Ранний старт 2 [Сергей Чернов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Annotation
Витя Колчин преодолел первую ступеньку, обзавёлся друзьями. С возрастом появляется больше возможностей, но и задачи встают всё сложнее. Теперь есть смысл определиться с траекторией дальнейшего движения, детализировать план и работать, работать и работать. Ну, ещё и учиться.
Ранний старт — 2
Глава 1. Неожиданная тема
Глава 2. Очередные камешки
Глава 3. Закладка фундамента
Глава 4. Типичный день
Глава 5. Нетипичный день и последствия
Глава 6. Понемногу всего
Глава 7. К нам приходит Новый год
Глава 8. Как встретишь Новый год, так и проведёшь
Глава 9. Вольному — воля
Глава 10. Начало новой дистанции
Глава 11. Режим спурта
Глава 12. Разгон
Эпилог. Нас ждут великие дела
Ранний старт — 2
Глава 1. Неожиданная тема
29 августа, вторая половина дня.
Квартира Зины. Неожиданная тема.
— Девочки, с вами всё сложно, — моё превосходительство вальяжно расположилось на полу, ноги забрасываю на стул.
Позади лето, позади начальная школа, наша Лилия, тоже оставшаяся позади, принимает новый класс. Попечительский Совет школы передвинул её на бэшек. Говорят, хотели поставить на «А», но решили соблюсти принцип постепенности. Мне, вернее, моей семье это оказалось на руку. В «А» Кира могли не взять, в «Б» — легко, учитывая мой авторитет в школе. Мой-то авторитет мог и отрицательную роль сыграть, но есть ещё лоббирование Лилии и Нелли.
Любимая француженка до сих пор с нами. Её уроки постепенно превратились в нечто запредельное. К нам зачастили всякие гости из районного и городского управлений. То и дело проводятся открытые уроки. Поначалу народ стеснялся, но после того, как мы пару раз обсмеяли чужих взрослых, перестали обращать внимание. Высмеять можно элементарно, мы свято блюдём принцип говорить только по-французски. Даже между собой. Забавно видеть их лица, когда мы заговариваем или отвечаем им только на французском.
На уроках обсуждаем французский сказочный фольклор, кое-какую поэзию, историю, новости из газет. Попутно учим не самые тривиальные формы языка, пословицы и нестандартные обороты. Все посторонние выходят из класса с квадратными глазами.
Собрались сегодня у Зиночки. Хотя как собрались? Кроме хозяйки и меня, только Катя. И Катя вдруг поднимает рискованную тему: а на ком из них я женюсь, когда мы вырастем? Живая иллюстрация того, что девочки взрослеют намного раньше, вон у них какие мысли в головах бродят. И главное, никаких предпосылок в разговоре, рассматривали ещё раз мои летние фото. Я там, как настоящий ковбой, на лошади и с лассо. Кожаных штанов, правда, нет, как и сапог со шпорами.
И что отвечать? Выбор одной — обида другой. Придётся выкручиваться, тем более сам об этом задумывался.
— Отказываться ни от кого не хочется, поэтому есть два варианта. Либо жениться на Зиночке, тогда ты, Катюша, становишься любовницей…
Зиночка улыбается, Катя морщит носик.
— Либо женюсь на тебе, Катя, тогда Зина — любовница. Но с тобой сложно, твой папа меня не переваривает…
Зиночка опять улыбается, Катя морщит уже не носик, а лоб. Обдумывает. И тут мне приходит в голову замечательная мысль. Аж подскакиваю с пола, так меня торкает.
— Эврика! Я придумал! Женюсь на обеих!
— Как это? — Девочки смотрят на меня хором и с большим недоумением.
— У нас запрещено двоеженство, — указывает рассудительно Катя.
— Только формально, — меня распирает восторг от собственной гениальности. — Гляди! Я женюсь на тебе, мы поживём с годик, родишь ребёнка, а потом… потом твой папа добивается нашего развода!
— Папа не будет этого делать, — вяло спорит Катя.
— Будет! — Радостно возражаю. — Он по-другому не сможет! Ты окажешься между двух огней: любимый муж и любимый папа. Тебя начнёт рвать на части. Ссориться с любимым папочкой? Не, даже я против, так нельзя.
Даю время обдумать.
— А дальше мы разводимся, и я женюсь на Зине! — Торжествую я. — И что получится?
Любуюсь девичьим недоумением и выкладываю диспозицию полностью.
— Ты, Катя, будешь бывшей женой, а Зина — настоящей! Но ключевое слово — жена! Мало ли что бывшая, всё равно не чужая, опять же ребёнок общий. Так и станете обе моими жёнами.
— Пошли чай пить, — Зиночка заговаривает чуть ли впервые, — мама пирожков с яблоками напекла. А тебе — с ливером.
За чаем, нажёвывая пирожок, — тетка Глафира специально для меня напекла, девочки любят сладкие, — продолжаю рассуждать.
— Девочки, строить долгосрочные планы так себе занятие. Вы сами подумайте. Школу закончим, нам будет по семнадцать. Вам уже можно замуж выходить. А я? Мне надо институт закончить, профессию получить, деньги начать зарабатывать…
— Мы и сами можем заработать, — спорит Катя. Резон есть, она — музыкант и всегда сможет устроиться.
— Сможете, — соглашаюсь, — но не сможете. На вас двойная нагрузка ляжет, работа и дети, семья. Не, такого не хочу допускать, от этого женщины быстро стареют. Родила пару-тройку детей, подрастут до детсадика и школы, тогда можно и на работу выйти, если сильно хочется. На пол-ставочки.
— Ты не сможешь, — обидно утверждает Катя.
— Почему? Мой отец может, твой — тоже. Наши мамы работают, но так, по желанию. Не захотят — не будут и всё будет в порядке. Моя мачеха всю свою зарплату на наряды и косметику тратит. Живём мы на отцовские деньги. И у тебя, наверное, так же. Зарплату главврача и медсестры не сравнишь. Кстати, я за лето десять тысяч заработал. Привез, правда, только семь.
— На Алиску свою истратил три тысячи? — Сужает глаза Катюша.
— Почему на Алису? Мы с парнями скинулись на палатки и амуницию всякую.
— Какую амуницию?
Ну, началось…
— Мало ли… резиновую лодку купили, сапёрные лопатки, рюкзаки… Кать, заканчивай с допросами!
— Кстати, а чего мы по-русски говорим? — Спохватываюсь я.
— Nous sommes russes et parlons en russe, — надменно отвечает Катя. Но с этого момента переходим на французский.
Кстати, ещё один момент. Девчонки вполне могут работать переводчицами после школы. Экскурсоводами для иностранцев хоть сейчас. Во всех анкетах могут смело указывать свободное владение языком.
— Как же я устал… — болтовню продолжаюпо-французски. Девочки включаются. Катя уже включилась, а Зина… а Зину не разберёшь, она больше молчит. И я действительно устал. Ничего побездельничаю пару дней, подзаряжусь.
— Есть у меня идея, написать сочинение «Как я провёл лето» на французском, — раздумываю вслух, — но как писать, не понимаю…
— Что было, о том и пиши, — не доходит до Кати.
— Ты тоже не понимаешь, — хватаю уже третий пирожок, Зиночка наливает чаю. — В любом произведении, хоть в анекдоте, хоть в длинном романе, должна быть интрига, развитие сюжета. А в моих нынешних каникулах никакой интриги нет. Носились по лесам, купались, рыбачили, работали пастухами. Мы классно проводили время, но настоящих приключений не было. Производственный роман? — Морщусь. — Это скучно. Вот в первое и второе лето, тогда да. И ведь хотел по итогу второго класса ещё написать сочинение, да вылетело из головы. И вот снова влетело.
Мечтательно зажмуриваюсь и отдаю должное выпечке тёти Глафиры.
— Так и напиши про первое лето, — подаёт голос Зиночка. От неожиданности замираю.
Медленно дожёвываю пирожок, отпиваю чай, смотрю на Зину неподвижным взглядом питона Каа. Напряжённо ищу слова.
— Это настоящая эврика, — последнее слово говорю по-русски, тем более, оно нерусское. — Ты достойна оваций, аплодисментов и восторженных комплиментов. С меня — шоколадка.
Обсуждаем дальше. Это же сочинение! Значит, можно сочинять всё, что угодно. Украшать, как угодно. Зиночка тоже напишет про первое лето, Катя — про первое и тут же второе. Интригой и мотором повествования выступит упоминание про наши с Зиной каникулы и возникшее у Кати чувство здоровой зависти. Которая и послужила причиной её последующих каникул уже в деревне.
— Дружеские наблюдения, взгляд со стороны и проверка в реальных условиях. Напиши, как там ваши мальчишки дрались. Они ведь дрались?
Катя миленько морщит носик и объясняет, что не видела и ей не интересны подобные глупые забавы.
— А ещё нам надо музыкальный ансамбель, — выдвигаю очередную идею. У меня просыпается какой-то зуд, сначала изредка, но всё чаще всплывают интересные стихи и мелодии. То ли из прошлых жизней, то ли в загадочном процессе самозарождения. Как у настоящих авторов.
Пианино есть. И в школе есть, и есть Катя, которая довольно бойко на нём лабает. Есть Эдичка с хорошим голосом. Но нужно ещё что-то. И кто-то. Есть Сверчок со своей скрипкой, но это для классики, для эстрады не пойдёт. Барабаны нужны, мля! А с этим туговато. Где его найдёшь, барабанщика? И ему целый комплект тамтамов нужен, вот в чём засада. Хотя есть такая вещь, как синтезатор…
И есть хорошая песня, слова и музыка сами всплывают в голове:
АукцЫон — Дорога
Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога, да и то не моя.За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.
О, зона!Ожидает напряженноРодниковая.Я сам себе и небо и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога бескайфовая.
За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.
Меня держала за ноги земля,Голая тяжелая земля,Медленно любила пережевывая.И пылью улетала в облака,Крыльями метала облакаДолгая дорога бескайфовая.
О, зона!Ожидает напряженно,Беспросветная.Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Я летаю где-то, только это не я.
(Лучшее на мой взгляд исполнение: https://youtu.be/msA_-1ipuxo )
4 сентября, утро и дальше.
Дом, двор, школа.
Время 06:40.
— Ён, де, труа! — На счёт «три» диск «фрисби» уходит в красивый полёт и за ним рвёт когти и ноги вся компания во главе с Обормотом.
Обормот — наш главный тренер по бегу и, вообще, физподготовке. Круче физкультурника. Если кто-то думает, что человек не может перебегать собаку, он сильно заблуждается. Один дядька с нашего двора пограничником служил. Как раз с собакой, там то ли на отделение, то ли на взвод одна собака полагалась. Так вот он рассказывал, что на марш-бросках в пятнадцать камэ первые пять километров собака своего хозяина тащит, следующие пять бегут ровно, а последние пять километров погранец свою собаку волочёт. И это про овчарок, которые изначально пастушьи собаки, то есть, для них бег — образ жизни.
Девчонки, Кир и Димон стартуют с форой, мне приходится бежать одновременно с Обормотом. Мои друзья хитрят, не пускают пса вперёд. Когда тот на финише пытается прорваться, Зиночка ловко толкает его ногой прямо на бегу. Обормот возмущённо рычит, но удерживает равновесие. А вот диск первым схватить не успевает. Димон торжествующе подпрыгивает с ним на вытянутых руках.
Теперь ему бросать. Стартуем. Сразу распластываюсь над землёй, бегаю-то быстрее всех, за исключением Обормота, конечно. Но на него кидается и, вцепившись репьём, волочится по траве Кир. Обормот опять громко возмущается, в итоге вырывается, но диск опять берём мы. Морда собакена обиженная.
— Чего ты базлаешь? Иначе тебя не обгонишь, — объясняю псу политику партии. Дело ещё в том, что когда Обормот хватает первым, игра превращается в хаос. Доброй волей он диск не отдаёт. Ловить его тоже весело, но бег по прямой не потренируешь. А ещё надо поприседать, поотжиматься…
7:00.
Выходит хозяин Обормота, игры заканчиваются. Нам ещё умываться и много прочего сделать, что положено по утрам. Такой порядок завёл для себя и друзей. Сколько-то усилий пришлось приложить, заставить человека добровольно соблюдать жёсткий режим всегда не просто. У меня получается, потому что всё происходит весело. Одна сияющая морда Обормота при виде нас — огромный плюс. Так что с некоторых пор утренняя зарядка заметно повышает наше настроение и тонус.
Ещё один козырь срабатывает. Катюша и, особенно, Димон поначалу пропускали утренние побегушки, но Кир и Зина от меня отставать не могут физически. Особо Кир, который пару лет назад нервничал, даже когда я в туалете запирался. Хвостизмом в тяжёлой форме страдает до сих пор.
— Се ту, гарсон и фий, — объявляю концовку по-французски. Мы давно непринуждённо болтаем на парижском диалекте, а в присутствии Кира русский язык вообще не использую. Тому есть причины.
Обучать иностранному языку с детства можно только таким способом. В одной из прошлых жизней мы, группа студентов, как-то спросили преподавательницу английского, не учит ли она свою дочку? Оказалось, нет. Пожаловалась на то, что ребёнок путает языки. Начинает предложение на русском, продолжает на английском, и наоборот. Обвязывает суффиксами и предлогами английские слова. Позже понял, почему так происходит. Мозг ребёнка жёстко сопоставляет язык с его носителем, с которым общается. Если близкий человек использует одновременно два и более языка, в голове варится рагу, хаотическая смесь. Эдакое рандомное эсперанто.
Та преподавательница неправильно учила свою дочку. Ей надо было постоянно разговаривать с ней на английском. Папа и другие пусть говорят на русском. А ещё как-то читал про одну семью, где родители и бабушка с дедушкой говорили с ребёнком на разных языках. На английском, французском, немецком и русском. Каждый на своём и всегда. И всё в голове парнишки прекрасно уложилось. Причём он мог переводить в режиме синхрониста с любого языка на любой. С французского на немецкий, с русского на английский и так далее. Без особого напряга.
Поэтому в присутствии Кира никогда не говорю по-русски. Если возникает такая необходимость, прошу брательника перевести на русский. И много весёлых минут получаю от троллинга мачехи. Натурально рассказываю Киру какую-нибудь историю или сказку про какую-нибудь Белоснежку, но при этом время от времени показываю взглядом на Веронику Падловну или даже вульгарно тычу пальцем в её сторону. Если сказка весёлая, то у мачехи создаётся полное впечатление, что я какую-то смешную хрень про неё рассказываю.
— Кирюша, а что тебе сейчас Витя рассказывал? — Сладким голосом пробует выяснить мачеха. Не на тех напала! Кир добросовестно пересказывает ей историю, никакого отношения к ней не имеющую. Подумаешь, упомянул, что Белоснежка красивее Вероники Палны, а вот королева-мачеха вылитая она. Эти мои комментарии к делу не относятся, и Кир их пропускает. Может, и зря. Было бы интересно поглядеть, до какой степени может перекосить ухоженное личико Падловны.
Отслеживать её реакцию тоже смешно. С одной стороны, успокаивается, с другой — подозрение остаётся…
Дома обливаемся с Киром еле тёплой водой, обтираемся, идём завтракать. Зубы мы чистим после завтрака. Никогда не понимал, к чему их чистить сразу после побудки. Потом весь день носишь во рту мелкие остатки еды, корм для злостных бактерий.
Неторопливо, но сноровисто одеваемся. Портфели заготовлены с вечера. Ещё одно правило, с утра закидывать нужное не стоит. Обязательно что-нибудь забудешь.
Бодро вываливаемся на воздух, поджидаем Димона и дружно направляемся в храм знаний. В школе хлопаю Кира по плечу, тот весело бежит в свой блок. Хорошо ему живётся. Все знают, что он мой брат и трогать боятся. Мы иногда заходим туда, заглядываем в туалет, следим за порядком, короче. Кстати говоря, Кир привнёс в свой класс моду писать перьевыми ручками. Не все это делают, но многие. Девочки, так поголовно.
Урок французского.
— Вуаля!
— О-ля-ля!
Такой краткий обмен восклицаниями происходит с мадемуазель Нелли, когда кладём ей на стол свои сочинения. Только мы, четверо. Самое короткое, но всё-таки на полторы страницы у Димона. Ленивец. Нелли тут же принимается читать их вслух. Полтора десятка «французов» минус наша четвёрка напряжённо слушает. По моим ощущениям треть текста или больше народ не понимает.
Обычное дело. За лето знания просаживаются, никуда не денешься. Нелли тоже замечает и пеняет одноклассникам. Затем риторически спрашивает про нас:
— Почему они всё помнят?
— А мы, мадемуазель Нелли, между собой всё время по-французски говорим, — нахожу нужным объяснить сей феномен.
Урок вводный, — Нелли напоминает формулу доклада дежурного, выдавливает из памяти учеников накопленный, но частично забытый словарный запас, — но пятёрки ставит всей нашей компании. Больше всех довольна Катя, но такой старт, разумеется, нравится всем.
5 сентября, школа.
Как ни крути, но за лето проседает не только уровень знаний. Авторитет тоже надо освежать. За лето кто-то подрастает, накапливает амбиции. Открыто и нагло нам вызов никто не кидал, но оценивающие и что-то прикидывающие взгляды иногда ловил. До первой драки, обычно со старшими классами, по итогу которых всё становилось на свои места. В прошлом году всего две заварушки было, если за вторую считать мелкую стычку, когда я за пару секунд разбил нос шестикласснику. Странные люди, вроде всего на два года старше, вместе в начальной школе учились, должны знать, с кем связываются.
В первый год было классно, славно мы тогда отрывались. Во втором тоже. В третьем накал заметно стих. И дожились до почти сплошного затишья в прошлом году.
Сидим своей компанией на скамейке рядом с гардеробной. Ждём Сверчка, этот тюхтя хоть на пять минут, да опоздает. Мимо нас надменно продефилировал в раздевалку какой-то мелкий, не старше второго класса, характерный брюнет.
— Если через минуту не придёт, ухи ему откручу, — заявляет Димон. На французском звучит намного интеллигентнее, — язык дворян, ёрш их медь, — но Димон нагнетает тоном. И замолкает, наткнувшись на немигающий по-змеиному взгляд Зиночки.
— У них физкультура, — замечает Катя.
Этим вполне объясняется задержка. Физкультурник не даст ни одной минуты на последнем-то уроке. Отпустит только со звонком, и для смены спортивки на цивильное требуется время.
У окна в вестибюле маячат фрейлины. Катюша, как перманентная отличница, так и остаётся королевой наших классов. С неизбежным ашки и бэшки смирились. Наш класс продолжает делать их по всем параметрам.
Наружу выруливает с курткой давешний второклассник. Присматриваюсь. Раньше не видел, может, первоклашка? Крупноват для школьного дебютанта. Конечно, бывают феномэны типа нашего Рогова, только сразу видно, не тот случай. Лёня с первого взгляда был опознан, как типичный слонопотам.
— Чево расселись тут?! — Брюнетистый паренёк с надменными чёрными глазами вдруг запылил на нас на ровном месте. — Свалили нахуй билять!
Давно взял в привычку игнорировать любые неожиданные выпады в свою сторону. В первые секунды. Дальше по обстановке. Если наглец взрослее, крупнее и полагает, что явно сильнее, то самый лучший ответ — встречная грубость. И лучше, если она будет запредельной.
Как раз в прошлом году так вспыхнул стремительный конфликт с шестиклашкой. Сказал что-то вроде «Эй, таракан, быстро подбежал сюда!».
— Отвали, чепушила позорный, грязную кишку тебе в вонючую пасть! — Таков был мой положительный ответ, который и вызвал шквальную схватку, длившуюся целых две или три секунды.
Но это слишком серьёзно для подобной подбоченившейся перед нами воши. Серьёзного вызова охреневший не достоин. Оно даже до того, чтобы быть битым не доросло. Лениво переглядываемся с Димоном, девочки между нами. Все абсолютно спокойны, единственно Катя от негодования краснеет, но мой жест вынуждает её к молчанию.
— Не стоит, моя королева… — умиротворяю её дополнительно.
— Вы чево! Не слышите, ухи заложило?! — Паренёк продолжает разоряться. Димон ждёт отмашки, ухмылочка пробивается сквозь его волевой покерфейс.
— Ч-то это? — Тычу в маленького наглеца пальцем, а спрашиваю Димона. Тот пожимает плечами, ухмылка окончательно укрепляется на его лице. Спрашиваю с акцентацией на звуке «Ч». Обычно-то это слово, как «што» произносится.
— Ты откуда к нам спустился? — Только сейчас обращаю доброжелательный взор на чернявую вошь и продолжаю ласково. — Ты из дикого леса, дикая тварь?
«Дикая тварь» пару секунд хватает ртом воздух. Затем на нас выливается поток брани сразу на двух языках. «Нахуй, билять», — это по-русски, остальные идиоматические выражения на незнакомом языке. И угрозы.
— Скажу брату, он вас… — Следующих слов Катя уже не выдерживает, отходит к фрейлинам, которые подошли ближе. Любопытство — не порок.
Мы тоже встаём. Любое представление нуждается в развязке и эффектной концовке. И я её только что придумал.
— Димон, подстрахуй, — встаю, хватаю вошь за шиворот и утаскиваю обратно в гардеробную. Пацан брыкается и визжит, меня это мало заботит. Пока.
Подтаскиваю к самому обширному свободному месту. Как раз ряд крючков нашего класса. Все кроме нас уже ушли. Лёгкий удар прямыми пальцами в район солнечного сплетения. Оборвавшийся визг сменяет добрая тишина. Димон поднимает его за пояс, я цепляю пацанчика воротником за одёжный крючок. Пацан мелкий, килограмм двадцать-двадцать пять, должна выдержать конструкция.
Слегка дёргаю вниз, чуть слышный треск ткани меня обнадёживает. Возвращаемся под любопытными взглядами девчонок. О, вот и Сверчок!
— А это чо? — Сверчок замирает при виде авангардной инсталляции.
— Рьен! Абий-туа, вит! — Снова перехожу на французский.
— Забыл кто-то, — глумливо ухмыляясь, поясняет Димон.
— Парле франсе! — Одёргиваю друга, и дружною толпой уходим из школы. Хлопок дверей отсекает от нас громкие вопли «дикой твари», что успела очухаться.
Погода сегодня пасмурная, но сухая и безветренная. Идём колонной, впереди Димон что-то втирает Кате, Зина со Сверчком сзади, а меня обступили фрейлины. Не просто так обступили, выливают на меня поток информации.
— Сначала я подумала, что это армяне, — щебечет Полинка, — потом узнала, что это какие-то курды. Что за курды?
— Черножопые, — бескомпромиснно выносит вердикт Зиночка. Хоть и сзади идут, но всё слышат.
— Зина! — Осуждает её интеллигентный Сверчок.
— Где-то на Кавказе жили, кажется, в Грузии, — продолжает Полина, — и вот всем селом к нам переселились. Там-то война то и дело. В нашей школе их немного, человек десять или меньше.
— Девять! — Уточняет Иринка, произведя подсчёт в уме. — Если я никого не забыла. Но это только мальчишки. Есть ещё четыре девочки. Или пять, не помню…
Так-то я думаю, что и девять много, но только не в той школе, где я учусь. Все малые народы обладают одним свойством, которого нет у больших. Высокой степенью сплочённости перед лицом внешнего мира. Чуть что, сбиваются в кучу. Железное условие выживания. Взаимная поддержка проявляется во всём. Стоит какому-нибудь армянину, грузину, черкесу или обычному татарину стать любым начальником, тут же вокруг него формируется тесная кланово-семейная группа.
Подходим ко двору. Кирюшка уже дома. Ключ от квартиры ему никто не доверяет, у соседки-пенсионерки забирает. Впереди примерно два часа пассивного отдыха, затем столько же активного во дворе и уроки.
— Пока! — Фрейлины делают ручкой.
Дома Кирюха нагло дрыхнет на диване. На кухне распоряжаться не стремится, ждёт меня. Что у нас там? Кастрюля с рассольником в холодильнике. Ставлю на плиту, берусь за второе. Чуть подумав, решаю забацать рожки. Вермишель больше нравится, но разнообразия для вытаскиваю именно пакет с рожками. Пару котлет из фарша и обед будет готов.
Во взрослом состоянии можно и одним первым на обед обойтись. Если работа не тяжёлая. Но у нас настолько велик расход энергии, что принцип «раздели обед с другом, а ужин отдай врагу» ни разу не подходит.
В последние пару лет сильно прибавил в росте. Обогнал Димона на пару пальцев и почти догнал Рогова. Есть в кого, папашка у меня под метр девяносто.
Через полчаса расталкиваю братана и усаживаю за стол.
— Не чавкай! — Кир послушно снижает шумность супопоглощения.
Переходим ко второму. Котлеты у нас одинаковые, а рожек накидал себе побольше и обжаренный лук выгреб. Кирюха не очень уважает гарниры, а лук совсем не переносит. Морда чукотская…
Размышления о главном
6 сентября.
Сегодня нырнул через планшет в английский язык. И настроение сразу подпрыгнуло на пару этажей! Кое-какие тонкости языка затуманились, но в целом язык помню. И голову не начинает рвать на части. Так, вполне переносимая тяжесть образуется и то, минут через десять.
Кладу планшет на стол, на кровати нельзя оставлять. Как-то раз аж сердце зашлось, когда Кир в своей неизбывно разгильдяйской манере сиганул на кровать. Не глядя, куда прыгает. Бляха! Еле успел оттолкнуть его в сторону, ещё десяток сантиметров и кранты бы моему планшету. Всему приходится учить эту морду. Предусмотрительности тоже.
С языками понятно. В школе преподают три языка, значит, теоретически могу их легализовать и выпуститься с официальным знанием трёх основных европейских языков. Через факультатив, через товаровед и завскладом достану этот дефицит. В институте то же самое. Только надо подобрать такое заведение, чтобы наличествовали японский, корейский, испанский, итальянский. Или хотя бы в каком-то сочетании. Азиатские — на первом месте по предпочтению. Потому что знающих их людей на приличном уровне крайне мало, а потребность есть.
Профессия переводчика-полиглота пропасть не даст, на хлеб с маслом хватит. Только этого мало, мне нужны миллиарды. И как их раздобыть? Это некая развесёлая девица в Корее, пользуясь огромной базой знаний из другого мира и своими неслабыми талантами, может напролом идти к финансовому успеху. Несколько десятков хитов, неоднократная премия Грэмми. Пару лет назад по миру прогремел «Терминатор-2», собравший несметное количество денег. Мощный фильм. И та девица-красавица его продюсировала. Даже я с интересом смотрел, а те же Ерохины изнемогали от восторга. Кассовые сборы по всему миру — полтора миллиарда долларов. Неплохие деньги та кореянка в карман положила.
Мне становится эстрадным кумиром не с руки. Если музыкальный рынок в ЮК считать маленьким, — хотя какой он маленький, на шестом-то месте в мире, — то в России он микроскопический. По финансовому обороту шоу-бизнеса Россия даже в десятку не входит. Миллионером и даже мультимиллионером можно стать. Рублёвым, разумеется. Да пусть даже долларовым. Всё равно это копейки. И как быть?
Ответ элементарный. Сначала стану миллионером, затем мультимиллионером, поначалу рублёвым, дальше долларовым. Лестница состоит из многих ступенек. Их можно пройти, не торопясь, можно вприпрыжку, но пройти придётся все ступени.
Что у нас в стране и мире? Листаю страницы. Донецк продолжают обстреливать, хохлы при этом делают морду тяпкой «они сами в себя стреляют». Европейские «партнёры» обвиняют Москву в том, что Россия не выполняет Минских соглашений. Интересно, что они вообще хотят и что планируют? Хрень какую-то несут.
Впрочем, это всё мелочи. Что интересного в других местах? Россия разворачивает проект «Ангара» с космодромом на своей территории. С Казахстаном всё время какие-то проблемы. Байконур казахи превратили в дойную корову, всё время выкатывают какие-то претензии и норовят поднять арендную плату. Обычная история, когда нет одного хозяина. Запуски Протонов становятся всё реже, но пока идут. (https://youtu.be/-t4DblLNBxQ)
Цепляюсь взглядом за слово «проливы». Вытаскиваю из памяти всё, что можно по ассоциации. Черноморские проливы, за которые вцепилась Турция, аки голодная обезьяна в банан. России так и не удалось сковырнуть турков оттуда. В Балтийское море выйти получилось и для того времени это было неплохо. Но далее, через Северное море выход в океаны контролируется Данией. Относительно небольшое государство на полуострове и островах занимает стратегические позиции. Не мировую трассу контролирует, но Россию запереть может. Ещё Финляндию, Польшу и Прибалтику, но эта мелочь никого не интересует.
Намного большее значение имеют Гибралтарский пролив и Суэцкий канал. Именно контроль над ними позволил существовать и процветать огромной Британской колониальной империи. Прямой путь до Индии и прочего Индокитая, а также Австралии. Неразменная козырная карта на руках. Во время русско-японской войны англичане что сделали? Не пустили русскую эскадру через Гибралтар и Суэц. Пришлось огибать Африку, тратить топливо и время, давая японцам больше возможностей для подготовки засады. Это только один пример
Выйдя в мировой океан, англичане первым делом взяли под контроль стратегические точки. Плюс к этому Англия ревностно следила, чтобы черноморские проливы не достались России. То есть, их она тоже контролировала, пусть и опосредованно, через Турцию. Все остальные великие державы сразу оказались в менее выгодном положении. Нынче США держат под собой Малакский пролив и тем самым могут запечатать выход Китаю в Индийский океан. А как нервно они отреагировали на попытку Панамы национализировать одноимённый канал! Мгновенная интервенция и арест главы Панамской республики. Как его там… генерал Норьега, земля ему пухом. Так и сидел по разным тюрьмам пока не умер.
Почему в своё СССР так ратовал за национализацию Египтом Суэцкого канала? Да всё потому же. Чтобы выбить из рук англосаксов козырь. Ибо нефиг!
Нет, обладание проливами не даёт абсолютных гарантий владычества над всем миром. Но сильно его облегчает. Это как в войне захват крупных транспортных узлов, важных высот, портов. Вот если бы в Великой Отечественной войне датскими проливами владели союзники, то голода в блокадном Ленинграде не было бы. Условно говоря, два-три крупных сухогруза и трёхмиллионный город спокойненько зимует. Утрирую, конечно, но если посчитать, то одного достаточно крупного судна, скажем, в десять тысяч тонн грузоподъёмностью, хватило бы всему городу на неделю при норме пайка в полкило. Это не жалкая осьмушка, прожить можно.
Ленинград был блокирован не только с суши, но и с моря. Поэтому такие жертвы и были. Там, конечно, хватало всего. К примеру, Бадаевские склады сразу разбомбили, и это было упущением советского руководства. Сложили все яйца в одну корзину…
К чему я это всё? А к тому! Чтобы контролировать весь мир, надо брать под свою руку проливы. Либо искать обходные пути.
Откладываю планшет. Хватит на сегодня. Запрыгиваю на турник и прочие гимнастические выкрутасы, на которых уже болтается Кирюха. Надо научиться на одной руке подтягиваться, вот настоящее достижение…
7 сентября. Школа. Нежданная радость
Перемещаемся из кабинета географии в математический. Математику ведёт Людмила Петровна, красивая и блондинистая молодая дама со стервозными манерами. Некоторые в моём классе её побаиваются. Даже Катя, королева и радикальная отличница, слегка нервничает. Однако всеобщий пофигизм остальной компании — ультимативное успокаивающее средство.
Как-то малость утихают наши молодецкие забавы на переменах. Перемены маленькие, пока передислоцируешься, времени не остаётся. Разве только друг на друге покататься, как мы, мужская часть класса, сейчас под хихиканье девчонок прогарцевали небольшое расстояние. Кабинеты в одном блоке располагаются.
Кажется, никто не замечает, как в гомонящий класс заглядывает брюнетистая голова какого-то парнишки. А нет, Димон тоже засекает.
— Гля, Витёк, позавчерашний! Которого мы сушиться повесили! — И гогочет. Тем самым грубо демаскируя нас. Впрочем, мы не прячемся…
— Вот они! — Чернобурый малец вульгарно тычет в нас пальцем с оглядкой назад и по-хозяйски входит. За ним вваливается пара верзил. Навскидку восьмиклассники. Такие же радикально черноволосые и на вид крепкие парниши.
Класс затихает. Быстро переглянувшись с Димоном с интересом наблюдаем за… а кто они? Парламентёры? Карательный патруль?
— Этти? — Даже в коротком слове отчётливо слышится акцент. Мелочь злорадно подтверждает.
— Кто такие? Чо на... — не успеваю закончить и почти не успеваю уклониться от стремительной оплеухи. Ладонь того, что слева неприятно смазывает голову выше уха.
Вспыхиваю упоительным бешенством моментально. Краем глаза вижу, что второй хватает Димона за грудки, выволакивая из-за парты, но между ним и стеной проскальзывает Зиночка. А я… не понял как, и спустя несколько дней не мог понять, выворачиваюсь из положения сидя, опираюсь одной рукой на парту за мной и непринуждённо перехожу в перевёрнутое положение. Похоже на стиль капоэйра, удар ногами с опорой на руки. Так-то не очень практичный стиль, эффектность в ущерб эффективности, но в этот раз срабатывает. Подошва кроссовки впечатывается в носатое и чернобровое лицо.
Димон с Зиночкой тем временем укладывают второго. Сзади уронить кого угодно проще, особенно, если и спереди помогают. Уже неплохой дзюдоист Димон предварительно легко освобождается от захвата. Мой садится на задницу, трясёт головой.
А дальше… дальше на незваных гостей обрушивается весь класс. Мужская часть, если точно.
— Бей черножопых! — Вот это и служит спусковым крючком для увлекательного и упоительного занятия. Кто это крикнул, неизвестно. Хотя догадываюсь.
В то время, как я с друзьями технично разбиваем лица в хлам, остальные с бестолковым энтузиазмом топчут их и пинают. Приведшего их мальца Рогов просто выбрасывает за дверь. Приземляется тот где-то метра через три и дальше катится кубарем.
Внезапно осознаю, что рядом визжит какая-то сирена. Прямо, как на речных судах. Поднимаю голову.
— Прекратите немедленно!!! Что здесь происходит?! — От пронзительного голоса Людмилы Петровны чуть в ушах не закладывает. Толкаю своих, они неохотно отрываются от слабо дёргающихся жертв. Рассасываются по местам все остальные. Математичка ахает, прижимая ладони к лицу. У классной доски кое-как шевелятся и пытаются встать затоптанные. Пыльные следы по всей одежде. На пол падают красные капли. Это уже мы с Димоном постарались. Следы победы должны быть отчётливо видны на вражьих лицах.
В коридоре слышится топот. Кавалерия спешит? Интересно, чья? Как оказалось, не наша, чернобровая. Пять человек, один десятиклассник по виду, остальные калибром поменьше наших гостей. Сделать ничего не успевают, на шум, — урок-то начался, — приходит несколько учительниц. Бабам в чём-то проще. Если мужчин могут воспринять как потенциальных противников и проявить агрессию, то с женщинами такое не прокатывает. Они такой визг и крик поднимают, что проще всем разбежаться.
— Ваши земляки? — Тычу в живописную инсталляцию. Один кое-как встал, второй не может, несмотря на помощь.
— Забирайте! — Делаю широкий и великодушный жест. — Заходите ещё, если чо…
— Колчин! — Рявкает на меня Людмила Петровна.
— А что такого? Просто долг гостеприимства, — делаю лицо пай-мальчика. Образ несколько портят разбитые костяшки, но я прячу руки за спиной. Редкие и немного нервные смешки за моей спиной подкрепляют мои слова.
Присутствие уже пятерых учителей слегка остужает горячих парней. Бросая на нас огненные взгляды, уволакивают пострадавших кунаков. Никто ещё не понимает, но в нашей школе никакого курдского джамаата уже не будет. Восьмиклассники, а по возрасту, возможно, им надо учиться в девятом, огребли полную котомку огурцов породы «люли» от пятиклассников. Над ними вся школа потешаться будет, когда узнают. А узнают уже на следующей перемене.
— Ну, Колчин… — математичка пытается найти виновного в том, что полурока сорвано.
— А чо сразу Колчин? — Тут же задираюсь. — Я их сюда не приглашал и драку не начинал.
Согласный гул всего класса весомо подпирает мои слова.
— Иди к доске! — Находит выход математичка. Не проблема.
Мстительно ставит мне четвёрку, хотя придраться не к чему.
А после уроков Нелли, которая исполняет роль классной руководительницы, отводит меня в кабинет директора. По дороге мило беседуем. На французском, разумеется.
— Мадемуазель Нелли, я вас не понимаю. Франция много раз воевала, Наполеон в своё время ставил на уши всю Европу. Норманский герцог Вильгельм Англию завоёвывал. Нет, вы не правы. Французы очень воинственный народ.
— Всегда ты найдёшь, что ответить, — Нелли улыбается. Она пробовала пенять мне за драку. Де, я такой интеллигентный весь из себя, языком практически свободно владею и на тебе! Слово «практически» меня слегка коробит. Просто свободно владею, что тут тень на плетень наводить. Впрочем, можно сказать: практически без акцента. Тут возражений нет. Лёгкий акцент присутствует. Речевой аппарат детский ещё, не справляется.
Кабинет директора.
Кроме директора Павла Михайловича и завуча Елены Дмитриевны у стены сидят двое мужчин в возрасте. Догадываюсь, что родственники избитых джигитов, возможно, отцы. Их брюнетистость слегка оживлена сединой. Один с усами. Глядят сначала на меня с мрачным интересом, — потом, что меня слегка напрягает, — на коленки Нелли, которые приоткрывает натянувшаяся юбка, когда мы садимся напротив.
Директор представляет нам мужчин. Натурально, отцы пострадавших. Пал Михалыч так запинается на именах, что я только фамилии запоминаю. Усатый — Даштиев, второй — Косаров.
— Нэ вэрю, что это он, — заявляет усатый, косясь на круглые коленки Нелли, — пятыклассник избил восмыклассника?
— Я ж не один. Нас трое было, потом весь класс подключился. Кроме девочек, конечно, — пожимаю плечами. — А что случилось? Ну, подрались, бывает…
— Они в больнице лежат, Колчин, — поясняет директор. — Многочисленные ушибы, лёгкое сотрясение мозга, у одного палец сломан.
— Подумаешь… — фыркаю, — мне один раз ребро сломали и трещину в челюсти организовали. Обычные мужские дела…
Сознательно напираю на мужскую гордость сынов Кавказа. Шрамы украшают мужчин и всё такое.
— Не понимаешь? — Осуждает директор. — В стенах школы, нам придётся расследование проводить и кучу бумаг оформлять.
Это да. Случаи травматизма в школах всегда ЧП.
— Натурально не понимаю, Пал Михалыч. Не мы же место выбирали, на нас напали прямо в классе. Могли бы и на улице после уроков нас подождать. Кто им мешал?
— Ви Наздара в субботу обидэли, — заявляет неусатый Косаров, — моего двоюродного плэмянника.
— Это он нас обидел, — соглашаться нэ, то есть, не собираюсь. Ещё чего!
— Подошёл, накричал на нас, обматерил… заметьте, Пал Михалыч, при девочках грубо матерился. Я так и не понял, чего ему надо было? Уважаемые, — обращаюсь к мужчинам, — почему ваш Наздар старших не уважает? К тому же ваши дети здесь пока гости. А мы — хозяева. Вот приду к вам в гости и начну грязно ругаться, плеваться, оскорблять. Вам, наверное, это сильно понравится. Вы, наверное, на седьмом небе от счастья окажетесь.
— Мы его не били, не обзывали, не оскорбляли. Просто прицепили его на вешалку и всё…
Нелли прячет улыбку. Директор хмыкает.
— А он своих родственников приводит. Те сразу драку начинают. Ну, и что нам было делать?
— Колчин, а объясниться не пробовал? — Вступает в дело завуч. Несуразности своих слов не замечает. Всегда потрясала несгибаемая тупость взрослых в таких случаях.
— Как это? — Натурально теряюсь. Несусветная глупость часто ставит меня в тупик. Ставила. Пока противоядие не придумал.
— Когда и что я мог объяснить? Меня никто ни о чём не спрашивал. Вот представьте, я на вас нападаю, бью по голове какой-нибудь шваброй. Вы успеете мне что-то объяснить, пока палка летит вам в голову?
— Я про этого… маленького говорю, — морщится от моих аллегорий завучиха.
— Так и объяснили, — снова делаю непонимающий вид. — Мы знаем, что маленьких бить нельзя. Их надо ставить в угол, но он бы стоять не стал. Поэтому вот так. А как ещё? Ну, вы просто скажите, что надо делать в следующий раз. Уши надрать?
— Привести к директору. Или ко мне, — добавляет Елена Дмитриевна, уловив лёгкое недовольство начальства.
— Так силком придётся тащить, — пожимаю плечами, — а вдруг опять братья? Не, проще за уши отодрать. Если мы по мелочам будем вас дёргать, вам и работать некогда будет.
Никак у них не получается сделать меня виноватым. Почти целый урок меня продержали. Ухожу, сославшись на режим, у меня уже оркестр в желудке играет, обед требует.
Иду с друзьями домой. Фрейлины нас не дождались, зато гвардейцы с нами. Мощное прикрытие. Старший Ерохин быстро оценил на своей шкуре навыки младшего, которые тот получал в секции дзю-до, и сам туда записался. И своих клевретов затащил при моём горячем одобрении. Два года занятий это срок.
— Не понимаю! —Возмущается Катя, когда я изложил разговор у дэрэктора, то есть, директора. При гвардейцах говорим по-русски.
— Почему они на их сторону встают? — Продолжает Катя.
— Те двое избиты до полусмерти, — замечаю в ответ, невольно вставая на сторону педагогов, — в больнице лежат. Как их виноватыми сделаешь? Их не накажешь, они пострадавшие.
— Так что? Теперь вас наказывать?
— А как? — Широко ухмыляюсь, а Ерохины покатываются со смеху. — Димон, что тебе отец скажет, когда узнает, что ты морду какому-то курду расколотил?
— Скажет «молодец, сынок!», — ухахатывается старший. — Так их, черножопых…
Я страшно доволен сегодняшним днём, редко когда удаётся с таким толком время провести. И на душе умиротворение, как всегда бывает, когда суровое добро наказывает наглое и жалкое зло. Иначе, зачем жить?
8 сентября, школа.
Самая большая перемена на время обеда. Целых полчаса.
— Мирзо, — авторитетно говорит однокласснику спортивного вида шатён из десятого «Б», — не уходи, дело есть.
Согласно кивает ещё один крепкий десятиклассник. Троица парней сразу из столовой сворачивает к выходу на улицу. Тыловая часть школы это асфальтированный плац, ограниченный с трёх сторон.
— Сюда, Мирзо, — одноклассники подталкивают курда к трём уже собравшимся его землякам.
За ними выходят ещё и ещё. Через пять минут все семь человек, включая мелкого Джавдета или как его там, собраны. Девчонки нас, разумеется, не интересуют.
— Все собрались? — Выхожу вперёд. — Слушайте внимательно, у нас мало времени. Вы будете вести себя в школе и не только в школе прилично. Чтобы я больше ни от кого не слышал «щас приведу братьев, они тебе устроят»! Это мы вам устроим, если надо будет. Если кто-то хочет подраться, милости просим. После уроков на стадион, свидетелей с собой. Один на один, двое на двое, как угодно. Если приведёте в школу кого-то со стороны, лучше сами из школы уходите, вам тут не жить. Всё понятно?
А что не понятно, можем не только словами объяснить. Но это они и без слов уже понимают. По глазам вижу. Всё, надо уходить, скоро звонок и впереди биология. Есть ещё одно дело, но с ним завтра. Не все камни по адресам раскидал…
Курдская диаспора впечатляется. Позыркивают глазёнками, но молчат. А что они скажут? Их семеро, нас тут против них человек пятнадцать. И это только тех, которые хоть сейчас готовы к бою. Есть ещё мелочь всякая, вроде Сверчка, девчонки, среди которых маскируется Зиночка. Если взрослые тормозят, то ассимиляцией нацменьшинств сами займёмся. Кто, если не мы?
Окончание главы 1.
Глава 2. Очередные камешки
10 сентября, школа
Опять кабинет директора! Придётся в расписании дня время обеда сдвигать, если так дальше пойдёт. Сегодня во время перемены положил ему на стол цидульку, теперь расхлёбываю то, за что боролся.
Математичка с нами, раскрасневшаяся от злости, и Нелли.
— Если я поставила тебе четвёрку, значит, именно такую оценку ты и заслужил! — Чеканит Людмила Петровна.
Жалобу директору на неё нарисовал. Ишь, чего удумала, оценки мне снижать по своему капризу. Это в тот день, когда мы курдов в классе по полу размазали.
— Не вижу логики, — ага, давай, переговори меня! — Хотите сказать, такого никогда не бывает, что учителя завышают или занижают оценки? Да сплошь и рядом!
— Это всё-таки редко происходит, — мягко замечает директор.
— Да какая разница, Пал Михалыч? Происходит же! Вот и сейчас такой же случай.
Нелли сидит тихо, как мышка. Кажется, она математичку побаивается. Директор, по-моему, тоже опасается.
— Яйца курицу не учат! — Надменно отчеканивает математичка. Зуева, кстати, её фамилия.
— Зачем вы директора яйцом обзываете? — Вопрошаю недоумённо. — Да и о себе тоже… курица, надо же…
Нелли еле сдерживается от хихиканья, математичка немеет, а я объясняю:
— Это Пал Михалыч вас должен поправлять и учить, поэтому ему и жалуюсь. Не примет мер, в городское управление заяву накатаю.
Пока математичка багровеет, а Нелли прячет улыбку, директор пытается взять дело в свои руки. Только что ведь угроза по его адресу была. Хоть и завуалированная. Не нужны ни одному начальнику жалобы наверх.
— Объясни, Колчин, почему ты считаешь, что тебе занизили оценку?
— А как оценивается работа школьника? По правилам или от фонаря? Разве нет инструкции? — Бить оппонента надо его же оружием. Директор во многом не педагог, а чиновник. Регламент, директива, инструкция, ЦУ сверху для него всё.
— К примеру, контрольная работа из пяти заданий. Выполнил всё без ошибок — пять. Ошибся и неправильно решил одну задачу — четыре, справился только с тремя задачами — три. Разве нет?
— Всё правильно, — подтверждает директор. Зуева фыркает, но не спорит.
— Меня вызвали к доске, дали задание. Пока я его делал, не получил ни одного замечания, ни одной подсказки, ответ возражений у Людмилы Петровны не вызвал. Она посмотрела, опять-таки не задала ни одного вопроса, не поправила ни в чём. Сказала: садись, четыре. И как это понимать?
— Задание несложное было. Слишком легко ты хочешь пятёрки зарабатывать, — парирует, вернее, ей кажется, что парирует Людмила Петровна.
— Если вы поставили оценку, значит, задание было на оценку. Так ведь? Вы же математик, с логикой должны дружить? — И после риторического вопроса удар в лоб. — На каком основании вы вдруг применили не пятибалльную систему, а четырёхбалльную? Кто мешал вам задать дополнительный вопрос, если задание, по вашему мнению, слишком простое? И почему простое? Для кого? Для вас? Для меня лично все задания простые, я ради развлечения перерешал задачи со звёздочкой до половины учебника. Выходит, я теперь совсем пятёрки не достоин, потому что для меня всё легко? А чтобы пятёрку у вас заработать, мне что, диссертацию надо написать?
Завалил её беспощадными вопросами. Это не просто, а очень просто. Если ты прав, то ты прав.
— Колчин, чего ты хочешь? — Директор задаёт вопрос после паузы, которую математичка не нарушает. Справедливо все присутствующие решают, что сказать ей нечего.
— Как чего? — Удивляюсь вполне искренне. — Справедливости. Исправляйте четвёрку на пятёрку. Как наказывать за такие проступки, вам виднее. И надо принять меры на будущее. Официально заявляю, что отныне все уроки Людмилы Петровны будут сниматься на видео.
— Классный журнал — документ строгой отчётности, — морщится директор, — так просто оценку не исправишь…
— Выходит, Людмилу Петровну можно привлечь к ответственности за фальсификацию документа строгой отчётности?
Зуева дёргается, директор размышляет и приходит к решению.
— Людмила Петровна, ваш промах, вам и исправлять. Берите новый журнал и всё аккуратно переписывайте. И сами понимаете, одна ошибка и всё будете заново переделывать. Хорошо, что времени прошло немного. Профильные педагоги, думаю, не откажут вам продублировать свои записи…
Напоследок директор волевым жестом исправляет оценку в журнале красной пастой. Чтобы математичка невзначай не скопировала неправильную оценку. Красная пятёрка из-под его руки выглядит намного привлекательнее худосочной синенькой четвёрки.
Устал я с ними. Когда иду домой с друзьями, объясняю про подводные камни школьного обучения.
— Учитель не должен ставить оценку от фонаря! Есть жёсткие правила. Особенно ясные в математике…
Далее объясняю элементарное. То же самое, что говорил у директора. Как оцениваются письменные работы и устные ответы.
— Понимаете? Жёстко всё! Если Петровна не сделала мне ни одного замечания, значит, ниже пятёрки не имела права ставить. Потому что отсутствие поправок с её стороны означает, что мой ответ идеален.
— Тогда Нелли нам завышает оценки, — задумчиво произносит Катя, — она постоянно нас поправляет…
— Не завышает, — пинаю в сторону урны попавшуюся по дороге алюминиевую банку. — Она, во-первых, больше по произношению работает, а во-вторых, мы давно программу обогнали. Уже сейчас мы можем сдать экзамен за весь школьный курс, и никто ниже четвёрки не получит. Она просто не имеет права ставить кому-то четвёрку за темы девятого или десятого класса.
— Mais oui… — непроизвольно Катя переходит на французский. Мы на русском говорили, с нами гвардейцы, которые не копенгаген, а знать им тоже надо.
И эти люди борются за звание дома образцового быта высокую успеваемость, — продолжаю думать уже дома, возясь с обедом. Наверняка за уровень успеваемости полагаются какие-то плюшки и успешным учителям и администрации. И зачем стрелять себе в ногу? Что там мне в позапрошлой жизни рассказывала мама?
В сердце чуть кольнуло, на секунду замираю. М-да… если в предыдущем варианте замена была, то в нынешнем приходится туго. Хм-м, детский организм физиологически нуждается в матери? И до каких пор? Быстрее бы пубертатный период, когда даже нормальные дети иногда бросаются на родителей.
По всем признакам эта пора не за горами. Уже ловил себя на том, что нравится смотреть на ножки мадемуазель Нелли. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Мама была учительницей, поэтому кое-что знаю. Есть процент успеваемости, когда считаются все положительные оценки, начиная от тройки, а есть качество знаний. Вот оно! Качество знаний оценивается как отношение пятёрок и четвёрок ко всем оценкам! Бляха! Получается, Петровне наплевать, четверка в статистике успеваемости равноценна пятёрке. Так, вот где собака порылась…
А вот как учитывается количество отличников, я не в курсе. Так-то по итогу начальной школы большая половина класса получила похвальные листы, как круглые отличники. Лилию не могли не отметить за такой результат, но, возможно, это не регламентируется. Точно, не могут феноменальные результаты регламентироваться. Их просто никто не предусматривает.
Вернёмся к нашим баранам, — возобновляю размышления после того, как покончил с борщом и приступил к компоту, — вернее, к нашей овце по имени Людмила Петровна. Или как она себя назвала? Курица?
Эта стервозная курица может безболезненно для себя опустить весь класс, понаставив четвёрок вместо пятёрок. Интересно только, зачем? Впрочем, поди пойми этих баб, особенно стервозных.
— Кир, дегаж! (отвали)… — валяюсь на диване с планшетом, но Кирюхе обязательно надо на меня влезть.
Согласно распорядку дня у меня сейчас размышлизмы. Какая у нас нонче тема? О, почему развалился Союз! Прошвырнёмся…
Через полчаса отваливаюсь и мотаю головой. Пошли вы все нахрен! На десять человек двадцать мнений. Одно стало ясно, чтобы понять почему, надо хорошо знать внутреннее устройство коммунистической империи. А как его изучишь? Если жизнь простых людей прозрачна и очевидцев до сих пор полно, то откуда брать инфу, что там на верхних этажах творилось? В правительстве, Политбюро, ЦК? Как строились отношения с национальными республиками? Чёрт ногу сломит в этой драке бульдогов под ковром.
И есть в моих попытках ловушка. Слишком у меня хорошая память. Она автоматически вберёт в себя весь мутный информационный поток, в котором рациональных золотых песчинок порядка тысячных долей процента. Перегружу мозг, и ради чего? Нафига мне в голове мусорный полигон? Срочно надо научиться забывать! При этом не заиграться, а то начну пропускать учебный материал.
12 сентября, двор.
Сегодня пытались тренировать Обормота и не безуспешно. Перепрыгивать препятствия он научился, с горки тоже катается. Зимой будет здорово.
Сами тоже набегались и напрыгались.
На балконе квартиры Колчиных четверо мужчин курят и прохлаждаются. Благословенное время года, когда не жарко и настоящего холода нет.
— Ну, твои сыновья и выдали! — Пыхает дымом лысоватый и круглобрюхий мужчина.
Папахен довольно хмыкает. Друзья расспрашивают, откуда ноги растут.
— Мужики, не ноги, а очень красивые ножки, — интригует папахен. Курящие и уже засмолившие друзья мгновенно заинтересовываются. Старший Колчин ведёт рассказ о сногсшибательной француженке, которую повезло заполучить старшему сыну.
— Гм-м, я бы и сам в язык ударился, будь у меня такая училка, — мечтает папахен.
— В тебя сынок пошёл! — гогочут друзья.
— Ага. Через пару месяцев стал болтать, как парижанин. Ну, и младший за ним потянулся. А Витька вдруг взял и стал с ним только по-французски болтать…
— Да, дети быстро впитывают…
На кухне беседуют дамы за обновлением блюд стола. День рождения Вероники в разгаре.
— Ника, я прямо завидую на твоих деток, — заявляет одна подруга, полноватая дама, потряхивая осветлёнными кудряшками. — Это ж надо! В первый класс только пошёл, а уже стишки на французском так бойко нарезает.
Вероника Павловна рдеет от гордости.
— А пасынок твой что, по-русски совсем не говорит? — Спрашивает другая подружка, худенькая брюнетка цвета воронова крыла. Тоже крашеная, такого радикально чёрного цвета даже у цыганок не наблюдается.
— Почему? Говорит, — слегка кривится Вероника. — Только, когда Кирюши рядом нет. Говорит, что при нём нельзя, будто бы языки начнёт путать… врёт, наверное.
— Не врёт, — вступает в разговор симпатичная шатёнка. — Где-то я слышала, что так и надо язык учить. Повезло тебе с пасынком, Ника.
Всякое выражение стирается с лица мачехи. Не знает она, как реагировать на похвалу в сторону ненавистного Витюшки.
Мне не надо при этом присутствовать, чтобы знать, о чём говорят гости с родителями. Нетрудно представить. Сегодня суббота и мачеха решила справлять свой день рождения именно в этот день. А что, удобно! Мы приходим из школы и с корабля на бал, празднично обедаем уже с гостями. Пусть малость позже, но бутерброды с икрой под жареную курятину хорошо идут. И газировки, по которой фанатеет Кир, хоть залейся.
И когда гости, одарив именинницу подарками, врезали по второй рюмке, в дело вступили мы с Киром. Не зря же я его дрючил три вечера.
— От нас тоже подарок! — Объявляет Кирюха, влезая на стул и привлекая всеобщее внимание. Мачеха настораживается. Объявляет брат, потому как я в его присутствии частично немой.
Четверостишие, которое выпаливает братан, почти не ошибаясь, производит на гостей ударное впечатление. Оно же на французском.
— Посвящается маме! — И после залп а-ля Пари:
Nous avons pu tous deux, fatigués du voyage,
Nous asseoir un instant sur le bord du chemin —
Et sentir sur nos fronts flotter le même ombrage,
Et porter nos regards vers l’horizon lointain.
И сразу перевод по моей команде: «Анкор, ан рюсс!».
— Тютчев! — Объявляет Кир и декламирует. На этот раз без ошибок. По-русски же…
Устали мы в пути, и оба на мгновенье
Присели отдохнуть, и ощутить смогли,
Как прикоснулись к нам одни и те же тени,
И тот же горизонт мы видели вдали
Брательник мой получает свою долю славы, восхищения и восторгов. Маменька и её подружки бросаются его тискать, мужчины, громко комментируя, тут же сочиняют тост. Всеобщее веселье получает дополнительный толчок. То, как я встаю и раскланиваюсь во все стороны, никто не замечает. Но главный-то кто на этом празднике жизни? Правильно, я. Кто научил Кира языку, кто заставил выучить стихотворение? Так что я — продюсер, режиссёр и прочая, прочая. Но главная слава всегда достаётся исполнителям, такова се ля ви, ничего тут не поделаешь.
— Это ты что ли придумал? — Наконец-то папахен первым догадывается, откуда ветер дует. Слегка насмешливо кривлюсь, — ну, а кто ещё-то, — и пожимаю плечами.
— Mais oui…
— Да! Он! — Переводит уже по привычке Кир.
Отдохнуть нам не удаётся, даже спрятавшись в своей комнате. Шумно. Когда не участвуешь в застолье, оно сильно раздражает какафонией звуков, стуков, запахов. Немного повалявшись, уходим на улицу. А так как стараюсь быть предусмотрительным, заранее планирую, что домой не вернёмся, заночуем у Зины. О чём и предупреждаю отца. Тот отмахивается, типа его этим не запугаешь.
Знаю, что взрослым тоже надо оторваться, поэтому и веду себя с такой деликатностью. Дети часто осложняют жизнь родителям. При неправильном воспитании тем даже уединиться проблемно. А ведь надо! С друзьями и подругами покутить тоже хочется, а дети мешают. Многочасовой разгульный шум сильно бьёт по детской психике. И подарок мачехе организовал не ради неё, а для создания праздника для всех. И ей и отцу дал огромный повод для гордости, что подняло настроение до седьмого неба.
Гостям тоже интересно и вызывает восторг, если они не страдают тяжёлой формой завистливости. Хорошая тема для обсуждений и разговоров. Не всё же о карбюраторах мужчинам и о косметике женщинам разговаривать. И запомнится опять же.
— Что, Обормотина? — Глажу пса по голове, которую тот возложил мне колени, и загривку. — Неужто устал бегать? Неутомимый ты наш…
— Кирюшка кого угодно до смерти загоняет, — замечает Катя.
Мне приходит в голову мысль, а почему это только мачеха должна радоваться? И спустя минуту Кир декламирует стишок и моим друзьям. Тоже с переводом. Они и так понимают, но не настолько складно. Когда Кир убегает, продолжаю стих, там ведь ещё два четверостишия, а у Кира не настолько развита память, чтобы всё запомнить. По-русски продолжаю:
— Но времени поток бежит неумолимо.
Соединив на миг, нас разлучает он.
И скорбен человек, и силою незримой
Он в бесконечное пространство погружен.
— И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!
И было ли все то, чего уж больше нет?
— Красиво… — выражает общее мнение Катюша. Димон пренебрежительно хмыкает, у него со стихами сложные отношения. Вот если садисткие частушки, тогда да, тут же впадает в буйную радость.
Мы сидим на лавках вокруг железного столика. Набегались. Когда-то уговорили наших отцов забацать место для посиделок. Иногда они и сами тут посиживают. Пришлось отгонять бомжей и гопоту, которые было приладились тут портвейном баловаться, что с помощью Обормота не составило труда. Плюс к Обормоту есть фактор рогаток. Короче, территория нашего двора суверенна и независима.
— Ну, что, Зин, идём домой? — Предупредил её уже, что мы с Киром заваливаемся к ней на ночь.
Зина дёргает Обормота за ошейник, и мы расходимся.
— Димон, про уроки не забудь, — вижу, что друг морщится, поэтому добавляю, — без фанатизма, просто в учебники и тетрадки загляни. Под настроение. Сделать-то их завтра можно.
Там и работы-то на грош. Обычно мы всё делаем в тот же день, в который задали. А накануне заглядываем и вспоминаем. Так что у нас только те предметы, которые сегодня были, остальное уже сделано.
Дома Зина без проблем берётся за учебники. Сама. Я могу только устными заняться и дать бумагу Киру порисовать. Жалко планшет дома, щас бы порылся в сети. А у Зины нет. Тогда просто подумаю.
Почитал надысь про Горбачёва. Есть что обдумать. Самое главное и непонятное, перец рвался к власти, другие на вершину не забираются. Карьеру делал долго и упорно. Почему так легко её отдал конкуренту? Кое-какие мысли появляются. Сведу-ка я их в систему, валяясь на диване удобно это делать.
