Третий не лишний? (СИ) [Love Child aka Bese-ss-en] (fb2) читать онлайн

========== 1. Муки выбора ==========

2016 год, май, Сан-Паулу

— Ханни, возьми трубку, — Макс уже в десятый раз набирал знакомый номер, — пожалуйста, возьми, трубку. Ханни, пожалуйста, ответь…

Макс Римельт сбросил звонок, услышав очередное «абонент не отвечает или временно недоступен» и полез в карман рубашки за сигаретами. Его окружала глубокая, темная южная ночь. С неба подмигивали огромные яркие звезды, собранные в незнакомые созвездия. Теплый, напоенный ароматами цветов воздух не мог остудить разгоряченное лицо. Макс протер ладонью вспотевший лоб, и невесело покачал головой, углубившись в свои мысли.

Зачем, он, собственно, звонит? Что собирается сказать?

Он облокотился на перила, опустив голову. Забытая сигаретная пачка осталась лежать на перилах балкона.

— Ханни… — вздохнул он. — Что же я наделал…

Поддался порыву? Позволил захватить себя тому улетному настроению, которое овладело ими всеми? Он вспомнил, как вся команда танцевала на разукрашенной в радужные цвета платформе, обнимаясь, целуясь, маша руками толпе. Вокруг словно бушевала огромная вечеринка — прайд в Сан-Паулу. Музыка, танцы до упаду, и это настроение всеобщей любви, которое с Максом разделяли еще как минимум два миллиона человек. Дуна, Джейми, Мигель, Тена, остальные* — Макса подхватило их эйфорией, он перелетал из одних объятий в другие, целовал то одного, то другого, не взирая на пол, и это ощущалось совершенно нормальным.

Все восемь главных героев очень сблизились во время съемок сериала “8 чувство”. Да и его специфика предполагала подобное. Особый вид людей, способный создать духовную и эмоциональную связь с другими членами отдельной группы - кластера, чувствовать чужие боль, страх, радость и любовь, как свои, согласно фильму, были чем-то вроде семьи. Они и вне площадки называли друг друга семьей или кластером. А во время съемок откровенных сцен, которыми изобиловал сериал, Макс частенько ощущал чужие руки там, где их не должно было быть, и сам случайно дотрагивался до кого-то — но это довольно быстро перестало быть смущающим.

Во всех случаях, кроме одного. С Брайаном.

Он все-таки нашарил сигареты и закурил.

Макс честно пытался игнорировать Брайна. С самого начала съемок, с первой встречи, взглянув в его серо-голубые глаза, он понял, что не сможет относиться к красивому, улыбчивому коллеге по съемкам так же, как к остальным. Тот каким-то неведомым образом пробрался в самый тайный уголок души Макса, который ранее был отведен только для Ханно, и пытается обосноваться там.

Сначала это привело в ужас. С Ханно Коффлером Макс Римельт был знаком очень давно. Еще с 2004 года, с тех пор, как снялись в первом совместном фильме. Искры между ними тогда не проскочило; но молодые люди подружились и начали общаться. В 2012 году, играя вместе в военной драме «Иностранный легион», они стали по-настоящему близкими друзьями. Все изменило «Свободное падение»: история образцового отца, мужа и служителя закона Марка, неожиданно для самого себя влюбившегося с своего коллегу Кая, где Макс и Ханно играли главных героев.

Макс не мог бы объяснить, как дошло до того, что актеры повторили судьбу своих персонажей. Это было действительно как волшебство, которому оба не могли противостоять. После съемок “Падения”, от Ханно со скандалом ушла подруга и уехала в Штаты, забрав с собой их маленькую дочь. Макс также оставил планы, создать семью, и ограничился тем, что стал воскресным папой.

Еще до начала их романа и Макс, и Ханно не особо распространялись о своей личной жизни перед прессой, что было как никогда на руку. Они могли спокойно жить в одном доме в Берлине, наслаждаться жизнью, любить друг друга и быть счастливы.

Пока Римельта не пригласили сниматься в проект сестер Вачовски «Восьмое чувство». Кто знает, почему выбрали именно его? Возможно, им импонировало, что и Макс Римельт, и его герой, взломщик Вольфганг Богданов родились и выросли в Восточном Берлине? Захотелось аутентичности, типичного немца? Понравились его светлые волосы и серые глаза? Как бы то ни было, после того, как Макс стал частью сериала, его спокойной жизни пришел конец.

Американский актер Брайан Джейкоб Смит, снявшийся в «Восьмом чувстве» в роли полицейского из Чикаго Уилла Горски, сразу положил на него глаз. Учитывая, что Макс не делал никаких комментариев по поводу своей ориентации, это было странно. Он раз за разом пресекал попытки Брайана, вести себя слишком дружелюбно, но того, казалось, отказы только раззадоривают. Раскованный, веселый, душа любой компании, Брайан не делал секрета из того, что он гей**. Смит перепробовал почти всю мужскую часть каста и технического персонала, пока не наткнулся на отпор Макса. Но чем больше тот пытался дистанцироваться, тем, казалось, сильнее Брайан хочет добиться своего.

И сегодня, после прайда и вечеринки, посвященной окончанию съемок, бастионы Макса Римельта окончательно пали. Поддавшись всеобщей эйфории и хорошему настроению, он поцеловал Брайана, пока они танцевали на той чертовой платформе. И поцелуй как-то сам собой стал настоящим. И еще каким настоящим… ***

Макс еще ни разу не целовался ни с одним другим парнем, после Ханно, ему это просто не приходило в голову. Поцелуй словно разбудил все потаенные желания, которые он подавлял в себе после встречи с Брайаном, и разрушил защитные стены, что Макс с таким усердием воздвиг вокруг себя. Он будто бы выпил что-то адски крепкое или принял забористую “дурь”. Макса обуяла жажда, и только Брайан мог ее утолить. Они целовались, как два подростка, а позже на вечеринке не отходили друг от друга. Каждое самое простое прикосновение — к руке, щеке — посылало по телу миллиарды мурашек. У Макса встало так, чтобы было даже больно. Все, что он хотел в тот момент — Брайан, Брайан, Брайан…

Поэтому он и стоял сейчас, в одних трусах и расстегнутой рубашке, на балконе номера Брайана, и раз за разом пытался дозвониться до Ханно.

Не чтобы признаться, раскаяться или повиниться — на это у Макса не было сил. Просто услышать любимый голос. Как он и раньше часто делал, когда знаки внимания Брайана становились слишком откровенными: набирал номер, чтобы сказать хотя бы несколько слов. Увериться, что Ханно его любит. И что Макс сам любит его в ответ. Ухватиться за это знание, как за спасательный круг.

Телефон вдруг зазвонил и завибрировал, подпрыгивая на перилах. Макс выронил сигарету и схватил свой айфон, словно это могло отыграть случившееся сегодня назад.

— Прости, Макс, — мягкий негромкий голос, такой родной, пробрал до печенок. — Мы как раз снимали сложную сцену и я оставил телефон в вагончике. У вас, должно быть, глубоко за полночь, а ты всё ещё не спишь. Или ты специально поднялся, чтобы поговорить со мной? Прости…

— Ханни, не извиняйся, все хорошо, я так рад слышать тебя! Как Прага?

В трубке послышался смешок. Макс представил себе легкую, такую родную улыбку Ханно, и у него защемило сердце.

— Мы уже не в Праге, снова снимаем в Баварии. Все отлично, мне нравится, такой уютный маленький городок, кругом леса… Пришлю тебе фото с площадки. А ты в курсе, что взорвал интернет?

— Я? Ханни, ты о чем?

— Поищи на YouTube себя и прайд в Сан-Паулу.

Макс похолодел, услышав это. Но голос Ханно не изменился, он оставался все таким же спокойным.

— Я, конечно, понимаю, что согласно контракту, вы все должны вести себя раскованно и даже фривольно. Но тебе не кажется, что целоваться взасос - это перебор? Кто этот парень?

— Просто коллега, Ханни.

— Выглядело очень правдоподобно.

— Ну я же актер, и смею надеяться, хороший. Или ты мне не доверяешь?

— Ну что ты, доверяю, как себе.

— Просто пиар, фан-сервис, ты же знаешь, от нас этого требуют, — стараясь унять сердцебиение, ответил Макс. Стало стыдно и за свою вспышку, и за бесстыдные попытки оправдаться. Но что ему было делать? Он не может потерять Ханно.

— Я очень скучаю, Ханни. Не могу дождаться, когда увижу тебя снова.

— Я тоже. Позвони сразу же, как только приземлишься. Люблю тебя.

— И я тебя, Ханни.

Он отложил телефон и снова затянулся. Почему, Боже, почему все так сложно?

— Ты поэтому так долго водил меня за нос?

Сильные теплые руки обняли Макса, сзади прижалось крепкое тело, а ухо обожгло горячим дыханием.

— «Я натурал, я натурал, натуральнее свежевыжатого апельсинового сока… “ — каждое слово, произнесенное этим голосом с легкой хрипотцой, отдавалось дрожью во всем теле. — А у тебя просто есть парень.

— С чего ты взял? — Макс прикусил губу, когда почувствовал, как язык Брайана очерчивает ухо.

— Ну, ты сейчас говорил по телефону, так только и было слышно — «милый», да «милый»****. А из трубки — явно не женский голос.

— Нет… то есть да, он милый… Но его так зовут — Ханно.

— Ну и имя…

Брайан поцеловал его ухо, висок, затем развернул Макса к себе, прижимая к перилам:

— Пошли в постель, милый. Я с тобой еще не закончил.

Макс мог только застонать, подставляя под поцелуи шею. Руки Брайана уже вовсю хозяйничали на его теле. Почувствовав, как ладонь скользит по груди к животу, а затем в промежность, и обхватывающие член пальцы, он резким движение схватил Брайана за пояс, чуть ли не швырнул с балкона в комнату, и толкнув в грудь, отправил на кровать.

Брайан довольно ухмыльнулся, раскидываясь на разворошенной постели. Он знал, что рано или поздно расколет и этот крепкий орешек, и сейчас торжествовал. Он заметил Макса еще в самую первую их встречу, когда тот приходил на пробы. И с тех пор не переставал думать о нем.

Брайану были привычны короткие, ни к чему не обязывающие романы. Высокий, атлетично сложенный, с красивыми серо-голубыми глазами и белозубой улыбкой, этот обаятельный техасец всегда получал любого, на кого падал его выбор. Во время съемок «Восьмого чувства» Брайан переспал практически со всеми мужчинами на площадке — кроме красивого немца. Он воспринял отказ Макса, как личный вызов, и решил добиться своего во что бы то ни стало.

Римельт долго не давался. Игнорировал, строил из себя натурала, посылал прямым текстом. Но Брайан знал — чутье его не обманывает. Да и взгляды Макса, в отличие от слов, говорили правду.

И вот, к окончанию второго сезона, неприступный немец наконец-то стал очередной его победой.

— Ммм… да, так… — Брайан подавался навстречу, вздрагивая каждый раз, когда член проходился по простате.

Макс закинул его ноги себе на плечи и сразу взял быстрый, жесткий темп. Будто собирался вытрахать из него душу. Брайан с удовольствием смотрел в искаженное страстью лицо, откидывал голову назад, подставляясь под жадные поцелуи. Макс то резко трахал его, то нависал сверху, опираясь на руки, и целовал — лицо, шею, грудь, куда придется. Когда его пальцы сомкнулись на члене Брайана, тому показалось, что он попал в рай. Макс ласкал его в том же быстром ритме, что и двигался в нем, почти довел до пика — и замедлился, будто издеваясь. Вновь ускорился — и снова притормозил за мгновение до разрядки.

— Римельт, мать твою, — то ли прорычал, то ли проскулил Брайан, — хватит меня мучить! Дай мне наконец кончить! — и толкнулся было в плотно сжатый кулак, как вдруг его член пережали у основания.

— Сначала дождись меня, Брай, — тот смотрел в упор, двигаясь в теле Брайана все быстрее. Светло-серые глаза чуть ли не светились в темноте спальни расплавленным серебром. — Брай… Брай… боже, Брай…

Брайан кончил в тот момент, когда Макс с коротким вскриком повалился на него. Какое-то время они оба лежали рядом, тяжело дыша. Брайан поглаживал вспотевшую, горячую спину и короткие светлые волосы и думал, что это лучшее, что случалось с ним за очень долгое время. Оргазм был просто крышесносным, он будто на пару секунд вышиб мозги из головы и воздух из легких. Нет, Макс не должен стать одноразовым приключением. Один раз попробовав, Брайан понял, что этого недостаточно.

Утром они проснулись в объятиях друг друга. Брай не привык к такому — приключения на одну ночь не предполагают нежности и совместного пробуждения. Но ему неожиданно понравилось чувствовать, как Макс поглаживает его по спине и прижимает к себе.

— Доброе утро, — прошептал немец ему на ухо, щекоча мочку горячим дыханием.

«Р» было более резким и твердым, чем у носителей языка, и от этого по телу будто прошел разряд тока.

— Доброе, — довольно улыбнулся Брайан, прижимаясь спиной к его груди, и ощущая задницей утренний стояк. — А сейчас станет еще добрее.

Нашарив на прикроватной тумбочке презерватив, он хмыкнул и протянул его Максу.

— Может, тебе лучше отдохнуть? А то сидеть не сможешь, — тот жарко задышал, прижимаясь еще теснее.

— Отдохнуть? — Брай чуть повернул голову назад, язвительно приподняв бровь. — Когда в моей постели наконец-то очутился самый горячий парень в этом городе? С охуенными серыми глазами, потрясающей улыбкой, и большим твердым членом, который ему не терпится в меня засадить? — он подался назад и потерся о стиснувшего зубы, охнувшего Макса. — Серьезно?

И лег на живот, призывно раздвинув ноги.

Его сразу же придавило к постели тяжелое тело. Затылок и шею щекотало прерывистое дыхание, Брайан ощущал прикосновения горячих ладоней. Макс снова вставил ему и трахал, в этот раз медленно и размеренно, одновременно лаская член рукой.

Что за безумная ночь! Сидеть точно будет больно, но оно того стоило. Брайан удовлетворенно улыбнулся, кончая, когда обессиленный Макс рухнул на него, заключая в объятия, и приваливаясь к нему. Некоторое время они молча лежали, охваченные послеоргазменной истомой.

— Мне сегодня улетать, — сказал наконец Макс. — Я увижу тебя снова?

— Конечно, увидишь. Ты же улетаешь на съемки четвертой «Матрицы» в Берлин? Как и я.

— Тебя тоже пригласили… — немец выглядел ошеломленным.

— Да, — Брай повернулся к нему лицом, заглядывая в потрясающие серые глаза. — Снова будем сниматься вместе. Поэтому я взял на себя смелость, заказать нам билеты на самолет на соседние кресла.

Ответом Брайану стала радостная и почему-то виноватая улыбка.

***

2017 год, февраль, Берлин

«Матрица» оказалась не единственным совместным проектом. Узнав, что Макса пригласили сыграть небольшую роль в сериале канала BBC «Мир в огне», Брайан также сходил на пробы. Теперь они виделись не только в Берлине. Несмотря на занятость, обоих тянуло друг другу, будто они были связаны невидимыми нитями.

Встречаться с Браем в Берлине стало настоящим испытанием. Ханно иногда навещал Макса на съемочной площадке, разумеется, всегда предупреждая об этом. Но пару раз ему едва удалось развести обоих своих любимых, чтобы те не столкнулись. Просто чудо, что они до сих пор не увидели один другого.

Вжимать Брайана лицом в стену, едва дав Ханни уйти, еще чувствуя его поцелуй на губах. Украдкой сжимать ему руку, обнимать за закрытой дверью — через пять минут после того, как вытащил свой член у Брая изо рта. Днем трахаться в своем или его вагончике, а вечером возвращаться в уютный дом в Шарлоттенбурге, который Макс делил с Ханно — все это не способствовало чистоте совести Макса.

У него было не очень много возможностей поговорить с Брайаном, на это никогда не хватало времени. Но даже так, мельком узнавая что-то, он поражался, насколько же тот отличается от Ханно.

Для Брая спортзал был неизменным пунктом в распорядке дня. Он тренировался долго и упорно, и надо сказать, результат того стоил — Макс был без ума от его тела. Ханно же, признавая важность спорта, относился к этому занятию не столь серьезно. Он делал в основном то, что ему нравилось и приносило радость, а крепкую, подтянутую фигуру рассматривал, как приятный бонус.

Ханни нравилось готовить. Брай же разводил руками и, улыбаясь, признавался, что его потолок — спагетти и хлопья на завтрак. Он был беззаботным, жизнерадостным, даже пофигистичным, а Ханно — более серьезным, заботливым и внимательным.

Казалось, у них нет ни одной схожей черты. А по одному, очень важному пункту, мнения двух любимых мужчин Макса кардинально расходились.

Он понял это в один из тяжелых съемочных дней. Они с Брайаном снимали дубль за дублем, но что-то постоянно получалось не так. Измотанные, они отдыхали рядом в креслах, потягивая остывающий кофе, когда откуда-то издалека послышался громкий детский визг. Брайан с досадой поморщился, когда визг повторился. А затем мимо них, крича во все горло, пронеслось двое детей, играя в какую-то свою игру.

— Прям не съемочная, а детская площадка, — нахмурился Брай. — Опять гримерша привела своих спиногрызов. Голова раскалывается от их криков!

Макс тогда с недоумением и беспокойством посмотрел на партнера по съемкам. Сам-то к детским крикам давно привык — хоть он был и воскресным, но все же папой. Бросив на Брая внимательный взгляд, Макс осторожно поинтересовался:

— Ты не любишь детей?

— Нет, терпеть не могу. Мне больше по душе собаки, — тот иронично улыбнулся:

— А ты любишь? Или, может, собираешься завести?

Макс сглотнул. Он так и не признался пока, что у него есть дочь, постоянно было не до того. А уж после такого признания тем более не знал, как об этом рассказать и не оттолкнуть Брайана. Поэтому он решил сменить тему на более безопасную.

— Может быть когда-нибудь…

Ханно же был самым терпеливым и любящим отцом, которого Максу когда-либо доводилось видеть. Говорил ли он по скайпу со старшей, живущей с матерью в Штатах - Лили, или таскал на плечах крошку Айно, все в его поведении — тон голоса, взгляды, жесты, указывало на то, что обе девочки обожаемы и любимы.

С появлением на свет Айно была связана их самая большая размолвка, чуть было не рассорившая Макса и Ханно навсегда.

Они поссорились, никто уже не помнил, из-за чего — до криков, взаимных упреков и битой посуды. Макс покидал свои вещи в рюкзак и уехал. Через три дня, когда оба остыли, помирились снова. А спустя два месяца абсолютно убитый Ханни стоял перед Максом с опущенной головой и вымаливал прощение. «Мия… две полоски… вечеринка… одна пьяная ночь, между нами ничего нет», слова били каждое точно в цель.

Мия Майер, молодая, пробивная и амбициозная женщина-режиссер, называющая Ханно своей музой, взяла его с собой на вечеринку по случаю совместной премьеры фильма. На следующий день после ссоры с Максом.

Слишком много алкоголя, горе, и такой же пьяный и сочувствующий человек рядом — этого оказалось достаточно, чтобы сделать ребенка.

Макс был в ярости, но, глядя в любимые голубые глаза, блестящие непролитыми слезами, не мог не простить. А позже, увидев Мию воочию, окончательно уверился, что вины Ханно здесь нет. Не он спал с ней, а она с ним.

Каких-то матримониальных планов у Мии не было, но часики тикали. Поэтому порешили на том, что для общественности Ханно и Мия будут изображать пару — это было удобно обоим, и вместе воспитывать ребенка.

Оба отлично подходили друг к другу, как родители. Они составили хорошую команду. Но каких-то нежных чувств между ними не было. Вся любовь Ханно принадлежала лишь Максу.

И тем хуже Макс себя чувствовал, обманывая его.

Пусть Ханно далеко не всегда дожидался Макса со съемок — он тоже был популярным и востребованным в Германии актером и много снимался. Но в доме все дышало им. Все вещи они выбирали вместе. Обеденный стол, уютные кресла, их кровать, тысячи знакомых бытовых мелочей напоминали о Ханно. А уж если он сам был дома, душа Макса просто рвалась в лоскуты.

— Загоняли тебя эти Вачовски, — Ханно коротко обернулся и послал Максу ослепительную улыбку, сразу же вернувшись к прерванному занятию — обжарке стейков. — Выглядишь усталым.

— Скоро у меня будет пара свободных дней, — тот подошел, обнимая сзади и целуя в затылок. — Смогу наконец отоспаться.

— Только отоспаться? — Ханно с усмешкой подался назад, прижимаясь задом и ощущая стояк Макса через плотные джинсы. — А впрочем, сначала поешь. Силы тебе еще понадобятся.

Он с удовольствием наблюдал, как голодный Макс набросился на еду. Готовить Ханно любил, и у него это хорошо получалось. Стейк, пара маленьких картошин, красиво разложенные на тарелке вареные брокколи и фигурно порезанная морковь исчезли одно за другим. На то, как партнер ест, невозможно было смотреть без улыбки.

Пока Макс отмокал в душе, Ханно убрался на кухне. У них как-то сразу сложилось так, что Макс был тем, кто разбрасывает носки, а Ханно тем, кто собирает. В основном именно он взял на себя домашнюю работу, оставив своему партнеру только самое элементарное. Иногда это немного раздражало, но Ханно напоминал себе, что если припахать спонтанного и хаотичного Макса к той же готовке — прощай, идеальный порядок, когда можно не глядя протянуть руку и найти любую вещь на своем месте. Ханно с самого начала разложил и расставил все, как устраивало его; все-таки, готовил именно он. И не был готов пожертвовать любовно наведенным порядком ради какого-то там «равноправия».

— Ханни, полотенец нет! — послышалось из ванной комнаты. — Не принесешь мне одно?

— Уже, — он возник на пороге с большим белым полотенцем в руках и притворил дверь, чтобы не выпускать тепло. — Хотел их все поменять и забыл повесить новые.

— Просто забыл? Не похоже на тебя.

Макс смотрел на него с легкой насмешкой. Обнаженный, с капельками воды, усеявшими кожу и потемневшими мокрыми волосами, он был так чертовски красив, что Ханно бросило в жар, и совсем не от горячего пара.

— С кем не бывает, — он приложил краешек полотенца к груди Макса, начал осторожными движениями промокать, с удовольствием отметив, как участилось дыхание и расширились зрачки прекрасных серых глаз. — Рад, что я вдруг оказался безответственным?

— Угу… — тот лишь кивнул, когда Ханно, закончив в грудью и плечами, принялся такими же медленными движениями вытирать живот, то и дело вновь возвращаясь наверх.

Крепкие мускулы под светлой кожей напрягались, когда их касалось полотенце. Ханно пожирал глазами мускулистую грудь и бицепсы. Плоский живот пересекала тонкая «блядская дорожка»; он проследил взглядом ее путь и ухмыльнулся, смотря Максу в глаза.

Накинул полотенце ему на плечи и потянул за концы, пока не соприкоснулся с разгоряченным после душа нагим телом. Макс склонился к Ханно, обнимая за шею, зарываясь пальцами в торчащие темно-русые волосы, и прижался губами к его губам.

Полотенце сползло и упало на пол, влажные руки промочили рубашку, но это не имело никакого значения. Макс здесь, с ним. А все остальное пусть катится к чертовой матери. Ханно ответил на поцелуй, он мягко ласкал губы своего любовника, не подгоняя и ни на чем не настаивая. Ладони блуждали по телу, то ласково поглаживая, то едва касаясь кончиками пальцев. Они оба знали тела друг друга во всех подробностях, но ни знание, ни время не приглушили страсть. Ханно поглаживал широкую спину и плечи, целовал любимые губы и заросшие трехдневной щетиной щеки, и сам чувствовал на себе руки Макса, срывающие с него одежду.

Они обнялись еще теснее — теперь кожа к коже. Стояк Макса упирался Ханно в бедро, а ладони сползли с поясницы на задницу и тискали, впиваясь пальцами.

— Я не дойду до спальни, — прошептал он Ханно на ухо. Горячее дыхание щекотало мочку, оно словно посылало электрические разряды прямо вниз, к напрягшемуся члену.

— И не нужно, — тот не глядя протянул руку и достал из зеркального шкафчика полупустой тюбик.

Макс с проказливой улыбкой поцеловал его, чуть уколов небритой щекой, и развернулся спиной, опираясь на край ванны.

Ханно на мгновение прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он мог кончить только от одного этого зрелища — широкая спина, чуть сужающаяся к талии, милые ямочки на пояснице, округлые светлые ягодицы, при одном взгляде на которые рот наполнялся слюной.

И взгляд серых глаз через плечо, жаждущий и приглашающий.

Взяв побольше геля, Ханно провел скользкими пальцами между ягодиц Макса, скользнул пальцем в тугое отверстие. Тот всхлипнул, выгибая спину, и потянулся к своему члену.

— Ханни, не тяни, — и вновь посмотрел через плечо. — Не сдерживайся, вся ночь впереди…

Ханно сглотнул. Он не хотел, чтобы все закончилось слишком быстро, ни за что не хотел сделать Максу больно, но терпеть уже просто не мог. Выдавив из тюбика все, что там еще оставалось, он хорошенько смазал собственный член и начал понемногу входить в горячее тело. Прижавшись грудью к спине Макса, успокаивающе поцеловал светлый затылок, шею, между лопаток. Так горячо и тесно, что мозги плавятся, и единственное, о чем получается помнить — будь нежным с ним. Он двигался очень осторожно, не прекращая целовать и гладить своего любимого везде, куда получалось дотянуться.

Макс просил, умолял, подмахивал, костяшки его пальцев, впившихся в край ванной, побелели от напряжения. Они давно не виделись и очень соскучились друг по другу, поэтому не прошло много времени, прежде чем светлый кафель пола оросили белые капли. Ханно кончил вслед за Максом, крепко обнимая его.

— Похоже, мне снова надо в душ. И тебе тоже, — тот выпрямился, почувствовав, как опавший член выскальзывает из его тела.

— За чем дело стало, — запыхавшийся Ханно протянул руку, помогая Максу снова войти в душевую кабинку.

Они долго стояли под теплыми струями, намыливая друг друга и смывая мыльную пену. Позже валялись в пушистых махровых халатах в постели, а на полу рядом с кроватью множились пустые чашки из-под чая, к которым ближе к ночи присоединились еще две — из-под глинтвейна.

— Не вставай, хрен с ними, потом уберем, — Макс потянул Ханно на себя, снова укладывая рядом.

— Ты хотел сказать — я уберу, — хмыкнул тот и прикрыл глаза, когда Макс погладил его по щеке.

— Я тоже могу, ты не должен тащить все на себе!

— Нет уж, спасибо! Опять расставишь их как попало. Лучше я сам. Порядок в доме — порядок в жизни, каждой вещи свое место.

— А где мое место в твоей жизни?

Макс внимательно вглядывался в лицо Ханно, слегка нахмурив брови. Тот было опешил, но затем тихо рассмеялся, покачивая головой:

— Здесь, — и похлопал себя по левой стороне груди. — Ты всегда будешь здесь…

Поцелуй прервал его, не дав закончить предложение, и Ханно выкинул из головы странный вопрос. Макс занимал в его сердце особое место, и так было с самого начала.

Как и почему Ханно угораздило на тридцать втором году жизни влюбиться в мужчину, он не знал и сам. Это просто случилось, неожиданно для них обоих. И с тех пор Ханно закрыл для себя этот вопрос: он не раздумывал, не анализировал. Он просто любил.

Ранним утром солнечные лучи проникли в комнату сквозь тюлевые занавески, освещая батарею чашек на полу и смятую постель. Макс проснулся первым.

Потянулся всеми конечностями, перевернулся на бок, чтобы солнце не било в глаза. Вставать ужасно не хотелось, и сегодня он имел полное право и возможность вдоволь поваляться.

Ханни еще спал: на животе, обняв подушку. Макс с виноватой улыбкой провел рукой по его стоящим дыбом темно-русым волосам, дотронулся кончиками пальцев до алеющих на шее засосов. Он с любовью вглядывался в Ханно: черты лица резкие, будто бы их вырубили топором, нависшие брови, и волосы, не поддающиеся ни одному средству для укладки. Не красавец — но только до того момента, пока не встретишься с ним взглядом, и не увидишь улыбку. Макс наклонился, целуя веки спящего.

Эти глаза, темно-голубые, как море, и такие же глубокие, они будто околдовали его тогда, на съемках. Ханно смотрел на Макса так, будто бы тот — самое важное в его жизни. «Ты всегда будешь здесь», — эхом отозвалось в голове.

Стало горько, к глазам подступили слезы. Но Ханни заворочался, поэтому пришлось делать хорошую мину при плохой игре.

— Я говорил со Штефаном*****, — сказал Ханно, когда они оба, после бодрящего душа, сидели на кухне за утренним кофе. — Он не может пока найти спонсоров. И поэтому предлагает, собрать деньги на вторую часть краудфайндингом******. Нужно видео для привлечения внимания. И может, красивая фотосессия. Что скажешь?

— Отличная идея, — улыбнулся Макс.

***

2018 год, март, Берлин

— Я не могу его бросить, — не глядя на Брайана, еле слышно произнес Макс и наощупь затушил сигарету в пепельницу на прикроватной тумбочке. — Я люблю его.

— Понял, сваливаю, — Брай беззаботно улыбнулся и хотел было встать.

— Нет! — Макс схватил его за запястье, удерживая на разворошенной гостиничной кровати. — Останься, прошу.

Он пристально вгляделся Брая, словно бы хотел вобрать в себя, сохранить в памяти каждую черту: короткие русые волосы и ласковые серо-голубые глаза, обаятельная улыбка и накачанная фигура, при одном взгляде на которую у Макса пересыхало во рту, а ширинка чуть ли не лопалась.

— Меня тянуло к тебе с первой встречи, я противился как мог, но… Но тебя я люблю тоже. Как и Ханно. Когда я с ним, я тоскую по тебе, а когда мы вместе, не могу забыть о нем.

Макс закрыл лицо руками. Уже два года он мучился от невозможности выбрать. С Брайаном он скучал по нежности и заботе Ханно; с Ханно ему недоставало легкости и безбашенности Брая.

Брайан молча обнял Макса, прижимая к себе и похлопывая по спине. Обычно находчивый американец не лез за словом в карман, но сейчас не знал, что ответить.

Поначалу ему казалось, что этот роман станет еще одним приключением в его жизни — ярким, необыкновенным, но все же приключением. Но очень скоро Брайан понял, что прикипел к Максу. Он не мог перестать думать о нем в перерывах между короткими встречами, и постоянно изыскивал возможность, увидеться вновь. Макс был веселым, позитивным, красивым, но не только это притягивало Брайана. Было в Максе нечто, какая-то изюминка, Брай и сам не знал, где же она прячется — то ли в очаровательной улыбке, то ли во внимательном взгляде серых, как небо перед грозой, глаз. И дело уже давно было не в том, что Макс, в отличие от всех прочих, сначала сказал ему решительное «нет!».

Один взмах ресниц, пожатие руки, мимолетная улыбка — и Брайана словно охватывало теплом, а внутри все трепетало, как те самые дурацкие «бабочки в животе». Он не знал, что это, но ни за что не хотел потерять это чувство.

— Что бы я только ни отдал, чтобы сохранить вас обоих… — Макс сжал его в объятиях, сильно, до боли, и уткнулся лицом в грудь.

— Ну, не знаю, как твой Ханно, а я не новичок в сексе втроем, — легкомысленно улыбнулся Брай.

Ему стоило большого труда с самого начала разговора держать маску беззаботности. И сейчас эта маска чуть было не треснула, обнажив его настоящее, искаженное страданием лицо. Он не мог потерять Макса, просто не мог.

Тот не бросил его, пресытившись сексом, их связь длилась уже два года — дольше, чем любая другая в жизни Брайана. Это давало ему надежду. С другой стороны, Макс был крепко привязан к этому неведомому Ханно, раз уже так долго метался между ними и не мог выбрать.

Пожалуй, можно было бы пойти на это, подумалось Брайану. Секс втроем ему действительно не в новинку. И если это цена за то, чтобы удержать Макса рядом, он согласен ее заплатить. Раз тот так любит своего Ханно, тот тоже наверняка красавчик — Брайан только выиграет от такого расклада. Воображение услужливо нарисовало ему двухметрового блондина с типичной арийской внешностью — как какие-нибудь атлеты из пропагандистского фильма времен Третьего Рейха, и Брай аж облизал мгновенно пересохшие губы.

— Послушай…- Макс, тем временем, поднял голову и внимательно смотрел на него. — А ты мог бы себе представить… жить втроем? Не только секс, — добавил он торопливо, — а жить, как пара, только трое?

В серых глазах плескалось столько муки, что Брайан решился.

— Если это то, что ты хочешь, давай попробуем, — и взял его за руку, переплетая их пальцы.

Макс набросился на него с поцелуями, опрокинув на кровать.

— Брайан… о, Брайан, спасибо… спасибо… все будет замечательно, отлично, вот увидишь…

— Осталось уговорить Ханно, — усмехнулся Брай, отрываясь от любимых губ.

Комментарий к 1. Муки выбора

*Дуна Бэй, Джейми Клейтон, Мигель Сильвестре, Тена Десае - исполнители главных ролей в сериале “Восьмое чувство”.

**Брайн Смит действительно совершил каминг-аут в 2019 году. В нашей реальности он сделал это намного раньше.

***Поцелуй Макса и Брайана на параде - https://youtu.be/o0INYxEa_SI И более полное видео, что вытворял весь каст, для общего впечатления https://youtu.be/IoSAevoqWgc

****Игра слов: Honey(англ.) - милый/ая, любимый/ая, и Ханни - сокращение имени Ханно.

*****Штефан Лакант - режиссер фильма “Свободное падение”

****** В 2015 году стало известно, что планируется сиквел “Свободного падения”. В марте 2017 года эта кампания по сбору денег стартовала, и продолжалась до января 2018. https://www.indiegogo.com/projects/free-fall-2-freier-fall-2#/

Видео с Максом, Ханно и Штефаном: https://youtu.be/Va7P6_L9nS0

В данный момент сценарий второй части написан, и режиссер ищет спонсоров и выпускающую компанию. Работа над сиквелом продолжается, это подтвердил Ханно Коффлер в своем интервью(на немецком): https://www.youtube.com/watch?v=4U6OMnvQQgg

========== 2. Пойманные с поличным ==========

2017 год, июль, Зальцбург

Ханно откинулся на спинку стула и подставил лицо солнечным лучам. Он любил бывать в Австрии. И всегда, когда нужно было приехать по работе в Вену, Зальцбург, или в богом забытую деревеньку в горах, радовался, как ребенок. Здесь обстановка была как-то спокойнее, а люди, расслабленнее, чем в Берлине, и не так зациклены на порядке и точном исполнении инструкций. Прусский дух начинал ослабевать где-то на границе между Тюрингией и Баварией, и чем дальше на юг, к Австрии и Италии, тем меньше придавалось значение «прусским добродетелям»* и больше — гедонизму. Жить так Ханно, конечно, не смог бы и не захотел, но вот ненадолго приехать поработать или развеяться — вполне.

Правда, сейчас развеяться у него не получалось. Хотя, и этот, и прошедший год выдались очень удачными. Только вчера он отыграл в спектале на Зальбургском фестивале: под открытым небом, на городской площади, в окружении знакомых коллег, многих из которых он очень уважал. И ценил возможность, выйти с ними на одну сцену.

Вечеринка после премьеры также выдалась на славу. Когда всех знаешь, обстановка становится почти домашней. В самый разгар позвонила Мия, пообещала на днях подъехать вместе с дочкой. Осенью намечались съемки детективно-мистического сериала «Перевал»**недалеко от австрийско-немецкой границы, в горах. Шли разговоры, что «Работа без авторства»***, где Ханно Коффлер сыграл роль второго плана, может побороться за «Оскар» в номинации «Лучший иностранный фильм». Казалось бы, жизнь прекрасна.

Ханно потянулся за чашкой и принялся бездумно размешивать свой капучино. Он сидел в одном из бесчисленных уличных кафе Зальцбурга. Его, слава Богу, пока никто не узнал, стояло чудесное летнее утро и надо бы радоваться жизни, но как-то не получалось.

Макс снова уехал, то ли в Рейкьявик, то ли в Чикаго, то ли в Париж — Ханно уже успел запутаться, где и когда будет сниматься последняя, завершающая серия «Восьмого чувства». Долгие отлучки сами по себе были нормальны, как актер, Ханно очень хорошо это понимал, но…

Макс стал через раз отвечать на его звонки. Хотя Ханно очень внимательно просчитывал, в каком часовом поясе тот находится, чтобы не позвонить не вовремя. Когда же они виделись, у Макса часто был какой-то отсутствующий или даже виноватый вид. На его телефон начали приходить сообщения ночью, в три или четыре часа, целыми сериями.

И раньше, он никогда раньше не уходил в другую комнату, чтобы ответить на звонок.

Если не считать этих странностей, Макс не изменился. Ханно по-прежнему чувствовал себя любимым и нужным, но в глубине его души поселился червячок сомнения.

Неужели Макс увлекся кем-то во время съемок? Даже думать о таком было страшно.

Поколебавшись, он всё же набрал знакомый номер. После долгих гудков на звонок наконец-то ответили.

— Ханни, привет, — послышался любимый голос.

— Привет, — Ханно невольно улыбнулся, — я не помешал? Не разбудил? Вроде, ты сейчас в Европе?

— Нет… не помешал… в Париже, да…

— Что у тебя с голосом? Дышишь, как после марафона. Я точно не вытащил тебя с площадки в середине какого-нибудь экшена?

Макс рассмеялся — как показалось Ханно, нервно и искусственно.

— Нет, у меня перерыв, — его дыхание выровнялось, на заднем плане послышался какой-то шум и возня. — А ты как?

Они немного поболтали. Вроде бы, все как всегда. Но Ханно не оставляло ощущение, что происходит что-то странное. Что он что-то упускает из виду.

***

2018 год, март и далее, Берлин

Наконец-то все эпизоды с его участием отсняты. Ханно даже стало немного грустно, ему нравилось сниматься в «Перевале»: понимающие коллеги, интересный сюжет, прекрасные места съемок. В телефоне скопились тысячи фотографий горных пиков, глубоких синих озер и заснеженных лесов; кое-что хоть сейчас вешай на стену. Прямо не работа, а каникулы. Но все равно он был очень рад возвращению домой. Ведь в Берлин скоро должен был вернуться и Макс.

Несмотря на все удовольствие от съемок, работа перед камерой и перелеты выматывали. Первое время Ханно отдыхал, на целые дни забирал к себе Айно, просматривал поступающие предложения играть в театре или читал сценарии фильмов и сериалов. И конечно, радовался каждой секунде, проведенной рядом с Максом.

Ханно редко читал желтую прессу. Но, пока сидел в приемной у детского врача, заняться было совершенно нечем, а выбор газет и журналов для чтения не отличался разнообразием. Он небрежно перелистывал страницы, пока не наткнулся на знакомое лицо.

Фотограф запечатлел Макса обедающим в кафе в компании какого-то парня. Имя «Брайан Смит» ничего Ханно не говорило, хоть и показалось знакомым. Он решил прочесть заметку до конца. «Коллеги по «Восьмому чувству» и «Матрице», прочитал он подпись под фото, но не успел ни дочитать до конца, ни развить эту мысль: подошла их с Айно очередь.

Вечером Макс и Ханно встретились за ужином, и все было как всегда. Подозрения и предчувствия казались глупыми. Тем более, когда влюбленные из кухни переместились в спальню. Ханно только диву давался — ну что он там себе придумал? Макс остался таким же нетерпеливым и страстным, как прежде. Макс соскучился по нему, Макс его любит. Все в нем говорит об этом, каждый вздох, взгляд из-под светлых ресниц, прикосновение или стон на выдохе.

В тот вечер Ханно заснул крепко и спокойно, и пиканья входящих сообщений на телефон партнера уже не слышал.

Макс тихонько отполз от него, и принялся читать сообщения, накрывшись одеялом с головой, как ребенок. Эта ситуация ломала весь его самоконтроль. Брайан согласился с сумасшедшей идеей жить втроем. Но как сказать об этом Ханно?

«Нельзя так сразу», печатал он. «Нужно постепенно его подготовить. Может, будет лучше, если вы сначала подружитесь?»

От Брайана, в ответ на это заявление, пришли несколько хохочущих, один фейспалмящий и пара плачущих смайликов.

«Знаю, что глупо», отозвался Макс. «Но Ханни консервативен. Если сейчас сказать как есть, он съездит по морде сначала мне, потом тебе, и уйдет. Может, для начала просто поживем в одном доме? Не как трио, а как две пары. И может быть, когда-нибудь, я отважусь его спросить. Хотя, ты знаешь, я буду счастлив, если он согласится и на такой расклад».

«Подумаем об этом завтра, когда увидимся», высветилось на дисплее. «Мне сейчас очень грустно без тебя. Лежу в своем номере совсем один, кстати, голый. Одной рукой держу телефон, а второй думаю о тебе, обхватывая свой член, сжимаю его и начинаю дрочить».

Максу пришлось отключить звук, чтобы писк не разбудил Ханно. Отрывочные сообщения приходили одно за другим, он не успевал читать их все; Макс стиснул зубы, стараясь не шуметь, и потянулся к своему уже вставшему члену.

«Будто наяву чувствую твои губы, твои руки»

«Если бы ты был здесь, что бы ты сделал»

«Представляю как ты швыряешь меня к стене потому что кровать слишком далеко, а затем раздвигаешь мне ноги и резко трахаешь, вжимая в эту пресловутую стену»

«А потом пошли бы в душ, я помню, как ты любишь секс в душе. я отсосал бы тебе так, что ты бы забыл свое имя»

Макс прикусил губу, почувствовав, как удовольствие переполняет его. Отдышавшись, он вытер испачканную руку об одеяло. Ханно вздохнул во сне, но не проснулся.

«Чертов извращенец», ругая себя последними словами, Макс поднялся и пошлепал босыми ногами на кухню покурить.

***

Последние два года Брайан будто жил между Нью-Йорком и Берлином. Интересно, сколько миль он налетал за последнее время? Должно быть, не один раз облетел вокруг земного шара, если подсчитать. Съемки «Матрицы» продвигались медленно, то и дело возникали накладки с более именитымиколлегами. Так что у Брайна было время походить на пробы и прослушивания, а также не оставлять Бродвей - играть в театре перед живой аудиторией ему нравилось гораздо больше, чем в кино. После «Восьмого чувства» в его профессиональной жизни наступило некоторое затишье; он даже подумывал пойти в армию — там тоже можно было сделать неплохую карьеру. Впрочем, отчаиваться в тридцать семь лет ему вряд ли стоило. Ко многим известным и обласканным Голливудом актерам всемирная слава пришла лишь после сорока, вспомнить тоже же Томми Ли Джонса или Моргана Фримена.

У затишья были и приятные стороны: он мог бывать и подолгу задерживаться в Берлине. Сейчас он точно жил там дольше, чем дома, в Штатах. И пожалуй, Берлин ему нравился, город оказался похожим на Нью-Йорк — своими размерами и многоликостью. Брайан с удовольствием бродил по улицам с фотоаппаратом, когда выдавалась свободная минутка. Фотография недавно стала его страстью, а в Берлине имелось, что посмотреть и конечно же запечатлеть. Но такие фотопрогулки были редкостью: он старался все свободное время проводить с Максом.

В бесчисленных гостиничных номерах, между дублями, после съемок. Хоть на пять минут, хоть просто посидеть рядом за обедом, раз нет ни времени, ни возможности для чего-то более интересного. В Германии Брайана почти не узнавали, а немецкие поклонники Макса оказались на редкость спокойными и адекватными. Впрочем, Брайан давно отметил эту разницу между американскими и европейскими фанатами. Здесь у него и Макса могли попросить совместное селфи или автограф, но никто с ревом не бросался на шею, тут же оголяя грудь и умоляя на ней расписаться, как случалось дома.

Они не часто ходили куда-то вместе, и Макс иногда, для маскировки, появлялся на публике с другими коллегами по съемкам. Брайан с удивлением понял, что его обижает такой расклад. Макс прятал его, чтобы Ханно не дай Бог ничего не заподозрил раньше времени.

Не очень-то приятно быть любовником. Постыдной тайной, грязным секретом. Раньше Брайану было наплевать, но сейчас все стало по-другому. Макс часто говорил, что любит его. Они уже два года встречались при любой возможности, и собирались рассказать все партнеру Макса. Значит ли это, что Макс действительно имеет в виду то, что говорит? «Отстань от меня с глупыми разговорами. Знай свое место, мальчик», вспомнился Брайану давно забытый голос, ссора и человек, когда-то так много значивший для него. «Трахаешься ты задорно, с огоньком, но вот на что-то большее тебе рассчитывать не приходится». Мотнув головой, Брайан усилием воли отогнал эти мысли. Вспоминать об этом было до сих пор больно, а теперь, когда у него есть Макс, ещё и страшно.

— Ну как, пошли? — Макс незаметно подошел со спины и легким движением ладони дотронулся до его локтя.

Брайан с улыбкой кивнул. Пока что, на людях, нельзя позволить себе больше, чем коснуться его ноги под столом своей или «дружески» приобнять для совместной фотографии. Но вечером у них будет время друг для друга.

Макс выбрал для них небольшой ресторанчик далеко от туристских маршрутов. Тут можно было спокойно посидеть и поговорить, кормили вкусно, а публики в середине дня было немного.

Странное дело, но подобное времяпровождение нравилось Брайану все больше. Просто разговаривать, делиться планами — хотя это не отменяло желания, вечером, когда они останутся одни, швырнуть Макса на любую горизонтальную поверхность. Или припереть к стене, если таковых поверхностей рядом не окажется.

Макс расспрашивал, какие новые предложения ему поступают, как Брайану в Берлине. Похоже, Макс действительно интересовался не только тем, в какой позе может его трахнуть. На это очень хотелось надеяться… но страх, что надежда окажется напрасной, был очень силен.

Брайан уже слишком часто обжигался и боялся обжечься вновь. У сексуального и обаятельного красавца никогда не было недостатка в партнерах, он легко завязывал знакомства и очаровывал людей. Но почему-то любые отношения всегда сводились к постели. Брайан был достаточно хорош, чтобы спать с ним — но не для того, чтобы представить родителям и друзьям. Словно бы, слова первой любви Брайана стали его проклятьем. Иногда ему казалось, что единственные существа на свете, способные искренне и преданно любить его — это его собаки. Вспомнив о своих «девочках», Брайан тепло улыбнулся. Вот уж кто точно никогда не предаст его и не воткнет нож в спину.

Возможно, с Максом ему опять не на что рассчитывать. Но, глядя в светло-серые глаза напротив, Брайан снова и снова мечтал о невозможном.

Увлекшись разговором, они оба не обратили внимания на неприметного мужчину, читающего газету за столиком в углу, и то и дело кидающего на них пристальные взгляды.

***

Когда занят, время словно бежит вприпрыжку. Весна промелькнула, лето проскочило, как в убыстренной съемке, настала золотая осень. Ханно вел переговоры о своем участии в детективном фильме для телевидения, снимался в независимых проектах, начитывал аудиокнигу о Мирославе Клозе — ярком, исключительно талантливом футболисте и интересном человеке. Мия пыталась найти деньги на свой следующий фильм, и уговаривала его вместе сесть за сценарий, Айно росла и радовала их обоих.

Только одна деталь не вписывалась в атмосферу всеобщего счастья — Макс.

Ханно никогда не увлекался чтением бульварных газет. Желтая пресса и подобные ей новостные порталы в интернете не привлекали его внимания и даже отталкивали, публикуя различные интимные подробности жизни знаменитостей, добытые нечестным путем. Он мог соблазниться подобным чтивом лишь от безысходности, ожидая где-то в очереди, как тогда с дочкой, либо случайно кликнув на рекламный баннер.

Но даже в более серьезных газетах есть отдел светских сплетен. Просматривая рецензии и критику на свои последние работы, Ханно вновь и вновь натыкался на фотографии Макса. На улице, в кафе, или делающим покупки, неизменно в сопровождении одного и того же человека.

Снова Брайан Смит.

Ханно начал целенаправленно искать информацию о них двоих, и поразился ее обилию. Вернее, самой информации в чистом виде было немного — фотографии да короткая подпись к ним. Но он не мог не заметить, что папарацци ловят Макса в компании Брайана не только на съемочной площадке между дублями, но и в далекой от съемок обстановке.

Он аккуратно спросил Макса между делом, будто бы случайно увидев в интернете фото — кто это? И сразу получил совершенно равнодушный, но слишком быстрый ответ — «просто друг».

Но почему Макса видят только с этим «другом», и почему так часто? Вызвать его на разговор? Но у Ханно не было ничего, кроме подозрений и неясного предчувствия беды.

Макс неизменно возвращался к нему, и вел себя, как обычно. С учетом странностей, начавшихся года полтора-два назад.

Однажды, во время очередных своих поисков, Ханно наткнулся на короткую заметку: Макса сфотографировали, когда он бродил по знаменитому универмагу KaDeWe****. На первых фото он придирчиво что-то выбирал, задумчивая складка между бровями ясно указывала на сложность выбора. На следующих Макс уже держал красиво запакованную коробочку в руках. Журналисту удалось подобраться достаточно близко, чтобы сделать хорошее фото покупки — часы Tag Heuer Carrera, из их новой коллекции, с броским синим циферблатом, красивые и приметные. Такие не дарят знакомым или коллегам, подобные дорогие вещи даже друзьям не дарят. Их дарят только действительно близким людям: родным или… любимым.

Подозрения одолели Ханно с новой силой. Он припомнил все то, что так старательно игнорировал. Виноватый вид без причины. Отлучки на съемки, которых не было. Таинственные телефонные звонки и смс.

Сегодня было всего лишь десятое октября, рановато для покупки рождественских подарков. Дни рождения отца и брата Макса, равно как и членов семьи Ханно, не приходились на осень.

Руководствуясь каким-то шестым чувством, Ханно загуглил имя, которое слишком долго не давало ему покоя — Брайан Джейкоб Смит. И первая же строчка в Википедии заставила его сглотнуть тяжелый ком в горле и похолодеть: «Родился в Далласе, штат Техас, 12 октября 1981 года…»

Двенадцатое октября. Часы были куплены десятого.

— Ты не носишь эти часы сам. Кому ты купил такой дорогой подарок? — спросил он Макса, показывая газету, едва тот возник на пороге после долгого съемочного дня.

— Я… — Макс на секунду смешался, но Ханно хватило этой секунды, чтобы понять, что сейчас его партнер начнет врать, — я подарил их своему дублеру. С беднягой произошел несчастный случай на площадке и он загремел в больницу. Можно сказать, принял на себя удар, предназначенный мне, — и неловко улыбнулся, целуя Ханно в щеку. — Вот и хотел подарить что-то действительно стоящее, хотя конечно, здоровье дороже любых часов.

— А то, что у твоего коллеги по съемкам, Брайана Смита, день рождения через два дня — это простое совпадение? — Ханно отвернулся от следующего поцелуя.

— Причем тут Брайан? Он просто знакомый, — Макс обнял его, заставляя смотреть себе в лицо.

— Тогда почему вас постоянно видят вместе?

— Мы же работаем над одним фильмом, это неудивительно.А то, что происходит вне площадки — просто рекламный ход, пиар, предусмотренный контрактом. Я же не ревную тебя к твоим партнершам по фильмам. И не устраиваю сцен ревности! Сегодня у меня был очень тяжелый день, я думал, что найду у тебя поддержку, и что я слышу в итоге?

— Макс, я знаю, что такое съемки и как это может быть тяжело, — обеспокоенно зачастил Ханно, — просто… если верить газетам, вы не отлипаете друг от друга, а я очень люблю тебя, и я беспокоюсь…

— Посмотри на меня, — Макс обхватил его лицо ладонями. — Ханни, я тоже тебя люблю. Это никогда не изменится. Пожалуйста, верь мне.

Ханно очень хотел верить. Макс вовлек его в еще один потрясающий поцелуй, и этой ночью был сама нежность и внимание. Часы были почти забыты.

Но поздно ночью дисплей телефона Макса снова засветился, извещая о входящем сообщении.

***

— Ты закрыл? — Макс схватил Брайна за плечи и рванул на себя, целуя, едва тот вошел в его гримерку.

— Вроде закрыл, — тот обнял его, жадно поглаживая спину и ощупывая задницу, затем с нажимом провел ладонью между ног. Брайан быстро расстегнул джинсы Макса, его ладонь ловко скользнула под белье, жадно обхватывая полувозбужденный член.

— Так закрыл или нет? — Макс со стоном подался вперед, навстречу ласкающей руке.

— Да не парься, — беззаботно улыбнулся Брайан. — Все разошлись на обед и раньше чем через полчаса не вернутся.

Смит рывком спустил джинсы Макса к щиколоткам и толкнул его на ближайший стул.

Тот, не отрываясь, наблюдал, как Брай медленно и эротично опускается перед ним на колени, пошло облизывая пухлые губы юрким языком. Послушно позволил стащить с себя джинсы и трусы. На бедра легли широкие ладони, развели их в стороны. Брайан улыбнулся совершенно похабной улыбкой, обхватил его член и коротко коснулся головки кончиком языка. Покружил вокруг, принялся облизывать член Макса снизу вверх, то и дело забирая головку в рот. Руки Брайна были холодными после улицы, а язык — горячим, и этот контраст возбуждал еще сильнее. Макс ерзал на стуле, постанывал, пытался толкнуться в рот Брайана, но тот удерживал его на месте и неторопливо дразнил. Пока, наконец, не сжалился и не заглотил член целиком, принимаясь с силой сосать.

Макс мог только откидывать голову назад и стонать. Он думал об этом с самого утра, едва расставшись с Ханно, и теперь Максу казалось, что он умирает от блаженства. Прикрыв глаза, он полностью отдался волшебным ощущениям. Пока его внимание не привлек посторонний шум — что-то шмякнулось на пол.

Когда он посмотрел в направлении, откуда слышался звук, сердце Макса замерло, а внутри будто разлился холод.

Бледный Ханно глядел на него в упор, сжав челюсти так, что на скулах ходили желваки. Возле его ног в разлившейся кофейной луже валялась картонная подставка; один из одноразовых кофейных стаканчиков опрокинулся. Рядом упал бумажный пакет из пекарни.

Ханно молча развернулся и выбежал наружу.

— Ты что?! Да в чем дело?! — непонимающе возмутился Брайан, когда Макс начал его отталкивать. И вздрогнул, завидев распахнутую дверь:

— Нас кто-то видел?

— Он нас видел, — еле шевеля губами, прошептал Макс. — Ханно…

***

Ханно выбежал с территории студии, не разбирая дороги, и ничего не видя перед собой. Перед глазами стояла картина, которую он застал, войдя в гримерку. Макс, его любимый Макс, раскинувшийся на стуле — с закрытыми глазами, губы искусаны, стонущий и разгоряченный. И эта американская мразь у его ног. Поза не оставляла никаких сомнений в природе их занятия, а на руке американца сверкнули синим циферблатом те самые часы.

Как будто в сердце вонзили нож и провернули.

«А еще отпирался!», Ханно, рвано дыша, вышел на людную улицу и, завидев такси, поспешил к нему. «Знакомый! Просто друг! Как же! Друзья не засовывают друг другу член в глотку! Блядский Макс, блядский Брайан, блядская жизнь!»

Его мир рухнул. Еще сегодня утром все было в порядке, а вечером все звоночки подтвердились. Неспроста были и отлучки, и смс, и виноватые глаза. Говорил, что любит, а сам в это время трахался не пойми с кем…

Ханно вышел из такси и сначала не понял, где он. Похоже, он попросил привезти себя в родной район — Шарлоттенбург. Надо бы зайти, забрать вещи. Ведь все кончено. А впрочем, зачем они ему? Пусть все остается там, лишь бы подальше от этого дома и от человека, который ещё сегодня утром был для него всем.

Ведь Ханно уже забыл то время, когда Макса не было в его жизни. Конечно, в том прошлом было и много прекрасного: актерские семинары в Вене, учеба у титанов своего дела, Тереза — первое серьезное чувство. Их дочь Лили, в конце концов.

Но с появлением Макса жизнь разделилась на «до» и «после». Мир словно стал ярче и многоцветнее, намного проще и одновременно сложнее. Макс ворвался в его жизнь, как комета, и существование Ханно закрутилось вокруг него, как Земля вокруг Солнца. Он не мог представить, что когда-нибудь они расстанутся. Этого просто не могло произойти.

«Я так обрадовался, когда узнал, что именно ты будешь моим партнером. Был бы кто-то другой, я бы не согласился», сказал Макс после своих проб для «Свободного падения», и улыбнулся. Именно эта солнечная, открытая улыбка и положила начало всему. Ханно знал его и раньше, а за год до «Падения» они очень сдружились — но улыбка Макса магическим образом изменила его чувства с дружеских на иные, более сильные и глубокие.

А теперь Макс просто взял и наплевал на их любовь. Похерил все то волшебство, которому они оба не могли противиться тогда, на съемках и после, когда стали жить вместе, стоило появиться какому-то смазливому хлыщу. Солнце Ханно погасло, и он чувствовал себя планетой, сошедщей с орбиты, что несется в холодном космосе, не разбирая дороги, постепенно превращаясь в безжизненный, холодный камень.

Выпить хотелось нестерпимо, и Ханно завернул в ближайший супермаркет.

Вскоре улицы начали закручиваться вокруг него лабиринтом, из которого нет выхода, а затем сменились аллеями. Парк Шарлоттенбург, они так любили ходить сюда вдвоем…

Ханно рухнул на ближайшую скамейку и уронил голову на руки. Как жить дальше, он не представлял.

И когда его ледяных ладоней коснулось что-то теплое, а до слуха донесся любимый голос, он подумал, что бредит.

— Ханни, ты здесь! — Макс опустился на колени перед сидящим Ханно, его сердце готов было выскочить из груди от облегчения.

После того, как Ханно застукал их, Макс, едва натянув штаны, бросился на поиски. Он наугад проверял гостиницы, бары, ходил по улицам, где они гуляли вместе. Когда все это не принесло плодов, решил от отчаяния прочесать парк, который так нравился Ханно. Как назло, каждое дерево, луг или скамья хранили воспоминания о них обоих. Тут валялись на пледе летом, там кормили уток, по этой дорожке любили бегать вместе. Больно, как же больно было осознавать, что это никогда больше не повторится!

Начинало темнеть, а Ханно как в воду канул. Парк был огромным, и Макс решил, прежде чем сдаться, проверить еще одно место: скамейку под плакучей ивой. Летом там было здорово прятаться от жары: ветви до земли защищали и от солнца, и от нескромных взглядов.

То ли наитие, то ли предчувствие — не важно, что, но оно указало Максу правильную дорогу. Он издалека увидел сгорбленную фигуру: в октябре листьев на иве почти не осталось. Сердце ёкнуло и ушло в пятки.

— Ханно, это я, — Макс подбежал, рухнул на колени, грел его холодные руки в своих. — Я так перепугался, что больше тебя не увижу…

— Конечно, не увидишь, — тот поднял мутный взгляд, язык Ханно слегка заплетался. — Ведь я тебе не нужен. Не понимаю, зачем я вообще с тобой говорю. Хотя… удовлетвори напоследок мое любопытство: как долго ты обманываешь меня, и заодно спишь с ним?

— С 2016 года, — Макс придвинулся ближе, сжал руки Ханно, игнорируя ужас в любимых глазах. — И все не так. Не совсем так. Я правда люблю тебя…

— Что? Ты трахаешь мне мозги уже два года?! — голос Ханно стал опасно тих, а тон — вежлив. — Что ж, поздравляю. Актер ты и правда хороший. Я ведь верил. Всему верил. И что ты меня любишь и что у нас все хорошо, — он невесело ухмыльнулся. — Я не могу поверить, что жил с тобой так долго, любил тебя… А оказывается, я совсем тебя не знаю. Желаю вам счастья. Прощай, Макс, — Ханно встал и нетвердой походкой направился к выходу из парка, говорить с Максом, видеть столь любимое лицо у него не было никаких моральных сил.

— Нет, не уходи! — Макс кинулся вдогонку, обнял его спины и развернул к себе. — Пожалуйста, не уходи. Что бы ты сейчас не думал, я люблю тебя, и всегда буду любить. Я ни за что в жизни не смог бы отказаться от тебя. Поэтому отмалчивался и юлил. Не хотел причинить тебе боль.

Максу стало неуютно под пронизывающим взглядом. Но он должен объяснить! Он не может потерять Ханни, просто не может. Все равно, что кусок сердца отрезать.

— Если бы ты меня любил, хоть немного, я бы не увидел бы то, что видел, а этого разговора не было бы! — голос Ханно сел, горло саднило. — Когда любят, не врут и не изменяют!

Он неверяще покачал головой, с болью смотря на Макса. Любовь никуда не пропала, она все еще была такой же сильной и всепоглощающей, и от этого боль в сердце все росла и росла, заполняя его целиком.

— Я не знаю, что со мной происходит, — в отчаянии воскликнул Макс. — Я очень виноват перед тобой — в том, что влюбился еще раз. Я пытался его не замечать, но… — он тяжело вздохнул и развел руками. Голос Макса задрожал:

— Но я не переставал любить тебя, как в первый день. И это никогда не изменится. Эти два года не проходило ни секунды, чтобы я не думал об этом. Я разрываюсь между вами… Я люблю вас обоих…

Ханно резко оттолкнул его. В его душе, сквозь уныние и обреченность, начал стремительно подниматься гнев.

— Ты совсем уже? Так не бывает! Любишь либо одного, либо другого! А ты как собака на сене! Ты подумал, каково мне? Какого Брайану, в конце концов? Ну, он хотя бы знал, на что шел! Говоришь, разрываешься? Так я облегчу твои муки. Я ухожу, и теперь твое блядство — проблема Брайана. Совет да любовь и идите оба нахуй!

— Мое блядство? — Макс с нехорошей ухмылкой схватил Ханно за плечи и рванул на себя. — А ты у нас, значит, безгрешен?

Руки на плечах сжались, и Ханно подавил стон боли.

— Не я чуть не женился и зачал ребенка! А ведь дети — это на всю жизнь!

— Не впутывай сюда мою дочь! Ты отлично знаешь, что между мной и Мией ничего нет! Я не сплю с ней, не люблю ее, и уж точно не собираюсь на ней жениться! Она просто мать моего ребенка! Одна-единственная ночь, ошибка! Что я должен был — заставить ее сделать аборт?

— Ты не должен был зачинать этого ребенка! Но когда это все-таки случилось, я простил — ради нашей любви. И сделал бы это снова.

Макс проникновенно посмотрел ему в глаза:

— Брайан так же важен для меня, как и ты. Так же нужен. Я не могу без тебя — но не могу и без него. Два года я не знаю, что мне с этим делать. Я не могу оставить его, и тебя не могу.

— И не нужно, потому что я сделаю это сам! Иди ты к черту с такой любовью! — Ханно выпутался из его объятий и быстрым шагом пошел прочь. — Сегодня один, завтра другой, послезавтра третий! Да, я тебя люблю, но жить так не стану. Поэтому живите долго и счастливо, а меня не дергайте.

Сзади послышались шаги, его грубо рванули назад.

— А я, значит, должен жить так, как удобно тебе? — Макс цедил слова сквозь зубы, серые глаза мрачно сверкали из-под нахмуренных бровей. — Видеть в газетах ваши с Мией довольные лица и знать, что для всех вы пара? Режиссер и ее муза, блядь! Но я молчал. Ей и тебе нужен этот фасад, и я смирился. Хотя откуда мне знать, фасад ли это? Только ли ты хороший отец, или муж тоже? Но я не следил, не выспрашивал тебя, я смирился! Ты хоть можешь представить, каково это? Знать, что мне нечего ей противопоставить, если между вами все-таки что-то есть? Ведь мы — разные весовые категории, мы не можем соревноваться. Брайан хотя бы честен с собой и окружающими! А тебя я даже не могу взять за руку на людях, потому что никто не должен знать!

Ханно растерялся.

— Ты же знаешь, это была ошибка, но ребенок не виноват! — смущенно забормотал он. — Айно нужны оба родителя… Между нами ничего нет, только одна-единственная ночь и изображение пары на людях. Это удобно обоим: не лезут с двусмысленными предложениями и я могу спокойно жить с тобой. Но я никогда, ты же знаешь, мы с ней не… — его речь стала сбивчивой и путаной, он сжал ладонь Макса в попытке уверить и оправдаться.

— Я никогда ее не любил и она это знает. Мия знает также, что в моем сердце есть только ты, вернее был… — Ханно снова отдернул ладонь. — Зачем все это, Макс? Ты сам сказал, что любишь его. Что теперь я могу с этим поделать, кроме как смириться и отпустить тебя к любимому человеку? Тем более, если Брайан, в отличии от меня, может быть с тобой открыто?

Силы покинули его, плечи опустились, руки повисли плетьми.

— Пожалуйста, останься со мной, — жаркий шепот защекотал ухо, вокруг пояса обвились руки Макса. — Ты говоришь, что отпускаешь к любимому. А что мне делать, если любимых два? Если я люблю обоих одинаково сильно? Если не представляю, как расстанусь с кем-то из вас? Я два года живу в аду, потому что выбор невозможен.

Ханно прикрыл глаза, когда его щеки мимолетно коснулись губы.

— Значит… ну и что же это значит? Ты предлагаешь отпускать тебя к нему? — он чуть было не сорвался на крик, руки задрожали.

Макс сильнее сжал его в объятиях, заставляя дрожь успокоиться.

— Мы можем жить вместе. Все вместе.

Произнеся это, Макс был готов ко всему, в том числе быть убитым на месте.

— Что?!

Ханно хотелось закричать, но из горла вырвался лишь еле слышный хрип.

— Как ты можешь предлагать мне такое? Макс, ты же знаешь, что я так не смогу.

Страх, боль и сомнения завладели им.

«Я так люблю его… И Макс же простил мне Мию и нашу дочку… Но делить его с кем-то? Знать, что они трахаются в соседней комнате, видеть, как его целует другой? Нет, я не могу… но и без него не могу тоже…»

Он вцепился в Макса, не в силах отпустить. Ханно не мог потерять его, просто не мог, он этого не выдержит. Похоже, у него нет выхода.

А может, со временем Макс наиграется с этим Брайаном и образумится? Не может же он выбросить на помойку все, что было между ним и Ханно.

Словно почувствовав его колебания, Макс прижал ладони Ханно к губам. Он экзальтированно целовал его руки, умоляюще смотря на него.

— Ханни, пожалуйста…. если ты еще хоть немного любишь меня… позволь нам попробовать…

Ханно слегка отстранился и отнял руки — так было легче думать. Но умоляющий взгляд Макса сводил все старания на нет.

— Тебе будет плохо без него, — без выражения, скорее про себя, произнес он. — Ты снова будешь чувствовать, что тебя раздирает на части. Я не хочу, чтобы ты страдал, но мне нужно подумать.

Ханно слегка отстранился и посмотрел Максу в глаза твердым, жестким взглядом. Без привычной любви он пробирал до костей и замораживал кровь в жилах.

— Пусть придет завтра. Для начала я хочу посмотреть, с кем придется иметь дело.

Он уже не слышал сбивчивых благодарностей Макса, как во сне, чувствовал поцелуи на лице. Внутри стало холодно и пусто. Он только что взвалил себе на плечи непосильную ношу. Это его крест, и нести его Ханно придется в одиночку.

Комментарий к 2. Пойманные с поличным

*Понятие появилось в царствования «короля-солдата» Фридриха Вильгельма I и его сына Фридриха Великого. Отец выставлял себя как пример следования добродетелям — и требовал того же от подданных, а сын объяснял ими само успешное существование многоконфессионального и многоязычного прусского государства. Включают в себя:

Бережливость

Богобоязненность

Верность

Дисциплинированность

Искренность

Любовь к порядку

Мужество без жалости к себе

Надёжность

Неподкупность

Послушание

Прямота

Пунктуальность

Самоотверженность

Сдержанность

Скромность

Субординация

Твёрдость , больше к себе, чем по отношению к другим

Усердие

Храбрость

Честность

Чувство долга

Чувство справедливости

**”Перевал” - http://seasonvar.ru/serial-21307-Pereval-0-season.html

***”Работа без авторства” - https://kinodrive.pro/4275-rabota-bez-avtorstva.html

В обоих проектах у Ханно роль второго плана.

****«Kaufhaus des Westens» («Торговый дом Запада»), сокращенно Ка-Де-Ве (KaDeWe).

Открытый в 1907 году универсальный магазин, делающий упор на предметы роскоши. Можно сказать, аналог московских ГУМа и ЦУМа.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Kaufhaus_des_Westens

========== 3. Трехсторонняя встреча ==========

Ночь прошла беспокойно. Ханно ушел спать в одну из гостевых комнат, четко дав понять, что ему нужно подумать, и вторжению он не обрадуется.

Макс почти до утра проговорил с Брайаном. Тот, к его удивлению, оставался невозмутим, еще и его самого умудрился успокоить.

Утром, выйдя к завтраку, он увидел, как Ханно суетится на кухне. В мягких спортивных штанах, простой белой футболке и со стоящей дыбом челкой, которую так и хотелось пригладить. Все как обычно, будто бы и не было вчерашнего разоблачения — только морщинка залегла между бровей и уголки губ опущены. От этой картины защемило сердце, одному Богу известно, как Макс не хотел потерять его. Ни одного из них.

Ханно заметно вздрогнул, когда раздался звонок в дверь, но все же поставил на стол третью чашку. Макс же сорвался с места и кинулся встречать Брайана. Тот приветливо улыбался прямо с порога, еще толком не войдя, сбросил темную ветровку, оставшись в светлых обтягивающих джинсах и голубой майке-поло — и то, и другое отлично сидело, подчеркивая все достоинства спортивной фигуры.

Привычно поцеловав Макса и разувшись, Брайан прошел на кухню и сразу представился:

— Доброе утро, Брайан Смит…

Протянутая Ханно рука на мгновение зависла в воздухе. Брай старался не выдать своего крайнего изумления. «Вот тебе и двухметровый блондин с роскошной мускулатурой», усмехнулся он про себя. Любимый Макса оказался… обычным. Темно-русые волосы, жесткие черты лица, да еще и на добрых полголовы ниже.

— Очень приятно, Ханно Коффлер.

Ханно пожал протянутую руку, еле удержавшись от искущения сжать сильнее — это было бы глупо и по-детски. Высокий рост Брайна не произвел на него впечатления: Ханно давно привык, что на большинство друзей и коллег-мужчин ему приходится смотреть снизу вверх, и не переживал по этому поводу. Что касается всего прочего, он с досадой отметил широкие плечи, шикарные мускулы, обтянутые майкой, симпатичное лицо и белозубую улыбку. «Качается», подумал он про себя, а вслух произнес:

— Прошу, — жестом попросив обоих, Макса и Брайана, садиться, он разлил кофе всем троим.

За столом повисло неловкое молчание.

— Ну… — заметив, как нервничает Макс, Ханно решился его нарушить. — И чем ты еще занимаешься, помимо кино? — а сам украдкой рассматривал своего соперника.

— Я предпочитаю киносъемкам Бродвей. Хотел бы и здесь больше играть, чем сниматься. Я фанат настоящей, живой публики. Что сказать, люблю овации и цветы, — с милой улыбкой ответил Брайан.

Он ни на мгновение не обманулся дружелюбным тоном. Ему тут не рады — впрочем, Брайана это волновало мало. К кому угодно можно подобрать ключ и мелкий партнёр Макса не исключение.

— Нравится тешить свое тщеславие? — тон голоса Ханно, на первый взгляд, был любезен и вежлив.

Но Макс не на шутку забеспокоился. Этот тон был одним из признаков надвигающейся ярости. Надо сказать, что разозлить спокойного и уравновешенного Ханно было непросто. Он очень редко выходил из себя. Но уж если Ханно взрывался, то этим взрывом сметало все живое в радиусе пары километров.

— Судя по всему, ты любишь не театр, а себя в театре, — продолжил Ханно тем временем, поднявшись.

— Скажем так, я соблюдаю баланс, — Брайан улыбнулся еще шире. — Мне нравится получать непосредсвенный отклик зрителей, нравится общаться с людьми после спектаклей. И я действительно очень люблю театр и считаю его в чем-то выше киноиндустрии.

— Обычно так говорят, когда не получают предложений сниматься. «Зелен виноград», — Ханно с ответной улыбкой поставил перед Брайаном плетеную корзинку с выпечкой.

Готовить сегодня завтрак совершенно не хотелось, все валилось из рук, поэтому корзину наполняли сдобные булочки и круассаны из ближайшей пекарни. Макс протянул руку, не глядя взял себе один, одними глазами умоляя Ханно не ерничать. Он понятия не имел, как себя вести; пока что прислушивался к разговору, готорвый в любой момент вскочить и растаскивать своих любимых.

— Предложения сниматься у меня есть, пусть и не так много, как хотелось. Ммм, обожаю углеводы, — Брайан сменил скользкую тему, тоже потянувшись к корзине, — но на твоем месте я бы не налегал на них, — и смерил Ханно оценивающим взглядом.

К неудовольствию Брайана, фигура у мелкого оказалась довольно неплохой и гармоничной. Хотел бы придраться, да не к чему.

— Ты что, фанат здорового образа жизни? — тот пренебрежительно поднял бровь.

— В разумных пределах. А еще я фанат спорта, военной подговки и стрельбы, как и большинство техассцев. Ну и по мелочи — альпинизм, спортбайк и сплавы. А ты, я смотрю, готовить любишь? — Брайан с усмешкой указал кивком на висящий на крючке фартук ярких расцветок.

— Да, люблю, — Ханно невозмутимо жевал круассан. — Это вытекает из моей профессии. Ведь что обычно ожидает нас во время работы? — спросил он, требовательно смотря на Брая.

Не дождавшись ответа, мелкий глянул на Макса.

