Великая Венгрия между Волгой и Уралом [Альфред Хасанович Халиков] (pdf) читать онлайн

Институт археологии им. А.Х. Халикова
Академии наук Республики Татарстан
Центр гуманитарных исследований, Будапешт
Научно-исследовательский центр древних венгров

АРХЕОЛОГИЯ ЕВРАЗИЙСКИХ СТЕПЕЙ

Выпуск 27

А.Х. Халиков

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ
МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Казань
2022

A. H. Halikov Régészeti Intézet
Tatárföld Köztársaság Tudományos Akadémiája
Bölcsészettudományi Kutatóközpont, Budapest
Magyar Őstörténeti Kutatócsoport

AZ EURÁZSIAI SZTYEPPÉK RÉGÉSZETE
27. szám

A. H. Halikov

MAGNA HUNGARIA
A VOLGA ÉS AZ URÁL KÖZÖTT

Kazany
2022

A.H. Khalikov Institute of Archaeology
Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan
Center for Humanities Studies, Budapest
Research Center of Ancient Hungarians

ARCHAEOLOGY OF THE EURASIAN STEPPES
Issue 27

A.H. Khalikov

MAGNA HUNGARIA
BETWEEN THE VOLGA AND THE URALS

Kazan
2022

УДК 902
ББК 63.444
Х17
Издание реализовано в рамках проекта «Археологическое исследование контактов между Венгрией и Востоком»
(«Наше восточное наследие», Междисциплинарная исследовательская группа по истории и археологии Католического университета им. Петера Пазманя; TKP2020-NKA-11) при поддержке программы Thematic Excellence
Министерства национальных исследований Венгрии, развития и инноваций и при поддержке Программы династии Арпад, проект IV.2.

Журнал «Археология Евразийских степей»
приложение к журналу,
издается с 2007 года
Выпуск 27
Научное издание
Печатается: по решению Ученого совета Института археологии им. А. Х. Халикова
Академии наук Республики Татарстан
Ответственный редактор:
чл.-корр. АН РТ, д.и.н. Ситдиков Айрат Габитович
Рецензенты:
д.и.н. Ф.Ш. Хузин, д.и.н. А.М. Белавин
Редакционная коллегия
к.и.н. Г.И. Дроздова, PhD habil. А. Тюрк, д.и.н. Е.П. Казаков, д.и.н. Т.Б. Никитина,
к.и.н. Р.Р. Саттаров, к.в.н. Г.Ш. Асылгараева

Халиков А.Х. Великая Венгрия между Волгой и Уралом / Институт археологии
им. А.Х. Халикова АН РТ; отв. ред. А.Г. Ситдиков. – Воронеж: АЛЕКС ПРИНТ, 2022. –
160 с. – (Серия «Археология евразийских степей»; вып. 27).
ISBN 978-5-6049094-1-6
Монография А.Х. Халикова является продолжением его работы в авторстве с Е.А. Халиковой «Ранние венгры на Каме и Урале (Больше-Тиганский могильник)», переведённой с немецкого языка и вышедшей в 2018 году в серии «Археология евразийских степей» в 25 томе.
Представленная работа не была издана при жизни автора. В научном фонде Института археологии им. А.Х. Халикова АН РТ в личных документах А.Х. Халикова сохранилась неопубликованная рукопись продолжения монографии по материалам раскопок Больше-Тиганского могильника
под названием «Великая Венгрия между Волгой и Уралом». В ней представлены материалы раскопок
с 1979 по 1985 год из погребений № 57–142 Больше-Тиганского могильника.
Издание будет интересно археологам, историкам, музееведам и всем интересующимся средневековой историей и проблемой происхождения угро-мадьяр.

ISBN 978-5-6049094-1-6
© Халиков А.Х., 2022
© Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ, 2022

А.Х. ХАЛИКОВ

5

ОТ РЕДАКЦИИ

Вопрос о происхождении и ранних этапах истории венгров является одним из значимых
научных проблем раннесредневековой истории Восточной Европы. Обращение к этой теме
обусловлено большой ролью угорских народов в формировании средневековых евразийских
этносов и их влиянием на важные мировые процессы от Сибири до Западной Европы. К сожалению, ограниченность исторических источников затрудняет исследовательский интерес в
изучении научных проблем. В решении этих вопросов важную роль играют сведения, полученные в ходе изучения объектов археологии.
В Волго-Уралье известны несколько мест, связанных с пребыванием здесь древних венгров. К числу ярких археологических памятников, демонстрирующих угорские древности в
Поволжье, является Больше-Тиганский могильник. Материалы раскопок древневенгерского
некрополя занимают важное место в исследованиях средневековой истории народов степной и
лесостепной полосы Евразии, в изучении процессов межкультурного взаимодействия и определения хронологии культурных явлений региона.
Больше-Тиганский могильник был открыт в 1974 году у с. Большие Тиганы Алексеевского
района Татарской АССР примерно в 20 км южнее левого берега низовий Камы. Начало раскопок было вызвано экстренными охранными исследованиями при строительстве дороги между
селами Большие и Средние Тиганы. Раскапывался могильник с середины 1970-х до начала
1980-х годов совместной археологической экспедицией Казанского государственного университета и Института языка, литературы и истории им. Г. Ибрагимова Казанского филиала академии наук СССР под руководством А.Х. Халикова и Е.А. Халиковой. За все время исследований
было выявлено и вскрыто около 150 захоронений, датированных VIII – началом IX вв.
Результаты первых лет раскопок были представлены более сорока лет назад в монографии
Е.А. Халиковой и А.Х. Халикова «Ранние венгры на Каме и Урале (Больше-Тиганский могильник)», вышедшей в 1981 году в Венгрии на немецком языке «Altungarn an der Kama und
im Ural (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani)». В этой работе были опубликованы материалы
56 погребений (№№ 1–56), изученных в ходе археологических исследований в 1974–1978 гг.
В начале 2010-ых годов монография была переведена в Институте археологии им. А.Х. Халикова Академии наук Республики Татарстан на русский язык и переиздана в 2018 году в серии

6

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

«Археология евразийских степей» в 25 томе к открытию IV Международного мадьярского
симпозиума в Казани.
Материалы последующих лет раскопок Больше-Тиганского могильника оставались вне
поля зрения широкого круга исследователей. Представление итогов раскопок памятника на
нынешнем этапе в виде монографии оказалось возможным благодаря документам, хранящимся в научном фонде Института археологии им. А.Х. Халикова Академии наук Республики
Татарстан. В личных делах архива ученого сохранилась неопубликованная, напечатанная на
пишущей машинке рукопись труда, являющейся подготовкой издания результатов продолжения раскопок Больше-Тиганского могильника, проведенных по изучению древневенгерских
захоронений после 1978 года. Рукопись научной работы, названной А.Х. Халиковым «Великая
Венгрия между Волгой и Уралом», посвященной им 1100-летию обретения венграми Родины,
включает в себя подробное описание материалов археологических исследований некрополя в
1979–1982, 1984–1985 гг. и вскрытых на нем с 57 по 142 погребений, не вошедших в предшествующую работу на немецком языке.
Специалистами Института археологии им. А.Х. Халикова Академии наук Республики Татарстан рукопись была подготовлена к изданию: оцифрован машинописный текст рукописи,
собраны архивные материалы по уточнению иллюстративного материала из отчетов исследователей из архивов Института археологии им. А.Х. Халикова Академии наук Республики
Татарстан и Института археологии Российской Академии наук в г. Москва. Работа состоит из
двух частей, в каждой из которых представлены материалы, дающие развернутое представление об историческом значении могильника и его месте в культурогенезе угорских народов в
Восточной Европе.
Скрупулёзная многолетняя проработка текста и рисунков рукописи позволила выйти на
издание материалов раскопок неизданной рукописи А.Х. Халикова. Значимую поддержку при
подготовке оказали венгерские коллеги в лице Аттилы Тюрка, оказавшего неоценимую искреннюю помощь в публикации этой монографии. Вводная часть и обобщающая глава монографии, посвященная судьбам венгров, оставшихся на древней Родине, переведена на венгерский язык. В приложении приведена статья «Биоархеологический анализ Больше-Тиганского
могильника в контексте ранней истории венгров» на английском языке. Также необходимо
сказать слова благодарности за проявленное содействие и внимание к подготовке труда генеральному консулу Венгрии в г. Казани Адаму Штифтеру.
На сегодня Больше-Тиганский могильник самый крупный исследованный археологическими раскопами могильник древневенгерских истоков, изученных в Волго-Уралье. Особую
важность ему придает то, что в его погребальном обряде и инвентаре отразились устойчивые
традиции населения, оставившего этот комплекс захоронений. Особенности некрополя позволяют подойти к решению многих узловых проблем истории генезиса археологических культур
Среднего Поволжья и Приуралья во второй половине I тыс. н. э. Незаурядность памятника
позволяет рассмотреть древние пути миграций народов и формирование новой социальной
среды в мире раннесредневековой Евразии. Главная специфика этого археологического объекта, привлекшая в свое время пристальное внимание научной общественности, в выразительности его уникальной и яркой материальной культуры погребального комплекса некрополя.
Издание рукописи монографии А.Х. Халикова является данью памяти замечательным исследователям этого уникального археологического памятника, занявшего важное место в мировой исторической науке. Неутомимый и плодотворный труд ученых раскрыл новые пласты
древней и средневековой истории Волго-Уралья. Смеем надеяться, что эта публикация станет
не просто мемориальной публикацией итогов раскопок Больше-Тиганского могильника, а по-

А.Х. ХАЛИКОВ

7

служит началу нового плодотворного обсуждения угро-мадьярской проблемы, а также целого
ряда узловых проблем истории и археологии региона. Великие первооткрыватели прошлого
нашего региона живут в нашей памяти, пока их труды обсуждаются, а их открытия служат
отправной точкой дальнейших исследований.
Ситдиков А.Г.,
Дроздова Г.И.,
Саттаров Р.Р.

8

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

А.Х. ХАЛИКОВ

9

Посвящается обретению венграми Родины на Дунае

ВВЕДЕНИЕ

В этнической истории народов Среднего
Поволжья и Приуралья важное участие принимали финно-угорские племена, среди которых особое место занимали предки современных венгров.
Как известно, венгры, ныне проживающие в южной части Центральной Европы и
составляющие примерно 12 миллионов человек, относятся к финно-угорской языковой
группе, вернее, к угорской ветви финно-угорской группы уральской языковой семьи.
Одним из важных вопросов раннесредневековой истории является вопрос о происхождении и ранних этапах
истории венгерского народа. Согласно
письменным источникам и археологическим материалам, в конце IX века, около
895–896 гг., на территорию современной Венгрии пришла с востока большая группа собственно венгерских племен. Византийский
император Константин Багрянородный среди
них называет племена неки, мегери, куртугермата, тариана, генах, кари, каси и примкнувших к ним каваров, «оторвавшихся от
хазар» (Багрянородный, с. 163). В Европе и, в
частности, у соседей-славян за пришельцами
утвердился собирательный этноним оногуры – онгры – венгры. По сообщению того же
Константина Багрянородного (с. 159), племена венгерской конфедерации в IX в., до появ-

ления в Карпатском бассейне, жили в местности Леведии, вблизи Хазарии, а затем в более
«западной стороне, в местах, именуемых
Ателькузу». Большинство исследователей
относит появление венгров в Леведии к 30-м
годам IX в. и локализует ее в области между
Доном и Днепром, а Ателькузу помещает в
междуречье Днестра и Прута, хотя полного
единства мнений здесь нет (Шушарин, 1961,
с. 133–135). Что же касается истории венгерских племен до переселения в Леведию и
более древней их прародины, называвшейся в
средние века Великой Венгрией, то письменные источники сообщают об этом еще более
скупо. Единственным «очевидцем» Великой
Венгрии, свидетельства которого дошли до
нас, был венгерский монах-доминиканец
Юлиан, незадолго до монгольского нашествия, в 1235–1236 гг., предпринявший путешествие на восток с целью найти своих соплеменников, остававшихся на древней родине, и обратить их в христианство. Восточных
венгров, у которых еще сохранялись предания
об уходе от них основной массы сородичей,
Юлиан отыскал близ реки Этиль в двух днях
пути от большого булгарского города (Аннинский, 1940, с. 81).
Лаконизм письменных источников, отсутствие в них четких сведений породили
многочисленные гипотезы о локализации

10

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

древневенгерских племен в Восточной Европе. В дискуссии приняли участие лингвисты, историки, этнографы, археологи-ученые
нескольких поколений. Появившиеся в последнее время сводные работы (Шушарин,
1961; Гарипов, Кузеев, 1962; Эрдели, 1971;
Fodor, 1982; Chalikova, Chalikov, 1981), где в
той или иной связи рассматриваются и суммируются высказанные точки зрения, освобождают нас от необходимости повторять их
здесь. Достаточно указать, что помимо северокавказской теории, сформулированной еще
Б. Мункачи и живущей, по существу, до сих
пор, наиболее распространенной является
гипотеза о поволжско-приуральской прародине древних венгров. Однако регион поисков
территории их расселения здесь накануне
ухода на запад достаточно велик – Южное
Приуралье и Нижнее Поволжье (Смирнов,
1972), Башкирия (Артамонов, 1962), долины
рр. Б. Черемшан, Кинели, Сок и Кондурчи
(Кузеев, 1974), правобережные районы Поволжья (Perényi, 1959). К сожалению, ни одна
из высказанных гипотез долгое время не была
подкреплена вескими археологическими аргументами. Единичные погребения в Восточной Европе, которые археологи пытались
сопоставить с древневенгерскими на Дунае –
Воробьевское близ Воронежа и Волошинское
на Днепре (Москаленко, 1972), Танкеевское,
найденное в 1904 г. в Казанской губернии
(Fettich, 1937), Стерлитамакский могильник
в Башкирии, погребение с конем из раскопок
Н.П. Сорокиной на Таманском полуострове
(Эрдели, 1970), а также отдельные находки
«венгерских» вещей (Спицын, 1914) не могли
существенно повлиять на решение проблемы.
Неудачными оказались и попытки связать
с венграми определенные археологические
культуры – салтовскую (Zakharov, Arеndt,
1934), бахмутинскую (Шмидт, 1929), именьковскую (Степанов, 1964). Исследователи еще
недавно единодушно приходили к выводу, что
ранневенгерский археологический комплекс
пока не определен и венгерские памятники не
выделены среди массы единообразных памятников раннего cредневековья степей и лесостепей Восточной Европы.

В настоящее время положение изменилось. В 1970–1980 гг. на Средней Волге,
Нижней Каме и в бассейне Белой в пределах Башкирской и Татарской АССР сделаны
важные археологические открытия, проливающие свет на венгерскую проблему. Так,
Е.А. Халикова (1972) отмечала параллели в
погребальном обряде Танкеевского могильника IX–X вв., широко исследованного в 1961–
1988 гг., в Куйбышевском районе Татарии
(Khalikova, Kazakov, 1977) и древневенгерских захоронений на Дунае, указывались аналогии и в инвентаре этих памятников (Казаков,
1972). Любопытные параллели в ряде деталей
погребального обряда и вещей, в частности
в очень специфических детских и женских
украшениях, были отмечены при раскопках
и другого памятника раннебулгарской эпохи,
синхронного Танкеевке, – Тетюшского могильника (у г. Тетюши на правом берегу Волги
близ устья Камы) (Казаков, Халикова, 1981).
Рассмотренные параллели позволили сделать
вывод о тесных контактах древних венгров с
ранними булгарами и о наличии общего этнического компонента в составе населения
Волжской Булгарии в конце IX–X вв. и складывавшегося одновременно с ней Венгерского государства в Карпатской низине. Однако и
Танкеевский, и Тетюшский могильники были
оставлены населением, чрезвычайно смешанным в этническом отношении, имевшим
разные истоки и происхождение и принявшим самое активное участие в формировании
населения Волжской Булгарии, т. е. тюркоязычным населением. Достаточно сказать,
что в Танкеевском могильнике представлена
керамика нескольких культур – керамика ломоватовских памятников Верхнего Прикамья,
поломских могильников бассейна Чепцы, неволинских памятников бассейна Сылвы, сосуды кушнаренковского типа и, наконец, лепные
плоскодонные горшки, а также лепные и гончарные кувшины, связанные происхождением
с салтовским миром (Казаков, 1972). Столь же
разнороден остальной вещевой инвентарь и
детали погребального обряда. Корреляционный анализ, проведенный при обработке танкеевских и тетюшских материалов, показал,

А.Х. ХАЛИКОВ

что отдельные детали обряда и предметы инвентаря, встречающиеся в погребениях в различных сочетаниях, свидетельствуют о глубоко зашедшем процессе смешения населения,
имевшего разные истоки. В этих условиях выделить интересующий нас компонент, общий с
древними венграми, и весь характеризующий
его комплекс признаков было очень трудно,
практически невозможно. Задача облегчилась
открытием в Нижнем Прикамье нового памятника последней трети VIII – начала IX вв. –
Больше-Тиганского могильника (Халикова,
1976а), который позволил наконец выделить
ранневенгерский археологический комплекс
в Восточной Европе (Халикова, 1976б) и, в
частности, дал возможность связать с древними венграми определенные археологические
памятники второй половины I тыс. н. э. в Волго-Уралье (Chalikova, Chalikov, 1981).
Этот интересный и уникальный памятник, открытый в 1974 г. у с. Б. Тиганы Алексеевского района Татарской АССР примерно
в 20 км южнее левого берега низовий Камы,
в течение почти десяти лет исследовался
археологической экспедицией Казанского университета и в 1985 г. был завершен
раскопками. Выявлено около 150 захоронений, датированных массовым материалом, а

11

также находками монет VIII – началом IX вв.
(Халиков, 1987а). Очень важно, что погребальный обряд и массовый материал Больше-Тиганского могильника, с одной стороны, находит ближайшие аналогии в древневенгерских
могильниках на Дунае времени «обретения
венграми Родины», а с другой – имеет множество параллелей, в том числе и диахронных,
в материалах памятников VII – начала IX вв.
Прикамья и Приуралья (Халикова, 1976б,
Халиков, 1984б), что позволяет более детально
обрисовать территорию так называемой Великой Венгрии и проследить истоки древневенгерских племен. Как уже отмечалось выше,
результаты первых двух лет исследования
этого уникального памятника получили достаточное полное освещение как в советской
(Халикова, 1976а), так и венгерской (Chalikova, Chalikov, 1981) печати. В настоящей книге,
во второй её части, публикуются результаты
изучения Больше-Тиганского могильника
в 1979–1985 гг., проведенные А.Х. Халиковым после безвременной кончины в 1977 г.
основной исследовательницы этого памятника – Елены Александровны Халиковой. В
первой же части книги излагаются некоторые
соображения автора, возникшие в результате
изучения новых материалов.

12

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

А.Х. ХАЛИКОВ

13

ЧАСТЬ I
ДРЕВНИЕ ВЕНГРЫ МЕЖДУ КАМОЙ И УРАЛОМ

14

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

1. «ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ» И БОЛЬШЕ-ТИГАНСКИЙ МОГИЛЬНИК

Письменные и археологические источники единодушны в том, что на территории
современной Венгрии венгры появились
основной массой лишь в конце IX века, точнее в 895–896 гг., как об этом наиболее четко
сообщал византийский император Константин Багрянородный. В своем сочинении «Об
управлении государством», написанном около
середины X века, он писал: «Народ турок (так
К. Багрянородный называет венгров-мадьяр)
в старину имел местожительство вблизи Хазарии, в местности, называемой Леведией…
В то время они назывались крепкими Савартами. У турок (мадьяр) было семь родов
(Константин Багрянородный их перечисляет:
Неки, Мегери, Куртигермата, Тарнака, Генах,
Кари, Каси и примкнувшие к ним родственники хазар – Кабары или Кавары)… Они жили
три года вместе с хазарами, помогая им во всех
войнах… В войне, возникшей между Турками
(мадьярами) и Печенегами …, они (мадьяры)
разделились на две части: одна часть поселилась на востоке, в части Персиды…, а другая
часть вместе со своим воеводою и предводителем Леведием поселилась в западной стороне, в местах, называемых Ателькузу». Вскоре
мадьяры вынуждены были под давлением
тех же печенегов уйти на современную территорию обитания. Но они хорошо знали об
оставшихся далеко на востоке сородичах. Им-

ператор Константин по этому поводу замечает: «К вышеупомянутым туркам (мадьярам),
поселившимся на востоке в краях Персиды,
эти западные Турки доселе отправляют посланцев, которые видят их и часто приносят
от них ответы» (К. Багрянородный, с. 17–18).
Связи не прерывались и позднее. Более того,
оставшиеся далеко на востоке мадьяры и связанные с ними племена знали о своих сородичах, ушедших далеко на запад. Так, около
970 г. при князе Токшуне из далекой Булгарии на Волге в Венгрию приходит значительная группа людей во главе с князьями Билла
и Бокшу, которые были поселены в Пеште.
Позднее к ним присоединяется еще одна группа выходцев из далекой земли булгар (Terra
Bulgar) во главе с Хетеном (Хасаном). Из их
среды затем длительное время назначались
министры финансов при королевском дворе
Венгрии.
В 1150–1153 гг. в Венгрии и её крупнейших городах три года прожил богатый арабский купец из Гренады Хамид ал-Гарнати. Он
с восторгом описывает эту страну, которая
тогда была «одной из наиболее изобильных и
благоденствующих». Здесь хорошо помнили
свою старую родину на востоке, которую называли «Terra Bascart id est Magna Hungaria»
и, очевидно, знали путь к ней. Недаром Хамид
ал-Гарнати, оставив в Ункерии (Венгрии)

А.Х. ХАЛИКОВ

одного из своих сыновей, отправился в Булгарию на Волгу (Хамид ал-Гарнати…, 1971,
с. 42–43).
В XIII веке, когда складывается историческая традиция венгерского народа, о чем
свидетельствуют появившиеся на грани XII–
XIII вв. собственно венгерские историко-хронографические сочинения, как, например,
«Книга магистра П., нотария короля Белы (III)
о делах Хунгаров», предпринимаются попытки найти эту легендарную прародину, старейшую (Maior) или Великую (Magna) Венгрию
(Hungaria). В начале такая попытка была предпринята четырьмя монахами во главе с братом
Рихардом, который сообщал: «Найдено было
в истории венгров христиан, что есть будто
бы другая Венгрия, старейшая (Maior), из которой вышло когда-то семь вождей1 со своими
народами искать себе место для жительства,
потому что земля их не могла вместить многочисленности жителей… После того, как они
прошли и разрушили много царств, пришли
они наконец в страну, которая ныне называется Венгрией…» (Аннинский, 1940, с. 87).
Первая попытка венгерских монахов
дойти до легендарной Великой Венгрии не
увенчалась успехом. Пропутешествовав три
года, они вернулись домой, но одному из них –
священнику по имени Отто – все же удалось
узнать, где располагается область проживания
оставшихся на востоке сородичей.
Поиск этой области был предпринят
другой группой монахов, из которых только
брату Юлиану в 1236 г. удалось с большими
трудностями и приключениями добраться до
страны, лежащей далеко на востоке и известной под именем Великой Булгарии2. В одном
городе, называемом Великим городом – именно так называлась столица Великой Булгарии,
Юлиан нашел одну венгерскую женщину, которая выдана была замуж в те края из страны,
какую он искал. Она указала брату (Юлиану)
пути, по которым ему надо идти, утверждая,
что через две дневки он, без сомнения, может

15

найти тех венгров, которых ищет (Аннинский,
1940, с. 81).
Так и случилось, Юлиан вскоре действительно нашел людей, еще говоривших на венгерском языке, «близ большой реки Этиль.
Те, увидев его и узнав, что он венгр, немало
радовались его прибытию: водили его кругом
по домам и селениям и старательно расспрашивали о короле и королевстве братьев своих
христиан. И все, что только он хотел изложить
им о вере и о прочем, они весьма внимательно
слушали, так как язык у них совершенно венгерский: и они понимали его и он их. Они –
язычники… Богаты конями и оружием и весьма отважны в войнах. По преданиям древних
они знают, что те венгры произошли от них,
но не знали, где они» (Аннинский, 1940, с. 81).
Чувствуя надвигавшуюся опасность
страшной войны, ибо Юлиан в Булгарии был
летом 1236 г., т. е. в то время, когда монголы
сюда уже стягивали свои войска, Юлиан скорее пошел домой, ибо его все время преследовала мысль, что «если ему случится вскоре
умереть или заболеть, то труд его окажется
напрасным, так как и сам он не достиг успеха,
и братья в Венгрии не смогут узнать, где находится тот народ» (Аннинский, 1940, с. 81).
Так и произошло, ибо когда вскоре
(в 1237 г.) Юлиан снова пошел, как он сообщал, «в Великую Венгрию с братьями, данными мне в спутники, и мы, желая выполнить
порученное нам путешествие, дошли до крайних пределов Руси, мы узнали действительную правду о том, что все те, кто называются
венгры-язычники, и булгары, и множество
царств совершенно разгромлено татарами»
(монголами – А.Х.) (Аннинский, 1940, с. 82).
Юлиану удалось лишь узнать, как храбро
сражались с монголами булгары и венгры.
В связи с этим он сообщает факты, которые
подтверждаются сообщениями восточных
источников, например, Ибн ал-Асиром и русскими летописями. Так Юлиан сообщает, что,
подступив к стране куманов (половцев-кып-

По хронике венгерского анонима рубежа XII–XIII вв. известны их имена: Алмош, Эльёд, Онд, Конд, Таш,
Хуба и Тёхётём.
2
Великая, или Волжская Булгария – страна с процветающими городами, хозяйством и культурой находилась
в XII–XIII вв. на северо-востоке Европы, в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье (Халиков, 1991).
1

16

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

чак – А.Х.), монголы их одолели и подчинили
(это произошло в 1223 г. – А.Х.). «Оттуда они
воротились в Великую Венгрию, из которой
происходят наши венгры, и нападали на них
четырнадцать лет (1223–1236 гг. – А.Х.), а на
пятнадцатый год (1236–1237 гг.) завладели
ими, как нам сообщили сами язычники-венгры» (Аннинский, 1940, с. 83). Последних,
т. е. «бежавших перед лицом татар венгровязычников», видели в 1237 г. в Суздальской
земле четверо других венгерских монахов
(Аннинский, 1940, с. 83).
Так, очевидно, была разорена земля древних венгров, а жившие там остатки венгров
были или убиты, или разбрелись по разным
сторонам, растворяясь в том или ином этносе. Во всяком случае, побывавшие в середине
XIII века вблизи древневенгерских земель
другие монахи, например, Вильгельм Рубрук (1253 г.), о древних венграх и их стране, расположенной в прошлом на восточном
пограничье Великой Булгарии между Уралом
и Волгой, говорят лишь ссылаясь на сообщения своих предшественников «братьев проповедников, которые ходили туда до прибытия
Татар» (Рубрук, с. 123).
Где же располагалась эта таинственная
и легендарная страна – «старейшая» (Maior)
или «Великая» (Magna) Венгрия (Hungaria)?
Приведенные выше сообщения как будто
единодушно локализуют её на северо-востоке Европы, между Волгой, Камой и Уралом,
поблизости или непосредственно на восточной окраине территории государства Волжской Булгарии, существовавшей в X–XIV вв.
Между прочим, именно здесь её указывают
и европейские средневековые карты. Так, на
карте Борджия начала XV в. земля Мадьяр
(Ungariis) отмечена как граничащая с севера с
Золотой Ордой (Tardy, 1982, р. 187). На картах
XVI века, например, на карте Мартина Вальдзеемюллера 1507–1516 гг., примерно на этом
же месте отмечена страна «Hungaria Magna».
Это же повторяется на картах мира 1531 и
1534 гг. (Tardy, 1982).
Опираясь только на эти, преимущественно
отрывочные данные, ученые, интересующиеся древнейшей историей венгров и особенно

вопросом местоположения их древней Родины «Maiоr» или «Magna Hungaria», высказывали различные предположения и гипотезы
(см. об этом подробно в работах венгерских
ученых Б. Мункачи, Д. Ласло, Д. Дьёрфи,
К. Цегледи, И. Фодора и др.). Но большинство
всё же склонялось к мысли, что легендарная
прародина венгров располагалась в лесостепной зоне между Волгой (на западе), Камой
(на севере) и Уралом (на востоке). Учитывая
скудность письменных источников, которые к
тому же описывали давно минувшие события,
ученые для доказательств своих предположений пытались привлекать и археологические
материалы. Так, многие считали, что древняя
культура венгров должна быть близка к культуре древних башкир, другие искали предков
венгров в носителях таких археологических
культур Восточной Европы середины и второй половины I тысячелетия н. э., как бахмутинская, салтовская, именьковская и др.
Однако до середины 1970-х годов большинство исследователей справедливо приходило
к выводу, что ранневенгерский археологический комплекс на предполагаемой территории
«Magna Hungaria» еще не определен и древневенгерские памятники еще не выделены.
Наряду с этим, на территории современной Венгрии, особенно в областях, которые
рассматривались учеными как первоначальные земли, освоенные венграми в период
«приобретения Родины», т. е. на рубеже IX–X
и в первой половине X века, уже 150 лет тому
назад (в 1834 г.) были открыты памятники,
которые указывали на приход сюда с востока каких-то групп населения (Fodor, 1982).
Особенно выразительны в этом отношении
небольшие могильники, непосредственно
раскрывающие культуру древних венгров в
период их прихода на современную территорию обитания. Публикации интересных
результатов исследования этих памятников
посвящены работы венгерских археологов
Н. Феттиха, Д. Ласло, И. Диенеша, И. Эрдели,
И. Фодора и др.
В преобладающем большинстве это небольшие могильники, расположенные на
вершине невысоких холмов, с рядовым поло-

А.Х. ХАЛИКОВ

жением в обряде только ингумации умерших.
Характерными их чертами (см. обобщающие
работы И. Эрдели, Ч. Балинта, И. Диенеша и
др.) являются: частое помещение с умершим
коня с головой, хвостом и конечностями, закрывание лица умершего тканью с нашитыми
на месте глаз, а иногда и рта серебряными
пластинами; погребение умерших в лучшей
одежде с украшениями, почти обязательным
поясным набором, с личным оружием и т. д.
Некоторые из этих особенностей были
прослежены в памятниках IX–X вв., выявленных в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье. Особенно в этом отношении интересны
работы казанских археологов Е.А. Халиковой и Е.П. Казакова, которые проследили
ряд древневенгерских параллелей в широко
исследованных ими и автором настоящих
строк Танкеевском (Khalikova, Kazakov, 1977)
и Тетюшском (Казаков, Халикова, 1981) могильниках. Но последние, содержащие преимущественно не древневенгерские, а древнеболгарские захоронения, свидетельствовали
больше о тесных контактах древних венгров
с волжскими булгарами и о наличии общего
этнического компонента в составе населения
Волжской Булгарии в IX–X вв. и складывающегося одновременно с ней Венгерского государства в Карпатской низине, чем о культуре
древних венгров «Magna Hungaria».
Положение изменилось, когда в 1974 г.
был открыт, а затем широко стал исследоваться Е.А. Халиковой и А.Х. Халиковым Больше-Тиганский могильник в Алексеевском
районе Татарии. В результате был получен
чрезвычайно интересный материал, давший
возможность основной исследовательнице
этого памятника Е.А. Халиковой в ряде докладов и статей (Халикова, 1976а, 1976б) по-новому осветить не только проблему венгерской
прародины, но и вопросы происхождения
древних венгров, их контакты с другими племенами и др. Многие из них нашли отражение
в опубликованной в 1981 г. в Венгрии книге
Е.А. Халиковой и А.Х. Халикова «Altungaren
an der Kama und im Ural» («Древние венгры на
Каме и Урале. Могильник у Больших Тиган»)
(Chalikova, Chalikov, 1981).

17

Больше-Тиганский могильник, открытый
случайно при дорожно-строительных работах
в 1974 г. в 300 м к северу от с. Б. Тиганы, располагается на возвышенности левого берега
р. Шенталы, правого притока р. Камы (в 29 км
южнее этой крупной реки). Поверхность памятника издавна распахивается и поэтому не
имеет каких-либо внешних признаков.
В 1974–1975 гг. на ограниченной площади 35×40 м была вскрыта компактная группа,
состоящая из 54 могил с 61 захоронением
(Chalikova, Chalikov, 1981): восемнадцать
женских, двадцать детских и подростковых,
двадцать три мужских, в том числе и два кенотафа, т. е. могилы, устроенные символически
в честь воинов, погибших на стороне, тела которых, очевидно, не могли быть доставлены к
родовому кладбищу.
Площадь, занятая вскрытыми в 1974–
1975 гг. могилами, небольшая: с ЮЮЗ на
ССВ – 18 м; с ВЮВ на ЗСЗ – 20 м. Каких-либо следов ограды или других окружающих
конструкций не прослежено. Явно незаметны
и следы курганной насыпи, т. к. поверхность
могильника в среднем на глубину 30–35 см
распахана. Однако по еле заметному возвышению почвы в районе наибольшего скопления
погребений, а также по наличию поминальных комплексов в виде костей животных, преимущественно лошади, можно предполагать,
что над всеми захоронениями существовала
какая-то общая невысокая земляная насыпь.
Могилы как будто располагаются неровными рядами, вытянутыми с ЮЮЗ на ССВ
(рис. 1). Внутри рядов можно проследить
отдельные группы, расположенные более
компактно. Так, в центре южной половины
вскрытой площади идет ряд из 8 мужских
могил с богатым инвентарем. Центральное
место в нем занимает кенотаф, представлявший собой большую яму прямоугольной
формы длиной около трех метров и шириной до полутора метров (рис. 2), где человеческого костяка не было, но в определенном
порядке были разложены вещи: лепной сосуд,
три небольшие серебряные пластины (наглазники и наротник) с остатками кожаного лоскута под ними, наконечники стрел, диргем,

18

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

сабля в ножнах, ремень с многочисленными
серебряными бляшками, костяные накладки на лук, бедренная кость и хвостовые позвонки лошади. В восточном углу кенотафа
в специально вырытом небольшом подбое
(120×90 см) были захоронены два ребенка
(одному года 3–4, другому около года) с характерным набором детского инвентаря – миниатюрные серьги, браслет, ожерелье с подвесками, в том числе диргемом (рис. 3). Были
ли это ритуальные захоронения специально
умерщвленных детей, сказать трудно, но в
том же ряду есть еще одна мужская могила,
на ступеньке-заплечике которой, вырытом
вдоль южной стенки могилы, также расчищены остатки детского костяка.
Западнее описанного ряда богатых мужских погребений располагается ряд могил
женщин, детей и юношей-подростков, а восточнее – еще два неровных ряда, в которых
встречаются мужские, женские и детские погребения.
Для мужских могил характерны относительно крупные размеры: длина от 250 до
350 см при ширине 100–175 см. Длина женских могил 180–225 см, ширина 70–120 см.
Глубина колеблется от 70 до 120 см от современной поверхности, преобладает 80–90 см.
Могилы преимущественно имели вертикальные стенки и ровное дно, но встречались и с
боковыми приступками, т. е. заплечиками.
Все захоронения совершены по обряду
ингумации, т. е. погребены в нормальном
состоянии. Погребенные уложены в могилах
вытянуто на спине и ориентированы головой
на запад с небольшими отклонениями к северу или югу. Под костяками, а иногда и поверх
них зафиксированы фрагменты досок от гробовищ, а также остатки войлока, древесной
коры и грубой ткани, выстилавших дно. Во
многих могилах, в засыпи и на дне, наблюдались включения углей и золы, в детском погребении № 18 поверх скелета обнаружены
обуглившиеся деревянные плашки, скорее
всего, обожженная крышка гробовища, а в погребении № 36 (ребенка 1,5 лет) дно могилы
в изголовье имело следы обугленных досок.
Видимо, огонь играл определенную роль в

погребальном обряде, хотя трупосожжений
не встречено.
Погребенные хоронились в одежде, от
которой сохранились фрагменты истлевших шелковых и шерстяных тканей, кожи и
меха; сопровождались различными вещами –
украшениями, немногочисленными орудиями труда, а мужчины, кроме того, оружием.
Характерен для могильника и обряд сопровождения умерших погребальной пищей. В
31 могиле первой группы найдены лепные
глиняные сосуды, стоявшие обычно справа
или слева у черепа. Изредка встречались и
остатки деревянных чашек с серебряными
обкладками по краю. Интересны костяные
ложки-лопаточки, иногда лежащие рядом с
сосудом. В 23 могилах, в основном мужских,
реже женских и детских, встречены кости животных – остатки мясной пищи, причем наиболее частой находкой этой категории (17 из
23 случаев) является крупная бедренная кость
лошади, лежавшая, как правило, в изголовье,
неподалеку от сосуда. В единичных случаях
встречены ребра, крестцы или скопления нескольких раздробленных костей.
Половина могил взрослых – восемь мужских и четыре женских – сопровождались
частичными захоронениями коней. В семи
случаях – это черепа лошадей, в остальных –
череп и кости ног. В ряде могил (особенно детских) найдены, кроме того, хвостовые позвонки лошадей. Это остатки захоронений шкуры
коня вместе с головой, ногами и хвостом, или
же шкуры коня без головы и ног. Кости коней
лежат у ног погребенных на 10–15 см выше
дна могилы или непосредственно на дне справа, слева или прямо перед ногами (рис. 4, 6, 8).
Очень специфической особенностью ритуала могильника является применение погребальных лицевых покрытий. В семи мужских и двух женских захоронениях на лицах
погребенных, непосредственно на глазницах,
обнаружены наглазники – округлые или прямоугольные пластины из листового серебра с
маленькими отверстиями по краям для пришивания (рис. 3: 1–3). Под ними сохранились
фрагменты ткани – видимо, лица умерших
обертывались или покрывались тканью, на

А.Х. ХАЛИКОВ

которую и нашивались наглазники. Обычно
пластин две, но встречаются и по одной пластине, удлиненной на оба глаза.
Оригинальным представляется прослеженный в нескольких случаях обряд завязывания ног погребенного (обычно женщин)
кожаным ремнем, иногда с накладками (погребение № 47) (рис. 10) .
Вскрытые в 1979–1985 гг. погребения
имеют некоторые отличия от описанных
выше. Во-первых, они сильно разбросаны
по всей площади раскопа и не имеют такой
компактности (рис. 1). За эти годы всего выявлено 89 могил и не менее чем 100 костяков, но они раскиданы на значительно более
обширной площади – почти 1300 м² в первой
группе. Во-вторых, почти все они ограблены
в древности, причем очень точно по контуру
могилы, что свидетельствует о наличии над
каждой из них внешнего признака, скорее
всего, в виде отдельной небольшой насыпи.
В-третьих, хотя все захоронения были и здесь
совершены по обряду ингумации, но наряду с
обычным трупоположением здесь отмечается
и обряд вторичного погребения, когда в могилу помещали не тело умершего, а груду костей
от тела, первоначально, очевидно, находившегося на поверхности (см. об этом ниже).
В остальном погребения, выявленные в
1978–1985 гг., близки к погребениям 1-й группы – неглубокие ямы, положение умерших на
спине головой на запад, нередкое сопровождение, особенно взрослых, частичным конем,
следы наглазников, сосуды и т. п.
Остановимся на характеристике погребального инвентаря, касаясь параллельно
размещения вещей в могилах и связанных с
этим формы и деталей костюма, некоторых
дополнительных особенностей погребального обряда и т. п. Все это можно рассмотреть
лишь по материалам нетронутых грабителями
погребений первой группы. Именно здесь относительно хорошо сохранились те или иные
украшения и детали костюма и головных уборов: височные подвески, серьги, бусы, подвески к ожерельям, пуговки, украшения накосников, перстни, браслеты, детали поясных
наборов, металлические нашивки на рукава и

19

обувь, располагавшиеся там, где они обычно
носились при жизни (рис. 2–11).
Остатки головных уборов сопровождали
только женские захоронения и были, видно,
специфически женской деталью костюма.
От них сохранились фрагменты кожи, ткани,
серебряные бляшки разнообразной формы:
округлые с тройными или двойными выступами по двум сторонам, сердцевидные с ушком,
восьмеркообразные с перехватом. Они украшали венчики, располагаясь по 30–35 штук в
ряд (рис. 5: 1; 11: 4).
Разнообразны височные подвески и серьги, выполненные преимущественно из серебра, иногда с позолотой. У женщин подвески встречаются попарно. Они, как правило,
массивны и, видимо, крепились к венчикам
головных уборов по одной с каждой стороны.
Это обычно литые с полуовальным кольцом и
ажурным прорезным щитком прямоугольной
или трапециевидной формы; или составные
с овальным кольцом и булавообразным напуском на стержне, украшенным зернью; составные с овальным кольцом и нанизанными
на стержень крупными металлическими бусами с прокладками в виде мелких шариков.
Встречены и бронзовые цельнолитые серьги с
4–5 бусинами. В двух случаях височные подвески в женских захоронениях были соединены цепочками, лежавшими под нижней челюстью в области шеи и, очевидно, в свое время
при ношении свободно свисавшие под подбородком. Мужчины, как правило, носили лишь
одну серьгу, обычно с правой стороны. Это
серьги так называемого салтовского типа –
литые с овальным колечком и стерженьком,
украшенным вздутиями. В детских погребениях обычно простые колечки или небольшие
сережки с нанизанными серебряными бусинами.
Бус и бисера в погребениях относительно
немного, и они более однообразны. Преобладают многочастные бусы с металлической
прокладкой, а также желтый и синий, редко
зеленый и белый, рубленый бисер. В составе ожерелий в отдельных женских и детских
захоронениях встречены раковины-каури, а у
детей – просверленные клыки кабана, медве-

20

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

дя, зубы бобра, куницы, рыбьи позвонки и т. п.
У мужчин и детей ожерелья скромны и состоят из 3–5 многочастных бусин и бисеринок. У
женщин количество бус и бисера колеблется
от 30 до 150 (преобладает бисер).
К числу шейных украшений относятся
довольно многочисленные литые или штампованные серебряные или бронзовые подвески. Особенно характерны листовидные подвески, плоские или слегка выпуклые, гладкие
или чаще с прорезями, встреченные у мужчин
и детей – по одной на шее, у женщин – наборы по 3–5 штук. Подвески крепились к ожерельям из бус или составляли отдельные ожерелья на шнурках, чередуясь спиралевидными
пронизями. Иногда такие подвески украшали
и верхнюю одежду. В семи погребениях в качестве подвесок к ожерельям найдены восточные монеты.
Специфически женскими и девичьими
украшениями являются шумящие подвески,
прикрепленные к медным цепочкам длиной
30–35 см и встреченные попарно на груди.
Очевидно, они вплетались в косы. Преобладают шумящие подвески с ажурным щитком
арочной формы сизображением четырех- или
пятилепестковой розетки, спиральными завитками или прорезные.
С левой стороны верхней части груди
преимущественно женских погребений обнаружены своеобразные туалетные принадлежности в виде тюбиков из тонких серебряных листов с тиснением, между которыми
располагалась пропитанная благовониями
прокладка – это так называемые «флакончики». К туалетным принадлежностям следует
отнести также бронзовые ложечки, зеркало из
белой бронзы с циркульным орнаментом на
обратной стороне, а также костяные гребешки
(рис. 11).
Во многих погребениях – мужских,
женских, детских – встречены перстни и
браслеты. Обычно по одному у мужчин, а у
женщин иногда по два-три экземпляра. Перстни, обычно серебряные, в основном одного
типа – с гнездом для вставки и четырьмя захватами, в котором крепились вставки из зеленого, синего или красного стекла, в двух

случаях из сердолика. Браслеты преимущественно бронзовые, достаточно разнообразные: пластинчатые с изогнутыми концами,
без орнамента и орнаментированные насечками; дротовые – круглые или слегка овальные в сечении с приостренными или ровными
концами; прямоугольные в сечении с расплющенными концами, укрепленными треугольными выемками или со слегка загнутыми
концами, украшенные насечками, шести- и
восьмигранные с расширяющимися концами,
без орнамента или с кружковым орнаментом
на 3–5 наружных гранях, прямоугольные в сечении с волнистой наружной поверхностью,
дополнительно украшенной нарезками, круглопроволочные с приостренными концами;
витые из двух проволок, а также витые из
двух проволок и дополнительно перевитые
тонкой сканной проволочкой; пластинчатые с
расширенными в виде змеиных головок концами и т. п.
Особенно интересны поясные гарнитуры, детали которых встречены почти во всех
взрослых и ряде детских захоронений. Они
представлены пряжками, бляшками разной
формы и наконечниками ремней. Детали
поясных наборов выполнены в большинстве случаев из серебра в технике литья,
реже штамповки, и украшены, как правило, изящным орнаментом. Литой узор иногда дополнен гравировкой, а фон позолочен
(рис. 3: 16; 5: 33–39; 7: 8–15; 9: 3–7; 11: 4, 9,
12; 12).
Среди пряжек преобладают щитковые.
Половина из них – с подвижным соединением, остальные имеют щиток, неподвижно
скрепленный с рамкой. Поясные бляшки по
форме разнообразны: квадратные, арочные,
овальные, сердцевидные, округлые, в форме
полумесяца с шишечками у концов, гладкие
и прорезные, а также бляшки с ушком и продетым в него подвижным колечком. Наиболее
распространенным орнаментальным мотивом
в украшении поясных наборов является трилистник, встречающийся в разных вариантах:
одиночный трилистник, окаймленный бордюром; серия трилистников, расположенных
друг над другом в виде древа жизни; сложные

