тьмы. Этот час настал! Тьма подступила как никогда близко!

От этих ее слов будто прорвало плотину:

- Давно пора!

- Нет веры красному князю!

- Он прикидывается простаком, а сам хитер и коварен!

- Его платежный строй противен нашим обычаям и несет угрозу!

Возбужденные правители выкрикивали обвинения, хуля и обличая. Змеиная королева светилась торжеством. Верес пришел к выводу, что теперь сказано все, и поднялся со своего места, привлекая внимание. Председатель заколотил по столешнице, призывая всех к порядку.

- Слово предоставляется Урскому князю Вересу! – звонко прокричал заячий король. Сорок семь пар глаз уставились на Вереса.

- Соглашусь с королевой всех Змей, - негромко начал он, - Час настал. Наконец, пришло время Лукавому выходить на чистую воду.

Этим неоднозначным заявлением князь заставил правителей затаить дыхание. Он слегка обозначил кивок великой Змее. Та в ответ брезгливо скривилась. Князя, правда, это не смутило, он спокойно продолжил:

- Но делать это следует не на основании домыслов и подозрений, а на прямых доказательствах, - Верес добавил в голос силы, - Смею заверить, они у меня есть.

Вот теперь полным вниманием всех присутствующих владел уже он.

- Королевой Змей ранее была упомянута Объединенная Компания. Напомню только, что этих компаний – две. И в своих коварных планах Лукавый отвел им обеим ключевую роль. Я провел собственное расследование и, оговорюсь заранее, эти компании Лукавый использовал втемную. Хотя мы можем с убежденностью заявить, что именно он является их основателем, но о пагубных свойствах настоев сами производители не знали.

Далее князь Верес пересказал историю, услышанную от директора Зерновой Компании о том, как эти компании появились, и о том странном моге, обучившем секрету изготовления настоев.

- К сожалению, - сказал князь, завершая пересказ истории, - Ничего о таинственном моге оба директора не знали. Единственная зацепка, которую я получил, что этот мога отплыл на корабле островных эльфов. Шансы пройти по этому следу были ничтожными, но мне улыбнулась удача, дальнейшее расследование вывело меня на эльфа, связанного с одной из компаний. Увы, он был коварно убит, но перед смертью сообщил имя того таинственного моги, что принес в наш мир секрет изготовления проклятых настоев.

Верес замолчал, и в космической тишине зала сновидений раздался хрипловатый смех змеиной королевы:

- Браво, князь, - великая Змея с показательной неторопливостью хлопала в ладоши, - Какая красивая история. Признайтесь, вы ведь не только что ее сочинили? А главное, заметьте, единственный свидетель трагически погиб, и проверить его слова, увы, нет никакой возможности…

- Так может, князь, - заячий король еще раз нашел в себе силы перебить великую Змею, - Вы назовете нам это имя?

- Сейчас это будет бессмысленно, мне не поверят, - Верес слегка склонил голову, обозначая уважение председателю Совета, - К тому же я рассказал еще не все…

С этими словами Верес резко поднялся с места, а в его правой руке появилось боевое копье. Он проделал это настолько внезапно, что сидящие за столом правители невольно отпрянули. Многие повскакивали с мест, совершенно забыв в этот миг, что их призрачным телам никакое оружие навредить неспособно.

- Что вы себе позволяете, князь? – заячий король исходно был на стороне Вереса, но даже он был сбит с толку и напуган.

- Прошу извинить мою выходку, - спокойно продолжил князь, - Но мне нужен был этот трюк, чтоб заставить вас схватиться за свои знаменные атрибуты.

- И все же с вашей стороны – это явный перебор, - уже успокаиваясь, пробурчал председатель и усмехнулся, обнаружив, что и сам непроизвольно выронил председательский молоточек и вместо него сжимает в руках свои барабанные палочки, - не все правители имели боевое знаменное оружие, у некоторых это были вполне мирные артефакты, - Надеюсь, вы объяснитесь, и немедленно.

- Всех нас знаменных правителей отличает наличие знаменного атрибута, - начал свое объяснение князь, - У каждого он свой. Когда мы умираем, этот атрибут возвращается в место силы нашего рода. Когда рождаемся вновь и входим в возраст, никто кроме нас не может забрать его оттуда. Для каждого из нас этот атрибут имеет особое значение, и не только как знак права на власть, но и как предмет силы. Некоторые из вас скрывают свои знаменные атрибуты, но поверьте, в наших условиях стоит пойти на небольшую жертву и раскрыть его.

- Любопытный ход, - председатель начал догадываться к чему клонит князь, - Мы никогда не пробовали выявить Лукавого таким образом. Если у него нет знаменного атрибута, то ему нечего будет нам представить.

- А ведь верно, - поддержал председателя царь Вепрей, - В этот зал нельзя пронести никакого вещественного предмета, только знаменные предметы силы имеют особую могическую природу. Вот моя секира. И пусть каждый предъявит свою вещь.

- А что если у Лукавого есть знаменный атрибут? – прошипела королева Змей, - Тогда вся эта проверка ничего не даст.

- Вы правы, королева, - тут же согласился с ней князь Верес, упреждая ненужный сейчас спор, - У Лукавого есть свой атрибут.

- Да что ж такое-то, а? – возмутился председатель, - Князь, вы знаете с каким уважением я к вам отношусь, но даже мне начинает казаться, что вы водите нас за нос.

- Поверьте, я ценю ваше отношение и прошу проявить еще толику терпения, - князь материализовал в другой руке еще один предмет, - Уверен, вы все наслышаны об этой вещи, а теперь можете и увидеть. Это, уважаемые правители, – бубен Костяного принца. Как видите, он тоже имеет могическую природу.

- Леший закрути, - царь Вепрей Вакула недоверчиво покачал головой, - И ведь пришло же вам в голову, князь, попытаться протащить сюда эту дрянь!

- Я просто обязан был попытаться, - твердо сказал князь, - Как видите, мне это удалось.

- В таком случае, это означает, что проверку нужно продолжать, - заявил царь Вепрей, - И пусть все предъявят свои атрибуты.

Верес делал расчет на то, что если заставит неожиданным трюком большинство правителей похватать свои знаменные предметы, то это самое большинство сможет повлиять и на оставшихся. Однако скрытность некоторых правителей он недооценил.

- Ничего это не означает, - холодно возразила Вакуле змеиная королева, - Мало ли ходит по миру подобных могических предметов. Ничто не доказывает нам, что этот бубен является чьим-то атрибутом. Так что, ничего это не означает.

Сама великая Змея своего предмета так и не показала, как, впрочем, и еще несколько правителей, что явно были с нею заодно.

- Ну что, князь, - обратилась она к Вересу со змеиной улыбкой, - Ваши фокусы, наконец, закончились?

- Что вы, королева. Я и не рассчитывал убедить вас так легко. Свой главный фокус я приберег напоследок, - в том же духе ответил ей Верес, и обернувшись позвал из окружающей зал ночной темноты, - Миха! Заходи.

Под своды освещенного луной колонного зала вошел молодой человек лет двадцати. На плече он небрежно держал внушительный боевой топор.

- Всем здравствуйте, - весело сказал он, - Нежданчик вам за воротник, господа правители. Сегодня нас сорок девять!

Миха вполне отдавал себе отчет о впечатлении, произведенном своим появлением, изумленные лица правителей он разглядывал с нескрываемым озорным удовольствием:

- Люблю немые сцены, - добавил он, лучезарно улыбаясь, - Жаль, конечно, что пропустил несколько тысяч лет, но ей богу, такое зрелище несколько возмещает упущенное общение с вами.

- Позвольте представить вам, - Верес поспешил воспользоваться повисшей в зале тишиной до того, как правители обретут дар речи, - Царь Михаил, знаменный вожак племени Медведя.

Сразу вслед за его словами правители заговорили, и, казалось, все разом. Одни требовали объяснений, другие кричали, кто-то хохотал, кто-то даже рыдал. Все это напоминало дикий зверинец. Сам председатель не сразу вспомнил о своих обязанностях. Но и после того, как он заколотил молоточком, чтоб угомонить собравшихся, понадобилось немалое время.

- Князь Верес, - после всех свалившихся потрясений председатель выглядел усталым и измученным, - В очередной раз Собрание ждет ваших объяснений.

Осознавая крайне напряженную обстановку, Верес кратко и четко поведал Михину историю о том, как когда-то в начале времен неизвестный мога обманом поставил ему «печать отказа», из-за которой тот не мог забрать свое знаменное оружие, а, следовательно, и попасть в зал сновидений. Потом передал слово королеве Карине, попросив ее рассказать, как она научила вожака Медведей способу избавиться от нее. А затем и сам Миха довершил историю, сообщив, как он отправился на родовое место силы, разрушил печать и забрал знаменный топор.

- И вот теперь я с вами, - подытожил он с жизнерадостной улыбкой.

- А ведь я до конца не верил пророчеству, - потрясенно выдал воловий царь Фарадор, - Ведь нас всегда было сорок восемь. Какой нулевой? – думал я, - Какой сорок девятый? И вот нате вам. Сорок девятый стоит перед нами. А ведь это означает только одно, - Лукавый сейчас сидит среди нас! И мы по-прежнему не знаем, кто он…

- Скажите, князь, - с надеждой спросил председатель, - Вам ведь есть что добавить?

- Разумеется, есть, - кивнул Верес, - Раз уж некоторые правители отказались показать свои атрибуты, остается еще один способ проверки, для которого показывать ничего не потребуется.

- О чем вы, князь?

- Наши кресла, - охотно пояснил Верес, - Кресла, в которых мы заседаем. Их сорок восемь. И одно занято незаконно.

- Точно, - согласился Азумхан, - Мы не одну тысячу лет сидим каждый в своем кресле. Свое я знаю едва ли не лучше собственной руки. Спутать его с другими невозможно. Остается решить, как проверить…

- Мы встанем со своих мест, - сказал князь, - Здесь в зале снов, сотканном из нашего воображения, все подчиняется нашей общей воле. Полагаю, кресло из-под Лукавого должно само переместиться к своему действительному владельцу.

На этот раз Вересу удалось добиться если не полного согласия, то хотя бы видимого подчинения. Все правители поднялись и сделали шаг назад, встав каждый за своим креслом. Миха видел все эти кресла впервые, а потому просто стоял рядом с Вересом. Будто легкая рябь пробежала по залу, а стоящие вокруг круглого стола кресла правителей на пару мгновений подернулись маревом.

- А теперь, - сказал Верес, - Прошу садиться.

Подавая пример, он уселся первым, заодно кивая Михе, указывая ему кивком головы на появившееся кресло, которого раньше перед ним не было. Расселись все, и только змеиная королева, матерь всех змей замешкалась и осталась стоять. Кресла для нее не осталось.

- Как?

- Так это она?

- Да тут не Лукавый, тут Лукавая!

- Вот уж воистину, Лукавому оказаться женщиной – всем лукавствам лукавство.

Змеиная королева смотрела на князя с нескрываемой ненавистью во взгляде. Она уже раскрывала рот, не иначе опять собираясь обвинять и обличать, но Верес ее опередил.

- Тихо! – прокричал он и ударил кулаком по столу, - Помолчите все! Хоть минуту!

Окрик подействовал и все замолчали, даже змеиная королева сдержалась, лишь глаза ее сошлись в узкие щелки.

- Полагаю, предъявленных улик более чем достаточно, - твердо сказал Верес и поднялся с места, - Дальше вы будете только выставлять себя на посмешище. Вам больше не усидеть на чужом стуле. Это сиденье под ваш зад не приспособлено, да и змеиная королева свое кресло узнает. Вы ведь понимаете это, принц!

До последнего сказанного Вересом слова, все думали, что волчий князь смотрит на королеву Змей и говорит о ней же, и только теперь взгляды правителей переместились на ее ближайшего соседа, черепашьего принца Бонифана, который хоть и пытался не подавать виду, однако сидел в кресле как-то неестественно, будто кресло было ему «не впору», будто оно его отторгало.

Поняв, что притворяться дальше бессмысленно тот, кто называл себя черепашьим принцем, вскочил на ноги, запрыгнул на стол и ринулся на князя Вереса. В своем рывке он преображался прямо на глазах. Из человека, степенного и солидного банкира, он превращался в полузверя с почти человеческим телом и звериной безволосой головой. Те, кому довелось видеть полностью преображенных Поднятых мертвецов, без сомнения могли узнать с этим существом их полное сходство во всех мелочах, включая длинные когти, торчащие из пальцев почти человеческой руки.

Чего не сказать о большинстве других правителей, Верес к этому рывку был готов, больше того - предполагал, делал на него расчет. Надеялся, что Лукавый сочтет совокупные доводы как неопровержимые и раскроется, попытается забрать свой знаменный бубен. И не ошибся. Князь отвел бубен себе за спину и одновременно нанес встречный удар копьем в живот. Лукавому этот удар не сказать, что навредил, но задержал, проделав в его призрачном теле сквозную дыру. Лукавый отпрянул назад, снимая себя с копья, и попытался перепрыгнуть через него в новой попытке добраться до бубна.

Но тут уже Миха, предупрежденный и подготовленный князем заранее, вскочил с места, заступил путь Лукавому и одним ударом своего огромного топора развалил тело Зверя напополам. В месте рассечения призрачная плоть Лукавого пошла дымкой и стала развеиваться. До того, как тело его истаяло полностью он успел прокричать низким, неземным, клокочущим, голосом:

- Вы вычисляли меня слишком долго, правители! Вы глупцы! Вы обречены! – сказав это, Лукавый подобно клочку тумана развеялся в ничто.

Могильную тишину нарушил веселый голос новоявленного царя Михаила:

- Еще одна немая сцена, - сообщил он как ни в чем не бывало, закинул на плечо боевой топор, и повернулся к князю Вересу, - У вас здесь всегда так весело или только по случаю моего триумфального появления?

- По случаю, - неоднозначно ответил князь и сел на свое место.

Миха пожал плечами, уселся следом и замолчал. Остальные правители высказываться тоже не спешили. Им всем нужна была малая передышка, чтобы переварить, осознать, принять новые условия, что вычислять Лукавого, равно как и сомневаться в его существовании больше не нужно, ибо теперь он известен. Молчание нарушила змеиная королева, она так до сих пор и не села в свое законное кресло, оставшись стоять на прежнем месте:

- Мне невыносимо стыдно, князь, - змеиная королева пыталась взять себя в руки, но ее изрядно потряхивало от только что пережитого, - Я ощутила тяжесть несправедливого обвинения едва на несколько мгновений. А вы вынуждены были жить с этим более ста лет. Прошу меня простить.

- Ни слова больше, королева. Ваши извинения приняты, - мягко сказал князь, - Волей случая именно вы попали под влияние нечестивого. Уверен, пожелай того, Лукавый сумел бы убедить в своей лжи любого из нас.

- Вот только не надо «одаривать» меня вашим великодушием. Я признала ошибку, я извинилась. Большего от меня не ждите, - великая Змея быстро возвращала себя в привычное состояние «женщины с нифриловым стрежнем вместо позвоночника», - Однако же, справедливости ради должна признать, князь, что восхищения вы достойны. Имея столько доказательств того, кто именно является Лукавым, для его обличения вы терпеливо ждали наилучшего подходящего случая. Я всегда полагала, что таким терпением могут обладать только женщины.

- Боюсь, вы меня переоцениваете, - ответил Верес, - Никакого случая я не ждал. Допускал с высокой степенью вероятности, что в свое время вы попытаетесь меня опять обвинить, и лишь старался накопить к этому часу как можно больше улик на принца. Однако прямых доказательств у меня не было. У меня даже не было полной уверенности в том, что Лукавый – это черепаший принц.

- Постойте, князь, - вмешался председатель, - Я вижу в ваших словах противоречие. Вы же сами сказали, что некий эльф назвал вам его имя.

- Чтобы ввести в заблуждение Лукавого я немного слукавил, - князь улыбнулся, а сидящий рядом Миха, оценив шутку, рассмеялся, - Я хотел убедить Лукавого, что будто бы точно знаю, кто он. На деле тот эльф не знал его настоящего имени, он лишь сообщил, что его называли «мога с черепашьих островов». Впрочем, в свое оправдание скажу, что настоящего его имени мы и сейчас не знаем.

- И все же, князь, - продолжал допытываться председатель, - Пусть без прямых доказательств, но вы сами сказали, что собрали множество улик. Может теперь вы, наконец, поведаете нам о своем расследовании?

- Ну хорошо, постараюсь сделать это коротко, - согласился Верес, - Начнем с того, что объединенные компании не имеют дел с государствами и государями. И змеиная королева была права: мое партнерство с одной из них наводит на подозрение. Но дело в том, что первым для кого было сделано исключение был черепаший принц. Он вошел в сговор с косметической компанией, предприняв попытку развязать войну на севере. Это стало для меня первой уликой.

- Подтверждаю, - сообщил председатель, - Черепаший принц и косметическая компания были уличены в совместной скупкемельниц и пасек задолго до того, как князь Верес объявил о создании платежного строя.

- Благодарю, - кивнул князь Верес и продолжил, - Итак, принц пытался развязать войну, преследуя собственную цель, он хотел завладеть моими нифриловыми башнями. И тут я снова не могу не помянуть прозорливость королевы Змей. Если бы принцу удалось взять под свое управление платежный строй, включая передающие вышки, он смог бы распространить свою заразу по всему континенту в считанные часы. А так он вынужден был доверить свой знаменный атрибут обычному человеку. И хотя поставленная задача была выполнена, свой бубен он утратил. Так что нам только остается постараться обернуть его же оружие против него самого.

- Надо же, - снова подал голос председатель, - Предположение Великой змеи, что передающие вышки можно использовать для распространения заразного проклятья я посчитал поначалу нелепостью. Вижу, что ошибался.

- Так и есть, - согласился Верес, - В последнюю очередь я бы хотел оказаться человеком, недооценившим Великую змею. Как видите, приведенные выше улики против принца в равной степени позволяли подозревать и меня. Я являюсь партнером компании, и я владею передающими вышками. И кстати, вспомните еще один довод королевы о том, что купель Лукавого окружена водой. Она подразумевала мой город на острове. Но и племя черепах живет на островах. И это тоже улика.

