Одинокий всадник [Курмангазы Караманулы] (fb2) читать постранично

Курмангазы Караманулы родился в 1943 году в семье сельского политработника Мустафы Дуйсенгалиева (впоследствии он был призван на фронт и погиб в 1944 году) и вырос в маленьком казахском ауле Егиндикулъ, расположенном вблизи затерявшейся в степи речки Калдыгайты. Эта речка, была свидетельницей житья-бытья великих кочевников древности — сарматов, опустошающих походов Батый-хана, нашествий свирепых джунгар, ее водой напоили своих коней белогвардейцы и лихие красные кавалеристы...

После окончания средней школы К. Караманулы два года работал литсотрудником районной газеты «Енбек туы» (Каратюбинский район Уральской области). После службы в армии и окончания Казахского государственного университета работал в республиканской газете «Лениншил жас» («Ленинская смена»), С 1976 года работает в молодежном издательстве «Жалын».

Большинство рассказов первого сборника «Песчаный брод» (1978) и все семь повестей, вошедших в книги «Чернокрылые чибисы» (1980) и «Кладоискатели» (1987), рассказывают о непростых судьбах людей этого края — скотоводах и земледельцах, живущих вблизи той речки Калдыгайты...

К. Караманулы занимается также художественным переводом. Им переведены на казахский язык три романа. Это — «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя, «Греческое сокровище» Ирвинга Стоуна и «Комедианты» Грэма Грина.

Повесть «Одинокий всадник», предлагаемая ныне вниманию юных читателей, посвящена становлению личности молодого борца за новую жизнь, получила в 1979 году премию Республиканского конкурса на лучшее произведение для детей и юношества.

Курмангазы Караманулы ОДИНОКИЙ ВСАДНИК

1

Стремительные раскаленные стрелы неслись прямо к нему. Кулбатыр лежал и смотрел на них, с ужасом понимая, что ему никуда не скрыться. Одна впилась своим жалом в руку, другая пригвоздила ногу к земле. Распятый, он не мог даже пошевелиться и сразу же заметил, что еще несколько стрел нацелились прямо в его голову. Он рванулся отчаянно, изо всех сил, покатился в сторону, и в то же мгновение кошмарный сон покинул его.

Кулбатыр открыл глаза и понял, что давно уже лежит на солнцепеке и жалят его вовсе не стрелы, а солнечные лучи. Тень от ивняка, где он утром, кинув под голову седло, устало растянулся на влажной от росы траве, давно полуденно съежилась, спряталась у корней, а роса, приятно холодившая тело, испарилась. Кулбатыр задыхался от зноя, липкий пот пропитал одежду, пощипывающей влагой выступил на лбу и на шее.

Стояла звенящая пустынная тишина, усиленная звоном кузнечиков, и все-таки Кулбатыр тревожно прислушался. До слуха донеслось недалекое позвякиванье удил, и это принесло успокоение: если лошадь не тревожится, значит, никого поблизости нет.

Он достал из кармана холщовых штанов большой, засаленный от длительного употребления платок, тщательно вытер лицо и шею, потом надел борик^[1], подобрал камчу^[2], валявшуюся рядом, и поднялся.

Солнце палило нещадно, травы пригнулись к земле, даже цвет неба изменился: из густо-синего утром оно стало бледно-голубым, точно вылиняло.

Он пошел к берегу речки, под нависающие ветви ивовых зарослей, но и здесь не почувствовал прохлады. Раскаленный воздух, казалось, обжигал горло. Он сполоснул лицо теплой водой реки, напился, почувствовал облегчение. Потом привел к ивняку своего жеребца, оседлал и отправился берегом реки вверх по течению, ведя коня в поводу. Шел по извилистой тропе, просекавшей заросли, пока не добрался до оголенной песчаной косы, у самой воды заросшей лопухами, с широкими, как верблюжья лапа, листьями.

Здесь был брод, который Кулбатыр хорошо помнил. Не один раз в жизни пересекал его, будто и не замечал, а сейчас смотрел с удивлением и грустью, точно видел в последний раз.

Большой, ширококостный и могучий, он стоял у брода, точно каменное изваяние, и в прищуренных темных глазах его таилась какая-то даже ему самому непонятная грусть. А может, это была и не грусть, а лишь неясное ощущение невозвратной потери.

Кулбатыр вышел из оцепенения лишь тогда, когда измученный жаждой конь, которого он не удосужился вовремя напоить, требовательно ударил копытом о землю и дернул головой, пытаясь вырвать из рук хозяина узду. Кулбатыр грустно потрепал коня по холке, вынул у него изо рта железный мундштук и пустил к воде. И — снова будто забылся. Две мелкие слезинки выкатились из уголков его глаз и медленно поползли вниз, запутались в отросших за последние дни подковообразных усах.

Сквозь туман слез он снова и