А.Х. ХАЛИКОВ

композиции из трилистников. Часто трилистники дополняются изображением строенных
ягод. Следует отметить, что в большинстве
случаев контуры отдельных листьев в трилистнике обрисованы достаточно четко, т. е.
стилизация фактически отсутствует. Стилизованный трилистник в комбинации с пальметкой, характерный для прикладного искусства
салтовской культуры, встречается значительно реже. Очень своеобразен и характерен для
могильника выпуклый бордюр по краям бляшек, наконечников и пряжек, составленный из
чередующихся овальных и круглых звеньев.
Он отмечен почти на всех литых наборах.
Помимо растительных узоров, на деталях поясных гарнитуров представлены изображения
животных, преимущественно фантастических, и человеческие фигуры. В сюжетах и их
трактовке ощущается влияние восточного, и в
частности сасанидского, а также согдийского
искусства. Особенно любопытны изображения крылатых коней, грифонов, крылатых
собак и т. п. (рис. 12). В целом художественный стиль изделий очень выразительный и
достаточно своеобразный.
Орудия труда в погребениях немногочисленны. Это обычно ножи, положенные у
левой руки, между берцовыми костями, иногда под черепом. У женщин чаще всего нож
был подвешен к поясу справа на кожаном
ремешке, продетом сквозь спиралевидные
пронизи; у мужчин он обычно лежал у левой
голени, очевидно, засунутый в сапог. Ножи
однолезвийные, отличаются лишь размерами:
у мужчин, как правило, ножи более крупные
(длина лезвия 9–13 см), у женщин и детей
более миниатюрные (лезвие 6–8 см). В двух
случаях сохранились чехлы-ножны от ножей
с обкладками из листового серебра. Известны
находки шильев, иголок. В мужских могилах
найдены кресала в виде небольших железных
пластин и кремни, обычно справа у таза рядом
с поясом. По всей вероятности, они были подвешены к поясу в специальных мешочках или
кисетах, в которых находился весь набор огнива.
В некоторых женских погребениях были
положены деревянные рукоятки нагаек или

21

стеки длиной 45–50 см с костяным навершием
клювовидной формы или бронзовым набалдашником. По всей длине они были обернуты
медной пластинкой, крепившейся к деревянной основе мелкими гвоздиками (рис. 4: 44 на
плане).
Оружие, происходящее исключительно из
мужских могил, представлено саблями, наконечниками стрел и остатками луков.
Сабли – важнейший и дорогой вид кочевнического оружия эпохи средневековья – довольно частая находка в Больше-Тиганском
могильнике. На 23 погребальных мужских захоронения, включая два кенотафа, приходится 9 сабель (рис. 3, 7, 9). Обычно они лежали
слева от погребенных. Все сабли относятся
к одному, так называемому хазарскому типу,
являющемуся ранней формой в развитии
сабель (Мерперт, 1955). Все они однолезвийные, слабо изогнутые, короткоконечные.
Длина клинков 70–75 см, ширина у рукоятки
3–3,5 см. Стержень рукоятки длиной 9–10 см
всегда несколько наклонен в сторону лезвия,
а заостренный конец клинков чуть приподнят
в противоположную, т. е. лезвия очень незначительно выгнуты. Длина всей сабли вместе с
ножнами, деревянной частью рукоятки и металлическим, часто серебряным, навершием,
обычно венчающим рукоять, 90–100 см. Навершия, как правило, литые из двух половин
с округлым верхом и двумя отходящими вниз
боковыми выступами – «язычками». Перекрестия – железные, напускные, длиной около
9 см с расширением посередине, в большинстве случаев прямые с расплющенными
овальными или подромбической формы концами. Есть также единичные экземпляры со
слегка опущенными вниз концами, завершающимися шарообразными утолщениями. От
ножен сохранились фрагменты дерева и кожи,
которой они были обтянуты, к которым крепились петли для подвешивания сабель к поясу
и в ряде случаев обкладки из листового серебра и литые серебряные наконечники, иногда
с позолотой. Петли для подвешивания сабель
имеют деревянную основу в виде полуовала,
облицованную серебряной пластиной или
кожей и окантованную по краю металличе-

22

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ской обоймой. В центре петель – бронзовые
или железные скобки, куда зацеплялись ремешки. Детали оформления сабель и ножен и,
в частности, орнаментальное оформление накладок, петель и т. д. различны. Немногочисленны боевые железные топоры узко вытянутой формы с расширенным лезвием на одном
конце и молоточковидным бойком на другом.
Наконечники стрел, найденные преимущественно в мужских погребениях в количестве от 3 до 10 штук в каждом, разнообразны:
несколько втульчатых с пером ромбовидной
формы, но абсолютно преобладают черешковые – трехлопастные, плоские и граненые
(рис. 3, 7, 9). Стрелы, лежавшие в большинстве случаев справа и слева у ног погребенных, были вложены в колчаны, от которых
сохранились бронзовые или железные оковки дна, боковые петли, а также крючки для
подвешивания. Довольно часто встречаются
костяные накладки сложных луков, обычно
срединные, по две штуки. Во всех прослеженных случаях стрелы в колчанах лежали наконечниками вверх.
Детали конской сбруи, найденные в могилах, состоят из железных двусоставных удил с
перегибами и эсовидными или прямыми гвоздевидными железными псалиями (рис. 7, 9).
Стремена имеют овальную верхнюю часть,
но отличаются по форме подножек и петель.
Интересны остатки уздечных наборов, состоявших из кожаных ремней, украшенных
металлическими накладками и соединенных
между собой тройными или простыми кольцами (рис. 13).
Погребальная посуда, как уже отмечалось,
представлена остатками деревянных чаш с
серебряными обкладками и глиняными, лепными от руки, сосудами. Выделяется единственный сосуд, изготовленный на гончарном
кругу, – небольшой кувшинчик (высота 14 см)
палевого цвета с расширенным сливом и следами лощения по тулову – крестообразным
в верхней части и вертикальным в нижней
(рис. 15: 1).
Среди лепных сосудов абсолютно преобладают круглодонные. Цвет их темнокоричневый, иногда черный. Сосуды имеют

небольшие размеры (диаметр горла от 4 до
8 см, диаметр тулова от 7 до 14 см, высота 6–9 см), тонкие стенки (2–3, редко 4 мм)
и следы лощения на наружной поверхности.
Форма однотипна: округлое дно, шаровидное
или реповидное тулово и невысокая (1–2 см)
шейка. По форме верхней части выделяются
три разновидности – с цилиндрической горловиной и резким переходом от горла к тулову
со слегка отогнутой наружу шейкой и более
плавным переходом и чашевидные сосуды,
но с профилированным краем. Преобладают сосуды первой разновидности. Абсолютное большинство сосудов орнаментировано
по шейке, плечикам и верхней части тулова
(рис. 3, 5, 9, 11). Орнамент, как правило, выполнен с большой тщательностью и состоит
из 5–6 горизонтальных поясков, составленных из оттисков короткого мелкозубчатого
штампа, чередующихся иногда поясками тонких резных линий. Внизу орнаментальный
узор нередко завершается фестонами, нанесенными по тулову резными линиями или оттисками того же мелкозубчатого штампа. На
некоторых сосудах весь орнамент выполнен
тонкими резными линиями, но сохраняет ту
же композицию. Венчики покрыты тонкими
насечками. Во многих случаях орнаментирован насечками и верхний край горловины внутри сосудов. В целом большая часть круглодонных сосудов могильника относится к типу,
известному под названием кушнаренковского,
иллюстрируя поздние этапы его развития.
Многие из описанных вещей были широко распространены в последней четверти I тысячелетия нашей эры в степной и лесостепной
полосе Восточной Европы и хорошо представлены, в частности, в могильниках салтовской
культуры. Сюда относятся сабли, многие типы
наконечников стрел, удила с эсовидными и
гвоздевидными псалиями, оба типа стремян –
с плоской и округлой подножкой, некоторые
типы поясных наборов, круглопроволочные
браслеты, перстни со вставками и четырьмя
лапками-захватами, бронзовые пуговки, коромыслообразные подвески-костыльки, многие
типы бус и некоторые височные подвески –
цельнолитые со стерженьком, украшенным

А.Х. ХАЛИКОВ

вздутиями, и составные с нанизанными на
стержень металлическими бусами. Аналогии
этим вещам в салтовских памятниках хорошо
известны и датированы в основном VIII – первой половиной IX вв. Что касается остальных
вещей могильника, не представленных среди
салтовских древностей (в основном это украшения женского костюма, некоторые детали
поясных наборов и керамика), то они имеют
параллели в памятниках второй половины
VIII–IX вв. в Верхнем Прикамье и особенно
в Башкирии. Так, височные подвески с булавообразным напуском, украшенные зернью;
литые сережки с гроздевидной привеской;
пластинчатые, витые и граненые браслеты;
шумящие подвески – коньковые и арочные со
спиральными завитками на щитке; плоские
подвески в виде четырехлепестковой розетки;
рожковые и колокольчиковидные привески к
поясам; пронизи со вздутиями – прорезные
и без прорезей на вздутиях – частые находки
в могильниках позднеломоватовской культуры Верхнего Прикамья, преимущественно
в комплексах второй половины VIII – первой половины IX вв. Почти все перечисленные украшения известны и в более южных
районах – в могильниках второй половины
VIII–IX вв. на территории Башкирии и прилегающих к ней восточных районов современной Татарии: Чишминском, Кушулевском,
Стерлитамакском, Старо-Халиловском, Лагеревском, I–II Бекешевских, Старо-Мусинском,
Ишимбаевском, Хусаиновском, Каранаевском,
Ямаши-Таусском и др. (Халикова, 1976б).
Вместе с тем только в этих могильниках
встречены многие типы очень характерных
вещей, имеющихся в Больше-Тиганском могильнике и отсутствующих в ломоватовских
(Голдина, 1985). Это специфические украшения женских головных уборов – кожаные венчики с многочисленными бляшками; литые
височные подвески с полуовальным кольцом
и массивным ажурным щитком прямоугольной и трапециевидной форм; листовидные
подвески к ожерельям; подвески ромбической
формы с выступами по углам; накладки и
подвески с бордюром – цепочкой по краю; серебряные пряжки без щитка, многие поясные

23

наборы, особенно с крупными гладкими неорнаментированными бляшками квадратной,
арочной и полулунной формы с шишечками
на концах и т. п.
Во многих из вышеназванных памятников восточной Татарии и Башкирии находит
аналогии и лепная посуда Больше-Тиганского могильника, на чем мы еще остановимся
ниже. Если к тому же учесть, что в этих памятниках обильно представлены вещи салтовского круга – литые сережки салтовского
типа, лапчатые перстни со вставками, подвески-«костыльки», удила с эсовидными и гвоздевидными псалиями, сабли и т. д., то станет
очевидным, что в ряде могильников Башкирии второй половины VIII–IX вв. почти полностью повторяется весь комплекс вещевого
материала Больше-Тиганского могильника.
Показательно и то, что более 40 типов вещей
Тиганского могильника имеют аналогии с
материалами Больше-Тарханского раннеболгарского могильника VIII–IX вв. (Генинг,
Халиков, 1964). В основном это вещи, широко
распространенные в салтовском круге памятников – стрелы, накладки на луки и колчаны,
детали сбруи и т. д. Среди специфических
общих вещей можно назвать лишь шумящие
подвески арочной формы со спиралевидными
завитками на щитке.
Совокупность приведенных аналогий
достаточно убедительно датирует инвентарь первой группы погребений Больше-Тиганского могильника второй половиной
VIII–IX вв., а найденные в погребениях монеты позволяют еще более конкретизировать
эту дату. Все монеты, как уже говорилось,
использовались в качестве украшений, они
пробиты или снабжены ушками. Наиболее
ранняя монета – драхма омейядских наместников Ирана с портретом Хосроя II (590–
628 гг.) и с именем наместника Зийяд ибн
Аби Суфьяна, чеканенная в 50-х гг. хиджры
(670-е гг.), наиболее поздняя – 171 г. хиджры
(787–788 гг.) (Халикова, 1976б). Первую группу погребений Больше-Тиганского могильника, таким образом, следует датировать концом
VIII – первой половиной IX вв., хотя отдельные периферийные погребения, единичные и

24

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ограбленные, могли быть и несколько более
поздними. Об этом свидетельствует найденная в погребении № 65, изученная в 1980 г.
монета – саманидский дирхем, чеканенный в
287 г. хиджры (900 г. н. э.) (Халиков, 1984а –
см. об этом ниже).
Погребальный обряд и массовый материал Больше-Тиганского могильника, достаточно выразительный и своеобразный, находит
почти полные аналогии в собственно венгерских могильниках на Дунае, относящихся
к так называемому времени «завоевания Родины» и датирующихся концом IX – первой
половиной X вв. (Halikova, 1976).
Больше-Тиганский могильник сближается с ними многими особенностями,
составляющими вместе с тем целостный комплекс.
Так, для наиболее ранних собственно венгерских могильников, как и для Больше-Тиганского, характерно расположение могильников на возвышенных местах, преимущественно на холмах (см. Тисабездед, Кенезлё I и
II, Эперешке, Сегед-Боярхалом, Карош и др.),
отсутствие сохранившихся внешних признаков, небольшие размеры кладбищ, принадлежавших, по мнению венгерских исследователей, патриархальным семьям (Тисабездед – 18
могил, Кенезлё I и II – по 25 могил, Башхалом –
24, Эпрешке – 8 и т. д.), характерное расположение могил, при котором центральное
положение занимают богатые захоронения
мужчин-воинов (Fodor, 1982; Balint, 1989).
При преобладании простых по конструкции
могильных ям с отвесными стенками у древних венгров известны и широкие, преимущественно мужские, могилы с односторонними
заплечиками-ступеньками. Подобно Больше-Тиганскому могильнику, в древневенгерских некрополях абсолютно господствует
ориентировка погребенных головой на запад,
иногда с небольшими отклонениями к северу
или югу. Обряд трупосожжения неизвестен,
но так же, как в Тиганах, встречаются в могилах угли, зола, обугленное дерево. Несмотря
на плохую сохранность дерева, в древневенгерских могильниках обнаружены остатки
гробовищ и досок, выстилавших дно могил,

иногда кора берез и т. п. Известен и обряд сопровождения умерших погребальной пищей –
примерно 15% древневенгерских захоронений сопровождались глиняными сосудами,
причем обычно они ставились так же, как и
в Больших Тиганах, в изголовье, редко у ног
погребенных.
Встречаются в погребениях, причем
также обычно в изголовье, и кости домашних
животных: чаще всего берцовые и позвонки,
т. е. остатки лучшего мяса. Специфической
чертой погребального обряда древневенгерских некрополей, роднящей их с Больше-Тиганским могильником, является захоронение рядом с умершим шкуры коня вместе с
головой и ногами. Причем древние венгры,
как правило, не делали чучела лошади, как
это имело место, например, у печенегов или
торков, а клали шкуру без набивки. Череп и
кости ног коней чаще всего располагаются у
ног погребенных: слева, иногда справа, перед
ногами, в единичных случаях, подобно тому,
как в некоторых погребениях Больше-Тиганского могильника, на заплечиках. Венгерские
исследователи (см. Ч. Балинт, И. Диенеш, И.
Эрдели и др.) считают эту форму захоронения
с конем типично древневенгерской (ПАДИУ,
1972). В некоторых могильниках на Дунае,
подобно Тиганскому, до половины и более
могил сопровождаются этими характерными
комплексами костей лошади (Тисабездед – 12
из 18, Кензлё II – 15 из 25, Башхалом – 11 из
22, и т. д.), и не только мужские, но часто и
женские (Fodor, 1982).
Не менее важен еще один общий, очень
своеобразный элемент обряда – применение
погребальных масок. Впервые на эту деталь
обряда древних венгров обратил внимание
И. Диенеш (Dienes, 1972) благодаря находке в
погребении 10 могильника Тисаэслар – Башхалом II, где череп скелета был обернут кожаным лоскутом, а на место глаз и рта наложены
тонкие серебряные пластины четырехугольной формы. Подобные пластины – наглазники
и наротники, а иногда только наглазники (например, погребение 5 в Кенезлё, погребение 4
в Шошхартянь – Хоссутетё, погребение воина
у с. Пилинь и др.), положенные или нашитые

А.Х. ХАЛИКОВ

в свое время на лицевые покрытия из ткани
или кожи, зафиксированы теперь во многих
могильниках венгров в Карпатском бассейне, причем так же, как и в Больше-Тиганском
могильнике, преимущественно в богатых
мужских погребениях (Dienes, 1972). Аналогичны и сами пластины – небольшие, сплошные (без прорезей), округлой или подпрямоугольной формы, из литого серебра, иногда
с позолотой.
В Больше-Тиганском могильнике серебряные пластины использовались не только в
качестве лицевых покрытий. В трех мужских
могилах они найдены у предплечий. Очень
любопытно, что такие же находки обнаруживаются и у древних венгров. И. Фодор (1982)
полагает, что эти накладки отмечали сердце.
Нам же, исходя из наших материалов, кажется вполне вероятным использование таких
пластин-нашивок на рукаве в качестве знаков
отличия мужчин-воинов, связанных с положением в дружинном войске.
Очень близки в нашем и древневенгерском могильниках состав и размещение в
могилах погребального инвентаря. Что же касается типологии вещей, то полной близости
ожидать не приходится, т. к. сравниваемые памятники разделяет семь-восемь десятилетий,
а в большинстве случаев – столетие и более.
Особенно близок набор вещей в мужских погребениях (см., например, погребения № 9 и
10 могильника Башхалом I, погребения № 2
и 3 у Стреда под Бодрогом и др.). В наиболее
полном варианте он включает: серьги (часто
только одну, как и в Больших Тиганах, справа), бронзовые пуговки, браслеты, поясной
набор, нож, огниво и кремень в специальной
сумочке, костяные накладки на луки, сабли,
реже копья и топоры. Сабли в интересующую
нас эпоху были достаточно распространены в
степях Евразии. Но у многих народов, в частности у алан и болгар, обряд захоронения с саблей не получил широкого распространения,
ибо, как полагают исследователи, у болгар по
обычаю сабля передавалась сыну умершего
и лишь в редких случаях попадала в могилу.
Иное дело у древних венгров. В их могильниках на Дунае найдено уже свыше 120 сабель

25

(Kovács, 1987). Можно думать, что положение
сабель в могилу входило у венгров в ритуал
захоронения знатных воинов. С этой точки
зрения находка 9 сабель в небольшом Тиганском могильнике, где всего 20 неграбленых
мужских погребений, – весьма показательный
факт.
В инвентаре женских могил отличий несколько больше. Это объясняется не только
хронологическим разрывом. Известно, что
накануне переселения за Карпаты венгры
понесли большие потери в столкновениях с
печенегами и болгарами, которые в основном
коснулись их семей. Нехватка женщин ускорила слияние венгров-завоевателей с аборигенным населением Карпатского бассейна. И
тем не менее в древневенгерских памятниках
можно проследить интересные параллели в
характерных особенностях женского костюма и украшений. Во многих женских могилах
обнаружены остатки головных уборов, украшенных по венчику литыми бляшками (Сегед-Боярхалом, Хенцида, Орошхаза II, Карош
и др.). Форма бляшек иная, нежели в Тиганах,
но важно сохранение самой традиции. Из старых типов височных подвесок сохраняются
у венгров поздние разновидности составных
сережек с напускными бусами и несколько
видоизменившиеся литые серьги с гроздевидной привеской, не считая простых колечек с
несомкнутыми концами. В отдельных случаях сохраняется и древняя традиция соединять
женские височные подвески цепочкой. Эта
интересная деталь зарегистрирована в погребении X в. у Дьёра, где височная подвеска с
напускными бусами обнаружена вместе с
прикрепленной к ней длинной цепочкой. Бытуют у древних венгров и ожерелья из бус или
цепочек с листовидными подвесками (Кунсентмартон, Хотин, Шошхартянь-Хоссутетё,
Клоштар, Карош и др.). Причем сами подвески листовидной формы – одинарные и двусоставные, соединенные с бляшками округлой
и ромбической формы – одно из наиболее
распространенных у венгров женских украшений, использовавшихся не только для ожерелий, но и для головных венчиков, воротников одежды, поясов, украшений кос. В боль-

26

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

шинстве случаев по деталям оформления они
отличаются от Тиганских, будучи покрыты
разнообразным орнаментом, но в некоторых
случаях все же сохраняют очень близкую к
исходной форму (Оросламош, Гёдёллё и др.).
И, наконец, еще одна общая деталь женского
убора – накосники. Они продолжают бытовать у венгров в X в., хотя форма их меняется.
На смену шумящим подвескам на цепочках
приходят крупные листовидные или круглые
(литые ажурные или штампованные из листового металла с тисненым орнаментом) бляхи,
крепившиеся к шнурку или к ленте и вплетавшиеся в косы. Иногда их дополняли привески
из бус и спиральных пронизей (см. особенно
материалы могильника Карош на р. Бодрог).
Список параллелей можно было бы продолжить за счет других предметов – литых пуговиц, во множестве встречающихся у древних венгров, лапчатых перстней со вставками,
граненых, пластинчатых и витых браслетов,
костяных наверший на трости (точнее, видимо, на стеки и кнуты) в форме птичьих головок и т. д., но эти вещи распространены достаточно широко. Мы остановимся на более
специфических аналогиях – форме и орнаментации поясных бляшек и наконечников (не
касаясь широко распространенных форм), а
также на стиле художественного оформления
металлических изделий в целом. В отдельных
случаях сходство здесь доходило до деталей:
поясные накладки в форме полумесяца с шишечками у концов из могильников Башхалом I
и у г. Бана аналогичны Тиганским накладкам;
бляшки с концевого ремешка из погр. 2 могильника Надькёреш с трилистником в центре
и бордюром по краю как бы повторяют подобные бляшки из Тиган, так же как бляшки
с подвижным колечком, украшенные изображением трилистника и ягод, из могильника
Вереб. Мотив трилистника – один из наиболее
распространенных в прикладном искусстве
древних венгров, причем здесь представлены все его основные варианты, известные и
в Больше-Тиганском могильнике: одиночный
трилистник, серия трилистников, расположенных друг над другом по вертикали, – «дерево
жизни», сложные композиции из трилистни-

ков, связанных друг с другом ветками и т. п.
Достаточно часты на металлических изделиях венгров и изображения животных, в том
числе фантастических существ, в трактовке
которых, подобно Тиганам, ощущается влияние сасанидского искусства. Сюжет сенмурва
в варианте, близком к тиганскому, повторяется на копоушке из Эгера и на крышке сумки
из Бездеда. Очень близка трактовка животных
(с хвостом, зажатым между задними лапами) на накладках из Тиган и из могильника
Гадорош. И, наконец, еще одна любопытная
параллель, которая, возможно, прольет свет
на загадку сокровищ из Надь-Сент-Миклоша
(László, Rácz, 1977). Изображение грифона на
наконечнике ремня из погр. 23 Больше-Тиганского могильника (рис. 12: 15, 17) по стилю
исполнения и трактовке деталей (крыльев,
нижней части туловища, лап) напоминает грифонов на некоторых изделиях из этого клада.
Особенно близко к нашему изображение стоящего грифона на одной из чаш с пряжкой и
изображение грифона, терзающего оленя, на
одном из кувшинов. Создается впечатление,
что мастер, изготовивший наш наконечник,
заимствовал сюжет и его трактовку с восточных изделий, очень близких, если не идентичных, надьсентмиклошским.
Важной и очень характерной общей деталью художественного оформления металлических бляшек и наконечников является и
своеобразный бордюр в виде цепочки из чередующихся овальных и круглых звеньев.
Вся совокупность приведенных аналогий,
среди которых главная роль принадлежит параллелям в погребальном обряде (Халикова,
1972; 1976б), убедительно свидетельствует о
принадлежности Больше-Тиганского могильника одной из групп ранних венгров, кочевавших в конце VIII – начале IX вв. в левобережье Нижней Камы.
Выразительный археологический комплекс Больше-Тиганского могильника позволяет выделить подобные ему памятники в
сопредельных районах и на этом основании
археологически наметить территорию легендарной древней Венгрии, или «Magna Hungaria».

А.Х. ХАЛИКОВ

Особенно интересна и важна в этом отношении лепная керамика могильника, относящаяся в преобладающей массе к кушнаренковскому и близкому ему караякуповскому
типам. Наибольшее число памятников с такой
керамикой сосредоточено на территории бассейна р. Белой, Ик и Нижней Камы (рис. 16).
Наиболее «чистые» и выразительные комплексы её дали Хусаиновские, I и II Бекешевские
курганы в Башкирии. Находятся эти памятники на восточных склонах Южного Урала и
датируются второй половиной VIII – началом
IX вв. Встречены кушнаренковские сосуды в
некоторых захоронениях Стерлитамакского
могильника второй половины VIII – первой
половины IX вв. и Иткучуковском могильнике
этого же времени в той же Башкирии (Казаков, 1981; Казанцева, Ютина, 1986).
Интересен Лагеревский курганный могильник на р. Ай в северо-восточной Башкирии, где есть курганы, синхронные нашему
могильнику. Отдельные курганы, а иногда и
вводные погребения с кушнаренковской керамикой известны и в других курганных могильниках Башкирии второй половины VIII –
IX вв.: Старо-Халиловском, Каранаевском,
Муракаевском и др. (Мажитов, 1981).
В перечисленных памятниках Башкирии
с кушнаренковской керамикой находятся по
преимуществу и те многочисленные аналогии
вещевому инвентарю Больше-Тиганского могильника, которые приводились выше.
Близок и погребальный обряд этих памятников: особенно преобладание могил с отвесными стенками при наличии ям с односторонними и двусторонними заплечиками; ориентировка погребенных головой на запад, иногда с
отклонением до северо-запада и юго-запада;
следы гробовищ, углей, обугленных плашек и
обожженных гробовищ. Характерно для обряда однотипное положение сосуда и крупной
кости ноги лошади (хороший кусок мяса) в
могиле. Близки набор и расположение остальных вещей: достаточно часты сабли, аналогичны детали женского костюма, интересна
в Бекешеве находка деревянного «стержня»,
обвитого бронзовой пластиной, аналогичного стеку из Тиган. Комплексы конских костей

27

(череп и кости ног) встречаются часто, но
лежат они большей частью рядом с могилами
на погребенной почве (под курганными насыпями), что наблюдалось и в Больших Тиганах.
Редко, но тем не менее известны в Башкирии
находки погребальных лицевых покрытий-наглазников (Стерлитамакский могильник).
Встречаются в памятниках Башкирии и очень
специфические особенности обряда, отмеченные в Тиганах – связывание ног покойников
(I Бекешево, Ямаши Тау), расчленение черепа
коней, когда нижние челюсти были положены
отдельно (I Бекешево), и, наконец, кенотафы
(Лагерево, Валиши, Ишимбаево). К памятникам, близким Больше-Тиганскому, можно
отнести еще ряд могильников Приуралья –
Ромашкинское погребение VIII в. в Оренбургской области; курган I Старо-Мусинского могильника в Башкирии; некоторые погребения
Кушнаренковского могильника, Чишминский
могильник в Татарии с тем же характерным
частичным захоронением коня и специфическими женскими украшениями.
Все это не оставляет сомнения в том, что
легендарная Великая Венгрия, или «Magna
Hungaria», до начала IX в. располагалась на
северо-востоке Европы, в лесостепной области между Волгой, Камой и Уралом, т. е. в
области, где протекала река Этиль, или Идель,
а так в древности называли Волгу снизу до
устья Камы, Каму до устья Белой и Белую
(Халикова, 1975).
Но когда же появились здесь древние венгры? Думается, что это произошло не ранее
рубежа VI–VII вв., ибо именно лишь этим
временем датируется начало памятников, как
могильников, так и отдельных поселений, содержащих очень характерную для памятников
типа Больше-Тиганского могильника кушнаренковскую керамику. Это время хорошо
согласуется и с известными по письменным
источникам историческими событиями.
Известно, что еще в середине и второй
половине VI века в Тюркском каганате – складывающемся в азиатских степях раннекочевническом государстве (Гумилев, 1966) –
наряду с тюркютами немаловажную роль
играли угорские племена, в том числе и дале-

28

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

кие предки венгров. Из их среды выдвинулся
один из наиболее удачливых предводителей
каганата – Истеми-каган (по Дьерфи, истеми – венгерское слово, обозначающее духа
предка), который в 558 г. доходил до низовий
Волги, в 567–571 гг. воевал на Северном Кавказе, угрожая одновременно Византии и Сасанидскому Ирану. Византийцы Истеми-кагана
называли Дезавулом. Истеми-кагану в 576 г.
наследовал его сын Турксанф, которому достались также владения в степях Южного
Урала между Аральским морем и Волгой. В
576 г. ему даже удалось захватить Босфор,
т. е. северное побережье Черного моря. В 582–
583 гг. он предпринимает попытку через Кавказ проникнуть в Иран. Но вскоре, после начавшихся в 584 г. распрей в Тюрксом Каганате, угры, которых уже в это время византийцы
начинают именовать тюрками или турками
(см. сообщения Менандра) и савирами-сабирами (см. сообщения Феофана), попали в каганате в немилость. В 597 г. угры подняли восстание против тюркютов. Это восстание было
жестоко подавлено и большая часть угров
ушла в более безопасные северные районы
Западного Приуралья и южного Прикамья и
здесь образовала существовавшее до начала
или середины IX в. полукочевое государство
«Великую Венгрию».
Пребывание угров-протовенгров в VI в.
в составе Западного Тюркского каганата не
прошло бесследно. Именно в это время они,
участвуя в беспрерывных набегах тюркютов
на владения Сасанидского Ирана и Византии, знакомились с достижениями их высокой культуры. Очевидно, именно в это время
в их руки попадали несметные богатства, в
том числе и великолепные изделия среднеазиатских (согдианских), сасанидских и византийских мастеров. Менандр – византийский
историк VII века, так, например, описывает
приемный зал Истеми-Кагана (Дизавула):
«Дизавул сидел на ложе, которое было все из
золота. На середине этого помещения были
золотые сосуды и кропильницы и бочки также
золотые…, они (византийские послы – А.Х.)
вошли в другую комнату, где были столбы
деревянные, покрытые золотом, также и ложе

вызолоченное, поддерживаемое четырьмя золотыми павлинами. Перед комнатой на большом пространстве в длину были расставлены
телеги, на которых было множество серебра,
блюда и корзины и многие изображения четвероногих, сделанные из серебра, ничем не
уступающие тем, которые делают у нас. В
этом состоит роскошь тюркютского князя»
(Менандр, с. 378–379). Часть этих великолепных изделий попадала и в руки воинов, в том
числе и угров. Очевидно, ими некоторые из
этих предметов были принесены затем в Приуралье и Прикамье, где и осели в виде знаменитых кладов «пермского серебра». Весьма
показательно, что большинство этих кладов
происходит из районов предполагаемой территории «Magna Hungaria» и окрестных с
нею северных земель – см. Уфимский, Куганакский, Шестаковский, Усть-Кишертский,
Бартымский и многие другие клады (Халиков,
1971). Многие из них состоят из великолепных серебряных блюд и чаш сасанидско-согдианского и византийского изготовления,
сасанидских, реже византийских монет. На
ряде из этих изделий имеются изображения
крылатых фантастических существ, растительные узоры, которые затем повторяются
на украшениях из Больше-Тиганского и близких им могильников VIII–IX вв. Приуралья,
в изделиях знаменитого Сент-Миклошского
клада и богатых погребений древних венгров
в Подунавье – см. Земплин, Ракамаз и др.
В VII–VIII вв. в степях Нижнего Поволжья, Предкавказья и Подонья болгарами и
хазарами создается Хазарский каганат, археологическая культура которого для VIII–
IX вв. известна под именем салтовской или
салтово-маяцкой (Артамонов, 1962). Венгры Великой Венгрии, очевидно, находились в тесном союзе с хазарами и через них
восприняли многие элементы салтовской
культуры.
Не позже середины VIII в. западное пограничье Великой Венгрии по Волге и в низовьях
Камы начинает заниматься ушедшими под
давлением арабского нашествия и хазарского
притеснения с низовий Волги и северо-восточного Предкавказья болгаро-барсилскими

А.Х. ХАЛИКОВ

племенами. Появление последних на Средней
Волге фиксируется такими могильниками,
как Больше-Тарханский, Кайбельский и др.
С этого времени усиливаются венгерско-болгарские контакты, уходящие корнями в более
древние века. Но если собственно болгары
(барсилы) уже с VIII в. становятся соседями
венгр-мадьяр с запада, то с севера (Среднее
Прикамье) мадьяры ограничивались более
древними болгарами-эсегелами или эскалами
(это, скорее всего, иски-эли – старое племя),
как об этом писал Гардизи, в какой-то степени повторяя Ибн Русте: «Между владениями
болгар и владениями искилей, тоже принадлежащих болгарам, находится область мадьяр»
(Заходер, 1967, с. 48). Культура этих искилей
(археологически это ломоватовская культура)
в значительной степени была близка к культуре древних венгров. Не позже первой половины IX в. искили, или эсегелы, вынуждены
были из районов Среднего и Верхнего Прикамья уйти вниз по Каме на Среднюю Волгу,
где они соединились с булгарами-барсилами.
Это сообщение фиксируется прекращением
функционирования в первой половине IX в.
большинства ломоватовских и близких им
памятников на Каме и Чепце (Голдина, 1985)
и началом функционирования на Средней
Волге таких могильников, как Танкеевский
и Тетюшский, содержащих своеобразную
синкретическую барсило-эсегелскую (салтово-ломоватовскую) культуру (Khalikova, Kazakov, 1977).
В результате мадьяры-протовенгры оказываются в достаточно тяжелых условиях,
усугубленных тем, что в это же время, т. е. в
первой половине IX в. с востока их начинают
теснить будущие их почти столетние враги
печенеги и близкие к ним древние башкиры.
Ибн Русте, автор начала X в., опирающийся
в основном на сведения одного из наиболее
ранних арабских географов Ибн Хордадбеха,
писавшего в 840-х годах, сообщает, что первый из краев Мадьярских, т. е. Magna или
Maior Hungaria, лежит «между землею Печенегов и землею булгарских Эсегель» (Заходер,
1967, с. 48).

29

В результате сложившихся тяжелых условий, не позже середины IX века, основная
масса венгров была вынуждена уйти из районов между Уралом, Камой и Волгой в область
Леведию (лесостепное Подонье), где они, как
сообщает об этом Константин Багрянородный, в течение трех лет были вернейшими
союзниками хазар, но вскоре опять под натиском печенег были вынуждены двинуться
дальше на запад в область Ателькузе, а далее
в Паннонию и другие районы современного
обитания.
Но часть венгров, очевидно, осталась на
прежней родине. По предположению Е.А. Халиковой, эти венгры, может быть, и создавали
то племя савар – сувар – суваз (в связи с этим
вспомним наименование Константином Багрянородным венгров крепкими савартами),
которые, как это сообщает Ибн-Фадлан под
922 г., еще отказывались подчиниться булгарскому царю Алмушу и долгое время оставались язычниками (Халикова, 1976б). Эту
версию, между прочим, недавно поддержал и
А.П. Новосельцев.
Очевидно, этими племенами и оставлена
вторая группа захоронений Больше-Тиганского могильника, которая. судя по вещевому
материалу, а также одной монете, относится к
IX–X векам (см. об этом ниже). Эти венгры,
очевидно, сохраняются в нижней части Волго-Камья вплоть до монгольских нашествий,
т. е. до 1236 г., когда они со значительной
частью волжских булгар и других народов
Среднего Поволжья и Приуралья или были
истреблены, или вошли в состав покоренного
монголами населения. Но имя венгров-мадьяр
в этих краях не исчезло. Как считают исследователи (см., например, работы И. Вашари)
имя мадьяр, очевидно, сохранилось в имени
мишар, составляющих одну (западную) из частей татар Среднего Поволжья и Приуралья,
далеких потомков населения Волжской Булгарии (Vásári, 1975). Об этом мы несколько
подробнее остановимся в следующей главе
настоящей книги.

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

30

2. НОВЫЕ ДАННЫЕ О ПРЕБЫВАНИИ ДРЕВНИХ ВЕНГРОВ
МЕЖДУ КАМОЙ И УРАЛОМ1
В первом разделе настоящей книги мы постарались показать, как была определена и доказана мысль о размещении древней прародины венгров или области «Великая Венгрия» –
«Magna Hungaria» между Камой и Уралом.
Первостепенное значение в этом сыграло исследование в 1974–1975 гг. Больше-Тиганского могильника.
Последующее изучение этого памятника,
проведенное в 1978–1985 гг. А.Х. Халиковым,
позволило ответить еще на ряд вопросов,
связанных с проблемой древних венгров, в
том числе и на такие, как сравнение культуры древних венгров, живших между Камой
и Уралом в VIII–IX вв., с культурой ранних
венгров, заселивших в конце IX и начале X в.
Паннонию (Халиков, 1984б); вопрос о взаимосвязи культуры древних венгров, болгар и
буртас (Халиков, 1985); вопрос о судьбе венгерских племен, оставшихся на территории
между Камой и Уралом после ухода основной
массы сородичей (Халиков, 1984а), и др.
Однако отнюдь не все исследователи согласны с утверждением, что основная территория древних венгров в VII–IX вв. располагалась в лесостепной зоне между Камой и

Уралом. Так, И. Фодор (1985, с. 22) соглашается с тем, что Больше-Тиганский могильник
действительно оставлен древними венграми,
но оставшимися на древней родине после
ухода основной массы венгров в VI–VII вв. в
степи Восточной Европы. Другие археологи,
такие как С.А. Плетнева (1981), В.Ф. Генинг
(1977б), А. Барта (1972), И. Эрдели (1972),
считают, что древние венгры если и были в
Приуралье, то только в Южном, а их основная территория кочевий располагалась еще в
более южных районах – в предкавказских и
нижневолжских степях, в Подонье, но не
севернее.
В настоящее время появились новые материалы, вернее оформляется новый взгляд
на некоторые старые и давно известные материалы, которые в более документированной
форме и с привлечением этнически более
достоверных фактов, как, например, данные
языка, позволяют утверждать, что территория
Древней Венгрии, или «Magna Hungaria», в
VII–IX вв. располагалась в лесостепной полосе между Камой и Уралом, точнее между бассейном среднего течения р. Белой и Нижним
Прикамьем.

В основу этого раздела положена статья А.Х. Халикова «Новые данные о пребывании древних венгров
между Камой и Уралом», опубликованная в сборнике «Проблемы древних угров на Южном Урале». Уфа. БНЦ
УрО АН СССР, 1988. 140 с.
1

А.Х. ХАЛИКОВ

Как отмечалось выше, Е.А. Халиковой (1976б, с. 153–156) впервые была подтверждена связь древневенгерских могильников типа Больше-Тиганского могильника с
памятниками, содержащими так называемую
кушнаренковскую керамику – это изящные
тонкостенные
шаровидно-цилиндрошейные сосуды с тонким нарезным орнаментом. Эту идею в последнее время поддержал
В.А. Могильников (1983), хотя ряд авторов,
например, В.Ф. Генинг (1972) и Е.П. Казаков
(1981), считает, что носители кушнаренковской (куштеряковской, по В.Ф. Генингу, или
караякуповской, по Н.А. Мажитову) керамики были самодийцами, палеоазиатами, а
Н.А. Мажитов (1977) полагает, что они были
башкирами. Территория распространения
памятников кушнаренковского типа довольно четко определена в работах В.Ф. Генинга,
Е.А. Халиковой, Е.П. Казакова, а в последнее
времяО.А. Казанцевой и Т.К. Ютиной (1986).
Она определяется в основном бассейном
среднего течения р. Белой (от Бирска до Стерлитамака), Бельско-Икским междуречьем,
бассейном среднего и нижнего течения р. Ик
и прилегающим участком Камы, как по левобережью, так и по правобережью (рис. 16).
Здесь сосредоточены преимущественно ранние памятники кушнаренковской культуры,
датируемые концом VI – первой половиной
VIII вв. (Казаков, 1981). Два ранних кушнаренковских курганных могильника (Красногорский и II Береговский) исследованы
В.С. Горбуновым в южных районах Башкирии. Как считает исследователь, «они
документируют путь продвижения носителей кушнаренковской керамики на
территорию
Башкирского
Приуралья»
(Горбунов, 1984).
В этих же преимущественно районах, особенно в бассейне среднего течения
р. Белой, а также частично южнее Стерлитамака (Генинг, 1972, рис. 16. Карта распространения находок романовского типа) располагаются памятники романовского типа,
увязываемые большинством исследователей
с именьковской культурой Среднего Поволжья. Последняя, выделенная в 50–60-е годы

31

XX века работами Н.Ф. Калинина, А.Х. Халикова (1960), В.Ф. Генинга (1959), П.Н. Старостина (1967) и др., датируется с рубежа VII–
VIII вв. и хронологически совпадает со временем (VII в.) бытования ранних кушнаренковских памятников. Именьковская культура
характеризуется как культура оседлого земледельческо-скотоводческого населения с укрепленными и неукрепленными поселениями,
на которых выявлены наземные и полуземляные жилища прямоугольной и подквадратной
формы, грунтовые могильники с погребениями по обряду кремации, глиняной плоскодонной посудой преимущественно горшковидных
форм, многочисленными и разнообразными
орудиями труда, оружием, украшениями и т. п.
Характерны и интересны находки в именьковско-романовских древностях позднеримских,
ранневизантийских и сасанидских монет. В
противоположность именьковцам-романовцам племена, оставившие памятники с кушнаренковской керамикой, выявляют культуру
(преимущественно курганные или одиночные
грунтовые захоронения, кратковременные поселения, круглодонная посуда, выраженный
культ коня, украшения и оружие всадника
и т. п.), характерную больше для кочевнического мира.
Как показали работы Г.И. Матвеевой
(1981) и доклады на конференции по проблемам I тысячелетия н. э., проведенной весной
1985 г. в г. Куйбышеве, именьковская культура, как и ее восточный романовский вариант,
своим происхождением тесно связана с культурами западного (приднепровского) круга,
прежде всего с культурами типа зарубинецкой
и постзарубинецкой (типа Почепа), локализованных до II–III вв. н. э. по левобережью
Верхнего и частично Среднего Днепра и в
бассейне Десны (Седов, 1970, с. 42 и сл.). Из
этих районов позднезарубинецкие племена в
конце IV в. были вытеснены на северо-восток
волнами гуннского нашествия.
По мнению В.В. Седова (1970, с. 44–48)
зарубинецкие и постзарубинецкие племена
принадлежали к племенам балтского этноса.
В таком случае и именьковско-романовские
племена, генетически связанные с поздне-

32

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

зарубинецкими и близкими им племенами,
должны рассматриваться как балтоязычные.
В связи с этим примечательно, что в Среднем
Поволжье и западном Приуралье только на
территории, занятой в прошлом именьковско-романовскими племенами, встречаются
топонимы балтского происхождения (Халиков, 1990а).
Так, В.Н. Топоров и О.Н. Трубачев (1962)
считают характерными для балтских гидронимов следующие речные форманты: на -уса,
-са, -ыса. В связи с этим характерны названия
рек в бассейне Белой и Ика: р. Уса – левый
приток р. Ик, и р. Усень – правый приток р.
Ик. На этих реках известны и памятники с керамикой именьковско-романовского типа, например, Карповское городище. На -упе, -уба,
-уфа (см. лит. иире, лат. ире – река). Отметим
в связи с этим правый приток Белой – р. Уфу,
которую башкиры до сих пор называют Өпə.
Против устья этой реки сосредоточена основная масса именьковско-романовских памятников, как и в нижнем течении р. Уфы, где
выделяются особенно II Уфимское городище
и II Ново-Турбаслинский могильник. Известна также р. Уба – правый приток р. Ик.
Именьковско-романовские племена более
ста лет (весь VII и начало VIII столетия) очень
активно контактировали с кушнаренковскими
и близкими им племенами, на что первым обратил внимание П.Н. Старостин (1967), отметивший находки типичных кушнаренковских
сосудов на таких именьковских поселениях,
как Курган, Щербетьское островное селище
в низовьях р. Камы и Татарско-Сюнчелеевское городище в бассейне р. Черемшан. Еще
более тесными, очевидно, были связи именьковско-романовских и кушнаренковско-караякуповских племен в бассейне р. Белой. Здесь
выделяется пока единственный Кушнаренковский биритуальный могильник, сочетающий
кушнаренковско-турбаслинские погребения
в обряде ингумации с типичными именьковско-романовскими захоронениями в обряде
кремации (Генинг, 1977а), а также ряд поселений и других памятников со смешанной романовско-кушнаренковской, романовско-турбаслинской культурами: Кушнаренковское го-

родище; Кушнаренковское селище; Матвеевское, Ахметовское II, Ново-Турбаслинское II
селища; городища Кувыковское и Уфа II; Романовские II, VII, VIII селища. Активные контакты именьковско-романовского и кушнаренковского населения прослежены Т.К. Ютиной
(1984) на ряде памятников Южной Удмуртии
в камском правобережье (см. Верх-Утчанское,
Благодатское, Кузебаевское и др. городища).
Очевидно, что все эти именьковско-романовские (древнебалтские) и кушнаренковские
(древневенгерские) контакты не остались
бесследными, прежде всего для древневенгерских (кушнаренковских) племен, находившихся в это время еще в полукочевом
состоянии и испытавших сильное культурно-экономическое, возможно, и социально-политическое воздействие более развитого
земледельческо-скотоводческого
оседлого
именьковско-романовского
древнебалтского населения. Это воздействие должно было
оставить значительный след прежде всего в
языке (лексическом составе) древних венгров.
Однако ни одному из исследователей венгерского языка и венгерской истории не приходила мысль о возможности венгерско-балтских
культурно-экономических и языковых взаимосвязей, так как предполагалось, что как
древние, так и более поздние венгры и балты
никогда территориально не соприкасались и в
силу этого никогда не могли контактировать
друг с другом. Поэтому в венгерском языке
выделяли (см. в связи с этим работы Б. Мункачи, В. Толнайи, И. Эрдели, Й. Балашша и др.)
иранские и индоиранские, индогерманские
(около 100 слов), славянские (около 100 слов),
тюркские (более 90 слов), латинские (до 80
слов), но не балтские заимствования. Правда,
по подсчетам В. Толнайи и Й. Балашша в 1000
корневых слов венгерского языка имеется еще
около 100 слов неизвестного происхождения
(Балашша, 1951), среди которых многие находят балтские параллели.
В какой-то мере на некоторые из балто-венгерских параллелей указывал А. Йоки
(1973). В частности, он подметил сходство
таких венгерских слов с балтским, прежде
всего литовским, как: венг. ar (шило) – лит.

