Тихий район [Макар Дримчуков Woodmark] (fb2) читать онлайн

instagram.com/drimchukov

vk.com/drimchukov

Москва, 2х6х год

– Сашенька, ну не мучай ты дедушку! – недовольно произнес Илья, остановившись в дверях детской комнаты.

– Пап, мы еще чуть-чуть, правда… Завтра ведь выходной! – с непередаваемой искренностью в голосе воскликнул мальчик и с быстротой молнии подскочил на кровати.

–Выходной не выходной, но время уже позднее. Дедушка устал, дай ему отдохнуть.

–Ну, па-а-ап!..

– В самом деле, Илья. Не так уж часто мне доводится общаться с внуком. Всяко лучше, чем он бы сериалы смотрел или играл в компьютерные игры. – С долей возмущения буркнул Тимофей Осипович своим хриплым, осевшим от старости голосом. – Да и не так стар я еще, чтобы от разговоров да воспоминаний уставать.

– Ладно, только не засиживайтесь. И шторы задерните, а то, как в аквариуме.

– Ура! Спасибо, пап! – воскликнул мальчик.

– Да тише ты! Мама спит уже! – сердито осек отец. Его выражение лица передавало всю усталость, накопившуюся за последние несколько недель.

– Как там Оксана? Лучше ей стало? А то за целый день так и не удалось толком с ней поговорить, – полушепотом спросил старик.

– Да, вроде, полегчало. Умудрилась же заболеть в самый ответственный момент… Врачи говорят: родить должна недели через две, а тут эта чертова простуда… – Илья облегченно вздохнул, словно сбросив с плеч тяжелый груз.

Тимофей Осипович, привстав с кресла и придвинувшись ближе к сыну, грозно пригрозил пальцем и полушепотом, – но строго, – сказал:

– Сколько раз повторять, не поминай черта в доме, тем более при ребенке!

– Да, я помню, пап. Ты говорил, – безразлично ответил Илья и, сделав несколько шагов в сторону окна, со всей силы, раздраженно притянул шторы друг к другу. Кольца, на которых они были закреплены, скользнули по карнизу и, сомкнувшись, зазвенели, словно праздничные бокалы.

– Я вам и свет чуть приглушу, – сказал Илья. – Но вы все равно не засиживайтесь долго, – добавил он перед тем, как закрыть дверь.

Дальние части комнаты заполнила темнота, и только в самой ее середине очерчивал круг желтый свет от единственной в люстре лампы.

Как только отец вышел, мальчик тут же повернулся к Тимофею Осиповичу, оперся подбородком на руку и с первозданным детским интересом спросил:

– Слушай, дедушка, так почему вы переехали в Москву тогда? Ведь в том городе столько всего интересного: феи разные, птицы необычные. Вы что с бабушкой их боялись?

– Нет, Максимка. Русалок нечего бояться, они только добра людям желают.

– А зачем тогда? Что здесь-то? Одни супермаркеты да машины…

– Чем же тебе машины не угодили? Недалече, чем вчера, тебе предлагал пешком до дома прогуляться, а ты? Давай на такси, давай на такси! – ласково, с улыбкой на лице произнес старик.

– Так тебе, что, там вообще страшно не бывало? Ты же полицейским работал. Бандитов не боялся?

– В полиции, внучек, служат, а не работают. Да и бандиты нас боялись, а не мы их. Зайдешь в переулок – так они все сразу врассыпную!

– А что, тети, которые в воде живут, тоже бандитами были? Почему они от вас прятались? Ты столько всего рассказывал, тебе, что, ни разу не было страшно, ну, хоть капельку?!

– Нет, внучек, – зачесав руками назад длинные седые волос, промолвил старик. Затем, расправив указательным и большим пальцем усы, задумчиво добавил, – … твоего дедушку ничем не напугаешь…

Тихомирск,

2х1х год

– Смотри, сержант, стажера нам аж из самого Ростова прислали! Тебя как сюда занесло-то? – с насмешкой поинтересовался начальник отдела, тучный мужчина, с ярко выраженными щеками и внешне похожий на очень запасливого хомячка, который прямо сейчас направляется со своей добычей в норку. Дополняли этот образ и два его нетипично больших нижних передних зуба, торчавших в разные стороны.

– Да у меня бабушка здесь жила когда-то, дом стоит, пустует.

– А сейчас она где? Умерла?

– Нет, живет в Ростове с родителями, а я…

– А, ну хорошо, что жива, – перебил Тимофея начальник отдела.

– Да, спасибо… Так вот, дом хоть и старый, но жить в нем можно. Я и решил, что, как отучусь, сюда переберусь. Всяко лучше, чем с родителями жить. Да и…

– Всяко, – ухмыльнувшись и вновь перебив стажера, подметил старший. – Вы из какого века к нам пожаловали, батенька? И усы вот эти твои? Ты, что, фильмов про советскую милицию насмотрелся? Не Степаном тебя звать?

– Нет, товарищ…

– Так, давай без вот этого всего, у нас тут отделение дружное, можно без формальностей, – снова не дав договорить, перебил начальник. – Обращаться ко мне можно просто: Глеб Васильевич. Это сержант Земской, – указал он на молодого парня, который стоял слева и вдумчиво рассматривал какие-то документы.

– Женя, – спокойно представился сержант и протянул руку вновь прибывшему.

Тимофей обратил внимание на его внешний вид: он был подтянут, в идеально выглаженной чистой форме, и от него веяло приятным парфюмерным ароматом. Не чета начальнику, который сидел, развалившись на стуле, в расстегнутой на груди рубашке, до которой, похоже, ни разу не прикасался утюг.

– Тимофей, – робко произнес стажер.

– Ах-ах-ах! Тимофей! – засмеявшись, воскликнул Глеб Васильевич, буквально подскочив на стуле. Затем повернулся к сержанту. Добавил: – Это что-то новенькое! Он точно из другого века.

Женя в ответ лишь уважительно улыбнулся.

– Слушай, Тимофей, тебя к нам случайно не царь-батюшка направил? – продолжал упражняться в понятном лишь ему юморе начальник.

– Нет, я по…

– Да, я шучу, Тимофей. Как, кстати, твоя фамилия?

– Федоров. Лейтенант полиции Федоров.

– Добро пожаловать, лейтенант полиции Федоров! – Глеб Васильевич, привстав со стула, протянул Тимофею руку.

– Спасибо. – Пожав маленькую толстую, словно надутую, как воздушный шарик, руку начальника, поблагодарил стажер.

– Долго ты здесь не продержишься, – пригрозил грубым голосом начальник, сильно сжав ладонь лейтенанта и притянув за нее молодого парня ближе к себе.

Тимофей опешил.

Полковник присел на стул, достал из пачки сигарету, зажал ее в углу рта и медленно подкурил, затянулся. Звенящая тишина в кабинете перемешалась с сигаретным дымом, который начальник демонстративно выпустил под потолок.

Это совсем сбило с толку лейтенанта. Он буквально побледнел, но, собравшись с силами, все-таки решился заговорить:

– Я не совсем вас понимаю, товарищ…

– Смотри, сержант, – снова не дал закончить фразу начальник. – Каждый раз работает! – Он разразился хохотом. В этот момент он напоминал уже не хомяка, а неуклюжего поросенка, а каждый его вздох во время смеха сопровождался характерным похрюкиванием.

Вдоволь посмеявшись, Глеб Васильевич продолжил:

– Но здесь ты все равно долго не задержишься. Это один из самых старых районов города. Вон там, чуть пониже отдела, раньше была целая улица двухэтажных домов. Потом людей оттуда выгнали, а на месте этих зданий построили торговый центр, или черт разберешь, что это. Так что остались лишь четыре ветхих дома и улица частных домов. Вот и весь район. Эти, там, сверху, посидели, подумали и решили нас упразднить и отнести к другому району, – тому, что побольше. Да у нас тут и в отделе осталось-то всего: я, сержант Земской и Машка; вон там все бегает где-то. А теперь вот еще и ты… Остальных уже распихали по городу, а мы вот ждем… Конечно, так не должно быть, но ты же знаешь, как у нас все делается. Так что побудем тут еще, а потом и разойдемся. Мы сейчас каждый за пятерых работаем и на вызовы сами ездим, да и так, по мелочи. Но ты не переживай, район у нас тихий, мало кто тут живет; в основном, старухи. Дебошей они не устраивают, в проститутки не подаются, наркотиками особо не увлекаются. Хотя, как знать, да сержант? – повернулся к Евгению полковник. – Есть тут одна бабка, которая достала просто! Постоянно у нее кто-то по потолку бегает. Там квартира уже лет 5 пустая стоит, а ей все шумно да шумно.

– Так она же на учете в психбольнице числится, – вмешался сержант.

– Числится, не числится. Телефон бы ей отрезать – да и все… Ладно, давай располагайся. Будь, как дома, но не забывай, что ты в гостях. Скоро придется и честь знать, как говорится. И раз ты, Тимофей, у нас, служить ты будешь кем? Правильно, писарем! – снова захрюкал полковник.

– Нам тут надо целую кучу документов оформить, переписать и так далее. Это и будет твоей первоочередной задачей. Вон, бери в помощники сержанта, и давайте – работайте. А я, пожалуй, пойду пообедаю что ли.

Начальник встал, повернулся к окну и, расставив руки в сторону, принялся разминать мышцы.

Тимофей все еще находился в ступоре. Он не понимал, что делать и как реагировать на происходящее. Не на это он рассчитывал, когда поступал в академию.

– Ну, что стоим? Давайте, лейтенант, работайте, работаете! – повернувшись к стажеру, снова обратился к нему начальник и направился к выходу.

Как только дверь кабинета захлопнулась с омерзительным скрипом, к Тимофею тут же обратился Женя:

– Да ты не обращай внимания. Василич – мужик хороший, просто со своими тараканами. Да и начальник он неплохой. А то, что он про дружный коллектив сказал, – чистая правда. Мы все тут как братья жили, а вот после того, как принялись разводить нас по разным отделам, все только жалуются да вспоминают, как раньше под начальством Липатова хорошо служилось.

– Я все понимаю, просто разный прием ожидал, но не такой. Таких полицейских на своем пути еще не встречал. – Присаживаясь за стол, поддержал диалог Тимофей.

– Вот тут немного побудешь и, если потом под начальство кого-то другого попадешь, тоже будешь вспоминать это время как лучшие дни службы, – с улыбкой закивал сержант.

– Посмотрим, – многозначительно ответил лейтенант, оглядывая взором кабинет. Он представлял из себя небольшое помещение, где около восточной стены стояло два стола, еще один – возле окна, а с правой стороны от двери приютились два больших шкафа, годов 80-х, со стеклянными дверцами, и все они были переполнены потрепанными кипами папок, бумаг, сваленных кое-как.

Сам кабинет напоминал помещение, где люди не работают, а занимаются личными делами. На столе, за которым работал сержант, лежали какие-то журналы, скидочные флаеры. Было ясно: кто-то здесь часто заказывает пиццу.

В одной из газет была раскрыта страница с объявлениями о продаже авто, а несколько вариантов выделено черным маркером. Сержант был большим любителем фастфуда: на столе лежала в беспорядке кипа визиток из ресторанов и кофе с услугой доставки. «Вкусная горячая пицца! Доставим за тридцать минут!» – прочитал на одной из визиток Тимофей, и его рука произвольно потянулась к животу, в котором с самого утра болталась одна чашка кофе, которую он впопыхах выпил перед работой.

На втором столе было столько же барахла: цветные стикеры, металлическая коробка с конфетами, ручки и карандаши. Все было разбросано в хаотичном порядке и присыпано сигаретным пеплом. Стол отражал состояние не только этого кабинета, но и всего участка. За помещением давно никто не следил, но, несмотря на кавардак, здесь было уютно. Обстановка напоминала ту, которая царит обычно в квартирах перед переездом.

Среди прочего, Тимофей обратил свой взгляд на незакрытую папку. В ней лежала фотография маленькой голубоглазой девочки и чье-то заявление, написанное от руки.

– Это у вас что, один кабинет на всех? И начальник тут?

– Да. Там из всех остальных кабинетов мебель уже растаскали. В одном – с потолка капает, в другом, наоборот, – можно под пол провалиться, все сгнило. Это здание скоро тоже под снос отправят, как и те несколько многоквартирных домов, что еще остались неподалеку. Да и частные дома тоже. Здесь какой-то москвич собирается базу отдыха делать, море-то рядом. Хотя кто на такое-то море ходить будет… Возле него по ночам только местные сумасшедшие собираются. – продолжая перелистывать бумаги в папке, как бы невзначай рассказывал Женя.

– В смысле, сумасшедшие? – с интересом спросил Тимофей.

– Да в прямом. Среди ночи собираются мужики на пляже, там, вниз по улице. Бывает, по одиночке приходят, бывает, целыми толпами. Сидят, ждут чего-то. Мы еще, когда все нормально было, выезжали туда: думали, может, наркоманы какие или сектанты. Да, вроде, нет. Да и пляжем-то это назвать трудно. Так, дикий берег. Весь в камнях, даже ходить неприятно, не то, чтобы присесть, а тем более – прилечь.

– Так, а за чем они туда ходят тогда? Может, с девчонками подальше от городской суеты, так сказать? – с ухмылкой поддержал лейтенант.

– Да в том-то и дело, что нет! Для этого у нас есть другой пляж, молодежь обычно там собирается. Ходят только мужики, причем и молодые, и старики совсем. Войдут по щиколотку в воду и стоят, ждут чего-то. Женщин там ни разу не встречал… Хотя нет, была одна… – Направившись к шкафу с папками, сержант открыл дверцу. На пол полетели документы. – Мы с этими бумажками еще год разбираться будем. – Он присел на корточки и принялся собирать разлетевшиеся листы.

Тимофей решил помочь. Наступила неловкая пауза, и, чтобы как-то ее прервать, решил спросить:

– И что эта женщина? Тоже так стояла?

– Нет, – собрав охапку бумаг, сержант попытался утрамбовать их обратно. – Утонула она там тогда.

– Утопилась, что ли? Или неудачно искупалась? – подавая Жене бумаги, спросил лейтенант.

– Так и не понятно. То ли утопилась, то ли нет. Там чтобы до приличной глубины добраться, нужно пешком, где воды больше, чем по колено. Наверное, километр идти. А она умудрилась, можно сказать, в луже утонуть.

– Может, пьяная была? Или помог кто?

– Нет, трезвая была. А помог кто или нет, так и не выяснили. Только после случившегося приходится этих полуночников гонять оттуда. Что их туда манит? Как ни спросишь – все молчат. Причем не только местные там ошиваются, но и приезжие. Один из самого Владивостока был. Я у него спрашиваю: «Что ты тут забыл? Начало первого ночи! Не спится? Так иди на центральный пляж!» А он мне отвечает: «Место не то там, мне именно здесь побыть нужно!» И деньги мне сует, мол, бери, тут больше пятнадцати тысяч, все забирай, только дай мне еще хотя бы часок тут постоять.

– А ты что?

– Да ничего. Смотрю: он какой-то странный… А потом пригляделся: метрах в пятистах, чуть дальше, еще один такой чудик стоит. Плюнул, развернулся, да и пошел.

– Просто так?

– А что ты сделаешь?! Не будешь же их силком оттуда тащить! А потащишь, так завтра на тебя нажалуются: «На каком основании? Какой закон я нарушил?»… А так-то район действительно тихий, даже эти чудики молча стоят, шума не создают, проблем от них нет. Пусть люди развлекаются. Правильно?

– Может, и правильно…

Женя на секунду замер, затем перевел взгляд на лейтенанта и прищурился:

– У тебя такое имя необычное, Тимофей… Слушай, если ты мне поможешь со всей этой кипой бумаг разобраться, я в честь тебя сына назову. Честное слово!

– Конечно, помогу, – улыбнулся в ответ молодой полицейский. – А вы, что, с женой пополнение ждете?

– Я еще жену свою не дождался, не только пополнения, – засмеялся Женя, – но вот когда дождусь… Сын Тимофеем будет, слово даю! Потом он подрастет и спросит: «Папа, почему меня Тимохой зовут?» А я ему и расскажу историю о бравом лейтенанте Тимофее! Напомни, как твоя фамилия?

– Федоров.

– О бравом лейтенанте Тимофее Федорове, который помог его отцу справиться с бюрократией. Красивая же история?

– Не то слово! Аж за душу берет! Словно сам в ней участие принимал!

Женя оказался очень компанейским парнем и прирожденным рассказчиком. Беседа сложилась на ура. Со стороны могло показаться, что знакомы они не один десяток лет, просто долгое время не виделись, и за это время накопилось столько новостей, что обязательно нужно поведать обо всем своему давнему, закадычному другу. За этими разговорами и работается легче, и время летит незаметно.

Город погрузился во тьму.

На часах был поздний вечер, но мрак уже полностью скрывал все, на что мог бы упасть взгляд. Кабинет освещала тусклая лампочка, на голом проводе свисающая с потолка, а пара настольных ламп почти не добавляла света.

– Ох, ну что, вроде, справились на сегодня… – Встав из-за стола и направившись к окну, произнес Тимофей.

– Верно, можно и по домам, – согласился сержант. Из его груди вырвался облегченный вздох.

Вглядываясь в окно, лейтенант обратил внимание на полуночный мрак. Город словно накрылся толстым черным одеялом.

– Как-же я домой-то пойду? Я же города совсем даже не знаю. А у вас тут еще и темнота такая. Света на улицах нет? – С нотками печали в голосе произнес Тимофей.

– Да, нет. Как район начали расселять, первым делом, ради экономии, отрезали свет на улицах. Хотя, может быть, и не ради экономии. Так ведь проще убедить людей съехать отсюда. Хорошо хоть в домах электричество оставили.

– И то правда.

– Так, хочешь, я тебя подвезу? У меня вон машина за углом стоит, – предложил Женя.

– Ну, если тебя не сильно затруднит.

– Нет, конечно. Пошли. Вернее, поехали!

Полицейские уже думали было отправиться по домам, как вдруг у сержанта зазвонил телефон.

– Васильевич звонит, погоди секунду, – остановился на выходе сержант. – Да… Ну, а мы-то что можем сделать?.. Понятно. Просто это не к нам нужно же обращаться, а в аварийную службу!.. Хорошо, я вас понял. – Женя завершил телефонный разговор, и на его лице отразилось явное недовольство.

– Случилось что-то? – спросил лейтенант.

– Ничего особенного. Бабушку тут одну затапливают, похоже.

– Ту, у которой по потолку кто-то ходит?

–Нет, Серафиму Андреевну, старушка – «божий одуванчик», которая нашему полковнику все мясо какое-то таскает.

– Мясо? – удивленно поинтересовался Тимофей и улыбнулся. – Зачем?

– Да кто ж ее знает. Она им на рынке торгует. Васильевич как-то раз купил, говорит: ничего вкуснее в жизни не ел.

– Что же это за мясо-то такое? Свинина?

– Знаешь, он как-то на шашлыки ездил, потом приносил в отдел, давал попробовать, что они там наготовили. И действительно, мясо очень необычное. Бабулька говорит – говядина, да и по вкусу, вроде как, говядина, но я такой нигде не пробовал. Не знаю, чем она там своих коров кормит, но к ней за этим чудо-мясом полгорода ходит.

– Я бы таким бабушкам не доверял. Жила у меня в подъезде такая старушка. Около парка – там, в Ростове, – семечками торговала. Вечером – семечки на сковородку, прожаривает их хорошенько, и, пока они горячие, в них ноги греет. Потому что ей кто-то сказал, что так можно от шишек на косточках избавиться. А утром встанет, семечки в пакетик и – продает по стаканчикам.

– Спасибо. Отличная история! Я как раз, когда на стадион хожу футбол смотреть, у бабушек, которые около него сидят, семечки покупаю! – скривив лицо и сглотнув слюну, вспомнил Женя. – Короче говоря, эта бабушка, Серафима Андреевна, в хороших отношениях с нашим полковником. Так что нужно помочь. Смотри, можешь со мной смотаться, если хочешь, а я тебя потом домой подкину. Или сейчас иди, но уж тогда сам.

– Интересно ты сержант лейтенантом командуешь – с иронией отметил Тимофей. – Ну поехали, коль не шутишь.

Они покинули душное помещение. В уличном воздухе витал запах свежести, доносившийся с моря. Нагретый палящим солнцем асфальт постепенно остывал, отдавая тепло, которое смешивалось с освежающим прохладным вечерним воздухом. Другая часть города, располагавшаяся на возвышенности, сияла разноцветными огнями.

В это время город только оживал. Люди разбредались по кафе и ресторанам, прогуливались по паркам. И только этот район был будто бы выброшен из общей жизни. Кромешная тьма на улицах, лишь редкие окна выделялись блеклым светом включенных ночников.

– Да-а… Ну и райончик тут… Днем посимпатичнее смотрится. И как тут только люди живут? Чуть задержался – до дома хоть наощупь иди. Так это еще лето! А зимой?!

Тимофей окинул местность оценивающим взором. Перед его глазами расстилалась одинокая, забытая богом часть города. Длинная неосвещенная улица, ведущая вниз, к морю, утекала вдаль одинокой змейкой. По ее бокам распределились небольшие старенькие частные домики, возведенные как минимум пятьдесят лет назад. От основной улицы по сторонам расходились другие, более мелкие улочки частного сектора с такими же старыми усадьбами.

Вверх по улице, буквально в пятистах метрах от отделения полиции, водрузился огромный бетонный короб еще не до конца достроенного торгово-развлекательного центра. Сейчас его фасад был обтянут потрепанной строительной пленкой, которая при малейшем дуновении ветерка начинала шевелиться, создавая шум, и этот шум дополняли треск и звон строительных лесов.

Большая широкая дорога в самом низу упиралась в Набережную – старейшую улицу города, на которой еще сохранилась брусчатка, уложенная в давние-давние времена. По левую сторону, по-над берегом увядали еще несколько исторических, древних, давно заброшенных и никому не нужных зданий, среди которых ютилась обнесенная невысоким забором посеревшая деревянная церквушка с поржавевшим и покосившимся от времени металлическим крестом. А по правой стороне доживали свои последние дни ветхие, построенные во времена Союза, деревянные двухэтажные здания.

– М-да… И это историческая часть города… – с безысходностью в голосе подметил Женя.

– Серьезно?

– Да. Вон там – вниз по улице – исторический центр города. Когда-то там кипела жизнь. Потом, если не ошибаюсь, в году восьмидесятом вода в море поднялась. Аж сюда, говорят, добралась. Потом все восстановили, но решили все административные здания и почту перенести, оставить только библиотеку. –Сержант перевел взгляд на Тимофея. Тот вдумчиво всматривался в темноту. – Ты с таким интересом слушаешь, как будто в первый раз тут. Ты же говорил, что у тебя тут бабушка жила. Ты, что ли, к ней ни разу не приезжал?

– Родители ее в Ростов увезли еще когда я совсем маленьким был. Мы здесь крайне редко бывали, хотя, казалось бы, не дальний свет.

– А дом как же?

– За домом соседка, тетя Лида, присматривала, потом туда каких-то родственников своих подселила. А в последние несколько лет он пустовал.

– И как ты там жить собираешься? Там же, наверное, все прогнило давно. И где он хоть находится-то?

– Да вон там, выше, – Тимофей указал пальцем на освещенную часть города. – Я там сегодня был недолго. Так, вещи бросил – и сразу сюда. Но, в целом, все нормально. В пыли, правда, все, и сыростью немного пахнет, но жить можно.

– Ну что, поехали? А то там бабушка эта плавает уже у себя в квартире, – ухмыльнулся Женя.

– Конечно. А машина где?

– Здесь, за углом.

Парни обошли здание. На парковке стояли Жигули, ВАЗ 2101, в народе известные, как «копейка».

Женя вставил ключ в замок, открыл дверь и обратился к Тимофею. Тот как-то застенчиво остановился в стороне. – Садись, чего стоишь?

Лейтенант робко открыл дверцу и забрался в машину. Сам автомобиль был очень старым: салон изрядно потрепан, чем-то исцарапана приборная панель. В окне на двери была воткнута отвертка, видимо, удерживая стекло от выпадения при тряске.

– Я думал, ты имел ввиду служебную машину, – осматривая салон, как бы невзначай обронил Тимофей.

– Ага, как же – служебная… Хах! Дождешься тут служебной!

Женя попытался завести мотор, но с первой попытки этого сделать не удалось. Вторая попытка получилась более удачной, и уставшая от времени машина проснулась и недовольно забормотала. Издаваемые ею звуки напоминали тяжелое кряхтенье дряхлого старичка, которого ненароком пробудили от глубокого сладкого сна. Машина медленно тронулась с места.

– От деда мне досталась, – продолжил сержант. – Он за ней в свое время так ухаживал, можно сказать, лелеял. Говорил: мол, это самое дорогое, что у него есть. Мол, если за ней правильно ухаживать, она лет двести будет служить верой-правдой. И, знаешь, когда дедушка на ней ездил, она работала, как часы. Для каждой детали было отведено свое место, и они, как единый механизм, и по ямам, и по полному бездорожью!..

В этот момент Жигули свернули на ту самую широкую дорогу, ведущую к морю, и тут же колесо угодило в огромную ямину. Все внутри затряслось. Раздался противный скрежет двигателя, но автомобиль, будто из последних сил, продолжил свое движение.

– А сейчас то едет, то не едет. Я на ней только до работы добираюсь. А по городу стыдно ездить, что ли, не знаю… А дед тогда на ней и на дачу, и на рыбалку, и в Ростов. Говорил мне: «Внучек, тебе она достанется, ты ее береги, не будешь горя тогда знать».

– Ну, я смотрю, ты сберег, – вмешался в эти воспоминания лейтенант.

– Знаешь, дед когда умер, к отцу его друг пришел. Тот за границей в свое время в какой-то автомастерской работал. Насоветовал отцу поменять там что-то, двигатель перебрать. Тот послушался. Так с тех пор машина стала как сама не своя. Поначалу казалось, что все будет хорошо. Она даже ездить бодрее стала, а потом буквально на части сыпаться стала. Дед бы ее сейчас увидел, наверное, руки бы нам поотбивал. Ну, а сейчас-то что, еще чуть-чуть меня повозит, – и я ее на разборку или утилизацию сдам.

– Не жалко, машина все-таки?

– Да что ее жалеть! Рухлядь старая. Кому она нужна?

Копейка медленно ползла по разбитому асфальту к прибрежной полосе. Частные жилые дома чередовались с заброшенными и поросшими травой и кустарниками усадьбами. В редких избах горели лампы, превращающее старые окна в большие, ярко выделявшиеся на фоне общей глубокой темноты желтые прямоугольники. Несмотря на все это, то и дело в свет автомобильных фар изредка попадали красивые цветы, заботливо высаженные старушками у ворот пока еще жилых домов.

– А вон, кстати, и церковь, о которой я тебе говорил, – обратился к Тимофею сержант и указал на небольшое здание. От времени и переменчивого климата, дерево, из которого оно было выстроено, приобрело серый оттенок с отливом мрачно черного и гнетущего цвета.

Прилегающий участок отделял от улицы старый покосившийся забор в половину человеческого роста. Маленькая металлическая калитка кривовато клонилась к земле. Деревянный купол церкви был весь помечен подтеками от дождей, а местами отчетливо виднелись поедаемые плесенью и мхом трещины. Но она все еще гордо держала на макушке безжизненный поклонившийся крест.

Тимофей присмотрелся и спросил:

– Свет, что ли, горит?

Он опустил голову ниже, пристальнее вглядываясь в окна церкви. Из-за тряски это было сделать крайне тяжело. К тому же, окна скрывали то ли деревья, то ли кусты.

Когда машина подъехала ближе, молодому полицейскому стало ясно, что это совсем не дерево и не куст. Оперившись руками на забор, за машиной наблюдал старик с длинными седыми волосами и столь же длинной белой бородой. Его длиннополая ряса была так же черна, как ночь. Он не сводил тяжелых пронзительных глаз с незваных гостей.

– У вас, что, церковь допоздна открыта? – негромко и с небольшой тревогой в голосе спросил Тимофей.

– Нет, – ответил Женя и перевел взгляд на церковь. – А это, это местный настоятель, или, как его там. Он прямо тут и живет. Говорят, даже в город не выбирается. У него здесь небольшой огород, свое хозяйство, да и прихожане что-то да приносят. Он тут каждый вечер как на дежурстве: стоит, что-то высматривает.

– Так будешь ночью идти, можно и, пардон, обкататься! – пошутил лейтенант и сам усмехнулся.

