Страшилки про Алексеевых [Михаил Анатольевич Лысенко Vanvincle] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Михаил Горан Страшилки про Алексеевых
1. Алексеев – маньяк
Маньяков, граждане, нынче развелось – как грязи. Раньше их хоть обзовись – не докличешься. А в былые времена, чтоб так назвали, еще и заслужить надо было. Возьмем, к примеру, Чикатило. Скольких он порешил, прежде, чем его к этому званию представили… А что теперь? Одного-другого кокнул и на тебе: я, кричит, маньяк! Лечи меня, правозащитная общественность. И хоть в лепешку разбейся, а психику больную у меня из головы изыми, чтобы стал я здоровым и неопасным. А-то мне как-то неловко. Местами, даже стыдно… И тут же все сердобольные сбегаются, холят его, гада, лелеют. С ложечки кормят, пока он в смирительной рубашке отдыхает. Даже книжки про него пишут. Да что там книжки – кино снимают. Вот, дескать, какой психопат у нас в средней полосе России водится. Не хуже, чем в развитых странах. Такая жизнь пошла, что настоящему душевнобольному в люди и не пробиться. Самозванцы кругом.Вот в таких условиях и жил да был маньяк по фамилии Алексеев. Работал он в пункте приема стеклотары, а в свободное время охотился на женщин. Нравились ему молоденькие блондинки. И чтоб обязательно фамилия у них была Жуть-Комаринская. Принцип у него был такой. Или эротическая фантазия, чтоб ему. Хлебом его было не корми, а дай сперва снасильничать жертву с такими паспортными данными, да потом еще и расчленить. На четное количество кусков. Сами понимаете, женщин с такой фамилией, даже в масштабах России, не густо. Совсем кисло с такой фамилией, если уж быть до конца откровенным. Так что все силы Алексеев тратил на поиски. Даже в интернете на сайте знакомств объявление разместил. Мол, жажду связать свой жизненный путь с владелицей столь выдающейся фамилии. Не клюнуло. Дважды Алексеев готов был сорваться на первой встречной особи женского пола, но всякий раз сдерживался. Иначе нарушил бы он негласный кодекс маньяка, и стыдно было бы ему смотреть в лица товарищам по ремеслу, буде такие нашлись бы. Потому, как был бы он после этого не честным маньяком, а заурядным похотливым кобелем. Наконец, после долгих лет бесплодных поисков, удача ему улыбнулась. Под Сызранью в селе Кокорекино сыскалась-таки нужная кандидатура. Взял Алексеев с собой веревку, топор, упаковку Виагры, на всякий случай, и отправился, наконец, свои низменные инстинкты тешить. А как приехал, и оказалось, что опоздал он. Что какой-то другой психопат уже блондинку по фамилии Жуть-Комаринская порешил. Причем сделал он это как-то не интересно, без закавыристости, без адского огонька в душе. И даже не стал рубить тело жертвы на четное количество кусков. Этот факт стал для Алексеева последней каплей. И решил он проучить конкурента. Найти и … нет, не то сотворить, что вы, возможно, подумали. Алексеев был, хоть и маньяк, но строгих правил. Никаких отступлений от своей, хоть и извращенной, гетеросексуальности, даже в мыслях, не допускал. Так что решил он просто найти сдать своего конкурента в милицию. Как сказал один киношный персонаж, здоровый такой, в армейском берете: «Чтобы поймать маньяка, нужен другой маньяк». И как в воду глядел: конкурент Алексеева и глазом не успел моргнуть, а уже был схвачен на месте преступления с живой, хоть и порядком помятой новой жертвой. Оказалось, кузнец местный «озоровал». Он, видишь ты, раз двадцать в своей кузне угорал по причине неправильной конструкции горна, вот «крышей» и потек, болезный. В милиции очень Алексеева благодарили, даже именной будильник ему выдали. А неслучившаяся жертва кузнеца добровольно одарила своего спасителя тем, чего он собирался добиться силой от покойной блондинки по фамилии Жуть-Комаринская. Не смотря на славу и почет, Алексеев загрустил. Не уверен он был, что хватит ему жизни, чтобы найти еще одну блондинку со столь незаурядной фамилией. С другой стороны, в момент задержания конкурента, он испытал глубокое удовлетворение, не то, что бы сродни сексуальному, но близко к этому. И пришла ему в голову гениальная идея. Решил он устроиться в милицию, в отдел по поимке маньяков. Удача к нему повторно, если