А.Х. ХАЛИКОВ

ora; венг. arva (сирота) – лит. arbi (Joki, 1973,
р. 297). Вместе с тем А. Йоки рассматривал
их как более древнее индоевропейское воздействие на финно-угорские языки, а не как
конкретно влияние балтского языка на древневенгерский. Следует также заметить, что,
по мнению авторов венгерского этимологического словаря, венг. arva (сирота) скорее имеет
латинскую основу – см. латин. оrbus, а венг.
kutva (щенок) – сербохорватское, kúce.
Вместе с тем следует заметить, что
специально вопрос о балто-венгерских, как
и венгро-балтских лексических параллелях
и связях никем, к сожалению, больше не ставился. В этимологическом словаре венгерского языка как, возможно, балтское считается
лишь слово янтарь – см. венг. Gyantara – лит.
Gintaris – латыш. dzintars.
Однако сопоставительное рассмотрение
ряда венгерских слов, в большинстве своем
не нашедших этимологического объяснения,
с балтскими, прежде всего литовскими, показало наличие значительного числа венгерско-балтских лексических параллелей. Таковы, например:
венг. ágyás (грядка) – лит. eziá
венг. вorz (барсук) – лит. borsus
венг. вéres (батрак) – лит. bérnas
венг. jege (прорубить) – лит. ekete
венг. fürdés, fürdő (баня) – лит. pürti
венг. vágás (бороздить, прорезать) – лит.
vaga
венг. vidék (место) – лит. vietá
венг. lépcső (лестница) – лит. laiptai
венг. vezetés (руководитель) – лит. vedlýs
венг. megköt (вязать) – лит. megöz
венг. számítás (счет) – лит. samata
венг. siker (удача, успех) – лит. śekme
венг. kakas, kokos (петух) – лит. gaidys
венг. kerítés (ограда) – лит. gardas
венг. szolgálat (услуга) – лит. paslauga
Кроме этих лексических соответствий
имеется еще ряд венгерско-балтских параллелей, которые авторами этимологического
словаря венгерского языка рассматриваются
как результат индоевропейских, славянских
и латинских заимствований. Но ближайшее
их рассмотрение, особенно с учетом того, что

33

балтоязычные (именьковские) племена были
первыми индоевропейцами, с которыми столкнулись предки древних венгров, позволяет
полагать, что эти заимствования проникли
к древним венграм от балтов. Тем более что
большинство из них имеет больше балтское,
чем общеиндоевропейское, латинское и славянское звучание. Таковы, например, венгерские слова: gesztus (жест), рассматриваемое в
венгерском этимологическом словаре как индоевропейское заимствование (см. нем. geste,
фр. geste, чеш. gesto), но ближайшее соответствие имеется в лит. géstas; gém (цапля) –
лит. gense; rész (участок) – лит. rúožas; sógor
(свояк) – лит. svogeris; smirgli (наждак) – лит.
smirgelis; tengelic (щегол) – лит. dagilis, но
нем. stieglitz, а болг. щиглец; garas (грош) –
лит. gras, нем. groschen.
Ряд венгерско-балтских лексических параллелей имеет латинское (позднеримское)
соответствие и, очевидно, происхождение.
Но, учитывая, что предки балтских племен, в
том числе и вышедшие в IV–V вв. н. э. в области Нижнего Прикамья, имели более ранние,
чем собственно венгерские племена, контакты
с латинизированным миром, следует полагать
возможность проникновения некоторых латинских слов в венгерский через балтийские
языки, особенно если последние имеют балтские оттенки. К числу таких слов мы можем
отнести в венгерском языке: egres (крыжовник) – лит. agrastai; латин. agrestum; kömény
(тмин) – лит. kmynai, латин. cuminum; sípol
(свистеть) – лит. svilpe, svilpte; латин. fistula,
katlan (котел) – лит. katilas, готск. katilus;
korona (корона) – лит. karuna, латин. corona;
olaj (масло) – лит. aliej, латин. oleum; trágyázás
(удобрение) – лит. trasos, trasa, латин. tragea.
Значительное число венгеро-балтских соответствий имеет как будто славянское происхождение и так в основном рассматривается в
этимологическом словаре венгерского языка,
но опять-таки большинство этих слов в венгерском языке звучат ближе к словам балтских
(особенно литовского) языков, и, учитывая,
что древние венгры встретились с балтоязычными племенами раньше, чем со славянами,
мы можем предполагать их больше балтское,

34

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

чем славянское, происхождение. К таким словам можно отнести: asztal (стол) – лит. stalas,
славян. стол; bojár (боярин) рассматривается
как румын. bojer, но лит.-лат. более близко –
bajars; duda (дудка) – рассматривается как сербохорват. d´da, но и лит. dúda; dunyha (перина)
рассматривается как чешск. duchna, но лит.
duknos ближе; cserép (черепица) – слав. черепе, но и лит. cerpe ближе; cséve (шпулька) –
слав. цева, но лит. seiva ближе; gomba (гриб) –
слав. губа, но лит. gumbos (нарост, шишка);
gumó (клубень) – слав. губа, но латыш. guma
ближе; káposzta (капуста) – слав. капуста, но
лит. kopustai; kárász (карась) – болг. караш, но
лит. karosas ближе; kard (меч) – румынс. kard,
но лит. kardas; kupac (куча) – сербохорват.
kupa, но и лит. kaupas ближе; ladik (лодка) –
южнослав. aldi, ladi, но лит. eldija; lazac (лосось) – слав., чешск. losos, но лит. ближе lasica;
lencse (чечевица) – слав. леща, но лит., латыш.
ближе leca, lesiai; malom (мельница) слав. сербохорват. mlin, но лит. ближе malunas; muslica
(мошка) – от болг. мушица, но лит. masalai
ближе; pénz (монета) – болг. пенез, лит. pinigas;
pelyva (мякина) – слав. pleva, полова, но лит.
pelavas ближе; rétegez (слоить, разрежать) –
лит. reteg; sörét (дробь, крошка) – нем., сербо-хорват. schrot, sröt, но лит. sratai; szalonka
(вальдшнеп) – слав. sluka, лит. slanka ближе;
szarka (сорока) – слав. svärka, но лит. sarke
ближе; szemet (отбросил) – слав. смет., лит.
ismatos.
Очевидно, при специальном и углубленном лингвистическом анализе будут выявлены и другие балто-венгерские языковые, и
не только лексические, параллели, но и приведённых примеров (более 80), мне кажется,
вполне достаточно для утверждения, что в
истории древневенгерских и древнебалтских
племен было время, когда они в течение многих лет (не менее 100–150) жили в самом
тесном экономическом, культурном, а может
быть, и политическом союзе.
Именно в результате такого лишь тесного
сожительства могли проникнуть и сохраниться в венгерском языке балтские лексические
заимствования, связанные прежде всего: с
пашенным земледелием – гряда, грабли, че-

чевица, тмин, мельница, мякина, удобрение и
др., с садоводством и огородничеством – клубень, капуста, крыжовник и др.; с оседлым
жильем – черепица, кран, перина, баня, место,
лестница, участок, стол, кладовая, ограда; с
торговлей – счет, расчет, удача, успех, объем,
мера, грош, кипа, монета, услуга; с культурой – дуда, свисток; с пищей – пирог, фарш;
с ремеслами – наждак, шило, шпулька, вязать
и др.; с социально-политическими отношениями – боярин, батрак, руководитель – предводитель, воевода, угнетатель, западня, корона;
с семейно-родственными отношениями – свекровь, свояк, муж, внук, сирота; с животными,
птицами, рыбами, насекомыми – собака, барсук, петух, цапля, сорока, вальдшнеп, лосось,
мошка, слепень.
Все эти лексические заимствования могли
проникнуть в венгерский язык из балтского
лишь в результате кушнаренковско-именьковских (романовских) контактов, ибо никаких
других культурно-хронологических реалий
для этого мы больше не можем предложить.
Но если это так, то тогда мы должны признать
реальными три нижеследующих историко-археологических факта.
Во-первых, как это предполагала Е.А. Халикова и вслед за ней В.А. Могильников, кушнаренковские и близкие им кара-якуповские
и куштерякские племена действительно были
носителями древневенгерского этноса.
Во-вторых, легендарная Великая Венгрия, или Magna Hungaria, как и утверждала
Е.А. Халикова, действительно располагалась
в VII – начале IX вв. в лесостепной полосе
между Уралом и Нижней Камой.
В-третьих, кушнаренковцы и близкие
им племена, входившие в древневенгерский
союз, не позднее первой половины IX в. в
массе покинули территорию между Уралом
и Нижней Камой и ушли в юго-западном направлении, чтобы, пройдя промежуточные
области Леведии и Ателькузе, к 895 г. значительной группой племен начать освоение
своей современной территории обитания в
Подунавье (рис. 17).
Но когда же появились на Западе Приуралья древние венгры – кушнаренковцы? Дума-

А.Х. ХАЛИКОВ

ется, что это произошло не ранее рубежа VI–
VII вв., ибо именно этим временем датируется
начало памятников, содержащих керамику
кушнаренковского типа. Это время хорошо
согласуется и с известными по письменным
источникам историческими событиями.
Так, известно, что еще в середине и второй
половине VI в. в Тюркском каганате – складывающемся в евразийских степях раннекочевническом государстве – наряду с тюркютами
и другими тюркоязычными племенами немаловажную роль играли южные угры, далекие предки венгров. Последние, в это время
находившиеся в полукочевом состоянии, занимали преимущественно лесостепную зону
Западной Сибири и Южного Зауралья, где до
IV–V вв. доживают племена саргатской культуры, имеющие, по мнению В.А. Могильникова (1983), многие преемственные черты с
кушнаренковской культурой Западного Приуралья. Из среды этих зауральско-западносибирских угров выдвинулся один из наиболее
удачливых и воинственных предводителей
Тюркского каганата Истеми-каган (по Дьерфи, истеми – венгерское слово, обозначающее
дух предка; по-венгерски isteni – божий, божественный, чудесный). Под предводительством Истеми-кагана тюркюты и находившиеся с ними в союзе западносибирские угры
в 558 г. доходили до низовий Волги, в 567–
571 гг. воевали на Северном Кавказе, угрожая одновременно Византии и Сасанидскому
Ирану. Византийцы Истеми-кагана называли
Дезавулом или Дезабулом. Истеми-кагану в
576 г. наследовал его сын Турксанф, которому кроме западносибирских и зауральских
степей достались также владения в степях

35

Южного Урала между Аральским морем и
Волгой.
В 584–590 гг. в Тюркском каганате, особенно в западной его части, начались неурядицы,
повлекшие за собой притеснение тюрками
угров-венгров. В 597 г. угры подняли восстание против тюрков, но это восстание было
жестоко подавлено и большая часть угров,
очевидно, ушла в более безопасные северные
районы Западного Приуралья и Южного Прикамья и здесь образовала существовавшее до
начала IX в. племенное объединение – полукочевое государство, известное под именем
«Великой Венгрии». Именно на рубеже VI–
VII вв. в западном Приуралье начинает складываться кушнаренковская культура – культура древних венгров VII–IX вв.
Пребывание угро-протовенгров в VI в. в
составе Тюркского каганата не прошло бесследно. Как известно, именно в V–VI вв. образуется своеобразный перерыв между саргатской и кушнаренковской культурами, вызванный, очевидно, тем, что древние венгры
в это время находились в кочевом состоянии
и почти в постоянном состоянии войны с южными государствами – Сасанидским Ираном
и Византией.
Итак, все изложенное позволяет утверждать, что ранние венгры, оказавшись в Западном Приуралье, имели достаточно активные контакты с балтоязычными племенами.
Эту связь они традиционно перенесли на
Прибалтику, когда в конце IX в. оказались на
Дунае. Об этих контактах, в основном проходивших через скандинавский мир, имеется
интересная статья И. Фодора (1986).

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

36

3. ВЕНГРЫ, БОЛГАРЫ И БУРТАСЫ
В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ И ПРИУРАЛЬЕ1
Письменные источники IX–X вв., особенно сочинения арабских и персидских географов и историков, описывая области Итиля и
Урала, почти всегда помещали рядом венгров-мадьяр, болгар-булгар и буртасов. Так,
Ибн-Русте и Гардизи сообщают, что область
мадьяр и первый из краев мадьярских лежит
«между землею печенегов (у Гардизи – болгар) и землею болгарских эсегель» (Заходер,
1967). Масуди, автор X в., пишет о нахождении «поселений буртасов между государством
хазар и булгар» (Заходер, 1962).
Эти же источники сообщают, что по ландшафту обитания, образу жизни и обычаям
венгры, болгары и буртасы близки к друг к
другу: они живут в лесостепи; сохраняют в
той или иной степени кочевнические традиции (наиболее сильно венгры, несколько
меньше болгары, еще меньше буртасы); остаются преимущественно язычниками; подчинены или контактируют с хазарами; понимают друг друга или общаются друг с другом на
тюркском языке; хорошо вооружены; основное их богатство – меха; часто, если не постоянно, воюют или нападают друг на друга.

На все эти сведения уже обращали свое
внимание исследователи. Но они рассматривали каждый из интересующих нас народов
по отдельности, о чем свидетельствует достаточно обширная литература как по ранним венграм (Fodor, 1982), так и по ранним
болгарам (Генинг, Халиков, 1964) и буртасам
(Васильев, 1960). Лишь в последнее время
некоторыми исследователями была предпринята попытка рассмотреть во взаимосвязи
историю этих народов, да и то не в полной
совокупности, а в виде связи между двумя народами. Так, Е.А. Халиковой (1981) намечено
рассмотрение венгерско-болгарских взаимоотношений, продолженное А.Х. Халиковым
(1990б). Мной неоднократно высказывалась
мысль о подчинении или даже завоевании
буртас болгарами не позднее XI в. Имеются
также суждения о перерастании обулгаризированных буртас в татар-мишарей (Халиков,
1991) и о связи имени мишар – мажар с этнонимом мадьяр (Vasari, 1975).
Вместе с тем лишь совокупное рассмотрение истории ранних венгров, болгар и буртас
может раскрыть закономерности их развития

В основу этого раздела положены статьи А.Х. Халикова: «Венгры, болгары и буртасы в Среднем Поволжье
и Приуралье» // Урало-Алтаистика. Археология. Этнография. Язык. Новосибирск: Наука, 1985; «Протоболгары
и протовенгры в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье // Ранние болгары и финно-угры в Восточной Европе.
Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КНЦ АН СССР, 1990б.»
1

А.Х. ХАЛИКОВ

и правильно наметить основные этапы этой
истории. Однако отсутствие надежных материалов, и в первую очередь археологических,
ибо письменные уже были исчерпаны, затрудняло или делало такое рассмотрение невозможным.
Интенсивные археологические исследования, проводящиеся в последние десятилетия
в Среднем Поволжье и Приуралье, привели
здесь к открытию археологических памятников, оставленных или связанных со всеми
интересующими нас племенными объединениями.
Прежде всего были открыты и начали изучаться археологические памятники ранних
болгар и связанных с ними племен (Халиков, 1981б). Вначале были открыты ранние
языческие могильники типа Кайбельского в
Ульяновской области и Больше-Тарханского в
Татарии, оставленные собственно болгарами
(берсула-барсилы) и, возможно, савирами (суварами), отогнанными с Северо-Восточного
Предкавказья и Нижнего Поволжья арабскими походами 30–40-х гг. VIII в. (Генинг, Халиков, 1964, с. 32–35). Несколько более поздним
временем (IX–X вв.) датируются могильники
типа Танкеевского (Khalikova, Kazakov, 1977)
и Тетюшского (Казаков, Халикова, 1981),
проявляющие выраженное смешение особенностей погребального обряда и инвентаря,
характерных, с одной стороны, для собственно ранних болгар, а с другой – для приуральско-прикамских племен, археологически увязываемых с ломоватовско-поломским культурным миром.
Изучение раннеболгарских поселений,
датированных в основном IX–X вв., показало
также включение в раннеболгарскую среду
выходцев как из салтовского (болгаро-хазарского), так и из среднеазиатского мира (Хлебникова, Казаков, 1976).
В середине 70-х гг. XX в., особенно после
открытия в Татарской АССР Больше-Тиганского могильника, началось выделение
в Нижнем Прикамье и Башкирском Приуралье памятников ранних венгров (Chalikova,
Chalikov, 1981). Надежная их увязка, с одной
стороны, с памятниками древних венгров

37

Паннонии, а с другой – с кушнаренковско-караякуповским кругом памятников в Приуралье позволила высказать мысль, что древневенгерские племена появились в Западном
Приуралье не ранее рубежа VI–VII вв. и
находились здесь до 30-х гг. IX в. Здесь, очевидно, и располагалась область легендарной
«Magna Hungaria», или «Великой Венгрии»
(Халикова, 1976б).
Еще в конце 50-х гг. мной была высказана мысль, что археологическая культура буртас должна быть представлена памятниками
типа Армиевских курганов. Проведенные в
1980–1982 гг. археологические исследования
обширного курганно-грунтового могильника
у с. Армиева в Пензенской области подтвердили это предположение (Халиков, 1981а).
Судя по этим исследованиям, удалось установить, что буртасы появились в западных
районах Поволжья около рубежа VIII–IX вв.
Здесь они, находясь в зависимости от хазар,
обитали, сохраняя свою оригинальную культуру в течение IX–X вв., а затем, не позднее
рубежа X–XI вв., были покорены булгарами
и на земле буртас достаточно широкое распространение получили городища и селища с
красноглиняной керамикой болгарского облика (Полесских, 1981; Белорыбкин, 1987).
Археологические исследования показали
также, что каждой из интересующих нас племенных группировок были характерны присущие им особенности.
Так раннеболгарские могильники характеризуются грунтовыми могилами без выраженных внешних признаков, относительной
бедностью погребального инвентаря, сопровождением взрослых умерших преимущественно кувшинной керамикой, изготовленной на гончарном кругу.
Древневенгерские могильники представлены в основном подкурганными захоронениями, где погребенные сопровождаются
преимущественно лепной круглодонной и
цилиндрошейной посудой с тонконарезным
изящным орнаментом, так называемого кушнаренковского типа, нередко имеют остатки
лицевых покрытий в виде наглазников, наротников, а иногда и целых серебряных масок,

38

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

богатое оружие, поясные наборы, украшения
и т. п.
Для древних буртас, судя по Армиевскому
и Серго-Поливановскому курганно-грунтовым могильникам были характерны: биритуальный погребальный обряд – подкурганное
труппосожжение и грунтовое трупоположение, но в обоих случаях имевшие вторичный
характер, сопровождение умерших плоскодонной ангобированной, преимущественно
горшковидной посудой, бедность погребального инвентаря и т. п.
Наряду с этим имеются и общие элементы. Так, для могильников ранних болгар, как
и ранних венгров и буртас, характерно почти
обязательное сопровождение умерших поминальным захоронением частей туши лошади
(в Армиевском могильнике больше крупного
рогатого скота), т. е. головы и нижних частей
конечностей.
Могильники ранних болгар и венгров
объединяет то, что они содержат в основном
остатки нормальных трупоположений с устойчивой западной ориентацией, погребенные
сопровождаются однотипным набором оружия: однолезвийные сабли, остатки сложного
лука, черешковые наконечники стрел, боевые
топоры; конской сбруи: удила, стремена, детали седел; орудиями труда и украшениями
(ножи, серьги, налобные и шейные украшения, поясные наборы, браслеты, перстни и т.
п.). Но в этих могильниках изредка встречаются и вторичные захоронения (Большие Тиганы, погребения № 63 и 64), так характерные
для буртас.
В Армиевском курганно-грунтовым могильнике встречаются почти все предметы
(оружие, конская сбруя, орудия труда, украшения), имеющиеся в раннеболгарских и древневенгерских могильниках, но одновременно
обнаружены и предметы (височные подвески
с бипирамидальным грузиком, спиральные
пронизки, сюльгамы с усиками, пластинчатые
накладки, железные тесла и т. п.), характерные для древнемордовских могильников. Но
здесь, т. е. в Армиеве, встречены характерные
для древних венгров серебряные наглазники
и сердцевидные поясные накладки. Изредка

наблюдаются и обычные для венгров и болгар
нормальные грунтовые захоронения с западной ориентацией погребенных.
Общие элементы в культуре ранних болгар, венгров и буртас VIII–IX и IX–X вв. в значительной мере объясняются тем, что именно
в это время все они входили в круг воздействия
широко распространенной в юго-восточных и
восточных районах Восточной Европы салтово-маяцкой культуры (Плетнева, 1967), в той
или иной степени соответствующей культуре
племен, связанных с Хазарией или Хазарским
каганатом (Артамонов, 1962).
Вместе с тем ряд особенностей прежде
всего погребального обряда и частично материальной культуры не имеет аналогий и параллелей в салтово-маяцкой культуре. Таковы,
например, погребение вместе с человеком частичного коня, лицевые покрытия в могилах
древних венгров и изредка буртас, вторичные
погребения буртас и древних венгров, керамика кушнаренковского типа у древних венгров и ангобированная горшковидная посуда
у буртас и т. п.
Эти особенности, характеризуя этническое своеобразие культуры каждого из племенных объединений, вместе с тем служат и
материалом для поисков истоков, путей формирования и дальнейших судеб ранних венгров, древних болгар и буртас. Естественно,
при этом немаловажное значение имеет контаминация выводов, полученных на основе
анализа археологических материалов, с данными письменных источников.
Опираясь на все известные материалы
и сопоставления, мы можем высказать ряд
предположений и соображений о характере
и особенностях контактов древних венгров,
ранних болгар и буртас.
Археологические материалы показывают,
что контакты всех этих племен и их предков
начались, очевидно, еще до их появления в
Западном Приуралье и Среднем Поволжье.
Устанавливается также, что территорией этих
древних контактов были районы, лежащие к
востоку и юго-востоку от Урала и между Уралом и Аральским морем. Где-то в этих районах до первых веков н. э. находились земли

А.Х. ХАЛИКОВ

протоболгар, до рубежа VI–VII вв. – протовенгров (мадьяр), до рубежа VIII–IX вв. –
протобуртас (Халиков, 1981б). Именно там
происходило сближение предков всех интересующих нас племен, хотя все они уже тогда
входили в разные языковые, следовательно,
и разные этнокультурные группы: протоболгары – в тюрко-огурскую; протовенгры – в
южноогурскую; протобуртасы – в западные
группы огузо-кипчакского объединения.
После выхода этих племен в Восточную Европу контакты не прекратились, а
еще более усилились. В Нижнем Прикамье,
Среднем Приуралье и Среднем Поволжье в
VII–IX вв. происходило сближение культуры
древних венгров, ранних болгар и близких
им племен. Оно происходило как за счет постоянного контакта древних венгров с более
северными поломско-ломоватовскими племенами, составившими впоследствии, судя
по материалам могильников типа Танкеевского, значительную часть населения ранней
Волжской Булгарии, так и за счет непосредственного соприкосновения древних венгров
с собственно болгарами, после продвижения
последних около середины VIII в. из более
южных районов в Среднее Поволжье. Следует заметить, что с собственно болгарами на
Волге отношения у древних венгров имели
больше характер конфронтации. Все более и
более ухудшавшиеся противоборствующие
отношения в условиях стремления болгар к
созданию в Волго-Камье самостоятельного
государства привели к тому, что в 30-е годы
IX в. значительная часть древних венгров отошла на запад и на непродолжительное время
заняла под свои кочевья область, известную
под именем Леведии или Лебедии. Большинство исследователей склоняются к мысли, что
эта область располагалась в районах Среднего Подонья. Северо-восточнее Леведии, в
верховьях Суры, Цны, Мокши и Хопра в это
время уже обитали буртасы, с которыми древние венгры неминуемо должны были вступить в контакт. Причем это был настолько
сильный контакт, что буртасы не только восприняли некоторые элементы венгерско-мадьярской культуры (наглазники, сердцевид-

39

ные накладки), но на буртас частично перешел даже этноним венгров-мадьяр, маджар
(Vásáry, 1975).
Около рубежа IX–X вв. и особенно в первой половине X в. болгары, или как их принято с этого времени называть булгары, усилили свою экспансию на буртас и не позднее
рубежа X–XI вв. присоединили их территорию обитания к своему государству. С этого
времени Булгария становится единоличной
владетельницей основных земель Среднего
Поволжья и Нижнего Прикамья. Но в составе
населения этой страны совместно с булгарами
продолжают обитать и остаточное венгерское
и обулгаризованное буртасское население. В
1236 г. еще не полностью растворившихся
в булгарской среде венгров на территории
Волжской Булгарии недалеко от реки Этиль
застает венгерский монах Юлиан, а о буртасах начинают писать источники вскоре после
монгольского нашествия. Все это говорит о
том, что наряду с собственно болгарами значительный вклад в сложение и развитие культуры и этноса населения Волжской Булгарии
X–XIII вв. сделали как древние венгры, так
и легендарные буртасы. Но и сами они многое восприняли от булгар. Поэтому взаимное
рассмотрение ранней истории и археологии
древних венгров, ранних болгар и буртас так
необходимо.
Особо хотелось бы остановиться на проблеме болгаро-венгерских контактов. Как
уже было отмечено выше, в 1976 г. Е.А. Халикова (1981) выступила с докладом на тему
«К вопросу о контактах древних венгров с
болгаро-тюркскими племенами в Восточной
Европе». В своем докладе, а затем и опубликованной в 1981 г. статье, Е.А. Халикова вслед
за рядом ученых, среди которых мы можем
отметить такие имена, как З. Гомбоц, Г. Фехнер, Н. Поппе, Г. Моравчик и др., указала на
тот общеизвестный пласт древнетюркских заимствований, который большинством ученых
признается как результат болгаро-тюркских
влияний.
Е.А. Халикова убедительно показала, что
наиболее вероятным местом праболгаро-правенгерских контактов были районы Среднего

40

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Поволжья и Приуралья, где в VIII–IX вв. наблюдался несомненный контакт древних венгров, ушедших не позднее первой половины
IX в. в сторону Подунавья, и древних болгар,
появившихся не позднее середины VIII в. в
Среднем Поволжье и создавших здесь к X в.
известное государство Волжской или Волжско-Камской Булгарии. Но она же отметила
кратковременность и в значительной мере
конфронтационный характер взаимоотношений древних венгров, оставивших памятники
типа Больше-Тиганского могильника, и собственно ранних болгар, археологически представленных в могильниках типа Больше-Тарханского. Правда, она считала возможным
продлить время венгерско-тюркских контактов за счет племен именьковской или именьковско-романовской культуры, распространяя
на них вслед за В.Ф. Генингом, П.Н. Старостиным и А.Х. Халиковым тюркоязычный этнос,
возможно, близкий к протоболгарскому. Работы последних лет, особенно специальная
археологическая конференция, проведенная в
1985 г. в г. Куйбышеве, показали, что племена именьковской (именьковско-романовской)
культуры имели юго-западное, а не восточное
происхождение, и, скорее всего, говорили на
индоевропейском (балтском или балто-славянском) языке и поэтому не могли оказать
тюркское (протоболгарское) воздействие на
древних венгров (см. выше).
Однако все это никоим образом не означает, что древние венгры, появившиеся в
Западном Приуралье не позднее рубежа VI–
VII вв., не имели длительного контакта с протоболгарами и близкими им племенами на
протяжении VI–IX вв. И эти контакты проходили в интересующих нас районах не только в
указанное, но и более раннее время. Обратимся в связи с этим к анализу этнокультурной
ситуации, сложившейся в Среднем Поволжье
и Прикамье в I тысячелетие н. э.
Местные племена и народы Среднего Поволжья и Прикамья еще в начале нашей эры
начинают испытывать давление азиатских
кочевников, вошедших в историю под именем
хунну или гуннов. Собственно, имя хунну
носили монголоязычные племена Забайка-

лья. Это были кочевники, тесно связанные
с оседлыми племенами и народами Китая,
Алтая и Сибири. На рубеже н. э., разгромленные в результате неудачных войн, а главное
лишившись своих исконных кочевий, хунну
двинулись на запад, по пути ассимилируясь
с различными, преимущественно с тюркоязычными, ираноязычными и угроязычными
племенами. К первым векам нашей эры эти
смешанные племена достигли степей Южного Урала и древнего Устьюрта, где, по нашему мнению, еще в I тыс. до н. э. шло формирование наиболее западных групп древнейших протоболгарских племен (Халиков,
1981в).
Скорее всего, именно эти племена, известные еще Геродоту под именем аргиппеев,
говоривших на пратюркском языке, не позднее II в. н. э. столкнулись с пришельцами и
вобрали в свою культуру, близкую к позднесарматской и позднепьяноборской, новые
особенности, в том числе и характерное для
кочевников оружие – саблевидные палаши,
сложный лук, прообразы седла со стременами
и т. п. Не позже рубежа II–III вв. эти племена
из Южного Приуралья продвинулись далеко
на северо-запад, в западные районы Среднего Поволжья, где именно этим временем, т. е.
II–III вв., датируется группа интересных памятников, представленная Андреевским курганом на востоке Мордовии (Степанов, 1980),
Сергачскими курганами в Нижегородской
области и Писеральским курганно-грунтовым
могильником в Марийской АССР (Халиков,
1962; 1987б), сосредоточенных в бассейне
среднего и нижнего течения Суры и в Сурско-Свияжском междуречье. Для этих погребальных памятников характерно погребение
умерших на почве или в глубоких ямах, перекрытых курганообразными сооружениями,
нередкое сопровождение их ритуальным захоронением частичного коня, а также богатым погребальным инвентарем – железными
длинными кинжалами, поясными наборами и
украшениями, среди которых нередки и золотые, и т. п.
В продвижении юго-восточных, степных
племен на север не позже рубежа II–III вв.

А.Х. ХАЛИКОВ

немаловажную роль сыграли и изменившиеся климатические условия, ибо, как считают палеоклиматологи, в I–III вв. степи
Евразии, в том числе Южного Приуралья и
Нижнего Поволжья, становятся зоной с катастрофическими засухами и пастбища уже
не могут прокормить наличное население
(Железчиков, 1983).
В это же время, т. е. не позднее рубежа
II–III вв., происходит и значительное изменение позднесарматской культуры (Скрипкин,
1981). В погребальном обряде характерным
становятся наземные погребения и определяется культ коня – символизация захоронения коня путем положения в могилы конской
упряжи, нагаек, железных пут, а также шкуры
или чучела ритуально поедаемого при погребении или на поминках коня; золотые украшения, в том числе и с инкрустациями, и т. п.
(Засецкая, 1977). Многие из этих особенностей были привнесены из Западной и Южной
Сибири и поэтому, очевидно, правы те исследователи, которые считают, что в составе
южноуральского, нижневолжского и ушедшего в Среднее Поволжье андреевско-писеральского населения следует предполагать
наличие пратюркского этноса, входившего
в состав и гуннского союза. Мне думается,
что писеральско-андреевские племена были
наиболее западными архаично-тюркскими
племенами, говорившими на языке проточувашского типа и в этом отношении близкие к предкам протоболгар. Если это так, то
следует полагать начало внедрения предков
еще не расчлененных протоболгар не только
в Поволжье, но и в Восточную Европу еще
в первые века н. э.
В III–IV вв. происходило активное воздействие ранних пришельцев на волго-камское,
преимущественно финноязычное население.
В первую очередь это воздействие испытали
прамарийские (азелинские) и прамордовские
(кошибеевско-селиксенские) племена. Но
вскоре это воздействие распространяется и в
более северные прикамские районы, заселенные предками пермских финнов, а начиная с
IV–V вв. и древними пратюрками (раннеломоватовские или харинские племена).

41

Во второй половине IV в. вся масса южноуральских и нижневолжских кочевников,
в своей основе представляющая смешанные
тюркоугорские и ираноязычные племена,
уже именуется гуннами. В последней четверти они переходят Волгу, обрушиваются
на Предкавказье и Причерноморье и доходят
до Подунавья и Центральной Европы, где к
V в. становится известной гуннская империя
Атиллы. Это был первый опыт создания собственно гуннами варварского государственного образования, главной силой которого была
жесткая военная организация и дисциплина с
одной и совершенное для своего времени оружие с другой стороны. Действительно, гунны
из всех известных кочевников первыми начали строгую организацию войска и первыми
среди всадников начали применять длинные
и узкие мечи – палаши – прообразы сабли,
будущее грозное оружие конницы, а также
как противовес им и стрелам с трехперыми
железными наконечниками легкие кожаные и
металлические пластинчатые панцири.
Гунны и связанные с ними племена проникали и в более северные районы Приуралья и
Поволжья. Так, Аммиан Марцеллин сообщал,
что часть гуннов обитает «за Меотийским болотом у Ледовитого океана» (Гумилев, 1960,
с. 243). Типичные предметы гуннской культуры, например, массивные бронзовые котлы с
коническими поддонами найдены в бассейне
Свияги (у с. Осока в Ульяновской области) и
Черемшана в Татарской АССР. Одной из пришлых групп, проникших далеко на север в
среду финно-угорских племен, был оставлен
Тураевский курганный могильник у г. Елабуги на Каме. Это было место погребения в
V в. воинов, о чем свидетельствуют найденные в глубоких ямах под курганами с каменными набросками оружие и воинское снаряжение – железные шлемы с серебряной и
золотой инкрустацией, кольчуги, длинные
железные мечи с рукоятками, обложенными
золотой фольгой, боевые топоры и многое
другое (Генинг, 1976).
Через эти племена предки ряда местных
финноязычных племен Поволжья и Прикамья
становятся известными в ранних европей-

42

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ских источниках. Так, в сочинении готского
монаха Иордана «Гетика или деяния готов»,
написанного в VI в., но повествующего о событиях более раннего времени, упоминаются
вместе с готами и гуннами племена морденс и
меренс.
В V–VI в. в южных районах Восточной
Европы распространяются тюрко-угорские
племена, известные под многочисленными
именами – акациры, савиры, утигуры, сарагуры, хунгуры и т. п. Вскоре большинство из
них объединяется под собирательным именем
болгары или бологуры. В 463 г. посольство
болгар-сарагуров, прибывшее в Константинополь, сообщило о нападении на них новых
кочевников, известных под именем авар. С
этого времени, почти 100 лет, области Южного Приуралья и Нижнего Поволжья входили
во владения аварских каганов. Именно в этих
областях авары – потомки тюрко-монгольских
племен Центральной Азии, жуань-жуаней
или апар-аваров, смешались с угроязычными
огурами и стали псевдоаварами. Но в свою
очередь собственно авары оказали, очевидно,
значительное влияние и на южноуральских
угров. Феофилакт Симокатта по этому поводу
писал, что псевдоавары принадлежали к племенам огур, живших возле реки Итиль, т. е.
были близки и к оногурам – одной из племенных группировок ранних болгар.
Болгаро-угорские связи еще более усиливаются с созданием в середине VI в.
Тюркского каганата, в западной части которого, доходившей до Урала и Итиля, особенно
сильными были болгаро-угорские племена.
Болгары-огуры особенно усилились здесь
после того как в 555–558 гг. Истеми (Иштеми)
каганом – угром (мадьяром) по происхождению – были разгромлены псевдоавары. Хотя в
580 г. болгары были вновь завоеваны войсками каганата во главе с Тюрксанфом – сыном
отюреченного Истеми кагана, но не покорены. Известно, что вовремена византийского
императора Маврикия (582–602 гг.) болгары
и огуры-угры подняли восстание против каганата, которое было подавлено. Но более
успешным оказалось выступление болгар и их
союзников в начале VII в. под водительством

Органы и особенно Кубрата. Последним в
первой половине VII в., как известно, удалось
создать полукочевое государство, известное в
истории как Великая, или Старая, Болгария.
Хотя основная ее территория и находилась
за пределами Поволжья, болгарские племена уже в VII в. доходили до Волги. Об этом
свидетельствуют кочевнические погребения
у с. Зиновьевка, знаменитое Арцыбашевское
погребение на р. Цне и недавно открытое Бозяковское погребение на Нижней Каме. Найденные здесь предметы, как и погребальный
обряд, имеют близкие аналогии в праболгарских древностях.
Почти одновременно, т. е. в VII–VIII вв.,
севернее и северо-восточнее между Камой и
Уралом протомадьярскими племенами создается также полукочевое государство Великая,
или Старая, Венгрия, основу населения которой составили угро-мадьяры, бежавшие из
Западной Сибири и Южного Зауралья в 597–
598 гг. после неудачного восстания против
Тюркского каганата. Археологические памятники этих племен, как уже отмечалось выше,
представлены памятниками кушнаренковской
и караякуповской культур, уходящих своими
корнями в саргатскую культуру Западной Сибири. Предки протовенгров и протоболгар,
таким образом, еще в VI–VII вв., находились в
союзе друг с другом, они входили в состав западных групп населения Тюркского каганата
и совместно с собственно тюрками или тюркютами играли большую роль в политической
жизни не только Поволжья и Приуралья, но и
Средней Азии, Сасанидского Ирана и Византии. Скорее всего, именно этими племенами
были привнесены в Западное Приуралье всемирно известные собрания среднеазиатских,
сасанидских и византийских серебряных и
позолоченных изделий.
В середине VII в. после смерти Кубрата
хазары разгромили Великую Болгарию и разобщенные болгарские племена были вынуждены искать новые места обитания. Тогда,
например, часть болгар (унногундуры) под
водительством Аспаруха уходит на Дунай и
участвует здесь в формировании Дунайской
Болгарии. Но значительная часть болгар

А.Х. ХАЛИКОВ

остается на старом месте. При этом одна из
сильных групп – белые или серебряные болгары (сарагуры, барсилы), жившие в низовьях
Волги и в степях между Волгой и Кавказом,
не только подчиняются хазарам, но на первых
порах становится экономической основой Хазарского каганата. Именно на землях этих болгар и создаются первые хазарские города Беленджер, Семендер и др. (Магомедов, 1983).
Очевидно, что жившие на нижней Волге
болгары в VII и начале VIII вв. продолжали
оказывать воздействие на рассеянных в более
северных областях протовенгров. По крайней
мере культура их археологических памятников, как болгар, так и венгров, в это время все
более и более сближается с формирующейся
болгаро-хазарской культурой, известной под
именем салтово-маяцкой.
В конце 40-х гг. VIII в. болгары-барсилы
и их союзники савиры (по предположению
некоторых исследователей, угроязычные племена) были разгромлены арабами и были вынуждены бежать на север. В VIII–IX вв. здесь,
т. е. на Нижней Каме и прилегающих районах
Среднего Поволжья, начинается, а в X в. завершается создание государства Волжской
или Волжско-Камской Булгарии. Археологически появление болгарских племен в Среднем Поволжье отмечается раннеболгарскими
могильниками типа Больше-Тарханского и
Кайбельского, а также рядом местонахождений характерной раннеболгарской серолощеной керамики в прибрежных районах Волги,
низовьях Камы и в бассейне Черемшана. Погребальный обряд и инвентарь этих памятников, так же как и керамика, близки к обряду
грунтовых могильников и основному инвентарю салтово-маяцкой культуры, а так же к
материалам протоболгарских могильников в
Болгарии типа Нови-Пазара, Келевчи и др.
С самого начала своего проникновения
в Волго-Камье болгаро-барсилам пришлось
вступить в активную конфронтацию с воинственными протовенграми-мадьярами, и поэтому время с середины VIII до первой трети
IX вв. едва ли следует рассматривать как время
наибольших контактов между болгарами и
древними венграми, как это предполагалось

43

исследователями. Около 30-х годов IX столетия болгарам, имевшим большой опыт политической организации и уже начавшим принятие мусульманской религии (Халикова, 1986),
удалось разгромить протовенгров-мадьяр и
последние вынуждены были отойти в Леведию, а затем в области Ателькузе. В этой победе болгарам, очевидно, оказали содействие
прикамско-приуральские племена, входившие
в круг ломоватовско-поломской культуры, не
позднее второй четверти IX в. передвинувшиеся на Нижнюю Каму и Среднюю Волгу. Все
это фиксируется началом функционирования
с середины IX в. на Средней Волге таких
могильников, как Танкеевский, Тетюшский,
Хрящевский и др. Среди них особенно значительным является Танкеевский могильник,
где ныне исследовано более 1200 погребений
IX–X вв. (Khalikova, Kazakov, 1977).
В культуре этого могильника и близких
ему памятников отчетливо прослеживается
два основных компонента: собственно протоболгарский (салтово-маяцкий) с серо- и краснолощеной гончарной керамикой, характерным набором оружия, орудий труда и украшений, и камско-приуральский, определяемый
в основном лепной круглодонной керамикой
и многочисленными украшениями уральско-сибирского облика. В более ранней части
могильника преобладает второй компонент, в
более поздней –первый. Очевидно, что прикамско-приуральское население, родственное
в своей основе протоболгарам и называвшееся старым племенем (см. болгарские эсегелы
или искиэль), довольно быстро вошло в контакт с болгаро-барсилами, и на этой основе
началось формирование населения Волжской
Булгарии.
Но прикамско-приуральские племена ломоватовско-поломской культуры, или эсегелы, в течение всего времени пребывания протовенгров на территории Великой Венгрии
между Камой и Уралом были их непосредственными соседями. Об этом писал и Ибн
Русте, сообщавший, что «первый из краев
мадьярских лежит между землею печенегов
и булгарских эсегель». Поэтому следует полагать, что и именно со стороны этих племен,

44

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

т. е. эсегел, шло в VII–IX вв. болгаро-тюркское
воздействие и наоборот.
Изгнанные болгарами и их союзниками в
Леведию протовенгры-мадьяры и появившиеся вслед за ними печенеги вытеснили около
середины IX в. из лесостепного Подонья
на Среднюю Волгу и Нижнюю Каму новые
группы болгаро-салтовского населения, для
культуры которого были характерны горшковидная и баночная керамика с примесью шамота и растительности и многозонным прочерченно-волнистым орнаментом. Не позднее
второй половины IX в. такая керамика в массе
появляется на раннеболгарских памятниках
Волго-Камья (Хлебникова, 1984). Не позже рубежа VIII–IX вв. западными и юго-западными
соседями волжских болгар и в определенной
степени протовенгров-мадьяр становятся хорошо известные по письменным источникам
буртасы, археологическая культура которых в
последние годы стала выясняться благодаря
широкому исследованию Армиевского курганно-грунтового могильника в Пензенской
области.
Археологические материалы и письменные источники показывают, что буртасы были

тюркоязчными племенами, до рубежа VIII–
IX вв. обитавшими в лесостепном Южном
Зауралье. Перейдя в Западное Поволжье они
в течение IX–X вв. находились под эгидой
Хазарского каганата и все это время довольно активно конфронтировали с булгарами,
но уже в X в. были подчинены последними.
Об этом свидетельствует большое число городищ и поселений с культурой булгарского
типа, выявленное в районе расселения буртас. Вместе с тем буртасы в IX в., очевидно,
контактировали, причем достаточно активно,
и с западными группами протовенгров-мадьяр, что привело затем к распространению
на потомков обулгаризированных буртас – татар-мишарей имени мадьяр-маджар.
Этим собственно и завершается длительный период тесных контактов предков
протоболгар и протовенгров, длившийся на
территории Поволжья и Приуралья в течение
почти всего I тысячелетия н. э. Начало же этих
процессов уходит в глубокую древность –
в I тысячелетие до н. э., если не глубже, на что
уже нам приходилось обращать внимание.

