Под омелой (СИ) [Улитка Флэш] (fb2) читать онлайн

========== Первая омела (Камадо Танджиро/Цуюри Канао) ==========

Канун Рождества — волшебное время, ведь именно в этот день обычно исполняются все мечты и самые заветные желания. Канао помнила, как Канаэ каждый год рассказывала об этом ей и Шинобу, когда они занимались приготовлениями к этому большому празднику. На свое первое Рождество в кругу настоящей семьи Цуюри попросила, чтобы она и старшие сестры всегда были вместе и никогда не расставались. О большем она и мечтать не могла. Но то ли ее просьбу не услышали, то ли она пожелала слишком много. Потому что спустя несколько лет Канаэ не стало. И с ее смертью Канао перестала верить в сказку, связанную с этим праздником.

В этом году Цуюри праздновала Рождество вместе с сестрой и людьми, которых она, пожалуй, могла назвать своими хорошими друзьями. Вообще-то, девушка не была особо социальным человеком, но на ее присутствии настаивали очень многие, в том числе Шинобу и Танджиро, так что она не могла их подвести. Лишь в самом начале вечера она чувствовала себя немного неуютно, но вскоре расслабилась и начала веселиться вместе со всеми.

Но сейчас, стоя под веткой омелы, держа в руках тарелку с кусочком клубничного торта, приготовленного, что удивительно, Столпами Ветра (!) и Любви, Канао вновь почувствовала себя неловко. Это произошло так неожиданно, она даже не сразу поняла, что случилось. А потом вспомнила слова Канроджи-сан, которые она сказала всем гостям перед началом праздника.

Канроджи-сан каким-то чудным образом подстроила так, что если наступить на определенное место в полу, то прямо с потолка опустится веточка омелы, и попавший в этакую ловушку человек не сможет уйти с этого места, пока его не поцелует тот, кто ему симпатизирует. Такая рождественская традиция существует за океаном, и Мицури, которая любит привносить в свой быт разные штучки с Запада, никак не могла проигнорировать ее. Большинство затея Столпа смутила, кого-то развеселила, а кто-то вовсе не отреагировал на нее.

Тем не менее, Цуюри повезло (или же нет?) стать первой «жертвой» омелы, и это, само собой, не укрылось от глаз окружающих, что делало сложившуюся ситуацию максимально неловкой. Она стояла красная, как клубника на шапке сливок торта, и опустила взгляд себе под ноги, разглядывая любимые белые ботинки с высокими голенищами на шнуровке, которые носила в любое время года. Перспектива провести остаток вечера, застыв на одном месте, ни капли не радовала ее.

— Привет, Канао! — знакомый голос позвал ее, и девушка подняла голову. Танджиро неловко мялся на одном месте, стоя перед ней, и улыбался.

— Здравствуй, — Цуюри кивнула, мягко улыбнувшись, хотя они уже виделись.

Истребительница чувствовала себя крайне неуютно, осознавая безвыходность сложившейся ситуации. Среди собравшихся — она была уверена — не найдется человека, который бы настолько симпатизировал цугуко Шинобу, чтобы поцеловать ее и спасти от заточения под омелой. А самой попросить кого-то чмокнуть ее в щечку было стыдно. Да и не по правилам это — просить.

— Слушай, Канао… — неуверенно протянул Камадо, почесав затылок и отведя взгляд. — А ты… так и будешь здесь стоять?

— Я же стою под омелой, — начала спокойно объяснять девушка, указав пальцем на веточку над своей головой, — поэтому не могу уйти, пока меня не поцелуют.

— Но ты здесь уже долго. Тебе не надоело? — заботливо поинтересовался он.

— Немного, — коротко ответила Цуюри, кивнув.

— Почему ты не попросишь кого-нибудь, чтобы тебе помогли? — продолжил спрашивать парень.

— Потому что так будет не честно, — мечница повела плечами, а затем протянула собеседнику пустую тарелку и ложечку, которой она ела торт: — Танджиро, можешь, пожалуйста, унести это?

— Конечно! — и он удалился к столу, чтобы поставить грязную тарелку.

Канао нравился Танджиро. Он был таким добрым, искренним, но сильным духом, что девушка все время удивлялась, как он может оставаться таким, учитывая тяжелое время, в котором они живут. Даже когда убивал демонов, он жалел их. Несмотря на все невзгоды, он оставался самим собой. А как отчаянно защищал сестру-демона на суде? А как подтолкнул Канао к тому, чтобы та перестала все время обращаться к монетке, когда не могла выбрать что-то сама?

Канао помнила слова старшей сестры о том, что когда-нибудь она обязательно встретит хорошего мальчика, влюбится в него, и он изменит ее. В последнее время ей казалось, что Танджиро мог бы оказаться этим самым мальчиком.

Подумав об этом, Цуюри невольно покраснела и смутилась. Но ведь это была правда. Танджиро во многом помог девушке раскрыться, прислушаться, наконец, к своему сердцу. Он надежный друг и способный мечник. Если бы Канаэ познакомилась с ним, она бы согласилась с младшей сестрой. В какой-то степени и старшая Кочо, и старший Камадо были даже похожи.

— Канао, знаешь, я тут подумал, — начал парень, снова подходя к собеседнице. — Канао, ты слушаешь?

— А? — девушка резко перестала витать в облаках и обратила внимание на парня. — Прости, задумалась, — она покачала головой, надеясь, что ее румянец не бросится ему в глаза. — О чем ты говорил?

— Я тут подумал… — было видно, что Истребитель стеснялся продолжить. Он едва заметно покраснел и улыбнулся уголками губ. Канао была чуть заинтригована таким поведением друга. — Давай я… чмокну тебя в щеку?.. Тогда тебе больше не придется… стоять под омелой… Если ты не против, конечно.

Такой порыв помочь подруге поразил Цуюри до глубины души. Он готов пойти на такое, на глазах у всех, только чтобы спасти ее от «плена» омелы! Поступок, достойный похвалы. Мечница густо покраснела и смущенно улыбнулась, заправив выбившуюся прядь темных волос за ухо.

— Я не против, — она подняла взгляд и заглянула ему прямо в глаза, — а ты? Все-таки… на нас все будут смотреть… — девушка осторожно огляделась по сторонам, замечая, что их друзья уже украдкой поглядывают на них и перешептываются.

— Все в порядке, — парень покачал головой и улыбнулся шире, — они не подумают ничего плохого, — он аккуратно взял подругу за правую руку и нежно погладил тыльную сторону ладони подушечкой большого пальца.

Он хотел показать ей, что она может доверять ему. Танджиро нравилась Канао. Она была такой смелой, сильной и… красивой. Достойная цугуко Кочо-сан. Способная мечница. И просто хорошая подруга. Да, поначалу девушка казалась парню капельку странной. Но потом она начала раскрываться и показала себя с новой стороны. И Камадо понял, что она — замечательный человек.

Он предложил ей это, не только потому что хотел искренне помочь. Цуюри была симпатична ему, как девушка, и он бы хотел намекнуть ей на это. Зеницу в последнее время часто шутил на тему того, что ученица Шинобу глаз своих не сводит с Танджиро. Но в каждой шутке, как известно, бывает доля правды.

— Тогда, — Канао склонила голову набок, подставляя ему румяную левую щеку, — давай сделаем это, — и прикрыла глаза.

У Танджиро дыхание перехватило от осознания ситуации, в которой они оказались. Вот он, первый поцелуй в его жизни. Пусть просто в щечку, но он и этому был рад. В конце концов, девушка ему нравилась целиком и полностью.

Продолжая держать ее за руку, он осторожно подался вперед, наклоняясь ближе к ее лицу. Его горячее дыхание опалило нежную кожу Канао. Казалось, в этот момент время для них обоих остановилось. Мечник мог бы сделать быстрый чмок, чтобы точно не привлекать лишнего внимания, но он старался не спешить, растягивая удовольствие момента.

Он аккуратно коснулся своими губами ее щеки, задержался буквально на секунду и медленно отстранился, с улыбкой глядя на подругу. Через мгновение Цуюри тоже посмотрела на него и тоже тепло улыбнулась.

— Канао, я-

Но девушка не дала договорить ему, прислонив пальчик к его губам. Она слегка прищурилась, хитро глядя на друга. Затем поднялась на носочки и чмокнула его в щеку. Танджиро отметил, как вкусно она пахла клубникой со сливками (должно быть, из-за торта). А еще она пахла радостью и, кажется, удовольствием.

Камадо удивлённо посмотрел на Истребительницу, коснувшись ладонью поцелованной щеки. Почему она сделала это?

— Спасибо, Танджиро, — тихо произнесла она, оправив складочки на юбке. — Теперь мне не придется стоять под омелой. Может, съедим еще по кусочку тортика?