— Кейтеринг! — воскликнули оба с одинаковым отвращением на лицах, которое затем сменилось смехом. Явно какая-то шуточка, которую понимали лишь они двое.

— А что такое кейтеринг? — более спокойно продолжил Ханно.

— Полуфабрикаты и фастфуд? — осторожно предположил Брайан.

— Именно! А так я хоть дома сделаю все, как надо, и как мы любим, — мелкий вновь поднялся, и подлил всем кофе. Наполняя чашку Макса, слегка погладил его по плечу — привычным ласковым жестом. Тот еле удержался, чтобы не выдохнуть с облегчением — кажется, обстановка немного разрядилась, и потрепал Ханно по руке.

— Вообще, у меня более спокойные хобби. Чтение и музыка, например. Бегать и ходить в спортзал мне тоже нравится, но я отношусь к спорту без фанатизма.

Брайан с беспокойством смотрел на все эти проявления «домашности», которые ему были в новинку. Макс был здесь дома, как и Ханно, а он тут гость. Гость в доме, гость и в жизни. Но он сделает все, чтобы остаться рядом с Максом. То чувство, которому Брайан пока не нашел название, то самое, что тянуло его к Максу, как магнитом, нашептывало ему, что отступать нельзя.

— Да уж, готовить я точно не умею, мой профессионализм лежит во многих других сферах. А насчет спорта, это ты зря. Мы с Максом по весне решили сделать восхождение на… Альпшпит-це*, в Баварских Альпах, — не без труда произнес Брайан, а Макс согласно кивнул, — а без хорошей физической подготовки, боюсь, придется оставить тебя дома.

Лицо Брайана вновь украсила улыбка, еще милее, чем раньше.

— Не переживай, я крепче, чем кажусь, — Ханно улыбнулся в ответ, но глаз улыбка не достигла. — Если не попретесь сразу на Маттерхорн**, я от вас не отстану.

Про себя он отметил, что отныне придется уделять больше внимания спорту. Чтобы не выглядеть бледно на таком великолепном фоне.

— Если хочешь, могу даже потренировать тебя. Через полгода будешь бегать марафон и лазать по отвесным скалам, — светским тоном предложил Брай.

— Я подумаю. Еще кофе?

Снова повисла напряженная тишина. Макс переводил взгляд с одного на другого, прихлебывая кофе маленькими глоточками. Ханно размешивал сахар в чашке ложечкой, и звон неприятно отдавался в ушах. Брай отщипывал маленькие кусочки от круассана, уголок его рта испачкался шоколадом, и он слизнул его кончиком языка. Макс сглотнул, проследив это движение; Ханно злобно сверкнул глазами из-под нахмуренных бровей и продолжил с еще более громким звяканьем размешивать кофе.

От Брайана не укрылась реакция их обоих. Он хмыкнул, пряча лицо за чашкой, и бросил очередной оценивающий взгляд на Ханно. В первую минуту знакомства Брайан был безмерно удивлен. И этот лохматый коротышка — любовь всей жизни Макса? А Брай-то мечтал об арийском принце! Впрочем, присмотревшись, отметил красивые глаза, высокие скулы, крепое подтянутое тело. Не красавец, но если приглядеться, что-то в нем есть. И главное, Макс его любит. На душе стало тяжело. Брай не мог отказаться от Макса, как наркоман от дозы или алкоголик от выпивки. Словно бы тот проник ему под кожу, в кровь, стал его воздухом, без которого сама жизнь была невозможна. Если для того, чтобы остаться с Максом, нужно ужиться с мелким — Брай уживется.

— Тебя вроде приглашали сниматься в том сериале из вселенной Джейсона Борна? — Макс поднял глаза на Брайана, стараясь не думать о мелькнувшеим между пухлых губ кончике языка.

— Да, «Тредстоун»***, скоро должны начаться съемки. Но, если честно, я больше жду нового сезона на Бродвее.

Макс напрягся, потому что Брайан накрыл его руку, лежащую на столе, своей. Ханно смотрел на них в упор, испепеляя взглядом.

— И какое у тебя амплуа? — присоединился он к их разговору.

— Я обычно не ограничивая себя в ролях. Могу играть как в драмах, так и в комедиях, — Брай был сама вежливость. — Макс ходил на мои спектакли в Нью-Йорке и говорит, что я хорош в любой ипостаси.

Губы Брайана изогнулись в улыбке, он слегка погладил ладонь Макса, и переплел их пальцы. Тот не мог остаться равнодушным: улыбнулся в ответ, вспоминая все спектакли Брайана, которые посещал.

Ханно же, услышав про театр, нахмурился еще сильнее. Как же далеко все у них зашло, и уже давно. Он в который раз удивился собственной слепоте и наивности.

— Рад за тебя, — сухо отозвался он, отметив про себя переглядки.

— Если не возражаешь, я бы хотел въехать уже сегодня, — снова поглаживая ладонь Макса, сказал Брайан. — Вернее, Макс уже даже вещи мои собрал и сказал, что никуда не отпустит.

Римельт испуганно прищурился, но возразить на правду ему было нечего. Он действительно безумно хотел, чтобы Брайан побыстрее переехал к ним, пока не передумал Ханно или сам Брай.

Ханно мысленно приказал себе успокоиться. Он не мог себе позволить, бурно реагировать на любую неприятную новость. Всё самое страшное уже произошло.

— Без проблем — глянул он на явно смущенного Макса и довольного Брайана, — если хочешь, я помогу тебе обустроиться.

За вежливой улыбкой начало тлеть пламя гнева, но Ханно держал себя в руках. Если Максу нужен этот качок, можно сделать вид, что смирился. А дальше посмотрим, кто кого. Ведь встречаться урывками и жить вместе — совсем разные вещи.

Лицо Макса озарилось счастливой улыбкой. Он хоть и чувствовал ужасное напряжение между своими любимыми — но они оба были здесь, в одном доме, все вместе, и это был первый, но самый важный шаг. Он улыбнулся обоим такой теплой и солнечной улыбкой, что и Брайан, и Ханно синхронно устыдились своих детских порывов и пикировок. Притянув в объятия сначала одного, потом второго, по очереди коротко поцеловав любимые губы, Макс сказал:

— Спасибо. Вы не представляете, как для меня это важно. И как я мечтаю, чтобы вы поладили.

Брай смутился своих подколок, когда увидел эту счастливую улыбку. Он понимал, что Макс очень устал рваться между ними на две части. Но не был уверен, что мелкий примет его самого. А остаться без Макса Брайан уже никак не мог.

— Так где там твои вещи? — нахмуренный, но уже спокойный Ханно поднялся, и принялся убирать посуду со стола.

Удивлению мелкого не было предела, когда он увидел лишь один небольшой чемодан.

— Всегда путешествую налегке, — улыбнулся ему Брай, но ответной улыбки не дождался.

— Я покажу тебе твою комнату, — тот подошел к двери и жестом пригласил следовать за собой.

Макс на всякий случай двинулся следом, и перехватил инициативу у Ханно.

Когда они выбирали этот дом, то руководствовались двумя главными критериями. Первое: спокойный район с нелюбопытными соседями, желательно такими же знаменитостями. И второе: тут должно было быть достаточно места, если вдруг кому-то из них захочется уединения, или нагрянут дети, родители или друзья.

Большую кухню-столовую окружали три просторных светлых спальни, обставленные абсолютно идентично: огромная кровать, прикроватные тумбочки по обе стороны, платяной шкаф. На втором этаже планировка была почти такой же, только вместо кухни большая комната. Там Макс устроил им с Ханно домашний спортзал: повесил боксерскую грушу, поставил стойку для штанги, беговую дорожку и еще разного по мелочи.

Макс в двух словах обрисовал Браю, где что находится. Ханни же выглядел так, будто любого неосторожного слова хватит, чтобы его самоконтроль дал трещину. На первый взгляд, он держался вежливо и отстраненно, но Римельт слишком хорошо знал своего партнера. Ему стоило лишь раз посмотреть в потемневшие от гнева голубые глаза, как сердце ушло в пятки. Поэтому Макс оттянул внимание Брайана на себя, чтобы не дать этим двоим шанс поцапаться.

— Ну, располагайся, устраивайся, — он распахнул дверь, пропуская Брайана вперед. — Как тебе?

— Классно, — тот осмотрел скромную обстановку, подошел к большому окну, опустив чемодан на пол.

Когда Брайан обернулся к Максу, на его лице сияла улыбка:

— Тут еще и красивый вид из окна! Просто идеально, — и он сделал шаг по направлению к нему, раскрывая объятия.

Вежливое покашливание напомнило о том, что они не одни.

— Мы так и не обсудили самый важный вопрос, — Ханно прислонился к косяку, с независимым видом сложив руки на груди. — Как ты собрался распределять свое время между нами?

Макс замялся и не нашелся, что ответить.

— Как ты себе это представлял? — настаивал Ханно. — Как в какой-то хипповской коммуне? Или, повесить на стену расписание, когда чей день?

Негромкий мягкий голос, который Макс так любил, с каждым словом обретал твердость стали.

— Пожалуй, неплохая идея, — с язвительной улыбкой продолжил Ханно. — Так, по крайней мере, можно избежать неразберихи и соблюсти хоть видимость справедливости.

Их с Брайаном взгляды скрестились; Смит так же язвительно улыбнулся:

— Ты собрался сделать график для секса? — у него вырвался смешок. — Разве можно составить для такого расписание? Секс — это обоюдное желание, порыв, его невозможно упорядочить!

— Упорядочить можно все!

— Это так по-немецки!

— Так я немец, было бы странно, если бы я думал по-американски!

— Тогда Макс, похоже, космополит, — Брайн бросил на него лукавый взгляд и потянулся, будто расправляя затекшие плечи — мускулы четко обрисовались под обтягивающим голубым поло, а его край задрался вверх, обнажая полоску белой кожи и кубики пресса на животе.

От такого зрелища, Римельт тяжело сглотнул и с трудом перевел дыхание.

— Это была его идея — жить всем вместе, — Брай сделал несколько шагов вперед, и встал напротив Макса. — Так что, пусть это у него голова болит, как распределить время, — и поправил воротник его домашней клетчатой рубашки, не торопясь убрать руку. — Кстати, о времени. Если найдется минутка, не поможешь мне разобрать вещи? — последнее слова он прошептал Максу на ухо, и того пробрала дрожь от горячего дыхания.

— Да… конечно… — Макс, как загипнотизированный,смотрел в серо-голубые глаза.

Брайан толкнул дверь, и она тихо закрылась. Ханно, сжав кулаки и челюсти, ушел в свою спальню и рухнул на кровать.

«Привыкай», билась мысль у него в мозгу, «теперь это твоя новая реальность».

Он несколько раз врезал по диванной подушке, но справиться с яростью, ревностью и обидой это не помогло. Из-за шкафа выглядывала коробка с синтезатором, он так его и не установил пока. Нет… музыка сейчас точно не поможет. Хотелось не творить, а сломать что-нибудь. А лучше что-нибудь кому-нибудь. Кому-то высокому и мускулистому, кто ворвался в его налаженную жизнь, словно ураган, сметая всё на своем пути.

Ханно закрыл глаза и мысленно приказал себе успокоиться. Как робот, механически поднялся на второй этаж, нашел перчатки. Давненько он этим не занимался… Ну вот, как раз, начнет заново.

Он с такой яростью набросился на грушу, что крепления стенали от каждого удара. Ханно представлял себе, что обрушивает их на ненавистное лицо, еще и еще, но желанное успокоение так и не приходило.

Остановиться его заставила усталость. Еле отдышавшись, Ханно побрел в примыкающую к спортзалу ванную комнату, и долго стоял под прохладными струями. В душе было пусто и холодно.

***

Две недели прошло, как в тумане. Ханно старался занять себя, не думая о том, чем заняты Макс и Брайан. Продолжение «Перевала» должны были начать снимать только в следующем году, третий сезон успешного сериала «Вавилон-Берлин», где Ханно досталась небольшая, но исторически важная роль — тоже. Даже в Уругвай на съемки еще одного сериала, «Следователь», Ханно улетал только в конце ноября.

Подумать только, еще недавно он так радовался, что у него образовался неожиданный перерыв! Надеялся провести больше времени с Максом…

А теперь вынужден наблюдать, как он ведется на флирт этого американца — и возвращается из его комнаты растрепанный, весь в засосах и с затуманенным взглядом. Или как они оба сидят рядом во время обеда, и чертов Брайан так и стреляет глазами, и нарочито дружелюбно улыбается, заметив недовольство Ханно.

Однажды ближе к вечеру он стал свидетелем сцены, взбудоражившей его до глубины души. Ханно делал вид, что очень занят: то на кухне примется что-то расставлять, то наводить порядок в шкафах. Курсируя между гостевыми спальнями и ванной комнатой на втором этаже, он чуть не столкнулся с Брайаном. Тот прошел из спортзала по направлению к кухне, остановился в дверном проеме. Потом потянулся, расправляя мышцы, рывком стащил с себя футболку, обнажая идеально проработанную спину, и прошел дальше.

Ханно почему-то замер и отступил на шаг, в одну из спален. Молочно-белая кожа с редкими темными родинками казалась очень гладкой, а мускулы под ней были достойны того, чтобы воссоздать их в мраморе.

На лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги. Брайан ухмыльнулся, услышав их, и, наклонившись, избавился от штанов и белья. Будто бы нарочно продемонстрировав при этом крепкую круглую задницу во всей красе.

Ханно сглотнул, его охватило возбуждение пополам с ужасом. Брайан его заметил?! Ну как же хорош, сволочь!

Неподалеку послышался восхищенный вздох — оказывается, это Макс и спектакль был рассчитан на него. Он приближался медленными шагами, пожирая Брайана жадным взглядом. А тот лишь усмехнулся, провокационно облизывая губы.

Макс как загипнотизированный шел к Брайану. На секунду ему в голову пришла мысль, что как-то неудобно заниматься любовью тут, куда в любой момент может войти Ханно. Но при виде обнаженного Брайана все мысли пропали. В два шага преодолев расстояние между ними, Макс набросился на него, целуя призывано приоткрытые губы, водил ладонями по всему телу Брайана, то хватая за подтянутую задницу, то гладя встающий член. Он когда-нибудь сможет перестать его хотеть?

— Может, лучше в спальню? — промурлыкал Брай Максу на ухо. — А то, нашему общему другу вряд ли понравится, найти нас в таком виде…

Макс будто на секунду очнулся, но отбросил сомнения прочь. Ханно согласился попробовать, а значит, они не делают ничего криминального. Улыбнувшись Брайану, снова втянул его в поцелуй, жадно исследуя его рот языком. А затем, ловко подсадив на стол, раздвинул его бедра и устроился между ними, потираясь о промежность Брайана вздувшейся холмом ширинкой.

Ханно застыл соляным столпом. Эти двое сношались на кухонном столе. Макс трахал Брайана чертова Смита, а тот стонал и подмахивал, только стол скрипел.

Руки сами собой сжались в кулаки. Ханно стало больно дышать. Его Макс… Хотя, какой он теперь его. Вот, трахает эту дрянь и ему хорошо. Только непонятно, к чему Ханно здесь, коли им и одним неллохо.

Он засмотрелся, как Макс откидывает голову назад, как склоняется над Брайаном, целуя губы и шею. Проследил взглядом каждую деталь фигуры Макса, от светлого ежика до белой задницы, на которой при каждом движении резче обрисовывались ямочки, и сглотнул.

Разумеется, это было неправильно, но зрелище возбуждало. Какой же Макс красивый…

Ханно поднял глаза и встретился взглядом с Брайаном.

Тот застонал — громче, чем секунду назад, и плотнее обхватил талию Макса ногами.

Брайану нравился спонтанный секс, а в «неподходящих» местах — тем более. Он не знал, что понадобилось Максу на втором этаже, и решил просто ловить момент. Желание еще разок заполучить Макса оказалось сильнее, чем опасения, что Ханно увидит. Впрочем, Брайан бы и не возражал. Пусть мелкий посмотрит, авось созреет раньше. Предлагая пойти в спальню, Брай больше думал о совести Макса. Хотя, стоило тому усадить его на стол, как и совесть, и весь остальной мир были позабыты. Макс буквально набросился на него. Он всегда был жадным любовником, иногда даже грубоватым, но Брайану так даже нравилось. Вот и сейчас, наскоро растянув, Макс принялся с упоением вбиваться в его тело. Брай мог лишь кусать губы, целовать в ответ и сжимать ноги на талии своего партнера. Член Макса внутри ощущался так правильно, так чудесно…

Целуя желанные губы, Брайан уловил движение за спиной Макса.

Ханно стоял и смотрел на них через полуоткрытую дверь одной из гостевых спален расширенными от ярости глазами. Как, должно быть, он ненавидел их в этот момент! Но потом что-то изменилось и взгляд, секунду назад испепелявший их бешенством, стал жадным и вожделеющим. Он шарил глазами по телу Макса, а затем и Брайана. Мягкие домашние брюки ничуть не скрывали стояка.

И Брайан, поймав взгляд мелкого, пошло облизнул губы и застонал еще громче под яростными толчкам Макса.

Их тела двигались слаженно и красиво, они кончили вместе. Будто бы и не было двух лет регулярных встреч. С Максом Брайану часто даже не нужно было дотрагиваться до себя, чтобы кончить, хватало только ощущения его члена внутри.

Тяжело дыша, Макс снова начал целовать его, нежно и благодарно. Он что-то шептал на немецком, а Брайан мог только удовлетворенно улыбаться ему в ответ.

Ханно опомнился и сбежал лишь тогда, когда эти двое вскрикнули от почти одновременного оргазма.

Брайан заметил его. Он все понял, точно понял. Что наряду с ненавистью, Ханно испытывал и возбуждение. Что ему понравилось то, что он видел. Как красиво они смотрелись вместе.

И Макс наслаждался верхней ролью. От этого стало особенно обидно. Ведь это было единственное, чего Ханно не мог ему дать. Они пытались пару раз, но каждая попытка заканчивалась полным фиаско. Воспоминания, которые, как он думал, давно похоронены в самом дальнем уголке души, каждый раз оживали и делали все только хуже.

«Что вы делаете, герр Фишер?!», как наяву, услышал Ханно собственный голос, дрожащий от негодования.

Ему представился он сам — двадцатилетний, еще неопытный, но уже амбициозный, и, как говорили, талантливый актер. И продюсер одного из первых проектов, в котором Ханно участвовал. Тот, кто держал в руках все нити, большая шишка в компании, выпускающей этот фильм, влиятельный, властный и совершенно бессовестный человек.

«Это же очевидно, мой милый мальчик», даже сейчас, спустя годы, Ханно зябко передернул плечами. Обрывки фраз всплывали в памяти, вызывая ощущение тошноты, как и тогда.

«Ты придешь в этот отель завтра. И будешь приходить каждый божий день, пока съемки не закончатся. Если не хочешь потерять роль. Ты ведь хочешь сниматься?»

«Хочу, но не такой ценой», ответил тогда Ханно. «Удачи в поиске замены, герр Фишер, всего доброго»

«Как жаль… Если ты сейчас выйдешь за дверь, то сниматься уже не будешь вообще. По крайней мере, в этой стране. Я в состоянии сделать так, что тебя не примет ни один театр. Тебя не возьмут даже в озвучку. Ну как, не передумал?»

Ханно со стоном обхватил голову руками. Прошлое не желало его отпускать. И портило немногочисленные попытки Макса, побыть сверху. Потому что Ханно не мог. Физически не мог.

Может, тот именно поэтому так вцепился в этого Брайана? Ведь американца явно не терзали никакие внутренние демоны. Подумав об этом, Ханно невольно представил их обоих снова, и почувствовал, как жар расползается под кожей.

Он не знал, что делать и куда бежать, и как никогда, чувствовал себя лишним. Хотелось спрятаться ото всех, где никто не найдет. Но не может же он вечно сидеть в своей спальне.

А почему нет? Можно подумать, кому-то есть до него дело.

— Можно? — ближе к ночи Макс появился в его комнате.

— Ты что-то хотел? — Ханно поднял глаза от книги, которую уже целых полчаса бесцельно пролистывал.

— Да, — тот бесцеремонно плюхнулся рядом, не спрашивая, снял с Ханно очки и положил их на тумбочку. — Тебя, Ханни.

— Брайана тебе не хватило? Пришел добрать?

— Ханно, милый, тебя я люблю тоже. Не меньше, чем его. Я очень тебя люблю.

Грудь сдавило острым чувством потери. Макс здесь, с ним — но пришел из постели Брайана. На его шее и груди между полами распахнутой рубашки видны отметины, оставленные не Ханно. Даже запах чужой туалетной воды немного остался на коже, слишком сильный и приторный, вызывающий отторжение.

Брови Ханно страдальчески сошлись на переносице, когда Макс поцеловал его.

«Смирись, ты не единственный», билась мысль между висков. «Эти нежные губы целуют не только тебя, любимые серые глаза смотрят не на тебя одного, сильные руки обнимают другого, когда ты не рядом. Смирись и живи с этим. Как раньше, больше не будет».

Ханно крепко обнял своего любимого, прижал к себе. Словно хотел убедиться в его реальности, удержать хоть ту малость, что еще принадлежала ему.

Очень некстати, телефон Макса завибрировал, и тот с извиняющейся улыбкой заговорил с кем-то по английски. Судя по всему, о работе.

— Съемки на Кубе начнутся раньше***, — подтвердил Макс догадки Ханно. — Меня не будет две недели.

Ему не хотелось оставлять Ханно и Брайана одних. После очередного утреннего обмена колкостями Макс не был уверен, что они сразу же, как он переступит порог, не набросятся друг на друга с кулаками. Он надеялся, что у него будет возможность, первое время побыть рядом, сглаживая острые углы. И конечно, Макс уже заранее скучал по ним обоим. Мысль о разлуке с ними сводила его с ума.

— Целых две недели, и так внезапно? — расстроился Ханно. — И когда тебе улетать?

— Завтра утром. Надеюсь, за это время ты и Брайан друг друга не убьете.

— Не беспокойся. Я не отравлю его еду, и даже не подсыплю туда слабительное.

— О, — протянул Макс, снова сгребая Ханно с объятия и целуя. — Я рад, что ты будешь ему готовить.

— Просто не хочу беспорядка на моей территории, — парировал Ханно, целуя в ответ. — И как-то не по-человечески, есть самому, а его оставить с пустой тарелкой.

— Сама доброта, — Макс уткнулся в растрепанные волосы, — как же я буду скучать по тебе…

— Я тоже, — Ханно с улыбкой погладил его по щеке и поцеловал.

Руки Ханно гладили спину Макса, затем пробрались под свободные домашние штаны, оттягивая резинку. Ханно словно играл в видеоигру: нажимаешь определенную комбинацию кнопок, и твой игрок реагирует так, как ты хочешь. Он знал, что нужно делать, чтобы Макс потерял контроль и начал задыхаться в его руках. Где и как прикоснуться, сжать или погладить. Впервые он делал это без большого желания, скорее со злостью и уязвленным самолюбием. Хотел дать Максу эти воспоминания в дорогу.

Макс растянулся на кровати, потеряв равновесие. Его член в ладони ощущался все тверже, но Ханно не давал ему кончить, вовремя пережимая у основания. Собственное возбуждение ощущалось слабее и почти не мешало. Он лег на Макса сверху, не прекращая целовать.

В опустевшей голове пронеслась мысль, что зря он все это затеял. Зачем? Что он хочет доказать? Что он лучше? А смысл? Подставиться, как Брайан, он точно не сможет. Все, что угодно, только не это.

Ханно сосредоточился на Максе. Снова «играл в видеоигру», и вызвал именно такую реакцию, как хотел. Макс вздрагивал и метался, пока Ханно ласкал все его тело руками и ртом. Целых две недели ему придется жить лишь воспоминаниями о Максе. Горячие поцелуи, ощущение сильных мускулов под пылающей кожей, его запах, короткие волосы и щетина, щекочущие ладонь, обжигающая теснота его тела — тысячи ощущений откладывались в памяти, омраченные горечью. Ведь теперь они принадлежат не только Ханно.

Макс выгнулся, вцепляясь ему в плечи и выстанывая имя на выдохе. Ханно обнял его, поглаживая по спине. Ну вот, теперь Максу есть, по чему скучать, подумал он с грустной усмешкой. Собственное удовольствие ощущалось слабее, чем обычно, размытым — как разбавленное водой вино.

Макс не мог не заметить, что Ханно ласкал его с какой-то злой обреченностью. Он понимал, что любимому будет тяжело, но надеялся, что тот сможет со временем принять новую ситуацию. А затем все мысли из головы смыло оргазмом, вторым за последние полчаса.

Макс вымотался, а ведь еще нужно собраться. Положа руку на сердце, он боялся оставлять их наедине. Ханно хоть и был сдержанным, но взрывался очень яростно, а Брайан был насмешлив и любил поязвить. Римельт тяжело вздохнул. Слишком рано оставлять их вдвоем, но выбора не было. Неустойка в том случае, если он откажется от съемок, была настолько высока, что разорила бы его.

Он хотел еще поговорить с Брайаном перед отъездом, чтобы тот тоже не наделал глупостей.

А пока Макс просто лежал в объятиях Ханно, крепко прижимая его к себе и гладя по спине, будто стараясь внушить свою уверенность, что все будет хорошо. Именно это он и прошептал в спутанные волосы:

— Все будет хорошо. Я уверен.

Комментарий к 3. Трехсторонняя встреча

*Альпшпитце - вершина в Баварских Альпах, высотой 2629 метров. На ней расположено множество так называемых “виа феррата”, что дает возможность подняться на гору и менее опытным желающим. https://www.alp-tour.de/bergtouren_angebote/alpspitze/

** Маттерхорн - горная вершина на границе Италии и Швейцарии, высотой 4478 метров, овеянная легендами и трудная для восхождения. Восхождение на нее высоко котируется в профессиональной среде. Не проходит года, чтобы на Маттерхорне не гибли люди.

Его стилизованное изображение можно видеть на упаковках шоколада Toblerone.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D1%82%D1%82%D0%B5%D1%80%D1%85%D0%BE%D1%80%D0%BD

*** “Тредстоун” - https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%83%D0%BD, посмотреть целиком можно тут http://seasonvar.ru/serial-23050-Tredstoun-0000-sezon.html

****На Кубе снимали “Остров Эрнесто”, в котором участвовал Макс.

========== 4. Honey ==========

Макс предпочел отправиться в аэропорт один, не позволив ни Ханно, ни Брайану проводить его. Пока прощался, тщательно следил, чтобы не уделить одному меньше внимания, чем другому. Даже поцелуи на прощание были одинаково долгими, чтобы невольно не подбросить в костер взаимной ревности и неприятия еще дровишек.

Прохладное, прозрачное октябрьское утро осталось снаружи, а Макс, удобно устроившись в салоне такси, коротко махнул рукой, прежде чем автомобиль сорвался с места.

Они оба стояли у большого окна в гостиной. Напряженный, хмурый Ханно, с задранным подбородком и скрещенными на груди руками; закатанные рукава позволяли рассмотреть, как четко обрисовываются мышцы на его предплечиях. И рядом Брайан, белая майка без рукавов не оставляет простора воображению, легкая улыбка на губах, руки в карманах, — сама безмятежность.

Такие разные, но одинаково влекущие к себе. Макс заставил себя отвернуться и смотреть в сторону. Должно быть, когда он вернется, листья уже опадут. Золотое, алое, оранжевое великолепие, что сейчас окружало деревья, подобно разноцветным облакам, устелет землю, почернеет и исчезнет. Таков ход вещей, но сейчас эта мысль навевала грусть.

Природа меняется, и по возвращению он уже не увидит этой прекрасной картины — золотого октября. А что Макс застанет дома, можно было только догадываться. Уезжать сейчас было ошибкой, но не уехать он не мог.

Скажи ему кто-нибудь лет десять назад, что он влюбится в мужчину, он бы разбил шутнику морду. Тем более, влюбится в того, с кем знаком так давно, в своего хорошего друга и коллегу. Макс и Ханно познакомлись на съемках социальной драмы «Кометы города Халле», в далеком 2004 году*. Ходили заниматься кикбоксингом в один зал, сдружились, знали и уважали работы друг друга. Съемки «Иностранного легиона» в 2011 году сплотили их еще сильнее**. А годом позже случилось «Свободное падение»***.

Макс не понял, как это произошло. Он действительно упал — потерял точку опоры, забыл обо всем, что любил раньше, заблудился во времени и пространстве. Новые, незнакомые чувства, в которых страшно было признаться даже себе: оглушили, ослепили и сбили с ног.

А ведь Ханно ничего для этого не делал. Просто спросил. Они тогда вместе читали сценарий в номере Макса. Сегодня никак не получалось снять важную сцену — режиссеру все их попытки казались неестественными и натянутыми, и Штефан попросил, еще раз прочесть ее и подумать.

«Что Кай увидел в Марке?», спросил тогда Ханно, пристально глядя на Макса. «Я имею в виду, он же не красавчик из журнала, а обычный. Что твой Кай в нем нашел?»

Макс посмотрел на него и вдруг понял, что у Ханно красивые глаза. Темно-голубые, глубокие, они будто смотрели прямо в душу.

«Что-то ведь заставило Кая быть таким настойчивым. Он же быстро узнал, что у Марка есть подруга, к тому же беременная. Знал, что связывается со стопроцентным, почти женатым натуралом, но все равно не отступил», продолжал рассуждать тот. «Ты должен показать зрителю, что именно он в нем нашел, и тебе должны поверить».

На следующий день они снова взялись за трудную сцену. Штефан, помня о вчерашнем фиаско, сжалился над ними и разбил ее на две части. Макс всю ночь провел, пытаясь успокоиться и как-то классифицировать то, что чувствует. На площадке он оставил свое собственное «Я» со всеми сомнениями и колебаниями позади. Он стал Каем.

Кай бежал за Марком во время обычной тренировки, то и дело подкалывая его. Такой спокойный, рассудительный, такой… нормальный — Марк казался воплощением идеального отца, мужа и сослуживца. Мужчина с большой буквы, каким его видит общество. Каким он должен быть. Но «должен» и «хочет» — разные вещи.

Марк разглядывал Кая, когда думал, что тот не замечает. Смущался от случайных прикосновений, хотя чему тут смущаться, коли они оба парни? Напряжение так и витало в воздухе, стоило им подойти друг к другу поближе.

И что-то в самой глубине голубых глаз подсказывало Каю, что стоит попробовать.

Марк натянул капюшон худи почти до самого носа, отгородившись от всего мира и в том числе от Кая. Но от себя Марк спрятаться не смог. В два счета догнав, Кай встал у него на пути.

Обнял за шею, потянул на себя, чувствуя упирающиеся в грудь руки — но и только. Взгляд Марка стал испуганным, потерянным, но он не сделал и не сказал ничего против, когда Кай, наклонившись к нему, припал к губам. Сначала быстро, тут же отпрянув, будто пробуя, давая шанс оттолкнуть.

Марк шансом не воспользовался. Кай сдернул с него капюшон, заглянул в глаза — и поразился. Такая ранимость при внешней брутальности, мягкая сердцевина в жесткой оболочке. «Хочу» — полностью по власти «должен». Сколько Марк еще будет обманывать себя, если Кай не сделает первый шаг? Должно быть, вечность. Кай снова приник губами к губам Марка, поражаясь их нежности, гладил шею, щеки и короткие растрепанные волосы, и не мог остановиться…

— Стоп, снято! Прекрасно, великолепно! — до них донесся голос Штефана и звук апплодисментов. — Перерыв пять минут!

Режиссер резко повернулся к ним, так что взметнулись длинные темные волосы:

— Верю! Вот теперь — верю! Только не потеряйте этот настрой! — а в следующую секунду уже обращался к кому-то из ассистентов:

— Во второй половине дня снимаем сцену под дождем. Дождевальную машину уже подвезли? Что значит «в пути»?!

Уже не Марк, а Ханно, отстранился от Макса, уже не Кая и смотрел, все с той же уязвимостью во взгляде. А Макс вдруг осознал, что именно Кай нашел в Марке.

И с этим знанием он должен был сыграть продолжение сцены. Макс помнил тот день, словно это было вчера. И те чувства, что охватили его после поцелуя: трепет, неловкость, и жажда — новых поцелуев и прикосновений.

Но как, черт побери? Уже довольно известный и востребованный, несмотря на молодой возраст — всего двадцать девять лет, сероглазый красавец Макс пользовался огромным успехом у женщин. Не сказать, что их было очень много, но достаточно. Одна из случайных подруг даже забеременела от него несколько лет назад и родила дочь. И время от времени Римельт подумывал, что было бы неплохо создать семью, как у всех.

После этого поцелуя, глядя в растерянные голубые глаза, он понял — семьи с той женщиной у него точно не будет.

Перерыв закончился. Снова «камера, мотор, дубль такой-то», нежные губы и сбившееся дыхание, и руки, только что упирающиеся в грудь, а теперь гладящие спину. Макс вновь передал управление Каю, и Кай скользул рукой под резинку штанов своего коллеги, потому что тяга к Марку стала нестерпимой.

Марк — снова Марк, застонал, вцепляясь в плечи Кая.

А в следующуя секунду их обоих, под негодующий возглас Штефана, словно отбросило друг от друга.

Макса трясло, он быстро одернул тонкую куртку с капюшоном, прикрывая пах. Короткие спортивные шорты были слишком узки, чтобы что-то скрыть. Сердце бешено колотилось, пульс отдавался между ног при каждом ударе.

У него встало на мужчину. Причем не просто мужчину, а друга. Но намного больше Макса изумило то, что, прикоснувшись к Ханно, он почувствовал то же самое — твердый, как камень, стояк.

И в голубых глазах Ханно сейчас отражались те же чувства, что обрушились на Макса.

Это стало началом их сближения — осторожно, медленно, маленькими шагами. Они оба учились — любить, чувствовать, принимать свои чувства. Ведь все, абсолютно все, было ново, и немного страшно — но все равно прекрасно. Словно бы, заново пережили первую любовь, открыли для себя новый мир.

С Брайаном было иначе. «Искра, буря, безумие» — это не просто штамп или глупая шутка. Именно это и произошло между ними, стоило им увидеть друг друга в первый раз. Макс видел отражение своей безумной жажды в серо-голубых глазах Брайана, изнывал от желания поддаться ей, но не мог забыть о Ханно.

За два года встреч он узнал Брая лучше и подружился с ним. Во время съёмок «Восьмого чувства» в Штатах Макс жил у Брайана, ходил на его спектакли в Нью-Йорке. И понял, что на первый взгляд поверхностный красавчик — намного глубже, чем кажется или хочет казаться. Брайан был страстен не только в постели, но и на сцене. Макс редко видел актёров, настолько отдающихся своему призванию и не мог оторвать от него завороженного взгляда.

Можно сказать, история их любви была зеркальным отражением истории Макса и Ханно: с Браем они сначала стали любовниками, и только потом друзьями, в то время как с Ханно они начали именно с дружбы.

Макс не мог оставить ни одного из них. Каждый занял в его душе свое личное и прочное место, они оба были ему дороги.

Проходя паспортный контроль и ожидая самолет, Римельт не мог не думать о своих любимых. Хоть бы во время его отсутствия ничего не случилось…

***

Проводив Макса, Ханно поспешил заняться своими делами. Рутина могла отвлечь его от того факта, что в их с Максом доме теперь жил и его любовник. У Ханно не было желания видеть Брайана, тем более, после подсмотренной сцены. Воспоминания воспламеняли, но стыд горел в его душе еще сильнее. Какая жалость, что у них обоих образовался перерыв в съемках! Было бы просто прекрасно, уехать сейчас хоть на несколько дней, или хотя бы каждый день уходить, чтобы встречаться только вечером, как нежеланные соседи по квартире. Но увы, вынужденный «отпуск», который Ханно так хотел посвятить Максу, пропадал зря.

Перед отъездом Римельт попросил Ханно попробовать ужиться с Брайаном. От одной только этой мысли в душе все вставало на дыбы, но выбора уже не было. По крайней мере, грубить первым Ханно не собирался. Может, из них и получатся соседи. «Доброе утро», «добрый вечер», разговоры о погоде — большего Ханно не хотел.

«Чёрта помянешь», Коффлер недовольно нахмурился, когда виновник всех его неприятностей появился на кухне, одетый только в темные боксеры. Брайан с самого начала повадился ходить дома то в одном нижнем белье, то полуодетым, будто демонстрируя своё отточенное спортом тело. Макс так и ел его глазами.

— Доброе утро, — Брайан лучезарно улыбнулся, проходя на кухню, и споткнулся на полуслове.

Взгляд, как магнитом, притянула татуировка на спине мелкого: какое-то небесное тело из чёрных, синих и красных линий****. В минималистическом стиле, но хорошо узнаваемое.

— Это что, комета? Да ты полон сюрпризов, — Брайан подошел ближе, сдерживая смех: Ханно повязал фартук, а кроме него, был одет только в трусы.

Правда, когда он осмотрел крепкое жилистое тело внимательнее, смеяться резко расхотелось. Несмотря на рост, сложен мелкий был довольно неплохо.

— Метеор. Дать адрес мастера? — стараясь сохранять спокойствие, отозвался Ханно, не переставая ложкой выкладывать тесто для блинов на сковородку.

Брай облизнул пересохшие губы:

— Окей, пусть будет метеор. Не возражаешь, если я посмотрю поближе?

Ханно напрягся, почувствовав, как скользит по спине палец, очерчивая контуры тату. «Какого черта?!».

— Убери руки и отойди на шаг, — не повышая голос и не прекращая возиться с блинчиками, сказал Ханно.

«Однако», Брайан с улыбкой поднял обе руки, будто сдаваясь, медленно отступил и уселся за кухонный стол.

Перед тем, как уехать, Макс попросил его быть с Ханно помягче и по возможности поладить. «Это как? Соблазнить, что ли?», подумал тогда Брай, но вслух, конечно, не сказал. Максу и так приходилось нелегко. Под давлением Брайана тот все-таки признался, что идея, оказаться в одной кровати всем сразу, кажется ему очень возбуждающей. Но Макс относился к ней, как к недостижимой мечте, а чтобы претворить эту мечту в жизнь, он слишком щадил своего мелкого партнера.

Поначалу Брайан ломал голову, чем же такой невысокий и совершенно обычный мужчина мог привлечь такого красавца, как Макс. Пока однажды случайно не застал их за вполне обычным разговором.

Римельт сидел на диване в их кухне-столовой, и пролистывал сценарий того самого фильма, съемки которого грозили привести его аж на Кубу. Мелкий подошел к нему, что-то спросил, и Брайан поразился метаморфозе, которая произошла с Ханно.

А он ведь считал его внешность довольно посредственной, но сейчас… Брайан во все глаза смотрел, как губы Ханно растянула широкая улыбка, глаза лучились счастьем, а глубокий голос был полон искренней любви и заботы. Так как тот говорил по-немецки, Брайан, конечно, не понял ни слова. Но интонация и выражение лица говорили сами за себя. В этот момент Ханно действительно был красив, он будто светился изнутри. И Брайан до ужаса позавидовал Максу. Никто и никогда не смотрел на него так, не говорил с ним таким голосом…

Он хотел было ретироваться, но тут Ханно заметил его. Выражение лица сразу же стало закрытым и враждебным — будто рыцарь опустил забрало.

С этого момента Брай перестал лелеять планы, постепенно вытеснить Ханно из жизни Макса: он четко и ясно понял, что это невозможно. Даже если Брайану и удастся перетянуть все внимание на себя, Максу не будет хорошо только с ним. Это ясно читалось в их взаимных взглядах и прикосновениях.

Выход из этой ситуации Брай видел только один: соблазнить Ханно самому. Тогда с сексом втроем проблем не будет, а Брайан сможет подольше остаться рядом с Максом, если поладит с его «лучшей половиной». Ведь увидев их вместе, почувствовав всю ту любовь, что будто струилась в воздухе, Брай подумал, что положение его довольно шаткое. Пусть Макс и привел его к себе домой. Смит не был создан для длительных отношений, и очень боялся, что надоест. Конечно, они с Максом были вместе уже два года, и тот постоянно уверял, что любит его… Но что не скажешь во время или после хорошего секса?

Перед ним на стол со стуком опустилась дымящаяся кружка. Брайан с усилием вернулся из горестных раздумий в реальный мир.

По кухне плыл умопомрачительный аромат кофе и блинчиков. От божественного щекочущего нос запаха рот мгновенно наполнился слюной, а в желудке заурчало. Черт… придется сейчас сбегать в супермаркет за готовой едой, а вечером отрабатывать с железом. Или сходить в ближайшее кафе, но даже мысль об этом была неприятна. Там его ожидал отвратительный кофе и не менее отвратительный американский завтрак. Оторвать бы руки тому повару и засунуть туда, откуда растут ноги!

— Спасибо, — еле поверив своим глазам, поблагодарил Брайан.

Прихлебнув горячий кофе, Смит аж застонал от удовольствия. Прекрасный американо…

Ханно не удостоил его ответом, переворачивая следующую порцию панкейков. Горка блинчиков на тарелке рядом с ним росла, затем мелкий запрыгнул на табуретку и достал что-то с верхней полки.

А потом наклонился, чтобы поставить тарелки и розетки для варенья на столешницу. Черные боксеры туго облепили круглый аппетитный зад. Брайан непроизвольно сглотнул и облизал симпатичную задницу жадным взглядом, на секунду забыв, кому она принадлежит. Теперь он глядел голодными глазами не только на блинчики, но и на гибкую фигуру, которая вертелась перед его глазами в этом дебильном, но, как оказалось, очень соблазнительном фартуке. Мелкий то и дело невольно принимал пикантные позы, то вытягиваясь, чтобы достать что-то с верхней полки, то наклоняясь, разыскивая нужное в недрах холодильника. Брай порадовался, что длинная скатерть скрывает его ниже пояса.

— Поешь со мной? — Ханно поставил на стол две тарелки, две розетки, и полез в холодильник за джемом. — Тут хватит обоим.

Брайан смотрел на гору блинчиков такими голодными глазами, что его стало немного жаль. Ханно расставил приборы и положил варенье им обоим, то и дело протирая рукой вспотевший лоб. Надо подкрутить бойлер, опять слишком жарко. И так уже разделся, что больше снимать нечего, а все равно жарища. Да еще готовка у горячей плиты. Ханно протер вспотевшее лицо полой фартука, и, наконец, уселся завтракать сам.

Брайан не поверил своим ушам, когда его пригласили к столу. Он и не думал, что Ханно в отсутствие Макса захочет его накормить. А уж когда первый блинчик просто растаял у него во рту, он был и сам готов растечься по стулу, как патока.

— Уммм… мелкий, да ты просто прирожденный шеф-повар. Теперь я отчасти понимаю, что именно в тебе нашел Макс. И сними ты этот чертов фартук, тут жарко, как на адской сковородке, а фартук явно не прибавляет тебе прохлады своей плотностью, несмотря на открытые окна.

— Я не мелкий, — отчеканил Ханно, — и у меня есть имя. Но насчёт фартука ты прав, — он потянулся назад, развязал тесёмки и избавился от мешающего предмета одежды. — Что ты так смотришь? Я испачкался? — Ханно пожал плечами и продолжил мазать блинчик вареньем.

— Ну прости, что ты мелкий, мелкий, — мило улыбнулся Брай. — А насчет имени — я понятия не имею, как его правильно выговорить.

Ханно с досадой посмотрел на возмутителя своего спокойствия. Вот только ссоры не хватало с утра пораньше. Быстро проглотив свою порцию, он поднялся и занялся наведением порядка.

Улыбка Брая сошла на нет, когда мелкий будто специально закрутился у него перед глазами в одних ничего не скрывающих боксерах. Брайан на мгновение задумался, затем лукаво прищурился и присвистнул. До слуха Ханно донеслось:

— Ого-го, honey, попка — огонь. Покрутишься еще разочек на «бис» для меня?

Ханно даже не успел обидеться на «мелкого».

— Как ты меня назвал?! — он уставился на соперника широко распахнутыми изумлёнными глазами. А дослушав конец фразы, пришёл в ярость.

— А стриптиз тебе не станцевать? — с сарказмом произнёс он.

— А ты и стриптиз можешь? Ну валяй, я с удовольствием гляну и порадую тебя хорошими чаевыми, — Брай демонстративно достал бумажник из джинсов, что висели на спинке его стула еще со вчерашнего дня, и бросил на стол.

Ханно раздраженно выдохнул. Стараясь сохранять спокойствие, собрал грязную посуду и поставил ее в мойку. До него внезапно дошло, что он разгуливает по кухне почти голый. До этого момента Ханно это совершено не беспокоило, ведь он был у себя дома. А теперь, когда этот придурок лезет со своими замечаниями, Ханно стало очень и очень неуютно.

Брайан тем временем тихо встал и на цыпочках подобрался ближе, зажимая зазевавшегося Ханно у кухонного шкафчика. Осмотрел снизу вверх, долго задерживаясь взглядом в районе паха, и переведя взгляд на лицо сказал:

— Я назвал тебя honey. Разве это не твое имя? Сладкий… — Брай повторил, будто пробуя слова на вкус, — Медок… Медочек…

— Меня зовут Ханно, — невольно выпрямившись и расправив плечи, чтобы казаться выше, произнёс тот, стараясь не выйти из себя. — Что ты делаешь?! — подобная близость беспокоила.

Ханно попытался выбраться из угла, но Брайан не двинулся с места. Ну не толкаться же с ним будто два павлина, делящих территорию?

— Хан-но…- Брай покатал имя на языке. — Да ну, сразу представляю старого деда с катетером в мочевом пузыре, отвратительным характером и этим именем. Нет, Медок мне нравится куда больше, — Брай огладил плечо и предплечье, с удовольствием отмечая крепкие мускулы.

— С головой все нормально, или как?! — Ханно дернулся, почувствовав прикосновение.

— Все ли в порядке у меня с головой? Какой ты заботливый, хочешь поиграть в доктора? Это был отличный завтрак, Медок, как мне тебя отблагодарить? — Брай мило улыбнулся и облизнул губы.

Вообще-то он не планировал вот так сразу атаковать Ханно. Но время поджимало: Макс вернется через две недели, и к этому моменту они должны переспать хотя бы один раз. Кроме того, черные боксеры в облипку и растерянный вид обещали забавную игру. Мелкий был явно смущен и не знал, куда деться. Наклонившись ниже, Брайан провел указательным пальцем по кромке его трусов.

— Я бы с удовольствием тебя поблагодарил… чем-нибудь влажным и возбуждающим, — усмехнулся, заметив алеющие уши.

Ханно поёжился от прикосновений, и отпрянул, вжавшись в кухонный шкаф. «Какого черта тут происходит, что он несёт?!»

Почувствовав чужие пальцы на резинке боксёров, он наконец пришёл в себя, схватил и отвел руку Брайана, со злорадством отметив, что тот поморщился, когда его запястье сжали.

— Мне не нужна твоя благодарность, — с негодованием заявил он. — Просто хотел, чтобы мы мирно сосуществовали в одном доме. Если у тебя все, я пошёл.

— Какой ты злобный, мелкий, — Брай хмыкнул, отступая на шаг. — Я ведь хотел всего лишь поблагодарить. Как же с тобой прикажешь сосуществовать мирно, если ты такой дерганный?

Взяв бумажник и ключи со стола, и на прощание демонстративно оглядев Медочка, он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Шокированный Ханно упал на ближайший стул. Что тут только что произошло?! С какой стати Брайан вдруг начал тянуть к нему руки? Вот и иди, блядь, навстречу, пытайся быть гостеприимным, и что в ответ?! И как общаться с ним после такого? Если набить морду, Макс этого не оценит. Да и Ханно сомневался, что выйдет победителем: если бы они оба были в профессиональном спорте, точно попали бы в разные весовые категории.

Что беспокоило ещё сильнее, так это собственная реакция. Брайан вызывал у Ханно не только злость, отторжение и возмущение. Было бы глупо отрицать, что он считал нахального янки красивым. И никак не мог выкинуть из головы подсмотренную сцену страстного совокупления с Максом.

Вздохнув, Ханно решил налить себе ещё кофе и переключиться, например, почитать предложенный сценарий.

И взять себе в привычку ходить дома только одетым.

***

Брайан весь день гулял по городу с фотоаппаратом. Уличные музыканты, огненные, золотые и багряные деревья, купол Рейстага и Бранденбургские ворота пополнили сегодня его коллекцию запечатлённых воспоминаний.

На мосту Обербаумбрюке***** он задержался, разглядывая набережную и маячившую на заднем плане телевизионную башню. Сам мост тоже так и просился на фотографию: красного кирпича, с двумя башенками, уносящимися ввысь, как шпили готических церквей. А рядом — современный виадук для метро, по нему то и дело пробегали ярко-желтые вагоны.

Брайан задумчиво смотрел на несущуюся внизу Шпрее и проплывающие мимо речные трамвайчики и пытался сообразить, когда именно его жизнь успела так круто поменяться.

Когда он только встретил Макса, то думал — это будет очередной легкий роман «за кадром», которых у него было множество. Ведь для отношений он не создан. К его удивлению, их роман длился аж два года. Брай не на шутку прикипел к Максу, хотя и знал, что тот не свободен. Но Макс не спешил рвать их связь, также как и уходить от своего бойфренда.

Брайан решил не давить, но когда Макс сказал, что хочет жить с ними обоими, порядком удивился. И нет, групповой секс был для него не в новинку, но вообще… жить с кем-то? С Максом? Т.е. как будто в отношениях? Про Ханно он вообще не думал тогда. По приезду его ждал мелкий мрачный мужчина, и Брайан искренне не мог понять, что Макс мог в нем найти. А потом вся забота, нежность и любовь между ними выплыла наружу. То, как светились их глаза, когда они смотрели друг на друга, сотни привычных, небольших жестов мимоходом: потрепать по волосам, погладить по плечу, приобнять, проходя мимо.

Мелкий хоть и обижался на Макса за Брайана, но всю глубину их взаимных чувств было видно невооруженным взглядом.

Брайан поежился на прохладном ветру. Терять Макса он категорически не хотел. Но Макс явно очень любит это мелкое недоразумение…

Если для того, чтобы остаться с Максом подольше, ему нужно будет соблазнить этого чопорного немца, то Брай это сделает. Привяжет его к себе сексом, а когда приедет Макс и увидит, что они поладили, то точно останется рядом.

Как именно подступиться к несговорчивому Медочку, Брайан не знал. Пока не знал, но планировал разобраться с этим в ближайшее время.

Вечером его ожидала первая репетиция на новом рабочем месте. Макс перед отъездом посоветовал ему небольшой театр, который организовывал множество мультикультурных и интеграционных проектов. Конечно, это скорее для души, чем для денег, но Брайан рад был поучаствовать. С его незнанием немецкого он пока что не мог рассчитывать на серьезную работу в театре. Но раз им понадобился носитель английского языка, почему бы нет? Это могло стать началом чего-то большего. Вообще, ему стоило подумать о том, как будет выглядеть его — их — будущее, если Брайан собирается больше жить в Европе, чем в Штатах. Но об этом он решил побеспокоиться потом, когда решит более важную задачу.

Посидев за пивом с новыми коллегами из театра, он направился домой. На часах было всего семь вечера и Брай удивился сам себе, что идет с работы домой, как порядочный муж-семьянин, а не тусит в каком-нибудь гей-клубе, клея очередного легкодоступного красавчика.

Открыв дверь, он снял обувь и повел носом. С кухни снова доносился умопомрачительный аромат, а также слышалось… пение?

Брай подошел к двери и увидел Ханно в полном обмундировании: домашние штаны, худи, и даже объемные пушистые тапки. Он усмехнулся — ну надо же, какую броню напялил. В духовке весело крутилась целая курочка, а сам Ханно, мурлыкая себе под нос, что-то замешивал в большой чашке.

Решив начать претворять свой план в жизнь, Брайан тихо подошел к нему, прижался всем телом, и, перегнувшись через дернувшееся от испуга плечо, заглянул в миску.

— Привет, Медок, чем порадуешь на ужин?

Брайан отлично знал, что его слегка хриплый голос прямо на ухо дает вполне понятный эффект, чем и воспользовался, параллельно плотно прижавшись всем телом к изгибам тела Ханно и слегка выдохнув тому прямо в заалевшее ухо.

Коффлер чуть не выронил миску, когда ухо опалило чужим дыханием. Чертов Брайан прижимался к нему сзади, а его голос, казалось, посылает сигналы прямо к члену, минуя мозг. Мысленно приказав себе нерасслабляться, он поставил миску на стол и отступил, разрывая контакт:

— Если будешь вести себя прилично, получишь запеченную курицу с картошкой.

И пренебрежительно усмехнулся:

— Но для тебя это, наверно, слишком сложно?

— Действительно, сложно, — с серьезным видом согласился Брай. — Особенно, когда ты наклоняешься к духовке. Хотя, признаюсь честно, ты был бы гораздо эротичнее в утренних трусах и фартуке, чем в этих доспехах, — заметив, что брови Ханно угрожающе сходятся на переносице, он поспешил уйти.

Приведя себя в порядок, Брайан хитро улыбнулся, и остался только темно-синих трусах, выгодно подчеркивающих его накачанные бедра и задницу.

Выйдя в таком виде на кухню, он поймал оценивающий взгляд исподтишка. Увидев дернувшийся кадык, с улыбкой повернулся вокруг своей оси, раскинув руки — будто делая вид, что безоружен и безопасен. А по факту, показывая все детали своей хорошо проработанной тренажерным залом фигуры.

«Что. Он. Творит?!», Ханно в недоумении накрыл на стол и разложил еду по тарелкам, ловко орудуя ножом. Брайану, как-то не задумывась, положил кусок куриной грудки, и побольше овощей вместо картошки.

Когда тот появился на кухне, Ханно в очередной оторопел. Да уж… не зря качается, результат просто офигенный.

«И это возвращает нас к вопросу — что он творит?!», Ханно хотел бы списать это на жару, но все наверняка не так. Жуть какая… он только что пялился на своего соперника. На того, кто испортил их с Максом жизнь.

Хотя пялиться было на что. Красивые, четко выраженные мышцы груди и живота так и манили их потрогать, а то и лизнуть…

— Помочь чем-нибудь, Медок? — Брай снова подпустил в голос хрипотцы.

— Все готово, помощь не нужна, — и тут Ханно попалась на глаза миска с тестом. — Разве что, достань пачку какао с верхней полки. Хочу добавить, чтоб маффины были шоколадные. Тебе это только руку протянуть.

— Конечно, Медочек, без проблем, — Брай выдал одну из самых соблазнительных своих улыбок.

Неторопливо поднявшись, повернулся спиной, и, нарочито привстав на цыпочки, чтобы мышцы икр стали особенно четкими, как и мышцы спины. Сделав вид, что какао упало, Брай медленно наклонился, показывая свой зад во всей красе. Поднял пачку и также медленно сел обратно. Приметив капельки пота на висках Ханно, Брайан усмехнулся и протянул пачку ему:

— Пожалуйста, Медочек.

— Спасибо. И не называй меня так, — прикусив губу, Ханно принял пачку, поспешно вмешал в тесто пару ложек, и быстро-быстро разложив по формочкам, поставил в духовку.

Если раньше он спрашивал себя, какого черта творит Брайан, то сейчас — какого черта творю я?! За каким хером пялюсь на него? Хотя, скрепя сердце пришлось признать — этот придурок очень красивый, от белозубой улыбки до обтянутой слишком откровенными трусами аппетитной задницы.

Он услужливо пододвинув Брайану тарелку и решил сосредоточиться на еде, от греха подальше.

— А я хочу тебя так называть. Что делать, если ты действительно милый и сладкий… во всяком случае, я надеюсь попробовать в ближайшее время, — тот двусмысленно улыбнулся.

Еда потеряла свой вкус. Ханно нервно поёрзал на стуле под пристальным взглядом нахальных серо-голубых глаз.

— Я в курсе, что означает honey по-английски. Я — не твой honey, — сказал он негромко, но твёрдо. — Поэтому не стоит. Ешь лучше, пока не остыло, разогревать не буду.

Брай пожал плечами и пододвинул себе тарелку. Задачка оказалось труднее, чем он думал, но он любил трудности. Впрочем, первый же кусочек заставил его на секунду забыть обо всех коварных планах. Курица таяла во рту, была сочной и нежной; Брайан с удивлением уставился на Ханно, но не смог оторваться от тарелки, пока не опустошил ее.

— Уф, твой кулинарный талант просто поразителен! Очень вкусно, спасибо. Хоть я и наелся, но всерьез рассчитываю на десерт, — на его лице вновь заиграла порочная улыбка.

Слова и весь вид этого озабоченного идиота разволновали Ханно донельзя. Хорошо, что пришло время вытаскивать маффины — он мог отвернуться и занять руки. Помня утреннюю стычку, предусмотрительно не стал наклоняться, а присел на корточки.

— Рад, что тебе понравилось, — Ханно ловко вытащил из формы один маффин за другим и разложил их на большом блюде. — Угощайся, десерт подан.

— Не уверен, что на этот десерт у меня есть место, — Брай с улыбкой откинулся на стуле, слегка раздвинув ноги и запрокинув голову назад. Голос слегка сел от позы и звучал еще соблазнительнее. — Зато от другого точно не откажусь. Жаль, что ты против, а я ведь тоже могу быть сладким… — он снова улыбнулся и раздвинул ноги чуть шире.

Мелкий будто примерз к месту, в упор смотря на него. Живая иллюстрация к поговорке «и хочется, и колется».

— А впрочем, как я могу обидеть нашего шеф-повара, — Брай взял один кексик, языком обвел верхушку, обхватил губами и легко отломил кусочек, глядя прямо в глаза неуступчивого немца и намекая, что же он может проделать с его членом.

В наступившей тишине телефонный звонок показался настолько громким, что уши заложило. Ханно сорвался с места и схватил свой мобильный с огромным облегчением на лице, будто икону пред ликом дьявола.

— Мия, привет! — радостно заулыбался он, а Брайан навострил уши.

Видимо, из-за волнения Ханно не смог перестроиться сразу, поэтому кое-что было понятно:

— Как не заедете? А маффины, я же специально для Айно… Что?! Кашляет? Ты была с ней у врача?

Заметив интерес Брая, Ханно перешел на немецкий, нервно ходя туда-сюда по кухне.

— Дочка заболела, — нахмурился он, закончив разговор и убирая мобильник в карман. — Вроде ничего серьезного, но мама предпочитает пока подержать ее дома, и не хочет, чтобы я виделся с ней, опасается заразить. Ну блядь… что ж все так сразу навалилось-то…

— Эй, погоди, — Брайан недоуменно выслушал его, — у тебя есть дочь?!

— И не одна, — Ханно подошел к нему, показывая фото в телефоне.

На одном рыжая, как апельсин, девочка-подросток демонстрировала проколотый язык. На втором светловолосая кроха обнимала плюшевого медведя больше ее самой. С обоих непохожих детских мордашек смотрели темно-голубые глаза Ханно.

— Старшая, Лили, живет с матерью в Лос-Анжелесе. А Айно здесь, в Берлине. Я не делаю из этого секрета.

— Макс не говорил мне, что у тебя есть дети, — еле выговорил порядком обалдевший Брайан.

«Должно быть, думал, что это не мое дело. Или счел меня недостаточно важным, чтобы сообщать такие вещи», закрутились мрачные мысли в его голове.

И что-то было не так с одним фото.

— Погоди… но младшей на вид года три? А вы с Максом живете уже сколько, лет пять?

— Ей два с половиной, — потупился мелкий. — Мы тогда вдрызг разругались, он собрал вещи и ушел. Я думал, навсегда, и Макс тоже так думал. А у меня, как назло — тусовка по поводу премьеры, и Мия — режиссер, с которой я работал, какая-то чересчур внимательная и сочувствующая, и выпил я слишком много… — Ханно покачал головой, будто до сих пор раскаивался. — В общем, утром мы оба пожалели об этом. Через три дня я помирился с Максом. А через два месяца Мия пришла ко мне с положительным тестом. Не мог же я сказать ей — делай аборт. Но Макс смог меня простить, — на его лице вновь появилась очень симпатичная улыбка.

Брайан не нашелся, что ответить.

— Кстати о детях, — Ханно вновь достал телефон и открыл только что пришедшее сообщение, быстро пробегая его глазами.

Брайан вскользь увидел фотографию девочки лет десяти со светлыми косичками, похожую на чумазого ангелочка.

— Его Лотта опять что-то устроила. Макс не обрадуется, когда вернется. Не девочка, а пацан в юбке.

Изумленный Брайан подмечал на детском лице то одну, то другую знакомую черту, а внутри у него все задрожало от боли.

— Что с тобой? — Ханно невозмутимо начал собирать грязную посуду и складывать ее в мойку аккуратной стопкой.

— Нет, ничего… У тебя отличные девчонки, — Брайан широко улыбнулся. — Ладно, еще раз спасибо за ужин, Медок, я спать. Устал после репетиции.

Скрывшись в своей комнате, где ему, наконец, не надо было притворяться, Брай мешком осел на кровать, закрыв лицо руками. Вот оно как, значит. Ну, а чему тут удивляться? Все как всегда. Он достаточно хорош, чтобы трахать его, а сказать о таких важных жизненных обстоятельствах, как дети — уже нет. Навечно любовник. Развлечение, пусть и очень хорошее, но не больше. У Макса с Ханно, судя по всему, настоящая семья, а он, дурак, надеялся, что сможет стать частью всего этого… Никто и никогда не полюбит его, ведь всё, что Брай может дать — красивое тело и горячий секс. И Макс поддался ему как раз после измены Ханно.

Он — всего лишь месть действительно любимому человеку. Осознать это было горько, Брайан с ужасом думал о том дне, когда его бросят. А что этот день придет, он теперь был уверен на все сто процентов.

Хотя… если действительно постараться и соблазнить мелкого, тогда он точно сможет остаться с ними обоими подольше. Подсадить их на себя, как на наркотик, и хоть немного погреться у костра чужой любви.

Брайан выпрямился. В его голове постепенно начинал вырисовываться план. И он собирался осуществить его, невзирая на любые издержки.

Комментарий к 4. Honey

*”Кометы города Халле” - социальная драма 2005 года выпуска. В названии игра слов, Hallesche Kometen(Кометы города Халле) - Halleysche Komet(Комета Галлея). Ханно и Макс играют друзей, Бена и Инго. Трейлер - https://www.kinopoisk.ru/film/56676/ , краткое описание - https://haben.ru/?a=blogs&post=636 . Здесь фильм можно посмотреть в приличном качестве на немецком - https://youtu.be/lLw6jX-vYOw?list=PLK3A4uLcBGtWVnALzjV9uscaJvLrwxotR , тут - избранные моменты с Беном и Инго https://youtu.be/VSfBr2vgJwQ?list=PLK3A4uLcBGtWVnALzjV9uscaJvLrwxotR

**”Иностранный легион”(“Auslandseinsatz”) - военная драма 2012 года, Макс и Ханно играют сослуживцев. Кратко тут - https://www.kinopoisk.ru/film/688615/ , посмотреть можно здесь - https://ape.ru.net/v/164763

***”Свободное падение” - драма 2013 года, кратко: https://www.kinopoisk.ru/film/729394/

Посмотреть можно здесь - https://ok.ru/video/93078751895

**** У Ханно действительно есть тату на спине, между лопаток. Оно - напоминание о том времени, когда Ханно играл на ударных в группе своего брата Макса Коффлера “Kerosin”.

***** Вид Обербаумбрюкке - https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B1%D0%B0%D1%83%D0%BC%D0%B1%D1%80%D1%8E%D0%BA%D0%BA%D0%B5

https://www.berlin.de/sehenswuerdigkeiten/3559975-3558930-oberbaumbruecke.html

========== 5. Взрыв ==========

Следующие несколько дней Брайан наблюдал за Ханно и вспоминал то немногое, что Макс о нем рассказывал. По всему выходило, что мелкий — довольно консервативный, а также порядочный человек. И похоже, зажатый, подумал про себя Брай, в очередной раз увидев его в полном обмундировании. Длинные штанины и рукава, наглухо застегнутый воротник… Ну что за маленький пуританин, усмехался Брайан про себя.

Но взгляды Ханно в его сторону говорили другое. Брайан раз за разом видел вожделение в этих голубых глазах. Медок чуть ли не слюни на него пускал, изо всех сил не подавая виду.

Как же заполучить такого упертого парня в свою постель?

Брайан продолжил ходить по дому только в нижнем белье. Перестал закрывать дверь в ванную комнату и свою спальню. Старался подгадать, чем занят Ханно и попасться ему на глаза. Даже предлагал свою помощь в домашней работе. Но в ответ получал лишь вежливый отказ да раздевающие взгляды исподтишка. Мелкий совершенно точно хотел Брайана, но все попытки флирта разбивались о его железобетонную выдержку и принципиальность. Ханно держал свое либидо в стальном кулаке, а лишние порывы — под тотальным контролем.

А если вывести его из себя? Брайан задумался. Идея показалась ему слегка безумной, но неплохой. Медочек такой спокойный и якобы дружелюбный, даже когда Брай злит его, в очередной мелькая перед его взором почти голым… Но по бешеному блеску глаз, участившему дыханию и взглядам украдкой — то вожделеющим, то ненавидящим, было ясно, сколько агрессии скрывается за внешней безобидностью.

Мелкий хочет его, наверняка грызет себя за это, и пытается держать своё влечение в узде. Если разозлить его как следует и заставить потерять контроль, тот сам набросится на Брайана. А учитывая излишнюю порядочность, потом еще и будет чувствовать себя виноватым за учинённое «насилие».

Чувство вины — это было то, что надо. Оно бы сделало Ханно должником Брайана, а значит, более покладистым.

Потирая руки, как какой-нибудь киношный злодей, Брай присел на корточки возле своего чемодана в поисках спортивной одежды. С шаловливой улыбкой он достал свою самую облегающую спортивную майку. Она сидела на нём, словно вторая кожа, выгодно подчёркивая каждый хорошо проработанный мускул его тела. В комплект к ней пошли довольно короткие шорты. Со второго этажа доносился какой-то шум — должно быть, мелкий в спортзале, и он хотел присоединиться к нему как можно скорее.

***

Вынужденная пауза убивала. Ханно делал уборку, болтал по телефону со своими девчонками, подолгу уходил гулять, пытался ознакомиться с книгой, которую ему вскоре предстояло начитывать. Работа откладывалась: и съемки, и озвучка, и даже совместное чтение сценария. Он торчал дома, и ничего не помогало ему переключиться. Брайан неизменно возникал перед ним в обтягивающих боксерах и принимал провокационные позы с соблазняющей улыбкой на лице. Игнорировать его становилось все сложнее. Ханно писал Максу длинные смс, полные самых горячих признаний, и потом стирал половину, чтобы не показаться сентиментальным и смешным. Скорее, он делал это для себя — чтобы изгнать из головы все лишние мысли о Брайане.

Тоска по Максу тоже сыграла с Ханно злую шутку. А может, то было вынужденное воздержание. Его голову наводняли мысли о сексе, и контролировать себя становилось труднее день ото дня.

Спорт мог бы отвлечь. Ругая себя, что раньше до этого не додумался, Ханно направился в их домашний спортзал, надеясь не наткнуться на Брайана. Тот, хоть и начал работать в каком-то небольшом интернациональном театре, проводил много времени дома.

Удача улыбнулась ему, зал был пуст. Ханно с радостной улыбкой вскочил на беговую дорожку, врубая музыку в наушниках.

Когда составленный специально для разминки плей-лист подошел к концу, Ханно хотел было поприседать со штангой. Не успел он закончить первый подход, как услышал уже набившее оскомину «Привет, honey» за спиной.

Брайан словно специально растягивал слова, и это пошлое «honey» звучало в его устах так сладко и тягуче, как мед, льющийся с ложки.

— Неплохой вес, — наглый янки невозмутимо возился со вторым грифом, закрепляя на нем блины. — Подстраховать тебя?

— Нет, спасибо, — Ханно продолжил упражнение, словно бы был один.

Брайан легкомысленно пожал плечами и, присев на скамью напротив, начал делать жим сидя.

Они продолжили тренироваться — в одном помещении, но каждый сам по себе. Ханно то и дело чувствовал на себе соблазняющие взгляды. Брай раскраснелся, майка без рукавов плотно облепила тело, на лице заблестели бисеринки пота. Хорош, очень хорош, хоть сейчас на обложку модного мужского журнала…

Ханно заставил себя смотреть в другую сторону. Неважно, насколько Брайан горяч. Красиво его тело или нет — это тот, кто влез в их с Максом налаженную жизнь. И пялиться на него совершенно недопустимо.

А вот Брайан, похоже, не был отягощен какими-то сомнениями. Он постоянно действовал Ханно на нервы: крутился рядом, демонстрируя себя, пытался дотронуться якобы случайно, оказывался рядом в самые неподходящие моменты, старался крепко прижаться, типа с какой-то целью.

— Уже закончил, Медочек? Так скоро? — Брай встал у него на пути, загораживая дверной проем. — Может, еще пару подходов и в душ… вместе? Я бы с особой тщательностью размял каждую твою мышцу и потёр спинку.

Его губы изогнулись в уже знакомой Ханно порочной улыбке.

Брайан прошелся раздевающим взглядом сверху донизу, не упустив ни торчащих из-под мокрой от пота футболки сосков, ни сбитого дыхания, ни румянца на скулах. Волосы мелкого были взлохмачены еще больше обычного, губы призывно блестели — от жажды тот то и дело облизывал их, вряд ли отдавая себе отчет, как сейчас выглядит.

От Брая не укрылись жадные взгляды, которые Ханно бросал на него во время тренировки, и он решил воспользоваться моментом. Потянув свою майку за край, он медленно избавился от нее, оставшись в коротких спортивных шортах, и с удовлетворением услышал, что у мелкого вырвался короткий вздох.

— Я не фанат качалки, так что с меня хватит, — Ханно попытался было бочком обойти его, но Брайан резким движением перекрыл дорогу.

Медок откочил от неожиданности и оказался припертым к стене.

— Жаль, — Брайан придвинулся ближе и наклонился к нему, их рваное дыхание почти смешивалось. — Я мог бы показать тебе парочку наиболее эффективных трюков. Макс бы оценил конечный результат, поверь мне, — и подмигнул.

Лицо Ханно потемнело, а кулаки сжались.

— Не смей говорить со мной о Максе, — чуть ли не прорычал он. — Не лезь в нашу личную жизнь, как я не лезу в вашу.

— Это трудно, Медочек. Все-таки, мы делим одну крышу над головой и одного парня. Такая ли ваша жизнь теперь личная, ммм? — Брайан с усмешкой погладил Ханно по плечу, и получил в ответ удар в грудь, который заставил его пошатнуться. — Ого, а ты сильнее, чем кажешься.

— Советую принять это к сведению, — ответил тот сквозь зубы.

— А ты прими наконец к сведению, что Макс теперь — не только твой. Не только ты выбиваешь из него страстные стоны, не ты один целуешь его сладкую кожу, не только от твоего рта он кончает… — последние слова Брай прошептал Медочку на ухо, напоследок лизнув его.

И тут же скривился от боли: кулак мелкого врезался прямо в солнечное сплетение, а самого Ханно сразу будто ветром сдуло.

Что ж, похоже, он на правильном пути. У мелкого есть болевые точки, и если бить точно по ним, Брай добьется того, чего хочет.

Он продолжил тренироваться, а после удобно устроился на кухне с ноутбуком, просматривая почту в поисках предложений работы.

Что интересно, несмотря на то, что Брайан выводил Ханно из себя, эти несколько дней тот не переставал о нем заботиться. Неизменно приглашал к столу, а вчера, когда Брай в панике искал по дому свои вещи, оказалось, что мелкий закинул их в стирку. Было странно и непривычно, чувствовать эту заботу. И пусть мелкий объяснил, что ему так проще — сделать все самому, а не переделывать потом по второму разу за ним. Пусть предупредил, что кухня — его территория, и он без сожалений четвертует Брая за чашку, убранную не на ту полку. Все равно то, что о тебе заботятся, оказалось очень приятным.

Телефон запищал: Макс прислал фото и короткое сообщение. Нельзя было не улыбнуться, глядя на него: уже слегка загоревший, в пестрой майке, светлые волосы торчат — слиплись от солнцезащитного крема. Съемки шли очень интенсивно, Макс жаловался, что вечером еле доползает до кровати и очень скучает по ним обоим. В конце — привычное люблю-целую, и куча смайликов.

Все тело будто охватило теплом от этого «люблю». Сердце зачастило, оно будто с каждым ударом становилось все больше, пока не заполнило собой всю грудную клетку, стесняя дыхание.

Говорит, что любит. Но от любимых не прячут детей. Ханно, судя по его реакции, не просто знал о дочке Макса, а был с ней знаком лично. А Брайану даже не сочли нужным рассказать о наличии ребёнка.

Стало немного грустно. Хоть бы все получилось. Тогда Макс останется с ним надолго. «Навсегда» повисло в воздухе — это слово Брайан даже про себя боялся произносить.

***

На следующий день Ханно собирался уйти из дома и не появляться как можно дольше. Само собой, он не может прятаться вечно. И сам факт, что он именно прятался, бежал из собственного дома, доводил его до белого каления. Но так будет лучше. Вместо того, чтобы бороться с невесть откуда взявшимися желаниями, он пойдет в ближайший парк. Или устроит себе прогулку по любимым местам Берлина. Одному, конечно, совсем не то, но это в любом случае лучше, чем наблюдать смазливого американца во всей красе и бороться с непрошеной эрекцией.

Вчера он полночи проболтал с Максом, но успокоения это не принесло. Тот отвечал на видеозвонок, то и дело отвлекаясь и печатая что-то в ноутбуке. Ханно догадался, что он одновременно общается с Брайаном, и еле удержался, чтобы не устроить сцену ревности.

Макс уверял, что ничего не изменилось: он по-прежнему любит, скучает, и считает дни до своего возвращения. Но все равно, знать, что его любовь принадлежит не тебе одному, было горько.

