Я тебя давно ждала [Ирина Геннадьевна Петрова] (fb2) читать онлайн

Ирина Петрова Я тебя давно ждала

В школе я была обычной девчонкой: собирала плакаты с изображениями мальчиковых групп, рисовала в блокнотах сердечки, вела дневник, носила на руках цветные браслеты из бисера, каждое утро завивала волосы маминой плойкой, по вечерам делала уроки, а вот ночью… Нет, я не убивала вампиров. И даже не гуляла по кладбищу в поисках демонов. Я просто писала стихи. В общем-то, я и сейчас осталась все той же девчонкой, никаких сверхспособностей. Просто в год окончания школы журнал, в который я пять лет отправляла свои ночные творения, наконец, напечатал один из них. И тут началось – сначала один молодой композитор написал мелодию на этот стих, потом редакция обратила внимания на другие мои письма и стала печатать их все, без разбора. Дальше – больше, союз молодых писателей моего родного Петербурга предложил выступить на вечере, посвященном юбилею Победы в ВОВ. В итоге я даже не стала поступать в институт – так была загружена написанием сборника стихов. Презентация книги проходила в столице, где и была вновь упомянута та песня, автором слов которой являюсь я. Продюсер по фамилии Больман предложил мне написать пару песен с его командой: музыкантами, которые создают оригинальные мелодии и молодой талантливой певицей. Я согласилась. Странно было представить – мои одноклассники сейчас бегают с результатами ЕГЭ по всем ВУЗам в поисках профессии на всю жизнь, а я уже нашла свое призвание.

Помню, как я впервые пробовала написать стих. Не то чтобы меня посетила муза, вовсе нет – просто моя подружка Катя купила анкету, в которой нужно было указать свои ФИО, дату рождения, адрес, нарисовать любимое животное и написать какой-нибудь стишок. Я была первой из друзей, кому она дала это розовое чудо, оклеенное серебристыми звездочками. В общем, подсмотреть было не у кого. Я мучилась два дня, а на третий, когда Катя напомнила мне, что пора отдавать анкету следующему, началась паника. Ночью я все же написала четверостишие про розу, твердо решив, что поэзия – не мой конек. Но через два месяца к нашей соседке по даче приехал племянник. Очень красивый, взрослый (уже десятиклассник), он пел песни под гитару и катал всех девчонок на своем скутере. Меня, конечно, своим вниманием обделили. Возможно, все дело в моей катастрофической неуверенности, а возможно, что кареглазые худышки были не в его вкусе. Для тринадцатилетней девушки это оказалось трагедией. И летними ночами я стала писать стихи. До сих пор не знаю, откуда берутся эти сплетения слов в моей голове, но такое чувство, что пишу не я, а кто-то другой. Тот, кто просыпается во мне по ночам. Звучит жутковато, но на самом деле многие авторы говорят про поток рифм, которые они слышат в своей голове, а сами являются лишь переносчиками их на бумагу. Я думаю, что раздвоение личности не совсем нормальное явление, но так оно и происходит.

Сейчас мне 19 лет, я живу в Москве, являюсь частью команды продюсера Больмана. Та самая талантливая певица, Полина – моя лучшая подруга. С ней мы обсуждаем, все, что случается в нашей жизни, а потом это выливается в трогательные песни о любви, дружбе, предательстве, веселых каникулах и грустных буднях. Мы работаем в жанре блюза, инди- рока, порой это поп музыка, а бывает, что и фолк. Некоторые мои слова покупают другие музыканты, но все же я пишу для Полины. Она в том году стала лучшей певицей по версии нескольких радиостанций, а меня назвали открытием года, мою по-взрослому серьезную и достаточно большую поэму «Рай» хотят напечатать в Италии и во Франции. Полина настаивает на том, что мне пора выпускать третью книгу, но я отнекиваюсь – времени совсем нет.

Когда я согласилась работать с Больманом, стала жить в другом городе, то для меня, только выпустившейся из школы девочки, это было нелегко. Но спустя некоторое время я поняла, почему он называл ребят своей командой. Каждый чувствовал поддержку товарища, мог попросить о помощи в любом вопросе, особенно тепло они относились ко мне, так что я быстро почувствовала себя уютно в новой компании. Нас с Полиной называли «лед и пламень». Мы действительно очень разные, и внешне, и по характеру. Она – высокая блондинка с короткой стрижкой, сапфировыми глазами, подчеркнутыми удивленно-вскинутой линией бровей, а уголки губ очень редко трогает улыбка. Любимые цвета в одежде: черный – на будни, красный – на особенные случаи. Поклонники называют Полину снежной королевой. Это не совсем так, просто она не любит показывать окружающим свои эмоции, а сердце у этой девушки одно из самых добрых, что я встречала. Что касается меня, то я невысокого роста, глаза темно-карие, волосы русые, чуть ниже плеч, я никогда не отращивала челку, отчего, как считает Полина, я выгляжу намного моложе ее, хотя мы с ней одногодки. Я так же, как и в школе, люблю носить на запястьях цветные браслеты. Еще люблю шляпы, и красить ногти во всевозможные оттенки красного. На каблуки меня так и не удалось никому поставить, даже Максиму, барабанщику из нашей команды. Когда я первые полгода жила на квартире у Полины, у нас с ним был роман. Максим её брат-близнец, поэтому мы с ним виделись не только в рабочее время, а 24 часа в сутки. Мне казалось, что я к нему просто очень привыкла, поэтому принимала все его ухаживания. Я ни разу не сказала ему, что люблю. Просто не могла врать. Внешне он очень похож на сестру, даже тот же ледяной взгляд, но вот характер у него более мягкий, он ранимый и мог расплакаться над какой-нибудь мелодрамой, их мы с ними пересмотрели великое множество. Когда я переехала в маленькую, но уже свою собственную квартиру, мы расстались. Но не так, как расстаются парочки в шоу-бизнесе, без скандалов и истерик. Для меня это даже казалось более правильным, огорчаться и бить посуду от того, что ты больше не вместе со своим парнем, но в первую очередь Максим стал мне другом, и я не хотела портить с ним отношения. А он, в свою очередь, сказал, что мы так спокойно расстаемся, потому что между нами сожжены еще не все мосты. Я не хотела питать его иллюзиями, но и отказаться от дружбы с ним было выше моих сил. Полина наш разрыв восприняла спокойно, она даже была рада, что моим первым парнем оказался ее брат, а не какой-нибудь «актеришко из модного сериала, который бы разбил твой сердце и пошел дальше». Она знала, что Максим любил меня, но считала, что ему это расставание было на пользу. «Наконец-то он выбрал хорошую девушку, значит, его сердце не такое уж и глупое». Сердце Полины еще в выпускном классе выбрало нашего клавишника Анатоля, он был старше ее на десять лет, и именно он познакомил Полину с Больманом. Толя (Анатоль – это творческий псевдоним) был главным создателем музыки для песен, аранжировщиком и просто самым старшим, после Больмана. Он был высокий, почти два метра роста, лысый, летом и зимой носил кожаные косухи, что в сочетании с каблуками Полины и ее стилем одежды давало идеальную пару, без сомнений. Толя любил шутить, мне он в первый же день придумал прозвище «воробушек» за то, что «говоришь без умолку, иногда и не разобрать, о чем чирикаешь, все время чем-то занята и крошка, по сравнению со мной. И не только». В ответ я стала называть его «дядя, достань воробушка», как обычно дети дразнят высоких парней. В общем, с ним мы нашли общий язык с первого же дня. Еще в нашей команде был гитарист Леонид, для нас – Лео, кстати, с Ди Каприо у них была действительно общая черта – фигура. Правда, наш Лео в 20 выглядел как заматеревшая звезда Голливуда в свои 36. Мягкая фигура и мягкий характер – вот как его можно описать. Лео никогда не участвовал в спорах, что нередко происходит там, где рождаются песни. В общем, мы работали дружной, не без своих заморочек, командой. И я любила свою работу. По вечерам я звонила маме с папой, иногда они приезжали ко мне погостить. Времени выбраться к ним самой просто не было, но это меня не смущало – пока я могла писать, я это делала. Почему-то я всегда боялась, что одной из ночей я не смогу написать ни строчки, потеряв этот дар также внезапно, как обрела его. Я знала, что ничем другим я не умею заниматься, и от этих мыслей становилось жутковато. Однажды я рассказала обо всем Полине, мы сидели в моей новенькой квартире и отмечали новоселье.

– Ириш, ты талантливая, – она взяла меня за руку, – и не только как поэтесса. Ты можешь договариваться с непробиваемыми тетками из гостиниц, ты умеешь вести переговоры по телефону, в отличие от меня, в общем, ты замечательно работаешь с людьми и если что… займешь место Больмана.

– Шутишь! Я – продюсер.

– Ничего я не шучу, ты у нас все равно подрабатываешь, как менеджер, в отличие от больмановских агентов.

– На самом деле они многое делают, только ты не видишь, – я откинулась на спинку мягкого кресла.

– Вот, ты и это замечаешь! В общем, не переживай по этому поводу, – она тоже откинулась на мягкий подголовник.

Сделав глоток вина, она добавила:

– Я и сама иногда этого боюсь. Голос для меня – это все.

– Ты каждую неделю посещаешь врача-фониатора, у меня такого доктора нет.

– Разные случаи бывали, вот та же Мария Каллас. И ничего не помогло.

– Я знаю, что у нее много бед в жизни случилось.

– Да, – Полина наполнила наши бокалы, – давай за то, чтобы у нас с тобой в жизни было все хорошо.

– Чтобы счастья было неприлично много, – мы рассмеялись.

В августе Полину пригласили в качестве члена жюри на детский музыкальный конкурс.

– У нас будет целая неделя отдыха в Сочи! – Толя поднял Полину на руки и закружил с ней по студии.

– Я бы так не радовался, все равно придется выступить на открытии и, возможно, на закрытии конкурса, – Лео включил кондиционер в студии на полную мощность – в Москве уже три недели стояла невыносимая жара.

– Зато выберемся отсюда, – Максим сидел на кресле, прижимая ко лбу железную банку газировки, покрытую льдом – только что достал из морозилки.

– Кстати, в финальный день на всех фестивалях обычно исполняют новинки, – Толя заговорщицки улыбнулся, отпустил Полину и сел за синтезатор.

Он заиграл мелодию и все мы замерли. Это был стремительно легкий полет птицы, в то же время спокойный, как гладь озера, музыка угасала, как будто это солнце на закате, отраженное в море: лучи сдают свои позиции, но все еще скользят яркими переливами по воде.

– Рай, – улыбнулся Лео.

– Нежность, – Полина поцеловала Толю в щеку, пока он вставал, чтобы поклониться нам, рукоплещущему залу.

Это был шедевр, определенно, но теперь передо мной стояла сложная задача – написать слова к этой прекрасной музыке. Обычно мы работали наоборот: я читала свои стихи, ребята подыгрывали, добавляли повторы, проигрыши, пробовали с Полиным голосом, что-то меняли они, где-то дописывала я. Тут был особенный случай: я не могла допустить, чтобы из мелодии пропала хоть пара нот, ни в коем случае, иначе она потеряет свой таинственный флер.

– Воробушек, – подмигнул мне Толя.

– Запишу себе на диктофон, – я включила телефон, но где-то в глубине души появилась неуверенность – получится ли?

Прошла неделя, а я даже не могла понять, о чем напишу стихи. Слова, которые подобрали Лео и Полина, описывая музыку, как-то не подходили к моему восприятию этого полета, нет, покоя … я не могла выразить это словами.

Каждый день я приходила на работу, ребята замирали в ожидании стихов, но я лишь еле заметно пожимала плечами. Решено было готовить первую песню, мы выбрали озорную «Танец» – как раз поднимет настроение ребятишкам перед конкурсным днем, да и нам не мешало переключиться на позитивный лад. То, что я могу не дать взлететь этой мелодии уже сейчас, понимали все. И снова полет, но я уверена, что надо искать нужный образ не в мире флоры и фауны.

Меньше, чем через неделю, нам нужно было вылетать. Что ж, один номер у ребят отточен до совершенства, это не так уж плохо. Я утешала себя подобными мыслями, сидя на своем балконе – в отличие от самой квартиры он не был маленьким, а скорее, наоборот. К тому же с него открывался замечательный вид с девятого этажа на парк. На входе разместился цирк на колесах, а в самом центре парка была карусель, как в мультике с одноименным названием.

Уже смеркалось, я зажгла настольную лампу и продолжала сидеть на балконе, ожидая чуда, но оно все не хотело появляться. Раздался звонок в дверь, я несколько секунд решала, кто бы это мог быть, но, так ничего и не придумав, пошла встречать гостей.

– Привет, – Максим стоял на пороге моей квартиры. Он был одет в светло-бежевый костюм, что мне показалось странным. Обычно он носит джинсы, если только это не какой-то официальный прием или же мы с ним собрались идти в театр. Я вернулась в реальность и отступила на шаг, чтобы он смог войти.

– Как дела? – он смотрел на моё коротенькое полупрозрачное платье, отчего я засмущалась – он обожал, когда я его носила по дому, но делала я это крайне редко, если только хотела подразнить его, когда мы ссорились, или же мне было жарко. Сегодня был определенно второй вариант, но я не могла не вспомнить, как мы ссорились по пустякам, а потом мирились. До утра.

– Ничего хорошего, – я прислонилась спиной к стене, сложив руки на груди.

– Я вообще-то хотел как-нибудь просто зайти к тебе, но просто не получилось.

– Что такое? – я заглянула ему в глаза, но, как и всегда, мало что в них могла прочитать.

– Может, сядем?

– О, – я поняла, что разговор действительно серьезный, чего я никак не ожидала, но тогда зачем ему приходить ко мне чуть ли не ночью.

– Идем на балкон, там свежо и думается лучше, – я пошла вперед, спиной чувствуя, как он скользит по мне глазами. Хорошо, что под платьем было нижнее белье.

Мы сели друг напротив друга, Максим расстегнул пиджак и заговорил, чуть склонив ко мне голову:

– Пару часов назад мы случайно столкнулись с Больманом, он сказал, что на ту самую мелодию нашел текст.

Я молча кивнула головой. Я не справилась. И я не единственная, кто пишет слова.

– Я никому его не показывал, сразу поехал к тебе.

Я молча протянула руку. Он, видимо, до последнего надеялся, что я что-нибудь придумаю, но нет.

Стихи были о первой любви. Ну какая же первая любовь! Тут нужно что-то другое. Жаль, я не знала, что.

– Что скажешь? – его голос был еле слышен.

– Это не то, что нужно, – я опустила глаза, отдавая ему листок. Если продюсер взялся за эти слова, то можно быть уверенным на все сто, что Полина будет петь именно их.

– Я с тобой согласен, – он коснулся моих пальцев.

– Правда? – я даже улыбнулась. Но тут же поняла, что он просто пытается меня поддержать.

Максим разгладил листок, сложил его в несколько раз. Ясное дело – он ему дорог, как спасательный круг для утопающей песни. Я откинулась в кресле и закрыла глаза. На сердце скребли кошки. И в шуме карусели, детских голосов, машин, проезжающих по дороге, звонке телефона у соседей сверху я услышала глухой шорох разрываемой бумаги. Показалось. Звук повторился снова. Я открыла глаза – Максим разорвал лист на мелкие кусочки и бросил за балкон.

– Ты с ума сошел! – я встала и стала смотреть, как в полном штиле бумажные обрывки плавно опускаются вниз.

– Так сделал бы любой из нас. Это все равно, что если бы Лео сказали, будто будем записывать альбом с другим гитаристом – бессмысленно.

– Но у меня ничего нет, абсолютно ничего.

– Значит, еще не время.

А потом Максима посетила сумасшедшая идея – прокатиться на карусели. И я согласилась.

– Только переоденься, а то еще кто-нибудь заглядится на тебя и улетит по касательной.

– Ладно, – я улыбнулась.

Я быстро натянула узкие джинсы и бежевую рубашку. Когда мы вышли на улицу, было почти одиннадцать, в парке горели фонари, а в цирке заканчивалось очередное представление.

– Кстати, ты чего такой нарядный сегодня? – мы шли под ручку, как в старые времена, когда еще не встречались. Потом он держал меня только за руку.

– Заметила?

– Не отвечай вопросом на вопрос, – я сдвинула брови.

– А ты не изображай Лео, который узнал, что нас будут фотографировать на пляже.

– Не увиливай от вопроса, – я ущипнула его в бок.

– Ладно, сдаюсь. Я был в театре. Там и встретил нашего любимейшего продюсера.

– С кем ходил?

– Он со своей женой был и еще каким-то типом, вроде иностранцем.

– Ты с кем ходил, – я остановилась, – мне неинтересна личная жизнь Больмана.

– А я то подумал…

Я наклонила голову в ожидании ответа.

– Ее зовут Ксюша и она учится в театральном.

– Оу, круто! – я потянулась, чтобы обнять его.

Он перехватил мои руки, переплетая наши пальцы.

– Это несерьезно.

– Вы, мальчишки, всегда так говорите, – я улыбнулась, он же не оценил моего веселья.

– Не всегда, – он притянул мои руки к себе на плечи.

Я вынуждена была шагнуть к нему ближе.

– Я ни разу в жизни не каталась на такой карусели, – я говорила, повернув голову в бок, чтобы не встретиться с ним глазами.

– Шутишь? – он отпустил меня, но одну руку так и держал в своей ладони.

– Всегда боялась, я жуткая трусиха.

– Знаю, – он притянул меня к себе и чмокнул в макушку. После расставания он иногда так делал, но чаще это воспринималась как шутка, сегодня все было иначе. Сначала мое смущение, потом этот листок, теперь вот прогулка.

Он усадил меня на белого коня, сам хотел сесть впереди, но я его уговорила, что я сойду за ребенка и нам можно ехать вдвоем. Так и сделали – карусель медленно набирала обороты, мелодия, как из сказки, била по ушам, я зажмурилась. Максим это будто почувствовал и прокричал: «Не вздумай закрыть глаза – пропустишь все самое интересное». Я глубоко вздохнула и взглянула перед собой – разноцветные картинки сливались в одну, но, присмотревшись, я стала различать силуэты прохожих, деревья, стойку кассы. «Аааааааааа», – закричала я не от страха, а от восторга. «Приятно заставлять тебя кричать», – Максим смеялся мне в ухо. Я ткнула его локтем в бок. «Осторожнее», – он сильнее обвил левую руку вокруг моей талии, другой держась за поручень. Ветер растрепал мои волосы, я подставила лицо этому теплому потоку и в голове зазвучала та самая мелодия. Счастье, свобода, сила, полет, легкость – все эти слова и были ветер.

Утром я мчалась в студию, чтобы зачитать всем слова песни. Мои слова.

– С ума сойти, – улыбаясь, ко мне подошла Полина. Пока мы обнимались, через ее плечо я заметила счастливое лицо Максима. Я подмигнула ему, подняв кверху большой палец свободной руки. Это была его заслуга.

Сочи встретил нас ярким солнцем, туристами с различными фотоаппаратами и светлыми номерами в отеле. Я, конечно, не хотела сидеть в четырех стенах за работой, но и лежать на пляже под пристальным вниманием папарацци тоже не грезила. Каждый день я сидела с ребятами и смотрела на их репетиции, вечерами гуляла по неостывшим улочкам, заглядывала в сувенирные лавки, проще говоря, тратила время в пустую и получала от этого удовольствие. В день открытия конкурса, точнее, ночью после концерта, все звезды собрались в одном из местных баров, славящихся своими именитыми посетителями. Полина, как обычно, не позволила мне спокойно поспать в номере. Она переоделась из своего сценического платья в черные джеггинсы и ярко-красный топ, подчеркивающие все прелести ее фигуры. Я же так и осталась в синем платье чуть выше колена, сверху которого был надет темно-синий жилет в мелкий белый горошек. На голове красовалась купленная вчера вечером черная шляпа с узкими полями, чуть загнутыми вверх. Красная помада и красный лак на коротких ногтях были моей визитной карточкой, это на случай, если меня снова не узнают, как это случилось в первый день нашего приезда сюда. Я бы и не прочь скрыть себя, но если уж мы идем в такое популярное место, то не надо шифроваться. Иначе все запомнят, как ты выглядишь в обычной жизни.

Лео отказался идти с нами, сославшись на какие-то важные дела.

– Передавай ей горячий привет, – рассмеялся Анатоль.

– Он уже неделю общается с какой-то барышней в скайпе, – объяснил мне Максим.

– Слышала, – мы с ним снова шли под руку, Полина и Анатоль уже садились в такси, крича, чтобы мы поторапливались.

Анатоль сразу провел нас с Полиной на крышу бара, там было не так многолюдно, музыка не заглушала собеседника, а легкий ночной ветер дарил ощущение долгожданной прохлады. Максим остался внизу с музыкантами из какой-то группы. Я лишь поняла, что они приехали, чтобы представить на закрытии свою новую песню. И то, я услышала это благодаря умению Максима кричать громче музыки. Пока Анатоль искал для нас напитки, мы с Полиной о чем-то болтали, как вдруг она сказала:

– Максим хочет уйти к ним.

Она стояла ко мне спиной, облокотившись о перила. Я не видела ее лица, но слышала в голосе боль.

– Что? Не может быть! – я подошла к ней и положила одну руку на плечо.

– Я давно догадывалась об этом, а вчера вечером он признался сам.

– Знаешь, что если бы не он, никакой песни о ветре не было бы.

– Он помогал тебе? – Полина взяла меня за руку. Брат и сестра одинаково проявляли свои чувства. Если они брали кого-то за руку, это означало доверие, желание лучше понять человека и раскрыть ему себя. Я никого не держала за руку, кроме них. За исключением детских лет, когда все ребятишки ходят за руку, они открыты и чисты, как ангелы. Наверное, я когда-нибудь тоже захочу взять кого-то за руку, промелькнуло у меня в голове.

– Вроде того, он создал нужную атмосферу.

– Значит, теперь точно уйдет, – она сжала мне пальцы сильней, – это вроде прощального жеста. Пусть никто бы и не узнал об этом, Максиму важен сам поступок. Он у меня такой.

– А кто будет на его месте?

– Не знаю, мы всего не решали. Зато он предложил потом поработать вместе с теми ребятами, записать что-нибудь новенькое, чтобы не терять музыкальную ниточку, объединяющую нас.

Я покачала головой, слезы набегали на глаза.

– Иришк, да он не оставил бы меня, не будь вас рядом со мной. Ему давно пора идти своей дорогой, понимаешь.

Я снова кивнула, на этот раз слезы покатились по щекам.

– Поля, – я кинулась ей в объятия.

Анатоль принес нам красное вино, после пары тостов за наше безоблачное будущее мы уже обсуждали, как лучше подать новую песню. Я хотела, чтобы Полина пела сначала тихо, а потом ее голос набирал силу, словно порывы ветра. Они же с Анатолем были за сильное начало. Обычное обсуждение переросло в жаркий спор, каждый приводил свои доводы, не желая уступать.

– Да ведь ураган налетает на тебя сразу, обрушивает всю силу одним махом! – воскликнула Полина.

– В этом случае сравнение с ураганом неуместно, – процедила я сквозь зубы.

И тут рядом с нами кто-то запел песню «Hurricane» рок-группы «30 Seconds To Mars».

«Tell me would you kill to save a life?

Tell me would you kill to prove you're right?”

(«Скажи, смогла бы ты убить, спасая чью-то жизнь?

Скажи, смогла бы ты убить, доказывая правоту?»)

И это был не кто иной, как Кот. Точнее, Александр Котов, самый лучший певец в нашей стране. Самый красивый, самый яркий, самый талантливый. В общем, я была его поклонницей. Еще в школе, когда он только начинал свой звездный путь, я сходила с ума от этого голоса. Сейчас он редко появляется на нашей эстраде – покоряет англоязычную публику. И она почти у его ног. Я в этом успехе не сомневалась. Я верила в него всегда.

Сначала его взгляд был прикован к Полине, но потом, допевая вторую строчку, он посмотрел на меня, и я чуть не свалилась с крыши.

Сзади него стоял Максим, так вот, значит, с кем он хочет работать и о какой дороге говорила Полина. Он представил нас друг другу. Александр непринужденно улыбался, пожал нам всем руки. Я решила, что не буду мыть свою правую ладошку минимум месяц. Дело в том, что он не какая-нибудь звезда, он не просто мальчик с плаката любимой группы на стене в спальне. Он моя любовь. Именно так. Когда я впервые его увидела, то армия мурашек пробежала по моему телу. И это было так давно. Мы с родителями сидели на мягком диване, смотрели телевизор и тут запел он… Это было как вспышка, как гром среди ясного неба. Я не ждала, что влюблюсь в человека с экрана, тем более, что буду искренне верить, что мы будем вместе. Про то, что я любила слушать его песни, знали подружки, родители, но о моей больной мании не знал никто. А уж тем более ни Полина, ни Максим не слышали из моих уст ничего о глупых детских грезах. Любовь к нему была моей тайной, моим внутренним миром, в котором его образ освещал мою тоску о неспособности любить самой. Я не могла пустить туда никого, сердце и мысли занимал лишь Кот. После расставания с Максимом я думала о своем идоле не раз. Но несмотря на всю свою популярность, я даже не могла представить, что хотя бы встречу его. Он на много шагов ушел вперед меня, так что нечего и гнаться. Вдобавок ко всему я начинала на него злиться. Да, держать обиду на человека, с которым ни разу не общалась. Попахивает клиникой. Но ведь именно из-за того, что я считаю его самым идеальным мужчиной в мире, не могу думать ни о ком другом. Он, конечно, не виноват ни в чем, тем более, что я, как только узнала про его девушку, а в настоящий момент – жену, перестала думать о себе, как о его второй половинке. Но мне ничего не мешало представлять его своей половинкой. В моих мечтах он был моим.

– Решил приехать на два дня раньше, поесть чурчхелы, – голос Александра остановил поток моих мыслей. Но вот мозг отказывался работать. В этот миг, когда моя память должна была зафиксировать каждый его взгляд, каждое слово, я впала в ступор. Нет, я конечно, помню, что вернулись к нашему спору и что Кот высказал свою точку зрения. И она оказалась схожа с моей. Да, мы с ним заняли одну сторону и от этого меня совсем унесло. Помню, что через пару минут к нам подошел Больман в компании с редактором одного из модных журналов. Второй накинулся на Кота, желая заполучить эксклюзивное интервью. Больман уговорил меня пройти с ним на танцпол. Вообще-то он не любитель танцев, но тут, видимо, сказались крепкие напитки и ревность к жене, которая умело вальсировала с ведущим конкурса, молодым и очень остроумным актером.

Когда я к утру попала в свой номер, то просто упала на кровать и уставилась в потолок, улыбаясь собственному отражению в плоской люстре. Я увидела его. А главное, он теперь знает меня. И это не сон. Хотя, что вероятно, во время мероприятий такого рода он знакомится с десятком новых людей, лиц которых и не помнит к утру.

Я лежала около часа, а потом встала и приняла душ. Сидя на кровати и вытаскивая из косметички тюбики с кремами, я уставилась на свою дорожную сумку.

– Я совсем забыла! – крикнула я во весь голос и поспешила открыть стеклянные дверки комода, в котором стояла большая красная сумка.

В одном из внутренних потайных карманов я всюду возила с собой плоский кошелек, купленный моей мамой на выпускной после девятого класса. Он был черный, бархатный, с одной стороны расшит серебристыми цветами. Кошелек замечательно подходил к моему черному платью в пол. Проблема была в том, что его нужно было носить с высоким каблуком, из-за чего платье после одного выхода в свет отправилось лежать в шкафу на антресоли. А вот кошелек был со мной неразлучен. Я хранила в нем стопки информации, какую я могла найти про Кота. Журнальные вырезки, цитаты из интервью, даже браслет (в точности, как у Кота, я не хотела его носить на себе, потому что он мне не очень-то подходил по стилю) – все это путешествовало со мной. Я никогда не теряла свой кошелек, никому не показывала и никуда не уезжала без него, точно это был мой паспорт, притом в золотой корочке.

Я села на колени и стала рассматривать его содержимое. Вот Кота сфотографировали в кафе, где он сидит с друзьями. Притом пока все едят, он что-то им рассказывает, жестикулируя руками. А это он катается на коньках: глаза сияют, а ширина улыбки просто зашкаливает. Впрочем, как и всегда. Он улыбчивый и милый, вместе с тем глубокий, думающий человек. Кот на пути к славе пережил многое, поэтому он не выглядит, как баловень судьбы, он знает цену каждому «Браво!». Дальше лежат цитаты из его интервью, меня особенно трогают рассуждения о смысле жизни, о значении человека в судьбе других людей. Нет ни одной фразы, ни одного слова, с которыми я бы не согласилась. Все в точку, все совпадают с моим мировоззрением. Или просто мои жизненные ориентиры сами устремились за этими философскими изречениями. Не знаю. На очередной вырезке из журнала Кот в самом начале своей карьеры, ему здесь года 22-23, с тех пор совсем не изменился, только прическа стала более беспорядочней, и похудел чуть-чуть. И, наконец, моя любимая, кадр с очередной репетиции. Кот держит в руках микрофон, взгляд, пойманный фотографом, устремлен куда-то вдаль. Всякий раз любуюсь этими серьезными карими глазами и узкой линией поджатых губ. Несмотря на образ рок-музыканта, его редко можно увидеть без фирменной улыбки. Этакий плохой парень с хорошим настроением. Ярким, стильным, жизнерадостным, не зазнавшимся и не испорченным шоу-бизнесом артистом он предстал передо мной этой ночью. Эмоции от этой встречи били через край, и я не сомкнула глаз, вспоминая каждое его слово и благодаря судьбу за такую удачу.

Ближе к полудню я решила перекусить в кафе недалеко от нашего отеля. День был жаркий, безветренный, поэтому я решила надеть короткое чернильное платье-рубашку и соломенную шляпу белого цвета. Выбирая обувь, я долго колебалась между светло-кремовыми сандалиями и белыми босоножками на танкетке. В итоге предпочтение было отдано вторым, хотя мои незагорелые ноги выглядели в них еще более уныло-бледными.

После легкого фруктового салата и стаканчика апельсинового сока я решила пройтись по местным бутикам и купить себе солнцезащитные очки. Конечно, в белой оправе, чтобы подходили к моей мягкой широкополой шляпе. По дороге я взяла мороженое-льдинку и с боевым настроем устремилась в глубь торговых рядов.

Перемерив с десяток очков, я, устав от жары и высокой платформы босоножек, приземлилась на деревянную скамейку возле палатки со шляпами. Я достала из сумочки свой телефон и набрала номер Полины. Пока шли гудки, я запрокинула голову, подставляя лицо еле уловимым потокам ветра. От удовольствия я закрыла глаза, улыбаясь своему маленькому оазису.

– Любительница носить шляпы, – раздался голос над моим ухом, но отнюдь не в трубке телефона.

Я вздрогнула – прямо передо мной стоял Александр Котов. На нем была темно-красная футболка, облегающая торс, длинные джинсовые шорты и обычные резиновые шлепанцы. В руках он держал очки в красной оправе и, конечно, обезоруживающе улыбался.

– Перезвоню через 5 секунд, – быстро прошептала мне Полина и отключилась. Я же отчаянно пыталась включится в беседу с Котом, но ничего не получалось.

– Ждете кого-то? – он посмотрел по сторонам.

– Нет, села отдохнуть, – я убрала сумку на колени, чтобы он мог сесть рядом.

– Эти магазины чертовски выматывают, – он сел рядом со мной, чуть коснувшись моей голой руки твердым предплечьем. Чтобы видеть его лицо, я села в пол оборота.

– Особенно в такой жаркий день, – я согласно кивнула головой.

Он смотрел куда-то сквозь меня. Я подумала, что он не один и просто повторила его вопрос.

– А вы кого-то ждете?

– Нет, – он посмотрел мне прямо в глаза, потом улыбнулся и добавил, – сел отдохнуть.

Я хотела рассмеяться, но получился лишь какой-то сдавленный смешок.

– Классные очки, – я посмотрела на его руки и не захотела отрывать глаз от этих тонких пальцев. Одно дело видеть, как он ими сжимает микрофон, другое дело иметь возможность рассмотреть их, так сказать, в живую.

– Спасибо, – он переложил их из одной руки в другую, – одни из моих любимых.

Я, конечно, знала, что он обожает очки, но в основном видела на нем те, что в черной оправе. Словно прочитав мои мысли, он добавил: «ношу их на отдыхе».

– А я вот пошла искать солнцезащитный объект в белой оправе, но так ничего и не выбрала.

– Могу подсказать одно отличное место, где можно подобрать что-нибудь стоящее.

Я приготовилась слушать. Вместо ответа он просто встал и пошел куда-то в сторону от торговых рядов. Я тут же последовала за ним.

– Тут недалеко, местечко недорогое, но очень крутое, – Кот надел очки и я, наконец, поняла, что я иду с моим кумиром делать покупки. С ума сойти!

Проходя узкие улочки, мы наткнулись на пару-тройку бутиков, в которые я чуть было не вошла.

– Терпение, – каждый раз строго говорил он. Я смеялась, а он, когда это повторялось вновь, что-то напевать себе под нос.

Мне было приятно шагать за ним, но в то же время я чувствовала себя участницей шоу, в котором фанаткам дают день, чтобы они пообщались со своим кумиром. Иногда они ходят в кафе, иногда на каток, как-то был магазин игрушек. Что ж, я вытянула джек-пот, мне достался не какой-нибудь актер из молодежного сериала, а сам Александр Кот.

– Цель достигнута, – он распахнул передо мной дверь, и я вошла в маленькую хижину, скорее напоминавшую бар из вестерна.

Все стены магазинчика были завешаны шляпами, кепками, имелись в ассортименте и фуражки капитана, так любимые туристами морских курортов.

Продавец, усатый мужчина лет 50, загорелый и подтянутый, тут же бросился обнимать Кота.

– Сашка, с приездом, – он перевалился через прилавок, похлопав его по спине.

– Рад видеть тебя, – Кот крепко сжал ему руку.

Наконец, когда они прекратили хвалить друг дружку за отличный внешний вид, хозяин магазина переключил свое внимание на меня.

– Красавица! А мы с вами не знакомы.