– Местные уже привыкли. – Сержант вывернул руль вправо, под колесами затрещала брусчатка. Слева открылся вид на море. – Ты, вон, лучше на это взгляни, – кивнул Женя головой в сторону залива.

Тимофей увидел блестевшую в лунном свете водную гладь и стоявшего далеко от берега по колено в воде молодого человека. В руках у него не было удочки. Понятно было, что он не из отдыхающих.

На нем была рубаха и брюки, которые он подвернул, чтобы случайно не замочить. Нестройные волны хлестко разбивались о его колени. Одет он был прилично: не похож был на бездомного или сумасшедшего, – скорее, на обычного, рядового студента. Он стоял и совсем не двигался, будто и не дышал, только всматривался вдаль, точно находился на перроне в ожидании прибытия поезда, на котором должен прибыть любимый и близкий ему человек. И он просто замер в ожидании и предвкушении долгожданной встречи. Его мысли были заняты только этим, – остального, что происходило вокруг, он не замечал.

– И как часто сюда такие приходят? – немного оторопев от увиденного, поинтересовался Тимофей.

– Да каждый день, пока тепло. Ладно, вот этот дом, – Гоголя, 16. Во двор, наверное, заезжать не будем, так зайдем, а то оттуда потом не выедешь.

Они вышли из машины и, захлопнув двери, направились вглубь темного двора, объединявшего несколько совершенно одинаковых домов, в которых, по всей видимости, тоже уже жили единицы.

Если на проезжей части было еще хоть что-то видно благодаря слабому сиянию луны, то во дворе царил непроглядный мрак. Над узенькими дорожками нависали огромные ветки ив, не позволявших свету проникать сюда.

– И куда идти? – пытаясь хоть что-то разглядеть, произнес Тимофей.

– Смотри: видишь, синий огонек мигает? Сигнализация на машине, что ли? Стоит прямо возле нужного подъезда.

– Да, вижу. Хм… Мерседес последней модели, – заметил лейтенант, подойдя ближе к машине. – Такой, наверное, больше ста тысяч стоит. У людей есть деньги на такие машины, а живут в такой дыре.

Слева вырисовался, и они медленно, стараясь не оступиться, подошли к нему. Тимофей, крепко взявшись за ручку, толкнул плечом дверь, но та только издала резкий неприятный скрип, но внутрь их не пустила.

– Закрыто, похоже. – Он повернулся и попытался рассмотреть Женю.

– Сейчас, подожди, я гляну, – раздался из темноты голос напарника, а через секунду-другую, уже послышался громкий непонятный шум, который, словно громовой раскат, прокатился по всему околотку.

– Вот же блин!

– Что там у тебя? – Тимофей все еще пытался увидеть сержанта в непроглядной темноте.

– Да, какая-то детина тут свой велосипед поперек прохода расставила, а я вот на нем неудачно прокатился, похоже! Темно, как у негра в…, – отряхивая штанину возмутился Женя, – …в шахтах штата Колорадо! Подсвети хоть телефоном!

Тимофей достал из кармана мобильник, включил фонарик и снова попытался открыть дверь, но она не поддавалась.

– Так зачем ты ее толкаешь? На себя тяни! – пытаясь высвободить ногу, застрявшую в спицах колеса велосипеда, чуть ли не выкрикнул Женя.

– Да я уже и тянул, и толкал ее! Закрыто! – в той же манере ответил стажер. Он вознамерился уже было продолжить свои попытки пробраться внутрь, как вдруг дверь со скрежетом распахнулась сама. Тимофей повернулся и в свете фонаря увидел неземной красоты девушку. Широко распахнутые длинные ресницы, пухленькие губки и белоснежная голливудская улыбка, – вот то, что сразу бросилось ему в глаза. С ее худеньких плеч спадали длинные черные волосы. Высокие каблуки, не по сезону теплая меховая безрукавка, скрывавшая плечи, но оставлявшая неприкрытыми тонкие предплечья, словно под этой одеждой больше ничего не было.

Тимофей встретился с ней взглядом и заглянул в ее необычайно глубокие темно-карие глаза. Девушка смотрела прямо на него. Лейтенант не мог произнести ни слова. Он был околдован.

Красавица кокетливо повела бровями и, слегка приоткрыв рот, провела язычком по верхней губе. Тимофей совсем остолбенел и был уже не в состоянии пошевелиться. Он смотрел ей в глаза и не мог произнести ни слова, как не мог он и сдвинуться с места.

Минула череда секунд молчания и тишины, но ему казалось, что все вокруг замерло, а время остановилось. Он чувствовал себя так, будто впервые попробовал что-то, что вызывает наисильнейшее чувство эйфории и умиротворения одновременно. Он готов был вечность отстоять на этом месте и не двигаться, а только всматриваться в такие красивые бездонные глаза.

Внезапно из-за ее спины раздался мужской голос:

– Доброй ночи!

Девушка сделала шаг вперед, и из-за ее спины показался молодой человек лет двадцати пяти. Со средней длины волосами, спадавшими на лицо, и в темных солнцезащитных очках. На ногах –красные кеды. Опустив голову, он застегивал пуговицу на левом рукаве рубашки, пытаясь скрыть татуировки на руках. Каждое его движение было манерным. Он вел себя так, будто имел графский титул и смотрел на всех с высоты своего величия и излишней напыщенности.

– Можно мы пройдем? – откинув рукой волосы назад, добавил он.

В этот момент Тимофея словно окатили холодной водой. Он очнулся, пришел в себя и суетливо ответил:

– Да, конечно, проходите! – Он шагнул в сторону. Тимофей последовал его примеру.

Парень, сделав шаг вперед, взял спутницу под локоть и направился к машине. Раздался двойной короткий звук сигнализации.

– Ну что, идем? – все еще пытаясь отряхивать ногу, предложил сержант.

– Да, конечно. Пойдем.

Женя вошел в подъезд. Лейтенант ступил следом. За их спинами было слышно, как машина завелась и заиграла музыка. Тимофей обернулся, пытаясь снова поймать взгляд девушки, но увидел лишь как автомобиль резко дернулся с места и на большой скорости заюлил по лабиринту узких дворовых дорожек. Водителя, видимо, это не беспокоило: машина пролетела по двору и скрылась за углом.

Полицейские преодолели несколько деревянных ступенек и оказались на маленькой площадке, тускло освещенной запыленной лампой. Справа и слева жались друг к другу две пары дверей.

– Первая квартира. Нам сюда. – Женя поднес руку к звонку. По ту сторону раздался мерзкий звук, похожий на пение очень писклявой больной птички.

– Какая красивая девушка, – сам того не ожидая, произнес вслух Тимофей.

– Ага, красивая. Жара на дворе, а она в шубе ходит, – дополнил сержант мысли лейтенанта. – Да и кавалер ее среди ночи в солнцезащитных очках по улице ходит.

Визгливое треньканье звонка затихло, но дверь никто открывать и не думал.

– Спит, что ли? – Терпения не хватило, и Женя принялся громко стучать костяшкой пальца по дверному замку. Тишина. Никто не открывал.

Неожиданно отрылась дверь напротив, и в просвете показался мужчина средних лет, с голым торсом, в поношенных и застиранных шортах и мягких тапочках на босу ногу. Вид у него был настолько измученным, что складывалось ощущение, будто он не спал которые сутки.

– Машенька? – неуверенно спросил он в темноту, озираясь по сторонам. – О, это вы, Евгений. Здравствуйте. Я думал, вдруг доченька вернулась… Вы, кстати, ничего не слыхали? Может, есть какие-то новости?

– Доброй ночи, Сергей Александрович. Нет, вы же знаете: этим не мы занимаемся, – ответил ему сержант.

– Я.. Я знаю… Просто решил спросить… Мало ли… Извините… – Мужчина закрыл за собой дверь.

Тимофей перевел взгляд на Женю и всем своим видом дал знать, что ему интересно, о какой-такой Машеньке спрашивал этот человек.

Женя подошел чуть ближе и полушепотом утешил его любопытство.

– У этого мужика дочка недавно пропала. Вышла в магазин – и с концами. Этим делом сейчас прокуратура занимается. Да он и сам всех обошел, развесил объявления везде, но никто ничего не видел.

– А сколько ей было? – так же, шепотом, спросил лейтенант.

– Лет восемь, может, десять. Маленькая совсем.

– Тихий район, говорите, у вас тут, да?

– В общем, да. Я вот тебе что скажу. Скорее всего, она на море купаться пошла. Да утонула. Ну, не бывает так, чтобы никто ничего не видел. Словно она из дому не выходила: испарилась – и все. У меня друг в прокуратуре работает. Он говорил, что это дело на контроле у какой-то шишки; они все прошерстили. Буквально – все. Ни слуху ни духу.

Женя снова надавил на звонок. Чуть-чуть подождав, возмутился:

– Черт! Да где эта бабка!

В ту же секунду за дверью послышался шорох, затем звон ключей, и дверь распахнулась. На пороге стояла старушка лет восьмидесяти. Выглядела она все же не по годам моложе, – не как бабушки, которых мы встречаем каждый день с их понурым и уставшим взором, за которым каждая из них пыжится спрятать свое состояние безнадежности, разочарования и глубокого душевного несчастья, в которое их загнала обстановка в стране. У нее были окрашенные в каштановый цвет завитые волосы. Халат в цветочек, а на ногах смешные розовые тапки в виде собачек. Глаза ее блестели так, как не блестят даже у сильных молодых людей. Ее взгляд был добр и хитер одновременно.

– Здравствуйте. Уж извините, что вас побеспокоила. Я и в аварийную звонила, и в ЖЭК. Да разве ж им теперь до нас дело есть? Район-то расселяют.

– Ничего страшного. Что случилось? – не выдавая своего возмущения, заговорил сержант.

– Вон, на кухне, сами гляньте. – Старушка отступила, приглашая парней в квартиру.

Квартира была однокомнатной, не богато обставленной, но и не бедно. По всему было видно, что хозяйка ни в чем не нуждалась. Свежие симпатичные и явно недешевые обои, натяжной потолок. На полу был уложен добротный ламинат.

По правой стороне от двери располагался небольшой шкаф. А вот комната слева, где обычно располагается кладовая, была почему-то прикрыта тяжелой металлической дверью. Но даже не это так сильно удивило Тимофея, как трехкилограммовая гиря, водруженная на шкаф. Очевидно, что старушка живет в квартире одна и ни мужа, ни сына у нее не было.

– Хмм.. Она еще и спортом занимается? – почесав указательным пальцем висок с удивлением подумал про себя полицейский. – Удалая старушенция…

Полицейские направились на кухню. Проходя мимо ванной комнаты, дверь в которую была открыта, Тимофей обратил внимание, что самой ванны там нет. Только унитаз, лейка от душа за шторкой и решетка над канализацией. Даже раковина отсутствовала.

В кухне тоже был свежий ремонт, ровно уложенная на пол плитка. Новый кухонный гарнитур, купленный не на рынке или с рук, а в крупном мебельном супермаркете. Плита, холодильник, микроволновая печь, – все приборы были дорогостоящими. Видимо, экономить хозяйка не старалась.

Бабушка указала им на потолок возле окна. Женя сделал несколько шагов вперед, всмотрелся. Над окном на обоях действительно были свежие подтеки странного цвета и консистенции. Он подошел еще ближе и прикоснулся к ним рукой. Потерев указательный палец о большой, он сообщил:

– На воду не похоже. Какая-то красная жижа…

– Да, вот, и я не знаю, что это, – добавила старушка.

– Ладно, – потерев ладонь о ладонь, сказал Евгений, – нужно идти к соседям. Вы к ним поднимались?

– Да, стучала-стучала, но никто не открыл.

Внимание Тимофея тем временем приковали пирожки, которые были сложены на тарелке ровной пирамидкой. От них исходил приятный, добрый аромат, заполнявший все пространство, и подогревали у лейтенанта чувство голода, которое он испытывал на протяжении всего дня.

Серафима Андреевна перехватила его взгляд и тут же предложила:

– Сынок, угощайся!

– Нет, спасибо, вы что! – пытаясь скрыть стеснение, запротестовал лейтенант.

– Бери-бери! Домашние. Только пожарила! – Гостеприимная старушка подвинула тарелку ближе к краю стола.

Чувство голода побороло стеснение, и Тимофей взял один пирожок. Тотчас откусив от него небольшой кусочек, он закатил глаза. Это было, наверное, самое вкусное, что он когда-либо пробовал в своей жизни. Невероятно мягкое, еще теплое тесто с в меру хрустящей корочкой, таяло во рту. А мясная начинка – это было нечто невообразимое! Вкус мяса очень напоминал говядину, но это было не обычное мясо, а либо замаринованное, либо приготовленное по какому-то очень секретному рецепту с царского стола. Неповторимый вкус. Особенный, напоминающий нежное мясо теленка, выращенного в райских условиях. Оно было настолько мягким и необычным, что лейтенант не заметил, как буквально за полминуты проглотил весь пирог.

– Спасибо, очень вкусно! – поблагодарил он за угощение.

– На здоровьице! – милой улыбкой ответила ему Серафима Андреевна.

– И ты, милок, угощайся, – обратилась старушка к Жене, который в это время задумчиво осматривал потолок и при этом многозначительно, недоуменно почесывал затылок. Он не сразу отреагировал на предложение старушки и ответил после выдержанной паузы:

– Нет, спасибо, я не голоден.

Тихомирск, 19хх год

На берегу Азовского моря расположился маленький уютный городок, центральная улица которого тянется прямо по берегу тихого залива. Город хоть и маленький, но с богатой историей. Поговаривают, что основан он был в далеком 16хх году. В те времена здесь были лишь поля да море, когда здесь, поодаль от всех, решил поселиться набожный мужичок, неизвестно когда и откуда явившийся. Возвел собственноручно неподалеку от берега часовню, организовал хозяйство.

Так бы и жил он отшельником, пока однажды в этих краях не оказался Крамарь, который искал ближний путь к Ростову-на-Дону. Он заприметил пустынника, обратился к нему, тот его и приютил. Пробыв у мужичка несколько дней, он отправился дальше. Но не прошло и месяца, как купец вернулся. За это время он успел уже всем рассказать об этой дороге, ведущей к Ростову, ориентиром которой как раз служила небольшая часовня,напротив которой он построил свой небольшой дом и торговую лавку, где всякий желающий мог чем-нибудь поживиться, а также сбагрить какой-то товар, который лавочник потом перепродавал уже с наценкой.

Спустя десяток лет это место обросло сотнями домов, трактиров и ночлежек. Об этом месте знали все. Здесь можно было купить и продать все, что угодно. Это был настоящий рай для путешественников, кочевников и обычных любителей дешевых развлечений. Сюда стали стекаться не только торговцы, но и любители отдохнуть со вкусом и наслаждением. Это место стало почти курортом. Тут тебе и выпивка, и море. За деньги легко можно было получить что угодно, даже сиюминутную любовь.

Торговец же был заядлым любителем литературы и, можно сказать, хозяином этих мест. Поэтому считалось хорошим тоном привезти ему в дар какую-нибудь книгу, которых он за всю свою жизнь собрал не одну тысячу, а перед смертью велел все им накопленные деньги пустить на строительство библиотеки.

Библиотека сохранилась по сей день и пополнилась еще сотнями книг, а позже превратилась в музей. Это здание – одна из главных достопримечательностей города. Внутреннее убранство его больше походило на царский дворец, нежели на хранилище для книг. Как и небольшая церквушка, расположенная рядом. С тех времен сохранилась и брусчатка на этой улице, названной в честь великого писателя – Николая Васильевича Гоголя.

Сейчас же городок переживает свои лучшие годы. Он переродился заново. Здесь есть и порт, и маленький аэропорт, откуда регулярно вылетают самолеты, и несколько недавно построенных заводов. Море здесь почти всегда спокойное, а его небольшая глубина делает это место идеальным для отдыха с детьми.

Строятся новые, как их сейчас принято называть, районы, состоящие из многоквартирных домов, в которых поселяют рабочих с семьями. Однако по причине, что расположены они чуть выше «старого города», Тихомирск остается очень уютным, похожим на большую деревню, городком.

Местность у моря жители называют сейчас не иначе, как «Старый центр». Нынешняя центральная улица – улица Ленина – расположена в новых районах. А здесь все еще витает дух той поры, когда люди стягивались сюда ближе к вечеру, погулять по набережной и отдохнуть от рабочего дня.

Некоторым все же повезло. Здесь есть всего несколько многоквартирных домов, в которых расселяют людей, прибывших сюда по распределению из других городов. Тихомирску сегодня требуются все: строители, инженеры, врачи, учителя, простые рабочие. Предприятия растут, а вслед за ними растет и население.

Одними из таких счастливчиков оказались и члены семейства Соколовых, прибывшие в Тихомирск из Воронежа: молодой инженер Александр и его жена Серафима.

– Ты только глянь, какой вид тут! – бросив вещи прямо у входной двери и остановившись у окна воскликнул Саша.

Вслед за ним, придерживаясь рукой за спину, в квартиру вошла и Серафима.

– Это же просто чудо! А воздух!.. Даже в квартире чувствуется запах моря! Нужно срочно открыть окно! – Александр тотчас принялся дергать за ручку на деревянной раме.

– Ой, – тяжко вздохнув, девушка присела на диван. Саша тут же переключил внимание на нее:

– Ты как? В порядке? Может водички? – засуетился парень.

– Нет, все хорошо. Просто – сам понимаешь – долгая дорога.

– Конечно. Ну, ничего, сейчас ляжешь, отдохнешь. По-моему, здорово, что мы сюда перебрались. Все-таки море есть море. Свежий воздух всем полезен, даже самым маленьким.

Саша присел около Симы и легонько облокотил голову на ее подросший животик.

Вдруг из коридора донесся чей-то голос:

– Эй! Соседи, вы дома?

– Кто-то пришел, – пытаясь встать, сказала Серафима.

– Сиди-сиди, я сам.

Александр вышел из комнаты в коридор. На пороге квартиры стояла девушка его возраста, в халате и со смешными бигудями в волосах.

– Здравствуйте. А я сначала слышу шум какой-то, потом глянула в глазок – дверь открыта, вещи на пороге стоят. Ну, думаю, точно новые соседи прибыли. А то ведь квартира все пустует, – с улыбкой заговорила она.

– Добрый день. Мы вот только приехали, – немного опешив от визита внезапной гостьи, ответил Александр.

– Ясно… Меня Люба зовут, – еще раз улыбнувшись и любезно протянув руку новому хозяину, сказала девушка. – Я ваша соседка. Напротив живу.

– Саша, – робко, ответив на рукопожатие, представился Александр. – Да вы проходите!

– Нет, что вы! Я так, на секундочку. Просто познакомиться.

– Здравствуете, – Сима тоже вышла из комнаты, чтобы поприветствовать новую соседку.

– Ой, добрый день, – приветливо ответила Люба. – Я вас, наверное, сильно побеспокоила. Вы с дороги, а тут я.

– Все в порядке, мы вот только-только вошли, – замотала головой из стороны в сторону Серафима.

– Ну, давайте я вас тогда хоть чем-нибудь угощу, – словно пытаясь загладить свою вину от неожиданного вторжения, предложила Люба.

– Спасибо, не стоит, что вы! – ответил Саша.

– Как это не стоит! У меня как раз пирожки только со сковородки! – выходя из квартиры, не приняла отговорки Люба, оставив за собой распахнутую дверь.

– Ну вот, и с соседями познакомились. – Александр приобнял Симу и улыбнулся во все тридцать два зуба.

Из квартиры напротив раздался звонкий голос новой знакомой:

– Вы таких пирожков еще никогда не пробовали! – хвасталась Люба. – Это фирменный рецепт, по нему еще моя прабабушка готовила.

Девушка вернулась и протянула небольшую белую тарелку с накрытыми вышитой салфеткой пирожками.

Аромат свежеиспеченных пирожков быстро долетел до Александра. Он еще не завтракал, и поэтому, когда он взял тарелку, у него едва не потекли слюнки. Запах тем временем заполнил уже всю квартиру.

– Спасибо вам большое. Правда у нас даже посуды еще нет, чтобы их переложить и вам вашу отдать, – забеспокоилась Серафима.

– Ничего страшного, потом занесете. Не последний же раз видимся, – махнула Люба.

– Мам! – откуда-то из глубины соседней квартиры раздался детский голос. Затем на пороге квартиры показался маленький мальчик в причудливых шортах со странными, пришитыми вручную нашивками, изображавшими персонажей мультфильмов. Шорты не по размеру, а на вырост висели на нем, как на вешалке.

– Сереженька, поздоровайся, это наши новые соседи: дядя Саша и тетя Сима, – подозвав к себе ребенка, представила Люба.

– Эй, привет! Тебя Сережа зовут? Меня Саша, – присев на корточки, Александр протянул руку мальчику.

– Здравствуйте, – тихо-тихо сказал мальчик, застенчиво пожимая ему руку.

– Привет, – улыбнулась ребенку Сима.

– А у вас, я так погляжу, тоже скоро пополнение намечается? – поинтересовалась Люба.

– Ага, – снова тяжело вздохнув и взявшись за спину, кивнула хозяйка. – Через пару месяцев.

– Мальчика тоже ждем, – добавил Саша.

– Какая прелесть, – умилилась Люба, а затем обратила внимание, что ее новая соседка, все чаще и чаще переминается с ноги на ногу. – Ладно, мы пойдем, а вы отдыхайте. Если что-то понадобится, заходите, не стесняйтесь!

Люба, взяв сына за руку, покинула квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Саша и Сима вернулись в комнату и устроились на диване, доставшемся им от прежних жильцов. Перед их глазами возвышался громоздкий шкаф-стенка, изрядно присыпанный пылью. Он тоже достался по наследству, как и ядовито-красная кухонная мебель с ручками в виде рыбок и доживающий последние месяцы холодильник.

Несмотря на пустоту, квартира казалась им уютной. Еще шторы повесить, ковер положить – и будет совсем хорошо.

Но отдельной жемчужиной этой квартиры, конечно, был великолепный вид из окна. Залив, словно бескрайняя гладь чуть зеленоватой воды, уходящей за горизонт. От моря до дома было буквально несколько сотен метров. Поэтому в квартирах был слышен плеск воды, убаюкивавший всех здешних обитателей.

– Какая приветливая девушка, – усаживаясь поудобнее, подметила Сима.

– Ага, – кивнул Саша. Он уже откинул салфетку, успел еще раз всей грудью вдохнуть аромат пирожков и, наконец, откусил от одного из них. Вкус действительно был необычный. Тайный рецепт дал о себе знать. Вкус мягкого, солоноватого теста, смешивался со вкусом мяса и неизвестных душистых трав, открывая на языке настоящую палитру вкусов, гармонично дополнявших друг друга. Александр даже и представить не мог, что обычные жареные пирожки, которые он каждый день ел в столовой на прежней работе, можно превратить в нечто неповторимо вкусное. Хотя на вид это были обычные столовские пирожки.

– Ну что вкусно? – Серафима взглянула на лицо своего мужа: оно выглядело так, будто увидела перед собой маленького мальчика, впервые в жизни попробовавшего сладкое мороженое.

– Я бы сказал – очень вкусно! Правда, сама попробуй! – предложил жене Саша.

– Мне же такое нежелательно кушать.

– Ну хоть попробуй. Это действительно очень вкусно! – настаивал Александр.

– Ладно, давай укушу. Что ж там за пирожки-то такие. – Она потянулась к протянутому ей пирожку и откусила. – М-м-м! И правда. Необычный вкус. Какие-то травы. Нужно будет рецепт попросить.

Следующие несколько часов для семейной пары пролетели, как одна минута. Передохнув после длительного утомительного переезда, они принялись обустраивать дом, протирать пыль, доставшуюся в наследство от предыдущих жильцов, размещать вещи в шкафу. Незначительные приятные хлопоты, сопровождающие любой переезд на новое место жительства.

* * *

Дело неумолимо шло к вечеру. На окнах уже висели занавески, в квартире приятно пахло моющими средствами. Новое жилище постепенно становилось уютнее.

– Фу-х.. Вроде ничего такого не делал, но подустал, – Саша, тяжело выдохнув, бухнулся на диван рядом с женой. Приподняв с пола ноги, он протянул их вперед и почувствовал, как по ним разлилось приятное напряжение.

– А ты как, тоже небось уморилась? Говорил тебе – сам все сделаю, – обратился он к Симе.

– Ну, ты уж совсем из меня калеку не делай. Протереть пыль я в состоянии, – мило улыбнувшись в ответ, радуясь заботе, ответила она мужу.

– Конечно, у тебя же помощник есть, да? – склонив голову к животу и нежно проведя по нему ладонью, продолжил любезничать с Серафимой счастливый отец.

– Беспокойный он немножко сегодня. Наверное, тоже устал от дороги.

– Ничего, думаю мы все втроем быстро привыкнем к этому месту. Здесь только воздух чего стоит. Хорошо, что нам досталась именно эта квартира. Я сначала расстроился, когда узнал, что она будет в старой части города, но теперь вижу, что лучше и быть не могло: море – в двух шагах, двор – ухоженный, и, опять же, воздух этот… – Саша несколько раз глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть под воду.

– Да, морем даже в квартире пахнет.

– Ладно, это все, конечно, хорошо, но нужно сбегать за продуктами. Покушать-то у нас дома совсем нечего, а уже туда-сюда – и ночь. Нужно еще разузнать, где здесь в окрестностях магазин.

Саша поднялся с дивана и думал было переодеться перед выходом на улицу, как вдруг снова раздался звонок. За дверью снова стояла соседка.

– Я тут, знаете, о чем подумала?.. – Саша еще не успел открыть дверь, как ее голос уже зазвенел на весь подъезд. – Вы же с дороги, голодные. Давайте, может, посидим, познакомимся поближе? Я вас накормлю. Поболтаем о том о сем, а то впереди вся трудовая неделя, и не будет времени пообщаться.

Серафима и Александр пришли в растерянность от излишней гостеприимности, но отказываться им было неловко. Они все же впустили настойчивую гостью. Люба за радушие отплатила им щедрым званым ужином. Складывалось ощущение, что либо она накануне справляла день рождения, либо готовить ей помогала чудесная скатерть-самобранка. Она принесла куриный суп, картофельное пюре, печеночные котлеты, тушеные баклажаны, два салата из свежих овощей, компот, сладкие булочки. Видно было, что хотела угодить любому вкусу новых соседей.

Расположились все у новоселов на кухне. Вскоре стало понятно, что скромности Любе не занимать. Она, скорее, пришла в гости, дабы побольше рассказать о себе, нежели разузнать что-либо о своих соседях. Тем не менее дружеский диалог у них завязался моментально. Люба успела поведать все и даже больше: что родом они из села; кто такие ее родители; чем они и она сама занимаются, сколько поросят держала ее прабабушка; как она в детстве упала с велосипеда и разодрала коленку, и поэтому у нее сорвалось свидание с мальчиком; как они лечили зуб прадеду народными средствами и еще много чего. Диалог медленно превратился в монолог-летопись смешных событий из ее жизни. Единственный, кто чувствовал себя немножко не в своей тарелке, – это был Саша. Ему было весьма сложно поддерживать диалог двух женщин, беседующих о рассаде и других женских прелестях и занятиях. Формально он присутствовал на кухне, но глазами и душой был за окном у моря. Море для заядлого любителя рыбалки – как магнит, а море в двух шагах от дома – как сюжет из хорошего фантастического фильма. Поэтому, когда соседка сказала, что отлучится ненадолго, чтобы отнести грязную посуду к себе, он понял, что это его шанс вырваться на свободу.

– Мы тебя не сильно утомили нашими беседами? А то сидишь, как неприкаянный, – приобняв мужа, спросила Серафима.

– Нет, что ты! – слукавил Александр. – Я даже рад, что не прошло и дня, а ты уже нашла себе подружку.

– Хорошая она девчонка. Настоящая балясница. Нужно будет не забыть спросить у нее рецепт пирожков, – улыбнулась Сима.

– Слушай, так, может, вы вдвоем посидите, а я пока…

– Порыбачить пойдешь? – закончила за него Сима.

– Да. Не зря же я с собой удочки брал.

– Конечно, иди, а то, я смотрю, у тебя глаза уже давно на рыбалке, – снова улыбнулась она.

Саша тут же вскочил, поцеловал жену в щеку и, как ребенок, суетливо начал собираться. За этим занятием его и застала Люба, которая успела уже вернуться.

– Слушайте, я тут еще чашки принесла. Может, чаю выпьем? – Ее взор упал на Сашу, который успел уже надеть старые спортивные штаны, футболку и теперь копался в рыболовных снастях. – А ты куда?

– Думаю вот рыбку пойти половить.