и придет, то когда еще. А тут и удовольствие, и доступ к милицейским базам данных. Плюс бонус: ни от кого прятаться не надо. В милиции его сразу возлюбили. Новичок за первый месяц задержал двух психопатов, которые, мало того, что признались, так еще и с десяток «глухарей» на себя взяли. Через год уже Алексеев числился ведущим экспертом в отделе серийных убийств. Рыбак, как говорится рыбака… А наш Алексеев был на всю голову хворый. У него этих, как его… фобий и психических отклонений было – хоть поле засаживай. Так что ему любой маньяк был на один зуб. Время шло. Авторитет Алексеева рос, поголовье психов, опасных для окружающих, неуклонно шло на убыль. Мечты о девушке с заветной фамилией Жуть-Комаринская все реже посещали его больную голову. И пришлось бы автору думать, что сталось бы с Алексеевым, когда бы он выловил последнего маньяка из ныне существующих, но – обошлось. Пошел он как-то утром на работу, а назад не вернулся. Пропал. В народе слух потом прошел, что оборотни его задрали. Те, которые в погонах.
2. Алексеев в Зазеркалье
Рожа, граждане, дается каждому от рождения. И какой бы ее не получили, носить ее вам до самой смерти. И ничего с этим не поделаешь. Тут, как говорится, все решает фортуна. Над кем-то с первых дней все сюсюкают, да пальцами «козу» делают. А кого-то, только ходить научился, чинарики по подъезду собирать отправляют. Кого-то по физиономии встречают с почетом и умиляются, а кого-то по ней же и выпроваживают, портя и без того непрезентабельный вид. Некоторые, конечно, пытаются факт рождения перехитрить. Операции всякие себе выдумывают. Уши, там, с загривка себе на более верное место пересаживают или глаза, чересчур выпученные, поглубже в голову вдавливают. Но и тут, как повезет. После вмешательства хирурга у некоторых рожа еще более неинтересная становится. Одна, вон, хотела себе в губы гиалуроновой кислотой накачать. Чтоб выглядеть более призывно, значит. В свои сорок с гаком лет. И врач ее попался, вроде ничего. Самый трезвый в больнице на тот момент. Всего грамм триста успел перед операцией употребить. Но все равно – промахнулся. Губы насквозь проколол и в десны весь препарат закачал. Сейчас у дамочки такой «призывный» вид, что некоторых с ног сбивает. А уж если улыбнется… Так что любить себя, граждане, нужно такого, каким природа создала. Правда, не у всех это получается.Один гражданин по фамилии Алексеев очень не любил свое отражение в зеркале. Можно даже сказать – презирал он его. Как увидит, так и норовит то язык ему показать, то рожу скорчить. То глянет так, уничижительно, и отвернется. Вот однажды проснулся Алексеев с жутчайшего похмелья, подошел к зеркалу и скорчил такую зверскую рожу, что его отражение перекосилось от испуга и убежало. По причине недомогания, Алексеев не сразу понял, суть события. Некоторое время он изучал отраженную в зеркале комнату без себя нелюбимого, потом прошел на кухню, похлебал воды из-под крана… Потом вернулся. Снова посмотрел – нет его в зеркале. Пожал Алексеев было плечами, мол, ну и… Но вдруг задумался. Посмотрел в окно – там чернота непроглядная, ни зги не видно. Прошел к входной двери, глянул в глазок – там тоже тьма египетская. Попытался вспомнить, что-нибудь из прошедшей жизни – не вспоминалось ничего. – Так кто же кого отражал? – задал он вслух мучавший его вопрос. И пришло ему в похмельную голову, что тот, зазеркальный, Алексеев был настоящий. А он – всего лишь его отражение. И такая тоска его взяла, что решил Алексеев повеситься. Зацепил веревкой за люстру, на табуреточку встал, петельку завязал и на шею накинул. Хотел было еще посмертную записку оставить, мол, не желаю прозябать чьим-то отражением, да ручку не нашел. А собственной кровью писать, Алексеев посчитал пошлятиной и пижонством. В последний момент представилось ему, как вернется тот, другой, Алексеев, глянет в зеркало, а тут он висит… Захохотал наш Алексеев, табуреточка из-под его ног и выскочила. Только и успел он скорчить рожу пострашнее. В разлуку, так сказать. Что было с тем, другим Алексеевым, автор точно не знает. Не очень он соображает в психологии зазеркальных жителей. Но предполагает: эффект был нешуточный.