- Ох, напрасно вы меня выгораживаете, князь, - устало возразила королева Змей, - Моя убежденность застила мне разум. Теперь я вижу, как сильно ошибалась, я прозевала врага под собственным носом. И, полагаю, следующие улики против принца будут столь же очевидны, что и предыдущие?

- Ну, в общем, вы правы, королева, - Верес уже уяснил, что пытаться щадить чувства Великой змеи себе дороже, - К примеру, если бы не ваша исходная предвзятость, вы с легкостью бы сопоставили, что все те угрозы, в которых вы меня обвиняли, заметьте самого северного правителя континента, всегда приходили с юга. А южнее черепашьих островов я земель не знаю.

- Их и нет, - подтвердил председатель.

- Собственно уже приведенных доводов вполне достаточно, - сказал князь, - Добавлю лишь еще одну странность, которая в будущем сможет пролить свет на личность Лукавого. Все мы, знаменные правители Ниферии, носим властные титулы, будь то король, царь, хан, князь или даже барон. Но только черепаший, или если хотите, костяной принц носит титул наследника, но не правителя!

- Это важное замечание, князь. Наряду с прочим, оно будет занесено в протокол собрания, - согласился председатель, - Я не припомню, чтобы какое-либо наше собрание сравнилось с сегодняшним такой насыщенностью событиями. При любых других обстоятельствах я бы объявил, что его пора заканчивать. Однако долг председателя вынуждает меня вернуться к вопросу, поставленному змеиной королевой в самом начале, - наши народы стоят перед угрозой уничтожения. И я даже не буду спрашивать, кто желает высказаться. Слово предоставляется урскому князю Вересу!

Председательский молоток шлепнул по столешнице. Возражать никто не стал.

- Все верно. Наше рассуждение проделало вынужденную петлю и вернулось к исходному вопросу, - Верес обвел взглядом правителей, отдельно остановив взгляд на Великой змее, - Змеиная королева совершенно права. Если не решить вопрос с беженцами, все они пополнят мертвое войско.

- А я ничего нового к уже сказанному не добавлю, - вставила королева Змей, - Хоть какие-то шансы у нас есть лишь в том случае, если мертвой орде мы дадим бой объединенными силами. И повторюсь, пока сотни тысяч беженцев будут удерживаться на границах с северными странами, наши шансы равны нулю. Бежать им просто некуда, а значит мертвая орда за их счет увеличится в несколько раз.

- Да вы не представляете себе, что такое северная зима, - в сердцах выкрикнул воловий царь, - Совокупно наши северные народы едва тянут численностью на сто тысяч. И как прикажете расселить, обогреть и прокормить еще несколько сотен тысяч?

- В тесноте, да не в обиде, - возразила Великая змея, - А с продовольствием мы поможем.

- В эту тесноту беженцы с юга принесут свои болезни, к которым северяне не имеют сопротивления, - упрямо продолжил царь Волов, - И следствием будут многочисленные смерти и восстание мертвых в наших тылах.

И снова председателю пришлось лупить молоточком по столу, добиваясь порядка и тишины, и в который уже раз за эту ночь он устало сообщил:

- Слово предоставляется князю Вересу.

- И змеиная королева и воловий царь привели доводы, спорить с которыми бессмысленно, - начал князь, - Не пустить беженцев, - значит кратно усилить мертвую орду, пустить – зараза проникнет в наши города и села. Оба этих выбора многократно повышают вероятность нашего полного поражения.

- Что же вы предлагаете, князь? Пустить их всех на убой как скот?

- К счастью, решение есть, - спокойно продолжил князь, - Есть способ принять всех беженцев и в тоже время обезопасить себя от новой волны Поднятых мертвецов.

- Не томите, князь!

- Говорите уже!

- Это решение было найдено почти случайно, - сказал Верес, - Вам известно о заклятии, позволяющем обнаруживать спрятанный нифрил?

- Есть такое заклятие, - подтверждали правители.

- Все знают про нифрилоискатель.

- Дальше, князь…

- Но есть и другое заклятие. Которое прячет нифрил от нифрилоискателя. Оно создает защитное поле, оболочку, скрывающий оберег, если хотите. Так вот, это заклятие способно защитить мертвое тело от проникновения заразы, что превращает его в Поднятого мертвеца, - Верес вопросительно посмотрел на Азум-хана, - Возьмите на себя труд, хан. Расскажите нам.

- Недавно в поле моего внимания попал один шустрый десятник из племени волка, - начал рассказывать хан…

***

- Да вы что? Обалдели что ли? – взревел старшина, - Я-то думал раненого несут, пропустил, чтоб значит по-человечески. А вы мне мертвяка сюда притащили!

- Обожди, старшина, не кипятись, - вмешался сотник, - Ты, дай Васе досказать.

- Слушаю, - хмуро разрешил старшина, - Только коротко.

- А я уже заканчиваю, - сказал Вася, - Мне собственно осталось только добавить, что смерть его наступила более трех часов назад.

- И что? – ожидая продолжение, старшина Куница с нескрываемым подозрением смотрел, как Вася наклонился к мертвому телу и сорвал с его шеи шнур, на котором особым девяти-ячеистым плетением была закреплена нифриловая монета.

- Ждем, - пряча снятую с тела монету сообщил Вася.

Ждать пришлось недолго. Уже через пару минут мертвое тело зашевелилось и начало подниматься. Сотник отсек голову ударом меча:

- Покойся с миром, Мамурка, ты до конца был верен долгу.

- Это то, о чем я подумал? – спросил пограничный старшина.

- Оно самое, - подтвердил атман, - В той монете, что Вася с снял с тела, записано заклятие, не дающее мертвяку подниматься.

- А зачем же ты ему голову рубил? – уточнил старшина, - Повесил бы монету обратно.

- Это бы уже ничего не дало, - пояснил Вася, получив от сотника разрешающий кивок, - Мертвое тело уже успело «заразиться» поднимающим проклятием.

- Понимаю, - протянул старшина, - Ну что ж, даю добро на временную эвакуацию. Но каждого, кто перейдет на этот берег, буду проверять на наличие монеты с этим вашим чудо заклятием…

***

Азумхан закончил рассказ и обвел взглядом притихших правителей:

- К сказанному выше могу добавить только, что за прошедшие сутки действие заклятия уже было проверено неоднократно. Готов заверить, работает оно безотказно. С единственным, как вы понимаете, ограничением, - прежде чем снимать монету с мертвого тела, его нужно обезглавить.

- Я правильно понимаю, хан, - спросил председатель, - Что, это заклятие позволит беспрепятственно пропустить беженцев?

- Именно. Так что теперь осталось разработать стратегию, как бить Поднятых. Они разбрелись по всему континенту, а север мало пригоден для земледелия. Если не очистим наши земли до весны, нас ждет голод, - Азум хан посмотрел на Вереса, - Вы согласны, князь?

- Согласен, - ответил Верес, - С пахотными землями в наших краях скудно. Я подтверждаю, что готов пропустить беженцев и снабдить их обережным заклятием. Но обеспечить нифриловые носители для записи оберега и запасами продовольствия должны сами правители. Северному альянсу такую ношу не потянуть.

- Обеспечим. И нифрилом и продовольствием, - ответила за всех королева змей.

- Вот и отлично. А что касается стратегии по освобождению континента от Поднятых, у меня есть одно соображение, - князь Верес повернулся к хану, - Насколько я понял, хан, по всему югу вы понаставили свои передающие вышки. Я надеюсь, вы не откажетесь предоставить их в мое пользование?

Глава 22. Зов бубна.

Азум-хану, наконец, удалось собрать свои силы в единое войско. Растянутое по всему южному берегу приграничной реки, оно постепенно стягивалось по мере переправы мирного населения на север, прикрывая его отход до последнего. До последнего крестьянина, до последнего старика и ребенка. Его полковники наконец-то получили возможность собраться в полном составе в большой штабной палатке.

Не все они до этого были знакомы лично, потому что никогда ранее, ни во время войны с кошачьим альянсом, ни даже после объявления перемирия с ним, подобной возможности не предоставлялось. Все были воодушевлены и рвались в бой, у них теперь развязаны руки. И руки эти в предвкушении чесались. Больше не нужно оттягивать силы на защиту людей. Больше не нужно бояться, что погибший товарищ поднимется мертвяком и кинется перегрызать твою шею.

Северный альянс впустил беженцев, а монета с новым оберегом позволяла чувствовать себя защищенным от злой участи. Теперь все по-старому: если мертв, то мертв совсем. Обережная монета не даст твоему телу подняться, а соратник не забудет отсечь твою голову. Новая необходимость уже превратилась в обычай, а тот успел обрасти новым мифом.

Теперь они верили, что погибший воин, попав в сумеречные пустоши, пока не доберется он до чертогов духа-прародителя, должен нести свою голову в руке, крепко держа ее за волосы, дабы нечестивые духи не смогли ее незаметно украсть. Даже те из бойцов, что привыкли брить голову на лысо, начали отращивать на затылке косичку, чтобы после смерти, отправляясь в небесный мир предков, им было за что ее держать.

- Ждем ваших распоряжений, мой хан, - бодро доложил полковник конных мангустов, - Мой полк готов выступать сию минуту.

- Мы все готовы, - недовольно поправил полковник пехотного полка. Конного полководца он считал выскочкой и зазнайкой и не упускал случая поставить на место, - Мы отходили на север, глядя на конские хвосты. Посмотрим, как резво ваша конница поскачет в обратном направлении.

- Мы отправляемся дальше на север, - веско процедил Азумхан.

- Как на север? – переспросил было конный полковник, но поймал тяжелый взгляд хана, осекся и замолк. Перечить хану он не посмел, хотя совершенно не понимал, почему они должны отступать и дальше. А хан пускаться в объяснения не собирался.

Напряженную обстановку разрядил вошедший в палатку ординарец.

- Пехотный десятник из волчьего племени доставлен, - доложил он.

- Заводите, - приказал хан.

Васю без особых церемоний затолкали в большую штабную палатку. Зачем и к кому его вызвали, объяснить ему не удосужились. Пока его вели, он размышлял, на кой ляд его тащат к военному начальству, и гадал, кому из вожаков он понадобился на этот раз: очередному ротному атману или аж самому полковнику. Когда в шатре Вася увидел Азум-хана, он от неожиданности растерялся и даже предположил малодушно, что обознался. Все ж таки хана он видел несколько месяцев назад, да и то недолго.

- Что-то рожа твоя мне как будто знакома, - задумчиво проговорил хан, оглядывая Васю.

Вася понял, что не обознался, и это плохо, но хан его не узнал – это хорошо. Поскольку прямого вопроса хан ему не задал, он предпочел отмолчаться. Хан в свою очередь давно привык, что в его присутствии люди робеют и теряют дар речи, а потому Васино молчание посчитал за нечто само собой разумеющееся.

- Впрочем, это неважно, - милостиво продолжил хан, обращаясь к Васе, - Давно хотел на тебя взглянуть, волчий десятник. Кстати, напомни мне, как тебя звать?

- Василий, – доложил Вася

- Ты оказал моему народу помощь, Василий, которую трудно переоценить. Мне известно, что именно ты научил моих воинов биться с Поднятыми мертвецами, а после ты передал нам обережное заклятие.

Из-за ханской спины выступил какой-то вельможа, держа на вытянутых руках явно непростой клинок в изысканных ножнах:

- Прими этот меч, воин, - важно сообщил хан.

Вася принял оружие из рук вельможи. Сколько может стоить такой клинок, он даже не пытался предположить, но как-то благодарить хана нужным не посчитал. В конце концов, этого меча он у хана не просил. Так же, как и предыдущего ханского подарочка, когда тот одарил его правом поселиться в джунглях с кугуарами, аллигаторами и надсмотрщиками. В тот раз хан благодарности от Васи не ждал, а значит и в этот раз обойдется. Вася взял меч с молчаливым достоинством и единственной мыслью, побыстрее отсюда исчезнуть. Однако хан, как оказалось, раздачу подарков еще не закончил.

- Могу ко мне, - снова бросил он себе за спину, и мога тут же с поклоном вышел вперед, - Так же я желаю удостоить тебя особым знаком в твой послужной список. Знаком моей личной благодарности.

По рядам собравшихся пробежал взволнованный шепоток. Не иначе такое награждение было чем-то из ряда вон выходящим.

- Куртку, - негромко потребовал ханский мога.

- Чего? – ошарашенно переспросил Вася.

- Куртку, говорю, снимай, - мога покачал головой, - Как я тебе через нее знак ставить буду?

Вася передал кому-то подаренный меч, стянул куртку, а потом и рубаху. Мога ставил ему новый образ в послужную дорожку, одновременно поясняя вполголоса, что с этим знаком в ханских землях Вася приравнивается к высокопоставленной особе, приближенной к властителю.

- Гордись, парень, - с кривой завистливой ухмылкой добавил мога, - Покажешь этот знак любому чиновнику, и везде тебя будут принимать с почетом, любое твое желание будет выполняться со рвением, будто сам Азумхан приказал!

Пока Вася с обалдением прикидывал открывшиеся перед ним возможности, а мога заканчивал ставить многосложного плетения нифриловый знак, хан с интересом разглядывал его оголенную левую руку.

- Любопытно, - сообщил хан, после недолгого изучения, - Победа над тяжелой конницей в первом же бою. Затем первым ворвался в осажденную крепость. Так, а это что за знак? «Рука хватает стрелу» … Эй, десятник, поясни мне…

Хан замолчал, смутно припоминая, что однажды уже об этом спрашивал. Вася тоже молчал, не зная, как проявит себя хан, если все узнает. И тут хан расхохотался. Смеялся он долго и с таким вкусом, что и окружающая его свита вместе с собравшимися полковниками невольно начали посмеиваться. Не до смеха было только одному Васе, понимавшему, что клятый хан его вспомнил.

- Говорил же, что рожа твоя мне знакома, десятник Василий, - отсмеявшись хан погрозил пальцем, - Это ты, засранец этакий, разбил мое отборное войско и захватил Северградскую крепость.

- Я, - Вася открыто посмотрел хану в глаза, решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, - Но за то вы меня уже наградили.

- Это как же?

- Правом испоселения в вашей южной провинции.

- А-а, припоминаю, - протянул хан и посмотрел на Васю другим взглядом, - А как же ты выбрался оттуда?

- Так на плоту.

- Вот оно что, - хан повернулся к своей свите, - Кто отправлял его на поселение?

Один из свиты бухнулся перед ханом на колени. Вася припомнил того придворного чиновника, которому хан тогда поручил отправить его с парнями в самую жуткую дыру.

- Ты что же это, червь? – гневно вопрошал хан, - Жизнью мне клялся! Обещал, что этого парня я больше не увижу! Думал, я забуду? А я, как видишь, помню.

- Так я ведь, как лучше хотел, - залебезил изворотливый чиновник, - Какая бы потеря была для всех нас…

- Только поэтому я не велю тебя казнить, - смягчился хан, - Но язык тебе придется отрезать. Чтобы впредь не давал мне клятв, которых не можешь сдержать. Уведите!

Два дюжих молодца резво подхватили чиновника подмышки и поволокли на выход. Хан проводил их взглядом и повернулся к Васе.

- Удивил ты меня, Василий, - сказал он, - Столько подвигов на тебе, и все на первом же году службы. А ведь дурак этот не просто так жизнью клялся. Никто еще живым не возвращался с тех поселений.

- Так второй пошел…

- Чего? – не понял хан.

- Я говорю, уже второй год службы-то пошел, - пояснил Вася, кляня себя за несдержанность, не иначе расслабился от облегчения, что ханский гнев не на него обрушился, и позволил себе сболтнуть лишнего.

- Ну да, ну да, вот и я о том, - буркнул хан, теряя к Васе интерес, - Я даже боюсь предполагать, что от тебя на втором году службы ожидать… с таким-то разгоном… ну, ступай уже.

Повтора Вася ждать не стал, забрал пожитки, меч и рванул на выход. Выскочив из шатра, он шумно выдохнул: пронесло. Невдалеке он увидел свою десятку. Близко охрана их не подпустила, и парни маячили на подступах. Вася быстрым шагом направился в их сторону. Прошел мимо, не останавливаясь, только мотнул головой на ходу, чтобы шли следом. Отойдя на приличное расстояние, откуда уже не видно было штабного шатра он остановился.

- Что там было, Вась? - озабоченно спросил Аким, - Ты взмок весь, как из парилки.

- Все в порядке, - сказал Вася и сунул Макару в руки, подаренный клинок, - На вот, замечательный дырокол. Хан самолично подарил.

- Да ну? Ты с ханом встречался? Чего хан от тебя хотел?

- Ну если вкратце, - Вася стянул с плеча куртку, показывая парням полученный знак, - Если эту войну мы переживем, можем селиться прямо в ханской столице.

- А на кой?

- А что этот образок означает?

- Означает, что хан мой личный должник. С этим образом мы к любому ханскому вельможе теперь можем без стука заходить. И что немаловажно при этом, двери прямо с ноги открывать.

- Ну дела!

- И что делать теперь будем?

- Валить отсюда будем. Хватит с нас ханских подарочков. Пора в родную роту возвращаться.

***

За последние несколько дней директор устал, пожалуй, больше, чем за последние несколько лет. Он осунулся, а лоб прочертили новые морщины. Он не мог ни спать, ни даже толком расслабиться. Поднятые мертвецы не ослабляли натиск ни днем ни ночью. Они методично и неколебимо драли когтями заколоченные двери и окна его офиса. Можно было не сомневаться, с таким упорством они их расковыряют.

- Войдите, - он отвлекся на осторожный стук в дверь кабинета, - Ну, что там у вас?

- Плотники закончили заколачивать холл, и все левое крыло, - доложил старший секретарь, - По расчетам службы охраны это удержит их еще на сутки, может на двое.

- Что еще рассчитала служба охраны?

- Нам придется делать неизбежный выбор между подвалом и отходом на верхние этажи. Все здание нам не удержать.