– Ясно. Так он у тебя рыбак, – обратилась соседка к Серафиме. – Моего отца тоже с речки не вытянуть. Как уйдет, – может двое суток там сидеть. Главное, ничего не наловит, вернется домой весь искусанный комарами, зато довольный, как слон. Ладно летом, но зимой…

Саша отгородил себя от утомительных женских разговоров входной дверью, вышел на улицу и направился к морю.

Солнце уже село, но было еще светло. Стояла тишина. Было слышно только, как волны перекатывают песок, небольшие камушки и ракушки. Оглянувшись по сторонам, Александр перешел дорогу, спустился с небольшого взъема, оберегающего улицу от воды, и его ноги ступили на влажный берег. Вода имела зеленоватый оттенок. В это время года залив обычно цветет и становится похожим на болотце. В местах, разрешенных для купания, это не столь заметно, но здесь в глаза отчетливо бросаются водоросли, которые, словно волосы подводного чудища, окутывали собой все прибрежное мелководье.

Парень осмотрелся по сторонам. Вокруг не было ни души. Лишь там, чуть сверху, с улицы, доносились голоса изредка проходящих мимо горожан. Взглянув влево, он обратил внимание на величественное старинное здание, расположенное на насыпи прямо в заливе. Красивый многолетний барельеф, колонны на фасаде и контрастирующие с ними ужасные каменные статуи на торцах. Фигуры были похожи на белок, только белок из страшных сказок. Массивные серые скульптуры со салящимися мордами, огромными когтями и хвостами, взвитыми кверху так, словно белки были очень разозлены из-за того, что их рассматривают. Антуража им придавали и подтеки, оставшиеся после дождей. Выглядели они очень устрашающе: казалось, что они вот-вот спрыгнут со своих пьедесталов и бросятся, разорвут в мелкие клочья любого, кто осмелится к ним подступиться. Несмотря на это здание выполняло свою изначальную функцию: в ней располагалась городская библиотека. Вокруг этого здания шли большие споры: стоит ли оставлять его в нынешнем виде или следует облагородить.

Когда строение, наконец, отпустило его внимание, Саша разулся, аккуратно отставил обувь подальше от прибрежных волн, взял в руки удочку, снасти и вошел в воду. Море было невероятно теплым. Из-за его небольшой глубины оно прогревалось до двадцати пяти градусов, иногда больше. Саша подвернул штанины брюк и сделал уже уверенный шаг вперед, затем еще один, еще, и еще. Прошел он так, наверное, с километр, а вода все еще не достигала колен. Решив путь дальше не продолжать, он размахнулся и закинул поплавок подальше. Он не на улов, его как всегда больше увлекал сам процесс погружения в чувство умиротворения. Он прикрыл глаза. Теплая морская вода приятно хлестала по ногам, а свежий прохладный ветерок колыхал его распахнутую рубаху. Тишина… Идиллия… Давящая городская суета осталась где-то далеко позади. Он стоял в одиночестве, в ощущении полного единения с природой.

На небе стали постепенно пробивались звезды, и это добавляло атмосфере щепотку сказочности. Он даже не заметил, как пронеслось полчаса, час, и вокруг стало совсем темно. Лишь позади блестел огнями собирающийся отправиться в царство Морфея город.

Поплавок волнами принесло к его ногам, и он уже намеревался забросить его снова, как вдруг тот нырнул на дно.

– Поклевка?! Не может быть! – воскликнул он от удивления и нахлынувшего счастья. – Там же пустой крючок. Да и поймать здесь что-то на такую удочку –просто фантастика какая-то, – продолжил он удивляться вслух, параллельно начиная сматывать леску. На крючке точно билась рыба. Но, вытянув поплавок из воды, он обнаружил, что на крючке ничего нет.

– Неужели сорвалась… Вот черт! Я же почти совершил чудо! – с расстроенной улыбкой прошептал Александр. И, размахнувшись, снова забросил поплавок. Почти неосознанно, будто невзначай, он вытер мокрую руку о рубашку, затем провел по груди и почувствовал, что ладонь буквально приклеилась к ткани. Он сжал руку в кулак и пошевелил пальцами. Рука была точно в масле. Сжав удочку, он ощутил, что та тоже как-то странно липла к ладони. Он поднес левую ладонь к лицу, чтобы рассмотреть поближе. Сжав кулак еще пару раз, он убедился, что руки покрылись липкой, склизкой, маслянистой жидкостью. Подхватив удочку под мышку, он склонился над водой и опустил в нее руки. Потом еще раз присмотрелся, пытаясь что-либо разглядеть. И в тот же час почувствовал невероятно сильный толчок холодного ураганного ветра, который плотной ледяной стеной пронесся мимо него, будто на улице была самая середина зимы. Хотя даже в зимнюю пору в этих местах сильных холодов не случается.

Все тело моментально тысячами иголок пронзила дрожь. Казалось, он попал на лютый мороз и пробыл на нем уже несколько часов. Его губы посинели, зубы застучали, руки от холода стали неестественно скрючиваться. Дрожь быстро усиливалась, и устоять на ногах становилось неимоверно сложно. Удочка упала в воду и пошла ко дну. Саша не мог понять, что происходит, сознание затуманилось, на глазах повисла пелена. Звезды в небе попрятались, все окуталось густыми облаками, возникшими здесь из ниоткуда в одно мгновение.

Придя в себя, он обернулся, но позади не обнаружил никаких огней. Города не было, его очертаний не улавливалось даже на горизонте. Постепенно дрожь преобразовалась в нечеловеческий страх, который немедля принял его в свои объятия. Александр начал метаться, вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь найти спасения от нахлынувшего на него ужаса. Как вдруг его судорожный взор выхватил сотни загоревшихся изумрудных, темно-зеленых огоньков, подымавшихся из толщи воды. Видимо, отражение. Пытаясь осознать, что происходит, он поднял голову и посмотрел вдаль: две зеленые точки чуть большего размера висели высоко в воздухе. Они плавали не в воде, а находились вдалеке, на уровне глаз.

Явление привело его в ступор, и он замер. Уже не оставалось ни тревоги, ни страха, чувства пропали, осталось лишь ощущение нереальности происходящего. Голова стала ватной, а ноги перестали ощущать вес тела. Он перестал существовать.

Невесть откуда взявшиеся облака так же внезапно расступились, и сверху на гладь воды медленно лег лунный свет, который все ближе и ближе подбирался к странным огонькам, зависшим в воздухе. Сквозь мрак Саша отчетливо разглядел женский силуэт, а зеленые огоньки превратились в ее глаза.

Сковывающий страх вернулся, мурашки молнией прошлись по всему телу. В ужасе он потихоньку стал пятиться назад, но шаги давались все тяжелее и тяжелее. Ноги грязли словно в болотной жиже.

Сделав еще пару шагов назад, Саша прирос к месту и больше не смог двинуться. Ноги увязли, как в тесте. Отведя взгляд, он увидел, что вода опустилась по щиколотку, но зеленые огоньки все так же блестели из-под нее. Когда он снова поднял глаза, вокруг уже никого не было. Озираясь, он пытался найти женщину, которая привиделась ему секунду назад, но ее не было нигде. Он резко прижал ладони к лицу и принялся что есть силы тереть глаза, пытаясь успокоиться и привести себя в чувство. Он провел ладонями вверх по лицу до лба, потом по волосам и сцепил их на затылке.

– Что же это такое? – тяжело дыша, вслух размышлял Саша, пытаясь убедить себя в том, что этого не могло быть, а все увиденное ему просто показалось. Но ноги, увязнувшие, как в болоте, не дали ему этого сделать. Он попытался освободить их при помощи рук, но это не помогло. И тотчас он ощутил около уха чье-то тягостное теплое дыхание, прошедшееся по его лицу. Мурашки снова выползли на поверхность и пробежались по спине. Вдалеке снова возник образ, недавний образ с горящими изумрудными глазами. Разбрызгивая воду, силуэт уверенным шагом направлялся к нему.

Сковало дыхание. В горле застрял твердый ком, который не давал ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тело онемело. Он не мог пошевелиться и стоял, как восковая фигура.

С каждым шагом силуэт вырисовывался отчетливее и отчетливее. Попытки втянуть в легкие хотя бы коротенький глоток воздуха заканчивались громким хрипом. Чем ближе были огоньки, тем сложнее ему было устоять на ногах. А когда они приблизились вплотную, Саша смог разглядеть силуэт подробнее. Это была молодая, необычайной красоты девушка. Черты ее лица напоминали ему сразу всех самых красивых женщин, которых он когда-либо видел. Пышные черные волосы развевались на ветерке. На ней было белоснежное платье, подчеркивающее ее бюст. Подобные одеяния носили на Западе, в эпоху Возрождения, состоятельные и влиятельные дамы.

Девушка медленно поднесла руку к его лицу, и он почувствовал теплое нежное прикосновение. Ее ладонь скользнула по его лицу вниз. Она сделала еще один шаг и оказалась вплотную рядом с ним.

– Не бойся, – прошептала она, и ее прекрасный бархатный голос зазвенел переливами медных колокольчиков.

Враз стало легче дышать. Пропала отдышка, отступили страх и холод. Теперь, глядя в глаза гостье, он не чувствовал больше ничего, кроме умиротворения и спокойствия. Ему казалось, что сейчас он находится в самом комфортном для себя месте, что вокруг больше ничего не существует. Но он так же, по-прежнему, не мог ни двинуться, ни произнести ни слова, ни полслова.

Девушка мягко прижалась к нему, заключив парня в свои объятия.

– Останься со мной, – прошептала она ему на ухо. – Со мной ты будешь счастлив. Мы проживем вместе безмятежную вечность. Мы сможем сами выбрать, где и когда нам быть.

Девушка, взяв его за плечи, медленно повернула его в сторону города, и в глаза ударил яркий дневной свет. Вдалеке стоял Тихомирск, пыхтели заводы, по набережной линии прогуливались жители и проезжали автомобили. Город жил своей прежней, известной всем жизнью.

– Смотри, – она накрывала ладонями его веки, и вмиг перед его взором открылся вид все на тот же город. Но он изменился. На его территории можно было отчетливо рассмотреть бесконечно высокие стеклянные здания. По светлым улицам двигались автомобили, которых Саша доселе никогда не видел.

Ладони снова накрыли его глаза, и в следующую секунду он увидел перед собой древний город, крытые деревянные повозки, снующие по улицам и удивительных людей в причудливых нарядах.

А затем снова перед его глазами возникла темнота и спокойная водная гладь.

– Мы будем жить, где захочешь. – Голос ее был бархатно нежным и гипнотизирующим.

Саша попытался ей что-то ответить, но у него ничего не вышло. Он, словно выброшенная штормом на берег рыба, жадно хватал ртом воздух, не сводя с девушки глаз. Она околдовала его.

Девушка снова приблизилась к нему, нежно, едва касаясь, провела руками по его лицу и продолжала:

– Я знаю, о чем ты думаешь. О ребенке. Он может отправиться с нами. Подумай. Ты можешь быть счастлив со мною целую вечность. Просто приведи ее завтра, ближе к полуночи. Если придешь, то навеки останешься со мною. – Она медленно коснулась губами его щеки, и в этом момент Саша испытал невероятный прилив эйфории, после чего будто погрузился в нирвану. Ватные ноги, легкое головокружение… Будто одурманенный крепким и вкусным напитком, он сомкнул веки. В голове ютилось только одно желание, – чтобы это чувство не покидало его никогда. Малейшие дуновения ветерка лишь подстегивали это чувство, и он все глубже и глубже падал в мягкие, приятные объятья наваждения. Мимолетные мгновения казались вечностью, проведенной в райском саду.

Наваждение сошло так же неожиданно, как и нахлынуло. Он опомнился. Маленькие волны бились о его ноги. Словно в суровую зимнюю пору посреди ночи с него сдернули любимое теплое одеяло. Он открыл глаза, оглянулся по сторонам. У ног плавала удочка, а позади сверкали огни ночного города.

Александр еще не успел осмыслить произошедшее, как его разом охватило кардинально противоположные чувства. Эмоции были полностью истощены. Шум моря, свежий воздух, все вокруг теперь раздражало, усугубляя состояние. Он чувствовал себя так, словно без перерыва и сна десяток дней трудился на самой тяжелой работе. Но в тоже время в сон его не клонило. Он нервно сжал кулаки, потер ладонями по плечам, но никак не мог понять, что сейчас происходит и что не так. А спустя мгновение к нему пришло осознание: единственное, чего бы он хотел и что могло ему сейчас помочь, – это тот всепоглощающий, пьянящий, упоительный поцелуй.

Он схватился руками за голову, судорожно потрепал волосы. В мозгу не укладывалось, что все это произошло на самом деле. Не сон ли?

Саша развернулся и, преодолевая сопротивление моря, что есть сил бросился к берегу, выбежал на сушу, перебежал через дорогу, влетел в подъезд и сам не заметил, как оказался на пороге квартиры.

– Господи, где ты был, уже начало третьего ночи! – воскликнула Серафима, увидев мужа с растрепанными волосами, без обуви, с ногами, испачканными в мутном грязно-зеленом иле. Но страшнее было смотреть на его осунувшееся лицо: оно выглядело мертвецки бледным, изнеможденным и истощенным. Большие темные синяки под глазами, нездорово выпиравшие скулы и впавшие щеки дополняли образ привидения, оказавшегося в этом мире по понятной только ему одному причине. Когда-то голубые глаза приобрели серый цвет и опустели.

– Сашенька, милый, что случилось? – Сима протянула руки к его лицу, но муж не дал прикоснуться к себе. Он перехватил ее руки, сжал ей запястья и оттолкнул их от себя.

– Все нормально. Ложись спать, – безэмоционально буркнул он. Затем, слегка отстранив ее, направился к окну, и его взгляд застыл в одной точке, впившись в далекую морскую гладь, по которой пролегала блеклая лунная дорожка.

Ни он, ни его жена не помнили, как уснули. Весь следующий день Саша избегал любого общения с женой, всего-навсего сухо стараясь отвечать на ее вопросы. В его мыслях крутились слова той девушки, которую он видел.

К чувству усталости и раздраженности прибавилось еще кое-что. Он совсем перестал чувствовать запахи и вкусы, свойственные всем живым, а все вокруг представлялось серым и безжизненным.

С наступлением темноты он засобирался к морю. И, пропуская мимо ушей все, что говорила ему жена, вышел из квартиры.

Серафима ждала, нервничала и постоянно поглядывала на часы: 01:30, а муж все не возвращался, а ведь ушел еще в начале девятого вечера. Ее беспокойство усугублял вчерашний инцидент. Саша так толком и не объяснил, что же все-таки произошло во время рыбалки. Девушка металась из комнаты на кухню, из кухни в комнату, будто пыталась таким образом ускорить течение времени.

«Да где же его черти носят?!» – думала девушка, поминутно мысленно ругая его за столь загадочное поведение. И почувствовала резкий толчок: ребенок пнул живот, причем пнул с такой невероятной силой, словно его что-то напугало. Серафима приложила одну руку к животу, вторую к пояснице и подошла к окну. От продолжительного стресса ей становилось душно.

Она посмотрела на море и разглядела вдалеке силуэт мужчины, который активно размахивал руками, сигнализируя о том, что ему нужна помощь. Несмотря на почтительно далекое расстояние, Серафиме почему-то показалось, что она отчетливо разглядела черты мужского лица, узнав в них лицо своего мужа.

Она тут же метнулась из дома и уже через минуту находилась на берегу. Силуэт мужчины никуда не пропал, он все также размахивал руками.

– Саша! – что есть мочи окликнула девушка.

Мужчина никак не отреагировал. Серафима была уверена, что это ее муж и ему нужна помощь, поэтому без лишних раздумий сняла обувь и бросилась к нему. Когда она оказалась с ним рядом, сомнения исчезли: это на самом деле был Саша.

– Дорогая, помоги мне! – попросил он.

– Сашенька, милый, что с тобой случилось? – Девушка принялась его осматривать.

– Я как будто заблудился. Слишком далеко от берега. Я не могу сориентироваться, в какую сторону идти!

– Да что ж за напасть-то такая! – Серафима крепко обняла своего мужа и ощутила, насколько холодны были его руки, что чувствовалось даже через одежду, а его тело было мягким, словно желе. Не выпуская его из объятий, она провела ладонью по его шее, и кожа осталась на ее пальцах, обнажив сгнившую под ней плоть. Все пространство вокруг вдруг окутала ядовитая трупная вонь, прожигавшая глаза, от которого девушка дико закашляла. Отвратительный запах парализовал дыхательные пути. Ни вдохнуть, ни выдохнуть она уже не могла.

Серафима попробовала высвободиться из объятий, но Саша прижал ее к себе со сверхъестественной силой. Острые ногти впились в ее спину, а стремительный порыв ветра кинул ей в лицо жесткие спутанные волосы. Она разом осознала, что ее обнимает вовсе не муж, а какая-то девушка. Глубокий страх вселился в ее сердце.

– Ну, здравствуй. Мы с Александром очень рады, что ты пришла. Ведь у тебя есть то, что должно принадлежать нам… – мерзким сиплым голосом прошептала женщина в самое ухо Серафиме, а затем медленно ослабила хватку. Впрочем, Сима уже не могла шелохнуться. Морская вода в момент охладела и превратилась в лед, крепко сковав ее ноги.

Когда женщина отстранилась, Серафиме удалось тщательно рассмотреть ее. Черты ее лица указывали на то, что это совсем молодая девушка, но ее вид вселил в Симу еще больший ужас. Все лицо ее покрывали жуткие глубокие язвы, кое-где местами облезала кожа, а из-под этих рваных ошметков, не прекращаясь, выделялся густой пахучий гной и стекал по худым, впавшим щекам. Длинные черные, но редкие и спутанные волосы, походили на старую, разодранную в клочья половую тряпку. На ней болталось старинное платье, которое некогда было белым, а сейчас потемнело и обвисло под тяжестью донной грязи и ила.

Девушка медленно протянула руки к животу Серафимы и, улыбаясь, демонстрировала свои оранжево-черные зубы, которые все еще удерживала желтая от гнили и гноя десна.

Симу будто ударило высоковольтным разрядом, вышедшим из худых рук этой женщины. От боли Сима сжала зубы и – вдруг – услышала детский плач. Она открыла глаза. Девушка стояла перед ней и держала в руках новорожденного младенца. Серафима еще не успела все осознать, как девушка произнесла:

– Прощай!

Стремительный рывок потянул Серафиму ко дну, будто кто-то тащил ее за ноги. Вместо мелководья нежданно оказалась опасная глубина, влекущая вниз. Почти теряя сознание от недостатка кислорода, она попыталась всплыть наверх, но попытки не увенчивались успехом. Из последних сил ринувшись вперед, взмахнув руками, она вынырнула на поверхность и жадно вобрала в себя воздух.

Распахнув в страхе глаза, Серафима обнаружила, что находится в прихожей своей квартиры, лежа на полу. Ее ночнушка, руки, бедра и пол вокруг были измазаны алой кровью, а во рту – вкус ржавого металла. Сознание ее помутилось, голова закружилась, и в глазах быстро потемнело.

Тихомирск. 2х1х год

– Пап, можно я схожу в магазин? Очень уж хочется чего-то сладенького… – жалостливым голоском обратилась к отцу милая малютка.

– Ева, у нас же фруктов – целый холодильник, чем тебе не сладости? – улыбнувшись, ответил отец.

– Хочется шоколадку… А еще лучше – мороженого!

Сергей очень любил свою дочь. Он воспитывал ее один и старался потакать всем ее прихотям. Жила семья небогато, но все заработанные деньги отец тратил на свою дочь. Сам уже давно ходил в старых кроссовках с протертыми до дыр подошвами, но дочь он всегда одевал в лучшие наряды.

Да и как можно в чем-то отказывать такой прелестной девочке! Она была, словно ангел: белые вьющиеся волосы, ярко-голубые большие глаза и светлая, будто блестящая, кожа. Ева хоть и была еще маленькой, но все понимала и не хотела лишний раз расстраивать папу.

Вот и сейчас ей не хотелось никакого сладкого, она просто заметила, что отец чем-то сильно обеспокоен. Он не мог найти себе места, поэтому она и решила на какое-то время оставить его наедине с самим собой.

– Хорошо. Вот деньги на мороженое. Только, пожалуйста, кушай его аккуратно. Не хватало только, чтобы мой ангелочек заболел. – Папа протянул Еве деньги.

– Я не заболею. Честно-честно! Вот увидишь! – ответила девочка и крепко обняла папу. Затем суетливо надела туфельки и выскочила из квартиры. На лестничной площадке она наткнулась на свою соседку.

– Ой! Здравствуйте, Серафима Андреевна!

– Здравствуй, малышка, здравствуй. Только не кричи так. Тс-с… – Женщина прислонила к губам указательный палец.

– У меня для тебя сюрприз. Помнишь, ты мне рассказывала, что очень хочешь котенка? Такого же, как у твоей подружки, но папа не разрешает?

– Да, – закивала девочка.

– Я точно такого же недавно домой принесла. Хочешь посмотреть?

– А можно?

– Конечно, Евочка, ты же мне, как родная. Мы же еще с твоей бабушкой подружками были. Я и папу твоего растила и воспитывала, и тебя, когда ты еще совсем маленькой была, нянчила. Пойдем.

Серафима Андреевна направилась к своей двери, открыла ее и пропустила девочку вперед.

– Мы же, можно сказать, родственники. Можешь хоть каждый день приходить и играть с ним. Он вон там, на кухне, в коробке. Разувайся и проходи.

Девочка второпях сбросила обувь и направилась в кухню. Старуха последовала за ней.

– А хочешь, я испеку тебе пирожков, по рецепту твоей бабушки?

Старуха взяла с комода в прихожей трехкилограммовую металлическую гирю и со всего размаха ударила девочку по голове. Ева плашмя рухнула на пол.

Серафима Андреевна прикрыла ей рот ладонью и абсолютно отстраненно кашлянула, словно ничего необычного не происходило, словно печенье, съеденное на завтрак, оказалось чересчур суховатым и его следовало запить сладким чаем. Затем она так же, как ни в чем не бывало, развернулась и вернула гирю на свое место, потом вернулась к девочке, лежащей на полу, осмотрела ее и было думала поднять ее, как вдруг обнаружила небольшое кровавое пятно на обоях. Тяжело вздохнула, без злости. Так обычно ведут себя бабушки, когда их любимые внучата набедокурят.

Старушка отправилась на кухню, взяла из шкафчика губку, хорошенько намочила ее водой и принялась бережно оттирать стену. Когда уборка закончилась, старушка склонилась над девочкой, аккуратно водрузила ее себе на плечо, погруженная в свои мысли. На ее лице нельзя было прочесть ни капли сострадания.

Девочка пришла в себя от того, что кто-то нежно похлопывал ее по щекам. Медленно открыв глаза, она прищурилась, стараясь вернуть ясность зрению, и увидела нависшую над ней Серафиму Андреевну.

– Очнулась внученька? Ну, вот и хорошо.

Было очень холодно. Ева лежала на ледяном кафельном полу совершенно голенькая. Ее руки и ноги были перетянуты крепкой веревкой. Пышные волосы повлажнели и пробрели багровый оттенок. Правый глаз был полностью залит кровью. Девочка, не понимая, что происходит еле прошептала:

– Бабушка, у меня головка болит… – На ее глаза навернулись слезы.

– Ничего, внученька, поболит и перестанет. Я сейчас тебе помогу. Соседи всегда друг другу помогают, – успокаивала ее старуха. – Ты, наверное, бабушку свою не помнишь, но она всегда мне помогала. Знаешь, когда-то одна злая тетя забрала у меня мужа и ребенка. Я кричала, я убеждала твою бабушку, говорила ей, что все это правда. Но она мне не верила. Твердила: дескать, в тот день Саша пошел на море, рыбу ловить, да утонул. А я пошла за ним и, когда увидела, что он плавает в воде лицом вниз, на меня помутнение нашло. И что я, как кошка, когтями себе живот разодрала. – Она окинула девочку безумным взглядом. – Твоя бабушка, кстати, тогда меня первая обнаружила. Вызвала скорую. Говорили, чудом меня спасли. И знаешь, в какой-то момент я и сама стала верить в эти россказни. Тем более врачи, да и твоя бабушка, были так убедительны… Меня даже на учет поставили. Я почти смерилась, с тем, что я сумасшедшая. – В ее зрачках блеснули дьявольские огоньки. – Но вот однажды, как раз в годовщину, взгрустнулось мне и решила я к морю сходить. Сижу на берегу, слезы сами собой так и текут… Просила, умоляла, чтобы мне их вернули. А рядом главное мальчик какой-то то в воду камни кидает, то смеется, в общем нашел место для игр. А потом чувствую – руку мне кто-то на плечо кладет! Оборачиваюсь. Смотрю: мужчина стоит, в темных очках, в каком-то модном пиджаке, а рубашка у него с запонками, словно не из моего времени. И говорит он: «Знаю, чем вы опечалены, милая леди! И что единственным вашем желанием есть вернуть все вспять. Обратно уже ничего не воротишь. Но не переживайте. Если утопленница выбрала вашего мужа, значит он с ней счастлив, я вас уверяю! Сотни мужчин просят таких дев забрать их с собой. Но везет далеко не каждому. Ваш муж –счастливчик. Она сама его нашла. Да и сын ваш в порядке». – Старуха немного помолчала, потом продолжила. – Я тогда онемела, подумала, что явился ко мне посланник Божий, не иначе. И стала умолять его вернуть мне сына. Оказалось, что посланник он далеко не Божий. Но он мне помог. Предупредил: «Расплатой за мое самое сокровенное желание будет чистое зло». И указал на ребенка, и мои руки самопроизвольно, будто я кукла в руках кукловода, подняли с земли камень и ударили мальчика по голове, а когда он упал, еще раз со всей мочи опустили этот камень ему на голову. Затем подняли и снова бросили. Когда я опомнилась, мои ладошки были в крови. От осознания сотворенного и от страха я крепко зажмурилась. И тут вдруг раздался детский плач! Я приоткрыла глаза и увидала, что держу на руках маленького младенца. Я сразу поняла, что это мой сын, мой Алешенька… Я крепко прижала его к груди, но он просто исчез… Тогда-то мне парень и объяснил, что я смогу его видеть, когда захочу. Но за каждое свидание я обязана расплачиваться злом. Десятки лет я вижу своего сына только мгновениями. Я видела, как он медленно повзрослел, пошел в школу… И за это время поняла, что дети, которые мне в этом помогают, попадают в рай, испытывая перед этим на земле адские мучения. Эти последние минуты своей жизни они передают моему сыну. И чем их больше, тем дольше я вижу его. И что злые силы никогда не дадут тех, кто прислуживает им в обиду. За все это время никто даже ни разу меня ни в чем не заподозрил. Я видела, как люди отправлялись за мои грехи сначала на смертную казнь, а потом – на пожизненное в тюрьму. Но я – неприкасаемая. Все это даже стало играть мне на пользу. Благодаря этому я не живу на нищенскую пенсию. Твой папа тоже каждую неделю у меня мяско покупает. Хотя я ему иногда и так даю, все-таки он мне, как сын.

Полоумная старушенция схватила валявшийся рядом черный пакет, накинула его девочке на голову, обмотала вокруг шеи скотчем так, чтобы девочка не могла дышать, затем взяла маленький, хорошо заточенный нож, размахнувшись, вонзила его в горло ребенка и включила воду, которая полилась из душевой лейки прямо на голову распластанной на полу девочке.

Ева задыхалась. Она пыталась дышать, но только втягивала в рот целлофан. Помедлив, старуха вынула нож, и только теперь, через небольшое отверстие в горле, оставшееся после ножа, воздух стал поступать в организм маленькой беззащитной девочки.

Девочка судорожно задергалась в отчаянных попытках освободиться, но они принесли результата. Кровь бурным потоком вытекала на пол. Воздух, с шумом проходящий сквозь рану, превращался в жуткие предсмертные хрипы.

Для Серафимы Андреевны хрип звучал как музыка, сыгранная искусным пианистом. Она предвкушала грандиозное и значимое для нее событие.

Старуха стояла на коленях и не сводила с девочки глаз. Ева отчаянно трепыхалась и боролась за жизнь, постепенно покидавшую ее. Старуха словно оглохла. Глухой свист проникал в ее уши, а все звуки исходили откуда-то издалека. В тот же миг она ощутила тяжесть чьей-торуки на своем плече и услышала заветное: «Мама…»

За ее спиной стоял парень средних лет, облаченный в изысканную, но все же привычную для этих лет одежду.

– Мама, здравствуй! – полушепотом произнес мужчина.