3. Алексеев – охотник на вампиров
Политкорректность, граждане, в наше время стоит небывалая. Бабы бородатые в телевизоре поют, афроамериканцы требуют черный цвет переименовать, чтоб им не обидно было, в некоторых странах хотят ввести новый урок в школе: гей-подготовка называется. Слыхал, недавно появилось даже общество Защиты Зоофилов(ОЗЗ). А-то участились случаи покусания и прочего членовредительства со стороны не понимающих своего счастья животных. Нечисть тоже в этом отношении далеко продвинулась. Зомби, там, оборотни. Или возьмем, к примеру, вампиров. Объявись сейчас такой открыто, никто бы за осиновым колом и не побежал бы. А захоти кто сознательный оного вампира прищучить, так не смог бы пробиться сквозь толпу дамочек, желающих, чтобы их кровушки испили. Много нынче развелось таких особей женского пола, что о любви неземной мечтают с этой нечистью. Не понимают, дуры такие, что вампиры – мертвые. А у мертвецов даже температура не поднимается, не говоря уже об отдельных частях тела. Так что, начнись такая канитель в массовом порядке, через поколение выродится человечество. Только голодные вампиры и будут по планете зубами щелкать, да репы свои чесать. Мол, а не поторопились ли мы, братцы…Один инженер по ТБ по имени Иван, по фамилии Алексеев (по матери – Фельсинг) попал в автокатастрофу. У других подобные происшествия дар какой-нибудь обнаруживали. Третий глаз, там, открывался. В районе пупка. Или, к примеру, без зажигалки начинали прикуривать. Или, на худой конец, шнурки на расстоянии учились завязывать… А Алексееву травма лишь один убыток принесла. Отбило ему напрочь обоняние, да ту часть мозга, где память об алкоголе хранилась. Он и до травмы особо не выпивал, а уж теперь вообще – как отрезало. Стало для него чего-нибудь алкогольного выпить, все равно, что для нормального человека молоком дышать – противоестественным актом. Жить это Алексееву нисколько не мешало. Да только стал наш инженер замечать, что на вверенной ему территории неладное что-то стало твориться. Цеховой народ с утра еще нормально, а к обеду уже как-то не так вести себя начинает. К вечеру вообще – некоторые даже падать пытаются, да товарищи их поддерживают. Стал Алексеев следить за рабочим классом и выяснил – преображение происходит в раздевалке. Заходит туда пролетариат в одном состоянии, а выходит – совсем в другом. А бывает и не выходит. Выползает. Подкрался однажды Алексеев к раздевалке. Аккурат во время обеда. Прислушался. – Будешь? – спросили изнутри. – Буду, – откликнулись. И странное такое бульканье. Как громом поразило Алексеева – нечистая сила завелась на заводе! Бросился он к начальнику цеха. Бежит и бормочет: – Колья осиновые, крест, вода святая… Спасать, спасать надо гегемона. Вбегает он в приемную и только хотел в кабинет дверь открыть, а оттуда: – Будешь? – Буду. И бульканье такое. Зловещее. Понял Алексеев, что опоздал. Вампиры уже и до командных должностей добрались. Присел он на стульчик, а тут и дверь открылась. Выходит главный механик, пошатываясь, а выглянувший начальник цеха спрашивает: – Ты ко мне, Алексеев? Заходи. И манит к себе этак рукой, нежить поганая. Алексеев головой замотал, да как бросится бежать… Его взяли, когда он заколачивал осиновый кол в грудь начальника коммерческого отдела. К этому моменту на его счету это была уже пятая жертва. Суд признал бедолагу невменяемым и поместил