— К-конечно! — парень кивнул несколько раз и протянул ей руку, за которую Канао его тут же взяла.

И они вдвоем двинулись в сторону стола, который ломился от десятка праздничных блюд, не обращая внимания на улюлюкивания и умиляющиеся взгляды окружающих. Наблюдая за парочкой мечников, Иноске, жующий темпуру прямо из общего блюда, пробурчал себе под нос, фыркнув:

— Пф, тоже мне, поцелуй, — а после этого он услышал громкое «ой» и повернулся в сторону звука.

На этот раз заложницей омелы стала Аой.

Комментарий к Первая омела (Камадо Танджиро/Цуюри Канао)

Как и было сказано в шапке, я полный профан во всем, что касается флаффа и поцелуев. Но скилл нужно нарабатывать :)

Надеюсь, вам понравится. Буду благодарна за отзывы и ПБ. Спасибо за прочтение!

========== Вторая омела (Хашибира Иноске/Канзаки Аой) ==========

Аой не любила праздники… Хотя нет, не так. Аой не видела смысла в праздниках.

Для нее любой «красный день календаря» ни чем не отличался от всех остальных дней. Она бы и сегодня осталась в поместье Бабочки, ведь у нее было так много дел, но Шинобу-сама и Канао-сама буквально силком притащили ее в поместье Убуяшики, чтобы она вместе со всеми своими друзьями отпраздновала Рождество. Ведь Рождество — это волшебный праздник. По крайней мере, так иногда говорила Кочо, цитируя свою старшую сестру. Канзаки не спорила с этим, но и не соглашалась. Да и вообще ей было все равно. А в штаб она пошла лишь за тем, чтобы помочь с приготовлениями к торжеству, только и всего.

Аой планировала лечь сегодня пораньше, но, видимо не судьба, ведь просто так с праздника ее никто не отпустит. Что ж, раз уж она здесь, почему бы не скушать кусочек клубничного торта со сливками? В конце концов, Мицури-сама готовила восхитительные десерты (кто бы мог подумать, что в этом ей помогал угрюмый Столп Ветра). И, конечно же, девушка слышала о задумке Столпа Любви, связанной с веточками омелы.

«Ребячество» — вот что подумала Канзаки, сидя в стороне ото всех и молча лакомясь угощением. Увидев, что Канао первой попалась в ловушку, она задумалась, как ей поступить. С одной стороны, она должна помогать цугуко Кочо, если той нужна помощь. С другой, это ведь… экстраординарный случай. И, что делать в таких ситуациях, Аой не знала. Но, когда к застрявшей девушке подошел Танджиро и помог ей решить эту маленькую проблемку, она успокоилась и вздохнула с облегчением. Танджиро хороший, добрый и сильный. Ему не страшно доверить преемницу Шинобу-сама.

Стоило Аой встать с насиженного места и пройти к одному из столов, чтобы убрать грязную тарелку (по-хорошему, грязную посуду следовало бы сразу помыть, чтобы она не копилась), как она, уже направляясь обратно… тут же оказалась под омелой! И ведь надо же было застрять прямо возле стола с закусками, где в этот момент орудовал Иноске. Тот с наслаждением, увлеченно поглощал темпуру прямо из общего блюда, не особо заботясь о том, что происходит вокруг.

— Ой, — брюнетка испуганно подняла свои ярко-синие глаза наверх и увидела нависшую над ней веточку омелы. Зеленая, с маленькими красными ягодками, в данный момент она казалась ей чем-то невообразимо ужасным.

Ну вот, попалась. И уйти-то ведь не может, потому что Мицури-сама может обидеться. Ну и что ей прикажете делать? Неужто неловко топтаться на одном месте, пока праздник не закончится?

— Че, Монзаки, застряла? — грубо поинтересовался Хашибира, встав рядом с ней. Это просто удивительно, что он пришел на праздник без своей кабаньей маски. Должно быть, оставил где-то на веранде.

— Я Канзаки, дурак, — буркнула Аой, нахмурившись, и сложила руки на груди. — И вообще, какая тебе разница?

— Да никакой! — ответил он в своей привычной манере и вернулся обратно к столу.

Аой прикрыла глаза и громко выдохнула, сжимая и разжимая кулаки. Чувствовала ведь, что не нужно ей идти в поместье Убуяшики, так нет, все равно поддалась на провокации! А теперь вот стой тут без дела на глазах у всех и позорься. Еще и этот кабан продолжает зыркать на нее, словно на экспонат в музее. Ну и дела…

Аой только делала вид, что вся из себя такая холодная, жесткая и неумолимая. На самом деле она много чего боялась и была трусливой. Она не была бесполезным человеком, вовсе нет, а вот бесполезным Истребителем — да. Для чего только вообще обучилась Дыханию и прошла финальный отбор? Непонятно. За все потраченное на эти занятия время она могла бы принести больше пользы, как обычная медсестра в поместье Бабочки. Сейчас на Аой фактически держался весь дом Кочо: стирка, готовка, уход за пациентами — все на Канзаки. Но девушка не жаловалась, вовсе нет. Наоборот, она была безумно благодарна Шинобу-сама за то, что та разрешила ей остаться в поместье в качестве помощницы, а не в качестве мечницы. Она даже боялась представить, что было бы, если бы ей пришлось ходить на миссии. Возможно, ее убили бы на первом же задании.

Можно сказать, что Аой в некоторой степени завидовала Танджиро, его друзьям и вообще всем Истребителям. Они не боялись жертвовать собой ради жизней других. Они уверенно держали свои катаны в руках и использовали с трудом выученные Дыхания, чтобы победить противников в лице демонов. Все вокруг были такими смелыми. Все, кроме Канзаки, которая только и годилась на то, чтобы работать служанкой.

Черт возьми, почему именно сейчас она задумалась об этом? Того и гляди, плакать начнет от обиды и горечи.

— Эй, Кинзаки! — вдруг вырвал ее из мыслей чересчур громкий голос Иноске, раздавшийся прямо над ухом, и девушке пришлось открыть глаза и посмотреть на нарушителя спокойствия.

Абстрагировавшись от происходящего вокруг, она перестала обращать внимание на шум и даже не заметила, что демоническая сестра Танджиро, Незуко, стала такой же жертвой омелы, как и Канао с Аой. Да только вокруг младшей Камадо уже крутился Агацума… Ой, нет, все совсем наоборот. Это Зеницу стоял под омелой, а Незуко имела неосторожность подойти к нему! Парочка стояла на уличной веранде, но хорошо просматривалась через оставленные кем-то открытыми сёдзи. Аой было хотела крикнуть ей, чтобы она не приближалась так близко к любвеобильному блондину, но решила, что лучше ей не лезть в чужие отношения. В конце концов, девочка-демон сможет за себя постоять, если ей что-то не понравится, и Зеницу это прекрасно понимает.

— Кинзаки, ты слушаешь или нет?! — возмутился Иноске, и девушка поняла, что снова задумалась, глядя на друзей.

— Сколько мне еще раз повторять, чтобы ты, наконец, запомнил? Я Кан-за-ки! — четко по слогам проговорила она свою фамилию, уже откровенно рассердившись на приставучего мальчишку. Ну чего ему надо? Ей и так… тошно, а тут он еще лезет.

— Да не важно! — брякнул, не подумав, Хашибира, но, увидев расширившиеся от шока большие глаза собеседницы, поспешил исправиться: — Вернее, важно, но не важно! — произнес он и тут же помотал головой, осознавая, что сказанул что-то не то. — Короче! Знаешь, что я решил?

— Ну и что же? — безучастно поинтересовалась Аой.

— Иноске-сама, то есть я, сегодня очень великодушный, поэтому решил спасти тебя от топтания на одном месте под этой веткой! Вот так вот, — радостно ответил он, широко улыбаясь.

Канзаки вскинула бровь от удивления:

— Целовать меня что ли собрался? — скептически уточнила она.

— Ну да! — продолжая улыбаться, произнес он, из-за чего девушка издала истерический смешок. Целоваться с парнем только для того, чтобы исполнить традицию? Вот уж дудки!

Но Аой соврет, если скажет, что Иноске совсем ей не нравился. Да, без своей дурацкой маски он был очень даже симпатичным. И фигура у него, что надо. А вот характер, если честно, оставлял желать лучшего. Да, он был сильным, но излишне смелым и самоуверенным. А еще хамоватым и невоспитанным, будто, и правда, с гор спустился. Но его упертость вызывала у девушки уважение. Может, именно поэтому она единственная в поместье Бабочки была способна с ним совладать?

— Спасибо, конечно, за желание помочь, но я против, — ответила она.

— Не понял, — парень нахмурился, вглядываясь в лицо собеседницы. Настолько пристальное разглядывание смутило ее, и она тут же опустила взгляд себе под ноги.