- М-да. А я-то боялся горожан. Думал, когда бандитское отребье уйдет из города, станет легче.

Легче не стало. Директор сжал пальцами виски.

- А как там, напротив? – спросил он, подразумевая офис конкурентов.

- Сходное положение, - ответил секретарь, - К ним ломятся с той же настойчивостью.

- Хорошо, - решившись, директор поднялся из-за стола, - Все запасы настоев тащите на верхний этаж.

- Все? – уточнил секретарь.

- Все.

Через двадцать минут директор стоял на верхнем, пятом этаже офиса. Люди вносили тяжелые емкости, ставили на пол и убегали за следующими. Большая переговорная комната быстро заполнялась бочками, бочатами, кувшинами. Каждая емкость опечатана сургучом и нифриловым заклятием, с проставленной датой, с личной подписью ответственного за хранение.

Директор раскрыл окно нараспашку. В комнату ворвался соленый морской ветер. Он перегнулся через подоконник и посмотрел вниз. Площадь была заполнена. С высоты пятого этажа могла показаться, будто на ней царит обычное оживление. Вот только живых там не было. Теперь там толпились Поднятые мертвецы. Директор решительно развернулся на пятках, сделал шаг к ближайшему бочонку, поднатужившись, оторвал от пола и водрузил на подоконник.

- В нем целое состояние, - сообщил он своему секретарю, придерживая бочонок на узком подоконнике, - Здесь концентрат нифрилового настоя. Знаете, сколько он стоит?

- Полагаю, стоит как дом в верхнем квартале, - услужливо ответил секретарь.

- Ошибаетесь. Он стоит как весь квартал, - с этими словами директор толкнул бочонок наружу. Он глядел неотрывно, как тот летит, как падает на площадную брусчатку, как разбивается вдребезги и расплескивает свое содержимое, вызывая суету у толпящихся внизу мертвецов.

- Давай следующий, - коротко бросил он через плечо, и секретарь, крякнув от натуги, выставил на подоконник следующий бочонок.

Директор подумал, что кидать целое состояние просто в никуда будет неправильно. Он попытался выцелить скопление Поднятых и уронить следующую емкость прямо на них. И хотя бочонок полетел совсем не туда, куда хотелось директору, одному из Поднятых попало в голову. Черная жижа, что заменяла мертвецу кровь выплеснулась из разбитой головы, смешиваясь с разлившимся по камням нифриловым концентратом.

- Швыряйте, - приказал директор, отворяя второе окно, - Все до последней банки швыряйте. Иначе они от нас не отстанут.

Все, кто находился в комнате, отмерли и задвигались. Кто послабее из служащих брали в руки и швыряли кувшинчики поменьше. Двое крепких парней из охраны вдвоем вывалили самую большую бочку. Они смеялись, наблюдая, как сверзившись, бочка раздавила сразу несколько мертвецов. Им было весело, им было невдомек, что они только что разбабахали о мостовую брусчатку годовой бюджет государства средней руки.

- Таких дорогих снарядов в этом мире еще не было, - подбадривал директор самых застенчивых, - И, вероятно, уже не будет. Вы, чего встали? Не ленитесь, швыряйте все.

Секретарь подал ему следующий бочонок. Подавая пример, директор опрокинул его, уже не пытаясь целиться.

Впервые за несколько дней мертвецы перестали ломиться в его офис. Они расталкивали друг друга, падали на брюхо, успевали лакать растекающийся настой. Когда последняя тара с грохотом разбилась о мостовую, что-то переключилось в сознании. Впервые за долгое время директор вздохнул полной грудью. Будто лопнул обруч, что стягивал его грудь и не давал глубоко дышать. Будто он скинул с души тяжелый давящий груз. Впервые за многие месяцы он улыбнулся, открыто и чисто.

В нем проснулась жажда деятельности. Директор понял, что сидел все это время на своих сокровищах, как дракон. Теперь морок развеялся, он смог, наконец, оторвать взгляд от своих ценностей и осознал, как глупо поступал. Время настоев ушло, хранить их было глупо. Даже не глупо, преступно глупо! В его кармане подал сигнал переговорный прибор. Директор вынул его и засветил.

- Здравствуй старый друг, - услышал он.

- Ты? – удивился директор, директором косметической компании он не общался больше трех лет. Он теперь понял, что и это было глупо.

- Да-да. Это я. Ты так впечатлил меня, что я не сдержался. Захотелось поговорить.

- Не одобряешь? – спросил директор.

- Напротив. Ты поступил умно. Я делаю тоже самое. Последняя бочка сейчас сливается в канализацию. Жалею только, что не сделал это так же эффектно, как ты.

- Спасибо, - поблагодарил директор. Он и не предполагал, как приятно ему будет услышать голос старого друга.

- Не за что, дружище. Эффектные жесты – твой конек, они всегда тебе удавались.

- Что ты собираешься теперь делать? – спросил директор.

- Вероятно, то же что и ты. Ждать.

- Надеешься, что знаменные правители спасут этот никчемный мир?

- Ну, больше надеяться не на кого. Разве… Постараюсь пробиться к тебе в гости. Если на площади станет посвободней.

- Отличная мысль, - похвалил директор, - Тебя будет ждать бутылка превосходного яблочного вина.

- Заметано, - они оба рассмеялись, как не смеялись с тех пор, как взвалили на себя свои компании.

Директор отключил связь. По губам блуждала незваная улыбка, он погрузился в воспоминания, и улыбки этой не замечал и не прогонял ее. Его отвлек старший секретарь.

- Снова заработала Сеть, - сообщил он, - Может будут новости.

- Да, разумеется, - мгновение, и он снова собран и деловит, - Проверьте. Это может быть важно… А, впрочем, подождите-ка.

Из окна пятого этажа ему было хорошо видно, как ожила и засветила зеленью передающая вышка на ближайшем холме. А потом прямо от вышки раскатился над городом голос:

- Внимание. Прослушайте важное сообщение! – небольшая пауза, а затем голос над Ойсбургом загремел снова, - Прослушайте сообщение объединенного альянса всех знаменных правителей Ниферии. На землях всего континента начинается повсеместная войсковая операция. Всем жителям надлежит немедленно найти убежище. Не пытайтесь идти на север. Чрезвычайно важно, прячьтесь и не пытайтесь идти на север. В открытом доступе Сети размещено обережное заклятие, предотвращающее превращение в нежить и снижающее вероятность обнаружения Поднятыми мертвецами. Запишите заклятие на нифриловый носитель и не снимайте ни при каких условиях. Повторяю…

Вместе со всеми своими служащими директор прослушал все еще раз повторно.

- Какие будут указания? – спросил секретарь.

- Перепишите заклятие, о котором упоминалось в послании, - приказал директор, - И наделайте как можно больше оберегов. Нифрила не жалеть.

***

Ханское войско Вася и его парни покинули сразу после разговора в штабной палатке. Они рассудили здраво, что числить хана в своих должниках сочтет за благо только наивный. Власть имущие в должниках ходить не любят. Им завсегда проще прирезать такого одалживателя. А потому, решили, что чем могли, помогли, беженцы теперь в безопасности, а значит от греха подальше пора валить в расположение родной роты. С сотником Бакуром попрощались тепло. Задерживать он их не пытался и даже помог договориться насчет лодки.

Они помчались вверх по реке, навалившись на четыре весла. Лодка была похожа на ту, что они когда-то выменяли у старого рыбака. И даже само путешествие во многом повторялось, они так же как в прошлый раз быстро перемещались из тепла в зиму. За два дневных перехода они дошли до места, где река у берегов и заводей начинала посверкивать ледком. И так же как в прошлый раз, они вытащили лодку на берег и продолжили идти пешком.

Впрочем, нашлись и отличия. Не только в том, что на этот раз река была другая, а за ними никто не гнался. Когда они добрались до Северграда, едва его узнали. Тогда это были развалины, теперь – оживленный порт с отстроенной крепостью. Настоящая княжеская столица!

Узнав, что рота Вепря по-прежнему стоит здесь, едва сдерживая нетерпение, кинулись искать своих. И первыми, на кого натолкнулись, оказался сотник Куч. Не скрывая радости, улыбаясь от уха до уха, Вася кратко доложился о прибытии замыкающей десятки и ее готовности к дальнейшему несению службы. Если Куч и был им рад, то внешне никак этого не проявил.

- Ваша десятка переведена в подчинение службы порученцев князя Вереса, - хмуро сообщил он, выслушав радостный доклад, - Ели так рветесь обратно в мою сотню, договаривайтесь с Ольхой.

- А Ольха здесь? – с надеждой спросил Вася, заставив сотника криво хмыкнуть.

- С утра здесь была, - сотник Куч отвернулся и побрел с угрюмым видом куда-то прочь.

- Чего это он? – осторожно спросил Вася, когда сотник отдалился.

- Чахнет он без боя, - в тон ему шепотом ответил Аким, - Ладно, пошли искать Ольху.

- А мозэт нам на запястный образ корону дорисовать полагается? – спросил Короток.

- С чего бы это? – удивился Аким.

- Ну, мы зэ теперь тозэ порусенсы!

- У тебя, Короточек, на запястье не волк нарисован, а вепрь. Кто тебе над вепрем корону рисовать будет? Ты, братец, губу-то подбери.

Ольха нашлась во внутренней крепости и, в отличие от Куча, чувств не сдерживала. Обняла каждого, Васе объятия достались особенно жаркие.

- Ох, ребята, как я рада, что вы все живы, - она даже попрыгала от радости.

Ребята молча переминались с ноги на ногу и счастливо млели, оттаивая после сдержанной встречи сотника.

- Жаль дядьки Прохора с твоим отцом здесь нет, - сообщила она Васе с сожалением и, не удержалась, погладила его по щеке, - Они теперь оба все больше по порученским делам мотаются.

- Кстати, о порученских делах, - деловито пресек нежности Аким, - Наш сотник сказал, что и мы теперь к службе порученцев относимся.

- Было такое. Я за вас самолично с Вепрем договаривалась, - Ольха задорно подмигнула и игриво уперла кулаки в бока, изобразив важную особу, - А вообще дел невпроворот. Помощь не помешала бы.

- А мы помозэм. Какие будут порусения? - с готовностью ответил за всех Короток, встряв по простодушию вперед десятника. Впрочем, выговаривать ему никто не стал.

- Значит, дело такое, - начала объяснять Ольха, - Нужно найти исполнителя для одного несложного, но важного дела. Желательно без лишних предрассудков. А то тут все от того бубна шарахаются как от полыньи.

- И что с ним делать надо? – спросил Вася.

- С кем, - не поняла Ольха, - С исполнителем?

- С бубном костяного принца.

- Так бить в него, - Ольха сообразила, что ответила столь явной очевидностью, что можно счесть за насмешку, и поспешила оправдаться, - Вась, ты только не подумай, что мы тут с ума посходили. Войсковая операция разработана под руководством князя.

Вася пожал плечами и промолчал. В разумности князя он стал бы сомневаться в последнюю очередь.

- На роль шамана мне на ум приходит только одна кандидатура, - сообщил Аким, - Наш знакомый гоблин Чачу. Не знаю, как там у него с предрассудками. Но по натуре он мужчина увлекающийся.

- А что, этот может и подойдет, - предложение Ольхе понравилась, - Гоблины – народ простой. И вопросов лишних не будет. А про Лукавого они вообще вряд ли слышали… Решено. Тащите сюда своего гоблина.

Ольха убежала по своим делам, а парни всей десяткой отправились искать гоблина. Озеро Источное перешли по крепкому уже льду и углубились в лес, стараясь припомнить направление к гоблинской деревне. Вокруг Северградской крепости появилось такое множество построек, что места изменились до неузнаваемости.

- Вон туда, по-моему, - указал Макар.

Они пошли в указанном направлении и действительно скоро обнаружили деревню. Она тоже разрослась за последний год, гоблинского народу в ней сильно прибавилось, но Васю в деревне узнали сразу. Их окружили гомонливые гоблины, выкрикивая: Восеволк пришел… Вожак Восеволк здесь… Вася улыбнулся, припомнил прозвище, которым наградили его нелюди, когда они готовились к обороне Северграда.

На крики вышел и старый гоблин. Увидев парней, обрадовался как родным. Потащил к костру. Женщины расстелили шкуры, водрузили на перекладину разогреваться котел с мясной похлебкой. Бойцы копейской роты отказываться от еды привычки не имели. Пока угощались, рассказали гоблину Чачу, что для него имеется поручение, считай, от самого князя Вереса. Слушая, Чачу с достоинством утвердительно кивал, а после ожидаемо сообщил, что готов идти незамедлительно.

Зимний день короток, рассиживаться не стали. Поблагодарили за гостеприимство гоблинскую братию и пошли в обратный путь. Лишь подождали недолго на выходе из деревни, пока Чачу перед уходом оставит соплеменникам наставления. Впрочем, уложился он быстро, а потому в Северградскую крепость они вернулись до темноты.

Увидев старого маленького гоблина Ольха умилилась и обрадовалась одновременно. Она провела всех на самый верх дозорной башни, где мудрил с нифриловыми приборами довольно молодой, но вдумчивый и явно родовитый парень из заячьего племени по имени Хухля. Ольха вручила гоблину Бубен Костяного Принца и било к нему, спросив, доводилось ли тому бить в бубен.

- Бубнить умеем, - важно ответствовал старый Чачу, принимая в руки могущественный предмет силы.

На башенную верхотуру поднялся и князь Верес самолично. Хухля доложил, что все передающие вышки континента работают, в том и числе и азумхановские.

- Звук пойдет по ним не одновременно, - пояснял Хухля, - Первыми звучат самые южные, следом те, что севернее и так далее, до самой последней, что стоит здесь на горе Белроге.

- Понимаю, - кивнул князь, - Звук будет как бы прокатываться с юга на север.

- Так и есть, князь, - подтвердил Хухля, - И с соответствующим усилением. Здесь на последней вышке звук будет самым сильным.

- Сообщение для гражданских лиц сколько уже передается? – спросил князь

- Больше четырех часов. Надеюсь, кто слышал, успел спрятаться.

- Ну что ж. Тогда начинаем.

Ольха хлопнула старого гоблина плечу.

- Давай, Чачу. Камлай!

***

Мертвецы вяло слонялись по площади, продолжая пялиться себе под ноги, но брусчатка давно высохла. Некоторые вернулись к попыткам расковырять заколоченное здание офиса, хотя напор ослабили. Чуяли, что настоев в нем больше нет. А директор все не хотел уходить из комнаты на пятом этаже. Охранники заглядывали, пожимали плечами, мол чудит директор. Ему занесли сюда из соседней комнаты стул и стол, но он не желал садиться, стоял у раскрытого окна, не в силах оторвать взгляд от передающей вышки на холме, с которой раз за разом повторялось сообщение от объединенного альянса всех знаменных правителей.

Он ждал. Чувствовал, сегодня произойдет что-то особенное и не хотел пропустить. Час проходил за часом. Заглянул старший секретарь и спросил, будет ли директор спускаться в столовую. Директор его не услышал. Старший секретарь постоял и ушел. На пятом часу ожидания он дождался. Передающая вышка замолкла, и над городом повисла тишина, но директор понимал, что ничего еще не закончилось. Вышка продолжала разливать из себя зеленый нифриловый свет.

Он далеко не сразу распознал этот звук. Мягкий и неземной. Этот звук больше походил на легкое давление, как бывает, когда порыв ветра с хлопком надувает парус, и кажется будто воздух толкнул в ухе барабанную перепонку. Возможно он бы и не заметил этого звука, если бы не наблюдал внимательно за Поднятыми. Мертвецы задирали головы, прислушивались и начинали брести на этот звук. Директор подумал сначала, что они пойдут к ближайшей вышке, но он ошибся. Мертвецы ее обходили и продолжали брести дальше.

- В каком направлении они идут? – спросил директор, но ответить ему было некому, если не считать гуляющего ветра и его самого, комната была пуста. Директора это не смутило. Он задал вопрос и тут же забыл, что вообще спрашивал. Он был поглощен наблюдением. - Я понял, - сказал он, - Я понял, куда они идут. Они идут на север.

Глава 23. Навязанный бой.

Снегом в этих местах еще не пахнет, однако же и средиземского тепла здесь в помине нет. Земля уже стылая, лежать подолгу на ней без движения тяжко, тело коченеет, но лежать надо. Ефим хоть и не любил этого делать, вынужденно решился и перешел на оборотня.

Зверь взял на себя управление телом. Задышал чаще, ускорил сердцебиение, погнал быстрее кровь. Жизненная сила по жилам загуляла.

Ефим сразу стал согреваться, даже испарина пошла. Руки и ноги стали горячими. Можно было перекидываться обратно в человека, но Ефим дал себе немного слабины, позволил себе еще немного остаться в зверином состоянии, когда нет мыслей и забот, одно сплошное наслаждение жизнью.

Наблюдательность в этом состоянии не ухудшалась, даже наоборот. Ефим почуял раньше, чем увидел, еще одну группу бредущих из леса к речке мертвяков. Он потому и разделился с Прохором, устроив себе здесь наблюдательный пост, чтоб предупредить его о чем-то подобном. Он прокричал птицей. В ответ с соседнего холма раздался такой же птичий крик. Прохор дал ему понять, что его предостережение услышал. А через какое-то время появился и сам. Оба разведчика, мягко ступая, отошли ниже по течению к болотине, где мертвяки не ходили.

- Ну как? – спросил Ефим.

- Все как предвидел князь, - ответил Прохор, - Тянутся на север, по мере движения сливаются в крупные отряды.

- А на речке что увидел?

Прохор хмыкнул, он отдавал себе отчет, что заставил товарища померзнуть, на холме долго пробыл.

- Они мост восстанавливают.

Ефим решил, что ослышался.

- Что они делают?

- Ты не ослышался. Люди, когда уходили, не стали мост совсем рушить. Так… - Прохор покривился, - С двух пролетов доски поснимали, видать, думали это достаточно.

- Погоди, Прохор, я что-то ни топора, ни пилы не слышал. А я был недалеко.