А.Х. ХАЛИКОВ

45

4. О СУДЬБЕ ВЕНГРОВ, ОСТАВШИХСЯ НА ДРЕВНЕЙ РОДИНЕ1

Раскопки Больше-Тиганского могильника
в 1974–1975 и 1978 гг. (Chalikova, Chalikov,
1981) как будто показали его полную исчерпанность, но раскопки этого памятника, проведенные в последующие годы (рис. 1), показали, что могильник еще не исчерпан, хотя и состоит из не столь богатых, как в 1974–1975 гг.,
захоронений. Изучение последних лет вносит некоторые новые моменты в исследование древневенгерской проблемы. В связи с
этим мы остановились на кратких результатах раскопок Больше-Тиганского могильника в 1979–1982 гг., 1984–1985 гг., которые
проводились археологической экспедицией
Казанского университета под руководством
автора.
В 1979 г. небольшой раскоп в 99 кв. м
был заложен к западу от раскопа 1978 г. и
здесь были выявлены остатки 4-х погребений
(№ 57–60) (рис. 1). Все они, к сожалению, оказались ограбленными в древности, поэтому
практически не дали ни погребального инвентаря, ни установили особенности погребального обряда. Лишь в погребении № 58, где
было захоронение подростка 8–10 лет (определение Р.М. Фаттахова), найдены обломки

железного пластинчато-овального кресала
и обломки серебряных обжимных накладок
от кошелька-сумочки типа, характерного для
древнемарийских кладбищ IX–X вв.
Раскопки, продолженные в 1980 г. (Халиков, 1981в, с. 156) к западу и северу от раскопа
1978 и 1979 гг. (рис. 1), охватили площадь в
106 кв. м и вскрыли остатки 9, также в большинстве случаев ограбленных в древности
могильных ям (№ 61–69), расположенных в
два параллельных ряда –продолжение ряда
1979 г. (№ 61, 66, 68) и параллельно этому
ряду (№ 62–65, 67, 69). Погребения № 61,
63, 64, 66, 67, 69 оказались почти полностью
ограбленными и в силу этого сильно нарушенными. Для всех них характерно относительно неглубокое (50–60 см от поверхности)
положение, практически в нижнем горизонте
слоя чернозема.
Есть и интересные новые моменты. Таково, например, погребение № 63 (рис. 22). На
месте погребения еще до выявления пятна могильной ямы на глубине 50–60 см наметились
кости лошади, более четко определившиеся
на глубине 70–75 см и состоящие из расчлененного конского черепа, лопатки, правой

В основу настоящего раздела положена статья А.Х.Халикова «Новые исследования Больше-Тиганского
могильника», опубликованная в сборнике «Проблемы археологии степей Евразии» / Советско-Венгерский сборник. Кемерово. 1984а.
1

46

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

плечевой кости и конечностей лошади в возрасте около 6 лет (определение А. Петренко).
Следует отметить, что остатки поминальных
конских комплексов найдены также в погребениях № 64, 65, 69 (в погребении 64 –
2 комплекса). В погребении 63 после разбора конского комплекса на глубине 78–80 см
расчищены остатки сваленных в кучу костей
не менее чем от трех человеческих костяков,
сложенных без какой-либо системы в подпрямоугольной яме (140×85 см), вытянутой с востока на запад. Вперемешку с конскими и человеческими костями найдены клык кабана,
оловянная поясная накладка типа, известного
из погребений Больше-Тиганского могильника предшествующих лет, медная скобочка
(рис. 23). В хронологическом отношении
погребение № 63 близко к погребениям могильника, изученным в 1974–1975 гг., но по
особенностям погребального обряда отличается от них – здесь мы, очевидно, имеем
дело с остатками вторичного обряда захоронения. Этот же тип обряда, скорее всего,
был характерен и для погребения № 64, где в
подпрямоугольной яме (220×110 см), вытянутой с востока на запад (аз. 263º) на глубине
80–85 см расчищено скопление перемешанных человеческих (от трех людей – 2 мужчины
в возрасте 20–30 лет и 30–40 лет, одна женщина) и лошадиных (2 особи в возрасте 6–7 лет)
костей, в том числе: в юго-восточном углу –
2 человеческих черепа без нижних челюстей,
под ними плечевая кость лошади; верхняя
часть еще одного черепа выявлена в западной
половине ямы; рядом – нижняя челюсть, еще
одна челюсть – ближе к северо-восточному
углу; в центре скопление длинных трубчатых человеческих костей, а также еще одной
плечевой кости лошади и под ней череп лошади. На глубине 80–85 см у восточного края
ямы расчищена пяточная кость взрослого
человека. Погребение грабленое, но, судя по
расположению костей, размерам ямы, можно
предполагать, что перед нами остатки погребения, сочетающего в себе как бы два обряда:
нормальное трупоположение, возможно, парное, в яму которого были сброшены остатки

вторично погребенного трупа, а также 2 поминальных конских комплекса.
Погребения № 62, 65, 68, выявленные в
1980 г., сохранились в относительно нетронутом виде, что позволяет рассмотреть их более
подробно.
Погребение 62 (рис. 20, 21), принадлежащее мальчику 6–7 лет, было расчищено
на глубине 75–80 см в небольшой яме (130×
40 см), вытянутой с востока на запад (аз. 265º).
Погребенный лежал на спине с вытянутыми
конечностями, головой на запад, но лицом к
северу (рис. 20). Погребенного сопровождали: правее черепа – плечевая кость жеребенка; левее черепа – сосудик из кости (рис. 20);
под челюстью – остатки ожерелья из коньковой подвески (рис. 21: 1), бронзового бубенчика (рис. 21: 2), нескольких озокеритовых
(рис. 21: 4, 6, 7) и большой глазчатой
(рис. 21: 3) бусины; в районе пояса – тлен от
кожаного ремешка с тонкими сильно окислившимися накладками (рис. 21: 10), у правого
края таза – железный нож (рис. 21: 11) и сердоликовая вставка (рис. 21: 12) от совершенно
разложившегося медного перстня.
Аналогии к ряду из этих предметов имеют
довольно растянутый хронологический диапазон бытования. Так, коньковые подвески
(рис. 21: 1) близкого типа появляются еще
в памятниках харинского времени (Митинский могильник) Прикамья, широко бытуют
в памятниках VI–VII вв. (см. Бирский могильник, погребения гыркесщурского этапа
Варнинского могильника) (Семенов, 1980),
но доживают и до VIII–IX вв. В погребениях
мыдлань-шаньского этапа (VIII–IX вв.) поломской культуры (Варнинский могильник,
погр. № 20, 38, 75, 127) известны аналогии
когтевидным подвескам. Так же находит себе
аналогии и глазчатая бусина. В целом следует
полагать, что комплекс инвентаря погребения
62 не выходит за пределы основного времени
Больше-Тиганского могильника, предложенного Е.А. Халиковой, т. е. VIII – начала IX вв.
Вместе с тем показательно наличие здесь
большого числа поломско-прикамских аналогий, указывающих на включение в состав

А.Х. ХАЛИКОВ

населения, оставившего Больше-Тиганский
могильник среднекамского населения.
К основному времени функционирования
Больше-Тиганского могильника, т. е. к VIII –
началу IX вв., следует отметить и погребение
68 (рис. 26). Оно выявлено на глубине 50–
60 см в слое чернозема, где форма и размеры могильной ямы не прослеживались. Был
расчищен слабо сохранившийся мужской костяк, лежавший на спине вытянуто, головой на
ЗЮЗ, на левом виске. Вместе с остатками костей обнаружены: под черепом – золотая пластина от наглазника (рис. 27: 17); у челюсти –
бронзовая бубенчиковидная пуговица (рис. 27:
1); на поясе – остатки наборного ремня из
бронзовых накладок подромбической формы и
пряжки (рис. 27: 2, 3), чуть пониже – концевой
ремешок с пряжкой и бронзовыми накладками
полукруглой формы (рис. 27: 5); на фаланге
правой руки – серебряный перстень с сердоликовой вставкой (бусина) в шатон (рис. 27: 4);
под правым краем таза – железный нож (рис. 27:
7), несколько ниже фаланг правой руки – набор
из 5 железных черешковых наконечников
стрел (рис. 27: 8–12), лежавших острием на
запад; под правым низом таза и бедра – железный колчанный крючок (рис. 27: 15); у правой
бедренной кости – костяные накладки (рис. 27:
18), возможно, от лука; на левом запястье –
бронзовый браслет (рис. 27: 14).
Многие из этих вещей находят аналогии в инвентаре ранее вскрытых погребений
Больше-Тиганского могильника: наконечники стрел, пряжки, нож, колчанный крючок,
браслет, поясные бляшки типа (рис. 27: 3). О
хронологической (VIII – I половина IX в.) и
этнической принадлежности погребения 68
к основной группе захоронений могильника свидетельствуют и имеющиеся к его инвентарю параллели. Так, поясные накладки
(рис. 27: 3, 5) имеют аналогии в материалах
средней (мыдланьшайской) группы погребений Варнинского могильника VIII–IX вв.;
оригинальная накладка с тремя ромбическими отвершками (рис. 27: 6) близка к накладке
из погр. 2, кургана 2 II Бекешевских курганов;
проушной топор с удлиненным обухом и лез-

47

вием, и прямой спинкой (рис. 27: 13) имеет
аналогии в Варнинском, Мыдлань-Шаньском
и ранних погребениях Танкеевского могильников, также датированных второй половиной
VIII – началом IX вв.
Вместе с тем в 1980 г. было вскрыто погребение № 65, хронологически более позднее, чем основная группа ранее изученных
погребений могильника. Оно прежде всего
датируется пробитой серебряной монетой, висевшей на шее и, по определению А.Г. Мухамадиева, являющейся саманидским дирхемом
Исмаила-Ибн-Ахмеда, чеканенным в 287 г.,
т. е. 900 г. н. э. (рис. 25: 26).
Погребенный (женщина 20–30 лет) лежал
в яме (200×60–70 см) на глубине 85–90 см,
на спине вытянуто, головой на ЗСЗ (аз. 300º),
лицом вверх. На дне ямы прослежены следы
древесины, очевидно, от гробовища. Погребенную сопровождали (рис. 24): у левого
плеча – плечевая кость лошади; на черепе (в
глазницах и на верхней челюсти) сохранились
следы лицевой маски в виде треугольных и
миндалевидных серебряных накладок-наглазников (рис. 25: 1, 2) и наротника (рис. 25: 3);
ниже левого виска – бронзовая литая серьга
(рис. 25: 4), под которой следы ткани и луба; с
правой стороны черепа – комплекс из железных шила (рис. 25: 6) и трех иголок (рис. 25:
7); в районе шейных позвонков – остатки ожерелья из стеклянных синих и светло-голубых
бус (рис. 25: 8); в районе груди – бронзовые
пуговки (рис. 25: 10); от центра груди к середине правой плечевой кости – 7 крупных
ребристых бус из светло-голубого фаянса
(рис. 25: 12); на груди и под ней – украшения
накосника из медных и бронзовых накладок
и ложкообразной подвески (рис. 25: 13–15);
в районе пояса – остатки наборного ремня из
серебряных пряжки (рис. 25: 18) и накладок
подтреугольной формы с прорезями и сердцевидных гладких (рис. 25: 17); на локтевых
костях обеих рук – граненные браслеты с расширенными концами (рис. 25: 20, 21), на фалангах пальцев правой руки – вставка от перстня из голубого стекла (рис. 25: 22); у кости
левой руки – три длинных и узких железных

48

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ножа с остатками рукояток, завершенных серебряными с тисненым орнаментом колпачками (рис. 25: 23, 24).
По обряду (западная ориентация, остатки
погребальной маски, бедренная кость лошади и т. п.) данное погребение, несомненно,
продолжает традиции основной массы погребений Больше-Тиганского могильника.
Многие вещи, обнаруженные в погребении
65, имеются и в погребениях VIII–IX вв. –
см. поясные накладки, литая серьга с двумя
расширениями, бубенчиковидные пуговицы,
граненые браслеты с расширенными концами.
Поэтому следует полагать, что оно этнически
и хронологически тесно связано с основной
массой погребений могильника. Вместе с тем
здесь есть вещи явно поздние, не встреченные
среди инвентаря основной массы погребений.
Это железные ножи, рукоятки которых завершены серебряными колпачками (рис. 25: 24) и
аналогии которым в основном известны лишь
начиная с X в.; фаянсовые бусы с рифлёной
поверхностью (рис. 25: 12), начинавшие бытовать также лишь с X в. На этом основании
и учитывая наличие в погребении монеты рубежа IX–X вв., можно полагать, что оно было
совершено не ранее первой половины X в.
Раскопки Больше-Тиганского могильника
были продолжены в 1981 г. Раскоп этого года,
состоящий из 68 участков (3×3 м) и охвативший площадь в 612 кв. м, был заложен к западу – северо-западу от раскопа 1980 г. (рис. 1).
На этой обширной площади, сверху полностью распаханной и пройденной в среднем на
80 см в глубину, выявлены остатки около 30
могил (№ 70–98) и несколько столбовых ямок.
Могилы расположены примерно в 3 ряда
(рис. 1), причем один ряд (см. № 73–78,
94–98) состоял в основном из неглубоких
детских захоронений. Выделяется группа из
трех крупных ям (№ 91–93), как будто расположенных под единой насыпью. Все могилы
сохраняют довольно устойчивую подпрямоугольную форму и преимущественно западную
ориентацию. Почти все могилы оказались в
древности ограбленными. Единственно ненарушенным было погребение № 70 (рис. 28).
Оно выявлено в неглубокой (70–75 см) яме

(200×50–70 см), вытянутой с востока на запад.
Погребенная (женщина средних лет) была положена на спине вытянуто головой на запад.
Раздавленный тяжестью земли череп лежал
на правом виске, правая рука – вытянута,
левая – слегка согнута и кистью положена на
таз. При погребенной обнаружено: в изголовье – комплекс из лепного круглодонного сосуда (рис. 29: 7), костяного гребня (рис. 29: 5)
и железного шила (рис. 29: 6); под челюстью –
остатки ожерелья из двух глазчатых бус, 24
экз. стеклянных бус с внутренней позолотой,
нескольких медных пронизок и зуба медведя
(рис. 29: 1); на правой локтевой кости – бронзовый дротовый браслет со стеклянными
вставками на концах (рис. 29: 3); на фаланге
пальца правой руки – бронзовый перстень с
лапчатым гнездом для шатона (рис. 29: 4). В
районе металлических украшений отмечен
тлен от войлока и кожи. Над районом груди
в 5–7 см выше костяка лежали остатки поясного набора из бронзовых пряжки и сердцевидной формы накладок (рис. 29: 8) от ремня,
брошенного при засыпке могилы.
Хотя по погребальному обряду и набору инвентаря это погребение и не выпадает
из общей серии погребений могильника, но
имеющиеся аналогии к ее инвентарю, особенно накладкам поясного набора, заставляют
относить погребение № 70 к числу поздних
захоронений, произведенных на могильнике
не ранее, но и не позднее X в. Так, дротовые
браслеты с шатоном-вставкой на концах известны в памятниках Волго-Камья лишь начиная с X в. Этим же временем в основном
датируются и поясные накладки сердцевидного типа с боковыми выступами и стилизованным растительным орнаментом (рис. 29: 8).
Они известны в Танкеевском, древнемарийских, а также древневенгерских могильниках
X в. Аналогичные накладки найдены и среди
остатков разграбленного погребения 94 Больше-Тиганского могильника в 1981 г. Все это
дает основание предполагать, что большинство захоронений, исследованных в раскопе
1981 г., очевидно, было произведено в X в.
оставшейся группой древних венгров после
ухода основной массы их сородичей на запад.

А.Х. ХАЛИКОВ

Оставшаяся группа продолжала сохранять
свои погребальные и культурные традиции.
Так, характерны следы помещения вместе с
остатками умершего человека в могильную
яму (обычно несколько выше дна могилы)
конского комплекса – череп и кости конечности (см. погр. 71, 83, 90, 92, 95) или определенной части (правое предплечье) конской
туши (см. погр. 74, 75). Вместе с тем новым
явлением следует считать погребение рядом с
человеком целой туши лошади. Этот случай
зафиксирован в группе погребений № 91–93
(рис. 1).
Еще до начала раскопок в районе впоследствии вскрытого комплекса прослеживалось
слабое возвышение в 10–15 см высотой. На
глубине 40–50 см в слое чернозема начали
встречаться разбросанные обломки костей человека и лошади. На глубине 50–60 см на фоне
материкового суглинка оконтурились пятна
трех крупных (№ 91–93) и трех округлых небольших (№ 5–7) ям, составлявших единый
комплекс. Яма № 91 имела неправильную
форму (235×75–110), вытянутую с ВЮВ на
ЗЮЗ (аз. 316º), с пестроцветным грабительским вкопом на юго-западной части. Яма, выбранная до глубины 85 см, оказалась пустой.
В яме № 93 (170×65 см), вытянутой с ЮВ на
СЗ (аз. 304º), на глубине 75–95 см расчищены
остатки целого скелета лошади (жеребец 3–4
лет), положенного на глубине 80–95 см мордой на СЗ с поджатыми под туловище ногами.
Середина, задняя часть и голова коня вместе
с грудиной были потревожены и даже выброшены грабителями в заполнение грабительского вкопа соседней ямы № 92. Очевидно, в
этой части конской туши располагалась богатая сбруя, узда, седло со стременами. В яме
№ 92 (210×60–80 см), также вытянутой с ЮВ
на СЗ, кроме сброшенных костей обнаружены
и отдельные человеческие кости, в том числе
и со следами медной окиси. Вещей не сохранилось. Глубина 90 см.
Прослеженный комплекс захоронений
имеет близкие аналогии в погребальной обрядности тюркского населения Алтая VI–
VII вв., особенно могильника Кудыргэ – см.
первый тип погребений по А.А. Гавриловой

49

(1965, с. 59 и сл.) – погребение человека с
конем, причем конь лежит на животе с подогнутыми ногами параллельно и слева от
человека, но на одном уровне и в той же ориентации. Нередко рядом располагается яма –
кенотаф. Вполне вероятно, что с этими же
традициями следует связывать и выявленные
в изголовье ям № 92 и 93 двух небольших
округлых (диаметры – 17–25 см) ямок от столбов, возможно, от балбалов – околомогильных
столбов, постановка которых была весьма характерна для тюркских племен.
Раскопки Больше-Тиганского могильника
в 1982 г. были продолжены в северном (вскрыта площадь в 252 кв. м, выявлены остатки 9
погребений) и северо-западном (вскрыта площадь в 504 кв. м, выявлены остатки 6 погребений) направлениях (рис. 1).
К сожалению, все без исключения могильные ямы нарушены грабительскими перекопами, находившиеся в них костяки сильно потревожены, погребальный инвентарь практически полностью выбран грабителями. Очень
точное попадание грабителей в могильную
яму при их чрезвычайно редком расположении (одна могила приходится почти на 50 кв. м
вскрытой площади) свидетельствует о наличии над могилами или рядом с ними каких-то
внешних признаков, скорее всего, небольших
насыпей или деревянных столбов.
Все могильные ямы имеют устойчивую
ориентацию с востока на запад, в двух могильных ямах (№ 103, 112) расчищены захоронения лишь конских черепов, а в могилах
№ 108 и 109 вместе с частями конского скелета (череп и кости конечностей) встречены
человеческие кости. В погребениях №108 и
112 выявлены кости от пар лошадей (погр.
108 – до 5 и старше 5 лет; погр. 112 – в 5,5 и
10 лет). Найденные отдельные вещи – мелкие
бусы, бубенчиковидная пуговка, железные
ножи, обломок наконечника стрелы, фрагменты лепной кушнаренковского типа керамики,
так же как и погребальный обряд вскрытых в
1982 г. погребений, не отличается от общего
инвентаря и обряда могильника, что позволяет относить выявленные остатки захоронений
к общему типу. Обширный раскоп 1984 г., за-

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

50

ложенный в юго-западной части памятника,
вскрыл остатки 14 также почти полностью
разграбленных могил. Наконец, в 1985 г. была
изучена оставшаяся промежуточная часть могильника, где исследованы еще 15 разграбленных могил (рис. 1).
Полученные за 1979–1985 гг. данные дают
возможность утверждать, что Больше-Тиганский могильник, оставленный протовенгерским населением, обитавшим в районах Нижнего Прикамья в VIII–IX вв. и не позднее первой половины IX в. в основной своей массе
ушедшим через области Леведия и Ателькузе
на современную территорию обитания, продолжал функционировать и в X в. Об этом свидетельствуют неразграбленные погребения
№ 65 (1980 г.) и 70 (1981 г.). Но оставшееся
население, очевидно, начинает смешиваться с
новыми группами племен, как местными, так
и пришлыми. В связи с этим отмечается усиление, особенно в погребальном инвентаре,
поломско-чепецких (ломоватовских) черт (см.
погр. № 62, 65, 70), что можно связать с прямым выходом не позднее первой половины
IX в. части среднекамского населения в районы Нижнего Прикамья и Среднего Поволжья.
Это население позднее (в X в.) в письменных
источниках упоминается под именем эсегел
или эскилей, т. е. старое племя. В оставшуюся
древневенгерскую среду в IX–X вв. начинают
внедряться и другие племена. В связи с этим
интересны наблюдавшиеся в погребениях
№ 63 и 64, изученных в 1980 г., явные следы
обряда, связанного со вторичным захоронением, когда остатки скелета трупа, первоначально помещенного в открытом состоянии,
после разложения соединительных тканей
перемещали в могильную яму. О бытовании
такого обряда еще в начале X в. в Нижнем
Прикамье сообщает Ибн Фадлан, описывая
языческое погребение нечаянно убитого человека2: «делают для него ящик из дерева халанджа, кладут его внутрь, заколачивают его
над ним и кладут вместе с ним три лепешки и
кружку с водой. Они водружают для него три

бревна, наподобие палок верблюжьего седла,
подвешивают его между ними и говорят: «Мы
помещаем его между небом и землей, чтобы
постигло его /действие/ дождя и солнца.
Авось Аллах смилостивится над ним». И он
остается подвешенным, пока не износит его
время…» (Ковалевский, 1956).
Широкие раскопки в последние годы Армиевского курганно-грунтового могильника
IX–X вв. показали, что обряд вторичного захоронения особенно характерен был для хорошо
известных по письменным источникам буртас
(Халиков, 1981а, с. 156). В этом же могильнике известны и такие характерные детали древневенгерской погребальной обрядности, как
лицевые маски (Халиков, 1983). Все это дает
основание утверждать, что в IX–X вв. буртасы
активно контактировали с древними венграми
и, очевидно, даже входили в их среду.
С этим же явлением, т. е. смешением
оставшихся древних венгров с новыми группами населения, следует связывать и такие захоронения, как парные и коллективные погребения (см. № 62, 64, 72, 78, 90). Как известно,
обряд парных, тем более коллективных, захоронений не был свойственен погребальному
обряду венгров IX–X вв., но парные и даже
коллективные погребения встречены в Танкеевском могильнике IX–X вв., оставленном
формирующимся населением Волжской Булгарии (Халикова, 1971).
Наконец, несомненно новым явлением
для Больше-Тиганского могильника, как отмечалось выше, следует считать комплекс погребений № 91–93, состоящий из погребения
человека, положенной параллельно ему целой
туши лошади на брюхе с подогнутыми ногами и кенотафа. Этот обряд, возникший еще в
древнетюркской среде, сохранился и позднее,
особенно в кимако-половецкой среде (Плетнева, 1985; Федоров-Давыдов, 1961).
Однако все эти включения были единичными и, очевидно, оставшиеся на территории Великой Венгрии древние венгры еще
долго сохраняли свою культуру и этническое

В оригинальном тексте так наказывали убийцу, а не убитого человека (см. Путешествие ибн Фадлана, 2016,
с. 38) - прим. редакции.
2

А.Х. ХАЛИКОВ

51

самосознание. Об этом свидетельствуют не- и пр.). Они хорошо иллюстрируют достовермногочисленные неразграбленные поздние ность отрывочных письменных свидетельств
погребения (напр. № 65), сохраняющие все о размещении в прошлом далеко от Дунайсвои этнические особенности (наглазники, ской низменности области обитания древних
ритуальный комплекс, западная ориентация венгров и о сохранении там их потомков.

52

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

А.Х. ХАЛИКОВ

ЧАСТЬ II
РАСКОПКИ БОЛЬШЕ-ТИГАНСКОГО
МОГИЛЬНИКА В 1979–1982, 1984–1985 ГГ.

53

54

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Больше-Тиганский могильник был открыт в 1974 г. и широко исследовался в 1974–
1975 гг. под руководством Е.А. Халиковой и
А.Х. Халикова. После безвременной кончины Е.А. Халиковой исследования памятника
были продолжены А.Х. Халиковым в 1978 г.,
а затем в 1979–1982, 1984–1985 гг. Все эти
годы изучение могильника, проводившееся
путем вскрытия широких площадей, велось
археологическими экспедициями Казанского
университета. Результаты археологических

раскопок Больше-Тиганского могильника в
1974, 1975 и 1978 гг. опубликованы в 1981 г.
в совместной монографии Е.А. Халиковой и
А.Х. Халикова на немецком языке, изданной
в Венгрии (Chalikova, Chalikov, 1981), а в
2018 г. на русском языке (Е.А. Халикова,
А.Х. Халиков, 2018). Ниже излагаются материалы исследования памятника в последующие годы, вплоть до 1985 г., когда раскопки
были завершены.

1. Раскоп 1979 г.
В 1979 г. к западу и юго-западу от раскопа 1978 г. был заложен небольшой раскоп
(рис. 1), состоящий из 11 квадратных участков (3×3 м). Всего была вскрыта площадь в
99 кв. м, на которой выявлены остатки четырех погребений (№ 57–60). Поверхность
раскопа представляет многолетнюю пашню с
очень слабыми возвышениями на поверхности.
Выявленные в раскопе 1979 г. могильные
ямы располагались как будто в один ряд, вытянутый на С–Ю. Но все они, к сожалению,
оказались ограбленными в древности. Ямы
имели довольно крупные размеры, в среднем
200×65 см, и были довольно строго ориентированы по линии В–З. Лишь в погребении
№ 58, где было произведено захоронение подростка 8–10 лет (определение Р.М. Фаттахова), найдены обломок железного пластинчатоовального кресала и обломки серебряных обжимных накладок от кошелька-сумочки типа,
характерного для древнемарийских кладбищ
IX–X вв. (Халиков, 1984а).

Погребение 57, гл. 78 см, аз. 250º.
Могильная яма (195×60 см) нарушена
грабительским вкопом. От погребения остались в восточном конце ямы лишь пяточные
кости.
Погребение 58, гл. 80 см, аз. 265º.
Могильная яма (170×50 см) нарушена грабительским вкопом. В нижней части заполнения ямы обнаружены обломки человеческих
костей, обломок железного пластинчатого
кресала и обломки серебряных обжимных накладок от кошелька-сумочки.
Погребение 59, гл. 75 см, аз. 245º.
Могильная яма (170×45 см), нарушенная
грабительским вкопом, оказалась пустой.
Погребение 60, гл. 85 см, аз. 250º.
Могильная яма (200×65 см), нарушенная
грабительским вкопом, на дне восточной половины содержала остатки костей ног взрослого человека. Вещей не обнаружено.

2. Раскоп 1980 г.
Раскопки, продолженные в 1980 г. к запа- ям (№ 61–69), расположенных в два паралду и северо-западу от раскопа 1978 и 1979 гг. лельных ряда (Халиков, 1981а; 1984в). Погре(рис. 1), охватили площадь в 106 кв. м и бения 61, 63, 64, 66, 67, 69 оказались почти
вскрыли остатки девяти, также в большинстве полностью ограбленными и сильно нарушенслучаев ограбленных в древности могильных ными. Для всех них характерно относительно

А.Х. ХАЛИКОВ

неглубокое (50–60 см от поверхности) дно в
нижнем слое чернозема.
Погребение 61, гл. 50–55 см, аз. 215º
(рис. 18, 19).
В нижней части слоя чернозема без каких-либо следов могильной ямы выявлены
сильно потревоженные и в силу этого фрагментированные остатки костяка (раздавленный череп, длинные кости, пяточные кости и
фаланги ног), судя по которым, погребенный
был положен на спине головой на юго-запад.
В засыпи отмечены углистые вкрапления.
Рядом с костями ног обнаружены: 1 – клык
кабана (рис. 19: 1); 2 – железная накладка
со спирально завитым концом (рис. 19: 2);
3 – обломок оселка из плитки темно-серого
сланца (рис. 19: 3). У длинной кости недалеко
от черепа – медная спиралевидная пронизка
(рис. 19: 4); под черепом – черная шаровидная
бусина (рис. 19: 5). Северо-восточнее костей
ног на глубине 50 см – бронзовый браслет
(рис. 19: 6), надетый на трубчатую кость.

55

накладками (рис. 21: 10); 11 – у правого края
таза железный нож (рис. 21: 11), очевидно,
висевший на поясе, и рядом (рис. 21: 12) сердоликовая вставка от перстенька.

Погребение 63, гл. 80–90 см, аз. 263º
(рис. 22, 23).
На глубине 60 см еще до выявления пятна
ямы обнаружены кости лошади: череп, лопатка1, а на глубине 75 см оконтурилась яма подквадратной формы (140×85 см), вытянутая с
востока на запад.
На этой глубине конский комплекс выявился более четко – череп лошади, лопатка и нижние части длинных конечностей
(рис. 22).
После разбора этого поминального комплекса на глубине 78–80 см расчищены остатки сваленных в кучу костей не менее чем от
трех человеческих костяков (обнаружено три
сильно фрагментированных черепа). На глубине 85 см кости прекратились, но яма продолжалась до глубины 90 см, где она завершилась плоским дном.
Погребение 62, гл. 60–80 см, аз. 265º
Вместе с костями обнаружен клык кабана
(рис. 20, 21).
(рис. 23: 1), ниже оловянная поясная накладка
На глубине 60 см после прохождения (рис. 23: 2) и медная скобочка (рис. 23: 3).
слоя чернозема оконтурилась могильная яма
(130×40 см), вытянутая с востока на запад.
Погребение 64, гл. 80–85 см, аз. 263º.
На глубине 75–80 см расчищено захоронение
Контуры могильной ямы (220×110 см),
подростка, положенного на спине с вытянуты- вытянутой с востока на запад, выявленные на
ми конечностями и черепом на левом виске, глубине 65–70 см, имели неровные края и пестроцветное заполнение, что свидетельствует
лицом на север, а головой на запад.
Погребенный, очевидно, был положен в о возможной потревоженности заполнения.
На глубине 70–80 см преимущественно
одежде и костяк сопровождали (нумерация
согласно чертежу – см. рис. 21): правее че- в восточной половине ямы выявилось скорепа – трубчатая кость (барана?); левее че- пление перемешанных человеческих и лошарепа – сосудик из кости (рис. 21: 13); 1–7 – диных костей, в том числе в юго-восточном
под челюстью в районе шеи остатки ожерелья углу – 2 человеческих черепа без нижних чеиз подвески в виде медного конька (рис. 21: люстей, под ними кость животного. Верхняя
1), бронзового бубенчика (рис. 21: 2), несколь- часть еще одного черепа выявлена ближе к
ких озокеритовых (рис. 21: 4, 6, 7) и большой западной половине ямы, рядом – нижняя чеглазчатой (рис. 21: 3) бус; 8 – в районе груди люсть, другая челюсть – ближе к северо-восбронзовая пуговка (рис. 21: 8); 10 – в районе точному углу. В центре – скопление длинных
пояса – тлен от кожаного ремешка с тонки- трубчатых костей, а также плечевой кости ломи совершенно разложившимися медными шади и под ней череп лошади длиной в 53 см.
1

Здесь, как и по всему могильнику, определение костей животных д.б.н. А.Г. Петренко.

56

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

После выборки костей и зачистки яма
приобрела более четкие очертания (190×65–
90 см) с расширением в восточной половине.
На глубине 80–85 см в восточном конце ямы
выявлена в непотревоженном состоянии пяточная кость взрослого человека, а в юго-западном углу лучевая кость правой руки взрослого человека. Вещей не обнаружено, лишь у
одного черепа на нижней части отмечен зеленый налет от медной окиси.
Судя по костям можно предполагать, что в
яме находилось полностью ограбленное коллективное захоронение двух взрослых людей
и одного подростка, положенных на спине вытянуто на запад. Вместе с ними был положен
конский комплекс. При зачистке дна ямы обнаружены фрагменты лепной керамики.
Погребение 65, гл. 85–90 см, аз. 300º
(рис. 24, 25).
На глубине 70 см на фоне предматерикового суглинка очертилась могильная
яма (200×60–70 см), вытянутая с востока –
юго-востока на запад – северо-запад.
На глубине 85 см начал выявляться костяк
женщины, положенный на спине вытянуто,
головой на запад – северо-запад, лицом вверх.
У левого плеча – плечевая кость лошади
(рис. 24: 5); на черепе (в глазницах и верхней
челюсти) сохранились следы лицевой маски
в виде треугольных и миндалевидных серебряных накладок-наглазников (рис. 25: 1–2) и
наротника (рис. 25: 3).
Ниже левого виска – бронзовая литая
серьга (рис. 25: 4), под которой следы ткани и,
может быть, луба от подстилки дна могилы. С
правой стороны черепа – комплекс из железных шила (рис. 25: 6) и трех иголок (рис. 25:
7). Череп раздавлен и лежит лицевым сводом
вверх. В районе шеи остатки ожерелья из желтых и светло-голубых бус (рис. 25: 8) и лопатковидной подвески (рис. 25: 9). Несколько бус
(крупных синих и желтых) (рис. 25: 8) обнаружены и под спиной. В районе груди от челюсти до пояса – бронзовые бубенчиковидные
пуговки (рис. 25: 10), очевидно, от застежек
верхней одежды.

На правой стороне груди остатки ожерелья из крупных фаянсовых ребристых бус
(рис. 25: 12), идущих от центра груди к середине правой плечевой кости.
На груди остатки накосника, богато украшенного накладками и ложкообразными
подвесками (рис. 25: 13, 14, 15); а в районе
пояса остатки наборного ремня из серебряной пряжки (рис. 25: 18) и серебряных накладок подтреугольной и сердцевидной форм
(рис. 25: 17).
На локтевых костях правой и левой
рук обнаружены по бронзовому браслету
(рис. 25: 20, 21). На фрагментах правой руки
лежала вставка от перстня из голубого стекла
(рис. 25: 22).
У левой руки расчищены три железных
ножа с остатками кожаных ножен, завершенных наконечниками из некачественного серебра (рис. 25: 23, 24).
При окончательной расчистке под многими нижними изделиями из металла прослежены следы деревянной подстилки, а в юго-западном конце могилы обнаружена подвеска
из серебряной монеты (рис. 25: 26), которая,
по определению А.Г. Мухаммадиева, является
саманидским дирхемом Исмаила Ибн Ахмеда,
чеканенным в 287 г. хиджры, т. е. в 900 г. н. э.
Погребение 66, гл. 40 см, аз. 270º.
Могильная яма, дно которой находилось
в черноземе, прослеживалась очень нечетко.
Предположительно она имела подчетырехугольную форму (235×80–85 см), вытянутую с
востока на запад. В западной половине обнаружены остатки полностью разграбленного и
разрушенного костяка. Вещей не найдено.
Погребение 67, гл. 60–95 см, аз. 255º.
На глубине 60 см оконтурились очертания
ямы (220×70×75 см), вытянутой с востока на
запад и имеющей почти по всей яме следы
грабительского перекопа. На глубине 75–
90 см обнаружены остатки полностью разграбленного и в силу этого нарушенного костяка
(взрослый мужчина). На некоторых костях
(ребра) наблюдались следы медной окиси. Из

А.Х. ХАЛИКОВ

57

вещей найдено лишь два небольших фрагмен- ниже фаланг правой руки – набор из 5 железта лепной керамики.
ных черешковых наконечников стрел (рис. 27:
8–12), направленных острием на запад, железПогребение 68, гл. 50–60 см, аз. 235º
ный боевой топор (рис. 27: 13), лежавший лез(рис. 26, 27).
вием на восток; под правым низом таза и беНа глубине 50 см без следов могильной дром – железный колчанный крючок (рис. 27:
ямы начали выявляться остатки мужского 15); у правой бедренной кости – костяная накостяка, положенного на спине вытянуто го- кладка от колчана (рис. 27: 18); на левом запяловой на запад – юго-запад. Череп несколько стье – бронзовый браслет (рис. 27: 14).
свернут на левый бок. Кости слабой сохранности.Погребение не потревожено, т. к. соПогребение 69, гл. 70 см, аз. 278º.
Уже на глубине 40–45 см выявлены разлохранились все вещи и нормальное положение
манные человеческие кости, свидетельствуюпогребенного.
Погребенного сопровождали: под че- щие о нарушенности погребения. На глубине
репом – золотая пластина от наглазника 50–60 см очертились контуры могильной ямы
(рис. 27: 17); у челюсти – бронзовая бубен- (150×45 см), вытянутой с востока на запад
чиковидная пуговица (рис. 27: 1); на поясе – и имеющей четырехугольную форму (150×
остатки наборного ремня из бронзовых накла- 45 см). В заполнении ямы наряду с разроздок листовидной формы (рис. 27: 2), наконеч- ненными человеческими костями отмечены
ника с остатками кожи (рис. 27: 5) и ременной (особенно в восточной половине) углистые
пряжки (рис. 27: 5); на фаланге правой руки – включения. В западной части скопление косеребряный перстень с шатоном из сердоли- стей. Здесь же найдена ребристая бусина. Поковой бусины (рис. 27: 4); под правым краем гребенный, вероятно, был положен головой
таза – железный нож (рис. 27: 7); несколько на запад.

3. Раскопы 1981 г.
В 1981 г. раскопом, заложенным в северо-западной части могильника (рис. 1), была
вскрыта площадь до 600 м². Здесь выявлены
остатки около 30 погребений (№ 70–98), из
которых большинство, к сожалению, оказались ограбленные (Халиков, 1983).
Показательно, что до 10 погребенных
сопровождались ритуальным захоронением
шкуры с головой коня. Этот обряд, и ранее
фиксировавшийся в могильнике, был широко
распространен у древних венгров и булгар,
особенно в Поволжье и Прикамье. Совершенно новым явлением для Волго-Уральского
региона следует считать захоронение целого
коня, выявленное в комплексе погребений
91–93. Несмотря на разграбленность, удалось
установить, что вместе с взрослым человеком
здесь была погребена его верховая лошадь,
положенная в специально вырытую (на уровне человеческого захоронения) яму и ориен-

тированная мордой на запад. Лошадь, очевидно, была положена взнузданная и в полном
конском уборе (к сожалению, и эта яма была
ограблена).
Сохранившиеся вещи в целом не выходят
из обычного набора погребального инвентаря,
характерного для могильника. На лицевых частях нескольких черепов обнаружены следы
зеленовато-фиолетовой окиси, оставленные,
очевидно, серебряными наглазниками погребальных масок. Интерес представляют остатки колчана, низ которого был окован железной
пластиной. Впервые в верхних слоях могильника прослежены обломки от поминальной
посуды, представленной, скорее всего, кувшинами и кринками желтовато-красного цвета,
изготовленными на ручном кругу.
В раскопе выявлены пятна не менее чем
от 29 могил (№ 70–98) и шесть столбовых
ямок.

58

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Погребение 70, гл. 70–75 см, аз. 270º
(рис. 28, 29).
В могильной яме (200×50–70 см), вытянутой с востока на запад, расчищен слабо
сохранившийся женский (?) костяк, лежавший на спине вытянуто головой на запад.
Раздавленный череп лежал на правом виске,
правая рука вытянута, левая слегка согнута
и кистью положена на край таза. При погребенной обнаружено: под челюстью остатки
ожерелья из двух глазчатых бус, пронизки и
зубы медведя (рис. 29: 1); в районе правой
стороны груди бронзовая пуговка (рис. 29:
2); на правой локтевой кости – бронзовый
браслет (рис. 29: 3); на фаланге пальца правой руки – бронзовый перстень с лапчатым
гнездом для шатона (рис. 29: 4); в изголовье
справа комплекс из костяного гребня (рис.
29: 5) и железного шила (рис. 29: 6). В районе
медных украшений отмечен тлен от войлока
и кожи.
В районе груди костяка, но выше тлена
костей на 5–7 см, лежали накладки от поясного наборного ремня (рис. 29: 8), очевидно,
сброшенного при засыпке ямы. За черепом,
на глубине 70–75 см, выявлен развал сосуда
(рис. 29: 7).
Погребение 71, гл. 54–75 см, аз. 275º.
Непосредственно под слоем пашни в районе над погребением начали встречаться отдельные человеческие и лошадиные кости, а
на глубине 45–50 см был расчищен череп коня
и его конечности. На глубине 50–60 см оконтурилось пятно ямы длиной 190 см и шириной в западной части 60 см, в восточной – до
90 см. В восточном расширении, представляющем собой грабительский вкоп, на глубине
50–75 см расчищено скопление крупных лошадиных и человеческих (мужских?) костей
со следами медной окиси на некоторых.
На глубине 70–75 см яма сузилась до
55 см, а на глубине 75 см завершилась плоским дном. Вещей не обнаружено. Очевидно,
это остатки полностью разграбленного захоронения мужчины с комплексом частичного
коня.

Погребение 72, гл. 50–80 см, аз. 273º.
Могильная яма, выявленная на глубине
50 см, имела подпрямоугольную форму
(240×127 см) с расширением от грабительского вкопа в северной половине. На глубине
50–70 см в этом вкопе выявлены разрозненные человеческие кости (череп мужчины
50–60 лет, бедренная кость, фаланги пальцев,
а также часть женского черепа). На глубине
70 см яма сузилась и приобрела более правильную форму (200×50 см), вытянутую с
востока на запад. В восточном конце ямы на
глубине 75–80 см расчищены сохранившиеся
в непотревоженном состоянии кости стопы
ног, судя по которым, погребенный лежал вытянуто головой на запад. Не исключено, что
в южной половине общей ямы (до глубины
70 см) находилось женское захоронение.
Вещей, кроме неопределенных железных обломков, не обнаружено.
Погребение 73, гл. 82 см, аз. 66º.
Погребение начинает серию из одиннадцати детских погребений (№ 73–78, 94–98),
ямы которых, в основном вырытые в слое чернозема, были сгруппированы в один ряд, вытянутый с юга на север. К западу от этого ряда
в районе могил № 73, 74, 94 обнаружены на
уровне материка 4 столбовые ямки диаметром
в 15–25 см и глубиной в материке 10–20 см.
Яма погребения 73 начала прослеживаться на
глубине 45–50 см благодаря разбросанным на
этой глубине небольшим костям животных
(овца?) и фрагментам тонкостенного лепного
сосуда с тонким нарезным орнаментом кушнаренковского типа (рис. 30: 1). На глубине
75–80 см яма завершилась плоским дном, не
дав ни остатков костяка, ни вещей.
Погребение 74, гл. 40–50 см, аз. 273º.
В слабо прослеживаемой яме (130×45 см),
вытянутой с востока на запад, на глубине
40 см вдоль северной стенки расчищена берцовая кость лошади, а в западном конце на
глубине 50 см и в 30 см от края коронки зубов
ребенка (не старше 9 лет). Других костей и
вещей не обнаружено.

А.Х. ХАЛИКОВ

Погребение 75, гл. 65 см, аз. 283º.
В слабо прослеживаемой могильной яме
(140×35–60 см), вытянутой с востока на запад
и расширенной в западной половине, расчищен на глубине 60–65 см костяк мальчика
9–10 лет, положенный на спине вытянуто
головой на запад. У правого плеча и вдоль
черепа положена плечевая кость жеребенка.
Других вещей не обнаружено.

59

4) от конской сбруи. Следов человеческого
костяка не обнаружено.

Погребение 80, гл. 90–95 см, аз. 277º.
Над позднее вскрытой ямой в слое пашни
обнаружены фрагменты гончарной и лепной
керамики. На глубине 50 см обрисовались
контуры большой ямы (240×70–100 см), вытянутой с востока на запад и в северной части
имевшей расширение грабительского вкопа.
Погребение 76, гл. 55 см, аз. 276º.
Во вкопе на глубине 55–70 см отмечены разВ могильной яме (120×45 см), вытянутой бросанные человеческие кости (мужчины
с востока на запад, в восточном конце расчи- 40–50 лет). На дне ямы, приобретшей к 90 см
щены конечности младенца, очевидно, поло- более правильную форму (240×65–90 см),
женного вытянуто на спине головой на запад. в восточном конце расчищены кости стоп
Других костей и вещей не обнаружено.
взрослого человека, судя по которым, он был
положен на спине вытянуто головой на запад.
Погребение 77, гл. 50 см, аз. 266º.
У середины ямы на глубине 90 см обнаружен
В слабо прослеженной яме (170×50 см), небольшой железный ножик (рис. 30: 5).
вытянутой с востока на запад, расчищены разбросанные кости женского скелета. Вещей не
Погребение 81, гл. 55–70 см.
обнаружено. Погребение грабленое.
В 25–30 см севернее погребения 70 на глубине 50–55 см очертилось пятно ямы округлой
Погребение 78, гл. 50 см, аз. 260º.
формы (120–130 см), конически углубленной
В могильной яме (165×64–70 см), вытя- до 70 см. У северного края на глубине 55–
нутой с востока на запад, расчищены остатки 70 см найдена челюсть мужчины 20–25 лет.
двух костяков (взрослого и детского), кости Других костей и вещей нет.
которых были разбросаны по всему дну ямы
и частично в засыпи. Между этими костями
Погребение 82, гл. 73 см, аз. 242º.
обнаружены: остатки ожерелья из зубов медВ могильной яме (210×40–50 см), вытяведя (рис. 30: 3); обломки неопределенного нутой с востока – северо-востока на запад –
железного предмета, пастовая цилиндриче- юго-запад, на глубине 60–65 см обнаружены
ская бусина (рис. 30: 2). Кости взрослого от разбросанные сильно истлевшие человечеособи женского пола не менее 18 лет; кости ские кости. В восточном конце ямы на глубине
ребенка около 5–7 лет.
65–70 см расчищена железная оковка (рис. 30:
13), возможно, от дна колчана. В разных меПогребение 79, гл. 80 см, аз. 272º.
стах лежали отдельные железные обломки.
На глубине 35–40 см, то есть непосредственно под слоем пашни, над позже вскрытой
Погребение 83, гл. 60–75 см, аз. 255º.
могильной ямой начали отмечаться раздроНа глубине 40–55 см отмечались разбробленные кости лошади. На глубине 50–60 см санные лошадиные кости, ниже которых оконоконтурились очертания могильной ямы турились очертания ямы (210×80 см), вытяну(240×70 см), вытянутой с востока на запад. той с востока на запад. На глубине 60 см яма
Ниже почти до дна ямы встречались раз- несколько сузилась (до 60 см). В западном и
бросанные кости конского скелета (обломки восточном концах ямы у дна расчищены скочерепа, нижних конечностей и, может быть, пления человеческих (мужских) и лошадиных
хвостовые позвонки), а на глубине 65 см об- костей. Вещей не обнаружено.
наружен обломок железной пряжки (рис. 30:

60

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Погребение 84, гл. 75, аз. 300º.
Яма подовальной формы (135×60см), выявленная на глубине 60 см и доведенная до
глубины 75 см, оказалась пустой.