— А чего тут непонятного? Праздник все равно скоро кончится, мне недолго ждать осталось. Так что нет необходимости в-

— Но я-то хочу тебя поцеловать! — возмутился Хашибира, уперев руки в боки. Кажется, он даже не понял, что только что сказал. А вот Аой поняла и от этого мгновенно покраснела.

— Ты что такое говоришь? — залепетала она, пряча лицо в ладони и жмурясь, лишь бы не встречаться взглядом с этим кабаном.

— Что сказал, то сказал! — буркнул он. — Нравишься ты мне, че непонятного? — к своему собственному удивлению, значительно понизил голос, чтобы, кроме Аой, никто его не услышал.

Ох, как же Канзаки тогда смутилась. Иноске был человеком прямолинейным и не всегда следил за своим языком. Обычно он действовал по принципу «сначала делай, потом думай». Именно поэтому девушка не знала, как ей отреагировать на его слова. То ли в очередной раз брякнул это, не подумав, то ли правду сказал… А если это правда?

— Ну и что? — шепотом спросила Аой, не глядя на мечника. — Все равно не хочу. Здесь же люди…

— Вот ведь упрямая! — казалось, еще немного, и брюнет точно потеряет терпение. Все-таки он не привык, чтобы ему отказывали в чем-либо.

Вообще-то Иноске много кто нравился. Ему нравился Гонпачиро, потому что он был сильным и смелым (а еще у него очень крепкий лоб); ему нравилась Шинобу (пожалуй, одна из тех немногих, чьи имена Хашибира правильно запомнил с первого раза), потому что она была доброй и умной. И Монзаки ему тоже нравилась, но не так, как все остальные.

Она вкусно готовила, всегда стирала его шмотки и даже иногда чистила кабанью голову, после чего та всегда пахла приятно. Когда Иноске было плохо после сражений, хотя он категорически отрицал это, она заботливо лечила его: делала перевязки, обрабатывала ссадины, зашивала порезы. А если повреждения были серьезные, она чуть ли не ревела и ругалась на него сильнее обычного — переживала, значит. А еще эта девчонка была волевая и сильная духом. Она имела смелость спорить с ним и лупасить Короля Гор, хотя тот мог и ответить ей, не взирая на то, что она девчонка. Иноске знал, что Монзаки — такой же Истребитель, как и он, только ни разу не видел, чтобы она держала в руках катану. Вообще не видел, чтобы она уходила на задания. И он не совсем понимал, почему так. Почему она отсиживается в поместье Бабочки и не сражается с остальными, хотя может? В чем причина?

— Иди уже отсюда! Сказала, нет, значит, нет, — пробурчала Аой, убирая от лица ладони. Она была покрыта румянцем, а синие глаза едва заметно увлажнились от накативших слез, которые девушке удалось-таки сдержать. А еще она хмурилась, из-за чего между бровей появилась морщинка, и щеки надула.

Иноске находил забавным такой вид. Но все-таки ему нравилось больше, когда девчонка улыбалась.

— Ах ты вот как? — Хашибира прищурился, всем своим видом давая вредной девчонке понять, что это ее последний шанс. Однако это не сработало, и он продолжил: — Тогда я сделаю вот так!

Он, стараясь действовать как можно нежнее, мгновенно прислонил мозолистую левую руку прямо ко рту девушки. Канзаки даже возмутиться не успела, так как парень наклонился к ней близко-близко и через собственную ладонь накрыл ее губы своими, глядя своими большими зелеными глазами прямо в ее синие. Во взгляде Аой читалось непонимание, но она почему-то даже не пыталась вырваться (может быть, потому что свободной рукой Иноске аккуратно удерживал ее за затылок?). Чувствуя кожей опалявшее ее горячее дыхание кабана, она сама, казалось, на миг забыла, как дышать.

Для них обоих это был первый поцелуй, хотя он и вышел… не прямым. Брюнетке оставалось лишь гадать, где этот нахал вообще научился такому (до такого бы он сам явно не додумался — Аой в этом была уверена). Простояв вот так с минутку или две, Хашибира, наконец, прервал их поцелуй и перестал удерживать девушку. Когда он отстранился и с широкой улыбкой оглядел ее, то понял, что лицо Кинзаки стало похоже по цвету на ягоды, которыми был усыпан большой праздничный торт. Да и от нее самой, кстати, пахло чем-то сладким и вкусным, приятным.

— Ну ты и… — Канзаки даже не могла подобрать слова, чтобы описать, сколь возмущена, смущена и шокирована действиями мальчишки.

— Молодец? — подсказал он, ехидно ухмыляясь.

— Да вообще! — фыркнула она, убирая со лба челку.

— Ха! Еще бы, я ведь великий Иноске-сама, по-другому и быть не может! — самоуверенно провозгласил он, указывая на себя большим пальцем руки. — Все, я тебя освободил, а теперь пошли! — и, не дожидаясь ответа, он снова схватил девушку за руку и потянул к столу с закусками.

— Куда ты меня тащишь? — даже не вырываясь, удивленно спросила она.

— К темпуре, конечно! А то пока я там с тобой возился, этот Бог Торжеств уже все, наверное, слопал! Я-то видел, как он крутился возле моих креветок!

— Вообще-то, темпуру для всех приготовили, а не только для тебя, глупый кабан, — объясняя ему элементарные вещи, Аой не заметила, как уголки ее губ поползли вверх.

— Сама такая, Монзаки! — парировал Иноске.

— Я Канзаки, дурак!

Комментарий к Вторая омела (Хашибира Иноске/Канзаки Аой)

Что-то с чем-то. Слов нет, одни эмоции. Спасибо за прочтение!

========== Третья Омела (Агацума Зеницу/Камадо Незуко) ==========

Зеницу знал, что Танджиро привел свою сестру на праздник, поэтому, как только Столп Любви объявила о ловушках с омелой, окрыленный отправился на поиски своей возлюбленной. Но сколько бы он не бродил по помещению, нигде не мог разглядеть знакомое розовое кимоно и длинные каштановые волосы в толпе празднующих людей; даже в красивом заснеженном саду не было ни души, от чего парень заметно расстроился. Он не видел Незуко с самого начала праздника, но ведь она точно где-то здесь, рядом! Он чувствовал это!

Когда Агацума хотел обратиться к другу, чтобы узнать, куда подевалась его сестренка, увидел, что Танджиро уже был занят с Канао-чан. Девушка как раз стояла под омелой. Он не хотел мешать влюблённым (а то, что они нравились друг другу, было очевидно для всех, кроме, казалось, их самих), поэтому продолжил разыскивать милую Незуко сам. Через какое-то время блондин, потеряв всякую надежду на успех в своих поисковых работах, решил подойти к Иноске, который, кажется, с наслаждением уплетал темпуру. Но и кабан, как оказалось, уже был занят, пристав к Аой-чан. На самом деле, парень искренне радовался за своих друзей и мысленно благодарил Мицури-сан за такую чудесную идею с западной традицией, но свои отношения его волновали не меньше чужих.

— Куда же ушла Незуко-чан? — тихо спрашивал сам у себя он, аккуратно ступая по деревянному полу веранды, и бросил короткий взгляд на улицу.

Зима в этом регионе мягкая, теплая. Это хорошо, потому что Зеницу холод не любит. Больше всего ему нравится лето, когда цветут вкусные персики. Он пообещал себе, что в следующем году обязательно угостит свою невесту плодами из сада дедули, потому что у него самые лучшие персики во всей Японии.

Блондин выдыхает горячий пар через рот, делая еще шаг вперед, да так и застывает. Задрав голову, удивленно посмотрел на зеленую веточку, украшенную круглыми красными ягодками. Неужели попался? Как же так? Он ведь еще не нашел Незуко, ему нельзя тут стоять! Однако обижать Мицури-сан тоже не хотелось.

Тут он уловил какой-то посторонний звук за своей спиной, и в этот же момент створка сёдзи позади него отодвинулась.

— Зе… Зеницу? — позвал его приятный девичий голос. Услышав это, парень тут же развернулся на пятках и расплылся в блаженной улыбке:

— Незуко-чан! — радостно воскликнул он. — А я тебя искал! Где же ты была?

— Я по… помогала, — начала объяснять сестра Танджиро, махнув рукой с острыми коготками в сторону комнаты, из которой она вышла. — Тем-пу-ра, — по слогам проговорила она, едва нахмурившись из-за немного сложного слова. — Мы при… приготовили еще.

— Вот как, — Агацума понимающе кивнул, — теперь понятно.

— А по… почему ты тут? — интересуется она, по-птичьи склонив голову на бок. — Хо… холодно!