Карьеристы — подкласс отряда паразитов. Горбачёв, несомненно, таков. Что делает паразит в организме хозяина? Знамо, паразитирует, жирует и благоденствует. Живёт — не тужит, пока жив хозяин. Но иногда паразит рубит сук, на котором живёт. Убивает хозяина и погибает сам. Зачем? А ни зачем! Просто бывают моменты, когда организм хозяина слабеет, но паразиту на это плевать, он свою паразитскую львиную долю ресурсов всё равно выгребает. И бывает, пересекает критическую черту. Он не виноват в том, что хозяин заболел, нет. Но, не желая умерять свой аппетит хотя бы на время, добивает хозяина и погибает сам.
В момент прихода к власти Меченого страна влезала в кризис. А тут паразит ещё и у руля встаёт…
Хм-м, версией чистого паразита всего не объяснишь. Гельминт обыкновенный — существо безмозглое, чисто пожрать. А вот у карьериста есть одно неотъемлемое свойство, которое хорошо объясняет поведение последнего, — во всех смыслах этого слова, — правителя СССР. Ему надо было взобраться ещё выше. И Горбатый видел такую возможность в том, чтобы влезть в мировые элиты. В какой-то мере добился своего, где-то в третьих рядах старших помощников младших референтов его пристроили. Позволили жить безбедно, хотя довольно жалко, если подумать.
Обещали-то ему, надо думать, золотые горы. Он, дурачок, и поверил. Воистину, дурачок. Добился высшей власти, а что делать с ней, не знал. Всё равно, что купить автомобиль, не имея прав и умений ездить. И зачем ты его купил, идиот?
А ладно! Сдох дед Максим, да и хрен с ним! Потом додумаю. Что-то тут не вяжется.
— Дети, спать не пора? — Громыхает вопросом тётка Глафира. Спать, так спать. Зина уходит к себе, а мы все трое располагаемся в большой комнате.
Тётка Глафира размещает нас на диване, в той же гостиной у неё кровать стоит.
Где-то в районе полуночи просыпаюсь. У входной двери бубнёж, перемежаемый приглушённым громыханьем хозяйки дома. Встаю. Выхожу. Ну, точно! Папахен припёрся, еле на ногах стоит, но вынь да положь ему детей.
— Пап, иди в жопу! — Встреваю в разговор немедленно. — Кира я точно будить не буду. С ума сошёл? Иди, иди отсюда!
Разворачиваю почти не сопротивляющегося папахена в обратном направлении. Надо же, как набрался! Он как-то очумело на меня смотрит и уходит. Только когда снова улёгся, сообразил. Он уже забыл, когда я в последний раз по-русски изъяснялся, поэтому и смотрел, как папа Карло на заговорившее полено.
Следущий день. Воскресенье, утро.
Женщина лежала тихо, мужик мерно и миролюбиво посвистывал носом. Идиллическая картина а-ля спящая вакханка и отдыхающий сатир, несмотря на мирную безмятежность, вызывает вспышку злобы. По элементарной причине: вакханка дрыхнет на кровати Кира, сатир — на моей.
Стою, успокаиваю себя дыханием, перекатываясь с носков на пятки и обратно. После того, как досчитываю до десяти, забираю планшет и ухожу в гостиную. До сих пор неприбранную, хозяйка нагло дрыхнет, хотя время девять часов с копейками. И отец-то открыл дверь после пяти минут звонков. Крепка, видать, вчерашняя наливка.
Не, вовсе не осуждаю, людям иногда надо гульнуть. Только вопрос возникает, когда я вырасту, мне тоже можно будет так? Наприглашать кучу друзей и устроить локальный бадабум с нарушением территориального суверенитета родителей? Например, уложить спать на их кровать какую-нибудь влюблённую парочку?
Вид у папахена измятый, но довольный. Мы с Киром закусываем прямо со стола, на котором осталось полно всего. Всё, как любит мой брательник. Много мяса, много фруктов и никакого гарнира.
Улучив момент, когда Кир убегает в уборную, мирно спрашиваю папахена:
— Кто ел из моей миски и сейчас дрыхнет на моей кровати?
— А, это Паша, разбудить что ли? Ты вроде в это время не спишь…
— Мне похрену, твой гость, что хочешь, то и делай с ним. Главное, чтобы Вероника потом бельё сменила. И ещё один вопрос…
Вопрос задаёт уже Кир, переводя с матерного французского. Сценка получается со стороны, наверное, жутко забавной, потому что Кир интонацию тоже копирует.
— Какого дьявола ты припёрся к Стрежневым среди ночи? Совсем крыша съехала? И куда бы ты нас привёл, если наши кровати заняты? Кира положил бы с тётенькой, а меня с дяденькой? Или наоборот?
Что-то папахен начал бубнить, но возражений не принимаю, продолжаю на полтона выше.
— У нас кто глава семьи? Ты или Вероника, пьяные капризы которой ты бросаешься исполнять? Мы сделали для вас всё возможное, дали вам нормально погулеванить. Какого хрена вы нас дёргаете, как марионеток, даже на стороне поспать спокойно не даёте?
— Ты что, совсем не понимаешь, что детям на взрослых посиделках места нет! Вам захотелось устроить алкогольный вертеп, зачем вы нас туда затаскиваете? Ещё раз что-нибудь подобное учините, больше никогда вам никаких гулянок не будет!
— Сын, ну чего ты разошёлся-то… — папахен старается не смотреть ни на меня, ни на Кира.
— Буди свою кралю, и пусть порядок наводит! И про смену белья не забудьте! Давай, давай!
Распалившись, чуть не силой тащу отца в спальню. Он потихоньку расталкивает дражайшую супругу. Её томное нежелание вставать быстро исчезает, когда я, отогнав Кира, неприятным голосом обращаюсь к папахену.
— Не хочет вставать, затрещину ей залепи! Жена, да убоится мужа своего! А ну, вставай, алкашка! — Сильно дёргаю её за ногу.
— Сын, я сам… — папахен меня выпроваживает.
— Пять минут! — Что-то я разошёлся сегодня, но поправляюсь, завидев Кира. — Синк минют.
Да правильно я на них наехал. Совсем расслабились, решили, что можно вести себя так, будто никаких детей у них нет и заботиться о них не надо.
Пока родители потихоньку приходят в себя и начинают наводить порядок, ныряю в планшет. Интересную темку нахожу. Приходится ещё раз отвлечься, когда услышал подозрительные звуки из кухни, где сидели проснувшиеся гости и родители.
— Спиртное убрали со стола, быстро!
— Ого! Какой он у тебя командир, — смеётся дядя Паша.
— Убрали, говорю! Вам всем завтра на работу, нам в школу!
— Сын, ты чего? Мы немного, для облегчения… — папахен пытается меня урезонить.
— Мне в полицию звонить? — Веселье сразу стихает. — Я позвоню. Убрали бутылку со стола, быстро! Праздник кончился ещё вчера. Вы, — тычу в гостей пальцем, — ещё вчера должны были свалить. Опять надумали на наших кроватях спать? Вот это видели?
Нагло показываю кукиш.
— Витя! — Стонет мачеха.
— А что не так? Вы — взрослые, сами должны меру знать.
Смущённо улыбаясь, брюнетистая и худенькая гостья убирает бутылку со стола.
— Ты бельё нам поменяла? — Напрягаю напоследок мачеху. Конечно, нет, но обещает прямо вот сейчас.
После того, как добил в ноль их праздничное настроение, гости и в самом деле не задерживаются. В пику своей же грубости прощаюсь с ними очень вежливо и прошу заходить ещё. Уже по-французски, но подоспевший Кир переводит. Тётя Тома даже целует меня в щёчку и я не уклоняюсь. Рукопожатием обмениваюсь с дядей Пашей.
— Строгий ты парень, — смеётся мужчина, — не забалуешь…
Несмотря на видимую сердечность прощания, не совсем наигранную, — как известно, гостям рады два раза, — когда они уходят, вздыхаю с громадным облегчением. Мачеха вяло, но принимается наводить порядок, папахен налегает на рассол. Кстати, по уходу гостей вдруг до меня доходит, что родители ни капельки не злятся. Если правильно уловил, они как-то почти незаметно вздохнули с облегчением одновременно с закрытием двери. Кажется, невзначай избавил их от тяжёлой и крайне деликатной задачи выпроваживания дорогих гостей. Подобные процессы проходят по сложному ритуалу. Гости должны проявить непреклонную волю уйти, что вполне в интересах хозяев, но они, исполняя свою часть ритуальных плясок, изо всех сил уговаривают задержаться. Видимо, переборщили с последней парой и те поддались мощным уговорам.
Утыкаюсь в планшет, озадачив Кира лепкой танчиков.
Размышлизмы
Обнаружил интересную тему в сети. Спорадически в разных местах вспыхивают стихийные и жаркие споры по поводу высадки американцев на Луну. Лично мне фиолетово, именно поэтому с позиции холодной объективности могу разобрать доводы каждой из сторон.
Колышется флаг, не колышется, науке это не известно, хотя крайне подозрительно. Вдруг залипаю на одном фото.
Качество очень невысокое, но фигурки и тени от них вполне различимы. Не понимаю вообще ничего. Сторонники американцев утверждают, что на неровной поверхности с уклонами и канавами ещё и не то увидишь. Только никаких крупных ландшафтных волн не наблюдается. Ровная, как стол, равнина. И на видимо плоской поверхности вдруг у близко стоящих астронавтов тени не только разной длины, но ещё и смотрят в разные стороны.
Мне даже спор на эту тему не интересен. Пусть это павильонная съёмка, но как такое сделать?! И захочешь — не изобразишь! Комбинированные съёмки? Монтаж? Совмещение кадров? Два источника света? Почему нет двойных теней? Каждый их видел, когда в сумерках шёл по улице от одного фонаря к другому. На фоне огромных непоняток вопрос «а кто снимал, если их двое было?» теряется, как малозначительный. Мало ли… кинокамеру на лунный модуль подвесили.
По большому счёту в масштабах всего человечества не имеет значения, высаживались пиндосы на Луне или нет. Сама по себе высадка раздувает престиж и авторитет США, не более того. Что может стоить захваченный, и тут же брошенный плацдарм? В материальном, практическом смысле? Ничего или чуть меньше. Тем более штаты себя ведут так, будто ничего не было. В техническом смысле. Думают сейчас, как решить проблемы с радиацией, разрабатывают скафандры, пытаются строить тяжёлые ракеты. Как-то очень похоже, что с нуля. В любом случае, Луна никому на данный момент не доступна, это бесспорный факт.
Придётся усиленно изучать физику и астрономию. В школе физика начнётся только с седьмого класса, выходит, с этим решением не опоздал. Как раз пора. Если у меня головушка успокаивается, то можно и вперёд рвануть. Мне нет необходимости одиннадцать лет в школе терять. И желания тоже. Раньше выйду — раньше взлечу.
Космос меня заинтересовал. А космос это физика и астрофизика. Как мне стать новым Королёвым, вот где задача. Почему космос, а не нанотехнологии, к примеру? Потому что нанотехнологии это слишком мелко, ха-ха-ха! Во всех смыслах.
Если серьёзно, то есть кое-какие соображения. Луна — очешуительная военная база. Стоит метнуть оттуда каменюку в сторону Земли, она воткнётся в выбранную точку со скоростью 12 км/с. Неплохой бадабум можно устроить без всяких атомных бомб и сопутствующих проблем. Хайнлайн, — интересно, он здесь есть? — неплохо описал войну Лунной республики с Землёй в романе «Луна — суровая хозяйка».
Ещё несколько факторов в наличии. Как-то попадались на глаза рассказы о том, что когда-то на Урале золотые самородки буквально на поверхности находили. Частенько вес их измерялся килограммами. Это как? Случалось такое в период начального заселения, когда там стали массово появляться посёлки и городишки. Кто первый встал, того и тапки. Кто первый на необжитые земли пришёл, тот сливки и собрал. Кто первый на Луне поселится, — только не надо мне тут за роботов задвигать, — тому самые вкусные вершки и достанутся. Не факт, но вполне возможно, что и там есть места, где золотые самородки можно просто руками собирать.
И территория. Она огромна, по площади примерно две России. Почему бы моей Родине не утроить свои владения? Неожиданно меня начинает душить огромная жаба от одной неприятной мысли. Слишком любят наши правители делиться победами. Что сейчас творится в космических делах? Лезут во все международные проекты, раздаривают технологии, обеими руками голосуют за совместное освоение космоса вообще и Луны в частности. В своё время даже брутальный Сталин затратил на освобождение Польши шестьсот тысяч наших солдат, а потом отрезал полякам две трети Восточной Пруссии, Померанию и Силезию. Францию, фактически воевавшую против СССР, включил в число держав-победительниц…
С Луной запросто случиться то же самое. Россия доберётся до неё, зацепится, а дальше начнёт щедро делиться её ресурсами и территориями со всеми желающими. Да пошли вы все нахер!!! Один объект — один хозяин!
26 октября, школа. Контрольный выстрел
— Колчин!
— Пять!
— Кирсанова!
— Пять!
Петровна зарисовывает выставленные оценки в журнал. Вчера была четвертная контрольная, которой нас долго предварительно пугали. Обычная история, де, от неё почти напрямую зависит четвертная оценка, она так важна, так важна. Гы, а если нахватал двоек, а за итоговую контру получил пять, то что? Хотя бы тройку выставят, одинокая пятёрка перевесит десяток двоек? Чисто теоретически интересуюсь. Про себя, а то ведь по среднему арифметическому не выходит. Спрашивать не буду, пробовал, Петровна выплеснула мне на уши ведро демагогии. Один только плюс словил. Потренировал умение забывать. Оно мне надо, помнить всякую хрень?
Ещё бы нам пятёрки не получить! Практически каллиграфическим почерком максимально красиво и по канону оформлены все работы. Даже у Димона. Моя школа! Практически постоянно вбиваю важность не только правильного решения, но и красивой подачи. Мы до сих пор пользуемся перьевыми ручками, но класс потихоньку переходит на шариковые. Не чиню препятствий. Уже можно, почерк поставлен.
Вот интересно! А чего она сразу в журнал сама оценки не срисовала с тетрадей? Тут же доходит, что так Петровне тупо удобнее и быстрее.
— Четыре!
Это кто? Пятая четвёрка? В моём классе отличников и перфекционистов? Не, за Вышегородцева не удивляюсь. Страшной силы ветра бушуют в черепушке Эдика. Запросто что-то пропустит или перепутает. Заметил, что только двадцать минут он может спокойно сидеть и работать. Затем перегревшийся организм самопроизвольно и хаотически начинает выплёскивать энергию. Надо бы обучить его приёмам цивилизованного сброса лишней дури.
Завтра последний день и свобода! На полторы недели. Короткие уроки, быстро домой и в четыре часа «Осенний бал». Мой класс к любому кипишу всегда готов.
Остаток урока Петровна посвящает решению текстовых задач. Одобряю. Не камень преткновения, но сложная тема для некоторых. На физкультуре этих некоторых удобно дрючить. Ну-ка, вычисли скорость бега по результатам! Определи разницу в скорости между самым быстрым и самым медленным! Между мной и Роговым, если персонально. Среднюю скорость по классу вычисли. Отдельно по мальчикам, отдельно по девочкам и по всем вместе. Во сколько раз суммарно девочки подтягиваются меньше, чем мальчики? Неправильно? Отожмись-ка, друг мой, двадцать раз и решай снова. На переменах можно. Не доходит через голову — дойдёт через боль в натруженных мышцах. Беспроигрышный вариант. Даже при нулевом эффекте, когда не поумнеешь, всё равно станешь сильным.
После уроков посещаем кабинет директора. Пал Михалыч Торшин, по прозвищу «Ластик», не горит желанием с нами разговаривать. Псевдоним ему присвоили настолько точный, что само его упоминание первое время вызывало дружный смех несдержанных особ разного пола и возраста. Низеньким его не назовёшь, только невысоким, чуть-чуть, буквально капельку, до среднего роста не дотянул. И волосы на голове из последних сил держат в окружении сияющий на солнце плацдарм.
— Пал Михалыч, а потом опять будете говорить, почему к вам не подошли? — Напираю, и директор сдаётся, хоть и побуркивает.
— Это Елена Дмитриевна говорила… — пытается вести арьергардные бои директор.
— Всё равно к вам нас приведёт. Сама она ничего решать не будет. Не её уровень, — мои последние слова играют роль предупредительного выстрела. Если тема не уровня завуча будет отвергнута директором, то мы получим право идти выше. А это всегда ЧП.
— Ну, заходите…
Нас двое, я и Катя. Проходим и усаживаемся рядом с директорским столом, не ожидая никаких приглашений. Выглядит совершенно по-хамски и бесцеремонно. То есть, выглядело бы, не будь мы детьми. Но мы пятиклассники и хозяин кабинета нам не чужой дядька, а директор родной школы, полномочный представитель поколения родителей.
— Опять двадцать пять, Пал Михалыч, — кладу на стол одну из тетрадок с контрольной работой по математике. Один из «пострадавших», получивших четвёрку ни за что, ни про что.
— Так… и что вас не устраивает?
Переглядываемся с Катей, он нас проверяет что ли? Не так давно подобное разбирали.
— То же самое, Пал Михалыч. Ни одного исправления, ни одного замечания, все ответы верные, все пять задач решены верно. Откуда четвёрка?
— Таких несправедливо сниженных оценок ещё три, — отвешивает своё слово королева. Только у Эдика четвёрка вполне обоснована, исправлений многовато и последнюю задачу не закончил.
— У меня, Пал Михалыч, рождаются смутные подозрения, что Людмила Петровна отрабатывает заказ начальства. Искусственно занижает успеваемость нашего класса.
— Не сгущай краски, Колчин, — морщится директор.
— В любом случае это рецидив, — на этих словах отдаю инициативу Кате. Но сначала мы встаём.
— Наш класс отказывается работать с Людмилой Петровной, — звонко чеканит королева. — Найдите другого учителя. Если в первый день после каникул она появится у нас в классе, обратимся в городское управление с официальной жалобой.
— И, безусловно, четверки пострадавших, — перечисляю фамилии, — при выведении четвертной оценки должны считаться пятёрками.
И сразу прощаемся. Уходим, игнорируя, попытки директора нас задержать. Спохватываюсь только я, вспомнив про тетрадку. Быстро хватаю её со стола и не менее быстро удаляюсь.
Само собой, провели предварительную работу. Тем более её было немного. Забрать тетрадки пострадавших от волюнтаризма, переснять их. Жалобу пока рисовать не стали. Директору школьники всегда жалуются устно.
Теперь можно и домой. Сотворил учителю гадость — за всю четверть радость.
Балы и прочие празднества в школе с некоторых пор без нас не обходятся. У нас в классе, если считать меня, четыре пары, занимающиеся танцами. И вдохнуть настроение элементарно, после торжественной части врубить музычку и урезать джайв: https://youtu.be/u8xK4SJ-ciA
Мы вполне прилично освоили несколько танцев. Есть ограничение, специфика бальных танцев не позволяет групповых композиций, за исключением вальса. Последнее неуместно, поэтому разогреваем школьную публику поочерёдно. Первыми я и Полинка. Не потому, что я самый авторитетный, высшую волю его величества жребия исполняем.
Нигде не вижу Петровну. Присутствуют не все учителя, только те, кто классным руководством обременены, плюс директор и завуч Елена Дмитриевна. После нашего с Полинкой выступления, когда народ заполняет зал, дискотека рвётся с места в карьер. Петровну так нигде и не заметил. Хотя должна быть она классным руководителем у кого-то.
Параллельное. Кабинет директора сразу после уроков до «Осеннего бала».
— Что будем делать, Людмила Петровна? — Непостижимым образом мягкий образ Ластика дышит жёсткой угрозой. — Опять будете весь журнал переписывать? Как вы умудрились наступить на те же грабли, причём…
Директор замолкает, не в силах найти подходящие слова. Петровна смотрит в сторону, сжав губы.
— В прошлый раз мы могли и не переписывать журнал, поставили бы рядом пятёрку, договорились, что четвёрка не законна и, в любом случае, она не оказала бы влияния на оценку в четверти. У Колчина пятёрки сплошняком идут. Сейчас что делать?!
Последнюю фразу директор выкрикивает, Петровна будто сжимается.
— Четвертные оценки выставлены, три из них недостоверны! Прошло по всем документам, Елена Дмитриевна все отчёты наверх отправила!
— И что же делать? — Еле слышно спрашивает математичка.
— Комиссию будем создавать и разгребать все ваши завалы, — каменеет лицом директор. Совсем он сейчас не соответствует своему прозвищу. Совсем не мягкий ластик.
— Начнём с того, что влепим вам строгий выговор с занесением в личное дело. Да, только так! — Повышает голос директор. — Потом комиссия проверит ВСЕ вами выставленные оценки, насколько это будет возможно. Сделает вывод. Если обнаружится что-то подобное, попрощайтесь с категорией, аттестацию вы не пройдёте.
— Это запрет на профессию, — еле слышно возражает учительница.
— Как можно быть такой тупой?! — Директор злится по-настоящему, поэтому и отбрасывает в сторону элементарную вежливость. — Один раз наступили в дерьмо, значит, надо обходить это место, но нет! Вы умудрились с головой нырнуть и всю школу за собой утащить!
— И что же мне делать? — Математичка озабочена только собой, однако директор давит вспышку раздражения.
— Мой совет, пишите заявление по собственному. Я подпишу и заставлять отрабатывать не буду. Это всё, что могу для вас сделать.
Об этом мы потом узнали, без подробностей, разумеется. А пока возвращаемся домой. Уже темно, поэтому фрейлин провожаем почти до дома. Полинка оживлена и жмётся ко мне, делая вид, что не замечает строгого взгляда королевы. Впрочем, она сама под руку с Димоном идёт.
— Вить, а ты хотя бы в каникулы будешь на все занятия ходить? — Полинка прижимается настолько, насколько позволяет тёплая одежда.
— Хорошая идея, — а чего бы не согласиться, на каникулах натурально времени намногобольше.
В первую половину дня буду занят. Сначала проведаюсь в книжные магазины, надо купить учебники по физике и математике за старшие классы. Пошукать по знакомым, тем же Ерохиным, вдруг у них что есть. Тимка-то на два года старше, так что учебник физики за седьмой класс хотя бы на время каникул у меня точно есть.
Полинка с Ириной весело скачут к дому. Проследив, пока они не скрываются в своём подъезде, направляемся к себе. Во дворе нас встречает возмущённым лаем Обормот. Типа, где вы ходите, я вас обыскался! Ничего, поскучать иногда тебе надо, а то своего хозяина совсем забудешь. О нём тоже заботиться надо и хоть иногда прогуливать на свежем воздухе…
— Я вижу, папа’, ты очень не доволен тем, что я закончил четверть на одни пятёрки, — транслирует мои речи Кирюха.
Папахен выпучивается на меня, Кир транслирует дальше:
— Может мне стоит остаться на второй год из-за неуспеваемости? Несколько раз? А что, дождусь младшего брата, будем учиться вместе? После девятого класса в армию уйду, как раз призывного возраста достигну.
Кир вследствие быстрого роста словарного запаса по французскому языку ненароком и русский язык развил. Обычно у детей его возраста речь намного беднее. Сам по себе болтун тот ещё, а тут два языка, по которым он развивается со скоростью железнодорожного экспресса.
— Всё понимаю про любимую мамочку. Ей мои успехи ломают яйца… — здесь Кир лажает, но переводить пословицы та ещё задача. Ему нужно было сказать: «как серпом по яйцам», позже объясню.
— …которых у неё нет.
Истинное наслаждение наблюдать в такие моменты за выражением лица мачехи. Разумом, каким ни есть, она понимает, что шпильку ей вставляю я, но слышит нехорошее про себя от любимого сыночка Кирюшеньки. Извилины вскипают, переплетаются и отражаются на лице буйством разноречивых эмоций. Гнев, удивление, беспомощность, раздражение и осознание невозможности претензий. Нет, она может выказать неудовольствие, пробовала, но у меня всегда есть возможность вывернуться. Издержки перевода, то, сё… и самое главное: всё правда!
— Но ты, папа’! Твой сын — лучший ученик в классе и школе…
— Прямо-таки в школе… — бурчит мачеха.
— …а тебе, как будто, всё равно, — заканчивает перевод обвинительной речи Кирюха.
— Сын, ну почему же? Я тобой горжусь, — мямлит папахен. Протягиваю ему руку раскрытой ладонью вверх.
— Что?
— Где твоя гордость за меня? — Транслирует Кир.
Удивлённо смотрю на папахена. Натурально, не понимает?
— Хреновый у тебя начальник, папа’, — здесь Кир молодец, находит точный синоним слову «плохой», — тоже, наверное, за отличную работу премии тебе зажимает…
Лучше бы сказать «зажуливает», но так тоже неплохо. Доходит весь цимес до папахена.
— И какую премию ты хочешь?
— Естественный размер — пять тысяч, — доводит мои мысли Кир, — две, три или даже четыре тысячи будут выглядеть глупо.
Папахен, помявшись, соглашается. К вящему моему облегчению. А то от летних денег едва половина осталась, и, хоть убей, не понимаю, куда они делись.
Окончание 2 главы
Приложение. Стихи Тютчева с французским вариантом.
Nous avons pu tous deux, fatigués du voyage,Nous asseoir un instant sur le bord du chemin —Et sentir sur nos fronts flotter le même ombrage,Et porter nos regards vers l’horizon lointain.
Mais le temps suit son cours et sa pente inflexibleA bientôt séparé ce qu’il avait uni, —Et l’homme, sous le fouet d’un pouvoir invisible,S’enfonce, triste et seul, dans l’espace infini.
Et maintenant, ami, de ces heures passées,De cette vie à deux, que nous est-il resté?Un regard, un accent, des débris de pensées. —Hélas, ce qui n’est plus a-t-il jamais été?
Линдау . 4 апреля 1838 Фёдор Тютчев (Fiodor Tiouttchev)
Устали мы в пути, и оба на мгновеньеПрисели отдохнуть, и ощутить смогли,Как прикоснулись к нам одни и те же тени,И тот же горизонт мы видели вдали.
Но времени поток бежит неумолимо.Соединив на миг, нас разлучает он.И скорбен человек, и силою незримойОн в бесконечное пространство погружен.
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:От тех минут вдвоем какой остался след?Обрывок мысли, взгляд… Увы, совсем немного!И было ли все то, чего уж больше нет?
Глава 3. Закладка фундамента
30 октября, дворец культуры, танцкласс.
— Не получится, — немного подумав, руководительница нашей танцгруппы, которая в этом году получила статус средней (по возрасту), рубит мою идею.
— Почему, Наталья Евгеньевна?! — Сам собой вырывается вопль души.
Я ведь так здорово придумал! Во время этих каникул случился наплыв клиентуры. Временно, вследствие конъюктурного скачка по неизвестным причинам, или потребность устойчиво вышла на новый уровень, неизвестно. Руководство всеми этими танцульками с одной стороны неимоверно радо, с другой — им приходится работать в режиме аврала. Кому каникулы, а кому форс-мажор и жопа в мыле.
Девочкам устроили жесточайший прессинг при записи. Внешние данные, уровень гибкости, физическая выносливость. Не прошедшим кастинг, но особо упорным, назначили цену в пять тысяч за месяц занятий. Отпугивающий уровень выплат не всех вразумил, но многих. Так-то девчонки платят по две тысячи, а мальчишки — по одной. Ау, феминистки, вы где?! Сексизьм чистой воды!
На самом деле справедливо. Мальчишек жестоко не хватает, а в бальные танцы соло ни с какого бока не влезает. Это не фигурное катание.
Так или иначе, случилось столпотворение и переполнение. Вот я и предложил нашей красавице преподавательнице вариант. Открыть в нашей школе филиал. Делегировать к нам какую-нибудь ассистентку, изредка самой навещать, и разгрузить базовые залы. Их тут два.
А что? Запросто можно устроить занятия в спортзале! Я так думал, но рассудительная Наталья Евгеньевна зарубает идею на корню:
— Спортзал это не то. Ну, что же ты не понимаешь? Зеркальной стены нет, балетного станка нет. Как вы будете заниматься?
— А я как-то в сети видел, что художественные гимнастки в обычных спортзалах тренируются…
— Только акробатические элементы, синхронность. А танцевальные движения, кое-какие базовые упражнения тоже на станках отрабатывают. Нет, если частично… — женщина задумывается и приходит к окончательному неутешительному выводу, — нет, не получится. Сложно организовать занятия в двух местах сразу.
Ощущения, как у сброшенного с пьедестала, что сам себе воздвиг нерукотворный. Сердиться на Наталью Евгеньевну невозможно. Во-первых, не за что. По-крайней мере, она меня выслушала. А во-вторых, она божественно красива. В обычном наряде не заметишь, среднего роста стройная и симпатичная дама чуть меньше или чуть больше тридцати. Но как-то раз мы увидели её в гимнастическом наряде. Закрытый облегающий чёрный купальник, совмещённый с чёрными колготками. Убийственный для мужчин образ. Фигурка, видимо от природы неплохая, обточена многолетними занятиями до степени полного совершенства.
В тот день, случилось это примерно года полтора назад, даже мои одноклассники, пока далёкие от поползновений в сторону девочек, остолбенели, как сторожевые сурикаты. Да что там мальчики! Девочки облизывались. Короче, все дартаньяны, один я — герой. Но мне-то легко, взрослая жизнь в прошлом, а вторая так вообще… так что знаю проблему практически изнутри. И как действовать, знаю.
Не скрываясь, прошёлся вдумчивым взглядом по всей фигуре, — особенно потрясающий вид у открытых бёдер, — демонстративно покачнулся и прикрыл глаза рукой.
— Наталья Евгеньевна, можно я так. Вы слишком ослепительны…
В ответ мелодичный смех, женщине понравилось. Мои одногруппники смотрели на меня с завистью. Так я не гордый, учитесь!
Так там ещё в таких же нарядах девчонки иногда пробегают. Лет пятнадцати-щестнадцати. Чем-то даже лучше нашей Натальи. Девушки на пороге окончательного созревания обладают неповторимым очарованием. Лично для меня, точно. Потому, что мне нравятся цветы в бутонах, вот-вот готовые взорваться роскошными лепестками. На них ещё первые, только что выбравшиеся из клейких почек листья, обладающие неповторимо нежным цветом, похожи. Первые пару дней. Потом набирают полагающуюся им норму хлорофилла и теряют первоначальную прелесть. Наталья — цветок во всей красе. Шестнадцатилетние девчонки — первоцвет совершенства с интригующей недосказанностью и обещанием чего-то большего. На устах повисает вопрос: а разве можно стать красивее?
Мне намного легче. Не люблю вспоминать, но некая девушка из Южной Кореи не превосходила этих девчонок по фактуре, — превзойти их невозможно, — но не уступала, точно. Хотя… присматриваюсь, пальцы у неё точно были красивее. Пианистка же, не только танцовщица.
Наталья ладно, но при виде тех девушек наши девчонки буквально зеленели от зависти. Подбодрил их. И заодно замотивировал.
— Полина, девчонки! Это вы в будущем. Ну, если занятия не бросите…
По их взглядам понял, что скорее умрут, чем бросят танцы.
И ещё не упустил момент поднять свой авторитет среди своих на ещё более умопомрачительную высоту. Одна из недораспустившихся бутонов, хихикнула на наших одеревеневших мальчишек.
— Одно понял точно, — не стесняясь их рассматривать, заявляю громко, — когда вырасту, женюсь только на танцовщице!
Девочки-бутончики притормаживают рядом. Хихикают.
— А вдруг не захотят за тебя?
— Пуркуа па? — На французский перешёл из желания поставить их на место и по-французски же продолжаю. — Деточка, выбирать буду я. К моему большому сожалению, ты не годишься. Слишком стара для меня.
Вот тут мои засмеялись, даже мальчишки. Двое из английской группы припоздали, но когда им на ушко перевели, тоже заулыбались. У бутончиков же улыбки завяли. Поняли только, что их обсмеяли.
— Французский знаешь? — Язык опознали, но не более того.
— Не хуже русского, — потом решил сжалиться. — Не волнуйтесь, я комплимент сказал. Только переводить не буду. Идиоматические выражения плохо переводятся. Вся соль сразу теряется.
Ну, не хотел таких красоток обижать. И кто меня за это осудит? Не мужчины, точно!
В итоге Наталья решает проблему. Будем в другое время приходить, — в три часа дня вместо шести, — и каждый день. Мы не против. А что нам на каникулах делать?
Потолкавшись в зале свои положенные полтора часа, толкаемся уже в раздевалке. С группой, пришедшей нам на смену. Можно их подождать, но надо место освобождать. Вешалок на удвоенное количество народу не хватает. Переодевание заканчиваю уже в коридоре. Застегнуть и заправить рубашку, накинуть куртку можно и там. Не баре и не удивишь тут никого голым пузом.
— Вить, а ты не зайдёшь ко мне? — Полинка заглядывает в глаза, в голосе отчётливые воркующие нотки.
Не ожидал такой внезапной атаки. Не успеваю спросить, зачем.
— Я одну тему по математике не очень хорошо понимаю…
Почему-то врёт. Только без меня находится, кому подловить.
— У тебя пятёрка по математике, — строго замечает Иринка, косясь на подружку подозрительно.
— Да не проблема, — на самом деле проблема, но что делать, пока не знаю, — только не сейчас. Давай с утра зайду. Часов в девять или в начале десятого. Умственными занятиями лучше с утра заниматься.
Говорим по-русски, потому что рядом пара человек из английской группы. Но когда и они нас покидают, не сговариваясь, переходим на французский.
— Чего это она? — Вопрос Ира задаёт в неопределённой форме.
— Не знаю, — пожимаю плечами.
Хотя, что тут знать? Катя постоянно с Димоном, при том, что её лучший друг — я. Попал во френдзону, как говорили в прошлом мире? Рановато для таких определений, но вдруг. Зиночка всё время трётся рядом со Сверчком. Вот Полинка и решила, что я свободен и возжелала накинуть на меня уздечку.
Новое дело, девчонки разбегаются, кто куда. Хорошо ещё, что их интересы не выходят за пределы нашего круга. Пока не выходят… так, а что же всё-таки с Полинкой делать?
Дома зависаю на турникетах, развлекаюсь с Киром. Учитывая прошлые ошибки, научил его цепляться за шею, не передавливая горло. И, пыжась изо всех сил, пару раз подтягиваюсь. Турник выдерживает легко, а вот связки мои трещат.
Спрыгиваю. Во время упражнений на растяжку, — м-да, у мужского тела свои ограничения, девчонкам такое даётся намного легче, — обдумываю тему Полинки. Это не сегодня началось. Охо-хо, невзирая на весь мой взрослый опыт, всё-таки пропустил зарождение и рост интереса с её стороны.
Надо отметить особую роль, что сыграли занятия бальными танцами. Почти никто не понимает, хотя многие инстинктивно чувствуют, что парный танец это ритуальное совокупление. С самим собой-то можно не стесняться в выражениях. Достаточно посмотреть на то, как даже дети танцуют. Парный танец — форма флирта и ухаживаний. Бережные прикосновения, мягкие, но твёрдые поддержки, ответные па. Бальные танцы = брачные танцы.
Давно, ещё до начала наших первых занятий, первым делом меня удивило, как танцоры помнят все эти сложные фигуры и выкрутасы? С тех пор немало воды утекло, и я понял, как. Моторная память — самая мощная. Никто не может забыть, как плавать или ездить на велосипеде. Если чему-то научился, то это навсегда.
С простыми циклическими движениями понятно. К разучиванию сложным танцам приходится добавляеть особое усиление. С самого начала нас учат улыбаться, сиять лицами, то есть, эмоционально вкладываться в танец. Плюс стараются подобрать музыку, как можно более заводную. Получается связка, многократно усиливающая моторную память. Музыка, вызывающая отклик на уровне физиологии; эмоциональный отклик на музыку и ритм, желательно, чтобы эмоции тоже были подвижны при общей положительности. Но и это не всё. Танец парный, поэтому обязателен диалог, обмен чувствами и эмоциями.
Как только я это понял, плюс к этому начал заучивать слова звучащей музыки. Не стесняясь того, что чаще всего они были на английском. Перевести текст не проблема для любого. Обычно вербальное воздействие идёт в рамках музыки. Голос воспринимается, как один из музыкальных инструментов. Дополнительное усиление моторной памяти, которого нет у других. Почти каждое движение сопровождается эмоцией, музыкой, словами. И закрепляется при помощи этих опорных точек. То, что мы с Полинкой понимаем слова и воспринимаем их отдельно, только наша фишка. Частенько я их проговариваю, и слышит только Полинка.
Сами виноваты. Как-то говорил им, что желательно запоминать текстовую часть музыки. Ленятся. Сначала ленятся, а потом завидуют тому, что наша пара в числе лучших. Наталья считает, что самая лучшая. Объективно, по результативности, входим в тройку самых-самых в нашем возрасте. Хотя результат не сильно впечатляет, с учётом того, что всего у нас порядка пятнадцати-двадцати устойчивых пар.
Наталья Евгеньевна меня ещё джокером обзывает. С Полинкой мы в числе главных кандидатов на первое место во внутренних конкурсах. Когда меня ставят, — были такие эксперименты, — с девчонкой на пятом месте по рейтингу, мы пятое место занимаем. Правда, когда пробую с девочкой-аутсайдером, наша пара слегка превосходит её обычный результат. Может, это не я — джокер, а просто девочка в бальных танцах главную роль играет? Партнёр лишь помогает раскрыться?
Со скрипом и болью в связках прижимаюсь к полу в шпагате. Размышления на абстрактные темы сильно помогают отвлечься от протестующих против жестокого насилия мышц и сухожилий. Ага, ещё и Кир старательно пыхтит, налегая мне на плечи. Садист мелкий!
31 октября, время 09:15
— Ой! — Вскрикивает Полинка и уносится в комнату. С такой скоростью, что голос меняется от эффекта Допплера. Как гудок уносящегося вдаль поезда.
— Заходите, я сейчас…
Шатёнка Ирина хихикает, Катя подозрительно и напоказ, чтобы я увидел, сужает глаза. Любит она прикалываться. Моя школа.
Хихикать есть над чем. Полинка открыла нам дверь в странном виде.
Нечто балахонистое и белое, слишком длинное для блузки, слишком короткое для платья. На фоне тёмных колготок. Естессно, мы изумлены. Особенно я. Это что получается, запланированный к моему визиту наряд? Охренеть! В пятом классе? Ещё раз охренеть!
Не, видно, что девочки начинают оформляться, хотя если точно, то только на пороге стоят. Заметного бюста нет, если прямо говорить. Но, поди ж ты! Определённо, частое ритуальное совокупление, то есть, занятия бальными танцами развращают и портят хрупкую детскую психику. Так что не зря подружек зазвал. Срабатывает страховка!
Ей всего одиннадцать, а она ведёт себя так, будто парня пытается склеить. Как в анекдоте, когда девушка жалуется подруге:
— Представляешь, приготовила ужин, вино, свечи. Пригласила его виндоуз переустановить. Он пришёл, как полный идиот, с какими-то дисками, переустановил мне систему и ушёл.
Всё правильно, парни часто не улавливают девичьих сигналов. Не отличают многообещающей зазывной улыбки от дежурно вежливой. И воспринимают приглашение слишком буквально, которое, на самом деле, лишь повод. В девяносто пяти процентах случаев так. В оставшихся пяти парень намеренно воспринимает всё буквально. Как я сейчас. Я-то всё расшифровал и это мой положительный ответ: не торопись, девочка.
Мы заходим, Полинка предстаёт уже в обычной гражданской одежде — блузка, шорты. Всё-таки решила ударить по моим глазам ногами? Ножки что надо, только они мне уже все глаза измозолили! Излапал тоже вдоль и поперёк.
— Ты что, совсем забыла, что мы договаривались? — Подаю ей спасательный пояс, надоели подозрительные взгляды Кати.
— Ах, да… и правда… — Полина мямлит неуверенно, но именно поэтому убедительно.
Хм-м, мне могло и померещиться. То, чего нет. Мало ли что накануне кокетничала. Тренируется. Или по привычке, во время танцев всё время глазками стреляет. Там так положено. Да ну их нафиг! Разбираться ещё… понадобится, сам атакую, и там всё ясно будет. До гиперсексуального периода, слава небесам, ещё далеко.
— Выкладывай, что тебе непонятно? — Начнём с обязательной программы. Чего-то натурально не понимает?
Оказалось, да. Вроде простая и естественная вещь не укладывается в хорошенькой девичьей головке. Деление или умножение числителя и знаменателя на одно и то же число значение дроби не меняет. Пытаюсь объяснить.
Полинка морщит лоб и мотает головой. Всё равно непонятно. Остальные тоже как-то странно молчат. Тоже не врубаются? Если бы понимали, присоединились бы к моим пояснениям. Думаю.
— Тогда просто запомни. Намертво.
Вспомнил рассказы одного случайного знакомого из прошлой жизни.
— Всегда считал, что логическая память рулит, — сетовал пожилой мужчина, — только сейчас понял, что тупая механическая память при обучении тоже важна. К тому же не так часто она требуется. Раньше бы догадаться, лучше экзамены бы сдавал…
Ценная мысль и замечательный способ, не можешь понять — запомни. Ну, а что? Весь русский язык, да любой язык, это свод правил, часто со списком исключений.
— И всё? — Полина слегка недоумевает.
— Всё!
Дальше заставляю девчонок заниматься устным счётом. Не сильно долго, не стоит перенапрягаться, полчаса с короткими перерывами хватит. В перерывах как раз примеры сочиняю. Они пока много не могут, поэтому перемножают двузначные и трёхзначные числа на однозначные.
Иринка спрашивает, зачем. Переспрашивает, я ведь уже объяснял. Повторить не трудно.
— Тренирует концентрацию внимания, оперативную и логическую память. Легче будете понимать и осваивать сложный материал.
Пользуюсь моментом, чтобы обучить ещё кое-чему. Некая южнокорейская девица, о которой не люблю вспоминать, тренировала так свою сестру. Пребывание в том теле представляется сейчас кошмаром, но почему не использовать знания?
— Девочки, задам ненужный вопрос: хотите быть красивыми? — Ответ получаю мгновенно, одним выражением лиц. Агитировать никого не надо. Все трое смотрят с нетерпением.
— С фигуркой у танцовщиц и так будет всё в порядке. С косметикой сами разберётесь. Предела совершенству нет, женщина должна быть прекрасна от кончиков пальцев ног до макушки. В этом её главное преимущество. Мужчина должен быть сильным, женщина должна быть красивой.
Заканчиваю вступление и начинаю учить «ломать стопу». И вообще, тренировать ступни.
— Кое-что мы на занятиях делаем, но маловато. Чтобы была фигурка, что надо делать? Работать всем телом. Со ступнями то же самое…
Упражнения известны, ходьба на цыпочках, пятках, внешем крае стопы. Личная фишка в том, чтобы применить игровые технологии. Подъём и переброс партнёрше или на другую ногу мелких предметов. Ещё можно в шашки так играть, не руками, а ногами.
— Трудно… — жалуется Иринка.
— Это только сначала, — утешать тоже надо, — дома пробуйте захватывать мелкие предметы и бросать в цель.
И продолжаю принуждать фрейлин играть в шашки, передвигая их пальцами ног. Кате и себе оставил роль веселящихся зрителей. Впрочем, девчонки тоже смеялись друг над другом и над собой. Между прочим, крайне удачно придумал. Во-первых, интеллектуальное занятие, то, что доктор, то есть, я прописал. Не только для фрейлин, мы с Катей тоже смотрим и оцениваем ходы. Во-вторых, тренировка стоп. В-третьих, очень весело, что немаловажно. Выходной ведь.
Напоследок, уже ближе к обеду, Полинка угощает нас чаем с печеньем и вареньем. Прямо-таки угощение для мальчиша Плохиша от проклятых буржуинов.
— Наслаждайтесь, девочки, — не удерживаюсь от совета. — Лет с семнадцати-восемнадцати придётся ограничивать себя в еде.
— Почему? — Все трое смотрят вопросительно.
— Чтобы не растолстеть. Сейчас можно. У нас очень активный образ жизни, все калории в ноль сжигаются. К тому же растём. Так что можем есть всё, что захотим.
— Меру всё равно надо знать, — рассудительно говорит Катя и с сомнением разглядывает печеньку. Ещё немного подумав, съедает.
В какой-то момент ныряю головой под стол и нагло разглядываю ножки девчонок. Надоело мне искоса подсматривать, мало что видно.
— Ты чего там? — Подозрительно щурится Катя. Иринка отчего-то розовеет. Но не от смущения, просматривается игривость в том, как она закусывает губу.
— Вам минус! — С этим объявлением моментально переношу себя из разряда презренного вуайериста в категорию респектабельного и строгого ментора. Грожу пальцем.
— Ни одна из вас, ни одним пальцем ноги не шевелит. Только Иринка одну стопу гнёт, — девочка опирается на внешнюю сторону пальцев правой ноги, вытягивая ступню.
— Мы о чём сегодня говорили? — Голос мой строжает. — Чем вы слушали? Вы должны постоянно это делать!
Девочки смущённо опускают глаза.
Хорошо посидели. К обеду расходимся по домам.
5 ноября, танцзал.
— Уф-ф-ф! — С натугой переводит дух Полинка, заканчивая последний на сегодня пасадобль, стряхивает капельки со лба. К концу занятий мне удаётся загонять её до упора. А ещё говорят, что женщины более выносливые и терпеливые. Ну-ну…
Партнёршу-то заездил, а сам только разогрелся. Выносливость у меня образовалась необыкновенная, надо как-нибудь марафон попробовать.
Наталья объявляет конец занятий.
— Пойдём? — Полинка приглашает на выход.
Идти-то я за ней иду, но не для того, чтобы переодеваться. И когда она выходит в коридор, видит меня в тренировочной одежде. Сижу себе, пью воду мелкими глотками, восстанавливаю водный баланс в организме.
— Ты чего сидишь? — Вопрошает Полинка. На макушке кокетливо покачивается помпончик.
— Подзадержусь. Вы идите…
Иду в зал. Следующая группа нашей возрастной категории, но на год постарше и на год же больше занимаются.
— Наталья Евгеньевна, я вам не пригожусь? — Напрашиваюсь в подменные партнёры. Наша шефиня удивляется, но попользоваться мной не отказывается. Гендерное соотношение здесь хуже среднего, из восемнадцати человек только пятеро мальчишки.
Мне надо энергию сбросить. Чувствую, что без этого начну переваривать сам себя. Человек подобен аккумулятору, для нормальной работы которого надо время от времени разряжаться на полезную работу.
Наталья пропускает через меня обрадованных девчонок одну за другой. Чувствую себя, как молодой неутомимый султан в гареме. После третьего танца замечаю хмурую Полинку, сидящую в уголочке.
— Ну, что, может, хватит? — После исполнения румбы в шестой раз интересуется Наталья.
— Шесть не очень хорошее число, — она права, уже ощущаю приятную и желанную опустошённость в теле, — давайте седьмую и я пошёл…
Седьмой раз опять в бешеном темпе где-то на краю сил. Выдерживаю с подключением морально-волевых. И только потом прощаюсь с улыбающимися девчонками. Они сожалеюще вздыхают, зато Полинка светлеет и уволакивает меня под руку.
— Ты чего домой не пошла?
— Ага, оставь тебя тут… — «без присмотра», заканчиваю мысленно за неё и мысленно же хохочу.
Едем несколько остановок на троллейбусе, идём по вечерним, оживлённым улицам.
Каникулы проходят под танцевально спортивными знаками. Нас трясёт физкультурник Палыч, завтра, к примеру, очередная игра в баскетбол. Отборочные районные игры. Зимой планируются областные. Хорошо, что все эти дела обычно по утрам, пересечения с танцами нет. Как там дальше, не знаю. Вчера ко мне подступила Наталья с пожеланием выставить меня с Полинкой на областной конкурс. Тоже в зимние каникулы.
Не имей я нелегального жизненного опыта, мог бы впасть в ступор, попытавшись решить проблему самостоятельно. И неизбежно угодил бы в виноватые. Это в случае пересечения спортивных и танцевальных мероприятий. Но здесь им не тут, поэтому парирую мгновенно:
— Согласуйте с администрацией школы. Они то и дело меня на соревнования шлют. По бегу, по баскетболу… решайте с ними. Лично у меня единственное условие — знать заранее. А то буду готовиться к танцам, а меня на кросс отправят.
— А тебе самому всё равно, разве? — Наталья удивляется с забавной искренностью. Как для любого педагога, фанатика своего дела, ничего важнее танцев для неё нет.
— Честно? — Откровенно веселюсь, лицо Натальи разочарованно вытягивается. — Я у вас на хорошем счету, но один из многих. А на соревнованиях по лёгкой атлетике, по половине дисциплин гарантированно первое место займу. В школе давно первый по бегу. На спринтерских дистанциях второй взрослый разряд.
— Я не знала… — Наталья теряется.
— Знали, — ухмыляюсь. — С чего вы думаете у меня такая выносливость?
На Эдика, моего главного спортивного конкурента, не спихнёшь. В танцах он меня может заменить с успехом и даже превзойти. Незаменимый член баскетбольной команды и бегает неплохо. Так что на нём тоже сконцентрировано одновременное внимание Натальи и Палыча. Однако Эдик не стабилен, то засияет, вселяя в педагогов надежды, то сорвётся. Дисциплины ему до сих пор не хватает.
— Детишки, вы почему одни гуляете? — Дорогу нам заступает патруль из двух полицейских. Чего это они? Время шести часов вечера нет, его даже детским не назовёшь. Темно, конечно, но так-то разгар активности народных масс, час пик ещё не кончился.
Переглядываемся с Полинкой. Даже не знаю, что сказать. В первую секунду.
— Во-первых, не гуляем, а домой идём. Во-вторых, где это одни? Она со мной, — киваю на Полинку, — а я с ней.
— Гляди, какой остроумный! — Старший сержант фыркает. — Щас вот в отделение отведём, и пусть вас родители забирают.
— Легче до дома нас проводить. И быстрее, — пожимаю плечами, — нам двести метров осталось идти.
— Вон за той девятиэтажкой мой дом, — показывает Полинка.
— А твой? — Полисмен глядит на меня.
— Мой рядом…
— Смелые вы больно… может всё-таки в отделение?
— Хотите повредничать? — Не уступаю. — Я тоже так могу. Возьму и не скажу, кто я и откуда. И чо будете делать? Ты тоже не говори.
На мою команду Полинка готовно кивает.
Полицейские не любят, когда им прекословят. Им вежливых и послушных подавай. Но что они могут сделать не просто несовершеннолетним, а детям? Чуть что, сами кругом виноваты окажутся.
Всё-таки отстают.
— По тёмным переулкам не ходить! — Оставляют за собой последнее слово. И чего привязались?
У подъезда Полинка неожиданно чмокает меня в щёку и быстро убегает. Мне удаётся отважно не дёрнуться. Задумчивый иду домой. При входе во двор на меня несётся огромный монстр с оскаленной пастью. Вот зараза! Весёлый Обормот слизывает со щеки след поцелуя Полинки. Скотина такая, в этой жизни меня первый раз девочка целует…
По заведённому мной же распорядку во дворе веселье вокруг Обормота. Хорошо, что грязи нет. Снега тоже практически нет, но температура стоит устойчиво минусовая.
Народ резвится вовсю, моё настроение в диссонансе, всю энергию сбросил. Попутно и не в первый день обдумываю долгосрочную стратегию. Ударится в нанотехнологии? Прочёл недавно замечательную серию книг А.Лазаревича. Ядро — «Сеть нанотех». Идея-фикс автора. На практике реализуемо? Вот о чём думаю.
Никак не найду вариантов. У Лазаревича есть один фантдопуск: его нанороботы размером с бактерию кардинально решили энергетическую проблему. На своём клеточном уровне они осуществляли контролируемую термоядерную реакцию синтеза. Водород превращали в гелий.
Не знаю, возможно ли в принципе реализовать термояд на микро и наноуровне. Ещё можно представить, что колония нанороботов строит какие-нибудь сверхпроводящие контуры, но чтобы термоядерную реакцию осуществить?
Так бы да. Если добраться до технологий, показанных автором, то доминирование страны или даже социальной группы над всем миром вполне реально. Собственно, как с любой фантастической технологией, такой, как антигравитатор или репликатор.
За Обормотом выходит хозяин, и псина, выдыхая клубы пара, весело бежит на зов. Значит, и нам пора домой.
Продолжаю рассуждать уже дома.
— Сын, о чём задумался? — Папахен за ужином замечает отрешённость моего взгляда. Прихожу в себя, заглядываю в почти нетронутую тарелку.
— Наука до сих пор не раскрыла всех тайн работы обычной клетки, — оставляю на время свои думы. Желудок оскорблён возмутительным невниманием к замечательной гречневой каше и громко заявляет о своих правах.
Так что уделяю внимание примитивным потребностям своего организма. Слегка подвисший папахен веселит своим видом и тем самым способствует пищеварению. Моему и Кира, который только что перевёл мои слова. Смысл ему неведом, однако с восторгом чувствует, что и отец в изрядном затруднении.
Мачеха в мужских разговорах участия не принимает. Гордиться сыном и хвастаться его достижениями перед гостями ей нравится, но терпеть эти внутрисемейные курсы иностранного языка тяжело. В ближнем кругу возникла недоступная область, что страшно её раздражает. Спорить невозможно, знание иностранного языка для любого человека огромный плюс. Не враг же она любимому сыну. Вместе с тем понимает, что моё влияние на Кира ей не подконтрольно и закрыто даже от наблюдения. Вполне могу незаметно говорить брату гадости про неё, и она ничего не сможет заметить. Она пробовала, — своим противно приторным тоном, — выведывать, о чём мы разговариваем. Ничего подозрительного не обнаружила. Зато я обнаружил недостойные поползновения и рассказал Киру анекдот про мачеху. Там парень женился на женщине старше себя, а его отец на дочери той женщины. И пошла катавасия с родственными отношениями. Родной отец — зять, потому что женат на падчерице, жена парня тёща отцу, а родной сын тесть. Падчерица парню одновременно мачеха, потому что замужем за его отцом. Но этого мало. Настоящий бардак начался, когда у обоих родились дети… сам чуть не запутался в том анекдоте, а какие очумелые глаза были у Кира, ха-ха-ха…
Когда рассказывал анекдот, многозначительно косился на мачеху и гаденько хихикал. Так что та немедленно принялась расспрашивать Кира, как только я удалился в комнату. Подло подслушивал за дверью бестолковый перевод Кира и так усиленно сдерживал смех, что на весь день тогда икотку заработал.
Разве я не имею права на какие-то радости и преимущества от жизни рядом с мачехой, которая меня ненавидит? Это стресс, между прочим. И почему только мне? Пусть огребает свою львиную долю!
После ужина присоединяюсь к бездумному просмотру телика. Родители с интересом просматривают популярный сериал, я смотрю сквозь телевизор. Кир греет мой бок. Что хорошо с обучением Кира языку, возник барьер между мной и родителями. Мне это на руку. Давно привычным усилием душу слабый всплеск тоски ребёнка по мамочке… надо в гости к Зине сходить…
Слегка тряхнув головой, формулирую про себя ещё одну мудрость: если тебе не нравится какое-то неизбежное зло, выстрой препятствия, сооруди вокруг него систему правил и условий. Частенько это зло и вырождается в некий ритуал, смысл которого с течением времени все забывают.
Цепочка примерно такая: убийства — дуэли — спортивные единоборства. Пример притянут за уши, но как грубая иллюстрация подойдёт. Может и мне удастся каким-то образом взаимную ненависть с мачехой свести к ритуальной.
Что-то меня в сторону уносит. На чём я остановился? На фантастических нанотехнологиях. Лазаревич сильно маханул. Бахнул бинарным фантдопущением. Сам по себе термояд наноуровня уже ультимативная технология. Это компактные источники энергии небывалой мощности и долговечности. Пробег автомобиля с таким движком на одной заправке будет исчисляться десятками миллионов километров. Если не миллиардами.
Лазаревичу деваться некуда было. Нанотехнологии без термояда не выстрелят достаточно громко. И книга не стала бы настолько интересной. Ну, так бы рак победили, ещё чего-то. Это здорово, это гигантский рывок, но не тянет на ультимативность.
Мне другое интересно. Существует ли козырный туз, дающий стране-владельцу решающее преимущество на современном уровне развития науки и техники? Чтобы получить его без всяких фантастических прорывов и великих научных открытий. Мелкие допустимы. Если есть реальная перспектива добраться до него, почему великие державы не дёргаются в этом направлении? Или стараются изо всех сил, но всё засекретили? В соблюдение режима полной тайны не верю. Что-то, да прорвётся, пусть на уровне конспирологических слухов. Но пока ничего не обнаружил.
— Сын, вам спать не пора?
Гляжу на часы в углу телеэкрана. Папахен прав, надо идти чистить зубы.
6 ноября, спортзал городского спорткомплекса, время 09:45.
Первый раз нас сюда пустили. Сегодня заканчиваем первый круг районных соревнований. Регламент в этом году приняли, как на чемпионате мира по футболу. Играем вразбивку по подгруппам. Сегодня игра с лидером, не имеющим ни одного поражения. Большого смысла в игре нет, обе наши команды уже выходят в плей-офф, — у нас тоже только победы, — одновременно четвертьфинал. Восемь команд, каждая играет только три раза, проигравшая с плачем вылетает. За исключением финала, второе место тоже неплохо и не повод печалиться.
По итогу первого тайма проигрываем 23:28. Абсолютно не заботит. Наслаждаюсь отдыхом после бешеной беготни. Важный матч или неважный, азарт захватывает. Рядом парни из моей команды, трое из моего класса. Кроме меня, Эдик и Димон. Мы — главная ударная тройка. Хотя немного вру, Димон больше по защите, и сносит всех невзирая.
Поодаль наши девочки и одноклассники. Половина класса пришли болеть. На предыдущих играх почти все были, я ж говорю, этот матч по итогу не интересен.
— Парни, нажмите! — Вкручивает Палыч. — Вы сможете их сделать! Колчин, напрягись!
— Зачем, Игорь Палыч? — Спрашиваю с ленцой. — Мы всё равно выходим, у нас две победы, второе место гарантировано.
— В любой игре надо выкладываться! — Повышает голос и начинает вращать глазами.
Вроде взрослый, а рассуждает, как зелёный потц.
— Нафиг, парни! — Разбиваю в хлам все тренерские установки. — Не напрягаемся, играем в своё удовольствие. Победим, так победим; проиграем, так проиграем. Мы уже в четвертьфинале.
— Колчин!!! — Глаза учителя вращаются на повышенной скорости.
— Парни, наши последние наработки не показываем. Иначе они нас в плей-оффе вышибут. Подготовяться и вышибут. Играем по шаблонной тактике.
Кое-что мы уже показали, но тут никуда не денешься. Класс игры не спрячешь.
Команда противника из восьмой школы. В той, где Варька-бегунья учится. Что интересно, сидит с нашими девчонками, и непонятно, за кого болеет. Восьмая школа, формально обычная, имеет репутацию самой спортивной. Злые языки поговаривают, что собирают спортивные таланты по всему городу. Директор — бывший физкультурник, кажись.
В противной команде один из таких талантов. Или подставной. Уж больно длинный для двенадцати лет. Метр восемьдесят, или чуть меньше. У меня метр пятьдесят четыре, — сильно вытянулся в последнее время, — но он выше больше, чем на голову. Палыч уже ходил возмущаться, но ничего не добился. Тихонько спросили у Варьки, та подтвердила, что он шестиклассник. Вот против каких феноменов приходится бороться. Если он хотя бы на пятнадцать сантиметров подрастёт, кандидатом в национальную сборную станет. Флаг ему в тощую задницу.
Моё упоминание о наработках и плей-офф приводят Палыча в чувство. А то понеслась… по кочкам. Чешет репу, и только наш возраст и статус мешает ему сказать: «Извините, погорячился».
Свисток призывает на поле. Розыгрыш.
На розыгрыш предсказуемо встаёт длинный, против него непредсказуемо становлюсь я. У нас тоже есть шестиклассник, что чуть выше меня. Только до длинного ему далеко. Почти наверняка проиграет.
У меня тоже шансов нет, хотя прыгаю высоко. Но это если играть честно… свисток! Мяч летит строго вверх, ему навстречу свечкой взлетает длинный. Хватает мяч, но приземляется уже без него. Хитренько и подленько ловлю на встречном прыжке. Он летит вниз, я — вверх и выбиваю из его рук шершавый оранжевый шар.
Перепасовка, обратная. Я ровно на половине поля и совершаю бросок в корзину наудачу. Мяч летит по высокой дуге, зал замирает, моя команда смотрит на меня с недоумением: с ума сошёл? Мяч тем временем летит и ещё за два метра до корзины меня настигает приступ смеха. Мяч попадает точно в корзину, зал ахает. 25:28! За такой бросок полагается три очка, а не два.
Длинный смотрит на меня с отчётливой злобой. Он рядом, поэтому слышу его хорошо.
— Ты у меня допрыгаешься, кузнечик…
— Рот закрой, глиста. А то соплёй перешибу, — отвечаю на автопилоте, нисколько не задумываясь. Привычка.