Погребение 89, гл. 55–65 см, аз. 287º.
Могильная яма, выявленная на глубине
50 см, имела неправильную овальную форму
(240×85 см), вытянутую с востока на запад.
На глубине 55 см она приобрела более праПогребение 85, гл. 95 см.
вильную форму (230×70 см) и продолжалась
Яма округлой формы (105×80 см), выяв- до глубины 65 см, имея в заполнении разброленная на глубине 55–60 см, конически сужа- санные человеческие кости и обломки железясь, дошла до глубины 95 см. В заполнении ных предметов, в том числе кольца (рис. 30: 9)
обнаружены кости лошади.
от колчана.

Погребение 86, гл. 60–70 см, аз. 253º.
На глубине 50–55 см выявились нечеткие
контуры ямы (120×50 см), вытянутой с востока на запад и сократившейся на глубине 60 см
(100×30–40 см). Ближе ко дну (60–70 см)
расчищены остатки потревоженного грабителями детского костяка, судя по костям конечностей, положенного на спине, вытянуто
головой на запад. У черепа найдена небольшая серебряная сережка в полтора оборота
(рис. 30: 7), в ногах крупная глазчатая бусина
(рис. 30: 6).
Погребение 87, гл. 60–65 см, аз. 265º.
На глубине 50–55 см оконтурилось пятно
могильной ямы (190×55–70 см), вытянутой с
востока на запад. В засыпи отмечены редкие
углистые включения, а на глубине 55–65 см
разбросанные человеческие кости и обломки
неопределенного железного предмета.
Погребение 88, гл. 50 см, аз. 283º.
В большой яме (160×50 см), выявленной
на фоне предматерика, расчищены остатки детского (до 5 лет) костяка, положенного
вытянуто на спине головой на запад. Правая
рука слегка согнута и положена на низ живота, левая сохранилась лишь в верхней части.
Погребенного сопровождали: слева от черепа
кость (плечевая баранья) от погребального
мяса; на груди были разбросаны остатки ожерелья, состоявшего из подвесок и зуба медведя (рис. 30: 3), 2 челюсти и 2 сердоликовые
бусины шаровидной формы; на пальце правой
руки – след от медного перстня с сердоликовой вставкой в шатоне.

Погребение 90, гл. 76 см, аз. 271º.
Могильная яма, выявленная на глубине
44–50 см, имела овальную форму (205×90 см),
вытянутую с востока на запад. В её заполнении, особенно обильно в центральной части,
обнаружены разбросанные и разломанные
кости взрослого мужчины, зубы ребенка и
кости черепа и нижних конечностей лошади.
Вещей не обнаружено.
Комплекс погребений 91, 92, 93,
гл. 60–90 см.
Еще до начала раскопок в районе впоследствии вскрытого комплекса прослеживалось
слабое возвышение в 10–15 см. На глубине
40–50 см начали встречаться отдельно разбросанные кости человека. На глубине 50–60 см
оконтурились пятна трех крупных могильных (№ 91, 92, 93) и трех круглых небольших
(№ 5, 6, 7) ям, составлявших, по-видимому,
единый комплекс.
Погребение 91, гл. 80–85 см, аз. 316º.
На глубине 60 см яма имела неправильную форму (235×75–110 см), вытянутую с
востока – юго-востока на запад – северо-запад с пестроцветным пятном грабительского
вкопа в юго-западной части. Яма, выбранная
до глубины 85 см, оказалась пустой. Восточнее её в 25 см оконтурена ямка круглой формы
(Ø 23 см), углубленная на 28 см.
Погребение 92, гл. 90 см, аз. 313º.
На глубине 60–65 см оконтурилось пятно
ямы (210×60–80 см), вытянутой с юго-востока на северо-запад. Над северо-западным её

А.Х. ХАЛИКОВ

углом на глубине 50–70 см расчищено скопление лошадиных костей (верхняя часть черепа, ребра, позвонки). На глубине 90 см яма
завершилась плоским дном. В заполнении отмечены редкие обломки человеческих костей.
Вещей не обнаружено. У северного угла на
глубине 60 см выявлено небольшое округлое
пятно (Ø 17 см), углубленное на 22 см.
Погребение 93, гл. 90 см, аз. 304º.
На глубине 70–75 см оконтурилось пятно
ямы (170×65 см), вытянутое с юго-востока на
северо-запад. В яме расчищены остатки целого скелета лошади, положенного на глубине
80–95 см мордой на северо-запад с поджатыми
под туловище передними ногами. Середина,
задняя часть скелета и голова коня были потревожены и даже выброшены грабителями.
Очевидно, здесь располагалась богатая сбруя,
то есть узда, седло со стременами и шлея.
В 25 см к северо-западу от ямы на глубине 60 см выявлена столбовая ямка (Ø 25 см),
углубленная на 30 см.

61

щены остатки позвонков детского костяка,
судя по которым, погребенный лежал на спине
головой на запад, здесь же найдены 7 поясных
накладок сердцевидной формы (рис. 30: 10).
Погребение 95, гл. 40 см.
Без следов могильной ямы обнаружены
остатки черепа жеребенка, лежавшего мордой
на запад – северо-запад, южнее – коронки детских зубов и небольшая бусина (рис. 30: 11).
Погребение 96, гл. 40 см.
Без следов могильной ямы выявлены
остатки черепа и плечевой кости ребенка, очевидно, лежавшего головой на запад.
Погребение 97, гл. 40 см.
Без следов могильной ямы обнаружены
следы черепа от детского костяка, лежавшего,
скорее всего, головой на запад.

Погребение 98, гл. 35 см.
Без следов могильной ямы прослежен
слабый тлен костяка младенца, лежавшего,
скорее всего, головой на запад, и глазчатая буПогребение 94, гл. 40 см, аз. 257º.
Без контуров ямы под слоем пашни расчи- сина (рис. 30: 12).

4. Раскопы 1982 г.
В 1982 г. двумя раскопами было продолжено исследование памятника в северной
(раскоп 1, вскрыто 252 кв. м) и северо-западной (раскоп 2, вскрыто 504 кв. м) частях могильника. Выявлены остатки 15 нарушенных
перекопами и ограбленных в древности погребений. В двух могилах (103 и 112) расчищены
захоронения конских черепов, еще в двух (108
и 109) вместе с останками человека найдены кости (череп и конечности) коня. Точное
попадание грабителей в могильную яму при

чрезвычайно редком их расположении (рис. 1)
свидетельствует о существовании в прошлом
над погребениями каких-то внешних признаков, скорее всего, небольших насыпей. В расположении сильно раскиданных могил (одна
могила приходится на 50 кв. м) какой-либо
системы, за исключением отдельных групп,
не чувствуется. Но все они, в том числе и
конские, ориентированы с востока на запад
(Халиков, 1984в).

Раскоп 1–1982
Погребение 99, гл. 60–80 см.
см в западной половине. В заполнении, осоПятно округлой формы (100×80 см), бенно на глубине 55–65 см, наблюдались
вытянутое с востока на запад с отклонени- редкие углистые включения и обломки коем на север, выявилось на глубине 60 см и стей. Следов человеческого костяка и вещей
продолжалось с понижением до глубины 80 не обнаружено.

62

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Погребение 100, гл. 75 см.
Пятно вытянуто-овальной формы (200×
60 см), вытянутое с востока на запад, выявилось на глубине 60 см и продолжалось до
глубины 75 см. Ни в заполнении, ни на дне
следов костяка и вещей не обнаружено.
Погребение 101, гл. 70 см, аз. 290º.
На глубине 40–45 см, под слоем пашни,
обнаружились обломки трубчатой кости, а на
глубине 50 см обломок лепного сосуда с нарезным орнаментом кушнаренковского типа
(рис. 31: 8). На глубине 60–65 см оконтурилось подпрямоугольной формы (190×60 см)
пятно с расширением от грабительского
вкопа в северной части, вытянутое с востока
на запад. На дне ямы (гл. 70 см) в восточном
ее конце выявлены непотревоженные кости
(стопы и начала голени) взрослого человека,
судя по которым, погребенный был положен
вытянуто на спине, головой на запад. В грабительском вкопе обнаружены разбросанные
человеческие кости, в т. ч. от черепа.

стены кв. К/6 на глубине 40–45 см обнаружена нижняя часть от черепа лошади 6–7 лет,
положенной резцами на северо-запад. Длина
челюсти – 38–40 см. Возможно, этот комплекс
связан с погребением 102, от которого он находится на расстоянии 160–200 см к юго-западу.
Погребение 104, гл. 35–40 см, аз. 245º.
Непосредственно под слоем пашни
вскрыты остатки перевернутого черепа пожилого человека, части трубчатой кости под ним
и еще одной трубчатой кости, расчищенной
восточнее в 60 см.
Вероятно, это остатки захоронения, произведенного почти на поверхности или на
уровне погребенной почвы, но положенного
в традиционном обряде – головой на запад.
Могильная яма не прослеживается. У второй
трубчатой кости найден обломок сосуда кушнаренковского типа.
Погребение 105, гл. 75 см, аз. 270º.
На глубине 40–45 см в слое чернозема начали отмечаться разбросанные и сломанные
человеческие кости, происходящие от разрушенного погребения, а на глубине 40 см – железный нож (рис. 31: 9). На глубине 50–70 см
выявилось пятно неправильной формы, основная часть которого (175×50 см) была вытянута с востока на запад, но в большей части
с восточной стороны нарушена огромным
пятном (150×65 см) грабительского вкопа. В
восточной половине этого пятна на глубине
65–75 см выявлено скопление человеческих
костей, а на дне (гл. 75 см) ближе к западному
концу – обломки медной сережки (рис. 31: 4)
и стеклянная золоченая бусина (рис. 31: 1).

Погребение 102, гл. 35–70 см, аз. 290º.
Под слоем пашни на глубине 35–40 см
начали попадаться обломки человеческих костей, а на глубине 40–45 см было обнаружено
скопление человеческих костей, в т. ч. со следами медной окиси на некоторых, и обломок
железного черешкового наконечника стрелы
(рис. 31: 6).
На глубине 55–60 см оконтурилось пятно
неправильной формы, основная часть которого
имела подпрямоугольную форму (205×70 см),
вытянутую с востока – юго-запада на запад –
северо-запад, к которой с южной стороны
примыкало полуовальной формы (120×65 см)
пятно грабительского вкопа, охватившее и
значительную часть ямы. В пятне обнаружеПогребение 106, гл. 85 см, аз. 280º.
ны разбросанные человеческие кости, в т. ч.
Яма овальной формы (85×55 см), выяви обломки черепа, лежащие в западном конце ленная на глубине 65–70 см и вытянутая с
основной ямы. На ровном дне последней от- востока на запад, завершилась на глубине
мечены углистые вкрапления, идущие поло- 85 см, не дав ни следов костяка, ни вещей.
сой с востока на запад.
Погребение 113а, гл. 70–75 см, аз. 260º.
Погребение 103, гл. 35–45 см.
В прирезке к северной стороне раскопа
Под слоем пашни у середины южной 1982–1 (линия 10) на глубине 65–70 см расчи-

А.Х. ХАЛИКОВ

63

щено пятно ямы, вытянутой с востока на ной части и длинная кость вдоль южной стозапад. На глубине 70–75 см выявлены остатки роны), судя по которому, погребенный лежал
разграбленного костяка (куски черепа в запад- головой на запад. Вещей не обнаружено.
Раскоп 2–1982
Погребение 107, гл. 100 см, аз. 270º.
Могильная яма, выявленная на глубине
80 см и имевшая подпрямоугольную форму
(145×50 см), была вытянута с востока на
запад. В заполнении ямы на глубине 80 см отмечены отдельные мелкие кости, в т. ч. и трубчатые. На глубине 95–100 см выявилось дно
ямы, в восточной половине которой обнаружены: коронки зубов ребенка; бубенчик бронзовый из двух половинок (рис. 31: 7), бусины
(рис. 31: 2, 3), трубчатая кость. Судя по ним,
костяк младенца был положен в восточной
половине ямы головой на запад.

запад. Основная яма имела подпрямоугольную форму (265×75 см). Сверху она почти
на всю длину (175×85 см) перекрыта грабительской ямой, достигшей дна могилы
(80 см). На дне расчищены разбросанные человеческие кости и кости конечности лошади
5 лет, а также две железные, полностью окислившиеся пластины. Очевидно, погребенный
сопровождался частичным конским комплексом.

Погребение 110, гл. 90 см, аз. 270º.
На глубине 60–70 см выявилось пятно ямы
(200×70 см), вытянутое с востока на запад.
Погребение 108, гл. 75 см, аз. 279º.
Дно ямы на глубине 85–90 см. В заполнении
На глубине 50–55 см выявилось непра- и на дне, кроме редких углистых включений
вильной формы пятно, вытянутое с востока и отдельных обломков человеческих костей,
на запад. На этой же глубине в восточной ничего не обнаружено.
(расширенной) части ямы отмечены разбросанные кости конечностей лошади пример
Погребение 111, гл. 65–80 см, аз. 310º.
но 5 лет, а также отдельные человеческие
Пятно могильной ямы, выявившееся на
кости. Они продолжались до глубины 70 см, глубине 65–80 см и имевшее подчетырехугольгде определялось основное очертание ямы, ную форму (230×70 см), было ориентировано
имевшей подпрямоугольную форму (220× с юго-востока на северо-запад. В заполнении
65 см), вытянутую с востока на запад. В вос- ямы, продолжавшейся до глубины 80 см, обнаточной половине она нарушена грабитель- ружены углистые вкрапления и находки двух
ским вкопом овальной формы (185×85 см). сильно коррозированных железных предмеПолностью разграбленный костяк, сопрово- тов. Следов костяка не обнаружено.
ждаемый частичным конем, очевидно, лежал
вытянуто головой на запад.
Погребение 112, гл. 66–74, аз. 240º.
На глубине 50–60 см оконтурилось пятно
Погребение 109, гл. 75–80 см, аз. 275º.
ямы (165×60 см), вытянутое с северо-востока
На глубине 45–50 см начали выявляться на юго-запад и содержавшее в западной полообломки человеческих костей, очевидно, вы- вине череп лошади 10 лет. Яма продолжалась
брошенных из могильной ямы грабительским до глубины 70–74 см. Ни в заполнении, ни на
вкопом.
дне вещей и следов костяка не обнаружено.
На глубине 70 см оконтурилась яма с неправильными краями, вытянутая с востока на

5. Раскоп 1984 г.
Раскоп этого года был заложен в северо-западной части памятника (рис. 1) и ох-

ватил значительную площадь в 1152 кв. м. В
раскопе выявлены и расчищены остатки 14

64

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Погребение 114, гл. 80 см, аз. 270º.
Пятно ямы (130×55 см), вытянутое с востока на запад, выявилось на глубине 60 см.
Оно имело гумусированное заполнение, более
интенсивное в большей (к западу) части. На
Погребение 113, гл. 90 см, аз. 245º
глубине 80 см – дно ямы. Следов костяка не
(рис. 32, 33).
Могильная яма (205×60 см), вытянутая с обнаружено, лишь на глубине 75 см в заполвостока – северо-востока на запад – юго-за- нении найден обломок черешка железного
пад, выявилась на глубине 55–60 см и с пе- ножа или наконечника стрелы.
строцветным заполнением, имевшим углиПогребение 115, гл. 75 см, аз. 270º.
стые вкрапления, продолжалась до глубины
Могильная яма (140×55 см), вытянутая
90 см.
На дне расчищены остатки непотревожен- с востока на запад, выявилась на глубине
ного женского костяка, лежавшего вытянуто 50 см. На глубине 60 см в западной половине
на спине, головой на запад – юго-запад, руки заполнения найдены обломки трубчатой кости
кистями сложены на таз. Кости в плохой со- и железного стержня, может быть, иглы. К сехранности, особенно в районе грудной клетки веро-востоку от них на глубине 85 см – коронки от молочных зубов. Дно ямы на глубине
(рис. 32).
75 см.
С погребенной обнаружено:
– в изголовье – остатки головного венчика
Погребение 116, гл. 80 см, аз. 265º
из ремня в 1,8 см шириной и 11 серебряных
(рис. 34).
с позолотой накладок вытянуто-шестиугольНа глубине 60 см на фоне предматериной формы (рис. 33: 2), на правом виске и с
левой стороны черепа подтреугольные про- кового суглинка очертились контуры ямы
волочные серебряные серьги (рис. 33: 1а, (125×45 см), вытянутой с востока на запад. В
1б), справа от черепа, ближе к южной сто- западном конце у края на глубине 60–70 см
роне могилы, кусок ремня в 1,5 см шириной начали прослеживаться кости двух детских
с 4 серебряными с позолотой накладками костяков, продолжавшиеся до глубины 80 см.
(рис. 33: 3), бусы от ожерелья, стеклянные В западную половину ямы к ее северной стои пастовые, разбросанные по обе стороны роне, сократившейся на дне (гл. 80 см) на 5 см,
от черепа (рис. 33: 5, 9, 10, 11, 12), два се- были сдвинуты кости двух детских скелетов.
ребряных кольца по обе стороны нижней Вперемешку с ними найдены обломок железчелюсти (рис. 33: 13а, б), бронзовая пуговка под ного ножа (рис. 34: 9) и разбросанные мелкие бусины: тройная из зеленоватого стекла
челюстью (рис. 33: 4);
– в районе нижней части грудной клет- (рис. 34: 1), четыре парные из темно-синеки и пояса – бронзовый дротовый браслет с го стекла с внутренней позолотой (рис. 34:
остатками ткани (рис. 33: 6), остатки пояса из 8), три одинарные из темно-синего стекла
кожаного ремня в 2–4 см шириной и 19 сере- (рис. 34: 4) и одна из стекла с внутренней побряных с позолотой накладок разной формы золотой (рис. 34: 5), две черные гешировые
(рис. 33: 7), остатки деревянной рукоятки от (рис. 34: 6, 7), одна вытянутая миндалевидная
нагайки (рис. 33: 8), положенной у левого в сечении из темно-синего стекла (рис. 34: 3).
бедра; несколько бус и бронзовый бубенчик
Погребение 117, гл. 95 см, аз. 245º.
(рис. 33: 15), может быть, от расшивки одежПятно ямы (130×60–65 см), вытянутое с
ды (кафтана).
Под украшениями, особенно в районе востока – северо-востока на запад – юго-запояса, прослежены остатки холщовой ткани и пад, выявилось на глубине 55–60 см. На этом
уровне в западной половине ямы расчищелуба от подстилки дна ямы.

могил (№ 113–126), рассредоточенных по широтной линии. Большинство могил ограблено
в древности (Халиков, 1986).

А.Х. ХАЛИКОВ

65

на бедренная кость взрослого человека. Дно ря выбрана грабителями, лишь в восточном
ямы на глубине 95 см. На дне и в заполнении конце ямы обнаружены лежащие с поворовещей и следов костей, кроме отмеченной, не том на правую сторону голенные кости чевыявлено. Погребение грабленое.
ловека. На щиколотке правой ноги – медный
дротовый браслет (рис. 34: 16). В районе не
Погребение 118, гл. 130 см, аз. 245º.
сохранившегося правого колена – обломПятно ямы, выявленное на глубине 50 см, ки железа, в том числе железное кольцо
имело неровные очертания (230×75–95 см) с (рис. 34: 15).
расширением от грабительского вкопа в восточной половине.
Погребение 121, гл. 95 см, аз. 260º.
На глубине 100–110 см в разных местах
На глубине 40 см обнаружена бабка лозаполнения, преимущественно по краям ямы, шади. На глубине 70 см выявилось пятно ямы
стали обнаруживаться разбросанные облом- (220×80 см), вытянутое с востока на запад. На
ки человеческих костей: черепа в восточном глубине 60–90 см обнаружены разбросанные
конце, длинных костей по краям западной по всей яме кости крупного человека и нижполовины. В заполнении на глубинах 60 и ние конечности лошади.
130 см найдены бусы из черного гешира
Погребение 122, гл. 95 см, аз. 290º.
(рис. 34: 10, 11). Дно на глубине 130 см.
На глубине 50 см выявилось пятно ямы
(215×65×75 см), вытянутое с востока на запад.
Погребение 119, гл. 90 см, аз. 260º.
Еще на глубине 40 см над ямой обнару- На глубине 70 см пятно ямы несколько сузижена бабка лошади. Пятно ямы (215×70– лось (до 60 см) и почти по всей длине ямы
75 см) выявилось на глубине 50 см. Большая определилось пятно грабительского вкопа,
ее часть с восточной стороны оказалась пе- в котором лежали разбросанные длинные
рекрытой обширным грабительским вкопом кости человека ( кости рук и ног) вперемешку
(170–180×90–100 см).
с обломками железа, среди которых удалось
Во вкопе на глубине 60–90 см обнаруже- определить несколько железных накладок
ны разбросанные кости от черепа и нижних (рис. 34: 17). Все это продолжалось до глубиконечностей лошади. Вещей и следов челове- ны 90–95 см, где определилось дно ямы.
ческого костяка не прослежено.
Погребение 123, гл. 90 см, аз. 240º.
Погребение 120, гл. 95 см, аз. 270º
На глубине 40–45 см над ямой в гумусном
(рис. 34).
пятне обнаружена верхняя часть человечеНа глубине 45 см найдена бабка лошади, а ского черепа лицевым сводом на запад – сена глубине 50 см над западной частью могилы веро-запад. На глубине 60 см определилось
обнаружен железный черешковый наконеч- пятно ямы (220×70 см), вытянутое с востока на
ник стрелы подромбической формы (рис. 34: запад. Могила ограблена. В средней ее части
12), на глубине 65 см над средней частью обнаружены на глубине 80–90 см в разбросанямы – кремень коричневатого цвета (рис. 34: ном состоянии обломок серебряного брактиа14) от кресала. На глубине 65 см определилось та (рис. 34: 18), железный нож (рис. 34: 23) и
пятно ямы (195×70 см), вытянутое с востока человеческие кости. В непотревоженном виде
на запад. На глубине 80 см в средней части у северного края сохранилась кучка из пяти
пятна обнаружен железный четырехгранный наконечников стрел подромбической формы
наконечник стрелы (рис. 34: 13), а у западного (рис. 34: 19–22), лежавших острием на запад.
края – верхняя часть человеческого черепа,
Погребение 124, гл. 95 см, аз. 280º.
лицевой стороной на северо-запад.
На глубине 50–60 см определилось пятно
Дно ямы на глубине 95 см. Большая часть
костяка и, очевидно, погребального инвента- ямы со следами сплошного грабительского

66

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

вкопа. Яма (225×90 см) вытянута с востока
на запад. До дна ямы в заполнении встречались разбросанные кости черепа и нижних
конечностей, а также плечевая кость лошади
вперемешку с обломком железных накладок
от украшений конской упряжи. Человеческих
костей не обнаружено. На дне по углам обнаружены относительно нетронутые бабки лошади, судя по которым, следует предполагать,
что в яме на дне была погребена растянутая
шкура лошади с головой и нижними конечностями.
Погребение 125, гл. 90 см, аз. 250º.
На глубине 50–70 см выявилась куча
перемешанных костей лошади и человека,
лежащих разбросанно в пятне ямы (230×80–
85 см), вытянутой с востока на запад. Кости,
состоящие из разрозненных четырех конских
черепов, передних плечевых костей, а также
частей скелета не менее чем от двух человеческих костяков, лежали в куче размером
140×70 см. В разбросанном состоянии весь

этот развал продолжался почти до дна ямы,
где найдены: в юго-западном углу – череп
человека плохой сохранности, в восточной
половине – нижняя челюсть черепа лошади,
между ними – разбросанные обломки железа,
в том числе куски накладок, пряжка, наконечники стрел и т. п. Судя по костным остаткам,
в могильной яме было погребено 2 взрослых
человека в сопровождении четырех конских
комплексов из лошадей 5–6 лет (2 особи),
7 лет и 10–11 лет.
Погребение 126, гл. 90 см, аз. 257º.
Над ямой на разных глубинах, начиная с
40 см, начали отмечаться разбросанные кости,
в том числе и лошадиные. На глубине 70 см
обрисовалось пятно ямы (180×70 см), вытянутое с востока – юго-востока на запад – северо-запад. На дне в восточном конце расчищены кости левой стопы человека, судя по которому, до ограбления костяк лежал вытянуто на
спине головой на запад – северо-запад. Вещей
не обнаружено.

6. Раскоп 1985 г.
В 1985 г. экспедиция Казанского университета завершила работы на Больше-Тиганском могильнике (Халиков, 1987а). В раскопе
1985 г. площадью 1283 кв. м (рис. 1) выявлены и расчищены пятна 17 могильных ям
(№ 127–143), расположенных в основном
разбросанно. Лишь ямы 138–140 находились
в одной группе. Все погребения оказались в
древности ограбленными.
Погребение 127, гл. 70 см, аз. 310º.
Могильная яма (220×60–75 см), вытянутая с юго-востока на северо-запад, оказалась
почти пустой. Лишь в восточном конце на
гл. 65–70 см обнаружен тлен от нескольких
мелких фрагментов костей.
Погребение 128, гл. 90 см, аз. 295º.
Могильная яма (180×60–80 см), расположенная рядом с северо-восточной стороны
погр. 127 и вытянутая с востока – юго-востока
на запад – северо-запад, уже с глубины 50 см

имела следы ограбления в виде разбросанных
фрагментов человеческих костей. На гл. 85–
90 см определилось неровное дно, в западном
углу которого лежала куча костей (ребра, обломок лопатки) и мелкий фрагмент керамики
желто-красного цвета. Других следов костяка
и вещей не обнаружено.
Погребение 129, гл. 60 см, аз. 305º.
Могильная яма (195×80–90 см), вытянутая с востока – юго-востока на запад – северо-запад, на гл. 60 см завершилась неровным
дном. В восточном конце на глубине 50–
60 см от края обнаружены: обломок сильно
истлевшей кости и спекшийся комочек железа с кожей. Других вещей и следов костяка не
обнаружено.
В 30 см к юго-востоку от ямы погребения
выявлено пятно небольшой ямки (50×25 см)
глубиной до 30 см от выявленного уровня
(60 см).

А.Х. ХАЛИКОВ

Погребения № 130–135 и 142, расположенные к юго-востоку от описанной группы,
лежат разбросанно на площади 19×9 м.
Погребение 130, гл. 60–80 см, аз. 245º.
Могильная яма (130×60см), вытянутая с
востока – северо-востока на запад – юго-запад
на глубине 60 см в восточной половине выявила разбросанные человеческие кости (кости
рук, зубы). Яма продолжалась до глубины
80 см. На дне следов костяка и вещей не обнаружено.
Погребение 131, гл. 75–90 см, аз. 285º.
Могильная яма, выявившаяся на гл. 50–
60 см, имела подпрямоугольную форму и
значительные размеры (220×70–80 см), присущие обычно для парных или коллективных
захоронений. В восточной половине ямы,
вытянутой с востока – юго-востока на запад –
северо-запад в 60–70 см от восточного края
на глубине 65–75 см обнаружена куча человеческих костей, в том числе 2 женских черепа
без нижних челюстей, лежащих основанием
вверх. Вещей не найдено.
Погребение 132, гл. 50–70 см, аз. 270º.
Могильная яма (190×60 см) выявилась на
глубине 50 см в виде неопределенного пятна,
вытянутого с востока на запад. В западном
конце, имевшем расширение до 80 см, в одной
куче на глубине 50–60 см лежали смешанно
кости человека и от 2 особей лошади (около
6 и 9–10 лет). В восточном конце на той же
глубине – обломки длинной кости. Вещей не
обнаружено.
Погребение 133, гл. 110 см, аз. 290º.
Могильная яма (185×55 см), вытянутая с
востока – юго-востока на запад – северо-запад, выявилась на глубине 60 см и была доведена до глубины 110 см. В заполнении
ближе ко дну отмечены углистые включения.
На глубине 90–100 см в восточном конце
несколько обломков человеческих костей –
трубчатая, обломок черепа и др. Вещей не
обнаружено.

67

Погребение 134, гл. 60–70 см, аз. 310º.
На глубине 50–60 см оконтурилось пятно
обширной ямы (200×140 см), вытянутое с
юго-востока на северо-запад. По углам пятна
на глубине 60–65 см отмечены углистые вкрапления. На глубине 70 см яма завершилась
плоским дном. Погребение грабленое. Лишь
в южной половине обнаружены разбросанные
человеческие кости – нижняя челюсть и трубчатая кость. Вещей не найдено.
Погребение 135, гл. 75 см, аз. 312º.
Яма подпрямоугольной формы (162×
50 см), оконтуренная на глубине 55 см, была
вытянута с юго-востока на северо-запад. На
глубине 70–75 см выявились очень плохо
сохранившиеся остатки детского костяка,
положенного вытянуто на спине, головой на
северо-запад. Справа от костяка – железный
нож обычного типа с короткой рукояткой и
длинным лезвием с прямым обушком, в 12 см
севернее – зуб лошади.
Погребение 142, гл. 115 см, аз. 280º.
Могильная яма, выявившаяся на глубине
75–80 см (200×55–65 см), продолжалась до
глубины 115 см. Погребение грабленое. В западной половине ямы, на глубине 110 см обнаружена часть серебряной поясной накладки
подовальной формы и приостренным низом,
в восточном конце – груда смешанных человеческих костей.
Следующая группа погребений отделена
от описанной расстоянием в 10 м к югу. В промежутке выявлены две округлые ямы (№ 1 и
2). Яма № 1 выявилась на глубине 48–50 см в
виде овального пятна (112×80 см). На глубине
15–27 см от выявленного уровня яма, постепенно сокращаясь, завершилась неровным
дном, в котором до глубины 85–90 см продолжались небольшие ямки. Вещей, углей и
следов каких-либо костей не обнаружено. Яма
№ 2 располагалась в 2,5 м к юго-западу от ямы
№ 1. Имея округлую форму (60×50 см), она
выявилась на глубине 50 см и продолжалась,
несколько сужаясь (диаметр 45 см), до глубины 70 см, где завершилась плоским дном.

68

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Восточная группа погребений состояла пад, на глубине 50–60 см выявила обломки
из 6 могил (136–141), из которых № 138–140 человеческих костей и круглую бусину из
выявлены компактной группой, остальные – черного гешира диаметром 0,7 см.
разбросанно.
Погребение 139, гл. 70 см, аз. 270º.
Погребение 136, гл. 60–75 см, аз. 275º.
Могильная яма (120×40 см), вытянутая
Могильная яма, вытянутая с востока с востока на запад, выявилась на глубине
на запад, имела подпрямоугольную форму 50 см и продолжалась до глубины 70 см.
(175×50–60 см). Яма была в древности огра- Ближе к середине ямы на глубине 55 см –
блена. В западной половине ямы на глубине бронзовая пуговка. Следов костяка не обнару55–60 см расчищена нижняя часть челюсти жено.
молодой (2–2,5 лет) лошади, а под ней на глуПогребение 140, гл. 65 см, аз. 265º.
бине 60–65 см – часть человеческого черепа.
Могильная яма (135×40 см), вытянутая с
В засыпи ямы рядом с указанными костями
востока на запад, выявилась на глубине 50 см.
наблюдались углистые вкрапления.
В центре ямы на глубине 55 см обнаружена
Погребение 137, гл. 80 см, аз. 285º.
бусина (гешировая, черная). Следов костей не
Могильная яма (150×30–40 см), вытянутая прослежено.
с востока – юго-востока на запад – северо-запад, выявилась на глубине 60 см и продолжаПогребение 141, гл. 50–60 см, аз. 265º.
лась до гл. 70–80 см. На гл. 75 см в восточной
Могильная яма, выявленная на гл. 50
половине ямы выявлен тлен от трубчатых ко- см, имела вытянутую с востока на запад
стей и колечко от незамкнутого серебряного форму (220×55–70 см). На глубине 50–60
см у дна ямы выявлены разбросанные
дрота.
мелкие обломки человеческих костей и
окалины железа.
Погребение 138, гл. 50–60 см, аз. 250º.
Могильная яма (140×48 см), вытянутая с
востока – северо-востока на запад – юго-за-

А.Х. ХАЛИКОВ

69

A SZERKESZTŐK ELŐSZAVA

A magyarok eredetének és korai történetének
kérdése Kelet-Európa kora középkori történetének
egyik jelentős tudományos problémája. A
témával azért érdemes foglalkozni, mert az
ugor népek nagy szerepet játszottak a középkori
eurázsiai népcsoportok kialakulásában, és
fontos folyamatokat befolyásoltak a világban
Szibériától Nyugat-Európáig. Sajnos a történelmi
források szűkössége megnehezíti a tudományos
kérdések körbejárását, ezért is játszanak fontos
szerepet a régészeti kutatások ezen kérdések
megválaszolásában.
A Volga-Urál vidékén több olyan lelőhely is
ismert, amely a korai magyarság itteni jelenlétéhez
köthető. A Volga-vidék egyik legszembetűnőbb,
ugor régiségeket szolgáltató lelőhelye a Bolsije
Tiganyi temető. A korai magyar temető ásatásainak
anyagai fontos helyet foglalnak el az eurázsiai
sztyeppi és erdőssztyeppi övezet népeinek
középkori történetének kutatásában, a kultúrák
közötti kölcsönhatások tanulmányozásában és a
régió kulturális jelenségeinek, kronológiájának
meghatározásában.
A Bolsije Tyigani temetőt 1974-ben fedezték
fel Bolsije Tyigani falu közelében, a Tatár
ASZSZK Alekszejevszkojei járásában, a Káma
folyó alsó folyásának bal partjától mintegy
20 km-re délre. Az ásatások a Bolsije és
Szrednyije Tyigani falvak között húzódó út
építéséhez kapcsolódó megelőző örökségvédelmi

munkák részét képezték. A temetőt az 1970-es
évek közepétől az 1980-as évek elejéig a Kazanyi
Állami Egyetem és a Szovjet Tudományos
Akadémia Kazanyi Részlegének, G. Ibragimov
Nyelvi, Irodalmi és Történeti Intézete által
létrehozott közös régészeti kutatócsoportja tárta
fel, A. H. Halikov és Je. A. Halikova vezetésével.
A kutatás időtartama alatt mintegy 150, a 8.
századtól a 9. század elejéig datált temetkezés
került feltárásra.
Az első évek ásatásainak eredményeit több
mint negyven évvel ezelőtt Je. A. Halikova és
A. H. Halikov „Ранние венгры на Каме и
Урале (Больше-Тиганский могильник)” című
monográfiájában mutatták be, amely 1981-ben
megjelent németül Magyarországon „Altungarn
an der Kama und im Ural (Das Gräberfeld
von Bolschie Tigani)” címmel. Ez a munka az
1974–1978 közötti régészeti kutatások során
vizsgált 56 sír (1–56. számú) anyagát tette
közzé. A 2010-es évek elején a monográfiát a
Tatár Köztársaság Tudományos Akadémiájának
A. H. Halikovról elnevezett Régészeti Intézete
lefordította oroszra, majd 2018-ban újból kiadta
az „Археология евразийских степей” című
sorozat 25. kötetében, a IV. Nemzetközi Magyar
Szimpózium megnyitójára Kazanyban.
A Bolsije Tyigani temető elkövetkező
években végzett ásatásainak anyagai a kutatók
széles köre előtt láthatatlanok maradtak. Az

70

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ásatások eredményei monográfia formájában
kerülhetnek bemutatásra a Tatár Köztársaság
Tudományos Akadémiája A. H. Halikov
Régészeti Intézetének gyűjteményében található
dokumentumoknak köszönhetően. A munka,
amely az 1978 után a Bolsije Tyigani temetőben
végzett további ásatások eredményeit tartalmazza
kiadatlan, gépelt kézirat formájában, publikálásra
előkészítve a tudós személyes iratai között
maradt fenn. A. H. Halikov a „Великая Венгрия
между Волгой и Уралом” címen, a magyarok
honfoglalásának
1100.
évfordulójára
írt
tudományos munkájának kézirata tartalmazza a
temető 1979–1982-es és 1984–1985-ös régészeti
kutatásának anyagát és az ott feltárt síroknak
(57–142) a részletes leírását, amelyek az előző
német munkában nem szerepeltek.
A kéziratot a Tatár Köztársaság Tudományos
Akadémiája A. H. Halikov Régészeti Intézetének
szakemberei készítették elő publikálásra, melynek
során a kézirat gépelt szövegét digitalizálták,
a szemléltető anyag pontosításához pedig
anyagokat gyűjtöttek a kutatók jelentéseiből
a Tatár Köztársaság Tudományos Akadémiája
A. H. Halikov Régészeti Intézetének és a moszkvai
Orosz Tudományos Akadémia Régészeti
Intézetének archívumaiból. A mű két részből
áll, amelyek mindegyike olyan anyagokat mutat
be, amelyek részletes képet adnak a temetkezési
hely történelmi jelentőségéről és helyéről a keleteurópai ugor népek kulturális genezisében.
A kézirat szövegének és rajzainak több
éven át tartó aprólékos szerkesztése vezetett
A. H. Halikov művének publikálásához. Az
előkészítésben jelentős segítséget nyújtottak a
magyar kollégák Türk Attila személyében, aki
felbecsülhetetlen értékű és komoly segítséget
nyújtott a monográfia megjelentetésében. A
monográfia bevezető részét és általánosító
fejezetét, amely az ősi hazájukban maradt
magyarok sorsáról szól, lefordították magyarra.
A függelék angol nyelvű cikket tartalmaz

«A Bolsije Tyigani temető bioarcheológiai
elemzése a magyarok korai történelmének
összefüggésében». Valamint köszönet illeti Stifter
Ádámot, Magyarország kazanyi főkonzulját is a
munka elkészítésében nyújtott segítségéért és a
ráfordított figyelméért.
Napjainkban Bolsije Tyigani a VolgaUrál térségben vizsgált legnagyobb korai
magyar eredetű, régészeti feltárásokkal kutatott
temető. Különös jelentőséget kölcsönöz
neki, hogy temetkezési rítusai és tárgyai az e
temetkezési helyet hátrahagyó népesség stabil
hagyományait tükrözik. A temető sajátosságai
lehetővé teszik a Közép-Volga és az Urál régió
régészeti kultúráinak keletkezéstörténetével
kapcsolatos számos kulcsfontosságú probléma
vizsgálatát a Kr. u. I. évezred második felében.
Az emlékanyag egyedisége lehetővé teszi,
hogy anépek ősi vándorlási útvonalait és egy
új társadalmi környezet kialakulását vizsgáljuk
a kora középkori Eurázsiában. E régészeti
lelőhely legfőbb sajátossága, amely annak idején
a tudományos közösség kiemelt figyelmét is
magára vonta, a temető egyedülálló és szemléletes
anyagi kultúrájának kifejező ereje.
A. H. Halikov monográfiájának kiadása
a világtörténelemben fontos helyet elfoglaló
egyedülálló régészeti lelőhely kiváló kutatói előtt
tiszteleg. A tudósok fáradhatatlan és eredményes
munkája új rétegeket tárt fel a Volga-Urál régió
ó-, és középkori történelméből. Reméljük, hogy
ez a kiadvány nem csupán a Bolsije Tyigani
temető ásatási eredményeiről megemlékező
kiadvány lesz, hanem egy új, gyümölcsöző vitát
indít az ugor-magyar kérdéskörről, valamint a
régió történelmének és régészetének számos
kulcsfontosságú problémájáról. Hiszen régiónk
múltjának nagy felfedezői addig élnek tovább
az emlékezetünkben, amíg munkásságukról
beszélünk, és felfedezéseik kiindulópontként
szolgálnak a további kutatásokhoz.

A. G. Szitgyikov,
G. I. Drozdova,
R. R. Szattarov

А.Х. ХАЛИКОВ

71

A Duna mentén hazát talált magyarok emlékének

BEVEZETÉS

A finnugor nyelvű törzsek fontos szerepet
játszottak a Közép-Volga és az Urál vidéke népeinek etnikai történetében, és közöttük különleges
helyet foglaltak el a mai magyarok ősei.
Mint ismeretes, a ma Közép-Európa déli részén élő, mintegy 12 millió főt számláló magyar
népesség a finnugor nyelvek közé, pontosabban
az uráli nyelvcsalád finnugor csoportjának ugor
ágához tartozik.
A kora középkori történelem egyik fontos
kérdése a magyarság eredete és történetének
korai időszaka. Az írott és régészeti források
szerint kelet felől a 9. század végén, 895-896
körül a mai Magyarország területére a honfoglaló magyar törzsek nagy csoportja érkezett. VII.
(Bíborbanszületett) Konstanin bizánci császár
közöttük megnevezi a Nyék, Megyer, Kürtgyarmat, Tarján, Jenő, Kér, Keszi törzseket és a hozzájuk csatlakozott kabarokat, akik „a kazároktól
elszakadt […] törzs”1 (Багрянородный, 163).
Európában köztük a szomszédos szlávoknál az
onogur–ogur–magyar összefoglaló népnév alakult ki az újonnan érkezettekre. Bíborbanszületett Konstantin leírása szerint (Багрянородный,
159) a magyar törzsszövetség a 9. században,
mielőtt megjelentek volna a Kárpát-medencében,
Kazária közelében, Levédia területén élt, majd

„nyugatra ment lakni, az Etelküzü nevezetű helyekre”. A legtöbb kutató a magyarok levédiai
megjelenését a 9. század 30-as éveire teszi a Don
és a Dnyeper közötti területre, Etelközt pedig a
Dnyeszter és a Prut folyók közé helyezik, bár
ebben nincs teljes egyetértés (Шушарин, 1961,
133–135). Ami a magyar törzsek Levédiába való
vándorlása előtti történetét és az őshazát, melyet
a középkorban Magna Hungaria-nak neveztek
illeti, erről az írott források még kevésbé számolnak be. Magna Hungaria egyetlen „szemtanúja”, akinek beszámolója fent is maradt, Julianus
magyar domonkos szerzetes volt, aki a mongol
invázió előtt, 1235–1236-ban keleti utazásra vállalkozott azzal a céllal, hogy felkutassa az ősi hazájukban maradt magyarokat, és keresztény hitre
térítse őket. A keleti magyarokat, akiknél még
megőrződtek emlékek rokonaik nagy részének
távozásáról, Julianus az Etil folyó mellett találta
meg, kétnapi távolságra egy nagy bolgár várostól
(Аннинский, 1940, 81).
Az írott források szűkszavúsága és pontos
adataik hiánya számos hipotézisre adott
okot a korai magyar törzsek kelet-európai
lokalizációjával kapcsolatban. A vitákban
nyelvészek, történészek, néprajzosok és
régészek több generációja vett részt. A közelmúlt

A Bíborbanszületett Konstantintól származó idézetek magyar nyelvű változatát az alábbi kiadványból emeltük át,
a szövegkörnyezethez igazítva: Bíborbanszületett Konstantín: A birodalom kormányzása. Fordította: Moravcsik Gyula.
Szeged 2003. – a ford.
1

72

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

összefoglaló munkái (Шушарин, 1961; Гарипов, Кузеев, 1962; Эрдели, 1971; Fodor, 1982;
Chalikova, Chalikov, 1981), amelyek különböző
összefüggésekben tárgyalták és összefoglalták
az említett nézeteket, felmentenek minket attól,
hogy itt megismételjük ezeket. Elég, ha csak
arra utalunk, hogy a még Munkácsi Bernát által
megfogalmazott észak-kaukázusi elméleten kívül
ma a korai magyarok volgai-uráli őshazájának
hipotézise a legelterjedtebb. Ugyanakkor
ezen népesség egykori, a nyugatra vándorlást
közvetlenül megelőző szállásterületét illetően
meglehetősen nagy eltérések figyelhetők meg
a lehetséges lokációk között – a Dél-Urál és az
Alsó-Volga (Смирнов, 1972), Baskíria (Артамонов, 1962), a Bolsoj Cseremsan-, Kineli-, Szokés Kondurcsa-folyók völgyei (Кузеев, 1974), a
Volga jobb parti területei (Perenyi, 1959). Sajnos,
régebben e hipotézisek egyikét sem támasztották
alá szilárd régészeti érvek. Van néhány egyedi
sír Kelet-Európában, amelyeket a régészek megpróbáltak összefüggésbe hozni a Duna menti
honfoglalás kori sírokkal. Ilyen a Voronyezs
melletti vorobjevói, és Volosinszkoje a Dnyeper
partján (Москаленко, 1972), a Kazanyi kormányzóságban 1904-ben felfedezett tankejevkai
(Fettich, 1937), és a baskíriai Sztyerlitamak melletti temetők, továbbá egy lovastemetkezéses sír
N. P. Szorokina ásatásáról a Tamany-félszigeten
(Эрдели, 1970), valamint még néhány „magyar
jellegű” lelet (Спицын, 1914), amelyek azonban
nem tudták érdemben elősegíteni a problémakör megoldását. A szaltovói (Zakharov, Arendt,
1934), bahmutyinói (Шмидт, 1929) és imenykovói (Степанов, 1964) régészeti kultúrák magyarokkal való összekapcsolására tett kísérletek
szintén sikertelenek voltak. A kutatók egészen a
közelmúltig egyöntetűen arra a következtetésre
jutottak, hogy a kora magyar régészeti leletegyüttes még nem definiált, és a magyar emlékek nem
kerültek elkülönítésre a kelet-európai sztyeppék
és erdős sztyeppék egységes kora középkori emlékeinek tömegéből.
Napjainkra a helyzet megváltozott. Az 19701980-as években fontos régészeti felfedezések
történtek a Középső-Volga, az Alsó-Káma és
a Baskír és Tatár ASZSZK-on belül a Bjelaja
medencében, amelyek révén világosabbá vált

a magyar problémakör. Je. A. Halikova 1972ben például párhuzamokat mutatott ki az
1961–1988 között a tatárföldi Kujbisev járásban
intenzíven kutatott 9–10. századi tankejevkai
lelőhely (Khalikova, Kazakov, 1977) és a Dunavidéki honfoglalás kori temetők temetkezési
rítusaiban és analógiákat az említett lelőhelyek
tárgyi hagyatékában (Казаков, 1972). Érdekes
párhuzamokat találtak a temetkezési rítusok és a
tárgyak egyes részleteiben, különösen a nagyon
specifikus gyermek- és női díszek tekintetében
egy másik korai bolgár kori lelőhely feltárásánál
is, a tankejevkaival egykorú tyetyusi temető
(Tyetyusi város közelében, a Volga jobb partján,
a Káma torkolatánál) ásatásai során (Казаков,
Халикова, 1981). A vizsgált párhuzamok arra
engednek következtetni, hogy a korai magyarok
szoros kapcsolatban álltak a korai bolgárokkal,
és hogy a 9. század végi – 10. századi Volgai
Bolgária és a vele egyidejűleg kialakuló Kárpátmedencei magyar állam lakosságában közös
etnikai vonás volt. Azonban mind a tankejevkai,
mind a tyetyusi temetőket egy etnikailag rendkívül
vegyes, különböző eredetű népesség hagyta
hátra, amely aktívan részt vett Volgai Bulgária
lakosságának kialakításában, nevezetesen egy
török-nyelvű népesség. Elég, ha csak arra
utalunk, hogy a tankejevkai lelőhelyen több
kultúra kerámiája képviselteti magát: a FelsőKáma-vidék lomovátovói lelőhelyeié, a polomi
kultúra Csepca-völgyi temetkezéseinek, valamint
Szilva-völgyi nyevolinói emlékek kerámiái,
továbbá kusnarenkovói típusú edények és végül
a szaltovói kultúrkörhöz kapcsolódó kézzel
formált lapos aljú fazekak, valamint a szintén
kézzel formált és korongolt korsók (Казаков,
1972). A további tárgyi hagyaték és a temetkezési
rítusok ugyancsak sokgyökerűek. A tankejevkai
és tyetyusi temetők feldolgozása során végzett
korreláció-analízis eredménye kimutatta, hogy
bizonyos rituális elemek és tárgyak, amelyek
számos kombinációban fordulnak elő a sírokban,
a különböző eredetű lakosság keveredésének
mélyreható és sok forrásból eredő folyamatáról
tanúskodnak. Ilyen körülmények között nagyon
nehéz, szinte lehetetlen volt elkülöníteni a korai
magyarokra jellemző meghatározó elemeket és
az azokat karakterizáló vonások összességét. Ezt

А.Х. ХАЛИКОВ

a feladatot végül az Alsó-Káma vidékén egy új, a
8. század utolsó harmadából – a 9. század elejéről
származó lelőhely felfedezése könnyítette meg.
Ez volt a Bolsije Tyigani temető (Халикова,
1976а), amely végül lehetővé tette a kelet-európai korai magyar régészeti hagyaték azonosítását
(Халикова, 1976б), és részben a Volga-Urál térségében a Kr. u. I. évezred második felének egyes
régészeti hagyatékának összekapcsolását a korai
magyarsággal (Chalikova, Chalikov, 1981).
Ezt az érdekes és egyedülálló lelőhelyet,
amelyet 1974-ben fedeztek fel a Tatár ASZSZK
Alekszejevszkojei járásában, Bolsije Tyigani falu
közelében az Alsó-Káma bal partjától mintegy
20 km-re délre, a Kazanyi Egyetem régészeti
expedíciója közel tíz éven át kutatta és 1985-ben
fejezte be az ásatásokat. Mintegy 150 sírt tártak
fel, melyeket nagy mennyiségű melléklet, valamint az érmék a 8. századra – 9. század elejére kelteztek (Халиков, 1987а). Nagyon fontos,
hogy a Bolsije Tyigani lelőhelyen megfigyelt
temetkezési rítusok és leletanyag legközelebbi
analógiái egyrészt a Duna menti honfoglalás kori

73

magyar temetőkben bukkannak fel, másrészt igen
jelentős mennyiségben tartalmaznak analógiákat,
köztük diakrón párhuzamokat is a Káma
völgyének és az Urál nyugati előterének 7. századi
– 9. század eleji hagyatékával (Халикова, 1976б,
Халиков, 1984б). Mindez lehetővé teszi, hogy
részletesebben körülrajzolhassuk az ún. Magna
Hungaria területét, és nyomon kövessük a korai
magyar törzsek eredetét. Mint fentebb rámutattunk, ezen egyedülálló lelőhely első két évének
kutatási eredményeiről mind a szovjet (Халикова, 1976а), mind a magyar (Chalikova, Chalikov,
1981) szakirodalomban meglehetős teljességgel
számoltak be. Jelen könyv, pontosabban annak
második része a Bolsije Tyigani temető 1979–
1985 közötti kutatásának eredményeit adja közre,
amelyet Alfred Haszanovics Halikov végzett a
lelőhely vezető kutatójának, Jelena Alekszandrovna Halikovának 1977-ben bekövetkezett korai
halála után. A könyv első részében pedig a szerző
az új anyagok tanulmányozása során felmerült
néhány elgondolását fogalmazza meg.