– Ирина, поэт нашего времени, – Александр коснулся ладонью моей спины, отчего я пропустила его слова мимо ушей.

– Георгий, исполнитель желаний всех модниц этого города, – он протянул мне руку, я думала, он просто пожмет мою, но мужчина запечатлел на моих пальцах немного колючий поцелуй.

– И чего же вам, милая барышня, не хватает для счастья? – Георгий выпрямился, разводя руки над прилавком.

– Мне нужны очки в белой оправе.

– О! – он довольно взял ключи от витрины и открыл нужный шкафчик.

Я примерила одни, по форме напоминавшие правильную трапецию; потом Георгий предложил мне с оправой, на которой сверху были прочерчены красные штрихи.

– Попробуем вот эти, – произнес Кот, все это время, как мне казалось, стоявший в стороне.

И это было то, что я искала: невесомые, небольшой наклон от бровей открывает их изгиб, а дужки по спирали обвиты золотистой нитью.

Пока я расплачивалась, Георгий заговорщицки произнес: «Я, в отличие от Сашки, не женат». Я мило улыбнулась ему, понимая, что он не собирался ухаживать за мной, скорее, намекал на женатый статус Кота. Он что, подумал, что мы с ним тут встречаемся? Я на это жутко обиделась. Но вскоре эти мысли растворились в моем щенячьем восторге – у меня теперь есть очки, которые выбрал ОН. Снова с ума сойти.

Мы вышли из магазина и направились в сторону моря. Точнее, это Кот снова шагал впереди, а я пыталась не отставать.

– Спасибо, – я поправила новенькие очки.

– Не за что, они были придуманы для тебя, – он совсем не улыбался и меня это настораживало.

– Я еще про то, как ты меня представил Георгию.

– Если честно, я не читал твоих сборников, но вот песни слышал. Да и Максим столько про тебя успел рассказать, что я теперь действительно так считаю, – он не поворачивался ко мне, говоря это глядя вдаль.

Я хотела что-нибудь сказать про его песни, или про их исполнение, но не могла найти слов. Спасением из этого молчания стал звонок телефона, причем и моего, и Кота.

Мне звонила Полина. Оказалось, они с Анатолем взяли на прокат машину и сейчас были совсем близко.

– Мы сейчас подъедем за тобой, никуда не уходи, – она нажала на отбой, не дожидаясь моего ответа.

– Да, я тоже скучаю. Очень-очень-очень, – Кот разговаривал со своей женой.

Я ужасно устала находиться на жаре, поэтому села прямо на дорожный бордюр. Он стоял в пяти шагах от меня, и я слышала, как он рассказывал ей про вчерашний вечер. Через пару минут я заметила внедорожный кабриолет, за рулем которого сидел Анатоль. Полина ехала на заднем сиденье и все время махала платком машине, что ехала следом за ними. Когда они остановились, она неуклюже спустилась на землю.

– Ужасно высоко, а я в короткой юбке, надеюсь, они этого не увидели, – она подошла обнять меня.

– Кто это был? – я махнула рукой Анатолю, который так и остался сидеть за рулем.

– Местные репортеры; они заметили нас еще в кафе, а потом, глядя на мою бодрую реакцию, решили не упускать такой кадр.

Ее узкие брови поползли вверх, как только она заметила Кота, стоящего недалеко от нас.

– Случайно встретились, – улыбнулась я.

– У тебя новые очки? – Полина протянула ко мне руку, но остановилась, ожидая моей реакции. Я согласно кивнула и тогда она сняла их с меня и примерила, показывая результат Анатолю. Тот сморщил нос, на что она показала ему язык и отдала их мне.

– Неплохо смотрится, кстати, – я зацепила их одной дужкой за воротник платья.

– Тебе подходят больше, – она повернулась, чтобы сказать что-то Коту, но я её остановила.

– Он с женой разговаривает.

– Думаешь, она не догадывается, что тут полно девиц отпадной внешности, – она прошептала мне на ухо.

– Вроде тебя?

– Ага, – она шагнула в сторону машины.

– Мы едем? – Анатоль развел руками.

– Там Александррр, – Полина специально протянула долгое «р», – общается с женой, а Иришка не дает мне томным голосом спросить, не нужно ли его куда-нибудь подбросить.

– Ах, ну ты же можешь спросить только томно, – он покачал головой, потом обратился ко мне, – вы вместе что ли?

– Мы встретились возле торговых рядов.

– Ясно, – кивнул он головой, – а сейчас он куда?

– Не знаю, – я сняла шляпу и стала ей обмахиваться.

– Ну вы же куда-то направлялись? – Полина попыталась поднять ногу, чтобы достать до ступени, но у нее ничего не вышло.

– Я тебе помогу, – Анатоль встал со своего места.

– Я не знаю.

– Что это значит? – она снова подняла ногу, но кузов машины был слишком высоко.

– Что не так? – Анатоль обхватил ее за плечи. Полина была в прозрачном черном сарафане, а он в майке с ярким принтом и, как обычно, вместе они смотрелись идеально.

– Она ходит с этим Котом неизвестно куда! – коротко обрисовала проблему Поля.

– Он же кот, гуляет сам по себе, – подмигнул мне Анатоль.

– Ну и пусть гуляет один, а нашу девочку не трогает.

– «Гуляй, студент, гуляй, а девочку мою не трожь», – напел тоненьким голоском Анатоль.

Мы дружно расхохотались, я надела шляпу, очки и уставилась на Кота. Он был уже в двадцати метрах от нас и махал рукой.

– Он говорит, чтоб мы ехали без него? – Полина взглянула на меня.

– Скорее, наоборот, – Анатоль сказал так, будто давно следит за каким-то необъяснимым явлением.

Тут объект нашего внимания закончил разговор и подбежал к нам.

– Привет, – он посмотрел на Полину, затем протянул руку Анатолю.

От того, что он бежал, пряди волос, и без того уложенных хаотично, совсем растрепались.

– Меня ждете?

– Нет, морем любуемся, – Анатоль сделал из рук воображаемый бинокль.

– Я вам махал, чтобы не ждали, – Кот виновато взглянул на него.

– Теперь придется ехать с нами, – Полина сложила руки на груди.

– Это шантаж? Что ж, я согласен, – он поднял руки вверх.

– Только придется залезать в эту зверюгу, – Поля указала пальцем на джип.

– Я еду не в багажнике и это хорошо, – усмехнулся Кот.

Мы подошли к машине, Анатоль распахнул переднюю дверцу, поднял Полину на руки и усадил ее на сиденье. Я приготовилась, что и меня Анатоль доставит также, но ожидания не оправдались. Если быть честной, я получила намного больше – это сделал Кот. Не успела я увидеть Полину на месте, как его руки обвили мою талию и подняли над собой. От неожиданности я вскрикнула и вцепилась в его плечи. Ощущать его напрягшиеся мышцы под своими пальцами оказалось умопомрачительно. Очнулась я, когда он хлопнул дверцей, я кинула короткое: «Спасибо» и, когда все заняли свои места, мы рванули с места. Я быстро сняла с себя шляпу, чтобы она не улетела вдоль дороги, на что Кот сказал: «Хм, ловить шляпу на ветру это так…забавно». По-моему, подходящим словом было «романтично», но мне не следовало развивать такие мысли в своей голове. Я просто промолчала. Кот попросил высадить его возле отеля, мы свернули в нужную сторону и остановились на светофоре, притом оказавшись в самом конце длинной колонны автомобилей. Все молчали, отчего становилось неуютно, наконец, заговорил Анатоль, но лучше бы он этого не делал.

– Воробушек, наверно, заболтал похлеще всяких фанаток.

– Нет, я бы так не сказал. Скорее, наоборот, – Кот с трудом подбирал слова и я это видела впервые. Что он имел ввиду, говоря это. Я молчунья. Или я совсем не его фанатка? Впрочем, ни то, ни другое предположение неверно.

– У нее у самой фанаток хоть отбавляй, – заметила Полина.

– Эй, ничего, что я вас слышу? – не выдержав, я щелкнула пальцами.

Я взглянула на Кота, тот, оказалось, уже смотрел на меня. Интересно, давно?

– Анатоль называет меня воробушком, потому что я, как считает он, много говорю.

– И еще кроха, – добавил он, посмотрев в кресло заднего вида.

– По сравнению с тобой, – мне не хотелось снова становится воробушком. Негоже это для «поэта нашего времени».

– Хотя весит, как, ну ты сам заметил, – он повернулся к Коту, а потом, увидев, что светофор уже давно переключился на зеленый, рванул по газам.

– Да уж, одна только шляпа три кило! – согласно кивнул он Анатолю.

– Ну только попробуй меня попросить тебе из банки огурцы достать, гигантер, – шлепнула я его по плечу.

– Вот это шантаж, – рассмеялась Полина, она протянула мне раскрытую ладонь, и я победно ударила по ней.

– Спасибо, что подвезли, – Кот выпрыгивал из машины, – приятно было пообщаться.

– Счастливо! – крикнул ему в ответ Анатоль. Мы с Полиной мило махнули ему руками.

Вечером она отправилась судействовать, мы с Анатолем сидели в зале и смотрели за юными талантами, ведя свое голосование, которое потом оспаривали между собой.

Когда вечером я вернулась в свой номер, то задумалась о том, что Кот живет в точной копии нашего отеля, только расположен он в другой части города, недалеко от аэропорта. Наверняка у него такая же кровать с кожаным изголовьем, составленным из шести кремовых квадратов. Те же тумбочки орехового цвета с маленькими светильниками, сделанными из ракушек, скорее всего, ручной работы. Интересно, Кот уже у себя? Или он на какой-нибудь вечеринке, что вспыхивают в городе повсюду, особенно сейчас, когда здесь полно звезд. Все же я решила, что если он уже спит в своем номере, то это забавно – думать о нем, лежа в такой же кровати.

На следующий день мы все собрались в уютном ресторане, чтобы позавтракать.

Обычно, куда бы мы не ездили, мы все завтраки, обеды и ужины старались проводить вместе, но тут вышло так, что Полина каждый вечер сидела в жюри, Анатоль и я были с ней, Лео не мог не прийти на свое виртуальное свидание, а Максим с утра до вечера пропадал с музыкантами Кота. И вот, наконец, собрались вместе. Мы обсудили финальное выступление, Лео сказал свое слово в споре и в итоге взяла моя: Полина будет петь по нарастающей. Я сделала пару фотографий, выложила их в соц.сети, обычно этим занималась Полина, но ответственностьза принятие решений в жюри вытеснила все прочие обязанности.

– А я думаю, та с рыжими косичками победит, – Лео улыбнулся Полине.

– Кристина на втором месте после первого конкурсного дня, – заметила я.

– Я буду болеть за мальчика из Грузии, – Максим протянул Полине цветок из вазы, что стояла у нас на столе.

– Хватит давить на жюри, – обнял ее Анатоль.

– Действительно, это непрофессионально, обсуждать здесь с вами мою работу.

– О, как заговорила! – забрал у нее цветок Максим, положив его возле моей тарелки.

– Ладно, ребята, мне пора, – посмотрев на часы, засобирался Лео.

– Я совсем забыла, мне же в салоне красоты надо быть через 20 минут, – Полина взглянула на меня, – поехали с нами?

– Нет, у меня все равно на все их маски аллергия, – я отпила из трубочки свой молочный коктейль.

Все, обняв меня и Максима, ушли по своим делам. Я пыталась узнать, что он рассказывал про меня Коту, а он, в свою очередь, интересовался, где, помимо бара, мы с ним виделись. Так и не выяснив ничего конкретного, мы вышли на улицу. На мне был джинсовый сарафан, а на Максиме джинсовая рубашка, нас это развеселило, и мы стали танцевать вальс неуклюжих медведей. А потом, как ни в чем не бывало, пошли по тротуару дальше. Максим предложил мне сходить на их репетицию, я знала, что ему приятно будет наше одобрение, поэтому сразу согласилась. Он положил мне одну руку на плечи и зашагал, медленно, но все же в ногу со мной. Я попыталась убрать его руку.

– Наши фото и так уже напечатали.

– Ты о чем? – он остановился прямо передо мной.

– Наш поход в бар в день открытия, где мы с тобой идем под ручку, сразу за парочкой Полина-Толя.

– И с каких это пор тебя беспокоит, что очередная желтуха печатает про нас? Они писали до того, как мы встречались, во время, так что нечего удивляться новым заголовкам вроде: «Они снова вместе».

Максим пожал плечами и спокойно пошел вперед.

– Да меня это не тревожит, а вот что подумает Ксюша, которая тебя ждет в Москве?

– Я же сказал, что это несерьезно, – он посмотрел на меня искоса.

– Нельзя же так, снова воспринимать любовь к себе как должное, – я почти кричала.

– Благодаря тебе я так больше не думаю, – он смотрел мне прямо в глаза, я видела в них боль.

– Я в этом не виновата. Или, по-твоему, я должна умолять тебя о прощении?

– Ты должна не лезть в мою жизнь, не изображать, что тебя волнуют чувства моей новой девушки, это смотрится смешно!

– Прости, но мне действительно хочется, чтобы ты был счастлив, – теперь остановилась я, преграждая ему дорогу.

– Ты знаешь, что для этого мне не нужны другие, – он взял мое лицо в свои руки.

И тут я расплакалась. Слез было немного, но и от них мне стало стыдно, Максиму только этого сейчас не хватало. Это было отчаянье – я желала ему счастья, а счастьем была я сама.

– Ты знаешь, – он притянул меня к себе, я закрыла лицо руками и устремилась в его теплые руки.

– Теперь точно напишут, – я прошептала ему на ухо.

– Определенно, – он смеялся и мне стало легче.

Я решила не идти с ним на репетицию, но он сказал, что ему нужно услышать мое мнение.

– Как будто я в этом что-то понимаю.

– Так, соберись, это касается работы, личное оставьте при себе, – процитировал он Полину в первые месяцы нашего расставания.

– Я не пишу Коту стихи, – усмехнулась я, хотя мне показалось это вполне интересной идеей.

– А вдруг, – он уже открывал передо мной дверь в студию.

Мы вошли в темный холл, где я сразу же ухватилась за руку Максима.

– Трусиха, – он стукнул меня по носу.

Глаза после яркого солнца привыкали к освещению, я могла видеть черты его лица, предметы вокруг были размыты.

– Я, может, за руку тебя хотела подержать, – улыбнулась я Максиму.

– Оу, откровенность за откровенность: я просто не могу привыкнуть играть, когда тебя нет рядом.

Максим улыбнулся. Мы стояли достаточно близко, он положил мне руки на бедра, но это не означало того, что было на улице, сейчас мы смеялись, такой была наша обычная манера общения.

– День добрый, – сзади Максима возникла фигура Кота.

– Привет, – Максим, не отступая от меня, протянул ему руку.

– Привет, – мой голос прозвучал как-то глухо.

– Привет и пока, – произнес Кот, не глядя на меня.

– Уходишь? А как же наша репетиция?

– Подъеду попозже, вы пока с ребятами все отработаете.

И он ушел. Во время репетиции я сидела на диване и прокручивала случившееся с Максимом. Наверняка Кот видел, как мы с ним обнимались. Да и кого еще приводят с собой музыканты на репетиции – только подружек. И еще я поняла, почему так отчаянно переживала за наши с Максимом совместные походы на улице. Причиной была не моя забота о Ксюше. Все дело в том, что я ни на секунду не подумала о папарацци, гуляя с Котом. А нас могли видеть. Если быть точнее, нас наверняка заметили, когда Полина позировала из джипа. Может, не сразу, но журналисты не могут не узнать популярнейшего артиста, стоящего у дороги. И притом не одного. Я понимала, что это плохо, но ничего не могла с собой поделать – с Максимом не хотелось значится парочкой, пускай даже в глянцевом журнале, а вот если меня могут приписать к числу интрижек Кота. Как это ужасно звучит. Я содрогалась от одной только мысли об этом. Но мое самолюбие не отказалось бы от такой роли. И, кажется, я стала влюбляться в живого человека, а не в его образ с телеэкрана.

Максим отлично сыгрался с новой группой. Парни заявили, что раз я не занята, то могла бы дать им свой номер телефона, я отшучивалась, но, в конце концов, пообещала добавить их к себе в друзья на страничке в соц.сети.

После обеда я отправилась к себе в номер. Вечером Максим предложил сходить на пляж.

– Только представь: никаких журналистов, все в это время караулят концертный зал, только я, ты, закат в море. И, да, штук семь суровых музыкантов.

– Романтично, пожалуй, приготовлю что-нибудь вкусненькое по такому поводу, – я посмотрела на Максима, а потом мы враз с ним сказали: «Пиццу!».

Я вообще-то не умела стряпать разные вкусности, как моя мама, но вот пицца – это святое. Все парни в нашей группе ее обожали, у каждого был свой традиционный рецепт. Поэтому, попав в команду, я волей-неволей вынуждена была освоить книгу рецептов. Моя пицца – с оливками и тремя видами сыра. К семи часам блюдо было готово, оставалось лишь привести себя в порядок. Я знала, что это будут обычные посиделки с парнями: с шутками, песнями под гитару Лео, жаль, что Полина и Анатоль не смогут прийти. А еще будут музыканты Кота. Возможно, и он сам придет. Это меня выбивало из колеи, я ведь люблю посмеяться и поболтать, а при нем меня охватывает ступор. Я боюсь сказать что-то не то, выглядеть глупо, хотя меня раньше не пугали выходки вроде танцев на вокзале. Помню, в том году ребята провожали меня домой на новогодние каникулы, Лео, как всегда, пришел с гитарой и стал что-то наигрывать, а мы с Полиной пустились в пляс. Люди вокруг крутили пальцем у виска, но нам было все равно. Кстати, Кота я себе тоже представляла немного сумасшедшим, безбашенным, вроде капитана Джека Воробья, однако в жизни он оказался вполне себе нормальным парнем.

Я в третий раз переоделась: джинсы, розовый сарафан и юбка до пола лежали на кровати.

«Всё не то», – тихо сказала я куче вещей и упала сверху них.

В дверь постучали, я накинула на себя халат и пошла открывать.

– Полина? У тебя же скоро концерт.

– Да уж, – она стояла в красном платье, вырез которого проходил узкой нитью ниже пупка, – а вы, значит, собираетесь без нас на пляж.

– Максим сказал, что ты об этом знаешь, – я села на свою кровать, она так и осталась стоять в проеме двери.

– Знаю, что он идет с парнями, но не ты, – она подошла ко мне и отдала какой-то цветной пакет.

– Это что? – я стала развязывать многочисленные ленточки.

– Хотела, чтобы ты сегодня пришла в этом на концерт.

– Спасибо, – я покосилась на нее, а потом достала легкое шифоновое платье с черным верхом на широких лямках и трехъярусной юбкой цвета пыльной розы. На плечах были сделаны прозрачные воланы, наподобие крыльев феи, я с визгом подпрыгнула на кровати и продолжила доставать подарочки. Дальше лежала шляпа с черными краями и черным бантиком в горошек, а сама она была того же цвета, что и юбка платья.

– Обалдеть! – я тут же надела ее на голову и достала последнюю вещь, это был комбинезон из мягкого хлопка, украшенный якорями, штурвалами и прочими морскими предметами. Сам он был нежно-голубого цвета, а рисунки – белые.

– Извини, что не могу пойти, но мне уже эти торжественные выходы вот где сидят, – я схватилась за горло, – давай я надену платье на закрытие, вы будете там выступать, и я, как всегда, буду с вами.

– Ладно, – Полина села рядом и взяла меня за руку.

– Я знаю, что ты хочешь повеселиться с нами, но это же здорово – быть членом жюри такого конкурса. Значит, твое мнение им важно, и ты должна внести свой вклад в будущее маленьких звездочек.

– Ладно, пойду вершить судьбы, – она улыбнулась.

– Спасибо за вещи, а комбинезон я надену сегодня же! – крикнула я ей вслед.

В сочетании с белыми кедами и майкой-алкоголичкой он мне понравился до дрожи, я быстро собрала маленький рюкзачок, упаковала пиццу в сумку-термос и спустилась вниз.

Максим уже ждал меня на том самом высоченном джипе Анатоля.

– Снова этот зверь!

– Это ты про меня? – улыбнулся Лео, забирая у меня сумки. Он сидел сзади, значит, мне предстоял подъем на сиденье рядом с водителем.

Я уже открыла дверь, как меня подняли руки Максима. Сначала он перекинул меня через свое плечо, потом вдоволь накружился и только потом усадил на место. Это было так весело, так забавно, но я ни на миг не почувствовала того трепета, что был у меня, когда я находилась в руках Кота.

– Классно выглядишь, – заметил Максим.

– Полиных рук дело, – я посмотрела на его хлопчатобумажные белые брюки с закатанными штанинами, кремовую майку и добавила, – вы с сестрой, как всегда, одеты неприлично хорошо.

– Ох, да это же пицца! – открыл сумку Лео.

– Не тому человеку ты ее доверила, – Максим покачал головой.

Я рассмеялась и снова ощутила себя среди своих людей. Мы разные, у каждого свои вкусы и взгляды на жизнь, но мы на удивление хорошо ладим друг с другом. Наверное, такой и должна быть дружба. Когда смотришься в зеркало, нет открытия нового, нет развития, даже не о чем поспорить.

Максим нашел безлюдное место, чему все были только рады. Парни из группы Кота уже сидели вместе, было еще человек десять, неизвестных мне музыкантов с девушками, скорее всего, местными загорелыми красотками. Во время посиделок мы все познакомились, и уже через каких-то полчаса дружно шутили, танцевали и разыгрывали друг друга. В какой-то момент я запрыгнула к Лео на спину, а он стал пытаться сбросить меня в воду. Максим решил, что нам обоим стоит искупаться в море и поэтому пытался поставить подножку Лео, и без того еле стоящему на ногах. Я сразу заметила, что пришел Кот. Все вдруг как-то оживились, каждый хотел поздороваться с ним, спросить, как его дела. А мы в это время втроем свалились на мокрый песок. Из наших тел получилась куча мала, я даже не понимала, где мои руки и ноги.

– Мне больно! – воскликнула я, пытаясь освободить руку, попавшую под вес нас троих.

– О, Сашка, привет! – Максим не обращал на меня внимания, а Кот, видимо, стоял прямо над нами.

– Привет, – спокойно сказал он.

Я замолкла в надежде на то, что Кот не заметит меня в полумраке. Хотя больше всего хотелось молить о помощи.

– Как вас тут закружило-то, – он присел так, что его лицо оказалось напротив моего. В это время Лео попытался встать, перенося весь вес на меня, отчего я застонала. Кот встал. Ну все, сейчас он уйдет и минуты моего позора окончатся. Но он не ушел, вместо этого он откатил куда-то вбок Лео, убрал ноги Максима и помог подняться мне.

– Цела? – он посмотрел на меня. В карих глазах отражались отблески заката, отчего мне захотелось плакать – ну за что мне эти мучения, он с каждым разом все прекраснее.

– Еще не поняла, – я встала и начала отряхивать с себя песок.

Я знала, что он сейчас стоит и смотрит на меня. Я больше не хотела встречаться с ним глазами, поэтому опустила голову, пытаясь привести в порядок прическу. Он постоял немного и ушел. За весь оставшийся вечер мы больше не общались. Я видела, как он фотографируется с парнями из своей группы, с теми красотками. С ними Кот вел себя непринужденно, смеялся и даже спел пару песен. Он вел себя естественно, именно так, как я себе представляла его. Но только не со мной. Меня он как будто вынужден был терпеть в своем окружении. И даже та помощь, которую он мне оказывал, казалась, сделана скрепя зубами. Или мне так показалось. Может, я ждала от него большего, поэтому придиралась к каждой мелочи. Единственное, чего я сейчас хотела – оказаться в своей квартире, лечь в мягкую кровать и уснуть. Я чувствовала себя чужой в его мире, и эта правда жизни оказалась не такой приятной, как ванильные иллюзии.

– Третий конкурсный день, а завтра нас ждет закрытие, – Полина легла на мою кровать, пока я пыталась расчесать свои волосы, полные песка, – веселый выдался вечерок?

– Не очень, – я сделала глоток минеральной воды и продолжила спасение головы.

– Ты немногословна, это пугает, – подружка взяла прядь моих волос и попыталась их расплести.

– Все вокруг замечают какие-то изменения во мне, выглядит, как страшный сговор. Расскажи лучше, чем вы с Анатолем занимались.

– Ничего интересного, он всю ночь болтал со своими родителями, при этом постоянно тыкая в мое сонное лицо веб-камеру, – она улыбнулась.

Может, Полина и говорила несколько грубо, но все-таки ее радовало, что любимый человек хочет, чтобы она подружилась с его семьей.

– Счастливая ты, – улыбнулась я ее отражению в зеркале.

– И не выспавшаяся, так что бегом в салон, там наши ножки и ручки сделают самыми мягкими в мире, ноготочки накрасят, и мы с тобой воскреснем, как птица Феникс.

Сегодня мне действительно хотелось лежать и ничего не делать, поэтому ее предложение было одобрено.

Днем мы решили собраться в кафе недалеко от студии Кота. Нас с Полиной привез туда Анатоль, Лео добрался сам, Максим же опаздывал.

– Рассказывай, Лео, чем вы там вчера занимались, – Анатоль читал меню, набирал что-то в телефоне и разговаривал с нами – привычное дело.

– Веселились так, что Иришку чуть на раздавили, но она на нас не сердится, правда?

– Ага, – я не хотела об этом говорить.

– Я тоже хочу в море попрыгать, давай сразу после обеда съездим, – она положила руку на экран телефона Анатоля, – тем более, что у меня как раз под шортами купальник.

– Так, давай без подробностей, – он положил ей руку на колено.

Мы с Полиной перед салоном оделись в одинаковые джинсовые шорты и красные футболки, у меня еще была белая шляпа с новыми очками, но они так и остались лежать в сумке.

– Вы уже поели? – прибежал запыхавшийся Максим, – У меня телефон сел, пришлось до отеля бежать, чтобы зарядку взять.

Он достал портативное зарядное устройство, а потом стал шарить по карманам, сообразив, что оставил где-то телефон, Максим выругался и сел за стол.

– Надеюсь, у тебя его не украли, – Полина подливала масла в огонь.

– Да он его оставил, наверное, еще в студии, – предположил Анатоль.

– Или в номере, зарядное нашел, а телефон от радости потерял, – Лео складывал из салфетки кораблик.

– Так, кто еще желает высказаться? – Максим взглянул на меня, я лишь в ответ подняла руки вверх: «Я пас».

После обеда мы поехали на пляж, Лео от этой затеи отказался, сразу отправившись к себе в номер, поэтому мы вчетвером забрались в джип Анатоля и отправились замачивать Полину, как выразился Максим.

Пока Полина и Анатоль играли в догонялки вдоль моря, Максим успевал сделать удачный кадр, но, учитывая скорость их передвижения, это было нелегко. Я достала блокнот и стала в нем рисовать. Это увлечение появилось у меня тогда, когда стихи из разряда хобби переросли в профессию. Я рисовала, как детишки подготовительной группы, это скорее был способ самовыражения, вроде психологического теста. Сегодня в голову лезли одни закаты, ну что ж, времени у меня все равно было немного.

Мотоцикл оранжевого цвета я заметила, когда он уже остановился рядом с внедорожником Анатоля. Приехала какая-то парочка. Он в узких рваных джинсах, майке с разрезами, будто на него напала собака, она в ярко-желтом сарафане. Типичные отдыхающие, ничего особенного. Но когда парень снял шлем, и я узнала в нем Кота, то мое внимание к ним обострилось. Неужели это его жена? Но тогда зачем ему везти ее к нам. Чья девушка может приехать сюда? Вряд ли это виртуальная подруга Лео. Оставался один вариант – это Ксюша, студентка театрального, как говорил о ней Максим.

Девушка сняла шлем, откинула челку со лба и улыбнулась Коту. Он пошел в нашу сторону, она же опередила его, бегом направляясь к Максиму. Густые волосы окружили ее голову черным облаком. Она была высокая, ростом с Максима – это я заметила, когда они стояли и целовались. Не знаю, почему, но Кот буквально светился от счастья. Когда мы все познакомились с Ксюшей, она виновато объяснила свой неожиданный приезд.

– Я, конечно, хотела устроить Максиму сюрприз, но когда устала слушать длинные гудки у дверей отеля, то случайно вспомнила про студию, о которой он мне говорил, там и встретила Сашу. Вот так я оказалась здесь, – она посмотрела своими зелеными глазами на Кота, тот улыбнулся ей в ответ.

– Как поездка на крутом байке? – Максим притянул ее к себе.

– О, отлично, мы ведь не слишком быстро ехали? – одной этой фразой она намекнула, что даже для такой малышки скорость была недостаточной.

Кот снова улыбнулся ей. Я подумала, это чтобы не сказать ничего обидного в ответ.

Оказалось, что Ксюша только поступила в театральное училище, восхищается Полиной, а ее младший брат слушает исключительно Кота. Столько признаний за одну встречу я не слышала давно. Не хватало лишь упомянуть, какой Анатоль гениальный композитор и добавить лести в мой адрес. Кстати, Полина и Анатоль восприняли Ксюшу как сумасшедшую поклонницу Максима, но никак не его девушку. Один только Кот улыбнулся ей столько раз за десять минут, сколько не улыбался мне за три дня нашего общения. Ксюша захотела пить, а у меня как обычно в сумке лежала бутылка воды. Мы пошли с ней в сторону того места, где лежали мои вещи.

Блокнот так и лежал раскрытым на той странице, где я сделала наброски.

– Ты еще и рисуешь, вот здорово, – она хотела полистать страницы без моего разрешения, поэтому мне ничего не оставалось, как захлопнуть блокнот перед ее носом.

– Это мне было нечем заняться, – я убрала его в сумку, достала оттуда воду и протянула ей.

– Спасибо, – она села на мое полотенце.

Я села рядом на оставшийся свободный клочок.

– Мне Максим про тебя ничего почти не рассказывал, так что я знаю только то, что пишут в журналах.

– Никогда не читай прессу, даже самый хороший журналист исказит информацию через призму своего понимания материала, – меня потянуло на нравоучения.

– Вы это воспринимаете по-своему, для девчонок вроде меня это единственная правда про их кумиров, – она сделала глоток воды.

И тут я поняла, что чувствовала к Коту то же, что и она к Максиму – радость фанатки, к которой снизошел кумир.

– Я понимаю тебя, сама недавно читала их и свято верила, – я подумала о журнальных вырезках про Кота и мне захотелось их выбросить в мусорное ведро. Что мне теперь они – я видела его прямо перед собой, слышала, как он здоровается со мной, чувствовала руки на своем теле.

– А я смотрю на звезд и мне не верится, что они такие же люди, как мы, – она понизила голос, – Максим и Полина, ты и Саша – нереальные люди.

Я улыбнулась – меня по какой-то причине поставили в пару с Котом.

– А Анатоль? – я нахмурилась.

– Ой, он тоже, – она смутилась, – но вы более известны. И не такие, как все.

– Ты честно так считаешь или пытаешься таким образом общаться со всеми, кто окружает Максима?

– Честно, – она посмотрела на меня открытым, чистым взглядом. И я ей поверила. Наконец, я перестала относится к ней, как к инородному телу. Просто представила себя на ее месте. У меня в голове родился вопрос: Ксюша приехала потому, что захотела увидеть Максима или после того, как увидела наши совместные снимки из бара? В любом случае она настроена серьезно.

– О чем вы тут шепчетесь? – Максим обнял нас обеих за плечи.

– Я рассказываю Ксюше о твоих бывших, – я ущипнула его за руку.

– О, это интересно, – он лег на спину, при этом положив голову ей на колени, – я хочу послушать.

– Пока ничего интересного, мы дошли до второго класса начальной школы, – я брызнула в него водой, Ксюша, наконец, поняла наше представление и рассмеялась.

– Побежали к морю, – он потянул ее за руку.

– Как раз составите компанию Полине, – заметила я.

– Они с Анатолем уже уехали, – крикнул мне Максим, уводя Ксюшу за собой.

Я оглянулась – действительно, их джипа уже не было. Остался только мотоцикл Кота. То, что только он может увезти меня до отеля, не умещалось в моем сознании. Нет, он же меня ненавидит. Особенно после вчерашней пьяной выходки. Я открыла блокнот, но он меня не отвлек, поэтому пришлось уставится на небо, которое затягивали тучи.

– Красота, – Кот сказал это своим певучим голосом и сел рядом со мной. Казалось, мы сидим очень близко, однако ни один сантиметр его тела не соприкасался с моим. Как будто специально вымерял, подумала я.

– Будет дождь? – я спросила это, повернув голову в его сторону, но он ничего не ответил. Тишина давила на плечи. Я захлопнула блокнот и стала рассматривать узоры на его обложке.

– Обещали завтра вечером, – он сказал это так, будто и не прошло пары минут тишины, а его ответ все еще был актуален.

Он сидел, вытянув перед собой ноги и мой взгляд все время падал на многочисленные дырки, вырезанные дизайнерами модного дома на его джинсах. Он вдруг резко повернул голову вправо, туда, где Максим кружил Ксюшу на руках. Потом они остановились и стали целоваться. Мне стало неприятно так подглядывать за ними, а Кот даже заулыбался, что снова не нашло объяснения в моей голове. Разве что тоска по любимой жене. Но зачем же так рассматривать чужие поцелуи. Его улыбчивое молчание нагнетало меня, хотелось зарыться в песок, как страус. И тут он повернулся ко мне и сказал эти слова. Я их никогда не забуду, от них у меня все перевернулось внутри.

– Я думал, что вы с Максимом встречаетесь, – он перестал улыбаться, но глаза были довольные.

Я забыла, как дышать – вот что его радовало в этой парочке!

– Раньше, мы сейчас друзьями остались, – я выдала набор слов, но ему этого было достаточно.

– Идем? – он встал, при этом протягивая мне руку.

Я сидела, не двигаясь – что это сейчас происходит?

– Эта парочка, возможно, захочет остаться здесь до утра. И у меня одно пассажирское место, – он как-то улыбался, но не губами, а глазами. И голос, я впервые услышала, что он разговаривает со мной тем самым, голосом Александра Кота.