Длинный что-то шипит, но уже не слушаю. В ближайшие минуты обмениваемся удачными атаками. Разрыв всего в три очка сохраняется и напрягает зрителей непредсказуемостью исхода. В очередной атаке сталкиваюсь с длинным и еле уворачиваюсь от его локтя. Вот с-сука! У меня и мяча-то уже не было, успел Эдику скинуть. Со стороны можно посчитать, что не увернулся, удар был принят, но смягчён вовремя отдёрнутой головой. Встречный удар крайне опасен, а догоняющий не очень. Хотя след под глазом останется.
Подстерегаю его под нашим кольцом, и когда он прыгает, врезаюсь в него. Не как в хоккее, а так, слегка. Но локтем ему по рёбрам вминаю не слабо. Как говорится, кто локтем будет размахивать, от локтя и пострадает.
Жаловаться не стал. Как и я пару минут назад. Среди игроков не приветствуется, и всегда можно списать на случайность. Я ж не просто так напрыгнул, мне удалось толкнуть его в руки и бросок не удаётся. У них не удаётся, а у нас — да. Разрыв сокращается до одного очка. Зал беснуется, противник нервничает.
К концу игры разрыв сохраняется, но за четверть минуты до финального свистка ценой невероятных усилий противник снова увеличивает его до трёх очков. Ответная удачная атака уже бесполезна, не хватит времени, поэтому снова бросаю мяч издалека.
На этот раз меня срубает от хохота в самом начале. Зал буквально замирает, а у противников такие лица… я потом весь день ржал. И главное, сделать ничего нельзя. Вот мяч летит по длинной высокой дуге в абсолютно мёртвой тишине. В глазах длинного и его команды нарастает ужас, вот-вот такая близкая победа сделает им ручкой. Мяч не попадает точно в сетку и, будто солидаризуясь со мной в желании поиздеваться над суперспортсменами восьмой школы, долго пляшет и крутится по стальному обручу. Потом нехотя сваливается в сторону.
Противники дружно выдыхают, но тут их настигает мой весёлый клич:
— Чо, придурки? Обосрались?
Разочарование на лицах моих ребят мгновенно исчезает. Вслед за мной начинают ржать.
День уже прошёл не зря. И появляются намётки, как тренироваться дальше.
7 ноября, школа, первый учебный день.
Класс слегка шушукается, стихая под строгим взглядом королевы. Мы все перевариваем кучу новостей. Каждая по отдельности тянет на долгоеобсуждение, особенно девочками. В пакете производят оглушительное впечатление.
Мама Кати родила дочку. Катюшка со смехом передала её слова, что сделала это по моему указанию. Это раз. Вышла замуж мадемуазель Нелли. Это два. Теперь её надо называть «мадам».
Третья новость что-то невнятно бухтит около доски. Ильин Кирилл Борисович, новый математик. Сожрали мы всё-таки Петровну, уволилась она. И мнится мне, что мы крупно попали.
Мешковатый, в очках. По виду рохля и моя отчаянная надежда, что только по виду, не оправдывается. Охренительный педагог, и прилагательное «охренительный» с большим знаком минус. С трудом сдерживаюсь от ругательств, даже мы на первых партах с трудом улавливаем, что он там лопочет. Да он ещё своей спиной большую часть закрывает. Придурок!
Неизбежно гул в классе усиливается. Учителя это мало заботит. Только голову сильнее в плечи вжимает, идиот…
Абзац нашей математической школьной подготовке! Директор нам так мстит, что ли? Так если он полностью Петровну заменяет, то ещё четыре класса попали под раздачу. Где он его такого нашёл?!
— Кирилл Борисович, пожалуйста, погромче! — Просит Катя, и не в первый раз. — Мы ничего не слышим.
— Не слышно да? — Математик обращает к нам лицо, украшенное виноватой улыбкой. — Извините…
Начинает говорить громче, но надолго его не хватает. Понемногу снова сваливается на лично ему комфортный уровень невнятной речи. Только по рисункам догадываюсь, что тема геометрическая. Луч, отрезок, прямая…
— Вить, надо же что-то делать! — Громко шепчет на меня возмущённая Катя.
— Не мешай. Чапай думать будет, — внимательно просматриваю учебник. Сначала тихо хренею от составителей современной программы. В конце учебного года даются объёмные фигуры!
Чуть погодя остываю. Видел такое и раньше. Развёртки многогранников, помнится, даже в детских садах изучают.
После уроков, кабинет директора.
— Это что такое, Пал Михалыч? — Возмущается Катя. — Дайте нам другого учителя! С этим мы ничего знать не будем!
Поглядываю на неё с уважением. На самого директора шумит, настоящая королева. Наша делегация от класса: я и королева со свитой.
— Катенька, да где ж я его возьму? Этого с трудом нашёл, — отбивается директор. — Сами же от Зуевой отказались!
— Мы сами должны себе учителя искать? — Катя не сдаётся. А я вмешиваюсь:
— Я бы, Кать, не стал доверять этот вопрос Пал Михалычу, — кое-какие смутные идеи роятся в голове, — а то заместо Кирилла Борисовича он нам какого-нибудь глухонемого найдёт. И будет он нам про математику жестами рассказывать. Как Герасим из «Му-му». Ы-ы-у, тык-мык…
Изображаю мычанием и жестами будущую кандидатуру от директора. Фрейлины прыскают от смеха, Катя сбивается на хихиканье, а директор… о-о-у! Директор обнаруживает умение смотреть тяжёлым взглядом!
— Не можете решить проблему, мы сами её решим. Пошли, девчонки!
Девочки, надменно задрав носы, уходят за мной.
— И что теперь делать? — В коридоре надменность испаряется.
— К мадемуазель, то есть, к мадам Нелли пойдём.
Нелли подлавливаем возле учительской. Отводим в сторонку, как раз рядом актовый зал, там и оседаем. У меня созревает решение. Оно мне не нравится, но деваться некуда.
— Ты зря думаешь, что это так просто, — Нелли сомневается, но и глядит с огромным уважением. Девочки не сомневаются и тоже смотрят с восхищением. Обожаю такие взгляды от девочек.
— Работа учителя это не только работа с классом, это огромная куча бумаг, — Нелли продолжает критиковать моё предложение закрыть собой амбразуру. По знаниям могу легко это сделать, подумаешь, математика пятого класса! Почти любой взрослый потянет. Но возражения Нелли сильные.
— Бумаги пусть он сам оформляет, — морщусь я, — его дело телячье. С бумагами-то он справится?
Морщусь от мысли, что работать буду я, а зарплата за мой класс будет идти ему. Появляется ещё одна идея, но Нелли отказывается.
— Нет-нет, у меня с математикой такие сложные отношения, что я даже близко подходить не хочу.
Жаль. Было бы неплохо, если бы формально она стала у нас вести. Придётся мириться с несправедливостью.
— Сам Кирилл Борисович или Пал Михайлович могут не согласиться, — Нелли красиво закусывает губку.
— Как раз они никуда не денутся. Иначе мы тупо забастуем и устроим в школе бучу. Нам не в первый раз.
Мы отправляем Нелли доносить до директора нашу позицию. Точнее сказать, это ультиматум, но лучше не нагнетать.
Где-то через несколько дней девочки донесли: в их узком кругу Нелли поделилась, что директор при намёке на нашу возможную стачку, слегка позеленел. Так я же и говорю, что он никуда не денется. Как будто мне одному это надо…
Есть один маленький положительный эффект от ухода Зуевой, кроме прочих. Людмил Петровн в школе станет меньше. Одна ушла, зато другая осталась. Завуч и англичанка в одном лице. Никто теперь их не спутает.
8 ноября, школа, урок математики.
— Прямая — ровная линия без начала и конца, — громко и отчётливо повторяю вчерашний материал. Первое, что сделал, надел на себя виртуальный намордник. Через пять минут, когда понял, что постоянно спешу и норовлю максимально уплотнить материал.
Первая заповедь учителя — спешить не надо.
— Точка это… — хочется сказать «фундаментальный объект», но передо мной пятиклассники, — …точка.
Тычу мелом в доску.
— Из точек состоят все остальные геометрические фигуры, те же прямые. Размеров у точки нет. То есть, нет ни ширины, ни длины, ни толщины, ни высоты. Нулевой объект. Прямая состоит из точек. Каким образом точки нулевого размера заполняют бесконечную прямую, не спрашивайте! Понять это невозможно, просто примите и живите с этим.
Прохожусь перед доской и пожимаю плечами.
— Можете считать, что точки составляют прямую волшебным, магическим образом…
Вчера даже на улицу не выходил, готовился к первой лекции. Вроде всё знаешь, но когда начинаешь основы копать, много чего вылезает.
Так называемый учитель сидит за своим столом. Он на положении ассистента, оформление всех бумаг и заполнение журнала тоже на нём. За мной главное — подача материала. Эх, и ношу я на себя взвалил, и деваться некуда. Все бумаги не скинешь, тематический годовой план на моём столе постоянно лежит.
Есть и плюсы. К доске меня вызывать нет смысла, домашних заданий выполнять не обязан, я же их составляю! Вернее, корректирую, составляет так называемый учитель.
Окончание главы 3.
Примечание: анекдот про мачеху и других от М.Задорнова.
Глава 4. Типичный день
20 ноября.
— И-е-х-о-о-у!!! — Издаём клич, совместный с Киром, выскакивая на волю из подъезда. Из нас рвётся бешеный восторг. Двор накрыт снежным одеялом в мизинец толщиной. Красиво укутаны в белое деревья и кусты.
Наконец-то! Грязюка прошла с неделю назад, но промозгло стылая погода достала до печёнок. Снег выпадал много раз и тут же таял. В наших широтах зима и лето долго выясняют отношения между собой до окончательной победы.
С другого конца двора нас приветствует гулкий мощный лай. Это Обормот и Зина. Вылетают братья Ерохины, почти одновременно с ними Сверчок и Катя. Присоединяются гвардейцы Тима, и начинается веселье.
Добавляет настроения визгливый крик с третьего этажа из нашего дома.
— Прекратите немедленно!!! Щас полицию вызову! Хватит орать ни свет, ни заря! — Из окна высовывается растрёпанный, слегка одутловатый, — подозреваю, не только от сна и возраста, — хабалистый лик.
«Молодая» пенсионерка Егоровна, склочная и достающая всех скандалами по любому поводу. Но сегодня мы не ограничиваемся вербальным ответом, за который всю полноту ответственности несут Обормот и Зина.
— Закрой рот, кишки простудишь!!! Гав-гав! Дура старая! Гав! — Вслед за словами незамедлительно летит пара снежков. Это уже я и Димон.
Один снежок от Димона взрывается безвредным, но пугающим веером о раму, второй привет, уже от меня, тоже рассыпается снежной мелочью, но по стеклу открытой створки и накрывает главную цель. Хабалистая цель немедленно захлопывает окно и оттуда, защищённая стеклом, грозит нам кулаком. Летит ещё пара снежков, Егоровна исчезает. У нас и у неё так проходит ежеутренняя эмоциональная зарядка. Ей теперь на полдня развлечений хватит. Надо позвонить в полицию и вызвать наряд, — они всё равно не приедут, но позвонить-то надо, — написать очередную жалобу участковому. Он тоже ей подотрётся, но написать надо. Пока Егоровна жива, — а такие люди живут удручающе долго, — изрядная часть правоохранительной системы нашего района без работы не останется.
Полиция давно плюнула на жалобы Егоровны в наш адрес. Да и по закону шуметь нельзя с десяти вечера до шести утра, а время уже близко к семи. Кое-какой народ уже выходит на работу, греет машины, шагает на остановку троллейбуса.
Просто так носиться нам влом. Прыгаем друг через друга с разгона. Для Кати пригибаемся, когда прыгают остальные, только голову наклоняем. Вокруг с бодрым лаем мечется Обормот. Иногда он тоже перепрыгивает, но через себя прыгать не даёт. Кир попыток не оставляет и сейчас волочит за ним ногами, как лихой джигит на резвом скакуне, вот-вот снова оседлает. Не, не получается, Кир летит кубарем после ловкого собачьего финта.
Затем гоняемся за Обормотом, подсекая его снежками. Когда попадаем прямо в морду, отбегает подальше, ошеломлённо фыркая. Но долго обижаться не умеет, снова включается в общую суматоху.
Когда возвращаемся домой, после умывания до пояса, организм, полностью проснувшийся, готов к утренней заправке. Завтракаем мы плотно, до обеда далеко. Опять же пословицу «Завтрак сьешь сам, а остальным поделись с друзьями и врагами» не зря придумали.
Рядом с крыльцом школы притаиваемся в засаде, запасшись снежками. У ворот на школьный пятачок скапливается толпа из отогнанных нашим снежным огнём, организуется, лепит снежки и идёт в массированное наступление. Организованно отходим под защиту школьных стен. Мы с Димоном в арьергарде, отражаем снежки бронированными портфелями.
Сегодня для меня главная нагрузка на втором уроке. Математика. Приходится буйное веселье на перемене пропускать. Пишу задание на доске, сегодня работа со смешанными дробями. Перед уроком закрываю написанное, доска у нас раскладная. На оставшейся половине буду материал объяснять.
Математика стал ценить больше. У нас почти идеальный тандем получается. Я обучаю весь класс, он подсказывает мне. На это он вполне способен. На этой неделе разговор был. Тактически методический.
— Какие подводные камни, мэтр, с дробями?
— Со смешанными дробями, самое главное, перенос от дробной части к целой, — поясняет «мэтр», — многие путаются.
Хм-м, смотри-ка! Хоть чему-то его в педе обучили. Натурально, народ, бывает, путается. Там надо внимательно следить за появлением неправильных дробей, а затем избавляться от них. Решил пример правильно, но не избавился — недочёт, за который можно упасть с пятёрки на четвёрку. Надо уточнить…
— Мэтр, если неправильную дробь в ответе не заметил, ошибка грубая или нет?
— Пока грубая. Пятёрку уже нельзя ставить. В старших классах считается мелкой погрешностью.
Урок математики для меня самый утомительный. Хорошо то, что обычно усталость сопровождается приятным ощущением хорошо выполненной работы. Делаю упор на интенсивную практическую подготовку. Народ решает на уроках полуторную, а бывает, двойную норму. И есть параллельные эффекты от моего менторства. Ранее, когда кто-то филонил с домашней работой, мог дать списать. Разумеется, провинившийся без наказания не оставался. Как правило, ему назначали штрафные дежурства. Опять же за систематическую халатность могли и звездочки лишить.
Сейчас всё по-другому. Списать кроме меня есть у кого, только скрытно это сделать невозможно. До двойки в журнале стараюсь не доводить, но терзаю на уроке безжалостно. Так что ленивец мог быть уверен: цена за проявленную лень символической не будет. Пропыхтит у доски полурока, дополнительное задание получит, по шее огребёт. Мы не учителя, которым ничего нельзя, с нами не забалуешь.
В фоновом режиме рождаются кое-какие смутные мысли, но пока нет возможности сосредоточиться и сформулировать их точно. Класс ни на секунду без внимания оставлять нельзя. Ориентируюсь на Эдика, как самого слабого в смысле концентрации внимания. Сначала делал перерывы на пару минут каждые четверть часа, сейчас один раз за урок. Физкультминутка. Энергичных упражнений не делаем. Изометрия — наше всё. Или очень медленно. Попробуйте медленно, очень медленно сделать приседание. Парадокс — замедленные упражнения быстрее всего сбрасывают интеллектуальное напряжение.
Распахиваю закрытую часть доски. Там длиннейший пример, длинный ряд смешанных дробей, простых дробей и, для разнообразия, целых чисел, разделённых знаками сложения и вычитания. Как раз на полурока хватит пыхтеть.
— Вперёд, моё славное воинство! — Патетически вскидываю руку ленинским жестом. — Я верю в вас, вы справитесь.
Ошеломлённое «у-у-у!» сменяется хихиканьем, народ принимается за работу. Важно расхаживаю по классу. Смысл не в подогреве чувства своей важности, конечно. Мне интересно, догадается кто, какую фишку я заложил в пример?
В конце урока разочарованно вздыхаю, нет не догадались. Изюминка в том, что в длинном ряду чисел есть сопряжённые. К примеру, есть два и одна треть с плюсом и где-то вдали от него единица и одна треть с минусом. Стоит их поставить рядом, как два числа быстренько сливаются в простенькую положительную единичку. Нет, мля, все в лоб решают.
За пять минут до конца урока справляются все. Перебор. Внимательно гляжу на примерчик, так-так, значит, ты отнимаешь почти четверть часа. Но если б кто-то заметил мою хитрость, справился бы за пять минут.
— Ответ: девять целых одна вторая, — объявляю классу. — У всех так?
Соглашаются. Может, и не у всех, проверять не собираюсь, потому что пятёрку никто не заработал. О чём и объявляю. Класс разочарованно гудит, первые решившие дуют губы.
— Никто из вас не догадался применить переместительный закон, — показываю пары чисел, которые надо совместить. — При этом не стоит забывать, что знак числа надо тащить с ним, конечно.
И на глазах огорчённого класса расправляюсь с примером за пару минут.
— Если б кто-то так сделал, получил бы пятёрку. А так извините, пролетаете со свистом, всей гурьбой, — гаденько ухмыляюсь.
Столовая.
Кормёжка так себе, но в этом есть и плюс. Много не съешь и пузо, как груз, таскать не замучаешься. Да, часть класса перешла на школьные обеды. Только Катя морщит носик и распаковывает бенто. Надо же, и в России такое бывает…
— Мон ами, мог бы и подсказать с тем примером, — Димон выплёскивает досаду, остывшую, но сохранившуюся от урока математики.
Катя — молодец! Тут же смотрит на него с осуждением.
— Ты какую-то ерунду говоришь, Димон, — неторопливо поедаю рассольник. — Вот представь, мы решили разыграть Катю. И чтобы ты сказал, если б я её предупредил?
— Есть и другая причина, — хоть и так себе супчик, но внимание уделить надо, поэтому продолжаю после паузы. — Как бы я узнал, способен ли ты догадаться сам или нет. Это намного важнее, чем фальшивая пятёрка в журнале.
Разговор угасает, только междометиями перебрасываемся. Можно и подумать немного. Окончательно мысль оформляется после компота.
— Мы ещё мало работаем. Человек может намного больше…
— Теоретически, — вставляет Катя. В последнее время полюбила умные слова.
Немного посверлив её глазами, знакомлю друзей с практическими фактами.
— Ты знаешь, как сдают экзамены за среднюю школу в Южной Корее? И как у нас? Наши сдают первый экзамен, затем день отдыха, день консультации и следующий экзамен. В итоге, сдают четыре-пять экзаменов за полторы-две недели. Так?
Катя кивает и настораживается. Вместе со всеми остальными.
— В Южной Корее пять экзаменов сдают в один день, — жёстко говорю я. — За девять часов! Это вместе с перерывами. Представляете, какая нагрузка? Вы все с ума от такого сошли бы!
— А ты? — Немного с вызовом вопрошает Димон. Пожимаю плечами.
— Не знаю. Я покрепче вас, но пять экзаменов за день? — Лживо качаю головой. Видали мы этот сунын и мотали его. Тогда у меня фамилия Пак была…
— Хорошо, что мы не в Корее, — вставляет Олежек Медников. Он с нами сегодня. Его день. Есть ещё Эдичка, но этот стремительный персонаж уже умчался в актовый зал.
— Я всё думаю, — не успокаивается Димон во время недлинного перехода в зал, — зачем мне математика? Только давай без пафоса.
Про пафос это они у меня перенимают. Обычный мой призыв.
— Ты хочешь стать сильнее?
Конечно, хочет! Это Катя задумается на подобный вопрос, а мачо Димон — никогда.
— Когда дерутся двое, кто побеждает? — Открываю дверь в зал, вхожу. Заканчиваем разговор уже здесь. Дожидаюсь, когда Катя прилепит объявление «Репетиция! Вход воспрещён!» и затворяю двери на ключ.
— Побеждает тот, кто сильнее, правильно? — Отрицательный ответ дать невозможно. Димон кивает.
— А если оба сильные, тогда что?
— Всё равно, кто-то сильнее, — недоумевает Димон.
— Нет. С определённого уровня силы, уже не важно, кто сильнее. К примеру, я могу пробить тебе голову с одного удара, а ты в десять раз сильнее. Ну и что? Победит тот, кто сумеет ударить первым и твоя избыточная сила уже никакой роли не играет.
— Победит тот, кто быстрее? — Догадывается друган.
— Если точнее, тот, у кого техника боя лучше. А если оба одинаково техничные? Ты бьёшь, а противник твои удары блокирует. Он знает, как и куда ты бьёшь. Ты тоже знаешь. И кто победит?
Димон, до которого доходит, что не так всё просто, пожимает плечами.
— Победит тот, кто умнее и сможет перехитрить. Разве ты не прикидываешь возможности противника до боя? Какие у него преимущества, какие у тебя? Или ты бездумно в драку кидаешься?
Кстати, так оно и есть. Именно так он и поступает.
— Вот тебе и вывод. Интеллект — важный компонент твоей силы. Иногда решающий. На уроке вы все бросились решать сразу. Никто даже не попытался подумать, нельзя ли схитрить.
На следующем уроке дам задачку, на которой отличился юный Гаусс. Учитель приказал им сложить все числа от одного до ста. Через пару минут увидел маленького Карла, рассматривающего потолок на фоне усердно пыхтящего класса. Поглядим, найдётся ли у нас такой же умник.
Репетиция тем временем начинается. Медников садится за барабаны, пускает несколько серий. У него их два, один школьный с пионерских времён, второй — большой, Катя у музыкальной школы выцыганила. Он где-то в кладовке валялся, забытый и списанный. Твёрдо надеемся, что до Нового года доживёт.
Катя, сдержанно вздохнув, садится за пианино. Его кое-как настроили, — отдельная история, — но он всё равно старый. Лет, наверное, столько же, сколько и школе. То есть, больше тридцати. У музыкальных инструментов срок жизни может и несколько столетий достигать, но только не в школах, где каждый оболтус норовит постучать по клавишам, и не только руками.
— Готовы? Поехали, — по моей команде играет вступление, а Эдик вертит в руках воображаемый микрофон. Реального нет, но голос у него звонкий, вытянет. Администрация к Новому году клятвенно обещает достать/купить/принести уволоченное из дома. Не очень-то верю, если что, сами купим… хм-м, хотя там какое-то согласование параметров нужно. Если коротко, то выходной сигнал с микрофона должен быть согласован с усилителем, а оттуда с колонками. Не шарю в этом вопросе. И не собираюсь глубоко разбираться. Лучше спеца найти. Одно из правил управления людьми: если что-то не можешь сам — найди того, кто может, и запряги его. Как запрячь — отдельная тема.
Репетиция примерно час. Изредка Эдик не попадает в ноты или высоту голоса путает. Но ошибки мелкие и на фоне посредственного музыкального сопровождения практически не заметны.
— Погодите-ка, — останавливаю следующий прогон. Посторонние звуки идентифицирую, только когда все замолкают. И люди и инструменты, хочется сказать, так называемые инструменты.
Кто-то ломится в двери.
— Кто там? — Жду ответа «почтальон Печкин», может и зря. Есть ли в этом мире тот знаменитый мульфильм, нет ли, пока не выяснил.
— Быстро открывайте, нафиг! Какого хрена закрылись?!
Голос и лексика явно не от взрослых. Поэтому, как терминатор в одноимённом фильме прокручиваю в голове возможные ответы:
— Пошли в жопу, мудозвоны!
— Зайдите завтра, ушлёпки!
— Закрыто на переучёт!
— По голове себе постучи, дятел!
— Немытым рожам вход воспрещён!
Выбираю последний вариант, добавляю комбинацию первого и второго (Идите в жопу, ушлёпки!) и с чувством выполненного долга ухожу на сцену. О мою спину разбиваются возмущённые вопли. На это не обращаю внимания, как и на удары в дверь. Но подозрительный хруст заставляет на секунду замереть.
В пару прыжков возвращаюсь назад и успеваю, слава небесам, успеваю заметить одну рожу. Других не распознаю, а этого да. Голоса становятся неуверенными.
— Тычоблин! Валим отсюда! — И сразу топот.
И мне надо спешить. Машу рукой своим «конец репетиции!» и кое-как, — согнутый язычок замка до конца не уходит, — отворяю травмированные двери. До учительской на второй этаж, вандалов не видать… а нет, вижу компанию из четырёх человек в окно на улицу. Замеченная рожа, кажется, среди них. Компания быстрым шагом удаляется.
— Кто это был? — Катя подходит вместе с остальными.
— Задолбали! — Голос Эдика переполнен негодованием. Есть с чего. Никому актовый зал не нужен, но стоит нам запереться, так начинается движуха. Находятся, обязательно находятся те, кому, вот прям сейчас, надо туда попасть, иначе жизнь закончится.
— Пошли, — направляюсь на второй этаж. Там учительская, там директорская, надо докладывать про ЧП.
Есть такой закон, кто первый сообщил, тот автоматически прав и резервирует для себя место обвинителя. Ничего не скажем, просто уйдём домой — автоматически виноваты мы. Ключ дали нам, нам и отвечать за порядок.
— За порядок отвечаете вы, раз вы актовый зал выпросили, — директор настолько точно оправдывает мои опасения, что напоминает непися. Неигрового персонажа компьютерной игры, который действует по заданной программе.
— Вот мы и отвечаем, — пока разговариваю с директором, который осматривает искорёженный замок, ребята прибирают инструмент и аппаратуру.
— Мы обязаны пресекать безобразия, но если это не в наших силах, докладываем вам. Это десятиклассники.
— Из «А» или «Б»? Фамилии?
— Вы слишком многого хотите. Фамилий не знаю. Вроде из «Б», уверенно могу опознать одного, всего их было четверо.
— А они скажут, что это не они… — директор морщится.
— Хотите, чтобы мы разобрались? Даёте карт-бланш?
Директор морщится уже до лысины. Вот ведь… даже я знаю, что делать. Вызвать отцов тех четверых, да одного хватит, и пусть ремонтируют двери. Выслушать отмазки отморозков можно, кто мешает пропустить их мимо ушей? Не хочешь по хорошему, можно ещё лучше.
— Нам всё равно, Пал Михалыч, как вы обеспечите порядок. Мы не имеем прав вас подменять.
— Вот я и обеспечиваю. С этого дня ваши репетиции прекращаются. Верни ключи.
Директор, сделав монументальное лицо, уходит. Ключ, разумеется, пришлось отдать. Вместе с многообещающим взглядом.
— И что ты наделал? — Негодует Катя.
— Разберёмся…
У всех настроение падает. Молча уходим в раздевалку, молча одеваемся, только на улице разговорились. Пока междометиями. Катя продолжает бросать на меня осуждающие взгляды.
— Что ни делается, всё к лучшему, — утешаю друзей, когда Эдику и Олежке пора сворачивать в другую сторону. — В принципе, у нас всё готово. Дня за три до Новогоднего бала прогоним по-быстрому обе песни. Нам хватит одной-двух генеральных репетиций.
Это так. Будь у нас слаженный ансамбль музыкантов с разнообразными инструментами, тогда нет. Хорошее музыкальное сопровождение могло выявить недостатки пения. А так, нет. Похоже на экзамен, который принимает недоучка. Студент запросто ему голову заморочит. Сможет нести любую пургу, главное — уверенный вид. И наглости побольше.
Вечером, в конце побегушек с Обормотом и спаррингов с доморощенными дзюдоистами, раскрасневшиеся и пышащие паром, как вскипевшие чайники, садимся на наши скамейки. Пока остынем, можно и поговорить. Отволакивающая Обормота домой Зина присоединяется чуть погодя.
— Что теперь будем делать? — Катя остыла, но продолжает считать меня главным виновным.
— Я же сказал! Проведём пару репетиций перед Новым годом, нам хватит.
Ещё приходится вводить в курс дела Варьку. Она иногда к нам приходит повеселиться.
— А вы к нам в восьмую школу приходите, — тут же предлагает выход. — У нас и музыкальный ансамбль есть. Муру, конечно, всё время играют…
От неожиданного предложения все замирают. Одна Варька продолжает трещать. У меня такое же чувство, как у индейца Зоркий Глаз из анекдота. Он только на четвёртый день заметил, что в его тюрьме одной стены нет. Три дня перед этим непрерывно думал о побеге.
— Ты, Варька, двумя словами целую кучу идей подала. Вот ты, Катюша, меня осуждаешь. А ведь мы сейчас в очень выгодном положении. Школа ждёт, что мы выступим…
Это правда. Как мы ни шифровались, но все знают, что мы готовим музыкальные номера к празднику.
— И мы выступим, да. Но бледненько. Просто у нас никакой аранжировки и нормальной музыки нет. Под магнитофон петь? Мура получится, как любит говорить Варя. И кто будет виноват? А директор будет виноват. На него всё и спишем. И на десятиклассников, которые нам мешали. Пусть вся школа в них плюёт.
Да и вообще, мне надоело. Наше сложившееся расписание дня ко дну идёт. Но об этом помалкиваю, к тому же его всё равно менять надо. Подумаю потом.
За разговорами начинаем замерзать. Идём провожать Варьку. Тоже не просто так. Она чухнула по дороге, как быстроногая лань, а мы с азартными криками и воплями пытаемся догнать. Сделать это, а вернее, хотя бы не отстать, могу только я, но держусь понемногу отстающей группы. На середине пути останавливаемся, машем рукой на прощание и возвращаемся.
— Варька неплохую идею подала, — возобновляю обсуждение первым, я раньше всех дыхалку восстановил. — Там подводные камни тоже есть, но и перспектива тоже. К примеру, мы могли бы заставить директора отменить запрет на репетиции, но нам это не выгодно.
— Как ты его заставишь? — Интересуется Сверчок.
— Пригрозить, что мы в восьмую школу уйдём. Или только мы, или вообще всем классом. У него под задницей сразу загорится.
— А разве так можно? — Поражается Катя.
— Согласие родителей требуется, — мы заходим во двор, — но сами разговоры на эту тему вызовут огромный скандал. К нам даже журналисты могут нагрянуть. Они такое любят.
— Короче говоря, мы в выгодной позиции, нам выбирать, что делать. Можем, натурально, сходить в восьмую школу, договориться с тамошними музыкантами и забабашить полновесный концерт. Вдруг они действительно могут потянуть. Вдруг у них аппаратура есть хорошая. Можем у себя выступить, серенько и бледненько, но на первый раз сойдёт. Или не выступать, а виноватыми козлами сделать десятиклассников и примкнувшего к ним директора…
— И что выберем? — Вопрошает Катя. Тоже мне королева, сама ничего решить не может. Женщина, что с неё возьмёшь. Не договорил про ещё один момент. Невысокое качество нашего исполнения тоже можно списать на директора с его неуместным запретом. Ну, может и сама догадается.
— Сходим в восьмую школу, узнаем, что и как. Может там ловить нечего. Тогда и решим. Оревуар!
Что-то мы сегодня французским почти не пользовались. Кир вдалеке носился, и раньше домой ушёл. Неужели взрослеет? Раньше только в туалете мог от него отделаться.
На звонок дверь открывает Кир, универсальное дистанционное устройство нашей семьи. Не понимаю, почему некоторые недоумки не хотят обзаводиться детьми. При правильном и чутком воспитании огромное количество плюсов. Во-первых, источник веселья, дети очень долгое время изрядно забавляют взрослых. Во-вторых, по мере взросления становятся мелкими порученцами в стиле «подай-принеси». Чем старше становятся, тем больше пользы. Сходить в магазин, помочь с ремонтом квартиры и дома, не говоря о прочих мелочах, список тут длинный. Требуют изрядных расходов? Это не расходы, это инвестиции. Взрослым детям можно и на шею сесть. Если им не получится стать богатыми, то могут помочь руками или небольшими финансами. Но если разбогатеют, то вытащен счастливый лотерейный билет. О материальном можно не беспокоиться.
Скептики могут возразить, что не все потомки успешны. На это можно ответить анекдотом про еврея, которому бог посоветовал сначала купить лотерейный билет, и только потом ждать выигрыш.
Есть и в-третьих, что недавно доказал Кир, поразив гостей знанием французского языка. Дети часто дают поводы для гордости. Если не дают, то всё равно их можно просто бескорыстно любить.
— Tout va bien? (Всё хорошо?)
— Oui, — короткий ответ Кир даёт, уносясь в комнату.
Проверяю куртку и, вздохнув, иду в ванную чистить и отмывать. В паре мест при падении достал до грунта, снега ещё мало. Вот почему зиму жду, естественная дезинфекция и очищения в масштабе не комнаты, а всей природы. Чтобы испачкаться, надо целенаправленно постараться. Даже если на какашки наступишь, ничего страшного не произойдёт, они замёрзшие.
Уроки отнимают меньше часа. Кир старательно пыхтит и скрипит чернильным пером рядом, рисуя палочки и крючочки. В тетради и на отдельных листах. Объём домашних заданий смело увеличиваю ему в два-три раза. Каждый исписанный листок он имеет право пустить на изготовление самолётика. За десять самолётиков помогаю ему слепить танчик. К концу года посмотрим, сколько танчиков на подоконнике скопиться.
Вздыхаю, накидывая план следующего урока по математике. Что-то мне поднадоело подменять учителя. Даже не надоело, а измотало. Тяжело тащить ещё и это. Ладно, потерплю до Нового года… хм-м, кажется, я знаю, как вынудить директора найти толкового учителя. А то гляжу он успокоился, решив свои проблемы за наш, за мой счёт.
После лёгкой совместной с Киром разминки на турникете ныряю в планшет. Сразу после чистки зубов. Организм, как автомобиль или любой сложный механизм, нуждается во внимании и постоянном обслуживании. Тогда он будет работать долго, надёжно даже в режиме форсажа.
Нахожу интересный ролик в сети. Внимательно смотрю и слушаю, брательник дышит рядом. https://youtu.be/koe89COTCUc
Ролик начинается с экскурса в историю освоения америки англосаксами. Совсем не зря. Главная идея мне уже известна. Новые земли таят в себе неисчислимые сокровища. Множество месторождений: нефти, металлов, в том числе драгоценных, угля. Кроме того, лесные массивы с секвойями диаметров с десяток и более метров. Мебель можно вырезать из цельного куска дерева, на пне хоть танцплощадку устраивай. Пастбища с огромным множеством всяких бизонов, тоже неплохо.
Местная индейская публика мешается? Ну, наглосаксов такое никогда не смущало. Но сейчас не об этом.
Автор утверждает, что два ресурса на Луне точно есть. Гелий-3 — перспективное топливо для термоядерных станций, которых пока нет и вода. Сильно сомневаюсь, что на Луне есть вода в естественном виде. В вакууме даже лёд довольно быстро испарится. Кое-какие обрывочные знания из позапрошлой жизни об этом говорят. Хотя… при низких температурах он может храниться долго. Порыскав в сети, натыкаюсь на состав комет, и хлопаю себя по лбу. Точно! Они как раз частично изо льда состоят, и хвост появляется, когда они приближаются к Солнцу. Лёд начинает испаряться только при достаточном нагреве.
Ладно, допустим, лёд на Луне можно найти. Хотя подойдёт любое водородсодержащее вещество, к примеру, метан или аммиак. Кислород? Так уже известно, из чего состоит лунный реголит. Это окислы кремния, железа, титана и всего прочего. Окислы по определению содержат кислород.
Что там автор говорит? Перевалочная база для дальних полётов? Идея хорошая, но не очень проработанная. Уже знаю, что полезная нагрузка при выводе на орбиту всего три процента с хвостиком. Российские космодромы далеко от экватора, тут у американского мыса Канаверал преимущество. Но не думаю, что решающее. А что тут думать? Нырнём в сеть… посчитаем на калькуляторе… итак, четыре-пять процентов у самых продвинутых американских ракет.
Пять процентов стартовой массы добирается до земной орбиты. А сколько от неё до лунной?
Пока выясняю, Кир рядом уже глазки прикрыл. Гоню его в кровать.
Пришлось покопаться. Нашёл только данные от американского Аполлона, что якобы летал на Луну. Летал или не летал, не знаю, но расчётам можно верить. Согласно им, от орбиты до орбиты добирается тридцать пять процентов. Пусть будет сорок. Тогда полезная нагрузка от поверхности Земли до лунной орбиты всего два процента. Не густо.
Сразу могу вбросить идею, что заправлять транзитники надо на лунной орбите. Расходы по доставке топлива лягут на лунные базы, зато космические корабли не будут тратить топливо на прилунение и взлёт. Наберут полные баки и вперёд.
Сколько там до отбоя? Четверть часа. Забираюсь в кровать, есть немного времени додумать.
Автор ролика намеренно, — или не додумался, — не упомянул важный момент. Луна, как абсолютно девственная территория, наверняка содержит массу самых разных полезных ископаемых. И как раньше на Земле, множество их может находиться прямо на поверхности или выходит наружу. Ходи и собирай самородки. Сразу думается о золоте и прочих платинах, но даже медь, цинк, свинец и вольфрам вызывают слюноотделение у тех, кто понимает. Железо и титан точно есть, изрядная доля лунного реголита из окислов этих металлов состоит.
Неизвестно, что, где и сколько всего заманчивого есть на Луне. Одно точно ясно: много всякого там найдётся, очень лакомого. Не зря американцы так облизываются на неё. Только руки коротки. Да у всех коротки. В том числе у китайцев, хотя пыжатся азиаты изо всех сил.
Окончание главы 4.
Глава 5. Нетипичный день и последствия
Кабинет директора.
— Ой, да ладно вам, Пал Михалыч! — Досадливо морщусь от неуместного пафоса в обвиняющих речах директора. — Что значит «избил»? Два раза всего по рёбрам треснул! Даже ни одного фонаря на морду не повесил.
— «На морду»?! Ты как с директором разговариваешь?!
Что-то пан директор совсем разошёлся. Пора бы его притормозить.
— Не пойму, Пал Михалыч, чего вы за него заступаетесь? Вы тоже считаете, что женщин можно кулаками избивать? Хорошо. Вот я всем нашим учительницам так и скажу…
Директор затыкается, только глазами пылает. Странно он себя ведёт, надо бы обдумать.
К себе у меня никаких вопросов нет. Тихо-мирно поднимаемся по лестнице после физкультуры. На междуэтажной площадке картина маслом. Некий перец, ориентировочно восьмой-девятый класс, побеждает противника с явным преимуществом и в доминирующей позиции. Сидит на поверженном и садит кулаками со всей дури и куда попало. В голову метит. Уже не одобряется. Лежачих у нас бить не принято.
И что ультимативно запрещается, так драться с девочками. Хоть и в спортивных брюках, но под доблестным бойцом явно девчонка. Поскуливает соответственно. Рядом стоит ещё одна в тихом ужасе от происходящего. Своей очереди ждёт?
Считаю, что доводить женщин до стонов и криков мужчинам разрешается только одним способом. Все знают, каким.
Обратная ситуация бывает намного чаще. Я уже не о драках с дамами. А о том, что чаще сказка дольше сказывается, чем дело делается. По-крайней мере, когда речь идёт об экшне. Так что никакой задержки не случилось. Как только выхожу на дистанцию удара, тут же его и наношу. Всей стопой в бок. Только олухи бьют носком по-футбольному. Во-первых, пальцы отбить недолго даже в жёсткой обуви. Во-вторых, попасться в захват проще простого.
— Х-хум, — негромко говорит доблестный боец, отваливаясь в сторону. Зина тут же отволакивает побеждённую в «честной» схватке девчонку в сторону. Вот за что ценю её безмерно. В боевой обстановке равных ей не видел. Даже в Березняках. Она одновременно позаботилась о пострадавшей и расчистила нам площадку. Впрочем, и Димон хорош. Тут же занял место слева, на пять сантиметров дальше дистанции удара. Один на один, это тоже правило, только сейчас в действии исключение из него. Парень не меньше, чем на три года, старше нас, на голову выше и явно сильнее физически. Так что, случись что, его ждёт сюрпрайз со стороны Димона.
— Ты чо, с-сука! — Парниша, потирая бок, встаёт. В глазах обещание большой кучи «хорошего» на мою голову.
Набирает воздух для какой-то убойной тирады. Не, сказать не сможешь, я только и жду, когда ты воздух начнёшь набирать. Вытянутая в струнку ладонь, не только по форме, но и по жёсткости напоминающая копьё, жалит в солнечное сплетение. Движения не только он, я сам не улавливаю глазами. Бросок кобры, пожалуй, медленнее.
Парниша выпучивает глаза, пытается глотнуть воздух, но не получается. Дело сделано, отходить от такого шока будет не меньше минуты. Неторопливо продолжаем путь. Навстречу гвардейцы.
— Это чо у вас тут? — А глаза уже горят в предвкушении.
Димон кратко излагает суть. Не менее кратко резюмирую:
— Он ваш.
Уже на верхней площадке задерживаюсь, не оборачиваясь. После нескольких фальшиво ласковых вопросов слышу глухие удары, стоны, вскрики, мат. Волшебная музыка в определённые моменты.
И вот на большой перемене, после обеда, директор мне мозг высверливает. Не хуже занозистой, стервозной тёщи. Параллельно между делом узнаю, откуда взялся этот Вася Пономаренко. Из другой школы его выперли, в восьмом классе его на второй год оставили. С другой стороны я, круглый отличник и, вообще, классный парень. Почему он на его сторону встаёт?
— Пойми, Колчин, мне проблемы в школе не нужны, — сбавляет тон директор.
— Не понял. То, что этот Вася кулаками одноклассницу уработал, на проблему не тянет? Да я щас пойду и уговорю её в полицию заявление написать. Вот где вам проблем прибавится…
И улавливаю вспышку страха в директорских глазах. Зачем ты тогда такого урода в школу принял, интересно? Хотя, скорее всего, не мог отказать.
— Не вздумай! Захочет, пусть пишет, но давить не надо. Иди уже… — машет рукой.
У нас последний урок. Изо. Тоже случайный педагог, никакой не художник. Читал про одного преподавателя рисования. Он опускал начинающих талантов простыми с виду заданиями. Комкал лист бумаги, бросал на стол и приказывал нарисовать. Или карандаш клал. Почему-то такие задания приводили даже опытных художников в ступор. Не понимал до тех пор, пока сам не попробовал.
Наша изо-училка, простая тётка в возрасте, заковыристых заданий не даёт. Рисуем цилиндры и пирамидки с тенями и полутонами. Кроме меня, конечно. Я бросаю пытливые взгляды на Зиночку.
— Чего? — Зина спрашивает не голосом, это я её взгляд расшифровываю.
— Сиди смирно, — двумя пальцами поворачиваю её голову на место. Мне её профиль нужен.
За это я её тоже ценю. Кир на её месте уже извертелся бы от любопытства. Плавали — знаем. Рисовал многажды. И каждый раз приходилось у мачехи с боем свои наброски отбивать. Парочку только отстоял.
Лицо или голову в целом схематично мне нарисовать ничего не стоит. Руку набил. На той же Кате, она обожает позировать, в чём абсолютно её не понимаю. Долгое время в неподвижности для некоторых пытка, для остальных затруднительно. Схематично, как на фото для паспорта, нарисовать любую мордашку не проблема. А вот передать эмоции, о, в этом настоящее умение. Если удаётся отразить характер, это уже искусство. С Зиной до сегодняшего дня не получалось. Сама-то она всё одобряет. Все одобряют, потому как для них рождение картины на чистом листе бумаги прямо на глазах и от руки натуральное чудо. Как так, без всяких технических средств?
Боюсь сглазить…
— Что ты тут делаешь? — Глаза училки излучают так надоевший мне почти нездоровый интерес.
Быстро переворачиваю лист бумаги. Она-то засекла, что это портрет, но остальным гурьбиться за моей спиной нечего. Считаю, что заглядывать через плечо художника, крайний моветон. Всё равно, что подглядывать за написанием личного письма. Когда готово будет — пожалуйста, а подсматривать ненадо. Хотя я их понимаю. Наблюдать за рождением картины — одно из самых заманчивых зрелищ. Конечно, когда оно быстро происходит.
— У нас урок рисования, Зоя Михайловна, вот я и рисую. И прошу не мешать.
Учительница идёт дальше по классу, но пока она не села на своё место, не продолжаю. И потом наклоняюсь, закрываю с одной стороны плечом, с другой — рукой. Время от времени показываю кулак Кате, что то и дело озирается.
Так. Закончить причёску, на рисунке чуть удлинил ей волосы и воротничок пририсовал, которого нет. Ну, мне так удобнее. Ещё чуть подправляю. Тот художник, что заставлял начинающих изображать смятую бумагу прав. К этому списку можно добавить человеческое ухо. Но и с этим справляюсь.
Рассматриваю готовый рисунок. Да, точно готовый. Полная готовность схожа с цугцвангом в шахматах. Любое самое малое изменение ведёт к ухудшению. Только два пути остаются, либо оставить, как есть, либо в корзину и рисовать заново.
Не могу сдержать победной улыбки, корзина сегодня отменяется. Сегодня открыл один секрет, мне удалось показать характер Зины. Как всегда бывает, разгаданная тайна поражает своей тривиальностью. Надо выделить и сформулировать ясно доминанту характера. Непреклонность. Вот главная черта, которую мне удалось вывести наружу.
— Дарю! — Царственно великодушным жестом пододвигаю лист Зине.
Катя тут, как тут. Восхищённо ахает. Около стола уже вытягивает голову училка. Зина польщённо улыбается, на что уже я смотрю с восторгом. Редчайшее зрелище. Надо его натурально впитать.
— Стрежнева, ты позволишь классу показать?
Зиночка соглашаться явно не спешит. Не хочется ей из рук выпускать. Выручаю её.
— Пусть по очереди подходят и смотрят. Руками не трогать!
Звенит звонок, но народ никуда не спешит. Всем хочется посмотреть на шедевр. Кто-то догадывается снять на телефон. Из-за них приходится пережидать периодическое жужжание. Хорошо, смартфоны только у пятерых.
— Катюш, ты-то в любой момент можешь снять! — На моё замечание королева смущённо улыбается.
Хотел ведь быстро сегодня слинять из школы. Есть одно дельце, которое теперь придётся отложить.
Зиночка так никому и не позволила брать рисунок руками. Нет, она не запрещала, просто смотрела…
Восьмая школа.
Если не удалось одно дело, значит, сделаем другое. Мы отправились на разведку. Могли и другой день выбрать, но местная музыкальная группа как раз затеяла репетицию. И у них есть в наличии батарея барабанов и тарелок, на которую Медников немедленно принимается капать слюной.
Встретил и проводил нас местный директор Анатолий Иваныч, относительно молодой, спортивного вида, — для возраста после тридцати достаточно не иметь брюшка, чтобы выглядеть подтянуто и по-спортивному, — интеллигентный. Девочки шушукаются, что симпатичный, глядели на него с интересом, почти женским.
Знакомимся. Начинаю немного мрачнеть. Дело-то осложняется. Если бы тут всё было тухло, то и ладно. Познакомились и ушли. Но пианино у них звучит намного лучше, есть синтезатор, не экстра-класса, но приличная барабанная группа. Саксофон есть, правда на нём никто не умеет. Один из парнишек что-то неуклюже изображает, но нет, не умеет. Зато я понимаю, что саксофон тоже приличный. По сравнению с нашими возможностями, как небо от земли. Аж сердце ноет от зависти.
Расстраиваюсь ещё больше, когда вижу своих. Медников уже рядом с барабанщиком трётся. Катя рядом с клавишницей, Эдик микрофон и аппаратуру щупает. Только Димону и Зине на всё плевать. Они для охраны и примитивной подтанцовки, два притопа — три прихлопа. Фрейлинам тоже начхать, они и под магнитофон могут, что угодно сбацать. Меня же неудержимо тянет к саксофону.
По глазам друзей и собственному впечатлению чувствую, что нам деваться некуда. Вспоминается диалог из знаменитого фильма, — очень похожее и здесь есть, — «куда вы меня тащите? Навстречу твоему счастью». Вот и меня тащит. Да, к счастью. Наверное. Не нравится, что тащит, а не сам иду. Хотя палками меня сюда никто не загонял.
— А что хотели-то, Вить? — Вопрошает лидер группы Артур.
Девятиклассник с волосами в конский хвост, худощавый и средневысокий. Похоже, косит под богему, но адекватности пока не утерял. Надеюсь.
— Для начала посмотреть, что вы можете. Кстати, ты что делаешь? Барабанщика, кларнетиста и пианистку вижу… поёшь?
— Помаленьку. Так-то тоже клавишник, сочинять пробую…
— Ещё кто-нибудь солирует?
— Главная солистка болеет, горло простудила.
— И саксофониста у вас нет.
— Алик осваивает.
Алик это у них такой улыбчивый семиклассник. Что мне в ребятах нравится, они не чинятся и не смотрят свысока. То есть, ещё одного барьера, который мог бы нас остановить, нет. Нас натурально втягивает сюда.
— Давайте, урежьте что-нибудь, — возобновляю просьбу. — Что-нибудь из самого лучшего. Не важно, собственного сочинения или перепевку.
— Может, сначала вы? — Артур отступает на заранее заготовленные позиции.
— Нам к вашему инструменту привыкать надо, и лучше звучание для начала со стороны услышать, — сижу прямо на полу, свесив ноги со сцены. — Нас вы услышите в процессе. Если мы договоримся.
Уболтал. Не так уж и трудно. Любой артист, тем более начинающий, всегда не против блеснуть своим искусством. И вот Артур берётся за микрофон, стройненькая и кокетливая восьмиклассница Таня садится за пианино, барабанщик и по совместительству восьмиклассник Борис берётся за палочки. Алик мнёт саксофон, но больше для вида. Играть-то он не будет.
Слушаем. Предварительно перемещаюсь на передние сиденья в зале. Катя присоседивается, остальные тоже рядом, кроме Медникова, который внимательно наблюдает за коллегой Борисом. Стучит он неплохо. Хорошо и пианино звучит, пианистка почти не лажает.
Переглядываемся в конце с Катей. Взглядом предупреждаю её держать покерфейс. Песенка что-то из разряда «Всё напоминает о тебе» (https://youtu.be/P3nwLHAz8tg), только классом ниже.
— Ну, как? — Артур задаёт вопрос с затаённой надеждой.
— Неплохо, но сыровато. Есть над чем поработать, — к нейтральности ответа добавляю щепоточку, самую малость, восхищения. Всё-таки музыка, какая-никакая.
— Теперь вы!
Отбояриться не получится, сразу понимаю. Если б мы рассыпались в высокопарном восхищении, то могли бы уйти в тину. Де, нам до вас далеко и всё такое. Но нас, самое малое, не потрясло до глубин души, значит, видали мы лилипутов и покрупнее.
Засылаю десант на сцену.
— Олежек, выбери пару барабанов и стучи, как привык. Катя, к инструменту, — Эдику не пришлось командовать, он уже мнёт микрофон. — Первый куплет и припев, больше не надо.
— Почему только один куплет? — Встревает Артур.
— У нас не отрепетировано. Эдик, не забывай голосом играть, у тебя здорово получается.
Я сам себе и небо, и луна,Голая, довольная луна,Долгая дорога, да и то не моя.За мною зажигали города,Глупые, чужие города,Там меня любили, только это не я.
Эдик здорово врезает. Наши будущие партнёры, — уже не сомневаюсь в этом, — замирают при первых же звуках. Стараюсь не показать вспышку гордости за песню «АукцЫона». Но что ж вы в этот мир не просочились? Вот и приходится помогать. Такие шедевры не должны пропадать даром.
— Что за песня? Ни разу не слышал, — замороженно произносит Артур.
— Формально моя, на самом деле нет, — рассказываю максимально честно. — Как-то в поезде услышал пару куплетов от попутчика. Досочинил, — как-то пошло у меня, — музычку усилил. Как-то так…
— Куда же он делся? Тот попутчик?
— Да кто ж его знает? Я только имя знаю, Лёня Фёдоров.
— А девчонки что у тебя делают? — После длинной паузы Артур переключается на фрейлин.
— Подтанцовка. Танцовщицы они. Но для сцены пока не годятся, надо постарше. У вас есть, кого пригласить? Хотя бы с седьмого класса, лучше старше?
В процессе обсуждения выясняется, что вроде есть старшие девочки, что тоже ходят в школу танцев.
— Ирина, Полина! Надо их найти на ближайших же занятиях.
Обсуждаем с Артуром порядок репетиций и быстро приходим к соглашению. Для каждого члена ансамбля всегда хорошо иметь дублёра. Эдика в качестве главного солиста Артур принимает мгновенно. Катя продублирует Таню, Олежек Бориса…
— Ну, а мы с тобой главные, — говорю Артуру, — давай, ты продюсер, а я — худрук?
— По рукам!
Когда идём домой, девочки выкатывают небольшие обидки.
— А чем мы тебя не устраиваем, как подтанцовка?
Долго думаю, как сказать не обидно и деликатно, но решаю рубить подобно Македонскому.
— У вас сиськи ещё не выросли…
Приходится стерпеть удары по спине от королевы и фрейлин. Не, нуачо? Как ещё сказать? Танцовщицы должны быть сексапильны, мы ж не педофилов планируем развлекать полуголыми пятиклассницами.
Вечером на прогулке после тяжёлой и увлекательной битвы между Обормотом, Зиной, Димоном, мной и примкнувшими к нам в режиме «все против всех», обсуждаем сложившееся положение.
Новогодний бал нам придётся проводить в восьмой школе. Тащить оттуда барабаны нам никто не позволит. Ценный музыкальный инструмент, за который никто ответственность принимать не будет. Точно не наш директор. Саксофон ещё могут позаимствовать, за него могу лично поручиться. За груду барабанов — нет. Их домой не утащишь. Мне ещё, кстати, надо научиться играть на пресловутом саксофоне.
— Всё хотела тебя спросить, — задумчиво смотрит на меня Катя, — ты откуда нотную грамоту знаешь?
Откуда, откуда? От верблюда!
— А что в ней сложного? Что-то ты мне показала, что-то сам наковырял… слушай, мне ведь придётся шастать в твою музыкалку. Саксофон-то там найдётся?
— Есть. Ты уже спрашивал. Забыл?
А, ну да. Хоть одной проблемой меньше. И распорядок дня придётся менять. В принципе, ничего страшного. Оно уже почти действует. Катя — в музшколу ходит, Зина, Димон и гвардейцы в секцию дзюдо. Присоединюсь к Кате и дело в шляпе. Придётся с танцульками согласовывать, но как-нибудь. И-э-э-х! А где же моё беззаботное и счастливое детство?
Подходят гвардейцы, отводившие Обормота. Отзывают в сторону.
— Слышь, Вить, тот Вася, которого мы уработали… — начинает один.
— Вечно ты, Сань, как телок жуёшь! — Перебивает второй. — Короче, этот Вася Пупкин обещал нам полный аллес капут устроить. Заступником каким-то угрожал, большим и страшным.
Гвардейцы смотрят на меня ожидающе. Что мне нравится, не просматривается в них осуждения, де, ты нас в тухлое дело втянул.
— Завтра после уроков надо этого Пупкина отловить. И популярно объяснить, что с ним будет, если он постороннего в школу приведёт. Готовьтесь сорваться с последнего урока. Я с вами.
Дома, делая уроки, думаю. Не слишком ли до хрена я на себя навесил? Но ведь хочется же! Охота пуще неволи.
Что у нас по космосу? Какие предварительные выводы? Луна — огромная кладовая ресурсов и перевалочная база для освоения Солнечной системы. Шлюз в космос, проще говоря. При организации заправки на её орбите корабли будут отправляться в полёт почти с полными баками. А не с пятью процентами при старте с Земли.
Какие новости нынче?
«Запуск «Artemis 1» с кораблём «Орион» на борту запланирован на конец 2021 года».
Что за Артемис такой? Ага, пиндосы реализуют программу освоения Луны «Артемида». Замах хороший делают, натурально пугающий. А что у них с носителем? Ракета SLS… какие характеристики? ТТХ пугающие, полезная нагрузка на НОО — до 131 тонны.
Не понял одной вещи, грузоподъёмность ракеты-носителя 131 тонна, а «Орион», который она выводит, всего 25 тонн. Куда делись больше сотни тонн? Неохота разбираться. Мне кажется, что план НАСА в чём-то ущербен. Это на уровне ощущений.
Надо бы разобраться. Заявка пиндосов на Луну — сильнейшая угроза для всех и прежде всего для России. Если США с союзниками, — программа «Артемида» международная, — наложит лапу на Луну, нам и всему миру несдобровать. Почему я не боюсь?
Ещё один вывод. Если пиндосы так серьёзно озабочены Луной, значит, они прекрасно понимают её глобальное значение. Так же, как раньше всех поняли стратегическое значение проливов. Поэтому наложили лапу на Гибралтар, построили Суэцкий канал, который естественным образом стал принадлежать им. Когда мир расширился, появился стратегический Панамский канал и приобрёл ключевое значение Малаккский пролив. Угадайте с одного раза, кто их контролирует?
Засыпаю, успешно добравшись до ещё одной мысли.
Луна не только кладовая и заправочная станция. Это шлюз, двери в большой космос. Кто завладеет этой дверью, тот и будет доминировать в мире.
На следующий день, 27 ноября.
Урок математики.
— Внимание, разминка! Сложить все числа от одного до ста. Время выполнения — пять минут. Кто справится, получает пятёрку.
Сделал паузу в несколько, прежде чем дать задачку имени Гаусса. Народ усиленно начинает пыхтеть. Прохожусь по классу. Так-так, пара человек додумывается до финта: складывает по десяткам. Сумма всех чисел от одного до десяти — 55. От одиннадцати до двадцати 55 + 100, потому как к каждому числу из начальной суммы прибавляется десять. Неплохая, в принципе группировка.
Получается 55 умножить на 10, затем прибавить сто, двести и так далее до девятисот. Если сообразят, то это сумма от одного до девяти (45), умноженная на сто. В итоге получаем 550 + 4500 = 5050.
— Время ушло! — На моё объявление класс отзывается разочарованным стоном.
Подвожу итоги. Сначала расписываю метод, который использовали Катя и Викентий. Хм-м, надо присмотреться к парнишке. Они почти успели, но запутались. Многие, кстати, попытались сделать похоже, но сбились. Теперь весь класс напряжённо следит за ходом вычислений.
— Группировка, повторяющиеся вычисления, всё правильно, — отряхиваю мел с пальцев. — Всех можно похвалить за попытку найти экономичное решение. Но!
Поднимаю палец вверх. Так называемый учитель улыбается.
— Никто не догадался разбить сумму на пары. Сколько будет сто плюс один? А сколько будет девяносто девять плюс два?
Викентий хлопает себя по лбу. А вот Катя отстаёт.
— Викентий, сколько таких пар будет?
— Пятьдесят, — всего три секунды понадобилось для ответа.
— И дальше?
— Пятьдесят умножаем на сто один.
— Ладно, Викентий. Кирилл Борисович, думаю можно поставить ему пять. С подсказкой, но быстро сообразил.
Ильин, исполняющий роль моего ответственного секретаря, торжественно рисует Викеше Никифорову соблазнительную пятёрку. Продолжаю урок дальше. У нас дроби и всё такое, мы чуток с опережением программы идём.
После урока мирно передвигаемся на другой этаж, следующий урок — наш любимый французский. Относительно мирно идём, с гиканьем, перепрыгиванием друг через друга, поочерёдным переносом на спине.
— Димон, там Тимоху бьют! — Чуть не врезается в нас парнишка, одноклассник старшего Ерохина.
Конечно, мы тут же срываемся в нужном направлении вслед за вестовым…
Окончание главы 5.
----------------------------------------------------------------------------------------— От автора:
Пардон за задержку. Увлёкся "Адъютантом": https://author.today/work/234343Начало скучноватое, но дальше всё, как положено. Кровь, кишки и всё такое. Тургеневским барышням не рекомендую.
Глава 6. Понемногу всего
27 ноября.
По извилистой траектории через лестницы и коридоры несётся железный поток, состоящий из четверти сотни пятиклассников. К нам присоединились лучшие и сильнейшие ашки и бэшки.
На финишном участке переходим на шаг, не суетливо поспешный, но широкий. Кратко инструктирую Зину и Димона. Димон перемещается за наши спины, шёпотом доводит до остальных диспозицию. Шило у меня уже в руке. В обратном хвате его не заметишь.
На территории холла, куда выходят двери трёх кабинетов, шум, мат, крики. Визжат девчонки. Растерянно лупает глазами бледная географичка. Успеваю ещё увидеть на заднем плане пытающегося встать и роняющего красные капли на пол одного из гвардейцев. Второго, извивающегося и пытающегося вырваться, одной рукой держит массивный крупный парень. Отводит вторую руку для удара.
— Миха! Это он! — О, рядом суетится Вася Пупкин, железный победитель девчонок и тычет в меня пальцем, некультурный.
Ко мне поворачивается широкая морда. Небритая, с небольшим шрамом на левой скуле. Отвратительная, короче, рожа. Не успеешь, хоть и дёргает тебя за рукав Пупкин.