в дурку. Там Алексеев на уколах и таблетках расслабился и даже почти поверил своему врачу, что вампиры ему пригрезились. Что во всем виновата травма, будь она неладна. Но как-то вечером ковылял наш Алексеев мимо процедурного кабинета и вдруг из-за закрытой двери: – Будешь? – Буду. И бульканье. Дошло, наконец, до Алексеева, что вампиры специально его здесь изолировали. Что бы не перевел он ихнюю породу на корню. Стал он присматриваться да прислушиваться, и точно – по всей больнице нет-нет, да и забулькает. Через месяц бежал наш Алексеев из заточения. Двоих санитаров заточенными ножками от стула упокоил и дал деру. Вампиры из милиции его в розыск объявили. Фотографии чуть ли не на каждом столбе. Но Алексеев тоже не лыком шит оказался. Выправил себе документы иностранного гражданина на фамилию матери (правда, первую букву изменил, для конспирации), купил широкую шляпу, длинный плащ и в таком виде колесит по матушке – России, искореняет вампирье поголовье. Только трудно ему приходится. Уж больно глубоко эта нечисть пустила корни в местную почву. Так что у автора есть опасение, что уничтожение последнего вампира на российских просторах, совпадет с уничтожением последнего россиянина. Но наш Иван Хельсинг не унывает. Народ на Руси когда еще кончится…
4. Бесогон
Живем мы, граждане, в эпоху Великого Гона. Оно и вправду, выглянешь в будний день утром из окошка – сплошной стон погоняемых стоит. Детей в школу, пролетариат – к станку, солдат – на построение… И в выходные – не лучше. Тещи зятьев – на дачу, молодежь – из подъезда, детей под вечер с улицы – домой. Куда не глянь: первач – гонят, нефть по трубе – гонят… А уж политики, с экранов телевизоров, – так и вовсе делают это круглосуточно. Не зря ведь именно нынче в народе прижилось выражение: «Да ты гонишь!». А ведь могли бы и не гнать. И ведущие с экрана, и политики народ на убой, и барыги водку паленую – тоже. И главное, делать при этом ничего не надо. Наоборот надо НЕДЕЛАТЬ. Снизить, так сказать, градус активности. Брому, там, попить, или валерьяновых капель. Но – нет. Гнали, гонят и будут гнать… Правда, бывает наоборот, не гнать – преступление. Вот про один из таких случаев, эта история.В одном лесу, расположенном в центральной части Российской Федерации стояла старая церквушка носившая имя страстотерпца Хомы Брута. И проживал там отец Серафим, в миру – Алексеев. Последний экзорцист на матушке-Руси. По нашему – бесогон. Привезут к нему бесноватого, отец Серафим глянет на него грозно, да как рявкнет: – Пошел вон, паршивец! Бес тут же и выскочит. Шерсть дыбом, пятачок набок, глаза вращаются в разные стороны, как у контуженного. Излечившегося домой увозили, а бесов батюшка в лес выпускал с наказом больше козней не строить. А куда их было девать? Со временем бесов накопилось – полный лес. Зверье в другие места мигрировало, так что властвовали они там безраздельно. Местных, правда, не трогали. Отца Серафима боялись. Пришлось как-то батюшке со своего поста отлучиться. Брат Митька помирал, ухи просил. Неделю отец Серафим отсутствовал, а как вернулся – глазам не поверил. Пол леса, как корова языком слизнула. А на его месте стройка идет. И по размаху видать – не дачку задрипанную строят, а палаты белокаменные. Лес, видишь ты, олигарх местный купил. Под строительство детского дома отдыха. Вот он и строил. Своим детям. Будущим. Отец Серафим сунулся