— Мне не холодно, — Зеницу покачал головой, мысленно радуясь тому, что Незуко волнуется о его состоянии. — Я попал под омелу, — он указал пальцем на ветку над собой. — Мицури-сан сказала, из-под нее нельзя уйти, пока тебя не поцелует тот, кому ты не безразличен.

— По… понятно, — на мгновение девушка задумалась, вытянув губы в трубочку. — То… торт. Ел? — она показала пальцем на собеседника.

— Рождественский торт? Нет, не успел, — он тяжело вздохнул, понимая, что ему придется стоять тут до конца праздника, и сладкого, как и любых других праздничных блюд, конечно, отведать не удастся.

Вдруг лицо Камадо засветилось, и она широко улыбнулась, обнажая небольшие клыки:

— Я се… сейчас! Жди тут!.. — и с этими словами она забежала обратно в дом, на ходу прикрыв за собой двери.

Агацума со вздохом снова выдохнул горячий пар. Никуда он не уйдет. Конечно, он бы с удовольствием обратился за помощью к милой Незуко, но не делал этого. Считал, что так будет неправильно и нечестно. Уж лучше он простоит на одном месте несколько часов, чем будет принуждать свою невесту к чему-либо.

Незуко напоминала ему розу. Она казалась хрупкой, но умела за себя постоять и, безусловно, была красивой. Да, она была демоном, но разительно отличалась от остальных. И не только тем, что не ела людей. Она даже звучала по-другому. Добрая, любопытная и заботливая — ни чем не отличалась от человеческой девушки, но в то же время имела свою особенность.

Зеницу любил девушек — это правда, и, конечно же, увидев сестру Танджиро, он не мог не заинтересоваться ею. Но чем больше он общался с ней — если это можно назвать общением — чем больше узнавал ее, тем сильнее понимал, что испытывает к ней нечто большее, чем просто симпатию. Однако парень все еще не знал, что чувствует к нему сама Незуко. Не так давно она перестала носить бамбук и начала разговаривать; ее голос был настоящей усладой для слуха блондина. Она много разговаривала со своими друзьями, хотя связная речь все еще давалась ей тяжело. Он не давил на подругу и не требовал от нее ничего. Ему было достаточно того, что она улыбается ему — может быть, улыбается даже шире, чем всем остальным.

Сёдзи раздвинулись, и Камадо быстро затопала к мечнику, придерживая одной рукой беленькое блюдце с ровно отрезанным кусочком праздничного торта, а другой — чистые палочки для еды. Она остановилась перед удивлённый парнем и протянула угощение ему:

— На! — улыбаясь, воскликнула Незуко.

— Ты принесла торт? Для меня? — Агацума не верил своему счастью. До чего же его невеста милая и заботливая!

— Да! По… попробуй! — произнесла она и выжидающе посмотрела на него.

— Спасибо, Незуко-чан, — блондин взял палочки и зацепил ими кусочек десерта.

Торт выглядел очень аппетитно: пористые коржи, белый крем внутри и снаружи, а поверху еще и ягодами клубники украшен! Зеницу знал, что в приготовлении этого десерта, как и других блюд, участвовала Столп Любви, а еще — кто бы мог подумать? — злобный Столп Ветра, которого мечник старался обходить за километр. Очередная тренировка в его додзё показала, что он опасен так же, как и демоны.

Незуко, приоткрыв рот, завороженно наблюдала за действиями своего друга. Он поднес кусочек торта к губам, сделал укус и начал жевать. По его лицу было видно, что блюдо ему понравилось. От наслаждения он даже прикрыл глаза, слизывая сладкий крем с деревянных палочек.

— Вку… вкусно? — поинтересовалась девушка, когда парень почти расправился с тортом.

— Очень вкусно! — восхищенно ответил Агацума, довольно жуя крупный кусочек бисквита вместе с ягодкой. — Спасибо большое, Незуко-чан.

Камадо широко улыбнулась, радуясь, обнажая маленькие белоснежные клыки. Ей нравился Зеницу. Она помнила, как он защищал короб вместе с ней, когда на них напал Иноске. Когда они были у горы, полной пауков-демонов, он вначале боялся идти на нее вместе с братом и Иноске, но после все равно поспешил за ними, движимый желанием защитить ее, хотя они и разминулись. Когда она не успела уклониться от атаки плохого демона, он пришел и защитил ее. Когда у них было задание в квартале Красных фонарей, он защитил ее от нападок сильной демоницы, обидевшей ее и брата.

Возможно, Незуко была сильнее его в чем-то, но она не была не уязвима, а Агацума всегда защищал ее, даже если ему самому было жуть как страшно. Она знала, что нравилась ему, ведь он называл ее своей невестой, но сама пока не могла объяснить, что именно чувствовала к нему. Блондин не торопил ее, и девушка была благодарна ему за это. Однако нельзя сказать, что он нравился ей лишь как друг. Нет, тут определенно было что-то большее, просто сейчас она не совсем понимала, что.

— Я ра… рада, — произнесла девушка, заглядывая в большие карие глаза собеседника. Если бы ее попросили сравнить их цвет с чем-нибудь, она бы не задумываясь назвала карамель, которой они сегодня поливали шарики данго. — А кре… креветки хочешь? — снова спросила она.

Зеницу кивает, смущенно улыбаясь; румянец чуть тронул его щеки.

— Было бы неплохо.

Неожиданно Камадо подошла почти вплотную, вызывая у него недоумение. Он выше ее, и Незуко приходится встать на носочки, чтобы их лица хоть немного оказались на одном уровне. Мечник рад неожиданной близости, хотя смущен.

— Что такое, Незуко-чан? — голос его стал заметно тише, а чуткий слух уловил быстрое биение двух сердец.

Тут девушка вытянула розовенькие губы в трубочку и быстро прикоснулась ими к алой щеке парня, оставив почти невесомый поцелуй. Когда она отстранилась, Агацума дотронулся рукой до своей щеки, ошарашенно глядя на Незуко.

Неужели она правда поцеловала его? Правда? Это не сон?

— И… идем! — она потянула его за другую руку внутрь поместья, тепло улыбаясь.

Следуя за своей невестой, Зеницу понял: не зря говорят, что под Рождество случаются чудеса. Глядя на нее влюбленными глазами, он даже не заметил, как они прошли мимо препирающихся Томиоки и Кочо, которым не повезло (или наоборот?) застрять под одной веткой омелы.

Комментарий к Третья Омела (Агацума Зеницу/Камадо Незуко)

Не скажу, что я фанат сие пейринга, но получившейся частью я довольна. Спасибо за прочтение!

========== Четвертая омела (Томиока Гию/Кочо Шинобу) ==========

Рождество.

Шинобу любила Рождество, ведь это волшебный праздник. Под Рождество исполняются самые сокровенные желания, забываются самые горькие обиды и зарождаются самые прекрасные чувства. Такие мысли девушке привила еще в детстве старшая сестра. Правда, после ее смерти причин для празднования стало в разы меньше, но она продолжала поддерживать рождественскую атмосферу вокруг себя и младшей сестры. Канао не должна страдать из-за отсутствия Канаэ. Канао не должна вновь испытывать тоску и пустоту в душе. Младшая Кочо обещала старшей заботиться о девочке и успешно справлялась с этой задачей.

Мицури была той еще выдумщицей, поэтому Столп Насекомых не особо удивилась, когда та сообщила всем собравшимся о традиции, связанной с веточками омелы. На самом деле, в начале вечера Кочо было даже интересно наблюдать за тем, как ее подопечные выходили из сложившихся ситуаций с помощью своих друзей — вернее, теперь уже больше чем друзей. Даже ее цугуко вышла на новый уровень отношений с Танджиро, и это не могло не радовать! Их младшая сестренка стала уже такой большой…

— Божечки, что за дети, — улыбаясь уголками губ и качая головой, произнесла себе под нос Шинобу, наблюдая за шутливой перебранкой Аой и Иноске. Эти двое лакомились свежей темпурой, в приготовлении которой, кстати, участвовала Камадо Незуко.

Боялась ли Кочо стать заложницей омелы? Конечно, нет. Она передвигалась осторожно, прислушиваясь к своей интуиции и, благодаря этому, успешно избегала все подстроенные ловушки, как и ее товарищи. Пока что на удочку Столпа Любви попадались только беспечные друзья Танджиро.

Вечер был в самом разгаре, и девушка успела попробовать большинство праздничных блюд, в том числе и клубничный торт. Кто бы мог подумать, что Шинадзугава-сан готовит сладости так же хорошо, как и Мицури-чан? А сейчас взор Столпа Насекомых был направлен на грушевый пунш с белым вином — рецепт из-за океана. Вообще-то она не являлась поклонницей алкогольных напитков, но сегодня был такой хороший день, а у нее было чудесное настроение — пожалуй, впервые за последнее время — так что она могла позволить себе расслабиться. Всем Истребителям хотя бы раз в год нужно отдыхать. В конце концов, они это заслужили.