У меня лицо пай-мальчика. Ну, идём мы себе в класс, вам-то чего? Развлекайтесь на здоровье, — вот что написано на моём безмятежном лице. Бешенство почти срывает клапана при виде Тима, которого у стеночки поднимают на ноги одноклассницы. Разглядывать подробности некогда, главное, что шевелится. Живой, а там разберёмся.
— Ты на Васька наезжал?! — Грозно разворачивается в мою сторону парняга. Гвардейца Саню опустил на пол, но железную хватку не ослабляет. Мне это на руку.
Метра за два с половиной резко ускоряюсь. Это не бег, негде здесь бегать, это прыжок. Параллельно мне летит Зиночка. Влипаю в ногу здоровяка и сразу втыкаю шило во внутреннюю сторону бедра. Еле удерживаю слонопотамью ногу. Сверху в корпус парняги влетает Димон. Враг может и устоял бы, но Димона подпирает своим напором Рогов. И все остальные.
Воющая толпа сбивает парнишу с ног, на каждой конечности виснет по три-четыре человека. Саня тоже молодец, мгновенно сориентировался и лапа, что его держала, сама оказывается в капкане захвата. Враг подобен шершню, попавшему под кучу пчёл.
Вот и вся драка. Описание соревнуется с самим действием в скорости. Дальше ничего не помню…
— Колчин! Немедленно прекрати! — Чья-то мощная длань рывком приподнимает меня и оттаскивает в сторону. Кажись, физкультурник.
Все остальные тоже встают и обступают поверженного густой толпой. Тот слабо сучит конечностями, пуская из носа и рта кровавые пузыри. Глаз почти не видно под живописными вздутиями.
— Да отпустите вы меня уже, Игорь Палыч! — Прямо традиция какая-то образовалась, чуть что, физкультурник меня за шиворот держит.
— А ты всё, успокоился? — И смотрит испытующе, словно доктор.
— Меня, натурально, удержите, — всё-таки разжимает хватку, поправляю пиджак, — а его? Эй, ты! Лежать спокойно! А то щас добавим!
Вражина попытался встать. Никто пока не замечает, что одна штанина у него намокла. Красная кровь прохо заметна на чёрном. Хлопаю рукой по карману, слава небесам, шило на месте. Хоть убей, не помню, когда вернул его на место.
Неуверенно и неубедительно звенит звонок. Никто не обращает внимания.
— Что тут происходит? — Ластику почти удаётся грозный голос. Надо же, не прошло и полгода.
— А где Вася Пупкин, то есть Пономаренко? — Вслед за мной озираться начинают все. — С него ведь началось, он своего друга-уголовника сюда привёл!
Переглянувшись, несколько мальчишек исчезают за поворотом из коридора.
После отчаянного мочилова чувствую себя опустошённым, словно после жгучего акта любви с невообразимо желанной красоткой. Интересно, откуда не так уж часто посещающее меня блаженное чувство успокоенности? Повалили хмыря, кто-то приложился к его портрету. Рассказывать дольше, чем делать.
Ушли на урок мы только ещё минут через десять. Полиция у нас какая-то неторопливая.
— Это кто его так уделал? — Удивился патруль.
— Она, — тычу пальцем в, до сих пор стоящую столбом, географичку.
Директор ладно, но физкультурник, что застал конец славной битвы, тоже отвешивает челюсть вниз от неожиданности.
— А чо вы думаете? Знаете, какие у нас учителя! — Старательно пучу глаза. — Такие тётки есть, любого гангстера обломают!
Географичка действительно крупная дама. Полицейские, вдоволь налюбовавшись на неё, принимаются паковать пострадавшего злодея.
— Наконец-то явился наш славный витязь, — слегка насмешливо приветствует мадам Нелли.
— О, прекрасная мадам, вы же знаете, что только исключительные обстоятельства могут заставить меня пропустить ваш урок.
За одну настолько сложную фразу Нелли меня тут же прощает. Как и моих друзей. Димон заверяет, что мы спешили изо всех сил, а Зина бурчит что-то невнятное, но тоже по-французски.
29 ноября. Больница.
— Ого, какой у тебя номер! — Искренне восхищаюсь условиями, которыми обеспечили друга. — Ты постаралась?
— А чего ей зря простаивать? — Катюша пристраивает цветы в вазу. Любят девочки цветочки. Это Зиночка деловито пристраивает фруктовые припасы в шкафчик и на блюдо в центре столика.
Мы в гостях у Тима. Ему определили сотрясение мозга лёгкой и средней тяжести. Димки с нами нет, он дома отлёживается. Вражина как-то успел его зацепить.
— Подождите, я встану… — лёгким движением тренированного атлета Тимофей переходит из положения лёжа, садится на кровати.
— Ещё раз так сделаешь, я тебе вторую блямбу навешу. Для симметрии.
Под левым глазом у друга не синяк, а гематома, оккупировавшая большую часть левой половины лица.
— Ты думаешь, я шучу? — Смотрю на друга недоброжелательно. — Твоя задача сейчас какая? Восстановится полностью и за максимально короткий срок.
Приходится читать лекцию.
— С сотрясением мозга так же, как с переломами. Чтобы кость срослась, ей нужна полная неподвижность. Как там в голове мозги крепятся, не знаю. Но чтобы они снова закрепились, нужна полная неподвижность головы. Минимум неделю ты должен лежать…
Тим безмолвно, одними глазами, взвывает.
— Ну, хотя бы три дня, — смягчаю требования. — Двигаться ты должен как можно меньше и будто под водой находишься. Смотри!
Ложусь на пол, медленно-медленно встаю. Стараясь держать голову неподвижно, очень медленно иду. Замедленно поворачиваюсь, сажусь в кресло.
— Вертеть головой тоже нельзя. Поворачивайся медленно всем телом.
— Я так совсем ослабею… — бурчит Тимофей.
Пришлось учить ещё одной вещи. Сам не пробовал, только читал. Возможности такой не было, слава небесам, в больницу надолго не попадал ещё. Хитрость в том, чтобы двигаться виртуально, в своём воображении. Как угодно двигаться, представлять, что гребёшь, крутишься на турнике, борешься. Тогда мускулатура останется в прежнем тонусе.
— Так что ложись давай! Медленнее, медленнее! Голову держать неподвижно!
Балбес! Все балбесы вокруг! Не Тима имею в виду, а врачей, которые не могут обучить или хотя бы рассказать совсем простые вещи, напрямую связанные с диагнозом.
— Полиция в школу не приходила? — Тим наконец умащивается на лежбище.
Переглядываемся. Хрен его знает, приходила или нет, нас точно не допрашивали.
— Ко мне приходили, — Тим ухмыляется. — Я всё свалил на тебя, Витёк, гы-гы… шучу. Во всём виноват Пупкин.
— Хохотать тебе тоже нельзя, — обрубаю его веселье, — звуковые волны проникают в мозг и разрушают его.
— А я всё думаю, почему дебилы любят так громко ржать, — задумчиво произносит Катя, и тут мне приходится душить истерические приступы смеха. — Оказывается, всё наоборот. Они дураки, потому что любят громко смеяться.
— Да… — кое-как справляюсь с очередной волной веселья, — всегда считал, что Зиночка из нас самая умная, никогда не смеётся.
Катя с сомнением смотрит на подружку, а я забиваюсь в уголок, утирая слёзы.
— Интересно, а кто Миху так отделал? Он и так-то не красавец… — рано или поздно я должен был справиться с кипучим весельем. Это выкрутасы детского организма, не иначе.
— Как, кто? — Выпучивается на меня Тимофей. — Я, конечно, не всё видел, но как ты джигу плясал на его морде, успел заметить… но ты не думай! Следаку я ничего не сказал. Про тебя. Лишнего.
— Я? Джигу? — На мой вопросительный взор Зиночка отвечает утвердительным взглядом. — Ничего такого не помню.
— Ещё ему кто-то ногу гвоздём проткнул, — докладывает Тим и задумчиво продолжает, — интересно, кто?
— А пусть докажут, — на моё бурчание хихикает даже Зина.
— Хорошо, что я не видела, — морщится Катя.
— Детям и женщинам на такое смотреть нельзя, — наставительно поднимаю палец.
— А Зина?
— Зина — не деть и не женщина. Зина — валькирия.
На гримаски, которые выдаёт Катюша, дружно любуемся с Тимофеем. Слегка поправляет локон около уха, немного задирает носик, негромко хмыкает. Интонацию междометий можно расшифровать так: зато я королева и вообще красавица невообразимая.
Дверь растворяется и на пороге возникает его медицинское превосходительство господин Кирсанов.
— Дети, ваше время истекло. Катя, поехали домой.
— Николай Дмитриевич, вы не стесняйтесь, — даю совет, уже выходя из ВИП-палаты, — если Ерохин будет манкировать обязанностями больного, штрафные клизмы ему ставьте. В усиленном варианте.
— Учту ваше пожелание, — соглашается главврач. Катюша хихикает, слегка покраснев.
На прощание Ерохин показывает мне кулак.
Домой едем с комфортом. Девчонки домой, а я попутно.
— Меня здесь высадите, Николай Дмитриевич, — на мою просьбу он откликается мгновенно. Следствие его отношения ко мне. Не был бы равнодушен, обязательно поинтересовался, зачем, куда, не опасно ли одному. Как Катя, например.
— Куда это ты?
— Кать, все люди, как люди, — открываю дверь, впуская невидимое облако стылого воздуха, — кто-то музыкой занимается, кто-то дзюдо. А мне приходиться по танцулькам бегать.
Про опасности Катя не спрашивает. Ну, попадутся мне какие-нибудь уличные дебилы. Что им Катя, что они Кате? Зачем ей за тупых гопников переживать?
Дворец культуры.
— Станцуешь со мной, соглашусь. А нет, так нет, — хорошенькая Оля с умопомрачительной фигуркой лёгким движением касается пальчиком кончика носа. Моего.
Полинка рядом хмурится, но помалкивает. Она же нас и свела, введя в курс дела. Из восьмой школы как раз в старшей юниорской группе занимаются две восьмиклассницы. Оля и Света.
У них тут все девчонки красотки, если на фигурки смотреть. Собственно, с такими тщательно выточенными формами можно и вполне заурядной мордашкой обойтись. Никакого значения это уже не имеет. По степени убойности фигурки девчонок делятся на великолепные и умопомрачительные, как у Оли.
Оленька-то обещает сформироваться в ту ещё штучку. Уже понимает силу своего воздействия на противоположный пол. Вот и меня в оборот берёт. Любой на моём месте онемеет. Только я не любой и неметь не собираюсь. Посмотрим, кто кого! Речь о том, пойдут ли они со Светой на подтанцовку для концерта в родной школе или нет. Да куда ж вы денетесь!
— А давай наоборот! Я с тобой не танцую, и в нашу подтанцовку тебя не берём?
Есть контакт! Оленька, — она чуть выше меня, на каблуках почти на полголовы, — удивлённо хлопает ресницами. Как это? Не сработало её ударное воздействие? На какого-то пацанишку? Да не, не может быть! — Вот что читается в серых глазах хорошенькой шатёнки.
— Можно по-другому, — начинаю засыпать её вариантами, — ща мы спляшем, но в подтанцовку тебя не берём. Нафиг нам такая капризная? Или я сейчас с тобой не пойду, а в подтанцовку всё-таки возьмём!
Девчонка окончательно подвисает, а я всего скомбинировал два независимых события. Это как кинуть два раза монетку. Возможны четыре комбинации. Оля предложила орёл-орёл, я добавил: решка-решка, орёл-решка, решка-орёл. Всё, больше нет, да и не надо. Оленька в полной растерянности, ротик приоткрыт, ресницы продолжают замедленное хлоп-хлоп. Интеллектуальная оперативная память перегружена. Полинка хихикает. В хихиканье её можно много чего найти. Облегчение, она же за меня болеет, и ревновать повод уменьшается, я же не растёкся под чужими чарами. Злорадство, не всё же ей мои подколки терпеть, получи и ты, дылда воображалистая!
Пока очаровательная собеседница перезагружается, скидываю куртку и переобуваюсь.
— Ты откуда такой шустрый? — Приходит в себя красотка. Ненадолго, клянусь своей бородой.
— Но-но! — Угрожаю ей пальцем. — Нас стройными ножками, осиной талией… — окидываю обзорным взглядом всю фигурку, — …и всем прочим не заманишь. Не забывайтесь, мадемуазель, вам никак не меньше четырнадцати лет!
— Считаешь, что я стара для тебя? — Находится с ответом девушка. Вот сейчас она молодец, не полезла за словом в карман.
Переглядываюсь с Полинкой, оба не выдерживаем, начинаем хохотать. Оля не врубилась, что я пятиклассник. Лицо умное, ростом почти на семиклассника тяну, фигура крепкая, и вообще, красавчег.
— Ха-ха-ха… Оль, натурально, трудно представить, да? Ха-ха-ха, что в четырнадцать лет ты уже для кого-то стара! Такая вот се ля ви, никуда не денешься, — привычку девочек тут же задирать нос, когда они узнают, что они старше хотя бы на месяц, давно умею нейтрализовывать. Полинка в курсе. После того, как целый год дразнил её старушкой, изо всех сил старается не вспоминать, что она на пару месяцев старше.
Не дожидаюсь, пока девочка перестанет морщить носик в потугах понять, что происходит. Хватаю её за руку и тащу в танцзал.
— Что у нас? Румба? Ну, румба, так румба. Поехали!
И мы урезаем румбу. Пару раз. К нам подходит преподавательница, хочет что-то мне подправить.
— Не, не, за меня Наталья Евгеньевна отвечает. Оль, где Света?
И как она ни дует губки, зову вторую будущую подтанцовщицу. Светленькую Свету. Тоже хороша, на мордашку попроще, зато не воображулька. Покладистая девушка и танцует, как бы ни лучше Оли.
https://vk.com/clip155872572_456239068
Через два часа.
Всей толпой идём по ярко освещённой улице. С наслаждением подставляю под морозный ветерок разгорячённое лицо. Полинка, как с цепи сорвалась сегодня. Натурально заездила. Зато Наталья Евгеньевна довольна. Ей. И немного мной, что, между прочим, обидно. Она считает заслугой Полинки факт того, что я не отстаю в умениях, невзирая на пропуски. А вот совсем недавно слышал другое. Преподавательница старших девочек, не смущаясь, сказала, что танец с партнёром совсем другое дело. И сам видел, как у них глаза поблёскивали. У обеих.
Повышенный расход энергии меня не смущает, но топливная система организма требует внеплановой заправки.
— Зайдём в кафе? — Предлагаю всей компании. Иринка зажимается. Понятно, денег нет…
— На одном мороженом мы не разоримся, — в подтверждение моих слов Эдик берёт её за плечи и подталкивает к входу.
Лично я одним мороженым ограничиваться не собираюсь. Образовавшийся в желудке вакуум требуется заполнить. Но вслед за мной пиццу и пирожки заказывают парни. Эдик, Егор и Серж.
— Ты чего такой задумчивый? — С Полинкой мы отдельно сидим, остальные девочки и мальчики распределились по гендерному признаку. Столы все у стены, прозрачной от «мне по пояс будет» до потолка. Мало кто желает там сидеть, поэтому они свободны даже в час пик. Чем мы и пользуемся.
Поражает меня женская проницательность в определённых вещах. Натурально, только сейчас окончательно отхожу от шуточек Оли. Точно, штучка та ещё. В той паре танцев, что мы изобразили, несколько раз грудью ко мне прижималась. Зуб даю, намеренно. В руках себя держал и держу, а организм откликается. У меня свои резоны, у него свои.
Провокации исполнены чисто. Посторонние могли заметить исключительно их возможность. Но их в танцах пруд пруди у любой пары. Кажется, понимаю, откуда ветер дует. Полина сама таким изредка грешит. Намеренно или нечаянно, не знаю, но Полина заподозрила именно потому, что опознаёт похожие уловки. Только ей особо нечем о меня тереться, лифчик она носит только для обозначения важного вторичного признака, а Оля нет. Она-то лифчиком закрывает уже нечто реально существующее.
— Относитесь ко мне, как к роботу, — бурчу недовольно. — Ты ж сама из меня все соки выжала! Устал. Имею право.
Кое в чём она права. Никто об этом не говорит, но парный танец только тогда по-настоящему зажигателен, когда партнёры по-настоящему вожделеют друг друга. Хотя бы платонически. Танец переплавляет и сжигает реальное сексуальное желание. Такова се ля ви. Отсюда пикантный вывод: Полинка реально хочет мне отдаться. Не знаю только, осознаёт она это или нет? Не должна, маленькая ещё.
Поворачиваю голову на непонятный стук в окно и какое-то движение. За окном три хари. Не, если усадить, причесать, дать подзатыльник для острастки, вполне обычные парнишки получатся. Но не сейчас, когда они такие гнусные рожи корчат.
Есть такая забава у некоторых молодых людей, даже с виду взрослых, повеселиться над кем-то. Над инвалидами в последнее время прекратили, считается зазорным даже для самых отмороженных. Но над очкариком, ботаником или неудачно упавшим это всегда. Эти-то хоть ещё дети, чуть постарше нас, на год-два. Чего это они? Разве я ботаник? Ах, да! Я ж сейчас пай-мальчик! Таких они тоже любят. В качестве мишени.
— Не обращай внимания, — шепчет Полина.
— Ты чего?! — Страшно удивляюсь и перехожу на снисходительно сожалеющий тон. — Ты не видела, что мы со взрослым бандитом сделали? Ты знаешь, что он в больнице лежит?
До девочки что-то доходит, она немного успокаивается. Подожди, это ещё не всё. Сама сей момент увидишь.
— Подыграй мне. Будем веселиться. Улыбайся и смейся по любому поводу, — после инструктажа приступаю.
Конечно, можно выйти и тупо навалять им, но я сегодня устал. Зачем тратить массу энергии и нервов (по большей части чужих, но всё-таки), когда можно обойтись без особых усилий? Как говорится, зачем платить больше?
Улыбаюсь на одну из пантомим: противный пацан оттягивает уши в стороны, высовывает язык и затейливо искривляет лицо. Стекло двойное, звуки не проникают, но их общий глумливый смех натурально ощущается.
— Глянь, глянь, на этого придурка, Полин! — Оживлённо и вульгарно тычу пальцем в ведущего сольную клоунскую партию. Начинаю ржать. Полинка осторожно улыбается.
— Пацаны, идите сюда! Приколитесь! — Под шарканье стульев о пол друзья немедленно присоединяются к нам. Девчонкам отдельного приглашения не требуется.
— Вот на этого дурачка с ушами, гляньте! Он и так лопоухий, да ещё оттягивает их! Слышь, придурок! Скоро уши станут, как у спаниеля!
Все смотрят на лопоухого, девочки хихикают и переглядываются. Мальчишки гыгыкают, но по степени воздействия до девчонок им далеко. Всем мужчинам, наверное, знакомо это чувство из детства, страшного неудобства и смущения, когда вдруг стайка девочек концентрирует на тебе внимание, начинает перешёптываться и хихикать. Чувствуешь себя объектом едких насмешек, хотя реально дело может обстоять наоборот. К примеру, ты им всем страшно нравишься, и они решают, кто подойдёт к тебе первой.
Лопоухому не позавидуешь. Вместо того, чтобы повеселиться и поглумиться над ботаником, посмевшим урвать себе симпатичную девчонку, попугать его, поиздеваться, он вдруг сам чувствует себя на сцене в роли артиста-дебютанта, напрочь забывшего свой текст. Над ним веселятся и глумятся. К тому же ботаник не один, их четверо, могут и сами навалять.
Делаю следующий финт. Снимаю маску пай-мальчика, в глазах всплывает угроза, обещание кровавой расправы. Делаю резкое движение к витрине и выбрасываю вперёд руку. Ладонь упирается в стекло точно напротив вытянувшегося лица лопоухого. Рефлекторно тот отскакивает. Тут все начинают ржать по-настоящему. Переключаемся на старшего члена гоп-компании. Тычем в него пальцами, сами корчим рожи, показываем факи, жестами просим подождать, когда мы выйдем…
— Что у вас тут происходит? — Строгий голос останавливает наше веселье. Хотя и причина исчезает, придурки словно испаряются.
— Уже ничего, — поворачиваюсь к строгому официанту, наверное, старшему, — какие-то балбесы на улице рожи корчили.
Друзья, переговариваясь и пересмеиваясь, расходятся по местам.
Дома, вечером.
Расфокусированными глазами пялюсь в планшет. Только что просмотрел ролик: https://youtu.be/BH3LNMFm1vI
Второй раз посмотрел и чувствую, придётся ещё не раз пересматривать. Космический док, сборка космических аппаратов на орбите — будто мои ещё не оформившиеся мысли подслушали. Если бы американцы додумались до этого полвека назад, им не пришлось бы делать вид, что они на Луне побывали. Реально до неё могли добраться без всяких полумифических Сатурнов-5. Могли бы?
Просматриваю материалы по Аполлону. Самый тяжёлый модуль — командный, тянет на пятнадцать тонн. Грузоподъёмность точно существовавшего Сатурна-1Б — 18 тонн. Со стыковкой по словам самих американцев у них не было никаких проблем даже на лунной орбите. Так что на земной могли всё состыковать легко. Затем накачать топливом. И могли сформировать лунный корабль со стартовой массой не сто сорок тонн, а в двести или триста. И плюхнуть на поверхность Луны стотонную блямбу.
Да, могли бы. Не экономили бы каждый грамм.
А вот почему фронтмен ролика высказывается против Луны, не понимаю. Например, тему полезных ископаемых просто в сторону отбрасывает. Может, он таким макаром намеренно маскирует исключительную важность Луны? Из неё ведь можно сделать замечательный трамплин в большой космос. Естественный космопорт. Самое сложное и относительно лёгкое оборудование доставляется с Земли на лунную орбиту. Люди тоже. Да, там тоже нужен док и заправочная станция. Детали космических аппаратов, из которых формируется корпус и массивные части, вроде топливных баков, цистерн для воды и прочее, забрасываются с Луны. Полезная нагрузка при выходе на лунную орбиту около пятидесяти процентов даже на современных движках. К тому же удельный импульс ракетных движков в вакууме процентов на десять больше.
Довольно-таки тягомотно получается. И заметно более долгий процесс. И всё-таки лунный док мне представляется более привлекательным, чем у Земли.
Есть такой момент. Чтобы оторваться от земной орбиты, корабль должен поднять скорость от первой космической до второй. С восьми километров в секунду до одиннадцати. Чтобы оторваться от Луны надо набрать скорость с 1680 м/с до 2375 м/с, то есть прибавить в скорости не три километра в секунду, а семьсот метров в ту же секунду. Три и ноль семь, разница существенная.
Хотя с использованием доведённых до ума ионных движков с умопомрачительным удельным импульсом выгоду лунной орбиты можно нивелировать. Однако по полезной нагрузке запуск с Земли вряд ли когда-нибудь догонит старт с Луны.
— Qu'est-ce quetu regardes, — на плечи наваливается Кир. Молодец он всё-таки! По-французски шпарит не хуже любого парижанина. Что смотрю? Про космос, вестимо.
— Sur l'espace.
При любом раскладе ясно: нужна сверхтяжёлая орбитальная станция, док, верфь для строительства космических аппаратов на орбите. На земной орбите. Будем осваивать Луну или не будем, без дока на земной орбите всё равно не обойдёшься.
В целом этот ролик меня успокаивает. Если контроль над Луной действительно не даёт стратегического ультимативного преимущества, то и дёргаться нечего, пусть американцы себе зубы об неё обламывают. Переслегин утверждает, что взять всё и никому не отдавать не сможет никто. Любой надорвётся. Луну целиком, пожалуй, тоже никто не хапнет. Кстати, это не совсем хорошо. Чревато космическими войнами.
Когда после турников и чистки зубов укладываюсь в кровать, додумываю ещё одну мысль: возможно, что Луна не будет уникальным космическим шлюзом. Зря англосаксы такие мечты лелеют. Сверхтяжёлая ОС (орбитальная станция) с определёнными производственными возможностями тоже может играть роль шлюза. Да, на Луне ОС энергетически более выгодна, но, поди, её ещё построй. До земной орбиты намного ближе.
И ещё всё сильнее свербит, как камешек в ботинке, раздражающая мысль, что я опаздываю. Две тысячи двадцатый год, ядерный космический привод создан, Луну фактически делят, а я в пятом классе сижу. Надо спурт врубать, иначе никуда не успею…
1 декабря, музыкальная школа.
Саксофон альт. Поначалу пришлось выяснять, какой в школе, я же не копенгаген. Выяснили. Теперь в гордом одиночестве сижу в отдельном классе, как принц. Тренирую пальцы и дыхалку, играю гаммы и кое-какие связки из прошлого мира. Получается так себе, но для первого раза сойдёт.
Как чувствую, научиться будет не сильно сложно. Исключительно механику придётся выстроить, пальцы разработать.
— Ну, как? — В класс заходит Николай Михайлович Семенихин, директор и человек. — Успехи есть?
— Продемонстрируешь?
— Нет, Николай Михайлович, — опустив руки вниз, потряхиваю кистями, — доупражнялся до судорог. Если минут через десять хотя бы…
— Через десять, так через десять, — легко соглашается директор. С ним вообще очень легко иметь дело.
— Я б на Катю посмотрел…
— Пойдём, только заходить не будем, у двери постоим.
Подходим по коридору к классу фортепьяно. Мимо нас проходит фея. Тут три или четыре преподавательницы, пока не пересчитал, и все красивые. По разному, но все. Есть одна, типаж тургеневской барышни, интеллигентной и утончённой. Та, что мимо прошла, с ногами и бюстом. Интересно, директор их по экстерьеру подбирает? Или так само собой сложилось?
Слушаем у приоткрытой двери фрагменты от Кати. Перемежаются поучающими речами педагога. Когда метресса удовлетворяется исполнением, безрезультатно пытаюсь уловить разницу, которой она добивалась от Кати. У меня что, слуха нет? В смысле, требуемой тонкости? А и ладно, лишь бы лабать на саксофоне хватало.
Директор удивился после прослушивания моих экзерсисов.
— Ты точно никогда раньше за инструмент не брался? Нет, ты не умеешь, на сцену тебя выпускать курям на смех, но ощущение, будто ты раньше пробовал…
— Пробовал, — подтверждаю, — час назад.
Чему он удивляется? Нотная грамота мне знакома, какие-то гаммы в гостях у Кати пробовал. «Жили у бабуси два весёлых гуся» могу слепить.
Домой возвращаюсь с комфортом и Катей, на тачанке её отца.
Вечером по исполнении всех дел, папахен вдруг предъявляет претензии:
— Сын, ты совсем семье не помогаешь. Мусор хоть выноси, что ли…
Вознаграждаю предка долгим взглядом. Они совсем охренели? Не иначе мачехины козни, не живётся ей спокойно.
— Во-первых, на мне воспитание Кира. Учится он хорошо? Претензии есть? Нет. Иностранный язык УЖЕ знает, хотя начнут его учить только в будущем году. Физически развит лучше всех в своём классе. Так? Так. Во-вторых, полдня в школе, плюс занятия в музыкалке и танцами. Прибавь домашнее задание и подготовку к урокам математики. У меня рабочий день часов двенадцать, мне продохнуть некогда.
Папахен переваривает перевод от Кира, непосредственная иллюстрация моих слов. Пока суть да дело, нахожу выход.
— У тебя нет никаких проблем. Ты занимаешься любимым делом, тебе хорошо за это платят. Детьми имеешь полное право гордиться. Приходишь домой, вокруг тебя хлопочет красавица жена…
«Чего тебе ещё надо, хороняка?», — это я опускаю. А говорю исключительно ради последних слов. Надеюсь, не зря, вон как мачеха рдеет от мимолётного и неожиданного комплимента.
— Хорошо, уговорил. Натренирую Кира, он будет выносить. Делов-то…
В любой семье, где больше одного ребёнка, любое родительское поручение уходит по ниспадающей. Старший перепоручает родительский приказ младшему, младший ещё более младшему, пока не дойдёт до самого маленького, способного исполнить распоряжение семейных властей.
Мачеха не спорит, она нейтрализована моей объективной оценкой её женских статей.
— Мы тут ремонт квартиры надумали делать, — папахен продолжает исторгать неприятные новости, — на зимних каникулах…
— Летом сделаете, — с порога отвергаю наполеоновские, но дурацкие планы, — нас с Киром в деревню отвезёте, сами в отпуске будете. Развлекайтесь, как хотите, и мы вам мешать не будем.
Как-то, в тех же Березняках случайно слышал мужские разговоры. Местный мужчина при должности с кем-то беседовал и поругивал супругу-учительницу. Та тоже надумала покрасить полы в выходные.
— Понимаешь, на выходные домой приезжают дети-студенты. Я тоже дома. И она замыслила всех нас потравить вонью от краски. А у самой во вторник выходной! Крась в своё удовольствие! Я — на работе, дети — в городе, никто не мешает!
К чему это я? А к тому, что женщины планировать не умеют. Вот и папахен, после кратких раздумий соглашается. Мачеха вяло, больше для порядка, пытается спорить. Папахен в ответ включает голову.
— Сама подумай, Вика. Мы выносим мебель из нашей комнаты. Сами спим в гостиной или в детской, где захотим. Если лаком или краской будет вонять, точно в детской. Потом разбираемся с детской. Общую комнату — в два приёма. Сгрудим мебель в одной стороне, потом в другой…
Мачеха сдаётся. План отца выглядит намного разумнее её авантюры.
2 декабря.
Ночью случилось счастье. Мы узнаём только утром.
— Ур-р-а-а-а! — Блажит Кир на выходе из подъезда. Выхожу за ним.
Всё укутано девственно белым толстым покрывалом. И уж наверняка выпавший снег не растает. Хотя со словом «наверняка» тороплюсь. Неустойчивый у нас климат. Однако вероятность того, что растает, не велика. Самый короткий световой день на подходе.
— Наверное, кто-то наверху посмотрел на календарь. Зима-то второй день уже… — замечаю во время завтрака.
Кир на автопилоте переводит родителям. Очередной маленький кирпичик в его ценный навык. И кто-то мне рассказывает, что я ничего ради семьи не делаю. Он уже может деньги переводчиком зарабатывать.
С замечательным настроением идём в школу. Хорошо бы ещё вторую обувь не брать, но в зимней полдня в школе не проведёшь. Ноги сваришь. Но хоть мыть и чистить её не надо.
Урок математики.
— Пока не научитесь обращаться с дробями с ловкостью циркового жонглёра, я с вас не слезу, — по-хозяйски прохаживаюсь между рядами.
Чем-то мне начинает нравиться моя нечаянная учительская практика. У меня и возможностей больше. Имею те же учительские права, которые мне охотно делегировал Ильин, плюс подзатыльник могу дать. Штрафное дежурство, минус в общий табель, который висит на стене, это тоже вне власти учителей. А как я некоторых таблице умножения учил? Только кто-нибудь попробует ошибиться — вперёд. Отжимается и на каждом жиме повторяет: семью шесть — сорок два. И так, сорок два раза. Класс смотрит, веселиться и сам запоминает. Выучивали с невероятной скоростью. Как говорится, не доходит через голову, дойдёт через другие места.
Принцип биатлона. Промахнулся? Беги штрафной круг. Что-то вроде игры у нас. Когда вижу глупую ошибку, прихожу в экстаз, — есть сегодня, кому полы помыть, — а пойманный страшно огорчается. Тем самым формируется рефлекс, как делать нельзя. Как у ребёнка, который ладошку к утюгу прижимает. Ему же говорили! Слегка мазни пальчиком, незачем всю руку обжигать.
У нас так же. Моет кто-нибудь полы в классе и слушает мою нотацию:
— Тебе же говорили, что так дроби сокращать нельзя? Говорили. Так что мой дочиста, такова доля всех неграмотных: дворы подметать, мусор собирать, полы мыть. Люди всякие нужны, люди всякие важны! В том числе, тупые двоечники. Хочешь быть двоечником — будь им!
В следующий раз не будет дроби сокращать, просто зачёркивая одинаковые цифры. Ишь, рационализатор нашёлся! Убил бы нахер!
— Виктор! — В двери показывается голова директора. Класс подскакивает. Интересный момент, все учителя меня Витей зовут или по фамилии, полным официальным именем только директор.
— Садитесь, садитесь, — машет рукой Ластик. — Виктор, пройдём с нами.
Уже интересно, с кем это «с нами»? Выхожу за двери, рядом с директором серьёзный худощавый мужчина. По виду обычный клерк, если бы не строгость лица. Прямо-таки неумолимая.
— Следователь Дубов, — представляет мужчину директор, — ему надо с тобой побеседовать.
— После урока, — качаю головой, ишь, быстрые какие!
— Колчин, ты что, не понял? — Шипит Ластик. — Это СЛЕДОВАТЕЛЬ.
— Почему не понял? Всё понял. Я урок веду, вы его сорвать хотите?
Ластик затыкается и прячет глаза от Дубова. Тот глядит с недоумением во строгом взоре. Надо бы помочь «любимому» директору.
— У нас такое часто практикуется, — объясняю следователю. — Ученик готовит урок и проводит. В рамках педагогического эксперимента. Очень сильно влияет на успеваемость. В положительном смысле. Ни одного троечника по математике нет.
Директор не торопится говорить, что троечников в нашем классе по любому предмету нет.
— Так что бросить класс я не могу. После звонка я в вашем распоряжении, — не дожидаясь реакции, поворачиваюсь к двери. И уже в спину слышу торопливое от Ластика:
— В мой кабинет. Сразу.
Сразу, как только. Целый урок из-за них пропускаю. Хорошо, что противный русский. Я не про язык, если что, а про училку. Дефективная она какая-то.
— Привет, Колян! — Из кабинета выруливает один из гвардейцев. Фингал на физиономии почти сошёл, но следы былой красоты ещё остались.
— Здаров, Витёк!
— Всё про меня заложил? Ничего не забыл?
— А то ж… — Жизнерадостный гвардеец ломится дальше по коридору, распугивая мелочь. А мелочь для моих гвардейцев все вплоть до девятого класса включительно. Да и старшие стараются их не задевать.
Диалог наш короткий слышат и засевшие в кабинете. Дверь-то открыта. Директор морщится, следователь держит покерфейс, как ему по должности и положено.
— Присаживайся, Колчин, — приглашает директор, когда я закрываю дверь.
— Колчин Виктор Александрович, ученик 5 «В» класса. Так? — Начинает допрос следователь и записывает в протокол после моего подтверждения.
— Расскажи, Витя, что случилось в школе 27 ноября?
— Вы про этого уголовника?
— Да, с Михаилом Жихаревым.
— Началось-то всё раньше, — фамилию этого Михи раньше не слышал, но догадался. — За два дня, 25 ноября на перемене увидел, как Вася Пономаренко избивает девчонку. Повалил на пол и лупил кулаками. Девчонку не знаю, кажется, его одноклассница.
— И что ты сделал? — Следователь немного оживляется. Но не так, чтобы очень. Видимо, уже что-то знает. Опять же гвардейцам нет резона скрывать.
Директор вздыхает и бросает на меня тоскливый взгляд. Понимаю. Хотелось бы ему скрыть эту историю, но теперь, так или иначе, она всплывёт. А мне-то что?
— А что я? — Пожимаю плечами. — Остановил его и сказал, что так делать нельзя.
— Избил его?
— Нет. Столкнул с девчонки и слегка по солнечному сплетению приложил. После сразу ушёл.
— А дальше?
— За нами семиклассники шли. Ерохин Тимофей и друзья его, Саня и Коля. Вот они с ним и побеседовали.
— Как же они с ним беседовали?
— Не видел, уходил и не оглядывался. Но говорили строго. Можно сказать, по-мужски. Уверен, Вася понял, что так поступать нехорошо, — немного подумав, поправляюсь. — Хотя, судя по всему, не до конца понял. Потому что заступничка этого уголовного привёл.
— Почему ты думаешь, что это он привёл?
— Он рядом был, когда тот моих друзей избивал. И на меня пальцем показывал, типа, я тоже его обижал.
— Эти семиклассники твои друзья?
— Мы рядом живём, в один двор наши дома выходят. Тимофей — брат моего друга и одноклассника Димы Ерохина. А эти двое, Саня и Коля, всегда рядом с ним.
Директор слушает эти расклады с вялым, но интересом. Мне не жалко, об этом все знают. И он мог бы знать, если б захотел.
— Так-так… — следователь даёт мне паузу, делая записи в протокол.
— Что вы сделали, когда увидели, как Жихарев избивает твоих друзей?
— Напали на него, что ещё? — Пожимаю плечами. — Он уже замахивался на Саню, когда мы подоспели.
— Почему учителям и директору ничего не сообщили?
— Вопрос не к нам. Мы были заняты. Без нас хватало, кому сообщить. Это, во-первых. А во-вторых, там географичка стояла, глазами хлопала. Кто ей мешал директору позвонить?
Следователь поворачивает голову на директора. Под его долгим взглядом тот опускает очи долу.
— Кто проткнул ногу Жихареву? Гвоздём или чем-то похожим? — Возвращается к допросу Дубов.
— Не знаю. По запарке мог кто угодно, а после даже не вспомнить, — признаваться даже не помышляю. С этих ребят станется, что угодно мне припаять. Бережёного бог бережёт.
— Господин следователь, а вы Пономаренко Ваську допрашивали? А то я его что-то в школе который день не вижу…
— Его родители забрали документы, — бурчит директор. — Не учится он у нас больше.
— Допросим, — обещает следователь. Ага, значит, до сих пор не допросили.
Дубов дописывает протокол и даёт мне его почитать. Читаю с изрядным скепсисом, который потихоньку испаряется. Ожидал намного худшего, но обороты в стиле «…увидев, как Пономаренко Василий избивает девочку, остановил его с использованием силы. Физических повреждений при этом не причинил…» меня успокаивают. Не Гоголь, но для полицеского чина нормально! Подписываю. Директор заверяет своей подписью.
Выхожу из кабинета. Как раз к концу урока по русскому успеваю. Шлёпаю туда потихоньку.
— Согласуйте с мадам Нелли, Татьяна Сергеевна, — советую русачке, когда узнаю от Кати, что нам поручают написать сочинение. Задание на неделю, минимальный объём — страничка.
— Почему ты так неуважительно Нелли Францевну называешь? — Цепляется ко мне училка.
— Почему же не уважительно? — Страшно удивляюсь. — Во-первых, она позволяет. Во-вторых, во Франции так принято. Так-то лучше называть фамилию, — мадам Ламберг, — но её нынешнюю фамилию мы не знаем. К тому же звучит чересчур сухо. По-русски звучит, как «госпожа Нелли», что же здесь неуважительного?
— И что я должна с мадам Нелли согласовать? — Меняет тему Татьяна Сергеевна.
— Чтобы мы перевели наше сочинение на французский язык и предъявили ей. Нам лишняя пятёрка не повредит.
— Хорошо, я поговорю с ней.
— И в каком формате писать сочинение?
— … — не понимает мой вопрос.
— В каком жанре? Рассказ, анекдот, история, эссе, повесть?
— В этом я вас не ограничиваю. Мне нужны, — загибает пальцы, — зимняя тема, грамотность и объём.
Филигранно учительница укладывается в урок. Сразу после её слов звенит звонок.
Надо бы, кстати, обдумать систему безопасности в школе. Охранник у входа — не вариант. А то припрётся в очередной раз какая-нибудь уголовная рожа.
Окончание главы 6.
Глава 7. К нам приходит Новый год
9 декабря, урок русского языка.
Училка по русскому языку по прозвищу «Русалка», хотя от русалки у неё нет ничего. Ни хвоста, ни красоты. Возможно, любит рыбу или купаться, но об этом мы не знаем. Выставляет оценки за сочинение.
— Вышегородцев!
— Три, — недовольно бурчит Эдик.
— Подождите, подождите, Татьяна Сергеевна! — Эх, не успеваю! Училка выводит тройку в журнале. По барабану ей, что тройка по любому предмету для нашего класса ЧП.
— Всем молчать! — Вскакиваю с места. — Ничего не говорить! Надо разобраться!
— Что ты себе позволяешь, Колчин? — Поражается Русалка. — Решил урок мне сорвать?
— Нет, Татьяна Сергеевна, наоборот. Мы сейчас что должны делать? Работу над ошибками, так? Вот давайте сначала её сделаем, а потом вы оценки выставите.
— Ты будешь учить меня, как урок вести? — Русалка изображает сардоническую улыбку. — Работу над ошибками вы сделаете самостоятельно.
— Мы не можем её делать самостоятельно, мы курс русского языка только начинаем проходить, — конечно, лукавлю, но формально-то я прав.
Поздновато спохватился, меня оправдывает неожиданность удара. Причём не в первый раз! Считал, что с этой стороны мы прикрыты, уже два раза училку на место ставили. Затем вообще из школы турнули. И вот опять!
Пару минут тупо пялился в проверенное сочинение, под которым стояла издевательская четвёрка. Потерял время, пока не сообразил, что происходит. И только я, со своими знаниями из прошлых жизней мог додуматься. Русалка поставила мне «недостающую» запятую и зачеркнула законное тире, из-за этих «ошибок» снизила оценку. Но хоть убей, не пойму, с какого рожна здесь должна быть запятая? Это не причастный или деепричастный оборот, мы их, кстати, не проходили. Не вводные слова, не обращение к кому-то, не обособленный оборот, не перечисление, не… не… не…
Так с какого рожна?! Она от фонаря что ли запятые нарисовала? Лишь бы пятёрки не выводить? Ах, ты старая грымза! Слышал как-то от Нелли про неё. Русалка утверждает, что сама русский язык на пятёрку не знает, намекая, что ученики тем более не могут. С одной стороны, можно засчитать, как огромное уважение к Великому и Могучему, а с другой… какого хрена ты произвольно меняешь пятибалльную систему оценок на четырёхбалльную? Кто позволил?!
— Разве не ваша обязанность объяснять, где и почему мы ошиблись? — Пока училка хлопает глазами, выхожу к доске и выписываю: «Русская зима — лучшее время года». Здесь она мне тире зачеркнула.
— Зима — подлежащее, время — сказуемое, — начинаю объяснения. — Добавлю, что в тех случаях, когда подлежащее и сказуемое являются именами существительными и между ними можно вставить связку, то тире необходимо. Словом-связкой в данном случае могут являться «есть» или «это».
Та, которая не знает русский язык на пятёрку, пытается хмуриться, но как это сделать, когда глаза становятся похожими на плошки. Так же аргументированно разношу её вторую поправку с запятой.
— Таким образом, Татьяна Сергеевна, вы сначала придумали мне ошибки, затем снизили оценку. Как вы вообще додумались до такого? Вы понимаете, что мы каждое слово вылизали? Прогоняли текст через проверочные программы в сети. Синтаксис там полностью не ловится, но от сомнительных мест мы избавлялись. Натурально упрощали предложения. Оставляли только то, в чём были абсолютно уверены. Так что давайте, объясняйте каждому его ошибки!
— Больно ты умный, Колчин! — Распаляется училка. — Раз так, сам урок проводи!
Она выскакивает из класса и громко хлопает дверью. Обдумываю случившееся. Быстро прихожу к выводу, что поставил перед ней задачу, которую она не может решить. Именно поэтому ей пришлось ретироваться.
Следствие из этого вывода совсем удручающее. Если не со всеми, то со многими она поступила подло. Хаотически расставила неправильные запятые и, само собой, теперь не может объяснить, какими правилами руководствовалась. Нет таких правил.
Ну что ж. Не впервой справляться самим. Приступим…
Кабинет директора. После уроков.
— Колчин, ты опять революцию устраиваешь? — Ластик смотрит на меня устало.
— А ваши учителя опять фальсификациями занимаются? — На мои слова Татьяна Сергеевна дёргается.
— Вы видите, Пал Михалыч, видите?! — В голосе прорезаются визгливые нотки.
— Опять будем журнал переписывать? — Делаю вид, что Русалки рядом нет. — Мы подробно разобрали все сочинения. Класс признаёт только две четвёрки. В остальных работах нет ошибок. Если не верите, давайте соберём авторитетную комиссию. Запросим через управление экспертов.
Ластик морщится.
— А давайте, Пал Михалыч, без лишней волокиты? Пусть русский язык у нас Нелли Францевна ведёт?
— У Нелли Францевны нет профильного образования.
— Педобразование есть. Чтобы вести иностранный язык, надо и в русском разбираться. Приходится ведь какие-то параллели проводить. Не идеальный вариант, но только в вопросе замены учителя после Ильина я вам, Пал Михалыч, натурально, не доверяю.
У Ластика вид, будто он лимон жуёт.
— Хуже не будет. Татьяна Сергеевна сама говорит, что русский язык на пятёрку даже она не знает.
— А вы тем более! — Не остаётся в долгу училка.
— Вы нам не за весь русский язык оценку ставите, а за конкретную работу, — парирую выпад. — Так что извольте по натуральному произволу не придумывать ошибки.
— И думайте теперь, как фальсифицированные оценки исправлять, — встаю и направляюсь к выходу. — Ничему вас тот случай с Зуевой не научил.
— Я тебя не отпускал, Колчин, — строго останавливает меня директор. Пытается остановить.
— У меня через полтора часа занятия в музыкальной школе. И домой надо успеть…
13 декабря, городской спорткомплекс, время 10:25.
Как-то не очень понимаю баскетбольные правила. Про себя считаю, что игра состоит из двух таймов по двадцать минут. На самом деле, считается, что их четыре, но они разбиты на пары, — первый и второй, третий и четвёртый, — и внутри пары перерыв всего две минуты. Такой удлинённый тайм-аут. Ну, ещё сторонами меняемся.
Мы в полуфинале. Четвертьфинальный матч интереса у публики и у нас не вызвал. Для нас матч выглядел тренировочным. Например, мы отрабатывали дальние трёхочковые броски. Лучше всего получались у меня и Эдика. Противника элементарно задавили классом игры. Физкультурник в своё подхватил нашу инициативу и стал культивировать в школе баскетбол. Мы и в других игровых видах ребята не промах. В волейболе входим в пятёрку лучших команд города. По мини-футболу ни за что не утверждаю, мне эта игра кажется жутко непредсказуемой. Там мы своё берём за счёт выносливости и скорости. Но хорошего вратаря у нас нет.
Игорь Палыч сидит в первом ряду трибун и цветёт лицом изо всех сил. Мы буквально разносим противника в щепки. Ту самую команду нашей школы-побратима номер восемь. Смешно за Варькой наблюдать. Бедная девочка не знает, плакать от горя или смеяться от счастья. Счёт 25:18 в нашу пользу.
— Игорь Палыч, давайте выпустим дублёров, — предлагаю я.
— Зачем? — Удивляется тот. — От добра добра не ищут! Или вы устали?
— Мы свежи, как майские розы, — отвергаю недостойные подозрения, — а вот противника измотать не мешает. Парни, идите сюда!
Начинаю инструктировать. Палыч слушает ещё внимательнее, чем вторая тройка нападения. И принимает мои предложения утверждающим жестом.
— Парни, ваша задача, максимально измотать противника. Бегайте, как ошпаренные на самых высоких оборотах. Скорость, скорость и ещё раз скорость. Играть вам не более восьми-десяти минут. За это время вы должны выжать противника досуха.
— И помните! — Завершаю инструктаж. — Как только разница в счёте станет в четыре очка или меньше, сразу выходим мы.
Парни держат планку до седьмой минуты, когда разница достигает трёх очков.
— Отыграйтесь! — Отдаю рискованную команду и смотрю на Палыча. — Надо верить в своих ребят.
Ребята не подводят. Сумасшедшая по скорости атака приводит к результату. Играли почти девять минут. Пора и нам на поле. Счёт 35:30 в нашу пользу. И перспективу противник не видит, хотя их тренер что-то истерически им втолковывает. И пару человек меняет одновременно с нами. Но длинного оставляет, а он — главная ударная сила.
Всё правильно я тогда рассчитал, когда дал им выиграть у нас. Хитрые заготовки, некоторые из которых тогда были сыроваты, не показали. Плюс даром время не теряли. Команда стала прыгать в среднем на восемь сантиметров выше. Не зря мы тренировались с отягощениями. Специально тренировали ведение мяча сзади корпуса, и не глядя. До сих пор выходит не у всех и недолго, но разок перебросить мяч за спиной могут все. Особое внимание уделяли дриблингу. Навстропалил парней натаскать роликов из интернета и всё выучивали. Когда тренировали броски в корзину, щиты непрерывно гудели от частых ударов.
Димон ради игры и с позволения тренера пропустил накануне тренировку. С напутствием от него, что будет им очень недоволен, если мы проиграем.
Выкладываем и тактические заготовки. На тренировки приглашали парней из старших классов, тех, что повыше и что-то умеющих. Натаскивал Игоря из шестого класса противостоять высокому форварду команды противника. Короче говоря, мы заметно подняли класс игры. И теперь пожинаем заслуженные плоды.
Сейчас Игорёк мечется перед форвардом, пытаясь не пропустить в нашу зону. Тот отводит руку с мячом назад и напирает на Игоря плечом. Игорёк ныряет ему между широко расставленными ногами и успевает выбить мяч в сторону Эдика. Едва сил хватает, чтобы не свалиться от приступа смеха.
— Эдик, дальний! — Сам делаю ноги под кольцо.
— О-о-в-о-у! — Вздыхают трибуны, но Эдик промахивается.
Трёхочковый мимо, зато мне удаётся мяч подобрать. К самому щиту меня не подпускают, ничего, укладываю мяч со средней дистанции.
Длинный не успевает, устало плетётся на свою половину, стряхивая капли с мокрого лба. Нам удалось измотать главного игрока. А не надо делать ставку на одного талантливого форварда. Баскетбол — игра командная.
Счёт 41:34, до конца пять минут, и шансов у восьмой школы нет. Зато у нас возможности остались.
— Парни, взвинчиваем темп!
И мы взвинчиваем так, что длинный еле на ногах стоит, и не только он. 47:36 — итоговый счёт. Мы в финале!
Все наши ликуют, я же чувствую лёгкий приступ скуки. Расслабляться нельзя, но первое место у нас практически в кармане. Сегодняшний противник, натурально, самый сильный из всех. Не повезло им с нами в полуфинале столкнуться. Любого другого они бы вынесли. Однако такова се ля ви и таков бесстрастный жребий.
Как играет наше последнее препятствие на пути к первому месту, мы видели. Очень неплохо, но не более того.
15 декабря, 8-ая школа.
— Чего вы тут трётесь? А ну, сбрызнули отсюда! — Слово можно не только кольтом подкрепить, для мелкоты, заглядывающих в двери зала, подзатыльников хватит. К доброму слову и крепкой затрещине добавить добрых пинков, и не скупится, не скупится.
Олежек и Эдик не отстают. Прямо восхищаюсь парнями. Не дзюдоисты, как Димон или Зина, но как-то так получилось, что все мальчишки в нашем классе хваткие. И на расправу быстрые. Ну, так есть с кого пример брать.
— Пшёл быстро отсюда, мелочь! — Ловкой подсечкой Эдик отправляет одного в покатушки до выходного коридора.
Начинаю ржать. Это кого он мелочью обозвал? А ровесника, перед нами такие же пятиклассники, может даже шестиклассники. Нам-то что, когда мы в первом классе были, четвероклассники нас за версту обходили.
Напоследок делаю зверскую рожу и топаю ногами. Дело сделано за четверть минуты, выглядывающие из-за угла испуганные мордахи с топотом исчезают в коридоре.
— Ну, я кому сказал?! — В распахнувшихся дверях возникает Артур и удивлённо рассматривает холл. Кроме нас никого нет.
— Привет, Артур. Я гляжу у вас тут преждевременный аншлаг.
— Да там соревнования в спортзале, болельщики шарахаются по всей школе. Придурки! — С чувством выдаёт наш славный продюсер.
Они не только за дверью шарахаются. Тех, что постарше, возраста почти Артура, и в зале полно. Ну, как полно? По принципу ложки дёгтя или паршивой овцы. Трое шалунишек, седьмой-восьмой класс, один постарше, видимо, одноклассник Артура. Судя по его обращению по имени. Полноватый и пошедший вразнос. С детьми такое часто бывает, когда поджопников для них жалеют.
Выключаю обычный свой вид пай-мальчика. Девчонки-танцовщицы в ярких и соблазнительных нарядах ругаются на Артурова одноклассника. Сам Артур пытается его выставить, а тот только дурашливо смеётся и крутится вокруг девочек. Двое подпевал фланируют по залу, тоже не спуская глаз с наших танцовщиц в сногсшибательных одеяниях, хотя, скорее, это раздеяния. За ними безуспешно гоняется Таня. Хорошо, Кати сегодня нет, она не каждый раз приходит.
— Посторонние, вон из зала! Быстро! Бегом! — В голосе моём звенит сталь, таким гласом центурионы в римской армии отдавали команды своим сотням.
Подхожу ближе, шебутной одноклассник Артура, которого тот Глебом кличет, меня не опасается. И команду они мою пропускают мимо ушей, лишь на секунду замерев. Опять бесполезно доброе, хотя и зычное, слово. Ну, что ж, сами напрашиваетесь.
Быстрым движением хватаю Глеба за шиворот, подтаскиваю нелепо сопротивляющееся тело поближе. Схватил его правой рукой, железной хваткой. Пытается выкрутиться, вцепляется обеими руками в мою. Соблазн огромен и я ему охотно поддаюсь. Стоим мы уже близко, зуб даю, мало, кто замечает и за шумом никто не слышит глухой звук удара.
Левая рука свободна, корпус открыт, как тут по печени не пробить? Не, удержаться я не в силах. Глебушка мгновенно слабеет, руки соскальзывают вниз.
— Эдик, дверь открой! — Прошу его, потому что он ближе всех к выходу. Через пару секунд корчащийся Глеб вылетает в проём и остаётся на полу.
Ещё одного припирают к стенке Таня, Олежек и Артур. Подхожу к мятущемуся и пока не понявшему, что происходит, придурку. Хватаю левой за грудки.
— Ты слышал, что я сказал? В уши долбишься, ушлёпок?
Размашистая оплеуха раздаётся на весь зал чуть ли не с эхом. Представляю, как у него сейчас в ушах звенит. Девчонки немного испуганно притихают, но на наполовину красное лицо ушлёпка смотрят одобрительно.
Добавляю удар по рёбрам и волочу согнувшегося балбеса на выход. Уловивший алгоритм действий Эдик распахивает дверь. Ушлёпок летит в проём, заботливо снабжённый пинком под зад.
— Третий где? Где ещё один, я спрашиваю! — Грозный глас гремит по залу.
Третий будто испарился.
— Проверить всё!
Находят его в кладовке в углу сцены. С испугу туда забился. И как только его выволакивают наружу, тут же убегает. Так быстро, что моя нога разочарованно шуршит по воздуху. Эдик, в очередной раз открывший двери, ухахатывается.
По восстановлении порядка все вздыхают с облегчением.
— Это вы во всём виноваты, — упрекаю танцовщиц, — слишком соблазнительные у вас наряды, глаз не оторвать.
Девчонки хихикают, но есть нюанс. Все эти разрезы и вырезы, натурально, приковывают внимание.
— Девчонки, слишком много архитектурных излишеств, — пытаюсь объяснить, — все эти висюльки, развевающиеся ленточки…
Пригорюниваются.
— Мы так старались…
— Можете в этих нарядах отдельно выступить. Одни на сцене под музыку, когда мы репертуар отыграем. Иначе нас никто и слушать не будет, все будут на вас пялиться. Так что давайте придумывайте второй наряд, не такой броский.
А потом на второй план вас задвинем. Но это я позже скажу, в процессе. И пора уже репетицию начинать.
После нескольких прогонов «Дорог» Артур берётся за меня. Приходится браться за кларнет, то бишь, саксофон.
— Не сказал бы, что шедеврально, но более или менее… — выносит вердикт Артурчик. Тут я бы с ним поспорил, учитывая мизерность времени, что я на обучение затратил.
— Давай несколько раз, и с барабанами, — предлагаю продолжать. — Сольно мне пока тяжело.
Кроме барабанов Артур и пианино подключает, танцовщицы начинают мне улыбаться и вовсю выкаблучиваться. Играю-то не на сцене, а перед ней, выражая через саксофон восхищение ими, песней, музыкой.
Потом ухожу в дальний уголок и, дудя в четверть силы, разрабатываю пальцы. Пришло несколько идей, как разнообразить музыку. Одни и те же музыкальные фразы можно подать по-разному. Строго по нотам или хитренько вильнуть. И есть нечто вроде дриблинга, быстрой смены тонов. Только мне пока не даётся.
В конце девчонки заставили меня сбацать с ними самбу и джайв. От танго отказываюсь.
— Слишком тягучий и медленный танец. Мне энергию сбросить надо.
Аккомпанировала пианистка, на барабаны сажаем Олежку. Несовершенство музыки нам не мешает. Но по окончании угрожаю Олежке пальцем: лажаешь, халтурщик!
Какое-то время в зале царит какафония. Барабанщики отрабатывают свои ритмы, я невпопад им соплю в свою дуделку. Затем пробуем синхронизировать отдельные фрагменты.
— Подождите-ка! — Артур, подняв руку, смотрит на дверь. Мы вслед за ним замечаем её тряску. Видимо, от яростного стука и ударов, которые начинаем воспринимать только сейчас.
— Кстати, — Артур идёт к двери и смотрит на часы, — нам пора закругляться. Время давно вышло…
Бедного Артура едва не сшибает ворвавшаяся толпа. Не то, чтобы она была сильно большая, но впереди прёт настоящий гигант. Догадываюсь, что за соревнования тут были. Где-то на первенстве школ города по баскетболу видел эту гигантскую морду. Рост метр девяносто с хвостиком. И хвостик неслабый, как бы ни в пять сантиметров.
— Борис, ты чего? — Протестует Артур. За гигантским Борисом мошкарой вьётся стая обиженных нами плюс кучка незнакомых зевак. Фанаты Бориса, небось.
Ничего не успеваю сообразить, как получаю мощный шлепок ладонью по лбу. Кляну себя последними словами, как же я так прошляпил лобовое и незамысловатое нападение. И хвалю за то, что уже в полёте успеваю пригнуть голову к груди. Биться о пол затылком — плохая идея.
На полу оцениваю траекторию своего падения. Хорошо, не морального. Изрядненько. Метра на три меня унесло. Хорошо тут паркет и гвозди не торчат.
— Борис, прекрати! — Девчонки протестующе визжат и упираются в гиганта изо всех сил.
Наблюдаю из положения лёжа. Если он сейчас хотя бы пальцем их тронет, вытащу шило и гигантскому придурку несдобровать. Но нет, Борис даёт им себя удержать. Явно не хочет силу применять. Ну, хоть в этом нормальный. Против таких красоток может устоять только маньяк-гомосек. Или садист Вася Пономаренко.
— Отпустите придурка! — Зычно командую с пола. Перед этим кладу ногу на ногу и складываю руки под головой. Чисто на лежаке перед тёплым морем. Исповедую принцип: мало победить, надо вести себя, как победитель. Тогда останешься им, даже если проиграешь.
Девчонки оглядываются на меня с изумлением.
— Ты кого придурком назвал, мелочь? — Грозно вопрошает гигант и, раздвинув девчонок, продвигается ко мне.
— Девочки, а это, вообще, кто?
— Это Борис, — глупо отвечают девочки.
— Я слышал. Из какого класса этот слонопотам?
— Из десятого…
Информация меня радует. Чем старше гигант, тем больше абсурда, что мне на руку.
— А ну, встать! — Со сдержанной свирепостью Борис легонько пинает меня по подошве. Недолго размышляю, затем спрашиваю:
— Зачем? Сударь желает подраться?
На мгновенье в глазах зажигается проблеск мысли, но слова, как раньше действия, опережают разум.
— Посмотрим…
Вскакиваю одним прыжком из положения лёжа. Давно так умею. Заметив удивление в глазах окруживших меня придурков, которых девочки не могут сдержать, думаю: это всё фигня, видел в сети, как некие азиатские ухари вскакивают без прыжка, одним лишь резким напряжением мышц спины. Когда впервые увидел, долго чесал репу. М-дя, даже не представляю, как такое можно натренировать.
— Можно и подраться. Но прежде надо представиться. Чтобы соблюсти. Итак, уважаемые сограждане! — Начинаю веселиться на полную катушку. — В красном углу Витя Колчин, четырнадцатая школа, пятый «В» класс. В коричневом позорном углу Борис, восьмая школа, десятый класс.
Борис и его клевреты замирают. Тормоза уникальные. Вон мои ребята, Эдик и Олежек уже отворачиваются, чтобы улыбочки спрятать. Незаметно, одними глазами, сигнал не вмешиваться уже подал.
— Чего ты врёшь? — Высовывается один из пострадавших. Тот, которого мы из кладовки вытащили. — Ты не из пятого класса!
— Вон мои одноклассники. Могут подтвердить. Артур тоже в курсе…
Борис смотрит на Артура, тот кивает.
— Да какая разница, сколько мне лет? Я на полметра ниже и в три раза легче, — вытаскиваю из кармана шило, — поэтому мне не зазорно кое-что применить. Щас исполосую тебя натурально в зебру, а ты будешь потом рассказывать про свои шрамы. Типа получил их в жестокой и яростной битве с пятиклассником. Покроешь себя несмываемой коркой славы.