Его прикосновение отнимало у старухи все силы. Она была готова вскочить и броситься в его объятия, но не смогла. Ей хватило сил лишь на то, чтобы выдавить из себя четыре слова:

– Здравствуй, сынок… Как ты? – тяжело спросила она.

– Все в порядке, мама. К отцу и Марте недавно заходил наш общий знакомый, благодарил за службу. Возможно, им скоро предстоит долгий переезд. Мне очень жаль, что нам удается так редко видеться с тобой. Я с детства к этому привык, но чем старше становлюсь, тем больше приходит осознание, насколько это непросто. У нас не так много времени, поэтому я должен тебе сказать, что я повстречал прекрасную девушку. Мы общаемся с ней уже почти год, если быть точным. Я как-то не решался об этом тебе сказать раньше, но сейчас я окончательно убедился, что она – та самая. Возможно мы…

Голос сына в одну секунду смешался со звуком разбивающихся о полиэтилен капель, сливающихся в ручейки, смешивающихся с кровью и утекавших в водосточную трубу.

К старухе вернулись чувства, над которыми в большей степени превалировала злость. Эту непомерную накопившуюся злобу она решила выместить на бездыханном теле маленькой девочки.

Старуха вскочила на ноги, направилась на кухню, где из ящика вынула длинную цепь, к концу которой был приделан железный крюк, прихватила молоток и остро наточенный разделочный нож.

Вернувшись в комнату, она схватила тело девочки за ногу, подтянула его ближе к себе и с размаху всадила в ее маленькую ступню острую часть крюка. После ударила по дуге закрючины молотком потом еще раз, еще, чтобы пробить кость. Затем продела цепь через кольцо под потолком и потянула ее на себя.

Тело девочки взвилось вверх и безвольно, как тряпичная куколка, повисло вниз головой. Старуха взяла нож, и острое лезвие скользнуло по тоненькому горлу. Из раскрывшейся раны водопадом хлынула густая кровь.

Вторым ударом она воткнула нож в район пупка и медленно повела его вниз, пока лезвие со скрежетом не уперлось в твердую грудную клетку. Отложив нож в сторону, старуха закатала рукава и засунула в образовавшееся отверстие обе руки по локоть, пытаясь выпростать все внутренности наружу.

Когда все содержимое оказалось на полу, она удалилась на кухню, достала с верхней полки две большие электрические мясорубки и старенький блендер.

Следующие часы она, как заправский мясник, терзала на куски тельце своей жертвы, отделяя ноги, руки и голову, пропускала все это сначала через мясорубку, а затем смешивала с водой и окончательно измельчала в блендере. Превращая части тела в кровавые коктейли, тотчас сливала все в унитаз.

Закончив, отмыв пол от крови, она вышла из ванной, села за стол. Перед ней лежали два больших, мягких и сочных куска мяса, а на небольшой деревянной досочке – фарш, сформированный из тех частей тела, которые ей жалко было выбрасывать, но в виде вырезки для продажи они выглядели непрезентабельно.

Тихомирск. 2х1х год

Целый день Серафима Андреевна провела на рынке. От покупателей, как обычно, отбоя не было. К ее прилавку, когда она выходила торговать своими деликатесами, стекался весь город. Многие так и не знали: свинина это или говядина, как она ухаживает за своими животными, чем кормит их. Да это никого и не останавливало. Как только она выносила товар, сразу собиралась очередь в десять и даже больше человек. Кто-то приходил по совету друзей, чтобы отведать чудо-мяса, а те, кто уже пробовал, целенаправленно прибегали урвать самый красивый и сочный кусок.

Но такой ритм торговли не мог не утомлять. Поэтому старушка, придя домой после трудового дня прилегла отдохнуть.

Ее покой нарушил дверной звонок. Неохотно приподнявшись с постели, она опустила ноги на пол, тяжело вздохнула, взглянула на зеркало и провела пальцами под глазами, расправляя морщины. Поправив прическу, только после этого встала, неспешно затянула пояс халата и, прижимая со всех сторон ладонями, провела сверху вниз, разглаживая складки и там.

Она пошаркала ко входу, заглянула в глазок и увидела, что по ту сторону стоит Сергей. Еще помедлив, наконец отворила дверь.

– Здравствуйте, Серафима Андреевна.

– Ой, здравствуй, Сереженька!

Вид у мужчины был измотанным. Огромные синяки под глазами, растрепанные, давно немытые волосы, побледневшее лицо.

– Что, Евочка нашлась? – Эта фраза из уст старушки прозвучала очень искренне, видно было, что она очень переживает и ей небезразлична судьба маленькой девчушки.

– Нет, все ищем. Я уже и в милицию обратился, и люди небезразличные в поисках помогают. Я даже водолазов нанял. Она словно испарилась, никто ничего не видел и не слышал. Не знаю, что и думать…

– Сыночек, всегда нужно думать только о хорошем. Найдется она. Может, с ребятами как-то во дворе заигралась, да и в гости к ним зашла. Я бы сама тебе помогла, но ты же знаешь: ноги меня совсем не носят. Как тебе помочь, ума не приложу.

– Серафима Андреевна… Мне стыдно просить, но я последние деньги отдал одним людям, которые обещали помочь с поисками… Дома даже поесть нечего. Можно у вас вашей вырезки попросить? А деньги я – как только, так сразу – отдам. Обещаю.

– Сереженька, конечно. Я же тебе не чужая. Приходи, если что надо. Ты мне почти как сын. Мы же с твоей мамой лучшими подругами были. Вон, до сих пор по ее рецепту пирожки готовлю. Постой тут, я сейчас.

Старушка сходила к холодильнику, вернулась и протянула мужчине полкилограмма мяса в глубокой миске:

– Держи, сынок! Только ты помнишь: оно долго не хранится, так что ты его сразу съедай. Это из последнего. Самое свежее, что есть.

– Большое вам спасибо. У меня сейчас как раз есть час свободный. Поджарю, да хоть чего-то поем за последние дни, а то совсем кусок в горло не лез.

– Ой, как же так! Кушать-то обязательно надо! Вот это мясцо тебе должно особенно понравиться.

– Спасибо еще раз. Я деньги обязательно верну.

– Прекращай мне. Грех у людей с таким горем деньги брать. Главное, чтобы Евочка нашлась. Но я уверена: с ней все в порядке! – промолвила старушка и мило улыбнулась.

Тихомирск. 2х1х год

– Ну, что ж… Значит, нужно подниматься к соседям, – вздохнув, произнес Женя, пытаясь ненавязчиво завершить теплую беседу старушки и своего напарника.

– Ага, – быстро дожевав все, что было у него во рту, согласился Тимофей. Затем добавил: – Еще раз спасибо! – И полицейские направились к выходу.

– Это вам спасибо, мальчики! Это я вас, дура старая, от важной работы отвлекаю! – засуетилась Серафима Андреевна.

– Не переживайте, бабушка, мы сейчас со всем разберемся.

Полицейские поднялись на второй этаж и оказались около двери той квартиры, что находилась прямо над жильем Серафимы Андреевны. Возникла неловкая пауза, и Женя решил прервать ее своим вопросом:

– Смотрю, старушка и тебя своими пирожками околдовала. – Улыбка не сходила с его лица.

– Знаешь, и правда, какой-то необычный вкус. Какие-то специи. Да и мясо какое-то удивительно нежное, мягкое… Похоже на мясо молодого ягненка, – чуть смутившись, ответил Тимофей.

– Ой, смотри не влюбись! А то ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, – засмеялся Женя. – Хотя знаешь… Еще говорят, что любви все возрасты покорны…

– А я смотрю, ты этим как-то сильно озадачился. Ревнуешь что ли? – в ответ подколол напарника Тимофей.

– Извини, ты парень, конечно, хороший, но я не по этим делам, – отнекался Евгений.

– Нет, я имел ввиду…

– Да, понял я, что ты имел ввиду! – снова ехидно ухмыльнулся Женя, понимая, что одержал верх в этой импровизированной битве подколок и поднес палец к дверному звонку.

– По-моему, тишина, звонок не работает, – чуть прислонившись к двери Тимофей. – Хотя постой… Там точно кто-то есть. – После этих слов лейтенант постучал в двери и, пытаясь сделать голос погрознее, громко выпалил:

– Откройте! Полиция!

– Ну ты молодец! Теперь даже если там кто-то есть, нам точно не откроют, – также пытаясь прислушаться к тому, что происходит за дверью, шепнул сержант. – А эта бабуля так нашего полковника прикормила, что нам еще и дверь тут придется вскрывать. – Женя взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Дверь противно заскрипела и подалась.

– А, нет. Все оказалось куда проще, – добавил сержант.

Он открыл дверь, и свет из квартиры озарил лестничную клетку.

– Добрый вечер! Полиция! Есть кто дома? – громко из-за порога отправил свой вопрос в пустоту лейтенант.

– Да похоже, нет никого. Ладно, пойдем, – добавил Женя, вошел в квартиру и первым делом направился на кухню. Лейтенант же осторожно стал осматривать коридор.

Из кухни снова донесся голос сержанта:

– Ну, все ясно, что тут протекает. Кто-то годовой запас консервации тут грохнул. Весь пол залит протухшим томатным соком. Еще и соленые помидоры и огурцы поплыли.

– Женя, – тихим голосом позвал Тимофей. – Иди сюда! – Он шагнул вглубь комнаты и застыл на месте.

– Что там? В комнате тоже бассейн из солений? И что нам теперь с этим делать? Полы мыть тут что… ли… – Войдя в комнату, Женя тоже замер.

Комнату освещала тусклая желтая лампочка, одиноко застрявшая в люстре, выполненной в форме цветка. Около северной стены стоял комод, на нем приютился старый пузатый телевизор, монотонно демонстрировавший помехи. Около окна стоял небольшой круглый стеклянный обеденный стол, а на нем лежала открытая коробка с засохшей пиццей, – несколько кусков ее были надкушены. Бутылка виски известной марки, свернутая в трубочку стодолларовая банкнота и остатки какого-то белого порошка.

Напротив комода с телевизором стоял стул. На нем сидел худощавый молодой парень со светлыми волосами, оголенный по пояс. Его руки были связаны за спинкой стула. Голова упала на грудь. На носу криво сидели солнцезащитные очки.

Женя аккуратно подошел к нему, потряс за подбородок. Парень не отреагировал. Сержант коснулся пальцами его шеи. В это время Тимофей подступил ближе к столу.

– Пульс, вроде, есть, но он, похоже, полностью невменяем. Нужно скорую вызывать, – слегка похлопывая парня по щекам, пытаясь привести его в чувства, сказал Женя.

– Наркоманы, похоже, – пожал плечами Тимофей.

– Слушай, а из тебя получится хороший детектив. Хотя у меня есть и другая версия. Я думаю, это стиральный порошок. Они пропускали его через свернутую купюру и таким образом «отмывали деньги», – снова подколол своего напарника Женя.

– Да-а… Вот что значит опыт. Я бы о таком и не подумал, – поддержал юмористический настрой своего коллеги лейтенант.

– Но скорую вызвать точно нужно, а то он еще окочурится тут. Судя по его состоянию, недолго осталось.

Женя достал из кармана мобильник, а Тимофей в это же время пытался рассмотреть за окном мужчину, который, как вкопанный, стоял по колено в морской воде, выжидая чего-то. Лейтенант пытался рассмотреть, шевелится ли этот мужчина вообще. И тот, словно почувствовал на себе взгляд, стал медленно поворачивать голову. Их взгляды встретились. Лейтенант испытал дискомфорт, похожий на тот, что испытываешь, когда случайно в транспорте или на улице встречаешься глазами с незнакомым тебе человеком.

Тимофей резко задернул шторы, но как будто продолжал чувствовать этот взгляд. И тут телевизор, который до этого не издавал ни единого звука, ожил и завыл, чуть ли не оглушив всех отвратительным писком, смешанным с «белым шумом».

Женя судорожно искал на панели кнопку, которая остановила бы этот мерзкий звук, но, так ее и не обнаружив, выдернул шнур питания из розетки.

– Черт! Так обделаться можно! – вскрикнул Женя.

– Ага! И не говори, – согласился Тимофей.

Но на смену шума телевизора пришли другие звуки – скрип старого стула. Парень зашевелился и попробовал освободить связанные руки.

– О! Все-таки живой! – Женя сделал шаг в его сторону. – Эй! Молодой человек, доброе утро!

Когда сержант приблизился к нему, парень махом запрокинул голову назад и издал громкий, пронзительный стон, который плавно, но быстро перешел в душераздирающий крик и потусторонний хрип. Это было неожиданно. Женя вздрогнул и чуть попятился назад.

Парень же принялся подергивать плечами, ногами, руками и размахивать головой. Голова двигалась так, будто не была прикреплена к туловищу, словно у парня были сломаны шейные позвонки. Когда оживший понял, что высвободиться таким образом ему не удастся, он предпринял попытку приподняться на ногах, так, чтобы ножки стула оторвались от пола, и со всей дури с грохотом ударил им об пол. С третьей попытки стул под ним разлетелся на части, и он повалился на бок. Все это произошло так быстро и неожиданно, что напарники парализованно замерли, не успевая опомниться. Сержант, встряхнув головой, и, придя, наконец, в себя, снова сделал шаг по направлению к наркоману.

– Так! Успокойся!

Не успел Женя это произнести, как лежавший на полу подскочил и со всего маху швырнул один из обломков прямо в него. Удар был настолько сильным, что сержанта отбросило на комод. Комод пошатнулся, накренился вперед и опрокинулся на него вместе с телевизором. Из его ящиков посыпалось все содержимое.

Тотчас парень, который минуту тому назад был полностью недвижим, ринулся к выходу и нырнул в темноту подъезда, оставив за собой распахнутую настежь дверь.

Тихомирск. 2х1х год.

Пиццерия

Маленькое убыточное заведение под названием, которое стало ироничным: «Здесь все», доживало последние часы работы на сегодня. Эта пиццерия никогда не пользовалась популярностью. Во-первых, потому что ее владелец, в принципе, мало что знал о том, что из себя представляет это – без преувеличения – легендарное итальянское блюдо. История успешного бизнеса владельца этого чудесного места уходит корнями глубоко в девяностые годы, когда он из обычного советского жулика в одночасье превратился в уважаемого человека. Когда он, совершенно честным путем получил в свои владения один маленький, но очень прибыльный заводик, бонусом ему досталось и это помещение, в свое время выполнявшее роль столовой для рабочих. Заводик-то в золотые ручки перешел, но оказалось, что эти самые ручки растут совсем не из того традиционного места. Поэтому вскоре завод был распилен на материал, а столовая превращена в набиравшее тогда большую популярность заведение, именующееся не иначе как кабаком.

С фасада тотчас снесли советскую вывеску – «Столовая» – и водрузили большую вывеску «Анна». Внутрь занесли кожаные диваны, установили шест, закупили алкоголь и все, что требуется для культурного отдыха новой интеллигенции. Назван данный кабак, как многие могли догадаться, в честь жены владельца.

Чего только в «Анне» не творилось: драки, разврат и даже перестрелки. В общем, все, что было присуще культурному отдыху. Увеселительное заведение, как могло, развлекало всех подчиненных по-настоящему успешного бизнесмена тех лет, которых, как и его самого, остальные почему-то называли бандитами.

Но время неумолимо двигалось вперед, и успешный бизнес Владислава постепенно рушился. И к 2х1х году у него в распоряжении остались только жена и кабак, названный в ее честь. В отличие от женщины, которая провела свои лучшие годы на самых изысканных курортах, кабак увядал, как срезанный букет. Снискав в «бурные» годы нехорошую славу, в «Анну» захаживали лишь необычайно быстро состарившиеся свидетели тех памятных событий, а также подрастающее поколение любителей поностальгировать по девяностым, предварительно скупившее весь ассортимент с рыночных вещевых раскладок. Место практически не приносило прибыли, но регулярно поставляло громкие заголовки для местных газет и новостных сайтов в разделе «Криминал».

От прошлого бизнеса у данного выдающегося и известного на весь город человека денег официально не осталось. Хотя накопленные средства были, и на них можно было спокойно существовать не один десяток, но потребности у Владислава в десять раз превышали его амбиции. Поэтому он-таки решил превратить свой последний актив в модное и популярное место, ведь по его личному и ничем не подверженному мнению у него врожденная предпринимательская жилка.

Однажды вернувшись с очередного отпуска, Владислав вспомнил, что в свои лучшие годы в определенных кругах он имел прозвище «Цезарь» – в честь великого древнеримского полководца. Сложив в своей голове два плюс два, он решил превратить «Анну» в пиццерию, ведь «это быстро, дешево и пользуется спросом у молодежи», – так говорила его жена, которая в свои (не будем уточнять сколько лет) пыталась всеми силами молодиться.

Решение было принято быстро. Вывеску «Анна» снесли, а на фасаде водрузили новое название: «Здесь все». Владислав был рожден в Тихомирске – городе у моря, в котором был порт, знал о существовании кораблей, слышал о поговорке: «Как лодку назовешь, так она и поплывет», и в его голове все сошлось. Он назвал пиццерию именно так, – в полной уверенности, что у дверей через минуту после открытия выстроится длинная очередь желающих отведать дивных заморских угощений.

И так как в фантазиях предпринимателя заведение стало уже успешным, было принято решение экономить на всем. В повара за мизерную плату был нанят молодой Игнат. Он был добрым, хорошим парнем. Вплоть до последнего класса его хладнокровно терпели учителя, и, в конце концов, с чистой совестью отправили его во взрослую жизнь.

Взрослая жизнь у него началась прямо на выпускном, где он от души отметил свой законный праздник. Но торжество затянулось, и он совершенно позабыл о следующей ступеньке образования, благополучно завалил все возможные экзамены и угодил в армию. Отдав долг родине, он вернулся и несколько месяцев находился в поисках хоть какой-нибудь работы.

Взяли его на должность, которую солидно обозначили как «шеф-повар», сразу. Все потому, что хозяин, хоть сам и не служил, все равно считал, что каждый настоящий мужик должен пройти эту «школу жизни». Услышав, что Игнат недавно оттуда, сразу понял, что нашел нужного сотрудника. Игнат не то, чтобы не умел готовить. Например, в армии он однажды совершил что-то, о чем история умалчивает, и за ночь – при помощи ножа и усердия – освободил от всего лишнего практически полтонны картофеля. А в детстве он гениально поместил поверх хлеба колбасу, превратив ингредиенты в бутерброд. А пицца, если так подумать, – тоже практически бутерброд. Поэтому карьера в этом заведении у него сложилась замечательно.

В официантах ходила милая девушка Маша, которая трудилась здесь в свободное от учебы время, как и застенчивый парень Максим.

Перед повторным открытием потенциально самое популярное место для отдыха в городе претерпело и косметические изменения. Стоит уточнить, что практически двадцать лет назад в Тихомирске произошло воистину уникальное совпадение, можно сказать, чудо. Двенадцатого марта состоялась свадьба Владислава и Анны. Уникально это событие тем, что связать себя узами брака решили два человека, у которых напрочь отсутствовало чувство какого бы то ни было вкуса.

И, так как оптимизацией бизнеса семейная пара занималась совместно, в частности, внутренним убранством, интерьер пиццерии приобрел уникальный, ни на что не похожий стиль, объединивший в себе все, что супруги когда-либо слышали об Италии. На стены водрузили фотографии Колизея, итальянские флаги и (куда же без них!) портреты Гая Юлия Цезаря, – но не как дань памяти великому политическому деятелю, а, как ни странно, в честь самого Владислава, который тоже приложил руку к внутренней обстановке, решив добавить богатства во внешний вид, обрамив все фотографии и портреты в пластиковые рамки, окрашенные в золотой цвет.

Как не удивительно, но ушедшие данным-давно в народ поговорки и присказки работают в девяти из десяти случаев. Так случилось и в этот раз. Было только несколько «но». Цезарем Владислава в его кругах называли только в лицо; за спиной же он имел более подходящее ему прозвище – Сморчок. Не потому, что он был любителем грибов или «тихой охоты», и даже не потому, что глава серьезного бизнеса был щуплым. Дело крылось в другом…

После того как из страны ушел коммунизм, на смену ему, помимо капитализма в лице подобных Владиславу бизнесменов, пришли еще и невиданные до того развлечения. Одним из подобных самоназванный Цезарь и увлекался, а именно: разного рода увеселительными порошками, без употребления которых у него не проходило ни единого дня. Принимал он их исключительно путем пропускания через ноздри, вследствие чего быстро приобрел характерный рефлекс – постоянное утирание носа и частое сморкание. После каждого предложения Владислав потирал нос пальцами или всей ладонью, иногда рукавом, издавая при этом неприятный всем окружающим звук, за что немедленно получил вышеуказанное прозвище – Сморчок.

А популярное заведение «Анна», в названии которого должна была таиться благодать, как у завсегдатаев, так и у тех, кто здесь ни разу не был, именовалось не иначе, как «Тошняк», и это был самый благородный эпитет, каким награждали этот кабак. И после незначительных переделок и попыток переименовать его, все продолжали называть данное местечко именно так, и название как никогда точно характеризовало содержание. Но пиццерия была и вправду чудесной. Чудеса здесь творились каждый день и каждый вечер. Это могли быть и бои зрелищности, которым позавидовал бы сам настоящий Цезарь, и обитающие на кухне мистические животные, которых не встретить даже в строчках самой страшной сказки. Но в один особенный вечер в «Здесь все» произошло настоящее чудо – заказ на доставку пиццы, который случался здесь не более раза в год.

Атмосфера в забегаловке была традиционной. За двумя столиками на уютных, но потрепанных кожаных диванах расположились посетители. Ближе к выходу сидела молодая пара, парень с девушкой, странного для этого притона вида. Они были прилично одеты, вели себя культурно и пытались вдумчиво изучать потрепанное судьбой меню. Было очевидно, что здесь они впервые и попали сюда случайно.

За столиком в самом дальнем углу сидела компания из трех парней, бывшие здесь частыми гостями. После ребрендинга постоянные посетители уже привыкли, что традиционную закуску под стопочку «беленького» нынче не просто нарезают, а укладывают на тесто и запекают. Такие изменения пошли им на пользу, прием горячительных жидкостей в их глазах приобретал некую нотку эстетики.

А вот уже за столиком у входа на кухню уселись работники – официанты Маша и Максим, уже находившиеся в ожидании окончания очередного рабочего дня. Впрочем, в подобном ритме проходил каждый их день и вся трудовая неделя.

Впервые встретившись, сотрудники не сразу нашли общий язык. Максим показался Марии поначалу неказистым и неинтересным молодым человеком. Однако, поневоле проведя с ним не один час, она открыла в нем необычайную харизму, которая ее околдовала. Парень не умел красиво говорить, не был галантным, ничего особенного в нем не было, но он все равно захватил ее сознание.

– Слушай, ты обратила внимание на эту сладкую парочку у входа? – оглянувшись через плечо и окинув взглядом слабо освещенное помещение, спросил у нее Максим.

– Ага! – утвердительно кивнула Маша. – Минут десять уже сидят. Обычно такие смотрят меню, оценивают атмосферу и уходят, делая вид, что у них появились неотложные делишки.

– Не… Эти какие-то необычные. Чего только стоит их прикид! Какие-то зеленые туфли на девушке, волосы кудрявые. Да еще и красные. А у парня тоже, глянь, волосы, крашеные в белый цвет.

– И что? – перебила Максима девушка.

– Да ничего. Это, наверное, экстремалы.

– Что экстремального в походе в дешевый кабак? – с ухмылкой протараторила Маша, а затем добавила: – Хотя да, в таком виде по таким местам лучше не ходить. Да и есть здесь – тоже экстрим.

– Это точно! – подхватил Максим, и оба они засмеялись. – Ты же слышала, что наш начальник с директором соседнего магазина договорился? Теперь он скупает у него полусгнившие овощи, колбасу, у которой вот-вот истечет срок годности, и другой, по большому счету, мусор. И Игнат теперь все это рубит на пиццу, – чуть тише, чтобы посторонние не слышали, шепнул Максим.

– Меня всегда интересовал вопрос: есть ли предел человеческой жадности?

– Ой, ну не строй из себя святошу! Будь это твое кафе, ты бы точно так же делала.

– Я? Ну, конечно бы, делала. Но сейчас-то я так не делаю. Поэтому имею полное право осуждать всех, кто подобным занимается.

– Так и чем ты лучше Влада в таком случае?

– Тем, что все это лишь в моей голове. Я имею право думать все, что угодно. Руки у меня «чистые». Или ты хочешь осудить меня за мои мысли? Кому какой от этого вред?

– То есть ты хочешь сказать, что каждый имеет право думать, о чем хочет? И в этом нет ничего преступного?

– Конечно!

– Вот прям уверена?

– Более чем! – хмыкнула Маша.

– Хорошо, а что Игнат?

– Что – Игнат?.. – с недоумением переспросила девушка.

– И ты, и я знаем, что он к тебе, так скажем, неравнодушен, правильно?

– Так скажем, я думаю, – да. Но от этого мне ни горячо ни холодно.

– А вот я не думаю. Я точно знаю. Причем интересуешь его по большей части не ты, а твое тело. Я это знаю наверняка: не раз ловил его взгляд, устремленный на твою задницу, которой ты мило крутишь, обнося поднос с очередной стряпней, которую он у себя на кухне накрутил.

– Я так погляжу, на нее посматривал не только он, – игриво улыбнулась Маша.

– Это сейчас неважно…

– А по-моему, более чем важно! – Девушка снова мило улыбнулась и, опершись локтями о столешницу, слегка наклонилась к Максиму.

– Нет, я о другом, – не оценив кокетливый порыв, продолжил парень. – Человеческое сознание и мысли – это, воистину, что-то удивительное. Однажды, даже не побывав, а просто увидев фотографию, например, Колизея, мы можем просто закрыть глаза и побывать там, нафантазировав все, что угодно: как мы гуляем около него по переполненной площади, как пьем кипенный кофе и наслаждаемся видом. Мало кто об этом задумывается…

– Это ты к чему сейчас? – перебила его Маша.

– Ты когда-нибудь слышала про теории о мультивселенных?

– Что-то слышала. Мол, параллельно сосуществует такой же мир, как наш, такие же мы, но события там могут развиваться иначе. Но я в это не верю.

– Примерно так. И не важно веришь ты в это или нет, просто задумайся: это может сделать каждый. Абсолютно каждый человек, не прикладывая больших усилий, может представить все, что угодно. При этом каждый раз все будет иначе: представленный мной Колизей, может отличаться от того, который представляешь ты. Но это все равно будет Колизей, даже если в твоих фантазиях он будет выглядеть, как черный треугольник, во вселенной, которую ты создашь в своей голове, – все будут воспринимать его, как Колизей. В том числе и ты.

– Ну… В ком-то смысле ты, наверное, прав.

– Вот, чисто теоретически, ведь и мы с тобой можем быть лишь плодом фантазии какого-то бездарного писателя, который считает, что создает интересную историю.

– Нет, ну, это ты уже совсем загнул! –снова ухмыльнулась девушка.

– А ты знаешь, что если опираться на теорию вероятности, то даже в доменной печи на долю секунды может образоваться кубик льда.

– Где? – переспросила девушка.

– В доменной печи. В ней плавят чугун, и температура там запредельная.

– И как там может образоваться ледышка?

– Например, случайным образом разные элементы будут взаимодействовать между собой, и в результате этого появится лед. Вероятность этого может быть один к ста пятидесяти секстиллионам. Но ведь может случится!

– И?

– А это значит, что в теории и мы можем оказаться всего лишь персонажами.

– Допустим… К чему ты ведешь? – немного нахмурившись, спросила Маша.

– А это значит, что мы – только плод фантазии. И если это прочтут хотя бы два человека, то, когда они будут это читать, каждый раз, уже в их фантазиях, мы будем выглядеть иначе. По сути, это все равно будем мы, но кто-то представит тебя блондинкой, а кто-то –брюнеткой. Мы будем существовать в одном и том же месте, но в разных вселенных. Правильно?

– Ну, если уходить в бред с головой, как это делаешь ты, то – да. Но я все еще не понимаю, к чему ты это говоришь?

– Если каждый из нас обладает фантазией, то кто-то более скудной, а кто-то более яркой. Но каждый умеет что-то представлять, правильно?

– Получается, да.

– Это значит, что и Игнат, может представить себе Коллизей, так ведь?

– Судя по его способности складывать слова в предложения, он вряд ли знает, что это такое.

– Это неважно. Возможно, для него Коллизий – это бабушкин домик в деревне. Это не главное. Мы ведь помним, что ты пробуждаешь в нем, так скажем, животные инстинкты. И около этого Колизея, который выглядит, как деревенская изба, можешь оказаться ты – в самом неприглядном виде. А далее – на что его фантазия горазда. Тебе это понравится?