Я молча кивнула, сложила полотенце, положила его и бутылку с водой в сумку и, наконец, встала рядом с ним.

– Им надо сказать, что мы уехали, – я говорила не своим, тоненьким голосочком.

– Им сейчас не до нас, – он легонько коснулся моей спины, как бы разворачивая меня в другую строну.

Когда мы подошли к его мотоциклу, я вспомнила про шляпу и очки, быстро убрала их в сумку и приготовилась надевать шлем. Но он не спешил этого делать. Сначала он показал, куда мне нужно ставить ноги, потом указал на сиденье:

– Ручки здесь нет, поэтому придется держаться за меня, – закончил он свой инструктаж и надел на меня шлем. Я села, обхватив его руками. О, Боги, это самый счастливый день в моей жизни.

Мы так и не ехали, просто он смаковал, как рев мотора разлетается по пляжу.

– Я боюсь скорости и не буду возражать против медленной поездки, – прокричала я ему изо всех сил.

Он меня услышал, потому что расхохотался. А потом рванул с места. От страха я вжалась в его спину и закрыла глаза. Я пыталась успокоить себя тем, что до этого он вез Ксюшу и она осталась жива. И как бы мне ни приятно было сидеть на одном мотоцикле с Котом, я поскорее хотела очутиться возле своего отеля. Что и случилось невероятно быстро. Я поняла, что мы остановились, но не хотела выпускать из своих рук его тело. Он снял шлем и произнес, едва ли не смеясь: «Обманщица!».

Я легко спрыгнула с мотоцикла, а вот снять с себя шлем также эффектно, как моей предшественнице, не удалось. Он протянул ко мне руки, и я шагнула к нему ближе. Ну вот, это было очень просто. Видимо, меня подвели трясущиеся руки.

– Почему я обманщица? – я говорила, а сама пыталась пригладить свои волосы.

– Ксюша тоже предупреждала, что боится, даже визжала всю дорогу, правда, потом предъявила мне обвинения в тихоходстве. А сейчас я вообще не услышал ни одного панического крика. Пришлось даже скорость до такой, что самому страшно, довести. И ни звука.

– Я, может, там тихо умерла, – я сложила руки на груди.

– Тогда бы обнимашки ослабли, – он хотел со мной спорить, что ж, пожалуйста.

– Это было вроде спазма. Как в «Титанике»: Джек так уцепился в деревянный плот, что Роза потом его еле отодрала, – сравнение было неудачным, но это было первым, что пришло на ум.

– Оу, – он состроил гримасу ужаса на лице, – пришлось бы мне за собой в Америку вести скелет, повисший на моей спине.

– В следующий раз подумайте о последствиях, – я повернулась, чтобы уйти, – и спасибо, что все-таки довезли.

За спиной раздалось рычание мотора, и я быстро зашла в холл отеля. Там, прижавшись к стене, я думала, что все это значит: мы разговариваем, шутим, катаемся вместе на мотоцикле – и все после того, как он узнал, что мы с Максимом только друзья. Ох, дайте мне машину времени, и я при первой нашей встрече заявлю ему об этом.

«Ирина, приятно познакомиться. С Максимом рассталась год назад».

Утро финального дня было тяжелым. Мало того, что сегодня все артисты представят свои новые песни, попытаются затмить этими хитами коллег, так еще и будет практически официально объявлено, что Максим уходит в другой коллектив. Он сыграет песню с нашими ребятами, а после выйдет в составе музыкантов Кота. Больше всех нервничала Полина, без конца названивая мне с восьми часов. Сначала она не могла дозвониться до Максима, но потом вспомнила, что он вчера потерял свой телефон. Потом он долго не открывал дверь. Этому тоже нашлось объяснение – он был не один, а с Ксюшей. Дальше – больше, Полина не могла найти туфли, которые были специально подобраны под новое черное платье с длинным шлейфом. На мой взгляд, обычные черные лодочки на шпильке, каких у нее десятки. Но Поле нужны были именно те, а не какие-то еще. Тут уже на ноги был поднят весь персонал – возможно, они забыли один из чемоданов с обувью. В этой суматохе я расположилась в их с Анатолем номере и принялась есть арахис, который стоял в вазочке. Максим увидел меня и сел на стул рядом.

– Доброе утро, – он взял горсть орехов.

– Да уж, доброе! – я схватилась за голову.

– У нас же всегда такая трагедия, ну, или близко к этому.

– Теперь эти трагедия остается только на наших хрупких плечах.

– И ты туда же! Если я ухожу играть в другой коллектив, это не значит, что моя сестренка Полина перестает занимать одно из важных мест в моей жизни. Она всегда будет моей катастрофой.

– Надо написать об этом песню, в стиле «Muse». Что-нибудь о черной дыре.

Максим напел мотив их песни.

– Как в этом беспорядке чувствует себя Ксюша?

– Она еще не знает, – он многозначительно посмотрел в окно.

– Чего? Что ты теперь с Котом, – я сделала глупое предположение, потому что именно он вчера вез ее из студии на пляж.

– Что я ее не люблю, – Максим повернулся ко мне, во взгляде читалось отчаянье.

– О, нет! Максим, сейчас ты уходишь от нас, появляешься в новой группе, а тут еще хочешь такие кардинальные вопросы решить, как любишь ты ее или…, – я не смогла договорить.

– В жизни события не приходят в строгом порядке, на то она и жизнь, все сумбурно, хаотично.

– Но вчера вы были счастливы, – я от волнения набила полный рот орехов.

– Я не говорю, что я с ней несчастлив. Я ее не люблю. От этого делаю несчастной ее, как-то так.

– Она не догадывается, что ты ее не любишь. Да ее любви хватит на вас обоих! – я готова была взять его за воротник рубашки и как следует встряхнуть.

– Как показывает практика, не хватит.

– Так, это никогда не кончится. Может, ты действительно принял правильное решение, уйдя от Полины. Я всюду буду с ней, а так, вне моего присутствия, ты сможешь думать адекватно.

– Что ты имеешь ввиду, говоря «адекватно»?

– Наверно, не думать обо мне.

– А это, по-твоему, ненормально? Может, ты просто решила, что тебя нельзя вот так сильно любить? Поэтому мы расстались? – Максим завел ту тему, над которой можно рассуждать часами.

– Я сказала «адекватно», потому что это ненормально, думать обо мне, когда ничего уже нет.

– Да как же нет! Ты думаешь, я совсем ничего не замечаю, этих моментов, когда прошибает насквозь, их предостаточно. Или это я один их чувствую, скажи.

– Знаешь, остаться друзьями – это было самым глупым выходом из того, что случилось. И если на то пошло, нам нужно перестать изображать полудружбу.

– То есть перестать общаться, – Максим встал, я пошла за ним.

– Если так будет лучше.

– Кому от этого лучше?! – он выбежал за дверь. И зачем я только спрашивала про Ксюшу. Но ведь вчера все было так хорошо.

– Что случилось? – Полина вышла из ванной. Она наверняка слышала конец нашей не совсем тихой беседы.

– Мы, наконец, расстались, – я устало села в кресло.

Поля лишь присвистнула в ответ и пошла дальше искать свои туфли. Когда мы ссорились, она предпочитала держаться в стороне. Может, когда все уляжется, она попробует поговорить с одним из нас. Или с обоими сразу. Но сейчас она давала нам время разобраться самим. А тут все было просто – мы больше не будем общаться с Максимом. Мне хотелось, чтобы этот день поскорее закончился. Завтра мы прилетим в Москву и, может, все уладится. Или окажется дурным сном. Хотя вычеркивать из яви знакомство с Котом мне не хотелось. Я подумала о нем и тут же поняла, что он сегодня будет петь. От этой мысли мне захотелось немедленно привести себя в порядок, а к вечеру быть в лучшем виде. Кот ведь теперь зарубежный артист, когда еще удастся услышать его вживую.

Новое платье сидело на мне идеально. Я завила волосы на крупные бигуди, уложила их на одну сторону, придавив шляпкой. Однако отражение в зеркале подсказывало, что чего-то не хватает.

– Поля, – я постучалась в гримерку к подруге.

– Заходи, – она осмотрела меня с ног до головы, – фея!

– Не буду тебя отвлекать, сразу к делу, – я сжала пальцы в замок и замолчала.

– Что ты затеяла? – она поправляла браслеты на руках, но глаз с меня не сводила.

– Можно взять у тебя туфли, – с учетом, что та пара так и не нашлась, это была больная тема. Плюс ко всему у Полины сплошь шпильки и каблуки – этого я отродясь не носила.

– О, конечно, это будет вообще сногсшибательно, – она и бровью не повела.

– Возьми ключи от номера у Анатоля, ну а где что лежит, ты знаешь.

– Да уж, – улыбнулась я, вспоминая утренний бардак в их комнатах, и на прощанье послала Поле воздушный поцелуй, – спасибо!

Из всего множества обуви я остановила свой выбор на черных туфлях с каблуком-рюмочкой. Каких-то пять-шесть сантиметров, а я будто взлетела над землей.

Концерт получился замечательным, наш «Ветер» нашел отклик у публики. Интересно было узнать мнения критиков. Но это завтра. Мы будем в своей студии, я, наконец, увижу родителей – они обещали приехать ко мне в гости.

Кот исполнил очень динамичную, я бы даже сказала, дерзкую, песню. Это было в его духе. Рядом со мной в зрительном зале сидела Ксюша и искренне аплодировала всем выступающим. Хотелось верить, что Максим не сможет сделать больно такой честной, доброй, по-детски наивной девушке. Кажется, все становилось на свои места. После финальной песни я поспешила к Полине – хотелось поблагодарить ее за такое чувственное исполнение. Тем более, что ни на одной из репетиций не получалось так точно передать настроение песни. Дверь в ее гримерку была приоткрыта, и я увидела, что там сидит Максим – вот уж с кем мне сейчас не хотелось встречаться. Я сделала шаг назад и тут же уткнулась в чье-то плечо. Я обернулась и увидела улыбающееся лицо Кота. Он был в концертном кожаном костюме, волосы покрыты густым слоем лака, что не мешает им непослушно падать на лоб. Если честно, я уже не надеялась его увидеть, кроме как на сцене, и я искренне улыбнулась ему в ответ.

– Замечательные стихи, вот в чем секрет успеха Полины, – он подмигнул мне.

– А знаете, Александр, в ваших рядах поклонниц прибыло, – я сделала шаг к стене. Мы стояли слишком близко, вокруг пробегали люди, но, видимо, они уже привыкли, что Кот с кем-нибудь болтает.

– Это та пожилая дама в первом ряду? – он прижал ладонь к стене, прямо возле моих волос, голову склонил так, чтобы заглянуть в глаза.

– Не угадали, – мое внимание отвлекали выбившиеся пряди волосы, так и хотелось коснуться их рукой.

– А мы разве не на «ты»?

Отлично! Он собирается перейти на «ты». В последний день, который мы видимся.

– Как вам будет угодно, – я хотела повернуться и уйти, но он преградил мне путь выхода, выставив вперед левую руку.

Я возмущенно взглянула на него и испугалась – в карих глазах вспыхнул огонь. Обстановка не из веселых. В это время Максим вышел от Полины. Он хмуро покосился на нас двоих и быстрым шагом ушел прочь. Кот тяжело сглотнул и медленно сделал шаг назад. Я хотела поскорее уйти, но так и стояла, прижавшись к стене. Мне было страшно, но от этого какое-то чувство удовольствия рождалось во мне. Он не сводил с меня глаз, а я стойко держала этот вызов. Тут девушка-гример подбежала к нему и попросила расписаться в блокноте. Судя по количеству автографов на одной странице, она была из бывалых коллекционеров. Воспользовавшись этим моментом, я поспешила зайти к Полине.

– Это было бесподобно! – я обняла подругу, в ответ она поблагодарила меня за то, что имеет возможность не только петь мои слова, но и чувства. Потом мы снова обнимались – эти теплые мгновения заслоняли меня от колючих событий сегодняшнего дня.

В самолете Максим сел на место Полины, рядом с Анатолем. Всех, кроме нас с Полиной, это насторожило – даже когда мы расставались, то ни разу на людях не сторонились друг друга.

– Кто он? – Полина написала маркером в журнале про животных, который успела прочитать. Мы вели тайную переписку, когда нас могли услышать.

«Ты о чем?»

«Тот, из-за кого ты перестала общаться с Максимом»

В ответ я нарисовала три точки, а потом вопросительный знак.

«И встала на каблуки». Полина нарисовал рядом человечка на ходулях.

«Этот тип был рядом, а я не заметила, как вспыхнула LOVE»

Я пожала плечами.

Полина перелистнула страницу и долго что-то писала.

«Максим? Из-за приезда его Ксюши ты не хотела быть рядом с ними, но не забывала наряжаться. Таким образом ты пытаешься вернуть его???»

Я нарисовала грустный смайлик.

«Лео?»

Я рассмеялась, но изобразила отрицательный ответ, тот же грустный смайлик.

«Анатоль?!!!!»

Тут я смеялась во весь голос. Так, что на нас обернулся Анатоль.

«No!». Смайлик прилагался.

– Не может быть! – она лихорадочно листала журнал, а потом передала его мне.

Никаких подписей. Только фотография сиамского котенка.

Я ничего не ответила, молча закрыла журнал и положила его себе на колени.

– Вот дьявол! – Полина ругалась, больше того – она была в ярости.

В принципе, я бы такими же словами могла описать то, что происходило в эти четыре дня.

Дом, балкон, кофе со сливками, десятки исписанных листов – так проходили недели. После того, как я проводила родителей, ни разу не выходила на улицу. Три дня назад приезжала Полина, накормила меня вкусной пиццей. Она понимала, что эти мои мучения выльются в неплохие стихи, но затворничество не одобряла. Насильно вытянуть меня из дома у нее не получалось, а больше было некому. Максима я не видела уже две недели. За окном сентябрь, каждые выходные, как по расписанию, идет дождь. Я, как листва на деревьях, совсем пожухла. Полина говорит, что я похудела килограммов на пять, не меньше. Не знаю, не взвешивалась. Сейчас меня не тревожит мой внешний вид – хочется хандрить, писать стихи и смотреть концерты Кота. В интернете тысячи его фотографий, видео из жизни – он запечатлевает каждый день на камеру смартфона. Странно, но при мне он не сделал ни одной фотографии. Хотя есть снимки из Сочи – в баре, на концерте, репетиции. И на пляже. Это тот вечер, когда мы с Лео и Максимом свалились в море. Еще его сфотографировали с Ксюшей на мотоцикле. Со мной ни единого снимка, как будто никаких встреч и не было. Так даже лучше – иначе смотрела бы сейчас на нас двоих со стороны и рыдала горькими слезами.

На место Максима в группу так никого и не нашли, зато было решено записать дуэт Полины с Котом. Песню написал продюсер Кота, она в его рок-стиле. Работа должна была начаться через пару дней, когда Кот вернется из Америки. А еще польское издательство подписало контракт на перевод моего второго сборника стихов. В октябре меня ждала поездка в Варшаву, где состоится презентация книги для польских читателей. В целом, мне грех было впадать в безвылазную депрессию, но Кот слишком больно ранил мое сердце.

Сегодня был день рождения Полины и Максима, поэтому мне пришлось выбраться из своей обители.

Мероприятие проходило за городом, в доме Больмана. Юбилей своей любимицы он решил провести в узком кругу, по его мнению, это было 70 человек. День выдался солнечный, гости танцевали под открытым небом, а круглые столики были размещены под густыми березами, отчего создавалась атмосфера бардовских походов. Я нашла Полину в окружении девушек из популярного трио, они что-то оживленно обсуждали.

– С днем рождения! – я обняла подругу, вручила ей подарок – это была пляжная сумка с ее изображением, украшенная ракушками и жемчужными бусами. Напоминание об отдыхе на море.

– Ручная работа, с ума сойти, – она обняла меня и звонко чмокнула в щеку.

– Где Максим? – я оглядывалась по сторонам.

– О, мой старший брат, – Максим всегда делал упор на то, что он родился раньше Полины, – он, наверно, с детьми гуляет.

Детьми мы называли собачек Больмана. Он обожал спаниелей, которых у него было около двенадцати. Как-то Максим купил ему парочку щенков у старушки на вокзале, и так к ним привязался, что при каждом посещении этого дома спешил к Персику и Рио.

Я пошла в глубь леса, но возни и рычания нигде не было слышно.

– Привет, – раздалось откуда-то сверху. Я подняла глаза и увидела Максима, сидящего на березе.

– Привет, – я была так рада его видеть, что захотелось лезть к нему, чтобы поскорее обнять. К моему счастью, он сам спустился ко мне.

– С днем рождения, – я протянула ему плоскую коробку.

– Там пицца? – он с удовольствием принялся распаковывать.

– Не совсем, – я улыбнулась.

– Оу, спасибо, – он расправил плед, на котором была изображена наша старая команда. Вообще-то в тот день фотографировали Полину с ребятами, но они уговорили нас с Больманом прыгнуть пару раз возле кирпичной стены – отсюда получился замечательный кадр. Счастливые лица, руки и ноги хаотично ловят воздух в прыжке – мне очень нравилось настроение этой фотографии.

– Не забывай нас, – я не знала, что сказать, мы ведь вообще не разговариваем.

– Забудешь их! – он аккуратно сложил плед обратно. – А можно, раз уж у меня должны сегодня исполняться желания…

Я настороженно посмотрела на него. Максим протягивал мне руку. Я сделала шаг к нему и тогда он со всей силы прижал меня к себе. Я резко отстранилась, но только чтобы поцеловать его в щеку и покрепче обвить руки вокруг шеи. Максим несколько раз поцеловал меня в макушку, а потом прошептал:

– Ну ладно мне в голову взбрела эта мысль, но ты то куда глядела? Никогда больше не позволяй мне лишать себя общения с тобой, ладно.

– Хорошо.

Домой нас вез Лео. Анатоль сидел впереди, а мы втроем сзади. Притом я оказалась между именинниками. Полина держала меня за руку, сплетя наши пальцы, а Максим обнимал за плечи. Я положила голову на мягкое сиденье и закрыла глаза. Мне не хотелось спать – просто до того было хорошо с ними рядом, что я боялась расплакаться. И зачем нужно было это заточение в доме.

– Мы соскучились по тебе, – Полина заправила мне волосы за ухо. Я ничего не ответила. Видимо, они решили, что я сплю, потому что потом я почувствовала прикосновение губ Максима к моей щеке.

– Хватит ее тискать, – тихо сказал Анатоль, – а то мне ничего не останется.

– Первым делом я подумал, что это все из-за Максима, так чуть собственноручно его не придушил, – вдруг прошептал Лео. Неужели Полина им все рассказала?

– Если бы она только сказала, кто это сделал, клянусь, ему не жить, – Полина говорила еле слышно.

– Может, гипноз применить? – Анатоль, кажется, не шутил.

– Успокойтесь вы все, она с нами, а это главное, – Максим говорил это и аккуратно касался моей руки. Он ведь видел нас тогда возле гримерки. Возможно, сделал выводы, как его сестра в самолете. Только у него было еще больше сведений.

– Эгоист, – грубо отозвался Анатоль, – если она сегодня с нами, это не значит, что завтра ей станет лучше.

– Я бы пришел и вытащил ее оттуда, если бы не глупое обещание. Мы помирились, и теперь я не дам ей пропасть.

Руки Максима обняли меня еще крепче, и я не сомневалась – со мной все будет хорошо.

Через три дня я пришла в студию, чтобы зачитать ребятам новые стихи. Полина с Анатолем сидели на диване, Лео стоял у стены. Максим был на новом месте работы. Его не хватало, это чувствовалось во всем, начиная от разговоров без противостояния брата и сестры, и заканчивая пустующим креслом у окна.

Полина настаивала, чтобы я пришла к ним вечером. Видимо, днем у них был Кот, встречи с которым она не хотела допустить.

Я начала читать стихотворение о мечте, которая сбывается, если в нее перестают верить. За дверью раздались голоса – кто-то пришел в студию. Я, не отвлекаясь на посторонние звуки, продолжила читать. Первым вошел Больман. Он улыбнулся мне и сделал знак, поднося палец к губам, который адресовал человеку, идущему за ним. Я перевела взгляд на ребят, но, увидев реакцию Полины, испугалась. Подруга видела того, кто стоял в дверях. И была враждебно настроена по отношению к нему. Я снова обернулась – это был Кот. Он был в черной дутой жилетке, надетой поверх бежевой водолазки, широких джинсах и каких-то огромных черно-белых ботинках. Волосы стали темнее, почти черными, или это все освещение студии. Он прижался к стене и устремил свой самый серьезный взгляд прямо мне в глаза. Я замерла. Потом взглянула на Полину. Та мысленно посылала мне призыв о спокойствии. Она еле заметно кивнула, и я продолжила читать. Стоило мне произнести последнее слово, как я услышала их яростные аплодисменты. Я не знала,что их так радовало – мои стихи или мое присутствие в коллективе. Беда в том, что без тех двух недель не было бы таких сочинений.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– С возвращением, – ко мне подошел Больман и обнял.

Видно было, что Кот был в растерянности, не понимая сути происходящего.

Когда продюсер отошел на пару шагов от меня, рядом уже стоял Кот.

– Привет, – он улыбался и снова не сводил с меня глаз.

– Привет.

Я уже забыла, как звучит его голос наяву. Мне хотелось улыбнуться, но не получалось. И тут я вспомнила, что стою в том самом комбинезоне, что Полина подарила мне в Сочи. Только теперь под ним вместо майки была желтая водолазка, что никак не спасало бедственное положение – одежда в прямом смысле висела на мне.

Больман позвал Кота к себе в кабинет, он вежливо извинился за тайные дела и последовал за ним.

– Нас всех продадут в рабство, – Анатоль посмотрел на закрытую дверь.

– Может, мы поедем в Америку, – Лео посмотрел в окно.

Я сидела в кресле Максима и пыталась нарисовать хоть что-то в блокноте. Он уже закончился, так что пришлось использовать обратную сторону обложки.

– Ты, Ириш, сейчас куда? – Полина хотела меня разговорить.

– Домой, – я рисовала сову.

– Давай мы тебя довезем.

– А я еду в твою сторону, там в десяти минутах ходьбы живет Оля, – Лео светился от счастья. Та интернет-знакомая оказалась чудесной девушкой, он был готов ради нее горы свернуть. В выходные они собирались ехать к его родителям в Мурманск.

– Нам еще в ресторанчик заехать нужно, интервью повзрослевшей на год Полины записывать, – Анатоль посмотрел на часы, – Лео довезет Иришку без проблем.

Полина задумалась на секунду, а потом согласно кивнула и стала собираться.

– Доставлю в лучшем виде, – Лео махнул им рукой, и мы пошли к его автомобилю.

Все началось с того, что сломался замок передней двери.

– Поеду на заднем сиденье, – я пожала плечами.

Когда Лео садился на свое место, раздался знакомый голос: «Подбросите меня до нашей студии?». Кот хотел ехать с нами. Что за желание? Я не хотела с ним говорить, а если этого не сделаю, Лео заметит неладное. Единственным моим желанием было убежать оттуда. Также неловко, как на пляже. Кот сел рядом. В глазах застыл немой вопрос, мне даже показалось, что это беспокойство. Они принялись обсуждали авторемонтные мастерские, где можно починить машину Лео. Мне не пришлось даже пытаться поддержать беседу.

Но вот вопрос был исчерпан и Кот обратился ко мне.

– Ты здорово похудела. Это, конечно, комплимент для девушек, – он коснулся моей руки, что лежала на сиденье, – и вообще не мое дело. Но не опасно ли такое кардинальное изменение?

– Ир, извини, – заговорил Лео, – но просто наболело. Это не ты должна изводить себя. А тот урод, будь он неладен. Не знаю, кто он и что из себя представляет, но ему лучше не приближаться больше к тебе. Иначе живым я его не оставлю, клянусь.

Я шумно выдохнула. Мои карты раскрыты. Что ж, Кот был обеспокоен моим видом – пусть знает правду. Но сейчас меня больше всего взволновало признание Лео – он редко говорил, что ему кто-то дорог. То, что Полина, Анатоль и, конечно, Максим, всегда со мной, я знала, но вот откровение Лео, как и тогда в машине, не могло не тронуть меня. Я сидела сзади него и мне было легко обнять его. Прямо через сиденье я обвила руки вокруг его шеи и сказала: «Спасибо».

Оборачиваться не хотелось. Теперь то Кот соединил те слова Больмана о возвращении, мое состояние, злость Лео и понял, к кому они относились. Сразу вспомнила, как пару лет назад, в момент пика его славы, одна из фанаток сделала татуировку с его изображением на спине, а руки расписала его именем. Интересно, как он относится к сумасшедшим проявлениям любви? В любом случае, он не интересовался их личной жизнью и уж точно не подходил в людных местах, чтобы перейти на «ты».

Увидеть впереди дороги пробку было для меня очевидным. Москва, вечер, все спешат домой, а в итоге получается, что стоят на месте часами. Вот только сейчас это означало просидеть не один десяток минут рядом с Котом. Лео прибавил громкость музыки. Тишину заполнил мужской голос. Я узнала, что это Сил, он мне очень нравился, особенно «Crazy», но сейчас было не до песен. Лео стал прихлопывать в такт песне, мыслями он уже был со своей Олей. Я достала из рюкзака блокнот, надеясь найти там хоть один пустой клочок. Безрезультатно. Я наткнулась на тот самый закат и стала закрашивать солнце, и без того вдавленное в соседнюю страницу. Вдруг отчаянно захотелось услышать голос Кота. Чтобы он сказал хоть слово. Может, мне бы тогда удалось заглянуть в его мысли. Будет в голосе слышно осуждение или появятся нотки веселья. Я приму любую его реакцию, только бы знать, как он это воспринял. Зазвонил телефон Лео.

– Да, Поля, – он посмотрел на меня через зеркало заднего вида и улыбнулся, – конечно, все хорошо. Стоим в пробке, знаешь, такой хорошей, столичной. Сейчас лишь сообразить на троих остается. С нами Саша поехал.

Полина, кажется, чувствует меня на расстоянии. Она была против того, чтобы я ехала с Лео. Она будто предвидела, что что-то пойдет не так, как нужно. И сейчас она наверняка в ярости. Потому что это может плохо кончиться. Эх, если бы она еще и слышала, о чем тут говорилось. Я могла бы сейчас ехать с ними и ни о чем не переживать. Мне почему-то не понравился этот исход событий. Несмотря на ужасное состояние, мне нравилось сидеть рядом с Котом, чувствовать то же волнение, как две недели назад. Мне приятно было ощущать это напряжение, будто еще чуть-чуть – и сорвешься с пропасти. Такое чувство возникает в районе груди, потом скручивает живот, в ногах щемит, будто падаешь. Я что, спятила – сижу здесь, боюсь Кота, а сама получаю от этого удовольствие.

Через 25 минут мы остановились возле моего дома. Выходя из машины я, наконец, решилась взглянуть на Кота. И то, что я увидела, меня не порадовало – карие глаза смотрят прямо перед собой, лицо будто окаменело – он превратился в красивую, но безжизненную статую. Как от призрака из фильма ужасов, я поспешила к себе в дом.

Хотелось окунуться в теплую ванну и забыть обо всем. Я быстро включила свет – Лео и Анатоль никогда не уезжали, пока я не дам знак, закрыла шторы и пошла набирать воду в ванне. Быстро сняв с себя одежду, я погрузилась в облако из пены. Кто-то позвонил в дверь. Я протянула руку к полотенцу, как раздался звук мобильного из моей сумочки. Ну почему именно сейчас? Пока я, голая и мокрая бежала по коридору, мелодия перестала играть. В дверь снова позвонили. Я развернулась и побежала в ванную за халатом. К тому моменту, когда я подошла к двери, ее уже пытались сорвать с петель. Я испугалась.

– Кто там? – мой голос звучал испуганно.

– Ириша, открой дверь! – это был Максим, и он очень нервничал.

– Что случилось? – я смотрела на его красное лицо и ничего не понимала.

– Что ты делаешь? – он был сам не свой.

– Моюсь, – я показала рукой на мокрые волосы.

Он отодвинул меня с дороги и пошел в сторону ванной. Пол был мокрый от моих попыток добежать до сотового. Одежда была разбросана по полу. Он взял в руки бутылку от пены для ванн.

– То есть ты просто хотела помыться?

– Ну да, – я взяла полотенце и накрутила его на волосы.

– Дурдом, – он включил холодную воду и подставил голову под струю.

– Откуда ты такой примчался? – я достала из шкафчика полотенце и протянула ему.

– Мы с парнями в сауне были, а Полина звонит и говорит, что ты, – он запнулся, – что мне нужно приехать к тебе.

– Вы что, думали, я совсем ненормальная? – я пошла на кухню и налила себе и Максиму по стакану воды.

– Ты не открывала, вот мне и поползли в голову всякие мыслишки. Она сказала, что мне срочно нужно ехать к тебе.

– Что еще она сказала? – мы сидели за кухонным столом друг напротив друга.

– Я не поверил во всю серьезность ее слов, пока не спросил, где ты, – он встал, – с кем ты.

– Ты знаешь о нем? Вы оба знали правду и делали все, чтобы оградить меня, а когда не получилось, как Чип и Дейл пришли на помощь.

Я нервно засмеялась. Теперь я разозлилась – друзья следят за мной, как за ребенком. И сомневаются в моей адекватности.

– Я знал, Полина знала. Но я это понял только сегодня. До этого мы не говорили о тебе. Точнее, эту тему мы никогда не обсуждали.

– Я не знаю, как ты пришел к этому. Но мы не встречались, он ничего мне плохого не сделал. Я сама, понимаешь, сама влюбилась в него. Вот и все. Его не за что ненавидеть.

– Конечно, только и можно, что любить.

– Вам с ним еще работать, – я встала и достала мобильный из сумочки. Нужно было написать Полине, что все в порядке.

– При чем тут это, – Максим стоял рядом, пока я набирала текст сообщения.

– Я видел, как он стоял с тобой возле гримерки Полины, как вы уехали с ним на мотоцикле, я узнал у него, что вы гуляли по рынку.

– Он тебе это рассказал?

– Я пытался узнать, откуда ты знаешь, что я рассказывал ему про тебя. Помнишь, мы еще в кафе остались одни и ты ушла от ответа. Мне это сразу не понравилось. А когда приехала Ксюша, вы так мило сидели и болтали вдвоем, что все стало ясно. Я не сильно знаю его, но мне не нравится хотя бы то, что он женат. Он мог бы не обращать на тебя внимания. Что трудно, – Максим обнял меня за талию, – не спорю, но он предпочел разбить тебе сердце. Жестоко. И подло, когда знаешь, что не сможешь ответить взаимностью.

Я убрала его руки и пошла на балкон. Раз уж Максим заговорил о взаимности и лжи, то надо признать, что именно так я поступаю по отношению к нему.

– А нас эта жестокость не касается? – с мокрой головой стоять на балконе было холодно, но мне нужно было остыть.

– Нет, потому что мы больше, чем бывшие любовники.

Максим обнял меня сзади, смыкая руки на моей груди в замок.

Я тяжело вздохнула.

– Он мне сказал, что вы случайно встретились и немного погуляли по магазинам. А потом Анатоль рассказал, как они встретили вас по дороге к морю. Небольшая прогулка.

– Самое интересное, что мы просто шли с ним рядом и всё, ни о чем почти не говорили. Так было почти всегда. Я ведь не из молчаливых, да и он тоже. Это странно, да? – я обернулась к Максиму.

– Боюсь, что эта история еще не закончилась, – он прижал меня к себе еще сильнее.

– Я больше не буду страдать, обещаю. Он скоро уедет в Америку и вам не о чем будет беспокоится.

– А сейчас ты все-таки чувствуешь опасность, да?

– Он ужасно на меня влияет, – я хотела закончить разговор, но никак не получалось. В конце концов Максим признался, что Кот неплохой музыкант и уже за одно это его можно полюбить. Но только не мне. Потом мы смотрели клипы на музыкальном канале, заказали пиццу и проболтали до утра о мультике «Том и Джерри» и других детских воспоминаниях.

Полина уговорила меня прийти на фотосессию, которую она организовала для нас двоих. Мы оделись в одинаково соблазнительном стиле, визажисты поработали над макияжем, но Поля не хотела эти фотографии выставлять на публичное обозрение.

– Это для нас с тобой. Как для самого сексапильного автора и его умопомрачительного исполнителя.

На Полине была ярко-красная юбка с баской, черная полупрозрачная блузка, замшевые черные туфли на платформе, а на голове красная мужская шляпа.

– Ого! – когда я посмотрела на нее и увидела, что уготовлено мне, немного испугалась.

Во-первых, это была черная мини-юбка, облегающая мою попу. Я такую ни за что бы не надела, но самое страшное было впереди. Потому что вторым предметом одежды оказалась обтягивающая блузка с воротником. И она была вишневого цвета. И лишь воротник с манжетами были сшиты из непрозрачного алого бархата. И в завершении всего этого меня ждали замшевые туфли на шпильке. Кстати, похожие на Полины, вот только алого цвета. Она с улыбкой протянула мне очки в черной оправе и пропела: «Это будет круто!».

Впрочем, мы действительно весело провели время. Работать с креативным фотографом, по-настоящему необычным и чудаковатым, мне понравилось. Он заставил нас и плакать на камеру, и прыгать на высоченных каблуках, и даже подраться – как будто так мы выбираем название песни.

Когда я пошла переодеваться, меня остановила Полина.

– Твои вещи, особенно мешковатый рюкзак, уже уехали к тебе домой.

– Как это? – я сняла неудобные туфли.

– Да, коричневые тимберленды тоже тебя ждут дома, – она протянула мне ключи, – больше тебе нечего не пригодится, чтобы спокойно прошагать до квартиры.

– Ты меня не подвезешь? – я посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Идти тут недалеко, на небе яркое осеннее солнце, так что не замерзнешь.

– У тебя что, даже плаща нет? – я не верила своим ушам.

– Нет, – Полина подошла ко мне и поправила волосы, растрепавшиеся после двух часов веселья.

– Это вроде шоковой терапии?

– Ага, – подруга улыбалась.

– А если на меня в таком виде маньяк нападет в темном подъезде?