Девочки начинают переглядываться, они не просто успокоились, они начинают хихикать. Если уж до Бориса, с запозданием, как до жирафа из анекдота, уже доходит, то им давно всё ясно. А гигант замолкает, морщит лоб.
— Ты не пятиклассник… — рожает огромный тормоз. Даже его клевреты уже всё поняли, судя по их лицам. И по тому, как они потихоньку дрейфуют к выходу.
— Да какая разница, придурок! — Начинаю раздражаться. — Завтра всё равно вся ваша школа будет гудеть, что ты с третьеклашкой сцепился. А потом дойдёт до того, что твоим противником объявят детсадовца. Охрипнешь спорить со всеми.
— Не буду с тобой драться… — решает гигант и поворачивается к выходу.
— Тогда скажут, что ты обосрался драться с пятиклассником! — Объявляю с садисткой улыбочкой, поигрывая шилом.
Мои друзья забиваются в уголок на сцене, оттуда слышатся непонятные завывания. Девочки ехидно и открыто смеются. Артур дипломатично давит улыбку.
Немного обхожу Бориса, заглядываю ему в лицо снизу. Держусь, впрочем, на безопасном расстоянии.
— Подерёшься со мной, я тебе кровь пущу. Если ты мне что-то сломаешь, по уголовному делу пойдёшь, тебе четырнадцать давно исполнилось. И вся школа тебя натурально презирать будет. Не будешь драться, над тобой смеяться будут, пятиклассника испугался…
— Было б кого пугаться… — бурчание Бориса не слушаю, продолжаю:
— И кто же это тебя в такое дерьмо втравил, а? Кто ж виноват, что ты так вляпался? Кто же эта сволочь? — Сам уже пристально смотрю на жалобщиков, что привели его сюда. — Кто же эти мерзавцы, а?
Гигант замедленно переводит глаза на своих клевретов. Ещё медленнее в них разгорается огонёк понимания. Пока он не достигает опасного уровня полной ясности, шелупонь быстро и бесшумно вытекает из зала. Мои одноклассники со сцены уже в голос завывают от смеха.
— Эй, а ну, стой! — Борис быстро выходит из зала, но шелупонь уже исчезла.
— Эх! — Громко вздыхаю. — Всё хорошее когда-нибудь кончается…
Напоследок инструктирую девчонок.
— Вы всё равно всем завтра расскажите, что Борис перетрусил со мной драться.
Девчонки, уже плача от смеха, машут на меня руками: уйди, противный. Так весело у нас ни одна репетиция не проходила. Ни до, ни после.
22 декабря.
На перемене находим с Катей десятый «Б», где учатся те ухари, что дверь в актовый зал сломали. Класс информатики. Заходим. Сканирую присутствующих, главного виновника нет, но ничего. Установочные данные известны, мадам Нелли пособила. Стоило ей на коленке слепленный портрет предъявить.
— Внимание, десятый класс! Слушайте объявление! Мы готовили концерт для школы к Новому году. Но после того, как ваш одноклассник Сергей Игнатов с друзьями сломали дверь в актовый зал, директор запретил нам репетировать. Репетируем мы теперь в другой школе, там же и будем выступать.
— И чо? — Несколько парней равнодушно переглядываются.
Никто не всполошился, не взволновался, всем похрену. Абидно, слушай, да, — как говорят наши чернобровые друзья.
— И ничо, — отвечаю в том же стиле. Катюша поясняет:
— Чтобы потом никаких вопросов не было.
Разворачиваемся и уходим. Мифической, но часто воздействующей на реальность, птице Обломинго всё равно кого обламывать. Мы — не исключение. Школе в целом наплевать, будет от нас концерт или нет.
Зря они так. На саксофоне лабаю уже довольно бойко. Девочкам из восьмой школы нравится. Отрепетировали пару песен и одно моё соло. Позаимствовал у Енигмы из позапрошлого мира. Sadeness — печаль, если по-русски. Там неплохо бы барабанами и гитарой аранжировать, но чего нет, того нет. Барабанщики никак не могут освоить, а гитара физически отсутствует.
Заходим с Катюшей в класс.
— Обидно, — усаживаюсь за парту, — стараешься, готовишься, а они морды гнут.
— Лишь бы восьмой школе понравилось… — утешает Катя.
— Боюсь сглазить, но полагаю, они будут в восторге. Катюш, давай объявляй.
Королеве не привыкать. Встаёт и объявляет.
— Внимание, класс! Нас всех на новогодний бал приглашает восьмая школа. Концерт мы готовим совместный. Никого не принуждаю, но увидеть нас вы сможете только там.
Пришлось объяснять, почему, но выдумывать ничего не приходится. Репетировать можем только там, плюс инструментарий богатый. Голым пианино сыт не будешь. В музыкальном смысле.
— Димон, ты с сегодняшнего дня тоже на репетицию. Есть для тебя идея. Будем делать из тебя эстрадную звезду. На Новый год гвардейцев тоже зови. Повезёт, так подерёмся с местными.
На последние мои слова Катя фыркает, а Зиночка заинтересовывается. Про Димона и говорить нечего. У него двойной профит намечается.
Дома вечером.
Обзавёлся учебниками по физике. Школьными и разномастными пособиями и задачниками. Но серьёзно въехать во всё времени нет. Одно радует: при редких попытках разбирать сложный материал мозг почти не протестует. Спустя час-полтора начинается некий предупредительный звон на периферии сознания. Не игнорирую эти сигналы, умничать прекращаю сразу.
Составляю для себя списокпроблем в космонавтике, которые давно известны.
1. Движение в скафандре. Работать пальцами рук очень сложно. Даже при половине атмосферного давления внутри скафандра.
2. Микроскопический процент полезной нагрузки, выводимой на орбиту.
3. Радиационная опасность. Недаром пилоты авиалайнеров рано выходят на пенсию.
4. Гиподинамия и атрофия скелетно-мышечной системы из-за невесомости.
По пунктам 3 и 4, проблемы будут решены автоматически при создании сверхтяжёлой орбитальной станции с броневой защитой и искусственной силой тяжести. По-настоящему броневой защитой, в сто-двести миллиметров толщиной. И не из дюрали, а титанового сплава. Имитацию силы тяжести тоже известно, как организовать. Вращением. Космонавты будут обитать на внутренней стороне вращающегося цилиндра, тора или кольца.
С первыми двумя не так просто.
Где-то попадалось мнение бывалых и заслуженных космонавтов (Гречко), что против трудности движения пальцами в скафандре ничего не поделаешь. Не верю в это. Любая техническая проблема решаема. Частично её уже решают пониженным давлением дыхательной смеси.
Внимательно изучил ТТХ одной из наших ракет-носителей (Протон-М). Первая ступень — 65% от всей стартовой массы. Интересненько. Ракета летает на диметилгидразине, — в просторечии гептил, — если переложить на топливную пару кислород — водород, то наверняка будет не меньше семидесяти процентов. Криогенное топливо капризное, нуждается в надёжной теплозащите и особой заботе.
Семьдесят процентов, львиная доля из которых приходится на кислород. Его атомарный вес в шестнадцать раз больше водородного. И сразу вопрос: водород в полёте взять неоткуда, но почему не брать кислород из атмосферы? Самолёты же кислород с собой не таскают. Понимаю, что проблемы есть… а есть ли?
Так-так, движки прямоточных гиперзвуковых ракет в окислителях не нуждаются. Топливные баки предусмотрены, окислительные — нет. Скорость развивают до 3 км/с. Это субкосмические скорости, первая ступень Протона разгоняет ракету до 1,8 км/с. Вторая ступень — до 4,5 км/с. И вот оно бинго! Самые быстрые (наши!) гиперзвуковые ракеты достигают скорости до 4 км/с.
А высота? Высота достаточно велика, 20-30 километров. Всё правильно, в плотных слоях на такой скорости ракета расплавится и сгорит. Значит, можно и выше поднять, скажем, до сорока вёрст, как делает первая ступень Протона. С увеличением высоты падает сопротивление, с увеличением скорости возрастает объём забираемого воздуха в единицу времени.
Предварительный вывод напрашивается сам. Прямоточный гиперзвуковой движок будто создан для того, чтобы заменить пару ступеней ракеты-носителя. Почему так не делают? Что-то мешает? Или такие работы уже ведутся? Ведь если гиперзвуковым движком заменить две ступени, то можно снизить стартовую массу раза в три. И, соответственно, поднять процент полезной нагрузки до десяти. Или больше…
— Кир, зубы чистить! — Отдаю команду, глянув на настенные часы.
Уже перед тем, как провалиться в сон, додумываю: гиперзвуковые движки маломощные. Они разгоняют до сумасшедших скоростей несколько центнеров, край, несколько тонн, а требуется поднять несколько десятков тонн. Нельзя масштабировать? Или гиперзвуковой движок может работать только на высоких скоростях?
24 декабря, у школы после уроков.
— Зинар, подойди-ка! — Голос у меня мирный, что компанию из трёх брюнетов-восьмиклассников не обманывает. Парни напрягаются.
Пришлось поджидать их. У нас всегда пять уроков, у них сегодня — шесть. Не затруднительно неторопливо собраться у гардеробной, предупредить гвардию, почесать языками, поиграть в снежки на воле. С прошлого года привлекаю одноклассников к репрессивным акциям. Сейчас с нами Лёня Рогов, а так как без подопечного он в школе не ходит, то и Эдик с нами.
Парни поначалу глядят оценивающе, три восьмиклассника против четверых пятиклассников. Расклад обнадёживающий. Так им кажется. Они сильно ошибаются, ни один военачальник не будет планировать атакующих действий, не обеспечив решающего перевеса сил. Если Катю они абсолютно справедливо не считают боевой единицей, то совершенно зря не берут в расчёт Зиночку, которая в последнее время тоже полюбила образ пай-девочки.
Но не только в Зине дело. Брюнеты пока не видят, что сзади подходят пять гвардейцев-семиклассников. К нашей славной троице прибилась ещё пара крепких ребят. Тим уговорил их на занятия дзюдо. В таком усиленном варианте их даже выпускники обходят стороной. А восьмиклассников и девятиклассников они вообще за людей не считают.
— Чо надо?! — Зинар высокомерно надвигается на меня, остальные не отстают. Кидаю взгляд ему за спину.
Гвардия правильно улавливает посыл. На плечи сопровождения главной цели с размаху бесцеремонно опускаются мощные длани.
— А вы куда? — Ласково интересуется Тим. — Разве вас звали?
И уже не совсем ласково их оттаскивают назад.
— Зинарчик, — приступаю к увертюре, — до нас дошли слухи, что ты нахамил Нелли Францевне. Объясни, как такое могло случиться? И где уважение к старшим? Тем более, учителям?
— А тебе-то што?
— Ты что, еврей? Вопросом на вопрос отвечаешь. Ну, так и быть, скажу. Натурально, очень морды любим бить, понимаешь? Но просто так бить, кого попало, нехорошо. Намного приятнее гасить козлов всяких. Мы так делаем мир лучше.
— Красиво излагает, шельмец, — громко шепчет один гвардеец. Тим лыбится во весь рот.
— Если коротко, то мы воины Добра. Ищем всяких мудаков и разбиваем им морды. Устраивает? Но вернёмся к нашим баранам…
Чернобровые хмурятся, но предпочитают не заметить намёка.
— Итак. Зинар, ты зачем нахамил Нелли Францевне?
— Она в бесстыдных нарядах ходит. Так нельзя, — бурчит чернобровый борец за нравственность.
— Ты не прав, Зинарчик. Да, наши женщины и девочки любят наряжаться и под паранджой ходить не станут. Но мадам Нелли одета вполне благопристойно. Юбка не выше колен, декольте и разрезов всяких нет. А то, что она красива, так этого никакой одеждой не скроешь…
Чего я тут бисер принимаюсь метать? Обрываю сам себя.
— Короче. У нас принято так, и под вас подстраиваться никто не будет. Не нравится, валите обратно на Кавказ. Завтра ты при всём классе извинишься перед Нелли Францевной. Если нет, ты и все твои земляки кровавыми соплями умоетесь. А потом твои родители заберут документы из школы.
— Земляки што сделали? — Бурчит Зинар.
— Так они ж не будут смотреть, как тебя избивают. Обязательно вмешаются. Ну, и огребут вместе с тобой.
— Ты хорошо меня понял? — Тычу железным пальцем, проминая его дублёнку.
Парень чуть отшатывается и бубнит что-то соглашательское.
— Свободен.
Домой идём с чувством выполненного долга, гвардейцы в состоянии некоторой досады.
— Может, он завтра не станет извиняться, — с еле сдерживаемой надеждой высказывается гвардеец Колян.
— Тоже так думаю, — кивает Саня, — они же это… Кавказа гордые сыны.
Слегка подвисаю. Он ведь гвардеец, откуда в его голове и как всплывает строчка… из Пушкина? Да. Видимо, само как-то всё заходит. Наверное, где-нибудь случайно услышал строчки:
Кавказа гордые сыны,
Сражались, гибли вы ужасно;
Но не спасла вас наша кровь,
Ни очарованные брони,
Ни горы, ни лихие кони,
Ни дикой вольности любовь!
Надо же, по программе всей средней школы такого нет, и уж точно не в седьмом классе.
На следующий день.
Гордый сын Кавказа извинился. Куда он денется? Девочки, его одноклассницы, после доложили. Всполошиться нам было из-за чего. Кавказский сын сказал мадам Нелли, что она подаёт плохой пример, одеваясь, как шалава. Пусть скажет спасибо, что мы его просто-напросто не прибили на месте. Будь мы в одном классе, так и случилось бы.
Подобные репрессивные акции проводим периодически. Период всё время увеличивается, любому зарвавшемуся достаточно напомнить про нас, чтобы моментально успокоить. Не успокаивающихся и невменяемых всё меньше. С приходом чернобровых ситуация оживилась к восторгу гвардейцев, но не надолго.
30 декабря, вечер, 8-ая школа.
На подходе к актовому залу нам, гостям из дружественного учебного заведения, дорогу перегораживает некто из породы великанов. Успеваю заметить сомнение в глазах Тима. Сомнение и тяжёлое раздумье, которое кратко можно обрисовать вопросом: и как такого брать?
В подобных случаях никогда не видел никаких сомнений только у Зины. Она рассуждает просто: не съем, так понадкусываю. И никто не уйдёт обиженным.
— Тут эта… дело у меня к тебе… в общем… — пока гигант Борис выдавливает из себя нечто невразумительное, но, несомненно, важное, вся наша толпа в неполные четыре десятка человек скапливается рядом со мной. Всей объединённой мощи наших интеллектов не хватает распознать, что ему нужно.
Из-за спины гиганта выныривает другой Борис, наш славный барабанщик. И спасает своего тёзку.
— Он хочет сказать, что в школе начали над ним посмеиваться, — без обиняков объясняет барабанщик, — шуточки всякие отпускают. Про битву с пятиклашкой. Боря волнуется.
Взволнованный Боря слегка смущается бесцеремонностью младшего тёзки, но не возражает. В один миг представляю себе картинку, как шепчутся вслед и за спиной, пересмеиваются, кивают на гиганта или вульгарно тычут пальцем стихийные кучки мелких сплетников. Сплетников, не сплетниц. Девчонкам чисто мужские разборки обычно до одного места. Учитывая наивную дуболомность Бориса масштабы сего явления должны быть значительны. Иначе бы не заметил. Возможно, в глаза насмешки строили. Возможно, те самые, что его подставили.
— И ты хочешь, чтобы я это как-то прекратил?
— Да, — короткое слово гиганту удаётся произнести чётко.
— Не вопрос. Ты только делай, что скажу. Без возражений. Дай пять!
После хлопка ладонями беру его за плечо, и мы входим в зал вместе. Мои друзья вваливаются за мной. Актовый зал, он же столовая и концертная площадка, введён именно в состояние концертного. Лавки и табуретки, используемые обедающими, распределены по периметру. Столы, один на другом вверх ножками, плотно закрывают кухонный блок. Почти все места заняты, народ плотно облепил лавки и подоконники. Изредка кто-то торопливо пересекает центр.
— Борис, возьми на себя обустройство моих друзей. Расчисть им где-нибудь место, — на мой ожидающий взор, гигант кивает.
Расцветаю в улыбке и хлопаю его по плечу.
— Давай. Очень на тебя надеюсь. Кроме тебя никто не сможет.
Действительно, всё у него получается быстро. Двумя словами и двумя жестами. В результате его могучего заклинания, дюжина метров двойного ряда скамеек очищается. Туда идут почти все, кроме артистической группы.
Прежде чем исчезаю за кулисами, снова подходит большой Борис.
— Ну, так это… ты это, как-нибудь сделаешь?
— Не волнуйся, — снова хлопаю по плечу, не сверху, сбоку, — уже делаю. Ты присмотри, чтобы моих никто не цеплял. Я за них не боюсь, но конфликты на празднике ни к чему.
— Не боись! — Под его хлопком по плечу, — ему-то сверху шлёпнуть ничего не мешает, — меня слегка шатает.
Вскакиваю на сцену. Роль конферансье занял для себя любимого. Первым номером у нас Катя. Сам удивился год назад, когда она сподобилась на каком-то школьном мероприятии, ещё в начальной школе, спеть песенку. Приятный и звонкий голосок. Сопрано, если отвлекаться от того, что она пока ребёнок.
С того момента наша музыкантша старательно вытаскивает её на сцену. Катя упирается, но не железобетонно. Полагаю, в её скромности присутствует элемент кокетства. Да и аккомпанировать кому-то и на чём-то надо. А школьное пианино наше давно ждёт отправки на пенсию.
При первых же звуках притихшему залу разносится Катин голосок. Всех не вижу, но ближние девчонки-старшеклассницы буквально цепенеют, глаза затуманиваются. Младшие девочки, наши ровесницы, — начальных классов тут нет, — слушают напряжённо, будто пытаясь разгадать некую знакомую, но пока не познанную и ужасно интригующую тайну. Тайну романтических отношений. Не знают ещё, что до конца никто её не разгадал. Или каждый разгадывает по-своему.
Мои одноклассники приосаниваются, бросают горделивые взгляды на местных. Как же, наша королева заряжает на полную. Кто замечает, делает одобрительный и снисходительный вид. Автор-то наш!
Когда готовились, долго рядили, когда выпускать песню «Дороги». Под неё и танцевать можно, настоял, что пусть лучше послушают. А в процессе можно и для танцев повторить. Поэтому в зал летит объявление.
— Песня «Дороги». Слова и музыка никому, к сожалению, неизвестного Леонида Филатова. Обработка — моя. Исполнитель: Эдик Вышегородцев, школа номер четырнадцать. Потряси всех, Эдик!
Эдик выходит под овации наших, лениво поддержанных местными. После исполнения уже не ленивых, а яростных.
(Лучшее, на мой взгляд, исполнение: https://youtu.be/msA_-1ipuxo )
— Эдик, в первых словах «там-м-м меня любили, только это не я» чуть не дожал, — говорю сквозь аплодисменты на ухо солисту. Эдик кивает и продолжает купаться в волнах восхищения.
Как бы его медными трубами не накрыло. Уже можно считать, что концерт удался. Даже если смажутся остальные сюрпризы, что мы приготовили. Но если они прозвучат, как надо, то нарождающееся самомнение Эдика будет подрублено под корень. Уникальным чувствовать себя точно не сможет.
— А теперь всем встать и отлипнуть от стен! Начинаются танцы! Девочки — вперёд!
Девчонки, Оля и Света, выскакивают на сцену в тех самых сногсшибательных нарядах. Под дружное и завистливое «О-ох!» девичьей части школы. Включаем магнитофон с музыкой, переполненной зажигательными ритмами. Нам тоже надо отдохнуть.
Из наших в зал первыми выходят фрейлины, за ними остальные. Когда Эдик спрыгивает к ним со сцены, плотные группы у стен начинают размываться. Но не все выходят, не все. По моей просьбе ими занимается гигантский Борис. С ним почему-то никто не спорит.
Сейчас будет ещё одна мелодия, под неё джайв удобно нарезать. Ору в микрофон в краткую паузу:
— А теперь по-настоящему! — Спрыгиваю со сцены и хватаю Полинку. Еле успеваем к началу песни: https://youtu.be/7QytA_A1suc
Эдик за мной цепляет вторую фрейлину, Иринку, другие пары не отстают.
Затем ещё… а ча-ча-ча ещё круче, но тут меня от Полины отрывает Ольга. Их отрыв со Светой на сцене привлекал внимания, как бы ни больше, но Оля решила, что фокус должен быть один.
— Не дуйся, — советую нахмурившейся Полине и обращаюсь к Оле. — Только один, а то я некоторым образом занят.
По причине таких жёстких ограничений Ольга выжимает из себя, танца и меня всё: https://youtu.be/1mpJJjR8QzY
Когда песня заканчивается, вижу, что расступились все и в такт аплодируют нашим выкрутасам. Разница в росте не в мою пользу не мешает. Да и не велика она.
— Перерыв десять минут! — Объявляю со сцены. Первым делом мне, но и остальным не помешает дух перевести.
— У вас так много народу танцами занимается? — Ко мне, свесившему ноги со сцены, подходит директор. Дёргаю плечом, рассказываю.
— Посоветовал нашим девчонкам заняться. Они мне нажаловались, что без мальчишек не берут. Партнёров страшный дефицит. Обратился к парням, они сказали: если ты пойдёшь, то и мы не против. Вот и мне пришлось. А как пару раз выступили в школе, кто-то ещё пошёл.
— А у нас… — вздыхает директор.
— А у вас только Оля и Света, больше никого. Но думаю, теперь появятся ещё. Извиняюсь, мне пора…
Наша программа изобилует гвоздями. Время очередного подходит. Берусь за саксофон, в глазах изумлённого директора безмолвное «Как? И это тоже?».
— Дамы приглашают кавалеров, кавалеры приглашают дам! Никто не сидит на месте! Боря, поехали!
Дебют за барабанщиком, затем подключается мой замечательный саксофон: https://youtu.be/MuPzMx0yIcw
Мелодию выбрал не в последнюю очередь из-за относительно простой партии барабанов. В конце смотрю, зашло или нет? Народ в целом в лёгком раздрае и непонятном недоумении, но у многих девочек глаза светяться. Будем считать, зашло. Тогда продолжение, чуть поживее: https://youtu.be/YgQK7LV1hL8
Там бы флейту какую-нибудь, совсем было бы хорошо. Но что есть, то есть. Сейчас можно и отдохнуть, подрыгать руками-ногами.
— А я, я когда? — Дёргает меня Димон.
— Скоро. Ты — главный гвоздь нашей программы. Слова помнишь?
Димон выдаёт настолько перевранную версию своей короткой фразы, что чуть не падаю от смеха. Никто меня не поддерживает, даже англичане «родного языка» не признают.
— Пойдёт… — хоть и смеюсь, но в ритм Димон попадает. А слов и так никто не поймёт. Кроме самых главных.
«Скоро», о котором говорил Димону, подходит.
— Ну, что, Димон? Труба зовёт! Вперёд, на сцену и к славе!
Окончание главы 7.
-------------------
От автора. Кому заходит магия, волховство, опасные приключения велкам сюда: https://author.today/work/270361Опять же время до проды скоротать...
Глава 8. Как встретишь Новый год, так и проведёшь
30 декабря, 8-ая школа, за полчаса до конца дискотеки.
Просили — получите! Зал сходит с ума, ответив на мой призыв оторваться по-настоящему. Равнодушных нет, никто не усидел на месте. Димон великолепен. Его не такие уж простые, но монотонные движения гипнотизируют. Как и постоянно повторяемая фраза, слышимая, как «гер-ауре-рэп».
На лицах присутствующих учителей глубокое изумление и лёгкий испуг. Не дёргаются и не пытаются нас остановить. Да и возможно ли это?
Крышу всем срывает от явственного шага в сторону запретного, совершённого открыто и с блеском. Грех, натурально, может быть безудержно притягательным. Часто повторяемые слова «секс машин» олицетворяют соблазнительное и запретное из большого взрослого мира. Позже на видео налюбовался танцем нашего главного украшения, Оли и Светы. Стоят за моей спиной на столике, — явственная отсылка к известному элементу оргий, танцам стриптизёрш на столе, — главные движения тоже монотонны, но разнузданным волнообразным движениям всем телом это обстоятельство нисколько не мешает. Свой весомый вклад они внесли. Не без моего мудрого руководства, натурально. Вскочили на столик сразу после моего призыва, грациозно изогнувшись. Всё, как учил. Красотки мгновенно приковывают взгляды мужской части зала, не исключая директора. Так что первый выкрик «секс машин» сыграл роль нокаутирующего удара, снесшего все барьеры.
После песни Артур ставит несколько зажигательно ритмичных мелодий на магнитофоне. И общий вид зала начинает напоминать эпизод массового танца жителей Зеона (Матрица. Перезагрузка): https://youtu.be/anDcPEVhDHQ
— Боря, ритм! — Сам спрыгиваю в зал, как это без меня такое веселье! Боря сливается со своими барабанами почти в эротическом экстазе.
Разбуженный вулкан останавливается элементарно. Сам, после истощения всех сил. В таком бешеном темпе двигаться больше четверти часа физически невозможно. Нужен перерыв. Или финиш.
Ухожу на сцену. С неё и наблюдаю, как из общего круга выпадают самые слабые. Директор, поймав мой взгляд, показывает пальцем на наручные часы. Часы у него могут отсутствовать, но сам жест с тех времён, когда они были почти у всех, сохранился. Киваю в ответ, даю сигнал Артуру у магнитофона закругляться. И музыка заканчивается под разочарованный общий вздох. Всегда меня дети и молодёжь удивляет, хоть и сам такой. Сил веселиться уже нет, но всё равно хочется продолжения.
— Не огорчайтесь! — Обращаюсь к народу и поднимаю саксофон. — Я вас провожу.
Предполагаю, что мелодия «For You» будет как раз. Когда опускаю инструмент, на плечи обрушивается приятная усталость. Вместе с ладошками наших танцовщиц. Напарываюсь на ревнивый взгляд Полинки, пытающейся прожечь дыру сразу в двух бесстыдницах, одновременно целующих меня в обе щёки.
Когда уходим домой, незаметно шепчу ей в заалевшее ушко:
— Ты всё равно была первой. Тебя уже никто не обгонит…
Она же первая меня поцеловала. Это же правда. Окончательно успокаивается, когда стирает невидимые, — девчонки губ не красили, — следы поцелуев своим платочком.
На выходе из зала нагоняет гигант Борис.
— Витёк, ну, так чего? Что-нибудь сделаешь?
Сначала не понимаю, на излёте сил включаюсь. Начинаю веселиться.
— Борис, ты натуральный тормоз. Всё уже делается. Мы всем показываем, что мы друзья. Так что все сплетни теряют смысл. Друзья не могут драться меж собой, а если подерутся, никого это не касается.
Ржу, наблюдая, как понимание со скоростью улитки вползает на его лицо.
— Да? Тогда лады. Дай пять! — Хлопаемся ладонями.
На улице прощаемся. Девчонки, исключая Зину, но включая Сверчка, усаживаются в авто отца Кати. Любимой дочке ни за что не позволит идти пешком в тёмное время суток. Хотя такой толпой нам и большая шайка гопников не страшна. Полина, кстати, не поехала с Катей, уцепилась за мою руку.
С завтрашнего дня — каникулы. Кому война, кому мать родна.
Количество отличников по итогам полугодия немного уменьшилось, но не пересекает медиану. Англичане подводят, у всех французов — пятёрки по иностранному.
Недавно понял, почему учителя норовят оценки занизить. Прямо-таки профессиональная болезнь. Дело в том, что за пятёрки спрос особый. Всегда есть риск нарваться на упрёки по малейшему поводу. Вроде, вот понаставили пятёрок, а ваши отличники липовые там чего-то элементарного не знают или не понимают. И это, натурально, может быть виной учителя. Забыл какую-нибудь мелочь или не обратил особого внимания — получи, родной, гранату начальственного недовольства. Поэтому страхуются. На четвёрку можно любые мелочи списать, на пятёрку не получится. Пятёрка — знак высшего класса знаний, заявка на безупречность. Поэтому по тяжёлому предмету математика легче иметь пять, чем по нетрудной биологии. В математике способы оценки такие же математически объективные. Решил верно от начала до конца контрольную работу — получай заслуженное. Уверенно и полно ответил у доски — то же самое. А болтологические предметы дают учителю изрядный диапазон оценивания. Плюс-минус полбалла точно.
Хорошо сегодня на улице. Звёзды загадочно мерцают, порхают лёгкие почти незаметные снежинки. Это не снег, это праздничный новогодний морозец выжимает из воздуха лишнюю влагу.
Завтра у нас весь день занят. Праздновать всей толпой будем у Зиночки, подготовка займёт время. Во дворе место для горки подготовим. Сделать целиком не получится, снега не так много. Или небольшую слепим, а потом расширим. Фейерверки запулим, всё, как обычно.
Так что физике, что сейчас в центре моего внимания, могу только часа два перед сном уделить. Так что после обязательных упражнений на перекладине, канате и кольцах лезу в планшет.
— Кир, c'est ça! — И дальше объясняю потрясший меня факт.
Выцепил в сети ТТХ ракет-носителей, работающих на керосине, водороде или метане. Хрензна, какая там теплота сгорания с тетраоксидом азота. Вычисляю КПД, как отношение всей энергии выведенного полезного груза к энергии всего запаса топлива. Энергия на девяносто процентов кинетическая, остальное — потенциальная. Результат убийственный: КПД равен примерно одному проценту.
Почему так, понятно. Ракета всего лишь отталкивается от реактивной струи. Судя по длинному полыхающему хвосту, изрядная часть энергии сгорания халатно выбрасывается наружу. Плюс топливо здорово тратится на подъём самого себя.
Глянул кое-что ещё. Ага! Сам не считаю, тяжеловато искать теплоту сгорания разных видов пороха, но утверждают, что КПД огнестрельного оружия, винтовок и пушек порядка 30%. Это почему так? А потому что при расширении горячего газа он совершает работу, как утверждает термодинамика. Тем больше, чем длиннее ствол. Понятно теперь, почему зенитные пушки такие длинноствольные. Чтобы придать бОльшую скорость снарядам. Короткоствольных зенитных орудий и снайперских винтовок не бывает.
Реактивная струя такую работу не совершает. Газы расширяются уже при выходе из сопла, раздвигают сами себя и окружающий воздух.
— Тю компра? — Спрашиваю Кира, понял он или нет. — Ни фига ты не понял.
Говорю так, несмотря на то, что братан кивает, типа, конечно.
— Кес кё се капэдэ?
А говорит, что понял. Расшифровываю аббревиатуру, от подробных объяснений уклоняюсь. Это только для средних, а не начальных умов. Вот закончишь начальную школу, начнёшь учить физику — принцессу всех наук, тогда и поговорим. И о КПД и других умных вещах.
31 декабря, вечер.
С утра лепим горку. На радость автомобилистам и дворникам сгребли снег со всей проезжей части. При помощи Обормота довезли только половину, вторую половину он жизнерадостно расхреначил по дороге. То санки на бок свалит, то умчится вдаль мимо места назначения. Бестолково, но весело горку всё-таки собираем. Забрызгиваем водой. Лить струёй нельзя даже в сильные морозы. Просачивается в снег. Нужно сформировать корку, что мы и делаем. Водой, снегом сверху, утрамбовываем лопатой, снова водой.
— Обормот, куда!!! Ф-фу! Назад, падла! — Кричим все дружно, но тут я, единственный, сначала замираю, потом падаю от смеха.
Катя стоит и конфузится. Она бы покраснела, но щёки от мороза и так горят. Она тоже только что орала непотребное вместе со всеми. И как бы ни хуже. Что-то Зиночка на неё хитро смотрит.
— Обормота на привязь! Восстанавливаем!
Заравниваем собачьи следы на спуске. Обормотина поскуливает, крутясь вокруг дерева.
Это всё происходит после обеда. Изрядно затемно, хотя по часам только шесть часов, домой на переодевание и к Зине. Волочим кто чего. Старший Ерохин свежих карасей где-то раздобыл и оделил младшего. Сам вроде не заядлый рыбак. Фрейлины торт испекли. Я с Киром сходил на рынок, купили картошки и другого огородного разнообразия, ведро в общий котёл. Ну, и деньгами скинулись. Катюша деликатесов притащила, пару баночек красной икры и детское шампанское.
Чистку картошки, лука и рубку птицы девочки скинули на нас. Белоручки.
Но всё неприятное когда-нибудь заканчивается, что приятно. Приятное тоже, что неприятно. На самом деле, нам всё время хорошо и здорово. Если есть что-то более прекрасное, чем общение с лучшими друзьями, то я об этом ничего не знаю.
За столом уже не удивляюсь, что рядом оказывается Полинка.
— Виктор, — на французский манер произносит с ударением на второй слог, — ты, как галантный кавалер обязан ухаживать за дамой. Налей мне газировки.
Строит мордочку благородной фифы. О, — возбуждаюсь мгновенно, — обожаю такие игры. Куртуазности у меня полная тележка.
— О, мадемуазель, как вы можете? — Осуждающе качаю головой. — Пристало ли благородной даме употреблять столь вульгарный напиток! Извольте испить изысканного яблочного сидра. Из натуральных ананасов.
Наливаю яблочно-ананасовый сок. Если б кто сказал, а не сам увидел, то мог и не поверить, что есть такой.
Полина хлопает глазами. Давай, продолжай, — подталкиваю её взглядом. Не понимает.
— Ты должна ответить так: «О, ВиктОр! Ну, что же с вами поделаешь? Давайте ваши яблочные ананасы. По-крайней мере, звучит интригующе…», — параллельно закатываю глаза, манерно повожу головой.
Полинка веселится и, не прекращая хихиканья, повторяет все слова и ужимки за мной. Гримаски у неё лучше получаются, хотя не могу точно судить. Зеркала перед глазами нет. Общий гомон за столом заметно стихает.
— Сударыня, позвольте мне позаботиться о закуске. Ребята, свалите половину салата из того тазика в большую тарелку. Мадмазель Полина откушать изволят.
И грозным шёпотом, настолько громким, чтобы слышали все:
— Я прослежу, мадмазель, чтобы вы не облопались… — народ начинает посмеиваться.
Себе наливаю пресловутую газировку, — почему-то её больше всего обожают присутствующие, — накидываю к картошке обжаренную курятину. Сжалившись над соседкой, оделяю её тоже и располовиниваю всенародно любимый оливье. Поднимаю бокал с напитком, приятно стреляющим пузырьками.
— Первый тост за прекрасных дам! — Там есть продолжение: «кавалеры пьют стоя», но мудро его опускаю. Неохота вскакивать.
— Ты должна кокетливо ударить меня веером, изо всех сил корча из себя прекрасную высокородную даму, — громко инструктирую Полину. Сидящая за ней Иринка начинает хихикать, к ней присоединяются остальные.
— У меня же нет веера, — теряется Полина. И-э-х, всему их надо учить.
— Это серьёзное упущение для благородной барышни, — пожурить лишний раз не грех, — но ничего, можно легонько ударить ладошкой. Главное, не забудь глупо похихикать. Мужчинам такое нравится.
Учу их дальше.
— Главное, девушки, вот что. Можете говорить, что угодно, но только не требовать прекратить. Конечно, если вам по нраву знаки внимания. И тогда слова «прекрати немедленно», «перестань», «остановись» и прочие подобные под запретом. Вы можете притворно осуждать, называть собеседника нахалом и бесстыдником, спрашивать, как он может такое говорить и так далее. Прямого запрета быть не должно.
Тренируемся. Через полчаса наши «дамы» обмахиваются веерами, кокетливо стреляют глазками во все стороны, хихикают и шлёпают по плечам кавалеров веерами. И по поводу и невпопад. Веера мы с Димоном быстро стряпаем из тетрадных листов.
Но перед этим мы минут десять валялись на диванах, креслах и прямо на полу. После моего требования, предъявленного Зиночке, продемонстрировать первой весь изучаемый набор женского кокетства. У неё такое лицо было! Первая валится от хохота Катя. Затем мы с Димоном.
Остальные тоже веселятся, есть над чем. Одно лицо Зины чего стоит. Но вся глубина шуточки до них не доходит. Поэтому рассказывает Катя. Приходится, потому что именно её сверлит пугающим взглядом Зина.
— Зина, а помнишь, вы с Витей надо мной шутили? Ты с Ерохиными первой тогда подралась, потом Витя их побил…
Присутствующие, кроме нас, четверых участников тех драматических событий, оглядывают нас с огромным интересом. Факты, сами по себе, жареные. Девочка с известными всей школе своей отвагой на грани безумия братьями вступила в бой. Тут даже результат не важен. Витя, конечно, тоже безбашенный и, наверное, может… взглядами фрейлины и Сверчок внимательно изучают меня на предмет такой возможности. Димон слегка ёрзает на стуле.
— Вы тогда предложили мне побить Ерохиных. Вроде как моя очередь наступила, — заканчивает рассказ Катя. — И смеялись с Витей надо мной. Помнишь?
Тут подоспевают веера. Предназначенный Зиночке предлагаем Сверчку. Тот с негодованием отказывается, все вокруг опять покатываются со смеху.
— Зиночка, у тебя должен быть особый стиль, — предлагаю подруге вариант. — Например, хватаешь избранника в жёсткий захват и говоришь: «Бери меня замуж, а то руку сломаю».
Все опять хохочут, Зиночка задумывается, Сверчок вымученно улыбается.
Делаем перерыв, играем в испорченный телефон, затем снова подкрепляемся, вот и время выходит. Сразу после полуночного боя курантов и осушения бутылки с шипучкой вываливаемся на улицу.
— Воды надо захватить, — озабочиваюсь горкой. И мы наливаем воду в пустые бутылки. Захватываем с собой распылялку.
У горки выясняем, что корочка льда появилась. Сразу выливаем пару бутылок и разбрызгиваем остальные. И приступаем к установке фейерверков. Римские свечи у нас, четыре штуки на высоту срабатывания в сорок метров. И несколько маленьких ракеток.
Свист и завывания взлетающих ракет завершаются хлопками, красивыми огненными огнями и восторженным визгом девчонок. С балконов наших домов народ кричит «Ура!». Те, кто мало выпил, просто любуются.
— Ты чего столбом стоишь? — Спустя минуту после последнего взрыва в небе к боку подваливает Полина.
— Луна.
Сегодня она только начинает таять, почти полный диск сияет на тёмном небе. Остальные тоже подходят, смотрят, как первый раз.
— Когда-нибудь я буду перезваниваться с вами оттуда, — затем добавляю. — Или кто-то из вас.
Мальчишки просто молчат, а у девочек при этом в глазах отражается Луна со звёздами, делая их взгляды притягательно загадочными.
1 января 2021-го, 9 утра с копейками.
Сидим, угощаемся чаем с тортиком. Вчера, то есть, сегодня в час ночи, как пришли, так буквально попадали, кто куда. Только Катя домой пошла и фрейлин с собой увела. У них гостей нет, ребёнок маленький в доме. Кир со Сверчком на диване, а мы с Димоном на полу, на старой шубе расположились.
Пришли девчонки. Прибраться и добить вкусненькое.
— Народ, — делюсь пришедшей в голову мыслью, — а чего бы нам всем классом не собираться? Правда, у Зины квартира небольшая, тесно будет.
— Ну, Ви-и-ить, — Полина неожиданно кокетливо дует губки, — зачем ты меня опередил? Только что хотела сказать…
Молодец! Быстро усваивает уроки. Девочки переглядываются и улыбаются.
— Поленька, всё хорошо в меру и в подходящее время, — угрожаю ей пальцем. — Но за усвоенный урок, тебе плюсик. Ты что-то хочешь предложить?
— Да, — Полина тут же смывает с лица напускную манерность и докладывает. — Папа часто в командировках, мама к бабушке всегда может уйти. Сейчас их тоже дома нет, у друзей празднуют. И квартира у нас большая, все поместимся.
— Родители разрешат?
— Я спрошу, но, думаю, разрешат. Только в их спальню заходить нельзя. Но у меня комната тоже большая. Если что, все девочки могут как-то переночевать.
Это да. Только у неё на кровати трое, а то и четверо, могут разместиться. На раскладной тахте ещё двое-трое. Уже, считай, половина или больше. Пара девчонок могут домой уйти, в том же доме живут или соседнем.
За мальчишек вообще не беспокоюсь. Мы народ неприхотливый. Легко на полу поспим. Даже интересно.
Обсуждаем, что делаем на каникулах. Не устаю привлекать внимание к тому, что режим надо поддерживать.
— Опять предлагаешь учиться по утрам, — морщится Димон.
— Не обязательно. Можешь поделками заниматься, в шашки играть. Даже кино можно смотреть, только не просто так.
— А как?
— Стараешься запоминать режиссёра и сценариста. Персонажей и взаимоотношения между ними, пробовать предугадать, что будет дальше. Это, между прочим, интересно. Книжки так же надо читать, а то спросишь тебя, про что книга или фильм, ты только промычать можешь.
Народ посмеивается, но, чувствую, на ус мотает. Мало кто из них следует таким принципам, но делают вид, что для них, в отличие от глупого Димона, это привычно.
— Главное не учёба, главное — в это время надо голову усиленно включать. По какому поводу, натурально, не имеет значения.
Кира я отвёл домой, так что могу и говорю по-русски. Достаточно того, что вчера оскоромился, говорил на родном языке при нём. Сверчок-то английский учит. Ничего, пожалуй, что уже и можно. Кир болтает вполне свободно, так что пусть теперь учится переключаться.
Каникулы.
Наконец-то могу со всей отдачей упасть на изучение физики. Каникулы посвящаю механике. И космосу. Не удержался и полез вперёд, разобрал вывод формулы Циолковского из уравнения Мещерского. Так-то ничего сложного, Мещерский просто расписал второй закон Ньютона для реактивного движения. В дальнейшем на пути к формуле Циолковского применяются элементы дифференциального исчисления. Не будь за спиной опыта предыдущих жизней, мог бы и застрять.
Долго ковыряюсь, но удаётся рассчитать массу ракеты, которая может долететь до лунной орбиты. Скорость надо менять с первой космической до второй, это получается добавка 3300 м/с. Скорость истечения реактивной струи принимаем за 4000 м/с. Это на водородно кислородной паре. Получается, что до лунной орбиты долетит почти сорок пять процентов начальной массы. Но дальше становится скучно. Чтобы сесть на поверхность, надо обнулить орбитальную скорость, это 1,7 км/с, а потом замедлять скорость падения. На это уйдёт ещё 35% массы. А на спуск сколько уйдёт? Как-то подсчитывал соотношение потенциальной энергии (почти прямо пропорциональна высоте) и кинетической. Но для земной орбиты. Не факт, что для лунной будет так же. Посчитаем. И пересчитаем другим способом.
Гляжу на часы. А надолго я застрял, через полчаса обед. Но результат есть.
Итак: до лунной орбиты долетает 45%, торможение до нулевой орбитальной скорости снижает массу ещё до 65%, с орбиты на поверхность добирается 86%. Перемножаем.
Итог. До лунной поверхности добирается ровно четверть, 25% от стартовой массы с земной орбиты. При отсутствии положительных факторов, например, использования ядерного буксира или ионных двигателей.
Если запустить с орбиты махину в тысячу тонн, — помечтать иногда полезно, — то на поверхности Луны будет стоять модуль массой в двести пятьдесят тонн. Пять танков Т-90М весят чуть меньше.
Для того, чтобы лучше представить возможный размер модуля, вычисляю массу цилиндра без одного дна, — эдакий купол, — диаметром в десять метров, высотой пять и толщиной в десять сантиметров. У многих весьма хороших танков, кстати, лобовая броня тоньше.
Проверим на титане и стали. Из титана такой купол потянет на 106 тонн, из стали — на 184. В любом случае, сто миллиметров титана на пару порядков мощнее полутора миллиметров алюминия, что были на якобы реальных Аполлонах. Ну, и восемь-десять тонн американского модуля на лунной поверхности выглядят крайне жалко.
В самом тяжёлом варианте стальной оболочки остаётся больше шестидесяти тонн на экипаж, запасы воды и продуктов, бортовое и выносное оборудование. Да и саму стальную оболочку можно задействовать для оборудования. Топливные баки, цистерны с водой. А ещё её можно намагнитить, будет дополнительная защита от радиации. Она, правда, будет концентрироваться на торцах корабля, но там можно поставить радиационные ловушки.
Всё, иду на обед…
— Бон аппетит, Кир.
— Мерси, мон фрер, — ответствует братан, орудуя ложкой.
Полтора родителя вздыхают. Знаю, что им хочется сказать. Почему де им не желаю того же? Поневоле стали что-то понимать. Но разговаривать со мной в присутствии Кира бесполезно.
В послеобеденный отдых Кир начинает меня отвлекать. Подавляя вздох, рассматриваю слепленные им танчики. А не привлечь ли его к…
— Кир, а слепи ракеты…
Приходится показывать на планшете ракеты-носители, начиная с самой первой, Восток-1, на которой Гагарин летал. Хорошо бы распечатать картинку или чертёж, надо бы зайти куда-нибудь. Но это позже, а пока мне очень хочется кое-что ещё выяснить.
Тысячетонный модуль это замечательно, а во что это обойдётся? Так-так… цена запуска Протона-М в последние разы упала со ста до шестидесяти миллионов долларов. Возьмём по максимуму, а полезную нагрузку округлим в меньшую сторону и получим двадцать три тонны. Берёмся за калькулятор. Понадобится сорок четыре рейса, чтобы накидать тысячу тонн на орбиту. Округлим до сорока пяти. Прибавим ещё пять на создание орбитального дока. Как его делать, не знаю. Наверное, никто не знает.
Итак, пятьдесят запусков Протонов или аналогов. Обойдётся это удовольствие в пять миллиардов долларов. Так мало?! Для нашей страны ведь сущий пустяк! На Олимпиаду как бы ни в десять раз больше потратили.
Что-то меня колотить начинает. Почему этого не делают? Достаточно додуматься до космического дока и сборки в нём космических аппаратов. Это что, нечто такое заумное, до которого нашим космическим деятелям сообразить никак невозможно? Я хренею, тётя Фрося!
Или всё дело в доке? Создание даже такой ублюдочной станции, как МКС, обошлось в сто пятьдесят ярдов. Надо искать решение уменьшить расходы на пару порядков. Это же янки, они денег не считают. А нам всякие красивости ни к чему. В том числе красивые коррупционные схемы. Ладно, если бы Роскосмос с них три шкуры за свою работу драл, но ведь нет. Или да? Ну-ка, поглядим…
Нахожу вот это: «По официальным данным из Роскосмоса, доставка каждого килограмма груза на МКС, обходится в 10 тысяч долларов…»
Это если десять тонн закинули, то сто лимонов вечнозелёных. Как раз запуск Протона столько стоил.Только он больше двадцати тонн выводит. Хотя, возможно, манёвры по стыковке топливо жрут. Короче, хрен разберёшься. Но судя по всему, не так уж Роскосмос наживается на доставке. Если за всё время жизни МКС закинули сто тонн, то это всего ярд вечнозелёных, что на фоне полутора сотен общей стоимости МКС просто теряются.
Если подумать дальше, то орбитальный док надо сконструировать, опробовать технологии. Для лунного модуля то же самое. Всё это тоже расходы. Только мне думается, что всяческие НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) по нашим условиям больше ярда долларов не потянут.
Дворец культуры, танцкласс.
Полина упрямо дожидается, пока развлекаю старшую группу. Слегка куксится в конце занятий, когда Жанна, — по отчеству Александровна, — просит меня поработать с её группой.
— Видишь, какой у тебя партнёр? Всем нужен, — мироточу самодовольством. Тут же хватаю её и забрасываю на плечо. Девочка взвизгивает с радостным возмущением, а я торжественно отношу её к раздевалке.
— Приводи себя в порядок и жди. Больше получаса с этими бестиями не выдержу.
Поэтому она сейчас сидит спокойно. И почти спокойно, когда Ольга изредка жмётся ко мне чуть рискованнее, чем требуется.
— Витя, ты вполне можешь поучаствовать в показательных выступлениях, — предлагает Жанна. — Через неделю состоится. На приз «Городского вестника».
— Если только вне конкурса. Я ж по возрасту не подхожу.
— Это не официальный турнир. Не так всё строго.
Выясняю, что междусобойчик будет вечером, чуть позже наших занятий. Не идеально, но пойдёт. В качестве партнёрши мне предлагают Олю. Света нисколько не хуже, но Оля по фигуре чуть фактурнее, а на личико так и не чуть.
Хотя сравнивать девочек на личико можно только без макияжа. При умело наложенной косметике не определишь, у кого мордашка симпатичнее.
— А что, обязательно Олю? — Как упускать такой момент девчонок подразнить?
— Кого-то другого хочешь? — Удивляется Жанна. — Мне казалось, вы с ней уже чувствуете друг друга.
Ещё как чувствую! Оля почти отрастила себе тот форштевень, которым девушки прокладывают себе дорогу в жизни. Имел возможность оценить его упругость на грани твёрдости. Сейчас смотрит на меня, поджав губы и сузив глаза. Но глазки ей приходится расширять, когда показываю ей язык.
На следующие мои слова сидящая на скамейке Полинка расцветает и уходит в нирвану.
— Для меня лучший вариант — Полина.
По глазам Жанны вижу, что для неё это совсем не вариант. Ольга намного фактурнее, до неё Полинке ещё дорасти надо.
— Света ещё есть… — такая альтернатива Жанну уже больше устраивает.
— Сам-то кого предпочтёшь? — Жанна своим вопросом предельно обостряет ситуацию.
Внимательно оглядываю обе кандидатуры. Обхожу со всех сторон. Света сначала смущается, потом вроде догадывается, что я зачем-то интригую. В глазах Оли полыхает пламя.
— Не знаю, — развожу руками, выпрашиваю у Полины монетку, подбрасываю.
Когда раскрываю ладонь, только после этого со вздохом объявляю:
— Жребий указывает на тебя, — на Ольгу то есть. Намеренно не загадывал вслух, что на кого ставил. Потому как Ольгу нельзя обходить. Со своим характером начинающей стервы она поссорится со Светой, начнёт фырчать на Жанну и строить козни мне. Одно мне надо? Нет. По характеру мне больше Света нравится, но мне на них не жениться, а Оля более яркая по внешности.
— Ты зачем это устроил? — Шипит на меня Ольга, когда мы встаём в позицию.
— Чтоб не забывала, что я — не твоя собственность…
Через четверть часа.
— Хорошо, Оля! Уж и не знаю, к чему придраться, — выносит вердикт Жанна. — А ты, иди сюда…
Даёт мне поправки, а затем отправляет проработать танго со Светой. Не очень люблю этот танец, что не мешает его исполнять. После Светы снова джайв с Олей.
— Тебе уже пора, да? — В голосе Жанны надежда.
Отметаю её ожидания. Мои силы не беспредельны, голова уже мокрая. И Полина заждалась.
Дома в тот же день.
— Держи! — Отдаю возрадовавшемуся Киру картинки, распечатанные в фотоателье. Они там портреты и фото на документы через компьютер делают. Поэтому без проблем в чёрно-белом варианте распечатали мои картинки. Ракеты и танки.
Братан тут же принимается за дело. Озадачив его осваивать нужные технологии, — пластилин нужен, как вспомогательный материал, — иду к отцу.
— Пап, мне саксофон нужен.
— Ты, оказывается, и по-русски можешь? — Папахен пытается изобразить сардоническую усмешку. Только до мачехи ему далеко.
— Кира же рядом нет.
— Зачем тебе саксофон?
— Играть на нём уже умею. Но чтобы стать мастером, хотя бы средненьким, надо постоянно заниматься не меньше года.
Мачеха рядом хмыкает. Затрудняюсь расшифровать смысл.
— И сколько? — Наконец-то папахен переходит к конкретике.
— Тысяч пятьдесят. Пока хватит такого…
Скептически гляжу на охнувшую мачеху. Отец чешет репу.
— Сын, ты как-то чересчур маханул…
— Бюджетные варианты совсем для начинающих. Этот уровень я уже перерос. Настоящие, профессиональные несколько сотен тысяч стоят. Но такой я потом сам как-нибудь…
Папахен смотрит слегка очумело.
— Не знаю, сын. Таких денег пока нет…
Интересно, куда он их девает? Насколько знаю, у него в самые неудачные месяцы меньше восьмидесяти тысяч не бывает. На пластилине для Кира разорился?
Последний день каникул.
После вечерних порезвушек во дворе, — мы выстроили приличную горку с аркой, — сижу дома, подвожу итоги.
Вымотался так, как не уставал в самые напряжённые учебные дни. Ничего, завтра в школу, там отдохну. На конкурсе с Олей неофициально заняли третье место. Делов-то… стоило сунуть ей очередную шпильку, как она со злости так тряханула, что еле за ней успевал.
Третье место это успех, Жанна не зря цвела. Там ведь, в основном, пары старше нас выступали.
По физике и математике решил несколько десятков задач. Вплоть до девятого класса. И ничего, вроде мозги не протестуют. Саксофоном занимался меньше, чем хотелось бы. Всего два раза в неделю в музшколу ходил.
Спать ложусь с чувством, как у мужика в том анекдоте, где его гиперсексуальная жена за выходные так заездила, что в понедельник утром вскакивает страшно довольный: «На работу, на работу. Ура!».
Второй день учёбы. 12 января, вторник.
Второй ненапряжённый день. Заданий на дом не накопилось, учителя крейсерскую скорость не развили, так у меня что-то вроде коротких каникул. На математике тоже отдыхаю. Раздаю задания и насылаю учителя на тех, кто затрудняется. Индивидуально Ильин работает удовлетворительно. Освежаем в памяти прошедшие темы.
— И как вы провели каникулы? — Улыбается нам Нелли Францевна.
Поднявшийся радостный гомон прерывает формальный стук в дверь и ворвашийся сразу после Ластик. Вскакиваем и садимся после разрешающего жеста. Ластик хмурый, и чего он тут? Недовольный директор нас не интригует. Испросив разрешения у мадам Нелли, без всяких предисловий выкатывает классу претензии.
— Пятый «В», объясните мне, почему вы на новогоднем балу отсутствовали?
По виду одноклассников понимаю, что они ничего не понимают. И что сказать, не знают. Очередной раз думаю, как же часто взрослые детьми манипулируют. Сами нагадят, а нас в виноватые назначают.
— Пал Михалыч, — начинаю осторожненько и миролюбиво, — а разве явка была обязательной? Это же не экзамен, в конце концов.
— Колчин, вот только не надо! Когда класс целиком не приходит, это уже демонстрация, демарш. Что вы этим хотели сказать?
— Да ничего такого. Нас пригласила восьмая школа, мы и пошли. Мы ж там выступали, играли, пели. Всем интересно было посмотреть, — обращаюсь к одноклассникам, — скажите, здорово же было?
Согласно и дружно гомонят одноклассники. Ластика аж перекашивает.
— Вот об этом и говорю, — недовольно поджимает губы, — вместо того, чтобы в родной школе выступить, вы чужих развлекаете.
Не понимаю, очень многих людей часто не понимаю. Тебе ж всё равно было. Хорошо помню пренебрежение и равнодушие на его лице, когда жаловались на хулиганов из 10 «Б».
— Пал Михалыч, так вы же сами запретили! — Говорю громко, искренность удивления мне наигрывать не приходится.
— Выступать я вам не запрещал!
— Фактически запретили. Вы репетиции запретили, а какой может быть концерт без подготовки? И что нам было делать? К тому же в восьмой школе возможностей намного больше. У них саксофон есть, барабанная установка, пианино хорошее. Наше пианино на свалку ещё можно не выбрасывать, но недолго ему осталось.
Класс одобрительно гудит. Ластик открывает рот, и тут же закрывает. Аргументов не находит и резко выходит из класса.
— Нелли Францевна, чего это он? — Вопрошает Катюша.
— Вы не знаете? — Дождавшись наших недоумённых переглядок, рассказывает. — Вся школа обсуждает. Смотрят видеозаписи, спрашивают учителей, почему вы в чужой школе выступали, а не у нас. Учителя директора спрашивают, что случилось? Ко мне пристают, а я не знаю, что сказать.
— Мы в свободной стране живём, — резюмирую итог, — школа не обязана нас обеспечивать музыкальными инструментами и предоставлять помещение для репетиций, мы не обязаны в ней выступать. Я вот принимал участие в городском конкурсе бальных танцев. Что, тоже нельзя?
На риторический вопрос ответ очевиден. Дальше рассказываем о своих достижениях. Катя о нашей чудесной горке, девочки о чём-то своём пищат, кто-то из них в Питер с родителями ездил. Вдруг Нелли что-то вспоминает.
— Витя, а ты действительно на саксофоне играешь или под фонограмму?
Чего мы только ни простим нашей замечательной Нелли! Вздыхаю. Даже такое оскорбительное предположение про фанеру. Вместо меня одноклассники галдят хором:
— Да вы что, Нелли Францевна! Мы же сами слышали! Конечно, играет!
— Мастер я невеликий, — поясняю, когда шум стихает, — но несколько мелодий выучил. На троечку, но народу хватает.
Там ещё моментик есть. Какой бы ты виртуоз ни был, на средненьком инструменте свой класс не покажешь. Так что мои умения как раз соответствуют той трубе средней паршивости.
Никому не говорю, но кажется, что этот учебный год с Нелли последний. Особо незаметно, но зуб даю, она уже на втором или третьем месяце. До конца года, возможно, дотянет. Но мне всяко, надо спешить. Неизвестно, кто вместо неё будет. И мало до конца года, надо, чтобы до экзаменов.
29 марта, первый день последней четверти.
Кабинет директора.
— Вам что жалко, что ли, Пал Михалыч? — Выдавливаю одобрение из Ластика с огромным трудом, как густую, начинающую каменеть, пасту из тюбика.
— Колчин, вечно от тебя всякие проблемы!
— Какие же это проблемы, Пал Михалыч? Экстернат законом не запрещён.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — Всплёскивает руками директор. — Тебе надо отчислиться из школы, забрать документы. Это если ещё родители согласяться. Потом, как экстерну, прикрепиться к школе и сдавать контрольные работы и экзамены. О сроках экзаменов надо договариваться.
— Пока не вижу проблем, — подумав, добавляю, — неразрешимых.
— Зато я вижу. У нас экстернат в Уставе школы не прописан.
— А в восьмой школе прописан? — Мой разум усиленно нащупывает варианты.
— Откуда я знаю? — Ластик начинает раздражаться.
— Пал Михалыч, что вы так нервничаете? Натурально ничего катастрофического не происходит. Позвоните Анатоль Иванычу, да спросите.
Простота решения так потрясает директора, что он принимается немедленно звонить коллеге, не осознавая, что выполняет указание мелкого шпингалета.
— Слушайте, коллега, — после приветствий Ластик переходит к делу, — такой вопрос у меня возник. В вашей школе не предусмотрен Уставом экстернат? Нет? Не то, чтобы жаль, но кое-кто будет разочарован. Почему спрашиваю? Есть у меня тут один очень шустрый… ну, ладно, Анатолий Иваныч, это всё, что я хотел узнать… кто шустрый? Да вы его знаете, наверное. Некто Витя Колчин.
Ещё немного поболтав, директор кладёт трубку.
— Ну, ты сам всё слышал…
Тем временем продолжаю прорабатывать варианты.
— А в городе вообще такие школы есть? — На мой вопрос директор пожимает плечами.
— Не в курсе. Хорошо, хорошо, я узнаю.
Узнаешь и доложишь, само собой, не вслух говорю, прощаясь и выходя из кабинета.
Идём своей компанией домой. По дороге, а потом дома, прокручиваю в голове варианты. С экстернатом возникают сложности, а другого способа перескочить одним махом несколько классов нет. Про головные боли почти забыл. Если соблюдать гигиену интеллектуального труда, мне ничего не угрожает. А если не соблюдать, то вляпаться можно и без моих индивидуальных рисков. Так что можно сделать рывок, к которому я абсолютно готов. В математике, физике и русском языке дошёл вплоть до девятого класса и даже больше. Какие проблемы, если мне больше вспоминать надо, чем учить заново.
18 апреля, день рождения.
Почему-то дни рождения мы классом не проводим. Да и то, в среднем два раза в месяц, и что делать с теми, кому не повезло летом, во время каникул на свет появиться? Короче, благообразный, скучный, семейный праздник. Единственное исключение — Зина и Катя, этих двух особ старшее поколение Колчиных всегда радо видеть.
Так-то у меня пятнадцатого числа, но традиционно сдвигаем на выходной.
— Сами испекли? — Принимаю на руки продолговатый, тёплый предмет, усиленно сияю всем лицом. Натурально, очень приятно, что девочки уделили полдня, чтобы забабахать мне пирог. Понятно, под руководством тёти Глафиры, но это нисколько не умаляет.
— С ливером?
— С гусиной печёнкой, ты такое тоже любишь, — информирует довольная Катя. Она права.