было с рассказом, что лес этот – не лес совсем, а отстойник для изгнанных бесов, да куда там! Охрана автоматами погрозила, камерами наблюдения да разными другими техническими приблудами похвалилась, мол, пускай только сунется нечистая сила, и ушел батюшка ни с чем. Ладно, думает, припечет, сами прибежите. Не прибежали. На стройке, правда, несчастных случаев было много. Но работали там не местные, да и олигарх потерпевшим, кто выжил, приличные пенсии назначил, так что стройку завершили в срок. К тому времени от заповедника для бесов едва ли третья часть осталась. Вышел как-то отец Серафим по свежему воздуху прогуляться, глядь – а в округе и пусто. Ни живой души, ни бесов. Не был последний бесогон на Руси дураком. Понял он, куда вся нечисть из леса подевалась. Понял и направился прямиком в домину, что олигарх себе на месте леса отгрохал. Приходит, и точно – еще на входе встретил охранников одержимых. Зыркнул на них сквозь брови нахмуренные отец Серафим, но ничего не сказал. Дальше пошел. А охранники с прислугой – ничего. Расступаются, дорогу дают, да в спину хихикают. Дошел так наш бесогон до хозяина поместья, глянул по-особому – батюшки, да в нем сам Велиал, один из пяти самых могущественных демонов Ада, расположился. Сидит в креслице кожаном, улыбается и да на кресло напротив приглашающее указывает. И видно – совсем изгнания не боится. – Пошел вон, паршивец! – закричал отец Серафим, да так, что чуть окна в доме не повылетали… Но Велиал только фыркнул, и говорит: – Ты поп, на меня свою силу понапрасну не трать. Это ты тех бесов мог изгнать, что без спросу в тела людские залазили. А я с хозяином этой шкурки полюбовно договорился. И все остальные в моей усадьбе тоже заключили договор о сотрудничестве. Так что, хрыч старый, ничего тебе здесь не обломится. Опешил отец Серафим. Как так, добровольно беса в себя впустить?! А Велиал ему бумажки протягивает. – Все чин – чинарем, – говорит. – Договоры по всей форме. Нотариально заверенные. Олигархишка этот добровольно отдал мне свое тело на три года, а я за этот срок пообещал ему его состояние утроить. Ну и в администрацию Сами Знаете Кого пропихнуть… Да и остальные, обслуга, охрана – все сугубо по собственному хотению к себе бесов пристроили. Батюшка сидит, не знает, что и сказать, а демон еще и куражится. – Оставайся, – говорит, – Сейчас девки срамные прибудут. Все, как одна – добровольно. Куролесить будем. Плюнул отец Серафим бесноватому под ноги, да и вышел вон. А Велиал ему в след: – Недельки через две я свой домишко обмывать буду. Гости аж из самой столицы пожалуют. Так и ты, дед, не чинись, заходи по-простому. По-соседски… Тут вся свора бесовская, уже не сдерживаясь, заржала, захихикала, захрюкала. Отец Серафим только голову в плечи втянул, да сгорбился. Вернулся он в свою церковь, закрылся и три дни и три ночи молился. На утро четвертого раздался громкий стук во врата церковные. Открыл отец Серафим, а там нянечка из районного роддома. И поведала она, что объявился у них в городишке некий богатый сукин сын. Купил у кого-то списки баб на сносях и давай их уговаривать. Мол, давайте, делайте аборт, а он им за это деньжищи немалые. Ну, девки с безденежья и поперли к акушерам. Не желаем, мол, ребеночков донашивать. А эта сволочь беспредельная отдельно с акушерскими договорился и вынутые зародыши скупает. Милиция у него вся на зарплате, мэр – прям