– Мне об этом даже думать противно, но это буду не я. Это будет всего лишь его извращенная фантазия.

– Нееет… – протянул Максим. – Это будешь именно ты. Только вводные будут куда более скромные, как и вся «вселенная». У тебя, возможно, даже не будет лица, ведь Игната куда больше интересует твоя задница. Но это будешь ты, которая будет жить по правилам мира, нарисованным Игнатом. И ты, другая ты, даже не будет догадываться, что может быть иначе. Другая ты будет в сексуальном рабстве у нашего неумелого повара. Ты будешь вечность, в представлении тебя из веселенной Игната, в сексуальном рабстве. Ведь для нее вечность – это тоже будет совершенно другое понятие.

– Фу… Звучит максимально мерзко! – покривилась Маша.

– Так же мерзко себя чувствуют посетители кафешки из твоей фантазии, которых ты накормила отходами, – ответил Максим. – Получается, что мысли – это не просто мысли. За каждой своей, особенно плохой, мыслью нужно следить.

– Я вот не понимаю, как это у тебя получается?

– Что?

–Полчаса нести бред, опираясь на одну мою фразу?

– Ну, как сказать – бред. Мы же все слышали о существовании Бога. Возможно, он просто талантливый писатель, который придумал настолько проработанный мир: от динозавров до апокалипсиса. Не зря же некоторые верят в фатализм, что у каждого по отдельности и у нас всех есть судьба, которая предопределена, и изменить ничего не выйдет. Ведь кто-то нас придумал и прописал нам ту самую судьбу. Зато в этом есть и свои плюсы.

– Какие?

– Никто не мешает тебе создать тысячу разных вселенных, где все пойдет по совершено другим сценариям. Другими словами, чтобы почувствовать себя Богом, ничего не нужно вообще. Каждый из нас сам себе Господь, мы можем вершить и свою судьбу. В жизни не всегда все получается, ведь, возможно, кто-то все-таки прописал нам план действий, отойти от которого не выйдет. Но в фантазиях мы вольны делать что угодно. Именно там мы – настоящее, без комплексов, условностей и всего остального.

– Послушай, Максим…

– Девушка! – раздался мужской голос из-за столика возле выхода.

– Иди, твой клиент. Мои вон – пивом водку шлифуют! – полушепотом сказал Максим.

Мария встала из-за стола, пригладила выданную ей форму официантки, оперлась ладонями на стол и, чуть наклонившись к Максиму, произнесла:

– Не истории у тебя, а черт знает что вообще.

В этот момент корпоративный смартфон, который лежал на столе долгое время, издал противный дребезжащий звук. Максим взял его в руки и с удивлением воскликнул:

– Маша, глянь! Кажется, кто-то заказал доставку на дом! – после чего повернул телефон экраном к девушке. В приложении онлайн-заказов засветилось сигнальное уведомление.

– Да это же настоящее чудо! – усмехнулась Маша. – Большая пицца с охотничьим колбасками, маленькая с салями и напиток.

– Я думал, сайт уже лет сто не работает.

– Поздравляю! Ты же у нас курьером числишься, тебе это и доставлять.

– Да это, наверное, шутка какая-то. Не буду я ничего доставлять! Кто здесь что будет заказывать? – ответил Максим.

– Может и не прикол. Помнишь, Влад говорил, что это мы виноваты, что нет заказов? Так что это может быть и проверка, – вспомнила недавний разговор с начальством девушка.

– Да, он может и такое вычудить! Скорее всего, так и есть. Я не верю, что кто-то на полном серьезе решил сделать заказ. Тем более – глянь на адрес: ул. Гоголя. Там почти одни старухи живут, а половина домов вообще пустует.

– Ну, вот и посмотришь, что там за бабушка такая! – ехидно подшутила Маша.

– Пойду передам заказ твоему фанату.

– Что? – переспросила Мария.

– Ну, Игнату, – растянул улыбку Максим.

– Слушай, вот эти шутки – это…

– Девушка! Можно вас? – еще настойчивей прозвучал голос клиента.

– Ладно, потом, – кинула напоследок девушка и посеменила к столику. Максим направился в кухню.

– Я вас слушаю. – Маша достала блокнот и приготовила ручку.

– Скажите, у вас есть «Маргарита»? – поинтересовался молодой человек, подняв глаза на официантку.

– К сожалению, нет, – старалась быть вежливой Маша, параллельно прокручивая в голове: почти час сидели, а так и не прочитали меню что ли? Это напрягало.

– Странно, – повел ртом парень. – А что вы можете посоветовать?

– Я бы вам порекомендо…

– Давайте лучше по-другому, – не дал договорить ей молодой человек. – Что у вас заказывают постоянные клиенты?

– Ну-у… Обычно, – стала перелистывать меню девушка, – вот: пицца с колбасой, – указала Мария пальцем.

– А что в ней есть? – уточнил клиент.

– Оливки, лук, сыр, и колбаса, само собой.

– А что за колбаса? Какой марки? Или собственного производства? Сыровяленая или копченая? – подключилась к диалогу девушка, до этого сохранявшая молчание. Официантку этот вопрос застал врасплох. До того все преимущественно заказывали алкоголь, а из еды просили что подешевле.

– А-а-а… – задумавшись, протянула Маша. Клиент заметил ее растерянность и подхватил:

– А-а-а… Вот эти, – указал он пальцем на столик в дальнем углу, – здесь часто бывают?

– Каждые выходные, как минимум, – уверенно ответила официантка.

– Тогда вы не против, если я у них поинтересуюсь, что здесь у вас лучше заказать, чтобы вкусно покушать? – парень привстал из-за стола. Маша окончательно растерялась, и ничего, кроме многозначительного и протяжного «Ну-у…», произнести не смогла. А парень уверенно встал из-за стола и направился к угловому столику. У посетителей в другой части зала на столе было четыре пустых бокала, еще четыре наполовину опустошенных, а посередине лежала наполовину съеденная та самая пицца с колбасой.

– Молодые люди, добрый вечер, – интеллигентно обратился к компании парень. – Мне сказали, что вы в этом, – окинув взглядом помещение, парень продолжил, – прекрасном заведении постоянные гости и именно вы сможете помочь нам определиться с выбором: чем здесь с моей спутницей можно вкусно перекусить. – Парень указал большим пальцем через плечо в сторону своего столика. И не дожидаясь ответа продолжил:

– О! Я смотрю вы заказали ту самую, популярную здесь «Пиццу с колбасой»!

После сказанного парень, не спрашивая разрешения, взял со стола нож и вилку, которыми гости не пользовались, вонзил вилку в нетронутый кусок пиццы, провел по нему ножом и положил отрезанный кусок себе в рот. Сидящих за столом это действие привело в шок. Наступило напряженное молчание. Придя, наконец, в себя, один из компании не смог удержать возмущения:

– Слышь! Ты че, охренел?! – закипал он.

– Извините, не понял? – удивленно приподнял брови парень.

– Че ты не понял?! Это что сейчас было? Ты куда руки грязные потянул, а?

– Извините, я ведь воспользовался вилкой, – так же недоумевающе отвечал парень.

– Чем ты воспользовался? – Самый активный из всей компании приподнялся. – Ты сейчас больше ничем пользоваться в своей жизни не сможешь!

– Извините, я не хотел доставлять вам неудобств! – Парень стал потихоньку пятиться назад.

– Что – извините?! Что – извините?! Ты кто?! Что ты себе позволяешь?! Ты че жрешь с нашей тарелки?! Ты за это платил?! Мы с тобой друзья разве?! – парень в спортивном костюме становился все агрессивнее и вышел из-за стола.

– Еще раз извините. Просто я неместный. У нас так принято, и на это никто не обижается.

– Где принято? Где у вас? – Парень сорвался на крик.

– Извините еще раз! – молодой человек приложил ладонь к груди. – Я вам все возмещу! Девушка! – окликнул он официантку. – Повторите, пожалуйста, ребятам все, что у них есть на столе, за мой счет!

– Хорошо, – кивнула Маша и, оглядываясь на странного парня, направилась к барной стойке.

Завсегдатаи постепенно, но верно успокаивались. Не унимался лишь тот, кого больше всего зацепило.

– Нет, ну вот ты мне объясни: что это за поведение такое, а?

– Я лишь хотел поинтересоваться и узнать какими яствами потчевают в этом необычном месте, – пожимая плечами ответил парень.

– Чего? – Один из мирно отдыхающих снова приподнялся из-за стола. – Слышь, ты! Еще раз, я тебя…

Но как это часто бывает, компания всегда представляет из себя единое целое, состоящее из разных компонентов. Данная братия не была исключением. Наиболее возмущенного звали Валерием, но он настаивал, чтобы его всегда называли исключительно – Валера. В миру он был довольно спокойным парнем, но стоило в него проникнуть хотя бы одному грамму алкоголя, в нем просыпался другой человек, связываться с которым было себе дороже. Поэтому обычно ни один культурный отдых в его компании не обходился без драки.

Второго звали Егором. На него алкоголь действовал совершенно противоположным образом. Две-три кружки пива – и Егор уходил, точнее – нырял в себя. Физически он присутствовал за столом, но ментально погружался в извилистые, понятные ему одному чертоги разума. Он не думал ни о чем, и в тоже время – о чем-то очень важном, поэтому просто упирался взглядом в одну точку, изредка поворачивая голову то направо, то налево, и еще реже – кивал. Кивал он ради формальности, так как все происходящее, как правило, пролетало мимо его глаз и ушей незамеченным.

Олег, третий молодой человек, был самым старшим, и, соответственно, самым стойким к алкоголю и самым адекватным из друзей, поэтому и в этот раз постарался мирно урегулировать назревавший конфликт, оборвав своего компаньона на полуслове:

– Да ладно тебе. Все, успокойся, – одернул он Валерку за руку. – Все, братан, давай иди! – обратился он к парню.

Тот откланялся, развернулся и направился к своему столику. Но Валерка не успокаивался и еще бросил напоследок:

– Слышь, ты! Не понял? Вали от сюда! Таким, как ты, здесь не место! – и прибавил: – Ну-ка, чухнул отсюда!

– Извините, я вас не совсем понял. Мы ведь, вроде, все решили.

– Послушай, – подключился Олег, – иди, а. Не доводи до греха.

– Я вас понял. Вы, как мне кажется, привыкли решать конфликты по-мужски, – сделал вывод парень.

– Ты что, хочешь проверить? – снова взъерепенился Валера.

– Вы все верно поняли. Я, как видите, в компании дамы, поэтому не могу, так сказать, дать слабину и просто так уйти. Ни один из вас себе подобного не позволил бы, не так ли? Но давайте будет объективны. Я – один, а вас – трое. Силы не равны. А, как я погляжу, вы – большие любители выпить? Поэтому у меня есть другой вариант, как решить эту проблему, чтобы в итоге остались довольны все.

– Нет, ты не понял. Тебе было сказано: вали отсюда?! – Валеру все больше и больше приводил в ярость надменный и удивительно спокойный голос наглеца.

– Постой, пускай договорит, – снова перебил своего друга Олег.

– Спасибо. – Парень приложил к сердцу руку и склонил голову. – Знаете ли, побывал я как-то в одном заграничном баре, и там один ирландец показал мне интересную игру. Берем по бокалу самого крепкого пива, сигарету и пьем через затяг. Тот, кто первым опустошит бокал, – победил. А проигравший закрывает счет.

– Ты что, дурак? Я такой херней последний раз в школе страдал! Может, еще в догонялки сыграем? – отверг предложение Валера.

– Хм… А если я удвою мотивацию? – Парень достал из заднего кармана брюк несколько сложенных пополам купюр и, зажав их между указательным и средним пальцем, протянул оппонентам. – Те переглянулись. – Здесь примерно сорок тысяч. Это будет моей ставкой. Если я выиграю, деньги остаются у меня, а вы покидаете это место. Если выиграете вы, то уйду я вместе со своей спутницей. Ну и, соответственно, сороковник достанется вам.

Такое предложение не могло не заинтересовать. Друзья переглянулись.

– Смотрю, заинтересовал. Знаете, я с рождения очень азартный человек. Потому даже утрою ставку. Если выиграете вы, то мы уйдем, а деньги достанутся вам, ну, и в качестве приятного бонуса одного из вас поцелует моя спутница. – Парень обернулся и указал на столик рядом с дверью. Девушка сидела молча, не двигалась и смотрела в одну точку. – Уж поверьте, делает она это очень искусно, – подмигнул парень,перейдя на тихий шепот.

– Хах! Да в легкую! – воскликнул Валера и хлопнул по карманам.

– Ваш заказ! – Маша поставила на стол три бокала. – Пицца будет готова чуть позже.

– Девушка, вы как раз вовремя! Мы тут с моими новыми друзьями затеяли небольшой спор. Какое у вас самое дорогое пиво? – Парень взял со стола меню и раскрыл его на странице с алкогольными напитками.

– М-м… Вот это! – указала девушка.

– Отлично! – Парень с хлопком закрыл меню. – Несите нам два бокала и пепельницу!

– Хорошо! – Маша снова направилась к бару. Навстречу ей, из кухни, вышел Максим.

– Снова веселье намечается, – обратилась она к Максиму. – Вот тот, ряженый, с мясными загасился.

– В каком это смысле? – окинул взглядом помещение Максим и обратил внимание, что обстановка спокойная. Обычно перед традиционным «весельем» гораздо более шумно.

– В самом необычном. Сейчас поймешь. – Маша открыла две бутылки дорогого пива, перелила напиток в кружки, взяла их в одну руку, а в другую – пепельницу и направилась к столику.

– Вот. Как вы просили.

Девушка оставила заказ на столе, подошла к Максиму и вместе с ним с интересом издалека стала наблюдать за тем, что же произойдет дальше.

– Думаю, вы не будите отрицать, что ставки велики. Потому будет честно, если пить будут не все, а только один из вас. Итак, кто это будет? – обратился к компании парень.

– Ну, давай я, – вызвался Олег.

– Окей. – Парень присел рядом с Егором и подвинул бокал к сопернику. Затем поставил в центре стола пепельницу, сунул под нее деньги, вынул из кармана пачку сигарет, зажал одну между пальцев и добавил. – Ну что, поехали? Кстати, Дима. Будем знакомы.

Парни синхронно подкурили. Олег резко выдохнул и рьяно крикнул:

– Погнали!

Спорщики синхронно затянулись. Олег схватил пиво и огромными глотками принялся поглощать холодную жидкость. Дима же, наоборот, медленно поднес кружку ко рту и только слегка намочил губы, после чего стал пристально смотреть на своего соперника. Тот в один заход опустошил сосуд и со всего размаху поставил его на стол. Затем выпустил сигаретный дым и, покривив лицо, выпустил из желудка воздух, который проглотил вместе с пивом.

Вслед за Олегом Дима аккуратно поставил полный бокал на стол и произнес:

– Ну, что ж, стоит отметить, что вы оказались достойным соперником. Выигрыш по праву достается вам, а мы… – парень встал из-за стола, показательно отряхнул рукава рубашки, – …пожалуй, пойдем.

Дима развернулся и направился к столику, где все так же молча восседала его молчаливая и безучастная ко всему спутница.

– Эй! Погади-ка! – подключился Валера. – А ты ничего не забыл?

– О чем это вы? – обернулся парень.

– Я о второй части выигрыша! Тебя за язык никто не тянул!

– Ладно тебе Валера, перестань, – немного отошел от джентельменской схватки Олег и снова попытался успокоить разгоряченного друга.

– Нет, а что перестань! Что перестань! Это же он предложил!

– Он прав, – все так же вежливо согласился Дима. – Он абсолютно прав. Я, видите ли, снова поддался азарту, поэтому моя дама должна вам поцелуй.

Все сложилось слишком просто. По мнению всех присутствующих здесь ситуация складывалась совершенно не так, как предполагалось, поэтому все в изумлении продолжали наблюдать за развитием событий.

Валера отпил из своей кружки, утер обратной стороной кисти рот, привстал и, сквозь легкую отрыжку, произнес:

– Ну что, принцесса, я готов!

– Настя! – окликнул свою спутницу Дима.

Девушка встала из-за стола и молча, почти вплотную, подошла к Валере, тем самым заставив его растеряться еще больше. Но выпитые литры пенного и желание потешить самолюбие оказались сильнее стеснения, и он выдавил из себя:

– И-и-и… – после чего протянул протянул руки к девушке и наклонился в ее сторону. Она же взяла его перехватила и опустила их вниз. Благодаря туфлям на высоком каблуке Анастасия была чуть ли не на голову выше Валеры.

– Погоди, я сейчас обувь сниму и помаду сотру, чтобы ты как следует насладился выигрышем, – сказала она заигрывающе нежно и ласково., после чего сделала несколько шагов назад, сняла с себя туфли, взяла их в руки и аккуратно поставила их на край стола. Затем развернулась и элегантной, игривой походкой, приподымаясь на носочках, ступая по холодной напольной плитке, направилась к своему столику. Там она согнулась над сумкой, лежавшей на диване у стола, и в этот момент взгляд Валеры приковали ее бедра. По его лицу расплылась ехидная улыбка. Только теперь он смекнул, насколько прекрасный приз он только что выиграл.

Девушка достала еще какой-то небольшой предмет, отвернулась к окну, оттерла с губ помаду, и незаметным для окружающих движением поместила на язык небольшой металлический шарик. Она подошла к победителю. Он уже и физически, и морально настроился на долгожданное вознаграждение, и, как только девушка остановилась рядом, снова потянул руки к ее талии, но и на этот раз она остановила его и, улыбнувшись, покачала головой. Медленно, еле касаясь кончиками пальцев рук Валеры, провела ладонями вверх по его плечам.

Дима стоял позади нее, заведя руки за спину, и сосредоточенно наблюдал за каждым ее движением. Впрочем, как и все присутствующие.

Никто не заметил, как Дима извлек из заднего кармана джинсов небольшое устройство, внешне походившее на брелок от автомобильной сигнализации.

Настя коснулась своими губами щеки Валеры, а затем одарила его нежным поцелуем.

– Нет, ну так не пойдет, –разогретый прикосновениями произнес триумфатор. – Это же ненастоящий поцелуй! Так, дружеский!

Девушка снова мило улыбнулась, наклонила голову, эротично поджала губки и всем видом дала понять, что сейчас его ждет нечто по-настоящему сладострастное. Она все ближе и ближе наклонялась к его лицу. Он чувствовал ее дыхание. И как только он открыл рот, она обхватила руками его шею и языком с силой вытолкнула шарик ему в рот, после чего резко его оттолкнула, так что он ударился о кромку стола. Никто толком не успел понять, что произошло, как Дима нажал кнопку на неприметном маленьком пультике, и металлический шарик взорвался, разлетевшись на сотню острых мелких осколков. От нижней челюсти Валеры не осталось ничего. Щеки были пробиты, как решето. Язык порвало на лоскуты, почти все зубы вылетели. Он опрокинулся прямо на стол, за которым сидели остальные. Долю секунды – никто еще не успел опомниться – и парень, мгновение назад показавшийся им чудаковатым тюфяком, выхватил из-за пояса маленький револьвер и хладнокровно произвел два поочередных выстрела: точно в лицо Олега, а следом – в глаз Егору. Самодельное оружие стреляло не цельной пулей, а огненной струей выплевывало из обрезанного дула мелкую металлическую стружку. По лицам молодых людей потекли горячие струйки. Истерзанные лица превратились в сплошное кровавое месиво, навсегда лишив их зрения. Раздались неистовые вопли. Испытывая адскую боль, они могли только кричать.

Официанты, стоявшие поодаль у барной стойки, замерли, как вкопанные. Парень на сто восемьдесят градусов и хладнокровно направил револьвер уже на них. На лице злодея сияла искренняя улыбка. Он испытывал несказанное удовольствие. Адреналин наполнил все взыгравшие в нем животные чувства до предела.

– Здравствуйте. Еще раз, вас как зовут? – обратился он к официантке.

– Маша… – дрожащим голосом промямлила девушка.

– А вас как? – перевел Дима прицел на парня.

– Максим… – стараясь держать себя в руках, ответил официант.

Неожиданно дверь за барной стойкой распахнулась, и в проеме показался Игнат. Его не удивил шум, доносящийся из зала. Драки разного рода и другие происшествия происходили здесь так часто, что это перестало быть событием из ряда вон выходящим. Но сегодня тишина наступила слишком быстро, что и вызвало у него интерес и заставило показаться снаружи.

– О! А вот и повар! – ухмыльнулся парень. – Значит, все в сборе? Или есть еще работнички? – Не услышав ответа, добавил: – Не слышу!

– Нет, больше никого нет, – еще сильнее задрожала Маша. Слезы накатились на ее глаза и дышать стало трудно.

– Ну вот и отлично! Видите ли, какое дело… Мы действительно решили сыграть с ребятами в игру, но только с этими, нормальными, а не с отбросами. А вы просто понаблюдали за этим. И это, как по мне, не очень-то справедливо. Но вам несказанно повезло! Игра в самом разгаре! Вот вы, милая леди, – обратился он к официантке, – не могли бы вы принести с кухни самую большую кастрюлю, что у вас есть?

– Угу…– промямлила Мария и медленно, небольшими шажочками скрылась за дверью кухни.

Настя нежно запустила свою руку Диме в волосы, обошла его кругом и собралась поцеловать, как он ее остановил. Кровавые брызги, разлетевшиеся при взрыве, забрызгали и ее лицо, и ее блузку. Дима облизал палец свободной левой руки и стер капли с ее щеки, потом обхватил спутницу за талию рукой, притянул к себе, и их губы соприкоснулись. Во время страстного поцелуя парень не сводил глаз с работников кафе и продолжал держать их на прицеле. Из кухни послышался грохот посуды и, спустя секунды, показалась Маша с большой алюминиевой кастрюлей в руках.

– Отлично, – оторвался от поцелуя парень, – поставь ее пока на стойку. Скажите мне, друзья, я же могу вас так называть?

Напуганные сотрудники закивали.

– Так вот, друзья, у вас же приличное заведение, и вы готовы выполнить все прихоти клиента. Ну, за отдельную плату, верно?

– Угу, – снова кивнули по очереди официанты и повар.

– Видите ли… Моя любимая слегка испачкалась, и в таком виде мы не сможем продолжить наши вечерние прогулки. А у вас вполне себе милые белые рубашечки. Заставлять даму мы раздеваться, конечно, не будет, поэтому, вот вы, молодой человек, – указал он зияющим дулом на официанта, – вас как зовут?

– Максим.

– Максим, не поделитесь ли вы с моей дамой рубашкой? Кивните, если согласны. – Максим безнадежно кивнул.

– Замечательно! – Дмитрий подошел к столу, поднял пепельницу и вытащил из-под нее купюры, затем протянул их официанту. – Я ее покупаю. Возьмите, думаю здесь на пять таких хватит.

Максим взял деньги, отдал бандиту рубашку, а сам остался по пояс голый.

– Теперь, пока моя дама будет переодеваться, я попрошу всех закрыть глаза и послушать правила игры, которая еще не закончена. У нас с друзьями есть небольшое, так скажем, хобби. Назовем это так. Мы так развлекаемся. В подробности вдаваться не буду. Первый акт вы уже понаблюдали, остались формальности. А вы, друзья, мне поможете. Вернее, нам поможете. От вас многого и не требуется: просто стоять молча, не шевелиться, не задавать никаких вопросов. Если вы все сделаете, как я сказал, я награжу вас солидными чаевыми. Есть и второй вариант: вы присоединитесь к этим ребятам, – и дулом указал на парней, которые все еще были живы, но от потери крови и ужасной боли были не способны уже кричать, а только стонали. – По рукам? Кстати, можете открыть глаза.

Работники кивнули.

– Отлично. Все просто: стоим и не двигаемся. У вас самая простая задача. – Парень повернулся к столу, где несколько минут назад проходило роковое состязание, окинул его взглядом, ухватил Олега, который после выстрела упал под стол, за ногу, и оттащил его на середину, после чего заткнул револьвер за пояс и взял в руки кастрюлю. Настя достала из кармана мобильный телефон и включила видеозапись.

– Только сними так, чтобы видно было хорошо. – Девушка в ответ кивнула.

Преступник пнул Олега по челюсти. Тот чуть пришел в себя и слабо застонал.

– Живой еще, – усмехнулся Дмитрий и надел раненому кастрюлю на голову, так, что одна ее часть уперлась в шею, а другая в пол, голова же оказалась внутри. Сам же он стоял так, что голова Олега находилась между его ног. Раздался щелчок затвора камеры, сообщивший всем присутствующим, что видеозапись включена. Дмитрий снова задел ногой почти обмякшее тело. Несчастный снова издал слабый звук. Его стон, благодаря кастрюле, разнесся эхом. В воздухе повисла звенящая тишина. Девушка пристально смотрела в дисплей смартфона. Все остальные недоуменно и боязливо молчали. Через несколько секунд тишины Дима подпрыгнул так высоко, как только мог, в прыжке свел ноги вместе и приземлился точно на кастрюлю. Хрупкий алюминий поддался, и взамен тишине по помещению прокатился жуткий хруст, издаваемый ломающимися под давлением шейными позвонками Олега.

У барной стойки раздался женский крик. Это закричала Маша, у которой по трясущимся щекам ручьем полились слезы.

– Что же вы? Мы ведь договорились, что вы будете вести себя тихо. – Дима снова обнажил револьвер и направил их на официантов. – Разве нет? – Девушка, судорожно сглотнув слюну, постаралась привести себя в чувства.

– Отлично, мы почти закончили. – Он вновь перевел взгляд на столик, подошел к нему и аккуратно, стараясь не испачкаться кровью, стащил с дивана Егора и уложил его рядом с Олегом.

– Настюш, – обратился он к своей спутнице, – дай веревку. Анастасия достала из сумки тонкую и очень прочную нить, снова запустила запись и направила объектив на Егора, издававшего предсмертные клокочущие звуки.

Дима накинул ему на шею веревку, уперся одной ногой в затылок, другой ногой встал ему на спину, накрутил веревку на кулаки и стал натягивать ее на себя, поочередно двигая руками, сгибая их и разгибая. Нить, подобно острому ножу, впилась в горло Егора, отчего он, будучи уже одной ногой на том свете, задергался и снова закричал от боли.

Продолжалось это недолго. Нить прошлась, как нож по теплому маслу, быстро перерезала горло, и кричать он уже не мог. Звуки, которые он еще издавал, были больше похожи на те, которые издает утопающий. Кровь хлынула в горло, забулькала. Звуки перемешались с отчаянной попыткой закричать.

На этом моменте Настя остановила запись.

Дима сел за четырехместный столик, который еще оставался чистым и который располагался подальше от трупов, залитых кровью. Он взял в руки сигарету и снова обратился к работникам:

– Друзья, присядьте, пожалуйста. И, Маша, захвати, пожалуйста, пепельницу.

Все сотрудники пиццерии, принужденные, уселись напротив Дмитрия. Мария дрожащими руками передвинула пепельницу на середину стола. Парень закурил и стал вглядываться в их искаженные ужасом лица.

– У вас, наверное, в голове сейчас много вопросов. Хотя, скорее, вы просто находитесь в шоке. Но когда этот шок пройдет, у вас возникнут эти вопросы. Но я вас уверяю, думать об этом не стоит. Давайте лучше я исполню обещанное. – Парень засунул руку в карман джинсов и достал скрученные трубочкой доллары, положил их поближе к сотрудникам. – Это чаевые, как и обещал. – Он затянулся сигаретным дымом, выпустил кольца под потолок и расслабленно откинулся на спинку дивана.

– Какая у вас зарплата? – Он стряхнул пепел. – Не отвечайте. Думаю, не больше двадцати тысяч рублей на каждого. Здесь, – указал он пальцем на свернутые купюры, – пять тысяч долларов. Это в разы больше, чем вы зарабатываете, влача свое существование в этом убогом месте. Эти деньги ваши. За великолепное обслуживание и за то, что практически безукоризненно выполнили все мои просьбы. Но осталась последняя, и самая важная, которую вы должны будете выполнить, когда нас здесь уже не будет. Всем же понятно, что вы вызовете полицию, ведь так? – Работники растерянно переглянулись, не зная, что ответить.