Несу пирог на стол, ставлю перед собой. Девочки за мной. Я их специально вокруг себя рассаживаю, чтобы меньше делиться. Мачехе, однако, кусочек уделяю.
— Учитесь, Вероника Павловна, как надо мужчинам угождать.
Мачеха слегка кривовато улыбается. Папахен за неё заступается.
— Да я пироги не очень уважаю, сын…
— Ловлю на слове! Тебе, значит, не надо! — Кстати, врёт! Папахен мой харчей не перебирает, лопает всё подряд. Ему лишь бы много было. А если что, перец, хрен и аджика наготове.
Обращаю внимание на Кира, который уже жадно принимается за мой пирог. Пока только глазами. И его нейтрализую, знаю как.
— Кир, там очень много жареного лука. Знаешь, как его обжаривают? До золотистой корочки, м-м-м, потом ВАРЯТ.
Братана перекашивает от отвращения. Девочки хихикают, смотрят хитренько, но молчат. Зину предупреждать не надо, а Катю успел по ноге стукнуть.
— А вот вы, отведайте! — Оделяю девочек, скуповато, но оделяю. — Вам положено, как изготовителям. Знаете, как раньше инженеры под мост становились, когда их испытывали?
— Нахал! — Стукает меня по спине Катюша, когда до неё доходит.
Праздник начался как надо. Подарок получил… подарки, Кир мне слепил ракету по собственному «проекту» и красиво изобразил на ней моё имя. От старшего поколения пока нет. Интересно, чем удивят? Или чем разочаруют?
— Сын, мы тут с мамой сложились… — отец, обволакиваемый сладкой улыбкой мачехи, встаёт и ныряет в дверь спальни. Тут же выходит с чёрным длинным кейсом.
Напрягаюсь. Гоню прочь провокационные мысли, вот-вот готовые вызвать вспышку дикого восторга. Нет, не может быть!
Улыбающийся отец с хрустом отстёгивает липучку и распахивает кейс. Ахают все, даже почему-то мачеха, я застываю. Это оно! На меня поблёскивает золотом предмет, который я вожделею всем сердцем почти полгода! Саксофон-альт. Узнаю его в любом гриме. Именно тот, который показывал своему отцу.
— Пап, а как ты запомнил? — Не верю, что папахен ориентируется в музыкальных инструментах, вернее, знаю, что нет. Саксофон он запросто со скрипкой перепутает. А то и с пианино.
— По цене, сын. Сорок восемь тысяч, как с куста, — иногда он употребляет низкопробные обороты. Да, я как-то не подумал, что можно именно так идентифицировать.
— Ну, и слово это запомнил, саксофон-альт. Это же он?
— Он, он… — уже вовсю глажу и рассматриваю инструмент. Тут же отпугиваю резким звуком тянущего свои ручонки Кира. Все вздрагивают и смеются.
Вот и проблема нарисовалась. Стандартная и привычная, впрочем. Беречь от Кира надо, хоть сейф покупай. Девочкам подержать даю, им можно доверять.
— Сын, а ты не передумал в экстернат уходить? — На слова папахена делаю покер-фейс. Родители часто, сами того не понимая, здорово подставляют своих детей. Только моя первая, самая первая и настоящая, не грешна в этом. Или я просто не помню.
— Это не застольная тема, пап.
— Ну, почему? — Папахен продолжает тупить. Вроде ясно даю понять, что тему развивать не желаю.
— Некуда уходить, пап. Нет в городе школ с экстернатом, — на самом деле, точно не в курсе, но тему закрыть надо.
— Значит, остаёшься?
— Наверное, — срочно надо уводить разговор в сторону, девочки меня уже сверлят недоумевающими очами. Подозревают подвох и, надо признать, правильно подозревают.
— Ты нас на лето с Киром в Березняки отвезёшь?
— Конечно.
— Кир! Лето проведём на все сто! Я тебя на лошади научу кататься!
Кстати, закончил монополию французского языка. Отпускаю брата в свободное языковое плаванье. Не совсем, конечно. Когда наедине, тут же переходим на парижские мотивы. Учу его умению переключаться с языка на язык. Демонстративно в это время русский не воспринимаю. Тяжела ты, шапка педагога!
Вечером, во дворе.
— Ну, что вы на меня так смотрите! Я не на другую планету улетаю!
Мы сидим за столиком. Угощаю друзей тортиком. Повезло, что Обормота нет. Хозяин его на какую-то собачью выставку повёз. Сам, разумеется, не ем, Зина с Катей, как удостоенные чести визита ко мне, тоже воздерживаются. Гвардейцы и Димон сложились и купили мне боксёрские перчатки. Знают, как потрафить. Не знаю, как получится совместить музыку с ударными техниками, но если что, Киру по наследству перейдёт. Фрейлины притащили подарочный комплект дезодорантов и одеколонов.
Девочки выдавили из меня признание в том, что я задумал уйти из класса. Не могут удержаться от осуждения, де, я их бросаю.
— Вы поймите, времени очень мало, — натурально, ощущаю цейтнот, ищу слова, чтобы объяснить, — мне надо уйти вперёд, чтобы захватить плацдарм. Вы потом на него придёте.
— И что ты затеваешь? — Зиночка говорит редко, зато всегда по делу.
— Предупреждаю сразу, это секрет, — осуждение тут же смывается жгучим любопытством. — Если кто-то проболтается…
Уверен, что нет. И не потому, что все умеют держать рот на замке. Фрейлины — слабое звено. Уверен из-за того, что всё равно никто не поверит.
— Хочу создать транснациональную корпорацию, заняться космосом и построить лунную базу.
Девочки ахают, Полинка делает понимающее лицо: «Так ты тогда не шутил про звонок с Луны».
— Поэтому мне надо спешить. К тому времени, когда вы получите профессию, мне нужно создать хоть какую-то площадку.
— А какие тебе профессии нужны? — Деловито спрашивает Катя. Об осуждении уже речи не идёт.
— Да любые! Переводчики, охранники, служба безопасности, бухгалтеры и финансисты. Прежде всего, инженеры, конечно. Космические корабли проектировать. Среди вас таких нет. Вот вам и первое задание. Надо таких искать.
— Так Викеша! — Тут же выпаливает Димон.
— Есть контакт! — Тут же одобряю. — Вот потихоньку и втягивайте его. Зачем, говорить не надо. Осторожность прежде всего.
— Какие тебе переводчики нужны? — Конкретизирует Катя. Мне не жалко.
— Английский и корейский, — на мои слова выпучивают глаза все.
— Зачем тогда нас на французский затащил?! — Это они чуть ли не хором.
Пришлось отбиваться. Чем им французский плох? Отбиться нефиг делать.
— Если б знали английский, сказал бы учить французский и корейский. Французский — язык дипломатов. Про корейский говорить ничего не буду. Есть кое-какие планы. Тайные.
На следующий день после уроков.
Мы выходим с последнего урока, — прошёл лёгкий предмет изо, — в холле меня цепляет дежурная училка.
— Колчин, к директору!
К директору, так к директору…
Окончание главы 8.
------------------------------------------------
От автора.Не получается спасти СССР, значит, спасём РФ: https://author.today/work/127533Полагаю, можно скоротать время до следующей проды. Всех с прошедшим праздником.
Глава 9. Вольному — воля
20 апреля, 8-ая школа.
Где тут коридоры власти? Незачем раньше было знать, приходится спрашивать. Время урочное, покинул родные стены после четвёртого урока. Мне точное время не назначено.
Вчера Ластик меня обнадёжил. Известил, что директор 8-ой школы Кулешов вроде придумал, как пособить моим возвышенным устремлениям. И пригласил к себе, ознакомиться с нужными документами, что необходимо оформить, и посоветовать, как поступать.
— Можешь прямо отсюда позвонить, — предлагал Ластик.
Отказался. Будто шепнул кто-то, что не надо.
— Очно лучше.
И вот иду навстречу судьбе и пану директору. Полный надежд и страхов, что они не сбудутся.
— Да-да! — Раздаётся голос из-за двери на моё тук-тук. Директор на месте, хорошая примета.
— Заходи, Витя, — директор приветливо показывает на стул рядом со своим столом.
Минут пять устаканиваем позиции. Не изменилось ли что, не передумал ли я? Не против ли родители? Наконец, директор переходит к делу.
— Так и так тебе придётся из своей школы уходить. В заявлении обязательно пропиши, что уходишь на домашнее обучение.
Угу. Слушаю внимательно и бережно мотаю на ус.
— Дальше. Я внимательно прочитал Устав нашей школы и там есть интересная зацепка. Мы имеем право брать учеников со стороны с изменением класса обучения. Обычно это работает в сторону понижения. Если видим, что есть серьёзные пробелы, то, можем, например, принять закончившего пятый класс в тот же пятый. Или даже в четвёртый.
— Но обязательность изменения только в смысле понижения, натурально, не прописана?
— В точку! — Улыбается директор. — В какой класс ты хочешь перейти?
— В девятый.
— Ого! — Директор внимательно меня оглядывает, улыбаться прекращает. Сильная эмоция на человеческом лице конкуренции не терпит.
— А потянешь?
— Не вопрос, Анатолий Иваныч. Вопрос в другом, удастся ли удержать планку круглого отличника? Здесь у меня сомнения…
— Гм-м…
— Вы не поняли. Мне долго пришлось воевать с учителями нашей школы, которые всё время норовили четвёрку вместо пятёрки поставить.
— Физику разобрал?
Не в бровь, а в глаз! У меня сложилось впечатление, что физика — самая сложная наука. Но сдаваться не вижу причин.
— С механикой нормально, с электростатикой хорошо. С магнетизмом похуже.
— ЭДС индукции?
— Минус скорость изменения магнитного потока. Если контур многовитковый, то надо умножать на число витков…
— Напряжённость электрического поля одиночного заряда?
— Равна отношению заряда к квадрату расстояния. Есть коэффициент…
И погнали! Он бы ещё долго выделывался, но прекращаю эти порезвушки.
— Анатоль Иваныч, вы сейчас что, составите протокол и официально оформите, как сдачу экзамена за курс физики до 8-го класса?
Смеётся. Неплохой он мужик. Это если осторожно говорить.
— Надо же мне тебя прощупать. Всё-таки три класса перепрыгнуть хочешь. Теперь вопрос с иностранным языком. Не знаю, как поступить. Ты — француз, а у нас в школе нет французского. Только английский и немецкий.
— Не проблема. Пойду на английский. Только есть просьба.
— Весь внимание.
— Хочу сдать свой французский за весь курс средней школы.
— Полагаю, можно организовать, — директор не сразу отвечает, но раздумывал самую малость.
Короче, мы договорились. Но мне придётся походить в 8-ую школу и буквально упахаться. Директор Кулешов пригрозил, что мне придётся пару десятков контрольных сдать по разным предметам. Упросил только английский оставить в стороне, пообещав разобраться с ним по ходу жизни. О-хо-хо, жисть моя жестянка…
29 апреля, бывшая «родная» школа.
Время пятого урока.
— Мы с вами одновременно уходим из школы, мадам Нелли? — На мой многозначительный взгляд Нелли слегка краснеет. — Хоть и по разным причинам.
Нелли Францевна заметно округлилась, настолько, что уже не скроешь. Странным образом её это не портит. Наверное, мальчик будет.
— Я же не навсегда…
— Вы учитель, вы можете хоть до пенсии в школе работать. А мы, ученики, так или иначе, уходим насовсем. О, мадам, всё время хотел спросить, вам эта песенка нравится: Derniere Danse?
— О, моя любимая! — Расцветает Нелли.
— Хочу сделать подарок школе. В виде вас. Когда вернётесь после вынужденного, но такого важного для народонаселения страны отпуска, я сыграю эту песню для вас. На саксофоне. Мне папа саксофон-альт на день рождения подарил.
— О, Витя…
— Давайте заканчивать! — Прерывает нашу милую беседу Ластик. Он председатель комиссии, ему флаг и все права в руки.
— Нелли Францевна, переведите, что он сказал последними фразами?
Мы говорим по-французски, просто непринуждённо болтаем, потому что на билет ответил быстро, сходу и без подготовки. Любой образованный француз на моём месте поступил бы так же. И мой билетный ответ и дальнейшая беседа произвели на остальных членов экзаменационной внеплановой комиссии неизгладимое впечатление. Ни Ластик, ни англичанка Людмила Петровна по прозвищу Фрекенбок ни в зуб ногой. Ластик в школе английский учил, а у Фрекенбок вторым языком, — в лингвистических вузах двум языкам учат, — немецкий. Вот такая симметрия у них образовалась. Слушали они внимательно, но ничего кроме отдельных слов не понимали. Сами так захотели, Нелли предлагала мне автоматом всё оформить.
— Пообещал сыграть мою любимую песню Derniere Danse, когда я вернусь в школу после декретного отпуска. На саксофоне, — миленько покраснев, докладывает француженка. — Должна довести до вас, что у Вити не только чистейший парижский говор и безупречная лексика. Он к тому же галантен, как истинный француз.
— Галантность проявляется у него исключительно во французских речах, — ворчит Ластик.
Как бы кто ни ворчал, а пятёрку за курс средней школы мне выводят. Один допэкзамен по окончании школы мне сдавать не надо. Но я всё равно буду. Лишний скальп индейцу не помеха, но слава и уважение.
На выходе хмыкаю. Только сейчас догадываюсь, зачем директор запросил перевод. Их насторожило слово «саксофон», подозрительно перекликающееся со словом «секс». М-дя, нет слов…
Анатолий Иваныч уговорил Ластика дать мне такую возможность. Так-то я в школу уже не хожу. Ластик, полагаю, согласился из политических соображений. Позже он что-нибудь попросит, и Кулешову трудно будет отказать. Ну, и правильно.
На следующий день.
— Привет ботаникам! — По нашим со Сверчком плечам хлопают мощные длани гварейцев.
Все веселятся, включая Сверчка, с которым мы спешим в музыкальную школу. Кати с нами нет, она в другие дни занимается. Оно и к лучшему, а то Сверчок уж больно лакомая цель для залётных гопников.
Потому-то он и весёлый. Окрест наших домов он в безопасности, — Зина обращается с ним всё мягче, — а вот далеко от дома, как повезёт…
— Витя Колчин, гроза всего района! — Безудержно ржёт Тимоха. — Ха-ха-ха, ботаником стал! Ой, не могу! Виктор у Виктории украл кларнет!
Его дружно поддерживает гвардия. Шутники, мля…
Времени у меня образовался целый вагон. Позавчера показал друзьям стопку типовых контрольных работ, которыми меня снабдили учителя 8-ой школы.
— Вдруг не справишься? — Заботливо, но с тайной надеждой испрашивает Катя.
Отвечаю в том смысле, что надеятся на это можно, но не стоит в меня не верить. Полинка нейтрально помалкивает. Она уже поняла, что свой плезир имеет. Я стал ходить на все занятия танцами, без пропусков. Но картину моей тяжкой жизни поддерживаю неустанно. То учебник из старших классов засвечу, то начну всякие тонкости у гвардейцев выспрашивать, вгоняя тех в полную прострацию.
На самом деле, нахожусь в блаженной нирване. Простите друзья, только сейчас понимаю, каким мощным локомотивом для вас являлся. И сколько сил это отнимало. Испытываю радостное ощущение лёгкости, как после скидывания с плеч тяжёлого, но привычного до прирастания к спине рюкзака. Хотя львиную долю веса того рюкзака обеспечивал Кир. О, высокие небеса! Какое же это счастье остаться дома одному фактически на полдня. Зарыться в умные книги с головой, в перерыве покувыркаться на турнике, — таки научился подтягиваться на одной левой, на правой давно могу, — или поиграть на саксофоне. Мне никто не мешает, я никому не мешаю. Полный восторг!
Саксофон и соседям не мешает. Только изредка вытаскиваю ватную заглушку, осторожно прислушиваясь к звучанию, а отрабатывать согласованную работу пальцев и дыхалки можно и без звука. Звук есть и похож на вульгарное газоотделение. Первый день смеялся до упаду, дальше привык.
В музыкальной школе работаю «в полный голос». Николай Михайлович премного мной доволен.
— Ты быстро растёшь, Витя, — лучится таким довольством, что подозреваю неладное.
Размышляю. Нет, ничего такого за ним не замечалось. Ни патологического пристрастия к маленьким девочкам и мальчикам. Ни попыток заниматься вымогательством любого вида. Видимо, разгадка тривиальна и для меня необычна. Он просто хороший человек и любит свою работу и детей. Любит детей без гнусного подтекста, как любят их обычные нормальные люди. Ну, ещё возможно ему какие-то премии дают за достижения воспитанников.
В конце немного поджидаю Сверчка, вместе уходим. Погода великолепна, народ тотально в хорошем настроении от победного наступления весны и буйной зелени, сменившей однообразно белый с серыми вкраплениями пейзаж.
— А ты долго будешь в музыкалку ходить? — Интересуется Сверчок.
— Летом-то уеду, а так, думаю, не меньше года. Дальше посмотрим.
Почему он спрашивает, понятно. Впереди на лавочке, — мы через сквер идём, — гогочут и резвятся парнишки гопнического вида. В количестве трёх особей. Что-то сегодня их меньше. Проходя мимо притихшей троицы сканирую их веселыми и наглыми глазами. Столкнуться взглядами не удаётся. Я даже кейс Сверчку не отдаю, как в прошлый раз.
Как-то разочарован в этих ребятах. Они, видно, настолько привыкли к робкому или хотя бы осторожному поведению, что мой немедленный наезд их ошеломил. Они и тогда ничего не сделали, только кто-то сострил про ботаников, которым место в Ботаническом саду.
— Ты что-то вякнул, обсос? — Прицепился сразу же, даже сам ничего сообразить не успел. На автопилоте.
— Да не, я ничего… — парнишка теряется, остальные напряглись, но помалкивали, — я не про вас.
— В следующий раз будь осторожнее. А то могу не поверить.
Мы ушли, а через паузу Сверчок рассказывал:
— Раньше они просто так никогда меня не пропускали. Хоть пинок, но дадут. Я уж привык…
— Хочешь, заставлю их тебе обувь чистить? Не проблема.
Миша-Сверчок засмеялся свободным смехом, но отказался. С неделю назад это было.
Мой музыкальный товарищ, натурально, считает меня реинкарнацией древних былинных богатырей, не иначе. Могучих и бесстрашных. Себе могу признаться, что это не так. Бесстрашных людей, мне знакомых, очень мало. Только один. Зиночка. Все остальные, включая меня, обычные люди. Просто я знаю больше. Все эти детские драки — всего лишь способ общения и коммуникации. Не сильно большой канал общения, но для мальчиков очень важный. Чистая биология. Опять же агрессия расцветает только при боязливой реакции жертвы. Если жертва показывает зубы и одевается в кавычки («жертва»), то агрессия мгновенно лишается подпитки в виде страха объекта нападения. А если забияка вдруг напарывается на мощную встречную атаку, то обычно тут же впадает в растерянность, а то и панику.
Те гопнички недоделанные прекрасно уловили моё предвкушение будущей драки. Они не вдохновляющий страх на моём лице увидели, а радостное ожидание. И откровенное разочарование, когда быстренько пошли на попятную.
Короче, мы без всяких проблем добираемся до дома.
— Мишенька! Ты уже возвращаешься? — В открытом окне пышная Роза Марковна. — Здравствуй, Витя. Заходи к нам, мы тебя чаем угостим. С мёдом.
Последние слова говорит спустя короткую паузу, которая меня веселит. Настоящие евреи!
В гостях нас усаживают за стол незамедлительно. Сразу после того, как помыли руки. Закидываю четвертинку мёда из розетки прямо в чашку с пахучим чаем, добавляя новые душистые нотки в общий букет запахов. Здорово!
— Если хочешь, на булочку намажь, — дядя Даня советует брать пример с сына.
— Нет. Ужин отдельно, чай в гостях отдельно, — блюду одну житейскую мудрость, евреи не любят прожорливых гостей. Хотя их никто не любит.
Родители Сверчка быстро переглядываются. Если правильно понял, одобрительно.
— Это Мише надо усиленно питаться, он — худенький. А у меня режим. Чай у вас замечательный.
Они, имею в виду всю семью, думают как-то синхронно. Потому что родители тоже начали выспрашивать, как долго буду ходить в музыкалку. Повторно рассказать о своих планах мне не сложно. Как и понять, чего им хочется. А хочется безопасности для любимого и единственного сыночка.
Мне нравится, когда понимаю мотивы окружающих, тем более, когда они не пытаются манипулировать. Считают нашу дружбу с сыном выгодной, вижу их выгоду, могу учитывать или даже использовать. Умеренно, перегибать палку нельзя.
— Миша рассказывал, что ты песню сочинил? — Интересуется дядя Даня.
— Да накидал три-четыре мелодии, одну со словами…
— О! Зарегистрировал?
Мысленно шлёпаю себя по лбу. За всеми событиями даже не подумал! Детская беспечность, не иначе. Выстави её за дверь, влезет через окно.
— Зря, молодой человек, зря, — озабочивается Мишин папа и после краткого раздумья, велев подождать, уходит.
Возвращается он с листком бумаги. Отдаёт мне.
— Это телефон нотариуса, моего хорошего знакомого. Оформи там свои песни. Понимаю, что в Москву в Агентство Авторских Прав тебе съездить сложно. Нотариат тоже обеспечит тебя юридически значимыми документами.
Затем звонит своему юридическому приятелю.
— Завтра часов в десять сможешь подойти? — Не прерывая разговор, спрашивает меня. Киваю.
— Дядь Дань, с родителями? Тогда не знаю, надо отца спрашивать…
— Ах, да! — Даниэль спохватывается. — Яша, он — несовершеннолетний, ему с отцом приходить?
Разговаривать приходится дольше, чем планировалось. Выясняется, что регистрацию могут сделать только родители. Даже без моего присутствия.
Дома, вздохнув, — у меня были другие планы, — принимаюсь расписывать ноты и слова. По ходу дела пришлось сбегать к Кате за нотной тетрадью. Тут уже не детская беспечность виновата, а мальчишеское разгильдяйство. Музыкой занялся, а нотными листами не озаботился.
Все дела отнимают изрядное время, которое пришлось отнять у её Высочества Физики. Даже не сажусь за них. Но каков дядя Даня! И Николай Михайлович, наш музыкальный гуру. И даже Ластик, не ставший чинить препятствий.
От внезапного благолепия вокруг кроме вдохновляющей лёгкости начинаю испытывать моральный дискомфорт. Настолько привык проламываться и остервенело продираться сквозь сопротивляющиеся, словно густые колючие кусты, обстоятельства, что чувствую неуверенность и даже дезориентацию. Лёгкие и привлекательные дороги часто ведут в ловушку. Так и тянет оглянуться вокруг и спросить: «Эй, враги и препятствия, вы где?». Нет, кругом только порядочные люди, помогающие по мере возможности. Мне включают зелёный свет и открывают ворота, и кем я буду, если профукаю все возможности? Нет, вычерпаю их до дна!
Вечером, перед сном гляжу кинишку. Неожиданно, в каких-то случайных блужданиях, обнаружил в сети вот это: https://youtu.be/MrqwFgrluyY
«Конец вечности», по Айзеку нашему Азимову. Кир приладился было смотреть со мной, но ему быстро наскучивает и он зависает на верёвочных лианах спорткомплекса. Фильм по первому впечатлению натурально нудноват, но это же Азимов! И советская актёрская школа, до которой нынешней новодельной, как раком до Китая.
Досмотрел его уже утром. М-дя, нет слов. Не, я понимаю, что кино по-любому будет отличаться от книги, но зачем так смысл перевирать? Главный герой, техник Харлан, из-за смазливой тёлки порушил всё, вот натурально всё. И структуру Вечности и… впрочем, про Скрытые века фильм умолчал. Девочки бы протестующе запищали, де он всё сделал во имя великой любви. Вот только возлюбленную тоже нахер послал. И ушёл в никуда. На последних кадрах видит одного из вычислителей (высшая каста Вечности) и, видимо, понимает, что его развели. Он думал, что у них с Нойс любовь, а оказывается, их разводили, как кроликов.
Но это всё ерунда. Главная мысль произведения утеряна. Одной из главнейших забот Вечности (социально-технологическая структура) являлся запрет на выход в Космос. Человечество догадалось о том, что нечто целенаправленно противодействует важнейшему шагу в его развитии и, в конце концов, обнаруживает эту структуру. Сначала они смогли закрыть от Вечности своё время (начиная с 1000-го века), начали развивать космонавтику в отсутствие помех, чинившихся Вечностью. Человечество вышло в Космос и обнаружило, что вся Вселенная поделена между другими разумными расами. И в Солнечной Системе уже хозяйничают чужаки. Человечество понимает, что оно безнадёжно опоздало. Принимается решение уничтожить Вечность и отменить насаждённый ей тупиковый путь развития. При этом Скрытые века сами должны исчезнуть. И они знали, на что идут.
И такая глубокая, глобальная драма подменяется на уси-пуси с какой-то девкой. «Виват» тебе, режиссёр Ермаш, с большими и толстыми кавычками! Прид-дурок!
Пахучее растение на букву «х» на этот фильмец, меня госпожа Физика ждёт. Берусь за учебники.
15 мая, 8-ая школа, время 10 часов утра.
С темой теплоты заканчиваем быстро, за четверть часа. В восьмом классе она даётся на элементарном уровне. Такое осторожное подползание к настоящей термодинамике. Закрываем эту тему и переходим к электростатике.
— Величину элементарного заряда скажешь? — Начинает беседу/допрос/экзамен Анатолий Иванович.
Он главный в комиссии, которую собрал, чтобы выпотрошить меня на предмет знания электростатики. Механику сдал ровно неделю назад накануне Дня Победы. На «отлично» сдал. Рядом с ним две дамы, одна физику до девятого класса ведёт, вторая — математичка. Физиков больше нет в школе.
— Один и шесть на десять в минус девятнадцатой кулона.
— Точнее можешь сказать? — Директор улыбается.
— Не ставил себе целью голову забивать такими подробностями, — отказываюсь потрясать всех возможностями своей памяти, да и не старался, если честно. — Там после шестёрки ноль идёт, потом вроде два, так что при расчётах в задачах можно смело пренебречь.
— В расчётах точность прежде всего, — математичка судит со своей колокольни. Тётушка с внимательными и строгими глазами в возрасте пограничном между средним и пожилым. Не предвижу с ней проблем, если будет у меня математику вести, но поживём — увидим.
— Не в физике, Тамара Ивановна, — возражаю моментально. — Дело в том, что физические задачи всегда используют модель, которая всегда упрощает и огрубляет реальные процессы. Вы когда-нибудь видели невесомую нить или материальную точку? Вот и я не видел, а между тем подобные объекты постоянно мелькают в задачах по физике. Так что изначально, все расчёты в физических задачах ведутся с некоей погрешностью. Часто довольно заметной, исчисляемой процентами. Так что округление справочных величин до третьей значащей цифры никакого влияния на результат не оказывает.
В концемоего спича у математички отпадает челюсть. Директор улыбается.
— Речь не мальчика, но мужа. Закон Кулона.
— Сила взаимодействия между зарядами равна...
— А зачем мы коэффициент К в формуле записываем в виде дроби, где под единицей находится странное произведение: четыре пи на эпсилон нулевое? Кстати, что такое эпсилон?
— Эпсилон нулевое — электрическая постоянная. Численно равна восемь восемьдесят пять на десять в минус двенадцатой фарад на метр. Такие постоянные часто вводят в базовые формулы для согласования размерности сопрягаемых величин и их значений, — можно ещё кое-что упомянуть, но там такие дебри… не готов к такому.
— Четыре пи возникает от того, что часто приходится иметь дело со сферами. А площадь сферы четыре пи на квадрат радиуса. В дальнейшем, некоторые формулы приобретут компактный, легко запоминающийся вид. Но это моя гипотеза, в учебнике ничего про это не говорится.
Хитрый директор никак не комментирует ответ, зато задаёт следующий вопрос:
— Потенциальная энергия двух точечных зарядов. И сразу переходи к потенциалу.
Рассказываю. Дают задачу рассчитать ёмкость плоского конденсатора.
— Площадь… расстояние между пластинами… — директор даёт вводные.
— Диэлектрическая постоянная? — На моё уточнение улыбается. Подловить хотел? Ишь, подловец какой!
— Принимай за единицу.
Рассчитываю. Справляюсь за пять минут, там простая, легко запоминающаяся формула. Директор бросает только один короткий взгляд на мои письменные потуги. Его помощницы разглядывают чуть дольше.
— Энергия конденсатора?
Тоже очень простая формула. Докладываю.
— Скажи, а каким образом можно освободить эту энергию?
— Замкнуть обкладки через нагрузку.
— А если замкнуть сверхпроводником? Потерь на электрическое сопротивление не будет, что тогда?
Ого! И в самом деле, что? Отрицательный заряд, это же свободные электроны, перетечёт на положительную пластину, а дальше? Хм-м, электростатика на этот вопрос ответа не даст. Покопаемся дальше. Я хоть и не готовился полный курс физики сдавать, но когда-то его проходил. И даже два раза. С чем-то подобным сталкивался. Как-то меня подловили на подобном. Не на экзаменах, — слава небесам, не в техническом вузе учился, — а так в разговорах с умниками, задвинутыми на науке.
Энергия должна куда-то деться. Сначала пойдёт ток, кстати, при замыкании заискрит, это тоже выделение энергии, но чую, директор это тоже велит не учитывать. Пойдёт ток и что? А то! Возникнет магнитное поле, это своего рода кинетическая энергия движущихся зарядов. Что дальше? А вот что! — окончательно догадываюсь я, вспомнив про…
Экзаменаторы терпеливо ждут. Пора их ставить на место. Хитрую улыбку директора парирую своей, не менее хитрой и даже ехидной. Кажется, нахожу способ закончить изматывающий марафон, время уже вплотную к двенадцати.
— А вы понимаете, Анатолий Иванович, что вопрос выходит далеко за рамки электростатики? Следует ли мне сделать вывод, что электростатику я сдал, и мы принимаемся за весь курс физики средней школы?
Директор слегка смущается, дамы переглядываются.
— Просто ответить можешь, Колчин? — Вмешивается математичка. Ну, правильно, ей можно, она не в курсе.
— Видите ли, Тамара Ивановна, когда речь идёт о движении зарядов, это уже электродинамика. Далее, надо рассматривать электрический контур, который образует замыкающий проводник, — быстро рисую простенькую схему, где окружность разрывается конденсатором. — Внутри контура с некоей индуктивностью возникает нарастающее магнитное поле, это уже магнетизм. В момент полного перетекания заряда, магнитное поле достигает максимального значения. Затем оно начинает уменьшаться, а заряд продолжает движение. Ток не может остановиться мгновенно. Конденсатор перезаряжается, меняя полярность пластин. Это уже тема колебательного контура, десятый класс вроде, не знаю точно. Всяко не восьмой.
— Далее, — продолжаю, невзирая на шалеющих дам, — так как магнитное поле переменное, оно порождает переменное электрическое поле. Возникает электромагнитное излучение, тоже тема старших классов.
— И что дальше? — Всё-таки упорствует директор. Ему интересно.
— Возникают колебания тока в контуре. Затухающие. Энергия конденсатора уходит в излучение.
Следует пауза. Комиссия, сознаёт она или нет, попадает в ловушку. На лице директора написано «ни хрена себе!».
— Про атомную и ядерную физику не спрашивайте, — предупреждаю заранее. — Ни в зуб ногой.
Как мне быть «в зуб», если в прошлых жизнях не было таких тем в средней школе?
— Какую оценку поставит мне уважаемая комиссия? — Интересуюсь вежливо по форме и нагло по сути.
— Пять, конечно, — пожимает плечами директор. — Если хочешь, на этом и закончим. За остальные темы примем автоматом.
— Нет. Экзамены заставляют систематизировать и упорядочить знания. Так что продолжим.
Иду домой. Размышляю по дороге.
В прошлые жизни так глубоко естественные дисциплины не копал. Сейчас доходит многое, ранее упущенное. На размерности, все эти фарады, паскали, ньютоны и амперы особого внимания не обращал. Зря. Сейчас понял, что это фундамент. И запоминаю намертво часто используемые и ключевые формулы. Кстати, формулы, на которых вводятся размерности, тоже ключевые. Их надо знать на уровне таблицы умножения.
Всегда надо помнить, от какой печки мы пляшем. Аксиоматику.
— Постой, Вить! — меня нагоняет девичий голосок. Вслед за ним и сама девочка.
— Привет, Варвара-краса, быстрая нога.
— Ты, правда, в нашей школе учиться будешь?
Для настоящего, так сказать, первородного мальчика вопрос, как вопрос. Для меня очень странный. Она же девочка, в их среде новости распространяются натурально с гиперзвуковой скоростью. Хотя я не совсем прав, она уже знает, только желает удостовериться.
— Если возьмут. Ещё кучу экзаменов надо сдать. Вот, сдаю.
— Жалко, ты маленький ещё, — ехидничает девочка, — а то бы вместе учились…
Ах, вот ты как! Ну, так сама виновата! Только хотел всё рассказать, но шиш тебе! Будет тебе сюрприз, жди. Но какой молодец директор. Оформляет меня, а сам помалкивает. Хотя и говорить не о чём, вопрос ещё не решён. Приказ перед первым сентября нарисует. Тогда все и узнают. Учителя узнают. Детишкам докладывать никто не будет, увидят по факту. Надеюсь.
— Я привыкла домой бегом добираться, — замечает Варька.
— Так побежали!
И мы рванули! Не по-спринтерски, дистанция в пару километров не позволяет, но ходко.
Боялся, что кто-нибудь свистеть вслед будет, полицейские патрули заинтересуются, но нет. Добежали без проблем. Видимо, к Варьке привыкли, раз она каждый день тут носится. Местная динамическая достопримечательность. Она так устроена, ей бегать сподручнее, чем ходить.
25 мая, 8-ая школа, время 09:10
ОГЭ по русскому языку за 9 класс, да. Всё, как директор Кулешов прописал. Школа решила сэкономить время, уж больно сильно их озадачил. Мне сказали, что если сдам ОГЭ на положительную оценку, мне добавять балл и засчитают её как итоговую за 8-ой класс. Спросил, нельзя ли так же поступить с математикой, начал её штудировать, но, честно говоря, задолбался. Лучше тоже, одним выстрелом отделаться. Так что через три дня у меня ОГЭ по математике. Географию и биологию уже сдал, там не экзамен, а годовая контрольная. На четвёрку тоже вытянул. Ну, и хрен с ними! Нет сил вытаскивать всё на пять, тем более речь не о знаниях, а как в моей родной школе о необходимости выгрызать заслуженное. Вот на это сил уже нет.
Ладно, поехали! Всё, что нужно нам сказали, теперь слушаем текст. После двух прослушиваний надо его связно воспроизвести. Раньше это изложением с элементами сочинения называлось, теперь вот так.
А ведь всё на слух я не запомню. Буфер памяти у меня сравнительно изрядный, но весь текст не влезет. Может визуально? Лихорадочно в уме отстукиваю читаемый текст. С визуальной памятью у меня, как у какого-никакого художника всё в ажуре.
Теперь записать. Пишу с максимальной скоростью и сосредоточенно. Сейчас будет второе прочтение. Есть! Всё точно запомнил. У-ф-ф-ф!
Теперь выгружаем текст из памяти на бумагу. Тридцать неторопливых минут и всё готово. Можно идти дальше.
А дальше много хуже. Но могу покопаться в знаниях первой жизни. Зря что ли в первой жизни школу заканчивал? Во второй-то у меня русского языка не было. Такой вот недостаток у южнокорейских школ.
Через час заканчиваю. Пять минут отдыха, во время которого смотрю в окно. Ещё полчаса на тщательную проверку. В двух местах не уверен, в одном почти уверен. Проклятое «почти»!
Какой бланк навороченный! Начинаю его украшать своими анкетными данными и блестящими, — я надеюсь, — ответами.
Окружающие меня девятиклассники поначалу косились с недоумением, но сейчас им не до меня. Кто-то тяжко и тоскливо вздыхает. Претенденты на двойку? Или их тройка и даже четвёрка огорчит?
Артура нет, он в другой поток попал. Вчера они сдавались.
За полчаса до конца отведённого времени, сдаю работу и сваливаю. Не обращая внимания на уговоры. Проверять десятый раз всё равно бесполезно, глаз замыливается напрочь. К тому же не хочется отвечать на глупые вопросы «Ты кто такой?», «Откуда взялся?» и «С какого раёна?». В морду могу, конечно, ответить, но зачем мне лишние эксцессы, а школе — лишний хулиган.
Короче, гуд бай, май френдс, гуд бай…
28 мая, вечер во дворе.
Свысока гляжу на Обормота, лежащего рядом с нами на свеженькой травке и вывалившего язык. Интересно мне, почему говорят, что человек физически проигрывал эволюцию диким животным? Мы почти свеженькие, а псину загоняли чуть не вусмерть. Конечно, он быстрее бегает, но натурально, встань вопрос ребром догнать его где-нибудь в степи, мы это сделаем. Через пятнадцать-двадцать километров он ляжет. А то и раньше. Рядом с людьми собаки разбаловались? Волкам-то, говорят, полсотни вёрст только для разминки.
— Как у тебя с экзаменами, Вить? — Катюша только наполовину с нами. Другую половину прогулки посвящает спящей в коляске сестрице.
— Хорошо с экзаменами. Сегодня математику сдал. Вместе с девятым классом.
— Девятым? — Катя округляет глаза, остальные прислушиваются. — Ты что, в десятый класс нацелился?
— Не, в девятый. Просто договорились так. Если сдам хотя бы на тройку, меня берут в девятый. Неохота им самим гонять меня по всем темам. А тут, в общей куче, очень удобно. Сегодня отстрелялся. Как выставят оценки, тогда и решат.
Все замолкают. Надежды кое-кого, что я провалюсь, тихо почили. Тихо и окончательно. Понятное сожаление охватывает всех. Я ухожу от них. Нет, мы будем проводить время вместе, но теперь только досуг.
Сам не хочу, а что делать? Пестовать друзей до окончания школы? Дело хорошее и благородное, но лучшее — враг хорошего, меня ждут глобальные дела. Иначе для чего б я жилы рвал? Чувствую, после экзаменационного марафона надо неделю отдыхать. Впереди ещё один экзамен, по информатике, но препятствие больше условное. Почти как нарисованную черту перешагнуть. Какая там информатика в восьмом? Упор на умение пользоваться компьютером и калькулятором, всего-то…
Друзей моих печалит мой неожиданный уход. Нас неумолимо подминает взрослая жизнь. Большая жизнь громыхнула совсем рядом и забирает себе их лучшего друга. Вот они и переживают. Не они, а мы, мы переживаем. Волнуются не только те птенцы, которым ещё куковать в гнезде, но и уже оперившийся раньше всех птенчик, встающий на крыло. Мне тоже приходится бороться с приступом тоски.
— Совсем забыл… с математикой что делать? — Спохватываюсь. И главное, как «вовремя»! Учебный год уже закончился.
— А что с ней делать? — Катя небрежно пожимает плечами. — Нам другую учительницу дали. Опытную. Ларису Ивановну…
Димон чуть хмыкает, «Мимино» в этом мире тоже есть.
— Вы только не вздумайте сказать «Ларису Ивановну хочу», — предупреждаю друзей. Плавали — знаем. Каждый считает, что он первый такой умный, догадался сострить. А на самом деле, «остряк» стоит в длинной очереди под четырёхзначным номером. Так-то смешно, но фильм буквально подставил всех Ларис Ивановн в стране под шквал тупых шуточек. Остряков у нас полно, а «остряков» на пару порядков больше.
На мои слова уже Катюша ехидно улыбается, а Димон ёрзает.
— Что? Успел сострить? — Начинаю ржать. — А подумать сначала? Или нечем?
В дальнейшем разговоре как-то мимоходом выясняется, что стоило Кате пожаловаться отцу, как вопрос был моментально решён. Мля! Что, так можно было?! Вот вроде я — умный, а как налажаю, так налажаю! Сразу можно было вопрос именно так и уладить. Столько сил у меня на эту математику ушло! Так-то не зря, конечно. Переход на более глубокий уровень знаний вещь полезная.
Делаю зарубку на будущее. Сам же учил одноклассников искать хитрые обходные пути. В математических задачах, но что мешает и в жизни так делать? Меня подвело то, что в моих силах было решить проблему. Вот и решил. А оказывается вононочо! Проблема исчезает после одного звонка. Стоило только Катю попросить. Зачем упираться, выбиваясь из сил, когда достаточно нажать на кнопку, и получишь результат.
2 июня.
Срочно накидываю нотную запись ещё одной мелодии. Персона моя для нотариуса ничего не значит, всё равно папахену ещё раз к нему идти. Сходит, не переломится. Дорожка протоптана, первая партия песен зарегистрирована. Забыть, вот это запросто, но на это мобильный телефон есть. Купили мне на лето простенький кнопочный. В случаях, когда дело касается Кира, мачеха скупиться не склонна. Он же в этот раз со мной едет, сбылась мечта моих дробно-рациональных родителей. Поэтому мне ничего не стоит эсэмэску скинуть или позвонить и напомнить.
Много времени процесс не занимает. Окидываю сержантским взором имущество, которое беру с собой. В голову приходит идея, перебираю стопку учебников и пособий. Откладываю в сторону школьные учебники. Программа везде одна и та же, на месте раздобуду. Тетрадки, альбомы для рисования, чернила, карандаши…
Теперь вещи. Сменное бельё, футболки, штаны, обувка, как правило, всё в трёх экземплярах. По плану всю кучу там и оставлю, изношенным и изорванным. А иначе, какое же это лето? Я так полутора родителям и сказал, чтобы снабдили Кира теми вещами, с которыми им сразу надо распрощаться. Они больше не увидят их прежними, пусть бросят на них печально прощальный взгляд, хнык-хнык. Мои тоже, хнык-хнык.
— Ну, что, сын, всё приготовил? Это что? — Отшатывается папахен, когда утвердительно тычу ему в грудь файликом с исписанными бумагами.
— Да, папуля. Держи. Дело нотариальное и тебе знакомое. Сделать надо в течение недели, — знаю я его. Скажешь, что в течение месяца, он до конца лета не соберётся.
— Вещи собрал? — Отец обречённо разглядывает файлик.
— Свои — да. Кира сами собирайте, в его шмотках я не копенгаген. Там ещё что-то у вас лежит…
Они держат Кира на диетическом пайке. В принципе, одобряю. Кир не склонен одежонку перебирать. У него всего два наряда: на улицу и в школу. Ибо нефиг пацану голову морочить. Когда что-то приходит в негодность, ему завхоз, которая мама, заменяет экипировку.
Как всегда, натурально прав. Кира собирает мачеха. От кучи вещей мы с папахеном синхронно приходим в ужас и под причитания Вероники больше половины отбрасываем в сторону. Три комплекта одежды на лето хватит с избытком. Повседневная, парадная и резервная выходная, которая к концу лета заменит повседневную.
Перед этим неделю обсуждали, что подарить бабушке Серафиме и Алисе. Обувь не пойдёт, без примерки не угадаешь. С одеждой легче, но тоже проблем хватает. Папахен почесал репу и решил, что нечего выдумывать лишнего. Прошлый раз Алиске спортивный костюм пригодился, сгодится и на этот раз. Мачеха купила несколько комплектов нижнего белья и пару купальников. Идею косметички я зарубил. Ибо нефиг. Рано ещё. К тому же и так красивая.
С Басимой намного сложнее. Наряжаться, как молодой ей ни к чему. Папахен в результате долгих размышлений плюнул и принял мою подачу, купить ей что-нибудь на месте. А что? Свозит её в город на машине, и веселись бабуля.
— Может, ей просто денег дать? — Размышлял папахен.
— Она их спрячет и будет над ними трястись, как скупой рыцарь, — отмёл негодную идею.
Короче, сложное это и хлопотное мероприятие поездка к родственникам.
— А ты ей что подаришь? — Небрежно спросила мачеха.
— Секрет.
Переглянулись с еле заметной улыбкой. Это вы зря. Для вас разница в два года в пользу, — скорее, во вред, — девочки не существенна. Для вас мы все — дети. Вот только девочки раньше взрослеют, им для этого надо просто отрастить нужные части тела и всё, к жизни готовы. Мальчикам надо профессию получить и крепко на ноги встать. К примеру, я, весь такой из себя шустрый, сделаю это в двадцать пять. Алиса до двадцати семи лет ждать будет? Да? А вдруг я на сторону вильну? Например, в сторону Полинки?
Ложась спать, облегчённо вздыхаю. Экзаменационный марафон позади. По русскому языку и математике только два балла не добрал до максимального. Хитромудрые задания нынче придумывают, пока не уловил до конца, в чём там соль. Но ничего. И без льготного дополнительного балла заработал пятёрки. Так что я, считай, уже девятиклассник славной 8-ой средней школы. Барьер взят.
3 июня, вечер, село Березняки.
Басима в своём репертуаре. От её радостных и громких причитаний, Кир чуть в сторону не кидается в панике. Придерживаю. И отдаю на растерзание бабушке. Кур никто не придерживает, и они заполошно разбегаются. Тут же крякаю от повисшей на мне Алиски. Парень-то я крепкий, но и девочка время не теряет. Кое-что весьма заметное и мягко-упругое вминается в мою стальную грудь.
Не отказываю себе в удовольствии зарыться лицом в пахуче пьянящие волосы. Щекотно и почти забытое блаженство разливается внутри. Алиска не собирается себя ограничивать, расцеловывает меня во всё лицо. Не могу удержаться от смеха, радость распирает.
— Больше не буду, — целую её в щёчку только один раз, — я стесняюсь.
И «застеснялся» изо всех сил. Удалось даже покраснеть. Хихикая, идём в дом за хозяйкой и папахеном, которые тащат баулы и сумки. Мой рюкзак со мной.
С древних времён известное человеческое счастье, когда прибывают в гости любимые родственники или возвращаются после долгой отлучки с подарками. Алиса смущается и краснеет, когда её оделяют такими важными для девочек тряпочками. Басиме папахен всё-таки купил подарок уже по дороге, чайник из нержавейки. Хотел СВЧ-печку, я его отговорил. Басима человек простой, объяснять ей бесполезно, что металлическую посуду нельзя туда ставить. И вообще, надо хорошо представлять себе, как печка работает. О высокочастотных электромагнитных колебаниях и токах Фуко рассказывать ей дохлый номер.
Басима немедленно обновляет чайник, в четыре руки с Алисой быстро мечут на стол и наши гостинцы и свои деревенские припасы. Папахен очень маринованные помидоры и огурцы уважает. К картошечке с мясом хорошо идут. И к стопке самогонки. Только одной, чтобы к утру выветрилась и гаишный алкотестер ничего не показал.
Кир уже носом клюёт, с дороги притомившись, за столом совсем размяк. Мы с Алиской держимся за руки, почти не расцепляясь.
— Внучек, а для тебя новость! Нюрка-то Краёва из села уехали! Ещё осенью.
— Что-то долго они продержались…
От вопросов, как и почему, Басима уклоняется. Подробности нашёптывает Алиса. Младшего Краёва в школе затравили. Не выдержал школьный коллектив размеров его хитрожопости. В родительницу малец пошёл. Что характерно, старшую сестрицу не преследовали. Надо думать, не заслужила.
То есть, не из-за нас их выжили. Но, полагаю, наша история запомнилась и свою роль сыграла. Ружьё со стены всё-таки выстрелило. А их потомство окончательно обрушило семейную репутацию.
— Как там моя армия? Центровые голову не поднимают?
— Нет, — девочка хихикает, — наши, как хозяева, везде ходят. Тебя ждут.
Все меня ждут. Свои с радостным ожиданием, чужие с обречённым.
— А там в чёрной сумке у тебя что? — Алиса показывает пальчиком на кейс с саксофоном.
— Там радость и счастье для всего села.
И всех нас впереди ждут три месяца счастья. Поработаем, погуляем, потренируемся, повезёт, так подерёмся с кем-нибудь.
— Кирюша совсем уморился, — замечает Басима. И вместе с отцом несут его укладываться.
Так-то время к девяти только подходит. Есть возможность ещё пообщаться с Алисой. Озадачиваю её на предмет учебников до девятого класса включительно.
— По математике, физике и английскому, — заканчиваю инструктаж.
— Тебе зачем?
— На следующий год буду учиться в девятом классе, — легонько дёргаю её за носик. — Поняла, малявка-восьмиклассница?
Окончание главы 9.
_____________________________
От автора. Ожидание до следующей главы можно скоротать на "Адъютанте". Первая часть: https://author.today/work/234343В третьей части Адъютант добрался до английской и французской агентуры.
Глава 10. Начало новой дистанции
1 сентября, время 9-00, торжественная линейка у 8-ой школы.
Всё, как всегда и как везде. Гомон, суетня, слегка напуганные первоклашки, учителя, напоминающие наседок, следящих за своим выводком. На меня с удивлением посматривают одноклассники.
— Мальчик, ты ничего не перепутал? — С минуту назад общее недоумение выразила хорошенькая девочка, — или уже девушка? — с огромным праздничным бантом, украшающем
тёмно-русую причёску.
— А разве это не девятый «Б»? Тогда нет, не перепутал.
— Всё! Замолчали все! Выровнялись! — Строгие слова глубоким контральто производят волшебное впечатление. Передний ряд, — я во втором, — выпрямляется, все смыкают уста.
Сразу понятно, с такой классной не забалуешь. Высокая, с формами той пышности, которая ещё не портит фигуру, а, пожалуй, украшает. На лицо, не сказать, что красавица, но вовсе не дурнушка. Прямой нос великоват, но не настолько, чтобы считать это недостатком. Всего лишь особенность внешности.
Не знаю, повезло или нет, но Боря-барабанщик и пианистка Таня из команды Артура учатся в параллельных классах. Таня в «В», Боря в «А». Танцовщицы Оля и Света тоже в «А». Пожалуй, повезло. Они могли бы меня прикрыть, но мне не надо. Возможность подраться это натурально возможность, от которой грех отказываться.
Интересный моментик. Меня не узнают. Конечно, с Нового года немало воды утекло, видели меня только на сцене, опять же подрос, слегка изменился, школьная форма меня стандартизирует. Но думаю, главное не в этом. Люди часто не могут сопоставить образ кого-то популярного и того, кто совсем рядом. Могут сказать «ты похож на…», а затем отметают такой вариант. Звёзды на небе живут, а не среди простых людей, — подсознательно уверен каждый.
Сорок минут нас терзают торжественными речами. Особо их не слушаю, выглядываю знакомые лица. Гигантского Бориса из выпускного класса видать с любой точки. Варьку высматриваю, седьмые классы стоят напротив ораторов с микрофоном. Она меня не видит, прячусь.
В школу нас запускают в прямом порядке, сначала первые классы, потом вторые и так далее. Страшно разочарован, никак задуманное не получается. Ладно, подловим ещё эту Варьку.
В классе выбираю место подальше от учителя, но достаётся дальнее от двери в середине правого ряда. Каждый идёт на своё привычное место, мне достаётся вакантное.
— Ксения, не вертись!
Ага, та девушка с бантами, хотя многие украсили себя ими, Ксения. Оглядывается на меня, — она сидит чуть впереди на среднем ряду, — и зарабатывает замечание.
— Прежде всего, — продолжает классная, — хочу познакомить вас с новым одноклассником.
Одним взглядом поднимает меня на ноги.
— Витя Колчин, пришёл к нам из 14-ой школы. Надеюсь…
— Ой, точно! — Вдруг взвизгивает Ксения. — Вспомнила! Он же у нас на новогоднем балу выступал!
— Не кричи! — Осаживает девушку училка, в глазах зажигается интерес. Прокручиваю память с того дня, нет, не помню её. Понятно, почему для неё новость.
Успокоив оживившийся класс, Лидия Михайловна продолжает.
— Надеюсь, ты, Витя, не потащишь успеваемость нашего класса вниз?
— С удовольствием присоединяюсь к вашим надеждам, — охотно соглашаюсь. Класс смеётся. Когда добавляю каламбурчик, откровенно ржут.
— В вашем классе ведь есть Надежды?
— Есть, — не удерживает улыбку классная, — но только одна.
— А чо он такой маленький? — Басит один из одноклассников.
— Детство тяжёлое было, — отвечаю раньше классной. Ни к чему раньше времени всем всё знать.
К учительнице испытываю благодарность, несмотря на грозный взгляд, достаточно чуткая натура. Улавливает мой посыл. Или из других соображений умалчивает. Возможно, из педагогических, ждёт, когда сам поставлю свой авторитет на нужную высоту. Тогда новость о моём возрасте не станет основанием для пренебрежения в мой адрес. А то и просто, ей начхать на всё. Некий пофигизм в ней тоже чувствуется.
Блаженный миг торжества, о котором сладко мечтал всё лето, наступает только после первого и единственного урока. Сама собой вокруг меня сбивается компания с ядром из музыкантов и танцовщиц. Несколько одноклассников, по большей части одноклассниц во главе с Ксенией, тоже с нами. Не возражаю. Пригодятся.
В холле перед выходом наружу наконец-то вижу её, ту самую, посмевшую глянуть на меня свысока несколько месяцев назад. Варьку. Она меня пока не видит. И когда весёлой компанией проходим мимо, небрежно спрашиваю про кучку вокруг девочки:
— А это семиклашки, да? — Как же ты сладок, миг священной мести! — Привет, малявки!
И под смешки свиты из красавиц-девятиклассниц прохожу мимо. Забыв об этой мелочи в следующую секунду. На самом деле, бросив украдкой взгляд назад, испытываю приступ острого наслаждения от вида Варьки. Та замирает, будто ей не посчастливилось встретиться глазами с медузой Горгоной. Статуя с выпученными глазами, о-о-о-у, впадаю в экстаз…
Как она мне тогда в мае сказала? «Жалко, ты маленький ещё? А то бы вместе учились», — утрись, мелкота, гы-гы-гы…
Откат назад.
Лето провёл ожидаемо замечательно. Одно плохо, драк почти не было. Центровые настолько под нас легли, что десяток человек влились в нашу маленькую армию. Разок предприняли лихой набег на соседнюю деревню. Они пытались нас построить, когда мы там подрабатывали на прополке. После карательной экспедиции стали очень вежливы.
Несколько дней назад показывал друзьям фото на планшете. Я и Кир — лихие ковбои на лошадях, моя банда на тренировке и на речке, пейзажи всякие красивые.
— А это моя гордость! — И рассказываю.
Там рядом сразу две речки. Маленькая Талая проходит вплотную к селу. Впадает в речушку заметно больше, но тоже можно почти в любом месте перейти. Штаны замочишь, рубашка сухой останется. Название предсказуемое — Берёзка или официально Берёзовая.
Талая в некоторых местах очень уютная для детей. Утонуть там практически невозможно. С трудом находятся места, где десятилетке с головой будет. Часто встречаются песчаные пляжи.
Облюбовали там одно место. Речка при паводке то влево метнётся, то вправо, оставляя в заброшенном русле стоялую воду, которую обожают лягушки. За много лет выгрызла вытянутую заливную площадку. По бокам обрывы, подмываемый грунт время от времени обрушивается. В паре мест видны обваленные деревья. Мы их потом убрали.
Кто подал идею? Конечно, я, стиляга из города, кто же ещё. Эрозию плодородных земель надо останавливать. Кто, если не мы? Прямо так в лицо и заявил своей разросшейся до пары дюжин человек армии. Там всего-то метров сто прокопать, чтобы спрямить русло.
— Четыреста-пятьсот кубов грунта придётся перелопатить, — заявил своей братии. — Исключаем дежурных пастухов, каждый день не меньше дюжины может приходить. Двадцать кубов в день — раз плюнуть, едва на разминку потянет. Короче, за месяц сделаем конфетку.
Ну, и сделали. Натурально, конфетку. В середине расширение, типа пляжа. А сколько всеобщего ликования было, когда пустили воду! Ради такого случая пастухи волюнтаристки пригнали стадо на выпас поближе. Троим дежурным, — меньше оставлять нельзя, коровы разбегутся, — не так повезло, но они посмотрели в видеозаписи. Виват техническому прогрессу!
С тех пор это место стало нашей главной базой отдыха. Напоследок велел им продумать посадку деревьев. Вырытым грунтом сформировали по обеим сторонам небольшую дамбу, чтобы речка не елозила туда-сюда.
— Нет, я не скажу, что это подвиг, — завершил рассказ друзьям цитатой из «Барона Мюнхгаузена», — но что-то героическое в этом, натурально, есть. Мы, как настоящие мужчины, слегка, пока только слегка, изменили пространство вокруг себя в лучшую сторону.
В селе много чего случилось хорошего. Плохого не помню. Кир только с местной школотой пару раз по чужим садам полазил. И пару же раз схлопотал. Что дало мне в руки неубиваемый козырь:
— Не можешь срать — не мучай жопу! — Грубые выражения часто доходят лучше. — Ты понимаешь, что твои так называемые друзья нарочно тебя зовут. Сами срываются вовремя, ты попадаешься и даёшь им возможность удрать. Воровать нехорошо, да ты ещё и не умеешь!
— А ты умеешь?
— А зачем мне это уметь? У меня друзей полно. Настоящих. К любому в гости приду… да и в гости ходить незачем. В саду у Басимы всё есть.
Да не, прекрасно понимаю, что с чужого огорода любая редька слаще. Чисто объективно, например, маринованные огурцы у Басимы чудесны. Но в гостях, прекрасно понимая, что огурчики кислят или вяловатые, тем не менее, ем их с большим аппетитом. Не так, как дома.
3 сентября, пятница.
Физкультура, 4-ый урок.
Я натурально, как у Высоцкого, «на десять тыщ рванул, как на пятьсот… и спёкся». Подобное бывает у неопытных автомобилистов, заводит машину, трогается и вдруг понимает, что она идёт с натугой, как с тяжёлым прицепом. В конце поездки до него вдруг доходит, что он с ручника машину не снял.
Что-то похожее со мной происходит. Бегу на разминке ровно, но без огонька, как раньше. Энергия через край не хлещет, наоборот, тяжеловато иду. Внутреннее сопротивление моего энергогенератора резко увеличилось. Чозахрень?
Через три минуты начинают ныть суставы ног. От бега переходим к разминке всего тела, к ноющим коленям добавляется боль в локтях и плечах. Вчера утром на зарядке внимания не обратил, вечером бегал меньше, полагая, что случайно перебрал с активностью и надо сбавить обороты. Но чтобы меня крутило от жалкой физкультурной нагрузки? Что-то не так…
— Пётр Фомич, — подхожу к физкультурнику, — что-то со мной не то. Напряжение какое-то в организме, суставы болят…
— Освобождение есть? — Физкультурник ищет официальную опору. Грубо говоря, избегает ответственности. Куда ж ты денешься?
— Откуда? Симптомы только сейчас проявились.
— Вставай в строй, — и лицо такое непроницаемое.
— Пётр Фомич, а вдруг он по-женски прихварывает? — Один из пасущихся рядом одноклассников не упускает возможности сострить и поднять новичка на смех. Гляди-ка, герой какой нашёлся. Крепко сложенный, насмешливо смотрит из-под вихрастого чуба слегка шальными глазами.
Небольшой гогот раздражает девочек, им такие шуточки про их естество никогда не нравятся.
— Как бы я не прихварывал, но яйца тебе оторвать сил хватит, — громко и холодно заявляю на весь зал, гогот тут же смолкает. — После этого сам по-женски начнёшь в туалет ходить!
Вот тут девочки издают лёгкие смешки. Так-то тоже не комильфо, но опускаю того, кто шутил совсем грубо.
— Прекратить! В одну шеренгу становись!
Чего-то там этот герой ещё вслед шипит, не разобрал что. Мы далеко друг от друга стоим. Я в самом конце, тут ещё пара человек такого же роста, но становлюсь за всеми. Пусть пацанишки порадуются, что не они самые мелкие. Гы-гы, здешние свою мелкоту филиппками прозвали. Стараюсь сдерживаться, но смешно, с-сука… смех испаряется бесследно, когда осознаю, что и меня в эту славную категорию записать могут. Ничо, сам кого угодно и куда угодно запишу.
Постоять-то я ещё могу. Посмотрим, что дальше будет, проволыню урок как-нибудь. Что будет дальше, понятно. Посередь зала турник установлен. Спасибо дождю, а то на улице бы занимались, там тяжелее пришлось бы.
Фомич проверяет показатели после каникул и ругает класс за то, что за лето они падают. Всё больше парней, к девочкам относится чуть мягче. Выходят к турнику один за другим, подтягиваются, мой новый героический приятель подтягивается двенадцать раз. Его Геной зовут, таких дюжинников всего четверо. Только эту могучую кучку Фомич вслух не отчитывает, единственно взглядом показывает, что де могли бы и больше.
Доходит очередь до меня. Класс слегка притихает, всем ужасно интересно, что покажет новенький.
— Пётр Фомич, я ж говорю, суставы болят! — Не спешу вставать с лавочки.
— Ну, хоть попробуй.