– Сексуальный, – она наигранно прищурила глаза.

Я недовольно надела туфли, взяла ключи и собралась уходить.

– Если что, звони, – Поля принесла мне мой телефон.

Я молча взяла его и пошла к двери.

– Да ничего с тобой не случится, потом так будешь каждый день ходить, даже по дому, – крикнула она мне вслед, – только не наклоняйся сильно, а то чулки видно будет.

Она рассмеялась, а я, так и не повернувшись, захлопнула за собой дверь.

День действительно был замечательный, хотелось идти в парк, упасть в кучу желтых листьев и смотреть на лазурное небо. Но только не в таком виде. Я, насколько позволяли высокие шпильки, ускорила шаг и направилась в сторону дома.

Только я села в прихожей, раздался телефонный звонок – Полину интересовало мое состояние.

– Ты чудовище, – я смеялась до слез, – казалось, соседские бабушки так и обзывают меня всеми нехорошими словами!

– Ты бы хоть оглянулась, посмотрела, как мужики штабелями укладываются при виде тебя, – она тоже смеялась.

– Еще этого не хватало! Подожди, я эти туфли из ада сниму.

– Адские туфли – ну как так можно об этом милом замшевом чуде!

В дверь позвонили.

– Ну, держись, сейчас я тебе устрою ад! – я открывала замок.

– В смысле? – телефон был включен на громкую связь, и Полина все слышала.

– Шла за мной до дома, чтобы вдоволь посмеяться над подругой? – моя скорость говорить явно опережала все мыслительные процессы, потому что на лестничной площадке стояла явно не Полина.

– К тебе кто-то пришел? – раздался громкий возглас подруги в телефоне, – надеюсь, влюбленный поклонник.

Но это был не мой поклонник. В черных джинсах и водолазке, стоял Кот. Глаза горят, в добавок убивающая улыбка. Скорее, это мой кумир.

– Не совсем, – я отключила громкую связь, хотя он наверняка все слышал, – я перезвоню.

– Привет, – голос Кота разносился эхом по подъезду.

– Привет, – я с упоением глядела в его темные глаза, не в силах оторваться от этих магнитов.

– Разрешишь войти? – он, не дожидаясь ответа, шагнул на меня.

Я отшатнулась, тут же запнувшись о свои туфли. Мне нужно было взять себя в руки, но я никак не могла перестать мучиться вопросом – зачем он пришел?

– Я подумал, что тебе это пригодится, – Кот достал из тканевого рюкзака блокнот. Блокнот был обычный, в пепельно-серой обложке. Меня больше заинтересовал его рюкзак – с разноцветными значками, брелоками и нашивками, совсем как у школьника.

– Спасибо, – я взяла его подарок, но так и не могла поверить, что он приехал сюда ради блокнота.

Я заметила, как он смотрел на меня, глаза изучали сантиметр за сантиметром, медленно спускаясь вниз. Черт! На мне этот вопиюще откровенный наряд.

– Полина устроила фотосессию, в ее духе, – я смущенно улыбнулась.

Он, наконец, поднял на меня свои глаза. И снова я захотела исчезнуть от одного только тяжелого взгляда.

– Надо было переодеться, – Кот сказал это с каким-то презрением. Да что же это такое – из обаятельного кумира миллионов девчонок он превращается в неизвестного мне, неприятного типа.

– Думаю, мой внешний вид не должен волновать тебя, – я подчеркнуто-пренебрежительно выделила последнее слово.

– Наверное, не должен.

«Волновать». Неуместно сказано, я имела ввиду «тревожить». Он переживал из-за моей худобы, теперь вот из-за этого наряда. Никак не хотелось говорить, даже пытаться надеяться, что его могла взволновать эта юбка. Я больше не могла здесь находиться, хотелось убежать, скрыться от него и от тех чувств, что он вызывал во мне. Да я же нахожусь в своем собственном доме, а вот ему здесь совершенно нечего делать. Я шагнула к двери, чтобы открыть ее.

– К сожалению, не должен, но все-таки волнует, – он сказал это над моим ухом.

Я замерла, так и не притронувшись к дверной ручке. Он что, специально это делает – появляется, кидает в меня очередное признание, чтобы снова оставить одну. Я надеялась, что он сделал выводы после слов Лео. Он либо дурак, либо пришел сюда, чтобы убить меня окончательно. Был, конечно, еще третий вариант – он испытывает ко мне некую привязанность, поэтому, несмотря ни на что, захотел увидеться. Эти мысли я загнала в самый дальний уголок сознания и, повернувшись к нему лицом, спросила:

– Зачем ты пришел?

Он поднял свои руки и направил их к моему лицу. Я бы и рада была отстраниться, но сзади была только стена узкой прихожей.

Его ладони коснулись моей шеи, большими пальцами он провел по скулам.

– Я могу рассказать, как ноги сами привели меня к тебе, как я не осознаю, что делаю. Но так я обману не только тебя, но и сам себя. Я пришел за этим, – он наклонился ко мне так близко, что карие глаза слились в одно темное пятно, я моргнула, а в следующую секунду Кот меня поцеловал. Аккуратно, но не нежно.

Я забыла про дверь, которую хотела распахнуть перед ним.

Кот отстранился от меня, заглянул в глаза. Мир для меня рушился в эти мгновения. Я готова была пойти за ним на край света, или ждать всю жизнь – как он прикажет. Только бы он не выпускал меня из своих рук. Видимо, этот призыв Кот прочитал в моих глазах, потому что тут же изо всех прижал мое тело к себе и стал покрывать поцелуями все мое лицо, я ахнула, обвив одной ногой его бедро. Он помог мне поднять вторую ногу и обвил ею себя с другой стороны, потом он прижал меня к стене и прошептал:

– Где есть горизонтальная поверхность?

Пока я представляла, что будет дальше, он провел руками по линии моих бедер, и глаза загорелись, как у моего любимого Кота. Надо было отвечать, но я не могла думать. Да я от бури чувств забыла свое имя, куда там до поиска кровати в моем доме. Тем временем он коснулся линии чулок и застонал, теперь его черед забывать обо всем. Когда он положил меня на мягкий диван, я вовсе решила, что это сон. Хотя и моя самая разгоряченная фантазия не могла спроецировать такое. Если его поцелуи рождали во мне море эмоций, то все, что произошло дальше, можно сравнить с океаном, который захлестнул меня с головой.

Когда он лег сбоку, поцеловав меня за ухом, я стала молиться, чтобы он не ушел в эту минуту, иначе я точно умру. Все еще тяжело дыша, он провел рукой по лямке бюстгальтера.

– Давай снимем с тебя все это, – он сам еще оставался в водолазке, когда как на мне была юбка, расстегнутая блузка и чулки. Я не могла поверить, что мы займемся любовью во второй раз, но так оно и случилось. И не один раз.

Я проснулась в своей кровати. Значит, это был всего лишь сон – пора бы обратиться за квалифицированной помощью. Я взглянула на электронные часы – половина второго. В комнате невыносимо жарко, я попыталась встать, но мои ноги меня не слушались. Я чуть было не закричала, когда увидела, что они придавлены мужскими ногами. Он реальный. Он лежит в моей постели и бесшумно дышит, приоткрыв рот. Я осторожно отодвинулась от него и стала разглядывать в лунном свете черты его лица. Впалые щеки, глубоко посаженные глаза, бледные губы – вот сейчас он выглядел не как зарубежная звезда, роковой красавчик Кот, это был обычный парень Саша, мирно спящий под моим розовым одеялом. Я еще немного полюбовалась на маленькие родинки, россыпью покрывавшие его щеку и шею, и подошла к окну, чтобы приоткрыть форточку. Холодный воздух меня моментально отрезвил – утро ничего не изменит, точнее, вернет все на свои места. У него есть жена, а я лишь минутная слабость. Меня затрясло. Не от холода, конечно, но я все же накинула на себя шелковый халат. Возле кровати завибрировал чей-то мобильный. Странно, ведь все наши вещи остались в гостиной комнате, около дивана. Видимо, он уже вставал, пока я спала. Мысль, что он вернулся в кровать, немного согревала душу, но вот этот звонок. Я не хотела, чтобы он просыпался, но и взять его телефон в руки не смогла. Саша проснулся, взял телефон и что-то в нем быстро набрал, отправил сообщение и повернулся ко мне лицом. Я все также стояла у окна. Я понимала, что это не мое дело, что я не имею никакого права спрашивать его об этом. Но после того, чем мы занимались предыдущие шесть часов, я имела право знать, что будет дальше.

– Что ты ей скажешь?

– Я частенько оставался в студии до утра, – он поддерживал голову рукой, упираясь локтем в кровать.

– И много раз оставался, – я кивнула в сторону кровати.

– Это первый раз, – он, кажется, нахмурился, – действительно думаешь, что ты не единственная?

Я хотела ему верить, но не могла. Он соврет завтра своей жене, так почему сейчас мне он должен говорить правду.

– Извини. Столько хотела тебе сказать, но не могу, не сейчас.

– Почему? – он смотрел на меня сверху вниз, но я не чувствовала себя от этого выше, наоборот, мне хотелось, чтобы он подошел ко мне, но он продолжал лежать.

– Думаю о ней, – я отвернулась, глядя в окно. Эта сторона моей квартиры выходила во двор, где стояли сонные автомобили, устало моргающие огоньками сигнализаций, – ты ее любишь?

– Я знаю точно, что любил. Думал, это была любовь. Потому что когда появилась ты, мир перевернулся. Я никогда не представлял, что может быть кто-то кроме нее.

Он не уйдет от нее никогда. Я знала правду. А что же ей – ложь мужа и жизнь без любви.

– Она женщина, она твоя жена и обязательно почувствует это. Мне ее жаль.

– Ты права, она знает меня, наверно, больше, чем я сам. Столько всего пережито вместе. Кажется, я всю свою жизнь был с ней.

– Да, я бы тоже не стала бросать все ради неизвестности, – мне нечего было больше сказать ему, да и какое право я имела уговаривать его уйти от жены. Я и вправду не хотела, чтобы из-за одной только страсти страдали люди. Может, я не смогу прожить с ним и два дня. Мы не разговариваем с ним душа в душу, не спорим, забрасывая друг друга аргументами, мы какие-то чужие люди. Я сравнивала общение с Максимом. Мы с первого же диалога решили, что свежевыжатый сок гораздо полезнее минеральной воды, что «Котопес» самый веселый мультик, а Джонни Депп великий актер. А вот про Сашу я ничего не знала. Не считая тех десятков статей, будь они неладны.

Я сидела на кровати и смотрела на свою подушку. Вот так, столько слез и бессонных ночей обернулись этим. Что же будет со мной завтра вечером, когда я останусь здесь одна.

– Прости, – он коснулся моей руки, – а что ты хотела сказать?

– Давай лучше молча дождемся утра, – я легла к нему. Он сильнее прижал мою спину к своей груди и поцеловал в плечо, прямо в ткань халата. Потом его тонкие пальцы переплелись с моими. Я стала играть его ладонью, потом поднесла ее к своим губам и поцеловала. Теперь я понимала, почему Полина и Максим так относились к рукам любимых людей. Сегодня мне самой хотелось, чтобы руки Саши не отпускали меня ни на миг. А завтра, послезавтра и через года хранили тепло моего поцелуя.

Нас разбудили телефонные звонки – мне звонила Полина, а Саше – журналист, с которым у него было назначено интервью.

Я отправилась в ванную комнату, наскоро приведя себя в порядок, затем на кухню, чтобы приготовить кофе. Саша в это время оделся и пошел умываться. Я оставила чашку и сливки на столе, поспешила одеться. Таким образом, не пересекаясь все эти двадцать пять минут, мы столкнулись в коридоре. У зеркала. Он смотрел в глаза моему отражению. Будто не замечая этого, я застегнула два ряда замков на пальто, надела на голову алую фетровую шляпу-федору и достала из сумочки кожаные перчатки.

– Тебя подвезти? – его голос в моем доме все еще звучал непривычно.

– Нет, мы с Полиной встречаемся в нашем любимом кафе, оно неподалеку.

Упоминание Полины его напрягло.

– Никто ничего не узнает, – я решила, что он боится наших разговоров с Полиной. Вот только ей и не нужно было ничего рассказывать, она обо всем догадывается сама. Конечно, ему это незачем знать.

– Я боюсь, как бы она тебя не нарядила похуже вчерашнего, – Саша улыбнулся.

Его действительно это заботит больше? Я улыбнулась в ответ. Наверно, мне хотелось, чтобы он поцеловал меня или обнял на прощание. Но так будет лучше. Уйти без обещаний, не ставя многоточий в конце вчерашней сказки. Я не обижалась и ни в чем его не винила, наоборот, была благодарна за его отношение к случившемуся. Снова он говорил и поступал так, как мне бы хотелось. Мой идеал. Я усмехнулась про себя, но, кажется, он заметил что-то в моих глазах.

– Улыбка тебе к лицу, – сказал он, когда мы спускались по лестницам подъезда.

Я снова улыбнулась. Я только сейчас рядом с ним стала ощущать себя естественно, без того безумного нерва. Конечно, некоторое волнение по-прежнему присутствовало, но это скорее было влечение к нему, но никак не страх.

Перед дверьми на улицу он остановился.

– Что же ты вчера так и не сказала мне?

Нет, сейчас мне не хотелось все портить, тем более, что вспоминать тот поток признаний о любви с первого взгляда и исполнении мечты всей жизни было неприятно мне самой. Будто сегодняшняя я смотрела с презрением на ту глупую девчонку с вырезками из журналов.

– В другой раз, – быстро сказала я и, осознав эти слова, сильно пожалела. Утро становилось сущим адом.

– А если не будет другого раза? – он хотел прижать меня к стене, но я отступала в сторону двери. Вот к чему привел наш разговор. Видимо, нам не стоило начинать диалог, либо идеальное молчание, либо это кошмарное общение.

– Тогда и не стоит мне ничего говорить.

Мы вышли на улицу, осеннее утро тут же погрузило нас в холодную пену тумана.

Этот его шантаж – говори, ведь больше не будет возможности, вывел меня из себя. Хочет, чтобы я жалела о несказанном, что ж, пусть услышит правду и, если сердце в его груди живое, страдает от правды о девочке, изводящей себя из-за него.

– Если хочешь все усугубить, то знай – я всегда была и буду твоей. Вне зависимости от твоего желания, – я смотрела прямо ему в глаза. Мы стояли у парадной. Мой безлюдный двор, ванильный запах булочной на углу, звуки утренней суеты, все было как обычно. Исключением было лишь то, что пару секунд назад я призналась Коту в своей вечной любви. Неплохое начало для обычного дня. Мне добавить было нечего. От него я признаний не ждала, поэтому развернулась и пошла в сторону парка. Подумаешь, пройду лишние десять минут. Сейчас мне необходимо было собраться с мыслями. Хотя бы для того, чтобы спокойно поболтать с Полей и не стать рассекреченной.

Мне было все равно, что обо мне подумал Кот, больше, надеюсь, не увижу его. Самое главное – дождаться, когда он вернется в свою Америку. Полина позвонила мне и сказала, что хочет приехать ко мне домой. Как я ее не уговаривала сходить в кафе, она, как обычно, стояла на своем. Добежать до дома, я, конечно, не успела. И убраться в квартире, конечно, не представлялось возможным.

– Ты была не одна, – Полина смотрела на мои вещи, разбросанные по гостиной.

– С чего это ты взяла? – я проскользнула в спальню, чтобы убраться там, но она уже стояла за моей спиной.

– И почему ты мне не хочешь говорить, кто он? – она изогнула бровь.

– Хочу, – я лихорадочно перебирала в голове варианты для лжи, но ничего на ум не приходило. Сказать, что это сосед – она немедленно пойдет к нему за солью, кто-то из моих знакомых – она тут же найдет его номер в моем телефоне и пригласит поужинать вместе, придумать случайного знакомого на одну ночь – не поверит. Хотя итог последнего варианта чем-то похож на правду.

– Максим, – я сказала его имя на свой страх и риск – вдруг они с Анатолем просидели у него в гостях до утра.

Полина удивленно вскинула брови. И тут спасением стал звонок Анатоля – она села на кровать, чтобы объяснить любимому, какое ей нужно зеркало для гардеробной комнаты. Я бросилась в ванную, включила воду для конспирации и набрала номер Максима – тут уж точно Полина захочет удостовериться.

– Максим, – я боялась, что не успею ему все объяснить.

– Доброе утро! – его голос звучал мягко и протяжно.

– Вы с Полиной вчера вечером не виделись?

– Нет, вы же с ней в фотостудии были, а потом они с Анатолем выбирали новый диван, пока все магазины не закрылись.

– Вы созванивались?

– Да, я звонил ей. А что происходит? – я услышала, как он встает с кровати.

– Если она спросит, то этой ночью ты был у меня, – я сказала это и выдохнула, сползая по стене.

– Интересно, а зачем?

– Мне очень это нужно, – я пыталась не заплакать. Что я такое творю – они никогда друг дружке не врут. Никогда.

– Ну ладно, – он, кажется, рассмеялся.

– Максим, – я не хотела уточнять, но мне нужно ему сказать все.

– Да? – кажется, его развеселила моя затея. Потому что он не понимал всю ее серьезность.

– И мы будто не только смотрели комедии до утра, но и, – я запнулась. Теперь он откажется.

– Я понял, – его тон резко изменился, с теплого и веселого на ледяной и безразличный.

Если он понял, с кем я была, это катастрофа, день с каждой минутой превращался в кошмар. Я вышла к Полине, та, больше не спросив ни слова, рассказала мне про их с Анатолем вчерашние покупки, потом мы пили чай с конфетами и смотрели передачи про животных Африки.

Когда она ушла, я легла на кровать – подушки все еще пахли его ароматом, полистала плотные страницы нового блокнота (смешно – я пыталась найти на его страницах тайное послание для меня, но они были абсолютно чисты) и заснула, так целиком и не осознав, что произошло в моей жизни.

Утро без него оказалось невыносимо – я понимала, что вчера здесь был Саша, что он лежал в этой кровати, что он пил кофе из этой кружки, что он смотрелся в это зеркало. Последнее меня особенно привлекло – я решила, что оно обладает памятью, как в фильмах про сверхъестественное. Поэтому я долго-долго всматривалась в свое отражение, ища за ним любимое лицо. Но результат был отрицательный. После обеда меня ждало новое испытание – надо было ехать в студию к ребятам, Анатоль с Лео подобрали мелодию на один из моих новых стихов, Полине не нравилось, а они хотели услышать мое мнение. Самое важное, что я для себя решила – это то, что они должны видеть мое счастливое лицо. Неважно, что у меня творится внутри, я больше не хочу, чтобы они переживали.

Я нашла черное платье ниже колен, которое раньше было мне мало, – так не буду выглядеть худышкой в балахоне, а вполне себе девушкой в теле. Моя осенняя алая шляпа пришлась как нельзя кстати – если я в своем любимом головном уборе, значит, все хорошо. Не считая вчерашней утренней прогулки по парку.

Работа завлекла меня в свой привычный ритм. Полина была права – слова и музыка не сильно сочетались друг с другом, решено было из развести. Потом они поехали в студии Кота, Анатоль уговаривал меня присоединиться к ним, но мы с Полей придумали массу отговорок, и я спокойно отправилась домой. Подруга весь день поглядывала на меня – или не поверила в мои слова, или хотела понять причину нашего воссоединения. Одно можно было сказать точно – тот факт, что мы с Максимом вместе, ее не радовал. Еще бы – то я страдаю из-за Кота, то тут же нахожу утешение в объятьях ее брата. Наверняка ей не хотелось, чтобы я воспользовалась его чувствами ко мне. Я подумала, что неплохо было бы позвонить Максиму, но он опередил меня.

– Привет, – он был не весел.

– Привет! Представь, только подумала о тебе, – я улыбнулась.

– Ты дома? – Максим говорил тихо.

– Да, – я сидела на кухне и ела сладкую вату. Полина, зная размер моего платья, намекала, что пора переходить на булочки. Их я никогда не любила, а вот сладость из детства всегда поднимает настроение.

– Одна? – он сказал это еще тише.

– Да, – я удивилась, он никогда меня не спрашивал об этом. Но ведь раньше у меня действительно никого, кроме наших общих друзей и родителей, в доме не бывало.

В дверь позвонили. Сердце предательски рухнуло в пятки. Понимая, что это не может быть тот, кого я жду, голова заставила меня встать и идти в прихожую. Красная спортивная куртка с эмблемой футбольного клуба. Конечно, это Максим.

– Ты что, стоял у двери? – я закрыла за ним дверь и провела его на кухню.

– Теперь к тебе просто так не прийти, – он был в джинсах и футболке, которую купил в Сочи.

– Только не тебе, – мы обнялись, и я стала готовить его любимый чай Каркаде. Всегда свежезаваренный, только с двумя ложками сахара. Я помнила.

– Кто был у тебя? – он спросил, когда я все приготовила и села за стол.

– Полина тебя спрашивала? – я ответила вопросом на вопрос, но он промолчал. Это я не люблю, когда уходят от ответа, Максим тоже, но он, в отличие от меня, более терпелив.

– Да. Я просто кивнул головой, но, знаешь, это ужасно – врать родной сестре. Теперь ты просто обязана мне сказать правду, ради кого это все.

Снова шантаж. Они что, все сговорились – просто нужно зажать ее в угол, а потом довольно подставлять уши для правды.

– Я была с Котом.

Я не хотела видеть его реакцию. Сейчас он снова начнет говорить про него гадости, а я не могу больше слушать, как мои друзья будут убивать Кота. Если узнают правду. Вот отчего все беды – тайны. Как только начинаешь что-то скрывать от близких людей, теряешь прежнего себя. Приходится быть той же, что раньше, той, которой уже нет.

Я пошла в спальную комнату и легла на кровать, прижимая подушку к груди.

– Вот сволочь, – Максим продолжал ругаться сквозь зубы, когда сел на край кровати.

– Можешь промолчать? – я подтолкнула его в бок ногой. На мне были белые носки-зайцы, так что получилось совсем не больно.

– Не могу. Я приехал поговорить, – он снял с меня один носок и уставился в глаза мохнатому зайцу, – Ксюша беременна.

Я лежала на спине, поэтому, чтобы видеть его лицо, мне пришлось лечь на бок.

– Тебе нужно вернуться к ней.

– Не думаю, что из этого что-то получится. Но она сейчас в таком состоянии…

Максим обернулся, и я увидела в его глазах крик.

– Главное сейчас – убедить ее оставить малыша. Я буду помогать, во всем. Но становиться ее мужем не собираюсь. Да и детей заводить тоже, если честно. Казалось, я всегда все предусматривал.

– Сам мне говорил о непредсказуемости жизни, – я коснулась его руки.

– Это точно, – Максим надел мне носок на ногу и лег рядом.

Мы просто лежали и смотрели в потолок. За окном пошел сильный дождь и слышно было, как потоки воды льются по трубе, которая как раз была возле моего окна. Я пыталась понять, отчего все пошло не так. Наверное, мне не надо было встречаться с Максимом. Но это получилось как-то само собой, с ним мне было невероятно легко. Может, мы бы не стали так близки, как сейчас, не делились бы всеми тайнами. Но он бы сейчас не вспоминал нашу несостоявшуюся любовь. Тогда хотя бы у него в личной жизни не царил хаос. Что бы было со мной – не знаю. Казалось, Кот – это неизменная составляющая моей жизни, и он должен был появиться в ней рано или поздно. Я бы сейчас лежала на этой кровати в одиночестве. Странно – еще вчера я думала, что я точно не захочу, чтобы кто-то дотрагивался до этих подушек, тем более мужчина. А вот сейчас здесь лежит Максим и мне не хочется сказать ему: «Уйди». Может, потому что он также всегда будет частью меня, вне зависимости от статуса наших отношений. Так что как бы ни пыталась я сделать правильный выбор, в какую бы сторону меня не заносило, люди, которые должны оставить след в моей жизни, появятся рядом. Может, совсем ненадолго, но они будут. И я буду любить их или не любить, пытаться оставить рядом или оттолкнуть, чтобы ушли поскорее – от меня это не зависит, просто время их влияния разное, а вот сила – одна.

– А почему ты не сказала про него Полине? – Максим притянул меня к себе так, что моя голова оказалась у него на груди.

– Она вроде мамы, которая, если что, может и в угол поставить. А ты, как старший брат – всегда на моей стороне.

– Ох, что же мы с тобой натворили, – он погладил меня по голове.

– Причем каждый по отдельности, – я прижалась к нему, желая и его защитить от переживаний, и себе облегчить рану в груди.

– Ну, будь мы вместе, безумства бы увеличились вдвойне.

Я была с ним согласна. В то время, когда мы встречались, нас спасала Полина, сама по натуре несобранная и непредусмотрительная. Мы почему-то совсем ничего не боялись, как будто если мы вместе, ничего не случится. Мы пару раз чуть не угодили под поезд, три раза сваливались от температуры – результат прогулок под проливным дождем, Максим ввязался в драку прямо возле клуба, причиной которой была я. А сколько еще опозданий, забытых билетов, не выключенных утюгов было – не счесть. В общем, мы вместе забывали обо всем, даже о собственной безопасности. Как только мы расстались, появилась забота хотя бы друг о дружке, потом стало ясно, что и за себя тоже нужно отвечать – так мы научились жить по отдельности. Но все же, эта связь, взаимозависимость, осталась. Забавно – около полуночи позвонила Полина, я не стала отвечать. Тогда она переключилась на Максима, тот написал ей, что перезвонит утром.

– Она сейчас заставит меня во всем признаться, понимаешь, я больше не могу, – он спал на диване, в гостиной, но стены не мешали ему кричать на весь дом.

– Потише, сейчас соседей разбудишь. Мы должны ей сказать правду, причем оба, – я открыла дверь, чтобы было лучше слышно. Максим притворился, что уже спит.

Рано утром мы сидели в нашем любимом кафе: я, Максим и Полина.

После вчерашнего ливня выглянуло солнце, но прохладное утро все-таки собрало в кафе десяток посетителей. Все, как на подбор, были одеты в вязаные шарфы и держали в руках мобильные. Разговаривали между собой единицы, среди них была компания школьниц, обсуждающих сегодняшнюю контрольную по химии, да парочка влюбленных, которые не могли выбрать страну, в которую они полетят на зимних каникулах. Мы говорили тише всех, чтобы лишний раз не привлекать внимания. Вообще-то это место нравилось нам отсутствием посетителей, не считая нас и вечно занятых студентов колледжа, что находился через дорогу, здесь мало кто бывал. Сегодня было многолюдно, и мне это не нравилось. Пока Максим рассказывал про беременность Ксюши, я все прислушивалась к сидящим неподалеку парням и девушкам. Каждый сидит за столиком один, ничего не едят, на столиках лишь чашка чая или кофе – ну чем не шифрующиеся репортеры из скандальных газет. Сейчас подслушают какие-то фразы из разговора, а завтра напечатают глупые статьи. Ребята всегда говорили мне, что не стоит обращать на них свое внимание, я, кажется, уже привыкла к их дешевым сенсациям, но сейчас мне не хотелось становиться их объектом – если у них есть что-то на Кота, машина которого стояла в моем дворе до утра, это будет ужасно.

– Неужели ты станешь отцом! – Полина воскликнула, я сделала ей знак в сторону подозрительных лиц, и она уже совсем тихо добавила, – а я – тетей.

– Она боится, что совсем одна, у нее же родителей нет, бабушка старенькая только, – Максим резал ножом вишню из десерта, а когда она превратилась в множество мелких кусочков, нервно набросился на дольку лимона.

– Я не хочу уговаривать тебя быть с ней, да и не вижу в этом смысла, но я должна поговорить с Ксюшей. Да я молить готова, чтобы твой ребенок родился, – Полина убрала волосы, которые то и дело падали на ее лицо. Она сидела напротив нас двоих и ей приходилось наклоняться, чтобы только мы могли ее слышать.

– Да, ведь меня она не хочет слушать, – Максим протянул ей руку, чтобы сжать в своей ладони ее пальцы. Это был знак того, что он ценит ее поддержку, и что она принимает все его слова, их знак доверия.

– Я не хочу знать, в какой миг вы двое решили что-то скрывать от меня и обзаводиться своими собственными тайнами, но то, что вы делились ими между собой, обойдя меня, это возмутительно, – Полина хотела было вырваться из руки брата, но он ей не позволил, я тоже обхватила ее запястье.

– Это действительно был миг, а сейчас мы здесь, чтобы раскрыть тебе всю правду. И извини, что так вышло, – я наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Ладно, я готова слушать дальше, – она заглянула мне в глаза. Подруга ждет объяснений. Я набрала в легкие побольше воздуха. Нет. Не могу. Я же обещала ему. Признание Максиму получилось само собой, он ведь был замешан в эту историю с обманом, но что будет, если Поля узнает правду. Я задумалась.

– Это был Сашка Кот, – Максим не без раздражения назвал его имя.

Полина отвернулась от меня, обратив все свое внимание к брату.

– И ты ее покрывал!

– Я на тот момент не знал, кто это, – он сложил руки на груди.

– Видишь, я даже сейчас боюсь в этом признаться, – я тихо это прошептала, но они, конечно, должны были услышать.

Пауза. Никто не сказал ни слова. Полина хмуро поглядела на меня. Снова тишина. Я нервно заерзала на кожаном диване. Ну почему она молчит? Что же она сейчас обдумывает? К нам подошел официант и принес нам второй чайник. Первый мы не выпили, но он уже успел остыть. Я открыла крышку и вдохнула аромат брусники и меда.

– Надеюсь, он ничего не обещал тебе, – Полина зрила в корень – именно это все объясняло – одна ночь, никакого продолжения.

– Конечно, нет. Я даже думаю, что это он из жалости пришел. Лео, пока нас вез, раскрыл ему глаза на происходящее со мной, – я выпила весь чай, потом налила себе еще.

– Думаю, он не из тех, кто спит из жалости, иначе тяжко бы ему пришлось, – Полина взяла меня за руку, – он просто берет то, что хочет.

– Меня это радует.

– В смысле? – Максим посмотрел на меня.

– Я честно думала, что вызываю в нем жалость. Он так смотрел на меня всегда, снисходительно-сочувствующе… А тут еще этот тощий вид.

– С ума сошла? Больше чтоб не думала так о себе, да это он ущербный в сравнении с тобой. И знаешь, – Полина сжала мне руку изо всех сил, – пора бы заявить, что ты становишься мировой звездой, пусть эти отечественные продюсеры понервничают. Интервью для приличного издания мы с Анатолей организуем.

Я по-прежнему была уверена в том, что Саша пришел из-за чувства вины. И я подумала, что интервью станет показателем моего состояния: все хорошо, жалеть не надо.

Ночью я лежала в своей кровати и слушала песню Ани Лорак «Забирай». Просто поставила на повтор и не один час провела в окружении этого сильного голоса. Эта певица одна из тех, которым веришь, я всегда восхищалась ее талантом. Сначала я вспоминала лицо спящего Саши, который был так близко – только руку протяни. Потом я подумала о его жене. Алиса красивая, улыбчивая женщина. Она никак не связана с эстрадой, но ей хватает женской мудрости терпеливо ждать его, понимать и поддерживать. Может, именно потому, что ее не волнуют никакие творческие муки, она всю себя можетпосвятить ему. Она действительно его вторая половинка. Которая дополняет, создает нужную атмосферу и охраняет их семейный очаг. Да, она целый мир для него. Она его жена. А он ее муж. Не хотелось воображать, что он мог бы стать моим. Кем? Да просто моим. Мой Саша Котов. Звучит неплохо. Мою душу разрывало чувство, будто это был тот самый человек, который предназначен мне свыше. Но что-то пошло не так и он сейчас не со мной. И я жду его, потому что он – мой. Даже несмотря на то, что ему там хорошо, а я желаю ему только лучшего, мне бы очень хотелось видеть его рядом со мной. Я представила, как Саша целует Алису. Раньше подобные мысли не посещали мою голову, но теперь, когда я знала вкус этих губ, мне несложно было это представить. Я видела их вместе и у меня кружилась голова. Так иногда бывает, когда знаешь о чем-то предопределенном и от того, что не можешь ничего изменить, начинается паника, накатывает леденящий душу страх и хочется выпрыгнуть из своего тела, до такой степени не можешь мириться с действительностью. Я представила их снова – в надежде, что так быстрее получится уснуть. Или отключиться. Уж очень не хотелось снова думать об этом. Но я по-прежнему оставалась в суровой реальности. Он с ней вместе. Он любит ее. Он не мой.

Из разговора Анатоля с Больманом я поняла, что Кот по каким-то делам задерживается в Москве, но запись их совместной песни уже подходит к концу.

На протяжении двух дней мне казалось, что за мной кто-то следит. Притом я даже пару раз замечала в толпе один и тот же зонт чернильного цвета. В городе не переставая лил дождь, поэтому все улицы были заполнены промокшими прохожими, вне зависимости от наличия зонтов, промокали все – если спасся от воды с неба, то тебя не пощадит какая-нибудь глубокая лужа в дуэте с лихим водителем. Я не обращала внимания на лица, а вот разноцветные зонты мне казались интересными. И вот – на остановке возле студии и около моего подъезда этот чернильный зонт.