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

74

A KELETEN MARADT MAGYAROK SORSÁRÓL1

A Bolsije Tyigani temető 1974–1975-ben,
illetve 1978–1985 között végzett feltárása
(Chalikova, Chalikov, 1981) nyomán úgy tűnt,
hogy a lelőhely teljesen feltártnak tekinthető,
azonban a következő évek ásatásai (1. kép) azt
igazolták, hogy a temető még további sírokat rejt,
noha ezek már nem olyan gazdag mellékletűek,
mint az 1974–1975 években feltárt temetkezések.
Az utóbbi évek kutatásai néhány új aspektust
hoztak a magyar eredetkérdés kutatásában. Ezzel
kapcsolatban a Bolsije Tyigani temetőben 1979–
1982-ben és 1984–1985-ben végzett feltárások
eredményeit foglaljuk össze röviden, melyek
a Kazanyi Egyetem régészeti expedíciói által
valósultak meg, a szerző vezetésével.
1979-ben egy kisebb, 99 m2-es ásatásra
került sor az 1978-as feltárástól nyugatra,
ahol 4 temetkezés maradványai (57‒60. sírok)
kerültek elő (1. kép). Sajnos valamennyiről
kiderült, hogy egykorú bolygatás érintette, így
ennek következtében gyakorlatilag semmilyen
melléklettel nem szolgáltak, valamint a
temetkezési rítus sajátosságait sem lehetett
megállapítani. Egyedül az 58. sírban ‒ ahol egy
8-10 éves kamaszt temettek el (R. M. Fattakhov
meghatározása) ‒ kerültek elő egy vaslemezből
készült ovális csiholó töredékei, valamint a

9‒10. századi őscseremisz temetőkre jellemző
típusú tarsolyhoz tartozó préselt ezüstveretek
maradványai.
Az 1980-ban folytatódott ásatások során
(Халиков, 1981в, с. 156) az 1978. és 1979. évi
ásatásoktól nyugatra és északra (1. ábra) 106 m2
területet tártak fel. Előkerült 9, többnyire szintén
korabeli rablással érintett sírgödör (61‒69. sír),
amelyek két párhuzamos sorban helyezkedtek
el, az 1979-es sorozat folytatásaként (61, 66,
68. sír), valamint ezzel párhuzamosan (62‒65,
67, 69. sír). A 61, 63–64, 66–67. és 69. számú
sírokról bebizonyosodott, hogy szinte teljesen
kirabolták azokat, és ennek következményeként
erősen roncsolódtak. Mindegyikre jellemző,
hogy viszonylag sekélyen (a felszíntől 50-60 cmre), gyakorlatilag a csernozjom réteg alsó felében
helyezkednek el.
Van néhány érdekes új megfigyelés is. Ez
a helyzet például a 63. sír esetében (22. kép).
A temetkezési helyen, még a sírgödör foltjának
jelentkezése előtt, 50-60 cm mélységben lócsontok
jelentkeztek, melyek 70-75 cm mélységben
bontakoztak ki teljesen. A maradványok egy kb.
6 éves ló (A. Petrenko meghatározása) feldarabolt
részei voltak, koponyája, lapockája, jobb
felkarcsontja és lábvégei. Meg kell jegyezni, hogy

Ez a rész A. H. Halikov «Новые исследования Больше-Тиганского могильника» cikke alapján készült, amely a
«Проблемы археологии степей Евразии» szovjet-magyar tanulmánykötetben jelent meg. Kemerovo, 1984а.
1

А.Х. ХАЛИКОВ

a 64–65. és 69. sírok is tartalmaztak megemlékező
lóáldozatot (a 64. sírban 2 leletegyüttes). A
63. sírban a 78-80 cm mélységben jelentkező
lómaradványok elbontása után legalább három
emberi vázmaradványt tártak fel, melyek egy
kelet-nyugati irányban húzódó, téglalap alakú
(140×85 cm) sírgödörben, mindenféle rendszer
nélkül halomba rakva feküdtek. A ló- és emberi
csontok között találtak még egy vaddisznó-agyarat,
valamint egy, a Bolsije Tyigani lelőhely korábbi
éveinek temetkezéseiből ismert ón övveretet,
továbbá egy rézkapcsot (23. ábra).
A 63. sír kronológiailag közel áll az 197475-ben feltárt sírokhoz, de a temetkezési rítus
különbözik ‒ itt egyértelműen egy másodlagos
temetkezés maradványaival van dolgunk.
Valószínűleg ugyanez a rítus volt jellemző a 64.
számú sírra is, ahol egy kelet-nyugati irányban (az.
263º) 220×110 cm-es, téglalap alakú gödörben,
80-85 cm mélységben, vegyes emberi (3 ember
– 2 férfi, 20-30 és 30-40 éves, és 1 nő), illetve
lócsontok (két 6-7 éves) együttesét tárták fel, a
következő elrendezésben: a délkeleti sarokban:
2 emberi koponya alsó állkapocs nélkül, alattuk
egy ló felkarcsont; a gödör nyugati felében egy
másik koponya felső része, mellette egy alsó
állkapocs; az északkeleti sarokhoz közelebb egy
másik állkapocs; középen pedig hosszú csöves
emberi csontok csoportja, valamint egy másik
ló felkarcsont és alatta egy lókoponya. A gödör
keleti szélén – 80-85 cm mélységben egy felnőtt
ember sarokcsontját tárták fel. A sír rablott, de
a csontok elhelyezkedése és a gödör mérete
alapján feltételezhető, hogy egy olyan temetkezés
maradványairól van szó, amely két rítust ötvöz:
egy normál temetkezés, esetleg kettős temetkezés,
amelynek gödrébe később egy új holttestet és két
lóból emlékezeti áldozat maradványait temették.
Az 1980-ban feltárt 62, 65. és 68. sírok
viszonylag épek, mely lehetővé teszi részletesebb
vizsgálatukat.
62. sír (20‒21. kép): 6-7 éves fiú, mélysége
75-80 cm, tájolása K‒Ny (az. 265º), kisméretű
sírgödör (130×40 cm). Az eltemetett a hátán
feküdt, kinyújtott végtagokkal, a feje nyugat felé,
de arccal észak felé nézett (20. kép). Mellékletek
a sírban: a koponyától jobbra egy csikó
felkarcsontja; a koponyától balra egy csontból

75

készült edény (20. kép); az állkapocs alatt
lovascsüngős nyakék maradványai (21. kép: 1),
egy bronzcsörgő (21. kép: 2), több ozokerit- (21.
kép: 4, 6, 7) és nagy szemesgyöngyök (21. kép:
3); az öv környékén egy korhadt bőrszíj került elő
erősen oxidálódott, vékony veretekkel (21. kép:
10), a medence jobb szélén egy vaskés (21. kép:
11) és egy teljesen szétesett réz fejesgyűrűből
származó karneolbetét (21. kép: 12).
E
tárgyak
analógiáinak
többsége
meglehetősen hosszú időintervallumban volt
használatban. Például a lovascsüngőkhöz (21.
kép: 1) közeli változatok már a harinói időszak
lelőhelyein (mityinoi temető) megjelentek a
Káma-vidéken. Széles körben elterjedtek a Kr. u.
6‒7. században (ld. birszki temető, illetve a varnyi
temető girkeszsuri szakaszából származó sírok)
(Семенов, 1980) és egészen a 8‒9. századig
keltezhetők. A karom alakú függők analógiái a
polomi kultúra midlany-saji szakaszának (Kr. u.
8‒9. század) temetkezéseiben (Varnyi temető 20,
38, 75, 127. sírok) ismertek. A szemesgyöngynek
is
találhatóak
analógiái.
Összességében
valószínűsíthetjük, hogy a 62. sír mellékleteinek
datálása nem lépi át a Bolsije Tyigani temető Je.
A. Halikova által javasolt alapvető időkereteit (8.
század ‒ 9. század eleje). Ezzel együtt a polomiKáma vidéki analógiák nagy száma jellemzőnek
mondható, amely arra utal, hogy a BolsijeTyigani temető népessége Középső-Káma vidéki
elemeket is magába foglalt.
A Bolsije Tyigani temető alapvető használati
idejével, azaz a Kr. u. 8–9. sz. elejével kapcsolatban
érdemes megemlíteni még a 68. sírt (26. kép) is.
A felszíntől 50-60 cm mélységben jelentkezett
a csernozjom rétegben, ahol a sírgödör alakja
és mérete nem volt meghatározható. Egy férfi
gyenge megtartású csontvázát bontották ki, mely
a hátán feküdt, nyújtott testhelyzetben, fejjel
NY‒DNY felé tájolva, mely a bal halántékra
dőlt. A csontmaradványokkal együtt feltártak
még a koponya alatt egy szemfedőként használt
aranylemezt (27. kép: 17), az állkapocs közelében
egy csörgő alakú bronzgombot (27. kép: 1),
a deréktájékon egy veretes öv maradványait,
rombusz alakú bronzveretekkel és csattal (27.
kép: 2‒3). Kicsit lejjebb csattal és félkör alakú
bronzveretekkel ellátott bőröv maradványai

76

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

(27. kép: 5), a jobb kéz egyik ujjpercén
pedig egy ezüstgyűrű foglalatban elhelyezett
karneolbearkással (gyöngy) (27. kép: 4) került
elő. A medence jobb széle alatt egy vaskés feküdt
(27. kép: 7), illetve valamivel a jobb kéz ujjpercei
alatt egy 5 darabból álló, tüskés vas nyílcsúcs
(27. kép: 8‒12) készlet, melyek vágóélükkel
nyugat felé feküdtek. A jobb medencecsont és
combcsont alatt egy vasból készült tegezakasztó
horog volt (27. kép: 15), míg a jobb combcsonton
csontlemezek (27. kép: 18), valószínűleg egy íjról,
a bal csuklón pedig egy bronz karperec került elő
(27. kép: 14).
E tárgyak között számos olyan van,
amelynek analógiái a Bolsije Tyigani temető
korábban feltárt temetkezéseinek mellékletei
között is előfordulnak: nyílcsúcsok, csatok,
kések, tegezakasztó horog, karperec, egyes
övverettípusok (27. kép: 3). A 68. sírnak a fő
sírcsoporthoz sorolható időrendjét (Kr. u. 8. ‒
9. század első fele) és etnikai hovatartozását a
leletanyagban meglévő párhuzamok is mutatják.
Így az övveretek esetében (27. kép: 3, 5) a Kr.
u. 8‒9. századi varnyi temető középső (midlanysaji) temetkezési fázisának anyagában ismerünk
párhuzamokat, míg a három rombusz alakú
nyúlvánnyal ellátott veret (27. kép: 6) közel áll
a bekesevói II temető 2. kurgánjának 2. számú
sírjából származó verethez. A hosszúkás fokkal és
pengével, valamint egyenes háttal ellátott köpüs
balta (27. kép: 13) analógiái a varnyi, midlanysaji és a tankejevkai temető, szintén a 8. század
második felére ‒ 9. század elejére keltezett korai
temetkezéseiben ismertek.
Ugyanakkor 1980-ban került feltárásra a
65. sír, amely kronológiailag későbbi, mint a
temetőben korábban vizsgált sírok fő csoportja,
legtöbbje. A keltezést leginkább a nyakban
viselt, átütött ezüstpénz támasztja alá, mely A. G.
Muhamadijev meghatározása szerint Iszmail Ibn
Ahmed szamánida dirhemje, amelyet 287 AHban, azaz Kr. u. 900-ban vertek (25. kép: 26).
Az eltemetett személy (nő, 20-30 éves)
egy gödörben (200×60‒70 cm) feküdt 85‒90
cm mélyen a hátán, fejjel NY‒ÉNY felé (az.
300º), arccal felfelé. A gödör alján fanyomok
voltak, amelyek nyilvánvalóan egy koporsóból
származtak. Az eltemetett nő melletti leletanyag

(24. kép): a bal vállnál egy ló felkarcsontja,
a koponyán (a szemgödrökben és a felső
állkapcson) pedig egy halotti maszk nyomai
maradtak fenn: háromszögletű és mandula alakú
ezüst szemfedő- (25. kép: 1‒2) és szájlemezek
(25. kép: 3) formájában. A bal halánték alatt
egy bronzból öntött fülbevaló feküdt (25. kép:
4), mely alatt szövet és növényi rost nyomait
figyelték meg. A koponya jobb oldalán egy vasár
(25. kép: 6) és három vastű (25. kép: 7) feküdt,
a nyakcsigolyáknál pedig egy kék és világoskék
üveggyöngyökből álló nyaklánc maradványai
(25. kép: 8). A mellkas területén bronzgombok
kerültek elő (25. kép: 10), a mellkas közepétől
a jobb felkarcsont közepéig pedig 7 nagyméretű,
világoskék színű gerezdelt fajanszgyöngy (25. kép:
12). A mellkason és alatta réz- és bronzveretekből,
valamint egy kanálamulettből álló hajfonatdísz
futott (25. kép: 13‒15). A deréktájon ezüstcsattal
ellátott veretes öv maradványai (25. kép: 18)
ismertek, háromszög alakú áttört és szív alakú
sima felületű övveretekkel (25. kép: 17).
Mindkét kar könyökrészén kiszélesedő végű,
beütögetett mintákkal díszített karperec volt (25.
kép: 20‒21), a jobb kéz ujjpercein pedig egy
foglalatos gyűrű kék üvegbetétje (25. kép: 22). A
bal karcsontnál három hosszú és keskeny vaskés
került elő markolatmaradványokkal, melyeket a
végükön préselt díszítésű ezüst markolatgombbal
zártak le (25. kép: 23‒24).
A rítust tekintve (nyugati tájolás, halotti
maszk maradványai, ló combcsontja stb.) ez
a temetkezés kétségtelenül a Bolsije-Tyigani
temető legtöbb sírjának hagyományait folytatja.
A 65. sírban talált tárgyak közül sok a 8‒9.
századi temetkezésekben is megtalálható, pl.
övveretek, öntött fülbevaló két kiszélesedő
gömbdísszel, csörgő alakú gombok, kiszélesedő
végű poncolt karkötők. Így tehát feltételezhetjük,
hogy sír etnikailag és kronológiailag szorosan
kapcsolódik a temető sírjainak döntő többségéhez.
Ugyanakkor vannak itt jóval későbbi keltezésű
tárgyak is, melyek hiányoznak a temető
sírjainak többségéből. Ezek a vaskések, amelyek
markolatát ezüst markolatgombbal fedték (25.
kép: 24), és amelyek analógiái általában csak a
10. századtól kezdődően ismertek. A gerezdelt
fajanszgyöngyök tagolt felülettel (25. kép: 12)

А.Х. ХАЛИКОВ

szintén csak a 10. században terjedtek el. Ennek
alapján és figyelembe véve a 9‒10. század
fordulójáról származó pénzérmék előfordulását
a sírban azt valószínűsíthetjük, hogy a tárgyalt
temetkezés biztosan nem korábbi a 10. század
első felénél.
A Bolsije Tyigani temető feltárása 1981ben folytatódott. Ebben az évben az 1980-as
ásatástól nyugat-északnyugatra folyt a kutatás
(1. kép), amely 68 szelvényből (3×3 m) állt
és 612 m2 területet fedett le. Ezen a hatalmas,
teljes egészében felszántott és átlagosan 80
cm mélységig felásott területen mintegy 30 sír
maradványai (70‒98. sír) és több cölöplyuk került
elő. A sírok körülbelül 3 sorban helyezkedtek el
(1. kép), ráadásul az egyik sor (73‒78, 94‒98. sír)
főként sekélyen fekvő gyermektemetkezésekből
állt. Egy három nagy gödörből álló csoport (91‒93.
sír) különíthető el, melyek mintha egyetlen
betöltés alatt helyezkedtek volna el. Valamennyi
sírgödör viszonylag stabilan megőrizte a téglalap
formát, valamint túlnyomórészt nyugati tájolását.
Ugyanakkor szinte minden sírt egykorú rablás
érintett. Az egyetlen bolygatatlan temetkezés a
70. számú sír volt (28. kép).
Ennek a sírnak a gödre (200×50‒70 cm)
sekély (70-75 cm) volt, melynek tájolása K‒Ny.
Az eltemetett középkorú nő a hátán feküdt, a
feje nyugat felé. A föld súlya által összenyomott
koponyája a jobb halántékán pihent, jobb karja
kinyújtva, bal karja enyhén behajlítva, kézfeje
a medencéjén nyugodott. Az eltemetett nővel
együtt a fejtájékon egy kerek aljú, kézzel formált
edényt (29. kép: 7), egy csontfésűt (29. kép: 5)
és egy vasárt (29. kép: 6) találtak a sírban. Az
állkapocs alatt feküdt egy nyaklánc, mely két
szemesgyöngyből, 24 darab belső aranyozású
üveggyöngyből, néhány réz tekercselt felfűzős
díszből és egy medvefogból állt (29. kép: 1). A
jobb singcsonton a végein üvegbetétes bronz
huzalkarkötő (29. kép: 3), valamint a jobb kéz
egyik ujjának ujjpercén bronzgyűrű helyezkedett
el, karmos fészkű foglalattal a betét számára (29.
kép: 4). A fémdíszeken nemez és bőrfoszlánymaradványok voltak megfigyelhetők. A csontváz
fölött 5‒7 cm-rel, a mellkas fölött a sír betöltésébe
helyezett veretes öv maradványai feküdtek (29.

77

kép: 8) melyet egy bronzcsat és szív alakú bronz
övveretek díszítettek.
Jóllehet a temetkezési rítus és a mellékletek
nem térnek el alapvetően a temető alapvető,
közös tendenciájától, a 70. sír mellékletei, főleg
övveretei a kései temetkezések közé sorolják
azt, mely nem tehető sem a 10. század elé,
sem későbbre. Továbbá a Volga-Káma-vidék
emlékanyagában csak a 10. századtól kezdve
fordulnak elő a végükön foglalatban betéttel
ellátott huzalkarkötők. Alapvetően ugyanebbből
az időszakból származnak a szív alakú, oldalsó
kidudorodással és stilizált növényi díszítéssel
ellátott övveretek is (29. kép: 8). Analógiáik
ismertek a 10. századi tankejevkai, őscseremisz
és honfoglalás kori temetkezésekből. Hasonló
veretek fordultak elő 1981-ben a Bolsije Tyigai
temető 94. számú kirabolt sírjának maradványai
között.
Mindez arra enged következtetni, hogy
az 1981-es ásatáson előkerült temetkezések
többsége a 10. században került földbe, és a
keleten, helyben maradt magyarok csoportjához
köthető, miután rokonaik nagy tömege
nyugatra távozott. A helyben továbbélő csoport
továbbra is megőrizte temetkezési és kulturális
hagyományait. Jellemzőek a halottal közös
sírba tett lovastemetkezések nyomai, ahol a
lókoponyát és végtagcsontokat (ld. 71, 83, 90,
92, 95. sír), vagy a lótetem egyes részeit (jobb
lábvég) (ld. 74–75. sír) a halott maradványaival
együtt helyeztek el a sírban (általában valamivel
magasabban, mint a sírfenék). Ugyanakkor új
jelenség, amikor egész lótetemet temettek el az
elhunyt mellé. Ezt a jelenséget a 91‒93. számú
sírcsoportban jegyezték fel (1. kép).
Már az ásatások megkezdése előtt is látszott
egy 10-15 cm magas halvány kiemelkedés a
később feltárt komplexum területén. 40-50 cm
mélységben emberi és lócsontok elszórt töredékei
kezdtek megjelenni a csernozjom (humusz)
rétegben. 50-60 cm mélységben három nagy
(91‒93. számú) és három kis kerek gödör (5‒7.
számú) kontúrja körvonalazódott az agyagos
altalajban, melyek egy összefüggő objektumot
alkottak. A 91. számú gödör szabálytalan alakú
volt (235×75‒110 cm), KDK‒NYDNY irányban

78

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

húzódott (az. 316º), délnyugati oldalán egy
rablógödör kevert foltjával. A 85 cm mélységig
megásott gödör üresnek bizonyult. A 93. számú
gödörben (170×65 cm), amelynek tájolása
DK‒ÉNY (az. 304º), 75‒95 cm mélységben
egy ló (3-4 éves csődör) teljes csontvázának
maradványait tárták fel, amely 80-95 cm
mélységben, pofával ÉNY felé feküdt, a lábak
pedig a test alá húzva helyezkedtek el. Középen
a ló hátsó részét és fejét a szegycsontjával együtt
a fosztogatók megbolygatták, sőt a szomszédos
92. számú gödör rablógödrének betöltésébe
dobták. Egyértelmű, hogy a lótetem ezen része
gazdag lószerszámzatot tartalmazott, kantárt, és
nyereggel együtt kengyelt. A 92. számú gödör
(210×60‒80 cm), amely szintén DK‒ÉNY felé
tájolt, a bolygatott csontokon kívül különálló
emberi csontokat is tartalmazott, közöttük
zöld rézpatinanyomosakat is. Mellékletek nem
maradtak meg. A mélység 90 cm.
A vizsgált síregyüttesek közeli analógiái
figyelhetők meg a Kr. u. 6‒7. századi altaji türk
népesség temetkezési rítusaiban, különösen
Kudirge temetőben ‒ ld. az A. A. Gavrilova által
elkülönített első sírtípust (Гаврилова 1965, 59).
Itt egy lovastemetkezéses emberi váz figyelhető
meg, ahol a ló hason fekszik, behajlított
lábakkal az emberrel párhuzamosan, tőle balra,
de ugyanazon a szinten és azonos tájolásban.
Gyakran van a közelben jelképes sír is. Nagyon
is lehetséges, hogy ugyanezzel a tradícióval
állnak összefüggésben a 92. és 93. számú gödrök
végében feltárt két kis kerek (17-25 cm átmérőjű)
gödröcskék, melyek valószínűleg a török
törzsekre igen jellemző balbalok ‒ a sír körüli
oszlopok ‒ cölöplyukai.
1982-ben a Bolsije Tyigani temető ásatásait
északon (252 m2 feltárt terület és 9 temetkezés)
és északnyugaton (504 m2 feltárt terület és 6
temetkezés) folytatták (1. kép).
Sajnos kivétel nélkül minden sírgödröt
rablógödrökkel roncsoltak, a bennük lévő
csontvázakat erősen megbolygatták, a temetkezési
mellékletet lényegében teljesen összeszedték a
sírrablók. A sírgödrök nagyon pontos eltalálása
a rendkívül ritka elhelyezkedésük mellett
(egy sír közel 50 m2 terület feltárását tenné
szükségessé) arra utal, hogy a sírok felett vagy

azok közelében valamilyen külső jelölő elem,
valószínűleg kisebb halmok vagy faoszlopok
voltak.
Valamennyi sírgödör stabilan K‒Ny tájolású,
két sírgödörben (103. és 112. számú) csak
lókoponyákat tártak fel, míg a 108. és 109. számú
sírokban a lócsontváz részeivel együtt (koponya
és végtagcsontok) emberi csontokat is találtak. A
108. és 112. temetkezésben 2‒2 lóváz csontjait
azonosították (108. sír: egy 5 év alatti és 5 év
feletti lóból; 112. sír: 5,5 és 10 éves lovakból).
Az 1982-ben feltárt temetkezések sem egyedi
tárgyi mellékleteikben: apró gyöngyök, csörgő
alakú gomb, vaskések, nyílcsúcs töredéke, kézzel
formált kusnarenkovói kerámia töredékei, sem
temetkezési szokásaikban nem térnek el a temető
általános tárgyi hagyatékától és temetkezési
szokásaitól, mely alapján ezeket a sírokat is
temető általános típusai közé sorolhatjuk.
Az 1984. évi kiterjedt ásatás során a lelőhely
délnyugati részén 14 sír maradványait tárták fel,
amelyeket szintén majdnem teljesen kifosztottak.
Végül 1985-ben a lelőhely fennmaradó, köztes
részét vizsgálták meg, ahol további 15 rablott sírt
azonosítottak (1. kép).
Az 1979‒1985. közötti ásatási adatok
lehetőséget adnak annak megerősítésére,
hogy a korai magyarok által hátrahagyott
Bolsije Tyigani temető még a 10. században is
használatban volt, még akkor is, amikor a Kr. u.
8‒9. században az Alsó-Káma vidékét benépesítő
korai magyar népesség legkésőbb a 9. század
első felében nagy tömegében Levedia és Etelköz
szállásterületeken keresztül a jelenlegi lakott
területre költözött. Ezt bizonyítják az érintetlen
65. (1980) és a 70. sírok (1981). A megmaradt
lakosság azonban láthatóan kezdett keveredni
új törzsi csoportokkal, helyiekkel és újonnan
érkezettekkel egyaránt. Megállapítható, hogy a
polom‒csepcai (lomovatovói) jellegzetességek
erősödése főként a sírmellékletekben domináns
(ld. 62, 65, 70. sírok). Ez a jelenség legkésőbb
a 9. század első felében egy közép-kámai
népességnek az Alsó-Káma és a Közép-Volga
vidékére való közvetlen beköltözésével hozható
összefüggésbe. Ezt a népességet később (a 10.
században) eszegel vagy eszkilej, azaz régi törzs
néven említik az írott források. A helyben maradt

А.Х. ХАЛИКОВ

korai magyar népesség közé a 9. és 10. században
más törzsek is kezdtek bekerülni.
Ebben az összefüggésben érdekesek a
másodlagos temetkezési rítus nyilvánvaló
nyomai, melyeket az 1980-ban feltárt 63. és
64. sírokban figyeltek meg. Itt az eredetileg a
szabadba helyezett holttest csontvázmaradványait
a kötőszövetek bomlása után egy sírgödörbe
helyezték át. Ibn Fadlan már a 10. század elején
beszámol ilyen rítusról az Alsó-Káma vidékén,
leírva egy pogány temetését, aki szándékán
kívül ölt embert: „készítenek khadank-fából egy
ládát, azt rászögezik, miután melléhelyeztek
három cipót/lepényt (arghifa) és egy korsó vizet.
Emelnek neki három – a tevenyereg rúdjához
hasonló – husángot és fölfüggesztik őt ezek
közé, e szavak kíséretében: „Az ég és a föld
közé helyezzük őt, az eső és a Nap martalékául,
talán az Isten irgalmas lesz hozzá.” Így marad
felfüggesztve, amíg csak az időtől el nem
enyészik, s a szelek szerteszórják.” (Ковалевский, 1956)2. Az armijevói kurgán és halmok
nélküli 9‒10. századi temetőben az utóbbi
években végzett kiterjedt feltárások rámutattak,
hogy a másodlagos temetkezés rítusa különösen
az írott forrásokból jól ismert burtaszokra volt
jellemző (Халиков, 1981a, 156). Ugyanezen a
temetkezési helyen a korai magyar temetkezési
rítus olyan jellegzetes részletei is ismertek, mint
a halotti maszkok (Халиков, 1983). Mindez arra
utal, hogy a 9‒10. században a burtászok aktív
kapcsolatban álltak a korai magyarokkal, sőt az is
jól látható, hogy még a közvetlen környezetükbe
is kerültek.
Szintén ehhez a jelenséghez, vagyis a keleten
maradt korai magyarok és a környezetükben

79

feltűnő az új népcsoportok keveredéséhez
sorolhatjuk az olyan sírokat is, mint a páros és
a többszörös temetkezések (ld. 62, 64, 72, 78,
90. sír). Ismeretes, hogy a páros temetkezések,
sőt meg inkább a csoportos temetkezések
rítusa nem a 9‒10. századi magyarok
temetkezési jellegzetessége volt, ellenben ilyen
temetkezésekkel találkozunk a 9‒10. századi
tankejevkai temetőben, amely Volgai Bulgária
éppen kialakuló lakosságának a hagyatéka
(Халикова, 1971).
Végezetül, (mint már fentebb említettük) a
Bolsije Tyigani temető esetében kétségtelenül
új jelenségnek kell tekintenünk a 91‒93. számú
összetett temetkezést, melyet egy ember, egy
egész ló tetemének az elhunyttal párhuzamosan,
hajlított lábakkal hasra fektetett váza és egy
kenotáfium alkot. Ez az ősi türk környezetben
létrejött rítus még később is fennmaradt,
különösen a kimek-kun környezetben (Плетнева, 1985; Федоров-Давыдов, 1961).
Mindezek
a
beolvadások
azonban
szórványosak voltak és nyilvánvaló, hogy
a Magna Hungaria területén maradt korai
magyarok még sokáig megőrizték kultúrájukat
és etnikai identitásukat. Erről tanúskodik
néhány bolygatatlan kései temetkezés (pl. 65.
sír), amelyekben megőrződött valamennyi
etnikai jellegzetességük (szemfedők, áldozati
leletegyüttesek, nyugati tájolás stb). Mindezek
kellően alátámasztják az írott források töredékes
információinak megbízhatóságát a magyarok
elődeinek, még a Duna menti síkságot megelőző
elhelyezkedéséről, szállásterületéről a távoli
múltban. Továbbá bizonyítják a keleten maradt
korai magyarok leszármazottainak továbbélését is.

A magyar fordítás Ibn Fadlán: Beszámoló a volgai bolgárok földjén tett utazásról. Fontes Orientales – Keleti
Források. Arab eredetiből fordította, a jegyzeteket és az utószót írta: Simon R. Budapest 2007, 64. alapján.
2

80

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

FROM THE EDITORIAL OFFICE

The issue of the genesis and early stages
of the history of the Hungarians is one of the
significant scientific problems of the early
medieval history of Eastern Europe. The appeal
to this topic is due to the great role of the Ugric
peoples in the formation of medieval Eurasian
ethnic groups and their influence on important
world processes from Siberia to Western Europe.
Unfortunately, the scarcity of the historical
sources make it difficult for research interest in
the study of scientific problems. The information
obtained during the study of archaeological sites
plays an important role in solving these issues.
In the Volga-Ural region there are several places
connected to the presence of ancient Hungarians.
One of the most striking archaeological sites
demonstrating the Ugric artefacts in the Volga
region is the Bolshiye Tigany burial ground.
The findings in the excavations of the ancient
Hungarian necropolis take an important place in
the studies of the medieval history of the steppe
and forest-steppe zone peoples of Eurasia in the
study of the processes of intercultural relationship
and the determination of the chronology of
cultural phenomena of the region.
Bolshiye Tigany burial ground was
discovered in 1974 near the village Bolshiye
Tigany in the Alekseevskoe district of the Tatar
ASSR about 20 km south of the left bank of the
Lower Kama. The beginning of the excavations
was caused by emergency security research during
the construction of a road between the villages
Bolshiye and Sredniye Tigany. The burial ground
was excavated from the mid-1970s to the early

1980s by a joint archaeological team of Kazan
State University and the Institute of language,
literature and history named after G. Ibragimov
of the Kazan branch of the USSR Academy of
Sciences under the leadership of A.H. Khalikov
and E.A. Khalikova. About 150 burials dated
from the VIII – beginning of the IX centuries
were found over the entire period of studies.
The results of the first years excavations
were presented more than forty years ago in
the monograph by A.H. Khalikov and E.A.
Khalikova “Early Hungarians in the Kama and
Ural (Bolshiye Tigany burial ground)”, published
in 1981 in Hungary in the German language
“Altungarn an der Kama und im Ural (Das
Gräberfeld von Bolschie Tigani)”. In this work
the materials from 56 burials (No. 1-56), studied
during archaeological research in 1974-1978,
were published. In the early 2010s the monograph
was translated into Russian at the Institute of
archaeology named after A.H. Khalikov of
Tatarstan Academy of Sciences and republished
in 2018 in the series “Archeology of the Eurasian
Steppes” in volume 25 to the opening of the
IV International Magyar symposium in Kazan.
The artefacts from the excavations of
subsequent years on the Bolshiye-Tigany burial
ground remained out of sight of a wide range of
researchers. The presentation of the excavation
results on the site at the current stage in the
form of a monograph was possible thanks to
the documents kept in the scientific fund of the
Institute of archeology named after A.H. Khalikov
of Tatarstan Academy of Sciences. In the personal

А.Х. ХАЛИКОВ

files of the reseacher’s archive an unpublished
typescript of the work has been preserved,
which is the preparation for the publication of
the results of the continuation of the Bolshiye
Tigany burial ground excavations carried out to
study the ancient Hungarian burials after 1978.
The typescript of the scientific work, named by
A.H. Khalikov “Great Hungary between the
Volga and the Urals”, dedicated to the 1100th
anniversary of the conquest of the Homeland
by Hungarians, includes a detailed description
of the materials of archaeological research of
the necropolis in 1979-1982, 1984-1985 and the
burials found on it from 57 to 142, which were
not included in the previous work in German
language.
Scientists of the Institute of archaeology
named after A.H. Khalikov of Tatarstan
Academy of Sciences prepared the typescript
for publication: the text was digitized, archival
materials were collected to clarify the illustrations
from the reports of researchers from the archives
of the Institute of archaeology named after A.H.
Khalikov of Tatarstan Academy of Sciences
and the Institute of archaeology of the Russian
Academy of Sciences in Moscow. The work
consists of two parts, each of which contains
materials that give an extensive presentation of
the historical significance of the burial ground
and its place in the cultural genesis of the Ugric
population in Eastern Europe.
Scrupulous long-term study of the text
and illustrations of the typescript allowed to
publish the materials of the excavations of
A.Kh. Khalikov’s unpublished work. Significant
support in the preparation was rendered by
Hungarian colleagues in the person of Attila
Türk, who provided invaluable sincere assistance
in the publication of this monograph. The
introductory part and the generalizing chapter of
the monograph, devoted to the fate of Hungarians
who remained in their ancient homeland, has been
translated into Hungarian. The appendix contains
the article «Bioarchaeological analysis of

81

Bolshie Tigani cemetery in context of Hungarians’
early history» in English. It is also necessary
to say words of gratitude for the assistance and
attention to the preparation of the work to the
Consul General of Hungary in Kazan Adam
Stifter.
At present Bolshiye Tigany burial ground
is the largest investigated by archaeological
excavations burial ground of the ancient
Hungarian origins studied in the Volga-Ural
region. Of particular importance to it is the fact
that its burial rite and inventory reflected the
stable traditions of the population who left this
burial complex. The features of the necropolis
allow us to approach the solution of many
nodal problems of the genesis history of the
archaeological cultures of the Middle Volga - Ural
region in the second half of the I millennium AD.
The uniquesness of the site allows us to consider
the ancient ways of migration and the formation
of a new social environment in the world of early
medieval Eurasia. The main specificity of this
archaeological site, which attracted the close
attention of the scientific community at one time,
is expressiveness of its unique and vivid material
culture.
The publication of the typescript of
A.H. Khalikov’s monograph is a tribute to the
memory of the remarkable researchers of this
unique archaeological monument, which has
occupied an important place in world historical
science. The tireless and productive work of scientists revealed new layers of the ancient and
medieval history of the Volga-Ural region. We
dare to hope that this publication will not just be
a memorial publication of the excavations results
of the Bolshiye Tigany burial ground, but will
serve as the beginning of a new constructive discussion of the Ugric-Magyar problem, as well as
a number of nodal problems of the history and
archeology of the region. The great discoverers
of the past of our region are in our memory while
their works are discussed and their discoveries
serve as a starting point for further research.
Sitdikov A.G.,
Drozdova G.I.,
Sattarov R.R.

82

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Литература
Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII и XVI вв. о татарах и Восточной
Европе / Исторический архив, III. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 1940. С. 71–112.
Артамонов М.И. История хазар. Л.: Изд-во Гос. эрмитажа, 1962. 524 с.
Багрянородный Константин. Об управлении государством. // Известия ГАИМК. Вып. 91.
М.-Л., Соцэкгиз, 1934. С. 9–23.
Балашша Й. Венгерский язык. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1951. 375 с.
Барта А. Истоки венгерской культуры X в. // Проблемы археологии древних угров (далее
ПАДИУ) / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972. С. 118–128.
Белорыбкин Г.Н. Буртасы XI–XIII вв. // Вопросы этнической истории Волго-Донья в эпоху
средневековья и проблема буртасов. Межобластная научная конференция. Пенза: Полиграфист, 1990. С. 14–16.
Васильев Б.А. Проблема буртасов и мордва // Вопросы этнической истории мордовского
народа / Труды Института этнографии. Т. LXIII. Вып. 1 / Отв. ред. В.Н. Белицер, К.А. Котков.
М.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 180–209.
Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен.
М.-Л.: Наука, 1965. 110 с.+ илл.
Гарипов Т.М., Кузеев Р.Г. Башкиро-мадьярская проблема // Археология и этнография Башкирии. Т. I / Под ред. Р.Г. Кузеева, К.В. Сальникова. Уфа: БФАН СССР, 1962. С. 336–343.
Генинг В.Ф. Очерки этнических культур Прикамья в эпоху железа // Труды Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук / Отв. ред. Х.Ф. Хайруллин. Казань: КФАН СССР,
1959. С. 157–219.
Генинг В.Ф. Южное Приуралье в III–VII вв. (проблема этноса и его происхождения) //
ПАДИУ / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972. С. 221–295.
Генинг В.Ф. Тураевский могильник V в. н.э. (захоронение военноначальников) // Из археологии Волго-Камья / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР,
1976. С. 55–108.

А.Х. ХАЛИКОВ

83

Генинг В.Ф. Памятники у с. Кушнаренково на р. Белой (VI–VII вв. н.э.) // Исследования по
археологии Южного Урала / Отв. ред. Р.Г. Кузеев. Уфа: БФ АН СССР, 1977а. С. 90–136.
Генинг В.Ф. Проблема происхождения венгров (IV Международный конгресс финноугроведов) // СА. 1977б. № 1. С. 317–321.
Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге. М.: Наука, 1964. 200 с.+ илл.
Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск: изд-во Иркут. ун-та,
1985. 280 с.
Горбунов В.С. Курганы кушнаренковского типа в Южной Башкирии // Памятники кочевников Южного Урала / Отв. ред. В.А. Иванов. Уфа, БФАН СССР, 1984. С. 55–59.
Гумилев Л.Н. Хунну. М.: Изд-во Восточной литературы, 1960. 292 с.
Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии (историко-географический этюд) / АН СССР. Ин-т истории народов Азии. М.: Наука, 1966. 191 с.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Наука, 1967. 504 с.
Железчиков Б.Ф. Экология и некоторые вопросы хозяйственной деятельности сарматов
Южного Приуралья и Заволжья // История и культура сарматов. Саратов: изд-во Сарат. ун-та,
1983. С. 48–60.
Засецкая И.П. О роли гуннов в формировании культуры южнорусских степей конца
IV–V века нашей эры // Археологический сборник Эрмитажа. Вып. 18 / Под ред. П.П. Пиотровского. Л.: Аврора, 1977. С. 92–100.
Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Горган и Поволжье в
IX–X вв. Т. I. М.: Изд-во Восточная лит-ра, 1962. 280 с.
Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Булгары, мадьяры, народы
Севера, печенеги, русы, славяне. Т. II. М.: Наука, 1967. 212 с.
Казаков Е.П. Погребальный инвентарь Танкеевского могильника // Вопросы этногенеза
тюркоязычных народов Среднего Поволжья. // Археология и этнография Татарии / Отв. ред.
А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР, 1971. С. 94–155.
Казаков Е.П. О некоторых венгерских аналогиях в вещевом материале Танкеевского могильника. // ПАДИУ / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972.
С. 161–167.
Казаков Е.П. Кушнаренковские памятники Нижнего Прикамья // Об исторических памятниках по долинам Камы и Белой / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань, ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова
КФАН СССР, 1981. С. 115–135.
Казаков Е.П., Халикова Е.А. Раннеболгарские погребения Тетюшского могильника //
Из истории ранних болгар / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН
СССР, 1981. С. 21–35.
Казанцева О.А., Ютина Т.К. Керамика кушнаренковского типа Благодатского I городища
// Приуралье в древности и средние века. / Межвузовский сборник научных трудов / Отв. ред.
А.А. Тронин. Устинов (Ижевск): Удмур. ун-т, 1986. С. 110–129.
Калинин Н.Ф., Халиков А.Х. Именьковское городище // МИА. № 80. М.: Наука, 1960. 252 с.
Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг.
Харьков: Изд-во Харьковского ун-та, 1956. 347 с.