Наливая в стакан полупрозрачный желтый напиток из высокого стеклянного графина, она даже не заметила, как к столу молча подошел Столп Воды. В его стакане еще плескались остатки пунша, но он решил налить себе еще. Судя по безмятежному, хотя немного серьезному, как обычно, лицу мужчины — таким его редко увидишь — он выпил уже порядочно.

— Божечки, Томиока-сан, — начала она, с любопытством наблюдая за действиями товарища, — а я и не знала что ты любишь выпить. Зачем же так налегать на алкоголь?

Но Гию лишь бросил бесстрастный взгляд на девушку и продолжил сосредоточенно наполнять свой стакан. В воздухе приятно пахло грушами и виноградом из-за вина в составе напитка. С лица Шинобу не сползала ее фирменная улыбка, за которой могло скрываться все, что угодно. Редко кому удавалось прочесть, что на самом деле чувствовала Кочо.

— Ну же, Томиока-сан, ты так и собираешься молчать? — вновь заговорила она, когда мужчина собрался отойти от стола, делая глоток пунша.

Продолжая хранить молчание, он зашел за спину девушке, которая тоже собралась отойти и сделала шаг назад. Натолкнувшись спиной на грудь товарища, Шинобу удивлённо приподняла брови — из-за ее действия, имея неосторожность, брюнет оступился и угодил ногой на особое место в полу.

Оба Столпа оказались под омелой.

Они вдвоем задрали головы, глядя на подвешенную над ними веточку с темно-зелеными листочками и ярко-красными ягодами. На лбу Кочо вздулась маленькая венка, и она перевела взгляд на стоящего напротив мечника.

— Что же ты наделал, Томиока-сан? — с упреком, но продолжая улыбаться, спросила она, крепче сжав в руке стакан с еще непочатым напитком. — Надеюсь, ты жалеешь о случившемся.

Медленно моргнув, Гию уставился сверху вниз на явно рассерженную брюнетку.

— Что-то не так? — наконец, ответил он вопросом на вопрос.

— Ты еще спрашиваешь? — девушка сделала маленький глоток пунша и склонила голову по-птичьи, не сводя фиолетовых глаз со спокойного, слегка покрасневшего из-за алкоголя (?) лица мужчины. — Благодаря тебе, Томиока-сан, мне придется провести остаток вечера, стоя на одном месте, да еще и рядом с тобой.

— И что? — невозмутимо поинтересовался мужчина.

На лбу Столпа Насекомых вздулась еще одна венка.

— Вот поэтому у тебя и нет друзей, Томиока-сан, — начала она, снова отпивая из своего стакана, — ты не заботишься о комфорте других людей. Будешь продолжать в том же духе — останешься совсем один.

— У меня… — Столп Воды последовал примеру собеседницы и тоже сделал глоток напитка, глядя синими глазами прямо на девушку. — У меня есть друзья, — договорил он.

— Неужели? — Шинобу прислонила изящный пальчик к подбородку и задумчиво подняла взгляд куда-то в сторону. — Ах, должно быть, ты имеешь в виду Танджиро-куна? Но Танджиро-кун со всеми поддерживает приятельские отношения, за исключением Шинадзугавы-сана, так что он не считается, — закончила она, улыбнувшись, вновь посмотрев прямо в глаза собеседника.

Томиока чуть нахмурил тонкие черные брови и вздохнул.

— Ты очень жестокая, Кочо. Будешь продолжать в том же духе — тоже останешься одна.

Конечно, от Кочо не укрылся тот факт, что мужчина повторил ее слова, что она сказала ему буквально пару минут назад.

— В таком случае мы с тобой идеально подходим друг другу, Томиока-сан, — черты лица мечницы смягчились.

После этого они замолчали, отвернувшись друг от друга. Каждый опустил взгляд в свой стакан, периодически отпивая ароматный пунш. Каждый думал о своем.

На самом деле, никто из Столпов не понимал, что творилось между Томиокой и Кочо. Буквально с самого первого дня их знакомства Столп Насекомых дразнила его, отпускала колкие комментарии в его адрес. А Столп Воды в свою очередь молчал и никак не реагировал на нападки Истребительницы, изредка отвечая что-нибудь не обидное. Он вообще мало с кем разговаривал и был нелюдим, поэтому его товарищи особо не реагировали на их странные взаимоотношения.

Девушка украдкой посмотрела на брюнета, попивающего пунш, и опустила взгляд на его двухцветное хаори. Никто не знал, почему его накидка состояла из двух половинок, хотя многие пытались выпытать это у Истребителя. Но тот лишь отмалчивался. Сейчас синие глаза, опущенные вниз, отчего-то выглядели еще печальнее, чем обычно. Шинобу поджала губы и отвернулась.

Нет, Шинобу вовсе не ненавидела Гию. Более того, она даже в некотором роде восхищалась им. Мужчина сохранял хладнокровие в любой ситуации, всегда стоял на своем и не обращал внимание на мнение окружающих. Даже тогда, на горе Натагумо, он заступился за Камадо, дал им сбежать и выступил против Столпа Насекомых. Нарушил устав, хотя знал, чем это грозило для него! Пожалуй, Кочо бы так не смогла, даже если бы сильно хотела.

А еще Томиока был первым, кто увидел настоящие эмоции мечницы, спрятанные под фальшивой улыбкой. Просто потому что он был таким же, как она. Только, в отличие от нее, он не улыбался, а ходил с каменным лицом, прочитать которое чаще всего не представлялось возможным.

Девушка сделала очередной глоток пунша, отмечая про себя, как небольшое количество принятого алкоголя действует на ее состояние. Употребляла редко, поэтому, чтобы опьянеть, ей и стараться не пришлось. Приятный грушевый напиток отдавался теплом во всем теле, немного затуманивал разум и притуплял практически все чувства, кроме яркого чувства наслаждения. Неожиданно стало жарко, хотя их форма, вообще-то, должна защищать и от жары, и от холода. Фирменная улыбка расплылась на порозовевшем лице, приобретая вид искренне довольной.

Украдкой наблюдая, как маленькая Кочо постепенно пьянеет, Томиока сухо усмехнулся, но девушка даже не услышала этого. Неудивительно, что алкоголь так быстро начал действовать — она ведь даже не закусывала.

— «Хотя… я ведь тоже не закусываю», — мысленно договорил он, опустив взгляд в пунш, и поболтал напиток в своей руке. Фруктовый напиток на белом вине был приторно сладким и приятно освежал — куда вкуснее простого саке. Пожалуй, это был один из тех немногих случаев, когда пристрастие Канроджи к западным штучкам имело свою пользу.

Гию редко обращал внимание на шуточки, что Столп Насекомых отпускала в его сторону при каждом удобном случае. Делал вид, что не слышал или слышал, но предпочитал тактично промолчать, чем ответить. Однако окружающие почему-то принимали его тактичность за высокомерие.

Шинобу была такой слабой, хрупкой и вредной, но поражала своей стойкостью и уверенностью в своих силах. Она многое пережила, и иной раз мужчина скрепя сердце отмечал, до чего же они похожи друг на друга. Оба лишились семьи в раннем возрасте. Оба потеряли старших сестер. Оба прятали настоящие эмоции, притворяясь, словно все хорошо, словно их ничего не волнует. Оба были не уверены в аспектах, связанных с ними самими: Кочо — в своих силах и способности победить демона, убившего сестру, Томиока — в своем праве на место Столпа и праве на жизнь. Такие похожие, но в то же время такие разные.

Если бы Шинобу не приставала к нему, быть может, он бы никогда не задумался над тем, что привязан к ней чуточку больше, чем к обычному товарищу.

— Кочо, — вдруг позвал брюнет, повернувшись лицом к Столпу Насекомых.

Если бы Гию отвечал ей, быть может, она бы никогда не задумалась о том, что принимает его за кого-то большего, чем просто напарника.

— Да, Томиока-сан? — девушка тоже повернулась лицом к Столпу Воды.

Стаканы обоих уже давно опустели.

— Хочешь уйти отсюда? — интересуется он, вглядываясь в глубину фиолетовых глаз, в очередной раз читая ее как открытую книгу.

Пьяная улыбка становится шире, когда уголки алых губ тянутся вверх, и она отвечает, кивнув:

— Хочу. У тебя есть предложения, как это сделать, Томиока-сан? — Кочо специально растягивает его имя, вкрадчиво произнося каждый слог. А в голосе ни намека на наличие алкоголя внутри.

— …есть, — мужчина отставил стакан на край стола и наклонился ближе клицу собеседницы.

Девушка тоже отставила стакан, не сводя глаз с мечника.