Когда на съемках «Свободного падения» Ханно понял, что Макс вызывает у него чувства, весьма далекие от дружеских, то поначалу пришел в ужас. Макс был его другом, самым добрым, солнечным, милым человеком, которого Ханно когда-либо знал. Понять, что хочешь от него не только дружбы и участия, было страшно. Первый, нежеланный опыт, в свое время чуть было не отправивший Ханно на кушетку психотерапевта, как тень, накрыл собой их дружбу и зарождающееся влечение. Хотеть от Макса тех же самых, ужасных, унизительных вещей было дико.

Но Ханно не мог противиться неизвестно откуда взявшемуся притяжению. Постепенно, они оба узнавали друг друга с новой стороны, и он осознал — секс сам по себе ни ужасным, ни унизительным не бывает. Все зависит от человека. Тогда, в молодости, Ханно не повезло оказаться во власти негодяя, для которого его желания не имели значения. Но с Максом-то все не так! Тот точно не хотел сделать Ханно ничего плохого.

Это чувство, соединившее их, было таким особенным, уникальным… И тем не менее, где-то по дому сейчас бродило живое опровержение этому — Брайан.

Понять, что считаешь привлекательным кого-то, кроме Макса, казалось ужасающим. С тех пор, как Ханно влюбился в него, он просто перестал замечать других людей. Нет, он видел, конечно, что мимопроходящие женщины красивы, но Ханно это не волновало. Равно как и мужчины. Другие парни оставались просто другими парнями, и не вызывали никаких двусмысленных желаний.

Пока не появился чёртов Смит.

Прохладный ветер бил в лицо, а вскоре с темнеющего неба посыпался мелкий дождь. Ханно гулял уже довольно давно и порядком промерз. Хоть бы Брайан еще не вернулся!

Дом встретил приятной и такой желанной тишиной. Обрадованный Ханно быстро переоделся и, помыв руки, решил по-быстрому приготовить себе ужин. Только разбив на сковородку пятое яйцо, он сообразил, что по привычке готовит на двоих. Ну ладно, не морить же этого наглеца голодом.

Брай возник за спиной как по волшебству, стоило Ханно о нем подумать.

— Мне сегодня положен ужин, honey, или все еще дуешься на меня? — прозвучал хрипловатый голос прямо над ухом, парализуя волю.

— Прекрати свои поползновения, если не хочешь остаться голодным, — с трудом переведя дыхание, отозвался он.

— А в чем проблема? Ты явно хочешь меня, я хочу тебя, а Макс — нас обоих. Так почему бы нам не узнать друг друга получше, раз мы все равно окажемся в одной кровати, рано или поздно?

От неожиданности Ханно чуть было не выронил лопаточку.

— О чем тут думать? Будь мужиком, бери желаемое, — по уху и шее прошелся горячий язык.

— Тебя я уж точно не желаю, — отдернулся Ханно. — Отвали, у меня сейчас яйца сгорят. И не те, на которые ты нацелился.

— Если бы ты доверил свои яйца нам с Максом, они бы точно сгорели…

Сзади прижалось большое мускулистое тело, и Ханно наконец нашел в себе силы сопротивляться. Резко вмазал локтем под ребра, воспользовавшись замешательством, прижал Брайана лицом к стене, выкручивая ему руку за спину.

— Не ожидал, что я могу дать сдачи? — Ханно со злостью ткнул Брая лицом в стену, с досадой отмечая, что его возбуждение не спадает. — Или ешь молча, или съебись с кухни.

— Ладно, хорошо, я буду паинькой, — на губах этого идиота снова появилась очаровательная улыбка.

Ханно молча поставил на стол приборы и так же молча принялся за еду. Сказанное Брайаном не давало ему покоя. Они все, в одной постели? Быть не может! Макс бы не поступил так с ним. Не поставил бы перед фактом, даже не спросив.

— Мммм… вот вроде омлет с сосисками, проще не бывает. А на вкус божественно. Как ты это делаешь, Медок?

Он не стал отвечать. Не говоря ни слова, убрал со стола и сбежал, чувствуя спиной насмешливый взгляд.

Оставшись один, набрал номер Макса, даже не сверившись по привычке с часами. Тот ответил не сразу. После взаимных радостных приветствий Ханно наконец решился задать так мучивший его вопрос, и выпалил:

— Макс, зачем ты на самом деле привел Брайана к нам жить? Он мог бы снимать квартиру, а ты навещать его. Почему тебе так важно, чтобы мы поладили? Нас вообще не обязательно было знакомить. Достаточно, что мы знаем друг о друге. Ты думал о чем-то большем, чем просто жить в одном доме?

Макс, несмотря на ранний час, уже успел вымотаться после съемок сложной сцены. Он только что вышел из душа, и все, о чем мечтал — упасть на кровать и немного полежать под кондиционером. Вопросы Ханно, посыпавшиеся, как из рога изобилия, рождали в нем беспокойство.

— Потому что… , — он запнулся, но все же решил это сказать, — потому что он не любовник, а такой же мой партнер, как и ты, и я люблю его. Я подумал, что беготня на два дома не придаст мне сил между съемками. Тогда я не смог бы часто видеть ни одного из вас, а так убью двух зайцев одновременно. Оба моих любимых рядом, только руку протяни.

Ханно раздраженно выдохнул, услышав это «люблю»:

— Согласен, беготня на два дома никому не прибавит сил. А нам не прибавит душевных сил, постоянно видеть один другого. Или ты рассчитывал, что мы подружимся? Что вообще окажемся в одной кровати?

Макса прошиб холодный пот. Разумеется, он думал об этом, фантазировал… но признаваться в этом Ханно сейчас было нельзя, чтобы не оттолкнуть.

— Ханни, — он очень осторожно подбирал слова, — вам бы не прибавило душевных сил и то, что я разрываюсь между вами, не говоря уж про меня самого. Так что чем быстрее мы поладим, тем лучше нам всем будет жить. А что до общей постели, то я не заглядываю так далеко. Хотя не скрою, эта мысль находит отклик в моей душе. Ведь я люблю вас и хочу быть с вами.

— Это означает «да»? Ты рассчитывал на нас обоих в своей постели? — не отставал Ханно.

— Я устал, как собака, и сейчас я рассчитываю хотя бы на двадцать минут отдыха! Поэтому будь добр, успокойся и не беги впереди паровоза. Пока что я буду рад, если вы поладите. Пожалуйста, постарайся, ради меня. А теперь мне пора, пока, люблю тебя.

Сбросив звонок и поставив телефон на беззвучный режим, Макс рухнул на кровать. Струи прохладного воздуха немного остудили разгоряченное тело. День сегодня не задался с утра. Макс не мог прекратить думать о том, как дела дома. И не застанет ли он по приезду два хладных трупа.

И Брай, и Ханни в своих звонках и смс не уставали уверять его, что все хорошо. Время от времени это выглядело довольно фальшиво, будто бы оба пытаются что-то замолчать. Рано, слишком рано он оставил их одних…

И теперь еще этот вопрос. Если Ханно узнает, что Макс действительно надеется на любовь втроем, то запросто соберет вещи и уйдет. Впрочем, «надеется» — неподходящее слово. Макс знал, что для Ханно подобные вещи неприемлемы, и никогда бы не стал на него давить. То, что между ними было сейчас — вполне хороший компромисс. А фантазия… ну у кого их нет? Не обязательно же воплощать каждую из них, тем более, если это ранит любимого человека. Макс и так дошел до предела терпения Ханно, да и Брай наверняка не был рад делить его с кем-то, что бы он не утверждал. Иначе как объяснить странную отчужденность, возникшую после отъезда Макса? Словно бы Брайан сильно на него обижен.

Перерыв пробежал незаметно. Римельт неохотно поднялся, забросил на плечо спортивную сумку с вещами и направился в холл гостиницы, к месту общего сбора. Уже скоро должны были прийти автобусы и отвезти всю съемочную группу на новое место.

Этот город ощущался совсем иначе, чем Берлин. Розовые, желтые, голубые стены домов, утопающих в тропической растительности, и чем дальше отъезжаешь от центра, тем они обшарпаннее. И машины, рожденные американским автопромом аж в пятидесятые годы, отполированные до блеска — но уже со второго взгляда заметишь отсутствие ремня безопасности и кондиционера, и продавленное сиденье. Но именно это сочетание красоты и заброшенности и придавало столице Кубы ее особый шарм. Максу понравилась Гавана, с ее прекрасными историческими зданиями, наводняющими улицы старыми автомобилями и неспешным ритмом жизни. Хотел бы он, показать ее обоим своим любимым…

Может быть, когда-нибудь. Кто знает. Сейчас он не мог предвидеть даже то, что случится через неделю.

Пока ехали по шоссе, было еще ничего, но вот на сельских дорогах начало ощутимо потряхивать. Макс сел в автобус с массовкой, и у него не было ни одной минуты покоя. То автограф, то селфи, то приходилось вежливо осаживать очередную слишком любвеобильную черноглазую сеньориту. Почему-то Макс оказался очень популярным среди местных — не потому ли, что для них он выглядел заморской экзотикой? Ему строили глазки коллеги, фанаты, персонал гостиниц обоего пола. Если бы Макс захотел, то каждый день мог бы иметь новое, ни к чему не обязывающее развлечение, только пальцем помани.

Но все, чего Максу хотелось, это оказаться дома, рядом с его мальчиками. Он усмехнулся про себя, представив на секунду, что бы они сказали, узнав, как он их назвал. «Я уже очень давно не мальчик, милый», рассмеялся бы Брай. А Ханно бы делано возмутился: «Нашел мальчика! Я на четыре года старше тебя!»

Что они сейчас делают? Все ли в порядке?

С этими тяжелыми мыслями Макс приступил к работе.

***

Ночью Ханно не мог заснуть. Он не переставал думать о Максе и о том, что тот сказал. Вроде бы, он опроверг фантазии Брайана, а вроде бы и нет. Боже, когда же Макс вернется? Ханно очень соскучился и изнывал от желания передернуть, думая о нем. Но мысль о Брайане за стенкой отрезвляла не хуже ледяного душа.

С утра он поднялся пораньше, чтобы не сталкиваться с ним, и убежал на пробы. Возвращаться домой не хотелось, поэтому Ханно прошёлся по своему любимому парку и вернулся лишь к вечеру, искренне надеясь, что Брайана нет. Войдя, чуть ли не бегом отправился в душ — по пути домой он попал то ли под дождь, то ли под мокрый снег. Прикрыв дверь, Ханно сбросил с себя всю одежду и встал под горячую воду. Мысли о Максе вновь наводнили голову. Если бы тот был дома, они бы приняли душ вместе. Но дома находился не любимый Макс, а раздражающий Брайан.

Целый день Ханно о нем не думал, но сейчас мысли вернулись. Он вспоминал все давешние провокации, эти мысли мешались с мыслями о Максе.

Какой ужас… Даже упоминать их вместе нельзя! Ханно досадливо поморщился: фантазии о том, что Макс здесь, с ним, возбуждали, а эрекция доставляла порядочный дискомфорт. Как назло, вспоминался и Брайан, его красивое тело и нахальные серо-голубые глаза.

Ханно повертел было кран, хотел включить холодную воду. Но желание стало просто нестерпимым, и он не мог дольше бороться с собой. Оперевшись одной рукой о стену, второй он обхватил свой член, и начал ласкать себя. Ханно так увлекся, что не услышал тихого звука открывающейся двери и шагов.

Брайан на секунду замер на пороге. Сегодня он вымотался не на шутку — день в театре выдался адский, репетиции шли непрерывно, да еще и чертов дождь. Придя домой, он мог думать только о горячем душе и сне. Но в ванной комнате его ждал сюрприз погорячее душа.

Мелкий стоял в душевой кабинке, наполненной паром, прикрыв глаза, и дрочил с короткими вздохами. Внимательно оглядев его тело с ног до головы, не упуская ни член приличного размера, ни круглый зад, Брайан не смог и не захотел заставить себя выйти и оставить Ханно одного в такой интимный момент.

Глядя, как по стволу скользит широкая ладонь, а намокшие волосы, обычно стоящие торчком, прилипают к лицу Ханно, Брайан и сам возбудился не на шутку. Захотелось просто раздеться, нырнуть к этому обычно угрюмому немцу в кабинку, прижать к стенке и целовать, пока тот не начнет стонать и просить большего.

Ханно кончил с тихим «Макс». Ну конечно, кого же еще может представлять себе наш благоверный пуританин? Решив не скрывать ни свое присутствие, ни свое возбуждение, Брайан прокашлялся и сказал:

— А ты горячая штучка, Медок. Если бы тебя сейчас застал Макс, то вставил бы без лишних разговоров.

Ханно вздрогнул:

— Тебя не учили стучать?! — ядовито осведомился он, с трудом переводя дыхание и подавив детское желание прикрыться руками.

— А тебя не учили закрывать двери, но это мне даже на руку, — усмехнулся Брайан, увидев, что Ханно поворачивается к нему спиной. — Что ты там так усиленно прячешь? Я уже все видел в деталях, — он опустил крышку унитаза и уселся, не сводя с Ханно любопытного взгляда. — Тебе бы не пришлось дрочить, если бы ты был чуточку поувереннее в себе и принял мое вчерашнее предложение.

— Ты мне не нужен, — Ханно пренебрежительно пожал плечами. — Что, сложно поверить, что кто-то может тебя не хотеть?

Его обуяла злость. Да что это, в конце концов, такое?! Он у себя дома! Хочет закрывает дверь, а хочет нет! Этот ковбой надеется, что Ханно умрет с стыда, если тот будет смотреть?

Да пошёл он!

Ханно вышел из кабинки и принялся вытираться, как если бы был один, даже не особо торопясь. Затем спокойно и медленно облачился в приготовленные заранее боксёры и футболку. На Брайана он обращал не больше внимания, чем на домашнего питомца, случайно зашедшего в ванную комнату. И нарочито делал вид, будто бы тот — пустое место. Одевшись, взял расчёску и расчесал волосы, которые сразу же начали торчать, как иглы.

«Смотрит? Пусть смотрит. Мне нет до него дела».

Злость и смущение всё же слегка окрасили щеки румянцем, но больше Ханно ничем не выдал, что чувствует хоть что-то помимо равнодушия.

Было очень забавно смотреть, как мелкий борется со смущением. Он покраснел, глаза возмущенно сверкали — сейчас он казался Браю не просто ничего так, а вполне красивым.

— Не нужен, говоришь? — протянул он ласково. — А вчера пялился так, будто хотел выебать меня на кухонном столе… или чтобы я тебя выебал. Да брось, Медочек, желание у тебя точно есть, — Брай протянул руку, провел ладонью по спине Ханно и звонко шлепнул по заднице, — а для хорошего секса этого предостаточно.

— Руки! — тот отдернулся, будто увидел змею, и спешно выскочил из ванной комнаты.

А Брайану на секунду показалось, что он увидел в голубых глазах страх и отторжение.

— Из нас обоих и Макса получится очень горячее трио, если ты перестанешь быть таким занудой, — он догнал Ханно на кухне.

— Нет никакого трио! Макс не сказал мне, что хочет этого, — голос прозвучал неуверенно, стоило Ханно вспомнить о том странном разговоре.

— Просто пока не решается. Видимо, переживает, что маленький ханжа вроде тебя скорее пожертвует любовью, чем собственной задницей, — Брайан встал в дверном проеме, блокируя выход. — Но это лишь вопрос времени.

— Да быть того не может! И оставь мою задницу в покое, — Ханно занервничал, видя, что не сможет сбежать.

— Так вот оно что… Бедняга Макс твоей задницы и в глаза не видел? Неудивительно, что он смотрел по сторонам, а я оказался в вашем доме.

Брай еле сдержал довольную улыбку. Судя по выражению лица Ханно, удар попал точно в цель.

— Не твое дело! Не лезь в нашу личную жизнь!

— Она уже не только ваша личная, Медочек.

— Хватит меня так называть!

Не выдежав, Ханно размахнулся и ударил по этому смазливому лицу, а потом сразу же добавил с другой стороны. Толкнул, сбивая с ног. Они покатились полу, Ханно старался врезать ещё и ещё. Он понимал, что шансов у него нет — Брайан на полголовы выше и кило на десять тяжелее, со стальными мускулами и намного лучше тренирован. Но сейчас, в горячке драки, ему было наплевать. Ханно не останавливался, сколько бы Брайан не уворачивался и не блокировал его удары. Злость придала ему сил.

— Захотелось проверить, как я трахаюсь? — он со злой усмешкой сел на Брайана сверху, схватив его за горло. — Тебя ведь только это и волнует? Я тут тебя погуглил… впечатление ну такое. Будто на сайт борделя сходил.

— Вот и подумай, как же ты достал своего партнера эгоизмом и ханжеством, что он предпочел бордель твоей холодной постели. Да еще и в дом этот бордель привел, — хриплый от удушья голос не слушался, но Брайан лишь улыбнулся, показывая в улыбке окровавленные из-за разбитой губы зубы. Он не пытался вывернуться, а старался лишь больше разозлить.

Серьезно бить мелкого в ответ Брайан не решился. Старался просто уйти от ударов или поставить блок локтями. Еще чуть-чуть, и тот окончательно слетит с резьбы, точно по плану Брая. Ради этого стоило позволить немного попортить себе фасад.

Но когда Медок захотел врезать по лицу еще, Брайан решил это прекратить. Все-таки, он актер, лицо — его рабочий инструмент, и слишком увлекаться мордобоем не стоило. Резким жестом перехватив занесенную руку, он выкрутил ее и оказался сверху, поставив оба свои колена на руки Ханно. Тот яростно задергался. Но Брайан не выпустил его из своей хватки, лишь наклонился к лицу, и, слегка лизнув щеку, прошептал:

— Как думаешь, сколько еще Макс будет это выносить? Он ведь не классический манерный боттом. Когда ему надоест носиться с твоей драгоценной задницей? — он провел ладонями по груди, остановившись на сосках. — Что там такого в ней золотого, что она стоит риска потерять любимого человека?

— Что ты делаешь?! — Ханно возмущённо рванулся, а когда Брайан принялся оглаживать и тереть его соски через майку, вообще перестал что-либо понимать. — Какого хера?!

— Ну ты вроде совершеннолетний, хоть и мелкий, должен знать, — ласково улыбнулась эта мразь, не прекращая своих поползновений.

Ханно похолодел. Пусть Брайан ему не нравился, но тело отреагировало на близость красивого мужчины самым недвусмысленным образом. Неудивительно, последнее время Ханно было не до секса, он мучился подозрениями и не был на него настроен. И именно сейчас его член вдруг решил вспомнить, чего ему не хватало все это время. Ну супер!

— Сдурел?! — он яростно рванулся, но не сумел освободиться. Брайан хмыкнул, резко наклонился к нему, и Ханно почувствовал во рту привкус крови. Чужой крови. Потому что этот придурок целовал его.

Он пытался отвернуться, что-то сказать, но все его возражения пропали зря, превратившись в невнятные стоны, потому что Брайан и не думал отрываться от его рта, крепко присосавшись к нему.

Злость и возмущение зашкаливали. Что он себе вообразил?! Почувствовав, как между ног вклинивается бедро, Ханно, к своему ужасу, ощутил не только чужое возбуждение, но и своё.

Откуда оно взялось? Он не переносил Брайана, тот ворвался в его уютный мирок, словно ураган и перевернул всё с ног на голову. Отобрал у него любовь Макса. Совершенно неважно, насколько Брай красив.

Тело Ханно, однако, считало иначе.

Он дернулся еще раз, изо всех своих сил, наконец освобождаясь, и вдавив Брайана лицом в пол, сам уселся сверху, заламывая ему руки.

— Ты вот этого хотел? — голос Ханно звенел от гнева. — Все равно, с кем трахаться, даже с тем, кого ненавидишь?! Хотел — получи!

Внутри все дрожало. Потому что нельзя. Неправильно. Потому что есть Макс, которого обожаешь до дрожи в коленях. И в то же время — Ханно приятно было видеть, что этот придурок заткнулся. Ну и да, задница что надо, просто слюнки текут.

Это было похоже на помутнение рассудка: когда не видишь и не слышишь ничего вокруг. Есть только желанное тело, распластанное под тобой, которое сейчас станет твоим.

Плевать на подготовку, на защиту — потерпит. Сам этого хотел.

Ханно попытался было стянуть с Брайана трусы, а когда не вышло, схватил с кухонного стола нож и разрезал их. Пинком раздвинул ему ноги, на секунду залюбовавшись проработанной спиной и крепкой задницей. Член уже давно стоял, думать о чем-то, кроме того, что сейчас он засадит этому чёртову придурку, который появился из ниоткуда и все испортил, сил не было.

Брайан, до этого лишь усмехавшийся лицом в пол и терпящий тычки, напрягся было, боковым зрением заметив в руке Ханно нож. Но тот просто срезал с него трусы, случайно оставляя царапину на коже. В голове совершенно некстати закрутилась мысль, что трусы жалко — его любимые, кляйновские, и сидели они на нем красиво. Но снявши голову, по волосам не плачут. Брай тихо вздохнул и попытался максимально расслабиться.

Он знал, что его ждет. Два пальца вошли в него резко и без прелюдий. Брайан выдохнул, но сопротивляться не стал. Все шло по плану.

А у Ханно будто распрямилась внутренняя пружина. Он мял, царапал и кусал его тело, как дикий зверь, оставляя отметины. Когда мелкий наконец ему вставил, Брайан выдохнул и сцепил зубы, чтобы не заорать. Слюна — хуевая смазка, два пальца на десять секунд — такая же хуеваярастяжка. Да, он далеко не девственник, но Макс всегда был с ним осторожен, а кроме него у Брайана за последние два года вообще никого не было.

Мысли разом выбило из головы резкими фрикциями. Ханно драл его не щадя, что-то выстанывая то на немецком, то на английском. Брайан мог разобрать только: «шлюха… горячий… ненавижу…».

Наверное, так с сходят с ума. Мозг отключается, остаются инстинкты. Ханно никогда не был агрессивен, ни в постели, ни в жизни, но сейчас он словно бы не был в полной мере собой. Или же, у него было слишком мало секса в последнее время? Иначе почему он чуть не задохнулся от жара и тесноты, почему оставлял на теле Брайана синяки и следы зубов?

Ханно двигался глубокими, сильными точками, вцепляясь в бёдра Брайана, только с одним желанием в пустой голове — оттрахать это тело, чтобы потом Брайан-чертов-Смит ноги не смог свести. Словно в угаре или под наркотой… С Максом он никогда не решился бы на такое, даже в качестве игры.

Ханно будто оключился, и мог только двигаться. Словно хотел отплатить за каждый наглый взгляд или дерзкое слово в свою сторону. Он двигался то быстро, то замедляясь, рассматривая Брайана. Раздражающий, действующий на нервы… но очень красивый. На напряженной спине видно каждую мышцу, так и хочется погладить. Почувствовать, такие ли они крепкие, как кажутся. Наверное, он сошёл с ума: посчитал кого-то красивым, когда есть Макс.

Но раз Макс любит Брая, значит, что-то в нем есть?

Возбуждение усиливалось, обволакивало, постепенно собиралось между ног. Ханно лег на Брайана, прижимаясь грудью к спине и ненарочно меняя угол проникновения. Он уже давно не держал его силой.

Ханно не старался сделать приятно, но Брайан вдруг почему-то задышал чаще и двинул бедрами навстречу. В ответ Ханно дернул Брая на себя — и услышал громкий стон.

” Да, вот так… ” Острое, как игла, удовольствие, прошило Брайана от макушки до пяток. Он выдохнул и попытался насадиться сильнее. Мелкий, почувствовав это, перевернул его на бок и трахал уже осторожнее, яростно дроча его член. Боль притупилась, а удовольствие с каждым толчком и вовсе перекрывало ее. Губы Брайана сложились в насмешливую полуулыбку: все получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Ханно отпустил себя, он засаживал ему глубоко и грубо, безошибочно проходясь членом по простате, и очень скоро Брай без сил откинул голову на пол, задыхаясь от охватившего его удовольствия и спуская Ханно в руку.

За секунду до оргазма Ханно уткнулся лицом в коротко стриженый затылок — как привык делать с Максом, но совесть почему-то молчала. Даже когда он неосознанно коснулся поцелуем соленой от пота шеи.

Точно сошёл с ума. И позже он об этом пожалеет.

Кусок реальности будто вырезали. Брай очнулся первым. Разбитая бровь и губа саднили, а задницу адски пекло. Поморщившись, он дотронулся до ануса кончиками пальцев — на них осталась лишь сперма. С облегчением выдохнув, что мелкий его не порвал, Брайан попытался встать. Морщась и кряхтя, как дед, наконец смог поднялся, держась за стол.

Ханно пришёл в себя, когда теплое тело рядом пропало. И до него внезапно дошёл весь кошмар случившегося. Вскочив на ноги, он со страхом посмотрел на пошатывающегося Брайана, отмечая все царапины, укусы и синяки, что оставил на его теле.

— Ты… ты как? — Ханно нерешительно дотронулся до плеча американца.

— Что?

Хриплый голос Брая напоминал карканье. Очень хотелось пить, а лучше выпить. Вроде и добился, чего хотел — Ханно теперь его должник. Но на душе почему-то было погано.

Когда Ханно разглядел Брайана получше, его охватил самый настоящий ужас.

— У тебя кровь, — Ханно побежал за аптечкой.

Что он наделал?! Как он мог?! Его колотило от осознания, что это он во всем виноват. Рука с намоченным спиртом ватным диском дрожала.

— Сядь или пригнись, пожалуйста, — еле слышно попросил Ханно и принялся стирать кровь с лица Брайана. Что теперь делать, он и понятия не имел. — Ещё что-то болит? — он хмуро осмотрел раны на брови и губе, а внутри все кричало — ты, ты виноват. — Чем мне помочь?

Нервный смешок вырвался сам. Да уж, Ханно, допомогался. Лучше всего заткнись и избавь человека от своего присутствия.

— Да не суетись ты, — Брай поморщился от прикосновения намоченной спиртом ваты к лицу. — Нормально все, бывало и хуже. Лучше царапину от ножа прижги чем-нибудь. И вообще, я любил эти трусы. Они из новой коллекции, так что с тебя комплект.

Он попытался улыбнуться и тут же охнул: рана на губе снова лопнула и начала кровить.

Ханно суетился вокруг со скорбным выражением лица, что очень удивило Брайана. Неужели мелкий такой совестливый? Тот выглядел будто побитая дворняга, которую до этого приманили колбасой.

— В этом доме есть что-нибудь покрепче пива? — спросил Брай, снова улыбнувшись — на этот раз осторожно, лишь краешками губ. — И перестань выглядеть таким виноватым! Я не сопротивлялся и даже получил удовольствие.

Ханно неверяще качал головой. Какие ещё трусы, нашёл о чем думать… Он прижег царапину от ножа йодом, и виновато посмотрел Брайану в глаза:

— Я не спросил, а ты не согласился. Так что дело ясное, — Ханно взъерошил волосы обеими руками, а затем обхватил себя ими, будто мерз. — Если не прозвучало четкое «да», значит, это насилие.

Вопрос про выпивку удивил. Хотя, это как раз неудивительно.

— Коньяк будешь? — тихо спросил он. — Я достану, пока ты приводишь себя в порядок…

Ханно запнулся, потому что Брайан взял его за плечи и развернул к себе, глядя в глаза. Хоть синяки и порез саднили, но чувствовал себя он вполне сносно.

— Слушай, при всем уважении к твоим силе и габаритам, но если бы я хотел вырваться — я бы вырвался. И я не сказал «нет». А вот коньяк — это отличная идея. Халаты в этом доме водятся? Боюсь, в моем гардеробе они отсутствуют как класс.

Мелкий совсем раскис. Это почему-то беспокоило. Брайан с удивлением понял, что видеть убитое выражение на этом лице ему не нравится. Злость, радость, ехидство — да, но не такое дикое отчаяние. Не устояв, он задержал Ханно и успокаивающе погладил его предплечья. Мелкого била сильная дрожь. Выматерившись сквозь зубы, Брайан притянул его к себе и крепко обнял, поглаживая прямую спину.

— Это я должен тебя утешать, — пробормотал Ханно куда-то Брайану в плечо. Тот был тёплым и отпускать его не хотелось. Ханно глубоко вздохнул и взял себя в руки.

— Я сейчас все принесу, — произнёс он, стараясь следить за лицом и голосом.

Первым делом отыскал халат Макса — Брайн выше, но не слишком, должен подойти. Накинув такой же, он выставил на кухонный стол бутылку и два бокала.

— Я не знаток, но это подарок друзей, так что наверняка стоящая вещь, — Ханно жестом пригласил Брайна сесть и налил обоим. Он с жалостью смотрел, как тот морщится, передвигаясь. Ни одна провокация не заслуживает подобного «возмездия».

Брай залпом опрокинул в себя стопку. Горло приятно обожгло, жар прокатился по пищеводу и осел в желудке. Боль сразу отошла на периферию сознания, а голова стала приятно легкой. Мелкий отпивал маленькими глотками и бросал на него виноватые взгляды. Брайан досадливо поморщился:

— Забудь. Заживет, как на собаке. Со мной куда как хуже было, а тут и оргазм получил. А лицо гримеры подрихтуют, если нужда будет, — он снова ободряюще улыбнулся и налил по-новой.

Ханно допил свою порцию и тоже добавил. Коньяк будто побежал по венам и разлился по всему телу, до самых мелких капилляров.

— Но так нельзя, — возразил он грустно, смотря на свой бокал. — Я не хотел… — и тут же поправился, несмотря на то, что скулы заалели, — точнее, я не должен был хотеть. Ни одна провокация не извиняет подобного поведения.

— Да к черту! Зачем пилить себя за взаимное удовольствие, пусть и частичное? Ты так убиваешься, будто не пару синяков мне поставил, а как минимум отрезал палец, — хмыкнул Брайан. Мысли слегка путались, а коньяк оставил приятный вкус во рту.

— Обычно я синяки не ставлю, — упёрся Ханно. — Никому, нигде, никогда. Но ты так меня достал, что я забылся, — налив ещё немного, он выпил, смакуя.

— Ну, зато тебя наконец отпустило напряжение. Нужно было всего лишь потрахаться, чтобы ты расслабился и перестал выглядеть так, будто тебе трусы жмут, — разбитые губы Брая растянулись в ухмылке.

Ханно возвёл глаза к потолку:

— Не начинай. Моя совесть и так съест меня без соли.

Голова начала кружиться от выпитого. Брайан встал и протянул руку Ханно:

— Пошли спать, Медок. Нам обоим нужно отдохнуть.

— Тебе помочь дойти до кровати? — удивился тот.

Вроде не так много выпили. Но он встал и, поддерживая Брайана, отбуксировал его в спальню. Остановившись возле кровати, тот продолжал удерживать Ханно за руку.

— Спасибо, что проводил. Если честно, я плохо переношу алкоголь. Полежишь со мной? Не хочу сейчас быть один. Просто поспим, честное скауткое, — поспешно добавил Брай, заметив нерешительность.

Ханно удивленно поднял брови:

— Разве видеть меня не хуже, чем быть одному? Но… — помялся, — если ты так хочешь…

Чувство вины усилилось, пока Ханно наблюдал, как Брай аккуратно устраивается на ночлег, стараясь не делать резких движений. Он накрыл его одеялом, и прилег рядом, на почтительном расстоянии:

— Тебе удобно?

— Угу…

Брайан, будто бы ждал этого, сразу же сграбастал мелкого поближе к себе, и прижался всем телом.

— Х-хорошо, — Ханно слегка забеспокоился, но отказывать в такой малости было неловко. — Тогда спокойной ночи?

— Спокойной, honey, — прошептали ему в ухо, прежде чем выключить ночник.

========== 6. “Измена” ==========

Ханно постепенно просыпался от хорошо знакомого приятного ощущения — влажного жара внизу живота. Улыбнувшись в полусне, он потянулся, раздвигая ноги шире. К нему прижималось теплое тело: «неужели Макс уже вернулся?». Жадный рот вбирал его член так глубоко, что перехватывало дыхание и поджимались пальцы ног. Ханно заметался по постели, не открывая глаз, всхлипывая и судорожно комкая простыни.

Проворный язык то дразнил член по всей длине, то порхал вокруг головки, еле касаясь и доводя до исступления. Когда до разрядки оставалось всего ничего, Ханно снова почувствовал горячее горло, принимающее его до самого последнего сантиметра, и застонал в голос.

Он автоматически потянулся, нежно погладил коротко стриженую голову. «Волосы… не те…», промелькнула мысль. В панике распахнув глаза и приподнявшись на постели, он шокированно уставился на Брая. Тот удобно устроился, положив голову Ханно на бедро.

— Брайан, что ты делаешь?! — прошептал Ханно хриплым со сна голосом.

— А на что это похоже? — тот улыбнулся во все тридцать два зуба, с хлюпающим звуком выпустив его член изо рта.

— Ты же сказал, просто полежать вместе… Что не хочешь оставаться один и все такое…

— Ну так я ни капли не соврал. К тому же, это было вчера.

Брайан выглядел, как довольный кот, сперевший банку сметаны из-под носа хозяина. Ханно хотел было оттолкнуть его, но вина за вчерашнее будто сковала ему руки. Да и возбуждение было уже слишком сильным, явно сильнее, чем выдержка, сила воли и порядочность вместе взятые. Он зачарованно наблюдал, как его член вновь до основания погружается в рот Брая, и непроизвольно мял пальцами простыню.

Беззвучно хмыкнув, тот оглядел мелкого. На лице Ханно так ясно и четко читались все эмоции: чувство вины и смущение, удовольствие и желание. Все получилось, как и было задумано, оставалось закрепить успех, что Брай сейчас и делал весьма старательно, максимально расслабив горло и сглатывая заполнившее рот семя.

Ханно с коротким вскриком откинул голову назад. Голубые глаза затуманились, грудь вздымалась от частого дыхания. Он никак не мог отдышаться, и то ли с восхищением, то ли с ужасом смотрел на Брайана.

Наверняка, тот расчитывает на ответную услугу. Мысль, к изумлению Ханно, не вызывала у него такого сильного отвращения, как должна была бы. Но он все равно не смог бы сейчас прикоснуться к Браю.

Ему только что было невообразимо хорошо — но не с любимым. Прекрасно, но с другим. Замечательно, крышесносно — но не с Максом. И этот факт напрочь парализовал Ханно и сильно расшатывал его моральные установки.

— Прости, я… я не могу ответить тебе тем же, — Ханно смутился и отвел взгляд.

— Все в порядке, Медочек, я уже, — Брайан с улыбкой положил голову ему на живот, и слегка подул на «блядскую дорожку».

— О’кей, — Коффлер растерянно потер лоб, пытаясь осмыслить произошедшее.

Его, конечно, не спросили, но после того, что Ханно учинил вчера, он бы не стал об этом говорить. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, с болью посмотрев на синяки на лице.

Брай сделал вид, что серьезно задумался:

— Как будто на мне танцевали джигу по меньшей мере сто слонов.

— Я могу что-то сделать? — совесть Ханно проснулась и заработала на всю мощь. — Прости…

— Да ладно тебе, — легкое прикосновение губ к животу возле пупка будто послало по телу электрический разряд. — Но про трусы я серьезно. Это были мои любимые, — Брайан тихо рассмеялся, снова уткнувшись Ханно в живот.

У того тоже вырвался нервный смешок, но не потому, что Ханно считал случившееся забавным. Совсем наоборот.

— Ты и правда сладкий, Медок, — кожа покрылась мурашками, когда слуха достиг хрипловатый голос, а к мочке уха прикоснулись губы. — Везде…

Сильные руки почти заключили Ханно в крепкие объятия, когда тот, наконец, смог призвать себя к порядку.

— Мне бы в душ, ладно? — он уперся Брайану в грудь ладонью, останавливая.

— Конечно, Медочек. Возвращайся скорее.

Уже у дверей Ханно бросил косой взгляд на развалившегося на кровати Брайана: тот сложил руки под головой, без стеснения раздвинув ноги. Рядом с ним на простыне — небольшое белесое пятно, и на бедре осталось несколько белых капель.

Почему-то это смутило Ханно сильнее всего: следы разделенного на двоих удовольствия. Он о нем не просил — но не смог отказаться.

Быстро ополоснувшись, Ханно и не подумал вернуться в спальню Брайана. Наскоро приведя себя в порядок, он вылетел из дома, и остановился только, оказавшись в самом сердце дворцового парка Шарлоттенбург. Он любил это место, оно всегда действовало на него успокаивающе. Ханно побрел вдоль аллеи, пиная горки золотых и красных листьев так, что они взметались в воздух.

Как же теперь жить с Брайаном под одной крышей? Он не был уверен, что устоит в следующий раз. А то, что этот следующий раз будет, он нисколько не сомневался.

Ханно не страдал от излишней скромности. Для него никогда не было проблемой сниматься обнаженным, ходить на нудистский пляж, или с большой компанией друзей в сауну. О`кей, секс — это немного другое, и пожалуй, Ханно не был таким раскованным, как Макс, но… От раздевающих взглядов, которыми его одаривал Брайан, Ханно бросало в дрожь и в жар, и хотелось то ли прикрыться и сбежать как можно дальше, то ли поддаться искушению.

Сбежать, скрыться, избегать любых контактов — это был идеальный выход. Ханно достал мобильник и набрал своего агента. Увы, но ни один проект нельзя было начать раньше. Все, что Ханно выторговал — начитку аудио-книги, которой он первоначально должен был заняться через месяц, и несколько проб для сериалов.

Вот и замечательно — он окунется в работу, отвлечется, и есть повод не сидеть дома. Воодушевленный, Ханно сделал круг по парку и направился обратно, твердо намереваясь избегать встреч с Брайаном.

***

Ожидание затянулось. Смит поднялся и потянулся, расправляя плечи. Надо бы сходить проверить, чем Ханно занят в душе так долго. Он усмехнулся, вспомнив растерянный взгляд еще не до конца проснувшегося Медочка, и краску смущения на его лице. Какая милая застенчивость, пожалуй, Брайану она по душе.

Обе ванные комнаты: и на первом, и на втором этаже, пустовали. А на кухне нашлась записка с краткой инструкцией, где в холодильнике приготовленная еда, и просьбой — после ничего не убирать. Потому что все равно сделаешь неправильно.

«Он что, просто взял и сбежал?!», Брай в ступоре раз за разом перечитывал короткий сухой текст.

Какого черта? Они ведь, если выражаться словами Макса, «поладили». Все же было отлично, Ханно точно понравилось. Почему он прячется?

Следующие пару дней Брайан безуспешно пытался застать Ханно дома. Тот убегал с утра пораньше и подгадывал для возвращения то время, когда Брай был занят в театре или уже спал. Присутствие Ханно в доме выдавали только оставленная на кухонном столе под полотенцем еда, либо записка, где именно эту еду искать.

Брайан и не знал, что думать. От него явно бегали, как черт от ладана, но не переставали заботиться. Ну не ломиться же к Ханно ночью, тем более в запертую на ключ (он проверил) дверь? План, который сначала казался чуть ли не гениальным, стремительно проваливался в тартарары. А времени до возвращения Макса оставалось все меньше.

Где он ошибся? Брайан не переставал думать об этом, пока занимался спортом, разговаривал со своим агентом, даже во время репетиций навязчивые мысли маячили где-то на периферии сознания.

Кажется, Макс тоже начал что-то подозревать. Во всяком случае, вопрос «у вас все в порядке?» и прилагающийся к нему недоверчивый взгляд теперь начинал любой разговор. Брайан отшучивался и уверял, что лучше не бывает, но сам был в этом отнюдь не уверен.

Вечером, когда Брай возвращался домой после репетиции, его мобильный вдруг разразился знакомой мелодией, будто требуя немедленно ответить на звонок.

«Бабуля», улыбнулся Брай, прижимая телефон к уху. С ней он рад был поговорить в любое время дня и ночи. Ведь из всей большой семьи Смитов только она оказалась тем человеком, который всегда поддерживал его. О чем бы ни шла речь: желании стать актером, переезде в Нью-Йорк из Далласа, даже о каминг-ауте — она неизменно принимала сторону внука.

Немного расспросив Брая о новой работе, Берлине, и конечно о Максе, бабушка сообщила ему замечательную новость: она все организовала, и уже завтра обе питомицы Брайана, Лулу и Пипа*, будут доставлены к нему в Берлин специальным курьером.

Попрощавшись с ней, Брай задумался. Он уже давно собирался перевезти «девочек» к себе, и из-за нехватки времени попросил бабулю помочь. Но сейчас эта идея уже не казалась хорошей.

Стоило ли затевать все это? Для Брайана перевезти к себе своих любимиц, по сути, единственных существ, кроме бабули, которые любили его, являлось серьезным шагом. Это означало бы, что он собирается больше жить в Берлине, чем в Нью-Йорке. С Максом и Ханно. Этакая декларация серьёзных намерений.

Придя домой, Брайан опять не обнаружил там признаков жизни. Только прикрытая салфеткой тарелка с двумя аппетитными сендвичами с лососем напоминала о том, что в доме есть еще один житель. От души выругавшись, Брайан завел будильник на полшестого утра. Он твердо намеревался проснуться раньше Ханно и подкараулить его, пока тот еще не сбежал.

***

Шел уже третий день этой игры в салки, и похоже, у Ханно неплохо получалось. Встать ни свет, ни заря, быстро привести себя в порядок, оставить Брайану поесть — этот набор действий успел быстро стать привычным. Ханно и сегодня намеревался таким же манером ускользнуть из дома, и уже снял пальто с вешалки в прихожей, как до его слуха донеслось знакомое «доброе утро, honey».

— Куда-то торопишься? — Брайан показался из своей спальни и, доброжелательно улыбаясь, подошел к нему.

— В студию звукозаписи, я начитываю роман, — Ханно изо всех сил делал вид, что нисколько не взволнован.

Совсем нет. Ни капельки. И не пялится, как бицепсы распирают рукава майки Брайана, будто готовы их разорвать.

— Очень жаль. — Брай приблизился вплотную. — Я уже третий день никак не могу отловить тебя, чтобы сказать «спасибо». Если бы не ты, пришлось бы мне жить на фаст-фуде или радовать ближайшее кафе своим присутствием и деньгами.

— Не за что, — Ханно поймал себя на том, что больше смотрит на губы Брайана, чем слушает, что тот говорит. И вспоминает, на что эти губы способны. Прочь, скорее прочь!

— Извини, мне правда пора, — и он потянулся за шляпой.

— Хорошо, — Брайан снова лучезарно улыбнулся. — Но сегодня в пять ты должен быть дома. Я жду в гости друзей, которые очень хотят с тобой познакомиться.

— Если ты пригласил друзей, я лучше не буду вам мешать.

— Это скорее семья. И с Максом они уже знакомы.

— У тебя настолько толерантные родные?

— Можно и так сказать, — Брайан изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться. — И очень хотят на тебя посмотреть. Так что будь дома, и оденься соответственно.

После ухода Ханно Брай еще долго угорал над офигевшим выражением лица мелкого. Хоть бы у того не было аллергии на собачью шерсть! Брайан был уверен: стоит тому увидеть его очаровательных «девочек», как Медок оттает. Перед этими двумя красавицами еще никто не устоял.

Ханно не торопился домой. Закончив дела, он бесцельно слонялся по улицам. Совесть ни секунды не прекращала его мучить.

Ведь если любишь, на других даже смотреть не хочется. Ему раньше и не хотелось. Словно бы все люди вокруг, кроме Макса, стали чем-то вроде бесполых андроидов, и только тот будил в Ханно сумасшедшее желание одной своей улыбкой.

А теперь Ханно изменил ему. Причем, сделал это с удовольствием. Воспоминания об этом навевали одновременно и отвращение к себе и своему жуткому поступку, и желание, жаром расползлающееся под кожей.

Невыносимо. Немыслимо. Ханно ни разу за свою взрослую жизнь не поднял ни на кого руку, что уж говорить о каких-то сексуальных действиях. Сделать что-то против воли другого человека — об этом не могло быть и речи. Он слишком хорошо знал, что при этом ощущает другая сторона.

В голове опять возникли картины из прошлого, казалось, благополучно забытые. Он глубже засунул руки в карманы пальто; Ханно прошиб озноб, а к горлу подступила тошнота.

Он поступил с Брайаном, как когда-то поступили с ним. Пусть к Ханно не применяли грубой силы, все равно, факт остается фактом — он стал насильником.

Время приближалось к пяти, и волей-неволей пришлось возвращаться.

***

— Это зачем? — удивленно спросил Брайан, смотря, как Ханно ставит на кухонный стол ведерко со льдом, и опускает в него бутылку шампанского. Сам мелкий вырядился в черный костюм строгого покроя и даже уложил свои вечно-торчащие волосы.

— Для твоих гостей.

Брай почему-то загадочно улыбнулся, пряча глаза.

Ровно в пять в дверь позвонили. Ханно весьма удивился, увидев в дверях человека в курьерской униформе. После того, как Брайан расплатился с ним, тот поставил на пол прихожей большой бокс и удалился.

Смит со озорной улыбкой открыл дверцу переноски, и на свободу с громким тявканьем вырвались две маленьких собачки и принялись с радостным визгом вылизывать Брайану руки и лицо. Смит привычным жестом взял обеих подмышки и гордо представил:

— Вот это Лулу, а это Пипа. Мои гости.

— Брайан, ну ты и засранец! — замешательство и шок на лице Ханно сменились широкой улыбкой, он со смехом оглядел себя — черный костюм-тройка, белоснежная рубашка:

— Я думал, братья, сестры или родители, специально приоделся! И что нам теперь со всем этим делать? — он махнул рукой в сторону ведерка с шампанским.

— Как что? Выпить, конечно! Приезд моих «девочек» — это настоящий праздник!

Брай выпустил своих любимиц на пол. Пипа принялась исследовать кухню и залезла под стол, а Лулу подошла к Ханно и начала с любопытством его обнюхивать.

— Ну привет, — тот осторожно погладил кучерявую коричневую шерсть, а потом подхватил Лулу на руки и уселся с ней на стул. — Это что за порода такая карманная? Откуда они?

— Обычные болонки, взял в приюте три года назад. Обеих хотели усыпить: они серьезно болели, а желающих оплатить операцию не было.

— У тебя доброе сердце.

Взгляд голубых глаз обратился с Лулу на Брая, и тот поразился, сколько тепла в нем было.

— Просто не вижу смысла покупать себе питомца. Мы с «девочками» выбрали друг друга, — Брайан с удовольствием смотрел, как Ханно гладит собачку и почесывает ее за ушами. — Тоже любишь собак?

— Мне в детстве хотелось, но родители не разрешали, — Ханно ойкнул, когда Лулу, подпрыгнув, лизнула его в лицо, чем вызвала у него приступ влюбленного воркования.

— Не обманись их невинным видом. Лулу и Пипа настоящие дьяволицы, — Брайан поймал Пипу, вовремя заметив, что та с явно нехорошими намерениями тащит в зубах ботинок мелкого, и уселся рядом с ним. — Подожди, когда они начнут лезть к нам в постель и мешать спать, потому что им хочется играть или выпросить чего-нибудь повкуснее.

Брайан с улыбкой посмотрел на Ханно: мелкий так увлекся собаками, что пропустил намек на общую постель мимо ушей. Насколько все же собаки лучше людей… Единственные создания, кроме бабушки, которые любят Брайана таким, какой он есть. Ему стало как-то грустно.

Макс постоянно говорил о своей любви. Вот только факты противоречат словам. В этом доме Брайан просто временный визитер, гость. Но он сделает все возможное, чтобы задержаться как можно дольше.

Ханно аж залюбовался этой печальной улыбкой. Когда Брайан не язвил и не задевал его, то казался вполне нормальным. И оказывается, он неплохой парень! Немного странно было, увидеть в нем человека, а не просто досадную — хотя и красивую — преграду между собой и Максом.

— О, — спохватился он, — но им же нужно место, чтобы спать, я видел в магазине чудесные мягкие домики для собак! И миски, корм, игрушки… Что еще нужно? У меня никогда не было собаки. Придется тебе учить меня ухаживать за ними.

— Не волнуйся, вещи приедут завтра, корм купим. Я объясню, какой нужен. За рационом придется тщательно следить, а то они очень любят таскать то, что вредно.

Вечер прошел в хлопотах. Собакам, чтобы не бежать в супермаркет, Ханно под чутким руководством Брайана сварил курицу без соли и пряностей. За неимением лучшего, отдал им для игр старый теннисный мячик. Они с Браем, как дети, носились по дому за своими питомцами, играя и хохоча.

Позже Ханно, несмотря на возражения Брайана, принес из кладовки старое мягкое одеяло и постелил в углу кухни.

— «Девочки» соскучились, все равно ко мне спать придут, — уверял тот, но, видя воодушевление Медочка, решил ему не мешать. — Теперь надо бы выйти погулять, ты с нами?

В переноске нашлись две шлейки, и конечно, Ханно не смог устоять и остаться дома.

Из-за облетевших деревьв парк просматривался намного дальше, чем летом. То, что недавно было непроглядными зарослями, стало голым и каким-то прозрачным; тонкие черные ветви казались нарисованными тушью на темнеющем небе. Девочки унеслись вперед, но два маленьких коричневых клубка было хорошо видно в пожухлой траве. Ханно наблюдал, как они с визгом и лаем носятся друг за другом и зарываются в груды опавших листьев, и думал, что давно у него на душе не было так спокойно и хорошо. Даже угрызения совести притихли.

— Если не секрет, почему болонки? — спросил он, когда они шли вдоль аллеи. — Когда я мечтал о собаке, это всегда была немецкая овчарка. Умная, серьезная, настоящий защитник. Как в «Комиссаре Рексе». Ну или хотя бы ротвейлер.

— Такой выбор породы — это твои комплексы из-за роста, мелкий, — подколол его Брайан.

— Это не я мелкий, а ты слишком здоровый!

Ханно с усмешкой толкнул Брая плечом, тот наигранно пошатнулся, улыбаясь в ответ. Коффлер с удивлением понял, что ему приятна эта прогулка и компания. Да и такой Брай, как сейчас, не вызывает раздражения.

— А если серьезно — я их увидел и понял, что не могу уйти из приюта один. Я же говорил, мы выбрали друг друга.

Брайан вновь заметил на себе теплый взгляд голубых глаз и мысленно похвалил себя за сообразительность. Его «девочки» никого не оставляли равнодушным, вот и упрямый Медок капитулировал.

Тот надел на прогулку те же светло-серые тренч и шляпу, в которых Брайан видел его утром. И странное дело: несмотря на небольшой рост, смотрелся Ханно потрясающе. Любой другой мужчина его роста в подобной одежде напомнил бы Брайану грибок под шляпкой, и Смит обязательно съязвил бы по этому поводу**. Но Медочек выглядел, как реинкарнация Хамфри Богарта***, таким же элегантным и эффектным. Брайан поймал себя на том, что рассматривает Ханно, пытаясь постичь секрет его привлекательности. Любуется его улыбкой, плавными движениями, прислушивается к ласковому голосу.

Впрочем, кое-что все же заслуживало насмешки. Когда Ханно поднял руку, чтобы бросить Лулу небольшую палку, рукав его пальто съехал вверх, обнажая запястье и открывая взору два браслета. Один строгий, черная кожа с серебряными вставками и маленькой эмблемой Tommy Hilfiger, и второй — плетеный, режущий глаза сочетанием кислотно-зеленого и розового, явно сделанный детскими руками. Скорее всего, подарок дочери, той самой, рыжей, как лесной пожар.

Брайан усмехнулся, вспомнив, как заглянул в приоткрытую дверь, наблюдая за собирающимся Ханно. Тот стоял перед зеркалом и с серьезным видом рассматривал лежащие перед ним на комоде браслеты и несколько пар часов.

Само по себе увлечение аксессуарами не было смешным. У Брая тоже имелась парочка подобных штучек от Pandora, правда, из разряда «подо все». Ему бы и в голову не пришло, выбирать что-то для конкретного выхода под конкретную рубашку. Эта аккуратность и любовь к деталям, возведенная в абсолют, просто напрашивалась на то, чтобы быть высмеянной.

Но когда Брайан встретился глазами с Ханно, и вновь почувствовал, как его окутывает теплом, то решительно отказася от этой идеи. Мелкого не хотелось обижать. К тому же, тот только-только оттаял, нельзя, чтобы он снова закрылся, будто моллюск в своей раковине. Спасибо «девочкам», они умели соблазнять даже лучше, чем сам Брайан.

Хм… возобновить наступление или дать Медочку передышку?

Решение пришло само, когда Брайан, вернувшись домой и отмыв девочкам лапы, пил заваренный Ханно чай перед телевизором, укутавшись в заботливо протянутый плед. Тепло чашки приятно грело замерзшие руки, но еще сильнее согревала трогательная забота, которой Ханно окружил Брая. Возможно, мелкий просто так привык. Может, все дело в любви к порядку или потребности о ком-то заботиться — все же, Ханно был двукратным отцом. Наверняка всему есть разумное объяснение — да то же чувство вины, но черт возьми… К Брайану никто еще не был так внимателен. И это подкупало настолько, что сердце частило, а улыбка сама собой растягивала губы.

— Тут по кабельному какой-то гей-фильм начинается, — Брайану пришлось слегка повысить голос, чтобы Ханно оторвался от вытирания посуды и посмотрел на него. — «Свободное падение» или как-то так, даже с английскими субтитрами. Не хочешь вместе посмотреть? А то вдруг они сделаны в гуглопереводчике и я ничего не пойму, — он подкрепил свою просьбу милой улыбкой. — Заодно откроем шампанское, чокнемся за приезд «девочек».

И, заметив изумление на лице Ханно, граничащее с шоком, Брай поспешно добавил:

— Да не пугайся, рейтинг заявлен как PG´-13. Так что максимум, увидим поцелуй и краснеть тебе не придется.

Ханно с трудом подавил желание расхохотаться. Брайан что, никогда не гуглил, где и с кем снимался Макс? «PG´-13», сказал он? Нахального янки ждет очень большой сюрприз.

— О, я знаю этот фильм, — Ханно по-доброму улыбнулся, доставая шампанское и бокалы, — и с удовольствием переведу.

Под недоуменным взглядом Брайана он бросил на диван пачку бумажных салфеток:

— На некоторых моментах я даже не могу сдержать слезы, так трогательно.

Ханно присел рядом, прокашлялся и настроился переводить. Выпитый бокал шампанского настроил его на миролюбивый лад. Сегодня Брай открылся ему с неожиданной стороны, и большую часть дня вел себя прилично: не высмеивал и не приставал. Ханно даже ни разу не хотелось его убить. Глядишь, они все-таки смогут жить мирно.

Вступительные титры кончились, на экране побежал тренирующийся Марк, а затем и Кай.

И Ханно будто отбросило назад во времени, на съемки «Свободного падения». Он заново переживал то особенное, щемящее чувство абсолютного счастья. То время, когда они оба только открывали для себя любовь друг к другу. Ханно увлекся, как с ним бывало, когда он начитывал аудиокнигу. Он играл голосом, вживался в каждого персонажа, будто проживал их жизни и эмоции — Марка, Кая, Беттины, даже Грегора. Словно влез в шкуру каждого из них, а у каждого своя правда.

То со смаком произносил «слабак», то повышал голос до крика, когда ревнующий Марк пришел к Каю, а тот признался ему в любви. Ханно не смотрел на Брайана, вообще забыл о нем, настолько вжился в героев. Желание уязвить, стереть наглое выражение с лица соперника, показать свое превосходство прошло без следа. Им полностью завладели воспоминания о съемках.

Голос Ханно помертвел, когда он сказал за Беттину, что больше так не может. А на последних кадрах, показывающим Марка бегущим на тренировке, но уже без Кая, у него вырвался болезненный всхлип.

Боль Кая, получившего обратно свой ключ, безумное притяжение друг к другу, отчаяние Беттины и глумливое презрение Лимпински — Ханно прочувствовал их всех. Он стал ими.

Он плакал и выходил из себя вместе с Марком, курил на балконе с избитым Каем, налетал на неверного мужа вместе с Беттиной. В конце по его щеке даже скатилась слеза — Марк плакал вместе с ним, без сил осев на пол опустевшей квартиры Кая. На последних кадрах Ханно вслепую нашарил бумажную салфетку и промокнул глаза. Марк на экране не мог сделать того же: он продолжал оплакивать свой, на первый взгляд, правильный выбор.

Брайан не ожидал, что Медок согласится посмотреть вместе фильм, и удивился его готовности и непонятному злорадству. Когда на экране появился сам Ханно, а затем и Макс, Брай усмехнулся, понимая всю иронию ситуации, и приготовился смотреть.

Однако, он недолго смог сосредоточиться на фильме. Стоило Ханно начать переводить, как Брай буквально утонул в его глубоком голосе и ярких эмоциях на обычно невозмутимом лице немца.

Он играл так красиво, вживаясь в каждого персонажа, его мимика была богатой на выражения, любовь Марка и Кая будто переплеталась с любовью самого Ханно к Максу… В какой-то момент Брайан поймал себя на том, что почти не смотрит на экран, зато не может оторвать глаз от Ханно. Его голос, экспрессия, выражение лица, даже слезы в особо драматичных моментах — он был прекрасен.

Когда пошли финальные титры, взволнованный до глубины души Брайан пару минут ничего не мог выдавить, а потом сказал:

— Фильм очень хорош. Но на сцене ты наверняка смотришься еще лучше. Если ты играешь в театре, я хочу это видеть.

— Время от времени, сейчас реже, чем раньше, — Ханно старался дышать глубже и размереннее, чтобы успокоиться после потрясения, и пару раз промокнул лицо бумажной салфеткой. — Может быть, летом снова пригласят в Зальцбург на фестиваль. Люблю Австрию…

Причины своей любви он озвучить не успел — Брайан коснулся его губ своими, прерывая на полуслове. Аккуратно, осторожно, будто спрашивая разрешения. В этом поцелуе не было ни капли развязности, а только удивление и толика нежности.

— Что…? Зачем… ? — Ханно отстранился, удивленно и немного беспомощно смотря на него.

— Прости, не смог удержаться. Ты был очень красив и эмоционален, — тихо и серьезно ответил Брайан.

— Оставь все это для Макса, ладно? — между бровей мелкого появилась складочка.

— Ну почему же? Не вижу смысла скрывать, что я нахожу тебя привлекательным. Особенно когда ты не ершишься, а улыбаешься, — Брай слегка провел большим пальцем по губам Ханно.

Тот замер, как кролик перед удавом. Чуть вздрогнул от прикосновения, но не отодвинулся. Брайан уже навис над ним для следующего поцелуя.

— Нет, — в последний момент Медок повернул голову, и губы Брая, вместо того, чтобы прикоснуться к его губам, мазнули по щеке.

Ханно было дернулся, да некуда —он уже уперся в подлокотник. Его постепенно начала охватывать паника. Не только оттого, что Брайан был так близко, а от собственной реакции на него.

— Я не хочу изменять Максу, — дрогнувшим голосом заявил он, не в силах оторвать взгляд от губ Брая.

— Изменять Максу? — улыбнулся этот нахал. — Ты не можешь изменить ему со мной, раз я для него такой же партнер. К тому же… — лицо Брайана снова приблизилось, голос зазвучал ниже и чувственнее, -… он будет в диком восторге и с жутким стояком от такой «измены». А если станет ее участником, то просто кончит радугой.

Воспользовавшись секундным замешательством, Брайан легонько поцеловал Ханно в шею. Тот со вздохом откинул голову назад, мысленно ругая себя на чем свет стоит:

— Этого не может быть… я и не знаю его таким… — рука потянулась сама, будто обладала собственным разумом, и начала поглаживать волосы и шею Брая. В нем все было иначе, ощущалось по-другому, чем с Максом, но это не отталкивало.

— Дикость какая-то… с чего бы ему хотеть подобного…

Брай, ликуя в душе, продолжил неспешно целовать шею, подбородок, щеку, постепенно приближаясь к заалевшему уху.

— Возможно, потому что в нас обоих вместе сочетается то, чего ему не хватает, когда мы раздельно?

— Значит, пусть ищет третьего, который сочетал бы в себе все, что ему нужно, — Ханно хотел быть резким, но получилось жалобно. О возможности потерять Макса навсегда даже думать было больно.

Ласкающий ухо язык напрочь отбивал способность соображать. Ханно с трудом переводил дыхание, он млел от чужих — чужих, не Макса, чужих! — прикосновений. То ли сыграло роль то, что он действительно считал Брайана красавцем, то ли чувство вины блокировало способность сопротивляться, но Ханно повело, как после крепкой выпивки. Он обнял Брая за шею, притягивая к себе, так что тот чуть ли не лег на него. Осторожно, почти робко поцеловал в губы, мысленно приходя в ужас от своей распущенности. Он поглаживал широкие плечи и спину, ощущая напрягшиеся мускулы под пальцами, но стоило Ханно натолкнуться на пояс джинсов, как его руки сейчас же возвращались назад.

— Ты и сам не хочешь, чтобы он искал кого-то другого. И я не хочу, — Брайан серьезно посмотрел в затуманенные голубые глаза, придерживая Ханно за подбородок. — А теперь меня и подавно все устраивает.

Ладони Брая ласкали руки и плечи Ханно, зарывались в растрепанные волосы, путешествовали вниз по ребрам. Он не позволял себе больше, чем почти целомудренные поцелуи в шею, лицо, виски, пока наконец не прижался к желанным губам. Не настаивая, не давя, а ласково уговаривая и приглашая раскрыться.

Когда Ханно наконец приоткрыл рот и позволил языку Брая скользнуть внутрь, тот довольно застонал. Стон отрезвил: Ханно встрепенулся, будто просыпаясь от прекрасного сна, и упрямо потряс головой:

— Нет, подожди, не надо. Макс не говорил этого прямо. Мы договорились: две пары, а не трио, и так и должно остаться. Порядок — половина жизни, — слабо возразил он, но не смог отвести взгляд от серо-голубых глаз.

«А беспорядок — другая», невольно пришло Ханно в голову шуточное окончание пословицы. Как назло, он словно примерз к месту, тонул в глазах Брая и ничего не мог, а может и не хотел сделать.

— Он не сказал тебе, потому что боялся потерять, — тот с легкой усмешкой повертел пуговицу на рубашке Ханно и расстегнул ее. — Мы оба — это именно то, чего он хочет. Поверь, я припер Макса к стенке. В той ситуации у него не было ни сил, ни возможности мне соврать, — Брай с двусмысленной улыбкой посигналил бровями и занялся второй пуговицей.

Смущенный Ханно отвел глаза и случайно посмотрел на экран телевизора. На себя и Макса в момент того самого поцелуя.

Фильм и так оставил после себя неоднозначное послевкусие. Ханно вспомнил, как все начиналось, а рядом с ним сидело живое доказательсто того, что, как раньше, уже никогда не будет. Что Макс предпочел ему кого-то еще. А их чувство — совсем не уникальное, и может, даже не такое уж большое. Раз уж получилось, так легко отодвинуть его в сторону.

Когда мелкий вдруг погрустнел и нахмурился, посмотрев на собственное изображение, Брайан понял, в чем дело.

— Он любит тебя. Также сильно и ничуть не меньше. Любовь — это редкий дар. Не каждому везет, как вам двоим, — он печально улыбнулся, вспомнив о том, что его-то точно никто не любил и не полюбит, как Ханно любит Макса и наоборот.

— А что тогда тут делаешь ты? — в отчаянии воскликнул Ханно. — Разве так бывает? Скорее, меня Максу просто жаль.

Брай изумился такой наивности:

— Боже, Медок, ну что за глупые мысли? Он два года трясся всем телом при мысли, что ты узнаешь и уйдешь. Думаешь, из жалости? Думаешь, он стал бы бежать за тобой почти без штанов, когда ты нас застал? Стал быумолять или угрожать? Прости, уж не знаю, как именно он заставил тебя согласиться…

— Никто меня не заставлял, — мелкий обиженно сверкнул глазами. — Просто сказал то же, что и ты сейчас. И что без тебя тоже не сможет. Я не хотел, чтобы Макс страдал. Поэтому мы и здесь, оба. И что мне со всем этим делать?!

— Ты слишком много думаешь, Ханно. Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней, — выдохнул Брайан ему на ухо.

— Надо же, выучил мое имя, — Ханно усмехнулся, но на самом деле ему было не до смеха. Брайан действовал на него совершенно определенным образом, было бы глупо это отрицать.

— Я все еще против, чтобы так тебя называть, Медок, — тот положил руки Ханно на бедра, поглаживая круговыми движениями, и снова поцеловал, нежно и медленно.

Брайан еле удержался от громкого победного клича, когда почувствовал, как Ханно неуверенно отвечает ему. Эта робость неожиданно завела: Брай догадался, что для Медочка каждое движение навстречу означает преодоление еще одного внутреннего барьера. Что, возможно, тот поступается сейчас всеми моральными принципами. А это дорогого стоит.

Он прочертил короткую дорожку из поцелуев до шеи, слегка покусывая кадык. Тихие всхлипы и учащенное дыхание четко показывали, что Брайан все делает верно. Впрочем, если бы он заметил хоть один признак недовольства, страха или отторжения — сразу же бы остановился. Он уже понял, что с мелким надо быть чертовски осторожным.

Ханно гладил его плечи и спину, не решаясь спуститься ниже, потом с застенчивой улыбкой потянул за край майки. Брайн скинул ее, и помог Медочку освободиться от его одежды, не прекращая целовать. Они остались только в нижнем белье, и тонкая ткань не могла скрыть желание ни одного, ни второго. Осмелев, Брай оторвался от сладкого рта и, глядя Ханно в глаза, медленно положил ладони ему на бедра. Еще медленнее, будто ожидая возражений, раздвинул их и снова улегся сверху, втягивая в очередной поцелуй. Брай гладил, нежил, целовал и ласкал тело Ханно, слушал его тихие стоны. Их возбужденные члены терлись друг о друга, и Брай начал покачивать бедрами, чтобы трение стало интенсивнее и больше походило на настоящий секс. Он все еще ожидал возражений, но их не последовало.

Ханно не мог поверить, что на самом деле ввязался во все это. Что позволяет кому-то другому дотрагиваться до себя и целовать, и сам с готовностью целует в ответ. «Что я делаю… Зачем я это делаю… И где мои мозги?!», он пытался как-то урезонить себя, но ничего не получалось. Подумалось некстати, что Макс тоже целовал эти губы и ласкал это тело, сейчас крепко прижимающееся к нему. Удивительно, но ревность лишь коротко вспыхнула и потухла, уступив место возбуждению и любопытству.

Ладони Ханно, слегка подрагивая, спустились Брайану на задницу, а потом и вовсе залезли под трусы, и тот со стоном подался навстречу ласкающим рукам. И сам стал гладить и целовать Ханно страстнее и напористее.

Когда Брай приспустил его боксеры и сжал возбужденный влажный член, Ханно выгнулся от удовольствия и громко простонал ему в рот. Брайан и сам не мог дольше терпеть. Приспустив трусы, он с легким выдохом выпустил свой истекающий смазкой член наружу. Посмотрев Ханно в глаза, Брайан взял его ладонь и обхватил ей оба их пениса. Положил поверх свою руку и направил, задавая темп.

Глаза Ханно удивленно расширились. Он то и дело подавался бедрами вперед, целуя, куда мог дотянуться: горло, подбородок, ключицы. Брай дрочил им обоим ладонью Ханно — неспешно, не давая тому ускориться, пока Ханно не заскулил и не задергался. Тогда Брай убрал свою ладонь, больше не сдерживая его. Пара быстрых движений, и Ханно с громким криком кончил себе на живот, пачкая ладонь и член самого Брая спермой. Удовольствие охватило все тело от макушки до кончиков пальцев на ногах, Ханно застонал Брайану в губы, и прижался еще сильнее, желая продлить этот момент.

Мелкий обмяк, ладонь соскользнула с их тел, дыхание было тяжелым, а язык то и дело проходился по пересохшим губам. От такого зрелища Брайан громко сглотнул и сам довел себя до разрядки за несколько секунд, кончая Ханно на живот и смешивая их сперму. Аккуратно сползя с горячего и влажного тела, Брай прилег рядом и, поцеловав Ханно, с улыбкой поинтересовался:

— Ну как ты?

Ханно с трудом повернул голову, услышав голос Брая. Он дышал, как после хорошей пробежки, ему стоило большого труда сфокусировать взгляд на лице своего…. любовника? Соперника? Ханно не знал и не мог сейчас об этом думать. К черту вину! Сеанс самобичевания он может устроить и попозже.

Случившееся было… странно. Не хуже и не лучше, чем с Максом, просто по-другому. Нельзя сравнивать, как нельзя сравнивать яблоки с грушами — просто совершенно разные вещи. Пару раз моргнув, он наконец поймал взгляд серо-голубых глаз. Внимание Ханно привлекли отметины на скуле и над бровью. С трудом приподнявшись на локте, он погладил Брайана по щеке и поцеловал их обе, извиняясь за причиненную боль.

«Что он спросил? Как я?»

— Я… — на лице сама собой появилась довольная улыбка, — … я на небесах.

Не ответить на эту солнечную улыбку было невозможно. Губы Брайана сами собой улыбнулись с нежностью и удивлением. И он считал Ханно закомплексованным пуританином? Да, Медочек не такой развязный, как он сам, но это к лучшему. Ханно был щедрым на ласку, податливым и отзывчивым, с ним хотелось быть ласковым. Решив не отказывать себе в этом удовольствии, Брай крепко прижался к нему и стал гладить его грудь и шею кончиками пальцев.

— Мне тоже было хорошо. Могу поспорить, дальше будет еще лучше.

Ханно потупился и прикусил губу. Спору нет, то, что только что произошло между ними, было чудесно, но…

— Но это неправильно, — он снова решительно посмотрел в легкомысленно улыбающееся лицо. — Отношения — это только для двоих. К тому же, Макса я люблю, а тебя — нет.

— Я не спец по отношениям, — Брай пожал плечами. — Но я хочу тебя, ты — меня, а Макс — нас обоих. Раз всех все устраивает и всем нормально, зачем париться? А насчет любви… я точно тебе нравлюсь, конфетка, — и он чмокнул обалдевшего от такого прозвища Ханно в кончик носа.

— Ты не можешь мне нравиться, потому что я тебя совсем не знаю, — возразил тот и замер на полуслове.

А ведь верно! Как можно любить или ненавидеть кого-то, с кем, считай, и не знаком? Сколько Ханно себя помнил, ему всегда сначала нужно было узнать человека, почувствовать с ней или с ним эмоциональное родство. Так было с Терезой, его первой подругой, матерью Лили: они посещали один и тот же семинар по актерскому мастерству и крепко сдружились. Про Макса и говорить нечего. Даже с Мией, которой Ханно, грубо говоря, по пьяни заделал ребенка, он был давно дружен. Иначе просто не стал бы напиваться в ее компании, и не повелся на пьяный флирт.

— Так узнай, — предложил Брай все с той же легкомысленной улыбкой. — Пойдешь завтра со мной на свидание? Я бы очень хотел посмотреть город. Что-нибудь, не очень раскрученное, не туристическое.

— Свидание? — изумился Ханно.

Брайан не производил впечатления романтичного человека. Но, может быть, это поможет самому Ханно узнать его получше? Раз уж избавиться от него, похоже, не светит. В конце концов, наблюдая за ним сегодня во время прогулки, Ханно уверился, что у Брая есть и хорошие черты. Он необыкновенно трогательно выглядел, когда занимался со своими собаками. Кто так любит животных, не может быть плохим человеком.

— А знаешь, это хорошая идея. Я покажу тебе Берлин…

Брай удивился, что Ханно так быстро согласился на свидание, но удивление было приятным. Когда тот вслух принялся размышлять, что они завтра посетят, то и дело сбиваясь на немецкий, Брайан просто закрыл глаза, прижался к его плечу щекой и наслаждался плавным течением его голоса и осторожными поглаживаниями.

— Упс, — на скулах Ханно появился румянец, когда он случайно наткнулся на лужицу их общей спермы у себя на животе. — Похоже, нам обоим надо в душ, если не хотим стать неразлучны, как сиамские близнецы.

Брайан ухмыльнулся, наклонившись над его лицом, и прошептал:

— Да, душ бы не помешал… — после чего приник губами к животу Медочка и слизал все следы их «преступления» под удивленные вздохи.

По полу послышался скрежет маленьких коготков, а затем в гостиную влетели и их обладательницы, играя старым теннисным мячиком.

— Как дети — постоянно требуют внимания, — Ханно, смущаясь, поднялся, собирая свою одежду.

Он был рад, что Пипа и Лулу своим появлением дали ему повод уйти. Голова просто взрывалась после случившегося; ему было необходимо обдумать все в одиночестве.

Поэтому позднее, когда Пипа и Лулу, накормленные и уставшие, устроились на кровати Брая, Ханно решительно отказался ночевать с ним.

— Точно не хочешь остаться с нами сегодня? — осторожно спросил Брайан. — «Девочки» будут спокойнее, ты им нравишься.

— Хм… не уверен.

Ханно опустил голову, потому что ему стало невыносимо стыдно. Он понял, что хотел бы остаться. Но вслух произнес:

— Мне надо подумать. Уложить все это в голове.

— Ну смотри сам. Если передумаешь — дверь открыта. А мы с «девочками» спать.

Брайан мило улыбнулся и прилег на кровать, соблазнительно растягиваясь на ней и не сводя с глаз с Ханно.

— Тогда спокойной ночи, — тот заморгал и поспешил выйти.

Что ж, не все сразу. Брай закутался в одеяло и набрал Макса.

— Привет, у вас все в порядке? — от любимого голоса по телу будто прошла дрожь сверху донизу.

— Все прекрасно, — он улыбнулся Максу, — единственное, чего мне не хватает — тебя.

Разговор довольно быстро перестал быть связным. Брайан начал рассказывать, что они могли сделать, если бы не разделяющий их океан, и Макс с удовольствием включился в игру. Сначала Брая немного покоробило, что Макс то и дело отвлекался. Не иначе, пишет мелкому в другом окне. Можно было бы сэкономить кучу времени, если бы Медок сейчас был здесь, в этой кровати. Они бы поговорили с одного телефона… а может, и продемонстрировали бы, как отлично успели «поладить». Зачатки ревности исчезли, не успев появиться, стоило Брайану представить себе эту картину.

С Максом он своим видением их будущего пока делиться не стал — все еще обижался, что ему ничего не рассказали про Лотту. Лучше уж обсудить все, когда тот вернется.

— Блядь… мне ведь еще работать, — Макс в изнеможении откинул голову на спинку кресла. — Все запоротые дубли сегодня — на твоей совести, так и знай.

И улыбнулся счастливой улыбкой, которая так нравилась Браю:

— Я люблю тебя, Брайан. Жду не дождусь, когда отснимемся.

— Я тоже жду, когда наконец ты трахнешь меня в реале, а не в WhatsApp, — Брайан вернул улыбку и попрощался.

Комментарий к 6. “Измена”

*У Брайана действиельно есть две собачки, он очень их любит и часто постит в инстаграмме. У Лулу и Пипы даже есть собственный инстраграмм - https://www.instagram.com/thesistershundchken/

**Рост Ханно - 175, самого Брайана - 184, Макса - 180.

*** Хампфри Богарт — американский киноактёр. Американский институт киноискусства назвал Богарта лучшим актёром в истории американского кино. Известен не только своими фильмами, но и как икона стиля. Его пальто и шляпа из “Касабланки” - одна из его визитных карточек и довольно известный образ. Тут можно полубоваться на него в тренче - https://c.radikal.ru/c34/2102/3b/2f4eb8e88ad6.jpg . И на Ханно в тренче - https://d.radikal.ru/d23/2102/15/58bea4d39b4e.jpg

========== 7. Собака на сене ==========

Внимание! Небольшие изменения в этой главе. Добавление к первому разу Макс/Брайан.

Только невероятным усилием воли Максу удалось сегодня настроиться на работу. Брайан ничего не ответил на его признание. И никогда не отвечал. Смит отшучивался или переводил разговор на секс, но почему-то только сейчас Макс заметил этот и сотни других случаев. Он ни разу не услышал от Брайана ответного «я люблю тебя».

Может, дело просто в легком характере. Должно быть, все именно так, успокаивал себя Макс. На первый взгляд Брай был легкомысленным и даже поверхностным, казалось, он ни к чему не может относиться серьезно.

Римельт вспомнил их первую встречу. Смита уже утвердили, а Макс пока не был уверен, выберут ли его. Выходя после проб из офиса сестер Вачовски в Нью-Йорке, он обернулся, услышав, как кто-то позвал его.

— Вольфганг, верно?

Ему улыбался высокий плечистый парень в синих джинсах и белой футболке. И Макс пропал.

Он никогда бы не поверил, что такое может произойти с ним. Что достаточно посмотреть кому-то совсем незнакомому в глаза и потерять почву под ногами. Заинтересованный взгляд серо-голубых глаз сразил, как пуля навылет.

Нужно убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. В душе Макса, как туман, расползался ужас — от того, что его, как магнитом, потянуло к незнакомцу.

— Пока еще нет, — он вежливо кивнул и хотел было уйти своей дорогой, но что-то в незнакомце его зацепило и не отпускало. — А ты, кажется, Уилл?

— Да, — тот прямо-таки сиял типичной американской улыбкой, — Уилл Горски, коп из Чикаго, только что утвержден.

— Поздравляю. Увы, пока не могу сказать о себе того же.

— Не переживай, тебя обязательно возьмут, — «Уилл» подошел ближе, и Макс с нарастающим беспокойством отметил, что тот в чертовски хорошей форме. Узкие джинсы отлично подчеркивали гармоничную стройную фигуру, а слишком обтягивающая футболка скорее выставляла напоказ все мускулы до единого, чем скрывала их.

— Они просто обязаны тебя утвердить, хотя бы ради твоих серых глаз, — Римельт пропустил момент, когда расстояние между ними сократилось до миниума. — У тебя красивые глаза, Вольфганг.

— С-спасибо, — он слегка оторопел от комплимента, — вообще-то я Макс. Макс Римельт.

— Брайан Смит, — тот крепко пожал протянутую ладонь Макса и задержал ее в своей дольше, чем это бы считалось приличным. — Может, выпьем вместе кофе, Макс? Как будущие коллеги? Мне как раз надо убить время до следующего прослушивания. Заодно могу устроить тебе прогулку по нетуристической части Нью-Йорка.

— Прости, совсем нет времени, куча встреч, — к Максу вернулась уверенность, он отнял руку и отступил на шаг.

— Ну ладно. Тогда встретимся на площадке.

Последняя улыбка, заинтересованный взгляд серо-голубых глаз, и новый знакомый ушел по своим делам.

В тот день Макс очень долго говорил по телефону с Ханно. Тот снимался в Кельне, в одной из серий «Места преступления»* — культовом детективном сериале, который идет на экранах Германии уже более пятидесяти лет. Меняются следователи, действие переносится в разные города, но успех остается неизменным. Ханни уже раньше участвовал в отдельных эпизодах, и очень радовался, снова получив приглашение.

Услышать его голос, узнать, что Ханно ждет возвращения Макса, помогло успокоиться.

Брайан флиртовал с ним, вот так просто и открыто. Но главное, что пугало: Максу понравился этот флирт. Ему понравился высокий, красивый, уверенный в себе американец, о котором он не знал ничего, кроме имени. Он был сбит с толку, просто ошарашен.

Макс никак не ожидал, что такое вообще возможно. До Ханно он был на сто процентов уверен в своей гетеросексуальности. Конечно, в его биографии имелось несколько сомнительных эпизодов, но чего в молодости не бывает? Кто не напивался, кого ни разу не брали на слабо? Как бы то ни было, Макс был уверен, что любит женщин, и только на съемках «Свободного падения» его уверенность разлетелась вдребезги.

«Уилл» оказался прав: Макса утвердили. И довольно скоро он принял участие в проекте, который кардинально отличался от всего, чем Максу приходилось заниматься раньше. У него с самого начала возникло чувство, что он стал частью чего-то особенного. Какой еще фильм или сериал снимали по всему миру, от Рейкьявика до Найроби, от Берлина до Мумбаи? Максу нравилась и сама идея — люди, чувствующие эмоции друг друга, как свои. С Ланой Вачовски и «кластером» у него сразу установилось поразительное взаимопонимание. Только Брайан смущал и действовал на нервы.

Во время совместных сцен и между дублями он всегда старался держаться поближе. Приглашения выпить кофе, почитать сценарий, исследовать вместе очередной незнакомый город атаковали Макса с завидной регулярностью. Когда Римельт без обиняков, в лоб, заявил, что не гей, и сбросил руку Смита со своего плеча, тот лишь улыбнулся:

— Мой гейрадар еще никогда меня не подводил, — и продолжил доставать его.

Улыбки, прикосновения, комплименты и двусмысленные предложения — Макс только успевал отклонять их. И радовался любому «окну», которое позволяло им с Ханно увидеться.

К несчастью, полностью отгородиться от Брайана было невозможно. Сериал изобиловал откровенными сценами. Ведь члены кластера чувстовали друг друга.

Обычно Макс ничего не имел против съемок в обнаженном виде. И никогда не понимал коллег, жалующихся в интервью, как трудно им было преодолеть себя и раздеться перед камерой. Так и хотелось хорошенько тряхнуть их за плечи — эй, это твоя работа! Изображать других на камеру, и да, раздеваться, если этого требует роль! Что в этом сложного?

Поначалу ничего не предвещало трудностей. Остальные члены кластера отнеслись к ситуации с юмором. То, что в сериале выглядело, как оргия, во время съемок довольно часто напоминало игру расшалившихся детей. Они подшучивали друг над другом, делали селфи между дублями и откровенно веселились. Со всеми было просто и легко. Кроме Брайана.

Макс был готов убить себя за то, что не может остаться равнодушным. Очень скоро для него стало огромной проблемой, как спрятать эрекцию во время съемок. Когда коллеги все-таки что-то замечали, Римельт отшучивался и делал комплимент Тине, Ду На или Таппенс — смотря, кто из них находился ближе. Ему раз за разом удавалось обманывать всю съемочную группу. И ему верили. Еще бы, такой цветник рядом: стройная индианка с точеной фигуркой, миниатюрная хрупкая кореянка и блондинка с глазами в пол-лица.

Вот только взгляд Макса притягивали не они, а высокий, широкоплечий, атлетичный Брайан.

А тот и рад был, продемонстрировать все достоинства своей фигуры.

— Нет-нет, я в порядке, никаких дублеров, — улыбался Брайан, хотя они снимали уже десятый дубль сцены, как Уилл пашет в тренажерке со своим напарником Диего. — И вообще, я терпеть не могу, когда на меня льют искусственный пот. Давайте еще разок, по-настоящему! Я готов!

И при этом так посмотрел на Макса, что тот заскрипел зубами, сжимая челюсти. Римельту после этой реплики представился отнюдь не тренажерный зал, и никакие мысли не помогали изгнать возбуждение, лихорадкой охватившее все тело.

Кожа Брайана блестела от пота, пока он поднимал штангу — по его настоянию, не бутафорскую. Широкая белая майка без рукавов и короткие темные шорты хоть и не сидели в облипку, но и не особенно скрывали спрятанные под ними мускулы. А может, это фантазия Макса расшалилась и дорисовала все, что он не мог видеть? Он сглотнул тяжелый ком в горле и попытался дышать размереннее. Но хриплые крики при особенно тяжелом подъеме, и обволакивающий, заманивающий взгляд прямо в глаза не оставляли Максу ни единого шанса. Римельт отступил за чьи-то спины, чтобы тот факт, что он пялится, не сразу бросался в глаза. Увы, было уже поздно: Брайан заметил интерес к себе. Послав Максу еще один раздевающий взгляд, он последний раз поднял штангу и с криком бросил ее перед собой.

— Стоп, снято! Идеально! — за оператором замельтешила прическа Ланы, похожая на розового осьминога. — Брайн, все хорошо? Нужен перерыв? Нет? Отлично, тогда все по местам!

Обычно сцены, идущие друг за другом, не снимают в таком порядке. Тем более, в «Восьмом чувстве», когда эпизод начинается в Мумбаи и продолжается в Берлине, с заходом в Мехико. Скорее, эти съемки были более рваными, чем Макс привык: каждый раз, когда один член кластера навещал остальных или помогал им, нужно было вспоминать — окей, с каким настроем я снимал это в начале сцены, две недели или месяц назад, на другом континенте? Что мы делали, как взаимодействовали? Даже специальный координатор, чьей работой было все помнить и фиксировать, иногда затруднялся с ответом, а пересмотреть уже отснятое получалось не всегда.

Но в тот день удача точно повернулась к Максу тылом. Потому что следующей сценой стала та, где отдыхающего в джакузи Вольфганга навестили остальные**. Как раз в тот момент, пока он купался, Лито захотелось заняться любовью со своим парнем, а Номи — с ее девушкой, получилось довольно пикантно.

В глазах ни о чем не подозревающих окружающих Вольфганг просто расслаблялся в теплой воде. А на самом деле он чувствовал все, что чувствовали остальные: желание, возбуждение, любовь, чужие прикосновения и поцелуи.

Джейми спустилась к нему первой, заправляя за уши светлые волосы до плеч. Раньше Римельту не доводилось пересекаться ни с кем ей подобным, и он поначалу не знал, как себя вести. Но Джейми оказалась милой и простой в общении, да и актрисой была хорошей, поэтому Макс забил и общался с ней, как с любой другой коллегой-женщиной. Женщиной не в его вкусе, но для работы это дело десятое. Тем более, персонаж, который она играла — Номи Маркс, блогер, хакер и тоже трансгендер, показался ему очень симпатичным.

Макс наблюдал из-под ресниц, как она подплывает к нему. Если бы его не предупредили, он бы никогда не подумал, что перед ним трансгендерная женщина. Ну подумаешь, бедра узкие, а сиськи явно не свои, лицо грубовато — сотни таких, созданных матерью-природой женщин наводняют улицы любого большого города. В какой-то степени он восхищался ей: Джейми жила совершенно открыто. Роскошь, которую они с Ханно не могли себе позволить.

Она еле заметно хмыкнула зная, что сейчас камера не направлена ей в лицо:

— Не отказалась бы я вот так сходить в сауну в реале, — и Джейми хихикнула, кладя руки ему на грудь.

— Давай сходим вместе, я приглашаю, — легкий смешок в бархатном голосе с испанским акцентом и небольшие волны сигнализировали, что к ним присоединился Мигель.

Удивительно, насколько разными оказались их герои, связанные общим разумом, лениво думал Макс, расслабившись в теплой воде. Он сам — Вольфганг, взломщик из Берлина, Брайан — Уилл, коп из Чикаго, Джейми — хакер Номи из Сан-Франциско. Или вот Мигель: его герой, звезда мексиканских мыльных опер Лито Родригес, типичный латиноамериканский мачо со стильной небритостью и взглядом с поволокой. На публику любимец дам, а на деле скрывающий ото всех свою нежно-синюю ориентацию и любимого мужчину. «Совсем как я», подумалось было, но Макс одернул себя. Пора работать. Жалости к себе здесь не место.

Он почувствовал широкие ладони на бедрах, и рябь на воде. Макс был совершенно спокоен, несмотря на две пары рук на его теле. Неловкость и стеснение между коллегами прошли давно. В конце концов, они все были профессионалами своего дела. И сейчас в джакузи обнимались и ласкали друг друга вовсе не Макс, Мигель и Джейми, а Вольфганг, Лито и Номи. Так о каком стеснении речь?

Но когда в джакузи появилось еще одно действующее лицо, все переменилось.

Когда Брайан поцеловал Мигеля, не отрывая глаз от Макса, и тесно приник к нему, Римельта будто прошиб электрический разряд. Словно бы, он и правда может чувствовать эмоции своих семи «братьев и сестер» как собственные. Вожделение, что излучали серо-голубые глаза, передалось ему и наполнило до краев.

Его поглаживали три пары рук, целовали три рта, три человека (не считая их партнеров не-сенсейтов), по сценарию, разделили с Вольфгангом экстаз. Но только один из них вызывал у Макса краску на лице и безумное возбуждение — Брайан.

«Нельзя поддаваться», думал Макс, отрабатывая то, что от них ожидали. «Ханно. Помни о Ханно».

Но Ханно далеко, в Кельне. А Брайан здесь — обнаженный и абсолютно не скрывающий своего интереса к Максу.

Почувствовал ладонь на внутренней стороне бедра, он вскинулся, поскользнулся и ушел под воду.

— Все хорошо? — Брайан заботливо хлопал кашляющего Макса по спине. — По-моему, более чем, — и ладонь попыталась было вернуться обратно.

— Хватит, — сквозь зубы бросил Брайану Макс.

— Я не делаю ничего, чего бы не было в сценарии, — улыбнулся тот.

Пришлось плестись к гримеру, сушить волосы, снимать еще дубль за дублем. Брайан вновь и вновь касался его, а Макс не мог сдержаться и портил дубли.

— Макс, я замерзла, — уже без смешков пожаловалась ему Джейми. — Сосредоточься, пожалуйста.

Возбуждение и злость смешались в гремучем коктейле. Макс твердо решил, разделаться с трудной сценой немедленно. Пусть низ живота уже сводит, и он сходит с ума от невозможности прикоснуться к себе.

Они начали с самого начала. Снова множественные объятия и прикосновения, а затем одна из рук скользнула Максу между ног. В мельтешении четырех тел в джакузи этого точно никто не заметил.

Лицо Брайана оказалось напротив его собственного: рот полуоткрыт, на ресницах повисли капли воды. Зрачки расширены так, что закрывают собой радужку, и глаза кажутся черными. Губы прикоснулись к губам, коротко, будто пробуя на вкус, затем смелее, между ног вклинилось бедро. И Макс с коротким вздохом кончил, вцепившись в широкую спину и оставляя на ней следы ногтей.

Как он закончил сцену, Римельт не помнил. Сердце колотилось так, что удары отдавались во всем теле, он с трудом мог дышать. Краем уха услышал, как радуются остальные.

— Мы наконец-то раскололи этот крепкий орешек, — говорил Мигель Джейми, галантно подавая ей халат и полотенце.

А когда Макс вылез — или, скорее выполз из джакузи, Брайан поджидал его на бортике. С приветливой улыбкой и уютным махровым халатом, который сразу же и набросил ему на плечи.

— Ты очень красивый, когда кончаешь, — прошептал тот, наклонившись к уху Макса.

— Оставь меня в покое, — ощерился он и быстрым шагом убежал к себе, воспользовавшись перерывом.

Закрывшись в гримерке, Макс с размаху шлепнулся на стул и в изнеможении откинулся на спинку. Ему уже не раз хотелось по-простому набить Брайану морду. Удерживал его только тот факт, что тогда его выкинут из прекрасного проекта, и знакомству с Вачовски тоже конец. Чертов Брайан! Раздражающий, нахальный, влекущий и сводящий с ума…

Пару дней назад они снимали кусочки сегодняшней сцены. Макс не был в них занят, но почему-то оказался на площадке. Лито и Номи пришли «навестить» Вольфганга из своих спален, в тот момент, когда рядом с ними были самые дорогие им люди. А Уилла Горски их общее возбуждение настигло в тренажерном зале. Тот сначала озадачился, почувствовав во время жимов нечто, чего обычно не ощущаешь на занятиях спортом, стушевался и перепугался, когда к нему заявились «гости».

Максу запомнился момент, как Лито наклоняется над тренирующимся Уиллом, тянет к себе, комкая майку на груди, и выражение лица Уилла — изумление, ошеломление, и затем удовольствие, поглотившее его без остатка.

«Какое у него лицо, когда он кончает на самом деле?» — вопрос повис в воздухе. Макс не хотел этого знать. Не должен хотеть.

Таких смущающих моментов было множество. Они словно высасывали из него всю энергию и радость жизни, оставляя в душе лишь угрызения совести и осознание себя полным извращенцем.

Макс отлично помнил каждый из них, и сейчас воспоминания быстрой чередой проносились перед его мысленным взором, пока он скучал в пляжном баре в компании веселящихся коллег.

Как же ему тогда было паршиво…. Он безумно устал и выдохся, словно выгорел изнутри. Устал избегать Брайана, устал обьяснять причины твердого «нет». Но больше всего он устал бороться с собой. Подавляя влечение к Брайану днем, сны свои контролировать он, увы, не мог. Жаркие, наполненные страстью и негой сновидения с участием проклятого Смита посещали Макса почти каждую ночь. Звонки Ханно и долгие разговоры, даже секс по телефону не могли унять этого бешеного желания и притяжения, которое Макс испытывал к Брайану. Он проклинал себя за слабость, Смита за назойливость, доставалось даже Ханно — за то, что его не было рядом.

В который раз проснувшись с болезненно ноющим членом, Макс выругался. Сегодня снова съемки общих эротических сцен: придется отражать атаку настойчивого янки. Грустно постояв под холодным душем, он все же решился помочь себе рукой сбросить напряжение. Настроение скакнуло от отметки «дайте пистолет — я застрелюсь» до «пойду продам почку, куплю пушку сам».

Тяжело вздохнув и наскоро выпив кофе, Макс помчался с съемочный павильон. Сегодня они отрабатывали съемки общего дня рождения кластера, и им обоим светила эротическая сцена в кабинке туалета. Макс то ли предвкушал, то ли боялся этих съемок. С одной стороны, он мог прикоснуться к Брайану хотя бы так, не вызывая ни у кого подозрений и вроде бы не по своей воле, и совесть его должна быть спокойна. С другой — Макс вообще не имеет права хотеть его…

Зайдя в павильон, Макс сразу же наткнулся взглядом на Брая. Однако на этот раз, вопреки обыкновению, тот не ждал его с широкой улыбкой и стаканчиком кофе. И да, Брайан улыбался. Солнечно и ярко, как умел только он один. Только вот улыбка была адресована не Максу, а… Мигелю.

Тот стоял очень близко к Брайану, слегка касаясь его руки своей. Они о чем-то шептались, склонившись друг к другу и ласково улыбаясь. Услышать разговор Макс не мог, но почему-то это показалось ему очень важным. Подобравшись поближе под предлогом поздороваться, Римельт первым делом увидел яркие засосы на шее Брайана, и точно такие же обнаружились у Мигеля.

Злоба и ревность подступили так быстро, что подавить их Макс не успел, поэтому вихрем промчался мимо воркующих голубков и громко хлопнул дверью своей гримерки. Вот как, значит! Шлюха! Получил отказ пару раз и тут же кинулся на знойного испанца! А он-то думал, что Брай хочет не просто переспать, что он действительно нравится ему, как сам Брай нравился Максу.

— И что это было, сладкий? Ты не в настроении? — Брайан вошел без стука и встал, прислонившись к двери и засунув руки в карманы.

Макс сжал кулаки. Он не понимал, чего сейчас хочет больше: то ли стереть проклятого Смита в порошок, то ли прижать к стенке и зацеловать до обморока, чтобы тот и думать забыл о других парнях. Мобильный в кармане запищал и коротко завибрировал, на мгновение отвлекая.

Наверняка Ханно. Как всегда — доброе утро, скучаю, думаю о тебе…

Макс сердито выдохнул. Брайан ничего ему не должен. Он сам ему отказывал. Раз за разом. Так что неудивительно, что Смит решил переключиться на более реальный вариант в лице Мигеля. Но сердце не желало следовать доводам разума. Страх причинить боль Ханно, любовь к нему, понимание, что усидеть на двух стульях не получится — ничего не помогало побороть эту ненормальную тягу.

— Со мной все в порядке, — сквозь зубы отозвался он. — Просто никак не привыкну, что некоторые из нас решают свои личные дела в рабочее время.

Он оглядел Брая с ног до головы, надеясь, что его интерес не очень заметен. Тот опять, будто специально, щеголял в джинсах-скинни и майке без рукавов, беззастенчиво выставляя себя напоказ. Хотя посмотреть и правда было на что. Красивый… такой красивый…

Брайан понимающе улыбнулся, поймав ненавидящий, но полный желания взгляд:

— Мой милый, но ведь это так естественно — служебные романы. Мы молоды, полны энергии, да еще и горячие сцены… Неудивительно, что нам нужно расслабляться. Не все же такие спокойные, как ты. Мы с Мигелем слишком легковозбудимые, — улыбка из милой стала соблазнительной. — Это ты у нас кремень…

— Просто не блядствую, вот и все, — огрызнулся Макс.

«Да, именно. Не блядствую и не собираюсь. У меня есть Ханно, он верит мне и любит меня», повторял Макс про себя. Скорее чтобы убедить себя самого, что он ничего не предпримет. Нет. Совсем ничего.

Тем более, что Брайану, похоже, вообще все равно, с кем трахаться. Почему-то не хотелось стать просто проходным эпизодом, о котором наутро забудут. Учитывая, что Макс продолжал скучать по Ханно и любить его, совершенно ненормальное желание.

Телефон снова пискнул, затем зазвонил, и Макс был рад прервать непонятное объяснение. Он принял звонок, прикрывая телефон ладонью, и кивком указал Браю на дверь.

Ханно на другом конце света расспрашивал, как дела, рассказывал, чем занимался сам. Негромкий голос, давно знакомый и любимый, словно ввел в транс, отсекая от Макса все тревоги и заботы. Он растворился в звуке голоса Ханно, поэтому с опозданием заметил, что не услышал, как закрывается дверь. А секунду спустя почувствовал теплые сильные ладони на плечах.

Его развернули — Брайан смотрел прямо на него, а в серо-голубых глазах плясал целый легион чертей. Он провел ладонями по предплечьям Макса, ведя все выше.

Мобильный чуть не выпал из ослабевшей руки. Римельт начал терять нить разговора. Он прожигал Смита злым взглядом, но не мог собраться с силами, чтобы осадить. А тот, словно почувствовав свою власть над Максом, продолжил гладить и сильно, но осторожно разминать напряженное тело.

Брай мял и поглаживал каждую мышцу, постепенно захватывая то шею, то спину, то затылок, ероша волосы. Макс с трудом соображал, что говорит Ханно. Дыхание стало частым, прерывистым и казалось очень громким, голос начал изменять.

Когда Брайан придвинулся к нему вплотную, и Макс почувствовал его дыхание на щеке, он почти бросил трубку, кое-как попрощавшись. Серо-голубые глаза зажглись торжеством, их губы почти соприкоснулись…

Макс собрал последние силы и толкнул своего соблазнителя в грудь.

— Ауч, Римельт. Можно же помягче, — недовольно скривился тот, отступая.

— Ты помягче не понимаешь, — Макс тщетно стрался отдыщаться. — Как мне еще донести до тебя, что я не гей, не би, и не хочу экспериментировать?

Он также отступил. Слишком трудно было находиться так близко без возможности коснуться. Макса восламеняла любая мелочь, будто запах одеколона Брая, его блядские взгляды, или то, как заиграли мускулы под кожей, когда тот сложил руки на груди.

«А если… всего один раз? Только один? Осторожно, чтобы Ханно не узнал?»

Макс вспомнил голубые глаза, всегда смотрящие на него с любовью и доверием. Нет. Он не может так с ним поступить.

— Не гей и не би? — насмешливо хмыкнул Брайан. — Твои голодные взгляды говорят совсем другое. Да и к Мигелю сегодня ты меня приревновал. Так что твое «я не гей» звучит очень сомнительно. Брось, Макс, ты же хочешь меня до дрожи в коленях и звона в яйцах. Так что тебе мешает? Просто возьми… Я согласен на все, — добавил он с лукавой улыбкой.

Макс держался из последних сил. Это Смитовское «все» прозвучало слишком многообещающе и заманчиво, чтобы оставаться спокойным. «Интересно, а побыть снизу это «все» включает? Блядь! Не думать об этом. Не сейчас».

— Не знаю, что ты там себе вообразил, но это не так, — Макс сделал шаг к двери и уперся в Брая, который и не подумал отойти. Они стояли так близко, что он чувствовал тепло его тела.

— Я не врезал тебе только потому, что не хочу вылететь со съемок. Ни ты, ни Мигель, ни чем вы там занимаетесь — меня не касается и не интересует. А теперь я был хотел пройти на площадку. Нам сегодня снимать этот чертов день рождения, и я не хочу снова что-то запороть.

— Как хочешь, — Брай философски пожал плечами и вышел.

Сожаление показалось на его лице не больше, чем на долю секунды, а затем Брайана подхватил Мигель, и они вместе пошли в павильон, перешучиваясь.

Макс просто кипел от ярости. Он поступил так, как должен был поступить. Но от этого наблюдать, как эти двое обжимаются у всех на виду, было не легче. Макс разрывался от ревности и обиды. Хотя чего он ожидал? Что его и дальше будут добиваться, несмотря на четкий отказ? «Собака на сене: ни себе, ни другим», ругал он себя.

Все усугублялось тем, что Брайан очень нравился Максу. Не как партнер на одну ночь, а как нечто большее.

Проблема была в том, что он не имел права думать о чем-то большем, но не мог выбросить Брая из головы.

Сегодняшняя сцена была непростой. Кластер отмечал общий день рождения: они смеялись, танцевали, целовались, щедро делясь своим весельем друг с другом. Разделенные океанами, горными хребтами и государственными границами — и все равно близкие друг другу, как никто.

Брайан словно забыл о Максе, касаясь его лишь вскользь. В то время, как всем остальным и в первую очередь, Мигелю доставались особенно страстные поцелуи и ласки. Руки Макса подрагивали, когда он касался Брайана, а Смит обращал на него внимания не больше, чем на оператора или девчонку, которая носила им кофе и бутерброды на перекус.

Эту сцену тоже собирали из кусочков, как пазл. День рождения Лито, вечеринка, танцы и торт со свечками. Дискотека в Берлине, где Вольфганг собирался выпить и подцепить какую-нибудь девицу. Праздник в итальянском Позитано, устроенный заботливым мужем Калы для обожаемой жены. Пикник Номи и Аманиты, постепенно перетекший в горизонтальную плоскость. Сун, с тихим упорством занимающаяся йогой в своей одиночной камере. Радующийся уличному празднику в свою честь Кафеус. Наслаждающиеся обществом друг друга Уилл и Райли, прячущиеся от Шепота.

Каждый из них был ими всеми. И чувствовал все.

Как назло, пока снимали секс, вспоминались уже отснятые куски дня рождения. Вольфганг, только что танцующий с Калой — и вот он уже обнимает со спины Уилла. Танцующего с, мать его, Лито. В камере Сун, весь кластер повторяет движения за ней, Уилл и Вольфганг стоят бок о бок. И как Брайан-Уилл улыбался, когда они все вместе задували свечи на торте Лито.***

Дотрагиваться до него, обнимать, колоться о щетину, целуя — и знать, что не имеешь права чувствовать то, что чувствуешь. День превратился в пытку. Да еще Мигель, будто назло, реагировал так, будто бы они с Брайаном уже уединились в спальне. А ведь к Мигелю тоже надо было прикасаться, изображая неземное удовольствие! Хотелось врезать ему до дрожи. Нет, обоим!

Наконец, они отсняли все. Остальные поздравляли друг друга, смеялись, девушки щелкали селфи одно за другим. А Брайан ушел с Мигелем под руку.

Уже на выходе он обернулся — не иначе, почувствовал, как злобный взгляд Макса прожигает спину. И хмыкнул, пожав плечами, словно говоря: «тебе же не нужно, о чем теперь речь?»

Макс понимал, что Брайан прав, но не мог с этим смириться. Бешенство, вожделение и ревность боролись в нем в любовью к другому, чувством вины, угрызениями совести. Несмотря на сумасшедшую тягу к Брайану, редкие встречи с Ханно все равно были праздником. Их любовь не померкла и не потеряла силы. Макс оказался в тупике и понятия не имел, как выбираться.

***

Воспоминания всплывали в памяти каждый свободный момент. Максу пришлась по душе Куба, он хорошо сработался с остальной командой, ему нравились совместные вылазки на пляж, когда находилась свободная минутка. Но мыслями он был далеко. Все, о чем он мог думать — те двое, что остались в Берлине.

Раз за разом отрабатывая эпизод, где Макс кружит в танце свою партнершу по фильму, он вспоминал о других танцах. И о том, к чему они привели.

Какое же это было грандиозное зрелище — прайд в Сан-Паулу! Такого Макс еще ни разу в жизни не видел. Будто бы целый город танцует, поет и веселится вместе с тобой. Его захватила та атмосфера безудержного веселья и любви. Омрачало ее только то, что Брайан явно старался держаться от него подальше. Смит переобнимался со всеми, кроме Макса. Он улыбался, смеялся и флировал, а с Мигелем они устроили такие танцы, что Максу стало жарко. И досадно, что на месте Мигеля не он.

Римельт знал, что их роман закончился накануне. Он не шпионил, просто так получилось. Но тут, на платформе вместе со всеми, Брайан и Мигель снова целовались. Брай вообще обнимал и целовал всех, кроме него.

Наверно, это было правильно со стороны Брайана — держать дистанцию. Параллельно с Мигелем он то и дело завязывал короткие романы с другими: ассистентами, каскадерами, техническим персоналом, и этим доводил Макса до белого каления.

Макс знал, что между ними ничего не может быть, что есть любимый Ханно, но поделать со своей ревностью ничего не мог.

Он не имел на это права, но все же… Один раз, всего один.

Макс подхватил Тину, покружил ее пару раз, и отпустив, заключил в объятия Таппенс, а затем Тоби. С каждым объятием он приближался все ближе к Брайану. Словно бы Макса передавали из одних объятий в другие, чтобы в конце концов вручить ему. Куда-то пропала злость и ревность, им овладела радость и эйфория. Хотелось обнять весь мир…

Когда они оказались друг напротив друга, сердце застучало сильнее, а шум толпы оглушил. Похоже, кто-то громко потребовал, чтобы они поцеловались тоже.

— Гори оно все огнем! — прокричал Макс, но Брайан не услышал его слов в многоголосом реве толпы.

Удивленный, несмелый взгляд в глаза, будто бы он надеялся на что-то, но сам этому не верил — так непохоже на Брайана. Макс провел пальцем по его губам, снимая воображаемую крошку. Седцебиение казалось таким громким, что заглушало рев толпы, когда Макс порывисто подался вперед,накрывая губы Брая своими. Его губы были именно такими, какими он представлял: сладкие, терпкие, ласковые, они охотно уступили под его напором, раскрываясь, пуская внутрь жаркого и желанного рта. Макс застонал и вцепился в Брая мертвой хваткой, будто не собирался отпускать, а в мыслях билась только одно: «Мой. Только мой».

Дальнейшее вспоминалось с трудом, на уровне ощущений: громкая музыка на вечеринке после прайда, дружеские объятия с остальным кастом, ослепляющие вспышки камер, вкус мохито. И вкус его губ, вновь и вновь.

Они постоянно встречались взглядами, даже если были далеко друг от друга. Использовали любую возможность коснуться один другого — учитывая концепт «Восьмого чувства», с этим не было никаких проблем. Макс был словно одержимый. Он видел перед собой только Брайана, слышал только его голос.

В памяти будто образовались провалы — от одного поцелуя до следующего. Только что они вместе выпили мохито, а вот уже целуются в лифте, и Макс прижимает Брайана к зеркальной стене. Как они из лифта дошли до его номера, ни один из них потом не мог объяснить.

Максу полностью сорвало тормоза, как не срывало даже в шестнадцать. Помнится, они ввалились в номер Брайана, натыкаясь на мебель и стены, срывали друг с друга одежду, и в процессе упали вместе на кровать.

Макс подмял Брайана под себя, рывком перевернул на живот. Очнулся он только потому, что молния на джинсах слегка заела. Дернув за нее пару раз, Макс замешкался на несколько секунд и замер, ожидая, что сейчас его пошлют.

Фантазируя о Брайане, он чего себе только не представлял. Но и предположить не мог, что в реальности тот позволит себя трахнуть. Это как-то совсем не вязалось ни с его характером, ни со внешностью.

— В чем дело? — Брай притянул его к себе, впиваясь в губы, и заерзал, избавляясь от трусов.

Взгляд потемневших от возбуждения глаз скрестился с растерянным взглядом Макса, затем лицо Брайана прояснилось, будто он что-то понял:

— Все нужное тут, — и, протянув руку к прикроватной тумбочке, вслепую нашарил ее содержимое и бросил перед ними. — Надеюсь, презервативов хватит.

Макса снова притянули ближе, так, что он прижался грудью к спине Брайана. Смит недвусмысленно потерся о него, вызывая стон нетерпения и легкой боли, и вложил в руку Римельта небольшой тюбик.

— Ты хочешь…?

— Наоборот я тоже хочу, но потом. Макс… я и так ждал слишком долго… не заставляй меня ждать еще дольше…

Слова кончились, даже нецензурные. Мысли пропали, остались лишь ощущения. Сладость поцелуев, твердость напрягшихся мышц под ладонями, жаркое сбившееся дыхание. И горячее тесное тело, с удовольствием покоряющееся ему.

Он уже и забыл, каково это: не только когда берут тебя, но и когда ты берешь кого-то. Давно забытая узость и жар чужого тела свели с ума. Было безумно хорошо, Макс почти растворился в этом ощущении иной близости.

Кто бы мог подумать, что сильный, высокий Брайан захочет отдаться ему? Что будет просить, стонать и двигаться навстречу? Макс не мог перестать изумляться, наколько податливым и нежным тот оказался. С виду и не скажешь.

Ханно тоже был очень внимательным, терпеливым и ласковым любовником. Но с ним все было иначе. Они оказались практически первыми друг у друга, и обоим пришлось многому научится, преодолеть собственные заблуждения, предубеждения и табу. Можно сказать, у них хорошо получилось. Кроме одной-единственной вещи. То ли у Ханно был какой-то пунктик, то ли это было просто упрямство? Что бы это ни было, после первой неудачной попытки меняться он больше не хотел. А после нескольких других отказывался категорически. Да Макс и сам не хотел давить на него, видя, как Ханно хмурится и кусает губы. Не должен секс быть радостью для одного и мучением для другого, это Макс знал твердо.

А свои порывы решил просто подавлять. Хотя ему и непросто приходилось. Макс никогда не желал только лишь подчиняться, он и сам хотел подчинять. Вернее, с Ханно ему хотелось всего - но тот поставил свое условие.

— Все хорошо? Я не хотел быть грубым, просто хотел тебя слишком долго… — прошептал он Брайану на ухо, когда снова смог говорить.

— Ты и не был, — смешок, вокруг сомкнулись объятия. — Лишь немного поторопился. Но мне так нравится. Ты невероятный…

— Перерыв окончен! — донеслось, как из другого мира.

Макс скомкал пустой стаканчик из-под кофе и швырнул его в мусорку. С танцем было закончено, на сегодня остались только его крупные планы. Пожалуй, будет довольно просто изобразить грусть и задумчивость, настигшие героя, когда дорожное приключение обернулось поисками себя и смысла жизни. Притворяться почти не придеться. После каждого телефонного звонка Макс терзался сомнениями.

Неестественная бодрость Ханно и странная отчужденность Брайана беспокоили. Что там на самом деле происходит? Оба резко меняли тему или переводили разговор в шутку. Вернуться бы поскорее!

***

Поздним вечером, после очередного разговора, его подозрения окрепли. Оба, Брай и Ханно, что-то недоговаривали.

Макс вновь погрузился в воспоминания. После прайда они с Брайаном виделись так часто, как могли.

— Ты слышал, у нас образуется почти трехнедельный перерыв из-за каких-то юридических заморочек? — обратился к нему Брайан, стоило прозвучать «Снято!». — Я хочу этим воспользоваться и наведаться домой.

— В Даллас?

— Да Боже упаси, — у него вырвался смешок, — в Нью-Йорк, конечно. Если ты ничем не занят, — Брайан посмотрел Максу в глаза, — я приглашаю тебя в гости.

Римельт как сейчас помнил ту радость, отравленную чувством вины. Ведь Ханно он ничего об этом не сказал. Так и врал по телефону, что безумно устает на съемках.

В Нью-Йорке Макс жил у Брайана. Удивительно, но он быстро освоился в большой, с несколькими спальнями квартире в Гарлеме. Не возникло ни одного неловкого момента, связанного с бытом. Разве что, обе собаки Брая поначалу Макса невзлюбили. В первый же день одна порвала любимые джинсы, а вторая надула в кроссовки. Но со временем Пипа и Лулу (он так и не научился их различать) сменили гнев на милость. Регулярное вручение вкусняшек немало этому способствовало.

Чем больше Макс узнавал Брайана, тем сильнее тот его завораживал. На первый взгляд, Смит производил впечатление уверенного в себе, раскрепощенного, сексуального красавца. Но и только. Словно бы, сексуальность являлась его главной чертой, затмевающей все остальные. Именно ее он демонстрировал и близким, и случайным знакомым. Но живя вместе, видишь больше. От Макса не укрылась ни любовь к животным, ни к театру.

Макс не мог похвастаться таким опытом. Начав сниматься еще подростком, Римельт не имел образования, кроме школы. Попробовать какую-то другую профессию, или же театр, просто не было возможности. У Макса никогда не было недостатка в предложениях сниматься, он страстно любил кино, и без оглядки отдавался этой страсти. Тем больше его восхищали люди, которые могли что-то, ему самому недоступное.

Ведь театр — это практически прямой эфир без права на ошибку. А уж если сделаешь, будь добр виртуозно исправить и обратить себе на пользу. Он лишь изумленно качал головой, когда Ханно рассказывал, как кто-то из его коллег оговорился, забыл текст или вышел невовремя, как общими усилиями ляп исправили, и как смеялись потом. Тут нельзя было просто снять еще один дубль. И зрители — вот они, тут же завалят цветами или освищут. О том, насколько ты хорош или бездарен, узнаешь сразу, а не через год, гугля рецензии и кассовые сборы.

Узнать, что Брайан вообще-то известен в кругах театралов, как хороший актер, стало настоящим сюрпризом. Тот вскользь упомянул о своих спектаклях в том смысле, что Максу придется самому развлекать себя вечерами.

— Я компенсирую твое вынужденное одиночество, когда вернусь, — добавил он с улыбкой.

— Ничего не имею против, но я пойду с тобой, если не возражаешь.

Брайан удивился — словно не ожидал такого интереса к себе, но согласился.

Вечер за вечером Макс не мог оторвать от Брайана глаз. Была ли это классика вроде «Над пропастью во ржи» или какие-то комедии современных авторов — тот был хорош во всем. Он полностью перевоплощался в своего персонажа, ни разу Макс не почувствовал фальши.

А иногда у Брайана мельком вырывалось, как он пробовался в какую-то постановку, потому что всегда любил первоисточник.

«Да большинство людей вокруг него думают, что он ни разу в жизни не брал в руки книгу», с досадой думал Макс, раз за разом вылавливая эти подробности из разговоров.

Почему-то Брайан на публику предпочитал разыгрывать роль плейбоя.

Наблюдая за ним во время спектаклей, гуляя вместе по Центральному парку с собаками, или изучая ту часть Нью-Йорка, где не бывает туристов — именно тогда Макс понял, что серьезно влюбился. Во второй раз. Это было не просто влечение или желание секса с красивым мужчиной. Потихоньку узнавая Брайана лучше, открывая ранее неизвестные черты характера, будь то любовь к спорту, его собакам или фотографированию, Макс уверился, что не на шутку влип.

Этот факт сводил его с ума. Мысли о собственной испорченности не давали покоя. Особенно, когда они оба снимались в «Матрице» в Берлине. Ханно и Брайан в одном городе, и довольно часто — в непосредственной близости друг от друга, тут было от чего свихнуться.

Угрызения совести стали его постоянными спутниками. Особенно они усилились после одного из спектаклей Брайана. На пьесу, построенную, как смесь биографии Джерома Сэлинджера и произведения, принесшего ему мировую славу, Макс пошел, только чтобы посмотреть на Брая, а к самой задумке отнесся довольно скептически. Но неожиданно его увлекла живая, острая дискуссия между творцом и его творением. А может, более юным альтер-эго? История молодого человека, ставшего знаменитостью, и его реакция на то, как созданный им герой, Холден Колфилд, стал символом целого поколения, импонировала ему****. Не спор, а настоящая словесная дуэль! Макс бы раньше и не подумал, что Брайан способен вытянуть подобное, так завладеть вниманием аудитории и увлечь ее.

Не только Макс заметил, насколько Брайан хорош сегодня. После спектакля какой-то загорелый и светловолосый парнишка, на вид типичный молодой американец, как их представляют клише, прицепился к звезде сегодняшего вечера, будто банный лист. Парень улыбался, стрелял глазами, то касался плеча Брайана кончиками пальцев, то приобнимал за талию. Да еще и веник приличных размеров притаранил, роскошные бордовые розы.

Макс наблюдал за этими брачными танцами, хмуря брови. Поклонник получил все, о чем просил — совместное селфи, автограф, даже короткий чмок в щеку, и ушел счастливым. Чего нельзя было сказать о самом Максе.

Только увидев, как Брайан небрежно засунул прекрасные цветы в большую стеклянную вазу к другому букету, он почувствовал, как его отпускает.

— Ты был великолепен, — только и смог произнести Макс, когда наконец остался с Браем наедине. — Я люблю тебя, — и обнял, крепко прижав к себе.

— Тогда покажи мне, как сильно, — теплое дыхание пощекотало мочку, а от хрипловатого голоса по телу побежали мурашки.

— Брайан, — Макс взял его лицо в ладони, — я не имею права просить тебя об этом, но… Ты не мог бы не встречаться с другими? — голос Макса сел до шепота.

Он чувствовал себя последним негодяем. Просит хранить верность, а сам разрывается между ними и никак не может выбрать. Потому что отказаться от любого из них - все равно что кусок сердца отрезать.

— Я и не встречаюсь, - голос Брая еле заметно дрогнул, когда он крепко обнял Макса.

Их губы соприкоснулись, и все прочее стало неважно.

Позже Макс спрашивал себя, как Брайан объяснил дирекции поломку гримировочного столика, но тому, видимо, удалось придумать подходящую причину.

После признания Римельт еще сильнее мучился от своей нерешительности. Ведь он продолжал любить Ханно и возвращался после съемок в их дом. Даже мысль о том, чтобы оставить его и никогда больше не видеть, приводила Макса в отчаяние. При этом, сам он просил Брая о верности.

А ведь Брайан тоже наверняка ожидает каких-то решительных действий. Затаенная грусть в серо-голубых глазах, стоило ему оказаться свидетелем телефонных разговоров Макса с Ханно, четко говорила об этом. Брай старался прятать печаль и тревогу, но Макс все равно замечал. А потом они сменились смирением и глубоко запрятанной болью.

Когда-нибудь он должен будет выбрать. Но Макс не мог.

Собравшись с силами, он сказал об этом Брайану. Внутренне готовый выносить заслуженные оскорбления и собирать вещи, Римельт не поверил своим ушам. Брайан дал Максу надежду на то, что его истерзанная душа обретет покой и счастье с ними обоими.

На практике все оказалось не так просто. Рассказать обо всем Ханно просто не поворачивался язык. Макс вновь терзался сомнениями и чувством вины.

***

Как-то Макс вернулся в их Ханно дом очень поздно. Не потому, что съемки затянулись — а потому, что был с Браем. Чувство вины при виде суетящегося на кухне Ханно стало привычно грызть душу. Подойдя, Макс обнял его со всей силы, прижавшись всем телом и зарывшись лицом в растрепанные волосы, жадно вдыхая их запах.

Как же он любит его, как же виноват… Но Брайан - как наркотик. Отказаться нет шансов.

Услышав родной голос, спрашивающий, все ли в порядке, Макс не выдержал. Он отчаянно целовал шею, плечи, с силой гладил грудь и живот Ханно, спускаясь ладонью к его члену, а сам вжимался ему в зад своим твердым естеством. Когда Ханно пытался развернуться, Макс не давал, лаская его с грубым отчаянием и одновременно расстегивая свои и его брюки. Он не слышал, что говорит любимый, просто отчаянно хотел быть с ним. Макс очнулся только тогда, когда локоть Ханно с недюжинной силой врезался в его «солнышко».

— Какого хрена, Ханни? — Макс был удивлен отпором и начал злиться. Чувство вины медленно, но верно перерождалось в гнев.

— Это ты какого хрена делаешь?! Озверел?! — Ханно судорожно застегивал свои брюки, бросая на Макса злые взгляды. — Мы это обсуждали, я так не хочу и не могу, ты же знаешь.

— О да, Ханно-только-сверху! А обо мне ты подумал? Мне ведь тоже хочется хотя бы иногда! Я не классическая «девочка»!

В такие моменты Макс думал, что в его измене виноват сам Ханно со своей болезненной принципиальностью.

— Я этого не говорил, — тон Ханно стал успокаивающим. — Пойми, мы уже пробовали, и еще один такой раз я не…

— Я-я-я, все время у тебя «я», а как насчет меня?! К черту все, —

Макс схватил куртку и выбежал, громко хлопнув дверью.

Позже, заказывая в баре одну водку за другой, он пожалел, что сорвал свою злость на любимом. Тот с самого начала был честен, и четко объяснил, что есть вещи, которые ему не подходят.

Глубоко вздохнув, Макс направился домой. По дороге купил любимые пирожные Ханно и пошел домой, заглаживать очередную вину.

Воспоминания о былом кружились в голове и не отпускали. Как было бы прекрасно, подобно сенсейтам, просто навестить сейчас их обоих, Брайана и Ханно! Или, даже не навещая, знать, что они чувствуют, и делиться своей любовью, невзирая на разделяющую их Атлантику.

Единственное, чего сейчас Макс желал всем сердцем — оказаться дома, в Берлине.

Комментарий к 7. Собака на сене

*”Место преступления” - культовый сериал, который идет на экранах Германии и Австрии с 1970 года. Подробнее - https://www.dw.com/ru/mesto-prestuplenija-samyj-populjarnyj-teleserial-germanii/a-55769838

Посмотреть часть http://seasonvar.ru/serial-28439-Mesto_prestupleniya_Torsen_Fal_ke.html

И тут http://seasonvar.ru/serial-13080-Mesto_prestupleniya.html

**Сцена в джакузи, чтобы оценить всю глубину страданий Макса;) - http://seasonvar.ru/serial-11816-Vos_moe_chuvstvo-0-season.html 1 сезон, 6 серия, смотреть примерно с 33ей минуты. Включает в себя Брайана со штангой <3

https://b.radikal.ru/b05/2102/33/4f23781c5e9b.png - Макс с “гостями” в джакузи.

https://b.radikal.ru/b23/2102/00/fe55165ec4f5.jpg Мигель/Лито

https://c.radikal.ru/c39/2102/7d/88fe8260e017.jpg Джейми/Номи

https://c.radikal.ru/c42/2102/ab/5ec1d80c73e2.jpg Ду На/Сун

https://b.radikal.ru/b13/2102/d1/e7da90ace576.jpg Таппенс/Райли

https://b.radikal.ru/b38/2102/11/b1326c67d49f.jpg Тина/Кала

https://b.radikal.ru/b06/2102/57/c67fd7c5218c.jpg Тоби/Кафеус

***2 сезон, 0 серия(рождественский выпуск), день рождения примерно с 43 по 47 минуту. Сама оргия - с 51ой. http://seasonvar.ru/serial-14845-Vos_moe_chuvstvo-2-season.html Оно стоит того, чтобы посмотреть ;)

****”A Life in the Rye”, пьеса, основанная на биографии Сэлинджера. Брайан там не играл, но она существует :).

https://www.broadwayworld.com/off-off-broadway/article/New-Show-Based-On-JD-Salingers-Life-Debuts-Next-Month-20191011

========== 8. Первое свидание ==========

Комментарий к 8. Первое свидание

В главу 3, “Трехсторонняя встреча”, внесено крохотное изменение: чуть снижен возраст Ханно на момент абьюза.

Ханно проснулся от того, что кто-то медленно, но неумолимо стаскивал с него одеяло. Неужели Брайан решился просто взять и вломиться к нему? Мысль об этом одновременно и пугала, и влекла. Ханно было нелегко смириться с тем, что его тело совершенно однозначно реагирует на обаятельного американца. Он все еще считал, что поступает непорядочно, поддаваясь соблазну, и чувствовал себя виноватым. И в то же время — хотел повторения.

Потянувшись и приоткрыв глаза, он со смешанным чувством разочарования и облегчения увидел сразу обеих собачек.

— Что? — широко зевнув, Ханно сообразил, что с собаками необходимо гулять.

Две пары темных глаз-бусинок жалобно смотрели на него; Пипа ухватилась за край одеяла зубами и вновь потянула, открывая колени Ханно. Должно быть, Брайан заснул слишком крепко и его они не добудились.

— Ладно, крохотульки. Уже иду.

Ханно торопливо умылся и влез в одежду. Брая пока решил не тревожить: постучав и не дождавшись разрешения войти, он осторожно заглянул в его спальню — тот спал сном младенца, раскинувшись на кровати и почти сбросив одеяло. Пижам, похоже, его сосед по дому не признавал…

Утренняя прогулка по парку в одиночестве — это было то, что нужно, чтобы остудить горящие щеки и привести мысли в порядок.

Брайан же, проснувшись, с удивлением не обнаружил дома ни мелкого, ни собак, ни поводков. Похоже, план сработал — Ханно сразу же привязался к «девочкам» и готов самостоятельно о них заботиться. Решив провести неожиданно свалившееся на него свободное время с пользой, Брай пошел в их домашний спортзал. Мышцы до сих пор слегка болели после драки и секса с Ханно, поэтому сегодня занимался Брайан с осторожностью.

«Кто бы мог подумать, что Медочек окажется довольно сильным для своих габаритов», размышлял Брай, поднимая гантели на бицепс. Впрочем, он неожиданно поймал себя на мысли, что хоть и называет его «мелким», но совершенно таким не считает. Ханно был невысок, но очень пропорционально сложен. В нем не было ни следа хрупкости или слабости: плечи такие же широкие, как у Макса, крупные сильные руки, резкие черты лица. Он ничем не напоминал мальчика-колокольчика, как часто случается с мужчинами невысокого роста. Инфантильность, миловидность, мальчишеская смазливость обошли его стороной; ничто, ни во внешности, ни в поведении на это не указывало. Что не могло не радовать: Браю не нравились твинки (1), больше он не любил, разве что, преувеличенно женственных и слишком манерных геев. А в Ханно, несмотря на первый взгляд, мягкий терпеливый характер, проглядывала большая внутренняя сила.

Размышления прервались тихим шорохом. Брай обернулся и столкнулся взглядом с тем, о ком думал. Ханно улыбнулся чуть виновато, скользнув взглядом по его фигуре — наблюдал, что ли?

— Доброе утро! Я только что из парка, выгулял наших «девочек». Вот, отогреваюсь, перчатки забыл, — Брайан заметил у него в руках чашку, от которой поднимался пар. — А ты тренируешься? Если устал, прогулку и свидание можно отложить.

— Ни за что! Сейчас приму душ и буду как новенький, — заулыбался Брайан.

Заметив, что Ханно разглядывает его исподтишка, он стащил футболку и, преувеличенно громко дыша, протер ей лицо, шею и грудь.

Брай с удовлетворением заметил, что Медок не может оторвать от его тела жадного взора.

Ханно замялся: мало того, что его разглядывания заметили, так еще и экскурсию не удалось отложить. Прогулка по парку нисколько не помогла разобраться в себе. Поэтому он надеялся отделаться от Брайана и в одиночестве поразмыслить, что теперь делать, но отказывать сейчас было неудобно и выглядело трусостью. В конце концов, он так виноват перед ним.

— Ладно, не буду мешать. И обязательно надень удобную обувь и одежду потеплее.

Ханно быстро оделся и они вместе отправились в путь. Он попросил таксиста высадить их недалеко от Александерплатц.

— Включи любой фильм про войну, и увидишь эту площадь, — объяснял он, ведя Брайана за собой. — Почему-то тут очень любили встречаться шпионы. Ну или режиссёры так думают.

— Я знаю ее, уже бывал здесь. Не такого ждешь от центральной площади европейского города, все такое современное, — Брай оглядывал окружающие площадь торговые центры и отели — сплошное стекло и бетон.

— Ее перестраивали после войны, — Ханно заметил, что Брайан зацепился взглядом за телевизионную башню, и с улыбкой сказал:

— Самое высокое сооружение Германии. Моя дочка любит играть с ней в прятки.

И весело добавил в ответ на непонимающий взгляд:

— А ты попытайся найти в центре Берлина место, откуда ее не видно.

Брай улыбнулся в ответ, припомнив, как сегодня перед выходом вновь подглядел за сборами Ханно. Тот включил громкую связь на мобильном телефоне, и с задумчивым видом стоял перед зеркалом с двумя рубашками. С точки зрения Брайана, они почти не отличались, но сам Ханно, видимо, так не думал. Из телефона, как журчание ручейка, лился звонкий детский голосок, иногда прерываемый покашливанием. А Ханно выглядел очень мирным и счастливым. Таким Брай его видел только рядом с Максом.

От площади Ханно направился к Николаи-фиртель (2), кварталу Святого Николая.

Широкие улицы сменились узкими, все дома вокруг насчитывали не более четырех-пяти этажей. О том, что на дворе все-таки двадцать первый век, напоминала только виднеющаяся из-за крытых красной черепицей остроугольных крыш телевизионная башня.

— Будто на машине времени перенесся, — Ханно обвёл широким жестом панораму — маленькие дома в старонемецком стиле и небольшая церковь с двумя шпилями, словно пронзающими небо. — Квартал Николая — самое старое поселение на месте Берлина. Раньше тут проходили торговые пути, поэтому люди и поселились. После войны здесь не было ничего, все восстанавливали с нуля и далеко не сразу. И решили вместо современной застройки сделать, как было. Тут много музеев, и просто приятно гулять, тебе наверняка будет, что сфотографировать. Такой островок спокойствия… , — он грустно хмыкнул, подумав, что его собственная спокойная жизнь точно осталась в прошлом.

— А ещё здесь куча кафе и я знаю, где лучший кофе и венские вафли.

Брайан сначала немного расстроился — мелкий согласился на свидание с явной неохотой. Но когда они пошли на прогулку, то расслабился и рассказывал все как заправский гид. Брайану только и оставалось успевать мотать головой по сторонам. Его фотоаппарат, не переставая, щелкал. Когда Брай направил объектив на Ханно и сделал пару снимков, тот явно смутился.

— Для моей коллекции. Когда ты так воодушевлен и не хмуришься, то очень красив.

Ханно смутился ещё сильнее, услышав это.

— Спасибо за комплимент, — он внимательно посмотрел на Брайана, ожидая подвоха. — Но лучше бы ты предупредил, я не был готов, — и пригладил растрёпанные ветром волосы.

Ханно показал ещё несколько особо красивых зданий, статую Георгия Победоносца — одну из визитных карточек квартала, рассказал, что в церкви теперь музей, и что именно можно там увидеть — историю этой части города.

Экскурсия и правда была интересной, а Ханно хорошо и эмоционально рассказывал. Брайан с грустью подумал, что так просто гулять с Максом они себе могли позволить крайне редко и то, в основном только во время съемок в Америке. Латте в кафе, которое рекомендовал мелкий, оказался на удивление хорош, и Брай с удовольствием закусил сладким крендельком, который по-тихому купил у уличного продавца. В одном из маленьких магазинчиков он приглядел мелочь, которая, судя по всему, должна понравиться Ханно. Воспользовавшись тем, что тот отвлекся на один из книжных прилавков, Брай купил приятную безделушку. Когда мелкий наконец вернулся, Брайан с аппетитом уплетал очередной крендель, измазавшись сахарной пудрой.

Под удивленным взглядом мелкого, Брай с шаловливой улыбкой облизал губы и сказал:

— Виновен, люблю сладкое. И вот. Это тебе. В благодарность за экскурсию. — он достал из кармана джинсов купленную, буквально десять минут назад, кожаную фенечку, которая приглянулась и ему самому (3).

— Ну что ты, не стоило… — впрочем, Ханно впился в плетеный кожаный браслет таким взглядом, что любому стало бы ясно — ещё как стоило. Ему жутко захотелось надеть его прямо сейчас, немедленно. Что Ханно и сделал, немного поколебавшись.

— Можно зайти в церковь сейчас или оставить на потом. Или — ещё по кофе и идём дальше? И смотрим нечто совершенно противоположное? — предложил он.

Брай задумчиво разглядывал Ханно. А все не так плохо, пожалуй, он понимает, что именно в Медочке нашел Макс. Возможно, у них у всех есть шанс… особенно у него самого.

— Как пожелает мой личный гид, — ответил он с очаровательной улыбкой.

Ханно взял им еще кофе с собой и с воодушевлением потащил Брая дальше. Давно у него не было такого благодарного слушателя. Они шли по набережной Шпрее, Ханно выбрал этот путь из-за красивых видов на реку и проплывающих мимо речных трамвайчиков. На одном из мостов Брайан непременно захотел сделать пару снимков реки, и они задержались, делая фотографии.

С удивлением Ханно обнаружил среди множества карманных замков, пристёгнутых к перилам, один с выцарапанными буквами М и Х (4). Обычно, когда замочков становится слишком много, в дело вмешиваются коммунальные службы и удаляют их. А их все еще висит, надо же.

Он с еле заметным вздохом провёл по замочку пальцем, и пошёл дальше.

От Брайана не укрылся ни жест, ни инициалы на замке. Сердце слегка кольнуло, голова наполнилась сомнениями. «Куда ты влез?!», хотел закричать он самому себе. Они действительно любят друг друга, а ты так, на потрахаться. Впрочем, Брай быстро отогнал их прочь. Если он постарается, то сможет отстаться рядом. Хоть на какое-то время. И поймал себя на мысли, что хочет понравиться Ханно не только ради Макса.

— …и тем временем, мы пришли во Фридрихсхайн, — бодрый голос привел Брайана в чувства. — Ты уже видишь разницу? Граффити в Берлине масса, но тут они вышли на новый уровнень — уровень искусства. Ты только посмотри на это! Истсайдская галерея — остатки стены, почти полтора километра бетона, полностью изрисованные и постоянно меняющиеся. Всякий раз, когда оказываюсь здесь, вижу что-то новое. (5)

Фотоаппрат Брайана вновь заработал. Зрелище и правда было сногсшибательное. Он словно заразился воодушевлением Ханно и его любовью к родному городу, снимая кадр за кадром. Ханно он тоже сфотографировал, заставив закатать рукава, чтобы было видно все фенечки, расстегнув куртку и еще больше взлохматив ему волосы. Фото получилось очень удачным. Брайан был доволен, хоть сейчас на обложку модного журнала.

Они оставили галерею под открытым небом позади и углубились в квартал. Медок оживлённо жестикулировал, рассказывая.

— Это самая неформальная часть города. Тут самая большая концентрация брошенных зданий — бывшие заводы и фабрики. Анархисты, коммунисты и прочая бунтующая молодежь занимает их самовольно, и устраивает выставки, клубы, тусовки для своих, не согласовав ни с кем. Такой… вечный праздник непослушания, — Ханно улыбнулся, заглядывая в одну из дверей на здании, похожем на брошенный магазин, с витринами во всю стену.

— Похоже, тут сегодня собрались поклонники современных инсталляций, — он пожал плечами, оглядев более чем странные арт-объекты, сделанные из картонных коробок и банок из-под пива. — Не буду врать, что что-то понимаю в этом.

Чем дальше, тем больше граффити на стенах и заброшенок; тем ярче волосы, больше пирсинга и татуировок у прохожих. Когда они проходили через маленький блошиный рынок, Ханно объяснил — такое тут можно часто увидеть. Иногда попадаются интересные вещи.

— Но самое интересное начинается ближе к ночи. В девяностые во Фридрихсхайне играли техно на каждом углу. Тут и сейчас много клубов, ставших легендой.

Экскурсия все продолжалась, и Брайан стал заметно уставать. Ломота в теле и боль в мышцах не давали покоя. Он все чаще морщился и замедлял шаг. Даже его желудок решил ему подыграть, издав недовольный голодный рев. Чуть смутившись, Брай сказал:

— Похоже, неплохо было бы перекусить. Отдохну заодно. Тело протестует нагрузкам сегодня. Наверно, я все-таки перетренировался.

— Прости, — Ханно обеспокоенно осмотрел Брая, — я увлёкся и не видел ничего вокруг.

Такси доставило их к следующему этапу путешествия.

— Это Карл-Маркс-Аллее, — рассказывал Ханно, показывая в окно. — Бывшая образцовая улица Восточного Берлина. Говорят, напоминает Варшаву или Москву — неудивительно, все строили по одним лекалам. И все впритык к Фридрихсхайну, вот такой контраст!

Брайан кивал, с интересом обозревая широкий проспект, а по обе стороны-величественные здания в стиле соцреализма.

Ханно рассказал немного, насколько грандиозной была стройка, и что первоначально это должна была быть Аллея имени Сталина, — указал на Франкфуртские ворота — две башенки по разные стороны проспекта (6).

— Но, так как это большая серьёзная тема, долго задерживаться на ней я не буду. Тем более, приехали.

Ресторан, который Ханно выбрал, «Umspannwerk Ost», располагался в трёхэтажном здании бывшей электростанции. Когда-то тут стояли семь генераторов, обеспечивающих город электричеством. Даже по прошествии времени можно было распознать машинный зал — по высоким шестиметровым потолкам, и надписям-инструкциям на стенах.

— Есть бургеры, паста, есть родная кухня. Но ее не советую, ты столько не натренишь, — Ханно отодвинул Браю стул. — Венский шницель относительно безобиден, но в любом случае, это будет атака калорий, — усевшись, он с ожиданием посмотрел на него. — Готов нарушить режим?

— Я не очень строго придерживаюсь ЗОЖа, а углеводы так просто обожаю, — возразил Брайан. — Если ем лишнее, отрабатываю потом втройне. Но мне очень приятно, что ты так беспокоишься о моей фигуре, — добавил он, понизив голос и заглядывая Ханно в глаза.

У мелкого на скулах заиграл румянец, и он поспешно сменил тему:

— Я тебя не очень загонял?

— Нет, все было здорово, ты очень интересный рассказчик. Просто, видимо, перетренировался утром. Иногда я слишком увлекаюсь, — улыбнувшись, Брай вернулся к меню. — Обойдусь привычным стейком и салатом.

Ханно чувствовал себя очень польщенным, но виду старался не подавать. После прогулки он был вынужден признать, что Брайан сам по себе, в отрыве от ужасной ситуации с Максом, ну и когда не приебывается, довольно милый. Эти мысли окончательно его запутали. Да ещё браслет этот!

Он украдкой глянул на свою руку, лежащую поверх стола.

Как же теперь поступить? Они, считай, в одном шаге от того, чтобы подружиться.

И не стоит забывать о сексе. Можно пытаться убедить себя в чем угодно, но правда в том, что он был хорош.

Ханно было уткнулся в тарелку, но молчать тоже было как-то неловко.

— Я рад, что тебе понравилось. Это место вообще очень интересное. Здание огромное, чего только нет под этой крышей! Например, тут находится театр с очень интересной концепцией: они ставят на сцене лучшие детективы, классику. Можно увидеть приключения Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро. По-моему, они даже делают постановки на разных языках, был у них такой проект. В общем, интересно.

Ханно был готов болтать о чем угодно, лишь бы отвлечь себя от мысли, что Брайан, похоже, начинает ему нравиться.

Брай едва слышал, о чем говорит Медок. Он крепко задумался, чем будет заниматься в Берлине. В Штатах у него были постоянные контракты с Бродвеем и какие-никакие съемки в сериалах, пусть и не повторяющих успеха «Восьмого чувства». Скоро и «Матрица» выйдет. Роль, конечно, там минимальная, но шанс, что его заметят, был отличный. А тут? Немецкого он не знает, соответственно сцена ему закрыта. Разве что в каком-нибудь третьесортном международном театре, где он сейчас и обретался. Брайан тяжело вздохнул.

А имеет ли смысл вообще учить язык? Все равно, все кончится тем, что Брайаном пресытятся и попросят на выход. По этой самой причине он никак не мог разобрать свой чемодан, так и хранил вещи в нем, аккуратно сложенными. Чтобы в случае чего сразу же быть готовым отправиться прочь.

— Хотел бы я сходить на спектакль. А еще лучше сыграть. Пока еще смутно представляю, чем смогу заниматься тут. Я бы хотел на сцену снова. В моем театре, конечно, отличные ребята, мы сработались. Но их англоязычный проект будет идти на сцене еще месяц, и все.

— То есть, ты приехал в Берлин, не зная, что будешь делать?!

Ханно аж отложил вилку с намотанными на нее спагетти. Не иметь четкого плана — что за нонсенс! Впервые он разозлился на Макса больше, чем на Брайана. Тот выглядел отчаявшимся и несчастным. Получается, Брай просто бросил все, и отправился в другую страну, потому что Макс поманил?

Окей, Брайан поступил непорядочно, связавшись с кем-то, уже состоящим в отношениях. Но не Ханно рассуждать о непорядочности, он тоже не апостол морали. Брайан же, в отличии от Макса, ничего ему не обещал. Это Римельт должен был остаться верным…

— Знаешь, Макс что-то мне рассказывал, — Ханно захотелось помочь, и он сосредоточился, восстанавливая в памяти давний разговор. — Его приглашали в один театр, ставили Брехта аж на пяти языках, но у Макса не получилось. В Берлине сейчас ставится некоторое количество многоязычных проектов, давай узнаем, если хочешь. Я бы сходил посмотреть на тебя на сцене, — он ободряюще улыбнулся Брайану.

Тот удивился сочувствию, прозвучавшему в голосе Ханно. Но такая забота была приятна.

— Ну в целом, я так и думал мотаться туда-сюда. Возможно, оставаться в Нью-Йорке на театральный сезон и участвовать в европейских англоязычных или испаноязычных фильмах. Но если бы ты помог мне найти сцену тут, то я был бы очень признателен. Перелет Берлин-Нью-Йорк и обратно не из самых легких и быстрых.

— Конечно, я уверен, что мы что-нибудь найдём, — кивнул Медок с улыбкой.

Но на душе стало чуть грустно. Брайан все-таки думал о будущем, и явно хотел обосноваться тут надолго. Избавиться от него быстро не получится… во всяком случае, это будет нелегко… А надо ли избавляться?

Эта мысль и вызвавшие ее чувства пугали.

Закончив ужин и вернувшись домой, Брайан позвал Ханно к себе, посмотреть фотографии. Тот удивленно поднял брови, увидев, что Брай расположился с ноутбуком на кровати. Стоящие на прикроватной тумбочке бокалы и маленькая, в четверть литра, бутылка вина также показались Ханно подозрительными, но он все же осторожно присел рядышком. Пипа и Лулу сразу же устроились у них на коленях.

Александерплатц, квартал Николая, Фридрихсхайн… Все фото получились просто замечательные. Хотя, увидеть себя было неожиданно. Брайан не всегда предупреждал, что фотографирует, и теперь на экране компьютера одна за одной мелькали фотографии Ханно: облокотившегося на перила моста и мечтательно смотрящего на реку, с картонным стаканчиком кофе и «усами» из молочной пены, смеющегося какой-то шутке Брая, запрокинув голову…

Брайн просматривал фото и не верил своим глазам. Как он мог считать Медочка некрасивым?! Наверно, все дело в том, что безмятежное спокойствие действительно идет не всем. Классическая правильность черт, конечно, красива при любом выражении, но некоторые лица раскрывают свою красоту только под влиянием чувств и эмоций.

Замечтавшись, он кликнул на следующее фото, и у Ханно вырвался удивленный вздох.

— Упс, не та папка, — Брайан хотел было закрыть окно, но Медок не дал.

С экрана им улыбался Макс на фоне Нью-Йорских небоскребов, Макс в любимой китайской забегаловке Брая, c улыбкой неловко держит палочки. Вот Макс в расстегнутой рубашке и в одних трусах развалился на широкой кровати, сложив руки под головой, а рядом с ним лежат собачки Брайана, и много других фото: чуть менее или чуть более интимных. На минуту у Ханно возникла мысль, что он просматривает семейные снимки глубоко женатой четы, настолько гармонично Макс вписался в жизнь Брайана и наоборот.

— Значит, он бывал у тебя в гостях, — помрачнев, Ханно отпил большой глоток. — А потом как ни в чем не бывало, возвращался ко мне и вёл себя так, будто все в порядке…

Тема была скользкой. Очень скользкой. Но какой смысл во вранье? Брайан решил рассказать все как есть.

— Да, мы проводили очень много времени вместе, пока снимались в совместных проектах. А во время съемочного перерыва «Sense8», Макс жил у меня. Но это не значит, что ему было легко тебе врать. Я видел, как он разрывался между нами. Не мог ни спать, ни есть. Что бы ты там ни думал, он тебя очень любит.

— Отлично… просто здорово, — совсем убитым голосом отозвался Ханно. — Уселся сразу на двух стульях, — и с тяжёлым вздохом налил себе ещё.

Поверх ладони Ханно, гладящей собаку, легла ладонь Брая.

— Мы все виноваты, может кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени. Но сейчас это уже неважно. Мы сейчас здесь, все вместе, а то, что было раньше, не имеет значения. Всем нам пришлось непросто.

— И у тебя нет ощущения, что ты попал в дешевую мыльную оперу с дерьмовым сценарием? Потому что у меня — есть. Это же абсурдная, жуткая, ужасная ситуация! Как я могу быть в чем-то уверен, видя это? — он указал на экран. — Он врал мне, может, и про любовь тоже врал!

— Я во всем этом не разбираюсь. Но Макса я потерять не хочу. Думаю, и ты, тоже. К тому же, мы нравимся друг другу, так что не вижу смысла заниматься самокопанием.

— Но тебя не может не обижать, что я остался.

— Знаешь, что меня обижало? Быть любовником, которого ото всех прячут. А быть партнером, пусть и не единственным, меня устраивает. Конечно, будь на твоем месте какой-нибудь уродец, я бы так не думал.

Ханно возвёл глаза к потолку, поражаясь подобному легкомыслию:

— Все равно, эти дни — самые странные в моей жизни. Я понятия не имею, что мне делать, как себя вести, что чувствовать… — он посмотрел на бутылку, — давай добьём ее, что ли?

— Твое здоровье, — Брайан довольно улыбнулся и разлил остатки вина.

В голове слегка шумело. Ханно допил, и оглядел их всех, устроившихся на кровати — Брайана и его спящих любимиц. Пора спать, в своей комнате и одному.

— Ты куда? — тот поспешно вскочил, когда Медок поднялся, держась за тумбочку.

— Слушай, сегодня был отличный день. И если бы я познакомился с тобой не через Макса… или если бы Макса не было… ты бы мне понравился. Наверное… возможно… Но… — Ханно развёл руками, без понятия, как объяснить неразбериху, воцарившуюся в голове.

Брай улыбнулся:

— Иногда лучше следовать не голосу разума, а интуиции.

Он привлек Ханно к себе, легко целуя в губы. Ханно обнял Брайана в ответ, поцеловал, встав на цыпочки. Тот уже стягивал с него рубашку и тянул за собой.

— Брайан, что мы делаем…?

— Ничего такого, чего бы мы оба не хотели.

Поцелуй стал горячее, а температура в комнате будто повысилась на несколько градусов. Жар охватил все тело Брайана, и он щедро делился им с Ханно. Тот постанывал под его ладонями, гладил в ответ. Когда и куда успела пропасть одежда, не заметил ни один. На мгновение Ханно прервался, неуверенно смотря на Брая, но подумал: «А что такого? Мы же хотели привыкнуть друг к другу, вот мы и привыкаем». И уже не противился, когда Брайан подтолкнул его обратно на кровать и лег сверху, целуя, облизывая и кусая все, до чего дотягивался. Ладонь легла на член, крепко сжала, аккуратно оглаживая головку.

— Как ты хочешь? — хриплый шепот на ухо пробрал до костей.

Этот голос будто пробился прямо в сознание, минуя мозг и разбивая все сомнения.

— Я… — Ханно застонал, толкаясь бёдрами вперёд, в ладонь Брая. — Я хочу тебя рассмотреть… можно?

Он положил свою руку поверх руки Брайана, с сожалением убрал ее со своего члена, и толкнул его в грудь, укладывая на спину. Ханно уселся на Брайана верхом, разглядывая его тело.

Пусть все происходящее было просто отпадно… но и чертовски странно. Ханно, вообще-то, не считал себя ни геем, ни даже би. Он просто любил Макса, а всех остальных, невзирая на пол, не замечал. И вдруг такое…

Брайан притягивал взгляд. Им хотелось любоваться, рассмотреть во всех подробностях, прикоснуться к каждому сантиметру манящей кожи…

Ханно сулыбкой погладил Брая по щеке, провёл ладонями вдоль шеи и груди. Кожа светлее, чем у него самого, очень гладкая — эпилируется он, что ли? Ещё совсем недавно Ханно обязательно отпустил бы пару обидных замечаний, но не сейчас.

Дотронуться до кого-то другого — для Ханно это было нечто невообразимое. Раньше он и подумать не мог, что ему вообще такого захочется. Ханно не стал ломать голову, что вдруг с ним стряслось. Вместо этого он принялся изучать всю эту красоту, которая так внезапно свалилась ему в руки. Поцеловал Брайана в губы, зарываясь пальцами в короткие русые волосы, сполз ниже, проводя языком по шее и груди, поиграл с сосками, с удовольствием отметив, как тот начал ёрзать и постанывать. Сполз ещё ниже, целуя, стискивая, поглаживая рельефный живот и крепкую задницу. Все казалось ужасно нереальным. Даже чувствуя тёплое, податливое тело под ладонями, Ханно едва верил, что он и правда решился. И похоже, не только для того, чтобы угодить Максу.

Кое-где на светлой коже остались отметины от драки. Ханно, словно извиняяясь, перецеловал их все. Он не мог изменить то, что уже случилось, но хоть попытается загладить вину. В прямом и переносном смысле: проводя ладонями от запястий до плеч, прощупывая каждую мышцу, изучая языком их контуры, целуя соски. Он ласкал их попеременно то языком, то пальцами, с удовольствием слушая громкие стоны. А когда слегка прикусил, Брайан выгнулся под ним, как тетива лука, прижимая голову Ханно к своей груди и моля о большем.

Брайан был совсем не похож на Макса. Плечи чуть шире, мускулы больше, он по другому целовался, его кожа была другой на вкус — но странным образом это не отталкивало и не делало Макса хуже. Ханно целовал, гладил, дотрагивался, изучая и запоминая. Сомнения временно ушли на задний план, отодвинутые удовольствием.

Ханно остановился, присел между раздвинутых ног Брайана. Дышать стало тяжело, на лбу выступила испарина. Тот наблюдал за ним, приподнявшись на локтях и нисколько не стесняяясь своей впечатляющей эрекции.

— Как бы ты хотел? — непроизвольно облизывая губы, спросил Ханно.

— Возьми меня, — отозвался тот с улыбкой на порочных губах.

Брай сдержал смешок, когда Медочек чуть не споткнулся, бросившись к прикроватной тумбочке. Рядом с Брайаном приземлился тюбик, а затем мелкий навис над ним, опираясь на руки и с благодарностью целуя.

Ханно скользил по его телу своим, так, что их члены потирались друг о друга, и сцеловывал стоны с губ Брайана. Скатившись с него, легонько толкнул, поворачивая набок, и прижался сзади. Ханно набрал на пальцы побольше геля, подтолкнул ногу Брайана вперёд, сгибая ее и облегчая себе доступ. Он целовал его шею, затылок и плечи, уговаривая себя не торопиться. Пальцы Ханно прошлись между ягодиц Брайана, пока что только дразня, оставляя за собой скользкий след от смазки. Он ввёл палец внутрь только тогда, когда Брайан сам начал нетерпеливо подмахивать и насаживаться на осторожно кружащий вокруг его ануса палец.

Оставаться спокойным становилось все труднее. Ханно еле дождался, пока два пальца будут более-менее свободно входить в желанное тело, и толкнулся в растянутую дырку, аккуратно, по миллиметру продвигаясь глубже. Он при всем желании не мог больше сдерживаться, начал двигаться глубокими сильными толчками, впившись губами в шею Брайана и поглаживая его член.

Брайан и не думал, что Ханно согласится на секс, поэтому его энтузиазм и ласки стали приятным сюрпризом. В постели, на первый взгляд, скромный Ханно оказался опытным, решительным, но нежным. Он не торопился, нежно ласкал, осторожно растягивал, входил в него также аккуратно, дабы не причинить боли. Брайан искренне наслаждался этим нежным сексом, откидывая голову назад и целуя губы Ханно. Его член каждый раз проходился по простате, поэтому кончил Брайан скоро и ярко. Ханно последовал за ним, сжимая Брайана в объятиях и изливаясь в глубине его тела.

— Спасибо. Это было чудесно, — еле слышно прошептал Брай, прижимаясь еще теснее.

Отдышавшись и придя в себя, Ханно понял кое-что, и это знание основательно испортило ему настроение.

Он сделал это не для того, чтобы Макс был доволен. Не из любви к нему. А для себя — потому что безумно этого хотел.

И он ещё что-то говорил о нравственности Брая! Сам-то, как оказалось, ничем не лучше.

Наверное, нужно уйти. Но Брайан обнимал его, рядом с ним было так тепло, уютно, возвращаться в одинокую холодную постель не хотелось от слова «совсем».

Когда мелкий напрягся в его объятиях, Брайан тяжело вздохнул. Вот же страсть к самокопанию! Поэтому обнял покрепче, зная, что если Ханно сейчас сбежит, то съест себя поедом без соли и специй.

— Медок, то, что между нами происходит, никак не умаляет твоих чувств к Максу и не делает тебя плохим человеком. Макс хотел, чтобы мы поладили, причем во всех смыслах. Так что выбрось все ненужные мысли из головы и наслаждайся моментом, — он поцеловал взъерошенный висок.

Ханно сильнее прижался к горячему телу, хватаясь за него обеими руками, как за спасательный круг.

— Мне трудно принять такое, — признался он честно. — Я только что переспал с человеком, с которым практически не знаком.

— Да брось. Мы весь день только и делали, что знакомились.

— Этого мало!

Брайан тихо рассмеялся, ероша ему волосы:

— Ну давай ещё раз! Меня зовут Брайан Смит, я из Далласа. Люблю своих собак, спорт и вредную еду, обожаю театр — как актер и как зритель. Ах да, еще я — открытый гей. Вроде все. Что еще ты бы хотел узнать, Медочек?

— Как у тебя все просто! — Ханно не удержался от смешка.

— Иногда лучше не усложнять, поверь мне. Знаешь, мне ведь тоже все это в новинку, я имею в виду, отношения в целом. Но думаю, мы справимся. Все вместе. Ты, я и Макс, — Брай ласково поглаживал спину и плечи Ханно, с радостью ощущая, как тот расслабляется.

— Надеюсь, — тот чмокнул Брайана куда-то в шею, обнимая ещё крепче.

Он чувствовал, как постепенно к нему подкрадывается усталость. Все же, день был очень насыщенным. Ханно прикрыл глаза и заснул спокойным сном.

***

Первое, что он почувствовал, просыпаясь — тяжелую руку поперек груди и твердый член, упирающийся в задницу.

— Доброе утро, — подавив зевок, прошептал Ханно и попытался выпутаться из объятий.

Но Брайан лишь пробормотал что-то во сне, потираясь о него и обнимая крепче.

Разомкнуть объятия силой не получилось. Ханно похолодел и замер.

К затылку прижались губы, руки Брая вовсю хозяйничали на теле Ханно, одно уверенное движение — и тот подмял его под себя.

«Нет… Нет, пожалуйста, только не снова… “

— Брайан, отпусти меня, — голос, тише комариного писка, не слушался и казался чужим.

Воздух будто стал твердым, он застревал в легких, каждый вдох только усиливал удушье. Все тело охватила слабость и то ощущение полной беспомощности, которое, как Ханно думал, он уже никогда не испытает.

— Брай, не надо, стоп! — то, что должно было стать протестующим криком, вырвалось паническим шепотом.

— Ты чего? — Брайан с недоумением вглядывался в него, разворачивая к себе лицом.

— Все нормально. — Ханно попытался улыбнуться. — Просто пусти меня, хорошо?

Дрему как рукой сняло. Брай не спускал с него внимательного взгляда. Он ослабил хватку, но из объятий пока не выпустил. С мелким явно было что-то не то.

— Ты врешь. Не думаешь же ты, что я могу тебя изнасиловать? — губы сжались в тонкую ниточку, на скулах заходили желваки.

Ханно отвёл глаза и немного помолчал, успокаивая сердцебиение. Словно вернулся в то страшное время, и у него снова нет выхода.

— Я догадываюсь, что вы с Максом меняетесь, но мне это не подходит. Категорически. Нет, — он замотал головой. — Все дело в этом. Просто если бы ты увлёкся и не услышал меня, я вряд ли бы смог освободиться.

В голове Брайана рождались подозрения одно страшнее другого. Эта бледность, дрожь, судорожное дыхание — ну не выглядит так простое «не нравится». Такой сильный страх не мог взяться из ниоткуда. И это «освободиться»… Брайан глубоко вдохнул, прежде чем спросить:

— Ханно… — мелкий удивленно моргнул, услышав свое полное имя, — тебя… принуждали?

И Брай добавил, чтобы уж точно вытянуть правду:

— Только не говори, что это Макс…

— С ума сошел?! Макс не причем, это было больше пятнадцати лет назад! И никто меня не принуждал! — рявкнул Ханно. — Я сам согласился, добровольно. Ну, почти. Выбора особо не было. Но пистолет у виска мне не держали.

Он прикрыл глаза, снова вспомнив то ощущение стыда и безысходности.

— Медочек… — Брайан прижал его к себе крепче, успокаивающе поглаживая по спине и плечам. — Насилие не всегда предполагает физическое принуждение. Макс… он знает?

— Нет, конечно. Никто не знает, — мелкий немного расслабился в теплых руках, его дыхание потихоньку выравнивалось. — И у меня был выбор. Я мог отказаться, и не получить роль. Это ещё ладно, я бы просто искал дальше. Но он сказал, что иначе я вылечу из профессии во всем немецкоязычном пространстве. Ни кино, ни театра, ни даже озвучки. У него были все возможности сделать это.

Вот оно как. Все равно заставили. Брайан снова глубоко вздохнул.

Его заставляли. Он знает, каково это, и неважно, что насилие было не физическим. Медок не хотел быть снизу именно поэтому.

— … продюсер из немецкого отделения Universal, Отто Фишер. Он занимался выпуском и рекламой того фильма, заправлял там всем, — голос слегка дрожал, но, по крайней мере, Ханно больше не задыхался.

Почему-то рассказать о самом позорном эпизоде своей жизни Брайану оказалось не страшно. То, что они пока еще плохо знали друг друга, сыграло Ханно на руку; сейчас он чувствовал себя так, будто бы звонит по телефону доверия. Словно бы, говорит с кем-то, кого слышит в первый и скорее всего в последний раз. Стыдно, больно, но возможно.

— Я ведь ничего не понимал, пока он мне в штаны не полез. Просто представить себе такого не мог. Думал, его и правда впечатлила моя игра. Никогда еще не получал столько комплиментов своей игре… дурак, какой же я был дурак… Но мне было едва лишь двадцать… — Ханно несколько раз моргнул, не позволяя слезам пролиться.

— Сколько? Сколько времени он тебя заставлял?

— Пока все не закончилось. Съемки, пост-продакшн, реклама, интервью и встречи с поклонниками… Месяца полтора. Сорок два дня, если точно.

Смит грязно выругался про себя. Вот же чертов ублюдок!

— И как же тебе достало сил после такого сойтись с Максом?

— Я влюбился, это совсем другое, — с искренним непониманием ответил Ханно. — Ну, и мы же не сразу переспали. Пробовали то и это, смотрели, что нравится, что нет. Мы пытались… — он смотрел куда-то в район плеча Брайана. — Мне было интересно, я думал, раз это он, будет лучше. Но ничего не вышло.

— Я понимаю, каково это. Со мной тоже такое случалось, пусть и не под угрозой карьеры, — Брайан осторожно поглаживал его плечи и спину кончиками пальцев, будто успокаивая норовистого жеребца. — Макс тогда был слишком неопытен. А он страстный и порой нетерпеливый любовник, иногда даже слишком. Но сейчас все по-другому. Пусть прошлое останется в прошлом. Ты не должен бояться всю жизнь. Разреши мне показать, как это может быть между людьми, которые действительно друг другу нравятся. Я не сделаю ничего, чего бы ты не захотел.

Брай приподнял лицо Ханно за подбородок и серьезно посмотрел в глаза.

— Доверься мне. Не позволяй этому Фишеру отравлять всю твою жизнь.

— Я же сказал, мы пробовали. И прости, но больше я эту опцию не рассматриваю.

— Дело твое, Медок. Но учти, что половина удовольствия пройдет мимо тебя, — Брайан продолжал легонько поглаживать предплечья и шею Ханно. — Как думаешь, неужели я или Макс так любим, когда нас трахают, исключительно потому, что это неприятно и больно?

— Но… — судя по лицу, Ханно явно начал сомневаться, но слишком боялся. — Я люблю Макса, но у нас ничего не вышло. Почему ты думаешь, что выйдет с тобой? Может, мне просто не зашло. Ведь все люди разные.

— Но ведь пока не попробуешь — не узнаешь, так? — Брайан снова начал гладить предплечья и шею Ханно кончиками пальцев. — Я остановлюсь, если ты скажешь. Обещаю.

— Макс тоже так говорил, — Медок хмыкнул и осекся. И поспешно возразил, схватив Брайана за плечи:

— Не смей думать о нем плохо! Мы оба были бухие, просто в хламину, потому что трезвым бы я на это не решился. Наверное, он просто не сразу расслышал.

Дело оказалось еще хуже, чем Брайан думал в начале. Два вчерашних девственника, оба пьяные, да один еще и с травмирующим опытом — из этого не могло получиться ничего хорошего. Поэтому нужно было быть очень осторожным и в словах, и в поступках.

— Милый, алкоголь очень плохой советчик в таких вопросах. Но сейчас мы оба трезвые и я остановлюсь. А если нет, можешь дать мне в морду, — слегка улыбнувшись, он коснулся губами лба Медочка.

— Ладно. Но будь уверен, я не постесняюсь тебе врезать, — Ханно попытался улыбнуться, но улыбка вышла напряженная и кривая.

Он потянулся к Брайану, обвиваясь вокруг него всеми конечностями, будто ядовитый плющ, и неуверенно поцеловал в уголок рта.

От этого тихого «ладно» по телу Брайна прокатилась дрожь возбуждения, но он с легкостью взял себя в руки. Он нежил ладонями руки Ханно, разминал напряженные мышцы плеч и шеи. Наклонившись к нему, втянул его в ласковый поцелуй без тени пошлости. Когда Ханно окончательно расслабился и стал страстно отвечать на поцелуй, лаская его тело в ответ, Брайан аккуратно перешел на шею. Облизал кадык, куснул ключицы, провел влажную дорожку до пупка, покружив вокруг него языком и, наконец, опустился к возбужденному члену. «Да уж, кличка «мелкий» ему точно не подходит», коротко лизнув головку, Брайан принялся массировать поджавшиеся яички, чутко прислушиваясь к реакции на свои действия. Он и правда был готов в любой момент прекратить. Но пока что Брай слышал лишь учащенное дыхание, всхлипы и стоны.

Он потерся щекой о бедро Ханно и лизнул ствол сверху донизу. Раз, другой, затем спустился ниже, медленно раздвигая его ноги шире. Прошелся языком по бороздке между яичек, по очереди вобрал в рот каждое и бегло обласкал языком мигом поджавшуюся дырочку. Когда Ханно изумленно застонал и вскинул бедра, Брайан улыбнулся и снова лизнул сжатое отверстие, массируя член ладонью.

Ханно потерялся во времени и пространстве. Конечно, он знал, что и как, ему всегда хватало и терпения, и умения, чтобы доставить удовольствие Максу. Но он все равно оказался морально не готов к тому, что будет настолько хорошо. Что Брайан отнесётся к нему с таким вниманием, что будет ласкать каждый сантиметр его тела, не упуская ничего.

Сначала Ханно не поверил, что это и правда происходит. Что горячий острый язык начнёт нежно разлизывать вход в его тело, подготавливая к главному. Возбуждение было настолько сильным, что одолело и страх, и стыд. Его бедра ходили ходуном, то толкаясь вперед, навстречу ласкающей руке, то назад, во власть бесстыдного языка. Из горла вырвался жалобный скулеж, когда Брайан прижал его к кровати и продолжил все так же медленно вылизывать, предусмотрительно пережимая член у основания.

Хорошо… так хорошо… но слишком мало… Ханно мог только корчиться от возбуждения и ерзать, задерживая дыхание между касаниями языка. То короткими — как искры перед глазами, то долгими — как медленная пытка удовольствием.

Брай на мгновение оторвался от своего занятия, оглядывая Ханно. Волосы растрепаны, потемневшие глаза прикрыты, губа закушена — как же он был красив сейчас. Собственное возбуждение игнорировать становилось все труднее и труднее, но Брайан постарался сосредоточиться на своем партнере.

После вчерашнего тюбик со смазкой валялся на полу рядом с кроватью. Брайан щедро выдавил гель себе на руку и снова стал массировать член Ханно, вовремя пережимая у основания и не давая кончить, а его юркий язык дарил наслаждение уже расслабленному лаской анусу. Аккуратно просунув в пульсирующую дырочку палец, Брайан взял член Ханно глубоко в горло, чтобы отвлечь от непривычных ощущений.

Тот стонал и подкидывал бёдра вверх, а когда почувствовал внутри пальцы, чуть не кончил. Удивительно: он отлично знал, как именно довести до такого состояния Макса, знал до мелочей… но почувствовать на себе не был готов. Не был готов к удовольствию, которое буквально переполняло его до краёв.

Второй и третий палец Ханно просто не заметил, в яростном желании наконец то кончить, в чем Брайан ему отказывал. Безошибочно найдя простату указательным пальцем, он легонько надавил на чувствительное местечко, вырвав у Ханно удивленный вскрик. Брай водил пальцем по простате снова и снова, лаская до исступления, но не доводя до разрядки.

Приблизив губы к его уху, Брайан попросил:

— Скажи мне, что можно. Что ты действительно хочешь…

Тот едва понял, о чем его спрашивают. По венам текла лава вместо крови, каждое прикосновение отзывалось в теле дрожью удовольствия.

— Да… пожалуйста… прошу тебя… — Ханно путал слова, и мог только надеяться, что Брайан правильно поймёт бесконечный поток “bitte” и “ich flehe dich an” (8)

Из потока немецких и английских слов, Брайан мог воспринимать только возбужденное «да». Его член готов был лопнуть, но он привычно подавил в себе излишнее напряжение, думая только об удовольствии партнера. Приподнявшись над Ханно и снова втянув его в сладкий, тягучий поцелуй, Брай подхватил его ноги, устраивая у себя на талии, и одним слитным и легким движением вошел в расслабленное тело. Брайан замер, выцеловывая шею, уши и скулы Ханно, заглядывая ему в глаза, считывая все эмоции. Он не лгал: если бы он увидел хоть каплю непринятия или сомнения на лице Медочка, то тут же остановился бы. Но их, к его облегчению не было.

Ханно изумленно распахнул глаза, встретившись взглядом в Брайаном.

Это произошло. Без чувства унижения, страха и сжимающего горло удушья. Он не чувствовал ничего, кроме удовольствия, любви и с каждой секундой возрастающего желания. Все, что Брайан делал, каждый его поцелуй и прикосновение заставляли воспоминания о давнем кошмаре отойти на задний план, далеко-далеко, в самый дальний угол памяти. Они словно выцветали и теряли свою губительную силу и власть над ним.

Когда Медочек заерзал под ним, явно неудовлетворенный одними поцелуями, Брайан стал осторожно двигаться в нем, потихоньку меняя углы проникновения, пока не поймал удивленный вздох, переходящий во вскрик. Удовлетворенно улыбнувшись, Брайан начал двигаться быстрее, стараясь целенаправленно задеть то волшебное местечко. Ханно подмахивал, стонал, сжимал ноги на его талии, что-то шептал на немецком, но Брайан продолжал свой неспешный танец, не поддаваясь на провокации разгоряченного тела. И он был вознагражден громким криком Ханно и горячей спермой, выплеснувшейся им на животы. После чего Брайан отпустил свое возбуждение и кончил в две фрикции, глубоко в желанном теле, жарко целуя тяжело дышащий рот.

Они лежали рядом, переплетясь руками и ногами. Брай гладил волосы Ханно и целовал куда дотягивался, а когда тот наконец отдышался, спросил с искренней заботой:

— Ты в порядке?

Ханно поднял голову, с трудом фокусируя взгляд на лице Брайана.

— Нет, — он покачал головой, на лице сама собой появилась улыбка. — Я лучше, чем в порядке. Я прекрасно.

Он обнял его, утыкаясь лицом в шею и целуя туда.

А Брайан неожиданно понял, что влип по самое не балуйся. Желая любой ценой удержать Макса рядом, он планировал соблазнить Ханно.

Но не планировал к нему привязываться.

__________________________________________________________________________

(1) Твинк (twink, гей-сленг) — стройный или худощавый юноша или мужчина, выглядящий моложе своих лет, не имеющий волос на лице и теле.

(2) Фото Николаи-фиртель для настроения.https://d3e81cr6wop7bh.cloudfront.net/service_providers/000/000/236/99139d4e5977417ae3650a93453edae4_standard.jpg

Статуя Георгия Победоносца https://franks-travelbox.com/wp-content/uploads/2017/11/deutschland-berlin-das-st-georgs-denkmal-am-spreeufer-ist-das-meistfotografierte-bildwerk-im-gesamten-nikolaiviertel-berlin-deutschland-anibal-trejo-shutterstock-696x464.jpg

https://franks-travelbox.com/wp-content/uploads/2017/11/deutschland-berlin-blick-auf-das-spreeufer-am-nikolaiviertel-in-berlin-deutschland-arto-fotolia-696x464.jpg

https://image.shutterstock.com/image-photo/berlin-germany-september-25-2018-260nw-1205124379.jpg

https://bilder.t-online.de/b/83/02/15/76/id_83021576/610/tid_da/luftaufnahme-nikolaiviertel.jpg

https://www.berlin-welcomecard.de/sites/default/files/styles/node_2_col/public/images/nikolaiviertel_berlin_welcomecard_web.jpg?itok=g6cg2NsH

(3) Что-то похожее :) https://uvelirnii.ru/upload/images/catalog/16/02035.jpg

(4) Влюбленные оставляют маленькие замочки со своими именами или инициалами пристегнутыми к перилам мостов. Такой красивый жест, и признание в любви. Это не имеет отношения к свадьбе, так может сделать любая пара.

(5) Виды Истсайдской галереи для настроения https://franks-travelbox.com/wp-content/uploads/2017/11/deutschland-berlin-der-bruderkuss-zwischen-leonid-breschnew-und-erich-honecker-gehocc88rt-zu-den-berucc88hmtesten-motiven-der-east-side-gallery-in-berlin-deutschland-turti.jpg

https://mywowo.net/media/images/cache/berlino_east_side_gallery_01_presentazione_jpg_1200_630_cover_85.jpg

https://c8.alamy.com/compde/cxng9w/trabant-auto-in-graffiti-in-der-east-side-gallery-in-berlin-cxng9w.jpg

https://www.tripsavvy.com/thmb/B-_xcd-IwjVXRCkwfvOam1WL_jM=/2911x1637/smart/filters:no_upscale()/DSC_0146-5c66ecd746e0fb0001a209c4.jpg

(6)Карл-Маркс-Аллее https://www.berlin.de/binaries/asset/image_assets/5440063/source/1529332861/624x468/

https://www.berlin.de/binaries/asset/image_assets/3765747/source/1590493660/624x468/

(7) Ресторан подбирался по принципу “что-то интересное рядом с Карл-Маркс-Аллее”. Он существует, криминальный театр в том же помещении - тоже: https://www.berlin.de/binaries/asset/image_assets/1910178/source/1358771077/624x468/

(8) “Bitte”, “ich flehe dich an” - “пожалуйста”, “умоляю тебя”.

========== 9. Знакомство с семьей и другие сюрпризы ==========

Комментарий к 9. Знакомство с семьей и другие сюрпризы

Немного матчасти :). Все трое очень хорошо скрывают свою личную жизнь, поэтому фактов известно немного. У Макса есть дочь 2008-2009 года рождения, ни имени, но фото, ни матери гугл не выдаёт.

С Ханно проще: дочь Лили Валентина примерно с 2006 года от коллеги-актрисы Терезы Лангер, которая с 2013 года проживает в Лос Анжелесе. Вторая дочь Айно Майя Лу, мама - режиссёр Мия Майер, родилась около 2016-2017 года.

Брайан самый таинственный. Точно известно о каминг-ауте. Также в интервью журналу Attitude он рассказывал, что свою ориентацию осознал еше в школе и поэтому боялся лишнюю секунду на кого-то посмотреть, чтобы не выдать себя. Был одиноким замкнутым подростком, поскольку никакой помощи в те времена лгбт-подросткам в пригороде консервативного Далласа не предлагали. Его характер - почти полностью наши домыслы.

И для настроения, посмотрите на Брая глазами Ханно: https://c.radikal.ru/c24/2104/64/bdc0cc5caf6a.jpg

И на Ханно, глазами Брая: https://b.radikal.ru/b28/2104/32/289d2d62b1c6.jpg

Осторожно, нюдсы ;)

Сегодня был один из редких дней, когда можно никуда не спешить. Ханно не торопился вылезать из постели: слишком желанными были крепкие объятия, дарившие уют и тепло. Такие моменты выпадали нечасто, и он очень ценил их. Октябрь подходил к концу. Уже очень скоро рабочий график Ханно снова станет плотным и интенсивным. Но, когда вернется Макс, у них еще будет немного времени, только для них двоих…

Да нет, троих.

Его бросило в жар, когда он подумал об этом. По телефону, когда обеспокоенный Макс звонил в очередной раз, Ханно предпочитал говорить, что все замечательно, как всегда, что они отлично ладят. Ну, со вчерашнего дня врать точно уже не придется, хотя и слово «ладить» здесь теперь звучит неуместно. А подробности лучше обсудить, когда Макс будет дома. Хотя как вообще можно обсуждать такие вещи? Подумав о том, что придется всё рассказать Максу в подробностях, Ханно невольно покраснел.

Брайан пригрелся и снова задремал: рука, медленно поглаживающая спину Ханно, остановилась на пояснице и замерла там, а дыхание Смита стало глубже и размереннее. Ханно развернулся в теплых руках — Брай все еще обнимал его, и улыбался во сне. Глядя на эту светлую и счастливую улыбку, хотелось верить, что у них все будет хорошо.

Ленивое полусонное состояние, когда хочется только прижиматься к теплому телу под одним одеялом и обмениваться долгими поцелуями, прервал телефонный звонок. Ханно потянулся, случайно задев лицо Брайана волосами, от чего тот смешно сморщил нос и чихнул, и пришел в ужас, взглянув на дисплей.

Десятка два пропущенных звонков, и все от Макса. Вчера Ханно отключил звук во время прогулки, чтобы не отвлекаться, а потом забыл об этом. Он резко сел на кровати, сбрасывая с себя руки Брайана, и тут его мобильный снова осветился входящим звонком.

— Макс?!

Ханно даже не посмотрел на дисплей, поэтому раздавшийся в трубке знакомый женский голос вызвал у него сильное разочарование.

— Доброе утро, Инге, — недовольно протянул он.

— Скорее уж добрый день! Что, ведете ночную богемную жизнь, герр актер, а днем отсыпаетесь? — ее бодрый голос окончательно прогнал сон.

— У меня перерыв в съемках, имею право, — хмыкнул Ханно и приветственно улыбнулся Брайану, только-только открывшему глаза.

— А почему по-английски?

— Ох, прости. Приходилось много говорить в последнее время, иногда забываю перестраиваться.

Брайан зевнул, прикрывая рот рукой. Он проснулся от короткого сна, когда Ханно вдруг исчез из его объятий, и теперь наблюдал, как тот разговаривает с какой-то женщиной. Прав все-таки был Марк Твен: «Некоторые немецкие слова настолько длинны, что их можно наблюдать в перспективе. Когда смотришь вдоль такого слова, оно сужается к концу, как рельсы железнодорожного пути».

Браю немецкая речь всегда напоминала пулеметную очередь, настолько грубым, неблагозвучным и трудным для изучения он считал этот язык. Слова километровой длины, как поезд с сотней вагонов, несется мимо, и вагоны-слоги никак не желают заканчиваться. Глаголы, за каким-то чертом разделенные надвое — одну часть в начало, вторую в конец предложения. Не дай бой перепутать порядок слов: получишь вопрос вместо утверждения. А роды существительных, причем, род определен без всякой логики, его можно только запомнить? А склоняемые артикли?

Но мягкий негромкий голос Ханно заставил Брайна забыть об этом кошмаре. Не пулеметная очередь — а нитка сверкающих разноцветных бус, на которую Ханно нанизывал слог за слогом. Интонация смягчила произношение, и Брай с удивлением понял, что ему нравится, как звучит немецкий язык. И что он хотел бы возобновить его изучение, даже если в перспективе это ему не понадобится.

Речь Ханно, тем временем, стала эмоциональнее. Он встал и взволнованно ходил по комнате, так и не удосужившись что-то на себя накинуть. Солнечные лучи, пробивающиеся между неплотно закрытыми шторами, зажигали рыжеватые блики в его спутанных волосах и бесстыдно облизывали широкие плечи, ямочки на пояснице и крепкую, идеально округлую задницу.

Брайан с удовольствием рассматривал его и подумал было, что раз спешить некуда, можно было бы еще разочек показать Медочку прелести нижней позиции. Или самому под него лечь, а может и то, и другое, уж как пойдет. Ему никогда не была важна позиция в сексе — главным было получить удовольствие и доставить его партнёру, а уж каким способом, дело десятое. Делать же на основе предпочтений в постели какие-то выводы о характере Брайан и вовсе считал глупостью. За свою жизнь он знал лишь нескольких типичных, как из анекдота, карикатурно-изнеженных боттомов, и железобетонных, с эмоциональным диапазоном холодильника топов, у которых поведение в постели полностью определяло поведение в жизни. Но они скорее являлись исключением из правил.

Тем временем, в потоке незнакомых слов то и дело слышалось имя — Шарлотта. Голос Ханно звучал то резко, то саркастично, но по-доброму. Он яростно жестикулировал, хотя собеседница и не могла его видеть, и с улыбкой качал головой, выслушивая ее рассказ.

Шарлотта. Лотта. Брайан замер, будто его ударили, и навострил уши: Лотти, Лотхен и даже «фроляйн Шарлотта», произнесенное с легкой насмешкой, встречались в их разговоре очень часто.

Получается, Ханно знаком не только с дочерью Макса, но и с ее матерью? И возможно, даже дружит с обеими. А Брайана Макс даже не поставил в известность, что они существуют. Не счел нужным. Смита в очередной раз покоробило, как мало он значил для Макса на самом деле.

Римельт не уставал повторять, что любит его так же сильно, как и Ханно. Но судя по всему, к Ханно он относится совсем иначе. Ханно действительно важен для Макса, раз в курсе его семейных дел. Даже, похоже, активно в них участвует.

Стало горько и обидно, и даже вид дефилирующего туда-сюда Медочка не мог помочь. Глупо было надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь разглядит в Брайане нечто большее, чем просто красивую куклу для траха. Макс обманывается сам и обманывает его. Надо прекратить мечтать о несбыточном.

Мобильный телефон Брайана на прикроватной тумбочке вдруг завибрировал так, что подпрыгнул. Тот взял его, включая звук, и сглотнул, взглянув на дисплей.

— Привет, — осторожно поприветствовал он Макса, и поморщился — тот почти кричал:

— Почему никто из вас не берет трубку?! Что случилось?! Я сто раз звонил, ни ты, ни Ханни не отвечаете! Вы там живы еще?!

— Живы-здоровы, все хорошо, — Брай следил глазами за обнаженным Ханно, который продолжал увлеченно спорить с невидимой Инге, и не мог сдержать разочарованного вздоха, когда тот вышел из комнаты, чтобы не мешать друг другу говорить по телефону. — Просто, вчера Ханно устроил мне прогулку по Берлину, и я выключил звук, а потом забыл включить.

В трубке воцарилось молчание.

— Прогулку? — изумление в голосе Макса зашкаливало. — И… как все прошло?

— Замечательно! Он отлично знает город, мне очень понравилось. Думаю, нам надо повторить тот же маршрут всем вместе, — он снова вспомнил о дочке Макса и его голос невольно стал звучать очень холодно и отчужденно. Макс эту интонацию или не заметил, или сделал вид, что не заметил.

Ответом Браю снова стала тишина.

— Вы же друг друга еле терпели… , — произнес наконец Макс.

На заднем плане послышался шум, будто бы он находился в людном месте: множество человеческих голосов, звуки шагов, и кажется, даже объявление по громкой связи.

— Прости, тут на площадке просто психушка, — уже теплее обратился он к Брайану. — Поговорим обо всем, когда вернусь. Как же я скучаю по тебе…

Уверив Брайана в своей любви, Макс положил трубку.

Он был как никогда уверен в правильности своего решения — вернуться раньше, хотя бы на день. Странные телефонные разговоры и непонятное настроение что Ханно, что Брайна, попортило Максу немало нервов. Решив сделать любимым сюрприз, он насел на режиссера и три последних дня работал, как проклятый, но отснял все свои сцены. И теперь возвращался домой, с каким-то неясным предчувствием и тоской по ним обоим.

Хоть бы Брайан не понял, что звонили ему отнюдь не в площадки, а почти с трапа самолета.

***

Ханно тем временем вернулся в спальню. Разговор свернул в нежеланное русло, Инге насела на него с решительностью идущего в атаку бундесвера*. Он так и видел, как сверкают ее яркие голубые глаза, а копна кудрявых белокурых волос колышется и трепещет при каждом жесте.

— Но почему я? — в который раз вяло возразил он, бросив косой взгляд на раскинувшегося на постели Брая.

— Она тебя слушает! — заявила Инге. — Кроме того, Макса не достанешь на этой проклятой Кубе! Да и не дело это, воспитывать по телефону. Ханно, ну пожалуйста, — ее тон стал умоляющим, — пока Макс вернется, она опять устроит какую-нибудь проказу. Надо принять меры!

— Ну хорошо, — он со вздохом провел рукой по спутанным после бурной ночи волосам, приглаживая их. — Когда там у нее заканчиваются уроки?

Ханно было неудобно это признавать, но он с бОльшим удовольствием вернулся бы обратно в постель. Брайан, будто прочтя его мысли, потянулся на кровати, с ухмылкой смотря ему в глаза, и позволил одеялу скользнуть вниз, обнажая грудь и живот. На несколько секунд голос Инге исчез, вся мебель и обстановка будто испарились: Ханно видел перед собой лишь Брая, и изнывал от желания прикоснуться к его совершенному телу. Инге пришлось повысить голос до крика, чтобы снова привлечь его внимание. Наскоро попрощавшись с Инге, тот положил трубку, продолжая смотреть на Брайана жадным взглядом.

— Мне нужно уехать, — извиняющимся тоном произнес Ханно, оглядываясь в поисках одежды. — Потом объясню. Дочка Макса опять набедокурила. Заберу из школы и серьезно поговорю с ней.

И вдруг порывисто наклонился, прикасаясь к губам Брая быстрым поцелуем:

— До скорого.

Оставшись один, Брайан еще немного повалялся на смятой постели, прежде чем встать. На его лице появилась довольная улыбка, когда он вспомнил прошлую ночь.

Он на верном пути. Пусть его нельзя любить, но он точно знает, как привязать их обоих к себе. Секс — вот ответ на все вопросы. То, что Брайан умеет действительно хорошо.

Надо дать Ханно и Максу то, что не даст никто другой. Быть страстным, ласковым, инициативным, готовым на эксперименты, и они оглянуться не успеют, как не смогут без него, как наркоман без дозы. Он сумеет заинтересовать их, станет нужным, более того — необходимым. Ханно уже заглотил наживку и теперь не сорвется с крючка.

Брови сами сошлись на переносице. По отношению к Медочку не хотелось использовать подобную риторику: тот был искренним и в чем-то наивным человеком, а его зарождающаяся привязанность к Брайану — настоящей. Брай и сам чувствовал, что его отношение к Ханно изменилось, еще до того, как нежно взял его.

Дни, которые еще оставались до возвращения Макса, надо было провести с пользой. Брайан собирался избавить Ханно хотя бы от части его постельных страхов. Хотя, конечно, быстро такие вещи не делаются и только сексом тут не поможешь. Но хотя бы начало будет положено.

Пользуясь внезапным одиночеством, он позанимался спортом, почитал сценарий — съемки «Тредстоуна» должны были стартовать в ноябре, проверил почту в поисках новых предложений. Из головы не шло то, что рассказал ему Медочек, и Брайан из любопытства начал гуглить фото молодого Ханно.

Тот, по всей видимости, относился к тому типу людей, которые мало меняются с возрастом. Разница с нынешним Ханно была минимальна — меньше мимических морщин, да и только. С фотографий смотрел симпатичный паренек с выразительными голубыми глазами. На многих фотографиях Ханно смеялся или улыбался, и глядя на него, хотелось улыбнуться самому. Он загорался, словно огонек. Милая, слегка застенчивая улыбка очень красила его.

И какой-то подонок просто заставил его с собой спать. Потому что мог это сделать. От этой мысли вскипала кровь и сжимались кулаки. Брайан подумал — а как бы поступил он сам на его месте? Окинув череду фотографий задумчивым взглядом, Брай уверился — ему и в голову не пришло бы делать что-то насильно. Да это и не понадобилось бы: ему всегда хватало природного обаяния. Макс, и теперь Ханно были, в общем, единственными, кто сопротивлялся так долго и упорно. Для Брайна это являлось лишним доказательством истинности и силы их взаимного чувства. Обычно мужчин, на которых Брай положил глаз, останавливала лишь невозможность придумать отмазку для второй половины, да отсутствие места, где они могли бы уединиться. И как только две эти проблемы решались, они все — свободные, женатые, геи, би, не в меру любопытные «гетеро» — оказывались в его кровати.

Все, но не эти двое. Откинувшись на спинку дивана с чашкой кофе в руке, Брайан вспоминал, как непросто ему пришлось с Максом. Он довольно долго вел охоту на неуступчивого немца и порой ему начинала надоедать эта мнимая неприступность. Макс смотрел на него жадно, буквально пожирал глазами, но продолжал игнорировать все попытки затащить себя в постель. Брай даже решил смириться с первым в жизни провалом и переключиться на кого-то другого.

Закрутить очередной легкий роман с Мигелем показалось хорошей идеей. Тот давно делал ему недвусмысленные авансы, однако в голове Смита засел упрямый Макс. Но когда очередная попытка подобраться к нему поближе снова закончилась неудачей, Брай решил, что расслабиться за хорошим сексом с красивым партнером — это как раз то, что ему нужно. И, надо сказать, остался очень доволен: страстность и любовные навыки испанцев были нисколько не преувеличены. По крайней мере в отношении Мигеля. Их секс был яростным и страстным, как борьба двух хищников. Ни о каких чувствах речь конечно и не шла. Просто они оба были молоды, нравились друг другу внешне и хотели развлечься. Легко сошлись, легко разошлись, и вспоминали друг друга с благодарностью.

Где, интересно, он сейчас? Брайн решил, позже хотя бы написать смс: после съемок «Восьмого чувства» он потерял Мигеля из вида. Слишком сильно был занят Максом.

Сначала Брай думал, что легко получит его. Еще один красивый скоротечный роман на съемках и приятные воспоминания после, не более того. Постепенно Римельт занял все его мысли, все стремления Смита были направлены только на него. Но в ответ ему доставались лишь ненавидящие, но полные желания взгляды, да прикосновения якобы не по своей воле. Было очень жаль, что у них не срослось. Макс действительно ему нравился, как давно не нравился никто другой, но и терпение Брая было не безгранично. В конце концов, Мигель был очень достойной альтернативой: красив, горяч, огонь в постели и совершенно не против легкого романа.

Надежда на взаимность почти умерла, когда вдруг все изменил прайд в Сан-Паулу. Брайан намеренно игнорировал Макса: какой смысл дразнить себя этим сероглазым красавцем, если у них ничего не может быть? Но тот неожиданно сам подошел к нему и что-то прокричал. Брай не услышал и сделал соответствующий жест руками. Макс в ответ ошарашил его — нежным прикосновением к лицу, якобы снимая с губ какую-то крошку.

От неожиданности Смит отдернулся и несмело посмотрел Римельту в глаза. Что это вдруг с ним? Он ведь избегал, посылал и в целом не хотел иметь с Браем ничего общего. Но сейчас Макс был весел, смеялся, и повинуясь чьей-то просьбе из толпы, притянул Брайана к себе и накрыл его губы своими.

Этот поцелуй что-то сломал в Брайане. Он вцепился в Макса, будто утопающий в спасательный круг, а в голове билась только одна мысль: «Макс… Мой Макс… Не останавливайся, прошу, не отпускай меня…».

После того поцелуя на платформе для Брайана все закружилось, будто на американских горках. Вот он и Макс на вечеринке по случаю окончания важных съемок: далеко друг от друга, но постоянно встречаются взглядами. Мигель лишь понимающе хмыкал — они расстались хорошими друзьями.

А потом провал…. и снова Брайан и Макс, уже страстно целуются в лифте, затем в номере Брая, именно так, как ему и мечталось. И Макс оказался именно таким, каким он воображал — напористым, жадным до ласк, страстным, яростно берущим, но и отдающим не меньше. Та ночь навсегда отложилась в его памяти драгоценным воспоминанием. Ведь именно тогда та ниточка, которая связала его с Максом в первую встречу, переросла в толстый канат взаимных чувств.

Чашка опустела, и Брайан невольно вынырнул из горько-сладких воспоминаний. Ханно, хоть и стремительно убежал на помощь неведомой Инге, не изменил себе: уходя, оставил для него на кухонном столе под полотенцем овсянку с ягодами и записку с просьбой, просто сложить грязную посуду в мойку. Не мыть, не убирать, потому что «у меня нет времени переделывать за тобой».

Вопреки требованию, Брай помыл и вытер посуду, и открыл шкаф, с любопытством обозревая его содержимое. «Кажется, ничего сложного, очень стройная и понятная система», думал он, разглядывая стопки глубоких и мелких тарелок, чайные и кофейные чашки и прочее, сгруппированное по принципу «от большего — к меньшему», или же по цели применения. Сахар, кофейные капсулы, соль и прочее тоже были разложены аккуратно, чуть ли не по линейке. Да такой системы грех не придерживаться, решил Брайан, и все-таки убрал за собой. Гнева Ханно он не страшился: он же понял принцип, а значит точно не ошибся.

Мысли о Максе сменились мыслями о Медочке. Получается, Брайан, не желая этого, своими подколками и приставаниями ударил по самому больному. Угрызения совести — нечастые гости в его душе, сразу же дали о себе знать. А вместе и ними и злость на чертова Фишера.

«Кем надо быть, чтобы хотеть причинить ему вред?», Брайан рассматривал очередное фото юного Ханно — явно с трудом уложенные волосы, чуть грустные голубые глаза, и чувствовал, как изнутри поднимается горечь и гнев. «Неужели кто-то кайфовал от того, что видел в этих глазах страх? От того, что может удерживать его в своей власти?»

Он нашел только один способ погасить гнев — вернулся в спортзал и набросился на грушу. Первые робкие ростки сочувствия и симпатии к Ханно укоренились и начали расти, хотел того Брайан или нет.

«Осторожнее… нужно быть осторожнее», думал он, нанося удары один за другим. Чем сильнее он привяжется к Медочку, тем больнее будет потом, когда Брайану придется покинуть этот дом. А это произойдет, рано или поздно, сегодняшний телефонный звонок еще одно доказательство этому. Но Господи, пожалуйста, пусть это случится как можно позже!

После тренировки, стоя поддушем, а затем гуляя с «девочками» Брай прокручивал в голове случившееся утром. Выражение лица Ханно, его мимику. Даже не зная язык, было понятно, что дочка Макса относится к нему очень хорошо. Раз уж собственная мать предпочла попросить его провести воспитательную беседу, а не делать этого самолично.

У Макса и Ханно — партнерство, в самом лучшем смысле этого слова. Они делят на двоих и плохое, и хорошее, и радости, и заботы. У них семья. То, что Брайану никогда не светит.

Время приближалось к вечеру. Брая охватило сильное желание сделать для Ханно что-то приятное, на этот раз без всяких задних мыслей. Подумав, он оценивающе осмотрел просторную кухню, отмечая один незанятый угол — по размеру он как раз мог подойти для его подарка. Пара кликов по экрану телефона, и заказ отправился со склада.

Когда Смит только появился здесь, он заикнулся было насчет совместной оплаты аренды, но Макс не дал ему и слова сказать. «Потом, все потом, это неважно!», отмахивался он. Наверно, боялся, что Брайан передумает. Да и, скорее всего, по всем бытовым вопросам лучше обращаться к Ханно.

Отлично. Подарок станет хорошим началом этого разговора. И действительно должен понравиться Медочку.

Ханно появился ближе к вечеру в приподнятом настроении.

— Это стихийное бедствие, а не ребенок! — услышал Брайан из прихожей. — Представляешь, подралась с мальчиком, который не хотел играть с ней в футбол!

Зашелестела одежда, зажурчала вода в ванной комнате, и улыбающийся Ханно появился на кухне. Стоило ему войти, как улыбка пропала с его лица:

— Чем это пахнет? Что ты тут делал?!

Рассерженный взгляд заметался между духовкой и Брайаном — в фартуке самого Ханно.

— Я решил, что хватит сидеть на твоей шее, поэтому сегодня кухня на мне, — Брай приветливо улыбнулся. — Надеюсь, ты любишь лазанью.

— Но я же просил ничего не трогать!

Медок пронесся по кухне, как ураган, открывая дверцы и ящики, проводя быструю ревизию.

— Как?! — только и смог произнести он, оборачиваясь к Брайану и разводя руками. — Все осталось, как было. Как тебе удалось? После Макса кухня выглядит, как после Армагеддона. Он говорит, что для этого не приспособлен, и вообще, какая разница, куда что поставить…

— Я тоже не приспособлен, а лазанья — это мой потолок. Но я знаю, как тебе важен порядок, так что поднапрягся и запомнил, где что лежит, — Брайан тем временем поставил на стол тарелки с аппетитно пахнущей лазаньей. — Садись, я жду твоего вердикта.

Ханно недоверчиво осмотрел свою порцию, но когда решился попробовать, не смог остановится, пока не прикончил ее всю.

— Это означает — «вкусно»? — Брай рассмеялся, указывая на пустую тарелку.

— Очень, — Ханно показал оттопыренные большие пальцы обеих рук. — Пожалуй, я возьму еще. А завтра с утра в спортзал. Или в парк, побегать.

— Можем пойти вместе?

— Давай! Спорим, в беге я тебя сделаю?

— Даже не сомневаюсь, ты же меньше и легче. Зато я завтра хорошо прогоню тебя с железом, готовься, — подмигнув, Брай жестом попросил Ханно не вставать и начал сам убирать со стола.

— Жду не дождусь посмотреть, на что ты способен! Будет здорово…

Разговор прервался видеозвонком.

— Привет, солнышко, — Ханно ласково улыбнулся, увидев на дисплее Лили, свою старшую дочь. — Как дела, как школа? Не надумала навестить меня в ближайшие каникулы?

Брайана немного удивило, что дочка Ханно говорила по-английски, изредка переходя на немецкий. Но раз живет в США уже давно, наверно, ей так удобнее.

— Еще лазаньи, Медок? — он старался говорить тихо, но его все равно услышали.

— Паааап, кто там у тебя?! — девчонка резко поднесла телефон так близко к лицу, что остался виден только один голубой глаз. Брай даже отшатнулся от неожиданности.

— Знакомый, детка, — Ханно поспешно встал, стараясь, чтобы она не увидела ничего лишнего.

— А почему он назвал тебя honey? Вы что, обедаете вместе?! А где Макс?!

Вопросы посыпались один за другим. Брай вздохнул с облегчением, когда Ханно вышел. Невольно он прислушивался к разговору и раздумывал: а Макс, наверное, нашел общий язык с этой рыжей катастрофой, ведь у него есть своя такая же. Почему-то от этих мыслей становилось грустно.

Что Лили — катастрофа, было более чем ясно из разговора. За десять минут Ханно успел остановить поток вопросов, сделать внушение насчет успеваемости, запретить прокалывать нос или делать тату. Одно неосторожное движение рукой Медочка, и Брайан вновь попал в поле зрения Лили. Уши заложило от восторженного визга:

— Это что, Уилл из «Восьмого чувства»? Па, возьми мне автограф, пожалуйста, можно, ведь можно?!

— Во-первых, кто тебе разрешил смотреть подобные сериалы? Во-вторых, будет можно только, если подтянешься по математике. И никакого пирсинга и татуировок!

Разговор продолжался не более четверти часа, а у Брайана уже ломило виски. Как люди только живут с детьми и их неуемной энергией? Он вздохнул с облегчением, когда Медок наконец положил трубку.

— С детьми куча хлопот, но и радости не меньше, — сказал Ханно, словно отвечая на незаданный вопрос. — Лотта сегодня тоже отличилась. Подложила кнопку на учительский стул — ну, это классика, это делали все. Спрятала рюкзак одноклассника в туалете для девочек, подралась… А вчера, когда ее оставили после уроков, вылезла из окна второго этажа, спустилась по дереву и ушла домой! Пришлось быть строгим. Хотя обычно у нас Инге — «плохой коп»…

Брайан слушал и ему становилось все неуютнее. Он, как никогда, чувствовал себя лишним. Воспитание детей — это была та тема, в которой он совершенно не разбирался и, честно говоря, не хотел разбираться. Но одновременно его обижало, что Макс полностью исключил его из этой области своей жизни. Как и все остальные, кто охотно спал с ним, но не знакомил с родными.

Погруженный в мрачные мысли, он рассеянно кивал, пока Ханно рассказывал о проделках Лотты, а затем разговаривал по телефону — судя по всему, по работе.

В дверь позвонили, и Брайан пошел открывать. В первый момент он не понял, в чем дело — за дверью никого не было. А потом что-то подергало его за штанину. Брай вздрогнул и опустил глаза вниз: напротив стояла маленькая голубоглазая девочка в розовом теплом комбинезоне. Из-под лиловой шапки с большим помпоном выбивались светлые прядки, большие голубые глаза доверчиво смотрели на него.

Его прошиб пот. Ребенок, такой маленький и так близко. И что с ней делать? Позади Брайана послышалось цоканье коготков по паркету, и девочка, не обращая больше на него внимания, бросилась вслед за Лулу и Пипой, восторженно что-то лопоча. Ей ответил с кухни радостный голос Медочка.

— Похоже, твои «девочки» понравились моей девочке, — он появился в прихожей с ребенком за руку. — Теперь Айно хочет такую же, — Ханно с недоумением уставился на испуганного Брая, потом снова на дочь. — А где мама?

— Мама пыталась втиснуть машину на вашу подъездную дорожку, — в дверях появилась Мия, привычным жестом повесила пальто и поправила перед зеркалом элегантное темное платье-футляр и длинные каштановые волосы, лежащие на плечах мягкими волнами. — Прости, что без звонка, но мне кажется, я решила нашу проблему со сценарием, хотела лично поделиться радостью. Да и малышка выздоровела, я и взяла ее с собой, увидеться хоть коротко, а то она очень соскучилась.

— Говори по-английски, пожалуйста, — Ханно взглядом указал на Брая, и, наскоро раздев, отвёл дочурку с собаками в одну из комнат.

— Добрый день, — Мия недоверчиво прищурилась, смотря на него.

— Добрый. Брайан Смит, — тот представился с типичной американской улыбкой во все тридцать два зуба.

Брай только успел выдохнуть от облегчения, когда ребенка увели, но тут же начал беспокоиться за жизнь и здоровье своих собак, он знал, что дети не всегда могут контролировать свою неуемную любовь к животным, иной раз причиняя ей боль.

— Очень приятно, Мия Майер, — женщина протянула руку для приветствия. — А где Макс? — взгляд прищуренных темно-серых глаз вновь обратился к Ханно.

— Макс улетел на съемки на Кубу.

— Я правильно понимаю: Макса нет, но есть он? Ханно, — ее голос стал как у следователя, — у тебя перемены в личной жизни? И когда ты собирался об этом сообщить? Нашей дочери теперь надо привыкать к новому папиному другу?

На ее лице так и читалось «Римельт мне нравился больше».

Ханно, со вздохом покачал головой:

— Нет… и да. Давай присядем, поговорим, сейчас сделаю тебе кофе, как ты любишь, — и поставил на стол пепельницу.

— Не нужно, я бросила.

— Поверь, ты захочешь покурить.

Брайан воспользовался тем, что его временно выпустили из виду, схватил куртку и выбежал из дома. Он бездумно нарезал круги по окрестному парку, голова гудела и раскалывалась. Браю редко приходилось сталкиваться с детьми вплотную, и сегодняшние события выбили его из колеи. Эти мысли мешались с другими, не менее грустными: о том, что Ханно Макс все-таки ценит больше. А с ним сошелся из-за мести, и продолжает встречаться ради острых ощущений и фантазий о тройничке. Пусть даже сам Макс не осознает этого пока, рано или поздно до него дойдет: секс — это все, что их объединяет.

И так было с самого начала. Всегда, с кем угодно. «Зачем куда-то идти? Все, что мне нужно, и так здесь», прозвучал в голове голос, который Брайан так старался забыть. Его первая любовь, первый мужчина, тот, на кого он в свое время разве что не молился, так ответил на просьбу сходить куда-нибудь вместе. И небрежным жестом показал на разобранную постель. Когда это произошло первый раз, Брайан был польщен и считал подобное поведение доказательством своей неотразимости. Но история повторялась снова и снова, маленькие жесты пренебрежения множились, росли, и очень скоро их нельзя было игнорировать. Ему раз за разом очень четко указывали, где его место. И похоже, оказались правы.

Вернувшись, он осторожно заглянул в кухню.

Мнимая невеста Ханно сидела за столом и нервно курила. В пепельнице уже лежало несколько испачканных светлой помадой окурков. Медочек сидел напротив неё с видом провинившегося школьника. Откуда-то доносился восторженный детский голосок

и тявканье.

— Такого я и представить не могла. Это ведь идея Макса, верно? — Мия затянулась. — Трое? Как?! Что вы приняли, Господи Боже мой?!

Ханно молча смотрел на нее исподлобья. По сравнению с этим взглядом, взгляд того самого Кота из мультфильма «Шрек» показался бы нахальным и дерзким. Даже Брайан, который не мог сейчас понять ни одного слова, почувствовал, что готов согласиться с чем угодно, если Медок продолжит смотреть на него такими глазами. Мию тоже проняло.

— Не смотри на меня так! — она заморгала и потушила сигарету. — Послушай, — Мия взяла лежащую на столе ладонь Ханно, — журналисты рано или поздно узнают. И вас всех начнут полоскать в прессе. Я взрослый человек, меня подобные «новости» не заденут, уж найду, что ответить. Но она, — кивок в сторону комнаты, откуда доносился детский смех, — когда-то пойдёт в школу, и сейчас ходит в сад. А дети — вовсе не ангелочки. Дети могут быть очень жестокими.

— Закрытая школа где-нибудь в Швейцарии? Под твоей фамилией? — тихо предложил Ханно и встрепенулся, заметив Брайана.

Услышав шаги хозяина, Пипа и Лулу также выбежали ему навстречу, и Айно, как маленькое светловолосое торнадо, следом за ними. Она вдруг вцепилась в ладонь Брая крохотными пальчиками и затараторила, заглядывая в глаза. Тот запаниковал и беспомощно посмотрел на Медочка.

— Ее зовут Айно, ей два с половиной года, и ты ей нравишься, — перевёл Ханно, стараясь не рассмеяться. — Брай, расслабься, она не кусается.

Он перешел на немецкий, ласково уговаривая:

— Нет, солнышко, Брайан не может подарить тебе одну, — и тут же перевёл для Брая. — Но ты можешь поиграть с собачками, когда придёшь ко мне. И даже сходить с ними погулять.

— Ну ладно, нам пора, — Мия поднялась, оправляя платье. — Спасибо, что все честно рассказал, но мне нужно немного времени, чтобы переварить это.

Но когда она попыталась вытащить Лулу у дочки из рук, та вдруг разревелась, уткнувшись лицом в собачью шерсть. И не хотела отпускать.

Ханно оттеснил Мию от плачущего ребёнка, в два слова успокоил, освободил собачку. Айно подбежала к Браю, и начала о чем то просить, жалобно смотря заплаканными глазами. Ханно пришлось снова вмешаться.

— Она хотела гулять с собаками прямо сейчас. Я объяснил, что в следующий раз обязательно, — он быстро одевал девочку одной рукой, второй вытирая ей слёзы, и при этом не затыкался, утешая.

Когда мать и дочь попрощались и ушли, Ханно не мог сдержать смешка, при виде шокированного Брайана.

— У тебя такой вид, будто ты встретился со снежным человеком или летающей тарелкой, — и принялся, насвистывая, убирать оставшийся на кухне беспорядок.

Брай присел, наблюдая за ним, и пытаясь осмыслить происходящее. Ханно был не так уж и не прав — общение с ребенком вполне можно приравнять к контакту с внеземной цивилизацией.

Он поражался выдержке, спокойствию и терпению мелкого. Сегодня целых три раза пришлось разруливать неприятности с маленькими монстрами, а ему хоть бы хны! Почему-то эта черта характера еще больше влекла его к Ханно. Чем больше они узнавали друг друга, тем сильнее Брай хотел стать для него таким же значимым, как и Макс.

А раз так, надо действовать. Козырей у Брайана всего два — его тело и постельные умения. Значит, будем ходить с козырей.

Ханно убирал посуду на верхнюю полку, стоя на табуретке. Брайан неслышно подошел и медленно провел ладонью по его спине, разворачивая к себе лицом.

— О… может, сначала дашь мне спуститься? — смешался тот.

— А мне так гораздо удобнее…

Улыбнувшись, Брай спустил ему штаны и без промедлений взял в рот пока еще не эрегированный член. Он лизал, сосал, забирал глубоко в глотку, вырывая у Медочка громкие стоны. Сейчас было не до прелюдий: Брайан хотел показать, насколько он хорош, всеми доступными средствами.

Ханно схватился за его плечи, чтобы не упасть, вцепился мертвой хваткой. Мозг вопил «прекрати это бесстыдство!», тело возражало — «не парься». «Не париться» в последнее время вообще оказалось хорошим решением. Ханно возбудился очень быстро, хотя и обстановка и настроение ещё секунду назад было неподходящими. На кухне с незадернутыми шторами, в раздумьях, как уберечь крошку Айно от издевок других детей, он и не думал ни о чем неприличном. Но Брайан сумел сделать так, что Ханно забыл обо всем. Несмотря на всю немыслимость ситуации, было хорошо.

Он хотел было отстраниться, почувствовав, что вот-вот кончит, но Брай не позволил. А потом, когда дыхание вернулось и перед глазами перестали взрываться фейерверки, со слегка насмешливой улыбкой протянул Ханно руку и поймал в объятия — у того подрагивали колени и сойти с табуретки сам он бы не смог.

— Ты как? — шепот на ухо послал вдоль позвоночника стаю мурашек.

— Хорошо… кажется…

Уютную тишину нарушил звонок в дверь. Ханно с неохотой выпутался из объятий и пошел открывать, на ходу застегиваясь и гадая, какие еще сюрпризы ему приготовил этот день.

— Что это? Но я ничего не заказывал! Вы уверены, что не ошиблись адресом?

— Все в порядке, заносите, — Брайан легонько отстранил его, чтобы пропустить двух грузчиков, заносящих на кухню посудомоечную машину.

— И что это значит?

— Мой первый вклад в совместный быт. И подарок — чтобы тебе не тянуть все на себе. В конечном итоге посудомойка — это солидная экономия времени и сил.

— Спасибо, — на лице Медочка появилась очень симпатичная улыбка.

— Сам установишь или помочь?

— Давай вместе, — Ханно нацепил на нос очки и углубился в инструкцию. — Увы, технически я совсем не одарен. Кажется, где-то тут был английский вариант…

Пока он перелистывал многочисленные бумажки, Брайан оттеснил его от машинки и в два счета прикрутил ее.

— Вау… — Медок ошеломленно уставился на него. — Мой герой…

— Возможно, «герой» заслужил благодарность прекрасного принца?

Брай ловко подсадил Ханно на свежеподключенную посудомойку и встал между его раздвинутых бедер.

— Или я слишком тороплю события? Ты не должен делать что-то, если не хочешь.

Вместо ответа тот застенчиво посмотрел на него и подтянул к себе, обнимая ногами за талию.

Происходящее казалось нереальным — и прекрасным. Горло не стягивало удушье, дыхание не спирало, Ханно не бросало то в жар, то в холод, как раньше. Как и в первый раз, он был уверен — если что-то пойдет не так, он в любой момент может сказать «нет» и Брайан его послушает. Раньше его каждый раз накрывало чувством безысходности: ты не можешь отказаться, не можешь уйти, ты ничего не решаешь. Оно приходило из прошлого и портило настоящее, каждый чертов раз. Но не теперь, несмотря на то, что сейчас Брайан был намного напористее.

Единственное, что он сделал медленно — это снял с Ханно очки и аккуратно отложил их в сторону. Брайан нежно ласкал его губы своими, спускался к шее, оставляя на ней следы и вырывая у Ханно хриплые стоны. Между поцелуями он ухитрился приподнять Ханно и стянуть с него нижнюю часть гардероба, а также избавиться от своей одежды. Поцелуи становились все более жадными, Ханно сам подавался вперед, стараясь прижаться поплотнее.

Брайан понял, что не сможет быть слишком осторожным в этот раз, слишком сильно он его хотел. Схватив первое, что попалось под руку — растительное масло, щедро плеснул себе на руку и вставил сразу два пальца, наскоро растягивая и давя на простату. Ханно не зажимался, а охотно подавался навстречу, поэтому Брай тут же заменил руку собственным членом.

Остатки здравого смысла нашептывали ему: если он скажет «нет», сразу же прекратить. Брайан замер в горячем, тесном теле. Оставить Ханно сейчас было бы смерти подобно, но он бы сделал это, если бы увидел хоть каплю неприятия на лице Медочка. Брай пристально вглядывался в затуманенные голубые глаза, и, к своему облегчению, не видел ни капли недовольства или отторжения.

Ноги Ханно сжались на его талии, и тот двинулся навстречу, впуская член Брая еще глубже.

«Давай», он скорее прочел это по губам, чем услышал.

Брайан начал понемногу двигать бедрами, Ханно извивался в его руках, стонал, откидывал голову назад, подставляя шею под поцелуи. Тут бы и святой не выдержал, а у Брая тем более сорвало крышу.

Неторопливые движения сменились более размашистыми. Он двигался глубокими, сильными толчками, целуя призывно приоткрытый рот, сжимая сильные плечи, пощипывая соски Ханно. Их тяжелое дыхание смешивалось, а тишину комнаты разрывали звуки встречающихся тел, поцелуев и стонов. Брайан двигался и слегка менял угол, каждый раз стараясь попасть в то самое чувствительное местечко. И у него выходило. Ханно ерзал под ним, жадно целовал шею, оставляя засосы, облизывал губы и жарко стонал.

Брайан довёл Ханно до грани, но не давал переступить ее. Воздух в комнате накалился, каждое прикосновение к ставшей такой чувствительной коже словно посылало сигналы вниз, к члену. Удовольствие скапливалось там с каждым движением, когда член Брайана проходился по простате. Ханно жалобно всхлипывал, двигал бёдрами навстречу, забыв о стеснении. Каждый поцелуй или легкое касание стирало из его памяти другие, ранние, тяжёлые и грязные воспоминания. Они не пропадали, но будто бледнели, как старые выцветшие фотокарточки и отступали назад. Они уже не могли ему повредить.

Когда стало совсем невозможно сдерживаться, Брайан просунул руку между их почти спаянными телами. Он начал чередовать движения: то руки на члене Ханно, то своего члена в его заднице. С губ Ханно сорвался хриплый крик. Он сильнее сжал ноги на талии Брайана, и кончил, заливая спермой его ладонь и их животы. Тот почти сошел с ума от сжимающейся вокруг члена горячей плоти, и в несколько фрикций догнал его, кончая глубоко в желанном теле. От остроты ощущений оба громко застонали, абсолютно не обращая внимания на скрипнувшую кухонную дверь.

— Я люблю тебя, — прошептал Ханно и со счастливой улыбкой уткнулся Брайну в грудь.

Сердцу стало тесно в грудной клетке, а пульс забился в диком скачущем ритме. «Люблю». Слово, в которое Брайан так мечтал поверить. Быть любимым, нужным… Судорожно вдохнув ставший вдруг слишком тяжёлым, воздух, он просто прижал Ханно к себе покрепче, прикрыв глаза и уткнувшись лицом в лохматую макушку.

Брай безумно хотел верить, но понимал, что это невозможно. Совсем недавно Медочек даже помыслить о таком не мог. Это просто благодарность. Но минута счастья, что он испытал от трех заветных слов, того стоила. Глаза защипало, но он глубоко вдохнул, подавив в себе слезы.

Дверь снова заскрипела. Ханно вдруг напрягся и вздрогнул в объятиях Брайана. Обернувшись, тот увидел на пороге совершенно офигевшего Макса, пожирающего жадным взглядом их обоих. На светлых джинсах спереди расплывалось мокрое пятно.

— Макс, ты вернулся раньше… — Ханно неуверенно посмотрел на него. — А мы тут… посудомойку поставили.

Комментарий к 9. Знакомство с семьей и другие сюрпризы

* Бундесвер - вооруженные силы Федеративной Республики Германия.

========== 10. Шлюха ==========

После того, как он не смог дозвониться ни до Брая, ни до Ханни, Макс уже и не знал, что и думать. Поговорить с Брайаном ему удалось, когда самолет по каким-то погодно-аварийным соображениям вместо Франкфурта-на-Майне приземлился в Париже, и Римельт часа два нарезал круги по аэропорту, дожидаясь, когда наконец сможет лететь дальше. Разговор ничего не прояснил. И опять этот холодный тон… Ханно ему удалось поймать позже, но расспросить подробно так и не вышло: рядом с ним находилась его Лотти, какой уж тут разговор. Снова общие фразы о том, что все хорошо. Да, они ладят, и да, правда гуляли вместе по Берлину, отличный был день.

Позже, когда самолет сел, Макса вновь настигло нехорошее предчувствие. Он попробовал позвонить ещё раз и снова ни до кого не дозвонился. В такси весь издергался: неужели поубивали друг друга?

Дом встретил его темнотой и тишиной. Лишь на кухне тускло горел светильник и слышалась возня. Дерутся, что ли? Макс уже был готов ворваться и наорать на обоих, когда буквально споткнулся на открывшейся картине.

Ханно, его «всегда-сверху-Ханно», сидя то ли на столешнице кухни, то ли на стиралке, страстно оплетал ногами талию Брайана, чья голая задница ритмично двигалась между его широко раздвинутых бедер. Поза не оставляла никаких сомнений в том, чем они занимались.

Сначала Макс взбесился. Это что же получается?! Просишь его, уговариваешь, умоляешь, настаиваешь, а в ответ все равно одно и то же — «Нет, извини, не моё это быть снизу». А тут подмахивает, как заправская блядь! Стоило оставить его вдвоём с Брайаном всего на две недели, и ноги сами разъехались?!

И Брайан тоже хорош! «Что за мелкий угрюмый чувак, Макс, ты серьезно с ним живешь?!». А тут им вполне хорошо вдвоем, зря волновался.

Максу захотелось облить совокупляющуюся парочку ледяной водой, как двух собак на внеплановой случке, но он себя одернул. Разве не этого он хотел? Не об этом мечтал и фантазировал? Стоны Ханни, его откинутая назад голова… Брай, припадающий губами к шее Ханно, их сплетенные тела и слаженные движения… все было так красиво. Все было правильно.

Гулко сглотнув слюну, Макс не мог не подумать о том, что было бы, встань он за спиной Брайана. Наскоро его растянув, он вошел бы в горячее тело, через плечо Смита наблюдая, как член Брайана проникает в жадное тело Ханно. От одной мысли об этом его бросило в жар. Злость на них обоих сменилась возбуждением, таким сильным, что стало больно. Член болезненно стоял, дыхание спёрло. Максу казалось, что биение его сердца стало такими громким, что заглушает стоны и влажные шлепки тела о тело. Он оперся о косяк и переступил ногами, прислоняясь к нему — колени ослабли. Заскрипела половица, но двое, поглощенные друг другом, не замечали ничего вокруг.

Чтобы хоть чуть-чуть сбить напряжение, Макс начал поглаживать себя между ног прямо сквозь толстый деним. Расстегнуть молнию у него не хватило сил, пальцы подрагивали и не слушались. Брайан ускорился и, судя по таким знакомым Максу сладким стонам, был близок к кульминации. Он втянул Ханно в еще один жадный поцелуй и кухню огласил почти синхронный крик удовольствия. Макс последовал за ними, бурно кончая себе в штаны.

Новоиспеченные любовники же не торопились оторваться друг от друга, обмениваясь медленными поцелуями и гладя влажные тела друг друга. Макс с улыбкой наблюдал за прекрасным зрелищем. Единственное, чего там не хватало — это его самого.

— Похоже, я не вовремя? — спокойным тоном поинтересовался он, пропустив слова Ханно мимо ушей, когда тот его заметил. — Или, скорее наоборот?

— Ты очень вовремя, — Брай усмехнулся, успокаивающе целуя явно встревоженного Ханни. И протянул руку, приглашая Макса присоединиться.

Тот не заставил себя долго ждать, в несколько шагов пересёк разделяющее их расстояние, на ходу стягивая куртку с футболкой и выскальзывая из штанов с бельём.

Макс наклонился к Ханно, впиваясь поцелуем в припухшие губы, и Брайан с радостью заметил, как напряжение покидает лицо Медочка.

— Все хорошо, — он тоже нагнулся к нему и нежно поцеловал, едва от того оторвался Макс. — Не обязательно делать что-то, если не готов. Одно твое слово — и мы без обид, спокойно идем спать. Мы оба! — Брайан слегка повысил голос, пристально смотря Максу в глаза.

Его пальцы на предплечье Римельта предостерегающе сжались. Тот даже слегка поморщился, все-таки силы Смиту было не занимать. Готовые вырваться возражения замерли у Макса на губах от этого серьезного взгляда и крепкой хватки.

— Не случится ничего, чего ты не захочешь, — снова ласково улыбнулся Брай, смотря на Ханно.

— Не случится, — глухо подтвердил Макс, притягивая Брайана к себе.

Они целовались над головой Ханно, Брай все ещё был в нем. Опавший член выскользнул наружу, оставляя за собой теплую дорожку спермы, Брайан отступил, освобождая место Максу. Тот сглотнул, осматривая сидящего на посудомойке Ханни, погладил его ноги от колен до бёдер, разводя шире и становясь между ними.

Ханно смутился под этим голодным взглядом. Тяжело дышащий, раскрасневшийся, с пятнами своей спермы на животе и потёками чужой на бёдрах, он сейчас казался Максу прекрасным, как никогда. Римельт обнял его, притягивая к себе и влажно целуя; одновременно Ханно почувствовал ладонь Брайана на своей пояснице. И почему-то вся ситуация вдруг перестала быть вульгарной и двусмысленной. Ведь рядом с ним были люди, которых он любил. Пусть по-разному, и пока что не одинаково сильно, но любил.

Ханно откинулся в объятия Брайана, тот целовал его губы, шею, ласкал торс. Коротко подняв взгляд, Брай с намёком посмотрел на Макса и очень тихо прошептал — «не торопись». Тот завороженно кивнул, пожирая взглядом их обоих.

Брайан наблюдал, как Макс пристраивается между ног Медочка, как его член медленно погружается в его тело. Ханно всхлипнул и обнял Макса ногами, как до этого его самого.

Брай смотрел на них, сплетающихся в объятиях, и почувствовал, как вновь начинает заводиться. Придерживая Ханно за плечи, он положил его ладонь на свой пенис и не смог сдержать стона, потому что Медок сразу взялся за дело, и с каким рвением! Брай даже удивился, что тот ещё на что-то способен: Макс не смог долго оставаться сдержанным и буквально вбивался в Ханно, вырывая стоны удовольствия с его губ. Краем создания Брай порадовался, что не экономил на масле, и потянулся поцеловать одного и другого.

Макс едва верил, что не спит — уж слишком это хорошо, чтобы быть правдой. Так горячо, узко и влажно внутри… И Ханно стонет под ним не от боли и страха, а от удовольствия. Оно так и читается в каждом его вздохе, каждом жесте. Как же он был красив сейчас: затуманенные страстью голубые глаза, полуоткрытые искусанные губы, румянец на скулах.

Наблюдая, как Брай целует Ханни, Макс снова почувствовал небольшой укол ревности, но она исчезла, погребенная под лавиной возбуждения. Ведь они оба теперь были — его, а он — их. Словно подтверждая это, Брайан коснулся губ Макса своими, и погладил по груди, ущипнув за сосок.

Брайан много чего повидал в своей жизни, но такого крышесносного секса у него еще не было. И дело даже не в самом сексе… а в чувстве близости.

Когда Макс появился, он очень обрадовался, хоть и не планировал ничего подобного. Его план удался; но стоило Максу поцеловать его, как Брайан забыл про все свои планы. Он просто был счастлив, что они оба здесь, с ним. А когда Ханно и Макс занялись любовью у него на глазах, у Брайана просто снесло крышу.

Вместе, вспотевшие и раскрасневшиеся, они выглядели так сногсшибательно, что эта картина стала последней каплей, переполнившей чашу его выдержки. Брайан спустил Ханно в ладонь, не отрывая взгляд от прекрасной пары перед ним.

Но когда они втроем кончили, Макс с Ханно начали страстно целовать друг друга, шептать что-то на немецком. Хотя, почему что-то? Пусть он и профан в языке, но «я тебя люблю» уж понял точно. Они были так поглощены друг другом, что совсем забыли о том, что он тоже был здесь. Брайан с грустью подумал, что теперь, когда Ханно не боится быть снизу, Максу вовсе и не нужно трахать его. А Ханно просто чувствовал себя виноватым за то «насилие» и теперь они вроде как в расчете. Брайан тихонько подошел к двери кухни и также тихо ушел к себе в комнату.

Он надеялся до последнего, но его так и не окликнули.

***

— Так вот что надо было сделать, чтобы получить кофе в постель, — Ханно с ироничной улыбкой потянулся и прикрыл глаза, вдыхая бодрящий аромат.

Сегодня он первый раз в жизни не поднялся раньше Макса и не пошел варить кофе и готовить завтрак.

— Доброе утро, — Макс присел рядом, ставя чашку на прикроватную тумбочку и не сводя с него влюбленного взгляда.

— И тебе доброе… Черт! — Ханно аж вздрогнул, когда попытался сесть на постели.

— Все нормально? Прости…

— Не извиняйся, — он улыбнулся Максу в плечо, когда тот крепко обнял его. — Пройдет. И… это было великолепно.

Позже они вместе переместились в душ, а оттуда — на кухню. Несмотря на тяжелый перелет и совершенно офигенный оргазм, Макс не чувствовал себя усталым. Напротив, у него словно открылось второе дыхание. Он не мог перестать смотреть на своего любимого, касаться его. Тот даже в шутку обиделся, когда Римельт, вместо того, чтобы есть свой завтрак, ел глазами самого Ханно.

— Как жаль, что скоро все разъедемся, — размышлял он вслух, ставя на стол еще один прибор и одновременно присматривая за кофеваркой. — А где же Брайан?

— Должно быть, отсыпается. Вымотался после вчерашнего…

Ответ Макса сопровождался смачным шлепком по заду Ханно. Брайан появился на кухне как раз в этот момент.

Сегодня он поднялся позже всех, но не потому, что утомился. Его одолевали сомнения и невеселые мысли. Вчера о нем даже не вспомнили. А нужен ли он тут? И не был ли его план ошибкой с самого начала?

— Спящий красавец проснулся, — Макс с улыбкой отсалютовал чашкой, а Ханно отодвинул Брайану стул:

— Доброе утро! Хочешь кофе? Конечно хочешь!

Перед Браем появилась точно такая же порция омлета с беконом, как и у них, и большая кружка. Ханно чуть ли не летал по кухне — то сахарницу поставит, то корзинку с хлебом, то еще что-нибудь, предупреждая желания до того, как они будут высказаны. Он сейчас нисколько не притворялся и не пытался понравиться. Если бы в гости пришли дети с их мамами, родители или друзья, Ханно вел бы себя точно так же — в первую очередь беспокоился бы об их комфорте.

Но Брайан все равно растрогался. Может, есть еще надежда? Макс вернулся, и у них с Ханно, судя по всему, второй медовый месяц, но тот все равно заботится и о Брайане тоже.

— Когда там твои съемки? И где?

Медочек тем временем уселся рядом с ним, с календарем в руках. Брай, даже не владея немецким, разобрался, что каждая графа большого, в две альбомных страницы, листа, посвящена одному из членов семьи. Мельком он прочел «Макс, Матрица», «Айно и Мия», «Лили?».

— В начале или середине ноября, полечу в Пекин недели на три. Нас всех хотят сначала поместить в тренировочный лагерь и посмотреть, в хорошей ли мы форме.

— Брайан, «Тредстоун», Пекин… — с сосредоточенным видом записал Ханно, и продолжил в следующей графе:

— А мне скоро в Гамбург. Будем снимать мини-сериал по мотивам самых громких нераскрытых убийств в истории послевоенной Германии*.

— И ты играешь страшного жестокого маньяка, — Брай с ухмылкой отправил в рот кусочек омлета.

— Посмотришь и узнаешь. А что, думаешь, я бы не справился? Все-таки, учился у Клауса Марии Брандауэра**, это, знаешь ли, обязывает…

— У того самого Брандауэра, который «Из Африки» и «Мефисто»? Знаменитый актер и режиссер, а для Австрии — знаковая фигура? Вот это круто!

— А я думал, ты скажешь «тот самый злодей из Джеймса Бонда», — Ханно удивленно поднял брови, откладывая ручку.

— Не все американцы, даже из Техаса, необразованные реднеки, — мило улыбнулся Брай. — Разочарован?

— Скорее, обрадован. А где ты учился?

Макс не переставал удивляться, глядя на них. Брайан начал рассказывать об учебе в Джульярдской школе в Нью-Йорке и своих спектаклях. Ханно с интересом слушал его, и сам рассказал немного о школе актерского мастерства, которую посещал — семинаре Макса Райнхарда в Вене.

Какой контраст по сравнению с тем, что было раньше! Вот уж действительно, поладили. Ханно даже предложил Браю вместе поехать в Зальцбург летом — мэтр устраивал что-то вроде встречи своих выпускников. А Брайан с энтузиазмом поддержал эту затею.

В белой футболке и спортивных штанах, со слегка влажными после душа волосами, такой домашний и родной, Ханно притягивал взгляд Макса, как магнит. Его хотелось обнять, прижать к себе и не отпускать до вечера, а еще лучше — до следующего утра. Единственное, что немного портило настроение — вопрос, который Макс пока не решился задать Ханно. Одновременно хотел спросить и боялся услышать ответ.

Когда Ханно проходил мимо к плите, за очередной порцией кофе, он слегка погладил его по руке, не в силах противится своей тяге к нему. Тот остановился, с улыбкой смотря на Макса, и чуть не упустил кофеварку.

— Подожди, а то Брай останется без добавки, — сбившись на немецкий, произнес он.

— Не думаю, что он обидится, — также на родном языке, отозвался Макс, и потянул Ханно на себя.

Брайан незаметно поднялся и снял закипевшую кофеварку с конфорки. Ему резко расхотелось кофе. Макс что-то говорил Ханно, и они улыбались друг другу, будто бы его здесь и вовсе нет. Как вчера.

Медочек, впрочем, вскоре встрепенулся и с неловкой улыбкой обратился к Браю, переходя на английский. Смит не знал, что и думать. С одной стороны, его все-таки не забыли, им интересовались. Они с Ханно даже поболтали о театре. Было чуть странно, говорить с ним так долго на тему, не имеющую отношения ни к Максу, ни к сексу, но это было здорово! Брай и не надеялся, что эта сторона его жизни может быть им интересна. С другой стороны, Макс и Ханно постоянно забывались, переходя на немецкий, и ворковали, как два голубка.

После завтрака Брайан напомнил Ханно, что они собирались вместе потренироваться. Честно говоря, Смит надеялся использовать занятия спортом для того, чтобы продемонстрировать все свои достоинства. Но немцы снова смотрели друг на друга, как влюбленные подростки, и общались на понятном только им языке, затем Макс предложил Ханно спарринг. Они обменивались ударами, ускользали друг от друга, а потом мелкий резко нагнулся, снес Макса и уселся сверху, прижимая его руки к полу.

— Не хочешь распаковать свой приз, чемпион? — побежденный Макс с ухмылкой посигналил бровями, встречаясь взглядом с победителем.

Ханно все еще было немного не по себе. Флирт в присутствии третьего ощущался как-то чуднО. «Но это же не кто-то с улицы. Это Брайан», успокаивал он себя. Пока Ханно раздумывал, Макс дернул его к себе за майку и втянул в долгий поцелуй.

Брайан забеспокоился. Он возлагал на совместную тренировку большие надежды, и точно знал, что смотрится сейчас просто сногсшибательно, в новеньких шортах и футболке, облегающих его тело, как вторая кожа. Но сладкая парочка упорно не замечала все попытки Брая привлечь к себе внимание. Он лихорадочно соображал, что же делать.

Да что тут думать? У них обоих такой вид, будто бы они не прочь перепихнуться не сходя с места, прямо на мате. Решение напрашивалось само собой: присоединиться, перехватить инициативу, показать, насколько хорош. И никуда его парни тогда не денутся.

Ханно и Макс тем временем поменялись местами, возясь на полу. Момент, чтобы вмешаться, был очень удобный.

— Я смотрю, вы нашли занятие поинтереснее тренировки? — промурлыкал Брайан Максу на ухо, растягиваясь на мате рядом. — А меня позвать?

— Вообще-то мы не собирались… — возразил было Ханно, но его взгляд, жадно обшаривающий фигуру Брая, был слишком красноречив, чтобы верить словам.

— Эй, все в порядке, — Брайан протянул руку и успокаивающе погладил его по щеке. — Правила те же: как только кому-то из нас что-то не нравится, сразу же прекращаем.

— Не в этом дело, — Ханно смутился. — Как вообще можно сосредоточиться… кхм… на двух задачах сразу? Я не очень хорошо представляю себе, как все это выглядит на практике.

— Я тоже, — Макс обнял его правой, Брая — левой рукой. — Вот сейчас и узнаем.

— Отлично, у нас есть доброволец, — Брайан с проказливой улыбкой ухватился за пояс трусов Макса и потянул их вниз, к щиколоткам.

Брай снова улыбнулся, обхватил твёрдый член Макса, провёл пару раз вверх-вниз, сжимая пальцы. Облизал губы, с удовольствием наблюдая, как расширяются зрачки любимых серых глаз. Потянулся к Максу и коснулся поцелуем его живота, бросив быстрый взгляд Медочку — давай, присоединяйся.

На животе и внутренней стороне бёдер Макса очень скоро не осталось ни одного не зацелованного сантиметра кожи. Тот пытался было возмутиться, заставить их, наконец, перейти к главному, но чьи-то руки крепко схватили за запястья и прижали их к мату. А два языка продолжили его дразнить.

Макс прекратил возражать и требовать и только постанывал, ожидая, что произойдёт дальше. Брайан дождался этого момента, и без предупреждения начал облизывать его член кончиком языка, сверху вниз и обратно. Когда Ханно начал делать то же самое, Макс приподнялся на локтях и уставился на обоих своих любимых с благоговением и страхом — он не на шутку испугался, что все это ему только снится.

Вообще-то, Римельт рассчитывал на совсем другой сценарий, но чем дальше продолжалась сладкая пытка, тем меньше он зацикливался на этом. Да, сначала он мечтал, как прижмет Ханни к полу, накроет его тело своим и втрахает в мат, до полной потери сознания и сорванного голоса. Или Брайана. Или обоих по очереди.

Но если они продолжат в том же духе… блядь… да пусть делают с ним все, что хотят!

На губах Ханно появилась легкая улыбка, когда тот увидел, до чего они с Брайаном вместе довели Макса. Поначалу ему было не по себе. Слишком откровенно, слишком странно… но, раз им всем нравится, значит, все хорошо?

Когда они с Брайаном чуть не столкнулись головами, и тот оторвался от Макса и со смешком поцеловал его, Ханно окончательно уверился — все отлично.

Они ласкали его то вместе, то по очереди, то и дело целуясь. Когда стало понятно, что долго Макс не выдержит, Брайан обхватил его член у основания.

— Как ты, милый? Я не шутил про правила. Может, у тебя есть пожелания или возражения?

Судя по улыбке во все тридцать два, чертов техасец издевался над ним.

— Если сейчас кто-нибудь из вас не вставит мне, — с трудом выдохнул Макс, — клянусь, что вставлю вам обоим без всякой подготовки!

— Это точно означает «да», — Брай со смешком поцеловал Ханни. — Ну как, бросим монетку?

— Я пока посмотрю, — Ханно склонился над Максом, целуя его.

Тот чувствовал себя кусочком сливочного масла на горячей сковороде — таял и плавился от прикосновений сразу двух пар рук и двух жадных ртов. Ханно ласково поглаживал его волосы, лицо, грудь, время от времени опуская ладони на живот; руки Брайана сжимали и с силой стискивали бедра и ягодицы. Когда они вдруг исчезли, Макс хотел было возмутиться, но из его горла вырвался лишь тихий стон, заглушенный поцелуем Ханно. Краем уха Римельт слышал, как тот что-то говорит Браю, и перезвякивание флаконов, кажется, в ванной комнате. Но понять смысл слов сил уже не было.

Ханно наблюдал, как Брай присаживается между широко раздвинутых ног Макса с каким-то непонятным чувством. Все происходящее было ново и чуточку безумно. Ревность слегка кольнула его, когда Макс,прикрыв глаза, выдохнул сквозь сжатые зубы: Брайан набрал геля из флакона на два пальца и его рука скользнула вниз.

Но в следующую секунду Макс вцепился Ханно в плечо, привлекая его к себе и целуя, как в последний раз, и глупое чувство отступило. Было не очень хорошо видно, что именно делает Брай, но воображение быстро дорисовало детали. Макс двигался навстречу растягивающим его пальцам, и вскоре его серые глаза заволокло дымкой наслаждения. Когда Брайан закинул его ноги себе на плечи, Ханно переместился и склонился над пахом Макса.

Брай словно погрузился в транс. Эта комната и весь мир пропал, он видел перед собой только Макса и Ханно, и это возбуждало похлеще любой самой развязной порнухи. Кто бы мог подумать, вот тебе и зажатый скромняшка! Медочек то облизывал член Макса, словно большой леденец, прослеживая языком очертания каждой венки, то забирал его глубоко в горло, опускаясь так низко, что касался живота своего партнера лбом. Его волосы пришли в полный беспорядок, когда Макс вцепился в них, притягивая еще ближе, кожа блестела от испарины. Было так возбуждающе, представлять, что было бы, если бы Ханно захотел сделать то же самое и для Брайана…

От таких мыслей во рту пересохло. Брай подхватил Макса под задницу, буквально насаживая на себя горячее податливое тело.

Макс не выдержал двойного напора и излился в горячий рот, чувствуя, что Брайан и не думает останавливаться, продолжая вбиваться в него быстро и сильно. С трудом открыв глаза, он увидел перед собой их обоих. Ханно стоял рядом с Браем, приобняв его одной рукой, а второй ритмично ласкал себя, не отрывая жаждущего взгляда от Макса.

Это было нечто совсем новое. Брайан не мог пока понять, что именно, но происходящее кардинально отличалось от всего, что он когда-либо чувствовал раньше. Ему уже приходилось трахаться сразу с несколькими партнерами, но как правило, после все участники просто разбегались, даже не спросив имен друг друга. В этом не было необходимости. Переспали, получили удовольствие, до свидания. Сейчас же, чувствуя, как Ханно со стоном обнимает его, целуя в губы и делясь горьковато-соленым вкусом, а Макс двигает бедрами навстречу, сжимаясь вокруг члена Брайана, он готов был расплакаться от странного ощущения. Тепла… близости… любви?

Он чуть не пошатнулся от охватившей все тело волны наслаждения. Колени ослабли, сердце зачастило, в комнате будто кончился весь воздух. Брая удержали от падения сильные руки Ханно; тот с коротким вскриком уткнулся ему в плечо и кончил, сжимая Брая в крепких объятиях.

— Это было охуенно, — отдышавшись, Макс притянул их к себе.

Он гладил обоих по спине, бедрам, везде, куда мог дотянуться, и не имел сил остановиться. Целовал то одного, то другого, стискивая пальцами сразу две шикарных задницы, и не мог насытиться прикосновениями. Он был измотан, но абсолютно счастлив.

***

В последующие дни Брайана вновь настигли противоречивые чувства. Его немцы явно то и дело забывали о его присутствии и переставали говорить на английском. Если Ханно по-первости извинялся, то потом забывал это делать. Тысячи небольших мимолетных жестов и знаков внимания — погладить по руке, взъерошить волосы, приобнять, проходя мимо, разговоры на немецком, понятные только двоим шуточки раз за разом заставляли Брайана сомневаться в том, что он нужен им. Нет, конечно его исправно звали в постель, но после, их нежность предназначалась большей частью им двоим. Засыпали они тоже всегда в одной кровати. Возможно, просто привычка, все же Макс и Ханно давно жили вместе, но Брайану от этого было не легче. Он предпочитал уходить к себе, слишком тяжело было видеть подобную идиллию, частью которой у него стать не получалось. Скоро он с ужасом понял, что все его уловки, сексуальная опытность и умение себя подать мало чего стоят. Ханно ничего не нужно было делать, чтобы Макс смотрел на него влюбленными и жаждущими глазами. Он просто был, такой, как есть — со штормовой прической, в домашней одежде, далеко не такой прошаренный в сексе, как Брайан. Но его все равно любили и желали.

Поняв, что нужен ему вовсе не секс и придя в полное отчаяние, Брайан как-то решился им отказать, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию. Но никто не стал настаивать. Они просто уединились вдвоем. На следующий день Макс поцеловал его с утра, будто бы ничего не произошло. А Ханно так же ухаживал за ними обоими во время обеда и ужина. Смит всю голову сломал, думая, что же ему делать. Его положение представлялось ему шатким, как никогда.

Он пытался наверстать упущенное на съемках «Матрицы»: им обоим, Брайну и Максу, снова нужно было кое-что доснять. Съемки шли нерегулярно, и вызов стал сюрпризом, но Брай был рад. Он изо всех сил пытался вновь обратить внимание Макса на себя, и довольно часто думал, что ему это удалось. Но дома все опять возвращалось на круги своя.

В то же время, Ханно, как и обещал, помог Брайану найти еще одну театральную труппу, ставившую спектакли на английском и испанском языках. А Макс разрабатывал для всех троих маршрут на ту гору с непроизносимым названием в Баварских альпах, куда они собирались по весне. То есть, ничего не изменилось? Его все-таки хотят видеть рядом? Но что тогда должны означать те тысячи мелочей, предназначенные только для них двоих?

— Нет, ни за что! — Энергично возражал Ханно, когда все трое собрались вечером за ужином. — Если Мия сама будет готовить, я на эту вечеринку ни ногой! Это хуже кейтеринга!

Макс рассмеялся, хлопая его по плечу:

— Ну дай ей шанс, может, она прокачалась. Хуже кейтеринга просто ничего быть не может!

— Что это за шутка, про кейтеринг? — решился вмешаться Брайан.

— Когда мы снимались в «Иностранном легионе» в 2011 году, — повернулся к нему Ханно, — съемки проходили в Марокко, недалеко от Марракеша. Нам нужно было отснять несколько сцен в пустыне, далеко от любых поселений. Еду привезли с опозданием, и когда я открыл свой контейнер, то обнаружил там червей длиной с мой мизинец. И у них были глаза.

Медочек выдержал театральную паузу.

— То есть, ты открываешь банку с супом или паэльей, и твоя еда смотрит на тебя, — он пристально уставился на Брая, и того невольно пробрала дрожь. — Оказывается, у службы кейтеринга испортился холодильник. И Макс не нашел ничего лучшего, чем собрать вокруг себя всю съемочную группу и соревноваться, у кого эти твари больше.

Макс покатился со смеху, вспоминая. Его улыбка была такой светлой и беззаботной, и это почему-то больно царапнуло сердце.

— Но это еще не все, — продолжал Ханно. — Он начал бегать за костюмершами и гримершами и пугать их. Представь себе картину: несчастные женщины носятся между трейлеров, следом — Макс со своей порцией, а за ним — я, с криками «Римельт, ты идиот!»

— Я просто шутил! — Макс расхохотался еще сильнее, запрокидывая голову.

— Ты вел себя, как мальчишка!

— Когда мне еще вести себя, как мальчишка, на пенсии?!

— И тогда ты и влюбился в него? — спросил Брайан.

— Нет, это случилось позже, год спустя. Тогда, в Марокко, мы стали лучшими друзьями. Это были очень приятные съемки, атмосфера на площадке стояла, как в летнем лагере. Да еще Марракеш рядом. Нам, актерам, было запрещено выбираться туда одним, без провожатого, но Макс меня уговорил, уж не знаю, как, — глаза Ханно восторженно сияли, когда он обратил взгляд на Макса. — И мы сбежали в город. Одни, никому ничего не сказав. Мы нарушили все правила, представляешь? Целый день гуляли по Марракешу, не зная арабского, а вокруг никто не знал английского…

— Но обошлось же, — встрял Римельт. — А «кейтеринг» с тех пор для нас обозначение самой ужасной еды на свете.

— Плохо — хуже — кейтеринг, — с улыбкой подхватил Ханно, и чмокнул Макса в стриженую светлую макушку.

И снова — английскую речь присыпали немецкие слова, постепенно их становилось всё больше, и вот они уже вытеснили английские. Брайан со вздохом вернулся к содержимому своей тарелки. Лежащий рядом телефон пискнул — пришло сообщение от Мигеля. «Привет, amigo, как ты? Совсем пропал с радаров. Вроде, ты собирался в Берлин? Я тут буду проездом, позвони, если захочешь».

Мигель. Пока Брай собирался ему написать, тот сам его нашел. Но отвечать сейчас и вообще думать о нем не хотелось. Он лихорадочно соображал, что же делать. Его немцы опять любезничали друг с другом, забыв о нем.

К концу ужина решение пришло — предложить им трахнуть себя вместе. До этого они довольствовались руками, ртом, или тот, кто временно оказался не у дел, просто смотрел. Дальше они ещё не заходили; принять в себя сразу двоих пока что никто не попробовал. Это была его козырная карта, туз в рукаве. Если уж эта идея не сработает, не сработает ничего. Брайан был уверен, что все получится. И к тому моменту, когда все трое оказались в одной из спален, его настроение существенно улучшилось.

Ему было не в новинку заниматься сексом более чем с одним партнером. Ханно хорошо его подготовил и мерно вбивался сзади, поглаживая спину, в то время, как сам Брайан ласкал возбуждённый член Макса ртом. Макс и Ханно поймали синхронный ритм, входя в него почти одновременно. Брайан старался глубже дышать носом на особенно сильных толчках Макса, и расслабить горло. Поглядев вверх, он увидел, с какой жадностью Макс смотрит на Ханно, то и дело слишком сильно дергая голову Брайана на себя. Ладони Ханно сильно, до боли, сжались у Брая на пояснице, пригибая, движения его члена в заднице ускорились, он трахал его почти без остановки. Макс, словно подстраиваясь под Ханно, впился в волосы Брайана, все глубже и резче входя в его рот.

От напряжения из глаз побежали слезы. Его драли, будто резиновую куклу, при этом Макс смотрел только на Ханно. И Брай был уверен, что тот тоже смотрит только на него. Возбуждение резко схлынуло, но этого никто и не заметил, продолжая сильно и жестко трахать его в два члена.

«Красивая силиконовая кукла для траха. Пустышка. Что у тебя есть, кроме умелых дырок?». Всплывающий голос в голове добил остатки возбуждения. И действительно — про него самого будто забыли, лишь пользуя его тело.

Брайан прикрыл глаза. Он не хотел больше смотреть. Его вялый член болтался в такт толчкам, но он не возразил. Зачем? Свое место здесь он уже понял. Ханно снова ускорился, хотя казалось, что это невозможно. Почувствовав это, и Макс стал дергать его голову сильнее. Горло дико пекло, уголок губ треснул и противно ныл. Но Брай все равно не стал возражать. Просто ждал, когда они закончат.

Пара глубоких толчков сзади и громкий крик удовольствия Ханно — и тут же в горло брызнула горячая сперма Макса под аккомпанемент его стонов сквозь зубы. Брайан с чувством облегчения закрыл глаза. Все, что ему сейчас хотелось — оказаться где-нибудь далеко отсюда и выпить. Желательно чего-нибудь покрепче. Надежда на счастье еще теплилась в его груди, но ее свет был слишком тусклым.

Когда они все, тяжело дыша, рухнули на постель, Брай украдкой стер слезы напряжения и слизнул капельку крови из уголка губ. Макс и Ханно лежали рядом, снова что-то шептали друг другу на немецком, целовались и гладили тела друг друга…

Когда его спины ласково коснулась чья-то рука, Брай вздрогнул и, слегка поморщившись, встал с постели. Кто-то спросил, куда он. Кратко ответив про душ, Брайан поспешил выйти. И его оставили в покое.

Зайдя в кабинку и включив горячую воду, он встал под живительные струи. Его била сильная дрожь. Снова он попался в ту же ловушку. Брай ведь знал, куда это его приведет. «Сладкая шлюшка. Доступная и умелая. Вот кто ты. Да кому ты нужен, кроме как на пару палок?».

Брайан прижался горящим лбом к кафелю душевой кабинки и глубоко вздохнул. Жизнь — блядская карусель. Все идет по кругу. А он в этой карусели — весёлая лошадка, которая всех везет и выхода из этой карусельной круговерти у неё нет.

Выпить хотелось до одури. Быстро пройдя в комнату, он накинул на себя первые попавшиеся джинсы и пуловер прямо на голое тело. Такси решил вызвать с улицы. Из комнаты Ханно слышались их с Максом любящие голоса. «Ну, хоть кому-то хорошо». Брайан быстро натянул обувь и, стараясь не шуметь, вышел на улицу. Глубоко вдохнув морозный воздух, он вызвал такси. На его счастье, машина приехала быстро, а ближайший бар находился всего в пятнадцати минутах езды.

***

В баре было не многолюдно — неудивительно для вечера вторника. Брайан уселся у стойки и заказал себе виски. Настроение было на нуле, на душе скребли кошки. Снова попался на ту же удочку. Снова резиновая кукла для траха и не больше. Как же он устал быть чужой постельной игрушкой! А ведь они говорили о любви… Горькая ухмылка исказила его губы: это слово у него теперь ассоциировалось не со счастьем, а с тем, что его хотят использовать в очередной раз.

Любовь… Каково это, интересно, когда тебя любят? Как Макс любит Ханно и наоборот. Да видать, ему это узнать не суждено.

На третьем бокале чувство обреченности поглотило даже боль в разбитом теле.

— Вот ты где, amigo! — на место рядом с ним кто-то опустился. — Мог бы сказать поточнее, а то пришлось проверять все увеселительные заведения на этой улице. Мне то же самое, пожалуйста, — Мигель наконец-то посмотрел на Брайана внимательнее, и улыбка сошла с его лица. — Что с тобой случилось?

Брайан заглянул в доброжелательные темно-карие глаза, и его прорвало. Он рассказал все: все свои страхи, надежды и заблуждения. О том, что, сам не понимая, как, по уши влюбился в Макса Римельта. Так сильно, что был согласен на все, лишь бы остаться рядом. Даже жить вместе с Максом и его партнером. А тот сначала дичился, но потом тоже привязался к нему. И похоже, теперь Брай любит их обоих.

— Но они — друг для друга, понимаешь? — он вытирал ладонью пьяные слезы, обнимая Мигеля. — Заканчивают один за другим фразы, говорят на своем языке. А я — как пятое колесо в телеге. Кроме как в постели, я не нужен.

— Вот же угораздило тебя, — тот поглаживал его по спине, утешая. — Не повезло, так не повезло.

Брайан быстро набрался, и другу пришлось отвезти его к себе в отель. Смит хотел было продолжить напиваться и там, но Мигель отобрал у него бутылку и силком уложил в кровать.

— По-моему, тебе хватит.

— Да ладно, лучше выпьем вместе, — Брайан вцепился в руку Мигеля, когда тот хотел встать, и не выпускал. — Мигель… останься, пожалуйста, не уходи, побудь со мной…

И тот остался. Сначала — просто чтобы прервать поток пьяных слез, но довольно скоро утешение перестало быть невинным.

Мигель был с Браем на удивление нежен, долго ласкал и целовал каждый участок кожи, будто старался загладить вину Макса и Ханно. И Брайан млел. Чувство неправильности происходящего ушло, осталось лишь удовольствие. Когда все закончилось, он какое-то время еще лежал, наслаждаясь объятиями случайного любовника. А затем нехотя встал и сказал лишь одно слово, перед тем как одеться и уйти: «Спасибо». Мигель лишь кивнул и улыбнулся в ответ.

Такси нашлось сразу у отеля. Брайан смотрел на сменяющиеся улицы и думал, что пора бы перестать верить в Санта Клауса. Ему ведь говорили, для чего нужны такие, как он, но он все надеялся. Глупо, как же глупо. Его все равно рано или поздно прогонят, хотя теперь скорее рано. Макс и Ханно поглощены лишь друг другом. Тем более сейчас, когда у Ханно не осталось этого барьера «нижнего» в голове, Брайан больше и не нужен. И ему это вполне доступно демонстрировали последние несколько дней.

Незнакомые улицы сменились знакомыми. Когда авто затормозило у дома, Брайан вздохнул. Он был счастлив тут. Заходить отчаянно не хотелось, но выбора не было — там были его «девочки». Он открыл дверь своим ключом и постарался как можно тише раздеться и пройти в свою комнату.

К сожалению, задуманное не удалось: в соседней спальне резко загорелся свет и оттуда выскочили сонный Ханно и совсем не заспанный Макс и в два голоса задали только один вопрос:

— Ты где был?!

Брайан даже удивился: неужели хотели второй заход, а тут силиконовая кукла решила свалить? Он невесело улыбнулся и ответил:

— Гулял.

— Гулял? — Макс нехорошо прищурился, осматривая засосы и криво застегнутую рубашку. — Теперь это так называется?!

И схватил за плечи, еле сдерживая желание врезать.

— Ушёл в душ, мы его не дождались. Ханни, — Макс бросил заботливый взгляд в сторону Ханно, — начал обзванивать больницы и морги, а ты гулял?! — он все-таки сильно тряхнул Брая. — Зачем ты ушёл из дома? Где был и с кем?!

— Вы не особо заморачивались моим присутствием раньше, а теперь вдруг обзванивали больницы и морги? — Брайан невозмутимо стряхнул его руки и со скепсисом в голосе добавил:

— Хотели снова меня выебать, так так бы и сказали. Ну раз уж вам так интересно, то ходил в бар, а с кем был? С хорошим парнем.

— Причём тут «выебать»?! Мы беспокоились! Я беспокоился, — Ханно проворно влез между Максом и Браем и взял его за руку.

— Почему ты говоришь, что мы не заморачивались твоим присутствием? — Ханно выглядел озадаченным. — Ну-ка, пошли в гостиную. Макс, успокойся! — Он толкнул чересчур агрессивно настроенного Римельта в грудь. — Давайте поговорим спокойно и без рук.

— Милый мой Ханно, а скажи-ка мне, я кончил под вами? — Брайан улыбнулся, краем губ, нарочно делая так, чтобы они снова лопнули и закровили, а затем высвободил руку.

Тот заморгал, сражённый чувством вины.

— Нет. Мы слишком увлеклись друг другом. Прости нас, пожалуйста.

— Мы собирались это исправить, когда ты придёшь из душа, — добавил нахмуренный Макс. — А ты пропал.

— Исправить? — У Брайана вырвался нервный смешок. — Спасибо, мне больше как-то не хочется. К тому же я уже кончил, хоть и не благодаря вам обоим.

Ханно занервничал ещё больше.

— Мне очень жаль, — Брайан почувствовал прикосновение его ладони к своей щеке, и от этой нежности и осторожности хотелось упасть навзничь и выть. — Ты прав, мы слишком увлеклись. Но никто из нас не хотел сделать тебе больно. Нам обоим надо научиться уделять внимание двоим, а не одному. Пожалуйста, дай нам ещё один шанс, — обеспокоенные голубые глаза, казалось, смотрят прямо в душу. — Мы тебя любим и ты нам нужен. Просто… — Ханно смутился, — это словно какая-то эйфория. Ну, что для меня больше нет барьеров.

— Я заметил, милый. Жаль, что меня это не коснулось, ну да неважно. Ладно, я спать.

Он осторожно отодвинул Ханно с дороги. Душа разрывалась от боли и умоляла поверить, но разум был категорически против.

— Да что же ты за блядь такая! — Макс возник перед Брайаном, кипя от гнева. — О’кей, мы сделали ошибку, мы оба виноваты! Нельзя было сказать словами через рот?! Никто из нас раньше такого не делал! Мог бы высказать, что не так! Но нет, ты исчез и пошёл трахаться не пойми с кем, как шлюха! И всегда был шлюхой!

Вот оно. Опять «шлюха». Понятно, кто он в этом доме. Горькая ухмылка скривила губы Брайана, а последняя надежда на благополучный исход сдохла в страшных корчах.

— Вот такая шлюха, которую ты притащил в свой дом. Зачем же мне что-то говорить? Шлюх ведь просто ебут. Но благо Мигель был более внимательным к такой бляди, как я, и хотя бы дал кончить, — на лице заиграла нахальная улыбка, хотя на самом деле Брайану хотелось плакать.

Макс не выдержал и врезал по нахальной физиономии. А Брайан даже не пошевелился. Просто снес удар, продолжая скалиться разбитыми губами, зубы окрасились кровью.

— С ума сошел?! — Ханно с силой отшвырнул Макса от Брайана, не давая нанести следующий удар. — Только хуже сделаешь! Нет, стоп!

Вот и вся любовь. Была, да вышла. Ханно громко затараторил на немецком, удерживая Макса от драки. Они ссорились и орали друг на друга, и Брайан с тоской подумал, что даже так умудрился стать причиной раздора.

Здесь ему места больше не было. Поэтому он тихо ушел в «свою» комнату, лишь хмыкнув, когда на него привычно не обратили внимания. Его чемодан сиротливо стоял у шкафа, как и в первый день — Брай как чувствовал, что разбирать его полностью не понадобится. Хотелось плакать, сердце болело нестерпимо. Ну почему же он никому не нужен?!

Макс, милый Макс… два года Брайан был почти счастлив с ним. И Ханно — когда только эта лохматая мелочь успела проникнуть к нему так глубоко под кожу, крепко засев в душе, где раньше было место только для Макса? Сердце колотилось с бешеной скоростью, глаза щипало от подступающих слез.

Наскоро покидав остатки вещей в чемодан, он вытащил переноску для животных. Ссора в гостиной тем временем набирала обороты и, судя по всему, переместилась в спальню Ханно. Тем лучше — проще сбежать отсюда. Он слегка свистнул и «девочки», испуганные ссорой, тихо поскуливая, прибежали к нему, поджав хвостики.

Брай крепко обнял своих собак. Единственные существа, любящие его просто так. Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не разреветься, но времени не было. Извинившись перед собаками, он осторожно запер их в переноску.

Открывая дверь, он случайно бросил взгляд вниз, на синий циферблат часов, блеснувших на его запястье, и любовно огладил их. Подарок Макса. Единственного человека, кроме бабушки, который не забывал о его дне рождения. Расставаться с ними отчаянно не хотелось, но и взять их он не мог. Снова нежно огладив часы, Брай с болью расстегнул защелку и оставил их на тумбе в прихожей, куда следом легли и ключи от дома. Не медля, он вышел, аккуратно прикрыв за собой двери.

Такси нашлось быстро, как и билеты в США, пусть и не до Нью-Йорка, но это уже неважно. Скоро он будет дома. А там ведь и родные стены лечат? В самолете сдерживаться сил не осталось, слезы тихо текли по щекам, а чтобы не закричать, пришлось до крови прикусить костяшки пальцев. Но все пройдет, не может не пройти, ведь правда?

Комментарий к 10. Шлюха

*”Темные леса» - шестисерийный мини-сериал 2020 года. Сделал немецкому первому каналу очень хорошие рейтинги и был тепло встречен критиками. Ханно Коффлер очень убедителен ;) в роли второго плана. Легко ищется в интернете под названиями “Темные леса” или “Тайна мертвого леса”. Посмотреть можно, например, здесь http://z1.viewlost.online/3783-serial-temnye-lesa-na-lostfilm-smotret-onlajn-besplatno-hd-720.html

Описания на большинстве сайтов не соответвуют действительности. Тем не менее, очень рекомендую к просмотру!

** Клаус Мария Брандауер - знаменитый австрийский актер, режиссер и педагог. На его счету работа в кино и театре, увенчанная многими наградами. Преподавал в актерской школе “Семинар Макса Райнхарда” в Вене.

========== 11. Снова вместе? ==========

Давно они так яростно не ссорились! Ханно был вне себя от злости. На Макса за то, что распустил руки и наговорил ненужного. На Брая — потому что вместо того, чтобы прямо сказать им — «вы два бесчувственных эгоиста», просто ушёл на блядки. И больше всего на себя — он мог бы, как самый старший и рассудительный, быть более внимательным к нему и хоть иногда отлипать от Макса. Ханно ведь почти не видел Брайана днём после того, как Макс вернулся. Только в спальне.

– Да пошёл ты на хер! — он выскочил из спальни, от души хлопнув дверью, и замер посреди прихожей. Что-то было не так. Ни лая, ни цокота маленьких коготков по паркету. Дверь в комнату Брайана распахнута. А на тумбочке у выхода лежали ключи от дома и те самые часы, которые Макс подарил Брайану на день рождения.

– Макс! — закричал Ханно изо всех сил.

– Ханни?! В чем дело, ты в порядке?

Римельт сразу уловил смену настроения в голосе своего партнера. От ярости не осталось и следа, его голос был полон паники, и Макс бросился к Ханно, забыв о ссоре. Тот стоял посреди прихожей с растерянным видом, в голубых глазах застыл немой вопрос. Проследив за его взглядом, Макс заметил часы.

Те самые, которые выбирал с такой тщательностью, чтобы порадовать любимого человека. Тут же лежали и ключи от их дома. Сердце болезненно сжалось. Он ведь не мог уйти? Макс издал резкий свист, но цокота маленьких коготков он тоже так и не услышал.

Вбежав в спальню Брайана, он нашел лишь пустой шкаф. Того самого небольшого чемодана не было. Макс, еще когда Брайан только въезжал, посмеялся над тем, что вещей так мало — будто погостить приехал. А выходит, что и правда в гости.

Дыхание со свистом вырывалось из груди. Все злые слова, что Макс говорил, и его удар вспомнились с поразительной четкостью и закрутились в вихре вины.

– Ханно… он ведь не мог уйти? — голос был больше похож на предсмертный хрип. — Он ведь просто пошел погулять с собаками, да?

Верить в худшее отчаянно не хотелось. Но часы, ключи, чемодан, нет собак и их переноски…

– Ага, в переноске их пошёл поносить, — огрызнулся Ханно, но тут же мысленно одернул себя. — Он ушёл, потому что мы оба повели себя как два эгоистичных мудака, — он все-таки всхлипнул, и с благодарностью почувствовал обнимающие руки Макса. — Вспомни: с тех пор, как ты вернулся, мы и не разговаривали толком! Потому что я не мог оторваться от тебя, а ты от меня, — скулы Ханно заалели. — Он наверняка чувствовал себя брошенным, ему было плохо…

– Но я же не специально! Просто ты наконец согласился и я…

Они обнялись и некоторое время просто стояли рядом, успокаивающе гладя спины и плечи друг друга.

– Это моя вина, — с трудом произнес Макс, когда немного пришел в себя. — Я ведь ударил, обозвал его шлюхой. Но я не думал, что он может так просто взять и уйти, даже не поговорив, не выслушав… я ведь люблю его… я не хотел… Просто когда он заговорил про Мигеля, и эти засосы…

Речь Макса стала отрывистой и путанной, вина разъедала его душу, как кислота. Он опустил голову Ханно на плечо, обнимая крепче. Это он во всем виноват, только он. Сам оттолкнул любимого человека. Сначала полностью погрузившись в Ханно — причем настолько, что сделал Браю больно даже в постели. А потом этот Мигель, ревность, затмившая разум, и удар…

Макс порывисто выхватил телефон из кармана и набрал знакомый номер. Он печатал одно сообщение за другим, но ни одно так и не дошло до адресата. Конечно, выключен, как и накануне. Отчаяние охватило полностью.

– Что же теперь делать? — он беспомощно развел руками.

– Первым делом — успокоиться.

Макс не понял, как он оказался в гостиной, на диване, и откуда взялся бокал коньяка в его руках. Ханни, бледный и сосредоточенный, уселся рядом, привалившись бедром и плечом.

– Согласно моим записям, Брайану скоро в Пекин, — как сквозь сон, услышал Макс его голос. — Как думаешь, куда он направился сейчас?

– Думаю, домой, в Нью-Йорк. У меня есть адрес… и ключи от его таунхауса…

Коффлер лишь слегка приподнял бровь, услышав это и заметив бегающие глаза Римельта. Но не стал ничего говорить. Теперь это было неважно.

– Зачем ты мне налил?! Надо ехать в аэропорт и вернуть его! – Осенило Макса. Он уже было вскочил, готовый гнать на всех парах, только бы остановить Брая, но был остановлен твердой рукой партнёра.

– Поздно, — Ханно нахмурился, протягивая свой телефон. — Если Брайану повезло с такси, он как раз готовится лететь вот этим рейсом до Вашингтона. Свободных мест было достаточно. Не думаю, чтобы он стал дожидаться прямого рейса в Нью-Йорк. Я на его месте точно бы взял, что было, лишь бы улететь.

– Блядь, —Макс залпом опрокинул в себя обжигающий напиток и уронил голову на руки. – Может он остынет и вернется поговорить? Ну или хотя бы позвонит… Да пусть бы и в твиттере написал! – Надежда слабым лучиком мелькнула и тут же погасла под скептическим взглядом Ханно.

Каждый вдох причинял боль. Как он мог быть таким беспечным и бесчувственным! Ведь он любит Брайана, любит настолько, что даже решился рискнуть отношениями с Ханно. И как жить дальше, зная, что больше никогда не увидишь его? Не посмотришь в эти невероятные глаза, не услышишь голос с легкой хрипотцой, от которого перехватывает дыхание и стоит так, будто тебе снова восемнадцать? Как можно было собственными руками оттолкнуть свое счастье?! Ведь у них троих всё только начало налаживаться.

Как сквозь сон, Макс слышал голос Ханно и чувствовал тепло его объятий. Тот утешал его, хотя сам чувствовал себя не лучше. Ситуация была просто абсурдная: успокаивать своего партнера, потому что того бросил любовник! «Нет», Ханно глубоко вздохнул и зажмурил глаза, когда их подозрительно защипало — он не имел права распуститься сейчас. «Правильно — наш партнер оставил нас обоих».

То, что он с недавних пор чувствовал, совершенно точно считается в современном обществе ненормальным. Ханно сам поначалу не хотел верить и корил себя на свои чувства. Нахальный красавец-янки взял его сердце штурмом, и теперь оно ныло и болело от горя потери и чувства вины.

Дело совершенно точно было не в новизне ощущений и не в благодарности. И не в том, что Брайан каждую ночь делил с ними постель. Пусть бы он сейчас был далеко — в Пекине, Лос-Анджелесе или еще где-нибудь. Но если бы при этом Ханно знал, что Брайан скучает, с нетерпением ждет встречи и мечтает поскорее вернуться к ним домой, он был бы счастлив.

– Я виноват во всем, что произошло, — шептал Макс ему в плечо. — Так виноват перед вами обоими… но я ничего не могу с собой поделать, так сильно люблю вас обоих… — Макс крепко прижал Ханно к себе, уткнулся в любимую лохматую макушку. — Ты ведь больше не злишься из-за Брайана?

Ханно ответил не сразу. У них как-то не было времени обсудить все перемены в жизни. Трудно было собраться с мыслями и еще труднее — облечь их в слова.

– Сначала я был в ярости и отчаянии. Учитывая, что переспать с ним мне захотелось уже во вторую неделю знакомства, это было просто жуткое состояние, — честно признался он наконец. — Но позже я понял, что Брайан неплохой. А когда мы гуляли по городу — что он мне очень нравится не только внешне, но и как личность. Так что не только ты теперь любишь двоих.

И, глядя в удивленное лицо Макса, добавил:

– Знаю, звучит дико. Но пока что прими это как данность. Я расскажу все в подробностях, когда буду готов, обещаю.

– Пока ты любишь его, не переставая любить меня, все в порядке.

Некоторое время они сидели рядом. Макс зарылся лицом во волосы Ханно, вдыхая родной, любимый и такой приятный запах. Прикосновения его рук, тесные объятия, негромкий голос постепенно отогнали прочь мрачные мысли. Но к сожалению, близость любимого вновь заставила Макса вспомнить о так и не заданном вопросе.

– Я все хотел спросить тебя… почему он? Почему не я? Почему с Брайаном у тебя вышло сразу? Я не злюсь и не обижаюсь, но почему?

Ханно шумно выдохнул. Если он решится рассказать, придётся начать с самого начала. С причины. А к этому он пока готов не был.

– Ну, во-первых, я стал умнее и не напился, — начал он с самого безобидного. — Во-вторых… — Ханно смотрел в сторону, на свой бокал, — Брайан… был очень терпелив, — голос становился все тише, а румянец ярче.

– Но мне ты говорил, что не можешь по-другому, — растерялся Макс. — Неужели ты не мог без выпивки только со мной?

– Нет! — Ханно отчаянно замотал головой. — Просто… он не торопился. Я не

знаю, сколько времени прошло, но… Это правда была очень долгая прелюдия, —

выпалил он, наконец посмотрев Максу в глаза. — В конце я сам чуть ли не

просил его об этом. И Брайан четко дал мне понять: нет никакой обязательной

программы. Если бы мне что-то не понравилось, мы бы прервались в любой момент. Я чувствовал себя в безопасности и не боялся.

– Я очень виноват перед тобой, милый, — Макс обнял его до хруста ребер, Ханно даже охнул, — но я так сильно хотел тебя, а еще слишком много выпил… Прости, я не хотел делать тебе больно. Но я рад, что ты смог довериться Брайану. Он всегда был куда более терпеливым любовником, чем я.

Макс с горечью вспомнил, что в последний раз он с Брайаном терпеливым уж точно не был. Слова Ханно насторожили его; но выяснять что-то сейчас было бы неправильно. Они оба взвинчены, нервничают — лучше подождать более подходящего момента. И стараться впредь быть более чутким.

– Боюсь, он может меня не простить, — Макс тяжело вздохнул. — Я был слишком жесток: так хотел тебя, что совсем забыл о нем. Да еще и ударил, наговорил всякого.

– Если мы оба все объясним, то сможем убедить.

Про себя Ханно порадовался, что до Фишера не дошло. Ему было бы очень тяжело признаваться в этом, почти невозможно.

– Но станет ли он нас слушать? — сокрушался Макс.

– Если понадобится, я запру нас троих в комнате и спрячу ключ, пока мы все не выясним, — заявил Ханно.

На следующий день оказалось, что не все проекты они могут отложить. Макс часами занимал телефон, разговаривая со своим агентом, но и тот не мог помочь. Договор есть договор. Ханно боролся с той же проблемой и также потерпел неудачу. Идея, бросить все и тут же лететь в Нью-Йорк, которой так загорелся Римельт, оказалась неосуществима.

Макс держался только ради Ханно. Когда стало ясно, что им обоим придется какое-то время работать, и вырваться из страны нет ни единой возможности, они были близки к нервному срыву. Звонили и писали на мобильный Брая, его агенту, через социальные сети. Но сообщения либо возвращались назад, либо оставались непрочитанными. Ханно уехал на съемки в Гамбург совершенно подавленным, и Макс искренне надеялся, что тот в состоянии сниматься.

Брайан не выходил на связь, от него не было ни слуху, ни духу. Как он, где его искать?

– Ты это видел?! - прокричал Ханно в телефон, когда они как-то созванивались в очередной раз. — Открой любой новостной портал, сейчас же!

Макс послушался и в следующую секунду ему пришлось подбирать челюсть с пола. Брайан Смит угодил в заголовки всех интернет-таблоидов, устроив шумную вечеринку в номере отеля, а затем разгромив его в лучших традициях Rolling Stones или Led Zeppelin. Фотографии разбегающихся полуодетых гостей и явно нетрезвого хозяина вечеринки прилагались. Ханно было заикнулся, что Брайан хотя бы не срывает съемки и никому не вредит — и через несколько дней того оштрафовали за езду в нетрезвом виде.

Эта заметка стала лишь первой в длинной череде. Шумные гулянки, реки спиртного и Брайан в окружении разных молодых людей, которые все как на подбор выглядели, будто работают в стриптизе или эскорте. Журналисты набросились на новый скандальчик, как стая голодных бродячих собак на кость, смакуя все подробности скандального поведения Смита.

Дальше —больше. Папарацци «радовали» Макса и Ханно новостями почти ежедневно. И далеко не все фотографии были приличными. Брайан и раньше был очень добр к своим поклонникам, теперь же интернет просто наводнили совместные фото. Селфи, объятия, поцелуи на камеру, и как вишенка на торте — крепко спящий полуобнаженный Брай, а рядом на селфи чье-то радостное лицо: «Меня трахнул Брайан Смит!!! 11! <3<3 Завидуйте, сучечки!».

– Я так больше не могу! — возмутился Макс в одну из редких встреч, когда он сам решил смотаться к Ханно в Гамбург. — Нужно лететь!

Ханно лишь разводил руками, с болью во взгляде.

– Я отложил все, что мог. Но съемки того сериала в Уругвае должны состояться. Я не могу подвести стольких людей. Не говоря уж о неустойке, — и виновато опустил голову.

Макс мог только обнять его и похлопать по плечу в знак утешения. Он сам, пожалуй, был готов наплевать и на хорошего друга-режиссера, и на интересную роль, и даже на обещание Лотти — сняться в детском фильме*, чтобы дочка, наконец, посмотрела кино с папой. Все прочие работы Макса пока что не подходили из-за ее возраста.

– Тогда сделаем так: я закончу съемки в Берлине, ты — в Монтевидео. Созвонимся и встретимся уже в Нью-Йорке.

***

Ноябрь в Нью-Йорке в этом году был похож на берлинский: такой же пронизывающий ветер и хлопья мокрого снега, без перерыва сыплющегося из свинцово-серых туч. Ханно поежился, выходя из теплого салона такси, и подтянул повыше шарф. Макс уже взбегал на высокое крыльцо, не застегнув кожаной куртки. Ветер развевал ее полы, шевелил слегка отросшие светлые волосы, играл с шарфом — Римельт игнорировал снегопад и холод.

Быстро достав заветный ключ, который Брай дал ему еще в том году, он взбежал по крыльцу брайнова таунхауса, но ключ ему не понадобился. Дверь была открыта почти настежь.

– Твою же мать! — Макс чуть не навернулся, наступив на пустую бутылку от вина и поехав на ней. Он с трудом удержал равновесие и в шоке уставился на окружающую обстановку.

Ханно появился у него из-за спины и присвистнул:

– Вот это я понимаю — погуляли…

В просторной комнате царил беспорядок, равного которому он не видел уже давно, а может, никогда. Пустые бутылки громоздились на всех горизонтальных поверхностях — полу, диванах и креслах, небольшом журнальном столике, даже вокруг телевизора на низкой тумбочке. По углам валялись прямоугольные коробки из-под пиццы и квадратные — из-под китайского фаст-фуда. В затхлом воздухе чувствовалась неприятная смесь запахов — сигаретного дыма, виски, какого-то ядреного одеколона, остатков уже испорченной еды. Через распахнутую дверь, ведущую в другую комнату, было видно, что вечеринка добралась и туда.

Макс быстрыми шагами пересек гостиную и направился в спальню. Похоже, весь дом постигла та же участь — кругом следы кутежа. Невольно он начинал злиться. Пока они с Ханно места себе не находили, Брай очень даже весело проводил время.

Спален в доме Брайана было три, но уже во второй Макс обнаружил нечто, что взбесило его до глубины души. В ванной комнате слышался смех и английская речь, а затем дверь открылась и оттуда вышел красивый молодой парень с обернутым вокруг бедер полотенцем. Вторым он сушил голову и поэтому не сразу заметил Макса.

- Oh… Hi, boys! — Парень радостно заулыбался, заметив, что уже не один.

Затем из ванной комнаты показался еще один в накинутом на голое тело шелковом халате. Оба оценивающе осмотрели мрачного, еле держащего себя в руках Макса, улыбнулись одинаковыми кокетливыми улыбками и прощебетали что-то.

Он не счел нужным дослушать до конца. Ярость, темная и иррациональная, завладела им целиком, и Макс кинулся на них. Оба хастлера в мгновение ока оказались снаружи в том, в чём были в ванной, их одежда вылетела за ними на крыльцо.

Частое дыхание разрывало легкие, сердце колотилось, как после марафона. Отлично Брайан устроился, ни в чем себе не отказывает!

– Макс, — мягкий голос Ханно, как по команде, приглушил злость и желание пробить Браем пару стен. — Посмотри.

Ханно тем временем прошел в самую дальнюю спальню и сидел на корточках возле кровати. Брайан развалился на ней, раскинув руки. Одеяло прикрывало его до пояса, и Макс чуть было снова не психанул, заметив целую россыпь засосов на его шее и груди. Но злость мигом прошла, стоило ему увидеть посеревшее лицо с темными кругами под глазами. Дыхание Брая было хриплым и неровным.

– Он не просто пьяный, — растерянный и испуганный Ханно показал на низкий столик у кровати.

На стеклянной поверхности, среди пепельниц и недопитых стаканов, выстроились ровные, как по линейке отмеренные, дорожки белого порошка.

– И что теперь делать?

Ревность и желание уебать этого чертова придурка как рукой сняло.

Макс открыл гугл в телефоне, и через несколько секунд уже набирал нужный номер.

***

Брайану снились руки. Сильные и одновременно ласковые, они могли и сжать в объятиях так, что станет нечем дышать, и еле заметно погладить по затылку, ероша волосы. Во сне они казались на удивление реальными, вплоть до самых мелких деталей. У Макса мускулы четче вырисовываются под светлой кожей, его ладони шире и больше, красивые длинные пальцы. Руки Ханно — крупные и сильные, лишь немного уступают в размере, очертания не такие жесткие, как у Макса. И выцветший извилистый шрам на левом предплечье. Напоминание о тех днях, когда Медочек был моложе и безрассуднее, как и тату? **. Этого Брайан так и не узнал — не успел. Да уже и не узнает. В солнечном свете тонкие волоски вспыхивали золотистыми — у одного, и медными всполохами — у второго.

Ему снились руки, которые к нему не прикасались. Во сне, как и в реальности, оба его любимых немца принадлежали друг другу. А он стоял рядом, но как только хотел приблизиться, словно натыкался на невидимую стену. Каждую ночь, как наваждение — руки, губы, сплетение тел. Серые глаза Макса, застенчивая улыбка Ханно, обрывки разговоров, взгляды и прикосновения.

И стена, отделяющая Брайана от двух самых потрясающих мужчин в его жизни. Он выпал из алкогольного дурмана от громких голосов из гостиной. «Чертовы бляди, какого хрена так орать». Сжав гудящую голову ладонями, Брайан поморщился: что-то удерживало руку. Из предплечья торчал катетер, который вел к висевшей на спинке кровати капельнице. Недолго думая, он выдернул его и попытался нащупать уже привычный стакан виски, который оставлял себе на прикроватной тумбочке.

Однако, стакана на месте не оказалось. Брай недоуменно поднял брови. Голова раскалывалась нестерпимо, и хотелось только одного — опохмелиться, а затем снова упасть в алкогольный транс.

Последнее время он не мог спать. Только виски и помогал ему забыться и забыть. Их. Обоих. Они же, будто издеваясь, продолжали атаковать его и агента звонками и сообщениями. Брайан неотвечал. Было глупо еще больше бередить и без того кровоточащую рану в своем сердце. Из гостиной донеслась какой-то шум и разговоры. На немецком. Он что, совсем спятил и даже шлюх стал таскать немецких?

Пошатываясь, Брайан встал и, как был, голым, открыл дверь спальни. Увиденное повергло в шок; он дважды протер глаза и даже ущипнул себя. В гостиной царила идеальная чистота, чего тут не случалось уже давно, а Ханно и Макс убирали остатки коробок от пиццы.

Сердце болезненным комом встало в горле, а голос отказался слушаться. Он еще не проснулся? Или бредит?

– Что происходит? Это, блядь, сон? — он оперся на косяк, когда пол предательски зашатался под ногами.

– Он пришел в себя! — Ханно просиял улыбкой и быстрыми шагами подошел к нему вместе с хмурым Максом.

– Пусть я сошел с ума, пусть это самый адский и последний приход в моей жизни, только не исчезайте… побудьте со мной еще немножко… — Брай, как загипнотизированный, смотрел на них. Должно быть, он все еще не проснулся.

– Прекратите мне сниться, — он с усталым вздохом отвернулся, качая головой. — Вы уже приходили ко мне… — его голос понизился до шепота, — это была отменная наркота. Надо бы разжиться еще.

– Брай, это правда я, — Ханно с беспокойством погладил вздрогнувшего Брайана по щеке, поворачивая к себе его лицо. — Тебе ставили капельницу, ты трезв. Мы — не галлюцинация.

Теплая ладонь, ласковые прикосновения — одними подушечками пальцев. Полные сочувствия голубые глаза, и гневные серые. Не сон.

– Какого хрена вы тут делаете?! — слова дались с трудом, хриплый голос больше походил на воронье карканье.

По лицу Макса было видно, что у него руки чешутся врезать Брайану и только присутствие Ханно не дает ему это сделать.

– Ты не отвечаешь на звонки, заблокировал нас везде, где возможно, что же ещё оставалось делать, — Ханно бросил нахмуренному Максу предостерегающий взгляд. — Мы волновались за тебя. Брайан, мне очень жаль. Мы были слишком увлечены друг другом.

– И мы оба извинились, — в голосе Макса явно слышалась угроза. — Но ты просто взял и сбежал, ни сказав ни слова! Бедный Ханни не мог ни есть, ни спать, ни работать от переживаний, я тоже. Вот и прилетели к тебе, чтобы все выяснить.

Сердце снова болезненно защемило. Как же он скучал по ним! Но это было бы глупо и опасно. Нельзя надеяться и верить. Он всего лишь игрушка, кукла для ебли в два ствола. Решив спрятать свою боль за язвительностью, Брайан ответил:

– Неужели во всей Германии не нашлось хастлера, который согласился бы быть вашей дыркой для двух членов? — голова снова начала пульсировать, и он полез в мини-бар, который, к его негодованию, оказался пуст. — Какого хера?! Где этот блядский виски…

Макс скрипнул зубами и еле сдержался, чтобы не врезать по наглой физиономии. Мало того, что нашли его с двумя шлюхами невменяемым, кругом бардак, так он еще и язвит! Они скучали, волновались, любили его, пытались достучаться — и вот что получили! Пренебрежение, и больше ничего.

– Мы все выкинули. Как и кокаин. Как и твоих шлюшек! — Макс почти кричал, и только ладонь Ханно на его плече сдержала этот всплеск ярости.

– Не надо, — тот сделал шаг вперед и оказался между Максом и Брайаном. — Давайте спокойно поговорим.

Брайану на одну короткую секунду стало стыдно, что они видят его таким, но он отогнал это чувство. Как же он скучал… И вот, Ханно и Макс здесь. Может, для него еще не все потеряно? Вернуться в их дом, пусть и на правах игрушки, лишь бы урвать хоть то немногое, но очень-очень важное и такое нужное… Смит резко выдохнул. Надежда убивает. Больше нельзя ошибаться.

– О чем тут говорить? И я что-то не припомню, чтобы давал разрешение на то, чтобы вы у меня хозяйничали, — он устало опустился в кресло. — Так что вам нужно?

– Мы оба привязались к тебе и полюбили тебя. И мне очень жаль, что все так вышло. Для нас обоих это первый опыт, нам просто снесло крышу, — Ханно смутился. — Конечно, нас это не извиняет. Но я прошу тебя нас простить, — Ханно присел рядом с креслом на корточки, смотря на Брая снизу-вверх.

От этого полного раскаяния умоляющего взгляда стало не по себе. Захотелось наплевать на все и согласиться, лишь бы Медочек не расстраивался. Но Брай сумел взять себя в руки.

– Не нужно врать, — он резко отнял руку, когда Ханно накрыл его ладонь, лежащую на подлокотнике, своей. — Соскучились по групповушкам, так и скажите. Я же шлюха, — Брай пристально посмотрел Максу в глаза, — так что всегда не прочь. Но не надо приплетать сюда любовь. Вы всегда любили только друг друга, я ясно это видел.

– Что ты несешь?! — кулаки Макса сжались сами по себе. — Я влюбился в тебя настолько, что привел в свой дом! Рискуя потерять Ханно!

– И случилось это счастливое событие аккурат после того, как он заделал ребенка на стороне. Я был нужен тебе, чтобы отомстить ему за дочь.

Макс настолько охренел, что даже не спросил, откуда Брайан вообще о ней знает.

– Ты совсем идиот?! Какая месть?! Мы поскандалили тогда знатно – да, но на этом все! Они с Мией не любят друг друга и не спят вместе, за что мне мстить? Забыли давно!

– Также забыли, как ты забыл мне про своего ребенка рассказать? Брось это, любимым людям не лгут, а тем более, от них не прячут детей. Тебе было приятно меня трахать, но на этом все. Таких, как я, не любят, мы для другого нужны.

– Что?! — Ханно переводил изумленный взгляд с Макса на Брайна и обратно. — Брайан не знал о Лотти?

Макс замялся и отвел взгляд. Эта ошибка была целиком и полностью на его совести. Но от так боялся оттолкнуть Брайана, что совершенно не подумал, как это будет выглядеть со стороны. Прикрыв глаза под обвиняющим взглядом обоих, он лишь кивнул. Затем посмотрел в такие любимые серо-голубые глаза, излучающие арктический холод, и ответил:

– Брайан, я же помню твое отношение к детям на площадке. Ты же говорил, что детей не любишь, не перевариваешь! Как бы я признался? Я хотел сказать… Блядь, ладно, я должен был! Но я боялся! Я так страшно боялся, что ты уйдешь, если узнаешь, что со мной в комплекте идет не только Ханно, но и дочка! Не хотел терять тебя. Просто не мог.

– Как у тебя все удобно и складно выходит… для тебя самого. Так что прости мне мое недоверие.

Брайан тяжело вздохнул. Что они теперь от него хотят? Как же ему надоело быть чужой игрушкой… Разве он так многого хочет? Всего лишь каплю участия и заботы. О любви он уже и не мечтал.

– Зачем вы приехали? Если потрахаться, то сильно переплатили за перелет. Я столько не стою.

Он устало прикрыл глаза. Брайан как никогда чувствовал себя обессиленным и опустошенным. Ему было тяжело смотреть на них, видеть тепло и обеспокоенность за него на их лицах. Ведь и Ханно, и Макс обманываются. Они замкнуты друг на друге, а он просто внес приятное разнообразие, только и всего. Когда они это поймут и пресытятся Брайаном, то снова перестанут его замечать.

– Ладно, где выход, вы знаете. А мне нужно в душ и выпить.

– Хватит с тебя, — Макс рывком поднял Брая из кресла. — Выпить в этом доме больше нечего, но душ и правда не помешает. И не рыпайся!

Ханно забеспокоился, когда лицо Брая исказила гримаса боли, но Макс поспешил его успокоить:

– Я просто прослежу, чтобы не наделал глупостей. Не решил вдруг утонуть, — и потащил за собой, крепко удерживая за локоть.

– Какого хера ты делаешь?!

Протест Брайана заглушил поток прохладной воды, от которой сбилось дыхание. Постояв под живительными струями пару минут и быстро смыв гель для душа, он вылез, с неудовольствием смотря на «пасущего» его Макса. Обмотавшись первым попавшимся полотенцем и выйдя, Брайан который раз за это утро очень удивился.

Чистой была не только гостиная, но и спальни. А из кухни доносился умопомрачительный аромат кофе. Этот запах и Ханно, суетящийся возле кухонного стола, вызвали горькие воспоминания. Тогда он еще был нужен.

– И надолго вы гостить? — поинтересовался Брай светским тоном, усевшись на стул.

– Мы не гостить, мы за тобой, — Ханно поставил на стол три чашки, полных ароматного крепкого кофе. — Я понимаю, что ты обижен. Я тогда очень соскучился по Максу, а он по мне. Прости, если уделяли тебе меньше внимания, чем ты заслуживаешь. Это неосознанно получилось, — и посмотрел на Макса, который кивнул в знак подтверждения.

– Послушай, ты значишь для меня не меньше Ханно. Так было и так будет. Да, я иногда мог забыться, но я тебя люблю. Мы тебя любим. И трах тут не причем. Ты нам нужен. Сам по себе. Целиком и полностью.

– Что, настолько понравилось загонять в одно тело два члена, а добровольцев не нашлось? — деловито поинтересовался Брай, пригубив кофе. — Вот и решили вернуть свою секс-игрушку?

За столом повисло изумленное молчание. Ханно опомнился первым.

– Я никогда не относился к тебе, как к игрушке. Нам же нравилось просто проводить время вместе, разве нет? Ведь это тоже было хорошо? Просто гулять, смотреть город, узнавать что-то новое? Мне понравилось наше свидание, — он осторожно придвинулся на стуле. — Я люблю тебя, и готов повторять это хоть каждый день. Ты знаешь меня — я консервативен. Раз уж я говорю такое, это что-то значит!

– Какая сволочь так засрала тебе мозги? — в голосе Макса явственно слышался тщательно подавленный гнев. — Я не идиот, чтобы влюбиться в пустышку. И не потащил бы «игрушку» к себе домой, тем более из Америки. Такого добра и в Германии полно. Так что кончай выебываться, собирай вещи и едем домой.

Надежда и недоверие сплелись в противоречивый комок эмоций. Так хочется поверить и так страшно ошибиться. Они приехали за ним, говорят, что любят, хотят жить вместе и секс тут не причем… Но если Брай доверится им сейчас, то когда его выкинут в следующий раз — дорога ему только в петлю.

– Пожалуйста, вернись. Хотя бы обдумай эту возможность, — Ханно с надеждой смотрел на него.

Брайан задумался. Жизнь без них была похожа на ад, ведь он сильно любил их обоих. Может, стоит попробовать? Без них он жить точно не сможет, последние недели это лишь подтвердили. Скатиться в бездну Брайан отчаянно не хотел.

А что, если быть с ними, но держать безопасную дистанцию? Не привязываться, не вмешивать свои чувства? Чтобы в следующий раз, когда его прогонят, не было так больно. Приняв решение, Брайан кивнул:

– Хорошо, Ханно. Я попробую.

Называть его Медочком Брай почему-то не смог. Это было слишком интимно — будто бы у них и правда могут быть настоящие отношения. Нет. Больше он на эту удочку не попадется. Чтобы потом не пришлось собирать себя по кускам.

– Ты не пожалеешь, — Макс порывисто обнял его, тут же почувствовав руки Ханно на своей спине. Он сразу же воспрял духом. Все еще можно поправить, больше он так эпически не облажается!

– Как же я рад! Мы поможем тебе собраться.

Общая суета прошла будто мимо Брайана. Головная боль лишь усилилась, а привыкший к алкоголю организм требовал обычной дозы. Его собирали в четыре руки, будто ребенка. Единственное, на чем он настоял, так это на своем маленьком дорожном чемодане. Слишком много вещей тащить не хотелось, чтобы потом было меньше собирать. Брайан порадовался, что «девочки» были у бабули. Больше перевозить их он не планировал, так как был уверен, что не задержится надолго.

Перелет он почти не запомнил, погрузившись в свои мысли и односложно отвечая на вопросы Макса и Ханно. Те же, наоборот, будто решили компенсировать ему свое прежнее равнодушие, то и дело проявляя заботу и внимание. Брайану стало не по себе, и он поспешил уснуть. Проснувшись уже на посадке, он все еще двигался, будто во сне.

Снова аэропорт Берлина, такси, незнакомые улицы, сменяющиеся знакомыми. И вот этот дом, где он был так счастлив и несчастен. Смит поежился и застыл на пороге, не решаясь зайти. Внутри будто что-то препятствовало и кричало развернуться и бежать, пока его не сломали окончательно.

– Ну что же ты? — Ханно протянул руку через порог.

– Заходи, раздевайся, тебе наверняка надо отдохнуть, — подхватил Макс.

Брайан глубоко вздохнул, как перед прыжком с десятиметровой вышки, и сделал шаг им навстречу.

***

Надежды Ханно и Макса, после возвращения побыть всем вместе, не оправдались. Каждый из них имел свои обязательства, которым должен был следовать. Макс снимался в Берлине и окрестностях — он все же решил исполнить обещание, данное Лотте насчет детского фильма, параллельно был занят еще в паре проектов. Ханно мотался между киностудией Бабельсберг в Потсдаме, на съемки «Вавилон-Берлин», и Гамбургом. Кроме того, у него был договор с издательством о начитке очередной книги, и Мия, с ее идеей совместного сценария, которую они лелеяли уже несколько лет. Брайан, к их общему огорчению, уезжал чаще и дольше, чем они: «Тредстоун» снимали и в Будапеште, и в Версале, и даже на Шпицбергене.

Каждый короткий перерыв, когда им удавалось собраться дома втроем, был на вес золота. Ханно сразу же по прилету, когда Брайан ушел к себе отоспаться и отдохнуть, утащил Макса в одну из спален и высказал ему свои соображения о том, что делать дальше.

– Мы должны все проговаривать! Вообще все, любую мелочь! – С улыбкой вспоминал Макс, как Ханно взволнованно ходил туда-сюда по комнате, размахивая руками. – У нас не должно быть тайн и секретов, от них один вред, как ты убедился! И никакого вранья, в том числе, с благими намерениями!

– Но тогда ты мне должен подробный рассказ о том, что произошло, пока меня не было. И почему ты вдруг так резко изменил свое мнение, – возразил он тогда.

Ханно остановился, даже перестав жестикулировать.

– Да. Я обещаю. Только пожалуйста, не торопи меня.

Макс тогда очень устал после перелета и пережитых волнений, и все, чего хотел — просто упасть в кровать и заснуть. Но вид Ханно — с порозовевшими щеками и растрепавшимися волосами, мгновенно заставил его передумать. Макс просто подхватил его и отнес на кровать. Ханно, конечно, делано возмутился: он же не барышня, чтобы носить его на руках. Но уже в следующую секунду сам стаскивал с Макса рубашку и расстегивал ремень на джинсах. Их секс был страстный и быстрый. После чего, успокоенные тем, что их любимый теперь здесь, вместе с ними, пусть пока и обиженный, они забылись спокойным сном.

Макс выпал из воспоминаний трехнедельной давности от скрежета ключа и голоса Ханно.

– Я дома! — послышалось из прихожей. А затем Макс услышал бряцанье ключей и шелест одежды.

Римельт бегом бросился встречать. С тех пор, как они вернулись из Штатов с Брайаном, всем троим нужно было много работать, поэтому Макс очень ценил каждый час, каждую минуту, когда они могли побыть вместе.

– Макс! — Ханно, как был, в полурасстегнутом пальто, бросился к нему, раскрывая объятия. И тут же возмутился, когда тот принялся его раздевать.

– Прикончу, если помнешь мою «Борсалино»! ***

Элегантная серая шляпа описала красивый круг в воздухе, как летающая тарелка, и опустилась на пол.

– К черту «Борсалино»! — Макс вытряхнул Ханно из пальто. — И Томми Хилфигера, — он занялся пуговицами на рубашке и молнией брюк. — И Дольче с Габаной, — теплая ладонь скользнула Ханно в трусы и сжала ягодицу.

Белье последовало за брюками, он остался в одной рубашке. Ханно позволил развернуть себя лицом к стене и оперся на нее, слегка прогнувшись в пояснице. Он знал, как воздействует на любимого подобная картина, и с удовольствием услышал восхищенный вздох. Макса сводил с ума вид готового на все и жаждущего партнера, и он торопливо принялся избавляться от собственной одежды, пожирая Ханно жадным взглядом.

«То ли еще будет», Ханно откинул голову назад, целуя Макса и потираясь ягодицами о его возбужденный член. «Когда ты увидишь мой сюрприз».

Кровь прилила к лицу. «Сюрприз», если это можно так назвать. Было немного стыдно, на секунду захотелось спрятать лицо в ладонях или выключить в прихожей свет, но Ханно не стал. Они же любят друг друга. Значит, ничего, что между ними происходит, не может быть стыдным.

Ладони Макса ласково поглаживали его бока, скользили по ребрам, он целовал затылок и шею Ханно, то самое местечко за ухом, и от этого сердце стучало вдвое быстрее, а член начал твердеть. Ласковые руки достигли ягодиц, резко стиснули, потом Ханно почувствовал пальцы, протискивающиеся между ними.

– Что… какого… ? — Макс задышал чаще, его теплое дыхание щекотало ухо. — Ты готовился… сам себя растянул и смазал…

В голове не укладывалось: его скромный, благопристойный Ханни, в трейлере или запертой кабинке туалета, трахает сам себя пальцами, прикусывая губы, чтобы ни дай Бог никто ничего не заподозрил.

– Ты хотел, чтобы тебя оприходовали прямо у двери?

Ханно кивнул и коротко вскрикнул, почувствовав проникающие в него пальцы.

– Хотел, чтобы ты мог быть более спонтанным. Я знаю, как сильно тебе это нравится… — остаток фразы потонул в глубоком поцелуе.

Он прогнулся сильнее, чтобы пальцы задели то самое местечко, будто пронизанное нервами, и застонал от разочарования, когда они пропали. Обернувшись через плечо, Ханно встретился взглядом с Максом. Тот смотрел с такой жаждой во взгляде, словно хотел навсегда запомнить его во всех подробностях. Провел рукой по спине, обводя пальцем контуры тату, погладил по заднице и развел ягодицы в стороны.

Ханно постарался расслабиться, когда в него начал проникать горячий твердый член. От того, что Макс сейчас специально отстранился, чтобы посмотреть, как его пенис сантиметр за сантиметром входит в блестящее от смазки отверстие, что его заводит это зрелище, Ханно стало жарко, и легкий дискомфорт почти не ощущался.

Макс сначала пытался сдерживаться, но вскоре отпустил себя. Он двигался глубокими сильными толчками, стараясь попасть в ту самую точку, где это приятнее всего. Его руки сжимались вокруг тела Ханно, как тиски, губы терзали шею, оставляя засосы.

– Нет, — он отбросил руку Ханно, когда тот потянулся к своему члену и обхватил его своей.

Слова были излишни, да и сил говорить не осталось. Ханно позволил Максу вести, полностью отдав ему контроль над собой. Они двигались, словно в трансе, каждое движение возносило их все выше и выше. Плечо слегка кольнуло: Макс впился в него зубами, изливаясь в глубине его тела.

Ханно задохнулся, царапая ногтями стену. Удовольствие качало его, как море в шторм, постепенно волны становились все меньше и меньше, и наконец он пришел в себя в объятиях Макса.

Позже был ужин и принятый вместе душ. Когда Макс вышел из ванной, накинув халат, Ханно ненадолго задержался, вытираясь. В зеркале можно было прекрасно рассмотреть все до одного засосы, тело слегка ныло, но как же отлично он себя чувствовал!

Почему-то Ханно вспомнилась другая ванная комната, в другом городе, много лет назад. Но тогда из зеркала на него смотрел не счастливый и удовлетворенный мужчина, а испуганный мальчик с загнанным взглядом. Этот мальчик каждый раз по часу задерживался в душе, изо всех сил, до красноты намыливая кожу, словно бы хотел содрать ее вместе с вызывающими омерзение прикосновениями. Его рвало — до боли в животе, до желчи, он плакал, зажимая рот рукой. Но выходил из ванной комнаты собранным и спокойным. Чтобы завтра вернуться в этот номер снова. Помнится, уже на третий день Ханно стало так тошно, что он решил: ни одна мечта не стоит этих мучений. Он не будет актером. Лучше пойдет по стопам отца и станет юристом, да кем угодно! Что угодно лучше, чем терпеть это. Завтра же он пойдет в полицию и все расскажет.

Но когда он заявил об этом, его мучитель лишь снисходительно улыбнулся. «Правда», говорил он, «никому не нужна. Никто не станет докапываться. Намного важнее, как подать информацию, и кому из прикормленных журналистов приказать осветить этот скандал. Мое слово против твоего, рискнем? Оглянуться не успеешь, как в глазах всего мира станешь одним из бесталанных молодых людей, готовых на все, лишь бы добиться славы и богатства. И эта репутация останется с тобой навсегда. Весь мир будет знать тебя как шлюху мужского пола, готовую дать кому угодно за роль. Хочешь этого? Нет? Тогда будь хорошим мальчиком и делай, что сказано».

Воспоминания были неприятны, но не причиняли прежней боли. Будто бы смотришь старую хронику, и это все — вовсе не с тобой. Ханно слегка потряс головой, отгоняя их, и направился в спальню.

На полпути он обернулся на звук открываемой двери. Брайан вошел, стряхивая с плеч снежинки, и сразу же соблазняюще улыбнулся:

– Отлично выглядишь, Ханно. А без халата будет еще лучше.

Холодные после улицы руки прикоснулись к плечам, посылая по телу волну мурашек.

– Ты поздно, — Ханно прикрыл глаза, когда Брайан наклонился к нему, целуя уголок рта, затем скулу, — как там Будапешт? Все хорошо прошло?

– Как всегда, — тот слегка нахмурился, будто недовольный расспросами, и легко поцеловал его в губы.

Успокоившееся было возбуждение стало медленно разгораться снова. Ханно обнял Брая, краем сознания отметив, что тот сбросил кожаную куртку на пол, а его рубашка расстегнута.

– А как с режиссёром? Кажется, у вас были какие-то трения?

– Все отлично, и вообще к черту режиссера и всю команду, — махровый пушистый халат Ханно приземлился на кожанку Брайана.

Они целовались посреди прихожей, Ханно вцепился в широкие плечи Брая, чтобы не упасть — голова шла кругом от его поцелуев. Но было во всей ситуации что-то странное. Похоже, будто Брайан не хотел с ним разговаривать… или показалось?

Язык проник в его рот, пробежался по кромке зубов, обласкал небо, и Ханно застонал в голос, забывая о своих сомнениях. Его переполняла любовь и желание доставить удовольствие. Он позволил втянуть себя в очередной потрясающий поцелуй, поглаживая спину Брайана, время от времени спускаясь к ягодицам, чтобы обласкать и их — брюки тоже уже успели куда-то пропасть. Брайан был совсем другого типа, чем Макс — выше, мускулистее, его тело ощущалось иначе, и Ханно никак не мог насытиться ощущениями. Особенно сильно ему срывало крышу, если он мог одновременно почувствовать эту разницу во всем между ними двумя. Такие разные, но оба — прекрасны и любимы им.

Неожиданно Ханно подумалось, что есть кое-что, чего он с Брайаном еще не делал. Поэтому, когда тот хотел было опуститься перед ним на колени, чтобы приласкать ртом, Ханно удержал его за локоть.

Поцеловав недоумевающего Брайана, Ханно медленно сполз по его телу вниз, оставляя дорожку из влажных поцелуев по груди и животу. Ключицы, рёбра, небольшие темные соски, заострившиеся под его языком, плоский живот с отчётливо видной мускулатурой — эту теплую гладкую кожу хотелось пробовать на вкус, не упуская ничего. В Брайане все было красиво и вызывало сумасшедшее желание.

Ханно чуть не задохнулся, смотря на него. В паху снова стало тяжело, член начал напрягаться. А он ведь только недавно кончил.

— Неплохо для тридцати восьми лет, — он еле слышно усмехнулся, бросив быстрый взгляд вниз.

Присев на корточки, Ханно посмотрел на него снизу-вверх. Грудь Брайана вздымалась от учащенного дыхания, зрачки расширились настолько, что глаза казались черными. В его взгляде смешались недоверие и восхищение. Длинный, темный от прилившей крови член как раз оказался напротив лица Ханно, и тот облизал губы, смотря Браю в глаза.

Размеры уже полностью восставшего мужского достоинства Брайана слегка беспокоили. У Ханно не было иллюзий относительно собственных постельных умений: да, кое-какой опыт у него имелся, но он не был уверен, что сможет, как Брайан, сделать глубокую глотку с таким размером.

– Ханно, если тебе не хочется, не надо, — возразил Брайан, видя его нерешительность.

Но жаждущий взгляд серо-голубых говорил совсем другое. Буквально умолял, чтобы Ханно обхватил этот член рукой, отодвигая крайнюю плоть, и поцеловал чувствительную головку, слизывая выступившую на кончике прозрачную каплю. Чтобы облизывал нижнюю сторону, где Брайан особенно восприимчивый… Судя по доносящимся сверху вздохам, Ханно все делал верно. Он глубоко вдохнул и вобрал в рот столько твёрдой плоти, сколько смог, что не смог, обхватил пальцами. И начал сосать, то медленно, то ускоряясь, пытаясь с переменным успехом взять глубже. Ласково поглаживал внутреннюю сторону бёдер и яички, выпустив член изо рта, принимался облизывать его сверху донизу, снова брал в рот, кружил кончиком языка вокруг головки. До его слуха доносилось частое дыхание вперемешку со стонами, Ханно то и дело поднимал взгляд на раскрасневшееся лицо Брайана.

Брай же не мог поверить своим глазам и ощущениям. Он не думал, что Ханно когда-нибудь захочет сделать такое для него. Явно неуверенный в себе, но такой старательный, в этот момент он был прекрасен. Брайан гладил его волосы и не сдерживал стонов. Когда оргазм подступил, а в яйцах зазвенело от напряжения, Брайан попытался вытащить член из жадного рта, но Ханно стряхнул его руки и, взяв, настолько глубоко, насколько мог, сжал его член губами и глоткой. Брайан кончил с громким криком.

Когда он наконец смог отдышаться, то притянул к себе также тяжело дышащего Ханно, благодарно целуя:

– Ты просто офигенный. Похоже, ты высосал мне душу через член, — и коротко рассмеялся, взъерошив ему волосы.

Брайану хотелось сказать нечто совсем другое. Но так лучше. Лучше и безопаснее скрыть истинные чувства за скабрезностью. К образу легкомысленного красавчика это больше подходит. Заодно, собственное сердце целее будет.

Ханно тесно прижался к нему, игнорируя свою интуицию, которая опять начала сигналить, что что-то тут не так. Ублажая Брайана, он и сам возбудился донельзя, несмотря на то, что недавно кончил, и эрекция сильно мешала думать.

Брайан почувствовал, что Медочек (надо бы отвыкать звать его так, даже мысленно) удовлетворил только его, но не себя. Он склонился к нему, целуя шею, щеки и скулы, а потом легко прикоснулся губами за ухом, вызвав у Ханно жалобный всхлип.

– Давай позаботимся и о тебе, — прошептал Брай ему на ухо, — как бы ты хотел? Покажи мне…- и прикусил мочку.

– Все равно… твой рот или руки, не важно, как… только немедленно, сейчас же, пожалуйста… — Ханно чуть не расплавился от его прикосновений.

Вдруг на талию легла еще одна пара рук, и Макс потянулся через его плечо поцеловать Брая.

– Начали без меня? — Римельт ухмыльнулся, в его глазах плясали черти. — Как долго вы еще собирались трахаться одни, парочка эгоистов?

– Как долго ты уже подглядываешь за нами, чертов вуайерист? — в тон ему ответил Брайан с такой же ухмылкой на лице. — И не ври, что тебе это не нравится. Определенная часть твоего тела, как я видел, уже давно заинтересована в происходящем.

Макс вместо ответа снова притянул Брайана к себе за шею, агрессивно целуя, затем поцеловал Ханно, также жестко и собственнически. Они трое сплелись в объятиях и каким-то чудом добрались до дивана в гостиной, ничего не столкнув и не упав самим.

– Хочешь меня? — хриплый шепот на ухо пробрал Ханно до костей. — Тогда тебе придется постараться самому.

Ханно с удивлением оглядел Брайана: тот лег так, чтобы голова чуть свешивалась с дивана.

– Не сдерживайся, — тот с намёком облизнулся и приоткрыл рот.

Коффлер застыл, в изумлении смотря на него. Поза как-то не ассоциировалась у него с тем, что обычно делают состоящие в прочных отношениях пары. Скорее с не самой высокохудожественной порнушкой. Но его член отреагировал однозначно.

– Остановите меня, если я забудусь, — охрипшим от волнения голосом попросил он.

Макс тем временем встал на колени между раздвинутых ног Брайана, во все глаза смотря на Ханно. А про себя порадовался, что Ханно при въезде в этот дом прислушался к нему и согласился купить именно этот, широкий и просторный диван.

Непривычно, странно, стыдно, возбуждающе и непонятно, которое из этих чувств главенствует. Ханно направил свой член между приоткрытых губ, двинулся вперёд, чувствуя дрожь в коленях. Он и правда не хотел причинить боли, но это оказалось слишком хорошо. Ханно был слишком возбужден, чтобы думать, и начал двигаться резкими рывками, пытаясь глубже войти в горячий рот.

Брайан привычно расслабил горло и без труда принимал резкие удары бедер, лаская ладонью яйца и задницу Ханно. Одновременно он чувствовал руки Макса на своем теле, прохладные скользкие пальцы внутри и руку, уверенно охватившую его член. Брай не мог видеть и поэтому сначала опасался, что получится, как в тот

раз. Но нет: растягивающие его пальцы двигались осторожно, насколько это вообще можно было ожидать от Макса, одновременно он ласкал его, оглаживая головку большим пальцем, а затем Брайан почувствовал влажное прикосновение языка.

Макс правда старался не торопиться, но это было чертовски трудно, видя их обоих перед собой. Похоже, у него действительно появился новый фетиш — подглядывать за своими любовниками. Откинутая назад голова, хриплое дыхание и испарина на лице Ханно, мускулистое тело Брайана, движущееся навстречу им обоим, как же они были красивы сейчас, оба, вместе. Макс выдавил на ладонь еще геля, нетерпеливо провел рукой по члену и наконец вошел в желанное до дрожи тело, подняв ноги Брая себе на плечи и стараясь двигаться медленнее. Он сцепил зубы, чувствуя, как тугое кольцо мышц принимает его, как сжимаются вокруг члена нежные, гладкие стенки. Так горячо и тесно, так хорошо…

Брайан постарался расслабиться, почувствовав вторжение. Он все еще опасался, что получится, как тогда. Впрочем, приходилось признать, что даже это не заставит его уйти. Он слишком подсел на них обоих. Лучше уж так, чем вообще без них.

Но опасения не оправдались. Макс двигался глубоко, но медленно, задевая простату при каждом движении, и этот тягучий неторопливый ритм постепенно начал разжигать пожар в теле Брайана. Каждое движение члена внутри рассылало по телу теплые волны наслаждения.

А вот Ханно явно был на грани. Когда он ускорился, а его стоны стали громче, Брайан осторожно протиснул один палец между поджарых ягодиц и потер сжатую дырочку. И тут же ощутил, как во рту разливается семя. Запыхавшийся Ханно приземлился рядом с ним; затуманенный взгляд блуждал по комнате, пока не нашел Макса. Тот насаживал стонущего Брайана на себя, забыв об осторожности, думая только о том, что он сейчас кончит в горячую узкую задницу.

Ханно наклонился над Браем, ласково гладя лицо и волосы. Серо-голубые глаза прикрыты темными ресницами, кожа горит, как в лихорадке, с губ срываются громкие стоны: Ханно с восхищением любовался им, целуя припухшие губы, скулы, мочки ушей, и шептал какие-то глупые нежности.

Брайан растворился в ощущениях. Он чувствовал их обоих — в себе, на себе, рядом с собой, и единственное, чего желал — чтобы так было всегда. Жесткие фрикции Макса, его руки, сжимающие бедра, и нежные поцелуи Ханно вознесли его на небеса. Брай кончил, едва рука Ханно дотронулась до его члена.

Макс последовал за ним, не отводя глаз от сплетающихся в объятиях Брайана и Ханно, и подгреб обоих к себе. У него не было сил говорить, все, что он мог сделать — благодарно целовать любимые губы то одного, то второго.

– Не думал, что скажу такое, — через некоторое время Брай с трудом приподнялся на локте, — но вы затрахали меня до полусмерти, и мне нужен душ и хорошая порция сна.

На его лицо вновь вернулось привычная маска уверенного в себе плейбоя. Ханно устало улыбнулся в ответ:

– Тогда ждем тебя в спальне.

Ванная комната была слишком маленькой для троих; под этим предлогом было очень удобно ускользнуть в другую, оставив Макса и Ханно вдвоем, что Брайан и сделал.

– Эй, ты куда? — позвал его Макс, когда тот выходил из душа. — Мы решили устроиться тут, — и широким жестом указал на кровать.

Ханно как раз поправлял подушки, устраиваясь.

– Спасибо, я к себе, очень устал, — с искусственной улыбкой отозвался Брайан. — Спокойной ночи. – После чего быстрым шагом прошел в свою комнату, тихонько прикрыв за собой дверь.

– Что на него нашло? Я сделал что-то не так? — Макс нахмурился, смотря на Ханно.

– Не думаю. Все ведь было хорошо, даже здорово! Должно быть, Браю просто тесно. Он ведь такой здоровый! Знаешь, наверно, надо поменять кровать. Завтра же займусь! Думаю, два метра на два пятьдесят будет нормально… — Ханно начал было прикидывать, встанет ли кровать большего размера в их комнату, а если нет, как сделать перепланировку, но Макс с улыбкой утянул его на подушки и накрыл одеялом.

Они уснули, переплетаясь конечностями. Усталость приглушила сомнения, которые начали наклевываться у обоих, и заснули Макс и Ханно быстро.

А Брайану еще долго не спалось. Он ворочался, с головой накрывался одеялом, чтобы не слышать голоса за стеной, но в конце концов, усталые глаза закрылись, и он провалился в сон, полный надежд, которым не суждено сбыться.

Комментарий к 11. Снова вместе?

* “Die Pfefferkörner und der Schatz der Tiefsee” (“Детективы из табакерки и сокровища морских глубин”. https://www.kinopoisk.ru/film/1321861/ ). “Детективы из табакерки” - детский приключенческо-детективный сериал, идет в 1999 года. Макс снялся в роли второго плана, как он говорил в последних интервью, чтобы его дочь смогла увидеть его на экране.

**Шрам Ханно получил во время выступления с рок-группой своего брата - упал прямо в стеклянную стену/окно. Как он утверждает, совершенно трезвый, это был просто несчастный случай.

***Борсалино - итальянская фирма, с середины 19 века производящая шляпы. Название стало нарицательным. Знаменитые носители, например, Джонни Депп и Майкл Джексон.

========== 12. Разговор по душам ==========

Брайан, несмотря на то, что холодное время года в Берлине было ненамного прохладнее нью-йоркского, чувствовал себя неуютно. То ли зима в этом году выдалась особенно промозглой, то ли дело было в его общем настрое. Брай страшился будущего.

На первый взгляд, все складывалось просто идеально. Несколько прослушиваний, контракт на новый сезон на Бродвее, съемки. С берлинской театральной труппой он также отлично поладил. Коллеги оказались милыми и понимающими, и даже начали по собственной инициативе помогать ему с немецким. Дома его ждали двое самых харизматичных, красивых, желанных до дрожи в коленях мужчин.

«Дом… Надо отвыкать от этого. Это не мой дом», думал Брай, поздним вечером идя по знакомому району. Он специально попросил таксиста высадить его раньше: чтобы прогуляться, вдохнуть свежий воздух, напоенный ароматами палой листвы и снега, и набраться сил, прежде чем Брайан увидит тех, о ком сейчас думал.

Придерживаться новой тактики — не смешивать чувства и секс, оказалось сложнее, чем он думал. Его душа рвалась к Ханно и Максу, и раз за разом одергивать себя становилось все труднее. Тем более, что они оба, как сговорившись, окружали его самой нежной заботой. «Просто успокаивают чувство вины», упрямо возражал он самому себе. «Они всегда любили только друг друга, и очень скоро им надоест играть со мной». Брайан припомнил, как уже, наверно, в пятый или шестой раз пересматривал «Свободное падение», и как всякий раз поражался химии между главными героями. Как гадал, в какой момент они прекратили играть любовь и действительно полюбили. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — эти двое предназначены друг другу, а Брай — как пятое колесо в телеге.

В таком настроении, охваченный невеселыми мыслями, Брайан вошел в дом. С кухни доносились голоса и он, повинуясь непонятному порыву, решил посмотреть, в чем дело, оставаясь незамеченным. Сердце тревожно ёкнуло, когда он увидел, кто пришел в гости.

За большим кухонным столом сидели две светловолосые девочки. Почти трехлетнюю Айно Брайан узнал сразу, а вот вторая, постарше, вызвала у него небольшой шок. Светлые волосы ребенка были очень коротко подстрижены с левой стороны, открывая ухо, висок подбрит; справа же на глаза свешивалась стильная косая челка. Ничего общего с тем ангелочком с косичками, которого Брай как-то видел на фото.

Мягкий голос Ханно вывел Брайана из ступора. Тот обернулся от плиты, держа противень в руках, и улыбнулся обеим. Младшая девочка радостно что-то залопотала, отбрасывая лист бумаги и карандаш, старшая лишь еще больше надулась и закатила глаза. Даже когда Ханно поставил на стол тарелки с пиццей, ее лицо оставалось недовольным.

— А вот и ты, — тот заметил Брайана, подошел ближе и быстро зашептал на ухо:

— Пожалуйста, ничему не удивляйся и не пялься на Шарлотту.

— Да что случилось?

— Лотти что-то не поделила с соседом по парте, и тот залепил ей в волосы кусок пластилина. Пришлось выстригать. Она очень переживает.

Брай кивнул в знак согласия и прошел на кухню. Насколько он понял, девочкам пока что сказали, что он хороший друг Макса из Америки. А пожить у него решил, потому что, почему бы и нет? Дом большой, места хватит, к чему мотаться по отелям? «Правду я скажу, когда ей исполнится хотя бы четырнадцать», помнится, пообещал Макс.

Брайан тогда ответил своей дежурной улыбкой. Он ни на секунду этому не поверил. Через четыре года его тут и следа не будет, не будет даже воспоминаний.

— Привет, — все с тем же обиженным на весь свет видом поприветствовала его дочка Макса.

Девочка как раз начала изучать в школе английский язык и обычно, к неудовольствию Брая, была очень рада его видеть. Стоило ему войти, как Лотти не отлипала от него, а он не знал, как отвязаться. Она старалась говорить с ним по-английски, переводила на немецкий названия окружающих предметов, хвасталась хорошо выполненным домашним заданием. Брайан даже пытался, подольше задержаться в театре, но увы — ребенка могли привести и спонтанно. Как сегодня.

— Привет. Какая у тебя модная стрижка! Тебе очень идет.

— Правда?!

— Конечно! Ты красавица.

Серые, совсем как у Макса, глаза, изумленно уставились на Брайана. А тот только сейчас заметил: кроме светлых волос, дочери от отца достался точь-в-точь такой же цвет и разрез глаз. Раньше Брай старался лишний раз не рассматривать эту егозу и предпочитал побыстрее уйти, если это было возможно.

Лотта радостно заулыбалась и стала еще больше похожа на своего папу. А Ханно за ее спиной показывал Браю оттопыренные вверх большие пальцы обеих рук — супер, молодец.

Неожиданно что-то толкнуло его в колено. Брайан опустил взгляд: Айно жалобно смотрела на него снизу вверх и что-то спрашивала.

— Когда щеночки приедут? — перевел Ханно.

Под прицелом этого просящего взгляда сказать «вообще не приедут» оказалось невозможным. Слова застревали в горле. Да что такое, с каких пор он стал таким чувствительным?! Брай соврал, что собаки гостят у его бабушки, потому что ей скучно одной, и поспешил уйти, сославшись на усталость.

Сегодня опять был один из таких паршивых дней, когда Смиту становилось ясно, что он здесь лишний. Приближалось Рождество: как и в Штатах, в Германии это семейный праздник. Дети и их мамы появлялись все чаще и оставались дольше. Даже старшая дочь Ханно собиралась приехать к нему на каникулы из Штатов. У Макса, как оказалось, имелся сводный брат, у Ханно — двое старших братьев и сестра; и конечно, родители.

И каждый родственник хотя бы раз навестил их, причем, с Брайаном они все были знакомы заочно. К нему относились недоверчиво, но вежливо и нейтрально. Брай терялся в догадках, как же его любимым удалось все объяснить родным. А главное, зачем? К чему смущать их, если к следующему Рождеству в этом доме наверняка станет на одного жильца меньше?

Возвращаясь домой, Брайан снова и снова натыкался на Макса и Ханно в компании их детей. Лотта и Айно хорошо ладили между собой и, что откровенно изумляло Брая, прекрасно относились каждая к партнеру своего отца.

Входная дверь снова хлопнула. Смит порадовался, что хотя бы одного ребенка увели, и потихоньку начал пробираться в спортзал. Путь к лестнице на второй этаж пролегал мимо кухни, и он не мог не заглянуть украдкой. К его разочарованию, и Айно, и Лотта еще были здесь. Не их забрали, а Макс пришел. Раскрасневшийся от холода и еще не снявший куртку, он наклонился, чмокая по очереди белобрысые макушки, затем очень целомудренно коснулся губами виска Ханно.

Брай резко развернулся и почти взбежал по лестнице. Глаза жгло, будто бы он весь вечер резал лук, дышать стало трудно. Наскоро разогревшись на беговой дорожке, он с головой окунулся в тренинг. Будто бы выпады, приседы и подъемы штанги могли выбить у него из головы только что увиденную сцену.

То, на что он может разве что смотреть издали. Нечто, что ему никогда не светит. Забота, любовь… семья.

«Не думать», он раз за разом толкал штангу от груди, сцепив зубы. «Не питать напрасных надежд. Все равно это безнадежно».

— Ты же говорил, что устал — и пошел тренить? — Макс поймал Брайана, когда тот, после холодного душа, спускался по лестнице вниз. — Есть хочешь? Пицца еще осталась, Ханно и Айно сделали уголок с обезжиренной ветчиной специально для тебя.

— Спасибо, но я лучше разведу протеин и спать, вымотался, — он вымученно улыбнулся и попытался уйти.

Но вдруг рядом с Максомпоявился Ханно, держа за руки обеих девочек, одетых в пижамы. «Этого еще не хватало», в голове Брая вихрем пронеслись все те ужасы, которые он слышал об укладывании непослушных детей спать. «Сейчас начнется — то попить, то пописать, то хочу есть, то мне страшно, пустите в вашу постель». Ему представились обе девчонки, в три часа ночи с визгами прыгающие по кроватям и кидающиеся подушками.

— Пошли, покажу тебе кое-что, — Макс, едва ответив на дружное «Gute Nacht», потащил Брайана за собой. — Ну как, нравится?

Брай недоуменно огляделся: спальня выглядела, как и всегда.

— Кровать привезли утром, — его крепко обняли сзади, Макс положил подбородок ему на плечо. — Она на метр шире, неужели незаметно? Теперь мы можем расположиться с комфортом. Все вместе.

— Хочешь опробовать ее сейчас? — промурлыкал Брайан, разворачиваясь в его объятиях.

— Что… ох… Нет, подожди, — тот с улыбкой убрал его руку со своего паха. — Не сегодня. У девочек чуткий сон, а быть тихими не умеем ни ты, ни я, ни Ханно, — Макс легко поцеловал его в углок рта. — Как насчет того, чтобы просто вместе поспать?

Дверь открылась, пропуская Ханно в комнату.

— Уложил. В следующий раз твоя очередь, — тот провел рукой по растрепанным волосам и устало улыбнулся. — Кстати, ты сбрасываешь звонки, поэтому я должен кое-что передать…

— Если это Инге, пусть перестанет меня доставать! — от волнения Макс заговорил по-немецки. — Во-первых, моя дочь не «неуправляемая»! Во-вторых, я все равно буду показывать ей приемы, нравится это Инге, или нет! Лотти интересуется, да и в жизни пригодится!

— Да уж. Против того парня с пластилином точно пригодилось бы, — также на родном языке ответил Ханно и в нескольких словах объяснил Брайану, что происходит.

— Мне показалось, или Лотта больше не дуется? — Макс притянул его в объятия.

— За это нужно поблагодарить Брайана. Один вовремя сказанный комплимент, и она снова в хорошем настроении.

— Обязательно поблагодарим, — Римельт стрельнул глазами в ничего не понимающего Брая, и поцеловал Ханно. — На этом платцдарме будет очень удобно благодарить…

Его пальцы зарылись во взлохмаченные волосы. Макс нежно поглаживал затылок и шею Ханно, целовал, еле касаясь губ. Тот прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

— Я сказал, что тебе удалось ободрить Лотту… — с трудом произнес он, найдя взглядом Брайана. — И еще, что мы… — он запнулся, когда Макс прошелся чередой поцелуев вдоль его скулы, — мы… хотим тебя поблагодарить…

Конец фразы, несмотря на все старания, прозвучал на немецком. Макс не облегчал Ханно задачу: наклонившись к его уху, вполголоса рассказывал, что именно хочет проделать на «платцдарме», когда дети уедут.

— А как тебе кровать, Брайан? — спохватился Ханно и с недоумением посмотрел на нахмурившегося и сжавшего челюсти американца. — Надеюсь, будет удобно.

— Не стоило стараться ради меня, я больше люблю спать в одиночестве. А потрахаться можно и на кровати меньшего размера, — резко отозвался тот. — Сладких снов.

Брай вышел — слишком быстро, да еще и хлопнув на прощанье дверью. Его нисколько не задело, что они нежничали друг с другом у него на глазах, наоборот, он находил это весьма возбуждающим. Но говорили опять только между собой. Будто бы он — пустое место.

«Да почему «будто»?!», Брайан с грохотом захлопнул дверь «своей» комнаты и резкими дергаными движениями избавился от одежды. Спасибо усталости, заснуть удалось быстро и без снов.

— Да что это с ним?!

Макс на секунду прислушался, не разбудил ли громкий хлопок детей, и продолжил тише:

— Что опять на него нашло?! Что снова не так? С меня хватит, пойду и вытрясу из него всю правду!

— А ну стой, — Ханно поймал Макса за рукав. — Ты один раз уже «поговорил» с Брайаном, да так, что он сбежал от нас и не отвечал на звонки.

— Но меня бесит, как он себя ведет! В чем дело-то?

— Давай спросим утром. Может, мы просто устали и нам показалось, — но по лицу Ханно было видно, что он так не думает. «Брай точно злится на нас, но почему? Мы же всё выяснили… вроде бы», бродили мысли в его голове.

Макс недовольно согласился, что утро вечера мудренее, и приглашающим жестом показал Ханно на кровать. Увы, но сегодня они могут опробовать лишь, удобна ли она для сна.

***

Чем ближе время подходило к Рождеству, тем свободнее становился график: они оба специально устроили так, чтобы провести праздники с близкими людьми. Дети, свободные от школы и садика, гостили чаще и дольше. В те дни, когда девочек не было, дом ощущался опустевшим. Но, с другой стороны, можно было чувствовать себя свободнее.

Ханно проснулся раньше всех. Первым делом растолкал, накормил и собрал дочек — за ними вскоре приехали их мамы. Затем занялся завтраком. Брайан появился как раз в тот момент, когда блинчики были готовы.

— Доброе утро, Ханно, — он подошел, потягиваясь, и коротко чмокнул его в щеку.

Опять «Ханно». Никакого тебе тягучего, ласкающего слух «hooooney». «Похоже, меня разжаловали до деда с катетером», Коффлер натянуто улыбнулся Смиту, накрывая на стол:

— С добрым утром, у меня для тебя сюрприз, — и поставил между тарелок бутылочку кленового сиропа. — Надеюсь, это то, что нужно. Ты как-то сказал, что любишь, а я даже не знал, что это и зачем.

Он старался выглядеть приветливым, изо всех сил скрывая своё недоумение и разочарование. Если в самом начале прозвище раздражало его, то теперь Ханно по нему скучал.

— Спасибо, я и забыл, когда ел его в последний раз, — Брайан выглядел удивленным и сбитым с толку. — Попробуй, уверен, тебе понравится, — он с улыбкой полил блинчик и подвинул свою тарелку Ханно для дегустации.

Забота мелкого была очень приятна, но и опасна. Приходилось все время напоминать себе — не расслабляйся, не придумывай того, чего нет и не будет.

Ханно недоверчиво обозрел содержимое тарелки Брая и осторожно подцепил пальцем немного вязкой светло-карамельной жидкости.

— Хм… даже не знаю. Вкусно, — улыбнулся он испачканными губами и крикнул, обернувшись на шум воды в ванной комнате:

— Макс, иди уже! А то блины кончатся.

Брайан как завороженный уставился на губы Ханно — в уголках осталась капелька сиропа. Он не выдержал и с шаловливой улыбкой стер ее указательным пальцем, после чего облизал. Макс появился как раз в этот момент.

Взгляд серых глаз затуманило желание, а дыхание участилось. Он когда-нибудь сможет смотреть на своих любимых без этой дикой страсти? О том, что они вообще-то собирались выяснить отношения, Макс напрочь забыл. Подойдя к Брайану, он глубоко его поцеловал, воруя вкус сиропа со сладких губ.

Ханно аккуратно втиснулся между ними, целуя одного и другого.

— Я понимаю, что Брай интереснее завтрака, но я старался и обижусь, — и мило улыбнулся обоим. — Некуда торопиться. Мы все успеем, — но вылезать из двойных объятий не спешил.

— Блинчики можно подогреть, а пока мы можем провести время с куда большей пользой… — Брайан с соблазнительной улыбкой огладил ягодицы Ханно одной рукой, второй стискивая бедро Макса.

Такое случалось уже не в первый раз. У Ханно сложилось четкое впечатление, что после возвращения Брайан начал вести себя иначе. Они практически не разговаривали, а если пытались поговорить с ним, Брай переводил тему на секс. После чего беседа неизбежно переходила в горизонтальную плоскость, поскольку противостоять обаянию их любимого техассца было невероятно трудно.

Ханно недавно пришла в голову мысль, в чем может быть дело. Не в том ли, что они оба раньше очень мало общались с Брайаном вне постели? И тот теперь думает, что нужен только для секса? Раз так, надо почаще втягивать его во что-то, с сексом не связанное. Ханно не терпелось сейчас же поделиться с Максом своими выводами, но он понятия не имел, как сделать это незаметно.

А того, как назло, тоже повело. Он смотрел на них обоих, как загипнотизированный, и обнял Ханно крепче, прижимаясь грудью к его спине.

Брайан ласково поцеловал шею Ханно, гладя ладонями бедра Макса, стоящего сзади:

— Ну так что? В спальню или прямо тут?

Колени предательски подогнулись, пришлось ухватится за Брая. В конце концов, поговорить можно и потом. Если Брайан опять не сбежит.

— Макс… — Ханно обернулся к нему и погладил по щеке, — ты как хочешь, с комфортом или без?

Тот глубоко вдохнул, еле унимая предательское возбуждение. Опять Брай меняет тему! В который раз уже? Внимательно посмотрев Ханно в глаза, Макс отрицательно мотнул головой. Последние связные мысли тут же оформились в слова:

— Я хочу кофе. А потом, я слышал, тут новая выставка модного фото-художника открылась. Ты же любишь фотографировать, Брай? Я думал, мы можем сходить все вместе.

Брайан недоуменно нахмурился. В штанах было тесно от возбуждения, а он хочет кофе?! Неужели Максу даже трахаться с ним успело надоесть?

— Может, как-нибудь потом. А сейчас все-таки десерт? — и призывно улыбнулся.

Мысли шевелились в голове Ханно, как клубок змей: «Сначала мы тащили его в постель и не замечали вне ее, теперь он делает то же самое. Почему?»

Он вспомнил, как именно они занимались любовью, и у него появилась ещё одна догадка. Но что делать сейчас? Если отказать, не будет ли Брайан чувствовать себя отвергнутым? Может, попробовать показать ему его ценность по-другому?

— Я бы с удовольствием сходил на выставку с вами, попозже, — он обнял Брайана левой, Макса — правой рукой. — Что касается десерта… — Ханно поймал взгляд серых глаз, — в этот раз я хочу быть десертом для вас обоих. Возьмете меня вместе?

Сердце упало куда-то в пятки. Для Ханно это был большой шаг вперед. А мысли о том, что грязно, а что нет, он отогнал сразу. Ответ был прост: раз им всем хорошо, происходящее не может быть грязным.

Брайан и Макс синхронно переглянулись:

— Ханно, это совершенно необязательно, — Брай ласково погладил его по плечу.

— Уверен, что это не слишком? К тому же, я совершенно не против быть под вами обоими, — Макс поцеловал сначала Брайана, затем Ханно.

— Не хотите даже попробовать?

Он и сам не понимал, что чувствует. Хотелось то ли вздохнуть с облегчением, то ли обидеться. Но Ханно был упрямым. Почему-то идея, показать Браю, что дело вовсе не в том, что именно тот в девяноста процентах случаев отдавался им, показалась хорошей.

— Может, мне любопытно. А вам нет?

Макс не мог противостоять этому зовущему взгляду. Только мысленно уговаривал себя не торопиться и быть осторожным. В четыре руки они раздели Ханно и друг друга и переместились в спальню, посбивав по дороге все углы — но это не волновало ни одного из троих.

Брайан толкнул Ханно на кровать, избавляя от последнего предмета одежды, черных боксеров, и без всяких прелюдий вобрал его эрегированный член до самого горла. Тот мог только беспомощно всхлипывать, наблюдая, как опускается и поднимается над его пахом коротко стриженная темноволосая голова. И как к ней присоединяется еще одна, светловолосая.

Брайан интенсивно отсасывал Ханно, когда его слегка толкнули в плечо — Макс оказался рядом и с совершенно блядским видом протянул ему тюбик со смазкой. Они переглянулись и стали ублажать их общего любовника вместе, поочередно страстно облизывая ствол и яички. Параллельно Брайан аккуратно ласкал указательным пальцем внешнее кольцо мышц ануса, слегка проникая в него.

Макс отринул подозрения, что терзали его с недавних пор. Видеть их обоих перед собой, донельзя возбужденных и жаждущих, его и друг друга, само по себе было удовольствием. Он забыл о всех тех странностях в поведении Брая, настороживших его ранее. Сейчас он мог только отдаться их общей страсти, как течению реки, жадно напитываться их любовью и дарить свою в ответ.

Ханно распластался по кровати, окончательно потеряв волю. У него не было сил смотреть, что эти двое вытворяют с его членом. Сразу два языка дразнили его, вознося все выше и выше на небеса. Он мог только поглаживать одной рукой светлые, второй темные волосы, и со стонами двигаться навстречу пальцам — не важно, чьим.

— Брай… — позвал Ханно, и тут же почувсвовал поцелуй на губах.

Брайан наклонился над ним, целуя лицо и шею, Ханно обнял его, притягивая ближе. Растягивающих тело пальцев явно стало больше, Макс интенсивнее ласкал член Ханно ртом, но вдруг все прикосновения пропали. Четыре руки мягко толкнули его на живот, поставили на четвереньки. Краем уха Ханно услышал восхищенные вздохи.

— Милый, ты не должен ничего нам доказывать, — Брайан прижался к Ханно всем телом, обняв поперёк груди. Горячее дыхание опалило мочку уха.

— Я не доказываю. Я правда хочу, — Ханно подался назад, ощущая прижатый к заднице твёрдый член.

Макс устроился рядом на кровати и жадно смотрел на них. Он откровенно любовался открывшейся картиной; серые глаза казались черными из-за расширившихся зрачков. Наклонившись к Ханно, он втянул его в долгий поцелуй. Одновременно тот почувствовал, как член Брая медленно проникает в него.

— Иди ко мне, — Ханно позвал Макса скорее глазами, чем словами. Увидев сомнение на его лице, даже разозлился:

— Не спрашивай! Хватит вопросов, действуй!

Взять глубоко не получилось. Тело Ханно сотрясали толчки Брая, он схватился за бедра Макса, и пока что легонько посасывал головку его члена, или облизывал, как до этого Макс — его. Дыхание перехватывало, он дрожал, зажатый между ними. Ханно чувствовал их руки, на спине, заднице, плечах и лице, уже не понимая, кто именно к нему прикасается. Слышал два голоса, не разбирая, на каком языке. Макс что-то шептал, нежно гладил его лицо и волосы, когда у Ханно наконец получилось взять глубже. Брайан, явно щадя его, двигался медленно и осторожно. Ханно поймал их общий ритм, он захватил его до кончиков пальцев, каждое движение подхлёстывало ставшее нестерпимым возбуждение.

Брай старался быть максимально осторожным. Он то и дело кидал предупреждающие взгляды на Макса, но тот согласно кивал головой и двигался также неторопливо, как сам Брайан. А Смит не мог оторвать глаз от них. Они были так красивы сейчас: Макс, с откинутой от наслаждения головой и Ханно, изгибающийся ему навстречу. Брай гладил спину и плечи Медочка («прекрати его так называть, прекрати даже про себя»), целовал лопатки и смотрел, как член Макса погружается все глубже в горло мелкого.

Вокруг сжалась тесное, горячее горло, и Макс мог только кусать губы и стонать. Из головы выветрились абсолютно все, единственное, что он мог воспринимать — Ханно и Брайан с ним. Самые красивые, сексуальные, невероятные — и его, только его. От одной мысли темнело перед глазами и поджимались пальцы на ногах. Он чувствовал, как каждое движение Брайана отдается в теле Ханно, и тот рефлекторно сжимает пальцы, крепче удерживаясь за бедра Макса.

Затуманенный взгляд серо-голубых глаз прошелся по торсу Римельта. Брай, не отводя глаз, с улыбкой наклонился к Ханно, целуя его шею и нежно проводя ладонями по груди. Тот глухо застонал, когда почувствовал, что его соски легонько щиплют и потягивают; по его телу будто пробежал электрический разряд, пронизавший всех троих.

Когда Макс с громким стоном кончил, Брайан начал двигаться сильнее и резче. Он слегка раздвинул крепкие белые половинки и наблюдал, как его член все глубже входит в желанное тело и как оно словно нехотя выпускает его наружу. От такого зрелища он кончил в два толчка, доводя Ханно до разрядки рукой.

А тот даже не смог осознать, чьи пальцы обхватили его пенис. Понял только, что кончил одновременно с Брайаном, а тот прижимается к нему горячим вспотевшим телом, целуя плечи и затылок. Едва отдышавшись, Ханно увидел лицо Макса напротив, и почувствовал ласковый поцелуй.

Секс был просто потрясающий, до звезд перед глазами и замершего на мгновение пульса. Брайан тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Хорошо… как же хорошо. Но нельзя залеживаться, пора уходить.

Едва он вытащил опавший пенис и отстранился, как Ханно обвился вокруг Брая, не давая возможности ускользнуть. Макс обнял их обоих.

— Раз у нас большие планы на сегодня, давайте все вместе немного отдохнём, — улыбнулся он с закрытыми глазами.

«Отдохнуть? Вместе? Нет-нет, это просто секс, не больше». Брайан осторожно расцепил ладони Макса на своей талии, а Ханно — на шее:

— Мне нужно в душ.

— Не нужно, потом, — мелкий, не глядя, вытащил из-под подушки пачку влажных салфеток и кинул ими в Брайана.

— Да я и не устал, скорее взбодрился. Вы отдыхайте, а я в зал — тренировка сама себя не сделает.

Остаться хотелось до безумия, но он слишком боялся, что с ним снова поиграют и бросят. Брай все еще не мог поверить, что его любят, а не просто трахают. Лучше держаться на расстоянии — так спокойнее и безопаснее. Он прошлепал в ванную комнату, сдерживая непонятно откуда взявшееся желание разрыдаться.

Ханно со стоном разочарования упал на подушки. Яркое блаженство сменилось таким же сильным отчаянием. Он прислушался — в душе зашумела вода, поманил к себе Макса и быстро зашептал ему на ухо все свои идеи, сомнения, подозрения и страхи. Заодно объяснил, почему решился именно сейчас соблазнить их обоих.

— Так ты тоже все это заметил?!

— Тише, — Ханно умоляюще посмотрел на Макса. — А то услышит немецкий, опять вообразит не пойми что и хлопнет дверью, как вчера.

— Но он же должен понимать, как для нас это трудно, постоянно говорить на чужом языке! — яростно зашептал тот в ответ. — Если мы говорим между собой на немецком, это не значит, что мы хотим отгородиться от него, или иметь какие-то секреты! Мог бы и сам, между прочим, подучить! Мы же любим его, так сильно, что я и слов не подберу!

— Объясняй это ему, а не мне.

— Я пытаюсь! Раз за разом говорю, как много он для меня значит, а результат? Похоже, мы обидели его серьезнее, чем думали. Доверять нам снова он явно не спешит. Теперь мне кажется, что Брайан всегда держал дистанцию. По крайней мере, я не припомню ни одного раза за два года, чтобы он сказал, что любит меня.

Ханно поднял голову, удивленно смотря на Макса:

— И мне не говорил. Значит, он просто экспериментирует? Но для эксперимента все это длится слишком долго, нет?

— Я так думаю, что экспериментов в его жизни было достаточно, чтобы счесть наши отношения таковыми. Он ведь вернулся, хотя мог бы и послать.

— Ну тогда не знаю. Если бы не любил нас, зачем остался? Надо его как-то растормошить. Есть идеи? Может, комплименты? Признания? Подарки? Заниматься вместе чем-то, кроме секса?

— Как? Он же не разговаривает с нами по душам. И не идёт никуда, кроме койки.

— Подпоить и попытаться разговорить?

Макс грустно улыбнулся, прижав Ханно к себе крепко-крепко, уткнулся в лохматую макушку:

— Может, это и не такая уж провальная идея. Алкоголь он переносит плохо, так что язык развяжется быстро…

***

Брай не мог поверить своим глазам, когда, вернувшись вечером после спектакля, обнаружил, что все члены этой необычайно большой семьи собрались вместе праздновать Рождество, и ждут только его. По иронии судьбы, это было именно то, о чем Брайан мечтал: стать для любимых людей чем-то большим, чем яркое, но ни к чему не обязывающее приключение. Но также он не мог не заметить, как напрягаются родные Ханно и Макса, завидя его. К нему относились доброжелательно, но явно чувствовали себя некомфортно рядом с ним. И кто их осудит? Поэтому он не смог остаться. Эти люди — одна семья, а он чужой. Не желая портить им праздник, Брай развернулся и сбежал.

Он не запомнил, как именно вернулся обратно в театр. Просто шел, куда глаза глядят, пока не уперся взглядом в знакомый фасад. Один из коллег, куривший у выхода, завидя его, радостно замахал рукой и потащил Брая внутрь: тут тоже праздновали Рождество. Но сколько бы он не пил, боль прогнать не получалось. Брайан вспоминал радостные лица своих любимых и шумную толпу родственников и грыз себя:

«Что я о себе возомнил? Влез в чужую семью и чужую жизнь… О чем я только думал?! Мне там места нет, я только все порчу. Все вздохнут с облегчением, когда мне дадут отставку…».

Вечер незаметно перетек в ночь. Кажется, он пил с кем-то на брудершафт. Вроде бы, целовались, а может и нет. Даже под дулом пистолета Брайан не смог бы вспомнить, как он провел это проклятое Рождество.

Тем временем, празднование в доме Макса и Ханно, подпорченное отсутствием нового члена их семьи, тоже подошло к концу. Они оба старались делать хорошую мину при плохой игре, прежде всего, для детей и родителей. Сделали вид, что так и надо, придумали какую-то отмазку, и вскоре все снова погрузились в разговоры и застолье. Когда все разошлись, можно было наконец-то себя не сдерживать.

Все снова пошло не по плану. Макс яростно размахнулся, нанося очередной удар по боксерскому мешку. Сегодня даже любимый спорт не приносил облегчения.

Римельт начал заниматься кикбоксингом еще совсем юным*. Тогда, чередуя съёмки и школу, Макс никак не мог найти свое место. На съемочной площадке он был таким же профессионалом, как и взрослые, с тем отличием, что ему полагался ответственный за него социальный работник. Возвращаясь в школу после очередного долгого перерыва, он будто попадал в другой мир. У одноклассников были свои понятия, что круто, а что нет. Они делились на компании, враждующие между собой. Их школьные дела, словечки, мода на определенную одежду или хобби — все это было очень далеко от Макса. Ему требовалось время, чтобы заново разобраться, и частенько у него не получалось.

Римельт заработал себе репутацию школьного клоуна и так и не обзавелся настоящими друзьями. От скуки и разочарования он стал агрессивным. И черт его знает, до чего бы Макс докатился, если бы дядя не привел его в секцию кикбоксинга, которую вел сам.

Спорт оказался отличным средством, чтобы привести мысли в порядок, расслабиться и, как про себя это называл Макс, «заземлиться». Вспомнить, кто он, чего хочет добиться, и сбросить агрессию. Но не сегодня.

Брайан ловко увиливал от любых серьезных разговоров. Когда Макс рассказал ему, что они собираются расширить ванную и вообще, немного переделать весь дом под потребности трех человек, тот лишь пожал плечами и равнодушно ответил, что это их дело. «Это же ваш дом» — и вежливая, скучающая улыбка.

Смит не торопился заново перевезти к себе своих собак. При его любви к ним это был серьезный повод задуматься. На намеки он не реагировал, в ответ на прямые вопросы обезоруживающе улыбался и отвечал, что Пипе и Лулу отлично с бабушкой, пусть побудут у нее.

Ханно как-то случайно проговорился, что в отсутствие Макса Брайан готовил, и что лазанья у него выходит отличная.

«Он делал что-то на кухне, и выжил после этого?!» — изумился тогда Макс. «Любимый, я на тебя не давлю, но не затягивай с подробным рассказом, хорошо?».

Ханно смущался и обещал все рассказать. А Брайан в ответ на предложение продемонстрировать свои кулинарные умения отшучивался, что до Ханно ему как до Луны, нечего переводить продукты, да и кухню потом отмывать.

Словом, на корню пресекал все попытки сблизиться с ним. Сбежал сегодня с празднования Рождества, и до сих пор не вернулся. Его подарки так и лежали нераспакованные.

А ведь Макс специально собрал обе их семьи. Незадолго до праздника они с Ханно, воспользовавшись отсутствием Брайана, пригласили всех и рассказали, какое глобальное изменение произошло в их жизни. Наверно, Макс никогда не забудет воцарившееся тогда гробовое молчание, а затем какофонию возгласов: «Ты шутишь?! Еще один кто?! Это розыгрыш? Да вы с ума сошли!». Его мама выглядела так, будто ей сейчас станет плохо. «Это не может быть серьезно!» — бушевали остальные.

«Это серьезно. Мы так решили”- Макс подобрался, как перед спаррингом, мысленно готовясь к тому, что самые близкие люди больше никогда не переступят порог этого дома.

«У меня единственная просьба — будьте скромнее при детях» — выдала наконец Мия, когда шум улегся. Она сидела в кресле и нервно крутила в пальцах свой айкос; воздух вокруг нее был насыщен ароматом мяты. «У кого-нибудь есть нормальные сигареты? Я убью за сигарету!».

Каким-то неведомым образом эта реплика разрядила обстановку. Родные стали относится к Брайану сдержанно, но без неприязни. А на Рождество Макс планировал пригласить всех, чтобы познакомить с ним по-настоящему. Но чертов американец просто сбежал. Едва войдя, увидел праздничную суету, развернулся и только его и видели. Позже прислал смс, что решил пойти на рождественскую вечеринку в своем театре.

Макс рассчитывал использовать всеобщее праздничное настроение, чтобы позже разговорить Брайана, но удачный момент был испорчен.

— Все еще не отвечает, — обеспокоенный Ханно показался в дверях. — Но я дозвонился до ребят из труппы, с ним все в порядке. Просто вечеринка была очень бурная. Но Брайан против, чтобы его забирали. Сказал, доберется сам.

— Отличный сделал нам подарочек к Рождеству, — Макс, ворча, направился в душ.

Настроение, и так хреновое, стремилось к нулю. Он пропускал мимо ушей вопросы Ханно, чуть было не поругался по телефону с Инге из-за дочери. Завершился этот день на очень подходящей ноте: Макс выронил из рук мобильный, тот упал на кафельный пол, дисплей треснул и погас.

— Можно мне твой? Нужно срочно дописать ответ, очень интересное предложение!

— У меня мой агент на проводе, — Ханно с извиняющимся видом развел руками.

Макс от души выругался. Ну ничего сегодня не ладится! Тут его внимание привлек ноутбук Брая на столе.

Тот бы наверняка не возражал. «Я только в свой почтовый ящик», Макс нажал на кнопку включения и застыл.

Прямо на него с дисплея смотрел Мигель. Обнаженный по пояс, в черных очках, испанец обворожительно улыбался, раскинувшись на разноцветном пляжном покрывале. Злость окатила горячей волной. Макс навел курсор на стрелочку и начал перелистывать содержимое папки.

Он ожидал увидеть еще больше фотографий Мигеля, поэтому какой-то незнакомый парень стал сюрпризом. Тот тоже улыбался, посылая фотографу воздушный поцелуй. Следующее лицо показалось смутно знакомым — мужчина с припорошенными сединой висками и большими наушниками на шее. Кто-то из тех, кто помогал создавать «Восьмое чувство»?

Чем дальше Макс листал, тем сильнее изумлялся. Целая галерея красавцев на любой вкус, полуодетых или раздетых совсем. Они улыбались, позировали, один вообще поглаживал на камеру отлично различимый под обтягивающими белыми трусами член, в полной боевой готовности.

Он резко выдохнул сквозь зубы, сжимая кулаки. Хранит, значит, фотографии бывших любовников. А бывших ли?

— Макс, ты не имеешь права копаться в его компьютере! — Ханно с возмущением посмотрел на него и хотел было захлопнуть ноут, но увиденное фото его остановило. — Ой, так это же я!

На фотографии Ханно спал, улыбаясь во сне. Одеяло сползло вниз, открывая отличный вид на его спину, ямочки на пояснице и самое начало ложбинки между ягодицами. Макс сглотнул: не фото, а приглашение к сексу. Но Ханно не дал ему долго любоваться собой. Несмотря на то, что только что возмущался, он сам начал смотреть фотографии. Через несколько кликов оба изумленно вскрикнули: в коллекции Брая имелся и Макс.Из одежды — лишь одно полотенце вокруг талии, на лице — лукавая улыбка, серые глаза сияют.

— И что это должно значить? Брайан снимает на память всех своих любовников? — Ханно выглядел растроенным.

— Похоже на то, — сквозь зубы отозвался Макс.

— Как думаешь, он еще видится с кем-то из них?

В замке щелкнул ключ, затем послышались тихие ругательства. Брайан, пошатываясь и спотыкаясь, направился к себе. Очертания предметов расплывались перед его глазами, во рту было суше, чем в пустыне Сахара, в висках стучала боль.

— Хорошо повеселился? — Макс неожиданно вырос у него на пути, побледневший от гнева. Губы сжаты, яростный взгляд прожигает насквозь. — Тебя не было почти сутки!

— Прости… вечеринка затянулась… я лучше к себе, отосплюсь.

Язык заплетался, равно как и ноги. Поэтому Брайан не мог противиться, когда Макс силой поволок его за собой.

— Это что такое?! — рука на предплечье больно сжалась. — Фотографируешь всех, с кем спал?

— Всех, кто имел какое-то значение, повлиял на меня, или хотя бы чему-то научил, — Брайан сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на дисплее. — Ты чего, Макс? Это всего лишь фотографии. Могу удалить, если вам неприятно, — он пожал плечами, морщась от боли в руке. — А сейчас я лучше в постель. Или хочешь со мной?

У Макса от удивления разжались руки, и он молча смотрел, как Брайан уходит, не в силах ничего сказать. То, что он относится к сексу проще них обоих, не было секретом, но чтобы до такой степени…

— Мы должны его разговорить и выяснить наконец, что происходит, — произнес он, когда снова мог говорить.

Ханно согласно кивнул:

— Во что бы то ни стало. Эти фото, задержки, его холодность… Я не хочу через некоторое время остаться для него фотографией в этом альбоме. Одной из очень многих.

В его голосе промелькнуло такое сильное отчаяние, что Макс не мог иначе: в три шага пересек кухню и обнял Ханно, крепко прижимая к себе.

— Уже очень поздно, милый. Пошли спать.

— Ты не обидишься, если я скажу, что не в настроении?

— Все нормально, я понимаю.

В спальне неярко горел ночник. Они оба свернулись под одеялом, переплетясь конечностями. Макс не мог перестать думать о Брайане. Что его мучит, почему он так себя ведет?

— Ты тоже думаешь о нем, — Ханно потерся щекой о плечо Макса, еле заметно прикоснулся губами. — Это так странно… В смысле, я лежу рядом с тобой, обнимаю тебя, я люблю тебя до слез — но этого теперь недостаточно. Мне нужно знать, что Брайан в порядке и чувствует то же самое. И неважно, где он: в соседней комнате или на Бродвее.

— Что же такое произошло, пока меня не было? — хмыкнул Макс, поглаживая его спину.

Он задал этот вопрос скорее просто так, поэтому очень удивился, когда Ханно заговорил. Он рассказал обо всем с самого начала. О своей ревности и ненависти, о провокациях и подколках Брая. Его голос стал тише и сорвался, когда речь пошла о «насилии». Но Макс знал Брайана лучше, поэтому был уверен: «жертва» тщательно все спланировала и спровоцировала «насильника».

Ханно не умолчал ни о прогулке, ни о том, как постепенно менялось его отношение к Брайану. Когда дошло до секса, он опустил взгляд и смотрел куда-то в район подбородка Макса. Останавливался, запинался, но не отступил.

— Когда я говорил «нет», ты только упорнее начинал меня переубеждать, — подняв глаза, тихо произнес он. — И давил, пока я не соглашался. А Брай не стал. Он дал мне понять, что есть куча других вещей, которыми мы могли бы заняться. Не выйдет — ну и Бог с ним. Поэтому я решился уступить и не пожалел.

— Ханни, черт… Я понятия не имел, что ты это так воспринимаешь! Прости, пожалуйста, прости меня!

Ханно еле слышно охнул, когда его крепко обняли. Макс беспорядочно целовал его, не переставая извиняться, и вдруг замер, закусывая губу.

— Что с тобой?

— В плечо стрельнуло… похоже, перетренировался сегодня.

— Ляг на живот, помассирую тебя.

— Ты же сказал, что не в настроении, — Макс попытался улыбнуться, переворачиваясь, но улыбка вышла кривая.

— На массаж сил хватит.

Ханно уселся на бедра Макса и потер ладони одна в другую, разогревая их. Он начал с плеч и шеи, то легко поглаживая, то разминая. Мышцы под его руками ощущались твердыми, как камень, в свете ночника светлая кожа Макса казалась золотистой. Ханно тщательно проминал мышцы спины, снова возвращался к плечам, с удовольствием слушая довольные постанывания.

Макс положил голову на сложенные руки и прикрыл глаза, явно наслаждаясь происходящим. Какой же он красивый…

Ханно почему-то вспомнил, как они познакомились на съемках самого первого совместного фильма в 2004 году. Ханно тогда исполнилось двадцать пять, а Максу двадцать один. В его копилке уже было несколько успешных фильмов, как «Девочки сверху» и «Академия смерти». Уже тогда девушки стаями вились вокруг красивого, уверенного в себе молодого актера с большим будущим. Ханно быстро нашел с ним общий язык**, сниматься вместе было приятно, равно как и проводить время вне съемок. У обоих оказалось общее хобби — кикбоксинг, они даже посещали один зал. Сколько раз они валяли друг друга по мату во время тренировки, и не сосчитать. Но почему-то в сердце Ханно ничего тогда не дрогнуло. Хотя все окружающие хором называли Макса красавцем.

Может быть, Ханно пытался забыть о своем кошмарном первом опыте, и в принципе запретил себе думать в этом направлении? Или же, был слишком увлечен своей первой серьезной любовью, которая позже станет мамой Лили?

Лаская кончиками пальцев широкую спину и сильные плечи, Ханно усмехнулся про себя. Нет, главным было совсем другое. Когда они познакомились, Макс был красив, но тогда Ханно не хватило времени, чтобы узнать его лучше. Именно это играло для него самую важную роль — эмоциональная привязанность. Без нее не могло быть ничего.

Да и красота зависит от точки зрения. Вспоминая молодого Макса и сравнивая его с нынешним, Ханно думал, что только лишь красота и свежесть юности просто не могла его заинтересовать. Красивый мальчик из прошлого выглядел, как карандашный набросок, черновик того прекрасного мужчины, которым тот стал ближе к тридцати. Возраст отточил красоту, придал шарма и харизмы.

— Ханни, — Макс со смешком завозился под ним, — перестань, это жестоко. У меня стоит, а у тебя нет настроения.

— Плечо-то прошло? — Ханно сползл с него и улегся рядом.

— Благодаря тебе, — Макс чмокнул его в уголок рта. — Но я жутко возбужден и слишком устал, чтобы что-то с этим делать.

Вместо ответа Ханно вытащил из-под одеяла ладонь и широко лизнул ее у Макса на глазах.

— Тебе и не нужно ничего делать.

Он, не отрываясь, смотрел в любимые серые глаза, пока ласкал Макса. Тот вцепился Ханно в шею, рваное дыхание щекотало щеку. Пара минут, и Макс склонил голову Ханно на плечо, сонно целуя.

Утро началось с охватившей все тело истомы и ощущения горячего рта вокруг члена. Ханно в полусне потянулся, погладил щекочущий ладонь светлый ежик, и притянул Макса к себе, шепча на ухо нежности.

— Я придумал, как подпоить Брайана, — сказал Макс, когда они оба немного пришли в себя. — Он так и не открыл свои подарки. Поэтому, сегодня вечером празднуем Рождество еще раз, только мы трое.

— Можно приготовить что-то типично техасское, — подхватил Ханно, — чтобы он точно не вздумал сбежать. Кажется, в Техасе любят мексиканскую кухню?

— Тогда надо запастить текилой, — Макс рассмеялся, наблюдая, как его партнер увлеченно просматривает список рецептов в интернете.

Ханно кивнул:

— Ты займешься напитками, я — остальным. Повод выпить подходящий, должно сработать. Дальше — по обстоятельствам.

***

Брайан с утра убежал якобы по делам. На самом деле, он прогуливался по городу, заново проходил те маршруты, которые ему показывали Макс и Ханно. Воспоминания и ассоциации всплывали в памяти одно за другим. Это был его личный Берлин, теперь навеки связанным с ними двумя. Наверное, он никогда больше не сможет думать о Берлине нейтрально: в этом городе все напоминало о них.

Рейхстаг, Брандербургские ворота, Стена и телевизионная башня, которую видно отовсюду — то, о чем думаешь прежде всего и осматриваешь в первую очередь. Величественное, яркое, сразу бросающееся в глаза, как обезоруживающая красота Макса и его солнечная улыбка: увидев один раз, мимо не пройдешь, не свернув шею. А Ханно, с его плетеными фенечками, выглядывающими из-под манжеты рубашки от Гуччи — тихие чинные улочки Николаи-фиртель и хулиганский Фридрихсхайн. Можно не заметить, не разглядеть сразу, но уж если разглядел, навсегда оставишь свое сердце там.

Но нельзя убегать вечно. Под вечер пришлось возвращаться. Брайан взял такси и вспоминал по дороге, как думал сразу после переезда обзавестись машиной, а лучше байком. Хорошо, что он этого не сделал; не стоило пускать корни там, где все равно не приживешься.

Он настолько ушел в себя, что таксисту пришлось похлопать его по плечу, приводя в чувство.

Зайдя в дом, Брайан уловил знакомый до боли чудесный запах буритто и услышал смех. На кухне Ханно и Макс смеялись и что-то готовили, а на столе стояла бутылка текилы и тарелочка с порезанным лаймом. Когда они увидели его, их лица озарились такими счастливыми улыбками, что Браю стало не по себе. Поцеловав каждого в щеку, он удивленно спросил:

— Мы что-то празднуем?

Неожиданно ему в голову пришла невеселая мысль:

— Просто если у вас какой-то юбилей, то не стесняйтесь. Я могу вечерок и в отеле перекантоваться, а вы вдвоем побудете.

Ханно посмотрел на Брайана так, будто тот сморозил несусветную глупость:

— Даже если бы это и было так, мы бы никогда не отослали тебя! А праздник — ты же пропустил Рождество, вот и отпразднуем постфактум.

Брай с облегчением улыбнулся: если бы ему сказали дуть в гостиницу, это было бы сильным ударом. Макс уже тянул его к столу. Откусив кусок буритто, Брай даже прикрыл глаза от удовольствия:

— Ммм, прямо как в том ресторанчике в Нуэво-Ларедо в Мексике… Когда мы были молодые и тупые, то часто ездили туда отрываться.

Макс тем временем разлил текилу, Брайану чуть больше, чем им, и насыпал пару «дорожек» соли:

— Ну, тогда вива ля Мексика и с Рождеством!

Текила приятно грела желудок, а буритто был в меру острым, как он любил. Брайан всегда быстро пьянел, поэтому избегал алкоголя. Но сейчас, рядом с ними, да еще и с такой вкусной едой, приготовленной явно для него, расслабился и позволил себе выпить больше обычного. Алкоголь быстро ударил в голову и спутал мысли. Но Брайану было так хорошо… Некстати подумалось, что плохо будет утром, но плевать.

Теплая компания, неспешная беседа — можно даже поверить, что ты дома, где тебя любят и ждут. Отогнать крамольные мысли в таком состоянии было куда сложнее, но он честно пытался.

— Какая крепкая, — Ханно, смеясь, подсел к Браю и опустил голову ему на плечо. — Отличный вечер. Я так рад, что вы оба у меня есть, — он жестом позвал Макса, и тот сел с другой стороны от Брайна. — Люблю вас, ребята.

— А я вас как люблю, не передать. Вы — моя жизнь, — послышался голос Макса.

Когда его заключили в двойные объятия, Брайан расслабился окончательно. Но потом опять эти признания… Подавив тяжелый вздох, он промолчал. Он не мог поверить, что его можно любить, тем более двум таким чудесным людям, как Макс и Ханно. Такие, как он, всего лишь шлюшки. Игрушки для траха. Умелые дырки. Слова его первого любовника всплывали в голове снова и снова. Тело задеревенело, хотелось кричать. Сердце отбивало дикий ритм, а душа кровоточила.

К чему все это? Его снова хотят использовать? Но он же и так на все согласен, зачем делать так больно?

— Не нужно мне врать. Если хотите трахаться, то я к вашим услугам и без липовых признаний, — резко ответил он сквозь зубы.

— Хотим, но не прямо сейчас, — Ханно поднял голову, внимательно смотря на него. — Брайан, в чем дело? Мы отлично проводим время вместе, и если сейчас напьёмся и уснём, хуже этот вечер не станет. Мы тебя любим, — и чмокнул в щеку.

Брай вскочил, откидывая стул и вырываясь из объятий. «Опять ложь», он слегка покачнулся, «проклятый алкоголь».

— Мне нужно уйти, — он было развернулся, но покачнулся снова, ухватившись за стену.

Макс подхватил Брайана под руки, и буквально насильно отволок на диван в гостиной. Терпение подходило к концу и Макс еле сдерживался, чтобы не наорать на него или не надавать пощечин. Но, поймав умоляющий взгляд Ханно, сдержался. Гулко выдохнув, Макс сказал абсолютно спокойно:

— Но это правда, милый. Ты стал частью нашей жизни, мы любим тебя также сильно, как друг друга. Но ты нас все время отталкиваешь. Это обидно и больно.

— Ты ведёшь себя так, будто тебе только трахаться интересно, а на что-то другое мы не годимся, — добавил Ханно, помогая удерживать.

В ушах у Брайана зашумело от алкоголя и воспоминаний. «Пустышка, что у тебя есть, кроме молодого тела? Никто никогда не полюбит, таких, как ты, только трахают, силиконовая кукла.» Он не замечал, что говорит это вслух, полностью погрузившись в тяжелые воспоминания. Зажмурив глаза, попытался выгнать этот голос из головы, но ничего не выходило.

Макс с беспокойством посмотрел на Ханно и получил в ответ такой же взгляд. Что все это значит? Подобрать слова стало сложно. И он лишь тяжело сглотнул, крепко прижимаясь к боку Брайана.

— Это неправда, милый, неправда. Ты — чудесный, самый достойный любви. И мы любим тебя всем сердцем. Кто бы тебе не говорил это, он бессовестно врал.

class="book">— Брай, кто сказал тебе такое? — Ханно повернув его лицо к себе, легко коснулся губ своими. — Кто бы это ни был, он не знает тебя, как мы. Что тебя мучит? Зачем ты говоришь такие ужасные вещи? Расскажи, мы поймём. Мы поможем.

Брайан в ужасе распахнул глаза. Он что, сказал это вслух?!

— Но это правда. Таких, как я, не любят. С такими только трахаются. Это было не один раз, я пытался, но я недостаточно хорош. Вы тоже поймете это рано или поздно, и тогда я снова стану лишним.

— Да каких «таких»? Ты замечательный, — полные непонимания голубые глаза Ханно заблестели, он сморгнул. — И мы поняли, что совершили ошибку. Такого больше не повторится.

— Вы были правы тогда и снова придете к этому, — Брайан с грустной улыбкой покачал головой. — Ведь я — пустой, вот это, — он показал на себя обеими руками, провел ими сверху вниз от шеи до бедер, — все, что у меня есть, больше мне нечего предложить. Поэтому мне нельзя так сильно привязываться к вам. Я потом не смогу вынести это второй раз.

— Я был не прав тогда! — у Брая чуть не затрещали кости, когда Макс обнял его.- Боже, Брайан! Никто никогда тебя не прогонит, мы же любим тебя! Стали бы мы за тобой тащиться в Америку только ради секса? Или привел бы я тебя домой? В конце концов, стал бы я крутить с тобой роман аж целых два года с риском расстаться из-за этого со своим партнером? Милый, ну же, поверь нам. Кто бы ни был тот гад, он нагло врал!

— Брай, ты меня знаешь уже достаточно хорошо, — подхватил Ханно. — Я не такой раскрепощенный, как вы оба. Как думаешь, чего мне стоит, говорить о любви во множественном числе? Те слова, которые обычно говорят кому-то одному — вам обоим? Наверное, есть серьёзная причина? — он требовательно посмотрел Брайану в глаза. — И по той же причине я не терплю тебя, как раньше, я рад, что ты здесь! Если тебя что-то гложет, расскажи нам, вместе мы справимся. Я же рассказал тебе про Фишера, хотя мне и было больно и страшно!

— Какого еще Фишера? — Макс вперил в Ханно пристальный взгляд.

— Позже, честное слово. Сейчас есть дела поважнее, — нахмурившись, ответил тот.

Брайан не знал, что и думать. Сомнения боролись в его душе с надеждой. А если он все же не лишний? Если его любят? Как это возможно? Но ведь и правда, за ним приехали, его ждали, о нем заботились… Сердце забилось с удвоенной скоростью. Рассказать правду? Это больно, это грязно, но кому еще тогда можно доверять?

— Знаете, я ведь вырос на Юге. Да еще и в такой классической баптистской глубоко верующей семье. Где один шаг влево или вправо — смертный грех. Единственный нормальный человек там была моя бабушка, да и то, она сбежала от них в Нью-Йорк. Когда мне исполнилось четырнадцать, в мальчишеской раздевалке я понял самую страшную в мире вещь. Что я — грязный содомит и извращенец, и буду вечно гореть в геенне огненной, как любил говорить отец, — Брайан болезненно усмехнулся. — Конечно, я скрывал, как не скрывать такой позор? Я стал заниматься в тренажерке, играть в баскетбол, пока не стал капитаном команды, задирал всех и был главным хулиганом в школе, доказывая всем свою «натуральность» и «самцовость». Даже с девчонками встречался, правда, бросать их приходилось раньше, чем дело доходило до главного.

Однажды я перегнул палку. Был у нас один парень, который не скрывал, что гей. Его и родители поддерживали. Я люто ненавидел его, потому что завидовал. Он ведь мог быть собой, а я — нет. Ну и врезал ему на физкультуре, сильнее, чем было нужно. В результате скандал, меня чуть было не исключили из школы, но наш директор, он верил в перевоспитание через труд. Ну и я до конца года обязан был помогать в школьном театре. Конечно, я не хотел и поначалу выражал все свое «самцовое» пренебрежение. А потом один из детей заболел, а спектакль на носу. Меня через силу поставили на его роль и знаете, когда я вышел на сцену, я впервые за всю жизнь не играл, а жил, будто наконец все обрело смысл и я стал самим собой. Я понял, чем хочу заниматься.

Он немного помолчал, переводя дыхание. Говорить было неприятно, но он обещал.

— После выпускных экзаменов я решил поехать в Нью-Йорк, учиться в Джульярдской школе. В семье был громкий скандал, ведь по мнению родителей я должен был пойти в армию. Собственно, я и сам так думал. Но в этом я послабления не дал, да и бабушка поддержала, дала денег на первое время. Было тяжело, но я упорный, ходил на все пробы и мне удалось. Первая роль, пусть и небольшая, но первая. Забавно, что эта первая полученная роль была ролью гея, — Брайан хмыкнул. — Мне даже играть не пришлось. Я впервые целовался с парнем и это было потрясающе. А потом, после премьеры, ко мне подошел один продюссер. Его имя уже тогда произносили с благоговением. Он хвалил меня и тепло отзывался о моей работе.

Когда Брай назвал имя, Макс и Ханно обменялись неверящими взглядами. Оно не было настолько известным, как имя Харви Вайнштайна, но в газетах его в свое время потрепали знатно. В данный момент названный продюсер отбывал тюремный срок, и по всему выходило, что надеяться на досрочное освобождение ему не приходится.

— Мне было немного за двадцать, ему — сорок четыре. Красивый, умный, эффектный мужчина, к тому времени очень успешный, — продолжил Брайан. — Я просто не мог не влюбиться. Глупо, наверное. Но я таскался за ним везде, как хвост. Для него я не был навеки проклятым исчадием ада, он стал первым, кто понял меня, принимал таким, какой я есть. В начале все было очень красиво, как в романах — он даже цветы мне присылал. Но вскоре я заметил, что мы никуда не ходим вместе. Не показываемся на людях. Встречаемся в отелях или у него дома. Тогда мне казалось — он настолько увлечен мной, что не хочет отпускать от себя. Я даже гордился этим, дурак… Даже не сразу понял. что мы толком не разговариваем. Разве что, о моих будущих ролях, которые я мог бы получить с его помощью.

Все это было ново для меня, наверное, поэтому я пропустил столько тревожных звоночков. Ему нравилось быть грубым, он мог ударить меня или обозвать — но я был влюблен и позволял делать с собой все, что угодно. Тогда я не понимал всей глубины пренебрежения, с которым он ко мне относился. Ему приспичивало — и я бежал к нему, летел на крыльях любви, хотя он и не был особо ласков со мной. Один раз…

Брайан на секунду прикрыл глаза, набираясь сил для продолжения.

— Один раз меня разбудил его звонок. Было уже поздно, и по голосу я понял, что он сильно пьян. Снова звал меня к себе. Нужно было остаться дома тогда, я ведь знал, что когда он пьяный, то не слишком меня жалеет. Но я любил и был глуп. Когда приехал, их было четверо, всюду кокаин и выпивка.

— Но ты уехал? Ведь уехал? — рука Ханно сжалась на плече Брайана, он с надеждой всматривался в его лицо. Макс молчал, только желваки заходили на скулах и брови сошлись на переносице.

— Я бы сейчас очень хотел сказать, что ушел, гордо хлопнув дверью, — Брайан опустил голову, сил смотреть им в глаза у него не было. — Думаю, не нужно рассказывать, чем именно это для меня закончилось. Но я простил его, потому что любил. Позже я понял, что он-то не любил меня никогда. Ведь я признался — а в ответ услышал, что я никто, чуть лучше хастлера, и та вечеринка это доказала. Таких не любят, а ебут, я просто резиновая кукла с умелыми дырками, пустышка. После него отношения у меня раз за разом не складывались и я подумал, что он был прав и на что-то большее такому, как я, рассчитывать нечего…

Он опустил голову еще ниже, пряча лицо в ладонях. Было очень стыдно.

— Дорогой мой, — Ханно поцеловал его в висок, бросив полный ужаса взгляд на Макса. — Ты был молод и наивен, поэтому и попался в его ловушку. Он та ещё мразь, судя по тому, что ты рассказал. Но это в прошлом. Теперь ты с нами, и все будет хорошо.

— Господи, Брай, — руки Макса обвились вокруг крепче. — Да он сам никому никогда не был нужен. А встретив кого-то чистого и прекрасного, просто решил испоганить, потому что знал, что рано или поздно ты поймешь, насколько он сам гнилой и пустой человек и бросишь его. Но мы рядом. И всегда будем. Тебе не нужно сомневаться в нас. Это настоящее, то, что между нами. Это любовь.

— Не бойся. Мы — не он, — поддержал его Ханно. — Ты очень много значишь для нас, и мы тебя никуда не отпустим. И неважно, с нами ты или снимаешься где-то на другом краю света. Знай, что тебе есть куда вернуться, и что тебя ждут.

— Мне слишком страшно, — признание далось тяжело, Брай еле заставил себя произнести эти слова. — Если это ложь, вы меня сломаете…

Пол и стены начали шататься, а затем пропали. Как его раздевали и укладывали, Брайан уже не чувствовал. Макс и Ханно не без труда отнесли его в спальню, уложили и заботливо укутали в одеяло, а сами уселись на край кровати.

— Никогда бы не подумал. Такой красивый, раскованный, потрясающий парень — и с такими тараканами в голове, — сокрушался Ханно. — Надеюсь, мы его убедили.

— Что за Фишер? — Макс пристально смотрел на него, сложив руки на груди. — Ты обещал, что расскажешь.

Интуиция подсказывала ему, что рассказ не будет веселым. Ханно заморгал, сжимая губы и заламывая руки.

— Может, хватит на сегодня грустных историй? — он попытался улыбнуться, но губы дрожали.

Макс отрицательно мотнул головой, не сводя с него пристального взгляда.

— Это случилось в самом начале моей карьеры, — Ханно обнял себя руками, смотря в пол. — Я вдруг начал получать очень много комплиментов от одного из продюсеров. Я думал, дело в моей игре, но все оказалось не так. Совсем не так.

Пока продолжался рассказ, Макс еле сдерживался, чтобы не сломать что-нибудь или не начать крушить стены. Какая-то тварь посмела сделать такое с милым, мягким, слегка застенчивым Ханно, его Ханно! Да как только рука поднялась! Он слушал о многодневной пытке, о том, как его любимого потом выворачивало наизнанку в туалете, и сжимал кулаки. Ханно не умолчал о том, какое влияние этот опыт оказал на всю его последующую жизнь, и только тогда решился посмотреть Максу в глаза.

— Убью мразь, — прорычал тот, стремительно притягивая его к себе.

— К счастью, ты не можешь этого сделать, и не сядешь. Он умер несколько лет назад. Во всех таблоидах писали, очень некрасивая история. Привел домой мальчишку с улицы, они не договорились о цене, и тот позже ударил его ножом. Я, когда узнал, напился до чертиков. Думал, теперь-то конец всему, и я больше не буду вспоминать.

— Но все равно вспоминал.

— Да…

— Но сейчас все позади, — Макс потянул его за собой, в постель. — Он больше не отравляет тебе жизнь. И никто никогда не будет. Я об этом позабочусь.

Они уснули, привычно обнявшись.

***

Пробуждение было неприятным: голова раскалывалась, а во рту сухо, будто жевал песок. Брайан припомнил события предыдущего вечера и со стоном закрыл лицо руками. Теперь они знают. И совершенно точно не захотят остаться с ним.

— Как самочувствие? — в комнате появился Ханно с подносом в руках, в воздухе разлился аромат кофе. — Вот, взбодрись.

Брай с удивлением оглядел чашку кофе, стакан воды и таблетку, и мельком самого Ханно — в белой майке без рукавов и таких же боксерах, чисто выбритого, причесанного и благоухающего туалетной водой.

— Надеюсь, ты хорошо выспался, места теперь достаточно, — он смотрел на Брайана, улыбаясь, без тени презрения или отторжения на лице.

— У нас есть кое-что для тебя, — Макс, к удивлению Брая, обнаружился в кровати рядом с ним, а на прикроватной тумбочке — два маленьких свертка.

Брайан невольно задержал взгляд на обнаженном торсе Макса.

— Спасибо, — он немного отхлебнул из чашки, настороженно наблюдая, как оба немца устраиваются по разные стороны от него. — А что это?

— Ты так и не открыл свои подарки, — Макс с улыбкой протянул ему коробочки.

Брайан разорвал упаковку подарка поменьше, и с удивлением уставился на элегантные запонки.

— Они отлично подойдут к твоему костюму. Тебе надо чаще его носить, твоя шикарная фигура прекрасно в нем смотрится, — Ханно погладил Брайана по руке.

Тот мог лишь молча потянуться ко второму подарку. Чтобы снова потерять дар речи.

— Это же… это…

— Да, те самые, — Макс взял его безвольную руку и застегнул часы с синим циферблатом на запястье Брайана. — Ты ведь их примешь? Пожалуйста.

Почему-то все выглядело так, будто бы Брая спрашивают не только о часах. Две пары глаз с ожиданием и надеждой смотрели на него.

— Но после того, что я вчера рассказал…

Макс прижал к его губам палец, заставляя замолчать.

— Все в прошлом, оно не вернется. А будущее в наших руках. Мы бы хотели, чтобы ты стал частью нашего будущего.

Брайан не смог ответить. По щекам сами собой покатились слезы. Неужели это правда происходит с ним? Его обнимают, целуют и заверяют, что никогда не бросят? Он правда не спит?

Брайан потянул майку Ханно за край и стащил ее. Он ласкал ладонями его торс, целовал по очереди любимые губы, тянулся то к одному, то к другому. Макс переглянулся с Ханно, и они легким толчком уложили Брайна на спину. Прикосновения рук, то ласковые, то требовательные, ощущались по всему телу. Когда и кто избавил его от нижнего белья, Брайан не понял, да и не хотел разбираться. Макс прижался к нему сзади, потираясь вставшим членом о ягодицы и покрывая поцелуями плечи и затылок. Ханно — спереди, глубоко целуя и нежно поглаживая живот и грудь Брая кончиками пальцев; доказательство его возбуждения то и дело упиралось Брайану в бедро.

Зажатый между ними, совершенно беспомощный и разомлевший от ласки, Брай наконец-то поверил — его любят.

Ханно оторвался от его рта, невесомо поцеловал в шею, и начал постепенно спускаться вниз, отмечая свой путь поцелуями. Им с Максом не понадобились слова, чтобы понять — сейчас они оба хотят доставить удовольствие Браю. Ханно провел языком по его животу, обводя кубики пресса, и мельком глянул вверх — Макс целовал Брайана, откинувшего голову ему на плечо, жадно скользя ладонями по его бедрам и заднице. Ханно кивком указал на прикроватную тумбочку и взял член Брая в рот, не сводя пристального взгляда с них обоих.

Макс еле дотянулся до тумбочки и выдавил себе на руку сразу побольше геля. Брайан подавался навстречу то ему, то Ханно, пытаясь глубже войти в его рот, и стонал, не в силах просить. Было так возбуждающе смотреть на них обоих. Макс загляделся, как язык Ханно быстрыми движениями скользит по стволу члена, прослеживая одну за другой все венки, как кружит вокруг головки. Он то дразнил его, то принимал так глубоко, что Максу была видна только взъерошенная макушка. Краем глаза он заметил резкие движения руки: Ханно поглаживал себя через трусы.

Брайан словно растворился в ласке. Обычно он любил сам проявлять инициативу, но сейчас просто таял под их прикосновениями. Влажное тепло рта отвлекло его легкого дискомфорта, и вскоре он разрывался между ними, подаваясь то вперед, то назад. Пальцы Макса сжались на его пояснице, глубокие медленные движения его члена внутри каждый раз отдавались во всем теле маленьким взрывом. Два охрипших голоса шептали, как он красив сейчас и как они любят его, две пары рук обнимали, две пары губ оставляли на нем следы. Долго Брайан не выдержал и с громким криком кончил, вцепившись Ханно в волосы. Макс задвигался быстрее и через несколько секунд последовал за ним, целуя призывно приоткрытые губы.

На некоторое время Брайан выпал из реальности. В чувство его привели поцелуи: сзади в шею — Макса, и в губы — Ханно. Тот прижался плотнее и в следующую секунду с коротким вздохом откинул голову назад.

Макс приоткрыл глаза, улыбнулся ему со счастливым видом и протянул руку, поглаживая Ханно по щеке. Трое сплелись в какой-то невообразимый клубок, и можно было только порадоваться, что сегодня можно вообще не вставать.

Брайан чувствовал себя, как никогда хорошо и спокойно. Он был именно там, где хотел быть. С теми, кто его любит. Дома.

***

Ранним зимним утром на мосту Обербаумбрюке показались три мужских фигуры. Между Рождеством и Новым годом время будто замирает, и даже в оживленном туристическом месте, бывает, не встретишь ни души. Тем более в этот час, когда первые лучи только-только коснулись верхушек готических башенок моста, развеивая утреннюю серость.

— Никого нет? — Ханно огляделся, удостовериваясь, что их не заметит случайный прохожий.

— Никого, — Макс полез в карман и извлек оттуда небольшой замочек.

— Как тебе удалось? — Брайан с улыбкой рассматривал выгравированные на нем буквы.

— Мастер был очень удивлен, — тот усмехнулся, — пришлось накинуть сверху, чтобы помалкивал.

Щелкнул маленький механизм, и он закрепил замок на перилах. Серые снеговые тучи немного разошлись, выгравированные на нем буквы «M&Х&Б» сверкали в солнечных лучах.

Они пошли дальше, смеясь и переговариваясь, навстречу новому дню. Все трое были уверены, что он будет прекрасным.

Комментарий к 12. Разговор по душам

*Макс часто рассказывает эту историю, о кикбоксинге, как все это началось и какое влияние на него оказало. Последний раз это случилось в интервью в феврале или марте этого года.

** О знакомстве и совместном кикбоксинге Ханно рассказывал в интервью вскоре после выхода “Свободного падения”.

========== 13. Бонус ==========

Комментарий к 13. Бонус

Дорогие читатели, мне очень жаль, что пришлось ждать так долго. Считать этот бонус или нет частью истории, решать вам. Если кому-то он не понравится, можете поставить точку и в предыдущей главе. Это личное дело каждого :)

Рождество 2019 года, год спустя

Вторая зима, которую Брайан проводил в Берлине, оказалась намного суровее первой. Вот и сейчас была жуткая метель, которая сопровождалась сильным ветром. Он бегом покинул машину и помчался к входной двери. Холод стоял адский, а перчатки остались в автомобиле. Переступив порог дома и уловив вкусные запахи, Брайан с улыбкой прокричал уже на относительно понятном немецком:

— Милые, я дома, пахнет просто чу…

Однако, договорить ему не дал дверной звонок. Ханно параллельно что-то пробубнил с кухни, явно занятый готовкой. А Макс, судя по звону штанги со второго этажа, упражнялся. Брай с удивлением открыл дверь, но никого за ней не обнаружил. «Что за глупые шутки?», он почти захлопнул дверь снова, когда снизу раздался писк.

На пороге стояла… сумка-переноска?! С ужасом он понял, что пищит там внутри отнюдь не животное. Кто же мог оставить младенца в такой мороз на чужом пороге? Не раздумывая, он поднял сумку и занес в дом.

Ханно как раз вышел в прихожую, чтобы поприветствовать Брайана поцелуем, когда его взгляд споткнулся о недоуменное лицо и пищащую сумку.

— Медочек, кажется, надо звонить в полицию. Нам ребенка подкинули, — с этими словами Брай поставил переноску на пол.

— Дай-ка, — Ханно вытащил из нее младенца в голубом трикотажном комбинезоне. Тот сразу же начал пищать ещё громче. — Бедняга, да ты ледяной! Сейчас мы тебя отогреем.

Он сбегал в спальню за первым попавшим под руку пледом, и крикнул Максу наверх:

— Милый, спускайся, у нас чрезвычайная ситуация!

Макс, чуть не сломав себе шею, слетел с лестницы и застыл, увидев у Ханно на руках ребёнка.

— Только не опять! — брови сошлись на переносице, на скулах заходили желваки.

— Я тут не причём, его подкинули! — Ханно кивком указал на переноску. — Звони в полицию. А ты, Брайан, съезди в супермаркет за памперсами и смесью. Кто знает, когда они доберутся, сегодня все-таки праздник, да и погода ужасная. И соску прихвати!

Ханно начал прохаживаться туда-сюда, чтобы утихомирить рёв, и постепенно это удалось.

— Хоть бы одеяльцем накрыли, ну что за люди… — ворчал он про себя. — И в больнице неподалёку есть специальный бокс, могли бы анонимно оставить там! Там бы о тебе позаботились, — Ханно улыбнулся притихшему малышу.

Макс уже почти было набрал номер полиции, когда его внимание привлекли какие-то бумаги. Они вывалились из сумки, видимо, когда Ханно вытащил младенца. Он взял их и пробежал быстрым взглядом. Первая оказалась свидетельством о рождении, где матерью числилась некая Иванка Ковальски, а в графе «отец» стоял прочерк. Но вот вторая…

Макс не поверил своим глазам и несколько раз перечитал написанную на плохом английском записку, в надежде, что ему кажется. Но нет, там черным по белому утверждалось, что отец ребенка, которого, как оказалось, звали Марк — Брайан Джейкоб Смит. В начале очень путано и пафосно излагалась история знакомства и то, как Брайан не замечал существования Иванки, а затем, не менее пафосно — описание той единственной пьяной ночи после рождественской вечеринки в театре год назад.

Под конец мать ребенка сообщала, что она не может его содержать. И так как её виза закончилась, а власти Германии вот-вот экстрадируют ее на родину, она передает ребенка его отцу — Брайану. Коль скоро ребенок ему не нужен, пусть сдаст в детдом.

Макс с окаменевшим лицом показал документы и записку Ханно. Тот, быстро её прочитав, аж осел на стул, вовремя подставленный Римельтом.

— Кажется, спешить с полицией не стоит, — ледяной взгляд серых глаз пригвоздил нервничающего Брая к полу.

Смита охватила паника. Замерзший ребенок на их пороге, полиция, а тут еще у Макса такой вид, будто он был готов его прибить. А у Ханно — будто тот готовится упасть в обморок.

— Да что там такое-то? — Брайан переводил взгляд на то на бледного Ханно, то на взбесившегося Макса.

Тот молча сунул ему бумаги с таким лицом, будто собрался лично расстрелять.

Быстро взяв документы, Брайан пробежал их глазами. Его изумлению не было предела.

— Какого хера?! Это что, чья-то дурная шутка?

— Это ты мне скажи, какого хера. И как это физически возможно, — хмурый Ханно пристально смотрел на него. — Не в бессознательном же состоянии ты его сделал.

— Ну физически, это понятно, как! Я хоть и гей, но не импотент же! — воскликнул Брайан. — Но я точно не спал с женщинами со старшей школы! Тем более, когда есть вы… — с искренним недоумением добавил он. — Возможно, это какая-то попытка выжать из меня денег или что-то в этом роде? Но это глупо! Все знают, что я — гей.

Взяв записку, оставленную матерью мальчишки, и прочтя ее внимательнее, Брайан похолодел. Там была история их знакомства.

Смит смутно помнил ту вечеринку год назад. Тогда он только вернулся, поддавшись уговорам любимых, и все еще чувствовал себя чужим и ненужным. Слишком много алкоголя в театре и какой-то тощий пацан, который вертелся вокруг него весь вечер и все подливал ему… А потом провал в памяти.

Брай очнулся у себя в гримерке, в криво застегнутых штанах, но в абсолютном одиночестве. Поэтому и подумал, что ничего с тем мальчишкой не было. «Блядь… так это был не мальчишка?!», он похолодел.

С большим трудом ему вспомнилась тоненькая белобрысая фигурка, постоянно трущаяся возле актеров — кажется, он (или все-таки она?) был чем-то вроде мальчика на побегушках. Таскал им кофе и перекусы, в общем, подай-принеси на полставки. Брайан тогда был слишком занят своей жизнью, чтобы обращать внимание на такую незначительную личность, и тем более рассматривать подробно. К тому же, у него тогда как раз налаживались дружеские связи с коллегами, которые были Браю намного интереснее. Он даже не помнил имени. И был стопроцентно уверен, что это мальчишка-студент подрабатывает таким образом.

— Любимые, помните, год назад у нас все было сложно… — заговорил он, не зная, куда девать глаза. — Я праздновал то Рождество в театре, сильно напился… Вокруг меня все крутился один пацан, а мне было одиноко и больно… Но я не думал, что у нас что-то было! И что этот пацан вообще девчонка…

Брайан сторожно приблизился к Ханно и заглянул в лицо спящего младенца: ребенок как ребенок. Понять, похож он на него или нет, было невозможно. Но ведь есть тест ДНК и все такое… А если отцовство подтвердится? Что делать тогда? Вдруг Макс и Ханно его бросят? Брайан пришел в ужас и умоляющими глазами смотрел то на одного, то на второго.

— Вдруг он все же не мой? Мало ли что написано в этих бумажках…

Вина и ужас грызли душу Брайана. А если ребенок и правда его?

— Ну просто заебись! — Макс со всей силы ударил кулаком в стену. — Это что, теперь семейная традиция — приносить мне детей в подоле?! — он обвиняюще посмотрел на обоих.

— Что ты на меня так смотришь?! — возмутился Ханно, а когда мальчик у него на руках завозился, перешёл на возмущённый шёпот. — Я уже сто раз извинился и раскаялся! Я не хотел тогда тебя обманывать, просто был уверен, что ты ушёл навсегда, пьян и расстроен. И давайте-ка отвлечемся от эмоций и решим действително важную проблему. Вот тебе список, — Ханно отправил Браю SMS свободной рукой. — Смесь, бутылочка, соска и памперсы, о прочем спросишь персонал, что больше подойдёт для ребёнка около трех месяцев. Заодно попрактикуешься в языке. А что до теста на отцовство и определения в приют, то с этим наверняка придется подождать до конца праздников. Неплохой рождественский подарочек, — Ханно хмыкнул и погладил младенца по пухлой ручке. Тот сразу сжал крохотные пальчики вокруг его пальца.

«Да… подарочек», думал он про себя. «Как же не хочется отдавать тебя в казенное учреждение. Бедный ты, бедный… Конечно, бессонные ночи, колики, плач, все это снова… Но все равно не хочется».

Брайан не знал, что и думать. Наверно, это был лучший выход. Но приют — это не курорт. А если мальчишка и правда его сын? С другой стороны, Брайан не хотел и не мог потерять своих любимых, они были самыми близкими ему людьми. Этого мальчика он не знал и не хотел, но все равно, мысль о приюте ему не нравилась.

Едва за дверь за Браем закрылась, как стены содронулись от грохота: Макс одним движением снес низкий журнальный столик и этажерку, которым не повезло оказаться слишком близко к нему.

— Блядь, за что мне это?! — он раз за разом бил по косяку, но боль не только не отрезвила, а наоборот, придала ярости. — Сволочь бесстыжая! Ты же помнишь, как тогда все было? Сам что-то себе придумал, сам обиделся, и сразу же, мгновенно, нашел, куда член пристроить!

— Не ори, — ровным бесцветным голосом ответил Ханно. Он прохаживался по кухне, укачивая ребенка на руках, и казался полностью поглощенным этим занятием. — И будь добр, подбери все, что разбросал.

— Но Ханни, тебе что, наплевать?!

— Мне наплевать?!

Ханно остановился напротив Макса, пристально смотря ему в глаза. Тот даже оступил на шаг.

— Я в не меньшем шоке. Мне очень больно и неприятно, и стыдно тоже — потому что в том, как Брайан повел себя год назад, есть и моя вина.

Когда Макс хотел возразить, он жестом остановил его.

— Но с тех пор мы все прошли долгий путь. Тебе есть в чем упрекнуть Брая за прошедший год?

Тот отрицательно качнул головой.

— И мне не в чем. Что касается ребенка, — губы Ханно тронула легкая улыбка, — это даже нельзя назвать изменой, как было со мной. Брайан вообще не соображал, что и с кем делает, в отличие от меня. Я его не оправдываю, но думаю, нужно дать ему шанс.

Макс возмущенно выдохнул и только собирался ответить, когда ему в руки сунули завернутого в плед младенца.

— Подержи, я пока сделаю чай. Нам обоим надо успокоиться.

Римельту ничего не оставалось, как послушаться. Он понуро поплелся в гостиную и уселся на диване. Весь запал как-то разом кончился, и все, что он ощущал — лишь боль и усталость. Маленькое существо у него на руках еле слышно сопело крохотным носом. Макс присмотрелся: неужели такой же кокетливо вздернутый вверх, как у Брая? И не его ли это длинные ресницы? Шапочки на мальчике не было, и из-под съехавшего капюшона виднелись светлые, совсем белые волосики. «Интересно, он останется таким или с возрастом слегка потемнеет, как я?», подумал он.

Макс с отсутствующим видом наблюдал, как Ханно несет из кухни две чашки, от которых шел пар, и не знал, что сказать. Когда они помирились год назад и начали снова жить вместе, их главным правилом стало, проговаривать любую мелочь. В этом Макс был согласен с Ханно: лучше показаться остальным глупым, чем копить обиды. Если проблема есть, ее надо решать немедленно.

Гостиная наполнилась запахом ромашки. Чай и правда немного успокоил.

— Лучше? — заботливый взгляд Ханно согрел, как и всегда.

— Немного. Как думаешь, Брайан захочет его оставить?

— А ты захочешь?

Макс пожал плечами:

— Жаль пацана, но что с ним делать? И не буду ли всякий раз вспоминать, как он появился на свет, смотря на него?

Ханно поморщился, сделав глоток слишком горячего чая:

— Брайан, должно быть, в ужасе. Всю свою жизнь точно знал, кто он, и вдруг такой сюрприз. А он ни сном, ни духом. Ему эта «измена» вряд ли доставила удовольствие, если тебя это беспокоит.

— Да, беспокоит! — Макс смутился, когда его одарили колким взглядом, но замолчать уже не мог. — У меня словно красная пелена перед глазами, когда я думаю о том, что он трахнул какую-то постороннюю бабу! Да кого бы то ни было! Когда я думаю, что кто-то еще дотрагивался до него, то прихожу в такую ярость, что самому страшно!

— Сбавь обороты. Брай явно был в невменяемом состоянии, а воздыхательница ему попалась решительная и беспринципная. Вот и все.

— Как ты можешь так рассуждать, будто ничего не чувствуешь?!

— Еще как чувствую. Обиду, боль, опустошение, — Ханно погладил мальчика на руках Макса по светловолосой голове. — Сначала мне тоже показалось, Брайан меня предал. Но на деле он даже не помнит, что произошло. И весь прошедший год ведь был очень счастливым, разве нет?

Макс тяжело вздохнул, вспоминая. Они договорились, быть честными друг с другом, чтобы больше никогда не возникло никаких недопониманий. Это не всегда было приятно, но действительно помогало.

Прошедший год и правда был невероятным. Даже если им приходилось разлучаться надолго, это только разжигало их общую страсть, стоило им вновь сойтись. Помнится, весной Брайан на три месяца улетал в Штаты, его ждали спектакли в бродвейских театрах. Макс сначала отнесся к этому с подозрением. Он хорошо помнил, с каким удовольствием Брайан флиртует, и мучился ревностью. Но нет, ничего не произошло. Они созванивались каждый день, а когда наконец встретились, дня два не выходили из спальни. Или, Максу вспомнился еще один растрогавший его жест: Брайан стер с компьютера все фотографии из своего бурного прошлого, оставив только Ханно и Макса. А папку переименовал в «Семья».

Брай пытался, пусть и неумело, найти общий язык с детьми своих партнеров. Максу казалось, что с Шарлоттой и Лили он даже подружился. Ему было явно проще общаться со старшими, как Брай шутил, «почти уже людьми». Айно он побаивался, но все равно, уже не шарахался испуганно, стоило девочке обратиться к нему. Макс прекрасно понимал, каких усилий Браю это стоит, и ценил их.

Поэтому сейчас он мог только вздохнуть и кивнуть в знак согласия. Ханно привалился к Максу, коротко чмокнул в щеку. И ребенок на руках уже почти не раздражал.

***

В магазине Брай чуть не сошел с ума от обилия информации, три молоденьких девочки окружили его и давали миллион советов. Нагруженный пакетами, словно мул, он наконец с опаской вернулся домой.

Он очень боялся того, что его ждет. К его удивлению, Ханно и Макс вместе сидели на диване. У Макса на руках сопел ребенок, а Ханно читал какую-то книжку успокаивающим голосом.

— Я наконец все купил… Надеюсь, что все, большая половина я даже не понял, зачем нужна. Особенно молокоотсос, — Брай неловко улыбнулся, но не получил улыбок в ответ.

Ханно с серьезной миной осмотрел покупки, а Макс так и сидел, нахмурив брови, и смотрел то на Брая, то на младенца у себя на руках.

Несмотря на праздники, переписка с различными учреждениями происходила достаточно быстро. Тест на отцовство Браю так же удалось сделать в тот же день, и он с трепетом ждал результатов.

Макс злился на него, не разговаривал и то и дело уходил в их домашний зал один. Только и было слышно звуки ударов о грушу. Ханно выглядел грустным, но как-то так оказалось, что именно он больше остальных заботился об их «рождественском подарке». И при любой возможности втягивал в эту заботу Брая: совал Марка ему на руки, отправлял гулять с коляской, оставлял с ним одного, присматривать.

Свою первую в жизни смену подгузников Брайан, наверное, запомнил на всю жизнь. Кто бы мог подумать, что такое маленькое существо может быть таким вонючим? Ханно расстелил на их кровати большое банное полотенце, положил хныкающего ребенка посередине и принялся за дело, комментируя каждое свое действие. Брай только успевал то подавать влажные салфетки, то трясти перед Марком погремушкой, успокаивая. Он чувствовал себя студентом-первокурсником, ассистирующим опытному хирургу.

— Из этой кровати хреновый пеленальный столик, — заявил в конце Ханно и передал ребенка Браю, не слушая робких возражений. — Моя спина против и ей нужен массаж.

— Я сделаю тебе и массаж, и все, что захочешь, — поспешил заверить его Брайан, — только, пожалуйста, возьми его сам! Такой маленький… я не знаю, как его держать, вдруг я случайно что-то ему сломаю?

— Нет уж, папаша. Сделал — заботься, — сказал Ханно, как отрезал.

— Да может, он и не мой вовсе, — слабо возразил Брайан.

— Твой. Теперь мы точно знаем, — в спальне появился Макс, держа в руке какое-то письмо с печатью. — Результаты пришли, мои поздравления, — он не смог удержаться от саркастичного тона в конце. — Нужно что-то решать с ним. Если ты не хочешь заботиться о сыне, напиши отказ и отдай в детский дом.

Брайан побледнел.

— Хорошо, милые. Пусть будет детский дом…

— То есть, ты не хочешь заниматься Марком? — Ханно подошел и обнял, положив руку Браю на талию.

— Я… не знаю. Я ничего не понимаю в этом, — прошептал Брай. — Никогда не думал, что у меня могут быть дети, я рано все про себя понял и смирился. Мне и не хотелось никогда. Жалко мальчика, но смогу ли я?

— Но наших девочек ты тоже чурался поначалу, — Макс обнял его с другой стороны. — А теперь водишь их в кино и зоопарк. Уверен, ты будешь хорошим отцом. Пусть и не таким ответственным, как Ханно.

Макс коротко улыбнулся и потянулся потрепать того по волосам. Но тут же посерьезнел:

— У наших детей есть матери, а у Марка что? Трое папаш? И как мы, трое мужиков, да еще все время в разъездах, будем воспитывать сына? Как объясним все это ему?

— Трое папаш лучше, чем ни одного, — заявил Ханно. — Может, Мия тоже захочет помочь. А как объяснить это ребёнку… у нас есть несколько лет, чтобы подумать. Мы не можем заставить тебя принять решение, которое понравилось бы нам, — обратился он к Браю. — И наверное, не должны. Это же человек, а не котёнок — на всю жизнь.

Брайан от шока лишь кивнул. Он много думал в эти дни и пришел в выводу, что отказаться от Марка будет бесчеловечно. Пусть Браю было неловко брать его на руки или давать бутылочку, пусть он приходил в ужас от детского плача. Но все же, за эти дни он привязался к нему. И что за жизнь ожидает мальчика в приюте? Будут ли его там любить? И так не повезло, родной матери не нужен, неужели Брайан сможет бросить его совсем одного?

Он начал задумываться о том, чтобы оставить Марка себе, но просить об этом даже не смел. А оказывается, они оба тоже привязались к подкидышу?

— Вы меня простили? — спросил он, не в силах смотреть ни одному из них в глаза. — И примете его? Зная, как Марк появился на свет?

— Если ты думаешь, что это легко, то сильно ошибаешься, — фыркнул Макс. — Но у пацана нет мамы, как я могу отобрать у него еще и отца? Мы поговорили и решили — если ты хочешь, пусть живет с тобой. А мы поможем.

Браю стало очень тепло на душе. Его снова приняли, его любят. Даже простили такой серьезный проступок. Вот что значит настоящая семья! Он счастливо улыбнулся, осторожно прижимая к себе сопящий комок, и тихо произнес:

— Как же я люблю вас обоих… Спасибо…

***

— Ханно!

Из прихожей послышался шелест снимаемой одежды и смущенный шепот Брайана, заглушенный громким стуком каблуков. Мия ворвалась на кухню с сияющим лицом, раскрывая обьятия:

— Ханно, у меня получилось! У нас есть деньги на фильм! Весной можно начать съемки! Ну что ты молчишь, мы же так мечтали об этом! Может, его даже на «Берлинале» покажут! *

Ханно отложил ложку, которой помешивал что-то на плите, отставил кастрюлю в сторону и повернулся к ней.

Счастливая улыбка дамы-режиссера превратилась в недоуменную мину, когда она разглядела, что ее любимый актер, ее «муза», обмотана слингом, из-под которого выглядывает детское личико.

— Что? Как? Откуда?! — серые глаза расширились от изумления. — Вы что, опять поссорились?

— Господи… — Ханно усталым жестом прикрыл лицо рукой. — Я тут не причем. Это долгая история.

Мия, не глядя, села на стул. Перед ней, как по волшебству, возникла чашка черного кофе, сигареты и пепельница. Затем на цветастую скатерть легли свидетельство о рождении и потрепанный тетрадный листок, исписанный кривым почерком.

— Да что ж это за мать такая, — произнесла она, когда снова смогла говорить. — И что вы намерены делать?

— Марк останется с нами, — Макс появился на кухне, жестом приглашая Брая также войти. Тот обеспокоенно посмотрел на Ханно:

— Дай-как я поношу, ты наверняка устал.

— Есть немного, — тот потер поясницу, — все-таки, мне уже не двадцать.

— А целых тридцать девять, — Макс обнял Ханно со спины, тесно прижимаясь к нему и добавил с шельмовской улыбкой:

— Солидные года, надо беречься.

Мия кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Мы подумали, может быть, ты могла время от времени помочь нам с ним? — Ханно умоляюще смотрел на нее. — Только иногда, изредка. Ты же знаешь, каково это, жить в постоянной готовности к дальним поездкам и долгим отлучкам.

Она не хотела соглашаться. У Мии имелась своя, отдельная от Ханно, насыщенная жизнь, их общая дочка, любимая работа, отнимающая много времени. Но она никогда не умела игнорировать просящее выражение этих голубых глаз. Возражения, готовые сорваться у нее с языка, так и остались невысказанными.

— Конечно, — Мия немного натянуто улыбнулась, наблюдая, как Макс помогает Брайану пристроить спящего ребенка в слинг. — Помогу, чем смогу.

Ее взгляд скользнул по лежащим на столе документам, и кое-что неприятно резануло глаза:

— Этому имени здесь не место, — аккуратно подпиленный ноготь со светло-розовым маникюром указал на имя матери Марка. — Когда будете вписывать в свидетельство о рождении Брайана, уберите из него эту женщину. Тут она черным по белому пишет, что сын ей не нужен. Пусть ее найдут, и она должна официально отказаться от него. Чтобы потом не возникло никаких вопросов.

— Да где ж ее искать, — возразил было Брай, который наконец закончил со слингом.

— Человек не иголка в стоге сена, найдется. Сделайте это. Документы должны быть в порядке.

Серьезное выражение лица и твердый тон вызвали у Брайана мурашки по коже. В этот миг Мия очень напоминала Ханно, когда тот находился в дурном настроении.

Постепенно жизнь с ребенком становилась привычнее. Брай уже не приходил в ужас всякий раз, когда нужно было поменять подгузник или покачать на руках. К тому же, когда прошел первый шок, вся их разношерстная семья готова была, если что, прийти на помощь. Учитывая рабочий график троих отцов, это было просто бесценно.

Поначалу Максу было непросто, но постепенно он изменил свое мнение. Марк был частичкой Брайана, а значит, родным. Единственное, что в его внешности напоминало о матери — почти белые волосы, в остальном мальчик оказался уменьшенной копией отца. С течением времени Макс все реже вспоминал об истории его рождения, пока она окончательно не забылась.

Окруженный сразу тремя любящими его без памяти родителями, Марк, к сожалению, рос избалованным. Он ни в чем не знал отказа. И если Брайан и Макс еще пытались быть с ним строгими, то Ханно прощал любую проказу.

— Дайте Марку побыть ребенком! — возмущался он, когда ему пытались сказать, что он слишком балует их сына. — Оглянуться не успеете — а он уже выше вас, бреется и водит девушек! Пусть играет, пока можно!

И Марк получал очередную игрушку, или ложился спать заполночь, или присваивал себе планшет Ханно. Умненький и развитый не по годам мальчик быстро сообразил, кто из его пап наиболее мягкий, и пользовался этим без зазрения совести. Марк буквально вил из Ханно веревки. Любое замечание, выговор, или попытку воспитывать ребенок умело обращал себе на пользу.

— Зачем ты подрался с тем мальчиком в песочнице? — выговаривал ему как-то Ханно. — Если не хочешь делиться своими игрушками — просто скажи «нет!».

— Я говорил! — Марк возмущенно посмотрел на него. — А он не послушал!

— Но не обязательно же было сразу бить его в нос…

— А папа Макс сказал — не позволяй никому тебя обижать!

Ханно вздыхал,объяснял еще раз, что сначала надо попытаться решить спор словами. И вел внешне расстроенного, а на самом деле очень довольного собой ребенка в кафе-мороженое, покупал какой-нибудь маленький подарок, или разрешал играть со своим телефоном. Остальные не были в восторге от подобных методов воспитания.

— Милый, тебе не кажется, что ты слишком балуешь Марка? — попытался Макс урезонить Ханно после очередной воспитательной беседы, которая закончилась походом в парк развлечений.

— Разве?

— Ты абсолютно все ему прощаешь! Парень ни в чем не знает отказа, так нельзя. Подумай, что из него вырастет к переходному возрасту!

— Но это когда еще будет! А сейчас, пока он такой маленький, я просто не могу… — Ханно развел руками.

В его глазах вновь появилось то самое выражение, которое Макс про себя называл «взгляд кошки» и которому едва мог противостоять. Темно-голубые, глубокие, они словно вытягивали из Макса всю его решимость и силу воли. Хотелось махнуть рукой на бессовестного мальчишку и согласиться со всем, что бы его любимый ни сказал.

— Я солидарен с Максом, — Брайан появился в гостиной и обнял Ханно со спины, целуя шею. — Если и дальше все разрешать, мы вырастим чудовище.

— Не смей называть моего сына чудовищем, — тот слабо трепыхнулся в сильных руках, но тут же с тихим стоном повернул голову набок, подставляясь под поцелуи.

Брайан пристально посмотрел на Макса поверх плеча Ханно и заметил в любимых серых глазах знакомые огоньки. Он знал, как сильно тому нравится смотреть, и обожал дразнить его. Брай снова коснулся губами шеи Ханно, и занялся пуговицами на его рубашке.

Одна, две, три — с каждой расстегнутой пуговицей Макс подходил все ближе. Его грудь вздымалась от учащенного дыхания, во рту пересохло. Наверно, эту страсть ничто не потушит — ни годы, ни привычка, никакие разногласия. Что бы ни случилось, одного взгляда достаточно, чтобы по жилам вместо крови побежал огонь. Такие красивые, раскрасневшиеся… ожидающие его…

— Но ты все-таки подумай, — Макс поймал взгляд Брая и еле заметно кивнул. — Детям нужна не только любовь, но и границы.

— Наказания ни к чему не приведут, — Ханно оторвался от губ Брайана, чтобы поцеловать Макса. — А вдруг он возненавидит меня?

— Тебя невозможно ненавидеть, Медочек, — рубашка Ханно медленно сползла на пол, и тот почувствовал, как ладонь Брая проникает под майку.

Они целовались через плечо Ханно. Руки Брайана скользили по его груди, пощипывали соски; ладони Макса уверенно легли Ханно на бедра. Любовники так тесно прижались друг к другу, что каждый чувствовал сбитое дыхание и участившийся пульс двух остальных. Ханно тоже пытался дотянуться, погладить, дотронуться. Он заметил их переглядки, но злиться на то, что его пытаются переубедить таким образом, не стал.

Одежды и на Максе, и на Брайане оставалось все меньше. Ощущение напряженных крепких мышц и теплой гладкой кожи заставило Ханно застонать от избытка эмоций и поторопиться с раздеванием. Они оба так близко, что стук сердца в чужой груди казался своим, и это было настолько прекрасным, что Ханно еле-еле мог выдерживать это.

— Дверь… — из последних сил спросил он, — … дверь закрыта?

Макс с хитрой улыбкой поцеловал его, успокаивая. Марк в своей комнате смотрел мультики и вторжения можно было не опасаться. Кроме того, при всей своей избалованности, мальчик усвоил, что стучать обязательно.

Брайан продолжал нацеловывать шею Ханно, затем прихватил зубами мочку уха. Стоны, которые тот при этом издавал, звучали для Макса как самая прекрасная музыка. И он не мог не порадоваться, что вскоре после появления Марка они устроили ремонт и решили проблему звукоизоляции. После него можно было хоть стонать, хоть кричать, хоть взрывать петарды — за пределами комнаты ничего не было слышно.

Макс потянул их обоих за собой, на кровать, и охнул, когда сверху прижалось тяжелое тело. Брайан лег на него, просовывая бедро между ног и потираясь горячим твердым членом. Ханно возник где-то сбоку и втянул Макса в глубокий поцелуй, одновременно поглаживая Брая по спине. Щелкнула крышечка флакона, быстрый шепот — «Хочешь? — Хочу!», и Брайан задвигался на Максе с удвоенной скроростью.

— Хочешь меня трахнуть? — хриплый шепот обжег ухо вслед за укусом.

— Сначала я хочу посмотреть на вас, — Макс рефлекторно двинул бедрами вверх, но, к его разочарованию, приятное давление уже исчезло.

Тяжело дышаший Брай скатился с него и попал прямо в объятия Ханно. Макс устроился в изголовье кровати и приготовился наблюдать.

Ханно растянулся на постели, а Брайан неторопливо опускался на его член. Для Макса наблюдать, как «его мальчики» занимаются любовью, стало особенным фетишем. Они оба знали о его страсти к подглядыванию и не отказывали в ее удовлетворении.

Он не стал дотрагиваться до себя, хоть член и стоял колом. Пока что Макс просто смотрел, как влажный от смазки член Ханно медленно погружается в Брайана и так же медленно выходит обратно. Брайан не спешил, он медленно и сладко насаживался, издавая такие знакомые и любимые стоны и всхлипы. Откинутая назад голова Брайана, полузакрытые глаза и закушенные губы, и руки Ханно на его теле, ласково поглаживающие бедра, плоский накачанный живот и широкую грудь, теребящие соски — Макс гулко сглотнул, жадно пожирая глазами все возбуждающие подробности.

Неожиданно Брай поймал взгляд Макса и соблазнительно улыбнулся ему. Брай сменил позу: все еще находясь сверху, но на этот раз упершись ступнями в кровать, он широко раздвинул согнутые в коленях ноги и оперся руками о грудь Ханно.

Брайан красиво выгнулся, показывая каждую, потом и кровью проработанную мышцу, и ускорил темп, поднимаясь и опускаясь все быстрее и быстрее. Он почти выпускал член Ханно и снова вбирая до основания.

Затуманенные глаза Ханно тоже встретились с глазами Макса, и он, не отводя пристального взгляда, с силой провел ладонями по спине Брайна, опустил ему на ягодицы и раздвинул их, чтобы Макс мог еще лучше рассмотреть, как его возбужденный орган погружается в хорошо смазанное и растянутое отверстие.

Член Макса ныл ужасно, но он не стал трогать себя, жадно наблюдая, как стонущий Брайан насаживается на член Ханно. У Брая тоже стояло, головка блестела от выступившего предэякулята. Ханно даже не прикоснулся к нему, когда Брай насадился особенно резко и с громким стоном кончил. Ханно тут же быстрее заработал бедрами и последовал за своим партнером буквально за пару фрикций.

Наблюдать и бездействовать больше не было сил. Столкнув Брайана с тяжело дышащего Ханно, Макс закинул его ноги себе на плечи и тут же погрузился в горячее тело, хлюпающее от смазки и спермы другого его любимого. Он взял быстрый темп, втрахивая влажное тело в кровать и судорожно целуя то одного, то второго, куда придется, пока не кончил внутрь Брайана, как и Ханно парой минут ранее.

Удовольствие было абсолютным. Обессиленный Макс упал между тел своих любимых и прижал обоих к себе.

— Боже, что же вы со мной делаете…

Некоторое время они просто лежали рядом и целовались. Ни у кого не было сил думать, они могли только чувствовать. На лице Брая сама собой появилась счастливая улыбка. Ханно обожал вот так вот поваляться вместе после секса, и Брайан, глядя на него, тоже вошел во вкус. Раньше-то у него все было совсем иначе. То, как Макс и Ханно сейчас смотрели на него и друг на друга, каждое прикосновение и взгляд означали для Брайана, что его любят. Им дорожат, его ценят, и не только потому, что минутой раньше они трое трахались так, что порно отдыхает.

— Если все наши дискуссии о воспитании будут протекать таким образом, — взъерошенный Ханно с трудом приподнялся на локте, — я готов обсуждать это в любое время дня и нчи.

— Но ты прислушаешься к нам? — Макс лениво повернул голову в его сторону, не переставая гладить Брайана по плечу.

— Ну ладно, я подумаю. Хотя, если хотите знать мое мнение…

— Ты посмотри, у него еще есть силы разговаривать сложными предложениями, — Брай ухмыльнулся и потянул Ханно за руку, буквально укладывая на себя. — Нужен второй раунд.

Но идиллию прервал громкий стук в дверь.

— Папа! — судя по силе ударов, Марк барабанил не только руками, но и ногами. — Лулу и Пипа разлили мой сок на пол! И стакан разбили! Ну папа! Пааааап!!!

— Пять минут, уже иду! — Брай вскочил и пронесся по комнате, собирая свои вещи и запрыгал на одной ноге, надевая штаны.

Ханно дернулся было на помощь, но Макс уложил его обратно:

— Пусть для разнообразия разбирается сам.

Подобные «дискуссии», а так же дискуссии настоящие, происходили постоянно. Несмотря ни на что, Ханно было трудно себя пересилить. Он любил Марка и поэтому закрывал глаза на многое.

Да и не только Ханно. Мальчик со всех сторон был окружен любовью — дедушки, бабушки, тети и дяди, сводные сестры и их матери души не чаяли в самом младшем члене семьи. И должно быть, поэтому Марка не беспокоило, что его семья сильно отличается от других. Только один раз, придя как-то из детского сада, Марк спросил, почему у него нет мамы, а пап — трое.

— Все семьи разные, — Макс очень осторожно подбирал слова, — наша — вот такая. Ведь не у всех твоих друзей есть сразу и мама, и папа?

— Не у всех, — Марк все так же сосредоточенно строил башню из кубиков. — У Клауса есть только папа, у Мари — мама и бабушка. У Людвига — мама Альма и мама Софи.

Мальчик продолжал весело болтать, пока Макс пытался унять учащенное сердцебиение. «Пронесло», только и мог подумать, «обошлось». Марк ни в коем случае не должен был чувствовать себя ненормальным.

— … а у Франка опять новый папа, — заключил Марк и толкнул свою башню.

Кубики рассыпались, и озорник побежал по комнате, со смехом пиная их в разные стороны и не обращая внимания на строгий голос Макса.

— Марк! — Макс поймал мальчишку за шиворот, когда тот собирался выскользнуть из комнаты. — Если ты больше не будешь играть, собери кубики обратно в ящик. Как мы с тобой договаривались, помнишь?

— Не хочу, — малыш насупился, упрямо смотря на него.

— Тогда я тоже не хочу показывать тебе мультфильмы, — Макс пожал плечами и сделал вид, что собирается уходить.

Рев раздался, как по команде, с места в карьер, сразу на полную громкость. Марк орал самозабвенно, на одной ноте, детское личико даже покраснело от натуги. Макс порадовался, что Ханно сегодня придет поздно, и присел перед сыном на корточки.

— Ты ведь уже такой большой, неужели не справишься? Да малыш в два раза меньше тебя за секунду все уберет!

— Я просто не хочу! — Марк шмыгнул носом и утер его рукой. От слез не осталось и следа, будто бы это был спецэффект.

— Тогда сегодня без мультфильмов.

Сын смотрел на него, и этот взгляд до боли напоминал о Ханно. «Подсмотрел, паршивец», с невольным восхищением подумал Макс, но сдаваться не собирался. Наконец, после минутных переглядок, кубики один за другим отправились в коробку.

— Ну вот, а разговору-то было! — с этими словами Макс подхватил Марка на руки и понес в гостиную, к большому телевизору.

Тема мамы в тот день больше не поднималась, чему Макс был несказанно рад. Но он был уверен, что вопрос прозвучит еще не раз, и вместе с остальными ломал голову, как же все объяснить.

Но объяснять не пришлось, потому что, когда Марку исполнилось четыре года, случилось то, чего никто не ожидал.

Тот день обещал быть прекрасным. Макс встретил Брайана в аэропорту — Смит возвращался с Гавайев, где снимался в пилоте нового полицейского сериала. Радостные и счастливые, они всю дорогу не могли отвести друг от друга глаз и наговориться. Брайан уже предвкушал вечер втроем дома, когда они уложат Марка спать.

Что дома что-то не в порядке, стало ясно сразу. С кухни не пахло ничем вкусным, не слышалось ни шкворчание масла, ни шум закипающей воды или стука ножа о разделочную доску, хотя Ханно был дома. Им всем повезло оказаться дома одновременно на целых десять дней, и это время должно было стать чудесным маленьким отпуском. Когда до слуха Брайана донесся тихий плач, он окончательно уверился, что случилось что-то страшное.

Ханно нашелся в детской комнате. Он сидел на кровати, а Марк обвился вокруг него, обнимая руками и ногами, и ревел. На нем все еще была надета легкая осенняя курточка, шапочка и кроссовки — песок и мелкие камушки с подошв насыпались на пол и даже на кровать. Но Ханно, казалось, вообще этого не видит.

Брай сглотнул. Кому угодно другому Медочек свернул бы за такое шею, даже Марка отругал бы.

— Что случилось? — он присел рядом, кладя одну руку на вздрагивающую детскую спину, а второй обнимая Ханно. Макс последовал его примеру.

В головах обоих роились тысячи самых плохих предчувствий. Сразу же вспоминалось о том, что родители не молодеют, а нелепая случайность вроде пьяного автомобилиста может настигнуть каждого, самого молодого и здорового.

— Эта… женщина, — Ханно явно сделал усилие, чтобы не употребить бранное слово, — она нашла нас. Заявилась прямо на детскую площадку. Кинулась на Марка с поцелуями и орала на всю улицу, что заберет его. Перепугала бедного до смерти.

Плач тем временем сменился сопением. Брайан почувствовал, как вина вновь опутывает его липкой паутиной. Нужно было послушать Мию, а не спускать все на тормозах!

Ханно взглядом указал обоим на дверь — идите в гостиную, я сейчас.

Позже, разливая коньяк по бокалам, он рассказал обо всем подробнее. Биологическая мать Марка, которая четыре года не подавала признаков жизни, вернулась.

— И чего она хочет? — Макс взял ладонь Ханно в свою, заметив, как тот нервничает, когда больше нет необходимости держать лицо перед ребенком.

— Денег, — пренебрежительно ответил тот. — Если мы откажемся, заберет Марка. И что ты ей сделаешь? Все права у нее есть.

Ханно тяжело вздохнул. Как он мог пустить такое важное дело на самотек! Как вообще доверил оформление документов этим двум обалдуям! Ну что уж теперь, после драки кулаками не машут.

— Ты бы ее видел! Крики, слезы ручьем, заламывание рук, как в худших мыльных операх… Мы-де ее обманули, бедную мигрантку, отобрали кровиночку, извращенцы, а ее саму обманом выслали. И если не заплатим — это она уже говорила тише и без слез — то она заберет его. Ну и заодно растреплет про нас всем таблоидам.

— Платить нельзя, — после недолгого молчания сказал Макс. — Тогда она каждый месяц будет приходить с угрозами.

— И не заплатить тоже нельзя, — Брайан совсем поник.

Ему стало страшно от того, что он в любой момент может потерять все, что ему дорого. За последние годы Брайан полностью изменил свои взгляды. Самым важным для него стала их семья, и Марк занял в его сердце особое место. Он не променял бы все «Оскары» и «Золотые глобусы» этого мира на своего сына. И теперь, из-за собственной небрежности, его маленький уютный мирок может рухнуть.

Брай уронил голову на руки. Воспоминания роились в голове, как пчелы в разворошенном улье.

Ханно, в очках, читает Марку. Тот внимательно слушает, приоткрыв рот, и то и дело смеется над проделками Петсона и Финдуса. Макс, мокрый от пота, боксирует с грушей, а Марк стоит у входа в спортзал и ноет, что он уже большой, он тоже хочет, и вообще, почему Айно можно, а ему нет? Марк, весь зареванный, прижимает к груди тощего бездомного котенка, умоляюще смотря на Брайана: «Папа, ну папа! Ну пожалуйста!»

И теперь всему этому конец.

— Я позвоню Мие, — голос Ханно казался далеким, будто из другой вселенной. — Может, ей придет в голову какая-нибудь идея.

***

— Я же говорила! Я предупреждала — документы должны быть в порядке! — от удара столешница скрипнула, а чашки звякнули о блюдца. Мия возмущенно выдохнула и повернулась к Ханно:

— А ты куда смотрел? Этих двоих я уже списала, они — персонализированный хаос! Но ты! Ханно, как ты мог не проконтролировать?!

Тот лишь с горестным видом развел руками. Мия не стала слушать оправданий. Ей, как матери, было хорошо известно, как это бывает: то одно отвлекает, то другое. Но тем не менее, ее возмущению не было предела.

Они вчетвером расположились на кухне, в руке Мии тлела сигарета, распространяя вокруг аромат ментола. Брай, сидевшей к Мие ближе всех, с опаской смотрел на нее. Небольшого роста, с мягкими, красиво рассыпавшимися по плечам каштановыми локонами, та на первый взгляд казалась милой и безобидной. Как женщины из американских фильмов 50-х, которые Брайан любил смотреть в детстве: всегда нарядные и в хорошем настроении, живущие исключительно заботами о муже, детях и доме.

Только вот огнем, который пылал сейчас в серых глазах, можно было бы запросто поджечь пол-города. Брай успел хорошо узнать ее: за внешней мягкостью скрывалась сильная натура.

— И сколько она хочет? — Мия с силой затушила окурок.

— Десять штук, — подал голос Макс. — Я считаю, уступать нельзя. Тогда она будет приходить каждый месяц, как в банк. И вновь и вновь травмировать Марка.

— Как он все это воспринял?

— Пока молчит, — Ханно предупредительно вытряхнул пепельницу и остался стоять, с грустным видом смотря в ночь за окном. — Уже пару дней очень мало разговаривает и грустит. Я пока не расспрашивал, не знаю, как подступиться к нему.

Мия порывисто поднялась и обняла его.

— Что нам делать? — Брайан осторожно тронул Мию за локоть. — Не могу же я отдать его совершенно незнакомому человеку! Она ни разу не написала, не прислала ни одной открытки, хотя бы на день рождения. Совсем им не интересовалась и вдруг всплыла…

Тонкие каштановые брови сошлись вместе, Мия прикусила губу, раздумывая.

— А ту записку ты выбросил? — обратилась она к Ханно. — Ну, письмо, которое было вместе со свидетельством о рождении.

— Нет, но какое это имеет значение?

Остаток фразы потонул в нечленораздельных звуках: Мия крепко обняла своего фиктивного мужа за шею и поцеловала. Ханно аж руками взмахнул, пытаясь удержать равновесие.

— Ты умница! — та с восторженным видом еще раз звонко чмокнула его в щеку.

— Мия, я хорошо к тебе отношусь, но ты не могла бы прекратить? — Макс смотрел на них с возмущением. — Что это ты вдруг так обрадовалась?

— Увидишь, — она вновь заняла свое место за столом и вытащила из пачки еще одну сигарету. — Звоните нашей шантажистке. Нам надо встретиться.

***

— За удачный исход!

Бокалы со звоном встретились, уже не первый раз за вечер. «За нас», «за нашу семью», «за Марка», то и дело перемежались традиционным «Prost!».

Брайан отпивал маленькие глотки из своего бокала и все никак не мог успокоиться. Ханно напротив него прислонился к плечу Макса, рассеянно слушая, что им обоим говорит Мия. Его лицо буквально светилось от счастья и облегчения, Макс оживленно разговаривал с Мией, сияя улыбкой.

Неужели и правда все кончилось? Брай был так взволнован, что тревога никак не хотела исчезать из его души. Мысленно он все еще застрял в сегодняшнем утре.

Мать-кукушка пожелала встретиться в одном из туристических кафе в центре города, и Мия с непонятным Брайану энтузиазмом и каким-то злым весельем согласилась.

Начался их разговор просто ужасно. Женщина, ни чьего имени, ни лица Брайан не помнил, вела себя так, будто бы все ей по гроб жизни должны. Сразу же потребовала деньги, наличными, мелкими купюрами. А если нет, то она сейчас же заберет своего ребенка с полицией.

Макс скрипел зубами и сжимал кулаки под столом. Ханно пытался ее урезонить, но по нему было видно, что он из последних сил сохраняет вежливый тон. Брайан тоже попытался поговорить мирно, хотя, видит Бог, больше всего на свете ему хотелось схватить ее за шиворот и вышвырнуть — из кафе и из своей жизни. Но как-то неудобно, все же женщина, тем более даже не достает ему до плеча.

И тут Мия встала из-за стола, с грохотом отодвигая стул.

— Послушайте, милочка, — она широкими шагами обошла Брайана и остановилась возле стула шантажистки, — вы что думаете, можно просто так взять и ворваться в чужую жизнь? Кто дал вам право набрасываться на ребенка и пугать его?

— Так это мой ребенок… — попыталась было возразить та, но Мия не дала сбить себя с толку:

— Ваш? А где вы были эти четыре года? Если вы не провели все это время на необитаемом острове, то я теряюсь в догадках, почему вы ни разу не позвонили. Железного занавеса давно не существует, к вашим услугам телефон, интернет и почта! Но нет — ни звонка, ни письма, ничего! А сейчас свалились, как снег на голову! Вы хоть представляете, как Марк себя чувствует, после вашего выступления?! Где вы были, когда он болел, когда у него резались зубы, когда он не мог заснуть ночью?! Вы не знаете его и он вам не нужен, единственное, что вас интересует — это деньги.

— Ну допустим, — Иванка хмыкнула. — Заплатите, и я оставлю его в покое. От вас не убудет.

— Мы заплатим, — Мия сделала успокаивающий жест рукой в сторону вскинувшегося Макса, — при одном условии.

Шантажистка смерила ее пренебрежительным взглядом и приподняла нарисованные татуажем брови:

— Условия тут ставлю я.

— Моя дорогая, — Мия вытащила из кармана пиджака сложенный вдвое тетрадный листок, — это послание написано вашей рукой? Нет-нет, — она отдернула руку и спрятала ее за спину, — пусть лучше побудет у меня. Черным по белому, что ребенка вы не хотите. В суде этот листок станет хорошим подспорьем.

Она немного помолчала, что заставило Иванку беспокойно поерзать на стуле. Любезная улыбка Мии заставляла вспомнить акулий оскал, а от холодного светского тона по коже бежали мурашки.

— Вы получите свои деньги в тот момент, когда официально откажетесь от родительских прав. И заодно, подпишете договор о неразглашении личных обстоятельств нашей семьи.

— А если я не соглашусь?

— Тогда пусть суд решит, кто из нас прав, — Мия сложила руки на груди и снова выдержала паузу.

Молчание затянулось, Брайан нервничал и ясно видел, что с Ханно творится то же самое: тот так сильно стиснул покоящиеся на столе руки, что костяшки побелели. Макс рядом с ним выглядел спокойным — только пальцы отбивали нервную дробь по столешнице.

Никто из них не ожидал, что Мия возьмет все на себя. Она им и слова не дала вставить. И когда, наконец, решение было принято, Брай погрузился в какую-то странную эйфорию. Она не отпускала его, пока они ездили к нотариусу и в банк, и даже сейчас, во время небольшого празднования.

— Я все еще не могу поверить, — тихо сказал он Мие. — Мне никогда тебя не отблагодарить.

— Ты и не должен, — та с улыбкой подняла бокал, в котором плескались остатки шампанского. — Ведь мы — одна семья.

***

Они неловко столпились в прихожей, и ни один не знал, с чего начать. Марк сидел на полу гостиной, возле собачьего домика, и обеими руками гладил ластящихся к нему «девочек». Рядом с ним, пытаясь подлезть под ласкающую руку, громко мурлыкал толстый полосатый кот по кличке Тигр — год назад мальчик притащил его домой и не переставал плакать, пока ему не пообещали оставить животное. Обычно очень живой и проказливый, Марк выглядел непривычно печальным, и от этого зрелища перехватывало дыхание и на глаза наворачивались слезы.

Ханно решился первым. Но едва он переступил порог, как Марк вскочил и бросился к нему. Тонкие детские руки обвились вокруг, намертво вцепляясь.

— Почему моя мама меня бросила? Она совсем меня не любит? Ни капельки? — услышав это, Ханно торопливо подхватил ребенка на руки.

Тот сразу же с плачем уктнулся ему в плечо. Брайан рванулся к ним, заключая в объятия. Сердце трепетало в груди и мешало дышать. Что бы он только ни отдал, лишь бы не было той безобразной сцены на детской площадке!

— Понимаешь, Марк, — Ханно осторожно гладил ребенка по светлым волосам, — мы очень-очень хотели, чтобы ты у нас был. Но мужчины не могут рожать детей. Поэтому мы и пригласили ту тетю, за денежку — чтобы помогла тебя родить.

Мальчик внимательно слушал. Слезы все еще текли по щекам, он шмыгал носом и всхлипывал.

— Так иногда делают, если не могут иметь детей сами, — Макс приблизился к ним и, повинуясь жесту маленьких рук, перехватил сына у Ханно. — Приглашают такую маму напрокат. Помнишь, мы покупали тебе двухэтажную кроватку и вызывали рабочих, чтобы собрали? Это почти то же самое: если не можешь что-то сделать сам, зовешь кого-то, кто может. Хотя конечно, с детьми сложнее, — он невесело усмехнулся.

— Поэтому она тебе не совсем мама, — вступил в разговор Брайан. — Но зато, у тебя есть мы, и мы очень тебя любим. И конечно, Мия, твои бабушки, дедушки, тети, дяди, сестры…

— Лулу и Пипа тоже, — с серьезным видом добавил Марк, размазывая остатки слез по лицу. — И Тигр.

— Ну как же без Тигра, — Брайан взял сына на руки и начал вытирать ему лицо протянутым Ханно платком. — И все тебя любят.

— И я вас люблю, — Марк прижался теснее, обнимая отца за шею.

Брайан почувствовал его слезы на своем лице, а затем неловкий детский поцелуй в щеку. Марк приподнял голову с его плеча, потянулся к остальным, и они оба будто оказались в тесном теплом коконе из двойных обьятий.

— Может, по мороженому, чтобы стало веселее? Что скажешь, малыш? — Ханно ласково улыбнулся Марку, слегка отстраняясь от них.

— И планшет? — выражение детского личика, как по нажатию кнопки, стало хитрым.

— В виде исключения, — попытался урезонить их Макс.

Но Ханно уже уносил ребенка в сторону кухни. Оттуда сразу же послышался звон — Марк стучал ложечкой о стеклянную креманку. Звонкий голосок не замолкал ни на секунду:

— А можно еще? Папа Ханно, смотри, Тигр пришел, он тоже голодный! А можно новую игру на планшет? Ой, капнуло, оно само!

Макс с улыбкой покачал головой:

— Похоже, у нас получилось. С Марком все в порядке.

Невозможно представить себе чувство, охватившее всех троих. Будто бы с плеч сняли тяжелый груз, и наконец-то можно снова дышать. Больше им ничего не угрожало.

***

Брайан какое-то время беспокоился, что встреча с так называемой матерью не пройдет для Марка бесследно, но к счастью, он ошибся. Мальчик оставался все таким же веселым и шаловливым, а о том ужасном проишествии не вспоминал. Увы, окруженный толпой любящих родных, он страшно избаловался. И когда пришло время идти в школу, проблемы начались одна за другой.

Марк то и дело «случайно» выливал на учительский стул клей или подкладывал подушку-пердушку. Все девочки класса перезнакомились с его коллекцией резиновых червей, жуков и прочих насекомых. Домашние задания то и дело становились жертвой или собак, или кота. Учителей Марка Макс, Брайан и Ханно знали не только по фамилиям, но и по прозвищам, как правило, очень метким — фрау Жаба или герр Мухомор были самыми безобидными из них.

Умный и добрый, но очень неусидчивый и ленивый, Марк делал все, лишь бы учиться поменьше, а играть — побольше. И если Брайан и Макс пытались сочетать любовь со строгостью, то Ханно не мог себя пересилить.

— Ханни, — раз разом пытался переубедить его Макс, — тебе не кажется, что с Марком стоит быть построже?

— Нет, — тот лишь насупливал брови.

— Но подумай, Лулу и Пипа уже третий раз за месяц съедают его домашку! — присоединился к разговору Брайан. — Такого же не бывает! А игрушечный таракан, которого он подбросил той девочке в салат?

— Все дети шалят, — упрямо возражал Ханно.

— А сколько он разбил твоих планшетов? Причем, именно тогда, когда должна выйти новая модель?

От спора их отвлек грохот детской. Когда все трое вбежали в комнату, то обнаружили там перевернутую книжную полку и перепуганного Марка.

— Ты цел?! — Ханно обнял его и принялся осматривать, не поранился ли сын. — Что произошло?

— Он сам упал! — Парнишка указал на разбросанные по всей комнате осколки планшета. — Я просто играл и случайно задел полку.

— Ты залез на нее, чтобы достать планшет, хотя я запретил его брать! — взорвался Макс. — Все, ты доигрался! Неделя без компьютерных игр!

Серо-голубые глаза наполнились слезами, губы задрожали. Брайан, увидев это, подхватил сына на руки.

— Марк, мы с тобой обсуждали по поводу порчи вещей. К сожалению, до дня рождения новый планшет ты получить не сможешь.

Маленький рот приоткрылся, готовясь к крику, и он поспешно добавил:

— Но если ты будешь сдавать все задания вовремя и хорошо закончишь год, к каникулам купим самую новую модель.

Макс протянул руку, взлохмачивая Марку волосы:

— Но учти, хорошее поведение и учеба обязательны. Договорились?

— И никаких тараканов, — добавил Ханно.

Марк переводил взгляд с одного на другого. Убедившись, что никого разжалобить не удастся, с очень послушным видом кивнул:

— Хорошо.

Кончилось все тем, что мальчик таскал телефон у Ханно. Тот не мог отказать, остальные, конечно, не были с этим согласны. И эта маленькая война продолжалась еще долго, с переменным успехом.

Но даже у Ханно, как оказалось, был предел прочности. Когда Марк как-то вернулся из школы с синяками на лице, и гордо рассказал, как вместе со своими друзьями избил новенького — тот был каким-то странным и шепелявил из-за скобок на зубах, мягкий, добрый, всепрощающий Ханно не выдержал.

Сын испуганно вжал голову в плечи, когда отец обрушил на него обвинительную речь. Его голос и взгляд были такими непривычно холодными, словно это и не Ханно вовсе. Неподдельная боль от того, что сын повел себя, как негодяй, отражалась во всем его облике. Ханно не повысил голос, в этом не было нужды. Но каждое слово было словно острый нож в сердце. Марк глотал слезы и не знал, что делать. Сейчас ему стало ясно, что он поступил совсем не круто. И что мужчины так себя не ведут. Нельзя обижать тех, кто слабее тебя. Нельзя нападать на людей только потому, что они чем-то от тебя отличаются.

Но самым страшным было, услышать, что папа Ханно очень на него обижен и разочарован. Марк бросился к нему, обнимая и со слезами на глазах уверяя, что он никогда больше не будет. Он сдержал свое слово: ни разу в жизни Марк не поднял руку на слабого, наоборот, защищал тех, кто сам защититься не может. Даже если нападавших было несколько, он не боялся дать сдачи.

На следующий же день Марк попросил прощения у избитого мальчика. Со временем они даже стали лучшими друзьями.

Урок из этой ситуации извлек не только ребенок, но и взрослый. Ханно понял, к чему может привести его безграничная любовь и, скрепя сердце, старался держать ее под контролем. Он по-прежнему относился к Марку мягче остальных. Но уж если Ханно устраивал сыну выволочку, тот запоминал ее надолго. И боялся его выговоров намного сильнее, чем от других.

Как-то само собой сложилось так, что Макс больше занимался с Марком чем-то подвижным: играл в футбол, баскетбол, а к первому классу наконец-то внял мольбам и начал показывать основы кикбоксинга. Ханно взял под контроль домашние задания и старался привить ребенку любовь к чтению. С Брайаном Марк болтал по-английски, играючи усвоив этот язык, как второй родной, и заботился о домашних животных. Брай не мог смотреть без улыбки, как Марк с гордым видом ведет их собак на прогулку. Сам маленький, и маленькие собачки бегут впереди.

Когда Марк только появился, Брайан всякий раз впадал в состояние тяжелой паники, стоило тому расплакаться у него на руках. Он умирал от страха, если нужно было переодеть его — ну а вдруг, нечаянно сделаешь больно? Сейчас он сам посмеивался над своими страхами.

— Папа, догоняй!

Марк сорвался с места и побежал, нарочно попадая ногами в оставшиеся после дождя лужи. Пипа и Лулу с лаем помчались за ним по парку.

— Поймай меня! — его голос доносился до Брайана уже с противоположного конца аллеи. — Только один раз, ну пожалуйста!

Ну и как тут скажешь, что устал, что только и мечтаешь, после целого дня репетиций, упасть на диван и не двигаться?

— Ну держись! — и Брайан включался в игру.

Оглядываясь назад, Брайан удивлялся перемене, которая с ним произошла за эти годы. Очень многое, ранее составляющее немалую часть его жизни, стало совершенно неважно. Брай остался веселым и компанейским, но больше не искал случайных знакомств. И он без сожалений избавился от своей особой коллекции фотографий. Каждое фото было для него чем-то вроде звездочки на фюзеляже: подтверждение собственной привлекательности и значимости. Но к чему это теперь, когда он точно знает, что любим?

Он удивлялся сам себе. В самом начале романа с Максом Брай не отказывал себе в сексе на одну ночь: Римельт оказался крепким орешком, а совсем без секса было трудно. Теперь же Смит спокойно уезжал на два-три месяца в Штаты: он знал, что в Берлине его любят и ждут, да и видеозвонки оказались приемлемым выходом. И никакой одноразовый перепих не пойми с кем не стоил того, чтобы потерять Макса и Ханно. К тому же, благодаря организаторскому таланту последнего, долгие отлучки стали редкостью, так виртуозно ему удавалось скорректировать расписание всех троих.

Вот и в том году, когда Марк закончил первый класс, Брайан собрался в Нью-Йорк и решил взять сына с собой. Они уже не первый раз летали вместе за океан: не только потому, что отцу трудно было оставить сына надолго, но и чтобы повидать бабушку Брая.

Пакуя чемодан, Брайан вспоминал, как она отреагировала, когда увидела Марка в первый раз. Тому было, наверно, месяцев восемь — его первая весна в любящей семье. Брайан, как обычно, вернулся из Берлина в Нью-Йорк, только в этот раз не один.

Он мог себе представить, как удивилась миссис Смит, увидев на своем пороге любимого внука с ребенком в слинге. А когда в ее скромное жилище вошло еще двое мужчин, Брайан начал серьезно волноваться о ее здоровье.

С Максом бабуля была знакома. Но вот увидеть Ханно и узнать из сбивчивого рассказа, что он тоже партнер ее внука, а это — их общий ребенок, было удивительно и непонятно.

— Вот что, деточка, — миссис Смит решительно прервала его объяснения. — Сходи-ка на кухню, принеси водички и валокордина мне накапай, пожалуйста. А вы, молодые люди, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. И мальчонку-то оставь, — донеслось Брайану вслед, — сколько ты его уже носишь привязанным?

Зная свою бабушку, Брайан добавил успокоительное не в воду, а в бренди. Заодно налил им всем. Бабуля Смит, хоть и выглядела, как божий одуванчик, не чуралась радостей жизни: с удовольствием покуривала кубинские сигариллы и время от времени разрешала себе стаканчик бренди или же коньяка.

Вернувшись, он застал полную идиллию: Марк у бабушки на руках играл с ее очками, а Макс что-то рассказывал. Ханно с легкой улыбкой время от времени кивал, подтверждая его слова.

— Марк выглядит точно так же, как ты в его возрасте, — бабушка еле заметно кивнула, благодаря, когда внук поставил перед ней ее «успокоительное». — Твои глаза, улыбается как ты, такой же курносый…

Она улыбалась, сюсюкала с малышом, а тот радостно гулил, грыз ее очечник и пытался вцепиться в подсиненные седые волосы, уложенные аккуратными кудельками. Брайану стало даже чуть стыдно, что он усомнился в единственном члене семьи Смит, который всегда безоговорочно его поддерживал. Ведь это она подбадривала Брайана, когда он ходил на бесконечные прослушивания и пробы. И поддержала после каминг-аута.

— Знаешь, что мне не нравится в вас, молодых? — спросила она, когда донельзя сконфуженный Брайан наконец решил признаться и мямлил, боясь сказать правду прямым текстом. — Вы полагаете, что гомосексуализм и прочие «измы» изобрели вы! Уверяю тебя, все это было и раньше, задолго до твоего рождения. Так что не бубни, можешь не щадить свою старушку. Я поняла, что ты хочешь сказать. Все в порядке, главное, чтобы ты был счастлив. А уж с кем, дело десятое.

Так что, даже если сейчас, выбор Брайана и показался его бабушке странным, она никак не дала этого заметить. А может, нежданный правнук примирил ее со всем прочим. Как бы то ни было, с тех пор их всех ожидал в ее доме самый теплый прием.

Всего неделя — и они снова будут вместе, думал Брайан, сидя в самолете и наблюдая, как город внизу превращается в море горящих в темноте ночи огней, а потом исчезает за облаками. Марк задремал, прислонившись к его плечу. В этот раз Брая ждала в Америке не работа, а отпуск. Он собирался повидать друзей, побродить по городу и показать его сыну. Но самым главным для Брая была поездка в Мексику.

Они и раньше проводили вместе свободное время, но никогда еще так долго. Брайан не мог дождаться, когда Макс и Ханно присоединятся к нему на пляже Канкуна.

***

Марк носился вдоль кромки воды и хохотал всякий раз, когда волны окатывали его солеными брызгами. Во второй половине дня солнце не было уже таким жгучим, и Брайан с удовольствием подставил лицо солнечным лучам.

Соленый ветер приятно овевал разгоряченное лицо и перебирал волосы. Неожиданно плечо обожгло холодом. Брай вздрогнул и, резко обернувшись, едва не столкнулся ухмыляющися Максом.

— И ты чуть было не остался без пина колады, — тот протягивал ему стакан, украшенный кусочком ананаса и парой зонтиков. — На, освежись.

Ханно подошел к ним, держа еще два напитка в руках. Глядя на него, невозможно было не улыбнуться. В то время как Макс и Брайан щеголяли в шортах таких попугайских расцветок, что рябило в глазах, тот остался верен себе — они у Ханно были темно-синие, с единственным белым морским коньком на правой штанине.

Мелкий нежный песок под босыми ногами, теплый ветерок в лицо и сладкая прохлада коктейля, а впереди, насколько хватает глаз — безбрежное лазурное море, где-то вдалеке встречается с таким же голубым небом. В прибое играет сын, а рядом — самые любимые, самые близкие люди.

Наверное, это и есть счастье. Глаза Брайана защипало — должно быть, ветер занес песчинки. Он поставил пустой бокал на стойку пляжного кафе: от неожиданно охватившего его волнения руки и ноги не слушались. Сердце зачастило, оно будто с каждым ударом становилось все больше и больше. Осознание, насколько же он сейчас счастлив, казалось слишком большим для одного человека и не вмещалось в его душу.

Прикосновения, ласковые и любящие, помогли унять эту бурю внутри. Ханно взял Брая за руку, с легкой улыбкой смотря в лицо; Макс приобнял его за плечи, его рука также нашла руку Брая, и они переплелись пальцами.

Слова сейчас не были нужны — они просто стояли рядом, держась за руки и смотря, как солнце медленно опускается в море. Всех троих пронизывало и связывало друг с другом одно и то же чувство. И пусть у них ушло много времени и усилий, чтобы признать и принять его. Пусть их любовь была не такой, как у других — разделенной не на двоих, а на троих. Главное — она взаимна и сильна, и никому ее не разрушить.