– Не переживайте, я знаю, что вызовете. В чем же заключается моя просьба? – Дима снова стряхнул пепел в пепельницу. – Полицию вы вызовете только спустя пятнадцать минут после того, как мы вас покинем. А когда они будут вас опрашивать, вы можете рассказать им все, что угодно: можете сказать правду, можете придумать; единственное: вы дадите им не наши приметы. Скажете, что я метр двадцать ростом, с рыжими волосами, – придумывайте все, что хотите. Видите ли, мои родители очень влиятельные и обеспеченные господа, и, думаю, они не оценят это мое незначительное хобби. А если вы скажете, как мы выглядим на самом деле, вполне вероятно, что нас найдут. Нам, конечно же, ничего не сделают. Все в этом мире решают деньги. А вот я, – парень наклонился к сотрудникам, – буду знать, кто во всех красках рассказал все копам, и тогда мы вскоре снова появимся здесь или придем туда, где бы вы ни были. Только вы будете уже не наблюдателями, а главными действующими лицами нашей авантюрки. По поводу формальностей не переживайте, наверху все решено: нас искать никто не будет. Если вы будете молчать. А вот если взболтнете лишнего, кадры на местах могут наделать ненужного шуму. Мы договорились?

Ребята переглянулись, а затем нервно, но покорно кивнули.

– Вижу, что договорились. – Он затушил окурок о борт пепельницы, вышел из-за стола и остановился. – А кому вы пиццу готовили? – вспомнив, обратился он к работникам.

– Что молчим? Две пиццы кто заказывал? Здесь же больше никого не было.

– Это для доставки, – дрожащим голосом осмелилась ответить Маша.

– Ага, это получается, что с минуты на минуту сюда должен прибыть курьер?

– Нет, я доставляю заказы, – ответил Максим.

– Понятно, значит, хватай заказ и доставляй. Во-первых, события, которые здесь произошли, должны произойти по вашей легенде чуть позже. Поэтому ты в это время должен был быть в городе. И во-вторых, нехорошо так: люди заказали, голодные ждут, наверное…

Максим, Дима и Настя вышли из пиццерии.

– Думаю, твои коллеги поделятся с тобой чаевыми, а не отправятся с деньгами в бега, – усмехнулся Дима. – Вижу, ты не настроен на шутки, но смотри, дружище, пиццу обязательно доставь! И поторопись давай, время тикает!

Максим отстегнул от забора велосипед, на котором он обычно добирался до работы, водрузил на плечи сумку с заказом.

– Если еду заказала девушка, думаю, она будет рада, что к ней приехал такой импозантный молодой человек. Да еще в таком виде. – Максим все также был с голым торсом. – Ну ладно. Давай езжай. А нам – в другую сторону.

Максим взгромоздился на велосипед и оглянулся напоследок на своих новых знакомых, удалявшихся быстрым шагом в противоположном направлении. Девушка шла босая. Он кое-как все еще трясущимися от страха руками взялся за руль и закрутил педали. Ехал он с такой скоростью, которую не каждый профессиональный велоспортсмен смог бы развить. Раз за разом он прокручивал в голове случившееся и до конца не мог поверить в то, что ему довелось наблюдать. Он не помнил, как добрался. Пришел в себя, только когда оказался у самого подъезда.

Бросив велосипед на землю, он похлопал себя по щекам, чтобы привести себя в чувство. Нет, ему срочно нужно ехать обратно, иначе все могут повесить на него, мелькнуло у него в голове. Он развернулся, поднял велосипед, суетясь, не мог умудриться сесть на него, как следует. И снова осознал кое-что еще.

– Алиби… – произнес он вслух. Он понял: во что бы то не стало нужно доставить пиццу, чтобы, в случае чего, люди подтвердили, что он действительно был здесь. Парень заскочил в подъезд, буквально в два маха залетел на второй этаж и стал беспрерывно звонить в дверной звонок. Двери не открывали. Он хотел было постучать в нее кулаком, да посильнее, как дверь тут же открылась.

В узком коридорчике стояла чрезвычайной красоты девушка с длинными черными локонами. На ней были дорогие туфли, короткая обтягивающая юбка и меховая безрукавка. Максим медленно оглядел ее с ног до головы, поднимая взгляд все выше и выше, и, когда их взоры встретились, он словно оказался вне пространства и времени и вмиг забыл о том, что произошло с ними совсем недавно, забыл о всех проблемах, волновавших его до сих пор. Ноги стали ватными, в груди появилась легкость. Это чувство было сравнимо с действием сильного наркотика.

Девушка улыбнулась и промолвила:

– Добрый вечер. Входите, я сейчас принесу деньги. – Она развернулась и проследовала в комнату. Максим, загипнотизированный, оказался внутри и, как только девушка скрылась за углом комнаты, услышал, как дверь позади него захлопнулась со всего размаху. Он вздрогнул, резко обернулся и сразу же был оглушен внезапным ударом по голове. Он повалился, как подкошенный. В ушах свистнуло, комната поплыла, а в глазах темнело. Последнее, что он увидел перед тем, как его сознание полностью отключилось, как к нему подошел молодой человек. Максим запомнил только красные кеды. Парень присел на корточки и потрепал его за плечо.

Сознание постепенно вернулось. В ушах стоял звон. В голове неумелый скрипач истязал свой инструмент. Максим попытался открыть глаза, но все вертелось вокруг, голова кружилась.

Постепенно он стал понимать, что с ним произошло. Постарался пошевелить руками, но сделать этого не смог. Они были связаны за спинкой стула, на котором он сидел. Голова клонилась вниз. Первое, что он различил, просыпаясь, – это собственные колени, разведенные в стороны, а между ними – скрещенные женские ноги и туфли на невероятно высоких каблуках, упиравшихся ему в самое причинное место. Он потихоньку поднял голову. Прямо перед ним сидела та самая девушка. Максим вспомнил, что произошло.

Но когда он встретился взглядом с девушкой, он снова испытал странные, необъяснимые чувства. Он был заворожен ее красотой и обаянием. Ему казалось, что перед ним – настоящий ангел. Ему было не важно, что сделают с ним до или после. Он просто хотел вглядываться в глаза этой девушки, которая не произнесла еще ни слова. Из его памяти будто стерли все воспоминания и переживания. Он забыл о том, что случилось в пиццерии, забыл об острой головной боли. Потрепанная квартира казалась ему царскими палатами, у него не было мыслей, не было переживаний. Он даже не отреагировал на звон бьющейся посуды, раскатом пронесшийся по всей квартире.

– Ну ничего интересного тут не найти. Впрочем, как и всегда, – прозвучал голос откуда-то с кухни.

Максим это слышал, но это его тоже не беспокоило. Он не реагировал. Он все глубже падал в истинное наслаждение и удовольствие, которые подарил ему один единственный взгляд милой особы, находившейся напротив него.

– О, кто это тут у нас пришел в себя? – В комнату вошел некий молодой человек и обратился к Максиму, после чего, подойдя к нему со спины, потрепал его за волосы.

– Это замечательно, – продолжал парень. Девушка отвела взгляд от Максима, и он, будто находящийся все это время под воздействием сильных успокоительных, словно получил укол адреналина. Отрезвев, он пришел в ужас и отчаяние, но уже с удвоенной силой.

Парень подошел к стеклянному столу, стоявшему у окна, – на нем лежала коробка с пиццей, – затем сел за стол. Максим окинул его взглядом. Это был хрупкого телосложения молодой человек. На нем были надеты синие джинсы, красная клетчатая рубашка, а глаза скрывали солнцезащитные очки. Средней длины черные волосы ниспадали на лицо.

Парень подвинул к себе коробку, открыл ее, взял кусок, поднес к носу и откусил. Немного пожевав, с отвращением швырнул его обратно:

– Тьфу! Ну и дрянь готовят в этой вашей пиццерии! С каких пор вонючая дешевая колбаса, склеенная кетчупом с недопеченным тестом, стала называться пиццей?

Максим не мог промолвить ни слова; его сердце выпрыгивало из груди. Это был не тот страх, который люди испытывают в стрессовых ситуациях. Это было что-то иное. По-настоящему вопиющий ужас окутал его разум и сковал тело. Подобный страх испытывают беспомощные зверьки, на которых нападает хищник.

– Молчишь, – продолжал монолог парень. – Ладно, это не так уж и важно, на самом деле.

Он привстал, сунул руку в задний карман, выудил оттуда пластиковую кредитную карточку и кинул ее на стол вместе с несколько сложенными пополам купюрами и небольшим пакетиком белого порошка. Максим смирно наблюдал за этим, а страх с каждой секундой все глубже затягивал его в свои клейкие сети.

Парень высыпал содержимое пакетика на стол, отбросил пустую упаковку в сторону, взял в руки карту, аккуратно отделил от горки часть порошка и собрал его в длинную тонкую линию. Затем он облизал край карточки и подровнял линию, а после этого взял двадцатку, скрутил ее в трубочку, откинул челку назад со лба.

– Кокаин – это, определенно, лучшее из наших изобретений, – с улыбкой сказал парень. Он поднес бумажку к носу и, зажав правую ноздрю, резким вдохом втянул весь порошок. Слегка скривился, пошмыгал носом и, развернув купюру, продемонстрировал ее Максиму. – Ну, не считая денег, конечно.

– Деньги… – он продолжал. – Когда-то это казалось самым бесперспективным направлением. Но кто же знал, что именно они станут самым важным инструментом для нас. – Он бросил мятую купюру на стол, вытащил из второго кармана папиросы и зажигалку, подкурил, глубоко затянулся, демонстративно кинул зажигалку на стеклянную поверхность стола, откинулся на стуле и водрузил ноги на столешницу, приняв максимально расслабленную позу.

– Деньги стали неотъемлемой частью жизни каждого человека. Люди все стали мерять деньгами: ум, счастье, власть. Всем всегда хочется больше. До гробовой доски люди только и думают, где бы взять денег. Никогда об этом не задумывался, Максим? – Парень все так же демонстративно стряхнул пепел на пол. – За деньги можно продать абсолютно все. Каждый человек готов продать все, что угодно. Сумма меняется только в зависимости от человека. Но купить за деньги то, что действительно важно, никогда не получится. Ты можешь продать совесть, честь или даже любовь. Но пробовал ли ты когда купить честь или хотя бы искреннюю любовь? Вряд ли это у тебя выйдет, правда? Деньги стали самым удачным проектом. Они в каждом вскрывают все самое омерзительное. Вот, к примеру, Максим, знаешь ли ты, что случилось с твоей подружкой Машей, когда ей предложили деньги за покрывание преступников, больных психопатов, которые могут навредить еще не одному человеку? Вижу, что не знаешь! У нее загорелись глаза, ведь она увидела новенькие, хрустящие купюры! Когда ты уехал, она только и думала о том, чтобы ты не поехал в полицию и не сдал их, ведь тогда деньги могут изъять в качестве улик. Она хочет продать свою совесть, ведь если она ее не продаст, ее продадут стражи правопорядка – и в итоге ничего не изменится. Только деньги достанутся не Маше, а товарищу майору. И так со всеми, абсолютно с каждым. Вы сами создали из них культ. Культ, за которым стоит то, о чем вы даже не подозреваете. Вы на них молитесь. Заполучить побольше денег – превращается в вашу самую заветную мечту. Вы думаете, что неспособны решить все ваши проблемы. Но ведь ты не понаслышке знаешь, что это не так. Люди одержимы деньгами. Духовно вы все давно мертвы. Благодаря им. Единственное, что характеризует вас как живых – это бьющееся сердце.

Максим молча слушал всю эту череду словоизлияний. Его страх достиг предела. Он уже не мог контролировать дрожь. Дрожали руки, дрожали ноги, стучали зубы. А молодой человек продолжал:

– И рано или поздно, но каждый столкнется с этим. Самые глупые из вас начинают бегать и в промышленных масштабах скупать свечки в церквях и неистово молиться. Те, кто поумнее, спокойно просят и смиренно ждут, ждут и надеются.

Он потушил сигарету о стол, затем смочил палец слюной, провел им по оставшейся горстке порошка, встал и подошел к девушке. Она томно приоткрыла рот, и он провел пальцем по ее языку. Весь порошок остался на ее влажном язычке. Парень обхватил девушку за талию, притянул ее к себе и страстно поцеловал. Оторвавшись от нее и вернувшись к Максиму, продолжил:

– Так было и с тобой. Ты ведь не можешь этого не помнить, верно? – Парень ухмыльнулся и наклонился к Максиму.

– Тебе никогда не говорили, что нужно опасаться своих желаний, Максим? Ведь они могут и исполниться. Всем, конечно, хочется думать, что их желания услышит кто-то добрый и хороший, явится в их бренную жизнь и безвозмездно им поможет. Но они забывают, что их может услышать не только Бог. Нет, он способен прийти на помощь только избранным. А вот мы готовы исполнить все ваши желания, но не безвозмездно. И интересуют нас отнюдь не деньги.

В этот момент Максим собрался с силами и, преодолев страх, вскрикнул:

– Хватит! Слышишь! Вы за одно с теми ублюдками?! После всего, что я пережил сегодня в кафе, мне уже ничего не страшно!

– Ну что же ты кричишь, Максим? Мы оба знаем, что это не так. Именно сейчас ты испытываешь первородный страх. Ты уголками своего разума уже понимаешь, что встретил того, в кого верит не всякий, но всякий боится встретить.

– Я уже повстречал сегодня самых страшных мразей, которые готовы убить человека ни за что. Вы, разве, сможете повторить их достижения, но не переплюнуть их!

В ответ на эту реплику парень рассмеялся. Он обошел Максима, ухватился за спинку стула и резким рывком, словно не ощущая груза, как пушинку, отбросил стул к стене. Взял в руки пульт и присев на корточки рядом с Максимом, он включил старенький телевизор. На экране Максим увидел пару, которая в автомобиле на огромной скорости мчалась вдаль. По рыжеватому оттенку волос молодой девушки, он сразу признал в них двоих сумасшедших из пиццерии.

– Это самые страшные твари, ты говоришь? – ухмыляясь, спросил парень. – Да, действительно страшные.

После это он щелкнул пальцами, и машину круто повело в сторону, занесло на обочину, и та, сметая кусты, влетела в придорожный столб. Подушки безопасности не сработали. От сильнейшего удара лица водителя и пассажирки превратились в обезображенную кашу. Сжавшийся от столкновения металл раздробил и перемолол все их кости.

– Так о них ты говорил?

Увиденное еще сильнее повергло Максима в шок. В какой-то момент ему стало казаться, что все это не по-настоящему, что это просто страшный сон. Он зажмурился, что есть мочи встряхнул головой, надеясь проснуться, но ничего не получилось. Может, он и не спал? Эта мысль вызвала у парня истерический смех. Но смех был прерван решительным звонком в дверь. Все это не чудится. Все это происходит в реальности. А что если по ту сторону двери может оказаться тот, кто в состоянии помочь? Он закричал что есть силы.

– Помогите! Эй! Вызовите полицию! Помогите!

– Да кто же это еще к нам пожаловал? – направился к двери парень. – Закрой ему рот.

Девушка оперлась руками на колени Максима и пристально вгляделась в его глаза. Он снова погрузился в полудрему, ощутил настоящее умиротворение, страх пропал. Ему ничего больше не хотелось, даже кричать и звать на помощь, а лишь бесконечно, без отрыва смотреть в глаза этой прекрасной незнакомки. Он слышал, как открылась входная дверь, но его это уже не заботило.

– Добрый вечер. Вы сильно шумите, я к такому не привыкла, – произнесла недовольным тоном старушка.

– Добрый вечер, – вежливо ответил ей парень. – Серафима Андреевна, я полагаю?

– Извините, а мы знакомы? – удивилась женщина. – Я вас что-то не припоминаю.

– Не думаю, что мы знакомы. Но я о вас наслышан. У нас есть общие знакомые, – ухмыльнулся парень и чуть сдвинул очки. – Мы еще немножко пошумим. А вы, собирались полицию, кажется, вызывать? Вызывайте.

Старушка медленно кивнула в ответ.

– Ну, вот и договорились! Удачи вам в ваших делах!

Дверь хлопнула, и молодой человек вернулся в комнату. Он положил руки на талию девушки и медленно опустил их вниз, поглаживая бедра. При этом незнакомка не отрывала взгляд от Максима.

– Очень красивая девушка, правда, Максим? Жаль, я не знаю, какой ты ее видишь, ведь для всех она разная. Ее внешность – это сочетание всех твоих представлений о женской красоте. Но поверь, узреть ее реальный облик ты бы не захотел. Ну ладно, все, можешь его не держать.

Девушка отвела взгляд от Максима, и он, сделав глубокий вдох, почувствовал, как его успокоенное сердце, снова забилось в бешеном ритме, и все самые неприятные чувства опять вернулись.

– Я хочу тебе кое-что напомнить, Максим. Да, думаю, ты и без меня прекрасно помнишь этот день и то время, когда в ваш дом постучалась настоящая беда. – Парень снова направил пульт на телевизор, и картинка сменилась. Максим увидел кадры, которые уже были в его памяти. Он увидел, как в постели лежала его больная мать.

– Однажды, будто бы из ниоткуда, на вас свалилось то, чего люди боятся больше всего, – болезнь. Ты прекрасно помнишь, как твоя мать заболела. Буквально за неделю из цветущей, симпатичной женщины она превратилась в засохший цветок, исхудала, ничего не ела, и все вокруг смирились с тем, что осталось ей недолго. Врачи разводили руками, они не понимали, в чем причина недомогания. По всем анализам она была полностью здорова. Никто не мог ничего сказать. Именно тогда и твоя мать, и ты поверили, по-настоящему поверили. Ненадолго, но все же поверили, что в мире существует то, чего вы где-то в глубине души так боитесь, но пытаетесь от этого отнекаться.

На экране возник образ женщины, страдающей от адских болевых ощущений. Что-то сжигало ее изнутри.

– Это мое любимо зрелище. Именно в эти моменты наружу выходит вся сущность каждого из вас. И, на удивление, вы оба: и ты, и она оказались хорошими людьми. Знаешь ли ты, о чем неустанно молила твоя мать?

– Вы что следили за нами?! – снова закричал Максим.

– Конечно, следили именно в этот момент. Он очень важен. Твоя мать просила лишь об одном: «Заберите меня, но не трогайте ребенка». Это не интересно. Гораздо интереснее звучало твое желание: «Пожалуйста, пусть моя мама выздоровеет. За это я готов отдать все, что угодно». Ты никогда не был верующим человеком, но именно тогда ты по-настоящему уверовал. Ты думал, что твои просьбы может услышать только Он, Всемогущий и Добрейший. Но ты ошибался! И вот, такое желание мне понравилось. Мама ведь твоя здоровее здоровых, да, Максим?

Чувство страха сменилось осознанием. По щекам Максима потекли горькие слезы. Он вспомнил, как его мать, действительно, уже на следующий день после его просьб стала кушать, а через неделю от болезни не осталось и следа. Все тогда сошлись на том, что это явленное чудо. Однако никто никогда не задумывался, что стоит за этим чудом…

– Видишь ли, Максим, в твоем понимании «все, что угодно», – это какие-то бренные земные ценности, которых у меня всегда есть и будет вдоволь. Но у тебя есть то, что меня по-настоящему интересует, – твоя душа! Есть то, что нам неподвластно: время. – Парень неспеша снял очки, и Максим увидел пустые, черные и бездонные глаза. – Оно подвластно лишь Ему. Только Он может им управлять. Но в какой-то момент мы нашли отличный выход, – отнимать его у вас.

Парень закатал рукава. Все его предплечья были исчерчены письменами, исписаны именами и цифрами, и их были сотни. Он схватил несчастного за шею двумя руками. Максим почувствовал невероятно сильную и острую боль, как будто кто-то наждаком сдирает с него кожу до костей. Он чувствовал, как силы постепенно его покидают, как покидает его и зрение. На карающей руке парня медленно проступила новая надпись с именем Максим, датой его рождения и сегодняшним числом.

Глаза у парня приобрели молочный цвет, выделялся только белый-белый белок. Исчезла даже радужка глаза.

Парень отпустил шею, и голова Максима опустилась на грудь. Девушка надела на него очки.

Тихомирск. 2х1х год. Улица Гоголя

– Ты в порядке?! – Тимофей бросился к напарнику и, как врач, принялся его рассматривать.

Сержант получил незначительные травмы: он ушиб руку и получил небольшое рассечение на лбу, но из равновесия больше выбил его сам факт произошедшего. Это было похоже на настоящую чертовщину. По телу пробежал холод, будто его уложили в могилу. Он ощутил присутствие чего-то зловещего. Присутствие первородного зла. Он попытался прогнать от себя эти мысли и, силясь подняться, сказал:

– Нужно его ловить…

– Да погоди! Куда ловить? Ты сам-то как? – переживая за Женю, стал одергивать его Тимофей, пытаясь помешать ему подняться.

– Все нормально. Что, разлежимся тут и будем ждать, пока этот чокнутый кого-то прибьет? От этого труда только прибавится. Нужно работать на опережение. Тебя, что, не учили?!

– Учили! А еще учили, что в стрессовых ситуациях нужно руководствоваться, в первую очередь, головой, а не эмоциями!

– Я и думаю головой! В моих словах, что, нет здравого смысла? Мы должны о ком в первую очередь заботиться? О себе или о тех, кого мы защищаем от подобных идиотов? Ты знаешь, на что ты способен?

– Нет, не знаю! Но я не знаю, на что способен и ты! Может, ты уже при смерти! – лейтенант перешел на крик, пытаясь объяснить, что он переживает за своего товарища.

– Не переживай, лейтенант, все нормально! – поумерил свой пыл Женя.

Тимофей помог сержанту встать, и они быстрым шагом направились к выходу. Спустившись на первый этаж, они встретили Серафиму Андреевну, которая услышала шум сверху.

– Ребятки, что у вас там случилось? Что за грохот такой был? – обратилась к полицейским бабушка.

– Все нормально, не переживайте, – ответил Тимофей.

– Да, не переживайте. Протечку мы устранили, ничего страшного. Возвращайтесь домой, – добавил Женя.

– Но я ведь слышала, – хотела все-таки разузнать о случившемся старушка, но сержант не дал ей договорить и оборвал повышенным тоном:

– Возвращайтесь домой! Больше ничего течь не будет!

Отодвинув ее чуть в сторону рукой, полицейские выбежали на улицу. Там их встретила кромешная темень, накрывшая весь двор. Глаза еще не привыкли к темноте: они напрасно вглядывались в нее, стремясь хоть что-то рассмотреть и сообразить, что же делать дальше.

– Эх, – произнес сержант, – он все-таки убежал… Давай так, сейчас по ближайшим улицам пройдемся, вдруг он где-то тут. Если нет, наверное, будем сообщать, чтобы и другие подключались.

– Может сразу сообщим?

– Бессмысленно. Во-первых, какого-то тронувшегося умом нарика никто искать не будет, а во-вторых, ты хочешь, чтобы над нами смеялись? Не думаю, что он куда-то далеко убежал. Где-то тут, рядом.

– Давай тогда ты по этой улице пройдешься, а я вверх пойду – в сторону отделения. Ты же здесь лучше ориентируешься, а там я уже хоть как-то, да разберусь.

– Хорошо! Так и поступим. Ты точно сориентируешься?

– Точно. Там, вроде, не так темно. Если что, увидишь – не лезь на рожон. Я всегда на телефоне. Звони – мигом прибегу! Мало ли, что он еще вытворит…

– Не переживай, лейтенант. Все будет хорошо! – Женя улыбнулся и похлопал Тимофея по плечу, словно они были самыми закадычными друзьями и прошли вместе не один десяток горячих точек.

Тимофей находился в растерянности. Он поднимался вверх по улице, и местность была ему незнакома. А когда она еще и окутана темнотой, понять, где он находится и что делать, было особенно сложно. Он беспорядочно оглядывался по сторонам в надежде отыскать в потемках хоть что-то, но все было зря. Уже почти отчаявшись, он остановился, и в глаза ему бросилась та церквушка. Он вспомнил слова Жени о настоятеле, который каждый вечер стоит у забора и бдительно наблюдает вокруг. Лейтенанта посетила мысль: должно быть, священник что-нибудь мог видеть, и единственно верным вариантом, по его мнению, было – опросить старика.

Он направился к церкви. Около забора никого не было. Тимофей аккуратно отворил старенькую калитку. Над массивной дверью, ведущей в церковь, теплился тусклый крохотный фонарь, окутанный паутиной. Малейшее дуновение заставляло поскрипывать каждую истрепанную временем дощечку. Пугающая атмосфера еще больше стягивала напряженные мышцы, а сердце готовилось выскочить из груди при любом удобном случае.

Тимофей осторожно взялся за большую холодную металлическую ручку и потянул на себя. Старые петли противно взвизгнули и заскрежетали. Гулкий звук застучал и, отскакивая от стен, удалился куда-то вглубь здания. Помедлив еще немного, он вошел.

Строение оказалось не таким большим, каким виделось снаружи. У дальней стены, напротив входа, возвышался алтарь, отделенный от основной части помещения иконостасом. Перед образом Господа Вседержителя, восседающего на троне, дымило кадило. По углам теснились иконы, которым не меньше ста лет и образы на которых уже давно потеряли свой первоначальный цвет. Лики святых оползли вниз от влаги.

Около некоторых из них стояли свечи. Маленькие огоньки пламени то и дело гонял ветер, проникавший во множественные щели в стенах и потолке. Свет от огня падал на лики святых, из-за чего они вселяли в зрителя настоящий ужас.

– Добрый вечер, – полушепотом засвидетельствовал свое почтение Тимофей и подступил ближе. – Я говорю, извините. Было открыто. Я хотел поговорить с вами.

Раздался хруст. Насквозь прогнившая половица треснула под его весом, проломилась, и нога провалилась в образовавшуюся дыру, разорвав брючину и оцарапав голень.

– Вот, черт тебя дери! Да что за напасть-то такая! – в полный голос выругался лейтенант.

Яростный порыв ветра сию же секунду заставил покачнуться ветхое здание. Все вокруг заскрипело, и замигавшие огоньки свечей в унисон затрещали, как только что проломившаяся досточка.

– Не сметь! – Из-за алтаря показался священник с длинными седыми волосами и такой же длинной и седой бородой. Облачен он был в длинную черную потертую старую рясу. Старик приблизился к Тимофею. – Не сметь поминать черта в этих стенах!

– Прошу прошения, – виновато оправдывался пристыженный полицейский. Он поймал себя на мысли, что не знает, как правильно обратиться к старику, чтобы ненароком его не обидеть. С церковными делами он был незнаком. Последний раз побывал в храме еще в детстве, с бабушкой на Пасху святил куличи. Поэтому кто этот старик: батюшка, настоятель иликто-то еще, – он не знал. – Я не хотел вас беспокоить.

– Не у меня прощения проси, а думай, кабы тебя еще кто не услышал! – сурово ответил старик. – Зачем пожаловал?

– Вы, случайно, не видели здесь человека, который себя как-нибудь странно вел.

– По пояс голого? – переспросил старик.

– Да! Куда он пошел, вы не знаете?

– Незачем тебе это знать. Ступай.

– Вы не поняли. Я из полиции.

– Мне неважно, откуда ты. Ступай, тебе говорят! – с угрозой в голосе повторил старик, развернулся и скрылся за алтарем.

– Вы что, не понимаете! – окликнул вслед Тимофей. – Я вам говорю: я из полиции! Этот человек опасен. Где он? Куда он пошел? Отвечайте немедленно! – Стресс взял свое. Лейтенант сошел на крик.

Старик вернулся.

– Не твоего ума дело. Не нужно тебе знать. Поверь мне, он не опасен, и тебе его не найти.

– Откуда вы можете знать? Просто скажите, в какую сторону он отправился – и я уйду! Люди могут пострадать, вы не понимаете, что ли?! – продолжал он допытываться.

– Никому вреда он не причинит.

– Послушайте, я все понимаю. У вас тут свои правила и все остальное, но этот человек неадекватен! Если он на кого нападет, в этом будет ваша вина, потому что вы не хотите оказать элементарную помощь правоохранительным органам.

– За людей беспокоишься? Хочешь всем помочь? Хочешь быть благородным? –Священник всматривался ему в глаза. – Поверь, ответ тебя не обрадует.

– Я вас не понимаю.

Старик подошел и показал пальцем вверх. Сквозь трещины в деревянном куполе внутрь проникал яркий лунный свет. Тимофей не мог оторвать глаз. Это зрелище было одновременно и захватывающим, и жутким.

Старик взял молодого полицейского за плечо и произнес:

– Оглянись вокруг. Оглянись и просто поверь во все, что ты видишь.

– О чем вы говорите? – Лейтенант оторвал взгляд от купола и перевел его на алтарь. Огонь на свечах повел себя странно: он пытался оторваться от них и взметнуться вверх.