- Ну, про топоры и пилы ты загнул. Из леса жердины тащат, накидывают криворуко. Но и это уже из ряда вон.

- Согласен… Умнеют… Не хотят значит в холодной воде морозиться, - Ефим помолчал, задумавшись, - Так это что, из-за вожаков? Вожаки же у них самые разумные?

- Сдается мне, что не только из-за вожаков… а я вот как подумал, - Прохор глянул на друга, прищурив глаз, - У нас говорят, ум хорошо, а два – лучше. А у них так вовсе складчина, чем их больше, тем они умнее.

- Это что получается, когда они всем скопом перед Северградом соберутся, и впрямь могут за топоры взяться?

- А вот шут их знает, - Прохор со значением округлил глаза, - Ладно, пора на связь выходить, отчет давать.

- До вышек-то не дотянемся, - озаботился Ефим, - Далеко отсюда до вышек.

- По воде посыл дадим. Обещали, что «медвежьим» способом тоже ловить будут.

Прохор оказался прав. Когда они с Ефимом подошли к воде и по ней переслали отчет, недалеко от северградской крепости у небольшой озерной проруби, похожей на рыбацкую, дежурный принял сообщение на нифриловый прибор и сразу подал знак караульщику на стене, что от разведчиков прибыло очередное донесение. И уже через считанные минуты, князь Верес получил сведения о том, что Поднятые движутся в предсказанном направлении и сливаются при этом в столь крупные соединения, что даже находят целесообразным «восстанавливать мост».

Отпустив посыльного, что передал записку с сообщением, Верес зачитал ее вслух собравшимся в переговорном зале правителям.

- Что-то я не вполне понял толкование вашего разведчика, - сказал царь Фарадор, - Что это значит: «у них складчина, и чем их больше, тем они умнее»?

- Я тоже хотел бы услышать пояснения, - поддержал Фарадора Азумхан.

И Вакула, и Миха, и Карина, и лисий барон, и заячий король, и еще два десятка знаменных правителей, возможно впервые в истории, собравшиеся не в зале сновидений, а в живую, телесно, в северградской крепости, тоже хотели получить эти пояснения и смотрели теперь на князя.

- Вы все согласитесь, что Поднятые являются порождением нифриловой могии. Для наглядности примера напомню, что у меня на горе Белроге есть нифриловая башня, - князь начал свое пояснение издалека, - И вся башня состоит из копеек. Знаете, почему?

- Из копеек? Это любопытно… продолжайте, князь.

- Решетка у копейки – три на три ячейки. Четыре пары и одна ячейка как бы лишняя. Но если взять две копейки, эти две лишние ячейки объединяются в новую пару.

- Это мы все и так знаем, князь, дальше!

- В моей нифриловой башне копейки сложены в столбики по девять штук ради той самой лишней ячейки. Те девять, сложены в ряд по девять, а девять стопок в коробки девять раз по девять стопок. А коробки тоже сложены по девять штук в ряду, и так далее… Каждая совокупность монет составлена так, чтобы оставалась лишняя ячейка.

- И что это дает?

- То, что все эти «лишние ячейки», а их в башне по числу копеечных монет, объединяются особым образом и превращаются в очень крупную отдельную монету. А вы знаете, чем крупнее монета, тем сложнее у нее решетка: у копейки - двумерная, у пятнадчика - трехмерная, а если представить монету намного крупнее рубля – то получаются все четыре измерения с соответственным объемом памяти, увеличенным еще на один порядок.

- И как это связано с мертвяками?

- Так они тоже как ходячие монеты. По одиночке они малоразумны как копейки. А собравшись в многотысячное войско, они становятся как моя нифриловая башня, способная хранить, обрабатывать и передавать огромное количество образов.

- Вот оно что… - протянул Азумхан, - Так может поторопились мы сгонять их всех в одно место?

- Не думаю, - ответил князь, - Когда они все здесь соберутся, побить их будет очень трудно. Это будет самое тяжелое сражение за всю нашу историю. Но зато уже к следующей весне крестьяне смогут вернутся на свои поля и посеять хлеб. А иначе, мы будем зачищать континент не один год. Слишком много людей за это время поумирает от голода.

- А если мы проиграем это сражение?

- Обязаны победить, - жестко отрезал князь, - Лукавый уже показал свое лицо. У нас нет времени на игру в долгую. Если мы не остановим мертвую орду прямо сейчас, следующий его удар будет для нас смертельным.

- А как победить? Мы собрали войско в тридцать тысяч, а сколько против нас выйдет Поднятых? Триста тысяч, а может и больше!

- Я не зря начал с рассказа про нифриловую башню, - сказал князь, - Ее возможности основаны на так называемых лишних ячейках, что выступают связующими звеньями. Она выложена в виде пирамиды. При этом самая верхняя монетка увязывает собой всю пирамиду. Так же и у поднятых. Выбей у них самого главного вожака, - они на порядок утратят разумность. Выбей следом их капитанов, малых вожаков, – они превратятся в стадо, нам останется пустить их под нож, как баранов.

- Я не знаю, как там работает эта девятая ячейка в башне, - взял слово Вакула, - Но то, что без вожака любое войско превратится в стадо, соглашусь целиком.

- Молодец, Вакула. Верно мыслишь, - поддержал его лисий барон, - Давайте думать, как повалить вожака.

- Сразу скажу, задача эта будет не простой, - сообщил князь, - Вожак вперед ни за что не полезет. Будет прятаться в глубине войска. По докладам разведчиков, он еще и окружил себя самыми сильными особями.

- Что-то вроде личной охраны?

- Полагаю, не просто охрана, они и есть его капитаны.

- Неужели никак его не выманить?

- Никак, - ответил князь, - Но может сработать уже проверенная тактика навязанного боя. После того как вожак кинет в сражение основные силы, мы нанесем неожиданный удар с тыла, прорвемся и кончимвожака.

- А каковы будут потери?

- Трудно сказать, - князь пожал плечами, - Все зависит от того, как быстро мы до него доберемся.

- А что же бубен? Разве его звук не обладает для них неодолимой силой?

- К сожалению, недостаточной, чтобы заставить их полезть штурмовать крепость, - сообщил князь, - Видимо их вожак способен сопротивляться зову бубна. Если хотите, можем подняться на стену, сами все увидите.

С высоты крепостной стены перед правителями раскинулось ледяное озеро. Две реки, берущие в нем начало, закованы льдом. Одна река – Хонара, уходила на юго-восток, вторая – Бунара, ломаной линией терялась в лесах в юго-западном направлении. На лед мертвяки не выходили, ограничивая себя сушей между озерным берегом и двумя истоками рек. Зато все междуречье, насколько хватало глаза, было заполнено шевелящимся «нечто». Будто зараза сплошь покрыла белую поверхность земного тела черным шевелящимся ковром паразитов. Кто-то из правителей присвистнул:

- Сколько их там?

- Под пятьсот тысяч, - ответил князь, - Разведка докладывает, что собрались почти все. Вожак, по всей видимости, тоже здесь.

- Вы точно знаете, что он здесь? – спросил Фарадор, вглядываясь в призванную зовом бубна мертвую орду. Отсюда она казалась неисчислимой.

Вместо ответа князь достал переговорное устройство, засветил и коротко приказал:

- Гоблина на стену позовите. Вышки подключать уже не надо.

Через пару минут к ним поднялся маленький гоблин, бубен в его руках казался огромным как тележное колесо.

- Чачу, - обратился к гоблину князь, - Выдай нам пошаманистей. Постарайся расшевелить упырей.

Гоблин важно кивнул, постоял немного, настраиваясь, а после затянул какой-то речитатив на своем гоблинском наречии и, приплясывая, заколотил в бубен. Кто видел это впервые, если не рты, то глаза пораспахивали, настолько это выглядело необычно.

- Любопытно, - шепнул на ухо князю Азумхан, - А что он такое выпевает? Кто-то может перевести?

- Имейте терпение, хан, - князь усмехнулся, - Сейчас пойдет перевод.

И правда, вскоре гоблин перешел на русский:

- Да уж, - хан усмехнулся, - Стих незатейлив. Художественной ценности не представляет. А кстати, кто такой «восеволк»? Еще одно ваше прозвище, князь?

- Азум, я не знаю, - князь пожал плечами, - В гоблинской мифологии не разбираюсь.

Как бы то ни было, низкое качество художественного исполнения Поднятых мертвецов не отвратило. Влекомые зовом бубна, они начали выходить на озерный лед. Собравшиеся на стене правители успели поверить, что мертвяки кинутся сейчас же на высокие стены. Однако протяжный клекот из глубин пришедшей в движение орды, заставил их остановиться.

Требовательное клекотание повторилось, и растревоженные Поднятые вернулись обратно на берег. Чачу бил в бубен еще какое-то время, но стало ясно, окрик вожака обладает для них большей властью. Выбегать на лед они больше не пытались.

- Вожак здесь, вне сомнений, - Верес дал гоблину знак, что продолжать долбить в бубен больше не нужно, - Уберем вожака, противостоять бубну будет некому.

- А так ли он важен, тот вожак? Может применить иную тактику? – предложил Фарадор, - Если выманить вожака мы не можем, давайте выманивать обычных мертвяков. Выманили – порубили, выманили – порубили…

- Они не так глупы, - не согласился князь, - Будут потери. При этом на острие атаки у них самые слабые особи. Жертвовать ради них войсками точно не стоит.

- А может, коли они такие осторожные, обнести их стеной? – внес предложение хан, - И пусть там сидят.

- Считали, хан, - князь вздохнул, - Даже если мертвяки не станут нам мешать возводить такую стену, ее постройка займет не один год. А мешать они станут.

- Значит, навязанный бой и последующий заход с тыла?

- Именно.

***

На утро следующего дня отворены были ворота северградской крепости. На лед озера Источного выходили силы, доселе невиданные. Матерые воины князя Вереса числом пятьсот. Одетые в шкуры и вооруженные огромными топорами воины Медведи так же числом в пять сотен. А еще пятьсот гвардейцев королевы горностаев Карины. А так же выходили пехотные сотни царя Вепря. А с ними низкорослые, но резкие и смертельно опасные Мангусты. И здоровяки в тяжелых латах из племени Быка. И отборные наемники из средиземья всяких племен и рас, среди которых встречались и эльфы, их на этот бой вышло несколько тысяч. И прочие нелюди выходили отдельными отрядами: от самых маленьких гоблинов до высоченного роста древесников. А также меньшими отрядами, но закаленные в боях воины других племен: Ежи, Вороны, Куницы, горные Орлы, Змеи и многие другие. Все войско насчитывало почти двадцать тысяч.

Выйдя на лед, они строились порядками в отведенных заранее местах. Вокруг войска уже прорублены были длинные проруби и прямо на льду возжигались костры, чтобы не дать возможности многократно превосходящей по численности мертвой орде зажать их в окружении. Последними выкатывали передвижные метательные машины: с зарядами ледяными и с зарядами воспламеняемыми. А после всех их на лед вышел маленький гоблин с бубном и начал он в бубен бить…

- Машины заряжай! – крикнул князь, - Стреляй по готовности!

Закрутились механизмы метательных машин. Над озерным льдом взлетали заряды и повалились в прибрежный подлесок, туда, где топтались вяло впритирку мертвяки, внешняя часть орды, самые слабые из Поднятых. Толку в их истреблении было немного, но Верес хотел побудить вожака к ответным действиям, хотел заставить решиться на бой. И вожак решился.

Донесся из глубины леса требовательный раскатистый клекот, и мертвые выступили на лед. По усыпанному чистым белым снегом озерному простору пошло растекаться темное чернильное пятно надвигающейся орды. Бегать мертвяки так и не научились, но шли быстро, надвигались сплошной стеной.

На их звериных мордах не обозначалось ни малейшего чувства. Ни рыка, ни оскала, будто куклы с застывшими чудовищными масками. Не выбивался из ноздрей парок на морозном воздухе. Толи вовсе не дышали они, толи дыхание их не было теплым. Даже падающий на их морды снег совсем не таял.

Князь накрыл горячей ладонью хрупкое плечо маленького гоблина, дал понять, что бить в бубен больше не нужно, и подал знак дозорникам на стене. Теперь и большие метательные машины, установленные внутри крепости, пустили в надвигающуюся ходячую смерть первые тяжелые заряды. Эти снаряды были уже посерьезней, сбивали с ног и ломали по нескольку тел за раз. Первым же залпом те машины побили и порвали сотню Поднятых, вот только самих Поднятых по льду уже шли тысячи.

Первые ряды мертвецов ступили в прорубь и сразу начали тонуть. Они и в морской-то воде по дну ходили, что говорить про пресную. Однако идущие следом даже не думали останавливаться. Ряд за рядом мертвецы ступали и погружались в черную холодную воду. Бойцы уже и похохатывать начали, неужели так просто? И все они тут потонут? Оказалось, нет. Тонули медленнее, чем подступали следующие ряды, а те шли уже по спинам предыдущих. И заполняли прорубь телами, пока вал этот не перехлестнул через воду на другую сторону. Живые пожалели, что проруби сделали слишком узкими, Поднятые до них таки добрались.

- Двойками стоим! – напоминали сотники, - И в сердце и голову. Иначе не сляжет. Либо башку с плеч.

Заработали бойцы будто на косьбе. Даже в чем-то попроще было. Когда косишь, надо идти, а тут трава сама к тебе идет. Рубили и кололи, сначала с хеканьем, вкладывали силу с запасом, потом подстроились, бить стали расчетливей, чтобы поменьше уставать. Поколотых побитых мертвяков потихоньку затягивало под воду. А что? Озеро Источное большое. Оно всех примет, не переполнится.

Лучники стреляли из-за спин пехоты, даже не целясь, на скорость. Только успевали менять колчаны и тетиву новую цеплять взамен изношенной. А чего целиться, когда валом враг идет. Хоть стрела мертвяка не укладывала, однако же пехотинцам немного задачу опрощала. Вместо двух ударов обойтись одним, - и то облегчение.

Только Медведям лучники никакого обретения не давали. Топорами своими они рассекали мертвых одним ударом, да так что второго уже не требовалось. Князь это отметил, и перенаправил стрелковую поддержку на копейщиков. Тем оно вернее будет в подспорье.

Войско подстроилось, воспряло. Эдак можно рубить, считай, что без ограничения хоть все пятьсот тысяч. Благо за спиной стоит запас, всегда можно уступиться на передышку, а потом опять руби. И все же незаметно да понемногу усталость накапливалась. Никогда таких затяжных боев в истории мира не бывало.

И никогда не бывало, чтобы боевые моги остались не удел. Атакующие заклятия на мертвяков работали только на их же пользу. А своих подхлестывать поддерживающими заклятиями не рачительно. Оно в трехминутном бою хорошо, а в таком как сейчас, только раньше времени у бойцов силу вычерпают.

Обстановка сменилась на втором часу сражения, когда мертвяков нарубили столько, что тонуть они не успевали. Над прорубью вырос довольно высокий вал порубленных тел, а взамен слабых мертвяков пошли частично преображенные. С того вала они еще и разгон набирали. И дрались умнее, и резче, и разнообразней.

Бойцы стали уставать быстрее. Пошли ранения и потери. Ухмыляться и зубоскалить охота пропала. Меняться на уступы стали чаще. И то уже дух перевести толком не успевали. Вывалился боец за спину товарищу, маленько отдышался, и опять пора с ним меняться, товарищ уже и сам еле стоит от усталости.

Правители стали поглядывать на князя, не пора ли отдавать приказ засадным полкам на удар в тыл. Но князь знал совершенно точно: не пора. Это только казалось, что Поднятых они порубили несметно, а на деле едва ли пятую часть, да и то часть самую слабую. Чтобы дать пример, князь сам вышел на передовую и присоединился к бою. Матерые пытались его отговаривать, мол негоже это князю лезть в рубку, когда надо всем войском править, но Верес отшутился:

- Это я только так пока для разогрева, сейчас еще и в наступление пойду, - весело крикнул он, снося мертвяку голову с плеч своим острым как бритва копьем, - А ну расступись, дай князю развернуться!

Князь перехватил копье срединным хватом и закрутил его мельницей. И как мельничной лопастью пошел пластать направо и налево, да так ходко, что уже через минуту вокруг него на расстоянии нескольких шагов не осталось ни одного мертвяка. Удовлетворенный «разогревом», он дал приказ заступить свежему резерву, чтобы дать своим матерым передохнуть.

- Никак, князюшка, чего удумал? - к нему подошел Миха.

- Удумал. Надо нам взбодрить Поднятых. А то они нас что-то в серьез не воспринимают. Это ранит мое княжеское самолюбие, - Верес сдвинул брови и выпятил губу, шутовски изобразив оскорбленное достоинство.

- Тогда и моих воинов сменяй на резерв, - требовательно заявил Миха, - Найдется кем подменить? Вроде в запасе тысячу оставляли?

- А найдется. Задействуем весь резерв, - согласился князь и призвал остатки оставленного за спиной запаса.

Правители увидели, что князь вывел из боя Волков и Медведей, захотели узнать, что он задумал. Верес в несколько слов им пояснил.

- Я с тобой, князь, - сообщил хан.

- Извини, Азум, - князь покачал головой, - Мангустов подменить уже некем.

- А я так пойду, - хан решительно рубанул ладонью.

- И я тоже, - вызвался царь Вакула.

- Вы что это, мальчики, - подошедшая Карина строго погрозила пальчиком, - На веселье и без меня? Нет уж, я с вами. И это не обсуждается.

Матерые, узнав, что пойдут в наступление, оголялись до пояса, снимали с себя все латы, оставляя только исподнюю рубаху. А некоторые снимали и ее. Воины Медведи подтягивали и перевязывали кожаные ремешки и обвязки. Азум, Вакула и Карина отдавали своим войскам последние приказы. Верес передал управление войском атману Вепрю. А после, пятеро знаменных правителей повели в прорыв тысячное войско.