Я уже возвращалась из хлебного магазина домой, как вспомнила, что еще вчера забыла блокнот, подаренный Сашей, в студии. Был вечер, ребят наверняка там уже нет, но я вдруг отчетливо осознала, что не смогу спокойно заснуть, если не положу его рядом с собой. Что ж, ключи от студии у меня с собой, поэтому я позвонила в такси и спокойно стала дожидаться, стряхивая капли дождя со своего пальто. Приехал белый «Рено», украшенный соответствующей символикой. Я села в теплый салон и улыбнулась водителю, мужчине средних лет с круглыми очками на тонком носу. Вообще-то я обычно лишь вежливо здороваюсь, но сегодня мне захотелось какого-то общения. Водитель, как ни странно, тоже был приветлив, мы поговорили с ним о погоде и о мировых финансах. Я попросила его подождать, сказала, что выйду через пять минут и направилась в студию. Там действительно уже никого не было. Я быстро открыла дверь и, не включая свет, направилась к столику у стены – именно на нем я оставила блокнот. Что-то повело меня к окну. Первым, что я увидела, был черный джип, стоявший прямо под нашей студией. Когда я заходила, его там не было. Никому из моих ребят он не принадлежал. И тут я увидела, как автомобиль, который меня привез, уезжает. Не может быть – я же ему даже не заплатила. В толпе прохожих мелькнул зонт чернильного цвета. Тот, кто был его хозяином, направлялся сюда. Я ужаснулась – кем бы он ни был, последние дни он не хотел показываться мне на глаза. И тут я вспомнила, что не закрыла за собой дверь – да и зачем мне это было нужно, я ведь собиралась уйти меньше, чем через минуту. Я поспешила к двери, но в темноте наткнулась на стул и больно ударила ногу. Нет, не стоит обращать на это внимание, нужно поскорее закрыться. Но я не успела. В двери появился стройный силуэт. Женщина на голову ниже Полины, но повыше меня. Волосы собраны в высокий хвост, лица из-за темноты я разобрать не могла. На ней была кожаная куртка и узкие брюки, заправленные в высокие сапоги. Я приготовилась слушать, но вместо этого почувствовала удар чуть выше глаза. От неожиданности я попятилась, снова наткнулась на стул и упала на пол. И только оказавшись на полу я почувствовала боль, заполнявшую мою голову. Мне стало нехорошо, и все происходившее далее я воспринимала сквозь усиливавшуюся с каждой минутой боль и темноту помещения.

Она подошла ко мне, схватила за плечи, встряхнула и усадила на стул. Она что-то мне сказала, но я не поняла, настолько была оглушена. И только увидев ее лицо вплотную, я поняла, кто передо мной. Алиса. В этот миг я сломалась. Всякое желание сопротивляться и бороться испарилось. Я заслуживала того, что она со мной сделала. Помню, что стул, на котором я только что сидела, приземлился на меня, потом я почувствовала удары ногой. Я не кричала, не пыталась убежать и даже не закрывалась руками. Казалось, это ее больше разозлило, она что-то мне прокричала, я снова не смогла сложить эти звуки в слова. Потом она бросила мне в ноги какие-то открытки, как мне сразу показалось и, громко хлопнув дверью, ушла.

Я лежала на полу, прислонившись затылком к стене и тихо плакала. Казалось, что прошел час – не меньше, когда я подползла к окну. Где-то возле него должна лежать моя сумка, а в ней – телефон. Вот только кому сейчас звонить, я не знала. Вид у меня наверняка ужасный, я чувствовала, как волосы прилипли ко лбу – липкая кровь растеклась от виска по всему лбу, пока я лежала на боку. Сейчас рана не кровоточила или я просто этого не чувствовала, но увидев меня такой, друзья упадут в обморок. Мне не хотелось пугать их, я не знала, что им говорить – Алиса избила меня и они точно не оставят это просто так. Нет, я разберусь сама, вот только бы попасть поскорее домой. Я выглянула в окно – джип стоял на своем месте – не может быть, она все еще оставалась рядом. Все-таки времени прошло не так уж и много, Алиса сидела за рулем и расчесывала распущенные волосы. Получается, она даже хвост сделала, чтобы не мешал меня бить. Ну и подготовка, а еще это преследование с чернильным зонтом. Я нашла сумочку, достала телефон и осветила те самые карточки, что лежали на полу. Нет, не может быть – это были мои фотографии с Сашей. Качество плохое – видимо, сделали скрытой камерой. За нами следили. Вот мы с ним стоим возле гримерки Полины, я прижата его телом к стене. Другой снимок – я залезаю на его мотоцикл – сделано с далекого расстояния, но все же видно, как он улыбается. Да, в тот день он был такой довольный. И, конечно, его джип (тот самый, в котором сейчас сидит Алиса), стоящий в моем дворе, ниже указаны дата и время. Видимо, она нанимала человека, который следил за ее мужем. Значит, она почувствовала что-то неладное уже тогда. А может, она следит за ним постоянно – тогда это безумие. Я видела, как джип развернулся и уехал. Все, мне можно спокойно идти домой. Вот только нужно для начала убраться – иначе завтра ребята придут сюда и увидят этот кавардак. Я зажгла свет и вздрогнула, увидев свои окровавленные руки. Я медленно сползла по стене, снова расплакавшись. Теперь мне просто было жаль себя так, как бывало в детстве – плачешь не от боли, а от жалости к себе – и как только угораздило такому случиться. Только вот сейчас мне более-менее были понятны причины происходящего. В дверь кто-то зашел. Я даже не посмотрела, кто – хуже уже не будет.

– Иришка, ты чего тут делаешь? – это был голос Максима.

Я выставила руку вперед, давая знак, чтобы он не подходил ближе. Видимо, от вида крови он взревел.

– Это что, он сделал? – Максим все же шагнул ближе пытаясь коснуться моей головы.

– Все в порядке, успокойся, – я одной рукой прикрывала лицо, но он определенно понимал, что порядком здесь не пахнет.

– Черт! Я видел, как его джип проехал мне навстречу, – Максим отшатнулся, и я поняла, что он собирается сделать – позвонить Саше. Мне нужно было остановить его, но у меня просто не было сил что-либо предпринимать. Я просто продолжала сидеть на полу и стирать с лица кровь и смешавшуюся со слезами тушь – неприятная смесь. Максим кричал. Очень-очень сильно. Я никогда не слышала столько злости в его голосе. Судя по всему, Саша первым нажал на отбой, потому что Максим крикнул пару ругательств и отшвырнул телефон куда-то в кресло.

– Это не он, – я стала собирать все фотографии, разбросанные по полу.

Максим сел рядом и стал разглядывать их.

– Это была его жена? – его голос стал хриплым.

– Да, – я встала, и он смог увидеть мое лицо полностью.

– Тебя нужно отвезти в больницу, – Максим хотел дотронуться до меня, но я сейчас боялась ощущать на себе чьи бы то ни было руки, поэтому шагнула в сторону.

– Нет, все не так страшно, как, наверно, выглядит со стороны, я справлюсь сама. Это нужно выбросить, а лучше сжечь.

Я протянула ему стопку со снимками. Максим покачал головой.

– Ты не понимаешь, что, если бы не он, ничего этого, – он указал на меня, – не было бы.

Да, но также не было бы этих кадров. Тех моментов жизни, за которые я и не такое бы вытерпела. Максим разорвал фотографии, и я подумала, что сама этого никогда бы не сделала – хранила бы также, как тот блокнот. И даже несмотря на то, что это было правильно, я снова заплакала – мне было жаль расставаться с воспоминаниями о нем. И я снова сползла по стене вниз.

– Ириш, – Максим сел на колени передо мной, – все позади.

Он снова хотел коснуться моей головы, но я вовремя накрыла ее руками, и он сдержал себя. Я до сих пор не могла позволить кому-то вторгнуться в мое пространство. Максим это понимал, поэтому тяжело вздохнул и продолжил рвать снимки.

– Никто не должен был видеть это, – я перестала плакать и подняла на него глаза, – тем более ты.

– Думаю, ему повезло, что здесь оказался я. Они действительно готовы за тебя убить.

Я согласно кивнула. Поля, Анатоль, Лео – они бы Коту этого не простили.

– Я его не трону только потому, что понимаю – тебе тоже причиню боль.

Я попыталась улыбнуться. Максим действительно самый чуткий из моих друзей, он не только думает обо мне, он будто проникает в мою сущность и спокойненько читает там мысли.

– Знаешь, он ведь живет в пяти минутах езды отсюда, – Максим намекал на то, что Саша скоро придет. Или хотел этим сказать, что не очень-то он и торопится, не знаю. Он ведь мог быть и не дома, но Максиму виднее – он сейчас с ним работает. Мне из его слов стало ясно лишь то, что Алиса не могла сразу же ехать домой в таком виде – ей нужно было привести себя в порядок, а раз собственный двор находится рядом, оставалось это делать прямо здесь. Да, Саша бы ничего не узнал и, раз она отдала фотографии мне, она не собиралась выяснять отношения с ним. Алиса хотела лишь выместить на мне свою злость и обиду, разборки ей ни к чему – он все равно не уйдет. Он же говорил, что не представляет, будто может быть кто-то кроме нее.

– А я заехал, чтобы забрать флэшку, Полина просила завезти ей.

– Не говори ей ничего, пожалуйста, – я знала, что он на это больше не согласиться, но не могла не попросить.

– Она должна знать правду.

Максим встал и подошел к окну.

– И Кот тоже, – он сказал его имя с презрением, а потом рассмеялся, – снова знакомый джип.

Я напряглась – сейчас сюда зайдет Саша. Снова я страдаю из-за него, и снова он в этом не виноват. Максим, конечно, прав, не будь его, то ничего бы не случилось, но ведь Саша не заставлял меня впадать в депрессию, не посылал ко мне Алису. Я попыталась привести волосы в порядок, но все старания были безрезультатны – после такой встряски мне мог помочь только душ.

Максим пошел встречать его.

– Здесь была твоя жена, – он указал на горсть разорванных фотографий, на которых наверняка были еще различимы наши лица.

Кот был одет в кожаную куртку, из-под нее был виден капюшон толстовки, на руках – перчатки без пальцев (гловелетты – всегда хотела себе такие), ими он взял один из обрывков и приблизил к лицу, чтобы рассмотреть получше. И только когда он заметил меня на полу, в один прыжок преодолел оставшееся расстояние и протянул ко мне руки.

– Нет, – это все, что он мог говорить, осматривая мои руки. Потом он убрал волосы с моего лица и осторожно приподнял за подбородок.

– Боже мой, – Саша сжал зубы, видно было, что его тоже это вывело из себя. Но он сдержался и, шумно сглотнув, тихо прошептал мне: «Я виноват».

– Нет, – я отрицательно покачала головой, отчего боль снова напомнила о себе. Я поморщилась, и он это заметил.

– Отвезу тебя в больницу, – он хотел взять меня на руки, но я не позволила.

– Ни в коем случае – представь, что подумают люди – Кот привозит вот это, – я указала на себя, – да слухи так и поползут, будь даже это самая приличная клиника.

– Плевать я хотел на слухи, тебе нужно обработать рану, да и сделать общий осмотр. Как я понимаю, это не единственное место, которое пострадало, – Саша одной рукой коснулся виска рядом с окровавленным лбом.

Я согласно кивнула. Саша уставился на рану. Сначала мне показалось, что Алиса била в глаз, но тогда бы я ничего сейчас не видела, значит, она взяла выше – тем более, что кровь, как и боль, разливалась по всему лицу.

– Она могла тебя убить, – ужаснулся Саша. Я поняла, что пара миллиметров – и она угодила бы мне в висок. Тогда я бы не сидела тут и не плакала в свое удовольствие.

– Как давно она здесь была? – Саша обратился к Максиму.

– Когда я подъезжал, твой джип проехал мимо меня. И как только я зашел, позвонил тебе, – он отвечал ему неохотно.

– Все позади, – Саша сказал это, и я действительно ему верила. Потом он все-таки взял меня на руки, и я охотно прижалась к нему, насколько это было возможно.

Максим хмуро на меня взглянул – ему нельзя было даже дотронуться до меня. Но в руках Кота я действительно чувствовала себя спокойно. Хотя это не совсем так – я ощущала то самое волнение, на грани с испугом, этот разряд, который пробегал, когда он был рядом. Но теперь я абсолютно точно хотела чувствовать эту гамму эмоций. Ощущения, которые будило во мне только его присутствие.

– Я отвезу ее домой, – Саша понес меня к выходу.

– Постой, – Максим догнал нас и вложил мне в руки сумочку.

Когда Саша поставил меня рядом с его машиной, я инстинктивно попятилась назад.

– Я болван, давай вызовем такси, – он прижал меня к себе, убирая ключи в карман.

– Нет, все нормально, я же не маленькая, поехали, – я говорила эти слова, а у самой перед глазами стояла картинка серой улицы, под окнами черный джип, а в дверях – чернильный зонт.

– Точно? – он отстранился, чтобы заглянуть в глаза.

– Если мы не поедем в больницу, то да, – я улыбнулась. И, учитывая его любящий взгляд и нежность рук на моей спине, у меня это вышло искренне.

– Как скажешь, – он помог мне сесть и быстро последовал на водительское сиденье.

Мы ехали в тишине, он думал о чем-то своем, а у меня так гудело в голове, что разговоры казались лишними.

Когда он хотел нести меня до квартиры, я возразила. Мне почему-то казалось, что он сейчас доведет пострадавшую бедняжку до дома, развернется и уедет. Не то чтобы у меня сложилось такое мерзкое впечатление о нем, просто о большем я и подумать не могла.

И вот мы оказались в прихожей. Он помог мне снять обувь, потом разулся сам.

– Мне бы смыть это все с себя, – я впервые взглянула на себя в зеркало и по-настоящему испугалась.

– Хорошо, скажи, у тебя есть бинт и что-нибудь антисептическое? – Саша развернул меня от зеркала.

– Целая коробка, она в гостиной, в шкафу, который в углу, – я с трудом вспоминала свою собственную квартиру, когда на меня смотрели эти карие глаза.

Смывать с себя кровь оказалось занятием не из приятных, но у меня не было выбора. Я даже вымыла волосы, которые тоже оказались перепачканы. В ванной лежали чистые джинсы-скинни и длинная футболка с логотипом футбольного клуба – папин подарок из родного города. Я высушила волосы полотенцем, насколько это возможно и вышла к Саше. Он снял толстовку и остался лишь в черной майке и черных джинсах. Неплохое сочетание с моей серой гостиной.

– У тебя очень уютно, – он разложил на журнальном столике все содержимое аптечки, – наконец появилась возможность все рассмотреть.

Я улыбнулась. Он дал мне таблетку обезболивающего и стал обрабатывать рану. То, как аккуратно и в то же время быстро он все сделал, меня приятно удивило. Я ведь сама лейкопластырь порой приклеить не могу ровно, что уж говорить о перевязке.

– У меня к тебе один глупый вопрос есть, – он раскладывал все по местам, изредка поглядывая в мою сторону. Я же сидела на диване, вытянув ноги.

– Я, как ты понимаешь, видел ее, после того, как она приехала. Из студии, – он опустил слова о том, чем она там занималась, – и, она не настолько сильна, чтобы остаться без единой царапины. Если только ты ее и пальцем не тронула, тогда зачем все это?

– Ты думаешь, мы, как кошки, разодрались, да? Ты не хочешь верить, что это было нападение.

– Она просто избивала тебя, а ты терпела, – он снова сжал зубы и мне не хотелось, чтобы Саша злился, даже на нее.

– Я это заслужила, – я прижала колени к груди и обхватила их руками.

– Не смей даже думать так, – Саша не то прошептал, не то прохрипел это.

– Потому что ты не мой, а ее муж, – я сказала это так громко, что сама испугалась своего голоса.

– Я твой, это же очевидно, – он сел рядом, положив руки на мои колени.

– Не говори так, особенно, – я замолчала. Дальше не стоит нелепых признаний, особенно если они все испортят.

– Что? Договори, – он смотрел на меня по-настоящему серьезно, и я испугалась – он не будет догадываться о моих чувствах, а просто вот таким методом заставит меня рассказать о них. Я не привыкла говорить с ним и столько времени общения меня убивали. Сейчас я сдамся, мои стены рушатся.

– Если хочешь пожалеть меня, не говори так. Лучше горькая правда.

– Итак, ты, самая красивая, талантливая, прекрасная и вызывающая у меня бурю чувств девушка, думаешь, что я это делаю из жалости? – он удивленно поднял брови, но глаза по-прежнему не давали мне выдохнуть. Потом Саша прижал меня к себе и усадил на колени, так, что мы оказались лицом к лицу. Он улыбался, а глаза излучали тепло.

– Я люблю тебя и хочу быть с тобой, – он говорил самые прекрасные слова, от которых я готова была расплакаться.

– И я, – это было все, что я успела сказать, потому что он меня поцеловал.

– Я чуть не умер, когда узнал, что ты ко мне чувствуешь, – он убрал волосы с моего лица и нежно поцеловал в щеку.

– Это там, в машине Лео, – я не могла говорить, поэтому шептала.

– Да, – он тоже стал говорить чуть тише, – до этого я искренне верил, что ты меня ненавидишь.

– Все не так, – я улыбнулась, знал бы Кот, как давно я его полюбила. Хотя, если говорить все же именно о нем, то любовь к человеку, а не к суперзвезде из телевизора, зародилась этим летом, под голубым небом Сочи.

– Ты та, жизни без которой я себе не представляю. Не против, если я буду рядом ближайшие семь-восемь десятилетий?

– А на большее, значит, ты не рассчитываешь? Мне же мало, – я прижалась к нему ближе и легонько поцеловала в губы. Но как только он почувствовал, что я хочу отстраниться, тут же задержал мою голову рукой, обхватив меня за шею.

Я проснулась в шесть часов утра – голова раскалывалась от боли, мне нужно было выпить еще одну таблетку обезболивающего, но вылезать из кровати не хотелось. Тем более, что Саша спал прямо на моих волосах, а еще положил мне руку на живот и, если я встану, то разбужу его. Я стала разглядывать его ладонь, которую он как раз повернул ко мне и удивилась, насколько моя рука похожа на его. Точная копия, только раза в полтора уменьшенная. Я осторожно притянула его ладонь к губам и поцеловала. Саша тут же проснулся.

– Как ты себя чувствуешь? – его сонный голос лился, как сладкий сироп.

– Думаю, можно сходить в больницу днем, скажу, что упала с лестницы, поскользнувшись.

– Я не смогу с тобой пойти – у меня прямой эфир на радио, – он стал целовать меня в шею.

– Тебе и не нужно со мной ходить, я же говорила, что не хочу огласки, – я попыталась убрать волосы, разметавшиеся по его подушке.

Саша сел. Он повернулся ко мне боком, чтобы заглянуть в глаза.

– Ты же понимаешь, что это неизбежно.

– Эти преследования репортеров превращают жизнь в ад, – я смотрела в потолок.

– Хочешь сказать, что известность – не лучшая сторона успеха?

– Без этих сплетников работалось бы гораздо лучше.

– Можно подумать, что года три назад ты не мечтала об этом. Не хотела, чтобы твое творчество было замечено?

– Я? Да я хотела писать, задевая сердца таких же девчонок, как я сама. Но уж точно не хотела сидеть в кожаном кресле и давать интервью модному журналу, отвечая на их каверзные вопросики, – мне не нравилось, куда вел наш разговор, но я не могла промолчать.

– А каким образом твои поклонники узнают, чем ты живешь, какие книги читаешь и что тебя вдохновляет? – Саша сидел ко мне лицом, я могла разглядеть мышцы на его животе, это, конечно, отвлекало, но я доказывала свою точку зрения и была поглощена спором.

– Зачем им это знать?

– Хотя бы чтобы лучше понимать тебя.

– Мне не нужно, чтобы они понимали меня или мои стихи. У этих людей должны появиться свои чувства и мысли, когда они прочтут меня. Красоту жизни, страсть любви, боль утраты – вот что должно раскрывать им мое творчество, – я села, чтобы мои глаза были на уровне с ним, – никак не то, с кем и где я провожу выходные.

– Гениально, быть творцом без личности, а ведь репортерам нужно знать все, и чем больше ты будешь скрывать, тем сильнее они начнут копать, – Саша улыбнулся.

– Копают наверняка те, кто даже стихов моих в глаза не видел – просто услышал что-то про известную личность и давай ворошить чужие страницы жизни, – я сложила руки на груди.

– Именно личность, а не печатную машину. Твои взгляды на жизнь могут изменить кому-то сознание, так почему бы не открыть им свой внутренний мир? – он хотел коснуться моей ноги, но я спрятала ее под одеяло.

– Пусть это делают те, кому есть чем делиться, а мне бы самой для начала не помешает понять, что творится в моей голове.

– Откровенность с ними дает хорошую возможность разложить все по полочкам, это как на приеме у психотерапевта, – Саша медленно наклонился ко мне.

– Вот только он подписывает контракт о конфиденциальности, – я прижалась спиной к подушке, поджав одеяло подмышками.

– Сколько ты намерена спорить со мной? – он посмотрел на мой рот, и я вдруг забыла, о чем мы говорим.

– Семь или восемь десятков лет, – я напомнила ему вчерашние слова.

Он протянул ко мне руку и медленно провел большим пальцем по моим поджатым губам.

– Придется чем-то занимать этот рот, – Саша поцеловал меня, но я так и не раскрыла губ.

Тогда он аккуратно надавил пальцем на нижнюю губу, в ответ я взяла и укусила его. Тут он не выдержал и повалил меня на матрас, плотно прижимая своим телом.

Вновь я проснулась, когда часы показывали половину двенадцатого. Судя по звукам из кухни, Саша пытался найти что-нибудь для завтрака. Я натянула на себя футболку и на цыпочках прокралась, чтобы подсмотреть, как он этим занимается. Но, к моему сожалению, он стоял у окна и ел кукурузные хлопья. Всухомятку, прямо из пакета.

– Приятного аппетита, – я улыбнулась ему.

– Невероятно, но это, оказывается, можно есть, – Саша был уже одет, волосы уложены в нужном беспорядке, а на губах играла фирменная улыбка. Вот он, Кот в его привычном виде. Я рада была видеть такого Сашу на своей кухне, впрочем, как и в любом другом настроении. Все же довольный Кот – зрелище наипрекраснейшее. Он подошел ко мне и поцеловал в щеку. Я уже было повернулась, чтобы налить себе стакан воды, как его руки (кстати, уже в перчатках) обвились вокруг моей талии, и он запечатлел на моей шее еще с десяток поцелуев.

– Мне нужна очередная порция обезболивающего, – я потянулась за водой. Когда я выпила таблетку, Саша отнес меня на кровать.

– Тебе нужно поспать, а потом показаться врачам, – он накрыл меня одеялом и поцеловал в нос.

– Я не пойду, – эта решение пришло мне в голову, как только я проснулась.

– Что за новости? – Саша сел на край кровати, охватив рукой мои ноги.

– Если я не смогу им соврать, то в этой истории появится полиция, – я закусила губу, не желая говорить о той, кого обвинят в покушении на мою жизнь.

– Тебе нужно о себе думать, а не о ней, – Саша нахмурил брови, – ты должна сходить в больницу.

– Я не маленькая и сама могу решать, что мне нужно делать, а что нет, – меня действительно немного замучили его наставления и я снова хотела стоять на своем.

– Думаешь, я обижусь на твои слова и отстану? – он сжал мои ноги вместе с одеялом.

Я понимала, что он, в отличии от Максима, старше меня и, конечно, не собирается слушать мои капризы. Но именно с Сашей мне хотелось отстоять свое право выбора. Хотя бы потому, что не хотела быть глупышкой, заглядывающей в рот своему кумиру. Не лучший момент, тем более, что боль в голове подсказывала об ухудшении состояния.

Саша молча встал и вышел из комнаты. На душе заскребли кошки – ну и кому я что-либо доказала? Через пару минут он вернулся и снова сел рядом.

– Максим увезет тебя, – он наклонился так близко, что я видела лишь его глаза, – и это не потому, что я привык делать так, как считаю нужным. Просто сейчас, когда это касается твоего здоровья, нет смысла стоять на своем, не совсем правильном решении.

Мне хотелось извиниться за свое поведение, сказать, что я действительно была неправа, но вместо этого я лишь тихо произнесла: «Спасибо». За то, что заботится обо мне, несмотря на мой ужасный характер. Непонятно, отчего я становилась такой несносной, что противно самой себе, наверное, все дело в Саше, которого злило мое поведение, а я, как самоубийца, хотела снова и снова испытать непоколебимость его намерений. В конце концов, если бы его это раздражало, он бы не сидел тут и не соблазнял меня своими губами. Думаю, это наша манера общения и ее уже не изменить.

– Всегда пожалуйста, – он улыбнулся и еще ближе придвинулся ко мне. Целовать он не спешил, желая, чтобы я сделала это первой. Ну уж нет – мое несносное бунтарство снова отказывалось принимать его правила игры. Я протянула руку и, взяв его запястье, протиснула между нашими губами его ладонь, которую и наградила поцелуем.

– Не могу сказать, что это правильно, но, – он медленно отстранялся от меня, – хотя бы обошлось без укусов.

Я улыбнулась, вспоминая свою выходку. То, что ждало меня после нее, было не так уж и страшно. Скорее, очень даже приятно. Саша заметил мою довольную ухмылку и резко двинулся на меня, я завизжала от неожиданности, но он только нежно поцеловал меня и поспешил на свой радиоэфир.

В больницу меня везли Максим с Полей, которая, не переставая, проклинала Кота. Я молча слушала ее ругательства, не в силах защищать его, мне было все равно, что думают о нем другие, ведь для себя я твердо решила, что он ни в чем не виноват. И пусть даже сам Саша так не считает. Когда они отвезли меня домой, то я попросила лишь об одном – оставить меня.

– Тебе следовало держать язык за зубами, – Максим никогда не говорил так с сестрой.

– Будто и ты так не считаешь! – Полина притянула меня к себе, я послушно погрузилась в ее объятия.

– Это и без слов понятно, – парень процедил эту фразу сквозь зубы.

– Кому понятно? Тебе и мне! – Полина закричала так, что я отстранилась от нее.

– А вот ей – ничего не понятно, видишь? – подруга указала на меня. Я стояла, прислонившись к стене и наблюдая за ними, как за героями фильма.

– Ты понимаешь, что могла умереть? – Максим наклонился ко мне.

– Да, – я не хотела с ними спорить, у меня совершенно не было сил.

– И что это его вина, – Полина не спрашивала, она была в этом уверена.

Я помолчала, а потом согласно покачала головой. Сейчас они меня отпустят, и я смогу выпить чашку горячего чая.

– Ты издеваешься? – Полина сжала руки в кулаки.

– Не мучайте меня, – я прохрипела не своим голосом.

– Это мы тебя мучаем? – голос подруги прозвучал на удивление спокойно, – хорошо, мы уйдем, но только потому, что так хочешь ты. Ах, да – мы из-за тебя ночей не спим, если хочешь знать, но только твой Кот – святой, и с этим нам уж не поспорить, ведь так?

Она уставилась на брата, тот лишь кривовато ухмыльнулся и пошагал вниз по лестнице.

Ну вот, я разругалась с лучшими друзьями. Я зашла в квартиру и села прямо на пол в прихожей. В голове вертелись события вчерашнего вечера, начиная от нападения Алисы и заканчивая признанием Саши. Я вспомнила события, которые предшествовали нашей первой ночи – если перед каждым мигом счастья нужно будет вытерпеть столько боли, я не справлюсь.

Я приготовила курицу с овощами, заварила чай с травами и села за стол. Скоро вечер, а его все нет. Но ведь Саша ничего мне не обещал, так что это снова мои мечты. Сейчас ему нужно поговорить с женой, а не ужинать в моей компании. Есть я так и не стала, вместо этого включила телевизор и, свернувшись на диване, уснула под выпуск вечерних новостей.

Разбудил меня звонок телефона. Это был Анатоль. Он пригрозил вмешаться в мою жизнь, если я и дальше продолжу совершать столь глупые поступки, обвинил меня в слезах Полины, в их ссоре с Максимом и нажал на отбой. Я молча выслушала его речь, а потом написала сообщение Полине: «Любовь прощает все». Это касалось и моего отношения к Саше, и намек на то, что я люблю своих друзей и что бы они не говорили, они останутся для меня самыми близкими людьми, также я хотела, чтобы она помирилась с братом. Не думаю, что Поля поняла все это, но мне стало легче – я озвучила свою точку зрения.

Ждать Кота – для меня это было не впервой. Но сегодня моей растерзанной душе и не совсем целому телу он был нужен как никогда. На часах было без четверти десять. А что, если он пришел к Алисе и не смог уйти. Может, она, как и я сейчас, плачет, только рядом сидит он и успокаивает, говорит нежные слова. Ну это уже слишком – я не буду думать о ней, лучше выпить немного ароматного чая и позвонить маме. Тем более, что она наверняка будет рада услышать меня и точно не будет читать мне нотаций про Кота. Просто потому, что она ничего не знает, иначе Полины крики показались бы мне доброй песней. Итак, родители, они включают громкую связь, чтобы обоим было слышно меня, мы болтаем о погоде, о том, как мама приготовила варенье из облепихи и хочет отправить мне пару баночек этой сладости. Папа рассказывает об очередной победе футбольного клуба, потом интересуется, успеваю ли я поспать и покушать с таким ненормированным рабочим графиком. Я лишь смеюсь – конечно, сегодня то и делаю, что сплю и готовлю себе курочку в фольге. О том, что засыпаю я благодаря обезболивающим и что еда стоит на кухне нетронутая, молчу. Вот и пролетели сорок минут, я понимаю, что им нужно завтра на работу, желаю родителям спокойной ночи и возвращаюсь к своей реальности. Саши нет. И вряд ли он придет. Снова ложусь на диван и пытаюсь уснуть.

Когда я открыла глаза, то увидела, что передо мной на полу сидит Саша, ест овощи и смотрит телевизор. Не понимая, что происходит, я обвожу взглядом свою гостиную – на полу стоит стакан с водой, рядом тарелка с костями, значит, куриное бедрышко он уже съел, на экране танцует Джим Керри в зеленой маске.

– Ты? – я протягиваю руку к его спине, он так близко, но я не могу ухватить, может, это самый подлый сон, что мне снился?

– Ты ждала кого-то еще? – он поворачивается ко мне и указывает вилкой на тарелку. – Я так и подумал.

Саша улыбается, но видно, что глаза грустные – за сегодняшний день он пережил не меньше меня.

– Обалденно вкусно, спасибо, – он ставит тарелку на пол и садится рядом со мной.

– Как ты проник в дом? – я обнимаю его за плечо – как же хорошо чувствовать его рядом.

– Я ключи взял, у тебя на зеркале две пары висели, извини, что не спросил, ты спала, – уже родной голос ласкает уши, я утопаю в буре чувств, что сейчас меня заполоняют.

Он садит меня к себе на колени, но не так, как вчера, а будто пытается укачать.

– Что сказал врач?

– Ничего страшного, – я говорю это и пытаюсь дотянуться до его губ, но у меня не получается, и я целую его в шею.

– Ты засыпай, а я буду рядом, ладно, – он легонько целует меня в щеку.

Я верю, что это не сон и проваливаюсь в темноту.

Я открываю глаза и вижу Алису. Она стоит у окна и держит в руках какое-то фото. Это не та стопка маленьких фотографий, на этот раз большая фотография помещена в черную рамку. Я пытаюсь всмотреться – на ней мы с Сашей. Алиса приближается и вонзает в меня откуда ни возьмись взявшийся нож.

Я просыпаюсь. Рядом Саша, он держит меня за руку, свободной ладонью убирает спутанные волосы с моего лица.

– Здесь только я, – кажется, я как-то выдала себя. Возможно, кричала ее имя или что-то в этом роде.

– Прости, – мне стыдно за свою слабость, я целую его в ладонь и закрываю глаза, спать мне не хочется, но видеть его измученное лицо – выше моих сил.

Я боялась, что он начнет оправдываться, снова говорить, как он виноват, но вместо этого он просто поет какую-то песню на французском. Он так тихо шепчет, что я не могу узнать ее, а может, он сочиняет ее на ходу. Мне это неважно, главное, он сейчас здесь, рядом со мной, стережет мой сон – и это все, что мне нужно от жизни.

Проснулась я раньше Саши – он так и спал, держа меня за руку. Я поняла, что после моего ночного кошмара он перенес меня на кровать, уложил на середину, а сам так и остался лежать на краю. Кажется, на лбу добавилось мелких морщинок. Или нет. Во всяком случае, мы оба влияли на жизнь другого, разбивали сердца близких нам людей, это была своего рода битва, бой за любовь. Неплохое название песни. Кстати, о работе – мне же завтра вечером предстоит лететь в Варшаву, на презентацию книги. Надеюсь, тональные средства смогут скрыть мой боевой раскрас. И, да, Полина должна быть со мной, я поговорю с ней, ведь без подруги я туда ехать не желаю. Я осторожно попыталась освободить руку, но Саша все же проснулся, сказал, что ему нужно отправиться за вещами. Я было расстроилась, что он снова поедет домой, но, как оказалось, у него имелся кое-какой запас на случай срочных перелетов в студии, поэтому он обещал вернуться через тридцать минут. Полина не отвечала, я оставила с десяток сообщений, но она продолжала меня игнорировать. Чтобы как-то расслабиться, я пошла в душ – теплая вода и вкуснейший запах шоколадного геля тут же вернули меня к жизни, я даже запела, что не раз делала, не при Полине, конечно, ей лучше не слышать эти жалкие попытки. Тем более, что это был кавер Анатоля на знаменитую песню, я его очень любила и напевала при любой возможности, и в душе, и в душе.

Небо, наверное, та же река,

Только в ней тонут не все, не всегда.

Небо, волнуясь, в солнечный бриз

Манит и тянет плывущих всех вниз.

Тот, кто не плавал на небесах,

Тот не узнает, где счастье, где страх.

Страшно тонуть в глубине синевы.

Счастье иль страх ты узнаешь, плыви.

Я тебя прошу, останься с облаками

И сойди потом на землю серебром,

Буду я бежать, ловить тебя руками.

Я в ладони соберу, я тебя перенесу в свой дом.

Сильным, я знаю, не страшна река.

Им утонуть не дадут облака.

В облаке Счастье, в реке Небеса

С нежностью дарят друг другу сердца.

Я тебя прошу, останься с облаками

И сойди потом на землю серебром,

Буду я бежать, ловить тебя руками.

Я тебя давно ждала.

Оглянись и вспомни – здесь твой дом.

Оглянись, ты узнаешь свой дом?

Я тебя ждала, и ждал твой дом.

Сейчас эти слова для меня многое значили, я знала, кому их посвящаю.

Немного подсушив волосы, я завернулась в полотенце и поспешила на кухню, чтобы выпить стакан сока. А там, к моему удивлению, сидел Саша.

– Ты умеешь заходить в дом хотя бы с малейшим шорохом? – я смотрела на него и любовалась: шоколадно-черный пиджак с двумя лацканами заостренной формы, кожаные джинсы, растрепавшаяся челка, горящий взгляд – похоже, он решил свести меня с ума.