— Под вашу ответственность, Пётр Фомич.
И чего привязался? Он же давно меня знает. Кто его баскетбольную сборную опустил? Мы, во главе со мной.
Подхожу к турнику, закидываю голову наверх, прицеливаюсь на перекладину. Высоко, а я не в форме, отхожу на шаг.
— Его подсадить надо… — раздаётся геройский выкрик, но смешки застревают у всех в горле.
Выпрыгиваю сразу на передний жим. Зуб даю, никто из них так не умеет. Многие смогут выйти переворотом, кто-то вытянет силовой вариант. Возможно, найдутся те, кто сделает склёпку. Но так, одним движением из виса встать с опорой на руки, оставив перекладину в районе пояса, без напряжения и с неимоверной лёгкостью, будто на Луне, где силы тяжести не хватает придержать дерзнувшего, никто не сможет. Скорее, и сам Фомич на такое не способен…
С грозной быстротой нарастает пожар в локтевых суставах. Спрыгиваю на мат, встряхиваю руками, прислушиваюсь к ощущениям. Боль медленно закрывает грызущую пасть. До меня доходит, что её вызывает сжатие, давление. Проверю. Запрыгиваю, вишу, слегка покручивая корпусом.
— Ещё сможешь? — В тишине спрашивает Фомич. Нашёл клоуна… спрыгиваю.
Кое-что проясняю для себя. При растяжении всего лишь лёгкое нытьё. Тоже не гуд, но терпимо.
— Мочь-то я могу, Пётр Фомич, но говорю же, суставы болят, — объясняю, идучи к вожделенной скамейке. — Вам порадоваться, а мне пытка. Оно мне надо?
— И что мне тебе записать? Сколько раз ты можешь подтянуться? — Фомич уступает, против реальности не попрёшь.
— Поверите на слово? — Хмыкаю.
— Он щас наговорит, а вы верьте, верьте, Пётр Фомич, — ещё один пересмешник. По голосу слышу, не мой любимый герой Гена.
— На данный момент ничего не могу, — жму плечами, — неделю назад тридцать раз подтягивался. Но это не предел.
— И какой он, предел? — Допытывается Фомич.
— Не знаю. Не искал.
Кто-то из мальчишек фыркает, но негромко и без поддержки. Все видели мой силовой выход сразу на обе руки.
В раздевалке ничего особенного не происходит, что меня удивляет. Зря ждал. Ну, нет, так нет.
Последний урок географии.
География в 9-ом классе прежде всего экономическая и только России. Всё правильно. Большой стране — большое время, весь учебный год. Оглядываюсь на очередной тычок в спину чем-то тонким. Ручкой или карандашом. И очередной шёпот «Слышь, ты…» героическим голосом. Никак не успокаивается.
— Колчин, не вертись! — Хм-м, опытная ведь учительница, должна понимать, что не просто так оглядываюсь. Геройский Гена глумливо хихикает. Ладно, ща решим вопрос. Так, как мы привыкли в наших узких кругах.
— Эмма Пална, меня Гена достаёт, тычет и тычет сзади карандашом. Можно я ему врежу?
За что уважаю некоторых, так за непробиваемую невозмутимость. Кобра тормозит на незаметную долю секунды и выносит решение.
— Макаров, прекратить! Колчин, если продолжит, то разрешаю. Но без лишнего кровопролития, травматизма и драматизма! — И дальше молотит у доски материал урока. — Итак. Огромная территория страны подразумевает естественные издержки. Логистика. Россия кровно заинтересована в развитой транспортной сети, как любая большая по территории страна…
Отмечаю в тетради слово «логистика». Сам-то представляю, что это такое, только надо знать, какой смысл имеет в виду учитель. А то мало ли…
Герой затихает. На время.
— Слышь, ты. А чо сразу стучишь?
Странный парень. Уж не дурак ли? Ему выгодно моё молчание, а моя активная реакция без предупреждения сразу переводит меня в разряд неадекватных агрессоров. Оно мне надо? Натурально, нет. Слегка разминаю руки, бросаю взгляд искоса, мне надо наметить траекторию. Почему нет? Карт-бланш мне дали…
По широкой дуге с тихим шелестом разрезая воздух, лети, лети моя рука. Бить приходится левой, правой неудобно. Ребро ладони врезается в основание геройской шеи — швак! Через долю секунды я в той же позе примерного ученика под маской пай-мальчика. Только после этого слышится звук неожиданного контакта геройского лба с поверхностью геройской парты.
Кобра оглядывается, прерывает мудрые речи.
— Всё, как велено, Эмма Пална! — Вскакиваю и браво докладываю. — Никакой крови, никаких травм, опасных для жизни и здоровья! Всего лишь кратковременный уход в нирвану.
Спокойная Кобра подходит, видимо, желая удостовериться. Услужливо поднимаю геройскую башню за волосы. Гена блымкает на Кобру бессмысленными, но, несомненно, живыми очами. Удовлетворённая Кобра кивает и отходит к доске. Бережно опускаю глупую голову пострадавшего, давая возможность падения только на последних нескольких сантиметрах. Тымм, — тихонечко отзывается парта. В классе осторожные смешки, а мне приходится разминать локоть, разгоняя тлеющую боль в суставе. Плата за священный суверенитет.
Наверное, придётся заняться геройским Геной. Парню вдруг приспичило сделать из меня крайнего козла отпущения. Придётся стричь его, пошедшего за шерстью не в ту степь. Сделать из него мальчика для битья.
4 сентября, суббота, время 10:30.
Городская детская поликлиника.
— Так-так-так… — врач-педиатр с внимательными и профессионально добрыми глазами обстукивает меня, обслушивает и даже обмеривает. При этом радостно тактакает.
— Что со мной, доктор? Я буду жить? — Вопрошаю трагическим голосом, подпуская в глаза и лицо побольше драматизма.
— Ну, что же вы так, молодой человек. Ничего страшного не случилось… — увещевающе начинает доктор и осекается.
Виноват, не удержался. Вернее, лицо удержал, но в глаза смешинка прорывается.
— Шутите? — Доктор грозит пальцем. — Это хорошо, это ты молодец.
Про симптомы рассказал честно и без утайки. А что, не про геморрой же речь. Папахен рядом, сидит тихо.
— Вот вам направление, сдадите кровь и мочу на анализы. Надо бы кое-что проверить…
— Это же время, доктор! А в школе меня могут на соревнования поставить, на физкультуре нагрузку дают…
— На недельку справочку выдам. Как раз вам хватит, чтобы небольшое обследование пройти.
— Диагноза пока нет?
— Только предварительно, молодой человек. Кстати, у вас головных болей нет?
— Были. Года два назад прекратились.
Поговорили и об этом. Только после того педиатр беззаботным тоном высказывает предположительный диагноз.
— Детские болезни роста. Иногда развитие скелета и органов идёт неравномерно. В организме возникают напряжения. К примеру, рост черепа может отставать от роста мозга. Как следствие возрастает внутричерепное давление, отсюда головные боли…
Экология, опять же стрессы всякие и всё это отражается на детях, — всплывает откуда-то в голове. Не копаю, откуда, а то вдруг опять внутричерепное давление скакнёт?
— Стрессов, кстати, никаких не было? — Почему-то врач бросает осторожный взгляд на папахена.
— Не знаю. Вроде нет. Если только приятные…
— Какие? — И внимательный, очень пристальный взгляд.
— Ну, отец приехал, в футбол выиграли… мало ли.
Врач наделяет нас направлениями и наставлениями и отправляет на сдачу анализов.
Идём. Сначала анализы сдавать, после домой.
Кровь высосали из вены, изрядную пробирку. Мочи налил ещё больше. Для хороших людей не жалко. Теперь есть хочу, нас его медицинское превосходительство Кирсанов предупредил, чтобы я не завтракал. На всякий случай, который как раз ипроизошёл. Он же и организовал мой визит после просьбы мачехи. К самому маститому педиатру города и окрестностей.
Напоследок маститый рекомендовал ограничить физическую активность. Повелев ориентироваться на ощущения. Как только чувствую даже не боль, а дискомфорт, сразу в койку, то есть, надо прекращать активные движения.
7 сентября, школа.
Урок английского.
— Гуд дэй, бойс энд гёрлз, — приветствует нас, нестройно вставших, вошедшая англичанка.
Первый урок у нас уже был. Раздали учебники, англичанка познакомилась со мной, замотивировала группу на учебно-трудовые свершения, без проверки заранее огорчилась провалам памяти. По последнему обстоятельству чуть поднял настроение Елене Николаевне, даме, сохранившей стройность и приятную наружность. До нашей Нелли ей далеко, — моя личная статистика отмечает примечательное различие во внешности иностранных дам, француженки намного красивее англичанок и, как правило, моложе, — однако, неплоха, неплоха. В золотом возрасте максимального расцвета женской красоты, то есть, лет тридцати-тридцати пяти.
На первом же уроке и выпросил для себя тайм-аут до конца четверти.
— Домашние задания, контрольные работы на общих основаниях, но к доске по сиюминутным вопросам вызывать не стоит, Елена Николаевна. Всё-таки я — начинающий.
Решил не форсировать события и не обнаруживать имеющиеся навыки. Меньше вопросов будет. Англичанка оказалась дамой адекватной и мои резоны приняла. Но подножку поставить попыталась.
— Соглашусь, но тогда четвертная оценка не выше четвёрки.
— Это почему? — Удивляюсь абсолютно искренне.
— Ну как же? Отличная оценка подразумевает отличные знания. Но ты сам оговариваешь для себя льготные условия. Мне надо снижать требования, а раз так… — англичанка пожала плечами.
— Кроме этого надо учитывать динамику. Если кроме быстрой реакции буду справляться со всеми заданиями, это уже великолепно. Я же не требую льготных условий навечно. Всего лишь на четверть.
— Договорились! — Бодро хлопнула по столу англичанка. — В этой четверти тебя не трясу, со следующей работаешь на общих основаниях.
Говорю же, адекватная! Для неё имеют вес доводы разума.
Программа обучения же ставит в тупик. Что это значит: «Взаимоотношения в семье и среди друзей»? Что-то меня это с толку сбивает. Не конкретная тема о времени суток, не о столице Грит Бритэн Ландэне и не о погоде. А нечто размытое и неконкретное. Кто это придумал? Кто эти экспериментаторы? В каких вивариях министерства образования они прячутся? Не иначе рептилоиды.
Не меня одного тема вводит в ступор. Потому как, не добившись ничего от недоумевающего класса, миссис Полозкова добирается до меня.
— Да, мы договорились, но может быть у тебя, Колчин, есть идеи? Как можно охарактеризовать человека не по внешности?
— Зис бой из дебил, — немного подумав, исторгаю тривиальную фразу.
Класс облегчённо смеётся, англичанка задумывается. И выходит из положения.
— А если положительно охарактеризовать?
— Зис бой из нот дебил, — поймал волну и гоню её дальше. Класс ещё больше веселится, англичанка от меня отстаёт.
Про себя имею в виду, конечно, геройского Гену Макарова. Вот уж дебил, так дебил.
Перемена.
Вовсе не зря поминал Гену. В настоящий момент наслаждаюсь забавой молодецкой. Долго уговаривать Большого Бориса не пришлось. Все его сомнения исчезли, как только сказал, что дебил мне нервы постоянно мотает.
Супротив гиганта на букву «Б» мелко плавают все. Главный любимец Петра Фомича.
— Готовы? Давай! — Под шумное веселье толпы зевак Борис кидает «снаряд» на пас моим одноклассником.
Принимать «снаряд» тяжело и опасно. Геройский Гена, которому выпала честь стать тренировочным реквизитом самого Бориса, сучит руками и ногами. И мои одноклассники в едином порыве шарахаются от него. И Гена обрушивается на пол, попутно придавив самого нерасторопного.
— Так не пойдёт! — Искренне возмущаюсь неудачей. — Не маши руками и ногами, идиот! Всех распугал! А вы, пока не поймаете, никуда не уходите.
Только на третий раз одноклассники ловят Гену. Под шумок отвешивают ему тумаков и пинков, кого он всё-таки таранил своим кряжистым угловатым телом.
Довольный, перехлопываюсь с Борисом ладонями, иду в приподнятом настроении на следующий урок. Хотели сделать из меня крайнего? Я сам всех вас крайними сделаю. Ибо нефиг!
17 сентября.
Урок физкультуры.
Благоденствую и благодушествую. В противоположность Петру Фомичу. Очень он переживает по моему поводу. Справка из детской поликлиники, дарующая мне свободу от физкультуры и спортивных мероприятий аж до Нового года, вызвала у него острый приступ мизантропии. И скрыть его он не смог. Амбициозные планы небось на меня строил. И вдруг перед глазами всё отменяющая непробиваемая бумажка.
Десять дней назад ещё раз сходил в поликлинику. Пришлось школу пропускать. Это мне. А мачехе с работы отпрашиваться, ей легче это сделать, чем отцу.
Маститый педиатр определил у меня повышенный гормональный фон, но в пределах нормы. Это не я такую хрень выдумал, это он так сказал.
— Ничего страшного. Ты абсолютно здоров, только растёшь интенсивно. Иногда это происходит неравномерно…
— Вы уже говорили, — вспоминаю прошлый визит.
— Да? Ну, что ж, предварительный диагноз подтверждается. Приходите месяца через три на повторное обследование. Или раньше, если боли прекратяться.
Ненадолго мы там застряли. Со всеми делами, визит в регистрацию, выжидание в небольшой очереди, вышло два часа. Но в школу уже не пошёл. Что там делать после полудня? Пока доберёшься…
Помогаю физкультурнику организовывать процесс. Даю команду «Марш» на стометровку, не забывая про другие. Веду записи результатов. Уже подходили ушлые, обещали златые горы за ошибочную в их пользу запись. А ты возьми, да напиши мне на пару десятых меньше, и будет нам полное щастье и взаимопонимание. Да, сейчас, бегу и спотыкаюсь. Не спорю и не отнекиваюсь, просто посылаю. В далёкие края на длинный и толстый предмет.
С девочками обожаю работать…
— Любаша, тебе дополнительная норма в пять отжиманий. Тебе роскошный бюст сильно помогает, у тебя руки даже до половины не сгибаются.
Главное сказать невозмутимым педагогическим тоном. Невзирая на взрывы девичьих смешков и сильное покраснение кожных покровов упомянутой Любы.
— Не журись, Любаня! — подбадриваю девушку. — Это они от зависти. Делай раз!
Люблю давать команду «Девочки, за мной!», как некий разбитной персонаж из кукольного театра Образцова. И почему-то девочки с удовольствием, хотя бестолково и хаотически, её выполняют.
Моя популярность у девичьей части класса сильно раздражает некоторых. Макаров, такая фамилия у героического Гены, что-то бурчит недовольно, проходя мимо. Не разбираю что и не вслушиваюсь. Обрубаю быстро и убойно.
— Рот захлопни. Волейбольным мячам слова не давали.
Девочки от смеха усеивают своими прекрасными телами всю скамейку и полы рядом. Бордовый от обиды Гена шмыгает дальше.
— На следующий тренаж чтобы явился! — Бьёт ему в спину безжалостное напоминание. — А то Боря тобой не доволен!
Вечером во дворе.
— Так и развлекаюсь, — веду рассказы о своей жизни в новой школе Кате.
Нас внимательно слушает маленькая Настя. Это её мы чинно прогуливаем по двору, в то время как наши друзья гоняют Обормота. Во главе с Киром.
— Весело ты там устроился, — выносит вердикт Катюша. Настенька что-то согласное гулит в ответ.
— Ты её тоже французскому обучи, — советую я, — как я Кира. Конечно, самодисциплина нужна. Возьми за правило с ней и при ней только по-французски разговаривать.
— У меня папа немного понимает, — задумывается Катя. — А давай!
И мы переходим на французский. На обращение к ней на незнакомом языке Настюша сначала хмурится, но, видя всё то же родное лицо любимой сестры, снова начинает улыбаться и тарахтеть непонятное.
Катя вытаскивает её из коляски и водит за руку. Девочка ходит уже бойко, но не уверенно. Часто падает, если не поддерживать. Беру за вторую руку. Катя засыпает её французской речью, как из пулемёта.
— Подрастёт, будет тебе собеседница, — одобрение тоже выражаю по-французски.
Вечером ковыряюсь с расчётами по электромагнитному запуску. Поначалу встаю в тупик, каким именно способом надо разгонять ракету? По принципу рельсотрона или ещё как-то? Затем вспоминаю принцип… не знаю, как назвать. Назовём его принципом минимальной достаточности. Не важно, каким способом технически подводиться энергия. Мне надо оценить принципиальную возможность такого запуска. Технические детали вроде ускорения, силы тяги, технологические тонкости — в сторону!
Имеем тоннель или просто магистраль, по которой разгоняется ракета или любой аппарат. Для наглядности возьмём предельно круглые значения: конечная скорость — 1 км/с, масса — сто тонн, длина трека — 1 км. Считаем…
Ого! Подводимая энергия равна 25 гигаватт! 10% от мощности всех электростанций России. Кроме «Ого!» надо сказать и «Эге!». Потребляемую мощность, конечно, можно уменьшить. При моих вводных разгон осуществляется за две секунды. Время разгона можно увеличить раз в пять. Тогда потребляемая треком мощность заберёт всю энергию Саяно-Шушенской ГЭС или другой электростанции сопоставимой мощности. На несколько секунд, но тем не менее.
На самом деле время можно и в десять раз увеличить. Соответственно длина трека достигнет десяти км при той же конечной скорости (1 км/с). Только есть ещё такое понятие, как КПД, так что Саяно-Шушенскую так и придётся отключать от энергосистемы страны. Вряд ли удастся достичь значения КПД выше 50%.
Кроме принципиальных ограничений есть технические. Каких грандиозных величин должны достигать токи и напряжения? Какой невероятной силы будут бушевать магнитные поля? Так недолго и магнитную бурю в масштабах планеты спровоцировать. И сильно подозреваю, что никакой сверхпроводник не выдержит требуемой плотности тока.
Отбрасываю карандаш и захлопываю планшет. Хватит на сегодня! Вывод тривиален: электромагнитный запуск — развод для лохов! Зря Пиндосия с мифами носится. Переплюнем насовский ракетоносец…
С сожалением и завистью кидаю взгляд на Кира, зависающего в разных позах на перекладинах и лианах спорткомплекса. У него-то нет никаких противопоказаний. Счастливчик! Если подумать, то редкостный счастливчик мой брательник. Его любят и о нём заботяться все. Папа, мама, старший брат и его друзья, которые ещё и на улице прикроют.
Мне приходится делать йогу. Поначалу муторно было, но втянулся. По инерции думаю о космическом запуске. А зачем нам городить огород с жутко сложным электромагнитным треком? Когда можно тупо разогнать ракету? По треку, тоннелю или просто шоссейной трассе? Колёса, наверное, сверхзвуковой и, тем более, гиперзвуковой скорости не выдержат. Если не встраивать что-то сильно навороченное, вроде криогенных подшипников. Таких колёс нет нигде, хотя, полагаю, их можно соорудить. Только разгон на магнитной подушке более надёжен. Не на таких скоростях, но их уже используют.
Всё это — не главное. Главное, что ЭМ-запуск является аналогом торговли через ненужного посредника. Посредник — электростанция. На ней сжигает топливо или утилизуется энергия реки, а затем она должна несколько секунд в сутки питать ЭМ-трек. А зачем? Снабдить ракету разгонным движком, хоть на керосине, хоть на водороде, хоть на пропан-бутане. Движок и выдаст требуемую мощность. Опять же противостоять силе тяжести не надо. К тому же не требуется просаживать всю энергосистему страны. Проблему многоразовости движков, полагаю, можно решить. К примеру, пусть разгонная ступень отделяется на какой-то достаточной высоте и опускается на парашюте.
Ложусь спать, и передо мной вспыхивают глаза Алисы. До чего же она красива! Пару недель уже не снилась, и снова приходит…
Август, за три дня до отъезда из Березняков.
— Сюда, сюда… — шепчет девочка, поблёскивая глазами в лунном свете.
Пробираюсь почти на ощупь, фонарик включать опасаюсь. Демаскирует. Алиска приводит меня на сеновал на задах огорода. Подсвечиваю телефоном лаз в сено.
— Можно включать, — разрешает Алиса уже внутри.
Включаю фонарик, девочка отбирает его и запихивает в толщу сена. Так, что травинки закрывают его тонким слоем. Свет становится мягким и неярким.
Осматриваюсь. Хм-м, девчонки исхитряются любое место одомашнить. Мы сидим на покрывале, полог тоже прикрыт какой-то накидкой. Уютненько. Встать нельзя, но сидим свободно.
Недолго я свободно сидел. Сначала девочка гипнотизирует меня пристальным взглядом.
— Ты о чём-то хотела посекретничать? — Мои слова подталкивают её к действиям.
Алиса одним движением скидывает с себя сарафан. Успеваю только заметить покачивающиеся соски и сделать потрясающе логичный вывод: она без лифчика. Только это и успеваю. Девочка буквально накидывается на меня. От шока ничего не соображаю, организм работает без участия мозга. Мы долго с замиранием сердца целуемся…
Девочка одним махом забрасывает меня на седьмое небо блаженства. Как в тёплую воду ныряю.
— Зачем ты это делаешь? — Спрашиваю минут через десять во время случайного тайм-аута.
— Ты опять уедешь, а мне снова без тебя почти год… — опять приникает, касаясь грудью.
Много позже, уже дома, отметил, что во мне активное либидо не бушевало. Изредка, наверное, у каждого возникает в груди тёплое и расслабляющее блаженство. Как у меня тогда. В таком состоянии практически полностью блокируется ураган тестостерона. Какое там влечение, когда родители и просто взрослые так от детей млеют или от ласкающихся кошек. Его и не может быть.
Поэтому в ту ночь притормозил Алису, набравшейся храбрости снять трусики.
И в следующую ночь мы там ночуем. Чтобы Басима не засекла, ей приходилось лазить через окно. И во вторую ночь довожу её до пика. Разряжаюсь и сам. Девственность она технически сохраняет, полноценного акта избегаю. Не так трудно, когда либидо бьётся в тисках ощущения абсолютного счастья. И нет чувства абсолютной опустошённости и даже равнодушия к партнёрше, что обычно охватывает сразу после обычного секса. Вот такое для меня внове, никогда такого не испытывал. Ни в одной из предыдущих жизней. Хотя надо оговориться, в предшествующей секса у меня не случилось совсем. Вовремя я оттуда выпрыгнул.
Лежу, закинув руки под голову. Думаю. Алиска выдернула меня на следующий этап развития моего мужественного организма. Ввела, пока на порог, но ввела во взрослый мир. Там, где есть запретные удовольствия, куча возможностей, ответственность и где мир намного больше, разнообразнее и… опаснее.
Вот за это расплачиваюсь, — догадываюсь только сейчас. Доктор говорил о стрессе, как раз он и случился. Счастливый, но ударный стресс. Потому-то у меня организм и затрещал. Всё-таки рановато в одиннадцать лет девственность терять. Особо шустрые и нахальные парнишки, бывает, в пятнадцать лет до сладкого дорываются. Это достижение, в своём окружении они тут же приобретают особый статус. Мелко плаваете, ребята, — посмеиваюсь про себя. Только статус самого юного дон Жуана мне нужен, как собаке пятое колесо, поэтому никто этого знать не будет. Даже если Алиска проболтается, уйду в абсолютную отрицаловку.
Алисе-то ещё ладно, ей через месяц четырнадцать стукнет. Тоже рано, но бывает, некоторые, не блещущие умом и послушанием, рожать в таком возрасте умудряются и ничего. Кстати, надо не забыть открытку ей хотя бы отправить…
3 октября танцкласс Дворца культуры
Полчаса до конца занятий, перехожу в категорию ассистента. Поля тренируется без меня, я снимаю на её смартфон. Моя официальная партнёрша заканчивает каскад пируэтов.
— Смотри, вот в этот момент, — нахожу нужный кадр, — твоя позиция показывает угол. Нужен плавный переход.
Что мне в ней нравится, всё правильно воспринимает. Тут же идёт к зеркалу отрабатывать позицию. Ольга, к примеру, сначала взбрыкнёт. Всё равно сделает, но перед этим обязательно пофыркает. Хотя в этом году со старшими девочками не работаю. Моя чудесная справка оградила меня от посторонних нагрузок и здесь. Жанна была не так сильно разочарована, как физкультурник, всего лишь вздохнула с сожалением.
(примерно так Поля танцует после шлифовки: https://youtu.be/dXufRFJ7Jyo )
Охранная справка вовсе не липовая. Здесь на танцах тоже пришлось исключить резкие энергичные движения. Однако моя кастрированная партия танца не мешает Полине, поддержки тоже не носят атлетического характера, это именно поддержки, а не взятие на себя всего веса.
Иногда пробую дёрнуться, суставы тут же накладывают вето на мои молодецкие порывы. Но вроде интенсивность болей уменьшается до уровня неприятных ощущений. Или мне только мнится, а на самом деле привыкаю? Занятия танцами в свете моей временной, уверен, недееспособности приобретают статус крайней необходимости. Утренняя зарядка, вечерние побегушки во дворе, всё остальное, носит для меня сейчас символический характер.
— Зайдёшь ко мне в гости? — Полина время от времени заманивает к себе.
— Поля, ты слишком юна для меня, пожилого парня с больными суставами, — открываю перед ней двери наружу.
Девочка хихикает, просовывает руку мне под локоть.
— Пожилой, ты мне ровесник!
— Я быстрее живу, понимаешь? — Ездить по ушам научился. Не самое последнее умение в общении с женским полом. Как бы ни первое. Как говорится, красавцем можешь ты не быть, но ездить по ушам обязан.
— Вот ты кто? — Продолжаю поездку. — Зелёная шестиклассница. А я? Я — зрелый девятиклассник. Когда ты ещё школу кончишь. А я к тому времени из ПТУ выпущусь, на работу устроюсь, женюсь и детей заведу.
Полина обрывает смех и глядит возмущённо. Расшифровываю: без меня детей заводить собрался? Делаю покерфейс или, как говорят в Березняках, морду тяпкой.
Девочка при расставании перед своим подъездом делает свой ход, быстро целует меня куда-то в нос. Промахнулась, наверное. И убегает. Когда разворачиваюсь и делаю несколько шагов, дорогу перекрывают трое. Гнилой базар в стиле «с какого раёна?» и «чего к нашим девчонкам цепляешься?» поддерживать отказываюсь. Объясняю всё на пальцах.
— Быстренько свалили с дороги, — надменно беру ближайшего двумя пальцами за пуговицу и перемещаю в сторону, — иначе наваляю всем троим. Только этим не кончится. Живу рядом и мы с друзьями охоту на вас устроим. На улицу будете бояться выходить.
— Чо, борзой штоли? — Наращивает напряжение второй, чуть повыше меня и с виду крепче.
Нас прерывают. Подходят ещё двое. Хм-м, для меня нынешнего перебор. Не справлюсь. Однако дело принимает совсем другой оборот.
— Привет, Витёк!
Ага, этих я знаю! Приходилось общаться, всё больше руками, но бывало и ногами.
— Здорово, Лёха! А эти откуда? Почему не знаю?
Выясняется, что один из троих, сейчас лишающихся боевого пыла, недавно переехал. Ещё двое — его приятели из соседнего дома.
— А может всё-таки подерёмся? Ну, так, из спортивного интереса? — предлагаю напоследок.
Лёха громко ржёт.
— Парни, очень не советую, га-га-га…
Парни совету внимают и скучнеют. На этой позитивной дружественной ноте и расстаёмся. Видимо, достиг я того уровня, когда моя репутация работает за меня.
Во дворе общаюсь с друзьями, что не бросают традицию выпускать пар по вечерам. Через полчаса уходим, к концу только успел. Помогаю Кате затащить коляску и Настеньку к двери и спускаюсь к себе.
Меня ждёт ужин, неугомонный Кир и куча учебников.
9 ноября, урок английского.
— Ну что, Колчин? Ты готов работать наравне со всеми? Не зря я тебе пятёрку за первую четверть вывела? — Англичанка то ли спрашивает, то ли подначивает.
Напрасно. В английский нырнул почти полностью и без последствий. Так что на настоящий момент, не уступлю в знаниях и вам, дорогуша. Но торопиться стричь купоны не буду.
— Готов, Елена Николаевна, готов. Но у меня сразу вопрос. Почему вы не перенимаете опыт четырнадцатой школы по части изучения иностранных языков?
— Это какой же?
Вот тебе и здрасте! Нас постоянно терзали своим присутствием и работники управлений образования и учителя иностранцы из других школ. И чего ради? За развлечениями ходили? Выясняется, что англичанке не повезло у нас побывать. Или не признаётся. Я её не помню, может, и не врёт. Но я на них даже не всегда смотрел.
— Очень просто. Сначала на уроках английского все говорят только по-английски… — при этих словах класс тихонько тоскливо взвывает, — через месяц вы в общении с нами тотально переходите на английский. В том числе вне уроков. За редким исключением, когда надо сопоставить английские правила языка с русскими. Периодически пишем сочинения на английском, ну и так далее.
— С тебя и начну, — решает англичанка. Класс злорадно веселится.
— Расскажи мне о своих друзьях, — переходит к теме англичанка на чистом английском языке. Говорит чётко и медленно. По ощущениям больше половины класса понимает её ясно.
— О каких друзьях? В нашей школе? — Говорю тоже медленно и с чёткой артикуляцией.
— Да.
— Хорошо. У меня есть друзья в школе. Это девочки и мальчики. Борис Кандыбин — мой самый большой друг. Он учится в одиннадцатом классе. Борис — лучший баскетболист не только в нашей школе, но и во всём городе…
Последнее предложение выбивается из ряда своей сложностью, но дальше не здоупотребляю. Рано показывать свой настоящий уровень. Будем маскировать его, как раньше. Через поднятие общего уровня класса.
— Также, Борис любит волейбол, — многозначительно оглядываюсь на героического Гену, — Очень сильно любит, поэтому иногда играет в волейбол на переменах. Для него самый лучший волейбольный мяч — Гена Макаров. Гена — наш общий с Борисом друг. Мы вместе с Геной помогаем Борису повышать спортивный уровень…
Несколько человек в классе, самые продвинутые в языке, начинают тихонько подвывать. До Гены доходит только, что говорят о нём и Борисе. Во взглядах остальных — острая заинтересованность. В глазах англичанки сначала живейшее одобрение, затем подмешивается подозрение и в конце удивление.
— Кроме Большого Бориса у меня есть другие друзья. Но каждый из них достоин отдельного рассказа, — заканчиваю дозволенные речи.
— Я тебя переведу… — не успев начать, англичанка пытается нарушить только что заключённую Конвенцию. Хорошо, хоть это сказала по-английски.
— Ноу! — Отзываюсь немедленно и даю объяснения, которые мало кто понимает. Потому что увеличиваю темп речи.
— Вы разрушите всю мотивацию. Посмотрите сами, какой жгучий у них интерес! Это ли не мотивация учить английский. Хотите это уничтожить? Своими же руками?
— Хорошо, — так держать, англичанка остаётся в рамках английского, но тут же переходит на русский, и я не протестую. Вопросы регламента имеют высший приоритет.
— Класс! Разрешаю пользоваться диктофонами, чтобы записывать все разговоры на уроке. Чтобы затем дома, в спокойной обстановке, понять, о чём мы говорили.
Теперь можно работать и в этом направлении. Класс стонет, но в конце года заговорит на лондонском наречии вполне бойко. Потому что там, где я, там успех, там победа.
Окончание 10 главы.
Глава 11. Режим спурта
10 ноября, урок физики.
— Поздравляю, Колчин! — Анатолий Иваныч довольно улыбается и делится подробностями.
На каникулах посетил две олимпиады, по физике и математике. Отстрелялся очень неплохо по собственному впечатлению. Ни одна задача меня в тупик не поставила. Не зря железно придерживаюсь режима дня. С утра до обеда голова работает, как швейцарские часы, приближаясь по эффективности к компьютеру.
— Ты чуть-чуть, всего пару баллов не дотянул до второго места…
Слегка кривлюсь, и-э-э-х, не доплюнул всего ничего… хотя, какая разница, если не первое место? Разочарованно хмыкаю.
— Это ты зря, — пеняет мне директор, он же наш учитель физики. — Дебют очень мощный. Белов из 9 «А» первое место занял, но у него огромный опыт. Он с седьмого класса на олимпиадах прописался. И в первый раз он никакого места не занял. У тебя опыта нет. Оставайся после уроков, разберём вместе все задачи. Ты одну неверно решил, и запутался в пятой задаче. После уроков приходи…
И начинает тему урока. Вес тела, невесомость, первая космическая. Знакомо всё. Только гравитационную постоянную надо затвердить. На всё, конечно, есть справочники, только лучший справочник — собственная голова.
— Анатолий Иваныч, а что у меня с математикой? — Возобновляю разговор уже после разбора олимпиадных задач по физике. Полезный разбор, кое-что узнал, и ещё дома обмозгую.
Математика, пожилого Сергея Викторовича, уже спрашивал на уроке. Тот не копенгаген. Не был, не состоял, не участвовал. Сам туда не ходил, и не обязан был, членом проверочной комиссии не являлся. Всю компанию сопровождала вожатая школы, симпатичная и весёлая девица, но в математике ни в зуб ногой, по лицу видно. Она решала задачу намного проще, хоть и педагогическую, сопроводить нас до места и обратно. Организованно и единой командой.
— По математике у меня должно было лучше получиться, — поясняю на вопросительный взгляд.
Это правда. Математика в чём-то проще, там недосказанностей нет, как в физике. К примеру, мало где говорится, но слова «лёгкая нить» означает, что её массой можно пренебречь. О нерастяжимости нити, бывает, и не предупреждают. Редко, когда формулируют прямо: «сопротивлением воздуха пренебречь». В математике всё юридически точно. Если про что-то не говорят, значит, этого нет.
— Не знаю, что сказать, Колчин. Мне сообщили, что призёров в девятом классе у нас нет, а у тебя… — директор сожалеющее разводит руками, — ноль баллов.
— Как такое может быть? — Поражаюсь до глубины души. — Вы сами в это верите? Почти второе место по физике и ноль по математике? То есть, не только ни одну задачу не решил, но даже никаких подвижек не показал? А можно тогда свою работу посмотреть и пусть мне Сергей Викторович объяснит, где и как я ошибся.
— Я позвоню в оргкомитет, узнаю, — директор запоздало проникается подозрением. Действительно, регламент олимпиад таков, что даже за элементы решения дают какие-то баллы.
На этом обещании мы и расстаёмся. Вроде народ ко мне привык, но с такими новостями опять смотрят на меня диковато.
После обеда ухожу в музшколу. Гранитной непробиваемости освобождающая бумага не препятствует занятиям музыке. В гордом одиночестве сижу в классе и насвистываю всплывшую в голове мелодию: https://youtu.be/Vkp40sSHP2Q . Офигительный медляк выйдет на школьном балу. К Осеннему балу не успел, к новогоднему как раз выучу.
— Что за мелодия? Почему я её не слышал? — Меня застукивает на горячем директор Николай Михайлович. Обычно в его присутствии разучивал другие песенки.
— Так, что-то в голову зашло…
— Сам придумал? — Поражается директор.
— Скорее, скомпилировал из ранее услышанного. Темп вальса, а все вальсы похожи.
Директор остаётся послушать, а в конце решает:
— Надо нам как-нибудь концерт устроить. Показательный.
— Устраивайте, кто ж вам мешает?
Сегодня домой возвращаюсь с Катей, словно важные персоны. Ведь личным водителем у нас сам главврач первой городской больницы. Со Сверчком разошлись по расписанию занятий. Ему по холодному и тёмному времени года выделили статью расходов на такси до дому. Когда поставил вопрос ребром, буду ли я ездить на дармовщинку или с меня требуется доля, Сверчок заиграл глазками по сторонам. Понятно. Его еврейская семья постановила, что дружба дружбой, а на такси надо складываться. Вроде справедливо, хотя мою силовую защиту Сверчка они вполне приняли за так. С другой стороны, сам не взял бы плату, иначе, какая это дружба. Короче, не знаю, как к этому относиться, поэтому плюнул и забыл. Папахену тысяча-полторы в месяц вроде не внапряг, но там тысяча, сям тысяча и мачехе на пудру не хватит.
— Не, Миш, я ездить не буду. Мне прогуляться интереснее, — вполне добротный резон Сверчок принимает с видимым облегчением.
Если так получилось, что сопровождать его не надо, можно и с Катей синхронизироваться. С ней-то вопросов с деньгами не возникает.
Дома обдумываю стратегию на ближайшие годы. Куда буду поступать, знаю. Лучше физфака МГУ ничего не найду. Только в Москве жить дорого, поэтому надо готовиться. Жить придётся в общежитии, если снимать, то это полный швах. Стипендия даже отличникам три тысячи с хвостиком. При таких масштабах даже длинный «хвостик» мало что значит, а он не такой и большой. Триста пятьдесят рублей даже на сходить в кино не хватит. Так что нужно запасаться тугриками или востребованной профессией. Надеюсь, саксофонисту в столице можно прокормиться.
Что делать по окончании, не ясно. Уповаю на то, что за время учёбы определюсь.
Есть ещё одна надежда. Кстати… набиваю список песен с первой музыкальной фразой. Отправляю по адресу, которого никто кроме меня не знает, — его даже в списке нет, каждый раз набираю по памяти с последующим удалением и адреса и почты, — с коротким комментарием: моё! Через четверть часа звякает колокольчик, сообщая об ответе. Открываю и любуюсь смайликом «ОК». И правильно. Не надо лишних слов.
Если уж решил влезть в космические дела, то надо провести инвентаризацию. На слуху предприятие им. Хруничева в Москве. Что у нас там? А там разгром и развал:
https://aftershock.news/?q=node/637233&full&ysclid=lhzkne5joy321456918
Эффективные менагеры добрались таки до стратегических отраслей? Давно пора выдавать лицензии на их отстрел.
А что есть Роскосмос? Поглядим: https://space4kids.ru/950/ Ого! Какой пространный список предприятий! Среди них, что слегка озадачивает, «Усть-Катавский вагоностроительный завод». Шефу Роскосмоса Рогозину можно посочувствовать. Всё это ведь в голове как-то надо удержать! Ничего, у меня времени много и на то, чтобы изучить всё это хозяйство, и запомнить и понять, как всё это работает.
С поступлением в МГУ есть одна фишечка. Можно пробиться без экзаменов, если победить на Всероссийской олимпиаде школьников. Войти в число призёров на заключительном, высшем этапе. В выпускном классе. Зачислят на профильный факультет. Победил по математике — пожалте на мехмат, а если с этим дипломом сунешься на физфак, тебе нарисуют результат ЕГЭ по математике в сто баллов. Тоже неплохо.
Стрелять лучше из двух стволов. Лучший вариант — пробиться по физике. Если выигрываю, место на физфаке гарантировано. Если не получиться с физикой, а выстрелит математика, тогда при подаче документов на физфак будет за математику сто баллов, а физика — по результатам ЕГЭ.
Но взобраться на пьедестал по итогам финальной дистанции та ещё задачка. Меня даже на городском уровне, фактически на старте, зарубили. И главное, не понятно почему. Кто это сделал, а?
Незаметно и благодаря систематическим интеллектуальным занятиям и ещё кое-чему удалось вывести работу мозгов на уровень электронной счётной машинки. Трёхзначные числа на двузначные перемножаю не быстро, но точно и надёжно. Некоторые из моих друзей подбираются к такому уровню, а я пробую трёхзначные на трёхзначные.
Некоторые делают скептическую морду лица, когда «раскрываю секреты развития мозга». Уж больно они тривиальны. Никто не вспоминает, что разгадка самой хитросплетённой головоломки, как правило, представляется чрезвычайно прозрачной. Нет ничего проще загадки с разгадкой. Не всегда это так, особенно в математике, — решение задачи трисекции угла, к примеру, излагается на шести или семи страницах, — но часто.
Секрет здесь в том, что такая тренировка развивает оперативную память, если проводить аналогию с компьютером. Для каждого элементарного действия «семь пишем, два в уме» формируются и занимаются две ячейки памяти, под семёрку и двойку. Можно школьную доску представлять, на которой одну за другой выписываем нужные цифры. Способ иллюстрации процесса не важен, то ли это ряд ячеек памяти, то ли графическое изображение. Главное, для чего это? Дело в том, что логические цепочки, которые выстраиваем и заполняем при решении задач или запоминании доказательств теорем, укладываются в те же самые ячейки памяти. И чем больше оперативная память, тем более длинные логические цепочки можем в ней размещать. Позже, уложить в долговременную память и дело в шляпе. Там есть ряд сопутствующих моментов. Над ними всё время работаю. В итоге, побочным эффектом у меня появляется твёрдое ощущение, что могу вопроизвести весь материал по математике и физике, приведённый в учебнике. И даже шире. Разумеется, без задач, это уже чисто механическая память, которая мне ни к чему.
Умение решать задачи — особая статья. Надо руку набивать, чем занимаюсь с четвёртого класса. Между теоретическими познаниями и умениями их применять в решении задач дистанция не огромного размера, но глубокий ров есть.
11 ноября.
— Вот тебе бумага, воспроизведи свою олимпиадную работу по математике, — говорит директор.
Вызвал меня с урока физкультуры, разрешил забить на последний урок ОБЖ и усадил за свой стол. Другого-то нет. В кабинете присутствует завуч Нина Константиновна.
— Та ручка, которой ты писал, с собой?
Подтверждаю. До сих пор продолжаю писать перьевой ручкой. Привык.
Директор объясняет порядок действий. Мне нужно как можно точнее воспроизвести всю олимпиадную работу. Задачки он передо мной положил. Если вдруг обнаружу ошибку, — задним-то умом мы все сильнее, — воспроизвести и её. Воспроизвести, так воспроизвести, на память не жалуюсь. Принимаюсь за работу.
Перезаписывать уже решённое намного легче, чем с нуля решать. Справляюсь за час с небольшим. Уходивший на урок директор возвращается и проверяет мою работу.
— Сильно, — выносит вердикт, — но в задача на камни ты напутал…
Разбираемся.
Условие задачи:
«У геолога есть чашечные весы без гирь и 8 камней. Он хочет знать, верно ли, что два камня всегда тяжелее одного. Как ему гарантированно проверить это за 13 взвешиваний?»*
* — Упомянутое задание реально входило в задачи муниципального уровня Всероссийской олимпиады школьников по математике для 9 класса 2021-го года (Владимирская область).
Задачи: http://tasks.olimpiada.ru/upload/files/tasks/72/2021/tasks-math-9-mun-vladimir-21-22.pdf
Решения: http://tasks.olimpiada.ru/upload/files/tasks/72/2021/sol-math-9-mun-vladimir-21-22.pdf
Я решал так: упорядочил камни, а затем первый взвешивал подряд со всеми остальными. Так нашёл самый лёгкий. Так как при каждом взвешивании на первое место ставил уступивший по весу конкуренту, то посчитал, что второй камень является вторым по весу после первого, самого лёгкого…
— И вот здесь ты ошибся, — указывает директор, — если очередной камень оказывается тяжелее первого, то при этом он может оказаться легче второго. Правильно решать так: разбить на пары, взвесить, раскидать…
Решение. Достаточно выявить два самых легких камня и один самый тяжелый исравнить их. Разобьем камни на 4 пары и сравним в парах: легкие положим в одну кучку,тяжелые — в другую. Разобьем 4 легких камня на 2 пары и сравним. Наконец, сравним болеелегкие камни в этих парах. За 7 взвешиваний нашли самый легкий камень Л. Кроме того,самый легкий из оставшихся — это один из трех, сравнивавшихся с Л. Выявим его за двавзвешивания. Самый тяжелый — один из 4 камней тяжелой кучки. Выявим его за 3взвешивания. Итого 7 + 2 + 3 = 12 взвешиваний, плюс одно сравнение двух легких стяжелым.
— Ох, ты ж! — Бью себя ладонью по лбу. Точно! Два самых лёгких и один самый тяжёлый — вот ключ! Слегка успокоившись, обмозговываю предъявленное решение.
— Так как ты всё-таки выявил самый лёгкий камень, то один-два балла за задачку тебе могли дать, — успокаивает меня завуч.
— Ты в пограничном состоянии. Если за задачу ноль, то тебе второе место полагается, если хотя бы один балл, тогда первое, — директор объясняет диспозицию.
Начинаю ухмыляться.
— Вы уверены? — Ухмылка моя становится насыщенно глумливой.
Учителя не понимают, что происходит, а такие опытные люди. Ща поясню:
— Предложенное решение не корректно. Задачу надо совсем снимать с учёта. Либо считать верным ответ: никак. Не получиться решить проблему за 13 взвешиваний.
— Почему?! — Глаза у обоих круглые и обеспокоенные.
— Потому что когда разбиваем камни на пары, то в пару самому лёгкому камню может попасться второй по лёгкости. И этот второй уйдёт в группу тяжёлых камней. После этого дальнейшие взвешивания теряют смысл. Второй по лёгкости камень не будет выявлен.
Наступает тишина на пару минут. Затем оба склоняются к столу, тихо обсуждают. Ещё через пару минут смотрят на меня дикими глазами.
— Хотя ответ «никак» тоже некорректный, — подсыпаю перчику. — Не найден алгоритм? Ну и что? Это не значит, что его не существует. Доказательство несуществования намного сложнее. Лично я даже не знаю, как подступиться к подобной задаче. Может, она тогда и на международный уровень потянет…
Кое-какие идеи у меня есть, но пока сырые. Будет над чем голову поломать в ближайшие дни.
— Ладно, — очухивается директор, — иди. Хватит с тебя на сегодня.
Ржать начинаю, когда подальше от кабинета отошёл. Нервное, наверное… ха-ха, каламбурчик…
Вечером, на прогулке во дворе.
— Ты первое место на олимпиаде по физике в городе занял, не так ли? — Спрашивает Катя, по-французски, и маленькая Настя смотрит вопрошающе. Что бы ты понимала, пигалица!
— Неправда. Только третье. Там по очкам считают. Набрал двадцать — третье место, двадцать пять — второе, примерно так.
Рядом проносится Обормот, за ним с лихим гиканьем Кир. Настя глядит с отчётливой завистью, она так пока не умеет. Гвардейцы, Димон и Зина устраивают свалку в стиле «все против всех». На них уже я смотрю с завистью. То и дело из кучи малы вылетают тела, отряхиваются от снега и снова в бой. Даже Обормот боится туда соваться, затопчут нахрен.
Хотелось ответить по схеме: «Правда. Только не по физике, а по математике. И не первое, а второе. И не занял, а только собираюсь». Но решил не морочить голову друзьям.
— Николай Михайлович составляет список номеров на Новогодний концерт, — сообщает Катя. — Моя-ваша песенка вошла. «Школьный вальс»**. Тебе две песни на саксофоне назначил. На твой выбор. Из восьмой школы ребят пригласит.
— Что-то такое он мне тоже говорил, — соглашаюсь. Но не соглашаюсь с Настей, которая тащит нас ближе к месту побоища.
— Нет, Настя, — Катя изображает строгую метрессу и у неё получается, — тебе туда нельзя. Ты — девочка и ты — маленькая.
— И Сверчок будет пиликать, — удовлетворяет моё любопытство Катюша.
— Надеюсь, одной мелодией концерт не испортит…
Девчонки смеются. Обе. Настя понимает французский? Да не, не может быть!
** (переименовал «Окончен школьный роман» в исполнении Натальи Штурм, прим. автора)
13 ноября, классный час после уроков.
В субботу классный час проводить удобно. Уроки сокращены на десять минут, разница накапливается за пять уроков почти час, да ещё сам классный час шестым уроком. Субботу, преддверие воскресенья, мы любим. Ещё больше, чем взрослые пятницу.
Подозрительно начинается классный час. Рядом с Геной Макаровым сидит взрослый крупный мужчина с недовольным чем-то взглядом из-под кустистых бровей. Лежат на парте мощные, как у моего папахена руки. С удовлетворением отмечаю, что по физическим параметрам отец ничем не уступает старшему Макарову, а в росте заметно превосходит.
— Дети, — вроде ко всем обращается, а смотрит только на меня, — внеплановый классный час по поводу травли, которую устроили Гене Макарову. Ты, Колчин, устроил.
О, персонифицировала всё-таки.
— Не понимаю, о чём вы говорите, Лидия Михайловна, — тут же открещиваюсь от возмутительных обвинений.
— Колчин, не надо делать невинный вид! Всё ты прекрасно понимаешь, — классуха наращивает давление. Она что, хочет… впрочем, прямо об этом и спрошу.
— Лидия Михайловна, давайте конкретно. Что произошло? — Оборачиваюськ Макаровым. — Вот сидит Гена. На лице никаких синяков и шишек. Гипса на нём тоже не вижу, то есть, руки-ноги целы. Что случилось, Лидия Михайловна? Давайте без туманных обвинений незнамо в чём.
Слегка привожу её в замешательство. Говорить ей не хочется, тем более прямо.
— Вы на переменах неизвестно что с ним делаете…
— Если неизвестно, тогда о чём разговор? — Нравится мне припирать к стенке манипуляторов. А классуха именно попыталась манипулировать мной.
— Вы швыряете его вверх и ловите! — Густым басом удовлетворяет мою просьбу о конкретизации старший Макаров.
— И что? — На моём лице пай-мальчика глаза раскрываются до максимального размера. — Ловим же! И, между прочим, Гена никогда не жаловался, что ему больно и обидно. И не просил прекратить. Гена! Почему ты не просил меня заканчивать наши тренировки? Тебе, кстати, благодарность от Бори, ты ему сильно помогаешь.
Первое хихиканье в классе Лидия Михайловна давит грозным взглядом. Но тут же прорывает в другом месте.
— Гена! — Мой голос приобретает патетический тон. — Тебе стоит только попросить меня. Давай, проси. Не забудь сказать волшебное слово.
Даже не от моих слов, а безмятежного лица не повинного ни в чём паиньки моих одноклассников разбирает от смеха. Они ведь видели, как срубал того же Гену одним лихим ударом, знают, что дружба с Большим Борей началась с моего вызова схватиться в честном бою, не жалея живота своего. И образ пай-мальчика иногда слетал, что заставляло многих поёживаться и вести себя со мной осторожно.
После моих слов на покрасневшем Гене сконцентрировались взгляды всего класса. Хуже того, классуха и собственный родитель тоже смотрят. Гене пришлось встать после подталкивания отца локтем.
— Э-э-э, Колчин… давайте, вы больше не будете… играть мной… в волейбол на переменах… пожалуйста, — и быстро садится, пряча глаза.
— Никаких проблем, Гена! — Натурально ликую. — Больше не будем играть тобой в волейбол, раз ты не хочешь. Народ, анекдот хотите?
— Колчин! — Дёргается классуха, но я уже излагаю.
— Этого, этого и этого — расстрелять! Что? Зачем?! Нет!!! Я не хочу! Этого не надо — он не хочет…
Класс секунду молчит, потом сваливается в хохот. Пока никто не замечает, смотрю на Гену своим настоящим безжалостным взглядом, совсем не ботаника.
Гена знает, где собака порылась. Он один из самых крепких и авторитетных парней в классе. Троих-четверых трогать опасается, зато на остальных отрывался на полную катушку. Чуть ли не с первого класса. Филипки мне рассказывали. Нет, они мужественно не жалуются, только мне представить всю ситуацию несложно. По отношению к Гене, — ненависть и страх, — оброненные невзначай фразы, неподдельная радость от наблюдения, как их обидчика публично бьют и унижают. В эту же категорию вечно шпыняемых филипков он пытался загнать и меня. Не мог себе представить, что мелкий пацанишка способен перевернуть ситуацию и поставить на место парии его самого.
— Кстати, Лидия Михайловна, почему не поздравляете меня? Я призовое место на городской олимпиаде по физике занял.
Народ шумит. Оказывается, не все знали.
— Директор хочет тебя на общешкольной линейке поздравить и грамоту вручить, — после секундного замешательства приходит в себя классуха. Уж больно резко у нас тема разговора меняется.
Взрослые сейчас не понимают, что только что сами поставили Гену в унизительное положение просителя. В очередной раз его опустили. Так сам виноват, нечего было жаловаться.
15 ноября, время 14:30.
Один из кабинетов Департамента образования.
— Что будем делать, Галина Васильевна? — Директор 8-ой школы смотрит на инспектора, строгую и на глазах мрачнеющую даму.
На столе две олимпиадные работы. Обе — перьевой ручкой, что само по себе годится для идентификации пишущего. Не на сто процентов, но всё-таки. Но ведь ещё почерк одинаковый и структура решений одна и та же. И даже ошибки, — их немного, — одинаковые. Нет никаких сомнений, что писал один и тот же человек.
Только титульный лист одной работы написан так же, перьевой ручкой. А другой — обыкновенной, шариковой. И явно другим почерком.
— Как же так, Юленька? — Спрашивает про себя инспектриса. Вторая подозрительная работа подписана Юлией Чеботарёвой.
— Девочка, скорее всего, ни при чём, — осторожничает Анатолий Иванович. — Сама, наверное, удивилась такому результату.
— М-да… — инспектрисса явно не знает, что делать.
— Это ещё не всё, — Кулешов подаёт ещё одну бумагу.
Инспектрисса берёт её в руки с таким видом, будто жалеет, что нет толстых перчаток.
— Этого ещё не хватало! — Издаёт стон через несколько минут. — Неправильное решение из министерства образования! А школьник поправляет!
— Может, это к лучшему? — Осторожно говорит Кулешов.
— Вы о чём? — Галина Васильевна отодвигает бумаги.
— Участник олимпиады подаёт апелляцию по двум вопросам. Некорректная формулировка задачи и о том, куда делась его работа. Департамент выясняет, что один из членов городской комиссии пошёл на фальсификацию. Ну, или по ошибке всунул работу под другой титульный лист.
— Несомненно, ошибся, — строжает инспектрисса.
— Да, — легко соглашается директор, — но не помешает негласно запретить этому человеку принимать участие в проверке олимпиадных работ.
— Всех придётся отодвигать, — вздыхает дама. — Мы никогда не узнаем, кто конкретно это сделал.
— Почему же? Мы знаем. Светлана Валерьевна Тимофеева — родная тётя Чеботарёвой. Сама бездетная, любимая племянница.
— Всё равно не докажем…
— Мы не прокуроры, чтобы доказывать. Просто скажите районным, чтобы не подпускали её к олимпиадам, — пожимает плечами Кулешов.
Инспектрисса, полностью успокоившись, размышляет. Вздыхает.
— Надо докладную главе департамента писать…
На лице Кулешова облегчение, которое он старается спрятать. Если докладная, вопрос решён, хотя…
— Что делаем с Колчиным? Что мне ему сказать?
— Скажите, что работа его нашлась, но какое место он занял, неизвестно. Из-за той задачи.
— Если её просто не засчитывать, то второе место ему гарантировано?
— Да.
Когда директор уходит, Галина Васильевна задумывается. Это ж теперь надо сетку призовых мест менять! Максимальное число баллов теперь не тридцать пять, а двадцать восемь!
Женщина придвигает к себе работу Колчина. Три задачи решены чисто, двадцать один балл есть. В четвёртой пошёл напролом, длинным путём, решение получилось громоздким, но ответ верный. Можно снять за нерациональное решение пару баллов или даже три. И что получится, если скинуть три? Галина Васильевна берётся за калькулятор. Почти девяносто процентов! На первое место нужно восемьдесят. Этот Колчин, безусловно, лидер. Ещё пара-тройка человек во всём городе достигнут или почти достигнут пятидесяти процентов.
Галина Васильевна вздыхает, собирает бумаги. Надо идти к начальнику департамента и что-то решать с этим. Надо же! Из министерства прислали неверное решение! Ну, никому нельзя доверять!
4 декабря, вечерняя прогулка.
Пробую пробежаться с десяток метров, тут же перехожу на шаг. Подпрыгиваю, зависаю на ветке, подтягиваюсь с ощутимой натугой, которая меня страшно беспокоит. Насколько сильно я деградировал? Хотя я в сковывающей одежде, так что, может, не всё так плохо. Меры мной были приняты, время от времени представляю себе, как бегаю, прыгаю, кручусь на турнике. Есть мнение, что это помогает держать мышцы в тонусе даже при полной неподвижности.
Поглядим. Пока меня радует отсутствие протеста со стороны суставов. Ощущаю только настороженность, — ты, парень, сильно-то не усердствуй, — с их стороны. Осторожно бегу трусцой, вроде тоже ничего.
— Ав-ва, бру-тру! — Радостно говорит мне Настя, крутясь на месте, чтобы следить за мной. Неспешно бегаю вокруг неё и Кати.
— Бон суар, мадемуазель! — Поддерживаю Катю в её героических усилиях обучить сестру французскому.
— Скажи Киру, пусть он тоже с ней по-французски болтает, — просит Катя.
— Киру нельзя, у него с самодисциплиной не очень. Он будет с ней и по-русски и по-французски. Собьёт ребёнка с толку.
5 декабря, Дворец культуры.
В это воскресенье отрываюсь на танцах по полной. Полинка от удовольствия раскраснелась, глаза светятся. Экспериментирую на себе, запротестует организм или нет.
— Ты всё, Витя, восстановился? — Хореограф тоже замечает мою активность.
— Не-не-не, Наталья Евгеньевна. Справка действует до Нового года. Сегодня поактивничаю, пару дней за собой понаблюдаю. Если ничего, ещё разок попробую. Со своим здоровьем осторожность не помешает.
— В середине месяца у нас конкурс-концерт, — сообщает метресса. — Я на тебя надеюсь.
— Загадывать не буду, но идёт к тому, что буду участвовать.
А вот старших девочек вдохновлять своей активностью не буду. Вроде они уже смирились с моим «саботажем».
Урабатываюсь до того, что покачивать начинает. Но тут и сказке, то есть, занятиям конец, а кто отплясывал, тот молодец. Сваливаем домой.
По дороге Полинка уже привычно прижимается и что-то непрерывно чирикает. Повышает градус моего благодушия до предельных величин. И по прибытии снова уговаривает зайти в гости.
— Какая ты, — грожу пальцем, — знаю я вас, хитреньких девочек. Ты-то домой придёшь, ополоснёшься в душе, переоденешься, а я буду сидеть, весь такой потный на допросе у твоих родителей? И вообще, я — не педофил, чтобы, будучи девятиклассником, обжиматься с шестиклассницами.
Это уже возле подъезда говорю. Полинка хихикает, опять клюёт меня губами в лицо и убегает. Мужественно стерпев её провокации, поворачиваю к дому. Пообщаться с друзьями и Обормотом во дворе и с чистой совестью на ужин с разгулявшимся аппетитом.
— Поздравьте меня, — говорю старшим Колчиным за ужином, разделываясь с куском жареной рыбы, — на городской олимпиаде победил.
— Так поздравляли уже, — удивляется отец.
— Вы с третьим местом по физике поздравляли, а тут нашли мою работу по математике и присудили первое место.
Несколько дней назад директор довёл до меня результат этой непонятной истории. Нашли мою работу, пересмотрели уровни баллов на призовые места, с учётом исключения неправильной задачи и вывели общий результат. Без подробностей рассказал, мои выпытывания проигнорировал.
— И где она была, работа твоя? — Папахену тоже интересно, а что я ему скажу?
— Не знаю, что и как. Директор не стал рассказывать. Судя по всему, кто-то из учительской комиссии сжульничал. Не знаю, зачем.
— Витя, как ты можешь так про учителей говорить? — Осуждает меня мачеха.
— А что, они не люди что ли? Если директор не рассказывает, значит, есть, что скрывать. Что обычно скрывают? Что-нибудь неприглядное. Была бы обыкновенная невнимательность или рассеянность, директор так бы и сказал.
Немного телевизора после ужина.
1. Карантинные мероприятия по случаю пандемии в России сворачиваются…
В нашем городе обошлось без закрытия школ. Мы как-то в стороне находимся от стратегических транспортных магистралей с большим пассажиропотоком.
2. Правительство Российской Федерации в очередной раз опровергает усиленно распространяемые западными СМИ слухи по поводу якобы готовящегося нападения России на Украину. Прошедшие осенью военные учения в Белоруссии носят плановый характер и направлены на углубление взаимодействия белорусских и российских вооружённых сил.
3. Близятся зимные олимпийские в Пекине. Церемония открытия назначена на 4 февраля 2022 года…
В нашей комнате делаю для Кира пару набросков советских космических аппаратов. Так-то можно и в интернете посмотреть, но принтера у нас нет, и на покупке не настаиваю. Ни к чему. Братан отрабатывает технологию изготовления моделек. Все старые газеты в доме изводит, ни один лист бумаги в нашем доме не выбрасывается. Даже конфетные обёртки, особенно с цветной фольгой.
На уроки уходит не более получаса, большей частью они уже сделаны. И за трубу, закреплять навыки. Глухие звуки никому не мешают, Киру точно. Пять мелодий практически выучены, отшлифовываю исполнение.