Они врезались в толпу мертвяков как горячий нож в масло. Верес с копьем, Миха с двуручным топором, Азум с мечом, Вакула с секирой и Карина с двумя изящными хищными тонкими клинками, она подныривала под жуткие когти мертвяков, с немыслимой ловкостью колола одним клинком в глаз, другим в сердце. Пятеро знаменных бежали на острие атакующего клина и валили Поднятых, как налитые пшеничные колосья.

Расходясь от них как шлейф, следом спешило их войско прорыва. Волки правым крылом, а Медведи, будучи правшами, левым: бить справа налево двуручником им было сподручней. Они рвались к озерному берегу и будто разваливали мертвую орду на две части. Казалось, еще немного и они ворвутся в лес, где засел сам вожак Поднятых – их Могиор.

Князь Верес своего добился. Вожак мертвяков воспринял его «всерьез». Разнесся его клекот и несколько тысяч полностью преображенных Поднятых выступили из леса, чтобы остановить атаку живых. Силы прорыва заметно замедлились, а затем и вовсе завязли. Слитная дружина Волков и Медведей теперь уже не наступала, а отбивалась. Чтобы противостоять натиску тысяч сильных преображенных, ей пришлось сойтись в кружное защитное построение.

И только пятерка самих правителей далеко оторвавшись от своего войска, продолжала идти вперед. Даже преображенные, самые сильные из Поднятых, поделать против них ничего не могли. Малые вожаки, прозванные лейтенантами, падали под их ударами, порубленными и поколотыми, и, надо сказать, их потеря воспринималась могиором особенно болезненно.

Он снова закричал и на этот раз отправил в атаку всех сильнейших, включая своих самых приближенных капитанов. Пятеро правителей, получив небольшую передышку, смотрели как числом в несколько сотен выходят на них самые отборные особи с мощными рогами, непривычно рослые, с прочной чешуйчатой кожей, похожей на крокодилью. А капитаны за их спинами и вовсе выглядели исполинами.

- Похоже теперь он отправил всех, кого мог, - негромко сказала Карина, смахивая со лба прядь волос. По правому плечу из прорехи в разорванном рукаве текла кровь. Один из малых вожаков сумел зацепить ее когтем, когда королева всаживала клинок ему в глаз.

- Полагаю, вы правы, королева, - ответил князь, - Нам удалось оттянуть на себя основные силы.

Князь Верес достал из кармана переговорную монету, засветил и коротко приказал:

- Начинайте.

Где-то вдалеке над лесом вскинулась живая жирная черная туча, - это с громким недовольным граем взлетело растревоженное воронье. Зашедшие в тыл засадные полки с гиканьем понеслись в атаку. Первой шла вся конница: Лисы, Гуси, отборные рысьи воины-рубильники с поддержкой полуразумных глаков, а также Львы и Тигры, ведомые самолично Тайгаром, царем и главой всего кошачьего альянса.

Вслед за конницей, усиленная заклятием ускорения, набирала разбег пехота. Стратеги решили, что для этого случая нифриловые усиливающие заклятия использовать стоит. Ставка делалась на быстрый решительный удар, затяжного боя не предполагалось. А потому беречь бойцам силу вдолгую не рассчитывали. Свыше десяти тысяч засадного войска понеслась на оголившего тылы могиора.

***

Азумхан бесстрастно глядел, как их пятерку окружают сотни сильнейших особей:

- Мы сильно оторвались от войска прорыва, - сообщил он очевидное, - Нам придется как-то продержаться впятером, пока засадный полк пробивается к их вожаку.

- Азумхан хитрый как гоблин, - вдруг раздался неожиданный голос, - Азумхан говорит, что нас пятеро, чтобы обмануть мертвых. А нас шестеро!

- Чачу? – удивился, оборачиваясь Верес, - А ты как здесь оказался?

Он оглядел маленького гоблина. Тот с воинственным видом сжимал в одной руке костяной нож, а в другой бубен.

- Чачу ловкий, Чачу сильный, Чачу хороший боец!

- А еще у него бубен костяного принца, - наябедничала Карина, - Поэтому мертвяки его не трогают.

- Чачу, ты молодец, - похвалил князь гоблина с улыбкой, - Вшестером отбиваться гораздо легче.

- А ну давайте в круг, спиной к спине, - весело крикнул Миха, - С таким боевым гоблином продержимся.

Вот только клекотание вожака Поднятых, успевшего разглядеть ударившую ему в тыл конницу, звучало уж очень самодовольно. Даже слышен был, будто бы вторящий этому клекоту толи мерзкий смех, толи козлиное блеяние.

Глава 24. Удар в тыл.

- А-а, морока нифрильная, слышите? Бубен забил! – Ольха зачерпнула снега и растерла разгоряченное лицо. Вася отметил, что помогло ей это мало. Губы остались сжатыми, ноздри раздутыми, а глаза сощуренными, раздосадована до зубовного скрежета, - Сражение началось, а мы так и ползаем по кустам.

Парни вынужденно остановились. Макар скосился на Васю вопросительно. Вася ответил Макару прямым взглядом, было ясно, решения менять он не собирается.

- Идем дальше, - твердо сказал Вася.

Ольха задышала шумно, но возражать не стала. В конечном счете понимала, парни тоже слышат бубен, парни во всем отдают себе отчет, и, если Вася считает целесообразным идти дальше вниз по реке, значит другого пути не видит. Макар легко стронулся и побежал вперед, Вася – вторым. Следом Бобры, потом братья стрелки, потом Аким, а потом уже Ольха. Вершок с Коротком замыкали. Если Ольха оступалась и проваливалась в снег, Вершок тут же подхватывал ее сзади за ворот.

Эта забота ее бесила, однако Ольха остужала себя простым рассуждением: «ну а с кем еще я бы пошла в разведку? - и тут же себе отвечала - если не считать князя, то со знакомыми матерыми дядьками, старшим порученцем Ясенем и с Васиной десяткой! А потому иди девочка и не бурчи». Она бежала, глядя в Акимову спину и не бурчала.

Князь Верес поставил перед ней четкую задачу: проникнуть в тылы мертвой орды и отслеживать перемещения Поднятых. И хотя Васина десятка по уставному разумению была приставлена ей в подчинение, на деле разведотряд возглавлял именно Вася. Ольхе оставалось только довериться и не лезть со своими недалекими суждениями «о том, как надо в разведку ходить».

Вдруг Макар остановился. Подождал, пока подтянутся растянутые в цепь остальные и указал на высокое место речного поворота, где противоположный берег был обрывистым и высоким.

- Вон там сможем незаметно подойти, - сообщил он.

- Здесь будьте, - коротко бросил Вася, обращаясь ко всем остальным, - Мы с Макаром посмотрим.

Вася и Макар, прикрываясь деревьями и кустами, увязая в глубоком снегу, побежали к ледяному берегу реки. Аким тут же плюхнулся в снег, привалился спиной к дереву, и вытянул уставшие ноги.

- Садись, давай, - сказал он Ольхе, - Отдыхай.

Другие тоже воспользовались возможностью передохнуть. Кто присаживался на поваленное дерево, кто на торчавший из снега валун, кто просто улегся спиной прямо на снег. Одна Ольха не могла унять возбуждение и ходила туда и обратно

- Ольха, - Аким подбавил в голос настойчивости, - Если ты выдохнешься, нам придется идти еще медленней…

Он явно давал понять, что без нее отряд двигался бы быстрее. Ольха – не дура, намек поняла. Заставила себя остановиться и с шумным выдохом села рядом, прислонилась к соседнему дереву.

- Деревья умеют успокаивать, - поведал Аким, - В этом их стихия. Они само воплощение спокойствия.

- Так бой уже вовсю идет, - посетовала Ольха.

- Этот бой надолго, - со спокойной убежденностью возразил Аким, - Так что, береги силы. Еще понадобятся.

Аким скосил на Ольху озорным глазом, явно затеял ее поддеть. Он насупил брови и поджал губы, изобразив на лице с чрезмерностью непреклонную решимость. Ольха догадалась, что Аким ее передразнивает, подумала: «у меня на самом деле такой дурацкий вид?» Лукаво поглядывая на Ольху, Аким негромко запел, изображая в голосе усердие:

Продолжать песню Аким расхотел и замолчал. Однако Ольха и так уже начала успокаиваться. Она напомнила себе, что она «столетнее дерево». Сделала несколько вдохов-выдохов, осознала, что на самом деле просто дико устала, и позволила, наконец, своему телу расслабиться. И тут же почувствовала, как ее неумолимо тянет в сон.

Второй час почти непрерывного бега по сугробам. Непонятно как она вообще выдержала этот марш-бросок. Ей показалось, что она едва только прикрыла глаза, а уже в следующее мгновение Аким тряс ее за плечо.

- Ольха, подъем. Всю разведку проспишь.

Она распахнула глаза. Огляделась. Оказывается, Вася уже вернулся. Макара она не увидела.

- А где Макарка?

- Уже за рекой. Нас ждет. Пошли.

Ольха поднялась и привычно пристроилась за спиной Акима. Они опять бежали. Опять кусты и деревья, опять сугробы и снег, снег и снег. Вдруг они остановились. Аким приложил палец к губам и указал пальцем куда-то вверх. Ольха подняла взгляд и только сейчас поняла, что они перебрались-таки через реку, и теперь стоят у того высокого обрывистого берега, на который указывал Макар перед тем, как они сделали привал.

Они начали карабкаться вверх. И опять ее тащили. Только теперь за ворот ее тянул лезущий впереди Аким, а Вершок подталкивал в спину. Когда они забрались на крутой берег, Ольха попыталась осмотреться, и едва не вскрикнула, когда из-за дерева выскользнула какая-то фигура. Она вовремя спохватилась, узнав Макара. Рядом в снегу лежали два тела, из ран натекла на снег черная маслянистая жидкость. Она поняла, что это тела упокоенных Поднятых.

- У-у-у, - протянул негромко Аким, оглядывая лежащие тела, - Никак мертвяки додумались дозоры ставить?

- Похоже на то, - подтвердил Макар, и добавил, обращаясь уже скорее к Ольхе, - Идем тихо, молча…

Макар опять побежал вперед. А остальные пошли… тихо и молча. Вася тоже шел вместе со всеми. Ольха отметила про себя, что бубен больше не бьет, но как давно она перестала слышать его буханье, вспомнить не смогла. Она начала гадать, что может это значить, но только потерялась в догадках. Из этих размышлений ее выдернул внезапный толчок в спину, от которого она потеряла равновесие и повалилась лицом в снег.

Ольха едва не вскрикнула, но вовремя вспомнила наказ молчать и не издавать ни звука. Она повернула голову и увидела, что шедший следом Вершок уже тоже лежит рядом с ней на брюхе. Она догадалась, что это он ее толкнул, и вдруг поняла, что Вершок приставлен к ней как нянька. В ней тут же поднялось возмущение, но возмущение это она быстро погасила.

Вершок повернул к ней лицо и изобразил какую-то жутковатую харю. Ольха с трудом догадалась, что так он просто пытается ее подбодрить. Она кивнула ему. Сделала вдох-выдох. Подумала, что сейчас возмущаться просто глупо. Это отрезвило и успокоило.

Вершок мотнул головой, указывая ей вперед, но она почти ничего не видела, снег, налипший на горячий лоб, обильно таял и заливал глаза. Она обтерла лицо рукавом и посмотрела, куда он указывал. В десяти шагах от их лежки шла просека, на которой хорошо была различима утоптанная тропа. По тропе в их сторону приближался небольшой отряд мертвяков. Ольха подумала, что Вася дождется, когда отряд пройдет мимо и даст приказ пересечь просеку.

Но Вася решил атаковать. Мертвяки стали уж больно умными, кто знает, как скоро они пойдут обратно и что предпримут, когда увидят в снегу пересекающие просеку чужие следы. Могут и тревогу поднять. Вася подал какой-то знак пальцами правой руки, который Ольха истолковать не смогла. Зато остальные истолковали.

Трое стрелков Цапель привстали на колено и пустили стрелы. Чуть позже с тугим хлопком ушла тяжелая стрела из Акимова арбалета. Взметнув вокруг себя снежную взвесь, бойцы ринулись на мертвяков. Вершок с Коротком, поскольку были в их построении замыкающими, выбежали на просеку последними. Вершок недовольно сопел, пустить в дело свое тяжелое копье он не успел. Короток хлопнул его успокаивающе по предплечью, мол, будет еще возможность подраться.

Прятать тела побитых Поднятых Вася посчитал бессмысленным, слишком сильно они наследили. Они двинулись дальше. Они по-прежнему пробирались вдоль реки, но только теперь по другому ее берегу и в обратном направлении. Небольшие отряды Поднятых мертвецов стали встречаться чаще. Еще два из них порубили, а потом Вася подозвал к себе Макара и коротко с ним пошептался о чем-то. После Вася приказал Бобрам отрубить упокоенным мертвякам ступни и их примотали каждому к подошвам.

Теперь они оставляли следы малоотличимые от тех, что оставляли сами Поднятые. На отряды и дозоры больше не нападали, а просто их обходили. Вот только мертвяков им попадалось все больше и больше, и все больше среди них было не простых Поднятых, а преображенных. Становилось ясно, что в расположение мертвой орды они вклинились очень глубоко.

Плотность скопления мертвецов увеличилась настолько, что теперь они постоянно лежали в снегу и ждали, когда вернется Макар и даст знак идти дальше. Все чаще Макар возвращался, покачивал отрицающе головой и уходил искать другой путь. А когда находил его, они короткими перебежками пробирались вслед за ним на небольшое расстояние и снова залегали.

Ожидаемым итогом наступил миг, когда из очередной вылазки Макар вернулся, так и не найдя безопасного пути. Просочиться мимо Поднятых возможности больше не было. Ольха и сама видела разгуливающих повсюду мертвецов. Удивительно, что они вообще забрались сюда незамеченными. Она по-пластунски подползла к Васе.

- Вась, - зашептала она, - Я постаралась улучшить заклятие скрыта.

- И как, преображенным глаза отведет?

- Проверить случая не было.

- А что ты сделала?

- Сделала скрывающую пелену многослойной, - пояснила Ольха и показала крупную монету, - Заклятие сложное, тяжелое, монеты надолго не хватит, перегорит быстро.

- А насколько хватит? – уточнил Вася.

- Три минуты, не больше.

Макар лежал рядом и разговор слышал.

- Мы попробуем, - сказал он, взял у Ольхи монету, поднялся и, пригибаясь, снова ушел искать безопасный проход.

- Сколько у тебя тех монет? – спросил Вася.

- Два десятка.

- Это хорошо, - обрадовался Вася, - Лишь бы они сработали.

Ждали Макара довольно долго. Ольха начала волноваться, но облегченно выдохнула, когда увидела, как он крадучись возвращается.

- Работает, - сразу доложил Макар, плюхаясь в снег рядом с Васей, - Жаль монету остужать часто приходится, но пройти можно.

- Отлично, - Вася повернулся к Ольхе, - Доставай для всех монеты с заклятьем, пойдем под скрытом.

Теперь они двигались еще осторожней, а их перебежки стали еще короче. Макар из поля видимости больше не убегал. Прикрываясь заклятием, он перебегал в безопасное место, осматривался и подавал знак остальным. Они засвечивали свои монеты и спешили к нему. Через какое-то время им удалось забраться на пригорок, с которого открылся вид на самое сердце орды. Многие и многие тысячи Поднятых топтались по обширному лугу, а в самой середине возвышался над всеми один.

- А что это там за зверь? – шепнула Ольха. Осматриваясь с пригорка, она сразу выделила единственного всадника, окруженного отрядом самых здоровенных преображенных Поднятых. Вот только восседал тот всадник не на коне, а на странном крупном звере с витыми рогами.

- Я так понимаю, что это козел, - ответил лежащий рядом Аким и как-то криво усмехнулся, будто сам увиденному до конца поверить не мог.

- Козел? – удивилась Ольха, - А почему он размером с лошадь?

- Ну, - Аким слегка замялся, - Мы споили ему целое ведро нифрилового настоя.

- Зачем? – Ольха уже догадалась, что с козлом связана какая-то история.

Аким хрюкнул, чтобы сдержать смех, остальные парни посмеивались, но молчали.

- Мы мертвяков ловили на живца, - стал пояснять Аким, - Живцом, как ты наверно уже догадалась, был тот самый козлище. В итоге бедолагу покусали.

- А почему вы его отпустили?

- Мы его немного подпалили, вот он в речку и кинулся, - сказал Аким, - Нет, ты не думай, за речкой его встречал отряд славного старшины Куницы. Вот только козлище из речки так и не вышел. Хитрый, гад, оказался…

- М-да, - Ольха покосилась на Акима с осуждением, - И когда вы только все успеваете?

- Сам поражаюсь, - Аким состроил честное лицо, - И главное ведь, все чистой воды случайность. Вот только на глаза контрразведке нам лучше не попадаться.

- Почему?

- Так сама посуди. Мы и у дедушки Рича в склепе, извините, с ночевой гостили, и скакуна ему подогнали, - Аким покачал головой, - Такие порочащие связи с врагом на самом высоком уровне… не, контрразведка нас примет как миленьких.

- А кто такой дедушки Рич? – резонно спросила Ольха.

- Это глав-мертвяк, что восседает на том козле, - с серьезным видом ответил Аким.

- Ах, вот оно что, - Ольха начала догадываться, - Тогда надо добавить, что того дедушку вы сами же и возвели на самую верхушку мертвой орды. Бубен-то у магистра, тоже вы отобрали.

- Протестую, - с адвокатским пафосом прошипел Аким и ткнул пальцем в Ольху, - Бубен мы забирали по твоей наводке. Так что мы только исполнители. Вдохновителем была ты!

- Отставить болтовню, - вмешался Вася, останавливая не знающего меры Акима. Он позволил немного снять напряжение и отвлечься на разговор, но и в разговоре следует меру знать. Он перевел взгляд на Ольху, - Что дальше?

- Дальше? – Ольха задумалась, - Дальше наблюдаем, ведем съемку. Хухля следит, чтобы все сообщения сразу переводились в его Сеть.