– Я боялся спугнуть эту певчую птичку, – он притянул меня к себе и поцеловал.

– Ужас, – мне так стыдно, что он услышал мое пение, отчего я забываю о желании обнять его и отворачиваюсь к холодильнику, чтобы взять оттуда сок.

– Никакой это не ужас, очень даже красивое пение, а, главное, душевное! – он смеется.

– Ты хотел сказать душевое, – я сажусь на стул, но Саша не дает мне этого сделать, увлекая к себе на колени. Капли с моих еще влажных кончиков волос падают ему на пиджак.

– Сейчас всю твою одежду испорчу, – я пытаюсь встать, но он мне не дает.

– Подумаешь! Но ты права, нужно завернуть их в полотенце, – он довольно улыбается и пытается стянуть с меня полотенце.

Я сопротивляюсь и, наконец, одерживаю победу – сидеть голой на его коленях я еще не готова.

– Будешь омлет? – он радостно кивает в ответ, я встаю и аккуратно выкладываю еду на тарелку.

– Ммм, – он с наслаждением уплетает содержимое тарелки, я выкладываю ему остатки и наливаю стаканчик сока. Кормить Кота – невероятное удовольствие.

– Я и кофе со сливками, оказывается, пить могу, – он улыбается, но глаза невеселые, – извини, я не должен был приходить тогда.

Меня будто больно ударили – ну зачем он так сказал! К глазам подступают слезы, я быстро отворачиваюсь к раковине, будто хочу вымыть сковороду, но он уже все заметил.

Саша подходит и касается пальцами моего лица, пытаясь повернуть меня к себе.

– Прости, – он смотрит мне прямо в глаза, я уже не сдерживаю слез.

– Ты правда жалеешь о том, что пришел в тот день? – я перевожу взгляд на кран, чтобы выключить воду. На самом деле я боюсь увидеть его в тот момент, когда он скажет «да». Саша тяжело вздыхает, а потом я слышу его изменившийся, надломленный голос.

– Это было эгоистично. А ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Тебе нужен тот, кто будет всегда с тобой, каждый день, каждый час, каждый миг. Только твой.

Он что, шутит, или пытается таким образом меня бросить. «Я слишком плох для тебя, детка». Как глупо.

– Сложно мне будет найти такой идеал, – не скрывая иронии, гляжу ему в глаза.

– Я хочу стать таким, пожалуйста, позволь мне это сделать, – Саша нежно касается моих губ, дальше ждет моего ответа. Я замираю, он – все что мне надо, каким бы он ни был, как бы ко мне не относился, я всегда буду считать его слишком хорошим для себя. Да это и без слов понятно, похоже, до него, как и до меня, это не доходит.

– Ты – то, что мне надо, – я целую его в губы, доказывая, что ему не стоит быть лучше, он и завладел мной.

– Тогда у меня есть условие, – он так странно говорит, что я не понимаю, всерьез ли это.

– Какое? – я сделаю все, что он скажет.

– Спой еще, – он улыбается и целует меня в шею.

– Нет, – я зажмуриваю глаза.

– Пожалуйста, – он говорит это со сладко-мелодичным напевом.

– Даже не пытайся, – я провожу рукой по его щеке, – петь перед тобой, это … это все равно, что читать свою поэму перед Лермонтовым.

– Почему не перед Пушкиным? – он прижимает меня к себе и мои ноги отрываются от пола.

– Не знаю, мне всегда Лермонтов нравился больше.

– Демон, – Саша делает таинственный прищур глазами.

– «Печальный Демон, дух изгнанья, летал над грешною», – цитирую я поэму, но губы Саши не дают мне договорить этих строк.

Утром я снова проснулась первой, достала телефон и, не найдя там ни одного ответа от Полины, отправила ей еще пару сообщений. Безрезультатно. Любоваться Котом стало моим утренним ритуалом, только сейчас я не удержалась и сделала фото спящего и очень довольного Саши. Ночью у нас самолет, нужно собрать вещи, позвонить родителям (снова не говорю им про то, что не одна). Радует, что он хочет лететь со мной. Его поддержка будет как нельзя лучше, но вот как это воспримут журналисты, ведь лицо Кота известно на всю Европу, они наверняка узнают в моем спутнике знаменитого артиста. Беру себя в руки – рано или поздно о нас с ним станет известно всем, так почему бы не сделать красивый выход во время презентации в Польше. Вечером позвонил Больман – он и один из менеджеров полетят со мной, на вопросы о Полине и ребятах он отвечать не стал. Что ж, он наверняка уже в курсе того, что происходит, и, как обычно, не хочет принимать ни чью сторону в этой ситуации. Он хороший руководитель, кстати, на место Максима он уже нашел молодого музыканта, так что шоу продолжается, как часто повторяет Анатоль.

Я и Кот провели весь день дома – просто валялись на диване, болтали обо всем на свете, спорили по пустякам и бесконечно долго целовались.

У входа в аэропорт я остановилась, заметив, как мне показалось, автомобиль Лео, но в таком потоке машин она быстро скрылась из виду, конечно, я ошиблась, потому что ребята не летят со мной, это будет самая тихая и ужасная презентация из тех, что случались.

Уже сидя в кресле, меня охватила паника –вдруг захотелось рассказать Саше про то, что я уже много лет обожаю его.

Я смотрела прямо перед собой и все говорила, говорила, говорила.

– Я даже гадала на тебя, представляешь? Взяла новенькую, непрочитанную еще книгу Фицджеральда «Ночь нежна», спросила, встречу ли я когда-нибудь Александра Котова, страница номер сто девяносто четыре. Ответ: «следовало считать unefolie», сумасбродством, – я замолчала, а Саша наклонился ко мне и тихо запел мне на ухо песню Бейонсе, «Crazy». Он переплел наши пальцы, я уткнулась в его плечо и так мы летели около получаса. Я даже думала, что он задремал, но он вдруг очень серьезно спросил:

– Я не испортил того представления о талантливом парне из телевизора?

– Нет, конечно же нет, – я заглянула в его глаза, – тем человеком я восхищалась, а этого полюбила.

– Хочу, чтобы ты никогда во мне не разочаровалась, даже если слава и известность оставят меня, буду все тем же Котом, – он поцеловал меня.

– Лучше будь всегда моим любимым Сашей, – я притянула его руку к груди.

– Хорошо, обещаю всегда любить тебя, – он снова поцеловал меня, и я вдруг вспомнила, что мы здесь не одни, сильно засмущавшись, а он продолжал мне шептать, – любить, как сумасшедший.

Самолет приземлился, и у нас был целый день, чтобы побродить по прекрасным варшавским улочкам. На улице было прохладно, мы закутались в вязаные шарфы и постоянно заходили в кафе, чтобы выпить глинтвейн, сравнивая этот напиток во всех заведениях города, вели свою бальную систему.

Вечером нужно было приготовить одежду на завтра, у Саши для такого случая имелся белый пиджак а-ля Мао, я же хотела надеть белое платье в пол, расшитое черным кружевом. Внезапно в дверях нашего номера возник курьер. Пакет, что он принес, вызывал массу вопросов, я расписалась в листе получателя, поинтересовавшись, кто отправитель, молодой человек лишь улыбнулся: «Аноним». В пакете лежало красное платье.

– Полина, – я улыбнулась и поспешила примерить обновку.

Платье-футляр с рукавами-фонариками и кожаным черным поясом смотрелось соблазнительно, в меру строго и очень сильно сковывало движения – просто я не привыкла к такой одежде, но оно определенно мне нравилось. Саша оценил его на пятерку, оставалось лишь подобрать туфли и можно отправляться в ванную комнату, конечно, вдвоем – я уже перестала стесняться Кота, хотя ему по-прежнему приходилось уговаривать меня ходить по номеру без одежды, как бы ему этого не хотелось, я так и не привыкла к такойоткровенности.

Презентация прошла успешно, вопросы о личной жизни как будто не интересовали журналистов, или это была работа Больмана, за что ему большое спасибо. Саша всегда был рядом, я чувствовала на себе его взгляд, когда давала интервью местным телестудиям, когда подписывала книги читателям и делала с ними фотографии.

Когда все закончилось, я потянула его на улицу:

– Едем в номер, я так перенервничала, что с ног валюсь.

– Ты отлично справилась, для этой книги презентация первая, но книга то ведь вторая, – он улыбнулся, – так что готовься, выход на международную арену привлечет за собой и не такое внимание.

На улице лил дождь, в салоне автомобиля было тепло и даже душно, я открыла окно и подставила лицо порывам ветра, водитель такси лишь покосился на меня, но замечания не сделал – в салон залетали капли дождя, которые я старалась заполучить в свои ладони.

Саша положил голову мне на колени, так что теперь и он был весь в брызгах.

– Люблю тебя, – он улыбался и был таким счастливым, что мне стало немного не по себе.

Неужели он мой, настолько, что даже трудно себе вообразить – мы засыпаем и просыпаемся вместе, завтракаем, спорим, смеемся над общими шутками, он признается мне в любви, даже поет для меня!

Мы зашли в номер и, не включая свет, начали целоваться.

– Устала от этого жуткого платья, – я попыталась расстегнуть замок на спине.

– Платье прекрасное, но я тоже не прочь поскорее снять его, – он скользнул руками по спине, и я выгнулась, чтобы быть ближе к нему.

И тут зажегся свет. И раздались возгласы поздравления – невероятно, это мои друзья прилетели сюда, чтобы поздравить: Полина, Максим, Анатоль, Лео со своей девушкой, новый барабанщик Леша, жена Больмана, все наши менеджеры, были даже музыканты из группы Кота, еще несколько незнакомых мне девушек, видимо, спутницы парней. Около двадцати человек стояли и смотрели, как Саша безуспешно пытается застегнуть мне платье. В конце концов он просто надел на меня свой пиджак, и я бросилась в объятия друзей. Как оказалось, сюрприз устроили Максим с Полиной, не без участия Саши. Как же я рада, что все друзья рядом!

Через пять минут я отлучилась, чтобы переодеться. В спальной комнате сидел Саша и смотрел в окно. Он был такой грустный, что я немедленно бросилась к нему, чтобы обнять.

– О чем думаешь? – я нежно гладила его плечи.

Он не отвечал, просто притянул меня к себе и поцеловал одним из страстных поцелуев, что были в нашей с ним вселенной.

– А платье все еще на тебе, – он улыбнулся и повалил меня на кровать. Как же я сейчас хотела, чтобы мы были с ним одни!

Он раздел меня, потом себя. И, так и оставшись в одном нижнем белье, стал растирать мне ступни.

– Спасибо, – я села, чтобы поцеловать его.

– Никаких лишних телодвижений, иначе я за себя не отвечаю! – он толкнул меня обратно на мягкие подушки.

Потом мы переоделись в черные водолазки и рваные джинсы. Одеваться одинаково мне всегда казалось забавным и даже детским увлечением, но сейчас это означало то, что мы делаем один выбор, и это было символично.

Мы вышли из комнаты и осторожно прокрались на кухню.

– Вот как ты это делаешь, мистер тайный домушник, – я налила себе и ему яблочный сок.

– Домушник сам по себе означает, что он не афиширует свой приход, тебе не кажется, – он прищурился.

– Мистер тайный всезнайка, – я села на стул, чтобы быть напротив него.

– Почему снова тайный? – он сделал глоток и посмотрел на часы.

– Потому что ты не хочешь рассказать мне причину своей грусти, что случилось? – я заглянула ему в глаза. Мы впервые сидели вот так, будто за столом переговоров – не меньше.

– Иногда у грусти или радости нет причины, – он смотрел на меня своими пронзительно честными глазами, и я ему поверила. Потом мы просто смотрели в окно и пили сок.

– Знаешь, мне жаль, что я не была с тобой, когда ты покорял свои вершины, – мне все же не хватало его близости и я протянула через стол свою руку.

– Ну, – он подпирал нужные слова, пока переплетал наши пальцы, – это лишь означает, что впереди у нас еще куча побед, которые мы отметим вместе.

– Вот вы где? – Полина уперлась руками в бока и обратилась к Саше.

Он не дождался ее стыдящей речи и повел меня танцевать, прошептав ей на ухо: «Я отведу ее в зал, но она только моя». Мне сразу вспомнились недовольства Полины, когда мы с ним шли в сторону моря после покупки очков. Сейчас я готова идти с Сашей не только на край света, но и тьмы.

Через час танцев, многочисленных тостов за меня и жарких объятий друзей я вышла на кухню, чтобы принести лед. Саша куда-то отлучился, и я решила написать родителям. Не успела я набрать сообщение, как кто-то сзади зажал мне рот рукой и потащил к выходу. От неожиданности я уронила телефон на пол, но сейчас мне было не до него. Сопротивляться было бесполезно, потому что я почти сразу узнала знакомый аромат парфюма и кожаный браслет на запястье – Саша решил украсть меня ото всех. Перед тем, как сесть в машину, он накинул на меня пальто, и я успела заглянуть в окна номера – силуэты всех присутствовавших свидетельствовали об их восторженности происходящим, даже Полина доброжелательно махала нам рукой. Всем все нравилось. Мы сели в маленькую машину, в ней, в отличие от той, что везла нас сюда, не было дорогого салона, зато дышалось легко. Негромко Alex Band пел «Only One» – в такой обстановке мне лишь хотелось сесть на колени к Саше и ни о чем не думать. Но я не успела этого сделать, потому что через пару минут, как мы тронулись с места, в нашу машину врезался внедорожник. Нам повезло, что мы не успели разогнаться, но вот скорость встречной машины, да еще и для мокрой дороги, была катастрофической. Все это я узнала, когда пришла в себя через полчаса после случившегося. Я отделалась тройкой косметических швов, а вот Саша… Он лежал в реанимации и туда никого не пускали. Потом нам сообщили, что водители обеих машин умерли. Я попыталась вспомнить водителя такси, но ничего не получилось – все произошло слишком быстро. Мне было жаль человека, которого я даже не успела разглядеть. Врач сказал, что причиной стала черепно-мозговая травма.

А потом нам сказали, что Саша находится в состоянии комы.

И тогда начался ад. Сначала все были рядом, ребята поддерживали меня и иногда уводили в номер, чтобы я хоть немного поспала. Но через неделю из них остались только Полина и продюсер Саши, который прилетел, как только узнал о случившемся. Еще были мои родители, хоть я и просила их сидеть дома – со мной ведь все хорошо. Мама постоянно плакала, а папа не знал, что сказать, потому что даже не был знаком с Сашей. Он все спрашивал, зачем я поехала с ним и куда, а я не могла ничего ответить, потому что не знала, я просто следовала за ним, вот и все. Самой неприятной оказалась встреча с родителями Саши. Они приехали с Алисой, твердо убежденные в том, что она его любимая жена, а я – случайная попутчица. Первые дни народа возле его палаты было много, и мы как-то не пересекались с ними, но вот потом наши встречи стали неизбежны, косые взгляды и молчаливые укоры стали все яснее. А потом съехались все его фанатки, которые сразу же назвали меня источником всех бед, они не давали мне прохода к больнице, кричали угрозы и разные ругательства. Да, Алису они всегда обожали, даже иногда не понятно было чей это фан-клуб, Кота или его жены.

Через две недели остались только его родители и я. Врачи приняли решение не перевозить Сашу домой, хотя сначала этот вопрос был даже решен.

Теперь было ясно, что жизнь у всех продолжается, а бездельное сидение у его кровати никому лучше не сделает. Полина уговаривала меня вернуться в Москву, но там я не видела жизни без него, поэтому оставалась в стране, где был мой любимый человек. Казалось, через три недели его пребывания там врачи больницы относились ко мне, как к своей коллеге, я знала, что делает каждая из трубок, присоединенных к его телу, что означает каждое число на экране монитора, какие у этих значений есть пределы и когда нужно сообщать об изменениях врачу. Но изменений не было. Совсем. Я не теряла надежду, нет, но здравый смысл подсказывал мне наихудший итог ситуации.

Единственный русскоговорящий врач, Всеволод Константинович, сказал мне, что при глубокой коме, являющейся следствием травмы головы, выздоровление возможно, даже если потеря сознания сохраняется несколько недель, но не более трех месяцев. Если бы это была кома, возникшая после остановки сердца, то через месяц нам бы не пришлось рассчитывать на выздоровление Саши. И все же прошел целый месяц. Под окнами больницы фанаток совсем не осталось, если только изредка появлялись разовые акции вроде шамана с бубнами или буддийских монахов, призывающих все силы Вселенной помочь Саше.

Жить в гостинице мне было слишком затратно, поэтому я сняла комнату недалеко от больницы. Моей соседкой была девушка из Украины, упитанная златовласая Катя. Она работала в этой же больнице медсестрой, поэтому мы каждое утро спешили с ней на свои места.

Тридцать дней. В выходные приезжали Сашины музыканты, я уговорила их сыграть пару песен прямо в палате, но на это не последовало никакой реакции. Всеволод Константинович разрешает мне иногда спать рядом с ним, чтобы он чувствовал рядом близкого человека.

Месяц и пять дней. Я проснулась, прокручивая эту неутешительную информацию в своей голове. Зазвонил телефон – Максим. Я ждала, что он начнет отвлекать меня разговорами на разные темы, как он обычно делал, но вместо этого я узнала о страшном горе – умерла Ксюша. Она все боялась умереть при родах, но она не дожила до них еще полгода. Я должна была приехать к Максиму, поддержать его, но от меня было мало пользы, я не могла утешать кого бы то ни было, когда сама была разбита. Жизнь наносила страшные удары один за другим и это, казалось, не закончится никогда. Я прихожу в палату и разговариваю с Сашей, пытаюсь припомнить хоть что-то из хороших новостей, ему сейчас необходимы положительные эмоции, вот только где мне их взять.

Месяц и двадцать дней. Ко мне приехала Полина – она не может выходить на сцену, некоторые концерты отменяют, на других заменяют артистов. Больман объявил, что еще месяц и он расторгнет контракт. С каждой неделей дела обстоят все хуже и хуже. Пару дней назад врачи заметили улучшение в состоянии Саши, это хорошо, я должна была бы радоваться этому, но теперь я поняла, что мне страшно. Увидеться с ним после. А что, если это будет выход в вегетативное состояние, он так и останется на всю жизнь прикованным к постели, не способным сказать ни слова. Нет, об этом даже думать нельзя, ко мне вернется тот же Саша, улыбчивый и нежный, задумчивый и серьезный. Только бы он вернулся – все, о чем можно мечтать.

Месяц и двадцать восемь дней. Прилетели Максим и Анатоль. Глядя на ссутулившегося и похудевшего Максима, я чуть не потеряла сознание. Вот что бывает, когда теряешь близкого человека. Тут же я поспешила в палату к Саше. Я села на стул рядом с ним и заговорила чуть громче обычного.

– Я не знаю, что мне сказать, чтобы ты услышал, а главное, ответил. То, что я люблю тебя, сказано тысячу раз, – я заплакала, но продолжила, – знаешь, Кот, я тебя ненавижу. Да, за то, что оставил меня здесь одну. Наобещал кучу побед, счастья, любви на десятки лет, а сам бросил.

Я рыдала так, что не могла остановиться, меня трясло, слова терялись во всхлипываниях, наконец, я немного успокоилась.

– Конечно, я жду тебя. Жду. Мне это не впервой. Но вот только дни складываются в недели, недели – в месяцы. Я не хочу ждать тебя, перелистывая годы жизни. Ты мне нужен, сейчас.

Опустошенная, без каких-либо мыслей в голове, я побрела по тем самым улочкам, где мы с Сашей гуляли в день прилета сюда и пили глинтвейн.

Не знаю, как, но я вдруг оказалась на мосту через реку Вислу. И что-то мне подсказывало, здесь я могу найти выход из любой ситуации. Нет, я не хотела прыгнуть вниз и покончить с этой жизнью. Мне почему-то захотелось петь. Я села поудобнее и запела ту самую песню под названием «Небеса». Да, он обязательно должен услышать ее. И только от меня – ведь Саша так этого хотел…

На следующее утро я сидела у него в палате и собиралась с мыслями. Я спою это для него, может, не так хорошо, как Полина или ее первоисточник, но у меня получится сделать это от всего сердца, от всей своей разорванной ожиданием души. Я запела и мысли унесли меня в те дни, когда мы только познакомились с Котом, как я его стеснялась, боялась, как мы мчали с ним на его мотоцикле, как он появился в нашей студии, как мы впервые поцеловались, я вспоминала каждый миг, проведенный с ним. И все, что я сейчас чувствовала – это бесконечную любовь, которую и старалась вложить в каждое свое слово. В голове все же звучало Полино исполнение, то, как она берет верхние ноты, я закрыла глаза ладонями, продолжая тихо допевать песню.

– Врача! – услышала я крик медсестры и тут же кинулась к Саше.

Да, это случилось – он открыл глаза и молча озирался по сторонам.

– Саша, – я наклонилась к нему, обхватила свободную от капельниц руку и прижалась губами к его ладони.

И тут произошло первое потрясение – он посмотрел на меня странным взглядом, я никогда не видела, чтобы он на меня так смотрел. Что-то не так. Я это понимала, но пока меня охватывала радость от его возвращения сюда, ко мне. Через один месяц и двадцать девять дней он вернулся.

До вечера над ним кружили врачи, тестировали его на потерю памяти. Сказали, что все слишком уж хорошо, он называет свои данные, помнит, какой сейчас год, даже знает, как попал сюда – спрашивал про аварию. Я привела себя в порядок и зашла к нему (родители обещали вылететь ближайшим рейсом, поэтому я буду первой, кого он увидит).

– Привет, – я улыбнулась ему самой обычной улыбкой, главное сейчас – не думать, что он был на волоске от смерти, иначе расплачусь.

– Привет, – отвечает он мне еще более повседневно, что меня снова пугает.

– Тебе сказали, сколько ты здесь находишься? – я сажусь на стул рядом с ним.

– Да, около двух месяцев, – он смотрит на меня как на чужого человека. Нет, не может быть!

– Я была с тобой все эти дни, – я говорю эти слова, а к глазам подступают слезы.

– Спасибо, – он искренне улыбается, но видно, что не понимает, зачем. Неизвестный ему человек – вот кто я для него. Сердце обрывается куда-то вниз.

Глупо спрашивать, помнит ли он меня.

– Мы ехали вместе, у меня была презентация книги и ты украл меня от друзей, хотел устроить какой-то сюрприз, – просто пытаюсь рассказать ему о нас. Все нормально – такое бывает, меня же предупреждали.

– А вы кто? – он становится серьезнее, видно, что ему тоже неприятна потеря этих событий из жизни.

– Я, – теряюсь в определении своего статуса в его жизни, – мы…

Слов не находится.

Я беру его руку в свою и провожу по ладони, слежу за его реакцией. Он не сводит с меня своих глаз – не помнит. Тогда я беру и целую его в ладонь. Снова встречаемся глазами. Он молчит, а я жутко смущена. Говорю тихо, опустив глаза:

– Я так часто делала. А еще любовалась тобой, когда просыпалась раньше, знала бы, что удастся целый месяц и двадцать девять дней наблюдать за твоим сном, – я извиняюсь и ухожу из палаты. Он скоро все вспомнит, сейчас ему нужен покой, а не девушка, бьющаяся в истерике.

– Езжай домой, вам сейчас обоим нужен отдых, – Всеволод Константинович помогает мне одеться и проводит до выхода.

– Завтра, до того, как приедут его родители и друзья, я хочу быть первой.

– Конечно, у нас прием посетителей с одиннадцати, а ты у нас приходишь к восьми, – он открывает передо мной дверь.

– Хорошо, – только мне от этого не легче, а что, если он не помнит никого. Придется ему обзавестись новыми знакомыми. Вот только тот факт, что у него есть законная жена, меня пугает, но ничего – я буду там с самого утра и напомню о себе, когда будет нужно.

Я прибежала к ребятам в гостиницу, чтобы сообщить хорошие новости. В номере Полины и Анатоля был Максим. И последний оказался единственным человеком, который не обрадовался за Сашу. Конечно, я могу понять Максима – Ксюшу уже не вернуть никогда. Но вот мне показалось, что он был бы рад, если я останусь одна. Нет, это снова мои домыслы, причем не самые приятные. Я скрыла от них то, что Саша не узнал меня. Это ведь временно, завтра все будет хорошо.

Утром я проснулась и чуть было не продолжила отсчет – месяц и тридцать дней. Нет, теперь все позади: страх, мольбы, слезы, ожидание, боль и преодоление.

Всеволод Константинович разговаривал с Сашей, когда я пришла к его палате. Мне не хотелось им мешать, поэтому я осталась в коридоре. Доктор вышел и сел рядом со мной.

– Он всю ночь не спал, пытался вспомнить аварию. И мне не нравится, что его история немного не соответствует действительности. Он говорит про какой-то аэропорт, серую «Волгу», очень странно, мне нужно сопоставить это с событиями из его жизни, а пока осмотр показывает, что ему нужно немного побыть у нас.

– Что-то не так? – я напряглась, ожидая худшего.

– Нет, это формальная процедура, – Всеволод Константинович улыбнулся, но я ему не поверила.

Первыми приехали ребята из его группы. Я зашла вместе с ними в палату и села на стул в самый дальний угол. Саша узнал каждого из них, он называл всех по имени, расспрашивал про концерт. Какой именно концерт, выяснить не успели – приехали родители. Они то плакали, то смеялись, Саша успокаивал их и даже сам немного прослезился. Потом нам сказали, что у пациента сейчас будут процедуры, а затем – время отдыха. До вечера можно прогуляться. Видеть неодобрительные взгляды его родителей мне не хотелось – они ведь до сих пор не приняли меня, а теперь, с учетом сложившейся ситуации, вряд ли захотят, чтобы Саша вспомнил обо мне.

Я нуждалась в помощи, мне сейчас нужно было отвлечься от всего этого. Я позвонила Полине, попросила ее приехать к больнице, сама же отправилась в ближайшую кофейню.

Она приехала не одна, а с Максимом и Анатолем. Я увидела их, почувствовала поддержку и заботу, и, не выдержав, рассказала им обо всем.

– Их узнал без малейших подсказок, – задумался Анатоль.

– А что по этому поводу говорят врачи? – Полина вытирала мне слезы, пока Максим крепко сжимал мои руки в своих.

– Всеволод, – я захлебнулась, перевела дыхание и продолжила, – Всеволод Константинович сам запутался в его памяти. Он не узнает только меня, представляете!

– Хитро, – сквозь зубы проговорил Максим.

Я тут же освободилась от его рук и встала из-за стола.

– Знаю, вы никогда его не любили. Спасибо за то, что приехали, мне очень приятно, но сейчас ваше отношение к Саше меня не очень-то волнует, так что можно не озвучивать его при любом случае, – я посмотрела на Максима и поспешила уйти.

Он догнал меня на улице.

– Ириш, не уходи, – Максим стоял сзади, но я не хотела оборачиваться.

– Ты не веришь, что он любит меня?

– Верю, конечно, как же, – я слышала, как он смеется, – только мне всегда будет казаться, что любить тебя нужно иначе.

– Почему просто нельзя быть рядом и поддержать меня? – я обернулась.

– Я же пришел сюда, я не мог не прийти. А что касается моих высказываний, – он медленно подошел ко мне и обнял за плечи, – разве ты меня первый день знаешь?

– Это точно, – я опустилась на его крепкие руки, – видимо, отвыкла от тебя. Мне порой кажется, что себя тоже перестаю узнавать.

– Все будет хорошо, он не может забыть тебя, а если так и будет, – он замолчал, прислонился к моему уху губами и тихонечко дунул на выбившуюся из хвоста прядь волос.

– То что? – я возмущенно посмотрела на него.

– Рядом с тобой постоянно ошиваются красавцы-блондины, – Максим улыбнулся и притянул меня к себе так близко, что я ахнула.

– Вроде тебя?

– Это не я сказал, – он поцеловал меня в щеку, – соскучился.

– Я тоже. Извини, что не прилетела, когда ты нуждался в этом.

– Все правильно, мне нужно было побыть одному.

Втроем мы пришли к палате Саши. Он сидел на кровати, по-турецки сложив ноги и смотрел что-то в своем планшете. Он с ним никогда не расставался, поэтому друзья привезли именно это. Еще на нем были джинсы и черная футболка – тоже постарались парни. Правда, старая одежда было велика ему, но бледность и худоба не сделали его непривлекательным, наоборот, он стал таким красивым, что я потеряла дар речи – снова Кот вернулся на свою волну.

– Привет, – первым поздоровался Анатоль. Максим и Полина шли рядом со мной, как бы поддерживая с двух сторон.

Судя по звукам, Саша смотрел свои многочисленные видеозаписи, которые он постоянно снимал, в перерывах между фотографированием. Он делал десятки снимков в день – своей жизни, всего, что его окружало, прохожих на улице, витрины магазинов, свои завтраки и ужины, собачку жены, ее наряды и, конечно, себя с Алисой. Так было всегда. Но только не когда мы были с ним вместе. Он не сделал ни одного снимка и ни одной видеозаписи.

Увидев меня, он напрягся – снова та незнакомка будет что-то пытаться рассказать. Я же, кивнув на своих спутников, спросила, не узнает ли он их.

– Максим, – они встретились взглядами, – а это – твоя сестра, да?

Саша смотрел на Полину. Она согласно покачала головой.

– Ты же их клавишник и крутой композитор, – Саша был доволен, что угадывает одного за другим.

Оставалась только я.

– Подруга Максима, автор текстов, – тихо сказал он.

– Совсем не то, – прошептала я и хотела было уйти, но Максим удержал меня.

– В принципе, так и есть, но ты ведь знаком с Полиной, Анатолем и, конечно, Иринкой. Помнишь, мы были в Сочи, на втором этаже бара, забыл название, – Максим усмехнулся, – да это и неважно, я познакомил вас.

Саша пожимает плечами. Я в растерянности, начинаю ходить из угла в угол, Анатоль подходит ко мне и предлагает показать ему наши совместные фото.

– Их нет, – я говорю это и глотаю слезы – не хватало только сейчас расплакаться.

– При тебе он вышел из комы, как это случилось? – Анатоль говорит громко, так, чтобы Саша слышал нас.

– Полина, спой песню «Небеса».

– Это еще зачем? – подруга сидит в кресле у окна и злится на Кота, который снова ни в чем не виноват.

– Как-то раз, принимая душ, я пела ее, а ты, – я смотрю на Сашу, но не пересекаюсь с ним глазами, – случайно услышал. Ты просил меня спеть для тебя, но я отказалась. И вот, через месяц и двадцать девять дней я поняла, что мне нужно сделать. Я спела эти строки, – я указала на Полину, но та молчала, тогда Максим включил на телефоне запись с выступления Поли, все стали вслушиваться в слова песни, я лишь виновато уставилась в пол, – и ты вернулся.

Саша тяжело вздохнул. Мне хотелось подойти и обнять его, но у меня не было такого права.

– К сожалению, у нас нет никаких фотографий, подтверждающих ваши отношения, но то, что эта девушка была твоей любимой, мы были рады видеть, хоть и не все, – улыбнулся Анатоль.

Я вспомнила про те фотографии, которые разорвала Алиса. Ах, да, еще один снимок в моем телефоне, который пострадал при похищении меня Котом.

Пришли все музыканты, сначала мы хотели уйти, ведь столько народу просто не вмещалось в маленьком помещении, но тут в палату вошел Антон, ближайший друг Саши, он ди-джей, и сейчас работает в Австралии. По понятным причинам он смог прилететь только в первые дни после аварии и, наконец, сегодня. Друзья обнялись, и Саша тихо сказал: «Хорошо, что ты в порядке». Максим тут же обратился к Антону.

– Ты ведь прилетел в Сочи вместе с Сашей, мы тогда еще с тобой познакомились, помнишь?

– Да, – Антон был раза в три шире Саши, поэтому, чтобы сесть, ему пришлось сдвигать две табуретки.

– О какой аварии Саша все время вспоминает? – Максим говорил, и до меня стал доходить смысл происходящего.

– Да там ничего страшного не было, «Волга» выехала на встречную полосу и нам пришлось съехать в кювет. У водителя была одна царапина на лбу, я сидел сзади, а Сашка вообще спал, так что он ничего понять не успел.

– А почему мы ничего не знаем? – удивились сразу несколько ребят.

– Да дело было пустяковое, мы сами через полчаса все забыли, – улыбался Антон, потирая лысую голову. Теперь было ясно, что не все это так просто забыли, и Саша остановился именно на том дне своей жизни. Следовательно, ни меня, ни Полину с Анатолем он еще не знал. Память его вернула в Сочи, как же все глупо получилось.

– Мы вышли с тобой из самолета и сели в такси, я задремал, а когда открыл глаза, то увидел, как нам лоб в лоб несется автомобиль, дальше был резкий поворот вправо, последнее, что пронеслось в голове – Антоха же не пристегнут, – Саша схватился за голову, – мне никто не говорил, что с тобой, и я подумал, все. Я вдруг оказался в Польше, и тут начались эти неизвестности.

Видимо, под неизвестностями он имел ввиду меня. Мне не хотелось верить в происходящее.

– То-то ты нас спрашиваешь, как прошел концерт, а я ничего не могу понять, – рассмеялся бас-гитарист из группы Кота.

– Концерт прошел отлично, а потом у нас столько всего произошло, мы тебе обязательно расскажем.

– Конечно, ребят, оставьте меня на пять минут, – Саша говорил это, а у меня перехватило дыхание – он смотрит прямо мне в глаза.

Когда все выходили, Полина сжала мне руку и улыбнулась – она хотела поддержать, но я понимала, что этот разговор окончит всё, и поэтому мне ничем нельзя было помочь. Судьба снова ставит меня перед фактом – ты для него никто.

– Извини, это, наверное, больно, но можешь рассказать, что было между нами, – Саша просил напомнить ему, когда как во мне все эти воспоминания роились, будто стая ос – каждая жалила мое сердце.

– Это неважно, у тебя есть жена, а я, – мне хотелось уйти отсюда поскорее. Снова то чувство страха и стеснения перед ним, только Саша уже не хочет обнять меня, поцеловать, он не хочет получить мое доверие, нет, он просто хочет услышать про нашу любовь.