в рот ему смотрит, каждое слово ловит. Упала докторша в ноги батюшке – что делать отче?! Отец Серафим. Как мог, успокоил женщину, да и выпроводил. А сам подошел к иконе Матери Отца и Бабушки Сына и долго смотрел глаза в глаза лику нарисованному. После этого еще на два дня и две ночи затворился. На третий – приехал к нему участковый. Детки малолетние в округе стали пропадать. Не навсегда. Попозже находятся. Только мертвые. Фотографии показывал. Лежат мальчики и девочки смирненько, как ангелочки. Ни пореза на них, ни синячочка. Начальство велело списывать эти пропажи на несчастные случаи. Мол, заблудились или хворь, какая, с ними приключилась. Вроде инфаркта или инсульта. Да только, какие же это несчастные случаи, если в жилах найденных деток ни кровинки не оставалось? Упал участковый в ноги отцу Серафиму. – Помоги, святой старец! Не могу я на душегубство глаза закрывать! Налил отец Серафим ему стопочку. Сам пригубил. Да и выпроводил, благословя. А сам нашел глазами икону Левого Крайнего Защитника Всех Обездоленных и громко так сказал: – Что ж Ты так, Твою Мать? Еще день и ночь безудержно молился отец Серафим. А утром приехал к нему посыльный от мэра, привез послание. Желал мэр, по примеру просвещенной Европы и прочих передовых стран с окраинами, однополые браки разрешить. Да не просто так, а по всем правилам – с венчанием в его, отца Серафима, церкви. И чтобы батюшка из своих ручек благословение брачующимся давать изволил. А буде отец Серафим заартачится, на его место уже и другого священника присмотрели. По-прогрессивнее. – Не дождетесь, – рявкнул батюшка, прочитав, – Так мэру и передайте. Посыльный же ни капли не оробев, высморкался, об его рясу руку вытер и сказал с ухмылкой: – Ты, поп, на митрополита надежду не имей. С ним уже все обговорено. – Пошел вон, холуй, – только и вымолвил батюшка. А как посыльный уехал, вытащил из погреба литровую бутыль самогона, снял с иконостаса лик Спаса Во Хмелю и надолго уединился с ним в своей келье. Если бы кто из прихожан на следующее утро увидел отца Серафима, то врядли бы его узнал. Опухшее лицо, темные мешки под красными, как у кролика, глазами, а главное – абсолютно гладкий подбородок. Побрился бесогон наш. И это еще не все – сменил батюшка рясу на поношенный костюм, оседлал велосипед да и поехал в город. Там он отыскал ломбард, где заложил золотые уклады с икон и нательный крест. На вырученные деньги купил он здоровенную бочку на колесах, наподобие тех, что в старину воду возили для пожарных и иных каких надобностей. Прикупил так же на рынке резвую лошаденку со сбруей, запряг ее в водовозку и поехал в село Тиверезовку. Там разыскал мужика по имени Евлампий и купил у него чудо-аппарат, да припасы для него. Загрузил все на свою повозку и вернулся в свою церковь. Занес все внутрь, заперся изнутри и неделю до него никто не мог достучаться. Ходоки, искавшие с отцом Серафимом встречи, рассказывали, что слышны из церкви шипенье, да бульканье, да еще, вроде капает да журчит там что-то. И запах такой благостный оттуда тянется. Прям неземной. Сивушный. Через неделю распахнулись двери церковные и стал отец Серафим выносить к повозке разные емкости, да в бочку содержимое выливать. Долго ли коротко, а наполнил батюшка полную бочку. После чего снова двери запер, перекрестился в последний раз, да и поджег храм Божий. Не все, видать, вынес бывший поп. Потому