- Знать бы еще как там бой идет на озере, - озабоченно сказал Макар, - Отсюда ничего не видно. Деревья весь обзор закрывают.

- Так у меня прибор для входа в Сеть, - Ольха полезла в карман за прибором, - Хухля прямо на стене сейчас сидит и все снимает.

Она повозилась с прибором и развернула изображение.

- Вот. Идет показ. Это прямо сейчас происходит.

Парни уставились в проявившуюся мерцающую пленку. Звук, правда, не передавался, но картина боя видна была так же хорошо, как если бы они наблюдали за ним с крепостной стены. Они увидели, как пошла в прорыв объединенная тысяча Волков и Медведей, ведомая пятеркой знаменных правителей.

- Лихо они рубятся, - восхитился Аким, - Этак мы их скоро без прибора здесь увидим. Они ж, я так понимаю, прямо сюда пробиваются.

- Глядите-ка, - Макар оторвал их от просмотра передачи и указал на вожака мертвяков.

Могиор тронул пятками своего ездового козла, что-то проклекотал, указывая вперед, и несколько тысяч сильных крупных особей побежали к озеру. Разведчики проводили взглядами удаляющихся мертвяков и вернулись к просмотру изображения.

Уже через несколько минут отправленное могиором подкрепление достигло озерного льда и кинулось в бой. Тысячное войско прорыва замедлилось, а затем и вовсе остановилось, перешло в глухую оборону. Вперед продолжали пробиваться только пятеро правителей. За ними следом, стараясь не отстать спешила щуплая маленькая фигурка с бубном.

- Гоблин-то зачем за ними увязался? – прошептала Ольха.

Она понимала, махни какой-нибудь преображенный своей когтистой лапой и маленький Чачу тут же распрощается с жизнью. Однако мертвяки его будто не замечали. Ловко подныривая, уворачиваясь, а то и уходя в перекат, он догнал правителей уже у самой береговой кромки. Сами пятеро знаменных пробились за волну посланного могиором подкрепления и остановились передохнуть. Они о чем-то переговаривались и, глядя на гоблина, даже улыбались.

Тут разведчики снова вынужденно отвлеклись от просмотра прямой передачи, потому что могиор отдал очередной приказ. На этот раз он отправил в бой своих огромных рогатых капитанов и несколько сотен наиболее крупных мертвяков из близкого окружения.

- Похоже он отправил самых сильных, - сказал Аким, - Леший закрути, я не понимаю, зачем князь идет на такой риск. Гоблин не в счет. А впятером против такой силы они долго не выстоят.

- Князь по-глупому рисковать не станет, - возразил Вася, - Свой расчет наверняка имеет.

- А мне вот что любопытно, - захотел уточнить Макар, - Этот могиор из своей низины видит еще меньше, чем мы с пригорка. Как он определяет, что пришло время посылать подкрепление?

- Очевидно, у него тоже есть свой способ связи, - ответила Ольха.

- Что, тоже нифриловый прибор? – хмыкнул недоверчиво Макар.

- Да он сам, как нифриловый прибор, - Ольха рассердилась, что Макар ей не верит, - Он сам порождение могии нифрила. И все его мертвяки тоже. Я думаю, они как-то между собой сообщаются.

Макар замолчал, обдумывая доводы Ольхи. Он припомнил, как поначалу покойный ныне магистр сгонял мертвяков боем бубна, потом, как вожаки направляли их своим клекотом. Однако то, что происходит теперь с предыдущими наблюдениями не вяжется. Может и права Ольха, может особый способ связи у них появился.

- Глядите! – возбужденно прошептал Аким и Макар отвлекся.

Из глубины лесной чащобы мчалась новая сила.

- Конница?

- Точно. Конница. Вон Лисы, вон Гуси, а вон наши старые знакомые Рыси-рубильники. Вчера враги были, а ныне все в одном войске. Скажи мне раньше, я бы не поверил, - от переполненности чувствами Аким даже голосом осекся, - Еще и пехота следом поспевает. Я понял, в чем расчет нашего князя. Он оттянул на себя основные силы мертвяков для удара в тыл!

- Решил убрать вожака, - догадался Вася, - Толково. Мы и сами так раньше делали.

Вот только сидящий на козле вожак, как оказалось, к коварному удару оказался готов. У него самого имелся засадный полк, который он кинул коннице на перерез. А заодно на удержание конного прорыва отправил почти всех своих оставшихся рядом с ним капитанов.

Конница быстро начала вязнуть. Разведчики видели со своего пригорка, как один за другим, облепленные телами мертвецом, валились кони. А более сильные, но и более осторожные особи, дождавшись, когда всадник окажется на снегу, расчетливо кидались на барахтающихся в снегу бойцов и рвали их клыками и когтями.

К счастью, вовремя на подмогу оторвавшейся коннице подоспела пехота, приняла на себя часть удара, не дала попасть в окружение и сгинуть. По очень невыгодному курсу пехотинцы разменяли десятки жизней на несколько драгоценных секунд, чтобы дать конникам перестроится и отступить. И хотя живых в этой попытке прорыва полегло не так уж и много, стало ясно, тыловой удар провалился.

Могиор бесновался на своем козле, и сам козлище вторил ему мерзким блеянием. Мертвым удалось перехитрить живых! Теперь лишь вопрос времени – сколько живые продержаться, в отличие от мертвых они устают, а числом при этом уступают многократно.

Живые усугубили свое положение, разделившись. Отдельно билось в лесу окруженное войско прорыва, отдельно пыталась пробиться за спасительные крепостные стены рать северного альянса. Но мертвяки уже успели растечься вокруг чернильной кляксой, оттеснили от крепостных ворот. Отдельно сражающейся тысяче Волков и Медведей было тяжелее прочих, на ровном озерном льду они были одинаково далеки и от спасительного леса, и от Северградской крепости.

Но в самом незавидном положении оказались пятеро знаменных правителей. Непонятно, как они вообще до сих пор держались. Малюсенькая горстка людей посреди моря нежити. Они рубились беспрерывно, но даже они, двужильные, под натиском сильнейших начинали уставать, замедляться и пропускать удары.

Впрочем, маленький гоблин оказался для них хорошим подспорьем. Он безрассудно кидался даже на капитанов. Нанести существенного урона своим плохеньким кинжалом он не мог, а потому сообразил просто лупить бубном им по мордасам. Здоровенные мертвяки терялись и замирали в ступоре. Сопротивляться звукам бубна костяного принца они были не в состоянии, тем более что эти звуки извлекались от ударов об их собственные лбы.

Но песок времени сыпался на чашу мертвецов, и со все большей отчетливостью становилось ясно, что они одерживают верх. Живые едва держались на ногах. Все чаще они гибли или получали от когтей и клыков такие тяжкие ранения, что продолжать биться уже не могли. Окруженные бойцы раненых оттаскивали в середку, где их замораживали целители.

Совсем уже жидкими круговыми построениями те, кто еще мог отбиваться, отделяли раненых от беспрерывно атакующей по прежнему несметной орды. И понимали с обреченностью, что продержатся уже недолго. Может пять минут, может десять. А после мертвяки неизбежно прорвут строй и тогда уже не спасется никто.

- Ну до чего же резкие они, - сокрушенно шептал Макар, глядя, как умно, разнообразно и ловко бьются Поднятые, - Как так-то? Даже зверью лесному обучаться надо, даже их взрослые особи натаскивают. А эти-то как смогли понатореть?

Вася только покачал головой. Поджавший губы Аким тоже молчал, не спускал глаз с передаваемой прибором картинки.

- Так я это… - вдруг подал голос Короток, - Видел я месь на базаре в ханском городе…

- Чего ты видел?

- Меч он видел, - перевел для всех Вершок.

- И что за меч? – заинтересовался Аким.

- Тот месь в рукоятке имел монеты нифрильные. Так с этим месем один зырный торгас меня сють было не порезал, - слова Мышонка прозвучали не столько объяснением, сколько обвинением, но Ольха его мысль ухватила.

- Да, есть такие мечи, - подтвердила она, - В рукоять вложены монеты с образами действия. Даже тот, кто меча сроду в руках не держал, эти действия воспроизведет с точностью мастера.

- А мертвяки тут причем?

- А мертвяки - сами как монеты. Чем больше их в одну кучу соберется, тем больше у них образов.

- Ага, - догадался Аким, - Объединенный разум.

- А я думал, те настои мертвякам были нужны только для преображения, - поделился Макар, - Ну, по примеру Оззи, того коменданта поселения, помните, который в кугуара превращался?

- Нет, Макарка, очевидно, что не только для преображения, - сказал Вася, - Сам по себе мертвяк – дурак. А в орде они умами объединяются.

- Вообще-то дело чуть сложнее обстоит, - подсказка Мышонка про наборный меч подтолкнула Акимину мысль в нужное русло, - Большой объем памяти важен, но недостаточен. Потому как на слабом процессоре толку с него немного.

- А попонятней, - потребовал Вася.

- Ну, чтобы мертвяки получили доступ к знаниям всех своих… как бы это сказать… сородичей, - Аким подобрал нужное слово, - Нужны те самые вожаки. Считайте, что вожаки – это передающие вышки. Без вышек нет связи, а если нет связи, нет и доступа к знаниям.

- Ну ладно, - немного помолчав заговорил Вася, - Мы и раньше знали, что без вожака, мертвяки превращаются в стадо. Но сейчас этих самых вожаков собралось так много, что из них самих можно целое стадо собрать.

- Нет, Вася. Вожак вожаку – рознь. Их объединение многоуровневое. Малые вожаки, потом лейтенанты, потом капитаны. А на вершине – тот самый дедушка Рич верхом на козле. Он скрепляет всю эту нежить в дееспособное войско, - Аким оглядел товарищей с победительным видом человека, которому удалось-таки решить головоломную задачу, - Так что вожака нам придется валить и очень быстро. Иначе наши все полягут.

- Да как ты его завалишь-то?

- А вы мне дайте подойти на расстояние выстрела, - в глазах Акима плясали сумасшедшие искорки, - А дальше мое дело.

Вася пожал плечами и переглянулся с Макаром. Макар тоже пожал плечами. Если пробить могиору голову и сердце, он упокоится как любой мертвяк. Но даже если тело его пробиваемо, то костяная башка у него точно тверже курени. Там только в глаз попадать. Да кто бы еще дал сделать подряд два выстрела. Могиор окружен приспешниками, а те своими телами его враз перекроют. И Вася, и Макар понимали, что Акимов план неосуществим, но другого все равно не было.

- Значит так, - решился Вася, - Сейчас возжигаем заклятие скрыта и чешем по прямой пока монеты не сгорят…

Вася сухо изложил тактику предстоящего броска. Возражений не было, да и быть не могло. В такой миг спорить с десятником хуже преступления. Они засветили монеты и побежали. Им едва хватило времени действия заклятия, чтобы оставить за спиной несколько небольших отдельных скоплений Поднятых. А когда монеты перегорели и рассыпались в пыль, в соответствии с Васиным планом десятка разделилась.

Братья цапли пустили стрелы, оттягивая на себя следующий стоящий на их пути мертвый отряд. Бобры и Вершок с Коротком остались их прикрывать. Как Вася и рассчитывал, чтоб разобраться с живыми, часть мертвецов ожидаемо покинуло занимаемое место в почти сплошном оцеплении. А сам Вася с Макаром, Акимом и Ольхой засветили еще по одной скрывающей монете и кинулись в образовавшуюся прореху.

У них было около трех минут, пока монеты держат заклятие, чтобы сблизиться с могиором на расстояние арбалетного выстрела, выцелить, выждать миг, когда он будет неподвижен и сделать два точных выстрела. И что Вася, что Макар прекрасно отдавали себе отчет, что план этот – не план, а упование на чудо. Но даже и этой надежды у них не осталось, когда два оставшихся возле вожака капитана повернулись в их сторону. Стало ясно, эти капитаны их прекрасно видят. Против таких тварей заклятие оказалось бессильно.

- Акима, Ольха в сторону, - крикнул Вася.

Он еще надеялся, что вместе с Макаром они смогут отвлечь этих капитанов на себя. Но уже заметил, как вслед за капитанами, с разных сторон к ним побежали и другие Поднятые. Что увидел один мертвяк, видят и все остальные. Клятые ходячие нифрильные приборы.

А в следующий миг Вася едва поверил своим глазам. Буквально в нескольких шагах от него взметнулись два сугроба, выпрастывая из себя двух людей. У князя Вереса нашлись и другие разведчики, сумевшие подобраться к могиору так близко.

- Васька, беги! – прокричал один из них, и уверенно заступил капитану путь.

- Отец?

- Да беги уже, - крикнул второй, вставая против другого капитана.

- Дядька Прохор? – Васька даже сморгнул в опасении, что словил какой-то морок, но Ольха уже тянула его за рукав.

- Бежим! Вася, бежим!

И они побежали, уходя в отрыв. Убежали, правда, недалеко.

- Акима, Ольха, - крикнул Вася, останавливаясь, - Валите гада, если сможете. Мы с Макаром вас прикроем.

Ольха обернулась, хотела что-то возразить, но увидев преследующих их мертвецов, только кивнула и припустила дальше. И опять она бежала, глядя в Акимову спину. За этот бесконечный день его спину она изучила едва ли нелучше, чем собственную ладонь. Вася с Макаром вступили в бой, надеясь выиграть для них еще несколько лишних мгновений.

Стараясь не отстать от Акима, Ольха побежала так быстро, что в глазах потемнело. Таких рывков ей делать еще не доводилось. Вдруг она поняла, что Акима перед собой больше не видит, и чуть на него не наступила. В последний миг сообразила глянуть под ноги и упала рядом.

Ольха осмотрелась. Обширная поляна, вытоптанная до плотного наста. Еще недавно здесь толклась основная ударная сила Поднятой орды. Теперь все они отправлены в бой, и лишь в самой середине этой поляны шагах может в пятидесяти чернела одинокая фигура на рогатом скакуне.

Могиор, погруженный в себя, время от времени взмахивал руками и издавал странный крик, похожий на птичий. Он явно не видел сейчас ни этой поляны, ни Акима, ни Ольху. В своем созерцании он был не здесь. Он смотрел глазами своих приспешников, он уверенно вел свою орду к скорой победе.

Живые не смогли сдержать натиска. Мертвые хищники уже прорвали защитные построения и добрались до раненых бойцов, кидались на беспомощные тела, рвали их и грызли. До полного разгрома врага оставались считанные минуты. Могиор был сейчас слишком занят, чтобы смотреть по сторонам.

Ольха отчетливо осознала, что могиор уязвим именно сейчас и замерла, боясь дышать, в сумасшедшей надежде, что Аким получит шанс. В ожидании его первого выстрела, она стискивала кулаки так, что костяшки побелели, и никак не могла уразуметь, почему Аким все еще медлит.

Но Аким не торопился. Он бережно выпростал из облатки странную необычную стрелу, зажал ее в зубах и вопреки всяким ожиданиям начал разряжать арбалет. Убрал с ложа стрелу обычную и уложил вместо нее другую. Эта стрела имела нифриловый наконечник из поврежденной монеты. Ольха бы удивилась, если бы узнала, как долго Аким подбирал, а потом затачивал этот обломанный кусочек нифрила, способный принять на себя простейшее заклятие.

Но не только наконечник, древко этой стрелы тоже было необычным. Оно было толще обычного и изготовлено не из древесины, а из какого-то стебля вроде камыша.

- Акима, что это? -вырвался невольно вопрос.

Аким не ответил. Он закончил заряжать и неотрывно смотрел на могиора через арбалетный прицел. Могиор будто почувствовал, вынырнул из своего созерцания и перевел настороженный взгляд на живого смельчака, что умудрился подобраться к нему так близко. Ольха с ужасом поняла, что никакого второго выстрела мертвый вожак не допустит. Арбалет перезаряжается слишком медленно. За это время Могиор натравит своих мертвяков, а сам либо убежит, либо бросится на них. Пересечь эту поляну верховому дело нескольких секунд.

Но могиору не понадобилось даже сдвигаться с места, он вытянул руку в их сторону, и Ольха почувствовала, как придавливает ее огромная тяжесть мертвого проклятия. Акиму еще хватило сил положить палец на спусковой курок, а чтобы спустить его - нет. Воля могиора его полностью обездвижила.

Ольха тоже не могла шевелиться, не могла дышать, даже сердце отбивало удары все медленней. Еще немного и оно остановится совсем. Веки отяжелели будто каменные и ползли вниз, топя в сонном мраке. Из последних сил она потянулась вниманием к своему запястью, к красному образу волка.

Красный образ ответил, запястье пыхнуло жаром, разгоняя по телу живительную волну. Ольха разлепила веки. Сделала судорожный вдох, умудрившись не отвлечься, удержать внимание на запястном образе. Красный волк запульсировал, высвобождая силу. Рука стала такой горячей, что, казалось, сейчас вспыхнет. Ольха тут же выпустила собранную в руке силу вовне, образуя защитную пелену, что закрыла от проклятия и ее и Акима.

Аким ожил, сделал вдох и выдох. И хотя белки глаз его стали красными от полопавшихся сосудов и пошла носом кровь, он не пошевелился ни на волос и продолжал целиться, сохраняя полную неподвижность. Лишь только зашептали его губы:

- Копеечка, копеечка…

***

Чудовищные когти преображенного мертвеца вспороли ребра королевы Карины. Она упала как сломанная кукла, окрашивая белый снег в красное.

***

- Дай мне искорку…

***

Гоблин Чачу кинулся на помощь королеве, но был вымотан настолько, что запнулся о собственную ногу и упал. Бубен, что все это время его защищал, выскочил из онемевших пальцев. Гоблин обреченно смотрел как катится по снегу бубен, но подниматься и догонять его сил уже не было.

***

- Покормлю тебя хлебушком.

***

Азумхан горько усмехнулся и осел на снег. От многих ран он ослабел, удержать в руке оружия больше не мог. Вакула стоял на коленях, зажимая разорванное плечо. Капитан мертвецов вырвал клыками из руки почти всю мышцу. Даже царь всех Вепрей с его легендарной живучестью истекал кровью.

