Хорошие родители [Максим Разбойников] (fb2) читать постранично

Максим Разбойников Хорошие родители

Глубокая ночь. За окном мерцают звёзды и полумесяц, лениво освещая комнату сквозь шторы, что сложно видеть дальше своего носа.

В соседней комнате слышатся звяканье стекляшек и неровные грубые мычания. Вместе с ними редкие неторопливые шарканья тапочек, звук открывающейся дверцы холодильника, которая закроется почти сразу, и скрип табуретки от обвалившегося на неё тучного тела, как вой от натуги.

Девочка лежала в своей кровати, подрагивая то ли от мороза, бьющего через низ двери из другой комнаты, то ли от страха. Она внимательно слушала, вздрагивая, когда шаги становились громче, боясь, что они приближаются к ней, но сатир проходили мимо, в туалет.

Девочка вытянула руку вперёд, к потолку, под тусклым лунным светом осматривая побледневшие синяки на предплечье. Другой рукой она боязно дотронулась до них и почти сразу одёрнула от уже ослабевшей кольнувшей боли.

Снова послышались приближающиеся шаги, которые на секунду остановились у двери в комнату девочки и направились обратно на кухню продолжать звяканье стекляшек. Возгласы сатира продолжались и даже стали ещё сильнее. Стекло, кажется, уже билось вдребезги то ли от неуклюжести этого медведя, то ли от намеренных гневных бросков в стену; ржание его становилось громче от старых избитых шуток, показываемых по такому же старому и избитому телевизору; слышалось даже его свинское хрюканье, неконтролируемое и мерзкое слуху.

Девочка, кажется, сильнее вжалась в подушку и кровать в целом, полностью накрываясь одеялом, желая как бы спрятаться от всей этой мерзости происходящего. К счастью, вскоре она заснула.

На утро в квартире была полная тишина. Только если сильно напрячь слух, то можно было уловить пьяные храпы.

Аккуратно, стараясь, чтобы кровать совсем не издавала скрипов, девочка встала и, чуть шлёпая босыми ногами, прошла в ванную.

Открыв дверь, девочка сразу ощутила, как комната одномоментно впрыскивает в ноздри свои токсины в виде жесточайшей мешанины едкого пота, палёного спирта, давнишней мочи и, кажется, даже зловоние маленького трупа крысы где-то, где не видно глазу. Токсины хоть и отвратные, но пришлось выработать иммунитет к ним.

Прохладной водой она омочила лицо, коснувшись свежего синяка под глазом, после чего сразу одёрнула руку и чуть скривилась. Девочка подняла глаза: зеркало пошло трещинами, которых вчера ещё не было, но отражение было вполне узнаваемо. Оглядевшись по сторонам, она заметила, что ванная комната разворочена: занавеска сдёрнута и лежит в самой ванной, редкие бутыльки разбросаны по полу вместе с зубными щётками, на мыле и рядом лежащем бритвенном станке были засохшие капли крови, бумага целым рулоном мокла в туалете, засорив его, а старый кафель местами побит да потрескан, местами − просто пожелтел. Девочка подняла с пола свою зубную щётку и, хорошо промыв её под тёплой водой с кашляющего крана, продолжила умываться. Она неотрывно разглядывала своё отражение, пока чистила зубы. Её длинные чёрные волосы были спутаны; карие, почти чёрные, сливающиеся со зрачками, глаза слабо выражали что-то, кроме усталости; правый глаз носил яркий фиолетовый синяк, а веки напухли от большого количества слёз; уши, когда-то украшенные скромными серёжками, теперь носили лишь разодранные дырочки для них из-за резко сорванных, собственно, самих серёжек; рука, машинально, но лениво водящая щётку, исхудала, как и всё тело десятилетней девочки.

Спустя некоторое время она уже заплела волосы в косу, надела школьную форму и собрала рюкзак. Последние минуты до выхода лишь подготовляла себя к очередному дню. Вдруг с кухни начали доноситься новые звуки: полупьяные льющиеся слова вперемешку с рвотой. Девочка почти мгновенно обулась, вышла из квартиры и захлопнула дверь. Кажется, сатир стал бухтеть громче, но более внятными его речи не становились, скорее, более раздражительными.

Девочка шла в школу, ощущая лёгкий озноб от страха, бьющий по её рукам на местах синяков, отчего она ощущала фантомные касания сатира и её резко передёргивало от мысли, что он где-то рядом снова хватает своей лапой её маленькую руку и, сжимая, тянет куда-то.

На улице было пасмурно. Серые облака неспешно влачились по небу, кажется, готовясь пустить реки слёз. Ветер хоть и несильный, но холодный, морозный. Деревья качались, нападая своими лиственными ветвями на прохожих, дороги и что-то, видимое только им одним.

Девочка спешно добежала до школы.

До начала уроков ещё минут двадцать. Ждать вроде и немного, но, когда нечем себя занять, время строит из себя ужасную жевательную резинку − тянешь-тянешь и отрываешь по маленькому кусочку. Так и стрелка на часах лениво и нехотя отрывалась от своего положения и двигалась вперёд.

Девочка сидела за партой, подперев голову рукой. С каким бы удовольствием она поспала эти лишние минут двадцать. Но она всегда выходила пораньше: меньше рисков хоть как-то контактировать с сатиром утром.