Повеяло холодом. Участилось сердцебиение и сбилось дыхание. Перед Тимофеем стоял старик и, не отрываясь, смотрел на него. Внезапно он почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Он обернулся и увидел, что вся церковь наполнена прихожанами. Здесь были старики, мужчины, женщины, дети, – всех их объединяло одно: цвет кожи, – он был серым. Люди словно были густо осыпаны пеплом.

Церковь заполнил шум. Каждый из этих серых людей без остановки что-то говорил, и все эта какофония голосов дополнилась плачем, стонами, детским криком. Тимофей обхватил лицо руками, потом отчаянно протер глаза. Старик опустил ладонь, и шумное видение вмиг пропало.

– Что это такое? Что здесь происходит?! – воскликнул Тимофей.

– Ты же хотел знать, куда направился этот человек, – Старик, прихрамывая, направился обратно к алтарю. – Так тебе будет проще принять правду.

– Какую еще правду?

– Это уже не человек. Его уже нет. Лишь бренное тело его бродит по земле. Но и его скоро не останется. Души в теле нет. Ее забрали. Хочешь найти тело – ступай к двенадцатому дому, там живет Евдокия Ивановна. Вы таких называете душевнобольными, хотя она не больна. Она лишь видит то, чего не видят другие. Ей-богу, некоторых это воистину сводит с ума. – И добавил: – А ты, посмотрю, оказался стойким.

– Вы о чем?

– Ну, ты же видел. Я знаю, видел. Ступай к двенадцатому дому. Они знают, что такие, как Евдокия, их видят и слышат. Они к ним и идут. В последние минуты им хочется, чтобы их кто-нибудь услышал.

– Я вас не понимаю. Вы можете мне…

– Ступай! – очередной громкий возглас старика не дал ему договорить. – Мне шума и без тебя вдоволь. Ты хотел знать, где он. Ступай!

Тихомирск. хххх год

– Бегом! – Ольга тянула парня за руку и постоянно оглядывалась по сторонам, – мы не успеем!

Парень был растерян и не понимал, что происходит. Он часто спотыкался и все еще не мог прийти в себя.

На город опускались сумерки. Солнце вот-вот должно было спрятаться за горизонт. Девушка понимала, что они могут не успеть, но бросить парня на улице среди ночи она не могла. Он здесь совсем недавно и еще не был в состоянии вникнуть в происходящее.

– Да погодите вы! – Парень отдернул руку. – Куда вы меня ведете? Что здесь такое? Мне словно память отшибло. Вы кто такая? Мы знакомы?

– Не тебе первому память отшибло! – грубовато парировала Ольга. – Времени мало. Идем, тебе говорят, дурак! – Она снова схватила парня за предплечье и ускорила шаг.

– Деньги… Я помню, что я нес в банк деньги! – Он поднял свободную руку и потрогал себя за голову. – Что это у меня на щеке?

Ольга остановилась и окинула его взглядом. На лице парня медленно проступали глубокие шрамы. Девушка огляделась вокруг. Уже почти стемнело.

– Быстрее! Мы должны успеть!

– Успеть куда?

– Позже все поймешь, не до этого сейчас.

Они вдвоем бежали по набережной, устланной каменной брусчаткой. По правую руку, в заливе, лениво плескались волны, – их гнал сюда теплый южный ветер. Шум волны и вечерняя прохлада расслабляли и убаюкивали.

– Мы уже близко. Нам туда! – Девушка указала рукой в сторону деревянной церквушки.

– Куда? Туда? Зачем?

– Делай, что велят!

В высоком величественном здании, расположенном аккурат возле церкви, распахнулись двери, и на улицу вышел мужчина, одетый в длиннополую черную мантию. На его голову был накинут плотный капюшон, скрывавший лицо. Он расставил руки в стороны, потянулся, затем спустился с лестницы и направился им навстречу. Ольга замялась, остановилась и, крепко стиснув попутчику руку, шепотом приказала:

– Тихо!

Мужчина поравнялся с ними. Ольга попятилась назад и встала соляным столбом.

– Опаздываете, милая леди? – хмуро спросил мужчина слегка сиповатым голосом.

Девушка ничего не сказала в ответ. Мужчина усмехнулся и зашагал по набережной.

Ольга силком потащила парня к церкви. Войдя в нее, они окинули взглядом пространство. В церкви было много народу. Кто-то, склонившись над алтарем, без передыху читал молитвы. Ближе к выходу сидели трое, и о чем-то очень тихо толковали. В углу, на полу, играли дети. Широкоплечий, высокий, атлетического телосложения парень задумчиво вглядывался в окно и наблюдал, как из-за моря, уходящего к горизонту, застенчиво выглядывает заходящее солнце.

– Ольга, ты где была? Я уже думала, что ты не вернешься, – подскочила к девушке женщина лет пятидесяти, облаченная в просторные церковные одеяния.

– Вот, еще одного встретила. Плутал у залива, –представила парня Ольга.

Женщина окинула его взглядом, а затем протянула руку:

– Меня зовут Изольда Львовна, а вас?

– Артем… – ответил парень. – Что происходит? Где я? Вы кто все такие? – Сходил на крик парень. Его возмущение эхом прокатилось по помещению. Окружающие замолчали и перевели взгляд на него. Лишь стоявший у окна парень все так же вглядывался в даль.

– Артем, успокойся, не нервничай. Не могу сказать, что все хорошо, но ты должен принять эту информацию, – хочешь ты этого или нет. А самое главное – тебе придется в это поверить, – спокойным размеренным голосом ответила ему женщина. – Каждый из нас через это прошел.

– Прошел через что?!

– Через отрицание, принятие и осознание случившегося, – пожала плечами Изольда Львовна. Она взяла парня за руку. – Видишь ли, все мы не вечны. Каждому из нас отведен свой срок. Так было предначертано. Так было и будет. И ты должен это принять, Артем.

– Что вы несете? Что за бред? Отпустите меня! – Он дернул плечом, и Изольда Львовна, покорившись, отняла руку.

– Случилось то, что случается рано или поздно со всеми, юноша. То, что пугает всех и каждого, но является неотъемлемой частью нашей жизни, – пыталась она успокоить Артема. Неожиданно ее речь перебил крик из другой части помещения.

– Скажи ты ему прямо! Ты умер, Артем! Все, тебе настал кирдык!

– Валерий, нельзя же так! – шикнула на вмешавшегося в разговор Изольда Львовна.

– Нет, ну а че нельзя-то? Пусть сразу все узнает. Ты ему еще два часа это размусоливать будешь, а результат все равно один!

– Валера, не шуми. Забыл, как сам себя вел тогда? – вмешалась в разговор Ольга.

– Не забыл. Потому и говорю, что сопли жевать нет смысла. Меня успокаивали, успокаивали, но я только в первую ночь во все поверил. И, если бы мне прямо сказали, ничего не изменилось бы.

– У вас коллективный бред? Или тут секта? – спросил Артем.

– Ага, секта. У меня друган был. Пол радетельской хаты в одну такую секту снес. Вот он удивится, когда сюда попадет, – рассмеялся Валера.

– Ты помолчишь сегодня или нет?! – Это приводило Ольгу в раздражение.

– В самом деле, Валера, пускай парень придет в себя, – подключился к разговору Олег, друг юморного и бестактного парня.

– Ладно-ладно. Велком ту хэл, бродяга! – с усмешкой и на ломаном английском обратился Валера к парню. – Хотя нет, ты же тут, с нами, значит, тоже недостоин. Наверно, пришибли где-то в подворотне. Ба-а… А может, ты, как этот, тоже герой? – кивнул он в сторону парня, стоявшего у окна.

– Тебе не так сказано было? Сиди молча! – рявкнул на Валеру парень у окна. – Солнце спряталось.

Только он это произнес, как тут же раздался оглушающий звон колокола.

– Артем, Валера хоть и бестактный, но говорит самую что ни на есть чистейшую правду. Понимаю, поначалу в это очень сложно поверить, иногда даже и не хочется, но это так. Тебя больше нет среди живых, – заключила Изольда Львовна и постаралась успокоить парня.

– Вы все тут сумасшедшие, да?! – закричал Артем.

– Ева, иди сюда, детка! – Оторвавшись от игры к Изольде подошла маленькая девочка с белыми волосами и большими ярко-голубыми глазами.

– Да, тетя, – обратилась она к женщине.

– Постой тут, моя хорошая, ладно? – Изольда Львовна погладила девочку по волосам и ласково приобняла ее.

Снова раздался звон колокола.

– Ты только не нервничай. Сейчас раздастся третий удар, и ты сам все увидишь. Главное, не переживай. Уже ведь все равно ничего не изменить, – обреченно тихо шепнула она.

– Увижу – что, мать вашу?! – не унимался Артем.

– А почему дядя кричит? Он не верит, да? Он ведь не верит? – подняла глаза на женщину Ева.

– Да, как и мы все когда-то, солнышко. – Женщина крепко прижала девочку к себе.

Раздался последний удар колокола. Артем нервно оглянулся, и его взгляд приковала эта девочка. Ангельской красоты невинный ребенок, который только-только выглядел как абсолютно здоровое и живое дитя, стал меняться на глазах. Ее кожа в мгновение ока побелела, яркие небесно-голубые глаза померкли, стали мутными, свинцово-серыми и холодными, зрачки расширились. Маленькое тельце неестественно быстро похудело, щеки впали, сквозь кожу проступили кости. Артем испугался, сделал шаг назад и услышал, как звон колокола постепенно сменяется на кашель, стоны и хрипы со всех сторон.

Девочка тоже закашлялась. Артем снова взглянул на нее, присмотрелся и увидел проступивший разрез на ее шее. Разрез не был похож на зажившую рану; он, скорее, походил на разрезы, сделанные по уже мертвому человеку, подобные тем, что делают в морге.

Он поднял глаза на Изольду Львовну. Ее кожа также приобрела могильную пепельность. Лицо ее выглядело так, словно кожу натянули на голые кости. Выделились скулы, а ореолы вокруг глаз потемнели.

Откуда-то со стороны донеслось очередное неестественное клокотанье. Парень перевел туда взгляд и увидел, как Валера, который еще минуту назад подшучивал над ним, совершенно преобразился. Его раздробленная челюсть выступила далеко вперед и свернулась в сторону, разорванные щеки, порванные губы, искромсанный язык были словно вывернуты наизнанку.

Рядом с ним сидели еще двое. У них также было изуродованы лица. У того, кто все время пытался одернуть Валерия, голова свисала. Переломанные шейные позвонки выступили наружу, прорывая мышцы насквозь. У второго, помимо изувеченного лица, на кадке зияла огромная глубокая рана, проникавшая внутрь.

Артем в ужасе отвернулся, посмотрел на девушку, которая привела его сюда, однако зрелище, представшее перед ним, было ничуть не лучше. Левая половина ее лица была искромсана и превращена в опухшую бесформенную бурую массу. Видимо, она перенесла жуткие побои. Ее забили до смерти.

Увиденное повергло Артема в трепет. Он силился убежать, но, сделав шаг, оступился и, как мешок муки, повалился на пол, с маху ударился головой, но не почувствовал ни малейшей боли от удара.

– Пройдет время, и ты привыкнешь, – опустилась перед ним на колени Ольга. Потом обратилась к Изольде Львовне. – Он мне что-то про деньги говорил. Видать, убили его при ограблении.

– Да кто ж его знает. Ничего, вспомнит, да все сам расскажет, – махнула женщина.

Артем закрыл лицо руками. Под левым глазом нащупал шрам, который тянулся по всему лицу. Он ощупал его, затем ощупал голову, и на затылке обнаружил большую вмятину. Сначала он подумал, что это показалось. Но с каждой секундой он был все ближе к осознанию: ямка на затылке была, и явилась следствием тяжелого удара. Волосы липли к затылку. Посмотрев на свои руки, он увидел, что они такого же пепельного цвета, а на пальцах, которыми он только что ощупывал голову, осталась кровь.

– Так, нет, – произнес он вслух, – я должен вспомнить… Я лежал на улице, услышал голос девушки… – Артем крепко зажмурился. – Что, что было до этого?.. – Он сжал веки еще сильнее. – Я шел с деньгами… В портфеле лежали деньги. Я должен был… закрыть кредит… Да! Так и было! Я еще вчера об этом на кухне рассказывал… Он сказал: мол, давай я тебя подвезу, нечего с такой суммой в автобусах ездить… Мы ехали в банк… Но почему-то машина свернула в переулок… Он… Он сказал, что его друг попросил что-то забрать. А потом… Потом… Я вышел, чтобы покурить… Из подъезда показался Денис… и еще трое… Мы с ними долго разговаривали… Пока я не почувствовал удар в лицо… Я упал затылком… на поребрик… В ушах засвистело… В глазах потемнело… Потом я услышал: «Вставай, пойдем». А потом… Я открыл глаза и увидел, что передо мной стоишь ты! – Артем указал пальцем на Ольгу.

– Хорошие у тебя друзья, – посмеялся Валера. – Хотя, знаешь, я бы тоже тебе в лицо дал, чтобы ты не выпендривался и бордюры поребриками не называл. Как видишь, после смерти ты все равно очнулся в нашем захолустье, а не в Питере, – очень невнятно, шепелявя и одновременно подсмеиваясь, Валера пытался поддержать разговор.

– Вообще-то, поребриком называется вид кладки камня, когда между разными уровнями полотна возникает ребро, а бордюр – это такой же камень, только уложенный «заподлицо», – вмешался какой-то мужчина. – И разная кладка встречается как у нас, так и вообще в любом городе. Петербург тут совершенно не при чем.

– «Заподлицо» мне тебя слушать, – ответил Валера. Ты при жизни так дороги клал, что ночью идешь – ямы по колено. Убиться можно. Ты меня сюда чуть раньше положенного не отправил, так что сиди и не умничай. Строитель дорог, которых нет.

– Если бы ты работал, а не целыми днями штаны в «Тошняке» просиживал, платил бы налоги, были бы и дороги, – ответил мужчина, Аркадий Васильевич, в прошлом – инженер.

– Чтобы вы их потом разворовали, да? – уколол Валера.

– Ты посмотри на него! Сидит тут, сама невинность! Ты-то никогда не крал? Так я хоть не у людей.

– То есть те, кто налоги не платит, нелюди получается, да? – к беседе подключился еще один мужчина.

– Почему нелюди? Люди!

– Ты же сказал не у людей крал. А у кого тогда?

– У государства! – Аркадий Васильевич заявил это с особенной гордостью.

– А у государства деньги откуда? Не от людей? Я, знаешь, почему всегда налоги до последней копейки выплачивал? Хотя была возможность платить вдвое меньше. Чтобы ехать по дороге и материть таких, как ты! В другом случае приходилось бы ехать и про себя так говорить: «Какой я мудак! Налоги не плачу – дороги хреновые». А так я всегда ехал и про вас думал. Ты эти деньги не украл. Это я их тебе и тебе подобным платил, чтобы с чистой совестью вас проклинать.

– Да и хрен бы с твоими проклятиями! Сильно они тебе помогли? – вопрошал Аркадий Васильевич.

– А тебе деньги твои сильно помогли? Тебе же все мало было! А в итоге – вместе с тобой тут сидим, дурак! Еще и в компании, вон, с Валерой! – сказал мужчина.

– На том свете уж, а все про деньги, – из-за алтаря появился батюшка.

В церкви вмиг воцарилась тишина. Престарелый священнослужитель в рясе и с редкой седой бородой взял в руки свечу, зажег ее и полушепотом, монотонно завел молитву. Все присутствующие собрались у алтаря и покорно его слушали. Кто-то, закрыв глаза и опустив голову, молился про себя, кто-то просто вдумчиво слушал. Один Артем сидел у стены, все еще приходя в себя. Гнетущая атмосфера нависла над ним огромной глыбой и стала невыносимой. Он утирал глаза, трогал свое лицо и не хотел верить увиденному. Однообразный голос священника постепенно вывел его из равновесия, и в какой-то момент Артем не сдержался:

– Хватит! – прервал он священника. – У вас здесь точно какая-то секта! Или не пойми что! Вы что-то мне подсыпали, чем-то меня опоили! Дайте я выйду!

Он стал прорываться к двери, расталкивая всех, кто невольно оказывался на его пути, но Изольда Львовна схватила его за руку и одернула:

– Туда нельзя. До утра все должны находиться здесь. Тут наше единственное пристанище, куда они не могут попасть. – Она пыталась удержать Артема.

– Какие еще – они? Вы просто сумасшедшие! Я не знаю, что здесь происходит и кто вы такие, но я больше не желаю здесь находиться. Выпустите меня! – Артем пытался подступить к двери, но Изольда Львовна всячески не давала этого сделать.

– Пусти его, пускай идет, – сказал священник.

– Но батюшка! – вмешалась Ольга. – Нельзя ведь!

– Человеку можно помочь, только когда он сам этого желает. Ступай, – обратился к Артему священник.

– Он ведь не вернется! – с ошарашенным видом произнесла Изольда Львовна.

– Даст Бог, вернется. А нет, значит, так тому и быть… – промолвил священник. – Дайте ему выйти, говорю!

Артем в последний раз окинул всех взглядом. Все посмотрели на него. Ольга качала головой, всячески давая понять, что ему нельзя выходить и нужно остаться здесь, но он не замечал ее намеки. Он распахнул двери и вышел на улицу.

Все вокруг было окутано густым туманом, будто облака разом спустились с небес на землю. Артем не мог понять, куда ему идти. Все окна в домах были темны, уличные фонари не зажжены. Он, как загнанное животное, часами метался по дорогам и закоулкам, пока, наконец, снова не оказался на набережной. Переполненный страхом и отчаянием, он брел по побережью. Вдруг, чуть приглядевшись, сквозь туман он едва различил на поверхности воды нечто странное.

По воде в хаотичном порядке мелькали тени, очертаниями напоминавшие те, что отбрасывают собой люди. Но вокруг не было ни души. Эти пятна на воде не просто плавали на волнах, а двигали руками, головами и вертелись из стороны в сторону. Определенно, так ведут себя тени, отброшенные людьми. Однако вокруг по-прежнему не было никого, кроме Артема.

Парень стал присматриваться к теням. И увидел девушку, которая вышла откуда-то из-за угла, одетую в длинную белоснежную ночную сорочку. У нее были густые кудрявые каштановые волосы. Она шагала босиком прямиком к воде. Артем, затаив дыхание, стал наблюдать. Девушка вошла в воду и долго осматривала пятна на ней. Затем, словно определившись, куда двигаться, направилась к одной из них. Она приложила ладонь к тому месту, где очертание тени чем-то напоминало человеческую руку, и тень, ни дать ни взять, буквально на глазах у Артема превратилась в настоящего человека. Это был мужчина, лет сорока. Девушка обняла его со спины.

– Неужто я там? – Ветер донес до Артема его негромкие слова. – Я уж думал, с ума схожу или мне померещилось.

– Все хорошо, – ласково успокаивала его девушка.

– Я ведь так долго этого ждал. Я стоял в этом чертовом болоте каждый день на протяжении пяти лет. И уже перестал верить. Думал, ты за мной не придешь.

– Но я ведь пришла, – Девушка прижалась к нему сильнее и нежно коснулась губами его щеки. Помедлив, она взяла его за руку и вывела на сушу. – Теперь мы будем счастливы вдвоем… Целую вечность…

Артем не мог поверить своим глазам. В памяти у него всплыл разговор с другом, любителем рыбалок и веселых баек. Он рассказывал ему, что, по старому преданию, залив в городе Тихомирске был непростым. В Петровские времена сюда стекались люди со всех окрестностей. Ходила легенда, что, если стать по колено в воду и смиренно ждать, явится перед тобой девушка невиданной красоты и заберет с собой не в рай и не в ад, а туда, где не будет ни бед, ни печалей. И будешь счастлив ты с ней до скончания веков.

Артем снова потрогал свою голову, а потом неспеша провел пальцами по шраму. Затем медленно опустил руки и осмотрел их. Они были невозможно бледны. Он крепко сжал кулаки, но чувства были не такими, как обычно. Ощущения были схожи с теми, которые испытываешь во время страшного беспробудного сновидения, в которых на тебя нападает жуткое чудовище, а ты, что есть силы, бьешь его, но силы в ударах нет никакой, а руки – будто ватные. Артем со всей силы вцепился в свое правое предплечье другой рукой, сжал и оттянул кожу, чтобы испытать боль. Но боли не было. Он по-прежнему ничего не чувствовал.

– Это все чушь… Неправда… – твердил он. Он – не Артем, он – рыба, выброшенная на берег, которая хватает воздух, но задыхается и слабеет. – Это все бред!

Вдруг его взор упал на здание, находившееся поодаль. Из окон лил свет и плашмя падал на землю, вырывая из непроглядной тьмы участок, поросший травой. Он прислушался, а затем стремглав бросился туда. Сквозь стены доносился гомон, громкие разговоры, смех, лилась музыка. Пожалуй, там разворачивался большой праздник.

Артем долго менжевался, но потом все же решился открыть дверь. Веселье было в самом разгаре. Кабак был под завязку забит людьми, а все места были заняты. Люди ели, пили, плясали, болтали, заливались задорным смехом. Алкоголь лился рекой. Девушки демонстрировали ухажерам шикарные наряды. Мужчины были одеты хоть и не в строгие костюмы, но достаточно элегантно. Артем осмотрелся. Все выглядели абсолютно здоровыми. Ни одного искалеченного, побледневшего или полуразложившегося покойника. На долю секунды его посетила мысль, что несколько часов назад он все же угодил в какую-то секту и именно они с ним что-то сделали, что-то ужасное. Но эту мысль оборвал голос из толпы.

– Вы поглядите! А кто это к нам пришел?! – воскликнула девушка с кудрявыми красными волосами, и весь бар замолчал. Все уставились на Артема, ехидно улыбаясь.

– Извините. Я заблудился, не могу сориентироваться. Может, вы мне подскажете… – чувствуя скованность и неловкость, обратился к толпе Артем.

– Да уж. То, что ты заблудился, – это точно! – сказал парень с окрашенными белыми волосами. Все присутствующее, будто по щелчку, захохотали. Хохот этот был отнюдь не добрым, скорее, –зловещим.

Беловолосый встал из-за стола, подошел к Артему и, как бы глядя на него свысока, задрав нос, протянул руку:

– Дмитрий.

Артем еще раз оглянулся и протянул руку в ответ:

– Артем.

Они обменялись рукопожатиями, и в этот момент до Артема дошло, что это было первое прикосновение, которое он почувствовал за последние часы. Его держала за руку Ольга, касалась плеча Изольда Львовна, но он не чувствовал их касаний так явственно. А рука Дмитрия ощущалась очень отчетливо. Она была холодна, словно только что вынутая из морозильной камеры. Пожатие было весьма крепким.

– Ну, вот и познакомились, – Дима чуть-чуть отвернулся, прикрыл кулаком рот и, зевнув, добавил: – Это ты молодец, Настя, что заметила его первой. И хорошо, что здесь нет моего закадычного друга. Поэтому, думаю, никто не будет против, если он будет моим?

– Все не набалуешься? Хотя я тебя понимаю, ты же тут недавно, – согласился мужчина, сидящий за барной стойкой. – Развлекайся!

– Ну, вот и хорошо, – широко улыбнулся Дима. – Как раз туман уже рассеивается, солнце скоро встанет. Пора возвращаться. – Артем увидел, что лицо Дмитрия уже выглядит не таким здоровым: оно меняло цвет.

Дима посмотрел в глаза Артема, усмехнулся и со всей силы толкнул в грудь. Толчок был такой значительной силы, что Артем, приподнявшись над полом, стрелой вылетел на улицу, спиной сбив с петель входную дверь. Спина отозвалась мучительной болью.

Дмитрий, расправив плечи, подошел к Артему, схватил его рукой за ногу и поволок по мощеной брусчатке. Самый страшный сон становился реальностью. Он встретил то самое жуткое чудовище. А в руках, ногах и во всем теле, как нарочно, не было никаких сил. Он чувствовал лишь руку, которая крепко сжимала его щиколотку, и противиться этому не имел возможности. Его, словно бревно, волокли по дороге. В какой-то момент он даже смирился с этим. Единственное, что приводило его в чувства, – это знакомый пейзаж, который ему удавалось лицезреть.

Вот и церковь. Но парень явно направлялся не туда, а к зданию напротив нее, на торцах которого расселись фигуры уродливых белок. С монстром происходило что-то непонятное: его походка становилась менее твердой, словно у него с каждым преодоленным метром в ногах ломались кости. Но это не мешало ему волочить Артема за собой.

Он с легкостью проволок Артема по ступенькам, распахнул двери и швырнул Артема вглубь. Парень, как невесомая поролоновая кукла, влетел внутрь и остановился в центре помещения.

Огромный зал, мраморный пол, вплотную прислоненные к стенам громадные книжные шкафы, вырастающие до потолка. Это была библиотека, созданная ярым поклонником готического стиля. Здесь были сотни, тысячи, возможно, сотни тысяч книг, аккуратно, в алфавитном порядке расставленных на полках.

– Солнце почти встало! – тяжело вдохнул Дима. Артем взглянул на него и увидел, что его лицо будто попало под каток, а руки, ноги были неестественно искривлены. Из соседней комнаты выглянул старик, во всем черном. Повязанные в ровный хвост седые волосы, аккуратно бритая борода с проступавшей и в ней сединой. Опираясь на изящную дубовую трость с кованой серебром ручкой в виде черепа, он взглянул на Диму и произнес:

– А я смотрю, ты все не уймешься.

– Да я от этого просто кайфую! – радостно ответил Дима. Его глаза горели.

– Это хорошо. Люблю, когда желания искренни. Глядишь, может, и домой тебя отправим. Там нам одержимые идеями тоже пригодились бы.

– Да я с радостью!

– Ладно, не к месту разговор. Давай его туда, ко всем! – распорядился старик. – Там, кстати, кто-то Ваську поймал.

– Что, правда? – удивился Дима, расплывшись в улыбке.

Артем и сам не понял, как очутился в большом темном помещении. Как только он более-менее пришел в себя, сразу же кинулся к двери и принялся, что есть сил, колотить в нее.

– Выпустите! Слышите! Выпустите меня отсюда! – Он замер. – Я чувствую! – Он понял, что вновь ощущает прикосновения и силу в кулаках. Его это сильно обрадовало. Он истерически рассмеялся. Но его счастье было прервано детским рыданием.

Артем ужаснулся. В дальнем краю комнаты на полу, поджав колени, сидел шестилетний мальчик и тихо-тихо плакал. Остальное, свободное, пространство было завалено телами женщин, мужчин и детей. Они не были похожи ни на живых, ни на мертвых. Они дышали. Кто-то даже издавал хриплые звуки, но ни один не шевелился. У всех были широко раскрыты глаза, но они не моргали. У них отсутствовали зрачки, и глаза их были совершенно белыми.

* * *

– Батюшка! – на всю церковь раздался оглушительный крик, взбудораживший всех присутствующих.

– Да. – Из-за алтаря послышался хриплый голос священника.

– Васька! –со слезами на глазах промолвила Изольда Львовна.

Имя и то, каким несчастным и тревожным голосом произнесла его женщина, заставило всех замереть. Священник взволнован был больше всех, ведь речь шла о маленьком мальчике, которого он всегда считал своим сыном.

– Что с ним? Где он? – забеспокоился отец Владимир.

– Они его забрали!

– Как? Он же был здесь! – схватил священник женщину за шкирку.

– Близился рассвет, и я вышла в палисадник. Я не заметила, что он выбежал вслед за мной.

– Ты что, мать твою, совсем из ума выжила?! Ты хоть понимаешь, что ты наделала! – отец Владимир повалил, вцепился в ее горло руками и стал валять ее по полу. Все оторопели и, разинув рты, смиренно наблюдали за происходящим. Никто и никогда, даже из тех, кто здесь давно, не видел отца Владимира в таком состоянии, ведь он всегда говорил о смирении и всепрощении. В него словно зверь вселился.

Единственный, кто решил вмешаться, – высокий, широкий в плечах Богдан. Он принялся разнимать дерущихся.

– Ну, а вы все куда смотрели? Я к вам обращаюсь! – обратился священник ко всему люду, который все еще не мог отойти от увиденного.

Повисла звенящая тишина.

– Мы пойдем – и заберем его! Сейчас! – чуть отдышавшись, окинул всех взглядом священник.

– Но вы ведь говорили, что мы ни в коем случае не можем даже приближаться к ним. И если кто-то к ним попал, значит, сам виноват, и так суждено. Мы не имеем права вмешиваться, – заговорил из толпы Аркадий Васильевич.

– Не важно, что я говорил! Мы пойдем – и заберем его, тем более на улице уже светло, – оборвал священник.