***

Обломанная монетка, из которой рукастый Аким соорудил наконечник стрелы, начала набирать в середке свет, а когда набрала его столько, что свет из зеленого стал чисто белым, Аким спустил арбалетный курок.

***

На ногах еще стояли князь Верес и медвежий царь Михаил. У них больше не осталось сил разить врагов. Они и сами были не только вымотаны, но и изранены, лишь отмахивались, старались не подпустить мертвяков к Карине, Вакуле и Азуму, хотя и понимали, что хватит их ненадолго.

***

Пущенная Акимом стрела вошла могиору в грудь, пробив ее едва на длину короткого нифрилового наконечника. Козел заблеял глумливо. Такая рана – не рана, а царапина. Вся попытка покушения обернулась фарсом. Брызнуло немного черной крови, и всего-то. Но малюсенькая искра сорвалась с заточенного обломка монеты и подожгла клокочущую черную жижу.

А следом от удара расщепилось и полое древко стрелы, выпуская из себя залитую в нее воду. Подожженная кипящая кровь могиора соприкоснулась с водой. Раздался оглушительный взрыв. Могиору полностью оторвало левую руку и часть туловища.

Аким закусил до крови губу. Да не может быть. Неужели такая рана оказалась недостаточно разрушительной. Но вот могиор начал заваливаться. Невыносимо медленно тело его кренилось, пока не рухнуло, наконец, под раздвоенные копыта преображенного козла. Козел снова заблеял, но теперь в его мерзком вопле звучало разочарование и животный страх.

- Получил, козлина… – Акимовы губы растянулись в злорадной победной усмешке, и он потерял сознание.

Эпилог.

Раненый копейщик повалился спиной на холодный лед Источного озера, бесполезное обломанное древко из руки он так и не выпустил. Копье пробило тушу преображенного, застряло в кости и переломилось. Торчащий из груди обрубок мертвяка не смущал, если он вообще обратил на него внимание. Голод гнал на запах крови. Раненый копейщик понимал, смерть пришла и в глаза уже заглянула.

Преображенный замахнулся для добивающего удара, и вдруг замер, будто бы забыл, как двигать конечностью. Копейщик успел смириться с неизбежным, ждал, когда чудовищные когти вонзятся в тело. Последние силы он вложил в одно устремление, - не отводить взгляда, смотреть с презрением прямо в ненавистную безволосую морду. Но текло мгновение за мгновением, а удара все не было.

Поднятый силился ухватить ускользающее от него знание и ухватить его не мог. Его рука невпопад сотворила какое-то странное движение. Преображенный попробовал навалиться немалой тушей на истекающего кровью живого, но тело не послушалось, начало заваливаться в другую сторону. Преображенный не умел удивляться, а копейщик умел. Сказать, что копейщик был удивлен, означало не сказать ничего.

Догадка Акима оказалась верна. Объединенный разум позволил вложить в тела преображенных сложнейшие образы действия. Но с гибелью могиора доступ к этому единому хранилищу знаний оказался недоступен. Преображенные стали беспомощней обычных простейших мертвяков. Только вот этих самых простейших почти не осталось. Их кидали в бой первыми, люди успели их истребить. А теперь, когда могиор погиб, колосс оказался на глиняных ногах.

Атман Вепрь еще не знал причины внезапного ослабления мертвого воинства, но времени терять даром не стал. Впервые за этот изнуряющий бой он достал монету с поддерживающим заклятием.

- Бей! – проревел он, накрывая бойцов зеленой нифриловой взвесью «ратного духа» и подавая пример, ринулся сам, - Они ослабли! Коли гадов!

Раненый копейщик ощутил прокатившую по телу усиливающую волну, пошарил вокруг себя рукой и в ладонь ткнулась липкая рукоять оброненного кем-то топора. Он поднялся на ноги, размахнулся и вогнал с костяным хрустом лезвие в ненавистную башку прямо между рогов.

Возможно, если бы упырям дали время, из их числа выделился бы новый вожак и они бы восстановили этот свой объединенный разум. Но времени им не дали. Больше часа бойцы рубили и кололи как на скотобойне, пока ни на льду, ни в лесу на ногах не осталось ни одного Поднятого. Люди одолели напасть, почти чудом, но победили.

Князь Верес лично забил огромного козла своим знаменным копьем. Обычное оружие его просто не пробивало. Он отправил воинов дальше вглубь леса отлавливать и добивать оставшихся мертвяков, а сам остался, задумчиво разглядывая рогатую тушу скакуна, что при жизни явно был обычной безобидной домашней животиной. От созерцания его отвлек подошедший Миха, следом за которым семенил гоблин с порванным бубном.

- Чачу, - удивился князь, - Ты зачем бубен разодрал?

- Чачу умный, - с достоинством ответил гоблин, - Чачу знает. Даже гоблин порвать бубен не может.

- А кто может? – спросил Верес со слегка наигранной строгостью.

- Бубен сам порвался, - гоблин тяжко вздохнул и пожал плечами, - Так боги решили. Боги мудрые.

- Да, - согласился князь, - Ты прав, Чачу. Скорее всего бубен сам порвался. Даже знаменные атрибуты разрушаются, если натяжение сил становится для них чрезмерным.

Верес перевел взгляд на Миху:

- Как там… обстановка?

- Королеву, хана и Вакулу сдал целителям, - доложил Миха, - Они выживут.

- Сам-то как?

- Та, на мне ж как на собаке… - легкомысленно отмахнулся Миха, - Без всякой заморозки зарастет.

Князя до сих сбивала с толку некоторая противоречивость в Михином поведении. Новоявленный медвежий царь с легкостью принимал свое подчиненное перед князем положение, но с той же легкостью оставался себе на уме и действовал совершенно независимо. Вот и теперь, он сделал князю доклад, а уже в следующий миг прохаживался по обезлюдившей поляне, что-то с любопытством высматривая.

- Глядите, князь, - позвал Миха, - Вот этот похоже у мертвых был главным.

Князь, заинтересовавшись, подошел. В большой медленно подмерзающей луже маслянистой черной крови в снегу лежало самое огромное тело, из всех что князю доводилось видеть среди Поднятых. Этому по размерам даже капитаны уступали существенно.

- Ого, - удивился князь, увидев развороченную тушу, - Горелым пахнет. Чем это его так?

Небрезгливый Миха уже отыскал валявшуюся в нескольких шагах оторванную руку и примерил ее к телу.

- Конечность от него, - сообщил он, - М-да. Самое правдоподобное объяснение пока что предложено нашим умнейшим гоблином.

- Боги порвали бубен, - охотно подтвердил подошедший Чачу, - Боги разорвали самого сильного мертвеца. Такое под силу только богам.

Однако, князя гоблинское объяснение все ж таки не удовлетворило. Он направился к неподвижно лежащему телу бойца с разряженным арбалетом.

- Он мертв? – спросил Миха.

Князь опустился на коленку и запустил палец под ворот

- Есть слабый пульс, живой, но в отключке, - Верес поднял взгляд и увидел показавшийся из леса отряд разведчиков, в числе которых узнал Ольху, - О, мои ребята сюда идут. Надеюсь, они видели, что здесь случилось.

Миха кивнул и тоже присел рядом на корточки. Осмотрел деловито бессознательного, перевернул на спину, зачерпнул снегу хорошо так в обе руки и принялся растирать ему щеки. Неизвестно, что именно в его действиях возымело нужный ответ: само растирание или залепивший Акимовы ноздри снег. Тот чихнул и распахнул глаза.

- Не трогайте меня клятые упыри! - заорал Аким, и заработал пятками и локтями в попытке отползти, по всему видно, в сознание он пришел, но полную ясность себе еще не вернул.

- Акима, леший тебя, - издалека закричал обеспокоенно Вася и припустил бегом, - Свои тут все, разуй глаза, морока нифрильная.

- Вася? – в голосе Акима звучало такое глубокое удивление, будто встретить здесь Васю было чем-то за гранью возможного.

- Да очухивайся, уже. Горемычный ты наш.

Вася добежал до Акима первым, за ним подоспели остальные. Князь Верес тем временем поднялся с колена и протянул Акиму руку помощи. Аким тупил довольно долго, но в итоге все же догадался поднять вялую еще конечность и вложить свою ладонь в ладонь князя. Верес потянул и легко поставил Акима на ноги.

- А где вы были? – первым делом спросил Аким у Васи чуть не с обидой в голосе. Князя он явно не узнал, и больше всего хотел сейчас выяснить, почему друзья его оставили здесь одного.

- Извини, Акима, - Вася развел руками, - Ты вырубился. Мертвяков в округе мы положили. А у меня отец только-только нашелся… И опять куда-то потерялся… Мы искать ходили.

- Это я всем матерым отдал приказ, - обозначил свое присутствие князь Верес, - На зов бубна сюда не все упыри успели прийти, некоторые еще по лесам околачиваются. А добить надо. Сами понимаете…

- Князь? – поразился Аким. Он только теперь отразил, кто помог ему подняться.

- Я самый, - подтвердил Верес и спросил деловито, - Ну, ребятушки, а теперь рассказывайте, кто вожака завалил?

- Он, - одновременно показали пальцами на Акима и Вася, и Ольха.

- О, как. Любопытно! – князь оглядел всю бравую десятку, отдельно остановил взгляд на Ольхе, потом долго оценивающе смотрел на Акима и, наконец, принял решение, - Пойдем в крепость. Там расскажете все в подробностях.

Они гуськом направились в Северградскую крепость вслед за князем. Под Васиным приглядом Аким плелся в самом хвосте. После атаки могиора на его сознание, он оставался еще малость не в себе.

- Вот, гордись Шарапов, - Аким глядел себе под ноги и бурчал под нос. Пережитое потрясение своеобычно пробудило очередное воспоминание из прошлой жизни, - Довелось тебе поручкаться с самим знаменитым князем Вересом, мужчиной положительным во всех отношениях…

Смысл Акимова бурчания был Васе не доступен, и кто такой Шарапов, он не знал, но настроение его считывал на раз.

- Побормочи там еще, - Вася отвесил Акиму увесистый подзатыльник.

Аким внял и благоразумно замолк. Васе тут же стало жаль друга.

- А ты молодец, - сказал он, - Даже герой!

- Чегой-то?

- Забыл, что ли? Мы до сих поверить не можем, как ты могиора с одного выстрела…

- А-а, да, - припоминая, Аким расплылся в улыбке, а когда вспомнил полностью, улыбка с губ сползла, и он аж осекся на вдохе от нахлынувшего чувства. Глаза его начали разгораться сумасшедшим блеском, - Вот видишь, Вася! А все говорят: невозможна в этом мире химическая реакция! Фигу вам. Вон как могиора рвануло…

- Так мало, что рвануло, - Вася с опаской поглядел на разошедшегося друга, и, дабы не усугублять Акимова возбуждения, попытался увести разговор в другое русло, - Мертвяки все враз оглупели до полной недееспособности.

- Это как?

- А вот так! Вы же с Ольхой побежали разить дедушку Рича, а мы с Макаркой-то остались прикрывать.

- Ну, это я помню, а потом что?

- Потом… потом на нас кинулись двое сначала. Здоровые, что твой вол, - Вася, припоминая, даже испаринкой малость подернулся, - Я одного копьешкой отвлекал, а Макарка тем временем мечом… помнишь, что хан самолично задарил?

- Помню, богатый меч.

- Отменный меч, - поправил Вася и продолжил, - так вот, а Макарка на ногах ему поджилки подрезал. Потом со вторым так же… а потом еще четверо бегут. Мы, конечно, с Макаром крутились как псы вокруг медведя. Но там же тех «медведей» целых четверо, и другие на подходе. Я, по-честному говоря, с жизнью уже почти попрощался…

- И-и-и?

- И-и… - передразнил Вася, - А потом ты той своей стрелкой главного упыря разнес, и все. Мертвяки стали за собственные копыта запинаться. Мы их покололи всех, даже не устали.

- Он-оно-что, - протянул задумчиво Аким.

Вася думал, что после этого Акиминова: «он-оно-что», - тот засыпет его вопросами, но Аким вдруг погрузился в себя и ничего более не спросил. Дальше они шли в полном молчании. И когда пересекали озеро Источное, красно-черное от красной крови людей и черной крови мертвяков, Аким от высказываний воздержался.

В крепости князь Верес, не останавливаясь, провел их всех в замок. В большом застольном зале за большим круглым столом в ожидании уже собрались другие правители. На радость и веселье после затяжной битвы сил они еще не накопили, а потому просто отдыхали, приходили в себя.

Королеве Карине целители подморозили ребра вместе с позвоночником. Она сидела на стуле с высокой спинкой, и, благодаря заморозке, ее королевская осанка стала совсем безупречной. Царь Вакула развалился полулежа на мягком топчане с грудой подушек. Он баюкал перевязанное плечо, что не мешало ему, пользуя здоровую руку, вгрызаться зубами в немалый кус сочного только что поджаренного мяса.

Царь Тайгар не позволил себе расслабиться в окружении правителей, с которыми еще недавно находился в состоянии войны. Он сидел с угрюмым видом с кубком в руках и время от времени отпивал маленькими глотками. Мало, что человека из племени Тигров Вася увидел впервые, так еще и сразу их царя. Он не удержался, сместил восприятие, чтобы получше увидеть его оборотня. Мощью зверь впечатлил, виденный когда-то кугуар даже рядом не стоял.

- Что-то рожа твоя примелькалась до неприличия, - Азумхан тоже был здесь, он недовольно сдвинул черные брови, обращая внимание на себя, - Я иных своих полковников реже тебя вижу.

Стращать Васю хан на самом деле не собирался. Но сидя за одним столом с недавним врагом, он испытывал ту же неловкость, что и Тайгар. Вася просто удачно подвернулся, чтобы разрядить обстановку. Вася и сам понимал, что в Северградской крепости хан ему не страшен, а потому промолчал, ждал, когда князь Верес займет за столом свое место. Стол хоть и круглый, но хозяйский трон среди других стульев выделялся отчетливо.

- А когда ты, Азум, успел так близко сойтись с моим порученцем? – спросил Верес, усаживаясь.

- Он еще и порученец! – преувеличенно удивился хан и поглядел на Васю как на диковинку, - Так ведь ты же сам, Верес, за него просил. Или не помнишь? Его мой недалекий полковник в плен захватил здесь же под этими самыми стенами.

- Вася-волк освободил гоблинов от гнета Красных Собак, - с готовностью внес пояснение гоблин Чачу. Мелкий нелюдь умудрился просочиться и в этот зал, хоть сюда его никто не звал.

- Вася-волк… Вася-волк… Где-то я слышал… А-а, так он и есть тот «восеволк», чьим именем ты, гоблин мелкий, пугал мертвяков, когда в бубен бил на стене, - догадался хан, - Да-а. На этом парне столько подвигов… мне прям не терпится узнать, чем он на этот раз отличился.

- Уж не сомневайся, Азум, паренек сумеет тебя удивить, - пообещал князь Верес и обратился к Васе, - Давай, боец, рассказывай нам в красках. Как вы умудрились превратить злобную мертвую орду в стадо телят, как вы расправились с Вожаком Поднятых, как вы подарили людям победу, когда поражение казалось неизбежным. О таких подвигах должно знать всем.

Правители уставились на Васю, даже Тайгар перестал высматривать дно своего кубка, отставил в сторону и поднял на десятника любопытный взгляд. Вот только своим скупым докладом ожидание правителей Вася не оправдал.

Путь продвижения разведотряда он пересказал настолько сухо и буднично, что даже упоминание изобретенного Ольхой особого скрывающего заклинания, что «отводило глаз в том числе и преображенным» обещанных князем «красок» в рассказ не добавило.

И только когда Вася закончил доклад словами: «вожак поднятых был поражен выстрелом из арбалета особой стрелой», - собравшиеся правители не выдержали и заголосили одновременно, требуя пояснений. Васе ничего иного не оставалось, как предоставить слово Акиму.

Возможность выступить перед таким высоким собранием Аким воспринял с воодушевлением. Васины предостерегающие взгляды, чтобы не вздумал болтать лишнего, тот само собой сделал вид, что не заметил. Начал он рассказ издалека и с живописными подробностями. Описание случая, когда Аким додумался выплеснуть на горящего Поднятого ведро воды, что привело к взрыву, правители слушали с безраздельным вниманием. А миг Акимова озарения, когда он наглотался разинутым ртом разлетевшихся от мертвяка ошметков, были и вовсе восприняты дружным смехом.

Но увы, дальше Аким полез в совершенно непроходимые дебри теоретических измышлений, засыпая слушателей понятиями из мира Старшей Сестры. Его разглагольствования о «взрывной химической реакции элементарных частиц» они еще стерпели, но когда разошедшийся Аким вторично использовал словосочетание «каталитический процесс», князь Верес, поморщившись, заставил его замолчать.

- Довольно. Мы и так уже поняли. Заклятие огня на наконечнике стрелы и вода, залитая в полое древко, - князь отмахнулся рукой и подытожил, - Ваши деяния достойны награды, а пока свободны. Ольха позаботится, чтобы вас накормили и обустроили… Да, и ты, Чачу.

- Чачу здесь! – с готовностью отозвался гоблин.

- Не хочу дальше оставлять твоих сородичей без твоего мудрого пригляда. Ты тоже можешь идти.

Когда в зале остались одни только знаменные правители, заговорила до сих пор молчавшая королева Карина.

- Этот Аким – прямо показательный пример выходца со Старшей Сестры.

- Вы, о чем, королева?

- О пророчестве, - пояснила Карина, - О том, что сыны и дочери Старшей сестры помогут в борьбе с Лукавым.

- Ну да, этот парень изобрел ту стрелу…

- Не только в этом парне дело. Мы тысячелетиями используем нифрил, но… Заметьте, именно на нифриле нас Лукавый и поймал. Подкинул новые возможности, через все эти настои поймал как рыбу на крючок.

- И-и?

- Дело даже не в том, что выходцы со Старшей Сестры в использовании нифрила находят новые способы. Дело в том, что они не стремятся использовать старые…

- Поясните, королева.