– Да, Алиса, я помню. Знаешь, я уезжал в Сочи с безумной тоской по ней, поэтому сейчас в голове не укладывается, что я потом ушел от нее. Прости, что о тебе я не помню ничего.

Единственное, что мне сейчас хотелось – коснуться любимых губ, если я попрошу, может, он мне позволит это сделать. Но только меня уже будет целовать не мой любимый человек, а совершенно чужой мужчина.

– Если так уж хочешь, могу написать тебе обо всем. Получится небольшой, но вполне себе интересный роман, – я улыбнулась, – мы провели вместе столько ночей, что сосчитать их хватит пальцев одной руки. И это было действительно нереально. Да, так и получилось, что все развеялось, будто сон.

В том, что он вернется к жене, я уже не сомневалась. Так зачем мне сейчас рассказывать об истории в нашей студии – если она готова жить с ним и дальше, пускай это будет ее тайной. А она, безусловно, примет его. Такого, как Саша, прощают тысячи раз. Но если бы я была на ее месте, то не смогла бы забыть измену. Мне никогда не быть на ее месте, поэтому и рассуждать о несбыточном не стоит.

– Мне жаль, – он протянул руку ко мне. Я сидела на краю кровати, но так и не решалась коснуться его. Я также протягивала ему руку во время разговора в номере, в нашем номере.

– И все же это было, хотя бы для меня, – я быстро сжимаю его руку и встаю, кажется, что-то изменилось в его взгляде, но нет, я больше не могу быть незнакомкой в обществе любимого.

Мы с Полиной, Максимом и Анатолем пошли в бар и напились до чертиков. Точнее, они хотели напоить меня, но за компанию перебрали все. Решено было не отпускать меня в ту квартиру, где я жила, поэтому мне сняли еще один номер, по соседству с Максимом. Тот, провожая меня до двери, сказал: «Хотел бы я, чтобы и мне кто-нибудь спел эти «Небеса» будь они неладны». Я снова разрыдалась, но пообещала себе больше этого не делать – чего плакать, когда Саша жив, здоров, доктора, наконец, поняли, что случилось с его памятью. А то, что мы не вместе, так это как закон космоса – у ярких звезд с простыми планетами орбиты не пересекаются.

На какое число брать билеты – этим вопросом меня мучил Максим. Я все хотела пожить здесь чуть-чуть, все надеялась, что Саша вспомнит хоть что-нибудь после того августовского дня. Но ролик, который сняла его жена специально для фанатов Кота, меня окончательно убедил в скорейшем возвращении домой. На следующий день после нашего с ним разговора приехала Алиса и сняла на камеру мобильного, как счастливый Саша бросается к ней на встречу и нежно целует в нос. Ее комментарий сообщал, что «Кот помнит всех близких людей, не слушайте сплетен и слухов, надеюсь, больше ни у кого не возникнет лишних вопросов».

Я вернулась домой. Встретила Новый год с родителями, в родном городе. А в середине января перебралась в свою московскую квартиру. Я устаканила все мысли в голове и можно было продолжать жить. Вот только я больше не писала. Совсем. Ни одной строчки, ни одной идеи в голове. Может, этот дар был послан мне, чтобы благодаря ему я могла пересечься с жизнью Кота. Возможно. Но что делать теперь – я не могла себе представить. Мне уже двадцать лет, день рождения я встретила в Польше, не буду вспоминать, при каких обстоятельствах. Одноклассники скоро оканчивают институты, а моя карьера писателя идет ко дну. Я же не Пушкин, чтобы меня читали столетиями, так что нужно срочно искать свое место в жизни.

Кот уехал с женой отдыхать на какие-то острова в океане, однако репетиции его группы не прекращались, поэтому я частенько ходила слушать (как считал Максим) и смотреть на самого лучшего барабанщика. Полина же совсем отменила концерты, она забеременела, срок был небольшой, но ей не хотелось ездить по городам и странам, она твердо решила сидеть дома и варить борщи Анатолю.

Однажды мы разговаривали с ребятами об аварии, и я их спросила, не случайно ли за такой короткий срок Кот во второй раз попадает в аварию, не могут ли это быть проделки конкурентов, ведь его все разрастающаяся слава на мировом уровне не может оставлять всех равнодушными. Парни дали мне понять, что об этом мне не стоит даже думать, потому что если это так, то лучше сидеть тихо и радоваться счастливому исходу.

– Ему может снова грозить опасность! – я не унималась.

Тогда Максим отвел меня в сторону и объяснил, что Кот больше не собирается выступать, он принял это решение, как только вернулся в Москву, в конце декабря. Его продюсер ищет ему замену, а он сам хочет стать актером и уже подписал несколько контрактов в Америке.

Не может быть! Александр Кот теперь не будет петь. Это как если солнце больше не светит – без этого я не представляю своей жизни. И почему в этом мире не осталось ни одной хорошей новости, с тех пор, как я познакомилась с Котом? Нет, конечно, я помню, как радовалась за Полину, что она скоро станет мамой, но тут же – она покидает сцену. События в жизни не то что были зеброй, это вроде черной пантеры с розовым языком – если и есть что-то не черное в жизни, того и гляди, заглотит в свою зубастую пасть. Признание Кота в любви – он все забыл, презентация моей книги – даже она закончилась провалом, среди польских читателей книга признания не нашла. Казалось, все так плохо, потому что я иду не той дорогой, как будто свернула однажды не туда, да так и не могу после стольких падений этого понять. Я задумалась, как бы все сложилось, будь мы с Максимом вместе. Надо начать с того, что я его никогда не любила, нет, он мне любим и дорог, как друг, но это другое. Так вот если бы я встретила Кота, но была в отношениях с Максимом, остановило бы меня это, не стала бы я страдать? Думаю, что стала бы. И что Кот бы узнал об этом, не будь Лео, кто-нибудь другой бы ему это сказал. И вот, я снова прихожу к мысли, что Кот – это моя судьба, а все эти ужасные события – цена за его дни со мной. Конечно, в глубине души тлела надежда, что в конце меня должно ждать несказанное счастье, но ни с кем другим я себя не могла представить, так что оставалось держаться на плаву, если не для себя, то хотя бы для родителей и друзей, и научиться просто жить. И еще – не воспринимать каждое поражение как конец света, все-таки в мире есть много увлечений, кроме любви.

С Максимом мы каждые выходные ездим к Полине – она не выезжает из загородного дома ни на час, даже все покупки приходится делать Анатолю. Поля не хочет, чтобы ее положение увидели журналисты, хотя живота еще не видно, особенно сейчас, когда все ходят в теплых пуховиках. Но сегодня нам пришлось ехать среди недели – пока Анатоль на работе, потому что Поля готовит ему сюрприз ко Дню всех влюбленных. Мы привезли ящик розовых подушек, свечи, шары и сердечки из фольги.

– Не хотел бы я помогать ей с украшением дома к Новому году, – сказал Максим, освобождая багажник от покупок.

– Не переживай, там у Поли появятся заботы поважнее этих, – улыбнулась я.

На улице светило солнце, в зарослях деревьев пели птички – будто настала весна! Или здесь, за городом, холодной зимы с пронизывающими ветрами совсем не было. Снег уже стал таять, а на территории дома его совсем не было – Анатоль постарался. Мы помогли спрятать все это на веранде, а потом отправились пить чай с пирогами, которые напекла Полина.

– Скажи, а вы уже придумали имя для ребенка? – Максим коснулся руки сестры.

– Ничего конкретного, мне слишком много нравится, – Полина улыбалась, – но вот крестными родителями будете вы, это точно.

Мы переглянулись с Максимом – вот это ответственность!

– Я тут вспомнил, что нас хотели назвать Саша и Женя, но не определили, кто будет Сашей, а кто Женей, потом Валя и Валера, а в итоге просто все родственники написали по два имени, кинули все в шапку, а мама с папой вытянули наши имена.

– Круто! – я ни разу не слышала этой истории.

– А почему бы и нет, мне идея нравится, – Полина достала из холодильника банку варенья, – это мне соседка вчера принесла, так здесь здорово жить, все друг дружку знают, общаются, все приветливые и добрые, как у бабушки в деревне.

– Стареешь, мать! – рассмеялся Максим. Я ткнула его в бок. Потом пришел Анатоль, мы все вместе сели за настольные игры, потом смотрели какую-то американскую комедию, в общем, так засиделись, что пришлось остаться у них на ночь.

Я лежала в кровати и не могла уснуть, мысли о неясном будущем сводили с ума. О том, что я больше не пишу, все знали, но, кажется, не переставали верить в то, что еще не все потеряно. Это как моя надежда на восстановление памяти у Саши – я всегда буду ждать, что он вспомнит меня, но вместе с тем надо продолжать жить дальше.

Я вспомнила наш последний разговор с Всеволодом Константиновичем, он приводил мне примеры из медицинской практики, когда люди забывают кого-то из знакомых, периоды жизни и даже конкретные события, вроде похорон родственников.

– Просто мозг иногда стирает определенные данные, и все тут, – врач положил мне руку на плечо, пытаясь успокоить.

– Те события, которые ему неприятны, скорее всего, – мне было грустно осознавать, что Саша где-то на уровне подсознания считал то, что происходит между нами неправильным и при первой же возможности предпочел забыть. А, может, он всегда хотел, чтобы меня вовсе не существовало. Тогда бы любимая жена была рядом, и вся его жизнь текла бы по старому руслу.

– Не всегда, недавно в Америке был случай, когда мужчина забыл день своей свадьбы, – Всеволод Константинович улыбнулся.

– Вот видите, для него это явно было не самым лучшим днем, – мне хотелось смеяться, но я уже забыла, как это делается.

– Не думаю, – доктор улыбнулся шире, – все же он снова повторил это торжество, так что это говорит о силе переживаний, а не об их характере.

– Знаете, ведь с уходом от жены у Саши было много неприятных моментов, так что я теперь все поняла, меня не нужно успокаивать.

– Я и не успокаиваю, как врачу, мне это совершенно нормально – потеря памяти от одной до другой аварии, но как человек, я негодую и очень хочу, чтобы он вспомнил о тебе, ты этого заслуживаешь.

После нашего разговора я меньше стала верить в то, что Кот вспомнит меня, скажу больше – я придумала себе верное средство – надо жить так, будто ничего не было, возможно, тогда станет легче. Но легче не стало. Единственное, от чего я избавилась, так это от жалости к себе. Я не брошенная и униженная, просто отношения закончились, так бывает. И неважно, что это произошло, когда мы обещали любить вечно, об этом мне лучше забыть.

В мою дверь тихонько постучали. Уверенная, что это Полина, я прошептала, чтобы она входила.

– Не спится? – завернутый в теплое одеяло, на пороге стоял Максим. Я тут же натянула на себя покрывало, ведь одежды для сна у меня с собой не было.

– Да, откуда ты узнал? – я села к нему лицом, укрывшись еще и таким же, как у него, одеялом.

– Слышно, как кто-то ворочается уже второй час подряд, – он сел на край кровати.

– Я просто, – мне нужно было придумать себе оправдание.

– Тш, – он коснулся пальцем моих губ.

– Максим, – теперь я хотела остановить его, потому что движения, которые он делал, слова, тон, с которым он говорил, в полумраке комнате были пропитаны сплошь интимностью.

– Все в порядке, давай просто поспим вместе, – он уже лег рядом, прижав мою спину к своей груди и накрыл нас третьим одеялом, которое мне принесла Полина, на случай, если я замерзну, – я уже тысячу лет не засыпал под твое сопение.

– Что, какое сопение? – я хотела обернуться, но он мне не дал.

– Ты всегда нервно сопишь, в тот момент, когда засыпаешь, а потом дыхание становится ровным, как у нормального человека, – он подул мне в ухо.

– Нервное сопение – это что-то новенькое, – я рассмеялась.

– Это действительно смешно, поначалу, а потом привыкаешь, – он поцеловал меня в макушку.

– Ты мне никогда не рассказывал, – мне хотелось видеть его лицо, но сегодня он вел игру по своим правилам.

– Потому что не думал, что это так важно, но без этого, как оказалось, не всегда засыпаешь, хватит уже болтать, иначе я так и не дождусь сопящего ангелочка, – он придавил меня к подушке, так, что я испугалась.

– Хорошо, спокойной ночи, – мне удалось высвободиться от его хватки и обернуться, в темноте, конечно, я не увидела лица, но все же я посмотрела на его очертание – он рядом. Максим слушал, как я засыпаю – приятно, что не я одна следила за спящим Котом. Максим всегда был романтиком, но эта откровенность выбила меня из колеи – до чего же он меня любит! Или любил, хотя, судя по его отношению ко мне и невероятному терпению – не все еще потеряно, он остается моим Максимом. Я не одна.

Проснулась я, когда услышала голоса снизу – брат и сестра о чем-то спорили. Все, как обычно, хотя не совсем – я спала рядом с Максимом, это было приятным воспоминанием из прошлого, которое вдруг повторилось сегодняшней ночью. Завтра 14 февраля, день целующихся парочек в кино, парней с букетами в руках и девушек с плюшевыми медведями. Нет, это точно не мой праздник, по крайней мере, пока я к этому не готова.

Я все утро то и дело посматривала на Полину, но, кажется, брат ей ничего не рассказал. Мне и самой не нужно было затрагивать этой темы, но, едва мы сели в машину, любопытство взяло верх.

– Нет, не хочу, чтобы она в этот раз все знала.

Ясно. Максим, когда мы первый раз с ним встречались, делился всем с сестрой, отчего это был роман на троих, возможно, советчики в этом деле лишние, поэтому мы и расстались. Хотя я не думаю, что Поля была здесь лишней. Итак, я уже считаю, в какой раз мы с Максимом встречаемся. Нет, конечно, это был один и единственный раз. И это больше не повторится. Но ведь он сказал «в этот раз». Значит, повторяется. И я даже не пытаюсь этому сопротивляться. Как всегда, мы поехали на репетицию их коллектива. Максим, как обычно, открыл передо мной двери, помог снять парку, улыбнулся своей кривоватой улыбкой – вот только сегодня все это воспринималось мною иначе. За окном смеркалось, все уже решили собираться домой, как в дверях появился он. Кот. В черном пальто, черном свитере и черных кожаных штанах – будто хотел напугать нас в полумраке коридора студии.

– Здорово! – он быстро зашагал к ребятам, не обращая внимания на меня. Я поспешила уйти, прихватив с собой белую парку и светло-желтые шапку с шарфом. Даже наша одежда была совершенно противоположных цветов.

Стоя на улице, я подставила лицо падающим крупицам снега – так дышится легче, но вот только уходить совсем я не решалась. Я могу увидеть его глаза, услышать голос. Ведь, если он окончательно переезжает за океан, я его никогда не встречу. И это последняя возможность. Я ходила по тротуару, не зная, как поступить. Если я уйду, то избавлю себя от ненужных воспоминаний. Но этот нюанс – последний раз, останавливал меня. И вот, словно услышав мои внутренние терзания, вышел Саша. Лицо ни капли не загорело – они же отдыхали где-то в Атлантике с Алисой. Глаза выражают интерес. Что же он делает – изучает меня. Интересуется, как необычным экспонатом в музее. Вот она, та девушка, ради которой ты в прошлой жизни бросил любимую жену. И что же в ней есть такого?

Саша предлагает мне зайти в кафе неподалеку, я соглашаюсь. Снова разговор. Кажется, я и от той последней встречи не успела оправиться, как вот она, самая последняя.

– Как ты? – он что, жалеет меня, как униженную и забытую девчушку.

– У меня все хорошо, – я отвечаю это на автомате, а потом добавляю, опустив глаза в чашку чая, – вообще-то трудно: мне, как и тебе, пришлось вернуться в прошлое. И в моём больше нет тебя.

– Я, наверное, умер для тебя в той аварии, – он говорит это очень тихо, чтобы не привлечь внимание посетителей, но они уже смотрят на нас. Как же не узнать эту парочку, которая и не существовала для публики, но все же последствия этих отношений многие любят вспоминать с удовольствием. Официантка приносит его глинтвейн и у меня замирает сердце. Этого ему не расскажет ни Максим, ни Алиса. Как ни странно, они оба пересказывали ему нашу историю (как благородно!), но что они знали о нас…

– Нет, ты здесь, ты живешь в этом мире, дышишь тем же воздухом, что и я, ходишь под тем же небом. Ты все также поешь, – хотя, конечно, он собирается от этого отказаться, но я не могла не упомянуть об этом, вряд ли мои слова повлияют на его решение, но я специально выделила это слово, – придумываешь что-нибудь гениальное в своей безумной голове. Ты жив, умерла только твоя любовь.

Я замолкаю, зная, какими слезами все это закончится. И мне не хочется ранить его, он ведь тоже переживает. По крайней мере, тот Саша, которого я знала, точно бы переживал.

Он согласно кивает, а потом вдруг меняется в лице и заговорщически мне подмигивает.

– Мы с тобой будто герои фильма, – тут он снова становится серьезным, – или книги, будь неладны эти глупые выдумки.

Да, я пересмотрела кучу фильмов, перечитала десятки книг, где у одного из влюбленных пропадает память. Может, он намекает, что мне нужно сейчас предпринять какие-то шаги? Нет, это совсем не то, что нужно.

– Да, главные герои просто берут и заново влюбляют в себя. Но проблема в том, что я не знаю, по какой причине ты меня полюбил, иначе не сидела бы, сложа руки, – я смеюсь.

– Ты красавица, – улыбается Кот.

Я недоверчиво гляжу на него.

– Но этого мало, – он продолжает говорить, глядя прямо мне в глаза, я таю, а еще этот сладкий мелодичный голос. Я согласно киваю, конечно, нет во мне ничего, да и про красоту он простосказал, что первое пришло на ум.

– Нужна химия, которая, как ураган, настигает человека в одну секунду.

Ураган – так называлась песня, которую он спел в Сочи, когда мы познакомились. «Ну же, вспомни, прошу», – я мысленно посылаю ему мольбу.

– Понимаешь? – он не сводит с меня глаз, отчего я чувствую себя неловко.

– Да, ты меня не любишь, – повторяю это скорее для себя. Конечно, я поняла его слова, но мне просто хочется поскорее уйти, пусть считает меня глупой.

– Я не не люблю тебя, я не могу вспомнить, как я тебя люблю. Чувствуешь разницу?

– Конечно, я все поняла с самого начала, мне просто страшно сидеть рядом и понимать, что я никто для тебя, – мне уже не хочется уйти, только лишь расплакаться на его плече. Прямо здесь.

– Мы можем стать друзьями, – говорит он несмело.

– Ты послушай, что говоришь мне, – я чуть было не закричала, – представь хоть на секунду себя на моем месте, о какой дружбе может быть речь, когда каждое твое слово и движение я воспринимаю как нечто большее, твой глинтвейн, – я указала на него, – да ты даже не знаешь, сколько мы его перепробовали, пока бродили, завернувшись в теплые шарфы по улицам Варшавы. Ты сидишь, и пьешь его, ни о чем не подозревая, а я готова от отчаяния забраться к тебе на колени, как делала всегда. Ты только упомянул ураган, а я сразу вспомнила песню «30 Seconds To Mars», которую ты напевал, когда подошел к нашей компании на втором этаже бара в Сочи. Потому что мы спорили, как нужно исполнять песню, и ты поддержал мою идею, даже когда мы не были знакомы, с тем Сашей мы всегда были на одной стороне, да, мы и между собой спорили, не буду врать, но мы по жизни были заодно, даже одевались одинаково, как во время нашей последней поездки. Дырявые джинсы и черные водолазки. Иди к черту со своей дружбой!

Я последний раз взглянула на него и ушла к машине Максима. Он ждал меня. Светлые волосы казались мне какими-то серыми, да и все лицо, освещенное приборной доской, будто стало старше.

– Поговорили? – он не торопился заводить автомобиль. Я видела, как Кот вышел из кафе и пошагал в сторону студии.

– Отвези меня домой, – я просила его об этом как можно спокойнее, хотя сердце по-прежнему готово было вырваться из груди.

– Только не предлагай остаться на ночь, мне потом не хочется чувствовать себя способом мщения, жилеткой для слез и все в этом духе, – Максим рассмеялся, но вышло как-то неубедительно.

– Ты мне слишком дорог, чтобы использовать тебя по такому короткому списку ролей, – я посмотрела на него.

– Ну не надо – брат, сват, это уж точно не про меня, понятно! – он погрозил мне пальцем, потом, наконец, мы тронулись с места.

– Ладно, назовем вещи своими именами – мой бывший, – я улыбнулась.

– Так лучше, – он коснулся моей руки, – только не надо никаких друзей и братьев.

– Хорошо, – я согласно кивнула, – Кот собирался стать моим другом!

– Идиот! – рассмеялся с презрением Максим. – Что ты ему ответила?

– Отправила ко всем чертям, – я отвернулась, ведь именно это советовали мне Полина с Максимом осенью, но я их не послушала, что ж, видимо, пришло время.

Ночь я провела за просмотром мелодрам – именно их показывают все телеканалы накануне дня влюбленных, так сказать, настраивают на нужный лад. Да уж. Мне удалось остыть после Кота, я прислушалась к своему разуму и поняла, что он продолжает идти своей дорогой, а я своей. Вот только есть одно отличие – я знаю, каково это – быть любимой им, а он нет. И пусть потерявшим все в этой ситуации будет он. В конце концов, так оно и есть – жена приняла его после измены, которой он даже не помнит, даже Алиса выглядит в этой истории победителем, но никак не он. Безусловно, мне жаль Сашу, но он мог задуматься, прежде предлагать мне свою дружбу, словно объедки со стола, вот за это он и получил мой ураган. Кажется, бой окончен. Как в песне: «Наш бой окончен. Армии стонут. И командиры сняли погоны. Сброшены флаги. Разве того хотели мы?»

Мне жаль, но все вышло, как вышло, судьбы не изменить.

Утром я открыла дверь и на пороге увидела корзину цветов. Я наклонилась забрать ее и выглянула, чтобы увидеть того, кто звонил в дверь – Максим.

– Не говори, что это к сегодняшнему празднику ужасных розовых сердечек, – я закрыла за ним дверь и пошла на кухню, чтобы снять закипевший чайник.

Он мне ничего не отвечал. Я обернулась и тут же попала в его объятия, Максим прижал меня к столешнице и поцеловал. Так, что мне стало больно губы – никто никогда меня так не целовал.

– Это вместо глупых сердечек, – он был так близко, что говорил слова прямо мне в рот.

– А у меня ничего нет для тебя, – я шептала, потому что он и так все хорошо слышал, – если только, – я протиснула руку, хватаясь пальцами за низ белого домашнего платья – как раз того, что так сводило его с ума, потянула за подол и сняла его через голову, – вот это, – я протянула ему белый комок.

– Мне такого еще никто не дарил, – он коснулся губами моих волос.

– Только никому ни слова, – я улыбнулась, чувствуя, как он целует мне шею.

– Да мы отсюда выходить не будем, пока Поля не родит! – он уже спускался ниже, я лишь усмехнулась в ответ, но дальше мне было не до смеха. Страсть, которая скрывалась столько времени, вырвалась из клетки.

Через два дня нужно было ехать к Полине и Анатолю, о наших отношениях решено было скрывать, что нетрудно – мы все равно всегда были вместе. Да, для репортеров это будет не новость, а вот скрыть от родной сестры и лучшей подруги – дело посложнее. Решено было нацеловаться вдоволь, чтобы ненароком не попасться на этом. Сидя в машине, недалеко от их дома в лесу, мы жадно восполняли пробел от потраченных часов. Оставаться на ночь было дело рискованное, поэтому мы выехали от них затемно.

Я сидела на коленях у Максима, он уже стал расстегивать мою кофту, как раздался звонок. Это был Кот. Как я поняла, он улетал в Америку насовсем, поэтому хотел собрать все записи с их репетиций, как очередное видео на память. Когда Максим попрощался с ним и пожелал счастливого пути, он обратился ко мне.

– Тысячу раз пожалел, что познакомил вас тогда, – он нежно поцеловал меня в шею.

– Кстати, да, вот кто во всем виноват, – я взъерошила ему волосы. С Максимом я не боялась сделать что-нибудь не так, он был абсолютно родной и близкий человек.

– Я все подбирал потом нужный момент – когда ты страдала, когда ты осталась его ждать, все было не то. А потом я понял, не будет такого момента, все твои мысли все равно будут связаны с ним, потому что человека нельзя вычеркнуть из жизни, нельзя заменить другим. Все, что я могу – это быть рядом и заставить тебя думать только обо мне, но не так, как он, через боль и страдания, а просто стать твоим миром, именно миром, спокойствием и прохладой.

– И все-таки сейчас самый подходящий момент, – я поцеловала его в губы, поцелуй затянулся так, что я еле перевела дыхание.

– Заниматься этим в машине среди зимы – не самый подходящий момент, вспомни, сколько на тебе одежды, детка, – он пересадил меня на пассажирское сиденье.

– Ужасно хочу домой, – я закусила губу.

Прятаться дома оказалось интересным занятием – всю весну мы смотрели фильмы, читали книги, готовили не совсем съедобные пиццы – и без прогулок по лужам, зато никто не заболел. Мы признавались друг дружке в любви – и теперь я точно знала, что не обманываю себя, планировали нашу сумасшедшую свадьбу, при этом число не уточнялось – зачем, все равно этому событию быть, а каждые выходные изображали из себя «бывших», как мы это называли.

Мы никогда не ссорились – да и как такое возможно с человеком, которого ты знаешь, кажется, лучше, чем самого себя. Наверняка в типичном опроснике для пар мы бы взяли первое место. Максим знал мой размер ноги, любимый запах, девичью фамилию мамы, бабушки, сколько мне было лет, когда у меня выпал первый молочный зуб, он мог назвать имена моих любимых актеров, книгу, которую я могу перечитывать каждую неделю, он знал, что я люблю есть, пить – и все это в зависимости от времени года, дня недели и моего настроения. В свою очередь, я могла назвать десятку лучших мировых барабанщиков, знала подробности каждого его романа, начиная со школьных лет, помнила список продуктов, на которые у Максима аллергия, группу крови, его любимую зубную пасту, цвет постельного белья, на котором он никогда не будет спать, имя, что ему дали при крещении. И мы не спорили. Никогда. Конечно, я знала, что это вопрос времени и даже боялась представить, к каким последствиям приведет наша первая ссора.

Были первые дни жаркого июня, мы с ним сидели на кухне и решали, чем заняться вечером. Выходить вдвоем в театр или кино было вполне приемлемо для нашего уровня конспирации, потому что в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Эти двое, как обычно, проводят время вместе. Но вот с местом мы все никак не могли определиться – я хотела в кино, а Максим – в клуб, что я считала, наведет на нас лишние подозрения. И в этом пустяковом, конечно, вопросе, мы не могли найти компромисс. Казалось, от этого выбора будет зависеть наше разоблачение, как пары, давно переставшей быть в статусе «бывших».

Спор шел на повышенных тонах, отчего мне захотелось хоть как-то остановить это безумие.

– Хорошо, – я достала из холодильника кубики льда и бросила их нам в стаканы с водой, – мы остаемся дома.

– Что значит «остаемся дома»? Мы должны прийти к чему-то, иначе зачем весь этот спор? – Максим был в одном полотенце, повязанном на бедрах, мы только что принимали душ. На мне также из одежды, кроме махрового полотенца, ничего не было.

– Вот именно, зачем спорить, если просто можно остаться дома, – я встала, чтобы уйти, но Максим резко схватил меня за запястье.

– Мы должны решить этот вопрос, – он продолжал сидеть на стуле, сверля меня суровым взглядом.

– Пусти, – я дернулась, но он только сильнее сжал мне руку.

– Мне больно, – воскликнула я, но он лишь взглядом указал на стул, намекая, что разговор не окончен.

– Ты меня не слышишь? – на глазах появились слезы, конечно, не от боли, а от обиды.

– Слезы оставь для каких-нибудь глупых мальчиков, – он усмехнулся.

На меня нашла волна негодования – я сейчас плачу от того, что он делает мне больно (и пускай я плачу не от этого, но все же я именно это имела ввиду), а мой Максим не обращает на это никакого внимания, будто я лгунья, которая собралась манипулировать им с помощью слез. Я тут же перестала плакать и, что было сил, дернула руку, освобождаясь от его пальцев. Как только мне это удалось, я инстинктивно отшатнулась в сторону от него.

– Ну вот, что и требовалось доказать, – сказал он холодно, – тебе вовсе не было больно, ты просто насмотрелась глупых шоу. Если нет аргументов в споре – расплачься, он сразу обо всем забудет, – Максим говорил тоненьким голосом, копируя девушек из телевизора.

– Раньше ты утешал меня, когда я плакала.

– То были искренние чувства, а это – игра на нервах, не больше, я не хочу, чтобы между нами была вся эта дрянь.

– Ты сделал мне больно, – я отчеканила каждое слово и поспешила в спальную комнату.

Максим так и не пошел за мной, более того – на протяжении всего дня он гордо сидел в гостиной, смотря что-то по телевизору. Мы изредка выбирались из своих комнат, но при этом не пересекались.

Вечером он зашел ко мне, я как раз только закончила делать маникюр и собиралась почитать книгу. Максим, ни слова не говоря, стал целовать меня, при этом постепенно расстегивая мой джинсовый комбинезон. Я оттолкнула его.

– Что происходит? – я осторожно стала одеваться.

– Хочу у тебя спросить тоже, но, кажется, я понял – метод тупых куриц в действии, – он снова заговорил не своим голосом, – если эта бесчувственная скотина ничего не поняла, не давай ему. На первый раз хватит пары дней, а лучше всего – неделю.

Я хотела выйти из комнаты, но он уже стоял в дверях.

– Пропусти меня, – я шагнула назад, чтобы он не смог дотянуться.

Все превращалось в какой-то кошмар, он рассмеялся и снова схватил меня за руку, я пыталась освободиться, он мне не позволял, в итоге это переросло в потасовку, как в фильмах. В коридоре я почувствовал свободу и побежала в ванную комнату, закрылась на замок и расплакалась. Неужели это я и Максим – те двое сумасшедших, сцепившихся, будто кошка с собакой.

– Открывай, что за глупости! – он со всей силы стукнул в дверь.

– Я тебя боюсь! – у меня началась истерика – слезы уже невозможно остановить, было жутко, хотелось проснуться, рассмеяться над розыгрышем – но это все происходило наяву и по правде.

– Нам нужно просто поговорить, – он стал спокойнее.

– Я тебя прекрасно слышу, – мне случайно удалось увидеть свое отражение в зеркале – и до такого состояния меня довел тот, кто обещал любить, не принося страданий.

– Во-первых, я не тупица, и если мне больно, я так и скажу тебе, понимаешь, – я немного успокоилась и села на пол у двери, – если ты собирался меня таким образом проучить и показать, кто в доме хозяин, то у тебя ничего не вышло, мне просто стало страшно от того, каким ты можешь быть.

– Я все ждал этой ссоры, но не думал, что она перерастет в рукоприкладство. Точнее, я боялся этой ссоры, потому что до сегодняшнего дня верил, что у нас всегда все будет идеально, – он тоже сел, прижавшись спиной к двери.

– Идеально никогда ничего не бывает, – мне хотелось открыть ему дверь, но в голове стояли картинки из ужастиков, где он стоит за дверью с кухонным ножом в руках.

– Прости, я не должен был заходить так далеко, но мне вдруг показалось, что ты играешь со мной, а я этого ужасно боюсь.

– Я понимаю, в первый раз мы были вместе, как бы это ужасно не звучало, по согласию. Ты меня любил, я позволяла. Сейчас все не так – я хочу быть с тобой, я люблю тебя, я нуждаюсь в тебе. Но выходит, ты по-прежнему не доверяешь мне. Я не обману тебя, не отвернусь, не скажу, что мы теперь друзья.

– Я сам этого хотел, но тогда и вправду мы не могли разойтись как чужие люди.

– А сейчас? – я встала, потому что хотела видеть его глаза, мне он нужен рядом, а не через деревянную дверь.

– Это будет слишком просто, расстаться, как только не смогли определиться, где провести вечер, – он усмехнулся.

– Если бы все дело было в планах на вечер, но где гарантия, что мы друг дружку не поубиваем? – я коснулась дверной ручки, все же желание быть рядом сильнее мнимых страхов.

– Да я тебя пальцем не трону, клянусь, ты ведь расплакалась сегодня, наверное, от обиды на меня, ведь так? Если бы я сделал тебе больно, сам бы себе руку отрезал.

Я открыла дверь.

– Да.

Максим притянул меня к себе, я выставила руки вперед, упираясь ладонями в его грудь.

– Что такое? – он улыбался.

– Все кухонные ножи на месте? – я нахмурила брови.

– Не бойся, если что, я придушу тебя голыми руками, – он поцеловал меня в шею.

– Как мило, – я прошлась ногтями по его шее.

– Люблю тебя, – он целовал меня прямо поверх одежды везде, где только мог достать.

Полина все чаще просила меня остаться на пару дней, но я боялась – если вместе с Максимом нас вывести на правду ей не удается, то в одиночку я точно не справлюсь, поэтому мне приходилось все время придумывать отговорки, ссылая на дела в городе. Вообще-то у меня не было никаких занятий, кроме как походов в библиотеку, на выставки и презентации других писателей. Я не пишу. С этой мыслью пришлось смириться, как бы тяжело это мне не далось. Я уже подумывала о поступлении в университет, со специальностью я еще не определилась, но в том, что мне нужна серьезная подготовка, сомнений не было. Я набирала целые тонны учебников и сидела за ними, пока Максим ездил на репетиции – в июле им предстоял выход на большую сцену, с новым солистом – продюсер все-таки нашел замену Коту. Я даже не хотела его слушать, поэтому перестала всюду ходить за Максимом. Про самого Кота ничего не было слышно, я боялась, как бы его голосовые данные не были задвинуты на второй план из-за исполнения ролей в кино, но, к моему счастью, он снимался в роли рок-музыканта, споет не одну песню, а значит, мир продолжает существовать в привычном ритме.