– Это как-же так? Вы ведь нам всем твердили одно. А теперь оказывается, что это неважно? Каждый из нас слышал от вас одно и тоже. Те, кто слышать не хотел, уходили в ночь и никогда не возвращались. А теперь вы говорите, что все это не важно! Как так? – подал голос Валера.

– Молчать! Вы все пойдете! И мы пойдем прямо сейчас, пока не случилось ничего более страшного!

– А, это вы так решили? – вступил в спор Аркадий Васильевич. – Чем этот ваш Васька лучше других? Да каждый день они забирают неисчислимое количество людей! В том числе детей. Вот, парень сегодня был, – вы что сказали? «Даст Бог вернется. А нет, значит так тому и быть». Вот и Васька, даст Бог, вернется. А нет – так тому и быть! С чего это мы все должны идти?! Он ведь даже не ваш родной!

Снова сомкнулась натянутая тишина. Отец Владимир мысленно подбирал слова, но не знал, что сказать. Он жил здесь долгое время, и сам теперь толком не знал, где он, зачем и что происходит, и уж тем более, – не знал, что делать. Но он еще при жизни обладал истинным даром убеждения. Ему верили все, с кем он общался. Сейчас же случилось, то, чего он не ожидал. В его догадки, ложь и выдумки все поверили, и переубедить их в обратном не представлялось возможным. Он сам загнал себя в тупик.

– Я пойду, – растолкав толпу руками, двинулся к выходу Богдан.

– О! Смотрите, наш герой голос подал! Тебе, что, в жизни геройств не хватило? Хочешь еще раз судьбу испытать? – воскликнул Валера.

Богдан молча повернулся в его сторону:

– В самом деле, сколько можно. Уже сколько я здесь, и не счесть! Если раньше нас всех пугала смерть, то сейчас-то что? Мы и так мертвы! Каждый из нас уже встречался с людьми, одурманенными злом. Пришло время встретиться с ним. Не думаю, что будет еще хуже! – обратился ко всем присутствующим другой мужчина, средних лет.

– В самом деле, это же ребенок… Вы же знаете, что с ним будет, – добавила Ольга.

– Не нужно тут давить на жалость! Меня не заставите! Кто хочет, тот пусть и идет! А меня отсюда силком не вытащите. Можете, конечно, постараться. Но пока вы всех тут будете пытаться переубедить, будет уже поздно. Если вы такие бесстрашные, идите. Вперед! – изливался Валера.

– Он прав. Кому страшно или кто не хочет, пускай остается. А кто готов, идем прямо сейчас! – агитировал Богдан.

Идти согласились Ольга и Изольда Львовна. К ним присоединились еще пятеро мужчин. Отец Владимир взял кропило и емкость со святой водой и вместе с ними направился к соседнему зданию. Не успели они приблизиться к нему, как двери распахнулись и им навстречу вышел парень уродливой наружности. Когда он увидел приближавшихся к библиотеке людей, улыбнулся и подозвал остальных:

– Эй! Вы посмотрите, кто к нам идет!

Тут же на улицу вышло больше десятка существ, очень отдаленно напоминавших людей. Они были изуродованы. У кого-то были искривлены и переломаны ноги, у других лица выглядели так, словно подвергались неоднократным ударам увесистой кувалды.

Богдан осмотрелся по сторонам. Над заливом поднималось солнце, и туман рассеялся. Пришедшие к зданию люди теперь выглядели так, как при жизни. Здоровый цвет лица, естественный блеск в глазах, будто с ними ничего и не произошло, будто каждый из здесь присутствующих вовсе не был убит или до смерти замучен изуверами.

– Отдайте моего сына! – крикнул отец Владимир и окунул кропило в сосуд со святой водой. Когда при жизни он был священником, это был единственный ритуал, который он проводил ежедневно, и в его голове отложилось, что это и есть самое невыносимое для чертовщины любого рода. Он сам верил в свою ложь. Его руки трусились. Он взмахнул рукой, и капли воды полетели в сторону злых духов. Так он их называл.

Существа зажмурились и зашипели по-змеиному, уворачиваясь от брызг. Отец Владимир взмахнул еще раз, но не удержал кропило трясущимися руками, и оно упало прямо под ноги вышедшему из здания старику. Старик оперся на свою трость, посмотрел на собравшуюся толпу, затем поднял кропило с пола и обратился к испуганным приспешникам:

– Чего вы так испугались?! Да вы взгляните на них! Никто из них не верит! Да и не верил никогда в Бога по-настоящему! Они лишь пытались оправдать верой свои грехи. Им казалось и кажется сейчас, что это – панацея, что можно делать все, что заблагорассудится, и им все простят. Но вы-то знаете, за кем мы следуем, ведь так? – Старик взмахнул кропилом, и вода полетела уже в сторону отца Владимира и его паствы. Окропляя их тела, вода превращалась в едкую, обжигающую кислоту. Капли, упавшие на лицо священника, подобно раскаленной лаве, растворяли его плоть. Он закричал от боли и унижения. Толпа, стоящая на лестнице, тут же бросилась к незваным гостям. Старик развернулся и снова скрылся.

Богдан взглянул на свои руки. На его ладонь пролилась одна из капель. Он потер ладони друг о друга, но ничего не почувствовал. Поняв, что тем, кто пришел с ним, он помочь не сможет, бросился внутрь здания.

В полумраке он увидел высокие шкафы, заставленные книгами. По телу пробежала лютая дрожь. Внутри было холодно, ровно в могиле.

– Отдайте Ваську! – собравшись с силами, выкрикнул Богдан.

– Хм… – Старик повернулся к Богдану и усмехнулся – Вы, молодой человек, уникальны в своем роде.

– Где Васька, я вас спрашиваю?! – снова крикнул Богдан.

– Беспокоишься за мальчишку? – обратился к парню старик. – Хочешь прослыть героем? Героизмом ты отличался с раннего детства. Всегда хотел всем помочь, спешил на выручку, даже когда тебя никто об этом не просил. И сюда попал, потому что заступился за незнакомую тебе девушку.

– Откуда… Откуда вы это знаете? – Богдан оторопел.

– Я, в отличие от вашего, – указал старик на входную дверь, намекая на священника, – все знаю. Ты, наверное, всегда представлял, что после жизни тебя ждет рай. Ну, или ад. Люди настолько тщеславны! Считают, что каждому из них непременно уготовано место в раю или в аду. Никто и подумать не может, что окажется здесь. Будет ни мертвым, ни живым. Но в отличие от Того, на кого уповаете вы, нам такие, как ты, нужны.

Старик протянул парню руку в знак уважения. Богдан попятился назад.

– Понимаю, – продолжил старик, опустив руку. – Таких, как ты, сложно переубедить. Тебе всегда хочется быть добрым, но это лишь всепоглощающая глупость. Добро – это только следствие зла. Даже таких героев, как ты, порождает зло. Героев, как бы тебе этого не хотелось, не существует. Героизм – следствие человеческой глупости. Никто не сидит и не мечтает о том, как бы ему стать героем. Если кто-то бросается в горящую школу, это лишь потому, что кто-то до этого за небольшую копейку закрывал глаза на нарушения пожарной безопасности. Но в какой-то момент некоторым из вас стреляет в голову, что, если вы совершите хороший поступок, вам все простят. Так произошло и с вашим отцом Владимиром, как вы его назвали. При жизни он был настоятелем маленькой церквушки. Но не потому, что был глубоко верующим. Конечно, нет… Все ради банального обогащения. Сотни страждущих несли ему последнее. В обмен на иллюзии о том, что все будет хорошо и беды уйдут. Нужно лишь прикупить свечку по двойной цене или заказать платный молебен… Он был отвратительным, мерзким человеком.

– Тогда почему он не с вами?! – крикнул Богдан.

– Видишь ли, так заведено, что убиенных принято щадить. Если человека насильно лишают жизни, убийца словно отпускает все его грехи, забирая их на себя. С тем, кто его убил, возможно, я еще встречусь. Но куда интереснее знать, почему и как это произошло… Отец Владимир любил не только деньги, но и маленьких безобидных мальчиков. Похоть – вот то, из-за чего все люди забывают обо всем святом. Будь он простым рабочим – это закончилось бы для него тюрьмой. Но кто бы мог поверить, что священник может заниматься такими извращенными занятиями?.. Но однажды отец одного развращенного им мальчика все-таки придал значение рассказу своего сына, взял топор – и отомстил. Что удивительно, прихожане чуть не устроили самосуд над несчастным отцом. Никто не верил в его историю. Отец Владимир умел красиво врать, и продолжали верить даже после его смерти. Об ушедшем педофиле страдали еще не одну неделю. Удивительно. Люди считали его посланником самого Господа. Люди – удивительные существа. Они полагают, что для общения с Ним непременно требуется посредник. И этим посредником выступают деньги. Вы пытаетесь купить себе благополучие. И тому, кто его пообещает, вы готовы простить все…

– Отдайте Ваську! Я не знаю, зачем он вам нужен, но он же ребенок! – прервал россказни старика Богдан. – Я вас прошу.

– Ах, да… Васька, – продолжал старик. – Попав сюда, ваш отец Владимир сразу смекнул, что люди всегда остаются людьми. Поэтому продолжил вас обманывать, врать о том, о чем не имеет и малейшего представления. Пригрел Ваську. Но далеко не из лучших побуждений. Думаю, ты догадался…

– Пожалуйста, я вас умоляю, верните ребенка…

– Умоляете, вы всегда только и делаете, что что-то просите, умоляете. Уповая на то, что вас слышат только те самые светлые силы, и именно вам они помогут. Оглянись вокруг! – старик обвел взглядом полки с книгами. – На этих страницах описаны сотни судеб, и каждая из них о чем-то просит. Но только для себя. Никто не просит за других. Вы все физически замкнуты в теремах своих квартир, а духовно – сами по себе. Вы почему-то решили, что именно вы и есть венец творения и можете делать все, что взбредет вам в голову. Но это не так. Вы – лишь одна из сотен попыток. Попыток, которые не увенчались успехом. Но ты, я знаю, искренне веришь во что-то светлое и доброе. В тебе не умирает надежда. Хочешь помочь мальчику?

Старик подошел к низенькой двери и вывел мальчика из темной комнаты.

– Ты же хочешь, чтобы с ним было все хорошо? – обратился к Богдану старик. – Вижу, что да, и это твое самое искреннее желание. Ну, что ж. – Старик положил руку на голову мальчику. – Он снова вернется в мир живых, в свою любящую семью. К отцу и матери, продавшим душу алкоголю и наркотикам. Родителям, которые по пьяни убили его в приступе гнева. Еще не известно, что хуже…

Мальчик стал растворяться на глазах и исчез. А старик продолжал:

– Но, Богдан, за каждой просьбой должна последовать расплата. Таких, как ты, я не встречал давненько. Поэтому я помогу тебе разрушить твою веру в хорошее. – Старик снова подошел к той же дверце и вытащил оттуда Артема. Он крепко схватил его за плечи, так что Богдан услышал хруст ломающихся костей. Артем упал на колени.

– Я верну тебе не только твое время, но вдобавок – время этого парня, – обратился к Богдану старик. – Ты проживешь не один десяток лет, вернешься в церковь. Мимо тебя пройдут сотни людей. Ты услышишь миллионы просьб и будешь знать, что им уже никто не сможет помочь. Эти мольбы будут преследовать тебя всю твою долгую жизнь. Это будет для тебя самым страшным наказанием. Когда-то ты этого не вынесешь и попросишь вернуть все обратно, но условия будут уже совершенно другими.

Богдан увидел, как Артем превращается в высыхающую мумию. Его зрачки уменьшались до тех пор, пока совсем не исчезли. Богдан же ощутил то, чего не ощущал уже давно, – бьющееся сердце.

Тихомирск. 2х1х год. Улица Гоголя

Тимофей вышел на улицу. Он до сей поры не мог поверить в то, что увидел, и до конца сомневался, наяву ли это было или ему все привиделось. Он обернулся на церковь, постарался взять себя в руки, встряхнул головой и побежал вниз по улице, к набережной, пытаясь разобраться, где же находится тот двенадцатый дом.

Вокруг было темно. Лишь в некоторых окнах горел свет.

Лейтенант окинул взором здание бывшей библиотеки. В нем почти все окна были выбиты, а входные двери при порывах разгулявшегося ветра болтались из стороны в сторону.

Из темноты показался человек, в котором он узнал Женю.

– Ну, что? Нашел? – запыхавшись спросил сержант.

– Да-а… –замешкался Тимофей и, указав на церковь, добавил: – Я, это… Мне в церкви…

– С БогданомАлексеевичем говорил?

– С кем?

– Ты на церковь показывал. Со священником говорил? Его Богдан Алексеевич зовут.

– А, да. Сказали, что он в двенадцатый дом побежал.

– Серьезно? Богдан Алексеевич тебе что-то ответил? Да ты счастливчик, не иначе! Он вообще ни с кем не разговаривает.

– Раз такая удача, пойдем к двенадцатому, а то я никак не могу его найти.

– Да вон же он! –кивнул Женя. – Ты прав. Раз уж нас такой человек благословил, тогда пойдем.

Полицейские снова направились в темные дворы. Дом стоял прямо на перекрестье дорог, а его окна выходили прямиком на церковь и старую библиотеку.

Они предвкушали скорое задержание, а ведь при себе у них не было даже ни дубинки, ни электрошокера, ни, уж тем более, пистолета.

Тимофей решил разбавить напряженную обстановку вопросом, который отдавал неприкрытым сарказмом:

– Так, ты говоришь, у вас тут тихий район, да?

– Вообще-то да. Это, скорее, исключение, которое подтверждает правило. Да тут и людей-то почти нет, – ответил Женя.

– Ага. А ты не задумывался, что чем меньше людей, тем больший процент преступников приходится на них?

– С каких пор наркоманов прямо в таких из себя преступников записывают?

– Что-то на обычного наркомана он не похож. И обстановочка в квартире тоже странная.

– Это да… Но мало ли чем они там новым таким балуются! И вообще, ты часто в притонах бывал? Они обычно как-то так и выглядят. Вот это еще не самое страшное, что может встретиться.

– Ты о чем?

– У меня друг в соседнем городе живет, мы с ним учились вместе. Тоже сейчас правопорядок охраняет. Так вот, у них целая серия убийств недавно прокатилась.

– Если уж так говорить, то и в серии убийств нет ничего необычного. Хоть это, конечно, и не так часто встречается, к счастью.

– Эм. Нет. Этот случай как раз совсем необычный. Убийства, совершенные особо жестоким способом, произошли в трех разных кафе. Знаешь, такие забегаловки, в которые почти никто из более или менее приличных людей не ходит. Прямо при свидетелях! Но все это дело тормозят сверху, не дают ходу.

– Почему?

– Понимаешь, какое дело… Убийства совершают детишки богатеньких родителей. Сами убийства на камеру записывают, а на месте преступления, как знак отличия, видимо, оставляют свои дорогие шмотки. Пиджак или сумку.

– Серьезно? Зачем, специально себя выдать?

– Вряд ли. Это у них игра такая. Развлекаются люди, у которых из-за денег совсем крыша съехала. А отличительную черту явно в каком-то блокбастере голливудском подсмотрели. Слушок по городу быстро прошел. Сейчас все кафе полупустые прозябают.

– Похоже на бред или какую-то городскую байку.

– А материалы дела и трупы изуродованные, как и записи с камер наблюдения, которые были в одном из кафе, – тоже байки?

– Не знаю, что и сказать. Но ты в серьез думаешь, что это действительно возможно?

– Что значит – думаешь? Я тебе о реальных фактах говорю. Это уже произошло. И происходит. Я же говорю, с жиру бесятся. Все разрешенное и запрошенное уже закончилось, так они вот так теперь развлекаются. И самое главное, все факты есть. Даже несмотря на то, что свидетели вообще какую-то чушь рассказывают.

– Свидетели?

– Да. Они что-то вроде прилюдной казни устраивают над теми, кого считают недостойными жить. Натуральный терроризм. Люди реально запуганы.

Полицейские приблизились к подъезду дома, как вдруг у Жени зазвонил телефон.

– Але!.. Да, Глеб Васильевич… Мы еще здесь около… Я вас понял. – Сержант положил трубку.

– Значит, слушай. Васильевич звонил! Тут в «Тошняке» какая-то хрень произошла, я толком и не понял, что. В общем, нам нужно туда двигать. Причем он сказал: как можно быстрее.

– А что случилось-то, –растерялся Тимофей.

– Говорю-же, не знаю! Неразборчиво его слышно было. То ли драка, то ли еще что. Но сказал, что что-то очень серьезное. Сам туда едет.

– Что еще за «Тошняк»?

– Да пиццерия! Вернее, что-то похожее на нее.

С первого этажа двенадцатого дома раздался громкий пронзительный возглас:

– Помогите! Они снова здесь! Они ходят! Я их слышу! Помогите, люди добрые!

– Твою мать, это что?! – пригнувшись, Тимофей стал вглядываться в окна.

– Судя по крику, это больная бабка. Не помнишь, я рассказывал? Бегом давай к машине, ехать надо.

– Как же старуха?

– А ты, что, доктор? Они ее не вылечили, ты решил попробовать?

– Нет, давай так. Этот же нарик сюда, вроде как, побежал. Мало ли что. Я все осмотрю, а ты давай, в пиццерию свою. Я потом, как закончу, такси вызову – и к вам.

– Ладно, только смотри, аккуратно. Таксисту так и скажи: к «Тошняку». Он сразу поймет, куда.

Сержант бегом направился к своей машине, припаркованной на набережной, а лейтенант остался один в незнакомом ему темном дворе.

В доме был всего один подъезд и два этажа. Откуда-то сверху стали доноситься странные пугающие звуки, как будто кто-то нарочно брал что-то тяжелое и бросал из всех сил на пол, отчего деревянные перекрытия старого обветшалого здания ходили ходуном.

Тимофей осмотрелся, помешкался, но все-таки вошел в подъезд.

Звуки стихли. Лейтенант медленными и бесшумными шагами поднялся на первый пролет. Здесь располагались четыре квартиры, и, судя по безжизненным, постаревшим дверям, в квартирах уже давно никто не жил. Дом старой постройки. Полы были устланы досками, давно прогнившими от времени и сырости, а те, что оставались еще в удовлетворительном состоянии, неприятно поскрипывали. Вся эта обстановка нагоняла на тоску, дополняемую чувством таинственной тревоги. Тимофей взялся за перила и хотел было прошмыгнуть дальше, как вдруг одна из дверей распахнулась и во всю силу ударилась о стену.

Тимофей резко обернулся на грохот и увидел, что прямо к нему опрометью несется пожилая дама с седыми, растрепанными, как у ведьмы, волосами. Старый, застиранный до безобразия халат развевался и тянулся за ней длинным шлейфом. Ее глаза бегали по сторонам, мышцы лица хаотично сокращались. Она страдала тяжелым психическим расстройством.

Подбежав к нему, она подпрыгнула, набросилась на полицейского, вцепилась в него скрюченными пальцами и принялась вытряхивать из него душу, издавая при этом истошные и нечленораздельные вопли.

– Женщина! Женщина! – пытаясь остановить и успокоить старуху, закричал лейтенант. – Успокойтесь! Все хорошо!

Но это не помогало. Женщина хоть и казалась слабой и хрупкой, но в нее будто вселилась невероятная сила. Такое случается у людей, имеющих психические отклонения. Тимофей, как ни старался, не мог ее отпихнуть. Ее пальцы, как клещи, вцепились в него мертвой хваткой. На него будто накинулись пять бойцовских собак одновременно.

– Я вас прошу! Не нервничайте! – Лейтенант продолжал пустые попытки успокоить разбушевавшуюся старуху. Но та вдруг остановилась сама, замерла, но еще крепче вцепилась руками в полицейского. Тимофей растерялся и тоже застыл на месте. Старуха медленно подняла голову и зыркнула на него так, что страх навсегда поселился в его пятках.

– Они постоянно приходят, – произнесла старуха шепотом, запрокинув голову и уставившись в потолок. Затем так же резко снова перешла на крик: – Они постоянно приходят!

Дикий вой умалишенной прервал оглушительный рокот, спустившийся со второго этажа. Он был настолько сильным, что с потолка осыпалась штукатурка, а деревянные перекрытия закачались. Женщина тут же ринулась из подъезда на улицу.

В любой другой ситуации сошедший с ума человек не напугал бы Тимофея, но после того, что он видел в церкви, он сам чувствовал себя сумасшедшим. Все это нависло над ним и обрушилось грозным валом сверху, проникая в каждую клеточку организма. Сердце выбивало чечетку, дыхание участилось. Так тяжело дышат только марафонцы после прохождения длинных дистанций.

Полицейский встряхнул головой и взял себя в руки.

– Чтобы преодолеть самый сильный страх, нужно просто броситься в него с головой, – произнес во всеуслышание Тимофей.

Всего в шесть шагов лейтенант преодолел ступени, ведущие на второй этаж, и на всякий случай остановился, прислушиваясь к каждому шороху. Дверь квартиры, расположенной на квартирой безумной старухи, была приоткрыта. Он подскочил к ней, крепко схватился за ручку и со всей силы распахнул ее.

Старую двухкомнатную квартиру жильцы покинули давно. В небольшой темной прихожей со стен сползали обои, осыпалась сухая штукатурка. Крыша протекала. По всему потолку растеклись подсохшие рыжеватые подтеки. В соседней комнате промелькнул силуэт знакомого парня. Тимофей сразу сообразил, кто это был. Голый по пояс, он стоял спиной к лейтенанту.

– Молодой человек! – продавливая сбившееся дыхание, угрожающе окликнул Тимофей.

Парень медленно развернулся. Его руки повисли вдоль туловища, будто онемевшие, но мышцы, проступавшие на плечах, сокращались, как черви. Руки неестественно дергались. Голова болталась так, словно из шеи вынули все позвонки.

Полицейский встретился с ним взглядом. Ужас, который ранее уже отступил, нахлынул на него с новой силой. Вместо человеческих глаз в его глазницах была чернота. Лейтенант подался назад. В тот же момент молодой человек подпрыгнул вверх, прижав колени к груди, и всей своей массой обрушился на пол. Ступня его подвернулась и сустав от сильного удара вывернулся наружу, разорвав мышечную ткань, продырявив кожу и оголив белую берцовую кость. Но раненный не почувствовал боли. Он медленно двинулся к полицейскому, и это еще больше напугало Тимофея. Он старался не выказать своего страха, хотя давалось это с великим трудом. Единственное, что все же выдало его взбудораженное страхом сознание, это неубедительное:

– Стой!

Парень остановился, дернулся и снова изо всех сил подпрыгнул вверх, шаркнув головой о потолок, и приземлился всем весом на уже искалеченную ногу. Снова раздался мерзкий хруст. Тимофей отступил подальше, но споткнулся и повалился на спину. Парень тотчас же метнулся к выходу и перемахнул через полицейского. Страх, поглотивший лейтенанта, становился привычным. Адреналин продолжал бушевать. Тимофей подхватился с пола и бросился следом.

Выскочив на улицу, он лихорадочно осмотрелся по сторонам, пытаясь увидеть в темноте беглеца. И заметил его. Парень, ковыляя, скрылся за углом дома. Тимофей побежал вдогон по набережной. Парень, ступая на сломанную кость, быстро вбежал в заброшенную библиотеку, лейтенант – за ним.

На ступенях он снова встретился с безумной старухой.

– Они здесь! Я знаю! Ты их тоже видишь?!

Но в этот раз его уже не могли выбить из колеи. Лейтенант оттолкнул женщину и вбежал в библиотеку. Здание было давно заброшено, как и большинство домов в этом районе, и так же побито влагой и временем. На огромных полках лежали какие-то книги – остатки былой роскошной коллекции. С крыши, в каждом углу, падали вниз и разбивались на брызги капли накопившейся на чердаке дождевой воды.

В помещении было пусто. Тимофей осмотрелся, достал из кармана телефон и, включив фонарик, сделал шаг вперед. Он почувствовал, как на что-то наступил. Направив свет под ноги, он увидел, что его нога находится на отрытой странице книги.

Невзначай взглянув на страницу, он опустился перед книгой на корточки и вчитался. На размокшем от влаги листе описывались события, произошедшие несколькими минутами ранее:

«После того, как полицейский упал, я выскочил из квартиры и оказался в темном дворе. Пометавшись по нему, стремглав помчался на набережную, и тут увидел ее… ту, которая мне нужна… Она заметила меня и поднялась по ступенькам старой библиотеки…».

Прочитав это, лейтенант почувствовал слабость и тошноту. Голова закружилась, но он все равно отлистал страницы назад.

«Я плохо помнил, что произошло. Меня привел в чувство настойчивый стук в дверь. Я отчетливо услышал: «Откройте! Полиция!» За дверью были двое. О чем они говорили, я не разобрал. В мыслях крутилось лишь одно: мне нужно отыскать душевнобольную. Это мой единственный шанс. Только больные душой могут мне помочь. Только они могут вырвать мое время обратно. Только они отчетливо слышат и добрых, и злых…».

– Да что за бред! Как это возможно!

Тимофей снова перелистал страницы назад.

«Они их убили! Они их действительно убили! Эти ублюдки убили их просто так! Я даже не знаю, что могло спровоцировать людей на такие поступки. Надеюсь, что они отстанут от нас. Хотя им, наверное, не нужны свидетели. У них же богатые родители. Да, они говорили, что у них богатые родители. Они достанут нас, если захотят…».

Лейтенант перелистал всю книгу, выхватывая по паре строк с каждой страницы. Это был личный дневник, куда некий Максим записывал все свои мысли и вносил все, что с ним происходило. В этих событиях участником был и Тимофей. Все было описано со скрупулезной точностью.

– Ничего не понимаю…

Тимофей говорил сам с собой. Пролистав дневник до фрагмента, который закончился на моменте, когда парень вбежал в библиотеку, Тимофей нервно помял уголок страницы, долго не решаясь ее перевернуть. Взяв себя в руки, он выдохнул и перекинул страницу. Но она оказалась пустой. Он пролистал дальше, но и следующие страницы были чистыми. Безмолвную тишину прервал визгливый телефонный звонок.

– Алло! – из трубки донесся обеспокоенный голос Жени. – Ты где?

– Я, это…– пролепетал Тимофей, но сержант не дал ему договорить.

– Бегом сюда! Здесь убийство! Я уже отзвонился Васильевичу, обрисовал ситуацию. Он приказал тебе срочно сюда выдвигаться!

– Понял. Сейчас буду. – Тимофей положил трубку и направился к выходу, в его руках все еще находился распахнутый на пустых страницах дневник. Он осмотрелся в поисках места, куда бы ее положить, как вдруг заметил, как на пустых страницах проявился текст. Он включил фонарик.

«Она привела меня в западню. Она знала! Она точно знала! Я уже там. Но я им неинтересен. Им от меня получить нечего. Я в огромном шкафу. Здесь такие же, как и я…».

Книга выпала из дрожащих рук. Он направил свет фонарика прямо и обнаружил дверцу. Судя по описанию в книге, именно этот шкаф Максим упоминал в своих записях.

Лейтенант собрался духом, подошел к шкафу и открыл дверцу. Внутри него просторное пустое помещение. Тимофей снова похлопал себя по щекам.

– Так, все! Это какая-то бредятина! Мне все это кажется! Так, нужно успокоиться… – Он размял виски. – «Тошняк». Мне нужно туда.

Хлопнув дверью, лейтенант выбежал из библиотеки.

Москва. 2х6х год

– Дедушка,– шепотом произнес мальчик, – так тебе вправду никогда страшно не было?

Тимофей Осипович словно не слышал его. Он порхал мыслями во временах своей молодости. Воспоминания заполонили все его мысли. В его памяти о Тихомирске всплывало столько всего, что хватило бы на десяток томов. Но чаще всего он вспоминал именно о том дневнике, найденном в заброшенной библиотеке. Именно она помогла узнать, кто был причастен к убийству. Все, что он успел прочитать на тех отсыревших страницах, сошлось точь-в-точь. Но как ни пытался он ее потом найти, ему этого не удалось.

– Дедушка, – снова обратился к нему внук, чуть приподнявшись с кровати.

– Да, внучек? – вернулся в настоящее Тимофей Осипович. – Никогда не было. Да и бояться было нечего. Давай-ка, чтобы папа не ругался, ты закроешь сейчас глазки, а я тебе еще раз про сказочных птиц расскажу. Договорились?

– Договорились!

Мальчик укутался в одеяло и закрыл глаза, внимательно вслушиваясь в чудесные рассказы, и не заметил, как уснул. Старик встал с кресла, аккуратно поправил одеяло и вышел из детской, оставив внука наедине со сладкими сновидениями.