Стена [Валентина Ивановна Рыжкова] (fb2) читать постранично

СТЕНА

Рассказ

(Под впечатлением от фильма "Гудбай, Ленин")

Мне снятся цветные сны. Вот закрою глаза и вижу – голубое небо, бесконечное, сияющее в солнечных лучах, удивительное небо, и облака, такие белые-белые, пушистые и мягкие, как тополиный пух. А мы с Маринкой прыгаем по облакам, она хохочет, у нее волосы кудрявые, такие лохматые, блестят, как будто в них солнечные зайчики запутались. Глаза у нее огромные, круглые, сияют. Маринка, когда смеется, еще так забавно нос морщит. И вся она почему-то насквозь светится. Потому что замечательная.

Мы с ней вместе прыгаем по облакам, но мне никогда не удается ее догнать, она шустрая и вообще торопыга, скачет и скачет, точь-в-точь солнечный зайчик.

Вдруг появляется Мартин, у него огромная кисточка, размером с него самого. Он раскрашивает облака разными красками и рисует на небе смешных попрыгунчиков, и они тут же разбегаются во все стороны. Разноцветные капли краски падают на пустую серую землю и превращаются в удивительные цветы. Они стремительно вырастают до самого неба и тихонько шелестят на ветру и, кажется, будто поют веселые песни.

И внезапно мы понимаем, что на самом деле можем летать, как птицы. Я вижу, как мы летим, все забытые дети, перелетаем через Стену туда, где Другой Мир, разноцветный и ни на что не похожий, там все такое разное, особенное, загадочное, там ничего нельзя объяснить. А внизу по улице бегут люди и машут нам руками. Там папа и мама, они улыбаются.

Я ору от счастья, как ненормальный, делаюсь легким и превращаюсь в воздушный шарик. Только меня почему-то подстреливают, и я опускаюсь снова за Стену. Потом просыпаюсь, резко вскакиваю. Но это опять стреляют возле Серой Стены, наверно поймали очередного беглеца, или убили… а может, не поймали?! А вдруг!..

Воспитатели говорят, чудес не бывает. У них, что ни скажешь, ничего не бывает. И счастья тоже. Читал старые книги: нет счастья и все тут. Но ведь эти люди в книгах, они жили в Другом Мире! Я знаю, там есть счастье, там все есть, потому что не запрещено! Я хочу туда. Мы все хотим. Там наши родители, наверно они нас ждут. Но нужно очень много денег. На уроках объясняют: Другой Мир построен на деньгах, поэтому в нем трудно выжить. Ну и пусть! Деньги можно заработать. Мы здорово как работать умеем. Не пропадем.

Стена тоже снится иногда. Просто Стена и ничего особенного. Такая серая, высокая, но ведь не до самого неба!.. Можно всю жизнь идти вдоль нее, она никогда не кончится, вечная Серая Стена и колючая проволока, очень много колючей проволоки, она повсюду.

Я хорошо помню папу и маму. Они молодые, красивые. Такими вспоминаются на фотографиях. Альбом сгорел. Нет, пожара не было. Его просто бросили в костер на улице, когда сжигали книги, сказали, так надо, чтобы стереть память. Но я помню все фотографии до одной, еще довоенные. Маленький папа в матроске на параде. Вокруг люди с вытянутыми вверх руками. А папа смотрит на небо и весело так смеется.

Папе было пятнадцать лет, когда город окружили, его с братьями послали на баррикады. Он не любил вспоминать войну, только всегда повторял, что было очень страшно, много огня и дыма, а посреди ужаса только черные развалины. Несколько дней темнота висела над городом, беспрестанно гремели взрывы, и монотонная стрельба не прекращалась ни на минуту. Но однажды наступила мертвая тишина, выглянуло солнце, и папа взглянул на небо, там, высоко над разрушенным городом развевался красный флаг…

Я помню, мы жили в маленьком доме на холме, с верандой и мезонином на крыше. Окна выходили прямо на улицу, оттуда был виден весь город как на ладони. Я просыпался с первыми лучами солнца, они пробивались сквозь тюлевые занавески и падали на подушку.

Мама пекла блинчики с джемом и пирожки с повидлом, такие горячие, с хрустящей поджаристой корочкой, ничего вкуснее я никогда не ел. Моя мама была волшебницей, самой настоящей доброй волшебницей, я знаю. Деньги так быстро кончались, просто таяли на глазах, но этот незабываемый удивительный запах пирожков с повидлом прошел через все детство, те далекие пять лет моей жизни, когда все было по-другому, было счастье.

До сих пор слюнки текут, чуть закрою глаза и вспомню, как будто снова мама на кухне в фартуке с цветами, сияющая и раскрасневшаяся от жара… Неужели это было так давно! Теперь мама не узнала бы меня, я здорово вытянулся с тех пор, похудел и ссутулился. И мне все время хочется есть, я бы съел много-много, наверно миллион маминых пирожков с повидлом. Так хочется сейчас, словно тогда, в детстве, крепко обнять маму, уткнуться носом в ее теплый мягкий фартук с цветами. Я уже забыл, как это бывает.

Многие ребята не помнят своих родителей. Люди стали исчезать еще раньше, до Стены, иногда целыми семьями. Однажды отец Мартина ушел на работу и не вернулся, с тех пор его больше не видели. Потом исчезла Маринка, ее вместе с родителями увезли куда-то на