София. В поисках мудрости и любви [Дэ Нирвакин] (fb2) читать постранично, страница - 170

все это время!

— И ты нашла меня только сейчас, когда от меня ничего не осталось, кроме осколков этих воспоминаний, которые не то были со мной, не то не были?

— Да, теперь я все поняла! Мы не находим любовь, когда мы ее ищем. Потому что любовь пребывает в наших сердцах — в твоем и моем сердце! Это так чудесно.

— Ты и есть самое чудесное чудо на свете, — улыбнулся он, ощущая внутри ее ласковый голос.

Приложив одну руку к своей груди, а вторую опустив ему на грудь, она прислушалась к биению их сердец, а затем провела кончиком пальца по темно-синему пятну, которым была насквозь пропитана его грудь.

— Бедненький, ты только посмотри, как почернело твое сердце!

— Ничего страшного, это всего лишь чернила, — безмолвно произнес он, подперев голову рукой. — Мы же мечтали о книге, которую напишут про нас, а чтобы писать книги, нужны чернила, без них ничего не получится.

— Твоя кровь превратилась в чернила? — не поверила она его выдумке. — Но разве такое бывает?

Боль прежних страданий вновь подкатила к нему, заполняя его вены черным пламенем. Он знал — утолить эту боль могла только ее всепоглощающая любовь, но он не хотел, чтобы она тоже познала эти темные волны страданий. Он хотел, чтобы ее сердце оставалось таким же чистым и светлым, как волшебный камень Мани Хартха, как застывшая слеза, упавшая с ночного неба на широкую грудь Дхарани.

— Бывают времена, когда от любви рождаются боги, бывают времена, когда от любви рождаются дети, бывают времена, когда от любви рождаются книги, чего уж тут удивляться? Такова магия вечной любви.

Смутившись, она отвела глаза в сторону.

— Книги тоже рождаются от любви?

— От чего же еще? Книги рождаются и растут, словно дети. Одни вырастают непричесанными и задиристыми, как мальчишки, за другими ухаживают, как за девочками, украшая золотыми кистями кунджалам и заплетая косы.

— И что бы ты в ней написал?

Ее щеки налились тонким румянцем магнолий. Он приблизился и обнял ее со всей нежностью, на которую были способны его руки, почувствовав внутренне движение ее души, почувствовав всю ее без остатка.

— Я бы написал только то, что я твой, а ты моя, что бы с нами ни стало…

— А еще напиши, что мы будем вместе всегда, — добавила она.

— Но ты же знаешь, мы не можем быть вместе всегда… — напомнил он ей. — Наше расставание длилось так долго, что я потерял счет времени, и я подумал даже, что мы никогда больше не встретимся.

— Все равно напиши, — упорствовала она, обиженно насупив брови. — Обязательно напиши, что мы всегда будем вместе, потому что мое всегда оказалось больше твоего никогда. Понимаешь сейчас, почему расставание бывает важнее встречи? Всегда больше никогда, намного больше!

— Да, но кто в это поверит? Кто поверит в существование такой книги?

— Никто, — произнесла она, касаясь его своими губами. — Никто тебе не поверит, ни одному твоему слову. Мы скроем эти слова от всех! Отныне это будет только наша с тобой книга…

Они переплелись в объятии, как переплетаются ветви священного дерева, как в переплете книги собираются гроздья разбросанных и несвязанных друг с другом страниц. Больше их не разделяли иллюзорные тела, слова и события. Они стали чистой праной, которой в сущности были всегда. Они всегда были неразрывно слиты в тантрическом танце Вселенной. Все его мысли, все, что с ним происходило, все, что он видел во снах и наяву, к чему стремился душой, что пытался постичь умом, — все это была она. И она ощутила, что все изменения, которые она производила в его жизни, все облики, которые меняла и принимала, играя с его воображением, целиком ему отдаваясь, были лишь исполнением его потаенных намерений, реализацией его сознания.

Просто наблюдая за ней, принимая ее в свои объятия, он уже знал о ней все, чего она о себе еще не знала, и ей хотелось, чтобы он раскрывал ее и узнавал еще больше. Ей хотелось, чтобы он перечитывал ее снова и снова, перелистывая в ней страницы, каждый раз совершая открытия и убеждаясь, что знает еще недостаточно, чтобы наполнить их своим содержанием. Вместе они могли создавать и разрушать вселенные. Она сама была Вселенная, вмещающая в себя Брахма-локу и Вайкунтхи. Она была Дурга, Парвати, Кали, Лакшми, Сарасвати, в ней текла первозданная сила Шакти, создающая и кормящая грудью десять тысяч миров. Она была сверхобычной вершиной мира и обычной ювати-джани. Она проявлялась в каждой девушке, в каждой женщине, которая учила сердца живых существ любви и преданному служению.

Кто пребывал под влиянием твоих чар, тот, безусловно, становился глупцом, и дважды становился глупцом тот, кто надеялся победить зло и обман отрешением от тебя, достичь совершенства и освобождения без твоего благословения. В твоих устах мед и горечь мантры любви, произнесенной на множестве языков, жизнь и смерть — твои глаза. В твоих ушах сострадание и удача, знание истины — тилака, нанесенная тобой над бровями.

В твоих перстах вращается нить событий, прощение и