— Не боишься пожалеть об этом, Томиока-сан? — томно понизив голос, спросила она, привстав на носочки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— А ты? — ответил он вопросом на вопрос и, не дожидаясь ответа, подался вперед, встречаясь своими губами с ее.

У Гию не было опыта в поцелуях, у Шинобу — тем более. Но именно в невинности их первого поцелуя и заключалась вся его прелесть. Во рту у обоих чувствовался вкус пунша, и губы были до сих пор влажные. Но их близость прекратилась практически сразу, ведь вокруг слишком много свидетелей, а ни Столпу Воды, ни Столпу Насекомых не хотелось бы, чтобы их только что зародившиеся любовные отношения стали темой для обсуждения среди Истребителей.

Оторвавшись друг от друга, они глубоко задышали через приоткрытые рты, безмолвно глядя друг на друга.

— Божечки, мы ведь чуть не пропустили фейерверки, Томиока-сан, — вдруг произнесла девушка, хватая мужчину за широкую и горячую ладонь. — Было бы не очень хорошо, если бы это случилось, не так ли?

— Хм, — брюнет неопределенно хмыкнул, опустив взгляд на тонкую ручку Кочо в своей руке.

Нет, ни он, ни она определенно не будут жалеть о случившемся.

Комментарий к Четвертая омела (Томиока Гию/Кочо Шинобу)

На самом деле, описывать отношения между Шинобу и Гию оказалось сложно. Надеюсь, мне удалось попасть в их характеры. По крайней мере, я их вижу именно такими.

Спасибо за прочтение!

========== Пятая омела (Убуяшики Аманэ/Убуяшики Кагая) ==========

Когда Аманэ было семнадцать, она стала женой тринадцатилетнего Кагаи и приняла фамилию Убуяшики. И вот их союз длится уже десять лет. Дочь священника знала, что рано или поздно ей придется стать женой человека, который, скорее всего и до тридцати не доживет, которого подкосит ужасная смертельная болезнь, за которым ей же придется ухаживать. Ее готовили к этому с самого детства. Ее выбрали уже очень давно.

Быть главой Истребителей демонов — очень большая ответственность, а быть главой Истребителей в столь юном возрасте — просто громадная. Помимо координирования действий своих подчиненных — детей, как любовно называл их Кагая — ему было необходимо улаживать периодически возникающие проблемы с полицией и императором, следить, чтобы каждому мечнику стабильно выплачивалась зарплата и чтобы никто из них, по возможности, ни в чем не нуждался. Содержание поместья Бабочки тоже отчасти входило в обязанности Убуяшики-старшего, хотя сестры Кочо (теперь уже одна из сестер) были в состоянии позаботиться о госпитале.

Все дети рода Убуяшики отличались незаурядным умом и поразительной тягой к знаниям буквально с пеленок, но, даже так, главам семейств всегда была нужна поддержка, опора, и этой опорой выступали их жены. Аманэ работала наравне с Кагаей, даже когда была беременна своими первенцами-близняшками. Даже когда они родились, а девушка вновь была беременна, на этот раз мальчиком, у нее не было ни минутки свободного времени. И хотя муж упорно убеждал жену в том, что он и сам может справиться с делами организации, госпожа Убуяшики не слушала его и продолжала помогать чуть ли не до самых схваток. Однако такое поведение Аманэ вовсе не удивительно — во всех поколениях дочери священников, которые выходили замуж за мужчин рода Убуяшики, были такими же работящими и даже упертыми. А как иначе?

Вначале их связывала не любовь, нет. Священные узы предначертанного заранее брака и что-то вроде деловых отношений. Она была для Кагаи кем-то вроде секретаря и лишь потом стала по-настоящему близким человеком, когда они оба полюбили друг друга.

Аманэ было все равно на болезнь мужа, которая медленно, но верно прогрессировала, постепенно отбирая у него силы и внешнюю красоту. Она запомнила его таким, каким он был в их самую первую встречу: таким юным, еще совсем ребенком, в темных глазах которого читалась мудрость, а на бледном лице — благодушие. Он мягко улыбался ей, искренне надеясь на то, что они смогут подружиться, и их союз не будет ей в тягость. В общем-то, так и вышло.

***

Сегодня Рождество. Их дети уже давно спали, и, по-хорошему, Кагая тоже следовало отправить в постель, ведь ему нельзя переутомляться. Но Аманэ знала, что говорить ему о чем-то таком бесполезно — дела организации Истребителей для него стояли превыше собственного здоровья. Мужчина находился в своем кабинете и вел какие-то подсчеты, сидя за письменным столом, освещенным парой ламп с обоих концов.

В это время в другом крыле поместья его ребятишки отмечали этот дивный праздник. Пожалуй, это был первый раз, когда в огромном доме Убуяшики собралось столько людей, но он был только счастлив, что Столпы и их друзья, мечники рангом пониже наконец смогли расслабиться. Посреди вечных поисков Кибуцуджи Мудзана и борьбы с его демонами нет места празднествам и радостям. Так пусть хоть сегодня они отдохнут.

Полупрозрачные створки сёдзи бесшумно разъехались в стороны, и на пороге кабинета появилась госпожа Убуяшики. Мужчина почувствовал, как от нее пахло клубникой и еще чем-то сладким и приятным. Должно быть, его жена недавно проходила мимо праздничного стола. Молодая женщина задвинула за собой двери и прошла вглубь комнаты, аккуратно ступая по полу. Она опустилась на татами рядом с ним, и Кагая перестал писать, уловив еще один слабый и ненавязчивый запах — запах хвои.

— Я принесла омелу, — произнесла Аманэ, и мягкая улыбка тронула ее алые губы.

— Где ты ее взяла? — удивился брюнет. Он знал, что омела — это растение-паразит, но не помнил, чтобы в их саду им было поражено хотя бы одно дерево. А ему бы обязательно сказали об этом.

— Мицури решила воплотить в жизнь одну из западных традиций, — она тихонько хихикнула.

— Ах, поцелуи под омелой, — понял он и тоже беззлобно усмехнулся, качнув головой. — И как, ее затея возымела успех?

— О, да. Этим вечером образовались как минимум четыре пары Истребителей. Думаю, мы можем назвать это Рождественским чудом, — по интонации в голосе мужчина понял, что женщина улыбнулась еще шире. В его голове тут же всплыло воспоминание одной из их встреч еще до того, как они поженились.

Он помнил, что, когда впервые увидел Аманэ, потерял дар речи, пораженный ее природной красотой. Девушка казалась ему земным ангелом: большие глаза, белоснежные волосы, аккуратное личико с заостренным подбородком и тонкий стан. А стоило ей заговорить с ним, юный Убуяшики был поражен ее звонким голосом и правильностью произнесенных слов. Именно тогда он понял, что суженая нравится ему, и он бы не хотел, чтобы эта особа была обременена замужеством с ним. Но Аманэ готовили к этому браку с детства, и она вовсе не считала это своим бременем. Наоборот, право помогать своему мужу в работе организации Истребителей — это прекрасно. Если она внесет свой вклад в борьбу с демонами, то ее жизнь точно будет прожита не зря. Все это она говорила ему с той самой широкой, искренней улыбкой, и Кагая понял, что пленен.

Хотя теперь у него не было возможности видеть свою жену каждый день, мужчина знал, что ее облик не меняется, и она все так же прекрасна, как и в день их знакомства. В отличие от него, но! Аманэ было все равно на то, как сейчас выглядел ее муж. Она любила его таким, каким он был.

— Что ж, это чудесно. Я рад, что наша Мицури помогла ребятам найти друг друга, — господин Убуяшики вновь улыбнулся и продолжил: — Надеюсь, для нее этот вечер также не пройдет бесследно. Полагаю, раз ты принесла веточку омелы сюда, тебе бы тоже хотелось воплотить эта традицию в жизнь?

— Если ты позволишь, — женщина придвинулась чуть ближе и подняла руку, держа омелу на уровне их лиц.

— Как я могу отказать? — он по-птичьи склонил голову набок, не переставая улыбаться, и Аманэ придвинулась еще ближе. Он позволил ей сделать все самой.

Госпожа Убуяшики аккуратно коснулась своими мягкими губами его шершавых. Это был короткий, но наполненный любовью поцелуй, в который женщина вложила все свои теплые чувства. И Кагая почувствовал это, в свою очередь отвечая ей с благодарностью.

Да, мужчина был безмерно благодарен своей жене за все: за их чудесных детишек, за заботу, за помощь и поддержку. Не каждая смогла бы вынести такую жизнь. Аманэ была особенной, как он и окрестил ее в их первую встречу, настоящим земным ангелом.

— А теперь я попрошу тебя пойти спать. Время позднее, тебе нужно отдохнуть, — произнесла она, откладывая веточку на письменный стол.