как, не успел он и ста метров отъехать, как внутри церкви что-то бухнуло, и пожар такой в небо полыхнул, что аж спине Серафима Алексеева жарко стало. Не стал бесогон наш оборачиваться, а лишь лошадку направил к дороге, что вела ее обратно в город. Только недалеко он уехал. Стоит на дороге олигарх, Велиалом одержимый, лыбится. – Ты что это, – говорит, – горелым так тянет, да и зарево над лесом в полнеба? Неужто пожар в твоем хозяйстве приключился? Смолчал Серафим, только глаза потупил. А Велиал не отстает: – Ты, я вижу, никак в расстриги подался? Давно пора. Хоть на человека стал похож. И снова не было ему ответа. Повел бесноватый носом и еще шире заскалился: – А в бочке чего везешь? Самогон? Никак на продажу? Сидит Алексеев, в глаза врагу своему не смотрит. – Так не выйдет у тебя ничего. На торговлю спиртным лицензия нужна. А тебе ее вовек не добыть. А хочешь, я у тебя всю бочку куплю? У меня как раз новоселье. Народ собрался вискарем да текилой балованный. Твоя экзотика на ура пойдет. Хорош хоть самогон-то? – Заборист, – только и пробормотал Серафим, да и направил лошаденку к имению бесовскому. Подъезжает к домине, а там народу… Да не абы какого. И мэр, и начальник районной милиции, и заведующий городским здравотделом. Да что они! Сам губернатор с супругой прибыть изволили. А поодаль столичные гости тусуются. Все сплошь олигархи да депутаты. Присмотришься – в толпе нет-нет, да и мелькнет рожа, по телевизору виденная. И все, как один, бесноватые. Только бывший поп подъехал, как все к нему повернулись, принюхались и заорали восторженно: – Первач! И в очередь, в очередь выстраиваются. По ранжиру, разумеется, не стихийно. Тут же слуги с кубками пол-литровыми пристроились. Налили первый. Губернатору поднесли. Но глянул тот на священника с подозрением и не стал пока пить. – Отведай, – говорит Серафиму, – Ты из моего кубка. Засмеялся тут Велиал: – А чего ты боишься? Что потравит нас дед? Так это он шкурки наши попортит. Нам-то что? У меня желающих тело свое в аренду сдать знаешь сколько? Запись на будущий год! Так что пей смело. Заодно и продегустируешь. Хлопнул губернатор кубок одним глотком, глаза в кучку свел, потом развел, дым из ушей выдохнул и простонал блаженно: – Ка-а-айф!!! Тут загукала, заверещала, да за ревела очередь: – И мне, и МНЕ!!! И пошло веселье. Самогон Алексеева рекой льется, бабы визжат, на столах отплясывают, мужики крякают от удовольствия, да им под юбки заглядывают. Слуги, тоже пьяные, меж гостями снуют-шатаются, чудо-напиток разнося… Взял Велиал отца нашего под локоток. – Пошли, – говорит, – на счет оплаты договоримся. Ввел он батюшку в свои палаты, проводил в отдельный кабинет, шторки на окне сдвинул, да в креслице уже знакомое усадил. Тут слуга входит. На подносе у него деньги зеленые агромадными пачками, кувшин с самогоном и две стопочки. – Обмоем сделку, – говорит демон батюшке. И хитро так на Серафима косится. А тот что? Молча стопку налил, и в себя опрокинул, не морщась. Поднял было щепоть для крестного знамения, да замер и только рукой махнул. Выпил и Велиал. Крякнул одобрительно. По-второй разлил. Выпили и по-второй. – Дело у меня к тебе, дед, – сказал Велиал после третьей. – Как ты смотришь на то, чтобы тело свое в аренду сдать? Смолчал Алексеев, а демон продолжил: – Я тут в интернете погуглил. Бабка твоя – ведьмой была. И не последней. Так что