После [Юлия Вельбой] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (116) »
Вельбой Юлия После
1. ИнгаНет, это был не сон, — в пачке действительно оставалась последняя сигарета. Вздохнув, Инга поставила турку на плиту и занялась макияжем. Чтобы кофе не сбежал, она включила конфорку на самый маленький огонь. Инга не могла выйти из дома ненакрашенной, даже если пройти нужно было всего пару десятков метров — до магазина на углу и обратно. Она достала косметичку, выложила на стол все ее содержимое, поставила перед собой большое овальное зеркало на подставке и начала краситься. Зеркало было двустороннее, и, страдая недостатком зрения, она пользовалась его второй, увеличительной стороной. Сначала контур. Инга никогда не покупала жидкую подводку, а наводила контур остро заточенной спичкой, как привыкла с молодости. Для этого нужно было размочить водой стержень от самого дешевого косметического карандаша, окунуть в него спичку, слегка провернуть, чтобы она напиталась цветом, и только после этого начинать красить. Мелкими прерывистыми движениями, чтобы не растягивать веко, она скрупулезно повторяла малейшую неровность кожи; она вела линию так тонко и точно, что ее руке позавидовал бы ювелир. Это была филигранная работа. Но существовала еще одна причина, по которой Инга предпочитала заточенную спичку, а не магазинную подводку: в детстве она переболела конъюнктивитом и от этого часть ресниц у нее высыпалась, так что пустые места на веках приходилось теперь искусно затушевывать. И в этом деле она добилась настоящего мастерства. От природы взгляд Инги был немного угрюмым, но теперь ее глаза смотрели выразительно и томно. На контур она потратила примерно двадцать минут, десять — на один глаз и десять — на второй. Далее следовали тени. Раньше ее любимыми были синевато-серые, но пару лет назад она открыла для себя темно-оливковые с перламутровым отливом, и этот неброский оттенок так полюбился ей, что стал 'ее' цветом. От перламутра веки делались слегка выпуклые, и некрупные от природы глаза приобретали величину и объем. У самых ресниц она наложила слой погуще и начала мягко растушевывать его вверх, так что закрытое веко приобрело вид легкого перламутрового облачка. Затем чуть-чуть затенила внешний угол глаза, чтобы сделать его зрительно длинней и глубже. Как бы ни гнала ее жажда в магазин, движения Инги были медленными и точными, — это был ритуал, в котором небрежность и спешка приравнивались к преступлению. Тени забрали еще минут пятнадцать. Она закончила с ними как раз в тот момент, когда услышала запах горелого кофе. С досадой на себя Инга поднялась из-за стола, отставила с плиты сбежавший кофе и брезгливо оглядела испачканную конфорку. Она снова почувствовала, как сильно хочет курить. Как в том сне, что приснился ей сегодня, она открыла пачку, полюбовалась на единственную оставшуюся в ней сигарету… и закрыла ее. Инга выглянула в окно: жуткий промозглый ноябрь стоял перед ней во всей красе. В половине девятого небо было такое хмурое и низкое, что казалось, рассвет так и не наступил. Кое-где срывался первый колючий снежок и, кружась, носился по ветру. Ветки деревьев качались так сильно, что она с опаской покосилась на провода. В прошлую зиму по милости ветра весь квартал два дня просидел без электричества. Весной дерево перед домом изрядно опилили, но за лето ветки разрослось еще гуще и пышней и теперь угрожающе нацеливались в ее окна. Инга посмотрела вдаль: на самой окраине двора, там, где разбитый асфальт переходит в каменистую грунтовку, вырисовалась черная вертикальная черта. Эта черта была живая. Она шевелилась и, кажется, натужно двигалась против ветра. Прищурив близорукие глаза, Инга увидела, что это вовсе не черта, а человеческая фигура в пиджаке — черном и застегнутом на все пуговицы. Спустя еще несколько мгновений в этой напряженной фигуре она узнала соседа снизу, бредущего навстречу ветру. Инга не поленилась и надела очки — парень был действительно в одном пиджаке! Она поежилась. Этот черный пиджак с воротником-стойкой он носил с августа, правда, тогда две верхние пуговицы были еще расстегнуты. Ей не с кем было поделиться своим возмущением, поэтому, проследив, как сосед зашел в подъезд, она только покачала головой. Но нужно же было заканчивать макияж и идти, в конце концов, в магазин! Осталось накрасить ресницы. Это было еще одно несчастье — ресницы у нее (те, что уцелели) были коротенькие, редкие и смотрели вниз. Загибая вверх кончики, Инга покрыла их тушью, потом дала подсохнуть первому слою и нанесла второй. После этого несколько раз провела по ресницам специальной капроновой щеточкой, разнимая слипшиеся кое-где волоски, мазнула на губы немного терракотовой помады, — не очень жирным слоем, чтобы они не выглядели намалеванными, — а в середину на нижнюю губу опять чуть-чуть перламутра; терракотовым же карандашом оттенила контур и… кажется все. Контур был такой же принципиальной вещью, как и подводка: он не должен быть слишком четким, чтобы не
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (116) »
Последние комментарии
11 часов 41 минут назад
12 часов 17 минут назад
13 часов 10 минут назад
13 часов 14 минут назад
13 часов 26 минут назад
13 часов 39 минут назад