— Пожалуй, ты права, — согласился Убуяшики, вставая на ноги. Жена помогла ему подняться и, крепко держа за руку, повела на выход из кабинета, а после — в сторону спальни.

Они неспешно шли по длинному коридору, наслаждаясь тишиной. Изредка до них долетали громкие голоса из другой половины поместья, где праздник был в самом разгаре.

— Не волнуйся. Праздник почти закончился, и гости скоро разойдутся по домам.

— Надеюсь, мои ребятишки хорошо повеселились. Они заслужили это… Аманэ, дорогая, — вдруг обратился он к своей спутнице.

— Да, дорогой? — слегка удивленно ответила она.

— Спасибо тебе за то, что ты есть.

Они остановились. Его жена внимательно посмотрела ему в лицо, приподняв тонкие брови. Было в его голосе что-то… необычное.

— Ты же знаешь, что я буду с тобой до самого конца, — серьезно произнесла она, — что бы не случилось.

Не так давно у главы семейства было видение — в их дом пришел незваный гость с недобрыми намерениями. И тогда мужчина разработал план действий на случай, если это действительно случится (а его видения редко оказывались неточными). Увы, но этот план подразумевал кое-какие потери. И Аманэ, само собой, была в курсе всего.

— Однако ты не обязана. Мы можем придумать, как поступить по-другому, — мужчина хотел добавить что-то еще, но женщина его прервала:

— Это не обсуждается. Я ни за что не покину тебя, — на мгновение она нахмурилась, но после черты ее лица сразу же смягчились. — Пожалуйста. Я почту за честь быть с тобой рядом в последние минуты нашей жизни и жизни наших детей. В конце концов, наши жертвы будут не напрасны.

— Я верю в это, — брюнет кивнул и громко вздохнул. — Хорошо. Я не стану тебя отговаривать. Идем.

— Идем.

И они продолжили идти, молча думая о том, что их ждет.

Комментарий к Пятая омела (Убуяшики Аманэ/Убуяшики Кагая)

В главах 136-137, когда Кибуцуджи навестил Убуяшики, мы можем видеть пролетающий снег. К тому же, близняшки пели что-то вроде новогодней песенки, играя в мяч. Так вот, будем считать, что празднование Рождества было аккурат перед этим событием :)

Очень маленький, но, лично для меня, наимилейший драбблик. По крайней мере, мне очень нравится. Отношения между Кагаей и Амане — это что-то… высокое, что не передать так просто словами. Как жаль, что в манге нам не рассказали больше об их истории.

Спасибо за прочтение!

========== Шестая омела (Игуро Обанай/Канроджи Мицури) ==========

Комментарий к Шестая омела (Игуро Обанай/Канроджи Мицури)

Ого, это что, прода? Смотрите-ка, я даже до нового года успела! Ну тогда приятного чтения!

Мицури была довольна собой. Конечно, ведь ее план по сведению друзей с помощью омелы сработал в полную силу! Не то чтобы девушка сомневалась в том, что у нее все получится, но… Впрочем, чего уж теперь говорить об этом, если в итоге все получилось?

Праздничный вечер почти подошел к концу. Гостям оставалось лишь дождаться яркого фейерверка, который решили запускать во внутреннем дворе поместья. Он должен был начаться с минуты на минуту.

Столп Любви, допивая остатки ароматного грушевого пунша, пряча хитрую улыбку за высоким прозрачным стаканом, украдкой наблюдала за взаимодействием новоиспеченных парочек. Она не могла не умиляться при виде юных Истребителей, которые ворковали друг с другом на протяжении всего праздника, как влюбленные голубки — а они таковыми и являлись. Гию и Шинобу же, хотя были старше своих подопечных, фактически ничем от них не отличались: вели себя так же неловко и краснели от каждого случайного прикосновения друг к другу. Или же они покраснели из-за выпитого алкоголя? На счет этого Канроджи была не уверена, но все равно радовалась тому, что ее товарищи наконец-то открыли свои сердца и впустили в них любовь.

Но конечно, радость за друзей не умаляла той тоски и грусти, что уже давно поселилась глубоко внутри девушки. Да, она была Столпом Любви и жила любовью, которую видела везде и всюду вокруг окружающих, но не рядом с собой. Хотя нет, не так. Мицури прекрасно знала о том, что она любима своими близкими, друзьями, товарищами. Однако ей хотелось хотя бы раз испытать ту самую страстную любовь, о который пишут в книгах, горячо любить и чувствовать себя горячо любимой в ответ. И если с первым на данный момент проблем не было — объект, на который были направлены чувства, уже давно был найден — то вот со вторым возникали определенные сложности.

Канроджи чуть тяжело вздохнула, обводя глазами просторное помещение в поисках упомянутого выше объекта, одновременно с этим кладя в рот крупную ягоду клубники. В комнате из-за количества гостей яблоку было негде упасть, но это не помешало ей отыскать знакомую макушку в толпе Истребителей. Обанай сидел за столом рядом с Санеми и о чем-то переговаривался с ним, периодически поглаживая макушку своего питомца, Кабурамару, который аккуратно обвивал его шею.

Отношения двух Столпов, Столпа Любви и Столпа Змеи, были более чем дружескими, но без романтического подтекста. Скорее, они относились друг к другу, как родственники. По крайней мере, так было вначале. Обанай всегда защищал подругу и стоял за нее горой, равно как и Канроджи — за него. А как-то раз Игуро подарил ей ярко-зеленые чулки, чтобы та не чувствовала себя некомфортно в новой форме Истребителя. Этот поступок девушка оценила по достоинству, ведь она действительно стеснялась носить столь короткую юбку, но, в отличие от своих подруг, не посмела показательно сжечь ее и пожаловаться на ткача. В конце концов, человек ведь старался, шил специально для нее одежду! Она не могла не уважать чужой труд.

Сложно сказать, когда именно Мицури почувствовала, что видит в Обанае не друга и даже не брата, а самого что ни на есть настоящего возлюбленного. Но одно было ясно точно — это случилось достаточно давно. Парень относился к ней хорошо, был добрым и не считал ее отличительную внешность странной. Одних только этих качеств хватало для того, чтобы влюбиться в него.

Столп Любви встала с насиженного места, отставила на стол пустой стакан и решительно направилась через весь зал к месту, где находился Игуро с Санеми. До начала фейерверков оставалась самая малость, а девушка хотела пригласить Столпа Змеи полюбоваться на них вместе. В комнате все еще оставалось несколько нераскрытых ловушек, но Канроджи не боялась попасть в них и ловко обступала определенные места в полу. Естественно, что она знала, где спрятаны веточки омелы — она же сама их и спрятала.

Но вдруг на Истребительницу чуть не налетел Иноске! Девушка вовремя заметила приближающуюся опасность в лице друга Танджиро, поэтому аккуратно отклонилась в сторону, дабы избежать столкновения. Вот только отвлекшись от «слежки» за полом, она не учла, куда собирается поставить ногу…

— Ну Монджиро, ну держись! — рявкнул Хашибира, не обратив никакого внимания на Столпа Любви, и, стукнув себя обеими руками по груди, помчался обратно в глубь толпы, не удосужившись извиниться.

— Нет, нет, я в порядке, — произнесла сама себе Мицури, прежде чем задрать голову к потолку. Случилось то, чего она ну никак не ожидала. Попасться в собственную ловушку! Ну где это видано вообще?

Тонкие брови Канроджи поползли вверх, когда она поняла свое положение. Ее наверняка заметили — она быстренько огляделась по сторонам и уловила несколько пар любопытных и зорких глаз присутствующих — значит, уйти просто так из-под омелы она не может. Потому как если уйдет без поцелуя, это будет означать, что и все предыдущие поцелуи под омелами можно аннулировать, что означало бы полный провал хитрого плана Столпа Любви! Нет, этого допустить никак нельзя.

Что же делать?

Девушка начала нервно покусывать пухлую нижнюю губу, соображая, как можно выйти из сложившейся ситуации без ущерба для окружающих.

— Ребят, пойдемте скорее на улицу, для салюта уже все готово! — провозгласил Зеницу, на мгновение вбежав в дом с улицы.

Толпа загалдела и плавно двинулась в сторону веранды, откуда должен был открыться хороший вид на ночное небо. Спустя несколько секунд комната практически опустела, и Мицури оказалась как на ладони у еще оставшихся внутри людей.

— «Может быть, когда они уйдут, я смогу незаметно сорвать веточку омелы и сделать вид, что ничего не было? — родилась мысль в голове у девушки. — Но это же будет не честно…»

Она настолько погрузилась в раздумья и метания на счет морального выбора, что даже не заметила, как рядом с ней кто-то оказался.