В очередной раз мы поссорились с Максимом у него дома. Причем никто не хлопал дверьми, нет, мы остались в спальне и отмутузили друг друга подушками. Если бы они были перьевые, я не сомневаюсь, что вся комната до потолка наполнилась бы белым пухом. А так мы просто порвали четыре подушки, из них вылетел весь синтетический наполнитель, потом в дверь стали стучаться соседи, только потом мы снова все обсудили, помирились, но скрывать то, что мы неминуемо приближаемся к концу, было уже поздно.

Я не звонила Максиму, чтобы узнать, что готовить на ужин – может, он и вовсе не приедет сегодня, как не раз уже случалось. Он больше не признавался мне в любви, все равно это было понятно. Мы любим, да, но быть вместе больше не представлялось правильным – мы будто исчерпали все силы быть вместе, запал магнитов кончился, их больше не тянет друг к другу. Наверное, именно такого конца нам не хватило в тот раз. Еще не все чувства были пережиты вместе, не все слова сказаны: как признания, так и оскорбления.

Третья серьезная ссора случилась на глазах у Полины. Она ведь ни разу не выезжала из своего загородного дома, а в этот раз ей пришлось приехать на УЗИ. Я узнала об этом когда она уже вошла в мою квартиру. То, что у меня жил Максим, читалось с порога. И прятать все его вещи было уже поздно. Но Полина не поверила, когда я ей во всем призналась.

– Ты меня за дуру держишь, при чем тут Макс, – она была в красном платье-балахоне, которое вполне себе скрывало ее интересное положение. Подруга устала после всех обследований и поспешила в гостиную, чтобы поудобнее устроиться на диване, – я почему-то помню, как ты им прикрывала своего Кота, но сейчас это ведь не он? Скажи мне!

Я не знала, что мне делать – вот я говорю ей всю правду, а она не хочет мне верить.

– Мы давно с ним вместе, еще с 14 февраля.

– Что за бред! Я вас каждые выходные у себя видела, и что-то ничего между вами не замечала. Немедленно скажи, кто он.

И тут мне в голову пришла идея – если она действительно мне не верит, нужно воспользоваться ситуацией, наврать про какого-нибудь писателя из Питера, а там будь что будет. Главное, предупредить обо всем Максима, чтобы он не приехал в самый неподходящий момент. Я поспешила найти свой телефон, однако Поля остановила меня.

– Не вздумай впутывать в это дело моего брата, сама знаешь, что он с радостью поддержит эту идею, как однажды вы это уже сделали. И вообще, не стоит меня сейчас расстраивать.

Да, это была чистая правда, подруге нельзя волноваться, а я ей хочу наврать с три короба.

– Прости, но в этот раз мой мужчина действительно Максим, – я села рядом с ней на диван.

– Ладно, не хочешь, не говори, но только, прошу, успокой меня, что это не Кот, – она взяла меня за руку.

– Это не Кот, – я сжала ее ладонь. Только бы Максим не вернулся!

– Хорошо. – в этом она мне поверила. – А у меня хорошие новости, мы ждем мальчика!

– Поздравляю! – я обняла ее и громко поцеловала в ухо.

– Единственное, боюсь, наш малыш будет, как и его мама с дядей, робким эгоистом, ну, то есть девой, он же родится в сентябре.

– Вовсе вы не эгоисты, – улыбнулась я.

– Я пришел, кто-то задолжал мне прохладный душ, жду тебя там, – Максим с ходу хлопнул дверью, но до душа он дойти не успел – мы с Полей перехватили его в коридоре, когда он снимал с себя майку.

– Значит, с февраля, – покачала головой Полина.

– Ты ей все рассказала? – воскликнул Максим.

– Тебе следовало обращать внимание на машины, которые стоят у нас во дворе! – я кинула в него майкой, которую он поймал на лету, – Кстати, Полина сама не хотела верить, что это ты, поэтому я ей не открывала глаза на правду.

– Позвонить мне было так сложно, да? – он швырнул майку в прихожую, – Или ты звонишь, когда хочешь мной тупо прикрыться.

Да, конечно, все мы помнили тот обман, но Максиму не стоило напоминать мне это.

– Так, вы тут не одни, лучше расскажите, с какой это стати вы придумали прятаться от меня? – Полина развела нас руками в разные стороны.

– Мы прятались не от тебя, а ото всех, – я сложила руки на груди.

– Зачем? Если не хотели никакой огласки, то, получается, не доверяете мне? – она уставилась на брата.

– Мы хотели, чтобы это были только наши отношения, без третьих лиц, – Максим взял ее за плечи, – дай нам пару минут, – он усадил сестру на диван, взял меня за руку и повел на кухню, закрыл за собой дверь и превратил наши отношения в прах.

Ничего кроме взаимных оскорблений и ругательств мы не сказали за эти минуты, дальше я от злости кинула деревянную ложку в раковину, та не сломалась, чего не скажешь о блюдцах, чашках и стаканах, которые мы разбили в процессе ссоры.

Наконец, вошла Полина и вынесла свой вердикт.

– Итак, я не представляю, что здесь творилось пять месяцев, но вам двоим нельзя быть вместе, это мне ясно, как дважды два. Кстати, всего этого можно было избежать, вмешайся в вашу идиллию, – она указала на осколки, – третий, в лице сестры и подруги.

Пока мы вдвоем убирались, Полина сидела на столе – чтобы не поранить ноги, и улыбалась, глядя на нас.

– И чем только ты ее покорил? – она болтала в воздухе ногами, как маленькая.

– Просто обещал придушить, – Максим хмуро посмотрел на меня.

– Вообще-то это началось в июне, сначала все было замечательно, – я нагнулась, чтобы вымести осколки из-под холодильника.

– Вы снова были как два безмозглых идиота? – Поля напомнила нам, что мы в первый раз не отвечали за свои поступки.

– Нет, мы были такой размеренной парочкой, похлеще вас с Анатолем, что и самим противно, – Максим, наконец, улыбнулся.

– Вам нужно было домучить эту историю, все понятно, – Полина коснулась ногой плеча брата, – а я-то уж подумала сами знаете про кого.

– Кому-то совершенно не к лицу быть «бывшими», а вот нам, наоборот, в самый раз, – грустно заметил Максим.

– Ну вы даете, просто бразильский сериал! Боюсь, ваша дружба с совместным принятием душа закончится еще нескоро.

– Надеюсь, у одного из нас, в конце концов, заведется ревнивец, который выгонит второго к чертям собачьим.

– Вы все равно будете видеться на каждом дне рождения, первом уроке, выпускном и свадьбе вашего сына.

– Какого сына? – встал Максим, уставившись на меня.

– Мы крестные родители, а у Поли будет мальчик, – я стукнула его по голове.

– Обалдеть! – Максим поднял сестру на руки.

Мы проводили Полину, я завязала мусорный пакет и протянула его Максиму.

– Возьмешь, когда будешь уходить.

– Постой, – он вдруг схватил меня за руку, – ты порезалась!

– Да совсем чуть-чуть, – я хотела убрать руку за спину, но он ухватил меня за запястье и тут я не сопротивлялась.

– У тебя кровь, – он слизал засохший кровоподтек с ладони.

Я ахнула. Он поднял на меня глаза. Казалось, этому нет конца – даже после такого опустошения я снова чувствовала к нему то же желание. Он прочитал мои мысли, как это случалось сотни раз, и аккуратно притянул к себе. Потом он медленно сполз по стене на пол, усадив меня к себе на колени.

– Один раз, – он смотрел мне в глаза, медленно снимая одежду.

– Последний, – я согласно кивнула.

Но это был не последний раз. Мы по-прежнему виделись почти каждый день, болтали по телефону и ездили к Полине в гости. Анатоль так и не узнал ни о чем – наш секрет Поля решила сохранить в узком кругу. Но вот на две недели Максим уезжал выступать, мы безумно соскучились, каждый вечер он звонил и жаловался, что не может уснуть без сопящего ангелочка, а я ему обещала, что как только он приедет, то помогу ему уснуть. Мы ведь в загородном доме Поли и Анатоля спали без всяких последствий, так почему бы нам и сейчас не повторить ту ночь.

Максим зашел с букетом роз, мы выпили вино, съели мою яблочную запеканку и собрались спать. Он, как и тогда, обнял меня сзади и уткнулся в мою макушку. Помню, как мы переплели ноги, потом он стянул с себя одежду, я стала целовать его и спать совсем расхотелось. Утром мы снова повздорили, но больше между нами ничего не было.

Когда Полину увезли в роддом, мы сидели в зале ожидания, взявшись за руки.

– Говорят, что дети сидят на небесах и сводят своих родителей вместе, чтобы благодаря им потом прийти в этот мир, – Максим гладил мои пальцы.

– Я думаю, что нашу парочку ни один нормальный ребенок не выберет, – я говорила тихо, чтобы не напугать Анатоля такими рассуждениями.

– Да, поэтому нам надо быть с другими и заканчивать это безобразие, – он поцеловал меня в руку.

– Достаточно уже того, что мы будем родителями Ярослава, – я заглянула ему в глаза.

– Точно, это, кстати, тоже ответственность, – он поцеловал меня в макушку.

– Договариваемся приезжать к нему в разные дни, а еще перестать целоваться, – я быстро чмокнула его в губы.

– Заметано, – он подставил руку, чтобы я хлопнула по его ладони.

С тех пор мы стали самыми любящими крёстными родителями и самыми настоящими друзьями.

Новый год мы отметили в загородном доме. Приехала вся наша старая группа, во главе с Больманом. Лео расстался со своей девушкой, поэтому ему было не до веселья, но даже его нам удалось привезти сюда. Еще была мама Анатоля, родители Полины и Максима, дедушки и бабушки не отрывались от своего внука, поэтому Поле удалось посидеть с нами у камина. Мы пели песни: от детских новогодних, до тех, что исполняла Полина. В одиннадцатом часу в дверь постучали – это были настоящие Дед Мороз и Снегурочка. Но стоило им заговорить, как я узнала в них маму и папу. А мне сказали, что будут с друзьями в Питере! Это был один из самых семейных и в то же время шумных и дружеских праздников в моей жизни. Когда часы приближались к двенадцати и все стали наполнять бокалы шампанским, я задумалась – о чем же я мечтаю? Ведь на протяжении долгих лет моим единственным желанием был Кот. И что – желание, в принципе, сбылось, а я так и осталась несчастливой. Что ж, бойтесь своих желаний, как говорят. Нет, мне нужен не конкретный человек, а сама любовь – самая обычная, без славы, не освещенная в светской хронике, тихая, никому, кроме этих двоих, ненужная, такая, чтобы продолжалась всю жизнь, нежная любовь с уважением и пониманием, со страстью, ревностью, со сложностями в разгадывании друг друга, маленькими спорами, со смешными прозвищами и хорошенькими детишками, которые будут наполнять вечера смехом и жизнь – смыслом.

До самого Рождества родители были у меня, мы ходили с ними по магазинам, в кино и даже на каток. В одну из таких прогулок, пока мама была в примерочной, мы с папой сидели на маленьком диванчике и ели сладкую вату.

– Я всегда боялся, что слава в столь юном возрасте сделает из тебя балованную девицу, – папа обнял меня за плечи.

– Да какая это слава, я же не, – единственным известным примером был Кот, но о нем я не хотела говорить, – Майкл Джексон.

– Это точно, даже походкой лунной не ходишь! – он пощекотал меня за ухом.

– Да ну тебя. Я обычная девица, – я улыбнулась.

– Нет, ты очень талантливая, честная и добрая девушка, я горжусь, что ты моя девочка.

– Я уже не такая талантливая!

– Ну да, кто это решил после русской поэзии поступать на иняз, не ты ли?

– Я же еще даже не поступила!

– Поступишь, мы в тебя верим, – он прижал меня к себе, – а тот парень, он разве не в Америку уехал?

– Думаешь, это как-то связано? – я удивилась, к чему он клонит.

– Не знаю, тебе виднее, – папа улыбнулся.

– Я и сама об этом не задумывалась, представляешь! – невероятно, но я до сих пор продолжала, хоть и бессознательно, следовать за ним. Просто решила изучать то, что хуже всего знаю, ведь за целый год можно и физику с химией выучить, но это точно не мое, а вот знать иностранные языки – всегда пригодится.

– Он, должно быть, хороший парень, раз ты выбрала его, – папа отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Он был самый лучший, пап, – я положила голову ему на плечо. Ну вот, снова мысль о Саше прокралась в мое сознание.

– Мы никогда тебя о нём не спрашивали – боялись. Извини, если тебе все еще больно об этом вспоминать, – папа опустил голову.

– Мне приятно о нем вспоминать, а вот он этого никогда не сможет, – я пожала плечами.

– Неплохой подход, – он отправил в рот кусочек ваты.

– Это моя теория: в плане воспоминаний я ничего не потеряла, а он – все.

– Наша дочь! – папа снова съел кусочек ваты, на этот раз моей.

Папа, как обычно, был одет в серое пальто – фирменный папин стиль. На любую погоду за окном у него было приготовлено серое пальто, будь то зимнее, с подкладом, демисезонное или же летний плащ. В молодости он играл в малоизвестной рок-группе, а потом в педагогическом встретил мою маму, забыл про сцену и стал лучшим в мире семьянином. Я, конечно, верю в папу, но не могу себе представить нашей семьи, если бы он так и оставался музыкантом. Ведь каждые выходные мы с ним гуляли по городу, потом садились на трамвай и ехали домой, поедая сладкую вату и йогурты, пока мама готовила нам вкуснейшие ужины. Папа работал учителем математики в моей школе (мама была психологом и работала на другом краю города), поэтому именно он отводил меня на занятия, а возвращались мы вместе, когда заканчивался его последний урок. Мои мама и папа не пропустили ни одного родительского собрания, они оба всегда сидели в зале, если я выступала на новогоднем утреннике в саду, каждый мой выпавший зуб мы втроем прятали в коробку и уносили бельчатам в парк. Семья – это не место для амбиций, здесь каждый живет для любимых и родных людей. Мой муж никогда не будет музыкантом, гастролирующим по миру, это я решила, когда провожала родителей на вокзале.

Старый Новый год – этот праздник давно забыт среди многих семей, но только не в моей. Когда я училась в школе, меня забирали с уроков, и мы втроем отправлялись на лыжную базу. И в этот день подарки обязательно должны быть сделаны своими руками – таков закон. Поэтому мы уже после Рождества уединялись по своим комнатам и мастерили роботов, вязали шарфы, плели из бисера, рисовали открытки и прочее, прочее. В последние годы я просто рисую что-то для родителей и отправляю им по почте, как и в этот раз. Надеюсь, письма успеют дойти вовремя. Для большинства моих знакомых Новый год бывает только раз в году, поэтому никто не звонит с самого утра, не отправляет поздравлений, не спешит в гости. Я вспомнила, что уже давно не бралась за учебники, поэтому после обеда устроилась на мягком диване и стала повторять немного позабытый английский.

Зачитавшись, я не заметила, как за окнами стемнело. Я подошла к окну и стала всматриваться в падающие хлопья снега. Мне даже захотелось выйти на балкон и поймать эти пушистые перышки в свои ладони. Но телефонный звонок заставил меня вернуться в комнату.

– Да, – я не знала, кто мне звонит, но настроение было замечательное, мне хотелось поздравлять всех вокруг, – поздравляю со Старым Новым годом!

– Спасибо, – приятный мужской голос, – тебя тоже поздравляю с этим старинным новым годом.

Послышался смех, неужели мне посчастливилось говорить с Котом – самый лучший подарок в этом году!

– Привет, это Саша, – он немного нервничал.

– Да, я узнала, – как мне не узнать этот голос, самый волнующий, ласкающий и такой родной.

– Чем занята сейчас, празднуешь?

Я посмотрела на плед, книжки на диване, свои тапочки-зайцы.

– Вроде того, – усмехнулась я.

– Извини, не хотел помешать, тогда я позвоню завтра, – он расстроен. Не может быть – Саша готовился к этому разговору, он хочет со мной пообщаться.

– Говори сейчас, – я чуть не кричу, терпение на пределе, я очень хочу узнать, зачем он позвонил.

– Я бы хотел, если ты не против, – он сбивается, прочищает горло, – извини, если ты захочешь встретиться, я буду ждать. Что скажешь?

– Где? – я становлюсь злее – зачем это ему, неужели снова решил подружиться? Кажется, мне никогда этого не будет достаточно.

– Где тебе будет удобно. Когда скажешь. Но вообще-то я сейчас в кофейне недалеко от твоего дома, – он шумно вздыхает.

Мой адрес, мой номер телефона – откуда он узнал? В то, что вспомнил, даже и не думаю.

– Кто тебе сказал это? Обо мне, – я в растерянности, голос дрожит и этого не скрыть.

– Яна Больман.

Жена Больмана! Значит, все остальные, включая его самого, промолчали. Все понимают, что Кот сделает со мной, только не сам Кот.

– Не хочу, чтобы повторился разговор возле студии. Ты его помнишь?

Я прямо говорю ему об этом, еще и о провале в памяти вспомнила. Если он и после этого захочет со мной встретиться, я разревусь.

– Помню, конечно, просто дай мне шанс.

Значит, о дружбе мы вспоминать не будем. Тогда о чем? Я быстро говорю, что буду там через полчаса, кидаю трубку телефона и тихо плачу. Страшно увидеться с ним снова, больно быть чужой для него, искать в его глазах понимание и не находить. Впрочем, это его просьба, он будет говорить, а я слушать, больше никаких истерик и криков на него. Я всегда просила его представить себя на моем месте. А что было бы со мной, окажись я им. Неизвестный человек говорит, что ты его любила, ждет от тебя взаимности, а ты его не помнишь. Не помнишь первого поцелуя, бессонных ночей и общих планов на жизнь. Совсем ничего. Первое, что я бы захотела – бежать от него. И никак не заботиться о его чувствах, тем более предложить дружбу незнакомцу – никогда.

Надеваю джинсы и вязаную белую кофту – пусть это не свидание, но все же хочется выглядеть красиво. Наспех расчесываю волосы и надеваю шапку, про перчатки, конечно, забываю, о чем жалею, оказавшись на улице – снегопад перерос в метель, идти мне несколько минут, а у новой парки все карманы оказались декоративные.

Он выбрал мою любимую кофейню – мысли об этом крутятся в голове, пока я торопливо передвигаюсь по тротуару, то и дело натыкаясь на встречных прохожих – но при такой видимости это нормально. Он ждет меня в самом дальнем углу, одет в коричневый пуховик, на голове – капюшон, мех на котором заслоняет лицо, но я его все равно узнаю с первых секунд.

Когда я подхожу ближе, он встает, помогает мне раздеться. Говорю, что здесь ему не стоит бояться приставучих фанаток. Он отвечает, что пересмотрел все записи, где они пытались не пускать меня в больницу, их гневные выкрики в мой адрес.

– Боюсь за тебя, – он садится на свое место, по-прежнему оставаясь в одежде.

– Не стоит, здесь все свои, а с тобой может случиться тепловой удар, чего уже боюсь я, – мне приходится наклоняться, чтобы заглянуть ему в глаза.

Наконец, он соглашается со мной, и я могу любоваться его восстановившимся после аварии телом. Он поправился, стал совсем обычным Котом, даже немного добавилось мышц, что сразу заметно в обтягивающей водолазке. Он тоже в белом. Меня это пугает – снова мы выбираем один стиль, одну сторону.

Я заказываю чай со смородиной, он берет себе еще один стакан сока. И, наконец, от разговоров о погоде мы переходим к тому, что его сюда привело.

– В моей голове появляются какие-то идеи, мысли, а я даже не знаю – это что-то новое или же просто остатки от того меня, которого я не помню. Ты ведь знала того Сашку, поэтому я решил рассказать это тебе.

– Что за идея? – я уверена, что он что-то затеял в своем творчестве – новую группу или какой-то проект.

– Хочу стать педагогом.

В ответ я лишь открываю рот – он не просто прекращает петь, как мне было известно ранее, он больше не будет артистом. Я отрицательно качаю головой – это невозможно.

– Значит, для тебя это новость, – он крутит в руках крышку от сахарницы, – я понял, что не хочу выходить на сцену, не хочу раскрывать себя многотысячному залу. В своих интервью я говорил, что получаю заряд эмоций от людей, это так, но только не сейчас. Во мне будто что-то умерло, больше нет того сумасшедшего Кота, который всю жизнь хочет делить с фанатами, мне вдруг понадобилось что-то свое, личное. И актерство ничем не лучше, так что я решил, буду заниматься тем, что умею – играть на гитаре.

Он смотрел на меня. Ждал моего мнения. Я растерялась от того, что это был не тот Кот, который жил до аварии со мной, но и не тот Кот, которого я встретила в Сочи, это была новая, незнакомая мне личность.

– Однажды мы с тобой спорили насчет того, стоит ли раскрывать себя публике, – я улыбнулась, вспоминая то время, – и ты был другого мнения. Но я видела, как за пару дней ты поменялся, ты был задумчив, даже печален, может, это было предчувствие чего-то, а может, просто ты сам для себя становился другим. Ты уже перестал снимать видео, поэтому о нас ничего и не осталось. Но это не главное, причина была не в том, что мы скрывались, просто ты больше не хотел быть открытым. И ничего не изменилось, то время, что ты забыл, оно осталось в тебе, те мысли и размышления, они никуда не делись, просто ты продолжаешь жить дальше. Ты двигаешься вперед.

– Спасибо за поддержку, – он улыбнулся.

– Как зрительница, я требую, чтобы Кот продолжал петь, – мне хотелось улыбнуться, но слезы подступили к глазам, и я отвернулась, чтобы он не увидел их.

– Если только в домашней обстановке, – Саша сузил глаза.

Я замерла – неужели он это помнит? Мы на секунду встретились глазами, и мое сердце больно защемило.

– Почему ты так сказал?

– Просто, – он от меня что-то скрывает, я это точно могла определить. Старый или новый Саша всегда одинаково о чем-то умалчивает: он тут же отодвигается от собеседника, как бы давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему.

– Ты помнишь, как пел мне, – я скрестила руки на груди и посмотрела ему в глаза.

– Я пел? Ужас какой! – он рассмеялся, – Кажется, я совершенно не знаю того парня.

Я разозлилась, выходит, он не одобряет все, что связано с тем Сашей. С моим Сашей.

– И ты только что намекнул мне на это, не выкручивайся, если тебе удобно обо мне забыть, так и скажи, зачем вся эта комедия.

– Ты за идиота меня держишь? Я не помню ничего, только как ты мне рассказывала про ту песню, но пела в том случае ты, не я.

– Хорошо, допустим, – я хотела поговорить с ним до конца, хотя уж очень хотелось снова накричать на него и уйти. Он что, нарочно мне напоминает о нас, даже не понимая, что делает.

– Ты не веришь в то, что я не помню ничего, да?

– Нет, просто ты мне пел, это была колыбельная, после того, как меня, – нет, я же не хотела говорить ему про нападение его жены, – в общем, я была расстроена.

– Что тогда случилось? – кажется, он заметил, как я изменилась в лице, едва вспомнив о тех событиях.

– Я не хочу вспоминать, – я закрыла лицо ладонями.

– Ладно, если ты сейчас не хочешь об этом говорить, давай пока оставим это, – он говорил, что мы еще поговорим об этом, отлично, я понимала, что мы определенно куда-то движемся. Это больше не воспоминания, не попытка его узнать больше о себе, это разбор нашей любви. По малейшей крупице.

– Мне важно знать одно – это я тебя обидел или расстроил? Если да, то лучше расскажи все сейчас.

– Нет, конечно, не ты, – я готова была в сотый раз говорить ему, что это не его вина.

Я сделала глоток ароматного чая и снова вернулась к разговору.

– Итак, если для тебя это несусветный ужас – петь для меня, почему ты сейчас намекал про домашнее выступление?

– Можно, я расскажу это позже? – смотрит прямо в глаза, на губах легкая улыбка – он пытался меня смутить, но я в своей жизни видела и более искушающего Кота.

– Нет, мы пытаемся во всем разобраться, это важно, – я заговорила, как психотерапевт в одном из дневных шоу.

– А то, что ты от меня умалчиваешь?

– Это не самые лучшие воспоминания, мне виднее, уж поверь.

– А, может, мне и не нужны хорошие, расскажи что-то плохое, наши ссоры или что-то в этом духе.

– Ссор не было, мы немного спорили, но решали все мирным путем, – я, не подавая виду, говорила серьезно.

– Догадываюсь, каким, – улыбнулся Кот, в эту секунду я готова была броситься к нему через весь стол. Я посмотрела так, будто не поняла, о чем он говорит.

– Ты помнишь, что пел? – я не унималась.

– Нет, – он перегнулся через весь стол так, что его лицо оказалось вплотную с моим, – я не помню.

Хотя в помещении было прохладно, он тяжело дышал, глаза горели. О, нет, он, кажется, вышел из себя.

– Я просто подумал, что хотел бы взять тебя, а потом лежать в обнимку и петь что-нибудь, убаюкивая тебя, как ты сказала, колыбельную.

Я даже рот не могла открыть. Теперь все ясно. Он по-прежнему хочет меня. И хочет убаюкивать меня. Я сейчас потеряю сознание.

– Видимо, все чувства, желания и те ухаживания, по-прежнему остались во мне, – уже спокойнее сказал он.

– Память сердца сильнее памяти головы, – я не решалась посмотреть на него, оставалось лишь рассматривать листья смородины в своем чае.

– Кстати, как твое творчество?

– Я больше не пишу, – я смотрела на него из-под опущенных ресниц.

– После аварии? – его голос немного сел.

– Да, поэтому, если ты решил стать учителем, то я, наоборот, ученицей. Буду поступать на факультет иностранных языков.

– Английский?

– Да, – я улыбнулась.

– Репетитор не нужен? – он совсем расслабился, и я осознала, что такого Сашу не видела тысячу лет.

– Я подумаю, – я допила свой чай, и мы заказали все по второму разу.

Мы говорили с ним о любимых фильмах, музыкантах и книгах. Я ведь мало что успела узнать о нем за те дни, а для него я и вовсе была незнакомкой.

Когда кофейня закрылась, мы оказались на улице.

– Идем, я провожу тебя, – он взял меня за руку, но, когда увидел, что у меня нет перчаток, снял с себя шапку, завернул в нее мои ладони и просто пошел, придерживая меня за локоть, чтобы я не поскользнулась на заснеженном асфальте. Снег прекратил, остался лишь ледяной ветер, порывы которого буквально сносили с ног.

Мы остановились у парадной. Я сняла его шапку и протянула ему.

– Мне и в капюшоне тепло, – он улыбнулся, – оставь себе.

– Ну уж нет, – я поднялась на цыпочках, чтобы дотянуться и надеть ее ему на голову. Наверное, мне просто хотелось коснуться его, почувствовать рядом. Саша стоял, не двигаясь, а когда я уже опустилась и сделала шаг назад, то он притянул меня к себе. В толстой одежде я не чувствовала его тепла, но от дыхания, которым он согревал мне висок, я немного растаяла. Хотелось поцеловать его, но я не решалась, а просить, как это делают некоторые, я не умела. Мы так и продолжали стоять, обнимаясь и дыша белым паром. Он прислонился щекой к моему виску, а я устроилась в его шарфе. Наконец, я не удержалась и поцеловала небольшой островок голой кожи, под которым билась сонная артерия. Он не шевелился. Тогда я подалась вверх и смогла коснуться губами подбородка. Снова никакой реакции.

– Ты нужен мне, – в порыве отчаяния я готова была расплакаться.

– Знаю, – он быстро поцеловал меня в кончик носа, – но, судя по времени и обстоятельствам, в которых мы были заключены, тот я не спрашивал у тебя разрешения, просто приходил и брал, что хотел. А сейчас, – он поцеловал меня в шею, – я хочу сделать все так, как нужно. Мы оба нуждаемся друг в друге, но теперь я буду гораздо внимательнее.

– Зачем это нужно? – я запустила пальцы в его непокорную челку.

Он довольно простонал.

– Кажется, я понимаю, почему все было так быстро, – он поцеловал мою руку, – но это нужно для того,чтобы я завтра пришел сюда. И ждал, как все нормальные парни. Сегодня я чуть не умер, пока сидел за тем столиком, но в общем, мне это понравилось. Я хочу ждать тебя.

– Безумие, – только и сказала я в ответ. Потом, уже развернувшись к двери, быстро подбежала и поцеловала его в щеку.

Первое, о чем я подумала дома, это была Алиса. И почему я ничего не спросила о ней. Если он все еще с ней, то мы не начинаем новую историю, а продолжаем старую, вот только декорации жаркого Сочи сменились январской Москвой. До утра я слушала разную романтическую музыку, не в силах поверить, что это правда – завтра за мной придет Саша Котов. Хотелось петь, танцевать, кричать на весь дом – я счастлива! И как бы не сложилось у нас все в этот раз, он снова пришел ко мне, это самое главное. А как же я? Ну уж я-то всегда его ждала, бесспорно. Как в песне.

На следующий день, как только я проснулась, а спала я до обеда, в телефоне уже было несколько пропущенных вызовов. Саша. Мы договорились с ним прогуляться по городу, тем более, что он уже давно просто так не бродил по Москве, а я хотела устроить ему экскурсию, как иностранному туристу – на английском, не зря же я столько занимаюсь. К тому времени, когда стало смеркаться, я уже не чувствовала ног. Поскорее бы очутиться дома на своем диване.

Пока мы ехали в такси, я задремала, а проснулась уже в своей гостиной. Саша стоял у окна и не заметил, как я подкралась сзади.

– О чем думаешь? – я говорила тихо, но от неожиданности он вздрогнул.

– Тебя топать не учили в детстве? – Саша коснулся моего плеча, потом нежно спустился рукой по спине вниз, тем самым придвинув меня ближе.

– Вообще-то это ты отличался своим бесшумным появлением в моем доме, – я с улыбкой оглянулась по сторонам.

– Может, расскажешь мне все, – он притянул меня еще ближе, говорить ни о чем не хотелось, но его уже не переубедить.

Он усадил меня в кресло, сам сел передо мной на пол.

– Не смотри так, я не могу говорить тебе обо всем в лицо, – я поджала ноги к подбородку.

– Хорошо, – он сел ближе, прислонившись лицом к подлокотнику, притом смотрел он в противоположную от меня сторону, что совсем исключало встречу с его глазами.

– Так лучше, – я расслабилась и стала ему рассказывать абсолютно все – наше знакомство, встречу в магазине, как мы выбирали мне очки, как сидели на берегу моря, как он прокатил меня на мотоцикле, как после концерта захотел перейти на «ты», как он пришел к нам в студию, наш первый поцелуй, утреннее расставание навсегда, я рассказала все про Алису, про то, почему он остался в ту ночь и на все оставшиеся со мной рядом, как мы летели в Польшу и я признавалась в своей старой влюбленности, как мы гуляли с ним по городу, как мы пришли в номер, а там уже были ребята, как он украл меня у всех и мы ехали пару минут до аварии, навсегда изменившей наши жизни. Он изредка комментировал случившееся, чаще просто вздыхал, а после рассказа о его жене, взял за руку, нежно поцеловал, так больше и не выпустив мои пальцы ни на миг.

– Думаю, нам нужно будет обсудить еще каждый момент в отдельности, – он сел передо мной на колени, – а сейчас спасибо тебе за нашу историю, мне многое стало ясно, думаю, тебе тоже стало лучше от того, что не одна ты знаешь об этом.

– Не забывай, что я до сих пор одна, кто помнит эту историю, ты всего лишь прослушал чей-то рассказ и проникся к его героям, – я наклонилась, чтобы видеть его глаза.

– Я узнал в нем себя, – он коснулся моих волос и убрал их за уши, – этот незнакомец, что был здесь, это никто иной, как я сам.

Наши лица были так близко, что я закрыла глаза – больно было смотреть. Он привстал, и я подалась назад так, что теперь он находился между моих ног, лица по-прежнему в опасной близости. Я протиснула его ладонь между нами и поцеловала, как это делала раньше.

– Ты говорила, что делала так, я помню, – он тут же поцеловал мои руки.

– Но даже это ни о чем тебе не напоминает, – я нежно провела пальцем по его ладони.

– А если я вспомню все, что было до этого поцелуя? – он приник к моим губам, но тут же отстранился, чтобы увидеть мои глаза. Я, не раздумывая, потянулась, чтобы снять с него толстовку. Снятие каждой вещи сопровождалось переглядыванием – можно ли дальше. Я все ждала, когда он меня поцелует, но он этого не делал.

– Постой! – я воскликнула, когда мы остались в одном нижнем белье. – Надеюсь, ты так поступаешь не из жалости ко мне, а то уж больно все скучно выходит.

– Нет, какая жалость, о чем ты думаешь, – возмутился Саша, – если только ты меня, лишенного памяти, жалеешь, – он ухмыльнулся, – скучно, говоришь?

И, наконец, он принялся за меня с той страстью и желанием, которые я знала и помнила.

Я открыла глаза, когда за окном уже светало. Я оглянулась по сторонам – Саша сидел на краю кровати и смотрел на меня.

– Только не говори, что не узнаешь меня, – усмехнулся он.

– Знаю и помню, в отличие от некоторых, но было бы забавно, не спорю. Подожди, ты что это делаешь?

– Сижу и смотрю на тебя, вот и все, – он медленно стал приближаться, я успела разглядеть, как играют мускулы на его руках, но тут же провалилась в омут карих глаз.

– Вообще-то это я всегда так делала, – обиженно проговорила я.

– Теперь я другой человек, холостой питерский учитель.

– Что? – я поднялась, будто меня током ударило. – Ты будешь преподавать в Питере? Я ведь поступать решила у себя дома, да и учителей смерть, как люблю!

– Я развелся с женой, – он заглядывал мне в глаза.

– Да, я поняла это, но Питер!

– Знаешь, когда я злюсь, то ужасно хочу тебя, и, кажется, это странное чувство мне знакомо, – Саша усадил меня голую к себе на колени.

Я усмехнулась, конечно, слова о его разводе не могли пройти мимо моих ушей, но вот то, что мы будем жить в одном городе, да еще он станет учителем, совсем как мой папа, ведь даже пальто подобное есть, помнилось мне, затуманило сознание беспросветно.

– Думаю, таким методом ты у меня быстро все вспомнишь, – я улыбнулась.

Мой Кот, мой Саша, мой любимый был со мной. И в том, что его дом там, где я, не было никаких сомнений.