84

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. М.: Наука, 1974. 572 с.
Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. М.: Наука, 1983. 224 с.
Мажитов Н.А. Южный Урал в VII–XIV вв. М.: Наука, 1977. 240 с.
Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII–XII вв. М.: Наука, 1981. 164 с.
Матвеева Г.И. О происхождении именьковской культуры // Древние и средневековые культуры Поволжья / Отв. ред. Г.И. Матвеева. Куйбышев: Изд-во Куйбыш. ун-та, 1981. С. 52–73.
Менандра Византийца продолжение истории Агафиевой // Византийские историки. СПб.:
В типографии Л. Демиса, 1860. С. 318–470.
Мерперт Н.Я. Из истории оружия племен Восточной Европы в раннем средневековье //
СА. Т. XXIII / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. М.: АН СССР, 1955. С. 131–168.
Могильников В.А. Об этническом составе культур Западной Сибири в эпоху железа //
Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск: ТГУ,1983. С. 77–89.
Москаленко А.Н. Славяно-венгерские отношения в IX веке и древнерусское население
Среднего и Верхнего Дона // ПАДИУ / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели.
М.: Наука, 1972. С. 189–196.
Плетнева С.М. От кочевий к городам: салтово-маяцкая культура // МИА. № 142. М.: Наука,
1967. 198 с.
Плетнева С.М. Ранние болгары на Волге // Степи Евразии в эпоху средневековья / Археология СССР / Отв. ред. С.М. Плетнева. М.: Наука, 1981. С. 77–80.
Полесских М.Р. О культуре и некоторых ремеслах обулгаризированных буртас / Из истории ранних булгар / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР,
1981. С. 56–58.
Путешествие Ибн Фадлана: Волжский путь от Багдада до Булгар: каталог выставки. М.:
Изд. дом Марджани, 2016. 560 с. : ил.
Рубрук Гильом. Путешествие в восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето благости
1253 / Ред. Н.П. Шастина. М.: Изд-во географической лит-ры. 1957. С. 87–194.
Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья // МИА. № 163. М.: Наука, 1970.
200 с.
Семенов В.А. Варнинский могильник / Новый памятник поломской культуры / Научный
ред. В.Ф. Генинг. Ижевск: НИИ при Совете Министров Удмуртской АССР. 1980. с.5-135.
Скрипкин А.С. К проблеме хронологии археологических памятников Азиатской Сарматии
II–V вв. // Древние и средневековые культуры Поволжья / Отв. ред. Г.И. Матвеева. Куйбышев:
Изд-во Куйбыш. ун-та, 1981. С. 73–87.
Смирнов А.П. Археологические данные об угро-венграх в Поволжье // ПАДИУ / Отв. ред.
А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972. С. 88–94.
Спицын А.А. Венгерские вещи X в. в России // ИАК. Вып. 53. Пг., 1914. С. 107–110.
Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры // САИ. ДI–32 / Отв. ред. А.Х. Халиков. М.: Наука, 1967. 97 с.
Степанов П.Д. Памятники угорско-мадьярских племен в Среднем Поволжье // АЭБ. Т. 2 /
Под ред. Р.Г. Кузеева, К.В. Сальникова. Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1964. С. 136–147.

А.Х. ХАЛИКОВ

85

Топоров В.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья.
М.: Институт славяноведения. 1962. 271 с.
Федоров-Давыдов Г.А. О начале монетной чеканки в Хорезме и Сарае в конце XIII в. //
ЭВ. Вып. 14. Л., 1961. С. 49–89.
Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов.
Археологические памятники. М.: Изд-во МГУ, 1966. 274 с.
Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Железный век
Марийского края. / Тр. МАЭ. Т. II / Отв. ред. Г.А. Архипов. Йошкар-Ола: Маркнигоиздат, 1962.
С. 7–187.
Халиков А.Х. Истоки формирования тюркоязычных народов Среднего Поволжья и Приуралья // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1971. С. 7–36.
Халиков А.Х. Изучение археологической культуры ранних болгар на Волге // Плиска –
Преслав. Прабългарската култура. Материали от българско-съветската среща, Шумен, 1976.
Т. 2 / Отв. ред. Д. Ангелов. София: БАН, 1981б. С. 36–42.
Халиков А.Х. Към въпроса за археологическите извори на културата на прабългарите //
Проблеми на културата / Отв. ред. Е. Николов. София: БАН, 1981в. № 4. С. 9–15.
Халиков А.Х. Раскопки могильников Татарии // Археологические открытия 1980 года /
Отв. ред. Б.А. Рыбаков. М.: Наука, 1981а. С. 156.
Халиков А.Х. Раскопки Армиевского и Больше-Тиганского могильников. // Археологические открытия 1981 года / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. М.: Наука, 1983. С. 177–178.
Халиков А.Х. Культура древних венгров в Приуралье и Подунавье // Interaktionen der mitteleuropäischen Slawen und anderen Ethnika im 6–10 Jahrhundert. Nitra, 1984б. С. 45–47.
Халиков А.Х. Новые исследования Больше-Тиганского могильника (о судьбе венгров,
оставшихся на древней Родине) // Проблемы археологии степей Евразии: Советско-венгерский
сборник / Отв. ред. А.И. Мартынов, И. Эрдели. Кемерово: Кемер. гос. ун-т, 1984а. С. 122–133.
Халиков А.Х. Работы в Татарии и Пензенской области // Археологические открытия
1982 г. / Отв. ред. Б.А. Рыбаков. М.: Наука, 1984в. С. 181–182.
Халиков А.Х. Венгры, болгары и буртасы в Среднем Поволжье и Приуралье // УралоАлтаистика. Археология. Этнография. Язык. Новосибирск: Наука, 1985. С. 27–32.
Халиков А.Х. Раскопки Больше-Тиганского могильника // Археологические открытия
1984 г. / Отв. ред. В.П. Шилов. М.: Наука, 1986. С. 157–158.
Халиков А.Х. Исследования на Больше-Тиганском могильнике и в Казани // Археологические открытия 1985 г. / Отв. ред. В.П. Шилов. М.: Наука, 1987а. С. 210–211.
Халиков А.Х. Памятники писеральско-андреевского типа в Волжском Правобережье и их
этнокультурная интерпретация // Древности Волго-Вятского междуречья / АЭМК. Вып. 12 /
Отв. за вып. Г.А. Архипов. Йошкар-Ола: МарНИИ, 1987б. С. 8–24.
Халиков А.Х. Новые данные о пребывании древних венгров между Камой и Уралом //
Проблемы древних угров на Южном Урале / Отв. ред. А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БНЦ УрО АН
СССР, 1988. С. 67–78.

86

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Халиков А.Х. Основные этапы урало-индоевропейских связей в Среднем Поволжье и Приуралье // Uralo–Indogermanica. Балто-славянские языки и проблема урало-индоевропейских
связей. Материалы 3-ей балто-славянской конференции. Ч. II / Ред. В.В. Иванов. М.: Наука,
1990а. С. 53–59.
Халиков А.Х. Протоболгары и протовенгры в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье //
Ранние болгары и финно-угры в Восточной Европе / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ
им. Г. Ибрагимова КНЦ АН СССР, 1990б. C. 5–15.
Халиков А.Х. Ислам и урбанизм в Волжской Булгарии // Биляр – столица домонгольской
Булгарии / Отв. ред. Ф.Ш. Хузин. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КНЦ АН СССР, 1991.
С. 47–60.
Халикова Е.А. Погребальный обряд Танкеевского могильника // Вопросы этногенеза
тюркоязычных народов Среднего Поволжья / Археология и этнография Татарии / Отв. ред.
А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР, 1971. С. 64–93.
Халикова Е.А. Погребальный обряд Танкеевского могильника и его венгерские параллели
// ПАДИУ / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972. С. 145–160.
Халикова Е.А. Magna Hungaria // ВИ. 1975. № 7. С. 37–42.
Халикова Е.А. Больше-Тиганский могильник // СА. 1976а. № 2. С. 158–178.
Халикова Е.А. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и Приуралья // СА. 1976б.
№ 3. С. 141–156.
Халикова Е.А. К вопросу о контактах древних венгров с болгаро-тюркскими племенами в
Восточной Европе // Плиска-Преслав. Прабългарската култура. Материалы от българо-съветската среща. Шумен. 1976. Т. 2. / Ред. Д. Ангелов. София: БАН, 1981. С. 72–81.
Халикова Е.А., Халиков А.Х. Ранние венгры на Каме и Урале (Больше-Тиганский могильник) // Археология евразийских степей. Вып. 25. Казань: Изд-во Фэн, 2018. 144 с.
Хамид ал-Гарнати. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131–1153 гг.) / Публикация О.Г. Большакова, А.Л. Монгайта. М.: Наука, 1971. 134 с.
Хлебникова Т.А. Керамика памятников Волжской Болгарии (К вопросу об этнокультурном
составе населения). М.: Наука. 1984. 240 с.
Шмидт А.В. Археологические изыскания Башкирской экспедиции АН СССР // Хозяйство
Башкирии. 1929. № 8–9. С.26.
Шушарин В.П. Русско-венгерские отношения в IX в. // Международные связи России до
XVII в. / Ред. А. А. Зимин, В. Т. Пашуто. М.: изд-во АН СССР, 1961. С. 131–180.
Эрдели И. Извлечения из хроники венгерского Анонима // ВАУ. Вып. 7. СвердловскИжевск: УрГу, 1967. С. 172–181.
Эрдели И. К вопросу о пребывании древних венгров на Кубани // Congressus Tertius Internationalis Fenno-Ugristarum: Tallinnae habitus 17–23.VIII 1970. Pars II. Tallinn. 1970. P. 5.
Эрдели И. Теории венгерских ученых о поволжском происхождении древних венгров //
АЭБ. Т. IV / Отв. ред. Ю.В. Бромлей, Р.Г. Кузеев. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1971. С. 108–112.
Эрдели И. Об археологической культуре древних венгров конца IX–первой половине
X века // ПАДИУ / Отв. ред. А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: Наука, 1972.
С. 128–144.

А.Х. ХАЛИКОВ

87

Ютина Т.К. Предварительные итоги изучения археологических памятников эпохи средневековья в Южной Удмуртии // Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Вып.
2 / Отв. ред. Б.Г. Плющевский. Ижевск: Удмурт. ун-т, 1984. С. 71–94.
Bálint, Cs. Die archälogie der Steppe. Steppenvölker zwischen Volga und Donau vom 6. bis zum
10. Jahrhundert. Böhlau Verlag. Wien–Köln. 1989.
Chalikov A.H. Auf der Suche nach «Magna Hungaria» // Hungarian Studies 2/2 (1986). Akadémiai Kiadó. Budapest. С. 189–215.
Chalikova E.A., Chalikov A.H. Altungarn an der Kama und im Ural. (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani) // Régészeti Füzetek. Ser. II, № 21. Budapest: Magyar Nemzeti Múzeum, 1981. 132 p.
Dienes I. A honfoglaló magyarok. Budapest, 1972. 140 р.
Fettich N. Die Metallkunst der Landnehmehden Ungarn. Textband. In Archeologia Hungarica.
XXI. Budapest, 1937. 175 p.
Fodor I. Die große Wanderung der Ungarn vom Ural nach Pannonien. Budapest: Corvina Kiadó,
1982.
Fodor I. On the Contacts of Hungarians with the Baltic Area in the 9th–11th Centuries. In Hungarian Studies. Vol. 2. No. 2. Akadémiai Kiadó. Budapest. 1986. Pp. 217–226.
Halikova E. Ősmagyar temető a Káma mentén, Magna Hungaria kérdéséhez. In Archeologiai
Értesítő. 103–1. Budapest. 1976. С. 53–78.
Joki, Aulis J. Uralier und Indogermanen. Die älteren Berührungen zwischen den uralischen und
indogermanischen Sprachen. Suomalais-Ugrilainen Seura Suomalais-Ugrilaisen Seuran Toimituksia
151. Helsinki, 1973, XXVII + 419 S.
Khalikova E.A., Kazakov E.P. Le cimetire de Tankeevka. In Les anciens Hongrois et les ethnies
voisines à l’Est. István Erdélyi (ed.). Budapest: Akadémiai Kiadó, 1977. Pp. 21–221.
László, Gy., Rácz, I. A nagyszentmiklósi kincs. Budapest: Corvina Kiadó, 1977. 192 р.
Perényi J. A Magna Hungaria kérdéséhez. In Magyar Nyelv. I–IV. Budapest. 1959. P. 375–390.
Tardy J. A. Contribution to the Cartography of the Central and Lower Volga Region. In Chuvash
Studies. Bibliotheka Orientalis Hungarica. Vol. XXVIII. Budapest, 1982. Pp. 179–236.
Vásáry I. The Hungarians or Mozárs and the Mescers. Мisers of the Middle Volga Region. In
Archivum Eurasiae Medii Aevi. № I. 1975. Pp. 237–275.
Zakharov A., Arendt W. Studia Levedica. In Archeologia Hungarica. XVI. Budapest, 1934. S.74

88

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Список сокращений

АО – Археологические открытия
AЭБ – Археология и этнография Башкирии
АЭМК – Археология и этнография Марийского края
БАН – Болгарская Академия наук
БФАН СССР – Башкирская Академия наук
ВАУ – Вопросы археологии Урала
ВИ – Вопросы истории
ИА АН СССР – Институт археологии Академии наук СССР
ИАК – Известия археологической комиссии
ИГАИМК – Известия Государственной Академии истории материальной культуры
ИЯЛИ КФАН СССР – Институт языка, литературы и истории им. Г. Ибрагимова Казанского филиала Академии наук СССР
КСИА – Краткие сообщения Института археологии АН СССР
КСИИМК – Краткие сообщения Института истории материальной культуры
МАЭ – Марийская археологическая экспедиция
МИА – Материалы и исследования по археологии СССР
ПАДИУ – Проблемы археологии и древней истории угров
СА – Советская археология
САИ – Свод археологических источников
ТГУ – Томский государственный университет
УрГу – Уральский государственный университет
ЭВ – Эпиграфика Востока

А.Х. ХАЛИКОВ

89

Список иллюстраций

Рис. 1. Общий план раскопок Больше-Тиганского могильника.
1. kép. Bolsije Tyigani temető feltárásainak összesítő térképe.
Рис. 2.Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 8.
2. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 8. sír rajza.
Рис. 3. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 8.
1–3 – серебряные пластины от погребальной маски, 4–9 – железные наконечники стрел,
10 – глиняный сосуд, 11 – набалдашник из серебра, 12 – перекрестие сабли с бронзовыми концами, 13 – фигурка крылатого коня, 14 – накладка с изображением олененка, 15, 16 – накладки
в форме трилистника, 17 – костяные накладки от лука, 18, 19 – накладки, 20 – железная сабля
в кожаных ножнах, 21 – серебряные сережки салтовского типа, 22 – ожерелье из листовидной подвески и раковин-каури, 23 – ожерелье из желтого бисера и лунницы, 24 – бронзовый
браслет, 25 – желтый бисер, 26 – бронзовая пронизка, 27 – бутыльчатые подвески.
3. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 8. sír leletei. 1-3: Halotti maszk ezüstlemezei; 4-9: Vas nyílcsúcsok; 10: Agyagedény; 11: Ezüst ellenzőgomb; 12: Szablya ellenzője,
bronz végekkel; 13: Szárnyas lófigura; 14: Veret szarvasborjú ábrázolással; 15-16: Hármaslevél
alakú veretek; 17: Íj csontlemezei; 18-19: Veretek; 20: Vasszablya bőrhüvelyben; 21: Ezüst, szaltovói típusú, kisméretű fülbevalók; 22: Nyakék levél alakú csüngőből és kauri csigákból; 23: Nyakék
sárga gyöngyökből és lunulából; 24: Bronzkarperec; 25: Sárga gyöngy; 26: Bronzhuzalból tekercselt
felfűzős dísz; 27: Palack alakú csüngők.
Рис. 4. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 7.
4. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás, a 7. sír rajza.
Рис. 5. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 7.
1 – накладки серебряные (от шапочки), 2 – медная шумящая подвеска с тремя привесками,
3–3а – височные подвески с булавовидными привесками, украшенные зернью и соединенные
медной цепочкой, 4–17 – остатки ожерелья из стеклянных и пастовых бус, 18, 19 – листовидные
подвески из серебра (5 экз.), 20–22 – крестовидные подвески из серебра, 23 – медная цепочка,

90

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

завершенная в верхнем конце якорьком, 24 – медная пластинчатая застежка, 25 – бронзовый
костылёк на цепочке, 26 – пуговка-бубенчик, 27, 28 – бронзовые пронизки, 29 – перстни (2 экз.),
кольцо, 30 – витой медный браслет, 31 – браслет медный с загнутыми концами, 32 – серебряный браслет с выпуклинами, 33 – пряжка от поясного гарнитура, 34–37 – поясной гарнитур
с тремя типами серебряных накладок, 38 – концевой ремешок с пластинчатым наконечником,
39 – костяное навершие стека, 40 – бронзовые пронизи с прорезными вздутиями, 41 – подвески
(2 экз.), 42 – навершие стека, 43 – круглодонный сосудик, 44 – стек (на плане, рис. 4), обернутый тонкой листовой медью и завершенный на конце костяным навершием.
5. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 7. sír tárgyai. 1: Ezüstveretek (sapkáról);
2: Réz csörgős csüngő 3 darab függővel; 3-3a: Buzogány alakú függővel ellátott halántékkarikák
granulált dísszel, rézlánccal összekötve; 4-17: Üveg- és pasztagyöngyökből álló nyakék maradványai;
18-19: Ezüstből készült, levél alakú csüngők (5 darab); 20-22: Ezüstből készült, kereszt alakú
csüngők; 23: A felső végén horgony alakú akasztóban végződő rézlánc; 24: Rézből készült, lemezes
csat; 25: Bot alakú láncos bronzcsüngő; 26: Csörgő-gomb; 27-28: Bronzhuzalból tekercselt
felfűzős díszek; 29: Fejesgyűrűk (2 darab), és pántgyűrű; 30: Rézből készült, csavart karperec; 31:
Rézkarperec, meghajlított végekkel; 32: Ezüstből készült, kidomborodó részekkel ellátott karperec;
33: Övkészlet csatja; 34-37: Övkészlet, 3 típusba sorolható ezüstveretekkel; 38: Lemezszíjvég, a
bőrszíj maradványával; 39: Csont lovaglópálca-vég; 40: Bronzhuzalból tekercselt felfűzős díszek,
áttört, kiszélesedő részekkel; 41: Csüngők (2 darab); 42: Lovaglópálca vége; 43: Gömbölyű aljú
kisméretű edény; 44: Lovaglópálca (a sírrajzon). Vékony rézlemezzel körbetekert, a végén csont
pálcavéggel.
Рис. 6. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 12.
6. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 12. sír rajza.
Рис. 7. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 12.
1 – серебряная обкладка от деревянной чаши, 2 – надглазная пластина из серебра, 3 – серьга салтовского типа из серебра, 4 – листовидная подвеска, 5 – пронизь из бронзы, 6 – бронзовый браслет, 7 – фрагмент железного ножа, 8 – пряжка из серебра, 9 – накладки прямоугольные
с килевидным выступом (5 экз.), 10 – накладки сердцевидные с кольцом, 11, 12 – накладки
сердцевидные (12 экз.), 13 – наконечник удлиненный, 14, 15 – подвески с кольцом, 16 – кольцо,
17–21 – железные наконечники стрел (5 экз.), 22 – костяные накладки от лука, 23 – железная
петля, 24 – на плане (рис. 6), 25 – железные удила с S-овидными псалиями, 26, 27 – железные
кольца, 28 – железная сабля в ножнах, 29 – глиняный сосуд.
7. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás. A 12. sír leletei. 1: Fa csésze ezüst szegélylemeze;
2: Ezüst szemfedőlemez; 3: Ezüst, szaltovói típusú fülbevaló; 4: Levél alakú csüngő; 5: Bronzból
készült, felfűzni való dísz; 6: Bronz karperec; 7: Vaskés töredéke; 8: Ezüstcsat; 9: Négyszög alakú
veretek, szamárhát ívű kiálló résszel (5 darab); 10: Szív alakú veretek, karikával; 11-12: Szív
alakú veretek (12 darab); 13: Elnyújtott szíjvég; 14-15: Csüngők karikával; 16: Karika; 17-21: Vas
nyílcsúcsok (5 darab); 22: Íj csontlemezei; 23: Vas függesztő; 25: Vaszabla, S-alakú oldalpálcákkal;
26-27: Vaskarikák; 28: Vasszablya hüvelyben; 29: Agyagedény.
Рис. 8. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 28.
8. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 28. sír rajza.
Рис. 9. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 28.
1 – серебряные пластины-наглазники, 2 – медные спиральные пронизки, 3 – пряжка из серебра, 4 – накладка с прорезью, 5, 6 – накладки листовидной формы с кольцом, 7 – наконечник

А.Х. ХАЛИКОВ

91

ремня, 8 – браслет бронзовый, 9 – медные перстни с шатонами (2 экз.), 10 – фрагмент железного кресала, 11–14 – железные наконечники стрел (4 экз.), 15 – железные петли от колчана
(2 экз.), 16 – спиральная пронизка, 17 – нож железный, 18 – железные удила, 19, 20 – стремена
железные, 22 – железная сабля в кожаных ножнах, 23 – лепной круглодонный сосуд.
9. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 28. sír leletei. 1: Ezüst szemfedőlemez; 2: Rézdrótból készült spirális, felfűzős díszek; 3: Ezüstcsat; 4: Áttört veret; 5-6: Levél alakú
veretek, karikával; 7: Szíjvég, 8: Bronzkarperec; 9: Réz fejesgyűrűk kőberakással (2 darab); 10: Vascsiholó töredéke; 11-14: Vas nyílcsúcsok (4 darab); 15: Nyíltegez vasfüggesztői (2 darab); 16: Spirális felfűzős dísz; 17: Vaskés; 18: Vaszabla; 19-20: Vaskengyelek; 22: Vasszablya, bőrhüvelyben;
23: Kézzel formált, gömbölyű aljú edény.
Рис. 10. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. План погребения 47.
10. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás, a 47. sír rajza.
Рис. 11. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. Вещевой комплекс погребения 47.
1 – плечевая кость и хвостовые позвонки лошади (на плане, рис. 10), 2 – лепной круглодонный сосуд, 3 – лапчатые подвески из серебра, 4 – бронзовые накладки и наконечник с позолотой, 5 – серьги салтовского типа из серебра, 6 – бронзовые листовидные подвески (3 экз.), бусы
(63 экз.), 7 – «флакончик» из серебра, 8 – бубенчиковидные пуговицы (2 экз.), 9 – накладки от
поясного ремня, к которому были прикреплены 4 концевых ремешка с мелкими накладками
в виде трилистника (30 экз.), 10 – зеркало из белой бронзы, 11 – браслеты бронзовые (2 экз.),
12 – накладки от ремня, которым были завязаны ноги погребенного (21 экз.), 13 – ожерелье
из позвонков сома, 2-х клыков медведя и др. костей, 14 – серьга салтовского типа из меди,
15 – железный нож.
11. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás. A 47. sír leletei. 1: Ló lábszárcsontja és
farokcsigolyái (a rajzon); 2: Kézzel formált, gömbölyű aljú edény; 3: Kacsatalpas ezüstcsüngők;
4: Bronzveretek és szíjvég, aranyozással; 5: Ezüst, szaltovói típusú fülbevalók; 6: Levél alakú
bronzcsüngők (3 darab), és gyöngyök (63 darab); 7: Flakon alakú ezütcsüngő; 8: Csörgő-gombok (2
darab); 9: Öv veretei, melyre 4 darab kisszíjat rögzítettek, melyekre kisméretű, háromaslevél alakú
vereteket erősítettek (30 darab); 10: Fehér bronzból készült tükör; 11: Bronzkarperecek (2 darab); 12:
Öv veretei, amellyel az elhunyt lábait kötötték át (21 darab); 13: Nyakék harcsacsigolyákból, 2 darab
medvefogból és egyéb csontokból; 14: Rézből készült, szaltovói típusú fülbevaló; 15: Vaskés.
Рис. 12. Больше-Тиганский могильник. Пряжки и накладки поясных наборов.
1–6 – погребение № 12; 6–9 – погребение № 14; 10–14 – погребение № 16; 15–17 – погребение № 24.
12. kép. Bolsije Tyigani temetője. Csatok és veretek övkészletekből. 1-6: 12. sír; 6-9: 14. sír; 1014: 16. sír; 15-17: 24. sír.
Рис. 13. Больше-Тиганский могильник. Реконструкция конской сбруи по материалам погребения 22.
13. kép. Bolsije Tyigani temetője. Lószerszámzat rekonstrukciója a 22. sír anyagai alapján.
Рис. 14. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. План погребения 44.
14. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás, a 44. sír rajza.
Рис. 15. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. Вещевой комплекс погребения 44.

92

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

1 – круговой кувшин, 2 – лепной сосуд, 3 – ожерелье из стеклянных и пастовых бус,
4 – бляшки-накладки из серебра, 5 – браслет из серебра, 6 – бубенчик бронзовый, 7 – серьга
салтовского типа из серебра.
15. sír. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás. A 44. sír leletei. 1: Korongolt kancsó; 2:
Kézzel formált edény; 3: Nyakék üveg- és pasztagyöngyökből; 4: Ezüstveretek; 5: Ezüstkarperec; 6:
Bronz csörgő; 7: Ezüst, szaltovói típusú fülbevaló.
Рис. 16. Карта распространения памятников VII–X вв., содержащих керамику кушнаренковско-караякуповского типа (по: Ютина Т.К.).
16. kép. A 7-10. századi, kusnarenkovói-karajakupovói típusú kerámiát tartalmazó lelőhelyek
elterjedési térképe (T. K. Jutyina alapján).
Рис. 17. Схема пути движения протовенгров из Великой Венгрии через Леведию и Ателькуза в Паннонию.
17. kép. A korai magyarok vándorlásának ábrája Magna Hungariaból Levédián és Etelközön át
Pannoniába.
Рис. 18. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото погребения 61.
18. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 61. sír fotója.
Рис. 19. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План и вещевой комплекс погребения 61.
1 – клык кабана, 2 – железная накладка со спирально завитым концом, 3 – обломок оселка
из сланца, 4 – медная спиралевидная пронизка, 5 – шаровидная бусина, 6 – бронзовый браслет.
19. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 61. sír rajza és leletei. 1: Vaddisznóagyar; 2: Vasveret, spirálisan csavart végekkel; 3: Palából készült fenőkő töredéke; 4: Spirális felfűzős
dísz rézből; 5: Gömb alakú gyöngy; 6: Bronzkarperec.
Рис. 20. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото и план погребения 62.
20. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 62. sír fotója és rajza.
Рис. 21. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 62.
1 – коньковидная подвеска, 2 – бубенчик, 3 – глазчатая бусина, 4, 5, 6, 7 – озокеритовые
бусины, 8 – бронзовая пуговка, 9 – фрагмент железного предмета, 10 – медные накладки,
11 – железный нож, 12 – вставка из сердолика от перстня, 13 – сосудик из кости.
21. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 62. sír leletei. 1: Ló alakú csüngő;
2: Csörgő; 3: Szemesgyöngy; 4-7: Ozokeritgyöngyök; 8: Bronzgomb; 9: Vastárgy töredéke; 10:
Rézveretek; 11: Vaskés; 12: Fejesgyűrű karneol betétje; 13: Csontból készült kisméretű edény.
Рис. 22. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото погребения 63.
22. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 63. sír fotója.
Рис. 23. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План и вещевой комплекс погребения 63.
1 – клык кабана, 2 – оловянная поясная накладка, 3 – медная скобочка.
23. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 63. sír rajza és tárgyai. 1: Vaddisznóagyar;
2: Ónból készült övveret; 3: Rézből készült kis kapocs.

А.Х. ХАЛИКОВ

93

Рис. 24. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План погребения 65.
24. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 65. sír rajza.
Рис. 25. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 65.
1–3 – наглазники и наротник из серебра, 4 – литая серьга из бронзы, 5 – кость лошади (на
плане, рис. 24), 6 – шило железное, 7 – иглы железные – 3 экз., 8 – ожерелье из бус, 9 – лопатовидная
подвеска, 10 – бубенчиковидные пуговки из бронзы, 11 – накладка, 12 – фаянсовые ребристые
бусы, 16 – бусина, 13–15 – накосник из накладок, 17 – накладки из серебра, 18 – пряжка из серебра,
20, 21 – браслеты из бронзы, 22 – вставка из стекла от перстня, 23, 24 – железные ножи с остатками кожаных ножен, 26 – монета-подвеска из серебра.
25. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 65. sír leletei. 1-3: Ezüst szem- és
szájfedő-lemezek; 4: Öntött bronz fülbevaló; 5: Lócsont (a rajzon); 6: Vasár; 7: Vastűk (3 darab); 8:
Nyakék gyöngyökből; 9: Lapát alakú csüngő; 10: Csörgős bronzgombok; 11: Veret; 12: Fajanszból
készült bordázott gyöngyök; 13-15: Hajfonatdísz veretekkel; 17: Ezüstveretek; 18: Ezüstcsat; 20-21:
Bronz karperecek; 22: Fejes gyűrű üvegbetétje; 23-24: Vaskések bőrtok maradványaival; 26: Ezüst
érme-csüngő.
Рис. 26. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото и план погребения 68.
26. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 68. sír fotója és rajza.
Рис. 27. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 68.
1 – бубенчиковидная пуговка из бронзы, 2 – наборный ремень из бронзовых накладок,
3 – наконечник, 4 – серебряный перстень с шатоном из сердоликовой бусины, 5 – ременная
пряжка, накладки, 6 – накладка бронзовая, 7 – железный нож, 8–12 железные наконечники
стрел (5 экз.), 13 – железный топор, 14 – браслет из бронзы, 15 – железный колчанный крючок,
16 – камень, 17 – золотая пластина от наглазника, 18 – костяная накладка от колчана.
27. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1980. évi ásatás. A 68. sír leletei. 1: Bronzból készült, csörgő
alakú gomb; 2: Bronzveretes öv; 3: Szíjvég; 4: Ezüst fejesgyűrű karneolbetéttel; 5: Övcsat és veretek;
7: Vaskés; 8-12: Vas nyílcsúcsok (5 darab); 13: Vasfokos; 14: Bronzkarperec; 15: Vas tegezakasztó;
17: Arany szemfedőlemez; 18: Nyíltegez csontverete.
Рис. 28. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. План погребения 70.
28. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1981. évi ásatás, a 70. sír rajza.
Рис. 29. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. Вещевой комплекс погребения 70.
1 – ожерелье из 2-х глазчатых бусин, пронизки и зубы медведя, 2 – бронзовая пуговица,
3 – бронзовый браслет, 4 – перстень из бронзы с лапчатым гнездом для шатона, 5 – костяной
гребень, 6 – железное шило, 7 – глиняный сосуд, 8 – накладки от поясного наборного ремня.
29. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1981. évi ásatás. A 70. sír leletei. 1: Nyakék 2 darab szemes
gyöngyből, felfűzni való díszekből és medvefogakból; 2: Bronz fülesgomb; 3: Bronz karperec; 4:
Bronz fejesgyűrű, a betét számára szolgáló karmokkal; 5: Csontfésű; 6: Vasár; 7: Agyagedény; 8:
Veretes öv veretei.
Рис. 30. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. Предметы из погребений.
1 – фрагменты лепной керамики, погр. № 73; 2 – пастовая бусина, 3 – остатки ожерелья
из зубов медведя, погр. № 78; 4 – фрагмент железной пряжки от конской сбруи, погр. № 79;
5 – железный нож, погр. № 80; 13 – железная оковка, возможно от дна колчана, погр. № 82;
6 – глазчатая бусина, 7 – серебряная сережка, погр. № 86; 8 – зуб медведя, погр. № 88;

94

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

9 – кольцо от колчана, погр. № 89; 10 – поясные накладки, погр. № 94; 11 – бусина, погр. № 95;
12 – глазчатая бусина, погр. № 98.
30. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1981. évi ásatás. Leletek a sírokból. 1: Kézzel formált
kerámia töredékei, 73. sír; 2: Pasztagyöngy; 3: Medvefogakból álló nyakék maradványai, 78. sír; 4:
Lószerszámzat vascsatjának töredéke, 79. sír; 5: Vaskés, 80. sír; 13: Vasalás, feltehetően nyíltegez
aljáról, 82. sír; 6: Szemes gyöngy; 7: Kisméretű, ezüstfülbevaló, 86. sír; 8: Medvefog, 88. sír; 9:
Nyíltegez karikája, 89. sír; 10: Övveretek, 94. sír; 11: Gyöngy, 95. sír; 12: Szemesgyöngy, 98. sír.
Рис. 31. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1982 г. Предметы из погребений.
8 – фрагмент лепного сосуда, погр. № 101; 6 – наконечник стрелы, погр. № 102; 1 – бусина
из стекла, 4 – обломок бронзовой сережки, 9 – железный нож, погр. № 105; 2, 3 – бусины,
7 – бубенчик, погр. № 107, 5 – железный нож.
31. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1982. évi ásatás. Leletek a sírokból. 8: Kézzel formált edény
töredéke, 101. sír; 6: Nyílcsúcs, 102. sír; 1: Üveggyöngy; 4: Kisméretű bronzfülbevaló töredéke; 9:
Vaskés, 105. sír; 2-3: Gyöngyök; 7: Csörgő, 107. sír.
Рис. 32. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. План погребения 113.
1а, 1б – проволочные серьги из серебра, 2, 3, 7 – фрагменты ремня с серебряными накладками, 4 – бубенчик из бронзы, 5, 9–12 – бусы от ожерелья стеклянные и пастовые, 6 – дротовый
браслет из бронзы, 8 – остатки деревянной рукоятки от нагайки, 13а, 13б – серебряные кольца,
15 – бронзовая пуговка.
32. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1984. évi ásatás, a 113. sír rajza. 1а-1б: Ezüsthuzalból
készült fülbevalók; 2-3, 7: Ezüstveretes öv töredékei; 4: Bronzcsörgő; 5, 9-12: Nyakék üveg- és
pasztagyöngyei; 6: Bronzdrótból készült karperec; 8: Ostor fanyelének maradványai; 13а-13б:
Ezüstgyűrűk; 15: Bronz fülesgomb.
Рис. 33. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. Вещевой комплекс погребения 113.
1а, 1б – проволочные серьги из серебра, 2, 3, 7 – фрагменты ремня с серебряными накладками, 4 – бубенчик из бронзы, 5, 9–12 – бусы от ожерелья стеклянные и пастовые, 6 – дротовый
браслет из бронзы, 8 – остатки деревянной рукоятки от нагайки, 13а, 13б – серебряные кольца,
15 – бронзовая пуговка.
33. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1984. évi ásatás. A 113. sír leletei. 1а-1б: Ezüsthuzalból
készült fülbevalók; 2-3, 7: Ezüstveretes öv töredékei; 4: Bronzcsörgő; 5, 9-12: Nyakék üveg- és
pasztagyöngyei; 6: Bronzdrótból készült karperec; 8: Ostor fanyelének maradványai; 13а-13б:
Ezüstgyűrűk; 15: Bronz fülesgomb.
Рис. 34. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. Предметы из погребений.
1–8 – бусины из стекла и гешира, 9 – фрагмент железного ножа, погр. № 116; 10, 11 – бусы
из гешира, погр. № 118; 12, 13 – железные наконечники стрел, 14 – кремень, 15 – кольцо железное, 16 – браслет бронзовый, погр. № 120; 17 – накладка железная, погр. № 122; 18 – обломок
серебряного брактиата, 19–22 – наконечники стрел железные, 23 – железный нож, погр. № 123.
34. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1984. évi ásatás. Leletek a sírokból. 1-8: Üveg-, és gagát (jet)
gyöngyök; 9: Vaskés töredéke, 116. sír; 10-11: Gagátból (jet) készült gyöngyök, 118. sír; 12-13: Vas
nyílcsúcsok; 14: Kovakő; 15: Vaskarika; 16: Bronzkarperec, 120. sír; 17: Vasveret, 122. sír; 18: Ezüst
brakteáta töredéke; 19-22: Vas nyílcsúcsok; 23: Vaskés, 123. sír.

А.Х. ХАЛИКОВ

95

96

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

ИЛЛЮСТРАЦИИ
KÉPEK

А.Х. ХАЛИКОВ

Рис. 1. Общий план раскопок Больше-Тиганского могильника.
1. kép. Bolsije Tyigani temető feltárásainak összesítő térképe.

97

98

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 2. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 8.
2. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 8. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

99

Рис. 3. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 8.
1–3 – серебряные пластины от погребальной маски, 4–9 – железные наконечники стрел, 10 – глиняный сосуд,
11 – набалдашник из серебра, 12 – перекрестие сабли с бронзовыми концами, 13 – фигурка крылатого коня,
14 – накладка с изображением олененка, 15, 16 – накладки в форме трилистника, 17 – костяные накладки от
лука, 18, 19 – накладки, 20 – железная сабля в кожаных ножнах, 21 – серебряные сережки салтовского типа,
22 – ожерелье из листовидной подвески и раковин-каури, 23 – ожерелье из желтого бисера и лунницы,
24 – бронзовый браслет, 25 – желтый бисер, 26 – бронзовая пронизка, 27 – бутыльчатые подвески.
3. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 8. sír leletei.

100

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 4. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г.
План погребения 7. Варианты реконструкции костюма девушки.
4. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás, a 7. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

101

Рис. 5. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 7.
1 – накладки серебряные (от шапочки), 2 – медная шумящая подвеска с тремя привесками, 3–3а – височные подвески с булавовидными привесками, украшенные зернью и соединенные медной цепочкой, 4–17 – остатки ожерелья из стеклянных и пастовых бус, 18, 19 – листовидные подвески из серебра (5 экз.), 20–22 – крестовидные
подвески из серебра, 23 – медная цепочка, завершенная в верхнем конце якорьком, 24 – медная пластинчатая
застежка, 25 – бронзовый костылёк на цепочке, 26 – пуговка-бубенчик, 27, 28 – бронзовые пронизки, 29 – перстни (2 экз.), кольцо, 30 – витой медный браслет, 31 – браслет медный с загнутыми концами, 32 – серебряный
браслет с выпуклинами, 33 – пряжка от поясного гарнитура, 34–37 – поясной гарнитур с тремя типами серебряных накладок, 38 – концевой ремешок с пластинчатым наконечником, 39 – костяное навершие стека,
40 – бронзовые пронизи с прорезными вздутиями, 41 – подвески (2 экз.), 42 – навершие стека, 43 – круглодонный сосудик, 44 – стек (на плане, рис. 4), обернутый тонкой листовой медью и завершенный на конце костяным
навершием.
5. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 7. sír tárgyai.

102

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 6. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 12.
6. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 12. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

103

Рис. 7. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 12.
1 – серебряная обкладка от деревянной чаши, 2 – надглазная пластина из серебра, 3 – серьга салтовского типа из
серебра, 4 – листовидная подвеска, 5 – пронизь из бронзы, 6 – бронзовый браслет, 7 – фрагмент железного ножа,
8 – пряжка из серебра, 9 – накладки прямоугольные с килевидным выступом (5 экз.), 10 – накладки сердцевидные с кольцом, 11, 12 – накладки сердцевидные (12 экз.), 13 – наконечник удлиненный, 14, 15 – подвески с кольцом, 16 – кольцо, 17–21 – железные наконечники стрел (5 экз.), 22 – костяные накладки от лука, 23 – железная
петля, 25 – железные удила с S-овидными псалиями, 26, 27 – железные кольца, 28 – железная сабля в ножнах,
29 – глиняный сосуд.
7. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás. A 12. sír leletei.

104

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 8. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. План погребения 28.
8. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1974. évi ásatás, a 28. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

105

Рис. 9. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1974 г. Вещевой комплекс погребения 28.
1 – серебряные пластины-наглазники, 2 – медные спиральные пронизки, 3 – пряжка из серебра, 4 – накладка с
прорезью, 5, 6 – накладки листовидной формы с кольцом, 7 – наконечник ремня, 8 – браслет бронзовый,
9 – медные перстни с шатонами (2 экз.), 10 – фрагмент железного кресала, 11–14 – железные наконечники стрел
(4 экз.), 15 – железные петли от колчана (2 экз.), 16 – спиральная пронизка, 17 – нож железный, 18 – железные
удила, 19, 20 – стремена железные, 22 – железная сабля в кожаных ножнах, 23 – лепной круглодонный сосуд.
9. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1974. évi ásatás. A 28. sír leletei.

106

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 10. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. План погребения 47.
10. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás, a 47. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

107

Рис. 11. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. Вещевой комплекс погребения 47.
1 – плечевая кость и хвостовые позвонки лошади (на плане, рис. 10), 2 – лепной круглодонный сосуд, 3 – лапчатые подвески из серебра, 4 – бронзовые накладки и наконечник с позолотой, 5 – серьги салтовского типа из серебра, 6 – бронзовые листовидные подвески (3 экз.), бусы (63 экз.), 7 – «флакончик» из серебра, 8 – бубенчиковидные пуговицы (2 экз.), 9 – накладки от поясного ремня, к которому были прикреплены 4 концевых ремешка с
мелкими накладками в виде трилистника (30 экз.), 10 – зеркало из белой бронзы, 11 – браслеты бронзовые
(2 экз.), 12 – накладки от ремня, которым были завязаны ноги погребенного (21 экз.), 13 – ожерелье из позвонков сома, 2-х клыков медведя и др. костей, 14 – серьга салтовского типа из меди, 15 – железный нож.
11. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás. A 47. sír leletei.

108

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 12. Больше-Тиганский могильник. Пряжки и накладки поясных наборов.
1–6 – погребение № 12; 6–9 – погребение № 14; 10–14 – погребение № 16; 15–17 – погребение № 24.
12. kép. Bolsije Tyigani temetője. Csatok és veretek övkészletekből.

А.Х. ХАЛИКОВ

Рис. 13. Больше-Тиганский могильник.
Реконструкция конской сбруи по материалам погребения 22.
13. kép. Bolsije Tyigani temetője. Lószerszámzat rekonstrukciója a 22. sír anyagai alapján.

109

110

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 14. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. План погребения 44.
14. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás, a 44. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

111

Рис. 15. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1975 г. Вещевой комплекс погребения 44.
1 – круговой кувшин, 2 – лепной сосуд, 3 – ожерелье из стеклянных и пастовых бус, 4 – бляшки-накладки из
серебра, 5 – браслет из серебра, 6 – бубенчик бронзовый, 7 – серьга салтовского типа из серебра.
15. sír. Bolsije Tyigani temetője. Az 1975. évi ásatás. A 44. sír leletei.

112

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 16. Карта распространения памятников VII–X вв.,
содержащих керамику кушнаренковско-караякуповского типа (по: Ютина Т.К.).
16. kép. A 7-10. századi, kusnarenkovói-karajakupovói típusú kerámiát tartalmazó lelőhelyek elterjedési térképe.
(T. K. Jutyina alapján)

А.Х. ХАЛИКОВ

Рис. 17. Схема пути движения протовенгров из Великой Венгрии
через Леведию и Ателькуза в Паннонию.
17. kép. A korai magyarok vándorlásának ábrája Magna Hungariaból Levédián és Etelközön át Pannoniába.

113

114

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 18. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото погребения 61.
18. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 61. sír fotója.

А.Х. ХАЛИКОВ

Рис. 19. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План и вещевой комплекс погребения 61.
1 – клык кабана, 2 – железная накладка со спирально завитым концом, 3 – обломок оселка из сланца,
4 – медная спиралевидная пронизка, 5 – шаровидная бусина, 6 – бронзовый браслет.
19. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 61. sír rajza és leletei.

115

116

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 20. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото и план погребения 62.
20. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 62. sír fotója és rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

117

Рис. 21. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 62.
1 – коньковидная подвеска, 2 – бубенчик, 3 – глазчатая бусина, 4, 5, 6, 7 – озокеритовые бусины, 8 – бронзовая
пуговка, 9 – фрагмент железного предмета, 10 – медные накладки, 11 – железный нож, 12 – вставка из сердолика
от перстня, 13 – сосудик из кости.
21. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 62. sír leletei.

118

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 22. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото погребения 63.
22. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 63. sír fotója.

А.Х. ХАЛИКОВ

Рис. 23. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План и вещевой комплекс погребения 63.
1 – клык кабана, 2 – оловянная поясная накладка, 3 – медная скобочка.
23. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 63. sír rajza és tárgyai.

119

120

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 24. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. План погребения 65.
24. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 65. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

121

Рис. 25. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 65.
1–3 – наглазники и наротник из серебра, 4 – литая серьга из бронзы, 5 – кость лошади (на плане, рис. 24), 6
– шило железное, 7 – иглы железные – 3 экз., 8 – ожерелье из бус, 9 – лопатовидная подвеска, 10 – бубенчиковидные пуговки из бронзы, 11 – накладка, 12 – фаянсовые ребристые бусы, 16 – бусина, 13–15 – накосник из
накладок, 17 – накладки из серебра, 18 – пряжка из серебра, 20, 21 – браслеты из бронзы, 22 – вставка из стекла
от перстня, 23, 24 – железные ножи с остатками кожаных ножен, 26 – монета-подвеска из серебра.
25. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás. A 65. sír leletei.

122

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 26. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Фото и план погребения 68.
26. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1980. évi ásatás, a 68. sír fotója és rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

123

Рис. 27. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1980 г. Вещевой комплекс погребения 68.
1 – бубенчиковидная пуговка из бронзы, 2 – наборный ремень из бронзовых накладок,
3 – наконечник, 4 – серебряный перстень с шатоном из сердоликовой бусины, 5 – ременная пряжка, накладки,
6 – накладка бронзовая, 7 – железный нож, 8–12 – железные наконечники стрел (5 экз.), 13 – железный топор,
14 – браслет из бронзы, 15 – железный колчанный крючок, 16 – камень, 17 – золотая пластина от наглазника,
18 – костяная накладка от колчана.
27. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1980. évi ásatás. A 68. sír leletei.