— Ты идешь, Канроджи? — обратился к ней спокойный мужской голос.

— А?! — Столп Любви подпрыгнула на месте и резко развернулась, чуть не задев говорившего своими тяжелыми косами.

За ее спиной стоял Обанай.

— Ой, Игуро-сан, — пухлые щечки девушки тронул нежный розовый румянец. Она легонько улыбнулась и стала теребить пальцами складки на коричневой юбке. — Я не могу сойти с этого места.

— В чем дело? — забеспокоился ее собеседник, чуть нахмурив брови.

— Омела, — произнесла Мицури, как будто это все объясняло, и указала пальцем над веточку, подвешенную над своей головой.

Истребитель проследил, куда показывала Столп Любви, а затем снова перевел свой взгляд на ее личико и сложил руки на груди, как будто собирался поругать.

— Ты что же, в свою собственную ловушку попалась? — спросил он, а Кабурамару издал шипящий звук, словно говоря, насколько это глупо. По крайней мере, так истолковала это смутившаяся Канроджи.

— Знаю, знаю, это глупо, — согласилась она со своими мыслями, потупив взгляд. — Но все вышло случайно! Хашибира-кун мог врезаться в меня, поэтому я решила отойти, чтобы он не ушибся… А в итоге вот, — она виновато развела руками в стороны.

— Хашибира? Это тот неотесанный дружок Камадо? — почти презрительно уточнил Обанай, фыркнув.

Истребительница утвердительно кивнула.

— Ясно. Но ты же не собираешься в самом деле стоять здесь весь остаток вечера и пропустить салют?

— Я… я не знаю, — промямлила собеседница, подняв взгляд больших зеленых глаз на парня. — Я очень хочу посмотреть фейерверки, но не могу уйти отсюда, не получив поцелуй.

— В этом нет смысла, Канроджи, — Столп Змеи покачал головой, а Кабурамару зашипел, подтверждая его слова. — Ты вовсе не обязана стоять здесь. Тем более, все уже вышли на улицу, и никто не увидит, как ты уйдешь.

— Но это же будет нечестно, если я уйду просто так! — возмутилась девушка, надувшись. — Я ничем не отличаюсь от остальных и так же должна следовать традиции. Тем более, я сама это все и начала, — в ответ на это Игуро лишь вновь покачал головой, вздыхая.

Несколько мгновений они стояли молча; пока брюнет придумывал очередной аргумент, как бы убедить подругу покинуть ее «пост», в голове Столпа Любви родилась новая идея. Немного рисковая и даже отчаянная идея. Однако кто не рискует, тот не пьет глинтвейн, а девушка за этот вечер выпила достаточно, чтобы позволить себе такую выходку.

— Игуро-сан, а давайте… давай ты меня поцелуешь? — неожиданно для парня произнесла девушка.

От услышанного Обанай потерял дар речи. На секунду ему даже показалось, что он ослышался. Но при виде ее серьезного взгляда сразу же понял, что нет, ему не послышалось.

— Я не могу сделать этого, — ответил он, понизив голос. — Не могу позволить себе прикоснуться к тебе.

Эти слова выбили Мицури из колеи. Она не знала, как реагировать на такое и смутилась.

— Почему? Что не так? Я… Я противна Вам, Игуро-сан? — сделала она предположение, услышав которое, Игуро тут же воскликнул:

— Нет, конечно же нет! Дело совсем не тебе, Канроджи, это все я.

— Что — Вы? — не поняла Истребительница, заволновавшись.

Брюнет вздохнул. Ему явно было тяжело говорить о том, что у него на душе. Но отступать было поздно. Кабурамару, чувствуя напряжение друга-человека, свесился вниз с его плеча и положил головку в район его сердца, улавливая вибрации учащенного сердцебиения.

— Ты слишком чистая и невинная Мицури. Слишком хорошая для такого, как я. А моя кровь грязная, и репутация моя запятнана. Я не посмею даже коснуться тебя лишний раз, покуда не очищу себя от грехов прошлого. Знаешь, я… — на этих словах, не взирая на широко распахнутые от шока глаза девушки, он отвернулся и посмотрел в сторону створок сёдзи, что вели на улицу и сейчас были раздвинуты, впуская в помещение морозную свежесть ночи. — Я мечтаю о том, что после смерти смогу переродиться, стать достойным тебя человеком. И лишь тогда я смогу позволить себе предложить тебе стать моей женой. Но сейчас, увы, я не смею думать о таком, — с нескрываемой горечью в голосе закончил он.

Слова Обаная были чистейшей правдой. Столп Змеи действительно любил Канроджи всем сердцем и желал находиться рядом с ней как можно чаще, разговаривать с ней обо всем на свете и готовить с ней ее любимые европейские десерты. Все, что интересовало Столпа Любви, интересовало и его.

Он понял это еще в их самую первую встречу. Из-за детской травмы парень стал мнительным и осторожным в выборе своего окружения. Иногда даже казалось, что он вел себя грубо по отношению к окружающим, из-за чего большинство людей вокруг по незнанию относились к нему так же холодно. Но Канроджи была не такой. Она будто бы сразу распознала, что этот Истребитель на самом деле не такой черствый, каким казался на первый взгляд. Девушка часто нарушала его личное пространство и увлекала за собой, постоянно интересовалась его самочувствием и стремилась подружиться, что, конечно, для нелюдимого парня было настоящей дикостью. Но Мицури не отступала и продолжала вламываться в серый мир Игуро, ломая его прочные стены.

Мицури стала первым другом Столпа Змеи. А также первой возлюбленной. И, несмотря на разницу в силе, из которой следовало — Игуро это прекрасно знал — что Мицури на порядок сильнее его самого, парню все равно хотелось оберегать подругу от всех невзгод и тягостей их тяжелой жизни Истребителей. Ведь для него она в первую очередь была по-детски наивной и хрупкой девушкой.

— Игуро-сан! — неожиданно громко воскликнула Мицури; в ее голосе проскользнули нотки укора. — Почему? Почему Вы никогда не говорили мне об этом?!

Обанай хотел что-то ответить, но она не дала ему и слова вставить и продолжила возмущаться:

— Настоящие друзья всегда делятся тем, что их беспокоит! Неужели Вы не доверяете мне?

— Не в этом дело, Канроджи…

— Вы не правы, Игуро-сан! Вы не виноваты в том, что было в прошлом. Слышите, не виноваты! И Вы не должны расплачиваться за чужие грехи! — недовольная девушка уперла руки в боки и серьезно взглянула на собеседника.

— Нет, Канроджи, я…

— И слышать ничего не желаю! Я люблю Вас, Игуро-сан, и я не позволю Вам нести этот тяжкий груз прошлого в одиночку! Если Вы так желаете расплатиться за грехи тех людей, то я готова помочь Вам. И я ни за что не брошу Вас, ясно?

— Но… — Обанай снова хотел что-то возразить, но Мицури приставила тонкий пальчик к его губам, спрятанным за слоем белоснежных бинтов и шикнула:

— Тш-ш. Пожалуйста, не говорите ничего. Не надо.

Если бы Игуро был более эмоциональным, он бы, пожалуй, расплакался бы в этот момент. За какие заслуги Небеса послали ему такую чудесную девушку? Он не достоин ее, но она… Она слишком добрая, чтобы смириться с этой правдой.

Брюнет осторожно коснулся ладони раскрасневшейся Истребительницы своими руками и мягко отстранил от своего лица, но не выпустил, а осторожно сжал.

— Ты делаешь меня самым счастливым человеком, Канроджи. Ты наполняешь мое существование смыслом, — произнес он, улыбаясь. Затем он коснулся тыльной стороны ее ладони ртом, не решившись снять бинтов, но все равно поцеловал. — Идем, иначе пропустим все самое интересное, — и парень поднял свои разноцветные глаза, вглядываясь в милое сердцу личико.

— Да! — пискнула счастливая Мицури, широко улыбаясь. У нее в груди все бурлило, и сердце трепетало от нахлынувших чувств, но девушке было все равно. Не до того сейчас ей было.

Влюбленная парочка, держась за руки, поспешила выйти на деревянную веранду. Когда они задвинули за тобой сёдзи, на них тут же обратил внимание Столп Звука.

— Ну наконец-то, а мы только вас и ждем! Наворковались, голубки? — Тенген подмигнул им обоим, от чего Канроджи смутилась, а Игуро слегка прищурился.

— Замолчи, Узуй, — фыркнул брюнет и покрепче сжал руку своей возлюбленной, поддерживая ее.

— Ой-ой-ой! — мужчина ребячливо показал ему язык, а затем махнул широкой ладонью куда-то в сторону: — Они здесь, зажигай, Ренгоку!

И в ту же секунду ночное небо над штабом Истребителей озарилось тысячами ярких огней.