Солнце (ЛП) [Дж С Андрижески] (fb2) читать постранично

Перевод: Rosland

Редактура : Rosland

Русификация обложки: Rosland

Посвящается Элли

Хотелось бы мне сделать больше, быстрее.

Хотелось бы мне пронести тебя через всё это.

До того дня, как мы встретимся вновь

Где-то в Золотистом Океане

Пролог. Дейфилиус

Голод.

Холодный. Лишённый чувств. Безжалостный.

Вечно таящийся где-то там, вечно ждущий возможности дать о себе знать.

Это первое… и это последнее.

В итоге это единственное, что они помнят.

Голод прикасается к ним длинными щупами, напоминая им, притягивая их, чтобы получить желаемое, слегка жаля их, чтобы предостеречь, когда они слишком близко подбираются к горячим краям.

Избегание голода требует дисциплины. Это требует структуры и формы. Голод принуждает к поиску решений, ибо голод неспособен на компромиссы. Он не способен остановить собственный марш вперёд. Голод нельзя урезонить.

Голоду плевать на средства.

Голоду есть дело лишь для того, чтобы его утолили.

Теперь они голодны. Они не были такими голодными за всё то время, что они помнят, а ведь они помнят очень долгое время. Их умы становятся лихорадочными от этого голода. В то же время он фокусирует всю их энергию, их волю, их хитрость на одной-единственно точке. Потеря контроля, страх неподвижности и изобилия, страх боли от света…

Всё это ждёт их, когда питание закончится.

Они не могут питаться друг от друга. Это всё равно что песок будет поглощать песок.

Они не могут питаться солнцем или другими звёздами.

У них больше никого не осталось, так что они призывают верных.

Они призывают тех, что слушают во тьме.

Они призывают Рыцарей Последних Дней.

Те верные слуги — единственная чистая вещь, что осталась в падшем, провалившемся мире. Они — единственное, что может спасти их от поглощения забвением.

Всё, чему их учили, готовило их к этому дню.

Дейфилиус открыл глаза, хмуро посмотрев на изогнутый белый потолок.

Голоса остались на заднем плане, когда он почувствовал, что пробуждается. Как будто они постепенно приглушились, но вместо того чтобы исчезнуть полностью, как они сделали бы это даже несколько недель назад, они остались там, шепча в его голове и не уходя.

Теперь они стали громче.

Теперь они были как никогда громкими.

Они стали громче даже по сравнению со вчерашним днём.

Дейфилиус никогда не слышал, чтобы они были такими громкими… или испытывали столько боли.

Скрестив мускулистые и слегка волосатые руки поверх мощной груди, Дейфилиус, или «Дей», как называли его самые близкие друзья и коллеги в ордене, позволил своему разуму погрузиться в пассивность. Он держался открыто и ждал, надеясь, что это приведёт его учителя к нему.

Сейчас он нуждался в нём.

Он нуждался, чтобы ему сказали, что делать.

Очевидно, что что-то пошло ужасно, ужасно не по плану.

Голоса хотели его помощи; они нуждались в его помощи. Что бы ни произошло, это встревожило его ангелов, Серебристых Стражей, и весьма сильно. Дейфилиус не помнил, чтобы когда-то ранее они взывали к своим воинам на Земле в такой целеустремлённой и отчаянной манере.

Однако пока он лежал там, в предрассветном свете, его учитель не пришел.

Молчание сделалось тяжёлым, более подавляющим.

Призвав терпение, Дейфилиус подождал ещё немного.

Его тело лежало на чистой белой простыне, на единственной кровати в комнате с пустыми стенами без украшений. На этих стенах не было мониторов, синтетических ламп, зеркал, украшений, личных вещей или панелей доступа. Если не считать самой кровати, в комнате не находилось ничего, кроме нескольких духовных текстов в оригинальных переплетах из кожи и бумаги, стоявших на простых деревянных полках.

Люк в потолке обеспечивал освещение в камере, когда солнце находилось на небе, или же когда луна или звёзды ночью были особенно яркими.

В остальных случаях Дей использовал свечи. Он зажигал их главным образом для чтения, или когда чувствовал потребность в свете во время медитации, или просто чтобы увидеть лица его отцов.

Это была не тюремная камера. Такая жизнь не была формой наказания, наложенного на него