- Мы используем нифрил из воплощения в воплощение. Мы слишком к нему привыкли, без него мы уязвимы. А эти выходцы к нифрильной могии безразличны, свободны от нее.

Если у правителей и имелись возражения, высказывать их никто не пожелал.

***

Васина десятка стала знаменитостью. Многие подходили, хвалили, выражали признательность, а то и восхищение. При этом Акима как-то особо не выделяли, не ахали, что мол он изобрел ту стрелу. Впрочем, Аким никаких честолюбивых терзаний не испытывал, ему достаточно было ощущать себя частью того великолепного разведотряда, что победил могиора и обеспечил живым победу.

В роту Вепря Вася со своими парнями так и не вернулся. Верес закрепил их за своей службой порученцев, правда и поручений пока никаких не давал. Всем миром решали одну большую задачу. На озерном льду и в прилежащем лесе от одних только Поднятых осталось больше полумиллиона тел. И пока не пришла весна, пока не начали эти тела гнить, все объединенное войско было занято в лесозаготовках. Тащили все, что может гореть, и жгли упокоенных, и жгли, и жгли…Огонь непрерывно горел несколько месяцев. На месте пожарища вырос целый курган, прозванный пепельным.

А с весенним ледоходом князь Верес велел снаряжать ладьи в поход. Вася был рад, что его десятку в него взяли, потому что Ольха тоже отправлялась. Одно только огорчало, с отцом повидаться не получилось. Матерых разведчиков из лесов князь до сих пор не вернул, а Васин отец, как и дядька Прохор были в их числе: умелые разведчики и знатоки леса.

Ладьи ходко шли вниз по Хонаре по весеннему полноводью. Грести особой нужды не было, Вася с ребятами посмеивались, что мол все повторяется, как и год назад. С тем правда отличием, что год назад сидели пленниками в темном трюме, а в этот раз имели возможность расхаживать по палубе и глазеть по берегам. Хотя… река, она и есть река. Чего там глазеть.

Талые воды реку хорошо разгоняют. Оглянуться не успели, как вышли в открытое море и вот уже чалили суда к главному острову Вольного архипелага. Того самого, где губернатор собирался казнить Ольху. Она тогда губернаторского сынка честно предупредила, что такая глупость, как казнь посланника, расценивается, как объявление войны.

Сынок тот недалекий тогда не поверил, ну а князю теперь для высадки на остров и повод искать не надо. Людей у Вереса не сказать, что было много. Из пятиста матерых, кто-то после сражения не выжил, а кто-то, как Васин отец, другие приказы выполняли, но четыре сотни сошли на берег, и никто этому не препятствовал. Впрочем, быстро стало понятно, что препятствовать попросту некому.

Передающей вышки здесь не было, ни княжей, ни ханской. Ставить вышку губернатор в свое время наотрез отказался, что тоже с его стороны оказалось решением недальновидным. Когда все вышки континента передавали зов бубна и гнали мертвяков к Северграду, местные Поднятые того зова не слышали и продолжали шляться по острову, вылавливая по щелям оставшихся в живых пиратов.

Мертвяков матерые быстро перебили, а затем отыскали и самого губернатора, и его сынка. Они прятались от Поднятых в резиденции вместе с немногочисленной челядью. Оборванные, грязные, заросшие, сильно оголодавшие. Князь Верес проявил великодушие, казнить их не стал. Объявил, что забирает острова архипелага под свою руку, а их всех посадил в лодку.

- Материк от мертвецов зачищен, так что можете грести, куда захотите. А сюда больше не суйтесь, будете повешены.

С таким напутствием недальновидные аборигены отчалили к новой жизни.

- М-да, - сидящий на корме сынок тоскливо смотрел, как удаляется берег, - Права та девка оказалась. Зря мы встали на пути красного князя.

- Ну, мы тогда и в бубен костяного принца не верили, - отозвался теперь уже бывший губернатор.

На Вольном архипелаге князь не задержался. Установив над архипелагом власть, а на горе передающую вышку, оставил небольшой отряд и учредил заставу, которая тут же получила позывной «вольная», и отправился по морю дальше к островам народа Черепах.

О так называемом Черепашьем принце удалось собрать поразительно мало сведений. У принца имелись в нескольких средиземных городах представительства и торговые дома, в которых сам принц никогда не появлялся. Дела в них вели по преимуществу нанятые эльфы, и занимались в сущности обычной перепродажей. И все. Даже подключенный к сбору данных вездесущий дядя Рибус, ничего существенного откопать не смог.

Поначалу Верес думал ограничиться разведкой. Оценить издалека, какими силами обладает Лукавый, укрепленность его портов, мощь военного флота. Однако, подойдя на расстояние, достаточное, чтобы рассмотреть ближайший остров через приближающее заклятие, он даже вынужден был достать навигационный камень для сверки, не соврала ли карта.

Карта не соврала. Они прибыли именно к Черепашьим островам. Хотя… пригодным для жилья оказался всего один остров, да и тот небольшой. Остальные скорее стоило назвать рифами, скалистыми, голыми, не имеющими почти никакой растительности. Верес догадался, что никакого вооруженного сопротивления он здесь не встретит. А потому отдал приказ подходить к острову и высаживаться.

Остров Черепах оказался совершенно мирным и малозаселенным. На берегу их встретили несколько рыбаков и ватага детей. Оказалось, здешние немногочисленные жители живут дарами моря да на пальмах бананы выращивают. Своих мертвецов они хоронили как обычно, ибо настоев здесь даже не нюхали, ввиду полного их отсутствия, а мертвая орда до них не добралась. О том, что творилось на континенте эти люди даже не слышали. Когда их стали спрашивать, правит ли на их острове какой-либо принц, они даже не сразу поняли, о ком речь. Послали куда-то ребятишек, которые привели на берег ветхого дочерна загорелого деда.

- Прынц у нас давно не объявлялся, - сообщил сморщенный как сушеное яблоко старик, - В ранешные времена они тут с кораблей сгружали чегой-то, а теперь те корабли мимо нас прям на материк без остановки ходют. Есть только этот… как его…

- Наместник, - подсказал один из рыбаков.

- Ась? А, во, точно. Он самый.

- А скажи, старик, - спросил князь, - Ты сам-то видел того принца?

- Видал.

- А какой у него оборотень?

- Ась? Ах, оборотень. Какой оборотень не помню. Помню тока, что не из нашего он племени.

Верес даже покачал головой, осознав, как ловко Лукавый водил всех за нос. Он тысячелетиями встречался с правителями в зале снов. Но в зале снов оборотень не виден, а вживую его похоже никто не встречал. Разве только Миха, да и то очень давно и единожды.

- Ну хорошо, а где искать наместника? – спросил князь у деда.

- Ась?

- Я. Я могу показать, - чумазый мальчишка ввинтился между князем и стариком, - Дедка долго будет идти. А тут рядом. Только нету его в хижине.

- Значит наместник живет в хижине, - князь представил себе этого «наместника», такого же босоногого голодранца, как эти мальчишки, - А где же он?

- За ним с юга корабль пришел и его забрал.

- А куда ушел тот корабль?

- Так на юг, - ответил мальчишка и указал рукой на бескрайний океан.

Когда стало ясно, что к Черепашьему народу Лукавый не имеет никакого отношения, князь решил возвращаться. Сколько времени могут занять его поиски непонятно. А дел хватает и без того. Азумхан безвозмездно передал князю все свои передающие вышки, широким жестом отказавшись от собственного проекта Платежного Строя. С учетом присоединения к Урским землям Вольного архипелага, возможности открывались просто поразительные.

Князь теперь мог распространить свой Платежный Строй на весь континент. Получив выход к морю и новую землю с морским портом, Верес уже видел в ближайшем будущем самую обширную транспортную сеть, совмещающую как речную, так и морскую навигацию. Доставка и перевалка грузов, а также переводы денежных средств по всему континенту – мечта любого торговца.

Надо сказать, по итогам всей этой затяжной борьбы с нашествием мертвецов, князь Верес, оказался чуть ли не единственным, кто остался в выигрыше. Выйдя почти без потерь, князь получил и новые земли, и возможности, и даже ослабленный Азум вступил в его военный союз. Разве только кошачий альянс почти сохранил прежнюю силу. Но с Тайгаром были достигнуты мирные договоренности.

Тем не менее, задача отыскать земли, где на самом деле засел Лукавый оставалась одной из первостепенных. Верес все же решил отправить на юг один поисковый корабль. И как-то вышло само собой, что в такой поход кроме Ольхи отправить оказалось некого. Ну а вопрос о том, кто будет ее сопровождать в этих поисках, даже не возник. Разумеется, Васина десятка.

И вот теперь вереница кораблей несла князя вместе с его матерым войском обратно к устью Хонары, а Ольха и Вася со своими парнями, получив в распоряжение мореходный корабль, на всех парусах помчались в неизвестность, на юг, туда, куда указал грязный палец островного мальчишки.

Чем дальше уходили они в открытое море, тем выше поднималась волна. Вася раньше и представить не мог, что могут волны подниматься так высоко. Его одолела лютая морская болезнь, и три дня к ряду мутило так, что передать невозможно. А потом ветер поутих, волна успокоилась, и Вася уснул беспробудным сном. И опять приснился ему тот сон, где звали его Андреем, где он замерз насмерть в березовом лесу, где пришел по его душу Проводник.

***

- Ладно, в общем, вариантов два, - заговорив снова, Проводник немного смягчился, - Первый, - я могу тебя развеять прямо сейчас, чтоб не мучился.

- А, второй? – как ни страшно было уходить в небытие, Андрей уже и сам понимал, что во втором случае его ждет что-то еще более зловещее.

- Ну, хорошего мало, - Проводник посмотрел на Андрея с прищуром, будто оценивая, стоит ли говорить, - Придется мытарствовать, натерпишься, не без этого. Но в итоге все равно развеешься. Без души ты – не жилец. Существует ничтожный шанс уцелеть, но на твоем месте я бы ложных надежд не питал.

- Я все-таки попробую, - решился Андрей.

- Тогда готовься, - равнодушно сказал Проводник, махнул рукой у него перед глазами и свет померк.

Когда Андрею вернулась способность видеть, он обнаружил себя в безжизненных тоскливых дюнах безо всякой растительности. Над головой нависало низкое угрюмое желтое небо. Андрей вздохнул и побрел, с трудом переставляя ноги. Мытарства его начались.

По этим бесконечным дюнам он брел бесконечно. Ни солнца, ни луны на желтом небе не было. Освещение бралось непонятно откуда и всегда оставалось одинаково тусклым. И дюны эти унылые тоже оставались одинаковыми. Может он брел дни, а может быть и годы. В этих дюнах будто и времени не было.

Один раз увидел он впереди камень. Прямо большой валун. И решил до него дойти. Вроде бы, что за невидаль – валун? Но здесь и он выглядел диковинкой. Вот только каждый шаг к валуну давался все трудней и трудней. Когда осталось до того валуна всего может менее пятидесяти шагов, Андрей уловил краем глаза где-то сбоку в тех дюнах движение. Кто-то приближался и очень быстро.

Андрей сделал двенадцать шагов. Ноги налились свинцом. Он повернул голову, чтобы посмотреть, кто там так спешит. Но бегущий поднимал столько пыли, что рассмотреть ничего не получилось. Андрей сделал еще двенадцать шагов. И каждый шаг причинял боль. Он подумал, что до валуна не дойдет, но, когда снова посмотрел в сторону бегущего, ощутил опасность. Превозмогая себя, он сделал еще двенадцать самых мучительных шагов за все время своего мытарства.

Теперь он смог рассмотреть бегущего. А когда рассмотрел, ужаснулся. Оказалось, к нему спешил самый настоящий демон. Тело почти человеческое, безволосое. Но морда звериная, пасть клыкастая, на голове рога. Андрею стало так страшно, что он, сжав зубы, смог пройти еще шесть шагов. И все, больше ни единого шага. Тело вроде бы призрачное, но ощущалось колодой, пронизанной болью колодой.

Сил хватило только на то, чтобы повернуться к приближающемуся демону лицом. Теперь демон виден был очень четко, в мельчайших деталях. Даже сопля, что выползла от натуги из его носа. И ходящая ходуном грудная клетка, что со свистом втягивала тягучий пыльный воздух. И вздувшиеся на лбу вены.

Андрей вдруг отчетливо осознал нелепость этой дурацкой демонской спешки. Вокруг, куда глаза хватает, одни сплошные клятые дюны. Поднять валун невозможно, прятаться за ним – бессмысленно. Ни убежать, ни скрыться, ни отбиться от демона ни единой возможности. Демон догнал бы и пешком. Сущая нелепица. Смеяться над которой сил у Андрея уже не осталось, он лишь едва заметно улыбнулся.

И в этот миг, когда оставалось демону всего несколько шагов, из-за правого плеча Андрея вышагнул самый настоящий Ангел. Прекрасный, высокий, с огромными крыльями и копьем в руках. И наставил свое копье на демона.

- Это моя добыча, - возмущенно проревел демон, останавливаясь. На светящееся копье он косился с опаской, но оскалил клыки, глядел исподлобья с вызовом, - Ты не имеешь прав в этих землях, Копьеносец.

- Сделай еще шаг, - ответил ангел неземным голосом и повел острием своего копья перед демонским носом, - Быстро убедишься, на что хватает в этих землях моих прав.

- Он грешник. Он самоубийца, - пальцы демона со страшными когтями судорожно сжимались и разжимались, - Ты зря тратишь время, Копьеносец. Он все равно достанется мне.

- Не такой уж и грешник. И уж тем более, - не самоубийца, - заступился за Андрея Копьеносец, - Проваливай демон. Не испытывай мое терпение.

И демон ушел. Андрей смотрел в удаляющуюся его спину и слышал, как скрежещут противно от разочарования его зубы. А еще за спиной у демона тоже оказались крылья, только очень маленькие, сморщенные, кожистые, безвольно повисшие.

- Меня зовут Копьеносец, - строго посмотрев на Андрея, сообщил ангел.

- А-андрей, - просипел Андрей.

- Я унесу тебя отсюда, - сказал Копьеносец.

Смотреть ангелу прямо в глаза Андрей не решался, такой ярый огонь плескался в них, что казалось, задержи на них взгляд на пару мгновений и сам тут же сгоришь. Андрей только согласно кивнул. Копьеносец обхватил его рукой за подмышки и распрямил крылья… но взлететь не смог. Ангел отчаянно стремился подняться вверх. С его крыльев отлетали как осенние листья белоснежные перья, но Андрей был слишком тяжел.

Ангел не сдавался, от взмахов его крыльев в окружающих дюнах поднялась целая пыльная буря, он боролся сколько мог, но Андрей уже понял отчетливо, унести его отсюда Копьеносец не сможет.

Копьеносец прекратил попытки поднять Андрея в воздух и отпустил хватку. Его будто совсем не взволновало, что на несколько шагов вокруг грязная земля усыпана его белыми перьями, а на белых крыльях его мелким бисером проступили тысячи кровавых капель.

- Я не смогу тебя отсюда унести, - сказал Копьеносец сухо, - Но демону на съедение я тебя не оставлю.

Андрей ужаснулся. Он отчетливо представил себе, какого это, быть заживо сожранным демоном. Может и прав был Проводник, стоило позволить себя развеять.

- А ты молодец, - сдержанно похвалил ангел, - Почти дошел. Шести шагов не хватило.

Андрей вдруг понял, что именно так смущает его в ангеле. В нем нет ни сожаления, ни грусти, ни радости, ни тепла, ни холода. Этот ангел просто бесчеловечно неэмоционален. Нет, правильное слово – бесстрастен. Страсть в любом ее проявлении ему не свойственна. Потому, видимо, он и ангел, а не человек. Андрей вдруг припомнил, что встречал много «сердечных» людей. Только ни один из них не пытался поднимать его вверх до кровавого пота и облетевших крыльев, а этот Копьеносец пытался. Вот только что пытался.

- Пойдем, - сказал Копьеносец и направился куда-то решительным шагом.

Андрей с трудом переставлял ноги, стараясь не отставать. Они не пошли к валуну, до которого осталось шесть шагов, но не пошли и обратно, а куда-то совсем в другую сторону. И опять Андрей потерял счет времени, и опять потянулись эти безжизненные дюны, и когда ангел, как ему показалось, внезапно остановился, не сразу понял, о чем он ему говорит.

- Здесь. Ты слышишь меня? - Копьеносец показывал пальцем.

Андрей будто выныривал со дна глубокого колодца, так трудно ему было сосредоточиться на Копьеносце, на его указующем пальце, на том, куда он указывал. Они стояли перед грубой дверью будто бы врезанной прямо в скалу. Ангел убедился, что Андрей ее видит и потянул за ручку.

- Заходи, - сказал ангел.

- Что там? – опасливо спросил Андрей.

- Второе прачечное отделение.

Андрей пожал плечами и перешагнул порог.

конец

Оглавление

Дмитрий Парсиев Бубен Костяного принца.

  Пролог.

  Глава 1. «Вольное» поселение.

  Глава 2. «Созидательный» труд.

  Глава 3. Новый вызов князю Вересу.

  Глава 4. Плот, топор и аллигатор.

  Глава 5. Кагуна, Кабарра и чьи в джунглях «шишки».

  Глава 6. Побочные действия нифрильной могии.

  Глава 7. Остров мертвецов.

  Глава 8. Восстание «поднятых».

  Глава 9. Бубен костяного принца.

  Глава 10. Силовой строй.

  Глава 11. Нависшая угроза.

  Глава 12. Охота на мертвецов.

  Глава 13. Могиор умер, да здравствует могиор.

  Глава 14. Теория распространения.

  Глава 15. Строевая оборона.

  Глава 16. Отчет и новое задание.

  Глава 17. Двойной побег.

  Глава 18. Учебный лагерь ополчения.

  Глава 19. Знаменное оружие.

  Глава 20. По следу эльфа.

  Глава 21. Совет сорока восьми.

  Глава 22. Зов бубна.

  Глава 23. Навязанный бой.

  Глава 24. Удар в тыл.

  Эпилог.