124

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 28. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. План погребения 70.
28. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1981. évi ásatás, a 70. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

125

Рис. 29. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. Вещевой комплекс погребения 70.
1 – ожерелье из 2-х глазчатых бусин, пронизки и зубы медведя, 2 – бронзовая пуговица, 3 – бронзовый браслет,
4 – перстень из бронзы с лапчатым гнездом для шатона, 5 – костяной гребень, 6 – железное шило,
7 – глиняный сосуд, 8 – накладки от поясного наборного ремня.
29. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1981. évi ásatás. A 70. sír leletei.

126

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 30. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1981 г. Предметы из погребений.
1 – фрагменты лепной керамики, погр. № 73; 2 – пастовая бусина, 3 – остатки ожерелья из зубов медведя, погр.
№ 78; 4 – фрагмент железной пряжки от конской сбруи, погр. № 79; 5 – железный нож, погр. № 80; 13 – железная оковка, возможно от дна колчана, погр. № 82; 6 – глазчатая бусина, 7 – серебряная сережка, погр. № 86;
8 – зуб медведя, погр. № 88; 9 – кольцо от колчана, погр. № 89; 10 – поясные накладки, погр. № 94; 11 – бусина,
погр. № 95; 12 – глазчатая бусина, погр. № 98.
30. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1981. évi ásatás. Leletek a sírokból.

А.Х. ХАЛИКОВ

127

Рис. 31. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1982 г. Предметы из погребений.
8 – фрагмент лепного сосуда, погр. № 101; 6 – наконечник стрелы, погр. № 102; 1 – бусина из стекла, 4 – обломок бронзовой сережки, 9 – железный нож, погр. № 105; 2, 3 – бусины,
7 – бубенчик, погр. № 107, 5 – железный нож.
31. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1982. évi ásatás. Leletek a sírokból.

128

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 32. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. План погребения 113.
1а, 1б – проволочные серьги из серебра, 2, 3, 7 – фрагменты ремня с серебряными накладками, 4 – бубенчик из
бронзы, 5, 9–12 – бусы от ожерелья стеклянные и пастовые, 6 – дротовый браслет из бронзы, 8 – остатки деревянной рукоятки от нагайки, 13а, 13б – серебряные кольца, 15 – бронзовая пуговка.
32. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1984. évi ásatás, a 113. sír rajza.

А.Х. ХАЛИКОВ

129

Рис. 33. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. Вещевой комплекс погребения 113.
1а, 1б – проволочные серьги из серебра, 2, 3, 7 – фрагменты ремня с серебряными накладками, 4 – бубенчик из
бронзы, 5, 9–12 – бусы от ожерелья стеклянные и пастовые, 6 – дротовый браслет из бронзы, 8 – остатки деревянной рукоятки от нагайки, 13а, 13б – серебряные кольца, 15 – бронзовая пуговка.
33. kép. Bolsije Tyigani temetője. Az 1984. évi ásatás. A 113. sír leletei.

130

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 34. Больше-Тиганский могильник. Раскоп 1984 г. Предметы из погребений.
1–8 – бусины из стекла и гешира, 9 – фрагмент железного ножа, погр. № 116; 10, 11 – бусы из гешира,
погр. № 118; 12, 13 – железные наконечники стрел, 14 – кремень, 15 – кольцо железное, 16 – браслет бронзовый,
погр. № 120; 17 – накладка железная, погр. № 122; 18 – обломок серебряного брактиата, 19–22 – наконечники
стрел железные, 23 – железный нож, погр. № 123.
34. kép. Bolsije Tyigani temetője. 1984. évi ásatás. Leletek a sírokból.

А.Х. ХАЛИКОВ

131

132

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Bioarchaeological analysis of Bolshie Tigani cemetery
in context of Hungarians’ early history
Introduction
Bolshie Tigani cemetery (9th–10th century
AD) is an emblematic site of the archaeology of
Middle Volga region and of Hungarians’ early
history. This cemetery was used by representatives
of the Karayakupovo culture mixed with early
Volga-Bulgars based on archaeological findings.
A total of 142 graves were discovered, and in the
occupation of the cemetery an early and a later
period is differentiated.
We collected 18 human bone samples from
the cemetery and we analysed the remains with
an archaeogenetic approach. Our examinations
were part of a bigger study (Szeifert et al. 2022),
in which we aimed to characterize genetically
the ethnic and cultural hub of the Volga-Ural
region focusing on burial sites that can be linked
to the early Hungarians archaeologically or
geographically. We aimed to determine whether
the possible ancestors of the Hungarians show
biological connections to their neighbors and
to the 9th–10th century conquerors of the
Carpathian Basin. During our work we research
the cemeteries of the areas identified as the
stations of the early Hungarians (Fig.1).
We sampled the petrous part of the
temporal bones and teeth of 18 individuals
from different burials of Bolshie Tigani (Table
1.). We performed the laboratory work in a
dedicated ancient DNA laboratory (Institute
of Archaeogenomics, Research Centre for the
Humanities, Eötvös Loránd Research Network)
in Budapest Hungary, following strict work rules
and protocols (described by Csáky et al. 2020a).
Our laboratory work lasted from sampling to
determining the mitochondrial DNA sequence
and Y chromosome profile of the samples. After
that we performed bioinformatic, statistical and

population genetic analyses (for the details see
Szeifert et al. 2022).
During our analysis we determined the
maternal (mitochondrial DNA sequence)
and paternal lineages (Y-chromosomal short
tandem repeats or Y-STRs and single nucleotide
polymorphisms or SNPs) of the studied
individuals. With this information we performed
individual and population level analyses, during
which we also used data from internationally
published databases.
Results
Determination of genetic sex and Y
chromosomal lineages
We determined the genetic sex of the studied
individuals with shallow shotgun sequencing
(Fig. 2). We identified 11 males and six females
in the dataset. In the case of one individual, we
did not get a clear result due to the poor quality
of the sample. We performed Y chromosomal
tests on the samples of males and we could
determine the Y chromosome haplogroup of
eight males analysing their Y-STR profile (Fig.
2). The investigated males belong to three main Y
chromosomal haplogroup: I1 (two individuals),
R1a (four individuals) and N1a (two individuals).
The two men with I1 Y chromosomal
haplogroup (Grave 25/B and 37) had identical
Y-STR profiles. Based on this we can assume,
they belonged to the same paternal line. This
detected I1 lineage is typical in the northern part
of today’s Eurasia.
Four men have R1a Y chromosomal
haplogroup in our dataset. This line is one of
the most common paternal lineages in Eurasia.
Most Y-STR loci (16 of 17 tested locus) were
successfully determined from the man discovered
in Grave 23. In this case we could prepare a Y

133

Fig. 1: 1. The spread of artefacts parallel to the Subbotsi horizon (Etelköz) (Komar 2018, Fig. 106.); 2: Stages in the
migration of the early Hungarians (Komar 2018, Fig. 108.).

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

134

Table 1
Analysed dataset and summary of the results.
General information

Summary of results*

Lab ID

Site

Grave
number

Investigated sample

Genetic sex

MtDNA
Haplogroup

chrY Haplogroup
STR

BT 1.

Bolshie Tigani

9

pars petrosa l.d.

MALE

H6a1a

R1a

BT 2.

Bolshie Tigani

12

pars petrosa l.d.

MALE

D4e4

n/a

BT 3.

Bolshie Tigani

19

pars petrosa l.d.

FEMALE

A12a

n/a

BT 4.

Bolshie Tigani

20

pars petrosa l.s.

FEMALE

T2d1b1

n/a

BT 5.

Bolshie Tigani

22

pars petrosa l.s.

MALE

D4g1b

R1a

BT 6.

Bolshie Tigani

23

pars petrosa l.s.

MALE

H1b

R1a

BT 7.

Bolshie Tigani

24

pars petrosa l.d.

MALE

U8a1a1b1

N1a1 M46

BT 8.

Bolshie Tigani

25/B

pars petrosa l.s.

MALE

T1a1

I1

BT 9.

Bolshie Tigani

14

37

MALE?

U4a2

n/a

BT10.

Bolshie Tigani

42

pars petrosa l.d.

FEMALE

U4

n/a

BT11.

Bolshie Tigani

47

37

FEMALE

M7c1a1a1

n/a

BT12.

Bolshie Tigani

28

pars petrosa l.d.

MALE

H13a1d

n/a

BT13.

Bolshie Tigani

30

pars petrosa l.d.

MALE

U4a2

N1a1 M46

BT14.

Bolshie Tigani

37

pars petrosa l.s.

MALE

G2a1

I1

BT15.

Bolshie Tigani

41

pars petrosa l.d.

MALE

Z1a1a

R1a

BT16.

Bolshie Tigani

46

pars petrosa l.d.

FEMALE

A10

n/a

BT17.

Bolshie Tigani

48

pars petrosa l.s.

FEMALE

T1a1d

n/a

BT18.

Bolshie Tigani

131

pars petrosa l.s.

MALE

T2d1b1

n/a

* for the detailed results see Szeifert et al. 2022.

chromosomal network analysis, and based on this
we observed that he had a Near Eastern variant
of paternal line R1a (Szeifert et al. 2022). In the
case of the other three men with R1a haplogroup
we got incomplete Y-STR profiles, therefore we
didn’t conduct network analysis (since too many
missing loci can lead to unreliable and false
connections).
The man from the Grave 24 has N1a1-M46
Y chromosomal haplogroup basen on his Y-STR
profile. The N1a-Z1936 – one of the subclades
of this haplogroup – is a potential marker of the
connection between the members of the Uralic
languages family. This subhaplogroup has also
been detected among the Hungarian conquerors
(Fóthi et al. 2020, Neparáczki et al. 2019). Based
on our Y-STR median joining network analysis
(Fig. 3) individuals from Bolshie Tigani, Uyelgi,
Karanayevo and Gornovo (Chiyalik group)

belong to one cluster and they are grouped
together with representatives of Uralic languages’
Ob-Ugric branch (present-day Khantys, Mansis
and Hungarians) as well as modern Tatars and
Bashkirs of the Volga-Ural region (Szeifert et al.
2022, Csáky et al. 2020b, Post et al. 2019).
Analysis of maternal lineages
We sequenced the mitochondrial genomes
with hybridization capture method, and
determined the maternal lineages of all the studied
individuals. Based on our results, maternal lines
of the community buried at Bolshie Tigani site
were heterogeneous. We detected 16 different
haplotypes, which can be classified into eight
main haplogroups (Fig. 4). Among the maternal
haplogroups, both East and West Eurasian types
were found, dominated by the latter ones.
We prepared Principal Component Analysis
(PCA) with a mitochondrial DNA dataset, which

135

Fig. 2: Pie chart: Genetic sex composition of the studied individuals. Bar graph: Y chromosomal haplogroups of the
studied males based on Y-STR analysis

Fig. 3: Network analysis of N1a1-M46 Y chromosomal haplogroup based on 14 Y-STR loci

136

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Fig. 4: Mitochondrial DNA haplogroup composition

Fig. 5: A: Result of Principal Component Analysis based on mitochondrial DNA haplogroup composition of modernday and ancient populations (see Table 2 for details on the studied groups)

137
Table 2
The most important information on the earlier studied groups.
These groups are relevant in the research of Hungarian prehistory.
Sites

Chronology
(century AD)

Cis-Ural

Bajanovo, Szuhoj Log, Bartim,
Brody

3th–10th

Samples
in the
Reference
group
Nevolino/Lomovatovo
14
Csáky et al. 2020b

Uy-Kar

Uyelgi, Karanayevo

9th–11th

Late Kushnarenkovo

33

Bolshie Tigani Bolshie Tigani

9th–10th

18

Tankeevka

10th–11th

Karayakupovo, early
Volga-Kama Bulghar
period

Csáky et al 2020b,
Szeifert et al 2022
Szeifert et al 2022

22

Szeifert et al 2022

11th–14th

Chiyalik

25

Szeifert et al 2022

6th–13th

Ust’-Ishim,
Nizhneobskaya,
Potchevash

16

Szeifert et al 2022

8th–9th

Novinki-type sites

19

Szeifert et al 2022

Group name

Tankeevka
Gulyukovo, Novo Hozyatovo,
Chiyalik
Gornovo
Ivanov Mis I, Panovo I,
proto Ob-Ugric Ust-Tara, Vikulovo, Barsov
Gorodok
Novinki, Lebyazhinka, Malaya
Novinki
Ryazan, Shilovka, Mullovka,
Brusyany

contains modern-day and ancient groups as well
(Fig. 5). This population genetic analysis is based
on the maternal haplogroup composition of the
groups. The results show that the population
of Bolshie Tigani is situated in an intermediate
position between the Eastern and Western
Eurasian populations. Recently we have published
archaeogenetic results of other relevant sites in
the Volga-Ural region and Western-Siberia in the
context of the Hungarian prehistory (Table 2.)
(Csáky et al. 2020b, Szeifert et al. 2022). Most
of these analysed groups are genetically close to
each other. Bolshie Tigani shows strong affinity
to the Chiyalik group (11–14th centuries AD),
which includes cemeteries that – according to
archaeologists – could have been used by the
Hungarians who remained in the east after the
westward migration of the Hungarians. The
studied, “Hungarian-related” populations are
mapped among modern Turkmens, Uzbeks,
Khantys, Mansis, and Iron and Bronze Age
groups of Central Asia. Due to the lack of data for
the sampled region, our dataset is pointing to an
unexplored genetic cluster between the East and
West. This PCA analysis is another proof that the
Volga-Ural region was a contact zone between
East- and West-Eurasia in the early medieval
times.
In our analyses we divided the 10–12th
century Carpathian Basin population into three

Culture/Period

groups. The basis of our grouping method was
a well-defined description focusing on the
number of graves discovered in the cemeteries
and the chronology of their usage, which
was developed by László Kovács and László
Révész (Kovács 2013, Révész 2020). KL-IV is
characterized by small 10th century cemeteries
of the camps that were the primary settlements
of the nomadic Hungarians. KL-V represents
10th century cemeteries of villages with a large
number of burials and KL-VI contains large
village cemeteries opened in the 10th century
and used until the 11th and 12th centuries.
Among the Conquering Hungarian groups
from the Carpathian Basin, the KL-IV
is even closer to the studied – and other
steppe-origin – groups, the other two groups
(KL-V and KL-VI) are located close to European
(modern and ancient as well) and Bronze Age
steppe groups. This picture resulted from the
conquerors continuous admixture with the local
population of the Carpathian Basin in the 10th
century.
Our mitochondrial sequence-based analyses
(Multidimensional Scaling, genetic distance
analysis) gave comparable output with the results
described here (for the details see Szeifert et al.
2022).
After the group-based analysis we
investigated the maternal lines of the people

138

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Fig. 6: Bolshie Tigani Grave 14., 30. and 42. Individuals from these graves may have been closely related based on their
mitochondrial DNA. (after Chalikova-Chalikov 1981. Photos and digital drawing by Attila Türk).

excavated at Bolshie Tigani on an individual
level as well.
We described close maternal relationships
within the cemetery. Three individuals from
the Graves 14, 30 and 42 (Fig.6) belong to U4
mitochondrial haplogroup and they may have
been closely related. The individuals from Grave
30 and 42 have identical mitochondrial DNA
sequences, which indicates a very close maternal
relationship between them.
Another example of possible maternal
kinship within the cemetery is two individuals
with haplogroup T2d. The mitochondrial DNA
sequences of individuals from Grave 20 (Fig. 7)
and 131 are also identical. Based on these data
we can assume that there were also maternal
relatives within the community. Full genome
analyses could define the degree and type of their
kinship.
The typical distribution area of most of
the detected maternal lineages are the steppe
region and Eastern-Europe. However, some lines
suggest much more eastern genetic links. Such as
A10 (female from Grave 46 [Fig.7]) and D4g1b
(male from Grave 22 [Fig.7]) lineages, which
are typical in modern-day Japanese, Chinese and
Taiwanian populations.
Based on the maternal lineages, we detect
connections with other “Hungarian-related” sites

from the Volga-Ural region and the Carpathian
Basin as well. We described the highest number
of inter-site haplotype (sequence) identities
between Bolshie Tigani and Gulyukovo site
(one of the sites of Chiyalik group) (haplogroups
M7c1c1c1 and T2d1b1). Between these two
groups we detected further close connections
(D4e4, H13a1d maternal lineages). These
connections are consistent with the results of our
population genetics analyses, and they suggest
a real biological connection between these two
groups. These results are especially important
because there are just a few archaeological
findings (gravegoods) in the graves of the
Chiyalik culture, and therefore it is difficult
based on only archaeological data to identify the
etnic group(s) that used these cemeteries. Their
numerous biological connections with Bolshie
Tigani confirm the archaeological assumption
that these cemeteries were at least partly used by
remnant Hungarians.
Bolshie Tigani cemetery can also be
connected through maternal lines with other
“Hungarian-related” genetic groups like UyelgiKaranayevo, Cis-Ural group, Tankeevka and
Conq_KL-IV and with some maternal lines also
with the population of Novinki-type cemeteries
(8-9th centuries military group in the VolgaBend).

139

Fig. 7: Bolshie Tigani Grave 20., 46. and 22. (after Chalikova-Chalikov 1981.
Photos and digital drawing by Attila Türk).

Tankeevka
cemetery,
like
Bolshie
Tigani, belongs to the Late Kushnarenkovo/
Karayakupovo culture. This cemetery could
be used by Hungarians and early Bulgars as
well, chronologically later than Bolshie Tigani.
Between the population of these two sites we also
detected several maternal connections, despite
the fact that in population genetic analyses,
Tankeevka shows a much more western genetic
composition. According to our population genetic
analyses, both groups are similar to Volga-Tatars,
who live today in the studied Volga-Ural region.
This suggests that the early medieval population
of this region still has an imprint on the presentday groups of the region.
Conclusion
Our present paper is a part of a larger study.
During our archaeogenetic research we studied
early medieval cemeteries in present-day Russia,
which could be connected to the early Hungarians
and their neighbours based on historical,
philological and archaeological sources. Our
results confirm the connection between the studied
sites and cultures in context of early Hungarians
and their migration. We detected numerous

relations between the investigated cemeteries at
both individual and population level.
Here we analyzed deeper the genetic data of
18 individuals, excavated in the context of the
Bolshie Tigani archaeological site. This cemetery
was used by a possible mixed group, which could
consist of Volga-Bulgars and Hungarians based
on the gravegoods. Most of the detected maternal
(mitochondrial) lineages in Bolshie Tigani
are prevalent in the steppe region and EasternEurope, although some lineages suggest much
more eastern genetic links. The nuclear DNA
(Y chromosome lineages) were worse preserved
and less suitable for analyses. However, both
uniparental markers (mtDNA and Y) show the
mixed nature of the population buried at Bolshie
Tigani.
Together with historical data, our results
clearly connect the 9th–10th century population
of this cemetery to the representatives of the
sites of the later Chiyalik culture (11th to 14th
centuries) in the Volga region, as we detected
numerous (identical) maternal lineages between
them. Based on the population genetic analyses,
the two groups had elements of common origin,

140

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

which suggest at least partial continuity of
the population, but the chronological gap also
explains diverging affinities.
We described maternal, paternal and
population level connections between Bolshie
Tigani and other sites, which were an important
role in early history of Hungarians. These show that
Bolshie Tigani played a determinative role in the

research of the early Hungarians. In addition, our
research provides important genetic information
for other researchers, who are interested in the
prehistory of this region. The genetic study is
continued on the level of genome-wide analyses
that will place the population of Bolshie Tigani
in the genomic network of migration period and
medieval Eurasian populations.

References
Chalikova–Chalikov 1981 Chalikova, E. A. – Chalikov, A. H.: Altungarn an der Kama und im
Ural (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani). Régészeti Füzetek Ser. II. 21. Budapest 1981.
Csáky et al. 2020a: Csáky, V. – Gerber, D. – Koncz, I. – Csiky, G. – Mende, B. G. – Szeifert,
B. – Egyed, B. – Pamjav, H. – Marcsik, A. – Molnár, E. – Pálfi, Gy. – Gulyás, A. – Kovacsóczy,
B. – Lezsák, G. M. – Lőrinczy, G. – Szécsényi-Nagy, A. – Vida, T.: Genetic insights into the social
organisation of the Avar period elite in the 7th century AD Carpathian Basin. Scientific Reports, 2020
(10:948).
Csáky et al. 2020b: Csáky, V. – Gerber, D. – Szeifert, B. – Egyed, B. – Stégmár, B. – Botalov, S. G. –
Grudochko, I. G. – Matveeva, N. P. – Zelenkov, A. S. – Sleptsova, A. V. – Goldina, R. D. – Danich, A. V. –
Mende, B. G. – Türk, A. – Szécsényi-Nagy, A.: Early Medieval Genetic Data from Ural Region
Evaluated in the Light of Archaeological Evidence of Ancient Hungarians. Scientific Reports, 2020
(10:19137).
Fóthi et al. 2020: Fóthi, E. – Gonzalez, A. – Fehér, T. – Gugora, A. – Fóthi, Á. – Biró, O. – Keyser, C.: Genetic analysis of male Hungarian Conquerors: European and Asian paternal lineages of the
conquering Hungarian tribes. Archaeological Anthropological Sciences, 2020, 12.
Komar 2018: Комар, А.: История и археология древних мадьяр в эпоху миграции / A korai
magyarság vándorlásának történeti és régészeti emlékei. Ред.: Türk, A. ‒ Budai, D. Studia ad
Archaeologiam Pazmaniensia 11. ‒ Magyar Őstörténeti Témacsoport Kiadványok 5. Budapest 2018.
Kovács 2013: Kovács L.: A Kárpát-medence honfoglalás és kora Árpád-kori szállási és falusi
temetői. In: A honfoglalás kor kutatásának legújabb eredményei. Tanulmányok Kovács László 70.
születésnapjára. Szerk.: Révész L. – Wolf M. Monográfiák a Szegedi Tudományegyetem Régészeti
Tanszékéről 3. Budapest–Szeged 2013, 511–604.
Neparáczki et al. 2019: Neparáczki, E. – Maróti, Z. – Kalmár, T. – Maár, K. – Bihari, P. –
Nagy, I. – Latinovics, D. – Kustár, Á. – Pálfi, Gy. – Molnár, E. – Marcsik, A. – Balogh, Cs. –
Lőrinczy, G. – Gál, Sz. S. – Tomka, P. – Kovacsóczy, B. – Kovács, L. – Raskó, I. – Török, T.:
Y-chromosome haplogroups from Hun, Avar and conquering Hungarian period nomadic people of the
Carpathian Basin. Scientific Reports 2019:9. 16569.
Post et al. 2019: Post, H. – Németh, E. – Klima, L. – Flores, R. – Fehér, T. – Türk, A. –
Székely, G. – Sahakyan, H. – Mondal, M. – Montinaro, F. – Karmin, M. – Saag, L. – Yunusbayev, B. –
Khusnutdinova, E. K. – Villems, R. – Tambets, K. – Rootsi, S.: Y chromosomal connection bewteen
Hungarians and geographically distant populations of the Ural Mountain region and West Siberia.
Scientific Reports 2019: 9. 7786.

141
Révész 2020: Révész, L.: A 10–11. századi temetők regionális jellemzői a Keleti-Kárpátoktól a
Dunáig. Magyarország honfoglalás kori és kora Árpád-kori sírleletei 13. Budapest‒Szeged 2020.
Szeifert et al. 2022: Szeifert, B. – Gerber, D. – Csáky, V. – Langó, P. – Stashenkov, D. A. –
Khokhlov, A. A. – Sitdikov, A. G. – Gazimzyanov, I. R. – Volkova, E. V. – Matveeva, N. P. – Zelenkov, A. S. – Poshekhonova, O. E. – Sleptsova, A. V. – Karacharov, K. G. – Ilyushina, V. V. – Konikov,
B. A. – Sungatov, F. A. – Kolonskikh, A. G. – Botalov, S. G. ‒ Grudochko, I. V. – Komar, O. –
Egyed, B. – Mende, B. G. – Türk, A. – Szécsényi-Nagy, A.: Tracing genetic connections of ancient
Hungarians to the 6th–14th century populations of the Volga-Ural region, Human Molecular Genetics, 2022; ddac106.
About the Authors:
Bea Szeifert, Institute of Archaeogenomics, Research Centre for the Humanities, Eötvös Loránd
Research Network (ELKH), Budapest, 1097, Hungary; Doctoral School of Biology, Institute of Biology, ELTE Eötvös Loránd University, Budapest, 1117, Hungary
Dániel Gerber, Institute of Archaeogenomics, Research Centre for the Humanities, Eötvös
Loránd Research Network (ELKH), Budapest, 1097, Hungary; Doctoral School of Biology, Institute
of Biology, ELTE Eötvös Loránd University, Budapest, 1117, Hungary
Balázs Egyed, Department of Genetics, ELTE Eötvös Loránd University, Budapest, 1117, Hungary
Ayrat G. Sitdikov, Kazan Federal University, Kazan, 420111, Russia
Ilgizar R. Gazimzyanov, Kazan Federal University, Kazan, 420111, Russia
Elizaveta V. Volkova, Kazan Federal University, Kazan, 420111, Russia
Balázs Gusztáv Mende, Institute of Archaeogenomics, Research Centre for the Humanities,
Eötvös Loránd Research Network (ELKH), Budapest, 1097, Hungary
Attila Türk, Institute of Archaeological Sciences, Faculty of Humanities and Social Sciences,
Pázmány Péter Catholic University, Budapest, 1088,Hungary; Hungarian Prehistory Researchgroup,
Research Centre for the Humanities, Eötvös Loránd Research Network (ELKH), Budapest, 1097,
Hungary
Anna Szécsényi-Nagy, Institute of Archaeogenomics, Research Centre for the Humanities,
Eötvös Loránd Research Network (ELKH), Budapest, 1097, Hungary

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

142

К вопросу локализации Больше-Тиганского могильника
Больше-Тиганский могильник1 был открыт в 1974 г. при строительстве автодороги
«Большие Тиганы – Средние Тиганы». Он
располагается в 300 м к востоку у с. Большие Тиганы Алексеевского района Татарской
АССР в 20 км южнее левого берега низовий
Камы (рис. 1). В результате исследований
1974–1985 гг. Билярской археологической
экспедицией КФАН Академии наук СССР,
возглавляемой А.Х. Халиковым, с участием
в раскопках студентов Казанского государственного университета под руководством
Е.А. Халиковой, работавшей на могильнике в
первые два года исследований, было выявлено
и изучено 156 захоронений (рис. 2), датированных массовым материалом, а также находками монет VIII – началом IX вв. (Халиков,
1987). Погребальный обряд и полученные находки Больше-Тиганского могильника имеют
ближайшие аналогии в древневенгерских
могильниках на Дунае эпохи венгерского «обретения Родины», а также находится множество параллелей, в том числе и диахронных,
в материалах памятников VII – начала IX вв.
Прикамья и Приуралья (Халикова, 1976б, Халиков, 1984). Полученные материалы в ходе
археологических исследований позволяет
более детально обрисовать территорию так
называемой Великой Венгрии и проследить
истоки древних венгров в Восточной Европе.
Результаты первых двух лет исследований
уникального памятника получили достаточно

полное освещение как в советской (Халикова,
1976а; 1976б), так и венгерской печати (Chalikova, Chalikov, 1981). В книге «Ранние венгры
на Каме и Урале (Больше-Тиганский могильник)», вышедшей в 2018 г., опубликован перевод с немецкого языка издания 1981 г., вышедшего в Венгрии материалов изучения Больше-Тиганского могильника в 1974–1978 гг.
(Халикова, Халиков, 2018).
В 2017–2018 гг. Институтом археологии
им. А.Х. Халикова АН РТ проводились работы
по подготовке издания архивных материалов
экспедиции А.Х. Халикова. В этот же период
осуществлялись комплексные изыскательские работы, включая полевые археологические исследования по локализации могильника. Совокупность предпринятых изысканий
предполагали решение вопросов по определению местоположения границ раскопов
на могильнике на основе анализа архивных
документов с применением ГИС методов, а
также применение геофизических методов на
месте расположения раскопок на памятнике с
последующим контрольным вскрытием выявленных аномалий.
Установление нахождения раскопов 1974–
1985 гг. было выполнено на основе анализа
архивных данных научных отчетов и полевой документации, а также опросах участников раскопа. На подготовительном этапе
был осуществлен сбор историко-архивных,
картографических и геолого-геоморфологи

Под названием «Большетиганский могильник» памятник указан в Приказе Министерства культуры Республики Татарстан №267 от 22.11.2000 г. Об утверждении «Списка вновь выявленных объектов Республики
Татарстан представляющих историческую, научную или иную культурную ценность. Памятники археологии», а
также под таким именем отмечен в Своде памятников археологии Республики Татарстан / отв. ред. Ф.Ш. Хузин,
А.Г. Ситдиков. – Казань, 2007. – Т. 3. – С. 94-95.
В ряде научных публикациях могильник упоминается также как «Больше-Тиганский».
1

143

Рис. 1. Карта Республики Татарстан, Больше-Тиганский могильник.

ческих данных, проанализирована литература и отчеты о предыдущих исследованиях в
рассматриваемом регионе. В научном фонде
Музея археологии Республики Татарстан
Института археологии им. А.Х. Халикова
АН РТ выявлены полевые материалы и научные отчеты (Халиков, 1978; 1979; 1980;
1981; 1982; 1984; 1985) (рис. 3). В процессе
изучения планов и схем из архивных материалов, а также совмещения их с реальными
картографическими основами, было установлено, что чертежи ориентированы по
«магнитному», а не «истинному» северу. Это
обстоятельство принималось во внимание
при разбивке площадок под геофизические
исследования, которые были сориентированы с учетом выявленных отклонений по
осям старых раскопов от «истинного севера»
с целью более верной фиксации их границ
на местности (рис. 4, 5).

В результате работ с архивными материалами с использованием ГИС составлен топографический план территории памятника
с вероятным определением границ раскопов
и расположения погребений Больше-Тиганского могильника. Были получены важные
дополнительные сведения о современном состоянии памятника, уточнены разночтения в
архивных данных и материалах публикаций.
В соответствии с установленной программой исследований, Билярской археологической экспедицией в 2018 г. производились
полевые археологические работы с натурным
обследованием состояния памятника с топографической съемкой его территории и с
последующей закладкой шурфов на местах
аномалий, выявленных в ходе геофизических
работ (рис. 4–6).
До начала геофизических изысканий в
июле 2018 г. экспедицией Института археоло-

144

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 2. Больше-Тиганский могильник. Сводный план раскопов 1974-1985 гг.

гии им. А.Х. Халикова АН РТ было организовано археологическое полевое обследование
на Больше-Тиганском могильнике в 300 м к
северу от с. Большие Тиганы в Алексеевском
муниципальном районе Республики Татарстан (рис. 1) для натурной привязки территории ранее проведенных раскопок и локализации участков геофизических исследований.
В ходе натурного обследования осуществлялся визуальный осмотр территории. На

момент ведения описания площадь памятника использовалась под сельскохозяйственные угодья. С юго-запада на северо-восток
территорию могильника пересекала дорога с
асфальтовым покрытием, соединяющая села
Большие Тиганы и Средние Тиганы Алексеевского муниципального района РТ (рис. 6).
Инструментальная
топографическая
съемка территории могильника производилась с помощью прибора глобального пози-

145

Рис. 3. Историко-архивные материалы: 1 – материалы к отчету 1978 г.; 2, 3 – из монографии 1981 г. об итогах за
1974–1978 гг.; 4, 5 – материалы отчета 1981 г.; 6, 7 – материалы отчета 1982 г.; 8 – материалы отчета 1984 г.;
9 – материалы отчета 1985 г.

ционирования GNSS Trimble R8. Привязка
осуществлялась в системе координат: WGS
1984. При построении топографических планов сплошные горизонтали располагались
через 0,5 м, высотные отметки отсчитывались
от эллипсоида WGS 1984 (рис. 4).
Выбор месторасположения и конфигурации участков геофизических работ велись, основываясь на архивные планы раскопов, привязанные в ГИС на современные топографические планы. Выбранные для геофизических
работ участки располагались вдоль современ-

ной автодороги с западной стороны. Участок 1
(75×30 м) находился на предполагаемом месте
раскопанного могильника. Участок 2 (80×30 м)
южнее, для тестового исследования и проверки на наличие изменений в грунте, которые
могли маркировать нераскопанные погребения (рис. 7).
Георадарные измерения велись с профилями проходов через 0,5 м, фиксация значений электромагнитного импульса по профилю не более – 10 см. Произведено 9300 м
георадарных профилей. По итогу исследова-

146

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 4. Топоплан местности с предполагаемым расположением раскопов 1974-1985 гг.
и границами георадарных исследований (участок 1), шурфами 2018 г.

147

Рис. 5. План с нанесением георадарных исследований
на предполагаемом месте расположения раскопов 1974–1985 гг.

148

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 6. Ситуационный план с указанием места закдадки шурфов 2018 г.

149

Рис. 7. Участки проведения геофизических исследований.

150

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 8. Совмещение результата георадарных исследований на участке 1 (глубина 1 м) с планом погребений.

ний выстроено распределение электромагнитного импульса на радарограммах, по каждому
георадарному профилю и произведено объединение их в послойные планы (планиграфические разрезы, на различные, расчетные
глубины исследования, в масштабе).
Предварительный анализ георадарных
данных, ясно показывает разницу, под поверхностью пашни на двух участках. Грунт
на участке 2 однороден (стерилен) и не содержит в себе изменений, на глубинах ниже
уровня вспашки. На участке 1 фиксируются
локальные небольшие изменения в грунте под
поверхностью. К сожалению, четкой карти-

ны распределения ям погребений на бывшем
раскопе получить не удалось. Территория
раскопанного могильника, во время строительства современной автодороги, засыпалась
и ровнялась тяжелой строительной техникой.
Глубина могильных ям по материалам отчетов была незначительной. Возможно, поэтому, из-за общего равномерного уплотнения
фиксируются только общие пятна под поверхностью исследования.
Материалы георадарного исследования (в
виде послойных схем) были сведены с планами раскопов могильника из архивных научных отчетов. При совмещении, принималось

151

Рис. 9. Привязка предполагаемого места раскопов 1974–1985 гг. к существующим объектам на местности.

во внимание наличие на старых планах могильника местоположения и направления дороги, а также отклонение магнитного севера в
данном регионе, от истинного севера на космоснимках в ориентировке планов в научных
отчетах. На участке 1 при наложении углублений раскопа было зафиксирована аномалия,
которая могла совпадать с ямой погребения
50 раскопа 1978 г. (рис. 7, 8).
Локальные археологические работы осуществлялись закладкой 4 шурфов размерами
2×6 м каждый. Полевые исследования осуществлялись с целью определения границ
старых раскопов и могильника, а также уточнения данных аномалий, полученных путем
геофизических изысканий.
Территория раскопочных работ располагалась в 640 м к северу от северной окраины с.
Большие Тиганы в 300 м к северо-востоку от
северного угла территории кладбища (рис. 9).
Площадка работ характеризуется как ровный
участок, с небольшим перепадом абсолютных
отметок. Было заложено три шурфа, пронумерованных арабскими цифрами и вытянутых
по линии запад – восток размерами 2×2 м.

За условный ноль для привязки поверхности
шурфов был принят репер – дорожный знак
«Пересечение с главной дорогой» (GPS координаты: N 55º 08´493'' E 50º 09´156'').
Шурфы 1 и 2 были заложены к западу от
автодороги Большие Тиганы – Средние Тиганы на месте предполагаемых раскопов 1970–
1980-х гг., на которых были выявлены и геофизические аномалии. Шурф 1 был заложен
на месте совпадения по совмещенным планам
с углублением погребения 50 (365×385 см)
(рис. 8), изученного раскопом 1978 г. Однако,
в ходе выборки пластов, контуры погребения выявить не удалось, а на месте аномалии
отмечалось лишь уплотнение материкового
грунта с большим количеством карбонатов,
чем на остальной площади шурфа (рис. 9).
В шурфах 1 и 2 прослежена схожая стратиграфия, отражающая планировку и перемещение грунта в технической зоне формирования дорожного полотна автодороги Большие
Тиганы – Средние Тиганы. Глубина шурфов,
с учетом контрольной прокопки, достигала
90 см, где в верхней части заполнения – серая
плотная супесь, насыщенная корнями много-

152

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Рис. 10. Шурф 1, фото. 1 – уплотнение грунта с включениями на месте аномалии (-60 от 0);
2 – общий вид (-80 от 0).

летней культуры (пашня) до 40 см, покоящаяся на коричневом суглинке со следами почвенных затеков (материк) (рис. 10, 11). Находки в
шурфах не обнаружены.
Шурфы 3 и 4 были заложены к востоку
от автодороги Большие Тиганы – Средние

Тиганы для определения возможной территории распространения погребений могильника к востоку от раскопов 1970–1980-х гг.
(рис. 3, 7). Стратиграфия в шурфах представлена серой плотной супесью с включением
суглинка (пашня) мощностью до 40 см, покоя-

153

Рис. 11. Шурф 1, фото. 1 – после завершения уплотнение грунта на месте аномалии (-90 от 0);
2 – общий вид южной стенки шурфа.

щейся на коричневом суглинке (материк). Это
подтверждает результаты предыдущих исследований, что за дорогой в юго-восточном направлении могильник не распространялся.
Исследования 2017–2018 гг. проведенные
Институтом археологии им. А.Х. Халикова

АН РТ дали важные сведения о состоянии
Больше-Тиганского могильника. Геофизические исследования показали ограниченность
возможности фиксации грунтовых углублений, связанных с могильником, что предполагает необходимость работ по продолжению

154

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

поиска не изученных захоронений некрополя. также результаты археологических работ поАнализ многочисленных архивных материа- зволили локализовать местоположение расколов, и данные геофизических исследований, а пок 1974–1985 гг.

Список источников и литературы
Архивные источники
Халиков А.Х. Материалы к отчету о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1978 г.: рис. на
карточках, чертежи, фото // НФ МАРТ ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 52.
Халиков А.Х. Материалы к отчету о раскопках Больше-Тиганского м-ка: чертежи, фото.
Дневник 23-24.08.79 // НФ МАРТ ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 53.
Халиков А.Х. Отчет о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1980 г. 43 л. с илл. Материалы к
отчету о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1980 г.: текст отчета, чертежи, фото, рис. // НФ
МАРТ ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 54.
Халиков А.Х. Отчет об исследовании Больше-Тиганского м-ка в 1981 г. 39 л. с илл. Материалы к отчету об исследовании Больше-Тиганского м-ка в 1981 г.: планы, рис., фото // НФ МАРТ
ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 56.
Халиков А.Х. Отчет об исследовании Больше-Тиганского м-ка в 1982 г. 24 л. с илл. Материалы к отчету об исследовании Больше-Тиганского м-ка в 1982 г.: чертежи, фото, рис., текст //
НФ МАРТ ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 58.
Халиков А.Х. Отчет о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1984 г. 30 л. с илл. Материалы
к отчету о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1984 г.: чертежи, планы раскопов предыдущих
лет // НФ МАРТ ИА АН РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 61.
Халиков А.Х. Отчет о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1985 г. 36 л. с илл. Материалы
к отчету о раскопках Больше-Тиганского м-ка в 1985 г.: чертежи, дневник // НФ МАРТ ИА АН
РТ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 63.
Литература
Халиков А.Х. Культура древних венгров в Приуралье и Подунавье // Interaktionen der mitteleuropäischen Slawen und anderen Ethnika im 6–10 Jahrhundert. Nitra, 1984. С. 45–47.
Халиков А.Х. Исследования на Больше-Тиганском могильнике и в Казани // Археологические открытия 1985 г. / Отв. ред. В.П. Шилов. М.: Наука, 1987. С. 210–211.
Халикова Е.А. Больше-Тиганский могильник // СА. 1976а. № 2. С. 158–178.
Халикова Е.А. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и Приуралья // СА. 1976б.
№ 3. С. 141–156.
Халикова Е.А., Халиков А.Х. Ранние венгры на Каме и Урале (Больше-Тиганский могильник) // Археология евразийских степей. Вып. 25. Казань: Изд-во Фэн, 2018. 144 с.
Chalikova E.A., Chalikov A.H. Altungarn an der Kama und im Ural. (Das Gräberfeld von Bolschie Tigani) // Régészeti Füzetek. Ser. II, № 21. Budapest: Magyar Nemzeti Múzeum, 1981. 132 p.

155
Информация об авторах:
Ситдиков Айрат Габитович, доктор исторических наук, декан, Казанский (Приволжский)
федеральный университет (г. Казань, Россия), начальник, Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ (г. Казань, Россия); sitdikov_a@mail.ru
Шакиров Зуфар Гумарович, кандидат исторических наук, директор, ГБУК РТ «Билярский государственный историко-археологический и природный музей-заповедник» (с. Билярск, Россия), доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет (г. Казань, Россия); zufar_alchi@mail.ru
Бездудный Владимир Григорьевич, младший научный сотрудник отдела охранных исследований, Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ (г. Казань, Россия); lekt88@mail.ru
Худяков Алексей Викторович, научный сотрудник отдела охранных исследований,
Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ (г. Казань, Россия); kazan-1974@yandex.ru

156

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

157

Содержание
От редакции .............................................................................................................. 5
Введение ..................................................................................................................... 9
Часть I
Древние венгры между Камой и Уралом ...................................................... 13
1. «Великая Венгрия» и Больше-Тиганский могильник ........................... 14
2. Новые данные о пребывании древних венгров
между Камой и Уралом ..................................................................................... 30
3. Венгры, болгары и буртасы в Среднем Поволжье и Приуралье .......... 36
4. Судьба венгров, оставшихся на древней Родине ..................................... 45
Часть II
Раскопки Больше-Тиганского могильника
в 1979–1982, 1984–1985 гг. ................................................................................. 53
1. Раскоп 1979 г. .................................................................................................. 54
2. Раскоп 1980 г. .................................................................................................. 54
3. Раскоп 1981 г. .................................................................................................. 57
4. Раскопы 1982 г. ............................................................................................... 61
5. Раскоп 1984 г. .................................................................................................. 63
6. Раскоп 1985 г. .................................................................................................. 66
Summary................................................................................................................... 80
Список литературы ............................................................................................... 82
Список сокращений............................................................................................... 88
Список иллюстраций ............................................................................................ 89
Иллюстрации .......................................................................................................... 96
Bioarchaeological analysis of Bolshie Tigani cemetery
in context of Hungarians’ early history ........................................................... 132
К вопросу локализации Больше-Тиганского могильника .......................... 142

158

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ МЕЖДУ ВОЛГОЙ И УРАЛОМ

Tartalom
A szerkesztők előszava .............................................................................................. 5
Bevezetés .................................................................................................................... 9
I. Rész
A korai magyarság a Káma és az Urál között ................................................... 13
1. “Magna Hungaria” és Bolsije Tyigani temetője ............................................... 14
2. Újabb adatok a korai magyarok jelenlétéhez a Káma és az Urál között ........ 30
3. Magyarok, bolgárok és burtászok a Közép-Volga vidéken és az Urál nyugati
előterében .............................................................................................................. 36
4. A Keleten maradt magyarok sorsáról ................................................................ 45
II. Rész
A Bolsije Tyigani temető ásatásai: 1979–1982, 1984–1985 ............................... 53
1. Az 1979. évi ásatás ................................................................................................ 54
2. Az 1980. évi ásatás ................................................................................................ 54
3. Az 1981. évi ásatás ............................................................................................... 57
4. Az 1982. évi ásatás ................................................................................................ 61
5. Az 1984. évi ásatás ................................................................................................ 63
6. Az 1985. évi ásatás ................................................................................................ 66
Summary................................................................................................................... 80
Irodalomjegyzék ....................................................................................................... 82
Rövidítésjegyzék ...................................................................................................... 88
A képek jegyzéke ...................................................................................................... 89
Képek ........................................................................................................................ 96
Bioarchaeological analysis of Bolshie Tigani cemetery
in context of Hungarians’ early history ........................................................... 132
A Bolsije Tyigani temető lokalizációjának kérdése ............................................. 142

159

Content
From the editorial board .......................................................................................... 5
Introduction ............................................................................................................... 9
Part I
Ancient Hungarians between the Kama and the Urals ................................... 13
1. “Magna Hungaria” and Bolshie Tigani burial ground ................................... 14
2. New data on the stay of the ancient Hungarians
between the Kama and the Urals ....................................................................... 30
3. Hungarians, Bulgars and Burtases in the Middle Volga region
and the Urals ....................................................................................................... 36
4. The fate of the Hungarians. remained in the ancient Homeland .................... 45
Part II
Excavations of the Bolshie Tigani burial ground in 1979-1982,
1984-1985 .............................................................................................................. 53
1. Excavation of 1979 .............................................................................................. 54
2. Excavation of 1980 .............................................................................................. 54
3. Excavation of 1981 .............................................................................................. 57
4. Excavations of 1982 ............................................................................................. 61
5. Excavation of 1984 .............................................................................................. 63
6. Excavation of 1985 .............................................................................................. 66
Summary .................................................................................................................. 80
References ................................................................................................................ 82
List of abbreviations ............................................................................................... 88
List of illustrations .................................................................................................. 89
Illustrations .............................................................................................................. 96
Bioarchaeological analysis of Bolshie Tigani cemetery
in context of Hungarians’ early history .......................................................... 132
On the issue of localization of the Bolshie Tigani burial ground ....................... 142

Альфред Хасанович Халиков
Великая Венгрия между Волгой и Уралом

Научное издание
Оригинал-макет – Г.Ш. Асылгараева
Перевод на венгерский язык – PhD habil. А. Тюрк, Б. Янчик
Компьютерная обработка рисунков С.Ф. Ахметзанов
Подписано в печать 00.00.2022 г. Формат 60х84 1/8
Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл. печ. л.
Тираж 300 экз. Заказ № 23975
Изготовлено в ООО «АЛЕКС ПРИНТ»
394007, г. Воронеж, Ленинский пр-кт, дом 94,
корпус 5, квартира 52