ты, хош-не-хош, а наш. Хотя бы и на четверть… – Зачем тебе мое тело? – перебил его бывший батюшка невежливо. – Да такое дело, – замялся Велиал. – Я про очередь на год вперед наврал там. Нет, желающие есть. Но прямо скажу – маловато. Как на словах, то все готовы ради денег, ради славы да ради власти душу свою продать. А как до дела дойдет, так мнутся да колеблются. Крепко вы попы народу в голову вбили свою пропаганду про загубленные души и прочую хрень. А вселись в тебя кто из наших, да начни он под твоей личиной проповедовать, что, мол, ничего в этом страшного нет, а наоборот – прямой гешефт, глядишь, и остальные сомневающиеся за тобой потянутся… Снова смолчал Серафим, будто прислушиваясь к чему-то. А демон продолжил: – Я с ответом тебя не тороплю. Думай, дед. Только учти, за такую услугу просить ты можешь чего пожелаешь. Хочешь – пятьсот лет проживешь? Да не простым попом – митрополитом сделаю! А хочешь – папой Римским! Мне это – раз плюнуть… Молчит священник, глаза не поднимает. – Да что ж ты все молчишь, пень старый! – не выдержал Велиал, – Не хочешь, так и скажи. Найдем и без тебя желающего. Пусть и без твоего авторитета, ничего – пропиарим, будет похлеще тебя проповеди толкать! Глянул тут бесогон наш впервые за вечер в глаза демону. И не было в его взгляде ни страха, ни покорности, ни стыда. – Тела моего захотел, сила нечистая? А вот накося выкуси, – сунул он фигу под нос Велиалу. Опешил демон от такого ответа, а Алексеев продолжил: – Верно ты сказал, ведьмой моя бабка была. И помимо всего прочего, оставила она рецепт напитка одного забористого. Самогон тройной перегонки с кой-какими добавками. Чудо, что за напиток. Только есть у него один побочный эффект… Ты в окошко-то погляди. Слышишь, как стало тихо? Кинулся демон к окну, шторы оборвал. Глядь наружу, а там никого. Ни гостей, ни слуг. Кубки на столах стоят, да по траве валяются, еда стынет, мухи роем вьются… И никого. – Где?! Куда?! Как?!!! – заревел Велиал. – Я же говорил, ЗАБОРИСТЫЙ у меня напиток, – спокойно ответил Серафим: – Вот он всю твою нечисть и ЗАБРАЛ. Не мог я с вами по-другому справится. А допустить ваши бесчинства – тоже не мог. – Куда ж это он их забрал? – проревел Велиал. – А Бог его ведает, – кротко ответил бывший священник, – Главное – подальше от этих мест. Бабка моя говорила, что никто из тех, кто самогоночку ее попробовал, назад не вернулся. Ни на этот свет, ни на тот… И только он это промолвил, как – ХЛОП! – и исчез демон. А следом за ним и Серафим Алексеев – последний экзорцист на Руси. Он ведь тоже забористый напиток пользовал… История эта наделала много шума. Шутка ли – администрация целой области, как в воду канула. Опять же олигархи известные, сидельцы Думные… Сначала все валили на теракт. Потом на происки конкурентов. Кто-то даже руку Вашингтона в этом деле увидел. Мол, лишили страну лучших из лучших. Так до конца никто в этой истории и не разобрался. Ведь ни одного свидетеля не осталось. Правда, автор слыхал, что с недавнего времени, в Думском буфете перестали продавать отечественные напитки. Все сплошь французские коньяки, шотландские виски да мексиканская текила в ассортименте. Выходит, просочилась-таки информация. И оставшиеся в стране бесы опасаются нарваться на забористый напиток.
Последние комментарии
1 день 11 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 2 часов назад
3 дней 13 часов назад