Пробую поработать на перекладине. М-да, по ощущениям деградировал примерно наполовину. Ничего, нагоню. После пятнадцати подтягиваний зависаю на ногах вниз головой. Прислушиваюсь. Суставы громко не протестуют, но слегка ноют. В коленях, кстати, тоже. Бегал же вчера и сегодня. Так что форсировать не будем.
11 декабря, время 10:15.
Городская детская поликлиника.
— Что у нас тут? — Добродушный доктор листает моё медицинское дело. Хотя что там листать, всего-то несколько страниц.
Потом принимается меня обмеривать, обслушивать, обстукивать, общупывать. Параллельно выслушивает мой бодрый доклад.
— Замечательно, замечательно… — доктор, весь в белом, садится за стол, что-то пишет. — Ты знаешь, что вырос на три сантиметра с сентября. Твой рост уже пересёк статистический предел для твоего возраста…
Ого! Расту не только интеллектуально и профессионально, но и чисто физически.
— Мне это нужно, — соглашаюсь и подтверждаю, — а то я перескочил из пятого класса сразу в девятый, вот организм и решил догнать меня.
— На три класса сразу перепрыгнул? — Удивляется доктор. — Опасные скачки, молодой человек, опасные. Настоятельно вас призываю больше так не делать. Организм может и сорваться. Конечно, резервы в вашем возрасте огромные, но больше так не рискуйте…
— Не буду, — застёгиваю рубашку, вроде больше не собирается меня изучать, как карту незнакомой местности.
И не планировал такое. Сидеть в старших классах два года скучновато будет, но потихоньку возьмусь за университетский курс. Заранее изучить тяжёлый путь прогрызания гранита наук не помешает. Меньше сюрпризов будет.
— Сделаем так, молодой человек, — доктор готов вынести приговор, — до Нового года физкультуру не посещаете, как мы решили в самом начале. После Нового года мораторий на спортивные состязания, на физкультуру можете ходить. Но если боли возобновятся, сразу ко мне.
Вот и ладненько. Нажму на точные науки. От областной олимпиады по физике отказался, скрепя сердце. А в математической буду участвовать. Дело в том, что они по времени близко, одна, на следующий день другая. И по физике есть пара человек с лучшим результатом. Если так вышло, что у меня самый высокий результат по математике, туда и пойдём. Бить надо первым делом по самым перспективным направлениям. У меня есть время развернуться и в физике, а математика её неотъемлемый инструмент.
12 декабря, музыкальная школа во Дворце культуры.
Сегодня решающая репетиция. Так сказал Заратустра, то есть, Николай Михайлович. Главная уже была, на территории музшколы, так понимаю, впереди генеральная, а дальше… дальше некогда будет, сами концерты пойдут.
— А кого приглашать будут? И как, по билетам или пригласительным? — Пока на сцене Сверчок, а готовится Катя, мне можно и рядом с Николаем Михайловичем покрутиться. Первый мой выход в составе группы, с которой Эдик «Дороги» сбацает.
— Ещё не решили, — директор трёт лоб.
— Лучше за деньги, пусть небольшие, — без моих советов никак, а как же, — никому не охота деньги на ветер выбрасывать. Пригласительный бесплатен, бесплатное не ценится.
— Их потом делить надо… — вздыхает директор, — ты не понимаешь, сколько возни…
— Да пусть дворец забирает, у них бухгалтерия есть, им и разбираться.
Николай Михайлович, как подозреваю, живёт, как при развитом социализме. Зарплата идет, музыкальные инструменты и прочий инвентарь тоже как-то закупаются. Наверное, только заявки подаёт. Может и централизованно распределяют. Короче, о материальном обеспечении процесса голова у него не болит.
Ага, мой выход, на сцену вылезает Эдик и все остальные. Кроме нас есть и другие, так что время наших выступлений час с четвертью. Нормально. Больше высидеть трудно.
Мне нравится. Надоело впустую дома дудеть, а музшколы мне мало. Эдик мне тоже нравится, не знаю, замечают ли остальные, но вокально он растёт. Надолго ли? С возрастом голос сломается и вдруг не починится?
25 декабря, время 18:00
Дворец культуры.
Открывает концерт восьмиклассница Настя, штатная солистка 8-ой школы. С симпатичной песенкой про птичку, которая летит далеко, высоко, а певица за неё как-то переживает. Сладкий сироп на мой грубый мужской вкус, поэтому даже не запоминаю. Но на слух приятная.
Затем Сверчок со своей заунывно красивой партией. За ним Катя со «Школьным вальсом», намного на мой вкус круче, чем Настя, и я со своей трубой стараюсь изо всех сил. Не только мы считаем песню классной, зал тоже цепляет, он отзывается громкими аплодисментами. Раскрасневшаяся и похорошевшая Катя чинно уходит за кулисы.
Мой выход. Не соло, мне Катя подыгрывает на пианино. «Маленький цветок»: https://youtu.be/FOd0MzpQW1I не из самых моих любимых, но женщины от неё млеют. Собственно, этим и нравится. Ближе к концу песни кое-что замечаю… нет, показалось.
Дальше мы отдыхаем, а на сцене бушуют танцы юниорской группы. Жанна внимательно наблюдает за своими подопечными. Кому слава, кому волнения.
Минут двадцать длинноногие красотки со своими партнёрами развлекают зрителей. Затем занавес ненадолго задёргивают. Нам приготовиться надо, подкатить пианино, вытащить ударно-барабанный комплекс.
Занавес отодвигается и Артур, взявший на себя роль ведущего, объявляет Эдика. И нас, разумеется. Ах, ты ж… ржавый якорь тебе! Эдик фальшивит на первой же ноте! Переволновался что ли? Зато наше музыкальное сопровождение не подкачало и будто вытаскивает споткнувшегося солиста. Выходит, выходит-таки на столбовую дорогу Эдик. И драйв ловит. Но по окончании кулак я ему показываю. Исподтишка.
Далее моё превосходительство выходит на первый план. Барабаны остаются, как и пианино, но сейчас они — приправа к основному блюду: https://youtu.be/YgQK7LV1hL8
Нет, нет и нет! Не ошибся раньше! Они появляются и пляшут мой ритм, кружась над залом. Поблёскивающие серебряные звёздочки, главный и бесспорный признак того, что мне удалось поймать и оседлать волну. Облако звёзд послушно мне, как резвая тройка коней. Испытываю забытый восторг власти над залом.
По окончании мелодии облако замедляется, и мы сразу начинаем следующую по моей команде. Очень уж мне не хочется отпускать это облако. Помнится, раньше оно было золотым, но и серебряное неплохо.
Мельком замечаю, как сбоку Николай Михайлович показывает мне большой палец.
Под конец урезаем «Мамбу №5», где наши танцовщицы показывают себя во всей разнузданной красе.
Собственно, репертуар наполовину тот же самый, что и в прошлый Новый год в 8-ой школе, только на более высоком уровне. И танцгруппа нас здорово украсила. Эти девчонки что угодно собой украсят.
На балу в школе мы ещё круче врежем. Попробовали тут песню «Alors On Danse» имеющимися инструментами. Совсем другое звучание, но душа мелодии цела. Нам электрогитара нужна, и гитарист, разумеется, но гербовой бумаги пока нет.
30 декабря, время 15:00
Актовый зал 8-ой школы.
В обычные дни это столовая, в праздничные — концертный и танцевальный зал. В десять утра сегодня мы уже собирались. Дюжина человек получили грамоты за призовые места в разнородных олимпиадах. Из них я — два раза. Отдали мне моё, честно завоёванное. И включили в городскую команду на областной этап. По математике. То есть, с первого раза в десятку не попал, но девятка или восьмёрка тоже хорошо. Для дебютанта.
Разогреваем зал своим и моим репертуаром. Здесь, в школе, светящееся облако удаётся вызвать ещё легче. Народ отзывчивее. Хороший способ воздействия на людей. Музыка — очень мощное средство для этого. У девочек глаза блестят почти своим светом, вся школа у наших ног. Но мне нужно немного другое. То, что было у Ленина, когда он на броневике стоял. Сотни и тысячи людей вокруг, готовых пойти за своим лидером на что угодно, вплоть до риска собственной жизнью. Мне и поменьше можно, жизни мне ни к чему, хотя… любой большой проект оплачивается, в том числе, и кровью. Но это не обязательно.
— Секс машин! Секс машин! — Раздаются вопли всего через полчаса. Так-так, а Димона-то под рукой нет. Как и Кати, местная Настя за неё. Из моих только неугомонная Полинка в наличии.
— После перерыва в десять минут! — Объявляю в зал и начинаю работать с Артуром. Он примерно знает, что и как.
Через десять минут начинаем. Артур проигрывает Димону в брутальной харизматичности, но его партия вторая, так что пойдёт. Пипл хавает.
Затем повтор «Дорог». Так как Эдика нет, приходится мне, после осаживания Артура. У него голоса практически нет. Я-то хоть наполовину возможности Эдика вытащу, а то и на две трети. В вокале не очень, но напор и энтузиазм — наше всё.
После «Дорог» «Alors On Danse», а дальше дикие пляски Зиона, и уходим со сцены, оставляя её в полное распоряжение магнитофона и колонок. Меня Полина заждалась. Оля и Света её бы оттёрли, но им приходится выстраивать редуты против девочек всей школы. Потихоньку всё утрясается, станцевал и с ними.
— Всё равно ведь не отстанут, — сам факт шёпота на ухо примиряет Полину с жестокой действительностью.
Опять-таки идём домой вместе.
И опять-таки Новый год с друзьями встречаем в её квартире. Удачные у неё родители, празднуют всегда где-то на стороне, оставляя нам в распоряжение трёхкомнатную квартиру.
Все знают, как поднимают настроение фейерверки, они словно тащат его за собой вверх. Высотные взрывы вызывают взрывы восторга. После всех игр на улице и дома, стою около окна. Мы свои ракеты пульнули, но мы не одни, что решили разориться на одноразовые громкие цветы в небе.
— Красиво, — тихо говорит Полина и прижимается всё теснее тёплым бедром. — Жалко, что ты из школы ушёл.
— Всё правильно, — не соглашаюсь, потому что оптимист. — После школы мы все разбежимся, мой уход — тренировка. Маленькое испытание для нашей дружбы. Сохраним мы её на расстоянии или нет. Мы сохранили. Значит, сохраним и дальше.
К другому боку приникает Иринка, за ними остальные. Все молча соглашаются. Мы вступили в новый 2022-ой год. Что он нам готовит? Какие сюрпризы? Подождите немного, о небеса, прошу совсем немного, мне нужно всего лет десять существования страны. Всего десять лет.
Окончание главы 11.
Глава 12. Разгон
4 февраля, городская гимназия № 1.
Класс просто класс! Не, видеопроекторы и учительские компьютеры у нас тоже есть. Далеко не везде, но кабинеты информатики и физики оснащены. Математик у нас пожилой и наплевал на все новомодности, по старинке на доске всё чертит. Но пульта связи с учителем у нас нигде нет. Всего три кнопки, если задуматься, сильно облегчают жизнь. Красная, если приспичило и нужно выйти, зелёная — ответ готов, желтая — есть вопросы по теме. Теоретически облегчают. А то можно сговориться и забросать педагога глупыми вопросами. Соответственно, сорвать урок. Простонародным хулиганством не получится, ибо по углам в каждом, как говорят, классе за всем наблюдает бдительное око видеокамеры.
Гимназия финансируется на «ять», сразу видно. И по светлым коридорам, блестящим полам, по мажорным туалетам, — да, заглянул, больше ради любопытства, — с освежителями воздуха, бумажными одноразовыми полотенцами и дозаторами жидкого мыла.
Это областная олимпиада по математике. Проводится в городе, у него ведь громкий статус региональной столицы, хотя так себе городишко, двести тысяч с хвостиком народу. Крутой этап, предусмотрено два дня, офигеть! Каждый день по пять задач, по семь баллов за штуку. Теоретически за два дня можно набрать семьдесят баллов. Начнём!
9.1. Однажды на перемене Вася выписал на листке десять натуральных чисел. Всенаписанные числа попарно различны. Известно, что из этих десяти чисел можно выбрать тричисла, делящихся на 5. Также известно, что из написанных десяти чисел можно выбрать четыречисла, делящихся на 4. Может ли сумма всех написанных на доске чисел быть меньше 75?
Голова включается быстро. Не зря тренировался. Из тренировок выпал только один день, первое января, когда продрал глаза только в одиннадцатом часу утра. В родительской спальне Полинки и вместе с ней же. Без рубашки и носков, но в брюках, что меня сразу успокоило. Девочка миленько сопит своим носиком рядом. Ей-то хорошо, она дома и переоделась в ночную пижамку. Длинную, со штанами.
Постель Полина разбирать не стала, укрыла нас каким-то покрывалом. В доме тепло, нам хватило. Кажется, мы целовались, но я быстро ушёл в аут.
После того не дал себе ни одного дня без тренировок. По выходным и каникулярным по утрам решал задачи или подробно разбирал не поддавшиеся моему мощному интеллекту.
Так и эта, только для разминки…
Во-первых, надо найти комбинацию с наименьшей суммой. Три наименьших числа, делимых на пятёрку: 5, 10, 15. Меньше не найдёшь. Аналогично, четыре числа, делимых на четыре: 4, 8, 12, 16. Замечательно! Общая сумма — семьдесят. Уменьшить можно? А как же! Могут быть числа, одновременно делящиеся на пять и четыре. Само собой, наименьшее из них это двадцать. И это число одновременно «выбивает» из наших двух списков два наибольших числа, 15 и 16. Прибавляем 20, отнимаем 15 + 16 = 31, сальдо в сторону уменьшения. Итоговая сумма = 59 и нам нужно выбрать ещё четыре самых маленьких числа: 1, 2, 3, 6. Общая сумма = 71! Так что мы еще можем заменить шестёрку на семёрку или девятку и получить целых три возможных комбинации чисел, сумма которых меньше 75.
Есть недостатки или промахи в рассуждениях? Не вижу! Записываем начисто, аккуратно и подробно, но лаконично указывая каждый шаг в рассуждениях. Это тоже важно. Очень важно не только решить, но и выгодно показать своё решение. Даже записью, достаточно разрежённой, чтобы глаза в плотных строчках не путались.
Надеюсь, железно заработал первые семь очков. Поехали дальше…
У-ф-ф-ф! Вроде всё. Записываю начисто последнюю задачу. Натурально очумел от третьей и раскусить её не смог. Надвое разбери её гениального создателя ржавым якорем через тёмную сердцевину! Заноза в сердце, пропущенный удар!
Вот она, заноза в сердце:
9.3 Дан квадратный трёхчлен P(x), не обязательно с целыми коэффициентами.Известно, что при некоторых целых a и b разность P(a) - P(b) - является квадратомнатурального числа. Докажите, что существует более миллиона таких пар целых чисел ( c , d ) ,что разность P(c) - P(d) - также является квадратом натурального числа.
Хотя чего так переживаю? Счёт в мою пользу убедительный — 4:1, двадцать восемь баллов в кармане, если злобное и придирчивое жюри не срежет. Но мне даже за почерк не срежешь, мало отличим от каллиграфического и оформлены работы безупречно. На мой взыскательный взгляд. Какой почерк у остальных, мельком заметил. Некоторым с таким почерком не в математики, а в медики идти надо.
5 февраля, день второй.
Вчера на выходе меня встретил Сергей Викторович, наш математик. Не утерпел, или директор его навстропалил, страхует меня на этот раз. Подозреваю, дело не в собственной инициативе или верховной воле господина директора, а в том, что по результатам олимпиады причастным учителям полагаются плюшки. Точно не знаю, трудно судить по невнятным намёкам, случайно услышанным. Но если даже нас будут награждать, в том числе, рублёвыми премиями, то и учителей не обойдут. Вроде им полагается такая же, какую их ученики получат. А если десять учеников получит, ха-ха-ха!
Ему и пожаловался, что третья задача оказалась не по зубам.
— Показать тебе решение? — Математик не видит проблем.
Он-то не видит, а мне каково? У меня противоположный женскому настрой в отношении тайн. Девочкам лишь бы разнюхать, любыми способами, моя натура воспринимает готовое решение со стороны, как безусловное поражение. Пока отказываюсь его смотреть, надеясь решить хоть через год, тогда поражение не засчитано. Поэтому от предложения учителя отказываюсь. У Вити Колчина собственная гордость. Решение со стороны, не моё, лишает меня возможности самому расколоть задачку или загадку. Навсегда. Что рождает чувство окончательного неотменяемого поражения. У спортсменов так же. Позже он может выиграть все чемпионаты и олимпиады, но он никогда больше не победит на тех соревнований, на которых уже провалился.
Вчера вечером долго ругался. Догадался о существенном упрощении. Вид трехчлена P(x) можно свести к простому: P(x) = kx2 . После этого до окончательного решения рукой подать. И-э-э-э-х!
Чувства поражения удалось избегнуть, вместо него более терпимая, хотя и жгучая, досада. Картёжник так же локти кусает, когда верная взятка по недосмотру уходит.
— Не зацикливайся на задачах, которые не поддаются после первого усилия, — советует Сергей Викторович. — Стратегия примерно такая же, как на тестовых контрольных. Сначала отвечаешь на самые лёгкие вопросы, затем по нарастающей. Самые сложные — в конце.
Вознаграждаю математика долгим взглядом. А вчера не мог сказать? То, что мне удалось решить четыре задачи из пяти — почти везение. Третья задача настолько меня смутила, что через четверть часа топтания на месте заклеймил её неподъёмной и пошёл дальше.
— Спасибо, хороший совет, — нахожу в себе силы поблагодарить, хотя обругать хочется больше.
Иду в класс за потянувшимися туда конкурентами.
При ознакомлении со второй пятизадачной серией с усилием давлю в себе приступ охренения. Формулировки изобилуют какими-то космическими параметрами, «…сумма цифр числа эн факториал больше десяти в сотой степени». Со стороны составителей задач чистой воды психическая атака. Огромные масштабы поражают воображение, именно поражают и парализуют активность. Реально на психику действует. Чью-то. Лично я с усилием, но выхожу из ступора. Большие числа мало чем отличаются от небольших, они всего лишь больше.
Может и удалась им эта психическая. В какой-то мере. Уверен за три задачи. В двух сформулировал несколько соображений, которые мне показались перспективными. Но времени уже не хватает. За пару дней расколупал бы.
Третий день посвящён разбору полётов, экскурсиям в наш университет и другие достопримечательности. Местные в этих делах участвуют по желанию. У меня его нет. Воскресный вечер посвящён раздаче слонов. На этот раз быстро и расторопно, не то, что на городском уровне. Когда заслуженную непосильным трудом грамоту вручили только под Новый год.
— Победителем среди девятых классов объявляется учащийся девятого «Б» 8-ой средней школы Виктор Колчин!
Не дёргаюсь, встаю, иду на сцену. Таблицу с результатами в главном холле уже вывесили, так что всё давно известно. Кроме меня победителей нет, только призёры, общим числом трое. Один из тутошней гимназии. Есть ещё один призёр из одиннадцатого класса. Для любой школы в области иметь двух призёров на региональном этапе — огромное достижение. Есть ещё много предметов, они там могут собрать урожай дипломов, но вот конкретно в математике результат для гимназии бледненький. В нашей школе девятиклассник, что обошёл меня на городе по физике, тоже стал призёром в области.
Этот мой внутришкольный конкурент мог бы стать некоторым препятствием, — так недавно думал, — но почитал внимательно документы, нет. На следующий год ему не нужно побеждать в школе и городе. Как призёра предыдущего года его сразу зачислят в участники регионального этапа. Сверхлимитчики они, призёры и победители. Кстати, я тоже, только по математике. Мне теперь не надо париться на городском этапе, про школьный и говорить не стоит.
Ещё один момент, даже два. Первое — олимпиады по предметам проводятся в разное время, так что ничего не мешает собрать урожай и там и там. Второе — могу подать заявку на участие среди одиннадцатых классов, будучи в девятом или десятом классе. То есть, у меня есть две попытки победить на финишной части Всероссийской олимпиады и тем самым обеспечить себе стобалльный результат по ЕГЭ и по физике и по математике. Олимпиадный диплом победителя действителен четыре года.
— Виктор, можно вас на минуточку…
Поворачиваюсь. Сергей Викторович уже ушёл в вестибюль. Провожать меня ему не надо, я с отцом. Этого мужчину видел в группе взрослых, занимающихся награждением. Копаюсь в памяти, замдиректора гимназии, ФИО тольком не расслышал. Средних лет, с подтянутой фигурой, лощёный. Безупречная причёска, приветливое лицо. Располагающее к себе кардинально, как у профессионального мошенника.
— Меня Дмитрий Борисович зовут, я замдиректора гимназии, — и вопросительно смотрит на меня.
— Александр Васильевич Колчин, мой отец, — представляю папахена.
Мы отходим к окну в небольшом примыкающем к залу холле.
— Что вы хотели, Дмитрий Борисович? — Спрашиваю сам, папахен проявляет любопытство молча.
— Вам нравится ваша 8-ая школа? — Нейтрально интересуется местный завуч.
— Очень нравится.
— Замечательно, — радуется мужчина. Хотя не должен его мой ответ радовать. Догадываюсь, о чём речь пойдёт.
— Уверен, наша гимназия вам понравится ещё больше, — говорит он, и я ему сразу верю. После чего одёргиваю себя.
— Ваша гимназия великолепна, — а чего бы и нет? Витрина для того и делается, чтобы поражать воображение.
— Мы были бы чрезвычайно рады видеть вас в наших стенах, — завуч непринуждённо переходит к сути и начинает расписывать все прелести. — Лучшие педагоги города, прекрасное материальное обеспечение, замечательный контингент. Говоря проще, никаких хулиганов нет…
— Без хулиганов скучно, — замечаю хладнокровно, — опять же, если перейду в вашу замечательную гимназию, хулиган в ней появится. Я про себя говорю, если вы не поняли.
— Сын! — Осуждает меня папахен.
— Но это же правда! Дмитрий Борисович, может у вас хотя бы черножопые есть?
Завуч выпучивает на меня глаза ещё сильнее. Продолжаю. С надеждой в голосе.
— В 14-ой они есть. Но как-то быстро кончились. Стоило один раз парочку в больницу отправить, так их сразу не видно стало. Помнишь, пап, ту историю?
— Сын!
— Ну, пап! Сам же мне сказал, что я — молодец! Я тогда, Дмитрий Борисович, одному восьмикласснику так славно челюсть высадил…
Полностью охреневший завуч открывает и закрывает рот, не в силах найти слова. Лучусь восторгом и гордостью за свои лихие подвиги. У папахена лицо страдальческое, не гордое почему-то. Как-то незаметно Дмитрий Борисович отодвигается от нас.
— Извините, мне надо бежать. Дела, знаете ли…
И технично скрывается. Подмывает побежать за ним, подёргать за рукав и, заглядывая преданно в глаза, согласиться перейти в его славную гимназию. Потом понаслаждаться его извивами… мечты, мечты.
— Зачем ты так, сын? — Морщится папахен.
— Ну, послал бы его сам. Что не так? Зачем мне переходить? У меня и так стресс, сам знаешь, даже на физкультуру две четверти не ходил.
Задумывается. А самому нельзя шариками в голове покрутить? Спускаемся в вестибюль.
7 февраля, вечер во дворе.
— А нафига тебе всё это? — Беззаботно спрашивает Димон.
Мы вдоволь покуролесили по зимнему двору, загоняли Обормота в ноль, покатались на горке. Теперь сидим под ней, где мы вырезали арку. Арка и наверху есть, горка у нас знатная вышла.
Делюсь с друзьями новостями о своих успехах, вот они и любопытствуют.
— На физфак буду поступать, — скрывать мне нечего. — Там два профильных предмета: физика и математика. Будет по результатам ЕГЭ сто баллов — будет стопроцентная гарантия поступления. Победа в олимпиаде даёт эти сто баллов. Независимо от результата экзамена.
Не совсем точно. Для засчитывания ста баллов победителю нужно предъявить результат реального ЕГЭ не ниже семидесяти пяти. Но такие подробности ни к чему. Если уж кому-то удаётся выйти в победители Всероссийской олимпиады, то с ЕГЭ он справится одной левой.
Мои друзья шестикласснички задумываются. Речь не о нашем университете, о московском. В наш поступить на естественные факультеты раз плюнуть. Такое нынче время.
— Не рано ты планируешь? — Осторожно интересуется Катя.
— Даже вам, шестиклассникам, неплохо заранее определиться, — не удерживаюсь, вставляю шпильку, — а уж в девятом-то натурально надо. Тебе, Катя, я бы посоветовал лингвистический в нашем педе. Там интересная возможность есть. Набирают группу для изучения английского и китайского. Тебе стоит сделать так: в девятом классе или раньше сдаёшь французский за весь курс школы и переходишь на английский. Занимаешься им два года, снова сдаёшь. И к поступлению в эту лингвистическую группу у тебя на руках два козыря. Французский и английский…
— Зачем так спешить?
— Чтобы легче было. Английский отвлекать не будет, все силы можешь бросить на китайский. На выходе у тебя будут знания по трём языкам, в том числе, по всё более востребованному и экзотическому китайскому. Тебе в самый раз. У тебя слух музыкальный, для китайского это важно…
— Там столько иероглифов, говорят… — ужасается Катя. Настолько, что Настюша приникает к сестре, утешает её.
— Для уверенного владения достаточно знать десять тысяч. Ничего особенного, — показываю, что чёрт не так страшен. — Твой словарный запас в русском — тысяч шестьдесят-семьдесят, по французскому — тысяч десять, не меньше. Запомнила же…
— Не хочу учить китайский, — морщится Димон. Зина молчит, как сфинкс.
— Это вообще не твоё, — незамедлительно соглашаюсь. — Самое главное — нам надо остаться здесь в городе. И если перебираться куда-то, то всем вместе.
— А сам-то? — Вскидывается Димон.
— Сам целюсь в МГУ, но вернусь сюда. Или вам придётся куда-то ехать за мной. Не бойтесь, плацдарм подготовлю.
Стараюсь втолковать друзьям, что сплочённой группой легче пробиваться наверх. Мы и так прорвёмся, но вместе будет легче и быстрее.
— Откуда у тебя столько способностей? — Немного ревниво допытывается Катя. — Языки, математика, музыка…
— Ты тоже легко освоила французский, занимаешься музыкой и поёшь, — легко парирую выпад, — что не так?
— На самом деле, не уверен, что у меня есть какие-то особые способности, — делюсь своими рассуждениями, — по той же математике, например. Успехи — результат долгого труда. К олимпиаде чуть ли не каждый день готовился. И готовлюсь. Голова работает по утрам, как часы. И ещё, я учусь мозг открывать, когда мы что-то учим.
— Как это? — Встревает Димон.
— Тебе должно быть интересно. Если не интересно, ты ничего не освоишь. Тебе вот интересно приёмчики хитрые изучать, поэтому ты их и знаешь, — и далее изображаю досаду, — лучше меня.
Похвалить иногда полезно. Со старшим Ерохиным совсем тяжело сейчас, но и Димон стал часто меня опрокидывать. Невозможно везде быть первым.
11 февраля, школа.
— Why not? — флегматично пожимаю плечами на удивление англичанки. Поясняю дальше, к чему призывает её ошарашенное лицо. По-английски. С третьей четверти разговариваю с ней исключительно на инглише. Постепенно наращивая сложность. На настоящий момент не стесняюсь пользоваться всей непостижимой посредственным умам глубиной моих познаний языка.
— Если могу, то почему нет?
— Но за девятый класс всё равно надо сдавать! — Не сдаётся Елена Николаевна.
— Мисс, какие проблемы? Сдам и за девятый. Если вам так хочется…
Класс с интересом прислушивается. Почти все почти всё понимают. Вот она, мотивация! Главный секрет обучения — мотивация, если она есть, то нет ничего невозможного! Всем любопытно, о чём мы всё время разговариваем с англичанкой. Особенно девочкам. Нелюбопытных мальчиков удалось растормошить неконвенциональными методами. Мы с англичанкой, не препятствуя участию остальных, начинали обсуждать одного из ленивцев. Тыча пальцами и посмеиваясь. Обычно рассказывая хорошее или просто нейтральное, но делая вид, что говорим гадости. Особенно девочки веселились.
Забавно было наблюдать их напряжённые лица и лихорадочное листание словарей. Кстати, с нами нет нашего героя Гены. Не выдержал ещё и этого давления. Случился небольшой экс, когда он прямо на уроке набросился с кулаками на хихикавшего одноклассника. Успел ещё садануть меня локтем в бок, пришлось подбить ему глаз и нокаутировать. После этого родители забрали документы страдальца. Не смог народ всласть налюбоваться роскошным фонарём. Я умею, да.
Насколько заметил, многие в классе вздохнули с огромнымоблегчением. На стремительный процесс умиротворения героя филипки, и не только они, глядели с огромным и злорадным наслаждением.
— И куда ты только спешишь? — Вздыхает англичанка.
— Надо развивать мозг, пока он развивается. В старших классах перейду на немецкий, и на выходе буду иметь три трофея: французский, английский, немецкий.
«Охренеть!», — безмолвно говорит англичанка.
Таков мой план. В вузе возьмусь за корейский или японский. Лучше оба. В таком разе удастся легализовать пять языков. Итальянский и испанский по ходу жизни. Если понадобится.
Что характерно, англичанка ни полсловом, ни взглядом не выразила ни малейшего сомнения в результате. Даже не спросила, уверен ли я. Всего лишь посетовала на поспешность. В то же самое время не шокирована моей феноменальной скоростью обучения. Правильно говорят, что лягушек надо варить на медленном огне, тогда они не удивятся. Скачок знаний, что мог показать за один день, растянул на несколько месяцев, вот никто и не шокирован.
Когда разговор заканчивается и начинается учебная тема, хорошо мне известная, вытаскиваю планшет. В школе вай-фай появился…
— Колчин, ты чем занимаешься? — Нависает надо мной училка. Пытается состроить грозный вид. С другими получится, со мной нет.
— Мисс, тема лёгкая и мне известная. А в сети я по англоязычным сайтам гуляю. Новости читаю.
— А если к доске вызову и проверю?
— Мисс, вам это надо? Смотрите, как класс обрадовался, — киваю в сторону, — сейчас вы время на меня убьёте, дадите им возможность расслабиться. Меня всё равно не поймаете, я… — тут обрываю себя. Хотел сказать, что не хуже её язык знаю. Хотя это не точно, точнее сказать — лучше. Решаю не дразнить гусей.
— Что «я»? — Не отстаёт англичанка.
— Я в разговорах с вами давно эти модальные формы использую. Не заметили?
Отстаёт наконец-то. Ныряю обратно в планшет, что у нас там? О, как!
Associated Press
Разведывательные службы США полагают, что Россия планирует вторжение на территорию Украины в начале 2022 года. Об этом пишет со ссылкой на источник в администрации президента США Джо Байдена.
По словам собеседника американского издания, Москва намерена разместить на украинской границе 175 тысяч военнослужащих, при этом половина из них уже находятся на соответствующих позициях. Также он заявил, что Россия собирается отправить в приграничные районы примерно 100 «батальонных тактических групп» вместе с бронетехникой, артиллерией и необходимым оборудованием.
Интересное кино. Слежу за политикой со стороны. Сделать ничего не могу, пока даже не полноправный гражданин, но знать не помешает. Запад почему-то с прошлого года нагнетает истерику, де, путинская Россия вынашивает агрессивные планы против демократической Украины, выбравшей путь свободы и процветания.
Информационный шум нарастает. Похоже на анекдот:
— Ой, мужчина, вы меня сейчас изнасилуете!
— Да нет же, что вы! Не буду я вас насиловать!
— Будешь, дружок, будешь, — бабёнка наставляет на мужика ружьё.
То же самое с Украиной. Запад накачивает Украину оружием и принуждает Россию напасть на неё. Наставляет ружьё и говорит: давай, насилуй. Именно так ситуацию понимаю. В политике так же, как во дворе. Двое не будут драться, если оба не хотят. И никто со стороны не подзузукивает. Но если страстно желает хотя бы один, драка неизбежна. Украина может и не хочет, но сделает под козырёк штатам, значит, всё равно, что хочет. Зачем амерам это надо, не знаю, но зачем-то надо. Иначе бы они так не верещали. Обожают американцы играть в беспроигрышные для себя игры. Если Россия всё-таки нападёт на Украину, для них всё сложится идеально. И разведка у них сработала, как надо, и политики угадали ход Путина. Ну и вообще, «мы же говорили». Это же Россия — средоточие мирового зла. Если нет, хохлы навалятся на Донецк и применят там тактику выжженной земли под одобрительное молчание Запада. Тогда России, хочешь — не хочешь, придётся вмешаться, а дальше — смотри выше. Россия — подлый агрессор со всеми вытекающими и втекающими. Цугцванг — крайне неприятное положение.
Как и чем ответит Кремль, будем поглядеть.
Ничего. Надеюсь, Россия продержится лет десять. А там я приду, ха-ха-ха.
Вечером, дома.
«Остановили лидера. Объявлено о положительной допинг-пробе нашей фигуристки Камилы Валиевой, взятой ещё в декабре. Почему только сейчас и что будет дальше…», — в самом начале после музыкальной видеозаставки говорит импозантный ведущий в сиреневом галстуке. Не понял, он блондин или полностью седой?
https://www.1tv.ru/news/issue/2022-02-11/21:00?ysclid=lichehzyol762176111#1
— Вот козлы! — С чувством высказывается папахен.
— Да! Козлы! — Тут же с восторгом подхватывает Кир.
— Кирюша! — Возмущается мачеха.
Когда через десяток минут с хвостиком тема заканчивается, высказывается невнятно:
— Ей бы быть осторожнее… Что?
Это я гляжу на неё долгим взглядом.
— Вероника Пална, проба взята 25 декабря на чемпионате России и относится исключительно к нему. Олимпиадные пробы чистые, с чемпионата Европы в январе тоже чистые. Если чего-то лишать Камилу, то только золота с российского чемпионата. Это явная подстава и провокация. А насчёт допинга… вы зря смотрите свой любимый биатлон. Наши никогда не победят норвежских астматиков.
— Почему астматиков?
— Не знали? В норвежской команде лыжников сорок астматиков, официально признанных. И они на «законных» основаниях принимают стимуляторы для усвоения кислорода при дыхании. У них в запасе — режим форсажа, которого нет у остальных. Поэтому они выигрывают и всегда будут выигрывать…
При этом папахен согласно кивает, а Кир смотрит на мать с недоумением. Плюс к новостям, которые смотрим, периодически слежу за событиями по сети. И не только русскоязычные сайты. Потому абсолютно в теме.
Про то, что России запретили участие, как стране, уже не упоминаю. Помню своё удивление, когда в списке стран-участниц не нашёл РФ. Внимательно изучив перечень, обнаружил «ОКР», олимпийский комитет России. Вспомнил то, что раньше мимо ушей пропускал. Запрет пользоваться символикой, словом «Россия» и прочее. Очередной плевок нам всем в лицо. А непонятная история с нашими гимнастками в позапрошлом году на летней олимпиаде? Камилла это эпизод, Запад всей нашей стране буллинг устроил.
Ладно, пора нам отходить. Ко сну.
— Кир, зубы! — Иду вслед за поскакавшим в ванную братаном.
12 февраля, вечер во дворе.
Ну, его нахрен, эту политику, то и дело челюсть от неё сводит. То от злости, то от досады…
— Ты говоришь, Луна, то сё, — заводит Димон, — а что там, на Луне? Мёдом намазано? Какой с неё толк?
— Я ж объяснял… — и замолкаю.
Вроде и рассказывал уже… а, понял! А, что? Молодец Димон, провоцирует меня развить тему. Что это значит? А то, что ему интересно! И не ему одному, все замолкли и ждут.
— Вот представь. Интернет-магазин, главный сервер на Луне… хотя нет, там задержка сигнала. В ЦУПе, да, в нём. Заходит клиент, его встречает виртуальная красотка вроде нашей Катюши, — немного помедлив, добавляю, — или Зины, или Настеньки…
Эта пигалица вдруг начинает сиять всем лицом, которое от смущения прячет в районе груди старшей сестры. Надо же! Всего полтора года, а уже понимает, что ей комплимент говорят.
Уютно тут под горкой. Снежные скамейки, неприятный ветер снаружи. Февральская погода в наших краях частенько бывает противной.
— Принимает заказ, — описываю действия дальше. — Сколько вам? Восемьдесят квадратных метров? Куда привезти? Понятно. С доставкой выйдет на триста восемьдесят миллионов рублей.
— А что вы думали? — Обвожу всех взглядом. — Внизу рекламная и поясняющая надпись: «Паркет из лунного дуба. Высушивание по специальной технологии с использованием глубокого вакуума. Точность размеров — одна десятая миллиметра. Выдерживание с целью полного обеззараживания и морения в тени на поверхности Луны в течение месяца».
Все слушают, открыв рот.
— Понятное дело, каждая паркетина упакована в плёнку. Известно, что лунный дуб после обработки превосходит земной по твёрдости в два раза. Изделия после изготовления обрабатываются специальным полимером. После выделки таким полимером даже лунная берёза становится крепче земного дуба. Ещё более дорогими являются самшит и железное дерево. Ясень чуть дешевле дуба. Секвойи пока не выращивают. Для них строится специальный купол в кратере Синас диаметром почти в двенадцать километров.
— За такие деньги никто покупать не будет, — неуверенно заявляет Димон.
— Это ты не будешь, — пресекаю глупости на взлёте, — а всякие олигархи, которым денег девать некуда, будут. Галстуки за пару тысяч долларов тоже не будешь покупать, но кто-то же их покупает. Ты просто не понимаешь, какие деньги люди готовы выкинуть за глупые понты. А лунный дуб и в самом деле будет дорогим. Сейчас даже на земную орбиту стоимость доставки до десяти тысяч долларов за килограмм. Сколько это в рублях? Семьсот миллионов за тонну?
Все задумываются. Даже Настенька озабоченно морщит лобик.
— Лунная продукция неизбежно станет модной. Надо заранее придумать бренд. Ракету мы построить не можем, космодром тоже, а бренд можем сочинить хоть сейчас. Лейбл, надпись, рекламный слоган. На это ничего не нужно, кроме фантазии и желания.
Задумчивость моих друзей меняет направление.
— Время есть. Главное — секретность. Когда мне стукнет восемнадцать, зарегистрирую бренд на своё имя. Придёт время — воспользуюсь.
Ожидаю возражений, но их нет даже от Димона. Признают моё лидерство? Видимо, да.
— Ты говоришь, намазано ли мёдом? — Усиливаю эффект. — Почему нет? Лунный мёд будут собирать с лунных лужаек вот такие лунные пчёлы!
Показываю руками размер с футбольный мяч.
— А что? Там же гравитация в шесть раз меньше, летать легче. Вот они и вырастут.
— А если этот Лунтик укусит? — Спрашивает Катя ехидно.
— Это уже не укус, — поправляет Димон, — это удар кинжалом.
— Не укусит и не ударит, — отмахиваюсь. — Она такая большая, что ей можно будет в морду дать.
Немного погодя и по неизвестной причине все начинают ржать. Не исключая меня.
24 февраля.
Сегодня вся школа возбуждённо гудит от новостей. Девочки выглядят спокойно, с небольшим испугом в глазах. Мальчишки большей частью восторженно. Делятся впечатлениями и ссылками, как Калибры летают над Украиной и где-то взрываются.
Стремительно как-то всё произошло. С неприличной скоростью Кремль признаёт суверенитет ДНР и ЛНР, тут же заключает с ними договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Мгновенно эти договора ратифицируются, и тут же рассматривается просьба со стороны республик о военной помощи. Президент принимает решение о начале СВО и сразу по Украине наносят ракетный удар. Поздравление с 23 февраля сбрендивших соседей.
Стиль нашего президента похож на поведение кобры. Шипит, угрожает языком, улыбается, предупреждает противника раздутым капюшоном, свивает кольца и вдруг мгновенный удар. Полагаю, не один я в мире охренел.
По этому поводу по школе проводят внеочередные классные часы. Всё правильно. Народу надо объяснить политику партии и правительства.
Наша Лидия Михайловна рассказывает довольно бодро, но всем известное. Скучновато её слушать.
— Колчин, а ты что думаешь? — Всё-таки не удерживается меня крайним выставить.
— Лидия Михайловна, тут масса народу старше меня, чего вы сразу ко мне-то?
Класс хихикает. Да, они все старше меня на три года, плюс-минус. Сильный аргумент с моей стороны.
— Старше, — соглашается, но не уступает классная, — зато у тебя достижений больше. И наверняка у тебя какие-то мысли есть.
— Первое, что подумал: это им за Камилу Валиеву. А вторая мысль: давно пора.
— Причём тут Камила?
— Как причём? Сколько можно всё это от пиндосов терпеть?
— Колчин, что за выражения? И Украина это ведь не Америка.
— Украина это подпиндосники, — любезно поясняю я, — шакал Табаки при Шерхане. Почему бы не дать ему пинка? С Шерхана-то так просто шкуру не сдерёшь. Они же тоже, президенту лично ничего сделать не могут, вот на пятнадцатилетней девчонке и отвязались.
Класс оживляется. Девочки шепчутся. Кажись, тема с Камилой их цепляет. И объяснить мне удаётся всё намного проще.
А я думаю. Полагаю, Украину быстро раскатают. За пару недель, ну, месяц. А там будем поглядеть.
17 апреля, время 08:00
Саранск, Radisson Hotel, ул. Советская 54.
— Ну, чего ты шумишь? Поспать не даёшь, — ноет Гоша, очкастый ботаник из нашей городской гимназии. Тоже девятиклассник, но всего лишь призёр. Победитель в нашей владимирской команде я один. Всего на финальный этап Всероссийской олимпиады нас приехало пять человек. Больше в нашей области умников и умниц не нашлось. И распределение интересное, один одиннадцатиклассник, остальные — девятиклассники. Девчонок нет.
— Давай… хлоп! Тоже… хлоп! Вставай… хлоп! — Отжимаюсь с прыжком и хлопком руками. Замечательное упражнение, почти везде им можно заняться.
Пробежаться бы, вот было бы здорово. Но регонсценировку проводить некогда. Теперь поприседать, попрыгать, не забыть про махи… мимо в ванную проходит сонный сосед. Отвешиваю ему вдохновляющий пендель.
— Ты чего?!
— Для бодрости, — отвечаю бодро. — Давай быстрее! И выходи на спарринг, бороться будем.
— Не буду я с тобой бороться, — вялый Гоша трусливо исчезает за дверью.
— Не хочешь бороться, будем боксировать! — Ору в щель.
Дорога нас измотала. По уму надо было взять маленький автобус, какую-нибудь газель, и вломится напрямую до Саранска. При не слишком быстрой езде уложились бы часов в шесть-семь. Приезжаем к полуночи и сразу в гостиницу. Но нет! Образовательные начальники решили иначе. Измотать нас длинным, с пересадкой в Москве, маршрутом на поезде. На автобусе, сказали, нельзя, опасно для жизни. Прямой рейс есть, «Санкт-Петербург — Самара», но по очень хитрому расписанию и только летом. Как же я намучился, пытаясь удержать себя в привычном режиме! В поезде ведь не побегаешь, не попрыгаешь, даже отжиматься приходилось на полке.
Насколько понимаю, условие прибытия с ноля часов связано с экономией денег. По уму надо всю субботу сделать днём заезда, но тогда гостиница зачтёт весь день и, соответственно, выставит в счёте. Отель считает время с полуночи — извольте заезжать в полночь. Экономика мероприятия должна быть экономной. Крохоборы, короче.
Жалко перекладины нет. О, Гоша выходит из ванной, увешанный полотенцем. Делаю вид, что мне всё равно, я мирно делаю растяжку, но как только проходит мимо, с гиканьем напрыгиваю на его спину.
— А теперь покатай меня, мудрая черепаха!
— Слезь с меня! — Гошка дёргается изо всех сил, падает на кровать.
Хитрец, падает на спину. Выворачиваюсь из-под него, мне приходит в голову другая идея. Хватаю подушку и грозное это оружие обрушиваю на его суперинтеллектуальную голову. Через минуту интенсивного избиения до суперинтеллектуала доходит, что рядом есть вторая подушка. Ну, он же умник. Когда нагибается за ней, заряжаю ему пинка в зад. И снова его осёдлываю.
— Ну, хватит… — ноет парень. Какой-то он мягкий, вялый, о чём и говорю.
— Почему ты такой слабый? Человек должен развиваться гармонично. И разумом, и душой, и телом, — назидательно выговариваю, уже на пути в ванную.
Хорошо размялся, до пота, который с удовольствием смываю. Недрогнувшей рукой выдавливаю одноразовую подушечку шампуня. Если номер стоит больше пяти тысяч, пусть на двоих, то буду пользоваться всеми возможными благами. Полотенце, ладно, красть не буду.
— Ребята! Через пять минут на выход! Едем на завтрак, — в номер, дежурно постучав, заглядывает наш шеф, Владимир Валерьевич Теплов.
Одеваемся. Беру с собой блокнот и ручку. Не перьевую, ей буду писать олимпиадную контрольную. На ходу лучше обыкновенной шариковой пользоваться. В запасе есть распечатанные задачки прошлой олимпиады. Того же уровня. Не доверяю организаторам, что-то они не то мутят.
Выходим. Ветерок лёгкий, по-весеннему сырой. Погодка в норме, для лета — холодно, для зимы — тепло, градусов десять-двенадцать в плюсе. Мы в этой гостинице не одни, полсотни наших выходит. Гурьбой идём к месту пропитания. Дружно решаем пройтись, дорога недлинная и несложная.
Оглядываюсь. Красивый у нас отельчик.
— Справа можете полюбоваться Иоанно-Богословским собором! — Оповещает нас молодой человек с бейджиком. Наш гид и волонтёр, насколько понимаю. По возрасту старшеклассник или студент.
Любуемся. Замечаю название улицы, «Пролетарская», дальше пересекаем Коммунистическую. Какая прелесть! Силён, силён в провинции саботаж либеральному курсу Москвы. За тридцать лет так и не вытравили советские следы в топонимике.
Втягиваемся в университетский квартал. Забавное название — МГУ имени Огарёва. Выпускники университета могут на полном основании гордо заявлять, что они закончили МГУ. А Московский или Мордовский, поди ещё догадайся спросить.
На входе, а для группы важных дядечек профессорского вида — на выходе, сторонимся.
— Жюри олимпиады, — просвещает нас гид-волонтёр-студент.
Завтрак стандартный для всех, запеканка и компот, к чему добавил ватрушку. Стандарт хорош тем, что всё проходит быстро. Заходим на раздачу, на которой не стоим, а продвигаемся полушагом. Никто без очереди не лезет, и смысла в том нет.
— Сейчас у нас пешеходная экскурсия! — Объявляет нам Владимир Валерьевич поставленным голосом опытного учителя. Он и есть учитель одной из наших школ. Высокий, с седоватыми висками, слегка мешковатый, но не толстый.
— Не стоит, Владимир Валерич, — у меня собственные планы, которые хочу сделать общими. На пользу дела.
— В какое время мы будем решать задачи? С десяти до трёх? Как раз в это время. И значит, что?
— Что? — Озвучивает вопрос шеф, но вопросительно смотрят все, включая гида. Две, стоящие рядом группы прислушиваются.
— Нам сейчас надо мозги тренировать. Именно с десяти до трёх. Чтобы завтра для головы не было новостью включаться именно в это время. Режим дня изобрели не самые глупые люди.
На лице шефа сомнение, — тоже мне учитель, если для тебя это новость, — зато у конкурентов заинтересованность. И у наших тоже.
— Давайте так, — догадываюсь до компромисса, — пешочком до гостиницы. По дороге наш экскурсовод расскажет о том, что увидим. А в гостинице займёмся делом.
Шеф пожимает плечами, буркнув что-то в смысле «колхоз — дело добровольное», и чуть более полутора десятка народу движется к месту постоянной дислокации. Идём другой, параллельной дорогой, улицей Большевистской, хе-хе. Мимо театра оперы и балета, Музея изобразительных искусств и того самого Иоанно-Богословского собора, но уже вблизи. Экскурсовод добросовестно что-то молотит про эти уважаемые учреждения.
У отеля студент спрашивает с затаённой надеждой:
— До обеда я вам не нужен?
— Во время обеда тоже, — не удерживаюсь от уточнения, — сами всё съедим.
Народ веселится.
— После обеда идёте в Республиканский Дворец культуры. Вы его видели, мы мимо шли. От университета в двух шагах, — гид намекает, что и в этот момент он нам не нужен. Намёк принимаем.
Внутри, — время-то идёт, десять часов уже пять минут как минуло, — отдаю распоряжения. От шефа не дождёшься.
— Парни, погодите минуту, — ныряю в номер за задачами, тут же возвращаюсь. — На четыре задачи даётся пять часов, больше часа на каждую. Но у нас только три, потому что обед с часу дня. Выбирайте любую, какая понравится.
Кстати, тоже асинхрон. Сегодня обед с часу, а в конкурсные дни — с трёх.
Раздаю листы. У меня задачки за два предыдущих года. Половину сам не решал, половину пробовал, но кое-как расколол только треть. Странно как-то всё. Олимпиады идут с довоенной поры, а культуры их проведения нет…
— А нам можно? — В холл робко входят конкуренты.
— Нужно! — Отвечаю с энтузиазмом, который напрочь отметают сомнения с лица шефа. — Вы откуда? С Красноярска? О-о-у! Ещё из Томска? Давайте, мальчики и девочки, только одна трудность: у меня задачи только за девятый класс.
— Это как раз не проблема, — успокаивает один из томичей, — тут вай-фай есть.
Паренёк достаёт айфон и лезет в интернет. Вокруг него собираются старшеклассники. Короче, работа пошла.
Напрягался изо всех сил, но смог решить только одну задачу. За вторую только взялся, когда до конца осталось двадцать минут. Не сильно вдохновляющий факт. Однако меня и других оправдывает то, что много времения заняла организация процесса. Каждые полчаса мы прерывались, делились мыслями, разбирали решение и брались за следующую. Да, изменили первоначальный план, брать каждому какую попало задачку.
— Трудно идёт, — вздыхает один из красноярцев. На него сочувственно смотрит их руководительница.
— Вам, сибирякам и дальневосточникам, вообще швах, — подсыпаю перчику. — У вас разница по времени с Москвой сколько? Четыре часа? Вот! А времени на адаптацию вам никто не даёт. Мы учимся по московскому времени, как раз в это время наши мозги привычны работать. А у вас в это время обед, организм переключается на желудок…
— И что делать? — Вопрошает светловолосая дама из Томска.
— Вам надо обдумывать всё заранее и готовить команду у себя, — параллельно беседе любуюсь на собор. — За неделю до поездки переводить команду на режим работы по московскому времени. Сборы какие-то организовать. Вы на поезде ехали? Вот. Во время поездки тоже тренироваться. Именно в планируемое время по распорядку олимпиады. Сами видите, оргкомитет олимпиады этим не озабочен. Ни одного дня не дали на адаптацию. Всё на бегу происходит. Ещё и поэтому москвичи и питерцы будут впереди всех.
— Там ещё из физматшкол есть… — бурчит кто-то.
За разговорами незаметно подошли к столовой. Официально — студенческий комбинат питания «Молодёжный». Что-то я проголодался и поэтому беззастенчиво беру два первых. На кассе на меня покосились, но смолчали.
— А чего мне не сказал, что так можно? — Завистливо интересуется Гоша.
— Поди, да возьми… никак стесняешься? — Хмыкаю и возвращаюсь к раздатке. Там нагло втираюсь в очередь, забираю на этот раз второе.
— Извините, забыл взять в первый раз…
Кассирша почему-то снова смолчала.
— Она тебе ещё первый раз два полных комплекта отбила, — просвещает меня шеф. Он как раз последним от кассы отходил и сверял данные с кассой.
— Так она ещё и компот должна?! Гоша, дуй за компотом!
Гоша стесняется, а мне лень. Владимир Валерьевич хват, идёт и забирает. Но себе. Гоша смотрит на соблазнительный стакан тоскливо, я веселюсь. Остальные за нашим столом тоже.
— Если что, всегда можете в кафе зайти, — говорит шеф. — Родители ведь всё равно какие-то деньги дали…
На выходе к нам присоединяются ещё какие-то группы. Только в вестибюле Дворца, когда мы знакомимся, понимаю, что вокруг нас сбиваются сибирские и дальневосточные команды. Подозреваю, срабатывает рефлекс солидарности. Провинциальной. В каком-то смысле, европейская провинция России не совсем провинция. Близко к столице находимся, по столичному времени живём.
— Что же делать? — Задумчиво произносит в продолжение нашего разговора Ирина Вячеславовна, та самая руководительница томской команды. Кажется, это её любимый вопрос.
— На завтраке выпейте чашечку крепкого кофе. С чем-нибудь сладким, — тут же отвешиваю совет. Да и нам сделать так же не помешает.
Идём в зал по зову организаторов и садимся рядом друг с другом.
Надо отдать должное организаторам хотя бы в этом эпизоде. Торжественной частью нас долго не мучают. Приветствуют разные официальные лица, включая губернатора, перечисляют регионы-участники. Мы поочерёдно встаём. Самые многочисленные — москвичи и питерцы. Ещё один фактор в их пользу. Предыдущие призёры и победители приезжают помимо новых. У нас и многих других таких нет.
Затем концерт. Песни, пляски и всё такое. Жалко, не взял саксофон, поучаствовал бы. Как-то не подумал. Локти, что ли, погрызть в досаде. Слава мне нужна, это тоже ресурс и очень неслабый.
Забавный моментик случился, когда девочка гимнастка свой номер давала. Уровень средненький, наши девчонки из бальных танцев фактурнее и некоторые в гибкости не уступят. Но не в том юмор. Ей надо было на столе или какой-то подставке выступать, а то когда она в партер уходила, народ начинал шеи вытягивать.
После торжественного открытия нас приглашают в спортивный комплекс, что немедленно вызывает у меня приступ энтузиазма. Многие не поддерживают, но половина ко мне присоединяется.
У немногочисленных девочек, их всего три, глаза увеличиваются до юбилейного рубля советского образца, когда начинаю неистовствовать на турнике. Приходилось ещё сдерживаться, а то от выпущенного на волю тайфуна мог и связки порвать. Но когда размялся…
— Ничоссе, ты накручиваешь! — Завистливо высказывается один из томичей. Он только что подтянулся восемь раз и готовится к следующему подходу.
Зацепившись согнутыми ногами за перекладину и чуть качнувшись, спрыгиваю без помощи рук. Иду на брусья. После них мы все берёмся за баскетбольный мяч. Играем так, без правил и вполсилы. Даём и девочкам попрыгать и мяч покидать. Короче, общаемся и развлекаемся до ужина.
Общаться продолжаем и после ужина. По пути в гостиницу озадачиваю шефа купить кофе. Надеюсь, кипяток нам в столовой обеспечат.
18 апреля, первый день олимпиады.
Снабдили нас в столовой кипятком. Так что зарядились мы стаканом кофеина. И мы, и примкнувшие к нам сибирские команды. Проходим скучные организационные моменты. Нас предупреждают о вреде разговоров, о правилах входа по нужде, — обязательно в сопровождении, — забирают телефоны, которые хранятся у сопровождающих. Ну и всё такое.
Наконец усаживаемся за столы, на доске высвечивают задание. Желающие могут взять печатный вариант, который возвращать не надо. Все и берут, чего на доску лишний раз пялиться?
Что у нас сегодня? Прикидываю, с чего начать. Мозг рвётся в работу, как застоявшийся скакун. Начинаю с геометрической, она не только на вид сложная, но геометрию люблю больше алгебры. Итак…
Окончание главы 12.
От автора: --------------------------------------------------------------
До следующей проды можете скоротать время здесь: https://author.today/work/274870
"Акула пера" (Бритва Оккама) — 5-ая книга. Первая здесь: https://author.today/work/207786
Эпилог. Нас ждут великие дела
19 апреля, время 16:10.
Саранск, СКП «Молодёжный»
Настроение не очень, зато аппетит хоть куда. Организм требует срочной заправки после неимоверных интеллектуальных усилий.
— Решил что-нибудь? — Гоша спрашивает с затаённой надеждой.
— Только две, как и вчера, — вздыхаю, разделываясь с изрядным куском рыбы. — Ещё в одной поковырялся, но так, без перспективы…
— Я только одну, и то не знаю… — Гоша уныло замолкает.
— Как решал?
В процессе оказывается, что Гоша допустил промах. Парень огорчается ещё больше.
— Двигался в верном направлении, — утешаю соратника, — сколько-то баллов нарисуют. Вчерашняя задача тоже в плюс. Главное, не по нулям.
— Мне вот тоже… — вздыхаю, — не улыбалось ни разу свой день рождения вчера в аудитории 309 отмечать.
— У тебя день рождения вчера был? — Возбуждается наш шеф Теплов. — Почему не сказал?
— А зачем? Отвлекаться никому нельзя, все на пределе. Дома отмечу, в семье.
Меня ринулись поздравлять.
— Четырнадцать лет это веха, — замечает шеф, — можно паспорт получать.
— Мне двенадцать исполнилось. Хрен, кто мне паспорт даст.
Владимир Валерьевич так удивился, что и к словам не придирается. Смотрю на него удивлённо.
— А что, в наших сопроводительных документах не указано, что ли?
Шеф смущается, остальные удивлённо меня разглядывают.
Время 20:15. Саранский вокзал.
Поужинали и сразу сюда. В гостях хорошо, а дома лучше. Итоги подведут и доведут до нас через несколько дней в режиме видеоконференции. Через несколько минут объявляют посадку на фирменный поезд «Мордовия», Саранск — Москва. Выходим на свежий, бодрящий воздух, и к своему купейному вагону. Размещаемся.
Что-то лицо у шефа загадочное. Когда трогаемся, — обожаю это момент постепенного нарастания скорости, — собирает нас в одном купе.
— Без подарка тебя оставлять не красиво, — вытаскивает блокнот в обложке с тиснением. Вот. Ребята распишитесь под моим поздравлением. Фамилию, имя и школу тоже укажите.
Все с удовольствием расписываются. Натурально, шеф угодил. Блокнот сделан в Мордовии, ребята расписались, отличная останется память.
— Владимир Валерьевич, — спрашивает одиннадцатиклассник Виталий, — а какая там градация по призовым местам?
— Сложная, — шеф коротким словом не ограничивается и принимается объяснять. — И каждый год немного меняется. В этом году квоту на победителей сделали в десять человек. Но каждый должен набрать не менее 70%. То есть, не менее сорока баллов, если не в процентах считать. Если наряду с десятым по рейтингу победителем есть несколько человек с таким же количеством баллов, то всех кучей добавляют к списку победителей.
— С призёрами та же история. Набирают список следующих по рейтингу пятидесяти человек. Отсекают тех, кто набрал меньше 50%, то есть меньше 28 баллов из 56. Так же добавляют тех, кому повезло зацепиться и сравняться с пятидесятым или последним из выбранного диапазона по балльному рейтингу.
— С похвальной грамотой так же, и тоже граница плавающая. Ты, Витя, мог со своими двадцатью восьмью баллами получить Похвальную грамоту, будь ты в одиннадцатом классе. В девятых даже тридцати не хватает. В выпускном классе задачи были относительно сложнее. Насколько я слышал, всех задач не смог решить никто.
Жизнь усложняется. И в этом вопросе тоже. Шеф подтверждает мои мысли.
— В советское время было намного проще. По абсолютному рейтингу брали первых четверых…
— Не троих? — Переспрашивает Гоша.
— Четверых, — повторяет шеф. — Их и объявляли призёрами, занявшими первое, второе, третье и четвёртое место. Да, четвёртое тоже считалось призовым.
— И что, всего четыре победителя было?
— Нет. РСФСР делилась на четыре зоны. Так что шестнадцать призёров было. В каждом классе. И они отправлялись на Всесоюзную. Ну, сейчас Союза нет, так что после Всероссийской сразу Международная.
Поговорили. Чай попили. И спать легли. Завтра ещё по Москве мотаться…
Пока засыпаю, — выбрал себе верхнюю полку, обожаю на высоте спать, — домысливаю свои наполеоновские планы.
На самом деле, приврал своим друзьям. Глянул тут ситуацию с поступающими на физфак и мехмат МГУ. Все флаги в гости будут к нам, иначе говоря, там невидимый лозунг «Эй, приходите, кто ещё остался!». Кое-как наскребают нужный контингент. Так что страховка в виде олимпиадных побед мне особо не нужна.
Зато нужна глубина знаний, плюс изощрённый интеллект. Если впереди война или просто служба в армии, то новобранец со спортивным разрядом или выше имеет более высокие шансы уцелеть или сделать военную карьеру. Так и у меня. К тому же никто мне не мешает влезть в университетскую программу заранее. Матанализ, теория поля и многое прочее. Так что не зря два года в старших классах проведу.
Но это всё сопутствующее. Главное в другом. Займусь-ка параллельно 3Д-печатью. И ещё кое-чем…
Окончание книги.
Последние комментарии
2 минут 47 секунд назад
1 час 42 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад