Гаснущие звезды (СИ) [Dabrik] (fb2) читать постранично

========== Гаснущие звезды ==========

Небо затянуто плотным сырым свинцом, и Шань морщится, когда взгляд в очередной раз проваливается за оконную раму.

Не то чтобы он хоть когда-то был особенным любителем тепла, солнца и прочей сиятельной ебанины, но день за днем наблюдать абсолютную пелену дождя и хмари, оказавшись запертым в четырех стенах – такое себе развлечение.

Боль больше не уходит.

Обезболивающие немного приглушают ее на несколько часов, но только за тем, чтобы позже боль в троекратном размере вернулась обратно и принялась жрать его изнутри с новыми силами.

Шань не жалуется.

Сглатывает скулеж.

Сглатывает себя.

И только иногда, пока небо заливает свинец ему в глотку, пока Шань уверен, что никто не смотрит, никто не увидит, не заметит, – что Тянь не заметит, – он разрешает боли проступить на своем лице.

***

Чего он не знает, так это того, что

Тянь

замечает

всегда

***

В какой-то момент Шань понимает, что начал отсчитывать дни до конца – и презирает себя за это.

Он не привык сдаваться, не привык опускать руки. Он не собирается так просто подставлять глотку под косу этой суки в черном балахоне, и не потому, что ему так заебенски дорога жизнь.

Дорога ему не жизнь.

Не своя.

Тянь сидит на стуле у его кровати, взгляд рассеянно скользит по строчкам какой-то очередной дохуя пиздатой книжки, и выглядит он таким усталым, на тысячу лет вперед заебанным, что хочется схватить за шкирку и уткнуть носом в подушку, приказав проспать всю следующую неделю.

Когда-то именно так Шань и поступил бы.

Сейчас Шань себя-то от кровати едва может оторвать, что уж говорить о том, чтобы хватать Тяня и что-то там ему приказывать.

– Если я скажу, что ненавижу твою тупую рожу, и не хочу тебя больше никогда здесь видеть – ты свалишь? – все-таки предпринимает он попытку, отчаянную, абсолютно бессмысленную.

Осознает, что начал нервно комкать в пальцах одеяло, только когда боль судорогой прошибает его от костяшек до шейных позвонков.

Оторвав взгляд от книги, Тянь открывает рот – и тут же закрывает его. Хмурится. Шань прилагает все усилия к тому, чтобы ни один сраный мускул на его лице не дрогнул, но это сложно, с каждым днем все, сука, сложнее, а для Тяня он давно уже сраная открытая книга.

Но все-таки, Тянь никак это не комментирует, только ломано дергает уголком губ.

– Ты сам знаешь ответ, Солнце.

Раздраженно цыкнув, Шань поджимает губы и отворачивается; думает о том, что Тянь находится здесь постоянно, круглые ебучие сутки, и это так неправильно. Это не то, чего он заслуживает. У него должно быть что-то. Что-то, за что он сможет зацепиться, что сможет удержать его, когда…

Когда…

Такая знакомая, чуть грубоватая широкая ладонь накрывает его судорожно стиснутые пальцы, и те против воли начинают расслабляться, медленно разжимая хватку. Боль медленно разжимает хватку следом.

Тянь всегда действовал лучше любого обезболивающего.

Но сил на то, чтобы повернуть голову и посмотреть на него, Шань так и не находит. Он боится того, что может увидеть.

Боится гребаных глаз Тяня и звезд в них, стремительно гаснущих.

***

Когда в очередной раз приходят Цзянь с Чжанем – они мелькают здесь непозволительно часто, иногда притаскиваются по несколько раз в день – Шань ловит Чжаня за руку, выкроив минуту, когда они остаются одни.

Требует, срываясь в рычащую мольбу.

– Уведи его.

Чжань смотрит своим грустным, понимающим взглядом, и уебать ему хочется за такое, но Шань уже никому уебать не сможет.

– Это не сработает, – произносит Чжань шелестящим, бархатным шепотом, от которого все становится во сто крат хуже, хуже, сука. А потом продолжает, добивая.

– И я не могу его винить.

***

Иногда в голову Шаня приходит совершенно ужасная, мрачная мысль – хорошо, что мама этого уже не видит.

Хорошо, что мама ушла первой.

***

– Куда ты? – тут же вскидывается Тянь, стоит Шаню подтянуть себя на руках к краю кровати и попытаться встать.

– Ссать хочу. Доволен? – рычит он в ответ сквозь стиснутые зубы, ощущая, как все тело отчаянно протестует против каждого долбаного движения. Добавляет, даже не поднимая взгляда: – Только попробуй дернуться, и я найду способ удушить тебя нахуй.

Слышится короткое хмыканье, но Тянь все-таки остается стоять там, где стоял. Всю дорогу до уборной – Шань ненавидит то, насколько долгой, длинной, выматывающей оказывается эта дорога, – он ощущает, как чужой взгляд жалит затылок,