КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 714671 томов
Объем библиотеки - 1414 Гб.
Всего авторов - 275123
Пользователей - 125174

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

iv4f3dorov про Дорнбург: Змеелов в СССР (Альтернативная история)

Очередное антисоветское гавно размазанное тонким слоем по всем страницам. Афтырь ты мудак.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
A.Stern про Штерн: Анархопокалипсис (СИ) (Фэнтези: прочее)

Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)

Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)

Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
чтун про серию Вселенная Вечности

Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...

Рейтинг: +2 ( 2 за, 0 против).
Влад и мир про Лапышев: Наследник (Альтернативная история)

Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Романов: Игра по своим правилам (Альтернативная история)

Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Стихи разных лет [Сергей Васильевич Шервинский] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Шервинский Стихи разных лет


СТИХИ О ВЕНЕЦИИ (1914—1920)

Гондола

Моей Венеции бесшумная ладья,

О тихая стрела! В дни горести одета

Ты чёрной бахромой. Люблю твой траур я.

Нарочно создана, чтоб колыхать поэта,

Гондола плавная, под арками мостов

Скользящая крутым осеребрённым носом.

С неё внимать легко заботам стоголосым

Житейской музыки каналов и домов,

Посудой ли гремят иль упражняют скрипку;

Легко и женскую приманивать улыбку.

Лишь с главной улицы с просторною водой

Свернёшь ты в узенький канал заплесневелый,

Твой гондольер, склонясь в своей рубахе белой,

Крик гулкий подаёт, и за углом другой

Ему ответствует, и, рядом проплывая,

Проходят две ладьи, не задевая края.

Был благодатный май, когда под взором звёзд

В гондолах плавал я, свободный, одинокий.

Сползали ветви роз из-за стены высокой,

И тени белые перебегали мост.

Судьбой лелеемый и не желая лучшей,

Простив минувшее, к пределу не спеша,

Я беззаботен был в Венеции плавучей,

Ей молча вторила влюблённая душа.

Язык Венеции

Не часто радует нас голос человечий.

И в повседневности шумливых наших дней

Мы в четырёх стенах людские слышим речи —

То фразы лектора, то диалог друзей.

Но в странном городе на заводях лагуны,

Где лучезарны дни и благосклонны луны,

Где в лодках нежится благоуханный май,

Там говору людей на воле ты внимай.

Где тихие мосты, где до морских окраин

Доносится удар гигантовых часов,

Где каждый стройный миг из тишины изваян,

Услышишь пенье, крик, брань, ропот голосов —

Их гулко отдают зелёные глубины.

Язык Венеции — что рокот голубиный, —

Тех смирных голубей, чей лёгкий трепет мил

Плечу бывалому. Давно ли их кормил

И я на площади у Марковых подножий,

Где, виден издали, исконный Вены враг,

На мачте треплется красно-зелёный флаг

Турина гордого над ветхим градом дожей.

Гостиница

В моей Италии встречается досель

На тихих площадях особый род гостиниц.

Хозяин там — седой проворный флорентинец,

И вывеска гласит «albergo», не отель.

Такой «albergo» полн привычек и традиций,

Но вытерты ковры, углы запылены,

И аромат гарибальдийской старины

Задохся в комнатах. Перебирая спицей,

Служанка старая приветствует гостей.

Есть в каждом номере с громадным балдахином

Двуспальная кровать, где пуховым перинам

Мы рады в сырости нетопленых ночей.

Во всей гостинице не чуешь жизни новой,

И переписаны с полвека потолки —

Румяные цветы, венки и мотыльки —

Всего сохраннее былая жизнь в столовой:

Ореховый сервант и люстры из стекла,

Пустеют столики с меню в приличном тоне,

И, нас перенося к Миньоне и к Гольдони,

Венецианские тускнеют зеркала.

Тут молча пей вино в бокале ограненном

И впечатленья дня припоминай в тот миг,

Когда уж подан сыр и, глядя по сезонам,

Янтарность «нэсполи» иль красный пурпур фиг.

Дитя Венеции

Мать родила тебя на плесени подвала.

Теперь слоняешься по лужам древних плит,

От зноя прячешься за мрамор пьедестала,

Где чудился и мне звон вычурный копыт

Коня роскошного, на коем рыцарь бритый

С лицом Нечистого и панцирем покрытый

Жезл в бронзовой руке налево повернул.

Здесь у кирпичных стен ты вслушивалась в гул

Невразумительных, но сладостных служений

С их причтом кружевным у дожеских гробниц.

В день исповеди здесь ты припадала ниц,

Молясь: боялась ты соседских осуждений

За мимолетный грех, приплывший на корме

С веслом сверкающим, свершенный в полутьме

Апрельской полночи за храмовой абсидой.

Ты из объятий тех гроша не унесла, —

Лишь беззаботный плеск поспешного весла

Да сердце, полное младенческой обидой.


Худая, бледная, еще чего-то ждешь.

Недолго прожила, недолго проживешь, —

И вскоре в некий день, как правило, нежданный,

Ты будешь схвачена предсмертною тоской,

И повезут твой труп в гондоле безуханной

Под алым рубищем на общий упокой.


Дитя Венеции, тебя я знаю ныне,

Когда с Бедекером исписанным — к картине,

Не всеми виденной, дорогу я ищу,

Среди убожества о славе не грущу,

Хотя и не забыв о юноше Гарольде,

Сгибаясь, подхожу под влажное белье,

Из закоулка вдруг мне личико твое

Мелькнет, и слышу я привычный возглас «Сольди!», —

И детская в упор уж тянется рука.

Но помня издавна предупрежденья гидов,

Пристрастья к нищенке улыбкою не выдав,

В прохладный храм вхожу, взволнованный слегка,

И прямо к